ий отклик, приносивший покой и облегчение тем, кто в них так нуждался. Маленькая свинцовая пилюля служила долгожданным лекарством для смертельно искалеченных. Вечером того же дня, во время сходной и столь же эффективной атаки на Сан-Франциско, правительство Соединенных Штатов официально опознало агрессоров. Для опознания могло бы вполне хватить эмблем на их машинах, но весть, которую они несли, была слишком невероятна, чтобы поверить. К тому же власти еще не забыли те дни, когда считалось выгодным наносить удар под флагом любой страны, кроме своей собственной. И все же догадка оказалась верной. Имя врага - Азиатское Сообщество, с которым у Соединенных Штатов были, казалось бы, самые что ни на есть дружеские отношения. Отчаянная радиограмма с Филиппин подтвердила истину. Манила капитулировала. Боевые корабли Сообщества, его самолеты и сухопутные войска наводнили весь архипелаг. Филиппинская армия больше не существовала, а Тихоокеанский флот Соединенных Штатов, который проводил маневры в тех краях, подвергся нападению, как только поспешил на помощь созникам. Америка схватилась за оружие, а ее лидеры собрались на совещание, чтобы обсудить новую, так внезапно вставшую перед ними проблему. Богатые прожигатели жизни пытались увильнуть от призыва. Сектанты, исповедующие конец света, удалились в горы и там ожидали пришествия архангела Гавриила, который одарит их всех нимбами. Остальные, широкие. массы, готовящиеся принести себя в жертву, боязливо перешептывались, задавая друг другу вопросы: - Почему они не используют атомные бомбы? Потому что их нет, или они просто опасаются, что у нас их больше? Но дело было даже не в атомных бомбах. Вне всяких сомнений, жестокое, ничем не мотивированное нападение было спровоцировано витонами. Как же им удалось так распалить и науськать Азиатское Сообщество, обычно пребывающее в полудремотном состоянии? Ответ на этот вопрос дал пилот-фанатик, сбитый во время безумного одиночного налета на Денвер. - Пришло время, когда наш народ должен получить свое законное наследство, - заявил он. - На нашей стороне невидимые силы. Они помогают нам, направляя к божественно предопределенному уделу. Настал судный день, и кротким предстоит унаследовать землю. Разве наши святые, узрев эти маленькие солнца, не распознали в них духов наших славных предков? - вопрошал он с уверенностью человека, не сомневающегося в ответе. - Разве солнце - не наш древний символ? Разве мы не дети солнца, которым после смерти суждено самим превратиться в маленькие солнца? Что есть смерть, как не обычный переход из царства бренной плоти в небесное царство сияющего духа, где нас вместе с нашими досточтимыми отцами и благородными отцами наших отцов ждет великая слава? Путь Азии отмечен свыше, - с безумным видом выкрикивал фанатик, - путь, что благоухает райскими цветами прошлого и порос недостойными плевелами настоящего. Убейте же меня, убейте, чтобы я смог по праву занять свое место в ряду предков, ибо только они одни могут благословить мое нечистое тело! Вот такой мистический вздор нес пилот-азиат. Весь его континент воспламенился этой бредовой мечтой, коварно взращенной и тонко привитой умам людей невидимыми силами, завладевшими Землей задолго до правления династии Мин, силами, которые досконально изучили людей-коров и знали, когда и где дергать их набухшее вымя. Столь блестящая идея - выдать себя за духа предков - делала честь дьявольской изобретательности витонов. Пока западное полушарие срочно мобилизовывало все силы, преодолевая постоянные и необъяснимые препятствия, а восточное развертывало священную войну, лучшие умы Запада неистово бились над тем, как бы опровергнуть безумную идею, навязанную азиатскому миру, и донести до него ужасную истину. Но тщетно! Разве не западные ученые впервые обнаружили маленькие солнца? Как же они могут теперь оспаривать их существование? Так вперед, к победе! Охваченные духовной горячкой орды азиатов кипели и бурлили, выйдя из своего обычного миролюбивого состояния. Глаза сверкали, но не мудростью, а неведением, души следовали "божественному промыслу". Лос-Анджепес был опален низвергшимся с небес огненным вихрем. Первый же вражеский пилот-одиночна, добравшийся до Чикаго, взорвал небоскреб, перемолов тысячу тел со сталью и бетоном, пока робот-перехватчик успел сбить его на лету. До 20 августа ни одна из сторон так и не прибегла ни к атомным бомбам, ни к отравляющим газам, ни к биологическому оружию. Каждая опасалась возмездия, и это было самой эффективной защитой. Война, хоть и кровавая, пока оставалась "странной войной". Тем не менее, азиатские войска целиком захватили Калифорнию и южную половину Орегона. Первого сентября воздушные и подводные суда сократили рейды через Тихий океан, чтобы уменьшить все растущие потери. Довольствуясь укреплением и обороной огромного плацдарма, завоеванного на американском континенте, Азиатское сообщество развернуло наступление в противоположном направлении. Его победоносные войска хлынули на восток. В них влились обезумевшие армии Вьетнама, Малайзии, Сиама. Двухсоттонные танки на широченных гусеницах с грохотом карабкались на горные перевалы, а когда застревали, толпы народа толкали их вперед. Механические кроты прогрызали широкие просеки в непроходимых джунглях, бульдозеры собирали отходы и сгребали в кучи, а огнеметы - сжигали. Небо так и кишело стратопланами. Азиаты побеждали числом. В их распоряжении было надежное оружие, достунное каждому, - собственная плодовитость. Чудовищное скопление людей и машин наводнило Индию. Ее население, испокон веков исноведавшее мистицизм и к тому же воодушевленное витонами, встретило завоевателей с распростертыми объятиями. Сразу триста миллионов индусов записались в добровольцы. Они влились в восточную армаду, и с ними уже четверть человечества стала послушно исполнять волю Властелинов Земли. Но не все упали на колени и склонили головы. Витоны с дьявольской хитростью умножили урожай эмоций, вдохновив на сопротивление мусульман Пакистана. Восемьдесят миллионов стеной встали на защиту Персии и преградили путь захватчикам. Весь остальной мусульманский мир был готов выступить в поддержку. Люди бешено сражались и гибли во имя Аллаха, и Аллах бесстрастно способствовал насыщению витонов. Коротая передышка, вызванная перемещением театра боевых действий, позволила Америке перевести дух и оправиться от первого потрясения. Пресса, поначалу занятая исключительно освещением всех подробностей конфликта, теперь сочла уместным уделить некоторое внимание и другим темам, в частности, экспериментам Бьернсена, а также старым и новым сведениям о деятельности витонов. Вдохновившись коллекцией вырезок, собранной Бичем, некоторые газеты провели ревизию своих собственных архивов в надежде обнаружить сходные случаи, которые когда-то остались незамеченными. Началась повальная охота за давно забытыми фактами. Одни вели ее, желая найти подтверждение собственным излюбленным теориям, другие преследовали более серьезные цели - получить ценные сведения о витонах. "Геральд Трибьюн" высказала мнение, что не все люди одинаково воспринимают один и тот же диапазон электромагнитных частот, и объявила, что некоторые наделены более широким зрительным восприятием. "Такие особо зоркие индивиды, - утверждала "Геральд Трибьюн", - уже давно и не раз улавливали смутные образы витонов, только не могли их опознать. Несомненно, именно эти мимолетные впечатления породили разнообразные легенды о привидениях, духах, джиннах и прочие "предрассудки". Из этой теории напрашивался вывод, что все спириты - слаженная команда витонских марионеток, но "Геральд Трибьюн" на зтот раз решила не щадить религиозных чувств. Только год назад эта же "Геральд Трибьюн" сообщала о странно окрашенных огоньках, плывших по небу над Бостоном, штат Массачусетс. Насколько удалось проследить, сообщения о похожих огнях поступали в разное время, причем удивительно часто. Все репортажи отличало одно: научный мир, всегда кичившийся своей любознательностью, не проявил к ним ни малейшего интереса. Все специалисты отмахнулись от этих огней, как от непонятных явлений, начисто лишенных смысла и не заслуживающих дальнейшего исследования. Вот примеры. Февраль 1938 года - разноцветные огни замечены над Дугласом, остров Мэн. Ноябрь 1937 - падение огромного светящегося шара напугало жителей Донагхади, в Ирландии. В это же время по воздуху проплывали другие светящиеся шары, поменьше. Май 1937 - трагическая гибель немецкого трансатлантического дирижабля "Гинденбург", которую приписали "огням святого Эльма". Ученые навесили на этот загадочный случай этикетку - и снова погрузились в дремоту. Июль 1937 - Чэтэм, штат Массачусетс: радиостанция морской корпорации сообщила о радиограмме с британского грузового корабля "Тотжимо", переданной американским судном "Скэнмейл". В ней говорилось о загадочных цветных огоньках, замеченных в пятистах милях от Кейп Рейс, Ньюфаундленд. "Нью-Йорк Таймс", 8 января 1937 года: ученые, устав считать ворон, вывели новую теорию, объясняющую голубые огни и "сходные электрические явления", которые часто наблюдались близ Хартума в Судане и Кано в Нигерии. "Рейнолдс Ньюс", Британия, 29 мая 1938 года: девять человек пострадали от какого-то загадочного объекта, упавшего с неба. Один из пострадавших, некий м-р Дж Херн, описывал его как "огненный шар". "Дейли Телеграф", 8 февраля 1938 года: сообщение о сверкающих шарах, замеченных многими читателями во время потрясающего северного сияния, которое в Англии вообще большая редкость. "Уэстерн Мейл", Уэльс, май 1933: над озером Бала в среднем Уэльсе наблюдались фосфоресцирующие шары. "Лос Анджелес Игзэминер", 7 сентября 1935 года: нечто напоминающее "пеструю вспышку молний" средь бела дня упало с неба в Сентервилле, штат Мэриленд, сбросило мужчину со стула и подожгло стол. "Ливерпульское Эхо", Британия, 14 июля 1938 года: нечто, по описанию свидетелей похожее на большой голубой шар, проникло в шахту номер три рудника Болд Коллиери, Сент-Хеленс, Ланкашир, воспламенило скопившиеся в ней рудничные газы и вызвало "таинственный взрыв". 17 января 1942 года в Северной Ирландии голубие огни, не замеченные радарами, вызвали вой сирен противовоздушной оборони В небо поднялись самолеты-перехватчики, но ни одна бомба не была сброшена, и ни один самолет не был сбит. В газеты эта новость не попала и была расценена как очередная вылазка немцев. Четырьмя месяцами раньше берлинская артиллерия дала залп по "навигационным огням", хотя никаких самолетов над городом не было. В "Сидней Геральд" и "Мельбурн Лидер" было напечатано множество пространных сообщений о сияющих шарах, или шаровых молниях, которые по непонятным причинам наводнили Австралию в 1905 году, особенно в феврале и ноябре. Испуганные антиподы кинулись совещаться. Воины-ветераны заседали на высшем уровне. Один из странных феноменов, зарегистрированный обсерваторией Аделаиды, летел так медленно, что его наблюдали целых четыре минуты, пока он не исчез. Бюллетень Французского астрономического общества, октябрь 1905 года: в Италии, в провинции Калабрия, замечены странные светящиеся объекты. Как сообщила "Иль Пополо а'Италия", такие же объекты отмечались в той же местности в сентябре 1937 года. Кто-то отыскал старое издание "Путешествия на "Вакханке", в котором король Георг Пятый, тогда еще юный принц, описывал странную вереницу парящих огней, напоминающих "корабль-призрак, весь залитый светом", Его видели двенадцать членов экипажа "Вакханки" в четыре часа утра 11 июня 1881 года. "Дейли Экспресс", Британия, 15 февраля 1923 года: сверкающие огни были замечены в Йоркшире, Англия. "Литерари Дайджест", 17 ноября 1925 года: похожие огни замечены в Северной Каролине. "Филд", 11 января 1908 года: светящиеся объекты в Норфолке, Англия. "Дагбладет", 17 января 1936 года: целые сотни блуждающих огоньков в южной Дании. Ученые рьяно занимались поисками луковой гнили на высоте двадцати тысяч футов, но блуждающие огоньки так никого и не заинтересовали. И это не их вина: как и все прочие - святые и грешники - они делали то, к чему их побуждали витоны. "Питерборо Эдвертайзер", Британия, 27 марта 1909 года: таинственные огни в небе над Питерборо. Через несколько дней "Дейли Мейл" подтвердила это сообщение и дала несколько других репортажей из дальних краев. Должно быть, в марте 1909 года в Питерборо произошел какой-то всплеск эмоций, но ни одна из газет не опубликовала никаких сведений, наводящих на мысль о взаимосвязи между деятельностью людей и витонов. "Дейли Мейл", Британия, 24 декабря 1912 года напечатала статью графа Эрна, в которой описывались сверкающие огни, появлявшиеся на протяжении "семи или восьми лет" в окрестностях Лох-Эрн в Ирландии. Объект, вызвавший вой сирен в Белфасте в 1942 году, прилетел со стороны Лох-Эры. "Берлинер Тагеблатт", 21 марта 1880 года: целая стая парящих огней замечена в Каттенау, в Германии. В ХIХ веке сообщения о светящихся шарах поступали из десятков мест, расположенных в разных точках земного шара: из Французского Сенегала, с болот Флориды, из Каролины, Малайзии, Австралии, Италии и Англии. "Геральд Трибьюн" превзошла всех, издав любовно подготовленный специальный выпуск, содержащий двадцать тысяч ссылок на летающие огни и светящиеся шары, почерпнутых из четырехсот номеров "Даут". Сверх того она дала копию каракулей Уэбба, сфотографированных в параллельных лучах света, сопроводив их мнением редакции: дескать, ученый перед смертью работал в правильном направлении. Теперь, в свете последних событий, кто бы рискнул утверждать, сколько шизофреников больны понастоящему, сколько стали жертвами витонского вмешательства и сколько - обычные люди, случайно наделенные необычным зрением? "Все ли люди, обладающие сверхзрением, так просты, как мы полагали? - перефразируя Уэбба, вопрошала "Геральд Трибьюн", - или же они способны воспринимать частоты, недоступные большинству из нас?" Далее следовали выдержки из статей, раскопанных в старых изданиях. Происшествие с козой, которая гонялась по полю невесть за чем, а потом упала замертво... Происшествие со стадом коров, которое внезапно обезумело от страха и стало бегать вокруг пастбища, услужливо вознося рвущиеся наружу эмоции в небеса. Случай массовой истерии на индюшачьей ферме, где за десять минут спятило одиннадцать тысяч индюков, обеспечив таким образом закуской невидимых странников. Сорок пять сообщений о собаках, которые жалобно выли, поджимали хвосты и уползали на брюхе - неизвестно отчего! Случаи эпидемии бешенства у собак и скота, "слишком многочисленные, чтобы их перечислять". И все они, по утверждению "Геральд Трибьюн", доказывают, что глаза у животных устроены по-другому, чем у большинства людей, не считая горстки избранных. Публика проглотила все эти сообщения, изумилась, ужаснулась и стала днем и ночью трястись от страха. Толпы бледных, перепуганных людей штурмовали аптеки, сметая запасы медикаментов, входящих в формулу Бьернсена, как только они поступали в продажу. Тысячи, миллионы прошли обработку согласно инструкции, начали видеть мир во всей его дьявольской реальности и отбросили последние остатки сомнений. В английском городе Престоне никто не видел ничего из ряда вон выходящего, пока не оказалось, что местный химический завод противорадиационных препаратов заменил метиленовую синьору толуидиновой. В Югославии некий профессор Зингерсон из Белградского университета послушно обработал себя йодом, метиленовой синькой и мескалем, близоруко взглянул на небо - и не увидел ничего такого, чего не видел раньше, начиная с рождения. Так он и заявил в едкой, саркастической статье, опубликованной итальянской газетой "Доменика дель Корьере". Два дня спустя один американский ученый, путешествующий по свету, убедил газету напечатать его письмо, где советовал добрейшему профессору либо снять очки со свинцовыми стеклами, либо заменить их на линзы из флюорита. Никаких возражений от рассеянного югослава не поступило. Тем временем на западе Америки устрашающего вида танки совершали пробные броски и беспорядочные рейды через линию огня, сталкивались и превращали друг друга в груды металла. Скоростные стратопланы, вертолеты-корректировщики, стройные, вытянутые истребители и управляемые бомбы утюжили небо над Калифорнией, Орегоном и важными стратегическими пунктами на востоке. До сих пор ни одна из сторон не воспользовалась атомным оружием, опасаясь запустить процесс, остановить который человечество уже не сможет. В основе своей эта война развивалась по принципу предыдущих, столь же или менее кровавых войн: несмотря на более современные методы, несмотря на использование автоматики и роботов, несмотря на развитие вооруженного конфликта, до так называемой "кнопочной войны" исход дела решали рядовые солдаты, простые пехотинцы. У азиатов их было вдесятеро больше, и они продолжали множиться, опережая потери. Пространство сжалось еще больше, когда через месяц военных действий в бой вступили сверхзвуковые ракеты. Они сновали взад и вперед над Скалистыми горами, за пределами зрения и далеко за звуковым барьером, чаще всего не попадая в назначенную цель, и все же время от времени нанося жестокие удары по густонаселенным районам. Десятимильный промах при дальности полета в тысячу миль или даже две или три тысячи - не такой уж плохой результат. На всем пространстве от Лхасы до Бермуд любой город мог того и гляди с грохотом взлететь в воздух. Небеса сверкали и пламенели, с чудовищным бесстрастием изрыгая смерть, а люди всех рас и вероисповеданий доживали последние минуты и часы. Защитой им были лишь надежда да неведение: никто не знал, что готовит следующий миг. Земля и небо вступили в сговор, породив ад. Народ принимал свою участь с животным фатализмом, свойственным простому люду, хотя глаза видели больше, чем когда бы то ни было, а разум постоянно сознавал угрозу, более неотвратимую, более ужасную, чем любое порождение рода человеческого. ГЛАВА 9 Больница Самаритэн одиноко возвышалась среди развалин. Нью-Йорк жестоко пострадал от азиатского нашествия. Пусковые установки противника продолжали со всех сторон обрушивать на город ракеты дальнего действия. Однако по счастливой случайности больница осталась невредима. Грэхем остановил свой помятый гиромобиль в трехстах ярдах от главного входа, вылез и оглядел горы обломков, загромоздившие всю улицу. - Витоны! - предупредил его Воль, который тоже выбрался из машины и стоял, тревожно оглядывая хмурое небо. Грэхем молча кивнул: он также приметил скопление призрачных шаров, зависших над истерзанным городом. Земля то и дело содрогалась. Казалось, затаившийся в глубине великан тужился под своим земляным покрывалом, изрыгал фонтан камней и кирпича, потом оглушительно ревел от боли. Дюжины шаров, застывших в ожидании, ныряли вниз, стремясь поскорее заглотить его отрыжку. Их пища, сваренная на адском огне, была хорошо приправлена. Витоны пировали, пожирая страдания агонизирующего человечества. То, что подавляющее большинство людей получило способность видеть врага, совершенно не тревожило голубых вурдалаков. Знал человек о существовании витонов или нет, все равно он не мог противиться алчному призраку, и тот набрасывался на него, запуская в трепещущее тело вибрирующие жгуты энергии, через которые жадно отсасывал нервные токи. Многие сходили с ума, когда какой-нибудь рыщущий в поисках пищи шар внезапно решал их подоить. Многие сами устремлялись навстречу смерти-избавительнице, при первом же удобном случае кончая жизнь самоубийством. Остальные, все еще отчаянно цепляясь за остатки разума, крадучись бродили по улицам, жались в тени домов, постоянно боясь ощутить на спине холодок - предвестник приближения жадных щупалец. Дни, когда человек считал себя подобием Божьим, канули в вечность. Теперь каждый был коровой. Эта странная знобкая дрожь, быстро пробегающая от копчика к затылку, была одним из самых характерных человеческих ощущений задолго до тот, как мир узнал о витонах, настолько характерным, что когда человек вздрагивал, как от озноба, ему зачастую говорили в шутку: "Видать, кто-то ходит но твоей могиле!" С омерзением, застывшим на нервном худощавом лице, Грэхем торопливо взбирался на груду битого камня и стекла. Ноги скользили и срывались, вниз сыпались комья земли, ботинки припорошило белой пылью. Он все лез и лез. Ноздри его раздувались - в них заползал едкий, неистребимый запах разлагающейся человеческой плоти, перемолотой с мусором. Вот он взобрался на самый верх, огляделся и скачками понесбя по склону вниз. Вздымая облако пыли, Воль поспешил за ним. Они быстро пересекли изрытый воронками тротуар и вошли в пролом, зияющий на месте ворот. Едва успев свернуть на усыпанную гравием дорогу, ведущую к подъезду больницы, Грэхем услышал приглушенный возглас, вырвавшийся у его спутника: - Силы небесные! Вилл, две твари гонятся за нами! Стремительно обернувшись, Грэхем увидел два зловеще сверкающих голубых шара, пикирующих прямо на них. Их разделяло ярдов триста, но витоны неумолимо приближались, ускоряя полет. Их безмолвная атака внушала ужас. Воль промчался мимо, сдавленно бросив: "Скорее, Вилл!" Ноги его мелькали с прямо-таки нечеловеческой скоростью. Грэхем бросился за ним, ощущая, как сердце бешено колотится о ребра. Если один из преследователей настигнет кого-то из них и прочитает мысли своей жертвы, он сразу же распознает лидера сопротивления. Единственное, что спасало их до сих пор - неумение витонов различать людей. Ведь даже от ковбоев огромного ранчо Кинг-Клебер трудно ожидать, чтобы они знали и различали каждое животное в отдельности. Только поэтому им пока и удавалось ускользать от дьявольских пастухов. Но именно пока... Грэхем мчался как угорелый, отлично сознавая, что убегать бесполезно, что здесь, в больнице, нет никакой надежды на спасение, никакой защиты, никакого прибежища от превосходящего во всех отношениях противника - и все же ноги сами несли его вперед. Воль опережал его на корпус: стремительно нагоняющие преследователи отставали всего на двенадцать ярдов. Сохраняя ту же дистанцию, они влетели в парадную дверь, почти не заметив ее, и с топотом пронеслись через вестибюль. Вспугнутая сиделка, вытаращив глаза, уставилась на них, потом прикрыла ладонью рот и вскрикнула. Совершенно беззвучно, с леденящей душу неотвратимостью, шары миновали девушку, нырнули за угол и устремились по коридору, куда только что свернули их жертвы. Краем глаза Грэхем уловил приближающиеся огни и отчаянно ринулся в следующий проход. Расстояние сократилось до семи ярдов и быстро убывало. Он увернулся от практиканта в белом халате, перепрыгнул через длинную, низкую каталку на толстых шинах, которая выезжала из ближайшей палаты, распугав этим бешеным кульбитом стайку медсестер. Блестящий паркет сослужил друзьям предательскую услугу. Форменные ботинки Воля поехали по гладкому полу, он поскользнулся на бегу, тщетно попытался удержаться на ногах и рухнул с грохотом, от которого содрогнулись стены. Не успев затормозить, Грэхем налетел на него, покатился по скользкой поверхности и врезался в дверь. Дверь заскрипела, застонала и распахнулась настежь. Грэхем резко обернулся, ожидая встречи с неизбежным. Плечи свело от напряжения. Вдруг его сверкающие глаза раскрылись от изумления. Наклонившись, он помог Волю встать и указал на противоположный конец коридора. - Черт! - выдохнул он. - Вот черт! - Что такое? - Они завернули за угол и остановились как вкопанные. Мгновение повисели там, слегка потемнели и рванули обратно, будто за ними погнался сам дьявол. - Ну и повезло же нам, - отдуваясь, проговорил Воль - Но почему же они дали деру? - недоумевал Грэхем. - Никогда не слышал, чтобы витоны, начав преследование, отступали от задуманного и упускали жертву. Что же произошло? - Меня можешь не спрашивать. - Даже не стараясь скрыть облегчения, Воль энергично стряхивал пыль. - Может быть, мы пришлись им не по вкусу. Вот они и решили, что стоит отыскать закуску получше. Откуда мне знать - я ведь не кладезь премудрости. - Они часто отступают в спешке, - произнес у них за спиной ровный спокойный голос. - Такое случалось уже не раз. Повернувшись на каблуках, Грэхем увидел ее у двери, в которую только что врезался. Свет, лившийся из комнаты, золотым сиянием обрамлял ее темные кудри. Безмятежные глаза были устремлены прямо на него. - А вот и наша хирургическая красотка, - с напускной веселостью обратился он к Волю. - Что да - то да! - ответил тот, оценивающе оглядев девушку с ног до головы. Девушка вспыхнула и взялась за ручку двери, как будто собираясь ее закрыть. - Когда вам вздумается нанести официальный визит, мистер Грэхем, потрудитесь появляться пристойно, а не вламываться, как тонна кирпичей. - Она бросила на него ледяной взгляд - Помните: здесь больница, а не джунгли. - Едва ли в джунглях валяются тонны кирпичей, - парировал он. - Нет-нет, пожалуйста, не закрывайте дверь. Нам тоже сюда. - Грэхем вошел, Воль - за ним. Оба старались не замечать веявшего от нее холода. Они уселись за ее стол, Воль обратил внимание на стоящую фотографию. - Гармонии от папы, - прочитал он. - Гармония? Интересное имя. Ваш папа - музыкант? Доктор Кертис слегка оттаяла. Подвинув к себе стул, она улыбнулась и сказала: - Да нет. Наверное, просто имя понравилось. - Вот и мне тоже нравится, - заявил Грэхем, исподтишка наблюдая за девушкой. - Надеюсь, оно нас вполне устроит. - Нас? - ее тонкие брови слегка приподнялись. - Да, - дерзко ответил он. - В один прекрасный день. Температура в комнате сразу упала градусов на пять. Она спрятала обтянутые шелковыми чулками ноги под стул, подальше от его жадных взглядов. Вдруг здание содрогнулось, с небес донесся отдаленный гул. Все трое сразу посерьезнели. Подождав, пока гул замер вдали, Грэхем заговорил: - Послушайте, Гармония.. - Он прервался и спросил: - Ведь вы не станете возражать, если я буду называть вас Гармонией? - И, не дожидаясь ответа, продолжал: - Вы что-то сказали насчет того, что витоны часто пускаются наутек. - История очень загадочная, - подтвердила доктор Кертис. - Я не знаю, как это объяснить, да у меня и времени не было разбираться. Могу сказать только одно: сразу же после того, как персонал больницы получил способность видеть витонов, мы обнаружили, что они часто наведываются сюда, притом в больших количествах. Пробираются в палаты и паразитируют на пациентах, страдающих от сильных болей. От них мы, конечно, это тщательно скрываем. - Понимаю. - Персонал они почему-то не трогают. - Она вопросительно посмотрела на гостей, - Вот только почему - не знаю. - Да потому, что для них малоэмоциональные люди - все равно, что бесполезные сорняки, - скаэал Грэхем, - особенно там, где полно вкусных, зрелых, сочных плодов. Ваши палаты - настоящие фруктовые сады! На ее гладком овальном личике мелькнуло отвращение, вызванное столь грубым сравнением. - Иногда мы замечаем, что все шары, находящиеся в здании, начинают поспешно удирать и потом какое-то время не появляются, - продолжала она. - Так бывает по три-четыре раза на день. Сейчас был как раз такой случай. - Вполне вероятно, что он спас нам жизнь. - Возможно, - согласилась она с подчеркнутым безразличием, которое, однако, никого не обмануло. - Скажите, доктор... то есть.. Гармония, - он грозно глянул на Воля, расплывшегося в ухмылке, - а не совпадало ли каждое их бегство с чем-нибудь особым в больничном распорядке? Может быть, пациентам давали какие-то лекарства, или включалась рентгеновская аппаратура, или открывали бутылки с какими-то химикатами? Она ненадолго задумалась, казалось, забыв о пристальном взгляде собеседника. Потом встала, порылась в картотеке, позвонила по телефону, переговорила с кем-то, находящимся в другой части здания. Когда она закончила разговор, на лице ее появилось довольное выражение. - Очень глупо с моей стороны, но, должна признаться, сама я до этого не додумалась. - Так что же это? - нетерпеливо спросил Грэхем. - Аппарат УВЧ-терапии. - Вот это да! - Он хлопнул себя по колену и наградил заинтригованного Воля торжествующим взглядом. - Установка для прогреваний! Она что, не заэкранирована? - Нам так и не удалось заэкранировать ее как следует. Хотя мы пытались, потому что она создает на экранах местных телевизоров помехи в виде сетки. Но аппарат такой мощный, что его излучение проникает повсюду. Все наши усилия пошли прахом, и, как я понимаю, недовольным пришлось заэкранировать свои приемники. - А какая у него длина волн? - допытывался Грэхем. - Один и двадцать пять сотых метра. - Эврика! - Он вскочил на ноги, готовый ринуться в бой - Наконец-то у нас есть оружие! - 0 каком оружии ты говоришь? - Воль не очень-то разделял его восторг. - Витонам это не по вкусу. Ведь мы сами видели, да? Одному небу известно, как эти волны влияют на их органы чувств. Может быть, они ощущают их как невыносимый жар или то, что у витонов соответствует омерзительному запаху. Как бы то ни было, можно с удовлетворением отметить, что они предпочитают убраться подобру-поздорову. А все, что рождает у них желание поскорее смыться, само собой становится оружием. - Как знать, может, ты попал в точку, - изрек Воль. - Но если это оружие или хотя бы потенциальное оружие, почему же витоны его не уничтожили? - скептически заметила доктор Кертис. - Ведь они без малейших колебаний уничтожают все, что сочтут нужным. Почему же тогда они не тронули то, что угрожает их жизни, - если, конечно, оно и вправду угрожает? - Чтобы привлечь внимание отчаявшегося человечества к кабинетам физиотерапии, нельзя придумать ничего лучшего, чем начать их крушить. - Теперь понятно. - В ее больших темных глазах читалось раздумье. - Их хитрость просто невероятна. Они все время опережают нас на несколько ходов. - Опережали, - поправил ее Грэхем. - Зачем жить прошлым, когда есть будущее? - Он снял телефонную трубку. - Необходимо срочно сообщить об этом Лимингтону. Может быть, наша новость - настоящая бомба. Может быть, она именно то, на что я так надеюсь, и спаси нас Бог, если я ошибаюсь! К тому же его технарям, возможно, удастся соорудить такой аппарат для защиты участников сегодняшней встречи. На маленьком экране появилось усталое, измученное лицо Лимингтона. Выслушав торопливый отчет Грэхема, он несколько приободрился. Переговорив, Грэхем обратился к доктору Кертис: - Сегодня в девять часов вечера в подвальном этаже здания Национальной страховой компании на Уолтер стрит состоится научное совещание. Я хотел бы вас пригласить. - Буду готова к половине девятого, - пообещала она. Профессор Чедвик уже дошел до середины своей речи, когда Билл Грэхем, Гармония Кертис и Арт Воль тихонько прошли по центральному проходу и сели на свои места. Подвал был набит битком, все сидели молча, внимательно слушая. Полковник Лимингтон, сидевший в первом ряду с краю, обернулся и, желая привлечь внимание Грэхема, указал пальцем на большой шкаф, застывший как часовой у единственной двери. Грэхем понимающе кивнул. Держа в одной руке свернутую в трубку газету, а другой делая энергичные жесты, профессор Чедвик говорил: - Вот уже пару месяцев, как "Геральд Трибьюн" раскапывает многочисленные факты и все еще не дошла даже до середины. Материалов такая масса, что остается только дивиться, насколько открыто витоны делали свое дело в полнейшей уверенности, что люди ничего не подозревают. Должно быть, мы казались им абсолютно безмозглыми. - Так оно и есть, - раздался насмешливый голос из задних рядов. Чедвик не стал спорить и продолжал: - Их метод таков: они "объясняют" собственные ошибки, упущения, промахи и недосмотры, внушая нам суеверные мысли в качестве их "оправдания", и подкрепляют эти мысли, творя по мере необходимости так называемые чудеса, а также устраивая полтергейсты и спиритические феномены, когда мы сами на них напрашиваемся. Все это делает честь сатанинской изобретательности коварных тварей, которых мы называем витонами. А в качестве средоточия своих психических уловок, призванных вконец нас заморочить, они выбрали исповедальни и спиритические сеансы. И священник, и медиум стали их союзниками в дьявольском стремлении не допустить прозрения слепых толп. - Он насмешливо взмахнул рукой. - Ну, а особо зоркие всегда могли заглотить их наживку: явления Пресвятой Богородицы и других святых, грешников или теней почивших. Вперед, ребята, спешите видеть! Кто-то невесело рассмеялся, и этот холодный, безжалостный смешок резанул по нервам слушателей. - Ну, а если говорить серьезно, сведения, собранные "Геральд Трибьюн", есть не что иное, как свидетельство человеческого легковерия, свидетельство того, как множество людей может смотреть в лицо фактам - и отрицать их! Свидетельство того, как люди могут видеть рыбу и называть ее мясом или птицей, в зависимости от установок их косных пастырей, таких же близоруких, как они сами. Или из жалкого страха потерять невидимое место в призрачных небесных чертогах, или из наивной веры, что боженька может не выдать им крылья, посмей они заикнуться, будто картина мира, которая, по его авторитетному утверждению, ниспослана прямиком из рая, на самом деле восходит прямехонько из ада - Он замолчал, потом тихо, но достаточно слышно добавил: - Не зря ведь говорят, что дьявол - извечный лжец! - Согласен, - зычным голосом произнес Лимингтон, нимало не заботясь о том, что выступление ученого могло лично задеть кое-кого из собравшихся. - Я и сам обнаружил массу убедительных фактов, - продолжал Чедвик. - К примеру, в начале 1938 года существа, которых мы теперь знаем как витонов, частенько наведывались в район реки Фрэйзер в Британской Колумбии. Время от времени сообщения о них попадали в гезеты. Заметка в "Бритиш Юнайтед Пресс" от 21 июля 1938 года утверждает, что опустошительные лесные пожары, бушевавшие тогда на тихоокеанском побережье Северной Америки, были вызваны некими объектами, которые описывают как "сухие молнии" и называют доселе неведомым феноменом. В 1935 году в индийском Мадрасе объявилась эзотерическая секта поклонников летающих шаров. Члены секты, по всей вероятности, могли видеть объекты своего поклонения, совершенно незримые для неверующих. Попытки сфотографировать эти предметы неизменно заканчивались неудачей, хотя и я, и вы знаете, что получилось бы на снимках, имей фотографы эмульсию Бича. "Лос-Анджелес Игзэминер" за середину июня 1938 года сообщает о случае, аналогичном тому, который произошел с покойным профессором Мейо. В статье, озаглавленной СМЕРТЕЛЬНЫЙ ПРЫЖОК ВЬЩАЮЩЕГОСЯ АСТРОНОМА, рассказывается, что доктор Уильям Уолес Кэмбел, почетный профессор Калифорнийского университета, погиб, выбросившись с четвертого этажа из окна своей квартиры. Его сын объяснил поступок отца боязнью слепоты. Лично я полагаю, что его страх мог быть связан с тревогой по поводу зрения, но совсем не в том смысле, в каком ее поняли окружающие. Не обращая внимания на одобрительный гул аудитории, профессор Чедвик продолжал: - Хотите верьте, хотите нет, но у одного человека экстрасенсорное восприятие, или "широкозоркость", была настолько развита, что он сумел написать превосходную картину, изображающую стаю витонов, парящих над зловещего вида местностью. Как будто почувствовав их хищный нрав, он включил в пейзаж ястреба. Картина называется "Долина сновидений", она была впервые выставлена в 1938 году, а сейчас находится в Англии, в Галерее Тэйт. Ее автор, Пол Нэш, несколько лет спустя внезапно умер. Глядя на Грзхема, профессор сказал: - Все доказательства, которые нам удалось собрать, несомненно свидетельствуют о том, что витоны есть существа, состоящие из первичной энергии, сохраняющей состояние, одновременно компактное и уравновешенное. Это не твердое тело, не жидкость и не газ. Не животное, не растение и не минерал. Они представляют собой иную, неведомую ранее форму бытия, сходную с шаровыми молниями и другими подобными феноменами. Только они - не материя в общепринятом смысле слова, они - нечто иное, неизвестное нам, но отнюдь не сверхъестественное. Возможно, это какой-то смешанный волновой комплекс, который сегодня невозможно исследовать никакой доступной нам аппаратурой. Мы уже знаем: они настолько необычны, что все наши попытки подвергнуть их спектроскопическим исследованиям оказались тщетными. Мне кажется, что единственное возможное оружие, которое мы можем против них обратить, - это нечто способное оказать влияние на их собственное состояние, то есть, какая-то форма энергии, например излучение, имеющее гетеродинный эффект, нечто такое, что сможет нарушить природные вибрации витонов. Открытие, которое не далее как сегодня сделал мистер Грэхем из Разведывательной службы, полностью подтверждает данную теорию. - Подняв руку, он поманил Грэхема и, заканчивая свое выступление, сказал: - А теперь я попрошу мистера Грэхема поделиться с вами той ценной информацией, которую он получил. Уверен, что он и впредь сможет нам помогать, внося полезные предложения. Громким, уверенным голосом Грэхем пересказал им случай, произошедший с ним несколько часов назад. - Совершенно необходимо, - сказал он, - немедленно начать интенсивную работу по исследованию ультракоротких волн, излучая их через радиомаяки, и определить, какие именно частоты - если таковые имеются - губительны для витонов. На мой взгляд, желательно оборудовать подходящую лабораторию в каком-нибудь отдаленном, безлюдном месте, в стороне от боевых действий, поскольку витоны, по нашим наблюдениям, скапливаются там, где особенно многолюдно, и очень редко посещают ненаселенные районы. - Прекрасная идея! - Лимингтон встал и с высоты своего роста оглядел сидящую аудиторию. - Установлено, что численность витонов составляет от одной двадцатой до одной тридцатой населения Земли. Можно с уверенностью сказать, что большинство из них слоняется вокруг плодотворных источников человеческой и животной энергии. Лаборатория, спрятанная в пустыне, где урожай эмоций скуден, может годами не привлекать их внимания, а следовательно, избежать нападения. Собравшиеся ответили громким гулом одобрения. Впервые с начала ускоренного Бьернсеном кризиса появилось ощущение: человечество на верном пути, оно сможет раз и навсегда сбросить многовековое иго. И тут же, как бы напоминая о том, что оптимизму должна сопутствовать осторожность, земля содрогнулась, снаружи донесся приглушенный грохот, за которым последовал запоздалый вой с небес, объяснивший его причину. Лиминггон уже подыскал подходящее место для устройства того, что со временем должно было стать первым оплотом сопротивления. Не обращая внимания на шум, шеф секретной службы по-отечески улыбнулся своему протеже, который все еще стоял на возвышении. Он уже знал, что его план пройдет и Грэхем сыграет в нем роль, которая как нельзя лучше укрепит репутацию его ведомства. От своих парней Лимингтон неизменно требовал одного: отдавать избранной цели душу и тело - не больше и не меньше. И всегда получал то, что требовал. - Бесполезно биться с азиатами, не пытаясь одновременно сокрушить их коварных повелителей. Уничтожить витонов - значит устранить источник заблуждения наших врагов и вернуть им рассудок. Ведь эти азиаты - такие же люди, как и мы с вами. Избавьте их от бредовых мечтаний, и ярость их сразу утихнет. Давайте же нанесем удар, дав миру единственный ключ, который мы держим в руках. - Почему бы не собрать всех ученых и не засадить их за работу? - раздался голос из зала. - Будьте уверены, мы это сделаем, но, как мы уже убедились на своем горьком опыте, тысяча рассредоточенных экспериментов куда безопаснее, чем один, проводимый тысячей участников. Пусть же весь западный мир возьмется за дело - тогда никто, будь он видимый или невидимый, не сможет помешать нашей окончательной победе! Собравшиеся одобрительно зашумели. Грэхем рассеянно смотрел на шкаф, стоявший на страже у единственной двери. Воспоминание о Биче отозвалось в памяти тупой болью. А ведь были и другие, столь же трагические воспоминания: профессор Мейо, как тряпичная кукла застывший на мостовой, безрассудный бросок Дейкина навстречу ужасной гибели, дьявольски сосредоточенный взгляд страдальца с воображаемой собакой в животе, убийственный грохот, с которым Корбетт врезался в стену, черный стяг из взбесившихся атомов, развевающийся над Силвер Сити. Но не стоит портить людям настроение в редкие минуты энтузиазма. Все равно исследование ультракоротких волн может продвигаться лишь в двух направлениях - верном и неверном, это ясно как Божий день. Неверное значило бы вечное рабство, в то время как первые же проблески верных результатов могут повлечь за собой безжалостное истребление каждого экспериментатора, который окажется близок к успеху. Перспектива сулила гибель, гибель каждого талантливого ученого, находящегося на переднем краю призрачной битвы Грэхем не мог найти в себе силы высказать эту страшную истину. Аудитория затихла, и он сошел с возвышения. Тишина была нарушена привычным напоминанием о затаившейся поблизости смерти. Пол подскочил на шесть дюймов и медленно опустилсл. Обитатели подземелья застыли в напряженных позах. Сквозь толстые стены до них донесся неистовый грохот рушащейся кладки. С неба грянул злобный рев, как будто сам Творец ликовал, глядя, как корчатся в смертных муках его собственные детища. После краткого затишья раздался более приглушенный грохот. По улицам неслась боевая техника в поисках новых просторов, чтобы и дальше сеять разруху, кровь и страдания. Сангстер был озабочен и не старался это скрыть. Он сидел за своим столом в офисе Ведомства целевого финансирования, находившемся в здании Манхэттенского банка, и, глядя на Грэхема, Воля и Лимингтона, говорил, не, обращаясь ни и кому из них в отдельности: - Вот уже целых двенадцать дней, как международное радиовещание предоставило свои каналы всем, кому не лень - от радиолюбителей до производителей радиоаппаратуры, - раздраженно заявил он. - Ну и что же, кто-нибудь помешал этой всеобщей перекличке? Никто! Да если бы исследование коротких волн представляло для витонов угрозу, они бы все вверх дном перевернули, чтобы его сорвать. Они бы вычислили всех специалистов-радиотехников и взялись за них. Ни одного уже давно не осталось бы в живых. Но витоны не проявили никакого внимания. Так что мы с равным успехом могли бы надеяться уничтожить их при помощи какого-нибудь волшебного слова. Напрашивается вывод что мы на ложном пути. А вдруг они шарахались от установок физиотерапии просто для того, чтобы направить нас по ложному следу? Вдруг они теперь исподтишка посмеиваются над нами? Не нравится мне это, совсем не нравится. - А вдруг они хотят, чтобы мы именно так и думали? - спокойно спросил Грэхем. - Да? - У Сангстера так внезапно отвалилась челюсть, что остальные невольно усмехнулись. - Ваша точка зрения доказывает: равнодушие витонов на то и рассчитано, чтобы нас обескуражить - Подойдя к окну, Грэхем бросил взгляд на развалины Нью-Иорка. - Заметьте, я говорю "рассчитано". Их кажущаяся беспечность вызывает у меня подозрение. Проклятые твари разбираются в человеческой психологии куда лучше, чем когда-нибудь научатся специалисты вроде Юргенса. - Ну, ладно, ладно! - Сангстер потер лоб, схватил со стола какие-то бумаги и извлек из них одну. - Вот сообщение радиокорпорации "Электра". Ее специалисты могли бы с таким же успехом гонять ворон. Они говорят, что короткие волны, похоже, воняют. Пролетающие шары облучали на всех частотах, которые может выдать их установка, а те только уворачивались, как будто почуяв неприятный запах. Боб Треливен, их главный док, почти уверен, что эти чертовы твари действительно ощущают некоторые частоты как некий эквивалент запахов. - Жестом обвинителя он ткнул в бумагу пальцем. - Ну и куда нас это приводит? - Приносит пользу даже тот, кто только думает и ждет, - с философской миной процитировал Грэхем. - Прекрасно. Будем ждать. - Так и не успокоившись, Сангстер откинулся на спинку стула, водрузил ноги на стол и изобразил на лице бесконечное терпение. - Я безоглядно верю тебе, Вилл, но на все эти исследования вылетают денежки моего ведомства. Мне было бы гораздо легче, знай я все-таки, чего мы ждем. - Мы ждем, когда какой-нибудь экспериментатор изжарит хоть одного витона. - Худощавое лицо Грэхема омрачилось. - Чертовски не хотелось бы об этом говорить, но все же сдается мне, что мы ждем первого из следующей серии трупов. - Вот это меня и пугает, - вступил в разговор Лимингтон. - Проклятые шары имеют обыкновение выведывать чужие мысли. Когда-нибудь, Вилл, они заглянут и в ваши. И поймут, что вы - главный козырь. А когда мы вас разыщем, вы уже будете мертвее мертвого. - Всем нам приходится рисковать, - сказал Грэхем. - Я один раз уже здорово рискнул - когда решил появиться на свет! - Он снова посмотрел в окно. - Взгляните-ка! Собеседники подошли к нему и выглянули наружу. У подножия Либерти Биддинг клубилось густое серое облако. В тот же миг раздался оглушительный грохот, потрясший всю округу. За ним последовал душераздирающий вой с небес, который благодаря допплеровскому эффекту по мере снижения становился все громче. Четыре секунды спустя, когда облако сгустилось еще больше, высоченная громада Либерти Биидинг, вся в щербинах от снарядов, с выбитыми стеклами, начала медленно неохотно крениться и оседать как поверженный мамонт. Вот она достигла критического угла наклона и на миг замерла, как будто бросая вызов закону всемирного тяготения. Всем своим чудовищным весом гигантское здание нависло над соседними кварталами, угрожая сровнять их с землей. И вдруг словно невидимая рука протянулась с небес, нанеся окончательный роковой удар. Колосс ускорил падение. Его устремленный ввысь объем, когда-то такой красивый, раскололся в трех местах. Из трещин, как гнилые зубы, торчали стальные балки. Грохот падения грянул, как гром из бездны первозданного хаоса. Земля заходила ходуном, как от подземного взрыва. Над развалинами стало медленно вздыматься огромное клубящееся облако известковой пыли. И сразу же с высоты низвергся целый рой алчных голубых светил. Дрожа от нетерпения, они спешили со всех сторон на свежее пиршество человеческого горя. Еще одна вереница шаров призрачной стаей сопровождала летяшую над Гудзоном крылатую ракету, образовав за ней целый шлейф крупных голубых бусин. Ракета неумолимо приближалась к Джерси Сити. Скоро она с визгом ринется вниз, навстречу ей рванется еще более пронзительный визг женщин... ну, а витоны безмолвно, как стервятники, начнут свое пиршество. - Всего одна ракета! - выдохнул Лимингтон, не отрывая глаз от развалин Либерти Билдинг, скрытых завесой дыма. - Я уж было подумал, что они решились на атомную атаку. Черт, какой же мощной должна быть эта ракета! - Еще одно витонское достижение, - горько бросил Грэхем. - Еще одно техническое усовершенствование, которое они подарили своим азиатским прихвостням. На столе у Сангстера внезапно затрезвонил телефон, резанув по их и без того напряженным нервам. гангстер снял трубку и нажал на кнопку усилителя. - Сангстер, - резким металлическим голосом загремела трубка, - со мной только что связался по радио Падилья из Буэнос-Айреса. У него что-то получилось! Он сказал... он сказал... Сангстер... А-а-а! Заметив внезапную бледность Сангстера и его остановившийся взгляд, Грэхем метнулся к нему и взглянул на подергивающееся изображение. Он едва успел заметить лицо, которое тут же исчезло с маленького экрана. Изображение было нечетким, его застилала какая-то мутная светящаяся дымка. Но до того, как оно пропало совсем, Грэхем безошибочно узнал на лице звонившего выражение неописуемого ужаса. - Боб Треливен! - прошептал Сангстер. - Это был Боб... - Он стоял, как громом пораженный. - Они до него добрались, я сам видел! Не теряя времени, Грэхем набрал номер и дал указание телефонистке. Приплясывая от нетерпения, он ждал, пока она пыталась восстановить связь. Но дозвониться ему так и не удалось ни по этой линии, ни по какой-нибудь другой. - Соедините меня со службой дальней связи. Скорее, дело правительственной важности! - Он повернулся к белому как мел Сангстеру. - Где находится "Электра"? - В Бриджпорте, штат Коннектикут. - Служба дальней связи? - Грэхем говорил, почти прижав губы и микрофону. - Только что Буэнос-Айрес вызывал Бриджпорт, штат Коннежтижут, скорее всего, связь шла через Барранкилью. Выясните, откуда звонили, и соедините меня. - Не выпуская из рук трубки, он подозвал Воля - Арт, возьми второй аппарат и позвони в бриджпортское полицейское управление. Пусть они сообщат нам все, что удастся выяснить. Потом иди, готовь машину. Я тебя догоню. - Есть! - Воль с готовностью схватил второй аппарат, быстро переговорил с полицией и вышел. Наконец Грэхема соединили. Он слушал далекого собеседника, и на скулах у него ходили желваки. Закончив разговор, он сделал еще один короткий звонок, с мрачным разочарованным видом отодвинул аппарат и обратился к остальным: - Падилья мертв, как египетская мумия. Оператор на трансляционной станции в Барранкилье тоже мертв. Наверное, он слышал разговор и узнал нечто такое, что ему знать не следовало. Это стоило ему жизни. Пришло время, когда мне нужно бы находиться в четырех местах сразу. - Он потер подбородок. - Миллион против одного, что Треливен тоже мертв. - Вот вам и трупы, - без малейших эмоций заметил Лимингтон. Но его слова запоздали. Грэхем уже выскочил за дверь и мчался по коридору к лифтам. В его быстрых движениях сквозило что-то хищное. Кроме обычного блесна в его зорких глазах появился новый жестокий огонек. Палочки и колбочки в его зрачках прошли нечто большее, чем обычную спектроскопическую перестройку, - теперь они излучали ненависть. В недрах здания раздался вздох. Пневматический диск с сумасшедшей скоростью опустил Грэхема на уровень земли, где его ожидал гиромобиль Он выскочил из лифта, ноздри его раздувались, как у волка, что почуял след и начал смертельную погоню. ГЛАВА 10 В небольшой, но отлично оборудованной лаборатории радиокорпорации "Электра" царила стерильная чистота, все стояло на своих местах, ничто не нарушало безупречного порядка, за исключением мертвого тела, застывшего на полу под раскачивающейоя телефонной трубкой. Толстяк-полицейский сказал: - Вот так он и лежал, когда мы пришли. Мы только сделали стереоскопические снимки трупа, больше ничего. Бипл Грэхем кивнул сержанту, наклонился над телом и перевернул. Его не отпугнуло выражение ужаса, которое жестокая сверкающая смерть запечатлела на лице жертвы. Он сноровисто обыскал покойного, выложил содержимое его карманов на стоящий рядом стол и изучил с кропотливым вниманием. - Бесполезно! - недовольно произнес он, закончив осмотр. - Ничего путного отсюда не выжмешь. - Он перевел взгляд на маленького франтоватого человечка, беспокойно переминающегося за спиной сержанта. - Так, значит, вы были ассистентом Треливена? Что вы можете мне сказать? - Бобу позвонил Падилья, - пробормотал коротышка. Его взгляд испуганно перебегал с Грэхема на лежащий на полу труп. Ухоженные пальцы нервно теребили аккуратно подстриженные усики. - Это нам известно. Кто такой Падилья? - Ценный деловой партнер и личный друг Боба. - Человечек застегнул пидкак, снова расстегнул, потом опять занялся усами. Казалось, у него слишком много рук и он не знает, куда их деть - Падилья - владелец патента на термостатический усилитель. Это самоохлаждающаяся радиолампа, которую мы производим по его лицензии. - Продолжайте, - ободряюще сказал Грэхем. - После этого звонка Боб очень разволновался. Сказал, что необходимо распространить новость, чтобы ее не смогли замолчать. Что это за новость, он не сказал, но, очевидно, считал ее сенсационной. - А дальше? - Он пошел прямо в лабораторию, чтобы кому-то позвонить. Через пять минут в здание ворвалась целая шайка светящихся шаров. Они уже несколько дней околачивались поблизости, похоже, следили за нами. Все бросились наутек, кроме трех сотрудников с верхнего этажа. - А они почему не убежали? - Еще не прошли обработку, поэтому ничего не увидели и не поняли, что произошло. - Ясно. - Когда шары убрались, мы вернулись на свои места и нашли Боба рядом с телефоном - мертвого. - Он снова нервно потеребил усы и перевел взгляд с Грэхема на труп. - Вот вы сказали, что витоны целыми днями околачивались вокруг, - вступил в разговор Волк - Они за это время нападали на кого-нибудь из сотрудников, чтобы выкачать их мысли? - Даже на четверых, - человечек еще больше разволновался. - За последние несколько дней они атаковали четверых. Мы все пришли в ужас. Ведь никто не знал, кого они изберут следующей жертвой. Днем мы не могли нормально работать, а по ночам нас мучила бессонница. - Он бросил на Воля страдальческий взгляд. - Последний случай был вчера днем. После их нападения человек сошел с ума. Они бросили его за воротами, превратив в бессвязно лепечущего идиота. - Когда мы приехали, их поблизости не было, - заметил Воль. - Возможно, они удовлетворены: ведь благодаря нанесенному контр- удару завод перестал представлять для них источник потенциальной опасности, во всяком случае, на ближайшее время. - Грэхем не смог удержаться от улыбки - уж очень контрастировала пугливость маленького человечка со слоновьей невозмутимостью сержанта. - Они еще вернутся! Он отпустил свидетеля и остальных сотрудников радиозавода, ожидавших своей очереди. Вместе с Волем они обыскали лабораторию, стремясь обнаружить хоть какую-нибудь записку, блокнот, любой с виду никчемный клочок бумаги, который мог бы дать ключ к разгадке, как это бывало с предыдущими жертвами. Все усилия оказались напрасными. В их распоряжении был один-единственный факт: Боб Треливен мертв, решительно и бесповоротно. - Что за черт! - в отчаянии простонал Воль. - Никакой зацепки. Ну ни единой, крошечной, паршивой зацепки! Нам везет, как утопленникам. - Где же твое воображение? - поддел его Грэхем. - Ты хочешь сказать, что обнаружил какую-то улику? - Вытаращив глаза, он в искреннем изумлении обвел взглядом лабораторию, пытаясь найти то, что упустил. - Да нет. - Билл Грэхем взялся за шляпу. - В этом безумном деле никто не доживает до того, чтобы предоставить нам какую-нибудь ценную улику. Поэтому остается только состряпать улики самим. Пошли, пора возвращаться. Когда они проносились через Стэмфорд, Воль оторвал задумчивый взгляд от дороги, посмотрел на своего спутника и спросил: - Ну ладно, ладно, это что семейная тайна, или как? - Есть несколько задумок. Во-первых, у нас мало данных о Падилье. Нужно раскопать побольше, кое что может нам пригодиться. Еще: получается, что Треливен провел у телефона пять минут, пока его не вывели из игры. С Сангстером он успел поговорить от силы полминуты, и это был его последний звонок в нашем грешном мире. Значит, если ему не потребовалось четыре с половиной минуты, чтобы дозвониться до Сангстера, - а это маловероятно, - можно предположить, что сперва он позвонил кому-то другому. Вот мы и выясним, звонил ли он кому-нибудь, а если звонил, то кому. - Ты просто гений, а я еще тупее, чем кажется! - воскликнул Воль. Грэхем смущенно усмехнулся и продолжал: - И наконец, есть неустановленное количество любительских радиостанций, работающих между Буэнос-Айресом, Барранкильей и Бриджпортои. Пара-другая из них могла, рыская в эфире, поймать коммерческий канал. Если кто-то прослушивал эфир и поймал разговор Падильи с Треливеном, он нужен нам так же позарез, как и витонам. Мы должны срочно найти этого парня, пока еще не поздно! - Надежда вечно бьется в человеческой груди, - продекламировал Воль - Взгляд его случайно упал на зеркало заднего обзора, и он застыл, как загипнотизированный. - Но только не в моей! - сдавленно закончил он. Повернувшись на сиденье, Грэхем выглянул в заднее окно машины. - Витоны - гонятся за нами! Его зоркий взгляд скользнул вперед, пробежал по сторонам, с фотографической точностью фиксируя местность. - Гони! - Нащупав пальцем кнопку экстренной подачи энергии, он быстро вдавил ее. Воль тем временем до отказа выжал акселератор. Включился аварийный запас дополнительных батарей, и под натужный вой динамо гиромобиль рванулся вперед. - Бесполезно! Считай, что мы попались! - хрипло выдохнул Воль и бросил машину в крутой вираж. Их трижды заносило, но он каждый раз выравнивал ее. Дорога широкой лентой неслась под бешено крутящиеся колеса. - Нам не удрать, будь у нас скорость даже вдвое больше. - Впереди мост! - предупреждающе крикнул Грэхем. Удивляясь собственному спокойствию, он пригнулся, глядя на стремительно приближающийся мост. - Сворачиваем на берег и ныряем в реку. Это единственный шанс. - Дерьмо, а не шанс, - буркнул Воль. Грэхем, не отвечая, снова оглянулся и увидел горящих зловещим огнем преследователей на расстоянии двухсот ярдов. Они быстро приближались. Их было десять; вытянувшись цепочкой, они без видимых усилий неслись по воздуху с той безудержной стремительностью, которая отличала полет витонов. Приближаясь, перед ними вырастал мост. Призрачная свора отыграла пятьдесят ярдов. Грэхем напряженно старался следить за происходящим и впереди и сзади. Он понимал: они на волосок от гибели. Каждая доля секунды могла решить, получат они единственный шанс из миллиона или вовсе ни одного. - Делай, как я сказал! - скомандовал он, стараясь перекричать рев мотора - Когда окажемся в воде, выбирайся и плыви по течению, пока хватит дыхания. На поверхность показывайся только дпя того, чтобы сделать короткий вдох. Сиди в воде, пока они не уберутся, даже если придется мокнуть целую неделю. Уж лучше это, чем... - он не докончил фразу. - Но ведь... - Воль пытался что-то возразить. На его лице застыло напряжение - машина уже влетела на мост. - Ну же! - рявкнул Грэхем. Не дожидаясь, когда Воль наконец решится, он железной хваткой вцепился в рулевое колесо и резко повернул его. От такого грубого насилия гироскоп протестующе взвизгнул, и стройная машина во весь опор донеслась по берегу. Она взлетела на гребень, едва не врезавшись в бетонную арку моста, и по эффектной параболе взвилась в воздух. Как чудовищный двадцатифутовый снаряд, гиромобиль вошел в воду. Удар был таким сильным, что фонтаны брызг взлетели высоко над дорогой, засияв, как маленькая радуга. Машина быстро погружалась посреди поднимающегося навстречу облака пузырьков. Скоро на потревоженной поверхности воды осталась только тонкая радужная пленка, над которой разочарованно толклась десятка озадаченных шаров. "Слава Богу, что я додумался открыть дверцу за миг до падения, - подумал Грэхем. - Иначе давление воды задержало бы нас на несколько драгоценных секунд". Извиваясь всем своим сильным, мускулистым телом, он оттолкнулся ногами и выбрался из кабины как раз в тот миг, когда машина, накренившись, опустилась на дно реки. Быстрыми мощными гребками он устремился вниз по течению со всей скоростью, на которую был способен. Грудь разрывалась, глаза искали просвета в жидкой мгле. Он знал: Воль тоже выбрался, потому что почувствовал толчок, когда лейтенант покидал машину. Но разглядеть Воля ему не удалось - слишком мутной была вода. Изо рта у Грэхема вырывались пузыри, воздух в легких был на исходе. Он попытался грести быстрее, но почувствовал, как сердце выскакивает из груди, а глаза - из орбит. Сильным волнообразным движением он послал тело вверх. Подняв лицо над водой, сделал выдох и глубоко вдохнул свежий воздух. Потом снова нырнул и быстро поплыл дальше. Четыре раза со стремительностью форели, заглатывающей летящую муху, он выскакивал на поверхность, набирал, полные легкие воздуха и опять уходил в глубину. Наконец Грэхем выплыл на отмель, ботинки царапнули каменистое дно. Он осторожно поднял глаза над водой. Десятка сверкающих шаров взлетала над берегом, скрытым дугой моста. Притаившись, Грэхем бдительно следил за их подъемом. Он сопровождал их взглядом, пока они не превратились в десять сверкающих точек, крошечных, как булавочные головки, висящие под пологом облаков. Когда голубые призраки изменили направление полета и быстро двинулись на восток, Грэхем выбрался на берег. Вода лилась с него ручьями. Перед ним спокойно и бесшумно бежала река. Одинокий наблюдатель вглядывался в ее гладкую поверхность с недоумением, которое быстро переросло в открытое беспокойство. Он ринулся вверх по течению; с одежды текло. Он спешил поскорее увидеть, что же там за мостом, и боялся этого. Когда он подбежал поближе, через бетонную арку стала видна фигура лежащего Воля. Грэхем рванулся под арку, в ботинках противно хлюпала вода. Перед ним на берегу застыло безжизненное тело лейтенанта. Торопливо отбросив со лба мокрые волосы, Грэхем нагнулся над Волем и схватил его за холодные, обмякшие ноги. Потом выпрямился; от тяжести мышцы его напряглись до отказа. Рывком приподняв тело за ноги, он посмотрел вниз на его мотающуюся голову. Из разинутого рта Воля на башмаки Грэхема хлынула вода. Грэхем стал встряхивать тело, наблюдая за результатом. Когда вода перестала вытекать, он положил Воля на спину, сам сел верхом, положил сильные ладони на неподвижную грудь лейтенанта и стал ритмично надавливать на ребра. Он все еще трудился над ним, устало, но не сдаваясь, когда тело внезапно дернулось. Из глотки вырвался булькающий звук. Еще через полчаса Грэхем сидел на заднем сиденье гиромобиля, который ему удалось остановить, и поддерживал ослабшего товарища. - Вилл, у меня башка просто раскалывается, - пожаловался Воль. Он закашлялся, вздохнул и уронил голову на плечо Грэхема - Что-то меня долбануло в самом начале, наверное, дверца. Она открывалась по течению, ну меня и стукнуло. Я тонул, выплывал, снова тонул. Словом, нахлебался воды вволю. - В легких у него тихонько булькало. - Ощущение - как у грудного младенца, решившего поплавать. - Все пройдет, - успокоил его Грэхем. - Я уж решил, что мне совсем каюк. Так себе и сказал. Конец не из приятных - валяться на дне вместе со всяким хламом. Болтаться туда-сюда, туда-сюда среди тины да пузырей, и так до скончания веков. - Воль подался вперед, с него капала вода. Грэхем снова потянул его назад. - Я рвался на поверхность, как одержимый... В легких - одна вода. Выскочил наверх... тут чертов витон меня и сцапал. - Что? - вскрикнул Грэхем. - Меня схватил витон, - тупо повторил Воль. - Я почувствовал... как его мерзкие щупальца закопошились у меня в мозгу... вынюхивая, выпытывая. - Он хрипло закашлял. - Больше ничего не помню. - Похоже, что это они вытащили тебя на берег, - взволнованно проговорил Грэхем. - Если они прочитали твои мысли, им теперь известны наши следующие шаги. - Копошились.. у меня в мозгу, - пробубнил Воль. Глаза его закрылись, из груди вырывались судорожные всхлипы. - Почему же они не убили Воля, как других? - покусывая губы, спросил Лимингтон. - Не знаю. Может быть, решили, что он не знает ничего такого, что представляло бы для них реальную опасность - Билл Грэхем выдержал пристальный взгляд шефа. - Я ведь тоже ничего такою не знаю, так что не надо думать, что каждый раз, выходя на улицу, я рискую погибнуть, а вам придется отвечать. - Вы меня не обманете, - усмехнулся Лимингтон. - Просто удивительно, как долго вам везет. Пропустив его слова мимо ушей, Грэхем сказал: - Арт на несколько дней вышел из строя. - Он тихо вздохнул. - Вам удалось получить какие-нибудь новости о Падилье? - Мы старались, - полковник недовольно хмыкнул. - Но наш человек, который этим занимался, не смог ни до чего докопаться. У тамошнего начальства и так дел по горло, им сейчас не до него. - Что, очередной приступ "завтра-завтра, не сегодня"? - Да нет, дело не в этом. Вскоре после того, как мы отправили запрос, азиаты устроили налет на Буэнос-Айрес. Город сильно пострадал. - Проклятье! - выругался Грэхем, кусая губы от досады. - Одной зацепкой меньше. - У нас еще остаются любительские радиостанции, которые нужно проверить, - с кислым видом напомнил Лимингтон. - Мы уже взялись за дело. Эти чертовы радиолюбители обожают засесть где-нибудь на горной вершине или в непроходимых джунглях. Вечно выберут самые паршивые места. - Разве нельзя вызвать их по радио? - Почему же, можно - с таким же успехом я могу звать жену, которая куда-то ушла. Они выходят на прием, когда им заблагорассудится. - Открыв ящик стола, он извлек листок бумаги и протянул его Грэхему. - Вот, поступило как раз перед вашим приходом. Может, это что-то значит, а может, и нет. Вам оно что-нибудь говорит? - Сообщение "Юнайтед Пресс", - прочитал Грэхем, быстро пробегая глазами текет. - Профессор Фергюс Мак-Эндрю, ученый-атомщик, пользующийся международной известностью, загадочно исчез сегодня утром из своего дома в Керкинтиллохе, Шотландия. - Он бросил быстрый взгляд на бесстрастно застывшего Лимингтона и возобновил чтение: - Исчез в неизвестном направлении во время завтрака, который так и остался недоеденным, даже кофе не успел остыть. Миссис Марта Лесли, его пожилая экономка, считает, что профессора похитили витоны. - Ну как? - спросил Лимингтон. - Не убит, а похищен! Вот что странно! - Сыщик нахмурился, обдумывая новость - Скорее всего, он не слишком-то много знал, иначе умер бы за завтраком, а не исчез. Но зачем его похищать, если он никому не угрожал? - Это и поставило меня в тупик! - Единственный раз в своей жизни, полностью подчиненной дисциплине, Лимингтон позволил себе дать волю чувствам. Он стукнул кулаком по столу и громко сказал: - С самого начала этого идиотского дела мы постоянно путаемся в клубке нитей, каждая из которых приводит либо к мертвецу, либо к человеку, который уже превратился в нелюдь. Всякий раз, когда мы устремляемся в погоню, нас уже поджидает свежий труп. Всякий раз, протягивая руку, мы ловим пустоту. Теперь они начали убирать улики. Даже трупа не осталось! - Он щелкнул пальцами. - Взял - и исчез! Чем же все это кончится? И когда этот конец наступит? Если наступит вообще, разумеется? - Конец наступит, когда последний витон исчезнет с лица Земли или когда погибнет последний человек. - Грэхем помахал сообщением "Юнайтед Пресс" и переменил тему. - Должно быть, у этого Маю-Эндрю ум, типичный для современного талантливого ученого мирового масштаба. - Ну и что? - На этот раз они не ограничатся исследованием его ума, как они делали раньше. Они разберут весь его интеллект по винтику и выяснят, как там все крутится. Я не вижу, зачем еще им могло понадобиться его похищать, вместо того, чтобы убить, как обычно. Сдается мне, что витоны чем-то обеснокоены, может быть, даже напуганы, вот они и взяли его в качестве подходящего объекта для своей суперхирургии. - Яркий блеск в его глазах поразил собеседника. - Они решили получить средние данные, чтобы оценить вероятность. Их уверенность пошатнулась, они хотят выяснить, что их ожидает. Взвесив силу интеллекта этого Мак-Эндрю, они вычислят, насколько велика вероятность того, что нам удастся обнаружить истину, которой они так боятся. - А потом? - шепотом спросил Лимингтон. - Мы подозреваем, что Падилья что-то нашел, - в результате целенаправленного поиска, а может быть, и случайно. Но нужно допустить и другую возможность: он попал пальцем в небо, и убрали его только для того, чтобы сбить нас с толку, направить по ложному следу - в Южную Америку. - Грэхем встал, возвышаясь над столом шефа. - И если я не ошибаюсь, это похищение означает две вещи, - сказал он, сопровождая свои слова энергичными жестами. - Какие же? - Первое: что существует смертельное для витонов оружие, которое только и ждет, чтобы мы его нашли, если, конечно, у нас хватит на это силенок. Витоны уязвимы! - Он помолчал, потом закончил, тщательно взвешивая каждое слово: - И второе: если они, покопавшись в мозгу Мак-Эндрю, придут к выводу, что у нас хватит разума такое оружие найти и изготовить, то сделают все, чтобы этого не допустить, причем молниеносно. И тут начнется кромешный ад! - Можно подумать, что он еще не начался! - заметил Лимингтон, сделав широкий жест рукой. - Вы что, можете вообразить что-нибудь более отчаянное, чем та ситуация, в которой мы находимся сейчас? - Уж лучше известное зло, чем неизвестное, - парировал Грэхем. - Сейчас мы хотя бы знаем, что происходит. А кто знает, что они затевают? - Если они изобретут еще какие-нибудь козни, Бог свидетель, нам придет конец! Грэхем промолчал. Он весь ушел в тревожные раздумья. Один человек, ныне покойный, приписал ему экстрасенсорное восприятие. Возможно, дело в нем, а может быть, предчувствие, но только он знал, что надвигается новый ад, притом куда более страшный. Стояла тьма, такая глубокая и зловещая, которая мыслима только в городе, когда-то сиявшем мириадами огней. Кроме мимолетных отблесков гиромобилей, которые, приглушив свет фар, светлячками пролетали по выщербленным каньонам Нью-Йоркских улиц, ничто не оживляло густого, давящего, непроглядного мрака. Кое-где мерцали зеленоватым светом ограждения из деревянных столбиков, покрытых светящейся краской, предупреждая водителей об огромных воронках, оставленных взорвавшимися ракетами. Кисловатый запах войны был силен как никогда - запах вздыбленной земли и разрушенных коммуникаций, битого кирпича и перемолотой плоти. В верхней части города, на Шестой улице, Грэхем увидел маленький красный огонек, раскачивающийся из стороны в сторону, и притормозил. Машина замедлила бег и остановилась; он вышел. - В чем дело? Из угольной тьмы выступил молодой офицер. - Извините, мистер, нужна ваша машина. - Он молча подождал, пока Грэхем предъявит удостоверение, потом сказал: - Ничего не могу поделать, мистер Грэхем, мне приказано реквизировать все машины, следующие мимо. - Что ж, не буду спорить. - Грэхем вынул из гиромобиля теплое пальто и закутался в него. - Придется пройтись пешком. - Мне искренне жаль, - проговорил офицер. - В западном районе случилось что-то серьезное, нужны все машины, которые удастся достать. - Он обернулся к двум солдатам в грязно-зеленой форме, еле видным в темноте. - Отгоните машину на станцию. - Когда они отъехали, он нажал на кнопку красного фонарика и подал сигнал очередному проезжающему гиромобилю. Быстрым шагом Грэхем шел по дороге. Его окружали покосившиеся стены, кое-где укрепленые деревянными подпорками. На другой стороне улицы в мрачном унынии высились страшные развалины некогда оживленных деловых кварталов. На площади, замыкавшей улицу, обосновалась батарея противовоздушной обороны. Грэхем молча прошел мимо. От безмолвных фигур в железных касках, облепивших длинные задранные к небу стволы, веяло настороженностью. Они были обречены выполнять свой бесполезный долг. Все их пушки, хитроумные взрыватели ближнего действия, еще более хитроумные приборы управления огнем не могли тягаться с ракетами, намного опережающими скорость звука. Максимум, на что они могли надеяться, - это случайная управляемая бомба или безумный азиат - камикадзе, решившийся на почетное самоубийство. Других вариантов не было. За площадью, на полуразрушенной крыше, шатко угнездился пост подслушивания вместе с радиолокатором. Квадратные раструбы поста были бесцельно устремлены на запад, полусферическая антенна радара с деловым видом, но без особой пользы вращалась вокруг своей оси. Даже не видя, Грэхем знал: где-то между постом на крыше и пушками застыли у приборов управления огнем еще более напряженные, безмолвные фигуры, ожидающие нечеловеческого воя, который возвестит о приближении какого-нибудь объекта, летящего достаточно медленно для того, чтобы его обнаружить, а при удаче и сбить. На какой-то миг над Скалами вспыхнуло яркое розовое зарево, вслед за ним прокатился грохот взрыва. Вверх по Гудзону пошла мощная приливная волна. Еще мгновение, и следующая вспышка возникла выше по реке, близ Хэверстроу. Потом все смолкло. Но только не на улице. Из глубины, прямо из-под ног, доносились странные неумолкающие звуки, как будто кто-то глодал землю мощными челюстями. Ба протяжении мили одинокого пешехода неотступно сопровождало это подземное "хрум-хрум-хрум". Там, глубоко внизу, ниже всех подземных этажей города, гигантские бериллиевые челюсти вгрызались в породу, прокладывая артерии нового, более безопасного города, недоступного для бомб и ракет. "Когда все это кончится, - подумалось Грэхему, - бывшая подземка превратится в наземную железную дорогу". Повернув налево, он увидел в окружающем мраке более плотное темное пятно. Неясный силуэт находился на другой стороне улицы и торопливо приближался, громко позвякивая металлическими подковками. Они почти поравнялись и должны были вот-вот разминуться, когда из набухшего темного облака, незаметного в кромешной тьме, вылетел шар холодного голубого света. От его внезапной яростной атаки спасения не было. Почуяв близкую гибель, смутно различимый во мраке человек завертелся волчком и издал леденящий душу вопль. Грэхем отступил туда, где тень была поглубже, его зоркий взгляд отметил поразительную быстроту нападения. Шар заплясал вокруг своей жертвы, озарив ее тусклым, мертвенным светом. Было видно, как тонкие сверкающие нити щупальцев вонзились в тело несчастного. Витон выпустил пару колец, которые призрачным ореолом рассеялись в воздухе. Еще миг - и светящаяся тварь взмыла ввысь, унося с собой обмякшее тело. Еще одного человека тем же манером схватили на пустыре, ярдов через двести дальше, по дороге. Проходя мимо остова многоквартирного дома, Грэхем видел, как охотник и его добыча пересекли открытый участок. Гротескно удлиненная тень пешехода, высвеченная бледным сиянием шара, стремительно неслась впереди. Бег жертвы был столь неистов, как будто она спасалась от порождения ада. Человек несся огромными неуклюжими скачками, из сдавленного ужасом горла вырывались невнятные обрывки слов. Переливающаяся голубая бестия нависла над жертвой, образовав вокруг ее головы дьявольский нимб. Потом раздулась, поглотив беглеца вместе с последним отчаянным воплем. Перед тем, как подняться в небо с добычей, витон выпустил два светящихся кольца. Третьего и четвертого схватили на Дрекслер авеню. Они успели заметить пикирующие голубые молнии. Один бросился бежать. Второй упал на колени, скрючился в жутком поклоне и закрыл голову руками. Бегущий что-то хрипло выкрикивал. Живот трясся, по ногам текло, вопли звучали, как стенания обреченной на заклание жертвы. Коленопреклоненный оставался в той же позе, как будто молился своему идолу. Но идол, как и все боги, не внял молитвам. Обоих схватили одновременно. Оба разом вскрикнули, разом вознеслись в небеса - и еретик, и истово верующий, и грешник, и праведник. Витоны никому не оказывали предпочтения, никого не миловали. Они сеяли гибель так же неумолимо, как торговцы смертоносным бактериологическим оружием. Лоб Грэхема покрывала обильная испарина. Он крадучись проскользнул по дорожке к дверям больницы Самаритэн. Перед встречей с Гармонией он отер со лба пот и решил ничего не рассказывать о трагических событиях, свидетелем которых он оказался. Она, как всегда, выглядела сдержанной и спокойной. Во взгляде глубоких темных глаз ему почудилась какая-то убаюкивающая безмятежность. Однако они видели его насквозь. - Что случилось? - спросила девушка. - Случилось? С чего вы взяли? - Вид у вас взволнованный. К тому же вы только что вытерли лоб. Вытащив носовой платок, Грэхем еще раз отер испарину и спросил: - Откуда вы узнали? - Он у вас еще влажный. - В глазах ее мелькнула тревога. - Витоны снова гнались за вами? - На сей раз не за мной. - За кем же? - Это что, допрос? - осведомился он. - В кои-то веки вы вышли из себя! - сказала она, защищаясь. - Я всегда выхожу из себя, когда разговариваю с вами. - Он на время выбросил из головы гнетущие мысли и одарил ее призывным взглядом. - Я приду в норму, когда немножко привыкну к вам, когда мы будем видеться чаще. - В каком смысле? - Вы прекрасно понимаете, в каком. - Уверяю вас, что не имею ни малейшего понятия, на что вы намекаете, - холодно произнесла она. - На свидание, - подсказал он. - На свидание! - Она воздела глаза к потолку. - Подумать только, он явился назначать свидание! И это при том, что творится вокруг. - Она села за свой стол и взялась за ручку. - Вы, должно быть, совсем рехнулись, мистер Грэхем. День добрый, и всего хорошего. - Сейчас не день, а ночь, - напомнил он и, притворно вздохнув, добавил: - Ночь, так и созданная для любви. Доктор Кертис громко фыркнула и углубилась в свои бумаги. - Ладно, - сдался он, - вижу, мне опять дали отставку. За последние дни я к этому уже привык. - Давайте поговорим на другую тему. Что вы узнали? Она отложила ручку. - Я ждала, пока вы придете в себя. Ведь я уже несколько часов хочу вас видеть. - Ей-богу? - он радостно вскочил с места. - Не обольщайтесь, - она жестом велела ему сесть. - Все очень серьезно. - Господи, а со мной-то разве все не серьезно? - изрек он в пространство. - Ко мне на чай заходил профессор Фармилоу. - Что же вы такого в нем нашли, чего недостает мне? Умение себя вести, - отрезала она. Он поморщился, но промолчал. - Кстати, очень милый старик. Вы его знаете? - Так, немного, а теперь и вовсе знать не желаю, - он изобразил на лице ревность и презрение. - Тихий вечерок с седеньким козликом? Кажется, он чем-то занимается у Фордэма - тропическими бабочками или еще какой-то ерундой. - Между прочим, он мой крестный отец. - Она произнесла эти слова с таким выражением, как будто они объясняли все. - Он физик. - Билл, - подсказал он. Она не обратила внимания. - Думаю, что он... - Билл, - не сдавался он. - Ну хорошо, хорошо, - нетерпеливо отмахнулась она, - Билл, если для вас это так важно. - Девушка старалась сохранить непроницаемое выражение, но Грэхем уловил на ее лице тень улыбки и получил немалое удовольствие. - Мне кажется, Билл, он что-то задумал. Я боюсь за него. Ведь едва человек успеет что-то задумать, как сразу гибнет. - Вовсе не обязательно. Просто мы не знаем, сколько людей, месяцами вынашивающих какие-то идеи, до сих пор живы-здоровы. А потом, я пока еще тоже жив. - Вы живы, потому что одержимы одной-единственной идеей, - ядовито заметила она, проворно убирая ноги под стол. - Как вы можете говорить такое? - он изобразил негодование. - Боже правый, дадите вы мне наконец рассказать то, ради чего я вас так ждала? - 0'кей. - Он насмешливо улыбнулся. - Так почему вы считаете, что старик Фармилоу носится с какой-то идеей? - Мы говорили о витонах. Я попросила его объяснить, почему так трудно найти против них оружие. - Ну, а он что? - Он сказал, что мы еще не научились так же уверенно обращаться с силами, как с веществами, что мы сделали большой шаг, обнаружив витонов, но этого еще не достаточно, чтобы с ними покончить. - Говоря, девушка не спускала с Грэхема своих прекрасных глаз, следя за его реакцией. - Он сказал, что мы можем бомбардировать витонов всевозможными энергетическими пучками, но если ничего так и не случится, мы не сумеем выяснить, почему. Мы даже не можем поймать витона, чтобы узнать, отражает он энергию или же поглощает, а потом снова излучает. Мы не можем его изловить и разобраться, как он устроен. - Мы знаем, что некоторые виды энергии они действительно поглощают, - вставил Грэхем. - Они поглощают нервные токи, жадно пьют их, как лошади, стосковавшиеся по воде. Еще они поглощают импульсы - радары этих тварей не улавливают. Что же касается загадки их строения, тут старик Фармилоу прав. Мы об этом понятия не имеем и даже не знаем, с какой стороны подступиться. Вот в чем вся загвоздка. - Профессор Фармилоу сказал: лично он считает, что шары обладают каким-то электродинамическим полем и умеют его произвольно изменять, обволакивая себя разными видами энергии и поглощая только те, которые нужны им для питания. - Она передернулась от отвращения. - Вроде тех нервных токов, о которых вы сказали. - И никакой аппарат, имеющийся в нашем распоряжении, не может их воспроизвести, - пожаловался Грэхем. - А то мы бы пичкали их, пока они не лопнут! На лице девушки снова мелькнула улыбка. - Я сказала профессору: "Вот бы взять волшебную ложку и взбить их, чтобы получился голубой пудинг!" - Ее тонкие пальцы сомкнулись вокруг воображаемой ложки, которой она энергично покрутила в воздухе. - Странно, но моя шутка почему-то привлекла его внимание. Он стал мне подражать, все вертел-и вертел пальцем, как будто играл в какую-то новую игру. Ведь я просто дурачилась, - но зачем было ему дурачиться вместе со мной? Он знает об энергии куда больше, чем я могу себе представить. - Да, непонятно. А вы не думаете, что он просто впал в детство? - Нет и еще раз нет! - Тогда сдаюсь, - Грэхем поднял руки. - Он даже не намекнул, что у него на уме, - продолжала она, - но вид у него был какой-то ошеломленный, и он вскоре откланялся. Когда профессор так же задумчиво направился к выходу, он сказал, что постарается достать мне такую ложку. Я уверена: он что-то задумал. Это были не просто пустые слова, он действительно что-то задумал! - Ее плавно изогнутые брови вопросительно приподнялиск - Только вот что? - Чушь собачья, - решил Грэхем. И тоже поболтал в воздухе невидимой ложкой. - Такая же чушь, как и все в этом безумном деле. Должно быть, профессор Фармилоу свихнулся от слишком большой учености. Он отправилсл домой изобретать проволочную мутовку для сбивания яиц и кончит свои дни, забавляясь с ней в клинике Фосетта. Там, у Фосетта, таких, как он, не одна дюжина. - Если бы вы знали профессора так же хорошо, как я, вы бы воздержались от подобных замечаний, - резко ответила она. - Уж он-то никогда не теряет голову. Я бы на вашем месте сходила к нему. Может быть, у него есть для вас что-то стоящее. - Она подалась вперед. - Или вы, как всегда, прибудете слишком поздно? - Ну ладно, ладно, - поморщился Грэхем. - Лежачего не бьют. Я прямо сейчас отправляюсь к нему. - Вот и молодец, - похвалила девушка - Она смотрела, как он встает и берется за шляпу, и выражение ее глаз менялось. - Может быть, пока вы еще не ушли, вы все-таки расскажете мне, что вас тревожит? - Тревожит? - он медленно обернулся. - Вот смехота! Ха-ха-ха! Нет, вы только вообразите: меня - тревожит! - Не пытайтесь меня провести. Вся эта болтовня о свиданиях меня нисколько не обманула. Вы только вошли, а я сразу увидела: вас что-то беспокоит. У вас был такой вид, как будто вы готовы кого-то убить. - Она сжала руки. - Что случилось, Билл? Что-то новое, еще страшнее? - Проклятье! - Он на миг задумался, потом сдался. - Думаю, что вам тоже можно сказать. Все равно рано или поздно вы узнаете. - 0 чем? - Похоже, что они перестали убивать. Теперь они хватают людей живьем и утаскивают Бог весть куда. - Он повертел в руках шляпу. - Неизвестно, почему они их хватают и зачем. Можно только догадываться, а догадки невеселые... Девушка побледнела. - Вот вам и последний вариант старой как мир шутки, - зло добавил Грэхем, - судьба, которая еще похуже смерти! - Он надел шляпу. - Так что, ради Бога, берегите себя и старайтесь держаться от них подальше. Ну, а от свиданий не отказывайтесь, даже если вздумаете взлететь на небо, договорились? - Я не назначала никаких свиданий. - Пока. Но когда-нибудь назначите. Когда кончится вся эта заваруха, вам не удастся так легко от меня отделаться. - Он ухмыльнулся. - Тогда времени у меня будет вагон, и я целиком посвящу его вам! Он закрыл дверь, унося в памяти тень ее улыбки. Выскальзывая из ворот на окутанную мраком дорогу, стелющуюся под угольно-черным небом, он знал, что она все еще улыбается, припоминая его последние слова. Но долго думать о ее улыбке ему не удалось. Вдали, из затаившихся в черноте облаков посыпались сверкающие голубые капли - дождь из поднебесного ада. Чуть позже дьявольские шары стали роем подниматься ввысь. Грэхем был слишком далеко, чтобы видеть детали, но чувствовалось, что захватчики поднимаются не налегке. Перед его мысленным взором предстали безжизненные человеческие тела, повисшие в объятиях омерзительных тварей, вздымающих свои жертвы в небеса. А под ними, на земле, десять тысяч пушек нацелены в нависшее небо, тысяча чутких раструбов застыла в ожидании нашествия другого врага, врага, который по крайней мере сотворен из плоти и крови. Болото обмеривают в поисках лягушек, несмотря на то, что лягушки бьются между собой не на жизнь, а на смерть. Теперь наша жизнь зависит от лягушек. "Как должны воспринимать эти повальные похищения те, кто еще не прошел обработку по формуле Бьернсена? - подумалось ему. - Наверняка столь устрашающее проявление высших сил только под тверждает старые как мир, пугающие суеверия. Такое случалось и раньше. Взять историю или старинные предания - там люди только и делают, что внезапно сходят с ума, летают по воздуху и возносятся в таинственную синеву бездонного неба". Тут его мысли переключились на старика-ученого, который поспешил домой, захваченный странной идеей. "Ставлю доллар против цента, Билл Грэхем, - сказал он себе, - что Фармилоу свихнулся, смотался либо скончался". Усмехнувшись своей мрачной шутке, он свернул на Дрекслер авеню и стал осторожно пробираться по обочине, стараясь держаться в самой глубокой тени. Его резиновые подошвы бесшумно ступали по земле, блестящие, серые, как агаты, глаза бдительно всматривались в ночное небо, стараясь не пропустить возможную засаду. А глубоко внизу, прямо нод его осторожно крадущимися ногами, зубья из берилпиевой стали все так же неотступно глодали подземную руду и невидимые валуны. ГЛАВА 11 Сомнений не оставалось - профессор Фармилоу был мертв. Грэхем понял это, как только открыл дверь. Он быстро пересек погруженную во мрак комнату и, осветив фонариком окна, убедился, что светонепроницаемые шторы не пропускают ни единого лучика. Удовлетворенный осмотром, он нащупал на стене выключатель и зажег лампу под потолком. Двухсотваттный поток света устремился вниз, на неподвижное тело ученого, - заиграл насмешливыми бликами на его седой голове, обрамленной безжизненно застывшими на столе руками. Фармилоу сидел на стуле и как будто спал, уронив усталую голову на руки. Но это был не тот сон, который прерывается с рассветом, а совсем другой - не знающий ни сновидений, ни пробуждения. Грэхем осторожно приподнял ссутуленные плечи, просунул руку за ворот рубашки и приложил ладонь к холодной груди профессора. Он заглянул в доброе старческое лицо и не заметил на нем того выражения ужаса, которое обычно искажало лица других жертв. Да, Фармилоу был стар, очень стар. Может быть, он умер своей смертью. Может быть, в часах его жизни кончился отпущенный им завод, и витоны не имеют к трагедии никакого отношения? На первый взгляд, они действительно ни при чем: лицо такое мирное, и тому же профессор умер, а не был похищен. И что самое паршивое, если вскрытие покажет, что смерть наступила в результате сердечного приступа, то это не будет значить ровным счетом ничего. Жадно подрагивающие щупальца способны высасывать квазиэлектричесние нервные токи с такой силой и быстротой, что могут парализовать сердечные мышцы. Люди - а особенно старые - часто умирают от такой напасти, никак не связанной со сверхъестественным вмешательством. Так что же всетаки случилось с Фармилоу - вышел ли его жизненный срок, или же он умер потому, что его мудрый старый ум взлелеял какую-то мысль, способную перерасти в угрозу? Печально глядя на мертвое тело, Грэхем ругая себя последними словами. "Или вы, как всегда, прибудете слишком поздно?" На этот раз она прямо как в воду глядела! Я просто Джонни-опоздайка, и так каждый раз! Почему, черт бы меня побрал, я не бросился и старику сразу, как только она мне все рассказала? - Он сокрушенно потер лоб. - Иногда мне кажется, что я так никогда и не научусь поторапливаться. - Он оглядел комнату. - Что ж, олух, берись за дело!" С лихорадочной быстротой он обыскал помещение. Это была не лаборатория, а скорее кабинет и одновременно библиотека. Без особого трепета он перевернул все вверх дном, твердо решив найти что-нибудь стоящее. И ничего не нашел - ни единой вещи, от которой можно было бы протянуть какую-то ниточку. Масса книг, документов и бумаг, казалось, содержала так же мало смысла, как речь политического деятеля. На худощавом лице Грэхема появилась печать безнадежности; наконец он прекратил поиски и собрался уходить. От возни, которую он поднял, тело ученого потеряло равновесие и постепенно сползло вперед, руки раскинулись на блестящей поверхности стола. Взяв холодный труп под мышки, Грэхем поднял скорбную ношу и перенес на диван. Что-то упало на пол и покатилось с металлическим позвякиванием. Уложив профессора, Греем прикрыл ему лицо, сложил на груди старческие руки с набухшими венами. Потом отыскал упавший предмет. Это был автоматический карандаш - он заметил его блестящий серебристый колпачок около ножки стола. Грэхем поднял карандаш. Очевидно, он выпал из окоченевших пальцев Фармилоу или скатился с его колен. Находка снова настроила Грэхема на боевой лад. Он вспомнил последние каракули других умерших - и карандаш стал казаться ему весьма многообещающим подарком судьбы. Ведь Фармилоу вполне могли выбросить из этой жизни в следующую - если это возможно - как раз в тот миг, когда его мозг уже сформулировал мысль, которую рука готовилась записать. Это было совсем не в характере витонов - дать жертве передышку. Они убивают без всякого предупреждения или колебания, и к тому же окончательно и бесповоротно. И тут он с изумлением взглянул на ситуацию под новым углом: витоны не умеют читать. Как столь очевидная мысль не пришла ему в голову раньше? Ведь у витонов нет органов зрения, их заменяет экстрасенсорное восприятие. Это значит, что они выносят смертный приговор тому, кто вынашивает опасные замыслы или собирается их записать непонятным для них образом. Может быть, напечатанные или написанные на бумаге знаки ничего не говорят вражеским органам чувств: они разбираются в мыслях, но не в почерке или машинописи. Они владыки неуловимого, но не конкретного и вещественного. Следовательно, если Фармилоу воспользовался карандашом, его записка скорее всего сохранилась, не была уничтожена, точно так же, как не были уничтожены другие послания. Грэхем еще раз перерыл ящики стола в поисках памятных книжек, записок, любых торопливых каракулей, которые могли бы сообщить посвященному что-то важное. Внимательно осмотрев все, что было на столе, и убедившись в девственной чистоте блокнота и промокашки, он напоследок пролистал от корки до корки два научных трактата. Никакого результата. Оставалась только газета "Сан". Последний вечерний выпуск лежал сложенным посередине стола, как будто Фармилоу собирался его просмотреть, но потом внезапно потерял всякий интерес к тому, что творится в мире. Устремив зоркий взгляд на страницу газеты, разведчик глубоко вздохнул: карандашная пометка! Жирное, наспех нарисованное кольцо, небрежный кружок - такой можно изобразить в минуту безумия или на пороге смерти. "Если они до него добрались, - размышлял Грэхем, - то он, очевидно, сделал это уже после того, как его схватили. Ведь смерть не наступает одновременно с остановкой сердца, мозг продолжает работать еще несколько секунд. Однажды я видел парня, который пробежал шагов десять, пока не понял, что уже мертв". Облизнув пересохшие губы, он попытался расшифровать послание с того света Кое-как нацарапанное кольцо отражало последнее усилие Фармилоу - упрямое стремление угасающего разума оставить хоть какой-то ключ, пусть грубый, неясный, несовершенный. По-своему трогательный жест посмертный вклад профессора в копилку ума и сообразительности человеческого рода. Только уж больно странным он оказался, трудно себе представить что-нибудь более странное: в кружке красовалось изображение медведя! Рисунок помещался в колонке объявлений. Зверь стоял вертикально на фоне айсберга, правая передняя лапа призывно вытянута, на морде - мерзкое выражение самодовольного торгаша. Он рекламировал огромный нарядный грузовик-рефрижератор, ниже были начертаны хвастливые слова: "Рекомендую лучший в мире рефрижератор - вы найдете меня на его дверце!" - Рекламный писака не страдает недостатком скромности, - проворчал Грзхем и снова бросил сокрушенный взгляд на рисунок - Надо поспать, - решил он. - Если я хоть немного не сосну, мне прямая дорога в психушку! Аккуратно вырвав объявление, он сложил его и спрятал в бумажник. Потом выключил свет и удалился. По дороге домой он нашел в метро телефонную будку и позвонил в полицейское управление. Грэхем сообщил о Фармилоу и, перемежая слова зевками, дал краткие инструкции. Потом набрал номер Боро 8-19638, не получил ответа и сонно удивился, что офис Разведывательного управления не откликается. Он слишком устал, чтобы ломать себе голову, ощущать подозрения или тревогу. Не отвечают - ну и черт с ними! Добравшись до дому, он рухнул в постель и блаженно сомкнул воспаленные от усталости веки. А на расстоянии мили застыли во тьме обезлюдевшие зенитная батарея, прибор управления огнем, радар службы оповещения, подслушивающая установка; их команды были насильственно удалены со своих постов. Ничего не ведая об этом, Грэхем беспокойно вертелся в постели, одолеваемый фантастическими сновидениями. Он видел брошенный офис, окруженный морем живой светящейся голубизны, через которое пробирался гигантский медведь. Тревога, которую он должен был ощутить прошлой ночью, с избытком дала о себе знать утром. Он попытался дозвониться до офиса Разведывательного управления - ответа по-прежнему не было. На этот раз он среагировал мгновенно. "Тут что-то не так, - предупредил отдохнувший, снова бдительный ум, - будь начеку!" Подходя ж зданию, он заранее был начеку. Все выглядело вполне невинно. Вокруг царило нарочитое спокойствие, свойственное только что поставленной мышеловке. Ближайшие витоны болтались далеко на востоке; свисая из-под пышных облаков, они, казалось, созерцали собственные пупки. С четверть часа Грэхем слонялся вокруг, попеременно поглядывая то на зловещее здание, то на грозное небо. У него не оставалось другой возможности выяснить, что же случилось с телефоном Лимингтона, кроме как пойти и посмотреть самому. Он решительно вошел в здание и направился к лифтам. И сразу же из ниши по соседству с лифтами, где обычно находился лифтер, выступил мужчина и шагнул ему навстречу. У незнакомца были черные глаза и еще более черные волосы, облепившие белое как мел лицо. Костюм, ботинки, шляпа - все на нем было черное. Просто крик похоронной моды. Плавной тигриной поступью скользя по паркету, он прохрипел: - Явился! - и выстрелил прямо в Грэхема. Будь разведчик чуть более самоуверен или чуть менее бдителен, ему снесло бы полчерепа. Упав ничком, он почувствовал, как осколки пули злобно прожужжали над самой его головой. Оказавшись на полу, он бешено рванулся прямо под ноги противнику. Он надеялся сбить незнакомца, пока тот не выстрелил снова, но знал, что не успеет. Мышцы спины судорожно сжались, ожидая пулевых осколков. Резко и оглушительно прогремел выстрел. За ним последовала нервная реакция - рот открылся, чтобы испустить крик, но звук замер в горле. Грэхем изумленно осознал, что не ранен, и в тот же миг услышал слабый клекот и глухой стук. В поле его зрения, ограниченном уровнем пола, возникло заляпанное кровью лицо. Огонек безумия так и остался в глазах даже после того, как их блеск угас. С проворством акробата Грэхем вскочил на ноги и тупо уставился на поверженного врага. И тут его внимание привлек тихий стон. Перескочив через труп мужчины в черном, он рванулся к лестнице, вьющейся вокруг шахты пневматического лифта, и склонился над телом, неловко замершим у ее подножия. Не выпуская из рук еще не остывший пистолет, человек слабо пошевелился; при этом спереди, на пиджаке, открылись четыре сочащихся кровью отверстия. С трудом приподняв руку, он показал Грэхему гладкое золотое кольцо. - Не горюй, приятель. - Он говорил с трудом, изо рта вырывалось булькающее дыхание. - Мне конец. Никуда не денешься. - Ноги его судорожно дернулись. Умирающий выпустил пистолет, и он со стуком упал на пол. - И все-таки я достал эту свинью... и тебя выручил... Держа в руке кольцо, Грэхем переводил взгляд с разведчика, лежащего у его ног, на траурную фигуру убийцы. За стенами, грозно рыча, снова разверзся ад; здание содрогнулось, посыпалась штукатурка, но Грэхем не обращал внимания на эти звуки. Что делал смертельно раненный оперативник у самого входа в Разведывательное управление? Почему в офисе ни вчера вечером, ни сегодня утром никто не отвечает на звонки? - Оставь меня, все равно мне конец! - Умирающий слабо попытался оттолкнуть руки Грэхема, который расстегивал его окровавленный пиджак. Загляни наверх - и скорее назад! - Он захлебывался кровавой пеной. - В городе... полно придурков! Они открыли психушки, и все дурики... бродят на свободе! Торопись, дружище! - Проклятье! - Грэхем выпрямился, убедившись, что лежащий у его ног разведчик отошел в мир иной. Взяв оброненный им пистолет, он рванулся к ближайшему лифту. Снаружи все еще валились обломки, но Грэхем не слышал шума. Что ожидает его наверху? "Загляни наверх - и скорее назад!" Сжимая в руке пистолет с сегментными пулями, устремив взгляд сверкающих глаз к вершине лифтовой шахты, он приплясывал от нетерпения, пока пневматический диск, казалось, нестерпимо медленно воспарял вверх. Едва он заглянул в нью-йоркскую штаб-квартиру Лимингтона, как его внутренности свела страшная дурнота. Там была форменная бойня. Он быстро пересчитал трупы - семь! Трое лежали у окна. На холодных лицах застыла неизгладимая печать постигшей их дьявольской участи. Бесполезное оружие так и осталось в кобурах. Им даже не дали шанса пустить его в ход. Еще четверо