-- Возможно, -- согласился Гай Филипп. И со свойственным ему
пессимизмом добавил: -- Интересно, что еще она придумали, чтобы преградить
путь непрошенным гостям?
Но в сердцах беглецов загорелась надежда.
Каждый поворот тоннеля приносил мучительные размышления. Ошибочный
выбор мог оказаться роковым. Какое-то время римляне, натыкаясь на очередную
развилку, добросовестно ломали себе головы. В конце концов Гай Филипп
сказал:
-- Чума на все это! Раздумья нам не помогут. Будем просто выбирать
первый же тоннель.
Скавр приподнял голову, как затравленное охотниками животное,
втягивающее ноздрями порывы ветра.
-- Стой и не шевелись, -- прошептал он.
Гай Филипп замер. Трибун прислушался и дернул ртом. Тоннель позади
беглецов больше не был безмолвным, как прежде. Отдаваясь на большом
расстоянии странным эхом, точно бормотание прибоя, то сильнее, то более
приглушенно доносились крики солдат и легкий топот десятков бегущих ног.
Авшар наконец обнаружил исчезновение пленников.
Римляне, собрав последние силы, ускорили шаги, но они были очень
утомлены и не могли тягаться с отдохнувшими солдатами.
Погоня явно настигала их. Лесной холод охватил римлян; враги
приближались к ним с каждым шагом. Иезды шли по пятам беглецов и, должно
быть, двигались не вслепую. Вероятно, наткнулись на их следы в густой пыли.
Может быть, им помогало колдовство Авшара. Марк грязно выругался.
Но князь-колдун знал далеко не все тайны подземного лабиринта, да и к
тому же он не слишком хорошо подготовил своих подручных. Вот отчаянный вопль
отразился от стен тоннеля, миг спустя за первым последовал второй. Один из
из рухнувших в пропасть солдат вопил, не переставая.
Слуги князя-колдуна, вероятно, начали обходить пропасть и обнаружили
наконец узкий уступ у стены. Именно этим Скавр объяснил внезапно наступившее
молчание. Молчание, нарушенное страшным, диким криком еще одного йезда,
который оступился на краю предательской, невидимой пропасти и полетел вниз,
навстречу гибели. Трибун содрогнулся.
-- Они далеко не трусы, если осмелились ступить на этот выступ, когда
ничего вокруг не видно.
-- Лично я предпочел бы видеть их трусами, раз уж они гонятся за мной,
-- заявил Гай Филипп.
Как раз в этот момент до беглецов донесся отчаянный вопль еще одного
йезда. Потеря этого (уже четвертого) солдата оказалась последней каплей для
преследователей. Они остановились в нерешительности, и вскоре единственным
звуком, нарушавшим тишину, стали стоны умирающих на дне смертоносной ямы.
Ни Марк, ни Гай Филипп не стали говорить о том, чего опасались:
невзирая на задержку и нерешительность, враги становились не слишком
надолго. Либо иезды отыщут способ перебраться на другую сторону ловушки,
либо Авшар сумеет оказать ее своим слугам при помощи магии.
Когда символы друидов вспыхнули снова, трибун сначала подумал, что меч
отразил заклинание князя-колдуна. Но сияние, исходящее от рун, становилось
все ярче и ярче по мере того, как римляне все дальше уходили от страшной
ямы.
-- Ну а теперь-то в чем дело? -- хмыкнул Гай Филипп.
-- Кто знает? Оно началось, когда этот боковой тоннель соединился с
нашим. -- Скавр снова пошел впереди, настороженно озираясь по сторонам.
Возможно, теперь вместо развершейся пропасти следует ожидать кислоты,
которая хлынет на них из отверстий в потолке, снопа пламени... всего, чего
угодно.
Неопределенность и предчувствие беды терзали Марка так, что он отпрянул
при виде собственной тени. Трибун остановился передохнуть на минуту и
опустил меч, коснувшись им пыли. В тот же миг вспышка света, вырвавшаяся из
клинка, едва не ослепила его, и трибун закрыл глаза руками. Свет казался
особенно ярким в полумраке подземелья. Но это продолжалось лишь мгновение.
Марк отступил назад. Какую же ловушку раскрыли руны друидов на этот
раз? И тут он увидел следы, четко отпечатавшиеся в густой пыли. Следы
уходили вперед. Гай Филипп не замечал их, пока не коснулся рукояти
галльского меча.
-- Ага, тут кто-то заметает следы колдовством! -- сказал ветеран. Он
сделал угрожающее движение кинжалом, как бы перерезая горло невидимому
врагу. -- Ты случайно не знаешь, кто он, наш невидимый дружок?
-- Кто это может быть, как не сам Авшар? -- горько ответил Марк. Но
каким образом князь-колдун опередил их? Впрочем, это не имело значения,
мрачно подумал трибун, если он действительно рядом. Увы, Авшар опередил их и
на этот раз! Отступать римляне не могли, им оставалось только одно: идти
вперед.
-- Ну что ж, во всяком случае, он не захватит нас врасплох.
-- Ни за что. -- Гай Филипп уже двинулся вперед. -- Теперь наша
очередь. Устроим для разнообразия маленькую засаду.
Как и везде, в одних местах пыль лежала гуще, в других покрывала пол
едва заметным налетом. Иногда она была настолько густой, что римляне
задыхались в душных облаках. Однако свет на мече Скавра безошибочно указывал
им направление даже там, где следы почти терялись.
- Куда же он пошел, этот ублюдок? -- прошептал Гай Филипп. В этих
извилистых переходах звук мог распространяться дальше, чем свет.
-- Налево, -- ответил Марк уверенно.
Однако не прошли они и пятнадцати шагов, как следы исчезли, и даже
галльская магия оказалась бессильной.
-- Что за... -- начал было трибун и внезапно услышал за спиной быстрые
шаги. Зная, что снова попался на какую-то хитрость, он резко повернулся,
желая встретить врага лицом к лицу в последней, безнадежной схватке.
Эту сцену Марк запомнит навсегда: три человека с поднятыми мечами, и
каждый замер в изумлении.
-- Ты?! -- вскрикнули они в один голос и, точно марионетки на одной
ниточке, разом опустили оружие.
-- Я же видел тебя мертвым! -- воскликнул Марк почти гневно.
-- Ты видел не меня, а другого, -- ответил... Вулгхаш.
Низвергнутый повелитель Йезда был одет в шелковый плащ офицера,
наброшенный на кирасу из жесткой плотной кожи, и в штаны из мягкой замши.
Покрытый пылью и грязью, Вулгхаш тем не менее держался как подобает
властелину.
-- Я наложил мой облик на одного из предателей, которого зарубил, --
продолжал каган. -- Кроме того, я переодел его в мою одежду. Сам же принял
его облик и вынес наружу тело убитого. Авшар слишком самоуверен. В тот час
он не глядел дальше внешней оболочки.
Каган говорил совершенно спокойно, но Скавр представлял себе ту
отчаянную спешку, в которой тот действовал, не имея даже уверенности в том,
что подручные колдуна не обрушатся на него прежде, чем заклинания будут
завершены.
Однако и Вулгхаш смотрел на римлян с не меньшим изумлением:
-- А как же вам удалось спастись? Я же своими глазами видел, как вас
схватил Авшар. Он схватил вас по-настоящему. Вы не владеете никакой магией,
не считая меча, а меч был утрачен в бою.
Марк прятал галльский меч за спину. Глаза Вулгхаша покраснели от
усталости, кагану было очень трудно вглядываться в темноту тоннеля. Трибун
ответил:
--- Здесь не было никакой магии. -- Он рассказал обо всем, что сделал
для них Табари.
-- Благодарность -- куда более сильная магия, чем та, которая известна
мне, -- хмыкнул каган. -- Похоже, ты сильнее заколдовал Табари, нежели это
удалось сделать мне, коли он служит теперь Авшару.
Вероятно, Табари повезло, что Вулгхаш не мог сейчас до него добраться.
С присущей ему практичностью Гай Филипп осведомился у кагана:
-- Почему же ты не сбежал, пока носил маску другого человека?
-- Я сделал бы это, но Авшар (чтоб его любимый Скотос сожрал живьем)
решил повысить меня в звании за убийство "Вулгхаша" и наградил меня этими
тряпками. -- Каган похлопал себя по грязной одежде. -- Это означало, что я
ступил в отряд его бандитов и не мог свободно передвигаться. Кроме того,
внешний облик, который я принял, держался довольно слабо. У меня просто не
было времени для более серьезного заклинания. Оно могло разрушиться в любое
мгновение. И это убило бы меня, если бы произошло во дворце, где меня могли
увидеть все рабы и прислужники Авшара. Поэтому при первой же возможности я
скрылся через один из потайных ходов в лабиринте. -- Вулгхаш махнул рукой.
-- Здесь я, по крайней мере, в безопасности. Я знаю этот лабиринт как никто
другой. Такие подземелья можно изучить, только пройдя их пешком. Здесь очень
много скрытых чарами ловушек, и раскусить их непросто даже опытному колдуну.
Некоторые были созданы еще во времена макуранских королей, другие же
установил я сам -- на черный день. Оседлав змею, внимательно следи за ее
зубами. И если знать, что искать, то можно отыскать спрятанные в стенах
цистерны с питьевой водой и макуранский хлеб -- крепкий, как камень. Такой
хлеб может долго сохраняться, не плесневея. Не слишком лакомое блюдо, но оно
помогает поддерживать жизнь.
Римляне переглянулись. В их флягах оставалось не больше двух-трех
глотков воды. Сколько раз они уже упустили возможность наполнить их водой?
Гай Филипп заговорил охрипшим от злости голосом:
-- Ну хорошо, ты спасся из лап Авшара. Но в этих крысиных норах
наверняка есть выходы. Почему же ты не воспользовался одним из них?
Вулгхаша ответил не без гордости:
-- Потому что я намерен отобрать у колдуна то, что принадлежит мне по
праву. Да, я знаю, что Авшар веками извивался от ненависти, как змея,
брошенная в уксус. Но ведь и я не трясущийся от страха раб. Я хочу застать
Авшара врасплох и сразиться с ним.
Марк и Гай Филипп снова обменялись взглядами.
-- Вы не верите мне, -- сказал каган. -- Даже не имея никакой надежды
на победу, я все равно останусь здесь, выжидая удобного момента. -- Его
голос слегка смягчился. -- На кого же еще, как не на меня, может
рассчитывать Атосса?
Римляне взглянули на него ошеломленно. Вулгхаш заметил этот немой
взгляд.
-- Что вам известно о ней? Говорите!
Он поднял меч, как бы намереваясь вырвать ответ силой.
-- Боюсь, она уже мертва, -- ответил Скавр и рассказал о внезапно
оборвавшемся женском крике, который услышал к тронном зале.
Вулгхаш снова поднял саблю. Прежде чем трибун успел закрыться мечом,
каган разрезал себе обе щеки в знак скорби, по степному обычаю. Кровь
потекла по его бороде, густыми каплями упала в пыль. Оттолкнув в сторону
римлян, каган побежал по тоннелю в обратном направлении. Теперь он уже не
скрывал своих следов; в этот миг ему было наплевать на магию. Сабля в руке
-- вот единственное, что имело сейчас значение.
-- Авшар! -- закричал он громовым голосом. -- Я иду за тобой, негодяй!
Почти утратив рассудок от печали и гнева, Вулгхаш непременно погибнет в
неравном бою с князем-колдуном. Гай Филипп понял этой воспользовался
единственным доводом, способным остановить кагана.
-- Ну да, беги, напади на него и умри. После этого ты с чистой совестью
сможешь повстречать свою жену в мире ином. Скажешь ей, что хотел отомстить,
но вместо этого по глупости погиб сам, причем совершенно бессмысленно.
Насмешка старшего центуриона сработала там, где ничего не добился бы
Марк со своими рассудительными увещеваниями. Вулгхаш пружинисто повернулся.
Он был почти ровесником Гаю Филиппу, но возраст не сделал его менее опасным
воином.
-- После вашего бегства поднялась суматоха, а я хочу захватить паука
врасплох! -- Вулгхаш почти выплюнул эти слова ветерану. Однако то
обстоятельство, что каган вообще начал спорить, говорило о том, что доводы
Гая Филиппа подействовали.
-- Это кто кого захватит врасплох? -- осведомился старший центурион с
презрительной усмешкой. -- Я так полагаю, шлюхин сын находится в десяти
тоннелях позади нас, а его подручные наступают нам на пятки после того, как
обошли яму кольями.
Это дошло даже до Вулгхаша, хотя он отозвался вовсе на те доводы,
которыми Гай Филипп пытался переубедить его.
-- Вы прошли сюда через пропасть с кольями? -- требовательно спросил
каган, и в его тоне послышалось сомнение. -- Но как? Ведь у вас нет магии!
Это самая смертельная ловушка из всех, что расставлены в тоннелях.
-- У нас есть это, -- напомнил ему Скавр, похлопав по мечу. -- Он
предостерег нас прежде, чем мы подошли слишком близко к опасному месту.
Точно так же, как он показал нам и твои следы, -- добавил римлянин.
У Вулгхаша дрогнул подбородок.
-- Сильная магия, -- сказал он. -- Она привлекает Авшара, как яркий
факел, пылающий в темноте. Без вашего меча он был бы слеп, как новорожденный
котенок. -- Каган оскалился на Гая Филиппа. -- В твоих словах есть доля
правды, будь ты проклят. Авшар рядом, у него наготове могущественные
заклинания и солдаты. Сейчас нет никакой надежды победить его. Нам лучше
спастись бегством. Эти слова душат меня, когда я их произношу! -- Вулгхаш
повернулся к Марку. -- Но какой смысл в бегстве, если ты освещаешь путь
охотникам, идущим по твоим следам? Оставь свой меч здесь.
-- Нет, -- сказал трибун. -- Когда Авшар схватил меня, он побоялся даже
дотронуться до меча. Я не брошу самое лучшее оружие, какое у меня когда-либо
было в жизни. Я не допущу, чтобы колдун развлекался с ним.
-- Будь проклят тот черный день, когда я встретил вас! -- странным
голосом проговорил Вулгхаш. -- Если бы я только знал, кто вы такие, то
никогда бы не назвал вас своими друзьями!
-- Хватит молоть чепуху! -- рявкнул Гай Филипп. - Если бы ты не
встретил нас, ты был бы сейчас мертвецом, а Авшар управлял бы твоим вонючим
царством-государством.
-- Чей-то колючий язык явно нуждается в том, чтобы его укоротить...
Шум и крики преследователей донеслись до беглецов.
-- Похоже, солдаты колдуна все-таки перешли пропасть, -- сказал Марк
Вулгхашу. -- Ты рассуждаешь как Авшар; возможно, ты и думаешь как он, и
надеешься выкупить свою жизнь ценой наших жизней.
-- Клянусь всеми существующими богами, я никогда не заключу сделки с
Авшаром и его подручными, покуда жизнь теплится в моем теле...
Каган на миг задумался, опустив саблю, и вдруг сделал несколько
быстрых, замысловатых и почти неуловимых движений руками. При этом он
пробормотал заклинание на архаическом видессианском диалекте, который
употреблял и Авшар.
-- Твоя магия не сможет коснуться меня и моего меча, -- напомнил ему
Скавр.
-- Знаю, -- отозвался Вулгхаш. -- Но я могу окутать тебя и меч пеленой
заклинаний, чтобы колдун не смог ничего разглядеть. Магия не коснется тебя,
понимаешь? Случись это, она утратила бы свою силу. Мои чары собьют колдуна с
толку и помогут нам замести следы. Итак, друзья мои, -- Вулгхаш вложил в
последние слова обвиняющую интонацию, -- идемте. Вы доказали, что бегство
является наиболее мудрым решением.
Все трое побежали по тоннелю.
Глава десятая
- Вот он, Машиз, во всей своей красе! Смотрит на нас, а мы, проклятие,
ничего не можем с ним сделать! -- мрачно проговорил Виридовикс. Он
напряженно вглядывался в вечернюю темноту, окружавшую столицу Йезда. Армия
аршаумов расположилась на склонах горных отрогов Дилбата.
-- Что ж, одна яростная атака -- и город наш! О чем тут говорить! --
звенящим голосом отозвался Пикридий Гуделин. Некогда белоснежная туника
дипломата стала грязно-серой, плечо забинтовано.
Кислый смех донесся с той стороны, где собрались остатки видессианских
солдат Агафия Псоя, члены посольства и друзья посланников.
Ариг оставался верен своей дружбе с Видессом, но большинство аршаумов
полагало, что их втянули в неудачный военный поход во имя интересов чуждой
им Империи. Вид Машиза, находившегося так близко и остающегося столь
недосягаемым, только усиливал горечь и раздражение. Облака едкого дыма,
поднимавшиеся над вершиной гранитной пирамиды в западной части города, не
могли скрыть огромного количества юрт. И с каждым днем их становилось в
городе все больше и больше -- к Машизу подходили все новые отряды йездов.
Походные костры пылали, как мириады звезд.
Даже если бы армия аршаумов находилась сейчас в наилучшей форме, она
все равно растворилась бы в этом безбрежном море врагов. Разобщенные, как
любые кочевники аршаумы могли быть сметены одним прямым ударом. Горгид
только удивлялся, почему этого удара до сих пор не последовало.
После того как языки колдовского пламени и лобовые атаки раздробили
армию аршаумов, йезды, казалось, утратили всякий интерес к своим врагам.
Разъезды йездов только следили за тем, чтобы отряды союзников Империи стояли
в стороне от Машиза. За этим исключением аршаумов, казалось, попросту не
замечали. Йезды даже не препятствовали отдельным небольшим отрядам
соединяться друг с другом, хотя пересеченная местность не позволяла аршаумам
собраться в кулак и образовать по-настоящему боеспособную армию.
-- Кто идет?! -- нервно вскрикнул Превалий, сын Хараваша.
Нервы у всех были напряжены. Дошло до того, что имперские солдаты из
Присты начали с подозрением относиться к аршаумам.
Затем в голосе Превалия послышалось облегчение:
-- А, это ты...
Это был Ариг. Прислонившись к большому валуну, он переводил взгляд с
Гуделина на Виридовикса, с Горгида на Агафия Псоя. Потом с силой ударил
кулаком по колену.
-- Я не собираюсь прозябать в этих горах мелким разбойником! Мне не по
душе считать себя героем, когда удастся выкрасть пяток овец или девку.
- Что же ты намерен делать? -- поинтересовался Псой. Этот видессианин
обладал римской прямолинейностью и не имел обыкновения кружить вокруг да
около.
- Не знаю, будь оно все проклято! -- ответил Ариг, гневно взглянув на
дрожащее море костров, разлитое по ночной столице Иезда.
Скилицез последовал глазами за его взором:
-- Если обойти их стороной, то можно будет сразиться с ними,
соединившись с войсками Империи.
-- Нет, -- уверенно произнес Ариг. -- Я не отступлю от Машиза, пока еще
в состоянии нанести врагам удар. Дух отца вечно будет преследовать меня,
если я не отомщу за его смерть.
Знакомый с обычаем степей, видессианин кивнул в знак согласия. Затем
Скилицез попытался зайти с другой стороны:
-- Но ты вовсе не должен отказываться от мести! Прими помощь Империи.
Увеличь свою армию новыми союзниками, как сделал в Эрзеруме. Это только
ободрит твоих воинов.
-- Возможно. Но только я делать этого не стану. Не сравнивай Империю и
Эрзерум. В Эрзеруме я был хозяином положения. С Туризином мне придется стать
попрошайкой.
В разговор вмешался Горгид:
-- Гавр такой же враг йездов, как и ты. Попросив у него помощи, ты не
предашь своей мести.
-- Нет, -- повторил Ариг. -- Туризин -- правитель большого государства.
У меня с нам разные заботы. У него могут появиться свои причины заключить с
Иездом мир. Что, если намдалени снова вцепятся ему в горло, как это
случилось в прошлом году? Сейчас я слишком слаб, чтобы идти на такой риск.
Видессиане свяжут меня договорами по рукам и ногам, лишат свободы действий.
Если бы у меня было хоть что-нибудь, что я мог бы предложить Гавру... Тогда,
возможно, все было бы иначе. Но сейчас... -- Ариг вздохнул. -- Я знаю, что
все вы желаете мне добра. Но сделаться командиром имперских наемников --
незавидная участь. Это немногим лучше, чем стать вожаком шайки грабителей.
Что будет с моим кланом, если место кагана займет Дизабул? Я должен
вернуться со своими людьми в Шаумкиил!
Виридовикс поразился тому, как возмужал и вырос его друг. Всего лишь за
один год Ариг превратился из буйного юноши, который кутил в Видессе, в
умного, дальновидного вождя.
-- Он повзрослел и далеко обошел меня в этом, -- удивленно пробормотал
кельт, обращаясь к самому себе. - Я пошел бы на край света, чтобы только
отомстить, и будь я проклят, если бы стал при этом думать о последствиях.
Каким смелым и мудрым правителем он станет! Он всегда сначала думает о
людях, а уже потом о самом себе.
Горгиду Ариг напомнил величественного героя старинной трагедии. Сколько
же вождей эрзерумцев клялись вернуться из Йезда с победой! И все они были
побеждены и отброшены в горы Эрзерума. Теперь же и Эрзерум остался далеко
позади. В горах Дилбата Ариг оказался в ловушке, как загнанный охотниками
кабан.
-- Что предрекают духи твоему шаману? -- спросил Арига Агафий Псой.
Видессианский офицер достаточно долго прослужил на самом краю степи, чтобы
серьезно относиться к ясновидению энари кочевников. Скилицез хмуро посмотрел
на своего соотечественника. Глубоко верующий человек, он не слишком терпимо
относился к языческим культам.
-- Толаи несколько раз вопрошал духов, но не слишком хорошо понял их
ответы. Мы чересчур приблизились к этому... -- Ариг указал на едкий дым,
поднимавшийся над пирамидой. Не было нужды продолжать; Горгид сразу узнал
запах горящего мяса -- однажды грек помогал выносить трупы из сгоревшего
здания...
-- "Сама земля под нашими ногами полнится ловушками", так сказал Толаи,
-- добавил Ариг.
-- Языческие предрассудки.-- Скилицез осуждающе сдвинул брови, однако
вынужден был признать: -- Вероятно, заявление шамана можно принять в
качестве метафоры. Зло действительно окружает Машиз со всех сторон.
Скилицез тоже без труда понял, чем пахнет в столице Иезда, --
видессианская армия нередко применяла для своих катапульт горючие смеси.
-- Метафора? -- Гуделин иронически приподнял бровь.-- Я не мог даже
помыслить, чтобы столь грубый солдафон, как ты, Ланкин, в состоянии был
определить в чьей-либо речи метафору.
-- В таком случае, кто из нас двоих сейчас явил невежество, Пикридий?
Виридовикс нарисовал пальцем в воздухе значок, как бы отмечая удачное
попадание в цель:
-- Хороший удар, Скилицез!
Булыжник, на который опирался Ариг, внезапно заскрежетал. Песок и
маленькие камешки посыпались аршауму под ноги. Вскрикнув, Ариг отскочил в
сторону.
-- Это еще что такое? Неужели даже камни в этой проклятой стране
ополчились на нас?
-- Землетрясение! -- тут же сказал Ракио. Горгид, Скилицез и Гуделин
повторили его слова мгновением позже.
Но земля под ногами оставалась неподвижной. Камни осыпались только с
большой гранитной скалы. Сама эта скала задрожала, точно живая.
-- Мета... как ты там сказал? -- торжествующе произнес Ариг, обращаясь
к Скилицезу и хватаясь за саблю. -- А мне так кажется, что это самая обычная
ловушка. Нам останется только захлопнуть ее. Похоже, наши враги выбрали
неудачное время для засады.
Товарищи аршаума также обнажили мечи.
Заскрежетав, валун стал плавно отодвигаться.
-- Там внизу какая-то тропа, -- сказал Ракио. Узкая темная щель под
камнем уходила под землю. -- У них тут, похоже, потайной ход!
Виридовикс отпрянул. Кельт сразу же вспомнил энари Липоксая в шатре
Таргитая. Хаморский шаман разглядел в своих пророческих видениях пятьдесят
глаз, дверь в горах и два меча. Первая часть предсказания оказалась такой
страшной, что кельт добросовестно постарался забыть о том, что оно имело
вторую и третью части.
Отверстие у основания скалы было достаточно широким, чтобы туда мог
пройти взрослый человек.
-- Кто бы там ни скрывался, я разрублю этого мерзавца до пупа! --
крикнул Виридовикс. Высоко подняв меч и толкнув по дороге Ракио, он бросился
к скале. Но едва кельт приблизился к отодвигающемуся камню, символы друидов
на его клинке вспыхнули золотым огнем. -- Осторожнее! -- крикнул Виридовикс
своим друзьям. -- Похоже, там Авшар или кто-то из его колдунов.
Из недр подземелья донесся чей-то странно знакомый голос:
-- Похоже, я свихнулся, Скавр. Мне показалось, что там, наверху,
разоряется этот дубина-варвар.
Виридовикс едва не выронил меч на землю. Они с Горгидом обменялись
ошеломленным взглядом. Затем кельт стал изо всех сил отодвигать камень. Грек
бросился к нему на помощь. Каменная "дверь" зашаталась и покатилась вниз по
склону.
Моргая от яркого света походных костров, двое римлян и их
товарищ-кочевник кое-как выбрались из тоннеля. С диким криком радости
Виридовикс широко раскрыл друзьям медвежьи объятия. Гай Филипп охотно обнял
кельта, но Марк уклонился и поморщился.
-- Прости -- я ранен, -- пояснил он. Даже сейчас, усталый, покрытый
грязью и кровоподтеками, с ввалившимися щеками, Скавр оставался сдержанным и
вежливым.
-- Да хранит меня Фос, если это не Скавр! -- прошептал Гуделин.
Насколько мог припомнить Горгид, это был первый случай, когда чиновник
очертил знак солнца на груди.
Грек почти не слышал, как Ариг кричит своим воинам, что люди,
выкарабкавшиеся из-под земли, противу всех ожиданий, оказались друзьями. Не
требовалось быть врачом, чтобы заметить, что римляне еле живы от голода и
лишений.
-- Как вы здесь оказались? -- почти выкрикнул грек, помогая друзьям
устроиться возле одного из костров.
Ни Скавр, ни Гай Филипп не противились его помощи.
-- Кайре, -- устало проговорил трибун, обращаясь к греку.
Горгид отвернулся, скрывая внезапно набежавшие слезы. В этом мире ни
один человек, кроме Марка, не мог бы сказать ему "привет" по-гречески. Это
так похоже на Скавра!
Марк взглянул на врача, потом перевел взгляд на Виридовикса, все еще не
веря, что видит их наяву.
-- Отсюда до степей -- немалый путь, -- выдавил он наконец.
-- От Видесса тоже неблизко, -- заметил Горгид. Он был слишком
ошеломлен, чтобы вдаваться в подробности.
-- Неужели это действительно ты, шарлатан? -- спросил Горгида Гай
Филипп. -- Ты просто чудовище с этой бородищей.
Голос Гая Филиппа звучал грубовато и язвительно, как всегда, и это как
ничто другое помогло Горгиду поверить, что перед ним действительно старший
центурион.
-- Лучше уж бородища, чем та жалкая рассада, которая торчит на твоей
физиономии, -- огрызнулся грек.
Человек, который выбрался из тоннеля вместе со Скавром и Гаем Филиппом,
уселся рядом с трибуном. Это был йезд, но грязный даже по степным меркам, к
которым грек уже притерпелся. Лицо йезда было окровавлено. Этот странный
кочевник на удивление свободно владел языком Империи.
-- Аршаумы, видессиане!.. Клянусь всеми богами, какие только
существуют!.. -- произнес он сердито, оглядываясь вокруг. Затем обратился к
Марку: -- Ты знаешь этих людей?
Задетый резким тоном йезда, Виридовикс положил на его плечо свою
тяжелую ладонь.
-- Не язви, ты!.. Да сам-то ты кто будешь? Враг или Друг?
Йезд гневно стряхнул руку кельта и, не мигая, без всякого страха
уставился ему в лицо.
-- Еще раз дотронешься до меня -- быстро увидишь, кто я такой. -- Его
угроза прозвучала холоднее дыхания зимы. Меч Виридовикса на несколько дюймов
вышел из ножен.
-- Это друг, -- быстро вмешался Марк. -- Он помог нам спастись. Его
зовут...
Он запнулся, не уверенный в том, что Вулгхаш захочет называть себя
своим настоящим именем.
-- Шарвеш, -- заключил каган так спокойно, что заминка не показалась ни
долгой, ни подозрительной. -- Меня захватили в плен, когда Авшар сверг
Вулгхаша. Однако я сумел вырваться на свободу. Некоторое время провел в
подземных тоннелях, а потом встретил этих двоих. Они тоже уносили ноги от
проклятого колдуна...
Скавр восхитился выдержкой кагана. Если не считать того, что Вулгхаш
назвался чужим именем, он ни на волосок не уклонился от правды. Более того,
новость заставила окружающих мгновенно забыть о существовании какого-то
таинственного йезда.
- Авшар... что?!! -- вскрикнули в голос Скилицез, Гуделин и Ариг, один
громче другого.
Вулгхаш подробно рассказал обо всем, что произошло в Машизе, добавив,
что сам он являлся одним из тех телохранителей кагана, что отказались
покориться воле князя-колдуна.
-- Таким образом, Машиз -- в стиснутом кулаке Авшара, -- заключил
Вулгхаш. -- Вы -- его враги, верно?
Рычание его слушателей было достаточно красноречивым ответом.
-- Отлично. Позвольте попросить у вас лошадь. У меня есть родные на
северо-западе. Из-за меня им может грозить опасность. Надо предупредить их,
пока еще есть возможность.
-- Выбирай любого коня, -- моментально отозвался Ариг. -- Хотел бы я,
чтобы ты отправился с нами, однако вижу -- ты лучше знаешь, что тебе делать.
В знак благодарности Вулгхаш коротко кивнул. Когда он направлялся к
привязанным лошадям, Марк, несмотря на протесты Горгида, с трудом поднялся
на ноги.
-- Шарвеш! -- позвал он.
Каган Йезда обернулся и остановился, ожидая, пока римлянин подойдет к
нему поближе.
-- Окажи мне услугу, -- тихо сказал Скавр, стараясь, чтобы его мог
услышать только один Вулгхаш. -- Наложи чары на меч Виридовикса -- вон того
верзилы с рыжими волосами, -- как ты сделал это с моим мечом, чтобы Авшар не
напал на его след.
-- С какой стати? Я не называл его своим другом. У меня нет никаких
обязательств перед ним.
-- Он мой друг.
-- Насколько я понял, и Туризин Гавр -- тоже. Меня это не касается, --
холодно ответил Вулгхаш. -- Пока Авшар преследует тебя, он не сможет
преследовать меня. Вот так обстоят дела. Нет, я не стану выполнять твою
просьбу.
-- В таком случае, почему я должен позволить тебе спокойно уйти? Мы в
состоянии задержать тебя здесь силой.
-- Ну что ж, делай как считаешь нужным. Если ты надеешься вырвать у
меня магию силой, не смею останавливать тебя. Попытайся! -- Каждым своим
жестом Вулгхаш выражал презрение к любому, кто нарушил бы клятву дружбы.
Марк почувствовал, как уши его запылали. В конце концов, каган изрядно
пострадал из-за римлян. Марк не имел права силой заставлять Вулгхаша делать
то, чего он не хотел делать по доброй воле.
-- Поступай как тебе угодно, -- молвил трибун, отступая в сторону.
На лице кагана появилось живое выражение.
-- Если мы еще когда-нибудь встретимся, я хотел бы только одного: чтобы
ты был моим другом. Моим настоящим другом. -- Интонация, с которой Вулгхаш
произнес последнюю фразу, сделала ее более чем понятной.
Попрощавшись таким образом с Марком, каган Иезда направился к табуну.
Когда аршаум, чью лошадь Вулгхаш выбрал для себя, начал протестовать, Ариг
отдал своему воину одну из собственных.
У лошади не было седла, но для Вулгхаша не составляло затруднений
ездить верхом и без седла. Он махнул рукой Аригу, ударил лошадь пятками и
поскакал в сторону гор.
Трибун вернулся к костру, но сесть для раненого оказалось не легче, чем
встать.
-- Ложись-ка, -- велел ему Горгид. -- Ты это заслужил.
Скавр растянулся на земле и уже начал было засыпать, когда одна мысль
внезапно пришла ему в голову.
-- Боги! -- воскликнул он, махнув в сторону разверстого подземелья. --
Сам Авшар в любой миг может появиться из этой дыры!
-- Проклятие! -- рыкнул Гай Филипп. -- Все эти невероятные истории,
наша встреча... Я совсем забыл об этом ходячем трупе. Сюда, наверное, бежит
сейчас половина всех иездов Машиза.
Ариг быстро прикинул: уходить или сражаться.
-- Уходим, -- решил он.
Аршаумы свернули лагерь с быстротой, которая поразила даже римлян.
Разумеется, подумал Скавр, кочевникам не приходилось иметь дела с инвентарем
легионеров и их многочисленным имуществом. Аршаумам нужно было лишь свернуть
шатры, оседлать лошадей и тронуться в путь.
Они отъехали недалеко, всего на пять или шесть километров к юго-западу
от тоннеля. Теперь Машиз был скрыт горами Дилбата.
Хотя путешествие было коротким, но, покачавшись на спине степной
лошадки, Марк и Гай Филипп побелели. Когда они наконец спрыгнули с седел,
состояние Скавра настолько очевидно ухудшилось, что Горгид сказал
повелительным, не терпевшим возражений тоном:
-- Сбрось с себя эти тряпки, мне нужно осмотреть тебя.
Врач научился командовать не хуже офицера, и Марк машинально
подчинился. Глаза Горгида слегка расширились, но грек был слишком хорошо
воспитан, чтобы выдать свои мысли. Он прошелся руками по всей длине резаной
раны, запоминая реакцию Скавра на каждое движение пальцев. При этом он
бормотал себе под нос по-гречески:
-- Краснота и опухоль, боль и жар... -- Затем он заговорил со Скавром:
-- Твоя рана воспалилась.
-- Ты не мог бы дать мне какое-нибудь лекарство, чтобы остановить
воспаление? Я должен быть в состоянии сесть в седло.
Марку показалось, что Горгид даже не слышит его. Грек сидел,
уставившись в огонь. Хотя дышал он глубоко и ровно, он казался отлитым из
бронзы; его спокойное лицо застыло. Марк вдруг понял, что врач даже не
моргает.
Горгид повернулся и коснулся руками груди трибуна. Его прикосновение
было сильным, и оно задело то место, где боль была нестерпимой.
Скавр бессознательно открыл рот, чтобы вскрикнуть, но, к своему
изумлению, обнаружил, что руки врача не принесли никакой боли. Скорее
наоборот: Марк почувствовал, что резкая боль сменяется теплой волной покоя.
На смену смертельной усталости приходило ощущение бодрости, которого Марк не
знал с тех пор, как стал пленником Авшара.
Пальцы грека нашли то место в ране, откуда исходил самый сильный жар.
При каждом уверенном, сильном нажатии трибун чувствовал, как жар и боль
отступают.
Когда Горгид снял руки с раны, она превратилась в бледный длинный
рубец, точно прошло уже несколько лет с той поры, как она зажила. Трибун
потянулся так, что захрустели кости, и понял, что может двигаться свободно.
-- Ты же не умеешь этого делать!.. -- вырвалось у Скавра.
Врач открыл глаза. Его лицо осунулось от усталости, однако он сумел
слабо улыбнуться.
-- Разумеется, не умею, -- отозвался он и повернулся к Гаю Филиппу. --
Теперь, думаю, смогу разобраться и с тобой, если хочешь. Хотя по большей
части это только пара синяков.
-- Ты, должно быть, перепутал меня с Виридовиксом, -- парировал
ветеран. -- Ну ладно, валяй, делай все, что умеешь, и я, так и быть, скажу
тебе спасибо. Целитель ты там теперь или не целитель, с бородой ты ходишь
или без бороды, но кое в чем ты совсем не изменился.
-- Вот и хорошо, -- отозвался Горгид, испортив старшему центуриону
шутку.
Когда грек снова погрузился в транс, Марк прошептал Виридовиксу на ухо:
-- Ты не знаешь, как он сумел обучиться этому?
-- Ответ будет такой: и знаю, и нет. Я был при этом. Можно даже
сказать, что я-то и послужил причиной, поскольку замерз почти до смерти, как
сосулька. Но так как я пребывал... э-э... в замерзшем состоянии, то не сумел
сделать пару записей для потомства. Я-то, дурак, думал, что ты сидишь в
Видессе, в тепле и безопасности, а твоя Хелвис уже настругала тебе
пять-шесть детишек. Одного взгляда на такую женщину достаточно, чтобы
согреться даже в самую холодную ночь.
Гай Филипп зашипел, и это не имело никакого отношения к тому, что врач
сильно сжал его локоть пальцами. Лицо Скавра внезапно помрачнело.
-- Я сказал что-то не то? -- спросил Виридовикс. -- Похоже, так оно и
есть. Опять я ляпнул невпопад. Прости!
-- Не обращай внимания, -- вздохнул трибун.
-- У нас был год полный событий, -- примирительно молвил Виридовикс. --
Успеем еще обо всем переговорить.
-- Только завтра, умоляю тебя! Я тоже хочу послушать, -- проговорил
Горгид. Закончив лечение Гая Филиппа, он еле держался на ногах. Глаза его
закрывались.
Гай Филипп отдал врачу торжественный легионерский салют, выбросив
вперед правую руку, сжатую в кулак.
-- Поступай как тебе хочется! -- горячо сказал старший центурион. -- Ты
вполне заслужил это право.
Грек приподнял бровь.
-- Да? В самом деле? Заслужил, говоришь... Ну что ж, посмотрим. --
Горгид махнул рукой молодому воину. Парень наклонился, улыбнувшись, и
положил руку на плечо Горгида. Врач представил его: -- Это Ракио из
Клятвенного Братства Ирмидо. Мой возлюбленный.
Грек откровенно ожидал, что после этих слов на него рухнет небо.
-- Рад познакомиться, -- произнес Ракио, поклонившись.
-- К воронам тебя, -- зарычал Гай Филипп на Горгида. -- Думаешь, так
легко сделать из меня дурака? Не получится, дружок!
Ветеран протянул Ракио руку. Скавр последовал его примеру. Ракио по
очереди пожал им руки; у молодого ирмидо была хватка солдата.
Римляне назвали ему свои имена.
-- Тогда вы -- из того же мира, что и Горгид! -- воскликнул Ракио. --
Он часто о вас рассказывал.
-- Неужели? -- спросил Марк врача, но не получил ответа. Горгид заснул,
едва его голова коснулась кошмы.
Оставив Ракио, который накрыл Горгида легким одеялом, римляне принялись
бродить по лагерю аршаумов. Исцеление сняло усталость. Марк снова с
удовольствием потянулся.
-- Похоже, Виридовикс прав, -- сказал он. -- Это был и впрямь
насыщенный год.
Марк говорил по-видессиански, поскольку только что разговаривал на этом
языке с Ракио. Пикридий Гуделин вырвал трибуна из задумчивости ироническим
замечанием:
-- Позволь прервать твои необыкновенные философские раздумья! Не угодно
ли будет мыслителю побеседовать со мной? Как ты полагаешь, каким будет наш
следующий шаг? Конечно, если тебе так уж по душе йезды, можешь задержаться
здесь на неопределенный срок. Лично я полагаю, любое место, включая ад
Скотоса, предпочтительнее Машиза.
-- Тогда -- флаг тебе в руки, -- быстро ответил трибун. -- Авшар сейчас
на коне, и разница между адом Скотоса и Машизом не стоит и плевка. -- Марк
снова с наслаждением потянулся, чувствуя себя совершенно здоровым. -- Но
сначала расскажи мне, каким образом вы попали сюда и какова ситуация в
целом?
Гуделин приступил к повествованию, украшая его различными фигурами речи
-- в лучшем стиле видессианской риторики. Скилицез тут же вмешался и в
трех-четырех кратких фразах изложил суть дела. Бюрократ уставился на
Скилицеза с нескрываемой досадой, но под давлением видессианского офицера
вынужден был завершить свою пространную повесть как можно лаконичнее.
-- Ариг и шагу не сделает на восток, пока усматривает в союзе аршаумов
с Видессом потерю независимости для себя и пока существует вероятность мира
между Империей и Йездом.
-- Такой вероятности не существует,-- отозвался Скавр.-- Когда я
покидал Видесс, Гавр планировал начать нынешним летом новую военную кампанию
против Иезда. Что касается независимости Арига, то Гавр согласится заключить
с ним союз почти на любых условиях. Император и сам сейчас не слишком силен,
чтобы позволить себе смотреть на своих союзников сверху вниз.
-- Ну что ж, тогда все в порядке! -- сказал Гуделин Скилицезу. Он
протянул руку и похлопал офицера по спине.
Марк с любопытством наблюдал за этой занятной парочкой. Бюрократ уловил
взгляд трибуна и с уверенной улыбкой произнес:
-- Как только я вернусь в благословенную Фосом столицу, я непременно
начну вновь противиться возвышению военной фракции -- всем сердцем...
-- Бюрократы сейчас не в особой чести, -- перебил его Скилицез.
- А-а, чтоб тебе провалиться под лед. Я как раз собирался сказать, что
все это время, которое я провел среди варваров, несколько изменило мои
взгляды на мир и на место Видесса в нем. Но что же я встречаю в ответ? Одни
поношения! -- Гуделин драматически возвел глаза к небу.
-- Побереги свои театральные жесты для балаганов Зимнего
солнцестояния,-- невозмутимо сказал Скилицез.-- Нужно срочно поговорить с
Аригом. У нас есть новости, которые могут заставить его изменить свое
мнение.
----------
Гай Филипп тщательно осмотрел гладий Горгида, точно проводил инспекцию
в своей манипуле.
-- Ну что ж, ты неплохо берег его, -- снизошел наконец до похвалы
старший центурион. -- Маленькая щербинка на краю лезвия, видишь? И еще одна,
ближе к острию. Но ничего такого, что нельзя исправить точильным камнем.
Однако умеешь ли ты им пользоваться? В этом-то вся загвоздка!
-- Да, -- кратко ответил Горгид. Он все еще испытывал весьма смешанные
чувства к новому для него умению владеть оружием.
В нескольких шагах от них Виридовикс трунил над Марком:
-- Вот ты и попался, приятель! А кто меня чуть с говном не съел за то,
что я спал с Комиттой Рангаве! Хорош! Да ты переплюнул меня в этих опасных
играх! Я-то избежал ловушки, чего не скажешь о тебе. Что ж, снимаю перед
тобой шапку. -- И кельт действительно приподнял свою меховую шапку.
Трибун только зубами заскрипел. Именно такой реакции он и ожидал от
Виридовикса. Марк лихорадочно придумывал, что бы ответить такого
поостроумней. Кони шли, расплескивая воду, по истоку реки Гараф, одного из
главных притоков Тубтуба.
Виридовикс, похоже, исчерпал свое красноречие. Разговор велся
по-латыни, чтобы имперцы не проведали о связи трибуна с Алипией.
Наконец Марк проговорил, с трудом подбирая слова:
-- Это не было... обычной связью. Все куда более серьезно. Серьезнее
даже, чем с Хелвис. Сейчас я оглядываюсь назад и понимаю, что должен был с
самого начала увидеть опасные подводные камни в этом бурном потоке.
Хорошо зная о многочисленных любовных похождениях Виридовикса в
Видессе, Марк ожидал, что кельт начнет дразнить его.
Но Виридовикс внезапно помрачнел.
-- Вот, значит, как оно обернулось? Могу только пожелать тебе счастья.
Когда любовь пришла ко мне, она не принесла мне ни удачи, ни радости. И я не
знаю, смогу ли вернуть себе счастье... -- Он заговорил словно сам с собой.
-- Ок, Сейрем, я принес тебе одно только горе и беду в тот день, когда мы с
тобой повстречались...
Они ехали все дальше на восток, погруженные в свои невеселые думы.
Скавру, который прибыл в Машиз с караваном Тамаспа, эта холмистая
низменность была уже знакома.
Ариг двигался чуть севернее караванной тропы. Маленькие города
теснились у речных берегов. Вдали от воды солнце неумолимо выжигало жидкую
травы и колючие кустарники, превращая растительность в желто-серый сушняк.
Даже выносливым степным лошадкам едва хватало травы.
К аршаумам быстрым галопом несся разведчик, что-то крича на своем
языке. Горгид перевел для римлян:
-- В нашем направлении движется отряд йездов. -- Грек снова
прислушался. -- Он говорит, что мы превосходим их численностью.
Марк с облегчением вздохнул. У Арига оставалось сейчас не более
шестисот человек. Большой отряд йездов, идущий в Машиз, чтобы присоединиться
к Авшару, разбил бы их без особого труда.
Ариг принял решение быстро. Сигнальные флаги взметнулись за его спиной.
Аршаумы перестроились из колонны в боевую линию с быстротой и аккуратностью,
которые сделали бы честь и римским легионерам. Всадники на флангах клиньями
выступили вперед. Центр слегка подался назад. В центре Ариг держал вместе с
лучниками остатки эрзерумцев и видессианский отряд Псоя. Заметив, что Скавр
наблюдает за его приготовлениями, аршаум обнажил зубы в невеселой усмешке:
-- У нас маловато тяжеловооруженных всадников, но хорошие воины и
небольшим отрядом сделают свое дело.
Гонец галопом прискакал с левого крыла и торопливо заговорил с вождем
аршаумов, после чего так же быстро умчался. Еще больше сигнальных флагов
замелькали вверх-вниз.
-- Они заметили тех дурней вон там, -- сказал Виридовикс, поняв сигнал.
Отряд быстро двинулся влево.
Марк никогда не был хорошим наездником, однако надеялся, что сумеет в
бою усидеть на лошади. Гай Филипп, видимо, всерьез беспокоился, думая о том
же. Скавр еще не видел его таким тревожным перед битвой. Старший центурион
неуверенно прикинул на вес одолженную у аршаумов саблю. Горгид предложил
было ему гладий, но старший центурион сердито отказался:
-- Лучше уж я буду биться незнакомым оружием, чем ты.
Они перевалили через холм, откуда прискакал разведчик, и Скавр увидел
йездов, полускрытых облаком пыли, поднимавшейся из-под копыт. Враги
отступали в идеальном порядке.
Виридовикс закричал, предупреждая своих друзей:
- Не попадайтесь на их удочку! Это хитрость. У кочевников всегда так!
Они хотят, чтобы мы подумали, будто они отступают.
Аршаумы на обоих флангах преследовали врагов, в то же время держась
настороже. Они все еще оставались на приличном расстоянии от главных сил
противника, однако самые быстрые всадники Арига почти поравнялись с
арьергардом йездов. Аршаумы не пытались подойти к неприятеятелю ближе.
Вместо этого они растянулись, желая окружить йездов.
Увидев, что аршаумы вполне в состоянии захватить в мешок весь его
отряд, командир йездов принял новое решение. С идеальной быстротой его воины
резко развернули лошадей и на полной скорости понеслись в противоположном
направлении, прямо на Арига, целясь в центр его отряда. Один за другим
кочевники высоко поднимались в седлах на коротких стременах и пускали
стрелы, стремительно опустошая свои колчаны.
Марку уже приходилось стоять под смертоносным градом стрел -- в римском
строю, при Марагхе. Теперь же он сидел в седле, его окружали кочевники,
отвечавшие йездам стрелой на стрелу. Кони несли седоков с такой скоростью,
что у Марка от порывов ветра выступали слезы.
Вот лошадь одного из аршаумов рухнула на всем скаку. Позади нее прянул
в сторону конь, обнажив бок перед йездом, -- и вот уже второй аршаумский
конь дико заржал и упал на землю. Воин-аршаум успел спрыгнуть с падающего
коня. Кочевник покатился по жесткой земле, закрыв голову руками.
Стрела куснула Скавра за икру. Трибун невольно вскрикнул. Взглянув
вниз, он увидел струйку крови, вытекающую из маленькой ранки. Наконечник
стрелы скользнул вдоль ноги.
Обмен стрелами закончился. Враги сблизилксь, и закипела схватка на
мечах. Йезды пытались пробиться сквозь ряды своих противников, прежде чем
весь отряд Арига успел бы их окружить. Воины Арига яростно рубились, не
давая неприятелю возможности вырваться.
К своему ужасу, трибун увидел, как первый же йезд уклонился от его
атаки с такой легкостью, словно лошадь римлянина попросту стояла на месте.
По счастью, бой стал ближним. Темп его замедлился. Еще один враг
оказался рядом со Скавром. Иезд сделал ложный выпад и рубанул его саблей.
Марк мог считать себя счастливцем, сумев отразить удар. Скавру пришлось
забыть обо всем; любая слабость в этом бою могла оказаться для него роковой.
Ответный удар трибуна чуть не отсек ухо его лошади. Увидев, что имеет дело с
неумелым наездником, йезд позволил себе усмехнуться в густую черную бороду.
Однако в атаках йезда, было больше ярости, чем опыта, и Скавр, отбив
несколько полукружных ударов, почувствовал, как к нему возвращается
уверенность. Постепенно усмешка сбежала с лица йезда. Неизвестно, чем бы
закончился этот поединок. Водоворот боя разделил их.
С легким уколом зависти трибун заметил, как ловко и уверенно
действовали на конях Виридовикс и Горгид. Длинные руки кельта и его длинный
прямой меч делали его смертоносным противником. Горгид не был столь удачлив
и лих в бою, но тем не менее держался стойко. А старый рубака Гай Филипп
размахивал саблей с таким видом, будто родился с этим оружием в руке. Хотел
бы Марк с такой легкостью приспосабливаться к любым условиям и
обстоятельствам.
Трибун вступил в отчаянную схватку с йездом, который оказался куда
более опытным воином, чем его первый противник. Внезапно йезд резко
отвернулся от Марка, чтобы защитить себя от новой опасности. Но было слишком
поздно. Тяжелое зрзерумское копье с легкостью пронзило маленький кожаный щит
кочевника и воткнулось в грудь всадника, выбив его из седла. Со времен
мятежа намдалени в западных провинциях Скавр не видел тяжелых копейщиков.
Теперь трибун мог только пожелать, чтобы у Арига было побольше горцев.
Те йезды, что сумели пробиться, в панике бросились бежать на запад.
Аршаумы не преследовали их -- путь армии Арига лежал в противоположном
направлении. Стычка стоила аршаумам и их союзникам примерно полтора десятка
человек. Иезды потеряли убитыми в три раза больше. Несколько раненых врагов
корчились и стонали на оставленном поле боя. Ариг склонился над йездом, у
которого был распорот живот. Кишки раненого вывалились на сухую траву.
Умирающий стонал от боли. Ариг подозвал Скилицеза.
-- Скажи ему, что я подарю ему быструю смерть, если он скажет мне
правду.
Вождь аршаумов вытащил из ножен кинжал; глаза йезда жадно впились в
клинок. Услышав обещание Арига, он кивнул. Боль искажала лицо умирающего.
-- Спроси, куда Авшар собирается двинуть армию, которую сейчас собирает
в Машизе.
Скилицез повторил вопрос на языке хаморов.
-- Видесс, -- просипел йезд, и слезы от муки, которой стоило ему это
слово, потекли по его щекам. Он добавил еще несколько слов.
-- Ты обещал убить его, -- перевел Скилицез рассеянно. От новости,
которую услышал, лицо имперца стало мрачным и суровым.
Ариг перерезал йезду горло.
-- Я хотел бы наверняка убедиться в этом, -- сказал каган и начал
расспрашивать еще одного поверженного врага, но йезд умер прежде, чем
Скилицез закончил переводить. Третья попытка, однако, подтвердила сообщение
первого кочевника.
-- Хорошо, -- молвил Ариг. -- Теперь мне легче. Я знаю, что Авшар меня
не преследует.
Аршаумы бросили убитых врагов там, где те погибли, но тела своих людей
подобрали и поспешно выкопали для них могилы, как только нашли достаточно
мягкую почву возле одного из ручьев.
Толаи быстро проговаривал что-то, пока кочевники засыпали землей тела
своих товарищей.
-- Что он говорит? -- спросил Марк Горгида.
-- Слушай сам... Ох, прости! Я осел. Ты ведь не знаешь языка аршаумов.
-- Врач потер слипающиеся глаза. -- Я так устал... -- пробормотал он. После
стычки грек исцелил троих тяжелораненых кочевников своим искусством. С
видимым усилием Горгид встряхнулся. -- Толаи молится, чтобы духи врагов,
убитых в бою, служили этим воинам в ином мире.
Неожиданная мысль пришла в голову Скавра.
-- Толаи -- сильный чародей?
-- Более сильный, чем я предполагал поначалу. Но почему тебя это
интересует?
Не называя имени Вулгхаша, трибун рассказал, как его галльский меч был
частично скрыт от чар Авшара. Горгид наклонил голову в знак того, что уловил
мысль трибуна.
-- Да, Виридовикса проклятый колдун преследовал по всей степи и нашел
именно по мечу. Если Толаи сумеет наложить такие же чары на оружие кельта,
это поможет замести наши следы. -- Пристальный взгляд Горгида стал просто
пронзительным. -- Не слишком ли сильное колдовство для случайного стражника,
который попался тебе на пути?
Лицо Марка запылало от смущения; ему уже давно следовало понять, что
невозможно утаить что-либо от умного и проницательного грека.
-- Полагаю, сейчас уже не имеет большого значения, кем был этот чародей
на самом деле, -- ответил трибун и рассказал обо всем Горгиду.
Врача внезапно одолел приступ лютого кашля. С трудом придя в себя, он
сказал:
-- Разумеется, это к лучшему, что ты не назвал его настоящего имени при
Ариге. Каган увидел бы в Вулгхаше лишь повелителя Йезда, то есть врага. Вряд
ли Ариг пощадил бы его только ради твоего спасения. Наш вождь-аршаум любит
тебя, но не настолько, чтобы отказаться от мести.
-- Тогда он ничем не отличается от своего противника, -- заметил Скавр.
-- Да и Туризин -- тоже. -- Марк криво усмехнулся. -- Порой я ворчал на
порядки в Римской республике, но, поглядев на царей и императоров вблизи, я
надеюсь, что республика будет существовать вечно.
В тот же день вечером Толаи внимательно осмотрел меч трибуна, потом
подверг такому же осмотру меч Виридовикса.
-- Я вижу результат, -- сказал наконец шаман, -- но не знаю, как его
добились. Я попытаюсь сделать так же, но по-своему.
Толаи быстро облачился в одежду шалмана, украшенную бахромой, надел
маску демона и начал бить в барабан, призывая на помощь духов. Скавр даже
подскочил от неожиданности, когда неизвестно откуда донесся громкий голос;
трибун еще не сталкивался с такого рода колдовством.
Барабан стучал все громче и чаще, призывая демона все настоятельнее. Но
магия, заключенная в галльском мече, должно быть, восприняла это колдовство
как враждебное, потому что символы друидов внезапно загорелись золотым
огнем. Дух взвыл. Толаи покачнулся и крикнул что-то суровым, повелительным
тоном. Ему ответил только удаляющийся презрительный смех.
Дрожащими руками шалман приподнял оскаленную деревянную маску. Его
широкое, скуластое лицо так побледнело, что белизна пробивалась даже сквозь
загар смуглой кожи. Он быстро заговорил с Горгидом. В голосе Толаи слышались
огорчение и досада. Грек перевел:
-- Он говорит, что может только похвалить того чародея, который наложил
скрывающие чары на твой меч, Скавр. Шаман сделал все, что мог, но его магия
недостаточно сильна.
Трибун с трудом скрыл свое разочарование.
-- Во всяком случае, стоило хотя бы попробовать. Хуже уже не будет, и
мы ничего не потеряли.
-- Если не считать бедняга духа, пожалуй, -- сухо отозвался Виридовикс.
-- Он взвыл, как пес, которому прищемили хвост.
Позднее Горгид заметил в разговоре со Скавром:
-- Я не думаю, что Толаи просто потерпел неудачу. Однажды он побил двух
колдунов одновременно. Вулгхаш, должно быть, очень могущественный чародей,
если смог наложить заклятие на твой меч.
-- Не на сам меч, а скорее вокруг, это будет ближе к истине, -- ответил
трибун. -- Даже Авшар не осмелился бы наложить заклинание, которое коснулось
бы самого меча.
-- И это правильно, -- вмешался Виридовикс. -- Наши друиды обладают
большим могуществом, чем какой-то паршивый, полудохлый колдун, потому что их
чары исходят от истинных богов! Вот так-то.
В его голосе слышалась абсолютная уверенность в превосходстве кельтских
жрецов над любыми другими.
Гай Филипп презрительно фыркнул:
-- Если твои расчудесные "великие" друиды такие могущественные, то
почему же Марк одолел одного из них в бою и получил этот меч? И почему
магия, заключенная друидами в этом оружии, перенесла нас всех сюда,
прихватив с нами и тебя? Заколдованный меч должен был оставить тебя в
Галлии, как положено всякому порядочному магическому предмету.
Виридовикс смерил старшего центуриона негодующим взглядом.
-- Проклятие, я совсем забыл, какой ты ядовитый жучок! -- Кельт
пошевелил поленом тлеющие угли в костре. -- Я думаю, что все мы попали сюда
не просто так, а из-за какого-нибудь предзнаменования или там
предназначения.
Кельт сказал это ради того, чтобы защитить друидов, но Горгид прервал
насмешливое фырканье Гая Филиппа.
-- Может быть, так оно и есть, -- серьезно заметил грек. -- Отшельник в
руинах старого города тоже говорил об этом.
-- Какой отшельник? -- спросил Марк. Столько всего случилось с ним, с
центурионом, с его друзьями в этой степи, что никто из них не успел еще
толком разобраться во всех их приключениях.
Горгид и Виридовикс стали наперебой рассказывать свою историю. Слушая
их, Скавр поглаживал щетину на подбородке. Встретившись с друзьями, Марк
первым делом одолжил у Виридовикса бритву и сбрил свою бороду. Трибун
продолжал бриться, хотя эта процедура с прогорклым жиром оставляла желать
лучшего.
Когда рассказ был закончен. Гай Филипп заметил:
-- Похоже, еще один жрец слишком долго варился в собственном соку. Он
не сказал случайно, что это было за дурацкое предназначение?
-- На мой взгляд, люди создают предназначения, а не предназначения --
людей, -- сказал Горгид и с вызовом спросил ветерана: -- Ты нарочно задал
мне нелегкий вопрос?
Из горла Гая Филиппа вырвался невеселый смешок:
-- Я хочу убить Авшара.
-- Я тоже! -- Виридовикс почти пропел эти слова. Сейчас он снова стал
похожим на того варвара, который уже почти исчез в нем. -- Я тоже! Я хочу
прибить его голову над дверью моего дома.
Марк подумал, что эту тему, в сущности, можно было бы и не обсуждать.
Не говоря уж о том, сколько зла причинил им всем колдун, Авшар подвергал
Видесс смертельной опасности. Одного этого достаточно, чтобы навсегда
сделать Скавра врагом колдуну. Несмотря на все недостатки Империи, Скавр
полюбил свою новую родину; он знал, как редко такое случается.
Неожиданно одна мысль пришла Марку в голову. Очень медленно он
повернулся к Виридовиксу и спросил:
-- Что бы ты сделал, чтобы одолеть его?
-- Колдуна? -- Кельт не колебался ни секунды: -- Нет такой цены,
которой я не заплатил бы за это.
-- Надеюсь. Теперь слушай, что я придумал...
----------
Аршаумы остановились у развилки. Ни одна из дорог на восток их не
прельщала. Более северная вела через выжженную, голую, безлюдную землю.
Южная же уводила в настоящую пустыню. Гай Филипп и Марк уговаривали Арига
пойти южной.
-- Границы Видесса простираются дальше на юго-восток, -- объяснял
трибун. -- Идя южнее, ты скорее окажешься в Империи. К тому же встретишь по
дороге меньше йездов. Они предпочитают оставлять выжженную землю кочевникам
пустыни. В такой местности недостаточно воды для их стад.
-- А сами-то мы что будем пить в пути? -- прямо спросил Ариг.
-- Вода там есть, если ты знаешь, где ее искать, -- заявил Гай Филипп.
-- А Скавр и я знаем, как это делать. Этим путем мы шли на запад с караваном
Тамаспа. Этот разбойник знает расположение и название любой лужи, любой
скважины в этой местности. Мы со Скавром -- не зеленые новички, Ариг. Всю
дорогу мы держали глаза широко раскрытыми.
-- Странный маршрут для каравана, -- задумчиво проговорил вождь
аршаумов. -- Тысяча Городов могли предложить Тамаспу куда более богатую и
прибыльную торговлю.
-- В обычных условиях -- да. Но ветер, принесший захватчиков,
переворотил в горах все вверх дном, -- усмехнулся Марк. -- Тамасп -- старая
лиса. Он-то знал обо всем. Полагаю, ветром, взбудоражившим Эрзерум, был ты.
-- Именно, -- подтвердил Ариг, улыбнувшись. -- Возможно, духи послали
нам хорошее предзнаменование. Что ж, будь по-вашему.
Ариг редко колебался подолгу и, один раз приняв решение, уже не
уклонялся от него. Он последовал по дороге, предложенной римлянами.
В воздухе стоял удушливый запах горячей пыли. Солнце накаляло желтый
песок так, что до него невозможно было дотронуться.
Ракио смотрел сквозь прищуренные ресницы на выжженную плоскую землю.
-- Как же мне не хватает долин и рек и зеленых прохладных лугов! --
сказал он жалобно. -- Здесь, должно быть, очень печальное место для смерти.
-- Как будто имеет значение, где умирать, -- отозвался Виридовикс. -- Я
и без того скоро подохну, не здесь, так в другом месте.
С тех пор как он согласился на план Скавра, в его голосе зазвучало
больше покорности судьбе, чем мрачности. "Фей", -- подумал Горгид; кельтское
слово в точности отражало состояние Виридовикса.
Что касается трибуна, то он изо всех сил старался не думать о
последствиях, к которым вполне могло привести исполнение его замысла. То,
что Марк служил отряду проводником, немного помогло ему забыться.
Он быстро обнаружил, что обещания, которые они с Гаем Филиппом
расточали Аригу, было легче дать, чем выполнить. Местность выглядела совсем
иначе, чем по пути в Машиз, когда Марк силился запомнить приметы. Одной из
причин тому был песок, подгоняемый быстрым ветром. Иногда под его покровом
исчезало до двухсот метров дороги. Хуже всего, однако, было то, что прежде
Марк двигался на запад. Теперь же, когда он шел в противоположном
направлении и видел все с другой стороны, пейзаж стал вообще неузнаваемым.
Только пройдя мимо и обернувшись, он мог до конца убедиться в том, что нашел
именно то место.
-- Как, оказывается, бывает полезно оборачиваться и смотреть назад.
Никогда бы не подумал, что это может так пригодиться, -- заметил Скавр,
обращаясь к старшему центуриону после того, как им удалось отыскать первый
большой колодец.
По просьбе римлян кочевники подводили лошадей к колодцу одну за другой,
не толпясь.
-- Если ты запачкаешь оазис, кочевники пустыни будут охотиться за
тобой, пока не убьют, -- предупредил Скавр Арига.
Аршаум все еще сомневался в его словах, пока Виридовикс не сказал ему:
-- Подумай о том, как осторожны ваши кланы в степи с огнем.
-- Да, теперь понимаю, -- согласился Ариг, сообразив, в чем смысл
сравнения. -- Здесь нет опасности зажечь пожар. Но загрязнить воду или
вылить ее по глупости -- это может вызвать в пустыне настоящую войну.
Тревожные крики часовых подняли аршаумов, едва забрезжил рассвет. С юга
приближался отряд кочевников пустыни.
Большинство ехали на тонконогих легких лошадках, некоторые восседали на
верблюдах. Несколько аршаумских лошадей зафыркали и взвились на дыбы, учуяв
незнакомый запах.
-- Нападут ли они на нас, не начав переговоров? -- спросил Ариг.
-- Не думаю. Мы превосходим их численно в три раза, -- ответил Скавр.
Аршаумы уже садились в седла.
-- Никогда им, однако, не доверяй, -- добавил Гай Филипп. -- Они
предают друг друга просто ради развлечения; очень часто им случается
ограбить и убить чужеземцев, если они видят, что те слабее. И еще одна вещь,
которой тебе надо опасаться. Их луки не посылают стрел так далеко, как ваши,
но наконечники бывают иногда отравленными.
Ариг кивнул:
-- Я помню, что послы из их племен всегда грызлись в Видессе между
собой.
В эти дни Ариг показал себя настолько мудрым вождем, что Марк почти
забыл о тех временах, которые аршаум легкомысленно провел в столице Империи.
Кочевники тем временем выслали вперед группу людей. Те шли медленно,
выставив напоказ руки.
-- Вы знаете о них больше, чем любой из нас, -- обратился Ариг к
римлянам. -- Идемте.
В сопровождении лучников-аршаумов они поехали в сторону приближающихся
парламентеров. Кочевники пустыни и степняки с любопытством смотрели друг на
друга.
Вместо штанов и туник жители оазиса носили широкие одежды из белой или
коричневой шерсти. Некоторые обматывали полосы мягкой ткани вокруг головы,
спасаясь от палящего солнца, другие защищали себя легкими шарфами из тонкого
полотна или шелка. Большинство из них были худощавыми людьми с очень
смуглыми, удлиненными, будто точеными лицами. Их глубоко посаженные глаза
источали холод, подобно тому, как пустыня источала жар. У нескольких были
навощенные усы, большинство же отпускали короткие курчавые бороды, едва
покрывавшие подбородок.
Они ожидали, что Ариг заговорит первым и тем самым "потеряет лицо". Но
аршаум ошеломил их, резко спросив:
-- Вы говорите по-видессиански?
Это немного сбило с них спесь.
-- Да, -- произнес наконец один из них. У него была курчавая бородка и
темное, как старая кожа, лицо. Должно быть, их вождь, предположил Марк. Его
высокое положение подчеркивали тяжелые серебряные браслеты на запястьях
обеих рук.
-- Меня зовут Шенута из Нифуда. Кто вы такие, чтобы пользоваться водой
Коатифа без нашего позволения? Что скажете в свое оправдание?
Ариг назвал себя, а потом громко сказал:
-- Я нахожусь в состоянии войны с Йездом. Достаточное ли это
оправдание?
Это было умно. Шенута не смог скрыть удивления, показавшегося на его
лице. Он быстро заговорил на своем гортанном языке. Несколько человек из его
отряда громко вскрикнули; один погрозил кулаком в сторону северо-запада, где
лежал Машиз.
-- Разумный ответ, -- признал Шенута, и его лицо снова стало
невозмутимым.
Ариг начал развивать свое преимущество:
-- В Коатифе нам не нужно ничего, кроме нескольких глотков воды. Ты
можешь послать своих людей и убедиться в этом, если хочешь. В обмен на воду
я дам тебе подарок. -- Он протянул вождю Нифуда свой запасной лук. --
Видишь, спинка лука укреплена рогом дикого барана, а тетива сплетена из
сухожилий? Стрелы, выпущенные из этого лука, опередят соперниц, слетевших с
другой тетивы. Сделай побольше таких луков и обрати их против йездов!
-- Ты один из самых странных людей, когда-либо виденных мною, но
держишься ты как истинный владыка, -- сказал Дригу Шенута. -- Нет ли у тебя
дочери, которую я мог бы взять в жены, дабы скрепить нашу дружбу?
-- Прости -- у меня нет дочери. Но даже если бы она у меня и была --
моя родина далеко на севере, и путь туда непрост. -- В знак сожаления Ариг
развел руками.
Шенута поклонился, сидя в седле.
-- Тогда уравняем намерения и свершения. Я позволяю тебе и твоим людям
пользоваться водой Коатифа. Прежде эту привилегию делили между собой три
караванщика: Сарипний-видессианин, который в обмен обучил меня своему языку;
Джандал, мать которого родом из Нифуда; и Тамасп, который право
останавливаться во всех моих оазисах выиграл у меня в кости.
-- Очень похоже на него! -- засмеялся Гай Филипп.
В первый раз за все время разговора Шенута повернулся к римлянам.
-- Вы знаете Тамаспа? Несколько раз я видел в его караване таких
светловолосых людей, как ты. -- Он кивнул на Скавра.
-- Это люди не моего народа, -- ответил трибун. -- Я и мой друг служили
в его караване охранниками, когда он несколько месяцев назад шел на Машиз.
Эта дорога -- самый короткий и быстрый путь в Видесс, поэтому мы рассказали
о ней нашему другу Аригу. Никто из нас не хочет причинить никакого зла тебе
или твоим людям.
-- Хорошо сказано, -- заметил Шенута. -- Если бы мне пришлось выбирать
между Видессом и Иездом, думаю, я выбрал бы Видесс. Но мне не нужно ничего
выбирать; ни Видесс, ни Иезд никогда не будут повелевать нашей пустыней.
Возможно, когда-нибудь они уничтожат друг друга. И тогда Нифуд и другие
племена свободных людей войдут в их земли!
-- Может быть, -- вежливо согласишься Марк, но про себя подумал, что
пустынные кочевники, несмотря на свою чванливую манеру держаться, оставались
такими же варварами, как хаморы или аршаумы. И все же не следует забывать,
что хаморы некогда завоевали чуть ли не треть Видесса...
Вождь Нифуда и Ариг обменялись клятвами; Шенута поклялся солнцем, луной
и песком пустыни. Скавр решил было, что на этом церемония закончилась, но,
когда Ариг поворачивал лошадь к оазису, Шенута сказал:
-- Когда нагонишь Тамаспа, скажи ему, что я все еще думаю, что в кости
он жульничает.
-- Тамасп сейчас в Машизе, собирает товар для следующего похода, надо
полагать, -- отозвался Гай Филипп. -- Он говорил нам, что на это ему
потребуется не меньше месяца.
Шенута пожал плечами.
-- Он поил своих животных у оазиса Фадак к югу отсюда. Это было всего
лишь позавчера.
Марк не знал такого оазиса.
Житель пустыни между тем продолжал:
-- Он сказал, что намерен снова повернуть на север, как только уйдет
дальше к востоку. Ваши лошади выглядят свежими и не обременены товарами.
Думаю, скоро вы нагоните его. Не забудьте же передать ему мои слова!
Он снова поклонился Аригу, кивнул своим всадникам и поскакал назад.
-- Интересно, что заставило Тамаспа рвануть из Машиза так быстро? --
задумчиво заговорил Гай Филипп. -- Это совсем не похоже на него.
- Ты хотел бы остаться в городе, который только что захватил Авшар? --
спросил его Марк.
Ветеран что-то прикинул в уме и быстро ответил:
- Ни за что на свете.
----------
От Коатифа аршаумы шли с усиленными патрулями -- тот случай, если
кочевники Нифуда решат отнестись к своей клятве легкомысленно. Несколько из
них действительно довольно долго следовали за Аригом -- как и аршаумы, они
продолжали следить за новыми союзниками. И все же Шенута доказал, что держит
слово.
Марк и Гай Филипп постепенно привыкали к седлу и держались все более и
более уверенно, хотя им пришлось претерпеть те же неудобства, через которые
за год до того прошли в степи Виридовикс и Горгид. На каждой остановке
старший центурион растирал гудящие от боли бедра. Когда аршаумы стали
посмеиваться над ним, он зарычал:
-- Вас бы -- да на усиленный марш в легион! Поглядел бы я на вас тогда.
Там бы вы быстро оставили свои подлые ухмылочки.
После того как Скавр вывел отряд к следующему оазису, он почувствовал,
как уверенность возвращается к нему. А когда они наткнулись на брошенный
лагерь и следы, ведущие на восток, радостное возбуждение охватило римлянина.
-- Тамасп, вне всякого сомнения! -- воскликнул он, обнаружив лоскут
желтого полотна, зацепившийся за колючий кустарник.
Отверстия, оставшиеся в земле в тех местах, куда были вбиты колья,
позволяли определить размер шатра. Ариг не скрывал удивления; размеры шатра
поразили даже его.
-- Совсем неплохо для кочевого торговца. Его шатер больше, чем
несколько юрт вместе взятых.
Виридовикс бросил на Марка хитрый взгляд:
-- По-моему, все идет совсем недурно. Как только мы повстречаем этого
купца, нам больше не придется зависеть от милости этих оболтусов-римлян,
которые показывают нам дорогу и путают все подряд неизвестно почему.
Вот тебе и уверенность в себе, подумал трибун. Но вслух сказал:
-- Для меня это будет большим облегчением, знаешь ли.
К удивлению Марка, кельт гневно воскликнул:
-- Грек уже обкормил меня под самую завязку своими дурацкими вялыми
ответами!
С этими словами он ушел. В угрюмом настроении Виридовикс оставался весь
вечер.
Порой ветер пустыни заносил следы каравана, но аршаумы тем не менее
упорно держались одного направления. И по мере того как они нагоняли
Тамаспа, следы остановились все более четкими.
Солнце палило у аршаумов за спиной, когда они наконец поравнялись с
караваном. Там уже подготовились к обороне. Лучники притаились за
наваленными впопыхах тюками с товаром и телегами. Купцы сновали взад-вперед.
В гуле голосов Марк различал такой знакомый ему рев Тамаспа, отдающего
последние распоряжения.
Трибун обратился к Аригу:
-- Позволь нам поговорить с ним.
-- Да, пожалуй, лучше это сделать вам. Не думаю, что он станет слушать
меня. -- Ариг позволил себе сухо усмехнуться. Его узкие раскосые глаза
метнули взгляд в сторону каравана, оценивая действия Тамаспа. -- Похоже, он
знает, что ему делать. Что ж, давай, попробуй успокоить его.
Пикридий Гуделин неожиданно предложил:
- Если вы не против, я буду сопровождать вас. Возможно я смогу быть вам
полезным.
-- Только не одной из длинных речей, -- сказал Горгид встревоженно,
вспомнив пышные цветы ораторского искусства, которыми бюрократ блистал в
степи. -- Из всего, что я слышал о Тамаспе, не думаю, чтобы он ценил
риторику.
Гуделин фыркнул:
-- Позволь мне напомнить, что я и сам знаю, кто я такой. Там, где
составляется завещание, присутствует нотариус.
Его товарищи были вынуждены согласиться. Ариг пожал плечами.
-- Как тебе будет угодно.
Трибун, старший центурион и имперский чиновник двинулись вперед. Они
приблизились к каравану на такое расстояние, что были теперь в пределах
досягаемости лучников. Но никто не пустил стрелы.
Скавр крикнул:
-- Тамасп! Камицез!
Гай Филипп эхом вторил ему, выкрикнув имя командира, од началом
которого служил:
-- Музафар!
-- А-а, это опять вы? -- заорал в ответ разъяренный Тамасп. -- Еще шаг
вперед, и вы оба станете пищей для гиен. Я уже говорил вам, как мы поступаем
со шпионами.
-- Мы не шпионы, -- ответил трибун. -- Ты будешь слушать нас или нет?
Впервые за время переговоров вступил Гуделин:
-- Ты не останешься внакладе.
Эти слова удивили Марка; у аршаумов не было ничего, кроме лошадей,
одежды и оружия. Но в голосе чиновника звучала непоколебимая уверенность.
Скавр услышал громкий голос Камицеза. Неплохо зная характер невысокого
угрюмого видессианина, Марк предположил, что тот уговаривает Тамаспа не
вступать в переговоры с предателями. Но большое количество солдат за спиной
Марка имело свою, куда более сильную логику, а Тамасп, несмотря на свой
грозный вид, был человеком очень практичным.
Он согласился -- правда, очень неохотно и ворчливо.
-- Ну ладно, слушаю вас. Можете подойти ближе.
Бывшие товарищи по оружию встретили римлян ледяным презрением и
яростными взглядами, когда те вступили в укрепленный лагерь каравана. Тамасп
быстрыми шагами вышел вперед. На нем была гигантская кольчуга, в которой
могли бы поместиться одновременно и Скавр, и Гай Филипп. Купец натягивал ее
на ходу. Украшенный острым шпилем макуранский шлем кривовато сидел на его
бритой голове. В нескольких шагах от него ступал Камицез, не снимая рук с
метательных ножей, заткнутых за пояс. Караванщик сложил руки на своей
широкой груди.
-- Я думал, вы уже в Видессе, -- обвиняющим тоном произнес он. -- Или
это все ваши "дела"?
-- А мы думали, что ты все еще в Машизе, -- парировал Марк. -- Или ты
не смог выдержать свидания с Авшаром?
Он надеялся, что его догадка была правильной. Когда Тамасп отвел глаза,
Марк понял, что именно так все и случилось.
-- Мы тоже не смогли, -- заключил Марк и сдернул тунику. Увидев на
груди трибуна длинный шрам, Тамасп поджал губы. Несколько солдат, что были
дружны с римлянами, выругались на десятках разных языков.
Но первой заботой Тамаспа, как и всегда, была забота о его караване.
-- Ну и что с того, что у нас есть причина ненавидеть одного и того же
человека? Какое это имеет отношение к тем ворам, что стоят вон там? -- При
этих словах Тамасп ткнул своим большим пальцем в сторону аршаумов, стоящих
смутной, но угрожающей массой в сгущавшихся сумерках.
-- Это долгая история, -- сказал Гай Филипп. -- Помнишь, почему ты
решил не идти через Страну Тысячи Городов?
-- Какое-то нашествие варваров или... -- Караванщик быстро сопоставил
факты. -- Так это были они? Только не говори мне, что вы связаны с ними.
-- Не совсем так.
Марк кратко рассказал об их встрече с Аригом, заключив:
-- Ты направляешься в Видесс, мы -- тоже. Тебе известны все кратчайшие
пути в Империю и самые удобные дороги на восток. Стань нашим проводником, и
у тебя будет самая лучшая, самая большая охрана для твоего каравана. Иезды
не осмелятся даже подойти к тебе.
-- А если я не соглашусь... -- начал было Тамасп, но голос его
оборвался. Ответ был очевиден. Караванщик сорвал со своей бритой головы шлем
и изо всех сил пнул его сапогом. Зазвенев, шлем покатился по песку. -- Можно
подумать, у меня есть выбор! Возможно, вы, ублюдки, завтра ограбите меня до
нитки, но, с другой стороны, вы наверняка ограбите меня, если я откажусь.
Чума на вас, чужеземцы! Мой старый дедушка всегда говорил: сломя голову беги
от всего, что пахнет политикой. И вот ты явился -- и я уже по уши в грязи.
-- Не всякая политика плоха и опасна, -- сказал Гуделин. -- Да и кроме
того, ты не пожалеешь о том, что помог нам.
В аршаумской одежде из кожи и замши, с плохо подстриженной бородкой,
отросшими и не слишком чистыми волосами, чиновник выглядел недостаточно
впечатляющей фигурой для окружающих.
Тамасп проворчал:
-- Кто ты такой, маленький человечек, чтобы бросаться подобными
обещаниями?
Выпрямившись, чиновник надменно объявил:
-- Глупец! Ты имеешь честь обращаться к Пикридию Гуделину, министру и
полномочному Послу Его Императорского Величества Туризина Гавра, Автократора
Видессиан.
До Тамаспа даже не дошло, что он имеет полное право усомниться в этих
словах. Однако купец был не тем человеком, которого можно было поразить
чем-то надолго.
-- Тогда с чего бы это такая честь, а?
-- Дай мне лист пергамента, перо и чернила. И еще сургуч для печати.
По распоряжению караванщика один из его солдат принес все необходимое.
Чиновник набросал несколько коротких строк.
-- Есть ли у тебя под рукой огонек? -- спросил он.
-- Что бы я без него делал?
Несколько слуг Тамаспа всегда носили в походе бронзовые клетушки с
горящими углями. Один из солдат бросил на землю несколько угольков и
придвинул их к поленьям, лежащим стопкой у палатки. Когда занялось пламя,
Гуделин расплавил кусочек красного воска и уронил несколько капель на нижнюю
часть пергамента. Затем прижал печаткой своего перстня мягкий воск и передал
документ Тамаспу:
Караванщик наклонился. Его губы зашевелились, он стал читать. Внезапно
сердитое выражение, не покидавшее его лицо с того момента, как римляне вошли
в лагерь, сменялось усмешкой. Он повернулся к своим людям и громко крикнул:
-- Освобождение от имперских налогов и таможенных пошлин и сборов в
течение трех лет!
Купцы и солдаты разразились радостными криками. Тамасп обхватил
Гуделина обеими руками и сжал его в своих медвежьих объятиях, после чего
расцеловал в обе щеки.
-- Малыш, считай, что мы договорились!
-- Как трогательно, -- пробормотал чиновник, поспешно высвобождаясь.
Пока Марк махал рукой аршаумам в знак того, что договор заключен,
Тамасп ткнул Гуделина в ребра локтем. Чиновник вскрикнул. Караванщик хитро
сказал:
-- А знаешь, скорее всего, я смог бы избежать уплаты пошлин и без этой
бумаги. Даже ваши трижды проклятые имперцы не могут находиться везде
одновременно.
-- В таком случае, -- сухо проговорил Гуделин, удержав руку Тамаспа, --
мне, может быть, лучше забрать документ? Наказание за контрабанду суровое:
конфискация товаров и клеймение всех преступников, замешанных в уклонении от
уплаты пошлин.
Тамасп сделал быстрое движение, и пергамент мгновенно исчез.
-- Нет, нет, в этом нет необходимости. Я же сказал, что договор
заключен!
Остальные члены видессианского посольства, Ариг и несколько его старших
командиров подъехали поближе, чтобы обменяться приветствиями и дружескими
рукопожатиями с караванщиком и его помощниками.
Тамаспа откровенно тревожило присутствие такого количества новых
союзников в непосредственной близости от его товаров. Однако у него хватило
ума послать несколько бурдюков кочевникам -- достаточно, чтобы развеселить
их, но маловато для того, чтоб начался пьяный дебош.
Скавр в течение долгого времени не пил ничего, кроме воды, и поэтому
особенно наслаждался вином. Он осушил уже половину второй кружки, когда
вдруг воскликнул:
-- Чуть не забыл!
Он подошел к Тамаспу, который одновременно задавал вопросы Виридовиксу
(рыжие волосы кельта поразили купца) и отвечал Горгиду -- грек хотел узнать
все о тех далеких землях, где побывал караванщик.
Когда трибун передал ему слова Шенуты, Тамасп ухмыльнулся:
-- Ага, так он думает, что мои кубики фальшивые? Он ошибается. Я
никогда таких вещей не делаю, -- объявил тучный купец. А затем подмигнул: --
Странно, что у этой старой песчаной акулы еще хватает наглости так говорить.
Это его кубики утяжелены... и не с той стороны, что надо!
Громкий веселый хохот Тамаспа загремел в пустынной ночи.
Глава одиннадцатая
- Это против всех существующих правил, -- уже не в первый раз повторял
Евтихий Корик, губернатор Серреса.
Да уж. Такое было для него и в самом деле чересчур. В тихом, сонном
Серресе никогда ничего подобного не происходило. Это был крошечный городок
на границе пустыни и центрального плато Видесса. Даже йезды обошли его
стороной; их вторжение в Империю произошло намного севернее. Катаклизмы,
сотрясавшие столицу, не коснулись Серреса. Такое вполне подходило Евтихию
Корику, который видел смысл жизни в праве спокойно дремать вместе со своим
городком.
Обиженно и сердито уставился губернатор на грубых незнакомцев с
обветренными лицами, которые заполонили тесное помещение.
- Такого нет в нашем законодательстве, -- упрямо твердил он. - Согласно
этому документу, подателю сего дозволяется слишком многое, а я не уверен,
что наделен достаточной властью, дабы подтвердить подобные притязания своей
подписью.
- Ты, заплесневелый идиот! -- заорал Тамасп. -- Всем насрать, подпишешь
ты его или нет. Тебе нужно сделать только одно: подчиниться этому приказу.
Иначе можешь возвращаться домой и покрываться там пылью.
-- В сию грубоватую форму наш милый караванщик вложил истинную суть
дела. Вся власть в данном вопросе исходит от меня, -- мягко вмешался
Гуделин. Одной этой фразой он привел губернатора в еще большее
замешательство, нежели Тамасп. Гуделин был похож на настоящего варвара, но
изъяснялся при этом как высокое должностное лицо.
-- Я, со своей стороны, также подтверждаю сказанное, -- добавил Марк.
Трибун раздражал Корика не меньше, чем Гуделин. Его речь и внешний
облик явно выдавали в нем чужеземца. При этом он назвался эпаптэсом. Если
это правда, то диковинный чужеземец являлся не только старшим офицером, но и
чиновником управления финансов Империи. Кроме того, Марк был осведомлен о
том, что происходит в столице, гораздо лучше, чем Корик.
-- Дай нам припасы и свежих лошадей. Мы идем к Туризину Гавру, --
сказал Ариг.
При обычных обстоятельствах каган перепугал бы Корика до полусмерти.
Однако сейчас Ариг просто развлекался. Он даже не соизволил показать, что
представляет собой нечто большее, нежели обычного варвара, глазеющего на
имперского чиновника.
-- Автократора сейчас нет в Видессе, -- важно сказал Корик. -- Как же
это вышло, что столь важные, якобы высокие официальные персоны, как вы, не
информированы об этом обстоятельстве?
Но несчастному губернатору недолго пришлось наслаждаться кратким
замешательством незваных гостей.
-- Ну так где же он, ты, безмозглый кретин?! -- рявкнул Гай Филипп,
нависая над столом Корика, словно собираясь вырвать у него ответ силой.
Если Туризин отправился на восток, выступив против намдалени, то все
надежды Арига рухнули...
На этот раз, однако, Гуделин не собирался задерживать друзей долгими
словопрениями. Он шагнул вперед, положив руку на рукоять меча, и этот жест
непроизвольно выдал, как изменился чиновник за минувший год.
-- То есть как это -- "где"? В Аморионе, конечно, где же еще? --
вырвалось у Корика.
-- Это невозможно! -- в один голос воскликнули Скавр, Гай Филипп и
Тамасп. Купеческий караван ушел из Амориона буквально из-под носа наседающих
на город йездов.
-- Да что вы говорите? -- с презрением переспросил Корик. Он стал
ворошить на своем столе свитки пергамента.
Поскольку бюрократические дела в Серресе вершились так же медленно, как
и все остальное, пергаментов было совсем немного. Марк узнал солнечные лучи
императорской печати на документе, когда губернатор наконец нашел то, что
искал. Удерживая лист на расстоянии вытянутой руки, Евтихий Корик прочитал:
"...таким образом, надлежит послать контингент численностью в треть от
общих сил гарнизона Серреса. Этот отряд должен присоединиться к нашей армии
в Аморионе. В случае невыполнения приказа никакие оправдания не будут
приняты к рассмотрению". -- Губернатор победоносно взглянул на неприятных
визитеров. -- Повинуясь этому распоряжению, я и направил в Аморион, к Его
Императорскому Величеству, ровно треть от моего гарнизона, то есть девять
солдат.
-- Великолепно, -- сказал Гай Филипп. -- Я уверен, что йезды
поблагодарят тебя за своевременно присланную закуску.
Корик с удивлением уставился на центуриона, по-прежнему не понимая, что
все это значит. Ветеран вздохнул и сдался.
-- Это, безусловно, писал Гавр. Нельзя не узнать его ужасного
солдафонского стиля, -- сказал Гуделин. -- Никакой изысканности!
Скилицез хмыкнул, но спорить не стал, позволив бюрократу насладиться
своей насмешкой над военными.
-- Но что же Туризин делает в Аморионе? -- настойчиво повторил Марк.
Йезды, Земарк -- кто угодно мог сейчас контролировать этот город, но
только не Империя. Похоже, именно этот вопрос послужил последней каплей для
бедняги губернатора, осаждаемого со всех сторон.
-- Не знаю и знать не хочу! Мне наплевать на это! -- завизжал он. --
Ступайте туда и узнайте все сами, а меня оставьте в покое!
Под влиянием этой неожиданной вспышки энергии Корик выхватил у
ошеломленного Тамаспа документ об освобождении каравана от пошлин,
стремительно написал свое имя большими неровными буквами, поставив его под
подписью Гуделина, и швырнул лист пергамента прямо в лицо караванщика.
-- А теперь убирайтесь, иначе я позову стражу и вас выгонят силой!
Тамасп хлопнул себя ладонью по лбу.
-- Стражу? Всех восемнадцать человек, которые у тебя остались? --
осведомился Марк самым вежливым тоном.
Ариг громко рассмеялся:
-- Тащи их всех сюда! Мы сами их выгоним взашей, кроме тех двух-трех,
которые уже, наверное, спрятались.
Корик побагровел от бессильной ярости. Скилицез иронически отсалютовал
ему. Губернатор продолжал выкрикивать проклятия вслед незваным гостям, когда
те выходили из его резиденции, но Марк все же успел заметить облегчение,
мелькнувшее на лице Корика.
Серрес остался в двух днях пути. Вместо того чтобы строить дома из
мягкого серого камня, которого было здесь в изобилии, местные жители
вырубали жилые дома и даже храмы Фоса прямо в скалах. Горгид записывал свои
наблюдения каждый раз, как встречал на пути такую деревню или городок.
"...Удивительно, что даже строители подобных домов понимают, что эта
технология весьма необычна. Поэтому они стараются имитировать более
привычные стили. Таким образом, можно видеть вырезанные на цельной скале
"кирпичи", ставни, окна, даже балюстрады, выполненные в форме глубокого
рельефа, чтобы обмануть глаз и создать иллюзию настоящей постройки".
Жители этих городов-"скал" реагировали на прибытие армии аршаумов
примерно так же, как Серрес. Большинство захлопывало двери перед самым носом
пришельцев и (Марк был уверен в этом) баррикадировали их тяжелой мебелью.
С десяток наиболее храбрых выходили на рыночную площадь поторговаться с
купцами Тамаспа. Караванщик был чрезвычайно расстроен тем, что торговля идет
так вяло.
-- Что толку в том, что с меня не берут ни гроша пошлины, если никто не
покупает мои товары?
-- Что толку будет в том, если ты разбогатеешь и как раз в этот момент
на тебя обрушатся иезды? -- парировал Марк.
-- Не могу сказать, что ты не прав, -- вздохнул Тамасп, -- но мне куда
больше бы понравилось, если бы город не выглядел так, словно отсюда только
что ушли захватчики.
В его жалобах была доля правды. Если бы аршаумы пошли на восток, к
Амориону, то для любого непривычного к кочевникам человека они были бы
только еще одним отрядом степняков, движущихся к Видессу. На большом
расстоянии даже йезды принимали их за своих соплеменников. Маленькие отряды
всадников проходили мимо них совсем близко, даже не оборачиваясь. Что
касается видессиан, то те пугались аршаумов Арига не меньше, чем йездов.
Даже мощная словесная эквилибристика Гуделина подчас оказывалась бессильна
завоевать доверие местных жителей.
-- В эти дни никому нельзя верить, -- так высказался седобородый
старейшина одного из скальных поселков, когда предстал наконец перед
чужаками. Его дом был тоже вырублен в камне, и было очевидно, что хозяин
этого жилища готов в любой момент перейти к обороне. Старейшина кашлянул и
сплюнул в пыль сквозь щель между передними зубами. -- В прошлом году нас
могла постичь одна большая беда, если бы не другая глупая удача.
-- Как это? -- осведомился Тамасп.
Теперь караванщик стал куда менее мрачным -- деревенские жители начали
постепенно выходить на площадь и покупать кое-что у него и его купцов.
Женщины обменивались радостными восклицаниями, громко обсуждая достоинства и
недостатки холстов с набивным рисунком и рулонов макуранских тканей с
геометрическим узором или в полоску. Хозяйки спорили с торговцами о качестве
специй и лаврового листа, в то время как их мужья проверяли на ноготь
остроту кинжалов. Деревенские жители пытались купить как можно больше
товаров на свои золотые монеты (в большинстве случаев плохой чеканки, с
добавлением серебра или меди).
Почтенный старейшина снова сплюнул.
-- У нас праздновали свадьбу, и все собрались на пир. Кстати, это была
свадьба моей внучки. На следующее утро мы вышли на поля... и что же мы
видим? Множество следов. Отряд мародеров-йездов подошел к самому краю
городка, а потом вдруг резко повернул в сторону и удрал, словно сам Скотос
гнался за ним. Наверное, наше пение, пляски и шум пирушки испугали их, вот
они и решили, что у нас тут на постое множество солдат.
-- Наилучшее применение для свадьбы, -- пробормотал Гуделин. -- Я
раньше даже и представить себе не мог, что из этого дела можно извлечь
пользу.
Марку доводилось как-то встречать супругу Гуделина, широкоскулую
крикливую матрону, которая переставала болтать только засыпая. Скавр отлично
понимал, что именно толкнуло бюрократа на это замечание. Старик принял его
слова за шутку и засмеялся, обхватив себя за худые бока.
-- Хи-хи! Я должен передать это своей старушке! Она взбесится! Но пусть
эта шутка будет стоить мне недели ночевки в хлеву, она стоит того, клянусь
Фосом!
-- Скажи спасибо, что у тебя еще есть, кому ее пересказать, -- заметил
Виридовикс, который хоть и озадачил видессианина, но не смог унять его
веселья.
И кельт, и видессианин расстались, весьма недовольные своим кратким
диалогом.
----------
Путешествие по плато наглядно продемонстрировало таланты Тамаспа и его
обширные познания. Ему было известно, какая река пересыхает в это время
года, а какая будет полноводной; какие пастухи продадут или обменяют
несколько овец или коров из своих стад, а какие спрячутся при первом же
появлении чужаков. Он отлично знал местность и мог выбрать любой удобный
маршрут, зная, какими тропами ходят йезды, а каких избегают.
Аршаумам пришлось вступить в бой только один раз, да и то стычка была
очень короткой. Банда йездов столкнулась с авангардом Арига и сражалась,
пока не подоспели остальные аршаумы. После этого враги потеряли к ним всякий
интерес и поспешно отступили.
В добавление к остальным своим талантам воин-караванщик вскоре приобрел
еще один: он научился бегло ругаться на языке аршаумов. Громовой голос и
надменные манеры Тамаспа вызывали у кочевников улыбки, однако спустя
короткое время они уже повиновались ему столь же охотно, как Аригу, который
только удивленно покачивал головой.
-- Хотел бы я уметь писать, как это делаешь ты, -- заметил Ариг,
разговаривая как-то с Горгидом. -- Я обязательно записал бы все это.
Но несмотря на весь опыт Тамаспа, путники не могли пройти мимо того
обстоятельства, что в западных землях разбойничают захватчики. Разрушенные
мосты, обугленные бревна -- все, что осталось от некогда богатой усадьбы,
вытоптанные поля -- все это подтверждало первое впечатление.
Один раз аршаумы миновали старое поле боя, где лежали трупы йездов.
Судя по всему, тут одни йезды сражались против других. Как обычно, Горгид
искал более глубинные корни случившегося.
-- Вот свидетельство того, что для Видесса еще осталась надежда, --
сказал грек, когда аршаумы разбивали лагерь на ночь. -- Сама природа зла
заключается в том, чтобы предавать, нападать друг на друга, совершать
братоубийство. И в этом -- величайшая уязвимость зла. Вспомни, как Вулгхаш и
Авшар набросились друг на друга вместо того, чтобы действовать сообща против
общего врага.
-- Хорошо сказано! -- воскликнул Ланкин Скилицез. -- В последней
великой схватке Фос, вне всякого сомнения, выйдет победителем.
-- Я этого не говорил, -- сухо ответил Горгид. Скилицеэ сделал
совершенно не тот вывод, к которому стремился в своих рассуждениях грек.
Гай Филипп заметил, вызвав раздражение одновременно и у грека, и у
видессианина:
-- Лично я не стал бы валить в одну кучу Авшара и Вулгхаша. Они
совершенно разные люди.
-- В чем же разница, если оба они стремятся разрушить Империю? --
осведомился Скилицез.
-- Намдалени тоже пытались сделать это. Только дай им любую
возможность, и они попытаются сделать это опять. Из того, что я видел,
наблюдая за Вулгхашем, могу сказать: он, конечно, наш враг -- это да. Но он
честен, и у него вовсе не дьявольская душа. Что касается Авшара... --
Старший центурион выдержал паузу и покачал головой: -- Авшар -- это нечто
совсем иное.
Никто не стал с этим спорить. Марк сказал:
-- Я думаю, что в утверждении Горгида есть какая-то глобальная ошибка.
Дело даже не в том, насколько Вулгхаш предался злу и дьявольская ли у него
душа. Хотя в вопросе о Вулгхаше я полностью согласен с Гаем Филиппом.
-- Продолжай, я слушаю. -- Мысль об удовольствии долгого теоретического
спора была для Горгида настолько привлекательной, что грек даже не обратил
внимания на критику в свой адрес.
Скавр заговорил, тщательно подбирая слова:
-- Мне просто пришло в голову, что недоверие друг к другу и
разобщенность заложены в самой природе человечества. Они не являются просто
частью зла. Иначе как можно объяснить междуусобицу, раздирающую Видесс в
последние несколько лет? Или, скажем, Рим?
Пока грек колебался с ответом, Скилицез быстро произнес:
-- Дело в том, что Скотос соблазняет людей и склоняет их ко злу.
Эта нерассуждающая самоуверенность привела Горгида в ярость. Грек даже
забыл на миг о том, как глубоко видессиане убеждены в правоте своей веры. Он
сердито буркнул:
-- Какая чушь! Ответственность за зло лежит на каждом конкретном
человеке, а не на каком-то абстрактом "зле", существующем вне людей. Зло не
появляется само по себе, его создают люди.
Личная ответственность каждого за свои поступки была для Марка
очевидной, как и для Горгида, но Скилицеза это утверждение шокировало.
Виридовикс во время всего разговора сидел молча, но когда он увидел,
как окаменело лицо имперского офицера, бросил одно из своих язвительных
замечаний, которые так часто срывались с его губ в эти дни:
-- Берегись, милый мой Горгид! Разве ты не видишь, что он уже готовится
отхлестать тебя прутьями до крови?
В степи Скилицез сумел бы выдавить кислую улыбку и обо всем забыть. Но
сейчас он находился у себя на родине, и выражение его лица не изменилось.
Разговор постепенно угас.
Иногда, подумал Марк, с имперцами иметь дело было почти так же трудно,
как и с их врагами -- еще один аргумент против первого тезиса грека.
----------
Маленький ручей пробивался между двумя большими камнями и уходил на
восток.
-- Хотите верьте, хотите нет, но это исток Итоми, -- сказал Тамасп. --
Двигаясь вниз по течению, можно дойти до самого Амориона.
-- Значит, ты не пойдешь с нами в город? -- разочарованно спросил
Виридовикс. Шумный, живописный человек, караванщик был близок душе кельта.
-- Стоило зайти с вами так далеко, а в самом конце пути свернуть с дороги?
-- Будь ты купцом, ты бы уже умер от голода, -- ответил ему Тамасп. --
Ни один купец, у которого есть хоть капля ума, не станет ходить в один и тот
же город дважды за год. Я держался сделки, которую вы мне навязали; теперь
же настало время подумать и о моей выгоде. Через две недели в Доксоне будет
большая ярмарка. Если я поспешу, то еще смогу попасть туда вовремя.
Никакие доводы не могли заставить караванщика изменить решение. Когда
Ариг, высоко оценивший его знания и опыт, принялся его уговаривать, Тамасп
сказал:
-- Честно говоря, я хочу поскорее избавиться от твоих солдат. Вы
относились ко мне лучше, чем я даже мог подумать, но в Аморионе стоит
большая армия. С ней я не желаю иметь никакого дела. Для купца солдаты хуже
бандитов, потому что солдат защищает закон. Как ты думаешь, почему я так
быстро сбежал из Машиза?
У аршаума не нашлось ответа.
Тамасп похлопал Гая Филиппа по плечу:
-- Ты неплохой парень. -- Он повернулся к Скавру, добавив: -- Что
касается тебя, то я рад, что мне не нужно торговаться с тобой. Я никогда не
сумел бы прочитать твои мысли. Желаю удачи! У меня такое чувство, что она
тебе понадобится.
-- И у меня тоже, -- сказал трибун.
Но ему показалось, что Тамасп даже не слышит его. Караванщик уже
раздавал распоряжения охранникам и купцам, находящимся в его караване.
Охранники под командой Камницеза и Музафара занимали своп места. Когда
торговцы было замешкались, Тамасп громко крикнул:
-- Последний, кто задержится, будет моим подарком аршаумам!
Это быстро сдвинуло копуш с места. Больше бритая голова Тамаспа
заблестела в лучах солнца; караванщик затянул непристойную песню; караван
выступил в путь. Ни один из охранников и купцов не оглянулся назад.
-- Свободный человек вернулся на волю, -- сказал Гай Филипп, провожая
его глазами.
-- Надолго ли хватит этой воли, если Авшар победит? Наша задача --
позволить Тамаспу оставаться свободным человеком, -- ответил Марк.
-- Будет много паршивой и тяжелой работы, когда до этого дойдет.
Аршаумы следовали вдоль Итоми на восток. Вскоре речка превратилась в
быстрый и полноводный поток; все больше маленьких притоков несли в нее свои
воды. К концу первого дня пути Итоми была уже большой рекой. Местность, по
которой она протекала, становилась для римлян все более знакомой.
-- При таком темпе мы будем в Аморионе уже через два дня, -- заметил
Скавр, когда всадники разбили лагерь на берегу.
-- Гавру, черт побери, лучше бы обрадоваться нашему появлению, --
добавил Гай Филипп. -- Он сейчас в Аморионе. А вернули ему этот город мы. С
этим он не может не согласиться.
-- Я тоже иногда думаю об этом.
Теперь, когда цель была так близка, трибун чувствовал, как растет его
тревога при мысли о скорой встрече с Императором. Если бы Автократор обещал
трибуну только баронский титул, Марк был бы уверен, что тот сдержит слово.
Но сделка заключала в себе куда большее... Не знал Марк и того, что
происходит сейчас с Алипией.
Виридовикс не сделал ничего, чтобы подбодрить друга, когда сказал:
-- И я о том же. Этот владыка не слишком-то любит выполнять своя
обещания, потому что некому заставить его держать слово.
От римлян Виридовикс уже знал об опале Комитты Рангаве, но, несмотря на
это, кельт тоже далеко не был уверен в том, что Туризин будет счастлив его
видеть.
На бледной утренней заре аршаумов подняли по тревоге. Часовые заметили
появление чужих всадников.
-- Какие неосторожные ублюдки, -- сказал Гай Филипп, наскоро проглотив
большой кусок лепешки. -- Стоят, как шлюхи на свадьбе. Их видно в солнечных
лучах. В любой другой стороне они были бы просто невидимы.
Когда всадников обнаружили, они не сделали ни одного движения, хотя бы
намекающего на намерение отступить.
-- Вот наглецы! Глазеют на нас и не двигаются с места, -- сказал
Виридовикс. Он поправил свой галльский шлем с металлическим обручем, обитый
семью бронзовыми пластинками. Шлем горел в лучах восходящего солнца,
соперничая с огненно-рыжими вихрами кельта.
Марк прикрыл глаза ладонью, всматриваясь в чужих всадников, которые все
еще не двигались с места.
-- Не думаю, чтобы это была пустая бравада, -- сказал он наконец. --
Это уверенность в себе. У них за плечами большой отряд, если только я не
ошибаюсь.
Горгид тоже, прищурившись, вглядывался в даль. У него развилась с
годами небольшая дальнозоркость, и он видел на большом расстоянии дальше,
чем трибун.
-- Это кочевники, -- проговорил грек с тревогой в голосе. -- Интересно,
что делает такой большой отряд йездов так близко от имперской армии?
Большинство аршаумов уже сидели в седлах, и римлян освистали за
медлительность.
-- Вы не слишком-то торопились, -- фыркнул Ариг, когда те наконец
уселись на коней. -- Что ж, давайте для разнообразия узнаем, что здесь
происходит.
Он отправил навстречу незнакомцам сотню всадников. Маленький отряд
двигался растянутой линией, а не колонной, но приближался медленно, чтобы
это не было похоже на угрожающий маневр.
Марк видел, как чужие всадники потянулись за стрелами, но ни один из
них пока не поднимал лука. Двое или трое были в доспехах из толстой кожи,
какие носили и аршаумы, но у большинства сверкали кольчуги.
Подняв руку вверх, Ариг остановил своих людей прямо на границе полета
стрелы и осторожно выехал вперед -- один. Через несколько мгновений один из
стоящих в ожидании всадников повторил его жест и двинулся ему навстречу.
Когда их разделяло расстояние метров в пятьдесят, вождь аршаумов
крикнул на хаморском языке фразу, которую успел выучить:
-- Кто вы?
Судя по облику, приближающийся всадник с одинаковым успехом мог быть и
йездом, и кочевником из Пардрайской степи.
-- А вы-то сами кто?
Ответ был произнесен на видессианском языке, но с очень жестким
акцентом. Марк пришпор