Роберт Силверберг. Бездна ----------------------------------------------------------------------- Robert Silverberg. The Face of the Waters (1991). Пер. - С.Минкин. Смоленск, "Русич", 1997. OCR & spellcheck by HarryFan, 8 November 2001. ----------------------------------------------------------------------- Земля же была безлюдна и пуста, тьма над бездною, и Дух Божий носился над водою. Бытие, 1:2 У океана нет сострадания, нет веры, нет закона, нет памяти. Его непостоянство человек может себе подчинить лишь непреклонной решимостью и неусыпным, твердым, ревностным бдением, в котором, наверное, всегда было больше ненависти, чем любви. Джозеф Конрад "Зеркало моря" Голубизна была вверху и - совершенно иная, но тоже голубизна - внизу, две огромные недоступные бездны. Казалось, корабль повис между обеими пропастями, не касаясь ни одной из них, неподвижный и пребывающий в абсолютном покое. Но на самом деле он находился на поверхности безбрежной глади, там, где и должен быть. Вот уже четыре дня, днем и ночью, судно упорно продвигалось вперед, уходя все дальше от Сорве в неизведанные просторы моря. Шел пятый день путешествия... Вальбен Лоулер вышел на палубу флагманского корабля. День еще только зарождался. Доктор с удовольствием потянулся и поглядел вокруг: из воды по обоим бортам высовывались сотни длинных серебристых морд. "Это что-то новенькое", - подумал Лоулер. Кроме странных тварей, на поверхности появилось и еще кое-что. Прежде всего изменилась погода. Ветер стих, море застыло неподвижно, стало не просто спокойно, но исполнилось каким-то особым молчанием, напряженным, предельно наэлектризованным и готовым взорваться в любое мгновение. Паруса поникли, лениво болтались канаты. Тонкая острая линия сероватой дымки разрезала небо, подобно пришельцу из какой-то другой части мира. Лоулер, высокий стройный мужчина средних лет с фигурой и изяществом движений, присущими только настоящему атлету, широко улыбнулся, взглянув на создания, чьи морды торчали из воды. Они выглядели настолько уродливо, что почти очаровывали своей безобразностью. "Зловещие твари", - мелькнула мысль у доктора. Он глубоко ошибался. Зловещие - да, но отнюдь не звери. В их отталкивающих глазницах сиял холодный отблеск мысли. Еще один вид разумных существ в этом мире, хотя их и без того было предостаточно. Твари производили столь страшное впечатление именно потому, что они не являлись животными. Создания выглядели действительно весьма отвратительно - узкие головы и продолговатые трубчатые шеи навевали самые мрачные мысли. Они напоминали огромных металлических червей, высовывающихся из воды. У них, без сомнения, весьма проворные челюсти, мелкие, подобные зубьям пилы, и, вероятно, столь же острые зубы, десятки зубов, сверкающих в лучах солнца. Эти существа казались настолько злобными, что ничего не оставалось, как восхищенно и с опаской рассматривать их. Какое-то мгновение Лоулер созерцал воображаемую картину: он - за бортом и плещется рядом с этими "милыми зверушками". "Интересно, сколько бы мне удалось продержаться на плаву? - мелькнуло в сознании Вальбена. - Скорее всего, не более пяти секунд. А затем - покой, вечный покой... О, черт! Ну и приятные же мысли меня посещают! Суицидальная фантазия, порожденная непроснувшимся мозгом. Конечно, это несерьезно". Естественно, Лоулер не принадлежал к числу людей, склонных к самоубийству. По крайней мере, если бы он этого жаждал, то давно бы свел счеты с жизнью. Что бы там ни приходило в голову спросонья, в данный момент доктор застраховал себя от всякого рода депрессий, невротических состояний и прочих неприятностей с помощью особых химических веществ. Небольшой глоток успокоительного зелья из трав, который Вальбен приготовил собственноручно, - и никаких проблем! Лекарство окружало его, по меньшей мере на несколько часов, непробиваемой броней спокойствия, позволявшей смотреть в глаза стае зубастых чудовищ и при этом широко улыбаться. Быть врачом - быть Доктором, единственным во всей их группе, - это действительно очень большое преимущество. Лоулер перевел взгляд на Сандиру Тейн, стоявшую у фок-мачты, опершись на ограждение. В отличие от Вальбена, эта высокая худощавая брюнетка выглядела опытным исследователем океана, совершившим множество путешествий по островам и преодолевшим огромные расстояния. Она знала море. Доктор же находился вне своей стихии. - Ты когда-нибудь видела нечто подобное? - поинтересовался Лоулер. Сандира подняла глаза. - Это драккены. Жуткие уроды, не правда ли? Но хитрые и ловкие при этом... Проглотят вас целиком, не моргнув глазом, только дайте им такую возможность. Нет, даже не возможность, а просто намекните об этом, и они не замедлят воспользоваться подвернувшимся шансом. Нам очень повезло, что мы - здесь, а бестии - там. - Драккены, - повторил Вальбен. - Я никогда не слышал о них. - Они с севера. В тропиках встречаются не так уж часто. Да и не в этом море... Полагаю, сии твари решили устроить себе что-то вроде каникул. Узкие зубастые морды, длиной в половину человеческой руки, поднимались над поверхностью воды, подобно обнаженным смертоносным мечам. Лоулер различал под зеркальной гладью изящные лентообразные тела, сверкающие, точно отполированный металл, и исчезающие где-то в глубине. Время от времени из морской пучины появлялся плоский камбалообразный хвост драккена или мощная перепончатая клешня. Яркие огненно-алые глаза всматривались в Вальбена с такой пристальностью, что становилось не по себе, и кожа покрывалась холодным потом. Твари общались между собой, издавая звуки высокого тона, напоминающие грубый и оглушительный лай или скрежет затачиваемого топора. Откуда-то появился Гейб Кинверсон и подошел к перилам, заняв место между доктором и брюнеткой. Пришедший мужчина, крупный и мускулистый, с грубоватым обветренным лицом, принес с собой принадлежности своей профессии: набор крючков, леску значительной толщины и длинную удочку. - Драккены, - пробормотал он. - Какие же они сволочи! Однажды я возвращался с десятиметровым морским леопардом и привязал его к своей лодке... Так пять этих тварей сожрали мою добычу, не успел я и глазом моргнуть... Ни черта не мог поделать с ними. Кинверсон захватил в горсть с десяток сломанных механических рыбешек и бросил их в воду. Зубастые бестии бросились к месту падения, словно заметили настоящую приманку. Они собрались стайкой, их тела почти наполовину всплыли над поверхностью. Твари попытались схватить брошенные предметы, оглашая все вокруг неистовыми лающими звуками. "Приманка" скользнула мимо них, погружаясь в глубины океана. - Они, случайно, не могут взобраться к нам на борт? - поинтересовался Лоулер, тревожно оглядываясь по сторонам. Гейб расхохотался: - Нет, док. Не переживайте, Драккены не наделены такими возможностями. Так что нам крупно повезло. Противные твари - их, наверное, болталось в море не меньше трех сотен - еще пару часов следовали за кораблями, двигаясь без особого усилия с той же скоростью, что и суда. Они, пронзая воздух своими злобными мордами, ни на минуту не прерывали бесконечную череду жутких "комментариев" при помощи лающих звуков. Но к середине утра Драккены исчезли, просто внезапно скрылись из виду все разом и больше уже не появлялись. Немного позже, после ухода "конвоя", поднялся ветер. Команда дневной вахты суетилась у снастей. Далеко на севере собралась черная грозовая туча, разместилась немного ниже слоя облачности грязного цвета и исторгла из себя темноватую сеть дождя, который, как казалось наблюдателям, даже не долетал до поверхности морской пучины. Но вблизи маленькой флотилии воздух оставался чистым и сухим. Лоулер направился в трюм. Там его ждала работа, правда, не представлявшая собой ничего особенного. У Нейяны Гольгхоз образовался чирей на колене, Лео Мартелло получил солнечный ожог, загорая на палубе, отец Квиллан повредил плечо, свалившись во сне с подвесной койки... Справившись со всеми перечисленными проблемами, Вальбен связался, как обычно, по радио с другими судами, чтобы узнать, не нуждается ли кто-нибудь у них в экипажах в медицинской помощи. Где-то около полудня он вновь вернулся на палубу подышать свежим воздухом. Нид Делагард, владелец флотилии и руководитель экспедиции, беседовал о чем-то с капитаном флагманского корабля Госпо Струвином; они расположились возле рулевой рубки. Смех собеседников разносился по всей палубе. Они выглядели очень похоже, словно родные братья: оба крепкие, коренастые мужики с толстыми шеями, упрямые материалисты. Их голоса звучали хрипловато, выдавая избыток суровой мужской энергии, которая готова выплеснуться в случае любой экстремальной ситуации. - Эй, док, видели сегодня утром драккенов? - крикнул капитан. - Миленькие создания, не так ли? - Да уж... Чего они хотели от нас? - Да почти ничего. Скорее всего, проверяли... В этом чертовом океане стоит только удалиться от берега, как находится кто-либо с твердым намерением сунуть свой нос в чужие дела. Нам еще предстоит встретиться с самыми разными представителями местного мира дикой природы. Посмотрите туда, док... Во-он, по правому борту... Лоулер взглянул в указанном направлении и увидел расплывчатый, почти сферический, контур какого-то огромного существа под самой поверхностью воды. Оно походило на луну зеленоватого цвета невероятной величины и всю в темных пятнах. Спустя мгновение Вальбен понял, что черные отметины на самом деле были не чем иным, как круглыми углублениями, напоминающими рты, очень тесно расположенные по отношению друг к другу по всей поверхности сферы. Они постоянно открывались и закрывались. Сотня жадных пастей, ни на мгновение не прекращающих свою жуткую работу. Может быть, их наберется и целая тысяча... Мириады длинных синеватых языков то высовывались, то втягивались, и вновь повторяли этот завораживающе-отталкивающий цикл, подобно хлыстам, взбивающим воду. Эта тварь представляла собой сплошные рты, гигантскую плавучую машину по пожиранию всего, что попадается на пути. Доктор взирал на нее с отвращением. - Что это такое? Но Струвин не смог сказать ничего определенного. Делагард тоже ничем не помог. Просто мимо проплыл очередной анонимный обитатель океана, уродливый и устрашающий, тот фундаментальный немыслимый кошмар, что странствует по морям в надежде найти что-либо, достойное пожирания и переваривания. Сей феномен продефилировал мимо, его рты продолжали непрестанно чавкать. Примерно через двадцать минут корабли вошли в зону, заполненную крупными медузами в оранжево-зеленую полоску, мягкими изящными зонтиками величиной с человеческую голову, с краев которых свисали каскады спиралевидных красных мясистых отростков толщиной в палец и явно в несколько метров длиной. Они выглядели вполне доброжелательно, даже как-то по-клоунски, но поверхность моря поблизости этого скопления кипела и пузырилась, словно мягкотелые существа выделяли сильную кислоту. Медуз оказалось так много, что они налезали на корпус корабля, теснились вокруг него, бились о наросты, образовавшиеся из морских растений ниже ватерлинии, и отлетали в сторону со странными звуками, напоминавшими протестующие вздохи. Делагард зевнул и исчез в кормовом люке. Лоулер, стоявший у бортового ограждения, с удивлением смотрел на огромную массу медуз у обшивки корабля. Она колыхалась, подобно множеству женских грудей. Мягкотелые создания находились так близко, что стоило протянуть руку - и обязательно бы попалось хоть одно из них. Госпо, проходя мимо задумавшегося доктора вдоль левого борта, внезапно закричал: - Эй, кто оставил здесь эту сеть? Нейяна, ты? - Нет, что вы, - отозвалась Гольгхоз, даже не повернув головы. Она в это время занималась приборкой палубы ближе к носу судна. - Обратитесь к Кинверсону. Только он у нас занимается такими игрушками. Сеть выглядела как сложное хитросплетение влажных желтых волокон, хаотической массой лежавшее у лееров ограждения. Струвин пнул ее, словно кучу хлама, мешавшего проходу. Затем выругался и толкнул еще раз. Вальбен бросил взгляд в его сторону и заметил, что сеть каким-то образом опутала одну ногу капитана. Госпо стоял на одной и дергал другой, словно пытаясь высвободиться из чего-то липкого и противного. - Эй, - негромко произнес старый морской волк, - эй... Часть "сети" уже продвинулась почти до середины его бедра. Другая ее часть скользнула вдоль ограждения и принялась переползать через него в воду. - Док! - завопил капитан. Лоулер бросился к Госпо, за ним рванулась Нейяна. Но "сеть" двигалась с невероятной быстротой. Уже не хаотическое нагромождение волокон распростерлось по палубе, а некое живое существо своеобразной "ажурной" структуры длиной около трех метров. Оно стремительно тащило Струвина за борт. Капитан, вопя и брыкаясь, всеми силами пытался освободиться и повис на леере ограждения. Одну его ногу захватила "сеть", а он все старался зацепиться другой за планшир и не упасть в воду. Но создавалось впечатление, что тварь, если Струвин будет продолжать упорствовать, собиралась разорвать его пополам. Глаза мужчины вылезли из орбит, в них быстро мелькали, сменяя друг друга, тени удивления, ужаса и неверия в реальность происходящего. На протяжении почти четверти века медицинской практики Лоулеру и раньше приходилось видеть людей в экстремальных ситуациях. Это случалось часто, слишком часто. Но никогда прежде Вальбен не наблюдал такого выражения глаз. - Оторвите _это_ от меня! - орал Госпо. - Боже, док... Док, пожалуйста, док... Лоулер ринулся вперед и ухватился за ближайшую к нему часть "сети". Его пальцы сомкнулись на ней, и в ту же секунду он ощутил сильное жжение, словно на ладонь плеснули серной кислотой и она прожгла все тело до самых костей. Вальбен попытался вырваться, но это оказалось невозможно. Его кожа словно приклеилась к неведомой твари. К этому времени Струвин уже практически висел за бортом. Виднелись лишь голова, плечи и руки, отчаянно пытающиеся удержаться хоть за что-нибудь. Капитан продолжал умолять о помощи, жутко вопя. Доктор, заставив себя забыть о боли, перекинул один конец "сети" через плечо и потащил ее к центру палубы, надеясь таким образом втащить несчастного обратно на борт. Он прилагал неимоверные усилия, неожиданно обнаружив в собственном организме почти неисчерпаемые запасы энергии, образовавшиеся, по-видимому, под влиянием стресса. Тварь опаляла кожу на руках, Лоулер чувствовал ее жгучее прикосновение на спине, шее и плечах даже сквозь ткань рубашки. "Сукин сын, - мелькнуло в голове, - сукин сын..." Он прикусил губу и сделал шаг, потом еще один... Вальбен тащил на себе всю тяжесть тела Струвина, одновременно судорожно пытаясь преодолеть сопротивление "сети". Чудовище уже успело довольно далеко соскользнуть вниз и целенаправленно приближалось к воде. На спине доктора, где двигались напрягшиеся до предела мышцы, начало происходить что-то непонятное. Ему почти удалось затянуть край твари обратно на палубу. Капитан уже находился почти на самом ограждении. В это мгновение "сеть" порвалась или, точнее, по собственной воле разделилась на две части. Вальбен услышал последний душераздирающий вопль и, оглянувшись, узрел, как Госпо окончательно перевалился за борт и упал в кипящую и пузырящуюся воду, которая тут же забурлила вокруг него. Под самой поверхностью Лоулер заметил движение. Со всех сторон к жертве, подобно стрелам, устремились мягкие колышущиеся создания. Медузы больше не выглядели доброжелательными и комичными. Вторая часть "сети" осталась на палубе, спутавшись вокруг рук доктора. Неожиданно Вальбен понял, что борется с каким-то сетеподобным существом, извивающимся, скручивающимся и приклеивающимся к его телу в любом месте, какого бы он ни касался ладонью или пальцами. Лоулер опустился на колени и принялся бить руками по палубе, стараясь сбросить это чертово наваждение. Оно оказалось прочным и упругим, как хрящ. Хотя хватка немного ослабла, но существо не собиралось отделиться полностью от тела человека. Жжение становилось невыносимым. Подбежал Кинверсон и со всего размаха ударил каблуком по одному из волокон живой "сети", пронзив его насквозь. Нейяна воткнула свою швабру в самую середину чудовища. Затем неизвестно откуда на палубе появилась Тила Браун, присела на корточки рядом с Лоулером и вытащила из ножен на бедре костяной нож. С каким-то неистовством она принялась перерубать корчащиеся упругие отростки. Из "сети" брызнула сверкающая, с металлическим оттенком, темно-синяя кровь, а куски твари, скручиваясь, с хрустом отлетали из-под лезвия ножа. Первым делом женщина быстро отсекла ту часть чудовища, что прилипла к ладоням доктора, и тот наконец смог встать на ноги. Очевидно, сей кусок был слишком мал, чтобы продолжать жить. Он сморщился, отделился от пальцев Лоулера, и его удалось стряхнуть. А Кинверсон продолжал топтать другую часть "сети", остатки того куска, что уцелел на борту после падения Струвина. В каком-то полузабытьи Вальбен рванулся к леерам ограждения, собираясь броситься в воду, чтобы спасти капитана. Гейб мгновенно понял, что у него на уме, протянул свою длинную сильную руку и оттащил доктора назад. - Не будь дураком, - процедил он сквозь зубы. - Один Бог знает, что там плавает внизу и ждет не дождется такого безмозглого идиота, как ты. Лоулер неуверенно кивнул. Он сделал шаг назад от ограждения и взглянул на свои пальцы, в которых ощущалось нестерпимое жжение. На коже уже проступила яркая сеточка из красноватых линий. Боль все усиливалась. Вальбену казалось, что его руки вот-вот лопнут и растекутся по палубе красным ручейком. Все произошедшее на палубе заняло не более полутора минут. Только люди начали приходить в себя и успокаиваться, как из люка выскочил Делагард и подбежал к ним с раздраженным и встревоженным видом. - Что, черт побери, происходит?! Откуда эти вопли и крики? - Он замолчал и вытаращил глаза. - Где Госпо? Доктор едва перевел дыхание, его сердце бешено колотилось, в горле пересохло, он едва мог говорить. Жестом Вальбен показал в сторону ограждения и тряхнул головой. - За бортом? - произнес судовладелец, не в силах поверить произошедшему. - Он... упал? Делагард бросился к ограждению и взглянул вниз. К нему подошел Лоулер, тоже решивший проверить, что случившееся - не сон. Поверхность моря была спокойна. Совсем недавно теснившиеся там орды раскачивающихся на воде медуз исчезли. Гладь морских просторов выглядела тихой, неподвижной и... непроницаемой. На ней - никаких признаков ни Струвина, ни живой "сети", утащившей его, ни клоунских медуз. - Он не упал, - уточнил Кинверсон. - Его утащили... Вторая половина вот этого уволокла капитана. - Он показал на изорванные и истерзанные останки неведомого чудовища, которые сам недавно топтал грубыми башмаками. Теперь они представляли собой не более чем зеленоватую слизистую грязь на желтом деревянном полу палубы. Доктор помолчал еще несколько секунд и произнес: - Оно походило на обычную старую рыболовную сеть и лежало вот здесь, у лееров. Возможно, медузы отправили эту тварь сюда поохотиться для них. Госпо пнул ее сапогом, она схватила его за ногу и... - Но что?.. Что это за дерьмо? - Делагард бросил испуганный взгляд за ограждение, затем посмотрел на руки Вальбена и на слизь, оставшуюся на палубе. - Неужели вы говорите серьезно? Выходит, что-то, похожее на сеть, появилось из моря и схватило Госпо? Лоулер кивнул. - Но это же невозможно! Должно быть, кто-то толкнул его за борт... Но кто? Ты, Вальбен? Кинверсон? - Делагард растерянно захлопал ресницами, словно абсурдность сказанного стала ясна самому. Затем он пристально взглянул на доктора и Гейба. - "Сеть"? Живая сеть, которая выползла из моря и схватила Госпо? Лоулер снова кивнул, неторопливо сжимая и разжимая пальцы. Жжение начало постепенно проходить, но он понимал, что будет ощущать его еще несколько часов. Кроме того, во всем теле возникло какое-то онемение. Он чувствовал себя потрясенным до глубины души и оглушенным. Кошмарная сцена снова и снова возникала в его воображении: Струвин замечает "сеть", ударяет ее ногой, запутывается в ней, чудовище начинает "переползать" через леер ограждения, унося с собой капитана... - Нет, - пробормотал Делагард. - Боже, я не могу поверить! - Он покачал головой и вперил взгляд в неподвижные спокойные воды. - Госпо! - закричал Нид. - Госпо! - В ответ - полная тишина. - Черт! Пять дней в открытом море, и уже одного недосчитываемся. Вы можете себе это представить? Руководитель экспедиции резко отвернулся от ограждения, и в этот момент на палубу высыпали остальные члены экипажа корабля: вначале - Лео Мартелло, затем - отец Квиллан и Оньос Фелк, вслед за ними выбрались и другие славные представители флагманского судна. Делагард сжал губы. Его щеки раздулись, лицо покраснело от удивления, гнева и потрясения. Лоулера поразило, как сильно Нид переживает случившееся. Струвин умер весьма страшно, но смерть редко бывает красивой. И доктор никогда бы в жизни не подумал, что судовладельца и командира экспедиции хоть в какой-то мере что-то или кто-то заботит, кроме него самого. Делагард повернулся к Кинверсону. - Вы слышали о чем-либо подобном раньше? - Никогда. Ни разу. - Нечто, похожее на обычную сеть, - снова повторил Нид. - Старая, грязная сеть, которая прыгает и хватает вас... Боже! Что же это за место такое?! Что за место?! - Он продолжал покачивать головой, словно таким образом хотел вытащить из воды беднягу капитана. Затем судовладелец резко повернулся к священнику. - Отец Квиллан! Помолитесь за нас, пожалуйста. Тот совершенно растерялся и принялся переминаться с ноги на ногу, бессмысленно переспрашивая: - Что? Что? - Неужели не слышали? Один из нас погиб. Струвина больше нет. Нечто заползло на борт и унесло его с собой в море. Священник молчал. Он только поднял руки ладонями вверх, словно показывая, что существа, появляющиеся из океана, находятся вне пределов его компетенции. - Боже мой! Ну скажите же хоть что-нибудь, - взмолился Делагард, - пожалуйста... Скажите! Прошу вас... Квиллан продолжал оставаться в прострации. Голос из задних рядов неуверенно бросил полушепотом: - Отче наш, иже еси на небеси... Да святится имя твое... - Нет, - оборвал священник читавшего молитву. Создалось впечатление, что он медленно пробуждается от долгого и тяжелого сна. - Не эту. - Он облизал губы и произнес с нотками неуверенности и неловкости в голосе: - Если я пойду и долиною смертной тени, то не убоюсь зла, потому что ты со мною... (псалом 22:4) - Квиллан сделал паузу, снова задумчиво облизал губы, словно подыскивая нужные слова. - Ты приготовил трапезу в виду врагов моих... Так благость и милость да сопровождает меня во все дни жизни моей (псалом 22:5-6). Тила Браун подошла к Лоулеру, взяла его за локти и повернула руки так, чтобы рассмотреть ожоги на ладонях. - Ну, - тихонько сказала она, - пойдем вниз, и ты покажешь мне, какой мазью их нужно обработать. В своей каюте, маленькой и уютной, среди порошков и снадобий Лоулер окончательно пришел в себя. - Возьми вот этот пузырек, - указал он своей спутнице на ряд препаратов на полке. - Этот? - уточнила Браун. В ее вопросе прозвучало явное подозрение. - Но это же не мазь. - Знаю. Смешай несколько капель с водой и дай мне. А потом займемся мазью. - Что это такое? Обезболивающее? - Да, что-то вроде этого. Тила занялась приготовлением лекарства для него. Ей было около двадцати пяти лет. С золотистыми волосами, карими глазами, широкоплечая, с крупными чертами лица, с блестящей кожей оливкового цвета она выглядела привлекательной, физически сильной женщиной. Кроме того, по словам Делагарда, Тила считалась неплохим работником. Она прекрасно разбиралась во всех тонкостях корабельной оснастки. Лоулер мало общался с ней на Сорве, но двадцать лет назад умудрился переспать пару раз с ее матерью, Аней, когда ему самому исполнилось примерно столько же, сколько сейчас Тиле Браун (ее мамочка была аппетитной тридцатипятилетней бабенкой). Эта связь являлась самым идиотским поступком с его стороны. Вальбен сомневался, что дочери что-либо известно об их отношениях. Мать Тилы уже умерла. Три года назад она ушла на тот свет, отравившись испорченными устрицами. В ту пору Лоулер закружился в вихре любовных увлечений - его очень любили женщины. Это случилось вскоре после того, как развалился брак Вальбена, короткий и с самого начала обременительный, но теперь все миновало, и ему становилось очень неловко от пристального взгляда Тилы Браун, которым она смотрела на него, словно доктор совмещал в себе все, что, ей казалось, нужно для мужчины. Но девушка ошибалась. А вот сказать об этом Лоулер не мог в силу или сверхгалантности, или полного безразличия. Она протянула ему стакан, до краев наполненный розоватой жидкостью. За это время кисти рук Вальбена совершенно онемели. Пальцы сгибались с огромным трудом, словно превратились в деревянные палочки. Ей пришлось помогать Лоулеру удерживать стакан с питьем. Успокоительная смесь из трав сразу же оказала свое спасительное действие, сняв то страшное напряжение, возникшее как следствие шока, пережитого им во время чудовищного происшествия на палубе. Браун взяла опустевший стакан и поставила его на полку рядом с постелью доктора. Здесь Лоулер хранил предметы, связывавшие его с Землей, - шесть маленьких обломков когда-то существовавшего мира. Тила остановилась и внимательно посмотрела на них: монетка, бронзовая статуэтка, черепок, карта, пистолет, обломок камня. Она осторожно коснулась миниатюрного скульптурного изображения, словно боялась обжечься. - Что это? - Маленькая фигурка бога из местности, называвшейся Египтом... Это было еще на Земле... - На Земле? Так, значит, это вещи... - Да, оттуда. Семейные реликвии. Например, вот этой - четыре тысячи лет. - Четыре тысячи лет! А этой? - Она бережно взяла монетку. - Что значат слова на этом маленьком кусочке белого металла? - Мы верим Богу (In God We Trust) - так написано на той стороне, где изображено женское лицо. А на другой, там где птица, слова: "Соединенные Штаты Америки" - вверху и "четверть доллара" - внизу. - А что значит "четверть доллара"? - спросила Браун. - Это разновидность денег на Земле. - Гм... А "Соединенные Штаты Америки"? - Такое место. - Ты, наверное, хотел сказать, остров? - Не знаю... Нет, не думаю. На Земле не было таких островов, как у нас здесь. - Ну, ладно. А это животное... с крыльями? Такого не существует. - Оно жило на Земле, - ответил Лоулер. - Это орел, вид птицы. - Птицы? Что это такое? Доктор замешкался, подбирая слова. - Нечто такое, что летает по воздуху. - Как эр-скиммер? - Ну-у... что-то вроде этого. Я, правда, сам точно не знаю... Тила принялась задумчиво перебирать другие предметы. - Земля, - очень тихо сказала она. - Значит, и в самом деле существовало такое место? - Конечно! - Я всегда сомневалась в этом. Возможно, это просто выдумка, фантазия. - Она повернулась к нему, кокетливо улыбаясь, и протянула монетку. - Подарите ее мне, доктор. Она мне очень нравится... Так хочется иметь какую-нибудь вещь с Земли. - Я не могу этого сделать, Тила. - Ну, пожалуйста... Пожалуйста. Она такая красивая! - Но монета принадлежит моей семье уже сотни лет. Нет, я не могу отдать ее. - Я буду разрешать тебе смотреть на нее всякий раз, когда у тебя появится такое желание. - Нет, - ответил Лоулер. - Извини... Мне очень жаль, но не могу отдать... Я не имею права раздаривать семейные реликвии. Она кивнула, даже не пытаясь скрыть своего разочарования. - Земля, - снова повторила Тила, словно пробуя на язык это загадочное название. - Земля. - Она положила монету на полку. - В следующий раз ты расскажешь мне о других предметах с Земли? Ой! Чуть не забыла... Нам же еще нужно поработать над твоими ладонями! Мазь... Где мазь? Лоулер показал ей на тюбик. Девушка выдавила немного на его кожу и сокрушенно покачала головой: - Посмотри... У тебя же останутся шрамы! - Навряд ли. - Но ведь эта тварь могла бы и тебя утащить за борт? - Нет, - уверенно отрезал Вальбен. - Никак не могла... И она не сделала этого. А Госпо... Он находился слишком близко к борту. Кроме того, "сеть" схватила его прежде, чем капитан успел сообразить, что с ним происходит. Мне было легче. Доктор заметил страх в ее красивых глазах с золотыми блестками. - Если не сейчас, то в следующий раз чудовище обязательно нас схватит. Мы все умрем, прежде чем успеем добраться куда бы то ни было, - со слезами в голосе прошептала она. - Нет, нет, все будет в порядке. Тила рассмеялась: - Тебе всегда во всем удается отыскать что-нибудь хорошее. Но, в любом случае, это путешествие станет печальным и смертельно опасным. Ах, если бы мы только могли повернуть обратно и возвратиться на Сорве! Доктор, неужели тебе не хочется этого? - Тила, дорогая, мы не можем возвратиться. И ты прекрасно знаешь это. С таким же успехом можно предложить отправиться на Землю. Увы! Мы больше никогда не увидим Сорве. ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ОСТРОВ СОРВЕ 1 С наступлением ночи пришло ясное и простое понимание того, что он - избранник судьбы, тот, кто способен совершить нечто, способное сделать существование семидесяти восьми обитателей искусственного острова Сорве посреди водного мира Гидроса и легче, и лучше. Это была идиотская идея, и Лоулер прекрасно знал это. Но она мешала ему спать, и ни один из привычных методов борьбы с бессонницей не помогал: ни медитация, ни таблица умножения, ни розоватые капли транквилизатора, полученного из морских водорослей, от которых у него уже начала развиваться зависимость. Почти с полуночи до рассвета он пролежал в кровати, ни на мгновение не сомкнув глаз, захваченный своей яркой, хронической и безумной идеей. Наконец в первые утренние часы, когда ночная мгла еще не рассеялась и не появились его первые пациенты, которые обычно приносят с собой новые проблемы и затуманивают первозданную чистоту только что родившихся мыслей, Лоулер вышел из ваарга, расположенного почти в центре острова. Вальбен жил одиноко, чтобы никто не мешал ему погружаться в мир грез и размышлений. Сейчас доктор направлялся к дамбе, желая воочию убедиться в том, что джилли в самом деле сумели за ночь запустить свою новую энергостанцию. Он бы от всей души поздравил их, если бы им это действительно удалось. Лоулер задействовал бы весь свой словарный запас языка жестов, чтобы выразить восхищение перед технической доблестью аборигенов. Он выскажет им весь свой восторг по поводу того, что они одним мастерским движением сумели преобразить жизнь на всем Гидросе - не только на Сорве, но и на целой планете. А после всех словоизлияний Вальбен произнесет своеобразную речь: - Мой отец, великий доктор Бернет Лоулер, которого вы все хорошо помните, верил, что это мгновение обязательно придет. "Когда-нибудь, - частенько замечал он в беседах со мной, когда я еще был мальчишкой, - наши друзья-двеллеры добьются надежного и стабильного производства электроэнергии. Тогда здесь наступит новая эпоха, если двеллеры и люди пойдут дальше рука об руку в братском сотрудничестве". И так далее, и так далее, и так далее... Вальбен будет очень тонко перемежать свои поздравления с выражением необходимости установления гармоничных отношений между обеими расами. Таким образом он постепенно подойдет к откровенному заявлению, что гидранцы и люди должны отбросить былую отчужденность и начать трудиться совместно во имя дальнейшего технического прогресса. Вспоминая как можно чаще отца, ставшего почти святым для всех, Лоулер напомнит им о собственной самоотдаче в области медицины на благо процветания двух рас - двеллеров и хомо сапиенсов. Доктор мечтал о том, как благодаря его словам атмосфера достигнет предельного эмоционального накала и джилли со слезами на глазах от вновь пробудившегося в них чувства межвидового братства с радостью согласятся на мимоходом брошенное предложение, что неплохо бы открыть новую страницу общей книги жизни - разрешить людям приспособить электростанцию для производства не только непосредственного продукта, но и свежей воды. А затем последует главное: люди сконструируют и построят опреснительный комплекс и передадут его джилли, сопроводив сей акт следующими словами: - Это ничего не будет вам стоить, а мы избавимся от обязанностей по сбору дождевой воды для пополнения своих запасов. Нас навеки связывает дружба, которая крепнет год от года... Примерно так выглядела фантазия, лишившая Лоулера покоя и сна, хотя он обычно старался не впутываться в такие ненадежные начинания. Годы врачебной практики - он, конечно, не являлся тем гением медицины, каким в свое время был его отец, а просто зарекомендовал себя трудолюбивым и по-своему неплохим врачом, которому многое удавалось, - развили в нем реалистический и практический взгляд на окружающий мир. Но почему-то этой ночью ему удалось убедить себя в собственной гениальности. Лишь ему, единственному на всем острове, удастся уговорить джилли присоединить к их электростанции оборудование по опреснению воды. Да, он добьется успеха там, где все другие потерпели поражение. Шансов ничтожно мало, и Лоулер это прекрасно понимал. Но в предрассветные часы ситуация порой выглядит гораздо более обнадеживающей, чем при ярком свете дня. Те способы добывания электроэнергии, которыми ныне располагали жители острова, являлись очень примитивными; основным источником была простейшая батарея - ряд малоэффективных химических секций, то есть цепочка из цинковых и медных дисков с бумажными прокладками из волокон ползучих растений, пропитанных соляным раствором. Джилли, гидранцы, двеллеры - словом, исконное население острова и того мира, в котором Лоулер провел всю свою жизнь, постоянно работало над усовершенствованием средств производства электроэнергии. И вот теперь - по крайней мере, таковы оказались слухи, распространявшиеся по Сорве, - новая электростанция почти готова к пуску. Неважно, когда она начнет действовать, - сегодня, завтра или на следующей неделе. Главное, что мечта претворяется в реальность. Если джилли на самом деле сумеют это сделать, их достижение станет огромным шагом вперед для обоих видов разумных существ. Они уже согласились, хотя и без особого энтузиазма, позволить людям воспользоваться частью произведенной энергии от новой электростанции, и все сразу же признали это проявлением большого благородства со стороны умельцев. Но было бы еще лучше, если бы по отношению к семидесяти восьми представителям человеческого рода, влачившим жалкое существование на суровом и узком отрезке суши, именовавшемся Сорве, джилли проявили хотя бы частичную заботу, позволив им подключить к станции установку для опреснения воды. Тогда бы люди не зависели от случайных и не таких уж частых благодеяний, которыми для них являлись сезоны дождей. Ведь именно осадки - только осадки! - поставляли человечеству пресную воду. Даже для джилли должно быть ясно, что жизнь их соседей станет легче и лучше, если те смогут рассчитывать на надежный и неограниченный запас живительной влаги. Но, естественно, аборигены не подавали вида, что заинтересованы в оказании помощи людям. Да они никогда и не предлагали ее, никогда не проявляли особого интереса к тому, чтобы хоть как-то облегчить существование этой горстки человеческих существ, что жила рядом с ними. Возможно, эти люди не могут обходиться другой водой, кроме пресной, но это нисколько не беспокоило джилли. До нужд, забот, желаний и надежд хомо сапиенсов им не было никакого дела. Именно мысль, что только ему удалось одним простым убеждением изменить ситуаций, лишала Лоулера сна в ту ночь. Черт побери! Кто не рискует, тот ничего не добивается в жизни. В эту тропическую ночь Вальбен обошелся без обуви, а его костюм состоял лишь из обмотанного вокруг торса куска желтой материи из волокон, добытых из веток водяного салата. Вокруг тишина. Воздух теплый и густой, море застыло в неподвижном спокойствии. Остров, эта паутина из живых, полуживых и уже мертвых организмов, медленно перемещавшаяся по поверхности огромного, всеохватывающего океана, едва заметно покачивался у него под ногами. Подобно всем обитаемым оплотам жизни на Гидросе, Сорве не имел корней и являлся своеобразным морским странником, двигавшимся по воле течений, ветров и приливных волн. Лоулер чувствовал тесно переплетенные прутья настила, мягко пружинившие у него под ногами, и слышал, как волны облизывают их на глубине каких-нибудь двух метров. Но он шел легко, не прилагая никаких усилий, инстинктивно приспосабливая движения своего тела к ритму колебаний острова. Это казалось столь обычным делом, что доктор фактически не замечал перемещения поверхности. Спокойствие ночи могло кого угодно ввести в заблуждение. Большую часть года Сорве представлял собой совсем не лучшее место для жизни. Его климат отличался чередованием жарких и сухих периодов с холодными и влажными, прерываемых короткой интерлюдией благодатного лета, когда остров проплывал по экваториальным широтам. Эта чудесная передышка приносила с собой короткую иллюзию спокойной и легкой жизни. Теперь как раз и стояло это лучшее время года. Еда - в изобилии, воздух ласкает легкие... Островитяне наслаждались наступившими радостными днями. Существование в другие периоды больше напоминало борьбу за выживание. Лоулер неторопливо обогнул резервуар и спустился по склону на нижнюю террасу. Здесь к самому краю острова шел пологий склон. Доктор миновал несколько беспорядочно разбросанных построек верфи, из которой Нид Делагард управлял своей морской империей. Строения имели какие-то неопределенные куполообразные очертания. На первый взгляд даже невозможно было определить, для чего они предназначены, хотя сии хижины в действительности являлись портовыми предприятиями, на которых при помощи медленных малоэффективных технологических процессов из наиболее примитивных животных получали некоторые металлы: никель, железо, кобальт, ванадий, олово и другие. Контуры предметов и зданий скрывала ночная тьма, но за сорок лет жизни на этом маленьком острове Лоулер научился без особого труда ходить по любой его части в совершенной темноте. Большой двухэтажный ангар, в котором располагалась электростанция, находился как раз по правую сторону от Вальбена. Туда и направился доктор. Утро еще не наступило, и небо выглядело непроницаемо черным. В течение нескольких прошлых ночей Санрайз - планета из той же солнечной системы, что и Гидрос, - сиял на небосклоне, подобно большому сине-зеленому глазу, но сегодня она освещала другую часть мира, бросая свои яркие лучи на таинственные воды неисследованного полушария. Однако просматривалась одна из трех лун - едва заметная крошечная точка, излучавшая режущее глаз неприятное белое сияние. Она находилась на востоке, неподалеку от горизонта. Зато весь черный свод неба заполняли мерцающие звезды, своеобразный каскад сверкающей серебристой пыли, рассыпанной по темному бархату щедрой рукой неведомого существа. Это бесчисленное скопление бесконечно далеких солнц воспринималось как ослепительно яркий фон для одного величественного созвездия, блистающего Креста Гидроса - двух пылающих рядов звезд, расположившихся аркой под прямым углом друг к другу над безбрежным океаном планеты. Словно перепоясав небосклон, один ряд охватывал космический купол пространства от полюса до полюса, а другой решительно устремлялся вдоль экватора. Человеку эти звезды казались родными, единственными и лучшими из всех виденных им. Он родился на Гидросе и принадлежал к пятому поколению людей, живших здесь. Лоулер никогда не бывал ни на каких других планетах - да ему и не суждено этого. Остров Сорве Вальбен знал практически так же хорошо, как собственное тело. И тем не менее, порой с пугающей внезапностью наступали мгновения страшного замешательства и смущения, когда чувство родного и знакомого исчезало и доктор начинал ощущать себя пришельцем в совершенно чуждом ему мире. Ему начинало казаться, что он только сегодня прибыл на Гидрос, просто-напросто свалился с неба, выпал из бескрайних просторов Вселенной, подобно падающей звезде. В эти минуты Лоулер чувствовал себя изгнанником с далекой-далекой родины. Иногда перед его мысленным взором представала навеки утраченная Земля, родная планета его предков, яркая, как любое другое подобное космическое тело, со своими большими голубыми океанами, разделяющимися золотисто-зелеными массивами суши, называвшимися континентами. Тогда Вальбен начинал думать и представлять картины несуществовавшего для него прошлого, приговаривая про себя: "Это и есть мой дом, мой настоящий дом". Иногда у него возникала довольно крамольная мысль про подобные ощущения у кого-либо другого из людей, обитающих на Гидросе. Возможно... Но никто никогда не признавался в этом вслух. Ведь как ни крути, они все здесь чужие. Этот мир принадлежит джилли, а человек и ему подобные жили здесь незваными гостями. Лоулер дошел до самой кромки моря. Знакомые ограждения, грубо сколоченные, напоминающие на ощупь дерево, как и все на этом искусственном острове, не имеющем ни почвы, ни растительности. Вальбен ухватился за перила и стал карабкаться на дамбу. Здесь, у насыпи, склон в островном рельефе, полого спускавшийся от возвышения, резко менял свое направление. Настил Сорве поворачивал вверх, образуя менискообразную форму, обод в виде полумесяца, защищавший внутренние районы от любых приливных волн, за исключением самых мощных. Ухватившись за перила и наклонившись над темной, лижущей остров массой воды, Лоулер какое-то время всматривался в нее, словно предлагая себя в жертву Всеохватывающему Океану. Даже в темноте он зримо ощущал похожие на запятую очертания Сорве и в точности знал, где и в какой точке побережья находится сейчас. Протяженность острова составляла всего восемь километров, ширина - примерно километр, если измерять от линии прибоя до вершины заднего вала, охраняющего поверхность от океанических волн. Лоулер находился неподалеку от центра, у внутреннего залива. Перед ним справа и слева протянулись два изогнутых островных выступа: один - закругленный, где проживали джилли, и узкий конусообразный, на котором теснилась маленькая горстка людей. Прямо перед Вальбеном, охваченный парой этих неодинаковых по форме кусков суши островной территории, раскинулся залив - живое сердце Сорве. Джилли - создатели этого сооружения - построили там искусственное дно из древовидных водорослей, соединенное с островом на всем протяжении от одного выступа до другого, для того, чтобы у обитателей Сорве всегда имелась неглубокая и богатая пищей лагуна, своеобразный пруд. Дикие и опасные хищники, населяющие открытое море, никогда не заходили сюда. Возможно, - когда-то очень давно - джилли заключили с ними что-то вроде мирного договора. Кружево из губчатых "ночных" водорослей, обитателей морского дна, не нуждающихся в освещении, покрывало и скрепляло собой искусственное основание залива, одновременно выполняя роль щита благодаря своему непрерывному и упрямому разрастанию. Сверху "вязания" находился толстый слой наносного песка, принесенного ураганами и смерчами из таинственных глубин великого океана. А над песком - заросли полезных водных растений сотен видов, в которых роилось немыслимое количество самых разнообразных морских животных. Моллюски многочисленных разновидностей населяли нижний уровень этого "леса". Они отфильтровывали морскую воду, пропуская ее через мягкие ткани своих тел и накапливая в них особо ценные вещества, используемые затем островитянами. Между моллюсками мелькали тени проплывающих морских червей и змей. Там же паслась жирная и нежная на вкус рыба. Как раз в эту минуту Лоулер увидел стайку больших фосфоресцирующих существ, проплывающих по заливу и излучающих равномерные вспышки сине-фиолетового света; эти крупные животные были известны ему под названием "рты" а может быть, двигалась и другая разновидность - так называемые "плоские". Из-за темноты определить точнее оказалось невозможно. А за яркими зелеными водами залива находился великий океан, кативший свои волны до самого горизонта, удерживавший всю планету в крепких объятиях, подобно руке в перчатке, сжимающей маленький шарик для игры в пинг-понг. Доктор всматривался в морскую даль, ощущая, наверное, в миллионный раз его неизмеримую силу и мощь. Затем человек повернулся в сторону электростанции, расположенной на маленьком, словно обрубленном, мысе, вдававшемся в залив. И все-таки они ее не закончили. Непривлекательная постройка, прикрытая от дождя гирляндами плетеных матов, стояла немой и темной. Перед ней мелькало несколько одиноких теней, имеющих характерные для джилли очертания - покатые округлые плечи. Предполагалось, электростанция будет работать, используя разницу температур в море. Данн Хендерс, который из всех людей, живших на Сорве, обладал наибольшим правом называться инженером, объяснил этот принцип действия Лоулеру после того, как тому удалось получить довольно отрывочное описание проекта от одного из джилли. Теплая морская вода с поверхности моря вливается через специальные клапаны в вакуумный резервуар, в котором температура кипения, естественно, ниже. Жидкость, закипая, как задумывали создатели, должна своим паром приводить в движение турбины генератора. Холодная морская вода, добытая с помощью насосов из глубинных океанских слоев за пределами залива, использовалась бы для конденсации пара и превращения его в воду, которая снова бы сливалась в море через выпускные отверстия, расположенные на другой части острова. Джилли самостоятельно занялись постройкой, и очень скоро на Сорве возвышалась новая конструкция, казавшаяся непривычной в обыденной обстановке. Трубы, насосы, турбины, клапаны, конденсаторы - все это создатели и конструкторы электростанции отпрессовали из различных пластмасс, добытых из водорослей и морских растений. Совершенно очевидно, что при осуществлении проекта практически не использовались металлы. Ведь их с таким трудом добывали на Гидросе, причем в небольших количествах. Все сооружение производило впечатление на наблюдателей своими искусными контурами и изящными изгибами. Это было тем более удивительно, что джилли по сравнению с другими разумными обитателями планеты не обладали особой склонностью к технике и искусству. Вероятно, творцом и вдохновителем этой идеи являлся какой-нибудь совершенно исключительный гений из их среды. Гений или нет, но поговаривали, что джилли пришлось изрядно "попотеть" в ходе подготовки станции к пуску, и до сих пор она еще не произвела ни одного ватта электроэнергии. Большинство людей вообще сомневалось в работоспособности сей конструкции. По мнению Лоулера, дело пошло бы намного быстрее и лучше, если бы аборигены пригласили Данна Хендерса. Но, как всегда, эти создания продемонстрировали свое принципиальное нежелание пользоваться советом и помощью незваных гостей, с которыми им, скрепя сердце, приходилось жить бок о бок на острове, даже несмотря на то, что эта услуга оказалась бы им весьма кстати. Только однажды джилли сделали исключение из правил. Это случилось очень давно... От вспышки гнойного заболевания плавников начали в огромном количестве погибать дети аборигенов. Тогда отец Лоулера, почитавшийся почти как святой, помог им своей вакциной. И какие бы добрые чувства ни пробуждали эти воспоминания в душах джилли, все равно все осталось в прошлом, не оставив никаких следов. Тот факт, что электростанция, по всей видимости, еще не работала, являлся почти непреодолимой помехой на пути реализации того плана, который пришел в голову Вальбену накануне ночью. Что же теперь делать? Пойти и поговорить с ними? Выступить с короткой, но зажигательной речью, забросать джилли риторическими фразами о нравственности и благородстве, подкрепляемыми тем духовном импульсом, что порождал в нем идеи и фантазии типа пришедшей ночью? Но все это нужно успеть до рассвета... - От имени-всего человечества на острове Сорве я, тот, кто вам известен как сын всеми любимого покойного доктора Бернета Лоулера, столь беззаветно служившего вам во время эпидемии гнойного заболевания плавников у ваших детей, хотел бы поздравить вас по случаю близкого завершения строительства вашей уникальной, способной оказать неоценимую помощь... - И даже несмотря на то, что для осуществления этой величественной мечты, возможно, потребуется еще несколько дней, я пришел к вам сейчас от имени всего человеческого сообщества острова Сорве, чтобы выразить вам нашу искреннюю радость по поводу тех неограниченных возможностей для значительного улучшения качества жизни на этом клочке тверди, населением которого мы с вами являемся... - В эту минуту сердечной радости в нашем сообществе по поводу того исторического достижения, которое вскоре... "Нет, хватит! Довольно!" - оборвал сам себя Лоулер и решительно вошел на территорию электростанции. Приближаясь к высокой конструкции, Вальбен постарался произвести побольше шума. Он кашлял, хлопал в ладоши, посвистывал и напевал что-то неопределенное. Джилли очень не любили, когда люди подходили к ним неожиданно. Лоулер приблизился примерно метров на пятнадцать к электростанции, как к нему шаркающей походкой направились двое аборигенов. В темноте они потрясали своей величиной. Двумя колоссальными башнями джилли возвышались над доктором, ночная тьма делала их бесформенными, и только маленькие желтые глазки светились подобно ярким фонарям на непропорционально крошечных головах этих существ. Человек сделал приветственный жест, несколько утрировав его, чтобы ни у кого не возникло даже тени сомнения по поводу дружественных намерений. Один из джилли ответил долгим фыркающим звуком "вру-у-ум", производившим далеко не приятельское отношение. Местные жители выглядели крупными прямоходящими двуногими существами в два с половиной метра высотой, покрытыми толстым слоем черной упругой щетины, свисавшей густыми космами. Головы аборигенов казались до абсурда маленькими. Крошечные и куполообразные, они едва возвышались над громадными плечами, которые переходили в массивные и неуклюжие, неприятные для человеческого глаза тела. Люди полагали, что их обширнейшая пещеристая грудная клетка заключает в себе, кроме сердца и легких, и мозг, так как в таких миниатюрных черепных коробках он просто бы не уместился. Весьма вероятно, когда-то джилли были морскими млекопитающими. Такой вывод напрашивался сам собой: они изящно передвигались по суше и легко плавали. Причем в воде эти создания проводили столько же времени, сколько и вне ее. Однажды Лоулер наблюдал, как джилли проплыл от одного берега залива до другого, ни разу не вынырнув на поверхность, чтобы запастись воздухом. Этот заплыв, должно быть, занял около двадцати минут. Их ноги, короткие и толстые, служили наглядной иллюстрацией эволюции плавников. Руки аборигенов тоже намекали на родство с рыбами - толстые мощные маленькие конечности, которые они прижимали к телу во время ходьбы. Кисти рук с тремя длинными пальцами и одним далеко отстоящим большим выглядели необычайно широкими и легко могли принимать форму чаши, очень удобную для зачерпывания больших объемов воды. Много миллионов лет назад в ходе какого-то невероятного и потрясающего акта самоперестройки предки этих существ вышли из моря и создали себе дома-острова, в буквальном смысле соткав их из морских материалов и защитив сии жилища от бесконечных приливных волн искусными баррикадами. И все же до сих пор джилли продолжают оставаться морскими жителями. Доктор подошел к обоим аборигенам поближе (не забывая об осторожности) и показал жестами: "Я врач, Лоулер". Джилли разговаривали, прижимая руки к бокам и пропуская воздух под давлением сквозь глубокие жаброобразные отверстия, расположенные на груди, и издавая при этом глухие гулкие звуки, напоминающие органное стаккато. Люди так и не нашли способа имитации этой речи, чтобы местные жители могли их понимать, а аборигены со своей стороны не выказывали ни малейшей заинтересованности в изучении человеческого языка. Возможно, звуки речи людей были столь же недоступны для них, как и язык джилли для потомков землян. Тем не менее хоть какое-то общение между двумя видами разумных существ могло бы помочь решить многие проблемы жизни на острове. Поэтому-то и возник язык жестов и знаков. Диалог со стороны казался немного странным и смешным: аборигены говорили на своем наречии, люди отвечали им знаками. Джилли, уже подававший голос до этого, снова издал храпящий звук и добавил к нему показавшийся особенно враждебным гнусавый, свистящий призвук. Существо подняло свой плавник, приняв позу, которую Лоулер мгновенно узнал, - позу гнева. Нет, даже не гнева, а ярости. Предельной ярости! "Э... - подумал Вальбен, - что же случилось? Что я такого сделал?" В том, что абориген разъярен, не возникало никаких сомнений. Теперь он принялся быстро потирать плавниками друг о друга, что, без сомнения, обозначало: "Убирайся! Выметайся! Уноси поскорее ноги и свою задницу!" Совершенно озадаченный, доктор ответил знаками: "Я вовсе не собираюсь вмешиваться в ваши дела. Просто пришел поговорить". Храпящий звук повторился, на этот раз еще громче и более гулко. Он эхом отозвался в основании тропы, и человек босыми ступнями почувствовал затухающую вибрацию. Были известны случаи, когда джилли убивали людей, раздражавших их, иногда и просто так, без всякой на то причины - всего лишь внезапная склонность к необъяснимой агрессии. Такие поступки не являлись запланированными или преднамеренными. Просто раздраженный взмах плавника, быстрый презрительный удар наотмашь или человек бывал попросту раздавлен одним движением слоноподобной конечности. Они ведь имели значительный вес, обладали огромной силой и, казалось, не понимали или не обращали внимания на то, сколь хрупки тела людей. Второй джилли, немного крупнее, сделал шаг в сторону Лоулера. До доктора донесся тяжелый хриплый, совсем не располагающий к общению звук дыхания этой громадины. Абориген устремил на Вальбена взгляд, в котором тот, как ему показалось, заметил какую-то отчужденную враждебность. Лоулер жестом показал удивление и разочарование их поведением и снова изобразил дружелюбие и желание продолжить беседу. Злые глаза первого излучали ярость, в которой сомневаться не приходилось: "Вон! Прочь! Уходи!" Требование "звучало" весьма недвусмысленно. Теперь бесполезно предпринимать попытки для дальнейших мирных переговоров. Совершенно очевидно, что они не хотят подпускать его к своей электростанции. "Ну, что ж, ладно, - подумал Вальбен, - пусть будет по-вашему". До сих пор доктору не приходилось сталкиваться с таким отпором со стороны джилли, но тратить сейчас время на то, чтобы напомнить об их старой дружбе и о больших услугах, оказанных стариной Бернетом, было бы небезопасным проявлением идиотизма с его стороны. Один шлепок этого плавника способен сбросить человека в залив с переломанным позвоночником. Лоулер отступил, не отводя глаз от разъяренного аборигена, намереваясь прыгнуть в воду при первом же угрожающем движении в его сторону. Но джилли не двигались с места и тоже не отводили от Вальбена пристальных злобных взглядов, пока он медленно, крадучись, отступал. Когда доктор добрался до главной дороги, они вернулись на свою стройку. "Да-а... С этим покончено", - с тоской подумал разочарованный человек. Лоулера очень задел этот непонятный и зловещий отказ джилли от общения с ним. Какое-то время он стоял у ограждения залива, ожидая, пока спадет напряжение, вызванное недавней странной встречей. Его величественный план заключения договора между людьми и гидранцами, пришедший ему на ум нынешней ночью, теперь представлялся не более чем романтической ерундой. Он улетучился из головы Лоулера со скоростью пара, оставив лишь ощущение неловкости, которое несколько секунд он чувствовал почти физически. - Ну, что ж... - произнес доктор вслух. - Придется отправляться домой и дожидаться наступления утра. Резкий и грубоватый бас, неожиданно раздавшийся откуда-то сзади, заставил Вальбена передернуть плечами. - Лоулер? Захваченный врасплох, мужчина мгновенно повернулся, сердце неистово забилось от страха. Он стал, прищурившись, всматриваться в предрассветную темноту. Вальбен едва различил очертания фигуры невысокого коренастого человека с тяжелой копной грязных волос, который стоял в тени на расстоянии десяти-двенадцати метров от него. - Делагард? Это ты? Коренастый сделал шаг вперед. Да, это был он, самозваный вожак жителей острова, главный двигатель и сотрясатель основ местной жизни. "Что, черт возьми, Нид делает здесь в такое время, да еще украдкой к тому же?" - мелькнуло в сознании доктора. Делагард всегда производил впечатление человека, замышляющего что-то недоброе даже тогда, когда ничего подобного ему не приходило в голову. Он выглядел невысоким, но отнюдь не маленьким, обладал мощной приземистой фигурой, толстой шеей, широкими плечами и весьма заметным брюшком. Сегодня Нид набросил на себя саронг, оставлявший открытой широкую косматую грудь. Даже в темноте его одеяние сверкало и переливалось алыми, бирюзовыми и насыщенно-розовыми цветами. Этот человек считался первым богачом на всем острове, правда, в том смысле, какой вкладывается в данное слово в мире, где не существует денег и того, на что можно их потратить. Он родился на Гидросе, как и Лоулер, но владел предприятиями на нескольких клочках тверди и потому много ездил. Делагард был немного старше доктора. Недавно ему исполнилось примерно сорок восемь или все пятьдесят лет. - Рано же вы встали на прогулку, док. - Гм... Как обычно. И вам это прекрасно известно, - голос Вальбена звучал напряженно. - Это самое хорошее время дня. - О, да, конечно. Особенно, если вам хочется побыть одному. - Делагард кивнул в сторону электростанции. - Проверяете, не так ли? Доктор неопределенно пожал плечами. Он скорее задушил бы самого себя, чем позволил Ниду уловить хотя бы отдаленный намек на его грандиозный и героический, правда, совершенно тщетный, план, которому пришлось отдать всю сегодняшнюю ночь. - Мне сказали, что они запустят ее завтра, - спокойно заметил Делагард. - Я слышу об этом уже целую неделю. - И все же... И все же завтра она у них действительно заработает... наконец. Джилли уже пробовали получить немного электроэнергии. Вскоре они запустят ее на полную мощность. - Откуда вам это известно? - Известно... - отозвался Нид. - Аборигены не любят меня, но кое-что они мне все-таки говорят. В ходе делового общения, как вы понимаете... Он подошел к Лоулеру, стал рядом с ним и уверенно похлопал ладонями по перилам ограждения так, словно весь этот остров - его королевство. - Но вы до сих пор не поинтересовались, почему я пришел сюда так рано. - Да, не поинтересовался. - Все просто... Я искал вас. Вначале отправился в ваш ваарг, но там никого не нашел. Затем я взглянул на нижнюю террасу и заметил какого-то человека, который брел по дороге, ведущей сюда... Осталось только предположить, что это вы. Я спустился сюда, чтобы проверить правильность своего предположения. Лоулер кисло улыбнулся. В тоне Делагарда ничего не подсказывало, что он мог видеть сцену, произошедшую на мысе у электростанции. - Очень ранний час для визита ко мне, если, конечно, это имеет отношение к моей профессии, - сказал Вальбен. - Или, тем более, если это знак вежливости... Хотя... Вы не тот человек, который может проявлять подобные чувства. Он указал на горизонт. В той стороне все еще светила луна. Словом, никаких признаков наступающего утра. Созвездие Креста, более яркое, чем обычно, - Санрайз уже покинул небосклон - пульсировало на фоне непроницаемой тьмы. - Я никогда так рано не начинаю свой рабочий день. И вам это известно, Нид. - У меня особый вопрос, - заметил Делагард, - требующий быстрого решения. И лучше будет, если мы займемся им до наступления рассвета. - Это касается медицины? - Да, сей случай - ваша проблема. - Моя? - Да. Но учтите - болен не я. - Что-то я вас не понимаю. - Поймете... Пойдемте со мной. - Куда? - На верфь. "Черт побери, что все это значит? Делагард кажется каким-то странным. Возможно, действительно нечто важное..." - подумал Лоулер, а вслух произнес: - Хорошо. Тогда... в путь. Не говоря больше ни слова, Нид повернулся и направился к дороге, проходившей по внутренней части дамбы. Вальбен молча последовал за ним. Путь проходил по другому небольшому мысу, расположенному параллельно тому, на котором находилась электростанция. Наконец перед ними открылся превосходный вид на новостройку. Там взад и вперед двигались джилли, перенося блоки какого-то оборудования. - Ох уж эти скользкие придурки, - пробормотал Делагард. - Хотелось бы мне надеяться, что их сооружение взлетит на воздух прямо у них на глазах, как только произойдет рабочий пуск. Если еще это получится... Они обогнули отдаленный край мыса и вошли в маленькую бухточку, где располагалась верфь судовладельца. Это было самое большое предприятие, созданное людьми на Сорве. Здесь работало более десяти человек. Корабли Делагарда непрестанно сновали между различными островами, где он имел свои интересы, перевозя разные товары - скромную продукцию, что производили мелкие заводики, организованные и управляемые представителями земной расы: рыболовные снасти, молотки, зубила, бутылки, ведра, одежду, бумагу, чернила, рукописные книги, продукты питания и прочее, и прочее. Флот Нида служил главным средством для доставки металлов, пластмасс, химических веществ и других жизненно важных компонентов, которые с такими громадными усилиями добывались на различных островах. Периодически Делагард умудрялся добавлять еще один остров к своей коммерческой цепочке. С самого начала завоевания Гидроса человеком его семейка руководила здесь бизнесом, но именно Нид расширил семейное дело за пределы первоначальных границ. - Сюда, - указал коммерсант. Узкая полоска жемчужного света зари внезапно осветила восточную часть неба. Звезды стали меркнуть по мере наступления дня, а маленькая луна почти исчезла из поля зрения. Залив приобретал свой утренний изумрудный цвет. Лоулер, следовавший за Делагардом по дороге на верфь, бросил взгляд на искусственный пруд и впервые за это утро отчетливо увидел тех гигантских фосфоресцирующих существ, что кружили в его водах всю ночь. Конечно же, это были "рты": огромные плоские мешковидные существа длиной около сотни метров, странствовавшие по морям с постоянно распахнутой пастью, проглатывая все живое, что попадалось по пути. Примерно раз в месяц стая из десяти или двенадцати этих созданий появлялась в гавани Сорве и извергала здесь содержимое своих желудков, еще живое, в огромные плетеные сети, специально приготовленные для этой цели джилли, которые затем, не спеша, в течение нескольких недель собирали полученный "урожай". "Не слишком ли много для аборигенов? - подумал Лоулер. - Тонны и тонны еды..." Самое главное, что трудно понять, какую выгоду от подобной "сделки" имели "рты". Делагард ухмыльнулся. - Вот и мои конкуренты. Если бы мне удалось перебить все эти проклятые "мешки", я бы смог сам развозить продукты и продавать их джилли. - Гм-м... И чем бы они расплачивались? - Тем же, чем и теперь, - ответил коммерсант презрительно. - Ценными элементами... Кадмием, кобальтом, медью, оловом, мышьяком, йодом... Словом, всем тем, из чего состоит этот проклятый океан, но в гораздо больших количествах, чем те жалкие крохи, которые они выдают сейчас. Итак, мы каким-то образом избавляемся от "ртов", а вслед за этим я поставляю джилли их мясо. Они же нагружают мои корабли самыми разными нужными мне товарами в обмен на него. Могу вас заверить - это неплохая сделка. За каких-нибудь пять лет аборигены полностью попадут в зависимость от моих поставок продовольствия. Это же целое состояние! - А я думал, у вас уже есть состояние... Сколько же вам еще нужно? - Вы ничего не понимаете. - Мне кажется... да, - произнес Лоулер. - Я всего лишь врач, а не бизнесмен. Ну, где этот ваш пациент? - Полегче, полегче. Я ведь надеюсь подвести вас к сути, док. - Делагард махнул рукой в сторону моря. - Видите вон там, у пирса Джолли? Где находится та маленькая рыбацкая лодка... Вот туда мы с вами и пойдем. Названный пирс представлял собой врезавшуюся в море конструкцию из гниющей "древесины" древовидных водорослей. Она достигала примерно тридцати метров в длину и начиналась от дамбы в дальнем конце верфи. Хотя причал страшно поблек и местами развалился, потрепанный приливами и работой червей и живых "рашпилей", он выглядел более или менее целым и являлся величественным напоминанием об ушедшей эпохе. Его построил старый сумасшедший моряк, давно уже отошедший к праотцам, седовласый безумец, повсюду твердивший, что ему удалось в одиночку проплыть вокруг света и даже попасть в Пустынное море, куда не отваживался отправляться ни один человек в здравом уме, добраться до пределов самой Бездны или, как еще называли эту точку, Лика Вод - огромного запретного острова, великой тайны этой планеты, к которому не осмеливались приближаться даже джилли. Лоулер помнил, как, еще будучи мальчишкой, частенько сиживал на краю пирса Джолли и слушал безумные и фантастические истории старика о невероятных и чудесных приключениях. Но это было до того, как Делагард построил здесь свою верфь, сохранив по какой-то непонятной причине сей грязный полуразвалившийся причал. Возможно, ему самому в те давние времена нравилась слушать россказни старика. Одна из рыбачьих лодок Нида оказалась привязанной у пирса и спокойно покачивалась на волнах залива. Здесь же, неподалеку, находился сарай, казавшийся настолько древним, что вполне мог сойти за хижину Джолли, хотя не имел никакого отношения к старому моряку. Делагард остановился рядом с развалюхой, свирепо глянул в глаза Вальбена и прорычал своим низким хрипловатым голосом: - Док, надеюсь, вы понимаете, что все увиденное внутри должно остаться в строжайшей тайне. - Нид, давайте обойдемся без мелодрам. - Но я говорю совершенно серьезно. Вы должны пообещать мне оставаться немым, словно рыба. Дело не только в моей безопасности, если все это выйдет наружу... Просто все мы можем попасть в большую беду. - Гм... Не доверяете? Тогда обратитесь к другому врачу. Но это будет трудновато. Делагард бросил на него угрожающий взгляд, затем на лице появилась холодная улыбка. - Хорошо, как скажете... Проходите. Он распахнул дверь сарая. Внутри царила абсолютная темнота и необычайная сырость. Лоулер почувствовал терпкий аромат моря, сильный и концентрированный, словно Нид хранил здесь в закупоренном виде океан, и какой-то другой запах, кисловатый, резкий и неприятный, показавшийся ему незнакомым. Вальбен услышал слабые звуки, напоминающие тихое ворчание, медленные и резкие, похожие на стенания грешников в аду. Делагард возился у двери, чем-то грубо стуча. Через мгновение он чиркнул спичкой, и доктор увидел, что судовладелец держит в руке пучок сухих водорослей, по форме напоминающий факел. Нид поджег импровизированный светоч. Тусклый свет лег оранжевыми пятнами на темень в сарае. - Вот и они, - произнес Делагард. Середину развалюхи занимал неуклюжий прямоугольный плетеный и просмоленный резервуар размером примерно три на два метра, почти до краев наполненный морской водой. Лоулер подошел к нему и заглянул внутрь. Там на дне лежали три лоснящиеся особи морского млекопитающего, известного под названием "ныряльщик". Они оказались тесно прижатыми друг к другу из-за малого объема резервуара и напоминали рыбок в консервной банке. Их мощные плавники изогнулись под совершенно немыслимым углом, а головы, напряженно поднимающиеся над поверхностью, как-то неуклюже и мучительно откинулись назад. Странный едкий запах, который Вальбен уловил еще у входа, исходил от них. Теперь он не казался таким неприятным. Страшный звук, напоминающий глухое ворчание, издавал ныряльщик, лежавший слева. Даже, скорее, не ворчание. Это были стоны, стоны, инспирированные мучительной болью. - О, черт! - тихо выругался доктор. Теперь ему стала ясна причина ярости джилли, появления отблеска гнева в пылающих глазах аборигенов, их угрожающий храп. Инстинктивная вспышка негодования охватила душу Лоулера. Его словно ударило током, пронзив все тело, щека нервно задергалась в тике. - Черт! - Он с отвращением, даже с омерзением и ненавистью, взглянул на своего собеседника. - Делагард! Что ты наделал?! - Послушайте, если вы полагаете, что я привел вас сюда, чтобы выслушивать ваше возмущение мною... Вальбен медленно покачал головой. - Что ты наделал?! Ты... - с придыханием произнес он, не отрывая взгляда от внезапно забегавших глазок судовладельца. - Что ты наделал, черт тебя побери?! 2 Перед ним был типичнейший случай отравления азотом. Лоулер нисколько не сомневался в этом. То, как ужасно изогнулись тела трех ныряльщиков, являлось основным признаком для составления анамнеза. Делагард, должно быть, заставлял их выполнять какую-то работу на большой глубине в открытом море и держал их под водой достаточно долго. Их суставы, мышцы и прочие ткани накопили огромное количество азота; затем, хотя это и кажется невероятным, эти существа, очевидно, поднялись на поверхность, не имея времени для постепенного снижения давления. Коварный газ, расширяясь по мере приближения к верхнему слою воды, проник в кровь и ткани в форме смертельно опасных пузырьков. - Мы перенесли их сюда сразу же, как только поняли, что случилась беда, - тихо сказал Делагард. - Может быть, вы что-то сможете сделать для них? Я полагал, их нужно держать в воде, поэтому и наполнил этот резервуар... - Заткнитесь! - рявкнул Вальбен. - Я хотел, чтобы вы знали... Ведь мы сделали все зависящее от нас... - Заткнитесь! Пожалуйста... Просто закройте рот - и молчок. Лоулер сбросил с себя тот кусок ткани, что заменял ему одежду, и забрался в емкость с млекопитающими. Вода стала переливаться через край, когда он расположился рядом с ныряльщиками. Но вряд ли доктор мог хоть чем-то помочь им. Лежавший в середине уже умер. Вальбен ощупал мускулистые плечи существа, и почувствовал, что смертный холод и оцепенение начало овладевать им. Две другие особи еще подавали признаки жизни. Но тем хуже для них: сохраняя сознание, они должны ощущать жуткую боль. Обычно гладкие, имевшие форму торпеды, тела ныряльщиков теперь покрылись причудливыми узлами; все мышцы находились в предельно напряженном состоянии, а их сверкающая золотистая кожа, всегда лоснящаяся и шелковистая, сделалась шероховатой, со множеством мелких комков. Их глаза янтарного цвета смотрели тупо и бессмысленно. Нижние, выпирающие вперед челюсти отвисли. Серая слюна струйкой стекала изо рта. Лежащий слева продолжал непрерывно стонать. Примерно через каждые тридцать секунд из его груди исторгался жуткий вопль, говоривший об ужасных муках, доставшихся на долю этого существа. - Вы можете хоть как-то помочь им? - спросил Делагард. - Сделайте что-нибудь... Я знаю... Уверен, вы можете, док, вы все можете... В голосе Нида звучала непривычная настойчиво-льстивая просьба. Такого раньше за ним не замечалось. Лоулер привык к тому, что больные часто приписывают врачу почти божественную силу и возможности и ждут от него чудес. Но странно другое: почему судовладельца так беспокоит состояние этих ныряльщиков? В самом деле, что здесь происходит? В одном сомневаться не приходится - Делагард не чувствует себя виноватым. В случившемся можно обвинять кого угодно, но только не его. - Я не лечу ныряльщиков, - холодно ответил Вальбен. - Мне все-таки ближе люди. И даже в этом случае мне далеко до Господа Бога. - Ну, постарайтесь... Сделайте хоть что-нибудь. Пожалуйста. - Один из них уже мертв. Меня не учили искусству воскрешения. Вы хотите чуда? Тогда идите и приведите своего друга-священника. - Господи! - пробормотал Делагард. - Вот-вот... Чудеса - это его специальность, но никак не моя. - Господи! Господи! Лоулер попытался нащупать пульс в области шеи ныряльщика. Неровное и медленное биение ощущалось с большим трудом. Значит ли это, что он умирает? Трудно сказать что-то определенное, ведь никто не знает, каков нормальный пульс у этого создания. Да и откуда это можно знать? "Единственное, что можно предпринять сейчас, - подумал Вальбен, - так это опустить их, пока они еще живы, на ту же глубину, где они недавно находились, а затем вытащить обратно, но на этот раз - медленно, чтобы они успели вывести из организма избыток азота. Вот только сделать это невозможно, потому что слишком поздно..." В отчаянии Лоулер совершал какие-то бессмысленные, почти мистические пассы над скрюченными от боли телами, словно надеялся удалить пузырьки азота одними лишь жестами. - На какую глубину они погружались? - поинтересовался доктор, не поднимая головы. - Мы точно не знаем... Наверное, метров четыреста. Может, четыреста пятьдесят. В том месте рельеф морского дна неровный, а кругом - неспокойный океан... Поэтому нам оказалось трудно уследить, на какую отметку ушел трос. "Черт! У самого дна... Это же откровенное безумие!" - подумал Вальбен и спросил: - Что вы там искали? - Самородки марганца, - охотно отозвался Делагард. - Также предполагалось, что там может быть и молибден, и, возможно, сурьма. С помощью совка на трале нам удалось вытащить со дна целый букет различных минералов. - Ну и пользовались бы своим совком, - со злостью отрезал доктор, - а не ими. Неожиданно Вальбен почувствовал, как по лежащему справа ныряльщику пробежала волна судороги, он скорчился, и не успел человек прикоснуться к млекопитающему, как тот умер. Другой продолжал судорожно извиваться, непрерывно постанывая. Холодный гнев и ожесточение овладели Лоулером. Вольно или невольно, но он стал свидетелем убийства, убийства глупого и бессмысленного. Ныряльщики - разумные существа (конечно, им далеко до джилли), гораздо умнее собак, лошадей и любого другого животного, обитавшего на старушке Земле. Вообще моря Гидроса переполнены созданиями, которых без всяких натяжек можно называть разумными. Именно это обстоятельство и относилось к числу наиболее удивительных и озадачивающих особенностей этого мира - в результате эволюции здесь появился не один-единственный вид существ, обладающих способностями мыслить, а несколько десятков. У ныряльщиков существовал собственный язык, имелись имена, они жили особой разновидностью племенного строя. Но у них был один недостаток, который сильно отличал их от остальных существ Гидроса, - ныряльщики очень благодушно и даже дружелюбно относились к людям, быстро превращаясь в милых и шаловливых приятелей. Они легко выполняли различные задания и даже пробовали трудиться. Теперь же, как выяснилось, их можно эксплуатировать до смерти. В отчаянии Лоулер продолжал массировать тело того из ныряльщиков, в ком еще теплилась жизнь, надеясь в этой совершенно безнадежной ситуации удалить пузырьки азота из тканей. На какое-то мгновение глаза существа открылись, в них блеснула тень мысли, и оно произнесло пять-шесть слов на своем лающем гортанном наречии. Вальбен не понимал их языка, но смысл сказанного уловил: боль, горе, печаль, утрата, отчаяние и снова боль. Затем взгляд янтарных глаз ныряльщика стал бессмысленным, глаза остекленели, и он умолк. Не прекращая массировать полубезжизненное тело гидранца, доктор произнес: - Эти существа вполне приспособлены к существованию в океанских глубинах. Когда они полагаются на собственные физиологические механизмы, им не приходит в голову подниматься слишком быстро из зоны с повышенным давлением на поверхность. Благодаря этому ныряльщики прекрасно решают все проблемы с газообменом. Подобная истина известна каждому обитателю моря, независимо от степени их разумности. Даже губка "знает" об этом, не говоря уж о ныряльщиках... Признайтесь, как могло случиться, что эти трое всплыли так быстро? - Они... Они запутались в тросах подъемника, - печально ответил Делагард, - и попали в сети. Мы ничего не подозревали, пока не подняли снасти на поверхность... Сделайте что-нибудь, прошу вас! Спасите их! - Вон тот, с краю, тоже уже мертв. А этому осталось жить не более пяти минут. Единственное, что я могу сделать, - это сломать ему шейные позвонки и оборвать его мучения. - Боже мой! - Да уж! Господи, как все это мерзко! Всего лишь небольшой по силе удар - и все закончилось. Лоулер застыл на несколько секунд. Он сгорбился и тяжело дышал, но, как ни странно, чувствовал какое-то облегчение от того, что ныряльщик умер. Затем доктор вылез из резервуара, отряхнулся и вновь обмотал вокруг тела кусок материи из морского салата. Единственное, что ему требовалось сейчас, - это хорошая доза вытяжки из трав, тех самых розовых капель, которые приносят с собой ощущение покоя и умиротворения. Да, и не помешала бы ванна после столь длительного пребывания в резервуаре с умирающими ныряльщиками. Но его предельная квота на принятие водных процедур уже исчерпана. Придется обойтись обычным купанием. Хотя Вальбен подозревал, что этого будет явно недостаточно, чтобы снова почувствовать себя чистым после всего произошедшего, но другого выхода не предвиделось. Лоулер пристально взглянул на Делагарда. - Конечно, это не первые ныряльщики, с которыми вы так обошлись, не так ли? Его собеседник отвел глаза. - Не первые. - Вы хоть что-нибудь понимаете? Я знаю, у вас нет совести, но в голове что-то должно остаться... Какова судьба других несчастных? - Они погибли. - Да, конечно, зачем только я спрашивал? И что же вы сделали с их телами? - Приготовил из них корм для животных. - Великолепно! Сколько же их погибло? - Это случилось так давно... Четыре, пять... Не могу припомнить. - Скорее всего, их был целый десяток. Джилли известно об этом? - Да. - Ответ прозвучал так тихо, что показалось, будто просто ветерок прошуршал в высохших водорослях. - "Да", - передразнил коммерсанта Лоулер. - Нечего даже голову ломать! Аборигены, естественно, в курсе! Они всегда моментально узнают о всех наших идиотских поступках по отношению к местной фауне. И что же сказали джилли, когда узнали о ваших "подвигах"? - Они предупредили меня, - Делагард произнес эту фразу немного громче угрюмым тоном нашкодившего школяра. "Ну вот, - подумал Лоулер, - мы и добрались наконец до сути". - Предупредили вас? О чем именно? - Предупредили... Сказали, чтобы больше не использовал ныряльщиков в своих операциях. - Но вы не послушались, судя по всему. Почему же, черт побери, вы снова это сделали после предостережения?! - Мы изменили методы работы и не думали, что все так получится, - голос Делагарда сделался несколько более энергичным. - Послушайте, Лоулер, вы хоть представляете себе, насколько ценны самородки этих минералов? Они могут совершенно преобразить все наше существование в этой чертовой водяной дыре, которую какой-то идиот почему-то назвал планетой! Откуда мне было знать, что ныряльщики заплывут прямо в эту треклятую сеть подъемника? Заплывут да еще останутся там после сигнала о начале выборки? - Ныряльщики оставались там не по своей доброй воле! Скорее всего, они запутались. Разумные животные такого типа никогда не пойдут на такой шаг по собственной воле: ведь сеть поднимается со скоростью метр в секунду. Причем с большой глубины! Делагард бросил на Вальбена взгляд, исполненный откровенного вызова, и пробурчал: - Все произошло так, как я рассказывал. Причины произошедшего мне неизвестны. - Но тень наглости мгновенно исчезла, и снова на доктора смотрели умоляющие, ожидающие чуда глаза. "Неужели он все еще питает какую-то надежду? Даже сейчас?" - изумился Вальбен. - Разве нет никакой возможности помочь им? Совсем безнадежно? Ведь вы могли спасти их? - Ну, конечно, я мог! Я очень многое мог бы. Но, по всей видимости, находился не в настроении! - Извините. Я сказал глупость. - Коммерсант выглядел почти сконфуженно. - Понимаю, вы сделали все, что в ваших силах... Послушайте, я могу в качестве оплаты послать вам что-нибудь в ваш ваарг... Например, упаковку бренди из трав или несколько хороших корзин... А может, полуфабрикатов для бифштексов из мяса бангеров на целую неделю... - Бренди... - повторил Лоулер. - А что? Неплохая идея. Я смогу напиться и позабыть обо всем, что здесь увидел. - На какое-то мгновение он закрыл глаза. - Кстати, джилли известно, что у вас сегодня ночью находились три умирающих ныряльщика. - Известно?! Но вы-то откуда можете знать это? - Я встретился сегодня утром с несколькими аборигенами во время прогулки по берегу залива, и они были так настроены, что мне показалось, джилли готовы оторвать голову не только с моих плеч. Гидранцы просто сходили с ума от гнева! А вы что, не видели, как они прогнали меня? - Лицо Делагарда неожиданно приобрело пепельно-серый оттенок, и он отрицательно покачал головой. - Да, да, прогнали! Но я ведь не сделал ничего дурного, кроме того, что, вероятно, слишком близко подошел к их электростанции. Но они раньше не считали эту территорию запретной... Поэтому пришлось задуматься и прийти к выводу... Да, да, не смотрите так удивленно. Их поведение напрямую связано со случаем с ныряльщиками! - Откуда такие выводы? - Вы считаете, есть и другие причины? - Ладно. Тогда садитесь... Док, нам нужно поговорить. - Только не сейчас. - Послушайте меня! - Не желаю ничего слушать! Понятно? Я не могу без толку тратить время... Существуют и другие дела. Наверное, меня уже ждут пациенты. Черт побери, в конце концов, я еще не завтракал. - Док, подождите лишь секунду... Пожалуйста... Делагард протянул к нему руку, но Лоулер отмахнулся. Внезапно Вальбена затошнило от жаркого сырого воздуха в сарае, смешавшегося со сладковатым запахом начинающегося разложения трупов. У него закружилась голова. Даже терпение и выдержка врача имеют свои пределы. Лоулер обошел Делагарда, словно столб, и вышел на улицу. Застыв у двери, доктор несколько мгновений стоял, покачиваясь и закрыв глаза. При этом он глубоко дышал и прислушивался к урчанию в пустом желудке и к скрипу пирса под ногами. Наконец Вальбен выплюнул что-то сухое и зеленое и уставился на собственный плевок, словно увидел нечто удивительное. Господи! Ну и утро! Наступил рассвет. Сорве располагался вблизи экватора, и солнце здесь всходило над горизонтом очень быстро. Утреннее небо выглядело просто изумительно: ярко-розовые полосы перемежались с вкраплениями оранжевого и малахитового, разбросанными по небесному своду. "Как это похоже на саронг Делагарда", - подумал Лоулер. Он уже полностью успокоился. Для этого многого не понадобилось - просто вышел из сарая и вдохнул свежего морского воздуха. Теперь в нем поднималась новая волна негодования, отдававшаяся неприятным резонансом во всем теле. Вальбен отвернулся, опустил голову и снова сделал глубокий вдох, стараясь избавиться от омерзительного ощущения гадливости. "Интересно, что мне нужно? - спросил сам себя доктор. - Наверное, поскорее добраться домой. Итак, дом, завтрак и капля или две наркотической вытяжки из трав... После этого можно приниматься за обычную повседневную работу". Облегченно вздохнув, он стал подниматься по склону. А в глубине острова уже проснулись люди, засуетились и приступили к делам. На Сорве никто не спал после наступления рассвета. Для сна существовала ночь, день полностью отдавался труду. На обратном пути в свой ваарг, где ему предстояло ожидать очередную утреннюю партию как по-настоящему больных, так и хронических ипохондриков, Лоулер встретил и пожелал доброго утра значительной части всего человеческого населения острова. Здесь, на узком краешке Сорве, где жили люди, все постоянно сталкивались друг с другом. Большинство из тех, с кем он здоровался, поднимаясь по пологому склону, были ему давно знакомы уже на протяжении десятилетий. Почти все население нынешнего человеческого поселка родилось на Гидросе, а более половины людей появилось и выросло прямо здесь, на этом острове, кстати, как и сам Лоулер. Поэтому о большинстве из них нельзя сказать, что они по собственной воле решили провести свою жизнь на чуждом им "водяном шарике". Сама Судьба соизволила распорядиться ими. Так что другого варианта просто не существовало. Лотерея жизни в момент рождения выдала младенцу билетик на Гидрос, и если он оказался здесь, то уже не мог покинуть планету ни под каким предлогом - здесь не имелось космодромов и не было другого способа сбежать отсюда, кроме как отправиться в мир иной. Появившись на Гидросе, вы будто приговаривались к пожизненному заключению. Представьте себе, насколько необычно обитать в Галактике, полной обжитых и более пригодных для человека планет, и не иметь возможности выбрать место жительства. Но ведь существовали и другие, те, кто залетел сюда из иных миров в космическом челноке и у кого все-таки имелось право выбора, кто мог отправиться в любую точку Вселенной и, тем не менее, предпочел прибыть на Гидрос, заранее зная, что пути назад нет. Вот это уже выглядело совсем странно! Даг Тарп, руководивший работой радиостанции и немного "подхалтуривавший" в качестве дантиста (а иногда и помогавший Лоулеру как анестезиолог), оказался первым, кого встретил доктор по пути домой. Даг выглядел невзрачно: маленький нескладный человечек с красноватым лицом, очень хрупкого телосложения, с тощей шеей и крупным острым крючковатым носом, возвышавшимся между маленькими глазками и тонкими, почти незаметными губами. За ним по тропе следовал Свейнер, ремесленник и стеклодув, невысокий старичок весь в бородавках и наростах, и его половина, тоже покрытая бородавками и наростами, выглядевшая, словно сестра-близнец. Некоторые из новых поселенцев полагали, что так оно и есть, но Лоулер-то знал наверняка, кем эта парочка приходится друг другу. Дело в том, что жена Свейнера была родной сестрой Вальбена, а с самим Свейнером их не связывали никакие, даже отдаленные, родственные отношения. Эти старички, как и Тарп, родились на Гидросе, на острове Сорве. Обычно люди-гидранцы не женились на женщинах со своего клочка тверди, Свейнер пошел наперекор традициям. Это - вместе с поразительным сходством супругов - и породило вышеназванные слухи. Вальбен уже находился неподалеку от центра острова, представлявшего собой высокую главную террасу. К ней вел широкий псевдодеревянный скат, потому что на Сорве не существовало лестниц: джилли с их толстыми короткими и не слишком проворными ногами не могли пользоваться ими. Доктор быстрыми шагами взошел на скат и поднялся на террасу - плоскую полосу из плотных и твердых, прочно связанных волокон морского бамбука, покрытую лаком. Это сооружение покоилось на решетке из тяжелых черных бревен, изготовленных из древовидных водорослей. По настилу проходила узкая центральная дорога острова. Если вы сворачивали с нее направо, то попадали в ту часть Сорве, где жили джилли; поворот налево приводил в район трущоб, где обитали люди. - Доброе утро, господин доктор, - пробормотал Натим Гхаркид, находившийся примерно в двадцати шагах от Вальбена, и почтительно уступил дорогу. Гхаркид прибыл на Сорве четыре или пять лет назад с какого-то другого острова. Его внешность располагала к общению: приятное ласковое лицо с такими же притягательными глазами, гладкая кожа темного цвета, ровная спокойная манера разговора. Ему до сих пор не удалось приспособиться к стилю жизни человеческой общины на этом клочке тверди. Он занимался торговлей водорослями и сейчас шел на свою обычную работу - собирать "товар" на отмелях. Большинство же людей на Гидросе обладало сразу несколькими профессиями. Это было вполне объяснимо: при такой небольшой численности населения каждый должен владеть целым рядом специальностей. Но Гхаркида, казалось, это совершенно не волновало. Например, Лоулер являлся не только главным - и практически единственным - врачом на Сорве; он занимался фармакологией и метеорологией, владел похоронным бюро и, по мнению Делагарда, считался неплохим ветеринаром. Однако Натима, кроме сбора и продажи водорослей, ничего не интересовало. Вальбен полагал, что этот человек тоже родился на Гидросе, но не был уверен полностью в своих умозаключениях: Гхаркид редко говорил о себе. В Натиме желание стушеваться, не бросаться в глаза проявлялось в большей степени, чем в ком угодно другом из людей, известных доктору. Он выглядел тихим, терпеливым, трудолюбивым, дружелюбным и... непостижимым, словно загадочное молчание невидимки. Проходя мимо друг друга, Лоулер и Гхаркид обменялись чисто формальными "автоматическими" улыбками. Затем на дороге появились одна за другой три женщины, все - в одинаковых зеленых одеяниях: сестры Халла, Мариам и Фекла, которые пару лет назад создали некое подобие монастыря у самой оконечности острова, за лачугой старьевщика, где сваливали разные кости; из них затем получали известь, а из извести - мыло, чернила, краску и химические вещества для самых различных целей. Обычно это место никем лишний раз не посещалось, кроме собирателей отходов. Сестры, поселившись за свалкой костей, оказались застрахованными от всякого рода незваного вмешательства в их уединенную жизнь. И тем не менее, сам выбор сего места был весьма необычен. С тех пор, как они организовали свою обитель, женщины старались как можно реже общаться с мужчинами. К этому времени в "монастыре" уже жило одиннадцать представительниц прекрасного пола, то есть почти треть всего женского населения Сорве - очень странное явление, можно сказать, уникальное в короткой истории острова. В голову Делагарду приходили всякие грязные мысли по поводу того, что творилось на территории обители. Вполне возможно, он не так уж и далек от истины. - Сестра Халла, - произнес Лоулер, поочередно приветствуя всех троих, - сестра Мариам. Сестра Фекла. В ответ они взглянули на него так, словно он сказал нечто гадкое и непотребное. Вальбен пожал плечами и пошел дальше. Впереди находился главный резервуар, крытая круглая емкость в три метра высотой и в пятьдесят - шириной, сложенная из лакированных свай, изготовленных из водяного бамбука и скрепленных ярко-оранжевыми обручами из волокон водорослей. Внутри этот огромный бак люди просмолили красной смолой, добытой из морских огурцов. Из резервуара выходил целый лес труб и веером тянулся до вааргов, которые располагались почти рядом. Емкость, наверное, являлась самой важной постройкой в поселке. Ее соорудили первые люди, оказавшиеся здесь пять поколений назад, в начале XXIV века, когда Гидрос использовался в качестве планеты-тюрьмы, куда ссылали самых отпетых каторжников. Теперь бак нуждался в постоянном ремонте, бесконечном просмаливании, проконопачивании и новых креплениях-стяжках. По крайней мере, десять последних лет шли настойчивые разговоры о том, чтобы заменить его более элегантной конструкцией, но практически в этом направлении ничего не делалось, и Лоулер сомневался, что эта задумка претворится в жизнь. Тем более, старый резервуар до сих пор вполне удовлетворял нужды жителей острова. Приближаясь к этой большой емкости, Вальбен заметил священника, недавно прибывшего на Гидрос и представляющего Церковь Всех Миров, отца Квиллана. Он медленно огибал огромный бак и при этом совершал нечто в высшей степени странное: через каждые десять шагов священник останавливался, поворачивался лицом к резервуару, простирал руки по направлению к нему в каком-то подобии объятия, то и дело задумчиво прижимая кончики пальцев к его стенке, словно желая удостовериться, не протекает ли он. - Боитесь, что образовалась течь? - крикнул ему Лоулер. "Священник - чужак, пришелец с другой планеты... Он пробыл на Гидросе меньше года, - почему-то мелькнуло в голове доктора. - Гм... А на Сорве приплыл всего несколько недель назад". - Не беспокойтесь, ничего не случится. Квиллан поспешно повернулся, явно смущенный неожиданной встречей, отнял пальцы от резервуара. - Здравствуйте, Лоулер. Святой отец являл собой тип крепкого человека аскетического вида, лысеющего и гладко выбритого, которому можно дать сколько угодно лет - от сорока пяти до шестидесяти. Он был худ, словно вся плоть усохла и сошла вместе с потом, имел вытянутое, овальной формы лицо с крупным костистым носом. Его глубоко посаженные глаза холодного светло-голубого цвета в упор смотрели на собеседника, а кожа отличалась необычайной бледностью и казалась почти выбеленной, хотя постоянный рацион из даров моря начал придавать ей тускловатый оттенок, который отличал коренных жителей Гидроса. - Не беспокойтесь, резервуар в высшей степени надежен, - бросил Лоулер. - Уж поверьте мне, святой отец. Я провел здесь всю жизнь, и ни разу стенки емкости не подвели. Поймите, такая авария просто непозволительна. Квиллан неловко рассмеялся. - О, я вовсе не этим интересуюсь... Просто пытался почувствовать его внутреннюю силу. - А-а-а... Понимаю. - Хотелось ощутить все то, что составляет его мощь. Только представьте - огромная сила, взятая в тиски... Сила, сдерживаемая лишь могуществом человеческой воли и решительности. - Ага, а также большим количеством стволов морского бамбука и деревянных обручей, святой отец... Ну... и Божьим благословением, конечно. - Верно, верно, - согласился священник. "Очень странно, - подумал доктор, - пытаться обнять резервуар, чтобы ощутить его мощь... Гм..." Но Квиллан был известен своими странностями. В этом человеке постоянно присутствовала отчаянная жажда Божьей милости, Божьего прощения - словом, чего-то такого, что помогло бы ему полностью отдаться некой высшей, значительно более могущественной силе, чем он сам. И, естественно, в нем жила неутолимая жажда веры. Лоулеру даже казалось странным видеть святого отца, которому недостает духовной силы. - Кстати, этот резервуар создал мой прадед, - заметил Вальбен, - Гарри Лоулер, один из Отцов-Основателей... Он претворял в жизнь все, что взбредало ему в голову, как говаривал мой дед. Прадед по праву считался настоящим мастером на все руки. Он мог удалить аппендицит, провести корабль от одного острова к другому, наконец, создать эту емкость. - Лоулер на мгновение замолк. - Старину Гарри сослали на Гидрос за убийство. За убийство человека. - Я не знал этого. Выходит, ваша семья всегда жила на Сорве? - Да, с самого начала. Я здесь и родился... Примерно в ста восьмидесяти метрах отсюда. - Вальбен ласково похлопал ладонью по стенке резервуара. - Старый добрый Гарри... Тяжеловато нам пришлось бы без него. Вы уже, наверное, обратили внимание, насколько сухо у нас? - Начинаю это чувствовать, - отозвался священник. - Неужели здесь никогда не идут дожди? - Почему же? Но только в определенные периоды года, - сказал Лоулер. - Сейчас как раз не сезон. Вам придется ждать дождичка примерно месяцев девять. Вот почему мы вынуждены так тщательно строить такие сооружения. - И он снова похлопал ладонью по стенке емкости. - Теперь вы понимаете, что ни капельки не должно пропасть зря. Воды на Сорве действительно было маловато. По крайней мере той, что пригодна для людей. Большую часть года остров проплывал по засушливым территориям, подчиняясь неумолимому и неизменному направлению морских течений. Плавучие сооружения Гидроса, несмотря на перемещение по океанским просторам, казавшиеся на первый взгляд совершенно свободными, оказывались на многие десятилетия привязанными к определенной географической долготе мощными течениями, напоминающими крупнейшие земные реки. Каждый год все острова "послушно" мигрировали по строго определенному курсу от одного полюса до другого и обратно. Каждый полюс окружал невероятно стремительный водоворот, который захватывал дрейфующие острова, разворачивал их и направлял к противоположному краю планеты. Но хотя плавучие сооружения проходили практически все параллели во время своих ежегодных миграций с севера на юг и обратно, их отклонения в направлении восток-запад оказывались минимальными из-за силы преобладающих течений. Таким образом, Сорве в своих бесконечных странствованиях вверх и вниз по планете оставался в пределах сорокового и шестидесятого градуса западной долготы. А этот пояс отличался небольшим количеством осадков в большинстве широт. Дожди выпадали редко, за исключением тех периодов, когда остров проплывал район полюсов, где ливни считались вполне обычным явлением. Почти непрерывный засушливый период не создавал никаких проблем для джилли, организм которых приспособился к усвоению морской воды, но у людей возникали определенные проблемы. Распределение воды по карточкам являлось обычным делом. Правда, дважды случалось так, что капризные дожди шли, не переставая, в течение нескольких недель. Тогда все резервуары и дополнительные емкости были переполнены, и ограничения на потребление пресной воды пришлось отменить. Примерно неделю ливни казались чем-то новым и необычным, а затем бесконечная барабанная дробь дождевых капель, пасмурные дни и неприятный запах плесени начали надоедать. Так что в целом Лоулер предпочитал засуху - по крайней мере, он к ней привык. - Это место восхищает меня, - смущенно признался Квиллан. - Здесь самый удивительный мир из всех мне известных. - Думаю, что могу присоединиться к вашему мнению. - Вы много путешествовали? Я имею в виду, на Гидросе. - Однажды я побывал на острове Тибейр, - ответил Вальбен. - Он проплывал очень близко от нас, чуть ли не у самой нашей гавани, несколько наших взяли лодку и... Они провели там целый день. Мне тогда исполнилось пятнадцать... Заметьте, это единственный раз, когда я смог побывать где-то еще, кроме Сорве. - Он красноречиво взглянул на Квиллана. - Вот вы-то настоящий путешественник, насколько мне известно. Говорят, вам удалось повидать немалую часть Галактики. - Да, кое-что, - согласился священник. - Впрочем, не так уж и много. Я посетил семь миров. Вернее, восемь, если считать и этот. - Гм... Ровно на семь больше, чем я когда-нибудь увижу. - Но теперь я окончательно достиг своей цели. - В этом сомневаться не приходится, - подтвердил Лоулер. Вальбен не понимал чужаков, переселявшихся на Гидрос. Зачем они так поступают? Позволить, чтобы тебя запихнули в космический челнок на Санрайзе, ближайшей планете, находившейся на расстоянии приблизительно десятка миллионов километров, затем перебросили на околопланетную орбиту, с которой ты плюхнешься в океан неподалеку от одного из плавучих островов, созн