дядюшка Антифер со вздохом облегчения. - На телеграф. - Сообщить ей приятную новость?.. - Да. И пригласить ее приехать сюда... - Вы можете ей сообщить эту новость, господин Замбуко, но я предупреждаю вас, что не намерен ждать... мою будущую... в Тунисе. - Почему? - Потому что ни вы, ни я не можем терять даром времени!.. Как только выяснится географическое положение острова, мы тотчас же отправимся на его поиски. Дело не терпит отлагательств. - Э-э, шурин, неделей позже, неделей раньше, не все ли равно! - Нет, вовсе не все равно! Вы, так же как и я, должны торопиться поскорее вступить во владение наследством Камильк-паши! Да, этот жадный и хищный банкир должен был торопиться нисколько не меньше, чем дядюшка Антифер. Хоть Замбуко и старался скрыть нетерпение под маской равнодушия, он сгорал от желания поскорее упрятать в сейф свою долю миллионов. Поэтому он не стал возражать своему собеседнику. - Хорошо, я согласен, - сказал он. - Я приглашу сестру после того, как мы вернемся... Но я должен предупредить ее о счастье, которое ее ожидает. - Да... которое ее ожидает! - ответил Пьер-Серван-Мало, не уточняя, какого рода счастье предназначено девице, столько лет мечтавшей о муже! - Но прежде всего вы должны мне дать обязательство по всей форме, - заявил Замбуко. - Составьте его, я подпишу. - С неустойкой? - Согласен. Сколько... неустойки?.. - Скажем, пятьдесят миллионов, которые причитаются на вашу долю... - Пусть так... и покончим с этим! - ответил дядюшка Антифер, покорившийся необходимости стать мужем мадемуазель Талисмы, раз уж он не сумел избежать этого счастья. Банкир взял лист чистой бумаги и своим крупным почерком написал долговое обязательство, тщательно взвесив все его пункты. Было оговорено, что часть, полученная капитаном Антифером в качестве наследника Камильк-паши, целиком отдается мадемуазель Талисме Замбуко в том случае, если ее жених, капитан Антифер, через пятнадцать дней после обнаружения сокровищ откажется вступить с ней в законный брак! Яростным росчерком пера Пьер-Серван-Мало подписал обязательство, и банкир спрятал бумагу в секретный ящик своего сейфа. Одновременно он вынул оттуда пожелтевшую бумагу... Это было письмо Камильк-паши, полученное банкиром двадцать лет назад. Со своей стороны, дядюшка Антифер извлек из кармана бумажник и достал не менее пожелтевшую от времени бумагу... Это был документ, найденный на первом острове. Взгляните, вот они, эти два наследника: они пристально следят друг за другом, как дуэлянты, скрестившие шпаги; их руки постепенно вытягиваются, их пальцы дрожат от прикосновения к документу, с которым им жалко расстаться... Какая сцена для наблюдателя! Сто миллионов! Еще одно движение - и они сосредоточатся в одной семье! - Ваше письмо? - сказал Антифер. - Ваш документ? - повторил банкир. Обмен состоялся. И вовремя! Сердца обоих бились с такой силой, что могли разорваться! На документе, гласившем, что он должен быть передан неким Антифером из Сен-Мало некоему Замбуко из Туниса, была указана следующая долгота: 7o23' к востоку от парижского меридиана. В письме, сообщавшем, что к вышеупомянутому Замбуко из Туниса явится в свое время некий Антифер из Сен-Мало, была отмечена следующая южная широта: 3o17'. Теперь оставалось только скрестить эти две линии на карте, чтобы определить положение второго острова. - У вас есть атлас? - спросил банкир. - Атлас и племянник, - ответил Антифер. - Племянник? - Да. Молодой капитан дальнего плавания, который произведет эту операцию. - Где же ваш племянник? - В гостинице "Франция". - Идемте туда, шурин, - предложил банкир, надевая старую шляпу с широкими полями. - Идемте! - согласился дядюшка Антифер. Оба направились к площади Морского Флота. Когда они поравнялись с почтовым бюро, Замбуко предложил войти туда и отправить телеграмму на Мальту. Дядюшка Антифер не возражал. Таким образом, мадемуазель Талисма Замбуко была предупреждена, что ее руки домогается "офицер французского флота", получивший уже от брата согласие, так как состояние и происхождение жениха вполне приемлемы. Телеграмма была оплачена и зарегистрирована, после чего сонаследники вскоре оказались на площади. Жильдас Трегомен и Жюэль бросились им навстречу. Как только дядюшка Антифер увидел их, его первым движением было отвернуться, но он устоял против этой непростительной слабости и высокомерным тоном представил им компаньона: - Банкир Замбуко. Банкир бросил исподлобья недружелюбный взгляд на спутников своего будущего шурина. Затем дядюшка Антифер прибавил, обращаясь к Замбуко: - Мой племянник Жюэль... Жильдас Трегомен, мой друг. По знаку дядюшки все направились к отелю; по пути им встретились Бен-Омар и Назим, но малуинцы сделали вид, что незнакомы с ними. Все вчетвером поднялись по лестнице и вошли в комнату дядюшки Антифера, тщательно запершего за собой дверь. Он вынул из чемодана атлас, привезенный из Сен-Мало, открыл планисферную карту земных полушарий и произнес, обращаясь к Жюэлю: - Семь градусов двадцать три минуты восточной долготы и три градуса семнадцать минут южной широты. Жюэль не мог сдержать жест отчаяния. Южная широта?.. Значит, Камильк-паша посылает их по ту сторону экватора?.. Ах, бедная маленькая Эногат!.. Жильдасу Трегомену было просто страшно на него смотреть... - Ну что же! Чего ты ждешь? - спросил дядюшка таким тоном, что молодому капитану оставалось только повиноваться. Он взял циркуль, приложил острие к седьмому меридиану и, добавив еще двадцать три минуты, спустился до линии экватора. Затем, найдя 3o17' южной широты, он прошел по параллели до точки пересечения с меридианом. - Ну что же? - снова спросил дядюшка Антифер. - Где мы находимся? - В Гвинейском заливе. - А точнее? - На широте государства Лоанго. - А еще точнее? - В водах бухты Маюмба... - Завтра утром, - сказал дядюшка Антифер, - мы сядем в дилижанс, направляющийся в Бон [город в Алжире (к западу от Туниса)], а оттуда поедем по железной дороге в Оран... Это было сказано таким непререкаемым тоном, что напоминало команду капитана "Все наверх!" при появлении неприятеля. Затем, обращаясь к банкиру, дядюшка Антифер спросил: - Вы, конечно, будете нас сопровождать? - Без всякого сомнения. - До Гвинейского залива? - Хоть на край света, если понадобится! - Хорошо. Будьте готовы к отъезду. - Буду, шурин. У Жильдаса Трегомена невольно вырвалось: "Ой!" Это непривычное для слуха обращение настолько его ошеломило, что он даже не ответил уходившему банкиру на иронический поклон, которым тот его удостоил. Когда трое малуинцев наконец остались одни в комнате, Жильдас Трегомен спросил: - Значит... ты согласился? - Да, лодочник! Дальше? Дальше? К чему было упрекать его?.. Поэтому Жильдас Трегомен и Жюэль нашли более уместным промолчать. Два часа спустя банкир получил телеграмму с острова Мальта. Мадемуазель Талисма Замбуко считала себя самой счастливой из девушек в ожидании, когда станет самой счастливой из женщин! ГЛАВА ПЯТАЯ, в которой Бен-Омар получает возможность сравнить два способа передвижения - сухопутный и морской В то время тунисской железнодорожной сети, ныне присоединенной к алжирской, еще не существовало. Наши путешественники рассчитывали воспользоваться в Боне железной дорогой, связывавшей провинции Константину, Алжир и Оран. На рассвете дядюшка Антифер и его спутники покинули столицу регентства. Нечего и говорить, что банкир Замбуко был вместе с ними и что Бен-Омар с Назимом также не опоздали на дилижанс. Настоящий караван из шести человек! Но на сей раз эти люди точно знали, куда влечет их непреодолимая страсть к миллионам! Не было никакого смысла скрывать от Бен-Омара и Саука, что для поисков второго острова экспедиция направляется в широкий Гвинейский залив, в воды, омывающие область Лоанго [находится в Среднем Конго, в Экваториальной Африке]. - Однако это длинный переход, - сказал Жюэль Бен-Омару, - не лучше ли вам отказаться от него, если вы боитесь трудностей нового путешествия! И в самом деле, сколько сотен миль надо пройти морем от Алжира до Лоанго! Но Бен-Омар и не думал колебаться, да и Саук не позволил бы ему долго раздумывать. А главное - волшебный миллион так заманчиво блестел перед глазами нотариуса... Итак, 24 апреля дядюшка Антифер, увлекая за собой Жильдаса Трегомена и Жюэля; Саук, увлекая за собой Бен-Омара, а Замбуко - самого себя, заняли места в дилижансе, курсировавшем между Тунисом и Боной, Вполне возможно, что в дороге они не обменяются ни словом, но тем не менее будут путешествовать вместе! Мы знаем, что накануне Жюэль послал еще одно письмо Эногат. Через несколько дней молодая девушка и ее мать узнают, к какой точке земного шара мчится теперь дядюшка Антифер в погоне за своим знаменитым наследством, которое уменьшилось ровно наполовину. В лучшем случае около месяца займет эта вторая часть путешествия, так что обрученным нечего и надеяться на встречу раньше середины мая. Как будет разочарована Эногат, получив это письмо! Если бы еще она могла рассчитывать, что по возвращении Жюэля все препятствия будут наконец устранены и свадьба состоится без новых помех! Увы!.. Как трудно строить свои планы, имея такого дядюшку! Относительно Жильдаса Трегомена мы ограничимся только одним замечанием: ему, бывшему владельцу габары, речному судовщику, судьба предначертала пересечь экватор и совершить плавание по водам Южного полушария! Ничего не поделаешь! Жизнь преподносит иногда самые невероятные сюрпризы. И добряк Трегомен решил больше ничему не удивляться. Теперь он не удивился бы, даже если бы в указанном месте на острове номер два действительно нашлись три пресловутых бочонка Камильк-паши. Впрочем, все эти соображения не мешали ему с любопытством разглядывать местность, по которой проезжал дилижанс, - местность, совершенно не похожую на бретонские равнины. Но, кажется, он был единственным из шести пассажиров, кому хотелось запечатлеть в памяти тунисские ландшафты. Дилижанс был лишен всяких удобств, к тому же он двигался довольно медленно. Три лошади с трудом проходили рысью путь от одной подставы [место, где стоят сменные лошади] до другой. Неровная, извилистая дорога с неожиданными поворотами и крутыми обрывами по краям оказалась особенно причудливой в долине Меджерда, которую орошают стремительные горные ручьи. Когда дилижанс переправлялся вброд через эти потоки, вода почти покрывала колеса. Погода стояла превосходная. Небо пронзительно синее или, скорее, даже раскаленно-синее - такой палящий жар исходил от солнца. Бардо, дворец бея, промелькнувший с левой стороны дилижанса, сверкал ослепительной белизной; смотреть на него можно было только сквозь дымчатые стекла, так же как и на другие дворцы, обсаженные фикусами и перечными деревьями, похожими на плакучие ивы, ветви которых сгибаются до земли. То здесь, то там виднелись желтые, полосатые, как зебры, палатки, откуда выглядывали строгие лица арабских женщин и почти черные от загара рожицы детей, не менее серьезные, чем лица их матерей. Вдали на полях, на склонах, в горных лощинах паслись стада баранов и прыгали по скалам черные, как вороны, козы. Птицы, испуганные хлещущим щелканием бича, взлетали стаями при приближении дилижанса. Особенно выделялись своим ярким оперением мелкие попугаи. Их было много, тысячи; и если природа научила их петь, то, к счастью, они не научились еще говорить. Поэтому наши путешественники слушали птичий концерт, а не болтовню. Остановки были частые. Жильдас Трегомен и Жюэль не пропускали случая выйти из дилижанса, чтобы размять ноги. Банкир Замбуко следовал иногда их примеру, но не вступал в разговоры со своими попутчиками. - Этот симпатичный старичок, - заметил Трегомен, - жаждет миллионов Камильк-паши, кажется, нисколько не меньше, чем наш друг Антифер! - Вы правы, господин Трегомен, сонаследники стоят один другого! Саук, выходя на остановке, всегда старался уловить хоть несколько слов из их разговора, хотя и делал вид, что не понимает по-французски. Нотариус же сидел неподвижно в углу дилижанса, заранее переживая тяготы предстоящего плавания. Ему становилось дурно уже при одной мысли, что после легких волн Средиземного моря ему придется испытать на себе чудовищную силу хлещущих волн Атлантического океана! Пьер-Серван-Мало тоже не трогался с места; мысли его были прикованы к острову номер два, к скалам, затерянным среди жгучих африканских вод. В этот день, перед заходом солнца, внезапно показалась группа мечетей и марабутов с белыми куполами и остроконечными минаретами. Это было небольшое, окруженное зеленью селение Табарка, сохранившее в полной неприкосновенности своеобразный колорит тунисского городка. Дилижанс остановился в Табарке на несколько часов. Пассажиры нашли гостиницу или, вернее, постоялый двор, где их довольно прилично накормили. Об осмотре городка никто и не помышлял. Из шести человек только одному Трегомену и, может быть, Жюэлю, если бы он уступил просьбам своего друга, могло прийти это в голову. Впрочем, дядюшка Антифер строго-настрого запретил им отходить от дилижанса, чтобы избежать каких бы то ни было промедлений, и они не стали ему противоречить. В девять часов вечера путешествие возобновилось. Несмотря на то что светили звезды, путь для дилижанса, рискнувшего пересечь пустынную равнину между закатом и восходом солнца, был далеко не безопасен. Отвратительное состояние дорог, возможность нападения разбойников, особенно крумиров [арабское племя, живущее в пограничных местностях между Алжиром и Тунисом], или хищных зверей - все это заставляло путешественников все время быть начеку. Порою среди тишины и мрака у опушки густого леса, вдоль которого ехал дилижанс, ясно слышалось рычание львов и вой пантер. Тогда лошади начинали храпеть, и нужна была исключительная ловкость возницы, чтобы их успокоить. Но зато никого не тревожило мяукание гиен, этих трусливых и хищных кошек. Наконец около четырех часов стало светать. Ночная темнота постепенно сменилась предутренним рассеянным светом, достаточным для того, чтобы рассмотреть окружающую местность. На все еще суженном горизонте серели волнистые складки холмов, наброшенных на землю подобно арабскому плащу. У подножия холмов расстилалась долина Меджерда со своей желтой рекой, то тихой, то бурной, извивающейся среди олеандровых рощ и цветущих эвкалиптов. Эта часть регентства, прилегающая к землям крумиров, отличается особенно причудливым рельефом. Если бы Трегомен путешествовал когда-нибудь по Тиролю, ему показалось бы, что он видит перед собой один из самых диких альпийских уголков. Но он не бывал в Тироле и с каждым днем все больше удалялся от Европы. Стоило ему подумать об этом, как уголки его рта приподнимались, лицо становилось задумчивым, густые брови опускались - все это означало, что на душе у него тревога. Иногда молодой капитан и Трегомен обменивались многозначительными взглядами: они понимали друг друга без слов. В это утро дядюшка Антифер спросил своего племянника: - Куда мы попадем до ночи?. - В Гардимау, дядя. - А когда будем в Боне? - Завтра вечером. Мрачный малуинец снова впал в обычную молчаливость, или, вернее, он непрерывно возвращался к одной и той же мечте, переносившей его из вод Оманского залива в воды Гвинейского. Затем мысль его задерживалась на единственной точке земного шара, которая только и была ему интересна. Тогда он говорил себе, что и взоры банкира Замбуко устремлены на ту же самую точку. Действительно, эти два человека, столь разные по происхождению, привычкам и наклонностям и так неожиданно столкнувшиеся в этом мире, казалось, составляют сейчас одно существо, прикованы друг к другу, как каторжники к одной цепи, с: тем только отличием, что цепь у них золотая. Между тем фикусовые леса становились все более густыми. То тут, то там арабские деревушки, отстоящие одна от другой на довольно значительном расстоянии, появлялись среди листвы того серо-зеленого оттенка, в какой клещевина окрашивает цветы и листву. Здесь попадались шалаши, там паслись стада на берегу какого-нибудь потока, в русло которого стекают прибрежные воды. Потом возникала очередная подстава - чаще всего жалкая конюшня, где помещались вперемежку люди и животные. Вечером остановились в Гардимау, вернее - в деревянной хижине, окруженной еще несколькими другими, превратившимися через двадцать лет в одну из железнодорожных станций на пути между Боной и Тунисом. После двухчасовой остановки (безусловно слишком продолжительной для незатейливого обеда на постоялом дворе) дилижанс снова тронулся в путь. Дорога вилась по излучинам долины, по краям Меджерды, пересекала речки (нередко вода проникала в кузов дилижанса, заливая ноги сидящих); дилижанс взбирался на такие кручи, что казалось, не выдержит упряжь, а потом быстро спускался под откос, и лошади мчались, закусив удила, так, что трудно было их сдержать. Местность была великолепна, особенно в окрестностях Мухтара, хотя трудно было что-либо разглядеть в эту темную ночь, тьму которой увеличивали низкие туманы. К тому же нашим путешественникам непреодолимо хотелось спать после сорока трех часов дорожной тряски. Начало уже светать, когда дядюшка Антифер и его спутники прибыли в Сук-Ахрас [город в Алжире к востоку от Константины; прежнее название - Тагаст] после бесконечных поворотов дороги, проходившей по склону холма и связывавшей этот торговый город с плодородными долинами. В комфортабельной гостинице "Тагаст", расположенной неподалеку от площади того же названия, до полусмерти уставшие пассажиры встретили хороший прием. На сей раз трехчасовой отдых не показался им слишком долгим, и, наверное, не хватило бы этих трех часов, если бы они захотели осмотреть живописный Сук-Ахрас. Нечего и говорить, что дядюшка Антифер и банкир Замбуко никак не могли примириться с потерей времени из-за вынужденной остановки. Тем не менее дилижанс отправился дальше только в шесть часов. - Успокойся, - говорил Жильдас Трегомен своему вспыльчивому соотечественнику, - мы будем в Боне как раз вовремя, чтобы поспеть на утренний поезд. - А почему бы нам не поторопиться и не уехать вечерним поездом? - возразил дядюшка Антифер. - Сегодня нет поезда, дядя, - заметил Жюэль. - Ну и что же? Неужели мы должны лежать в дрейфе в этой дыре?.. - Посмотри, старина, какую я подобрал тебе трубку... От твоей почти ничего уже не осталось, ведь ты ее всю изгрыз! И Жильдас Трегомен преподнес своему другу прекрасный чубук из Меджерда величиной со стручок зеленого гороха. Антифер тут же стал его грызть. Трегомен предложил дядюшке пройтись с ним и с Жюэлем до большой площади, но тот наотрез отказался; вытащив из чемодана свой атлас, он открыл карту Африки и погрузился в воды Гвинейского залива, рискуя утопить в них остатки своего разума. Жильдас Трегомен и Жюэль пошли прогуляться по площади Тагаст. Это обширный четырехугольник, обсаженный деревьями и окаймленный домами в ярко выраженном восточном стиле. Несмотря на ранний час, были уже открыты кофейни, заполненные местными жителями. При первых лучах солнца туман рассеялся. Все предвещало прекрасный ясный день. Трегомен весь обратился в зрение и слух. Он прислушивался к разговорам туземцев, хотя не понимал их языка; ему хотелось видеть все, что происходит внутри кофеен, в глубине лавок, хотя он и не собирался ничего покупать. Но раз уж капризная судьба забросила его в это невероятное путешествие, пусть, по крайней мере, у него останется побольше воспоминаний. Думая об этом, он сказал: - Нет, Жюэль, просто непозволительно так путешествовать, как мы! Нигде не останавливаться!.. Три часа в Сук-Ахрасе... Одна ночь в Боне... Потом два дня по железной дороге с короткими остановками на станциях!.. Что я мог увидеть в Тунисе? И что я увижу в Алжерре? [Трегомен неправильно произносит слово "Алжир"] - Я согласен с вами, господин Трегомен. Конечно, это лишено здравого смысла, но попробуйте сказать об этом дяде, и вы сами знаете, что он вам ответит: "Это не развлекательная поездка, а деловое путешествие!" И кто знает, чем оно еще кончится! - Боюсь, как бы оно не кончилось мистификацией! - ответил Трегомен. - Да, - согласился Жюэль, - не исключена возможность, что и на втором острове мы найдем документ, который отошлет нас на третий остров! - И на четвертый, и на пятый, и на все острова пяти частей света, - сказал Трегомен, сокрушенно покачивая доброй большой головой. - И вы, конечно, всюду будете сопровождать моего дядю, господин Трегомен. - Я? - Да. Вы... вы же ни в чем не посмеете ему отказать! - Это правда. Бедняга очень меня огорчает, и я опасаюсь, как бы он совсем не свихнулся. - Ну, так вот... А я, господин Трегомен, твердо решил ограничиться вторым островом. Разве Эногат мечтает о принце, а я - о принцессе? - Конечно, нет! Впрочем, теперь, когда богатства делятся пополам с этим крокодилом Замбуко, речь может идти только о герцоге для нее и герцогине для тебя... - Не надо так шутить, господин Трегомен! - Прости меня, мой мальчик, во всем этом нет ничего веселого, и если придется продолжать поиски... - Продолжать? - вскричал Жюэль. - Нет! Мы отправляемся в залив Лоанго, согласен! Но дальше - никуда! Я заставлю дядю вернуться в Сен-Мало! - А если этот упрямец откажется? - Если он откажется? Пусть тогда путешествует без меня. Я вернусь к Эногат. Через несколько месяцев она станет совершеннолетней, и я женюсь на ней наперекор всем препятствиям! - Послушай, мой дорогой мальчик, не раздражайся, наберись терпения! Все образуется, поверь мне. Ты женишься на малютке Эногат, и я спляшу ригодон [старинный провансальский танец] на вашей свадьбе!.. А сейчас мы должны вернуться в гостиницу, чтобы не опоздать на дилижанс. Мне хотелось бы приехать в Бон до наступления ночи, чтобы увидеть хоть кусочек этого города! Ведь другие города, и Константину и Филиппвиль, мы увидим только из окна поезда! А что тут успеешь заметить?.. Если же нам не удастся осмотреть Бон, я наверстаю свое хотя бы в Алжерре... Я полагаю, мы остановимся там хоть на несколько дней. - Конечно, - ответил Жюэль, - едва ли найдется пароход, который сможет немедленно отправиться к западному берегу Африки, и мы волей-неволей должны будем подождать. - Подождем, подождем! - повторял Трегомен, радуясь, что он увидит чудеса алжирской столицы. - Ты знаешь Алжерр, Жюэль? - Да, господин Трегомен. - Мне рассказывали моряки, что это очень красивый, расположенный амфитеатром город. Мы посмотрим его набережные, площади, арсенал, мечети, дворцы... особенно дворец Мустафы. - Алжир - хороший город, господин Трегомен, - ответил Жюэль. - Но я знаю еще более красивое место... Это Сен-Мало... - ...и дом на улице От-Салль... и уютную комнатку в первом этаже... и очаровательную девушку, которая в ней живет! Конечно, я с тобой согласен, мой мальчик! Но раз уж мы здесь, разреши мне надеяться, что я смогу посмотреть хотя бы Алжерр!.. Лелея эту мечту, Трегомен вместе со своим молодым другом направился в гостиницу Тагаст. Да и пора уже было: запрягали лошадей. Дядюшка Антифер ходил взад и вперед большими шагами, ругая запоздавших, хотя те вовсе не опоздали. Трегомен опустил голову, встретив его испепеляющий взгляд. Через несколько минут все разместились, и дилижанс покатил по ухабистому спуску Сук-Ахрас. Право, жаль, что Трегомену не разрешили осмотреть эти тунисские земли. Ничего более живописного нельзя себе представить: холмы, похожие скорей на горы, лесистые овраги, заставившие будущих строителей железной дороги делать бесчисленные повороты и объезды; среди могучей растительности - крепкие утесы, как бы насквозь пробивающие землю; повсюду разбросаны поселки, в которых копошится туземное население; ночью перед хижинами горят костры для защиты от диких зверей. Жильдас Трегомен охотно делился со своими спутниками всем, что ему удавалось узнать от возницы, а разговаривал он с ним при каждом удобном случае. За год в этих зарослях убивают не меньше сорока львов, несколько сотен пантер, не говоря уж о бесчисленных стаях воющих шакалов. Саук, как и подобает человеку, не знающему французского языка, оставался равнодушным к этим потрясающим рассказам; дядюшку Антифера тоже нисколько не заботили тунисские пантеры и львы. Если бы их было по миллиону голов на острове номер два, то и тогда он бы не отступил ни на шаг. Но банкир, с одной стороны, и нотариус - с другой, внимательно слушали истории Жильдаса Трегомена. Замбуко иногда хмурил брови и бросал косые взгляды через дверцу дилижанса, Бен-Омар, напротив, отводил глаза от этой дверцы, сжавшись в комок в своем углу, дрожа и бледнея, когда хриплый вой раздавался в густой придорожной чаще. - Честное слово, - рассказывал в этот день Трегомен, - я узнал от кучера, что в прошлый раз на дилижанс напали звери. Пассажиры открыли стрельбу, чтобы испугать этих хищников... А вчера ночью пришлось даже поджечь дилижанс, чтобы отогнать огнем стаю пантер. - А что же случилось с путешественниками? - спросил Бен-Омар. - Путешественники вынуждены были идти до подставы пешком, - ответил Жильдас Трегомен. - Пешком! - дрожащим голосом воскликнул нотариус. - Я... я никогда бы не смог!.. - Ну что ж, вы бы остались позади, господин Омар! Поверьте, мы не стали бы вас ждать! Легко догадаться, что этот не очень милосердный и не очень утешительный ответ исходил от дядюшки Антифера. Иначе он не вступил бы в разговор. И Бен-Омар теперь окончательно убедился, что он не приспособлен к путешествиям ни на суше, ни на море. Однако день проходил, а хищники давали знать о себе только издалека доносившимся воем. К своему огорчению, Жильдас Трегомен убедился, что дилижанс доберется до Бона только к ночи. В самом деле, было уже семь часов вечера, когда в трех или четырех километрах от Бона они миновали Хиппо, старинный нумидийский город, ставший знаменитым из-за могилы Блаженного Августина [Августин Аврелий, прозванный Блаженным (354-430), - один из основоположников католической церкви; был епископом в Хиппо; оставил несколько богословских трактатов]; этот городок интересен и своими глубокими водоемами, в которых арабские старые женщины занимались волхвованием и колдовством. Каких-нибудь двадцать лет спустя путешественники увидели бы на этом месте стены базилики [церковь вытянутой прямоугольной формы, с колоннадой, построенная по образцу древнеримских общественных зданий] и госпиталя, появившиеся словно из-под земли благодаря могуществу кардинала Лавижери [Лавижери Шарль (1825-1892) - кардинал, архиепископ тунисский, один из видных церковных деятелей Франции, содействовавших колониальной политике]. Между тем глубокая темнота уже окутывала Бон, прибрежную аллею вдоль крепостных валов, продолговатый мол, заканчивающийся на западе песчаным клином, могучие деревья, осеняющие набережную, новую часть города с его обширной площадью, где возвышается теперь статуя Тьера в бронзовом сюртуке, и, наконец, Касба [дворец-крепость в мавританском стиле], которая предвосхитила бы впечатление Трегомена от Касбы в Алжире. Следует признать, что неудача преследовала этого превосходного человека, и он утешал себя только мыслью взять реванш в столице Второй Франции [так называли во французской печати Алжир, французскую колонию в Северной Африке]. Путешественники выбрали гостиницу, расположенную на площади, поужинали и в десять часов легли спать, чтобы вовремя проснуться к утреннему поезду. В эту ночь, утомленные шестидесятичасовым путешествием в дилижансе, все они спали глубоким сном, даже и этот ужасный дядюшка Антифер. ГЛАВА ШЕСТАЯ, повествующая о наиболее значительных событиях, которыми ознаменовалось плавание из Бона в Алжир и из Алжира в Дакар Дядюшка Антифер был уверен, что между Боной и Алжиром проложена железная дорога, но он поторопился на двадцать лет. Поэтому на следующий день ответ хозяина гостиницы поставил его в тупик. - Как! Из Бона в Алжир нет железной дороги? - подпрыгнув, закричал дядюшка Антифер. - Нет, но через несколько лет будет, и если вам угодно подождать!.. - сказал веселый хозяин. Без сомнения, Бен-Омар не желал бы ничего лучшего, так как во избежание задержек приходилось опять ехать морем. Но Пьер-Серван-Мало Антифер повелительным тоном спросил: - Есть пакетбот, готовый к отходу? - Да, он отчалит сегодня утром. - Мы отправляемся на нем! Вот почему в шесть часов утра дядюшка Антифер отбыл из Бона на пакетботе вместе с пятью спутниками, из которых двое - Жильдас Трегомен и Жюэль - были выбраны им самим, а остальные трое - Замбуко, Бен-Омар и Назим - стали его спутниками по необходимости. Не стоит рассказывать об этом переходе в несколько сот километров. Конечно, Жильдас Трегомен предпочел бы плаванию путешествие в поезде, что позволило бы ему хоть мельком увидеть из окна вагона те самые земли, по которым через несколько лет предстояло проложить железнодорожную колею. Но он рассчитывал вознаградить себя в Алжире. Если дядюшка Антифер воображает, что в Алжире сразу же к его услугам окажется корабль, готовый к отплытию на западный берег Африки, то он жестоко ошибается, и, хочет он этого или нет, ему придется запастись терпением! А какие тем временем прелестные загородные прогулки можно будет предпринять, пожалуй, даже к ручью Обезьян!.. Конечно, Жильдас Трегомен ничего не выиграет, если и будут найдены сокровища Камильк-паши, ну и пусть! Но зато у него останется богатая коллекция воспоминаний о путешествии в алжирскую столицу. Было восемь часов вечера, когда пакетбот, шедший на всех парах, бросил якорь в Алжирском порту. В конце марта под этой широтой даже звездные ночи еще очень темны. На севере чернела неясная громада города с выступающей на переднем плане Касбой, той самой долгожданной Касбой, которую так хотелось увидеть Жильдасу Трегомену. Сойдя с пристани, он поднялся вместе со всеми по широкой лестнице, потом прошел сквозь массивную аркаду [ряд арок], которая вывела их на набережную. По левую руку остался сверкающий огнями сквер, где Трегомен охотно бы задержался; но мешкать было некогда, и вот он уже очутился перед ансамблем высоких домов; в одном из них помещалась гостиница "Европа". Дядюшку Антифера и его спутников очень радушно приняли в этой гостинице. Заняв номера, путешественники оставили свои чемоданы и спустились в столовую. Обед продолжался до девяти часов, и, так как еще немало времени уйдет на ожидание пакетбота, право же, разумнее всего будет хорошенько выспаться, чтобы наутро встать свежими, бодрыми и приступить к осмотру города. Тем не менее, прежде чем позволить себе отдых, хотя и вполне заслуженный за эту долгую и утомительную дорогу, Жюэль решил написать письмо невесте, не дожидаясь наступления жаркого и пыльного алжирского дня. Письмо уйдет завтра, и уже через три дня Эногат будет знать все новости. Впрочем, для нее ничего особенно интересного в этом письме не содержалось. Разве что Эногат узнает, что Жюэль не находит себе места и любит ее от всего сердца. Но это тем более не было для нее новостью. Кстати, надо заметить, что, если Бен-Омар и Саук, с одной стороны, и Жильдас Трегомен и Жюэль - с другой, разошлись по своим комнатам, то дядюшка Антифер и Замбуко, два шурина - разве нельзя применить к ним это определение семейного родства, по всем правилам скрепленное договором? - исчезли после обеда, не сказав ни слова, по какому делу они уходят из гостиницы. Это, конечно, удивило Трегомена и молодого капитана и, несомненно, встревожило Саука и Бен-Омара. Но малуинец, по всей вероятности, не счел бы нужным ответить, если бы его об этом спросили. Так куда же они ушли, эти два наследника? Может быть, их охватило желание пробежаться по живописным кварталам Алжира? Или это было любопытство путешественников, вздумавших побродить по улице Баб-Азум, по другим улицам или пройтись вдоль набережной, все еще заполненной гуляющими? Нет, подобное предположение невероятно, его просто невозможно было допустить. - Тогда что же? - сказал Трегомен. Молодой капитан и остальные пассажиры дилижанса заметили еще в пути, что дядюшка Антифер несколько раз нарушал свое добровольное молчание и о чем-то беседовал вполголоса с банкиром. И Замбуко, казалось, соглашался с тем, что ему предлагал собеседник. О чем же они совещались? Не был ли их внезапный уход заранее обусловлен? Не было ли у них каких-нибудь особых планов? Ведь от этих двух несносных свояков можно ожидать самых неожиданных комбинаций... Пожелав спокойной ночи Жюэлю, Трегомен ушел в свою комнату. Прежде чем раздеться, он широко распахнул окно, желая подышать чудесным алжирским воздухом. При бледном свете звезд ему открылось огромное пространство: весь рейд до мыса Матифу, на котором светились сигнальные огни кораблей, стоявших на якоре или приблизившихся к берегу с вечерним ветерком. Зажгли свои факелы и рыбаки; а еще ближе в порту разводили пары мрачные пакетботы; из широких труб валил дым и сыпались искры. За мысом Матифу уже расстилалось открытое море, упиравшееся в горизонт, над которым сверкали, словно огни фейерверка, великолепные созвездия. Прекрасная ночь сулила не менее прекрасный день. Пройдет еще несколько часов, и лучезарное светило погасит последние утренние звезды. "С каким удовольствием, - думал Жильдас Трегомен, - я похожу по этому благородному городу Алжерру и, перед тем как начнутся новые странствия до острова номер два, воспользуюсь несколькими днями передышки после проклятого путешествия в Маскат... Мне говорили о ресторане Моисея на Пескаде. Почему бы нам хорошенько не пообедать у Моисея?.." Часы пробили десять, и в этот момент раздался стук в дверь. - Ты, Жюэль? - спросил Жильдас Трегомен. - Нет, это я, Антифер. - Сейчас я открою, старина. - Не надо. Одевайся и упакуй чемодан! - Чемодан? - Мы отправляемся через сорок минут! - Через сорок минут? - И не мешкай. Пакетботы не имеют привычки ждать! Я предупрежу Жюэля... Ошеломленный Трегомен спрашивал себя, не во сне ли это. Нет! Он услышал стук в соседнюю дверь и голос дяди, который приказывал Жюэлю подняться. Затем ступеньки лестницы заскрипели под тяжелыми шагами. Жюэль, все еще сидевший за письмом к Эногат, успел лишь приписать, что все они покидают Алжир в этот же вечер. Так вот зачем уходили Замбуко и дядюшка Антифер!.. Они хотели узнать, нет ли корабля, готового немедленно отправиться к африканскому берегу... Да, только счастливое стечение обстоятельств помогло им найти пакетбот, уже собиравшийся поднять якорь. Они поспешили заручиться местами на борту этого пакетбота, и тогда дядюшка Антифер, не церемонясь со своими спутниками, вернулся в гостиницу предупредить Трегомена и Жюэля, а банкир тем временем сообщил об отъезде Бен-Омару и Назиму. Трегомен, укладывая чемодан, думал о том, какое его постигло горькое разочарование. Но спорить было бесполезно. Начальник приказал - надо повиноваться. Почти тотчас же в комнате Трегомена появился Жюэль. - Вы этого не ожидали? - спросил он. - Нет, мой мальчик, - ответил Жильдас Трегомен, - хотя от твоего дядюшки я должен был всего ожидать!.. А я-то надеялся погулять хотя бы двое суток по Алжерру!.. А порт!.. А ботанический сад!.. А Касба! - Ничего не поделаешь, господин Трегомен. Действительно, нам не повезло. Как некстати дядя нашел пакетбот, готовый к отправке. - Да! И я могу в конце концов взбунтоваться! - вскричал Жильдас Трегомен, поддавшись чувству негодования. - Увы, господин Трегомен, вы не взбунтуетесь... А если бы вы и рискнули, то достаточно будет дяде сердито на вас посмотреть, ворочая чубуком, как... - Ты прав, Жюэль, - понурив голову, ответил Трегомен, - я послушаюсь его. Ты хорошо меня знаешь!.. И все же очень грустно... А этот тонкий обед у Моисея на Пескаде, как я его предвкушал!.. Напрасные сожаления! Бедняга, тяжко вздохнув, закончил свои сборы. Десять минут спустя оба спустились в вестибюль и застали там дядюшку Антифера, банкира Замбуко, Бен-Омара и Назима. Если их по прибытии встретили любезно, то провожали весьма холодно, хотя заплатили они за полные сутки, Жюэль опустил письмо в почтовый ящик. Затем все проследовали на набережную и спустились по лестнице, ведущей в порт, а Жильдас Трегомен в последний раз окинул грустным взглядом еще освещенную Губернаторскую площадь. В полукабельтове от берега стоял на якоре пакетбот, и слышен был рев котла под давлением пара. Черный дым грязнил звездное небо. Резкие свистки возвещали, что пакетбот скоро снимается с якоря. У пристани покачивалась лодка, ожидавшая пассажиров. Дядюшка Антифер и его спутники заняли места. Несколько ударов весел, и лодка подошла к пакетботу. Жильдас Трегомен не успел опомниться, как очутился вместе с Жюэлем в одной каюте. Другую каюту заняли дядюшка Антифер и Замбуко, а нотариус и Саук - третью. Пакетбот "Каталан" принадлежал марсельской судоходной компании по перевозке грузов и пассажиров. Предназначенный для регулярных рейсов вдоль западного берега Африки до Сен-Луи и Дакара, он заходил по мере надобности в промежуточные порты, чтобы взять на борт или спустить на берег пассажиров, встать на погрузку или грузить товары. Довольно хорошо оборудованный, он делал от десяти до одиннадцати узлов - вполне достаточно для таких рейсов. Через четверть часа после прибытия дядюшки Антифера и его спутников раздался последний оглушительный свисток, была поднята якорная цепь, "Каталан" вздрогнул всем корпусом и подался вперед; неистово заработали, взбивая белую пену, лопасти винта; обойдя корабли, стоявшие на рейде, "Каталан" поравнялся с большими средиземноморскими пакетботами, казалось заснувшими на месте, прошел по фарватеру между цейхгаузом и молом, выбрался в открытое море и взял курс на запад. Перед взором Трегомена возникло, как в тумане, какое-то нагромождение зданий. Это была Касба, которую ему так и не удалось повидать вблизи. Потом на побережье показался мыс Пескада. Там находился знаменитый ресторан Моисея, где готовят такой вкусный буйябес!.. [рыбная похлебка с чесноком и пряностями; национальное блюдо на юге Франции] И это все, что Жильдас Трегомен вынес из своего пребывания в "Алжерре"... Само собой разумеется, что по выходе из порта Бен-Омар, свалившись в каюте на кушетку, заново испытал все прелести морской болезни. Ему становилось хуже при одной мысли, что придется еще проделать обратный путь!.. К счастью, это будет его последнее плавание!.. На втором острове он наверняка получит свой вожделенный процент!.. Конечно, ему было бы легче бороться с болезнью, если бы нашелся товарищ по несчастью. Но нет! Не тошнило ни одного из его спутников. Никто не хотел разделить с ним его страданий. Ему не дано было утешиться зрелищем чужой беды, такой же, как его собственная... Пассажирами на "Каталане" большей частью были моряки, возвращавшиеся в прибрежные порты, несколько сенегальцев и солдат морской пехоты, привыкших к случайностям морского плавания. Все направлялись в Дакар, где пароход должен был выгрузить товары. Поэтому в пути не предвиделось никаких остановок. И дядюшка Антифер мысленно хвалил себя за то, что ему так быстро удалось попасть на борт "Каталана". - Правда, прибыть в Дакар - это еще не значит достигнуть цели, - заметил Замбуко. - Да, - согласился дядюшка Антифер, - но я и не рассчитывал найти пакетбот, идущий из Алжира прямо в Лоанго. А когда приедем в Дакар, что-нибудь придумаем. В самом деле, иначе нельзя было поступить. Несомненно, последняя часть путешествия вызовет немало трудностей, и это очень тревожило будущих шуринов. В течение ночи "Каталан" продолжал идти на расстоянии двух-трех миль от берега. Показались огни Тенеса, потом смутные очертания Эль-Марса. На следующее утро прошли мимо возвышенностей Орана, и часом позже пакетбот обогнул высокий мыс, по ту сторону которого находится рейд Мерс-эль-Кебир. Затем по бакборту открылся марокканский берег с далеким профилем гор, которые возвышаются над изобилующей дичью провинцией Риф. Через некоторое время на горизонте показался сверкающий под солнечными лучами Тетуан; дальше, в нескольких милях к западу, на скале между двумя бухточками - Сеута, испанская крепость, которая держит под контролем, так же как английская крепость на противоположном берегу [имеется в виду Гибралтар], одну из створок двустворчатой двери, открывающей проход в Средиземное море. А еще дальше широкий пролив сливался с водами необозримого Атлантического океана. Яснее обозначились лесистые гребни гор Марокканского побережья. По ту сторону Танжера, спрятанного за изгибом залива, ослепительно выделялись среди зеленых деревьев виллы и мечети. На море чувствовалось большое оживление: множество парусных судов скопилось в ожидании попутного ветра, чтобы войти в Гибралтарский пролив. Но "Каталану" нечего было бояться вынужденной остановки. Ни ветер, ни течение, которое дает себя знать по особому волнению при входе в Средиземное море, не могли бороться с могучим винтом пакетбота, и к девяти часам вечера он уже бороздил своими тремя лопастями воды Атлантического океана. Трегомен и Жюэль, прежде чем предаться отдыху, вышли на палубу и завели между собой беседу. Совершенно естественно, что, когда "Каталан", обогнув мыс на юго-западе, оказался у крайней точки Африканского материка, им пришла в голову одна и та же грустная мысль. - Да, мой мальчик, - произнес Жильдас Трегомен, - было бы гораздо лучше, если бы при выходе из пролива мы повернули не налево, а направо. По крайней мере, мы не показывали бы пятки Франции... - Для того чтобы идти... куда? - сказал Жюэль. - Боюсь, что к дьяволу! - ответил Трегомен. - Ничего не поделаешь, Жюэль, приходится терпеть! Люди отовсюду возвращаются, им и дьявол не страшен!.. Через несколько дней мы будем в Дакаре, а из Дакара поплывем в самую глубину Гвинейского залива. - Еще неизвестно, сможем ли мы сразу выбраться из Дакара. В тех местах нет регулярных рейсов. Вполне может статься, что мы там задержимся на несколько недель, и, если мой дядя воображает... - Не сомневайся - воображает!.. - ...что добраться до второго островка очень просто, то он ошибается!.. Знаете, о чем я думаю, господин Трегомен? - Нет, мой мальчик, но если ты скажешь... - Так вот, я думаю, что мой дедушка Томас Антифер лучше бы сделал, если бы оставил этого проклятого Камилька на скалах Яффы... - О Жюэль! Этот несчастный человек... - Если бы дедушка его там оставил, этот египтянин не завещал бы миллионы своему спасителю, и если бы он их не завещал, то дядя не гонялся бы за ними, и Эногат была бы моей женой! - Все это так, - ответил Трегомен. - Но, если бы ты сам там был, Жюэль, ты точно так же спас бы жизнь несчастному паше, как и твой дедушка... Смотри, - прибавил он, указывая на блестящую точку по бакборту, - что это за огонь? - Это огни мыса Спартель [мыс на Марокканском побережье, неподалеку от Танжера], - ответил молодой капитан. И в самом деле, это был тот самый маяк, расположенный на крайней западной точке Африканского континента, который содержится на средства нескольких европейских государств; это первый из цепи маяков, освещающих своими огнями африканские воды. Подробный рассказ о рейсе "Каталана" занял бы слишком много места. Погода чрезвычайно благоприятствовала плаванию. Ветер дул с материка, так что можно было держаться на небольшом расстоянии от берега. При спокойном море, подернутом легкой зыбью, нужно было быть действительно самым чувствительным из всех омаров, чтобы страдать от морской болезни, несмотря на такую превосходную погоду!.. Берег не исчезал из поля зрения. Отчетливо проступали возвышенности Мекнеса, Могадора, гора Тезат, высота которой над уровнем моря достигает тысячи метров, Тарудант и мыс Джуби, замыкающий марокканскую границу. Жильдасу Трегомену не удалось увидеть Канарские острова, так как "Каталан" прошел в пятидесяти милях от Фуэртевентуры, ближайшего из этой группы островов, но зато, перед тем как пересечь тропик Рака, он мог приветствовать мыс Бохадор. 2 мая после полудня показался мыс Блан. На следующее утро, с первыми лучами зари, промелькнул Портендик, и наконец взорам путешественников открылись сенегальские берега. Как известно, все пассажиры направлялись в Дакар, поэтому "Каталану" не пришлось останавливаться в Сен-Луи, столице этой французской колонии. Впрочем, Дакар в морском отношении, видимо, более значительный порт, чем Сен-Луи. Большинство трансатлантических пароходов, обслуживающих Рио-де-Жанейро в Бразилии и Буэнос-Айрес в Аргентинской республике, останавливаются здесь, перед тем как пуститься в плавание через океан. Дядюшке Антиферу, конечно, легче будет найти в Дакаре судно, которое поможет ему добраться до Лоанго! Наконец 5 мая около четырех часов утра "Каталан" обогнул знаменитый Зеленый мыс, находящийся под той же широтой, что и одноименные острова. Обойдя затем треугольный полуостров, по форме напоминающий приспущенный флаг, пакетбот достиг самой крайней точки Африканского континента в Атлантическом океане. Вслед за тем в правом углу полуострова показался Дакар. Таким образом, считая от "Алжерра", о котором так сожалел Жильдас Трегомен, пакетбот покрыл расстояние в восемьсот лье. Поскольку Сенегал принадлежит Франции, Дакар можно назвать французской землей. Но как далека была Франция! ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой речь идет о разных событиях с момента прибытия в Дакар и до высадки в Лоанго Жильдас Трегомен никогда бы не поверил, что в один прекрасный день будет разгуливать с Жюэлем по набережной Дакара. А между тем не кто иной, как он, осматривал порт, защищенный двойным молом из гранитных глыб, в то время как дядюшка Антифер и банкир Замбуко, столь же неразлучные, как Бен-Омар и Саук, направлялись к французскому пароходному агентству. Вполне достаточно и одного дня, чтобы ознакомиться с этим городом, не представляющим ничего особенно примечательного. Имеется там довольно красивый общественный сад, крепость, служащая казармой для гарнизона, больница Бель-Эр, расположенная на высоком холме, куда администрация помещает заболевших желтой лихорадкой. Если бы нашим путешественникам пришлось задержаться подольше в Дакаре, эти дни показались бы им бесконечностью. "Но не надо жаловаться на судьбу", - утешали друг друга Жильдас Трегомен и Жюэль. И они прохаживались по набережной, бродили по залитым солнцем улицам, которые содержались в чистоте благодаря заключенным, работавшим под присмотром надзирателей. Но больше всего наших путешественников, конечно, интересовали суда, курсировавшие между Бордо и Рио-де-Жанейро; в 1862 году эти пакетботы принадлежали так называемой Имперской экспедиции по перевозке пассажиров и грузов. Дакар еще не был в те годы значительным перевалочным пунктом, каким он стал впоследствии, хотя и тогда уже торговые обороты Сенегала исчислялись в двадцать пять миллионов франков, причем большую часть из них пускали в оборот французские колонисты. Жителей в городе было не больше девяти тысяч, но со временем население возросло благодаря работам, предпринятым для улучшения порта. Трегомену, никогда не видавшему сенегальских негров, теперь довелось с ними познакомиться на улицах Дакара. Крепкое телосложение и густые курчавые волосы, лежащие шапкой на плотном черепе, позволяют туземцам безнаказанно переносить палящее сенегальское солнце. Жильдас Трегомен, не в пример местным жителям, изнемогал от зноя. Он закрыл голову большим клетчатым платком, который кое-как заменял ему зонтик. - Господи, какая жара! - восклицал он. - Нет, я не создан для жизни под тропиками! - Это еще что, господин Трегомен, - отвечал Жюэль, - а вот когда мы попадем в Гвинейский залив, на несколько градусов южнее экватора... - Там я наверняка расплавлюсь, - сказал толстяк, - и привезу домой только кожу да кости!.. Впрочем, - добавил он с доброй улыбкой, отирая лившийся ручьями пот, - меньше никак уж не привезешь, не так ли? - О! Вы уже похудели, господин Трегомен, - заметил молодой капитан. - Ты находишь?.. Ба! Не так-то просто мне будет превратиться в скелет! По-моему, даже лучше быть худым, когда забираешься в такие страны, где люди питаются человеческим мясом... Как ты думаешь, есть еще людоеды на берегу Гвинейского залива? - Теперь их не так много... по крайней мере, я надеюсь! - ответил Жюэль. - Хорошо, мой мальчик, постараемся не искушать туземцев нашей полнотой! И затем - кто знает, не придется ли после второго островка искать третий... в таких странах, где поедают друг друга даже родственники... - Как в Австралии или на островах Тихого океана, господин Трегомен! - Да! Говорят, там все туземцы людоеды! Достойный Трегомен отчасти был прав, так как в этих странах действительно распространен ужасный обычай людоедства [этот обычай, имевший главным образом ритуальное происхождение, давно уже искоренен]. Но думать о том, что дядюшка Антифер дойдет до такого безумия и отправится искать свои миллионы в страны, населенные людоедами, было еще преждевременно. Жюэль и Трегомен помешали бы ему предпринять подобную экспедицию, если бы даже его пришлось для этого упрятать в сумасшедший дом. Жильдас Трегомен и Жюэль вернулись в гостиницу, где застали дядюшку Антифера и банкира. Французский резидент принял очень любезно своего соотечественника. Тем не менее на вопрос последнего, нет ли в Дакаре какого-нибудь судна, уходящего в Лоанго, последовал неутешительный ответ. Рейсы таких пакетботов совершаются очень нерегулярно и, во всяком случае, не чаще одного раза в месяц. Правда, есть пакетбот на линии Сьерра-Леоне - Гран-Бассам; рейс его продолжается неделю, но оттуда до Лоанго еще далеко. Так или иначе, первый пакетбот ожидается в Дакаре не раньше чем через семь-восемь дней. Какая досада! Целую неделю проторчать в этой дыре, грызя удила [французское выражение "грызть удила" (ronger son frein) употребляется в переносном смысле: с трудом сдерживать нетерпение]. Да и удила должны быть не иначе как из вороненой стали, чтобы противостоять зубам Пьера-Сервана-Мало, который изводил теперь ежедневно по чубуку. По правде сказать, неделя в Дакаре - это долго... более чем долго. Прогулки в порт, поездки до реки, вернее, до ее рукава, омывающего восточную часть города, - этих развлечений хватает туристам только на один день. Наши путешественники поэтому волей-неволей должны были запастись терпением; а это не так-то просто, если не обладаешь философским спокойствием. Но, за исключением Жильдаса Трегомена, человека замечательно одаренного в этом отношении, никто из них не обладал ни терпением, ни тем более философским взглядом на вещи. Если дядюшка Антифер и Замбуко благословляли Камильк-пашу за то, что он избрал их своими наследниками, то они же и проклинали его за дикую фантазию зарыть наследство так далеко. Мало ему было Оманского залива, теперь он посылает их еще и в Гвинейский! Неужели этот египтянин не мог превратить в несгораемую кассу какой-нибудь более благопристойный и не менее укромный островок в европейских морях, скажем - в Средиземном море, в Балтийском, в Черном, в Северном или, на худой конец, в прибрежных водах Атлантического океана? Право же, паша все это обставил чрезмерными предосторожностями. Но что сделано, то сделано, изменить ничего нельзя, разве что отказаться от своей части... Отказаться? Попробуйте сделать такое предложение дядюшке Антиферу, или банкиру Замбуко, или даже нотариусу, из которого Саук просто веревки вил! Связи между этими людьми постепенно все больше ослабевали. Образовались три группы: Антифер - Замбуко, Омар - Саук, Жюэль - Трегомен. Жили они раздельно, виделись только в часы еды, избегали друг друга во время прогулок и при встречах старались не говорить о главном деле. Они ограничивались дуэтами, которые, казалось, никогда не перейдут в финальный секстет [произведение для шести голосов или инструментов]. Впрочем, тогда получилась бы невыносимая какофония [беспорядочный набор звуков, неблагозвучие]. Первая группа Жюэль - Трегомен. Обычный предмет их разговоров всегда один и тот же: бесконечно затянувшееся путешествие; разлука жениха и невесты, отсрочка свадьбы; опасения, что все поиски и труды приведут к мистификации; душевное состояние дяди и друга, чрезмерная раздражительность которого увеличивалась с каждым днем и грозила ему безумием. Все это очень огорчало Трегомена и молодого капитана, твердо решивших как можно меньше раздражать дядюшку Антифера и ни в коем случае не покидать его. Вторая группа Антифер - Замбуко. Какой любопытный материал для изучения дали бы знатоку нравов эти два будущих шурина! Один - человек с очень простыми вкусами, живший до сих пор тихой, спокойной жизнью в тихом провинциальном городе, рассудительно относившийся к жизни, как и подобает моряку в отставке, - теперь охвачен "священной жаждой" золота и потерял голову от ослепившего его золотого миража! Другой, уже давно составивший себе громадное состояние, но не познавший никаких других желаний, как только умножать и умножать свои богатства, готов подвергаться любым лишениям, даже опасностям, лишь бы его груда денег стала еще больше. - Целую неделю плесневеть в этой дыре! - твердил дядюшка Антифер. - И кто знает, не опоздает ли этот проклятый пакетбот?.. - А кроме того, - отвечал банкир, - еще неизвестно, захочет ли он высадить нас в Лоанго. А ведь оттуда нужно еще пройти пятьдесят лье до бухты Маюмба! - Э! Буду я еще думать о конце пути! - вспылив, закричал малуинец. - Рано или поздно придется об этом подумать, - заметил Замбуко. - Хорошо... позднее, черт возьми! Не бросают же якорь в глубину, пока не придут на место стоянки. Доберемся сначала до Лоанго, а там видно будет! - Может быть, нам удастся уговорить капитана пакетбота зайти в порт Маюмба?.. Ведь эта остановка не очень отклонит его от курса? - Сомневаюсь, чтобы он согласился, по той простой причине, что он не имеет на это права. - А мы предложим ему приличное вознаграждение... за это отклонение, - настаивал банкир. - Увидим, Замбуко... Вы всегда заботитесь о том, что меня совершенно не тревожит! Главное сейчас - попасть в Лоанго, а оттуда мы сумеем добраться до Маюмбы. Тысяча чертей! У нас есть ноги, и, если будет нужно, если не будет другого способа уйти из Дакара, я, не колеблясь, пойду по берегу. - Пешком? - Пешком. Легко сказать, Пьер-Серван-Мало! А опасности, препятствия, трудности такого перехода! Восемьсот лье по землям Либерии, Берега Слоновой Кости, Ашанти, Дагомеи, Гран-Бассама! Нет, для него было бы счастьем сделать этот переход на борту пакетбота и таким образом избежать опасностей пешего путешествия! Из подобной экспедиции, если бы нашлись желающие принять в ней участие, пожалуй, никто бы не вернулся! И мадемуазель Талисме Замбуко пришлось бы напрасно ожидать в своем доме на Мальте возвращения слишком смелого жениха!.. Итак, ничего не оставалось, как согласиться на переезд пакетботом, который должен был прибыть только через неделю. Но как долго тянулось время в Дакаре! Третья группа, Саук - Омар, вела совсем иные беседы. Не потому, что сын Мурада с меньшим нетерпением стремился попасть на остров и завладеть сокровищами Камильк-паши, - нет! К великому ужасу Бен-Омара, он думал и говорил только об одном: каким способом лучше будет ограбить обоих сонаследников. Если раньше он думал навербовать шайку головорезов и произвести нападение на пути из Сохора в Маскат, то сейчас он решил сделать то же самое на пути из Маюмбы в Лоанго. На этот раз будет больше шансов на успех. Среди туземцев или контрабандистов с ближайших факторий он сможет навербовать людей, способных на все, даже на убийство, людей, которые за хорошее вознаграждение примут участие в любой преступной операции. Именно эти планы Саука и пугали малодушного Бен-Омара, если не из благородных побуждений, то, по крайней мере, из боязни быть замешанным в скверную историю. Чувство страха не покидало его ни на минуту. Он решился даже робко возражать Сауку. Он утверждал, что дядюшка Антифер и его спутники - люди, которые дорого продадут свою жизнь. Он уверял, что сколько бы Саук ни заплатил наемным негодяям, все равно на них нельзя положиться. Рано или поздно они все разболтают, слух о преступлении разнесется по всей стране, и в конце концов правда выплывет наружу. Никогда нельзя быть уверенным в сохранении тайны, даже в этих диких краях, поскольку дело будет касаться исследователей, убитых в наиболее отсталых областях Африки... Отсюда видно, что доводы нотариуса отнюдь не вытекали из преступности предполагаемого действия, а взывали прежде всего к чувству страха: так или иначе, преступление откроется. Впрочем, это был единственный довод, который мог бы подействовать на такого человека, как Саук. Но в действительности его это нисколько не трогало. То ли он видел на своем веку, то ли еще совершал! И, бросив на нотариуса один из тех взглядов, от которых тот цепенел до мозга костей, Саук ответил: - Я знаю лишь одного дурака, способного предать меня! - Кто же это, ваша светлость? - Ты, Бен-Омар. - Я? - Да. И берегись! У меня есть верное средство заставить людей молчать! Бен-Омар, задрожав всем телом, опустил голову. Он слишком хорошо понимал, что лишний труп на дороге между Маюмбой и Лоанго не остановит Саука. Ожидаемый пакетбот стал на якорь в Дакаре утром 12 мая. Это было португальское судно "Цинтра", служившее для перевозки пассажиров и товаров в Сен-Поль-де-Луандо - главный порт значительной лузитанской колонии в тропической Африке [Лузитания - старинное название Португалии; речь идет о португальской колонии Анголе]. Пакетбот всегда делал остановку в Лоанго, и, так как он отправлялся на рассвете следующего дня, наши путешественники поспешили занять на нем места. Переход должен был продолжаться неделю, со средней скоростью от девяти до десяти миль. Бен-Омар заранее приготовился ко всем ужасам морской болезни. На следующий день, в прекрасную погоду, при слабом береговом ветре, "Цинтра" вышла из порта, высадив в Дакаре нескольких пассажиров. Дядюшка Антифер и банкир испустили такой глубокий вздох облегчения, словно их легкие не дышали всю неделю. Это был последний переход. Недалек тот час, когда они ступят на землю второго острова и наложат руки на сокровища, которые остров верно хранил в своих недрах. Сила притяжения, которым обладал этот остров, все возрастала по мере приближения к нему, в соответствии с законами природы и в обратном отношении к квадрату расстояния. И при каждом повороте винта "Цинтры" это расстояние уменьшалось... уменьшалось... Увы! Для Жюэля оно, наоборот, увеличивалось. Он все больше и больше удалялся от Франции, от Бретани, где его ждала печальная Эногат. Он написал ей по прибытии в Дакар, потом - накануне отъезда, и бедная девушка скоро узнает, что ее жених уехал от нее еще дальше. И он даже не мог назвать примерную дату своего возвращения! Саук первым делом постарался узнать, нет ли на "Цинтре" пассажиров, отправляющихся в Лоанго. Не найдется ли среди авантюристов, совесть которых не подвержена ни сомнениям, ни укорам, среди людей, едущих за удачей в эти отдаленные области, таких, которые, зная страну, согласятся стать его сообщниками? Но в этом деле его светлость потерпел неудачу. В таком случае, он будет искать мошенников в самом Лоанго! К несчастью, ни он, ни Бен-Омар не говорили по-португальски - довольно затруднительное обстоятельство, когда надо вести переговоры о щекотливых делах и объясняться с полной ясностью. Впрочем, дядюшка Антифер, Замбуко, Жильдас Трегомен и Жюэль тоже должны были ограничиться разговорами друг с другом, так как на борту никто другой не знал французского языка. Но был на "Цинтре" один человек, чье удивление равнялось его радости, - это нотариус Бен-Омар. Сказать, что он чувствовал себя превосходно в течение этого перехода, было бы преувеличением. Но невыносимые страдания, мучившие его раньше, теперь не повторялись. Благодаря легкому ветерку с материка плавание проходило великолепно. Море было спокойно, и "Цинтра", шедшая на расстоянии двух или трех миль от берега, почти не испытывала качки. Так продолжалось все время, даже когда пакетбот, вступив в воды Гвинейского залива, обогнул мыс Пальмас. Действительно, как это часто бывает, ветерок, не прекращаясь, шел по береговой линии, и залив был так же благоприятен для плавания, как и океан. Взяв между тем курс на Лоанго, "Цинтра" потеряла из виду возвышенности континента. Не видно было ни земель Ашанти, ни Дагомеи, ни даже вершины горы Камерун, которая возносится на три тысячи девятьсот шестьдесят метров над уровнем моря [речь идет о вулкане Камерун; по уточненным данным, его высота достигает 4070 метров]. 19 мая после полудня Жильдас Трегомен испытал легкое волнение. Жюэль сообщил ему, что они пересекают экватор. Итак, в первый раз - и, несомненно, в последний - бывший хозяин "Прекрасной Амелии" проникнет в Южное полушарие! Какое романтическое приключение для него, моряка Ранса! Поэтому он без всякого сожаления передал матросам "Цинтры", по примеру других пассажиров, свой пиастр в честь перехода линии экватора. На следующий день при восходе солнца "Цинтра" находилась уже на широте бухты Маюмба, приблизительно в ста милях от нее. Если бы капитан согласился остановиться в этой гавани, входящей в состав государства Лоанго, от каких лишений, от каких опасностей он, может быть, избавил бы дядюшку Антифера и его спутников! Благодаря этой остановке они освободились бы от очень трудного путешествия вдоль побережья. Жюэль, по настоянию дядюшки, попытался выведать у капитана "Цинтры", что он думает по этому поводу. Португалец знал по-английски несколько слов, а какому моряку не доступен хоть немножко английский морской жаргон? Ну, а Жюэль, как известно, довольно бегло говорил на этом языке и широко пользовался им в переговорах с мнимым переводчиком из Маската и в других случаях. Он передал капитану предложение остановиться в Маюмбе. Этот небольшой крюк удлинит переход на каких-нибудь сорок восемь часов... Конечно, за непредвиденную задержку, за лишним расход угля и продуктов для экипажа будет щедро заплачено, не говоря уж о возмещении убытков судовладельцам. Понял ли капитан предложение Жюэля? Да, в этом можно не сомневаться, тем более что оно было подкреплено демонстрацией географической карты. Моряки понимают друг друга с полуслова. И в самом деле, что могло быть проще - отклониться немного к востоку, чтобы высадить в Маюмбе полдюжины пассажиров, которые к тому же предлагали приличное вознаграждение? Капитан отказал. Раб корабельного устава! Раз пароход был зафрахтован в Лоанго - он пойдет в Лоанго. Из Лоанго он должен идти в Сен-Поль-де-Луандо - он пойдет в Сен-Поль-де-Луандо. Никуда, ни в какое другое место, даже если захотят купить его корабль на вес золота! Таковы были его выражения, Жюэль их точно понял и перевел дяде. Антифер пришел в ярость и пустил в адрес капитана целый залп отборнейшей ругани. Но ничто на него не действовало, и, если б не вмешательство Жюэля и Трегомена, дядюшку в его буйном состоянии, возможно, даже заперли бы в трюм на остаток пути. Двумя днями позже, вечером 21 мая, "Цинтра" остановилась перед длинной песчаной косой, ограждающей берег Лоанго, высадила нетерпеливых пассажиров, а затем через несколько часов отправилась дальше, в столицу португальской колонии Сен-Поль-де-Луандо. ГЛАВА ВОСЬМАЯ, из которой видно, что иных пассажиров не следовало бы брать на борт африканского судна На следующий день два человека, стоя в тени баобаба, охранявшей их от жгучих солнечных лучей, вели оживленную беседу. Они встретились совершенно случайно, поднимаясь по главной улице Лоанго, и, увидев друг друга, страшно удивились. - Ты? Здесь? - воскликнул один. - Да... я! - ответил другой. Первый был не кто иной, как Саук; он сделал знак второму, португальцу, по имени Баррозо, и оба вышли за пределы города. Если Саук не говорил на языке Баррозо, то Баррозо, прожив долгое время в Египте, говорил на языке его светлости. Сразу можно было заметить, что они старые знакомые. Баррозо принадлежал к шайке авантюристов, существовавшей на средства Саука в те времена, когда он занимался всякого рода вымогательствами и грабежами. Полиция вице-короля была хорошо осведомлена о сыне влиятельного Мурада, поэтому она не беспокоила Саука своим вниманием. Но после нескольких громких дел, которые не могли пройти безнаказанно, шайка разбежалась. Баррозо исчез. Он вернулся в Португалию, но там его природные дарования не могли найти применения. Поэтому он покинул Лиссабон и решил уехать на работу в одну из факторий Лоанго. В то время торговля колонии была почти сведена на нет вследствие запрещения вывоза ряда товаров; она ограничивалась экспортом слоновой кости, пальмового масла, земляного ореха и красного дерева. Сейчас этот португалец, моряк лет пятидесяти, командовал судном довольно большого тоннажа, по названию "Порталегри" [название города в Португалии]. Оно несло береговую службу и отчитывалось перед местными негоциантами. Баррозо с его прошлым, Баррозо, абсолютно лишенный укоров совести и в то же время смелый благодаря своей прежней профессии бандита, был именно тем человеком, в котором нуждался Саук, чтобы удачно завершить свои преступные замыслы. Остановившись у подножия баобаба, ствол которого не охватили бы, взявшись за руки, даже двадцать человек - какое может быть сравнение со знаменитым баньяном в Маскате! - они, не боясь быть услышанными, могли говорить о делах, угрожавших жизни дядюшки Антифера и его спутников. Они рассказали друг другу о своей жизни с той поры, как португалец покинул Египет, и его светлость без обиняков приступил к делу. Из предосторожности Саук скрыл "от собеседника настоящую ценность сокровищ, которые он собирался присвоить, но постарался соблазнить корыстолюбивого Баррозо возможностью заработать значительную сумму. - Итак, - сказал он, - мне нужна помощь человека решительного, храброго... - Вы меня знаете, ваша светлость, - ответил португалец, - вам известно, что я не отступаю ни перед каким делом... - Если ты не изменился, Баррозо! - Я остался таким же. - Знай: четыре человека должны исчезнуть... может быть, и пять, если я найду нужным освободиться от некоего Бен-Омара. Под именем Назима я считаюсь его клерком. - Одним больше, одним меньше - это безразлично, - ответил Баррозо. - Тем более, что на этого достаточно дунуть, и о нем больше не будет разговора. - И вы решили... - Мой план таков, - сказал Саук, проверив, что никто их не может услышать. - Люди, о которых я говорил, - три француза: малуинец Антифер, его друг, его племянник, затем тунисский банкир, по имени Замбуко, - приехали в Лоанго, отсюда они отправятся дальше с целью завладеть сокровищами, зарытыми на одном из островков Гвинейского залива... - В каких водах? - живо спросил Баррозо. - В водах бухты Маюмба, - ответил египтянин. - Они хотят добраться сушей до этого маленького селения, и я подумал, что было бы хорошо напасть на них, когда они будут возвращаться со своими сокровищами в Лоанго. Они намерены ждать в Лоанго пакетбот из Сен-Поль-де-Луандо, который должен их увезти в Дакар. - Нет ничего легче, ваша светлость! - подтвердил Баррозо. - Я ручаюсь, что найду вам дюжину честных авантюристов, всегда готовых на хорошее дело. Они с удовольствием окажут вам помощь, конечно, за соответствующую плату... - Я никогда в этом не сомневался, Баррозо, и я верю в удачу: в этих пустынных местах нападение пройдет незамеченным. - Несомненно, ваша светлость. Но я могу вам предложить более выгодную комбинацию. - Ну, говори же! - Я командую каботажным судном "Порталегри" в сто пятьдесят тонн. Оно перевозит товары по этому побережью из одного порта в другой. Так вот, это судно должно отправиться через два дня в Барака дю Габон, немного севернее Маюмбы. - А-а! - закричал Саук. - Этим случаем надо воспользоваться! Антифер несомненно согласится сесть на борт твоего судна, чтобы избежать тягот и опасностей путешествия пешком. Ты высадишь нас в Маюмбе, доставишь свои товары в Габон и вернешься за нами. А на обратном пути в Лоанго... - Понял, ваша светлость. - Сколько у тебя людей на борту? - Двенадцать. - Ты в них уверен? - Как в себе самом. - А что ты перевозишь в Габон? - Груз земляного ореха и, кроме того, шесть слонов; их купил торговый дом в Барака и должен переправить в Голландию, в цирк. - Ты не говоришь по-французски, Баррозо? - Нет, ваша светлость. - Не забывай, что для других я тоже не говорю и не понимаю по-французски... Я поручу Бен-Омару поговорить с тобой, и малуинец, конечно, пойдет на это предложение. Да, теперь уж нельзя было сомневаться, что оба сонаследника, обобранные и разоренные, погибнут со своими спутниками на обратном пути из Гвинейского залива. И кто бы мог помешать преступлению? Кто бы мог отыскать преступников? Лоанго, в отличие от Анголы и Бенгелы [провинция на территории португальской колонии Ангола], находится под португальским владычеством. Это одно из независимых королевств Конго, расположенное между рекой Габон на севере и рекой Заиром на юге, которое вскоре должно было отойти к Франции. Но в те годы туземные царьки от мыса Лопес до Заира еще признавали владычество Лоанго и платили ему дань, главным образом рабами: таковы Кассанж, Томба-Либоло и некоторые другие вассалы, царившие на маленьких, очень разрозненных территориях. Общественный строй у негров таков: выше всех - царек и его семья, затем "принцы крови", то есть отпрыски "принцессы", - она одна может передавать высокое происхождение; затем мужья принцессы, далее жрецы, идолы, или янга; их предводитель Шитома - священная особа; и, наконец, комиссионеры, купцы, клиенты, иными словами - народ. Что касается рабов, то их много, их слишком много. Правда, негров больше не продают за границу, и запрещение работорговли является следствием европейского вмешательства. Что вызвало эту отмену - может быть, забота о достоинстве, о свободе человека? Нет! Жильдас Трегомен не считал этого и безусловно показал себя отличным знатоком и людей и жизни, когда сказал Жюэлю: - Если бы не изобрели свекольного сахара, а продолжали класть в кофе тростниковой, торговля неграми продолжалась бы до сих пор и, возможно, продолжалась бы вечно! Но, хотя король Лоанго является королем страны, пользующейся полной независимостью, из этого еще не следует, что дороги в этом государстве охраняются достаточно бдительно, а путешественники защищены от любой опасности. Поэтому на суше или на море трудно было бы найти место, более пригодное для совершения преступления. Именно эта мысль и волновала Жюэля, по крайней мере в отношении суши. Если его дядя, потеряв всякое душевное равновесие, мало об этом беспокоился, то молодой капитан не мог без чувства страха думать о переходе в двести километров по побережью до бухты Маюмбы. Он счел своим долгом поговорить об этом с Жильдасом Трегоменом. - Чего ж ты хочешь, мой мальчик? - ответил ему тот. - Вино налито, нужно его выпить! - Подумать только, - продолжал Жюэль, - ведь путь, проделанный от Маската до Сохора, по сравнению с этим был просто приятной прогулкой, и, кроме того, мы были в хорошей компании! - Послушай, Жюэль, нельзя ли нанять в Лоанго караван из туземцев?.. - Я доверяю здешним неграм не больше, чем их гиенам, пантерам, леопардам и львам! - А-а! Эти животные здесь водятся? - В изобилии, не считая пресмыкающихся - ядовитых гадюк, кобр, которые плюют свою пену прямо в лицо, и десятиметровых удавов-боа. - Прелестное местечко, мой мальчик! Право, его светлость паша мог бы выбрать что-нибудь более приличное! И ты говоришь, что эти туземцы... - ...очень мало развиты, как и вообще все жители Конго, но достаточно сообразительны для того, чтобы убивать и грабить безумцев, рискнувших забраться в эту ужасную страну... Конец диалога дает точное понятие о тревоге, которую испытывал Жюэль и вполне разделял Жильдас Трегомен. Поэтому оба они почувствовали большое облегчение, когда Саук с помощью Бен-Омара, взявшего на себя роль переводчика, представил дядюшке Антиферу и тунисскому банкиру португальца Баррозо. Значит, не будет длинных переходов через эти опасные местности, не будет безумной усталости после длительного пути, да еще в таком невыносимом климате! Так как Саук ничего не сказал о своем прежнем знакомстве с Баррозо и так как Жюэль не мог подозревать, что эти два негодяя встречались раньше, он не испытывал никакого недоверия. Самое важное, что переход до бухты Маюмба они проделают морем. Погода прекрасная... Они доедут туда за сорок восемь часов. Судно высадит их в порту, потом оно пойдет в Барака, на обратном пути погрузит их вместе с их сокровищами... Они доберутся до Лоанго, а оттуда ближайший пакетбот доставит их в Марсель... Нет! Никогда еще фортуна не улыбалась так благосклонно Пьеру-Сервану-Мало! Конечно, за переезд на судне придется заплатить, и заплатить хорошо! Но какое это имеет значение!.. В Лоанго [теперь через Лоанго направляются в Браззавиль по реке Конго (прим.авт.)] нужно было остановиться на два дня, пока вывезенные из глубины страны шесть слонов не будут помещены на борт "Порталегри". Поэтому Жильдас Трегомен, как всегда жадный до новых впечатлений, и молодой капитан с интересом осматривали этот маленький городок - "банза", как говорят на своем языке жители Конго. Лоанго, или Буала, старый город в четыре тысячи пятьсот метров окружностью, выстроен среди пальмового леса. Он состоит из множества факторий, окруженных ширюбеками - род хижин, сооруженных из стеблей рафии [африканская пальма с перистыми листьями, из которых вырабатывают волокно] и покрытых листьями папируса. Здесь находятся торговые конторы португальцев, испанцев, французов, англичан, голландцев, немцев. Как видите, смесь порядочная. Но как все это ново для Трегомена! Бретонцы с берегов Ранса нимало не похожи на этих туземцев, наполовину голых, вооруженных луками, деревянными саблями и закругленными топорами. Короля Лоанго, наряженного в смешной поношенный мундир, только издали можно принять за префекта [во Франции высшим правительственный чиновник департамента] Иль и Вилен. В портовых городках между Сен-Мало и Динаном нет таких затененных гигантскими кокосовыми пальмами хижин. Наконец, малуинцы не многоженцы, как эти лентяи из Конго, которые перекладывают всю трудную работу на своих жен и преспокойно спят, когда те больны. Вот только земля Бретани не стоит земли Лоанго! Здесь достаточно пошевелить немного почву, чтобы получить превосходный урожай. Это такие растения, как manfrigo, или просо, чей колос иногда весит целый килограмм; holcus, злак, не требующий никакого ухода; luco, из которого пекут хлеб; маис, приносящий по три урожая в год; рис, картофель, маниок [или маниока - тропическое кустарниковое растение, клубневидный мучнистый корень которого употребляется в пищу]; tamba, род пастернака; insanguis, или чечевица; табак, сахарный тростник в болотистых местах; виноград, привезенный с Канарских островов и Мадейры и созревающий вблизи Заира; фиги, бананы, апельсины, называемые "mambrochas", лимоны, гранаты, cudes, плоды в виде еловой шишки, содержащие питательное вещество, мучнистое и сочное; neubanzams, сорт орехов, которые очень нравятся неграм; ананасы, растущие сами по себе на пустынных землях. А какие огромные деревья - мангровые [мангровые деревья и кустарники произрастают на болотистой почве тропических стран, образуя непроходимые заросли], сандаловые [сандаловые деревья содержат растительный краситель сандал и эфирные масла; обладают твердой, тяжелой и пахучей древесиной], кедры, тамаринды [тропические вечнозеленые деревья из семейства бобовых], пальмы и большое количество баобабов, из которых извлекают растительное мыло и выжимки плодов, очень ценимые неграми! И какое множество разнообразнейших животных, птиц и насекомых: свиньи, кабаны, зебры, буйволы, дикие козы, газели, стада антилоп, слоны, куницы, соболя, шакалы, ягуары, дикобразы, летающие белки, дикие кошки, не говоря уж о бесчисленном разнообразии обезьян, шимпанзе и мартышек с длинным хвостом и голубоватой мордочкой, страусов, павлинов, дроздов, красных и серых куропаток, съедобной саранчи, пчел, москитов и неистребимых полчищ комаров - всего этого более чем достаточно! Поразительная страна! Из какого неиссякаемого источника мог бы черпать Жильдас Трегомен, если бы у него было время для изучения естественной истории! Можно быть уверенным, что ни дядюшка Антифер, ни банкир Замбуко не могли бы сказать, состоит ли население Лоанго из белых или из черных. Нет! Их глаза были устремлены в другое место - они искали вдали, ближе к северу, одну почти незаметную, единственную в мире точку, род огромного ослепительного алмаза, который весит множество каратов и стоит миллионы франков! Ах, как им не терпелось вступить на остров номер два, составляющий конечную цель этого необычайного путешествия! 22 мая с восходом солнца судно было готово к отплытию. Доставленных накануне слонов погрузили на борт со всеми необходимыми в отношении таких громадных животных предосторожностями. Эти великолепные представители африканской фауны не испортили бы любой программы в цирке Сэм-Локарта! По-видимому, поступили опрометчиво, взяв на корабль водоизмещением всего лишь в сто пятьдесят тонн таких колоссов. Ведь это могло привести к нарушению равновесия! Жюэль тут же поделился этим соображением с Трегоменом. Правда, бимсы [металлические или деревянные крепления, придающие судну поперечную прочность] у судна были достаточно широкими, и оно вытесняло немного воды, что облегчало ход на малой глубине. Обе его мачты с четырехугольными парусами были расставлены далеко одна от другой, потому что судно этого рода ходит хорошо только при кормовом ветре; если оно и не отличается быстрым ходом, то, по крайней мере, построено таким образом, чтобы держаться в безопасности под защитой берегов. К тому же и погода была благоприятная. В Лоанго, как и на всей территории, прилегающей к Гвинейскому заливу, сезон дождей начинается в сентябре и заканчивается в мае под влиянием ветров, дующих с северо-запада. Зато, когда от мая до сентября прекращаются дожди, какая настает невыносимая жара, едва умеряемая обильной ночной росой! Со дня высадки наши путешественники худели на глазах, буквально расплавлялись. Больше тридцати четырех градусов в тени! В этих странах, как сообщают некоторые исследователи, не внушающие большого доверия (надо полагать, они уроженцы Буш-дю-Рон или Гаскони [Буш-дю-Рон - департамент на юге Франции; Гасконь - прежнее название области; гасконцы часто изображаются во французской литературе как люди, любящие солгать и прихвастнуть]), собаки не могут стоять на месте, а должны все время прыгать, чтобы не сжечь своих лап на раскаленной почве, а кабанов находят сваренными в их логовищах!.. Жильдас Трегомен был недалек от того, чтобы поверить всем этим россказням. "Порталегри" поднял паруса около восьми часов утра. Все пассажиры были в сборе - люди и слоны. И опять путешественники разбились на прежние группы: дядюшка Антифер и Замбуко, более чем когда-либо загипнотизированные мыслью о втором острове (какая тяжесть спадет у них с сердца, когда марсовой [матрос, наблюдающий за горизонтом с площадки мачты] увидит его на горизонте!); Жильдас Трегомен и Жюэль, первый, поглощенный одной заботой - хоть сколько-нибудь освежиться, - жадно вдыхал свежий морской ветерок, второй, забыв обо всех африканских морях, погрузился в воспоминания о бретонском Ла-Манше [имеется в виду залив Сен-Мало] и порте Сен-Мало; Саук и Баррозо, не отходившие друг от друга, что, впрочем, никого не удивляло, так как они говорили на одном языке, да и, кроме того, ведь только благодаря их встрече судно было предоставлено в распоряжение дядюшки Антифера. Экипаж "Порталегри" состоял из двенадцати молодчиков довольно отталкивающего вида, в большинстве португальцев. Если дядя, погруженный в свои мысли, ничего не замечал, то племянник, пристально наблюдавший за ними, сообщил о своем впечатлении Трегомену. Последний ответил, что при такой температуре трудно судить о людях по их внешнему виду. И, в конце концов, нельзя предъявлять особых требований к экипажу африканского судна. При господствующих попутных ветрах переход вдоль побережья обещал быть восхитительным. "Portentosa Africa!" [Чудесная Африка! (лат.)] - воскликнул бы Жильдас Трегомен, будь ему известен пышный эпитет, которым римляне наградили этот континент. И в самом деле, если бы дядюшка Антифер и его спутники не были так поглощены своими мыслями, они пришли бы в восторг, проходя мимо фактории Шиллю, ибо нельзя не восхищаться красотой этого берега. Один только Жильдас Трегомен не пропускал ничего, стараясь вынести побольше воспоминаний о своем путешествии. И можно ли представить себе зрелище более великолепное, чем эти вечнозеленые леса, нескончаемой чередой вздымающиеся уступами по первобытным изгибам почвы и громоздящиеся по склонам прекрасных гор, окутанных горячим туманом! Песчаный берег в разных местах размывается горными потоками, бегущими из густых лесов и не просыхающими даже от тропической жары. Правда, не все эти воды уходят в море; кое-что перепадает и бесчисленным пернатым. Павлины, страусы, пеликаны, нырки оживляют эти чудесные пейзажи. Здесь мелькают стада грациозных антилоп. Там купаются огромные млекопитающие, которым так же легко проглотить бочку этой прозрачной воды, как Трегомену выпить стакан. Это - гиппопотамы, похожие издали на розовых свиней; туземцы, кажется, не пренебрегают их мясом. Но, когда Жильдас Трегомен сказал дядюшке Антиферу, стоявшему на носу судна: "Скажи, старина, а не съел ли бы ты копченую ножку гиппопотама?", Пьер Серван-Мало только пожал плечами, устремив на своего друга тупой, отсутствующий взгляд. - Он ничего не понимает! - пробормотал Трегомен, обмахиваясь, как веером, платком. На опушке леса резвилась стая обезьян, с криками и кривляниями прыгавших с дерева на дерево, в то время как "Порталегри" приближался к песчаному берегу. Заметим, что ни пернатые, ни гиппопотамы, ни обезьяны не испугали бы наших путешественников, если бы они и в самом деле вздумали идти пешком из Лоанго в Маюмбу. Но что представляло бы действительную опасность - это пантеры и львы, ловкие и быстрые хищники, встреча с которыми была бы не особенно приятна. С наступлением темноты хриплый рев и заунывный лай нарушили торжественную тишину. Этот концерт доносился до судна, словно завывание бури. Встревоженные и возбужденные слоны фыркали, храпели в глубине трюма и так сильно топали, что трещал весь корпус "Порталегри". По правде говоря, этот живой груз вызывал некоторое беспокойство у пассажиров. Прошло четыре дня. Ничто не нарушало однообразного течения жизни на судне. Все время держалась превосходная погода. Море было таким спокойным, что даже Бен-Омар не чувствовал никаких симптомов морской болезни. Не ощущалось ни килевой, ни боковой качки, и "Порталегри" с тяжело нагруженным трюмом оставался совершенно нечувствительным к волнам, тихо замиравшим на песчаном побережье. Жильдас Трегомен никогда не думал, что плавание по морю может проходить так спокойно. - Можно подумать, что находишься на борту "Прекрасной Амелии", у берегов Ранса, - сказал он своему молодому другу. - Да, - согласился Жюэль, - но с той лишь разницей, что на "Прекрасной Амелии" не было такого капитана, как Баррозо, и такого пассажира, как Назим! Их тесная дружба мне кажется все более и более подозрительной. - Ну что они могут сейчас замышлять против нас, мой мальчик, когда мы уже близки к цели? Действительно, 27 мая, обогнув с восходом солнца мыс Банда, судно очутилось в двадцати милях от Маюмбы. Жюэль узнал об этом от Бен-Омара, тот, в свою очередь, - от Саука, а Саук - от Баррозо. Значит, вечером они уже будут в этом маленьком порту области Лоанго. Вскоре показалась широкая бухта позади мыса Матути, в глубине которой прятался городок. Если второй остров действительно существовал, если он находился именно в том месте, какое было указано в последнем документе, то искать его следовало только в этой бухте. Поэтому дядюшка Антифер и Замбуко не отрываясь смотрели в подзорную трубу, то и дело протирая стекла. К несчастью, ветер утих, почти замер. Судно шло медленно, делая в среднем два узла. Около часу дня обогнули мыс Матути. Вдруг раздался радостный крик. Будущие шурины одновременно заметили в глубине бухты группу островков. Безусловно, среди этих островков находился и тот, который они искали! Но который из них? Это можно будет определить только на следующий день по солнцу. В пяти или шести милях к востоку, между морем и заболоченной речкой, виднелась лежащая как бы на песчаной стреле Маюмба с ее факториями и сверкающими среди деревьев белыми домиками. У самого берега сновали взад и вперед рыбачьи лодки, похожие на больших белых птиц. Какое спокойствие царило на поверхности этой бухты! Шлюпка не держалась бы спокойнее на поверхности озера... даже не озера, а пруда и даже не пруда, а огромной чаши с маслом! Снопы солнечных лучей, падавших отвесно на эти воды, раскалили воздух. Жильдас Трегомен истекал потом, он был похож на каскад в королевском парке в день, когда открываются все фонтаны. И все же благодаря небольшому ветерку, порывами налетавшему с запада, "Порталегри" подвигался вперед. Вот уже отчетливо обозначились островки в бухте. Можно было насчитать островков шесть-семь, похожих на корзины с зеленью. В шесть часов вечера судно поравнялось с этим архипелагом. Дядюшка Антифер и Замбуко стояли впереди всех на носу. Саук, забывшись немного, не мог сдержать свое нетерпение, и это только усилило подозрения Жюэля. Оба сонаследника и Саук буквально пожирали глазами первый из островков. Не надеялись ли они, что из склонов, как из золотого кратера, брызнет сноп миллионов? А ведь если бы они узнали, что островок, в недрах которого Камильк-паша зарыл свои сокровища, состоит только из бесплодных скал, голых камней, что на нем нет ни единого деревца, ни одного кустика, они закричали бы в отчаянии: "Нет, это не тот! Все еще не тот!" Правда, с 1831 года, то есть за тридцать один год, природа могла покрыть островок густой зеленью. Между тем "Порталегри" тихо подходил к острову, чтобы обогнуть его с северной стороны; последний вечерний ветерок слабо надувал паруса. Если бы ветер упал совсем, пришлось бы бросить якорь и ждать рассвета. Но вдруг возле Трегомена, облокотившегося на правый борт, раздался жалобный стон. Жильдас Трегомен обернулся. Рядом с ним стоял Бен-Омар. Нотариус бледен, он свинцового цвета... у него морская болезнь... Как! В такую тихую погоду, в этой заснувшей бухте, без единой бороздки на зеркале вод? Да! И не приходится удивляться, что бедняга почувствовал себя так скверно! На судне в самом деле началась необъяснимая, нелепая, недопустимая боковая качка. Оно последовательно дает крен то с бакборта на штирборт, то со штирборта на бакборт. Экипаж бросается вперед, потом назад. Прибегает капитан Баррозо. - Что же это такое? - спрашивает Жюэль. - Что случилось? - спрашивает Трегомен. Может быть, извержение подводного вулкана грозит гибелью "Порталегри"? Впрочем, ни дядюшка Антифер, ни Замбуко, ни Саук ничего не замечают. - А-а! Слоны! - закричал Жюэль. Да! Это слоны устроили качку. По какому-то необъяснимому капризу им вздумалось опускаться всем вместе то на задние, то на передние ноги. На судне увеличивается страшная качка, которая слонам очень нравится, как нравится белке вертеться в своем колесе. Хороши белки - эти огромные толстокожие животные! Качка становится все сильнее, абордажные сетки уже касаются воды, судно рискует наполниться водой с бак-борта или со штирборта... Баррозо и несколько матросов бегут в трюм. Они пробуют успокоить чудовищных животных. Ничто на них не действует: ни крики, ни удары. Слоны потрясают хоботами, выпрямляют уши, размахивают хвостами, возбуждаются все больше и больше. "Порталегри" вращается, вращается, вращается... и вода хлещет через борт. Это продолжается недолго. В десять секунд море наводняет трюм. Судно идет ко дну, и из бездны доносится рев неосторожных животных. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ, в которой дядюшка Антифер и банкир Замбуко заявляют, что не уйдут с острова, послужившего им убежищем, прежде чем не осмотрят его "Наконец-то я потерпел кораблекрушение!" - мог бы сказать на следующий день бывший хозяин "Прекрасной Амелии". Действительно, накануне вечером судно погрузилось на глубину от тридцати до сорока метров, и один из островков в бухте Маюмба послужил убежищем для потерпевших кораблекрушение. Никто не погиб при этой невероятной катастрофе. При перекличке все оказались налицо - и пассажиры и экипаж судна. Помогая друг другу - дядюшка Антифер поддерживал банкира Замбуко, Саук - Бен-Омара, - они достигли скал острова, для чего им пришлось сделать только несколько взмахов руками. Слоны же, не созданные для водной стихии, исчезли в пучине. И они сами виноваты в том, что утонули. Нельзя обращать судно в качели! Не успел дядюшка Антифер выбраться на остров, как закричал: - А наши инструменты?! Наши карты!.. К несчастью - это была непоправимая потеря, - они не успели спасти ни секстанта, ни хронометра, ни атласа, ни книги "Таблицы исчисления времени". Бедствие свершилось в несколько секунд. Повезло только в одном: банкир и нотариус, равно как и Трегомен, хранили деньги каждый в своем поясе, так что потерпевшие кораблекрушение хотя бы с этой стороны не должны были в дальнейшем испытывать никаких затруднений. Заметим кстати, что Жильдасу Трегомену было очень легко держаться на поверхности: вес вытесняемой им воды едва ли не превышал вес его тела, и потому, спокойно подчинившись движению волн, он тихо выплыл на песчаный желтый берег, словно кит, очутившийся на мели. Прежде всего надо было высушить одежду. На жарком солнце она высохла за полчаса. Предстояло провести довольно неприятную ночь под защитой деревьев, каждому - наедине со своими невеселыми мыслями. Не было сомнений, что они попали именно в те места, где должен был находиться второй остров - последний документ давал на этот счет очень точные указания. Но как определить точку, где пересекаются южная параллель под 3o17' и восточный меридиан под 7o23' (первая цифра - из документа с острова в Оманском заливе, вторая - из письма, хранившегося в сундуке тунисского банкира), как теперь определить эту точку, когда Жюэль без секстанта и хронометра не сможет установить высоту? Поэтому каждый, сообразно своему характеру и наклонностям, думал про себя. Замбуко: "Потерпеть крушение у самой гавани!" Дядюшка Антифер: "Я не уйду отсюда до тех пор, пока не перерою все островки в бухте Маюмба, если даже придется посвятить этому десять лет жизни!" Саук: "Нападение было так хорошо подготовлено, и все пропало из-за этой дурацкой катастрофы!" Баррозо: "А мои слоны, они даже не были застрахованы!" Бен-Омар: "Аллах милостив, аллах милостив, но эта премия могла бы мне дорого обойтись... если я вообще когда-нибудь ее получу!" Жюэль: "Теперь мне ничто не помешает вернуться в Европу к моей дорогой Эногат!" Жильдас Трегомен: "Нет, никогда не следует садиться на судно, нагруженное веселыми слонами!" В эту ночь никому не удалось заснуть. Если потерпевшие крушение сейчас и не страдали от голода, то что они скажут завтра утром, когда желудок предъявит свои требования? Разве что на острове найдутся кокосовые пальмы. За неимением лучшего пришлось бы довольствоваться их плодами до того момента, пока не подвернется случай переправиться в Маюмбу. Но как попасть в это селение, расположенное в глубине бухты, в пяти или шести милях отсюда? Подавать сигналы? Но будут ли они замечены? Пуститься вплавь? Но найдется ли среди экипажа "Порталегри" хоть один человек, способный проплыть такое расстояние? Впрочем, утро вечера мудренее. Все говорило за то, что этот островок необитаем, - речь идет, разумеется, о людях. Других живых существ, шумных, беспокойных, несносных, может быть даже опасных благодаря своей многочисленности, было сколько угодно. Жильдас Трегомен невольно подумал, что обезьяны всего мира назначили здесь друг другу свидание. Положительно, они очутились в обезьяньем царстве, в столице Обезьяний!.. Вот почему, хотя стояла тихая погода и прибой был едва слышен, жертвы кораблекрушения не могли даже и часа провести спокойно на этом островке. Тишина все время нарушалась - о сне нечего было и думать. И в самом деле, в лесистой чаще постоянно происходила какая-то странная возня; казалось, доносится грохот барабанов целого отряда конголезцев [жителей Конго]. Меж стволами, среди ветвей беспрестанно кто-то двигался, суетился, сновал взад и вперед, сопровождая быстрые движения гортанными хриплыми криками. Ночной мрак не давал ничего разглядеть. Только с наступлением дня стало ясно, что островок служил убежищем целому племени четвероруких, тех громадных шимпанзе, о смелости и хитрости которых рассказывал охотившийся на них во внутренних областях Гвинеи француз Шайю. И, право же, хоть обезьяны и помешали его сну, Жильдас Трегомен не мог не восхищаться великолепными образцами антропоидов [человекообразные обезьяны]. Это были именно шимпанзе, о которых писал Бюффон [Бюффон Жорж-Луи-Леклерк (1707-1788) - знаменитый французский ботаник и зоолог, автор тридцатишеститомного труда о жизни животных], обезьяны, способные выполнять работы, предназначенные скорее для человеческого ума и человеческих рук, - большие, сильные, крепкие, с незначительно выдвинутой вперед челюстью, с почти нормальной выпуклостью надбровных дуг. Раздувая грудную клетку и сильно колотя по ней кулаками, они-то и производили шум, напоминавший грохот барабанов. Но почему эта стая обезьян - их было не меньше пятидесяти - выбрала себе пристанищем этот островок, как они перебрались сюда с материка, каким образом находили здесь в достаточном количестве необходимую пищу, предоставим судить другим. Впрочем, как сумел довольно быстро определить Жюэль, островок длиной в две мили и в одну милю шириной густо порос деревьями самых разных видов, обычных для этих тропических широт. Без сомнения, здесь должны произрастать съедобные плоды, обеспечивающие пропитание четвероруким. А плоды, коренья и овощи, поедаемые обезьянами, могут служить пищей и людям. Жюэль, Трегомен и матросы с "Порталегри" прежде всего хотели в этом удостовериться. После кораблекрушения, после бессонной ночи позволительно испытывать чувство голода и стараться по мере возможности его утолить. Догадка подтвердилась. На почве этого островка произрастало в диком состоянии множество плодов и кореньев. В сыром виде есть их не очень приятно, если не обладаешь желудком обезьяны. Но ведь их можно испечь! А как добыть огонь? Ничего нет легче, когда под руками спички. К счастью, они оказались у Назима (он запасся ими в Лоанго) и нисколько не отсырели, так как хранились в медном коробке. Благодаря такой удаче с первыми лучами утренней зари под деревьями уже пылал костер. Потерпевшие кораблекрушение собрались вокруг огня. Дядюшка Антифер и Замбуко еще не остыли от гнева. По-видимому, гнев питателен, ибо они отказались разделить вместе со всеми более чем скромный завтрак; к плодам и кореньям было добавлено несколько горстей орехов, которыми любят лакомиться жители Гвинеи. Но охотно поедают орехи и шимпанзе, и потому, вероятно, они так недружелюбно смотрели на незваных гостей, которые не только заняли остров, но и уничтожали их запасы. Вскоре дядюшку Антифера и его спутников со всех сторон окружили обезьяны. Некоторые сидели неподвижно, другие прыгали, но все они ни на минуту не прекращали кривляться и гримасничать. - Берегитесь, дядя, - заметил Жюэль, - шимпанзе очень сильные животные; их в десять раз больше, чем нас, а мы безоружны... Но малуинцу не было никакого дела до обезьян. - А знаешь, ты прав, мой мальчик, - сказал Трегомен. - По-моему, эти господа не знают законов гостеприимства... и их угрожающие позы... - Разве есть какая-нибудь опасность? - спросил Бен-Омар. - Опасность быть изувеченными, только и всего, - ответил серьезно Жюэль. Услышав это, нотариус почувствовал сильное желание немедленно испариться. Но, увы, это было невозможно! Баррозо между тем расставил своих людей таким образом, чтобы они готовы были в любую минуту отбить нападение; а затем он и Саук отошли в сторону и стали совещаться. Жюэль внимательно следил за ними. Тему их разговора легко было угадать. Саук плохо скрывал свое раздражение из-за того, что неожиданное кораблекрушение провалило задуманный им план. Значит, надо изобретать другой. Сейчас они находятся неподалеку от острова номер два. Несомненно, сокровища Камильк-паши зарыты на одном из островков бухты Маюмба - на этом самом или на другом. Саук по-прежнему думал, что с помощью Баррозо и его людей он сумеет освободиться от француза и его спутников. Только сделает он это не сейчас, а позднее... Хотя у молодого капитана и не было больше инструментов, но все же указания, обнаруженные в последнем документе, помогут ему найти островок скорее, чем Сауку, если бы тот взялся за поиски. Все это подробно обсудили оба негодяя, понимавшие друг друга с полуслова. Само собой разумеется, Баррозо получит щедрое вознаграждение и, кроме того, будут полностью возмещены понесенные им убытки - стоимость погибшего судна, всего груза, слонов... Главное - добраться поскорее до Маюмбы. С острова видно было, как несколько рыбачьих лодок отделились от берега. Самая близкая находилась примерно в трех милях. При таком слабом ветре она приблизится к лагерю не раньше чем через три-четыре часа; ей подадут сигналы, и в тот же день потерпевшие крушение на "Порталегри" попадут в Маюмбу и будут размещены в какой-нибудь фактории, где, без сомнения, встретят радушный прием. - Жюэль!.. Жюэль!.. Эти неожиданные возгласы прервали беседу Саука и португальца. Дядюшка Антифер снова закричал: - Жильдас! Жильдас! Молодой капитан и Трегомен, следившие с берега за рыбачьими лодками, поспешили на зов дядюшки Антифера. Рядом с ним стоял банкир Замбуко; по знак