Гейерстам на несколько секунд умолк. Затем сказал: - Есть два возможных объяснения. Первое - что это была своего рода случайность. - И какого же рода? - В принципе, можно назвать это ошибкой. Иногда вампир жаден до энергии настолько, что она попадает не в то русло - вместо того, чтобы высасывать жизненную силу из жертвы, он начинает, наоборот, ее вкачивать. Все равно что обжора, которому еда попадает в дыхательное горло. - А второе объяснение? - Вот здесь я несколько теряюсь. Греки и арамейцы утверждали, что вампиры способны покидать свое тело добровольно, создавая видимость смерти. - Вы считаете, такое возможно? - Я... Мне кажется, вампир способен краткое время продержаться вне живого тела. - Почему только краткое? - В двух словах - потому, что сохранить сущность вне живого тела требует колоссальных энергозатрат и сосредоточенности. У оккультистов бытует метод, известный как "астральная проекция", который с этим во многом схож. Фаллада подался вперед. - Как вы считаете, вампир способен завладеть чужим телом? Гейерстам нахмурился, изучая узор на ковре. Наконец сказал: - Такое возможно. Всем известно, что в некоторых людей порой вселяется злой дух, я, по сути, имел дело с тремя такими фактами. И подобное, конечно, является логическим завершением вампиризма - то есть именно стремление вселиться, завладеть и изводить. Тем не менее, в моей практике такого случая не было. Карлсен спросил с неожиданным волнением: - Те ваши случаи, когда люди были одержимы злым духом: кто-нибудь из них этого не выдержал, скончался? - Один - первый - стал полностью умалишенным, двоих других исцелили заговорами. Карлсен повернулся к Фалладе. - Уж не объяснение ли это того, что случилось с Клэппертоном? Если один из этих вселился в него, не прикончив физически, парень мог сознавать, что делается, хотя бы и не в силах был сопротивляться. Им бы пришлось, в конце концов, его уничтожить: он слишком много знал. - Кто этот человек? - осведомился граф. Фаллада в общих чертах рассказал о найденной на рельсах девушке, об исчезновении и самоубийстве Клэппертона. Гейерстам слушал внимательно, не перебивая. - Мне кажется, капитан прав, - заключил он. - Этот человек был одержим одним из тех созданий. И самоубийство совершил, вероятно, чтобы раз и навсегда избавиться. - Или его просто довели, - подытожил Фаллада. Секунду все молчали, глядя на распадающиеся в огне головешки. - Что ж, - вздохнул Гейерстам, - сделаю, что в моих силах, чтобы помочь. Я могу рассказать вам все, что знаю о вампирах сам. Только не уверен, будет ли от этого в данном случае какой-то прок. - Чем больше мы о таких вещах будем знать, тем лучше, - сказал Фаллада. - Жаль, время - против нас. Как бы остальные нелюди со "Странника" не подтянулись на Землю. Гейерстам покачал головой. - Такое невозможно. - Почему же? - Потому, что черта вампиров - не являться без приглашения. Против этого они ничего не могут сделать. - Но почему? - спросил Фаллада с ноткой недоумения в голосе. - Точно не знаю, но похоже, что так... Графа прервал донесшийся из холла удар гонга. Никто из троих не двинулся с места. Когда отзвуки стихли, на лестнице послышались голоса девушек. - Но не исключено, - вспомнил Карлсен, - что их могут пригласить. Премьер-министр Англии горит желанием доставить "Странник" на Землю. Считает, что он может оказаться исторической ценностью. - Он разве не знает того, о чем сообщили мне вы? - Знает. Только от него - как от стенки горох. Он, видно, переживает, что если этого не сделаем мы, за дело возьмутся русские или арабы, и тогда все лавры достанутся им. - Вы должны его остановить! - Он дал нам несколько месяцев. За это время мы должны выследить тех троих. У вас есть какие-нибудь мысли - где бы можно было начать поиск? Гейерстам, прикрыв глаза, задумался. Затем, вздохнув, покачал головой. - Нет, навскидку не могу. - Фаллада с Карлсеном невесело переглянулись. - Но мы еще сообща подумаем. Должен же быть какой-то способ. Я сделаю, что сумею. А теперь - обедать. Столовая по габаритам уступала библиотеке, но все равно за большим дубовым столом могли свободно разместиться сорок гостей. По стенам вдоль зала, один напротив другого, тянулись гобелены - каждый примерно четыре квадратных метра. Хрустальная люстра, подвешенная на центральной потолочной балке, отражалась в двух огромных зеркалах - над камином и в противоположном конце. Девушки уже сидели. Слуга разлил мозельское по высоким, с прозеленью, бокалам. Гейерстам указал на гобелен справа от него. - Вот он, наш знаменитый вампир, граф Магнус де ла Гарди. С портрета остановившимся взором смотрел мощного сложения мужчина в военном мундире, с кирасой на груди. Суровое лицо человека, привыкшего повелевать. Под тяжелыми усами - тонкие, плотно сжатые губы. - У вашего соотечественника, писателя Джеймса, - сказала мисс Бенгтссон, - пишущего в основном о привидениях, есть рассказ о Магнусе. - И как, соответствует? - поинтересовался капитан. - Удивительно соответствует, - ответил за нее Гейерстам. - Джеймс наведывался в этот дом, у нас есть его роспись в книге посетителей. - Кем он был, этот Магнус? - спросил Карлсен. - Изувером, кем же еще! В тысяча шестьсот девяностом году в Вестерготланде вспыхнуло крестьянское восстание, и король велел Магнусу его подавить. Магнус же устроил там такую бойню, что даже придворные были потрясены. Говорят, он казнил более четырех тысяч - половину населения той южной провинции. Король Карл Одиннадцатый разгневался - как же, ведь потеряны подати - и Магнус был с позором изгнан от двора. По преданию, именно тогда он и решил совершить Черное Паломничество в Хорацин. Хорацин - венгерская деревушка, жители которой, по слухам, все как один были связаны с сатаной. У нас есть рукопись Магнуса, где так и говорится: "Тот, кто желает испить крови ворогов своих и обрести слуг преданных, должен идти в Хорацин-город и поклониться Князю Тьмы". - Вот отсюда, возможно, и возникли легенды о вампире, - заметил Фаллада, - из фразы об испитии крови "ворогов своих". - Это исключено. Начнем с того, что манускрипт написан на латыни и был найден среди трудов по алхимии в Северной башне. Сомнительно, чтобы кто-то впервые ознакомился с ним раньше, чем спустя полвека после смерти автора. Во-вторых, о Магнусе как о вампире гласит уже ссылка в тогдашних архивах Королевской библиотеки. - Он совершил-таки Черное Паломничество? - Неизвестно, но почти наверняка. - И вы полагаете, это превратило его в вампира? - спросил Фаллада. - А-а, непростой вопрос... Магнус и без того уже был изверг, к тому же облеченный властью. Я полагаю, что такие люди легко развивают в себе качества вампиров, вампиров энергии. Они наслаждаются тем, что внушают страх, тянут душу из своих жертв. Так что, вероятно, он уже был некоторым образом вампиром еще до того, как совершил Черное паломничество. Решившись же на него, он окончательно выбрал зло. С той поры - это были уже не просто изуверские выходки - это были сознательные, намеренные злые деяния. - Но в чем они состояли? - Пытал крестьян, жег их дома. С двоих мужиков, что охотились у него в лесу, говорят, живьем содрал кожу. - Ну, это, скорее, напоминает психопата с садистскими наклонностями, чем вампира. - Согласен. Репутация вампира появилась у него уже после смерти. У меня есть хозяйственная книга восемнадцатого века, где рукой дворецкого написано: "Люд ропщет, чтобы до наступления темноты быть по домам, поскольку на церковном дворе видали графа Магнуса". Ходила молва, что в ночи полнолуния он покидает свой склеп. - Сохранились какие-то свидетельства его вампиризма после смерти? - Есть кое-что. В хрониках церкви городка Стенсель упоминается о похоронах браконьера, найденного на острове, с обкусанным лицом. Его семья заплатила за три мессы, чтобы "спасти его душу от нечистого". Еще жена каретника из Сторавана, которую сожгли как ведьму: она кичилась, что граф Магнус - ее любовник и научил ее пить кровь у детей. Между тем закончили с первым блюдом; Фаллада, сидевший к гобелену спиной, поднялся изучить его поближе. Несколько минут он пристально разглядывал изображение, затем сказал: - Если честно, мне трудно принять эту идею всерьез. Вот ваши доводы об энергетических вампирах близки, поскольку я сам ставил эксперименты, и они привели меня к аналогичным выводам. - Напрасно вы недооцениваете легенды, - заметил Гейерстам. - Иными словами, нет дыма без огня? - По-видимому - да. Иначе как объяснить огромную волну вампиризма, захлестнувшую Европу в середине восемнадцатого столетия? Десятью годами ранее о существовании вампиров практически не было известно. И тут, ни с того ни с сего, хроники буквально наводняются созданиями, воскресающими из мертвых и сосущими людскую кровь. В тысяча семьсот тридцатом вампиризм, словно чума, прокатился от Греции до Балтики - сотни случаев. Первая книга по нему вышла не раньше чем через десять лет, так что нельзя валить вину лишь на впечатлительных писателей. - Но это мог быть своего рода массовый психоз. - В самом деле, мог, .Однако что-то же послужило толчком? Разговор прервался: подали второе - аккуратные кусочки рулета из оленины и лосятины со сладким укропным соусом и сметаной. Пили болгарское красное, тяжелое и холодное. До окончания трапезы говорили на общие темы. Девушкам, видно, разговор о вампирах наскучил; им хотелось послушать рассказ Карлсена о том, как обнаружили "Странник". Гейерстам вмешался лишь раз: когда Карлсен описывал стеклянную колонну с грибовидными созданиями. - У вас есть какие-нибудь соображения, что это било? - Понятия не имею, - признался Карлсен. - Разве что какая-нибудь пища, вроде головоногих моллюсков. - Ненавижу осьминогов, - сказала вдруг, мисс Фрайтаг, да так истово, что все оглянулись. - Вы когда-нибудь с ними сталкивались? - поинтересовался Фаллада. - Н-нет, - ответила она, покраснев. Непонятно почему, но Гейерстам вдруг улыбнулся. Кофе пили в библиотеке. Тепло от камина размаривало, и Карлсен начал позевывать. - Вам, наверное, хочется отправиться к себе в комнату? - спросил граф. Карлсен, смущенно улыбаясь, решительно покачал головой. - Нет-нет! После такого отменного обеда клонит в сон, но хочется побольше узнать о графе Магнусе. - Хотите взглянуть на его лабораторию? - В этот-то час? - укоризненно спросила Сельма Бенгтссон. - Милая моя, - мягко улыбнулся Гейерстам, - у алхимиков в это время была самая работа. Карлсен согласился: - Да, интересно было бы взглянуть. - В таком случае, надо одеться по-уличному. Там холодно. Ну что, кто-нибудь составит нам компанию? - повернулся он к девушкам. Те, все втроем, энергично замотали головами. - Я ее и при дневном-то свете терпеть не могу, - категорично заявила Сельма Бенгтссон. - Вы считаете, там может быть что-нибудь, для меня интересное? - спросил Фаллада. - Я в этом уверен. Гейерстам выдвинул ящик стола и вынул оттуда большой ключ. - Из дома нам придется выйти. Раньше туда вел прямой ход, но прежний хозяин его замуровал. Гейерстам первым вышел из передней. Стояла ясная лунная ночь; по глади озера пролегала серебристая дорожка, На холодном воздухе Карлсен почувствовал себя бодрее. Гейерстам повел их по насыпной дорожке к северному крылу здания. - Зачем он ее замуровал? - полюбопытствовал Фаллада. - Боялся привидений? - Думаю, не привидений; хотя, вобщем-то, я не был с ним знаком. Прежде чем я сюда въехал, дом полвека стоял пустой. Гейерстам повернул ключ в скважине массивной двери. Карлсен ожидал услышать скрип заржавленных петель; дверь однако отворилась бесшумно. Воздух внутри был затхлый и промозглый. Карлсен обмотал шею шарфом и поднял воротник куртки. Дверь слева, ведущая в дом, была прихвачена к притолоке железными болтами. - Это крыло построено в то же время, что и дом? - Да. А что? - Я вижу, ступени совсем не истерты. - Я сам частенько над этим задумывался. Может, просто не было нужды сюда захаживать. Как и в доме, стены были обшиты сосной. Гейерстам двинулся вверх по лестнице, останавливаясь по пути на каждой из трех площадок - показать картины на стенах. - Эти выполнены Гонсалесом Кокесом, испанским живописцем. В молодости граф Магнус служил посланником в Антверпене, где Кокес состоял при губернаторе Нидерландов. По заказу он написал эти портреты великих алхимиков. Вот Альберт Магнус. А это Корнелий Агриппа. А вот Василий Валентин, алхимик и монах-бенедиктинец. Вы ничего не замечаете в этих портретах? Карлсен пристально вгляделся, но в конце концов покачал головой. - Внешность у всех такая благообразная... - Да, - кивнул Фаллада. - Вид, как у святых. - Когда все это писалось, Магнусу было двадцать с небольшим. Мне кажется, по полотнам можно судить, что им двигали высокие идеалы. И надо же, через каких-нибудь десять лет он уже в капусту рубил вестерготландских крестьян и готов был заложить душу дьяволу. - Почему? Граф пожал плечами. - Мне кажется, я знаю, почему, но на объяснение ушло бы много времени. - Он поднялся на пролет выше. Через матовое стекло в нише угадывался лунный свет над озером. Дверь на верхней площадке была окована толстыми железными лентами, по всему периметру проглядывали металлические заклепки. Правая сторона показывала, что в дверь ломились: дерево было расщеплено, виднелись глубокие зазубрины от топоров. - Мне представляется, - сказал граф, - эта комната после смерти графа была заперта, а ключ, вероятно, выброшен. Взломал ее кто-то из потомков. - Он толчком распахнул дверь. Комната внутри, вопреки ожиданию, оказалась довольно большой. Запах был резкий и какой-то противоестественный - Карлсен уловил в нем ладан. Было и еще что-то, трудноуловимое, но до тошноты неприятное. И тут вдруг стало понятно: душок прозекторской, где вскрывают трупы. Гейерстам щелкнул выключателем, но ничего не произошло. - Странно. В этой комнате электрические лампы никогда подолгу не держатся. - Может, просто граф их недолюбливает? - пошутил Карлсен. - Или что-то неладно с проводкой. Гейерстам чиркнул спичкой и зажег два керосиновых светильника на скамье. Теперь было видно, что основную обстановку в комнате составляют кирпичная печь и какое-то похожее на палатку сооружение. Коснувшись последнего, Карлсен почувствовал, что это шелк, причем такой тяжелый, какого он и не встречал. - Своего рода камера-обскура, - пояснил Гейерстам. - В алхимии определенные операции надо выполнять в полной темноте. На полках теснились тяжелые стеклянные бутыли и емкости различных форм и размеров. Стояло чучело небольшого аллигатора и какого-то создания с птичьей головой, туловищем кошки и хвостом ящерицы, так ладно. пригнанных, что и не различишь, где сшито. В углу примостился высокий, неказистый металлический агрегат со множеством выходящих из него трубок и глиняной крышкой. Гейерстам снял с полки толстый кожаный фолиант с истертыми застежками и, положив его на скамью, раскрыл. - Это алхимический дневник графа. У него, похоже, были задатки подлинного ученого. Это все ранние эксперименты - попытки создать жидкость под названием "алкахест", вроде как низводящую всякую материю в ее первородное состояние. Для алхимика это был первый шаг. Когда бы такая первородная материя была получена, следующим шагом надо было запаять ее в сосуд и поместить в атанор, ту печь в углу. У Магнуса почти год прошел в попытках создать алкахест из человечьей крови и мочи. - Гейерстам переворачивал страницы. Почерк был угловатый, острый и торопливый, но рисунки в тексте - химический агрегат и различные растения - выполнены с удивительной тщательностью и точностью. Гейерстам захлопнул книгу. - Десятого января 1683 года он пришел к убеждению, что наконец создал алкахест из детской мочи и кремортартара. Этот следующий том начинается спустя два месяца, потому что для первородной материи ему нужна была весенняя роса. Еще он потратил две сотни золотых флоринов на яд кобры из Египта. - Неудивительно, что он свихнулся, с отвращением сказал Фаллада. - Ничего подобного. Он никогда не излагал более осмысленно. Он утверждает, что спас жену судебного пристава при родах и вылечил от подагры пастуха, смешав алкахест с разведенной серой. Вот он пишет: "Дабы продемонстрировать улучшение, мой пастух влез на дерево близ рыбного пруда". А теперь взгляните на это... - граф перелистнул несколько страниц с конца второго фолианта. - Что-нибудь замечаете? - Ничего, - задумчиво покачал головой Карлсен, - разве что почерк стал хуже. - Совершенно верно. Он в отчаянии. Один графолог мне как-то сказал, что это почерк человека на грани самоубийства. Видите: "OR N'EST NI FLEUR, NI HOMME, NI FEMME, NI BEAUTE, QUE LA MORT A SA FIN NE CHASSE" - "Нет ни цветка, ни мужчины, ни женщины, ни красоты, коих в конце концов не настигает смерть". Он одержим мыслью о смерти. - Почему он пишет на французском? - поинтересовался Фаллада. - Он и был французом. При шведском дворе в семнадцатом веке полно было французов. Но вот взгляните теперь... - он снял еще один фолиант, переплетенный в черную кожу. - Дату он проставляет тайнописью, но я расшифровал: май тысяча шестьсот девяносто первого - через месяц после изгнания с королевского двора. "Тот, кто желает испить крови ворогов своих и обрести слуг преданных, должен идти в Хорацин-город и поклониться Князю Тьмы". Следующая запись появляется лишь в ноябре тысяча шестьсот девяносто первого, через полгода. В почерке - изменение... - Ну, это уж, разумеется, писал кто-то другой, не он, - рассудил Карлсен. Почерк теперь смотрелся совершенно по-иному: аккуратный, мелкий, более целенаправленный. - В том-то и дело, что нет. Существуют другие документы, подписанные им, и тем же почерком: "Магнус Сканский" - по названию городка, откуда он родом. Но почерк снова меняется. - Гейерстам перевернул несколько страниц, и снова стали видны угловатые, острые каракули, как в прежних фолиантах. - Графолог сказал, что налицо ярко выраженный случай "раздвоенной" личность. Магнус по-прежнему проводит эксперименты по алхимии, но многие ингредиенты теперь шифрует. И вот, что еще я вам хотел показать... Гейерстам опять принялся листать фолиант с конца, Посреди пустой страницы имелось изображение осьминога. Карлсен с Фалладой нагнулись рассмотреть. У этого рисунка не было той дотошной, анатомической точности, что у более ранних набросков растений. Линии были не совсем четкие. - Рисунок неточный, - отметил Фаллада. - Смотрите, он показывает лишь один ряд присосок, вот здесь. И лицо какое-то прорисовывает, прямо как у человека. - Он поднял глаза на Карлсена. - Есть какое-нибудь сходство с теми, на "Страннике"? Карлсен покачал головой. - Что ты, у тех лиц и в помине не было. Гейерстам захлопнул книгу и поставил обратно на полку. - Идемте. Есть еще кое-что... Он задул керосиновые лампы и вывел гостей обратно на площадку. Выйдя из комнаты, Карлсен почувствовал значительное облегчение. От запаха в лаборатории его уже начинало подташнивать. Выходя наружу, он полной грудью вдохнул холодного ночного воздуха. Гейерстам свернул налево и двинулся впереди всех по дорожке, а затем через газон к рыбному пруду. От лунного света трава отливала тусклым серебром. - Куда мы? - К склепу. Мохнатые лапы деревьев погрузили все во мрак, но возле дверей часовни неожиданно вырисовалась дорога - бревенчатый настил. Вблизи дорога оказалась шире, чем представлялась с воздуха. Гейерстам повернул тяжелое металлическое кольцо, и дверь отворилась наружу. Он включил свет. Интерьер оказался неожиданно привлекательным. С потолка, расписанного ангелами и херувимами, свисали три медных люстры. Небольшой орган с посеребренными трубами был окрашен в пурпурные, синие и желтые тона. Кафедра под разноцветным балдахином с четырьмя статуэтками святых по углам напоминала пряничный домик из сказки. Гейерстам повел Карлсена и Фалладу мимо кафедры к северному крылу со стрельчатым навершием. Врата были не заперты, и помещение за ними пахло холодным камнем. Граф открыл сундук, достал лампочку-переноску. Вилку воткнул в розетку за дверью. - В склепе света нет. Когда в часовню провели электричество - в начале века - рабочие стали отказываться туда заходить. Лампочка осветила восьмиугольный придел со сводчатым потолком. Вдоль стен располагались каменные надгробия и урны. В центре помещения находились три медных урны. У двух на крышках изображалось распятие; третий украшен был барельефом человека в военном облачении. - Это могила графа Магнуса, - Гейерстам показал на лицо воина. - Изображение, видимо, сделано с посмертной маски - обратите внимание на шрам во весь лоб. Но взгляните, вот что интересно. - Он поднес лампочку так, что стали видны сцены, выгравированные на боковой стенке гробницы. Две из них были батальные, третья изображала город с церковными шпилями. А вот на могильной плите, в ногах, виднелся черный спрут с человеческой физиономией, волочащий в каменный грот человека. Лица человека в рыцарских доспехах не было видно. - Этой сцены не мог понять никто, - сказал Гейерстам. - Об осьминогах в тогдашней Европе слышали мало. Они стояли молча, разглядывая барельеф. В склепе было, как и полагается, сыро и холодно. Карлсен зарылся носом в воротник, сунул руки глубоко в карманы. Это был не тот бодрящий морозец, что снаружи, а холод тяжелый, какой-то удушливый. - Очень странно, - произнес Фаллада бесцветным голосом. - Не могу сказать, что мне здесь нравится... - А что? - Воздуха как будто не хватает. Гейерстам с любопытством взглянул на Карлсена. - А вам? Как, в целом? "Прекрасно", - хотел по привычке брякнуть Карлсен, но почувствовал, что вопрос задан неспроста. - Что-то подташнивает. - Извините, можно подробнее? - Как подташнивает? - Да, прошу вас. - Н-ну... Будто бы чуть покалывает в кончиках пальцев, и лицо ваше кажется расплывчатым. Да и в глазах рябит. Гейерстам улыбнулся и повернулся к Фалладе. - А у вас, часом?.. Фаллада был явно задет. - У меня все в полном порядке. Карлсен, возможно, выпил лишнего за обедом. - Нет. Причина в ином. Я чувствую то же, что и он. Со мной это здесь случается всегда, особенно в полнолуние. - Опять привидения с лешими? - спросил Фаллада с чуть заметным сарказмом. - Нет, - покачал головой Гейерстам. - Дух графа, думается мне, почивает спокойно. - Тогда что? - Давайте выйдем наружу. Меня это начинает угнетать. Граф вытер пот со лба. Карлсен с радостью шагнул следом. Едва ступил за порог, как тошноты словно не бывало. В свете электрических ламп цвета органа казались веселыми и яркими. В глазах больше не рябило. Гейерстам опустился на переднюю скамью со спинкой. - То, что там сейчас с нами произошло, с привидениями, похоже, никак не связано. Эффект сугубо физический, все равно, что почувствовать головокружение от хлороформа. Только здесь не химия, а электричество. - Электричество? - переспросил с удивлением Фаллада. - Нет-нет, я ни в коем случае не хочу сказать, что его можно измерить лямбдометром, хотя, может, и недооцениваю такую возможность. Единственно, мне кажется - что налицо некоего рода запись, вроде магнитофонной. - И что за запись? - Поле, сродни магнитному. Это из-за окружающей нас воды. - Он повернулся к Фалладе. - Даже вы его в какой-то степени ощутили, хотя вы и не так чувствительны, как капитан Карлсен. То же самое чувствуется и в лаборатории Магнуса. Правда, там оно меньше, потому что выше уровня озера. - У вас есть какое-либо тому доказательство? - осторожно спросил Фаллада. - Научного нет. Но больше половины из тех, кто входит туда в полнолуние, испытывают подобные ощущения. Некоторые даже падали в обморок. Вы заметили, - обратился он к Карлсену, - что дискомфорт вдруг резко улетучился, стоило переступить порог? Сфера действия этого поля строго ограничена. Я даже засек, где граница: точно в семнадцати сантиметрах от двери. - Если это действительно электрическое поле - должен быть какой-то способ его измерить, - сказал Фаллада. - Не сомневаюсь, но я психолог, а не физик. - Гейерстам поднялся. - Ну что, двинемся к дому? - Но одного я так и не пойму, - признался Карлсен. - Почему именно неприятная атмосфера? В чем тут дело? Граф выключил свет и тщательно запер дверь. - Коснусь лишь событий, происходивших в стенах лаборатории. Там все сказано, в записях. Магнус практиковал черную магию. И кое-что из того, что он творил, настолько ужасно, что лучше не упоминать. Под деревьями шли в молчании. - А часовня? - подал голос Фаллада. - Точно. Склеп. Откуда там такая атмосфера? Ведь Магнус был уже мертв, когда его туда положили? - Карлсен почувствовал, как волоски на шее встают дыбом. - Звучит, конечно, не по-научному, но тем не менее. - Может, просто страх всех тех, кто заходил в склеп? - рассудил Фаллада. - Да уж, воистину; если вообще находились такие смельчаки. После смерти Магнуса часовня двести лет простояла запертой на ключ и два засова. Ею вообще перестали пользоваться из боязни потревожить его дух. И далее, до самого дома, все трое не проронили ни слова. Свет в библиотеке был погашен, но комнату озаряло пламя в камине. На диване сидела Сельма Бенгтссон. - Остальные ушли спать. Я решила дождаться вас. Карлсен опустился возле нее. - Все в порядке. Хотя со мной кое-что и было. - Думаю, мы все заслуживаем немного бренди, а? - обратился к гостям Гейерстам. - А вы что-нибудь почувствовали? - спросила девушка у Фаллады. - Я?.. Не знаю. Согласен, гнетущее место... - Хотя вы и не верите в вампиров, - колко заметил граф. - Таких вот, что оживают после похорон, - уточнил Фаллада. - Вампиры - одно дело, привидения - другое, - сказал он, понюхав бренди. - Я понимаю, о чем вы, - кивнул граф. - Если так, то и я не верю в привидение. Но не думаю, что сейчас мы говорим именно о нем. - М-м-да... Человек, воскресающий из мертвых... В сущности, разве не одно и то же? - Вы полагаете? - приподнял бровь Гейерстам. Фаллада помедлил немного, потом спросил: - В дневнике у графа есть интересная фраза: "Тот, кто желает испить крови ворогов своих и обрести слуг преданных...". Что за слуг? - Демонов? - уточнил Карлсен. - Возможно. Однако в записях нет ни единого упоминания о демонах или бесах. Известно только, что из своего Черного Паломничества граф вернулся другим человеком... и почерк у него тоже изменился. Вы сами это видели. Я, например, сталкивался с пятью случаями раздвоения личности - синдром Джекила и Хайда. Кое у кого при перемене личины менялся и почерк - но незначительно. Отдельные чисто технические характеристики - наклон, динамика - и не более того. В случае же с Магнусом - это буквально почерк другого человека. Карлсен подался вперед. - Иными словами, Магнус был... одержим! - Я думаю, факты на то указывают. - Гейерстам улыбнулся Фалладе. - Если, конечно, вы допускаете, что бесплотная сущность способна вторгнуться в чужое тело. - Или взять осьминога... - кстати вспомнил Карлсен. Несколько минут все молчали, единственным звуком было потрескивание поленьев. Наконец Фаллада произнес: - Знать бы, куда со всем этим движемся мы. В холле пробили часы. Карлсен допил вино. - Ну что ж, на сон грядущий вполне достаточно, - подвел итог Гейерстам. - Для одного дня пообщались очень неплохо. И капитан Карлсен, думаю, притомился. Карлсен с трудом подавил зевок, отчего на глаза навернулись слезы. - Сельма, - попросил граф, - проводи, пожалуйста, капитана до его комнаты. Я останусь на пару минут... и наверно, еще себе налью. Вы не составите мне компанию, доктор? - Ну, разве чуть-чуть, - не стал упорствовать Фаллада. Карлсен попрощался и следом за Сельмой Бенгтссон пошел наверх. Тяжелый ковер мягко раздавался под ногами. Жар от камина приятно размаривал. Девушка подвела его к комнате на втором этаже. Дверь была открыта, на постели разложена пижама. В комнате - уютно и тепло, панели на стенах светлее, чем внизу. Сев на кровать, Карлсен ощутил, как по телу разливается истома. Он вынул из сумки оправленную в рамку фоторгафию жены с детьми и поставил на ночной столик - брать ее с собой за годы странствий вошло уже в привычку. Затем пошел в ванную и плеснул в лицо холодной водой. Когда чистил зубы, в дверь постучали. - Входи, - позвал Карлсен. Он вышпел из ванной, вытирая руки. В комнате стояла Сельма Бенгтссон. - Я думал, это Фаллада, - смутился Карлсен. - Можно буквально пару слов, прежде чем вьд уснете? - Безусловно, - он накинул халат. - Ничего, если я прилягу? Девушка остановилась у кровати, глядя на него сверху вниз. - Я хочу вас кое о чем спросить. - В интонации ее не было намека на интим. Наклонившись, Сельма пристально посмотрела ему в глаза. - Вам известно, что вы - вампир? - Что?! - Карлсен в ответ цепко вгляделся в нее, прикидывая, не розыгрыш ли это. - Вы думаете, я шучу? Он покачал головой. - Нет... почему же. Просто думаю: вы, возможно, ошибаетесь. В голосе Сельмы Бенгтссон сквозили нотки нетерпения. - Послушайте, я в этом доме уже почти год. Я знаю, что значит каждый день отдавать немного энергии. Поэтому могу вам сказать одно: вы забираете ее у меня. - У меня нет оснований вам не верить. В то же время... У меня это плохо укладывается в голове. Девушка опустилась на стул возле кровати. - Остальные тоже это почувствовали. Они так утомились, что пошли раньше времени спать. Я решила, что надо будет с вами поговорить. - Да, но... Вы ведь действительно давали мне энергию сегодня вечером. - Совершенно верно. И этого вам должно было хватить до утра. А между тем, и часа не прошло - вы тогда сидели возле меня за обедом - как я почувствовала, что вы снова начинаете ее тянуть. - Я не чувствую, что тяну. Наоборот, у меня усталость. Вы твердо уверены? Не ошибаетесь? Шведка пожала плечами. - Можно легко это выяснить. Лягте-ка и закройте глаза. - Хорошо, ложусь. Карлсен примостился головой на подушку, по-прежнему испытывая трудноодолимое желание заснуть. Он почувствовал, как Сельма расстегивает верхнюю пуговицу его пижамы, и вот обе ее ладони легли ему на грудь, ближе к шее. Карлсен застыл; секунду ощущение было такое, будто встал под холодный душ. Он лежал с закрытыми глазами, слушая урчание собственного живота. Напряжение спало, и Олоф вновь почувствовал, что медленно погружается в забытье. Это продолжалось примерно с полминуты. И тогда Карлсену показалось, что усталость как бы убывает. Во всем теле возникло ощущение просветленной легкости. - Ты даешь мне энергию, - произнес он как сквозь сон. - Да, я даю ее тебе. До этого момента он был полностью пассивен; теперь же его, словно искра, пронизало желание. Совершенно внезапно, безо всякого перехода, он полностью избавился от сна, сознавая странный, неистовый голод. - Чувствуешь? Ты отнимаешь, - услышал он голос Сельмы, звучащий до странности напряженно. Внезапно открыв глаза, Олоф уставился на нее. Лицо девушки было бледным. - Тогда убери руки. Но было уже ясно, что она не шевельнется. Капитан сознавал, как что-то, исходящее изнутри, показывается наружу, удерживает ее. Ясно было и то, что девушка фактически не сопротивляется. У нее теперь не было желания отодвинуться. В ее отклике присутствовал страх - чувствовалось, как он сочится у нее через кончики пальцев. Карлсен также сознавал внутри себя двойственность. Некая его часть отстранение наблюдала за происходящим; казалось даже, что можно вмешаться и прервать это подобие гипноза. Вместе с тем другая часть испытывала чистое вожделение, колышащееся плавно и ритмично, как виндсерфер на волнах. Подавшись вперед, Карлсен взял Сельму Бенгтссон за запястья и, отняв руки девушки от груди, потянул ее к себе. Она полулегла на него; сквозь тонкий шелк платья дышало теплом тело. Сдвинув покрывало, он уложил ее рядом с собой на кровать. Она лежала с закрытыми глазами, приоткрыв губы. Неодолимо тянуло наклониться и притиснуться губами к ее рту. Он знал, что дверь не заперта и может заглянуть Фаллада - пожелать приятного сна. Карлсен выскользнул из постели и запер дверь, затем выключил свет. В лунном сиянии он разглядел спинку кровати. Даже стоя спиной к девушке, он сознавал ее, а также свою волю, удерживающую ее на постели. Он опустился на край кровати и приподнял подол платья. Она повернулась на бок, чтобы можно было расстегнуть пуговки вдоль спины. Иметь дело с женскими туалетами для Карлсена обычно было подлинной мукой - теперь же он расстегивал пуговки с расчетливой аккуратностью. Одним движением он расстегнул ей бюстгальтер и вместе с платьем стянул через голову. На ней оставались лишь черные трусики, снять которые не составило труда. Опустившись на девушку, Карлсен случайно бросил взгляд на фотографию Джелки - и жена показалась незнакомкой. Сбросив пижаму на пол, наклонил голову, ища приоткрытые губы. От неимоверной сладости закружилась голова. Энергия устремилась из нее мощным фонтаном, наполняя кровяное русло вихрями восторга, словно пузырьками веселящего газа. Когда он овладел Сельмой, девушка протяжно застонала. Хлынувшее тепло можно было сравнить с хмельным питьем: эйфория под стать алкоголю, но ощущение несравненно изысканней. Одновременно Олоф сознавал: любовники сейчас не одни. Рядом находится третий - женщина со "Странника". Их разделяли мили и мили суши и моря... и, вместе с тем, она была здесь, в постели, и отдавалась ему. Ее губы были также приоткрыты, и она пила текущую через него энергию. Сельма Бенгтссон ее присутствия не улавливала; она лишь томно, самозабвенно любила. "Так вот оно как", - внезапно дошло до Карлсена. Первый, неистовый наплыв вожделения улегся. Он так и не отнимал тесно прижатых ко рту Сельмы губ, опасаясь, что стоны могут услышать. Она билась в оргазме, граничащем с болью, и это было все, на что она способна. Одновременно с тем сознавалось и желание той женщины. Инопланетянка хотела, чтобы партнер продолжал. Ее жаркая жажда была едва ли утолена. Она лежала под ним, требовательно вскидываясь - ее злило, что Сельма Бенгтссон уже удовлетворилась. На секунду они враждебно столкнулись, но Карлсен отказался повиноваться. Вампирша побуждала его взять девушку еще. Сельма Бенгтссон лежала рядом, погрузившись в утомленный сон: источник энергии - вот он, бери! В то же время Карлсен понимал, как много уже забрано, ошеломляюще много. Он истощил большую часть ее жизненных резервов. При нормальных обстоятельствах Сельма вскоре восстановится; сейчас же она ужасно уязвима. Любой внезапный испуг может ввергнуть ее в бездну страха и депрессии. В мозгу он ощущал побуждение, подобное увещевающему шепоту: "Я не хочу, чтобы ты ее убивал. Просто возьми еще, ну немножко...". А он отказывался, чувствуя ярость, которую она накапливает - все равно что отнять бутылку у алкоголика. Карлсен определил теперь новый аспект в отношениях с этой женщиной. В лаборатории ИКИ она намеренно пустила в ход всю свою соблазнительность, заманивая его своей неотразимой женственностью. Теперь же он сполна почувствовал ее подлинную натуру, ее твердость и корыстолюбие. Чтобы подчеркнуть свой отказ, Карлсен повернулся к лежащей девушке спиной. Лунный свет падал на фотографию жены и детей; в сердце поднялась волна нежности. Ту же трогательную нежность он чувствовал и к Сельме Бенгтссон. Вампирше хотелось, чтобы он убил девушку, вытянув всю ее силу вплоть до подпороговых молекулярных уровней - и, видимо, человек послабее не устоял бы. Ей было безразлично, что его обвинят в убийстве или, что придется его бросить за ненадобностью. Нельзя сказать, что она не боялась потерять Карлсена - просто жажда жизни пересиливала все прочие соображения. Ум Карлсена наполнился раздраженным презрением, и сразу же стало ясно, что она это тоже почувствовала. И зазвучала вдруг примирительно. Разумеется, он прав... Она просто пожадничала. Разочарование переплавилось в глухую ярость, и постепенно вышло за порог восприятия. На миг словно проглянула зияющая бездна отчаяния, неутоленной жажды, тлеющей тысячи веков. Одновременно Карлсен понял и то, почему ей приходится быть вампиром. Обычный преступник может покаяться и вернуться в лоно доброты и человеколюбия. Эти же существа содеяли столько, что на покаяние ушла бы вечность. До Карлсена неожиданно дошло, что рука Сельмы Бенгтссон лежит у него на бедре, и от него потихоньку оттекает энергия. Вампирша опять насторожилась, лакая ее, как кошка молоко. Тут Олоф понял со всей очевидностью, сколь она опасна; стоит только раздразнить ее - и она может уничтожить человека. Пока внимание вампирши было отвлечено, Карлсен отгородился от нее сознанием. Повернувшись обратно к Сельме, он нежно провел рукой по ее обнаженному телу, чувствуя, как энергия струйкой сочится от него к ней. Девушка шевельнулась во сне и вздохнула; приоткрытые губы манили соблазном, но он воспротивился этому. Себя он заставил отяжелеть, набрякнуть сонливостью. Потянувшись, аккуратно надвинул сбившееся одеяло. Затем обнял девушку и сосредоточился, пытаясь дать ей сколько-нибудь собственной энергии. Вампирша утратила к нему интерес: чтобы кто-то по собственной воле делился жизненной силой, - такое ей было недоступно. Глубинной, подсознательной своей сущностью Сельма Бенгтссон уяснила, что он делает. Шевельнувшись, она приоткрыла глаза и мурлыкнула что-то вроде: "Тебя люблю". Карлсен прижал ее к себе и почувствовал, как она снова погружается в сон. В ту же секунду он понял: вампирша ушла, и он опять наедине с собой. Лунный блик на столике сместился. Слышно было, как под слабым ветром тихо плещется вода озера. Карлсен лежал, уставясь в потолок. Вытянувшаяся рядом Сельма заставляла его встревоженно задуматься. Теперь все прояснялось, и он был удручен собственной недогадливостью, неумением прислушиваться к посылам подсознания. Вампирша сидела в нем уже на протяжении стольких дней, высасывая энергию из Джелки и детей. Подспудное его сопротивление делало это затруднительным. Когда нынче вечером девушки втроем поместили на него ладони, вампирша встрепенулась и принялась сосать вытекающую из них энергию. Девушки невольно опешили: это было все равно что доливать водой бездонную бочку. Одновременно Карлсен их невольно околдовал. Потеря энергии усугубляла мужское влияние. И немка, и француженка охотно бы сделали то же, что и Сельма Бенгтссон, хотя, как и она, знали, что Карлсен - вампир. Он полонил их своей загадочностью, наполнял желанием уступить. Позови он их сейчас, используя свою очнувшуюся силу - и они пришли бы в спальню, и предложили бы себя. Он испытал трепет желания, который сейчас же подавил (вампир реагирует на него, как акула на кровь). Карлсен проснулся, когда уже заметно рассвело. Сельма склонилась над ним, трогая ему губы языком. Карлсен с удивлением понял, что энергетика у нее восстановилась. Уровень хотя и низкий, но не так близок к опасному. И теперь ей хотелось, чтобы он снова ею овладел. Карлсена одолевало странное чувство. В основном, он испытывал к Сельме нежность - но именно ту, трогательную, какую приберегал обычно для жены и детей. Ему показалось как-то вдруг, что ее тело и есть тело Джелки. Обе они - воплощение вечной женственности, лежащей вне их и проявляющейся, подобно свету в окне, в теле всякой земной женщины. Он нежно обнял ее за плечи. - Тебе пора идти к себе. Светает... - Хочу к тебе, еще разок... Она прижалась к нему и поцеловала. Он легонько тряхнул головой. - Когда ты летишь в Лондон? - спросила она. - Сегодня. - Хочу тебя... сейчас... - Послушай меня - приляг. Она опустилась на подушку. Карлсен нежно погладил ее по плечам, груди, вдоль тела. Его энергия вливалась в нее. Она со вздохом закрыла глаза, словно успокоившийся ребенок, и задышала все глубже и глубже. Он начал покрывать ее тело поцелуями. Передаваясь ему, в ней разливалась сладость успокоения; затем стало ясно: она засыпает. Олоф прилег рядом, чувствуя, что ослаб, но доволен. Он ничего не взял от нее - лишь вернул немного жизненной силы, отнятой ранее. По крайней мере, вампиром его пока не назовешь... В дверь постучали; ручка повернулась. Карлсен сел и спросил: - Vem ar dar? - девичий голос спросил что-то насчет кофе. - Поставьте у двери, пожалуйста. - Который час? - сонно спросила Сельма. - Без четверти восемь. - Что?! - Она моментально села. - Ой, мне же бежать надо! Когда девушка исчезла в ванной, Карлсен принес из коридора поднос с кофе и снова забрался в кровать. Озеро блистало в утреннем свете. Потягивая кофе, он закрыл глаза и сосредоточился на своих ощущениях. Да, усталость чувствуется, но нет той неестественной вялости, которая донимала по возвращении на Землю. Сельма вышла из ванной полностью одетая - внешность такая же безупречная, как будто собралась к обеду. Она наклонилась и поцеловала Карлсена. - Ты не выглянешь посмотреть - там, в коридоре никого нет? Он выполнил ее просьбу; в коридоре было пусто. Прижавшись на мгновенье к нему, она выпорхнула из комнаты. Карлсен тихонько закрыл за ней дверь. Оставшись один, он почувствовал странное облегчение. Он едва успел одеться, как в дверь постучали, - Stig in! - позвал Карлсен. Это был Фаллада. - Утро доброе, - поприветствовал его Карлсен. - Когда угомонился? - Примерно в половине третьего. Знаешь, я ошибался насчет графа. Он далеко не чудак. - А что я тебе говорил?! Фаллада стоял, глядя в окно. - Мы беседовали о тебе. Он считает твою встречу с той женщиной... словом, это могло сказаться на тебе сильнее, чем ты думаешь. Карлсен раскрыл было рот, но вновь ощутил глубокое нежелание говорить - то, что испытывал и прежде. Видя, что Фаллада молча дожидается ответа, он пересилил себя. - Мне надо кое-что тебе сказать. Вверху на лестнице ударил гонг. - Это может подождать до после завтрака? - спросил Фаллада. - Да, пожалуй. В общем-то, надо, чтобы граф тоже присутствовал. Фаллада с любопытством и как-то сбоку глянул на него, но ничего не сказал. Остальные, включая Сельму, уже сидели за столом. Столовая окнами выходила на восток, и солнечный свет был нестерпимо ярким. - Доброе утро, - поднялся Гейерстам навстречу гостям. - Спалось, надеюсь, хорошо? - Тяжело, - сказал Карлсен, довольный своим ответом: и четко, и искренно. Он сел между Сельмой и Луиз. Заговорил Гейерстам. - Мы все надеемся уговорить вас остаться, по крайней мере, еще на денек. Карлсен взглянул на Фалладу. - Все зависит от Ганса. Я-то свободен, а у него работа. - Ой, пожалуйста, останьтесь еще хоть ненадолго, - жалобным голоском попросила Аннелиз Фрайтаг. Протягивая руку за поджаренным хлебцем, Карлсен случайно коснулся руки француженки. Моментально и без тени сомнения он понял, что ей известно все о Сельме Бенгтссон. Ее осведомленность удивляла. Вместе с тем он почувствовал, что желает эту девушку. Но это не было естественное мужское желание раздеть привлекательную девчонку. Оно было связано с жизнью и теплом, ключом бьющими в ее юном теле. Хотелось раздеть ее донага, прижаться к ней всем телом и по капле выцедить весь ее жизненный запас. Секундой позже до него дошло, что то же он испытывает и к Аннелиз, и что желание наделяет его способностью проникать в их мысли. Обе девушки знали, что Сельма провела ночь в его спальне. Он даже понял, каким образом они это проведали: Сельма оставила свою дверь незапертой и не выключила свет. А утром в семь пятнадцать мимо комнаты проходила Луиз, заглянула и увидела заправленную постель. Очарованный новым своим даром, Карлсен ел с отсутствующим видом, односложно отвечая на вопросы. Нечто подобное он ощущал во время интимной близости с Джелкой: чувство слитности, когда эмоции одновременно разделяются обоими. Он чувствовал это, как чувствовал души своих детей, когда те были младенцами. А теперь еще вспомнилось, что как-то раз он ощутил это в детстве, стоя однажды летним утром у дерева в саду. Основой всего было глубоко подсознательное движение, никогда не достигающее пределов явного восприятия. Теперь оно проявлялось более внятно. Почти не напрягаясь, Олоф мог уловить, что Луиз Курель тесен лифчик, и бретелька режет левое плечо. А Аннелиз скинула под столом туфли, потому что ей нравится ощущать босыми ногами толстый, мягкий ковер. Обе они завидовали Сельме Бенгтссон. Аннелиз просила, чтобы он остался, поскольку ей хотелось быть рядом с ним. Луиз полагала, что он находит ее привлекательной как женщину и переспит с ней, если будет такая возможность. А вот чувства Сельмы его настораживали. Ее буквально лихорадило; она с трудом перебарывала желание протянуть руку и коснуться его под столом. Она видела фотографию Джелкй с детьми, но ей было все нипочем. Сейчас она подумывала: а не переселиться ли в Лондон? Не попроситься ли к Фалладе на работу? Ее устраивало быть любовницей, на большее она не претендовала. Но про себя она таила мысль со временем разлучить их с Джелкой. В этом отрешенном упорстве было что-то жестокое, непреклонное, настораживающее. Капитан попробовал вчитаться в мысли Гейерстама, но из этого ничего не вышло. К нему у Карлсена влечения не было, поэтому ум графа оставался как бы заперт. То же самое и в отношении Фаллады. В его мыслях смутно ощущалось напряжение, но когда Карлсен попытался проникнуть глубже, контакт, похоже, прервался. Олоф еще задумал определить, находится ли вампирша по-прежнему в нем, вытягивая энергию. Опыт прошлой ночи дал понять, как можно пронаблюдать ее присутствие. Судя по всему, ее не было. В таком случае, почему его тянуло к женщинам, сидящим за столом? От догадки похолодело сердце: потому, что их хочет он сам. Для себя, не для нее. Сердце яростно забилось от приступа тошнотворного страха. Тут Карлсен вспомнил, что собирался поделиться на этот счет с Гейерстамом, и от сердца малость отлегло. Аппетит сошел на нет, поэтому Карлсен был только рад, когда завтрак закончился. - Я обычно прогуливаюсь по берегу, или гребу к заливчику на той стороне, - сказал Гейерстам. - Вы вдвоем не желаете присоединиться? - Разумеется, - ответил Фаллада. - Можно, мы тоже? - спросила Сельма Бенгтссон. - Пожалуй, нет, моя хорошая. У нас будет беседа. Вы пока приступайте к занятиям. Хлынувшее разочарование было таким сильным, что Карлсен чуть было не вмешался. Выходя из столовой, он чувствовал на спине ее взгляд, зовущий, умоляющий оглянуться и подарить улыбку; но сознавал он и то, что две других тоже пристально смотрят ему вслед. Он вышел, не обернувшись. Воздух был теплым, ласковым; пахло весной. Жизненное поле девушек теперь не выбивало капитана из равновесия, и Карлсен чувствовал себя лучше. На солнечном свету он снова воспрял духом - восторг был неистовым, почти болезненным. Как только они скрылись в ельнике, Карлсен спросил: - Можно здесь где-нибудь присесть? Мне надо кое о чем сказать. - Вон там есть скамья, - указал Гейерстам. В нескольких сотнях метров в озеро впадал небольшой ручей. - Он бежит с вершины холма, - пояснил хозяин. - Мы зовем его "родник Святого Эрика". По преданию, Святой Эрик провел ночь в молитвах на вершине, в хижине отшельника. На следующий день он повел свою дружину биться с финнами. А еще через день из-под земли пробился ключ - знак, что его молитвы были услышаны. На том месте, где ручей сливался с озером, в стволе огромного вяза была выдолблена грубая скамья. Карлсен сразу же заговорил - торопливо, словно боясь, что его перебьют: - Этой ночью было что-то странное. Ко мне в комнату пришла мисс Бенгтссон. - Что же в этом странного, дорогой мой капитан? - озорно улыбнулся Гейерстам, приподняв брови. По его тону Карлсен догадался, что он уже обо всем знает. - Прошу вас, дослушайте... И началось то, чего он так боялся: нежелание тут как тут, да такое сильное, словно кто-то вцепился ему в глотку. Лицо у Карлсена побагровело, голос зазвучал трудно, сдавленно. Гейерстам и Фаллада смотрели на капитана с удивлением. Он, заикаясь, выдавливал слова, намереваясь произнести их любой ценой. - Мне не кажется, что она думала остаться у меня на ночь. Точнее, я даже уверен, что нет: она оставила свою дверь открытой и не выключила свет. Она единственно хотела мне сказать, что я забираю ее энергию... Более того, и я не собирался с ней спать. Я женат пять лет... и за все это время ни разу даже не поцеловал другую женшину..." - С тобой все в порядке? - спросил Фаллада обеспокоенно. Несмотря на припекающее солнце, зубы у Карлсена клацали и тело бил ледяной озноб. Он стиснул кулаки и сел на них. В целом ощущение напоминало дни стажировки на астронавта, когда кандидатов крутят на тренажере. Одним лишь усилием воли Карлсен заставлял себя продолжать: - Дайте договорить... Понимаете, она была права. Я и есть вампир. Я понял это, когда она меня коснулась. Та чертова баба по-прежнему существует, только внутри меня. Это не бред. Я знаю это... Понимаю, звучит странно, но даже вот сейчас: я вам пытаюсь сказать, а мне словно на горло наступают. - Вжавшись спиной в долбленую нишу, Карлсен почувствовал себя защищеннее. Глубоко вздохнул. - Сейчас, дайте отдышаться минуту. Все будет в порядке. Прошла минута с лишним, прежде чем ему удалось унять дрожь. Самое главное сказано, теперь можно и дух перевести. Он отер пот с лица. - Не переживайте, - проникновенно обратился к Олофу Гейерстам. - Послушайте-ка, что я вам скажу. Основное из того, что вы мне сейчас изложили, я уже знал. Я все понял еще тогда, вечером, когда Сельма сказала, что вы взяли больше, энергии, чем она ожидала. А когда еще и вы рассказали мне о встрече с женщиной-вампиром, я утвердился в своем мнении окончательно. - Он положил ладонь на руку Карлсену. - Смею заверить: это не так серьезно, как вам кажется. - Хорошо бы, коли так... - с тяжелым сердцем произнес Карлсен. - Ты можешь описать, что именно случилось? - нетерпеливо спросил Фаллада. - Попробую. Едва начав говорить, Карлсен почувствовал себя спокойнее. Дотошное изложение подробностей даже как-то отвлекало. Закончил он рассказом о догадках, возникших во время завтрака. После недолгой паузы Гейерстам сказал: - И из этого вы заключили, что вы - вампир? - А разве нет, по-вашему? - По-моему, нет. Мне кажется, вы просто стали сознавать вампиризм, присущий людям. Вот и все. Карлсен сдержал невольное раздражение. - Я вытянул из нее столько, что еще немного - и она бы умерла от истощения. Это, по-вашему, и есть вампиризм, присущий людям? - Нет. Но, мне верится, есть возможность, существующая на данном рубеже человеческой эволюции. Это существо не превратило вас в вампира. Оно лишь заронило семя нового витка в развитии. А развитие это может быть с одинаковой силой направлено и на добро, и на зло. - Это как же? - вскинулся Карлсен. - Начать с того, что она углубила вашу силу сочувствия и проникновения. Ведь вы же не уничтожили Сельму? Вы, по сути, дали ей энергию. У вас есть инстинктивное чутье, что акт любви подразумевает и давать, и брать. Наступила тишина, нарушаемая лишь птичьим щебетом и шумом журчащей по камням воды. Потом Карлсен сказал: - Налицо то, что она сделала из меня вампира. Она внушила ненормальные, не свойственные мне прежде желания и наделила силой их осуществлять. Фаллада и Гейерстам принялись говорить одновременно. - Извините, - притормозил Фаллада. - Вы не понимаете, - продолжал Гейерстам. - В любом человеке кроются какие угодно желания. Вы когда-нибудь читали о первом случае проявления вампиризма, с которым я столкнулся? - Это о молодом скульпторе? - Да. Хотя, в общем-то, не скульпторе, а художнике. Звали его Торстен Веттерлунд. Эдакий, знаете, молодой атлет, предрасположенный к садизму - не так чтобы очень, но что-то было. Той девице, Нине фон Герштайн, удалось сделать из него мазохиста-невротика. А для чего, не догадываетесь? Карлсен кивнул. - Догадываешься? - спросил Фаллада с удивлением. - Из садиста у нее бы не получалось сосать энергию, - заключил Карлсен. - Совершенно верно. Садист жаждет поглощать, а не быть поглощенным. Поэтому ей надо было изменить его сексуальную ориентацию. И она добилась этого, удовлетворяя все его прихоти - все садистские фантазии, - пока он не попал в зависимость от нее. Наконец, он сделался ее рабом, и тогда она могла уже беспрепятственно поглощать его энергию. - Как вы его вылечили? - спросил Фаллада. - А, это интересный случай. Я сразу же обнаружил, что в его симптомах кроется что-то противоречивое. После того, как та девушка ушла от него, он сделался эксгибиционистом, выставляющим свое естество перед женщинами на улице. Это был в чистом виде мазохизм: он наслаждался самоуничижением. Но он же признался, что у него развилось желание раздевать детей и кусать их. Явный садизм. Понятно, во многих садистах есть элемент мазохизма, и наоборот. Но я пришел к убеждения, что развитием этих садистских наклонностей он пытался одолеть в себе мазохизм. Он поведал мне о сексуальных фантазиях, которые были у него до знакомства с Ниной; от них всех отдавало садизмом. Рассказывал о проститутке, к которой в свое время хаживал - девице, позволявшей валять себя и связывать, прежде чем они совокуплялись. И выход наметился самоочевидный. Мне пришлось воодушевить его снова развить в себе садистские наклонности. Он снова начал наведываться к той проститутке. А затем повстречал продавщицу из обувного магазина, которой нравилось, когда ее перед любовью стегают хлыстом. Он женился на ней, и они жили душа в душу. - И вампиризму настал конец? - Да, именно. Я не могу назвать его исцеление конкретно своей заслугой. Он сам уже начал лечить себя до того, как пришел ко мне на прием... Карлсен кисло улыбнулся. - Если так рассуждать, то мне бы сейчас впору переделаться в мазохиста. Гейерстам щелкнул пальцами. - Нет, но вы кое о чем мне напомнили, - воскликнул он с внезапным волнением. - То, что я совсем упустил из виду. - Сосредоточенно хмурясь, он смотрел куда-то поверх воды, словно забыв о своих спутниках. Неожиданно он резко поднялся. - Я хочу вас показать одной женщине... Идемте. - Граф решительным шагом двинулся вверх по склону холма. Фаллада, перекинувшись взглядом с Карлсеном, недоуменно пожал плечами. Следом за графом они двигались тропой, идущей вдоль ручья. - Помните, я говорил вам о роднике Святого Эрика? - не оборачиваясь, спросил через плечо граф. - У меня там, во флигеле, живет одна старая латышка. У нее есть второе зрение... Тропа становилась круче, толстый ковер из сосновых игл делал ее скользкой. Деревья стояли так густо, что сверху едва пробивался свет. Минут через пять у Карлсена и Фаллады появилась одышка; граф уверенно шел впереди как ни в чем не бывало. Вот он задержался их подождать. - Хорошо, вовремя пришла мысль сводить вас к ней. Женщина просто уникальная. В свое время она жила возле Скарвзье, но селяне ее боялись. Внешность у нее немного... Его слова утонули в грозном собачьем лае. Навстречу троим ринулся громадный рыжий кобель. Гейерстам протянул руку; пес понюхал ее - и мирно затрусил возле идущего Гейерстама. Приостановился граф на краю опушки. Тут и там из земли торчали гранитные валуны. На другой стороне опушки стоял небольшой деревянный домик. Мимо бежал ручей, срываясь вертикально в водопад. - Labrit, mate! - позвал Гейерстам. Ответа не последовало. - Вы бы шли пока, посмотрели на родник, - сказал он Карлсену с Фалладой, - а я узнаю, спит она или нет. - Граф кивком указал на невысокое гранитное сооружение на самой вершине холма. - Вон он, родник Святого Эрика. Если есть артрит, подагра или проказа, надо в нем искупаться. Карлсен и Фаллада (а также пес, что неотлучно плелся рядом) подобрались по ступеням к источнику. Там на манер карточного домика, смыкались глыбы грубо отесанного гранита, замшелые, словно в зеленом бархате. Вода струилась из-под огромной плиты, лежащей поперек входа. Карлсен опустился возле нее на колени и посмотрел в скважину. Вода была совершенно прозрачная, но глубина такова, что дна не разглядеть. На миг вспомнилось стекло наблюдательного монитора на "Гермесе". Одновременно перед внутренним взором возник необозримый корпус реликта, словно отражаясь в глубине источника. Видение длилось лишь миг. Карлсен сунул руку в воду - та была ледяной; через секунду заломило кисть. Поднявшись, он спиной прислонился к гранитной плите. - Ты в порядке? - забеспокоился Фаллада. - Не волнуйся, Карлсен улыбнулся. - Может, с ума схожу, но в остальном все в порядке. Снизу возле ступеней появился граф. Возле него стояла женщина в темно-коричневом платье-балахоне. Подойдя ближе, Карлсен увидел, что у нее нет носа, а один глаз крупнее другого. Как ни странно, лицо не казалось отталкивающим. Может, из-за яблочного румянца на щеках? - Это Моа, - сказал Гейерстам. Он заговорил с женщиной по-латышски, представляя гостей. Та улыбнулась и поклонилась. Затем поманила их в дом. Карлсен с удивлением отметил, что, несмотря на неправильные черты лица, латышка выглядела молодо и бодро. Комната была большая и до странности пустая. Посреди громоздилась железная печь. Пол был застелен грубым домотканым половиком. Из мебели имелись только низкая кровать, стол, комод, а также старинная прялка. Карлсена заинтриговала лестница, направленная по стене вверх к дощатым антресолям и никуда, похоже, не ведущая. Женщина обратилась к гостям на латышском, указывая на пол. Гейерстам перевел: - Она извиняется, что нет стульев, и объясняет, что сама всегда сидит на полу. Это своего рода... мистический обряд. Старуха жестом указала на подушки возле стены. Карлсен с Фалладои сели. Она склонилась над Карлсеном, заглянула в лицо и положила ладонь ему на лоб. - Моа хочет знать, не больныли вы, - перевел Гейерстам ее слова. - Скажите, что я не знаю. Затем и пришел, чтобы узнать. Она вытянула ящик комода и достала оттуда моток пряжи. Насадила его на ось прялки. На конце нитки, как груз, крепилась деревянная бусина около трех сантиметров диаметром. - Она проверит вас маятником, - объяснил Гейерстам. - Как он действует? - Можно сказать, своего рода лямбдометр. Измеряет поля. - Непонятно почему, - подтвердил Фаллада, - но он срабатывает. У нас был старик, слуга, так у него это получалось. - И что она сейчас делает? - Выбирает нужную длину для мужчины - примерно шестьдесят сантиметров. - Старуха тщательно отмеряла пряжу по метровой рулетке, сматывая нить с прялки. Потом обратилась к Карлсену. - Ей надо, чтобы вы легли на пол, - сказал Гейерстам. Карлсен улегся на спину, глядя на стоящую над ним старуху. Вытянутый на длину руки маятник начал раскачиваться взад-вперед. Через несколько секунд нить пошла кругообразно. По шевелению губ было видно, что старуха считает. Примерно через минуту маятник возвратился к продольным колебаниям. Старуха улыбнулась и заговорила с Геиерстамом. - Она говорит, - перевел он, - у вас нет ничего страшного. Поле здоровья у вас исключительно сильное. - Хорошо. А сейчас что она думает делать? Латышка снова отмеряла пряжу. - Еще не все проверено. Она опять завела над Карлсеном маятник. На этот раз во взгляде Гейерстама мелькнула настороженность. Карлсен с любопытством наблюдал, как движения маятника из продольных переходят в кругообразные. Губы Моа шевелились, считая. Она что-то негромко сказала Гейерстаму. Когда маятник вновь заходил в одной плоскости, она опустила его на пол, качая головой. Задумчиво насупясь, стояла, глядя вниз на Карлсена. - Ладно, можете сесть, - сказал Гейерстам. - Что все это значило? Гейерстам заговорил со старухой по-латышски; ее ответ занял несколько минут. Карлсен внимательно вслушивался. Во время стажировки в Риге он освоил несколько фраз на латышском. Сейчас он различил слово "bistams" - что значит "опасный", и существительное "briesmas" - "опасность". - Ne sievete? - спросил граф. Та в ответ пожала плечами. - Varbut. Не переставая говорить, она завела маятник над Карлсеном, который сидел, прислонясь к стене. Затем продвинулась к Фалладе и подержала маятник у него над животом. Маятник на этот раз закачался взад-вперед. Старуха еще раз пожала плечами. - Loti atvainojos. - Она кинула маятник на кровать. - О чем речь? - спросил Карлсен. - Может, вас это слегка смутит; на деле же ничего неожиданного нет, - сказал Гейерстам. - Когда Торстен Веттерлунд был во власти Нины, маятник реагировал на него как на женщину. Я ей про это сказал, но Моа в ответ указала, что эта длина - примерно шестьдесят три сантиметра - может также означать и "опасность". - То есть, это та реакция, что исходит к ней из меня? - уточнил Карлсен. - Да. У него так и засосало под ложечкой от уныния и тяжелой досады. Сразу нахлынули изнурение и тошнота. Через несколько секунд последняя стала такой нестерпимой, что Карлсен испугался, как бы его не вырвало. Лоб покалывало от проступившего пота. Вяло шаря по сторонам руками, Карлсен начал подниматься, И тут глухо зарычал пес. Он пятился назад, загораживая выход, шерсть на загривке стояла дыбом. - Что с вами? - спросил Гейерстам. - Тошнит. Выйду-ка сейчас, глотну воздуха. - Куда! - вскрикнул Гейерстам, да так резко, что Карлсен посмотрел недоуменно. Гейерстам твердо положил ему ладонь на запястье. - Вы что, не видите, что происходит? Вы только взгляните на пса! Ведь вампир возвратился. Закройте глаза - разве не видите, что он здесь?! Карлсен закрыл глаза, но, казалось, напрочь утратил способность и думать, и запоминать, словно впал в глубокое беспамятство. - Я сейчас, наверное, свалюсь, - заплетающимся языком пролепетал он, снова пытаясь встать и двинуться к двери, где, щетинясь, рычал и скалил зубы пес. Гейерстам и Фаллада встали по бокам; он сам чувствовал, что покачивается. - Надо провести еще одно испытание, решающее, - сказал Гейерстам. - Ложитесь-ка вон туда. Карлсена повели через комнату. Им полностью овладело безволие, из тела словно ушла вся сила. Он распластался было на спине, но сразу сделалось так тошно, что пришлось перевернуться на живот. Грубый половик тер лоб и шибал в нос пылью. Олоф снова закрыл глаза - и будто перекочевал в некий сумеречный мир, за завесу черного тумана. И сейчас же понял, что происходит. Она была там, но ей до него не было дела. Она общалась с реликтом, по-прежнему витающим в черной пустоте. Чувствовал он и лютый голод, волна за волной накатывающий из мертвого гиганта. Добыча ускользнула в своих кораблях, и хищники чувствовали себя обманутыми. Их злило, что они все еще там, в пустоте. Им было непонятно, что же такое произошло. Уговоры и объяснения давались ей с трудом: она находилась в другом мире, бодрствовала, а остальные цепенели во сне. Их агония стегала ее, словно кнут. Карлсен, словно индуктор, реагировал на поток ее энергии. Через туман прорвался голос Гейерстама: "Пожалуйста, перевернитесь на секунду". Карлсен с усилием открыл глаза и перевернулся на спину. В комнате он присутствовал лишь наполовину, между ним и остальными клубилась черная пелена. Было видно, что старуха теперь стоит на лестнице, а маятник описывает у него над грудью большие круги. Из подмышек обильно струился пот. Наконец снова послышался голос Гейерстама: - Теперь можете вставать. Карлсен едва сумел приподняться на локтях. Пес сорвался с места и отчаянно залаял. Карлсен прислонился к деревянной лестнице, боясь закрыть глаза: чего доброго, опять утянет в мир голода и страдания. До него дошло, что старуха стоит перед ним, протягивая что-то. - На вот, нюхни, - сказала она на невзыскательном шведском. По запаху Карлсен понял, что это чеснок. - Не могу, - мотнул он головой. - Прошу вас, старайтесь делать, как она говорит, - посоветовал Гейерстам. Карлсен взял протянутый зубчик чеснока и поднес к носу. Ощущение было такое, словно ноздри зажали подушкой. Пахнуло тленом, смертью. Он начал надрывно кашлять, по щекам заструились слезы. Душу пронизал ужас, страх задохнуться. И тут, совершенно внезапно, тошноты как не бывало. Словно дверь какая захлопнулась, сокрушительно грохнув. Карлсен понял: перестал лаять пес. Фаллада положил руку Карлсену на плечо. - Как ты теперь себя чувствуешь? Карлсен был признателен за искреннее участие в его голосе. - Намного лучше. Теперь можно наружу? - желание вдохнуть свежего воздуха было под стать острой жажде. Его взяли под руки и помогли переступить порог. Карлсен сел на деревянную скамейку, спиной прислонившись к стене. Солнечный свет тепло трепетал на сомкнутых ресницах. Слышался птичий гомон и шум ветра в кронах сосен. Он почувствовал, как кто-то решительно тронул его запястье. Это была старуха. Она сидела на низенькой табуретке, глядя на него - морщинистое лицо сосредоточенно насуплено. Вот она посмотрела ему в глаза и заговорила на латышском. Гейерстам перевел: - Она говорит: не поддавайся страху. Страх - главный твой враг. Вампир не может уничтожить, пока сам не дашь на то своего согласия. Карлсену удалось выдавить улыбку. - Я это знаю. Моа заговорила снова. - Она говорит: вампиры невезучи, - сказал Гейерстам. - Я и это знаю. Старуха сдавила ему запястье, глядя в глаза. На этот раз она заговорила на шведском: - Запомни, что если она в тебе, то ты - в ней. Карлсен, нахмурясь, покачал головой. - Не понял. Женщина улыбнулась и поднялась. Перемолвившись с Гейерстамом по-своему, вошла в дом. Пробыв там совсем недолго, она вернулась и вложила что-то Карлсену в ладонь. Оказалось - медное колечко с привязанной к нему ниткой. - Она говорит: надо обмотать это вокруг правой руки, чтобы оградить себя от нечистого. Это литовский талисман от ведьм. - Loti pateicos, - сказал Карлсен. Старуха с улыбкой поклонилась. - Как вы себя чувствуете - ничего? До дома дотянем? - спросил Гейерстам. - Да, мне теперь, безусловно, лучше. Гейерстам поклонился старухе; та в ответном поклоне коснулась губами его запястья. Когда на краю опушки обернулись, она стояла, опершись рукой на голову пса. Выходя из бора, они услышали заливистый смех. Девушки втроем купались в озере. Аннелиз держалась на спине, взбивая ногами фонтаны брызг. Увидев гостей, Сельма Бенгтссон помахала рукой и крикнула Карлсену: - Вам жена звонила! - Что-нибудь передавала? - спросил он. - Нет. - Может, вы ей перезвоните? - предложил Гейерстам. - Если нет ничего срочного - так и смогли бы задержаться еще на денек? - Вы очень любезны. Сонливая раздвоенность покинула Карлсена, уступив место физической усталости. Хотелось лечь и заснуть. Мысль, что можно будет расслабитсья еще на день, казалась привлекательной. Зайдя в дом, Гейерстам повторил: - Пожалуйста, звоните, телемонитор у меня в кабинете наверху. Кабинет был небольшой, уютной комнатой; сильно пахло нагретой кожей и сигарами. Запах кожи исходил от старомодного диванчика, стоящего возле зажженного камина. Садясь за стол, Карлсен спросил: - Вы не возражаете, если я представлю вас своей жене. Она первой наткнулась на вашу книгу, и ей, конечно, было бы приятно сказать вам пару слов. - Буду рад. Удалось дозвониться с первого раза. На экране появилась мордашка Джанетты. - Папуля! Ты на Луне? - Нет, маленькая. Всего лишь за морем. Мамуля далеко? - Да, да, иду, - послышался голос Джелки. - Привет! - она подхватила Джанетту и усадила себе на колени. - Как у тебя, нормально? - непонятно почему, на телеэкране Джелка никогда не смотрелась естественно. Вот и сейчас: с прохладцей, сдержанная - секретарь, да и только! - У меня все отлично, как видишь. - Ты сегодня приедешь домой? - спросила дочка. - Не знаю, маленькая. Может, останусь еще на денек. Я живу в замке, хозяин которого - этот вот господин, - он жестом подозвал Гейерстама, чтобы тот вошел в поле зрения. Карлсен представил их друг другу, и Джелка с Гейерстамом обменялись любезностями. Вмешалась дочка: - Папуля, а кто такой пример-министр? - Кто? - Ах, да, - спохватилась Джелка. - Тебе пытались дозвониться от премьер-министра. А я, как назло, куда-то сунула твой номер. В душе у Карлсена тревожно шевельнулось предчувствие - все равно что холодный ветер обдал затылок. - Чего им там надо? - Не знаю. - А номер откопали? - Тоже нет. Сюзан весь твой блокнот на самолетики пустила. - Тогда как вы сюда дозвонились? - Я нашла Фреда Армфельдта из шведского посольства. Из секретариата премьер-министра позвонят еще раз. Я тогда и дам им твой номер. - Не надо! Джелка удивилась такой резкости в голосе мужа. - Почему нет? - переспросила она. - Почему нет? Потому что я не хочу, чтобы меня отвлекали. - А если вдруг что-то важное? - Все равно. - Он чувствовал, что говорит раздраженно. - Если кто-нибудь позвонит, скажи, что куда-то задевала номер. Джелка посмотрела в сторону. - Там кто-то пришел. Когда будешь дома? - Завтра во второй половине. Когда он повесил трубку, Гейерстам спросил: - У вас какие-то нелады с премьер-министром? Карлсен, протирая глаза, покачал головой. - Нет. Просто... - он пожал плечами. - Что? Карлсен поднял глаза. - Да какая разница? - Мне бы хотелось знать. Карлсен, наморща лоб, пристально посмотрел в окно. - Я... не знаю. Думаю, мне здесь просто по душе... В дверь постучали. - Я не мешаю? - послышался голос Фаллады. - Нет, входите. Карлсен с ходу спросил: - Ты оставил у себя в конторе записку насчет того, куда отлучился? - Разумеется, - удивленно ответил Фаллада. И нахмурился, потирая кончик носа. - Хотя, если честно, что-то я не совсем уверен. В общем-то, я собирался... А что? - Да так, ничего, - поспешно закрыл тему Карлсен. Гейерстам улыбнулся Фалладе. - Так вы забыли оставить свои координаты? Вот и капитан Карлсен оставил их там, где можно легко потерять. Так что никто не знает, где вы сейчас находитесь. Как психолог, что бы вы на это сказали? Фаллада задумчиво кивнул. - Да-а... В ваших словах есть смысл. Хотя, если Карлсен его действительно куда-то задевал, то это просто случайность. - Случайность и есть. Если бы я только что не слышал, как он велел жене передать в секретариат премьер-министра, что она не знает о местонахождении мужа. Карлсен с Фалладой заговорили одновременно. - Это все легко объяснить, - сказал Фаллада. - Мы оба были на встрече с премьер-министром два дня назад. Он не верит, что эти вампиры опасны. Поэтому никто из нас ему не доверяет. Гейерстам стоял возле окна, глядя куда-то вдаль. - Из опыта я знаю, - заговорил он медленно, - что когда подсознательное дает предостережение, такому предостережению надо следовать. - Что вы предлагаете? - спросил Карлсен. Гейерстам присел на край стола, откуда было видно лицо Карлсена. - Вы помните последнее, что сказала вам Моа? - Неважно, я все равно не понял. - А она сказала: "Если она в тебе, то и ты в ней". - Что на самом деле не так, - огрызнулся Карлсен. - Ой ли? - Я не знаю, что она имела в виду. - То, что если существо контактирует с вашим умом, то вы тоже находитесь в контакте с ним. - Как? - выпалил Фаллада. - Вы когда-нибудь бывали под гипнозом? - спросил Гейерстам у Карлсена. - Вот! - Фаллада щелкнул пальцами. - Вот что стоит попробовать. Карлсен покачал головой. - Даете согласие? - спросил Гейерстам. - Я думаю... хуже не будет. - Вам эта идея не нравится? - Да нет, просто... - пробормотал Карлсен извиняющимся тоном. - Просто получится, что мой ум мне уже не принадлежит? - Понимаю. Но об этом не стоит волноваться. Вы все время будете в сознании. - Такое разве возможно? - удивился Карлсен. - Безусловно. Мне предпочтительно, чтобы мои подопытные были в полном сознании. - Это совершенно безопасно, - подтвердил Фаллада. - Я сам был под гипнозом более десятка раз. В студенчестве у нас это шло за игру. - Хорошо, - кивнул Карлсен. - Когда? - Да прямо сейчас! - Я могу заснуть, - признался Карлсен. - Устал здорово. - Это не играет роли. - Гейерстам потянул шнур, задергивая шторы. На столе он включил лампу. - Мне уйти? - предупредительно спросил Фаллада. - Ни к чему, если только сам капитан Карлсен не пожелает. Он достал из шкафа металлическую стойку, на загнутой верхушке которой имелся крючок. К нему Гейерстам приладил шнурок с хромированным шариком на конце. Шарик тихонько вращался в свете настольной лампы. Карлсен, неотрывно глядя на стойку, сказал: - Я не возражаю. Гейерстам повернул лампу так, чтобы лицо Карлсена было в тени. - Назначение шарика - утомить ваше зрение. Глядите на него, пока не устанут глаза, затем закройте их. Надо, чтобы вы, сидя на стуле, полностью расслабились. Загипнотизировать я вас могу лишь с вашей помощью. Важно, чтобы вы чувствовали себя уютно и свободно. Он начал раскачивать маятник, говоря спокойно и размеренно. Карлсен, вольготно расположившись в кожаном кресле, расслабился. За шариком смутно маячило лицо сидящего на диванчике Фаллады, отсветы огня в камине отражались в стеклах очков. - Правильно, - доносился размеренный голос Гейерстама, - сядьте поудобней и слушайте внимательно, что я говорю. Теперь вы не думаете ни о чем. Ваши глаза устали. Веки отяжелели. Вам хочется их сомкнуть.., И вправду, свет нестерпимо резал глаза. Карлсен прикрыл их, ощущая теплую темноту. Голос Гейерстама твердил: - Тело кажется тяжелым и расслабленным. Вы чувствуете, что буквально утопаете в кресле. Дыхание глубокое и ровное... Карлсен проникся теплым, уютным чувством доверительности, как когда-то в детстве, когда дали наркоз перед несложной операцией. Он не сознавал ничего, кроме своего дыхания и голоса Гейерстама. Вот голос стих. Олоф почувствовал, как Гейерстам поднимает ему правую руку, затем роняет ее. Странное ощущение, подобное пробуждению от очень глубокого сна, когда лежишь в теплой удобной постели, не желая двигаться. Течение времени утратило смысл. Он был рад плыть в этом состоянии отрешенного блаженства и дни, и недели. Голос Гейерстама спросил: - Вы способны говорить со мной? Отвечайте, если да. С усилием одолевая ленивую истому, Карлсен ответил: - Да. - Вы знаете, где вы находитесь? - В Швеции. - Вы один человек или вас двое? - Один. - А та женщина-вампир, она разве не внутри вас? - Нет. - Но она была внутри вас прошлой ночью? - Нет. - Не внутри вас? - Нет. Она была в контакте со мной. Ее ум был в контакте с моим. Как телемонитор. - Она сейчас в контакте с вами? - Нет. - Она знает, где вы сейчас? - Нет. - Почему нет? - Она не спросила. - Вы бы сказали ей, если б спросила? - Да. - Вы знаете, где она сейчас? - Да. - Где? - Не знаю названия. - Вы можете описать? Некоторое время Карлсен молчал. Он шел рядом с ней, вдоль раскисшей от слякоти дороги. Моросил дождь. На ней было платье яркой расцветки, в красную и желтую полоску. В отдалении вырисовывались городские здания. - Где она сейчас? - повторил Гейерстам. - Идет по пустырю. - Что она делает? - Ищет мужчину. - Какого мужчину? - Любого. Ей нужен кто-нибудь молодой и здоровый - из тех, что трудятся на заводах. - Она намеревается убить его? - Нет. - Почему нет? - Боится, что ее поймают. - Как ее можно поймать? - вклинился голос Фал-лады. - Тело может ее выдать. - Так что же у нее на уме? - снова послышался голос Гейерстама. - Найти здорового мужчину и соблазнить его. Она возьмет из него энергию, но не так, чтобы убить. - Что потом? - Затем будет доить из него энергию, как доит из меня. Фаллада, переместившийся теперь на край стола, щелкнул пальцами. - Конечно! Разумеется, к этому они и стремятся. Обзавестись сетью энергетических доноров. Это так? - спросил он у Карлсена. - Да. - Чье тело она использует сейчас? - осведомился Гейерстам. Карлсен в нерешительности смолк. Проникнуть в мысли пришелицы было почти невозможно. Если попытаться - это ее насторожит. Но есть еще и другой ум. - Кажется, ее зовут Хелен. Она медсестра. - В больнице? - К-кажется, да... - Хелен теперь мертва? - Нет. Она по-прежнему у себя в теле. - То есть в одном теле присутствуют двое - Хелен и вампир? - голос Гейерстама выдавал напряжение. - Да. - Что случилось с другим телом? - задал вопрос Фаллада. - С человеком, которым она завладела? Карлсен промолчал. Он знал, что ответ заключен в уме пришелицы, но сам ум подобен огромному стальному сейфу. - Вы можете хоть что-нибудь сказать о другом теле? - допытывался Гейерстам. - Что-то, что могло бы послужить подсказкой? Опять-таки, сообщить можно было единственно то, что на уме у медсестры. - Другое тело есть... Но оно в больнице. - Мужчина или женщина? - Мужчина. - Вы знаете его имя? - Джефф. - Фамилию? - Нет. - Что вы имеете в виду, говоря о больнице? Он мертв? - Нет. - Вы можете сказать что-нибудь о больнице? - Она... на окраине городка. На холме. - Название, хотя бы примерно, скажете? - Нет. - Или где она располагается? - Нет. Наступила тишина. Фаллада с Гейерстамом переговаривались, но о чем - ему не было дела. Голоса звучали как сквозь вату и будто на чужом языке. Он наслаждался прохладным бризом и слепящими переливами воды на солнце. - Что она делает сейчас? - спросил Фаллада. - Сидит на скамейке у обочины. Следит за мужчиной. - Что мужчина делает? - Сидит в машине, читает газету. - Ты различаешь номер машины? - проворно вставил Фаллада. - Да. - Прочти. - КБХ 5279Л. - Есть какие-нибудь другие машины по соседству? - Да. Красный "Темерер" возле обочины. Молодая пара ест сэндвичи и любуется пейзажем. - Какой у него номер? - 3 ХДж УТ 9. - Что делает она? - Ждет. Закинула ногу на ногу, приподняла юбку. Делает вид, что читает книгу. Фаллада с Гейерстамом сказали что-то одновременно. Затем послышался Фаллада: - Тебе известно, что случилось с другими двумя вампирами? - Да. Один отправился в Нью-Йорк. - А другой? - По-прежнему в Лондоне. Словно во сне, картина сменилась на Стрэнд. Сам он стоял на верху огромной мраморной лестницы, ступени которой сбегали к реке со стороны старой "Савойи". Тот второй пришелец пожимал руку какому-то толстячку - китайскому дипломату. - Вы можете назвать его имя? - Сложно произнести. Скажем, Юкх-Бай-Орун. - Нет, как теперь его звать? Имя того, чье тело он использует. - Эверард Джемисон. Их восклицания не вызвали в нем ничего. Интереснее было следить за скользящим по речной глади щегольским реактивным катером, едва не задевшим бежевой кормой суденышко помельче. Снова заговорил Гейерстам: - Через тридцать секунд я собираюсь вас разбудить. Через тридцать секунд я собираюсь вас разбудить. Вы проснетесь, чувствуя себя посвежевшим и отдохнувшим. Ваш сон уже становится зыбким. Вы начинаете просыпаться. Я сосчитаю от одного до десяти, и, когда дойду до десяти, вы окончательно проснетесь. Один, два... Открыв глаза, Карлсен секунду не мог понять, где находится. Он считал, что лежит у себя дома, в постели, а тут вдруг какое-то кресло, и сам он сидит, а не лежит, В комнату хлынул дневной свет: Гейерстам раздвинул шторы. Ощущение такое, будто просыпаешься после долгого и приятного ночного отдыха. Смутно помнились река и большое серебристое судно, но картина сразу же потускнела и растаяла, стоило попытаться вспомнить детали. Фаллада не находил себе места от волнения. - Ты хоть помнишь, что нам только что сообщил? - Нет, а что? - Ты сказал, один из тех нелюдей вселился в премьер-министра Англии! - Что?! - Карлсен подскочил как ужаленный. - Да ты что, сам не помнишь? - удивился Фаллада. - Мне надо было дать ему установку все запоминать. Я забыл. - Гейерстам присел на стол. - Вы сказали: один из пришельцев вошел в тело медсестры. - Он нажал на столе клавишу. - Слушайте, сейчас прокручу. Следующие несколько минут Карлсен с изумлением слушал звучание собственного голоса - сонное, бесстрастное. О том, что говорил, в памяти и следа не было. На миг припомнилась девка в красном, волосы треплет ветер - но это лишь на миг. Он снова сидел в кабинете, созерцая окружающий мир. На словах "Эверард Джемисон" Гейерстам выключил диктофон. - Вот видите. Вы оба чувствовали, что с этим Джемисоном что-то не то. Подсознательный ум мудрее, чем нам кажется. - Я не могу в такое поверить, - сокрушенно вздохнул Фаллада. - То есть... он же говорил так осмысленно. Я сколько раз видел его по телевизору... - обращался он, в общем-то, к Карлсену. - Согласен, - Карлсен пожал плечами. - Как вы думаете: а может, все-таки, он ошибся? - спросил Фаллада у Гейерстама. - Может, его неприязнь к Джемисону повлияла на подсознательное мнение? - Это легко проверить. - Гейерстам ткнул пальцем в бумагу на столе. - Вот тут у вас два автомобильных номера. Выяснить их в отделении не составит труда. Если все сходится, то тогда, вероятно, сходится и остальное. - Давайте позвоним Хэзлтайну, - предложил Карлсен. - Давайте, - Фаллада подошел к столу. - Ничего, если мы наберем Лондон? - Действуйте, - кивнул Гейерстам. Трубку снял дежурный сержант. - Новый Скотленд-Ярд. - Офис комиссара, пожалуйста. На экране появилась секретарша Хезлтайна. - Ах, доктор Фаллада! А мы вас ищем. - Что-нибудь срочное? - Вас хотел видеть премьер-министр. Фаллада с Карлсеном переглянулись. - Сэр Перси сейчас у себя? - спросил Фаллада. - Боюсь, нет. Он на Даунинг-стрит. Мне ему перезвонить, чтобы вышел на вас? - Нет нужды. Но я хочу оставить кое-какую информацию. Вы не могли бы записать следующие номера машин? - он зачитал вслух. - Мне хотелось бы знать, где можно найти их владельцев. - Я могу это сделать сейчас, если подождете. Только не кладите трубку. - Да ладно, сейчас не надо. Я уже сегодня буду в Лондоне и тогда перезвоню. Вы только передайте сэру Перси, что номера связаны с делом, хорошо? Он поймет, о чем я. И попросите никому эту информацию не выдавать до встречи со мной. - Понятно, сэр. А где вы сейчас? - В Стамбуле, - ответил Фаллада с улыбкой. - Так вы уезжаете сегодня? - спросил Гейерстам, когда тот повесил трубку. - Жаль. - Думаю, это необходимо. Надо вычислить эту мадам. - И что потом? - Не знаю, - откровенно признался Фаллада. - Есть какие-то предложения? Гейерстам, отодвинув диванчик обратно к камину, сел. Помолчал с полминуты, наконец сказал: - Боюсь, мой совет не принесет пользы. Но все равно скажу - а вдруг! Самое главное - заставить вампира отступить. Помните последние сцены в "Дракуле"? Звучит, может, нелепо, но они четко характеризуют психологию вампира. Вампир, стоит его принудить к бегству, теряет свои преимущества. Я как-то назвал вампиризм разновидностью ментального каратэ. Он зиждется на нападении, на агрессии. Понимаете, вампир в основе своей - преступник. Тать в нощи. - Как насильник, - кивнул Фаллада. - Если бы жертва в ответ накинулась и попыталась изнасиловать его самого, у него бы враз пропала вся похоть. Гейерстам рассмеялся. - Точно. Поэтому, когда вычислите свою вампиршу, сдержите страх. Я, разумеется, совершенно не осведомлен о силах тех пришельцев, потому и совет, возможно, окажется негодным. Но скажу вот что: попытайтесь сделать так, чтобы она устрашилась вас. Карлсен покачал головой. - Возражение одно - она снова может испариться. У вампиров из сказок есть определенные ограничения: они непременно должны укладываться в гроб с каменной крышкой... и тому подобное. На наших же нелюдей это, похоже, не распространяется. - Ограничения быть должны, - заметил Гейерстам. - И ваша задача их выяснить. Вот вы говорите, она снова может испариться. А сами вы в этом уверены? - Что-то не понимаю, о чем вы, - напрягся Фаллада. - Вспомните, как все складывалось. Первой из здания ИКИ исчезла та женщина. Затем выяснилось, что умерли двое остальных. Теперь же известно, что они попросту побросали свои тела и нашли себе другие. Но как - самостоятельно или с помощью друг друга? - И вправду... - задумался Карлсен. - У нас нет подтверждений, что они могут это делать в одиночку. - И если они втроем сейчас разлучены, - развивал свою мысль Гейерстам, - то по отдельности, может, с ними легче иметь дело. Кроме того, вы теперь знаете, что их местонахождение можно вычислить под гипнозом. - А может, вы бы поехали с нами? - с надеждой спросил Фаллада. Гейерстам покачал головой. - Нет. У меня уже не тот возраст. Более того, я вам и не нужен. Вы о вампирах знаете столько же, сколько и я, если не больше. В дверь постучали. В кабинет заглянул Густав, слуга. - Барышни просят узнать: вы к ним спуститесь до обеда на коктейль, господа? - Да, пожалуй. Скажи - через пять минут идем. - Гейерстам вернулся к Фалладе. - Прежде чем пойдем вниз, еще один совет. Все время помните, что вампир - преступник. Это суть их психологии. А преступнику - рано или поздно - удача все равно изменяет. - Так вот что она имела в виду, та старуха! - догадался Карлсен. - Когда она сказала, что вампиры невезучи, я-то подумал - она об их жертвах! Гейерстам, хохотнув, положил ему руку на плечо. - Нет, не о жертвах. О них же самих. Взять эти создания. Они разрабатывают безупречный план: как вторгнуться на Землю - и тут, в самый важный момент, что-то не срабатывает. Во Вселенной действуют не только злые, но и добрые силы. - Ах, если бы, - невесело вздохнул Карлсен. - Ничего, вы в этом убедитесь, не успев еще покончить с этими созданиями. Карлсен хотел порасспросить Гейерстама, но граф уже направился к двери. Когда самолет приземлился в лондонском аэропорту, небо пылало предзакатным накалом. Воздух, когда шли по терминалу, обдавал ароматным теплом, с чуть заметной примесью горючего. Странно - возвращаться. Кажется невероятным, что Лондон оставили буквально вчера. Больше похоже на возвращение из длительной космической экспедиции. - Как самочувствие? - поинтересовался Фаллада. - Рад, что снова дома. Только кошки все ж скребут. - Насчет Сельмы? - Да. - Да не бери ты в голову! Не твоя же вина. Да мы и не могли остаться дольше. - Не о том я, - махнул рукой Карлсен. - А о чем? - Я хотел остаться. - Фаллада взглянул на него поверх очков. - Да нет, не потому, что в нее влюбился. - Какой абсурд: говорить столь сокровенные вещи на пути к ожидающему автобусу, среди сутолоки, но Карлсен все равно не останавливался. - Я насчет ее жизненности... - он замолчал, не в силах продолжать. - Пусть это тебя не беспокоит... - торопливо начал Фаллада. - Я беспокоюсь не о себе. - Понимаю. Надо только помнить, что это просто инстинктивный отклик, как половое влечение. И может контролироваться так же легко... Когда автобус почти бесшумно двинулся по гладкому бетону, и у Фаллады проснулась смутная тревога. Он понимал, почему Карлсен побаивается за жену и детей. Он видел автоматическую видеозапись гибели Сета Эдамса: создавалось впечатление моментального смертельного броска - так хищница-росянка смыкает щетинки на насекомом. В зале ожидания оба разошлись по телеэкранным кабинам. Карлсен позвонил Джелке - та появилась в махровом халате. - Только что думала идти в ванную. Мэнди и Том сказали: будут около девяти. Ты к этому моменту вернешься? - Пока не знаю. Фаллада сейчас звонит Хезлтайну. Я перезвоню. Фаллада дозвонился до дежурного сержанта - там было оставлено указание: позвонить комиссару домой. Хезлтайн, взяв трубку, продолжал что-то пережевывать. - Прошу прощения, - извинился Фаллада. - Небось, от обеда оторвал? - Да ничего, я уже почти закончил. Где тебя носило? - Скажу, когда встретимся. Вы отследили два номера, я оставлял? - Да. - Хезлтайн вынул из кармана полоску бумаги. - Один иностранный: какая-то парочка из Дании занырнула на медовый месяц. Другой значится за неким Прайсом, из Холмфирта. - Это где? - В Йоркшире. - Отлично! Думаю, нам к тебе прямо сейчас бы и подъехать. Ты не занят? - Нет, конечно. Собирался глотнуть бренди да выкурить сигару. Подъезжайте, составите компанию. Карлсен с тобой? - Со мной. - Хорошо. Моей жене просто не терпится с ним познакомиться. Приезжайте сразу же. По дороге из аэропорта остановились у журнального киоска, и Фаллада купил атлас Британских островов. Открыв его в аэротакси, он секунду поискал - и удовлетворенно хмыкнул. - Взгляни, - сказал он и протянул атлас Карлсену, не отнимая пальца от страницы. Холмфирт - небольшой городок, примерно в пяти милях к югу от Хаддерсфилда. Физическая карта показывала возвышенность, окрашенную в желтые и коричневые тона. Холмфирт находился на краешке коричневого участка. - От Лондона, думаю, не будет и пятисот километров. Так что на "шершне" можно доскакать меньше чем за час. - Боже упаси, - отозвался Карлсен. - По крайней мере, не сегодня вечером. - Устал? - Да, - сказал он, понимая, что говорит неправду. Он просто боялся. Боялся идти домой, боялся искать пришельцев, боялся сидеть без дела. Внутренняя логика, впрочем, убедила, что хуже не будет. Аэротакси приземлилось на стоянке Слоун-сквер; отсюда - двести метров ходьбы до Итон-Плэйс. - Кстати, - вспомнил Фаллада, - жена Хезлтайна просто умирает от желания с тобой познакомиться. Она была в свое время самой красивой дебютанткой в лондонском свете. Мисс Пегги Бучкэмп. - Он хлопнул Карлсена по плечу. - Так что смотри, придерживай свою роковую обольстительность. Сказал шутливо, но Карлсен знал его уже достаточно хорошо, чтобы почувствовать серьезность в голосе. Улыбнувшись в ответ, он закашлялся. Остановились перед парадной дверью трехэтажного особняка из красного кирпича, с неказистыми ребрами чугунной ограды в викторианском стиле. Дверь открыла стройная, приятная женщина в зеленом кимоно. Фаллада поцеловал ее в щеку. - Пегги, это Олоф Карлсен. - Наконец-то вижу вас воочию, капитан. Карлсен ожидал увидеть женщину постарше. - Очень рад познакомиться, - сказал он. Их руки, между тем, соприкоснулись; внезапно, безо всякой подготовки, он уже проник в ее мысли. Хорошо, что свет в прихожей был тускловат: он почувствовал, что краснеет. - Перси поднялся в кабинет. Вы пришли только по делам? - Почему, - дипломатично возразил Фаллада, - не только. На дело нам потребуется лишь несколько минут. - Я уж надеюсь. Кофе только что вскипел. Она провела их в гостиную - располагающую к отдыху уютную комнату со старомодной мебелью начала века. - Я звякну Перси и скажу, что вы здесь. Он не думал, что вы так быстро. - Может, я и сам поднимусь? - спросил Фаллада. - Олоф, вы с госпожой Хезлтайн побеседуйте, пока я схожу за Перси. - С молоком или черный? - спросила она, когда Фаллада вышел. - С молоком, пожалуйста. - Бренди? - Чуть-чуть. Глядя, как эта женщина стоит возле посудного шкафа, Карлсен ощутил странное смешение чувств. Проблеск озарения открыл ему больше, чем, может быть, месяцы совместной жизни. Эта способность проникать в наисокровеннейшие мысли привлекательных женщин приносила глубокое удовлетворение. Но и настораживала - как вероятное доказательство того, что он становится другим человеком. Кофе и бренди она поставила на стол. - Странно, но у меня чувство, будто я знаю вас довольно близко. Может, потому, что видела вас по телевизору. Когда Пегги передавала сахарницу, их руки снова соприкоснулись. Карлсен поставил сахарницу на стол и взял женщину за руку. Глядя ей прямо в лицо, он спросил: - Скажите мне вот что. Вы можете читать мои мысли? Она вскинула на него широко раскрывшиеся глаза, но не попыталась убрать руку. Заглянув ей в мысли, Карлсен понял, что она собирается сказать: "Нет, конечно". Но она сдержалась и настроилась на восприятие. До него дошел чутко дрогнувший импульс контакта. - Я... Похоже, да. Карлсен выпустил ее руку; мысли теперь пробивались отдаленно, как по плохому телефону. - Что это, ради Бога, значит? - выдохнула она. - Вам муж рассказывал о вампирах? Она кивнула. - Тогда и спрашивать ни к чему. Повинуясь неизреченному приказу, она опустилась возле него на диван. Он снова взял ее за руку, большой палец поместив на середину запястья, а остальными сжав ладонь; инстинктивно он знал, что это наилучший способ обеспечить контакт. Чтобы сосредоточиться, Пегги уставилась взором в пол. Это было странное ощущение: не зная женщину и пяти минут, уже установить с ней более сокровенную связь, чем у нее самой со своим мужем. Она все никак не могла приноровиться, чтобы вчитаться в мысли Карлсена, но контакт был, бесспорно, обоюдный. Она также отмечала его отклики на свои мысли. Кимоно распахнулось на шее, открыв кружевную бретельку бюстгальтера. Не замечая, что Карлсен смотрит, она потянулась и поправила ворот. Затем, увидев, что он улыбается, Пэгги зарделась, понимая, что стеснительность утратила смысл. Если уж на то пошло, теперь сиди, хоть голой - все равно. Следующие десять минут они сидели совершенно неподвижно, не столько контактируя, сколько вглядываясь. Карлсен находился внутри ее сознания, глядя на себя ее глазами, сознавая тепло ее тела. Час назад она приняла ванну и вымыла волосы; он понимал, какое удовольствие ей доставляет чувствовать расслабленность и прохладу, приправленную ненавязчивым приятным запахом шампуня. Он никогда не задумывался, насколько женское сознание в своей основе отличается от мужского. Когда ей на колени запрыгнул персидский кот и, глухо урча, потерся головой о кимоно, Карлсен мельком уловил и его сущность - и снова удивился, осознав такое небывалое различие. На миг его ошеломила мысль о миллионах обособленно живущих - каждый сам по себе микрокосм во плоти, отчужденный и уникальный, как неизведанная планета. Наверху зазвенела и оборвалась трель телемонитора. Женщина неохотно убрала руку. - Кофе, наверно, уже остыл, - сказала она срывающимся голосом. - Да неважно. - Олоф с удовольствием пригубил бренди. Между ними чувствовалась неловкость мужчины и женщины, только что впервые предавшихся любви и лишь после понявших, что совершили. Пегги налила себе кофе. - И вы считаете это основанием для развода? Шутливый тон звучал наигранно. - В каком-то отношении - да, - ответил он серьезно. Она подняла свою рюмку. - Вы уже когда-нибудь вызывали любовь так быстро? - Любовь? - Мне кажется, именно так это и можно назвать. А вы не согласны? Было странным облегчением просто говорить, не прибегая к какой-то иной связи. Она сидела в кресле напротив. - Я теперь не испытываю к вам любопытства, - призналась Пегги. - Я знаю вас так, словно мы с вами любовники уже долгие годы. Я чувствую, что отдалась вам и позволила заглянуть во все мои тайны. Разве это не значит быть любовниками? - Похоже, так, - Карлсен чувствовал себя очень усталым, но не без приятности. - Вы по-прежнему боитесь превратиться в вампира? И тут Карлсен впервые осознал, что не испытывает желания забирать из нее жизненную энергию. - Боже ты мой! - воскликнул он. - Что такое? - Теперь до меня начинает доходить. Ведь эти существа и вправду способны быть бестелесными! Они могут просто перекочевывать в новые тела... Карлсен расхохотался. Женщина ждала объяснений. - Абсурд какой-то. Нынче утром Гейерстам сказал, что я не превращаюсь в вампира, просто начинаю сознавать вампиризм, существующий во всех нас. Я не понял, о чем он - вернее, подумал, что он говорит чепуху. Теперь я вижу, что он был прав. И откуда он это знал? - Может, в нем просто больше женского, чем в вас. - То есть? - Я почему-то всегда это интуитивно знала. Хотя, правда, не так четко, как узнала за прошлые десять минут. Думаю, женщины в большинстве догадываются об этом. Они влюбляются потому, что хотят познать мужчину - проникнуть под его оболочку, сделаться частью его. Мне думается, мазохизм, хотя и в искаженной форме, чем-то сродни этому - желанию быть поглощенной, отдаться полностью, всем своим существом. С другой стороны, видимо, мужчины большей частью стремятся просто овладеть женщиной - почувствовать, что она покорена. Потому никогда и не догадываются, что на самом деле им хочется просто поглотить ее... - Об этом как раз рассуждает Фаллада в своей книге о каннибализме. - Ганс у нас умный парень, - рассмеялась леди Хезлтайн. Он прошел к окну и стал там, задумчиво созерцая залитые неоновым светом деревья Итон Сквер. Гейерстам сказал другое. По его мнению, люди находятся на поворотном пункте в своей эволюции. Я вот думаю... Женщина остановилась возле него, и он ощутил желание ее коснуться. Он резко отстранился. - В чем дело? - Я... Что-то во мне жаждет вашей энергии. Она, потянувшись, взяла его за руку. - Так возьмите, если нужно. Карлсен поколебался, но она сказала: - Я хочу ее вам дать. Подняв руку Карлсена, она поместила ее себе на голое тело, над самой грудью. Он изо всех сил сдерживал внезапно проснувшееся плотоядное желание, когда рука, скользнув под кимоно, нащупала тугую грудь. И тут - о, блаженство! - энергия потекла в него; он пил ее с рвением жаждущего. Внезапно Карлсен почувствовал, как леди Хезлтайн содрогнулась и припала к нему. Взглянув на Пегги, он увидел, что кровь отлила у нее от лица, хотя, в целом, женщина была абсолютно спокойна. Усталость у Олофа прошла; из ее тела приливала сила. Мелькнул соблазн нагнуться и сосать энергию у нее через губы, но какая-то странная условность сдержала его. Когда он убрал руку, леди Хезлтайн, словно лунатик, прошла через комнату и, опустившись на диван, закрыла глаза. - С вами все в порядке? - встревоженно спросил Карлсен. - Да, - громко прошептала она. - Устала, но... просто прекра