лу Господу, а может быть, и до него, как, например, сейчас, в этот благословенный момент, пока вы еще готовите к крестовому походу душу и укрепляете свой дух, многие из вас захотят в своей келье опуститься на колени подле пилы и абразивного круга, взять в руки рашпиль или увеличительные стекла, карбидный резец или кисть и роговую чернильницу. И костные фаланги ваших погибших или преданных эвтаназии товарищей... У лектора у самого начали подергиваться руки, а бледные щеки покрыл лихорадочный румянец, когда он начал читать: "Кулаки красоты, Пальцы смерти; Имперские кулаки - Со смертью наша встреча". Вся важность творческого труда для братства Имперских Кулаков в моменты отдыха и медитаций стала более понятной Лександро после того, как однажды он случайно остановился возле двух боевых братьев, которые рядом с библарием вели о чем-то спор, тактичный, но все же страстный. По длинному коридору с гофрированными сводами тянулось продолговатое змееподобное тело серва, пухлые ладони которого выделяли специальную пасту для натирки полов. В лампадах перед иконами, вставленными в самодельные рамки, мерцали электросвечи. Лексан-дро, чтобы не помешать двум десантникам, пришлось остановиться. Он размышлял, что вошло у него в привычку, о боли и о том, как Рогал Дорн как будто выделил его среди всех остальных и дал свое особое благословение еще до того, как эмбриональная плазма Примарха была введена в его тело... Десантники не обратили никакого внимания на него, когда он остановился в ожидании, когда освободится путь, не желая беспокоить их. То, что он услышал, дало ему первое представление о мире внутренних переживаний взрослых Кулаков, которые прослужили более семидесяти лет. Об этом свидетельствовали семь штифтов, имплантированных в крутой лоб с ежиком волос каждого из космических рыцарей. - Но, брат, - говорил один, - предположим, ты погружаешь фалангу в горячий парафин после тонкой полировки - после того, как ты выражаешься, как поверхность приобрела окончательный вид, - тем самым внося в реликвию товарища инородный материал. - По сравнению с рогом кость обладает определенной пористостью, - возразил другой, - несмотря на то, что кости брата укреплены керамикой. -- Но... - Эту пористость я ощущаю! Может быть, мой оккулобный орган обеспечивает более тонкое микрозрение, чем твой? При погружении обработанной кости в расплавленный парафин он позволяет эти поры заполнить, поэтому чернила при нанесении рисунка не расплываются. - Но эти поры уже заполнены керамикой, брат! - Все? Мириады пор? Всегда? - Возможно, твой оккулобный орган перевозбуждает твои органы зрения, и ты видишь то, чего не существует? В бою это может оказаться опасным. - Брат, кость следует исследовать очень внимательно, одного беглого взгляда недостаточно. Станем ли из-за этого мы драться на дуэли? На лице у каждого из мужчин виднелись следы, глубоких шрамов и отметин. - Думаю, что да,-- ответил второй. - Не стоит ли сначала нам обратиться в Солиторий, чтобы в одиночестве и молчании укрепить наши души и обдумать наши обвинения? Прямые и жесткие, братья плечо к плечу направились в сторону места уединения, расположенного в темной гондоле, висевшей над чернотой бездны вакуума у крепостных стен монастыря. Брюхоногий полуавтомат почтительно переместился туда, где только что стояли десантники, и начал драить древний клепаный пол. Впервые в жизни пришлось Лександро так близко столкнуться со старшими братьями. Кадеты старшего возраста были совсем иным делом... **** В течение первых шести месяцев те, кому удалось преодолеть первый этап подготовки, относились к новобранцам с Некромонда как к желторотым птенцам, малькам, из которых могли вырасти акулы, а могли и не вырасти. Хотя никогда не стоял вопрос о том, чтобы младшие кадеты прислуживали старшим, как сервы, скажем, убирали, их кельи. Все же теперь, по мере того, как наливалось силой и массой тело Лександро, он начал замечать напряжение, существовавшее между более здоровыми парнями и юными новобранцами. Казалось, обладатели новых органов и возможностей с нетерпением ожидали сигнала. В воздухе пахло грозой... Однажды вечером два здоровенных парня бросили клич, чтобы новички немедленно отправились с ними. Не давая никаких объяснений, таинственный эскорт увел из дому озадаченную группу молодняка. Вскоре они миновали просторный, плохо освещенный вестибюль под высоким сводом с запахом расплавленной камфоры, потом другой. Техны, сидевшие на корточках перед своими расписанными рунами спальнями, увидев процессию, поежились. Тусклый гофрированный коридор протяженностью в полкилометра, похожий на нутро кита, вел к сырому боковому проходу со стенами, покрытыми лишайником. Туда лопасти вентилятора нагнетали удушливые дымы. Далее путь вел мимо литейных цехов. Казалось, старшие кадеты специально выбирают обходные дороги, чтобы запутать молодых. Временами на пути попадались случайные зомби, лишенные индивидуальности, шагавшие куда-то по своим делам роботы, а может быть, получившие задания поразмяться, прежде чем приступить к уборке токсичного мусора; то здесь, то там сновали кибернетические сервы. Наконец, компания прибыла в какой-то удаленный уголок монастыря, и проводники отвели Лександро и его товарищей в слабо освещенное помещение с низким сводчатым потолком, затем, проворно выскочив, захлопнули дверь из пласталя. На дверной створке была вырезана морда звероподобного ящера. Шары ламп накаливания стали ярче. Помещение, как выяснилось, оказалось довольно длинным. За прозрачной стеной, как будто из пласхрусталя, в дальнем конце помещения в ожидании стояла группа старших кадетов. На противоположном конце в комнате имелась еще одна стена из такого же хрусталя: непробиваемого для обычного человеческого тела. Обе стены были связаны между собой прозрачным тоннелем длиной метров в шестьсот и довольно приличного диаметра: по нему рядом могли пройти, по меньшей мере, пять человек. Через равные промежутки тоннель был перетянут контрольными кольцами. - Презренные неофиты, - прозвучал голос из динамика, - добро пожаловать в тоннель Ужаса. Это развлекательный вариант нервопер-чатки. Туда вы войдете голыми., Энергетическая мембрана не позволит войти никому, на ком останется хоть одна тряпка. В тоннеле существует несколько весьма скромных по раз меру зон безопасности. Между ними находится зона, в которой вы будете подвергаться разного рода малоприятным воздействиям, таким, например, как: непереносимая жара, абсолютный холод, безвоздушное пространство, болевая стимуляция и тому подобное. Еще одно, с каждым вашим шагом будет расти гравитация. Интересно будет посмотреть, в каких карманах безопасности окажетесь вы в конце пути. В случае, если один из вас, жалких неофитов, умудрится пройти тоннель до конца, - что, правда, маловероятно, - он будет отмечен почетным клеймом на ягодице. В тоннель вы непременно войдете все, потому что, начиная с этого момента, воздух в вашем конце коридора будет уходить. А теперь вперед и развлеките нас! Лопасти вентилятора зашипели, выкачивая воздух. Оказавшиеся в ловушке новобранцы стали поспешно раздеваться, сбрасывая туники, набедренные повязки и ботинки. - За муравейник Пятого шпиля! - крикнул один из парней и бросился в тоннель. Его примеру последовали еще двое. Спотыкаясь и крича, бежали они к ближайшей зоне безопасности, в которой и остановились. - Пошли, пока там не столпилось слишком много народу, - с некоторой насмешкой в голосе сказал Бифф Тандриш, обращаясь к Веленсу. - За Трейзиор! - воскликнул Веленс, и оба юркнули в жерло тоннеля. -- За Рогала Дорна! - прокричал Лександро и устремился вслед за ними. Жара стояла невыносимая. Лександро оглянулся. Тяжело стучало в груди его дополнительное сердце, ему вторил и естественный орган. От околопороговых воздействий, которые испытывало его тело, нервы, казалось звенели. Чувствуя, что силы на исходе, он каким-то образом все же преодолел последнюю, пышущую испепеляющим жаром зону. Это было тяжелейшим испытанием, но с ним был Рогал Дорн. Также не покидал он его и в зонах боли, чего нельзя было сказать о зоне вакуума и абсолютного холода. Тандриш и Веленс достигли предпоследней зоны и, похоже, выдохлись. Остальные земляки отстали еще больше. Дефект в гене Примарха, по всей .видимости, укрепляет силу воли в связи с переносимостью боли, делая пытку даже притягательной. Иначе каким образом можно было бы объяснить тот факт, что кадеты смогли пройти хоть сколько-то, не говоря о том, что некоторым удалось покрыть расстояние весьма приличное? Все же имелись определенные пределы, для измерения которых в полной мере и предназначался этот тоннель - такой гостеприимный внешне и такой жуткий при ближайшем знакомстве. Действительно, разнообразие воздействий, таких противоречивых по характеру и непредсказуемых по последовательности, вводили разум в замешательство, не позволяли ему сосредоточиться на одном испытании, как ему на смену приходило другое, более изощренное и мучительное, целый сонм кошмаров и страданий. Нарастала сила гравитации. Лександро чувствовал, что его вес увеличился в три, а то ив пять раз. Сможет ли он выбраться назад? Он уже знал, что далее последует зона леденящего холода, такого сильного, что, как ему было известно из первого опыта столкновения с ним, холод начнет жечь как огонь. Втянув в легкие воздух, он крикнул в трубу: - Не можете переносить жару? - Нет, черт тебя подери, - прокричал Тандриш. Лександро страстно помолился. И ему показалось, что он услышал голос, ответивший ему: "В муках ты взлетишь, Лександро. Но не летай один". Голос как будто исходил из второго сердца Примарха, бившегося в его груди. Он задумался. Раз он достиг конца тоннеля, хочется ли ему, чтобы его нагого поймали и заклеймили? Клеймо может оказаться вовсе не печатью чести, а еще одной заключительной унизительной шуткой. Его охватила ярость. Как хотелось ему выскочить и наброситься на громил, усмехавшихся за хрустальной перегородкой. А что, если за этот акт мщения его снова засунут в нервоперчатку? Тогда это может показаться извращенным благословением по сравнению с теперешней напастью. Станут ли старики заявлять на него за такое проявление враждебности или окажут рыцарское благородство? Ведь они сами устроили своим братьям кадетам такую расправу! Все же, разве мог он предпринять такую атаку один? "Одна рука: Кулак, - проговорил голос внутри него. - Вторая рука: протянутая твоему брату". Когда-то он был обитателем высшего уровня и имел право первенства... Если теперь он первым протянет руку, значит, он снова воспользуется этим своим правом первенства. Он представил себя офицером, а Веленса и Тан-дриша - своими подчиненными. - Я вернусь за тобой, - крикнул он, - и перетащу тебя через жар. "Я сделаю тебя сверхчеловеком", - пообещал внутренний голос. Лександро вернулся. ***** Сначала он вытащил Веленса. Потом он снова вернулся и вытащил Тандриша. Дух Рогала Дорна, должно быть, на самом деле наделил его сверчеловеческой силой, чтобы справиться с таким же весом, как его собственный. Втроем, оказавшись в безопасной зоне, они склонили друг к другу головы. - Вы позволите себя заклеймить? - еле переводя дух, спросил Лександро. - Или мы сами заклеймим их своими кулаками, ногами и головами? Теперь за Трейзиор, братья, а? ****** Пошатываясь и постанывая от усталости, они вместе вышли из тоннеля... Вдруг источник страданий пропал. Сила тяжести уменьшилась так резко, что троица едва не воспарила. Они приготовились атаковать шеренгу ожидавших их шутников. Но те больше не шутили и не смеялись, Только тут они заметили, что в углублении стены стоит сержант космической пехоты, невидимый из тоннеля. Рядом с ним мерцал экран дисплея. Массивный, глыба, а не человек, он прослужил в десанте пять десятков лет. С красным лицом, он как будто только что подвергся вливанию свежей, насыщенной гемоглобином крови. В мочке уха Лаймена у него висел кулон в виде зародыша инопланетянина. Ярость и жажда мести вступили в противоречие с чувством уважения. Первым опомнился и застыл на месте Бифф Тандриш. Ударив кулаком по голой груди, он поднял вытянутую руку вперед и вверх, потом с силой ударил себя в грудь, в то место, где бились оба сердца. Лександро немедленно последовал его примеру; мгновение спустя этот жест повторил Белене. - Вы выдержали испытание, кадеты, - пророкотал сержант. - И я должен отметить, что вы подавили внутреннее желание. Вы также помогли ослабить гормональное напряжение старших кадетов, в чьих организмах новые железы искали и не могли найти равновесия. Вы снискали уважение старших. Как это не покажется невероятным, но сержант отдал нагой тройке честь. **** Все же их обтянутым тугой кожей ягодицам предстояло получить клеймо в виде сжатого кулака величиной не более ногтя большого пальца. Только это, вопреки ожиданиям, считалось честью, потому что раскаленным электрокаутером работал сам сержант, когда Лександро, Ереми и Бифф по очереди подставляли под его жало свои мускулистые огузки. Интересно, скрытое под униформой у него самого имелось подобное клеймо? Пришлось ли ему самому когда-то проходить Тоннель Ужаса? Наверняка. Наверняка приходилось. Несомненно. Этот ритуал был одним из таинств посвящения в братья. Только после того, как ритуал был полностью завершен, кто-то из старших кадетов отключил систему контрольных колец тоннеля, и остальные выходцы с Некромонда, с любопытством наблюдавшие за церемонией из своих укрытий, смогли выйти на волю. Сержант не мог не заметить, что инициатива целиком и полностью принадлежала Лександро... С того момента трех братьев Трейзиора стали связывать еще более ощутимые нити взаимного притяжения, их тянуло друг к другу, тянуло и одновременно отталкивало, как это часто бывает на крутых дорогах трудной дружбы. ГЛАВА 5 Вскоре кадетам в мозг должны были пересадить каталептические узлы. Благодаря этому органу ни один враг не мог застать уставшего десантника врасплох, вздремнувшим после утомительной битвы. Узел позволял спать одной половине мозга, в то время как вторая продолжала бодрствовать и держала ситуацию под контролем. Одновременно в Апотекарии начинался обязательный курс гипнотерапии. Без специальной подготовки узел оставался бы в инертном состоянии. Заклинания специалистов в области гипноза, сопровождаемые произнесением магических формул, и гипношлем - все это служило еще одной жизненно важной цели. Кроме того, тела кадетов продолжали принимать все новые экзотические органы и железы, которые, вырабатывая всевозможные соки и секреты, выжимали их в систему организма, в результате чего кадеты порой испытывали необузданные колебания эмоционального состояния. То их охватывала убийственная ярость, направленная против всех парагуманоидов, то нестерпимая до зубовного скрежета алголагния, то благочести-вость, близкая к помешательству, то мировая скорбь, то вакууммания. Гипнотерапия и была направлена на то, чтобы выровнять их душевное состояние, сбалансировать эмоции и создать ту самую гармонию, без достижения которой немыслимо завершение процесса преобразования, а именно: получение черного щитка, а проще говоря, панциря. Гипнотерапия... и лекарственные препараты, и молитвы Рогалу Дорну. Все же матереющим десантникам было присуще психическое напряжение, которое порой требовало выхода. Одним из вариантов разрядки были шутки, вроде той, которой старшие кадеты с разрешения начальства подвергали молодых в Тоннеле Ужаса. К этому времени в крепость-монастырь с мрачной и дикой, покрытой льдами планеты Инуит прибыла новая группа пополнения. По прошествии шести месяцев настанет их черед пройти через изощренные испытания, устроенные группой Лександро. Следующим имплантатом, который предстояло принять Лександро и его товарищам, был проомнор, второй желудок, помещенный в грудную клетку. Благодаря ему десантник мог потреблять в пищу отравленные продукты и даже кормовые культуры. Чтобы проверить эффективность этого органа, в украшенной знаменами Трапезной даже устроили специальный пир под председательством командира Владимира Пью и других учителей братства, где к столу подавалась непригодная к употреблению пища. Кадеты, постившиеся до этого на протяжении пяти дней, теперь угощались ядовитыми грибами с планеты смерти, где их выращивали в гидроконтейнерах, хлебали клейкий супчик из разложившейся рыбы с ядовитыми железами, пожирали гнилые трупы, в изобилии приправленные вонючим соусом из экскрементов, а также усиленно жевали заско-рузлый пергамент и кожу, в то время как офицеры, боевые братья и старшие кадеты обедали более скромно, наслаждаясь свежими фруктами и овощами. Спустя полчаса после того, как перед каждым из кадетов уже стоял трехлитровый сосуд, наполненный рвотными массами, им было разрешено освежить рот авокадо, манго, яичными растениями и ягодами славы. Затем настала очередь омофага. Этот орган позволял десантнику приобретать знания, которыми обладал съеденный им объект, высасывая память из молекул плоти животного или врага. Во время этого пиршества каждому кадету на основании съеденного следовало дать информацию о происхождении непонятного кушанья. В этот раз поднялся Бифф Тандриш и закрыл глаза, чтобы сосредоточиться. Эти глаза, похожие на зеленых жучков, которые, казалось, сами пали жертвой извивающегося черного паука на его лице... - У меня две пары быстрых ног, - объявил он с тихим ржаньем в голосе, отчего Лександро чуть не прыснул со смеху. Может, по две пары с каждой стороны? Неужели специально для Тандриша они сварили на обед гигантского паукообразного? Но, нет, непохоже, потому что бывший подонщик продолжил: - Как хочется мне пробежаться по широкому зеленому лугу с всадником на спине. Сзади на ветру у меня, подобно плюмажу, развевается хвост. Но я такой маленький и живу за прутьями железной клетки, и кормят меня искусственным овсом... - Это создание известно под названием "лошадь", - пришел к выводу Главный Специалист, взглянув на лежавший перед ним аннотированный список. - В данном случае мы имеем дело с карликовой особью, которую для получения нежного сочного мяса держали в клетке. А ее знания являются генетической памятью. Ереми Веленс объявил, что проглоченная им пища раньше плавала в водах протоболота под голубым солнцем. У нее было множество острых зубов и ненасытный аппетит. Хвост был длинным и покрытым бронированной чешуей, а мысли - красными от кровожадности. Тогда поднялся Лександро и закрыл глаза. - Я бегу... - Мысленный взор застилал туман, внутри вязкого марева его сознания формировался призрачный образ того, кем он был в прошлом. - Я бегу на двух ногах. У меня вздутый живот и... полные груди. - "Не ошибается ли он? Может быть, все вовсе не так?" - У меня в паху... ничего нет. Кожа моя, как таинственная карта, покрыта татуировкой, несущей секреты о невидимом мире, известные змеям... Ко мне во сне пришел змеиный бог и наполнил мое чрево. - Лександро напрягся, чтобы получше уловить возникшие ощущения. - Жрица, должно быть, была поймана и зарезана, чтобы принести маленькое божество в жертву... Но пришли какие-то безликие демоны, руки которых извергают огонь, и убили моих святых охотников... - Достаточно, - изрек Гастрономии. - Ты съел печень дикой туземки с мертвой планеты. - Щелкнув каблуками, он быстро и одновременно церемонно поклонился Лександ-ро. - Подобный пир никогда не обходится без. включения нецивилизованных человеческих существ. Когда-нибудь может наступить день, когда тебе придется съесть орган своего врага, чтобы допросить его, особенно, если этим врагом будет инопланетянин. ************ Следующим имплантатом были мультилегкие, потом оккулоб, благодаря которому обострялось ночное зрение. Потом собственные органы слуха кадетов были удалены, а взамен они получили уши Лаймена. Тем временем, как это происходило на протяжении многих эпох, гигантская крепость-монастырь продолжала лететь, устремляясь в никуда, в черном пространстве пустынного космоса. Так проходили годы. Когда астропаты братства получали сигнал выступить в крестовый поход, боевые братья на военных кораблях покидали монастырь, уходя в пространство с клинообразной палубы крепости, нацеленной в космос. Назад они возвращались годы спустя, героями... некоторые - калеками, нуждавшимися в помощи специалистов по восстановительной хирургии в Апотекарии, другие - в виде почитаемых трупов или только в виде извлеченных из их останков прогеноидных желез, из которых будут выращены новые десантники. Между тем братья упражнялись, читали литании, бормотали знакомые боевые молитвы, предавались медитациям, время от времени участвовали в дуэлях, проверяли себя на альго-метрических измерителях боли, а в свободное время занимались творчеством, вырезая фигурки из костей мертвых. Братья, души которых томились в стенах крепости-монастыря, были не единственными Имперскими Кулаками во Вселенной. Мелкие экспедиции десантников на военных кораблях постоянно бороздили просторы космоса. Они уходили и возвращались. Время от времени Кулакам приходилось оказывать помощь правительствам планет, чтобы подавить тот или иной бунт или восстание. Порой поступали сообщения о том, что в нормальном или в ворп-кос-мосе обнаружен крупный летательный аппарат неясного происхождения, на борту которого могут находиться пираты или, того хуже, кровожадные и хитрые генокрады, способные заселять человеческий мир, подобно тому, как термиты заселяют человеческое жилище, которое на вид кажется крепким, а стоит ткнуть стену, как она разваливается, как трухлявый пень. Отряды, а то и целые эскадроны братьев уходят на поиски затерянных миров и планет, представляющих потенциальную угрозу Империи, а также секретных форпостов чужаков, расположившихся в пределах сферы влияния Империи. Обнаруженные редуты немедленно уничтожались. Настал день, когда всех кадетов пригласили для встречи одной из таких экспедиций. Изрядно потрепанные, но с победой вернулись они на родную базу. В исполинском ангаре, облицованном изнутри пластинами из жаростойкой слюды, парадным маршем при полном вооружении прошли шеренги воинов. Некоторые из участников рейда мрачной группой, похожей на скопление гигантских кибернетических черепов, сидели на корточках. Черные крестовые своды, с которых, подобно гигантским летучим мышам, свисали обслуживающие машины, подпирали рифленые зеленые колонны из турмалина, полученного с помощью электросинтеза. Казалось, в ангаре танцуют ледяные призраки, созданные потоками света, отражаемого от серебристой поверхности стен. От этих переливов зеленые колонны играли и мерцали всеми цветами радуги. На высоком балконе с ажурным вольфрамовым кружевом стоял сам лорд Пью, которого приветствовали вернувшиеся из похода воины, ударяя себя кулаками в грудь, украшенную изображением орла с распростертыми крыльями. У них были бесподобные доспехи! Зелено-желтого цвета с лазоревыми нашивками. Оскаленные черепа с массивными крестами украшали наколенники этих воинов. Но, кроме общих знаков принадлежности к одному отряду, каждый из десантников имел множество индивидуальных отличий. Боевые значки и награды, почетные отметки, в особенности на наголенниках, которые защищают правую голень. У многих эту часть доспехов, поделенную на четыре доли, украшали многочисленные награды. Но были почетные знаки и другого плана. В отдельных случаях гениальные мастера оставили на доспехах свои неповторимые следы - десятки, а то и сотни или тысячи лет назад. Заплатки на броне, как правило, имели искусно нанесенную гравировку с инкрустациями золота и серебра, вязью которого описывались деяния Рогала Дорна. Вознесенную над толпой фигуру командира Пью, который в момент отправления экспедиции еще был никем, но за время их крестового похода успел достичь своего нынешнего положения, приветствовали также отряды космических скаутов без головных уборов, в облегченных доспехах. Следует сказать, что далеко не у всех десантников бронированные облачения имели первозданный вид. Кое у кого броня носила следы вздутий вследствие перенесенного жара и вмятины от страшных ударов. Даже в момент совершения церемонии под присмотром брата Медика проводились работы по эвакуации серьезно пострадавших воинов. Из трюмов корабля выносили гробы, на крышках которых обязательно стояли герметичные сосуды, обернутые в желтые полотнища знамен, расшитые скалящимися черепами. В них хранились драгоценные прогеноидные органы. Когда у трупов производили почетную ампутацию кистей рук - во время погребального ритуала, или позже, когда тело начинало разлагаться, - Лександро не знал. Но мгновение спустя посторонние мысли улетучились, потому что он воочию увидел первого в своей жизни инопланетного пленника: пятнистый, густо-зеленого цвета, похожий на лягушку на двух ногах, закованный в кандалы, проковылял он мимо. Завороженный видом патологически непохожего на людей существа, Лександро замер, но чувство ошеломления тут же сменилось гневом, ибо по вине этого изощренного ума, возможно, погибли те храбрецы, что теперь неподвижно лежали в саркофагах. - Один из главных мудрецов сланнов, - предположил кто-то из стоявших поблизости. Вооруженный десантник принялся пинками подгонять раздетого, связанного пленника. Несомненно, его вели в надежные темницы, спря-тайные глубоко под Апотекарием, где его передадут в руки следователей-хирургов. - Когда-то могущественный, он утратил свою былую власть, - задумчиво добавил все тот же голос. Но настроение Лександро было далеко от рассудительного. Пульс у него участился и оба сердца лихорадочно бились в груди. Он почувствовал, что на лице у него выступил румянец. Он заскрежетал зубами, испытывая непреодолимое желание разорвать чужака на части и попробовать его парные органы на вкус, чтобы вникнуть в суть его странного естества. Вид обнаженной зеленой плоти инопланетного врага, которого, возможно, он больше никогда не увидит, вызвал в нем гормональный взрыв. Он с мольбой обратился к Рогалу Дорну вернуть ему самообладание и спокойствие. Бифф Тандриш,- похоже, испытывал аналогичные чувства. Он с такой силой сжимал и разжимал кулаки, что у него трещали кости. Он поднял руку к голове, словно хотел потрогать одну из бусин, украшавших когда-то его сальные черные волосы, но они вместе с избытком черных волос давно уже были срезаны, а привычка подносить руку к голове осталась. А что Ереми Веленс? Руны на его щеке побледнели. Один кадет, веснушчатый Хейк Бьертсон, и вовсе утратил самообладание. Испустив дикий воинственный клич, он оторвался от группы кадетов и стремглав помчался на инопланетного пленника. Глаза у него вылезли из орбит, руки с растопыренными пальцами молотили воздух, изо рта фонтаном била слюна. С первого взгляда было ясно, что приказом его не остановить. Непроизвольно, словно увлеченные его примером, за Бьертсоном вдогонку бросились несколько других кадетов. Не растерялся один только Медик и с завидным проворством и точностью выстрелил из шприца-пистолета в мускулистую шею разбушевавшегося Бьертсона. Мгновенье спустя обезумевший кадет был сбит с ног и еще несколько метров по инерции пролетел по полу, крепкими ногтями высекая из палубы искры, и только потом его тело замерло на месте. Какое-то время его мышцы оставались напряженными. Главный мудрец сланнов бросил в его сторону мимолетный, исполненный меланхоличной горечи взгляд обреченного существа. - Кадеты! - прорычал Медик. - Всем немедленно разойтись по кельям и предаться молитвам! ******** По прошествии первого часа молитвы сержант, клеймивший Лександро, - Зед Юрон - вызвал к себе его, Веленса и Тандриша, и еще одного кадета по имени Омар Акбар. Четверо кадетов уже составляли отряд скаутов. Построившись парами, по длинным коридорам из гофрированного пласталя они прошли в сторону литейных цехов, потом, спустившись на несколько уровней в лифте, оказались в вестибюле с высоким сводчатым потолком, по стенам которого висели энергетические мечи, топоры и другое оружие. В обширное помещение, имитирующее парк, с увитыми виноградной лозой деревьями и роскошным зеленым лугом, освещенным шаром солнца, вела галерея с витражами на окнах. К искусственному небу поднимался дым от костра. Кругом были разбросаны грубые глинобитные хижины с крытыми тростником крышами. С десяток мужчин и женщин в меховой одежде, совершая монотонные механические движения, полировали топоры и мечи. Лица этих примитивных созданий покрывали татуировки непристойного содержания. - Вы войдете туда и очистите помещение, - приказал сержант Юрон. Он указал на шкафчики, в которых висели элементарные стеганые доспехи, лишь отдаленно напоминавшие облачение скаутов. Надевая кирасу и прикрепляя наколенники, Лександро гадал, настоящими ли дикарями, привезенными сюда специально для таких целей, были их предполагаемые противники? Или это были узники с порабощенным умом, оказавшиеся в плену после подавления какого-то восстания на одной из планет? Может, это были зомбированные тела, специально воспитываемые в таких условиях, и, следовательно, к числу людей не относившиеся? Несомненно, что его товарищей одолевали похожие мысли. Сержант ничего не говорил, а спросить никто не посмел - такого права они не имели. ********* Дикари, если, конечно, это соответствовало действительности, сражались с дикой яростью. Движения их, сопровождаемые неразборчивыми ругательствами, были заученными и инстинктивными. Их силы в три раза превосходили силы кадетов. Но простой топор ни в коей мере не мог даже близко сравняться с жужжащим энергетическим топором, который резал бронзу так же легко, как и плоть, а широкие клинки туземцев не могли противостоять энергетическим мечам. К тому же ни один из их противников не обладал могучим телосложением, которое недавно приобрели кадеты. Вскоре четверка кадетов стояла среди поверженных трупов, обозревая отсеченные конечности, распоротые тела, снесенные головы, рассеянные внутренности и пролитую кровь. Напряжение у Лександро, вызванное гормональным всплеском, прошло, найдя выход в дозволенной расправе над дикарями. Теперь его посетило блаженное спокойствие: чувство умиротворения, которое, как он догадывался, каждый раз будет сопровождать его по возвращении домой после жестоких схваток. Они вернулись и сняли забрызганные кровью доспехи, положили на место проверенное в работе оружие. Все это время, пока они чистили и укладывали оружие, сержант Юрон стоял с нейродезинтегратором в галерее. Потом он обратился к четверке с такими словами: - Только что вы были лисами в курятнике. Ничего не понимая, они уставились на его красное лицо. - Вы были дикими псами в клетке с крысами. Теперь они закивали головами. - Можно не сомневаться, что очищение прошло успешно. Такая же участь ждет в скором времени и ваших товарищей. Но не испытываете ли вы чувство стыда из-за того, что вам недоставало благоразумия и милосердия? Кадет Д'Аркебуз, что ты можешь сказать мне на это? - Сэр, кадет считает, что на самом деле испытал милосердие Благословенного Дорна, сэр. Сержант пристально посмотрел на него: - Во время своей первой военной миссии, кадет, ты узнаешь, в чем на самом деле состоит невыразимая словами разница, как, в свою очередь, об этом узнал я сам. Свой первый бой я встретил на твоей родной планете в кампании против пиратов орков. Никогда раньше ни один брат не признавался им в таких личных переживаниях. Лександро снова вспыхнул, но на этот раз от радости и удовлетворения. - Но, сэр, это было три сотни лет назад! Этот мужчина, глыба мышц, казалось, еще пребывал в полном расцвете сил. Сержант улыбнулся: - Космический десантник способен жить гораздо дольше обычного человека. Это вы должны знать. На самом деле, с одной стороны, его обязанность заключается в том, чтобы умереть, с другой - в том, чтобы жить как можно дольше, в соответствии с кодексом чести Братства. Мы ведь с вами не бешеные псы, которых в галактике и без нас предостаточно, но священные рыцари, за деяниями которых наблюдает сам Император. Кроме того, наши путешествия через ворп-пространство растягивают время как безразмерный эластик. Все это так. Я был там во время перехода через пустыню и во время штурма муравейника, известного ныне под именем Череп. Подобие улыбки пропало с его лица. - К несчастью, кадет, ты заговорил с сержантом, не получив на то разрешения. Две минуты нервоперчатки, Д'Аркебуз. Остальным кадетам присутствовать при наказании. Только так научишься ты самоконтролю. Лександро вытянулся в струнку. Рогал Дорн не оставит его своей милостью. "Дикий пес" должен понести наказание за отсутствие внутренней дисциплины. Лекарственные препараты и гипноз были очень хорошими средствами, чтобы справиться с гормональными бурями, вызываемыми сверхчеловеческими органами, которые вмещало его тело; но ему пока еще не хватало сверхчеловеческого разума, чтобы научить свое тело сражаться, независимо от полученной травмы. Только тогда сможет он стать настоящим десантником, и когда-нибудь, - с надеждой внушал он себе, - офицером десанта, а если повезет, то даже (почему бы хотя бы не помечтать об этом) командиром. С таким настроением он и встретил наказание. Как далеки от него были теперь шелковые наряды и благословенная гедоническая кислота и пик радости обитателя верхних уровней Трейзиора. ******** Несколько часов спустя в Карательной часовне Лександро снова погружался в пучину агонии. Эту участь с ним разделяли двое других кадетов, которые согрешили сразу же после прохождения очищения кровопролитием. Те двое нещадно орали, но сразу после наказания смогли встать и на собственных ногах дойти до столовой и поесть. Лександро кричать не мог, во всяком случае вслух. Он выносил страдания молча, отчаянно желая переделать себя. Среди наказанных кадетов ле было Хейка Бьертсона. На самом деле с того памятного происшествия никто из кадетов его больше не видел. Психическая неустойчивость Бьертсона оказалась слишком опасной, так объявили курсантам в столовой, пока сервы разносили им еду. Его подвергнут почетному стиранию индивидуальности, а тело его будет передано для проведения исследований. В тот вечер после молитвы, которой обычно завершались их трапезы, кадеты, как всегда, высыпали из столовой, чтобы вернуться в свои пустые кельи. - Берегись, - предупредил Бифф Тандриш сияющего Лександро. - Как бы тебе не стать флагеллантом. - А что это такое? - без интереса в голосе спросил Лександро. - Тот, кто занимается излишним самобичеванием. - А! Ты снова просвещаешься. Тандриш пропустил ядовитое замечание мимо ушей. - Таких людей называют психопатами, и из них не получаются офицеры Братства. Я видел, какими глазами ты на них смотришь. - Ты хочешь сбить меня с толку. Подорвать мою веру. - Лександро легко рассмеялся. - А разве нам не известно, что большинство людей и есть психопаты? - Но мы-то должны оставаться благоразумными. Ты вышел из роскоши, Д'Аркебуз. Я - прямо из противоположного мира. Я не поднимаю страдания до уровня добродетели и не воображаю, что это может меня поставить в преимущественное положение. Так что остерегайся. - Как любезно с твоей стороны проявлять такую заботу обо мне. - Я просто не хотел бы, чтобы со мной бок о бок сражался флагеллант. Лександро уставился на татуировку паука, маячившую перед ним. Его словно обожгло чувство, что однажды он это уже видел. Он внезапно вспомнил, как в подземном городе Тандриш сорвал с него маску. - Рогал Дорн милостливо наделил тебя мудростью, - беззаботно сказал Лександро, отлично зная, что Тандриш больше времени проводит в скрипториях, чем за молитвой в келье или часовне. - Он и меня посещал, брат, - заметил Тандриш просто. - Он не есть лично твой святой. Он появляется перед каждым из нас, единственный и неповторимый. - Он и мне являлся, - признался Ереми Белене, подойдя поближе. Они проходили по длинному серому коридору, в котором, нагнетая воздух, тихо гудели вентиляторы, а по обеим сторонам в нишах в серебряных шкатулках были выставлены священные поделки. - Ко мне он явился в тот момент, когда мы наводили порядок в помещении с дикарями. Не послышался ли им трепет в голосе Ве-ленса? - Ты говоришь о том порядке, который пытался насадить в подземном городе? - саркастически поинтересовался Тандриш. - Нет, - ответил Веленс. - Дикари ничего не делали, чтобы досадить нам. Если только это на самом деле были дикари. Я^должен был просто послушно уничтожить их... не скрою, делал я это с охотой, зачарованный бойней... - Снова его голос изменился. - Его Воля бывает странной. - Послушай, Веленс, - сказал на этот раз Тандриш с явной симпатией. - Смерть - это Владыка галактики, миллиардов всех заселенных человечеством миров. Ты подчиняешься Владыке. Таким образом человечество всегда спасалось от ужасных нашествий. Гораздо хуже, когда смерть - это беспорядок, орудие Хаоса. При упоминании Хаоса Веленс вздрогнул. В своих проповедях Капеллан кадетов только, вскользь намекал на существование ужасных и могущественных антибогов, населявших ворп-пространство, которые стремились прорваться в обычный космос и разрушить существующую реальность. Они были антитезой всего того, за что боролся Император, силами, с которыми десантникам лучше было бы никогда не сталкиваться. Никогда. Никогда. Капеллан только слегка приподнял занавес таинственности, намекнув на природу этого "Хаоса", распознать который могли только специалисты, обладавшие особыми психическими характеристиками: Инквизиторы, Библиары и легендарные Серые Рыцари. Проявлением его было обычное зло. Лександро тотчас насторожился. - Работая в скриптории, ты случайно не натыкался на классифицированные данные? - как бы между прочим протянул он. - Это несомненно граничит с таким преступлением, как ересь. Не почувствует ли себя Тандриш выбитым из колеи? Не попытается ли сменить тему? - Космический десантник стоит десяти обыкновенных солдат, Веленс, - быстро продолжил Тандриш. - Он стоит сотни дней работы простых смертных. Вот в чем заключалась суть урока, полученного нами сегодня. Так что давайте примем его к сведению и не будем морщиться при упоминании о смерти, без которой невозможно защитить жизни тысяч миллиардов других людей. Нам может показаться, что нас здесь много, на самом деле, это не так. Миров, населенных людьми, миллион, а планет, населенных чужаками, несчитанные миллионы. А во всех наших Братствах всего не больше миллиона десантников. Об этом я узнал в скриптории, изучая Индекс Астартов, как и следует десантнику. Что могли значить эти числа? Они были бессмысленными. Лександро хмыкнул. Десантники в своей массе непобедимы. - Я все же подозреваю тебя в отклонении, Тандриш. - А я подозреваю тебя в извращении, - парировал Тандриш. - Вы оба слишком чужды тому, что мы стремимся защищать, - вмешался Белене. - Мне кажется, ты должен был употребить слово сверхлюди, - сказал Тандриш. - Кем бы мы были на Земле без Него и без наследства нашего Примарха? - Мы были бы убийцами, - прошептал Веленс. - Убийцами с правом убивать. - Ну, это уже точно ересь, и ересь высшей пробы, - заметил Лександро. - Нет, это сверхщепетильность, - усмехнулся Тандриш. - Должна же, - проговорил Веленс, - быть высшая справедливость, стоящая над этой жестокой галактикой. Поэтому, смею вас заверить, в поисках этой правды я буду настойчив, как ни в чем другом. И беспощаден, и прозорлив. Должна быть справедливость. На том три сына Трейзиора разошлись в разные стороны, направляясь каждый в свою келью и думая каждый о своем. Глава 6 Кадетам пересадили по мелахроматическо-му органу. Суть его назначения состояла в том, чтобы осуществлять контроль за радиацией, которой подвергается их кожа, и, соответственно, защищать ее темным пигментом. Потом хирурги Апотекария имплантирова-ли каждому из них оолитическую почку и нейроглот. В сочетании со вторичным сердцем почка была способна оперативно производить скоростную дезинтоксикацию организма, в то время как нейроглот усиливал чувство вкуса, что особенно касалось распознавания ядов, и был вполне подходящим партнером для пре-омнора и омофага. Быстрыми темпами кадеты приближались к трансчеловеческому состоянию Рогала Дорна, хотя им никогда не будет дано сравняться со своим Примархом. - И после того, как Благословенный Дорн спас искалеченное и обугленное, но живое тело Императора после одержанной им славной победы над предателем Гором, - с пафосом говорил в часовне луноликий капеллан Ло Чанг, - и после того, как наблюдал, направляемый всемогущим духом Императора, лежавшего в реанимационной камере, за восстановлением Золотого Трона; и после того, как Рогал Дорн стал свидетелем преобразования неистребимого божественного кожуха в Великий Психопротезный Трон, наш Примарх прожил еще четыреста тринадцать лет... На лбу капеллана выступали капли пота, свидетельствуя о религиозном экстазе. Влага, отражая свет множества электросвеч, мерцала, еще больше придавая лицу капеллана сходство с луной. Во всяком случае, так казалось его пастве. Сходство это еще более усиливалось тем, что щеки его имели глубокие следы, подобные лунным кратерам, оставшиеся после одного тяжелого боя, во время которого был расколот его шлем. Более того, эти рытвины были к тому же изборождены отметинами многочисленных дуэлей. - С того момента включительно деяния Рогала Дорна составляют агиографию, которую мы и собираемся изучать весьма подробно. А начнем мы с роли нашего Примарха в изгнании за пределы Человеческой Империи в запретную зону предателей, Железных Воинов. Зона эта известна под называнием Глаз Ужаса и является территорией, о которой мы предпочитаем говорить шепотом или вообще ничего не говорить... Вот такая история... Одна история накладывалась на другую почти так же, как один геологический пласт накладывается на другой, сохраняя включения множества тел. Так что вздымающийся окаменелый лик истории представляется в виде настоящего конгломерата из спрессованных трупов, людей, паралюдей, инопланетян, конгломерата, похожего на корраловый риф, простирающийся в космосе и состоящий из бесчисленного крошева скелетов... Вскоре пришел черед имплантации мукра-ноида, назначение которого при надлежащей лекарственной стимуляции состояло в том, чтобы выделять защитный маслянистый пот, способный предохранить кожу воина от испепеляющего жара и леденящего холода. Затем настал торжественный час священной церемонии в Апотекарии, когда кадетам вшили прогеноидные железы в область шеи и в грудную клетку. С этого момента они стали настоящими хранителями главного сокровища Имперских Кулаков. Их тела наконец приобрели статус священных храмов. Прошло почти пять лет с тех пор, как они прибыли на базу. Некромонд казался таким же далеким, как и детство. Как много времени минуло с тех пор, как сержант Хаззи Рорк сказал Лександро, что он возможно вернется домой лет через двадцать, тридцать, если Кулаки того пожелают. Домой? Дом? Что это значит? До тех пор, пока Некромонд не изменится основательно, он будет казаться таким же чужим и странным, как и любой другой незнакомый мир из тех, что им придется посетить. Крестовый поход не начинали в ожидании волеизъявления Императора. Империя мыслила категориями десятилетий, даже столетий. К этому времени боевые братья чувствовали себя псами, которых удерживают на привязи; для кадетов уже забрезжила надежда, что к нужному моменту они успеют стать скаутами и, если повезет, смогут принять участие в великом походе. Впереди курсантам предстояла завершающая имплантация. Наконец настал день, когда Лександро снова лег на операционный стол, и тело его было разрезано в самый последний раз. Хирурги Апотекария произвели отслаивание кожи, под которую вставили листы черной ткани. В течение нескольких часов, пока Лександро чесался и не находил себе места, ткань начала разрастаться в нем. Отвердевая снаружи, ткань изнутри выпускала отростки, пронизывая ими нервную систему. Еще много месяцев требовалось для того, чтобы подкожный панцирь полностью созрел и вступил в гормонический симбиоз с телом владельца. И, конечно же, ему еще предстояло проверить и закалить в сражении свой дух, только после этого в его панцире будут проделаны отверстия для подключения силовой брони, только после этого возникнет единый сплав человека с вооружением. Срок его пребывания в кадетах приближался к завершению, теперь оставалась последняя стадия инициации, после прохождения которой он поднимется еще на одну ступеньку в исповедывании культа Дорна. Спустя несколько дней - сразу после пира, на котором подавалось парное, дымящееся еще от свежей крови мясо, - брат Реклюзиарх, хранитель культа, торжественным строем провел бывших кадетов в сумрачный сводчатый зал Ас-симулярия, увешанный трофеями. Обтянутые полотнищами знамен и шпалерами стены украшали черепа инопланетян. Их пустым глазницам больше не суждено было увидеть загадочных, таинственных существ, покоривших их. В пустых черепах больше не билась и тень мысли, чуждой человеческому разуму. Огромный древний экран, покрытый эмалью с иаображением сцен защиты Имперского Дворца от нападения вооруженных Восставших Титанов, был отодвинут в сторону, открыв всеобщему взгляду сам Реклюзий. В зале, где на протяжении вот уже тысячелетия хранились подлинные обломки славного вооружения При-марха, погрузившись в состояние медитации, стояли многие из братьев. Впервые взору вновь посвященных предстала внутренняя часовня. Облицованная мрамором с темными прожилками, она была посвящена Обожествленному Императору. Извивающиеся нити прожилок в молочной белизне искрящегося известняка походили на исполненные страданий сигналы, посылаемые его душой, которые пронзают мутную завесу светящихся туманностей. Прямо напротив располагалась внутренняя часовня, посвященная Рогалу Дорну, сложенная из блоков спрессованного зеленовато-желтого янтаря, разделенных полосами лазурита. В ней хранилась самая святая реликвия Кулаков: могучий скелет самого Примарха, оправленный прозрачным янтарем по контуру человеческого тела. Все вновь посвященные преклонили колени и, не отрывая глаз, смотрели на огромные кости, заключенные в плоть из желтой искусственной окаменелой смолы. По сигналу Рек-люзиарха все источники света начали тускнеть и вскоре погасли. Только из центрального отверстия в звездообразном своде потолка бил яркий узкий сноп света. Луч освещал алтарь, вырезанный из монолитного блока жадеита. Там, на золотой парче, лежали нож, метелка и священный сосуд. Стоявший за алтарем Рек-люзиарх поднял овальное выпуклое зеркало, оправленное в согнутый дугой позвоночник какого-то инопланетянина. На каждом из позвонков были выгравированы слова священных рун. Произнося нараспев литургию, он направил покрытое серебряной амальгамой стекло так, чтобы отраженный от его поверхности луч падал на скелет, омывая его. Янтарь, окрасившись в мягкие коричневатые тона, заиграл золотистым огнем так, что казалось, искусственная плоть снова вернулась к жизни. Мертвые кости Примарха словно снова оделись в подобие полупрозрачной гниющей плоти. Полностью, за исключением одного момента... - Маш тапеп! сит позШз зерег т ае1ег-пит, Рптагспе! - пропел Реклюзиарх на священном языке служителей религии, который воспринимался слушателями как смесь священного песнопения с оккультными заклинаниями. - 1п1егпсеге ез1 огаге, Рптагспе! Потом он повернулся и перевел сказанное на имперский готик: - Твои руки да пребудут с нами всегда, Примарх. Убивать - все равно что молиться. Кистей рук у Примарха не было... Как только Реклюзиарх вернул зеркало на прежнее место, мерцание янтаря тотчас померкло. Теперь он взял в руки метелку и направился к святым костям. Быстрыми проворными движениями он принялся водить метелкой, как будто сметая пыль, по останкам мертвого полусвятого паладина, начиная от массивных плеч и почтительно спускаясь вниз к ногам. Эффект его действа оказался неожиданным, потому что коротко остриженные волосы на голове каждого из молодых посвященных, а также в других частях тела, вдруг встали дыбом, словно кто-то невидимый наэлектризовал разделявшее их пространство. Вернув метелку на место, Реклюзиарх взял с алтаря острый ножичек и сосуд. Он встал перед Дорном на колени и поднял нож. Кистей обеих рук у Примарка не было... Оставаясь коленопреклоненным, Реклюзиарх, не жалея, отхватил от одного пальца ноги Примарха кусок янтаря, потом от другого и все это бросил в сосуд. Поднявшись, он повернулся к посвященным и воздел засветившийся теперь сосуд над головой. Внугри началась какая-то реакция с выделением газа и пузырьков. Над кипящим янтарным маслом заклубился ароматный белый дым. - Respire corpus memoria! Вдохни память о моей плоти! Дымящуюся горячую чашу он пронес вдоль всего ряда вновь посвященных, чтобы каждый мог вдохнуть запах незнакомого благовония. Чтобы восполнить утрату отхваченных ножом частей пальцев ног, в оправу святыни требовалось долить порцию расплавленного янтаря, при условии, конечно, что он под воздействием святых костей каким-то чудесным образом не восстанавливается сам по себе, как настоящая плоть. Когда Реклюзиарх вторично проходил мимо их ряда, каждый из посвященных должен был сжать руку в кулак и выставить вперед средний палец. Острый ножичек при этом ловко срезал по кусочку мякоти с кончика каждого пальца. Прежде чем сработали клетки Ларра-мена, и кровь начала свертываться, - а может быть, она не успела свернуться, потому что лезвие режущего инструмента было обработано специальным антикоагулянтом, - все капли яркой, как рубин, крови были собраны в священную чашу. Поднеся сосуд к губам, Реклюзиарх сделал глоток горячего янтарного масла, смешанного с кровью. - Ego vos initio in Pugnorum Imperialorum fraternitate, in secundo grado, - пропел он. - И после того, как вы вернетесь из вашей первой экспедиции, куда отправитесь в качестве скаутов, - пообещал он, - в этом же сосуде нашего Примарха, который когда-то служил ему для питья, будут смешаны капли других жидкостей вашего тела. Так совершится посвящение в третью ступень Братства, хотя сама церемония будет всего лишь внешним проявлением посвящения... Свет снова стал ярче. Где же были кисти рук Примарха?.. В мраморные стены по обе стороны алтаря были вмонтированы две внушительных размеров ракии из золоченой бронзы. На двустворчатых дверцах каждой из них имелись изображения древнего, несколько угловатого на вид вооружения десантника. Реклюзиарх открыл сначала одну пару дверок, потом вторую. Внутри, в прозрачных сосудах с консервантом, в стенки которых были вставлены увеличительные линзы, плавали лишенные плоти кулаки Рогала Дорна. Кости каждого из них украшали искусные, тонко выполненные миниатюры с геральдическими орденами. - Изобразить свою геральдику с максимально возможной точностью на этих священных костях является исключительной привилегией Командира нашего братства, - объявил Реклюзиарх. Несмотря на это, на костях оставалось еще довольно много свободного от гравировки места. Традиция имела тысячелетнюю историю, а за тысячи лет сменилось много командиров... Какая бездна времени - и долга. Все же на кистях Дорна имелось еще достаточно места для собственной геральдики будущего командира Лександро Д'Аркебуза... Каждого из новопосвященных Реклюзиарх помазал елеем, сделав на лбу отметку святым маслом. Потом он начал читать литанию о костях отдельных людей и о воинах, командовавших крепостью-монастырем во славу Императора. - Думайте об этом каждый раз, когда переплетаете пальцы! Помните, что когда бы вы не сжимали в кулаке оружие, эти имена всегда присутствуют в вашей железной хватке и придают вашему удару твердость алмаза, силу всех сыновей Дорна! По правую руку от вас, начиная от первой пястной кости: господа Бронвин Аберморт, Максимус Теин, Кальман Флоден-сборг, Проксимальная фаланга большого пальца: Амброзии Спектор... Литания продолжалась, как во сне. ************** Пожалуй, наиболее странным талисманом, тем (хотя, может быть, было бы точнее сказать теми?..), который заставил посвященных более остро почувствовать свое единение с Кулаками, был тот, что хранился в длинном склепе под Реклюзием. Туда можно было попасть только по спусковой шахте, в которой сгорел бы любой, кто не имел под кожей черного защитного панциря. Там, внизу, пол из адамантия был испещрен тонкой вязью цветных канальцев, стереть которые не могли даже обутые в ботинки ноги. Нанесенный рисунок походил на космическую карту, и вдоль всех этих канальцев имелись маленькие вмятины, обозначавшие отпечаток большого пальца воина Кулака, каждая из них была отмечена собственной руной. На одном конце этой, на первый взгляд, таинственной карты или расчерченного для игры поля стоял огромный сосуд из пласкристалла, наполненный доверху чем-то, что поначалу показалось похожим на коричнево-желтоватые, налитые кровью глазные яблоки. Каждый из шариков увековечивал очередное посвящение группы бывших кадетов. Эта традиция насчитывала тысячелетия. Шарики были слеплены из расплавленного янтаря с вкраплением кровавого питья из сосуда Рогала Дорна. Реликвию эту на протяжении многих эпох оставляли реклюзиархи каждой эпохи, естественно, что и форму янтарю тоже придавали они. На противоположном конце покрытого гравировкой пола стоял второй такой же по величине сосуд, наполненный шариками более темного цвета. Изготовлены они были, по всей видимости, из другого секрета, выделяемого организмом, смешанного с расплавленным янтарем при посвящении в третью ступень Братства. Для какой священной игры был расчерчен пол? Какой таинственной ворожбой здесь занимались? Какие гороскопы могли составляться в этом склепе? Какое колдовство, какие тайные силы были здесь задействованы? Посвященные уже догадались, что у Братства имелись секреты, о которых не упоминают за пределами Реклюзия, - тайны из тайн, о существовании которых им самим лучше бы не знать. Теперь они чувствовали себя связанными с Братством органическими связями, словно представляли единый организм. **************** На закуску в качестве завершающего штриха к торжественной и таинственной церемонии посвящения они были приглашены стать свидетелями дуэли... На Арене Ограничений встречались двое боевых братьев, которые прежде провели некоторое время в затворничестве Солитория. Место для поединков представляло собой высокий зал с голыми сводами, выкрашенный в темно-синий цвет со стилизованными изображениями красных как кровь молний. Металлический пол походил на шахматную доску этих же цветов. На красном и на синем квадрате на сверкающих стальных блоках стояло по паре черных кожаных до колен сапог. Вдоль стен на крючках висели старинные шпаги, рапиры, сабли и кинжалы, а также каменные кружки, украшенные двуглавыми орлами, свастиками и клыкастыми кабаньими головами. На приподнятых над ареной креслах с аналогичными кружками в руках, принесенными сервами, сидели с десяток братьев, пришедших полюбоваться на поединок. Будущие скауты уселись на высокие скамьи. Им, как и старшим товарищам, тут же подали кружки с горьким пенящимся пивом, крепость которого благодаря своим желудкам Преомнора они едва успеют прочувствовать. Рядом с аппаратом для регистрации ударов, сделанным в виде морды гигантской летучей мыши-вампира со светящимися красными глазами, сидел третейский судья в плаще и шлеме, прикрывавшем большую часть лица для сохранения анонимности. Уши машины служили ультразвуковыми антеннами, которые улавливали каждое движение на арене. Белене и Тандриш, сидевшие по левую сторону от Лександро, в тосте соединили с ним бокалы. - Вы помните вкус джулепа Шартрез со льдом и мятой? - спросил Лександро, в котором пиво возбудило воспоминания о былой жизни. - Конечно, нет, - ответил Веленс. - Откуда? Что, тебе это напоминает об утраченной роскоши? Тандриш ядовито заметил: - Может быть, Лександро воображает, что, став офицером, сможет вернуть свои потерянные привилегии. Насколько я слышал, лорд Пью так презирает чувственные удовольствия, что даже подвергся удалению своих вкусовых сосочков. У него даже принятие пищи - это пост для ощущений. Белене кивнул, словно состоял с Тандри-шем в заговоре. - Таким образом, не предавая огласке, он покарал себя, потому что во время одной страшной кампании погибли сто семьдесят космических десантников, а сам Император, как известно, не имеет ни обоняния, ни осязания. - Я уже не раз размышлял на эту тему, - протянул Лександро. - Если это было сделано без огласки, то как люди могли узнать об этом? Так появляются легенды. Неужели после нескольких лет воздержания он захмелел? Или в этой пустой пьяной болтовне пытался самоутвердиться старый сардонический Лександро? Или так влияло на него извращенное чувство радостного единения со своими собратьями из Трейзирра. А может быть, все это происходило в его воображении, как тогда, в его бытность среди Великолепных Фантазмов, когда он наблюдал за сражением рабов, живых марионеток, за веревочки которых дергали зрители? - Остерегайся богохульства, - в шутку ехидно посоветовал ему Веленс точно так же, как однажды посоветовал ему Лександро. Вдруг ни с того, ни с сего Лександро свободной рукой схватился за запястье Веленса и сжал его с такой силой, что кости не выдержали бы, будь это обыкновенный человек. Понял ли Лександро свою ошибку? Как мог он на минуту принять Тандриша и Веленса не за тех, кем они были? В его глазах горел свет Рогала Дорна. - Никогда даже в шутку не обвиняй меня в богохульстве! Кулак должен быть точен в выражениях. Точен до скрупулезности. Вот в чем состояла суть моего замечания. Что касается моего предыдущего замечания, то я просто попытался быть фамильярным. В качестве любезности. - Действительно напрасно, - согласился Веленс. - Поскольку с первой минуты ясно, что ты выше от рождения. А теперь, не будешь ли ты так любезен, убрать свои руки? Лександро рывком убрал руки. Могло показаться, что он даже не понял, что произошло. - И еще, - вставил Тандриш. - Такое впечатление, что ты склонен устраивать дуэли без достаточного повода. Лександро уставился на Тандриша каким-то бездумным взглядом. Это был взгляд человека, который смотрит сквозь своего собеседника куда-то вдаль, на какое-то воображаемое сияющее солнце. - Я с Дорном, - пробормотал он. В его груди теперь билось два сердца? А разума у него тоже теперь было два? Один принадлежал бывшему обитателю верхнего уровня и теперь пытался схорониться за новым разумом космического Кулака? Как будто загипнотизированный, парализованный, он все же злокачественно не хотел преобразовываться... и порой даже исходил ностальгией? -- Так ты тоже станешь легендой? С этими словами Тандриш резко поднял свою кружку и, как заправский выпивоха, со смаком отхлебнул. К ним немедленно подкатил серв и услужливо вытер расплескавшуюся жидкость. Лександро ничего не сказал. Он все еще продолжал видеть перед собой бросавшее уже последние отблески сияние, недоступное больше ничьему взору. В его задачу сейчас входило побороть эмоции, разбуженные пивом. Потом он переключил внимание на поединок, который должен был начаться с минуты на минуту. Дуэлянты поднялись на металлические блоки каждый со своей стороны и надели дуэльные сапоги, закованные в тяжелую сталь. Обнаженные до пояса, они играли буграми мышц, на которых были едва заметны операционные шрамы, оставленные десятки лет назад. Только глаз, оснащенный оккулобным органом, был способен различить следы хирургического вмешательства, сформировавшего тело, благодаря чему они и стали космическими десантниками. Тончайшие розовые вены, пронизывавшие их мускулистую, крепкую как камень плоть, придавали телам фактуру золоченого мрамора с прожилками, который мог стать желто-коричневым, а при необходимости и черным как смоль. В глаза дуэлянты вставили защитные линзы. Шпагами с тонким вольфрамовым клинком поприветствовали они третейского судью, а потом и друг друга. Судья защелкал тумблерами, включая функции регистрационной машины. Тогда стальные блоки устремились навстречу друг другу. Когда между ними осталось два квадрата - расстояние, достаточное, чтобы скрестить шпаги, - они остановились, пригвожденные к месту магнитными замками. Если бы противники использовали в бою кинжалы, расстояние между ними равнялось бы одной клетке. Сторонний наблюдатель мог предположить, что два бронзовотелых гиганта, застыв как вкопанные, не в силах переставить ноги, сойдутся* в смертельной схватке и, изгибая торсы, начнут размахивать руками. Можно было подумать, что протыкать, резать и кромсать друг друга они будут до тех пор, пока вампир не решит, что достаточно крови пролилось и свернулось, повиснув обуглившимися тонкими нитями. Но дело обстояло совсем не так. Изящество, грация и точность. Балет двух клинков, исполнявших вместе чуть ли не па-де-де в воздухе. Вот что такое эстетическая дуэль, и длилась она минуту, две, три, пока громкий сигнал не возвестил об исходе состязания. Братья снова поприветствовали друг друга. - Прошу простить мне мое мнение, - официально объявил проигравший. - Вы удостоили меня вашей почетной отметиной. Благодарю вас. Я перед вами в долгу. - Как раз наоборот, - вежливо возразил победитель. - Это я перед вами в долгу. Обретя свободу, они сошли со своих металлических блоков. Тотчас к ним быстро направились сервы с большим каменными кружками пенящегося пива: одному - красную, другому - черную. Пиво следовало выпить единым залпом, а потом одновременно разбить вдребезги. Тогда вперед вышел судья, чтобы изучить упавшие осколки и определить, насколько крепко эти два брата связали себя дружбой. ********** Несколько недель спустя в крепости-монастыре прозвучал набатный колокол. У каждого из братьев радостно забилось сердце, и каждый не преминул послать анафему в адрес врагов Императора. Лександро от переполнивших его чувств едва не разрыдался. Потому что первая миссия свежеиспечен-^ ных космических скаутов теперь неизбежно будет заключаться в поддержке главной кампании Крестового похода... Часть II КРЕСТОВЫЙ ПОХОД НА КАРКАСОН ГЛАВА 7 В тускло освещенном брюхе десантного корабля Ереми стоял, прижавшись к одному из поручней вдоль серпантина стены. Судно вибрировало и дрожало. Корпус стенал, и двигатели надсадно завывали, когда верхние слои атмосферы Каркасона нехотя и небрежно раскрыли объятия непрошеному гостю из пласта-ля, пронзившему воздушную оболочку планеты. Руки планеты от трения пылали огнем. На борту фрегат нес семена смерти, которые должны были вскоре дать гибельные ростки. Товарищи Ереми, остальные скауты, держались вместе и, к большому удовольствию сержантов, громко читали молитвы, обращенные к Дорну. Свист, сопровождавший вхождение в атмосферу планеты, почти полностью заглушал их голоса. - Примарх, Прародитель, смягчи маслом наш приход на эту планету опасности. - Потом пусть это масло полыхнет ярким пламенем. - Чтобы мы быстро могли смести все преграды, как и было задумано нашими командирами. - Чтобы мы могли преодолеть любое зло. - Во имя Твоей славы и во имя Его славы на Земле... - И во имя высшей справедливости, - пробормотал себе под нос Ереми, добавив личное пожелание. - Йаху-у-у-у! - выкрикнул скаут из Пятого шпиля на местном наречии своего муравейника, вмиг позабыв о вежливом и благочестивом имперском готике. Волосы с его головы были сбриты, если не считать макушки. Обнажив зубы в черных пятнах, он завыл: - Зуя-я-я-я! Но этот боевой клич фактически утонул в нараставшем свисте и реве газов снаружи. - Йя-йя-йя! - отозвался кое-кто из его земляков. На носу судна в полном боевом вооружении собрались воины двух отрядов Кулаков. В ботинках с магнитными замками, надежно удерживавшими их на палубе, прямые и решительные, они крепко сжимали в руках молниеметы и однотипные мечи. Под прикрытием темноты они десан-тируются в одной из множества заданных зон в пятидесяти километрах от города Саграмосо. Потом корабль постарается как можно ближе подойти к богатому холмами пригороду, чтобы сбросить там скаутов для проведения операции по подавлению бунта. Сержанты, на которых было возложено командование скаутами, были облачены в комбинированные военные доспехи, состоявшие из нагрудных панцирей с орлами, мягких лосин и больших наплечных пластин с чеканками в виде выложенных самоцветами боевых топоров. Шлемов не предусматривалось, поскольку скауты имели еще более легкую экипировку и тоже обходились без шлемов. Все еще бормоча под нос слово "справедливость", Ереми продолжал смотреть на разделенный на квадраты обзорный экран корабля. Один из сержантов указал на транспортный летательный аппарат, напоминавший своим видом кита. Он спускался на поверхность планеты, неся на своем борту один из полков Имперской гвардии, получившей приказ принять участие в этом конфликте вот уже несколько лет назад в реальном исчислении времени. На втором сегменте экрана была представлена планета Каркасон с теневой стороны: взбухшая мгла с перемежающимися отблесками крошечных красных точек, которые обозначали жерла действующих вулканов, во всяком случае тех, которые в данный момент не были закрыты тучами... На третьем сегменте с нечетким из-за сильного увеличения изображением возвышалась угольная громада столичного города, небо над которым было испещрено множеством тонких лучей. Снопы света исходили от лазеров наземной оборонной системы. Спускавшийся фрегат с гвардейским полком на глазах Ереми вспыхнул и развалился на части... Четвертый сегмент экрана показывал разрушенную военную орбитальную станцию противника, медленно и хаотично кувыркавшуюся в безвоздушном пространстве. Сойдясь, с ней в смертельном клинче, также медленно кружил протаранивший ее и тоже вышедший из строя космический крейсер. Рядом болтались крупные и мелкие, похожие на перхоть обломки, крохотные тела, время от времени вспыхивавшие при попадании на них света миниатюрными искорками. Оранжевым огненным факелом полыхнул над городом второй пожертвовавший собой фрегат. - До зоны высадки семь минут, - бесстрастным голосом пилота произнес медный динамик, выполненный в виде змеиной головы с разинутой клыкастой пастью. К этому времени оглушительный рев, сопутствовавший вхождению в атмосферу, перерос в дрожащее шипение, почти неслышимое из-за рева двигателей. Только тонкое ухо Лаймена могло различить его. - Приготовиться адаптироваться к планетной гравитации. Искусственная гравитация будет отключена через пять секунд. Отключение. Пол дернулся, и Ереми почувствовал, что стал тяжелее. - Вот и хорошо, - рявкнул сержант Юрон. - Отряд Росомахи, кто мне ответит, для чего вы прибыли на планету Каркасон? - Драться, - щерясь белыми зубами, проворно сказал Тандриш, так что Ереми не успел сформулировать свой ответ. - Драться до последнего, не зная ни жалости, ни сострадания. На самом деле в представлении скаутов нельзя было дать более исчерпывающего ответа. Неужели в ожидании кровавой .резни от внешнего лоска бывшего подонщика, с таким трудом приобретенного, ничего не осталось? Такой прямолинейный ответ заставил благочестивого задаваку Д'Аркебуза поджать губы. - Мы здесь потому, что лорд Саграмосо высказывает в адрес Императора еретические мысли и собирает вокруг себя других еретиков. - Неверный, - согласился смуглый Омар Акбар. У него на щеках играли симметрично нанесенные руны. - Император велик. Акбар относился к клану наземных поездов пустыни. - А ты, Белене, что думаешь по этому поводу? - Мы здесь для того, чтобы восстановить истинный вселенский закон, - сказал Ере-ми. - Но также... Каркасон - это источник лучших в мире энергетических кристаллов, применяемых в производстве оружия. Д'Аркебуз хмыкнул. - Сказал, как заправский техн, у которого на уме одни практические соображения. А еще отправился на выполнение космического задания. Может быть, там внизу ты будешь оберегать нас от всяких излишеств? - И не пытайся даже испортить нам обедню, - бросил Тандриш, незаметно для себя переходя на арго. Юрон окинул неодобрительным взглядом двух спорщиков. Теперь, когда бывшие курсанты были посвящены в скауты, они могли вступать в разговор без дозволения, но все же... - А я думал, что вы трое из Трейзиора подобны трем сиамским близнецам, сросшимся сердцем, - заметил сержант. - Так здорово поддержать друг друга в Тоннеле Ужаса, как это у вас получилось... - Ага, - протянул Тандриш, - но у каждого из нас в жилах течет кровь, ядовитая для других. Яд, к которому вырабатывается привыкание! Юрон нахмурился: - Я уже предвижу, сколько раз вам при- дется драться на дуэлях прежде, чем сумеете искоренить в себе все признаки недоброжелательности. Д'Аркебуз улыбнулся бесплотной улыбкой: - Что вы, дуэлей между нами быть не может... вообще. Какая часть его "я" заявила об этом? Мистический боготворитель Дорна? Или бывший обитатель высших уровней? - Все твои ответы абсолютно правильны, - сказал Юрон, - а твои, - обратился он к Ереми, - верны стратегически. Но твой ответ, - он кивнул Тандришу, - наилучшим образом характеризует то, для чего прибыли сюда отряды скаутов: победить разнузданный террор и восстановить справедливую законность. И как можно изобретательнее. Вашими малыми силами многих. - До зоны высадки одна минута. Кулакам приготовиться. Судно вздрогнуло и покачнулось. Попало ли оно под обстрел? ********* Назначение крестового похода состояло не в том, чтобы уничтожать и опустошать. Не в этом заключалась главная задача. Хотя возможность такого исхода не исключалась. Желанной целью было искоренить ad externum fetum, до последнего отпрыска весь расплодившийся род Саграмосо, наследных правителей Карка-сона. Каркасон был когда-то прокоптившейся драгоценностью Империи. Каждый из его вулканов изливает реки лавы, богатой трансурановыми элементами, включая сайкурий, незаменимый в создании психических капюшонов и силовых мечей, которыми умеют пользоваться космические библиары. После извержений глубинной магмы на лавовых плато порой находили разбросанные то здесь, то там энергетические кристаллы, которые зачастую убивали своих добытчиков. Многие лавовые равнины целиком состояли из чистого стеклобетона, чернильного бронированного стекла, из которого большей частью был выстроен город Саграмосо, "черный канделябр империи". Власть Саграмосо простиралась и на другие голые планеты солнца Карка, включая и те, которые вращались вокруг близнеца двойной звезды красного карлика Карка Секунда и на орбитальные спутники этих мини-планет. Взойдя на трон тридцать лет назад, Фульгор Саграмосо в состоянии экзальтации объявил себя независимым монархом и божеством. С Империей он собирался заключить торговый пакт на своих собственных условиях, договор одного божества с другим. В знак доказательства своего божественного происхождения о,ч приказал преторианцам своей планетной гвардии истребить всех священников, служителей Имперского культа и всех чиновников Адми-нистрата, которых сумел выловить, в то время как Понтифик Имперского культа был сброшен в жерло вулкана. Через десять лет в Империи зарегистрировали факт погружения Каркасона в путину ереси. Спустя еще пятнадцать лет стало известно, что лорд Саграмосо пытался сбить с пути истинного наследных монархов соседних звездный систем, занимавшихся в основном земледелием, предлагая им превратить священников в компост, а также присягнуть и служить ему, а не далекому божеству, от которого их отделяли тысячи световых лет. Только через двадцать лет после чудовищной расправы над Понтификом возник план Крестового похода, ибо колеса Имперской колесницы всегда проворачивались с большим опозданием. Была поставлена задача обратить в пепел клан Саграмосо, а пепел развеять по ветру, и положить начало новой правящей династии, преданной Императору. Появление мини-императора из выскочек представлялось недопустимым. Если не считать лазерные платформы, то поверхность Каркасона в целом оставалась беззащитной. Но с другой Стороны, какой смысл был в захвате ряда вулканов или окружении лавового озера? Что касается обороны самого города Саграмосо, то его защищали устремленные в небо лазерные батареи, и обезвредить их была задача не из легких. Прицельный лазерный огонь с высоты не мог принести нужных результатов, так как был бы отражен и рассеян стеклобетонными щитами, естественной составляющей городской архитектуры. Адское пламя плазменных потоков также не могло причинить сколько-нибудь заметного вреда этому закаленному в кузнях вулканов материалу, в то время как бомбовая атака с применением термояда не оставила бы от города камня на камне, не говоря уже о его населении. Между тем для поддержания жизнедеятельности своих органов Империя поглощала сайкорий и энергетические кристаллы, являвшиеся такой же неотъемлемой частью ее рациона, какой для некоторых больных гурманов являются устрицы. Для этого гурмана, несмотря на его бесчисленные хвори, затрагивавшие жизненно важные системы организма, такое экзотическое питание было вопросом жизни и смерти... Но сердце этого единого организма держалось за счет... культового поклонения, в чем ему катастрофически отказывали. Планетарная гвардия выдававшего себя за божество тирана предположительно насчитывала не одну тысячу хорошо вооруженных солдат, хотя никто не мог наверняка судить об уровне их профессиональной подготовки. С этой целью первый удар по еретикам должна была нанести Имперская Гвардия и испытать на себе силу сопротивления, после чего в бой ожидалось бросить более семи сотен Космических десантников под командованием лорда Владимира Пью. Перед ними ставилась задача начать организованный штурм столицы, сразиться с солдатами претории и обратить их в бегство. В то время как скауты должны были осуществлять диверсионные набеги на город и наносить врагу укусы исподтишка, подобно досадливым блохам... ********** Корабль выполнил посадку. Взобравшись на медный серпантин поручней, Ереми, прищурившись, смотрел на сверкающие шлемы Кулаков, сидевших в наземных рейдерах, с ревом выкатывавшихся из чрева соседнего трюма на волнистую черную поверхность древнего лавового моря. Военные транспортеры двигались с пробуксовкой, широкими гусеницами высекая из стекловидной глади искры огня подобно тому, как кремень высекает искры из кресала. Стрелковые башни, оснащенные лазерными пушками, настороженно вращались, но ничего подозрительного на местности замечено не было. Кулаки попарно начали покидать транспортеры. В ночное небо, застилая звезды, поднимались столбы дыма и тучи пепла. Но призрачный свет одной из яйцевидных лун Каркасона все же пробивался сквозь дымное марево и, отражаясь от блестящей поверхности лавы, похожей на иллюзорное серебряное озеро, оставлял на ней холодное светлое отражение. Порыв легкого ветра донес до Ереми запах пепелища. Тогда люк захлопнулся, снова запечатав судно, и оно, низко и ловко лавируя над поверхностью планеты, понеслось вверх и вперед в направлении городских предместий. *********** Эти непроглядно черные конусы строений... Внутри них и за ними то вспыхивали, то угасали многочисленные огоньки. Обсидиан и стеклобетон пропускали только слабый отблеск их яркого света. Картина напоминала рой фосфоресцирующих созданий, безмолвно парящих над непроницаемой бездной океана, неизмеримой глубины, длины и ширины... И выше над всем этим тоже то появлялось, то исчезало тонкое шитье света, не позволявшее забывать о смерти. Спускаемый аппарат с резким воем пошел вниз. Прокатившись несколько метров по земле, он замер, и выходной люк снова отворился. Из него на этот раз показались, построившиеся по трое, Россомахи и скауты из других отрядов, возглавляемые сержантами. Едва оказавшись на земле, они тотчас рассыпались в разных направлениях. Опроставшись, спускаемый аппарат с еще отвисшей губой люка и высунутым, как у идиота, языком трапа, начал втягивать сходни. Оглушительно взревели двигатели, выпустив обжигающие струи горячего воздуха. Поначалу пилот даже не мог сообразить, была ли черная поверхность под ним, пронизанная огоньками света, твердой или только создавала это обманчивое впечатление. Теперь же, в окружении приземистых башен из блестящей гладкой мглы с тускло мерцающими внутри сердечками, словно просвеченными рентгеновским излучением, он, вероятно, на какое-то время утратил ориентацию, потому что небо над головой тоже пронзали сотни тончайших пульсирующих линий когерентного света, которые то появлялись, то исчезали, вспыхивая яркими точками при каждой встрече с атмосферной пылью. Исходили они откуда-то изнутри города, обшаривая небо в поисках целей - чужих кораблей. Лазерная сетка, вывязываемая поисковыми пучками "света в двух измерениях, постоянно пребывала в движении. Вероятно, управляли ею лексомеки с компьютерными мозгами, превращенные в киборгов и прикованные к своему оружию. Когда спускаемый аппарат взмыл в воздух, лазерная ловушка задела его своим подолом. Световые нити раскалились добела. Корабль .вспыхнул, озарив на короткое время местность под собой, где до сих пор плясали только размытые отражения кружевной эфемерной вязи, выплескиваемой эбеновым городом. Судно, на котором всего несколько минут назад прибыл Ереми, прекратило свое существование, распавшись на мириады частиц. Он, Тандриш, Д'Аркебуз, Акбар и сержант, скрючившись, присели у основания одной из приземистых стекловидных башен. Ереми потряс головой и протер глаза. Окружающая местность вдруг представилась ему совершенно чуждой. Благодаря усиленному оккулобом зрению он видел все с отчетливой ясностью. Все же, что именно он видел? Что означали все эти огромные структуры и формы, вздымавшиеся во тьме? Что это было за "минеральное создание", в самое сердце громады комплекса которого их сбросили? Впрочем, никакая опасность им пока не угрожала. Они находились в тихом месте, средоточии покоя и заброшенности, без малейших признаков жизни... хотя как долго признаки жизни будут отсутствовать, оставалось не ясно. И это место считалось человеческой обителью. Инопланетяне здесь не жили. Тогда что представлял бы собой инопланетный мир, где нет места правильным геометрическим формам. Тандриша окружение тоже, похоже, зачаровало. Ереми, руководимый то ли странным чувством братства, то ли желанием поддержки, высказать которое вслух он не мог решиться, почти приник к бывшему жителю подземного города. А может быть, причиной тому было стремление разгадать загадку таинственного города, что было, по всей видимости, проще при сложении общих усилий. Два взгляда могли дать стереоскопическое представление и расширить горизонты видимого. Почти приник. Почти. Узы, связывавшие их тройственный союз, по-прежнему отличались неустойчивостью, полюса отношений менялись с плюса на минус, и наоборот. Презрение к другому имело прилипчивый, горько-сладкий вкус. Их соперничество, словно штифт, проходило через их кости, связав троицу в танце смерти с элементами па-де-труа. Они походили на богомолов, которые поедают себе подобных во время акта совокупления, и несмотря на такой трагический исход, все равно притягиваются друг к другу, подчиняясь причудливому тропизму. Леденящий душу инцидент у теплового колодца... но потом: руки, протянутые в Тоннеле Ужаса... обитатель верха по одному ему известной причине вернулся за своими двумя товарищами, какой бы та причина ни была... Во имя искупления? Едва ли! Из снисходительности? Возможно... Сам Д'Аркебуз одновременно насмехался и молился о чистоте. - Подумайте о том, что видите! - донесся до него настойчивый голос сержанта. Вдруг Ереми увидел, что все окружающее подчинено закону. Во всем было согласие и оп ределенный порядок. Нараспев он прошептал старинное заклинание семейства Веленсов, загадочные слова, используемые обычно членами клана перед включением техники: "Artifex аr-mifer digitis dextris oculis occultis!", потому что теперь, кажется, он угадал идею технов города Саграмосо. Исполинские зонты черного стеклобетона поверх башен... зонты, которые, по всей вероятности, перерастали в конусы и шпили. Здания, защищенные обсидиановыми панцирями, стекловидными пологами, куполами... Сооружения, похожие на гигантские колокола, высеченные из гагата... Гладкие башни, конусом уходившие вниз, в подземный город, оставляя позади ровные площадки, расчерченные на квадраты пространства с намеками на силуэты кровель. Другие сужающиеся и сворачивающиеся здания напоминали панцирных животных, приготовившихся к атаке, кубы, превратившиеся в конусы. Город, способный перестраиваться и менять назначение своих частей, крупные панели из стеклобетона, плавно скользящие, наклоняющиеся, обводящие. Открывающиеся и закрывающиеся шахты... Дороги, поднимающиеся кверху и переходящие в стены. Уровень под уровнем бесконечных дорог. Закрученные в спирали плоскости, штопором уходящие вниз и вверх. "Город-машина" из гладкого черного скользящего стекла... И оно вовсе не было черным. Теперь, когда Ереми постиг эти формы, которые изменялись прямо у него на глазах, он начал различать богатый спектр темных оттенков: пурпура, индиго, аметиста. На горизонте заполыхали серые вспышки грозовых разрядов, как будто кромка планеты коротила с небом. До слуха доносились приглушенные разрывы далеких взрывов. Имперская Гвардия, должно быть, нарвалась на восставшие силы обороны, или наоборот. Три других отряда скаутов во главе со своими сержантами проворно скрылись в мерцающей мгле темных внутренностей города-машины. Но Юрон, похоже, предпочел еще немного выждать. Ереми понял, что сержант решил дать своим Россомахам еще несколько бесценных мгновений, чтобы те освоились и полностью адаптировались к шоку встречи с совершенно новым. Теперь Ереми, попав в абсолютно чуждую среду, никогда больше не почувствует себя таким растерянным. Он естественно впишется в нее и сделает это с расчетливой точностью машины. Во всяком случае, он надеялся на это. Ереми принюхался: в воздухе слегка пахло сажей, золой, гарью пепелищ, вулканическими породами, теплым едким бальзамом. - И поймите то, что слышите! Он слышал, как шлепали, шаркали и скользили гидравлические конечности города. И далекие отзвуки огня молниеметов. Сначала слышался короткий сухой треск, сопровождающий выброс плазмы, затем резкий свист загорающейся смеси, набирающий высоту и мощь кинетической энергии. Вслед за этим почти мгновенно раздавался пронзительный звук полета, заканчивающийся грохотом разрыва... Присутствовал при этом и тонкий шипящий свист, он усиливался, коварное шипящее скерцо. Ссссаг-рам-оссссо! Ссссаг-рам-оссссо! - казалось, артикулировал звук. Из ближайшей закрученной спиралью плоскости, из траура стеклянного водоворота вынырнули стремительные скейтеры в развевающихся парусами соболиных шелках с сюрикеновыми катапультами в вытянутых руках. - Шурикены, - предупредил об опасности Акбар. - Я их тоже вижу. - Ереми уже узнал это бесшумное дальнобойное оружие по магнитно-вихревым лопастям, похожим на двойные крылья с подвешенными на концах пусковыми гондолами, и плоским круглым магазинам, установленным на верхней части. При виде этих черных, лоснившихся шелком фигур, стремительно мчавшихся вперед, Д'Аркебуз, как зачарованный, рванулся вперед. - Великолепные Фантазмы! - воскликнул он. - Рафаэле Флоринборк! - Кик! Кик! Кик! - отозвалась соседняя с ними башня, когда ее обдало фонтаном скоростных звездчатых дисков, прямо над головами десантников. Большая часть звездочек рикошетом отлетела в сторону. Остальные благодаря своим мономолекулярным краям вошли в поверхность стеклосплава и застыли там, как альпинистские крюки, вбитые в стену, нависшую над пропастью, образовав из дисков миниатюрную лестницу с неправильно расположенными ступеньками, ведущую в небо, и имя этой лестницы было смерть. Интересно, входило ли в намерение атаковавших скейтеров убить их? Или это был отряд безопасности, предназначение которого состояло в том, чтобы охранять подходы к городу от подозрительных элементов, тем более что в, темноте нельзя было разобрать ни их положение, ни принадлежность к тои или инои группе? Хотя не исключалась возможность, что в их планы входило захватить подозрительных лиц для немедленного проведения допроса. Эти шу-рикеновые звезды запросто могли пройти сквозь бронированные доспехи и внутренний панцирь, покалечив скаутов, но не нанеся при этом смертельных ран их сверхчеловеческим организмам. Из чрева города, грациозно скользя, продолжали появляться все новые и новые скейтеры. Интересно, за счет чего катились их ботинки, были ли они оснащены колесиками, шариками или лезвиями? ******************** - Великолепные Фантазмы! - снова выкрикнул в темноту Д' Аркебуз, как будто пытка призраками стала ему невыносимой. Он устремился вперед. Тем временем Акбар и Тандриш открыли огонь из молниеметов. Ереми прыгнул вслед за Д'Аркебузом, чтобы сбить его с ног. По всей вероятности', с парнем случилось что-то странное: он бредил наяву. Д' Аркебузу, однако, удалось увернуться, и он, двигаясь по касательной к линии огня, выскочил на открытую местность, как будто намереваясь посоревноваться со скейтерами в скорости. Теперь, выйдя из укрытия, они на скаутов не наступали, а, пригибаясь, выписывали круги и дуги, выпуская в незнакомцев фонтаны смертоносных звездочек. Д'Аркебуз передвигался, передразнивая их движения. Он тоже пригибался и выписывал эллипсы. Возможно, одного этого уже оказалось достаточно, чтобы ввести их в заблуждение, несмотря на то, что одет он был не в шелка, а в подбитый защитной тканью комбинезон. Может быть, каким-то волшебным образом, копируя их суть, он впитывал в себя их сущность? Впитать, поглотить и распознать - означало разрушить. Или он стремился попасть под обстрел, чтобы проверить, сможет ли сражаться, продырявленный шурикенами? Ереми пригнулся и, несколько успокоившись, огнем из молниемета начал поливать стройные подвижные фигуры на роликах. Ствол его оружия почти не двигался, когда из него с шипением вылетала раскаленная добела молния. Только по воле случая ему удалось поразить одну из стремительно перемещавшихся мишеней. Молния буквально разорвала несчастного на части. Шелк его наряда вздулся и распался на клочья. Его плоть и кость раскрылись как созревший бутон, явив миру кроваво-красный цветок с белой сердцевиной, лепестки которого почти тотчас облетели. Остальные молнии уходили мимо, в черноту ночи, или попадали в гладь стек-лосплава. Тем временем Д'Аркебуз, кружа и петляя, выписывая зигзаги, продолжал на дороге свой импровизированный танец на льду. Каким-то образом ему удалось перенять чужую манеру держаться и телодвижения, потому что, когда он выстрелил... Сержант Юрон доверил Д'Аркебузу тяжелый молниемет, который мог выпускать как серии, так и одиночные заряды смертоносного разрывного огня. Этот выстрел он произвел в самый нужный момент, совершенно неожиданно для Ере-ми и для самих скейтеров - за долю секунды до того, как перемещавшиеся по параболе шу-рикенометатели начали сбиваться в группу, подобно тому, как космические тела образуют планетные скопления. Был ли причиной их сосредоточения в одном месте танец Д'Аркебуза, его странное поведение, вызвавшее их непроизвольное внимание, заставившее забыть о своем назначении? Снаряду достаточно было поразить только одного из скейтеров - главным, собственно, было попасть в цель, а не промазать, что могло бы произойти без точного прицеливания. Оружие его, бесспорно, могло продолжать выпускать одиночные снаряды, но, выпустив одну очередь, он уже не смог бы дать вторую, не перезарядив молниемет, что грозило смертельной для жизни паузой... Время для Ереми словно остановилось, когда он увидел, как Д'Аркебуз нажал на спусковой крючок, потому что на сто процентов был уверен, что Д'Аркебуз пошлет огонь в никуда. Оружие, честью пользоваться которым был удостоен Д'Аркебуз, относилось к древним видам вооружения и имело историческую ценность: позолоченные панели ложа, с выгравированными на них письменами религиозного содержания. Приклад украшали полоски, вырезанные из рогов какого-то редкого воинственного животного-самца, предохранитель был сделан из перламутра. Не одно поколение ремесленников с любовью обслуживало и боготворило его. Ереми страшно завидовал товарищу. Желание прикоснуться к такому изумительному шедевру военной техники было вполне естественным для бывшего техна. Держать его сейчас должен был он, бывший техн! Тех-ны обладали почти генетическим пониманием древних устройств, переданным им с молоком матери. Они умели с ними обращаться, умели их ремонтировать, они знали нужные литании, которые следовало при этом произносить. И все же именно Д'Аркебуз вернулся в том жутком, страшном Тоннеле Ужаса, разве нет? В грудь скейтеру вонзился кристаллический снаряд и взорвался там. Острые, как бритвы, иглы шрапнели разлетелись во все стороны. Не осталось ни одного скейтера, который не получил бы своей порции концентрированной кислоты и нейротоксинов, окутавших их едким нервно-паралитическим туманом. Под воздействием его паров шелк и кожа распадались и исчезали, словно съеденные разъяренной молью. Извиваясь в конвульсиях, фигуры скейтеров падали одна за другой. Их крутило и корежило, изгибая в самых немыслимых направлениях. Ереми, Тандриш и Акбар уложили остальных скейтеров, тех, которым удалось избежать кристаллических осколков и воздействия ги^ бельного облака, тех, которых шок застал врасплох. Д'Аркебуз стоял на месте не двигаясь. От его фиглярства не осталось и следа. Теперь, застыв в высокомерной позе, он предоставил возможность действовать своей челяди. Пусть они расправятся с остатками некогда элегантного отряда. - Ты поступил опрометчиво, - крикнул Ереми. - Тебе повезло. - Я был благословен, - беззаботно отозвался Д'Аркебуз и рассмеялся. Ереми бросил косой взгляд на сержанта в ожидании, что тот пожурит Д'Аркебуза, но Зед Юрон одобрительно кивнул. Теперь путь, спиралью уходивший в каменное чрево города Саграмосо, был свободен и словно приглашал их. -- Настало время шмонать город, - взвыл Тандриш. ГЛАВА 8 Биффа охватило радостное чувство. Паук на его лице коварно улыбался. Раздвинутые в усмешке губы обнажили его острые, желтоватые, как слоновая кость, зубы. Выказывая нетерпение, он взад и вперед гонял между зубов слюну. С его точки зрения, ничего не могло быть лучше, чем шмонать город. В клевых городских зонах до прибытия скаутов никак нельзя было усечь, что идет война. "Пес, - мысленно сказал себе Бифф, - нельзя скатываться до жаргона подземелий, только потому, что ты так тащишься. Потому что так возбужден", - исправил он себя. Во-первых, это недостойно Рогала Дорна, его воина и посланника. Во-вторых, это недостойно той новой личности, которой стал Бифф. В-третьих, это дало бы Д'Аркебузу повод снова смотреть на него сверху вниз. Веленсу, возможно, и нравятся муки... мазохизма, в отношении Д'Аркебуза. Экс-техну может быть радостно терпеть боль мелких унижений, наверно, именно в этом выражается дефект пересаженного ему гена, о чем их предупреждали. Но у Биффа Тандриша все по-другому. Бифф - такое основательное имя, разве нет? Но сам Бифф никогда не был основательным, даже там, в глубинах невежества подземного города Трейзиора. Тандриш, на его взгляд, звучало как куча дерьма. Бифф был тем, кто колошматил кучи дерьма. Это вполне подходило для грязного бродяжки, жившего на мусорных отбросах муравейника, питавшегося за счет его вонючих экскрементов и грызшегося за это право с себе подобными. Имя обладало определенной магией. Слова молитв заставляли работать машины, и никто в этом не смел усомниться. Так было и с ним, пленником своего имени, возможно, так было и с Д'Аркебузом... Нет. Исключено. - Ты наградила меня своей грязью, Вселенная, - обратился он к космосу, - а я превращаю ее в золото. А другие твои частицы - в осколки, - со злобной ухмылкой добавил он. Эти осколки были той жертвой, которую он приносил своему личному богу Преобразования. Хотя в этом не было ничего ценного, ничего высокого, ничего, как у Д'Аркебуза. Все же Бифф ощущал контуры какого-то примера, который в конце концов должен был когда-то постигнуть в полном объеме. Ему предстояло открыть паутину, сеть созидания и разрушения, которую должен был узнать паук на его лице, и научиться ориентироваться в пространстве, чтобы прибыть - куда? К собственному сокровищу, к самому себе, полностью преобразованному. Как? Пройдя горнило священной войны. Тогда имя Бифф будет означать нечто в действительности особенное. И кто-то вырежет его на адамантии монумента. ****** Если подняться вверх на несколько уровней, там теперь будет середина дня. Хотя обитатели города Саграмосо к сиянию дневного светила относились с каким-то непонятным пренебрежением, ограждаясь от него исполинскими, перекрывавшими друг друга зонтами черного стекла. Когда вулканы сдерживали свое зловонное дыхание и не засоряли воздух пеплом, белое солнце нещадно выжигало лавовые равнины, по которым в сторону востока горячий ветер гнал тучи пыли. Он дул всегда на восток, к Течению Смерти. Так называлось мелкое море, лишенное жидкости. Пресытившись террором, отряд Россомах готовился отойти ко сну в одном из огромных мрачных и пыльных подвалов из стеклосплава, битком набитом окаменевшим воинством лавовых фигур гигантских размеров, не менее трех метров в высоту каждая. Некоторые из скульптур были тонкими, другие - брюхастыми. Но все они отдаленно напоминали друг друга своей курносостью, как будто состояли в семейном родстве. Отдельные фигуры действительно имели копии. Костюмы их поражали разнообразием: форменные мундиры, тоги, платья. Были среди них и обнаженные, а также несколько исполинских голов. Должно быть, это был склад статуй ушедших саграмосцев, попавших в немилость к нынешнему правителю и отправленных в ссылку, однако не преданных разрушению. Само их многотонное наличие служило своего рода якорем для династии, просуществовавшей не одну тысячу лет. Помещение освещалось одиночными люминесцентными лампами, развешенными по углам, хотя большая их часть не горела. В проходах лежали десятки скованных цепями скелетов - по всей видимости, противников режима, потенциальных соискателей власти, которых, предварительно раздев догола, сбрасывали сюда и оставляли умирать голодной смертью под пристальными взглядами вырезанной в камне истории. Всю ночь и утро этого дня Россомахи были заняты тем, что уровень за уровнем волной террора прокатились по всему городу. Передвигаясь молниеносно, они вызывали в рядах противника смятение и беспорядок. Иногда инициатива в операциях принадлежала скаутам, но в исключительных случаях командовал отрядом сержант Юрон. Хотя вооруженные шурикенами скейтеры города Саграмосо были достаточно проворны, если желали продемонстрировать замысловатые фигуры и виртуозное мастерство, но, признавая разрушительный характер действий скаутов, серьезной опасности в целом не представляли. - Мне кажется, они не возражают против того, чтобы мы перетряхнули отдельные районы, - высказал предположение Бифф Тандриш. -, Тогда люди стали бы более преданными своему Господу... Но они также не против и убивать нас. Вся четверка скаутов уже испытала на себе остроту шурикеновых лезвий, но раны были незначительными и быстро заживали, их ярко-красная кровь запечатывала порезы, как расплавленный воск. Из всего отряда один сержант Зед Юрон оставался интактным. Этот громила, несмотря на внешнюю неповоротливость, проявлял чудеса сноровки и так здорово уклонялся от выпущенных шурикенов, что, казалось, обладал каким-то вторым зрением, хотя одна отрикошетившая звездочка вывела из строя его аппарат связи. В одной компании со скаутами Юрон, похоже, переживал второе отрочество, не забывая, однако, при этом о своей ответственности. Скауты обшарили большое количество увеселительных отсеков. Они представляли собой черные овальной формы подвески, свисавшие с краев стеклосплавных зонтов и соединенных между собой боковыми переходами. Своим видом они напоминали дождевые капли застывшего сажевого дождя. Скауты ловко перемещались из одной подвески в другую, аннигилируя попадавшихся на пути апатичных наркоманов, хрюкавших и булькавших выпивох, корчившихся в сладкой истоме участников оргий, которые, предаваясь плотским радостям, по-своему реагировали на военные действия, если вообще знали о них. Те части города, обитатели которых в большей степени осознавали происходившие события, лежали пустынными. Жители попрятались в норы, освободив арену для более заинтересованных лиц, достаточно тесные, но все же проходимые улочки, соединявшие между собой внутренние органы города. В одном из районов Россомахи ворвались в часовню Божественного Фульгора Саграмосо. Там, на алтаре, вместо фигуры Императора возвышалась залитая светом вырезанная из лавы статуя местного тирана. Перед ней под надзором вооруженных дьяконов, заунывно распевая своему диктатору псалмы, собрались престарелые еретики. Возможно, в такой ситуации богомолам ничего другого не оставалось делать, как только восхвалять Саграмосо и вдыхать запах сжигаемых благовоний победы. Тем не менее Россомахи бросили престарелым членам конфессии свои дары в виде разрывных гранат. Шквалом огня поливали скауты переполненные транспортные сани, быстро мчавшиеся по маслянисто-гладким каналам из