мались и опускались в резком ритме; она прижала пальцы к губам и бормотала что-то несвязное. Ее худощавое тело казалось таким красивым, что Валентину захотелось прикоснуться губами к маленьким твердым соскам, но мешать человеку, видящему сон, было грубостью, непростительным нарушением приличий. Так что он ограничился тем, что смотрел на нее и любил издали. Карабелла в ужасе вскрикнула. Глаза ее открылись, но ничего не видели - знак послания. По телу ее пробегала дрожь. Она, еще спящая и видящая сон, повернулась к Валентину. Она стонала и всхлипывала, и он обнял ее, чтобы дать ей сон-помощь, сон-покой, защитить ее от тьмы духа, и, наконец, ярость сна ушла и тело ее обмякло и расслабилось. Она еще некоторое время лежала тихо и Валентин подумал, что она спит обычным мирным сном. Нет. Она проснулась, но не шевелилась, как будто рассматривала свой сон, боролась с ним и пыталась вывести его в область яви. Вдруг она села и прижала руки к губам. Глаза ее были дикие и остекленевшие. - Милорд! - прошептала она, отодвинулась от него, отползла, как краб, на край постели, одной рукой прикрывая грудь, а другой - лицо. Губы ее дрожали. Валентин потянулся к ней, она в ужасе отпрянула и свалилась на пол, где испуганно съежилась, пытаясь прикрыть свою наготу. - Карабелла... - растерянно позвал Валентин. Она подняла на него глаза. - Лорд... Лорд... пожалуйста, оставь меня Лорд... - Она снова опустила голову и сделала пальцами обеих рук знак горящей звезды, жест повиновения, который делают только перед Короналем. 14 Думая, что, может быть, не ей, а ему приснился сон, который все еще длится, Валентин встал, увидел одежду Карабеллы, брошенную на его одежду. Она скорчилась в стороне, ошеломленная и дрожащая. Он хотел успокоить ее, но она отскочила и согнулась еще больше. - В чем дело? - спросил он. - Что случилось? - Я видела во сне, что ты... - Она запнулась. - Так реально, так страшно. - Расскажи. Я растолкую твой сон, если смогу. - Его нечего толковать. Он говорит сам за себя. - Она снова сделала ему знак горящей звезды и продолжала тихо, спокойно, без интонаций: - Я видела во сне, что ты истинный Корональ Лорд Валентин, что у тебя похитили власть и твою память, поместили в другое тело и выпустили недалеко от Пидруда, чтобы ты скитался и жил в праздности, в то время как кто-то другой правит вместо тебя. Валентин почувствовал себя на краю бездны, и земля осыпалась под его ногами. - Это было послание? - спросил он. - Да, послание. Не знаю, от кого - от Леди или от Короля, но это не мой сон, он был как-то помещен в мой мозг со стороны. Я видела тебя, Лорд... - Перестань называть меня так. - ...на вершине Замковой Горы, ты стоял лицом к лицу с другим Лордом Валентином, с тем черноволосым, перед которым мы жонглировали, в потом ты спустился с горы, чтобы ехать в великой процессии по всем странам, и когда ты был на юге, в моем родном городе Тил-омоне, тебе дали наркотик, усыпили, пересадили в это тело и выбросили тебя. Не было никого мудрее тебя, но у тебя колдовством отняли твои королевские силы. А я касалась тебя, Лорд, я делила с тобой ложе и была фамильярна с тобой на тысячу ладов, и как я теперь получу прощение, Лорд? - Карабелла! Она дрожала от страха. - Взгляни на меня, Карабелла. Она покачала головой. Он встал рядом с ней на колени, коснулся рукой ее подбородка. Она вздрогнула, словно он обжег ее кислотой. Ее тело застыло в напряжении. Он снова дотронулся до нее. - Подними голову, ласково сказал он, - посмотри на меня. Она медленно, робко взглянула на него, как смотрят на солнце, боясь его яркости. - Я Валентин-жонглер, и больше никто. - Нет, Лорд. - Корональ черноволосый, а у меня золотистые волосы. - Умоляю тебя, Лорд, оставь меня в покое. Я боюсь тебя. - Ты боишься странствующего жонглера? - Того, кто ты сейчас, я не боюсь. Ты мой друг, и я тебя люблю. Я боюсь того, кем ты был, Лорд. Ты был рядом с Понтификсом и пил королевское вино. Ты ходил по громадным залам Горного Замка. Ты знал полнейшую власть над миром. Это был истинный сон, Лорд, он был отчетлив и ясен, как наяву, и не может быть никаких сомнений, что это послание. И ты настоящий Корональ, а я касалась твоего тела, и ты касался моего, а это святотатство - чтобы такая простая женщина, как я, подходила к Короналю так близко. И за это я умру. Валентин улыбнулся. - Даже если я и был когда-то Короналем, милая, то в другом теле, а в том, которое ты обнимала ночью, ничего святого нет. Но никогда не был Короналем. Она пристально смотрела на него. Голос ее дрожал уже меньше, когда она сказала: - Ты ничего не помнишь о своей жизни до Пидруда. Ты не мог назвать мне имени своего отца, а когда говорил о своем детстве в Ни-мойе, ты сам не верил этому, а имя матери ты придумал. Скажешь - неправда? Валентин кивнул. - А Шанамир рассказывал мне, что в кошельке у тебя было много денег, но ты не имел представления о их ценности и хотел расплатиться с продавцом сосисок пятидесятиреаловой монетой. Правильно? Он опять кивнул. - Вроде бы ты всю жизнь жил, не пользуясь деньгами. Ты так мало знаешь, Валентин тебя надо учить, как ребенка. - Да, с моей памятью что-то случилось, но это еще не делает меня Короналем. - Все - как ты жонглируешь, так естественно, словно ты способен ко всему чего захочешь, как ты ходишь, как держишься, свет, который исходит от тебя - все говорит, что ты рожден для власти... Как только ты у нас появился, мы считали, что ты изгнанный принц или герцог. Но мой сон не оставляет сомнений, Лорд... Лицо ее побелело. На минуту она преодолела свой страх, но теперь снова затряслась. А страх, похоже, заразителен, потому что Валентин тоже начал испытывать его. Мороз прошел по его коже. Правда ли это? Неужели он был помазанным Короналем и касался Тивераса в Лабиринте и в Горном Замке? Он снова услышал голос толковательницы слов Тизаны: "Ты упал с высокого места и теперь должен взбираться туда снова". Невозможно. Немыслимо. "Тем не менее, Лорд Валентин, этот подъем ждет тебя и не я его тебе предлагаю". Нереально. Невозможно. Да еще эти его сны, этот брат, который хотел убить его и которого он сам убил, и Коронали и Понтификсы, проходящие по комнатам его души, и все прочее... Могло ли это быть? Невозможно. Невозможно! - Ты не должна меня бояться, Карабелла, - сказал он. Она вздрогнула. Он потянулся к ней, но она отшатнулась с криком: - Не трогай меня, Милорд! Нет... - Пусть я был когда-то Короналем, хотя это звучит странно и глупо, но теперь-то я не Корональ так же и не в помазанном теле, так что все, что было между нами, не святотатство. Теперь я Валентин-жонглер, кем я ни был бы в прошлом. - Ты не понимаешь, Лорд. - Я понимаю, что Корональ такой же человек, как и все, прочие, только ответственности у него больше, но ничего магического вокруг него нет, и бояться можно только его власти, а у меня власти нет. Даже если и была. - Нет, - возразила она. Короналя коснулась высшая благодать, и она никогда не уйдет от него. - Короналем может быть любой, если получит надлежащее воспитание и правильное направление ума. Короналем не рождаются. Коронали бывали из всех районов Маджипура, из всех слоев населения. - Лорд, ты не понимаешь. Быть Короналем значит коснуться благодати. Ты правил, ты был в Горном Замке, ты был в одном ряду с Лордом Стиамотом, Лордом Деккертом и Лордом Престимионом, ты брат Лорда Вориакса, ты сын Леди Острова. Как я могу считать тебя обыкновенным человеком? Как я могу не бояться тебя? Он растерянно уставился на нее. Он вспомнил, что прошло через его мозг, когда он стоял на улице и смотрел на Лорда Валентина Короналя и чувствовал себя в присутствии благодати и мощи, и понял, что быть Короналем, значит быть вдали от всех, быть личностью ауры и отстраненности, личностью, властвующей над двадцатью миллиардами, несущей в себе энергию тысячелетий знаменитых властителей, личностью, предназначенной в свое время уйти в Лабиринт и нести власть Понтификса. Все это было ему непонятно, это затягивало его, ошеломляло и переполняло. Но ведь абсурдно бояться его, Валентина! Впадать в благоговейный страх перед его воображаемым величием! Он Валентин-жонглер, и только. Карабелла рыдала. Еще немного и она впадет в истерику. У вруона наверняка есть что-нибудь от этого. - Подожди, - сказал ласково Валентин, - я сейчас вернусь. Я попрошу у Делиамбера успокаивающего лекарства для тебя. Он вышел в коридор, гадая, где комната колдуна. Все двери были заперты. Он уже хотел было постучаться наугад, надеясь, что не напорется на Залзана Кавола, но сухой голос сказал из темноты откуда-то снизу: - Ты плохо спал? - Делиамбер? - Я. Рядом с тобой. Валентин, щурясь, вгляделся. Вруон сидел в коридоре, скрестив щупальца, в позе медитации. Сейчас он встал. - Я подумал, что ты скоро станешь искать меня, - сказал он. - У Карабеллы было послание. Ей нужно лекарство, чтобы успокоить ее дух. У тебя есть? - Лекарств нет. Это можно сделать прикосновением. Идем. Сгорбленный маленький вруон быстро прошел по коридору в комнату. Карабелла не двигалась, по-прежнему скорчившись у постели, кое-как обернув вокруг себя одежду. Делиамбер подошел к ней, осторожно обвил щупальцами ее плечи, и ее напряженные мышцы ослабли. В комнате слышалось ее тяжелое дыхание. Через минуту она подняла глаза, уже более спокойные, но все еще растерянные, и жестом показала на Валентина. - Я видела во сне, что он... что он был... - Я знаю, - сказал Делиамбер. - Это неправда, - быстро сказал Валентин. - Я только жонглер. - Сейчас ты только жонглер, - мягко сказал Делиамбер. - Ты что, тоже веришь в этот вздор? - Это было ясно с самого начала. Когда ты встал между скандаром и мной. Это действие короля, сказал я себе, и я читал в твоей душе... - Что-о-о? - Профессиональный трюк. Я читал в твоей душе и видел, что с тобой сделали. - Но это невозможное дело! - завопил Валентин. - Взять из человеческого тела разум, пересадить его в другое тело, а разум из другого - в это тело... - Почему невозможно? - спросил Делиамбер. - Я думаю, можно. Из Суврейла дошли слухи, что при дворе Короля Снов изучают это искусство. Поговаривают, что уже несколько лет производятся странные эксперименты. Валентин угрюмо смотрел на свои пальцы. - Все равно не может этого быть. - Я тоже так думал, когда впервые услышал. Но потом поразмыслил. Я и сам знаю множество секретов почти такого же высокого волшебства, а ведь я всего лишь младший колдун. Семена такого искусства существовали очень давно. Может, какой-нибудь волшебник Суврейла и сумел, наконец, прорастить эти семена. На твоем месте, Валентин, я бы не стал отбрасывать эту возможность. - Обмен телами? - растерянно сказал Валентин. - Значит, это не мое тело? Чье же оно? - Кто знает? Какой-нибудь неудачник погиб от несчастного случая - может, утонул или подавился куском мяса, или по глупости съел ядовитый гриб. В любом случае он умер, оставив тело целым и сразу же был унесен в какое-то тайное место, где в его пустой каркас трансплантировали душу Короналя, вероятно, удержав там многое из личной памяти Короналя и объединив со своей, и теперь править, словно он истинный монарх. - Не могу принять это за реальность - упрямо твердил Валентин. - Однако же, когда я заглянул в твою душу, я увидел, что все было именно так, как я тебе только что описал. И почувствовал немалый страх - в моей работе не часто встречаешь Короналей или наткнешься на такое явное великое предательство - и я некоторое время размышлял, не разумнее ли забыть о том что я видел, но понял, что не смогу, что до конца дней моих меня будут преследовать чудовищные сны, если я игнорирую, то, что узнал. Я сказал себе, что очень многое в мире нуждается в исправлении, и я должен, по Божественной воле, участвовать в налаживании. И теперь оно началось. - Ничего подобного не было. - Предположим, для примера, что было, - настаивал Делиамбер. - Допустим, на тебя напали в Тил-омоне, выкинули тебя из твоего тела и посадили на трон узурпатора. Предположим, что это так. Что ты должен делать? - Ничего. - Как это - ничего? - Абсолютно ничего, - убежденно сказал Валентин. - Допустим тот, кто хочет быть Короналем, и будет им. Я думаю, что власть - это болезнь, а желание править - безумие. Пусть я когда-то жил в Горном Замке, но теперь меня там нет, и ничто не понуждает меня вернуться туда. Я жонглер, от добра добра не ищут, и я счастлив. А Корональ счастлив? А Понтификс? Если меня отшвырнули от власти, то, я считаю, мне повезло. Я бы не хотел снова взваливать на себя груз. - Но тебе было предназначено его нести. - Предназначено? - Валентин засмеялся. - С тем же успехом можно сказать, что мне было предназначено быть Короналем лишь недолгое время, а затем уступить место более достойному. К власти рвется только чокнутый, а я в здравом уме. Правление - это груз и тяжелая работа. Я не принимаю его. - Примешь, - сказал Делиамбер. - Тебя изменили, ты не был самим собой. Но тот, кто однажды был Короналем, остается им навсегда. Ты поправишься и вновь станешь самим собой, Лорд Валентин! - Не употребляй этот титул! - Он снова станет твоим, - сказал Делиамбер. Валентин сердито оттолкнул это предположение. Он взглянул на Карабеллу; она спала на полу. Он осторожно поднял ее, положил на постель и прикрыл одеялом, а затем сказал Делиамберу: - Уже поздно, и за этот вечер было сказано много всяких глупостей. У меня от этих разговоров трещит голова. Сделай мне то, что ты сделал для Карабеллы, колдун, дай мне уснуть, и не говори мне больше об ответственности, которая никогда не лежала на мне и не ляжет. Завтра у нас выступление, и я хочу отдохнуть перед ним. - Прекрасно. Ложись в постель. Валентин лег рядом с Карабеллой. Вруон коснулся его, сначала слегка, потом с большей силой, и мозг Валентина заволокло туманом. Сон спустился на него легко, как плотное белое облако. Хорошо. Хорошо. Он охотно отпустил свое сознание. Ночью ему снился сон, и сон этот был облачен в яркий блеск, что безошибочно указывало на послание, и был невообразимо живым. Он шел по грубой и страшной пурпурной равнине, на которой так часто бывал в прошлых сновидениях, но теперь он знал, что эта равнина не из области фантазии, а находится на далеком континенте Суврейл, под неприкрытым сиянием обнаженного солнца, и трещины в почве - время лета, когда высыхает вся влага. Безобразно скрученные растения со вздутыми сероватыми листьями вяло лежали на земле, а другие, колючие, со страшными угловатыми сочленениями, тянулись вверх. Валентин быстро шел по заре, под безжалостным ветром: от сухости трескалась кожа. Он торопился во Дворец Короля Снов, куда его наняли для представления. Дворец был уже близко. Зловещее, тускло-черное, все в ажурных башенках и зубчатых портиках здание, такое же колючее и отталкивающее, как растения в пустыне. Оно куда более походило на тюрьму, чем на дворец - по крайней мере, снаружи. Внутри же оно было совсем другим: богатое, спокойное, роскошное, с фонтанами во внутренних двориках, с мягкими драпировками, с ароматом цветов в воздухе. Слуги поклонились, отвели Валентина во внутренние комнаты, сняли с него пропыленную одежду, вымыли его, обтерли мягкими полотенцами, одели в свежую элегантную одежду и драгоценный плащ, подали холодный шербет, ледяное вино в серебряной чаше, кусочки незнакомого, очень вкусного мяса, и наконец отвели в громадный сводчатый тронный зал Короля Снов. Валентин издали увидел его на троне - Симонан Барджазед, злобная и непредсказуемая Сила, посылавшая из своей продуваемой ветрами пустыни страшные послания по всему Маджипуру. Это был тяжеловесный мужчина, без бороды, с двойным подбородком, с глубоко посаженными глазами, обведенными темными кругами. Его коротко остриженную голову окружала золотая диадема его власти - усиливающий мысли аппарат, изобретенный Барджазедом тысячи лет назад. Слева от Симонана сидел его сын Кристоф, такой же мясистый, как отец, а справа - сын Минокс, наследник, тощий и отталкивающий, темнокожий и остролицый, словно обточенный ветрами пустыни. Король Снов жестом приказал Валентину начинать. Валентин жонглировал пятнадцатью ножами - тонкими блестящими стилетами, которые проткнули бы его руки насквозь если бы упали неправильно, но он легко управлял ими и жонглировал так, как мог только Слит или Залзан Кавол, виртуозно демонстрируя ловкость. Он стоял неподвижно, делая чуть заметные движения ладонями и запястьями, и ножи стремительно взлетали и падали точно в его ожидающие пальцы, снова взлетали и падали точно в его ожидающие пальцы, снова взлетали и падали, и дуга, которую они описывали, изменила форму: это был уже не каскад, а начало горящей звезды - эмблемы Короналя. Острия, летящие в воздухе, указывали в разные стороны. И вдруг, когда Валентин приближался к вершине своего представления, ножи замерли на спуске и остановились как раз над его пальцами, не спустившись в них. Из-за трона вышел нахмуренный, с жестким взглядом, Барджазед, третий сын Короля Снов, шагнул к Валентину, легким небрежным жестом смахнул горящую звезду из ножей в полу своей мантии. Король Снов насмешливо улыбнулся. - Ты отличный жонглер, Лорд Валентин. Наконец-то ты нашел себе подходящее занятие. - Я Корональ Маджипура, - возразил Валентин. - Был. Был. Был. Теперь ты бродяга и больше ни на что не годен. - Лентяй, - сказал Минокс Барджазед. - Трус, - сказал Кристоф Барджазед. - Увиливающий от обязанностей, - сказал Доминик Барджазед. - Твой ранг утрачен, - сказал Король Снов. Твоя должность вакантна. Уходи. Иди и жонглируй, Валентин-жонглер. Уходи, лодырь. Проваливай, бродяга. - Я Корональ Маджипура, твердо повторил Валентин. - Ты больше не Корональ, возразил Король Снов. Он коснулся руками диадемы на лбу, и Валентин пошатнулся, будто земля разверзлась под ним, и упал, а когда снова поднял глаза, увидел, что Доминик Барджазед одет в зеленый камзол и горностаевую мантию Короналя, и лицо его стало лицом Лорда Валентина, а из жонглерских ножей, отобранных у Валентина, он сделал корону, звездную корону Короналя, и его отец Симонан Барджазед возложил ее на его голову. - Видишь? - крикнул Король Снов. - Власть переходит к более достойному. Уходи, жонглер! Убирайся! И Валентин вылетел в пурпурную пустыню и увидел злобные песчаные смерчи, идущие к нему с юга, пытался убежать от них, но они подступали со всех сторон. Он кричал: "Я Лорд Валентин Корональ!", но его голос терялся в ветре, и песок скрипел на его зубах. Он кричал: "Это измена, узурпация власти", но его крика никто не слышал. Он повернулся к дворцу Короля Снов, но дворца не было видно, и раздирающее ощущение потери переполнило Валентина. Он проснулся. Карабелла спокойно лежала рядом. В комнату вползал первый бледный свет зари. Хотя сон был чудовищным, послание что ни на есть зловещее, Валентин был абсолютно спокоен. Еще совсем недавно он пытался отрицать истину, но теперь ее нельзя было отбросить, какой бы странной и фантастичной она ни оказалась. В другом теле он был когда-то Короналем Маджипура, но у него каким-то образом украли тело и личность. Могло ли это случиться? Сон такой важности едва ли можно игнорировать. Он рылся в глубинах мозга, пытаясь найти воспоминания о власти, о церемониях на Горе, о блеске королевской помпы, о вкусе ответственности. Ничего. Ничего нет. Он жонглер и только, и он не помнит ничего о своей жизни до Пидруда, словно он родился на холме за минуту до встречи с погонщиком Шанамиром, родился с деньгами в кошельке, фляжкой красного вина на бедре и обрывками фальшивой памяти в мозгу. А если это правда? Если он был Короналем? Что ж, тогда он должен, ради блага Маджипура, сбросить узурпатора и потребовать свои законные права. Это его обязанность. Но эта идея абсурдна. Она давит на грудь и сушит горло. Скинуть черноволосого человека, что с помпой проехал по Пидруду? Как это можно сделать? Как можно даже подойти к Короналю, чтобы столкнуть его с насеста? Может, такое и бывало, когда-то, но это не значит, что его можно повторить, да еще кем - бродячим жонглером, легкомысленным молодым человеком, который, к тому же, не чувствует настоятельной потребности совершить невозможное. Кроме того, Валентин не находил в себе склонности к правлению. Если он действительно был Короналем, он должен был много лет учиться на Замковой Горе методам использования власти, но теперь в нем не осталось и следа этих знаний. Какой же из него монарх, если в голове его нет монаршего умения? И все же... И все же... Теперь он взглянул на Карабеллу: глаза ее были открыты, она молча следила за ним. Благоговейный страх в ней все еще остался, но ужаса больше не было. - Что ты будешь делать, Лорд? - Раз и навсегда - зови меня Валентином. - Если ты приказываешь... - Приказываю. - Скажи... Валентин, что будешь делать? - Работать со скандарами, - ответил он. - Продолжать жонглировать. Совершенствовать мастерство. Внимательно следить за снами. Выжидать, стараться понять. Что еще я могу сделать, Карабелла? Он легко дотронулся до ее руки. Карабелла на секунду сжалась, но затем положила другую руку на его. Он улыбнулся. - Что еще я могу сделать, Карабелла?  * ЧАСТЬ ВТОРАЯ. КНИГА МЕТАМОРФОВ *  1 Гейрогский город Долорн был чудом архитектуры, городом застывшего блеска он тянулся на двести миль вверх и вниз по Ущелью Долорна. Хотя город покрывал такое огромное пространство, в нем преобладали вертикали; конструкции, строго выдержанные в материале, поднимались, как острые клыки, из мягкой, богатой гипсом почвы. Единственным одобряемым в Долорне строительным материалом являлся местный камень, легкий, воздушный кальцит высокого отражательного индекса, сверкающий, как кристалл, даже как бриллиант. Из него жители Долорна строили свои высокие островерхие здания, украшали их балконами, парапетом, громадными пламенеющими опорами с парящими консолями, сталактитами и сталагмитами, кружевными мостами, перекинутыми высоко над улицами, колоннадами и куполами, навесами и пагодами. Жонглерская труппа Залзана Кавола вошла в город ровно в полдень, когда солнце стояло над головой и на стенах титанических башен танцевали потоки как бы белого пламени. У Валентина дух захватило от удивления. Какой изумительный показ света и формы! Долорн насчитывал четырнадцать миллионов жителей и считался крупным городом на Маджипуре, но не из крупнейших. На континенте Алханрол, как говорили Валентину, город такой величины не представлял ничего особенного. И даже здесь, на самом пасторальном континенте Зимрол, были такие же и еще большие города. Но, конечно, ни один из них не мог сравниться с Долорном по красоте, подумал Валентин. Долорн был холодным и огненным одновременно. Его сверкающие шпили настойчиво привлекали внимание, как холодная, неотразимая музыка, как пронизывающие звуки мощного органа прокатывающиеся через мрак космоса. - Сельской гостиницы здесь нет! - радостно крикнула Карабелла. - Мы будем жить в отеле с тонкими простынями и мягкими подушками! - Неужели Залзан Кавол так расщедрится? - усомнился Валентин. - А куда ему деться? Долорн предлагает только роскошное жилье. Если мы ночуем здесь, то либо спим на улице, либо как герцоги. Третьего не дано. - Спать как герцоги? - Валентин пожал плечами. - А почему бы и нет? Утром перед уходом из гостиницы он взял с Карабеллы клятву никому не говорить о ночных событиях - ни Слиту, ни скандарам, ни даже толкователю снов, если Карабелле вдруг понадобиться встреча с таковым. Он потребовал, чтобы она поклялась именами Леди, Понтификса и Короналя. Он потребовал также, чтобы она обращалась с ним, как если бы он всегда был, есть и будет странствующим жонглером Валентином. Требуя клятвы, Валентин говорил с силой и достоинством Короналя, так что бедная Карабелла стоя на коленях и дрожа, так же боялась его, как если бы на нем была звездная корона. Он же чувствовал себя в какой-то степени обманщиком, поскольку отнюдь не был убежден, что странные сны прошлой ночи придали ему цену. Но все же этими снами нельзя было пренебречь и следовало принять предосторожности - тайну, обман. Такой маневр пришел к нему неожиданно. Он даже взял клятву и с Делиамбера, хотя сомневался, можно ли верить вруону и колдуну, но Делиамбер, похоже, совершенно искренне поклялся хранить тайну. - Кто еще знает об этих делах? - спросил Делиамбер. - Только Карабелла, но я ее связал такой же клятвой. - Ты ничего не говорил хьорту? - Виноркису? Ни слова. А почему ты спрашиваешь? - Уж очень он внимательно следит за тобой. И задает слишком много вопросов. Не люблю я его. Валентин пожал плечами. - Хьортов трудно любить. Но чего ты опасаешься? - Он хорошо закрывает свой мозг. И аура у него темная. Держись от него подальше, Валентин, иначе он принесет тебе беду. Жонглеры проехали по широким сверкающим улицам до отеля. Их вел Делиамбер, у которого, похоже, была в голове карта любого уголка Маджипура. Фургон остановился перед башней громадной высоты и поразительно фантастической архитектуры, с минаретами и сводчатыми арками и сияющими восьмиугольными окнами. Выйдя из фургона, Валентин остановился и раскрыв рот, с трепетом оглядывался. - Ты выглядишь так, словно тебя по голове огрели - ворчливо заметил Залзан Кавол. - Никогда не видел Долорна? Валентин сделал уклончивый жест. Его дырявая память ничего не знала о Долорне; но кто хоть раз видевший этот город, мог бы забывать его? Он спросил: - Есть ли что-нибудь более замечательное во всем Маджипуре? - Да, - ответил скандар, - миска горячего супа. Кружка крепкого вина. Шипящее на открытом огне жаркое. Ты не можешь есть прекрасную архитектуру. Даже Горный Замок не имеет никакой цены для голодного. - Залзан Кавол фыркнул, довольный собой, и, подняв свой багаж, шагнул в отель. Валентин смущенно сказал ему вслед: - Я ведь говорил только о красоте города! Тилкар, обычно самый молчаливый из скандаров, сказал: - Залзан Кавол восхищается Долорном куда больше, чем ты думаешь, но никогда в этом не признается. - Он высказывает восхищение только перед Пилиплоком, где мы родились, - вставил Гейбор Херн. - Ему кажется нелояльным сказать доброе слово о любом другом месте. - Ш-ш-ш! - сказал Ирфон Кавол. - Вот он! Их старший брат появился в дверях. - Ну? - крикнул он. - Долго вы будете стоять? Через полчаса репетиция! Его желтые глаза сверкали, как у лесного зверя. Он заворчал, сжал четыре кулака и снова исчез. Странный хозяин, подумал Валентин. Где-то глубоко под грубой шкурой находится цивилизованная и даже - кто знает - добрая личность. Но Залзан Кавол изо всех сил старался быть грубым. Жонглеров пригласили выступить в Непрерывном Цирке Долорна - городское увеселение, работающее круглосуточно и круглый год. Гейроги, преобладающие в этом городе и в окружающей провинции, спали не по ночам, а по сезонам, по два-три месяца, в основном, зимой, а когда бодрствовали, неутомимо требовали развлечений. По словам Делиамбера, они хорошо платили, а в этой части Маджипура никогда не бывало избытка странствующих артистов. Когда труппа собралась на послеобеденную репетицию, Залзан Кавол объявил, что они выступают после полуночи, с четырех до шести. Валентин расстроился: он особенно ждал в эту ночь руководства, которое мог дать ему сон после прошлых тяжелых открытий. Но можно ли ждать полезных снов, если самые подходящие для этого часы он проведет на эстраде. - Мы можем лечь спать пораньше, - заметила Карабелла. - Сны приходят в любой час. Или, может, тебе назначено время для послания? Это было нахальное заявление для той, которая еще так недавно трепетала перед Валентином. Он улыбнулся, показывая, что не обижен - он заметил тень сомнения, мелькнувшую за ее насмешливостью, и сказал: - Я могу вообще не уснуть, зная, что вставать придется так рано. - Пусть Делиамбер коснется тебя, как в прошлую ночь, - посоветовала Карабелла. - Предпочитаю сам найти способ заснуть, - ответил он. Так он и сделал после дневных занятий и приличного ужина, в отеле - вяленого мяса и холодного голубого вина. Он занял отдельную комнату и прежде чем лечь в постель на прохладные тонкие простыни, годные, как говорила Карабелла, для герцога, поручил свой дух Леди Острова и молил ее о послании. Такое разрешалось и часто делалось, но не всегда давало результаты. Теперь ему больше всего нужна была помощь Леди. Если он и в самом деле был свергнутым Короналем, тогда она была его матерью как по плоти, так и по духу, и могла подтвердить его личность и направить его в его поисках. Засыпая, он старался вызвать зрительный образ Леди и ее Острова, дотянуться через тысячи миль до нее и сотворить мост, какую-то искру сознания через эту безмерную брешь, чтобы Леди могла иметь контакт с ним. Ему препятствовали пробелы в памяти. Считалось, что каждый взрослый маджипурец знает черты лица Леди и географию Острова так же хорошо, как лицо своей матери и предместья своего города, но искалеченный мозг Валентина показывал ему, в основном, пустоту, которую надо было заполнить воображением и наугад. Как она выглядела в ту ночь в фейерверке над Пидрудом? Круглое, улыбающееся лицо, длинные густые волосы. Очень хорошо. А дальше? Предположим, что волосы черные и блестящие, черные, как и у ее сыновей Лорда Валентина и покойного Лорда Вориакса. Глаза карие, теплые и живые. Губы полные, щеки слегка впалые в уголках глаз тонкая сетка морщин. Величавая, крепкая женщина. Она прогуливается по саду среди пышных цветущих кустов, желтых танигалий и эльдеронов, пурпурных туилей, всего богатства тропической растительности; она останавливается, чтобы сорвать цветок и воткнуть его в волосы, идет дальше по белым мраморным плитам, петляющими между кустами, появляется на широком каменном патио на склоне того холма, на котором живет, и смотрит вниз на террасы одна под другой спускающиеся широкими изгибами к морю. И она смотрит на запад, на далекий Зимрол, закрывает глаза и думает о своем потерянном, брошенном в странствия сыне, который сейчас в городе гейрогов. Она собирает силы и посылает нежное послание надежды и поддержки Валентину, изгнанному в Долорн. Валентин погрузился в глубокий сон. И Леди пришла. Он встретился с ней не на склоне холма под ее садом, а в каком-то пустом городе, в пустынной стране, в развалинах среди избитых непогодой колонн из песчаника и разбитых алтарей. Они вошли с противоположных сторон в полуразрушенный форум под призрачным светом луны, но лицо Леди было скрыто под вуалью. Он узнал ее по тяжелым кольцам черных волос и по аромату цветка эльдерона, воткнутого в них. Он знал, что это Леди Острова, но хотел видеть ее улыбку, чтобы согреть свой дух в этом унылом месте, он хотел видеть ее ласковые глаза, но видел только вуаль, плечи, часть головы. - Мать? - спросил он неуверенно. - Мать, я Валентин! Разве ты не узнаешь меня? Посмотри на меня, мать! Она, как призрак, проплыла мимо него и исчезла между двумя разбитыми колоннами, расписанными сценами деяний великих Короналей. - Мать! - звал он. Сон прошел. Валентин старался вернуть его, но не мог. Он проснулся и уставился в темноту, желая увидеть еще раз это закрытое лицо и понять значение. Она не узнала его. Значит, он настолько изменен, что даже родная мать не может узнать его в этом теле? А может, он никогда и не был ее сыном, так что у нее нет причин узнавать его? Ответа у него не было. Если дух черноволосого Лорда Валентина был внедрен в тело Валентина блондина, Леди Острова не подала и виду, что знает об этом, и он был так же далек от понимания, как и в то время, когда засыпал. Он снова уснул. И почти тотчас же на его плечо легла рука и трясла его, пока он не пробудился. Карабелла. - Два часа, - сказала она. - Залзан Кавол хочет, чтобы через полчаса мы все были в фургоне. Сон был? - Незавершенный. А у тебя? - А я не спала. По-тому, это разумнее. В некоторые ночи лучше вообще не спать. - И она застенчиво спросила, пока он одевался. - Я снова буду делить с тобой комнату, Валентин? - Ты хочешь этого? - Я поклялась обращаться с тобой, как раньше... до того, как я узнала... Ох, Валентин, я так испугалась! Ну да, да, мы снова будем товарищами и даже любовниками. Завтра ночью! - А если я Корональ? - Прошу тебя, не задавай таких вопросов. - И все же, если? - Ты приказал мне звать тебя Валентином и смотреть на тебя как на Валентина. Так я и буду делать, если ты не позволишь. - Ты веришь, что я Корональ? - Да, - прошептала она. - И больше не боишься? - Чуточку, самую чуточку. Но ты все еще кажешься мне обычным человеком. - Хорошо. - У меня был целый день, чтобы привыкать. И я дала клятву. Я должна думать о тебе как о Валентине. Я клялась в этом Силам. - Она ехидно захихикала. - Я клялась именем Короналя, что притворюсь, будто ты не Корональ, и я должна быть верной своей клятве - общаться с тобой как и раньше и звать тебя Валентином, и не бояться тебя, и вести себя так, словно ничего не изменилось. Значит, я могу прийти ночью в твою постель? - Да. - Я люблю тебя, Валентин. Он слегка притянул ее к себе. - Спасибо, что ты преодолела свой страх. Я тоже люблю тебя, Карабелла. - Залзан Кавол будет в ярости, если мы опоздаем, - сказала она. 2 Непрерывный цирк помещался в здании совсем другого типа, чем большинство домов Долорна: громадный, плоский, без всяких украшений барабан, абсолютно круглый. Он был не более девяноста футов высотой, но занимал большое пространство на восточной окраине. Внутри большое центральное место занимала эстрада, а вокруг шли ряды сидений, ярус за ярусом поднимавшиеся концентрическими кругами к потолку. Там могли поместиться тысячи, а может, и сотни тысяч зрителей. Валентин был ошеломлен, увидев, что в столь поздний час цирк был почти полон. Разглядеть зрителей было затруднительно, потому что освещение сцены было ему в глаза, но все-таки он заметил громадное количество народа, сидящего или развалившегося на сидениях. Почти все были гейрогами, хотя кое-где Валентин заметил хьортов, вруонов и людей. На Маджипуре не было мест, целиком заселенных одной расой: древние указы правительства восходившие к самым ранним трудным дням расселения нечеловеческих рас, запретили такую концентрацию, за исключением резервации метаморфов, но гейроги были особенно склонны к кланам и группировались в Долорне и его округе выше законного максимума. Гейроги были теплокровные и млекопитающие, но кое-какие черты рептилий делали их неприятными для большинства других рас: быстро мелькающие красные языки, блестящая серая чешуйчатая кожа плотной консистенции, холодные немигающие глаза. Волосы их походили на Медуз: черные мясистые пряди не лежали на месте, а изгибались и вились кольцами. Их кисло-сладкий запах тоже не очаровывал ноздри негейрогов. Валентин вышел с труппой на эстраду в подавленном настроении. Час был совсем неподходящий: циклы тела нарушены, и хотя он спал достаточно, ему совершенно не улыбалось бодрствовать именно сейчас. Он снова нес на себе груз непонятного сна. Леди его отвергла, он сумел войти с ней в контакт - что это означало? Когда он был только Валентином - жонглером, значение сна было неважно для него: каждый день имел свою тропу, и Валентин заботился лишь об увеличении ловкости руки и точности глаза. Но теперь эти неясные и тревожные разоблачения посетили его, и он снова вынужден был обдумывать мрачные дальнобойные дела, цели дороги и судьбы, с которыми он связан. Ему это очень не нравилось. Он уже вкусил ностальгическую печаль по добрым старым временам двухнедельной давности, когда он пришел в Пидруд в счастливой бесцельности. Требования искусства быстро оторвали его от размышлений. Здесь, под ярким светом, не время думать о чем-либо, кроме работы. Эстрада была громадная, и на ней одновременно происходило многое. Вруонские маги включали в свою работу плывущие разноцветные потоки света и клубы зеленого и красного дыма; вдали дрессировщик показывал дюжину стоящих на хвостах толстых змей; ослепительные танцоры с гротескно-тощими телами делали резкие прыжки; несколько маленьких оркестров в разных местах эстрады играли резкие, трубно звучащие мелодии, любимые гейрогами; был акробат с одним пальцем, ходящая по проволоке женщина, левитатор, трио стеклодувов, делающих вокруг себя клетку, глотатель живых угрей, взвод неистовых клоунов и многие другие, которых Валентин уже не мог видеть. Публика, развалившаяся в полутьме, легко следила за всеми, потому что громадная сцена медленно вращалась, делая полный оборот за час или два, так что каждая группа выступавших поочередно проходила перед всеми зрителями. - Все это плавает на озеро ртути, - прошептал Слит. - За этот металл можно купить три провинции. При такой конкуренции на глазах наблюдателей жонглеры выступили с самыми искусными трюками, и это означало, что новичок был исключен; он бросал свои дубинки и лишь изредка получал от других нож или факел. Карабелла танцевала на серебряном шаре диаметром в два фута; он описывал неправильные круги, а она в это время жонглировала пятью ослепительно яркими зелеными шарами. Слит встал на ходули и поднялся выше скандаров - крошечная фигура где-то наверху - спокойной перекидывал из руки три громадных, красных в черную крапинку яйца моликана, которые купил вечером на рынке. Если бы он уронил яйца с такой высоте, брызги были бы замечательны, и это было бы безмерным унижением, но, поскольку Слит никогда ничего не ронял, то не уронил и в эту ночь. Что касается шести скандаров, то они выстроились в звездном порядке, спинами друг к другу, и жонглировали горящими факелами. В тщательно скоординированное время каждый бросал факел через плечо своему брату на противоположной стороне звезды. Обмен шел с поразительной точностью. Траектории летящих факелов были безупречно рассчитаны, чтобы создать замечательные, перекрещивающиеся световые узоры, и ни одного волоска на шкуре скандаров не опалилось, когда они наугад выхватывали из воздуха горящий факел, брошенный им невидимым партнером. Они прошли два оборота сцены, выступая по получасу с пятью минутами отдыха в центральной шахте прямо под эстрадой, где собирались сотни отдыхающих артистов. Валентину хотелось бы сделать что-нибудь более заметное, чем его элементарное жонглирование, но Залзан Кавол запретил. Ты еще не готов, сказал он, хотя для новичка работаешь отлично. Настало утро, когда труппе наконец позволили оставить сцену. Оплата была почасовая, а время определялось по счетчикам реакции, помещенным под сидениями зрителей. За счетчиками наблюдали гейроги в будке под сценой. Некоторые выступающие оставались на эстраде лишь несколько минут, а потом общая скука или презрение изгоняли их, но Залзан Кавол и его команда, которым было гарантировано два часа работы, оставались на эстраде четыре часа. Их могли бы оставить и еще на час, но братья Залзана Кавола, собравшиеся вокруг него для краткого, но интенсивного спора, отговорили его. - Жадность доведет его до беды, - сказала Карабелла. - Не думает ли он, что эти факелы можно бросать бесконечно, пока кто-нибудь не промажет? Даже скандары иногда устают. - Только не Залзан Кавол, - заметил Валентин. - Это верно, он как машина, но его братья простые смертные. У Роворна начал расползаться расчет времени. Я очень рада, что у них хватило духу остановить Залзана Кавола. - Она улыбнулась. - Я тоже чертовски устала. Жонглеры так понравились Долорну, что их наняли еще на четыре дня. Залзан Кавол ликовал - гейроги хорошо платили - и дал всем по пять крон премии. Все это хорошо, думал Валентин, но не хотелось надолго оставаться у гейрогов. На третий день его охватило нетерпение. - Ты хочешь ехать дальше, - сказал Делиамбер утвердительным тоном. Валентин кивнул. - Я, кажется, начал видеть призрак дороги перед собой. - На Остров? - Зачем тебе трудиться, разговаривая с людьми, - шутя сказал Валентин, - если ты все видишь в мозгах? - На этот раз я не проникал в мозг. Твое следующее движение и так ясно. - Да, идти к Леди. Кто, кроме нее, скажет мне правду обо мне? - Ты все еще сомневаешься. - У меня нет доказательств, кроме снов. - Которые говорят истинную правду. - Да, - согласился Валентин, - но сны могут быть притчей, метафорой или фантазией. Глупо принимать их буквально без подтверждения. А Леди может подтвердить, я надеюсь. Далеко этот Остров, колдун? Делиамбер приказал свои золотые глаза. - Тысячи миль, - сказал он. - Примерно пятую часть пути мы пройдем через Зимрол. На восток через Кинтор или Велатис, вокруг территории метаморфов, затем, возможно на речном судне Ни-мойю до Пилиплока. А оттуда до Острова ходят корабли пилигримов. - Сколько времени это займет? - Добраться до Пилиплока? Нашим теперешним ходом около пятидесяти лет. Идти с жонглерами, останавливаться то тут то там на неделю... - А если я пойду один? - Вероятно, месяцев шесть. Путешествие по реке быстрое. По суше много дольше. Будь у нас воздушные корабли, как в других мирах, дело заняло бы один-два дня, но у нас на Маджипуре нет многого, чем пользуются другие народы. - Шесть месяцев? - Валентин нахмурился. - А сколько будет стоить нанять экипаж и проводника? - Примерно двадцать реалов. Тебе придется очень долго жонглировать, чтобы заработать столько. - Хорошо, вот я в Пилиплоке. Что дальше? - Ты оплачиваешь проезд до Острова. На путешествие уйдет несколько недель. Добравшись до Острова, ты поселишься на самой нижней террасе и начнешь подъем. - Какой подъем? - Ясное дело, молитвы, очищение, посвящение. Будешь переходить с одной террасы на другую, пока не достигнешь Террасы Поклонения - порога Внутреннего Храма. Ты ничего об этом не знаешь? - Делиамбер, в мой мозг вмешивались. - Да, правильно. - Внутренний Храм. Потом? - Теперь ты посвящен. Ты служишь Леди как прислужник. Если хочешь получить аудиенцию, подвергаешься особым ритуалам и ждешь приглашающего сна. - Сколько же времени займет весь этот процесс - террасы, посвящение, служба, ожидание сна? - Всяко бывает. Иногда пять лет, и десять, а может быть, и вечность. У Леди нет времени для каждого пилигрима. - А нет более прямого пути для получения аудиенции? Делиамбер издал кашляющий звук, похожий на смех. - Какой? Стучать в храмовую дверь и кричать, что ты, измененный сын Леди, требуешь, чтобы тебя впустили? - А почему бы и нет? - Потому что террасы Острова оборудованы фильтрами, не допускающими таких вещей. Легких путей общения с Леди нет и это не зря. Так что ты можешь потратить много лет. - Я найду путь. Я достигну ее мозга, если буду на Острове, и буду кричать ей и смогу убедить ее вызвать меня. Может быть? - Может быть. - С твоей помощью это можно сделать. - Я так и думал, что ты к этому подойдешь, - сухо сказал Делиамбер. - У тебя есть способности к посланиям. Мы могли бы добраться, если не до самой Леди, то достаточно близко. Шаг за шагом будем подтягиваться ближе, обрезав бесконечный процесс на террасах... - Возможно, это и удастся, - сказал Делиамбер. - А ты уверен, что я захочу совершить с тобой это паломничество? Валентин некоторое время молча смотрел на вруона. - Уверен, - сказал он наконец. - Тыл прикидываешься, будто не хочешь, но ты сам изобретал всевозможные мотивы, чтобы послать меня к Острову. Ведь я прав Делиамбер? - Ах, вот оно как выходит! - Я прав? - Если ты решил ехать на остров, Валентин, я на твоей стороне. Но ты твердо решил? - Почти. - Передающемуся решению не хватает эффектности, - сказал Делиамбер - Много тысяч миль. Годы ожидания. Тяжкий труд и интриги. Почему я все-таки хочу это сделать, Делиамбер? - Потому что ты Корональ и должен быть им снова. - Первое, может, и правда, хотя я сильно сомневаюсь в этом, но второе под вопросом. Делиамбер хитро поглядел на него. - Ты предпочитаешь жить под правлением узурпатора? - А что мне Корональ и его правление? Он на другом конце мира, в Горном Замке, а я странствующий жонглер. - Валентин вытянул пальцы и разглядывал их словно никогда не видел. - Я избавлю себя от многих усилий, если останусь с Залзаном Каволом и позволю другому сидеть на троне, кем бы он ни был. Может он мудр и узурпировал справедливо? Какая польза Маджипуру, если я проделаю всю эту работу только для того, чтобы самому сесть на трон? Ох, Делиамбер, Делиамбер, разве это по-королевски звучит, когда я говорю подобные вещи? Есть ли у меня стремление к власти? Как я могу быть правителем, когда я столь явно не беспокоюсь о том, чтобы это случилось? Мы с тобой уже говорили об этом. На тебя было оказано давление, Милорд. - Пусть так, но моя королевская природа, если она была, полностью ушла из меня. Это стремление к власти... - Ты уже дважды употребил эту фразу - сказал Делиамбер. - Стремление тут ни при чем. Истинный король вовсе не стремится к власти: его ответственность стремится к нему. И захватывает его, и обладает им. Этот Корональ новый, он еще мало что сделал, если не считать великой процессии, а народ уже ворчит по поводу его декретов. А ты спрашиваешь, мудр ли он и справедливый ли. Никакой узурпатор не может быть справедливым. Он - преступник, он правит с чувством вины, преступный страх грызет его во сне, и настанет время, когда этот страх отравит его и сделает тираном. Можешь ли ты сомневаться в этом? Он отстранит всех, кто угрожает ему, он будет даже убивать, если понадобиться. Яд, текущий в его жилах, войдет в жизнь самой планеты, поразит всех жителей. А ты, сидя здесь и разглядывая свои пальцы, не будешь считать себя ответственным? Как ты можешь говорить об избавлении себя от многих усилий? Как-будто тебе наплевать, кто у нас Корональ. Это очень важно, Милорд, кто король, а ты был выбран и обучен для этого, а не случайно попал. Может, ты думаешь, что Короналем может быть любой? - Думаю, да. Судьба выбирает наугад. Делиамбер резко рассмеялся. - Возможно, десять тысяч лет назад так оно и было. Это династия, Милорд. - Преемственная династия? - Именно. Со времени Лорда Ариока, если не раньше, Короналей выбирали из небольшой группы семей, не более чем из сотни кланов, живущих на Замковой Горе и бывших членами правительства. Следующий Корональ обучался заранее, но кто он - знали только он сам и немногие советники. Выбирались также двое или трое на замену. Но теперь все это нарушено, теперь туда проложил захватчик. Ничего, кроме зла, от этого не будет. - А может, узурпатор - просто ожидающий наследник, которому надоело ждать. - Нет, - возразил Делиамбер, - этого не может быть. Никто из тех, кто обучался для того, чтобы стать Короналем, не мог бы свергнуть законного принца. К тому же зачем бы ему рядиться под Лорда Валентина, если у него другое имя? - В принципе, согласен. - Согласись также и вот с чем: тот тип в Горном Замке не имеет ни права, ни квалификации на пребывание там, и его следует выкинуть, а сделать это можешь только ты. Валентин тяжело вздохнул. - Ты требуешь от меня великого дела. - Великого дела требует история, - возразил Делиамбер. - На тысячах мирах на протяжении многих тысячелетий история требовала, чтобы разумные существа сделали выбор между порядком и анархией, между созиданием, между разумным и неразумным. и силы порядка, созидания и разума всегда фокусировались на одном лидере - короле, президенте, председателе, первом министре генералиссимусе - называй, как хочешь, одним словом, монархе. Здесь у нас Корональ, или, более точно, Корональ правит как голос Понтификса, бывшего ранее Короналем, и это, Милорд, очень важное дело, кому быть Короналем, а кому не быть. - Да, - сказал Валентин, - возможно. - Ты слишком долго болтаешься от "да" к "возможно". Но в конце концов ты будешь правителем. И ты совершишь паломничество на Остров и с благословением Леди пойдешь на Замковую Гору и займешь свое законное место. - Твои слова наполняют меня ужасом. Если я когда-то правил, если я когда-то обучался для этого, то все уже сгорело в моем мозгу. - Ужас пройдет. По прошествии времени твой мозг будет восстановлен. - А время идет, а мы торчим в Долорне и развлекаем гейрогов. - Это ненадолго. Мы пойдем на восток, Милорд. Поверь. В уверенности Делиамбера было что-то заразительное. Колебания и неуверенность Валентина исчезли - на время. Но как только Делиамбер ушел, Валентин погрузился в неприятные размышления о тяжелой реальности. Может ли он нанять пару верховых животных и завтра же уехать с Делиамбером в Пилиплок? А как же Карабелла, которая вдруг сделалась необходимой ему? Бросить ее в Долорне? А Шанамир? Мальчик привязан к Валентину, а не к скандарам, и Валентин не может его оставить. А расходы? Четверым ехать почти через весь Зимрол. Пища, ночлег, транспорт, корабль пилигримов до Острова и жизнь на Острове, пока он не придумает, как получить доступ к Леди. Делиамбер считал, что Валентину одному понадобиться двадцать реалов на дорогу до Пилиплока. А четверым - а то и пятерым, если добавится Слит - набежит уже сотня реалов, если не больше. А до нижней террасы - сто пятьдесят. Он заглянул в свой кошелек. Из тех денег, что он имел при себе, появившись в Пидруде осталось чуть больше шестидесяти реалов, плюс один-два реала, заработанные в труппе. Никак не хватит. Карабелла, он это знал, почти без денег, Шанамир вернул семье сто шестьдесят реалов, вырученных за животных, а Делиамбер, если бы имел какие-то ценности, не стал бы на старости лет таскаться по стране по контракту с кучей грубых скандаров. - Так что же? Остается ждать и надеяться, что Залзан Кавол выбрал, в основном, восточную дорогу. Беречь свою корону и ждать, когда настанет момент - идти к Леди. 3 Через несколько недель-дней после отъезда из Долорна с распухшими от щедрости гейрогов кошельками, Валентин отозвал Залзана Кавола в сторону и спросил, в каком направлении они поедут. Был теплый день, а здесь, на восточном склоне ущелья, где они остановились на обед, все заволокло пурпурным туманом, потому что к северу отсюда были барханы песка, и ветры все время поднимали его вверх. Залзан Кавол был недоволен и раздражен этой погодой. Его серый мех, покрасневший от капель тумана, свалялся, и он дергал его, стараясь пригладить. Валентин понял, что сейчас не самый подходящий момент для разговора, но было уже поздно: отступить не было возможности. - Кто из нас хозяин труппы, Валентин - спросил Залзан. - Ты, конечно. - Тогда с какой стати ты пытаешься управлять мной? - Я!? - В Пидруде ты просил меня ехать сначала в Фалкинкип для соблюдения фамильной чести нашего погонщика, а я, кстати, помню, как ты заставил меня нанять этого мальчишку, хотя он не жонглер и никогда им не будет. Я согласился на твою просьбу, сам не знаю, почему. Потом ты вмешался в мою ссору с вруоном... - Мое вмешательство оказалось своевременным, - уточнил Валентин, как ты сам потом признал. - Правильно. Но вмешательство мне не нравится само по себе. Ты понимаешь, что я полный хозяин этой труппы? Валентин слегка пожал плечами. - Кто ж с этим спорит? - Но ты-то понимаешь это? Мои братья понимают. Они знают, что у тела может быть только одна голова - если не считать тела су-сухирисов, но мы говорим не о них - и здесь голова - я, от меня идут все планы и инструкции, от меня одного. - Залзан Кавол улыбнулся. - Тирания? Нет, просто эффективность. Жонглеры не могут быть демократами, Валентин. Управлять должен только один мозг, иначе настанет хаос. Так чего ты теперь от меня хочешь? - Узнать направления нашего пути, и только. Залзан Кавол ответил с едва скрываемой злостью: - Зачем? Ты работаешь у нас. Ты идешь туда, куда идем мы. Твое любопытство неустанно не к месту. - Мне так не кажется. Одна дорога для меня более полезна, чем другая. - Полезна? У тебя свои планы? Ты об этом мне не говорил! - Говорю сейчас. - Каковы же они? Валентин сделал глубокий вздох. - В конечном счете совершить паломничество на Остров и посвятить себя Леди. Поскольку корабли паломников отплывают из Пилиплока, а между нами и Пилиплоком лежит весь Зимрол, мне важно знать, не собираешься ли ты идти в другом направлении, скажем в Велатис или быть может, обратно, в Тил-омон или наработал вместо... - Ты уволен, - ледяным тоном сказал Залзан Кавол. Валентин остолбенел. - Что?! - Хватит. Мой брат Ирфон даст тебе десять крон на устройство. Я хочу, чтобы через час тебя с нами не было. У Валентина запылали щеки. - Это совершенно неожиданно! Я же только спросил... - Ты только спросил. И в Пидруде ты только просил, и в Фалкинкипе ты только просил, и через неделю, в Мазадоне, ты будешь только просить. Ты нарушаешь мое спокойствие, Валентин, и это зачеркивает то, что ты обещаешь, как жонглер. Кроме того, ты нелоялен. - В чем я нелоялен? По отношению если можешь сказать, к кому? - Ты нанялся к нам, но тайно решил воспользоваться нами как транспортом, который доставит тебя в Пилиплок. Твои обязательства по отношению к нам неискренние. Я называю это предательством. - Когда я нанимался к тебе, у меня на уме не было ничего, кроме как путешествовать с твоей труппой, куда бы вы ни пошли. Но все изменилось, и теперь есть причина совершить паломничество. - А почему ты допустил, чтобы все изменилось? Где у тебя чувство долга по отношению к твоим нанимателям и учителям? - Разве я нанялся к тебе на всю жизнь? - спросил в ответ Валентин. - Разве это предательство - обнаружить, что есть более важная цель, чем завтрашнее представление? - Разбрасывание энергии и заставляет меня избавиться от тебя. Я хочу, чтобы ты каждый день и каждый час думал о жонглировании а не о дне, когда ты отплывешь с Пирса Шонибар в паломничество. - Никакого разбрасывания энергии не будет. Когда я жонглирую, я жонглирую. Когда мы доедем до Пилиплока, я уйду из труппы. Но до тех пор... - Хватит, - прервал его Залзан Кавол. - Складывайся и уходи. Иди сам в Пилиплок и плыви на Остров. Счастливого пути. А мне ты больше не нужен. Скандар выглядел вполне серьезным. Он тяжело повернулся и пошел прочь. Валентин дрожал от напряжения и тревоги. Мысль о том, чтобы уйти сейчас, идти в Пилиплок одному, приводила его в ужас; кроме того, он чувствовал себя частью труппы даже в большей степени, чем он сам предполагал, членом сплоченной команды, от которой он теперь насильственно отторгнут. Хоть бы не сейчас, не теперь, пока он мог остаться с Карабеллой, со Слитом, со скандарами, которых он не любил, но уважал, продолжать совершенствовать глаз и руку, одновременно двигаясь на восток, к странной судьбе, которую Делиамбер, похоже, задумал для него. - Подожди! - окликнул он скандара. - А как насчет закона? Залзан Кавол оглянулся через плечо. - Какого закона? - Который требует, чтобы ты держал трех жонглеров-людей в своей труппе? - Я найму на твое место погонщика, - ответил Залзан, - и научу его, чему он сможет выучиться. - И он двинулся дальше. Валентин стоял, как пришибленный. Его разговор с Залзаном Каволом шел в рощице невысоких растений с золотыми листьями; видимо, растения эти были психосенситивными, потому что он заметил, что они свернули свои замысловато-резные листья во время ссоры и теперь сморщились и почернели на десять футов вокруг Валентина. Он дотронулся до листка, безжизненного и как бы опаленного. Он был смущен, что стал виновником такой гибели. - Что случилось? - спросил Шанамир, внезапно появившись и с удивлением глядя на увядшие листья. - Я слышал крики Скандар... - Он выгнал меня, - рассеянно сказал Валентин, - за то, что я спросил его, куда идет наш дальнейший путь, за то, что сказал ему, что со временем намерен отправиться в паломничество на Остров и хотел бы знать, будет ли наша дорога соответствовать моей цели. Шанамир разинул рот. - Ты хочешь совершить паломничество? Никогда не думал! - Недавно решил. - Ну, тогда пойдем вместе! - вскричал мальчик. - Верно? Пойдем упакуем вещи, украдем пару животных у этих скандаров и сразу уедем! - Ты так решил? - Конечно! - До Пилиплока много тысяч миль. Ни ты, ни я не знаем дороги... - Почему не знаем? Вот смотри, мы идем в Кинтор, там садимся на речное судно до Ни-мойи, а оттуда вниз по Зимру, а в Пилиплоке покупаем место на корабле пилигримов и... Что не так, Валентин? - Мое место с этим народом. Они учили меня ремеслу. Я... я... - Валентин запнулся в смущении. Кто он? Ученик жонглера или ссыльный Корональ? Какова была его цель - таскаться с этим грубыми скандарами, ну и с Карабеллой, и со Слитом тоже, или воспользоваться ими, чтобы скорее попасть на Остров, а затем с помощью Леди в Горный Замок? Он сам запутался в своих сомнениях. - Деньги? - спросил Шанамир. - Это тебя беспокоит? У тебя было больше пятидесяти реалов в Пидруде. Сколько-то, наверное осталось. У меня есть несколько крон. Если понадобиться больше, ты можешь подработать жонглером на речном судне, а я могу ухаживать за животными или... - Куда это ты собираешься ехать? - спросила Карабелла, неожиданно появляясь из леса. - И что случилось с этими сенситивами? Здесь была ссора? Валентин в нескольких словах рассказал ей о своем разговоре с Залзаном Каволом. Она молча слушала, прижав руку к губам. Когда он закончил, она бросилась, как стрела, в том направлении, куда ушел Залзан Кавол, так и не произнеся ни слова. - Карабелла! - позвал Валентин, но она уже исчезла. - Пусть бежит, - сказал Шанамир. - Может уйти через полчаса, а к ночи будем уже далеко. Иди, складывай наши вещи, а я возьму двух животных и проведу их через лес к маленькому озерку, мимо которого мы ехали, и ты встретишь меня в роще капустных деревьев. Шанамир нетерпеливо махал руками. - Поторапливайся! Я пойду за животными, пока скандаров нет, а они могут вернуться в любую минуту! Шанамир исчез в лесу, Валентин стоял неподвижно. Уйти вот так, сразу, даже не подготовившись к такому повороту. А Карабелла? Даже не проститься? А Делиамбер? А Слит? Валентин пошел к фургону собрать свое немногое имущество, но остановился, неуверенно обрывая мертвые листья бедных растений-сенситивов словно он мог, сломав увядшие листья, тут же вызвать новый рост. Постепенно он заставил себя увидеть светлую сторону дела. Это было замаскированное благословение. Останься он с жонглерами, он на месяцы, а то и на годы отсрочил бы столкновение с реальностью, так явно лежавшей в запасе для него. Едва если во всем том, что начинало возникать, конечно, если это истина, Карабелла могла быть частицей этой реальности. Итак, значит, ему надлежит отбросить все опасения и страх и идти в Пилиплок и на корабль паломников. Идти, понукал он себя, шевелись, собирай вещи. Шанамир будет ждать с животными. Но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Прибежала раскрасневшаяся Карабелла. - Все улажено, - сказала она. - Я напустила на него Делиамбера. Ты знаешь разные его штучки - то, другое, прикосновение щупальца, обыкновенное колдовство. Ну, и Залзан Кавол передумал. Или мы передумали за него. Валентин даже испугался интенсивности своего чувства доверия. - Я могу остаться? - Да, если пойдешь к нему и попросишь прощения. - За что? - Это неважно, - усмехнулась она. - Он считает себя обиженным, но почему - одно Божество знает! Его мех мокрый. Нос холодный. Кто его знает? Он же скандар, у него довольно дикое представления, что правильно и что нет, и от него нельзя требовать, чтобы он думал по-человечески. Ты разозлил его, вот он тебя и выгнал. Попроси его вежливо взять тебя обратно, и он возьмет. Иди. Давай, давай. - Но... - Что "но"? Теперь ты будешь упирать на свою гордость? Ты хочешь, чтобы тебя приняли снова, или нет? - Конечно, хочу. - Ну, так иди. - Она потянула его за руку, чтобы сдвинуть с места, пока он стоял в нерешительности, но, видимо, вспомнив, чью руку тянет, потому что выпустила ее и отступила, как бы готовая преклонить колени и сделать знак горящей звезды. - Пожалуйста, - тихо сказала она, - пожалуйста, пойди к нему, Валентин. Вдруг он опять передумает? Если ты уйдешь из труппы, я тоже уйду, а мне этого не хочется. Иди. Прошу тебя. - Ладно, - сказал Валентин. Она повела его по покрой от тумана земле к фургону. Залзан Кавол угрюмо сидел на ступеньках, завернувшись в плащ. Валентин подошел к нему и сказал: - Я не хотел рассердить тебя. Я прошу простить меня. Залзан Кавол издал низкий рычащий звук, почти на пределе слышимости. - Ты надоеда, - сказал он. - Почему я должен прощать тебя. Отныне будешь говорить со мной только когда я обращусь к тебе. Понял? - Понял. - И больше не пробуй влиять на выбор дороги. - Понял. - Если ты снова разозлишь меня, ты будешь уволен без выходного пособия и уйдешь с моих глаз через десять минут, где бы мы не находились, даже если мы раскинем лагерь в резервации метаморфов, и хоть среди ночи. Понял? - Понял, - сказал Валентин. Он ждал, думал не придется ли ему наклониться и поцеловать волосатые пальцы скандара в знак повиновения. Карабелла, стоя рядом, затаила дыхание, словно ожидала какого-то взрыва со стороны Власти Маджипура, выпрашивающей прощение у странствующего жонглера-скандара. Залзан Кавол презрительно оглядел Валентина, как посмотрел бы на поданную ему рыбу сомнительной свежести, и кисло сказал: - Я не обязан снабжать своих работников информацией, которая их не касается, но все-таки скажу тебе, что Пилиплок - мой родной город, и я возвращаюсь в него время от времени и намерен по возможности сделать это и сейчас. Скоро ли - зависит от наших ангажементов, каких я смогу добиться по пути. Но знай, что наша дорога лежит, в основном на восток, хотя возможны отклонения, поскольку нам надо зарабатывать на жизнь. Надеюсь, ты доволен. Когда мы дойдем до Пилиплока, можешь уйти из труппы, если все еще будет намерение совершить паломничество; но если ты станешь уговаривать кого-либо из членов труппы, кроме мальчишки погонщика, я обращусь в суд при дворе Короналя и буду преследовать тебя в судебном порядке. Понятно? - Понятно, - сказал Валентин, хотя сомневался, что мог бы честно договориться со скандаром в этом пункте. - И наконец, - сказал Залзан Кавол, - прошу тебя помнить, что ты получаешь приличное количество крон в неделю, не считая расходов и премий, за то, что выступаешь в этой труппе. Если я замечу, что забиваешь себе голову мыслями о паломничестве, о Леди и ее слугах или еще о чем-то, вместо того, чтобы думать только о том, как бросать в воздух вещи и ловить их наиболее зрелищным образом, я откажусь держать тебя. В последние несколько дней, ты, кажется, в неподходящем для работе настроении, Валентин. Мне нужны в труппе три жонглера-человека, но необязательно те кто у меня сейчас. Понял? - Понял. - Ну ступай. Когда они отошли, Карабелла спросила: - Тебе было страшно неприятно? - Наверное, это было страшно приятно Залзану Каволу. - Он просто волосатое животное! - Нет, - возразил Валентин серьезно - Он чувствующее существо, равное нам в гражданском ранге, и никогда не говори о нем иначе. Он только кажется животным. - Валентин засмеялся. Через минуту Карабелла тоже рассмеялась. Он продолжал: - Когда имеешь дело с существами, страшно чувствительными к вопросам чести и гордости, наверное, самое разумное приспосабливаться к их нуждам, особенно когда эти существа восьми футов роста и платят нам жалование. В этом смысле Залзан Кавол мне больше нужен, чем я ему. - А паломничество? Ты в самом деле хочешь его совершить? Когда ты решил это? - В Долорне. После разговора с Делиамбером. Есть кое-какие вопросы насчет меня, мне нужны ответы, а помочь мне с этими ответами может только Леди Острова. Я пойду к ней, по крайней мере, попытаюсь. Но все это дело далекого будущего, и я обещал Залзану Каволу не думать о таких вещах. - Он взял ее за руку. - Спасибо тебе, Карабелла, что уладила это дело между мной и Залзаном Каволом. Я вовсе не был готов к увольнению из труппы и к разлуке с тобой, когда я так недавно нашел тебя. - А почему ты думаешь, что потерял бы меня, если бы Залзан Кавол настаивал на твоем уходе? Он улыбнулся. - Спасибо тебе и за это. А теперь мне надо пойти в рощу капустных деревьев и велеть Шанамиру вернуть животных, которых он украл для нас. 4 В следующие несколько дней ландшафт стал совершенно незнакомым, и Валентин еще раз порадовался, что он и Шанамир не поехали по нему одни. Местность между Долорном и другим большим городом Мазадоном была относительно мало населенной. Большую часть округи, по словам Делиамбера, занимал королевский лесной заповедник. Залзану Каволу это было весьма досадно, потому что жонглеры не находят работы ни в лесных заповедниках, ни, что более важно в низинной болотистой фермерской земле заселенной, в основном, подди-рисом и плантациями зерен лусавендера. Но выбора не было, приходилось ехать по главному лесному шоссе, поскольку ни к северу, ни к югу ничего более обещающего не было. И они ехали почти все время под моросящим дождем через деревни и фермы, а иногда через посадки забавных толстоствольных капустных деревьев, низких и приземистых, с массивными белыми листьями, растущими прямо из коры. Но ближе к Мазадонскому лесному заповеднику капустные деревья уступали место густым зарослям поющих папоротников, которые издавали пронзительные звуки, когда к ним приближались. Это было еще не так скверно - немелодичная песня папоротников имела некоторое очарование, думал Валентин, но в гуще папоротников жили надоедливые существа, куда более неприятные, чем растения - маленькие крылатые грызуны даймы, взлетавшие вверх всякий раз, когда фургон задевал за поющий папоротник. Даймы были с мизинец длиной, покрыты красивым золотым мехом; они взлетали в огромном количестве и вились роем, время от времени кусаясь маленькими, но эффективными зубами. Толстокожие, покрытые мехом скандары, сидевшие впереди, на водительском месте, не обращали на них внимания, только отмахивались, когда они подбирались слишком близко, но обычно спокойная упряжка животных, раздражалась и несколько раз сбивалась с ходу. Шанамир, посланный успокоить животных получил с полдюжины болезненных укусов, а когда возвращался обратно в фургон, с ним вместе влетело множество даймов. Слита куснули в щеку возле глаза, а у Валентина, сразу же атакованного разозленными созданиями, оказались искусанными обе руки. Карабелла методично уничтожала даймов стилетом, используя жонглерское искусство; она действовала целеустремленно и ловко, но прошло по крайней мере полчаса, пока не был убит последний дайм. Проехав территорию даймов и и поющих кустарников, путешественники вошли в район весьма любопытного вида: широкие открытые луга, из которых торчали сотни черных гранитных игл высотой футов восемьдесят - естественных обелисков, оставленных каким-то неизвестным геологическим процессом. Для Валентина это было место тихой красоты, для Залзана Кавола - еще одно место, которое надо было быстро пройти, чтобы попасть на следующий фестиваль, где могли нанять жонглеров. Для Делиамбера место было угрожающим. Вруон наклонился, внимательно вглядываясь в обелиски через окно фургона. - Остановись, - сказал он наконец Залзану Каволу. - В чем дело? - Я хочу кое-что проверить. Выпусти меня. Залзан Кавол, нетерпеливо ворча, натянул поводья. Делиамбер вылез из фургона, пошел скользящей вруонской походкой к странным каменным формациям и исчез среди них, время от времени появляясь на виду, когда зигзагами переходил от одного камня к другому. - Вернулся он хмурым и озабоченным. - Посмотрите, - сказал он, указывая - Видите лианы, протянутые от одного камня к другому, а от другого к третьему, и так далее? И по ним ползает какие-то маленькие существа? Валентин различил только сетку из тонких блестящих красных нитей высоко на шпилях, футах в сорока или пятидесяти над землей. Да, верно, с полдюжины обезьяноподобных животных переходили, как акробаты, от обелиска к обелиску, свободно повиснув на руках и ногах. - Похоже на сеть птицеядной лианы, - недоумевающе сказал Залзан Кавол. - Это она и есть, - ответил Делиамбер. - А почему эти не прилипли к ней? И что это за животные? - Лесные братья, - ответил вруон. - Ты знаешь о них? - Расскажи. - Беспокойные. Дикое племя, родом из центрального Зимрола, их редко встретишь так далеко к западу. Метаморфы охотятся на них - то ли для еды, то ли ради спорта, точно не знаю. У них есть разум, но низшего порядка, несколько выше, чем у собак и дролей, но ниже, чем у цивилизованного народа. Их боги - двика-деревья. У них нечто вроде племенной структуры, они умеют делать отравленные стрелы и причиняют неприятности путникам. Их пот содержит энзимы, делающие их невосприимчивыми к липкости птицеядной лианы, и они пользуются этой лианой для многих целей. - Мы уничтожим их, - сказал Залзан Кавол, - если они станут надоедать нам. Поехали! Миновав район обелисков, путешественники в этот день больше не видели следов лесных братьев. А на следующий день, углубившись в лесной заповедник, дошли до рощи поистине колоссальных деревьев. Вруонский колдун сказал, что это и есть двика-деревья, священные для лесных братьев. - Это объясняет присутствие лесных братьев так далеко от естественного ареала обитания и так недалеко от территории метаморфов, - сказал Делиамбер. - Видимо, это мигрирующая группа, идущая на запад, чтобы поклониться этому лесу. Двика-деревья были потрясающими. Их было пять, и они стояли далеко в стороне от других деревьев. Диаметр ствола с ярко-красной корой был больше, чем продольные оси фургона Залзана Кавола; хотя деревья были не особенно высокими - не более ста футов, их мощные ветви, каждая толщиной с бедро скандара росли листья, черные, кожистые, с дом величиной. Они тяжело свисали вниз, бросая непроницаемую тень. На каждой ветви висело по два-три гигантских желтоватых плода в виде неправильных шаров двадцати-пятнадцати футов в диаметре. Один плод, похоже, недавно упал, вероятно, в дождливый день, когда земля была мягкой, и своим весом продавил ее, так что лежал теперь в неглубоком кратере. Он треснул и показывал множество крупных многогранных черных семян в массе алой мягкости. Валентин понимал, почему эти деревья были богами лесных братьев: они были монархами растительного царства, величественными, повелевающими. Он и сам склонен был опуститься на колени перед ними. - Плод очень вкусный, - сказал Делиамбер, - и безвреден для человека и для многих других. - А для скандаров? - спросил Залзан Кавол. - И для скандаров. Залзан Кавол рассмеялся. - Попробуем. Ирфон! Тилкар! Соберите-ка нам этих фруктов. Делиамбер нервно сказал: - Талисманы лесных братьев лежат на земле перед каждым деревом. Лесные братья были здесь недавно и могут вернуться. Если они обнаружат, что мы оскверняем рощу, они нападут на нас, а их стрелы убивают... - Слит, Карабелла, встаньте слева на страже. Валентин, Шанамир, Виноркис - с другой стороны. Крикните, если увидите одну из этих обезьян, - приказал Залзан Кавол и махнул свои братьям: - Соберите нам плодов. Херн, мы с тобой будем охранять отсюда. Колдун, останься с нами. - Залзан Кавол взял со стойки пару энергометов и дал один Херну. Делиамбер неодобрительно пробормотал: - Они появляются, как призраки, появляются ниоткуда... - Заткнись! - рявкнул Залзан. Валентин занял наблюдательный пост в пятидесяти ярдах от фургона и внимательно вглядывался в последнее двика-дерево, в темный таинственный лес. В любую минуту он мог ждать смертельную стрелу. Ощущение было не из приятных. Ирфон и Тилкар с большой плетеной корзиной подходили к упавшему плоду, останавливаясь через каждые несколько шагов и озираясь во все стороны. Дойдя до плода, они осторожно обошли его кругом. - Что, если лесные братья уже сидят позади этой штуковины? - сказал Шанамир. - Вдруг Тилкар наткнется на них? Откуда-то по соседству с плодом вырвалось потрясающее восклицание и рев как от оскорбленного бидлака, которому помешали спариваться. Ирфон Кавол испуганно отскочил назад и бросился к фургону, а следом за ним столь же перепуганный Тилкар. - Скоты! - кричал яростный голос. - Свиньи и отцы свиней! Вы хотели изнасиловать женщину, спокойно обедавшую! Я научу вас, как нападать! Я вас так отмечу, что вы никогда больше не будете насиловать! Оставайтесь на месте, волосатые звери! Стойте, говорю! Из-за плода двика вышла самая громадная женщина, которую Валентин когда-либо видел. Она была под пару этим деревьям и отлично соответствовала их масштабам. Рост ее был не менее семи футов, а гигантское тело представляло гору плоти на крепких, как столбы, ногах. Одета она была в плотную блузу и серые кожаные брюки; блуза была распахнута почти до талии и обнажена громадные шары грудей размером с голову мужчины. На голове копна оранжевых кудрей пронзительно-голубые глаза сверкали. Она держала в руках внушительных размеров вибрационный меч и размахивала им с такой силой, что Валентин, стоя в сотне футов, чувствовал ветер. Ее щеки и губы были выпачканы алым соком плода двика. Она шла громадными шагами к фургону вопя о насилии и требуя мести. - Кто это? - спросил Залзан Кавол. Валентин еще ни разу не видел его таким растерянным. Он взглянул на братьев - Что вы ей сделали? - Мы не коснулись ее, - сказал Ирфон. - Мы оглянулись назад, нет ли лесных братьев, и Тилкар неожиданно наткнулся на нее, споткнулся и схватился за ее руку, чтобы удержаться на ногах. - Ты сказал, что вы не коснулись ее - рявкнул Залзан Кавол. - Не коснулись в том смысле. Это была просто случайность. Он споткнулся. - Сделай что-нибудь, - быстро сказал Залзан Кавол, обращаясь к Делиамберу, потому что великанша была уже почти рядом. Вруон, выглядевший бледным и угрюмым утвердился у фургона и поднял щупальцу к явлению, возвышающемуся над ним. - Мир, - спокойно сказал он нападающей великанше. - Мы не хотим повредить тебе. - Говоря, он делал магические жесты, накладывая пацифистские чары, которые выражались слабым синеватым светом в воздухе перед ним. Громадная женщина, видимо, восприняла их, потому что замедлила ход и остановилась в двух-трех футах от фургона. Она угрюмо опустила вибрационный меч и помахивала им. Затем затянула блузу спереди и кое-как застегнула. Оглядев скандаров, она указала громовым голосом: - Это вы собирались сделать такое со мной? Делиамбер ответил: - Они просто пошли собрать плодов двика-дерева. Видишь корзину, которую они несли? - Мы же не знали, что ты там, - промямлил Тилкар. - Мы обходили плод, чтобы проверить, не спрятались ли за ним лесные братья, вот и все. И навалились на меня, как придурки, и изнасиловали бы, кабы я была безоружной, так? - Я оступился, - настаивал Тилкар. - У меня не было намерений приставать к тебе. Я боялся лесных братьев, а когда встретился с особой твоих размеров... - Что? Ты опять оскорбляешь меня? Тилкар глубоко вздохнул. - Я хочу сказать... я не ожидал... когда я... когда ты... - Мы не думали, - добавил Ирфон. Валентин, с интересом наблюдавший за этой сценой, вышел вперед и сказал: - Если бы они замышляли изнасилование, разве они стали бы делать это при нас? Мы тут одной с тобой расы и не потерпели бы этого. - Он указал на Карабеллу: - Эта женщина так же свирепа в своих обычаях, как и ты в своих, миледи. Будь уверена, если бы эти скандары попытались нанести тебе какое-то оскорбление, она в одиночку предупредила бы это. Произошло лишь недоразумение и ничего более. Опусти свое оружие и не чувствуй себя в опасности среди нас. Великаншу, видимо, смягчили вежливость и шарм речи Валентина. Она медленно укрепила оружие на бедре. - Кто ты? - ворчливо спросила она - И зачем вы ходите здесь? Меня зовут Валентин, и мы странствующие жонглеры, а этот скандар - Залзан Кавол, хозяин нашей труппы. - А я Лизамон Холтен, - отрекомендовалась гигантша. - Нанимаюсь телохранителем и воином, хотя в последнее время это редко случается. - Мы тратим время, - сказал Залзан Кавол. - Мы поедем дальше, если ты простила нас за то, что мы помешали твоему отдыху. Лизамон Холтен энергично закивала. - Да, продолжайте свой путь. Но вы знаете, что это опасная территория? - Лесные братья? - спросил Валентин. - Да. Они повсюду. Леса кишат ими. - А ты не боишься так же их? - спросил Делиамбер. - Я говорю на их языке, - ответила Лизамон, и у меня частный договор с ними. Не думаешь ли ты, что иначе я стала бы чавкать под плодом двика? Может, я и жирная, но не лопоухая, маленький колдун. - Она уставилась на Залзана Кавола. - Куда вы едете? - В Мазадон. - В Мазадон? Что вам там делать? - Надеемся получить работу. - Ничего там нет для вас. Я только что из Мазадона. Герцог недавно умер, и по всей провинции объявлен трехнедельный траур. Может, вы будете жонглировать на похоронах? Лицо Залзана Кавола потемнело. - Нет работы в Мазадоне? Нет во всей провинции? А мы-то стремились! Мы и так без заработка с самого Долорна! Что будем делать? Лизамон выплюнула кусок мякоти плода. - Это уже не моя печаль. Но вы в любом случае не попадете в Мазадон. - Это почему же? - Лесные братья блокировали дорогу в пяти милях отсюда. Требуют с проезжающих дань или еще что-то такое же абсурдное. Они не пропустят вас Хорошо, если не убьют сразу своими стрелами. - Пропустят! - воскликнул Залзан Кавол. Женщина-воин пожала плечами. - Без меня не пропустят. - А ты при чем? - Я же тебе сказала, что говорю на их языке. Я могу купить вам проход. Интересуешься? Пяти реалов, наверное, хватит. - А зачем лесным братьям деньги? - спросил скандар. - Не им, - беззаботно ответила она. - Пять реалов для меня. Им же я предложу другие вещи. Договорились? - Абсурд. Пять реалов - целое состояние. - Я не торгуюсь, - твердо сказала она. - Честь моей профессии не позволяет этого. Удачи тебе в пути. - Она холодно оглядела Ирфона и Тилкара. - Если желаете, можете взять с собой немного плодов двика. Но лучше не жуйте их, когда встретитесь с лесными братьями. Она повернулась с большим достоинством и пошла к огромному плоду под деревом. Подняв меч, она отрубила три больших куска и презрительно толкнула их к двум скандарам, которые смущенно положили их в корзину. - Все в фургон! - сказал Залзан Кавол. - До Мазадона долгий путь! - Далеко не уедешь, - сказала Лизамон и захохотала. - И скоро вернешься сюда... если останешься жив! 5 Отравленные стрелы лесных братьев весьма заботили Валентина на протяжении следующих нескольких миль. Неожиданная и страшная смерть не привлекала его, а лес был густой и таинственный, с какой-то первобытной растительностью: папоротниковые деревья с серебряными споровыми ножнами, стеклянного вида конские хвосты в десять футов высотой, усаженные кучами грибов, бледных, с коричневыми впадинами. В таком странном месте могло случиться, что угодно, и, скорее всего, случится. Но сок плода двика сильно облегчил напряжение. Виноркис разрезал громадный кусок на ломтики и передавал по кругу. Плод был исключительно сладким и зернистым, таял во рту, и какие-то алкалоиды, содержавшиеся в нем, проникали через кровь в мозг быстрее крепкого вина. Валентин почувствовал тепло и веселость. Он с трудом вернулся в пассажирскую кабину, одной рукой обняв Карабеллу, а другой Шанамира. Впереди Залзан Кавол расслабился явно больше чем следовало бы, потому что шел рядом с фургоном веселым шагом, отбросив обычную суровую осторожность. Обычно замкнутый Слит стал напевать озорную песенку. Фургон вдруг внезапно остановился, и так неожиданно, что Слит ткнулся вперед и чуть не упал на Валентина. Кусок плода шлепнулся Валентину в лицо. Смеясь и моргая, Валентин вытер лицо и увидел, что все собрались в передней части фургона и что-то разглядывают между сидящими на водительском месте скандарами. - Что там? - спросил он... - Птицеядная лиана, - печально сказал Виноркис. - Блокирует дорогу. Великанша сказала правду. Идя от одного папоротникового дерева к другому под десятками углов, толстая крепкая красная лиана образовывала прочную и упругую сетку, толстую и широкую. Лес по краям дороги был здесь абсолютно непроходимый, а дорога перегорожена лианой. Фургон пройти не мог. - А разрезать ее можно? - спросил Валентин. Залзан Кавол сказал: - Мы сделали бы это энергометами за пять минут. Но посмотри сюда. - Лесные братья, - тихо сказала Карабелла. Они были повсюду, толпились в лесу, свисали с каждого дерева, хотя держались на расстоянии ста ярдов от фургона. Вблизи они казались менее похожими на обезьян, а больше на дикарей разумной расы. Маленькие голые существа с голубовато-серой кожей и тонкими членами. Узкие вытянутые головы не имели волос, лбы скошены, удлиненные шеи тонки и хрупки. У всех, и мужчин и женщин свисали с бедра тростниковые трубки для метания стрел. Лесные братья указывали на фургон и переговаривались слегка шипящими и свистящими звуками. - Что будем делать? - спросил Залзан Кавол у Делиамбера. - Нанять женщину-воина. - Никогда! - В таком случае, - сказал вруон, - готовься сидеть в фургоне до конца дней, или вернемся в Долорн и поищем другую дорогу. - Мы могли бы договориться с ними, - сказал скандар. - Иди туда, колдун. Поговори с ними хоть на обезьяньем языке, хоть на вруонском, хоть на каком - лишь бы сработало. Скажи им, что у нас важное дело в Мазадоне, что мы должны дать представление на похоронах герцога, и если они нас задержат, их строго накажут. - Скажи им сам, - спокойно предложил Делиамбер. - Я? - Любой из нас, выйдя из фургона, рискует получить стрелу. Я уступаю эту честь тебе. Может, их пленят твои размеры и они будут приветствовать тебя как своего короля. А может, и нет. Залзан Кавол сверкнул глазами. - Ты отказываешься? - Мертвый колдун, - сказал Делиамбер, - не поведет тебя далеко по этой планете. Я кое-что знаю об этих созданиях. Они непредсказуемы и весьма опасны. Ищи другого посла, Залзан Кавол. В нашем контракте не сказано, что я должен рисковать жизнью ради тебя. Залзан Кавол негодующе фыркнул, но закрыл дверцу фургона. Положение казалось безвыходным. Лесные братья стали спускаться с деревьев, но оставались на почтительном расстоянии от фургона. Некоторые прыгали и плясали на дороге и хрипло пели без слов и без мотива; это пение напоминало жужжание громадных насекомых. Ирфон Кавол сказал: - Дать по ним из энергометов и разбросать их. Сеть сжечь недолго. А затем... - А затем они пойдут за ними через лес и забросают нас стрелами, как только мы высунем нос, - возразил Залзан Кавол. - Нет. Их тут, наверное, тысячи они нас видят, а мы их нет. Силой мы ничего с ними не сделаем. Скандар угрюмо съел последний кусок плода. Несколько минут он сидел молча, хмурился, время от времени грозил кулаками маленьким людям, блокировавшим дорогу. Наконец он с горечью сказал: - До Мазадона еще несколько дней пути, а та женщина-воин сказала, что работы нам там нет. Может, поедем в Бургакс или даже в Тагобар, колдун? Пройдут недели, прежде чем мы заработаем пару крон. А здесь мы сидим, пойманные в ловушку маленькими обезьянами с отравленными стрелами. Валентин! - Да? - вздрогнув, отозвался Валентин. - Я хочу, чтобы ты выскользнул из фургона через заднее окно и вернулся к той женщине-воину. Предложи ей три реала, чтобы она вывела нас отсюда. - Ты это серьезно? - спросил Валентин. Карабелла, чуть задыхаясь, сказала: - Нет! Вместо него пойду я! - Это еще что? - раздраженно спросил Залзан Кавол. - Валентин... он... легко заблудится, он рассеян... он не найдет... - Вздор, - сказал скандар, нетерпеливо махнув рукой. - Дорога прямая. Валентин силен и проворен. И это опасное дело. Твой талант слишком ценен, чтобы рисковать им, Карабелла. Пойдет Валентин. - Не ходи, - прошептал Шанамир. Валентин заколебался. Ему не слишком нравилась идея оставить относительную безопасность фургона и идти пешком одному по лесу, кишащему опасными существами. Но кто-то же должен это сделать. Не медлительные, тяжеловесные скандары, не косолапый хьорт. Для Залзана Кавола Валентин был самым малоценным членом труппы; наверное, так оно и есть. Скорее всего, он малоценен даже для себя. И он сказал. - Женщина-воин предложила нам цену в пять реалов. - Предложи ей три. - А если она откажется? Она же сказала, что торговаться ниже ее достоинства. - Три, - повторил Залзан Кавол. - Пять реалов - огромная сумма. Заплатить три - и то достаточно глупо. - Ты хочешь, чтобы я бежал несколько миль по опасному лесу и предложил человеку неподходящую цену за работу, которая нам необходима? - Ты отказываешься? - Нашел дурака, - сказал Валентин. Если уж и рисковать жизнью, то ради достижения цели. Дай мне пять реалов для этой женщины. - Приведи ее сюда, - сказал Залзан Кавол, я с ней поторгуюсь. - Приведи ее сам, - сказал Валентин напряженный и бледный, качая головой. Слит взглядом советовал Валентину держаться своей позиции. Шанамир, раскрасневшись и дрожа, казалось, готов был взорваться от злости. Валентин подумал, что на этот раз он слишком сильно задел вспыльчивый характер скандара. Мех Залзана Кавола топорщился, спазмы ярости сжимали могучие мышцы. Он, похоже, с великим трудом сдерживал себя. Без сомнения, демонстрация независимости Валентина довела скандара почти до точки кипения, но в его глазах была искра расчета, словно он взвешивал открытый вызов Валентина и необходимость иметь Валентина у себя на службе. Может быть он даже спрашивал себя не глупо ли сейчас экономить? После долгого молчания Залзан Кавол с шипением вздохнул и хмуро полез за кошельком. Он мрачно отсчитал пять блестящих монет по одному реалу. - Вот, - проворчал он. - И торопись. - Пойду быстро, как смогу. - Бежать трудно, - сказал Залзан Кавол. - Может, выйдешь на дорогу и спросишь лесных братьев, нельзя ли выпрячь одного из наших животных. Поедешь с комфортом. - Лучше побегу, - сказал Валентин и начал открывать заднее окно. Плечи его зудели в ожидании удара стрелы, когда он вылез. Но удара не последовало, и скоро он уже легко бежал по дороге. Лес, который выглядел так зловеще из фургона, сейчас казался менее страшным, растительность незнакомая, но вроде не угрожающая. Его длинные ноги двигались размеренно, а сердце работало без жалоб. Бег расслаблял, почти гипнотизировал и успокаивал, как жонглирование. Он бежал долго, не считая времени и расстояния, пока не подумал, что отбежал уже достаточно далеко. Не пробежал ли он ненароком мимо деревьев двика? Не свернул ли по неосторожности с дороги? Нет, вряд ли. И он снова бежал и бежал, пока не увидел гигантские деревья с упавшими у самого ствола плодами. Великанши видно не было. Он окликал ее, заглядывал за плоды двика, обошел всю рощу. Никого нет. В отчаянии он решил бежать дальше, к Долорну, и, может быть, найти ее там. Но теперь он почувствовал, как протестуют мышцы икр и бедер, как недовольно стучит сердце. Нет прямо сейчас он не мог бежать. Тут он увидел неподалеку, в нескольких сотнях ярдов, холм - что-то крупное, с широкой спиной и толстыми ногами - вполне подходящий холм, чтобы назвать его Лизамон Холтен. Он пошел туда. Почва резко понижалась к иззубренному утесу. Валентин заглянул через него. Из леса бежал ручей и, ударяясь об утес, шел в каменный бассейн футах в сорока внизу. Рядом с этим бассейном лежала, греясь после купания, Лизамон Холтен. Она лежала вниз лицом, ее меч лежал рядом. Валентин с почтением взглянул на ее широкие мускулистые плечи, мощные руки, массивные колонны ног обширные полушария зада. Он окликнул ее. Она тут же перевернулась и села, оглядываясь вокруг. - Я наверху, - сказал он. - Она глянула вверх, и он скромно отвернулся, но она только посмеялась над его смущением, встала и неторопливо оделась. - Это ты, - сказала она, - вежливо говорящий Валентин. Можешь спуститься сюда. Я тебя не боюсь. - Я знаю, что ты не любишь. когда мешают твоему отдыху, - мягко сказал Валентин, спускаясь по каменным ступеням. Когда он спустился, она уже была в брюках и натягивала блузу на мощные груди. - Мы попали в засаду, - сказал он. - Ясное дело. - Нам нужно в Мазадон. Скандар послал меня нанять тебя. - Он протянул пять реалов Залзана Кавола. - Ты поможешь нам? Она осмотрела блестящие монеты на его ладони. - Цена семь с половиной. - Ты же говорила - пять. - То было раньше. - Скандар дал мне только пять реалов, чтобы заплатить тебе. Она пожала плечами и начала расстегивать блузу. - В таком случае я буду продолжать принимать солнечную ванну. Можешь остаться или уйти, как хочешь, но держись на расстоянии. Валентин спокойно сказал: - Когда скандар пытался сбить цену, ты отказалась торговаться, сказав, что честь твоей профессии не позволяет тебе этого. Мои понятия о чести требуют, чтобы я держался цены, которую запросил. Она поднесла руки к губам и захохотала так оглушительно, что он испугался, что его отнесет прочь. Рядом с ней он чувствовал себя игрушечным: ее вес превосходил его больше чем на сто футов, и ростом она была по крайней мере на голову выше. - Какой ты храбрый или какой глупый. Я могу уничтожить тебя одним шлепком, а ты стоишь тут и распространяешься о недостатке чести! - Я не думаю, что ты повредишь мне. Она с новым интересом взглянула на него. - Может, и нет. Но ты рискуешь, парень. Я легко обижаюсь и иногда, если дам волю своему характеру, приношу ущерба больше, чем намеревалась. - Давай сделаем так. нам надо в Мазадон, а отозвать лесных братьев можешь только ты. Скандар заплатит пять реалов, но не больше. - Валентин наклонился и положил пять монет на камень у бассейна. - Но у меня есть немного своих денег, и я добавлю их к твоему гонорару. - Он достал кошелек, вынул из него один реал, второй, полреала, положил их рядом с пятью монетами на камень и с надеждой поднял глаза на Лизамон. - Пяти будет достаточно - сказала она, взяла монеты Залзана Кавола, оставив деньги Валентина, и стала подниматься по тропе. - Где твое животное? - спросила она отвязывая свое. - Я пришел пешком. - Пешком?! _П_е_ш_к_о_м_? Ты бежал всю дорогу? - Она уставилась на него. - Ну и честный же ты работник? Видно, он хорошо платит тебе, если ты соглашаешься на такое дело, и так рискуешь. - Нет, не слишком. - Конечно, так я и думала. Ну ладно садись позади меня. Эта скотина даже и не заметит столь малого увеличения веса. Она села на животное. Оно, хоть и было рослым для своей породы, стало сразу же казаться карликовым и хрупким. Валентин после некоторого колебания сел позади Лизамон и обхватил ее талию. При всем ее объеме в ней нисколько не было жира: ее бедра окружали крепкие мышцы. Животное легким галопом вышло из рощи и побежало по дороге. Фургон они доехали до него, был все еще плотно закрыт, а лесные братья плясали вокруг деревьев позади блокады. Спешились. Лизамон бесстрашно подошла к фургону и окликнула кого-то из лесных братьев высоким дребезжащим голосом. С деревьев донесся такой же ответ. Она снова окликнула. Ей снова ответили. Затем последовало лихорадочное совещание с короткими увещеваниями и возражениями. Она повернулась к Валентину. - Они откроют вам ворота, но за плату. - Сколько? - Не деньгами. Услугой. - Какую же услугу мы можем оказать лесным братьям? - Я сказала им, что вы жонглеры, и объяснила, что это значит. Вы должны дать им представление, и тогда они вас пропустят. В противном случае, они намерены убить вас и играть вашими костями, но не сегодня, потому что сегодня у лесных братьев праздник, а в такой день они не убивают. Я советую вам выступить для них, но это уж как хотите. - И добавила: - Яд, которым они пользуются, действует не особенно быстро. 6 Залзан Кавол пришел в негодование: выступать перед обезьянами? Выступать бесплатно? Но Делиамбер указал ему, что лесные братья все-таки выше обезьян по шкале эволюции. Слит заметил, что они сегодня не практиковались, и тренировка будет им полезна, а Ирфон Кавол решил вопрос, сказав, что это не свободное представление, а плата за проход через эту часть леса, которой управляют эти существа. И в любом случае выбора у них нет. Так что они вышли из фургона с дубинками и серпами, но без факелов, потому что Делиамбер предупредил, что факелы могут напугать лесных братьев и вызвать их на непредсказуемые действия. Они нашли достаточно хорошо расчищенное пространство и начали жонглировать. Лесные братья жадно следили за ними. Сотни и сотни их выходили из леса, усаживались на корточки вдоль дороги, кусали пальцы и тонкие гибкие хвосты и переговаривались. Скандары обменивались серпами, ножами, дубинками и топориками, Валентин поодаль крутил дубинки, Слит и Карабелла выступали отлично и элегантно. Прошел час, другой, солнце стало клониться в сторону Пидруда, а лесные братья все смотрели, а жонглеры все работали, и ничего не делалось, чтобы убрать сеть с дороги. - Мы будем платить им всю ночь? - спросил Залзан Кавол. - Молчи, - сказал Делиамбер. - Не оскорбляй их. Наши жизни в их руках. Жонглеры воспользовались случаем, чтобы отрепетировать новые трюки. Скандары оттачивали количество предметов, выхватывали броски друг у друга, и это выглядело комично из-за их размеров и силы. Валентин работал со Слитом и Карабеллой в обмен дубинками. Затем Слит стал быстро перебрасываться с Валентином, в то время как сначала Карабелла, а потом и Шанамир бесстрашно кувыркались между ними. Дело шло уже третий час. - Эти лесные братья получили от нас представление минимум на пять реалов, - ворчал Залзан Кавол. - Когда этому будет конец? - Вы очень ловко жонглируете, - заметила Лизамон. - Они страшно рады. И я тоже. - Тебе-то хорошо радоваться, - сухо сказал Залзан Кавол. Наступали сумерки. Видимо, приход темноты изменил настроение лесных братьев, потому что они вдруг потеряли интерес к представлению. Пятеро из них вышли вперед и стали обрывать сеть. Их маленькие с острыми пальцами руки справлялись с лианами, хотя любой другой безнадежно запутался бы в них. Не прошло и нескольких минут, как путь был свободен, а лесные братья растаяли в темноте леса. - У вас есть вино? - спросила Лизамон, когда жонглеры собрали свой инвентарь и собрались уезжать. - Наблюдение за вашим представлением вызвало у меня страшную жажду. Залзан Кавол начал было жаловаться, что запасов остается мало, но он опоздал: Карабелла, остро глянув на хозяина, достала флягу. Женщина-воин запрокинула ее и осушила одним хорошим глотком. Она вытерла губы рукавом и рыгнула. - Неплохое, - заметила она. - Долорнское? Карабелла кивнула. - Эти гейроги даром что змеи, а в выпивке понимают толк. В Мазадоне вы такого не найдете. Залзан Кавол спросил: - Ты говорила - траур три недели? - Не меньше. Желтые траурные полотнища на всех дверях. - Отчего умер герцог? - спросил Слит. Великанша пожала плечами. - Одни говорят, что его напугало до смерти послание от Короналя, другие - что он подавился полупрожаренным мясом, а третьи - что он перетрудился с тремя наложницами. Да и кому какое дело? Он умер, об этом спорить не приходится, а все остальное - мелочи. - И работы там не будет - сказал Залзан Кавол. - Нет, ничего до Тагобара и дальше. - Сколько времени без заработка, - пробормотал скандар. - Да, тебе не повезло, - сказала Лизамон. - Но я знаю, где вы найдете хороший заработок: как раз за Тагобаром. - Да, - согласился Залзан Кавол. - В Кинторе, я полагаю. - В Кинторе? Нет, там сейчас голодное время. Этим летом у них был плохой урожай, торговцы прижали кредит, и вряд ли там есть деньги, чтобы тратить их на представления. Нет, я говорю об Илиривойне. - Что? - вскричал Слит, как пораженный стрелой. Валентин порылся в памяти, ничего не нашел и шепотом спросил Карабеллу: - Где это? - Юго-восточная часть Кинтора. - На юго-востоке Кинтора территория метаморфов. - Именно. Тяжелые черты лица Залзана Кавола оживились. - Что за работа ждет нас в Илиривойне? - В следующем месяце у Изменяющих Форму Фестиваль, - ответила Лизамон Холтен. - Там будут танцы урожая, всяческие состязания и празднества. Я слышала, что иногда труппы из имперских провинций приходят в резервацию и во время фестиваля зарабатывают хорошие деньги. Изменяющие форму легко смотрят на имперские деньги и быстро тратят их. - В самом деле, - сказал Залзан Кавол, и холодный свет жадности заиграл на его лице. - Я тоже слышал об этом, только очень давно. Но мне никогда не случалось проверить, так ли это. - Проверяй без меня! - вдруг закричал Слит. Скандар взглянул на него. - Что? Слит выглядел страшно напряженным, словно весь вечер жонглировал вслепую. Губы его побелели, глаза неестественно светились. - Если ты пойдешь в Илиривойн, - сказал лаконично он, - я с тобой не пойду. - Напомню тебе о нашем контракте, - сказал Залзан Кавол. - Не имеет значения. Ничто не заставит меня идти с тобой на территорию метаморфов. Имперские законы там не имеют силы, и наш контракт аннулируется, как только мы войдем в резервацию. Я не люблю Изменяющих Форму и отказываюсь рисковать жизнью и душой в их провинции. - Поговорим об этом позже, Слит. - Мой ответ и позже будет таким же. Залзан Кавол оглядел всех. - Хватит. Мы потеряли здесь слишком много времени. Спасибо тебе за помощь, - холодно обратился он к Лизамон. - Желаю тебе выгодной поездки, - сказала она и скрылась в лесу. Поскольку они потеряли много времени ни из-за блокированной дороги, Залзан Кавол решил, вопреки обычной практике, ехать ночью. Валентин, полностью выдохшийся от бега и жонглирования и чувствующий себя как в тумане от фрукта двика, уснул, сидя в задней части фургона и проспал до самого утра. Наполовину проснувшись, он услышал ожесточенный спор насчет путешеств