Он надолго замолчал, пока Найл не осмелился снова заговорить: - А что тогда? - Если б, кроме тебя, людей больше не было, убить тебя имело бы смысл. Но знаешь, когда это случилось с одним, кто может поручиться, что то же самое не происходит с другими повсеместно? Для меня это загадка. И для них тоже. Вот уничтожь они тебя, а тут вдруг окажется, что вокруг существуют десятки, а может, и сотни таких, как ты.- Он заглянул Найлу в глаза.- А пока ты жив, они могут тебя использовать. - Как? - не понял Найл. - Смог бы ты в людской толпе распознать себе подобных? Взгляд управителя, казалось, прожигает юношу насквозь, проникая прямо ему в душу. Не спрячешься. Найл, впрочем, и без того понимал, что от его ответа зависит все. Каззак жаждет услышать, что Найл не такой, как все, причем сам уже сознает это. -Пожалуй, да,- выговорил наконец юноша. Лицо Каззака озарилось улыбкой. Подавшись вперед, он сильно хлопнул Найла по плечу: - Вот это я и хотел услышать. Удивительно, но в его голосе сквозило облегчение. Найл ни разу еще не видел, чтобы на Каззака влияли чьи бы то ни было слова. Управитель, чуть сместившись, вытянул ноги, отыскал, поерзав, удобную для спины выемку среди подушек и застыл с блаженным видом. - Хорошо. Теперь можно толком во всем разобраться.- Наполнив свой кубок, он протянул кувшин Найлу. Тот долил свой кубок до краев, но напиток едва пригубил.- Только прежде давай выясним вот что. Ты бы хотел служить паукам? - Что? Служить паукам? - В глазах у Найла мелькнуло неподдельное изумление. - Да, помогать им в поисках подобных тебе,- уточнил Каззак. - Но как бы я стал это делать? Управитель усмехнулся: - Проще простого. Пауки прочесывают пустыню в поисках дикарей. Они ведь, в общем-то, знают, где большинство из них прячется. - Да неужто? - Именно так. А иначе с чего бы им насылать все эти шары? - Но в таком случае... - начал было Найл, но осекся, оторопев от собственной мысли. - Хочешь спросить, почему им в таком случае не переловить всех разом? - договорил за юношу Каззак.- Потому что им нужны вольные люди - дикари, как здесь таких кличут. - Зачем? - спросил, окончательно теряясь, Найл. - Для поддержания породы.- Управитель снисходительно улыбнулся.- Кстати, именно к этому готовится и большинство моих подданных. Ты обратил, наверное, внимание, что здешние обитатели ведут себя, мягко говоря, странно? - Найл терпеливо слушал.- Они невыносимо тупы. Поголовно страшные болваны. В большинстве своем мало чем отличаются от скота. Все потому, что пауки как раз и растят из них безропотный скот. Если в ребенке обнаруживают больше одаренности или смекалки, чем в сверстниках, его съедают. У Найла голова пошла кругом. - Но зачем? - Зачем? Потому что люди, умеющие соображать, опасны. Начать с того, что умникам не нравится, когда их едят. Люди, когда были хозяевами планеты, использовали в пищу скот. Теперь для этой цели пауки используют людей. - Но ведь только рабов! - воскликнул Найл. Каззак лишь жалостливо улыбнулся: - Рабов? Как же. А что, ты думаешь, происходит с остальными? - Они служат паукам. - А когда отслужат свое? - Их отправляют в великий счастливый край. Каззак зло расхохотался: - На бойню! Вот самый счастливый край. - Ты хочешь сказать,- Найл тряхнул головой,- они съедают всех? И слуг, и служительниц? - Он вдруг почему-то вспомнил Одину. Управитель кивнул: - Соображаешь. Всех, кто не посвящен.- И добавил задумчиво: - Надеюсь, они не захотят слопать меня: жестковат. Или Мерлью... - Так и Мерлью посвящена? - Разумеется. Найла будто холодом обдало. Трудно представить, что Мерлью помогает паукам обманывать людей. Каззак словно прочел мысли юноши: - Надо смотреть на мир трезво. Пауки - господа положения. Поступают как считают нужным, нас не спрашивают. И хочешь верь, хочешь нет, на самом деле они не такие уж гадкие, как ты, вероятно, считаешь. Есть среди них и совершенно уникальные личности. О, даже больше люди, чем насекомые. Они чувствуют, как мы их воспринимаем, и ужасно огорчаются, когда человек считает их мерзкими тварями. Они действительно хозяева. Могут делать все, что им заблагорассудится. Ты ведь, наверное, не оплакиваешь убитую дичь, которую спокойно жуешь? Так же и они относятся к людям. Мы для них лишь скот, наделенный способностью мыслить. Но как известно, некоторые люди держат домашних пташек, причем любят их не меньше собственных детей. То же и пауки: кое к кому из нас они привязываются всей душой. Так вот, если мне предложат выбор, что лучше: быть съеденным или жить в неволе, - я твердо уверен, что предпочту жизнь. И сама речь управителя, плавная, обволакивающая, и его доводы действовали на Найла одинаково: никогда еще он не слышал таких чарующе гладких, завораживающих фраз. Голос Каззака - сочный, проникновенно низкий - обладал удивительным богатством оттенков, от вкрадчивой чувствительности до мужественной твердости. Юноша поймал себя на мысли, что вслушивается в голос, как в музыку, хотя ему было совершенно ясно, что Каззак вовсе и не использует свой дар в игре против него. Найл некоторое время раздумывал, прежде чем задать вопрос, не дающий ему покоя: - Если они убивают одаренных детей, зачем им для породы жители пустыни? Мы, думается, поразумнее будем их слуг и прочих прихвостней. - Хороший вопрос,- одобрительно улыбнулся Каззак, отчего Найл проникся даже некоторой гордостью.- Паукам потребовалось не меньше десятка поколений, чтобы довести своих слуг до состояния тупого безразличия. И тут вдруг обнаружилось, что люди постепенно превращаются в неспособный мыслить скот. Откуда, ты думаешь, взялись ублюдки-рабы? Это и есть то самое десятое поколение, совершенно опустившееся. Вот почему им и нужна свежая кровь таких, как ты. - Как я? - удивился Найл. - Именно. Твоей работой будет плодить детей. По-моему, хорошее занятие. Юноша почувствовал, что густо краснеет: - А женщины... Как они к этому относятся? - С пониманием,- рассмеялся Каззак.- Им только не нравится, что жить приходиться раздельно. Найлу неожиданно вспомнилась та девушка со вздернутым носиком, что затащила его в кусты. Вон оно что, оказывается. От такой мысли в его голове все смешалось. Каззак продолжал: - Поэтому, надеюсь, до тебя начало доходить, почему я предложил пособничать паукам. Дело здесь не в том, жить мне или не жить. Я хочу по возможности облегчить участь своего народа. Мужчинам-то живется не так уж и плохо. А вот что касается женщин... Мне бы не хотелось, чтобы они превратились в обыкновенных самок, что только вынашивают, да рожают. Особенно моя дочь. Кстати, я смотрю, она тобой явно интересуется. Найл отвел глаза, а сам зарделся от радости. - Думаю, разумеется, и о твоей матери. Легко б тебе было от мысли, что ее держат где-то в женском квартале и она приносит раз в год по младенцу от разных мужчин, которых для нее выбирает кто-то другой? В твоих силах сделать так, чтобы этого не случилось. Управитель осушил свой кубок и начал медленно наполнять его, давая Найлу время осмыслить услышанное. Юноша смотрел в окно, где в темно-синем небе уже пылала луна. - Ты уверен, что пауки... Что хозяева желают, чтобы я им служил? - Наконец спросил Найл. - Совершенно уверен,- кивнул Каззак. - Когда я входил сюда днем, мне показалось, что они вот-вот меня растерзают. - А ты думал! Они же считают, что ты для них опасен. Будь они уверены,- он сделал ударение на последнем слове,- что ты их союзник, они бы вскоре переменили отношение к тебе. Найл недоверчиво поглядел на собеседника: - Неужели? - Несомненно. Им нужна твоя помощь. - Но ведь я убил их сородича. - Они этого не знают, а я не скажу. - Разве они сами не догадаются? - Нет, если ты сам себя не выдашь. Они считают, что убивший их сородича человек мертв - твой несчастный отец. Я, кстати, искренне об этом сожалею, он мне пришелся по душе. Но, еще раз говорю, на мир надо смотреть трезво. Ты убил паука, пауки убили твоего отца. Теперь вы квиты, и пора забыть об обиде и работать сообща. - А что я должен делать? - Об этом поговорим завтра. Я поведу тебя к Повелителю.- Найл побледнел.- Бояться совершенно нечего. Думаю, ты найдешь разговор достаточно приятным. Говорить буду в основном я. - Можно еще вопрос? - Сколько хочешь, дорогой мой мальчик. - Почему ты так уверен, что они не обманывают и тебя? Каззак невозмутимо улыбнулся: - Ты хочешь сказать, кто поручится, что завтра я не перестану быть нужным и меня не сожрут? Ответ прост. Я им нужен. Им нужен кто-нибудь, кто держал бы в горсти всех людей в этом городе и кому можно доверять. Вот для этого я здесь и нахожусь, Найл.- Он впервые назвал юношу по имени.- Им просто необходимы люди, которым можно доверять. Зачем им есть тебя или меня? У них есть тысячи, десятки тысяч болванов, которых можно слопать в любой миг. Но почти нет разумных людей, на которых можно положиться. Вот кто им действительно интересен. Кроме того, они и сами не какие-нибудь изуверы. Они высокоцивилизованные существа. Есть у них свои философы, артисты, политики. Я сегодня беседовал с одним таким политиком, зовут его Дравиг. Ты удивишься, какие очаровательные это люди, когда сойдешься с ними поближе.- Всмотревшись Найлу в лицо, он уловил тень сомнения.- Я знаю, что ты сейчас думаешь. Дескать, старик сошел с ума, называя этих тварей людьми. Но я уже объяснял тебе, что многие из них гораздо ближе по разуму к нам, нежели к насекомым. И конечно, трудно чувствовать расположение к тем, кто поедает человеческую плоть. Тут я с тобой согласен. Однако, если они будут доверять тебе, ты сможешь похлопотать о своих близких. И тогда будешь за них спокоен. - Как быть с моей матерью и братом? Ты посвятишь их в тайну? Каззак задумчиво прищурился: - Не знаю. Во всяком случае не сейчас. Надо подумать, посмотреть, можно ли им доверять. Понимаешь, сейчас мы раскроем им все карты, а потом вдруг выяснится, что этого делать не стоило. Мы же просто подставим их под удар. Я не сказал ничего даже собственным сыновьям. Им лучше не знать.- Он посмотрел Найлу в глаза.- Надеюсь, тебе не надо объяснять, что все должно остаться между нами. Господа пауки не щадят тех, кто обманул их доверие. - Понимаю,- кивнул Найл. - Прекрасно, - Каззак, подавшись вперед, похлопал юношу по плечу.- Чувствую, у нас все получится.- Он хлопнул в ладоши.- Ну что, еще музыки, а? Вошли девушки. Одна из них держала лютню. Не дожидаясь приказания, она начала выводить мелодию. Другие девушки подхватили ее проникновенными голосами. Пели удивительно слаженно, стройно. Видно было, что старались. Но Найл не мог расслабиться. Мысль о вверенной тайне наполняла волнующим трепетом. Он уже наперед знал, что Вайг откажется пособничать. У брата слишком прямая натура, к паукам он не чувствует ничего, кроме неприязни. А мать - разве простит она смертоносцам гибель своего мужа? Однако, если теперь отказаться от содействия управителя, то всем им конец... Его плеча коснулся Каззак. - Тебя, я вижу, совсем разморило.- И вправду, глаза слипались сами собой.- Может, пойдешь в опочивальню? - Найл благодарно кивнул.- Миррис, отведи-ка его в покой. Тот, что напротив опочивальни Мерлью...- Он многозначительно улыбнулся Найлу.- Отоспись вволю. Завтра день будет долгим. И вот, не забудь... - Он протянул парню металлическую трубку. Миррис была одной из тех двух девушек, что водили его купаться. Когда поднимались по лестнице, она обернулась через плечо и посмотрела с веселой дерзостью. - Управитель к тебе, похоже, благоволит. - Неужели? - Заруби себе на носу, я точно говорю. Она повела его коридором - звуки шагов глушились мягким ковром - и распахнула большую дверь. Найл прошел следом за ней в комнату - такую роскошную, что на миг усомнился, не перепутали ли дверь. - Ты уверена, что это моя? - Абсолютно. Балдахин над кроватью был высотой по меньшей мере метра полтора, а кровать покрывала золотистая ткань. Ковер под ногами был мягким, словно молодая трава. Испуская цветочный аромат, млели в хрустальных вазочках огоньки курильниц. Девушка отогнула краешек покрывала. - А вон твоя одежда на ночь.- Она указала на голубой халат, наброшенный на спинку невысокой кушетки.- Тебе помочь раздеться? Найл подумал, что она шутит. Ничего подобного: глаза совершенно серьезные. - Ты чего? - тревожно спросил он.- Не стоит. Сам как-нибудь справлюсь. Служанка пристально посмотрела на него. Найл, можно сказать, ощутил тепло, лучащееся от ее тела. - Между прочим, ты теперь живешь во дворце, так что необязательно все делать самому. На это есть мы. Я бы могла быть твоей личной служанкой. Ты как, не против? - Мне кажется, управитель скорее всего будет против. - Нет-нет, я точно знаю. Хочешь, я его попрошу? Тут до Найла неожиданно дошло: он же читает ее мысли. Произошло это, похоже, оттого, что они смотрели друг другу в глаза, и между ними установилась непроизвольная связь. В одно мгновение стало ясно, что девушка навязывается потому, что так велел управитель. Понял и то, что она действительно рада ловить любые прихоти Найла и в мыслях у нее нет ничего, кроме желания ему прислуживать. Стоит сейчас вымолвить слово, и она добровольно станет его собственностью, выполнит какое угодно желание. Но подумалось о Мерлью, и Найл покачал головой. - Это, пожалуй, будет не совсем разумно. По лицу девушки скользнула тень. - Но почему? Тебе ведь нужна прислуга. - Дочь управителя может не согласиться. - С чего это? - удивилась девушка.- Я же всего-навсего служанка. У нее нет причины меня ревновать. То, что Найл прочел в уме Миррис, его всерьез озадачило. Впечатление такое, будто они сейчас рассуждают о двух разных Мерлью. Неприятное предчувствие наводило тоску. В голову закралась мысль, которой прежде не было, и лучше бы она не появлялась вовсе. Найл вымучил из себя улыбку. - Давай-ка, я вначале сам спрошу у нее. - Хорошо.- Румянец вернулся на щеки.- Тебе принести чего-нибудь перед сном? Выпить, поесть чего-нибудь? - Спасибо, не надо,- Найл мотнул головой. Прежде чем выйти, девушка легонько поклонилась. Понятно, уже считает себя его личной служанкой. Найл сидел на краю податливо упругой постели и рассеянным, немигающим взором глядел на свое отражение в настенном зеркале. Впечатление такое, будто оттуда смотрит кто-то посторонний, с шевелюрой, охваченной белой лентой. Однако подозрения возникли не от этого. Причина иная: он понял, что не очень-то стоит обольщаться чужими заверениями. Пару часов назад Найл был на седьмом небе от того, что Мерлью оценила его внешность. Он и думать не смел, что она к нему питает какие-то чувства. Но когда она поцеловала его там, в ванной, Найл поверил в это. Теперь уверенность испарилась. Именно в тот миг, когда служанка посмотрела ему в глаза, до Найла внезапно дошло, что это не более чем подкуп. Так же, как и апартаменты. Все здесь для того, чтобы он по уши окунулся в мнимое блаженство. Служанка не призналась, что управитель велел стать ей личной служанкой Найла. Она представила дело так, будто желание исходит от нее самой и придется спрашивать разрешения у управителя. Юношу лестью пытались втянуть в пособничество. Видно, и Мерлью было приказано подкупить его: ласками, заверениями в любви. И тут в ушах, словно эхом, зазвучало: "Приглянулся? Этот, тщедушный? Да ты шутишь..." Внутри словно все оборвалось. Щемящее чувство растерянности казалось невыносимым. Вынув ноги из сандалий, Найл прошел через комнату. Дверь опочивальни отворилась бесшумно. От двери напротив - вельможного зеленого цвета - отделял лишь коридор; ее ручка была сделана в виде змейки. Протягивая руку, Найл мучительно надеялся, что она окажется запертой, но не успев еще коснуться, понял, что раскроется. Ручка легко поддалась, и дверь таки приотворилась. Комната, как и у него, была освещена лишь розоватыми огоньками курильниц. Мерлью сидела у изголовья кровати возле ночного столика, расчесывая перед зеркалом волосы. Сидела босиком, в длинном шелковистом халате молочнобелого цвета. Золотистым потоком струились по плечам волосы. Девушка целиком была поглощена собой. Посмотри она чуть в сторону, и через приоткрытую дверь ей неизбежно стало бы видно лицо Найла. Но она смотрела лишь в собственные глаза и думала о своем. Еще миг, и Найл совершенно неожиданно очутился в теле Мерлью, устремляясь по руслу ее чувств и переживаний. Вместе с тем полностью исчезла болезненная неуверенность и ревность (нелепо испытывать ревность к тому, с кем сливаешься воедино). Он сознавал всю ее сущность. Несколько секунд назад Мерлью была ненастоящей, воображаемой - миражом, сотканным его желанием и неискушенностью. А тут неожиданно раскрылся человек - таким, каков он есть,- и стало стыдно за свое недоумение. До этого момента он смотрел на Мерлью глазами ее сверстницы Миррис - знающей Мерлью с детства. В действительности сущность девушки оказалась и сложнее, и вместе с тем обыденнее, чем плод воображения, хотя бы и женского. Настоящая Мерлью была щедрой, добродушной, не очень взыскательной. Властность и своеволие тоже на месте: как ни решу, все должно быть по-моему, и никак не иначе. Сейчас она неспешно размышляла, что же такое произошло с Найлом. Он был ей симпатичен. За те месяцы, что они не виделись, худенький паренек - занятный, но какой-то нескладный - удивительно изменился. Вырос, окреп, в суждениях стала чувствоваться зрелость. Ей приятно было завлекать Найла в любовные сети, пусть даже по наущению отца. Славный парень, ей такие по душе. Дома они стаями увивались за ней; здесь же, в паучьем городе, ей не хватало их общества. Конечно, с женщинами он робок и неопытен, это сразу чувствуется, но делу легко помочь. Во всяком случае, она не прочь стать его наставницей: обучать мужчин искусству любви так приятно... Найл, притворив дверь, вернулся к себе в комнату. Хотелось смеяться в голос. Казалось невероятным, что такая глыба неуверенности и ревности могла истаять так быстро и окончательно. Для него Мерлью оставалась такой же красивой и желанной, как и прежде, только теперь это чувство освободилось от смятения и мучительных раздумий. Словно они с принцессой женаты уже добрых лет десять; да и разницы в возрасте теперь почти не чувствовалось. Он думал о Мерлью, о будущем... и в груди разливалось тепло.