ем, как Вортигерну со стенами. Превзойдя себя, я выкинул пару дублей. С недовольным ворчанием Диниас отделил мне полгорки монет. - Похоже, что он выбрал мягкое место. Чего бы не сменить его? - Он выбрал вершину скалы. Лучшего места для обороны в Уэльсе не сыскать. С нее просматривается долина на север и на юг, а там, где ведущая к ней дорога зажимается утесами, она нависает прямо сверху. Ведь там же стояла башня прежде, черт возьми! С незапамятных времен местные называли ее королевским фортом. Королевский форт, Динас Бренин... Шум в памяти нарастал. Молочно-белые березы на фоне молочно-белого неба. Крик сокола, два короля, идущие рука об руку, голос Сердика: "Спускайся, я выиграю у тебя партийку в кости". Ловким движением пальца я подтолкнул кубик. Диниас, опорожнивший бутыль до конца, ничего не заметил. Кости остановились. Два, один. - Тебе не составит большого труда побить этот камень, - уныло сказал я. Он побил, но не больше того. Издав победный крик, он загреб себе деньги и растянулся на столе, заехав локтем в лужу вина. Мне все равно повезет, если даже и проиграю этому пьяному идиоту достаточно денег, если смогу протащить его дальше дверей борделя. Мой бросок. Тряся кубышку, я увидел в дверях Кадала, ждавшего перехватить мой взгляд. Пора идти. Пока Диниас высматривал, с кем я переглядывался, я подтолкнул рукавом намечавшуюся шестерку. Один, три. Диниас с удовлетворением хмыкнул и потянулся за кубышкой. - Вот что, - сказал я, - еще бросок и пошли. Выиграл или проиграл, я покупаю еще вина, и мы забираем его с собой, допьем у меня. Там поуютнее, чем здесь. На улице мы с Кадалом с ним справимся, подумал я. - Временное жилье? Я сам могу тебе его предоставить. Предостаточно места. Можешь не посылать своего слугу в поисках жилья. Сегодня надо быть поосторожнее. Ага, дубль пять. Попробуй побей, Мерлин - побочный сын! Он вылил в рот остатки вина, проглотил и откинулся, победно улыбаясь. - Еще сыграем. - Я подвинул к нему все монеты и поднялся, ища взглядом слугу, чтобы заказать еще вина. Диниас громко треснул рукой по столу. Кости подскочили и покатились. Чаша перевернулась и, упав на пол, разбилась. Люди перестали говорить и смотрели на нас. - Нет, не пойдем. Мы доиграем здесь. Только начало везти, как уходить. Не потерплю такого, ни от тебя, ни от кого другого. Садись и доиграем, мой внебрачный кузен. - Ради бога, Диниас... - Ладно, я тоже внебрачный. Но скажу, что лучше быть побочным сыном короля, чем ничейным сыном, вообще не имевшим отца! Икнув, он остановился. Кто-то рассмеялся. Я тоже рассмеялся и потянулся за костями. - Ладно, возьмем все с собой. Я уже сказал, выиграв или проиграв, берем вино с собой. Закончим игру там. Мы уже наклюкались до чертиков. На мое плечо опустилась тяжелая рука. Пока я оборачивался посмотреть, кто это такой, подошедший с другой стороны человек взял меня за руку. Диниас удивленно уставился на них. Посетители неожиданно смолкли. Чернобородый сжал плечо. - Спокойно, молодой господин. Обойдемся без скандала? Можно переговорить с тобой на улице? 6 Я встал. Лица окружающих ничего не выражали. Все молчали. - В чем дело? - Выйдем, если не возражаешь, - повторил чернобородый. - Не хотелось бы... - Я совсем не против скандала, - ответил я твердо. - Прежде чем тронусь с места, хочу знать, кто вы такие. А для начала уберите свои руки. Хозяин, кто они? - Люди короля, сэр. Делайте лучше, как они говорят. Если вам нечего скрывать... - И вам нечего бояться, - завершил я. - Знакомо, так не бывает. - Я скинул руку чернобородого с плеча и повернулся к нему. У Диниаса от удивления открылся рот. Он не узнавал своего мягкотелого кузена. Что ж, время прошло. - Я не против, чтобы люди услышали вас. Поговорим здесь. Что вы хотите от меня? - Нас заинтересовали слова твоего друга. - Тогда почему не поговорить с ним? - Всему свое время, - бесстрастно ответил чернобородый. - Не скажешь ли ты, кто такой и откуда? - Меня зовут Эмрис. Я родился здесь, в Маридунуме. Ребенком уехал в Корнуолл, а теперь захотел вернуться домой, узнать новости. Вот и все. - А этот юноша? Он называл тебя "кузеном"... - Это лишь обращение. Мы родственники, но не близкие. Вы, наверное, слышали, что он назвал меня побочным сыном. - Минуту! - из толпы раздался голос. Незнакомый пожилой человек с тонкими седыми волосами проталкивался вперед. - Я знаю его. Он говорит правду. Это Мирдин Эмрис, точно. Он внук старого короля. - Вы не можете помнить меня, - обратился он ко мне. - Я был одним из слуг вашего деда. Вот что я вам скажу. - Глядя на чернобородого, он вытянул по-куриному шею. - Люди короля или кто, вы не имеете права трогать этого молодого джентльмена. Он сказал правду. Он уехал из Маридунума лет пять назад, да, правильно, пять лет назад. Он исчез в ночь, когда умер старый король. Могу вам поклясться, что он никогда не выступил бы против короля Вортигерна. Он готовился стать священником и в руки не брал оружия. Подумаешь, он хочет выпить с принцем Диниасом, - они родственники, с кем ему еще пить, от кого еще узнать вести из дома? На меня смотрели добрые глаза. - Да, конечно, это Мирдин Эмрис. Уже не мальчишка, а взрослый человек. Но я узнал бы его где угодно. Позвольте мне вам сказать, сэр, я чрезвычайно рад видеть вас живым. Боялись, что вы погибли во время пожара. Чернобородый даже не взглянул на него. Он не спускал с меня глаз. - Мирдин Эмрис. Внук старого короля, - медленно проговорил он. - Незаконнорожденный? Чей же ты тогда сын? Отрицать было бессмысленно. Я узнал слугу. Довольный собой, он кивнул мне. - Моя мать была Ниниана, дочь короля, - ответил я. Черные глаза сузились. - Это правда? - Сущая правда, сущая правда, - встрял слуга. В его бесцветных глупых глазах светилась доброжелательность. Чернобородый снова повернулся ко мне. На его лице я мог прочесть следующий вопрос. Сердце забилось, и я почувствовал сильный прилив крови. Спокойно. - А твой отец? - Не знаю. - Возможно, он подумал, что я покраснел от стыда. - Будь теперь внимательным, - предостерег чернобородый, - кто зачал тебя? - Не знаю. Он смерил меня взглядом. - Твоя мать - королевская дочь. Ты помнишь ее? - Очень хорошо. - Разве она тебе не говорила? Думаешь, мы поверим этому? - Мне все равно, поверите вы или не поверите, - с раздражением ответил я. - Всю жизнь люди спрашивают меня об этом и все время не верят. Мать в самом деле не говорила мне. Вряд ли она говорила и кому-нибудь другому. Насколько я знаю, она может быть близка к истине, говоря, что я родился от дьявола. - Я сделал нетерпеливое движение. - Зачем вам это? - Мы слышали, что сказал другой молодой джентльмен, - не отступал чернобородый. - Лучше быть незаконнорожденным и иметь отцом короля, чем ничейным сыном, у которого вообще нет отца! - Если я не обиделся, то какое вам дело. Вы же видите, он пьяный. - Мы хотели подтверждения, и все. Теперь мы удостоверились. Король хочет, чтобы ты явился к нему. - Король? - отсутствующим голосом спросил я. Он кивнул. - Вортигерн. Мы ищем тебя уже три недели. Ты должен поехать к нему. - Не понимаю. - Наверное, я выглядел больше изумленным, чем испуганным. Моя миссия разваливалась, не успев начаться. Одновременно я почувствовал и облегчение. Раз меня ищут три недели, значит, Амброзиус здесь ни при чем. Все это время Диниас тихо сидел в углу. Мне показалось, что разговор большей частью прошел мимо него. Он наклонился вперед, держась руками за залитый вином стол. - Зачем он ему понадобился, скажите мне! - Не стоит беспокоиться, - бросил он ему почти что презрительно. - Ты ему не нужен. Хотя скажу тебе, что, поскольку именно ты навел нас на него, тебе положено вознаграждение. - Вознаграждение? - переспросил я. - О чем вы? Диниас неожиданно протрезвел. - Я ничего не говорил. Что вы имеете в виду? Чернобородый кивнул. - Мы нашли его по твоим словам. - Он лишь расспрашивал о семье. Он находился в отъезде, - мямлил мой кузен. - А вы слушали. Все могли слышать. Мы не понижали голоса. Клянусь богом, если бы мы замышляли измену, разве стали бы говорить об этом здесь? - Никто не говорил об измене. Я лишь исполняю свой долг. Король хочет видеть его, и он пойдет со мной. Старый слуга забеспокоился. - Вы не можете причинить ему зла. Он в самом деле сын Нинианы. Можете спросить ее сами. Чернобородый быстро отреагировал. - Она еще жива? - О, она в полном здравии. До нее рукой подать, она в монастыре Святого Петра, что на перекрестке за старым дубом. - Оставьте ее в покое, - сказал я, не на шутку испугавшись. Бог знает, чего она может им наговорить. - Не забывайте, кто она такая. Даже Вортигерн не посмел тронуть ее. Кроме того, у вас нет права трогать меня или ее. - Думаешь, нет? - Какое же? - А вот. - В его руке сверкнул короткий меч, заточенный до блеска. - Право Вортигерна, что ли? - спросил я. - Неслабый аргумент. Ладно, я поеду с вами. Но вы не выиграете, тронув мою мать. Оставьте ее в покое, говорю вам. Она расскажет вам не больше моего. - Но по крайней мере нам не придется проверять, если она заявит, что не знает твоего отца. - Но это так, - "затрещал" старый слуга. - Послушайте меня, я прослужил во дворце всю жизнь и хорошо это помню. Всегда говорили, что она родила ребенка от дьявола, от принца тьмы. Замелькали руки, изображавшие знаки против нечистой силы. - Отправляйся с ними, сынок, они не тронут ни Ниниану, ни ее сына, - обратился ко мне старик. - Наступит время, когда королю потребуются люди Запада. Кому лучше знать, как не ему? - Похоже, мне придется все-таки поехать, имея под горлом такую острую королевскую гарантию, - ответил я. - Все в порядке, Диниас. Это не твоя вина. Скажи моему слуге, где я. Ладно, вы, забирайте меня к Вортигерну, но только уберите руки. Я пошел к двери. Завсегдатаи расступились. Диниас поднялся и, спотыкаясь, поспешил вслед. Выйдя на улицу, чернобородый обернулся. - Я и забыл. Вот тебе. Кошелек с монетами, зазвенев, упал на землю к ногам моего кузена. Я не остановился. И без того было видно, с каким выражением Диниас огляделся по сторонам и, подняв кошелек, поспешно засунул его за пояс. 7 Вортигерн изменился. Впечатление, что он как-то уменьшился, стал менее внушительным, появилось у меня не потому, что я сам вырос. Он как бы ушел в себя. И без кустарно сработанного зала, и без двора, состоявшего из командиров с их женщинами, можно было заметить, что человек находится в бегах. Или, вернее, в углу. Но загнанный волк опаснее свободного. А Вортигерн по-прежнему оставался волком. Угол же он подобрал себе хороший. Королевский форт представлял собой, насколько я помню, скалу, господствовавшую над речной долиной. К ее гребню можно было подобраться лишь по узкой седловине, похожей на подвесной мост. Этот ансамбль выделялся на фоне скалистых гор, между которыми, как в естественном убежище, выпасали лошадей, куда загоняли и сторожили их. Серые каменистые горы окружали долину. Весна еще не пришла сюда. Апрельский дождь вызвал лишь поток воды, устремившийся с высоты тысячи футов вниз. Дикое, мрачное и впечатляющее место. Если волку суждено окопаться на вершине, то даже Амброзиусу будет нелегко его выкурить оттуда. Путешествие заняло шесть дней. С первым лучом солнца мы выехали из Маридунума по дороге, ведущей прямо на север. Она хуже, чем дорога на восток, но короче. Нас не задержала даже плохая погода и темп, установленный женскими носилками. У Пеннала размыло мост, и мы потеряли полдня в поисках брода на Афон-Дифи. В конце концов отряд выехал к Тошен-и-Муру, где начиналась хорошая дорога. В полдень шестого дня мы свернули на дорогу вдоль реки, которая вела к Динас Бренину. Там обосновался король. Чернобородому не составляло никакого труда убедить монастырь отпустить мою мать с ним к королю. Если он применил ту же тактику, что и со мной, то понятно, но у меня не было никакой возможности узнать у нее, зачем мы понадобились Вортигерну. Матери предоставили закрытый паланкин и двух монахинь для сопровождения. Поскольку они не отходили от нее ни на минуту, я никак не мог выбрать время для частной беседы. В Действительности она ничем не показывала, что хочет остаться наедине со мной. Иногда я перехватывал ее взволнованный, непонимающий взгляд, но когда она начинала говорить, то говорила спокойно и отрешенно, даже не намекая, что ей известно, чего не знает сам Вортигерн. Поскольку мне не разрешали видеться с ней наедине, пришлось рассказать ей ту же историю, что услышали от меня чернобородый и Диниас (которого, насколько мне известно, допросили). Придется ей гадать, отчего я не приехал к ней раньше. Конечно же, я не мог ссылаться на Малую Британию или даже друзей оттуда, не рискуя, что она догадается об Амброзиусе. На это я пойти не мог. Мать сильно изменилась. Она выглядела бледной и тихой. Она прибавила в весе. Только через день или два меня вдруг осенило: мать потеряла прежнюю власть. Забрало ли ее время или болезнь, а может, отреклась от нее ради христианского символа, который носила теперь на груди. Власть пропала, и оставалось лишь гадать почему. С одной стороны, я сразу успокоился. К матери относились вежливо и даже с почтением, достойным королевской дочери. Чего не скажешь обо мне, хотя я и получил хорошего коня, приличный ночлег и достаточно учтивую охрану. Я не требовал от них лишних усилий - они просто не отвечали на мои вопросы. Мне казалось, что они прекрасно знали, зачем я потребовался королю. На меня тайком бросали любопытные взгляды. Один или два раза я заметил в них сочувствие. Нас привезли прямо к королю. Он поставил свой штаб на ровной поляне между скалой и рекой, откуда можно спокойно наблюдать за строительством крепости. Его лагерь значительно отличался от временных лагерей Амброзиуса и Утера. Большинство людей расположились в палатках. Они, по-видимому, полностью доверились естественным природным укреплениям. С двух сторон их защищали река и скалы, с другой - скала Динас Бренин и непроходимые пустынные горы. Сам Вортигерн устроился достаточно по-королевски. Он принял нас в зале, деревянные колонны которого были обтянуты ярко вышитыми занавесками. Пол, выложенный местным зеленоватым сланцем, плотно устилал тростник. Высокий трон на возвышении покрывала поистине королевская резьба и позолота. Позади на таком же украшенном троне, но который несколько уступал по размерам королевскому, восседала Ровена, его саксонская королева. Кругом толпились люди: придворные и воины. Среди них достаточно было и саксов. За троном Вортигерна на возвышении стояла группа жрецов и святых. Как только мы вошли, установилась тишина. Все взоры устремились к нам. Король поднялся и сошел с помоста навстречу моей матери. Он шел, улыбаясь и протянув руки. - Приветствую тебя, принцесса. С церемониальной вежливостью он развернулся представить ее королеве. По залу пронесся шепот, люди начали переглядываться. Своим приемом король показал, что не считает мать ответственной за роль Камлака в недавнем мятеже. Быстро, но с острым интересом, как мне показалось, он взглянул на меня и приветственно кивнул. Взяв мать за руку, он повел ее к трону. По его сигналу кто-то поспешил принести стул, его поставили на ступеньку ниже трона. Пригласив мать сесть, он сел сам со своей королевой. В сопровождении стражи я прошел вперед и остановился внизу у трона. Вортигерн положил руки на подлокотники. Улыбался нам с матерью, излучал гостеприимство и даже удовлетворение. Шепот прекратился, и вновь установилась тишина. Люди ждали. Король начал издалека. - Извините, мадам, что заставил вас проделать путешествие в это время года. Надеюсь, вы добрались с удобствами? За этим последовал обмен вежливыми фразами. Мать, наклонив голову, бормотала слова благодарности, столь же безразличные, как и его собственные. Одну руку мать держала на груди, теребя крестик, который носила как талисман. Другая рука покоилась в складках коричневого платья. Даже в своем простом одеянии она выглядела королевой. - Не представите ли вы теперь своего сына? - улыбаясь, попросил Вортигерн. - Моего сына зовут Мерлин. Он уехал из Маридунума пять лет назад, когда умер мой отец, ваш родственник. С того времени он находился в Корнуолле, в церковном учреждении. Рекомендую его вашему вниманию. Король повернулся ко мне. - Пять лет? Ты был тогда совсем ребенком, Мерлин? Сколько тебе сейчас? - Семнадцать, сэр. - Я встретил его взгляд, не отводя глаз. - Зачем вы послали за нами? Не успел приехать в Маридунум, как ваши люди силой захватили меня. - Я сожалею об этом. Прости им их усердие. Они лишь знали, что дело неотложное, и предприняли самые быстрые действия, чтобы его решить, как я того желал. - Он повернулся к матери. - Надо ли уверять вас, леди Ниниана, что вам не причинят зла? Клянусь в этом. Мне известно, что на протяжении пяти лет вы находились в обители Святого Петра и не имеете никакого отношения к союзу вашего брата с моими сыновьями. - Как и мой сын, мой лорд, - спокойно заметила она. - Мерлин покинул Маридунум в ночь смерти моего отца, с тех пор и по сей день о нем не поступало никаких известий. Ясно одно, он не участвовал в мятеже. Он уехал из дома ребенком, и теперь я знаю, что в ту ночь он бежал в Корнуолл. Насколько мне известно, он спасался от Камлака, который не питал к нему дружеских чувств. Уверяю вас, мой повелитель, что мой сын ничего не знал о враждебных намерениях моего брата против вас. Я теряюсь в догадках, зачем он вам понадобился. Однако Вортигерна совершенно не заинтересовало мое пребывание в Корнуолле. Он даже не взглянул на меня. Положив подбородок на руку, он исподлобья наблюдал за матерью. Его вид и голос были серьезны и учтивы. Но что-то вокруг не нравилось мне. Внезапно я понял. Пока мать с королем разговаривали, жрецы из-за трона наблюдали за мной. Поглядев украдкой, краешком глаза, на окружавших нас людей, я заметил, что все взгляды были устремлены на меня. В комнате стало тихо. Неожиданно я подумал: "Сейчас он выскажется". - Вы никогда не выходили замуж, - тихо, почти задумчиво проговорил король. - Нет. - Мать опустила веки. Я понял, что она насторожилась. - То есть отец вашего сына умер прежде, чем вы поженились? Погиб в бою, наверное? - Нет, мой лорд. - Она говорила тихо, но отчетливо. Мать вся была в напряжении. - Он еще жив? Мать промолчала и лишь наклонила голову. Капюшон свалился ей на лицо и заслонил его от глаз людей в зале. Но с помоста могли видеть ее лицо. Королева смотрела с любопытством и презрением. У нее были светло-голубые глаза и крупные молочно-белые груди, выпиравшие из-под голубого корсажа, маленький рот и белые, как грудь, руки с некрасивыми толстыми пальцами. Их унизывали золотые, эмалированные и медные кольца. Король нахмурился в ответ на молчание, но его голос остался прежним: - Скажите мне, леди Ниниана, вы говорили когда-нибудь сыну имя его отца? - Нет. - Энергичный и чеканный голос странным образом контрастировал с ее смиренным видом. Она была в позе женщины, испытавшей стыд. Интересно, она намеренно приняла ее? Я не видел лица матери и обратил внимание лишь на руку, придерживавшую складку длинного платья. Я вдруг вспомнил Ниниану, бросившую вызов своему отцу, отказав Горлану, королю Ланасколя. Одновременно мне вспомнилось лицо отца. Я отогнал воспоминание. Он так явственно предстал передо мной, что я удивился, как его не увидели стоящие в зале. И тут же с ужасом осознал, что его увидел Вортигерн. Вортигерн все знал. Потому мы здесь. До него дошли слухи о моем приезде, и он решил удостовериться. Оставалось гадать, как со мной поступят - как со шпионом или как с заложником? Должно быть, я сделал непроизвольное движение. Мать взглянула на меня, и я увидел ее глаза. Она больше не выглядела принцессой. Это была женщина, которой овладел страх. Я улыбнулся, и что-то изменилось в ее лице. Наконец понял: она боялась только за меня. Я успокоился и стал ждать. Пускай делает следующий ход. У меня найдется ответ, после того как он показал, где его искать. Вортигерн покрутил кольцо на руке. - Ваш сын ответил именно так моим людям. Я слышал, никто в королевстве не знает имени его отца. Судя по рассказам людей и по тому, что я знаю о вас, леди Ниниана, его отцом не мог быть негодяй. Почему бы не сказать? Человек должен знать такие вещи. - Какое вам дело? - сердито, забыв об осторожности, спросил я. Мать бросила на меня взгляд, от которого я тут же умолк. - Почему вы спрашиваете меня об этом? - обратилась она к Вортигерну. - Леди, - сказал король, - я послал за вами обоими, чтобы задать вам лишь один вопрос: как зовут его отца? - Повторяю, зачем вам? Он улыбнулся. Улыбка напоминала оскал. Я сделал шаг вперед. - Мать, он не имеет права спрашивать вас об этом. Он не смеет... - Утихомирьте его, - приказал Вортигерн. Стоявший сзади человек крепко зажал мне ладонью рот. С металлическим звоном другой вытащил меч и приставил к моему боку. - Отпустите его, - закричала мать. - Если вы раните его, Вортигерн, король вы или нет, я никогда не скажу вам, хоть убейте меня. Вы думаете, что я скрывала правду все эти годы от собственного отца и брата, чтобы сейчас сказать ее вам? - Вы скажете ее мне ради собственного сына, - ответил Вортигерн. По его сигналу стражник отпустил меня, но продолжал придерживать за руку, и сквозь тунику я чувствовал острие меча. Мать отбросила капюшон на спину и выпрямилась в своем кресле. Бледная и взволнованная, в своем скромном одеянии, она выглядела королевой по сравнению с Ровеной, которая казалась служанкой. В зале установилась гробовая тишина. Жрецы глядели во все глаза. Я думал о своем. Если эти люди - жрецы и колдуны, тогда даже имя Амброзиуса здесь ни при чем. От напряжения я даже вспотел. Отчаянно попытался передать матери ответ, стараясь, чтобы образ отца не увидели другие. Однако сила ушла, и помощи от бога ждать не приходилось. Я даже не был уверен, сумею ли удержать себя в руках, если она начнет говорить. Я больше не решался открыть рот. Боялся, что, если против меня применят силу, она заговорит. А узнав, начнут допрашивать и меня. Какая-то из моих мыслей достигла матери. Она обернулась и поглядела на меня, сделав движение плечом, будто ее кто-то коснулся. Мы встретились глазами, и я понял, что дело здесь не в силе. Она пыталась по-женски, глазами, что-то сказать. Они несли любовь и заверения, но это оставалось мне непонятным. Она повернулась к Вортигерну. - Для подобных вопросов, король, вы нашли странное место. Неужели в самом деле думаете, что я публично расскажу обо всем? С минуту, нахмурив брови, он предавался размышлениям. На его лице выступил пот, и он ухватился за подлокотники. Напряжение почти ощутимо передалось залу. Мурашки побежали по коже, и я почувствовал на себе холодную волчью лапу страха. Один из жрецов нагнулся и что-то сказал королю. Тот кивнул. - Оставьте нас. Жрецы и волшебники пусть останутся. Не спеша люди начали выходить из зала. Остались жрецы - около двенадцати человек в длинных робах, стоявшие за королевским троном. Один, говоривший с королем, теребил свою седую бороду грязной рукой в кольцах. Он улыбался. Судя по одежде, этот был главным. Я попытался найти на его лице признаки могущества. Однако, несмотря на жреческие одеяния, на их лицах была написана смерть. Она читалась в их глазах. Больше я ничего не видел. Холод снова коснулся моих костей. Я покорно стоял, удерживаемый воином. - Освободите его, - сказал Вортигерн. - У меня нет намерения причинить зло сыну леди Нинианы. Но если снова ты двинешься или заговоришь без разрешения, Мерлин, тебя выведут из зала. Меч убрали, но держали наготове. Стража на полшага отошла назад. Я не двигался и молчал. Никогда прежде я не ощущал такой беспомощности, отсутствия мыслей, силы, такого разъединения с богом. С горечью подумал тогда, что, будь я в хрустальном гроте, где зажжен костер и на меня смотрит учитель, не увидел бы ничего. Неожиданно вспомнил, что Галапас мертв. Возможно, силы я получал от него. С ним они и ушли. Король обратил взгляд своих запавших глаз на мать. Он наклонился вперед, его взор стал вдруг жестоким. - Ответите ли вы теперь на мой вопрос, мадам? - Охотно. Отчего же нет? 8 Ее слова прозвучали настолько спокойно, что король очень удивился. Она снова откинула капюшон и прямо встретила его взгляд. - Отчего же нет? Я не вижу в нем злого умысла. Я ответила бы вам раньше, если бы вы спрашивали по-другому и в другом месте. Теперь я не боюсь, что узнают люди. Я больше не принадлежу миру. Мой сын тоже ушел от мирских дел. Уверена, ему все равно, что скажут люди. Поэтому я расскажу вам. Потом, позже, вы поймете, почему я никогда не говорила об этом ни отцу, ни собственному сыну. Ее лицо больше не выражало страха. Она даже улыбалась и больше не смотрела на меня. Я тоже постарался отвести глаза и придать себе отрешенный вид. Я не представлял, что она собирается сказать, но знал, что это отведет от меня любую опасность. Она наверняка ничего не скажет об Амброзиусе. Снаружи пошел дождь. День плавно переходил в сумерки. В зал вошел слуга, неся факелы, но Вортигерн махнул ему рукой, чтобы тот ушел. Надо отдать ему должное: он позаботился о матери. Но про себя я подумал: даже оттуда нельзя ждать помощи. Не видно ни света, ни огня. - Говори теперь, - сказал Вортигерн. - Кто стал отцом твоего сына? - Я никогда не видела его, - просто ответила мать. - Это был незнакомец. Она промолчала, не отводя глаз от короля. - Да простит меня сын за сказанное, но вы заставили. Он поймет. Вортигерн бросил на меня взгляд. Я оставался непроницаем. Теперь я был уверен в матери. - В молодости, когда мне только исполнилось шестнадцать лет, как и все девушки, часто думала о любви. Это случилось накануне Мартынова дня, когда я и мои дамы легли спать. Девушка, жившая в моей комнате, заснула. Остальные разошлись по своим покоям, но я не могла заснуть. Встала и подошла к окну. Стояла ясная ночь с яркой луной. Вернувшись к постели, я увидела, что прямо посередине спальни стоит молодой человек, приятной внешности, совсем юный. Он был одет в тунику и длинную накидку. На поясе он носил короткий меч. На нем были богатые драгоценности. Первым делом я подумала, что он проник сюда через внешние покои, где спали мои дамы. Потом я вспомнила, что стою босая и в одной сорочке, с распущенными волосами. Мне показалось, что он замыслил дурное, и я решила позвать на помощь женщин. Юноша улыбнулся и жестом показал мне, чтобы я молчала. Он не желал мне зла. Потом он отошел в тень, и, когда я двинулась следом, там никого не было. Мать остановилась. Все молчали. Я вспомнил, как в детстве она рассказывала мне сказки. В зале установилась тишина. Алые губы королевы приоткрылись от удивления, а может быть, и от зависти. Мать поглядела куда-то поверх головы. - Я посчитала виденное за сон или девичью фантазию, родившуюся при лунном свете. Я легла спать и никому потом не рассказывала. Но он являлся снова. Не всегда ночью и не всегда, когда я была одна. Я поняла, что это не сон, а знакомый дух, который чего-то желал. Я молилась, но он не переставал являться. Я ощущала его прикосновения к руке, слышала его голос, и все это сидя со своими девушками за прядением или гуляя в солнечные дни по фруктовому саду. Но в таких случаях я не видела его, а только слышала, остальные же не чувствовали ничего. Мать взяла крестик, висевший у нее на груди, и сжала его. Крестик служил ей не для защиты, а помогал получить прощение. Ей, должно быть, боязно лгать о вещах, связанных с могуществом. При этом мать должна бояться не христианского бога, - подумал я про себя. В глазах короля горели злоба и ликование. Жрецы пожирали ее глазами. - Он являлся мне на протяжении всей зимы. Он приходил ночью. Я никогда не оставалась в палатах одна, но он проникал через двери, окна и стены и ложился со мной. Больше я не видела его, но слышала его голос и ощущала его тело. Позже, летом, когда я уже забеременела, он оставил меня. Мать помолчала. - Вам расскажут, как меня бил и сажал под ключ мой отец. Когда родился ребенок, он не стал давать ему имя, достойное христианского принца, а назвал по имени небесного бога-скитальца, не имеющего дома. Я же назвала его Мерлином, потому в день его рождения в окно моей комнаты влетел дикий сокол и уселся на кровати, глядя на меня глазами моего возлюбленного. Наши взгляды встретились. Она говорила правду. И Эмрисом она окрестила меня наперекор им. В конце концов мне досталось от него многое. Мать поглядела в сторону. - Я полагаю, мой лорд, что мой рассказ не удивит вас. Наверное, вам известны слухи, что мой сын не похож на других детей. Это невозможно скрыть. Сейчас же я сказала вам правду. Умоляю вас, король, отпустите нас с сыном с миром обратно в наши монастыри. Когда она закончила, стало тихо. Мать наклонила голову и снова накинула капюшон на лицо. Я посмотрел на короля и людей, стоявших за ним. Ожидал, что он рассердится, испытывая нетерпение, но удивился, увидев, как он перестал хмуриться и улыбнулся. Он хотел обратиться к моей матери, но королева опередила его. Наклонившись вперед и облизывая свои алые губы, она заговорила в первый раз. - Такое возможно, Моган? - спросила она жреца, длинного бородатого человека. Верховный жрец, не задерживаясь, вежливо и на удивление выразительно ответил ей. - Да, возможно, мадам. Кто не слышал об этих созданиях воздуха и мрака, которые живут за счет смертных женщин и мужчин. В моих исследованиях, во множестве прочитанных книг приводятся примеры рождения детей таким образом. Он поглядел на меня и, теребя свою бороду, обратился к королю. - Именно так, король. Об этом писали еще древние. Им было известно, что некоторые духи, обитавшие в ночном воздухе между луной и землей, принимают облик мужчин и выбирают себе земных женщин. Вполне возможно, что эта королевская особа, эта добродетельная королевская особа, стала жертвой подобного создания. Мы знаем, да она и сама сказала, что слухи об этом ходят много лет. Я переговорил с ее служанкой, и та сказала, что ее ребенок от самого дьявола, а сама же она не имела близости с мужчиной. О сыне же я слышал много странных историй, начиная с младенческого возраста. Рассказ леди правдив, король Вортигерн. Никто больше не смотрел на Ниниану. Все взоры устремились ко мне. На лице короля отражалась жестокость и что-то вроде радостного удовлетворения, которое испытывает ребенок или хищник при виде заветной цели. Теряясь в догадках, я придержал язык и решил выждать. Если жрецы поверят моей матери, а Вортигерн поверит жрецам, то непонятно, откуда мне грозит опасность. Присутствующие не получили ни малейшего намека на отцовство Амброзиуса. Моган и король с радостью приняли рассказ, предложенный матерью. Король метнул взгляд на моих стражников. Они отошли назад, несомненно, испытывая страх от близости демонического отродья. По его знаку они приблизились вновь. Воин справа по-прежнему наготове держал меч, не показывая его матери. Его рука слегка дрожала. Другой воин тоже тайком освободил меч. Их страх доходил до меня. Жрецы кивали с мудрым видом, некоторые сделали перед собой знак против колдовских чар. Похоже, они поверили Могану и моей матери и считали меня теперь сыном дьявола. Главное заключалось в том, что ее рассказ подтвердил давно ходившие слухи. По сути дела с этой целью ее сюда и привезли. Теперь же они с удовольствием и осторожностью наблюдали за мной. Постепенно страх покинул меня. Я начал понимать, что им надо. Суеверие Вортигерна стало притчей во языцех. Вспомнилась рассказанная Диниасом история о развалившейся крепости. Возможно, они думали, что я смогу помочь им, учитывая слухи о моем происхождении и способностях, на которые ссылался Моган. Если дело обстояло именно так и меня привезли сюда, чтобы использовать мое могущество, то смогу помогать Амброзиусу прямо из лагеря противника. Возможно, именно бог послал меня сюда. Может быть, бог еще направил меня. "Выйди на божью стезю..." Что же, придется действовать по обстоятельствам. Если нет могущества, то остается знание. Я вспомнил день, проведенный у королевского форта, в затопленной шахте у основания скалы. Я наверняка смогу объяснить им, почему у них не держится фундамент. Это ответ инженера, а не волшебника. Однако, подумал я, перехватив устричный взгляд Могана, простершего перед собой руки, если им нужен ответ волшебника, они получат его. И Вортигерн тоже. Я поднял голову. По-моему, я улыбался. - Король Вортигерн! Мои слова прозвучали камнем, нарушив тишину, сосредоточенную на мне. - Мать сказала вам, что вы хотели услышать, - произнес я твердо. - Я не сомневаюсь, что вы скажете теперь мне, чем я могу вам служить. Но прежде прошу вас сдержать свое королевское слово и отпустить ее. - Леди Ниниана - наш почетный гость, - прозвучал отработанный ответ. Король поглядел на реку за окном. С мрачного серого неба сыпал косой блестящий дождь. - Вы оба вольны вернуться в Маридунум, когда пожелаете, но сейчас явно неуместно отправляться в такое длинное путешествие. Мадам, вы захотите провести здесь ночь, ожидая завтра сухой погоды? Он поднялся вместе с королевой. - Комнаты готовы. Королева проводит вас. Вы сможете отдохнуть и приготовиться к ужину с нами. Здесь находится наш двор, и комнаты, каким бы плохим временным жильем они ни были, - в вашем распоряжении. Завтра вас проводят домой. - А сын? Вы все еще не сказали, зачем нас привезли сюда? - Ваш сын сослужит мне службу. Он обладает силами, для которых у меня имеется применение. А теперь, мадам, когда вы уйдете с королевой, я поговорю с вашим сыном и скажу ему, что от него требуется. Поверьте мне, он свободен, как и вы. Я удерживал его, пока вы не рассказали правду, которую я хотел услышать. Я должен вас поблагодарить за то, что вы подтвердили мои догадки. Он простер руку. - Клянусь вам, леди Ниниана, любым богом, каким вам угодно, что его происхождение не будет использовано против него ни сейчас, ни когда-нибудь. Мать поглядела на него, потом склонила голову и, не обращая внимания на его жест, подошла ко мне с протянутыми руками. Я сделал шаг навстречу и взял ее ладони в свои. Они были маленькие и холодные. Я казался выше ее. Мать бросила на меня запомнившийся мне взгляд, в котором смешались волнение, гнев и потайные ее мысли. - Я не хотела бы, Мерлин, чтобы ты узнал это вот так. И не стала бы этого рассказывать, - ее глаза говорили другое. Я улыбнулся ей и, осторожно выговаривая слова, сказал: - Мама, вы не сказали мне ничего, что могло бы поразить меня. Вы не можете рассказать мне о моем происхождении такого, чего я теперь не знаю. Не волнуйтесь. Она задохнулась, глаза ее расширились. - Кем бы ни был мой отец, это не будет повернуто против меня, - продолжал я медленно. - Вы слышали обещание короля. Это нам и требуется. Поняла ли она мою последнюю мысль - не знаю. Мать пыталась осмыслить сказанное мной вначале. - Ты знаешь? Ты знаешь? - Да, знаю. Разве ты не представляешь, что за все годы разлуки я мог узнать, кто был моим отцом? Он известен мне уже несколько лет. Клянусь, я разговаривал с ним неоднократно. Я не вижу в своем происхождении ничего постыдного. Мать поглядела на меня еще и кивнула. Ее щеки зардели - все поняла. Она отвернулась, накинула капюшон, скрыв свое лицо, и протянула руку королю. В сопровождении короля, королевы и двух служанок мать вышла из залы. Жрецы, переговариваясь, шепчась и бросая косые взгляды, остались. Забыв про них, я наблюдал, как уходит мать. В дверях король задержался и попрощался с матерью. У входа в зал ждала толпа. Она расступилась перед королевой, матерью и сопровождающими их несколькими дамами. Вортигерн постоял в дверях, провожая их взглядом. Дождь шумел, как бегущая река. Быстро темнело. Король развернулся на каблуках и, окруженный воинами, вернулся к трону. 9 Все остановились вокруг меня и громко переговаривались. Они были похожи на гончих, готовых броситься на добычу. В зале запахло смертью. Я чувствовал ее, но не мог поверить и понять. Хотел последовать за матерью, но стражники угрожающе подняли мечи. Я остановился. - В чем дело? - резко обратился я к королю. - Вы дали слово. Вы так быстро отрекаетесь от него? - Не отрекаюсь. Я дал слово, что ты послужишь мне и что не использую против тебя твое происхождение. Это верно. Тебя сегодня привели сюда, потому что стало известно, что у тебя нет отца. Твое происхождение послужит мне. - Ну? Он поднялся к трону и сел. Двигался медленно и расчетливо. Вокруг скопились придворные и факельщики. Зал наполнился дымным светом, скрипом кожи и звоном кольчуг. Снаружи шумел дождь. Вортигерн наклонился вперед, опершись подбородком на кулак. - Мерлин, сегодня мы узнали то, что раньше только подозревали: твой отец - не человек, а дьявол. Поэтому ты заслуживаешь человеческого снисхождения. Однако ввиду того, что твоя мать - королевская дочь и в твоих жилах течет королевская кровь, я объясню тебе, зачем ты здесь. Наверное, ты знаешь, что я строю крепость на скале, именуемой королевским фортом? - Все знают, - ответил я. - Всем известно, что она обваливается всякий раз, едва достигнув высоты человеческого роста. Он кивнул. - Мои волшебники, мудрецы и советники сказали мне почему. Неправильно кладется фундамент. - Что же, звучит довольно разумно. Справа от короля и жрецов стоял высокий старик. Под нависшими седыми бровями горели ярко-голубые глаза. Он пристально посмотрел на меня, и мне показалось, что я увидел жалость в его взгляде. При моих словах он взялся за бороду, словно желая скрыть улыбку. Король, похоже, не услышал моих слов. - Они говорят, что королевскую крепость следует возводить на крови. - Они, конечно, образно выражаются? - вежливо уточнил я. Внезапно Моган обрушил свой посох на помост. - Нет! Они выражаются буквально! - заорал он. - Известковый раствор должен быть погашен кровью. В древние времена никакой король не строил крепости, не соблюдая этот ритуал. Стены держатся на крови сильного человека, воина. Образовалась неожиданная пауза. Мое сердце забилось тяжело и медленно, разгоняя по жилам горящую кровь. - А какое это имеет отношение ко мне? - холодно спросил я. - Я не воин. - Ты и не человек, - грубо сказал король. - Дело в колдовстве, Мерлин. Они поведали мне, что я должен найти парня, у которого никогда не было отца, и окропить фундамент его кровью. Я посмотрел на него, затем перевел взгляд на окружающих. На лицах была написана смерть. Ею повеяло, только я вошел в зал. Я повернулся к королю. - Что за чушь? Когда я уезжал из Уэльса, это была страна цивилизованных людей, поэтов, художников, ученых. Воины и короли убивали на благо своей страны и при свете дня. Теперь же речь идет о крови и человеческих жертвоприношениях. Вы хотите отбросить современный Уэльс во времена древнего Вавилона и Крита? - Я не говорил о человеческих жертвоприношениях, - ответил Вортигерн. - Ты не сын человека. Запомни это. За окном дождь барабанил по пузырящимся лужам. Кто-то откашлялся. Я перехватил твердый взгляд старого воина - в нем мелькнула жалость. Сочувствующие не поддержат такую глупость. В конце концов все прояснилось, как при вспышке молнии. Происшедшее не имело никакого отношения к Амброзиусу или моей матери. Ей ничего не грозило. Она лишь подтвердила то, что им требовалось. Ей могли даже оказать теперь почести, поскольку она помогала им получить желаемое. Об Амброзиусе они и не мыслили. Я был для них не его сыном, не шпионом, не посланцем. Они хотели убить "дьявольское отродье", чтобы исполнить жестокое и грязное колдовство. По иронии судьбы они получили не "сына дьявола" и даже не мальчика, обладавшего раньше особыми силами. В их распоряжении оказался юноша, не располагающий иным могуществом, кроме своего человеческого разума. Клянусь богом, подумал я, я знаю достаточно, есть у меня силы или нет, чтобы сражаться с ними их собственным оружием. Я через силу улыбнулся, глядя на остальных жрецов, стоявших за Моганом. Они творили знаки, защищаясь от меня. Сам Моган прижал свой посох к груди, будто тот мог защитить его. - А почему вы так уверены, что мой отец-дьявол не придет мне на помощь? - Пустые слова, король. У нас нет времени слушать. Моган говорил быстро и громко. Остальные жрецы обступили кресло короля. Все заговорили разом. - Да. Убей его сейчас. У нас нет лишнего времени. Веди его на скалу и там убей. Ты увидишь, что боги останутся довольны и стены будут стоять, как им полагается. Его мать не узнает, а если узнает, что ей останется делать? Поднялась суета, как на охоте, когда собаки набрасываются на дичь. Я попытался сосредоточиться, но не смог. Начало смеркаться. Запахло кровью. Рядом заблестели обнаженные клинки. Глядя на отражение огня в металле, я попытался отогнать посторонние мысли. Но в глазах неизменно появлялся скелет Галапаса, лежавший в лучах солнца на холме. Над ним хлопали крыльями птицы. Я спросил, обращаясь к мечам: - Скажите мне одно, кто убил Галапаса? - Что он говорит? Что говорит это дьявольское отродье? - разнеслось по залу. - Пускай говорит, - раздался грубый голос старого седобородого воина. - Кто убил Галапаса, волшебника, жившего у источника Брин Мирдин под Маридунумом? Я почти прокричал свой вопрос и даже не узнал собственного голоса. Люди умолкли, недоуменно переглядываясь. - Старика? - спросил Вортигерн. - Говорят, он был шпионом. - Он был волшебником и моим учителем. - Чему он тебя учил? Я улыбнулся. - Достаточно, чтобы видеть, что эти люди - глупцы и шарлатаны. Отлично, Вортигерн. Ведите меня на скалу, берите с собой ножи, предсказателей. Покажите мне крепость и эти рассыпающиеся стены. Посмотрим, кто лучше укажет причину их разрушения, они или я, ничейный сын, - сказал я с презрением. - Все это игра воображения глупых стариков, они не могут больше ничего придумать. Не приходило ли вам в голову, король, что сын духа тьмы обладает чарами, превосходящими заклинания этих старых дураков? Если их утверждения верны и стены скрепит моя кровь, то почему они нашли выход не сразу, а ждали, пока стены рушились целых четыре раза? Позволь мне взглянуть на место лишь один раз, и я скажу, в чем дело. Клянусь богом всех богов, Вортигерн, если уж моя кровь сможет заставить стоять твою крепость, то живой я пригожусь тебе больше! - Колдовство! Колдовство! Не слушайте его! Чего парень понимает в таких делах? - Моган сорвался на крик. - Пусть говорит, - раздался хриплый голос старого воина. - Ничего не станется. Не отказывайся от помощи, Вортигерн, будь она от бога или от черта. Пусть попробует. По залу разнеслись возгласы воинов, не испытывавших особых симпатий к колдунам. - Пускай попробует! Вортигерн в нерешительности нахмурился, переводя взгляд с Могана на воинов, затем на серые своды, за которыми лил дождь. - Сейчас? - Лучше сейчас, - отвечали они. - Осталось мало времени. - Да! - громко произнес я. - Осталось мало времени. Вновь установилась тишина, все взоры устремились ко мне. - Сильный дождь, Вортигерн. Какой же король допустит, чтобы его крепость разваливалась под напором дождя? На этот раз тебе придется снова лицезреть упавшие стены. Все из-за того, что строишь в темноте и слушаешь советы слепых. Веди меня сейчас на вершину скалы, и я скажу тебе, почему рухнули стены. Если же ты послушаешь меня, а не этих жрецов мрака, я скажу, как отстроить крепость. При моих словах дождь внезапно прекратился, словно где-то закрыли кран. В неожиданно наступившей тишине у людей от удивления пораскрывались рты. Онемел даже Моган. Вышло солнце, будто откинули темный занавес. - Видите? - я рассмеялся. - Веди меня на вершину скалы, король, и при солнечном свете я укажу, почему падали стены. Но пусть захватят факелы. Они еще пригодятся. 10 Не доходя до подножия скалы, я уже видел, что был прав. На Краю скалы в ожидании короля толпились строители, некоторые из них спустились навстречу. Запыхавшись, подошел мастер, крупный человек с наброшенной на плечи мокрой мешковиной. Он был бледен, с покрасневшими, словно от постоянного недосыпания, глазами. Мастер остановился в трех шагах от короля, нервно поглядывая на него. Мокрой тыльной стороной ладони он вытер лицо. - Снова? - коротко спросил Вортигерн. - Да, мой лорд. Но любой может сказать, что нашей вины здесь нет, как в первый раз, так и теперь. Вы видели вчера нашу кладку. На ваших глазах мы очистили место полностью и добрались до твердого камня. Клянусь, камень тверд, но стена все равно дает трещину. Он облизал губы и, взглянув на меня, отвел глаза. Ему было известно о планах короля. - Вы подниметесь наверх, мой лорд? - Да. Уберите оттуда людей. Человек проглотил комок в горле, повернулся и побежал наверх. Послышался его крик. Привели мула, король сел на него, меня за кисть крепко привязали к упряжи. Волшебник или нет - жертва не должна исчезнуть, не принеся желаемого эффекта. По бокам встали стражники. Военачальники и придворные столпились вокруг нас, тихо переговариваясь. Жрецы отчужденно и настороженно встали поодаль. Они особенно не беспокоились за исход. Они, как и я, понимали связь между их волшебством, могуществом богов и человеческими иллюзиями, основанными на вере. Они абсолютно уверены, что я смогу не больше, чем они. Даже если бы я принадлежал к их братии, они нашли бы способ победить меня. По мнению жрецов, я мог противопоставить их отработанным образам лишь знакомый им блеф и счастливый случай, остановивший дождь и вызвавший солнце. Солнечные лучи отражались в мокрой траве. Мы очутились высоко над долиной. Внизу серебряной змейкой между зелеными берегами петляла река. Над королевским лагерем поднимался пар. Вокруг деревянной резиденции и зданий, как поганки, скучились палатки. Между ними, как мокрицы, ползали люди. Великолепное место, самое настоящее орлиное гнездо. Король остановил мула в шумящей от ветра дубовой роще. Указывая вперед, на голые ветви, произнес: - Вчера ты мог заметить оттуда западную стену. За рощей тянулся узкий хребет, естественная насыпь, по которой строители протоптали широкую дорогу. Королевский форт представлял собой скалистый утес. С одной стороны к нему вел упомянутый хребет. Тремя другими сторонами с головокружительной высоты он круто обрывался вниз. На вершине находилась небольшая площадка, шагов на сто. Раньше ее покрывали жесткая трава, низкорослые деревья и кусты, пробивавшиеся между камней. Теперь же вся она превратилась в трясину из черной грязи, а посередине высились развалины злосчастной башни. С трех сторон стены возвели почти на высоту плеча, четвертая стена недавно раскололась, превратившись в груду камней. Некоторые из них попадали в грязь, остальные еле держались на скальном грунте. В землю загнали сосновые шесты, натянув сверху холст, чтобы укрыть постройку от дождя. Одни шесты упали, другие сломала упавшая стена, на оставшихся развевалась порванная и сырая парусина. Повсюду стояли лужи. Рабочие отошли и молча столпились у дороги. На их лицах был написан страх. Боялись они не королевского гнева, а неведомой силы, в которую продолжали верить. На выходе с площадки стояла стража. Без нее на скале не осталось бы ни единого человека. Охранники сомкнули копья, но, узнав короля, развели их обратно. - Вортигерн, мне не убежать отсюда, если, конечно, не спрыгну со скалы. Тогда моя кровь прольется именно там, где хочет Моган. Но я не смогу ничего определить, пока остаюсь привязанным. Король кивнул головой, и один из стражников освободил меня. Я прошел вперед. Мул направился следом, осторожно ступая по густой грязи. За нами двинулись остальные. Моган догнал короля и стал что-то страстно говорить ему. До меня донеслись его слова: "Обман... побег... сейчас или никогда... кровь..." Король остановился, и вместе с ним толпа. - Здесь, парень, - сказал кто-то. Я оглянулся и увидел седобородого, протягивавшего посох. Покачав головой, я отвернулся и зашагал вперед один. Повсюду стояла вода, блестевшая в лужицах между кочками и на завитушках молодого папоротника, пробивавшегося сквозь блеклую зимнюю траву. Влага проступала на серых камнях. От водяного блеска я сощурил глаза. Рухнула западная стена. Ее возводили прямо над обрывом. И хотя большей частью она обвалилась вовнутрь, часть обломков лежала на краю скалы. Под ними обнажилась вязкая глина. В северной стене оставили проход, чтобы позже построить ворота. Сквозь горы мусора и строительных приспособлений я пробрался в центр башни. Земля здесь представляла густую массу спекшейся грязи. Лужи отсвечивали красной медью. Солнце садилось, посылая в наступающие сумерки последние лучи и слепя мне глаза. Я исследовал рухнувшую стену, трещины, угол падения и предательские выступы скального грунта. В стороне не умолкал гомон толпы. Временами на обнаженном оружии играли блики. Король молчал, зато раздавался высокий и резкий голос Могана. Поскольку я молчал и бездействовал, внимание людей обратилось к нему. Король видел меня через проем в стене. Остальные нет. Я взобрался, точнее, взошел (с достоинством все-таки) на развалины западной стены. Поднялся на самый верх оставшейся постройки, откуда меня видели все. Я поступил так не только, чтобы произвести впечатление на короля. Отсюда я хотел осмотреть заросшие лесом склоны, по которым мы только что взбирались. Освободившись от толпы, я хотел узнать, где пролегала дорога в шахту, использовавшаяся мною много лет назад. Меня отвлек нетерпеливый гул толпы. Я медленно в ритуальном жесте протянул руки к солнцу. Если я выступлю перед ними в качестве мага, это может их сдержать на время. Пока жрецы сомневаются, а король надеется, у меня останется время вспомнить. Я не мог позволить себе петлять по лесу, как собака-ищейка. Их надо вести быстро и уверенно, как вел меня когда-то сокол. Удача мне сопутствовала. Только я поднял руки, солнце зашло и не показывалось. Сумерки начали сгущаться. Глаза перестало слепить. Я посмотрел в направлении гребня, где лежал изгиб холма, по которому я поднимался давным-давно. Склоны густо поросли лесом, гораздо гуще, чем было в те годы. Внизу, во впадине, деревья успели потерять первые листья. Лес темнел боярышником и остролистом. Я не узнавал пути, которым шел по зимнему лесу. Вглядываясь в спускавшуюся темноту, я представил себя ребенком. Мы приехали из долины, держась реки. Над нами росли густые деревья, вот на том хребте и в той впадине. Король, Камлак, Диниас и остальные остановились у южного склона, не доезжая дубовой рощи. Там зажгли костры, там привязали лошадей. Был полдень, я шел за собственной тенью. Присел перекусить под скалой... Ага, вспомнил. Серая скала за тропинкой, расколотая молодым дубом. По другому склону шли короли, поднимаясь к королевскому форту. Тут же, рядом, через крутой склон, поросший лесом, пролетел сокол. Я опустил руки и обернулся. Под пепельными облаками быстро угасали сумерки. На лесистых склонах сгущалась темнота. Над Вортигерном нависло облако, окаймленное желтым сиянием. Последние лучи света падали на далекие черные горы. Виднелись темные силуэты людей. Их накидки колыхались на ветерке. Струилось пламя факелов. Я медленно сошел с возвышения. Дойдя до середины башни, остановился на виду у короля и простер вперед руки, повернув ладони вниз, словно прорицатель, осязающий подземное пространство. Толпа заворчала. Моган издал презрительный звук. Я уронил руки и подошел к ним. - Ну? - твердо и сухо спросил король. Он нетерпеливо ерзал в седле. Не обращая на него внимания, я прошел мимо и направился в толпу, словно ее не существовало. Руки мои продолжали висеть по бокам, взгляд направлен в землю. Люди затоптались и расступились, пропуская меня. Я перешел хребет, стараясь ступать по скользкой земле прямо и с достоинством. Поравнявшись с факельщиком, я поднял руку, и он безмолвно последовал за мной. Протоптанная дорога была новая, но, к моей радости, она походила на прежнюю звериную тропу, по которой шагали короли. Пройдя по ней вниз, я безошибочно угадал скалу. В расщелине у корней дуба пробивался молодой папоротник. На ветвях уже показались почки. Не колеблясь ни секунды, я свернул с дороги и направился в лесную чащу. Заросли оказались гораздо гуще, чем мне помнилось. Никакого сомнения, что здесь давно никто не проходил. Возможно, мы с Сердиком стали последними, кто здесь побывал. Однако путь я помнил, будто стоял тот же зимний день. Я быстро шагал, не обращая внимания даже на кусты, поднимавшиеся выше моего роста, рассекая их, словно воду. На следующий день мое чародейское величие обернулось для меня царапинами, порезами и порванной туникой, но впечатление я все-таки произвел. Помню, что, когда на ходу путался накидкой в ветвях, факельщик выпрыгивал вперед, освобождая мою одежду. Вот и заросли, прямо на склоне лощины. Камни грудами лежали между стволами деревьев, походя на пену в тихой камышовой заводи. Поверх росли еще голью кусты самбука и жимолости, тонкий, как волос, острая и гибкая куманика, плющ. Я остановился. - Что такое? В чем дело? Куда ты нас привел? - спросил король. - Послушай, Мерлин, у тебя осталось мало времени. Если тебе нечего нам показать... - Готов показать вам очень многое, - повысил я голос, чтобы меня услышали сзади. - Покажу тебе, король Вортигерн, или любому другому, у кого хватит смелости, волшебного зверя, сидящего под твоей крепостью и подтачивающего ее основы. Дайте мне факел. Не оборачиваясь, я углубился в темные заросли и раздвинул кусты у входа в штольню. Он был по-прежнему открыт. Замаскированный квадратный проем открывал сухой ход, ведущий прямо в сердце горы. Мне пришлось наклонить голову, проходя под перемычкой. Я нагнулся и вошел, держа впереди факел. Штольня запомнилась мне большой пещерой, и я приготовился к тому, что это детское воспоминание, как и остальное, окажется неверным. Огромное водяное зеркало увеличивало темную пустоту, залив весь пол, за исключением сухого каменистого полумесяца в шести шагах от входа. В это величавое озеро колоннами уходили своды пещеры, встречаясь в воде со своим отражением. За ними была темнота. Где-то в глубине слышался шум падающей воды. Здесь же ничего не нарушало покоя зеркальной поверхности. Где прежде по стенам струились ручейки, теперь выступила тончайшая пелена блестящей влаги, незаметно наполнявшей озеро. Высоко держа факел, я приблизился к краю. Темень стояла кромешная и густая, хоть трогай руками. Походило на ночной мрак, подобный шкуре дикого зверя, покрывающей тебя плотным одеялом. Свет заискрился и замигал, отразившись в воде. Воздух был спокойный и холодный, его, как в дремучем лесу пение птиц, наполняли звуки. Люди, пробирались следом за мной. Я быстро думал. Теперь мог спокойно сказать им правду. Я поднялся бы в темную шахту и указал бы места, дававшие осадку под тяжестью постройки. Но я сомневался, что меня послушают. Кроме того, по их словам, оставалось мало времени. Враг стоял у ворот, и Вортигерну была нужна не логика и инженерный расчет, а волшебство - нечто обещавшее надежное решение и способное поддержать лояльность подданных. Лично он мог довериться голосу разума, но не мог позволить прислушаться к нему. Я догадывался, что сначала ему выгоднее убить меня и попытаться возвести стены вновь, замуровав меня в них. Иначе он потеряет своих строителей. Люди набивались в пещеру, как пчелы в улей. Зажгли еще факелы, и темнота отступила. Прибавилось цветных накидок, блеска оружия и драгоценностей. Люди с благоговением осматривались. От дыхания шел пар. Слышались бормотания, как во время паломничества к святыне. Никто не повышал голоса. Я поманил к себе короля. Вортигерн подошел и встал у края озера. Я показал вниз. Под водою что-то виднелось, наверное, камень. Он слегка отсвечивал, напоминал по форме дракона. Словно пробуя на вкус воздух, я начал медленно произносить слова, отчетливые и тяжелые, как свинец, как капли воды, падающие на камень. - Под твоей башней, король Вортигерн, таится волшебство. Именно поэтому твои стены разъезжаются. Какой из твоих предсказателей покажет тебе то, что показываю тебе сейчас я? Вместе с королем подошли два факельщика. Остальные держались поодаль. Свет бросал на стены колеблющиеся тени. Сочащаяся вода подхватывала свет и уносила вместе с их отражением. Водоем искрился светом, как шипящее игристое вино. Блики играли, сливались и соединялись на поверхности, превращаясь в жидкое пламя. Светопад превратил каменные стены в хрустальные, словно ожил, и начал вращаться вокруг меня хрустальный грот. Полночный звездный небосвод пришел в движение. Я с трудом вобрал в легкие воздух и продолжил: - Если ты осушишь это озеро, Вортигерн, и узнаешь, что скрывается под ним... Я остановился. Свет изменился. Никто не шевелился, и воздух не колебался, но свет факелов дрожал вместе с руками, держащими их. Я перестал видеть короля, между нами заплясало пламя. Сверху побежали тени, пещеру наполнили глаза, крылья, стучащие копыта и рубиновый порыв огромного дракона, нависшего над своей жертвой. Кто-то, захлебываясь, закричал высоким голосом. Меня пронизала боль, исходящая из живота. Я перестал видеть. Мои руки, скрестившись, простерлись. Голова заболела. Щека ощутила твердую и влажную поверхность скалы. Я потерял сознание и упал. Меня начали убивать. Кровь закапала в воду, скрепляя камень и основания их проклятой башни. Я подавился воздухом, как желчью, вцепился руками в скалу и широко раскрыл глаза. Видел лишь пляску стягов, крыльев, волчьи глаза и больные пасти. В потоках крови падали звезды. Я снова испытал приступ боли. Раскаленный нож вошел в мои внутренности. Я закричал, внезапно руки мои освободились. Загородившись ими от сверкающих видений, я услышал свой собственный голос. Передо мной кружились видения, распадаясь и сливаясь в невыносимо ярком свете и вновь исчезая во мраке и безмолвии. 11 Проснулся я в комнате, занавешенной роскошными узорчатыми тканями. Через окно шел яркий солнечный свет, заливший дощатый пол. Я осторожно пошевелился, проверяя, все ли цело. От головной боли - ни следа. Я лежал обнаженный, тепло укутанный в мягкие меха. Никаких признаков онемения. Я недоумевающе поглядел в окно, затем повернул голову и увидел стоящего за кроватью Кадала. На его лице появилось выражение облегчения. - Давно пора, - произнес он. - Кадал! Клянусь Митрой! Как я рад тебя видеть! Что случилось? Где мы? - Мы в лучших гостевых покоях Вортигерна, вот где мы. Ну, ты и задал ему, юный Мерлин, прямо по первое число. - В самом деле? Не припомню. Похоже, что собирались расправиться именно со мной. Ты хочешь сказать, что меня больше не собираются убивать? - Убивать? Тебя, скорее, посадят в священную пещеру и будут девственниц приносить в жертву. Жаль, напрасная трата. Уж я бы распорядился. - Я буду передавать их тебе. О, Кадал, как я рад тебя видеть! Как ты сюда попал? - Я только вернулся к воротам монастыря, как явились они за твоей матерью. Услышал, как спрашивали ее и сказали, что ты находишься у них, а завтра при первых петухах они повезут вас обоих к Вортигерну. Полночи я искал Маррика, другую половину ночи - приличную лошадь, но напрасно. Пришлось довольствоваться купленной тобой развалиной. Даже при ваших темпах я отставал от вас на день. Ну да ладно. В конце концов я здесь, приехал вчера вечером. Дворец гудел, как разворошенный улей. - Кадал хохотнул. - Мерлин то, Мерлин се, тебя называют уже королевским пророком! Когда сказал, что я твой слуга, меня никак не могли сюда довести. Похоже, что чародеев твоего класса еще не научились обслуживать. Что-нибудь поешь? - Нет, да. Да, пожалуй. Я голоден. Подожди, ты сказал, что приехал сюда вчера? Сколько же я проспал? - Ночь и день. Уже заходит солнце. - Ночь и день? Тогда... Что случилось с моей матерью, Кадал? Тебе известно? - Она уехала домой в целости и сохранности. Не беспокойся о ней. Принимайся за еду, пока я рассказываю. Вот. Он принес поднос с горячим бульоном и мясным блюдом с хлебом, сыром и сушеными абрикосами. К мясу я не мог прикоснуться, но остальное, слушая Кадала, съел с удовольствием. - Ей ничего не известно об их намерениях и о прошедшем. Когда прошлой ночью она спросила о тебе, ей сказали, что ты здесь, окружен "королевской заботой" и снискал "королевское расположение". Ей также передали, что ты, образно говоря, переплюнул всех жрецов, столько напророчив. Сегодня утром твоя мать пришла удостовериться. Увидев тебя спящим как ребенок, она ушла. У меня не было случая с ней переговорить, я лишь видел, когда она отбыла в сопровождении королевского кортежа. Мать сопровождал целый конный отряд, а женщинам выдали носилки. - Ты говоришь, "напророчил", "переплюнул всех жрецов"? - Я приложил к голове руку. - Чего-то не припомню. Мы находились в пещере под королевским фортом. Об этом тебе сказали, наверное? - Я поглядел на него. - Что там произошло, Кадал? - То есть ты не помнишь? - Мне известно лишь, что они собирались убить меня ради того, чтобы их чертова башня перестала падать. И тогда подсунул им какую-то ерунду. Опорочив жрецов, я спас бы собственную шкуру. В конечном счете просто надеялся выиграть время и ускользнуть от них. - Да, я слышал, что они собирались проделать. Интересно, какими невежественными бывают люди. - Он внимательно посмотрел на меня. - Забавная, однако, ложь. Откуда тебе стало известно о туннеле? - О, очень просто. Мальчишкой я бывал в здешних местах. Сюда же попал со своим прежним слугой Сердиком. Этот заброшенный туннель я обнаружил, следя за полетом сокола в лесу. - Понятно. Некоторые назвали бы это удачей, если бы не знали тебя. Ты заходил прямо в него? - Да. Впервые услышав о развалившейся западной стене, я уловил связь с находившейся внизу заброшенной шахтой. Я быстро пересказал Кадалу историю, случившуюся в пещере. - Огни, искрящаяся вода, крик - все это не походило на "виденное" мною прежде - белого быка и тому подобное. Последнее видение отличалось и оказалось гораздо более болезненным. Должно быть, оно в чем-то напоминало смерть. В конце я, наверное, потерял сознание. И совсем не помню, как меня сюда несли. - Не знаю об этом. Я застал тебя крепко спящим. Вполне обычный сон. Без особых церемоний я осмотрел тебя всего, чтобы удостовериться в твоей целости. Они тебя не тронули, не считая царапин и порезов, которые ты насобирал, продираясь по лесу. Судя по предоставленному жилью и обращению с тобой, не думаю, чтобы на тебя подняли руку, по меньшей мере сейчас. Что бы с тобой ни приключилось - обморок, экстатический припадок, ты нагнал на них достаточно страху. - Да, но как именно? Тебе рассказывали? - Да, рассказывали, у кого сохранился дар речи. Беррик, человек, давший тебе факел, сказал, что жрецы приготовились перерезать тебе глотку, и, если бы король не стал в тупик, озадаченный вашим поведением, они не замешкались бы. Мне известно все. Беррик говорит, он не поставил бы двух пенсов за твою жизнь, услышав историю, рассказанную матерью, чушь о нечистой силе, явившейся в темноте. Тебя отдали на заклание! Что ею овладело? - Она думала помочь мне этим. Ей показалось, король узнал, кто мой отец, и поэтому притащил нас сюда проверить, не знаем ли мы о его планах, - проговорил я задумчиво. - И еще. Сразу ощущаешь засилье суеверий. У меня у самого мурашки по коже побежали. Наверное, она тоже это почувствовала и решила волшебству противопоставить волшебство. Поэтому она и рассказала старую сказку о моем происхождении от злого духа, немного приукрасив ее. - Я улыбнулся. - Хорошо получилось, и сам бы поверил, если бы не знал, как оно на самом деле. Ладно, продолжай. Мне интересно, что произошло в пещере. Я говорил что-то разумное? - Нет, не это, если быть точным. Я так и не разобрался, где начало, а где конец в рассказе Беррика. Он клянется, что передал все почти дословно. Похоже, он претендует на то, чтобы стать певцом или кем-то в этом роде. Беррик говорит, ты стоял, глядя на бегущую под стенами воду, а потом начал говорить, вполне обычно, объясняя королю, как пролегает ход в горе и как от него расходятся трещины. Но тут главный жрец, Моган, что ли, начал кричать: "Детский лепет!" Но ты перебил его воплем, от которого у присутствующих замерзли яйца. Это слова Беррика, он не привык вращаться среди джентльменов. У тебя закатились белки, ты вытянул руки, будто собираясь поснимать с неба все звезды (опять выражение Беррика, стать ему непременно поэтом), и начал пророчить. - Да? - Так они в один голос утверждают. Все было завуалировано: орлы, волки, львы, вепри и прочие твари, которых выпускают на арену, даже больше того - драконы! Ты забежал на сотни лет вперед, бог с ним, но Беррик утверждает, что твои слова звучали как последняя истина, будто ты ставил последний пенни, что твои пророчества сбудутся. - Возможно, - сухо ответил я, - если сказанное относилось к Вортигерну или моему отцу. - Именно так, - подтвердил Кадал. - Что же, мне лучше узнать об этом, чтобы потом ничего снова не придумывать. - Все завуалировано, как поэтическая чушь. Красные и белые драконы схватываются, опустошают страну, льются потоки крови и так далее. Говоря о будущем, ты сослался на непререкаемые авторитеты. Белый дракон саксов вступает в битву с красным драконом Амброзиуса. Поначалу у красного дракона не все ладится, но в итоге он побеждает. Да. Затем из Корнуолла приходит медведь и сметает всех. - Медведь? Ты имеешь в виду вепря, конечно же. Это символ Корнуолла. Гм. Возможно, что в конце концов он примет сторону отца. - Беррик сказал: медведь. Он произнес слово "артос", хотя сам и не понял его до конца. Однако ты ясно сказал "артос", утверждает он. Артур или какое-то имя. Ты не помнишь ни слова? - Ни слова. - Ну, что ж, я сам больше не припоминаю. Но если они будут тебя расспрашивать, думаю, ты найдешь способ выведать у них все, что ты сказал в пещере. Вполне естественно для пророков не помнить своих собственных слов? Оракулы и тому подобное? - Думаю, так. - Если закончил с едой и чувствуешь себя хорошо, то лучше встать и одеться. Вот тебя там ждут. - Зачем? Клянусь богом, им еще требуются советы? Они выбирают новое место для башни? - Нет. Они делают, что ты им сказал. - Что? - Осушают водоем при помощи трубопровода. Они проработали всю ночь и день, подключая насосы для вывода воды из штольни. - Но зачем? Башня не станет крепче. Наоборот, может провалиться вершина скалы. Все, закончил. Забери. - Я отодвинул поднос и сбросил покрывала. - Ты хочешь сказать, что я наговорил все это в своем бреду? - Да. Ты сказал им осушить озеро, на дне которого они найдут диких зверей, сотрясающих королевский форт. Драконов, белого и красного, ты сказал. Я сел на кровати, зажав руками голову. - Что-то припоминаю. Да, увидел под водой камень, напоминавший по форме дракона. Я начал говорить что-то королю об осушении этой лужи, но не имел в виду непременно осушать ее. Я сказал: "Даже если ты осушишь озеро, тебе это не поможет". Именно так. Я поглядел на Кадала. - Ты хочешь сказать, что они на самом деле выкачивают воду, веря, что какая-то водная тварь расшатывает фундамент? - Ты им так сказал, утверждает Беррик. - Беррик - поэт, он приукрашает. - Возможно. Но так или иначе, они все собрались там, насосы работают не переставая. Король тоже там. Он ждет тебя. Я замолчал. Кадал с сомнением поглядел на меня, забрал поднос, потом вернулся с полотенцами и серебряным сосудом, наполненным горячей водой. Пока я совершал омовение, он копался в сундуке, вынимая и расправляя одежду. - Ты не выглядишь обеспокоенным, - продолжал он через плечо. - Если они осушат эту лужу до дна и ничего не обнаружат... - Обнаружат. Не спрашивай, что я не знаю, но если сказал... то верно. Вещи, которые я предвижу подобным образом, сбываются. Я обладаю предвидением. Брови у Кадала поползли вверх. - А я об этом не знал! Сколько раз ты меня пугал, предвидя то, чего не могли видеть другие! - Тебе не впервой меня бояться, Кадал? - В каком-то смысле. Но сейчас я не боюсь и не собираюсь пугаться. Ведь кому-то надо присматривать за дьяволом. Он тоже одевается, ест и пьет. Если ты закончил, хозяин, то давай посмотрим, подойдут ли тебе вещи, присланные королем. - Присланные королем? - Похоже на одежду, которую, по их мнению, положено носить волшебнику. - Часом не длинные белые робы со звездами, полумесяцами и свившимися змеями? Ого, Кадал... - Твоя одежда изорвана, надо было подыскать что-то взамен. Однако ты забавно смотришься в этом одеянии. Надо тебе не мешкая еще разок попробовать произвести на них впечатление. Я рассмеялся. - Возможно, ты прав. Надо взглянуть на них. Рано соревноваться с компанией Могана. Гм. Не белая. Что-то темное и черная накидка. Пожалуй, пойдет. Приколю брошь с драконом. - Надеюсь, ты не зря столь уверен в себе. - Кадал поколебался. - Может, нам, несмотря на то, что все увлечены, удариться все-таки в бега? Не дожидаться, какой нам выпадет камень? Я могу увести пару лошадей. - Удариться в бега? Я по-прежнему пленник? - Кругом стража. За тобой смотрят, но не охраняют, хотя, клянусь собакой, это одно и то же. - Кадал посмотрел в окно. - Скоро стемнеет. Я мог бы напеть им чего-нибудь, чтобы успокоить, а ты якобы уснул. - Нет, я должен остаться. Если я смогу заставить Вортигерна слушать меня... Дай подумать, Кадал. В ночь, когда нас взяли, ты виделся с Марриком. Значит, известия находятся в пути. Насколько могу судить, отец двинется немедленно. И чем скорее, тем лучше. Он сможет поймать Вортигерна здесь, на западе, не дав ему возможности соединиться с Хенгистом... - Я размышлял. - Корабль должен был отчалить три, нет, четыре дня тому назад. - Он уже отчалил до твоего отъезда из Маридунума. - Что? Кадал улыбнулся. - А что ты хочешь? У Графа непонятно по какой причине захватили жену и сына! Кругом начали распространяться небылицы, и даже Маррик счел нужным немедленно вернуться к Амброзиусу с этим известием. Корабль отплыл в тот же день и вышел из устья до твоего отъезда. Я стоял не шевелясь. Помню, что Кадал суетился, одевая меня в черную тогу и пытаясь тайком спрятать в складках брошь с драконом. Я глубоко вздохнул. - Это мне и требовалось узнать. Теперь я знаю, что делать. "Пророк короля", говоришь? Их слова ближе к истине, чем они подозревают. Королевскому пророку надлежит лишить этих подлых обожателей саксов боевого духа и вогнать Вортигерна в такое место, где Амброзиус сможет легко с ним расправиться. - Ты думаешь, сможешь проделать это? - Уверен. - Надеюсь, тебе также известно, как нам ускользнуть отсюда, прежде чем они догадаются, на чьей ты стороне. - Почему бы и нет? Узнав, куда направляется Вортигерн, мы отбудем с этими новостями к моему отцу. - Я улыбнулся. - Так что уводи лошадей, Кадал, и жди у реки. Поток перегородило упавшее дерево - у него, ты не спутаешь. Спрячься и жди поблизости. Но прежде я должен помочь Вортигерну выявить драконов. Я двинулся к двери, но Кадал опередил меня и положил руку на засов. В его глазах светился испуг. - Ты в самом деле намерен в одиночку отправиться в самую гущу этой волчьей стаи? - Я не один. Запомни это. Если ты не доверяешь мне, доверь тому, что находится внутри меня. Я познал, что бог приходит по своему усмотрению и когда захочет. Он расщепляет плоть и делает, что ему надо. Потом он вырывается прочь не менее яростно, чем проникая внутрь. Затем чувствуешь легкость и пустоту - ощущения парящего ангела. Нет, они ничего мне не сделают, Кадал. Я обладаю силой. - Они убили Галапаса. - Когда-нибудь они убьют и меня, - ответил я. - Но не сегодня. Открой дверь. 12 Все собрались у подножия скалы, где протоптанная рабочими дорога спускалась в болотистую ложбину. Меня по-прежнему охраняли, правда, на этот раз оставалась лишь видимость охраны. Это был скорее почетный караул. Четыре воина при полном снаряжении проводили меня к королю. На вязкую почву положили дощатый настил, соорудив подобие платформы. На нем стояло кресло короля. С трех сторон поставили укрытие от ветра, набросав хворост и сделав навес из крашеных шкур. Вортигерн сидел молча, положив подбородок на кулак. Королева и придворные дамы отсутствовали. Неподалеку замкнуто и торжественно стояли жрецы, по бокам расположились командиры. За импровизированной беседкой багровым пятном светило заходящее солнце. Должно быть, сегодня снова прошел дождь. Трава намокла, каждый листочек прогибался под тяжестью капель. Знакомые серо-сланцевые облака медленно проплывали на фоне заката. Зажигали факелы. Тусклые и совсем незаметные, в лучах заходящего солнца они больше дымили, чем светили. Я подошел к помосту. Король смерил меня взглядом и промолчал. Он не торопился с окончательным суждением. Почему бы и нет, подумал я себе. Сотворенное мною ему в принципе знакомо. Теперь же он ожидал получить доказательства хотя бы части моего пророчества. Если их не будет, то еще есть время прямо здесь пролить мою кровь. Интересно, сильный ли дует сейчас ветер из Малой Британии? В трехстах шагах под дубами и ивами темнела река. Вортигерн подал мне знак занять место на помосте. Я поднялся и встал по правую руку от него, напротив жрецов. Некоторые командиры отодвинулись от меня. Их лица одеревенели, они старались не глядеть на меня. Увидев скрещенные пальцы, я подумал: справлюсь, найдут они дракона или нет. Почувствовав на себе чей-то взгляд, я обернулся. Седобородый. Он пристально смотрел на мою брошь. Наши взгляды скрестились. Глаза его расширились, рука потянулась к бедру освободить из ножен меч. Я отвернулся. Никто не говорил. Ожидание было тягостным. По мере захода солнца свежел весенний ветер, развевавший на помосте полотнища. В камышовых зарослях плескалась и шла рябью вода. Под досками помоста гудел ветер. Где-то в темнеющем небе засвистел кроншнеп и умолк в стремительном, как водопад, полете. С нашего места мы могли лишь различать какое-то движение в деревьях - единственный признак работы. Последние багряные лучи солнца ярко освещали западный склон королевского форта и верхушку скалы с треснувшей стеной. - Строителей не было видно, вероятно, они находились в пещере и штольне. Периодически с донесениями о ходе работ прибегали мальчишки. Насосы действовали исправно, и за последние полчаса уровень озера понизился на две пяди. Терпение короля подверглось серьезному испытанию, когда насосы вышли из строя и мастера принялись их налаживать. Тем временем люди поставили лебедку и начали вычерпывать воду ведрами. Но вот насосы наладили, и уровень снова начал падать. Скоро дойдем до дна, думали, наверное, они... Прошло два часа. Мы окоченели от холода. Почти стемнело, когда на дороге показались огни и толпа рабочих. Они шагали быстро и твердо, ничем не походя на испуганных людей. Еще до их приближения я понял, что они нашли. Мастера остановились в ярде от помоста, вокруг столпились строители. Мои стражники подошли ближе. Среди рабочих были воины. Их командир вышел вперед и отсалютовал. - Озеро пусто? - спросил Вортигерн. - Да, сэр. - Что находится внизу? Командир помолчал. Ему следовало быть бардом. Но для того, чтобы приковать к себе внимание присутствующих, ему можно было и не молчать. Все взоры были устремлены к нему. Внезапный и сильный порыв ветра с хлопком отбросил в сторону его накидку. Помост зашатался. Сверху пролетела птица, несомая ветром. Не сокол. Сегодня вечером не его время. Это пронесся запоздалый грач, спешащий домой. - На дне ничего нет, сэр, - его голос прозвучал безразлично и нарочито официально. Пронесся ропот. Моган наклонился вперед, его глаза заблестели, как у стервятника. Можно было заметить, что он выжидает. Вортигерн потянулся вперед. - Вы уверены в этом? Осушили до дна? - Разумеется, сэр. - Он подал знак стоявшим сзади людям, и трое или четверо из них выступили вперед, вывалив перед помостом кучу предметов. Сломанная мотыга, изъеденная ржавчиной, кремниевые топоры доримской эпохи, пряжка от ремня, нож с изржавленным лезвием, обрывок цепи, металлическое кнутовище и обломки кухонных котлов. Воин поднял руку ладонью вверх. - Сказав "ничего", я имел в виду лишь то, что вы подразумевали, сэр. Мы добрались почти до самого дня, но это не имеет значения. Дно просматривалось через воду и грязь. Чтобы удостовериться, мы зачерпнули последнее ведро. Старший мастер подтвердит. Вперед вышел мастер, в руке он держал переполненное ведро. - Это правда, сэр. Там ничего нет. Можете взглянуть сами. Там видно дно. Но лучше не надо, туннель весь в грязи, по нему не пройдешь. Но мы принесли последнее ведро, чтобы вы могли убедиться. С этими словами он выплеснул бадью на и без того мокрую землю. С грязью на землю выпали обломки камней и серебряная монета. Король повернулся ко мне. После вчерашнего представления в пещере жрецы хранили молчание. Король явно ждал, но не оправданий, а объяснений. Видит бог, у меня было время подумать, но я знал, что размышления мне не помогут. Если бы он был со мной, он пришел бы сейчас. Я взглянул на лужи, словно залитые кровью в лучах заходящего солнца. За скалой, на востоке, зажигались звезды. Ветер шумел в верхушках дубов, под которыми меня ожидал Кадал. - Ну? - спросил Вортигерн. Ощущая внутри пустоту, я сделал шаг к краю помоста. Надо было что-то сказать. Пока я шел, резкий удар ветра сотряс навес. Раздался треск, словно стая борзых загоняла оленя. Кто-то вскрикнул. Вверху стяг запутался в веревках и парусом подставился ветру, принимая на себя его порыв. Древко зашаталось. Стяг закачался вперед-назад и, вырвавшись из рук, рухнул на мокрую траву к ногам короля. Ветер утих, наступило затишье. Знамя лежало на земле, пропитываясь влагой, - белый дракон на зеленом поле. На глазах у всех он опустился в лужу, и его залило водой. Последний угасающий луч окрасил воду в кровавый цвет. - Плохая примета, - сказал кто-то со страхом. - Великий Тор, Дракон пал! - громко произнес другой. Раздались крики. Знаменосец с посеревшим лицом уже наклонился за стягом, но я опередил его. - Сомневается ли кто-нибудь в том, что бог сказал свое слово? Оторвите свои глаза от земли и посмотрите, как он будет говорить вновь. В восточной части потемневшего неба показался метеор, падающая звезда, которую астрологи называют огнедышащим драконом. За ней тянулся ярко-белый хвост раскаленного огня. - Вот он мчится! - закричал я. - Вот он Красный Дракон с запада. Говорю тебе, король Вортигерн, не трать даром время на этих невежественных глупцов, болтающих о жертвенной крови. Зачем тебе возводить стену по футу в день? Какая стена сдержит дракона? Я, Мерлин, говорю тебе, гони прочь жрецов и призови к себе своих командиров. Покиньте горы Уэльса и уходите к себе на родину. Королевский форт не для тебя. Вы видели сегодня приближающегося Красного Дракона, подмявшего под себя Белого Дракона. Клянусь богом, вы видели правду! Остерегайтесь! Снимайте свои палатки и возвращайтесь домой, охраняйте свои рубежи от Дракона, который хочет вас спалить. Вы позвали меня сюда, чтобы я сказал. Дракон здесь, говорю я! Король вскочил на ноги. Люди закричали. Я запахнулся в черный плащ и не спеша пошел мимо рабочих и воинов, заполнявших пространство у подножия помоста. Меня не останавливали. Они скорее дотронулись бы до ядовитой змеи. Сзади сквозь ропот толпы послышался голос Могана, и мне показалось, что меня собираются задержать. Однако люди отхлынули от помоста и начали пробиваться к дороге в лагерь. Заметались огни факелов. Кто-то поднял намокшее знамя. Военачальники расчищали путь для короля. Я поглубже укутался в накидку и скользнул в темноту. Никем не видимый, я обошел помост. В трехстах шагах от меня в поле темнела дубовая роща. Под дубами по шлифованным камням журчал поток. - Сюда, - раздался тихий и тревожный голос Кадала. Лошадь высекла копытом искру из камня. - Я достал для тебя лошадь поспокойнее, - он подставил мне под ногу руку и помог сесть в седло. Я рассмеялся. - Сегодня ночью я моту оседлать самого огнедышащего дракона. Ты видел? - Да, хозяин. Видел и даже слышал тебя. - Ты же поклялся, Кадал, что никогда не будешь меня бояться. Это была просто падающая звезда. - Однако она появилась именно в нужное время. - Да. Но сейчас нам надо уезжать, пока есть возможность. Самое главное - своевременность, Кадал. - Такими вещами не шутят, хозяин Мерлин. - Клянусь богом, я не шучу. Лошади вырвались из мокрой рощи и легким галопом понеслись по гребню горы. Справа высилась заросшая лесом гора, скрывавшая от нас закат. Впереди лежала узкая горловина долины, отделявшая гору от реки. - Они будут преследовать тебя? - Вряд ли. Вскоре мы заметили у реки всадника. Наши лошади испугались и отшатнулись в сторону. Лошадь Кадала взвилась. Раздался звон железа. Чей-то знакомый голос произнес: - Убери меч, друг. Лошади затоптались. Кадал взял другую лошадь за поводья. - Чей друг? - Амброзиуса. - Подожди, Кадал, это седобородый, - сказал я. - Как вас зовут, сэр? Что вам от меня нужно? Он хрипло прокашлялся. - Я Горлуа из Корнуолла. Кадал крайне удивился. Он по-прежнему держал поводья лошади Горлуа и не убирал кинжала. Старый воин сидел, не двигаясь. Погони не было слышно. - Тогда, сэр, я хотел бы спросить вас, что вы делаете у Вортигерна? - медленно произнес я. - То же, что и ты, Мерлин Амброзиус, - его зубы над бородой обнажились в улыбке. - Я приехал на север разузнать и передать известия Амброзиусу. Время запада придет весной. Но ты явился рано. Я мог бы сберечь тебе усилия. - Вы приехали один? Он коротко рассмеялся смехом, напомнившим мне собачий лай. - К Вортигерну? Нет уж. Мои люди последуют за мной. Но мне нужен ты, нужны новости, - и с горечью добавил: - Клянусь божьей печалью, ты еще сомневаешься во мне? Я явился к тебе один. - Нет, сэр. Отпусти его, Кадал. Если вы хотите поговорить со мной, мой лорд, то придется делать это на ходу. Нам надо быстрее ехать. - Охотно. - Мы тронулись. Немного отъехав, я спросил: - Вы догадались, увидев мою брошь? - До этого. Ты похож на него, Мерлин Амброзиус. - Он снова рассмеялся грудным смехом. - Клянусь богом, ты иногда похож и на дьявольское отродье. Осторожнее, мы у брода, а он глубок. Говорят, что колдуны не преодолевают воду? Я рассмеялся. - Мне всегда плохо в море, но сейчас я управлюсь. Лошади без помех преодолели брод и галопом взобрались на следующий склон. Мы выехали на мощеную дорогу, хорошо видную в звездном свете. Она вела через холмы на юг. Мы проскакали всю ночь, не обнаружив за собой погони. На третий день рано утром в Уэльсе высадился Амброзиус.  * КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. КРАСНЫЙ ДРАКОН *  1 Читая летописи, можно подумать, что покорение Британии и воцарение на ее троне заняло у Амброзиуса два месяца. На самом деле у него ушло на это больше двух лет. Воцарение не отняло много времени. Он и Утер недаром провели долгие годы в Малой Британии, создавая ударную регулярную армию, подобной которой не видела Европа со времен роспуска войска Князя Саксонского берега около ста лет тому назад. По существу, Амброзиус построил свои силы по образцу войска Князя. Они стали совершенным средством боя, будучи способными прокормить и обеспечить самих себя, а также перемещаться вдвое быстрее, чем любая другая армия; с цезарской скоростью, говорили еще во времена моей юности. Он высадился у Тотнз, в Девоне. Ветер благоприятствовал, погода на море стояла тихая. Еще не подняли стяг с Красным Драконом, как сторону Амброзиуса принял весь Запад. Прямо здесь же, у моря, он стал королем Корнуолла и Девона. По мере продвижения на север в его армию вливались со своими силами местные лидеры и короли. К Амброзиусу явился Эльдоль из Глостера - жестокий старик, сражавшийся с Константином против Вортигерна, с Вортигерном против Хенгиста, с Вортимером против обоих сразу и готовый сражаться против кого угодно. Встреча произошла у Гластонбери, и там же Эльдоль присягнул на верность Амброзиусу. Его сопровождала группа менее значительных военачальников, не последнее место среди которых занимал брат Эльдоля - Эльдад, епископ, чья христианская добродетель заставляла языческих хищников выглядеть кроткими агнцами по сравнению с ним. Интересно, где он проводил темные ночи, когда приходило время зимнего солнцестояния? Несмотря на это, он пользовался влиянием. Моя собственная мать отзывалась о нем с почтением. Выступив за Амброзиуса, он увлекал за собой всю христианскую Британию, которой не терпелось отбросить обратно орды неверных, продвигавшихся в глубь материка от мест их высадки на юге и востоке. Последним приехал Горлуа из Тинтагеля в Корнуолле, явившись с новостями прямо из лагеря Вортигерна, который поспешно покидал уэльские горы. Горлуа был готов принести клятву верности Амброзиусу, и если тому не изменит счастье, то корнуолльское королевство впервые вошло бы в состав Верховного королевства Британского. Основную проблему для Амброзиуса представлял не недостаток в силах, а их характер. Урожденные бритты устали от владычества Вортигерна, и им не терпелось вышвырнуть саксов из своей страны, получив обратно дома и земли. Однако большинство из них были знакомы только с партизанской войной, или тактикой "налетел-ускакал", способными причинить врагу беспокойство, но не сдержать неприятеля надолго, если тот замыслил серьезное. Более того, каждый отряд возглавлял свой командир, и оставалось лишь гадать, как они будут перегруппировываться и строиться под командованием чужаков. С тех пор, как сто лет назад Британию покинул последний римский легион, мы (как и в доримскую эпоху) сражались по племенам. Невозможно было себе представить, к примеру, как люди из Девета могли сражаться плечом к плечу с северными уэльсцами, пусть даже и во главе со своими командирами. Они перегрызли бы друг другу глотки до начала битвы. В этом деле Амброзиус показал себя, как и во всем, хозяином. Как всегда, он нашел каждому применение по его силам. Для координации, не более того, он разослал по отрядам своих людей. С их помощью он ненавязчиво отвел каждому войску роль в соответствии со своим главным планом. Его собственные отборные войска принимали на себя всю тяжесть наступления. Все это стало известно мне позже, да я и сам мог догадаться, зная Амброзиуса. Можно было догадаться также, что произойдет после сбора всех сил и объявления его королем. Его британские союзники призвали к походу против Хенгиста и саксов, к освобождению своей страны. Вортигерн их особо не волновал. И в самом деле, Вортигерн уже растерял большей частью свое могущество, и Амброзиус мог не брать его в расчет и сосредоточиться на саксах. Однако он не уступил давлению. Сначала необходимо подготовить поле для генеральной битвы и выкурить старого волка, сказал он. Помимо этого, указывал Амброзиус, Хенгист и его саксы являлись северянами и легко поддавались страху и слухам. Как только Амброзиус объединит бриттов и разгромит Вортигерна, саксы начнут опасаться их как реальной силы. Он рассчитывал, что с течением времени саксы соберутся в единую большую армию, которую можно будет разбить одним ударом. Для обсуждения тактики они собрались на совет к крепости у Глостера, стоящей у первого моста через Северн. Могу представить себе Амброзиуса на совете - слушающего, взвешивающего, высказывающегося, говорящего с присущей ему серьезной легкостью, позволяющего высказаться каждому для утоления собственной гордости. Вот в конце он принимает решение, заготовленное с самого начала, уступая по мелочам, и каждый думает, что он добился желаемого от своего командира. В итоге они выступили через неделю на север и настигли Вортигерна у Доварда. Довард расположен в долине Гая, которую саксы называют Уэй или Уай. Гай - это большая глубокая река, безмятежно катящая свои воды меж узких ущелий и склонов, поросших лесами. То там, то здесь долину покрывают зеленые пастбища, однако морской прилив поднимается вверх по реке до нескольких миль, и часто эти низинные луга заливаются зимой шумящим желтым потоком. Великий Уай бывает не так уж безмятежен, и даже летом там остаются глубокие озера с крупной рыбой. Течение же может порой перевернуть плетеную лодку или унести человека. Дальше к северу, вне пределов досягаемости морских приливов, в широко изгибающейся долине находятся два холма, которые и называют Довард. Тот, который к северу, крупнее, на нем больше леса. Его испещряют пещеры, населенные диким зверем и преступниками. Холм, называемый Малым Довардом, также зарос лесом, но в меньшей степени. Его скалистая и крутая вершина возвышается над деревьями, образуя естественную цитадель. Не удивительно, что с незапамятных времен там строили крепости. Задолго до римлян на Малом Доварде построил себе крепость один король бриттов. Она стояла на самой вершине, откуда просматривалась вся округа, ее защищали скала и река, превратив в неприступную крепость. На вершине имелась широкая площадка с крутыми обрывистыми краями, и, хотя с одной стороны существовала возможность установить вне досягаемости осадные машины, от них все равно не было бы толку, поскольку там шли сплошные скалы. Со всех сторон, кроме этой, крепость окружал двойной вал и ров, мешавшие добраться до основной стены. Даже римляне штурмовали ее однажды. Им удалось взять крепость лишь благодаря предательству. Это случилось во времена Каратакуса. Довард представлял собой крепость, которую, как и Трою, надо было брать изнутри. На этот раз ее также взяли приступом изнутри. Но не предательством, а огнем. Всем известно, что там произошло. Люди Вортигерна едва оправились после стремительного перехода из Сноудона, когда в долине Уая появилась армия Амброзиуса и встала лагерем к западу от Довардского холма в местечке под названием Ганарью. Мне неизвестно, сколько провианта имелось у Вортигерна, но говорили, что крепость была хорошо подготовлена к осаде, а внутри имелось два неиссякаемых источника. У Амброзиуса ушло бы немало времени на осаду. Осады же он не мог себе позволить. Хенгист собирал войска, а апрельские воды вот-вот откроются для навигации. Союзники-бритты также не привыкли сидеть долго на одном месте и не остались бы для продолжительной осады. Требовалась быстрота. Осада была быстрой и жестокой. Говорили, что Амброзиус действовал так из чувства мести за давно погибшего брата. Не думаю, что так. Долгое озлобление было не в его натуре. Здесь проявились его качества прирожденного военачальника. Им двигала необходимость, а также жестокость самого Вортигерна. Амброзиус осаждал крепость по всем военным канонам в течение трех дней. Там, где позволяла местность, он установил осадные машины и попытался пробить оборонительные укрепления. В двух местах ему удалось проломить внешний крепостной вал над ущельем, которое до сих пор называли "римской дорогой". Но когда его войска остановились перед внутренним валом, подставившись защитникам, он был вынужден отойти. Увидев, что осада займет немало времени, а некоторые британские союзники уже тихо откололись и направились в одиночку по следу "саксонского зайца", Амброзиус решил ускорить развязку. К Вортигерну был послан человек с условиями капитуляции, Вортигерн, наблюдавший, судя по всему, уход части войск и понимавший положение, в которое попал Амброзиус, посмеялся и вернул посланца без ответа, отрубив ему кисти рук. В пропитанной кровью тряпке они болталась у человека на поясе. Он ввалился в палатку Амброзиуса на закате третьего дня и, с трудом держась на ногах, передал единственно сказанные ему слова. - Они сказали, мой лорд, что можете оставаться здесь, покуда не растает вся ваша армия и вы не останетесь без рук, как и я. У них полно еды и воды, я видел собственными глазами... - Так распорядился он лично? - Королева, - ответил человек. - Это была королева. При последних словах он упал к ногам Амброзиуса, и из промокшей кровью тряпки на пол выкатились кисти его рук. - Придется тогда спалить осиное гнездо, королеву и прочее, - сказал Амброзиус. - Позаботьтесь о нем. В эту ночь, к вящей радости осажденного гарнизона, от "римской дороги" забрали тараны, освободив бреши в крепостном валу. Вместо них в проемы положили хворост и нарубленные ветки. Армия плотно окружила гору. Наготове встали лучники и воины, чтобы добивать тех, кто попытается вырваться. В тихий предрассветный час прозвучал приказ. Со всех сторон в крепость дождем полетели стрелы, на концах которых были закреплены пылающие, пропитанные маслом тряпки. Агония продолжалась недолго. Крепость большей частью состояла из деревянных построек, внутри повсюду стояли телеги с провизией, толпился скот, был навален корм для него. Крепость горела вовсю. На рассвете запалили сушняк у внешнего рва. Спасавшиеся от огня изнутри, наталкивались на другую огненную стену: снаружи железным кольцом горящую крепость окружала армия. Рассказывают, что во время приступа Амброзиус сидел на своем большом белом коне, пока тот в свете пламени не приобрел такой же красный цвет, как и дракон на знамени, развевавшемся у него над головой. А высоко над крепостной башней в клубах дыма виднелся Белый Дракон. Также покраснев в огне, он обуглился дочерна и упал. 2 Пока Амброзиус брал Довард, я по-прежнему находился в Маридунуме, после того, как расстался с Горлуа по дороге на юг, откуда он отправился к моему отцу. А случилось это так. Всю первую ночь мы скакали во весь опор. Поскольку погони не было, на рассвете мы съехали с дороги и встали на отдых, поджидая догоняющих нас людей Горлуа. Ускользнув незамеченными в суматохе у Динас Бренина, они подъехали утром. Они подтвердили слова Горлуа о том, что Вортигерн направился не в собственную крепость Кэр-Гвент, а в Довард. По их словам, он выбрал восточную дорогу через Кэр-Гай на Бравониум. Проехав Томен-и-Мур, мы могли не бояться, что нас догонят. Наш отряд в двадцать человек неторопливо продолжал путь. Моя мать с эскортом из воинов опережала нас на день, но с носилками они должны были двигаться гораздо медленнее нас. Мы не хотели догонять их и начинать схватку, в которой женщинам грозила опасность. Горлуа уверил меня, что их в сохранности доставят в Маридунум, но, добавил он в своей отрывистой манере, мы встретим эскорт на обратном пути. Они же поедут назад, не зная, что король направился на восток. Одним человеком меньше у Вортигерна, - другим больше для твоего отца. Узнаем новости в Бремии и расположимся там подождать их. Бремия представляла собой скопление каменных лачуг, пропахших торфом и навозом. Черные дверные проемы закрывали шкуры и мешковина. Из-за них выглядывали испуганные глаза женщин и детей. Ни одного мужчины. Мы выехали на середину поселка и спешились, звеня шпорами, немало озадаченные. Зная местный диалект, я обратился к глазам за ближайшей дверью, чтобы успокоить людей и узнать новости. Люди вышли, окружив нас толпой, - женщины, дети и пара стариков. Первая новость заключалась в том, что мать с сопровождающими оставалась в Бремии на протяжении вчерашнего дня и ночи, выехав только сегодня утром по настоянию самой принцессы. Она почувствовала себя плохо и оставалась день и ночь в доме старосты, где о ней проявили заботу. Ее дамы пытались убедить ее переехать в монашеское поселение неподалеку, но она отказалась. К утру ей стало лучше, и процессия продолжила свой путь. Жена старосты сказала, что она простудилась. У леди поднялся жар, она кашляла, но к утру ей стало лучше. До Маридунума оставался день пути, и подумали, что разумнее будет выполнить ее желание. Я обозрел убогие лачуги и подумал, что несколько часов в носилках представляют меньше опасности для здоровья, нежели пребывание в подобной нищей хижине в Бремии. Я поблагодарил женщину за доброту и спросил, где все мужчины. Она ответила, что все они ушли к Амброзиусу. - Разве вы не знали? - она неправильно истолковала мое удивление. - В Динас Бренине объявился пророк, предсказавший приход Красного Дракона. Об этом мне сказала сама принцесса. Мы заметили, как испуганы были воины. Теперь же он высадился, он здесь. - Откуда ты знаешь? Мы не встречали посланцев. Она поглядела на меня, как на дурака. Разве я не видел звезду огнедышащего дракона? После слов пророка вся деревня приняла ее за предзнаменование. Люди собрали оружие и отправились в путь в тот же день. Если воины вернутся, женщины и дети спрячутся в горах. Но все знают, что Амброзиус перемещается быстрее ветра, поэтому они не боятся. Она продолжала говорить, а я переводил сказанное Горлуа. Встретившись глазами, мы подумали об одном и том же. Снова поблагодарив женщину, мы оплатили ей расходы по заботе о матери и отправились догонять людей из Бремии. К югу от деревни дорога разветвляется. Главная дорога поворачивает к юго-востоку, проходя мимо золотого прииска, между холмов. Она выводит в долину Уая, откуда легко добраться к переправе через Северн и на юго-запад. Вторая, небольшая дорога идет строго на юг. По ней за день езды можно доехать до Маридунума. Я решил, что в любом случае последую за моей матерью на юг и переговорю с ней, прежде чем присоединиться к Амброзиусу. Вести о болезни подтвердили необходимость моего решения. Горлуа отправится прямо к Амброзиусу и передаст ему сведения о передвижениях Вортигерна. На развилке мы встретились с деревенскими. Услышав нас, они попрятались, благо что кругом были кусты да камни. Но это вышло у них не совсем удачно. Порывистый ветер скрыл звуки нашего приближения, и мы почти что выскочили на них. Люди скрылись, но их несчастные вьючные ослы остались у дороги. По земле еще катились камни. Снова повторилась сцена, как в Бремии. Мы