танции в топку одного из его паровозов. Хозяин его успокоил и, воспользовавшись отходившим поездом, вскочил в него. Приехав на станцию Сент-Луис, он лично подал заявление о своем запоздавшем багаже. Вопрос этот без труда уладился, чемодан обещали вытребовать телеграммой, и когда Годж Уррикан выходил из конторы, чтобы сесть на поезд, уходивший в Геркуланум, произошла встреча его с репортером. Увидав, что его противник уехал, Гарри Кембэл перестал интересоваться этим инцидентом и вернулся в "Европейскую гостиницу", в которой остановился. После обеда он сделал довольно длинную прогулку по городу, и когда входил в отель, ему передали письмо, которое пришло с последним поездом из Геркуланума. Нет! Ведь нужно же иметь мозг, состоящий из таких химических элементов, которые кипели под черепом Годжа Уррикана, чтобы написать подобное письмо: "Господин четвертый партнер, у Вас, наверное, есть револьвер, и у меня тоже таковой имеется. Завтра в семь часов утра я сяду в поезд, который отправится из Геркуланума в Сент-Луис. Предлагаю Вам выехать в этот самый час с поездом, который отправляется из Сент-Луиса в Геркуланум. Это ничего не изменит ни в Вашем маршруте, ни в моем. В семь часов семнадцать минут оба эти поезда встретятся. Если Вы не такой человек, чтобы умышленно наталкиваться на прохожих и потом оскорблять их без всякого на то повода и права, то будьте в эту минуту на площадке, соединяющей пассажирский вагон с багажным, а я в это самое время буду на площадке последнего вагона моего поезда. Это даст нам возможность обменяться несколькими пулями. Коммодор Годж Уррикан". Этот страшный человек ничего не рассказал Тюрку ни о ссоре, ни о своем вызове, опасаясь, что вмешательство Тюрка только повредит делу. Но он не мог бы найти соперника более достойного, чем этот хроникер газеты "Трибюи", который и на этот раз оказался вполне на высоте положения. "Ну, если этот любитель соленой воды вообразил, что я отступлю, - вскричал Гарри Кембэл, - то он жестоко ошибся!.. В назначенный час я буду на своей площадке, раз он будет на своей!.. И зеленый флаг журналиста не склонится перед оранжевым флажком коммодора!" Заметьте между прочим, что ничто в этом происшествии не могло никого удивить в такой удивительной стране, как Америка! Итак, на следующее утро - семи часов еще не пробило - Гарри Кембэл явился на вокзал, чтобы сесть в пеезд, который отправлялся в Колумбус и проходил через Геркуланум. Выбрав себе место в последнем вагоне, площадка которого находилась непосредственно за багажным, он там устроился и стал ждать. Оставалось семнадцать минут до момента, когда ему надо будет занять свой боевой пост. Утро было холодное, и никого из пассажиров не соблазняло постоять на площадке во время хода поезда. В вагоне, в котором находился Гарри Кембэл, было не более двенадцати пассажиров. Посмотрев на часы, репортер "Трибкш" увидел, что стрелки показывали семь часов пять минут. Таким образом, у него было еще двенадцать минут, и он ждал в полном спокойствии, от которого его противник был, без сомнения, очень далек. В семь часов четырнадцать минут он встал, вышел на площадку, вынул из кармана револьвер и, проверив заряды, стал ждать. В семь часов шестнадцать минут послышался все нараставший грохот встречного поезда из Геркуланума, двигавшегося по другому пути, в противоположном поезду Гарри Кембэла направлении. Гарри Ксмбэл поднял револьвер на высоту своего лба и приготовился. Паровозы промчались один мимо другого, оставляя позади облака белого пара. Еще полсекунды - и почти одновременно раздались два выстрела. Гарри Кембэл почувствовал на своей щеке ветер и свист пролетевшей мимо пули и тотчас же ответил на выстрел выстрелом. Вслед за тем оба поезда исчезли из виду. Не подумайте, что звук этих двух выстрелов смутил сидевших в вагоне путешественников! Нет! Взволновать это их не могло ничуть, и Гарри Кембэл спокойно вернулся в вагон и занял свое прежнее место, так и не узнав, задела его пуля коммодора или нет. Потом поезд помчал репортера "Трибюн" через штат Джорджия, получивший название Ключ южного свода, подобно тому как штат Пенсильвания называется Ключом северного свода. После войны за независимость столицей штата Джорджия сделался город Атланта в память оказанного им долгого сопротивления. Построенный на высоте ста пятидесяти туазов у начала ущелий горной цепи Аппалачей, этот процветающий город в настоящее время является самым населенным в штате. Проехав территорию штата Джорджия до города Огаста, находящегося на берегу реки Саванна и известного своими бумагопрядильными фабриками, поезд пересек территорию Южной Каролины, миновал Гамбург вблизи Огасты и остановился у своего конечного пункта, города Чарлстона. Это было вечером 2 июня. Репортер закончил свое путешествие, сделав около тысячи пятисот миль по железной дороге из Санта-Фе в Нью-Мексико, путешествие, ознаменованное встречей с Годжем Урриканом. Из чарлстонских газет Гарри Кембэл узнал, что двое неразлучных, коммодор и Тюрк, 31 мая были проездом в Огдене, направляясь на всех парах в дальнюю часть Калифорнии. "Все устроилось к лучшему, - мысленно сказал он. - Я нимало не огорчен тем, что в него не попал. Это медведь и даже морской медведь, но, как бы то ни было, "медведь в человеческом образе!" Никаких намеков на имевшую место дуэль в газетах не было, о ней знали только те, кто принимал в ней участие, и если бы ни один из этих двух не проговорился, о ней никогда не узнали бы. Но, правда, можно ли рассчитывать на скромность сочинителя газетных заметок! Именно в Южной Каролине, на ее прибрежных островках, селились первые французские колонисты. Этот штат славится производством длинноволокнистого хлопка, богатыми урожаями риса великолепного качества и залежами фосфорнокислой соли. К несчастью, война его очень истощила. В этом штате насчитывается довольно много французов, потомков тех гугенотов {Гугеноты - французские протестанты XV-XVIII вв., преследовавшиеся католической церковью и правительством. Нантский эдикт - эдикт о веротерпимости, изданный Генрихом IV в 1598 году в Нанте после религиозных войн. После отмены Нантского эдикта Людовиком XIV в 1685 году многие французы-гугеноты переселились в Америку, преимущественно в Южные штаты.}, которые вынуждены были покинуть родину после отмены Нантского эдикта. Штат Южная Каролина, где чернокожие составляли три пятых населения, был первым, который провел в жизнь акт об освобождении невольников, предоставив федератам в этой части Союза один только Форт Семтэр около Чарлстона. Южная Каролина занимает двадцать девятое место среди штатов Союза по размерам своей территории и двадцать второе по численности населения (один миллион сто пятьдесят две тысячи жителей). Через этот штат в его южной части проходят последние отроги Голубых гор; Южная Каролина славится своим климатом, одним из самых здоровых и наиболее умеренных в Союзе. Здесь хорошо родятся пшеница, лен и табак, не уступающий по своим качествам табаку штата Вирджиния. В центральной части Южной Каролины климат особенно благоприятен для культуры маиса, а в южной - для хлопка и риса, не говоря уж об эксплуатации ее обширных лесов. Индустрия этого штата питается железными и свинцовыми рудниками, почва же его богата золотоносными жилами. Зимой в Южной Каролине необыкновенно мягкая погода, но в июне жара бывает сильной. Уже в феврале растительность начинает оживать, и из почек великолепных кленов показываются красноватые кончики листков. Гарри Кембэл никогда еще не бывал в Чарлстоне, заслужившем грустную репутацию "столицы рабства". В конце концов этот город (такова его жизненная сила!), несмотря на ряд ужасных катастроф, столько раз испытанных, страдая и от воды, и от огня, и от землетрясений, и даже от желтой лихорадки, все же остался цел и невредим. На плоском полуострове между устьями рек Астлей и Купер Чарлстон раскинул свои торговые кварталы и дома, окруженные густой зеленью магнолий и гранатовых деревьев. Немного дальше на скалистых выступах побережья возвышаются его форты, между которыми форт Мультри является одним из главных арсеналов Союза и Южной Каролины. Неизменный баловень судьбы, главный репортер газеты "Трибюн" явился в Чарлстон в такое время, когда город не был встревожен никакими наводнениями, никакими землетрясениями. Там не было даже эпидемии черной оспы! Этот город, так ценимый за мягкость нравов и вежливость его жителей, предстал перед ним во всем своем великолепии, и никогда из его памяти не изгладятся те несколько дней, которые ему удалось провести в его стенах. Сказать, что Гарри Кембэл был встречен там с восторгом, было бы слишком слабо: город положительно неистовствовал, видя в нем самого достойного из всех участников партии. Остальные не шли даже в счет! Для жителей Чарлстона существовал только один партнер матча, тот, которого десять очков прислали в их город. Что касается миллионов покойного Гиппербона, то всем казалось, что они уже лежат в его дорожной сумке! В течение всех сорока восьми часов на него сыпались приглашение за приглашением, от которых он не мог отказаться, как и от поездок за город, где апельсиновые деревья растут на открытом воздухе. На всех стенах виднелись афиши, на которых имя Гарри Кембэла было написано яркими красками, а по вечерам сверкало электрическими огнями. Гость, пользующийся таким приемом, не мог не чувствовать себя в долгу перед этим городом. Вот почему репортер заявил, что обещает в случае, если он выиграет партию, основать в Чарлстоне приют для бедных бессемейных людей. И, интересно отметить, что очень большое число бедняков являлось записываться в городское управление, чтобы заранее обеспечить себе первые места в этом благотворительном учреждении. Будущий победитель матча проявил себя в Чарлстоне, штат Южная Каролина, еще более щедрым, чем в Денвере, штат Колорадо. Настал наконец вечер 3 июня, когда был организован по подписке блестящий банкет под тенью великолепных деревьев при выезде из города, вблизи устья реки Астлей. Толпа приглашенных явилась туда торжественной процессией, с развернутыми знаменами зеленого цвета в честь героя дня. Излишне останавливаться на подробностях этого торжественного собрания. Изысканность его меню и роскошь сервировки трудно описать. Достаточно будет сказать, что главным блюдом этого банкета был чудовищных размеров пирог, весивший восемь тысяч фунтов, который был испечен в гигантской - печи и привезен в экипаже, запряженном двенадцатью лошадьми. В содержимое этого пирога входило две тысячи четыреста фунтов говядины, четыреста фунтов телятины, четыреста фунтов баранины, пятьсот шестьдесят фунтов свинины, сто двадцать фунтов масла, триста шестьдесят фунтов сала, семьдесят шесть зайцев, сто восемьдесят восемь цыплят, двести голубей, две тысячи восемьсот фунтов муки и двести сорок штук дичи. Этот чудовищный пирог имел в ширину четырнадцать футов, в длину - двадцать четыре фута и в высоту шесть. Двадцать официантов, вооруженных ножами длиной в пять футов, разрезали его на куски, которыми должны были насытиться несколько тысяч гостей, и к этому пирогу было подано еще пять тысяч сосисок. Из уст всех присутствующих раздался гром приветствий, которые ветер не замедлил отнести в открытое море: - Ура Гарри Кембэлу!.. Ура четвертому отъезжающему! Ура зеленому флажку!.. Ура главному фавориту матча Гиппербона!.. ^TГлава пятая - ГРОТЫ ШТАТА КЕНТУККИ^U Двадцать шестого мая на всех биржах как в Чикаго, так и в других городах, ставки на Лисси Вэг сильно возросли, дойдя даже до трех против семи. Если вначале пари были не особенно высоки, то это из боязни, что молодая девушка окажется не настолько выносливой, чтобы противостоять усталости, связанной с постоянными переездами. Ее болезнь еще усилила недоверие, которое она внушала. Но теперь здоровье пятой партнерши не оставляло желать лучшего. К тому же ей повезло: двенадцать очков, выброшенные для нее при втором метании игральных костей, оказались очень удачными, так как отсылали ее в Кентукки. С одной стороны, это путешествие было непродолжительно, всего только несколько сот миль, а с другой - штат Кентукки занимал на карте тридцать восьмую клетку. Из этого следовало, что Лисси Вэг в два хода прошла более половины пути. Поэтому неудивительно, что Джовита Фолей с торжеством помахивала желтым флажком, символом ее подруги, и видела его уже воткнутым в миллионы Уильяма Гиппербона. Если бы Лисси Вэг этим интересовалась, она должна была бы возгордиться тем вниманием, которое ей оказывала теперь публика. Как известно, Лисси Вэг и Джовита Фолей поспешили покинуть город Милуоки 23 мая для того, чтобы их там не застал таинственный X. К. 2. Ибо это заставило бы их, во-первых, уплатить штраф, а, во-вторых, уступив свое место седьмому партнеру, быть вынужденными начать партию сызнова. Подруги вернулись в метрополию штата Иллинойс совершенно здоровые, и так как об их возвращении говорили газеты, то несколько репортеров не замедлили явиться к ним на Шеридан-стрит. В результате их посещения газета "Чикаго Геральд" в тот же вечер поместила на своих страницах интервью, в котором говорилось, что обе молодые девушки имели прекрасный вид; теперь их обеих считали носительницами желтого флажка, что было приятно увлекающейся Джовите Фолей. Но, несмотря на ее протесты, они оставались в Чикаго пять дней. Не стоило тратиться на гостиницы, и гораздо лучше было пробыть эти дни дома. Было бы даже разумнее остаться там до кануна того дня, когда нотариус Торнброк должен был послать телеграмму в Кентукки. Но долее 27 мая Джовита Фолей выдержать не могла и спросила: - Ну когда же мы едем? - У нас есть еще время, - ответила Лисси Вэг. - Подумай, ведь нам нужно быть там только шестого июня, а сейчас двадцать седьмое мая! Десять дней еще впереди, а как тебе известно, в Кентукки можно попасть через двадцать четыре часа. - Конечно, знаю, Лисси, но мы едем ведь не только в Кентукки или в главный город этого штата, Франкфорт. Мы едем в Мамонтовы пещеры, а это одно из чудес не только Соединенных Штатов, но, кажется, всех пяти частей света! Какой счастливый случай, моя дорогая, побывать в этих гротах, и как хорошо, что почтенный господин Гиппербон придумал нас туда послать... - Это не он, Джовита, это сделали игральные кости, выбросившие нам двенадцать очков... - Подожди, подожди Разве не он выбрал во всем штате Кентукки эти пещеры?.. Я всю жизнь буду за это ему благодарна! И никогда не переставала бы его благодарить, если бы он только не отдыхал теперь на Оксвудсском кладбище? Правда и то, что если бы он не переселился в другой мир, то мы не бегали бы теперь за его наследством... Но, в конце концов, когда же мы едем? - Как только тебе этого захочется. - В таком случае завтра утром. - Согласна. Но, - прибавила Лисси Вэг, - нам нужно еще сделать визит мистеру Маршаллу Филду. - Ты права, Лисси. В течение этого визита сам Маршалл Филд и почти весь персонал его магазина не скупились на пожелания и приветствия пятой партнерше и ее неразлучной подруге. На следующий день экспресс на протяжении ста тридцати миль мчал путешественниц через Иллинойс в Данвилл, находившийся у западной границы штата Индиана. После полудня они переехали границу и вышли из вагона, чтобы пообедать в Индианаполисе, столице штата с населением в сто тысяч душ. Если бы Гарри Кембэл был тут, он, без сомнения, нашел бы время, чтобы осмотреть этот штат, откуда в прошлом столетии были изгнаны туземцы и где первые французские колонисты основали много разных учреждений. Но Джовита Фолей решила ограничиться одним Индианаполисом, по которому протекает река Уайт-Ривер до своего впадения в реку Уобаш. Индианаполис - один из городов, наиболее благоустроенных во всем Союзе, и нельзя не любоваться его совершенно исключительной чистотой. В гостинице, где остановились и записались наши путешественницы - под своими именами, разумеется, - их часто принимали одну за другую. Казалось даже, что Джовите Фолей более подходило, чем скромной Лисси Вэг, играть роль в этой столько шуму наделавшей партии. Двадцать девятого числа в восемь часов пятнадцать минут утра они с первым отходившим поездом отправились в город Луисвилл, находящийся на левом берегу реки Огайо, на границе между штатами Индиана и Кентукки, из которых последний был одним из главных защитников идеи аболиционизма. В одиннадцать часов пятьдесят девять минут их путешествие закончилось. Как ни убеждали Джовиту Фолей в том, что штат Кентукки стоит того, чтобы его подробно осмотреть, как самый богатый в Союзе, она на все отвечала только двумя словами: "Мамонтовы пещеры". Если бы ей сказали, что штат необыкновенно благоприятен как для сельского хозяйства, так и для скотоводства, что он дает лучших лошадей Америки и третью часть всего табака, производимого Соединенными Штатами, она все же ответила бы: "Мамонтовы пещеры!" Если бы ей напомнили, что среди его владений находятся великолепные промышленные города, построенные по берегам реки Огайо, и каменноугольные копи в районе Аллеганских гор, она все равно продолжала бы твердить: "Мамонтовы пещеры!" Очевидно, она была так загипнотизирована этими гротами, что не желала думать ни о Ковингтоне, ни о Нью-Порте, этих двух предместьях Цинциннати, в которых уже побывали Крабб и Джон Мильнер, ни о Мидлсборо, ни о Франкфорте, теперешней столице штата, ни о Лексингтоне, его прежней столице. А между тем этот город так красив со своими широкими улицами, обрамленными густыми деревьями, дающими приятную прохладу, со своим университетом, знаменитым во всем южном районе, и со своим ипподромом, на котором состязаются лучшие лошади Нового Света. Правда, этот ипподром занимал относительно небольшое пространство по сравнению с громаднейшим полем всей Американской республики, на котором состязались партнеры матча Гиппербона, неся флаги, окрашенные в семь цветов радуги. Нет, в этот день подруги ограничились тем, что бегло осмотрели главные кварталы Луисвилла, перешли через мост, перекинутый через реку Огайо, длиной в восемьсот двенадцать туазов, соединяющий этот город с соседними городами Ныо-Олбани и Джефферсоном на территории штата Индиана, с населением, в общем, около двухсот тысяч жителей. Но они не посетили промышленных кварталов, в которых такое изобилие мастерских, табачных и кожевенных фабрик и заводев всевозможных земледельческих машин. Луилвилл находится на высоте ста футов над рекой Огайо. Он построен на крутой возвышенности скалы, откуда можно видеть и все извилистое течение реки, и канал, который течет параллельно ее левому берегу, и острова Санд и Куз, и железную дорогу, пересекающую реку, и великолепные водопады, образуемые ее ревущими водами. В конце концов обе очень уставшие - и Джовита фолей, которая не хотела в этом признаться, и Лисси Вэг, которая этого не скрывала, - около девяти часов вечера вернулись в гостиницу. - Покойной ночи, - сказала Джовита Фолей, укладываясь спать. - А когда мы едем дальше? - спросила Лисси Вэг. - Завтра утром. - Так скоро, Джовита? Но ведь нам достаточно нескольких часов, чтобы доехать до цели нашего путешествия... Времени у нас еще много! - Никогда не много, когда речь идет о Мамонтовых пещерах, - ответила Джовита Фолей. - Спи хорошенько, моя дорогая, я тебя разбужу. И пусть не удивляется читатель, узнав, что на следующий день, 30-го числа, поезд уже мчал обеих молодых девушек к югу (расстояние около ста пятидесяти миль до знаменитых гротов) и проезжал по стране, покрытой дремучими лесами, перемежавшимися полями зерновых хлебов и табачными плантациями. По выезде из маленького городка Мофор, единственного, который обслуживается железной дорогой в этой части провинции, расстилается великолепная долина реки Грин-Ривер. Воды этого притока реки Огайо текут, покрытые, точно ковром, самыми разнообразными водяными растениями, главным образом зелеными нелумбусами и понтедериями с голубыми и желтыми цветами, напоминающими цвета флагов Германа Титбюри, Гарри Кембэла и Лисси Вэг. В полдень обе подруги нашли себе приют в "Мамонт-Отеле", первоклассной гостинице, помещавшейся почти у самого входа в гроты, в местности совершенно исключительной по красоте. Несмотря на пожиравшее ее любопытство, Джовите Фолей пришлось отложить до следующего дня посещение Мамонтовых пещер, так как в этот час там не было уже никого из проводников. Свободное время они посвятили прогулке по окрестностям, по очаровательной долине и по тенистым берегам реки, образующей при своем впадении в Грин-Ривер тысячи водяных каскадов. Гостиница "Мамонт-Отель" весьма комфортабельна и состоит из нескольких отдельных домиков, предназначенных для приезжих и для различных служб. Одна из комнат, окно которой выходило на долину, была предоставлена путешественницам, которых жители этого района штата Кентукки ждали с нетерпением. В это время года гостиница была уже полна экскурсантов, стремившихся осмотреть Мамонтовы пещеры. Молодые девушки могли убедиться в этом, когда около шести часов вечера, после того как прозвонил ужасный гонг, столь распространенный в американских гостиницах, они вошли в большую столовую. Губернатор штата Иллинойс Джон Гамильтон, который был там в качестве туриста, пожелал, чтобы Лисси Вэг заняла место справа от него, а Джовита Фолей - слева. И разве этого не было достаточно, чтобы вскружить голову такой впечатлительной молодой особе! Надо прибавить, что если губернатор штата Иллинойс, его спутники и другие приезжие так тепло приветствовали пятую партнершу и ее подругу, то какой же равнодушный прием оказали им все дамы-экскурсантки, приехавшие в этот день в Кентукки! Из этого видно, как поднялись акции Лисси Вэг, и не естественно ли было надеяться на конечный успех? И нельзя было не извинить Джовиту Фолей, которая получала свою долю внимания и любезности, за ее желание все больше отождествлять себя со своей милой Лисси Вэг, которая, конечно, никогда не подумала бы упрекнуть ее в этом. Великолепный обед, приготовленный поваром-французом, был необыкновенно вкусен и сытен, хотя и состоял из одних только обычных для американских обедов блюд - супа aux gombos, форели, только что пойманной в водах одного из притоков Гранд-Ривер, в том месте, где он расширяется и образует маленькое спокойное озеро, традиционного ростбифа с целой серией соусов и гарниров, копченой ветчины, национального торта и всевозможных овощей и фруктов. Не надо забывать также бокалов шампанского, которые посылали многие из сидевших за столом двум подругам. Обе они пили, конечно, очень мало, но отвечали милыми любезностями на все приветствия, после чего раздавались восторженные тосты в честь близкой победы любимицы матча Гиппербона. Никогда еще Джовита Фолей не присутствовала на таком празднике. И она и Лисси Вэг держали себя с большим достоинством, с той только разницей, что Лисси Вэг принимала все приветствия и комплименты со свойственной ей сдержанностью, а ее подруга, гораздо более общительная и живая, принимала их с нескрываемым удовольствием. И когда около десяти часов вечера девушки были уже в своей комнате: - Ну, что же ты по поводу всего этого скажешь? - спросила Джовита Фолей. - Ничего не скажу, - ответила Лисси Вэг. - Как?.. Ты не тронута приемом, который нам был оказан?.. Любезностью губернатора и всех этих туристов, которые, без сомнения, держат за нас пари, я в этом уверена. - Бедные! - А тебе не хочется доказать им свою благодарность, постаравшись выиграть партию? - Мне хочется спать, ничего больше, - объявила Лисси Вэг. - Я сейчас ложусь и советую тебе сделать то же. - Спать!.. Но разве я могу? - Покойной ночи, Джовита! - Будь по-твоему... покойной ночи, маленькая фея с миллионами долларов, - ответила Джовита Фолей, которая, возможно, не только пригубила шампанское, но сделала несколько глотков. Потом, зевнув, она прибавила: - О, как мне хотелось бы, чтобы было уже завтра! Завтра наступило своим чередом и началось ясным солнечным рассветом, на два часа опередившим пробуждение Джовиты Фолей. Лисси Вэг не нашла в себе силы противиться настойчивым призывам своей подруги встать поскорей и одеться, так что в восемь часов обе они были готовы покинуть гостиницу. На осмотр кентуккийских гротов во всех подробностях требуется, по-видимому, не меньше семи-восьми дней. Главная их артерия тянется на протяжении трех или четырех лье, и колоссальная впадина имеет в объеме . (применяя французские меры) одиннадцать миллиардов кубических метров. Она испещрена по всем направлениям двумя сотнями аллей, коридоров, галерей и переходов, причем надо прибавить, что речь идет только об одной, сравнительно недавно открытой ее части. Наступило уже 31 мая, и до утра 6 июня в распоряжении Лисси Вэг оставалось полных шесть дней. При разумном использовании этого времени его должно было хватить даже для более любопытных посетителей, чем взволнованная Джовита Фолей. Все эти осмотры гротов производились многочисленной компанией под руководством лучших проводников, приставленных к этому делу. Тепло одевшись, так как в глубине галерей температура очень низка, туристы обоего пола направились по извилистой тропинке, которая привела их к входу в гроты, представляющему собой узкое отверстие в скале, оставленное в том виде, в каком оно было создано природой, и такого размера, что люди большого роста не могли пройти в него, не наклонив головы. Проводников сопровождали негры с шахтерскими лампочками в руках и факелами, которые были тотчас зажжены, и при свете сверкающих отблесков на гладких местах стен путешественники достигли лестницы, пробитой в скале. Эта лестница ведет сначала в галерею более широкую, чем первая, и непосредственно затем в большую залу, называемую Ротондой. С этого пункта начинается разветвление многочисленных коридоров и переходов, извилины которых требуется хорошо изучить всем желающим, если они не хотят подвергнуть себя риску заблудиться во всех этих переходах, обходясь без проводника. На свете не существует лабиринта более сложного, чем этот, включая сюда и лабиринты островов Лемнос или Крит {В греческой мифологии лабиринт - здание с множеством помещений и запутанных ходов, построенное Дедалом для Миноса, царя острова Крит.}. Пройдя широкий коридор, туристы очутились в одной из самых больших Мамонтовых пещер, которая известна под именем Готической Церкви. Готической?.. Но разве характерной чертой архитектуры этой пещеры является стрельчатый стиль? Это не важно! Она восхитительна со своими природными скульптурными украшениями свода, со сталагмитами и сталактитами {Сталактиты - известковые наросты на потолке пещеры, образованные просачивающимися каплями. Сталагмиты - известковые наросты на полу пещеры, образованные падающими с потолка каплями.}, с поддерживающими этот свод фантастически изогнутыми колоннами, со всеми этими выступами скал самых разнообразных форм, покрытых кристаллическими отложениями, рельефно выступающими при свете факелов и придающими этим скалистым выступам в одном месте форму настоящего алтаря со всеми украшениями, встречающимися в церковных местах, в другом - форму громадного органа, трубы которого тянутся ввысь, и далее - форму балкона или, вернее, кафедры, с которой не раз уже случайные проповедники говорили перед толпой, состоящей не менее как из пяти или шести тысяч верующих. Нечего и говорить, что все экскурсанты разделяли восхищение Джовиты Фолей и присоединили свои восторженные отзывы к громкому хору очарованных зрителей. - Ну что же, Лисси, не жалеешь, что приехала? - Нет, Джовита, это так красиво! - Не забудь, что все это сделала природа, что рука человека никогда не смогла бы выкопать все эти гроты, что мы сейчас находимся в самых недрах земли. - Мне делается страшно при мысли, что здесь можно заблудиться, - ответила Лисси Вэг. - Верю тебе, голубчик, и представляю себе, что было бы с нами, если бы мы остались в этих Мамонтовых пещерах и не попали бы в назначенный пункт к моменту получения телеграммы от милого нотариуса Торнброка! От входа в галерею до Готической Церкви они сделали уже пол-лье, и теперь, продолжая осмотр, им приходилось двигаться с большим трудом, согнувшись, иногда даже ползком вдоль узких коридоров, которые вели в Зал Привидений, где, к большому разочарованию Джовиты Фолей, она не увидела ни одного из тех призраков, которые ее воображение надеялось вызвать в этих подземельях. Зал Привидений представлял собой место отдыха, ярко освещенное светом факелов, где находился прекрасный бар и где все было готово для завтрака туристов, живущих в "Мамонт-Отеле". Зал этот мог бы быть назван санаторием, так как туда являются больные, приписывающие воздуху кентуккийских гротов целебные свойства. В этот раз они пришли сюда на целый день, человек двадцать, и устроились за столом перед гигантским скелетом мамонта, в честь которого эти громадные подземелья и получили название Мамонтовых пещер. В программу экскурсии входило посещение и других живописных мест. Туристы остановились еще в маленькой часовне, которая представляет собой Готическую Церковь в миниатюре. Она находится на краю бездонной пропасти, куда проводники бросают зажженные бумажки, чтобы освещать мрачные глубины. Пропасть эта носит название Бездонного Колодца, причем одна из его выдолбленных стенок образует так называемое Кресло Дьявола, о котором создано столько легенд (да и странно было бы, если бы их не было). После такого утомительного дня туристы не протестовали, когда им предложили направиться по тем же галереям ко входу в пещеры. Этот путь был предпочтительнее другого, выходившего ближе к гостинице, но менее удобного из-за множества поворотов. Прекрасный обед и целая ночь отдыха вернули подругам силы, необходимые для завтрашней экскурсии. Впрочем, осмотр этих изумительных пещер, как прогулка в сказочный мир "Тысячи и одной ночи", но без встреч с демонами и гномами, щедро вознаградил путешественниц за усталость, и Джовита повторяла, что это зрелище превзошло все границы человеческого воображения. Вот почему в течение пяти дней эта милая особа исключительной выносливости и энергии, которой она утомила большинство экскурсантов и даже самих проводников, решила осмотреть подробно все, что только было известно об этих знаменитых гротах, сожалея, что не может устремиться за пределы сделанных до сих пор открытий. Но то, что проделывала она, неспособна была сделать ее подрута, и Лисси Вэг в конце третьего дня взмолилась о пощаде. Не надо забывать, что она незадолго перед тем болела, и нельзя было допустить, чтобы эти экскурсии привели ее в состояние, которое помешало бы продолжать путешествие. Поэтому Джовита Фолей во время своих последних прогулок не пользовалась обществом Лисси Вэг. Она осмотрела пещеру Храм Гиганта, которая находится на высоте семидесяти пяти туазов; Звездную Комнату, стены которой кажутся инкрустированными бриллиантами и другими драгоценными камнями, ослепительно сверкающими в свете факелов; Аллею Кливленда, украшенную, точно кружевами, разноцветными цветами из пестрых минералов; Бальный Зал, стены которого испещрены беловатым налетом и кажутся покрытыми снегом; цепь Скалистых гор, представляющих собой ряд нагроможденных друг на друга каменных глыб с остроконечными пиками, производящих такое впечатление, точно горные цепи штатов Юта и Колорадо пустили свои разветвления внутрь земного шара; Грот Фей, такой богатый наносными образованиями, отлагаемыми подпочвенными источниками, с арками, колоннами и чем-то вроде гигантского дерева, вроде каменной пальмы, достигающей своей вершиной самого свода зала, расположенного в четырех лье от главного входа в Мамонтовы пещеры. И какое воспоминание должно было навсегда сохраниться в душе неутомимой путешественницы, когда, выйдя из храма Горана, она спустилась в лодке вниз по течению Стикса {Стикс - в греческой мифологии - река подземного мира, обиталище мертвых. Иордан - река в Палестине, воды которой считаются святыми, так как в ней, по евангельскому преданию, крестился Христос.}, который, подобно Иордану, только подземному, вливается в Мертвое море. Но если правда, что ни одна рыба не может жить в водах библейской реки, то про воды этого большого подземного озера сказать того же нельзя. Там ловят мириады пещерных рыб, у которых совершенно отсутствуют зрительные органы, подобно другим видам безглазых рыб, плавающих в некоторых реках Мексики. Таковы ни с чем не сравнимые диковины этих гротов, которые открыли людям часть своих тайн. Что же они еще хранят от любопытства живущих на земле, и не откроется ли всем в один прекрасный день новый изумительный мир внутри земного шара?.. Наконец пять дней, которые Джовита Фолей и ее подруга решили провести в Мамонтовых пещерах, пришли к концу. На следующий день, 6 июня, телеграмму нотариуса Торнброка должны были доставить в контору, находившуюся в самом отеле. Благодаря интересу, который общество туристов проявляло к пятой партнерше, то утро должно было наполниться лихорадочным ожиданием, нетерпением, которое, возможно, одна Лисси Вэг не разделяла. Вечером накануне этого дня за обедом опять провозглашались тосты, и какие громкие "ура" раздались, когда Джон Гамильтон, следуя правилу, установленному губернаторами, принимать женщин в число членов своих штабов, произвел Лисси Вэг в чин полковника, а Джовиту Фолей в чин подполковника полиции штата Иллинойс. И если один из этих новых "офицеров", всегда отличавшийся скромностью, чувствовал себя и на этот раз несколько смущенным такой честью, то другой отнесся к этому так, точно всегда носил мундир. И вечером, когда обе молодые девушки удалились в свою комнату: - Ну что же, - воскликнула Джовита Фолей, отдавая честь по-военному, - вы довольны, полковник? - Это какое-то безумие! - ответила Лисси Вэг. - И это кончится плохо, я боюсь. - Будь добра, замолчи, милая, а то я забуду, что ты мое начальство, и не окажу тебе должного уважения! И, поцеловав нежно свою подругу, она легла, тотчас же уснула, и ей приснилось, что ее уже величают "генералом". На следующий день с восьми часов утра перед телеграфной конторой толпилась публика в ожидании телеграммы, которую должен был послать из Чикаго нотариус Торнброк. Трудно описать волнение всех присутствующих, относившихся с таким участием к двум подрутам! Куда-то направит их судьба? Будут ли они посланы на одну из окраин Америки? Опередят ли они и насколько своих конкурентов? Прошло полчаса, зазвонил звонок телеграфного аппарата. Пришла депеша на имя Лисси Вэг, Кентукки, "Мамонт-Отель", Мамонтовы пещеры. Глубокое, можно сказать священное молчание воцарилось как в самой конторе, так и за ее стенами. И каково было изумление, разочарование, даже отчаяние, когда Джовита Фолей дрожащим голосом прочла: "Четырнадцать, из семи, повторенных два раза, пятьдесят вторая клетка, Сент-Луис, штат Миссури. Торнброк", Это была клетка с изображением "тюрьмы", где несчастная Лисси Вэг, уплатив тройной штраф, должна была оставаться до тех пор, пока какой-нибудь не менее ее несчастный партнер не явится ее освободить, заняв ее место. ^TГлава шестая - ДОЛИНА СМЕРТИ^U Утром 1 июня какой-то поезд, выйдя из Стэктона, маленького городка Калифорнии, расположенного на территории прежнего озерного бассейна Сан-Джоаким, мчался во весь дух в юго-восточном направлении. Поезд, состоящий только из паровоза, одного пассажирского вагона и одного багажного, был пущен помимо поездов, идущих по расписанию, и по крайней мере за три часа до того поезда, который, пересекая южную территорию Калифорнии, двигался по пути от Сакраменто к границе штата Аризона. Штат Калифорния занимает второе место в Американской федерации, с площадью в сто пятьдесят восемь тысяч квадратных миль. На севере и на юге его границы определяются градусами широт; на востоке он окаймлен ломаной линией, угол которой упирается в озеро Тэхо и в реку Колорадо; на западе границей его является Тихий океан, омывающий его побережье на протяжении шестисот миль. Если на всей этой обширной территории поселить миллион двести тысяч жителей, самых разнообразных по происхождению - европейцев, американцев и азиатов, всех этих иммигрантов, явившихся сюда после того, как были открыты золотые копи, и после заключенного в 1848 году договора, по которому Мексика уступила Калифорнию федеральной республике, то и тогда плотность населения этой страны окажется весьма незначительной. Местность, по которой несся с необыкновенной быстротой упомянутый выше специальный поезд, по-видимому, не останавливала на себе внимания его пассажиров. Да и были ли у него пассажиры? Без сомнения, да, так как время от времени две головы показывались за стеклом вагонного окна и тотчас скрывались, две отталкивающие физиономии весьма свирепого вида. Порой стекло окна опускалось, и из него высовывалась широкая волосатая рука, державшая короткую трубку, с которой она стряхивала пепел, и тотчас затем скрывалась. Возможно, что северная часть этого штата больше привлекала бы внимание этих путешественников. На севере и в центре все поля, очень удобные для скотоводства, необыкновенно хорошо культивированы; к тому же они очень плодородны и производят в большом количестве пшеницу, ячмень, стебли которого бывают от двенадцати до пятнадцати футов высоты, маис, сорго и овес. Встречаются также плодовые сады, в которых зреют персики, груши, вишни, клубника - целые рощи фруктовых деревьев, и, наконец, виноградники, поставляющие треть сбора всей Америки. Все эти богатства родит необыкновенно щедрая, совершенно неистощимая почва, которая обслуживается превосходной оросительной системой. Не нужно, однако, думать, что бассейн, орошаемый рекой Сан-Джоаким и ее притоками, совершенно неплодороден. Воды этих рек сделали и эту землю вполне пригодной для сельского хозяйства. Но оба путешественника так же мало обращали на нее внимания, как если бы она продолжала оставаться бесплодной, как и пятьдесят лет тому назад, когда люди еще не приложили к ней своих рук. Кто же были эти два таких равно душных путешественника? Откуда они явились и куда так стремились? Были ли они одними из тех пылких калифорнийцев, которых привлекает открытие новых золотых приисков? Ведь позволительно надеяться, что шесть миллиардов франков, извлеченных за последние сорок лет, не вконец еще истощили золотоносные жилы в этой почве, к тому же богатой другими драгоценными ископаемыми. Особенно многочисленны залежи вдоль побережья, богатые такими, например, минералами, как киноварь и ртуть, которых было добыто от 1850 до 1886 года на сумму не менее ста миллионов ливров {Ливр - старинная французская серебряная монета.}, иначе говоря, не менее ста тысяч тонн. Во всяком случае, эти путешественники должны были быть очень богатыми людьми и к тому же куда-то очень спешили, раз они позволили себе нанять специальный поезд, в то время как в их распоряжении было много всяких поездов, регулярно идущих по Южной Тихоокеанской железнодорожной линии. Они запоздали бы только на каких-нибудь полдня и не истратили бы нескольких тысяч долларов, в которые им обошелся этот поезд. Как бы то ни было, паровоз продолжал мчаться во весь дух, и так как в этой части пути поезда не так часты, то график их мог быть без труда установлен. К тому же речь шла о сравнительно небольшом пробеге в двести сорок приблизительно миль, которые могут быть пройдены в шесть-семь часов. И как раз в такой именно срок они и были пройдены. Никакая случайность не замедлила быстроты передвижения поезда. Было одиннадцать часов утра, когда паровоз, прогудев несколько раз за четверть мили до города Килер, подошел к станции и остановился у платформы. Два человека выскочили из вагона. Багаж их был крайне несложен: чемодан и корзинка с провизией, очевидно еще не тронутой. У каждого из них было в руках по сумке, а за плечами по ружью. Один из этих путешественников подошел к паровозу и сказал машинисту: "Ждите!" - таким тоном, каким он сказал бы это своему кучеру, выйдя из кареты, чтобы зайти ненадолго к знакомым. Машинист сделал рукой утвердительный жест и стал двигать поезд на запасный путь, чтобы не мешать свободному движению по линии. Тогда путешественник в сопровождении своего товарища направился к выходу и очутился перед незнакомым человеком, который, очевидно, его дожидался. - Экипаж здесь? - спросил он его отрывистым тоном. - Со вчерашнего дня. - В порядке? - В порядке. - Едем же! Минуту спустя оба путешественника сидели в комфортабельном автомобиле, снабженном мощным механизмом, и быстро мчались по дороге, направляясь к востоку. В одном из этих двух путешественников читатель, вероятно, уже узнал коммодора Уррикана, а в другом - его верного Тюрка, хотя оба они воздерживались от обычной для них вспыльчивости и не кричали ни на машиниста, без малейшего опоздания подавшего специальный поезд, ни на шофера автомобиля, ожидавшего их в Килере. Спрашивается, каким же чудом Годж Уррикан, принесенный 25 мая полумертвым в почтовую контору Ки-Уэста, очутился через каких-нибудь восемь дней в этом маленьком калифорнийском городке, отстоящем от Флориды на тысячу пятьсот миль? При каких условиях - действительно совершенно исключительных - и произошел этот переезд в такой короткий промежуток времени и каким образом шестой партнер, которого все время преследовали чудовищные неудачи и который, казалось, был уже не в силах продолжать партию, находился сейчас здесь, более чем когда-либо готовый играть эту партию до конца? Читатель не забыл, вероятно, что потерпевший кораблекрушение коммодор был отнесен в бессознательном состоянии в телеграфное бюро Ки-Уэста. Телеграмма, посланная на его имя из Чикаго в то самое утро, была получена ровно в полдень. И какую печальную весть она принесла!.. Об одном из самых несчастных ударов игральных костей, которые когда-либо существовали: о пяти, из двух и трех! Этот удар отсылал коммодора из пятьдесят третьей клетки в пятьдесят восьмую, из Флориды в Калифорнию, что означало переезд через весь Союз с юго-востока на северо-запад! И было еще одно обстоятельство, особенно тяжелое: в этом штате Уильям Гиппербон выбрал клетку "смерти", так называемую Долину Смерти, куда партнер должен был лично явиться и откуда по уплате тройного штрафа ему надлежало возвратиться в Чикаго! И это после его такого блестящего дебюта! В результате, когда Годж Уррикан, придя в себя благодаря энергичным растираниям и не менее энергичным лекарствам, узнал содержание телеграммы, он испытал сильнейшее нервное потрясение, выразившееся в таком приступе бешеного гнева, какого Тюрк никогда у него еще не видал. Это его и поставило на ноги. К счастью для присутствующих, не оказалось никого, к кому коммодор мог бы за что-нибудь придраться, и Тюрку не нужно было стараться превзойти его в неистовстве. Годж Уррикан произнес только одно слово, одно-единственное, но одно из тех, которые становятся историческими: - Едем! Мертвая тишина наступила вслед за этим словом. Тюрку пришлось сказать своему хозяину, где они и как обстоит дело. Тогда коммодор узнал и о гибели маленького судна, и о доставке пассажиров и экипажа в Ки-Уэст, где не было ни единого судна, готового к отплытию в один из портов штата Алабама или штата Луизиана. Годж Уррикан превратился в Прометея, прикованного к скале, и его сердцу грозило быть растерзанным коршунами, носящими имя Нетерпения и Бессилия! Действительно, ему было необходимо в ближайшие две недели попасть из Флориды в Калифорнию и из Калифорнии в штат Иллинойс. Несомненно, слово "невозможно" существует на всех языках, даже на американском, хотя и считается, что оно было вычеркнуто из словаря смелыми янки! Думая о последствиях партии, проигранной из-за абсолютной невозможности выехать в этот же день из Ки-Уэста, Годж Уррикан испытал вторичный приступ бешенства, сопровождаемый ругательствами, проклятиями и угрозами, от которых дрожали стекла телеграфной конторы, но Тюрку удалось его угомонить: он сам предался таким взрывам дикого бешенства, что хозяину пришлось призвать его к спокойствию. Какая тяжелая необходимость и какая жестокая рана для самолюбия партнера матча - быть вынужденным прекратить борьбу, а для оранжевого флага - склониться перед флагами лиловым, синим, голубым, зеленым, желтым и красным! Но правы те, кто говорят, что на этом свете хорошие и дурные случайности чередуются нередко с быстротой электрического тока. И вот благодаря какому-то чудесному вмешательству судьбы нашелся выход из положения, казавшегося совершенно безнадежным. В тридцать семь минут первого семафор порта Ки-Уэст дал сигнал о появлении судна в открытом море на расстоянии пяти миль. Толпа любопытных, собравшихся перед телеграфной конторой, бросилась с Годжем Урриканом и Тюрком впереди на ту часть берега, откуда открывался вид на море. Какое-то судно показалось вдали - пароход, дым которого расстилался на линии горизонта. Раздались взволнованные голоса: - Направляется ли это судно в Ки-Уэст? - А если да, то пристанет ли оно здесь или отправится дальше в тот же день? - И если отправится дальше, то в какой из портов и какого штата: Алабамы, Миссисипи, Луизианы, в Новый Орлеан, Мобил или Пенсаколу? - И, наконец, если оно направляется в один из этих портов, достаточна ли его быстрота, чтобы сделать этот переезд в сорок восемь часов? Как видите, необходимо было выполнить все эти четыре условия! И они все были выполнены. Пароход "Президент Грант" должен был пробыть в Ки-Уэсте всего только несколько часов и отправиться в тот же вечер в порт Мобил, причем это был один из самых быстроходных пароходов во всем торговом флоте Соединенных Штатов. Излишне прибавлять, что Годж Уррикан и Тюрк были приняты в число его пассажиров и что капитан Хампер заинтересовался коммодором, подобно тому как капитан парохода "Шерман" в свое время заинтересовался Томом Краббом. В результате, при благоприятном состоянии моря, при легком юго-восточном ветре "Президент Грант" шел с максимальной скоростью, делая двадцать миль в час, и это дало ему возможность прийти в Мобил в ночь на 27 мая. Щедро расплатившись за этот переезд, Годж Уррикан в сопровождении Тюрка вскочил в первый отходивший поезд, пролетевший в двадцать четыре часа все семьсот миль, отделявшие Мобил от Сент-Луиса. Там произошли известные нам инциденты: недоразумение с начальником станции в Геркулануме, спешная поездка Годжа Уррикана в Сент-Луис за своим чемоданом, встреча его с Гарри Кембэлом, вызов, сделанный репортеру, возвращение вечером Уррикана в Геркуланум, его отъезд утром следующего дня, револьверные выстрелы, которыми он и Гарри Кембэл обменялись в пункте пересечения рельсовых путей, и его приезд в Сент-Луис. Оттуда 30 мая железная дорога доставила коммодора в Топику, потом по Тихоокеанской железнодорожной линии в Огден, далее в Рено, откуда в семь часов утра он направился на станцию Килер. Но прибытие коммодора на станцию Килер еще не означало прибытия в Долину Смерти - в тот пункт, который был ему указан в штате Калифорния. В ту пору между Килером и Долиной Смерти никакого настоящего пути сообщения не было. Не было также ни почтовых карет, ни перекладных. Проехать же верхом в такой короткий срок около четырехсот миль туда и обратно по извилистой, неровной дороге, через местность, славящуюся разными неприятными случайностями, было невозможно. Когда Годж Уррикан был в Сент-Луисе, ему пришла в голову счастливая мысль послать телеграмму в Сакраменто и спросить, нельзя ли нанять там для него автомобиль и отправить на станцию Килер, чтобы он его там ждал. Ответ был утвердительный: автомобиль усовершенствованной системы будет ждать коммодора Урри-кана. Двух дней было достаточно, чтобы доехать до Долины Смерти, двух - на обратный путь, и таким образом он будет в Чикаго еще до 8 июня. Очевидно, счастье снова улыбнулось этому морскому волку! В результате таких соображений и распоряжений автомобиль оказался на станции Килер в момент прихода туда поезда, а вскоре затем покинул этот маленький городок и помчался по дороге, которая вела в Долину Смерти. Зная о поспешности, с которой совершалось это путешествие, можно понять, что коммодору Уррикану было чуждо любопытство туриста. Его мчал поезд, обслуживающий Тихоокеанскую железнодорожную линию, мчал через штаты Небраска, Вайоминг, через Скалистые горы, через горный проход Трэки, находившийся на высоте тысячи туазов над уровнем моря, и дальше - через штат Юта, вплоть до окраин штата Невада. Он не выходил из вагона ни в Огдене, чтобы посмотреть на Грэйт-Солт-Лейк-Сити, ни в Кэрсоне, чтобы осмотреть эту столицу; он и не подумал полюбоваться городом Сакраменто, столицей калифорнийского Эльдорадо, городом, который был почти целиком приподнят на большую высоту после целого ряда наводнений на реке Арканзас. Да! Пришлось так утолщить его почву насыпями, чтобы она оказалась выше уровня самых больших разливов этой реки, для чего все дома были подняты сразу на десять - пятнадцать метров. В настоящее время этот город, прочно укрепленный вдоль всего побережья, с населением в двадцать семь тысяч, производит очень хорошее впечатление своим красиво построенным Капитолием, главными улицами, удобно распланированными, китайским кварталом, который точно перенесен сюда из провинций Поднебесной империи. И если, находясь в подобных же условиях, Макс Реаль или Гарри Кембэл пожалели бы, что не могли осмотреть Сакраменто, то насколько глубже были бы их сожаления о городе Сан-Франциско! Этот крупнейший город штата, в котором насчитывается триста тысяч жителей, является единственным в своем роде главным образом благодаря своему заливу в сто квадратных километров, по размерам не уступающему Женевскому озеру и имеющему выход в Тихий океан через пролив Золотые Ворота. Нужно побывать в его нарядных кварталах, побывать на всех главных его уличных артериях, отличающихся необыкновенным оживлением, - на улице Сакраменто и на улице Монтгомери, где красуется гостиница "Оскиденталь", достаточно просторная, чтобы поместить в своих стенах целую колонию; нужно видеть эту великолепную улицу - смесь Бродвея, Пикадилли и Рю-де-ла-Пе - этого очаровательного Сан-Франциско, или Фриско, как его сокращенно называют, с его сверкающими белизной домами, с балконами и мирадорами {Мирадоры - окна с выступами.} на мексиканский лад, украшенными фестонами из цветов и листьев, с его садами, где растут самые очаровательные породы тропической флоры. Нужно не забыть городских кладбищ, представляющих собой парки, всегда полные гуляющими, а в восьми милях от города удивительный загородный дом Клифф-Хауз, во всей красоте окружающей его дикой природы. Это же касается его экспортной и импортной торговли, то разве же этот город не равняется Иокогаме, Шанхаю, Гонконгу, Сингапуру, Сиднею и Мельбурну, этим властителям восточных морей? Если бы коммодор Уррикан и попал туда в одно из воскресений, он все равно не нашел бы в нем признаков вымершего города, подобно многим другим городам Соединенных Штатов. С тех пор как французское население в нем стало почти преобладающим, хотя и не настолько, как китайское (но все же близкое к тому), город Фриско приобрел неизмеримо более модный вид. Кроме того, в этой среде калифорнийцев коммодор встретил бы ярых держателей пари, увлеченных матчем Гиппербона, так как Сан-Франциско является городом спекулянтов, трестов, финансовых конфедераций, синдикатов, скупивших все однородные отрасли индустрии; там страсть к азартной игре проявляется в самых крайних формах; там состояния создаются и разрушаются какой-нибудь биржевой спекуляцией, подобно ударам игральных костей; там пульс бьется, как бился лет пятьдесят назад, в эпоху золотой лихорадки! И эти смелые калифорнийцы разве не рукоплескали бы идее использовать автомобиль так, как шестой партнер, и разве сам Годж Уррикан, человек с таким норовом, не сделался бы их любимцем, хотя ему и надо было начинать всю партию сызнова и в таких неблагоприятных условиях! В конце концов, извинением коммодору Уррикану служит то обстоятельство, что он не мог терять ни одного часа, не говоря уж о том, что человеку с подобным характером и в голову не пришло бы отправиться осматривать Калифорнию, удовлетворить любопытство туриста пожелали бы только Макс Реаль и, возможно, Гарри Кембэл, при условии, если бы у них было на это время. В этом случае разнообразные железнодорожные пути и многочисленные пароходы перевезли бы их в Марипозу, вблизи ни с чем не сравнимой Йосемитской долины, куда стекается такая масса путешественников; в Окленд, расположенный напротив города Фриско, на берегу залива, дамба которого длиной в целое лье скоро достигнет противоположного берега; в пролив Каркинез в Бэнисии, где паровые паромы перевозят целые поезда; в очаровательную Санта-Клару, которая не замедлит слиться с соседним с ней Сан-Хозе; в знаменитую обсерваторию на горе Гамильтон; в испанский Монтерей с его морскими купаниями, славящийся своими тенистыми кипарисовыми рощами, не имеющими себе подобных; в Лос-Анжелес на южном побережье, второй город штата, с его исключительным климатом, изобилием деревьев - эвкалиптовых, грушевых, апельсиновых, банановых, кофейных, чайных, которые приносят плоды круглый год, - с санаторием, очень ценимым американцами Запада. Возможно, наконец, что при особо удачной комбинации железнодорожных расписаний молодой художник и репортер "Трибюн" смогли бы доехать даже до южной границы штата, где красивый городок Сан-Диего, отличающийся чистым и необыкновенно здоровым воздухом, построенный на берегу реки, доступной даже для судов большого тоннажа, ждет, чтобы эксплуатация залежей солей борной кислоты превратила его в один из наиболее значительных портов Тихого океана. Нет! Годж Уррикан ничего не видел и не желал ничего видеть при своем переезде через центральную Калифорнию. Не говорил ли он себе, что для него достаточен, даже слишком, его переезд из Килера в Долину Смерти! Превосходным экипажем был этот автомобиль, доставленный ему из Сакраменто, автомобиль новейшей, усовершенствованной системы Адамсона, наиболее распространенной в Америке. Горючим ему служила нефть, и он мог запастись ею на целую неделю. В этих условиях, даже если бы нельзя было возобновить в пути запасов горючего, этот автомобиль все равно мог бы без труда сделать триста миль туда и обратно. Оба путешественника, Годж Уррикан и Тюрк, прекрасно устроились в мягких креслах этого комфортабельного экипажа, а передние места занимали шофер и его помощник, имея у себя под рукой аппараты управления машиной. На этот раз, против своих привычек, коммодор оставался сосредоточенным и молчаливым, и Тюрк не мог выудить из него ни единого слова. Он думал только о конечной цели своего путешествия, загипнотизированный этой шестьдесят третьей клеткой, такой далекой от него в данную минуту, и такой близкой вначале. И дело было вовсе не в той сумме денег, которой ему стоил последний плачевный тираж, включая сюда плату за специальный поезд и плату за автомобиль, не говоря уж о тройном штрафе, о трех тысячах долларов, которые ему надлежало уплатить в Чикаго, прежде чем начинать партию сызнова. Нет! Это был вопрос самолюбия, чести. Он испытывал стыд, да, стыд, при виде того, что его обгоняли все шесть партнеров, а также страх (в этом надо признаться), страх, что ему не достанется наследство Уильяма Гиппербона. Тем временем автомобиль катился быстро и ровно по дороге, начиная с Килера довольно хорошей, по которой его шофер уже не раз совершал поездки в Долину Смерти. Вскоре путешественники проехали через несколько маленьких местечек, довольно уединенных, находившихся за отрогами горной цепи Сьерра-Невада с ее вершиной Уинэй, возвышающейся на четырнадцать тысяч футов над уровнем моря. Переехав вброд несколько ручьев, автомобиль повернул на юго-восток, переехал реку Шай-о-пу-ва-ну и доехал до местечка Индиан-Уэлс, расположенного при выходе из горного прохода Уокер. До сих пор местность эту нельзя было назвать абсолютно пустынной. По дороге встречались фермы, правда на очень большом расстоянии одна от другой. Встречались фермеры и несколько отрядов индейцев племени мохаук, которому принадлежала когда-то вся эта территория. С видом людей, которых ничто никогда не удивляет, они молча смотрели на этот механический экипаж. Почва здесь не была еще лишена растительности, повсюду виднелись целые "букеты" юкки {Юкка - древовидное растение семейства лилейных с пучками длинных жестких колючих листьев. Растет в Центральной Америке и южной части Северной Америки.}, гигантские кактусы вышиной до восьми туазов, вся серия древовидных кустарников невадских лесов. Но, в общем, это теперь, конечно, была не та знаменитая территория Калаверас и Марипоза-территория феноменальных деревьев, таких, как "Отец леса" и "Мать леса", исключительных гигантов, высота которых превосходила триста футов. И если бы вместо того, чтобы быть посланным в Долину Смерти, Годжу Уррикану пришлось бы отправиться в Йосемитскую долину, на восток от Сан-Франциско, по направлению к центральной части Сьерра-Невады, или если бы, еще лучше, счастливый случай привел туда Макса Реаля, какие бы воспоминания сохранил он об этой местности - даже после всех чудес Национального парка Вайоминга - об этом втором парке, который находится на высоте двух тысяч туазов, и о всех его достопримечательностях с такими красноречивыми названиями, как "Каскад Весны", "Зеркальное озеро", "Королевские Арки", "Собор" и "Колонна Вашингтона", приводивших в восторг тысячи туристов! Наконец автомобиль достиг пустыни, на границе которой начинается мрачная Долина Смерти. Там царит беспредельное уныние. Там отсутствует жизнь. Эту долину не посещают ни люди, ни звери. Жгучее солнце заливает своими лучами все эти бесконечные равнины. Почти нигде не видно и следа даже самой жалкой растительности. Ни лошади, ни мулы не могли бы найти там себе пропитания, и было как нельзя более кстати, что автомобильный двигатель нуждался только в нефтяных парах, для того чтобы экипаж продвигался вперед. Местами - несколько очень невысоких холмов, окруженных гапаралем, представляющим собой мелкий, жалкий кустарник. После удручающей дневной жары наступали калифорнийские ночи, сухие и холодные, не смягчаемые ни туманами, ни росами. По этой-то дороге коммодор Уррикан доехал 3 июня до южной окраины гор Телескоп, обрамляющих на западе Долину Смерти. Было три часа пополудни. Путешествие длилось пятьдесят часов без отдыха, без каких-либо неприятных случайностей. Эта пустынная, унылая страна с глинистой почвой, местами покрытая налетом минеральных солей, была вполне справедливо названа Страной Смерти. Долина, которой она заканчивается у границы штата Невада, представляет собой не что иное, как один из видов каньона, шириной в девятнадцать миль, длиной в сто двадцать, местами изрытый пропастями, находящимися на тридцать туазов ниже уровня моря. По его краям не произрастает ничего, кроме жидких тополей, тонких, болезненно бледных ив, сухих и ломких юкк с остроконечными ветками, кустиков вонючей белой полыни и тысяч кактусов, известных в Калифорнии под именем "петалин", растений без листьев, с одними только ветками, - настоящие погребальные канделябры, расставленные на этом поле смерти! Долина Смерти, как пишет Элизе Реклю, в давние времена, в одну из отдаленнейших геологических эпох, представляла собой русло реки, которая в настоящее время теряется в водах Солт-Лейк, русло, по которому теперь протекает только ручей Амаргоза. Отлогости ее покрыты иглами каменной соли, бура накапливается в ее впадинах, и изредка дюны прибавляют свою песчаную пыль к воздушным течениям, которые порой мчатся здесь с невероятной быстротой. Да! Долина Смерти была хорошо выбрана эксцентричным завещателем, для того чтобы послать туда несчастного партнера, остановившегося в своем стремительном продвижении в этой пятьдесят восьмой клетке! Коммодор Уррикан добрался наконец до цели своего трудного путешествия. Он сделал остановку у подножия Погребальных гор, названных так в память караванов, погибших в этих печальных местах. Здесь он из предосторожности написал бумажку, удостоверяющую его присутствие в Долине Смерти 3 июня; документ этот он спрятал под один из больших камней, после того как его подписали Тюрк и оба шофера автомобиля. Годж Уррикан пробыл не более часа на пороге Долины Смерти. Он спешил покинуть эту мрачную местность, чтобы скорее вернуться в Килер. И, впервые за эти долгие часы разжав губы, он произнес одно только слово: - Едем! Автомобиль помчался в обратный путь все при той же благоприятствовавшей путешественникам погоде, через верхнюю часть пустыни Могава, спустился по горным проходам Невады и 5 июня в одиннадцать часов утра благополучно достиг станции Килер. В трех словах, но словах очень энергичных коммодор Уррикан поблагодарил шофера и его помощника, которые проявили столько усердия и искусства, выполнив эту утомительную задачу, и, повернувшись к Тюрку: - Едем! - сказал он. Специальный поезд стоял уже у платформы, ожидая его возвращения. Коммодор Годж Уррикан подошел к машинисту. - Едем! - повторил он. Раздался свисток, паровоз дернул и помчался вперед, развивая максимальную скорость. Через семь часов он остановился в Рено. Центральная Тихоокеанская железная дорога проявила себя в этом случае как нельзя более аккуратной; впрочем, связанный своим твердым расписанием, поезд не мог бы ни уменьшить, ни ускорить своего хода. Он пересек Скалистые горы, штаты Вайоминг, Небраска, Айова, Иллинойс и прибыл в Чикаго 8 июня в девять часов тридцать семь минут утра. Какой радушный прием оказали коммодору Уррикану все те, кто остался, несмотря ни на что, ему верен! Разумеется, это его путешествие, необходимость вернуться обратно, в Чикаго, и начать партию сызнова свидетельствовали о его исключительной неудачливости. Но, по-видимому, счастливая звезда теперь снова зажглась над оранжевым флагом - в этом убедило всех первое же новое метание костей, имевшее место в самый день возвращения коммодора в Чикаго. Девять очков, из шести и трех - уже в третий раз - выбрасывали кости за время матча Гиппербона: в первый раз для Лисси Вэг, во второй - для неизвестного X. К. 2. и в третий - для коммодора. И после того, как он был отослан сначала во Флориду, а потом Калифорнию, Годжу Уррикану надо было сделать теперь только один шаг, чтобы достигнуть двадцать шестой клетки, или штата Висконсин, который граничит со штатом Иллинойс и который не был занят в этот момент ни одним из его партнеров. Ставка на него повысилась во всех агентствах, и он сравнялся с Томом Краббом и Максом Реалем. ^TГлава седьмая - ДОМА, НА САУТ-ХОЛСТЕД-СТРИТ^U Первого июня входная дверь одного из домов на Саут-Холстед-стрит, Э 3997, в Чикаго, отворилась в восемь часов утра, чтобы пропустить молодого человека. Он нес на спине ящик с кистями, красками и холстом. Его сопровождал молодой негр с чемоданом в руках. Велико было удивление и радость миссис Реаль, когда ее сын вошел к ней в комнату, и она сжала его в своих объятиях! - Ты, Макс? Каким образом? Это ты?.. - Собственной персоной, мама! - И ты здесь, в Чикаго, вместо того чтобы быть... - В Ричмонде?.. - воскликнул Макс Реаль. - Да... в Ричмонде! - Упокойся, мамочка! Попасть в Ричмонд я успею, а так как Чикаго оказался у меня на дороге, то, мне кажется, я имею полное право остановиться здесь на несколько дней и провести их с тобой. - Но, дитя мое, ты рискуешь опоздать... - Во всяком случае, я успею тебя обнять, мамочка! Подумай только, ведь я не видел тебя больше двух недель! - О Макс, мне не терпится, чтобы эта партия поскорей закончилась! - А мне-то! - Но с тем, чтобы ты выиграл, разумеется! - Не беспокойся! Мне кажется, что я уже держу в руках ключ от железного сундука этого почтенного Гиппербона, - ответил со смехом Макс Реаль. - Во всяком случае, я очень счастлива, что вижу тебя, милый мой сын, очень счастлива! Макс Реаль находился в Шайенне, штат Вайоминг, когда 29 мая, возвратившись с прогулки в Национальный парк Йеллоустон, он получил телеграмму, извещавшую его о результате третьего тиража, произведенного в его пользу: восемь очков, из пяти и трех. А так как восьмая клетка посЛе двадцать восьмой, в которой находился штат Вайоминг, была отнесена к штату Иллинойс, то следовало удвоить эти восемь очков, и полученные шестнадцать очков направили молодого художника в сорок четвертую клетку, штат Вирджиния, в Ричмонд-Сити. Между городами Чикаго и Ричмондом проложена целая сеть железных дорог, позволяющих проезжать в одни сутки расстояние, разделяющее эти два города, а так как у Макса Реаля было впереди еще целых две недели, с 29 мая по 12 июня, то он мог распорядиться этим временем по своему усмотрению, и недельный отдых в доме матери казался ему вполне заслуженным. Выехав из Шайенна после полудня, он через сорок восемь часов был уже в Омахе, а на следующее утро - в Чикаго, здоровый, бодрый, так же как и его спутник Томми, все еще продолжавший чувствовать себя смущенным в роли свободного гражданина свободной Америки, и он был похож в этом отношении на человека, которого стесняет надетый на него чересчур широкий, сшитый не по его росту костюм. За время своего пребывания в Чикаго Макс Реаль решил закончить два своих эскиза, набросанных дорогой, один - изображавший вид на реку Канзас, неподалеку от Форта Рилей, другой - водопады Файр-Холл в Национальном парке. Он не сомневался, что сможет продать обе картины за хорошую цену. Это помогло бы ему выйти из затруднения, если бы за время его переездов судьба приговорила его к уплате нескольких штрафов. Госпожа Реаль, счастливая, что могла провести со своим сыном несколько дней, согласилась, конечно, со всеми этими доводами. И они принялись оживленно болтать, передавая друг другу все, что произошло за эти две недели, позавтракали вдвоем, и этот завтрак вознаградил молодого художника за те, которые он получал в Канзасе и Вайоминге. Хотя за это время Макс несколько раз писал своей матери, он теперь снова должен был посвятить ее во все подробности своего путешествия начиная с самого дня отъезда, рассказывая подробно обо всем, и в том числе о приключении с табуном диких лошадей; бродящих свободно по равнинам Канзаса, и о своей встрече с четой Титбюри в Шайенне. В свою очередь, мать сообщила ему о неудачах, постигших эту чету в городе Кале, штат Мэн, и о том, как на основании закона, касающегося спиртных напитков, мистер Титбюри был приговорен к денежному взысканию. - Ну а в каком положении находится сейчас партия? - спросил Макс Реаль. Чтобы лучше ему все объяснить, госпожа Реаль привела его в свою комнату и указала на разложенную на столе карту с приколотыми к ней маленькими разноцветными флажками. Во время своих странствий Макс Реаль мало интересовался своими партнерами, редко заглядывая в газеты, получаемые в гостиницах и на вокзалах, но ему достаточно было взглянуть на эту карту, чтобы, зная цвет каждого из семи участников, он оказался в курсе всех событий. Что касается его матери, то она с самого начала внимательно следила за всеми перипетиями матча Гиппербона. - Прежде всего, - сказал он, - объясни мне, чей это синий флажок, который сейчас впереди всех? - Тома Крабба. Вчерашний тираж посылает его в сорок седьмую клетку, штат Пенсильвания. - Эге! Вот что должно радовать его тренера Джона Мильнера! Что же касается этого глупого боксера, этого "фабриканта кулачных ударов", то я так же не верю в то, что он что-нибудь во всем этом смыслит, как и в то, что желтая краска на моей палитре может превратиться в малиновую. Ну а этот красный флажок? - Это флаг X. К. 2., развевающийся в сорок шестой клетке, округ Колумбия. Действительно, благодаря выброшенным и удвоенным десяти очкам, составившим, таким образом, двадцать, "Человек в маске" перескочил сразу через двадцать клеток, из Милуоки, штат Висконсин, в Вашингтон, столицу Соединенных Штатов Америки. Переезд очень быстрый и легкий в этой части территории благодаря необыкновенно густой сети железных дорог. - И никто не подозревает, кто он такой, этот неизвестный? - спросил Макс Реаль. - Абсолютно никто ничего не знает. - Я уверен, мама, что он пользуется успехом во всех агентствах и что за него очень многие держат пари. - Да, очень многие верят в его удачу, и мне самой он внушает некоторый страх. - Вот что значит быть таинственной личностью! - заметил Макс Реаль. В настоящее время никто не мог бы ответить на вопрос, находился ли этот X. К. 2. в Чикаго или же ехал в округ Колумбия. А между тем Вашингтон, хотя он является только административным центром, не имеющим ни своей промышленности, ни своей торговли, заслуживает того, чтобы путешественники пожертвовали на его осмотр несколько дней. Расположенная в очень интересной местности, при слиянии рек Потомак и Анакостия, поблизости от океана, с которым ее соединяет бухта Чезапик, эта столица обладает населением - даже в периоды, когда там не заседает Конгресс, - не менее чем в двести пятьдесят тысяч. Пусть этот федеральный округ не очень обширен, занимая последнее место среди штатов Американской республики, все равно этот город вполне оправдывает свое высокое назначение. Возникший из немногих больших зданий, построенных на земле племен тускароров и монаканов, он теперь очень расширился, присоединив к своей площади несколько смежных поселений. Седьмой партнер, если он никогда еще там не бывал, мог полюбоваться его Капитолием прекрасной архитектуры, стоящим на вершине холма, склоны которого доходят до реки Потомак, великолепными зданиями сената, палаты депутатов и Конгресса, где заседают представители нации. На железном куполе этого здания красуется статуя Америки; оно окружено галереей с двойной колоннадой, с барельефами и статуями. Если он не знаком еще с Управлением почт, то не замедлит, конечно, найти это здание из белого мрамора, выстроенное в античном стиле, самое красивое в этом роскошном городе. И сколько приятных и поучительных часов можно провести в богатых галереях естественной истории и этнографии знаменитого Смитсонианского института, находящегося в Патент-Оффис, а также в музеях, изобилующих статуями, картинами, бронзой, и, наконец, в Арсенале, где возвышается колонна в честь американских моряков, погибших в бою под Алжиром, колонна, на которой можно прочесть дышащую местью надпись: "Замученные англичанами!" Эта столица Соединенных Штатов, обильно орошаемая водами Потомака, отличается очень хорошим климатом. Ее улицы, тянущиеся на протяжении пятидесяти лье, ее сады, ее парки насчитывают более шестидесяти тысяч тенистых деревьев, как, например, парки, окружающие дом Инвалидов, университет Хауварда, Дройт-Парк и, наконец, парк Национального кладбища, в котором мавзолей Уильяма Гиппербона нашел бы себе не менее удобное место, чем в парке Оксвудс в Чикаго. Наконец, если X. К. 2. захотел бы посвятить большую часть времени этой столице Союза, то он не уехал бы из нее, не совершив патриотического паломничества в Маунт-Вернон, находящийся в четырех лье от города, где одно женское общество содержит дом, в котором Вашингтон провел часть своей жизни и где он умер в 1799 году. В конце концов, если этот седьмой партнер и находился уже в столице Союза, о его пребывании там не было еще сообщено ни в одной газете. - А кому же принадлежит этот желтый флажок? - спросил Макс Реаль, указывая на тот, который был приколот в середине тридцать восьмой клетки. - Это флаг Лисси Вэг, дитя мое. Да, этот флаг все еще развевался в клетке Кентукки, так как в этот день, 1 июня, не был еще произведен тот несчастный тираж, который отослал Лисси Вэг в "тюрьму", штат Миссури. - Что за очаровательная молодая девушка! - воскликнул Макс Реаль. - Я так и вижу ее смущенной, краснеющей, какой она была во время пышных похорон Уильяма Дж. Гиппербона, а позднее - на эстраде Аудиториума! И если бы я встретился с ней в дороге, то непременно высказал бы ей мои пожелания полного успеха! А что же ты скажешь по поводу своего собственного успеха, Макс? - Я надеюсь также и на мой, мама! Что если бы мы вдвоем выиграли партию? Мы могли бы ее поделить... Что? Разве это было бы нехорошо? Но разве же это возможно? - Нет, это невозможно, но в жизни случаются такие изумительные вещи! - Знаешь, Макс, ведь очень долго думали, что Лисси Вэг будет не в состоянии ехать... Знаю, бедняжка была больна, и нашлись люди из числа участников партии, которые этому очень обрадовались. Но только не я, мама! К счастью, с ней была ее подруга, которая прекрасно за ней ухаживала и поставила ее на ноги. Это Джовита Фолей... в своем роде не менее решительная, чем коммодор Уррикан. А когда же , назначен следующий тираж для Лисси Вэг? Через пять дней, шестого июня. Будем надеяться, что моя красивая партнерша сумеет избежать все опасности пути: "лабиринт", штат Небраска, "тюрьму", штат Миссури и "Долину Смерти", штат Калифорния!.. От всей души желаю ей успеха!.. Очевидно, Макс Реаль думал порой о Лисси Вэг. Может быть, даже часто. "Кажется, даже слишком часто", - подумала в эту минуту госпожа Реаль, немного удивленная той горячностью, с которой говорил о Лисси Вэг ее сын. - А ты не спрашиваешь, кому принадлежит зеленый флажок? - спросила она. - Тот, который развевается над двадцать второй клеткой, мамочка? - Да. Это флажок мистера Кембэла. - Симпатичный, славный малый этот журналист, заявил Макс Реаль. Как мне говорили, оп пользуется малейшим случаем, чтобы осмотреть страну. - Да, так оно и есть, и "Трибюн" почти ежедневно печатает получаемые от него заметки. - В таком случае ее читатели должны быть очень довольны, и если ему придется побывать на окраине штатов Орегон или Вашингтон, то он расскажет им любопытные вещи. - Но ведь он очень запоздал... - Это не имеет значения в нашей игре, - ответил Макс Реаль. - Один счастливый удар может поставить вас впереди всех. - Да, ты совершенно прав, конечно. - А скажи, чей же флажок так грустно повис над четвертой клеткой? - Германа Титбюри. - О, отвратительное существо! - воскликнул Макс Реаль. - Воображаю, как он взбешен, что он позади всех! Да еще насколько! - Он жалок, Макс, правда жалок, так как он сделал всего только четыре шага за два метания костей и, попав на окраину штата Мэн, был вынужден вернуться в штат Юта! В этот день, 1 июня, не было еще известно, что чета Титбюри была ограблена по приезде в Грэйт-Солт-Лейк-Сити. - Ну, что касается меня, то я не стал бы его жалеть, - объявил Макс Реаль. - Нет, эта чета скаредов меня совершенно не интересует, и я только сожалею, что ему не пришлось заплатить какого-нибудь очень большого штрафа. - Не забудь, что он уже уплатил большую сумму там, в Кале, - сказала госпожа Реаль. - Тем лучше! Он это заслужил, этот обиратель честных людей! Единственно, что я ему желаю, это при следующем тираже получить минимум очков - один и один... По крайней мере это отправило бы его к Ниагарскому водопаду, и переход через мост обошелся бы ему в тысячу долларов! - Ты очень жесток к этим Титбюри, Макс, - Омерзительнейшие люди, мама, которые разбогатели ростовщичеством и не заслуживают никакого сожаления! Не хватало бы только, чтобы судьба сделала их наследниками этого щедрого Гиппербона. - Все возможно, - ответила госпожа Реаль. - Но скажи, почему я не вижу здесь флажка знаменитого Годжа Уррикана? - Оранжевого флажка?.. Нет, он нигде не развевается с тех пор, как несчастный тираж отправил коммодора в Долину Смерти, откуда он должен вернуться в Чикаго, с тем чтобы начать свою партию сызнова. - Тяжело, конечно, морскому офицеру опускать свой флаг! - воскликнул Макс Реаль. - Воображаю, какое это вызвало в нем бешенство и как задрожал весь его корпус, начиная с киля вплоть до самых верхушек мачт! - Очень вероятно, Макс. - А этот X. К. 2.? Когда будет произведен тираж для него? - Через девять дней. - Нужно сознаться, что это очень странная фантазия покойного - скрыть имя последнего участника партии. Теперь Макс Реаль был вполне уже в курсе создавшегося положения. После последнего тиража, который посылал его в штат Вирджиния, он знал, что занимал третье место, так как его обогнали Том Крабб, бывший теперь впереди всех, и X. К. Ъ, В сущности, все это его очень мало беспокоило, что бы ни думали по этому поводу госпожа Реаль и даже Томми. Вот почему время, которое у него оставалось в Чикаго, он спокойно проводил в своей мастерской, где закончил оба пейзажа. Ценность их должна была для какого-нибудь любителя-американца увеличиться, принимая во внимание условия, в которых они были написаны. Таким образом, все время перед своим отъездом Макс Реаль не думал ни о матче, ни о тех, кого этот матч заставлял спешно переезжать из одного штата в другой. Лично он принимал участие в этой партии только для того, чтобы не огорчать своей матери, относясь к этой истории так же равнодушно, как и Лисси Вэг, которая, в свою очередь, согласилась в ней участвовать только для того, чтобы не причинить неприятности Джовите Фолей. Тем не менее во время своего пребывания в Чикаго Макс, конечно, был в курсе всех трех тиражей, имевших место в Аудиториуме. 2-го числа состоялся тираж, крайне неудачный для Германа Титбюри, заставивший его отправиться в девятнадцатую клетку, штат Луизиана, где он попал в "гостиницу" и должен был оставаться в ней в течение двух следующих тиражей. Что касается четвертого тиража, то Гарри Кембэл остался им очень доволен: хотя он и не отсылал его далее тридцать третьей клетки, штат Северная Дакота, но это путешествие обещало Гарри много нового и интересного. Наконец, 6 июня в восемь часов утра нотариус Торнброк приступил к тиражу для Лисси Вэг, и Макс Рсаль, который живо интересовался судьбой молодой девушки, отправился в зал Аудиториума и вернулся оттуда крайне подавленный. Из тридцать восьмой клетки, штат Кентукки, Лисси Вэг четырнадцатью очками, составленными из семи и семи, была отослана в пятьдесят вторую клетку, и там, в штате Миссури, несчастной партнерше надлежало оставаться вплоть до того дня, пока какой-нибудь другой партнер явится занять ее место. Последние три тиража произвели, конечно, большое впечатление на всех биржах в мире игроков, и спрос на Тома Крабба и Макса Реаля сразу возрос. Несомненно, что судьба им обоим покровительствовала, и было только трудно решить, который из двух окажется наиболее ею любимым. Как грустно стало Максу Реалю, когда, вернувшись домой к матери, он застал ее прикалывающей желтый флаг к клетке штата Миссури, превращенного по воле эксцентричного покойного в "тюрьму", в которую судьба направила Лисси Вэг. Этот случай глубоко опечалил молодого художника, и он этого не скрывал. Клетки "тюрьма" и "колодец" были самыми ужасными из всех существовавших в этой игре. Более даже ужасными, чем клетка "Долина Смерти", куда попал Годж Уррикан! По крайней мере, если коммодору и угрожало запоздание, то он все же мог продолжать борьбу, а кто знал, не закончится ли партия раньше, чем "заключенная" будет освобождена из "тюрьмы"! Как бы то ни было, на следующий день, 7 июня, Маке Реаль должен был покинуть Чикаго, и его мать, прощаясь с ним, взяла с него обещание, что он не будет задерживаться в дороге. - Только бы телеграмма, которую ты получишь в Ричмонде, не отослала тебя куда-нибудь на край света, мой дорогой мальчик! - Но оттуда ведь тоже возвращаются, мама, - ответил Макс, - тогда как из "тюрьмы"... В конце концов, ты должна сознаться, что все это очень смешно! Чувствовать себя какой-то беговой лошадью, которой грозит отстать на полкруга!.. Да! Ужасно нелепо! - Да нет, дитя мое, вовсе нет! Поезжай и не опаздывай... И да хранит тебя Бог! Эту фразу милейшая женщина произнесла совершенно серьезно в порыве искреннего волнения. Само собой разумеется, что во время пребывания Макса Реаля в Чикаго он с большим трудом избегал посещений биржевых маклеров, газетных репортеров и держателей пари, которые осаждали дом на Саут-Холстед-стрит. И что в этом удивительного? Ведь его ставили теперь наравне с Томом Краббом. Какая честь!.. Макс Реаль дал слово своей матери направиться в штат Вирджиния самым прямым путем. Но раз он обещал быть в Ричмонде 12-го утром, то кто стал бы упрекать его за то, что в своем маршруте он предпочтет слегка ломаную линию прямой? Во всякое случае, он твердо решил не переходить за границу тех штатов, через которые ему предстояло переезжать, - Иллинойс, Огайо, Мэриленд и Западная Вирджиния, откуда он попадал в главный город штата Вирджиния - Ричмонд. Вот, между прочим, письмо, которое получила госпожа Реаль, письмо, помеченное 11 июня, - через четыре дня после отъезда Макса, - из которого она узнала подробности о его путешествии. Помимо более или менее подробных описаний местностей, которые он проезжал, городов и разных встреч она нашла в этом письме отступления и замечания, которые заставили госпожу Реаль задуматься и причинили ей некоторую тревогу относительно душевног(c) состояния ее сына. "Ричмонд, 11 июня, Вирджиния Милая и добрая мама! Вот я и у цели - если не той великой глупости, называемой нашей знаменитой партией, то, во всяком случае, той, которую навязал мне третий тираж. После Форта Рилей, штат Канзас, после Шайенна, штат Вайоминг, я в Ричмонде, штат Вирджиния! Не волнуйся, пожалуйста, о судьбе самого дорогого для тебя существа на свете, которому и ты также дороже всего. Он на своем посту и вполне здоров. Хотелось бы мне иметь возможность сказать то же самое и о бедной Лисси Вэг, которую ждет "тюрьма" в этом громадном городе штата Миссури! Я не скрою от тебя, дорогая мама, что хотя я и должен был бы видеть в ней только соперницу, но эта соперница так очаровательна, так интересна, что я глубоко удручен постигшей ее участью! Чем больше я думаю об этом несчастном числе четырнадцать, составленном из удвоенной семерки - три и четыре, - тем мне становится грустнее, тем больше я сожалею, что желтый флажок, так бодро развевавшийся до сих пор на карте, теперь печально повис на стене мрачной "тюрьмы"!.. И до каких пор он там останется?.. Итак, я выехал из Чикаго 7 июня утром. Железная дорога тянется вдоль южного берега Мичигана, откуда открываются красивые виды на озеро. Между нами говоря, я немножко знаю это наше озеро, так же как и ближайшие его окрестности. Вообще в этой части Соединенных Штатов, так же как и в Канаде, вполне естественно чувствовать себя немного пресыщенным этими озерами, их голубыми дремлющими водами, которые, однако, не всегда голубые и далеко не всегда дремлют! У нас их столько, что мы могли бы их продавать, и я не знаю, почему Франции, которая небогата озерными пространствами, не купить себе одного из них на выбор, подобно тому как в 1803 году мы купили у нее Луизиану. Но я все же смотрел направо и налево через отверстие моей палитры, в то время как Томми спал как сурок. Будь спокойна, мамочка, я не разбудил твоего негритенка! Может быть, он видит во сне, что я выиграл достаточное количество миллионов долларов, чтобы вернуть его к самому жестокому рабству. Не будем же мешать его "счастью"! Часть своего путешествия я совершаю по той дороге, по которой ехал Гарри Кембэл, когда переезжал из Иллинойса в Нью-Йорк и из Чикаго на Ниагару. Но приехав в Кливленд-Сити, штат Огайо, я переменил направление и повернул к юго-востоку. Железнодорожными путями здесь покрыта сплошь вся территория. Пешеходу негде ногой ступить! Не требуй от меня, милая мама, точных указаний часов прихода и отхода поездов во время путешествия. Тебя это, наверное, не может интересовать. Я сообщу тебе только о тех городах, которые наш паровоз будет окутывать облаками пара. О, далеко не о всех, конечно! Здесь столько же промышленных пунктов, сколько ячеек в каком-нибудь улье. Только о самых главных. Из Кливленда я отправился в Уоррен, важный центр штата Огайо, такой богатый нефтяными источниками, что его и слепой всегда узнает, если у него есть нос, - так силен этот омерзительиый запах. Получается такое впечатление, что достаточно чиркнуть спичкой, чтобы вспыхнул весь окружающий воздух. И что за страна! На всех равнинах, сколько ни охватит взор, вы ничего не видите, кроме нефтяных вышек! И то же самое по склонам холмов и по берегам ручьев - повсюду одни только колоссальные лампы, высотой от тридцати до сорока футов! Не хватает только фитиля! Да, мамочка, эту страну не сравнить ни с нашими поэтическими прериями Дальнего Запада, ни с дикими долинами штата Вайоминг, ни с отдаленными очертаниями Скалистых гор, ни с глубокими горизонтами озер и океанов! Красоты промышленности - это хорошо, красоты художественные - это лучше, красоты же природы несравненны. Между нами, дорогая мама, я тебе признаюсь, что если бы мне посчастливилось при последнем тираже, - "посчастливилось" в смысле свободного выбора той или другой страны, разумеется, - то я хотел бы, чтобы ты поехала вместе со мной. Да, госпожа Реаль, на Дальний Запад например. Это не значит, что не было интересных городов и в цепи Аллеганских гор, которую я переехал. Но Монтана, Колорадо, Калифорния, Орегон, даю тебе слово художника, ни с чем не могут сравниться! Да... мы путешествовали бы вместе, и если бы повстречались дорогой с Лисси Вэг, кто знает... дело случая... ты с ней тогда познакомилась бы. Правда, она теперь в "тюрьме" или, во всяком случае, на пути туда, бедняжка! О, если бы при следующем тираже какой-нибудь Титбюри, или Крабб, или Уррикан явились занять ее место!.. Представляешь ли ты нашего страшного коммодора, попадающего после стольких испытаний в пятьдесят вторую клетку! Он был бы способен предоставить Тюрка его хищническим инстинктам тигра!.. К конце концов, милая мама, Лисси Вэг могла бы быть отослана, хотя и это было бы очень печально, в "гостиницу", в "лабиринт"... Но "колодец", этот ужасный "колодец"... "тюрьма", страшная "тюрьма"!.. Все это возможно только для. представителей сильного пола!.. Несомненно, в этот день судьба забыла о вежливости! Но не будем уклоняться от нашего путешествия. После Уоррена, следуя вдоль Ринг-Рпвер и переехав границу штата Огайо, мы попали в штат Пенсильвания, в город Питтсбург на реке Огайо, а затем в соседний с ним город Аллегани, Железный город, или Дымный город, как его называют, и это несмотря на несметное количество подземных труб, тянущихся на протяжении нескольких тысяч миль, через которые проходят все эти природные газы. И до чего же там грязно!.. В несколько минут ваши руки и лицо становятся совсем черными, как у негра!.. О, мои светлые и чистые города Канзаса! Я оставил на моем окне немного воды в стакане, и наутро она превратилась в чернила! Сейчас пинту тебе этой именно химической смесью, мамочка! Я прочел недавно в одном журнале, что тираж в пользу Уррикана 8-го числа отсылает нашего вечно бушующего коммодора в штат Висконсин. К несчастью, при следующем тираже, если он и получит двенадцать очков, даже дублируя их, он все равно не попадет в пятьдесят вторую клетку, где страдает молодая заключенная... Итак, я продолжал спускаться на юго-восток. Многочисленные станции мелькали по обеим сторонам железнодорожного пути - города, их предместья, села, и во всех этих пунктах ни единого кусочка природы, не тронутой рукой человека! Правда, в нашем Иллинойсе и в Канаде можно встретить такую же картину. Настанет день, когда деревья будут из металла, луга - из войлока, а морские побережья - из металлических опилок!.. Это "прогресс". Тем не менее я провел несколько приятных часов, бродя вдоль хребта Аллеганских гор. Эта горная цепь очень живописна, капризна, местами дика и покрыта, точно щетиной, темными рощами хвойных деревьев. Крутые склоны, глубокие ущелья, извилистые долины, бурные потоки, которые промышленность еще не заставила работать, текут на полной свободе, образуя шумные водопады. Потом мы проехали маленький уголок штата Мэриленд, который орошается верхним течением Потомака, и достигли Кемберленда, города, имеющего более важное значение, чем столица штата, скромный Аннаполис, не представляющий собой ничего по сравнению со все расширяющимся надменным Балтимором, где сосредоточена вся торговая жизнь этого штата. Природа здесь нетронута и привлекательна, так как этот район более земледельческий, чем фабричный. Почва его богата железом и каменным углем, и достаточно нескольких ударов заступом, чтобы добраться до чернозема. Вот мы уже и в Западной Вирджинии, откуда - можешь быть спокойна, мамочка, - недалеко до самой Вирджинии. Впрочем, я был бы уже там, если бы в силу острого разногласия политических взглядов, касающихся рабства, этот штат во время войны Северных штатов с Южными не разделился на две самостоятельные части. Да! В то время как в восточной его части крепли античеловеческие доктрины рабства (Томми спит и не слышит!), Запад, наоборот, откалывался от южан, для того чтобы встать под федеральное знамя. Весь этот район холмист, можно даже сказать - горист и в своей восточной части испещрен отрогами Аппалачских гор. Здесь встречаются и земледельческие районы, и многочисленные копи - железные, каменноугольные, а также соляные, причем их такое изобилие, что этой соли хватило бы для всего Союза в течение многих веков! Я остановился на один день в Мартинсбург-Сити, самом важном городе штата на Атлантическом побережье, с единственной целью совершить одно паломничество. Я говорю о Джоне Брауне, {Джон Браун (1800-1859) - пламенный борец за освобождение негров в США.} дорогая мамочка, о Джоне Брауне, который первым поднял знамя борьбы с рабством в самом начале войны Южных штатов с Северными. Плантаторы штата Вирджиния относились к нему как к дикому зверю. У него было не больше двадцати единомышленников, и он решил с их помощью захватить арсенал Гарпер-Ферри. Так называется небольшой городок на склоне одного из холмов между рекой Потомак и Шенандо, очаровательнейший городок, получивший особенно громкую известность благодаря ужасным сценам, которые там имели место. Именно там в 1859 году скрывался героический защитник великого и святого дела. Отряды полиции его атаковали, и после проявленных им чудес храбрости, тяжело раненный, он был взят и привезен в соседний городок Чарлстон, где и был приговорен к виселице. 2 декабря 1859 года приговор был приведен в исполнение, но виселица не унизила его, и славная память о Джоне Брауне сохранится во все века. Этому мученику свободы и человеческой эмансипации я решил отдать свою дань поклонения. Итак, я уже в Вирджинии, мама, в этом штате, рабовладельческом по преимуществу, служившем главным театром войны между Северными и Южными штатами. Словами географов могу тебе сказать, если это тебя интересует, что он занимает тридцать третье место в Союзе по размерам своей территории, что он разделен на сто девятнадцать графств, что, несмотря на ампутацию, которой он был подвергнут в своей западной части, он все еще остается одним из самых мощных штатов Северо-американской республики, что число оленей и опоссумов в его лесах все уменьшается, что журавли, куропатки и ястребы еще встречаются на этой территории, где прекрасно родятся пшеница, маис, ячмень, овес, сарацинское пшено и в особенности хлопок, что я искренне приветствую, так как ношу бумажные рубашки; там процветает и табак, к чему я совершенно равнодушен, так как не курю. Что касается Ричмонда, это очень красивый город, бывшая столица сепаратистской Америки, ключ штата Вирджиния, город, который федеральное правительство в конце концов запрятало в свой карман. Он лежит в долине с семью холмами, расположенными вдоль реки Джеймс, а на другом берегу этой реки находится Манчестер, с которым Ричмонд образует как бы двойной город, подобно многим другим двойным городам Соединенных Штатов, по примеру некоторых двойных звезд. Повторяю, что этот город стоит посмотреть: в нем красивый Капитолий, напоминающий греческий храм, которому не хватает только солнца Аттики и горизонтов Акрополя, как и Парфенону Эдинбурга. Но, по-моему, в нем слишком много фабрик и заводов, одних табачных фабрик не менее сотни. Есть также квартал, в котором живут представители высшего общества, а именно квартал Леонарда Хейта, где красуется статуя генерала Ли {Ли, Роберт Эдуард (1807 - 1870)- американский генерал, командующий армией южан во время Гражданской войны 1861-1865 годов.}, генерала южан, и он безусловно заслужил эту честь, если не за то дело, которое защищал, то по крайней мере за свои личные качества. Теперь, мамочка, скажу тебе, что других городов в этом штате я не осматривал, тем более что все они, как и большинство американских городов, похожи один на другой. Я ничего не скажу ни о Питерсберге, который был опорным пунктом сепаратистов на юге, подобно тому как Ричмонд защищал их на севере, ни об Йорктауне, где восемьдесят лет тому назад война за независимость закончилась капитуляцией лорда Корнваллиса. Умалчиваю также и о Линчберге, представляющем собой в настоящее время фабричный город исключительной важности, в котором когда-то укрывались армии воюющих штатов и откуда им пришлось отступить к Аппалачским горам, что и привело к окончанию войны 9 апреля 1865 года. Я нарочно не останавливаюсь на Норфолке, Роаноке, Александрии и других многочисленных водолечебных пунктах штата. Все, что я могу еще добавить, это - что две пятых населения Вирджинии обладают исключительно красивым цветом кожи и что неподалеку от маленького городка Люрэ находятся подземные пещеры, которые, может быть, еще красивее, чем Мамонтовы пещеры штата Кентукки. По этому поводу мне приходит в голову, что именно там бедная Лисси Вэг узнала о несправедливом приговоре судьбы, отправившем ее в штат Миссури, и я спрашиваю себя, как сможет она уплатить тройной штраф - три тысячи долларов... Это меня искренне огорчает... да... и ты должна это понять... Я только что прочел в ричмондских газетах о результате тиража 10 июня. Пять очков, составленные из двух и трех, отсылают нашего знаменитого X. К. 2. в штат Миннесота. Из сорок шестой клетки он перескакивает сразу в пятьдесят первую и сейчас впереди всех!.. Но кто же он, наконец, этот человек, черт возьми? Он мне кажется совершенно исключительным удачником, и я далеко не уверен, что мне удастся его перегнать!.. На этом, дорогая мама, я заканчиваю свое длинное письмо, которое может представлять для тебя интерес только потому, что его писал твой сын, и от всего сердца обнимаю тебя, подписываясь тем именем, которое сейчас является именем одной из беговых лошадей, состязающихся на ипподроме Уильяма Гиппербона: Макс Реаль". ^TГлава восьмая - УДАР ДОСТОЧТИМОГО ХЮНТЕРА^U Кто, казалось бы, менее всех других имел основание очутиться в сорок седьмой клетке, штат Пенсильвания, в главном его городе Филадельфии, самом важном во всем Союзе после Чикаго и Нью-Йорка, так это именно Том Крабб, типичное животное по своей природе и боксер по профессии. Но "судьба постоянно делает подобного рода ошибки", говорит народная пословица, и потому вместо Макса Реаля, Гарри Ксмбэла и Лисем Вэг, способных оценить все великолепие данном метрополии, туда было направлено это глупое существо вместе с его тренером Джоном Мильнером, Покойный член "Клуба "Чудаков" этого, конечно, не мог предвидеть. Игральные кости начали действовать с самого утра 31 мая. Известие о том, что выброшено двенадцать очков, из шести и шести, быстро распространилось по телеграфу, соединяющему Чикаго с Цинциннати. Вот почему второй партнер принял все меры к тому, чтобы немедленно покинуть древний Поркополис. - Да! Поркополис! - воскликнул, уезжая оттуда, Джон Мильнер, и в голосе его прозвучало глубокое презрение. - Как в тот день, когда знаменитый Том Крабб почтил этот город своим присутствием, все его население устремилось на этот отвратительный конкурс скота! Внимание всей публики было сосредоточено на выставленной свинье, и ни одного "ура" не раздалось на вокзале в честь чемпиона Нового Света!.. Ну, только бы положить в карман толстый портфель Гиппербона, и я сумею за это отомстить! В чем именно должна была заключаться эта месть, Джон Мильнер затруднился бы объяснить. К тому же прежде всего надо было постараться выиграть партию. Вот почему Том Крабб, согласно указаниям, присланным по телеграфу в это утро, в тот же день сел в поезд, отправлявшийся в Филадельфию. Времени у него было достаточно, чтобы проделать этот путь не меньше десяти раз, так как штаты Огайо и Пенсильвания соприкасаются. Едва вы переехали восточную границу одного, как уже очутились на территории другого. Два главных города разделены расстоянием менее чем в шестьсот миль, и существует несколько железнодорожных путей, которыми могут пользоваться путешественники. Всего двадцать часов требуется, чтобы совершить этот переезд. Такая удача не осчастливила коммодора Уррикана, и ей, впрочем, не позавидовали бы ни молодой художник, ни репортер газеты "Трибюн", предпочитавшие всегда долгие переезды. Но Джон Мильнер все еще продолжал сердиться, решив ни одного дня не оставаться дольше в этом городе, чересчур лакомом до всяких феноменов свиной породы. Да! Как только он поставит ногу на ступеньки вагона, он не преминет с негодованием отряхнуть "прах со своих сандалий". И действительно, никого не заинтересовало присутствие Тома Крабба в Цинциннати, никто не явился интервьюировать его в отель предместья Ковингтон, где он остановился. Держатели пари не устремлялись толпой к дверям его номера, как это было в Остине, штат Техас, и в почтовой конторе не было ни души в тот день, когда Том Крабб явился получить телеграмму нотариуса Торнброка! Тем не менее благодаря полученным двенадцати очкам Том Крабб очутился на три клетки впереди Макса Реаля и на одну клетку впереди самого "Человека в маске". Джон Мильнер, оскорбленный в своем самолюбии, обиженный отношением населения Цинциннати, взбешенный его равнодушием, покинул отель в тридцать семь минут первого и в сопровождении То