он вампир. - Сказано, по крайней мере, честно. - Да какая честность! Обыкновенный расчет. Он знал, что околдовывает меня. Тогда, когда стояли в лифте. Вы же понимаете? - Да. (Нет, все равно удивительно, насколько просто я себя сдаю). - Околдовал все же? - Не совсем. Ему надо было настроиться на ваше жизненное поле. Когда он это сделал, стало можно посылать свои вибрации. Вы их вначале не ощущали: слишком слабые. А вот когда уже удостоверился, вибрации окрепли, и он вам дал их почувствовать. Вспомните, на третье утро. - И вот тогда я попалась, - негромко произнесла Ханако. - Я ведь даже думала, что сама виновата, - снова тусклая улыбка. - Может, действительно, так оно и было? - То есть? - Мне не надо было сдаваться. Я же могла воспротивиться. - Не думаю. Настроившись, он уже знал, где у вас заканчивается сопротивление. Она посмотрела на него с любопытством. - У таких людей вообще бывает совесть? - Не знаю. - Вы кого-нибудь из таких встречали? - Я до недавних пор и не знал, что они существуют. (Не сознаваться же, что стаж насчитывает каких-то семь часов). - Я не думаю, что у Карло есть совесть. Ему было все равно, что я замужем и люблю своего мужа. Он хотел меня, и просто взял свое. А я допустила. - Вины вашей в этом не было. Вы не знали, что происходит. - Да, это так. - От этой мысли ей, по-видимому, полегчало. - А как вы теперь относитесь к Карло? - поинтересовался он. - Ненавижу, скорее всего. Да, именно ненавижу. Теперь, когда обо всем думается спокойно, я вижу, что это опасный человек, такому место в тюрьме. - Легко сказать... - Да, я понимаю, и ни на что такое не надеюсь. В законах об этом не сказано. Одного взгляда на Ханако было достаточно, чтобы понять ее чувства. Любовник виделся ей человеком, жестоко обманувшим доверие. - Что вы думаете делать? - Не знаю. Напишу, наверное, Карло, скажу, чтобы впредь ко мне не подходил. - В глазах женщины мелькнула внезапная надежда. - А вы не могли бы передать ему вместо меня? Мысль настолько неожиданная, что Карлсен слегка растерялся. - Н-ну... думаю, что и смог бы. - Вам бы он поверил. Вполне логично. Если письмо любовнику напишет она, не исключено, что он начнет напрашиваться на встречу. Может, даже сумеет снова улучить ее в свои сети. А именно этого она и боится. - Хорошо, я переговорю с ним. - Спасибо. - Облегчение нахлынуло волной, еще раз дав понять, что жизненные поля у них попрежнему в тесном контакте. - Теперь бы вам лучше заснуть, - заметил Карлсен, вставая. - Да, - она улыбнулась. - Теперь спать. Он стоял уже в дверях, когда Ханако окликнула: - Скажите мне, пожалуйста... - Да? - По-вашему, Карло один из тех, о ком писал ваш дед? Карлсен озадаченно вздохнул. - Честно сказать, не знаю. Это надо будет повыяснять. Я на вас выйду. Только на улице, он запоздало спохватился, что адреса-то так и не взял. Спалось хорошо, крепко. Но проснулся среди ночи и вспомнил, что вампир - сон как рукой сняло. Поначалу размышления не лишены были приятности: интересно все же ощущать в себе неизведанные силы, увлекательно. При мысли же о Ханако Сузуки в душе шевельнулось сочувствие, вспомнился ее гнев. Она походила на соблазненного взрослым ребенка, которому раскрывается вдруг вся суть происшедшего. Осуждения Карло заслушивает ничуть не меньше, чем священник, втихомолку изнасиловавший девочку из хора. Подумалось о Линде Мирелли, и немного легче стало от того, что у самого хотя бы совесть чиста. По крайней мере, Карлсен был с ней откровенен... И что теперь будет с Ханако? Ей хочется забыть своего любовника, но как ей это удастся? Она открыла для себя новую сущность секса, неизъяснимое наслаждение жертвовать часть своей жизненной силы вампиру. Каково ей теперь будет довольствоваться скудными физическими ласками обыкновенного мужчины? Она, как говорилось у викторианцев, "погублена". Тут мысли снова возвратились к Линде Мирелли, и самодовольство неожиданно истаяло. Да, действительно, он был с ней честен, но разве в этом какое-то отличие? Она, по сути, в том же положении, что и Ханако. Ей хотелось отдавать жизненность, ему - забирать. Но глубокого личного интереса Карлсен к ней не испытывал и уж, конечно, жениться не собирался. Получается как бы, что пользуемся, а ручки - вот они. А ей теперь, безусловно, никогда уже не получить полного удовлетворения в объятиях мужчины, с которым у нее планируется замужество. Наказывай теперь, не наказывай, а погубить он ее точно погубил. Мысль настолько разбередила, что Карлсен выбрался из постели и, прошлепав на кухную, налил себе стакан апельсинового сока. Вышел с ним на балкон и уселся в темноте. Юго-западный ветер, разойдясь (Контроль погоды работает только до полуночи), теребил паруса стоящих на якоре яхт. Отражения их огней влажно трепетали на потревоженной воде. К северу по мосту Куинсборо проплывали огни машин. На Карлсена внезапно нахлынуло уныние, точно как в предыдущую ночь, когда лежал без сна в канзасском мотеле, раздумывая о Карле Обенхейне. Воздух словно потяжелел от сгустившейся зловещести и жестокости. Тут Карлсен впервые застал себя на мысли о Карло Пасколи. Возможно ли, действительно, что это один из тех вампиров со "Странника"? Да ну, откуда. То были убийцы, а это так, воришка какой-то. Интересно, правду ли он сказал, что вампиры первым делом взялись на Корсике? По справочникам, помнится, все происходит с какой-то местности около Балкан. Впрочем, если сейчас доискиваться, то уже не заснуть. Карлсен допил сок и возвратился в спальню. Лежа в постели, заставил себя расслабиться, вызвав затем в теле ровное, мреющее тепло. Волнение вдруг представилось бессмысленным, и постепенно он уютно забылся. Наутро, за легким завтраком (тост с анчоусами и кофе), Карлсен подтащил ближе к тарелке инфроэкран и вошел в сеть Нью-Йоркской библиотеки. На удивление, список работ по вампирам возглавляла статья из Американской энциклопедии. Длинное такое, на сухом научном языке эссе некоего профессора Вэмбери, начинается со слов: "Русское "вампир", южно-русское "упырь". Образуется, очевидно, от глагольного корня "пи" - "пить"". Дальше шло определение вампира как кровососущего призрака или ожившего мертвеца. Появилась мысль выключить все это, но сдержался, начав просматривать страны, связанные с легендами о вампирах: Богемия, Венгрия, Румыния, Сербия и Греция, где вампиры известны как "вруколакас". Упоминались также Германия, Бавария и Силезия. А вот Корсики, кстати, нигде не значилось. Карлсен послал текст на печать, и из принтера поползла бумажная лента, шелестящая со скоростью две тысячи слов в час. Следующая проблема - узнать, что можно, о Карло Пасколи. В обычной справке из Бюро Населения и Статистики приводились только адрес (квартира на Ист-Хьюстон) и дата рождения, с дополнительной информацией, что он учитель музыки. Ого, любовнику Ханако, оказывается, всего двадцать два года. Через спецсвязь с полицей Карлсен получил доступ к кредитной истории Пасколи (безупречная). По тому же каналу получил и сводку, что родился Пасколи в Солензаре, на Корсике. В Аяччо ходил в частную школу, затем - четыре года в Принстоне, со степенью в области музыки. Ясно, что родом Карло Пасколи из очень состоятельной семьи. Место работы: "Бедэйл мьюзик корпорэйшн", 3207 Манхаттан Билдинг, Шестая авеню. Информационный листок содержал также цветное фото. Круглолицый молодой человек с короткой стрижкой и оливковым цветом кожи. Времени - без пяти девять. Карлсен вспомнил, что работа у Пасколи начинается в девять тридцать. До Шестой авеню идти всего ничего, так что еще уйма времени. Карлсену нравилось прогуливаться по Нью-Йорку утром. Бюро Климатического Контроля с рассвета до девяти пятнадцати поддерживало устойчивый ветер со свежащим запахом горных вершин. Городской Совет содержал также армию дворников, одетых в старомодные синие комбинезоны и фуражки. Они катили перед собой тележки-автоматы, разбрасывающие по тщательно прометенным стокам опилки со слабым запахом хвойного дезинфектанта. Мини-кафе через вентиляторы выдували на улицу запах жарящихся кофейных зерен, и о сочетании запаха хвои и кофе часто говорилось как о - "Нью-Йоркском аромате". Все это составляло неотъемлемую часть индустрии туризма. В Манхаттан Билдинг Карлсен вошел в девять двадцать и прямиком направился к газетному автомату. Здесь можно было выбрать себе газету любой страны мира - от "Кабул сентинел" до "Майнити ньюс" из Токио. Карлсен выбрал "Солт Лейк таймс", знаменитую за счет криминальной хроники. Вставил монетку, нажал кнопку; свежеотснятый номер упал в окно выдачи ровно через десять секунд, бумага еще не успела остыть. Почитав информационное табло, он выбрал себе кресло, с которого видно вход - возле сондового дерева, так что и лица толком не будет заметно из- за желто-зеленых листьев. Взгляд притягивал подзаголовок на передовой полосе: "Ревнитель леггинсов: жертв, видимо, больше полусотни". Карлсен язвительно усмехнулся: надо же, успели навесить ярлык сенсационности на Карла Обенхейна. "Леггинсы" - непонятно как перекочевавшее из двадцатого века словцо, означающее трико в обтяжку, которое школьницы носят на спортивных занятиях или во время игр. Не успел прочесть пару абзацев, как в вестибюле появился Карло Пасколи. Карлсен не спеша сложил газету, свернул ее, и направился к лифтам. Войти подгадал как раз за спиной своего объекта. Нажал на кнопку 394 этажа. Этот лифт ходил на этажи от трехсотого и выше, и во время полуминутного ожидания, Карлсен непринужденно скользил взглядом по своим попутчикам, пока не остановился на том, за кем шел. Пасколи стоял к нему спиной, всего в нескольких дюймах. Он был, по крайней мере, на полголовы ниже Карлсена, и черные волосы были длиннее (и аккуратнее), чем на фото. Итальянский костюм, неброский, но богатый, запах тоже ненавязчиво- приятный - лосьон с ароматом лимона с корицей напоминающий сондовое дерево. Ладони небольшие, с ухоженными ногтями. Карлсен сдержал соблазн позондировать его жизненное поле, наоборот, надо сосредоточиться, чтобы свое не выдать. К тому моменту как лифт дошел до 393 этажа, они оставались уже одни. Попутчик Карлсена вышел, даже головы не повернув, Карлсен спустя пару секунд вышел на 394. Сразу выяснилось, что этот этаж занят под склад. Двое рабочих на том конце коридора затаскивали в грузовой лифт пианино. Подошла девушка со стопкой служебных бумаг. - Чем-нибудь помочь, сэр? - Да вот ищу "Шонстайн энд компани". - А-а, так вы высоковато заехали. Это этажом ниже. Я как раз туда собираюсь. Пойдемте, доведу? Карлсен следом за ней пошел вниз по лестнице. Хорошо, что посмотрел в вестибюле на табло. "Шонстайн энд компани", прославленный изготовитель музыкальных инструментов". Главный офис в Вене, котировка на Нью-Йоркской бирже - буквально следом за "Аллайэнс Ньюспэйперс". Доставка любого музыкального инструмента в любую точку мира за двадцать четыре часа. Девушка завела его в большой открытого типа офис; Пасколи, к счастью, не было видно нигде. Молодой человек за столом справок спросил, чем может служить. Карлсен объяснил, что его интересуют альты. Между прочим, так оно и было: один из пациентов в Ливенуорте, сидяший за мошенничество, был прекрасным музыкантом, и Карлсен обещал, что разузнает насчет цен. Через несколько минут он стоял в лифте, держа небольшой глянцевый каталог по альтам и виолончелям. Один взгляд на цены, и сразу стало ясно, что "Шонстайн энд компани" пациенту может только сниться, но Карлсен все равно сунул буклетик в карман. Он снова сел возле сондового дерева и развернул газету. На этот раз время было, и он прочел передовицу. Уже первой колонки было достаточно, чтобы понять: насчет Карла Обенхейна автор немилосердно привирает. И тут неожиданно быстро в вестибюле снова появился тот самый молодой человек, он проворным шагом шел к выходу. Карлсен дождался, пока он выйдет на улицу, и двинулся следом. Начинало походить на частное детективное расследование из старых видеофильмов. Минуту-другую спустя сходство только усилилось: Карлсен, остановив такси, указал водителю: "Вон за той машиной впереди". Таксист - по виду студент на приработках - осклабившись, спросил через плечо: - Из ОПэ, что ли? (Охрана правопорядка). - Из налоговой. Улыбка у парня отцвела, и дальше ехали в угрюмом молчании. Безусловно, у людей свои причины недолюбливать Налоговое Управление США. Машина впереди свернула по Бродвею на север, затем долго ехала по 86 Западной, наконец, остановилась у многоэтажного дома с видом на Риверсайд Парк. Когда такси Карлсена подъезжало, Пасколи входил уже в здание. Так и не оглянулся. Карлсен, сунув таксисту пять долларов, заспешил следом: в двери можно и не попасть, если нет пластиковой карточки или не знаешь пароль. К счастью, фонарик над дверью мигал надписью: "Здание охраняется системой ГС". Сигнализация ГС, изобретение Бенедикта Грондэла и Романа Сивкинга, представляет собой своеобразный детектор лжи, расхваливаемый нынче на все лады. Желающий войти просто помещает руку без перчатки в окошечко возле двери, и электронный луч сканирует пульс. Если пульс выдает напряжение - особое, характеризующее нечистый умысел или преступное намерение - дверь просто не открывается, а отказанный фотографируется, причем одновременно с этим сканер снимает отпечатки пальцев на генетическом уровне. Эта информация моментально передается в Вашингтон, в компьютерный Центр Криминальной Статистики, и сличается со списком состоящих на учете. Если результат положительный (на все уходят секунды), на ближайшем от ГС- сканера полицейском посту взвывает сирена, а подозреваемый, если уходит, снимается на видеокамеру. Во многих случаях, до задержания он не успевает пройти и десяти ярдов. Улов одной лишь этой недели - похититель драгоценностей, насильник-рецидивист и террорист из Эскимосского Фронта Освобождения - подтвердил, что система ГС - самое замечательное с начала столетия достижение в области охраны правопорядка. Карлсен сунул в окошечко руку - двери подъезда бесшумно раздвинулись. Но пока поднимался по ступеням, кабина лифта уже замкнулась. Карлсен, подойдя торопливым шагом, всмотрелся в огонек светового индикатора. Через несколько секунд, вторя остановке лифта, высветилась цифра "112". Потом лифт останавливался на 137, затем на 203 этаже; все, там и остался. Карлсен прошел к информационному дисплею и нажал клавишу 112; оказывается, вот она где - "Пасифик Ойл Корпорэйшн". 137 - какое-то издательство. Под 203 значилась просто "квартира". Вот сюда Пасколи, скорее всего, и направился. Попытка вытащить из машины перечень жильцов увенчалась вопросом: "Просим указать фамилию нужного вам жильца" - стандартный метод охраны конфиденциальности. Лифт домчал Карлсена до 203 этажа. Окно во всю стену, с видом на парк, широченный коридор - видно, что в средствах жильцы не стеснены. А вот на дверях квартир только номера и буквы. Прошелся по коридору, поразглядывал двери... ладно, пора и честь знать. Откуда здесь разберешь, которая из дверей поглотила Пасколи. Он задержался у окна: вид на парк с извивом реки просто изумительный, хотя переливчатая дымка над Нью-Джерси показывает явный переизбыток нагретого воздуха. И тут, собравшись было уже обратно к лифту, Карлсен уловил звучание пианино. Слабо, но отчетливо, кто-то играл "Революционный этюд" Шопена. Звуки доносились из-за дверей квартиры 3F. Карлсена на некоторое время охватила нерешительность. Зачем вообще сюда было идти? До сих пор он шел за Пасколи, словно повинуясь инстинкту, желанию наблюдать, самому оставаясь незамеченным. Но теперь известно и где Пасколи работает, и одна из квартир, где обучает игре на пианино - дальше что? Бессмыслица какая-то. Карлсен двинулся к лифту... - Чем могу служить? - раздалось за спиной. В дверях квартиры 3F высился статный мужчина в сером костюме. -... Доктор Грондэл?! Секунду-другую мужчина удивленно вглядывался, не узнавая. - Боюсь, что... - тут лицо прояснилось. - Как, доктор Карлсен? Да неужто... - Он самый. - Мы встречались... как его? - Бухарест. - Ну, конечно! Входите, чего же вы? Мелькнула мысль извиниться и откланяться; однако тоже бессмысленно. Чему быть, того не миновать, разбираться, так разбираться. Он прошел мимо Грондэла в квартиру. Жилье преобширное, с великолепным видом на Риверсайд Драйв и Гудзон. Из- за закрытой двери катились звуки "Революционного этюда" (в игре больше энтузиазма, чем опыта). У Грондэла было мясистое, подвижное лицо, напоминающее почему-то изваяние на готическом соборе. Лоб, и без того высокий, казался еще массивнее оттого, что постепенно переходил в седую гриву. - Кофе будете? Нет?? Чем вообще, начать с того, могу быть полезен? Карлсен медлил, говорить все не хватало решимости. А, была не была! - Я вам сейчас кое-что скажу... Кстати, прозвучит настолько абсурдно, что может даже насторожить: мол, не сошел ли я с ума... Грондэл обнажил в улыбке крупные выступающие зубы. - Вот как? Ну уж, по крайней мере, интересно будет. - Кто сейчас там, позвольте спросить, играет у вас на пианино? - Хайди, моя дочь. А что? - Этот самый преподаватель, Карло Пасколи... вы хорошо его знаете? - Не так уж плохо: он Хайди обучает вот уже несколько месяцев. Что-нибудь конкретно о нем? Карлсен глубоко вздохнул, собираясь с духом. - Звучит глупо, но мне кажется, дочь у вас, не исключено, находится в опасности. Подвижное лицо пошло складками веселого недоумения. - Во как! Вы считаете, он какой-нибудь преступник? - Можно так сказать. - Извините, но это невозможно, - Грондэл решительно покачал головой. - Почему же? - Будь он преступник, у него не получилось бы войти в это здание. - Из-за вашей сигнализации? Так некоторые вполне умудряются дурить детекторы лжи. Я лично имел дело с одним типом, у которого это вполне получалось - хотя он, вроде, принимал для этого смесь седативов и алкоголя. - Может быть. Но только не с новой моей сигнализацией. Это электронный сканер мозга, считывающий содержимое негативных участков. Один из них как раз у меня над дверью. Так что будь вы преступником, у меня бы здесь уже затрезвонило. - Да, я один такой видел в действии, в Космическом Музее. Но если, допустим, у кого-то над мыслями абсолютный контроль? - Таких не бывает. У машины моей такая мощность, что выявляются и считываются даже подсознательные участки. Давайте-ка покажу. Грондэл потянулся за пультом (Карлсену вначале показалось, телевизионным), и направил его на верхний косяк двери, откуда доносилась музыка. - Теперь сигнал такой мощный, что схитрить не получится ни у кого на свете. - И тут, не успел Карлсен слова сказать, как он приблизился к двери и громко (о ужас!) позвал: "Карло!". Музыка прервалась. Через секунду-другую дверь отворилась; на пороге стоял тот самый молодой человек. Стоит улыбается безупречными зубами, дружелюбно так. - Да, доктор? - Шагните-ка вперед на пару шагов. - Пожалуйста. - Пасколи вошел в комнату. Тут взгляд его упал на пульт, и он слегка поморщился. - Включили свой аппарат? То-то я чувствую, просто зубы сводит. Грондэл повернулся к Карлсену. - Ну что? Это я доктору Карлсену демонстрирую, - объяснил он молодому человеку. Пасколи перевел вежливую улыбку на Карлсена. - Доктор Карлсен думает, я преступник? Ну что ж, укрывательство бесполезно. - Нет. Я кое-что другое думаю... Вы - вампир. Реакцию невозможно было предугадать. Пасколи невозмутимо, пожал плечами. - А-а, вот вы о чем. - Вы это отрицаете? - К чему? А что в этом такого противозаконного? Карлсена кольнуло внезапное подозрение. Он медленно повернулся к Грондэлу. - Вы... знали! - Безусловно. Когда Грондэл улыбнулся, сопроводив улыбку утвердительным кивком, взгляд у него словно истаял, став пугающе прозрачным. Видя, как дрожащей алостыо наливаются глаза, будто у выхваченной отсветом фар лисицы, Карлсен задохнулся, чувствуя захлопывающуюся западню. Словно глубокая яма разверзлась перед взором. Он инстинктивно подался назад и, получив подсечку от коварного подлокотника кресла, глухо в него шлепнулся. - Извините, - спохватился Грондэл. - Я не думал, что вызову беспокойство. Это просто знак взаимного узнавания, вроде рукопожатия у масонов. Хайди! - позвал он, повернувшись. В дверях показалась высокая блондинка. - Это и есть доктор Карлсен, господин, про которого я рассказывал. Карлсен попытался встать, но ноги сделались будто ватные, причем как-то по-странному. - Вы знали обо мне? - Знали, причем давно, - ответил Грондэл. - Прикидывали, сколько же времени пройдет, прежде, чем вы сами обо всем догадаетесь. Девушка, выйдя, остановилась перед Карлсеном с сочувственной улыбкой (зубы - просто заглядение). - С вами все в порядке? Карлсен оторопело кивнул. Девушка повернулась к отцу и укоризненно заметила: - Ты взял у него энергию. Немного, но все равно взял. - Я же не специально. - Да уж, - было видно, что она не особо-то верит. - Тогда почему не вернуть ее обратно? - предложил Грондэл. - Ладно. - Ее пальцы шелковисто скользнули Карлсену по руке. - Встаньте- ка. - Она легонько потянула, и он послушно поднялся. - О-о, - девушка одобрительно окинула его рост. - Мне высокие мужчины нравятся. - Спасибо, - Карлсен чувствовал у себя на лбу испарину. Действительно, дочь права, жизненного поля поубавилось. Словно в живот кто саданул. Девушка, расстегнув Карлсену куртку, пронырнула ладонями ему подмышками и легонько прижала пальцы к его лопаткам. Затем, встав на цыпочки, припала губами к его рту. Такой оборот не удивил, контакт с ее жизненным полем заранее дал знать, что именно это и произойдет. Губы были полные, чувственные. Стоило ей слегка надавить пальцами, как он ощутил трепет блаженства, усилившийся вместе с тем, как она влажно провела ему по губам языком. Карлсен через плечо мелькнул взглядом на двоих мужчин, наблюдающих с каким-то странно отсутствующим выражением лица. По мере того как Хайди плотнее налегла ртом, он ненароком отметил, что она не пытается прижиматься низом живота. Но через секунду-другую ее левая рука добралась до его брюк и, расстегнув ширинку, аккуратно нащупала пенис. Любопытно, что при этом он не испытал никакого смущения - жест показался абсолютно несексуальным, будто взяли за руку или за мочку уха. Но вот снова оживились ее губы, и тогда проявилось различие. Из ее прохладной ладони заструилось слабое электрическое течение, устремляясь вверх через низ живота и бедра. Через несколько секунд ее рука держала уже литой стержень. До Карлсена вдруг дошло, что энергия в нем поднимается от поясницы и проходит через грудную клетку. Затем круг замыкается. Из ее левой руки энергия поступает в пенис, дальше проходит вверх через живот и грудь, ровным мреющим теплом клубясь в том месте, где сзади к спине приложена другая ее ладонь, затем через его губы передается к ней. Далее, похоже, энергия проходит через нее и опять поступает через левую ладонь. Недочет был единственно в том, что рука держали его стержень неподвижно - приятнее, если бы ласкала. Хайди, похоже, это почувствовала: приток энергии усилился, пока ощущение не назрело настолько, что желание шевелиться сошло на нет. Через секунду, когда ощущение стало уже нестерпимым, Хайди отодвинулась. Контакт прервался, одновременно перестало уси- ливаться и возбуждение, так что до извержения (это при людях-то!) дело не дошло. - Ну как, легче? - поинтересовалась Хайди. - Да. Намного. - Лучше не кончать: энергия хоть и понемногу, но расходуется. Карлсен, спохватившись, спрятал пенис и застегнулся. Слабости как не бывало. Тут Хайди неожиданно опустилась в освободившееся кресло. - Теперь ты устала, - заметил отец. - Есть немного. - Она у меня щедрая, - улыбнулся Грондэл Карлсену. Карлсен посмотрел сверху вниз на белокурые волосы, тугим хвостом собранные сзади на шее, и такая вдруг охватила нежность, стремление защитить. - А она энергию не забирает? - спросил он. - Конечно, как и мы все. Только ей нравится еще и отдавать. Карлсен теперь замечал, что, как только опала эрекция, внутри словно закрыли кран: что-то перестало вытекать наружу. И вот (ощущение, будто наполняется емкость) энергия из низа живота приятно потекла вверх, проникая одновременно в бедра. Это совершенно не походило на энергию, которую он впитывал из Линды Мирелли. Та напоминала какой-нибудь тяжелый, питательный напиток. Эта была легче, и словно искрилась в венах. А ведь, действительно, похоже чем-то на шампанское. И возникало еще ощущение зелени, словно листва упруго дрожит на ветру. Пасколи присел возле девушки на спинку кресла. - Ну что, снова за Шопена? Хайди сделала страдальческое лицо. - Пожалуй, да, - она с надеждой подняла глаза на отца. - Тебе еще заниматься и заниматься, - беспощадно подытожил тот. - Ну ладно, - Хайди встала. - Только что-нибудь понежнее. Она, не оглядываясь, вышла, оставив Карлсена в недоумении: не рассердилась, не обиделась ли? - Как насчет кофе? - спросил Грондэл. - Благодарю. Грондэл, пройдя к серванту, коснулся сенсора кофейника; тот с готовностью выдал струйку пара. Из соседней комнаты лились звуки шопеновского этюда. Секунду спустя Грондэл подал Карлсену чашку, свою прихватив с собой в кресло. - Что ж, доктор, теперь вы знаете, каково быть внуком великого Олофа Карлсена. Карлсен не ответил, пригубляя кофе. - Хороший? - поинтересовался Грондэл. - Отличный! - в этом любопытном состоянии повышенной энергетики кофе казался как никогда вкусным. - Ваш философ Шопенгауэр, - заметил Грондэл, - сказал бы, что это иллюзия. А между тем вы сейчас пьете кофе таким, как он есть на самом деле. Он откинулся в кресле, скрестив ноги, и продолжил: - Вы, наверное, знаете, в чем у вас, людей, проблема? Вы недозаряжены энергией, все равно, что фирма с недостатком капитала. А потому никогда не ощущаете жизнь в том виде, в каком она действительное есть. Недозаряженный человек обитает как бы в полусне. Так что вы должны научиться повышать свой, заряд. Карлсена не тянуло на философскую дискуссию - не из нетерпения - из-за ровно горящего чувства собственного физического присутствия. Энергия Хайди наполняла, подобно какой-нибудь сладкой эссенции с ее, женским, привкусом. Без малого так, будто часть его самого магически преобразовалась в Хайди Грондэл. Итог - ощущение, что ты здесь, всецело и безраздельно в данном моменте, и никаким просто мыслям не затмить этой физической наполненности. - Я слышу, вы говорите: "Вы, люди", - заметил Карлсен. - А сами вы, получается, нет, что ли? - Почему же, некоторые вполне да. Дочь у меня, например, родилась на Земле, так что может считаться здешней. А вот я - один из истинных Ниотх- Коргхай, тех, кого вы называете "космическими вампирами". - Мне почему-то казалось, они непременно должны быть злые. - Некоторые и были, но их уничтожили. Мы усвоили урок. С остальными людьми сосуществуем теперь мирно. Взгляд, хотя и уставленный на Карлсена неподвижно, больше не был пронизывающим; единственным его стремлением было поддерживать связь. - Мы забираем энергию, хотя и в малых количествах, так что никто не замечает. А те, у кого забираем регулярно, постепенно привыкают вырабатывать ее больше, и испытывают дискомфорт, стоит нам перестать. - Как дойные коровы, - произнес Карлсен. - Да, уместное сравнение. Коров нужно доить, иначе они чувствуют себя неуютно. Вреда от этого никакого. - Как та девушка-японка, которую доит Карло? Грондэл размеренно кивнул. На массивном лице - ни намека на то, что критика пришлась по адресу. - Карло все нам об этом рассказал. Я не совсем его одобряю. Хотя он не из нашего числа. - Разве? - ошарашенно переспросил Карлсен. - Именно. Он человек, как и вы. - Тогда... как же он стал вампиром? - Он им уже был. Вам известно, что в Италии и на Корсике очень сильна традиция колдовства. Карло - потомок целого поколения ведьм. - Не понимаю. Разве колдовство не чистой воды вымысел? Грондэл досадливо покачал головой. - Что вы, что вы. Ведьмы так же реальны, как и медиумы, между ними, фактически, много общего. И те и другие способны контактировать с бесплотными духами. - Бесплотными духами?? - Я понимаю ваш скептицизм. И не буду пытаться переубеждать. Вы все достаточно скоро проясните. А пока, я понимаю, вы все же признаете существование полтергействов? - Н-ну, да... считается - это взбудораженное подсознание подростка. - Как раз нет. Это тоже духи... - видя, что Карлсен собирается перебить, он торопливо докончил. - Пока прошу единственно: поверьте мне на слово. Карлсен, честно говоря, готов был взять от этого человека на веру что угодно. Сама манера Грондэла изъясняться - спокойно, веско, авторитетно - была убедительнее всякого аргумента. - Вампир в традиционном понимании, - продолжал Грондэл, - это своего рода полтергейст: дух, способный забирать энергию у живого человека. Если почитать первые отчеты о вспышке вампиризма в Центральной Европе восемнадцатого столетия... - А знаете, я ведь именно их и читал сегодня утром. Мне они показались полной околесицей. - Ну уж. В знаменитом донесении о вампиризме в Медвегии, на Балканах, комиссия из пяти офицеров- медиков австрийской армии подписала длиннющий акт насчет того, что лично засвидетельствовала извлеченные из могилы трупы с красными губами и без всяких признаков разложения. Причем таких донесений множество. - И что с того? - Тела жертв использовались духами умерших как временное пристанище. Ваш дед описывает, как существа со "Странника" могли кочевать из тела в тело на манер того, что понимается как "вселение духа". То же самое и в Медвегии. - Но как убивались жертвы? - Из них вытягивалась жизненная сила, пока истощенная жертва не оказывалась уже на грани угасания. Тогда вселяющийся дух вызывал у нее каталептическое состояние, похожее на смерть. И когда труп погребали, вампир использовал его как пристанище. - Но не мог же труп выходить из могилы. - Конечно, нет. А вот дух выходил, и продолжал высасывать жизненность из живых. - А почему у некоторых трупов была кровь на губах? - Ну нет - это уже вымысел. Иное дело, что у них были румяные щеки, и губы в точности как у здоровых живых людей. Кровь вампиры не пили. Это просто вымысел, выросший из ассоциации с летучей мышью-"вампиром". - Но как вампиры появились вообще, изначально? - Через колдовство и практикование магии. В Средние века магия называлась некромансией, вызыванием духов умерших. Стоит лишь вспомнить эндоррскую ведьму из церковных книг. Люди порой становились одержимы этими духами. Существует множество знаменитых случаев. Причем такие люди умирали обычно от истощения. Но в католических странах, таких как Франция, Испания и Италия, священники понимали, как бороться с такими духами. В Греции же и Центральной Европе во времена турецкого нашествия православные священники постепенно забыли, как надо противостоять этой одержимости. Именно так вселяющимся духам и удалось закрепиться. Так что, когда турок в начале восемнадцатого века изгнали, армии победителей обнаружили, что вампиризм сделался обыденным явлением. Справляться с ним находили лишь один способ: сжигать трупы, дающие вампирам прибежище. - И вгонять в сердце осиновый кол? - Нет. Это еще одна легенда, возникновением обязанная в основном "Дракуле". В ряде случаев подобное действительно имело место. Но единственно эффективным было сжигать тело. - А как стал вампиром Карло? - Предки у него занимались колдовством; некромансией, если угодно. Им было ведомо, как вытягивать из людей жизненную силу. Карло просто унаследовал эту способность, сам того не понимая. Он лишь ловил себя на том, что его тянет до крови кусать женщин. По сути, его тянуло высасывать их жизненное поле, только он не понимал, как это делается. И вот в Гарварде он повстречался с одним из нас - замечательной девушкой. Она позволила ему себя соблазнить, а там научила, как использовать эти свои силы. - И вы это одобряете? - Мне сложно одобрять или не одобрять, - пожал плечами Грондэл. - Выбор за ним самим. - Выбор у него был соблазнить девушку-японку, недавно как вышедшую замуж. Она пыталась нынче на- ложить на себя руки. - Я это знаю, - невозмутимо сказал Грондэл. - И что теперь прикажете с этим делать? - Жаль, что она научилась от него именно в таком контексте. Ему бы надо научить ее и давать и брать энергию, как моя дочь. - То есть, я понимаю, надо было превратить ее в вампиршу? Грондэл вздохнул. - Мы все вампиры, все, до единого. Все способны забирать друг у друга энергию. Люди неправильно истолковывают это побуждение и сводят его к агрессии. Вы помните "вампира-убийцу"? - Энди Стегнера? Да он один из моих пациентов в Ливенуорте. - Тогда вам все про это известно. Он убивает женщин и пьет их кровь. И это просто потому, что не понимает собственного побуждения. Он доподлинно вампир, желающий брать из них жизненную силу. Отыщи мы его в таком же юном возрасте, как и Карло, он не стал бы убийцей. - Он порочный психопат. - По крайней мере, он не убивал бы женщин. - Не знаю, не знаю, - с сомнением проговорил Карлсен. - Он бы, возможно, проделывал с ними то же, что те космические вампиры моего деда: высасывал досуха. - Может, и так. Хотя необязательно. В такой громадине, как Нью-Йорк, жизненная энергия хлещет через край - хватает на всех. Вместо того, чтобы убивать одну женщину, он мог бы удовлетворяться небольшими порциями энергии от дюжины. Причем это удовлетворяло бы куда больше. - Это то, что вы и делаете? - Разумеется. Энергию можно впитывать, уже просто прогуливаясь где-нибудь по выставке, у кинотеатра или дискотеки - любого места, где люди расслабляются и испускают энергию. Жизненность плещется вокруг, будто вода из фонтана. Можно вдоволь пить, никому не причиняя вреда. На Карлсена вдруг нахлынула забавная, пузыристая такая бодрость, захотелось даже рассмеяться. Грондэл, похоже, уловил это и встречно улыбнулся. - То есть получается, вы вампиры, что называется, благодатные? - Да. Так же, как и вы. Мы, в сущности, называем себя не вампирами, а дифиллидами - древнегреческое слово, означает "двойная натура". Так именовали людей, умевших разговаривать с духами, и которые обитали таким образом в обеих мирах. Мы с вами тоже обитаем в двух мирах, и из обоих можем извлекать энергию. Вот почему мы называем это не вампиризмом, а дифиллизмом. Дифиллизм едва ли вреднее и опаснее, чем быть левшой. - Чего не скажешь о тех, со "Странника". - Что верно, то верно. Хотя надо помнить, что они погибли добровольно, признав таким образом, что совершили зло. А погибая, передали послание нам, и мы извлекли из него урок. Уяснили, что если уж делать Землю своим домом, то не причиняя никому вреда. Обо всем этом есть в книге у вашего деда, если вчитаться как следует. - Он о вас знал? - Да, знал. Он был одним из нас. Это признание почему-то не удивило, словно подразумевалось с самого начала. - Я никак не мог взять в толк, почему книга никому не раскрыла глаза. Грондэл, тонко улыбнувшись, промолчал. - Вы знаете? - спросил напрямую Карлсен. - Безусловно. Мы позаботились, чтобы книгу не приняли всерьез. Мартин Харрис, автор "Розыгрыша со "Странником"", был одним из нас. Равно как и издатель. Карлсен не смог сдержать смех - не потому что смешно - просто такая очевидность! Раскаты фортепиано стихли. Грондэл посмотрел на часы. - Урок у дочки окончен. - Пока Карло не вышел, скажите мне еще вот что. Как быть теперь с Ханако Сузуки, девушкой, которую он соблазнил? - Лучше всего, чтобы он к ней возвратился. Тогда можно будет ее научить давать и брать энергию, не причиняя вреда. - Честно сказать, - Карлсен покачал головой, - я думаю, совет не из лучших. начать с того, что она, этого парня возненавидела. Скажи я ей завести все по-новой, она сочтет это за предательство. - Тогда почему вам ее не научить? - Вы что, прочите меня к ней в любовники? - Карлсен даже подрастерялся. - О-хо-хо-о... - вытеснил Грондэл со вздохом. - Ну что у вас за старые, людские предрассудки! Ничего, это скоро пройдет. Вы ее не похитите, а просто ей поможете. - Психиатры от такой терапии просто шарахаются. Все, конец разговора: в комнату вошла Хайди, а за ней Пасколи. Грондэл встретил дочь улыбкой. - Ну, как урок? - Сил больше нет. Подкрепиться бы. - И правильно. Съезди, пообедай. - А ты? - Я нет, поработать надо. А вот доктор Карлсен, я уверен, не прочь съездить. Ему хочется побольше узнать о дифиллизме. Ты бы свозила его в "Ротонду". Ехали рядом, на заднем сиденье такси. Контакт, надо признаться, был приятен. Карлсена по- прежнему переполняла бодрая искристость, перешедшая от Хайди, именно этим, кстати, объяснялась усталость девушки. Хотелось обнять ее и возвратить сколько-нибудь энергии, но приходилось намеренно подавлять позыв: не почувствует ли Карло Пасколи. Неизвестно еще, какие между ними отношения, и ревность, чего доброго, будить ни к чему. Пасколи сидел на другом краю, глядя в окно. У Карлсена насчет него уверенности по-прежнему не было. С виду вроде бы приятный, обаятельный, но тут же вспоминаются залепленные пластырем запястья Ханако Сузуки... Машина проехала через Центральный Парк и по 56 Восточной. "Ротонда" находилась на Ист-Ривер, напротив Пожарной лодочной станции в Карл-Шурц парке. Об этом районе Карлсен знал только по отзывам, как о вотчине нью- йоркских гомосексуалов. Судя по колонкам популярной прессы, такие места лучше огибать стороной. На деле же "Ротонда" оказалась приятным сюрпризом. Скопированная с парижской ресторации XIX века, она красовалась белыми металлическими стульями прихотливого дизайна и декором в духе Наполеона III. С той поры как прошла реконструкция набережной Ист-Ривер, Карл-Шурц парк частенько сравнивали с Буа де Болонь, тем более уместным было поставить ресторан, как бы снятый с полотна Мане. Старший официант, очевидно, знал Хайди. Он, не мешкая, провел гостей к столику у открытой двери, ведущей на балкон. Помещение было круглое, с широкими окнами, под куполом - сад. Трио пианистов играло салонную музыку, нарочито под старину, кое-кто даже и танцевал. О современности напоминали единственно сондовые деревья, испускающие лимонно-пряный аромат. В них больше декоративности, чем в пальмах. Официант изготовился принять заказ. Карлсен решил начать с дюжины устриц с лимонным соком, то же и остальные. На предложенный перечень вин Карлсен отрицательно покачал головой. Казалось бессмысленным принимать алкоголь, когда в теле и без того легкая эйфория. Хайди и Пасколи спросили минеральной воды. - Карлсен сказал, что и ему то же самое. - Я вижу, вы учитесь, - улыбчиво заметил Пасколи. - Мы к алкоголю вообще не прикасаемся: депрессант. Карлсен оглядел зал. Посетители, судя по всему, пили в основном минеральную воду или фруктовые соки. Вина насчитал от силы пару бутылок. - Да, именно, - понимающе улыбнулась Хайди. - Боже ты мой, - Карлсен в растерянности скользил глазами то на нее, то на Пасколи, - да сколь- ко... - он снизил голос, - сколько же их тут? - В Нью-Йорке нас сотни две, - ответил Пасколи. - Большинство приходит сюда. - И вы их всех знаете? - О да. В таком тесном углу все друг друга знают. - Тогда они, наверное, сидят гадают, чего же я здесь делаю. - Любопытство есть. Но они из вежливости не подадут вида. Карлсен прошелся взглядом по сидящим за столиками: Абсолютно нормальные, все без исключения. Единственно, на что он ненароком обратил сейчас внимание - это великоватая пропорция в одиночку обедающих, мужчин. Причем странно, что многие из них в перерывах между блюдами как бы подремывали. Подали устриц. Припомнив ощущение предыдущего дня, Карлсен вилкой поддел самую из них крупную и проглотил почти не жуя. Догадка подтвердилась. Теперь он ясно чувствовал, что вкусил и усвоил кусочек жизни. - Теперь замечаете? - поинтересовалась Хайди. - Да. Изумительно. Хотя мне, в общем-то, устрицы всегда нравились. - Потому что вы, сами не сознавая, усваивали жизненное поле. Нет, вправду изумительно: дюжина устриц вызвала у Карлсена эффект такой же, как от большого мартини. Сотрапезники, судя по всему, испытывали то же самое удовольствие. Интересный урок: жизненная энергия вызывает у вампиров такое же опьянение, как у людей - алкоголь. - Возникает, наверное, соблазн вот так сидеть и есть их весь день? - Нет. Есть множество других способов ощущать то же самое. Закройте-ка глаза. Карлсен послушно смежил веки, и сразу понял, что Хайди имеет в виду. Помещение, казалось, до краев было наполнено искристой энергией, безупречно почему-то смешивающейся с ароматом сондовых деревьев. Было ясно теперь, почему многие из посетителей обедают в одиночестве, закрывая к тому же глаза. Это место напоминало чем-то огромную чашу с животворящей жидкостью, настолько прозрачной, что и неразличима сквозь безостановочную сумятицу работающего сознания, но которая тут же проступает стоит закрыть глаза. Было что-то общее с терминалом на Пятой авеню, где резвится ажурными струями фонтан. Карлсен мысленно напомнил себе притормозиться там при первой возможности и повпитывать. Хайди в это время улыбалась молодой привлекательной женщине в желтом платье, танцующей с эдаким Дон Кихотом, по виду вполне годным ей в дедушки. Когда музыка остановилась, она направилась к их столику. - Привет, молодежь. Как аппетитец, в порядке? Она улыбнулась Карлсену. Брюнетка, золотистый загар, полные губы. Акцент выдает южанку. - Это доктор Карлсен, - представила Хайди. - Миранда Штейнберг. Карлсен, встав, подал женщине руку. Жизненное поле какое сильное - без малого искрами сыплет. Снова ожила музыка. - Потанцуем? - предложила вдруг новая знакомая. - У нас время есть? - неуверенно посмотрел на Хайди Карлсен. - Море, - улыбнулась та. - Здесь между блюдами не спешат. Женщина взяла его за руку и повела к пятачку танцевальной площадки. - Вы здесь новенький. (Не вопрос - утверждение. ) - Да. Чувствую себя как первый день в школе. Новая знакомая хохотнула; голос - просто контральто. - Вот-вот, школа и есть. Вы откуда? - Отсюда же, из Нью-Йорка. - :! Это, судя по всему, очень ее удивило. Танцевать было одно удовольствие, ее жизненное поле словно светилось изнутри. Ростом она была, пожалуй, повыше Хайди; наливные груди пронизывали томным теплом. На площадке танцевало еще несколько пар, так что можно было двигаться не спеша, легонько притискиваясь друг к другу. Она беззастенчиво прижималась к нему низом живота. Карлсена пробрала безудержная эрекция, которая, хотя и сдерживалась брючиной, явно возбуждала партнершу. Когда они оказались за сондовым деревом, южанка вкрадчиво нащупала его пенис и, сжав, начала размеренно, по всей длине массировать его сквозь брюки. Спустя секунду она, приникнув губами, жарко прошептала Карлсену на ухо: - Извини, но мне бы тебя попробовать. Фразочка такая, что в нормальном состоянии впору остолбенеть, сейчас же она звучала по меньшей мере заманчиво. - Где?? - Можно выйти наружу. - А Хайди что подумает? Она обволокла его влажным взглядом. - Шутить изволите? Запустив свою руку Карлсену в ладонь и сцепившись с ним пальцами, она мимо сондового дерева повела его к двери, ведущей на балкон. Никто, похоже, и головой не повел. Широкую зеленую дверь на дальнем конце балкона венчали три таблички: "мужчины", "женщины" и "андрогены". При входе пришлось посторониться: навстречу, приветливо улыбаясь, выплыла какая-то парочка. Карлсена начинало охватывать беспокойство. - Это точно нормально? - спросил он негромко. В голове рисовались уже картины: вот выставляют из ресторана, а то и арестовывают: "Ричард Карлсен схвачен с поличным, - Репортаж полиции нравов". Она отворила дверь с табличкой для андрогенов. Взгляду открылось просторное, приятное помещение, за стеклянными стенами которого открывались по одну сторону балкон, по другую ресторан. Причем кабинки и умывальники занимали помещение лишь частично. Основная часть стены была обсажена большими сондовыми деревьями. Миранда подвела Карлсена к одному из крайних деревьев и, обвив за шею, поцеловала. Ощущение электризовало еще сильнее, чем прикосновение руки. Карлсен нервно покосился на супружескую пару, степенно вкушающую устриц как раз по ту сторону стеклянной стенки, - Увидят же. - Никак. Здесь стекло зеркальное. Беспокойство все равно не улеглось, пока Миранда расстегивала ему ремень и стягивала с него брюки и плавки. Затем, повинуясь ее взгляду, он освободился от туфель и сделал шаг из сиротливо лежащей одежды (пол, кстати, с подогревом). Выпрямляясь, она ненадолго задержалась поласкать ему пенис губами и языком. Вот пиджак квело упал на деревянное подножие сондового дерева, следом за ним полетели рубашка и майка. Тогда Миранда, потянувшись, расстегнула у себя на платье "молнию"; лифчик и трусики, полностью соответствующие платью по цвету, кокетливо приземлились на одежду Карлсена. Миранда вновь обвила его за шею, чуть пригнув, чтобы легче дотягиваться губами. - Здесь есть где прилечь? - спросил он. - Нам этого не надо. Как и Хайди, она прочно обхватила ему стержень, одновременно слившись губами в поцелуе. Карлсен небом ощутил трепет ее языка; Миранда задышала глубоко и размеренно. Удивительно: она нисколько не походила на Хайди. Та ощущалась под стать своей внешности: свежая и неиспорченная как школьница. Миранда напоминала спелый плод и вызывала безотчетное желание впиваться и пить из нее сок. Обнаружилось и еще одно различие. От Хайди жизненная сила поступала ему через пенис и поднималась через живот и грудь. У Миранды она шла от языка и дальше вниз. То есть, женщина получала и впитывала энергию через его гениталии. Чувствовалось, что какая-то часть этой энергии принадлежит Хайди, и Миранда тоже это ощущает, причем наслаждается соприкосновением со свежестью этой девушки. Миранда ненадолго отвела губы. - Ты, видно, к этому не привык? - Нет. - Поразительно. Но все равно чудесно, - она смешливо фыркнула. Идиллия нарушилась: в помещение вошла еще одна парочка и прямиком направилась к дереву у стены напротив. Девица посмотрела на них совершенно открыто, да еще и помахала Миранде, будто из-за соседнего столика. Миранда с улыбкой помахала в ответ. Очарованный кавалер, видимо, позабыл обо всем на свете: кинулся стаскивать с девицы блузон и целовать ей голые груди, не успела она и рук опустить; так и стояла вздев над головой белый хлопчатый штандарт. Тут пришла пора забыться Карлсену: сила жизненного поля Миранды напоминала удар током. На этот раз она поместила пенис себе между бедер, заведя для этого руку за спину. Приоткрытые лепестки нижних губ были приятно теплыми, но не влажными. Затем она сомкнула ноги, чуть подавшись назад, чтобы головка члена вплотную прилегала к желанной прорези. Ростом Миранда была выше Хайди, так что без труда удерживала это положение, продолжая между тем целоваться, и снова жарко проникнув ему в рот языком. Через ее плечо было видно, как вторая парочка проделывает то же самое; впрочем, желание наблюдать затмевалось собственным наслаждением, близким уже к оргазму. Миранда, к удивлению, отстранила лицо и тихонько покачала головой. - Ой-ей-ей, не пойдет. Ты сам разве не в курсе? Карлсен хотел было сказать, что нет, но голос подвел, и он просто мотнул головой. - Охладись, - сказала Миранда. С этими словами она высвободила пение и нежно взяла его в руку. Словно прохлада хлынула из ее ладони в туго набрякшую плоть, и сексуальная энергия как будто сократилась, подчиняясь ее воле. Пальцем удалив с головки члена капельку скользкой влаги, она размазала ее Карлсену по животу и опять медленно сомкнула бедра вокруг его пениса. Снова завела Карлсену за шею руки и чуть надавила, веля приблизиться к ее зовущим губам. И тут стала проясняться суть ее желания. В теле у Карлсена словно циркулировали разом два течения. Одно - чисто сексуальное, сопряженное с естественным желанием войти к женщине и чувствовать влажную ласку ее влагалища, смыкающегося словно жаркий рот. Другое, истекающее из нее, было прохладней и невесомее. Кожа от него трепетала, как от дождевых капель, падающих и струящихся по телу. Это напоминало музыку, точнее, удовольствие, получаемое от музыки. Походило еще на какой- нибудь бескрайний лесной массив, открывающийся с горной вершины, над которым проплываешь с какой-то поистине тоскующей радостью свободы. Довольно странно: сам воздух сейчас казался полным зеленоватых теней, словно были они в лесу, где сквозь полог листвы призрачно пробивается солнечный свет. Понятно теперь, почему ложиться действительно ни к чему. Нелепость этого желания стала видна сразу же, едва в тело заструилось это второе течение. Естественным было стоять именно вертикально. От ощущения свободы сам становишься как будто выше ростом, вздымаясь словно небоскреб. До него вдруг дошло, что назначение секса - преодолевать собственную ограниченность. Суть здесь - в силе, обладании, способности преображать собственную жизнь. Как просто и очевидно! И как нелепо осознать это только сейчас. Миранда вдруг задышала чаще, и приток ее энергии усилился. Интерес к происходящему несколько сглаживал желание, хотя силы вполне хватало на поддержание энергетического потока. Чувствовалось, что он, Карлсен, отошел для женщины на второй план, став попросту орудием ее наслаждения. Неожиданно хватка у нее усилилась, бедра судорожно сжались, а сама она всем телом притиснулась к нему. В обычном сексе такое обычно зовется вагинальным оргазмом. Но у этого сущность была совершенно иная. С приближением оргазма она начала неистово всасывать энергию из Карлсена, одновременно жарким соком вливая в него свою, причем не только через рот, но и через груди, живот, бедра. С ней смешивалась льющаяся навстречу энергия Карлсена, оказывая неизъяснимое, укрепляющее душу воздействие. При этом сущность Миранды, как и Хайди, различалась безошибочно, словно часть этой женщины вошла в него. Чувство до странности отрадное: частичная ломка барьера, обрекающего обычно людей на разрозненность, замкнутость в оболочке собственного "я". Вместе с тем, ясно ощущалось, что именно происходит с Мирандой; интуиция, передаваемая единственно фразой: "Она покинула свое тело". Ощущение в точности такое, будто часть ее отстранилась и наблюдала за телом со стороны, как бы управляя через пульт. Издав протяжный вздох, Миранда затихла, уронив голову Карлсену на грудь. У него появилась, наконец, возможность кинуть взгляд на тех двоих; стоят смотрят, да с таким еще интересом. Причем настолько доброжелательным, что и возмутиться невозможно; ни дать ни, взять два естествоведа на пленэре. Девица, встретившись с Карлсеном взглядом, улыбнулась так, будто повстречала в коридоре знакомого. Тут зеваки, спохватившись, отвернулись и поспешно вышли, будто боясь проявить бестактность. Слышно лишь было, как парень произнес на выходе: "Сказать - не поверят: Миранде хватило". Миранда, подняв на Карлсена глаза, с томной мечтательностыо улыбнулась. Тут обнаружилось и еще одно различие между этим ощущением и обычным половым актом. Не было усталости, потребности расслабиться и восстановить силы. Южанка, даром что слизнула энергию, подаренную ему Хайди, полностью восстановила ее за счет собственной. И от этой обновленности, приобщения к существу этой женщины, Карлсена сейчас полонила искристая бодрость, напоминая чем-то детство, когда школьником еще Дик Карлсен отправлялся куда-нибудь с классом в поход. Сущность Миранды нисколько не походила на Хайди. Все равно что два разных аромата: от Миранды - тяжеловато- приторный, как какой-нибудь экзотический цветок из тропиков, от Хайди - трогательно-легкий, словно запах клевера или утесника. А еще прелесть в том, что Миранде очень даже по вкусу пришлась энергия, полученная Карлсеном от Хайди, в то время как сам он, помимо прочего, чувствовал сейчас в себе и явно мужскую энергию, усвоенную, видимо, Мирандой несколько часов назад. Совершенно неожиданно он поймал себя на том, что не прочь бы вкусить и от сущности Ханако Сузуки (даже зависть кольнула к Карло Пасколи). Миранда гибко вдевалась в платье. Некоторое время они были одни, затем в дверь вошла очередная пара. Карлсен, застегивая рубашку, поинтересовался: - А если б какому-нибудь андрогену приспичило сейчас в туалет? - Исключено. Они сюда не ходят. Она повернулась спиной, доверяя Карлсену застегнуть ее "молнию", и взяла его за руку. Когда они выходили, вошедшая пара уже ненасытно целовалась, а девушка нетерпеливо расстегивала партнеру ширин- ку. Миранда скользнула по сластенам с поверхностным любопытством, и Карлсен в очередной раз уяснил: вампиризм свободен от стыда. Смотреть, как целуются - абсолютно то же самое, что следить за едой и питьем. Уже на выходе навстречу попалась еще одна пара. Карлсен узнал пожилого Дон Кихота, с которым танцевала Миранда. На таком почтенном фоне подчеркнуто молодо смотрелась его спутница - почти еще школьницей. - Кто это? - спросил Карлсен, когда дверь за ними закрылась. - Мой муж. - Мгм! Когда входили обратно в ресторан, Карлсен полюбопытствовал: - Штейнберг... Не еврей, случайно? - Нет, он один из той первой группы с Уботго. - Чего, простите? - Со "Странника". Муж специально выбрал еврейскую фамилию: так легче было освоиться в Нью-Йорке. - А вы? - Я родилась в космосе. - Мать живет где-то поблизости? - Умерла. - Ой, прошу прощения. А что... случилось? - Мне говорили, она дематериализовалась. Она была первой из вампиров, кто ступил на Землю. - Боже ты мой... (Чувство такое, будто нежданно-негаданно оказался замешан в кровосмесительстве). К столику возвратились вместе. Официант подавал второе. - Он был восхитителен, - улыбнулась Миранда Хайди. - Я с ним увидела зелень. - Какая прелесть! - вполне искренне воскликнула Хайди. - Увидимся как-нибудь, - кивнула напоследок Миранда и спокойно удалилась. Невозмутимость редкостная: будто за танец поблагодарила. - Что еще за "зелень"? - не понял Карлсен. - Это у нас так, фраза в обиходе, - с улыбкой ответила девушка. - И все же какой-то смысл? - Считается, что на верхнем пределе сексуального возбуждения все начинает казаться зеленым, - пояснил Карло Пасколи. - А вы когда-нибудь ту зелень наблюдали? - Да буквально через раз. (По улыбке видно, что шутит). Уписывая цыпленка с грибами в соусе тарагона, Карлсен обратил внимание, что Хайди и Карло едят рыбу. Оглядел исподтишка соседние столики; мясного, похоже, на столах вообще нет. - Забавно. А ведь я когда-то обожал бифштексы ("когда-то" значит "позавчера"). Хайди брезгливо сморщила нос. - Мне всегда от одного вида его дурно. - Да, - вставил Карло, - у вампиров вкусы отличаются. Меня воротит даже от мясного соуса на спагетти. Удивляла сама обыденность его тона. - Вам нравится быть вампиром? - Безусловно. А вам нет, что ли? Не вопрос даже, а так, недоуменьице: зачем вообще, такое спрашивать? - Ну как вам Миранда? - полюбопытствовала Хайди с полным ртом. - Что-то неописуемое. Вы ж не забывайте, для меня, это все внове. - Кончить получилось? - доверительно склонился Карло. - Чуть было... Миранда остановила. Оба взглянули с нескрываемым удивлением, и до Карлсена дошло, что суть вопроса не в этом. Карло имел в виду не "нормальный" оргазм. Карлсен рассмеялся, а вместе с ним и его новые знакомые. За столиком внезапно воцарилось непринужденнейшее веселье, чуть напоминающее эйфорию от алкоголя, с той лишь разницей, что теперь сознавалась суть вампиризма: отрешенность, способность видеть вещи на рас- стоянии. Пропало и настороженное отношение к Пасколи. Парень, похоже, действительно соответствует своему виду: открытый, непринужденный и добродушный. - Как же теперь Ханако? - спросил, тем не менее, Карлсен. Карло досадливо тряхнул головой. - Уж и не знаю. И как так получилось, что она увидела меня в "Мэйси"! Неделя еще, и она была бы такой как мы. - Ну уж, не неделя, дольше, - усомнилась Хайди. - Ну, дольше, - уныло согласился Карло. - Откуда вы знаете? - повернулся Карлсен к Хайди. - Она же японка. Карло разъяснил: - Она дочь служителя дзен-буддистского храма, и в Америке только как два года. Она воспитывалась в том духе, чтобы служить, отдавать себя. А уговорить ее брать гораздо труднее. Ей хочется только давать. - А вы это при встрече разве не почувствовали? - Абсолютно! Она потому меня и привлекла, что в ней столько vitalita, - итальянское слово почему-то вписывалось лучше. - Разумеется, это потому, что она только что вышла замуж. Чего я тогда не понял, так это одной тому причины: она только что научилась наслаждаться сексом. Поэтому я начал с простого любовного акта: для меня ощущение среднее, но хотелось, чтобы понравилось ей. Я считал, что это лишь вопрос времени, и она скоро станет одной из нас. Но все оказалось гораздо труднее, чем я ожидал. Всякий раз, когда казалось, что вот-вот, и у нее будет permuta, она соскальзывала обратно в человеческий секс, и ее полностью забирало. Хайди рассмеялась пузыристым смехом ребенка. Карло с немой надеждой посмотрел на Карлсена. - Может, вы попытаетесь? - Вы прямо как отец Хайди. Это нарушение профессиональной этики: я же ее доктор. - Но вы бы могли ее вылечить, - несколько растерянно заметила Хайди. - Может, и вправду, - задумчиво произнес Карлсен. Ясно, что такая реакция в их глазах смотрелась нелепо, возможно, он бы и сам чувствовал то же самое, освоившись быть вампиром. Но на данный момент ощущалась какая-то инстинктивная неохота, игнорировать которую было бы неосмотрительно. Поэтому он, меняя тему, задал вопрос, безвылазно сидящий в голове вот уж полчаса: - А вампиры что, совершенно не чувствуют ревности? Оба враз покачали головами. - Вам надо об этом расспросить моего отца, - сказала Хайди. - Он говорит, что человеческая ревность основана исключительно на биологии. Оттого, что настоящая цель секса - воспроизведение себе подобных, человек стремится удержать партнера исключительно для самого себя. Женщины потому, что нуждаются в муже и отце, мужчины - из принципа "кто кого", состязаясь с другими мужчинами. У вампиров же удовольствие основано на стремлении делиться друг с другом. Так что откуда здесь взяться ревности? Мысли Карлсена перенеслись к разрыву его первого брака, к совершенно неизъяснимой муке, которую испытывал, позволив своей жене спать с другим мужчиной. Для нее было большим и неожиданным ударом, когда он потребовал развод. Сквозь слезы она кричала, что все было с его полного согласия: А он не мог объяснить, что на самом деле его истязает собственная ревность, чувство полной, рабской зависимости от порыва, кажущегося недостойным и унизительным. Разводясь, он стремился отторгнуть некую часть себя самого. Карло между тем говорил: - Вы спрашиваете, нравится ли мне быть вампиром? Так вот, что мне нравится больше всего. Мы, корсиканцы, ревнивы по природе. И теперь я оглядываюсь на это со стыдом. Мне кажется, что бывшие мои соотечественники больны. Мне же сравнительно повезло стать здоровым и нормальным. Это прозвучало с неожиданной силой. Стало вдруг очевидным, что вампиры действительно здоровы и нормальны, в то время как люди недужны и с отклонениями. Что-то с человеком обстоит не так. - Так неужели вам никогда не доводится влюбляться? - вопрос адресовался им обоим. В глазах у Хайди мелькнуло замешательство. - Бывает, что мне кто-нибудь просто очень нравится. Мне и вы нравитесь. Но не могу же я полностью на вас претендовать. С какой стати? Вы вправе доставлять удовольствие и другим женщинам, как я - мужчинам. Было бы глупо с моей стороны упираться, чтобы другие люди не ели устриц потому лишь, что их люблю я. Карло со всей серьезностью молодого воскликнул: - Человеческие сексуальные отношения ненормальны. Вы никогда не изучали пауков? Самка у них поедает самца, тем не менее, они все равно состязаются за то, чтобы ее иметь. Человеческая любовь в моих глазах во многом то же самое. У вампира все... по-другому совсем. - Очевидно, он не сумел подобрать нужных слов. Карлсен заговорил было, но Пасколи его перебил: - Человеческая ревность основана на скудости. У нас скудости нет, - он щедрым взмахом округло обвел ресторан. Словно в ответ на его жест, к их столику подошла пара - те самые, из андрогенского туалета. - Вы не представите мне своего друга? - обратилась к Хайди девица. - Это доктор Карлсен. - Доктор, и никак иначе? - Ричард, - назвался Карлсен. - Мы сейчас только разговаривали о вас с Мирандой Штейнберг, - спокойным голосом сообщила подошедшая. - Она считает, кто-то пытается оказывать на вас влияние. - Влияние? - Malocchio, - ввернул по-корсикански Карло, будто это вносило смысл. Девица, назвавшаяся Одеттой, спросила на этот раз у Хайди: - Вам так не показалось? - Н-нет, - с сомнением произнесла та. - Вы извините? - Одетта, наклонившись к Карлсену, прильнула к нему губами. При соприкосновении змеисто мелькнул раздвоенный жгутик энергии, разом в него и в нее. Контакт был очень кратковременным, со стороны так просто двое знакомых лобызнулись при встрече. - Да, Миранда права, - озадаченно повела взглядом Одетта. - Кто-то в вашу сторону насылает что- то недоброе. Карлсен недоуменно пожал плечами. - У меня ни о ком и мыслей нет. - Может, кто нибудь из прежних подруг? - предположил спутник Одетты. - Нет, здесь мужчина, - убежденно ответила та. - Нет, ну правда никто на ум не идет! - искренне воскликнул Карлсен. - Ну ладно... Интересно. Одетта приятельски погладила Хайди по щеке, махнула рукой Карло. - Нам пора. Увидимся как-нибудь, - улыбнулась она на прощание Карлсену. - Неплохо бы. Карлсен, глядя им вслед, вновь ощутил прилив восторженности. Она дала понять, что хотела бы обменяться с ним энергией, а его ответ прозвучал как согласие. Это поняли все присутствующие, и никто не покосился, в первую очередь Хайди. У людей подобное было бы воспринято как элементарная распущенность. У вампиров же это был образ жизни, как религиозная община, где все состоят меж собой в брачной связи. Утрачивалось, единственно, удушающее бремя личностного ego, упрятанного в скорлупу собственного одиночества. Ощущение свободы ошеломляло. - Мне пора ехать, - сказал Карло. - В три - урок. - Мы тоже поедем, - засобиралась Хайди. Карлсен попытался было взять чек, но Хайди бурно запротестовала. - Отец оплатит. Миллионер все же, - добавила она с улыбкой. - Это ж не означает, что он должен платить за мой обед. - Ничего, не убудет. Доход-то делается на нашем общем знании. Так что и деньги пусть будут общие. На Карлсена вновь нахлынула неуемная радость. С самого колледжа не помнится, чтобы было с людьми так уютно. Подъезжая на такси к Манхаттан Билдинг, они завидели группу школьников, втягивающуюся в главный вход здания. Договаривались высадить здесь Пасколи и ехать дальше к терминалу на Пятой авеню, так что Карлсен недоуменно посмотрел, когда Хайди сказала водителю: - Так, здесь выходим. Следом за школьниками они вошли в главный вестибюль. - Ну все, мне пора. Увидимся, - сказал Карло и, махнув на прощание рукой, заторопился к лифту. Дети стояли посреди вестибюля, тесно обступив учителя. Судя по элегантной серой форме, группа из дорогой частной школы. Хайди вкрадчивым движением взяла Карлсена за руку (понятно: надумала смешаться с посетителями) и сделала вид, что рассматривает архитектуру вестибюля. Учитель неторопливо рассказывал: - Это здание, когда его построили в 2025 году, считалось самым дорогим зданием в мире. Оно обошлось в четыре миллиарда долларов... (со стороны детей - дружный вздох восхищенного изумления). На этажах размещается девятьсот магазинов, восемь театров, сорок банков, двести ресторанов, есть даже своя больница. Человеку, если жить в таком здании, можно вообще всю жизнь не выходить на улицу... Карлсен, протянув руку, взял со стенда бесплатный путеводитель. Хайди, по-прежнему удерживая партнера за руку, повлеклась к людскому сборищу, будто заинтересованная рассказом экскурсовода. Когда встали за спинами у группы, стало ясно почему. От детей источалось поистине пьянящее жизненное поле - все равно, что стоять в оранжерее, среди изысканных цветочных запахов. Миранда напоминала орхидею, Хайди - клевер или утесник. Из стоящих же здесь детей конкретным запахом не выделялся никто. "Ароматы" были пока еще неоформившиеся, обманчивые и, может, именно поэтому, казались более пикантными. В аромате непостижимо угадывалась эдакая бесконечная перспектива, чудесное предвкушение. Карлсена на миг затмила глухая тоска, чувство, что жизнь потрачена впустую, и к горлу на миг (вот те раз!) подкатил тугой комок. К уху приникла губами Хайди, прошептала что-то бессвязное. Скорее всего, делала вид, что делится замечаниями насчет архитектуры, на самом же деле чувствовалось: пытается отвлечь, чтобы он взял себя в руки. Вскоре группа двинулась к лифтам. Здесь из-за количества пришлось разделиться надвое - одна половина с учителем, другую повела светловолосая девушка в очках-ромбиках. Хайди пристроилась за второй группой. Карлсен, входя в элеватор, понял, почему. Одна из девочек, по виду азиатка, просто лучилась необыкновенно изысканным жизненным полем (такого он еще и не встречал: энергия словно пузырится и вспенивается, как вода в журчащем роднике). В переполненном лифте девочка, на радость, оказалась бок о бок. Чувствовалась ее возбужденность: в Нью-Йорк она приехала лишь недавно, и все ей виделось в некоем волшебном свете, В сравнении с тем местом, откуда она родом (откуда именно, точно уловить не получилось), этот город казался ей какой-то сказкой. Угадывалось и то, что сегодня - окончание полугодия, и после этой экскурсии в Манхаттан Билдинг ребятишек ждет какой-то праздничный сюрприз. Вот почему вся группа источала такую пленительную ауру жизненности, осязаемую настолько, что казалось, будто она бисеринками влаги скапливается на стенах лифта. Жизненное поле девочки-азиатки наполняло поистине мучительным желанием. Он многое отдал бы за то, чтобы обнять ее, притиснуть к себе, обменяться энергией, как с Хайди или с Мирандой. То, что у людей считается чуть ли не педофилией, среди вампиров совершенно обыденная вещь. Жизненное поле девочки казалось облекающим тело цветастым кульком, где внутри резво пляшут эдакие искорки. Удовольствием было бы просто впустить их в свое жизненное русло. Будь они полностью раздеты, ощущение контакта и тогда б не было сильнее. Спустя секунду-другую на Карлсена волной нахлынуло разочарование: девочка отодвинулась. С первой остановкой несколько человек вышло, и в лифте стало посвободнее. Девочка теперь стояла футах в трех, так что их жизненные поля уже не сливались с прежней интимностью. Желание возрастало, Карлсен усилием сдерживал себя на месте. Учительница в очках стояла почти вплотную и непременно обратила бы внимание. Карлсен сделал вид, что рассматривает на стенке инструкцию, а сам жизненным полем пытался дотянуться до объекта своего вожделения. И тут, надо же, девочка придвинулась сама. Ее, очевидно, тоже заинтересовала инструкция. Легонько приникнув к Карлсену плечом, она застенчиво улыбнулась. Он ответил рассеянной улыбкой. Девочка отодвинулась. На этот раз он мысленно велел ей вернуться. Ее опять резко заинтересовала инструкция, и их поля частично слились. В этот миг все сомнения исчезли: ей хотелось близости ничуть не меньше, чем ему. Волшебно приятным был слабенький нажим еще не оформившегося тела, и Карлсен встречно попытался передать частицу своей собственной, мужской сущности. Тут лифт затормозил. - Все, мои хорошие, музей! - объявила учительница. Однако девочка, вместо того, чтобы отстраниться, прижалась еще сильнее (сделала вид, хитрунья, что пропускает вперед себя остальных). Упор по- мальчишечьи узкого бедра оказался непереносим, Карлсен втянул немного от ее жизненного поля. Сладость была такая, что он на секунду, можно сказать, потерял ориентир, а очнувшись, обнаружил, что они с Хайди остались в лифте вдвоем. - Так что, теперь ты понимаешь Карло? - намекнула она с улыбкой. Карлсен сокрушенно кивнул; переспрашивать не было смысла. - Кстати, вышло не совсем прилично, - добавила она. - Это почему? - Было заметно со стороны. Перехватив ее мелькнувший взгляд, он слегка наклонил голову - брюки на сокровенном месте пошло топорщились. Карлсен почувствовал, что краснеет. - Я не чувствовал ничего сексуального. - Это необязательно. Просто ты неопытный... - Она вкрадчиво придвинулась. - Можно? - прильнув к Карлсену губами, Хайди сквозь брюки тронула его стержень. - М-м, приятно. - Она пригубила сладкого эликсира, оставшегося после школьницы. - Мне надо присесть, - выдохнул Карлсен. Двери раздвинулись, они вышли на крышу, под слепящее солнце. Карлсен, дойдя до ближайшего кресла, грузно в него опустился. Впервые за весь день его одо- лела усталость. Опершись затылком о стену, он запрокинутым лицом блаженно впитывал свет. Причем в световых волнах, и в тех роилась энергетика жизни. Хайди с улыбкой коснулась его руки. - Что смешного? - спросил он, поглядев сквозь приспущенные веки. - Да ты. Я забыла уже, что значит возиться с новичком. Ни дать ни взять, Карло по первой поре. - И что? - Школьник, дорвавшийся. Карлсен криво усмехнулся, прикинув соответствие образа. - Ты считаешь, она поняла, что происходит? - спросил он. - Умом нет. Но ты заставил ее понять. - Как это? - Ты ее загипнотизировал. - Ее, загипнотизировал? - тускло улыбнулся Карлсен, но, не договорив еще, понял, что Хайди права. Ему самому нередко доводилось гипнотизировать пациентов, а потому лучше других известно, что дело здесь в чистой внушаемости. Если гипнотизировать вполсилы, не нагнетая максимум внимания, пациент до состояния транса зачастую не доходит. Гипноз зависит от своего рода телепатии, вроде той, посредством которой он заставил приблизиться школьницу. - У тебя сильно развита воля, - определила Хайди. - Такая же, пожалуй, сильная, как у моего отца. - Но ведь девчонке ничего от этого не сделалось. - Как знать, - Хайди чуть поджала губы. - Она без ума была от Нью-Йорка, и что их повезут прямо на съемку ее любимого телешоу (вот это ясновидение так ясновидение, не то, что у некоторых). И тут попадаешься ты, забираешь у нее сколько-то энергии, даешь взамен свою. Теперь на уме у нее постоянно будет мужчина, такой как ты. То есть ее, как и эту самую японку, простой человеческий удел не устроит уже никогда. - Она невнятно улыбнулась. - Ты, может, жизнь ей искалечил. - Сказала как бы в шутку, но в тоне сквозила серьезность. - Так что теперь делать? - тяжело выговорил Карлсен. - Энергию надо было брать, не давая взамен свою. Тогда бы все было нормально. - Я не о том. Как быть с японкой? - Оставь это Карло. - Она моя пациентка, не его. - Хайди помалкивала. - И что, никак нельзя заставить ее забыть? - Забудет, если сама того захочет, - Хайди вскинула голову все с той же непроницаемой улыбкой. - Твоя проблема - заставить, чтобы она захотела. (Подсмеивается, не иначе). - А по другому что, уже никак? - Никак. Вспомни легенды о вампиризме: жертва сама в свою очередь становится вампиром. - Карлсен попытался перебить, но не удалось. - Не потому, что вампиры какие-то злодеи кромешные. Просто у того, кто только что был жертвой, происходит вдруг проблеск: ему открывается новый горизонт возможностей. И когда это до него доходит, обратно в человечью обыденщину его не упихнуть уже ни за что. - Ну а если, допустим, ему не хочется отбирать энергию у других людей? Хайди посмотрела на него с тихой жалостью. - Ну и не надо. Энергии вокруг - море. Человек, когда его переполняет счастье, а то и наоборот, несчастье, энергию свою уже не контролирует, и она перетекает через край. Ее можно собирать совершенно незаметно. Да, что это я - вот смотри и убедись. Отойдя от Карлсена, она непринужденной походкой направилась к углу крыши, выходящему на Ист- Ривер, где облокотись о парапет, спиной ко всем стояла молодая пара. Карлсен на расстоянии тронулся следом. Пара - атлетически сложенный парень и стройняшка с антрацитово-черными волосами - стояли между собой вплотную, его пятерня чутко дремала у нее на бедре. Сперва не ясно было, что влечет в ту сторону Хайди, но, приближаясь, он начал улавливать. Взаимное влечение этих двоих напоминало сильное магнитное поле. Чувствовалось подспудно и то, что они еще не любовники, хотя, судя по самой силе влечения, - это лишь вопрос времени, не сказать часов. Непринужденность ладони на сладкой округлости была обманчива. На ней, именно на ней сосредотачивалась медленно тлеющая мужская жажда, сознавая под пальцами двойной барьер из ситцевого платья и белья, под которым - желанное тепло плоти. Девушка в свою очередь сознавала его возбуждение и смутно отзывалась чуть более потаенным сексуальным подъемом. Странно как-то: Хайди встала от них в нескольких футах, руки положив на парапет. Для улавливания жизненных полей явно далеко. Рассчитывает, что влюбленные придвинутся ближе? Вряд ли: вон они, так увлечены, что с места и не сдвинешь. По полу что-то передвигалось - ползком, сторожко, эдакой мелкой животинкой. Карлсен моргнул, приняв это за игру света. Но сосредоточившись как слегдует, удивленно разглядел: к ногам Хайди по пористой поверхности гладко катился цветастый пузырь размером с теннисный мяч. Вот он коснулся ее стопы, мимолетно озарив лямки сандалии, и словно втянулся сквозь кожу. А за ним уже подтягивался другой, такой же полупрозрачный. Оба напоминали чем-то мыльные пузыри, клубящиеся всеми цветами радуги. Под стать и движение - медленное, словно липнущее. Карлсен от увиденного на секунду оторопел, но быстро опомнился: вниманию место сейчас не здесь. Зачаровывала рука молодого человека. Впечатление такое, будто цветистая жидкость, скопляясь, скатывается с кончиков пальцев по белому полотну. На нижней кромке подола жидкость какое-то время собиралась, как дождевая вода под оконной рамой, и наконец, увесистыми, округлыми каплями срывалась на землю. Там эти капли срастались, пока не образовывали своего рода пузырь, причем ясно, что в отличие от мыльного, у этого сердцевина была вовсе не полой. Этот пузырь Хайди влекла к себе, пока он не докатывался до ног, здесь она слизывала его с ловкостыо кошки, лакающей молоко. Карлсен открыл путеводитель и сделал вид, что читает, а сам со странным, тоскующим вожделением наблюдал поверх страниц за тем, как жизненное поле вокруг этой пары сгущается в призрачную взвесь, из которой постепенно прорастают капли. Причем исходили они не от загорелой, в бронзоватых волосках руки парня. Теперь было заметно и то, как все та же цветистая энергия просачивается сквозь платье девушки, примерно в области копчика. На этой стадии она смотрелась мерцающей синеватой дымкой, ведущей себя на редкость соразмерно. Встречаясь с ладонью, она как бы капельками оседала на пальцах, обретая некую маслянистость и радужную переливчатость. Не понять происходящего было трудно. Эротическое возбуждение обоих достигло той степени, за которой обычно следует секс, поскольку это было невозможно, ум у обоих оставался цепким и сосредоточенным, в то время как энергия соединялась и сбегала, словно вода по водостоку. Из капель некоторые так и оставались в водосточном желобе возле их ног, эти самые капли и подкатывались, скопившись, к сандалиям Хайди. Хайди, поискав, нашла глазами Карлсена. Лицо у прелестницы было определенно чарующим: губы увлажнились, на щеках выступил румянец. Встретившись с Карлсеном взглядом, она чуть заметно повела головой, приглашая приобщиться. Карлсен, все так же уткнувшись в путеводитель, якобы рассеянно подошел к парапету и встал между Хайди и влюбленными. Прелестница-вампирша явно предлагала поделиться роскошным угощением. У девицы из-под подола как раз вышел на редкость крупный пузырь, размером чуть ли не с мандаринчик, такой, что на земле под собственным весом даже слегка сплющился. Но вот проблема: как его к себе подкатить? От сосредоточенного усилия он лишь зыбко колыхнулся, как шар, туго наполненный водой. Карлсен попробовал освоенный недавно трюк: разом напрягся и расслабился, но вышло как-то невпопад. Рядом чуть слышно фыркнула от смеха Хайди. Пузырь послушно повлекся к ней (вот что значит годами отшлифованная практика). Она подтягивала его той же силой воли, какой он привлек к себе школьницу в лифте, но здесь требовалась тонкая, можно сказать рыбацкая, сноровка. Пузырь подкатился к его туфлям, вполз на носок, добрался до взъема ступни. Тут Хайди перестала нагнетать внимание и пузырь, мелко дрогнув, изготовился скатиться. Она проворно его застопорила, так что он так и держался на взъеме. Сексуальная энергия хотя и затеплилась, изнывая впитать этот пульсирующий сгусток жизни, Карлсен по-прежнему не мог уяснить, каким образом установить контакт. Собственные потуги подтянуть пузырь вверх по ноге были грубы и неуклюжи. Желание войти в женщину тускнело сейчас перед жаждой растворить этот живой шарик о гениталии. И тут (вот досада!) от неуклюжего рывка пузырь лопнул, энергия впиталась через носок и брючину, обдав, словно теплой водой. Сладостные флюиды устремились кверху по ноге, но проникли максимум до колена. Хайди, не в силах уже сдержаться, сдавленно хихикнула. Молодые люди, заслышав, насторожились - и конец волшебству. Загорелая рука чутко поднялась на уровень талии и поток энергии моментально иссяк. Карлсен раздраженно вздохнул. Хайди тем временем тихонько, ощупью поместила ладошку на его стержень. Впитанная сладость хлынула из ее пальцев подобно нектару, он едва не застонал от нестерпимого удовольствия. И тут, не успев опомниться, изошел в оргазме. На этот раз Хайди не выдержала, рассмеялась вслух, и молодая пара обернулась. Карлсен, ругнувшись вполголоса, поспешно ретировался в угол поукромнее, где взялся запихивать себе в трусы бумажную салфетку. Хайди тронула его за руку. - Лучше пойдем, сядешь. Он взыскательно оглядел брюки (не хватало еще, чтобы пятно просочилось), после чего позволил отвести себя в кресло. - Не переживай. Скоро научишься, - успокоила она. - Только не с таким учителем, как ты, - отозвался он угрюмо. Хайди опять залилась смехом. Молодая пара, подозревая, что является источником веселья, настороженно покосилась. Рука молодого человека возвратилась на бедро подруги. - Ну согласись, приятно же быть вампиром, - тихонько произнесла Хайди. - Ага, даже чересчур. - А ты пуританин, - насмешливо заметила она, поглядев краешком глаза. - Не совсем. Просто думаю, что бы произошло, если... - Что "если"? - Если б я насытился удовольствием? Устал бы? - Ну вот, я же говорила, что пуританин. На том краю крыши, радужно мерцая, у ног парочки образовался еше один пузырь жидкой энергии. Глядя на него, Карлсен вдруг вспомнил, о чем раньше хотел сказать. - Ты помнишь, что сказала Одетта? - Это насчет malocchio? - Да. Я только что вспомнил. На меня ведь и вправду кое-кто вчера покушался. - Ты что, серьезно? - округлила глаза Хайди. Он рассказал ей об андрогене в аэротакси. Она слушала с нарастающим беспокойством. - Сумасшедший какой-то... - Или просто псих. У этих типов сдвиги частенько бывают. Она покачала головой. Парочка удалилась. Хайди почти машинально подтянула пузырек энергии к себе и, задумчиво покачав на взьеме стопы, впитала. - Вот и ответ на то, о чем я постоянно думаю тебя спросить: а как ты вообще обнаружил, что ты вампир? - Да ну, просто чистое совпадение. - Он рассказал ей о казусе с мыслеслоговым синхронизатором. Хайди, внимательно выслушав, медленно повела головой из стороны в сторону. - Нет. Этого было бы недостаточно. - Не понимаю. - Люди в таких случаях испытывают внезапное потрясение. Спроси как-нибудь у Карло, как он стал вампиром. - А словопроцессор разве того не объясняет? У нас умы просто состроились в полный резонанс. - Я это понимаю. Но зачем, скажи, тебе хотелось цапнуть ее за горло? Такой вопрос застал его врасплох. - Н-не знаю. - Он растерянно улыбнулся. Вампиры же обычно так и поступают? - Ты сам знаешь, что нет. У тебя есть какое-то желание укусить за горло меня? - Нет. - Ну, а ее зачем? На душе становилось как-то неуютно. - Может, мне все еще опыта недостает. Что ты думаешь? - Похоже на вспышку враждебной агрессивности. Ты раньше к ней ничего подобного не испытывал? - Вообще никогда. - И изнасиловать ни разу не тянуло? - О, Господи, да нет же! (Вопросы будто из медицинской анкеты). - Тогда, получается, это действительно андроген. Другого объяснения нет. Карлсен призадумался. Мысли от сказанного возникали, прямо сказать, нелегкие. Наконец он не совсем уверенно спросил: - А у обычных людей такое может получаться - метать в других своего рода молнию злобы? - Обычно нет, - она помолчала, размышляя. - Разве что у ведьм. - У ведьм? - от такой завиральной мысли он невольно улыбнулся. - Люди, развившие у себя силы подсознательного. Иногда еще бывает у тех, кто жизнь живет своей ненавистью - такие, кто изо дня в день только и разжигает в мыслях свою обиду. - Преступники, например? - Карлсен поднял голову с обновленным интересом. - Видимо. Хотя мне никто из таких людей не знаком. - Зато у меня их хоть отбавляй. И худшие из них именно такие. - Тогда тот андроген, наверное, преступник. - Нет, ты не поняла. Я не о карманниках со взломщиками. Я говорю об убийцах-маньяках - тех, что истязают иногда свою жертву. Хайди нахмурилась. - Ты думаешь, этот андроген - маньяк-убийца? - Не знаю, что и думать, - Карлсен мотнул головой. - Если ты действительно говоришь... - Ну, а стал бы маньяк так глупо себя вести: вытаскивать оружие, целиться в тебя? - Это меня и настораживает. Маньяки ведь действительно так себя ведут. Они взрываются насилием, причем с каждым новым убийством все легче и легче. - Тогда надо идти в полицию. - Я так, наверное, и поступлю. - Карлсен встал. - Прямо сейчас думаешь? - спросила Хайди. - Нет. Я кое-что еще хочу проверить. Посередине крыши, где секция электронных игр, возле барной стойки находился топовизор с увеличенным экраном. Дизайн точь-в-точь как у стандартных моделей, что при любом аттракционе: контурная голограмма американского континента, где горы сообразно высоте высвечены коричневым, а города и места наподобие Большого каньона и Ниагарского водопада четко выделены и помечены. Красный бегунок лазера с помощью двух регуляторов можно передвигать в любую часть модели. Затем, когда в щель бросается монета, контуры американского континента исчезают, а на их месте появляется голограмма местности, на которой установлен зайчик лазера. Ностальгический турист может в деталях воссоздать виды родного городка и даже собственного дворика, а за дополнительную монету еще и прослушать справочную информацию, сверить телефонные номера и даже осведомиться насчет местных транспортных услуг. Карлсена интересовал район между вокзалом в Хобокене и терминалом Пятой авеню. Охватив на голограмме участок в сотню квадратных миль, он сбросил монету, чтобы выявился фокус. Вид сверху на бухту Ньюарк был таким реалистичным, что будто на самом деле бороздишь высоту в аэротакси. Автомат сглотнул еще один десятицентовик, и Карлсен смог запросить детальную информацию о терминалах аэротакси на охваченном участке. Они высветились зелеными мигающими огоньками. Станций семь-восемь, как и предполагал: услуга дороговатая и к тому же связанная с посадкой в конкретном месте, а потому большинство предпочитает геликэбы. С той стороны бухты, где Нью-Джерси, станции есть в Хобокене, Уихокене, Юнион Сити и Джерси Сити. В самом Манхаттане терминалов три: на Пятой авеню, в Центральном парке и Центре Линкольна. Он мысленно провел линию от Хобокена к терминалу Пятой авеню, можно сказать, строго на восток. Инцидент с андрогеном произошел на пятой- шестой минуте полета, вскоре после того, как в одиннадцать пошел дождь. Он к этой поре находился где-то посередине бухты Ньюарк. Причем встречное аэротакси шло не совсем лоб в лоб. Скользящий удар пришелся справа, а после инцидента пузырь унесся сзади под острым углом к его, Карлсена, маршруту. Закрыв глаза, он смог приблизительно прочертить траекторию: примерно с северо-востока на юго-запад. Тогда точно: аэротакси летело от Центрального парка (или откуда-то севернее), а следовало на станцию Джерси Сити, либо дальше на юг. Хайди наблюдала зачарованно, как ребенок. Когда экран погас, она спросила: - Разве вообще можно установить, кто именно брал такси? - Нельзя, если только пассажир не берет страховку. Станции предлагают летную страховку, как на авиалиниях. Я никогда не беру. А многие да, особенно трусоватые. Хайди следом за Карлсеном потянулась в зону отдыха, где телефоны. Там он набрал полицейское управление Нью-Йорка и, назвавшись, спросил капитана Ахерна. Через пару секунд в трубке возник голос: - Привет, Ричи. Чем могу? - Майк, твоя помощь нужна. Мне тут надо одного человека установить; брал аэротакси от Центрального парка. Пускай позвонят, поищут для меня через летную страховку? - Сделаем. Что за вопрос? - Тут... Рассказывать долго; есть, кажется, кое-что насчет Секача из Джерси. - Поздновато хватился: его уже взяли. - Да ты что? Взяли?? - Вчера ночью. Чик Бисли звать гада. Отыскали по слюне на сигарете. - Точно Секач? - На сто процентов. Он сознался. - Н-ну что ж... - Карлсен секунду собирался с мыслями. - Замечательно. - Так тебе все же нужна информация по аэротакси? - Да. Человеческое спасибо тебе скажу. - Ладно, давай детали. - Значит так. Андроген, лицо круглое, волосы рыжие, до плеч; ориентация, скорее всего, мужская, хотя, может статься, и женская. Вчера утром, где- то без десяти одиннадцать, он вылетел, судя по всему, из Центрального парка и взял курс на Джерси Сити. - Ладно, я перезвоню. Ты где? - Сейчас в городе. А ты мне через полчасика в офис перезвони. - О'кей, дам знать. Удобно с Ахерном: не суется лишний раз с вопросами что да как. - Так ты сейчас обратно к себе? - спросила Хайди с огорчением. - Надо ж и работу делать. - Люди на работе вообще подвинуты, - строптиво заметила она. - Сожалею. - Ага, можно подумать. Он поцеловал ее, и в момент прикосновения Хайди проворно соснула из него сколько-то энергии, все равно, что игриво куснув. Спустя секунду она сменила гнев на милость: приникла губами, пальцы легонько приложив к его брюкам. В сочащейся энергии легко узнавалась та молодая пара, и вновь от медовой сладости захотелось застонать... - Поделись этим слегка со своей секретаршей, - Хайди посмотрела ему в глаза, - ей понравится. Вот так, видно, вампирочка и удерживает мужчин. При виде Карлсена глаза у Линды Мирелли сверкнули трепетной радостью. Она пыталась ее скрыть, но выступивший румянец все выдавал. - Есть что-нибудь? - Да, от капитана Ахерна. Он просил, чтобы вы перезвонили. - Наберите его. Я поговорю из кабинета. - Ричи, - послышался вскоре голос Ахерна. - У меня, похоже, для тебя кое- что есть. - Здорово. Что там? - Его запомнили. И страховку он тоже брал. Есть чем записать? - Диктуй. - Грег Макналти. Проживает: 141Б, Мерсер - это в Сохо. - Что-нибудь за ним числится, ты не проверял? - Проверял. Ничего. - А почему его запомнили? - Похоже, он из тех, кто любит играть на зрителя, манерный. Ты мне вот что скажи. Почему ты подумал, что он и есть Секач из Джерси? - Он меня вчера чуть не угробил. - Карлсен вкратце рассказал о происшедшем. - Взять надо скотину! Основание есть: нелегальное ношение оружия. - Лучше не надо. Я его сам хочу проверить. - Смотри. Потребуется помощь - дай знать. - Ахерн повесил трубку. Карлсен набрал "Атлас Нью-Йорка", и когда тот высветился на экране, запросил Мерсер стрит. На карте вспыхнула змейка, идущая от Канал стрит на север, к Восьмой Восточной, со всеми номерами домов. 141 находился между Принс стрит и Ист-Хьюстон. На запрос о больших подробностях объектив медленно двинулся вдоль Мерсера. Постепенно в поле зрения появилось то, на что Карлсен как раз и рассчитывал: летнее кафе почти напротив 141 дома. Карлсен погасил экран. Затем он позвонил по номеру Ханако Сузуки. Трубку взяла горничная и сказала, что соединить с миссис Сузуки не может. Когда Карлсен представился, она объяснила, что миссис Сузуки спит, но в половине пятого обычно чаевничает. Карлсен попросил передать, что в пять перезвонит. Сейчас как раз было четыре с небольшим. Он уже собирался звонком вызвать Линду, но передумал. Вместо этого, он мысленно сосредоточился и велел ей войти в кабинет. Но ничего не произошло, несмотря на одновременные концентрацию и расслабление. Оказывается, контакт просто не устанавливается. Он напрягся, силясь вспомнить, что же именно произошло тогда со школьницей в лифте, и тотчас понял, что именно обстоит не так. Он не велел ей подойти - усилия здесь не прилагалось. Он хотел, чтобы она приблизилась, и это желание влекло ее, будто он притягивал ее к себе в буквальном смысле. Поэтому Карлсен живо представил Линду и начал вызывать в себе желание, намеренно распаляя воображение. Не прошло и минуты, как Линда постучала в дверь и вошла, неся стопку бумаг. - Вам на подпись. - Замечательно. Положи во входящие. Как себя чувствуешь? - Прекрасно. А... ты? Карлсен заметил, что прозрачную блузку сменила непрозрачная, из белого ситца. Юбка была от того серого строгого костюма, в котором она впервые появилась у него в офисе. Все ясно как день: дает понять, что не пытается себя навязывать. - Знаешь, - сказал Карлсен, - мы с тобой всего-то сутки не виделись, а столько всякого произошло. Я узнавал насчет вампиров. - Как? - В Космическом Музее, и вообще где придется. Позднее расскажу. Ты, кстати, сегодня вечером свободна? - Да, - Линда зарделась. - Я бы хотел с тобой поужинать. - Спасибо. - Хочу кое-что тебе показать. Не возражаешь? - Нет, - Линда неуверенно улыбнулась. Ее неискушенность вызывала беспокойство. Двенадцатилетняя какая-то, в сравнении с Хайди и Мирандой. Карлсен, поднявшись, обогнул стол. Сев на край, раскрыл объятия. Линда, преодолев неуверенность, вошла в них и дала себя поцеловать. И сразу, едва их губы соприкоснулись, Карлсен уяснил суть проблемы. Линда стала пассивной и податливой, готовясь безропотно отдать ему свою энергию. Когда он, наоборот, попытался отдать ей. часть своей, потока не получилось. Она также догадывалась, что что-то не так, отстранила лицо. - Смешно как-то. - Что такое? - Как-то покалывает... - Приятно или неприятно? Она призадумалась. - И ни то и ни это. Линда посмотрела на него с сомнением. - Что-нибудь не так? - Все так. - Хотя неправда: перед ним стояла проблема, как уговорить ее брать энергию, которую она, пока только отдавала в одностороннем порядке. Карлсен снова обнял ее, специально нагнетая теплое внутреннее свечение. Линда словно растаяла, губы у нее раскрылись. Был соблазн просто брать отдаваемую энергию, но он понимал, что результат получится как раз обратный. По крайней мере, с соблазном справляться было легче: энергия, впитанная от Хайди, оставляла подспудную удовлетворенность. Вместе с тем, в ответ на растущее возбуждение Линды, росло и его собственное желание брать то, что дают. Ее рука нащупывала набухающее содержимое его брюк. Но на этот раз он твердо был настроен сдерживаться. Чувствуя, что ее пальцы пытаются отыскать, язычок молнии, Карлсен в порядке помощи расстегнул ее сам. Линда взяла его за жезл, и когда принялась просяще тереться о него низом живота, Карлсен неожиданно почувствовал, что некоторая часть его жизненной энергии перетекает в ее ладонь. Нежным движением Линда потянула его, давая понять, что хочет перебраться на диван. Карлсен, чтобы отвлечь, приподнял ей сзади юбку и, скользнув под колтотки, положил руку на небольшие кругленькие ягодицы. Когда средний палец, проникнув между бедер, повстречался с влажным теплом, он на какую-то секунду едва с собой совладал. А обуздав желание, понял, что минувшие сутки усилили его самоконтроль. Передвинув руку обратно на талию, он нащупал на юбке застежку; юбка бесшумно опала вокруг ее ног. Туда же через несколько секунд сместились и колготки. Линда так возбудилась, что приходилось сопротивляться ее настойчивости разместиться на диване. Он взялся расстегивать молнию сзади на ее блузке. - Ты что делаешь? - выдохнула она, отведя на секунду лицо. - Раздеваю тебя. Она послушно подняла руки, давая снять блузку через голову. Сегодня на Линде был лифчик, который тоже деликатно спланировал на пол. Затем, притянув, Карлсен прижал к себе ее обнаженное тело. Она сладостно вздохнула, почувствовав у себя во рту его язык, и взяла Карлсена за жезл. Только сейчас энергия из пениса в ладонь не поступала. Линде так не терпелось отдаться, что она была фактически в трансе. Мало-помалу она начинала терять терпение. - Давай ляжем. - Вампирам не надо ложиться. - Ну давай! Карлсен покачал головой. - Если лечь, все сведется к обычному сексу. - Ну и что! - Нет уж. Линда была явно озадачена, но чувствовалось, что доверяет полностью. По- прежнему сидя на краю стола, Карлсен привлек ее к себе и вправил пенис ей между бедер, после чего, дотянувшись у нее из-за спины, подставил головку к самому влагалищу. Ростом Линда была гораздо ниже Миранды, и потому возникали некоторые затруднения, ноги пришлось вытянуть у нее по бокам. Хорошо, что туфли не сняла. Скрестив ее руки у себя на шее, он притянул Линду к себе, одну руку держа у нее на ягодицах, другую между лопаток. Целуясь, он одновременно нагнетал в себе ровное, мреющее тепло. Сказалось незамедлительно. Когда рот у Линды приоткрылся, он втянул с ее губ немного энергии, одновременно сосредоточившись на ее влажной прорези, словно собираясь в нее войти. Тело пронизал мгновенный трепет, чем-то сродни оргазму. И вот вместе с тем как в горло хлынула ее жизненная сила, Карлсен почувствовал ток собственной энергии, вливающийся Линде в гениталии - в целом очень напоминало физическое проникновение. Секунду ощущение переливалось через край: нежданный паводок жизненной силы застал, Линду врасплох. По-прежнему втягивая энергию с ее губ, он вдруг ощутил, что в этой женщине будто проснулся некий глубинный инстинкт, и она начала неспешно впитывать энергию из его бедер. Карлсена охватили такое торжество и облегчение, что он по неосторожности чуть было не прервал поток. Опомниться заставило самозабвенное упоение Линды. Наконец ум от безраздельного восторга погрузился в омут теплой темноты, в которой ясно ощущалось присутствие женщины. Карлсен изумленно понял, что впервые в жизни глубоко сознает присутствие сексуальной партнерши. Вместо обычного чувства мужского проникновения, где женское тело служит для удовольствия, теперь было полное осознание ее сущности. Интересно было отмечать и то, что реакция у нее свойственна именно вампиру-женщине. Поступающую в тело энергию она преобразовывала так, что та обретала ее личностные черты и становилась от нее неотделима. Затем через губы и язык она перенаправляла эту энергию ему. Теплая волна блаженства струилась по телу Карлсена вниз, причем настолько сильная, что часть ее задерживалась в ягодицах и ногах, в то время как остальная поступала в тело женщины по-новой и устремлялась на очередной круг. Это сопровождалось изумительным чувством усвоения Линдиной сущности - ее жизнь раскрывалась в таких сокровенных подробностях, будто Карлсен прошел через них сам. И вот тут-то дало о себе знать второе течение. Словно что-то, разросшись в глубине его существа, отделилось и начало всплывать. И он сам словно бы последовал - с лучистой вольностью, напоминающей сон, когда, раскинув руки, неожиданно взлетаешь, немея от счастья. Опять ощущение сродни плавному полету над залитым луной пейзажем, где холмы, озера и лесные массивы расстилаются, смягченные дымкой расстояния, где сам воздух кажется тронут зеленью. Одновременно полонило ощущение, что он сам и есть пейзаж, пейзаж собственной внутренней сущности. Его пронзило внезапное озарение, уяснение какой-то глубинной сути. Подобное Карлсен не раз испытывал в моменты сексуального насыщения, но все как-то вскользь: мелькнет и исчезнет. На этот раз оно держалось стойко, будто огонек свечи безмолвной ночью, причем такое очевидное, что Карлсен диву дался, как же оно не улавливалось раньше. Уяснение того, что он управляет своим восприятием и своим миром. Ощущение несказанной мощи, но не силы или энергии, а просто способности изменять вещи волевым настроем. С внезапной четкостью прояснилось, что всякий раз, когда человека пробирают слабость, безысходное смятение, или чересчур довлеют внешние обстоятельства, то виной тому лишь его собствен- ная, без малого, смешная, глупость. В этом ощущении контроля различался и еще один интересный оттенок: что обычное чувство изолированности в текущем моменте иллюзорно. Ум содержит множество дверей, ведущих в иные реальности. Фокус ума можно смещать в какое-нибудь иное время или место, даже в воображаемые их плоскости, настолько же реальные, как и "настоящее". Этим, видимо, и объясняется популярность секса. Он способен взносить ум на вершину, с которой открывается вид на его подлинную природу. Но у людей в большинстве не получается направлять сексуальную энергию, и она взрывается понапрасну, все равно что те ранние ракеты-межпланетки на старте. Этой энергии по силам освобождать у