ть твоей души выжила, осталось ли в тебе что-нибудь от Короналя. Я должна была знать это до того, как увижу тебя. - Много ли во мне осталось от Лорда Валентина? - Большая часть. Значительно большая нежели предполагали наши враги. Их схема плохо сработала: они считали, что перечеркнули тебя, а на самом деле лишь одурманили и сбили с толку. - Не разумнее ли было с их стороны убить меня сразу, а не пересаживать мой дух в другое тело? - Разумнее - да, - ответила Леди. - Но они не рискнули. Ты помазанник, Валентин, а эти Барджазеды суеверные скоты: они рискнули свергнуть Короналя, но не убить его, потому что боятся мести его духа. И их трусливое колебание теперь принесет крушение их планам. - Ты думаешь, что я когда-нибудь смогу снова занять свое место? - тихо спросил Валентин. - Ты в этом сомневаешься? - У Барджазеда лицо Лорда Валентина. Народ принимает его как за Короналя. Он управляет всей мощью Горного Замка. А у меня всего десяток приверженцев, и меня никто не знает. Кто мне поверит, если я объявлю себя истинным Короналем? И много ли времени пройдет, прежде чем Доминик повторит со мной то же что он уже раз сделал в Тил-омоне? - У тебя есть поддержка Леди, твоей матери. - У тебя есть армия? Леди ласково улыбнулась. - Нет, армии у меня нет. Но власть Маджипура, а это не так уж мало. Я распространяю любовь и справедливость. И у меня есть это, - она коснулась серебряного обруча на голове. - Через него ты посылаешь послания? - Да. Через него я могу достичь мозгов во всем Маджипуре. У меня нет способности Барджазеда контролировать и управлять, как это делают его приборы, но я могу сообщать, могу вести, могу влиять. И у тебя будет такой обруч, прежде чем ты уйдешь с Острова. - И я спокойно пройду через Алханрол, неся гражданам послания любви, пока Доминик Барджазед не спустится с Горы и не вернет мне трон? В глазах Леди сверкнуло что-то вроде злости, какую видел Валентин, когда она выгоняла иерархов из комнаты. - Что это за речи? - резко спросила она. - Мать... - Да, они действительно изменили тебя! Тот Валентин, которого я родила и вырастила, не смирился бы с мыслью о поражении! - Я и не мирюсь, мать. Но все это выглядит таким огромным, а я так устал. А вести войну против народа Маджипура - даже против узурпатора... мать с самых ранних времен на Маджипуре не было войны. И я нарушу мир? Глаза ее были безжалостными. - Мир уже нарушен, Валентин. И на тебе лежит обязанность восстановить порядок в королевстве. Фальшивый Корональ правит почти год. Ежедневно выходят жестокие и глупые законы. Невинный наказан виновный торжествует. Нарушается равновесие, установленное тысячелетие назад. Когда наш народ прилетел сюда со старой Земли четырнадцать тысяч лет назад, совершилось много ошибок, много страданий претерпели люди, прежде чем мы нашли первого Понтификса, мы стали жить без больших переворотов, а со времен Лорда Стиамота на планете воцарился мир. А теперь мир разорван, и ты должен привести все в порядок. - А если я соглашусь с тем, что сделал Доминик Барджазед? А если я втравлю Маджипур в гражданскую войну? Каковы будут последствия? - Ты и сам знаешь ответы на эти вопросы. - Я хотел бы услышать их от тебя, потому что мое решение колеблется. - Мне стыдно слышать такие слова от тебя. - Мать, я испытал много страшного в этом путешествии, и это отняло у меня много сил. Разве я не имею права устать. - Ты король, Валентин. - Возможно, я был им, и, возможно, я буду им снова. Но многое из моей королевской сущности украдено у меня в Тил-омоне. Пока же я обычный человек. Но даже короли подвержены усталости и упадку духа, мать. Леди сказала более мягким тоном: - Барджазед еще не стал абсолютным тираном, потому что это может восстановить народ против него, и он все еще не уверен в своей власти - пока ты жив. Но он правит для себя и своей семьи, и не для блага Маджипура. Ему не хватает чувства справедливости, и он делает то, что только кажется полезным и целесообразным. Но с ростом его самоуверенности будут расти и его преступления, и Маджипур застонет под кнутом чудовища. Валентин кивнул. - Когда я не такой усталый, я тоже понимаю это. - Подумав также, что произойдет, когда умрет Тиверас Понтификс, а это рано или поздно случится, и более вероятно, что это случится скоро. - В лабиринт войдет Барджазед и станет бессильным затворником. Ты это имеешь в виду? - Понтификс не бессилен и ему не обязательно быть затворником. На протяжении твоей жизни был только Тиверас, и он становится все более старым и более странным. Но Понтификс в полной силе - совсем другое дело. Что, если Барджазед станет Понтификсом через пять лет? Удовлетворится он пребыванием в этой подземной норе, как удовлетворен теперь Тиверас? Он будет править с силой, Валентин. - Она пристально взглянула на него. - А кто, по-твоему, станет Короналем? Валентин пожал плечами. - У Короля Снов три сына, - сказала Леди. - Минокс, старший, на днях получает трон в Суврейле. Доминик теперь Корональ и станет Понтификсом, если ты позволишь ему. Кого он выберет новым Короналем, как не своего младшего брата Кристофа. - Но это противоестественно, чтобы Понтификс отдал Горный Замок собственному брату! - Так же противоестественно, чтобы Король Снов свергал законного Короналя, - сказала Леди. Глаза ее снова сверкнули. - Подумай еще вот о чем: когда сменяются Коронали, сменяется и Леди Острова. Я буду доживать свои дни во дворце для отставных Леди на Террасе Теней, а кто придет во Внутренний Храм? Мать Барджазедов! Как видишь, они захватят все и будут править всем Маджипуром! - Этого не должно быть, - твердо сказал Валентин. - Этого не должно быть. - Что я должен делать? - Сядешь на корабль в моем порту Нуминор со своими людьми и с теми, кого я дам тебе, и поедешь в Алханрол. Высадишься на мысе Стойендар и отправишься в Лабиринт получить благословение Тивераса. - Но если Тиверас сумасшедший... - Он не совсем безумен. Он живет в непрерывном сне, и очень странном, но я недавно коснулась его: где-то в нем еще жив прежний Тиверас. Он сорок лет Понтификс, а до этого долгое время был Короналем, и он знает, как надо править нашим королевством. Если ты сумеешь добраться до него, если сумеешь показать ему, что ты настоящий Лорд Валентин, он даст тебе помощь. И тогда пойдешь на Замковую Гору. Тебя пугает эта задача? - Меня пугает только, что я внесу хаос в Маджипур. - Хаос уже есть. А ты принесешь порядок и справедливость. - Она придвинулась ближе к нему, так что вся устрашающая мощь ее личности раскрылась ему, прикоснулась к нему рукой и сказала низким страстным голосом: - Я родила двух сыновей, и каждый кто видел их в колыбельках, уже знал, что они предназначены быть королями. Старшим был Вориакс - ты помнишь его? Думаю, что нет - пока. Он был великолепным: замечательным мужчиной, героем, полубогом, его еще в детстве знали на Замковой Горе. Он должен был стать Короналем, когда Лорд Малибор станет Понтификсом. Вориакс был чудесен, но был и второй сын, Валентин, такой же сильный и великолепный, как Вориакс, но он не так страстно отдавался подвигам и спорту, как старший, он был теплее душой и мудрее, он без слов понимал, что правильно и что нет, в его духе не было жестокости, характер его был ровным и жизнерадостным, его все любили и уважали и говорили, что он был бы даже лучшим Короналем, чем Вориакс. Но Вориакс был старшим, и выбрать должны были его, а Валентин мог быть только первым министром. Малибор не стал Понтификсом, а преждевременно умер, охотясь на драконов, и эмиссары Тивераса пришли к Вориаксу и сказали: "Ты Корональ Маджипура", и первым, кто упал перед ним на колени и сделал знак горящей звезды, был его брат Валентин. И вот Лорд Вориакс правил на Замковой Горе и правил хорошо, а я пришла на Остров Снов, как полагалось и восемь лет все было хорошо на Маджипуре. А затем произошло непредвиденное - Лорд Вориакс погиб преждевременно, как и Лорд Малибор, убила его на охоте случайная стрела. Но оставался еще Валентин, и хотя редко бывало, чтобы брат Короналя становился Короналем после него, споров было мало, потому что все признавали его высокие качества. Таким образом, в Замок вошел Лорд Валентин, а я, мать двух королей, осталась во Внутреннем Храме, радуясь сыновьям, которых я отдала Маджипуру, и уверенная, что правление Лорда Валентина послужит славе Маджипура. Неужели ты думаешь, что я позволю Барджазедам долго сидеть там, где раньше сидел мой сын? Неужели ты думаешь, что я могу вынести вид лица Лорда Валентина, маскирующего подлую душу Барджазеда? Ох, Валентин, Валентин, от тебя осталась лишь половина того, чем ты был раньше, даже меньше, чем половина, но ты снова станешь самим собой, и Горный Замок снова будет твоим, и судьба Маджипура не станет более изменяться ко злу, и не говори больше, что боишься принести на планету хаос. Хаос над нами. Ты - освободитель. Понимаешь? - Понимаю, мать. - Тогда пойдем со мной, и я сделаю тебя целым. 12 Она увела его из восьмиугольной комнаты вниз по лестнице Внутреннего Храма мимо застывших стражей и группы хмурых иерархов, в маленькую светлую комнату, украшенную яркими цветами. Здесь был письменный стол из цельного куска сверкающего камня, низкая кушетка и несколько мелких предметов меблировки. Похоже, это был рабочий кабинет Леди. Она указала Валентину на сиденье и достала из стола две маленькие фляжки. - Выпей это вино залпом, - сказала она, протягивая ему одну из фляжек. - Вино, мать? На Острове? - Мы с тобой не паломники. Выпей. Он откупорил фляжку и поднес к губам. Вкус темного и пряного сладкого вина был ему знаком: таким вином пользовалась толковательница снов, добавляя в него наркотик, чтобы мозг открылся мозгу. Леди выпила содержимое второй фляжки. - Значит, будем делать толкование? - спросил Валентин. - Нет. Это будет в бодрствующем состоянии. Я долго думала, как это устроить. - Она взяла из стола сияющий серебряный обруч, такой же, как у нее, и подала Валентину. - Надень его на лоб, и пока не поднимешься на Замковую Гору, носи его постоянно, потому что он будет центром твоей мощи. Он осторожно надел обруч на голову. Тот плотно лег на виски и дал странное ощущение, хотя металлическая полоска была так тонка, что Валентин удивился, что вообще чувствует ее. Леди придвинулась и пригладила его густые длинные волосы. - Золотые, - весело сказала она. - Никогда не думала, что буду иметь сына с золотыми волосами. Что ты чувствуешь с обручем на голове? - Немножко давит. - Больше ничего? - Нет. - Как только ты привыкнешь к нему, давить перестанет. Ты еще чувствуешь наркотик? - Только легкий туман в мозгу. Я бы, наверно, уснул, если можно. - Скоро тебе будет не до сна, - сказала Леди и протянула к нему руки. - Ты хороший жонглер, сынок? - неожиданно спросила она. - Говорят, да. - Хорошо. Завтра ты покажешь мне свое умение. Я думаю, мне будет интересно. А сейчас встань и дай мне руки. Обе. Вот так. Он несколько секунд держал ее узкокостные, но выглядевшие сильными руки. Затем, она быстрым решительным жестом переплела его пальцы со своими. Это было, как удар, и обруч сжался. Валентин покачнулся и чуть не упал, но Леди крепко держала его. Ему показалось, что через основание его черепа прошло что-то острое. Все вокруг него завертелось, он не мог управлять своими глазами, сфокусировать их и видел только отдельные расплывчатые образы: лицо матери, сверкнувшую поверхность стола, яркие оттенки цветов, и все это пульсировало, билось, кружилось. Сердце его колотилось. В горле пересохло. Легкие были пустыми. Это было еще страшнее, чем оказаться в брюхе морского дракона. Ноги полностью отказали ему, он больше не мог стоять и опустился на колени, смутно сознавая, что Леди тоже стоит на коленях перед ним, что пальцы их также сплетены, лицо ее близко к его лицу, ужасный, опаляющий контакт их душ не нарушен. Перед ним поплыли воспоминания. Он видел гигантское величие Замковой горы и раскинувшуюся на ее вершине немыслимую громаду Замка Короналей. Его мозг со скоростью молнии проносился по парадным комнатам с золочеными стенами и высокими сводчатыми потолками, по банкетным залам и совещательным палатам, по коридорам, широкими, как площадь. Яркий свет ослеплял его. Он ощущал рядом с собой мужчину: высокого, мощного, самоуверенного, сильного, который держал его за руку, и женщину, тоже сильную и самоуверенную, державшую его за другую руку, и знал, что это его родители, и видел мальчика впереди - своего брата Вориакса. - Что это за комната, отец? - Тронный зал Конфалума. - А кто этот человек с длинными рыжими волосами, что сидит в большом кресле. - Это Корональ Лорд Малибор. - Что такое Корональ? - Это король, Валентин, младший из двух королей. А второй - Понтификс, который раньше сам был Короналем. - Который? - Вот тот, высокий, худой, с черной бородой. - Его зовут Понтификс? - Его зовут Тиверас. Понтификсом он зовется как наш король. Он живет недалеко от Стойендара, но сегодня приедет сюда, потому что Лорд Малибор женится. - А дети Лорда Малибора тоже будут Короналями? - Нет, Валентин. - А кто будет? - Пока этого никто не знает, сынок. - А я буду? Или Вориакс? - Это может случиться, если вы будете мудрыми и сильными. - О, я обязательно буду, отец! Комната растаяла. Валентин увидел себя в другой, такой же великолепной, но не столь большой, и сам он был теперь уже не мальчиком, а молодым человеком, и здесь был Вориакс со звездой короной на голове и с каким-то одурманенным взглядом. - Лорд Вориакс! Валентин опустился на колени и поднял руки с растопыренными пальцами. Вориакс улыбнулся и махнул ему. - Встань, брат, тебе не пристало ползать передо мной. - Ты будешь самым замечательным Короналем за всю историю Маджипура, Лорд Вориакс. - Зови меня братом, Валентин, я Корональ, но я по-прежнему твой брат. - Долгой жизни тебе, брат! Да здравствует Корональ! Все вокруг закричали: - Да здравствует Корональ! Но что-то изменилось, хотя комната была та же: Лорда Вориакса не было, а странная корона была теперь на Валентине, и все встали перед ним на колени, махали в воздухе пальцами и выкрикивали его имя. Он с удивлением смотрел на них. - Да здравствует Лорд Валентин! - Благодарю вас, друзья мои. Я постараюсь быть достойным памяти моего брата. - Да здравствует Лорд Валентин! - тихо сказала Леди. Валентин заморгал. С минуту он был полностью дезориентирован и не понимал, почему он стоит на коленях, где он и кто эта женщина, лицо которой так близко от его лица. Затем тени в его мозгу рассеялись. Он встал. Он чувствовал себя полностью преображенным. Через его мозг проходили воспоминания: годы на Замковой Горе, учеба, сухая история, перечень Короналей и Понтификсов, целые тома конституционных знаний, экономический обзор провинций Маджипура, долгие занятия с учителями с постоянной проверкой со стороны отца и матери, и другие, менее деловые минуты: игры, путешествия по реке, турниры, друзья Илидат, Стасилейн и Тонигорн, легко льющееся вино, охота, счастливое время с Вориаксом, когда они оба были в центре всеобщего внимания, принцы из принцев. И страшная весть о смерти Лорда Малибора в море, испуганный и радостный взгляд Вориакса, когда его нарекли Короналем, а затем, через восемь лет, делегация высоких принцев пришла к Валентину и предложила ему корону брата... Он вспомнил. Он вспомнил все, до той ночи в Тил-омоне, когда все оборвалось. И после этого он знал только залитый солнцем Пидруд, камешки, летящие мимо него с обрыва, мальчик Шанамир, стоящий рядом со своими животными. Он мысленно смотрел на себя, и ему казалось, что он отбрасывает две тени: светлую и темную. Он смотрел сквозь иллюзорный туман мнимых воспоминаний, вложенных в него в Тил-омоне, оглядывался назад, поверх непроницаемой темноты на то время, когда он был Короналем. И он знал, что теперь его мозг снова стал целым, каким был раньше. - Да здравствует Лорд Валентин! - снова сказала Леди. - Да, - сказал он, - я Лорд Валентин и буду им снова. Мать, дай мне корабли. Барджазед уже слишком долго на троне. - Корабли ждут в Нуминоре, и люди, преданные мне, будут служить тебе. - Хорошо. А теперь надо собрать моих. Не знаю, на каких террасах они, но их нужно найти быстро. Маленького вруона, нескольких скандаров, хьорта, голубокожего инопланетника и нескольких людей. Я дам тебе список имен. - Мы найдем их, - сказала Леди. - И спасибо тебе, мать, что ты вернула мне меня самого. - За что спасибо? Я дала тебе это изначально. За это благодарности не требуется. Теперь ты родился вторично, Валентин и, если понадобится, я сделаю это и в третий раз. Но будем надеяться, что не придется. Твоя судьба теперь идет вверх. - Глаза ее весело блеснули. - Ты покажешь мне вечером, как ты жонглируешь? Сколько мячей ты можешь держать в воздухе? - Двенадцать. - Ну да, как же! Скажи правду. - Меньше двенадцати, - признался он, - но больше двух. После обеда я устрою представление. И... знаешь, что мать? - Да? - Когда я снова буду в Горном Замке, я устрою большой фестиваль, ты приедешь с Острова и еще раз посмотришь, как я жонглирую на ступенях трона Конфалума. Обещаю. Да, на ступенях трона.  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КНИГА ЛАБИРИНТА *  1 Из порта Нуминор отплыли семь кораблей Леди с широкими парусами и высокими стройными мачтами, под командой хьорта Эйзенхарта, адмирала Леди, и несли пассажиров: Лорда Валентина Короналя, его первого министра Стифона Делиамбера вруона, его адъютантов - Карабеллу из Тил-омона и Слита из Нарабала, его военного адъютанта Лизамон Холтен, его полномочных министров Залзана Кавола - скандара и Шанамира из Фалкинкипа, и других. Флот направился в Стойен на конце алханролского мыса Стойендар, в дальней стороне Внутреннего Моря. Корабли уже не одну неделю были в море, подгоняемые западным ветром, который дул в этих водах поздней весной, но берега еще не было видно и не будет видно много дней. Валентин нашел долгое путешествие удобным для себя. Он не боялся задач, стоявших перед ним, но и не торопился начинать их: ему нужно было время, чтобы привыкнуть к своему восстановленному мозгу и обдумать, кем он был и кем надеется стать. А для этого что может быть лучше великих просторов океана, где лучше великих просторов океана, где ничто, кроме узора облаков, не меняется и время как бы стоит на месте? И Валентин часами стоял у поручней флагманского судна "Леди Тиин", в стороне от своих друзей. Личность, которой он когда-то был, нравилась ему: сильнее и тверже характером, чем Валентин жонглер, не без отталкивающих качеств души, которые иной раз встречаются у правителей... Бывшее "Я" Валентина казалось ему рассудительным, здравомыслящим и уверенным. Это был человек серьезный, но любящий шутку, понимающий природу, ответственности и обязательства. Он был хорошо воспитан, как и должен быть тот, кто всю жизнь проводил в подготовке к высокому положению, в основательном изучении истории, законодательства, управления и экономике, чуть меньше - литературы и философии и, насколько представлял Валентин лишь поверхностно - математических и физических наук, которые были не в ходу на Маджипуре. Обретение бывшего "Я" было для Валентина, как находка клада. Но он все еще не объединился с этим другим "Я" и имел тенденцию думать "он" и "я" или "мы", вместо того, чтобы видеть себя единым целым, но брешь эта с каждым днем уменьшалась. Слишком велик был вред, нанесенный мозгу Короналя в Тил-омоне, чтобы теперь не было разрыва между Лордом Валентином и Валентином-жонглером. Возможно, вдоль этой трещины навсегда останется рубец, но Валентин мог по желанию перешагнуть эту трещину и идти в любую точку своей прежней линии жизни, в детские годы или в короткое время своего царствования. И, куда бы он не заглянул, он видел такое богатство знаний, опыта, зрелости, о каком и не мечтал во время своих странствий. Он входил в эти знания, как в энциклопедию, в библиотеку, и был уверен, что полное объединение с его прежним "Я" своевременно произойдет. На девятую неделю путешествия на горизонте показалась тонкая железная линия суши. - Стойендар, - объявил адмирал Эйзенхарт. - Видишь, сбоку темное пятно? Это гавань Стойен. Валентин изучал берег приближающегося континента через подзорную трубу. Валентин-жонглер ничего не знал об Алханроле, кроме того, что это самый большой континент на Маджипуре, первый из заселенных людьми, место огромной населенности и потрясающих чудес природы и местопребывание правительства Маджипура, дом Короналя и Понтификса. Но память Лорда Валентина знала много больше. Для него Алханрол означал Замковую Гору, саму по себе планету, на склонах которой можно было потратить всю жизнь и не успеть насытиться всеми чудесами Пятидесяти Городов. Алханрол - это Замок Лорда Малибора на Горе, потому что Валентин так называл его, когда был мальчиком, и сохранил привычку даже во время своего правления. Теперь он мысленно видел этот замок, охватывающий вершину Горы, которая походила на многорукое существо, протянувшее свои скалы и пики и альпийские луга, а ниже - громадные долины и складки. Замок со многими тысячами комнат, здание, которое как бы жило собственной жизнью и добавляло по собственному желанию новые флигеля и пристройки. А Алханрол был также бугром над Лабиринтом Понтификса, и сам противоположность Острова Леди. Леди жила во Внутреннем Храме на согретом солнцем и омытой ветром высоте, окруженной кольцом открытых террас, а Понтификс зарылся, как крот, глубоко в землю, в самую нижнюю часть своего королевства, окруженную кольцами Лабиринта. Валентин только однажды был в Лабиринте - по поручению Лорда Вориакса, много лет назад, но воспоминание о винтовых пещерах все еще было свежо. Алханрол также означал шесть рек, сбегавших со склонов Замковой Горы, и животные-растения Стойендара, которые он скоро увидит, и деревья Треймона, и каменные руины Веласьерской равнины, которые, как говорят, существовали еще до появления человека на Маджипуре. Тонкая линия на востоке стала шире, но вся еще была едва заметна. Валентин ощутил всю обширность Алханрола, развертывающуюся перед ним, как титанический свисток, и спокойствие, дарившее в его мозгу все время путешествия, сразу растаяло. Он жаждал как можно скорее высадиться на берег и начать поход к Лабиринту. Он спросил Эйзенхарта: - Когда достигнем земли? - Завтра вечером, Милорд. - Тогда сегодня устроим праздник. Лучшее вино для всех. И представление на палубе. Эйзенхарт серьезно посмотрел на него. Адмирал был аристократом среди хьортов, более стройный, чем большинство его соплеменников, и имел до странности сдержанные манеры, что Валентин находил несколько неприятным. Леди весьма высоко ценила адмирала. - Какое представление, Милорд? Немного жонглирования. Мои друзья чувствуют ностальгическое желание снова заняться этим ремеслом, вот как раз подходящий случай отпраздновать благополучное окончание нашего плавания. - Да, конечно, - сказал Эйзенхарт с официальным поклоном но ему явно не нравились такие штучки на борту его флагмана. Валентин предложил это из-за Залзана Кавола. Скандару было беспокойно на корабле, он часто двигал своими четырьмя руками в ритме жонглирования, хотя никаких предметов не держал. Ему было труднее, чем кому-либо другому мириться с обстоятельствами в походе через Маджипур. Год назад Залзан Кавол был королем в своей профессии, непревзойденным мастером жонглирования, со славой едущего из города в город в своем поразительном фургоне. Теперь же он был лишен всего. Фургон сгорел в лесах Пьюрифайна, два брата остались там же, а третий - на дне океана. Он больше не отдает приказания своим работникам и не видит их повиновения, а вместо представления перед пораженной публикой, наполняющей его карманы кронами, он идет теперь в кильватере от места к месту как второстепенный персонаж. В Залзане Каволе копилась неиспользованная сила и энергия. Это было видно по его лицу и поведению, потому что в прежние дни его грубый характер выплескивался наружу, а теперь стал как бы придавленным и вообще мягким, и Валентин понимал, что это признак тяжелого внутреннего кризиса. Агенты Леди нашли Залзана Кавола на Террасе Оценки, где он неуклюже и сонно выполнял черную работу и как бы покорился тому, что будет заниматься ею до конца жизни. - Хочешь поработать с факелами и ножами? - спросил его Валентин. Залзан Кавол просиял. - Еще бы! А ты видел эти щепки? - он указал на несколько здоровых дубин фута в четыре длиной, лежавших кучей возле мачты. - Прошлой ночью, когда все спали, мы с Ирфоном попрактиковались с ними. Если твой адмирал не возражает, мы возьмем их вечером. - Эти? Разве можно жонглировать такими длинными? - Ты только получи разрешение адмирала, Милорд, а вечером сам увидишь. Все послеобеденное время труппа репетировала в большом пустом трюме. Это было впервые после Илиривойна, а с тех пор, казалось, прошла вечность. Однако, пользуясь импровизированным набором предметов, собранных скандарами, все быстро вошли в ритм. Валентин с жаром смотрел на них. Слит и Карабелла яростно обменивались дубинками, Залзан Кавол, Ирфон и Роворн придумали замысловатый новый обмен вместо того, который пропал со смертью их трех братьев. На минуту показалось, что вернулись старые добрые времена Фалкинкипа или Дюпорна, когда ничто не имело значения, кроме как быть нанятым на фестиваль или в цирк, и самое главное было - держать координацию руки и главы. Но те дни более не вернутся. Теперь труппа ввязалась в политическую интригу со сменой Власти, и никто из них не станет прежним. Эти пятеро обедали с Леди, делили жилье с Короналем, плыли на свидание с Понтификсом; они уже стали частью истории, даже если компания Валентина ни к чему не приведет. Но все-таки они снова жонглировали, как если бы жонглирование было всем в их жизни. Потребовалось много дней, чтобы собрать их всех во Внутреннем Храме. Валентин думал, что Леди и ее иерархам достаточно закрыть глаза, чтобы добраться до любого мозга на Маджипуре, но все оказалось не так просто: связь была неточной и ограниченной. Первым делом нащупали скандаров на внешней террасе. Шанамир был на Втором Утесе и по своей юношеской бесхитростности быстро продвигался; Слит, не юный и не бесхитростный, тем не менее тоже ухитрился попасть на Второй Утес, как и Виноркис. Карабелла была как раз перед ними, на Террасе Зеркал, но ее по ошибке искали сначала в другом месте. Отыскать Лизамон Холтен оказалось просто, так как она внешне сильно отличалась от остальных пилигримов, но три бывших работника Гарцвела - Панделон, Корделин и Тизм - прямо-таки растворились в населении Острова, как невидимки, так что Валентину пришлось бы оставить их на острове, если бы они не объявились в последний момент. Труднее всего оказалось выследить Делиамбера. На Острове было много вруонов, некоторые из них тоже были мелкими колдунами, поэтому было много ошибок в установлении личности. Флот готовился к отплытию, а Делиамбера все еще не нашли. Валентин в отчаянии разрывался между необходимостью двигаться дальше и нежеланием уехать без своего самого полезного советника, но тут вруон сам объявился в Нуминоре, никак не объяснив, где он был и как прошел весь остров незамеченным. Итак, все собрались вместе. На Замковой Горе Лорд Валентин имел свой круг приближенных, чьи имена восстановились теперь в памяти Валентина, принцев и придворных, близких ему с детства. Илидат, Стасилейн, Тонигорн были самыми близкими друзьями, однако, хотя он чувствовал, что предан этим людям, все они стали страшно далекими его душе, ему гораздо ближе были эти случайно собранные во время странствий люди, и он думал, как он сумеет примирить эти две группы, когда вернется в Замок. В одном, по крайней мере, его успокоила его восстановленная память: в Замке его не ждали ни жена, ни невеста, ни даже ни сколько-нибудь значительная любовница, могущая оспаривать место Карабеллы рядом с ним. Как принц и как молодой Корональ он жил, благодарение Божеству, свободным от забот и привязанностей. И так нелегко будет показать двору, что возлюбленная Короналя - простая женщина из нижнего города, странствующий жонглер, а если бы его сердце было отдано кому-то раньше, было бы совсем немыслимо требовать его обратно. - Валентин! - окликнула Карабелла. Ее голос вывел его из задумчивости. Он оглянулся. Она засмеялась и бросила ему дубинку. Он поймал ее, как его учили, между большим пальцем и остальными, так, чтобы головная часть дубинки была обращена к углу. Тут же прилетела вторая дубинка от Слита и третья от Карабеллы. Он засмеялся и послал дубинки кружиться над головой старым знакомым рисунком, бросал и ловил, а Карабелла хлопала в ладоши и тоже бросала и ловила. Как хорошо было снова жонглировать! Лорд Валентин, великолепный атлет с быстрым глазом, ловкий во многих играх, но слегка прихрамывающий после давнего падения с лошади, не умел жонглировать. Жонглирование было искусством простого Валентина. На борту корабля он нес ауру авторитета, пришедшую к нему, когда мать вылечила его мозг и чувствовал, что его компаньоны держатся от него на некотором расстоянии, но тем не менее пытаются по возможности видеть в нем прежнего Валентина из Зимрола. Поэтому ему было особенно приятно, что Карабелла так непочтительно швырнула ему дубинку. И работать с дубинками ему тоже было приятно, даже когда он уронил одну, а пока поднимал, вторая стукнула его по голове, что вызвало презрительное фырканье Залзана Кавола. - Сделай так вечером, - сказал скандар, - и быть тебе неделю без вина! - Не бойся, - ответил Валентин. - Я уронил ее только для практики в поднимании. Вечером ты таких ошибок не увидишь. Их и в самом деле не было. Весь корабельный народ собрался на палубе, когда зашло солнце. Эйзенхарт со своими офицерами занял платформу, откуда было лучше всего видно; он позвал Валентина, предлагал ему почетное место, но тот с улыбкой отказался. Эйзенхарт растерянно посмотрел на него, но выражение его лица даже близко не соответствовало тому, каким оно стало через несколько минут, когда Шанамир, Виноркис и Лизамон ударили в барабаны и затрубили в трубы, из люка показались жонглеры и среди них - Лорд Валентин Корональ, который начал весело швырять дубинки, блюда и плоды, словно самый обыкновенный жонглер. 2 Если бы адмирал Эйзенхарт действовал по своему усмотрению, Валентину была бы устроена в Стойене пышная встреча, вроде фестиваля в Пидруде во время визита фальшивого Короналя. Но Валентин, узнав о планах Эйзенхарта, тут же запретил это. Он еще не был готов требовать трон, публично обвинять того, кто называл себя Лордом Валентином, или ждать какого-то почета от горожан. - Пока я не получу поддержки понтификса, - твердо сказал он адмиралу, - я намерен спокойно идти и собирать силы, не привлекая особого внимания. Так что никаких фестивалей для меня в Стойене не будет. Итак, "Леди Тиин" причалила сравнительно незаметно в этом большом порту на юго-западе Алханрола. Хотя флот состоял из семи кораблей, а корабли Леди, достаточно известные в гавани Стойена, обычно не прибывали в таком количестве, все они спокойно, без каких-либо особо вычурных флагов, вошли в гавань. Портовая администрация почти не задавала вопросов: корабли явно прибывали по делам Леди, а ее дела были вне компетенции обычных чиновников. Для подкрепления этой версии адмирал в первый же день разослал агентов по району верфей покупать материал для парусов, пряности, инструменты и тому подобное. Тем временем Валентин и его компания потихоньку поселились в скромном торговом отеле. Стойен был преимущественно портовым городом - экспорт - импорт, склады, судостроение. Город с населением около пятнадцати миллионов тянулся на сотни миль вдоль края громадного мыса, отделявшего Залив Стойен от основной части Внутреннего Моря. Ближайшим портом от Острова был не Стойен, а Алейсор, в тысячах милях к северу, но в этот сезон, когда господствующие ветры вызывали течения, быстрее и легче было сделать долгое путешествие до Стойена, чем рискнуть на более короткий, но более трудный переход по Алейсору. Пополнив запасы воды и продовольствия, они должны были плыть по спокойному заливу вдоль северного берега Мыса Стойендар в тропический Карсиден, а затем в Треймон, прибрежный город расположенный недалеко от Лабиринта. Стойен показался Валентину удивительно красивым. Весь мир был плоским, едва двадцать футов над уровнем моря в самых высоких точках, но жители города устроили удивительные платформы из кирпича, облицованные белым камнем, чтобы создать иллюзию холмов. Среди этих платформ нет двух одинаковых по высоте: одни едва достигали десяти футов, другие поднимались в воздух на сотни футов. Весь район шел вверх гигантскими пьедесталами в несколько десятков футов высотой и более четверти мили шириной. Некоторые значительные здания имели собственные платформы и стояли, как на ходулях, над окружающими домами. Чередование высоких и низких платформ создавало потрясающий эффект. Все, что выглядело явно механической причудой, смягчалось тропической растительностью, равной которой Валентин еще не знал. В основании каждой платформы росло множество деревьев с широкими кронами; их ветви, переплетаясь, создавали непроницаемое покрывало. По стенам платформы спускались каскады лиан. Широкие скаты, идущие с уровня улиц на платформы, были окаймлены бетонными ящиками с группами кустов, узкие листья которых поражали разнообразием расцветок. В больших облицованных парках города были собраны все наиболее поразительные растения. Там были сады знаменитых одушевленных растений, которые вообще-то были растениями, поскольку жили, укоренившись на одном месте, и питались с помощью фотосинтеза, но казались плотскими, потому что у них были трубчатые тела, качающиеся и изгибающиеся, руки, двигающиеся в различных направлениях, пристально глядящие глаза. Хотя они получали достаточно питания от солнца и воды, они всегда были не прочь сожрать и переварить какое-нибудь мелкое живое существо, если удалось его схватить. Элегантно рассаженные группы этих растений окруженных низкой каменной стеной, как с декоративной, так и с предупреждающей целью, были в Стойене повсюду. Валентин находил в них какое-то зловещее очарование. Он подумал даже, нельзя ли будет привезти такую коллекцию в Горный Замок. - У меня от них мурашки по коже, - сказал Слит. - А тебе они нравятся, Милорд? - Не то, чтобы нравится. Они интересные. - Может, ты и тех, людоедских, привезешь? - Конечно! - воскликнул Валентин. Слит только застонал. Но Валентин не обратил на это внимания. Взяв за руки Слита и Карабеллу, он сказал: - Каждый Корональ что-то добавляет к замку: библиотеку, обсерваторию, парапет, оружейную палату, пиршественный зал, палату трофеев, и с каждым правлением Замок рос, изменялся, становился богаче и сложнее. Я так недолго пробыл Короналем, что не успел даже обдумать, что вложу в него. Но скажите: какой Корональ видел Маджипур так, как я? Кто путешествовал так далеко и с такими переживаниями? Чтобы отметить свои приключения, я соберу все странные растения которые я видел: и плотоядных, и этих одушевленных, и деревья-пузыри, и пару деревьев двика, и рощу огненных пальм, сенситивы и поющий папоротник - все чудеса, виденные нами. В Замке нет ничего подобного, лишь маленькая оранжерея, устроенная Лордом Конфалумом, а я увеличу ее! Сад Лорда Валентина! Звучит, как по-вашему? - Это будет чудесно, Милорд, - сказала Карабелла. Слит кисло заметил: - Я не хотел бы гулять среди плотоядных растений ни в саду Лорда Валентина, ни в герцогствах Ни-мойи и Пилиплока. - Мы не заставим тебя гулять по саду - смеясь, сказал Валентин. Но пока Валентин не поселится снова в Замке Лорда Валентина, не будет никаких прогулок и никаких садов. А он целую неделю бездельничает в Стойене, ожидая, пока Эйзенхарт пополнит свои запасы. Три корабля, груженые нужными острову товарами, собирались вернуться обратно на Остров; остальные пойдут за Валентином, как тайный эскорт. Леди дала ему более сотни своих крепких телохранителей под командой грозного иерарха Лоривейд; они не были воинами в точном смысле слова, потому что на Острове не бывало насилия после последнего вторжения туда метаморфов несколько тысяч лет назад, но это были компетентные и бесстрашные мужчины и женщины, преданные Леди и готовые отдать жизнь за восстановление гармонии в королевстве. Они были ядром частной армии - первой такой военной силы, организованной на Маджипуре, если не считать древних времен. Наконец флот был готов к отплытию. Первыми ушли корабли, возвращающиеся на остров. Они отплыли на северо-запад ранним утром Второго дня. Остальные ждали до полудня Морского дня и поплыли в том же направлении, но с наступлением темноты свернули на восток, в залив. Длинный и узкий мыс Стойендар выходил из центрального массива Алханрола, как колоссальный палец. На его южной, морской стороне было нестерпимо жарко. На этом побережье, покрытом джунглями и заполненным насекомыми, почти не было поселений. Основная часть населения группировалась вдоль берега залива; там были большие города через каждую сотню миль, а между ними непрерывная линия рыбачьих деревушек, мелких городков и фермерских округов. Сейчас здесь было начало лета и на почти неподвижной воде залива лежала плотная дымка дары. Флот остановился на день в Карсидене, где берег поворачивал к северу, а затем двинулся к Треймону. Валентин проводил много времени в своей каюте, осваивал обруч, данный ему Леди. Через неделю он овладел искусством впадать в легкий дремотный транс - научился отпускать мозг ниже порога сна с полной готовностью поднять его снова, и в то же время сознавать внешнее окружение. В таком состоянии транса он мог, пусть слегка и без большой силы, входить в контакт с другими мозгами, мысленно пройти по кораблю и отметить ауру спящих, поскольку спящий мозг более уязвим для такого проникновения, чем бодрствующий. Он мог слегка коснуться мозга Карабеллы, Слита, Шанамира, передать им свое изображение или доброе пожелание. Добраться до мозга малознакомых, как например, плотника Панделон или иерарха Лоривейд, было пока еще трудно, разве, что короткими фрагментарными вспышками, а вот коснуться мозга нечеловеческого происхождения вообще не удавалось, даже когда дело касалось хорошо знакомых вроде Залзана Кавола, Кона или Делиамбера. Но Валентин продолжал учиться и чувствовал, что его умение растет с каждым днем. Да по существу это и был род жонглирования, потому что он так же занимал положение в самом центре его духа, не отвлекался на посторонние мысли на толчке для контакта. К тому времени, когда "Леди Тиин" была в виду Треймона, Валентин продвинулся до уровня возможности поместить в чей-нибудь мозг начало сна с событиями и образами. Он послал Шанамиру сон о Фалкинкипе, о пасущихся на лугах животных и спускающихся с неба громадных джорна-птиц. Утром мальчик в деталях описал свой сон, но сказал, что птицы были милофты, пожиратели падали, с оранжевым клювом и мерзкими синими когтями. - Что означает такой сон, когда опускаются милофты? - спросил он. - Может, ты плохо запомнил сон, - сказал Валентин, - а видел других птиц, скажем, джорна? Они служат добрым предзнаменованием. Но Шанамир простодушно покачал головой. - Если я не умею отличить джорну от милофты, Милорд, то мне следует вернуться в Фалкинкип и чистить стойла. Валентин отвернулся, чтобы скрыть улыбку, и решил работать более тщательно над техникой посыла образов. Карабелле он послал сон о жонглировании хрустальными стаканчиками с золотым вином, и она рассказала об этом, описав форму стаканчиков. Слиту - сон о саде Лорда Валентина, где было множество всяких растений, но хищных не было. Слит с восторгом описал свой сон и сказал, что если бы у Короналя в Замке был такой сад, он, Слит, был бы счастлив погулять в нем. Сны приходили и к Валентину. Почти каждую ночь Леди, его мать, издалека касалась его духа. Ее ясное присутствие проходило через его спящий мозг, как холодный лунный свет, успокаивало и ободряло. Он видел также белые дни в Замке, юношеские игры, друзей, брата Вориакса, учившего его обращению с мечом и луком, и Лорда Малибора Короналя, который путешествовал по городам, расположенными на Горе, как некий сияющий великий полубог и многое другое, выходящее из глубин его мозга. Но не все сны были приятными. Накануне подхода "Леди Тиин" к Треймону Валентин увидел себя на берегу какой-то затерянной бухты, поросшем низким кривым кустарником. Он пошел к Замковой Горе, высившейся вдали, но на его пути оказалась стена, выше белых утесов Острова Сна, и она была железной - такого количества металла не существует на всем Маджипуре - темное, страшное железное кольцо, казалось, опоясывающее весь мир от полюса до полюса, и Валентин был по одну сторону, а Замковая гора - по другую. Подойдя ближе, он заметил, что стена потрескивает, как наэлектризованная, и от нее исходит низкое гудение, а когда он подошел совсем близко, он увидел в блестящем металле свое отражение, но лицо, смотрящее на него с этого страшного железа, было лицом Короля Снов. 3 Треймон был городом, прославленным по всему Маджипуру деревьями-домами. На второй день после высадки Валентин пошел посмотреть на них в прибрежный район к югу от устья реки Трейн. Деревья-дома не приживались нигде, кроме как на наносной равнине Трейна. У них были короткие стволы, несколько напоминающие двика, но не такие толстые, с красивой, блестящей бледно-зеленой корой. Из них бочкообразного тела выходили короткие ветви, отгибавшие вверх и наружу, а по ним вились лианы, закрепляясь во многих местах и образуя уютные чашеобразные укрытия. Древесный народ Треймона устраивал свои жилища по своему вкусу, вытягивая гибкие ветви в форме комнат и коридоров и закрепляя их, пока их кора не срасталась вместе. Из листьев готовили вкусный салат, пыльца душистых кремовых цветов была слабым наркотиком, синеватые плоды использовались по-разному, а легко выжимающийся сладкий сок служил вместо вина. Каждое дерево жило тысячу лет, а то и больше. Семьи ревностно следили за ними. На равнине было десять тысяч деревьев, все зрелые и все обитаемые. На окраине района Валентин видел несколько молодых саженцев. - Они недавно посажены, - объяснили ему, чтобы заменить умершие в последние годы. - А что делает семья, когда ее дерево умирает? - Идет в город, в так называемые траурные дома, пока не вырастет новое дерево. А это продлится лет двадцать. Мы очень боимся такого, но это случается только в одном из десяти поколений. - А нельзя вырастить эти деревья где-нибудь в другом месте? - Ни на один дюйм дальше того места, где ты их видишь. Они растут только в нашем климате и только на этой почве. В любом другом месте они проживут два-три года и зачахнут. Валентин сказал Карабелле: - А мы все-таки сделаем эксперимент. Интересно, уделят ли они немного этой драгоценной почвы для сала Лорда Валентина. Она улыбнулась. - Даже маленькое дерево-дом - хорошее место, куда ты можешь уйти, когда устанешь от правления; будешь сидеть в листве, вдыхать аромат цветов, срывать плоды... Ох, хорошо бы тебе иметь такую вещь! - Когда-нибудь буду иметь, - сказал Валентин. - И ты будешь сидеть там рядом со мной. Карабелла испуганно взглянула на него. - Я, Милорд? - А кто же? Доминик Барджазед? - Он слегка коснулся ее руки. - Ты думаешь наше совместное путешествие кончится, когда мы достигнем Замковой Горы? - Не будем сейчас говорить об этом, - сказала она строго. От Треймона до Лабиринта было несколько недель пути на скоростной плавучей повозке. Лабиринт находился в центре Южного Алханрола. Местность была в основном низинная, с плодородной красной почвой в речной долине и тощей, серой песчаной - вне ее, а по мере продвижения Валентина и его отряда поселения становились все более редкими. Иногда здесь шел дождь, но вода, казалось, тут же впитывалась в пористую землю. Климат был жаркий, и иногда жара даже давила. День за днем проходили в монотонном движении. Теперь такое путешествие было для Валентина полностью лишено магии и таинственности - он с грустью вспомнил, как месяцами ехал по Зимролу в элегантном фургоне Залзана Кавола. Тогда каждый день казался путешествием в неизвестность, со свежими впечатлениями на каждом повороте, остановками в удивительных городах, и всегда - возбуждение выступлений. А теперь? Все для него делалось адъютантами и помощниками. Он снова становился принцем, хотя и с очень скромным могуществом - всего лишь с сотней приверженцев - и он вовсе не был уверен, что ему это нравится. На второй неделе пути ландшафт резко изменился, стал грубым и неровным, из сухой, глубоко изрезанной земли поднимались холмы с плоскими черными вершинами. Из растений здесь были только чахлые кусты, темные, искривленные, с мелкими восковыми листьями, а на более высоких склонах - колючие заросли лунных кактусов, призрачно-белых, вдвое превышающих рост человека. Маленькие длинноногие животные с рыжим мехом, и коротким пышным хвостом шныряли вокруг и исчезали в норах при приближении каравана. - Это начало пустыни Лабиринта, - сказал Делиамбер. - Скоро мы увидим каменный город древних. В своей прошлой жизни Валентин подходил к Лабиринту с другой стороны, с северо-запада. Там тоже была пустыня и громадные руины города; но он спускался с Замковой Горы на речном судне и проехал мимо всех этих мертвых земель, окружавших Лабиринт, так что эта унылая отталкивающая земля была для него новой. Сначала он находил ее захватывающе странной, особенно при заходе солнца, когда безоблачное небо прочеркивалось гротескными полосами яркой окраски, а сухая почва казалась металлической. Но через несколько дней все это перестало ему нравиться, стало казаться тревожным, угрожающим. Было что-то в резком воздухе пустыни, что действовало неблагоприятно на его чувства. Он никогда не бывал в пустыне, потому что их не было на Зимроле, да и нигде в хорошо обеспеченном водой Алханроле, кроме этого пустого участка. Условия пустыни здесь имели что-то общее с Суврейлом, который Валентин часто посещал во сне, и он не мог отогнать от себя непонятное и иррациональное ощущение, что он едет на свидание с Королем Снов. - Вот развалины, - сказал Делиамбер. Сначала их было трудно отличить от скал пустыни. Валентин видел только темные монолиты, как бы раскиданные гигантской рукой по небольшому пространству в одну-две мили. Но постепенно он начал различать формы: вот кусок стены, вот основание какого-то циклопического дворца, а это, возможно, алтарь. Все было выстроено в титанических масштабах, только отдельные группы развалин, наполовину занесенные песком были обычными не выразительными сторожевыми заставами. Валентин велел каравану остановиться у одних особенно широко разбросанных развалин и с некоторыми спутниками провел осмотр. Он осторожно притрагивался к камням, опасаясь, не совершает ли какого-нибудь святотатства. Камни были холодные, гладкие, слегка инкрустированные наросшим желтым лишайником. - Это работа метаморфов? - спросил он. Делиамбер пожал плечами. - Мы думаем так, но точно никто не знает. - Я слышал, - заметил адмирал Эйзенхарт, - что эти города построены первыми человеческими поселенцами вскоре после их высадки на планету и были разрушены в гражданскую войну, до того как Понтификс Дворн организовал правительство. - Записей, конечно, с тех времен не сохранилось, - сказал Делиамбер. Эйзенхарт искоса взглянул на вруона. - Значит, ты другого мнения? - Я? Я вообще не имею мнения о событиях происходивших четырнадцать тысяч лет назад. Я не так стар, как вы полагаете, адмирал. Иерарх Лоривейд сказала сухо: - Мне кажется маловероятным, чтобы первые поселенцы строились так далеко от моря. И что они могли найти поблизости такие громадные каменные плиты. - Значит, ты думаешь, что это города метаморфов, - спросил Валентин. - Метаморфы - дикари, они живут в джунглях и пляшут, чтобы вызвать дождь, - сказал Эйзенхарт. Лоривейд, недовольная вмешательством адмирала, ответила Валентину с явным раздражением: Я думаю, что это вполне возможно. - И добавила, обращаясь к адмиралу. - Не дикари, адмирал, а изгнанники. Они вполне могли упасть с более высокого состояния. - Вернее сказать - были скинуты, - заметила Карабелла. Валентин сказал: - Правительство должно бы организовать изучение этих руин, а может, это уже было сделано. Нам нужно узнать как можно больше о дочеловеческих цивилизациях Маджипура, и если это место метаморфов, их следует взять под охрану. - Развалины не нуждаются в другой охране, кроме той, которую уже имеют, - внезапно донесся незнакомый голос. Валентин, вздрогнув, обернулся. Из-за монолита возникла странная фигура - тощий, почти бесплотный человек лет шестидесяти-семидесяти, с горящими злобой глазами и тонким, широким явно беззубым ртом, искривленным в насмешливой усмешке. Он был вооружен длинным узким мечом, а одежда его целиком состояла из рыжего меха животных пустыни. На голове была шапка из толстого хвостового меха. Он снял ее широким жестом и низко поклонился. Когда он выпрямился, рука его легла на рукоять меча. Валентин вежливо спросил: - И мы в присутствии одного из таких охранников? - Не одного, - ответил тот, и из-за камней вышли еще с десяток таких же фантастических типов, столь же костлявых, так же одетых в меховые куртки и штаны и в таких же немыслимых шапках. У всех были мечи, и все, казалось, готовы были пустить их в ход. Затем появилась вторая группа, как бы материализовавшись из воздуха, а затем третья, большая - человек в тридцать. В отряде Валентина было одиннадцать душ, в основном, безоружных. Все остальные остались в плавучих повозках в двухстах ярдах отсюда, на шоссе. Пока они стояли тут, рассуждая о древней истории их окружили. - По какому праву вы вторглись сюда? - спросил лидер. Валентин услышал легкое покашливание Лизамон и увидел напряженную позу Эйзенхарта. Он дал им знак успокоиться и спросил: - Могу ли я узнать, кто ко мне обращается? - Я герцог Насимонт из Вернок Грега, верховный лорд западных границ. Вокруг меня ты видишь знатных людей моего герцогства, которые верно служат мне. Валентин не помнил провинции под названием Западные Границы и такого герцога. Может, он подзабыл географию? Нет, не настолько же. Однако он решил не шутить с герцогом Насимонтом, а торжественно сказал: - Мы не собирались вторгаться, ваша милость, проходя через ваши владения. Мы - путешественники, едем в Лабиринт, у нас дела к Понтификсу, а здесь, кажется, наиболее прямая дорога от Треймона. - Верно. Но для вас лучше было бы ехать к Понтификсу дорогой менее прямой. - Не докучай нам, - внезапно рявкнула Лизамон. - Знаешь ли ты, кто перед тобой? Валентин от досады щелкнул пальцами, чтобы великанша замолчала. Насимонт мягко сказал: - Это не имеет никакого значения. Будь он сам Лорд Валентин, он не пройдет здесь легко. В сущности, любой пройдет легче, чем Лорд Валентин. - У тебя какая-то ссора с Лордом Валентином? - спросил Валентин. Бандит грубо захохотал. - Корональ - мой самый главный враг. - Ну, тогда ты восстаешь против всей цивилизации, потому что все обязаны повиноваться короналю. Как ты можешь быть герцогом и не признавать авторитета Короналя? - Этого Короналя, - ответил Насимонт и перешел медленно пространство, отделяющее его от Валентина, остановился, не снимая руки с меча. - На тебе хорошая одежда. От тебя пахнет городским комфортом. Ты, наверное, богат, живешь в большом доме где-нибудь на Горе, слуги исполняют каждое твое желание. Что бы ты не сказал. А вот чтобы ты сказал, если в один прекрасный день все это бы с тебя содрали? И по чьему-то капризу ты был ввергнут в нищету. - У меня был такой же опыт, - сказал Валентин. - А теперь? у тебя целая кавалькада плавучих повозок, свита. Кто же ты? - Лорд Валентин, Корональ, - без колебаний ответил Валентин. Глаза Насимонта сверкнули яростью. Казалось, он вот-вот вытащит свой меч, но он сдержался и сказал: - Да, ты такой же Корональ, как я герцог. Ну, Лорд Валентин, твоя родня заплатит мне за мои потери. За то, что ты перешел зону развалин, с тебя тысяча реалов. - У нас нет такой суммы, - спокойно сказал Валентин. - Тогда останешься с нами, пока твои лакеи не достанут денег. - Он сделал знак своим людям. - Хватайте его и свяжите. Одного отпустим - вруона, он будет посланником. Ей, вруон скажешь там, в повозках, что мы задержим этих, пока не уплатят тысячу реалов. Будем ждать месяц. А если ты вернешься с ополчением вместо денег, то имей в виду, что мы знаем эти холмы, а офицеры - нет. И вы не увидите своих друзей живыми. - Подожди, - сказал Валентин, когда люди Насимонта шагнули вперед. - Расскажи мне о своей ссоре с Короналем. Насимонт нахмурился. - Он прошел через эту часть Алханрола в прошлом году, возвращаясь из Зимрола. Я тогда жил в предгорьях горы Эберсинол, возле озера, выращивал рикку, фиол и милай, и мои плантации были лучшими в провинции, потому что шестнадцать поколений моей семьи выращивали это. Корональ и его отряд остановился у меня, как у наиболее способного оказать им гостеприимство. Он явился с сотнями прихлебателей и слуг, со множеством придворных - ртов было столько, что они могли объесть половину континента. За это время от одного Звездного дня до следующего они опустошили мои винные погреба, устроили фестиваль в полях и вытоптали все посевы, спьяну подожгли мой дом, разрушили плотину на озере и затопили поля. Они полностью разорили меня ради своих развлечений, а затем уехали, даже не зная, что сделали со мной, вернее не интересуясь этим. Все остальное теперь у ростовщиков, а я живу в скалах Вернок Грег, благодаря Лорду Валентину и его друзьям, это справедливо? Если ты хочешь уйти из этих древних развалин, чужеземец, это будет стоить тебе тысячу реалов. Хотя я задержал тебя не по злобе, а перережу тебе глотку так же спокойно, как Лорд Валентин сломал мою плотину, если не принесут денег. - Он обернулся и снова приказал: - Вяжите их! Валентин глубоко вздохнул, закрыл глаза и, как учила его Леди, ввел себя в сон бодрствование, в транс, который оживлял его обруч. И послал свой разум в темную желчную душу Верховного Лорда Западных Границ и затопил ее любовью. Это потребовало всех его душевных сил. Он зашатался, положил руку на плечо Карабеллы, черпая ее энергию и жизненную силу и посылая Насимонту. Теперь он понимал, какую цену платил Слит за слепое жонглирование: это вытягивало из него все жизненные силы. Насимонт застыл на месте; его тело повернулось, глаза встретились со взглядом Валентина. Валентин, не ослабляя, держал его душу и омывал ее состраданием, пока железное негодование Насимонта не размягчилось и не спало с него, как шелуха, и тогда Валентин влил в душу внезапно ставшего уязвимым человека видение того, что произошло с Валентином в Тил-омоне спрессовав все это в одну головокружительную точку света. Он разорвал контакт и, пошатнувшись, ухватился за Карабеллу, которая поддержала его. Насимонт уставился на Валентина, как человек, которого коснулось Божество, а затем упал на колени и сделал знак горящей звезды. - Милорд... - прохрипел он едва слышно. - Милорд, прости меня... прости... 4 Наличие в пустыне такого количества разбойников удивило и испугало Валентина, потому что в истории почти не бывало подобной анархии на благополучном Маджипуре. Пугало также, что эти бандиты ранее были преуспевающими фермерами, теперь доведенные до нищеты грубым присутствием Короналя. На Маджипуре не было принято, чтобы правители так беззастенчиво пользовались своим положением. Если Доминик Барджазед считает, что может вести себя таким образом и удержаться на троне, то он не только негодяй, но и дурак. - Ты скинешь узурпатора? - спросил Насимонт. - Со временем, - ответил Валентин. - Но до этого еще много надо сделать. - Я в твоем распоряжении, если могу пригодиться. - Много еще разбойников между этими развалинами и Лабиринтом? Насимонт кивнул. - Много. В этой провинции входит в обычай бежать в холмы. - Ты имеешь на них влияние, или твой титул герцога только для смеха? - Они повинуются мне. - Хорошо. Я попрошу тебя проводить нас до Лабиринта и предостеречь своих мародерствующих друзей от нападения на нас. - Сделаю, Милорд. - Но никому ни слова о том, что я показал тебе. Отнесись ко мне просто как к чиновнику Леди, посланному к Понтификсу. Слабый блеск подозрения мелькнул в глазах Насимонта. Он недовольно спросил: - Почему я не могу объявить тебя истинным Короналем? Валентин улыбнулся. - В этих нескольких плавучих повозках вся моя армия. Я не могу объявить войну узурпатору, пока у меня не будет побольше сил, отсюда секретность, отсюда и мой визит в Лабиринт. Чем скорее я получу поддержку Понтификса, тем скорее начнется компания. Как скоро ты будешь готов ехать? - Через час, милорд. Насимонт и кое-кто, из его людей сели в переднюю повозку вместе с Валентином. Ландшафт становился все более голым, теперь это была темная, почти безжизненная пустыня, где под сильным горячим ветром поднимались пылевые смерчи. Иногда вдали по шоссе возникали люди в грубой одежде, группами по трое-четверо. Они останавливались поглазеть на путешественников, но и только: никаких инцидентов не происходило. На третий день Насимонт предложил срезать путь к Лабиринту и тем сэкономить несколько дней. Валентин согласился без колебаний, и караван свернул к огромному высохшему озеру, а затем поплыл над скверной дорогой, изрезанной оврагами, мимо ряда тупых гор из красного песчаника и, наконец, по широкому плоскогорью, которое, казалось, не имело никаких отличительных черт: крупный песок и гравий до самого горизонта. Валентин видел, как тревожно переглянулись Слит и Залзан Кавол когда повозки оказались в этом унылом месте, и подумал, что они, наверное, шепчутся об измене и предательстве, но его вера в Насимонта не поколебалась. Он касался своим мозгом мозга предводителя бандитов через обруч Леди, и чувствовал, что это не душа предателя. День, еще день и еще - путешествия в никуда, и Карабелла нахмурилась, и иерарх Лоривейд стала еще угрюмее, а Лизамон Холтен оттянула Валентина в сторону и сказала спокойно, как бы говоря о пустяках: - А что, если этот тип, Насимонт, нанят мнимым Короналем и получил плату за то, чтобы бросить тебя в такое место, где тебя никогда не найдут? - Тогда мы погибнем и наши кости навеки останутся здесь - сказал Валентин. - Но я не придаю веса таким опасениям. Но все-таки и в нем росло некоторое раздражение. Вспоминая искренность Насимонта, он не мог поверить, чтобы какой-то агент Барджазеда выбрал такой продолжительный метод избавления от Валентина, когда для этого достаточно было одного удара мечом в метаморфских развалинах, но у него не было полной уверенности, что Насимонт знает, куда ехать. Здесь не было воды, и даже животные, способные питаться любой органической материей, худели и слабели, с трудом находя тощие кустики травы. В этом месте все было не так, не было надежды на избавление, но пробным камнем для Валентина был Делиамбер: колдун был весьма опытным и умелым в смысле самосохранения, а сейчас выглядел спокойным. Наконец Насимонт остановил караван в том месте, где две линии голых холмов сходились в узкий, с высокими стенами каньон, и сказал Валентину: - Ты думал, Милорд, что мы сбились с пути? Пойдем, я покажу тебе кое-что. Валентин и несколько других пошли за ним к началу каньона - на расстояние пятидесяти шагов. Насимонт показал на огромную долину, начинавшуюся от каньона: - Смотри. Долина была пустынна: громадное веерообразное пространство тянулось к северу и югу по крайней мере на сто миль. Точно в середине долины Валентин увидел более темный круг, тоже колоссального размера, слегка приподнятый над плоской поверхностью долины. Валентин вспомнил: это была огромная насыпь темной земли, покрывавшая Лабиринт Понтификса. - Послезавтра мы будем у Врат Лезвий - сказал Насимонт. Валентин вспомнил, что у Лабиринта было семь входов, устроенных на равных расстояниях вокруг огромного сооружения. Когда он был там с поручением Вориакса, он вошел через Врата Вод, с противоположной стороны, где с Замковой Горы через плодотворные северо-восточные провинции спускалась река Глейг. Это был самый легкий путь к Лабиринту, и им пользовались высокие чиновники, когда у них было дело к министрам Понтификса. Со всех сторон Лабиринт окружала куда менее приятная местность, но все-таки более приемлемая, чем та, по которой только что проехал Валентин. Единственным утешением служило сознание, что он выйдет из лабиринта в более удачную сторону. Лабиринт занимал огромное пространство и, поскольку состоял из многих уровней, спускаясь вниз по спирали, население его было неисчислимым. Сам Понтификс заминал внутренний сектор куда почти никто не имел доступа. Окружавшая его зона была областью правительственных чиновников-министров, громадного количества преданных душ, всю жизнь оставшихся под землей и занимающихся делами, которых Валентин не понимал. А вокруг правительственной зоны много тысячелетий развивалась внешняя оболочка Лабиринта, путаница круговых проходов, населенных миллионами темных личностей: конторщиками, торговцами, нищими, карманниками и бог знает кем еще, мир в себе, куда никогда не проникали ни солнечное тепло ни холодный свет луны, где всю красоту и чудеса Маджипура заменили бледные радости подземной жизни. Наконец плавучие повозки добрались до врат Лезвий. Небольшое крытое отверстие давало доступ в уходящий в землю туннель. Впереди стоял ряд вделанных в землю-бетон древних ржавых мечей. Он составлял барьер более символический, чем реальный, поскольку мечи были расставлены редко. Сколько же времени, думал Валентин, понадобилось, чтобы мечи заржавели в этом сухом климате пустыни? Стражи Лабиринта ждали их сразу за входом. Их было семеро - два хьорта, гейрог, скандар, лимен и два человека, все замаскированы, как было принято у официальных лиц Лабиринта. Маски были, в основном, символические - лоскут блестящей желтой ткани закрывал нос и вокруг глаз - создавали эффект необычности, а это и требовалось. Стражи молча и невозмутимо стали перед Валентином и его отрядом. Делиамбер сказал Валентину: - Они попросят платы за вход. Такова традиция. Подойди к ним и изложи свое дело. Валентин сказал стражам: - Я Валентин, брат покойного Вориакса, сын Леди Острова, пришел просить аудиенции у Понтификса. Даже такое странное и вызывающее заявление не вызвало реакции со стороны замаскированных. Гейрог сказал только: - Понтификс никого к себе не допускает. - Тогда я буду просить аудиенции у его главных министров, которые смогут передать мое послание Понтификсу. - Их ты тоже не увидишь, - сказал один из хьортов. - В таком случае я обращусь к заместителям министров или если понадобится к заместителям заместителей министров. Единственное о чем я Вас прошу - разрешить мне и моим спутникам пройти в Лабиринт. Стражники посовещались между собой, тихо жужжа, видимо, с помощью какого-то прибора. Это был какой-то ритуал чисто механического свойства, поскольку они вряд ли слушали друг друга. Затем гейрог снова повернулся к Валентину: - Каково твое приношение? - Какое приношение? - Входная плата. - Назови ее, и я уплачу, - Валентин сделал знак Шанамиру и тот достал кошелек. Но стражники покачали головами, а некоторые даже отвернулись. - Не деньги, - презрительно сказал гейрог. - Приношение. Валентин опешил и растерянно повернулся к Делиамберу. Тот ритмично покачал щупальцами, как бы подбрасывая что-то. Валентин понял. Жонглирование! - Слит... Залзан Кавол... Из одной повозки достали дубинки и мячи. Слит, Карабелла и Залзан Кавол встали перед стражниками и по сигналу скандара стали жонглировать. Семеро замаскированных смотрели, неподвижные, как статуи. Все это казалось Валентину таким абсурдным, что он с трудом удерживался от смеха: но три жонглера выполняли свою работу строго и с большим достоинством, словно это был религиозный обряд. Они выполняли три полных рисунка обмена, затем остановились и поклонились стражам. Гейроги чуть заметно кивнули - единственное одобрение представления. - Можете войти, - сказал он. 5 Они провели повозки между лезвиями в нечто вроде вестибюля, темного и затхлого, из которого открывалась покатая дорога. Вниз на небольшое расстояние - и путь им пересек изогнутый туннель, первое из колец Лабиринта. Туннель был с высоким потолком, ярко освещенный, он вполне мог служить торговой улицей какого-нибудь делового города: тут были ларьки, магазины, пешеходное движение и плавучие экипажи всех видов и размеров. Но при внимательном осмотре становилось ясно, что это не Пидруд, не Пилиплок и не Ни-мойя. Люди на улицах были удивительно бледными, похожими на приведения, что говорило о жизни без солнца. Одежда их была до крайности архаична по стилю, в тусклых, темных тонах. Многие были в масках - слуги чиновников Понтификса. В общем контексте Лабиринта они были незаметны, и никто в толпе не обращал внимания на их маски. И у всех, подумал Валентин, у замаскированных и с открытыми лицами, было какое-то напряженное выражение, что-то странное вокруг глаз и рта. Снаружи, на свежем воздухе, под благодатными лучами солнца народ Маджипура улыбался легко и свободно, не только губами, но и глазами, щеками, всем лицом, всей душой. В этих катакомбах души были другие. Валентин спросил Делиамбера: - Ты знаешь здесь дорогу? - Нет. Но гида найти нетрудно. - Как? - Останови повозку, выйди и оглядись растерянно, - сказал вруон. - Через минуту у тебя будет полно гидов. Это заняло куда меньше минуты. Валентин, Слит и Карабелла вышли из повозки, и к ним тут же подбежал мальчик лет десяти. - Показать вам Лабиринт? Одна крона за весь путь. - У тебя есть старший брат? - спросил Слит. - Мальчик посмотрел на него. - Ты считаешь меня слишком маленьким. Тогда поезжайте одни. Через пять минут заблудитесь! Валентин засмеялся. - Как тебя звать? - Гиссан. - Скажи, Гиссан, сколько уровней придется нам проехать, прежде чем мы доберемся до правительственного центра? - Вы хотите ехать туда? - А почему нет? - Они там все чокнутые, - с усмешкой сказал мальчик, - Работают, работают, весь день перебирают бумаги, бормочут что-то и надеются продвинуться еще глубже. Заговори с ними - они даже не ответят. От такой работы у них мозги-то не ворочаются. До них семь уровней: Дворцы Колонн, потом Холл ветров, Место Масок, Двор Пирамид, Двор Шаров, Арена, а затем выходите к Дому Записей. Я провожу вас туда, но не за крону. - А за сколько? - Полреала. Валентин присвистнул. - Зачем тебе столько денег? - Куплю матери плащ, зажгу пять свечей Леди и отведу сестру к врачу. А может, - мальчик подмигнул, - останется и на угощение для меня. Во время этого разговора вокруг собралась толпа ребятишек не старше Гиссана, несколько юношей и несколько взрослых. Все они стояли плотным полукругом и напряженно следили, получит ли Гиссан работу. Все они молчали, но Валентин краем глаза видел, как они старались привлечь его внимание, маленькие вставали на цыпочки, чтобы казаться взрослее и солиднее. Если он откажет мальчику, тут же поднимется дикий хор голосов и лес машущих рук. Но Гиссан, похоже, знал свое дело. - Ладно, - сказал Валентин, - веди нас к Дому Записей. - Все эти повозки - твои? - Вот этот, этот и этот. Гиссан присвистнул. - Ты, стало быть, важный. Откуда ты? - С Замковой Горы. - Я так и подумал, что ты важный. Но если ты едешь с Замковой горы, как ты попал со стороны Лезвий? Мальчик был явно неглуп. Валентин ответил: - Мы путешествовали. Мы только что с Острова Сна. - Ух ты! - глаза мальчика округлились - первая брешь в его небрежной уличной мудрой холодности. Без сомнения, Остров был для него, по существу, мифическим местом, далеким, как звезды, и он помимо своей воли почувствовал благоговение перед особой, побывавшей там действительно. Он облизал губы. - Как мне тебя называть? - Валентин. - Валентин, - повторил мальчик. - Валентин с Замковой горы. Приятное имя. - Он взобрался в первую повозку и, когда Валентин сел рядом, спросил: - В самом деле Валентин? - В самом деле. - Очень приятное имя, - снова сказал мальчик. - Ну, плати мне полреала, Валентин, и я покажу тебе Лабиринт. Валентин знал, что полреала - это оплата нескольких дней работы искусного ремесленника, но спорить не стал: ему казалось, что человеку его положения не пристало торговаться с ребенком. Возможно, Гиссан на это и рассчитывал. Во всяком случае, гонорар оказался ценным капиталовложением, потому что мальчик был экспертом в изгибах и поворотах Лабиринта и вел их с поразительной скоростью к нижним и внутренним кольцам. Они спускались вниз и кругом, делая неожиданные повороты, срезая путь узкими, едва проходимыми переулками, спускались по скрытым скатам, которые, казалось, переносили их через немыслимые бездны пространства. Чем ниже, тем темнее и запутаннее становился Лабиринт. Хорошо выглядел только внешний уровень, а окружности внутри него были темными и зловещими, с тускло освещенными коридорами, отходящими от главного во всех направлениях, со странными статуями и архитектурным орнаментом, которые смутно различались в мрачных сырых углах. Это место, по мнению Валентина смущало дух; оно пахло заплесневевшей историей; оно имело холодную влажность невообразимой древесности, без солнца, без воздуха, гигантская пещера забытого страшного мрака, где хмурые фигуры с жестким взглядом двигались по делам таким же таинственным, как и они сами. Все ниже, ниже, ниже... Караван спускался весь день. Ехали через Двор колонн, где тысячи громадных серых столбов поднимались, как поганые грибы, и болота почти неподвижной маслянистой черной воды покрывали каменный пол на три-четыре фута глубиной. Проехали дом ветров, устрашающее место, где порывы холодного ветра непонятным образом проникали сквозь изящно вырезанные каменные решетки в стенах. Видели место Масок - извилистый коридор, где на мраморных постаментах стояли лица без тел, с пустыми щелями глаз. Видели Двор Пирамид - целый лес многогранных остроконечных белых монолитов, стоявших так близко друг к другу, что между ними нельзя было пройти; некоторые были правильными четырехгранниками, но большинство было страшно вытянуто, скручено и выглядело зловеще. Ниже, на следующем уровне, был прославленный Двор Шагов - сложное строение в полторы мили длиной, где находились сферические предметы - одни размером в кулак, другие с гигантского морского дракона. Они висели, неизвестно как подвешенные, и освещались снизу. Гиссан указал на самый большой шар: под ним была могила архитектора - плита черного камня без надписи. Ниже, ниже... Во время своего первого визита Валентин ничего этого не видел. Из Врат Вод он быстро спустился по проходам, предназначенным лишь для Короналя и Понтификса, в имперское логово в сердце Лабиринта. Если я снова стану Короналем, думал Валентин, когда-нибудь мне придется стать преемником Тивераса - Понтификсом. И когда этот день настанет, я скажу народу, что не хочу жить в Лабиринте, а построю себе дворец в более приятном месте. Он сам улыбнулся своим мыслям. Интересно, сколько Короналей до него, увидев ужасную громаду Лабиринта, давали себе такие же обещания? Однако же все они рано или поздно уходили от мира и обосновывались здесь. Конечно, пока он молод и полон жизни ему легко принимать такие решения, легко подумать, что можно перевести Понтификат Алханрола в какое-нибудь более подходящее место, на более молодом континенте - Ни-мойю, например, или в Долорн, и жить среди красоты и радости. Ему трудно было представить себе, что он добровольно заточит себя в этом фантастическом и отталкивающем Лабиринте. Но... Но все до него поступали именно так - уходили из Замка в эту темную нору, когда наступало время. И может, это в самом деле не так плохо, как кажется. Может, когда человек достаточно долго пробыл Короналем, он рад случаю удалиться с высот Замковой Горы. Ладно, сказал себе Валентин, в подходящее время можно будет обдумать это. Караван плавучих повозок сделал резкий поворот и опустился на уровень ниже - Арена, торжественно объявил Гиссан. Валентин уставился в громадное помещение такое большое в длину и ширину, что стен не было видно, только далекий свет шевелился в теневых углах. Никаких подпорок для потолка не было видно. Просто поразительно, если подумать о чудовищном весе верхних уровней с бесконечными улицами и переходами, с миллионами жителей, зданиями, статуями и прочим, что ничем не укрепленный потолок Арены выдерживает это колоссальное давление. - Слушай, - сказал Гиссан, вылез из повозки, приложил руки ко рту и пронзительно крикнул. И это вернуло крик резкими скачущими звуками, отгородясь от стен, сначала громко, а потом постепенно затихая. Мальчик крикнул еще раз, а затем с самодовольной усмешкой вернулся в повозку. - Для чего служит это помещение? - спросил Валентин. - Ни для чего. - Совсем ни для чего? - Просто пустота. Понтификс Дизимол хотел иметь здесь большое пустое пространство. Здесь никогда ничего не происходит. Строить здесь что-нибудь не разрешается, даже если бы кто и хотел. Это просто место. Хорошо эхо, ты не находишь? Единственная польза. Ну-ка, Валентин, сделай эхо! - В другой раз, - с улыбкой покачал головой Валентин. Чтобы проехать Арену, казалось, понадобится целый день. Они ехали и ехали, но не видели ни стены, ни колонны, словно путешествовали по открытой равнине - если не считать еле заметного потолка наверху. Валентин даже не заметил момента, когда они вышли с Арены. Лишь спустя какое-то время он осознал, что пол каким-то образом превратился в скат и они постепенно спускаются на нижний уровень по уже знакомым кольцам Лабиринта. Пока они спускались по этому новому коридору он становился все светлее, пока наконец не сделался таким же ярко освещенным, как верхний уровень с рынками и магазинами. Вдали, прямо перед ними, поднимался высоченный экран с ярко освещенными цветными надписями. - Мы дошли до Дома Записей. Дальше я не могу идти с Вами. И в самом деле, дорога заканчивалась пятиугольной площадью с этим громадным экраном впереди. Теперь Валентин видел, что этот экран - хроника Маджипура. На левой его стороне были записаны имена Короналей - такой длинный список, что Валентин едва мог разобрать верхние имена. На правой стороне - соответствующий список Понтификсов. Возле каждого имени стояла дата правления. Глаза Валентина пробежали по списку. Сотни, сотни имен, некоторые знакомые - великие имена в истории планеты: Стиамот, Таймин, Конфалум, Деккерт, Престимион, а другие - просто набор букв, ничего не значащий для Валентина. Он читал эти имена, когда был мальчиком, в списке Правителей, но ничего не знал о них, кроме того, что они когда-то - три, четыре, пять тысяч лет назад - правили, прошли имперскую стадию и исчезли в истории. Лорд Спорифон, Лорд Скоул, думал Валентин, кто они были? Какого цвета были их волосы, в какие игры они играли, какие законы издавали, спокойно ли встретили свою смерть? Оказали ли какое-то влияние на жизнь миллиардов в Маджипуре или нет? Некоторые, как считал Валентин, были Короналями всего несколько лет, а затем быстро уходили в Лабиринт заменить умершего Понтификса. А другие правили в Замке в течение целого поколения. Вот Лорд Мейк был Короналем тридцать лет, а потом еще двадцать лет Понтификсом. Пятьдесят лет высшей власти - а кто знает сейчас о Лорде Мейке и Понтификсе Мейке. Он посмотрел в конец списка: Лорд Тиверас, Лорд Малибор, Лорд Вориакс, Лорд Валентин... Лорда Валентина, во всяком случае, должны бы запомнить: на Маджипуре через много поколений будут рассказывать о черноволосом молодом Коронале, изменнически брошенном в тело блондина, о захвате его трона сыном Короля Снов. Но что скажут о нем? Что он бесхитростный дурень вроде Ариока, который сам себя сделал Леди Острова? Что он был слаб и не сумел уберечь себя от зла? Что он перенес такое ошеломляющее падение и мужественно вернул себе свое место? Как будут рассказывать историю Лорда Валентина через тысячу лет? Стоя перед огромным списком Дома Записей, Валентин молился об одном: только бы не говорили о Лорде Валентине, что он героически отвоевал свой трон, а потом пятьдесят лет правил слабо и беспомощно. Лучше уж оставить Замок Барджазеду, чем получить такую известность. Гиссан потянул его за рукав. - Валентин! Валентин, вздрогнув, обернулся. - Я оставлю тебя здесь, - сказал мальчик. - Люди Понтификса скоро придут за тобой. - Спасибо тебе, Гиссан, за все, что ты сделал. Но как ты вернешься обратно? - Да уж не пешком, - подмигнул Гиссан, - это я тебе точно скажу. - Он сделал паузу. - Валентин! - Да? - У тебя случайно не было черных волос и бороды? Валентин засмеялся. - Ты думаешь, что я Корональ? - О, я это знаю! Это написано на твоем лице. Только... только лицо у тебя не то. - А что? Лицо неплохое, - смеясь сказал Валентин. - Чуточку более добродушнее, чем мое прежнее, может, более красивое. Я думаю, что я его оставлю себе. Полагаю, что тот, кому оно раньше принадлежало, теперь в нем не нуждается. Мальчик широко раскрыл глаза. - Значит ты в другом облике? - Вроде того. - Я так и подумал. - Он вложил свою маленькую руку в руку Валентина. - Ну, что ж, удачи тебе, Валентин. Если ты когда-нибудь вернешься в Лабиринт, спроси меня, и я снова буду твоим проводником, и бесплатно. Запомни мое имя: Гиссан. - До свидания, Гиссан. Мальчик снова подмигнул и исчез. Валентин снова повернулся к экрану истории. Лорд Тиверас, Лорд Малибор, Лорд Вориакс, Лорд Валентин... А может, когда-нибудь - Лорд Гиссан, подумал он. Почему бы и нет? Мальчик, кажется, знает не меньше иных правителей, и у него надо думать, хватило бы ума не пить одурманивающее вино Барджазеда. Я запомню его, сказал себе Валентин. Я запомню его. 6 Из ворот в дальней стороне площади вышли три фигуры: женщина хьорт и двое людей в официально принятых в Лабиринте масках. Они неторопливо подошли к тому месту, где стояли Валентин, Слит, Карабелла и еще кое-кто. Хьорт внимательно оглядела Валентина. - У тебя здесь дело? - спросила она. - Получить аудиенцию у Понтификса. - Аудиенцию у Понтификса? - повторила хьорт с таким изумлением, словно Валентин просил пару крыльев или разрешение выпить океан. - Аудиенцию у Понтификса? - Она засмеялась. - Понтификс не дает аудиенций. - Ты его главный министр? - Она засмеялась еще громче. - Здесь Дом Записей, а не Двор Тронов. Здесь нет министров. Три чиновника повернулись и направились обратно к воротам. - Подождите! - крикнул Валентин. Он соскользнул в транс и послал им необходимое видение. В нем не было специфического содержания, а лишь общий смысл того, что стабильность мира в опасности, что над самим чиновничьим аппаратом нависла страшная угроза и что только он с друзьями может отвести силы хаоса. Чиновники продолжали путь и Валентин удвоил интенсивность сообщения, пока не вспотел от усилий. Чиновники остановились. Хьорт оглянулась. - Чего ты хочешь? - спросила она. - Допусти нас к министрам Понтификса. Они стали шепотом совещаться. - Что мы должны делать? - спросил Валентин у Делиамбера. - Жонглировать для них? - Имей терпение, - прошептал вруон. Валентин нашел это трудным делом, но придержал язык. Через некоторое время чиновники вернулись и сказали, что он и пять его спутников могут войти, а остальные должны ночевать на верхнем уровне. Валентин нахмурился, но спорить с замаскированными явно не имело смысла. Он выбрал Делиамбера, Карабеллу, Слита, Эйзенхарта и Залзана Кавола. - А как остальные найдут себе помещение? - спросил он. Хьорт пожала плечами. Это ее не касалось. Откуда-то сбоку донесся чистый высокий голос: - Не нужно ли кого-нибудь проводить на верхний уровень? Валентин хихикнул. - Гиссан? Ты еще здесь? - Я подумал, что могу понадобиться. - Так оно и есть. Найди приличное место на внешнем кольце, возле Врат вод, где мои люди могут остановиться и подождать, пока я здесь закончу с делами. Гиссан кивнул. - Я попрошу только три кроны. - Вот как? Тебе же все равно нужно подниматься наверх! И всего пять минут назад ты сказал, что в следующий раз, когда ты будешь моим гидом, не возьмешь ничего! - Так то в следующий раз, - серьезно ответил мальчик, - а сейчас пока еще первый раз. Неужели ты лишишь бедного мальчика его куска хлеба? Вздохнув Валентин сказал Залзану Каволу: - Дай ему три кроны. Мальчик прыгнул в головную повозку, и скоро весь караван развернулся и отправился в обратный путь. Валентин и его пятеро спутников прошли через ворота Дома Записей. Коридоры шли во всех направлениях. В скудно освещенных маленьких комнатках служащие низко склонились над горами документов. Воздух здесь был сухой и затхлый. Общее впечатление места было еще более отталкивающим, чем на предыдущих уровнях. Валентин понял, что здесь был административный центр Маджипура, место где велась реальная работа по управлению двадцатью миллиардами жителей планеты. И сознание, что эти суетящиеся гномы, эти подземные жители осуществляют истинную власть над миром, неприятно холодило его. Он думал, что истинным королем был Корональ, а Понтификс - просто номинальная глава, поскольку именно Корональ командовал силами порядка, если где-то возникал хаос, сильный, динамичный Корональ, в то время как Понтификс оставался замурованным внизу и выходил из Лабиринта лишь в случаях величайшей государственной личности. Теперь он уже не был так уверен. Сам Понтификс, возможно, и был всего лишь свихнувшимся стариком, но ставленники Понтификса, эти тысячи и тысячи серых чиновников в масках, в общей сложности могли иметь куда большую власть на Маджипуре, чем энергичный Корональ со своими помощниками. Здесь составлялись списки налогов; здесь налаживался торговый баланс между провинциями, координировался контроль провинций над шоссейными дорогами, парками, учебными и воспитательными заведениями и прочим. Валентин не был убежден, что настоящее централизованное управление возможно на такой громадной планете как Маджипур но, во всяком случае, основные формы этого управления существовали хотя бы как структурные контуры. Он понял, идя по внутренней части Лабиринта, что управление Маджипуром состоит отнюдь не в больших процессиях и сонных посланиях. Большая часть работы делается открытыми здесь чиновниками. И его захватил этот тяжелый груз. Несколькими уровнями ниже дома Записей находилось помещение для официальных лиц провинций, посещавших Лабиринт по правительственным делам. Там Валентину предоставили скромную квартиру, где и оставили его на следующие несколько дней. И сдвинуться с этой точки, казалось, не было никакой возможности. Как Корональ он, конечно, имел бы право требовать немедленного допуска к Понтификсу, но он не Корональ в настоящем смысле этого слова, и такое требование, вероятно, вообще лишило бы его возможности действовать. Порывшись в памяти, он вспомнил имена первых министров Понтификса. Если с тех пор ничего не изменилось, у Понтификса было пять полномочных официальных лиц, близких к нему: Горнкейст - главный спикер, Делифон - личный секретарь, Шинаам - гейрог, министр внешней политики, Спилтрейв - министр по делам науки и личный врач Понтификса и Нарамир - толковательница снов, которая, как говорили, имела власти больше всех остальных, советница, выбравшая в Коронали Вориакса, а затем Валентина. Но добраться до любого из этих пятерых было так же трудно, как и до самого Понтификса. Они, как и Тиверас, захоронились в глубинах, далекие, недоступные. Способности Валентина управлять обручем данные ему матерью, не простирались до установления контакта с незнакомым мозгом на неизвестном расстоянии. Он скоро узнал, что два меньших, но все-таки значительных чиновника служили сторожами на центральных уровнях Лабиринта. Это были имперские мажордомы Дондак Саямир, су-сухирис и Джитаморн Сол, человек. - Но, - сказал Слит, поговоривший с управляющим домом для гостей, - эти двое уже год как поссорились и почти не сотрудничают друг с другом. А тебе, чтобы попасть к министрам нужно согласие обоих. Карабелла недовольно фыркнула. - Мы потратим всю жизнь, собирая здешнюю пыль! Валентин, зачем мы вообще связались с Лабиринтом? Может, уйдем от сюда и направимся прямо на Замковую гору? - Точно - моя идея, - сказал Слит. Но Валентин покачал головой. - Главное - поддержка Понтификса. Так сказала Леди, и я с ней согласен. - Для чего - главное? - спросил Млит. Понтификс спит под землей, и ничего ни о чем не знает. Он что, даст тебе армию? Да и вообще - существует ли он? - Понтификс имеет армию служащих и чиновников, - мягко сказал Делиамбер. - Для нас они были бы исключительно полезны. Они не воины, но управляют равновесием власти в нашем мире. Слита это не убедило. - А по-моему - поднять знамя горящей звезды и идти под звук труб и барабанов через Алханрол, объявляя себя Короналем и рассказывая всему миру о преступлении Доминика Барджазеда. И в каждом городе на своем пути ты завоюешь поддержку народа своим теплом и искренностью и, может быть, немножко обручем Леди. И пока ты идешь на Замковую Гору, десять миллионов пойдут за тобой, и Барджазед сдастся без боя. - Приятная картина, - сказал Валентин, - но я думаю, пусть сначала на нас поработает содействие Понтификса, прежде чем мы бросим открытый вызов. Я повидаюсь с этими двумя чиновниками. В тот же день его проводили в штаб-квартиру Дондак-Саямир - на удивление унылый маленький офис в глубине путаницы крошечных служебных каморок. Валентин больше часа ожидал в тесном и шумном вестибюле, прежде чем его допустили к чиновнику. Валентин мало представлял, как обращаться к Су-сухирис. Может, одна голова - Дондак, а другая - Саямир? Обращаться к обеим, или только к той голове, которая разговаривает с тобой. Может, полагается переводить взгляд с одной головы на другую пока говоришь? Дондак-Саямир оглядел Валентина как бы с высоты своего величия. В кабинете повисла напряженная тишина, пока четыре холодных глаза рассматривали посетителя. Су-сухирис был стройным удлиненным существом, безволосым и гладкокожим, трубчатым по форме, с палкой-шеей, поднимавшейся на десять-двенадцать дюймов и имеющей на конце развилку для поддержки двух узких веретенообразных голов. Он держался с видом такого же превосходства, словно должность мажордома Понтификса была важнее должности самого Понтификса. Но Валентин знал, что холодное высокомерие просто было свойством этой расы: су-сухирисы всегда выглядели величественными и надменными. Наконец левая голова Дондак-Саямира заговорила: - Зачем ты пришел сюда? - Просить аудиенции у первых министров Понтификса. - Так написано в твоем заявлении. Какое дело у тебя к ним? - Дело государственной важности, величайшего значения, государственное дело. - Да? - Вряд ли ты можешь рассчитывать, что я буду обсуждать это с кем-то, кто ниже самого высокого уровня власти. Дондак-Саямир бесконечно долго обдумывал сказанное. Он снова заговорил уже правой головой. Второй голос был много ниже первого. - Если я зря потревожу верхних министров, мне будет плохо. - Если ты воспрепятствуешь моему свиданию с ними, тебе будет еще хуже. - Угрожаешь? - Отнюдь нет. Скажу тебе только, что если они не получат моей информации, последствия будут весьма серьезными для всех нас. И министры, без сомнения, рассердятся, узнав, что ты не допустил до них эту информацию. - Я не один, - сказал су-сухирис. - Есть второй мажордом, и прошение такого рода мы должны одобрить оба. Ты еще не разговаривал с моим коллегой? - Нет. - Она - сумасшедшая. Она намеренно и злобно отказывается сотрудничать со мной уже много месяцев. - Теперь Дондак-Саямир говорил обеими головами сразу, в тонах неполной октавы. Эффект был крайне неприятным. - Даже если я дам тебе согласие, она откажет, так что ты никогда не увидишь верховных министров. - Но так не должно быть! Нельзя ли как-нибудь обойти ее. - Это незаконно. Если она блокирует законное дело, то... - Это на ее ответственности, равнодушно ответил су-сухирис. - Нет, - возразил Валентин, - ответственность на вас обоих! Ты не можешь просто сказать, что из-за ее нежелания сотрудничать с тобой я не двинусь вперед, когда на карту поставлено само существование правительства! - Ты действительно так думаешь? - спросил Дондак-Саямир. Вопрос поставил Валентина в тупик. То ли он относился к идее угрозы королевству, то ли к замечанию что су-сухирис не несет равную ответственность, препятствуя Валентину. После паузы он спросил: - Что же ты мне посоветуешь? - Возвращайся домой, - сказал мажордом, - живи счастливо и плодотворно и оставь проблемы управления тем, чья судьба - распутывать их. 7 Не больше удовлетворения получил он и у Джитаморн Сол; второй мажордом был менее надменным, но вряд ли более сговорчивым. Эта женщина была на десять-двенадцать лет старше Валентина, высокая блондинка делового, компетентного вида. На ее столе в кабинете, более веселом и привлекательном, хоть столь же маленьком, как у су-сухириса, лежало прошение Валентина. Она постучала несколько раз по нему и сказала: - Ты не можешь увидеться с ними. - Могу я узнать, почему? - Потому что их никто не видит. - Никто с внешней стороны. Теперь этого не делается. - Из-за разрыва между тобой и Дондак-Саямиром? Джитаморн Сол поджала губы. - Он идиот! Но, даже если бы он как следует выполнял свою работу, тебе все равно не добраться до министров. Они не желают, чтобы их беспокоили. На них лежит великая ответственность. Понтификс стар, как тебе, наверное известно, он мало занимается делами управления, поэтому на тех кто его окружает, ложится тяжелое бремя. Ты понимаешь Это? - Но я должен их увидеть. - Я не могу тебе помочь. Их нельзя тревожить даже по самым важным причинам. - Предположим, - медленно сказал Валентин, что Корональ был свергнут и в Замке сидит фальшивый правитель? Она подняла маску и ошеломленно посмотрела на Валентина. - Что ты хочешь этим сказать? Так вот: твое прошение отклонено. - Она встала и сделала быстрый прогоняющий жест. - У нас в Лабиринте и так хватает сумасшедших, а тут еще приходят из... - Подожди, - прервал ее Валентин. Он вошел в состояние транса и вызвал силу обруча. Он потянулся к душе Джитаморн, коснулся ее, окутал своей душой. Он не собирался раскрывать лишнее мелким служащим, но тут, похоже, не было альтернативы, кроме как взять ее в поверенные. Он держал контакт, пока не почувствовал слабость и головокружение. Тогда он прервал его и быстро вернулся к полному бодрствованию. Она растерянно смотрела на него, щеки ее горели, глаза блуждали, грудь тяжело поднималась и опускалась. Заговорила она не сразу. - Что это за фокус? - Это не фокус. Я сын Леди, и она сама научила меня искусству послания. - Лорд Валентин - брюнет. - Был. А теперь - нет. - Ты хочешь, чтобы я поверила... - Пожалуйста, - сказал он, вкладывая в это слово всю силу своего духа, - пожалуйста, поверь мне. Все зависит от моего доклада Понтификсу о случившемся. Но ее подозрения были слишком глубоки. Она не преклонила колени, не сделала знака горящей звезды, в ней была лишь угрюмая растерянность, ей явно хотелось, чтобы Валентин навязывал этот рассказ какому-нибудь другому чиновнику. - Су-сухирис наложит вето на все, что бы я не предложила, сказала она наконец. - Даже, если я покажу ему, то что показал вам? - Она пожала плечами. - Его упрямство просто легендарно. Даже для спасения Понтификса он не согласится ни с одним из моих предложений. - Но это безумие! - Именно так. Ты говорил с ним? - Да. Он показался мне недружелюбным и распухшим от гордости, но не сумасшедшим. - Тебе бы пообщаться с ним подольше, прежде чем составить окончательное суждение. - А если подделать его подпись, и я пройду так, чтобы он не знал? - Она была шокирована. - Ты толкаешь меня на преступление? Валентин пожал плечами. - Преступление уже совершено, и немалое, - сказал он ровным голосом. - Я, Корональ Маджипура, изменнически смещен. Твоя подпись жизненно необходима для моего восстановления. Неужели это не превышает все остальные пустяковые правила. Неужели ты не понимаешь, что я имею власть простить тебе нарушение этих правил? - Он наклонился к ней. - Время не ждет. Замок стал домом узурпатора. Я же бегаю туда-сюда между подчиненными Понтификса, вместо того, чтобы вести через Алханрол армию освобождения. Дай мне твое разрешение, и ты получишь вознаграждение, когда на Маджипуре снова будет порядок. Она холодно посмотрела на него. - Твой рассказ требует от меня слишком большой веры. Что, если он лжив? Что, если ты подкуплен Дондак-Саямиром? - Клянусь! - простонал Валентин. - Не надо. Такой вариант возможен. Это может оказаться ловушкой. Твоя фантастическая история и какой-то вид гипноза предназначены для того, чтобы погубить меня и дать су-сухирису высшую власть, которой он давно ждет. - Клянусь Леди, моей матерью, что я не солгал тебе. - Всякий преступник клянется чьей-нибудь матерью, да что толку? Валентин заколебался, но затем взял Джитаморн Сол за руку и пристально взглянул ей в глаза. То, что он хотел сделать было ему неприятно, но и все эти мелкие чиновники тоже чинили ему препятствия. Придется пойти на несколько бесстыдный обман, иначе он навек запутается здесь. И он сказал: - Даже если бы Дондак-Саямир подкупил меня, я никогда не продал бы такую красивую женщину, как ты. Она смотрела на него презрительно, но щеки ее окрасились румянцем. - Поверь мне, - продолжал он, - поверь. Я Лорд Валентин и ты будешь одной из героинь моего возвращения. Я знаю, что ты хочешь больше всего на свете, и ты получишь это, когда я вернусь в Замок. - Ты знаешь? - Да, - шепнул он, ласково похлопав ее по рукам, теперь вяло лежащим в его ладонях. - Ты хочешь быть единственным авторитетом во Внутреннем Лабиринте, верно? Быть единственным мажордомом? Она кивнула как бы во сне. - Так и будет, - сказал он. - Стань моей союзницей, и Дондак-Саямир будет лишен своего ранга за то, что преграждал мне дорогу. Станешь? Поможешь мне добраться до главных министров? - Это.. это трудно. - Не возможно! Все возможно! А когда я снова стану Короналем, су-сухирис потеряет свой пост! Это я тебе обещаю. - Поклянись! - Клянусь, - горячо сказал Валентин, чувствуя себя главным и испорченным. - Клянусь всем, что для меня свято. Этого достаточно? - Достаточно, - сказала она изменившимся голосом. - Но как это сделать? На пропуске должны быть обе подписи, а если моя будет, он откажется добавить свою. - Дай мне пропуск и подпиши его. Я вернусь к су-сухирису и уговорю его подписать. - Он ни за что этого не сделает. - Я поработаю над ним. Я умею убеждать. Получив его подпись, я пойду во Внутренний Лабиринт и добьюсь того, что мне нужно. А вернусь я с полномочиями Короналя и смещу с поста Дондак-Саямира. - Но как ты получишь его подпись? Он уже много месяцев ничего не подписывает. - Положись на меня. - Она достала из стола темно-зеленый кубик из какого-то гладкого блестящего материала и поместила его на короткое время в машину, которая бросила на него опаляюще-желтое пламя. Когда мажордом снова достала кубик, поверхность его засияла новым блеском. - Вот, это твой пропуск. Но предупреждаю тебя, что без второй подписи он недействителен. - Я получу ее, - сказал Валентин. Он вернулся к Дондак-Саямиру. Су-сухирис неохотно встретил его, но Валентин был настойчив. - Теперь я понимаю твое отвращение к Джитаморн Сол, - сказал он. Дондак-Саямир холодно улыбнулся. - Она и тебе противна? А, полагаю, что она отказала тебе в просьбе? - Нет, - сказал Валентин, доставая кубик и кладя его перед мажордомом. - Она дала его мне довольно охотно, зная, что ты мне откажешь и ее разрешение окажется недействительным. А вот другой ее отказ меня сильно задел. - Какой? - Тебе это покажется глупостью, - безмятежно сказал Валентин, - может быть, даже отталкивающей, но я был прямо захвачен ее красотой. Должен сказать, что для человеческих глаз эта женщина исключительно привлекательна физически, она излучает эротическую силу, а это... Ну, ладно, неважно. Я потянулся к ней в наивном смятении и таким образом стал открытым и уязвимым, а она жестоко посмеялась надо мной. Она отнеслась ко мне с презрением, а это как ножом по важным местам. Как она могла быть такой безжалостной, такой надменной к чужаку, который только тем и виноват, что имел к ней такие горячие, глубоко страстные чувства? - Ее красоты я не вижу, - сказал су-сухирис, - но ее холодность и высокомерие мне хорошо известны. - Теперь я разделяю твою неприязнь к ней, - сказал Валентин. - Если пожелаешь я предложу тебе свои услуги, и мы вместе сработаем то, что погубит ее. Дондак-Саямир задумчиво сказал: - Да, возможно, это подходящий момент чтобы скинуть ее. Но как? Валентин постучал по кубику, лежащему на столе. - Добавь свою подпись на этот пропуск. Тогда я смогу войти во Внутренний Лабиринт. Пока я буду там, ты начнешь официальное расследование, насчет обстоятельств, при которых меня пропустили, и заявишь, что ты не давал такого разрешения. Когда я вернусь, закончив свое дело с Понтификсом, ты позовешь меня для проверки. Я скажу, что ты отказал в моей просьбе, но я получил полностью оформленный пропуск от Д