  глубина страданий,  на которые  она была
обречена до конца своих  лет из-за повреждения шерсти, случилось так, что вы
вошли с ней в физический контакт, и произошло то же самое.
     - Но  я  вовсе не  думал,  что  что-то такое случится!  - запротестовал
Хьюлитт. - Все вышло случайно - я просто прикоснулся руками к ее шерсти, вот
и все!
     -  Несмотря на то, что  травма не угрожала  жизни Морредет,  -  пояснил
Приликла, не обратив внимания на протесты Хьюлитта, - кельгианка вернулась к
номинальному физическому состоянию, и ее увечье было ликвидировано целиком и
полностью - как и травмы у вашего котенка.  Однако в отличие от происшествия
с  вашим  домашним животным  вирус-носитель не вернулся  после этого в  ваше
тело. Почему он этого не сделал?
     Хьюлитт  счел вопрос риторическим  и  промолчал -  впрочем, как  и  все
остальные.
     -  Любому живому организму  свойственно  эволюционировать,  - продолжил
излагать  свои  соображения  Приликла,  - а существам,  наделенным  разумом,
присуще желание искать  новые знания  и  приобретать  новый  опыт. Теперь  я
совершенно  уверен  в том, что за последние двадцать  пять лет бывший личный
врач Лонвеллина эволюционировал. Вероятно,  происшедшие с ним перемены  были
каким-то образом  связаны  с  ядерным взрывом, хотя обычно ядерное излучение
тормозит процесс органического  роста.  А может  быть, имел место нормальный
процесс эволюции - конечно, насколько может быть нормальным процесс эволюции
у  колонии  вирусов.  В  любом  случае у  вируса-целителя  произошли  четкие
изменения  в  сторону роста чувствительности  как эмпатии, так и реакции  на
внешние  события.  Ведь  только  три  молочных  зуба  у  вас, друг  Хьюлитт,
отказывались выпадать.  Затем зубы  вели себя нормально, и  многие  из ваших
болезненных состояний быстро  проходили и  больше  никогда не  возвращались.
Из-за  этого, как мы теперь  понимаем - ошибочно, ваши болезни приписывались
избытку  воображения. Совершенно справедливо поступали  лечившие  вас медики
как на Земле,  так  и в  нашем  госпитале,  когда  отказывались  рисковать и
назначать  вам  лекарства,  на  которые  у   вас  уже   имелась  в   прошлом
аллергическая реакция. Но если бы они все же отважились пойти на такой риск,
то к тому времени ваш симбионт, успевший обзавестись достаточными познаниями
о  вашем  обмене  веществ,  уже  знал  бы,  что поступающее  в  ваш организм
лекарство для вас безвредно, и ваша реакция  на введение новой дозы была  бы
нормальной.
     Поведение  вируса-целителя  во  время  вашего  пребывания  в  госпитале
показало  значительные   изменения.  -  Все  три   пары   радужных   крыльев
цинрусскийца   затрепетали.   -  В  отличие  от  существа   мне   знакомого,
эмоциональное излучение которого характеризовалось большей  частью страхом и
желанием  как  можно скорее  вернуться в тело Лонвеллина, вирус теперь ведет
себя так, словно ему  хочется побывать  и  в других  телах. Вероятно, вы его
больше не устраиваете в качестве носителя.
     -  В сложившихся обстоятельствах, - саркастично проговорил Хьюлитт, - я
ему благодарен.
     Приликла проигнорировал его замечание и заговорил вновь:
     - Не  исключено, что за  четверть столетия,  пока вирус  обитал в вашем
теле, оно ему прискучило, и он  решил найти  себе носителя поинтереснее, чем
ДБДГ, -  для  чего  Главный Госпиталь  Сектора оказался  поистине  идеальным
местом.   Но  мне   кажется,  поскольку   сам   вирус   отличается   большой
продолжительностью  жизни,   он  склонен  подыскивать  для  своего  обитания
существ-долгожителей  вроде Лонвеллина.  Вот  почему,  погостив  в организме
вашего котенка, он вернулся  к вам, как только завершил свою работу. А после
того, как он проник в организм Морредет, восстановил ее волосяной покров, он
не вернулся к вам, а может быть - не имел возможности вернуться в той суете,
которая началась  тогда  ночью. Но и в организме Морредет вирус-целитель  не
остался.  Я  это точно  знаю,  потому  что  перед нашим  отлетом  обследовал
Морредет. Я наблюдал за вами все  время, пока вы  находитесь на  "Ргабваре".
Результаты  этих наблюдений вкупе  с итогами  тестов,  проводимых  в течение
последних четырех дней,  указывают на то,  что  вируса-целителя  в настоящее
время внутри вас нет. Не было его и внутри вашей старенькой кошки.
     На данный момент перед  нами  стоит очень важный  вопрос  - вопрос,  не
терпящий  отлагательства, - заключил  Приликла.  - В  ком  сейчас  поселился
вирус-целитель и какие у него планы на будущее?
     Радость Хьюлитта не знала границ -     бы, наконец-то он освободился от
своего непрошеного жильца, но одновременно в его душу закралось сомнение:  а
так ли уж ему повезло на самом деле?
     Все пристально смотрели на него. По выражению "лица" Данальты вообще ни
о  чем  догадаться  было нельзя. В  глазах Мерчисон искрилась улыбка, шерсть
Нэйдрад  ходила  невысокими, плотными волнами, а Приликла - Приликла дрожал,
но он, собственно, дрожал с  тех  самых пор, как начал свой рассказ. Хьюлитт
решил, что радоваться рановато.
     - А  не может ли  быть  так,  - осторожно проговорил  он, -  что  вирус
научился прятать от вас свои эмоции?
     - Нет, -  без тени  сомнения ответил эмпат. - Вне зависимости  от того,
разумно  ли органическое существо или нет, оно имеет чувства, и даже у самых
мелких  и  наименее  развитых  в  умственном отношении  существ  проявляются
сильнейшие  эмоции. А  я помню,  что  эмоциональное излучение личного  врача
Лонвеллина было характерно для высокоразвитого разума. Ни  одно  думающее, а
следовательно  - и  чувствующее существо не в состоянии утаить от меня своих
эмоций. Это под силу только неорганическому  компьютеру - потому что  у него
нет никаких эмоций.
     Постарайтесь не  волноваться, друг  Хьюлитт. - Тельце эмпата  задрожало
сильнее. - В прошлом вирус-целитель совершал  ненамеренные ошибки,  однако и
Лонвеллин, и ваш котенок к тому времени, когда вирус их покинул, пребывали в
добром здравии. Живым доказательством того, о чем  я говорю, является кошка,
прожившая вдвое дольше, чем могла бы. Согласно моему прогнозу, вы - исключая
несчастные случаи - также обречены на долгую здоровую жизнь.
     - Спасибо, доктор, -  сказал Хьюлитт и рассмеялся. - Но  может быть,  я
что-то  упустил?  Почему  вы так серьезно относитесь к  тому, где  поселился
вирус  -  вернее, в ком,  - если  считаете, что  он  совершенно  безвреден и
работает   на  совесть?  Просто   у  вас  в   госпитале  появился  еще  один
умопомрачительный медик, вот и все. Что тут такого страшного?
     Мерчисон не улыбнулась,  желеобразное тело Данальты дрогнуло, а  шерсть
Нэйдрад заходила  неровно и беспорядочно.  Приликле тоже явно не понравилась
шутка Хьюлитта.
     -  Действительно,  вирус-целитель  не намерен никому  чинить  вреда,  -
согласился Приликла,  - но,  с другой стороны, он ведь и вам не желал ничего
дурного, а вызвал медицинскую неразбериху  и  вашу депрессию  на  протяжении
двадцати   лет.   В   настоящее   время,   судя   по   всему,   он   склонен
экспериментировать, как можно чаще меняя носителей,  а мысль  о  том, что он
может натворить  в госпитале, где на  лечении находится  такое  многообразие
пациентов, просто пугает.
     На   миг   у   Хьюлитта   закружилась   голова.  Корабль  вынырнул   из
гиперпространства. В иллюминаторе чернело обычное небо и горели разноцветные
огни Главного Госпиталя Сектора. Оказалось,  что в сторону госпиталя смотрит
только Хьюлитт.
     - Прежде всего мы должны будем найти и изолировать теперешнего носителя
вируса, -  сказал Приликла.  - Затем надо  будет  удалить из  него  вирусную
массу,  а потом научиться разговаривать с этим существом,  не  располагающим
другими  средствами  коммуникации,  кроме  улавливания и  излучения  эмоций.
Каким-то  образом   нужно  будет  разработать  устройство  для  двусторонних
переговоров с вирусом-целителем и заверить его в наших наилучших намерениях,
после чего в процессе бесед с ним выяснить, какова его эволюционная история,
физиология, каковы физические и психологические потребности, а самое главное
-  каковы  механизмы и частота его размножения. Если  все пойдет  хорошо,  а
только на это нам и остается надеяться, мы должны будем решить, позволить ли
потомству вируса внедриться в новых носителей.
     Следует упомянуть о том, что личный врач Лонвеллина,  Морредет и ваш, -
продолжал Приликла,  обращаясь  к  Хьюлитту,  -  может  сделать так, что все
остальные  доктора  останутся  без  работы.  Он  единственный  представитель
поистине уникальной формы жизни, и если его сородичи способны размножаться в
достаточном количестве и  существовать  внутри других существ, не принося им
особого вреда, то на долю  медиков Галактической Федерации  останутся только
крупные катастрофы да срочные хирургические вмешательства.
     Все не  сводили глаз  с эмпата. Бушующие  в  душах  собравшихся  эмоции
вынудили  Приликлу в  который раз  спланировать  на пол.  Хьюлитт терялся  в
догадках. То,  о  чем только  что  сказал  Приликла,  по  идее, должно  было
несказанно  обрадовать  любого  преданного  делу  медика.  Почему же тогда у
Хьюлитта  засела в  голове неотвязная мысль,  что  Приликла  хотел  каким-то
образом подбодрить и  остальных, и самого себя и у него это  не  получилось?
Первым нарушил молчание Хьюлитт.
     -  Мне очень жаль, если у вас пока еще есть сложности,  - сказал  он. -
Мне не  хотелось бы  выглядеть эгоистом, но  у  меня  еще осталось несколько
вопросов. Если вирус-целитель покинул меня, если ваши  тесты показывают, что
я больше не страдаю аллергией,  означает ли это, что я совершенно здоров?  И
если так, то могу ли я, вернувшись на Землю, общаться с женщинами в плане...
гм-м-м...
     - Сможете-сможете,  - заверила его Мерчисон. -  Но  только на Земле, не
раньше.
     Хьюлитт  облегченно  вздохнул. Ему хотелось горячо  поблагодарить  всех
присутствовавших за все, что они для него сделали. Пусть  поначалу они ему и
не верили,  но  ведь они  не  отказались  от  него, как это  сделали  земные
доктора. Но нужные  слова как-то  не  приходили в голову. Он только и  сумел
сказать:
     - Значит, моим несчастьям конец.
     - Ваши несчастья, - пробурчала Нэйдрад, - только начинаются.
     - Вот речи  истинного пессимиста,  - начал было Хьюлитт, но его прервал
голос связиста, послышавшийся из динамика переговорного устройства:
     -   Доктор    Приликла,   госпиталь   передает   запись   распоряжения,
кодированного по третьей степени срочности, на всех частотах, за исключением
внутрибольничных.  Распоряжение гласит,  что всем  прибывающим  кораблям, на
борту которых нет пациентов в критическом состоянии,  следует отправляться в
ближайшие профильные больницы. Приему в госпиталь на лечение подлежат только
тяжелобольные с  подтвержденным диагнозом. Прибывающим транспортным кораблям
даются указания размещаться около причалов и готовиться к возможной массовой
эвакуации  всех пациентов и персонала. Говорят, что якобы что-то стряслось с
энергетическим   обеспечением  и  теперь  эксплуатационники   с  этим  делом
разбираются.
     Пытаюсь найти хоть кого-нибудь, кто бы втолковал мне, что там,  черт бы
их побрал, происходит...

        Глава 24
      ьюлитт  вернулся в Главный Госпиталь Сектора, но на этот раз уже  не в
качестве  пациента, и поместили его не в седьмую палату. Ему  отвели  личную
комнату,  предназначенную  для  землян-ДБДГ.  Поскольку  в  свое  время  ему
разрешили  захватить  с  собой  только  самое  необходимое,  в  комнате было
пустовато,  но  при  всем  том  довольно  удобно.  Его  снабдили  комплектом
больничной одежды, в  который, помимо шлема и хирургических перчаток, входил
легкий  скафандр.  Все  прямые  контакты  с   другими  существами  ему  были
запрещены,  но  шлем  разрешили  не  закрывать,   так  как   разумный  вирус
воздушно-капельным  путем  не распространялся. Хьюлитту велели  не ходить по
госпиталю  в одиночку,  а  только в  сопровождении  кого-нибудь  из  медиков
"Ргабвара" или сотрудника Отделения Психологии.  В  результате в  первые три
дня его  сопровождали  и  расспрашивали настолько  интенсивно, что к себе он
попадал, только чтобы поспать.
     Остаться в госпитале Хьюлитт согласился с большой  неохотой. Ему просто
было трудно отказать Приликле, когда тот попросил его задержаться и помочь в
поисках нынешнего  носителя целебного вируса. Если считать всех пациентов  и
сотрудников, вирус  мог  найти для вселения десять тысяч "квартир". Когда же
Хьюлитт принимался доказывать, что толку от него тут  никакого  и лучше было
бы отпустить его домой, Приликла мягко и ненавязчиво менял тему разговора.
     На четвертый день рано утром к Хьюлитту заглянул Брейтвейт  и пригласил
его  к Главному психологу на совещание, которое,  по мнению Брейтвейта, было
совершенно бесполезным. Как только они вошли в кабинет, Хьюлитт сразу понял,
что все ждали его.
     -  Мистер  Хьюлитт, я диагност Конвей, - представился высокий  мужчина,
черты лица которого за стеклом шлема были видны не слишком отчетливо. - Ради
вас я постараюсь описать положение дел как можно  проще - надеюсь, упрощение
вас не обидит.  Прошу  вас,  слушайте  внимательно  и, пожалуйста, если  вам
что-то будет непонятно, прерывайте меня и задавайте вопросы.
     Во избежание ненужных  сплетен и паники среди  сотрудников госпиталя, -
Конвей  обвел собравшихся многозначительным  взглядом, - я  предлагаю, чтобы
все, что касается настоящего исследования и его объекта, оставалось известно
только тем, кто здесь сейчас присутствует, то есть тем, кому хоть в какой-то
степени  ясно, что именно мы ищем, ну  и  естественно,  сотрудникам старшего
звена, которые уже в курсе существующей проблемы.
     Чуть  позже Хьюлитт понял, что предложение диагноста - не что иное, как
прелюдия к его сообщению.
     -  Хотя  маловероятно,  что  мы  обнаружим   искомое  существо  в   его
естественном облике, - продолжал Конвей, - который  в последний раз, когда я
его  видел, являл собой  кусок  розоватого  прозрачного желе размером с  мой
кулак - правда, такая окраска могла быть связана  с небольшой  кровопотерей,
произошедшей при изъятии этого существа из тела Лонвеллина...
     Хьюлитт решил, что майор O'Mapa - это пожилой мужчина с каменным  лицом
в  форме офицера Корпуса Мониторов, сидевший  за  большим письменным столом.
Рядом с  О'Марой стоял  Брейтвейт, а напротив устроилась медицинская бригада
"Ргабвара". Все,  включая  Приликлу, были одеты в  легкие скафандры.  Эмпату
пришлось обзавестись  антигравитационным  устройством,  поскольку его крылья
были плотно  прижаты скафандром.  Кроме Нэйдрад, отыскавшей для себя удобное
сиденье, все стояли и молча слушали Конвея.
     - У нас  в свое  время  не  было возможности подробно исследовать  этот
вирус, - пояснил Конвей.  -  Поскольку он  является  разумным созданием, нам
требуется  его   разрешение  на   проведение   скрупулезного  и,   вероятно,
небезопасного  исследования. В  нашем распоряжении имелся единственный канал
связи - эмоциональное излучение вируса, благодаря которому поступила  точная
информация  об  испытываемых  им  чувствах,  но,  увы,  никаких  клинических
сведений.  Когда Лонвеллин настоял  на  том,  чтобы  его личного  врача  ему
безотлагательно  вернули,  произошла   реабсорбция  вирусной   массы   через
слизистую  оболочку ротового отверстия за восемь и три десятых  секунды.  За
исключением наличия  двух источников эмоционального  излучения  и увеличения
массы  тела Лонвеллина ровно настолько,  сколько весил  сам  вирус-целитель,
больше ничто не указывало на присутствие целителя внутри носителя.
     Между  тем теперь нам надо обнаружить  этого необнаружимого паразита, -
вздохнул  Конвей, - и притом быстро. Речь идет  о разумном существе, которое
до сих пор  пыталось приносить пользу, хотя в случае с Хьюлиттом эти попытки
вызвали  длительные  физические  и  психологические  аномалии.  Мы  не можем
позволить   существу,   способному   преодолевать   видовой   барьер  и   не
располагающему  медицинскими познаниями, кроме весьма  ограниченного личного
опыта,  свободно гулять  по госпиталю,  где лечатся и работают представители
множества видов.
     Конвей умолк, обвел взглядом  всех присутствующих и ненадолго  задержал
его на Хьюлитте.  Когда он заговорил  вновь,  голос его прозвучал  спокойно,
однако излучаемые им эмоции заставили Приликлу ощутимо задрожать.
     -  Важно, чтобы мы сузили рамки  поиска, - сказал Конвей. - Этого можно
добиться  либо  исключением определенных  индивидуумов  и  групп,  способных
являться потенциальными  носителями вируса, либо  путем сосредоточения наших
усилий  на  поиске   вероятностей.   Сотрудники  Отделения   Психологии  уже
занимаются изучением  больничных  сплетен в  надежде на то,  что им  удастся
выловить слухи  о каких-нибудь  пациентах,  у которых  на  фоне  проводимого
лечения  наступило  внезапное  ухудшение,  или  о  тех,  у  кого,  напротив,
наступило  улучшение  без  видимых  причин. Психологи будут  передавать  нам
поступающие  сведения  для  того,  чтобы  мы  незамедлительно  приступали  к
клиническому обследованию таких пациентов. Однако в госпитале и ухудшение, и
улучшение  состояния  больных  случается   и  без  помощи  нашего  разумного
вирусного друга.
     Скажите, -  обратился к Хьюлитту Конвей, - у вас как у бывшего носителя
вируса  с длительным личным опытом,  так  сказать, общения с этим  существом
есть какие-либо предложения, которые могли бы нам помочь?
     Будучи  единственным непрофессионалом в кабинете, Хьюлитт удивился, что
первый вопрос был  адресован ему. Он гадал - то ли диагност Конвей проявляет
вежливость, то ли пребывает в полном отчаянии.
     -  Но  ведь  я даже  не  знал,  что вирус живет  во мне, -  пробормотал
Хьюлитт. - Мне очень жаль.
     Тут впервые подал голос О'Мара:
     -  Что-то вы знать  должны, хотя можете и не  понимать,  что вам что-то
известно. Случалось  ли  вам  ощущать  какие-то  мысли или чувства,  которые
представлялись вам  в момент  их ощущения чужими? Случалось ли рассматривать
людей, предметы или события с точки зрения как бы не своей? Не припомните ли
странных  или  страшных  снов,  собственного  нетипичного  поведения?  Вирус
целиком оккупировал ваше тело,  но при этом был  физически  не обнаружен, но
ваше  сознание  или  хотя  бы подсознание  должно  было  догадываться  о его
присутствии. Есть ли у вас какие-нибудь воспоминания  такого рода? Подумайте
как следует.
     Хьюлитт покачал головой:
     -  Большую  часть  времени  я чувствовал себя  очень  хорошо,  но порой
злился, когда недомогал, а мне никто не верил. Теперь я знаю, почему со мной
происходило такое. Но ведь это... существо  находилось внутри меня почти всю
мою  жизнь, поэтому я  и  не знаю,  как бы я себя почувствовал, если бы  оно
исчезло. Как видите, толку от меня маловато.
     - Вы не слишком хорошо  подумали, прежде чем ответить, - сухо отозвался
О'Мара.
     -   Друг  Хьюлитт,   -  проговорил  Приликла,   разделивший   с  бывшим
вирусоносителем чувство  смущения и обиды и  пожелавший эти чувства унять, -
мы  понимаем,  что  заданный  вам  вопрос  не  слишком  оправдан,  поскольку
вирус-целитель не поддается обнаружению по самой своей природе. Но подумайте
вот  о  чем.  Больше  двадцати  лет внутри вас обитало  существо, обладавшее
способностью к чтению вашего генетического кода.  Это  существо, после  того
как вы смертельно отравились, получили серьезнейшие  травмы после падения  с
дерева и во время авиакатастрофы, вернуло вам полное здоровье. Вероятно, это
происходило как следствие того,  что вирус стремился сохранить  жизнь  себе,
что  его эволюционные  императивы  диктовали ему  необходимость существовать
внутри  здорового и долгоживущего носителя. Не исключено также, что ваш друг
получает  радость и удовлетворение,  адаптируясь к  новым  формам жизни.  Но
может  быть,  здесь  есть и  нечто большее.  Возможно,  таким высокоразвитым
разумным существом движет вовсе не эгоизм, а благодарность,  справедливость,
альтруизм. Вирус-целитель  откликается  на ваши эмоции - по крайней  мере на
простые  и  сильные,  хотя чувства, которые  вы  испытали  в период полового
созревания,   по  всей   вероятности,   очень   обескураживали   целителя  -
обескураживали не меньше, чем  вас. Кое-какие из охвативших вас в свое время
чувств, вроде  сострадания  к  умирающему  котенку и  к  пациентке Морредет,
целитель понял настолько хорошо, что сумел оказать  медицинскую  помощь этим
существам.
     Почему он так поступил? - продолжал размышлять вслух Приликла. - Потому
ли,  что воспользовался представившейся возможностью исследовать  новую  для
него форму жизни? Или потому, что разделил с вами сострадание? Как  бы то ни
было, после его  стараний котенок остался жив  и здоров и приобрел небывалую
продолжительность жизни. И вы, и пациентка Морредет были оставлены вирусом в
добром  здравии.  Нам  бы  хотелось понять  - почему.  Если  у  друга О'Мары
возникнут   какие-либо  соображения  по  поводу  мотивации  действий   этого
существа, нам будет легче обнаружить и поймать его...
     - Я  бы  помог, если бы мог...  -  промямлил было  Хьюлитт,  но Главный
психолог поднял руку.
     - Нам известно, - отчеканил О'Мара, - что это разумное существо обитало
в вашем теле.  Вероятно, оно пользовалось вашими органами  чувств, поскольку
осознавало, пусть и не слишком хорошо, что происходит в окружающем вас мире.
Во  время  случаев с  котенком и  пациенткой  Морредет  вирус находился  под
влиянием ваших эмоций. Я понимаю, вам трудно сравнивать  - для  этого нет ни
физической, ни  психологической базы. Но  если вы делили  с  вирусом  органы
чувств и эмоции, логично предположить, что процесс этот был обоюден, и у вас
должны быть хоть какие-то  понятия о мыслительных процессах вируса-целителя,
хотя  вы и не  догадывались в  свое  время, что это  именно его мыслительные
процессы, а не ваши собственные.
     Вероятно, вам  кажется,  что  я  пытаюсь  ухватиться  за  соломинку?  -
усмехнулся Главный психолог. - Так оно и есть. Пытаюсь. Ну, что скажете?
     Некоторое  время  Хьюлитт  молчал,  собираясь  с  мыслями.  Наконец  он
проговорил:
     - Мне бы очень хотелось вам помочь,  майор О'Мара. Но если мне придется
вспоминать  события и ощущения двадцатилетней давности,  они могут оказаться
неясными или неточными,  а  некоторые из  воспоминаний окажутся под влиянием
моих нынешних знаний о том, что происходило на самом деле. Разве не так?
     Серые глаза О'Мары так и сверлили Хьюлитта.
     -  Следующее  слово,  которое  вы  произнесете, будет  "но", - заключил
психолог.
     - Но, -  послушно повторил Хьюлитт, - все то, что происходило со мной в
Главном Госпитале Сектора, я помню более отчетливо, и некоторые из пережитых
мною здесь чувств просто поразили меня. Но чтобы объяснить это, мне придется
вернуться к моему детству.
     О'Мара продолжал пристально смотреть на Хьюлитта. Похоже, он забыл, что
умеет моргать.
     Хьюлитт поглубже вдохнул и начал:
     -  Я   тогда  был  слишком  мал,  чтобы  понять,  почему  инопланетяне,
работавшие на  этланской базе, должны были являть собой пример поведения для
местного  населения в плане общения с  представителями разных видов. В  эти,
так сказать, показательные выступления входило  то,  что  детишки тралтанов,
орлигиан,  кельгиан  и прочих  сотрудников  должны  были играть  вместе, но,
конечно,    под    присмотром.    Как-то    раз    получилось    так,    что
воспитатель-наблюдатель  отвернулся,  а  меня  утащил  под воду  в  бассейне
амфибия-мельфианин, решивший, что  я,  как  и он, умею дышать  под  водой. Я
тогда больше напугался, нежели сильно пострадал, но с тех пор больше никогда
не играл с  детьми  других видов. Родители говорили,  что  с  возрастом  мои
страхи  пройдут,  но  событий не  форсировали.  Вот  почему  я большую часть
времени торчал  дома, вот почему порой мне бывало скучно, вот почему в  один
из таких дней я отправился на разведку и угодил в приключение.
     Мои  разговоры  в палате  записывались, - добавил  Хьюлитт, -  и вы уже
знаете,  что моя работа на Земле довольно интересна, но не изобилует острыми
ощущениями.  В ее  рамках мне совсем  не приходится встречаться и общаться с
инопланетянами. На Земле я видел их только в  телевизионных передачах, но не
сумел,  как надеялись родители,  преодолеть страх перед ними. В  медицинских
учреждениях,   которые   я   время  от  времени   посещал,  мне  встречались
сотрудники-инопланетяне, но я всеми  силами избегал контактов с неземлянами.
Врачи решили, что моя болезнь все же из области психиатрии, и согласились не
подпускать ко мне своих коллег-инопланетян.
     Глаза О'Мары на миг сузились. Он нетерпеливо нахмурился.
     - Вероятно, вы к чему-то клоните?
     - Может быть, и ни к чему, - отозвался Хьюлитт, не обратив  внимания на
издевку.  -  По  пути  сюда  я  был  вверен  заботам  громадного,  косматого
самоуверенного  медика-орлигианина,  который, как  и многие  из  докторов на
Земле,  был уверен,  что  сумеет  оздоровить меня, если с утра до ночи будет
убеждать в  том, что все мои  беды -  от избытка  воображения. Я понимал - и
сознательно,  и  даже,  наверное,  подсознательно,  -  что, как  бы  страшно
орлигианин ни выглядел, он не способен  причинить мне вреда.  Он  был первым
инопланетянином, с которым я встретился будучи взрослым. В его присутствии я
ощущал смесь  любопытства и страха, но его самоуверенность бесила меня,  и я
не задавал ему никаких вопросов.
     Когда же я прибыл  сюда, - поспешно продолжал Хьюлитт, - меня встретила
медсестра-худларианка,  а  по пути  в  палату  и  внутри  нее  я  все  время
оказывался  в непосредственной близости  от существ, подобные которым мне не
снились даже  в самых  страшных снах. И хотя я  знал, что это  пациенты  или
доктора, я  до того напугался, что  в первую ночь был не в состоянии уснуть.
Но  мной владело  и  любопытство - хотя я и продолжал бояться, мне  хотелось
узнать о моих соседях и медиках побольше.  Меня ужасно пугала Старшая сестра
Летвичи, но даже она вызывала у меня любопытство.
     Нэйдрад издала ворчание, которое  транслятор  Хьюлитта не перевел.  Все
присутствующие пропустили это ворчание мимо ушей.
     - Через несколько часов, - усмехнулся Хьюлитт, - я отвечал  на  вопросы
Летвичи  и Медалонта.  На  следующий  день  я  уже  разговаривал  с  другими
пациентами  и  играл  с  ними  в карты.  Я  пытаюсь подчеркнуть,  что  такое
поведение мне раньше было  несвойственно и  для  меня самого  явилось полной
неожиданностью. Испытываемая мною ксенофобия, безусловно,  принадлежала мне,
но вот сильнейшее  любопытство в отношении других существ,  наверное, все же
было чужим.
     Кабинет на миг превратился в  застывшую  живую картину. Все смотрели на
Хьюлитта. Картина обрела движение и звук, когда голос подал О'Мара.
     - Вы  правы,  - сказал он,  - но  не совсем. Пожалуй, ваши родители  не
ошибались,  и вы-таки  избавились  от вашего страха  перед инопланетянами за
несколько часов пребывания в госпитале. На Приликлу вы произвели  сильнейшее
впечатление. Он  сказал, что,  когда вы познакомились с медицинской бригадой
на "Ргабваре", уровень вашей ксенофобии был минимален, что вы неплохо с  ней
справлялись и  вскоре  избавились  от нее окончательно. Это  произошло в  то
время, когда вирус-целитель  вас  уже  покинул.  С тех  пор,  как  случилось
происшествие  с Морредет и вирус ушел от  вас,  любопытство к инопланетянам,
испытываемое вами, принадлежало только вам, и никому больше.
     - Это комплимент? - спросил Хьюлитт и улыбнулся.
     - Нет, наблюдение, - буркнул О'Мара, - моя  работа здесь состоит в том,
чтобы приводить головы в порядок, а  не кружить их. Однако  кое-какую пользу
из изложенных вами  сведений мы  все же можем извлечь.  Опишите-ка подробнее
это  объединенное  любопытство  и его  интенсивность.  Допустим,  что  вирус
главным образом интересовался инопланетянами в плане вселения в них. Ощущали
ли вы нечто в этом духе на фоне любопытства? Например, не создалось ли у вас
такого  впечатления, что  вирус-целитель  мог  бы  уйти  к  другому носителю
добровольно? Полностью ли вы уверены  в том,  что его уход от вас зависел от
вашего эмоционального состояния,  как  в  случае с  вашей кошкой и Морредет?
Постарайтесь припомнить ваши чувства и хорошенько подумайте над ответом.
     - Мне не нужно  долго думать, чтобы ответить на эти вопросы, - возразил
Хьюлитт.  - Во время тех двух случаев, когда вирус-целитель покидал  меня, я
ощущал глубочайшее  сострадание, но  я не уверен целиком  и полностью в том,
что это чувство является обязательным для перехода вируса от одного существа
к  другому. Что касается кошки, то она пробыла  рядом  со  мной всю ночь, но
контакт  с Морредет был кратким -  минута, ну, чуть дольше. Я помню, как мне
хотелось отдернуть руки - мазь, покрывавшая рану на боку  Морредет, вызывала
у меня  отвращение, но  сначала я просто не мог оторвать руки. Когда же я  в
конце концов  оторвал  их,  я помню, что  мои ладони  и пальцы ощущали нечто
странное: жар, покалывание. Но эти ощущения исчезли  через несколько секунд.
Вероятно, они  были субъективными. Раньше  я об  этом не рассказывал, потому
что никто не верил ни единому моему слову, да я и сам особого значения этому
происшествию не придавал.
     -  А  еще  чего-нибудь  не  помните  -  чего-нибудь  такого,   чему  вы
придали-таки особое значение? - поинтересовался О'Мара.
     Хьюлитт вдохнул поглубже  и больше ради Приликлы,  нежели ради  О'Мары,
уже не в первый раз постарался не обижаться на насмешливый тон психолога.
     -  Если  предположить, - продолжал он,  -  что  для того,  чтобы  вирус
перешел к  другому носителю, необходим физический контакт,  а  он, допустим,
постоянно интересовался такой возможностью, как тогда быть с моим  интересом
к Летвичи и к тому доктору, который въехал в палату, извините, в цистерне? Я
совершенно уверен, что никакого физического контакта с ними мне не хотелось,
особенно  -  со  Старшей  сестрой,   так  что  любопытство,   следовательно,
принадлежало  мне. Означает ли это, что  вирус-целитель тратит свое время на
чувства, осуществить которые не в состоянии, или он способен переместиться в
любое живое существо, независимо от его вида?
     О'Мара коротко, раздраженно рассмеялся и протянул:
     - Да... Никогда не исключается  такая возможность,  что вместо помощи в
решении проблемы получишь новые  осложнения. Если вы  правы и ваш  дружок не
ограничивается перемещением внутрь теплокровных кислорододышащих существ, то
наши поиски в  значительной  степени  усложнятся. -  О'Мара  обвел  взглядом
врачей. - Возможно ли такое вот радикальное преодоление межвидового барьера?
     -  Настолько  близко  к  невозможному,  что  и  говорить  не  стоит,  -
откликнулся Конвей.
     - До тех пор, пока у нас не появился пациент Хьюлитт, - съязвил О'Мара,
- мы  считали невозможным и то,  что микроорганизм,  зародившийся  на  одной
планете, способен выжить внутри существа, зародившегося на другой планете.
     Конвей не оскорбился. Он сказал:
     - Вот почему я ответил: не  невозможно, а близко к невозможному, сэр. В
метаболизме и прочих жизненных процессах хлородышащих существ по сравнению с
кислорододышащими  столько  отличий,  что  биохимическая  адаптация  и здесь
близка к невозможной.
     -  Да и  кому  бы  в  голову  пришло поселиться  внутри илленсианки?  -
пробурчал Нэйдрад.
     -  Что касается  еще более экзотических форм жизни -  таких,  как ТЛТУ,
СИЛУ или  ВТХМ, - продолжал Конвей, никак  не  отреагировав на  то, что  его
прервали,  и устремив взгляд  на Хьюлитта, давая тому  тем самым понять, что
мысли свои излагает для него, - то я с большой уверенностью могу утверждать,
что  они  как носители нашему  вирусу совершенно  не  годятся. Первые  дышат
перегретым  паром  с высоким давлением - в  такой среде прежде стерилизовали
хирургические инструменты. СНЛУ -  существа, жившие в метановой среде, имеют
сложнейшую   минеральную   и   жидкостную   структуру,   разлагающуюся   при
температуре,  на  восемнадцать  градусов  превышающей  абсолютный ноль.  Что
касается  ВТХМ,  то  телфиане  тоже жаролюбивы,  но  не  потому, что  у  них
повышенная температура  тела,  а  потому,  что  для  поддержания  жизни  они
нуждаются в потреблении жесткого излучения.
     Следовательно, эти три  формы жизни в качестве потенциальных  носителей
можно исключить, -  решительно  проговорил  диагност, - потому  что вирус не
выжил бы внутри ни одного из них.
     О'Мара молчал,  казалось, он о чем-то  задумался. В это  время Приликла
неловко  приземлился  на спинку  пустующего  сиденья.  Дрожал он  не слишком
сильно.  Хьюлитт  уже знал -  Приликла так  дрожит тогда,  когда  собирается
сказать нечто, расходящееся с точкой зрения предыдущего оратора.
     - Вероятно, вы ошибаетесь, друг Конвей, - прощелкал эмпат.  - Вероятно,
я тоже еще сильнее усложню проблему, а не  предложу ключ к ее решению, но мы
не  можем исключить телфиан как потенциальных вирусоносителей. Нашему вирусу
удалось выжить при  том, что уносившее его с корабля Лонвеллина спасательное
средство  находилось  в  непосредственной  близости  от  эпицентра  ядерного
взрыва. Обшивка  снаряда,  внутри  которого  пребывал  контейнер с  вирусом,
частично  расплавилась и  треснула при  приземлении,  но даже через двадцать
пять  лет  на  ней  обнаруживались  следы  излучения.  До  того,  как  вирус
перебрался в  малыша Хьюлитта,  он  обитал внутри полуразрушенного снаряда и
поглощал более высокие, чем у телфиан, хотя и постепенно понижающиеся уровни
радиации.  На ту пору со времени первоначального облучения прошло всего пять
лет.
     - О... - вырвалось у диагноста.
     О'Мара вполне  искренне  улыбнулся, хотя было  ясно, что  его мимика не
привыкла к таким упражнениям.
     - Еще кто-нибудь желает повалять  дурака?  Хьюлитт, по-моему, вы хотите
что-то сказать?
     На миг Хьюлитт  задумался о  том,  уж не  обладает  ли Главный психолог
таким же  эмпатическим даром, как Приликла, но  тут  же  решил,  что нет, не
обладает, просто О'Мара имеет столь богатый жизненный опыт, что может читать
чужие мысли. Он покачал головой и буркнул:
     - Скорее всего это не важно.
     - Если нет, - буркнул О'Мара, - то я скорее всего пойму это. Говорите.
     Хьюлитт немного помолчал, гадая, как  такой несимпатичный человек сумел
выжить и приобрести столь высокий пост  в психиатрии  - профессии, требующей
от любого существа гибкости характера и заботливости.
     - Знаете,  когда  я встретился со своей кошкой на  Этле, что-то было не
так.  Кошка как  кошка -  самая  обычная,  черно-белая.  Правда,  она  очень
потолстела. Я  ее запомнил тощеньким котенком, но все же узнал. И хотя я сам
тоже очень изменился физически, кошка меня тоже узнала и тут же пошла ко мне
на руки. Наверное, вам кажется, что я слишком сентиментально расписываю свою
любимицу...
     - Вы правы, эта мысль у меня мелькнула.
     - Но  мне  кажется, что  в нашей встрече было нечто большее, чем просто
приятное  воспоминание,  - продолжал Хьюлитт. - Ведь  я почти забыл  о своей
кошке,  пока  не  попал  в  госпиталь  и  лейтенант  Брейтвейт  не  принялся
расспрашивать меня о моем детстве. Мне  показалось,  что между нами какая-то
связь - знаете, этакая гордость, какая бывает у ребенка из-за того,  что его
любит и понимает его любимец. Чувство это едва уловимое, его трудно описать,
и...  гм-м-м...  наверное,  оно  возникло  из-за  всех  этих  разговоров про
разумный вирус. На  этот раз, видимо, я  действительно не совладал  со своим
воображением. Не стоило мне и упоминать об этом.
     -  Однако вы упомянули,  -  возразил  О'Мара, -  хотя смутились  и даже
выставили  себя  в  неловком  виде. Или вы надеетесь  на  то,  что  я  - как
медицинское светило, из числа собравшихся здесь, сам решу, достойно ли то, о
чем вы упомянули, нашего внимания?
     И медицинские светила и Хьюлитт молчали. Хьюлитт  смотрел на О'Мару, не
отводя глаз и гадая, уж не подклеены у того каким-то образом веки.
     - Что ж, хорошо, - тяжело вздохнул психолог. - Хорошенько подумайте над
тем,   что   вы  только  что   сказали.  Тут  сегодня  часто  звучало  слово
"невозможно", но я  удержусь от искушения употребить его в очередной раз. Не
намекаете ли вы -  пусть и  не слишком охотно - на то, что странное, тонкое,
неописуемое чувство, испытанное вами  и, судя  по всему,  вашей кошкой, было
наследством, оставленным вам и  ей вирусом-целителем? Не  хотите ли вы также
сказать, что бывшие носители  вируса должны испытывать друг к другу подобное
чувство  и  способны  узнавать друг  друга? Вероятно, я  прав, поскольку  вы
покраснели, но мне бы все же хотелось получить словесное подтверждение.
     - Да, черт побери! - воскликнул Хьюлитт.
     О'Мара довольно кивнул.
     - А это  означает, что вы  смогли  бы сработать обнаружителем вируса  и
проследить его странствия от предыдущего носителя вплоть до нынешнего.
     Естественно, мы благодарны вам за любую помощь, которую вы бы могли нам
оказать, но... гм-м-м... нет ли у вас каких-либо еще фактов, наблюдений  или
хотя  бы тонких  неописуемых чувств в  поддержку  вашего предложения,  кроме
эмоций, испытанных вами и вашей кошечкой, которая,  увы,  не в состоянии нам
ничем помочь?
     Хьюлитт  отвернулся  от  О'Мары.  Ему казалось, что  в  кабинете  стало
чересчур жарко.
     -  Друг О'Мара, -  проговорил Приликла.  -  В то  время  как упомянутая
встреча произошла, я  чувствовал эмоции и кошки, и  друга Хьюлитта. Они были
именно таковы, какими их описывает друг Хьюлитт.
     - И как я уже  заметил, мой  маленький друг, - усмехнулся О'Мара, - они
были тонки  и  неописуемы,  и скорее  всего  толку  для  нас от  этих эмоций
никакого. - О'Мара повернул голову к включенному коммуникатору и произнес:
     - Падре  вернулся? Отлично, пусть войдет.  - Хьюлитту Главный  психолог
сказал следующее:
     -  Сейчас мы приступим к  обсуждению медицинских  вопросов, при котором
ваше  присутствие  не является обязательным.  Думаю, на  сегодняшний день  я
озадачил вас предостаточно. Благодарю  вас за  помощь. Падре Лиорен проводит
вас в столовую.
     Тарланин, войдя, замер  в дверях. Все его  четыре глаза остановились на
побагровевшем   лице  Хьюлитта.  Хьюлитт,  в   свою  очередь,  уставился  на
тарланина. Ему хотелось высказаться, но он боялся, что его снова засмеют.
     -  Мистер  Хьюлитт,  - тихо  проговорил О'Мара  -  теперь  в его голосе
звучала не издевка, а участие  и сострадание. -  Вы столько лет  страдали от
того, что вам не  верили ни терапевты, ни психиатры, что я  не подумал,  как
сильно  вас  заденет  моя недоверчивость.  Ваша  реакция  представляется мне
ненормальной. Прошу вас, скажите мне то, чего вы не хотите мне сказать.
     - Слабое, еле уловимое чувство  узнавания, которое я пытался описать, -
пробормотал Хьюлитт, подняв руку и указав на Лиорена, - исходит от падре.
     - Подтверждаю, - проговорил  Приликла. И тут впервые  за все время, как
Хьюлитт вошел в кабинет Главного психолога, он увидел, как тот моргнул.

        Глава 25
     - Падре,  -  сказал О'Мара, развернувшись  на  стуле  так, чтобы видеть
вошедшего тарланина. - Вы от нас что-то скрываете?
     Лиорен повернул один  глаз к  психологу  и, не  сводя  остальные  три с
Хьюлитта, ответил:
     -  Ненамеренно.  Я  удивлен  не  меньше  вас. Вы  распорядились,  чтобы
сотрудники отделения, находящиеся  в приемной, слушали ваше совещание с тем,
чтобы в  дальнейшем  его  обсудить. Я  вернулся из  палаты АУГЛ раньше,  чем
собирался, и услышал,  как  пациент Хьюлитт рассказывает о своих  чувствах к
кошке. М-мне нужно собраться с мыслями.
     - Собирайтесь, - разрешил психолог. - Но прошу  вас, падре,  мысли свои
излагайте внятно, но не пытайтесь их редактировать.
     -  Хорошо,  -  согласился Лиорен.  Казалось,  пожелание  О'Мары его  не
задело. Устремив один  глаз в потолок -  так тарлане выражают смирение, - он
немного помолчал и приступил к ответу:
     -  Круг  моих обязанностей  таков,  что  мне  известны многие  тонкие и
зачастую  неописуемые  чувства  существ,  вверенных  моему  попечению,  -  и
пациентов, и сотрудников. Порой и я испытываю к ним подобные чувства. Хотя у
нас,  тарлан, не  приветствуется физический контакт с представителями других
видов,  очень  часто  мне представляется  необходимым коснуться  собеседника
рукой или пожать какую-либо конечность - подобные тактильные действия иногда
помогают выразить  чувства,  которые  каждому из  беседующих трудно выразить
словами. До  тех пор, пока Хьюлитт  не рассказал о  той  связи,  которую  он
ощутил  между собой  и своей  кошкой, пока я  не  понял, что такая  же связь
существует  между  мной  и  им, а  также  между  мной  и  еще  одной  бывшей
пациенткой,  Морредет, я не придавал моим  чувствам особого значения. Теперь
все случившееся кажется мне чересчур важным, поскольку, по всей вероятности,
я стал носителем целительного  вируса.  Кроме того, теперь я понимаю,  когда
могло произойти его вселение в меня.
     Когда  это  произошло,  -  задумчиво  проговорил  падре,   -  я  ничего
особенного не заметил. Повреждение шерсти у молодой кельгианки  -  настоящая
трагедия,  поскольку  теперь,  имея   внешнее  уродство,  она   была  лишена
возможности  вступить в  брачные отношения  с представителем  своего вида, и
кроме того, у нее было нарушено средство  общения. С  тех пор, как пациентка
Морредет  узнала о том, что  эти  страдания  суждены ей до  конца жизни, она
нуждалась   в  постоянной  моральной   поддержке.   Как  и   на  большинстве
цивилизованных   планет  Галактической  Федерации,  на  Кельгии   существует
несколько  религий,  основные  заповеди которых мне знакомы, но Морредет  не
являлась последовательницей ни одной из  этих религий. Так что во время моих
ежедневных   посещений  этой  пациентки  я  мог   выразить  ей  только  свое
сочувствие, поговорить с  ней, ну  и...  посплетничать  о других пациентах и
сотрудниках  госпиталя - все это делалось ради того, чтобы  отвлечь Морредет
от  мыслей о  ее горе.  Попытки,  однако,  не приносили успеха,  и пациентка
находилась в  состоянии глубочайшей депрессии до тех пор, пока  не произошел
ее физический контакт  с пациентом Хьюлиттом, после  которого она совершенно
выздоровела.
     Лиорен умолк. Его длинное коническое туловище вздрогнуло под бархатом -
наверное, он  что-то  вспомнил такое,  что  его разволновало. Но  он  тут же
овладел собой.
     - Хотя я  исполняю обязанности больничного священника, - сказал Лиорен,
- мне  было  трудно смириться с  мыслью  о том, что здесь  произошло чудо, -
пусть  этот  случай и не поддавался  никакому объяснению. Тогда я не  знал о
существовании  разумного  вируса-целителя  и  мне  ничего не оставалось, как
только  счесть происшествие  с  Морредет чудом. После выздоровления Морредет
была  просто  вне  себя от радости.  Я уже прикасался к  ее старой шерсти во
время наших  бесед - легко поглаживал  ее, стараясь успокоить пациентку.  Но
выздоровевшая Морредет упросила меня разделить ее  радость и лично убедиться
в том, что новая, отросшая шерсть обладает необходимой  подвижностью. Я внял
ее  уговорам  и   прикоснулся  к  новой  шерсти  одной  из  своих  срединных
конечностей. Вот тогда-то, видимо, все и случилось.
     Шерсть  оказалась  действительно  очень  подвижной,  -  продолжал  свой
рассказ Лиорен. - Настолько  подвижной, что ее пряди обернулись  вокруг моих
пальцев. На  миг кончики моих пальцев коснулись кожи  пациентки, но я боялся
оторвать конечность из страха,  что вырву  укоренившиеся шерстинки. Ладонь у
меня покрылась  испариной,  но тогда я  приписал это тому,  что  она  просто
вспотела,  -  я не предполагал,  что таким образом вирус-целитель  совершает
переход к новому  носителю. Вскоре  я  сумел  легко высвободить  конечность,
поздравил пациентку Морредет  с  выздоровлением и отправился  с  визитами  к
другим пациентам.
     - Но разве вы ничего не ощутили? - с  удивлением вскричал Хьюлитт. - Не
почувствовали  себя  лучше,  здоровее  -  ну,  хоть  как-нибудь  по-другому?
Что-нибудь вы почувствовали?
     О'Мара хмуро зыркнул на Хьюлитта и перевел взгляд на Лиорена:
     - Я вас о том же самом хотел спросить. Что скажете, падре?
     - Никаких необычных ощущений не помню, - отозвался Лиорен. -  Но я их и
не ожидал.  Вероятно, теперь, когда я оказался рядом с тем, кто  был прежним
носителем вируса, чувство, которое я должен был бы испытать, не проявилось в
полной мере,  так  как ему  помешала  радость и  благодарность  за излечение
пациентки Морредет. Что же до  моего  здоровья, то оно превосходно,  но  я и
раньше  на  него  не  жаловался,  так  что  мне  трудно  оценить происшедшие
перемены. Но гораздо труднее мне судить о состоянии  моей психики. Вероятно,
вирус-целитель на психику влияния не оказывает.
     "Какие психологические  проблемы, - подумал  Хьюлитт, - могут тревожить
этого высокоморального и альтруистичного тарланина,  который по популярности
среди больных  и сотрудников уступает только Приликле?" Хьюлитт гадал, можно
ли задать такой вопрос, но его опередил Главный психолог.
     - Падре, - сказал  O'Mapa. - Вы оправданы от обвинений в случившемся на
Кромзаге.   Надеюсь,   в  скором  времени   ваше   подсознание   смирится  с
оправдательным  приговором.  Но  раз уж мы  коснулись  этой  темы,  то... на
Кромзаге вы получили  сильные ранения и корабельный медик, не слишком хорошо
сведущий  в тарланской физиологии, оказал  вам первую  помощь. В итоге у вас
остались небольшие шрамы. Они на месте?
     - Не знаю, - протянул Лиорен.  - Я редко рассматриваю собственное тело.
Тарланам неведом нарциссизм. Мне раздеться?
     - Пожалуйста, -  попросил O'Mapa. Из прорезей в длинном  синем балахоне
появились две срединные конечности Лиорена и принялись развязывать  завязки.
Немного  смутившись,  Хьюлитт  глянул  на подлетевшего  поближе  Приликлу  и
спросил:
     - Мне отвернуться?
     -  Не надо, друг Хьюлитт, - ответил  эмпат. - Тарланам неведомы людские
предрассудки в отношении наготы.  Синяя Мантия Тарлы, которую носит падре, -
символ  профессиональных заслуг  и  ученой  степени. Кроме  того,  это очень
удобный  рабочий костюм,  так как мантия  снабжена  большим  числом потайных
карманов.  Посмотрим.  Так... Друг  Лиорен повернулся кругом...  Я  не  вижу
никаких шрамов.
     - Потому что  их нет,  -  удивленно  проговорил Лиорен.  Все его четыре
глаза повисли на стебельках, словно зрелые фрукты на ветвях. - На самом деле
они и  раньше  особо не выделялись, поскольку в  свое время ранки были умело
зашиты, но теперь шрамы исчезли совсем.
     O'Mapa кивнул и сказал:
     - По всей вероятности, вирус оставил вам свою обычную визитную карточку
-  здоровое  тело.  Других  доказательств  не  требуется.  Вы  действительно
побывали в роли  вирусоносителя. А может быть, и до сих  пор им являетесь. -
O'Mapa перевел взгляд на Приликлу:
     - Вирус по-прежнему обитает внутри Лиорена?
     -  Нет,  -  прощелкал  эмпат.  -  От  падре  исходит  только  один  вид
эмоционального излучения, и это излучение принадлежит ему. На таком  близком
расстоянии я  был непременно уловил еще один источник излучения, если бы  он
имелся.
     -  Вы  бы  определили  наличие источника  эмоционального  излучения,  -
уточнил  O'Mapa,   -   независимо  от  вида,  к   которому  принадлежал   бы
потенциальный носитель вируса?
     - Да, друг O'Mapa, - ответил Приликла. - Я не смог бы не определить его
наличие. Эмоционально оно было бы очевидно - очевидно настолько, как если бы
у вас выросла еще одна мыслящая голова...
     O'Mapa широко улыбнулся:
     - В нашем сумасшедшем доме это было бы не лишнее...
     - Не  так уверенно я себя чувствую рядом с  другом Конвеем, - продолжал
эмпат. - У  него, как  он сам считает, не то восемь,  не то  девять разумов.
Из-за этого его эмоциональное излучение спутанно и вызывает у меня сомнения.
     - Диагност Конвей,  -  решительно  проговорил  Хьюлитт, -  не  является
прежним носителем вируса.
     - Я подтверждаю это, - добавил Лиорен.
     - Вы меня успокоили,  - рассмеялась Мерчисон. -  С меня хватает и того,
что мой муж рассеян за всех обитателей своего сознания.
     Главный психолог постучал пальцами по крышке письменного стола.
     - Мы отвлеклись, - отметил он. - По вполне очевидным причинам мы должны
относиться  к задаче  обнаружения  нынешнего  носителя  вируса  как  к  делу
первостепенной важности.
     "А я почему-то  не понимаю, с какой стати это  так", - подумал Хьюлитт,
но задать вопрос ему не дали.
     - Для  обнаружения  искомого  носителя  в  нашем  распоряжении  имеется
эмпат-детектор, способный обнаружить дополнительный источник  эмоционального
излучения на  близком расстоянии от  объекта,  если этот объект не  является
диагностом. Два бывших носителя, которые способны определить своих собратьев
по несчастью при личной встрече. В обоих случаях необходимое для обнаружения
расстояние нуждается  в уточнении. Нам следует  безотлагательно приступить к
поиску  всех бывших и нынешнего носителя  вируса. Мы  можем не сомневаться в
том, что в госпитале у пациента Хьюлитта произошел только  один  контакт - с
пациенткой Морредет, от которой вирус  затем перебрался к падре, а от него -
к какому-то еще пациенту...
     - Со всем моим уважением, - вмешался Лиорен, - я должен заметить, что я
мог передать вирус и непациенту.
     О'Мара раздраженно кивнул:
     -  Падре, я  не  забыл,  что в  рамках  своей  работы  вы  периодически
консультируете  и сотрудников  госпиталя.  Вам  следует снова встретиться со
всеми,  с  кем вы беседовали  после случая  с Морредет, и определить, кто из
сотрудников или пациентов получил  от вас вирус, и если вам попадутся только
те, в ком он уже  побывал  и  теперь отсутствует, то  вы  будете  продолжать
поиск,  пока  не найдете нынешнего  носителя.  Обо  всех случаях обнаружения
потенциальных  вирусоносителей  вы обязаны  сообщать в отделение. Помощь  со
стороны  Корпуса  Мониторов  я   вам  гарантирую.   В  каждом  случае  будет
назначаться  карантин,  который  может  быть  отменен  только  тогда,  когда
потенциального носителя обследует Приликла.
     Маленький  друг,  -  О'Мара  обратился  к  Приликле, - если у  вас  нет
возражений,  мне  бы  хотелось  попросить   вас  одновременно  приступить  к
массовому  обследованию   пациентов.  Начните   с   палат,   где   размещены
теплокровные  кислорододышащие существа,  побывайте в главной столовой и  на
рекреационном уровне. Возможно, что  вы первым найдете вирус. Но кто  бы его
ни  нашел и к  какому бы виду ни  принадлежал вирусоноситель, он должен быть
физически  изолирован, после  чего  следует  предпринять  необходимые  меры,
призванные  воспрепятствовать  передаче вируса другому носителю.  Затем вам,
доктор  Приликла,  следует попытаться с  помощью  своего  эмпатического дара
установить контакт с вирусом-целителем. Этот контакт необходимо поддерживать
до тех пор, пока нам не удастся разработать более совершенный способ связи с
вирусом. Однако вам ни в коем случае не следует переутомляться. Вы нам нужны
как обнаружитель и связной, но не как пациент.
     - Я сильнее,  чем кажусь, друг O'Mapa, - заверил психолога цинрусскиец.
- Ну, то есть немного сильнее.
     Земляне рассмеялись - даже O'Mapa.
     -  По  двум причинам  мне  бы хотелось, чтобы  падре  Лиорен и  Хьюлитт
действовали совместно, - снова став серьезным, отчеканил Главный психолог. -
Первая  состоит в том, что мне не  до  конца понятно упомянутое вами  обоими
зыбкое  чувство   узнавания,   наличествующее  при   встрече   двух   бывших
вирусоносителей. Если вы оба будете присутствовать  при такой встрече,  есть
шанс, что каждый  из вас скорее уловит контакт. Вторая причина заключается в
том, что  если мы  позволим  бывшему пациенту, плохо знакомому с планировкой
госпиталя, разгуливать по коридорам и палатам, так сказать,  без привязи, то
можем очень  скоро получить его  обратно с  травмой - ну,  если,  конечно, у
этого  пациента  нет  ангела-хранителя.  Именно поэтому  мы разместили  вас,
мистер Хьюлитт, по соседству с падре. Вы не возражаете?
     Хьюлитт покачал  головой,  Лиорен опустил долу два глаза, что,  видимо,
означало согласие.
     -   Прекрасно,  -  кивнул   O'Mapa.  -  Однако  вам  следовало  немного
задуматься,  прежде чем  соглашаться  на  что-либо. Мне бы  хотелось,  чтобы
поискам вы  посвящали все  время,  пока  бодрствуете. Поскольку  Приликла не
уверен  в  своей  способности  обнаружить  вирус  у  диагностов,  так как их
сознание  населено  хозяевами  мнемограмм,  в  первую  очередь  вам  следует
обратить внимание на этих сотрудников. Через три часа на восемьдесят третьем
уровне состоится совещание.
     Лиорен  в  курсе,  где  именно.  Речь  там  пойдет  об  энергоснабжении
госпиталя,  и все  диагносты  будут  присутствовать... Вам  надо  постоять у
входа,  подождать, пока  все диагносты  войдут, после чего незамедлительного
сообщить мне о результатах поисков. У вас может возникнуть масса сложностей,
Хьюлитт,  но  падре  поможет вам с ними  справиться. Если  вам  обоим больше
нечего  нам сообщить,  то  немедицинская  часть  нашего  совещания  на  этом
закончена.
     - Погодите,  -  заторопился  Хьюлитт. - Меня тревожит  упомянутая  вами
проблема с энергоснабжением госпиталя. Когда "Ргабвар" возвращался сюда, нам
сообщили, что главный реактор...
     -  Тревожьтесь себе на здоровье,  - буркнул  O'Mapa. -  Это ваше право.
Проблема носит чисто технический характер  -  нам  же  хватает и медицинских
проблем.
     С этими словами он кивком указал Лиорену и Хьюлитту на дверь.
     Хьюлитт,  в чувствах которого продолжал преобладать страх, снова шел по
оживленным коридорам госпиталя, казавшимся ему трехмерным страшным сном. Как
он только не понимал в свое время, насколько здорово и безопасно  было ехать
на носилках,  ведомых сестрой-худларианкой, имевшей  такие габариты,  что ей
все уступали  дорогу. Однако ни  с кем  из существ, сновавших по  коридорам,
Хьюлитт  не  столкнулся,  поскольку  от  беды  его  всегда  уводила  вовремя
оказывавшаяся на его плече твердая и решительная рука Лиорена. Почему он так
боялся, но все же переставлял ноги, он и сам не мог понять.
     В  конце  концов он решил, что заслугу эту следовало приписать Лиорену.
Тот рассказывал  Хьюлитту  обо  всех  ходячих,  ползучих и  скачущих  ночных
кошмарах,  попадавшихся  им навстречу,  если  они  были  его  знакомыми  или
приятелями. А  если то, о чем он рассказывал, уже не было расхожей сплетней,
он старательно растягивал рамки необходимой  конфиденциальности. "Про ночные
кошмары, - решил  Хьюлитт, - не рассказывают таких забавных историй".  Может
быть, Хьюлитт  начинал  наконец видеть  этих существ в их  истинном обличье.
Теперь  они  вызывали у него скорее  любопытство, нежели  страстное  желание
убежать куда глаза глядят.
     Вероятно,  любопытством  и  всевозрастающим  интересом  к находящимся в
госпитале  инопланетянам  он   заразился  от  своего  былого   обитателя   -
вируса-целителя. Он хотел поделиться  своей догадкой с падре,  но не успел -
они свернули в длинный боковой коридор, оказавшийся совершенно пустынным.
     -  Тут живут сотрудники, - пояснил Лиорен. - Здесь далеко не всегда так
тихо, но сейчас здешние жильцы либо на работе, либо спят. Вот  ваша комната.
Я не буду входить, поскольку там и так тесно. Входите, осмотритесь.
     Комната  и  вправду  не  отличалась просторностью. Она  оказалась  чуть
больше  той  каюты,  которую  Хьюлитту  в  свое  время  отвели  на  корабле,
доставившем его в Главный Госпиталь  Сектора. Хьюлитт  порадовался тому, что
потолочные  светильники вдавлены в потолок, потому что, выпрямившись во весь
рост, он макушкой задевал их.
     - Кровать коротка, - возмутился Хьюлитт. - У меня ноги будут свисать. И
потом - зачем мне две кровати?
     -  Прежде эта комната принадлежала нидианской паре, - объяснил  Лиорен,
наклонившись  и  просунув  в  комнату  один глаз  и  руку.  -  Кровати можно
сдвинуть.  Бывшие  хозяева  сейчас  участвуют  в спасательной  операции.  За
коричневой  дверью   -  универсальная  ванная,  похожая  на  ту,   какой  вы
пользовались в седьмой палате. Надеюсь, украшения на стенах не вызовут у вас
смущения. Тут раньше жили мужские особи, и они,  естественно,  украсили свое
жилище изображениями нидианских женщин, а не пейзажами.
     Хьюлитт пригляделся  к  картинам,  изображавшим рыжих  плюшевых  мишек,
расположившихся,  вероятно,  по   мнению  нидиан,  в  эротических  позах,  и
постарался не расхохотаться.
     - Смущения не чувствую, - признался он.
     - Вот и хорошо,  - порадовался Лиорен. -  Вот  тут - пульт  управления.
Сиденье можно подогнать по росту. Клавиши  вполне годятся и для человеческих
пальцев.  Экран  дисплея можно  настроить  в  соответствии с  вашей остротой
зрения.  Можете  смотреть обычные  развлекательные  программы,  пользоваться
библиотекой и обучающими каналами. Желтые кнопки на зеленом фоне  - это меню
устройства доставки питания.  Хотите  отдохнуть или  пойдем  в  столовую?  Я
голоден, а вы?
     - Голоден, - признался Хьюлитт. - Только  вот насчет  столовой... Может
быть,  вы сумеете протиснуться сюда?  Мне  бы хотелось поговорить.  А  я  бы
заказал что-нибудь для нас обоих? Вам чего бы хотелось?
     Лиорен растерялся.
     -  К   завтрашнему   дню  ваше   устройство   доставки   питания  будет
перепрограммировано на  основные  земные блюда, - сообщил он.  -  Разница во
вкусе между нидианской и землянской едой почти неощутима,  но  для тарланина
отвратительна и  та,  и другая.  Я  бы  предпочел  воспользоваться  услугами
столовой, да и вы,  думаю,  тоже. Там универсальное меню  более обширно, так
что вам будет проще найти что-нибудь себе по вкусу.
     Тут уж растерялся Хьюлитт.
     - А... там  много народа? Ну, то есть... больше, чем в коридорах? И как
мне там себя вести?
     -  Все теплокровные  кислорододышащие сотрудники питаются в столовой, -
ответил падре. - Но -  и это, вероятно, вас порадует - не одновременно. Там,
как вы увидите, все сидят за столами, стоят около них на коленях или во весь
рост и едят, а не пытаются  увернуться друг от друга, как в коридорах. Кроме
того, если нам удастся отыскать свободный столик неподалеку от  входа - а  с
этим проблем не будет, поскольку это место популярностью не пользуется, - мы
сможем работать во время еды.
     -  Работать?  -  ошарашенно  переспросил  Хьюлитт. Он чувствовал себя в
высшей степени глупо. Уж слишком  много всего произошло с ним  за  последнее
время. - Это как?
     -    Поупражняемся     в    новоприобретенном    таланте    обнаружения
вирусоносителей,  -  пояснил  падре.  -  Будем  просматривать  входящих  или
выходящих  сотрудников.  Даже   если   все  наши  поиски  не  дадут  никаких
результатов, мы сумеем исключить большое число сотрудников из рамок поиска и
уделить затем больше времени осмотру пациентов и сотрудников, находящихся на
дежурстве.  Нужно  как  можно  быстрее  найти  нынешнего вирусоносителя. Мне
страшно  подумать, что способен натворить такой вирус в нашем госпитале, где
столько существ самых разных видов.
     - Но почему? - изумился Хьюлитт. - Насколько я понимаю, это создание до
сих пор никому вреда  не причинило,  а даже наоборот. В госпитале занимаются
лечением, тем  же  самым занимается  и вирус-целитель. Так почему же все так
встревожены? Я  хотел  спросить  об  этом О'Мару, но  не  получилось.  А  на
"Ргабваре" мне на этот вопрос не ответили.
     Лиорен попятился и подождал Хьюлитта в коридоре.
     -  Увы, я  должен последовать примеру тех, кто не  ответил вам на  этот
вопрос.
     - Но почему, вот проклятие!  -  воскликнул Хьюлитт. - Я  ведь больше не
пациент! И вам можно не скрывать от меня медицинских тайн.
     - Потому, что у нас нет ясного ответа, - отозвался Лиорен.  - Вам будет
легче,  если  мы не  станем  нагружать  ваш разум  собственными  страхами  и
неуверенностью.
     - Лично я, - сказал Хьюлитт, - предпочитаю правду неведению.
     - А лично я, - вторя ему, проговорил Лиорен, - предпочитаю готовиться к
худшему, надеясь  на  лучшее. Поэтому  я  никогда  не  бываю  разочарован  в
результатах, если  только  не случается настоящей  катастрофы или, как может
произойти  сейчас,  наши тревоги  неоправданны. Без нужды пугать себя  ни  к
чему. Что же касается ответа на ваш предыдущий  вопрос, то вести  себя можно
как угодно.
     - Это вы о чем? - изумился Хьюлитт.
     -  Это я о правилах поведения в столовой, - пояснил  Лиорен. -  На  то,
каким способом вы  будете  поглощать  пищу,  никто  смотреть не будет. Также
никто  не будет возражать, если  вы намеренно не  будете смотреть  на своего
напарника  за  столом  по  причине   того,  что  вам  неприятна  его  манера
потребления пищи.
     Ну а теперь, пациент  Хьюлитт,  -  заключил падре,  - нас ждет работа и
еда.

        Глава 26
     На "Ргабваре" Хьюлитту довелось наблюдать за тем,  как Приликла вьет из
земных спагетти  - своего любимого  нецинрусскийского блюда - длинные тонкие
веревочки, и отправляет их в крошечный ротик, порхая над тарелкой. Случалось
ему  видеть,  как  ест  Нэйдрад  -  кельгианка  не  пользовалась  руками,  а
засовывала полголовы в маслянистую зеленую массу и не поднимала головы, пока
не опустошала миску. Видел он  и то, как питается  доктор Данальта. Данальта
либо  усаживался  на  то, что собирался съесть, либо прислонялся к этому,  и
вскоре от  его "еды" ничего не оставалось.  Кроме того,  еще раньше Хьюлитту
случалось  обедать  за  одним  столом  с  Бовэбом,  Хоррантором и Морредет в
седьмой  палате.  Застольное  поведение  падре у  него  не  вызвало  никаких
отрицательных эмоций.
     За столом Лиорен пользовался  двумя верхними  конечностями. На подносе,
выехавшем из щели  устройства для выдачи питания, помимо заказанной Лиореном
еды,   оказалась   пара  серебристых  разовых  перчаток.  Пальцами  тарланин
пользовался так, как Хьюлитт -  ножом  и вилкой. Падре орудовал конечностями
ловко  и даже изящно.  Он подносил пищу к ротовому  отверстию.  Коричневые и
желтые  куски  какого-то  губчатого  вещества  казались  Хьюлитту  настолько
странными, что даже не вызывали у него отвращения.
     Он надеялся, что и падре не испытывает отвращения к его  еде, поскольку
ему самому синтический бифштекс очень даже пришелся по вкусу. Узнать, так ли
это, возможным не  представлялось:  падре  умолк,  как  только  они  вошли в
столовую.
     - Есть-то мы едим,  - заметил Хьюлитт,  бросив  взгляд на дверь,  около
которой  компания  кельгиан   расступилась   перед   внушительных  габаритов
тралтаном,  - но пока  что-то не работаем. Или, может быть, вы все же успели
почувствовать нечто такое, что я пропустил?
     - Нет, - коротко отозвался Лиорен и продолжал поглощение пищи.
     Голос его прозвучал раздраженно и нетерпеливо. Мимо Хьюлитта и Лиорена,
с  тех  пор, как  они сели  за столик,  уже успели прошествовать, проползти,
пропрыгать  и протопать более двухсот сотрудников. Наверное, Лиорен,  как  и
сам  Хьюлитт,  тоже  начал  сомневаться  в  их   способности   найти  бывших
вирусоносителей  и  стал  считать   эту  способность   самообманом  и  игрой
воображения.
     - А может быть,  - решил поделиться  своими сомнениями  Хьюлитт,  - это
чувство, эта нематериальная связь или что  бы это  там ни было,  имеет место
только между  тарланами, людьми и кошками, которые уже хорошо знакомы друг с
другом? А здесь нам встречаются  те,  кого  мы знаем  недостаточно для того,
чтобы  почувствовать  разницу между тем, что  с ними было, и тем, что стало.
Вам не кажется, что здесь мы тратим время впустую?
     -  Нет,  -  снова  коротко  отозвался  Лиорен.  За несколько  секунд он
покончил  с содержимым  своей тарелки и  ответил  уже  более  пространно.  -
Расписание дежурств составлено так, что в столовой никогда не бывает слишком
много народа,  что бы вам ни  говорили  ваши глаза  и уши.  Однако  в  любое
отдельно  взятое  время  здесь  присутствует   пять  процентов  теплокровных
кислорододышащих   сотрудников.   Хлородышащие  илленсиане,   худлариане   и
холодолюбивые метановые формы жизни также работают  по  своему расписанию  и
также  ухаживают  за  своими  пациентами.  А  вы  принимаете  первоначальное
отсутствие результатов за неудачу.
     - Я понимаю,  - кивнул Хьюлитт. - Вы тактично  намекаете, что я должен,
поскольку  я  теперь  уже  бывший  больной,  менее  болезненно  воспринимать
происходящее, и мы обязаны продолжать начатое дело.
     - Нет, - ответил Лиорен. - Мы не...
     Его прервал холодный официальный голос, донесшийся из устройства выбора
меню, сопровождаемый вспышками покрасневшего от раздражения экрана.
     - Посетителей, закончивших прием пищи, просят срочно освободить столики
для   новых   посетителей.   Ваше   время   истекло.   Всякие   неоконченные
профессиональные или личные  разговоры  следует продолжить в  другом  месте.
Посетителей, закончивших прием пищи...
     - Нам нельзя тут задерживаться, если мы  не  едим, - проговорил Лиорен,
стараясь  перекричать  занудный  голос.  - Эта штуковина будет  говорить все
громче  и  громче,  если  мы  задержимся  еще  хоть  на  минуту,  а  просить
эксплуатационников отключить звук - на это уйдет слишком много времени.  Мы,
конечно, можем пересесть за  другой столик и заказать  другие  блюда, но что
касается меня, то я уже не настолько голоден, чтобы...
     - Я тоже, - поспешил согласиться Хьюлитт.
     -  Поэтому  я  предлагаю  приступить  к  посещению  подозреваемых  мной
больных, - продолжал  падре. - Первый из них сейчас лежит  в той палате, где
раньше  лежали вы. Он  поступил после того, как  вы выбыли  оттуда.  Старшая
сестра Летвичи  ожидает меня. Можете пойти со мной, если только вы не из тех
существ, которые после еды впадают в коматозное состояние и засыпают.
     - Нет, - ответил Хьюлитт.
     Устройство выбора меню, как только они встали из-за столика, умолкло, а
за столик  немедленно  уселись  двое лохматых  орлигиан с нашивками  Старших
врачей. Ни у того, ни у  другого не отмечалось ни малейших признаков бывшего
вирусоносительства.
     Навстречу Хьюлитту  и Лиорену в столовую влетел Приликла. Эмпат даже не
поинтересовался  их успехами  - он  и  так  почувствовал  их  разочарование.
Несколько  минут  Хьюлитт и  Лиорен постояли,  провожая взглядом эмпата. Тот
подлетел к разномастной компании за ближайшим  столиком -  как бы для  того,
чтобы перемолвиться  парой слов с  приятелями, но в действительности с целью
поиска двух  источников  эмоционального излучения  внутри  одного  существа.
Похоже, у маленького  эмпата хватало  друзей чуть ли не за  каждым столиком.
Помня,  как нежны цинрусскийцы, Хьюлитт мысленно  пожелал Приликле  удачи  и
понадеялся на  то,  что  эмпату  улыбнется  удача  прежде,  чем  тот  упадет
где-нибудь от слабости.
     Приликла   прервал   беседу,  в   которой  участвовал,   и  проговорил,
развернувшись к двери:
     - Спасибо, друг Хьюлитт.
     Через несколько минут  они уже шагали по  одному из запруженных главных
коридоров. Хьюлитту не давала покоя одна мысль - не давала настолько, что он
даже перестал обращать внимание на коридорные толпы.
     - Знаете, я тут подумал, - протянул он, - и встревожился...
     Отзыв Лиорена транслятор не перевел.
     -  Я размышляю  над той странной  способностью,  - продолжал Хьюлитт, -
которой  мы наделены.  Почему  мы  можем  узнавать друг друга  - мы,  бывшие
носители вируса? Несколько минут назад, когда мне стало жаль Приликлу, когда
я  молча  пожелал  ему  удачи, он откликнулся на это  мое  чувство, хотя был
довольно далеко от меня и  уделял внимание другим существам. В этом не  было
ничего  странного,  поскольку   цинрусскийский   эмпатический  орган   очень
чувствителен даже при таком  расстоянии. Но как быть  с  нашей способностью?
Что это?  Эмпатия низкого  уровня,  которой хватает  только для  узнавания и
больше ни для чего? Если  это так, то насколько  близко для узнавания должны
бывшие носители вируса оказаться друг  к другу? Должны ли они просто увидеть
друг  друга? Имеют ли  значение физические  преграды?  Не поможете ли вы мне
провести эксперимент?
     - Семь ответов "нет", - отозвался Лиорен. - А какой эксперимент?
     - Какой  же это эксперимент? - удивился Лиорен после  того, как Хьюлитт
объяснил, что задумал. - Это игра для маленьких! Но  в ходе ее действительно
можно  получить  очень полезные сведения. Я  вас прошу... если я соглашусь в
ней  участвовать,  дайте слово, что  вы никому  не расскажете  о том, что я,
взрослый обладатель Синей Мантии, играл с вами...
     - Не  волнуйтесь, падре, - успокоил Лиорена Хьюлитт. - Я  тоже в  таком
возрасте,  что  не  стал  бы  всем  и каждому  рассказывать,  что  играл  со
священником в  прятки. Думаю,  для начала искать буду я, потому что вы лучше
знаете, где тут, в госпитале, можно спрятаться...
     Длинный  коридор  заканчивался  разветвлением,  где  размещались трапы,
лестницы и лифты  для  подъема на верхние уровни. Вдоль стен тянулись двери,
ведущие  в палаты, кладовые, технические помещения и туннели.  Было  решено,
что  Хьюлитт  отвернется,  а Лиорен  за  десять минут  спрячется  где-нибудь
поблизости.  Договорились, что падре  не будет прятаться в палате, а выберет
для  этого  пустое помещение.  Спрячься он  в  палате,  тут же  возникли  бы
ненужные  вопросы  и  мог  быть  нарушен  распорядок   дня.  Хьюлитт  должен
попытаться найти  падре с  помощью  инстинкта, эмпатии  - в общем, с помощью
того, что унаследовал от вируса, - но при этом за двери не заглядывать.
     Пробродив таким  образом минут двадцать, в течение которых ему пришлось
отвечать на вопросы  и выслушивать ворчливые замечания сотрудников, ходивших
по коридору, Хьюлитт  отказался от  безуспешных  попыток  ощутить  сознанием
присутствие Лиорена. В отчаянии он включил коммуникатор.
     - Совершенно ничего не чувствую, - сказал он. - Выходите, где бы вы там
ни прятались.
     Лиорен появился  из-за  двери, возле которой Хьюлитт  торчал  несколько
минут назад, и поспешил к товарищу по несчастью.
     - Я тоже ничего не почувствовал, хотя  слышал за дверью  ваши шаги.  Но
как только я увидел вас, чувство узнавания снова охватило меня.
     - И меня, - признался Хьюлитт.  - Но почему для этого нам нужно  видеть
друг друга?
     Падре издал  негромкий  булькающий звук,  оставшийся непереведенным,  и
проговорил:
     - Это ведомо только Богу да еще вирусу-целителю.
     Над этим Хьюлитт размышлял  всю дорогу  до  своей бывшей палаты.  Падре
связался  с  О'Марой  и  передал ему новые сведения,  но обсуждать  что-либо
отказывался.  Вероятно, он сосредоточился на мыслях о том пациенте, которого
собирался навестить.
     - Пациент Хьюлитт, - вырвалось у Летвичи, когда они вошли в палату. - А
вы что тут делаете?
     Хьюлитт понимал,  что к посещениям падре  Старшая сестра  привыкла,  но
приход бывшего пациента  ее  явно не  обрадовал. Хьюлитт  мучился  в поисках
подходящего ответа, но за него ответил Лиорен. Падре не солгал Летвичи, но и
правду не открыл.
     -  С  вашего  позволения,  Старшая сестра,  -  сказал Лиорен,  - бывший
пациент Хьюлитт будет сопровождать меня и, если сумеет, вместе со мной будет
оказывать немедицинскую помощь  пациентам. Я  прослежу  за тем, чтобы он  не
разговаривал ни  с  кем  из  тех,  кто в данное  время  получает  какие-либо
процедуры или  кто  не способен вести  беседу. Уверяю  вас,  больше  никаких
неприятностей от бывшего пациента Хьюлитта не будет.
     Часть тела Летвичи под  хлорсодержащей  оболочкой дрогнула. Может быть,
таким образом она выразила согласие.
     - Думаю, я понимаю, в чем дело, - протянула илленсианка. - Происшествие
с  пациенткой  Морредет побудило пациента Хьюлитта принять решение - а может
быть, укрепило его  в уже принятом  решении  стать учеником  священника. Это
очень похвально, бывший пациент Хьюлитт. У вас замечательный наставник.
     - На самом деле я здесь, потому что... - начал было возражать Хьюлитт.
     -  Объяснения займут слишком много времени, - оборвала его Летвичи. - А
мне  сейчас недосуг слушать богословские излияния, хотя они, наверное, очень
интересны. Можете говорить с  любыми моими  пациентами, которые  в состоянии
вести беседы. Только, пожалуйста, чтобы больше никаких чудес.
     - Обещаю, - кивнул Хьюлитт и зашагал по палате следом за падре.
     Летвичи  и  других  дежурных  сестер  из  перечня потенциальных  бывших
носителей  вируса исключили, исключили и  пациента, которого навещал Лиорен.
Это был мельфианин по имени Кеннональт. Хьюлитт так и не понял, чем страдает
несчастный мельфианин, но  его гамак окружало такое количество биосенсорного
и   жизнеобеспечивающего   оборудования,   что   новоиспеченного    "ученика
священника" от страха передернуло. Правда, Лиорен представил их друг  другу,
но  дал  понять, что  разговор  будет  носить  конфиденциальный  характер, и
попросил Хьюлитта пока продолжить поиски в одиночку.
     Хьюлитт курсировал  по  знакомой палате  зигзагами.  Но вот  одного  он
понять не мог  -  те или  не те тралтаны, кельгиане  и мельфиане  теперь тут
лежат. Большей частью пациенты с радостью болтали с ним, некоторые,  видимо,
находились под  действием сильных успокоительных лекарств, другие просто  не
желали обращать на Хьюлитта внимания, а один пациент получал процедуру. Но у
Хьюлитта была полная возможность  смотреть на пациентов и  сотрудников, имея
при этом вполне достаточно времени  для того, чтобы  определить,  не  был ли
кто-нибудь  из них  в прошлом  носителем целительного  вируса. Последними из
тех, кого  он обошел, оказались тралтан  и дутанин, резавшиеся в скремман за
столиком  для амбулаторных  больных. К тому  времени,  когда Хьюлитт  с ними
заговорил,  он  убедился в том,  что  их  тоже следует  исключить из перечня
потенциальных вирусоносителей.
     - Хоррантор! Бовэб! - обрадовался Хьюлитт. - Как себя чувствуете?
     - А, да это, кажется, пациент Хьюлитт! - воскликнул тралтан. - Спасибо,
моя  нога  заживает, а  Бовэб чувствует  себя превосходно -  и физически,  и
морально. Ему сегодня везет в  этой треклятой  игре. Рад видеть тебя  вновь.
Расскажи, как у тебя дела. Удалось докторам выяснить, что с тобой?
     - Да, - честно ответил Хьюлитт и, старательно  подбирая слова, уточнил:
- Я больше ни на что не жалуюсь и чувствую себя очень хорошо. Но заболевание
у меня  было  необычное  -  так  мне сказали,  -  и  меня  попросили немного
задержаться и  помочь  врачам  разгадать еще кое-какие загадки. Я не смог им
отказать.
     -  Значит,   теперь  ты  стал  лабораторным  материалом,  -   участливо
проговорил Бовэб. -  Не думаю,  что это намного  лучше. С тобой пока  ничего
ужасного не делали, надеюсь?
     Хьюлитт рассмеялся:
     - Нет. На  самом деле ничего подобного не происходит.  Меня  поселили в
комнате для сотрудников - она маленькая и раньше принадлежала двум нидианам.
Мне  разрешают  свободно ходить  по  госпиталю в  сопровождении падре  -  он
присматривает за тем, чтобы я  ни на кого не  налетел и чтобы меня  никто не
растоптал. А меня просили  только  разговаривать с  пациентами,  задавать им
кое-какие вопросы.
     - Ты всегда был странным пациентом,  -  заключил Бовэб. -  Но еще более
странно то, как ты выздоровел.
     - А если серьезно, - вступил в разговор Хоррантор, - то если тебе нужно
разговаривать  с пациентами и  отвечать на их вопросы, значит, вероятно, они
могут тебе что-то выболтать, не догадываясь  о том,  что ты выполняешь некое
задание? Если это так, то не ответишь ли на один вопрос?
     Хьюлитту  показалось,  что тут  кроется нечто более  серьезное,  нежели
обычный интерес пациента к больничным сплетням. Пришло время действовать, но
действовать осторожно.
     - Если сумею, - отозвался он.
     -  Хоррантор  жутко хитрый, -  пояснил  Бовэб,  снова  подключившись  к
разговору. - Ну, и воображение у него тоже нешуточное.  Вот  поэтому он меня
все  время  обыгрывает в  скремман.  Мы тут подслушали  кое-какие  разговоры
медсестер. Они,  когда поняли, что мы их слышим, сразу замолчали. Может, это
просто болтовня, а может, мы чего-то недопоняли из-за того, что не дослушали
до конца, а может, это и не болтовня вовсе. Но мы все-таки очень волнуемся.
     - Сплетни все любят, - заметил Хьюлитт,  -  но сильно  переживать из-за
них не стоит. Так какой у вас вопрос?
     Хоррантон с Бовэбом переглянулись. Дутанин сказал:
     -  Еще  десять дней  назад  Старшая  сестра говорила,  что  меня должны
выписать  для долечивания  в  больнице на родине.  Тут, в  Главном Госпитале
Сектора, не принято держать больных, которые больше не  нуждаются в  здешнем
лечении. А вчера я спросил у Летвичи, почему меня все еще не выписали, и она
мне ответила,  что пока нет подходящего  корабля,  который  мог бы доставить
меня домой, а что вообще-то со мной все в порядке и волноваться мне нечего.
     А в это  время, - продолжал Бовэб, - Старший врач Медалонт  занимался с
практикантами  у кровати Хоррантора. Он им  говорил, что  пациент уже вполне
здоров  и его  можно безотлагательно выписать. И это  должно  было произойти
через  несколько  дней,  поскольку   большинство  кораблей,   прибывающих  в
госпиталь - их  бывает  четыре-пять в неделю, - укомплектовано теплокровными
кислорододышащими  экипажами.  По закону Федерации  таким кораблям позволено
перевозить пассажиров - если и  пассажиры,  и члены  экипажа  имеют  сходный
классификационный  код.  Тралта  и   Дута   находятся  на   пути  следования
практически всех коммерческих кораблей. А Летвичи и Хоррантору сказала то же
самое, что и мне: дескать, пока нет удобного рейса.
     - Да, и не забудь про учебную тревогу, - напомнил дутанину Хоррантор.
     -  Не  забуду,  - заверил приятеля Бовэб. - Позавчера в палату  явились
двадцать  здоровяков  из  Эксплуатационного отдела.  Летвичи  объявила,  что
проходит учебная эвакуация. Бригада эксплуатационников принялась отсоединять
кровати  самых тяжелых  больных  от стен, прикреплять  к ним  дополнительные
баллоны  с кислородом и  антигравитационные  устройства.  Потом они  повсюду
расставили  аварийные  носилки,  после  чего  всех  нас вывезли из палаты  и
повезли по коридору до пятого люка, а потом снова привезли в палату. Летвичи
засекла время, за которое эксплуатационники провели операцию, и сказала, что
могли  бы  управиться  и  быстрее.   Потом  она  извинилась  перед  нами  за
причиненные неудобства и  посоветовала вернуться  к прерванным занятиям и не
волноваться. Уходя, эксплуатационники ворчали, прохаживаясь по поводу личных
качеств  нашей Старшей сестры и начальства,  которое, по их мнению,  слишком
многого  от  них  потребовало  при  проведении  учебной  тревоги,  каковой в
госпитале, оказывается, не  проводили  уже лет двадцать. Услышав  такое,  мы
разволновались еще больше.
     А вопрос у нас такой, - закончил Бовэб, - что от нас скрывают?
     -  Не  знаю, -  честно ответил Хьюлитт.  На самом деле  это была чистая
правда, но он  помнил  о  том,  как на  подлете  к  госпиталю  на  "Ргабвар"
поступило  распоряжение,  согласно  которому  всем  кораблям  предписывалось
задержаться  около  причалов,  если  на  их  борту  не  было  тяжелобольных,
нуждающихся  в  оказании срочной медицинской помощи. Тогда  сослались на то,
что у  Эксплуатационного  отдела какая-то техническая проблема, но уточнили,
что ограничения по приему не относятся к кораблю-"неотложке".
     Хьюлитт  постарался, чтобы  его голос  звучал успокаивающе, хотя не был
уверен, что это у него получается.
     -  Насчет  эвакуации  я  никаких  сплетен  не  слышал,   но  непременно
постараюсь  поспрашивать.  А  вам  не  показалось, что  вы  все-таки  что-то
перепутали или недопоняли? Время от времени во  всех крупных учреждениях, не
только  в медицинских,  проводят учебные  эвакуации. Может  быть,  кто-то из
здешнего  начальства, вспомнив  о  том, что  здесь такие учебные тревоги  не
проводились уже двадцать лет, решил, что надо как можно скорее такую тревогу
провести,  ну  и, естественно, главные тяготы  обрушились на плечи  младшего
персонала.
     Так что, пожалуй,  Летвичи права,  - добавил Хьюлитт, мысленно скрестив
указательный и средний палец, - и волноваться совершенно не о чем.
     - Да мы то и дело твердим это  друг  дружке, - вздохнул Хоррантор. - Но
мы так долго режемся в скремман, что сами же друг дружке и не верим.
     -  Кстати,  - встрял  Бовэб,  -  может, срежемся? Один из  нас  мог  бы
использовать  тебя  в  качестве  консультанта  и  смотреть,  как  бы  ты  не
переметнулся на сторону противника...
     Краешком глаза Хьюлитт  заметил, что падре медленно движется по палате,
подходит  по очереди к каждой кровати и  обменивается несколькими  словами с
пациентами - как до него это делал и Хьюлитт. Он сказал:
     - Извините, но сейчас не смогу - пора идти.
     Когда они с падре вышли в коридор, Хьюлитт сказал Лиорену:
     - Ничего не почувствовал - ни с больными, ни с сотрудниками. А вы?
     - Тоже ничего, - сокрушенно отозвался Лиорен.
     -  Но я  услышал  интересную  сплетню, - сообщил  Хьюлитт  и пересказал
Лиорену то, о  чем узнал  от Хоррантора  и  Бовэба, не забыв присовокупить и
рассказ  о  предупреждении,  которое  слышал,  когда  "Ргабвар"  подлетал  к
госпиталю. Он понимал, что падре  не станет  нарочно дезинформировать его, а
если не  сможет сказать правду, то просто проигнорирует его вопросы.  - А вы
ничего не слышали про учебную эвакуацию? - осторожно спросил Хьюлитт. - И не
знаете ли, что происходит?
     Лиорен отозвался не сразу. Он всего-то и сказал:
     -  А  теперь  мы  отправимся  на восемьдесят  третий  уровень,  посетим
совещание диагностов.

        Глава 27
     Первым  пришел  массивный медлительный пожилой  тралтан.  Лиорен сказал
Хьюлитту,  что  это  Торннастор  - Главный патофизиолог.  Они  наблюдали  за
тралтаном, как только тот появился из бокового коридора в тридцати метрах от
двери помещения, где должно было состояться совещание  диагностов. Не глянув
в сторону разведчиков и не сказав им ни слова, он вошел в комнату.
     - Нет? - спросил падре.
     -  Нет, -  отозвался Хьюлитт. - Но почему он на нас не обратил никакого
внимания? Не такие уж мы маленькие, да и в коридоре больше никого нет.
     -  У него столько разумов....  - начал было Лиорен,  но оборвал себя. -
Еще трое идут.  Конвей и Главный  психолог, как мы уже знаем, чисты. С  ними
кельгианин - диагност Куррзедет. Нет?
     - Нет, - покачал головой Хьюлитт.
     Конвей, проходя  мимо них, кивнул.  О'Мара  хмуро зыркнул,  а Куррзедет
поинтересовался:
     - Почему падре и этот землянин-ДБДГ так пялятся на меня?
     - Потому, - сухо ответил О'Мара, - что сейчас им больше нечем заняться.
     В  коридор  въехала  машина-рефрижератор, принадлежавшая,  как  сообщил
Лиорен, диагносту Землику. Возанин привык жить при сверхнизкой температуре в
метановой среде. Его  кристаллический  обмен веществ, по идее, не должен был
подойти  вирусу-целителю.  От  средства  передвижения,  которым  пользовался
Землик,  потянуло жутким  холодом. Сам же Хьюлитт  после того, как мимо него
прошествовал О'Мара, напротив, просто-таки пылал.
     -  И  как  только  удалось,  - фыркнул  он,  когда  дверь  за  Земликом
закрылась,    -   такому    язвительному,   дурно   воспитанному,   поистине
отвратительному  человеку  занять  пост  Главного  психолога госпиталя?  Как
вышло,  что до сих  пор ни один сотрудник не  оторвал  ему голову,  как  это
хочется сделать мне сейчас?
     Лиорен вытянул перед собой одну из срединных конечностей и проговорил:
     -  А это -  полковник Скемптон, он тоже  землянин-ДБДГ. Он  в госпитале
отвечает за снабжение, эксплуатацию и вообще за все, что  не имеет отношения
к медицине. Он самый старший по званию офицер Корпуса Мониторов в госпитале.
Думаю,  вы не станете спорить со мной в том, что он никогда не был носителем
вируса?
     -  Не стану, - согласился  Хьюлитт. - Но все-таки  я не понимаю, почему
вместо  О'Мары  не  работает  кто-нибудь  вроде  Приликлы?  Приликла  милый,
дружелюбный, приятный, и он на  самом деле сочувствует пациентам. И еще... я
хотел  спросить   об   эмпатии.  Почему  его  эмпатическая   способность  не
срабатывает на диагностах?  Или я добавил еще три вопроса к  тем, на которые
вы не будете отвечать?
     Падре  не  смотрел  на Хьюлитта.  Взгляд  всех  своих  четырех глаз  он
устремил вдаль.
     - На последние  ваши  три вопроса у меня  есть один ответ, и  я его вам
представлю, поскольку  он  не имеет отношения к нынешней ситуации. Простите,
если буду прерываться в связи с прибытием диагностов.
     Во-первых, - начал  Лиорен, -  Приликла чересчур хрупок и  чувствителен
для того, чтобы трудиться на посту Главного психолога, а О'Мара не мягок, но
тоже чувствителен и заботлив...
     - Чувствителен и заботлив?  -  изумленно  переспросил Хьюлитт. - У меня
что, транслятор испортился?
     - У  нас мало  времени, -  укоризненно  сказал падре. -  Вы хотите меня
послушать или поговорить о майоре О'Маре?
     - Простите, - извинился Хьюлитт. - Я вас слушаю.
     Лиорен принялся объяснять.  Будучи Главным психологом госпиталя, О'Мара
отвечал  за психологическое  здоровье  персонала,  состоявшего из  десяти  с
лишним тысяч медиков и технических работников. По причинам административного
характера он носил ранг  майора, вследствие чего относился к разряду младших
офицеров Корпуса Мониторов. Однако его  заслуги в деле обеспечения  гладкой,
бесперебойной   работы   такого  множества   разнообразных  и   потенциально
враждебных существ  под одной крышей было трудно переоценить, и власть его в
этом плане была неограниченной, а авторитет - непререкаемым.
     Следовало  отметить, что,  даже при самом  высочайшем  уровне  взаимной
терпимости и  уважения среди сотрудников любых уровней и несмотря на то, что
еще  до приема  на стажировку  все они проходили жесточайший психологический
скрининг,  все   равно  время  от   времени  нависала  угроза  возникновения
межличностных трений из-за незнания или недопонимания культуры  или традиций
существ  других  видов.  Кроме  того,  у  сотрудника мог  развиться  невроз,
который, если его не вылечить, мог сказаться в конце концов на психике этого
сотрудника и его профессиональных качествах.
     В  обязанности майора входило обнаружение и ликвидация подобных проблем
загодя, до того,  как они смогли  бы угрожать жизни  или психике сотрудника.
Если  же  лечение  не давало желаемых  результатов,  то потенциально опасных
сотрудников отсылали из  госпиталя.  Из-за этой  постоянной слежки,  поисков
признаков   неверного,  нездорового   мышления,   которые  вверенные  О'Маре
сотрудники осуществляли с таким  рвением,  он стал самым  ненавистным членом
персонала. Однако Главному психологу повезло вдвойне: во-первых,  он никогда
не искал чьего-либо восхищения, а во-вторых, обожал свою работу.
     На О'Маре  лежит и особая,  личная  ответственность,  -  чуть  подумав,
пояснил  Лиорен,  -  заключающаяся  в  охране  психики  диагностов,  которые
одновременно обладают... А вот идет диагност-мельфианин, Эргандхир. Когда мы
с ним  разговаривали в  последний раз,  он  был  носителем семи  мнемограмм.
Испытываете ли вы чувство узнавания при его приближении?
     Хьюлитт  дождался,  пока  мельфианин  процокает  мимо  них  на  четырех
покрытых жестким панцирем лапах и закроет за собой дверь, и ответил:
     - Нет. И он тоже сделал вид, что не заметил нас. А судя по тому, что вы
только что сказали, я понял, что вы с ним знакомы.
     - Мы очень  хорошо знакомы, -  не стал  отрицать  Лиорен. -  И я должен
сделать  вывод о том, что сейчас в  сознании Эргандхира преобладает мышление
кого-то из доноров мнемограмм - того, кто со мной  незнаком и никогда уже не
познакомится, потому что тот доктор уже давно умер.
     -  Ужасно  не хочется  задавать еще  один  вопрос,  -  почти  простонал
Хьюлитт. - Но может быть, вы все-таки объясните?
     - Это имеет отношение к ответу на первый вопрос, - объяснил Лиорен, - и
я попытаюсь на него ответить...
     Получение мнемограмм, судя по  пояснениям  Лиорена,  представляло собой
весьма сомнительное удовольствие, однако являлось необходимым, потому что ни
одному  существу нечего  было и надеяться удержать  в  собственном мозгу все
данные по физиологии и  клинике,  необходимые для лечения  пациентов в таком
универсальном госпитале.  Эту сложную  задачу  решили с помощью  мнемограмм,
представлявших собой  полнейшие  записи памяти величайших  медиков прошлого,
принадлежащих  к тому же виду,  что  и пациент, лечение  которого предстояло
осуществить  специалисту-реципиенту  мнемограммы. Если врачу-землянину нужно
было лечить пациента-кельгианина, он получал мнемограмму по физиологии ДБЛФ,
которую  стирали  из  его сознания  по завершении  лечения.  Старшие  врачи,
занимавшиеся обучением  практикантов,  зачастую вынуждены были удерживать  в
своем сознании в  течение  длительного времени по две-три мнемограммы, и  им
это не очень нравилось. Утешать себя они могли только тем, что диагностам не
слаще.
     Диагносты считались медицинской элитой госпиталя.  Диагносты относились
к тем избранным, чья психика считалась достаточно устойчивой для того, чтобы
выдержать одновременно до десяти мнемограмм. Этим перегруженным  информацией
гениям  приходилось  заниматься  оригинальными  исследованиями   в   области
ксенологической  медицины,  диагностикой  и  лечением  новых  заболеваний  у
существ, ранее неизвестных науке.
     В госпитале ходила поговорка, автором которой, как поговаривали, был не
кто иной, как сам О'Мара. Заключалась она в том, что тот, у кого хватило ума
стать диагностом, настоящий безумец.
     -  Тут надо  понять, что  в  мнемограммы  включены не только  знания по
физиологии, - продолжал  пояснения  Лиорен. - К  ним примешиваются память  и
личностные  особенности донора.  Фактически диагност добровольно приобретает
самую  тяжелую  форму  множественной  шизофрении.  Его  сознание  оккупируют
чужеродные   личности,  настолько  отличающиеся  от  реципиента   мотивацией
поступков и характером, что...  Конечно, гении в любой области  редко бывают
приятными в общении. Правда, доноры не  довлеют над  мышлением или функциями
организма  реципиента,   но  тот   диагност,  у  которого  есть  проблемы  с
устойчивостью  и  интеграцией личности, порой  способен  уверовать  в  точку
зрения кого-либо из доноров и тогда перестает владеть собой  в  полной мере.
Одно уже то, что ты ходишь на двух ногах, а твое сознание настаивает на том,
что  у тебя  их шесть, плохо  само по  себе,  но куда  хуже  чужие капризы в
отношении  выбора  пищи  и  сны,  которые приходят,  когда  реципиент  не  в
состоянии управлять  своим  сознанием. Страшнее же  всего чужие  сексуальные
фантазии. От них действительно можно ополоуметь.
     Так  что  с некоторыми диагностами, - заключил падре, -  у О'Мары забот
хватает.
     Хьюлитт, немного подумав, изрек:
     - Теперь я понимаю, почему  патофизиолог Мерчисон сострила насчет того,
что  ее  муж рассеян  сразу  за нескольких, и почему Приликла так сокрушался
насчет трудности  выявления эмоционального излучения  вируса-целителя,  если
его носителем будет диагност. Но трудно поверить, что...
     Он не договорил,  потому что в поле зрения появился еще один  диагност.
Этот извивался и двигался ползком в прозрачном скафандре с откинутым шлемом.
Лиорен  пояснил,  что это  - креппелианский  октопоид, теплокровная амфибия,
способная  дышать не только на суше,  но и под  водой.  Состояние его кожных
покровов, характерное для преклонного возраста, было таково,  что на  данный
момент  ему  удобнее  дышать  воздухом,  но так, чтобы тело  при  этом  было
погружено  в  воду.  Как  звали  октопоида,  Хьюлитт  не  понял. Даже  через
транслятор его имя прозвучало как  какое-то еле слышное чихание.  Как только
Лиорен  и Хьюлитт пришли к согласию по поводу  того, что октопоид никогда не
был носителем вируса, Лиорен проговорил в коммуникатор:
     - Только что  вошел последний, майор. За исключением Землика,  которого
мы  не  смогли  разглядеть  за  его  защитной  оболочкой, всех  диагностов и
полковника Скемптона можно исключить.
     - Хорошо, падре, -  прозвучал голос О'Мары.  -  Немедленно  продолжайте
поиски.
     Двое разведчиков  тронулись  по  коридору,  провожаемые страшным  гамом
из-за закрытой двери, но транслятор Хьюлитта ничего из этих звуков не понял.
Лиорен объявил:
     - Следующий пункт - палата АУГЛ. А во что это вам трудно поверить?
     - Вы только не обижайтесь,  -  смущенно  проговорил  Хьюлитт. - Но  мне
кажется... у вас такая профессия, что вы слишком добры к Главному психологу.
Никто не убедит меня  в том, что этот злобный, дурно воспитанный, не умеющий
владеть  собой  и бесчувственный человек на самом деле мягок и чуток. Ему ни
до кого нет дела, он заботится только о себе. И всякий раз, стоит только ему
открыть рот, я убеждаюсь в своей правоте.
     Падре для начала издал непереводимый звук, после чего сказал:
     -  Да, конечно,  у  майора  О'Мары есть  кое-какие  личные  недостатки.
Найдутся среди сотрудников такие, кто скажет вам, что они сохраняют здоровую
психику из одного  лишь страха  перед тем,  что с  ними сделает О'Мара, если
они, не дай Бог, сойдут с ума. Конечно, это шутливое преувеличение. На самом
деле - ничего подобного.
     - Хотелось бы верить, падре, - вздохнул Хьюлитт...
     Они снова  вышли в один из главных коридоров. Теперь Хьюлитт наловчился
избегать столкновений со встречными  прохожими без помощи Лиорена и при этом
продолжать разговор. Он был удивлен и крайне доволен собой.
     - Поверьте мне, - сказал ему падре, - если уж существу,  принадлежащему
к любому виду, понадобится серьезная психиатрическая помощь, в госпитале нет
лучшего специалиста,  чем  О'Мара. Я бы,  если что, и сам к  нему обратился.
О'Мара  берется  за самые тяжелые случаи, он  выручает из беды  сотрудников,
которым  грозит  изгнание из госпиталя из-за того, что они, движимые лучшими
порывами,  натворили  что-либо несуразное. Зачастую при этом  он  спасает не
только их разум, но и будущую карьеру. Но подобные файлы  хранятся  только в
Отделении  Психологии, и ни майор, ни его пациенты никому  не рассказывают о
проведенном лечении.
     Хьюлитт и сам  не понял,  откуда  у него  вдруг появилась уверенность в
том, что одним из таких пациентов в свое время был и сам падре.
     - Спросите O'Mapy - он вам скажет, что его пациенты - все сотрудники до
одного, - продолжал  Лиорен.  -  Большинство из  них  нуждается  в  минимуме
внимания или вообще его не требует. С  такими,  как говорит О'Мара, он имеет
возможность расслабиться и вести себя в обычной - саркастичной, несдержанной
манере. Но если уж он проявляет о ком-нибудь заботу -  как проявил ее о вас,
когда вы у него в кабинете очень расстроились, узнав во мне бывшего носителя
вируса,  вот  тогда  можно волноваться.  Вы, однако, быстро  пришли в  себя,
поэтому О'Мара вернулся к своему  обычному  поведению  -  такому,  какое  он
проявляет  при  общении  с  умственно  здоровыми,  хорошо  владеющими  собой
пациентами.
     Так  что  вам  не  злиться  на  него  надо,  -  заключил  Лиорен,  -  а
чувствовать, что  он вам комплимент  сделал, пусть это  вам  покажется  и не
слишком правдоподобно.
     Хьюлитт рассмеялся.
     -  Благодарю вас за неправдоподобные сведения,  -  сказал он. - Но если
серьезно, то у меня  есть еще один  вопрос, и я вам его уже  задавал раньше.
Что вы от меня скрываете?
     - Раньше я сумел  сменить  тему разговора, чтобы  ваши мысли  потекли в
другом направлении, - отозвался Лиорен. - Мы приближаемся к  палате АУГЛ. Вы
плавать умеете?

        Глава 28
     В наружной раздевалке Лиорен проверил герметичность  своего шлема и то,
как  работает система  подачи  воздуха  из  баллонов скафандра  Хьюлитта. Он
действовал согласно указаниям Старшей  сестры  Гредличли, выполнявшей те  же
самые  действия в  залитом водой сестринском посту. Иначе бы им не разрешили
войти в палату. Хьюлитт гадал, уж не  существует ли в госпитале монополии на
занятие должностей  Старших  сестер  илленсианками.  Уже  вторая  палата,  в
которую  он попадал,  была вверена  заботам  хлородышащей. Учитывая,  что от
медсестры его  отделял скафандр и ее защитная  оболочка, он решил, что запах
хлора ему просто мерещится.
     -  Я  собираюсь  навестить пациента  АУГЛ  Двести  тридцать третьего, -
объяснил  Хьюлитту  Лиорен.  -  Такова  физиологическая  классификация  этих
вододышащих существ. А номерами при  их обозначении  пользуются потому,  что
именами  они обмениваются только  в  тех  случаях, когда общаются с близкими
родственниками. Визуально АУГЛ выглядят страшновато, но они очень общительны
и игривы в компании  с существами,  уступающими им  по  физической массе. Вы
можете воспротивиться их желанию  поиграть с вами, но помните, что намеренно
они вам вреда не причинят.
     Лиорен  поплыл к входному люку. Под водой  его  неуклюжее,  похожее  на
пирамиду тело с двенадцатью конечностями выглядело даже изящно.
     -  При  первом  взгляде на  чалдериан  у многих  возникает закономерный
испуг, и никто вас  не осудит  за то, что вам не удастся осуществить с  ними
физический  контакт.  Это  совершенно   не  обязательно,  так  что  войти  и
поговорить с ними можете только тогда и только если  почувствуете,  что вы к
этому морально подготовлены.
     Довольно долго  Хьюлитт смотрел  сквозь прозрачную  стенку сестринского
поста  в  тускло-зеленый  мир,  очертания  которого были сглажены плавающими
пучками  декоративных  водорослей.  Более крупные плавающие  фигуры, видимо,
принадлежали пациентам. Гредличли и медсестра-кельгианка были заняты работой
за мониторами и на Хьюлитта внимания не обращали,  поэтому  он, не испытывая
ни малейшей растерянности, медленно вплыл в палату.
     Не успел он отплыть и десяти метров от сестринского  поста,  когда одна
из  расплывчатых темно-зеленых  теней  отделилась от стены на  уровне пола и
поплыла к нему, словно  громадная органическая торпеда.  По мере приближения
торпеда  приобретала пугающую трехмерную конфигурацию. Когда  существо резко
остановилось,  Хьюлитта перевернуло вверх  тормашками нахлынувшей  волной  и
водоворотами, образовавшимися от биения множества плавников.
     Один из этих массивных  плавников дотронулся до его  спины,  и Хьюлитту
показалось, будто бы он на миг очутился на мягком, но прочном  матрасе, и он
перестал  кувыркаться.  Отплыв  немного  от  Хьюлитта,  чудовище   принялось
описывать около  него  круги.  Оно теперь было подобно гигантскому  пончику,
разрезанному  поперек, длиной  не  меньше двадцати метров.  Хьюлитт  мог  бы
уплыть вверх или вниз, но почему-то и руки, и  ноги, и  голос не  желали ему
повиноваться.
     Вблизи чудовище напоминало огромную,  покрытую чешуйчатой броней рыбу с
тяжеленным, заканчивающимся  костным лезвием  хвостом, безумным  количеством
опасных на вид плавников и толстых эластичных щупалец,  торчащих вокруг  шеи
наподобие воротника.  Когда  чудовище двигалось, щупальца  отходили  назад и
прижимались к  его бокам, но когда оно  пребывало в покое,  они направлялись
вперед и тогда доставали до краев тупой морды. Ближайший к Хьюлитту лишенный
ресниц глаз чалдерианина,  размерами и очертаниями  похожий  на перевернутую
глубокую  тарелку, внимательно наблюдал за  землянином. Чудовище  подплывало
все ближе и ближе. Вдруг морда его разъехалась, и перед  Хьюлиттом предстала
розовая пещера пасти, снабженной тремя рядами остроконечных белых зубов. Вот
пасть раскрылась еще шире...
     -  Привет,  -  произнесло чудовище.  -  Ты  новенький практикант?  А мы
кельгианку ждали.
     Хьюлитт тоже открыл рот, но звук оттуда вырвался несколько позже.
     - Н-нет, -  выдавил  он.  -  Я в-вообще  не медик.  Я  д-дилетант, и  я
п-первый раз п-попал в палату АУГЛ.
     - А-а-а...  -  понимающе  протянул  чалдерианин. -  Надеюсь, я тебя  не
слишком напугал? Прошу простить, если все же напугал, но  ты вел себя совсем
не так, как  те, кто попадает сюда впервые.  Если ты сообщишь мне порядковый
номер пациента, которого хочешь навестить, я с радостью провожу тебя к нему.
А я - пациент АУГЛ Двести одиннадцатый.
     Только  Хьюлитт собрался  представиться, как  вспомнил, что  чалдериане
своих  имен  никому  не называют, и  решил,  что  лучше  будет на  этот счет
помалкивать. От комплимента АУГЛ Хьюлитт немного смутился.
     - Спасибо, -  сказал он. - Но я не собирался разговаривать  ни с кем из
пациентов конкретно. А нельзя ли недолго побеседовать со всеми сразу?
     Пациент  Двести  одиннадцатый  несколько  раз  открыл и захлопнул  рот.
Хьюлитт  уже решил, что  тот ему  сейчас ответит отказом, когда  чалдерианин
проговорил:
     -  Это  возможно  и  даже желательно,  а особенно  для трех  пациентов,
которые вроде меня готовятся  к выписке и ужасно  скучают. Но времени  у нас
мало. Меньше чем через час  начнется обед. Пищу нам подают  синтезированную,
но она подвижная и  очень  похожа на настоящую, поэтому маленьким  существам
вроде тебя лучше удаляться из нашей палаты на то время, пока мы едим. Как бы
не проглотили, понимаешь?
     - Не  волнуйтесь, - поспешно  заверил  чалдерианина  Хьюлитт. -  Я уйду
гораздо раньше.
     - Это правильно, - похвалил  его  АУГЛ. -  Могу ли  я высказать мнение,
которое тебя, вероятно, обидит?
     Хьюлитт оценивающе оглядел массивное бронированное чудище, прикинул  на
глаз размеры зубов и ответил:
     - Я не обижусь.
     -  Спасибо,  - ответил чалдерианин, подплыл  поближе и разместился так,
что Хьюлитту стал виден  только его чудовищных размеров глаз и край пасти. -
Земляне  не слишком  ловки  в воде. Вы передвигаетесь  медленно и для этого,
вероятно, тратите много энергии. Если ты ухватишься за край моего плавника -
вот  этого, что  к тебе  поближе,  -  крепко,  обеими руками,  -  мы  сможем
навестить всех пациентов гораздо быстрее.
     Хьюлитт растерялся.
     - Но... плавник на вид  не очень  прочный. Вы  уверены,  что  я  вам не
сделаю больно?
     - Уверен, - заверил его АУГЛ. - Когда я  сюда поступил, я себя не очень
хорошо чувствовал, но сейчас чувствую себя гораздо лучше, чем выгляжу.
     Не  в состоянии  придумать  достойного  ответа,  Хьюлитт  ухватился  за
основание  плавника  - золотого,  покрытого красными кровеносными сосудами и
торчавшего из бронированных чешуй подобно стеблю гигантского ревеня. Ему тут
же  показалось - чалдерианин хочет сбросить его, и он ухватился покрепче, но
понял,  что чудище  просто  пришло в движение.  И декоративные водоросли,  и
массивные фигуры пациентов понеслись мимо с огромной скоростью.
     Хьюлитт заметил: в палате нет кроватей, и решил, что в такой обстановке
кровати смотрелись  бы  весьма  экзотично. Для лежачих больных  тут  имелись
приспособления,  формой напоминавшие  коробчатых воздушных  змеев, у которых
была снята  одна плоскость. Внутри  этих "змеев"  находились пациенты,  тела
которых  были  свободно  закреплены в этих приспособлениях. Около одного  из
таких пациентов, чья чешуя потрескалась  и обесцветилась  не то от возраста,
не  то  от болезни,  расположился  Лиорен.  Большинство  остальных пациентов
плавали около помеченных определенными  значками участков  стен или потолка,
направив   громадные  глазища  н