стие. Стены пещеры почернели от копоти. Мандштейн увидел целый ряд ниш, служивших особым ритуальным целям. Спокойно, почти механически, он вынул из кармана капсулу с голограммами и положил ее в уголок самой дальней ниши. Потом огляделся и начал спускаться обратно. Каподимонте сидел на круглом камне из песчаника и смотрел на высокую красноватую стену каньона. Мандштейн сказал: - Ну как, двинемся дальше? - Куда? К руинам Фриольво? - Нет. - Мандштейн показал на стену каньона. - В Япаши. Или к каменным львам. - Это около пятнадцати миль. Мы не вернемся и к ночи. К тому же мы там были в середине июля. Но мы могли бы сходить к Церемониальные пещеры. Это недалеко. - Согласен, - сказал Мандштейн. Они быстро зашагали по дорожке. Мандштейн был неплохим ходоком, а Каподимонте уже через полчаса начал тяжело дышать. Однако Мандштейн продолжал сохранять прежний темп. Каподимонте начал отставать. Наконец они добрались до пещер, побродили там немного и повернули обратно. Когда они достигли исходной точки, Каподимонте захотел немного отдохнуть и перекусить. - Конечно, - сказал Мандштейн, - отдохните, а я тем временем схожу в магазин сувениров. Как только Каподимонте скрылся в закусочной, Мандштейн подошел к магазину сувениров и исчез в телефонной будке. В памяти всплыла комбинация цифр, гипнотически всаженная в его мозг. Сунув в щель монету, он набрал номер. - Вечная Гармония, - отозвался чей-то голос. - Говорит Мандштейн. Дайте мне кого-нибудь из тринадцатого отдела. - Минуточку. Мандштейн ждал, ощущая какую-то пустоту в душе. Он действовал как лунатик. Внезапно в трубке послышался астматический голос: - Мандштейн? Очень хорошо! Сообщите нам подробности. В нескольких словах Мандштейн объяснил, где он оставил капсулу. Его поблагодарили, и он, повесив трубку, вышел из будки. Перед магазином он встретил Каподимонте, который выглядел отдохнувшим и сытым. - Ну как, нашли что-нибудь подходящее? - спросил Каподимонте. - Нет. Или дешевка, или очень дорого. Поехали! Каподимонте сел за руль. Мандштейн смотрел на проносящиеся мимо пейзажи и размышлял. Зачем ему надо было приезжать сюда сегодня? Он никак не мог этого понять. Он не помнил ничего, ни одной детали. Все связанное с передачей информации вычеркнули из памяти. 8 За ним пришли спустя неделю в полночь. Без всякого предупреждения в комнату вкатился робот и встал над кроватью. Робота сопровождал маленький человек с острыми чертами лица. Мандштейн узнал брата Магнуса, члена коллегии председателей, которая руководила Центром. - Что случилось? Что... - пробормотал Мандштейн. - Одевайтесь, вы - шпион! - Я не шпион. Это какая-то ошибка, брат Магнус! - Не оправдывайтесь, Мандштейн! И лучше помолчите. Встать! Быстро! Ну, живее, живее! И не вздумайте сделать какую-нибудь глупость. До смерти перепуганный Мандштейн не знал, что ему делать. Он понял лишь одно: пускаться в дебаты с Магнусом не имело смысла, тем более что в комнате был этот проклятый робот. Поэтому он выполз из кровати, натянул рясу и последовал за Магнусом. Минут десять спустя Мандштейн уже стоял в круглом помещении на пятом этаже административного здания. Напротив монументами возвышались руководители Центра. Такого количества высокопоставленных лиц он еще не видел ни разу. Их было восемь. Вероятно, все - члены коллегии. В лицо ему бил яркий свет. - Девушка уже здесь, - сказал кто-то. Ее ввели. Девушка была эспером. Лет шестнадцати, с одутловатым лицом и толстыми ногами. Колючие глаза неприятно поблескивали. Мандштейн с первого взгляда возненавидел ее и не смог подавить в себе этого чувства, хотя и пытался: ведь она одним словом могла решить его судьбу! Магнус сказал: - Вот этот человек! Что вы можете прочесть в нем? - Страх. Ненависть. Упрямство. - А как обстоят дела с верностью? - Лоялен он в первую очередь к самому себе. - Девушка-эспер развела руками и бросила на Мандштейна ядовитый взгляд. - Он обманывал нас? - поинтересовался Магнус. - Нет. Ничего подобного я в нем не вижу. Мандштейн промямлил: - Может, вы объясните смысл этой комедии?.. - Молчать!.. - набросился на него Магнус. Кто-то из членов коллегии заметил: - У нас же имеются неопровержимые доказательства. Может быть, она ошибается? - Просветите его аккуратнее! - приказал Магнус. - Проверьте все его воспоминания, день за днем. Не упускайте ни малейшей подробности. Вы уже поняли, что нас интересует? Мандштейн в растерянности взглянул на холодные лица присутствующих. А девушка, казалось, наслаждалась его унижением. "Вонючая ищейка, - подумал он. - Ну что же, ищи себе на здоровье!" Девушка оскорбилась: - Он думает, что эта работа доставляет мне удовольствие. Пусть поплавает в клоаке, тогда узнает, что это за работа! - Просветите его! - повторил Магнус. - Уже поздно, а у нас еще много дел. Она кивнула. Мандштейн ждал ощущений, которые показали бы, что просвечивается память, но ничего не почувствовал. Прошло несколько минут, и вдруг девушка победно вскинула голову: - Наблюдается погашение памяти. Выпадает ночь с тринадцатого на четырнадцатое марта! - Вы можете преодолеть это препятствие? - спросил Магнус. - Нет, для этого нужен эксперт. Кто-то целиком вычеркнул из его памяти всю ночь. Он ничего не знает о том, что делал. Члены коллегии обменялись взглядами. Мандштейна бросило в пот. Ряса прилипла к телу. - Вы можете идти, - сказал Магнус девушке. После ее ухода атмосфера немного разрядилась, но Мандштейн продолжал трястись от страха. Он понял, что его уже осудили и приговорили за преступление, о котором он ничего не знал. И он вспомнил о всех случаях расправы с неугодными: о человеке с парализованными нервными центрами, о биологе, которого подвергли лоботомии, совершенно изменив его личность, о несчастном члене коллегии, которого продержали в регенерационной камере девяносто шесть часов, об эспере, которому трансплантировали в мозг электроды и с помощью электрошока превратили в слабоумного... - Да будет вам известно, Мандштейн, - сказал наконец Магнус, - что кто-то проник в лабораторию продления жизни и сделал большое количество голограмм. Весьма чистая работа, но у нас есть там сигнальная система, и вы привели ее в действие... - Клянусь вам, сэр, что я даже не помышлял переступить порог... - Приберегите это для кого-нибудь другого. Во время работы вас неоднократно сняли инфракрасной камерой. Поэтому сомневаться не приходится. Вас послали сюда в качестве шпиона. А знали вы об этом или нет - это уже другой вопрос. Один из членов коллегии вмешался: - Недавно прибыл Кирби. С минуты на минуту он будет здесь. - Интересно, что он скажет по этому поводу, - процедил Магнус. В этот момент вошел Кирби. Он сутулился и выглядел лет на десять старше, чем в тот день, когда Мандштейн видел его у Лангхольта. Магнус повернулся и раздраженно бросил: - Вот ваш человек, Кирби! Что вы думаете о нем теперь? - Он не мой человек! - ответил Кирби. - Вы одобрили его перевод сюда, - сказал Магнус, - а он оказался бомбой замедленного действия. Кому-то удалось ее сюда засунуть, и она сработала. Этот человек заснял всю лабораторию и отдал материалы в чужие руки. Мои братья и я намерены просветить также и вас. - Может быть, материал еще у него? - спросил Кирби, пытаясь перевести разговор в другое русло. - На другой день после посещения лаборатории он вместе с другим аколитом ездил к руинам индейской деревни. Наверняка оставил голограммы где-нибудь там. - Вы проследили их маршрут? - поинтересовался Кирби. - Не будем удаляться от темы, - холодно парировал Магнус. - Сейчас нас интересует, кто за всем этим скрывается. Этот человек был рекомендован Центру, и сейчас нас интересует, где вы отыскали его и с какой целью прислали к нам. Кирби бросил хмурый взгляд на Мандштейна, а затем на Магнуса: - Я не могу нести ответственность за этого человека и перевод его сюда. В феврале он написал мне письмо, в котором просил освободить его от обязанностей, исполняемых в общине, и перевести в Санта-Фе. Он обошел при этом своего начальника, поэтому я вернул его письмо в общину, порекомендовав приучить этого человека к дисциплине. А несколько недель спустя я получил указание перевести его в Центр. Я был удивлен, но тем не менее подчинился. Вот и все, что я знаю о Кристофере Мандштейне. Магнус поднял указательный палец: - Минутку, Кирби! Вы же начальник округа. Кто вам дает инструкции? И как вы можете помимо своей воли осуществлять переводы? - Инструкции исходили из более высокой инстанции. - Трудно в это поверить, - съязвил Магнус. Несмотря на всю тяжесть своего положения, Мандштейн с интересом прислушивался к этой перепалке между высокопоставленными лицами. Он и сам никак не мог понять, какими судьбами очутился в Санта-Фе. Теперь же выяснилось, что и другие этого не знали. Кирби стоял на своем: - Инструкция исходила из источника, о котором мне не хотелось бы говорить. - Вы заставляете сомневаться в вашей искренности, начальник Кирби! - воскликнул Магнус. - А вы злоупотребляете моим терпением, Магнус, - отрезал Кирби. - Мне просто очень хочется знать, кто заслал к нам этого шпиона. Кирби тяжело вздохнул. - Ну хорошо, - сказал он. - Я открою вам все: инструкция исходила от самого Форста. Именно Ноэль Форст позвонил и сказал, что ему хочется видеть Кристофера Мандштейна в Санта-Фе. 9 Допросы на этом не прекратились. Мандштейна просвечивали другие эсперы, пытаясь проникнуть сквозь блокаду памяти. Но успеха не добились. Пустили в ход медицинские препараты. Мандштейну ввели лошадиную дозу сыворотки правды и допрашивали, допрашивали без перерыва. Его вынудили раскрыть всю свою душу, обнажить все слабости и дурные наклонности. Но ничего определенного не нашли. Четыре часа в регенерационной ванне тоже не дали результата, если не считать того, что Мандштейна превратили в полутруп, который уже нельзя было даже допрашивать. И та, и другая сторона дошли чуть ли не до исступления. Мандштейн готов был признаться даже в том, чего не совершал. И признался-таки, чтобы обрести наконец покой. Но эсперы вновь просветили его и уличили во лжи и трусости. Он понял, что каким-то образом попал в руки врагов Братства и заключил с ними договор, который и выполнил, не подозревая об этом. Его очень беспокоило то, что некоторая часть воспоминаний совершенно стерлась. Понял Мандштейн и то, что песенка его спета. Они не оставят его в Санта-Фе. Его мечте о бессмертии пришел конец. Они вышвырнут его. Он скоро состарится и будет оплакивать свою судьбу. Хорошо еще, если они оставят ему жизнь. А то ведь могут и убить или посадить в его плоть зерно разрушения. В тот декабрьский день падал легкий снежок. Кирби вошел в камеру, чтобы сообщить заключенному о его участи. - Вы можете идти, Мандштейн. - Идти? Куда? - Куда хотите. Ваше дело окончено. Вас признали виновным, но учли, что вы действовали против своей воли и разума. Вы оказались жертвой чьих-то козней. Из Братства вас изгоняют, но никаких других мер против вас предпринимать не будут. - Это означает полный выход из Братства? - Не обязательно. Все зависит от вас. Если вы захотите присутствовать на песнопениях в общинах, мы не откажем вам в утешениях веры. Но занимать должность в Братстве вы теперь не можете. Я очень сожалею, Мандштейн, что все так вышло. Мандштейн тоже сожалел о случившемся, хотя и почувствовал большое облегчение. Они не собираются его наказывать. Он ничего не потерял, кроме перспективы вечной жизни, которая, по правде говоря, весьма туманна. Что ж, с карьерой форстера покончено, но ведь есть другие секты, где можно выдвинуться. Его отвезли в город, дали немного денег и предоставили самому себе. Мандштейн сейчас же отправился в ближайшую общину лазаристов, которая находилась, как выяснилось, в ста милях от Санта-Фе, в Альбукерке. - Мы вас ждали, - сказал ему один из лазаристов, облаченный в ярко-зеленую рясу. - Я получил указание немедленно сообщить начальству, если вы появитесь. Мандштейн не особенно удивился, когда ему предложили лететь в Рим ближайшим рейсом. Расходы на поездку лазаристы взяли на себя. В Риме его встречала женщина с искусственными веками. Она не была известна Мандштейну, но посмотрела на него с улыбкой, как на старого знакомого. Сев в машину, они выехали за город и вскоре достигли виа Фламиниа. Там, в одном из коттеджей, Мандштейн приветствовал крупный коренастый лазарист с красным носом: - Добро пожаловать! Вы меня помните? - Да как вам сказать... Впрочем... конечно же... помню. В этот момент к нему действительно начали возвращаться воспоминания. Закружилась голова. В прошлый раз в этой комнате с ним беседовали трое еретиков. Один из них угощал его вином и предложил пост в движении, а он, в свою очередь, согласился на засылку в Санта-Фе. Рыцарь крестового похода! Воин Света! - Вы хорошо сделали свое дело, Мандштейн, - сказал еретик масляным голосом. - Мы, правда, не думали, что вас так быстро разоблачат. Но кто мог знать обо всех этих предосторожностях? Мы смогли вас обезопасить только от эсперов, и довольно успешно, в чем вы убедились. Как бы то ни было, ваша информация оказалась очень ценной для нас. - А вы не забыли о своем обещании? Я получу пост десятой степени? - Разумеется! Вы пройдете трехмесячные курсы, узнаете о целях и задачах нашего движения. А после этого сразу приступите к своим обязанностям в организации. Куда вы предпочитаете отправиться? На Марс или на Венеру? - На Марс или на Венеру? Я не совсем понимаю... - Мы прикрепим вас к миссионерскому отделу. Следующим летом вы покинете Землю, чтобы приступить к работе в колониях. Причем вы можете выбрать любую колонию, какую пожелаете. Мандштейн приуныл. Такого оборота он не ожидал. Продаться еретикам, чтобы потом тебя вышвырнули в другой мир разыгрывать мученика... - Это нечестный трюк, - возмутился он. - Вы не можете заставить меня быть миссионером! - Вам предложили пост десятой ступени, - спокойно ответил лазарист, - а в каком отделе вы будете работать, решаем мы. Мандштейн промолчал. У него разболелась голова. Он, конечно, мог уйти, но тогда прощай последние надежды! Не лучше ли подчиниться, смириться до поры? Чего не бывает на свете... - Хорошо, - сказал он. - Я отправляюсь на Венеру.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. 2135 г. КУДА УХОДЯТ ИЗМЕНЕННЫЕ? *  1 Юноша пританцовывал вокруг колонии ядовитых грибов высотой до колена, разросшихся за часовней, и с непостижимой легкостью ускользал от серо-зеленых убийц. Он перепрыгнул через пень глиняного дерева и приблизился к густому кустарнику, не имеющему названия, который граничил с задней стороной сада. Юноша ухмыльнулся ему, и тот расступился с такой же готовностью, с какой Красное море пропустило Моисея. - Вот и я! - объявил молодой человек Николасу Мартеллу. - Не думал, что ты вернешься, - ответил миссионер форстеров. Юноша, его имя было Элвит, состроил озорную гримасу. - Брат Кристофер сказал, что я не должен возвращаться. Поэтому-то я и здесь. Расскажите мне о Голубом Свете. Вы действительно можете получать свет от атомов? - Входи! - пригласил Мартелл. Этот юноша был его первым завоеванием с тех пор, как он прибыл на Венеру, хотя и это нельзя было назвать большим достижением. Но Мартелл довольствовался и этим. Все-таки первый шаг. А надо было покорить планету. Может быть, и Вселенную. У входа в часовню Элвит вдруг в смущении остановился. "Ему, наверное, не больше десяти, - подумал Мартелл. - Что его сюда привело? Злоба? Или он шпионит в пользу еретиков? А, все равно!" Мартелл решил не бросать начатого дела. Он активировал алтарь, и Голубой Огонь наполнил все помещение, заиграв на стенах часовни. Элвит издал возглас удивления. - Голубой Огонь - это символ, - сказал Мартелл. - Единое начало объединяет всю Вселенную. Ты знаешь, что такое атомные частицы? Протоны, электроны, нейтроны? Вещи, из которых все сделано? - Я могу дотронуться до них, - сказал Элвит, - и разогнать во все стороны. - Ты мне покажешь, как ты это делаешь? - Мартелл вспомнил, как юноша заставил расступиться колючий кустарник в саду: один взгляд, одно душевное усилие - и кустарник отступил... Эти жители Венеры - телекинетики. Он в этом убежден. - Как же ты их разгоняешь? Но юноша ничего не ответил. - Расскажите мне побольше о Голубом Огне, - попросил он. - Ты прочитал книгу, которую я тебе дал? О Форсте? Там есть все, что ты хочешь узнать. - Брат Кристофер отнял ее у меня. - Ты показывал ему книгу? - испуганно спросил Мартелл. - Он хотел узнать, зачем я ходил к вам. И я сказал, что вы мне дали книгу. Он попросил посмотреть, а сам оставил ее у себя. Вот я и пришел. Расскажите мне, зачем вы здесь и чему учите? Мартелл никогда не думал, что первым в его будущей пастве будет ребенок. Мгновение он помедлил, а затем сказал осторожно: - Наша религия очень похожа на ту, что проповедует брат Кристофер. Но есть и различия. Его люди сочиняют много сказок. Это хорошие, интересные сказки, но все же только сказки. Ты это понимаешь? - Вы говорите о Лазарусе? - Вот именно. Это мифы - не больше. А мы пытаемся обойтись без них. Мы хотим войти в соприкосновение с основами Вселенной. Мы... Элвит потерял интерес к разговору. Он начал теребить одежду, толкнул ногой стул. Его привлекал только алтарь, больше ничего. Мартелл предпринял новую попытку: - Кобальт радиоактивен. Он источник бета-лучей - электронов. Они проходят через водные резервуары и вырывают фотоны. Отсюда и свет. - Я могу задержать свет, - сказал юноша. - Вы рассердитесь, если я это сделаю? Мартелл не знал, что ответить, и ошарашенно молчал. Но потом решил, что в отношениях с аборигенами лучше проявлять снисходительность, к тому же каждое наблюдение телекинетических способностей могло оказаться полезным. Он доложит об этом начальству. - Ну что ж, попробуй! - ответил он. Элвит продолжал стоять без движения, но свет заметно ослабел. Создавалось впечатление, будто кто-то прикрыл реактор защитным кожухом, так что количество электронов, испускаемых им и достигающих воды, стало намного меньше. Телекинез в субатомном мире! Мартелл был настолько же восхищен, насколько и растерян, когда увидел как гаснет свет. В это время свет засиял так же ярко, как и раньше. На голубовато-пурпурном лбу юноши блестели капельки пота. - Вот и все! - сказал он. - Как ты это делаешь? - Просто очень хочу, - ответил Элвит и, улыбаясь, спросил: - А вы так не можете? - Боюсь, что не могу, - ответил Мартелл. - Послушай, если я дам тебе еще одну книгу, ты можешь обещать, что не покажешь ее брату Кристоферу? У меня их мало, понимаешь? И я не могу позволить, чтобы их все забрали лазаристы! - В следующий раз, - сказал юноша. - Сегодня у меня нет желания читать. Я приду еще. И вы мне все расскажете. Он вышел из часовни на улицу и исчез среди кустов, не придавая никакого значения тем опасностям, которые его могли там подстерегать. Мартелл смотрел ему вслед и думал о том, действительно ли он завоевывает сердце Элвита или тот просто смеется над ним, Мартеллом. Наверное, и то, и другое. Николас Мартелл прибыл на Венеру десять дней назад на корабле, прилетевшем с Марса. Он был одним из тридцати пассажиров, но никто из попутчиков не обращал на него внимания. Десять из них были марсианами, которые, так же как и Мартелл, не пожелали дышать воздухом Марса. Их планета теперь довольно точно походила на Землю, но воздух оставался сильно разреженным. На Венере состав воздуха был ближе к земному. Мартелл принадлежал к измененным: у него были жабры. Собственно, не жабры, так как они не предназначались для дыхания под водой, а своеобразные фильтры, просеивающие кислородные молекулы. Мартелл хорошо приспособился к жизни на Венере. Он не нуждался в гелии, так как его организм умел вытягивать жизненные силы из азота и совершенно не реагировал на высокое содержание двуокиси углерода, смертельное для землян. Хирурги из Санта-Фе колдовали над ним шесть месяцев. К сожалению, работать над яйцеклетками было поздно - он слишком стар для этого. Обычно же изменения затрагивали и половые органы людей, посылаемых на Венеру. В его жилах текла уже не красная, а голубоватая кровь. Тот же оттенок приобретала кожа. Короче, он был похож на коренного жителя Венеры. На борту корабля находились также девятнадцать уроженцев Венеры, но они держались отчужденно, не признавая его своим, и старались избегать его общества. Командир корабля, извинившись, поместил его в складском помещении. - Да вы же знаете этих надменных венериан, брат! Достаточно на них не так взглянуть, и они уже обнажают свой меч. Оставайтесь здесь, так будет надежней, - он рассмеялся. - А еще надежнее будет, если вы вообще не сойдете на Венере. Мартелл тогда только улыбнулся. Он был готов ко всему. За последние сорок лет на Венере погибло только тридцать миссионеров, снискавших мученический венец. Операции позволили Мартеллу лучше своих предшественников приспособиться к жизни на Венере. Те мучились с кислородными приборами и масками, и поэтому были недостаточно активны. Форстеры так и не смогли укрепить свой престиж на Венере, хотя на Земле пользовались большим уважением, причем довольно давно. Мартелл получил трудное задание: он должен был открыть филиал Братства на Венере. Новая родина приняла его холодно. Он даже потерял сознание, попав в ее атмосферу. А когда пришел в себя, то увидел, что космический корабль уже улетел. Мартелл обвел глазами незнакомый вид. Болотистую равнину, покрывала причудливая растительность с голубоватой листвой. В сером небе низко висели черные облака. Унылым пейзаж. Из ангара выкатывались роботы. Выходили пассажиры. Таможенный чиновник равнодушно посмотрел на Мартелла, взял его раскрытый паспорт и недовольно спросил: - Вы священник? - Да. - И вы уверены, что я разрешу вам въезд на планету? - Да, - ответил Мартелл. - На основании соглашения N_2128 ограниченное число землян имеет право на въезд, в частности прибывающие с научными или религиозными целями... - Можете не продолжать. - Чиновник поставил штамп в паспорте и выписал визу. - Николас Мартелл, - бормотал он, заполняя визу. - Вы здесь и умрете. Почему бы вам не вернуться туда, откуда прибыли? Ведь там люди живут вечно, не так ли? - Люди там живут довольно долго, но здесь у меня работа. - Вы просто глупец. - Возможно, - спокойно ответил Мартелл. - Мне можно идти? - Где вы остановитесь? У нас нет отелей. - Обо мне позаботится марсианское посольство, пока я не устроюсь сам. - Вы никогда не обретете здесь твердой почвы под ногами. Мартелл ничего не ответил. Он знал, что каждый житель Венеры чувствовал себя много выше землянина и возражения с его стороны воспринял бы как оскорбление. А Мартелл был отнюдь не подготовлен к дуэли на мечах или ножах, к тому же он был скромен от природы и предпочел проглотить обиду. Чиновник отдал ему документы и сделал знак, что он может идти. Мартелл взял свой единственный чемодан и вышел из здания. "Теперь найти бы такси", - подумал он. До города было несколько миль, а он нуждался в отдыхе и сне после утомительного путешествия в кладовой звездолета. Кроме того, он хотел поговорить с Вайнером, послом Марса. Марсиане, правда, были не в восторге от его миссии здесь, на Венере, но они во всяком случае согласились частично облегчить его жизнь. А официальных представителей Земли здесь не было. Связи между Землей и ее колониями давно прерваны. Такси стояли на противоположной стороне большой пыльной площади. Мартелл потащился туда со своим чемоданом. Почва скрипела под его ногами, словно он шел по гальке. А открывавшийся вид навеивал уныние. Ни лучика солнца. Аэропорт выглядел заброшенным. Кроме роботов там, казалось, почти никого не было. Лишь четыре венерианина контролировали работу аэропорта. Были, правда, еще те девятнадцать аборигенов, с которыми он прибыл, да десять марсиан, но больше никого. Венера мало заселена. На всей планете жило около трех миллионов человек, из которых больше половины обосновались в семи городах, далеко отсюда. Венериане, пионеры на дикой планете, славились своим чванством. У них было достаточно пространства, чтобы дать выход этому чувству. "Пожили бы они хоть недельку на кишащей людьми Земле", - подумал Мартелл. - Такси! - крикнул он. Ни одна из машин не выехала навстречу ему. Интересно, роботы здесь тоже высокомерны? Или все дело в его акценте? Он снова позвал такси, но с тем же успехом. Потом Мартелл понял, в чем дело. Прибывшие венериане уже вышли из здания аэропорта и пересекали площадь. А они, конечно, имели преимущество перед ним. Почти все они принадлежали к высшей касте. Даже их походка была надменно-чванливой и в то же время беспечно-небрежной. Мартелл понял, что они не помедлят с расправой, если он встанет им поперек дороги. Его охватила злость. Чем они кичатся - голубокожие самураи, эти новоявленные феодалы, эти самозваные аристократы? Уверенным в себе цивилизованным людям не надо напускать неприступный вид и прибегать к глупым, средневековым формам общения. В принципе, можно не бояться таких нецивилизованных, внутренне неуверенных, малограмотных индивидуумов. И все-таки страх не рассеивался. Ибо они подавляли какой-то несвойственной землянам монументальностью. Самих венериан разделяли не только классовые противоречия, но и биологические различия. К высшей касте принадлежали основатели колонии. По духу и телу они намного отличались от прибывших позже, а тем более от землян. Несовершенство генетических методов приспособления превратило первых колонистов почти в чудовищ: рост их достиг двух с половиной метров, неприятно поражали голубая кожа, грубая и пористая, и жабры, свисающие с обеих сторон горла. В дальнейшем удалось ограничиться минимальными изменениями. Следующие поколения венериан унаследовали признаки, возникшие в результате манипуляций с генами. Обе касты были чересчур чувствительны к внешним проявлениям внимания и питали нескрываемое отвращение к землянам. Мартелл наблюдал, как венериане приблизились к машинам, сели в них и укатили. Не осталось ни одного такси. Он повернулся в сторону аэропорта и увидел, что марсиане также уехали. Пришлось вернуться к паспортному контролю. Чиновник бросил на него хмурый взгляд. Мартелл спросил: - Скажите, где я могу достать такси? Мне необходимо добраться до города. - Сегодня такси больше не будет. Они вернутся только завтра. - Нельзя ли позвонить в марсианское посольство? Они пришлют за мной машину. - Вы уверены, что они это сделают? Зачем им брать на себя такую обузу? - Может, вы и правы, - ответил Мартелл. - Пожалуй, я пойду пешком. В следующую минуту ему пришлось спрятать улыбку: с таким удивлением и растерянностью посмотрел на него чиновник. А Мартелл гордо вышел из здания аэропорта. 2 Миссионер бодро шагал по дороге. Дикая природа по обеим сторонам дороги - и никакого признака жилья. Деревья протягивали сучья с голубоватой, темной листвой. Мартелл часто слышал какие-то шорохи и треск, доносившиеся из чащи, но не видел никого и ничего. Он шел, шел, шел... Сколько же миль до города? Восемь? Десять? Не зная этого, он готов был идти целый день, если потребуется. Сил для этого у него хватило бы, хотя, глядя на него, неказистого, невысокого, с узким длинным лицом и холодными серыми глазами, никто бы этого не подумал. Он очень хорошо знал, что ему нужно. Он должен построить часовню и познакомить всех - а это было самое трудное - с тем, что может предложить Братство. Пусть ему угрожают! Пусть! Может быть, его даже убьют, как это уже случалось с миссионерами. Мартелл был готов встретить смерть и не боялся ее. Слишком сильна его вера... Перед отъездом ему оказали честь самые высокие чиновники Братства, придя попрощаться. Седовласый Рейнольд Кирби собственной персоной пожал ему руку, а дальше его ждал еще больший сюрприз: сам Ноэль Форст положил ему руки на плечи и тихо сказал: - Мне уже больше ста лет, и я чувствую, что ваша миссия принесет плоды, брат Мартелл. Вспомнив об этом, Мартелл исполнился чувством гордости. Он непроизвольно ускорил шаг, увидев несколько домов неподалеку от дороги. По всей вероятности, это уже окраина города. Дома стояли изолированно друг от друга, и каждый был обнесен высоким, не менее двух метров, забором. Мартелла это не удивило - венериане недружелюбны. Они и планету обнесли бы забором, если бы могли. Но скоро он достигнет города, а потом... Мартелл в удивлении остановился, увидев катящееся на него колесо. Сначала он подумал, что колесо отлетело от какого-нибудь средства передвижения, но затем понял, что это образчик местной фауны... Колесо было еще далеко от него, но мчалось с бешеной скоростью - не менее ста двадцати миль в час. Теперь Мартелл отчетливо увидел, хотя мог наблюдать лишь несколько мгновений, два колеса из какой-то роговой субстанции в оранжевых и желтых пятнах, соединенные шишкообразной внутренней структурой. Колеса, острые, как нож, имели приблизительно три метра в диаметре, а связующее их тело было гораздо меньше. Существо между колесами постоянно меняло свое положение, видимо тем самым наращивая скорость. Мартелл отскочил в сторону. Двойное колесо просвистело в полуметре от него, и он с содроганием почувствовал приторно-сладкий запах. Помедли он хоть немного, и колесо размолотило бы его на части. Странное существо промчалось еще метров сто, а затем развернулось и еще быстрее понеслось назад. "Эта тварь гоняется за мной", - подумал Мартелл. Он был силен и довольно ловок, владел новой техникой самозащиты, но как бороться с этой бестией, не знал. И решил снова уклониться в надежде на то, что существо не может сразу менять направление. Колесо стремительно накатывалось. Мартелл выждал до последней минуты, а затем вновь отскочил в сторону. Бестия тоже повернула за ним, но большая скорость помешала ей быстро развернуться, и она проскочила мимо. Тяжело дыша, Мартелл наблюдал, как чудовище разворачивается. Теперь он знал, что зверь в состоянии менять курс. Еще одна-две попытки, и он будет разорван... Охота возобновилась. Мартелл подождал, пока колесо не приблизится на несколько метров, а потом быстро перепрыгнул дорогу. Благодаря меньшей, чем на Земле, силе притяжения мышцы перебросили его на пять с половиной метров. Он уже было подумал, что во время прыжка чудовище разрежет его. Однако повезло и на этот раз: ожидая, что он опять отскочит назад, монстр повернул в другую сторону, и пострадал лишь чемодан. Его перерезало, точно лазерным лучом. Весь скарб вывалился на землю. Колесо изготовилось к новой атаке. Что делать? Взобраться на дерево? Самые низкие ветви ближайшего дерева находились в семи-восьми метрах от почвы. Кроме того, путь преграждал густой и колючий кустарник. Нет, не успеть. Оставалось прыгать взад и вперед по дороге в надежде перехитрить проклятое чудовище. Но долго он не выдержит. Рано или поздно усталость скажется, и тогда колесо разрежет его на части. "Да, глупо погибать так, - подумал Мартелл, - не успев выполнить своей миссии". Между тем двойное колесо снова приблизилось. Мартелл отпрыгнул и услышал, как оно просвистело мимо. Интересно, свирепеет ли оно? Наверное, нет. Просто охотится за пищей, как ему предопределено примитивной природой. Мартелл начал задыхаться. Приближалась развязка. Внезапно он почувствовал, что уже не один: со стороны домов к дороге спускался юноша. Колесо тем временем развернулось и помчалось на Мартелла. Юноша уже был в нескольких шагах от него. А потом - Мартелл даже не видел, как это произошло, - колесо опрокинулось, перекрыв почти всю дорогу. Незнакомец лет десяти-двенадцати, почти мальчик, самодовольно посмотрел на Мартелла. Он принадлежал, почти наверняка, к низшей касте. Венерианин высшей касты не стал бы его спасать. Зачем себя утруждать? Приглядевшись к юноше, Мартелл понял, что тот и не думал о нем. Опрокинул колесо из спортивного интереса. Мартелл двинулся к нему со словами: - Благодарю тебя, мой друг! Еще минут десять - и меня разрезало бы на куски. Юноша ничего не ответил. Тогда Мартелл подошел поближе, чтобы рассмотреть перевернутого зверя. Нижнее колесо продолжало вертеться, но зверь никак не мог подняться, хотя верхнее колесо и вращалось под углом до сорока пяти градусов. Мартелл нагнулся, чтобы получше рассмотреть внутреннюю часть и увидел темно-фиолетовую цисту величиной с кулак. Она начала вздрагивать и открываться. - Осторожнее! - крикнул юноша, но было уже поздно. Два шнура вылетели из цисты. Один обвился вокруг ноги Мартелла, другой - вокруг тела юноши. Мартелл почувствовал жгучую боль, как будто эти щупальца были снабжены ядовитыми или разъедающими плоть колючками. В кожисто-вязкой массе цисты появился рот, и Мартелл увидел ряды зубов, которые вращались как колеса. Но из этой ситуации он уже выйдет с честью. Он не мог противостоять атаке колеса, так как при движении чудовище применяло только механическую энергию. Мозг же его наверняка использовал электричество, а форстеры уже научились влиять на живые тела, в основе мозговой деятельности которых лежит электрическая энергия. Не обращая внимания на боль, Мартелл схватил щупальце правой рукой и нейтрализовал зверя. Мгновение спустя щупальце обмякло, и Мартелл отбросил его. Освободился и юноша. Щупальца не возвратились обратно в цисту, а остались валяться на дороге без движения. Костистые пластины верхнего колеса перестали вертеться, зубы уже не вращались - чудовище испустило дух. Мартелл посмотрел на юношу с облегчением: - Все! Готово! Ты спас меня, я спас тебя. Теперь мы квиты. - Нет, вы все еще мой должник, - ответил тот. - Если бы я вас не спас, вы не могли бы спасти меня. Да вам и не нужно было бы спасать меня, поскольку я бы не вышел на улицу и поскольку... Мартелл широко раскрыл глаза от удивления. Кто научил его логике? А потом удовлетворенно улыбнулся: - Ты говоришь как профессор теологии. - Я ученик профессора Кристофера. - А он... - Вы скоро узнаете. Он хотел бы с вами познакомиться. Он и послал меня вниз, чтобы я привел вас к нему. - А где я его найду? - Пойдемте со мной. Мартелл прошел с юношей небольшое расстояние по дороге, затем они поднялись на холм к одному из зданий. Мертвое колесо они оставили валяться на дороге. Мартелл спросил себя, что было бы окажись там машина с представителями высшей касты? Снизошли бы они до того, чтобы своими аристократическими руками убрать труп с дороги? Вскоре Мартелл и юноша прошли через обитую жестью калитку. Перед ними возвышался простой деревянный дом под черепичной крышей. Прочитав надпись над входом, Мартелл выпустил ручку чемодана. Его вещи второй раз за последние десять минут вывалились на землю. Надпись гласила: "Приют трансцендентной гармонии. Добро пожаловать!" У Мартелла задрожали колени. Лазаристы? Здесь? Зеленорясые еретики, побочные дети форстеровского движения. Одно время они имели успех на Земле и угрожали форстерам. К счастью, в последние двадцать лет дела их шли все хуже, и вскоре их осталась лишь жалкая горстка. Но как это они ухитрились открыть здесь, на Венере, церковь? Сделать то, что до сих пор не удалось форстерам? В дверях появился приземистый человек средних лет, седой, с одутловатым лицом. Как и Мартелл, он с помощью операций был приспособлен к жизни на Венере. Лицо его выражало довольство и доброжелательность. Он произнес: - Меня зовут Кристофер Мандштейн. Я слышал о вашем приезде. Прошу вас, входите! Мартелл заколебался, Мандштейн улыбнулся. - Входите, входите, брат! Вашей душе не грозит никакая опасность, если вы сядете за трапезу с лазаристом. Не так ли? От вас осталось бы кровавое месиво, если бы юноша не вступился за вас. А послал его я! Надеюсь, вы не будете настолько невежливы, что откажетесь от моего гостеприимства? 3 Миссия лазаристов была скромной. Тем не менее создавалось впечатление, что обосновались они здесь прочно. В одном из помещений находился алтарь, украшенный статуэтками и другими безделушками. Имелись в доме и библиотека, и комната для миссионера. За забором Мартелл увидел мальчишек, которые рыли котлован для фундамента. Мартелл последовал за Мандштейном в библиотеку и увидел корешки хорошо знакомых книг: здесь были произведения Ноэля Форста в кожаных переплетах, в том числе уже ставшее библиографической редкостью первое издание. - Вы удивлены? - спросил Мандштейн. - Не забывайте, что мы тоже признаем духовный авторитет Форста, хотя сам он и относится к нам с презрением. Прошу садиться! Стакан вина? Здесь хорошее белое вино. - Спасибо, с удовольствием, - ответил Мартелл. - Извините, что не представился. Меня зовут Николас Мартелл. Могу ли я поинтересоваться, что вы здесь делаете? - Я? О, это длинная история, и не очень красивая. Я был молод и глуп, позволил обмануть себя - и вот я здесь уже сорок лет. За это время я примирился со своей судьбой. Пришел к выводу, что лучшего не заслужил. Впрочем, здесь не так уж и плохо. Болтливость Мандштейна не понравилась Мартеллу, привыкшему четко и скупо выражать свои мысли, поэтому, воспользовавшись секундной паузой, он вставил: - Это очень интересно, брат Мандштейн! И давно ваш орден действует здесь? - Около пятидесяти лет. - Непрерывно? - Да. У нас здесь восемь церквей и около четырех тысяч прихожан. Главным образом из низшей касты. Высшая каста вообще нас игнорирует. - Тем не менее она вас терпит, - заметил Мартелл. - Да, но лишь потому, что считает ниже своего достоинства замечать нас. - И все же эти люди убивали каждого миссионера, посланного сюда Форстом, - сказал Мартелл. - Как вы это объясните? - Может быть, они видят в вас силу, которой не усматривают в нас, - предположил Мандштейн. - А они восхищаются силой. Вы, наверное, уже убедились в этом, иначе не отважились бы отправиться в город из аэропорта пешком. Попав в безвыходное положение, вы продемонстрировали им свою силу. Разумеется, весь эффект этой демонстрации был бы испорчен, если бы вас переехало колесо. А это ему почти удалось. - Ему наверняка бы это удалось, не заметь я случайно, в какое неприятное положение вы попали. Как вам нравится вино? Мартелл еще не притрагивался к вину. Он сделал глоток, понимающе кивнул и сказал: - Неплохо. Скажите, Мандштейн, вы действительно смогли обратить аборигенов в свою веру? - Отчасти да, но только отчасти... - Трудно поверить в это. Наверное, вам известно кое-что, чего не знаем мы. Мандштейн улыбнулся: - Дело совсем не в знаниях, а в том, что мы можем им предложить. Пойдемте со мной в часовню. - Мне бы не хотелось. - Прошу вас. Уверяю, что я не собираюсь расшатывать ваши убеждения. Заразного там тоже ничего нет. Против своей воли Мартелл последовал за еретиком в его святая святых. С неприязнью он рассматривал иконы, статуэтки и другие атрибуты религии лазаристов. На алтаре, где в храме форстеров горел Голубой Огонь, находилась мерцающая модель атома, электроны которого непрерывно двигались по орбите. Увидев эти детские штучки, Мартелл усмехнулся в душе. Мандштейн сказал: - Ноэль Форст, несомненно, самый замечательный человек нашего времени, и мы ни в коей мере не склонны его недооценивать. Он видел закат культуры, бегство людей в регенерационные камеры и немало других не менее плачевных вещей. Он понял, что старые религии отжили свой век, что время взывает о новых религиях, синтетических и электрических. Он понял, что старая мистика должна быть заменена новой, научной. И его Голубой Свет - это фантастический символ, радующий глаз так же, как радовал крест. Может быть, даже больше, поскольку он современен. Форст хотел дать своему культу теоретическую основу и думал, что это приведет к окончательному успеху. Но он не до конца все продумал... - Не слишком ли смело сказано? Не забывайте: на Земле мы пользуемся влиянием, которым не могла похвастаться ни одна из религий прошлого... - Успех на Земле у вас большой, с этим я согласен, - улыбнулся Мандштейн. - Земля уже созрела для учения Форста. Но почему такого успеха нет на других планетах? Да потому что его мышление слишком прогрессивно. Более примитивным чем земляне колонистам он не смог предложить ничего, чтобы их привлекло. - Он обещал физическое бессмертие, - удивился Мартелл. - Разве этого не достаточно? - Конечно же нет. Все рационально, и нет места мифу. Несмотря на песнопения и обряды, в этой религии мало поэзии. Нет ни Христа в люльке, ни Авраама, который жертвовал своим сыном. Нет человеческой искорки... - Нет никаких примитивных сказок, хотите вы сказать, - хмуро заметил Мартелл. - Это и отличает нашу религию. Мы живем в такое время, когда люди не верят в сказки. И вместо того чтобы выдумывать новые сказки, мы предлагаем простоту, силу и мощь научной мысли... - И вы стали силой во многих странах, соорудили лаборатории и институты для исследования непонятных феноменов жизни. Чудесно! Восхитительно! Но вот в одном мы вас обогнали. Сказка о Ноэле Форсте, первом из бессмертных. Сказка о его очищении в атомном огне. Мы предлагаем людям очищение и искупление, которые несут Форст и пророк трансцендентной гармонии - Дэвид Лазарус. Это действует на воображение низшей касты, а в будущем к нам придут и люди из высшей. Они пионеры, брат Мартелл. Они сожгли за собой все мосты - я имею в виду Землю - и все начали заново. Лишь через несколько поколений можно будет говорить об их родословной. И эти люди нуждаются в мифах. Они создают свои собственные мифы. Вы не считаете, брат Мартелл, что через сотню лет эти люди будут казаться сверхъестественными существами? Не думаете ли вы, что через сотню лет на них будут смотреть как на святых религии лазаристов? Мартелл был удивлен: - Это ваша цель? - В какой-то мере. - Но ведь это просто-напросто возвращение к христианству пятого столетия! - Не совсем так. Мы ведем и научную работу. - А сами вы верите в то, что проповедуете? Мандштейн улыбнулся: - В молодости я был аколитом у форстеров в Нью-Йорке. Я вступил в Братство, чтобы иметь возможность работать. Я искал цель в жизни. Кроме того, я бредил бессмертием, мечтал попасть в Санта-Фе. Я выбрал Братство, движимый самыми низкими мотивами. И хочу вам сознаться, Мартелл, я совсем не чувствовал религиозного призвания. Потом я допустил целый ряд ошибок, о которых умолчу, покинул Братство и примкнул к лазаристам. Они послали меня сюда миссионером. И я стал самым удачливым миссионером из всех, которые когда-либо прибывали на Венеру. Так неужели вы думаете, что я верю в мифы лазаристов, если я по природе своей настолько трезв, что даже не принимаю религии форстеров? - Значит, ваш рассказ об учении Лазаруса и о святых, которые появятся через сто лет, - одно лицемерие? - ужаснулся Мартелл. - Вы делаете это только ради положения и власти? Неверующий пастырь одичавшего стада... - Не делайте поспешных выводов, - перебил его Мандштейн. - Я добиваюсь результатов. По-моему, это Ноэль Форст однажды сказал, что важны результаты, а не средства, которые мы избираем для достижения этих результатов. Вы не хотите помолиться? - Разумеется, нет! - Может быть, вы тогда разрешите мне помолиться за вас? - Вы же только что сказали, что не верите в вашу религию! Мандштейн улыбнулся: - Молитвы неверующего тоже будут услышаны. Никто ничего не знает. Ясно лишь одно, Мартелл: здесь, на Венере, вы и умрете. Поэтому я все-таки помолюсь за вас и за то, чтобы вас очистил огонь высших частот. - Не стоит. Почему вы так уверены, что я умру здесь? По-моему, вы заблуждаетесь, полагая, будто бы меня ждет роль мученика. И только по той причине, что такая судьба постигла моих предшественников. - Наше положение на Венере довольно сложно и опасно. Но ваше - просто невыносимо. Ваше присутствие здесь нежелательно. Подсказать вам, как удержаться хотя бы месяц и не погибнуть? - Подскажите. - Примыкайте к нам. Смените голубую рясу на зеленую. Нам дорог каждый способный человек. - Ну зачем же вы так? Неужели вы всерьез думаете, что я примкну к вам? - Во всяком случае, это лежит в пределах возможного. Уже многие люди покинули ваш орден, чтобы вступить в мой. - Предпочитаю погибнуть смертью мученика, - твердо ответил Мартелл. - А кому это принесет пользу? Будьте разумны, брат! Венера - своеобразная планета. Если вам и надоела жизнь, все равно стоит немного повременить, хотя бы для знакомства с планетой. Примыкайте к нам! С ритуалами вы познакомитесь очень быстро и увидите, что мы отнюдь не людоеды и не чудовища... - Благодарю, - обронил Мартелл. - Извините за причиненное беспокойство. - А я надеялся, что вы отужинаете вместе с нами. - Это невозможно, меня ждут в марсианском посольстве, а я бы не хотел бы заставлять их ждать слишком долго. Отказ Мартелла видимо не очень огорчил Мандштейна. "Тем более что приглашал он скорее из вежливости", - подумал Мартелл. Мандштейн сказал: - В таком случае, надеюсь, вы позволите доставить вас в город? Или ваша гордость не позволяет принять и эту услугу? Мартелл улыбнулся: - Нет, почему же! С радостью! И начальству будет что рассказать. Еретики спасли мне жизнь и даже препроводили в город на машине! - И все это после того, как вы отвергли их веру... - Конечно! Я могу идти? - Подождите немного снаружи. Я распоряжусь насчет машины. Мартелл поклонился и вышел из часовни. Во дворе, на площадке примерно в пятьдесят-шестьдесят квадратных миль, окаймленной колючими кустами, он увидел четверых парнишек. Среди них был и его спаситель. Они расширяли котлован под фундамент, орудуя кирками и лопатами. Юноши недружелюбно посмотрели на него, но работы не прервали. Мартелл пригляделся к ним повнимательнее. Эти сильные и ловкие существа в возрасте от десяти до четырнадцати лет были так похожи друг на друга, что могли сойти за братьев. Их движения были неторопливы, почти изящны. На голубоватых телах поблескивал пот. Мартеллу показалось, что строение их скелета еще больше отличается от того, что он предполагал. При работе их суставы творили чудеса. Потом они совершенно неожиданно побросали кирки и лопаты, протянули друг к другу руки и закрыли глаза. Мартелл увидел, как разрыхленная почва сама вылетела из котлована и легла в нескольких метрах от него... "Телекинез!" - осенило Мартелла. Сразу же после этого из кустов появилась довольная физиономия Мандштейна. - Машина ждет, брат Мартелл! - сказал он мягко. 4 Въезжая в город, Мартелл все еще думал об удивительных способностях юношей. С помощью одной лишь телекинетической энергии они выбросили на поверхность несколько сот килограммов разрыхленной почвы и уложили ее аккуратно и точно туда, куда хотели. Телекинетики! Мартелл задрожал от возбуждения. Правда, на Земле были эсперы, но они обладали в основном телепатическими способностями, и в очень незначительной степени - телекинетическими. Кроме того, развитие парапсихических свойств плохо поддавалось контролю. Конечно, селекционная программа уже давала определенные результаты в пятом или шестом поколении. Хороший эспер мог незаметно войти в память любого человека, изменить ее в любом направлении или выявить все ее тайны. Кроме того, было несколько гениальных телепатов, которые могли свободно оперировать с психикой других людей во всех областях временной частотности начиная с младенчества... Но телекинетики, способные одной силой воли двигать материальные предметы, - их на Земле ничтожно мало. Они такая же редкость, как птица-феникс. Здесь же, на Венере, сразу четверо молодых людей работали (и где - на заднем дворе храма лазаристов!) как телекинетики высокого класса. В первый же день своего пребывания на Венере Мартелл сделал два удивительных открытия: нашел на планете еретиков, а у еретиков обнаружил телекинетиков. Его миссия внезапно получила новую перспективу, новое направление. Речь шла теперь не только о том, чтобы пустить корни в чужой земле. Предоставленную Мандштейном машину Мартелл отпустил у марсианского посольства, массивного, но не очень большого здания, стоявшего на огромной площади. Весь город, казалось, состоял из одной этой огромной площади и зданий, окружающих ее. Именно марсиане добились того, чтобы Мартелл мог полететь на Венеру. Вот почему визит вежливости в посольство имел большое значение. Марсиане дышали воздухом почти одного состава с земным и не были склонны подвергать себя операциям, с тем чтобы приспособиться к жестким условиям, царившим на Венере. Поэтому, как только Мартелл вошел в посольство, ему пришлось надеть маску, которая предохраняла его от воздуха родной планеты, ставшего для него ядом. Посол - Натаниэль Вайнер - был приблизительно раза в два старше Мартелла, ему было около девяноста. Когда-то он был, видимо, очень плотным мужчиной. Да и сейчас, будучи уже далеко не молодым, он держался удивительно прямо. - Значит, вы все-таки приехали? - сказал он. - Откровенно говоря, я думал, что вы более разумны. - Мы решительные люди, ваше превосходительство! - Да, я знаю. Я долго наблюдал за вашим движением. - В глазах старика появился мечтательный блеск. - Наверное, лет шестьдесят. Я знал вашего координатора Кирби еще до того, как он вошел в Братство. Он вам рассказывал что-нибудь об этом? - Нет, ничего не рассказывал, - ответил Мартелл. И ему стало страшно. Выходит, Кирби примкнул к Братству за двадцать лет до рождения Мартелла. Жить сто лет уже не считалось чем-то необычным. Самому Форсту было сейчас, наверное, лет сто двадцать - сто тридцать, тем не менее, даже в мыслях о таких отрезках времени было что-то огромное. Вайнер улыбнулся: - Я прилетел на Землю как торговый представитель, и Кирби был моим гидом. Тогда он еще служил в ООН. Трудновато ему пришлось со мной. Да будет вам известно, что я в то время любил выпить. Мне почему-то кажется, что он вообще никогда не забудет ту ночь. - Вайнер, казалось, погрузился в воспоминания, как это охотно делают старые люди, но потом внезапно посмотрел на Мартелла и сказал: - Должен обратить ваше внимание на то, что я не смогу постоять за вас, если возникнут неприятности. Мои полномочия распространяются только на людей марсианского происхождения. - Понятно. - И я дам вам сейчас такой же совет, как и тогда, когда орден просил меня помочь вам: возвращайтесь на Землю и живите себе там до самой старости. - Это невозможно, ваше превосходительство. Я приехал сюда с определенной миссией. - Ага! Значит, беззаветное служение делу! Идеализм! Чудесно! И где же вы собираетесь основать свою первую церковь? - По дороге на аэродром. Наверное, поближе к городу, чем лазаристы. - А где вы будете спать, пока здание не готово? - Под открытым небом. - Здесь водится одна птичка, - ухмыльнулся Вайнер. - Люди называют ее птица-барабан. И не без причины. Величиной она с добрую овчарку. Перья у нее из какого-то кожистого материала, а клюв - острый, как стрела. Однажды мне довелось увидеть, как она с двухсотметровой высоты напала на человека, решившегося соснуть после обеда на поле. Так вот ее клюв прямо пригвоздил беднягу к земле. На Мартелла этот рассказ не произвел особого впечатления. - Сегодня я уже повстречался со зверем-колесом. Я не знаю, как тут называют это животное. Возможно, мне удастся уберечься и от птицы-барабана. Конечно, я совсем не хочу, чтобы меня пригвоздили к земле. Вайнер кивнул и протянул ему морщинистую руку: - Ото всей души желаю вам счастья! Это было все, что он мог ожидать от посла. Марсиане скептически относились ко всем начинаниям, которые исходили от Земли, в том числе религиозным. Но ненависти к землянам, в отличие от жителей Венеры, не испытывали. Марсиане были людьми, а не измененными существами, порвавшими связи с прародиной. Просто это были слишком уж сухие люди, которые в первую очередь пеклись о своем благе. И связь между Землей и Венерой интересовала их лишь потому, что, будучи посредниками, они имели от этого выгоду. Мартелл, выйдя из посольства, сразу же принялся за работу. У него были деньги и энергия. Правда, он не мог сам нанять рабочих, потому что даже пария посчитал бы оскорблением работать на землянина, но Мартелл рассчитывал сделать это через Вайнера. Ему удалось построить малюсенькую часовню. После этого он нанял машину, привез из космопорта небольшой реактор и зажег Голубой Огонь. Стоя один в своей часовенке, он с благоговением наблюдал, как разливается свет. Мартелл не был фанатиком и трезво смотрел на вещи, но вид голубого пламени, исходившего из толщи воды, оказал магическое действие и на него. Он пал на колени и благочестиво притронулся пальцами ко лбу. В первый же день он произвел церемонию освящения. А затем стал терпеливо ждать, когда же к нему забредет какой-нибудь несчастный венерианин, хотя бы из самой низшей касты, чтобы найти утешение. Или, в крайнем случае, из любопытства. Но никто не шел. Мартелл не хотел выходить из часовни и выискивать будущих прихожан. Нет, он решительно не хотел этого делать. Он надеялся, что они придут к нему добровольно. И лишь в крайнем случае, когда исчезнет всякая надежда, лишь тогда он пойдет в народ. Часовня тем временем продолжала пустовать. И только на пятый день ее порог переступило живое существо. Оно напоминало лягушку длиной около пятнадцати сантиметров с острыми рогами на лбу и колючками на спине. Мартелл хотел вышвырнуть "лягушку", но она вдруг сама прыгнула на него. Хорошо, что Мартелл вовремя среагировать и успел загородиться от нее стулом. Левый рог существа вонзился в ножку стула. Когда же оно вытащила рог, из него стала сочиться жидкость, почти сразу же проедавшая дерево. На Мартелла еще ни разу в жизни не бросались подобные твари. Он взял веник и выгнал "лягушку" из часовни, не причинив ей вреда. На следующий день пришел первый долгожданный посетитель. Им оказался юноша, которого звали Элвит. Мартелл вспомнил, что видел его в саду у лазаристов: это был один из тех молодых людей, которые копали котлован. Появился он совершенно внезапно и сразу же сказал Мартеллу: - У вас за домом ядовитые грибы. - Это плохо? - Они несут смерть. Вы должны скосить их, а место, где они росли, полить едким калием, чтобы эти грибы больше там не появлялись. Скажите, а вы действительно священник? - Я и сам хотел бы это знать не меньше вашего. - Брат Кристофер говорит, что вы еретик и вам нельзя верить. А кто такие еретики? - Еретиками считаются те, кто исповедует другую религию, - ответил Мартелл, - неугодную, вредную религию. Вот я, например, считаю брата Кристофера еретиком. Может, ты зайдешь? Юноша был беспокойно любопытен. Мартеллу очень хотелось расспросить его о телекинезе, однако он не решился - гораздо важнее завоевать расположение юноши. Если же он будет очень надоедать своему первому прихожанину вопросами, это может испугать и оттолкнуть. Терпеливо и очень подробно Мартелл рассказал ему, в чем состоит учение форстеров. Однако какое это произвело впечатление, он так и не понял. Да и способен ли десятилетний юноша-мальчик усвоить весь этот сложный комплекс абстрактных понятий? Напоследок Мартелл дал ему домашнее задание из книги Форста, одно из самых легких. Юноша обещал прийти еще раз. Прошло еще несколько дней, прежде чем он снова появился. И сразу же сказал Мартеллу, что брат Кристофер конфисковал у него книгу. Отчасти Мартелл был даже рад, усмотрев в этом признак охватившей лазаристов паники. Если они сделают учение Форста запретным, это облегчит задачу Мартелла: переманивать на свою сторону прихожан Мандштейна. Через два дня после второго посещения Элвита в храм пришел еще один посетитель - круглолицый человек в зеленой рясе. Даже не представившись, он сказал: - Вы хотите переманить этого мальчика, Мартелл. Не советую. - Он пришел по доброй воле. Можете сказать это Мандштейну. - Любой ребенок любопытен по натуре, но ему придется плохо, если вы и впредь разрешите ему посещать вас. Отошлите его назад, Мартелл, когда он придет к вам в следующий раз. Ради него самого. - Вот ради него я и попытаюсь приобщить его к учению Форста, - спокойно сказал Мартелл. - Так же как и любого другого, кто добровольно придет ко мне, - я готов бороться за каждого человека. - Вы сломаете его судьбу, - сказал лазарист. - Раздоры между нами только повредят ему. Оставьте его в покое! И отошлите обратно, когда он к вам придет. Мартелл не собирался уступать зеленоряснику. Ведь Элвит был чем-то вроде приманки, с помощью которой он приобретет себе других прихожан. В этот день, но несколько позже, в храме появился одутловатый венерианин низшей касты. По обеим сторонам его груди виднелись рукоятки мечей, торчащих из ножен. "Не похоже, чтобы он пришел помолиться", - подумал Мартелл. Венерианин ткнул пальцем в сторону реактора и сказал: - Выключите эту штуку и в течение десяти часов сдайте ядерное горючее! Мартелл нахмурил лоб: - Этот реактор необходим нам для религиозных обрядов. - Он работает на ядерном топливе. Это запрещено. Запрещено также иметь частные реакторы. - При въезде на Венеру у меня не было никаких неприятностей по этому поводу. Я, согласно правилам, пометил в таможенной декларации, что ввожу кобальт-60 и реактор, а также объявил, зачем они мне нужны. Таможня не сочла нужным конфисковать их. - Таможня - совсем другое дело. Сейчас вы находитесь в городе, и я вам еще раз заявляю: никакого ядерного горючего! На него требуется специальное разрешение. - А где можно получить такое разрешение? - спросил Мартелл. - В полиции. Но я сам из полиции! И отказываю вам в разрешении. Выключайте свой реактор! - А если я этого не сделаю? На мгновение Мартеллу показалось, что полицейский сейчас проткнет его. Он отступил назад с таким видом, будто Мартелл только что плюнул ему в лицо. - Это что, вызов? - спросил венерианец. - Это вопрос. - Я являюсь авторитетным должностным лицом, и я требую выключить реактор и сдать ядерное топливо. Если вы не подчинитесь моим требованиям, я буду считать это вызовом. Ясно? А на бойца вы совсем не похожи. Так что вам лучше подчиниться. Даю вам на это десять часов, понятно? Он ушел. Мартелл печально покачал головой. Оскорбленная гордость? Да, иначе это и не назовешь. Итак, они хотят, чтобы он выключил реактор. А без реактора его часовня уже не будет часовней. Может быть, подать жалобу? Но кому? И потом, если он согласится на дуэль с полицейским и убьет его, разве это даст право на сохранение реактора? Нет, на этот шаг он не пойдет. Тем не менее Мартелл решил не сдаваться без боя. Он разыскал городское управление и, прождав четыре часа, вошел в бюро одного из небольших чиновников. Там ему также велели немедленно демонтировать реактор. Не помог ему и Вайнер. - Выключите реактор - и дело с концом, - посоветовал он. - Но я не могу без него работать, - пожаловался Мартелл. - И откуда они взяли, что нельзя иметь частный реактор? - Просто они хотят отделаться от вас, - предположил Вайнер. - И тут уж ничем не поможешь. Придется вам выключить свой Голубой Свет. Мартелл вернулся в часовню. На пороге сидел хмурый Элвит. - Не закрывайте, - сказал он. - Не беспокойтесь, я этого не сделаю. - Мартелл положил руку на плечо юноши и ввел его в дом. - Помоги мне, Элвит. Научи меня. Я должен знать. - Что вы должны знать? - Как тебе удается двигать предметы только одной силой воли? - Я проникаю внутрь предмета, - ответил юноша. - И удерживаю его. Существует такая сила. Я не могу объяснить это подробнее. - Ты этому научился? - Не знаю. Это все равно как научиться ходить или говорить. Как заставить ноги идти или остановиться? Мартелл старался скрыть свое нетерпение. - А ты можешь сказать, как ты себя чувствуешь, когда делаешь это? - Я чувствую жар в голове, в верхней ее части. Больше я, собственно, ничего не чувствую... Расскажите мне лучше об электроне. И спойте песню о протонах. - Сейчас, - ответил Мартелл. Он присел на корточки, чтобы его голова была на уровне головы юноши. - А твои родители могут двигать предметы таким образом? - Немного. Но у меня это получается лучше. - А когда ты впервые заметил, что ты это можешь? - Когда сделал это первый раз. - И ты даже не знаешь, как ты... - Мартелл замолчал. Нет, не имело смысла спрашивать... Как может десятилетний подросток объяснить сущность телекинеза? Он просто умел это. Это было естественным, как дыхание. Если бы отвезти его на Землю, в биологический центр. В Санта-Фе его подвергнут необходимым исследованиям. Но это невозможно. Юноша не захочет, да и власти его отсюда не отпустят. Похитить его нет возможности. - Спойте мне песню! - снова попросил Элвит. В силе спектра кванта, В святости ангстрема... Дверь часовни распахнулась, и в нее ворвались три стража порядка - начальник полиции и двое его подчиненных. Юноша тотчас вскочил на ноги и убежал через задний ход. - Поймать его! - крикнул начальник полиции. Мартелл выразил протест, но его никто не стал слушать. Двое полицейских бросились в погоню за юношей. Мартелл и шеф полиции последовали за ними. Элвит не успел далеко убежать, полицейские буквально висели у него на пятках. Но внезапно один из них, потолще, взлетел в воздух и, беспомощно махая руками, хлопнулся в заросли ядовитых грибов. Мартелл уже знал, что эти растения реагируют почти мгновенно. Они могли переваривать любое органическое вещество. Их клейкие, парализующие щупальца молниеносно выскочили из пор и начали свою работу. Через несколько секунд полицейский уже был обвит густой сетью волокон, энзимы которых вызывали паралич и разложение. Он взревел от боли, пытаясь вырваться, но напрасно. Волокна все гуще обвивались вокруг его тела. Постепенно он затих, и за работу принялись пищеварительные энзимы. Вокруг распространился сладковатый, противный запах. У Мартелла не было времени рассматривать останки полицейского. Другой полицейский с потемневшим от страха лицом оказался уже почти рядом с юношей и, кипя от ярости, бросился на него с мечом. Элвит выбил меч из рук. Он пытался, сосредоточившись и собрав все свои силы, бросить и этого полицейского в колонию грибов, но его лицо, мокрое от пота, и судорожные движения говорили о том, что силы на исходе. Полицейский начал качаться, его бросало из стороны в сторону, но он все-таки сопротивлялся. Мартелл окаменел: из-за часовни, размахивая мечом, выскочил шеф полиции. - Элвит! - закричал Мартелл. Однако было поздно. Даже телекинетик не может мгновенно отвести удар. Меч вонзился в тело, и юноша упал. В тот же момент действие его воли прекратилось, полицейский рухнул, потеряв равновесие. Шеф полиции между тем поднял истекающего кровью юношу и бросил его в колонию грибов, рядом с аморфной массой, в которой уже невозможно было распознать труп полицейского. С ужасом Мартелл увидел, как щупальца обвили тело юноши. К горлу подкатила тошнота, он закрыл глаза и, сосредоточив всю силу воли, постарался овладеть собой. Наконец его дисциплинированный мозг стал работать нормально. Шеф полиции и его оставшийся в живых подчиненный также пришли в себя и успокоились. Не бросив даже мимолетного взгляда на два трупа, они схватили Мартелла и потащили его назад к часовне. - Вы убили ребенка! - кричал Мартелл, вырываясь из их рук. - Ударом в спину! И это называется полиция! - За это я буду отвечать перед судом, проповедник. Юноша был убийцей и находился во власти идей, разлагающих мозг. Он знал, что мы распорядились закрыть ваш храм, но посмел прийти сюда. Почему вы до сих пор не выключили реактор? Мартелл не нашел, что ответить. Он хотел сказать, что не собирается сдаваться, а будет продолжать борьбу, но, вспомнив, какая участь постигла его единственного прихожанина, решил не испытывать судьбу. - Я выключу реактор, - сказал он. - Сейчас же. Мартелл повиновался. Оба полицейских подождали, пока совсем не угасло голубое пламя, и обменялись взглядами. Наконец младший по чину сказал: - Без Голубого Огня это уже не храм, не так ли, проповедник? - Конечно, - согласился Мартелл. - Я, наверное, вообще закрою часовню. - Не долго же тебе пришлось здесь поработать, проповедник. - Да, недолго... Начальник полиции процедил, обращаясь к помощнику: - Ты только взгляни на него. Со своими хлюпающими жабрами он так похож на нас. Но это никого не обманет. Мы ему сейчас покажем... И оба полицейских пошли прямо на него. Это были рослые, атлетически сложенные люди. Но Мартелл, хотя и безоружный, не боялся. Он мог защитить себя. Полицейские продолжали надвигаться, словно два чудовища из кошмара, - сощурив глаза, закрывая ноздри при вдохе и раздувая при выдохе, дрожа жабрами... Мартелл понимал: его принуждают сознаться, что он такое же чудовище, как эти двое. Такой же измененный. - Составим ему компанию на последний вечер, - сказал полицейский. - Вы добились того, чего хотели, - произнес Мартелл. - Я закрываю часовню. Неужели вам еще что-то нужно от меня? Чего вы боитесь? Или наши идеи так опасны для вас? Удар кулака пришелся прямо в область желудка. Мартелл отшатнулся, и это смягчило другой удар - ребром ладони по горлу. Мартеллу удалось поймать руку, и в то же мгновение он вызвал в себе разряд ионов - полицейский с проклятьем отшатнулся. - Осторожнее! От него бьет током! - У меня и в мыслях нет ничего плохого, - сказал Мартелл. - Оставьте меня в покое. Оба его мучителя выхватили мечи. Мартелл со страхом ждал, что же будет дальше. Но вот напряжение постепенно ослабело. Полицейские повернулись и неторопливо двинулись прочь, вероятно довольные тем, чего достигли. Как-никак, им удалось ликвидировать очаг форстеровщины, хотя убить миссионера они почему-то не решились. - Убирайся отсюда, ты, вонючий землянин! - прошипел напоследок начальник полиции. - Лучше возвращайся туда, откуда пришел! 5 "На свете нет ничего чернее ночного неба Венеры", - думал Мартелл. Казалось, небосвод окутан плотным покрывалом. Ни мерцания звезд, ни лунного света. И все же свет был. Его излучали хищные птицы, которые, как исчадия ада, парили во мраке. Мартелл наблюдал за полетом сверкающих хищников, стоя на маленькой веранде миссии лазаристов. Он мог различить даже изогнутые клювы и даже когти. - У наших птиц есть и зубы, - заметил Мандштейн, стоявший рядом. - А лягушки имеют колючки и рога, - добавил Мартелл. - Почему эта планета такая негостеприимная и кровожадная? Мандштейн улыбнулся: - Спросите об этом у Дарвина, друг мой. Так уж все здесь развилось. Вы уже познакомились с нашими лягушками? Очень опасные маленькие бестии. И колесо вы тоже видели... Очень интересны рыбы, хищная флора. К счастью, нет ни насекомых, ни многоножек. Только в море водится что-то вроде скорпиона длиной до двух метров. Но в море никто не купается. - Понятно, - пробормотал Мартелл и невольно вздрогнул: одна из светящихся птиц стремительно спикировала, исчезла за кустами и тут же резко взмыла вверх. На ее плоской голове имелся какой-то мясистый светящийся орган величиной с небольшую дыню. - Значит, решили присоединиться к нам? - неожиданно спросил Мандштейн. - Да. - А почему, Мартелл? Хотите втесаться в наши ряды? Заняться шпионажем? Кровь бросилась в лицо Мартеллу, и он был рад, что в темноте не было видно его лица. - Я ошибаюсь? Но разве может быть другая причина? Со времени нашего знакомства вы вели себя очень высокомерно. - Вам это просто показалось. Мою часовню закрыли, я видел, как юноша, доверившийся мне, погиб от рук полиции. А я совсем не хочу и в будущем быть свидетелем подобных смертей. - Значит, вы признаете, что повинны в его смерти? - Я признаю только то, что позволил ему поставить свою жизнь на карту. - Мы предупреждали вас. - Да, но я не знал, как жестоки эти люди. Теперь я познакомился с ними поближе. И я не могу быть один. Допустите меня к работе, Мандштейн. - Ваши намерения слишком прозрачны, Мартелл. Вы приехали сюда исполненный идеализма и желания принять мучения за свои идеи. Но слишком быстро сдались. Я просто уверен, что вы хотите шпионить в нашей организации. Обращение никогда не было легкой задачей, и вы это отлично знаете. К тому же вы не похожи на человека, который легко меняет убеждения, поэтому я не доверяю вам. - Просветите меня. - Я? Я не телепат. Зато обладаю трезвым умом и немного разбираюсь в шпионаже. Поэтому я говорю вам без обиняков: вы приехали сюда шпионить. Мартелл глядел в ночь: - Значит, вы отказываете? - Вы можете найти здесь убежище на ночь. Но завтра вам придется уйти. Мне очень жаль, Мартелл, но ничего другого я не могу сделать. Мартелл понял, что не в силах изменить решение лазариста. Тем не менее он не удивился, и не огорчился. Переход к еретикам был не очень-то ловким и продуманным ходом, и он еще до разговора предчувствовал отказ. Месяцев через шесть-семь, ответ, возможно, был бы иным. Он оставался в стороне, пока небольшая группа миссионеров совершала вечернюю молитву. Здесь были три измененных землянина и семь венериан. После обряда Мартелл принял участие в их скромной трапезе, состоявшей из какого-то незнакомого по вкусу мяса и кислого вина. Он сидел в компании с тремя лазаристами, которых, казалось, не смущало присутствие Мартелла. У одного из них, по имени Брадлауг, были на удивление длинные руки. Другой - Лазарус, - крепкий, плотный, с широким лицом, привлекал внимание до странности отсутствующим взглядом. У Мартелла появилось подозрение, что этот Лазарус - эспер. Заинтересовало Мартелла и его имя. - Вы не родственник знаменитого Лазаруса? - спросил он. - Я его племянник, но никогда не видел своего знаменитого дядюшку. - Кажется, его никто и никогда не видел, - сказал Мартелл. - И мне иногда приходит в голову, что он не реально существующий человек, а миф. Лица всех сидящих за столом мгновенно помрачнели. Только Мандштейн невозмутимо заметил: - А я встречал людей, которые его знали. Говорят, он производил сильное впечатление. Ученый, большой ученый, и при том очень скромный человек. Он никогда не повышал голоса, но пользовался огромным авторитетом. - Как и Форст, - вставил Мартелл. - Да, пожалуй, - согласился Мандштейн. - Они оба наши руководители и пример для нас. - Он поднялся. - Спокойной ночи, братья! Мартелл остался за столом с Брадлаугом и Лазарусом. После ухода Мандштейна воцарилась гнетущая тишина. Наконец Брадлауг поднялся и сказал: - Я провожу вас, брат. Комнатка была очень маленькая. В ней стояла раскладушка, стены украшали религиозные атрибуты. Большего и нельзя было ожидать от станции миссионеров. Как бы то ни было, спать здесь можно, решил Мартелл. Он помолился и закрыл глаза. Через некоторое время его одолел сон. Тонкая корочка забвения затянула черные воды неизвестности. Но вскоре эта корочка дала трещину: он услышал хриплый смех, что-то ударило в стену часовни, а когда Мартелл проснулся окончательно, то услышал рычание: - Отдайте нам форстера! Он сел на раскладушке. Кто-то зашевелился в соседней комнате и вошел к нему. Это был Мандштейн. - Они целый вечер пили и веселились, а теперь пожаловали сюда, чтобы доставить нам неприятности. - Отдайте нам форстера! - снова прокричали из темноты. Мартелл выглянул из окна. Сначала он ничего не увидел и лишь потом в слабом свете фонаря, висевшего над входом, различил семь огромных фигур. Они, шатаясь, бродили по двору. - Аристократы! Из высшей касты! - хмуро сказал Мандштейн. - Один из наших эсперов предупредил об этом визите час назад. Рано или поздно, это должно было случиться. Я спущусь вниз и успокою их. - Но вас могут убить! - Не я им нужен, - бросил Мандштейн и ушел. Мартелл смотрел, как он выходит из дома. По сравнению с пьяными венерианами он казался карликом. Мандштейна тут же взяли в кольцо, и Мартелл устрашился расправы. Однако венериан медлили, а поза Мандштейна выражала бесстрашие. Из своей кельи Мартелл не мог слышать, о чем они говорили, по всей вероятности, миссионер уговаривал их уйти. Все семеро были вооружены, а двое или трое так пьяны, что едва держались на ногах. Между тем глаза Мартелла настолько привыкли к темноте, что он смог различать лица, искаженные злобой и внушающие страх. Пока Мандштейн что-то говорил, отчаянно жестикулируя, один из буянов поднял с земли камень весом фунтов этак в двадцать - двадцать пять и запустил им в побеленную стену миссии. Мартелл закусил губу. В этот момент до него долетели обрывки фраз: - Отдай его нам, миссионер... Мы могли бы и со всеми вами расправиться... Пришло время душить крыс. Мандштейн поднял вверх обе руки. Умолял ли он оставить Мартелла в живых, или просто успокаивал венериан? Мартелл собрался было молиться, но сейчас это показалось совершенно ненужным. Тем не менее он почувствовал себя спокойнее, надел голубую рясу и вышел во двор. Еще никогда в жизни он не подходил к представителям высшей касты так близко. От них исходил какой-то козлиный запах, напомнивший Мартеллу запах зверя-колеса. - Что вы хотите? - спросил он. Мандштейн раскрыл рот от удивления, а потом его лицо исказил ужас. - Идите обратно в дом! Я сам договорюсь с ними. Один из пришельцев вытащил меч и с силой воткнул его в землю. - Да ведь это и есть форстер! Чего же мы ждем? Мандштейн укорил Мартелла: - Вам не нужно было выходить. Возможно, я бы успокоил их. - Вряд ли. Они разгромят вашу миссию, если я их не успокою. Я не имею никакого права подвергать вас такому испытанию. - Вы наш гость, - возразил Мандштейн. Мартеллу вовсе не хотелось пользоваться гостеприимством еретиков. Как они правильно догадались, он хотел вступить в их ряды только затем, чтобы шпионить. Это ему не удалось. Теперь он схватил Мандштейна за рукав и настойчиво сказал: - Идите в дом. Мандштейн пожал плечами и ушел. Мартелл видел, как он исчез в доме. После этого он опять повернулся к венерианам. - Что вам здесь нужно? - спросил он. Вместо ответа в лицо ему полетел плевок. Обращаясь не к нему, а к своим спутникам, венерианин сказал: - Давайте сдерем с него шкуру и бросим тело в пруд на съедение рыбам. - Нет! Лучше его четвертовать! - А что, если его связать и бросить на дороге, чтобы с ним расправился зверь-колесо? Мартелл выкрикнул: - Я пришел сюда с миром и принес вам дар жизни. Почему вы не хотите меня выслушать? И чего вы боитесь? - Он уже понял, что это просто большие дети, которые наслаждаются жизнью и властью над другими: они рады раздавить даже муравья, чтобы показать свою силу. - Разрешите мне поговорить с вами, - продолжал он. - Давайте сядем вон под то дерево, и я протрезвлю вас, если вы дадите мне свои руки... - Осторожней! - вскричал один из венериан. - Он убьет нас! Мартелл попытался взять его руку, но тот испуганно отскочил и, чтобы доказать свою храбрость, выхватил меч. Двое других последовали его примеру и начали приближаться к Мартеллу, но тот вдруг исчез... Яркий свет ослепил Мартелла. Мгновение назад перед ним сверкали мечи, а теперь он стоял в двух шагах от изумленного посла марсиан. - Как вам удалось сюда войти? - спросил Вайнер. - Я и сам хотел бы это узнать. Мартелла охватило чувство нереальности, словно он только что видел один сон, а теперь смотрел другой. - Это здание находится в нейтральной зоне и тщательно охраняется, - настаивал Вайнер. - Вы не могли и не имели никакого права проникать в него. - Значит, вы считаете, что у меня нет никакого права на жизнь? - спросил Мартелл. 6 Мартелл предавался невеселым раздумьям. Не вернуться ли ему на Землю, чтобы сообщить людям из Санта-Фе о том, что он здесь увидел? Он мог попасть в научный центр, где побывал год назад. Пришел туда нормальным человеком, а вышел измененным. Он мог бы добиться аудиенции у Рейнольда Кирби и информировать седовласого старца, что среди венериан имеются обладатели таких телекинетических способностей, которые до сих пор считались нереальными. Эти люди могут обезвредить зверя-колесо, бросить обидчика в колонию плотоядных грибов или перенести человека на семь миль, и даже стены им не помеха. В Санта-Фе должны об этом узнать. На Венере обосновались лазаристы, а планета полна телекинетиками - все это может нанести чувствительный удар по замыслам Форста. Разумеется, на Земле форстеры добились больших успехов. Они установили господство над доброй половиной планеты. Их ученые достигли того, что человек мог жить целых триста-четыреста лет. Причем без замены органов и тканей, просто за счет регенерации. Это был еще один большой шаг на пути к бессмертию. Но у Братства есть и другие цели кроме бессмертия, например полеты к недоступным пока звездам. И вот здесь-то лазаристы их опередили. Они имели телекинетиков, которые уже сейчас могли творить чудеса. Еще несколько поколений - и они смогут посылать звездолеты в другие галактики. Если они сейчас могут перебросить человека на семь миль одной лишь силой воли, не причинив ни малейшего вреда, то что же они смогут через десять, двадцать, наконец, через сто лет? Мартелл просто обязан сообщить обо всем этом. Однако как ни хотел этого Мартелл, вернуться на Землю без разрешения он не мог. И не только потому, что был измененным, приспособленным к жизни на ней, и лишь на Венере, но и потому, что на его возвращение посмотрели бы как на дезертирство. И личный рапорт не поможет. Для извещения руководства Братства достаточно закодированной радиограммы. Сейчас Мартелл стремился приучить себя к мысли, что Земля для него теперь чужая планета, на которой он сможет жить, только пользуясь специальным прибором для дыхания. Вайнер помог отослать радиограмму Кирби в Санта-Фе. Мартелл описал все как есть и выразил опасение, что лазаристы давно опередили форстеров в вопросах телекинетики и, видимо, первыми завоюют другие миры. Он остался в посольстве ждать ответа из Центра. Ответ пришел через несколько часов. Кирби благодарил за ценную информацию и советовал не опасаться чересчур лазаристов. Ведь они тоже люди. Если они и достигнут звезд первыми, все равно это будет победа человека над косной материей. Не их победа и не наша победа, а победа всего человечества, так как это проложит путь к звездам для всех людей. В конец Кирби советовал Мартеллу задуматься над этим. Мартелл почувствовал, что почва уходит из-под его ног. Что же такое говорит Кирби? Средства и цели безнадежно перепутаны. Неужели можно считать, что Братство победит, если Вселенную первыми откроют лазаристы? Ведь их престиж поднимется, и это сведет на нет все достижения форстеров. В смятении стоял он перед импровизированным алтарем, который Вайнер предоставил в его распоряжение и мучительно искал ответы на свои вопросы. Через несколько дней он вернулся к лазаристам. 7 Мартелл стоял с Кристофером Мандштейном над обрывом у озера. Сквозь легкие облака иногда просачивались лучи солнца, играя на зеркальной глади. Но не солнечные блики придавали блеск воде - все в светящемся планктоне, зеленоватое свечение которого разбивала рябь. Водились в озере и другие организмы: под водой метались остроконечные тени с разинутыми пастями и металлически поблескивающими плавниками. Иногда из воды выскакивало какое-нибудь из этих чудовищ - метров двадцати в длину - и вновь исчезало в родной стихии. Мандштейн задумчиво сказал: - Не думал увидеть вас снова. - Полагали, что со мной расправились венериане? - Нет, я узнал, что вы укрылись в марсианском посольстве, думал, собрались на Землю. Вы же убедились, что организовать здесь форстеровскую общину - безнадежное предприятие. - Да, убедился, - ответил Мартелл. - Но у меня на совести смерть этого юноши. Вот почему я не могу отсюда уехать. Я подбил бедного мальчика посещать часовню. Надо было прогнать его, как вы советовали. А ведь я обязан ему жизнью... - Элвит был очень талантлив, - грустно проговорил Мандштейн, - но уж слишком дик. Он не знал ни отдыха, ни покоя. Забудьте. - Я сделал то, что должен был сделать, - ответил Мартелл. - И мне очень больно, что все кончилось так трагически. - Он посмотрел на черную змею, которая проплыла под самой поверхностью воды. Внезапно она взмыла в воздух, схватила летящую низко над водой птицу и вновь ушла под воду. - Я не собираюсь шпионить за вами. Я приехал сюда, чтобы войти в вашу общину. Мандштейн наморщил лоб: - Мы же обсуждали эту тему. - Испытайте меня! Пусть меня просветит один из ваших эсперов. Клянусь вам, Мандштейн, я говорю искренне. - В Санта-Фе в ваш мозг гипнотическим путем ввели определенное задание. Я знаю, что это такое: испытал на себе. Вы сами об этом не подозреваете, и если даже мы вас просветим, то все равно ничего не обнаружим. Вы же впитаете все, что узнаете о нас, а потом вернетесь в Санта-Фе. Эспер разрушит блокаду памяти и вытянет из вас все приобретенные знания. - Нет! Это неправда! - Вы уверены? - Послушайте, - сказал Мартелл. - Люди из Санта-Фе ничего не делали с моим мозгом. Конечно, меня изменили. - Он показал Мандштейну свои руки. - Кожа у меня голубая. А функции организма - это кошмар. У меня есть жабры. Но венериане не признают меня своим, а представлять здесь форстеров я не могу, потому что местное население ненавидит их. Вот я решил присоединиться к вам. Понятно? - Да, но это ничего не меняет. Я по-прежнему уверен, что вы - шпион! - Но я же вам говорю... - Не волнуйтесь, - перебил его лазарист. - Шпион, так шпион. Что от этого меняется? Вы можете остаться и работать вместе с нами. Вы будете связующим звеном между форстерами и нами. Именно это нам и нужно. Мартелл снова почувствовал, что из-под его ног уходит почва. Он пристально посмотрел в глаза Мандштейна и понял, что тем движут какие-то личные мотивы и, кроме того, фантазия... Он быстро спросил: - Вы хотите попытаться объединить два движения? - Не я. Это план Лазаруса. - Кто же руководит миссией: вы или он? - Я не имею в виду здешнего Лазаруса. Я говорю о Дэвиде Лазарусе, основателе нашего ордена. - Он же умер! - Конечно. Но мы следуем курсу, который он проложил полвека назад. Одна из главных идей Лазаруса состоит в том, что оба течения должны воссоединиться. И так будет, Мартелл! Каждое из них имеет нечто, в чем нуждается другое: у вас есть Земля и бессмертие, у нас - Венера и телекинетика. Мы наверняка должны прийти к соглашению, и, возможно, именно вы поможете нам в этом. - Вы это серьезно? - Совершенно серьезно. Вы хотели бы жить вечно, Мартелл? - Умирать не слишком-то приятно. Разве, ради высоких идеалов... - Иначе говоря, вы хотите жить как можно дольше? - Да. - Форстеры с каждым днем приближаются к этой цели. Мы ведь хорошо осведомлены о том, что происходит в Санта-Фе. Лет сорок тому назад мы украли плоды труда целой лаборатории, работавшей над проблемой бессмертия. Нам это помогло, но не настолько, чтобы догнать форстеров. Не хватает знаний. С другой стороны, мы опередили вас в другой области. Вы и сами могли в этом убедиться. Так не стоит ли объединить усилия? У нас будут звезды, у вас - бессмертие. Вот почему мы оставляем вас здесь. Оставайтесь и шпионьте сколько влезет, брат! Чем меньше у нас будет тайн друг от друга, тем быстрее пойдет прогресс. Мартелл ничего не ответил. Из леса появился молодой венерианин. Мартеллу до сих пор местные жители казались на одно лицо. Мандштейн улыбнулся юноше: - Поймай нам рыбу. - Хорошо, брат Кристофер. Стало тихо. На лбу молодого человека запульсировала жилка. В следующее мгновение закипела вода, забурлила белая пена. Из пены появилось чешуйчатое тускло-золотистое тело. Огромная, более трех метров в длину, рыбина беспомощно парила в воздухе. Мартелл в страхе отпрыгнул назад, но потом понял, что он вне опасности. Голова ракообразной рыбы или рыбообразного рака раскололась, словно под ударом молота, и рыба, взмахнув еще несколько раз хвостом, замерла. Мартелл окаменел не столько от страха, сколько от удивления. Маленький стройный юноша, забавы ради вытащивший из глубины это чудовище, мог убивать одними мозговыми импульсами, даже не пошевелив пальцем. Мартелл вытер пот с лица, оглянулся на Мандштейна. - Ваши телекинетики... они все венериане? - Да. - Надеюсь, вы держите их под контролем? - Я тоже надеюсь на это, - ответил Мандштейн. Он осторожно взял мертвую рыбину за плавники и с трудом поднял ее в воздух, так чтобы иглы были направлены в противоположную от них сторону. - Эта штука - большой деликатес, - сказал он. - Конечно, надо удалить ядовитые железы. Мальчик вытащит еще одну-две таких твари - мы называем их черт-рыба, - и устроим пир по поводу вашего обращения, брат Мартелл! 8 Мартеллу предоставили помещение и работу, которую обычно выполняют батраки, а в свободное время его посвящали в учение трансцендентной гармонии. Мартелл нашел, что комната его вполне приемлема, а вот глотать теологию оказалось более трудным делом. Он должен был либо пойти против самого себя, либо против учения. В душе он смеялся над эклектикой лазаристов: немного подогретого христианства, капля ислама, щепоть буддизма - и все это равномерно размазано по противню, взятому напрокат у Форста. Такая стряпня была не по нутру Мартеллу. В учении Форста также хватало эклектики, но его Мартелл впитал с молоком матери. Они начали с Форста, признав его пророком, так же как христианство признавало пророком Моисея, а ислам - Иисуса. В роли же спасителя выступал Дэвид Лазарус. Для Мартелла это была второстепенная фигура, бывший сторонник Форста, впоследствии основавший свое направление. Но Форст жил, и обе группировки думали, что он будет жить вечно - Первый Бессмертный. А Лазарус был мертв - мученик, жестоко обманутый и убитый форстерами. Книга Лазаруса рассказывала скорбную историю: "Лазарус был слишком доверчив и совершенно бесхитростен, и люди, не имеющие ни сердца, ни души, пришли к нему ночью и убили... Они бросили труп в конвертер, с тем чтобы от него не осталось ни одной молекулы. И когда Форст узнал об их поступке, он пролил горькие слезы и сказал: "Как бы мне хотелось, чтобы вместо тебя они убили меня, ибо тем самым они дали тебе бессмертие, настоящее бессмертие..." Мартелл не смог найти в книгах лазаристов ни одного факта, дискредитирующего Форста. Даже убийство Лазаруса было представлено как дело рук одиночек, совершенное без ведома и согласия верхушки форстеровского движения. И через все книги красной нитью проходила мысль о том, что рано или поздно движения форстеров и лазаристов воссоединятся, хотя из них же явствовало, что лазаристы присоединятся только как равные. Несколько месяцев назад Мартелл принял бы это все за сплошной абсурд. На Земле движение лазаристов захирело: небольшие группы таяли, теряя последних приверженцев. Но теперь, пожив на Венере, он понял, что недооценивал лазаристов. Вся Венера принадлежала им. Чтобы ни говорили представители высшей касты венерианцев, но они уже давно не были хозяевами положения. В угнетенной низшей касте венериан были эсперы и одареннейшие телекинетики, и вот они-то и вложили свою судьбу в руки лазаристов. Мартелл работал, учился, приглядывался и прислушивался. Пришло бурное время года. Небо затянули тучи. Засверкали молнии. Реки вышли из берегов. Мощные порывы ветра с корнем выворачивали огромные, высотой до ста метров, деревья и перебрасывали их на сотни миль. Время от времени в часовне появлялись высокородные, выкрикивая угрозы или насмехаясь, но всегда поблизости находились несколько юношей, готовых защитить учителя. Однажды Мартелл стал свидетелем того, как трое непрошенных гостей были отброшены телекинетической силой через весь двор. "Вот это молния! Ее удар мог стоить нам жизни, - дивились побежденные, потирая ушибленные места. - Нам еще повезло!" За сезон дождей пришла весна. Мартелл работал вместе с Брадлаугом и Лазарусом на полях. Он уже не пытался вникнуть в учение лазаристов, удовольствовавшись поверхностным знакомством. Проникнуть в суть учения мешал непреодолимый барьер скептицизма. В один из этих душных дней, когда пот стекал ручьями со спин и заливал глаза, брат Леон Брадлауг неожиданно отправился в царство вечного блаженства. Это случилось в считанные секунды. Они сажали овощи. Внезапно на их полуголые тела легла какая-то тень, и внутренний голос шепнул Мартеллу: "Внимание! Опасность!" В тот же миг с неба упало что-то очень тяжелое. И Мартелл увидел, как Брадлауга проткнул чей-то клюв, проткнул насквозь. Фонтан медно-красной крови брызнул из его тела, и Брадлауг ничком упал на землю. Птица-барабан, словно крылатый демон, уселась на тело, и Мартелл услышал, как она раздирает мясо и дробит кости несчастного. Они воздали почести останкам погибшего и похоронили его позади часовни. Когда все было закончено, брат Мандштейн позвал Мартелла к себе в келью. - Теперь мы остались втроем. Не хотели бы вы тоже принять участие в распространении учения, брат Мартелл? - Я еще не полностью ваш. - Вы носите зеленую рясу. Вы знакомы с нашим учением и законами. Неужели вы все еще считаете себя форстером? - Я... Я и сам не знаю, кто я, - ответил Мартелл. - Я должен подумать над этим. - Подумайте и дайте мне ответ. У нас много работы, брат. Мартелл и не подозревал, что все решится само собой. На следующий день после похорон Брадлауга в комнату Мартелла вбежал Мандштейн: - Быстро садитесь в машину - и в космопорт. Нужно спасти человека! Мартелл не стал задавать вопросов. Видимо, эспер уловил зов помощи, и надо доставить к месту предполагаемых событий телекинетика. Он помчался во двор и сел в машину. Один из молодых венериан уже сидел в ней. Машина помчалась в сторону космопорта. Когда они проехали около четырех километров, спутник дал знак остановиться. На краю дороги, прислонившись к дереву стоял человек в голубой рясе. Рядом валялись два чемодана, в которых рылась какая-то бестия с острым клювом и жесткими крыльями, видимо в поисках съестного, в то время как другая тварь нападала на бедного форстера, только что приехавшего на Венеру. Тот беспомощно отмахивался веткой и ногами. Юноша выскочил из машины. Без видимого напряжения он заставил птиц подняться в воздух и со страшной силой швырнул их на дерево. Стукнувшись о ствол, они упали на землю, но, поднявшись, попытались напасть на вновь прибывших. Юноша снова поднял их в воздух и переломил им клювы. На этот раз они упали в трясину и навсегда исчезли в ней. Мартелл подошел к человеку и сказал: - Венера всегда таким образом встречает новобранцев. Меня поджидал зверь-колесо - и врагу не пожелаю столкнуться с ним. Если бы не помощь такого же юноши, я был бы растерзан на куски. Вас же спас вот этот мальчик. Вы миссионер? Человек был смущен и испуган настолько, что сразу не смог ответить. Он крепко сжал руки, потом разжал их и поправил одежду. Наконец он выдавил из себя: - Да... Я миссионер... С Земли. - Подвергались операции? - Да. - Я - тоже. Меня зовут Николас Мартелл. Как там у нас, в Санта-Фе, брат? Новоприбывший впервые поднял на него глаза и почему-то замкнулся. Это был сухощавый маленький человек, несколько моложе Мартелла. Лишь спустя некоторое время он сказал: - Если вы Мартелл, то вас не должно это интересовать, так как вы изменили своей вере. - Нет, вы не правы, - проговорил Мартелл. - Собственно говоря, я... Он замолчал, а руки его беспокойно забегали по зеленой рясе. Щеки вспыхнули огнем, и в этот момент он с болью узнал всю правду о себе - изменения сработали, изменив его сущность.