а освещенные экраны. Вероятно, смотрели развлекательные программы. В дальнем конце палаты, куда, по всей вероятности, нес Хьюлитта его проводник, двое чалдериан в полной неподвижности застыли нос к носу. Когда к ним приблизились Двести одиннадцатый и Хьюлитт, их массивные хвосты дрогнули и они торжественно развернулись к прибывшим, раскрыв громадные пасти. - Можешь отцепиться, - посоветовал Хьюлитту Двести одиннадцатый и, протянув щупальце в сторону товарищей, представил их: - Это пациенты Сто девяносто третий и Двести двадцать первый. А это - посетитель-землянин, который хочет поговорить с нами. - Вижу, что это не один из твоих наружных паразитов, - фыркнул Сто девяносто третий. - И о чем же он хочет с нами поговорить? О той дурацкой причине, из-за которой нам приходится все еще здесь торчать? Прежде чем Хьюлитт нашелся что ответить, Двести двадцать первый вмешался: - Прости нашего друга, маленький воздуходышащий брат. На его манерах отрицательно сказались нетерпение, скука и тоска по родине. Обычно он ведет себя гораздо приличнее, ну... то есть немного приличнее. Но его вопрос остается в силе - почему ты здесь и что ты хотел нам сказать? Хьюлитт не сразу нашел в себе силы заговорить. Когда трое чалдериан выстроились перед ним в ряд, он почувствовал себя не слишком спокойно. Вида одного чалдерианина с разинутой пастью ему вполне бы хватило для того, чтобы утратить присутствие духа. Но теперь, когда их стало трое, они почему-то выглядели до того нелепо и даже смешно, что Хьюлитт успокоился. Он решил, что правду можно сказать, употребив немного изобретательности. - Сам не знаю, о чем я хотел бы с вами поговорить, - протянул он. - Тема не имеет значения, просто хочется немного поболтать. Я не медик и не психолог, я всего лишь бывший пациент, после лечения участвующий в исследовании. До тех пор, пока меня не выпишут из госпиталя, мне положительно нечем заняться, поэтому я попросил, чтобы мне позволили посещать других пациентов и сотрудников и разговаривать с ними. Мне позволили. Здесь можно познакомиться с представителями почти всех видов, живущих в Федерации, - добавил Хьюлитт. - За все время, пока я жил на Земле, я успел познакомиться только с пятью инопланетянами. Нельзя же было упускать такую возможность. - Но на Земле живет больше ста чалдериан, - возразил Двести одиннадцатый. - Они там работают консультантами по восстановлению популяции и обучению полуразумных морских млекопитающих, которых ваши предки чуть было не истребили до конца. - Но большую часть ученых составляют сами чалдериане и члены их семейств, - заспорил Хьюлитт. - Только немногим землянам, специалистам по морской биологии, разрешается встречаться и работать вместе с ними. Посещения базы неспециалистам вроде меня запрещены, а здесь можно ходить друг к другу в гости. - Все равно, - проворчал Сто девяносто третий. - Если ты решил тоску развеять, то здорово рискуешь. Наша планета еще мирная, а тут, говорят, такие есть... Ты чем болел? Психологических осложнений не было, случайно? - Большинство врачей, лечивших меня на Земле, так и думали, - признался Хьюлитт, чувствуя, что иронизировать с чалдерианами не стоит. - Но здесь, в Главном Госпитале Сектора, причину моей болезни устранили и вдобавок доказали, что земные доктора ошибались на мой счет. А рисковать я особо не рискую, поскольку падре Лиорен вызвался быть моим проводником и телохранителем. - Наверное, больничное начальство тебе чем-то обязано, раз согласилось выполнить такую необычную просьбу, - отметил другой АУГЛ. - Так чем же ты все-таки болел? Хьюлитт мучился в поисках подходящего ответа, но его опередил Сто девяносто третий: - Наверное, какой-нибудь хворью страдал, из тех, к которым склонны все неяйцекладущие существа. Видите, молчит? Значит, не хочет рассказывать. Ну а мне это и так не очень-то интересно. Хьюлитт хотел было возразить и объяснить, что он вовсе не неяйцекладущая самка, но поскольку не понимал, какого пола перед ним чалдериане, то решил, что и они запросто имели право ошибиться на его счет. - Как правило, - сказал он, - самые пикантные сплетни ходят насчет физических или эмоциональных аспектов процесса размножения. А мне не хотелось бы развлекать вас тем, что опорочило бы других. - Понятное дело, - откликнулся Сто девяносто третий. - Только сейчас нам гораздо интереснее было бы узнать, почему нас не отправляют домой. Ты про это ничего не слыхал? - Мне очень жаль, но нет, не слыхал, - ответил Хьюлитт. - Но постараюсь выяснить. "Это уж точно", - подумал он, снова вспомнив полученное "Ргабваром" предупреждение и учебную эвакуацию в своей бывшей палате. Разрешат ли ему разглашать то, что он выяснит, - это уже другой вопрос. Почему-то он начинал догадываться, что ответ на этот вопрос непрост и неприятен. Но скоро стало ясно, что на самом деле чалдериане больше всего жаждут поговорить о своей родине. Поначалу Хьюлитту показалось, что все их попытки описать ему водную планету Чалдерскол равны стараниям рассказать дальтонику о красках заката, но он ошибся. Буквально несколько минут спустя он уже ощутил прелесть свободы передвижения в океане, покрывавшем всю планету целиком, за исключением двух небольших полярных участков суши. Глубина чалдерскольского океана местами достигала более ста миль. Чалдериане пробили себе путь наверх по подводному древу эволюции, научились выживать в водной среде, а затем стали использовать природную энергетику подводных вулканов, не забывая при этом заботиться и о неразумных обитателях самой красивой планеты в федерации, планеты, красоту которой таким воздуходышащим с маленькими глазами, как Хьюлитт, можно было постичь только за счет увеличивающих изображение приборов и подводных судов. Когда чалдериане еще не знали, что такое огонь, когда они еще только-только делали первые шаги в развитии техники, они уже были цивилизованным народом. Дальнейшее развитие техники позволило некоторым из них совершать полеты над океаном - полеты по воздушному пространству, которое по условиям приближалось к вакууму, а затем - совершать полеты в космос. Но как бы далеко они ни улетали от родины, они продолжали оставаться частицами материнского чалдерскольского океана и нуждались в том, чтобы время от времени возвращаться на свою планету. Они были настолько велики, им требовалось такое громоздкое оборудование и такие сложные системы обеспечения при полетах в космос, что Хьюлитт вообще удивлялся: зачем чалдерианам покидать родную планету? - А зачем другие разумные существа отправляются в космос? - в свою очередь спросил его Двести одиннадцатый. - Вопрос серьезный, я бы сказал, философский, и разводить по этому поводу дебаты не стоит, если ты хочешь уйти от нас до того, как начнется обеденная охота... Держись за мой плавник... Набравшись кое-какого опыта в разговоре с первыми тремя чалдерианами, Хьюлитт без труда обменялся несколькими фразами с остальными пациентами и даже понял испытываемые ими чувства, не выставив себя при этом полным тупицей. Он ненадолго задержался около тяжелобольного, с которым беседовал Лиорен, но решил, что вмешиваться в их разговор лучше не стоит. Хьюлитту вполне хватило нескольких секунд плавания над лечебной клеткой пациента, чтобы понять - в прошлом тот не был носителем целительного вируса, как, впрочем, и остальные пациенты и сотрудники, работавшие в палате. Вернувшись к сестринскому посту, он обнаружил, что люк подачи в палату питания открыт, а в воде в горизонтальном положении плавает более сотни плоских овальных предметов около метра в поперечнике. На верхней плоскости этих овалов выделялись неправильной формы пятна приглушенных цветов, на нижней - бледно-серой - не было ни пятнышка. Вдоль всей верхней плоскости тянулись длинные невысокие позвоночные плавники. На конце каждого плавника виднелись три круглых отверстия. Хьюлитт подплыл поближе - он хотел разглядеть странные предметы получше. Протянув руку, коснулся овала - тот медленно завертелся. Неожиданно рядом с Хьюлиттом появилась Старшая сестра Гредличли. - Что... - начал было Хьюлитт и умолк. Бесформенная конечность илленсианки выбросилась вперед, схватила овал и вернула в первоначальное положение. - Нельзя менять траекторию, - по обыкновению ворчливо пояснила илленсианка. - К вашему сведению - если вы этого до сих пор не знаете, - это контейнер с концентрированным питанием, заключенным в съедобную раковину, приводимый в движение находящимися внутри капсулами с нетоксичным газом, выбрасываемым под высоким давлением, При этом достигается имитация движения в воде плавучего неразумного чалдерианского членистоногого. Было установлено, что подвижная еда улучшает аппетит у пациентов и оказывает на них благотворное психологическое воздействие. Если тележка для подвоза пищи врежется в стенку или пол и взорвется, моим медсестрам придется тут долго наводить порядок, а у них хватает других, более важных дел. Прошу вас, вплывайте внутрь сестринского поста и держитесь подальше от моих головных выростов. Пациенты, прошу внимания... Голос Старшей сестры полился из динамиков, развешенных по стенам палаты. Про Хьюлитта она, казалось, напрочь забыла. - Основное блюдо подано. Через пятнадцать минут будут поданы контейнеры, помеченные концентрическими синими окружностями, внутри которых будут находиться диетические блюда для пациентов Сто девяносто третьего, Двести одиннадцатого и Двести пятнадцатого. Прошу вас помнить о том, что эти блюда предназначены только для них. Пациентам, соблюдающим постельный режим, еда будет доставлена в постель медсестрами, как только покушают амбулаторные пациенты. Всем сотрудникам, не вернувшимся на сестринский пост, немедленно вернуться. Падре Лиорен, к вам это тоже относится. Лиорен вернулся. Казалось, он не расположен разговаривать с кем бы то ни было. Наверное, все еще думал о больном. Хьюлитт провожал изумленным взором десятки искусственных членистоногих, покинувших сестринский пост и, испуская вихри пузырьков, расплывшихся по палате. Число их довольно резко снижалось, поскольку они быстро исчезали в клацающих челюстях чалдериан. Фигурка Гредличли, похожая на странный подгнивший овощ в пластиковом пакете, все еще плавала неподалеку от Хьюлитта. Землянину показалось, что именно сейчас Старшей сестре положительно нечего делать. - Старшая сестра, - звонко и уверенно проговорил Хьюлитт, - существам с физиологической классификацией АУГЛ непросто было бы передвигаться в чужеродной среде. Сколько времени потребуется пациентам вашей палаты при срочной эвакуации и как лично вы расцениваете шансы на успех? Внутри защитной оболочки Гредличли зашевелилось несколько маслянистых желтых отростков. Она проворчала: - Значит, вы уже знаете об аварийной ситуации. Это меня удивляет, поскольку информация предназначена только для старшего медицинского и обслуживающего персонала и одной Старшей медсестры, а именно - меня, чья палата в этом смысле представляет особые сложности. Или вы больше чем любопытствующий посетитель и имели желание побеседовать со всеми пациентами в моей палате по какой-то особой причине? "Ответ на оба вопроса - "да"", - подумал Хьюлитт, но вслух произнести это не решился - ведь сведения о вирусе-целителе разглашать тоже запрещалось. Ему хотелось поподробнее расспросить илленсианку об эвакуации, но он не мог этого сделать, поскольку понимал, что нельзя. Любопытство в его душе сменилось страхом. - Простите, Старшая сестра, - извинился он. - Я не могу ответить. Не имею права. Еще несколько частей тела Гредличли неуклюже пошевелились. - Терпеть не могу никакой таинственности, когда речь идет о моей палате. Мои пациенты-чалдериане великаны, но не тупицы. Даже в нашем госпитале находятся типы, которые связывают большие размеры тела с отсутствием тонких чувств. Если бы мои пациенты узнали о том, что в системе энергоснабжения произошла поломка, угрожающая всему госпиталю, и если бы они оказались последними на очереди в эвакуации из-за своих больших размеров, и если, что того хуже, в наличии бы не оказалось достаточного количества кораблей, которые можно было бы срочно приспособить для их перевозки, они бы не впали в панику и не пытались бы вырваться на волю силой. Атмосфера за пределами палаты для них ядовита, как хлор внутри моей защитной оболочки, как сам космос. Те, кому пришлось бы остаться здесь, смирились бы со своей судьбой, более того - они бы настаивали на том, чтобы обслуживающие их сотрудники спасались сами. Чалдериане - разумные, тактичные и заботливые существа. - Вы правы, - промямлил Хьюлитт. В этом он и сам убедился. Кроме того, он только что получил от Гредличли пугающее свидетельство того, что учебные эвакуации проводятся повсеместно, за исключением чалдерианской палаты. Но больше всего им сейчас владело неожиданное чувство теплоты и расположения к этой ужасной хлородышащей. Он поспешно добавил: - Может быть, ничего такого и не случится, Старшая сестра. Этим занимаются инженеры-эксплуатационники. Не сомневаюсь, они сумеют все вовремя уладить. - Судя по тому, сколько времени они потратили на ремонт устройства для приема органических отходов у кровати пациента Сто восемьдесят седьмого, - проворчала Гредличли, - навряд ли. Все время, пока Хьюлитт вел разговор со Старшей сестрой, Лиорен не сводил с него всех своих четырех глаз, но помалкивал. Молчал он до тех пор, пока они не вышли в коридор. Хьюлитт гадал: уж не обидел ли он чем Лиорена. - Вы согласны со мной, - поинтересовался он, - что в палате чалдериан не оказалась ни одного бывшего носителя вируса? - Да, - ответил Лиорен. Только это короткое слово и пробило брешь в обороне молчания. Но Хьюлитту становилось все страшнее, и нетерпение его росло. Он понимал, что следующими словами Лиорен может запросто заделать образовавшуюся брешь. - Вы знали причину учебных эвакуации? - спросил Хьюлитт. - Вы намеренно скрывали ее от меня? - Да, - отозвался падре. И прежде чем Хьюлитт успел задать новый вопрос, Лиорен ответил на него: - Причин было три. Одну из них вам уже изложили. Вы не специалист в данной области, поэтому, даже знай вы целиком и полностью все о сложившейся ситуации, вы бы ничем не сумели помочь решению проблемы. Кроме того, полученные сведения вызвали бы у вас ненужную тревогу и могли бы отрицательно сказаться на результатах наших поисков. Я же получил неполные сведения о происходящем в обстоятельствах, вынуждающих меня препятствовать их распространению. В любом случае от Гредличли вы узнали об аварии столько же, сколько я, поэтому теперь я волен рассказать вам кое-что. - Означает ли это "кое-что", - поинтересовался Хьюлитт с замиранием сердца, - что вы все равно что-то от меня скроете? Ради моего же спокойствия? - Да, - коротко отозвался Лиорен. Некоторое время они молчали, и стену молчания на этот раз воздвиг Хьюлитт, поскольку ему показалось, что падре разговаривает не так, как обычно. А разрушить заговор молчания попробовал Лиорен. - Следующим, - сообщил он, - я должен навестить пациента в палате СНЛУ. СНЛУ - это чрезвычайно хрупкие создания, обитающие в метановой среде, крайне чувствительные к яркому свету и мельчайшим колебаниям температуры. Структура тканей, слагающих тело СНЛУ, - кристаллическая, именно поэтому они так хрупки. Защитное устройство, с помощью которого придется проникнуть в палату, громоздкое, бронированное, оборудовано аппаратурой для усиления изображения и системами дистанционного управления. Из-за повышенного слуха пациентов приходится снижать звук при выходе и повышать при входе. Это очень спокойная палата. Вы сможете подойти близко к моему пациенту, а остальные трое сейчас получают процедуры. Затем вы оставите меня с моим пациентом наедине и сможете поговорить с остальными тремя - как с чалдерианами в палате АУГЛ. Тревожиться о том, как управлять машиной, вам не придется, ею будет дистанционно управлять одна из сестер с сестринского поста. Хьюлитт промолчал. Он все еще злился на Лиорена за то, что тот счел его психом, способным потерять самообладание из-за недопонятых сведений. - И еще вы поймете, - добавил Лиорен, - что атмосфера в палате СНЛУ способна охладить даже самые горячие головы. Глава 29 В палате было не только холодно, но и темно. Она была надежнейшим образом защищена от самого минимального излучения и тепла, способного исходить от кораблей, пролетавших вблизи госпиталя. Иллюминаторов не было, поскольку обитателям палаты вредил бы даже свет далеких звезд. Изображение на экране дисплея в кабине защитной машины становилось видимым благодаря его специальной обработке. Перед Хьюлиттом предстала ожившая, призрачная фантазия. Тела СНЛУ формой напоминали восьмиконечные морские звезды. Чешуйки, покрывавшие тела, холодно поблескивали в метановом тумане, словно ограненные алмазы. СНЛУ были похожи на чудесных геральдических животных. Когда Хьюлитт, проезжая мимо пациентов, отключил свой транслятор, чтобы послушать, как звучат их естественные голоса, он услышал звуки, которых ему прежде никогда не доводилось слышать. Казалось, он слышит музыку падающих снежинок, сталкивающихся одна с другой. В палате СНЛУ не оказалось ни одного прежнего вирусоносителя - никто, кроме самих СНЛУ, не смог бы выжить больше нескольких минут в такой атмосфере. Но, когда настало время прощаться, Хьюлитту почему-то ужасно не захотелось отсюда уходить. Следующая пациентка, которую предстояло посетить Лиорену, была медсестра-пенсионерка, мельфианка Лонталлет. Лиорен познакомил их. Убедившись, что и ее можно исключить из списка подозреваемых, Хьюлитт вышел в коридор, оставив Лиорена наедине с мельфианкой. Ждать ему пришлось недолго, и заскучать он не успел, так как по коридору неторопливо ходили интереснейшие существа. Хьюлитт насчитал тридцать кислорододышащих существ, относящихся к пяти видам. Некоторых из них везли на носилках. До слуха Хьюлитта время от времени доносились разговоры медсестер и медбратьев, из которых он понял, что имеет место как обычная транспортировка больных из палаты в палату, так и учебная эвакуация. Вскоре из палаты вышел падре. - Передвигались ли они достаточно медленно для того, чтобы вы успели провести наблюдения? - поинтересовался тарланин. - Что-нибудь почувствовали? - Да, - отозвался Хьюлитт. - И нет. Кто следующий на очереди? - Нам нужно спуститься к люку на первом уровне, - ответил падре, - и по пути проверять всех и каждого. Теперь нам придется работать быстро. Подолгу разговаривать ни с кем из пациентов больше не удастся. Несколько слов и непродолжительный осмотр - вот все, что мы можем себе позволить. Вы устали? - Нет. Усталости не чувствую. Только любопытство, - признался Хьюлитт. - И еще я проголодался, мы же не ели с тех пор, как... - Непродолжительный голод, - оборвал его Лиорен, - нам не повредит. Я связался со своим отделением из комнаты медсестры Лонталлет. О'Мара на совещании. Он проводит селекторные переговоры с капитанами ожидающих кораблей, но оставил для нас сообщение. Положение ухудшилось, но до сих пор техническая сторона неполадков не обнародована. В настоящее время проводится одновременно три учебные эвакуации, но пока кораблей у причалов нет. Пациенты жалуются на неудобства, сотрудники догадываются, что происходит нечто серьезное, и хотят получить ответы, и, несмотря на все их попытки хранить профессиональное спокойствие, их неуверенность передается пациентам и наоборот. Ситуация опасна с психологической точки зрения, и дальше так продолжаться не может. - Но в чем дело? - спросил Хьюлитт. - Не хватает кораблей для полной эвакуации или что? Храните от меня тайну, если вам так угодно, но уж другие-то здесь у вас наверняка привыкли ко всем неожиданностям - по меньшей мере к медицинским, - и они бы лучше себя вели, знай они все, даже если правда страшна. Неведение куда страшнее. Лиорен быстрее зашагал вперед и на ходу ответил: - Собрать достаточное число кораблей для эвакуации госпиталя - не самое трудное дело, учитывая, что такой опыт в прошлом у Федерации имелся. Может быть, проблему не разглашают потому, что сами ее хорошенько не понимают, или потому, что проблема не единственная. - Вы пытаетесь заморочить мне голову, - уточнил Хьюлитт, - или намекаете на что-то? Лиорен проигнорировал его вопрос и продолжал: - В столовой Приликла не обнаружил ничего подозрительного. Он не нашел вируса ни у кого из тех, кто там принимал пищу, но очень устал и теперь нуждается в длительном отдыхе. Поэтому остаемся только мы с вами - так сказал О'Мара. Мы должны найти как можно быстрее. Кроме того, сейчас мы должны надеть шлемы и закрыть их наглухо во избежание траты времени при смене среды. - Но на этом мы выиграем всего-то несколько минут, - заспорил было Хьюлитт, но сам себя оборвал: - Нет, я это просто так. Приказ надеть шлем показался Хьюлитту довольно-таки глупым, поскольку им предстояло посетить две палаты, где размещались теплокровные кислорододышащие пациенты с такими же требованиями к атмосферному давлению и температуре, как и у них с Лиореном. Вероятно, экстренная ситуация сказалась даже на мышлении Главного психолога. Следующая палата оказалась одной из немногих в Главном Госпитале Сектора - такой же была палата чалдериан, - где размещались пациенты только одного вида. Хьюлитт впервые увидел невооруженным глазом такое количество илленсиан сразу. Он ничуть не удивился, когда они с Лиореном ни у одного из них не выявили ни нынешнего, ни былого вирусоносительства, поскольку просто не мог представить, чтобы какое-либо существо, в каком бы отчаянном состоянии ни пребывал потенциальный носитель-илленсианин, пожелало бы вселиться в такое тело. Они проходили палату за палатой. Пациенты сменяли пациентов. Многие из них, как и обслуживающие их сотрудники, принадлежали к видам, которые раньше никогда не попадались Хьюлитту на глаза. Сейчас не время было задавать вопросы и ждать ответов. Никто из увиденных Хьюлиттом существ не показался ему отвратительнее илленсиан, но никто из них никогда не носил в себе вируса-целителя. Разведчики проносились по палатам с такой скоростью, что вызывали закономерное недоумение, а по поводу запаха хлора, исходившего от их скафандров, слышали весьма неодобрительные замечания, но все же довольно сдержанные из-за присутствия падре. Ничего не дало и наблюдение за всеми, кто встречался им в коридорах. - Я вот о чем думаю, - чуть запыхавшись, проговорил Хьюлитт. - Уж не обманываем ли мы себя с этим чувством узнавания бывших носителей вируса? Чувство не поддается описанию - ну, может быть, его можно было бы назвать братским. Но может быть, мы его испытываем только друг к другу и больше ни к кому? Да и вообще что-то неладно. Не знаю, что именно, но, может быть, знаете вы и скажете мне? Лиорен остановился настолько резко, что Хьюлитт обогнал его на три шага и вынужден был вернуться. Видимо, они успели уйти с медицинских уровней, потому что теперь им встречались только сотрудники в форме Эксплуатационного отдела. На дверях и поворотах в боковые коридоры стояли значки и символы энергетических подстанций, систем теплообмена. Над дверью, расположенной прямо перед ними, красовался знак, предупреждающий об опасности радиоактивного излучения. Хьюлитту стало интересно - что же за палата может находиться здесь. - Вы устали? - спросил у него Лиорен. - Нет, - ответил Хьюлитт. - Пытаетесь уйти от вопроса? - Вы, может быть, слышали от кого-нибудь... - отозвался падре, - что я когда-то работал здесь доктором... Я просто хотел сказать, что знаком с людской физиологией вполне достаточно для того, чтобы понимать, каков предел ваших физических возможностей. Сейчас вы наверняка очень устали и проголодались. Мой следующий и последний на сегодня пациент принадлежит к классификации ВТХМ. Для нормальной жизнедеятельности он поглощает жесткое излучение и поэтому никак не может стать носителем вируса. Кроме того, этот пациент при смерти, и посещаю я его по той же самой причине, по какой пришел к нему впервые. Я стараюсь бывать у него как можно чаще. А вы можете воспользоваться этой возможностью, чтобы поесть и передохнуть. - Я не устал, - возразил Хьюлитт. - Разве вы забыли, что вирус оставил нам в наследство прекрасное здоровье и что теперь наши организмы способны переносить гораздо большие нагрузки, нежели раньше? Разве я не прав? Разве вы не чувствуете себя не таким утомленным, как чувствовали бы раньше при прочих равных? - Мне не хотелось бы с вами спорить, - отозвался падре. - Особенно теперь, когда вы правы. Мне слишком о многом надо подумать, и я не могу отвлекаться на такие мелочи. Ну хорошо. Мы действительно не так устали, как могли бы. Хьюлитт явно задел Лиорена, хотя и не хотел. Вероятно, падре был погружен в религиозные раздумья перед визитом к тяжелобольному. Хьюлитт решил, что нужно попросить прощения. - Знаете, просто я всю свою жизнь с кем-нибудь спорил. Чаще всего - с врачами, которые были уверены в том, что они правы, а я заблуждаюсь. Простите, у меня это вошло в привычку, и мне надо от нее избавляться. Если у вас есть веские причины - личные или религиозные - не желать моего присутствия при вашем визите к пациенту, только скажите, и все. Но мне кажется, что если уж мы проверили всех потенциальных носителей вируса вместе, то надо бы завершить эту работу, даже если мы потратим время впустую. Падре промолчал. Хьюлитт рассмеялся и сказал: - Ну хорошо, вы считаете, что пожиратели радиации - телфиане - неподходящие хозяева для вируса, а как насчет морозолюбивых СНЛУ? Разве вирус мог бы выжить при температуре, близкой к абсолютному нулю? Мог бы - если он, конечно, разумен. Лиорен никак не среагировал на попытку Хьюлитта пошутить. - Мне недостаточно хорошо известна мотивация вируса, - сказал он, - для того чтобы рассуждать о том, почему он поступает так или иначе. Но если вы вспомните вашу земную естественную историю, то вспомните и о том, что существует множество простейших животных, которые способны в течение длительных периодов времени выживать под толстым слоем полярных льдов - порой в течение миллионов лет. - А вы помните, - парировал Хьюлитт, с трудом скрывая раздражение, - как я сказал О'Маре о том, что вирусу удалось пережить последствия ядерного взрыва? И что эти последствия он переживал в течение двадцати лет и только потом угодил в меня живым и здоровым? Тут им пришлось поспешно отскочить в сторону, чтобы на них не налетели двое орлигиан в форме Корпуса Мониторов. Они мчались по коридору на тележках с оборудованием со скоростью гоночных машин. Лиорен отозвался только через несколько минут. - Этого я не помню, - протянул он, - потому что эту часть вашего разговора не слышал, и сведения эти для меня новы. Однако существует большая разница между кратковременным воздействием излучения, пережитым вирусом, и тем постоянным интенсивным воздействием, которому подвергаются телфиане в течение всей их жизни. Вы снова спорите со мной, возможно, вы и правы. Хорошо, вы можете сопровождать меня в телфианский отсек. - Благодарю, - кивнул Хьюлитт. - После того как я взгляну на пациента, я могу оставить вас с ним наедине. - Это не понадобится, - возразил падре. - Пациент при смерти и, хотя он знает об этом, он никогда ни на что не жалуется. Все телфианские религии основаны на различных формах поклонения солнцу, но пациент не говорил о том, что он является приверженцем одной из этих религий. Сейчас он хочет одного: говорить с кем-нибудь из разумных существ, кто бы стал слушать его. Он готов говорить на языке чужеземцев до тех пор, пока способен произносить слова. Он страдает, и все, что мы можем для него сделать, так это побыть рядом с ним и послушать его - в надежде, что принесем ему хоть немного добра. Лиорен, не сказав больше ни слова, резко свернул в боковой коридор. Хьюлитт бросился за ним вдогонку. Поравнявшись с падре, он спросил: - А не лучше ли было бы, если бы в такое время с пациентом рядом находился бы кто-нибудь из его друзей? - Вы явно знаете слишком мало о телфианах, - откликнулся падре. - Да, я знаю немного, - согласился Хьюлитт, почувствовав, как заливается краской - последние дни его что-то слишком уж часто обвиняют в невежестве. - Я никогда не предполагал, что мне придется лично встретиться с кем-либо из них, поэтому я и не видел причин, зачем бы узнавать о них какие-то подробности. Знаю только, что они ужасно радиоактивны, очень опасны... ну и что к ним нельзя близко подходить. - Враждебна среда их обитания, - уточнил Лиорен, - а не они сами. Мало кому из жителей Федерации приходится лично встречаться с телфианами, так что вам не стоит обижаться - вполне понятно, почему вы почти ничего не знаете о них. Прежде чем вы встретитесь с пациентом, надо бы вам побольше узнать о том, как телфиане живут, но что еще важнее - как они умирают. Надеюсь, вы способны усваивать знания, передвигая при этом свои нижние конечности немного быстрее? - Я от вас не отстану, - заверил его Хьюлитт. Лиорен, не обратив внимания на двусмысленность, продолжал: - Я дал обещание умирающему телфианскому астронавигатору по имени частица Черксик прикасаться к нему и слушать его до тех пор, пока он будет в состоянии произносить слова. Мы все еще не обнаружили вируса. Поэтому мне хочется сдержать свое обещание и потратить часть того времени, которое мы, судя по всему, тратим впустую, на доброе дело. - А не потратите ли хоть немного времени на то, - встрял Хьюлитт, - чтобы выслушать меня? - Потрачу, - неожиданно безо всякой растерянности ответил падре. - Я заметил, что вы сильно разнервничались, но не понимаю, то ли вы сердитесь на меня из-за того, что я не могу удовлетворить ваше любопытство, то ли вас беспокоит что-то более серьезное, личное. Если я прав в последнем, то насколько это срочно? Я вас в любом случае выслушаю - сейчас или попозже, но вы не хуже меня понимаете, что сейчас для этого не самое лучшее время. Можете ли вы сказать мне просто - и, надеюсь, коротко, - что вас тревожит? Не глядя на падре, Хьюлитт ответил: - Вы правы, падре. Меня снедает любопытство, и я сержусь на вас из-за того, что вы мне не отвечаете. Я понимаю, вам запретили мне отвечать, но это-то и пугает меня больше всего. Поэтому я все время задаю вопросы, которые мне не следует задавать, и волнуюсь. Меня тревожит общее положение дел. - Продолжайте, - распорядился Лиорен, остановившись перед шкафом, в котором висели противорадиационные скафандры для землян разных размеров. - Наденьте скафандр, подходящий вам по размерам, прямо сверху. И, пожалуйста, говорите, пока я буду помогать вам облачаться. "И времени уйдет меньше", - с тоской подумал Хьюлитт, но падре был слишком вежлив и так не сказал. - Хорошо, - кивнул Хьюлитт и принялся одеваться. - Насколько нам известно, единственными существами, инфицированными, ну, или населенными вирусом, были я, моя кошка, Морредет, вы и еще кто-то неизвестный нам или неизвестные. Вирус оставил нам в наследство прекрасное здоровье и - по непонятной причине - странную способность узнавать бывших носителей вируса. Зачем ему это понадобилось? И что он на самом деле сделал с нами? Не дожидаясь ответа, Хьюлитт продолжал: - Это телепатия? Или эмпатический дар, как у Приликлы? Мы не способны точно улавливать мысли и чувства друг друга, так что скорее всего - ни то, ни другое. Я не специалист в области ксенобиологии и тем более - в области поведения инопланетных вирусов, как разумных, так и неразумных, и никто, включая и вас, падре, на эти вопросы ответить мне не в состоянии. Но прав ли я, когда мне кажется, что дар узнавания мог быть приобретен нами только в результате происшедших в нас физических изменений? Не получили ли мы своеобразную визитную карточку вируса в качестве какого-либо побочного действия и на самом деле произошло что-то более серьезное, что-то такое, что вирус производит со всеми, в ком он пожил? Имеет ли к этому отношение долгожительство вируса? А вдруг мы все уже заражены вирусом и в нас зреют его эмбрионы? Хьюлитт застыл на одной ноге, не успев натянуть вторую штанину защитного скафандра. Падре стоял рядом с ним и поддерживал верхнюю часть костюма. Он тоже не двигался и молчал. Наступила тягостная пауза. Нарушил ее падре. - Мне было запрещено отвечать на ваши вопросы, - сказал он, - по причинам, которые я вам уже излагал. Это делалось для того, чтобы вы не впали в еще более тревожные раздумья. Но я не стану скрывать от вас ответы, поскольку теперь мне совершенно ясно, что вы сами до них додумались. Хьюлитт молчал. Почему-то ему уже не хотелось, чтобы на его вопросы был дан ответ. - Вы уже знаете, - между тем продолжал Лиорен, - что главным фактором в лечении пациентов разных видов является то, что мы можем осуществлять его без риска перекрестной инфекции, поскольку патогенные микроорганизмы одной планеты не могут инфицировать существ, родившихся на других планетах. Этот факт нас очень утешал, поскольку нигде в исследованной Галактике не было ни единого случая исключения из этого правила. До сих пор. - Но вирус безвреден, - тоскливо проговорил Хьюлитт. - Он не болезнь. На самом деле совсем наоборот. - Верно, - согласился падре. - Но все же он - вирус, форма универсального патогена, со всем, что из этого следует. Да, он представляется разумным, вероятно, высокоразвитым организмом, не намеревающимся причинить кому-либо никакого вреда, но мы не можем быть в этом целиком и полностью уверены. Мы можем ошибочно принимать примитивное, эгоистичное желание вируса поселяться внутри других существ и поддерживать их в состоянии отличного здоровья за альтруизм. Конечно, такая мысль грет душу, но в таком месте, как Главный Госпиталь Сектора, мы не можем себе позволить исключить и такую возможность - независимо от того, чем диктуется поведение вируса: разумностью, альтруизмом или высокоразвитым инстинктом выживания, - что перед нами самый страшный медицинский сон, какой только мы можем себе представить. - Все равно не понимаю, почему вы так беспокоитесь, - отозвался Хьюлитт. - Он же всего-навсего лечит разных существ, вот и все! - Вы забываете о том, что он уже успел натворить, - возразил падре. - Нам известно о шести отдельных случаях, когда вирус пересек межвидовый барьер. Он сделал это с легкостью, не задействовав при этом механизмы естественной защиты реципиентов, хотя затем провоцировал аллергическую реакцию на любые медикаменты и токсичные вещества, поступавшие в организм носителя. Фактически вирус представляет собой суперпатогенный микроорганизм - организованную разумную колонию вирусов, способную модифицировать свою структуру для адаптации и выживания при разнообразных температурных условиях внутри существ с разной физиологией и разным обменом веществ. Число носителей, оккупированных им в прошлом, нам неведомо, и... - Погодите, - ахнул Хьюлитт. - Медицинская бригада на "Ргабваре" знала об этом, но от меня скрывала? - Да, - ответил падре. - Это стало ясно, как только они поняли, что к делу причастен личный врач Лонвеллина и что вы больше не даете аллергической реакции на новые лекарства, но Приликла не хотел, чтобы вы волновались. - Когда мы летели сюда с Этлы, - вспомнил Хьюлитт, - Нэйдрад сказала, что мои несчастья только начинаются. А я думал, она говорит о чем-то другом. - Нет, не о другом, - вздохнул Лиорен. - Потенциально существо, способное творить такое, очень опасно. Может быть, оно и несознательно кому-либо вредит, но механизм, благодаря которому он так легко путешествует по разным видам, может также послужить мостом, по которому пойдут другие патогенные микробы, и если мы позволим такому обладающему высочайшей степенью адаптационной способности универсальному штамму гулять по госпиталю, то не исключено, что он и впредь будет лечить свои жертвы. Но он один, а если разразится внутрибольничная эпидемия, ему не поспеть. Тогда Главный Госпиталь Сектора, а может быть, и всю Галактическую Федерацию постигнет большая беда. Это будет означать конец, полный крах того, чего мы добивались, - свободных, открытых контактов между планетарными цивилизациями, - заключил падре. - Мы будем отброшены назад, обречены на обитание на родных планетах. А если уж решимся на путешествия, то будем прибегать к строжайшим процедурам обеззараживания. - Так вот почему, - пробормотал Хьюлитт, - эвакуационным кораблям не разрешают приближаться к причалам. На этот раз это не прозвучало как вопрос. Глава 30 На мгновение Хьюлитту стало так холодно, что ему почудилось, будто он попал в палату СНЛУ без защитного скафандра. Он гадал, почему же тогда с его лба градом катится пот. Падре смотрел на него во все свои четыре глаза. Хьюлитт не понял, к чему отнести слова Лиорена - то ли к нетерпению, то ли к желанию из терапевтических соображений сменить тему разговора. - Постарайтесь сейчас не думать об этом, - посоветовал падре. - Вам предстоит встреча с первым в вашей жизни телфианином. К несчастью, с умирающим. Сейчас я вам кое-что расскажу. Вам нужно будет принять некоторые меры предосторожности - и ради себя, и ради того, чтобы еще сильнее не огорчить пациента Черксика. Слушайте внимательно и по возможности не перебивайте... Лиорен стал рассказывать Хьюлитту об условиях жизни на Телфи - планете, которая обращалась примерно в тридцати миллионах миль от своего солнца и была постоянно обращена к нему одной стороной. Тамошняя флора колебалась в промежутке между растительной и минеральной формами жизни. Температура и радиация на Телфи были смертельны для всех разумных существ Федерации. Телфи - поистине адское место для всех, кроме самих обитателей этой планеты. Они представляли собой квазиживотную форму жизни, эволюционировавшую на дневном полушарии планеты и нуждающуюся в непрерывной жаре и высокой радиации, обеспечиваемых местным солнцем. Помимо разговорной речи, жители Телфи обладали даром телепатии, с помощью которой общались между собой отдельные представители вида, а особенно - члены семейных сообществ, пребывающие в постоянном физическом контакте друг с другом. К тому времени, когда телфиане освоили космические полеты, их цивилизация уже была очень древней и высокоразвитой. Внутри космических кораблей телфианам было крайне трудно воспроизвести условия жизнеобеспечения. По стандартам Федерации, на этапе освоения космических полетов они понесли огромные потери из-за неполадок техники. Однако это не удержало телфиан от межзвездных перелетов, от того, чтобы присоединиться к Федерации и черпать те торговые и культурные блага, которые сулило такое присоединение. В частности, телфиане довольно часто прибегали к медицинской помощи. Если кораблю с больными телфианами на борту удавалось быстро добраться до Главного Госпиталя Сектора, то помощь им оказывали немедленно. Проблема же заключалась в том, что, когда у телфиан выходил из строя механизм поглощения радиации в результате резкого прекращения ее подачи или нехватки излучения или если то же самое происходило в результате травмы, тогда врачи имели в своем распоряжении не больше ста часов. Для лечения телфиан нужно было срочно восстанавливать необходимый уровень радиации. Из-за необходимости время от времени репродуцировать лечебное излучение Главный Госпиталь Сектора и был оборудован небольшим реактором, фактически представлявшим собой функционирующий музейный экспонат на фоне современного фузионного оборудования. За годы в Главном Госпитале Сектора накопили также опыт лечения нетравматических заболеваний у телфиан - болезней органов дыхания, кишечного тракта, гинекологических проблем. Но зачастую лечение скорее проводили физики, нежели терапевты. - Пациент, к которому мы направляемся, - пояснил Лиорен, - последний и единственный из трех пострадавших при космической катастрофе, причину которой никому из нас понять не дано. Черксик был частицей специализированного сообщества, ответственного за управление кораблем, и поскольку он больше не является функционирующим членом группы, остальные прекратили с ним всякий физический, словесный и телепатический контакт из-за... - Но вы же сказали, - вмешался Хьюлитт, - что телфиане - цивилизованный народ? - Да, - подтвердил Лиорен. Его глаза и конечности быстро бегали, работая над проверкой герметичности скафандра. - Вот так. Снимите перчатку. И хирургическую тоже снимите. При посещении Черксика они вам не понадобятся. А вот лицевую пластину проверьте еще разок, пока я одеваюсь. Для зрения там очень опасный уровень радиации. - Что-то ткань у скафандра тонкая какая-то, - засомневался Хьюлитт. - И ткань, и материал для изготовления лицевой пластины импортированы с Телфи, - возразил Лиорен. - Там их специально разработали для защиты инопланетных гостей. Ни вы, ни ваш возможный будущий отпрыск не пострадаете, не волнуйтесь. - А как вы думаете, - спросил Хьюлитт, стараясь говорить как можно спокойнее, - если бы мы были носителями эмбриона вируса, Приликла бы его смог обнаружить? - Да, - ответил Лиорен, - если бы эти эмбрионы развились до стадии самосознания. Хьюлитт все еще пытался найти подобающий ответ, когда Лиорен сказал: - И хотя вам это покажется странным, пациент Черксик не нуждается сейчас в присутствии рядом с ним члена семейства или друга. Ни один телфианин никогда бы не попросил о таком. Медленно умирать, но находиться при этом в сознании - это очень мучительно для любого существа, а телфиане, до самого конца сохраняющие телепатическую способность, не хотят делиться своими страданиями ни с кем из своих сородичей. Умирая, они испытывают сильнейшие боли, несмотря на то, что органы чувств постепенно отмирают, они мучаются страхом, который не в силах скрыть, потому что телепаты на это не способны. Они пребывают в одиночестве, в изоляции, и поверьте - для существа, с детства привыкшего к тесному физическому и умственному контакту с себе подобными, нет ничего страшнее изоляции. Нетелепаты такое себе и представить не могут. И вместе с тем только нетелепаты вроде нас с вами способны утешить умирающего телфианина - поговорить с ним с помощью транслятора, выслушать его последние мысли, позволить ему в последний раз ощутить контакт с разумными существами. Он знает, что нам жаль его, но что мы не можем почувствовать его боли. Хьюлитт еще не видел умирающего Черксика, но ему уже было немного стыдно из-за того, что к жалости примешивался собственный эгоистичный страх. - А как они выглядят? - спросил он. - И когда вы говорили о тесном контакте, вы что имели в виду? - Сейчас мы войдем в отсек, - сказал падре. - Идите за мной и не бойтесь. Внутри все - в пределах видимой части спектра. Замок люка открылся. За крышкой люка оказался переходной туннель, в конце которого, как показалось Хьюлитту, горело ослепительное квадратное солнце. К тому времени, когда они поравнялись с ним, глаза Хьюлитта уже успели привыкнуть к яркому свету, но он все же щурился, чтобы рассмотреть получше палату. На стенах и потолке располагались приборы, назначение которых было Хьюлитту совершенно непонятно, но в центре палаты стояли носилки, а на них - два длинных открытых металлических ящика. Хьюлитт пошел следом за падре. Тот остановился возле носилок. Землянин подумал, что гробы везде выглядят одинаково. Однако ему показалось, что как-то жестоко класть кого-либо в гроб до наступления клинической смерти. - Эти двое мертвы, - констатировал падре тихим печальным голосом, и тут только Хьюлитт понял, что размышляет вслух. - Они оба умерли за несколько минут до моего прихода. Их оставили в переходной камере, чтобы их присутствие не огорчало живых членов сообщества, а также для удобства сотрудников Отделения Патофизиологии, откуда пришлют кого-нибудь для того, чтобы забрать трупы. Поскольку мертвых телфиане почитают только в своих воспоминаниях, они пожертвовали тела умерших товарищей госпиталю. Им пообещали, что останки будут преданы солнцу - а какому солнцу, это телфианам все равно. Так всегда поступают члены сообществ, путешествующие в космосе. Простите меня, я должен узнать, могу ли я посетить Черксика, жив ли он, но помните - в разговоре с телфианами о смерти ни в коем случае упоминать нельзя. - Хорошо, - сказал Хьюлитт. - Но вот вы сказали насчет контакта... - Падре Лиорен и пациент Хьюлитт, землянин, ДБДГ, просят контакта с поврежденной частицей Черксик, - проговорил падре в микрофон коммуникатора. - Возможен ли контакт и удобен ли он сейчас? Ответный звук в наушниках напомнил щелчок, возникающий при электрическом разряде. Транслятор перевел его так: - Добро пожаловать, Лиорен и незнакомец Хьюлитт. Краткий визит возможен. Прошу вас, подождите. Падре подошел поближе к Хьюлитту и вместе с ним взглянул на одного из мертвых телфиан. С неожиданной грустью Лиорен проговорил: - Страдания и одиночество долги, и мы мало что можем сделать для того, чтобы облегчить их, но частица Черксик еще жива. После всего, что слышал Хьюлитт об экзотическом, питающемся радиацией виде, он никак не ожидал, что телфианин будет выглядеть настолько заурядно. Существо, лежащее в металлической коробке, напоминало большую земную ящерицу длиной чуть меньше пяти футов. У ящерицы была круглая голова и хвост, украшенный гребнем. Из основания шеи торчало несколько передних лапок. Мертвый телфианин лежал на животе. Все четыре двигательные лапки он подогнул и вытянул вдоль тела, а две более длинные передние конечности вытянул перед собой и сложил под подбородком. Глаза его были закрыты. Кожа была светло-серой, испещренной пятнышками и полосами кровеносных сосудов. Казалось, перед Хьюлиттом статуэтка из неотполированного мрамора. Хьюлитту хотелось что-то сказать, но, вспомнив, что говорить о смерти запрещено, он проговорил: - А... гм-м-м... какой интересный цвет кожи. Она такая красивая... - Когда встретитесь с Черксиком, - резко проговорил падре, - такого ни в коем случае не говорите. Для телфиан бледная кожа неинтересна и некрасива - это симптом сильного радиационного голодания и смертельного нарушения механизма поглощения излучения. Вы можете прикоснуться к телфианину, если это не вызовет у вас отвращения. Положите руку на любое место. Устыдившись своего нелепого замечания насчет красоты кожи трупа, Хьюлитт почувствовал, что просто обязан прикоснуться к нему. - Она очень теплая, - изумленно пробормотал он. - Он больше не поглощает энергию, - пояснил падре. - И температура его тела поднялась до уровня комнатной. Черксику больше всего нравится, когда я поглаживаю его голову - медленно, нежно. Физический и словесный контакт - плохая подмена телепатии, но пациенту все же нравится и то, и другое. Хьюлитт замер, не отрывая руки от бледной мраморной кожи ящерицы. В голове мелькнула какая-то мысль - ну же, еще немного, и он все поймет! - Ну, пожалуйста, подождите! - взмолился он. - Я пытался вам задать вопрос, но вы... Вы что, хотите сказать, что прикасались к Черксику голыми руками - как тогда, когда гладили новую шерсть Морредет? - Да, - не стал отрицать падре. - Но не стоит так волноваться. Физиологически телфиане никак не годятся для того, чтобы в кого-то из них мог вселиться вирус - это все равно что поселиться в ядерном реакторе. Хьюлитт задумчиво протянул: - А я вам уже говорил, что вирус пережил ядерный взрыв, а тот реактор, про который вы рассказываете, был... скажем так, очень болен. Не только вспышка озарения осветила сознание Хьюлитта. Свет исходил и снаружи: открылась еще одна крышка люка, и на пороге возник телфианин. За его спиной располагалась еще одна, прозрачная дверь, сквозь которую были хорошо видны внутренние помещения космического корабля. Хьюлитт решил, что телфианин, по всей вероятности, здоров, и даже очень здоров, поскольку он совсем не отражал света. И он, и другие телфиане, которых Хьюлитт видел через прозрачную крышу корабельного люка, выглядели как фигурки в театре теней - множество черных-пречерных ящериц. И каждый телфианин, какого только мог видеть Хьюлитт, был прошлым носителем вируса, а один - его нынешним носителем. Послышался электрический треск. Телфианин, стоявший около открытой крышки люка, заговорил и подошел ближе к разведчикам: - Я - частица Черксик, - сказал телфианин. - Прошу вас, коснитесь меня по очереди, мои чужеземные братья и целители. Вскоре наш корабль вернется на Телфи, а мне нужно сообщить вам очень важные сведения. Глава 31 Черксик встал между ними. Лиорен, чье любопытство было сильнее, чем любопытство Хьюлитта, а может - страх меньше, возложил одну из своих срединных конечностей на голову Черксика. Тело Лиорена коротко вздрогнуло, хотя ничего дурного с ним явно не случилось. Падре молчал, а по его физиономии Хьюлитт ни о чем догадаться не мог, поэтому понятия не имел о том, что же происходит. Прошло еще несколько минут, прежде чем падре отпустил руку. Теперь настала очередь Хьюлитта. В отличие от тела мертвого телфианина кожа Черксика оказалась на ощупь холодной, но ладонь Хьюлитта почему-то легонько покалывало - как тогда, когда он коснулся тела Морредет в том месте, где у нее пострадала шерсть. Но на этот раз покалывание поползло вверх по его руке, по плечу и добралось до головы. На миг все его чувства закружились в танце тепла, холода, давления, радости и боли. Он видел невиданные цвета, его разум заполонили знакомые и незнакомые запахи. Почему-то в памяти Хьюлитта мелькнул образ его кошки. Он явственно увидел, как она ходит около его ног и нежно трется о них, как она прикасается к нему всеми лапками по очереди, как забирается к нему на руки, сворачивается калачиком и засыпает. Вот точно так же сейчас кто-то или что-то осторожно просился в его сознание, пытаясь устроиться там поудобнее. Попытки были нежны, но настойчивы. И вдруг знания буквально взорвались в мозгу у Хьюлитта. Воспоминания, совершенно новые, яркие, все еще владели сознанием Хьюлитта, когда вирус ушел от него той же дорогой, какой пришел, - по плечу, руке, в ладонь, а потом вернулся к Черксику. Не сказав больше ни слова, телфианин покинул переходную камеру, и крышка люка за ним захлопнулась. Они понимали, что больше ничего не надо говорить и ни о чем не надо спрашивать. Они продолжали молчать. Хьюлитт пошел за падре, а тот вывез носилки с трупами двух телфиан по переходному туннелю в больничную камеру. Еще одна крышка люка закрылась за ними и издала громкий звон. На табло вспыхнули знаки, указывающие на то, что телфианский корабль отстыковывался от причала. Лиорен наконец подал голос, но заговорил он в переговорное устройство: - Брейтвейт? Это Лиорен. Я должен переговорить с майором О'Марой. Дело срочное. - Говорит O'Mapa, - послышался из переговорного устройства голос Главного психолога. - Говорите, падре. - Мы прекращаем поиски, - сообщил Лиорен. - Последний и единственный носитель вируса обнаружен. В настоящее время вирус находится внутри члена телфианского сообщества, чей корабль отбывает из госпиталя во время нашего с вами разговора. Кораблю нужно безотлагательно предоставить взлетный коридор. А вам следует отменить учебные эвакуации и отпустить ожидающие корабли. Проблемы с системой энергообеспечения больше не существует, и... - Не вижу связи, - прервал его О'Мара довольно резко. - Вы собираетесь меня уверить, что она есть? - Да, - ответил Лиорен. - Когда одновременно происходит два необычных события, скорее всего у них общая причина. Я забыл об этом неписаном законе природы, и связь нашел не я, а Хьюлитт. Никакая опасность больше не грозит госпиталю - ни ядерный взрыв, ни перекрестное заражение. Полный отчет мы вам представим, как только вернемся в отделение. - Ждите там, - распорядился О'Мара, - где сейчас находитесь. Казалось, целую вечность Хьюлитт смотрел на Лиорена, а тот во все глаза смотрел исключительно на двух мертвых телфиан. Наконец из переговорного устройства вновь донесся голос Главного психолога. - Вы правы, падре, - заявил О'Мара. - Инженеры подтверждают, что неполадки в системе ядерно-энергетического снабжения исчезли сами по себе. Как и почему это произошло, они не знают. Аварийная тревога снята. Все произошло за последние пятнадцать минут. Однако это была меньшая из двух бед. Проблема наличия в госпитале универсального вируса остается, и при всем моем уважении вы оба настолько глубоко погрязли в этом деле, что ваши заверения относительно того, что опасности больше не существует, могут быть... ну, скажем так, скорее бессознательным продуктом жаждущего мышления, чем клиническим фактом. Хьюлитт все знает? Когда Хьюлитт понял, что Лиорен не будет отвечать на этот вопрос, он ответил сам: - Думаю, да. - В таком случае будьте уверены в том, что вы оба попали в серьезную беду. Лично мне очень жаль, что так случилось, да нам всем очень жаль, но ваши несчастья начались тогда, когда вы заразились вирусом в детстве на Этле. Здесь, в госпитале, вы передали его пациентке Морредет, падре Лиорену и - мысль, которая мне кажется совершенно невероятной, - телфианину, чья физиология кажется наименее подходящей для микроба, с таким же успехом способного выбрать себе для жилища один из наших самых жарких автоклавов. Вероятно, в госпитале есть и другие носители, о которых мы не знаем. Поэтому, когда наша энергетическая система начала давать сбои, мы решили проводить учебные эвакуации, а не стали сразу переводить сотрудников и пациентов на корабли, собранные для этой цели. Мы не могли позволить себе такой риск, как распространение универсальной болезни по всей Федерации. Падре, мне бы не хотелось обидеть вас, - продолжал Главный психолог, - тем, что я усомнился в правдивости слов носителя Синей Мантии Тарлы. Однако воля к жизни у вас двоих - это эволюционный императив, который должен отступить перед соображениями этического толка. Поэтому Кельгии рекомендовано поместить бывшую пациентку Морредет в условия орбитального карантина. Подобные инструкции отправлены на Телфи относительно только что отбывшего корабля и на Этлу насчет кошки. Вы также будете помещены в карантинные условия. Вашим обследованием займется Отделение Патофизиологии. Вскоре будет принято решение о роспуске эвакуационных кораблей, которые заменят суда Корпуса Мониторов, в чьи задачи будет входить изолирование Главного Госпиталя Сектора ото всех внешних контактов. Это приведет к сильнейшей дестабилизации по всей Федерации, но, похоже, у нас просто нет иного выхода. Вы понимаете наше положение? Хьюлитта забил озноб. С одной стороны, ему было страшно, а с другой - разум его не желал смиряться с такой непробиваемой тупостью. - Звучит так, - с трудом выдавил Хьюлитт, - словно вы хотите, чтобы госпиталь взорвался и тем самым избавил бы всех от неприятностей. Но прошу вас, поверьте, вам совершенно не о чем беспокоиться. - Простите, Хьюлитт, - твердо проговорил O'Mapa. - Если падре прервал с нами связь, уговорите его возобновить ее. Тут со мной диагносты Конвей и Торннастор, а также доктора Мерчисон, Приликла и полковник Скемптон. Вероятно, вы уже знаете, что в свое время Лиорен был уважаемым Старшим врачом в Главном Госпитале Сектора. Не обижайтесь, Хьюлитт, но сейчас нам важнее услышать отчет из уст медика-профессионала. Один глаз Лиорена на некоторое время задержался на Хьюлитте, но падре тут же вернулся взглядом к мертвому телфианину. Хьюлитт почти физически ощутил тоску и былую боль падре. Лиорен молчал. - Лиорен то ли не может, то ли не хочет говорить с вами сейчас, - сказал Хьюлитт. - Он и со мной не разговаривает. Но за последние несколько минут мы очень сблизились и друг с другом, и с телфианином. Я понимаю сложившееся положение не хуже, чем падре, и я в отличие от него хочу с вами разговаривать. - Не похоже на падре. Нетипичное для него поведение, - заметил Главный психолог, в голосе которого нетерпение смешалось с тревогой. - Но, судя по всему, придется удовлетвориться сообщением треклятого любителя. Говорите, черт бы вас побрал. Хьюлитт, всеми силами стараясь сдерживаться, проговорил: - Наверное, падре действительно обиделся за ваше предположение насчет того, что мы лжем. Я-то точно обиделся. Но кроме того, по-моему, он очень страдает от мыслей о двух мертвых телфианах, которые, знай падре раньше то, что нам известно теперь, могли бы остаться в живых. Он хотел помочь пациенту Черксику, чье состояние тоже было крайне тяжелым, но все же лучше, чем у этих двоих. Он допустил непреднамеренную ошибку. Он не должен себя винить за это, но он все еще помнит о происшествии на Кромзаге... - Лиорен рассказал вам о Кромзаге? - прервал Хьюлитта O'Mapa. - Он об этом никогда ни с кем не говорит, даже со мной! - Он со мной об этом не разговаривал, - возразил Хьюлитг. - Но несколько минут назад, когда вирус пропутешествовал от Черксика к Лиорену, а потом ко мне, я узнал все, что содержится в сознании у падре. Затем Хьюлитту пришлось замолчать. Сразу шесть голосов пытались задать ему вопросы, и все шесть - разные. Хьюлитт беспомощно посмотрел на падре, но падре не отводил взгляда от мертвых телфиан, и Хьюлитт знал, что в памяти Лиорен вернулся на ту планету, которая чуть было не погибла из-за принятого им неверного решения. Из-за сочувствия к тарланину голое Хьюлитта прозвучал хрипло. - Если вы не перестанете задавать вопросы, - промолвил он, - я не смогу ответить ни на один из них. Прошу вас, успокойтесь и выслушайте меня. Хьюлитт поразился тому, насколько быстро все умолкли. Но он тут же понял, что то же самое порекомендовал сделать собравшимся О'Мара, только куда менее вежливо. - Да, - сказал Хьюлитт, как только наступила тишина. - Вирус ненадолго вошел в мое тело, а точнее - мозг. Нет, этот процесс не развил у меня телепатии. Воздействие было больше похоже на то, какое оказывает мнемограмма, - это я узнал из памяти бывшего Старшего врача Лиорена. Только процесс более мягок и не связан с психологической дезориентацией, возникающей при переносе в чужой разум воспоминаний и личности чужеродного донора. Тут не было перезаписи чужого разума, тут был перенос воспоминаний, произведенный думающим, тактичным существом, которое из-за того, что ощущало себя в долгу перед нами, изо всех сил старалось не причинить нам никаких умственных страданий. - Погодите, - воскликнул О'Мара, и в его голосе прозвучали нотки подозрительности. - Вы хотите сказать, что воспоминания были вам переданы в, так сказать, растворенном, разбавленном, измененном и даже отредактированном виде? - Да, они были разбавлены прошедшим временем, - ответил Хьюлитг. - Но искажены не были. Вы занимались лечением существ, обладающих даром телепатии, и должны знать, что разумом невозможно солгать. Я знаю все, что было в сознании вируса-целителя, у которого, поскольку он, похоже, является единственным представителем вида, нет имени. Я знаю и все о его намерениях, что также не мог ни скрыть, ни отредактировать телепат. - Продолжайте, - распорядился О'Мара. - Во время второго посещения меня вирусом, - продолжал Хьюлитт, - я познал воспоминания всех его предыдущих носителей. Самыми сильными оказались воспоминания Лиорена, Черксика и других членов телфианского сообщества, среди которых вирус приглашен отныне поселиться. Если задуматься, то у организованного, самосознательного, разумного вируса много общего с телфианским сообществом. Но только телфианская телепатия позволила вирусу впервые достичь совершенного контакта, обрести общение с другими разумными существами. Он сам не знал почему, но он искал этой способности всю свою жизнь. Но еще более важным оказался радиационный метаболизм телфиан, их опыт по адаптации к ужасающим условиям жизни. Они обещали вирусу длительное сотрудничество. А он надеется, что в дальнейшем сумеет выбрать для себя не таких опасных носителей. Именно поэтому вирус проводил исследования и эксперименты, которые оказались не слишком приятными для персонала госпиталя, но ни разу не угрожали ничьей жизни. Его адаптация к телфианским организмам и вызвала неполадки в системе энергоснабжения. У меня здесь с собой нет технической энциклопедии, но, похоже, структура вируса такова, что он способен проникать в подобные устройства и управлять ими на субатомном уровне. - Хьюлитт немного помолчал, после чего вернулся на более привычную почву. - Мне передались и воспоминания Морредет, и, как ни странно, те ощущения, которые испытывал вирус, живя во мне со времени моего детства. Потрясающие переживания. А до этого было время, когда он жил внутри Лонвеллина, а до этого - уйма неразумных носителей, всех он и сам не помнил... Вирус стар, очень стар... Хьюлитт не узнал, какие условия среды обитания развили у вируса разум и существовали ли еще другие разумные вирусы. Вероятно, произошла какая-то генетическая мутация, причем уникальная. Сначала вирус поселялся только внутри небольших существ, но, вместо того, чтобы вызывать у них болезни и убивать их, как поступают нормальные болезнетворные микробы, он пытался лечить своих носителей и поддерживать у них наилучшее здоровье - причем чем дольше, тем лучше. Он уходил от своего хозяина тогда, когда, несмотря на все его старания, хозяин умирал, становясь жертвой хищника, после чего новым носителем становился уже сам хищник. Прошло много веков, прежде чем на планету, где обитал разумный вирус, попал высокоразвитый и долгоживущий исследователь Лонвеллин. Он, веря в то, что ни один инопланетный патоген не способен оказать на него вредного воздействия, добровольно принял в свой организм необычного, уникального паразита. Инстинктивно вирус осознавал, что приобрел носителя, который мог бы прожить очень долго, однако организм Лонвеллина оказался так велик и сложен, что вирусу трудно было адаптироваться в новой среде обитания. Лонвеллин же, который за свою необычайно долгую жизнь скорее всего пережил множество разнообразных болезней, видимо, сумел догадаться о присутствии вируса и о его способностях, так как его былые хвори пошли на убыль, а вскоре и вообще исчезли. Но тогда вирус еще не умел общаться со своими носителями и не понимал причин определенных метаболических процессов в массивном и загадочном теле своего хозяина. Он только и мог поддерживать организм хозяина в том состоянии, в котором тот находился, когда вирус вселился в него. Вирус совершал ошибки. Одна из них заключалась в том, что он упорно не давал отслаиваться омертвевшей коже Лонвеллина, которая должна была заменяться новой. Из-за этого, собственно, Лонвеллин и угодил в Главный Госпиталь Сектора. Другая ошибка состояла в том, что он позволил Старшему врачу Конвею перехитрить себя и заставить покинуть тело носителя, вследствие чего стало ясно, что вирус представляет собой отдельное существо. Да, он был разумен, но не очень умен. Потом Лонвеллин потребовал вирус обратно, отправился на Этлу, где вирус пострадал при ядерном взрыве, убившем его носителя. Он и сам чуть было не погиб, но в итоге претерпел структурную мутацию, вследствие чего затем смог вселиться в организм телфианина, поглощавшего жесткое излучение, и адаптироваться к его метаболизму. Вирус дважды спасал жизнь маленькому Хьюлитту - когда тот отравился и упал с дерева, а потом - при авиакатастрофе. Но он продолжал совершать ошибки - ну, к примеру, когда останавливал его сердце или прекращал кровообращение при введении любого быстродействующего лекарства. Вот почему взрослый Хьюлитт в конце концов, как и Лонвеллин, попал в Главный Госпиталь Сектора. Однако вирус учился и все лучше понимал разум и чувства своих носителей. Процесс этот начался еще тогда, когда вирус обитал внутри Лонвеллина, но случай с кошкой оказался куда важнее, чем решили в свое время, - тогда на вирус впервые воздействовали факторы психологического порядка, а именно - эмоциональное давление тоски ребенка по умирающему зверьку, и это заставило его сменить носителя. - Смена была временной, - продолжал Хьюлитт. - Потому что в интересы вируса не входило вселение в недолгоживущего зверька вместо долгоживущего человека. Тогда им двигали любопытство и желание поэкспериментировать, а также жажда испытать новые возможности, потому что на Этле его окружали только люди, такие же, как я, а он еще не до конца разобрался с моим организмом. К тому времени, когда я попал сюда, любопытству вируса просто не было предела - он угодил в место, где его окружало потрясающее многообразие потенциальных носителей. Когда он почувствовал мою жалость и сочувствие к пациентке Морредет и я случайно прикоснулся к ней рукой, вирус ушел от меня к кельгианке через ее рану. Потом он перебрался к падре, потом - к Черксику, а от него - ко всем оставшимся в живых членам экипажа телфианского корабля, где имело место последняя для нас, но, как надеется вирус, не последняя для него адаптация к новым условиям. От обладающих даром телепатии и высокоразвитых в плане техники членов экипажа корабля он узнал, как можно общаться разуму с разумом, как понимать и управлять на уровне элементарных частиц радиацией, которой питаются телфиане. Частью его обучения были тайные эксперименты под руководством телфиан с системой энергоснабжения госпиталя. Теперь у вируса есть все, что ему нужно для того, чтобы прожить неопределенно долго, - продолжал Хьюлитт. - Отдельные телфиане будут умирать - конечно, теперь, когда он живет среди них, они будут умирать реже, - но сообщества замещают своих членов, они будут наращивать свою численность, будут продолжать накапливать знания и опыт. Вирус нашел для себя совершенный видноситель. Телфиане согласны сотрудничать с ним, и, пользуясь их механизмом поглощения радиации, вирус будет набирать силу. Он будет продолжать эволюционировать до тех пор, пока не сможет поселяться внутри звезд или - как он сам утверждает - пока не погибнет, пытаясь сделать это. Но он и к этому готов. А госпиталь никогда больше не будет обеспокоен пришествием вируса, - завершил свою речь Хьюлитт. В наушниках стояла долгая тишина. Голос, прервавший молчание, был настолько тих и лишен каких бы то ни было эмоций, что мог принадлежать кому угодно. - Значит, он собирается инфицировать и населять звезды, - переспросил голос. - Не сомневаюсь, что он именно это имеет в виду, ведь мы знаем, что солгать разумом невозможно. Это может привести к краху Федерации, к концу осуществления свободных контактов между видами, а вероятно, и к концу любой разумной жизни из-за того, что распространится неконтролируемое межвидовое заражение, если мы немедленно не примем меры. Мне очень жаль, Хьюлитт, но меры заключаются в изоляции Лиорена, Морредет, группы телфиан, вас и даже вашей кошки ото всех контактов до конца жизни. - Нет!!! - взорвался Хьюлитт. - Да почему же вы, елки-палки, не слушаете меня или почему не верите, когда слушаете? Падре, ну хоть вы им объясните, пожалуйста! В то время, как из устройства связи лился неопознанный голос, падре занимался тем, что закрывал гробы телфиан. Затем он посмотрел на Хьюлитта. Хьюлитту показалось, что падре немного успокоился. - Я бы не смог объяснить лучше, - признался падре. - Давайте, только быстрее. К нам уже едут закрытые носилки и... о Боже, вооруженная охрана. Хьюлитт набрал в легкие побольше воздуха и постарался выбрать слова покороче и подоступнее. - О'Мара, - торопливо проговорил он. - Вы все ошибаетесь. Ни один из носителей вируса не инфицирован и не заражен, и в нас не содержится ни его спор, ни эмбрионов. Он действует не так. Это существо разумно, и оно представляет собой организованную колонию вирусов. Это единичное и крайне эгоистичное существо, которое ни за что не позволит, чтобы от него отделяли части, за счет чего неизбежно бы пострадало целое. То, что со мной происходило в годы полового созревания, было связано с тем, что хотя вирус и понимал, что мой организм нуждается в периодическом освобождении от органических отходов, но тогда он не осознавал, что извержение живого материала типа семенной жидкости - это здоровый, нормальный процесс. Он не понимал, что живое существо способно испытывать такую потребность к размножению, в то время как вполне могло бы жить в одиночестве. Ему до сих пор трудно смириться с мыслью, что мы готовы терять миллионы себя ради выживания вида в целом. На Этле, на Земле, в госпитале, - частил Хьюлитт, - не существовало никакого риска вторичного инфицирования. Вероятно, в будущем вирус обретет способность делиться, но до этого еще очень далеко, да и тогда от вируса никакого вреда не будет. Сейчас же вирус способен оккупировать только одно существо - он, словно художник, оставляет свой автограф бывшим хозяевам в виде прекрасного здоровья до конца их дней. Он делает это из благодарности, - продолжал Хьюлитт, - за знания и опыт, почерпнутые от носителя. Он считает себя арендатором, обязанным платить земельную ренту. Появилось двое носилок, сопровождаемых двумя массивными худларианами и восемью вооруженными охранниками в форме Корпуса Мониторов - тоже весьма массивными землянами. На лицах охранников застыла смесь удивления и решимости. Хьюлитт заторопился: - Поверьте мне! Ни Федерации, ни ее жителям совершенно нечего бояться! Вирус больше не интересуют недолгожители. Он хочет заселять звезды, а начать собирается с телфианского солнца, которое, по астрономическим меркам, старое и больное. Да, есть вероятность, что при этом он погибнет, но он все же считает, что рискнуть стоит. Больше вирус не хочет ничего - только попробовать вселиться в это солнце и научиться управлять его внутренними процессами, сделать его разумным и стабильным. Разумная звезда, - закончил Хьюлитт, - будет самым долгоживущим созданием, какое только можно себе представить. Тут затараторили все разом: Конвей, Приликла и Торннастор. Худлариане около носилок и охранники ждали их решения, не понимая, что же им делать. Несколько минут казалось, что о Лиорене и Хьюлитте все забыли. Разговор шел о необходимости проследить все путешествия Лонвеллина до того, как тот попал в госпиталь, чтобы попытаться найти родную планету вируса, где можно было бы обнаружить его неразумных сородичей и хорошенько изучить, а потом (вероятно) - помочь им размножиться. Тогда помощь бывших носителей вируса оказалась бы поистине бесценной. Говорили и о том, что нужно будет принять строжайшие меры предосторожности, что, конечно, возникнет масса проблем, но если повезет, то удастся дожить до такого будущего, когда граждане Галактической Федерации станут носителями одного-единственного вируса и никогда больше не будут страдать никакими болезнями. И тогда медикам только и останется, что лечить тех, кто пострадает при несчастных случаях, да выполнять плановые хирургические операции. Последнее слово все же осталось за Главным психологом. О'Мара сказал следующее: - Доктора, достаточно. Ваши футурологические гипотезы за несколько минут не решить. Падре Лиорен, Хьюлитт, успокойтесь. Мы решили, что Морредет можно позволить совершить посадку на Кельгии, а телфианам - вернуться на родину со своим новым другом. Вооруженная охрана свободна, но вы двое забирайтесь на носилки и немедленно отправляйтесь - нет, не в карантинную палату Отделения Патофизиологии, а ко мне в кабинет для немедленного и подробного отчета. Хьюлитт охнул, но услышал его только падре. Он ободряюще прошептал: - Не расстраивайтесь, дружок. В кабинете у майора есть устройство для выдачи питания, а если нам не дадут поесть, мы и говорить не станем. На носилках получится быстрее, чем пешком, - продолжал между тем O'Mapa. - Еще что-нибудь хотите сказать? Хьюлитт сам не знал, откуда у него взялись такие слова - стали ли они следствием усталости, голода или просто облегчения, - но он рассмеялся и сказал: - Похоже, у меня психологическая проблема. Кажется, я стал бывшим ипохондриком, который совершенно здоров, но при этом хочет остаться в госпитале. Не желаю возвращаться на Землю и пасти там овец.