м жизнь. - Оператор-майор Бойс Ганн! - резко скомандовал Вилер. Ганн подпрыгнул - он ничего не мог поделать, голос напоминал металлический скрежет. - Вольно! Ганн позволил плечам слегка опуститься, глубоко вздохнул, переступил с ноги на ногу. Но настоящего облегчения он не почувствовал. Глаза генерала следили за ним, стальные, холодные и безжалостные, словно они были зондами хирурга, проникающего в мозг Ганна. - Машина требует от вас сведений, - резко объявил он. - Я знаю, сэр, - с трудом выговорил Ганн. - Меня уже допрашивали. Раз сто, по-моему. - Если надо, допросят тысячу! Вас будут допрашивать снова и снова. Машине нужна правда, и срочно. - Голова генерала выдвинулась вперед, словно поршень. - Дитя Звезд! Кто он такой? Ганн почувствовал в горле сухую спазму. Он сглотнул и упрямо сказал: - Я не знаю, сэр. Я рассказал все, что мне известно. - Требование Освобождения! Кто написал это? Ганн покачал головой. - Как вы проникли в штаб-квартиру Планирующего? Ганн продолжал качать головой, безнадежно, но упрямо. - Как этот документ попал на Землю? Кто такая Карла Снег? Зачем вы убили полковника Зафара и сочинили эту смехотворную ложь? - Нет, сэр! - крикнул Ганн. - Я не убивал! Полковник Зафар был врагом Плана! ШИрокий рот генерала затвердел. Бесцветные губы сомкнулись, как пасть капкана. Голос его принял глухой, зловещий оттенок. - Обстоятельства заставляют предположить, что вы не говорите правды, - сказал он. - Вы можете доказать свою правоту или нет? - Нет, сэр. Но... - Оператор-майор Бойс Ганн! Дитя Звезд - _э_т_о_ в_ы? - Нет, сэр! - с искренним негодованием ответил Ганн. - Я... - Оператор-майор Бойс Ганн! Известно ли вам, что произошло с "Сообщностью"? - С чем? - воскликнул потерявший надежду Ганн. - Генерал, я даже никогда не слышал о... что это такое? Сообщность? Я не понимаю, о чем вы говорите. С размеренностью пульсирующего лазерного локатора генерал отчеканил: - "Сообщность" отправился в космос сорок лет назад. Больше о ней ничего не слышали. Майор Ганн, что вам об этом известно? - Ничего, сэр! Ведь я тогда еще даже не родился! На мгновение в маске образовалась щель, и лицо генерала приобрело почти человеческое выражение. Озабоченное. Даже немного растерянное. Секунду спустя он сказал: - Да. Это так. Но... Потом лицо вновь отвердело, генерал качнулся вперед всем корпусом. Его стальные глаза сузились. - Благонадежный ли вы член Плана Человека? - тихо спросил он. - Да, сэр! Генерал кивнул. - Надеюсь, - сказал он бесцветным голосом. - Так будет лучше для Плана и для вас самого. Потому что я вам сейчас, сейчас скажу нечто, что вы никогда не сможете повторить. Стоит вам прошептать лишь слово, оператор-майор Бойс Ганн, и смерть ваша не задержится ни на секунду. Ни на секунду. Дело в том, что Планирующая Машина не является единственной в своем роде. Существует еще одна. Глаза Ганна расширились. - Еще одна... - он замолчал. Ведь это все равно, как если бы сказали, что существуют еще два Христа. - Еще одна Планирующая Машина, сэр? Где она? Генерал покачал головой. - Неизвестно, - мрачно сказал он. - Еще одна Машина - такая же могучая, как та, что управляет Планом Человека. И мы не знаем, где она находится. И что делает. Когда-то жил человек по имени Райленд, рассказал Ганну генерал. Великий математик. Выдающийся ученый. Муж дочери тогдашнего Планирующего, человек, близкий к влиятельной группе, окружавшей саму Машину. И несколько десятилетий тому назад он отправился в космос, подобно самому Ганну, и побывал в сердце Рифов, и вернулся назад с рассказом о бесчисленных тысячах людей, живущих неплановой жизнью на фузоритных астероидах, вне сферы влияния Плана. - Все, что он рассказывал, - сурово проскрежетал генерал Вилер, - было ложью! Но Машина мудро решила проверить его рассказ! Планирующая Машина не делает скоропалительных выводов! Она взвешивает все обстоятельства, изучает все факты... составляет план! - Да, сэр! - сказал Бойс Ганн. - Я слышал об этом Райленде, кажется. Он до сих пор считается одним из выдающихся ученых. Генерал кивнул. - Сегодня, - загадочно пояснил он, - Райленд исправил ошибку. Отказался от своих заблуждений, как благонадежный слуга Плана. Так же, как и бывший Планирующий Криири... он тоже понял, что заблуждался. Но тогда... - генерал вздохнул, словно вакуумный насос. Тогда, как он рассказал Ганну, оба они пали жертвой обмана, своими действиями заставили Машину совершить... нет, не ошибку, конечно, это невозможно, заставили ее провести эксперимент, который провалился. Эксперимент предполагал вынос Плана Человека в Рифы. Машина дала указание построить грандиозный космический корабль, названный "Сообщность". Самый большой из когда-либо выходивших в пространство звездолетов, являющийся по сути подвижной космической крепостью, он был собран на верфях Деймоса. Двигателями его служили шесть отделяемых нереактивных тяговых установок, которые сами по себе являлись самостоятельными мощными крейсерами. И более половины гигантского корпуса корабля занимал Двойник Планирующей Машины - единое целое компьютеров и банков памяти, такой же сложный и могучий, как сама Машина. Ему не хватало лишь коммуникационной сети и прочих дополнительных устройств, созданных Машиной при участии рода человеческого. "Сообщность" был построен, запущен, испытан, подготовлен к полету. Был отобран экипаж, который прибыл на борт. Было погружено все необходимое для десятилетнего полета. Машина-серв приняла на себя управление... "Сообщность" миновал орбиту Плутона и исчез. Несколько дней спустя по лазерной релейной сети пришло сообщение. Все шло нормально. "Сообщность" вышла к основному скоплению Рифов. Больше сообщений с корабля не поступало. Машин-генерал Вилер замолчал, не спуская с Ганна серо-стальных глаз. - Больше сообщений не было, - повторил он. - Больше мы ничего не знаем о судьбе корабля. Поисковые корабли, пытавшиеся найти следы "Сообщности", возвращались ни с чем. Или вообще не возвращались. Или возвращались с полпути, атакованные и поврежденные пироподами или чем-то еще хуже. Такова история "Сообщности", майор Ганн. Кроме последнего факта: скопление Рифов, о котором говорилось в последнем сообщении "Сообщности", находилось точно в том же месте, что и названное вами Свободное Небо. И вы побывали там, майор. Что вы узнали? В изумлении Ганн покачал головой. - Ничего, сэр. Поверьте мне. И никаких следов, даже слухов. Генерал долго смотрел на него. Потом кивнул. - Ганн, - сказал он мрачно, - я скажу вкратце вот что. - Он вдруг резко перекинул три выключателя на пульте стола, посмотрел на экран монитора, кивнул. - Теперь мы отрезаны, - объявил он. - Сейчас нас не видит даже Планирующая Машина. То, что я вам скажу, предназначается л_и_ш_ь для ваших ушей. Понимаете, Ганн, дело не только в процветании Плана. У меня есть особый интерес, заставляющий искать ответа на загадку. Я должен узнать ответ. Потому что, майор Ганн, я намерен стать следующим Планирующим. Бойс Ганн плыл в опасных водах и понимал это. До него доходили слухи о борьбе за власть среди предводителей-людей, искавших более выгодного положения рядом с Машиной. По всей Академии Технокорпуса ходили лукавые шутки на этот счет а после отбоя иногда разгорались споры. Некоторые расценивали политическую борьбу как род предательства (хотя храбрости у них хватало лишь прошептать свое мнение украдкой). Другие расценивали эти разговоры как шутки, третьи воспринимали как естественный закон человеческих взаимоотношений, которому предлагали следовать ради собственного блага. Ганн помнил брата той девушки, с которой они расстались в Плайя Бланка, ярого идеалиста, помнил одного из преподавателей, циника с чувством юмора. От его шуток, казавшихся наполовину серьезными, вся аудитория приходила в волнение, смешанное с чем-то, напоминающим боязнь. В один прекрасный день преподаватель исчез. Юный кадет, брат Джули Мартин, стал примерным студентом Академии. Он даже поступил в шпионскую школу на Плутоне как раз в тот момент, когда Ганн ее покидал. Но каким бы ни было отношение к вопросу, проблема политического маневрирования казалась отдаленной. Все это имело место где-то очень далеко и высоко... и не затрагивало жизнь Бойса Ганна. До сих пор. Машин-генерал подался вперед и проскрежетал: - Я должен знать правду. Вам известно, кто послал Требование Освобождения? Ганн покачал головой. - Нет, сэр. Я никогда не видел документа. Я не знаю, что в нем говорится. - Он полон глупых угроз, майор Ганн! Безумное обещание погасить Солнце! Требование к Планирующему и Машине дать свободу всем желающим - каково! И все же что-то на большом расстоянии, - возникает чувство, что за этими угрозами что-то кроется. Потому что Солнце действительно погашено. Он замолчал. Бойс Ганн не мог поверить ушам. - Погашено? Солнце? Сэр, я не понимаю... - Я тоже не понимаю, - проскрипел генерал, - но это не имеет значения. Значение имеет безопасность Машины. Это в особенности касается меня, поскольку мне доверена ее охрана. Требование Освобождения угрожает нам. Я должен защищать Машину. Если мне это удастся, я получу... соответствующую награду. Тех, кто поможет мне... - он обвел взглядом непроницаемую для подслушивания комнату, наклонился вперед еще больше, едва слышно произнося слова: - Их я тоже сумею наградить, майор Ганн. Его стальные глаза беспокойно заметались по комнате, потом остановились на Ганне. - Майор, - сказал он, - вы мне нужны. Как друг. Ганн все еще не мог справиться со словами генерала о погашенном Солнце. Значит, солнце больше не сияет в небе? В это невозможно было поверить. Он постарался оставить пока в стороне жгущие мозг вопросы и сказал с неловкостью: - Надеюсь стать вашим другом, генерал. И все же мне ничего не известно о Звездном Дитя. Голова генерала кивнула, как стрелка метронома. - Вас снова будут допрашивать, - проскрипел он. - На этот раз вами непосредственно займется Машина, через одного из своих связных - человека, приобщившегося к Машине непосредственно. Возможно, это поможет вам кое-что припомнить. Быть может, даже вопросы, заданные служителем, наведут вас на некоторые мысли... может, вы даже сумеете догадаться о сведениях в банках памяти Машины, о которых даже я не имею понятия. В таком случае, - сказал генерал, и лицо его превратилось в бронзовую маску, - мне будет интересно услышать о них. Выбирайте сами. Или мой друг - или мой неприятель. И даже сейчас, - добавил он, его бронзовая челюсть отвердела, - я имею достаточную власть, чтобы наказать моего врага. Он снова повернул выключатели, бросил взгляд на экраны связи, кивнул, выстучал ответ и снова посмотрел на Ганна. Сейчас вы отправитесь к Сестре Дельта Четыре. - Приказал он. - Там начнется ваш непосредственный допрос самой Машиной. Посмотрите сюда, майор! Генерал вдруг вскинул правый кулак. Словно на дистанционном манипуляторе пальцы сжались в бронзовый молот. - Эта рука, - мрачно протянул генерал, - когда-то принадлежала другому человеку, врагу Плана, бросившему бомбу в Планирующего. Он промахнулся, Планирующий уцелел, но взрыв раздробил мою руку. Хирурги не могли починить ее, поэтому пришлось сделать замену. Использовав руку неудавшегося убийцы. - Бронзовый кулак опустился на панель. - Помните об этом, Ганн! Если вы не сможете служить Машине тем путем, который от вас требуют, вы послужите другим способом - не иначе, как в орган-банке. 7 За дверью его ждал охранник в радарном шлеме. - Пошли, опасник! - проворчал сержант, и Бойс Ганн еще раз поплелся по бесконечным серым коридорам, потом его втолкнули в лифт, потом вытолкнули, потом он оказался в голой серой комнате, где его оставили ждать. Но лишь на секунду. Потом охрана вернулась, лицо у сержанта было сердитое и растерянное, он снова проворчал: - Пошли, оп. Похоже, иных слов он не знал и не подозревал об иных формах обращения. Ганна снова потащили по коридорам. В дверном проеме стояла девушка. Она перебирала четки-сонары, склонив голову. На ней был белый халат с капюшоном, которые носили служители Машины - связные, изучившие механо, которым предпочитала пользоваться Машина, чьи мозговые центры были доступны электродам Машины. Проходя мимо, она обратилась к одному из охранников. - Приказ изменили! - грубо ответил он. - Пойдемте с нами, если хотите. Мы ведем его к Планирующему! Ганн задержался, пытаясь обернуться и посмотреть на девушку, но охранник подтолкнул его вперед. Голос у девушки был необыкновенно мелодичный, она не говорила, а скорее выпевала слова механо, перебирая свои звуковые четки. Это была - как сказал генерал Вилер? - сестра Дельта Четыре. Она должна была допрашивать его. Но вместо этого его вели к самому Планирующему! За всю свою жизнь Бойс Ганн никогда не видел Планирующего во плоти. Мало кто видел его вообще. В этом не было необходимости, средства информации имели доступ в каждый дом, в любую комнату - а Планирующий был чем-то большим, чем просто человеком, он не снисходил даже до малого общения с обществом, как это делали императоры. Ганн слегка вздрогнул. Его поведение приобретало черты, характерные для любого осужденного в любой стране и в любую эпоху. Всякая перемена приводила его в страх. Он боялся неизвестности. А Планирующий олицетворял весьма значительную неизвестность. Снова туннели, снова скоростное падение лифта, снова Ганна втолкнули в тесную комнатку и оставили ждать. Он был где-то глубоко под землей. Вслушиваясь, он мог различить только смутное урчание воздуха в вентиляционной системе над головой. Стены были неприятного желтовато-серого цвета. Краска потеряла чистый оттенок помещений Планирующего. Сделано ли это специально, подумал Ганн, или, может, эта камера настолько старая, что ее обитатели уделяют минимум времени. В комнате имелся металлический стол и голый металлический стул. Воротник безопасности крепко сжимал горло. Ганн сел за стол и склонил на него голову. Синяки снова принялись ныть. В голове крутился вихрь. Перемешавшиеся образы заполнили его сознание. Генерал Вилер и его зловещие намеки на награду. Пространственники Карлы Снег. Пироподы. Джули Мартин. Голубое небо с невероятным образом исчезнувшим солнцем... золотистые солнечные фузориты в крови полковника Зафара... снова Джули Мартин, потом Карла Снег. Он снова переживал бесконечное жуткое падение, которое завершилось посадкой в чреве планеты Земля, среди магнитных хранилищ памяти Машины. Перед глазами его опять вставали стерильные ледяные равнины Плутона, огромное, медленно вращающееся колесо станции Поларис. Он вспомнил о Требовании Освобождения и об удивительной любви к свободе среди анти-Плановых обитателей Рифов... любовь к свободе... любовь к свободе... Он снова подумал о Джули Мартин. Он погрузился в воспоминания о курорте - сообщности в Плайя Бланка, о миниатюрной черноволосой девушке, чье пение он услышал и с которой они встречали на песчаном берегу золотую зарю. На ее губах была морская соль. Он видел ее лицо так ясно, словно она была вместе с ним в этой комнате. - Джули... - прошептал он нежно, и она что-то хотела ответить ему... - Пошли, оп! - грубо сказала она. - Вставай! Вперед! Сержант с рогами радарных антенн на шлеме сердито тряс его за плечо. - Опасник! Проснись! Ганн встряхнулся. Он незаметно для себя заснул. Руки, на которые опиралась голова, затекли. Он еще не совсем пришел в себя, когда охранник вытащил его в соседнюю комнату - большую, ярко освещенную, роскошно убранную. Комната утопала в золоте. Золотые гобелены на стенах изображали миры Плана Человека. Золотые светильники. Золотые подносы на золотых столах. Золотой ковер на полу, мебель, обитая золотистой тканью. Сжимая руки Ганна, с каждой стороны стояли охранники. Они вывели его на середину комнаты и остановились, ожидая, пока сержант подойдет к двери в виде золотой арки и что-то скажет офицеру Технокорпуса в форме охраны Планирующего, который там стоял. Офицер нетерпеливо кивнул и поднял руку. Сержант в шлеме повернулся и сделал знак своим людям. _Ж_д_а_т_ь! Бойс Ганн был совершенно уверен, что за дверью находился сам Планирующий. В комнате они были не одни. Повернув голову - хватка охранников не давала ему возможности повернуться всем телом - он увидел, что в комнату вошла девушка-служительница, Дельта Четыре. Она опустилась на колени на золотую подушечку и шептала молитвы в четки-сонары. Она была невысокая и стройная. Лицо почти полностью было скрыто мягким капюшоном, но можно было сказать, что оно имеет правильную овальную форму, бледно и серьезно. Свободный халат служительницы широкими складками лежал вокруг подушечки. Пелерину украшала светящаяся эмблема тех, кто вошел в сообщность с Машиной - переплетенные символические эллипсы электронных орбит. Охранники заставили его отвернуться. Один прошептал другому: - Гляди! Она сейчас войдет в сообщность. Даже находясь в столь ненадежном положении, Ганн не мог подавить соблазна увидеть, что происходит. Он никогда не видел служителя в момент связи с Машиной. Это было нечто желанное - и страшное. Если кольцо вокруг шеи Ганна было бичом, который Машина придумала для подстегивания неверных слуг Плана, то связь-пластина в черепе служителей была пряником, которым награждали за верную службу. Ганн знал, как она выглядит. Кажется, ему даже удалось мельком заметить яркий металлический диск, имплантированный в кожу на лбу сестры Дельты Четыре. На диске чернел узор отверстий, в которые входили электроды связного разъема. Он знал, что сообщность считается высшим переживанием. Связь-пластина была только внешним ее символом. Самые тонкие изменения были произведены нейрохирургами Машины в самом мозгу. Через электроды Машина награждала своих верных слуг электронным удовольствием. Сигналы шли прямо в центр наслаждения. Ощущение было бесподобным - потому что следы реальности не портили его чистоты. Оно не вызывало усталости, оно было бесплотным. Это была квинтэссенция удовольствия. Полностью лишенная визуальных, осязательных посредников, это была та великая радость, к которой всю жизнь стремятся люди, находя ее в виде несовершенного побочного эффекта еды, питья, холодного воздуха на горной вершине рано утром, общения с представителями противоположного пола. Это было первое, второе и третье одновременно, дистиллированное, усиленное, поданное непосредственно через яркий металлический диск. Это так хорошо, подумал Ганн, что в этом чувствуется что-то неправильное... - Она готовится! - прошептал охранник, и Ганн осмелился еще раз повернуть голову. Это ему удалось - всего на секунду, но удалось. Охранники тоже смотрели и потому слегка ослабили хватку. Сестра Дельта Четыре откинула капюшон, обнажив лоб. На белой гладкой коже он увидел яркий металлический диск - потом отвернулся, снова взглянул и увидел то, чему отказывался поверить его разум. Он увидел лицо сестры Дельта Четыре. От дверей послышался хриплый шепот: - Пошли! Охранники двинулись вперед, толчком заставив Ганна повернуться лицом к сержанту в радарном шлеме. С разгневанным лицом он яростно махал им рукой, подавая знак, что Планирующий ждет их. Но Бойс Ганн, словно дикарь, вырвался из рук охранников. - Нет! - закричал он. - Подождите! Он отбивался от изумленных охранников, пытавшихся оттащить его в сторону от девушки, которая с безмятежным лицом поднимала ко лбу соединительный разъем Машины. Ганн едва чувствовал удары охранников. Он вырвался из объятий одного, тяжело столкнулся со вторым. Они оба упали на пол, на толстый золотой ковер. Первый охранник прыжком подскочил к ним. Но когда они падали, Ганн снова увидел лицо девушки. Он не ошибся. Сомнений быть не могло. Сестрой Дельта Четыре была Джули Мартин. Девушка, которую он любил больше не существовала как полноценный человек. Она стала придатком Машины, полностью завися от нее каждую секунду жизни, словно какая-то далекая подводная автоматическая шахта... Она больше не принадлежала к роду человеческому. Джули Мартин стала частью Машины. 8 Если катакомбы Машины были мозговым центром Плана Человека, то Государственный Зал был его сердцем. Огромный как ангар космического корабля, украшенный, словно могила фараона, он служил кабинетом самого могущественного человека в истории людей, и стоил того. Стены были выложены золотыми панелями, украшены фресками, изображающими пейзажи девяти планет и тысячи более мелких миров, где правил План Человека. В Зале ждали Приказаний Планирующего его приближенные: лечащий врач, три связных служителя в черных балахонах и со своими связь-кубами и тональными бусами, дюжина охранников. Здесь же находился вице-планирующий Венеры, подвижный маленький инженер, нос и уши которого казались непропорционально большими. По всей видимости, они достались ему от какого-то донора-великана. Тут же находился и генерал Вилер, немедленно взявший Ганна на прицел своих стальных глаз. Все молчали. Подавляя всех присутствующих в огромном зале, вознесясь на громадном золотом кресле, сидел сам Планирующий. Погруженный в раздумья, он рассматривал какие-то металлические и хрустальные фигурки, стоявшие перед ним на кварцевом столе. Ганн оказался в полном одиночестве посреди вымощенного золочеными плитками пола. Охранники замерли позади. Ганн ждал, когда Планирующий заметит его. Но глаза Планирующего были прикованы к игрушкам. Он вздыхал и время от времени протягивал руку, переставляя фигурки. Он был полностью поглощен этим занятием, словно пятилетний мальчик, играющий с солдатиками. Он выстраивал их в колонну и отправлял маршировать по сверкающей глади кварцевого стекла. Фигурки представляли собой драконов - чудовищ из старинных сказок, а также таких существ, каких не могло быть ни в одной сказке. Некоторые сверкали, как зеркало, другие были черными. Многие фигурки были расцвечены в пышные радужные оттенки. У них не было ни ног, ни крыльев. У них были головы монстров - некоторые с длинными, как кинжалы, клыками, иные вытянутые забавным образом, словно у кротов. Бойс Ганн никогда не видел Планирующего на таком близком расстоянии. Он был несколько разочарован. Планирующий оказался обыкновенным человеком! Старый, толстый, обрюзгший и, добавил про себя Ганн, немного чудаковатый. И все же это был Планирующий, это был рупор самой Машины. Машина не могла ошибаться в выводах, избранный ею человек не мог быть несовершенным. Конечно, он слышал о некоторых предшественниках этого Планирующего, о Криири, например, который совершил фатальную ошибку, пытаясь позволить Рифам Космоса войти в систему Плана Человека на своих собственных условиях... Ганн быстро погасил эту мысль. В таком месте невозможно думать о предательстве! Он снова почувствовал пронизывающую боль, охватившую его в приемной Зала, когда он узнал, что его любимая девушка Джули Мартин превратилась в жрицу Машины, в сестру Дельта Четыре. Как это могло произойти? ПОЧЕМУ ЭТО ПРОИЗОШЛО? Планирующий поднял большую круглую голову и посмотрел на Бойса Ганна. - Ты, - проскрежетал он, - знаешь ли ты, что это такое? Ганн сглотнул. - Да, сэр, - выговорил он, заикаясь, - то есть, кажется, я знаю. Некоторые из них похожи на пироподов. Это существа, которые нападают на все живое в Рифах, сэр... Но Планирующий уже кивал своей большой, с обрюзгшими щеками головой. - Да, пироподы! - почти прокричал он. Внезапно он одним движением смахнул тонко вырезанные фигурки со стола на пол. - Если бы у меня была тысяча пироподов! Миллион! Если бы я мог послать их в Рифы! Чтобы они уничтожили там все живое! Какое безумие - эти рифовые крысы осмеливаются толковать мне о свободе! Он замолчал и свирепо уставился на Ганна, который стоял, замерев, потеряв дар речи. - Мне нужна правда, - сказал Планирующий. - Что управляет Рифами, Ганн? Ты должен рассказать мне, ты побывал там. Мало им романтических бредней! - заревел он снова. - Будто бы человека можно улучшить, будто в тупых органических существах зреет дух добродетели, который может прорасти и развиться! Какое безумие! И теперь они угрожают мне в моем собственном Зале... гасят мое Солнце... похваляются еще более ужасными возможностями! Он оперся пухлыми руками о золотые подлокотники кресла, наполовину привстал, подался вперед, к стоящему Ганну, и завопил: - Кто такой Дитя Звезд, Ганн?! Это ты?! - Словно пронзенный ударом тока, Ганн задушенно пробормотал: - Нет, сэр! Это не я!!! Я его никогда не видел! Я о нем ничего не знаю... кроме того, что слышал здесь, когда меня допрашивали люди генерала Вилера. И какие-то слухи. Но я не Дитя Звезд!!! - Слухи?! Какие слухи, Ганн? Я должен знать! Ганн беспомощно оглянулся вокруг. Все присутствующие в зале бесстрастно наблюдали за ним хладнокровными глазами. Он был предоставлен самому себе, помощи ждать было неоткуда. - Сэр, - сказал он в отчаянии, - я рассказывал все, что знаю, тысячу раз. Я расскажу все еще раз. Все, что мне известно. Но дело в том, что мне почти ничего не известно о Дитя Звезд! - В этом дело, - во все горло проорал Планирующий, - или не в этом - решаю я! Продолжай! Говори! Ганн послушно начал всю историю с самого начала. - Сэр, я был направлен на расследование некоторых беспорядков на станции Поларис... Когда он заново пересказывал так хорошо знакомый ему рассказ, в зале царила мертвая тишина. Планирующий бесстрастно слушал, облокотившись на один подлокотник своего громадного золотого кресла, остальные следовали его примеру. Голос Ганна разносился по пространству зала, словно крик, брошенный в колодец. Ему отвечало одно эхо, лишь движение зрачка, легкая перемена положения тела указывали на то, что слушатели его понимают. Он закончил на своем аресте в катакомбах Машины и стоял теперь неподвижно, молча. Планирующий проговорил задумчиво: - Ты упоминал о знаке, знаке Лебедя. - Да, сэр, - Бойс Ганн, насколько это было в его силах, продемонстрировал плавный жест, движение руки у предплечья, которые он наблюдал у Гарри Хиксона и умирающего полковника Зафара. - Мне кажется, он имеет отношение к созвездию Лебедя, где главной звездой является Денеб, нечто вроде предмета поклонения так называемой Церкви Звезды... Планирующий повернул свою массивную голову в сторону трех служителей-связных, облаченных в черные балахоны. - Денеб! - рявкнул он. - Показать! Один из служителей что-то сказал мелодичным голосом в свой связь-куб. Свет в зале мгновенно померк, и на сводчатом потолке ожила звездная панорама. Планирующий вытянул шею, вскинул голову, вглядываясь в потолок. Глаза присутствующих последовали за его взглядом. Ощущение было такое, словно тысячи ярдов камня и земли над их головами вдруг были сдвинуты в сторону. Перед ними открылась космическая бездна, видимая словно в безлунную ясную ночь поздней осенью, решил Ганн, оценив положение созвездий. Время - около полуночи. Над головой сияли крупные звезды Летнего Треугольника - Альтаир на юге, Денеб и Вега на севере. Млечный путь опоясывал ствол потолка могучей лентой звездной пыли. Низко над западным горизонтом пылал красный Антарес, на востоке сиял Фомальгаут... Внезапно поле зрения начало сокращаться. Они словно помчались вперед, прямо к созвездию Лебедя. Исчезли из виду Фомальгаут и Антарес, созвездие Орла с Альтаиром, а также Полярная звезда и Цефей под ней. Остался один Лебедь, созвездие Лебедя. Оно повисло над их головами, как сверкающий гобелен. Послышался приятный мелодичный голос: - Созвездие Лебедя. Звезды: Альфа Лебедя, другое название - Денеб, бело-голубая звезда первой величины; Бета Лебедя, другое название - Альбирео, двойная звезда, компоненты: ярко-голубая и оранжевая звезды; Гамма Лебедя... Планирующий проскрежетал: - Мне нужен только Денеб, идиот! Мелодичный голос продолжал без запинки: - Денеб. Дистанция - четыреста световых лет. Температура поверхности одиннадцать тысяч градусов. Сверхгигант. Данные спектрографии: водород, кальций... - Планеты! - завопил Планирующий раздраженно. - Существование планет - не обнаружены, - пропел невидимый голос. Ганн вытянул шею - голос принадлежал одному из служителей в балахонах, но их лица были спрятаны под капюшонами, и он не мог сказать, кому именно. Планирующий долго молчал, глядя вверх. Наконец он сказал: - Имеет ли Машина сведения о физической связи между Денебом и Дитя Звезд? - Нет сведений, сэр, - пропел немедленно невидимый голос. - Возможны исключения: данные о связи Церкви Звезды и Денеба. Возможная связь между Денебом и 61 Лебедя в этом же созвездии. Это одна из звезд, погасить которую угрожал Дитя Звезд, что имело место. Все вышеназванные факты не приняты Машиной как важные. - Очень хорошо. Отбой, - проворчал Планирующий. Изображение на потолке погасло, вспыхнул свет. Планирующий несколько секунд сидел в тяжком раздумье, с отсутствующим выражением в глазах. Он рассеянно обвел взглядом комнату, глядя поверх Бойса Ганна, поверх разбросанных фигурок, поверх охранников генерала Вилера. Взгляд его остановился на черных балахонах служителей. Потом он вздохнул и пальцем поманил одного из связников. Он всего лишь согнул и разогнул палец, но фигура в черном тут же подошла к нему. В руке служитель что-то держал. Это был золотистый кабель, выходивший из связь-куба. На конце кабеля виднелся золотой штепсель с восемью электродами. Глаза Ганна расширились. Если он не сошел с ума - а он оставался в здравом рассудке - то... Служитель уже стоял рядом с Планирующим. Он коснулся его лба, отодвинул в сторону редкие волосы, закрывающие блестящую пластинку, имплантированную в лоб. Планирующий собирался вступить в сообщность с Машиной. Зрелище было захватывающим и... жутким. Не обращая внимания на глаза, устремленные к нему, Планирующий расслабленно ждал, пока служитель ловко вставил электроды штепселя в приемные отверстия пластинки. И мгновенно выражение лица Планирующего изменилось. Он закрыл глаза. Раздраженное, сердитое выражение словно растворилось. Челюсти его сжались, обнажились зубы, это напоминало мгновенный приступ боли в агонии... или экстазе. Немного спустя волна прошла и лицо Планирующего снова расслабилось. Дыхание его участилось. Пока тончайшие электроды раздражали центры удовольствия в его мозгу, он начал выказывать какие-то чувства. Сначала он улыбнулся, потом нахмурился, потом снова улыбнулся. Губы зашевелились. Он что-то неразборчиво и хрипло зашептал... сначала медленно... потом все быстрее и быстрее. Его пухлое тело затряслось, пальцы заметались. Облаченный в черное служитель спокойно коснулся его руки, что-то прошептал на ухо. Планирующий утихомирился. Тело его расслабилось. Он больше не шептал. Служитель подождал секунду, потом кивнул и вытащил штепсель, неслышно отойдя в сторону. Планирующий открыл глаза и посмотрел по сторонам. Перемена, которая произошла с Планирующим, показалась Ганну еще более странной, чем все чудеса, виденные в Рифах. Мрачный, сердитый, раздраженный человек вступил в сообщность с электронными удовольствиями Машины. В мир вернулся уже совсем другой Планирующий - веселый, жизнерадостный, энергичный. Зал наполнился его громким хохотом. - Ага! - завопил он. - Ого! Вот это да! Хорошо! Он уселся поудобнее в кресло и застучал кулаком по кварцу стола. - Мы их изничтожим! - кричал он. - Рифовых крыс и Дитя Звезд - всех, кто осмелится совать палки в колеса Плана! Мы их раздавим вместе с их фантазиями! И ты нам поможешь в этом, Бойс Ганн, потому что станешь в этом деле избранным инструментом Плана. На какой-то безумный момент Ганна охватило желание повернуться и побежать... или прыгнуть на Планирующего, пусть сработает заряд в кольце на шее, и все его проблемы будут решены раз и навсегда. В веселом тоне Планирующего ему чудилось что-то дикое и страшное. Если Машина способна произвести такую перемену в самом любимом слуге, то... Ганн почувствовал страх. Он боялся Машины! И сама эта мысль была страшна, потому что для него Машина всегда была великим добрым повелителем, чьи суждения безошибочны, который всегда вознаграждает за верную службу, наказывает за плохую. Но именно такая награда показалась Ганну ужасным наказание м... Но он сказал только: - Да, сэр. Я служу Плану, сэр! - Служи ему как следует, сынок! - с радостным выражением прокричал Планирующий. - Служи ему всем сердцем и умом - или ты послужишь ему глазами, руками, печенкой и прочим - в орган-банке! Мы все служим Плану, сынок! Так или иначе! - И он разрешил Ганну идти, весело махнув рукой и повернувшись к генералу Вилеру. Когда охранники сомкнулись вокруг Ганна, он успел бросить взгляд на генерала Вилера. Серо-стальные глаза казались холодными и пустыми, но Ганн прекрасно понимал, что они говорили. - Н_е_ п_о_д_в_е_д_и_ м_е_н_я, _Г_а_н_н, - говорили они. 9 Было когда-то время, подумал Бойс Ганн, когда жизнь казалась простой, а обязанности - ясными. В те полузабытые, похороненные времена, - неужели это было всего несколько месяцев назад? - он встретил и полюбил девушку по имени Джули Мартин. Он помнил ту ночь, когда они встретились, помнил проведенные вместе долгие часы, бесконечные обещания, сияющую надежду на счастье впереди. Он помнил уходящий вдаль песчаный пляж в курортном городе Плайя Бланка и ее прощальный поцелуй. Очаровательная, любящая - она была всем, что мог желать человек. Воспоминания о ней Бойс Ганн пронес через всю свою одиссею в двадцать миллиардов миль от Солнца в оба конца. Но никогда он не был так далек от нее, как в этой комнате. Он мог бы, если бы осмелился, коснуться губ, которые целовал на берегу Плайя Бланка - но скрытое под капюшоном лицо больше не принадлежало девушке по имени Джули Мартин. В нем обитала сестра Дельта Четыре. - Джули! Джули Мартин... - невольно сорвался шепот с губ Ганна. Она стояла неподвижно, глядя на него серьезными темными глазами. Он искал в них хоть какой-то намек на то, что она узнала его, искал отзвука тепла любви, наполнявшей их в Плайя Бланке, но ничего не мог найти. Она качнула головой в капюшоне. - Меня зовут Дельта Четыре, - сказала она мелодичным, как звон колокольчиков, голосом. - Я буду вести ваш допрос для Машины. - Она продолжала стоять неподвижно, ожидая его ответа, бледное лицо наполовину прикрывал капюшон. Светящаяся эмблема на ее балахоне, казалось, подсмеивалась над Ганном. Это был знак "Не приближаться" - и он не осмелился бы нарушить его. Но он не выдержал и спросил: - Джули, разве ты совсем не помнишь меня?! Что с тобой случилось? Она провела пальцем по длинной нити электронных бус, каждая бусина отвечала звенящим тоном на прикосновение ее пальца. - Майор Ганн, - пропела она в тон электронному звуку бусины, - насколько вам известно, я служительница Машины. Не напоминайте мне о прошлой жизни. - Но пожалуйста, Джули, скажи мне хотя бы, зачем ты это сделала? Почему ты не... Девушка медленно кивнула. - Хорошо, у нас еще есть время, - пропела она. - Спрашивайте. - Почему ты... Я хочу сказать, почему Джули Мартин не подождала моего возвращения? Я послал с Плутона письмо... - Ваше послание было доставлено, - пропела она. - Но Джули Мартин уже была принята на обучение в служители Машины. Она уничтожила ваше послание. Она не желает вспоминать об этом. - Но я тебя любил! - взорвался Ганн. - Как ты могла бросить меня? Безмятежное лицо смотрело на него без всякого любопытства. - Джули Мартин любила вас, - поправила она мелодичным голосом, - Меня же зовут Дельта Четыре. Пожалуйста, садитесь, майор Ганн. Я должна начать допрос для Машины. Ганн заставил себя опуститься на стул. Девушка пододвинула поближе второй стул и присела с тщательной плавностью движений. Из складок пелерины она извлекла маленький, покрытый черным пластиком связь-куб. - Майор Ганн, - сказала она, - я должна спросить вас - являетесь ли вы тем же лицом, что и Дитя Звезд? - Ее голос был чистой мелодией, холодный, ровный, такой же далекий, как ее бледное овальное лицо. - План его побери, нет! - вырвалось у Ганна. - Я этим вопросом сыт по горло! Я уже сто раз повторял... Но девушка качала головой. - Подождите, - прервала она его. - Одну минуту, пожалуйста. Он хмуро следил за ней, боль от кровоподтеков усиливалась глубоким страданием его сердца. Девушка склонила голову в капюшоне, снова коснулась длинной нитки блестящих черных бусин. Всякий раз, когда раздавался звук электронного колокольчика, ее голос повторял ноту, упражняясь в сложной гамме тоновых фонов, составляющих искусственный язык механо. Механо был труднопреодолимым мостом между Машиной и сознанием человека. Раньше компьютеры преодолевали этот мост с помощью перевода, трансформирую язык людей в Фортран или любой другой машинный язык, Фортран - в двоичные числа, двоичные числа - в указания и сведения для операций. Изобретенный же Машиной язык сам по себе был уже своего рода набором двоичных чисел, определявших процесс в структуре Машины: открытие и закрытие контура, разрядка или зарядка емкости, то или иное состояние ферромагнитного слоя ленты. Люди не могут научиться говорить на языке двоичных чисел, в то же время Машина, управляющая Планом Человека, не могла тратить время на перевод. Вместо этого она создала язык, который человек все же мог выучить - с большим трудом, при условии сосредоточения, которое достигалось удалением от всех остальных аспектов жизни, но все же выучить и говорить достаточно хорошо. Механо был мостом, но преодолеть его было нелегко. Машина, для которой счет времени шел на миллиардные доли секунды, не могла снижать темп до скорости медлительной речи человека. Высчитав, что пропускная способность человеческого уха и звукопроизносящего аппарата составляет около 50000 двоичных единиц в секунду, она разработала язык, позволявший приблизиться к теоретическому максимуму. Обыкновенная человеческая речь передавала всего пятьдесят единиц информации в секунду, язык механо был в тысячу раз эффективней. И, как было известно Ганну, его было в тысячу раз труднее изучить. С горечью понял он, что именно голос, который когда-то обратил его внимание на Джули, музыкальный тихий голос стал виновником потери. Машина постоянно вела поиск людей, которые были способны изучить механо, и если находила, то они становились ее служителями навсегда. Только одаренные особым талантом люди могли изучить механо в совершенстве, хотя практически любой человек, затратив соответствующее время и усилия, мог изучить основы, чтобы кое-как говорить и понимать. Настоящий же связник должен был обладать не только широким вокальным диапазоном, но и абсолютным музыкальным слухом. Ему помогали тональные четки. Перед разговором с Машиной служитель мог использовать их в качестве эталона настройки, камертона. Но даже тональные бусины были не в силах превратить обыкновенного человека в служителя, бегло говорящего на механо. Глядя, как повторяет Дельта Четыре вызваниваемые бусинами ноты, Ганн представил, сколько недель утомительных тренировок лежит у нее позади. Он знал, что обучение требует полной концентрации, полной самоотдачи. И окончательной его наградой была блестящая металлическая пластина на лбу. Дельта Четыре пропела серию серебристых нот, похожих на чириканье птицы. Связь-куб ответил электронной серией похожих звуков. Сосредоточенные, бесстрастные глаза остановились, наконец, на Ганне. - Теперь мы готовы, - сказала она. - Майор Ганн, Дитя Звезд - это вы? Сотня вопросов - и теперь еще сто первый. Бойс Ганн теперь мог отвечать на вопросы девушки совершенно автоматически. Долгое повторение научило его губы и язык двигаться почти что самостоятельно. Нет, я не Дитя Звезд. Я его никогда не видел. Я ничего не знаю о Требовании Освобождения. Я никогда не участвовал в анти-Плановых движениях. И все это время его сердце кричало: _Д_ж_у_л_и! _В_е_р_н_и_с_ь! Каждый раз, когда он отвечал на вопрос, сестра Дельта Четыре пропевала ответ в связь-куб. Странные ноты совсем не напоминали его слов, но Ганн знал, что каждая сложная фонема была одновременно и полнозначной морфемой, каждый слог - синтагмой. И всякий раз, задав вопрос, она с абсолютным спокойствием делала паузу, ожидая его ответа. Ее правильное лицо выглядело таким же нечеловеческим, каким казался голос. - Для исполнения этого опасного задания я отправился на станцию Космического Занавеса... - сказал Ганн, и дальше шла его длинная, столько раз повторенная история. У него возникло чувство, будто яркие золотые стены душат, сжимают его со всех сторон. Сколько над нами тысяч футов скалы, подумал он. Сияет ли там, наверху, Солнце, которое грозили погасить, заливая своими лучами леса и раннюю весеннюю зелень на лугах? Или над нами расположились арктические льды? Или мили темной глубины вод мирового океана? Он ничего не знал. И внезапно ему вдруг отчаянно захотелось снова оказаться в Рифах, на Свободном Небе, с Карлой Снег. Эти странные космические образования вдруг показались ему куда ближе Плана Человека. Он ощущал ностальгию по бесконечным пространствам... по фантастической идее свободы... Сердитое ворчание, послышавшееся из связь-куба, вернуло Ганна к реальности. - Продолжаем, - проворковала Дельта Четыре. - На вас напали пироподы? Ее голос напоминал звон хрустального колокольчика, холодный и пустой, как черное пространство между Рифами. В нем не было и искры чувства, так же, как и на абсолютно бесстрастном лице служительницы. Он устало кивнул, потом вспомнил. - Да, но перед этим - я забыл упомянуть раньше - перед этим Хиксон снял снял с меня воротник. Блестящие черные глаза сестры Дельта Четыре не расширились от ужаса. Она спокойно пропела ответ в связь-куб, продолжая внимательно смотреть на Ганна, хотя во взгляде ее появилась некоторая отрешенность, словно внутренне девушка уже была поглощена тайным экстазом предстоящей сообщности. Черная коробка заворчала. - Машина требует пояснений, - пропела сестра Дельта Четыре. - Мы должны отыскать этого Гарри Хиксона. Его свойство должно быть изучено Планом. Потом каждый орган его тела должен быть тщательно уничтожен. Ганн невесело усмехнулся, глядя на губы, которые целовал когда-то, так давно. - Извините, не могу вам помочь. Он умер. - Машина не принимает ответа, - пропела она. - Разве вы не сказали, что не-планированный отшельник снял ваш воротник? Разве вы не спросили, как он это сделал? - Нет, - признался Ганн. Он искал, надеялся увидеть живую искру в ее глазах. Они были пусты. Черная коробка зловеще зажужжала. - Я думаю, он был обращен в Церковь Звезды, - поспешно добавил Ганн. - Я думаю, то есть так следует понимать, что его сила проистекала с Денеба. Сердитый трезвон из связь-куба. - Это самоочевидная ложь, - пропел холодный голос сестры Дельта Четыре. - Звезда не может оказывать такого влияния. Во Вселенной нет разума, более могучего, чем разум Машины. Она сделала паузу, черная коробка опять заворчала. - Если виной всему Гарри Хиксон, то правда будет установлена после того, как его поймают, - перевела он. - Если неправду сказали вы, майор Ганн, то вам грозит орган-банк. - Но я говорю правду! - закричал он. - Я совершенно лоялен по отношению к Плану Человека!!! Куб что-то запел, девушка повторила: - Машина отказывается принимать чисто словесные заявления. Минуту. Машина получает дополнительные данные по другому входу. Загадочным образом лицо девушки начало удаляться. Ганн моргнул. Казалось, она движется, становится меньше, словно падает куда-то прочь от Ганна, в глубокий темный колодец, в космическую пустоту. Вот до нее уже тысяча ярдов... Потом все вернулось на места. Ганн испытал мгновенное головокружение, словно звуконепроницаемая комнатка в недрах штаб-квартиры Планирующего вдруг принялась танцевать медленный вальс. Потом головокружение прошло. Связь-куб зловеще задребезжал, и сестра Дельта Четыре пропела: - Машина прекращает беседу. - Резкий шум из куба. - Она напоминает вам, что не-Плановые идеи, так же, как и не-Плановые слова и действия должны сурово исправляться. Но пока она откладывает решение вашей окончательной участи. Ее белое правильное лицо оживила едва заметная улыбка. Видимо, она предвкушала наслаждение, которое скоро должно было наступить, когда электроды возбудят центры ее мозга, свершив благословенную сообщность. Но связь-куб еще не отпустил ее - он снова зажужжал. - Машина считает ваш рассказ неполным, - мелодичным речитативом сообщила она, глядя на Ганна беспечными черными глазами. - Вы не указали на личность Дитя Звезд. Вы не открыли фактов о судьбе корабля "Сообщность". Вы ничего не рассказали о так называемом Требовании Освобождения. Вы не объяснили, как попали в убежище Машины. Ганн покачал головой. - Я не знаю, что вам рассказывать, - сказал он. Куб снова неумолимо зажужжал. - Ваше утверждение неубедительно, - снова пропела сестра Дельта Четыре. - Но беседа будет продолжена... Комната снова пришла в нереальное движение. Ганн ухватился за стул. Но на этот раз даже девушка почувствовала неудобство. Ее правильные губы полуоткрылись, в глазах замерцала искра удивления. Связь-куб быстро зачирикал. В этот же момент где-то завыли сирены. - В нескольких точках, - начала, запинаясь, переводить девушка, - были зарегистрированы толчки... В это мгновение связь-куб издал отчаянный дребезг. Сестра Дельта Четыре громко вздохнула. Она инстинктивно ухватилась за Бойса Ганна. - Пироподы! - закричала она. - Они... они... Вы должны помочь! Зал Планирующего атакован пироподами! Их десятки! Они уже внутри! Отдельная комната, в которой Дельта Четыре допрашивала Ганна, была лишь частицей огромной сети коридоров и помещений, составляющих жилую и административную части штаб-квартиры Планирующего. Дверь была заперта, но мгновенно открылась, прореагировав на узор линий пальцев девушки, коснувшихся ручки. Дверь широко распахнулась, и Ганн вместе с девушкой бросились бежать по длинному залу с золотыми стенами. Зал этот, широкий, как шоссе, высокий, как двухэтажное здание, пронизывал насквозь штаб-квартиру Планирующего, комнаты которой выходили в зал то там, то здесь. Это было место проведения всех церемоний. Вдоль стен выстроились золотые и хрустальные статуи, стены были увешаны золотой парчой, украшены фресками и экранами. И сейчас зал был полон отвратительным душащим дымом ракетного выхлопа. В уши ударил раздирающий визг громадного тела, таранящего воздух. Гневный крик... еще крики. Похоже, люди были застигнуты врасплох... Тонкий, режущий уши свист лазерных пистолетов. Среди всего шума и неразберихи Ганн сразу увидел опасность и за руку оттащил девушку под прикрытие дверного проема. Прямо на них по залу мчался пиропод. Он проревел мимо - в замкнутом пространстве зала этот рев почти оглушал. Видом своим чудовище наводило на мысли об ангелах Судного Дня, сошедших на Землю, чтобы разрушать. Это был оживший ночной кошмар. Несколько напоминая видом скорпиона, по величине он не уступал громадному быку. Глаза его были огромными зеркалами со стебельками-рецепторами посредине - это были природные радиотелескопы. Они испускали красный свет. Могучие челюсти пиропода способны были разгрызть стальную балку. Его когти умели разрывать стальные плиты. Все его тело защищала блестящая чешуя, длинный саблеобразный хвост загибался к спине. И это чудовище неслось прямо на них, с визгом раздирая воздух! Девушка в ужасе закричала. Ганн, успокаивая ее, прижал ее голову к груди, хотя крик ужаса полностью утонул в грохоте пролетающего пиропода, от которого вполне могли лопнуть барабанные перепонки. Да, это был не детеныш, с которым Ганн играл на рифе Гарри Хиксона. Это был взрослый пиропод, способный на равных вести бой с крейсером Плана. Он пронесся мимо Ганна и девушки, врезавшись в груду охранников, столпившихся в сотне ярдов дальше. Они встретили его градом выстрелов из пулевых и лазерных пистолетов. Пиропод врезался в группу людей, промчался дальше... и в живых не осталось никого. Только куча мертвых тел указывала на место, где они только что стояли. - Великая Машина! - выдохнула в ужасе сестра Дельта Четыре. От ее непоколебимой безмятежности не осталось и следа, капюшон слетел с головы, на искаженном страхом лице ярко сверкала металлическая пластинка. - Что это было? - Вы сами мне сказали, - проворчал Ганн. - Пиропод! Если он вернется, мы пропали! Она всхлипнула и потащила его за руку. - Сюда... мы спрячемся. - Нет! Их много. Один из них может случайно наткнуться на нас. Если бы у меня был пистолет... Он посмотрел вдоль длинного сияющего зала. Пламени выхлопа пиропода нигде не было видно. Возможно, Монстр выскочил в другое помещение или в коридор. Охранники продолжали лежать мертвой кучей на том же месте. Он быстро принял решение. - Джули... то есть... не важно. Слушайте! Пиропода можно убить, если знать, куда стрелять. Я попробую достать пистолет. Вы оставайтесь здесь! Через секунду он уже бежал изо всех сил к разбросанным телам мертвых охранников. Он подавил соблазн пробраться вдоль стен - это бы ему не помогло. Если чудовище вернется, он все равно погибнет. Оставалось полагаться только на скорость. Он преодолел сотню ярдов с быстротой олимпийского чемпиона. И едва не опоздал. Тяжело дыша, с легкими, горящими, как в огне, он услышал вдруг нарастающий рев и поднял голову. За звуковой волной почти с такой же скоростью мчался сам пиропод. Ганн бросился на пол. Чудовище промахнулось всего не несколько дюймов, он успел увидеть мелькнувшие металлические челюсти и клыки-кристаллы, протянувшиеся к нему огромные когти, потом чудовище унеслось. Ганн вскочил и снова побежал. Он слышал, как монстр крушит статую, пытаясь как можно быстрее затормозиться, но не обернулся. Он прыжком подскочил к мертвому охраннику, схватил пистолет, проверил заряд и мгновенно обернулся. Пиропод тоже успел изменить курс. Он поймал Ганна в прицел пульсирующих красных глаз-локаторов. С воплем он помчался на Ганна, как живая космическая торпеда. Ганн выстрелил в один из горящих глаз и снова бросился на пол. Пиропод издал вопль агонии. Он слепо врезался в стену, раздробил хвостом статую, оставив яркую царапину на металле стены. Огонь его выхлопа ярко вспыхнул и исчез. Ганн выстрелил еще раз и закрыл голову руками. Послышался сильный далекий взрыв. Он почувствовал сотрясение ударной волны. От сотрясения подпрыгнуло несколько мертвых тел неподалеку, разметав безжизненные руки, замотав слепыми головами. Пиропод исчез. Но сестра Дельта Четыре сказала, что их были "десятки"... Ганн быстро занялся поисками оружия среди жертв пиропода. Он сунул в карман легкий пулевой пистолет, потом вооружился тремя пистолетами с самыми полными лучевыми зарядами, какие удалось найти. Потом он повернулся, чтобы отправиться за сестрой Дельта Четыре. Она стояла за его спиной. Она видела, что он делает, и делала то же самое. Она держала по пистолету в каждой руке, а в кармане ее балахона блестел, по крайней мере, еще один. Ганн поколебался, потом усмехнулся. - Пошли! - воскликнул он. - Посмотрим, что можно сделать. Стреляй прямо в глаза, запомни! Он хлопнул ее по плечу, повернулся и побежал в направлении Зала Планирующего. Указателем ему служил адский вой и рев, других ориентиров не требовалось. Прежде чем они добрались до зала, Ганн убил еще двух пироподов, правда, не таких больших, как едва не покончившее с ними чудовище, а сестра Дельта Четыре испугала дальним выстрелом еще одного - нельзя было сказать точно, попала она в цель или нет. Великий Зал Планирующего превратился в осиное гнездо. Он был заполнен громадными чудищами, метавшимися сквозь сернистый дым, наполнявший воздух, отрывая огромные куски от обшивки стен, поглощая все, что могло дать им реактивную массу, в том числе и золотое кресло Планирующего. Судя по всему, они легко расправились с защитниками Зала и теперь вели борьбу между собой за остатки добычи. Потом Ганн заметил тонкий рубиновый луч пистолета. Один из пироподов завыл от боли, словно взбесившаяся сирена оповещения. Рана не была смертельной, но существо столкнулось с другим чудовищем, и оба принялись кромсать друг друга. Значит, в Зале еще был кто-то живой! Убедившись, что девушка стоит позади, Ганн осторожно сделал шаг вперед и осмотрелся. Выстрелили, кажется, откуда-то из-за декоративной ниши, в которой стояла статую. Ганн набрал полную грудь воздуха, крикнул, потом нырнул в дверь. Бесполезно - его крик утонул в реве и визге, наполнявшем зал. Он схватил сестру Дельта Четыре за плечо, подтащил ближе и прокричал ей прямо в ухо: - Я хочу попробовать покончить с ними по одному! Они как раз сейчас не обращают на нас внимания! Но если кто-то полетит в нашем направлении, стреляй прямо в глаза! Она кивнула, лицо ее опять было спокойным и отрешенным, большие военные лазеры казались неуместными в ее деликатных руках. Ганн в последний раз пристально посмотрел на служительницу, не в силах забыть блестящую пластинку на лбу, которая теперь снова была скрыта капюшоном, потом повернулся лицом к Великому Залу. Ему потребовалось двадцать минут. Он пересчитал захвативших Зал чудищ - их оказалось пятнадцать. Он успел уничтожить семерых, одного за другим, без всякого беспокойства. Потом, предупрежденный прикосновением сестры Дельта Четыре, он повернулся в другую сторону, чтобы расправиться с заблудившимся пироподом, мчавшимся на них из коридора. Потом он прикончил еще троих и вдруг заметил, что в дальнем конце зала еще один пиропод завопил и взорвался. Он в него не стрелял. Неизвестный, укрывшийся в нише под тимпаном, явно видел, что делает Ганн, и копировал его тактику. Теперь огонь вели два пистолета - нет, три, считая сестру Дельта Четыре, которая встала рядом с Ганном и помогала ему обезвредить последних уцелевших пироподов, в замешательстве метавшихся по залу, стены которого сотрясались от их рева, а воздух стал почти непригодным для дыхания из-за едкого дыма ракетных выхлопов. Потом со всеми было кончено. Ганн осторожно вошел в Зал, держа пистолет наготове, метая во все стороны внимательные взгляды - не шевельнется ли недобитое чудовище. Издалека все еще доносился рев и визг. Очевидно, где-то в подземном дворце Планирующего еще буйствовали пироподы. Но основная их масса должна была лежать мертвой в этом зале. Ганн поспешил в сторону ниши, где скрывался неизвестный союзник. Из-под статуи в нише вышел на плохо гнущихся ногах генерал Вилер и направился к Ганну. На лице его играла жесткая улыбка победителя. Он сунул в кобуру пистолет и движением, напоминающим рывок поршня, вытянул руку, чтобы пожать протянутую ладонь Ганна. - Неплохо сработано, майор, - проскрежетал он. - Благодарю, сэр. У меня была поддержка. Познакомьтесь... Выражение лица генерала не изменилось. - С сестрой Дельта Четыре я знаком, - прогудел он. - Можете передать Машине мое одобрение, сестра. Пожалуйста, соединитесь с Машиной и справьтесь, каково ее состояние. Я опасаюсь, что эта атака была направлена против нее! Он стальными пальцами сжал руку Ганну и отвел его в сторону. - Уродины, - проскрипел он, пиная останки громадного монстра. - Гротескные существа, так сказать. Планирующий всегда ими очень увлекался. Какое забавное совпадение - они возникли из пустоты прямо здесь, в его жилице. - Он бросил через плечо быстрый взгляд на сестру Дельта Четыре, которая, не теряя времени, повторяла ноты за сигналами тональных бус, настраивая свой связь-куб. - Послушайте, Ганн. Взгляните вот на это. На полу ниши, в которой прятался генерал Вилер, лежал квадрат толстой, кремового цвета бумаги. - Что это, сэр? - Поднимите, взгляните сами. В Зал из коридоров теперь доносились голоса - могучие силы Плана Человека концентрировались, восстанавливая порядок. Бойс Ганн колебался. Что-то здесь было не так. - А Планирующий? - спросил он. - Неужели о н... - Ганн обвел взглядом Зал, разбросанные тела мертвых охранников, оказавшихся здесь в ловушке. - Нет, майор, его здесь не было. Читайте документ! Ганн, которого не покидало ощущение подвоха, нагнулся и подобрал бумагу. Он взглянул на текст. А потом все сомнения разом оставили его. Он когда-то видел точно такую же... в руках умирающего полковника Зафара, в двадцати миллиардах километров отсюда. Этот документ назывался Требованием Освобождения. И этот, который он держал в руках, был таким же потрясающим по содержанию, таким же опасным для Плана Человека. Бойс Ганн начал быстро читать, потом поднял удивленные глаза на генерала, стоявшего с каменным лицом, потом снова стал читать. Документ был озаглавлен "Планирующему", и в нем говорилось: "Планирующему или его преемнику, если первого уже нет на свете. Вы и те, кто на вас служит, игнорировали мое предупреждение, не обратив внимания на демонстрацию моих возможностей. Теперь я вам посылаю пару милых зверушек, чтобы вы убедились - я умею не только угрожать. Они нанесут вам немалый ущерб, но гораздо больший они причинят в будущем. Потому что, если я пошлю их еще раз, то уже не в штаб-квартиру Планирующего - если от нее что-то останется. В следующий раз они окажутся в коридорах Планирующей Машины." Ганн поднял глаза на генерала, его губы крепко сжались, глаза сузились. - Опасность грозит Машине! - сказал он. - Генерал, нужно сейчас же рассказать обо всем сестре Дельта Четыре, чтобы она передала Машине. - Решение я приму один, майор, - проскрежетал генерал. - Что вы можете сказать в свою защиту? Пораженный Ганн проговорил: - Почему... я не понимаю, что это все значит, генерал. Я не имею никакого отношения... - Потом он увидел, что генерал уже вытащил из кобуры лазер и направил на него. - Вы арестованы, - с металлическим звоном отчеканил он. - Не пытайтесь сопротивляться. Не двигайтесь и не разговаривайте. Ганн открыл рот, потом закрыл. Происходило что-то безумное. Его арестовали! Но за что? Он даже не осмелился спросить. Железное выражение лица генерала ясно указывало, что лучше не рисковать и подчиниться приказу. За своей спиной Бойс Ганн услышал шаги приближающихся охранников, а еще дальше - знакомый гулкий рев. Ганн сразу узнал этот звук. Еще один заблудившийся пиропод. Он забыл о приказе и крикнул: - Генерал! Еще один! - Молчи! - резко одернул его генерал. - Я больше повторять не буду! Охрана сама займется твоим чудовищем! Отчего он так громко говорит, подумал Ганн, несмотря на все свое замешательство. Словно говорит не для Ганна, а для целой толпы свидетелей. Но Ганн не мог с собой справиться. Он понимал, что может натворить даже один пиропод, понимал, что даже охрана Планирующего может не справиться с монстром... и еще он понимал, что в Зале телом и душой присутствует девушка, которую он любил, даже если и тело, и душу занимала теперь холодное машиноподобное создание Дельта Четыре. Он стремительно обернулся, выхватил пистолет, и как раз в тот момент пиропод показался в дверях зала. Ганн выстрелил прямо в красные глаза. Охранники тоже были наготове, предупрежденные ревом и быстрым движением Ганна, они тоже открыли огонь. Существо оказалось на перекрестке десяти разрядов разрушительной энергии. Там, где оно только что было, вспыхнуло пламя взрыва... Стоявшая между Ганном и дверью сестра Дельта Четыре вдруг молча подалась вперед. Она упала на пол и осталась лежать неподвижно, хотя связь-куб настойчиво гудел. - Ее ранили! - крикнул Ганн, бросая пистолет. Он метнулся к девушке, приподнял, заглядывая в ее черные глаза. На руках его появилась кровь. На боку ее балахона появилось влажное пятно, капли начали падать на пол, потемнела золотистая эмблема. Сердце ее уже не билось. Ганн поднял голову, невидяще глядя на приближающегося генерала Вилера. - Она умерла? - спросил он сам себя, не в силах поверить. - Неужели я задел ее? Или... - он замолчал, пытаясь вспомнить. Не ударил ли из Зала еще один тонкий, как спица луч? Не успел ли генерал Вилер выстрелить через его плечо? Но времени на размышление не было. Генерал был рядом, лицо его обратилось в суровую металлическую маску. - Заберите оружие у этого человека! - суровым скрежещущим голосом отдал он команду охранникам. - Отведите его к Планирующему! Я обвиняю его в том, что он доставил сюда этот документ! Я обвиняю его в убийстве сестры Дельта Четыре, которая могла его выдать. Это - Дитя Звезд! В этом я его тоже обвиняю! 10 Прихрамывая, потрепанные участники битвы с пироподами вошли в кабины скоростных лифтов и поднялись на поверхность, обнаружив Планирующего стоящим наподобие веселого Санта-Клауса на кварцевом балконе у самой вершины снежной горы, в которой была спрятана его подземная штаб-квартира. Это было, что называется, орлиное гнездо. - Они промахнулись! - весело встретил Планирующий генерала Вилера. - Второго случая не будет! Мы уничтожим всех бунтовщиков, до единого! - Сэр, вот главный предатель! - проскрипел генерал. - Он виноват во всем! Я обнаружил его с этим документом в руках! - Планирующий, генерал обманывает! - воскликнул Ганн. - Он знает, что я не... - Молчать! - рявкнул генерал. Планирующий даже не удостоил Ганна взглядом. Улыбаясь и кивая, он прочитал написанное на квадратном куске кремовой бумаги, потом небрежно уронил его на пол. - Вы уверены, что это и есть Дитя Звезд, генерал? - спросил он. - У меня все улики, сэр! - заскрипел генерал. - Первое: он появился в бункерах Машины необъяснимым образом. Второе: одновременно появилось и Требование Освобождения, тоже необъяснимым образом. Третье: он держал в руках этот документ, когда я арестовал его. Четвертое: он проявил подозрительное знакомство с уязвимыми местами пироподов, когда его собственная жизнь оказалась в опасности. Пятое: он преднамеренно покончил с сестрой Дельта Четыре, которая могла выдать его. Шестое: он намеревался сделать то же самое со мной, когда я отдал охране приказ разоружить его. В заключение приходится придти к выводу, сэр, что оператор-майор Бойс Ганн и есть тот самый Дитя Звезд. - Но, сэр!.. - воскликнул Ганн. Планирующий сделал знак рукой, и один из охранников выкрутил Ганну руку, заставив его замолчать. - Так-то лучше, - хихикнул Планирующий. Он явно принял солидную дозу сообщности с Машиной. Он так пузырился веселым настроением, словно Машина до сих пор посылала импульсы удовольствия в его мозг. - Однако, - добродушно обратился Планирующий к генералу Вилеру, - один из охранников сообщил, что сестру Дельта Четыре убили вы, а не Ганн, Вы не могли ошибиться? - Нет, сэр! Это невозможно, сэр. У меня нет мотивов. Планирующий весело кивнул и поскреб пухлую стариковскую щеку. Поднявшись, он подошел к кварцевой стене своего "орлиного гнезда", прищурившись, глядя на закатное небо. С наветренной стороны от вершины закатное солнце словно подожгло венец из кучевых облаков. Его лучи играли на струях небольшого водопада под кварцевым переплетом и окрасили в мягкие золотистые тона покрытые вечнозелеными растениями крутые склоны. - Собственно, - добавил Планирующий через плечо, - сестра Дельта Четыре не умерла. - Он улыбался, глядя на расположившийся у подножья горы окутанный коричневым смогом город. - Она сейчас в операционной. Ее сердце вышло из строя, но удалось восстановить кровообращение, прежде чем погиб мозг. Уже ведутся поиски донора, который снабдит ее новыми органами. - Слава Плану! - в радости воскликнул Бойс Ганн. - Сэр, она подтвердит, что я и понятия не имел о появлении пироподов, пока она сама не сообщила мне о нападении! - Молчать! - проскрежетал генерал. - Охрана! Вам было приказано следить, чтобы он не болтал! По-моему, для ваших раненых товарищей понадобятся доноры. Тот, кто позволит этому человеку открыть рот, будет первым добровольцем! - Не спешите, генерал, - усмехнулся Планирующий. - Вы слишком усердствуете. - Его глаза, прикрытые тяжелыми веками, казались такими же темными и старыми, как покрытые мхом каменные стены внизу, под прозрачным парапетом. Планирующий добродушно взирал на погруженный в пелену смога город. - Давайте планировать, - сказал он, поворачиваясь и улыбаясь. - Давайте решим, что делать. Нужно удвоить охрану в бункерах Машины, сэр, - быстро заговорил вице-Планирующий Венеры. - Ввести предельные меры безопасности... - он замолчал и почесал свой громадный нос, вспомнив, что ни Бойс Ганн, ни пироподы не прошли проверки Службы Безопасности перед тем, как проникли в тщательно охраняемые центры Плана Человека. Мужчина-связник в черном балахоне, прислушивающийся к тихому жужжанию своего связь-куба, вдруг громко пропел: - Машина требует участия арестованного. Машина дает указание генералу Вилеру не наносить арестованному вреда, влияющего на состояние его памяти или мышления. Лицо генерала Вилера напоминало серо-стальную грозовую тучу. Планирующий, хихикая, повернулся к нему. - Генерал, вы слышали приказ? - сказал он весело. - Извольте выполнять. Молодой человек, вы знаете, что означает этот приказ? - Нет, сэр. Но я всегда готов служить Плану Человека! - Да, да, конечно, - кивнул Планирующий. - И, как оказалось, совершенно необычным образом. Майор, выбор пал на вас. Вы замените сестру Дельта Четыре. Машина позволит вам получить необходимую подготовку служителя-связника, а потом - сообщность! Тяжелого воротника безопасности было недостаточно для такого страшного врага Плана, как Бойс Ганн. - Вы не просто опасник, - заботливо пояснил Ганну один из охранников, - Понимаете, майор, мы не хотим рисковать. Мы не хотим, чтобы вам оторвало вдруг голову. Мы не хотим вас убивать. Ведь мы должны доставить вас на место в целости, правильно? Поэтому просто стойте спокойно, пока мы наденем наручники... а потом доставим вас на базу подготовки... и потом, когда Машина с вами покончит, мы, наконец, оторвем вам башку! С этими словами охранник свирепо застегнул тугие манжеты наручников на запястьях Ганна и толчком велел ему двигаться. Сначала они привели его на станцию субпоезда. Они не отвечали на его вопросы. Все ли в порядке с Джули Мартин? Почему генерал Вилер лгал? Что с ним сделает Машина? На каждый из вопросов охранники отвечали одинаково: - Заткнись, оп! Шагай! Но потом шагать было уже некуда. Они пришли на станцию субпоезда. В большом холодном сводчатом зале громадные шары вагонов субпоезда ждали пассажиров, которых они понесут по туннелям, прорытым в земной коре под континентами и океанами. Охранники вывели Ганна на платформу и остановились. Ганн понял, что станция военная - возле выходов туннелей виднелись кабины вооруженной охраны, и на всех присутствующих была черная форма Технокорпуса. Это было вполне объяснимо - станция обслуживала исключительно Планирующего. Но было непонятно, почему поезда стоят неподвижно. За спиной Ганна со свистом закрылись створки шлюза, выводящего в туннель. Девица-общительница погасила улыбку, заметив его воротник, и прошествовала мимо. Охранники рассеянно повернули ей вслед головы в рогатых радарных шлемах. - Послушайте, - сказал Бойс Ганн, - что случилось? Почему мы ждем? - Придержи язык, оп, - проворчал машин-сержант, командовавший конвоем. Но вид у него был обеспокоенный. Один из подчиненных что-то ему сказал, сержант ответил вполголоса. Ганну удалось уловить лишь несколько слов: "Что-то не в порядке с туннелями, на каком-то участке. Помолчи. Когда они будут готовы нас принять, мы узнаем." Громадные сорокафутовые сферы вагонов безмолвно ждали, лежа в ложах несущих челноков на путях. Ганн смотрел на них, размышляя. Судя по всему, едут они куда-то в отдаленное место. На короткие расстояния редко ездят субпоездом. Атомные буры Плана проложили прямые туннели между всеми важными центрами, пронизывая иногда сам никелево-железный слой земной коры, например, между Калькуттой и Сиднеем. Огромные грузовые и пассажирские шары-вагоны развивали такую скорость, что их главным противником становилась сила Кориолиса. Электростатические катушки, окольцовывающие стены туннелей, удваивали и утраивали силу по бокам, компенсируя вращение Земли, старавшееся отклонить вагоны с прямого пути. На субпоезде в любую точку земного шара можно было попасть за несколько часов. В сознание Ганна проник шум замешательства, и он сконцентрировал внимание на происходящем в помещении станции. Огромная серая сфера плавно въехала в зал, выползая из открывшейся пасти туннеля, стены которого через равные промежутки перетягивали силовые катушки. - Что-то они завозились, - проворчал машин-сержант. - Ладно, пошли. Сейчас нас пустят в вагон. Сержант не ошибся. Через десять минут они уже были внутри шара-вагона, усаживаясь в пассажирском купе. Но прошло еще больше четверти часа, прежде чем Ганн почувствовал плавный толчок, означавший, что поезд начал двигаться. Охранники, оказавшись в вагоне, держались с меньшим напряжением. Теперь Ганн не мог от них сбежать - деваться ему было некуда, они были заключены в сорокафутовую сферу. Снаружи были лишь огромные электростатические обручи-кольца да безвоздушное пространство туннеля, по которому поезд несся со скоростью нескольких тысяч миль в час. Пара охранников куда-то исчезла, потом появилась с довольными усмешками на лицах и дала возможность уйти остальным. Очевидно в вагоне имелся буфет. Даже сержант в радарном шлеме казался более похожим на человеческое существо. Больше всего Ганн хотел узнать, что случилось с сестрой Дельта Четыре. В один из моментов, когда напали пироподы, она показалась ему не такой уж хладнокровной слугой Машины, она чем-то напомнила ту девушку, которую Ганн целовал в Плайя Бланка. Вдруг ему удастся снова завоевать ее или добиться от Машины необыкновенной награды - освобождения Джули Мартин... Но это были только мечты. И, принимая во внимание его настоящее положение, совершенно безумные. Ганн сознавал, что каждую секунду, каждую свою мысль он должен направить на тщательное обдумывание ситуации, должен попытаться понять, почему он оказался в таком положении и что он может сделать. Но положение казалось безнадежным. С подобным тошноте чувством Ганн ощущал, что сходит с ума сама Вселенная. Начиная с того момента на станции Поларис, когда он решил проследить за полковником Зафаром, опустившимся на снежную протопланету, события несли Ганна вперед, подобно мощному потоку; он не мог в них разобраться и ничего не мог сделать, чтобы как-то повлиять на их ход. Дело было не в том, что Ганн не был способен их понять, а в том, что все происходящее не поддавалось объяснению в разумных определениях жизни Плана Человека... Он снова вдруг почувствовал тошнотворное головокружение, и на этот раз в буквальном смысле. Бойс Ганн в тревоге вскочил на ноги. Он не мог не вспомнить о странном головокружении, которое предшествовало его падению в двадцать миллиардов миль глубиной... и это было то же самое ощущение, которое он испытал перед нападением пироподов на катакомбы Планирующего... Но на самом деле причина была совсем в другом. Это ощущение сейчас легко объяснялось. Вагон субпоезда тормозил свой бег. Наконец, он застыл, медленно вращаясь между силовыми катушками в вакууме туннеля. Если у Ганна и могли появиться сомнения относительно своих ощущений, то крики охранников быстро развеяли бы эти сомнения. Казалось, все пассажиры шарового вагона кричали одновременно. - Что случилось? Мы остановились! Великий План, мы на глубине в пару сотен миль... Температура... Помогите... Выпустите меня! Голоса сливались в неразборчивый шум, но в каждом из них, словно лезвие ножа, слышалась нотка паники. В вагоне субпоезда царил ужас, который невозможно было уменьшить словами, потому что причина его была слишком реальна. Машин-сержант сразу оценил ситуацию. Кивнув антеннами радарного шлема, он проревел: - Вперед, выходи! Эти бараны передавят друг друга, если мы их не приведем в порядок! Бойс Ганн был оставлен в одиночестве. Он слышал, как охранники криками отдают приказы, наводя спокойствие среди пассажиров субпоезда. Кажется, никто не мог сказать, что происходит. Поезд остановился, вот и все. Они повисли на глубине в несколько сотен миль, в жаре, которая была способна расплавить алюминий, где давление в пыль сокрушает даже алмаз, где их предохраняют только силовые кольца туннеля. Видимо, та же причина, которая задерживала движение перед их отъездом, снова вмешалась в движение поездов. Разница была только в одном - здесь их не могла отыскать рука помощи со станции, и если бы в работе катушек силовых полей произошел сбой хоть на секунду, они погибли бы мгновенно. И даже если поле не исчезнет, они все равно умрут через несколько дней от удушья, если поезд не сможет снова двигаться. Потом, совершенно неожиданно, Ганн почувствовал новый толчок - вагон пришел в движение. Только когда громадная сорокафутовая сфера набрала скорость, Ганн осознал, что все это время почти не дышал. Люди за пределами купе испустили всеобщий вздох облегчения. Один за другим возвращались охранники, весело переговариваясь и смеясь. Теперь они казались почти такими же, как все остальные люди. Они не включили Ганна в разговор, но и не старались заставить его молчать. Один из них даже исчез на несколько минут и вернулся с подносом напитков из буфета... И в этот момент громадный шар вагона снова тряхнуло. Толчок... визг раздираемого металла... и они остановились, словно врезавшись в какую-то преграду. Ганна и охранников швырнуло на противоположную стенку купе, словно пригоршню камешков. Ганн слышал вопли и скрежет ломающегося металла вагона. - Конец! - завопил кто-то. - Поле погасло! И, погружаясь в черноту обморока - он еще не чувствовал боли, но сознавая, что истекает кровью, - он слишком сильно ударился о стену и встать уже не мог, - Ганн успел подумать: "Он прав. Это конец." Когда он снова открыл глаза и обнаружил, что до сих пор жив, он ощутил едва ли не разочарование. Он лежал в палате госпиталя. Голова раскалывалась - казалось, целый корпус барабанщиков попользовался ею для репетиции. Ганн все же рассмотрел из-под бинтов, что одна его рука заключена в белый кокон фиксатора. Он уцелел. Над Ганном склонилась сестра-общительница. Ганн произнес отчетливо: - Я думал, что туннель рухнул. - Тише, - мягко сказала сестра. - Он действительно рухнул. Но вы оказались у самой поверхности, и аварийной бригаде удалось откопать вас. - Почти у поверхности? - скосив глаза, Ганн разобрал рядом с сестрой фигуру еще одного человека. На какой-то безумный миг ему показалось, что это сам Ангел Смерти, явившийся по его душу. Но потом он понял, что это всего лишь служитель-связник, державший в руке связь-куб и шептавший в скрытый в нем микрофон звенящие ноты. - Значит... значит, я в центре обучения? - спросил Ганн. Сестра кивнула. - Попробуйте заснуть, - велела она. И Бойс Ганн был рад послушаться. Целых три дня Бойс Ганн находился на положении выздоравливающего. Это было куда лучше, чем его прежний статус главного врага общества. Ганн был пока свободен от опеки охранников - часть их погибла в аварии, и теперь им предстоял нелегкий процесс восстановления жизнедеятельности и замены поврежденных органов в одном из орган-банков. Ганн мог свободно гулять по крылу госпиталя, в котором находился. Ему даже разрешили посещать комнату отдыха, которой заведовала девушка-общительница, напоминавшая ему Карлу Снег. Характер ее тоже был похож на характер Карлы. Она не показывала виду, что замечает воротник безопасности на шее Ганна. И, что важнее всего, она позволяла ему сколько угодно смотреть экран новостей. Бойс Ганн так долго находился за пределами Земли, в Рифах и в штаб-квартире Планирующего, что совершенно отстал от текущих новостей. Он сидел перед экраном, погруженный в мечты. Все, что происходило на экране, медленно погружалось в его сердце и сознание. Он с любовью смотрел на золотоволосых, длинноногих общительниц, нежно ворковавших слова предупреждения: "Работайте для Плана! Живите для Плана! Ведь вы не хотите попасть на "Небеса" и послужить запасными частями для орган-банка!" Хотя Ганн понимал, что имеет весьма высокий шанс оказаться в орган-банке и превратиться в запасные части, он не боялся того, о чем пели девушки. Это была часть той жизни, которую он утратил, и он хотел снова в эту жизнь вернуться. И прежде всего он желал снова обрести себя. Бойс Ганн не мог принять себя в роли врага Плана, который был жестоко наказан самим Планирующим, подвергнут угрозам генерала Вилера, допрошен сестрой Дельта Четыре. Этот Бойс Ганн был существом, родившимся на станции Поларис, человеком, жившим среди рифовых крыс и странных существ, называемых пироподами и пространственниками. Фигура этого Бойса Ганна не помещалась в рамки другой его личности. Ганн не мог найти сумму двух столь разных людей и вывести вектор будущей жизни... Он сидел, выпрямившись, и смотрел новости. Он смотрел передачу мировых новостей, но лишь половиной сознания воспринимал то, что видел. А показывали вещи довольно занимательные. Сводка новостей представляла собой набор почти одних катастроф - авария космического крейсера уничтожила полгорода, в Антарктиде произошло землетрясение, на субконтиненте Индии взорвался реактор на фабрике. Катастрофы происходили не только в отдаленных районах. На экране появилось сообщение об аварии субпоезда, из-за которой он очутился здесь, в госпитале. Но интереснее всего, что это было подано как диверсия!.. Ганн не верил собственным глазам. Он едва понял, что речь идет о той самой аварии. Толстый тех-полковник вкрадчивым голосом выдвигал обвинения. Преступная конспиративная организация подложила бомбу в поезд с целью дискредитировать Планирующего и Машину? Злобная диверсия? Казалось, речь идет о каком-то другом происшествии на какой-то другой планете. И, самая большая нелепость, - его, Ганна, выставляли как сверхзлодея, а машин-сержанта - как его сообщника! Ганн поставил на стол стакан с обогащенным витаминами соком и, прихрамывая, направился к общительнице, заведовавшей комнатой отдыха. Он весь дрожал. - Прошу вас, - взмолился он. - Вы видели только что? Что все это значит? - Ну, ну! - жизнерадостно, но с укором сказала общительница. - Ваша обязанность перед лицом Плана - выздороветь как можно скорей. Вы должны подготовить себя к возвращению на службу. Никаких вопросов, никаких тревог... только отдыхать и выздоравливать! - В передаче было сказано, - с трудом проговорил Ганн, - что в аварии субпоезда виноват я. Но это неправда! И сержант охранников, отвечавший за мою доставку... что с ним? Большие ясные глаза девушки на мгновение потемнели - она не знала, как воспринять слова Ганна. Но лишь на мгновение. Ей было приказано заботиться о враге Плана, она будет исполнять приказ. Она покачала головой и с улыбкой повела Ганна обратно к кушетке. - Пейте ваш сок, - сказала она с веселой строгостью и больше ничего не прибавила. Для нее все, что План Человека определял как "верное" и "правильное", было верным и правильным. Так же думал и Бойс Ганн. Он думал, но сознавал где-то внутри, что в таком образе мыслей таится что-то опасное - для него и для всего человечества... потому что если симпатичная и пустоголовая девица-общительница так безоговорочно принимала распоряжения Плана... Он не мог сформулировать мысль до конца. Возникало впечатление, что он сам, и генерал Вилер, и даже Планирующий - и все человечество в системе Плана - были в каком-то смысле такими же пустоголовыми, как и эта общительница. Но он не мог довести мысль до логического завершения. А потом время отдыха истекло, и больше он не имел возможности размышлять на подобные темы, потому что начал курс подготовки, который должен был привести его к посвящению в сообщность с Машиной. Двухэлементное отношение: "Я ненавижу шпинат." Трехэлементное отношение: "Я ненавижу шпинат, если он плохо вымыт, потому что в рот попадает песок". С помощью преподавателей и учебников, гипнопедических лент, шептавших ему на ухо, когда он спал, и обучающих машин, командовавших Ганном во время бодрствования, он начал овладевать исчислением утверждений, логикой отношений, геометрией Гильберта, Аккермана и Буля. Конъюнкция и дизъюнкция, аксиомы и теоремы, двойные отрицания и метаутверждения... все это хлынуло в его мозг вместе с разрушительными дилеммами и силлогизмами в стиле Барбара. Он учился, как переносить и соединять. Он изучил принцип экспортирования и научился применять точки в качестве скобок. Он познакомился с однолинейным построением фраз и нефлективной грамматикой машинного языка. Он узнал о разнице между символами восприятия и акции и обучался воспроизводить тональные символы, которые наводили мост между человеком и Машиной. Часами распевал он бесконечные гаммы в четверть ноты, в ушах его не прекращалось эталонное гудение осциллирующих сигналов. Он изучил строение таблиц истинности и как использовать их для обнаружения тавтологии в посылках. Здесь не было классных помещений, была учеба и работа. Она казалась бесконечной. Ганн просыпался под тягучий речитатив магнитофонной записи, раздающейся из-под подушки, ел под названиванием тональных четок, в изнеможении опускался на кровать, пока сквозь мозг его проносились схемы общего ввода информации. За сценами учебного центра продолжал жить своей жизнью весь остальной мир, но Ганн полностью потерял с ним связь. В редкие моменты ему удавалось уловить обрывки разговора между немногими людьми, с которыми он имел контакт - девушками-общительницами, подававшими еду, охранниками, бродившими по залам и коридорам. Но сознание его было слишком утомлено, чтобы пытаться сложить части в единое целое. Дитя Звезд. Требование Освобождения. Аварии в подземных туннелях. Взрывы космических кораблей. Но это не имело сейчас для Ганна значения. Всякий раз, когда у него хватало времени и сил подумать о чем-то другом, кроме обучения, он всегда представлял одно - тот момент, когда обучение закончится и он получит металлический знак сообщности. Когда первый этап подошел к концу, Ганн этого тоже не заметил. Он лег спать, как всегда, уставший до предела. Он рухнул на жесткую койку в своей отдельной тесной комнатушке с покрытыми белой плиткой стенами. Сразу же из-под подушки зашептала учебная запись: - ...генерировать матрицу К, использую механизм ассоциативного накопления дополнительно к контекстуальным отношениям координатного накопления. Пусть ряд i и столбец j покажут степень ассоциативности... Какая-то часть сознания Ганна впитывала информацию, хотя в основном работа происходила в подсознании. Сам Ганн сознавал лишь свое несоответствие заданию. Ему никогда не добиться тех чистых хрустальных тонов, которые умели выпевать сестра Дельта Четыре и остальные служители. У него неподходящий голос. Он никогда не освоит всей теории программирования. У него просто не хватит подготовки... Он заснул. На втором этапе обучения Ганн переселился в общую спальню. Койка здесь была такой же жесткой. Каждую ночь после отбоя на койки укладывались восемьдесят усталых и молчаливых обучающихся. И каждое утро под резкие, неприятные удары гонга они пробуждались в несколько уменьшенном числе - несколько коек пустовало. Об исчезнувших никто не говорил. Вместе с ними исчезали и все их немногочисленные вещи, хранившиеся на узких полках над койками. Имена их вычеркивались из списка обучающихся. Они просто переставали существовать. Почему-то об этом никто не спрашивал. Но однажды ночью Ганна разбудил шорох торопливых шагов. Ганн рывком сел на койке; словно ему грозила смертельная опасность. - Джим? - прошептал он имя своего соседа, недавно поступившего на обучение парня, у которого были мускулы борца и отличный чистый тенор. Его мать была девицей-общительницей, а отец погиб в космосе, выполняя задание Плана. - Джим, что?.. - Друг, ты ведь спишь, - прошептал в темноте хриплый голос. - Ну так и спи дальше - тебе же лучше. Тяжелая рука толкнула Ганна в плечо, заставив его опуститься обратно на койку. Ганн хотел бы помочь Джиму, но его охватил страх. Он видел, как темные силуэты склонились над соседней койкой. Он услышал сдавленный вздох Джима. Приглушенные голоса, шорох одежды, металлическое звяканье. Заскрипела койка. В лицо ударил тонкий луч, и Ганн зажмурился. Послышались удаляющиеся шаги. Он долго лежал в темноте, прислушиваясь к дыханию спящих, число которых уменьшилось на одного. Джим так дорожил красной пластиковой медалью, которая говорила, что отец Джима был Героем Плана Второго класса. У Джима был красивый чистый голос, но он слишком медленно постигал семантику. Ганн был бы рад помочь, но он ничего не мог поделать. Машина требовала от своих избранных слуг чисто механических качеств. Возможно, Джим выказал недостаточное рвение превратиться в механизм. Ганн повернулся на жесткой койке и начал повторять про себя семантические тензоры. Вскоре он заснул. 11 Перейдя на второй этап обучения, Ганн понял, что первая фаза была по сравнению с ним чем-то вроде воскресного отдыха в отеле на берегу моря в компании общительниц. О ней он вспоминал теперь сквозь туман изнеможения. У него не было ни секунды, чтобы сбросить напряжение. - Выгляди, как машина! Монотонными голосами преподаватели вдалбливали в него это простое правило. Ясноглазые общительницы выпевали его, словно воркующие голуби, пока он стоял в медленно продвигающейся очереди к окошку раздачи пищи. Ослепительные знаки на стереоэкранах выжигали правило на сетчатке его глаз. Не знающие сна динамики гипнопедических установок шептали его из-под подушки. - Выгляди, как машина!.. Действуй, как машина!.. Будь машиной! Чтобы овладеть мириадами сложнейших тонов языка механо человек должен был превратиться в механизм. Сверкающие изображения и шепчущие динамики напоминали Ганну о тех, кто не справился с задачей и попал в орган-банк. Заключенный в тесную экзаменационную камеру, стены которой были выложены серой звукоизоляцией, Ганн согнулся в три погибели над черным связь-кубом, напрягая слух, чтобы уловить все поющие флексии механо, которые выпевало устройство. - Кандидат... - Даже это слово едва не ускользнуло от него, - кандидат должен идентифицировать себя. Ганн пропел ответ - но голос его был слишком хриплым и высоким. Он сглотнул, чтобы прочистить горло, потом провел пальцем по тональным бусинам. - Кандидат Бойс Ганн. - Он еще раз сглотнул и пропел свой номер. - Кандидат Бойс Ганн, вы проходите экзаменационную проверку, - мгновенно промурлыкал связь-куб. - Набрав положительное количество баллов, вы перейдете на новую ступень, приблизившись к высшему служению Машине, которое она награждает сообщностью. Но вы должны знать, что обратного пути для вас больше нет! В системе Плана нет места для потерпевших неудачу, учитывая их секретные знания и навыки. Единственный ваш путь в этом случае - в центры утилизации. - Я понимаю, я готов служить, - пропел он единую сложную фразу. - Тогда начинается проверка, - прочирикал куб. - Вы должны отвечать на каждый вопрос, давая полные и четкие ответы на правильном механо. Каждая миллисекунда паузы и каждая неправильная нота будет заноситься в штрафные баллы. План не может терять время, не может позволить совершиться ошибке. Вы готовы начать? Ганн поспешно пропел мелодию, означающую: "Я готов начинать". - Ваша реакция была задержана на девять миллисекунд сверх оптимального интервала, - мгновенно проныл куб. - Ваш первоначальный тон был на двенадцать циклов выше требуемого. Ваш тональный рисунок неправилен. Длительность вашей фразы была больше стандартной на одну миллисекунду. Эти ошибки идут в ваши штрафные баллы. - Я понимаю. - Ваш ответ сейчас не требуется, - фыркнул куб. - Теперь приготовьтесь к первому вопросу текста... Назовите первый принцип механообучения. Сначала, когда Ганн попытался пропеть ответ, голос его оказался слишком хриплым и низким. Связь-куб прогудел новую сумму ошибок Ганна, который даже не успел коснуться тональных четок, чтобы найти верный тон и сделать новую попытку. - Обучение - это действие, - наконец неровно пропел он. - Это первый принцип механического обучения. Правильная реакция должна мгновенно закрепляться. Неправильная реакция должна мгновенно подавляться. Первое уравнение механического обучения гласит, что эффективность обучения интенсивно варьируется промежутком между реакцией и наградой. - Ваша общая сумма штрафных баллов составляет сейчас 489 очков, - фыркнул связь-куб. - Приготовьтесь к следующему вопросу. Назовите второй принцип механообучения. Ганн истекал потом, согнувшись на маленьком твердом сиденье. Темная серая комната казалась слишком тесной. Обитые изоляцией стены словно сжимались вокруг него. Он почти задыхался и судорожно набрал воздуха в легкие, чтобы ответить на второй вопрос. - Обучение - это выживание - пропел он короткие фонемы, стараясь как следует их оформить. - Удача в обучении - путь к жизненной адаптации. Неудача в обучении - смерть индивида. Второе уравнение механообучения утверждает: скорость обучения прямо зависит от величины награды и наказания. Едва он замолчал, как зачирикал связь-куб. Даже для напрягшегося слуха Ганна это была лишь единая неразборчивая металлическая нота. Ему пришлось просвистеть просьбу повторить вопрос. - Ваша сумма штрафных очков по восприятию достигла 90. - Издаваемые кубом ноты появлялись с немного меньшим темпом и были лишь чуть-чуть более много меньшим темпом и были лишь чуть-чуть более понятными. - Ваша общая сумма всех штрафных баллов составляет 673. Соотношение между положительными и штрафными баллами достигло критического уровня. Мчащиеся друг за другом звенящие ноты, острые, как осколки стекла, не давали ему времени собрать метавшиеся мысли. Он смутно чувствовал, как стекает по ребрам едкий пот, как холодная испарина покрывает лоб, как жжет пот глаза. - Приготовьтесь к следующему вопросу. - Это предложение было выражено всего одной сложной фонемой за несколько миллисекунд, и Ганн едва не пропустил его смысл. - Назовите третий принцип механообучения. Ганн тронул сонарные четки, взял верные ноты и пропел нужные фонемы. - Третий принцип механообучения утверждает, что величайшим стремлением является избавление от страданий. Ошибки Ганна все накапливались, а безжалостный связь-куб требовал определить принцип за принципом. - Ваше испытание завершено, - сообщил наконец куб. - Ваша общая сумма всех штрафных баллов составила 5940. Вы должны сообщить эту цифру вашему руководителю группы. Он едва успел по возвращении в барак выбить сумму своих баллов на клавиатуре группового компьютера. Он опоздал - всего на полминуты - на гимнастическое построение, за что получил два лишних круга в туннеле препятствий. Оказавшись последним в очереди за ужином, он так устал, что не в силах был есть и за разбазаривание пищи получил еще две желтые фишки в наказание. Когда он наконец добрался до койки, он почувствовал, что слишком устал, чтобы заснуть. - Кандидат Ганн! Он не заметил, как темные силуэты окружили его койку. Бледная игла света уперлась в его форму, его вещевой мешок, его ботинки. Хриплый шепот отдал ему приказ. Минуту спустя он уже пробирался, волоча ноги, по темному проходу между койками, на которых тяжело дышали спящие кандидаты. За спиной он нес свой мешок. Итак, это и означает конец? На секунду у него ослабели колени, потом он почувствовал непонятное облегчение. Он уже почти стремился в орган-банк с его забытьем. Потому что а орган-банке уже не будет связь-кубов. Ему не придется больше распевать труднейшие гаммы или зазубривать таблицы семантических переменных. Теперь все позади. Облаченный в черное эскорт позволил Ганну присесть вместе с ними за стол в пустом зале столовой. Сонная общительница, зевая подала им завтрак. Ганн ничего не ел, только выпил две чашки кофе, от которого во рту осталась горечь. Он присоединился к группе из пяти таких же сонных и огорошенных кандидатов, которые, очевидно, прибыли из других бараков. Они вошли в вагон военного субпоезда и через некоторое время вышли уже в другом месте. Мимо хмурого часового они промаршировали в новую пещеру, где располагался другой центр обучения. Ганн оставил свои вещи в крошечной комнатке-камере с выложенными плиткой стенами и доложил о прибытии оператор-майору, имевшему вид живого трупа, лысая, как полено, голова которого была украшена шрамами - следами нападения венерианского аэробного паразита. Майор сухо отдал честь в ответ за приветствие Ганна. Рука его была затянута в черную перчатку. - Поздравляю, майор Ганн. Уставясь на высохшего, как палка, майора, перекладывавшего на столе перед собой какие-то бумаги, Ганн вдруг понял, что черная перчатка - это вовсе не перчатка, а утилизованная рука, доставшаяся майору от какого-то негра. Вы успешно завершили вторую ступень обучения на пути к посвящению в служители Машины, - не в силах отвести глаз от черной руки, Ганн едва слышал слова майора. - Вас направили сюда для прохождения третьей ступени обучения. Призрак улыбки тронул желтое пятнистое лицо майора. - Вы набрали необыкновенную сумму баллов, майор Ганн, - добавил он. - Машина особо отметила вас. Поздравляю, вы можете гордиться. Когда этот факт, подобно куску льда, достиг сознания Ганна, он покачнулся. Он вовсе не гордился. Он стоял, потеряв дар речи, не в силах вздохнуть, содрогаясь от потаенного ужаса. - Вы прошли долгий путь, майор. - Желтые шрамы превратили улыбку майора в маску агонии. - Вы избежали опасности утилизации. Вы далеко ушли по пути к высшей награде. - Черные пальцы майора с сожалением коснулись его собственного лба, где пластинки-контактора не наблюдалось. - Вам очень повезло, майор Ганн! Ганн пошатнулся. Внезапно вся эта комната, залитая резким светом, уставленная серыми кожухами компьютеров, показалась ему нереальной вместе с лысым желтолицым майором. До ужаса реальными были блестящие ледяные скальпели и пилы хирургов, возникшие в его воображении, которыми в лобной кости Ганна будет выскоблено гнездо. Сверла вонзались в макушку и виски его обритой головы. Тонкими жесткими иглами они пробирались до самых глубин нервных центров. Они хладнокровно вторгались в самые интимные уголки его существования... Ему хотелось закричать. - Что-то случилось, майор Ганн? - Высохший майор в тревоге привстал. - У вас нездоровый вид. - Все в порядке, сэр. - Собравшись с силами, Ганн слабо улыбнулся. - Понимаете, я не знал, что перешел на третью ступень. Я думал, мы в центре утилизации. - Это скоро пройдет. - Ухмылка майора стала еще более отталкивающей. - С вашим послужным списком можете быть уверены - вы уже почти получили посвящение в сообщность. Как бы я хотел быть на вашем месте. - Бла... - Ганн постарался проглотить сухой, как песок, комок, вставший поперек горла. - Благодарю вас, сэр! Механоинструктор оказался десятифутовым устройством в виде груши. Обшивка его сверкала алюминием. Покачиваясь на массивных кардановых подвесах из серой стали, он стоял в мрачной пещере, сквозь которую постоянно дул ветер, а с бетонного сводчатого потолка капала влага. Толстые черные кабели и шланги, змеясь, уходили к контрольной панели у входа в пещеру. - Вот она, сэр! - Преподавателем оказался молодой полный тех-лейтенант с розовым лицом младенца, голубыми глазами и яркой пластинкой-контактором посреди лба. - Совершеннейшая обучающая машина! Ганн совсем не был в этом уверен. Весь покрытый каким-то липким желе, облаченный лишь в свободный серый комбинезон, он остановился на миг у выхода из туннеля, без всякого удовольствия глядя на громадную металлическую грушу. - Становитесь прямо сюда, сэр. - Лейтенант послал ему невиннейшую улыбку. - Скидывайте комбинезон и вперед. - Круглые голубые глаза вопросительно моргнули. - Вы готовы, сэр? Он был весь мокрый, липкий из-за желе, и комбинезон был слишком тонким. Он вдруг задрожал на пронизывающем ветру. Он совсем не хотел изучать механо. Он не желал награды в виде электродов в мозгу. Но он сглотнул и сказал, что готов. - Тогда вперед, сэр. - Тех-лейтенант коснулся панели управления. Зашипели воздушные клапаны. Огромная металлическая груша запрыгала в подвесках и раскрылась, как разрезанная. - Вперед, сэр. - Лейтенант уважительно коснулся его плеча. - Поднимайтесь по лесенке. Там разденетесь. И ложитесь прямо на сенсорно-эффекторную оболочку. - Он тихо засмеялся. - Многие чувствуют себя поначалу не в своей тарелке, но потом вы привыкнете, сэр. Ганн глубоко вздохнул и начал взбираться вверх по лестнице. Металлические поручни были холодными и липкими. Ветер холодил обритую голову, и во рту вдруг появился неприятный горький привкус кофе. Он стащил комбинезон и осторожно ступил на розовую мембрану, покрывавшую изнутри поверхность груши. Мембрана сморщилась под его весом, теплая, влажная, почти живая, потом упруго подтолкнула Ганна к центральному углублению. - Все готово, сэр? Он постарался не отвечать на жизнерадостную реплику лейтенанта, потом услышал шипение воздуха, и верхняя часть груши закрылась. Мягкая теплая мембрана ласково уложила Ганна в приготовленное углубление. Вокруг сомкнулась абсолютная тьма. Он попытался вскрикнуть, но не мог вздохнуть. Но тут в легкие хлынул свежий воздух. Сквозь закрытые веки он увидел розовый свет. Он открыл глаза и обнаружил перед собой сестру Дельта Четыре. На самом деле, как он понимал, это был лишь проецируемый в его мозг фантом, но она казалась достаточно реальной. Он знал, что это должен быть фантом, потому что ее не могло быть здесь, в подземном центре. И все же она стояла перед ним, совсем как живая. В бала