Фредерик Пол, Джек Уильямсон. Дитя звезд -------------------- Фpедеpик Пол, Джек Уильямсон. Дитя звезд ("Дитя звезд" #2). Frederik Pohl, Jack Williamson. Starchild (1965) ("The Starchild Trilogy" #2). ======================================== HarryFan SF&F Laboratory: FIDO 2:463/2.5 -------------------- 1 Это был день, час мгновение весеннего равноденствия на Земле... и вдруг ближайшие звезды на мгновение погасли. Целая их дюжина мигнула одновременно. Сверкающий Сириус и его сверхплотный спутник-карлик. Ярко-желтые близнецы Альфы Центавра. Тусклая красная точка Проксимы... далекие огоньки Эты Эридана и 70-А Змееносца... и само яркое Солнце. Могучие космические моторы объявили о перерыве в своем вращении: в синтезе более крупных ядер из мелких, трансформации избытка массы в энергию, просачивании этой энергии сквозь слои бушующего газа, излучении энергии ядер в пространство. На берегах земных океанов, в кратерах Луны, в песчаных пустынях Марса, на спутниках Сатурна и за космической завесой на самих Рифах все миллиардоголовое человечество вздрогнуло, зашевелилось и познало страх. По всей Галактике пронесся фотонный шепот, летя со скоростью света: - ДИТЯ ЗВЕЗД! Так все началось. Мигание ближайших звезд продолжалось всего несколько секунд, и сначала его заметили на Рифах, ближайших к данной звезде. Потом медлительный Плутон поймал подмигивание 70-А Змееносца. Тем временем Нептун, не спеша крутившийся по своей погруженной во мрак орбите по другую сторону, первым заметил потускнение белого накала Сириуса. На Землю, где старый растолстевший Планирующий сидел, хихикая, в своем золотом кресле, все пульсации тьмы прибыли одновременно. Планирующий перестал хихикать. Его обрюзгшее лицо помрачнело. Когда астрономы доложили о случившемся, он взорвался гневом. Первые доклады пришли из подземной обсерватории в зоне терминатора на планете Меркурий, где на дне кратера с зазубренными краями медленно раздвинулись бетонные плиты, открывая ствол шахты. Из шахты медленно выдвинулся в блеск близкого Солнца серебряный купол. Из-под громадной полусферы выползли стволы дюжины оптических и радиотелескопов, пирометров, телекамер. Над ними сияли бронзовые литеры: НАИМОГУЩЕСТВЕННЕЙШИЙ НАГРАЖДАЕТ НАИВЕРНЕЙШИХ Внутри бронированной, охлаждаемой, термоизолированной обсерватории три астронома напряженно следили за сотней индикаторов и циферблатов. Они ждали. Потому что были предупреждены. Старший вахтенный офицер поднял глаза от циферблата хронометра и проворчал: - Пять минут! Двое остальных молча следили за своими приборами. Поседевший капитан Технокорпуса взглянул на них в бледном свете экрана, который заглушал отсветы шкал и индикаторов. На экране плавало изображение Солнца, золотого, распухшего, медленно протягивающего толстые щупальца сверхраскаленного газа. Солнце висело над ощерившимися пиками скал горизонтом Меркурия. - Ну же, - проворчал он наполовину сам себе. - Мы готовы. Самым младшим членом вахты был худощавый молодой тех-кадет, честолюбивый юноша, уже познавший на себе тяжелую реальность службы и продвижения в Технокорпусе. Он осмелился заметить: - Готовы - но к чему? По-моему, это идиотский блеф. Старший офицер повел в его сторону желтоватым глазом, но ничего не сказал. - Разве? - проворчал третий астроном. Это был невысокий полноватый техлейтенант, недавно повышенный в звании и поэтому склонный к оптимистическому взгляду на мир. - Значит, задание Машины - тоже идиотское? - Нет, постой! Я не имел в виду... - Понятно. Но ты забыл и подумать заодно. Машина следит за всем Планом, мы исполняем только частные задания. Если Машина уделяет внимание этому забавному существу, называемому Дитя Звезд, то мы не можем подвергать сомнениям ее мотивы. Тех-кадет показал на огромный солнечный шар и сердито воскликнул: - Посмотри! Что может погасить _е_г_о? Тех-лейтенант пожал плечами, а старший офицер сказал только: - Осталось четыре минуты. Военная дисциплина кадета успела обветшать за время их долгой вахты. Сердито нахмурившись, он взглянул на показатели телеметрических пирометров. - И с места не двигается! Мы здесь уже три недели, и мы ничего не увидели. - Мы останемся еще на три года, если прикажет Машина, - пророкотал капитан. - Машина не совершает ошибок. Она была построена, чтобы управлять Планом, и она предохранена от человеческих оплошностей. - О, да, сэр. Но мы ведь совсем ничего не обнаружили! - воскликнул кадет. - Никаких детей звезд. Никаких крупных пятен - или что бы мы там ни должны были увидеть. - Упражняй терпение, - посоветовал ему толстый капитан. - Или тебе придется послужить Плану более непосредственным образом. В орган-банке всегда нужны запасные органы. Осталось три минуты. Кадет немедленно умолк. Все трое сидели, пристегнувшись, в креслах наблюдателей, следя за большим золотистым изображением Солнца. Закутанное в красные потоки короны, испещренное в средних широтах оспинами мелких черных пятен, оно висело над темным горизонтом, словно глаз бога. Приборы в кабине пощелкивали и попискивали. - Я видел, - сказал наконец тех-лейтенант словно самому себе, - как Солнце ничем не отличалось от других звезд. Даже не ярче Веги. - Вы были там, в Рифах? - возбужденно воскликнул кадет. - Две минуты, - проворчал капитан, но взгляд его был обращен к молодому лейтенанту. Тот кивнул. - Искал... парня моей сестры. Или жениха? Его звали Бойс Ганн. А он искал Дитя Звезд. И мы не нашли ни первого, ни второго. - Я никогда не видел Рифов, - только и сказал кадет. - Очень красиво там, сказал лейтенант. - Шипастые силиконовые растения, сверкающие собственным светом. Как драгоценные камни, и такие острые, что запросто проткнут скафандр. Еще встречается растение, у него такие наросты из чистого серебра, напоминают по форме черенки, а также штуки вроде цветов - они из чистого алмаза. Дыхание кадета вдруг стало шумным, и седой капитан обернулся, посмотрев на него. Все недавнее презрение исчезло, уступив место тоске - и некоторому страху. - Займись своим делом, парень, - проворчал он отрывисто. - Рифы - опасная тема! - Да, сэр, - с серьезным видом согласился тех-лейтенант. - Там опасно. Я видел громадного монстра величиной с лошадь, с туловищем скорпион а... - Молчи, болван! Рифы опасны для Плана Человека. Мы однажды уже едва не погибли из-за этих Рифов. Если Дитя Звезд настоит на своем... Тут он прервал себя и сказал только: - Одна минута! Тех-лейтенант покраснел. - Прошу прощения, сэр. Я совсем не хотел начинать непланированный разговор. Я даже не предполагал представить эти орды дикарей, скитающихся за Космическим Заслоном, как что-то стоящее внимания, даже если они верят, будто Дитя Звезд - сверхчеловек... - Следи за приборами. - Капитан подал пример, отвернувшись от товарищей и уставясь на экран, на ряды циферблатов и указателей на панели перед собой. Какая-то заблудившаяся мысль вдруг заставила его вспомнить о светловолосой девушке-общительнице, которая первая прошептала ему эти два слова: "Дитя Звезд". Что случилось с ней потом? Попала в орган-банк? Но времени на воспоминания не оставалось. До срока всего тридцать секунд. Несмотря на работу рефрижераторов и идеальную изоляцию купола, в кабине вдруг стало душно. Капитан почувствовал, как по спине стекают струйки пота. - Двадцать секунд! Глаза капитана прикипели к бегущей черной стрелке хронометра, догонявшей красную. Когда черная соединится с неподвижной красной, наступит момент весеннего равноденствия на Земле. И угроза Звездного Дитя окажется пустым блефом... или не окажется. - Десять секунд! Скрытые в полу лампы погасли. Теперь только свет циферблатов соперничал с фосфорическим сиянием изображения Солнца на экране. - Пять секунд... четыре... Три!.. Двадцать катушек с лентой быстро закрутились в темноте. Дыхание вырывалось из легких людей, словно всхлипы. - Две... Одна!.. - НОЛЬ! Капитан сглотнул и протер глаза. Изображение Солнца гасло. Потом были убраны фильтры, вспышка яркости - и темнота. Свет вдруг погас. Полностью. Изображение Солнца на экране словно смахнуло рукой. Он услышал, как кто-то из его людей громко вздохнул, потом закричал: - Дитя Звезд! Это он! - Мы ослепли! - всхлипнул второй. И это тоже было началом. Но это еще не все. Круги по воде от брошенного в тихий пруд камня - волна тьмы разошлась от Солнца во все стороны. Три минуты спустя после момента весеннего равноденствия она достигла щелкающей в куполе на Меркурии камеры, невидимая для потерявших способность видеть глаз. Немногим менее трех минут после этого волна поразила наблюдателей на орбитальных станциях вокруг вечно раскаленной, закутанной в облака Венеры. Их накрыла тень ужаса, они побледнели, но продолжали видеть свет приборов и не были, казалось, ослеплены последней вспышкой яркости Солнца, как люди на Меркурии. Пройдя путь в восемь минут, волна темноты смыла Землю. На всей солнечной стороне планеты внезапно наступила кромешная тьма. В ошеломлении люди застывали на месте, пока спустя несколько секунд не оживали городские огни. Ужас пронизывал тех, кто слышал об угрозе Звездного Дитя. На ночной стороне Земли и на Луне астрономы заметили, как погасли на мгновение знакомые звезды-соседи, и многие из них побледнели. Кое-кто из них слышал о Звездном Дитя и о Требовании Освобождения. Остальные просто увидели вдруг, что в узоре световых пятнышек, отраженном от огромных вакуумных зеркал или преломленном линзами, глядевшими в небо на высочайших горах Земли, вдруг пропали так хорошо знакомые световые точки. Потом они снова возникли... Но Солнце не загорелось. Пока. Пока не прошло полчаса и даже больше. Тем временем началась паника. Новость достигла Планирующего, восседавшего в золотом кресле, и он позабыл о своем вчерашнем приятном расположении духа. Его дряблое толстое лицо побелело от страха. О том, что происходит, человек по имени Бойс Ганн узнал косвенным путем - он услышал, как охрана камеры в недрах Машины, где он был заключен, начала перешептываться: - Дитя Звезд! К девушке с отрешенным взглядом, разговаривавшей с бусинками-сонарами перед консолью Машины, эта весть донеслась в словах языка, изобретенного не человеком, языка, который мало кто мог бы понять. Имя девушки было Дельта Четыре, и она не испытывала страха, ей было все равно... Таким образом это началось для них всех, а потом волна темноты унеслась дальше, в бесконечное пространство. Через двенадцать минут она нахлынула на Марс, приостановив новый грандиозный проект извлечения кислорода и воды из мертвой коры планеты. Заместитель Планирующего на Марсе, плохо спланированный человек, который своими глазами видел Требование Освобождения, выхватил у охранника лазерный пистолет и застрелился. В течение следующей четверти часа тень омыла астероиды, напугав нескольких, оставив остальных равнодушными. Поскольку они не знали о происходящем, погрузившись в шахты, прорытые в богатых драгоценными материалами недрах крохотных планет. Или же были настолько утомлены и отуплены непрерывной тяжкой борьбой за жизнь и трудом, что испугать их уже ничто не могло. Мчащаяся впереди волна темноты достигла разбросанных по спутникам Юпитера станций Плана. Она заставила погаснуть кольца Сатурна, поглотила спутники Урана и Нептуна. Она упала на Командный комплекс Космического Занавеса, расположенный на далеком Плутоне, где ее заметили только те, чьи глаза случайно обратились к Солнцу - но и они испугались. Волна затопила и сам Космический Заслон - скорее сеть, чем стену, сеть разбросанных с большими промежутками станций, лазерные излучатели и патрульные корабли которых следили за малоисследованными бесконечными пространствами вне пределов Системы, готовые защитить План Человека от пришельцев из Рифов или от таких врагов, как Дитя Звезд. Волна неожиданного страха заставила команды тысячи медленно вращающихся космических фортов послать аварийные вызовы патрульным кораблям, на которых взвыли десять тысяч аварийных сирен. Замигали лазерные лучи, передавая миллионы сигналов, несущих замешательство и ужас. Через сутки пути, за орбитой Плутона волна достигла границ Солнечной Системы, снежно - ледяных протопланет из твердого метана и аммиака. На слишком дальнем расстоянии от Солнца его гравитационные руки не смогли собрать их в настоящие планеты. И наконец, спустя дни после прохода последнего погруженного в панику форпоста Плана, волна начала заливать Рифы Космоса. Но там, на Рифах, на этих живых астероидах, выросших за века работы микроскопических организмов, фузоритов, поглощавших разреженные моря межзвездного водорода, эта волна темноты не означала ничего ужасного. Она стала еще одним событием в жизни, полным опасностей и чудес. На одном из маленьких рифов одинокий старатель с раздражением взглянул в ту сторону, где только что было Солнце. Потом он порылся в рюкзаке, отыскал светящийся кристалл фузоритного алмаза, снова и снова принялся сверлить породу. На другом Рифе проповедник Церкви Звезды посмотрел на часы, потом на небо. Он не испугался, увидев, что Солнце исчезло. Он ждал этого. Он повернул лицо к голубому сверкающему Денебу; опустился на колени, прошептал несколько слов благодарности и мольбы. Потом он вернулся к работе, заканчивая космосапог, потому что по профессии он занимался изготовлением обуви. Тень прошла над могилой, но ее никто не увидел. Там никого не было, даже трупа - могила была пуста. Волна тени легко пронеслась над городом решительных закаленных беглецов из мира Плана Человека - большим скоплением Рифов, где строилась великая космическая армада из фузоритной стали. Девушка по имени Карла Снег смотрела, как гаснет Солнце, и в глазах ее ярко отблескивали слезы. На другой живой скале пастух внимательно охранял принесшего детенышей члена своего стада от нападения хищного пиропода. Притаившись за выступом органического железа, посматривая время от времени на разрешающегося от бремени пространственника, он искал среди звезд бронированных убийц, стараясь отпугнуть их короткими вспышками из лазерного пистолета. И он не заметил, что Солнце вдруг погасло. Вот как все это началось для всех - для всех живущих мужчин, женщин и детей. И тридцать девять минут спустя Солнце снова принялось изливать мощный поток света и тепла, но волна сияния, прокатившаяся по Солнечной Системе, увидела уже изменившийся мир. Атомные моторы Солнца снова вращались. Водород синтезировался в гелий через углеродный цикл. Энергия просачивалась к поверхности Солнца. Радиация устремлялась в пространство. Три минуты спустя волна излучения ударила в термоизолированный купол на Меркурии. Это зарегистрировала щелкающая камера, данные проанализировали тысячи автоматических приборов. Всхлипывая от радости - или ужаса - ослепленные астрономы послали на Землю сигнал лазерным лучом: "Солнце ожило!" Но свет самого Солнца достиг Земли раньше сообщения. Первые лучи возродившегося Солнца коснулись горы, где сидел в золотом кресле Планирующий. На плече его устроился серый металлический сокол, бросавший по сторонам сердитые взгляды красных светящихся глаз, шелестя сильными крыльями. Планирующий глядел на лист кремового цвета пергамента, в заголовке которого значилось: "ТРЕБОВАНИЕ ОСВОБОЖДЕНИЯ". Пергамент был доставлен Планирующему одним из личных охранников, который обнаружил свиток у дверей кабинета. В документе говорилось: "Дитя Звезд требует освобождения всех своих последователей, которые удерживаются на службе Плана с помощью воротников безопасности. Звездное Дитя требует, чтобы все его последователи, направленные в орган-банки, были приведены в первоначальный вид и тоже освобождены. Наконец дитя Звезд требует, чтобы препятствие, называемое Космической Завесой, было демонтировано и был разрешен свободный доступ к Рифам Космоса и от Рифов Космоса к планетам Системы. Дитя Звезд сознает, что План Человека мнит себя неуязвимым, и поэтому подготовил предупреждающую демонстрацию своих возможностей. В момент весеннего равноденствия на Земле Солнце будет погашено. Двенадцать ближайших звезд мигнут. Если Планирующий откажется пойти навстречу требованиям Звездного Дитя после этой демонстрации, то будут приняты дальнейшие меры. Следствием окажется уничтожение Плана Человека." - Непланированная чушь! - застонал Планирующий. - Наглость! Предательство! Высокий полковник Технокорпуса сказал с неловкостью: - Сэр, мы должны принять меры... - Меры... - проворчал Планирующий, а его стальной сокол тем временем со звоном ударил крылом о крыло. - Что говорит Машина? - Нет данных, сэр, - ответила девушка в халате с капюшоном. Голос ее звучал, как далекая музыка, выражение лица было безмятежным. - Нет данных! Найдите мне данные! Узнайте, кто такой Дитя Звезд! Объясните, как он это сотворил... и как мне помешать ему сделать то же самое еще раз! Тех-полковник кашлянул. - Сэр, уже несколько лет мы получаем донесения о Церкви Звезды. Это новая религия, возникшая, по всей видимости в Рифах... - Опять Рифы! Их нужно было уничтожить двадцать лет назад! - Да, сэр. Но мы этого не сделали. И колонисты, то есть, сэр, бродяги, живущие среди Рифов, изобрели новое суеверие. Они поклоняются, кажется, звезде Денеб. Она же Альфа Лебедя, верхушка Северного Креста. Они воображают, что на ее планетах находится рай. Они желают переселиться туда, по крайней мере, некоторые из них желают, хотя при максимуме возможностей современного космолета, - продолжал полковник серьезным голосом, - способного развить одну сотую скорости света, учитывая четыреста световых лет расстояния до Денеба, путешествие займет не менее сорока тысяч... - Ближе к делу! - раздраженно окрикнул Планирующий. - Что такое этот Дитя Звезд? - Э-э, сэр, исследуя этот новый культ, мы наткнулись на слухи о такой личности. Несколько лет назад мы послали... гм, особого уполномоченного, чтобы провести расследование по этому делу. Имя уполномоченного было Бойс Ганн, сэр, м... - Приведите его ко мне! Он здесь, на Земле? - Да, сэр. Но... видите ли, сэр, он вернулся неожиданным образом. Фактически... - лицо полковника полковника представляло полную картину замешательства, - я д_о_л_ж_е_н п_р_и_з_н_а_т_ь_с_я, сэр, что не знаю точно, каким образом он к нам вернулся. - Болван! - закричал Планирующий. - Приведите его ко мне! Мало ли чего вы не знаете! Доставьте мне Бойса Ганна! И это тоже было начало. Но практически многое началось еще раньше. Для Бойса Ганна все началось за много месяцев до того, когда он был шпионом. 2 Для Бойса Ганна все началось на станции Поларис - большом металлическом обруче, плавающем в ледяном пространстве за Плутоном, который служил одним из звеньев завесы, отделявшей планеты Плана Человека от Рифов. Бойсу Ганну было всего двадцать шесть лет, и он был уже оператор-майором. Он имел шесть футов росту, каштановые волосы, голубые глаза. Он был широк в плечах и строен в талии. Он двигался с грацией веселого кота. У него был вид человека, умеющего за себя постоять, и таким он был на самом деле. Он прибыл на борт станции Поларис с веселой улыбкой и обезоруживающим взглядом ярко-голубых глаз. - Докладывает Бойс Ганн, сэр, - обратился он к вахтенному офицеру. - Техкадет Ганн прибыл в ваше распоряжение. Это была жизнерадостная ложь. Он не был кадетом, но в шпионской школе на Плутоне офицеры-инструкторы решили дать ему это новое звание, чтобы облегчить выполнение задачи. Оператор-майор - важная персона. За ним будут наблюдать. А кадет мог ходить где угодно и делать все, что угодно. Вахтенный офицер выдал ему предписание на место в каюте, помог расположить вещи в багажном отсеке, пожал руку, приветствуя нового члена команды, и приказал явиться к коменданту станции машин-полковнику Мохаммеду Зафару. В задание Ганна входило расследование по поводу слухов о странной анти-Плановой деятельности на станции Поларис. Ганн был солдатом Плана и едва ли мог вообразить анти-Плановость иначе, как нечто прогнившее насквозь, мерзкое, злобное и вредное. Прибыв на станцию, он ожидал увидеть беспорядок и развал, встретить экипаж, превратившийся в угрюмых оппозиционеров. Но дисциплина оказалась в порядке. Люди выглядели вполне опрятно. По пути через пластиковые коридоры кольца станции, высоко подпрыгивая в слабом поле тяготения, он отметил, что все металлические части ярко начищены. Но у него была задача, и он знал, как с ней справиться. Он постучал в дверь кабинета коменданта и получил разрешение войти. Вытянувшись по стойке "смирно", Ганн отдал честь по всем правилам. - Тех-кадет явился по предписанию, сэр! Машин-полковник, как и положено, отдал честь. Это тоже слегка удивило Ганна, но он не позволил удивлению выдать себя сквозь военную выправку и симпатичную улыбку. Машин-полковник Зафар оказался невысоким смуглым человеком в тщательно выглаженной белоснежной форме. Вид он имел такой же прочный и непоколебимый, как сам План. - Добро пожаловать на борт, кадет, - сказал он. - Передайте мне ваше предписание, пожалуйста. - Есть, сэр! - Предписание Ганна тоже было подделкой. В соответствии с ним он являлся оператором лазерных устройств, только что прибывшим с Земли. В документе не упоминалось его настоящее звание, так же, как и интенсивная подготовка на Плутоне. Комендант внимательно прочел предписание, потом кивнул. - Кадет Ганн, - мы рады вашему прибытию на станцию Поларис. Как вам известно, эта станция является важным звеном Завесы. Нашей первейшей обязанностью является обнаружение и предотвращение незаконной коммуникации между Планом Человека и районами за Плутоном, так называемыми Рифами Космоса. Вторая обязанность - следить по мере возможности за активностью в самих Рифах. Радарные, лазерные и оптические системы - сердце этих двух задач. Поэтому, кадет Ганн, вы исполняете наиболее ответственную часть нашей работы. Не подведите нас. - Сэр! - торжественно сказал Ганн. - Я не подведу! Я служу Плану Человека без сомнений и отдыха. Он отдал честь и вышел. Но прежде чем выйти, он уронил свои документы и тут же подобрал их, сверкнув в сторону полковника извиняющейся улыбкой. Он вышел с высоко поднятой головой. Потому что в тот момент, когда он поднимал предписание и находился вне поля зрения коменданта, он прикрепил подслушивающее устройство - "жука" к внутренней стороне стола машин-полковника Зафара. В течение следующего часа Ганну не шею был одет воротник безопасности. Он ждал этого. В таком уязвимом и важном устройстве, как станция, каждый член команды носил железные воротники. Таким образом он мог быть уничтожен в любой момент и в любом месте. Иного пути не было. Сошедший с ума космонавт, предатель, пробравшийся к запасам топлива, пьяный оружейник у пульта мощных ракет станции - любой из них мог нанести столько вреда, что необходимо было иметь постоянный контроль за каждым человеком на борту. И все же чувство было неприятное. Ганн притронулся к кольцу, и улыбка покинула его жизнерадостное лицо. Было трудно сохранять спокойствие, зная, что кто-то или что-то - Машина на далекой Земле, или один из ее ближайших сателлитов-трансляторов, или офицер безопасности на Плутоне, или комендант станции Поларис - могут одним радарным импульсом включить взрыватель, и заряд мгновенно обезглавит Ганна. Соседом по каюте Ганна оказался высокий худощавый нигериец, тех-кадет по имени М'Буна. Прогуливаясь у двери в отсек Службы Безопасности, поджидая Ганна, он увидел невольный жест последнего и засмеялся. Когда они оба направились к своему служебному посту, М'Буна сказал: - Щекочет нервы, а? Ты не волнуйся, если он вдруг сработает, ты об этом даже не узнаешь! Ганн усмехнулся. Ему понравился М'Буна. Уже при первой встрече он понял, что найдет в нем внимательного и умного товарища. Но он сразу поспешил ответить: - А кому нравится воротник? К тому же... - он сделал паузу, оглянулся по сторонам. - Я слышал, что имеются в одном месте люди, которые умеют избавлять от них. Там, в Рифах. Они знают секрет - как снять воротник. - Я такими вещами не интересуюсь, - напряженным голосом сказал М'Буна. - Вот наш отсек. Ганн кивнул и продолжать разговор не стал. Но четко отметил один факт, очень важный факт, которого не заметил М'Буна. В намеке Ганна имелся призыв к анти-Плановому поступку, предательству Плана. Обязанности М'Буны были очевидны: он должен был оборвать Ганна на месте, потребовать немедленных объяснений - на что он намекал? - и потом немедленно доложить о словах Ганна. Огромная, как океанский лайнер, хрупкая, как воздушный змей-дракон, станция Поларис представляла собой большое колесо из пластика. Вращение создавало центробежную силу, достаточную, чтобы суп в обеде не вылетел из тарелки, а тарелка держалась на столе. Ступица же колеса была неподвижна. На одном ее конце находился купол радарно-лазерной следящей системы, на другом - воздушные шлюзы. Станция была запущена в этот район более четверти века назад, чтобы исследовать скопление Рифов непосредственно к северу - в галактических координатах - от Солнца. Скопление аммиачного снега, снабдившего старые ядерные ракеты реактивной массой, по-прежнему находилось в поле зрения радаров, вращаясь в сотне миль от станции по их общей орбите. Теперь в реактивной массе не было необходимости, но снеговое скопление могло еще послужить. Оно превратилось в космический мусорник, сборник отходов станции, которые доставлялись на его поверхность после каждой вахты, чтобы частицы мусора, вращаясь по свободным орбитам, не мешали следящим системам станции и не вызывали ложных тревог. За сорок восемь часов своего пребывания на станции оператор-майор Бойс Ганн установил "жучков" в кабинетах коменданта, старшего помощника, интенданта и начальника Службы Безопасности. Каждый такой миниатюрный приборчик передавал на тайной волне каждое слово, произнесенное в этих святая святых. Ганн лично прослушивал передачи, когда время позволяло. В остальное время сигналы записывались специальными устройствами на Плутоне, затем передавались на Землю, в подземную цитадель Планирующей Машины как таковой. Но "жучки" ничего не помогли ему выяснить. Ганну был дан более чем ясный приказ: ИСКАТЬ И ВЫЯВИТЬ ВРАГОВ ПЛАНА. Все остальное относилось к категории слухов. Какие-то крупномасштабные контрабандные операции, перевозка ценных стратегических материалов с внутренних планет Плана в Рифы. Какой-то странный новый культ - грозящий объединением всех Рифов против внутренних планет. Предводитель его, призывающий к бегству в Рифы... Утечка информации в системе безопасности... Но была ли здесь доля истины - если вообще могла быть - этого Ганну не сказали. Не в правилах Безопасности было разъяснять детально агентам, что они должны искать. Считалось, что время свое они используют наиболее продуктивным способом, идя по собственному следу - или нескольким следам. Но здесь вообще не было следов - никаких. Во всяком случае, действительных следов. Несколько неосторожных реплик за столом. Какие-то запасные части к лазерным батареям исчезли без надлежаще убедительного объяснения, Даже за меньшие промахи люди попадали в орган-банки. Это были анти-Плановые беспорядки. И со станции Поларис кое-кто тоже отправился на утилизацию, потому что Ганн аккуратно зафиксировал имена и данные. Но он был уверен, что должен искать что-то гораздо более серьезное и опасное, чем ошибки небрежного офицера. За неделю Ганн убедился, к своему удовольствию, что если и существует крупное анти-Плановое подполье, то не на станции Поларис. Искать нужно было в другом месте. Но в каком? Он успел побывать там дважды, пока сообразил, где может находиться это "другое место". Как член младшего персонала Ганн вносил свою долю в КВ - камбузную вахту, а также в команду по уборке, избавлению от отходов и так далее. Как правило, такая работа была не из обременительных. Высококачественные духовки и киберуборщики исполняли почти всю работу. Людям оставалось только убедиться, что все автоматы работают как следует. И даже короткий рейс со станции на снеговую мусорку был приятным разнообразием в рутинной жизни. Он отправился в мусорный рейс вместе с М'Буной, и они коротали время за отрывочными разговорами у пульта "шаланды" - нереактивного космического тягача - пока контейнеры с мусором самостоятельно опорожнялись и возвращались на место. М'Буна никогда не возвращался к первоначальной реплике Ганна о воротниках безопасности. И Ганну тоже не удавалось навести его на разговор на неплановую тему, он даже оставил попытки. Они разговаривали о доме. Обсуждали проблемы продвижения по службе. А также достоинства девушек. У Ганна была одна девушка. Ее звали Джули Мартин. - Маленькая такая, - серьезным голосом говорил Ганн, - и с такими красивыми черными глазами. Она меня ждет. Когда я вернусь... - Правильно, - сказал М'Буна. - Так вот, эта девушка, которая была у меня в Лагосе... - Ты говоришь об э_т_о_й девушке, - сказал Ганн, - а Джули была не эта, она была моя девушка. Единственная, все остальные не в счет. - Отчего же ты никогда не получаешь от нее писем? - спросил М'Буна. Ганн замер. - Она не любит писать письма, - сказал он после секундной паузы, ругая себя. Какой глупейший промах! Он не получал писем от Джули Мартин по одной весьма существенной причине - письма эти накапливались на Плутоне, ожидая его. Он был в этом уверен - сюда их не могли переслать. Слишком велик был риск, что кто-нибудь прочтет одно из писем и по косвенным замечаниям догадается, что Ганн - не простой техник-лазерщик, каким кажется. При первой же возможности Ганн сменил тему разговора. - Слушай, - сказал он, - что это на экране? На экране радара маленькая искорка сигнала опускалась с легкостью перышка на поверхность снежной протопланеты. Какой-то мусор, несомненно. Ничего больше. Ничего необычного не было в том, что часть партии отходов вырвалась из непрочных оков и принялась кружить в пространстве, чтобы через минуты или часы все-таки осесть на поверхность. Но М'Буна, мельком взглянув на экран радара, сказал как бы между прочим: - Наверное, это комендант. Он время от времени проверяет, все ли здесь в порядке. Тщательно стараясь скрыть охватившее его возбуждение, Ганн сказал: - Интересно, что он тут делает. М'Буна пожал плечами, протянул руку и повернул выключатель. Контейнер опустошил себя и вернулся на корабль. - Знаешь, что, - сказал Ганн, - давай поглядим, что там такое. Он не стал ждать ответа. Контейнер вернулся в гнездо, "шаланда" была в готовности - ничто не могло помешать ему. Он включил корректирующие курсовые ракеты. "Шаланда" двинулась вперед. - Нет! Брось, Ганн. Старик вовсе не обрадуется, если заметит, что мы за ним подсматриваем, - с напряжением в голосе сказал М'Буна. Но Ганн не слушал его. Он был целиком поглощен наблюдением за экранами. Если машин-полковник Зафар совершает тайные визиты на планетоид, то должна иметься на то причина. И он должен выяснить, что это за причина. Он дал на экран максимальное увеличение, и навстречу ему прыгнула поверхность маленькой протопланеты, состоявшей из замерзших газов. Планетоид был в восемь или десять миль толщиной, формой напоминая более контейнер для золы, чем шар. Для дальних протопланет из метана и водорода он был необычно плотным - подойдя поближе к Солнцу, он бы превратился в крупную комету. Его зеленоватая кора из твердых газов казалась на экране медленно крутящейся метелью. Потревоженный толчком выброшенного мусора, весь планетоид вибрировал, покрывавший его газовый снег медленно вздымался и опадал волнами. И больше ничего не было видно. Но даже небольшой планетоид имеет солидную площадь поверхности - по человеческим меркам. Где-то здесь находился полковник Зафар. Ганн снова протянул руку к пульту двигателя, чтобы пустить корабль в облет протопланеты. Какой-то шум отвлек его. Он обернулся и увидел, что М'Буна подался в его сторону, на лице его было странное выражение ненависти и жалости, смешавшихся вместе. В руке он держал блестящий металлический карандаш, направив его в сторону Ганна. В оставшуюся у него долю секунды Ганн успел лихорадочно подумать: "Если бы я только мог послать сообщение... Здесь происходит что-то анти-Плановое..." И эта мысль была его последней мыслью. Он услышал шипение и едва успел понять, что в шею его ужалила нейропуля, выпущенная из контрабандного пистолета М'Буной. Потом все погасло. Темнота и холод сомкнулись вокруг него. 3 Нейропуля мгновенно анестезирует всякую нервную деятельность. Но это еще не все. Ее действие не ослабевает со временем само по себе. Жертва нейропули не возвращается в сознание, пока ей не будет введен нейтрализующий препарат. Когда Ганн пришел в себя, он не имел понятия, как долго пробыл под воздействием пули. Но одно он знал наверняка - он больше не находился в рубке управления "шаланды"-мусоровоза. Кроме того, место было ему вообще совершенно незнакомо. Он лежал на неровном скалистом выступе, на подстилке из чего-то мягкого, теплого, чего-то напоминающего лишайник или мох, растущего толстыми ступенчатыми слоями. Мох слабо, но ровно светился. на ближайших скалах свет был зеленоватым, на более дальних он казался красным и пурпурным. И небо над скалами было бархатно-черным, с одной-единственной сверкающей звездой. Бойс Ганн с трудом поднялся на ноги - и воспарил в воздух. Опустившись, наконец, обратно на землю, он осмотрелся вокруг. Если он не смотрел на яркую звезду над головой и на светящиеся скалы, то глаза привыкали к темноте и он мог разглядеть остальные звезды. Знакомые созвездия... И тут он все понял. Яркая звезда была Солнцем. Он находился на одном из Рифов Космоса. Ганн никогда не узнал, как он попал сюда. Знал об этом наверняка один М'Буна, а с ним Ганн никогда больше не встретился. Но одно было ясно - пока он находился под воздействием нейропули, его привезли и выбросили на этом осколке рифа. Без радиопередатчика, инструментов, корабля, скафандра - он мог уцелеть на этом осколке, но все равно рано или поздно он умрет. Потому что никогда не сможет его покинуть. Да, это был отличный способ избавиться от лишнего человека, даже более простой, чем убийство, поскольку не оставалось тела, которое нужно было еще спрятать. Ему было холодно, он чувствовал скованность в суставах. Кисти пук распухли, лодыжки онемели. Судя по всему, его похитители не доверяли нейропуле и как следует связали его. Но путы уже исчезли, а вместе с ними и всякие указания на личность, доставившую его на этот риф. Голова болела. Во рту пересохло, и хотелось есть. Сначала нужно было найти воду и еду, но он не мог устоять перед соблазном прежде всего осмотреть чудесную местность. Металлические листья папоротников позвякивали, как ветровые гонги. Откуда-то доносился далекий звук, похожий на хлопанье крыльев целой стаи птиц. Откуда здесь птицы, подумал Ганн, это невозможно. Но здесь могла быть какая-то жизнь. Рифы Космоса были сотворены живыми организмами, подобно кораллам в океанах Земли. Здесь должна была быть жизнь. Но эта жизнь не всегда была совместима с человеческой - и даже не очень часто. Потому что Рифы были сформированы скоплениями фузоритов, питающихся межзвездным водородом, в соответствии с законами неохойловской гипотезы, превращая атомы водорода во все более и более тяжелые элементы. В Рифах имелась и углеродная, дышащая кислородом, теплокровная жизнь. Но в большинстве Рифы населяли металлические и кристаллические формы. В лучшем случае они не годились в пищу, в худшем - представляли смертельную опасность. Солнце, выглядевшее, как яркая звезда, находилось у южного полюса небесной сферы, как успел обнаружить Ганн. Соответственно сам он находился к галактическому северу от Солнца, на одной прямой со станцией Поларис. Но насколько далеко от нее? Способа узнать у него не было, не считая того, что, по предположению, основные скопления Рифов находились в двухстах астрономических единицах от Солнца. То есть примерно в двадцати миллиардах миль. Ганн перевел взгляд со звезд на окружающую местность. Перед ним был мир, который нужно было исследовать. Конечно, он может не достигать и сотни ярдов по длиннейшей оси, но ничего другого у него сейчас не было. Он потер саднящие запястья и лодыжки и отправился в разведку. Он осторожно выбрался из маленькой, светящейся, зеленоватой лощины, потому что знал о подстерегавшей на небольшом рифе опасности. Фузориты-симбиоты создавали и удерживали атмосферу вокруг осколка. Но она напоминала мыльный пузырь - если Ганн неосторожно подпрыгнет слишком высоко, он может очутиться в вакууме космического пространства и его настигнет жуткая смерть, когда кровь выкипит подобно взрыву и лопнут стенки клеток его тела. Взобравшись на гребень лощины, он приостановился и огляделся. Впереди лежала еще одна лощина, и на этот раз ее заполняли какие-то блестящие кусты. Растения достигали в высоту человеческого плеча, их узкие соцветия напоминали плюмажи, усыпанные самостоятельно светящимися точками - видимо, отдельными клетками фузоритов. Каждый лист у черенка был зеленым, ближе к краю цвет переходил в черный. Кроме того, на каждом листе имелась ярко-красная ягода. Невероятно, но кусты росли рядами. Больше всего это напоминало ферму в одной из плодородных долин на Земле. Ганн мгновенно почувствовал, как желудок сжала спазма голода. Ягоды казались такими привлекательными и съедобными! Волоча ноги, он затрусил к кустам... И откуда-то из-за его спины послышался голос: - Молодец! Наконец-то ты проснулся. И сразу решил подкрепиться, а? Майор Бойс Ганн был подготовлен к любой неожиданности. Полученный на тренировках рефлекс остановил его на полупрыжке, заставил повернуться и приземлиться на мшистую светящуюся поверхность рифа, сразу заняв оборонительную стойку на полусогнутых коленях. Но фигура человека, приближающегося к нему, имела вид совершенно не воинственный. Это был невысокий коренастый мужчина с толстым животом и грязной желтоватой бородой. Одежда его была соткана из каких-то грубых волокон. Она была грязной, полурасстегнутой и полной прорех. Прижимаясь к загорелой лысой голове мужчины, на плече его сидело существо размерами с обезьянку-капуцина, с зеленой чешуей, красными глазами и черными клыками. Оно походило на игрушечного дракона. Из-под острых, как лезвие ножа, краев чешуи сочились тонкие струйки дыма. - Привет, - осторожно сказал Бойс Ганн. - Ну-ну, привет, - добродушно ответил человек. - Ты спал. Я и подумал - пусть лучше спит. Добро пожаловать - я не надеялся обзавестись компанией. - Я сам не ожидал, что окажусь именно здесь. Мужчина кивнул и протянул грязную мозолистую ладонь. - Я так и подумал. Какие-то двое оставили тебя здесь пять-шесть часов назад. Похоже было, что они не слишком ласково с тобой обошлись, поэтому я решил тебя не беспокоить. Существо на его плече завертелось, когда мужчина повернулся, и уставилось на Ганна красными горящими глазами. Ганн пожал руку, протянутую ему, и сказал: - Мне нужна вода. И немного еды. - Сейчас устроим. Пошли... Мужчина кивнул ему, существо закачалось, сохраняя равновесие, потом он повернулся и повел Ганна вдоль возделанного поля к крохотному черному озеру. - Омер не любит незнакомых, - возвестил он через плечо. - Но ты его не бойся. Просто не делай резких внезапных движений. Омер - он из пироподов. Детеныш, конечно, но и они бывают опасны. Ганн внутренне согласился. У маленького существа был достаточно зловещий вид, который усиливали струйки дыма и огненные глаза. Пробираясь сквозь мерцающие ряды растений фермы, они добрались до берега озерка, а скорее всего, лишь пруда, не более пятидесяти ярдов в поперечнике. Поверхность его волновали медленные высокие волны, характерные для слабого притяжения. На дальнем его берегу поднимался обрывистый утес, усеянный сверкающими выходами металлических жил. Местами его силуэт смягчали светящиеся мхи и прочие растения, а у подножия виднелся металлический навес, скрывавший вход в пещеру. - Вот мы и дома, - жизнерадостно сказал мужчина. - Добро пожаловать. Входи и отдыхай. - Благодарю, - сказал Ганн. - Кстати, мы так и не познакомились. - Разве? И то верно, - сказал мужчина. - Меня зовут Гарри Хиксон. А ты... - Ганн открыл было рот, но Хиксон не сделал паузы. - Ты ведь, как это называется, оператор-майор Бойс Ганн из шпионской школы на Плутоне. Уже сутки Ганн отдыхал в пещере отшельника Гарри Хиксона, и мысли его были мрачны. Каким образом Хиксон узнал его имя? Более того, откуда он мог знать, что Ганн - не техник-лазерщик, а выпускник шпионской школы? Ответ на ум не приходил, поэтому Ганн оставил догадки и занялся восстановлением физической формы и исследованием окружающей обстановки. Очевидно, он пробыл на выбросившем его здесь корабле более долгое время, чем предполагал, потому что успел потерять в весе и силе мышц, а на подбородке выросла щетинистая борода. Но Хиксон кормил его и заботился о нем. Он устроил Ганну постель - всего лишь, правда, кучу вонючих одеял, но не хуже, чем его собственная - и он делил с ним содержимое горшка, в котором варил что-то вроде слишком жирного жаркого. Пища была грубой, но обильной, ее разнообразили плоды и коренья растений, произраставших на утесе. Красные ягоды, по вкусу похожие на очень кислый лимон, оказались хорошим источником всех необходимых витаминов, как настойчиво объяснял ему Гарри, а один из лишайников давал протеин. Вопрос питания Ганна не волновал. Хиксон прожил на этой диете несколько лет и был здоров. Значит, Ганн тоже продержится достаточно долго, чтобы вырваться с этого рифа. Это не должно было занять много времени. Потому что, как он узнал от Хиксона, существовал способ сообщения, позволяющий в случае необходимости позвать на помощь. - У меня такой нужды не было, - сказал Хиксон, вылавливая из жаркого длинный стебель похожего на ревень овоща и облизывая пальцы, - но приятно чувствовать, что в тылу все надежно... Слушай, Бойс, тебя беспокоит воротник? Рука Ганна замерла, он вдруг заметил, что бессознательно трогает воротник на шее. - Не совсем, - тихо сказал он. - Могу снять, если хочешь, - доброжелательно предложил Хиксон. - Плевое дело. Я уже сто раз такие снимал. Ганн уставился не него. - Ради Плана, о чем ты говоришь? - сердито сказал он. - Ты что, не знаешь, что это такое? В эти штуки встроен автоматический контур-взрыватель вместе с дистанционным запалом. Если ты только попробуешь снять его... - Он сделал кончиками пальцев веерообразное движение в стороны и вверх от кольца, изображая действие обезглавливающего заряда. - Да нет, ясное дело, об э_т_о_м я все знаю, - сказал Хиксон. - Сиди тихо. Да нет, не ты, Ганн. Это я Омеру. Омер! Не ерзай, ты меня раздражаешь. Он поднялся от неуклюжего стола из досок, где сидел на корточках за едой, обошел его и остановился за спиной Ганна. - Ты только сиди на месте, Бойс, - сказал он. - Можешь шевелиться, но только не смотри на мен я... Омер! Черт бы тебя побрал! Убери когти! Я его вывел из яйца, этого дьяволенка, прямо вот тут, в пещере. Но он начинает нервничать каждый раз, когда я... Ага, вот и все. Что-то коснулось шеи Ганна. Он не видел, что делает Хиксон, но он был уверен, что у отшельника нет в руках никаких инструментов. Но вдруг горло что-то сжало... Он услышал, как щелкнул замок... Кольцо упало на пол пещеры. Ганн рывком вскочил на ноги, побледнев, ожидая, что сейчас произойдет взрыв. Но взрыва не было. - Успокойся же, Бойс, - проговорил отшельник. - Ты до смерти перепугаешь Омера. Эта штука больше никогда не взорвется. Он небрежно подобрал кольцо и поднял к глазам, чтобы рассмотреть получше в свете никогда не гаснущего алмазного кристалла, который на Земле стоил бы миллионы. - Отличная работа, - сказал он с восхищением. - Сколько деталек-то. Жалко, что больше они ни на что не годятся. - И он швырнул кольцо в дальний угол пещеры. - Ну, так что? - спросил он. - Ты готов двигаться дальше? - Двигаться куда? - сказал Ганн, помолчав секунду, глядя на Хиксона. - Ну, ну, Бойс, не волнуйся. Я знаю, о чем ты думаешь. Ты думаешь, что меня нужно доставить к Планирующей Машине на предмет исследования. Ты не понимаешь, как я это делаю, но ты уверен, что это анти-Плановое свойство. Что ж, ты прав. Я весь полностью анти-Плановый. И я не буду тебе мешать. То есть можешь взять лазерный пистолет и вызвать сигналом помощь. Но я с тобой не полечу, Бойс Ганн. Это ты запомни хорошенько. - Ну, хорошо, - сказал Ганн, сдаваясь. Но внутри он вовсе не собирался складывать оружия. Хиксон выразил намерения Ганна в очень мягких выражениях. Ганн не просто думал, он намеревался доставить Хиксона в лабораторию Плана для исследования. Честно говоря, он еще никогда в жизни не желал чего-то с подобной силой. Даже продвинуться на службе Машине. Даже обрести счастье в любви Джули Мартин. Этот человек, Гарри Хиксон, был катастрофой Плана в процессе развития. Кем бы он ни был, как бы он ни делал то, что делал, он был страшной угрозой Плану Человека. В ушах Ганна едва ли не наяву звучали инструкции старшего офицера на Плутоне, которые он мог бы получить, если бы доложил о Хиксоне и старший офицер отдал бы приказ: "Подопытный Хиксон является отрицательным фактором. Его неизвестные свойства должны быть рассмотрены и сохранены для блага Плана. Затем каждый орган его тела должен быть уничтожен..." Но как доставить Хиксона в руки Плана? Нужно было найти способ. Он должен был существовать. Оператор-майор Бойс Ганн был в этом уверен. Главное - сохранять спокойствие и выжидать - и, когда представится случай, не упустить его. - Тогда давай пошлем сигнал прямо сейчас, - сказал Ганн. - Я готов двигаться дальше. Хрипло дыша и отдуваясь. Гарри Хиксон вывел Ганна на вершину скалы из красноватой породы. Пиропод, взобравшийся на его лысый скальп, ерзал и крутился, не спуская горящих красных глаз с Бойса Ганна. - Видишь, вон там? - спросил Хиксон через плечо. - Вон ту яркую звезду рядом с Вегой? Бойс Ганн проследил за указательным пальцем Хиксона. - Ты имеешь в виду Тету Лиры? Отшельник обернулся, поглядев на Ганна с легким удивлением. - Это верно, Бойс. Вас там кое-чему учат, в шпионской школе. Вот только не... Ладно, не важно. Я имею в виду вон ту, прямо под Тетой Лиры. Тусклая красная звезда. Не помню, как называется. В той стороне лежит Свободное Небо. Ганн почувствовал, как в висках застучала кровь. - Свободное Небо? Я слышал об этом. Кажется, это колонии рифовых крыс? - Ай-ай, Бойс. так говорить нельзя. Они просто свободные люди. Это самый большой Риф - Свободное Небо, значит. Вроде как бы город, почти в сотню тысяч миль в длину. До него где-то полмиллиона миль. - Понятно. - сказал Ганн, чувствуя гордость и подъем духа. "С каким подарком я вернусь на Плутон! Целый город будет возвращен Плану, снова войдет в братство Машины!" Он уже почти видел, как светящиеся следы двигателей крейсеров Плана сходятся в этом секторе, направляясь в одну точку - в скопление рифов... - Не возносись особенно в мечтах, Бойс, - сухо сказал Хиксон. - Ты еще туда не добрался. А если доберешься, то по телефону Машину тоже не вызовешь оттуда. А теперь погоди, пока я вызову за тобой... Он поднял старинный неуклюжий лазерный пистолет, который хранился в куче промасленного тряпья в пещере, проверил индикаторы настройки, аккуратно прицелился в далекую красную искру, служившую маяком прямого курса на Свободное Небо. Он трижды дернул за спуск, потом опустил пистолет и повернулся к Ганну. - Вот и все. Теперь подождет, пока они сюда доберутся. Можно спокойно вернуться в пещеру. Он помолчал, косо глянул на Ганна, словно чем-то немного смущенный. Потом, видимо, принял решение. Он снова повернулся лицом к звездам, опустил пистолет и протянул руки. Губы его двигались, но Ганн не мог разобрать ни звука. Пиропод, взобравшийся на его лысую макушку, шипел и то и дело соскальзывал. Казалось, отшельник всем телом устремился куда-то. Но куда? Ганн не мог понять. Очевидно, к Свободному Небу. К слабой красной звездочке, определяющей его положение... или, может, к Тете Лиры... или к ярчайшим гигантам Летнего треугольника, доминировавшего в той части неба - к Веге, Альтаиру и Денебу... Потом Гарри Хиксон успокоился, и пиропод скатился с лысины ему на плечо, в то время как отшельник поднял руку и сделал сложное веерообразное движение. Словно змея извивается, подумал Ганн. Или изгибается шея лебедя... Лебедя? Что-то неясное зашевелилось в памяти Ганна. Что-то, касающееся лебедя... и звезды... Но вспомнить ему ничего определенного не удалось, и он последовал за Гарри Хиксоном обратно в пещеру. Маленький риф Гарри Хиксона был всего лишь островком в расширяющейся бесконечности материи и пространства. Неохойловская гипотеза говорила ясно: вселенная бесконечна во времени и пространстве, и материя в ней тоже бесконечна. Новое вещество постоянно формируется в виде новосотворенных атомов водорода, пока старые скопления вещества - звезды, планеты, пылевые облака и галактики - медленно разбегаются во все стороны. Риф Хиксона был младенцем среди мира организованной материи - возраст его составлял всего несколько миллионов лет, размеры - сущая пылинка... Но в этом он был сходен со всей остальной вселенной, поскольку вещество в ней преимущественно было молодым. Причиной тому был спиральный рост темпа появления нового вещества. Некоторые галактики и даже некоторые рифы в пространстве между ними были так стары, что возраст их не поддавался исчислению - находящаяся в состоянии динамического равновесия вселенная не имела ни начала, ни конца. И жизнь была самым древним феноменом. Более древним, чем самые древние звезды - и одновременно оставалась молодой, в то время как звезды эти уже погасли и превратились в мертвые тела. Жизнь в пространстве в буквальном смысле не имела конца. Формы ее принимали самые разнообразные обличья, эволюция шла самыми невообразимыми путями. Наблюдая, как Гарри Хиксон играет с ручным пироподом, Бойс Ганн подумал, что человек - самая странная из всех форм жизни, какие он он знал. Потому что перед ним был коренастый облысевший отшельник, анти-Плановый и грозящий смертельной опасностью по всем меркам Планирующей Машины - и он со всей серьезностью пытался научить летать своего пиропода. Он снял маленькое чудовище с головы и осторожно усадил на высоком выступе. Потом отошел в сторону. Шипя и плюясь дымом, сверкая огненными глазами, испуская сквозь чешую дым от внутреннего пламени реактивного двигателя, пиропод тонко завыл, призывая хозяина вернуться за ним. Потом, отчаявшись, он взлетел в воздух, промахнулся мимо Хиксона на несколько ярдов и врезался в скальную стену в дальней части пещеры, где и остался лежать, вздрагивая и шипя, пока Хиксон не сжалился и не поднял его. - Как бы он себе башку не расшиб, - пробормотал Ганн, когда существо в пятый раз врезалось в камень стенки. - Да, надо бы поосторожней, - мягко согласился Хиксон. - Однако она у него совсем, должно быть, пустая. Неуклюжее создание этот пиропод, верно, Омер? - и он с искренней привязанностью погладил маленькое чудовище, потом вздохнул и опустил его на пол. Он аккуратно накрыл его перевернутой корзиной, потом положил на корзину кусок светящегося фузоритного коралла. Пиропод взвизгивал и шипел, но Хиксон не обращал на него внимания. - Думал, что успею научить его, - сказал он с сожалением. - Бойс, за тобой должны прибыть через час. Любопытно тебе узнать, как выглядит пилот, - он извлек старомодное двухмерное цветное изображение из кармана своей изношенной до лохмотьев куртки. На снимке была совсем молодая симпатичная девушка, одну руку она положила на голову похожего на морского котика существа. Позади нее светилась серебром и пурпуром масса Рифа. - Ее зовут Карла, - с любовью сказал старик, - Карла Снег. Она дочь моего старого друга. Он меня вылечил несколько лет назад. Он доктор, мой друг, и хороший доктор. Мало, правда, понимал, что со мной случилось... Тут отшельник заметил, что он начал разговаривать сам с собой, и сразу замолчал. - Думаю, что это все, - сказал он немного спустя со смущенной улыбкой. - Дай Лебедь тебе счастья, Бойс. Передавай привет Карле. И едва Ганн понял, что он собирается делать, старик повернулся, отодвинул в сторону металлический лист, прикрывающий вход в пещеру, и вышел наружу. Ганн покачал головой наполовину с сочувственным любопытством, наполовину с удивлением. - Эй! - позвал он. - Хиксон! Ты куда? Подожди! - И он поспешил к выходу из пещеры, выскочив прямо на газон, который с таким тщанием оберегал старый отшельник. Старика нигде не было. Следы его остались, они были ясно видны на покрытой мхом поверхности. Но Гарри Хиксон как сквозь землю провалился. Ганн обыскал всю поверхность рифа, потратив несколько часов. Никто не отозвался на его крики, и найти ему тоже никого не удалось. Старый отшельник просто исчез. 4 Вернувшись в пещеру, оператор-майор Ганн отыскал там старинный лазерный пистолет старика - допотопную техно-корпусную модель. Должно быть, ее контрабандой провезли в Рифы еще до создания Завесы. Сознание, что он вооружен, придало Ганну немного уверенности, хотя врагов видно не было. Но ему необходима была уверенность. Ч_е_л_о_в_е_к н_е м_о_ж_е_т б_ы_т_ь о_д_и_н_о_к. К_а_ж_д_ы_й и_м_е_е_т с_в_о_е м_е_с_т_о в с_и_с_т_е_м_е П_л_а_н_а Ч_е_л_о_в_е_к_а, п_о_д б_л_а_г_о_т_в_о_р_н_ы_м р_у_к_о_в_о_д_с_т_в_о_м М_а_ш_и_н_ы. К_а_ж_д_ы_й с_л_у_ж_и_т П_л_а_н_у, и т_а_к_и_м о_б_р_а_з_о_м П_л_а_н с_л_у_ж_и_т в_с_е_м... Такова была доктрина, и Бойс Ганн вдруг обнаружил, что, как глупец, повторяет эти слова, взбираясь на вершину скалы, откуда Хиксон послал сигнал на Свободное Небо. Это ему мало чем помогало. Человек не должен быть одинок... Но Бойс Ганн чувствовал себя и в самом деле ужасно одиноким, заброшенным на маленьком рифе, летящем в пространстве среди миллиардов сверкающих звезд. Особого смысла взбираться именно на вершину скалы не имелось. Он мог с таким же успехом ожидать и в любой другой точке рифа. Не было причины вообще надеяться на помощь. Потому что все, что говорил полусумасшедший отшельник Гарри Хиксон, казалось не слишком достойным доверия... Но он продолжал часами ждать на вершине скалы. Прислонившись к камню, он взглядом прочесывал небо. Но находил там лишь блеск недружелюбных звезд. Он присел, облокотясь о камень, и погрузился в дремоту. Царило полное безмолвие и неподвижность. И вдруг... Вдруг в низком черном небе сверкнуло что-то зеленоватое и туманное. Это что-то двигалось на самом пределе возможностей человеческих глаз. Ганн прыжком вскочил на ноги, уставясь в бесконечную пустоту над головой. Зеленоватое мерцание было таким слабым, что он совсем не был уверен, видел ли он его на самом деле. И все же... что-то там наверняка было, и за этим непонятным объектом еще тянулся хвост красноватых искр... Ганн поднял пистолет, проверил индикатор мощности, чтобы не выстрелить разрушительным зарядом в небо, потом три раза потянул за спуск, как это делал Хиксон, направив пистолет в сторону зеленоватого мерцания. Секунду спустя... зеленоватое свечение приблизилось к нему. Это была помощь - он был в этом уверен. Но что это за красные искры? Пока он смотрел, далекие мерцающие огоньки тоже изменили движение, следуя за зеленым свечением. Они быстро приближались... Потом одна из красных искр вырвалась вперед, оставляя за собой голубой светящийся хвост. Она походила на зловещую комету, нырнувшую в зеленоватое облако. В уши Ганна вдруг ударил рев - словно работали двигатели старинной ракеты. Непонятные объекты вошли, наконец, в мелкую атмосферу рифа, с визгом раздирая сопротивляющийся воздух. И кто-то еще кричал. Красная искра с грохотом промчалась над ним, пронизав зеленое облако, и помчалось к Ганну, как старинный ракетный снаряд, ведомый сигналами радара. Потом в последний момент, в дюжине ярдов над его головой, оно вышло из пикирующего полета, и Ганну удалось мельком рассмотреть его. Это было чудовище из ночного кошмара. Чудовищные когти, с которых на грунт сыпались дождем какие-то золотистые капли. Красная искра превратилась в две - в два красных, огромных мигающих глаза. Зеркальная голова наводила на мысли о взбесившемся драконе. А хвостом чудовища служило ревущее голубое пламя. - Пиропод! - выдохнул Ганн, окаменев от страха. Он никогда раньше не видел взрослую особь, до него доходили лишь неясные слухи, наподобие рассказов о привидениях, которые в доплановые времена родители рассказывали детям. Общество маленького ручного пиропода, который был у Гарри Хиксона, не подготовило его к встрече с реальным, громадным и грозным существом, которое с оглушительным визгом пронеслось над его головой. Пораженный, он стоял, не шевелясь. Пиропод представляет собой живую ракету, и он смертельно опасен. Химические процессы в его теле коренным образом отличаются от тех, что происходят в кислородных организмах. Эволюция пиропода имела своим источником ту же неуглеродную жизнь, что и развитие фузоритов. С помощью своих плазменных двигателей, питаемых энергией фузоритов-симбиотов, пиропод может обогнать крейсер Плана, а по свирепости в погоне за добычей ему нет равных среди хищников на Земле. Добычей же для пиропода служит все, что движется. Их двигателям требуется огромное количество реактивной массы. Их аппетит никогда не насыщается. Стервятники космоса, они нападают на все, что угодно. К счастью для существующей на внутренних планетах жизни, атмосфера действует на пироподов как медленный яд, а притяжение замедляет рефлексы. Их дом - межзвездные пространства, где самые крупные монстры достигают размеров космической яхты, и даже на пороге зрелости они не уступают величиной пещерному медведю. Не в силах сдвинуться с места, Бойс Ганн смотрел, как пульсирующие красные глаза, окруженные телескопическими зеркалами, делали петлю и разворачивались, а в его воображении черные когти рвали металл или камень, словно хлеб... И почти слишком поздно он сообразил, что сам является мишенью для гигантских когтей. Рефлекторно он вскинул пистолет и выстрелил. Заряд был установлен на минимум, только для того, чтобы посылать сигналы, но пиропод почувствовал удар луча, завопил и метнулся в сторону. Ганн бросился под прикрытие скального выступа. В небе медленно растворялось продырявленное облако зеленоватого свечения. Струи тумана истощались и исчезали. А на том месте, где висело облако, стало видно, что скрывалось у него внутри. Пространственник. Одно из тех теплокровных, похожих на морских котиков существ, скитающихся в пространстве меж звезд, являясь природной жертвой пироподов, но другом людей. Это он принес с собой облако, потому что в способности пространственников входило умение удерживать вокруг себя атмосферу - с помощью поля, основанного на эффекте Райленда - что и позволило этим существам, дышащим кислородом, жить в открытом космосе. Пространственник был тяжело ранен. Даже издалека Ганн увидел, что вдоль всего гладкого золотистого тела животного протянулась ужасная рваная рана. На спине его кто-то прижался к золотистому меху. Наездник? Ганн не мог разобрать, но в одном он был уверен - конец пространственника и сидящего на его спине был совсем близок. Пиропод, атаковавший его, развернулся и мчался теперь на раненое существо. В его вое утонул вопль пространственника. Чудовище показалось из темноты над гребнем пурпурной скалы, огненные глаза его пульсировали, страшные когти тянулись к жертве. Ганн прореагировал быстрее, чем успел подумать. Он повернул регулятор кристалла своего старого лазера на максимальную интенсивность, оперся трубкой ствола о камень и выстрелил прямо в сверкающие глаза пиропода. Глаза взорвались. Пиропод заревел в агонии. Он остался без глаз - или подобных глазам органов. Как было известно Ганну, эти структуры по функциям скорее напоминали лазерные прицелы. Но что бы они собой ни представляли, сейчас они превратились в мельчайшие осколки, подобные корпусу суб-поезда, когда исчезает поле туннеля и его сплющивает расплавленный камень. Слепой пиропод помчался вверх, издавая жуткие вопли, пока звук этот резко не прекратился, словно отрезанный закрывшейся дверью. Чудовище покинуло атмосферу рифа, выскочив в пространство. Ослепленное, раненое, оно уже не вернется, подумал Ганн. И к счастью, потому что на пистолете мигал оранжевый индикатор, предупреждая, что батареи полностью истощились. Но там, за пределами атмосферы оставались другие пироподы. Ганн видел их красноватые точки глаз, сопровождаемые голубыми хвостами выхлопа их огненного чрева. Они все разом повернули и метнулись вслед за удаляющимся кометным хвостом раненого пиропода. Вздулось голубоватое облачко раскаленных газов... Ганн смутно осознал, что сотоварищи уничтожили раненого собрата, разорвали его на куски и теперь крутились и сплетались в драке за свою долю добычи. Но у не было времени наблюдать за ними. Пространственник рухнул на грунт, и Ганн, спотыкаясь, поспешил к этому месту. Животное упало на самом краю маленькой плантации Гарри Хиксона. Его голубая кровь заливала зеленый мох. Над страшной раной склонился наездник, пытаясь остановить кровь обеими руками. Наездником была девушка. Хиксон не ошибся. Это была та самая девушка с фотографии, которую он показывал Ганну. Пространственник стонал и вздрагивал. Когда Ганн подошел ближе, существо издало неясный звук, похожий на всхлип. Девушка тоже всхлипывала. - Могу я вам помочь? - спросил Ганн. Девушка, Карла Снег, быстро повернулась. Она смотрела на Ганна, словно это был пиропод или какое-то не менее ужасное существо из легенд. В глазах ее был страх и, как это ни странно, подумал Ганн, почти облегчение, словно она ждала чего-то похуже. С таким выражением человек встречает один на один волка, в то время как ожидал встретить тигра. - Вы кто? - спросила девушка. Голосом она вполне владела. Она была высокая и сильная, хоты и очень молодая. - Я Бойс Ганн, - сказал он. - А вы Карла Снег. Гарри Хиксон предупредил, что вы прилетите. Рука девушки метнулась к губам. Глаза расширились от ужаса. На мгновение Ганну показалось, что она сейчас бросится бежать. Потом она с жалостью тряхнула головой и повернулась к пространственнику. Кровь больше не текла, животное больше не вздрагивало. Стоны его затихли. - Султана умерла, - тихо сказала девушка, словно самой себе. - Мне очень жаль, - сказал Бойс Ганн, понимая, что это очень слабое утешение. Он бросил взгляд вверх - пироподы полностью исчезли - потом снова посмотрел на девушку. Лицо Карлы Снег, покрытое умеренным загаром, по цвету почти соответствовало медовым волосам. Они были почти такого же цвета, как ее пространственник. На белом комбинезоне виднелись пятна крови, с пальцев капала золотистая слизь. И все же она казалась очень красивой. На секунду глубоко погребенные чувства вновь ожили внутри Ганна. Он вспомнил Джули Мартин и вкус соли на ее губах, когда он поцеловал ее на прощанье на морском берегу в маленьком мексиканском курортном городке Плайя Бланка. Эта девушка совсем не напоминала Джули. Она была светловолосой, а у Джули волосы были черны, как ночь. Она была высокого роста, а Джули - миниатюрна. У нее было крупное доброе лицо, и даже в минуту горя оно выдавало любовь к жизни, в то время как Джули Мартин была девушкой, склонной к печали. Но и в первой, и во второй было нечто, волновавшее Ганна. - Эти звери могут вернуться, - поспешно сказал он. - Нам нужно уходить отсюда. Слезы на щеках девушки высыхали, она немного успокоилась. Она посмотрела на бесполезный пистолет в руках Ганна и чуть улыбнулась. - От него пользы мало. Он пустой. - Я знаю. Нужно вернуться в пещеру Хиксона. Он мог оставить запасные заряды. - Оставить? Но вы, кажется, сказали, что он здесь! - лицо ее снова омрачилось, в ярких глазах виднелся страх. - Он был здесь. Но теперь его уже нет. Исчез. Не знаю, куда и как. Девушка механически кивнула, словно засыпая, не в силах воспринять слова Ганна. Она опустилась на колени рядом с мертвым пространственником и погладила его золотистый мех. - Бедная Султана. Я этого себе никогда не прощу. Когда я получила ваш сигнал, я... я испугалась. Я не знала, что делать. Папа улетел по вызову. Он взял наш корабль... и я решила отправиться на Султане, сама. Она плотно сжала на секунду побелевшие губы. - Я не подумала об опасности. Здесь редко встречаются пироподы - их вывели несколько лет назад, хотя они постоянно снова плодятся. Но раньше я столько раз убегала от них на Султане. Я забыла о том, что она... стареет. Она легко встала и тронула Ганна за руку, стараясь придать ему уверенность. - Но вы не волнуйтесь. Мы не потеряемся. Папа за нами прилетит, как только вернется домой. Я оставила сообщение. Ганн кивнул. - Он, наверное, подождет немного, - сказал он, раздумывая, - а потом, если вы не вернетесь, через день-два отправится искать вас. Но Карла Снег покачала головой, тряхнув золотистыми волосами. - Нет. Он не станет ждать. Ни одной минуты. Я сказала в записке, что получила старый аварийный сигнал Гарри Хиксона. Он отправится на полной скорости, какую только способен развить корабль, чтобы узнать, кто послал сигнал Гарри. Ганн уставился на нее. - Как кто? Гарри и послал. Гарри Хиксон. Я же вам сказал. - Я помню, - сказала девушка спокойно, но в голосе ее чувствовался отголосок удивления и страха. - Но, понимаете, это не мог быть Гарри. Я... Нет, подождите, я вам покажу. Она повела его прочь от возделанного поля обратно к красной скале, где лазерным пистолетом Ганн опирался о каменную пирамиду, стреляя в пиропода. - Видите? - сказала она, касаясь пирамиды. Он нагнулся, всматриваясь, и на самом нижнем камне, на полированной лицевой стороне валуна разобрал слабо видимые буквы, выжженные линия за линией лучом пистолета. Их невозможно было заметить, если человек не знал, куда смотреть. Надпись гласила: ГАРРИ ХИКСОН. Умер от фузоритной инфекции. Да светит ему в пути Денеб. - Видите? - сказала девушка. - Гарри не мог послать сигнала. Он умер три года назад. 5 Все это произошло за много месяцев до появления Требования Освобождения. Старый Планирующий на Земле пребывал в радостном единении с Планирующей Машиной. В пространстве Системы сновали между планетами и лунами крейсера Плана, достигая самых дальних постов Космического Заслона, привозя оружие и приказы Машины в самые дальние форпосты территории, контролируемые Планом Человека. В орган-банке на острове Куба бывший служащий Технокорпуса, нигериец, отдал последние жизненные органы в пользу какого-то более полезного слуги Плана и умер. (Когда-то его звали М'Буна, он был пойман и осужден трибуналом за дезертирство). Девушка по имени Джули Мартин сидела в спальне общежития глубоко под перуанскими Андами. Она сжимала в руке стило, раздумывая, что написать - письмо человеку, "которого любила, но уже давно не получала от него известий", или просьбу о приеме ее на специальную службу Планирующей Машине. И в далеких Рифах, в растянувшемся на сотню орбит сообществе, называемом Свободное Небо, оператор-майор Бойс Ганн пришел к выводу, что величайшая в его жизни возможность сослужить службу Плану - и получить величайшее вознаграждение! - преподнесена ему на серебряном блюдце. Потому что он находился на Свободном Небе, в самом сердце Рифов Космоса - и был полностью свободен. И он знал - или считал, что знает - способ вернуться к мирам Плана. Само собой, далеко не все было ясно и понятно. Некоторые вопросы даже вызывали - почти - неприятную дрожь. Чего надеялась достигнуть Карла Снег, делая вид, будто Гарри Хиксон давно умер? Что же тогда, по ее мнению, видел Ганн на рифе? Привидение? Значит, это привидение кормило его, лечило, сняло с его шеи кольцо? И он начинал подозревать, что с самого начала он попал на риф Хиксона совсем не по чистой случайности. Доказательств не было, конечно. Но он был уверен, что М'Буна, а возможно, и полковник Зафар имели отношение к Хиксону и к анти-Плановой деятельности, которая кипела в этом опасном, упадочном, неплановом месте - Рифах Космоса. У него имелись косвенные данные. Неосторожное слово, взгляд, замечание, оборванное на полуслове - всего этого было достаточно, чтобы Ганн понял, что существуют какие-то связи между Рифами и мирами Плана. Эти связи захватывали даже Технический корпус, даже жизненно важные центры самого Космического Занавеса. Если бы ему удалось вернуться... Нет! К_о_г_д_а он вернется вместе с уликами и доказательствами, которые немедленно отправят конспираторов в орган-банки, тогда самая великая награда из тех, что во власти Машины, не окажется для него чрезмерной. А Джули Мартин ждет его... Ганн не решался делать записи или добыть фотографии и магнитные ленты, но он не упускал возможности побывать во всех частях невероятного сообщества Свободного Неба. Даже название было какое-то странное, приводящее в смущение. Свободное Небо. Как будто "свобода" так важна! Однако Бойс Ганн не мог не заметить, что обитавшие на Свободном Небе толпы упадочников, никем не управляемых и анти-Плановых, казались даже более крепкими, более счастливыми и даже более процветающими, чем миллиарды живущих под всемогущей и благотворной властью Планирующей Машины. Этот факт сбивал с толку. Но задача была ясна. Ганн погрузился в изучение всего, что он мог изучить. Свободное Небо представляло собой сообщество примерно двух тысяч человек, разбросанных по сотне фузоритных рифов на пространстве в сотни тысяч миль. Многие рифы были транспортированы в пригодные для обитания с помощью специального лишайника, выделяющего кислород - с ним Ганн познакомился еще на рифе Гарри Хиксона. Большинство не имело атмосферы, но все они снабжали развивающуюся экономику Свободного Неба необходимыми металлами и минералами. Ганн не совсем представлял, что ожидал увидеть здесь - возможно, покрытых татуировкой дикарей, пляшущих под разнузданные звуки тамтама - но наверняка он совершенно не был готов встретиться с современной деловитой колонией. Здесь имелись фермы и стада - не только пространственников, но даже коров молочной гернзийской породы - шестьдесят голов, каким-то образом выкраденные и переправленные на крохотный астероид, удаленный от Солнца на двадцать миллиардов миль. На одном безвоздушном рифе, состоявшем преимущественно из фузоритного железа, находился сталеплавильный завод - одно из компактных ядерных устройств, сконструированных инженерами Технокорпуса для использования в поясе астероидов, чтобы не доставлять металл с Земли. Ганн был просто поражен всем, что видел. Однажды он сказал об этом Карле Снег и ее отцу, у которых он жил в качестве гостя - или пленника, он так и не выяснил, что именно. Они как раз обедали - Ганн наслаждался отличной отбивной и вином, не уступающим по букету французскому. - Дело не только в еде, молодой человек, - прогремел в ответ доктор Снег, - здесь сама жизнь прекрасна! Она имеет вкус, о котором никогда не узнают на мирах Плана. Ганн улыбнулся как можно дружелюбнее. - Возможно, вы правы. Я... видите ли, я прошу меня извинить, но ведь я никогда ничего не видел, кроме планет Плана. Отец Карлы энергично кивнул. - Естественно. Так же, как и все мы, пока не добрались сюда. Не считая, конечно, Карлы и еще нескольких родившихся уже здесь. Они были свободны с самого рождения. - Но я не совсем понимаю, - сказал Ганн с необходимой ноткой сомнения, - как работает ваша система. Кто указывает вам, что вы должны делать? - Никто! На то и свобода! Мы бежали сюда, потому что не хотели жить в ошейниках Машины. Мы работаем вместе и, как ты видишь, работаем неплохо. Процветание и счастье! Вот что мы выстроили почти что из ничего, подобно фузоритам, которые построили для нас наши миры из газа и энергии. Я помню, когда мы с Гарри Хиксоном сюда прилетели... - Он вдруг замолчал и потер подбородок, хмуро глядя на Ганна. - И что же? - спросил Ганн. - Вы и Хиксон?.. - Тогда все было по-другому, - коротко ответил доктор Снег. - Парень, ты до сих пор уверен, что мы поверили в эту историю о Хиксоне? Я сам помогал похоронить его. - Видите ли, сэр, - осторожно сказал Ганн, понимая, что задевает небезопасную тему, - я ничего не знаю о Гарри Хиксоне, но все, что я рассказал, - чистая правда. Человек, пославший сигнал Карле, сказал, что его зовут Гарри Хиксон, и у меня не было никаких оснований не верить ему. Снег мрачно кивнул и больше ничего не сказал. Но Ганн заметил, что доктор продолжал обедать без прежнего удовольствия. Ганн решил отложить эту проблему в сторону. Его занимало нечто более серьезное и значительное. Он думал о том, как отблагодарит его Машина после возвращения, когда он сбежит на одном из пространственников Карлы - она как раз учила его обращаться с животными - и принесет сведения о мире Свободного Неба, отличный урожай из нескольких тысяч прекрасных кандидатов в орган-банки! Он поднялся из-за стола и вместе с Карлой вышел наружу. Ручной пиропод Гарри Хиксона, который был спасен вместе с ними по настоянию Карлы, шипел и метался за дверью, насколько позволяла ему цепь. Ганн взял ее руку в свою, они оба смотрели сквозь зеленые вьющиеся лозы на дальний маяк, означавший положение главного центра Свободного Неба. - Ты обещала мне, что покатаешь на одном из своих пространственников, - сказал он, сжимая ее руку и улыбаясь. - Если мне суждено стать постоянным местным жителем, то чем раньше я получу полезный навык, тем лучше. Она задумчиво посмотрела на него, потом улыбнулась. По контрасту с медово-золотистыми волосами ее глаза казались ярко-голубыми. - Почему бы и нет? - сказала она. - Но не дальше границ атмосферы, Бойс. Не все сразу. - Я думал, что пространственники несут с собой необходимый воздух. Она кивнула, но твердо повторила: - Не дальше атмосферы. Во-первых, могут напасть пироподы. - Здесь, так близко к Свободному Небу? - спросил он недоверчиво. Она заколебалась. - Видишь ли... - начала она, но ответить ей так и не пришлось. Бледно-голубое зарево осветило небо над их головами. Они оба повернулись. На посадку шел корабль, двигатели работали на полную мощность, тормозя его стремительное движение. Кто бы им ни управлял, он явно очень торопился. Всего несколько секунд спустя корабль уже стоял на мшистой лужайке перед клиникой доктора Снега, люк его открылся, наружу выпрыгнул человек. Он увидел Ганна и Карлу, крикнул: "Срочная помощь!" и повернулся к люку, откуда ему уже что-то передавали. - Я позову отца! - крикнула Карла. - Бойс, помоги им! Ганн уже спешил по мху лужайки, хотя тем двоим, что прибыли на ракете, особой помощи не требовалось. Сквозь люк они вытаскивал носилки, на которых лежал третий человек, завернутый в белые простыни. В слабом поле притяжения рифа они легко справлялись с ношей сами. И все же Ганн взялся за одну из ручек. - Какой-то больной, - пропыхтел один из мужчин. - Я его не знаю, нашел без сознания у себя в загоне для пространственников. Я и подумал, вдруг это что-то опасное... Ганн кивнул, помогая поднять носилки, на которых больной что-то бормотал в бреду... И едва не выронил ручку, несмотря на слабое притяжение. Челюсть его отвисла, глаза расширились. Хотя лицо человека было мокрым от испарины, глаза блуждали, хотя он и метался из стороны в сторону в безумии бреда, все равно лицо этого человека было очень знакомо Бойсу Ганну. Это был машин-полковник Мохаммед Зафар. Наступил момент, когда Ганну понадобились все знания и навыки, полученные в шпионской школе на Плутоне. Рифная крыса, которая привезла сюда Зафара, назвала его "опасным". Для Ганна он был не просто опасен, он означал близкую возможность полного провала, потому что, если - как был почти уверен Ганн - М'Буна и Зафар принадлежали к одному анти-Плановому подполью, то Зафар наверняка знает, что Ганн - совсем не простой тех-кадет. Он опасался, что Зафар в любой момент придет в себя и узнает его. Но верность Плану требовала использовать всякий шанс узнать как можно больше о Зафаре, а это можно было сделать, прислушиваясь к отрывистому бреду полковника. Доктор Снег, сам того не зная, помог ему выйти из трудного положения. - Ганн и Карла, - проворчал он, - держитесь подальше от него. Вдруг это какая-нибудь инфекция... Но будьте поблизости, если я вас позову помочь, - добавил он, склоняясь над пациентом. Карла и Бойс остались стоять в дверях приемной срочных вызовов. Не замечая того, Бойс сжимал руку Карлы. - Он очень плох, Бойс, - прошептала она. - Я не знаю, что это такое. Ничего подобного не случалось с тех пор, как Гарри... - она замолчала, потом уже другим тоном обратилась к двоим, которые привезли Зафара: - Вы лучше не подходите близко, пока его не осмотрит отец. Вы можете заразиться. Доктор Снег вытащил изо рта Зафара датчик термометра. Ганн напряг слух, пытаясь разобрать, что говорит бредящий, но до него доносились лишь обрывки, вроде: "...ловушка сознания... живая пыль... лживые мечты..." Доктор Снег нахмурился. - Высокая, - пробормотал он, потом посмотрел в сторону группы у дверей. - Карла! - позвал он, - Составь для меня инъекцию, Стандартный набор антибиотиков, дефибриллянты, аналгетики. Его вес - примерно девяносто килограммов. Максимальную дозу. Карла кивнула и поспешила в комнату, где хранились медикаменты, доктор снова склонился над больным. Даже на расстоянии Ганн видел, что лицо бывшего машин-полковника искажено, словно в агонии. В диком бреду Зафара чувствовалось нечто большее, чем болезнь, в нем ощущался ужас. Он вдруг сел прямо, уставясь в пустоту, и закричал: - Кладбище Галактики! Дитя Звезд! Бойтесь ловушки! Бойтесь тайных желаний! В этот момент вернулась Карла с пневматическим шприцем. Отец взял у нее шприц, вытолкнул дочь из комнаты и быстро сделал инъекцию. Зафар тяжело опустился на кушетку, глаза его закрылись, он продолжал что-то неразборчиво бормотать. Доктор секунду смотрел не него, потом подошел к столпившимся у двери. - Он заснет сейчас, - сказал он. - Больше мы пока ничего не можем сделать. Нужно посмотреть, как он реагирует на лекарство. Мужчина, который привез Зафара, спросил: - Доктор, что это? А мы все не?.. Доктор Снег покачал головой. - Я ничего не могу сказать, - ответил он. - Я не знаю, что с ним. Но не думаю, чтобы нам грозила опасность. С подобным случаем я сталкивался всего раз, три года назад. И я, и моя дочь, и еще несколько других людей - мы общались с больным, но не заболели. Он помолчал, взглянул на Ганна. Потом резко добавил: - Это был Гарри Хиксон, мистер Ганн. Он умер. Бойс Ганн открыл было рот, потом кивнул. - Я понимаю. - Понимаете? - в голосе Снега слышалась мрачная ирония. - А я не понимаю! Я совершенно ничего не понимаю. Позвольте кое-что показать вам. Потом, если вы поймете, то объясните мне! Он сделал шаг в сторону, протянул руку и выключил свет в приемной. - Смотрите! - воскликнул он. - Вы понимаете, что это такое?! Четверо стоявших в дверях одновременно громко вздохнули. - Отец! - закричала Карла, мужчины тихо выругались. Теперь, в полумраке, кожа Мохаммеда Зафара потеряла естественный цвет. Подобно крови пространственника, который погиб на глазах Ганна, она светилась золотистым светом! Лицо больного сияло, как солнце, на которое смотрят через темное стекло. Высунувшаяся из-под простыней рука мерцала желтоватым неверным светом, словно скопление миллионов фузоритов. - Отец, это... совсем как у Гарри! - сдавленно воскликнула Карла. Доктор мрачно кивнул. - И конец будет тот же самый. Если не произойдет чуда, этот человек через час будет мертв. Он вздохнул и протянул руку, чтобы выключить свет. Внезапно что-то зашипело и со свистом пронеслось в дверь над их головами. - Что за черт! - воскликнул доктор Снег и включил свет. На голове умирающего сидело какое-то существо. Оно ерзало из стороны в сторону и сверкало в направлении стоявших красными огненными глазами, похожими на раскаленные кнопки ботинок. - Отец! Это Гарри... то есть это пиропод! Тот, которого привезли мы с Бойсом! - крикнула Карла. - Смотрите, - с усилием сказал Ганн. - Он порвал цепь. - Потом он неуверенно засмеялся. - Гарри был бы доволен. - Сказал он нетвердым голосом. - По крайней мере, это создание научилось летать. Машин-полковник Зафар прожил более одного часа, который оставил ему доктор Снег, но было ясно, что дополнительный срок не будет слишком долгим. Он умирал. Были минуты, когда, казалось, он уже почти не дышал, потом вдруг жизнь вспыхивала в нем достаточно сильно, чтобы полковник мог пробормотать одну из не имеющих смысла фраз вроде: "Дитя Звезд! Но Лебедь не поможет ему..." Снег работал с лабораторным оборудованием в углу комнаты, отрываясь от занятия каждые несколько минут, чтобы проверить дыхание больного и покачать головой. Он подозвал к себе Карлу и Ганна и молча показал на микроскоп. - Я хочу вам кое-что показать, - сказал он с мрачным и задумчивым выражением. - Смотрите, - и он отошел в сторону. Карла заглянула в хромированные окуляры микроскопа, потом подняла голову, вопросительно глядя на отца. - Понимаешь? Теперь вы, мистер Ганн, взгляните. Бойс Ганн медленно встал на место Карлы. - Ведь я не ученый, доктор, - запротестовал он. - Я не знаю, чего искать. Но в этот момент он заглянул в окуляры и замолчал. В научной подготовке не было нужды. Хотя то, что происходило перед его глазами в трехмерном пространстве видения микроскопа, выходило за рамки всего, что он когда-либо видел. Соломенного цвета эритроциты и бледные эозинофилы плавали среди колоний полезных микроорганизмов, живущих в теле каждого человека. Очертания этих бактерий, похожих на палочки, на звездочки или вообще бесформенных, были смутно знакомы Ганну. Но не все. Потому что доминировали над пространством изображения неизвестные шарикообразные организмы, темные и на первый взгляд ничем не примечательные. Но прямо на глазах они испускали яркий золотистый свет. Подобно планктону в теплых морях Земли, они вспыхивали, потом угасали, потом снова вспыхивали и так далее. Как будто крохотные лампочки подавали сигналы бедствия из недр организма. Их было много, сотни, может быть, тысячи, и все пространство зрения микроскопа сияло золотым светом. - Великий План! - прошептал Бойс Ганн. - И от этого он умирает? - То же самое я видел в крови Гарри Хиксона, - медленно сказал доктор Снег. - Перед самой его смертью. Он занял свое рабочее место у стереоокуляров микроскопа, с секунду рассматривал крохотные золотистые шарики. - Фузориты, - сказал он. - Я потратил месяц на хроматографию и масс-спектрометрию, но установил точно, что это они присутствовали в крови Гарри. Колонии фузоритов, которые начали бешено размножаться. Они его убивают. Невидящим взглядом он снова взглянул в микроскоп, потом поспешил к больному. Машин-полковник Зафар с трудом вдыхал воздух, глаза его расширились, уставясь в одну точку на потолке, пальцы блуждали, кожа заливалась золотым светом фузоритов. - Карла! - приказал доктор. - Загерметизируй комнату! Мы повысим давление, пустим чистый кислород. Но это его не спасет, - добавил он устало, - только продлит мучения - на несколько минут, всего лишь. Девушка поспешно закрывала дверь, снабженную герметичными прокладками, отец тем временем поворачивал клапаны на мед-консоли. Ганн услышал, как зашипел газ, почувствовал давление на барабанные перепонки. Он сглотнул и услышал далекий, странно далекий голос Карлы: - Папа! Он пытается встать! Машин-полковник Зафар сидел на кушетке. Глаза его стали более осмысленными, дыхание выравнялось в гипербарической атмосфере комнаты. Но золотистое сияние стало даже более ярким, по лбу его стекали капли пота. Глаза его сверлили Бойса Ганна. - Ты! - крикнул Зафар. - Лебедь унесет тебя! Возвращайся к Машине, предатель! - и он сделал руками непонятный петлеобразный жест, какой делал и Гарри Хиксон. И в этот момент Ганн вспомнил, какая звезда горела в созвездии Лебедя. - Альфа Лебедя! - воскликнул он. - Денеб! В созвездии Лебедя! Зафар облокотился на локоть, свирепо глядя на Ганна. - Не пачкай святое слово своим грязным ртом, - прошипел он. - Дитя Звезд покарает тебя. Там, в сердце цитадели Планирующего, в чреве самой Машины, которая играет со своими игрушками-людьми, там Дитя Звезд отыщет и уничтожит врагов! Глаза его закрылись, он задохнулся. Ганн взглянул на Карлу и ее отца, но на их лицах было такое же ошеломленное выражение, как и на его собственном. - Дитя Звезд?.. - прошептала девушка. - Отец, о чем... - Нет, Карла, я ничего не знаю, - пророкотал доктор. - Только слухи. Существует миф о Звездном Дитя, которое перенесет всех последователей церкви Звезды на планеты Денеба - когда настанет срок. - Это не слухи! - крикнул золотой человек, потом замолчал, закашлявшись. - Дитя Звезд существует! Я видел его в центре Вихря! Он коснулся меня сияющей рукой! Но доктор Снег уже стоял рядом с ним, стараясь успокоить и уложить обратно на кушетку. - Нет! - дико завопил Зафар. - Не мешайте слову Звездного Дитя! Смотрите! Он судорожно сунул руку в сумку на поясе балахона, в который он был облачен, и вытащил оттуда кусок плотного, кремового цвета пергамента. - Это Требование Освобождения! - крикнул он. - Дитя Звезд поручил его мне, чтобы я послал на Землю. И я посылаю его! Пиропод, принадлежавший Гарри Хиксону, метался по комнате. Его глаза еще ярче пылали в богатой кислородом атмосфере. Он шипел и топорщил чешую. И глаза Зафара тоже стали почти оранжевыми, пылая энергией крохотных танцующих золотых атомов. Они казались слепыми - или, быть может, их взгляд был устремлен на что-то более далекое, чем стены клиники доктора. Бойс Ганн почувствовал толчок, словно пол в комнате задрожал. На самом деле он оставался неподвижным. Он зашатался и выбросил руку, чтобы сохранить равновесие, хотя комната оставалась в неподвижности. - На Землю! - воскликнул умирающий и отбросил кусок пергамента. - Лебедь, неси его! Дитя Звезд, направляй его! На Землю... - Он замолчал. Доктор снова попытался успокоить его, но больной оттолкнул его в сторону. - На Землю! - крикнул он. - И ты, шпион, раб Машины! Лебедь унесет тебя! Ганн открыл рот, чтобы сказать что-то - что угодно - но слова замерли на его губах. Комната снова накренилась, теперь гораздо резче. Голова пошла кругом. Остальные, казалось, ничего не замечали. Еще один толчок. Ганн споткнулся и едва не упал, выравнялся и рефлекторно протянул руку за брошенным пергаментом. Пергамент ускользнул... и пропал. Только что он был здесь. В следующий момент его уже не было. На его месте Ганн увидел странное движение воздуха, который стал вдруг как мутное стекло. Воздух крутился. Вихрь становился все больше и больше. Он вырос и приблизился к Ганну, и комната снова содрогнулась. Ганн в отчаянии попытался отпрыгнуть в сторону, чтобы спастись, но вдруг полетел, полетел в вихрь, в водоворот. Он падал... падал... падал... Казалось, он падал тысячу лет. Комната покрылась мраком и исчезла. Обеспокоенные глаза доктора, пылающее ненавистью лицо умирающего - все исчезло; вокруг он различал смутные точки, огни звезд, очертания планет, галактик, пылевых облаков, они светились, вращались... Он падал долго, сквозь миллиарды миллиардов миль безвоздушной пустоты. Как и было на самом деле. Потому что, когда падение закончилось и Ганн, дрожа, как в лихорадке, поднялся на ноги, он тут же рухнул ничком, разбив лицо, расквасив нос о серый, мягко освещенный металлический пол. О_н н_а_х_о_д_и_л_с_я в з_е_м_н_о_м п_о_л_е т_я_г_о_т_е_н_и_я! Он больше не был среди Рифов. Это была планета. И во все стороны расходились пустые коридоры с металлическими стенами, где мигали огни и вращались магнитные ленты. Оператор-майор Бойс Ганн наконец добрался домой. Он находился в подземных лабиринтах, где помещались могущественные электронные внутренности Планирующей Машины. 6 Вот как все это началось для Бойса Ганна - падением глубиной в двадцать миллиардов миль, после чего он приземлился в самом недоступном месте - в сердце Машины. Между металлическими стенами узкого коридора дул теплый ветер. Доносился равномерный далекий гул, его перекрывал свист и жужжание вращающихся магнитных дисков, шум работы далеких могучих механизмов. Ганн с трудом поднялся, борясь с собственным полным весом - почти сто килограммов. Все прошедшие месяцы ему приходилось иметь дело только с его частицей или вообще обходиться без веса. Сквозь туман в глазах он огляделся. Он стоял в длинном коридоре. В конце его, в нескольких сотнях ярдов, виднелся более яркий свет. Похоже, это была комната. Он поплелся в ту сторону, прижимая обратную сторону запястья к разбитому носу, из которого сочилась струйка крови. Он кашлял, чувствуя соленый привкус крови во рту и в горле. Серый свет, казалось, исходил из большого и круглого помещения. Потолок представлял собой бетонный купол. На обширном пространстве пола островками размещались консоли и контрольные панели. За ними никого не было. Почти полную окружность стены пронизывали двадцать четыре туннеля. Из одного такого туннеля и вышел Ганн. Он на секунду прислонился к косяку двери, ожидая, когда пройдет головокружение. Потом, собрав последние силы, он закричал: - Кто-нибудь! Помогите! Есть тут кто-нибудь?! Ответом ему было лишь гулкое эхо, отразившееся от купола, и далекое жужжание вращающихся лент. На контрольных постах никого не было, коридоры были пусты. Но Ганн начал чувствовать, что в этом пустынном месте существует своя особая жизнь. Когда отголоски эха затихли, он начал различать более слабые шумы - приглушенный механический гул, гудение и жужжание. Все коридоры были так же пусты, как и тот, из которого он вышел. Он заглянул в каждый по очереди, ничего не обнаружил, кроме бесконечных рядов вычислительного оборудования и путаницы толстых кабелей под потолком. Почти на цыпочках, оробев перед тяжестью огромного пустого пространства вокруг, Ганн пробрался к круглому островку пультов в середине зала. Каждый пульт, усыпанный светящимися циферблатами и кнопками, смотрел лицом на один из туннелей, радиально уходящих из зала. Ганн стоял, как зачарованный, следя за стремительным бегом огоньков на индикаторах пультов. Он никогда не бывал в этом месте наяву, но оно было более чем знакомо ему, описания его сотни раз повторялись в учебниках, он видел десятки видеофильмов на лекциях в Академии Технокорпуса. Он находился в самом центре Планирующей Машины - самом защищенном месте на всех девяти планетах системы. В мозговом центре Плана Человека. И Планирующая Машина даже не знала, что он здесь! Именно этот факт потряс Ганна, приведя его почти в ужас. Но боялся он не только за свою жизнь - хотя понимал, что попал в опасный переплет, так как людей отправляли в орган-банки за куда меньшие проступки. Нет, он боялся за существование Плана. Как возможно было такое? При всех своих объемах памяти, хранивших факты о каждом поступке каждого индивида в системе Плана, при всех запасах сведений, относившихся к любой области знания, любому научному открытию, любому закону - при всем этом Планирующая Машина не могла, казалось, заметить, что в самом ее сердце совершенно свободно расхаживает проникший туда без позволения человек. Ганн вдруг заметил, что всхлипывает. Голова его закружилась, он в отчаянии оперся о край ближайшего пульта и попытался разобраться в незнакомых циферблатах и бегущих огоньках. Вот он, куб связи! На мгновение в нем вспыхнула надежда. Но ведь связь-кубы Машины были рассчитаны только на посвященных, на тех, кто носил имплантированную в череп пластинку металла, дававшую Машине доступ к их мозговым центрам. Неужели он осмелится воспользоваться связь-кубом? Но что оставалось делать? У Ганна мелькнула безумная мысль нажать первую попавшуюся кнопку, повернуть любой тумблер наугад, сдвинуть какой-нибудь циферблат. Самая незначительная перемена встревожит Машину. Через несколько секунд сюда прибудут обслуживающие роботы и техники-люди. Потом на глаза ему попалась одна-единственная ярко светящаяся кнопка. Под кнопкой виднелось одно-единственное слово. Пластинка находилась на верхушке ближайшей к Ганну консоли. Единственное слово гласило: "СТОП". Ганн смотрел на кнопку несколько бесконечных секунд, затаив дыхание. Если назначение кнопки соответствовало ясной, недвусмысленной надписи на пластинке, то в его власти было... было.. О_с_т_а_н_о_в_и_т_ь_ М_а_ш_и_н_у. Оператор-майор Бойс Ганн, выпускник Академии Технокорпуса, ветеран шпионской школы на Плутоне, обученный борьбе со страшнейшими опасностями Солнечной Системы оказался вдруг на грани истерики. Остановить Машину!!! Этой мысли он не мог вынести. Он бросился на связь-куб, нащупал выключатель, закричал, зарыдал, забормотал что-то в прибор. Он не знал языка механо, который разработала для связных машина, а если бы и знал, то в этот момент позабыл бы. Он был в буквальном смысле приведен в ужас, как никогда за всю свою жизнь. Когда отделение План-Гвардии ворвалось в зал, потоком серых форм вырвавшись из кабин лифтов, промчавшись по коридорам с оружием наготове, они нашли Ганна растянувшимся на полу в обмороке. В этот момент Бойс Ганн вполне мог бы умереть, получив два десятка пуль, но тех-лейтенант, командовавший отделением, отдал отрывистую команду. Он с удивлением присмотрелся к распростертому телу Ганна, подумал секунду, потом тряхнул головой. - Не стреляйте в него, - проворчал он. - Он должен говорить. Доставьте его в отделение Безопасности, и побыстрее. Четыре дня Ганна допрашивали круглые сутки самые мускулистые специалисты из арсенала Технокорпусовских умельцев, и они не слишком церемонились. Он отвечал на все вопросы, рассказывая чистую правду, за что расплачивался ударами дубинки по почкам и пинками в ребра. Десятки раз он терял от ударов сознание и всякий раз оживал снова, чувствуя, как санитар с каменным лицом выдергивает из него шприц. Ганн был снова готов к продолжению допроса. Наконец, они позволили ему заснуть. Не потому, что ответы их удовлетворили, а потому, что врачи опасались, как бы Ганн не умер. Когда он проснулся, каждая клетка тела невыносимо болела. Он был привязан к операционному столу. Орган-банк, подумал он в первом приступе паники. Но это был не орган-банк, это была тюрьма. Очевидно, над Ганном только что потрудились врачи. Хотя тело болело, но он мог двигаться. Пальцы сгибались и разгибались, слушаясь сигналов мозга. Глаза открывались, и он мог поворачивать их в любую сторону. Только с шеей не все было в порядке - он чувствовал на ней что-то холодное, твердое, тесное. Воротник безопасности, с такой легкостью снятый Гарри Хиксоном, был возвращен на место. Вокруг Ганна сновали санитары, отстегивая ремни, помогая ему подняться на ноги. - Эй, оп, - проворчал какой-то сержант в радарном шлеме. Его подбородок казался синеватым от щетины. - Поднимайся! Ты будешь говорить с генералом. Подгоняя Ганна, он повел его по серым коридорам к лифту. Лифт был скоростной. от легкой перегрузки голова у Ганна пошла кругом. Потом лифт резко остановился. Ганн едва не упал, но один из охранников рывком поставил его на ноги. - Вперед, оп! Пошевеливайся! Спотыкаясь, он вышел из лифта. Новые коридоры, потом пустая серая комната, где он, вытянувшись по стойке "смирно", долго стоял и ждал. Потом без сигнала - видимо, он был передан через радарный шлем - охранник рявкнул: "Вперед!" и втолкнул его через дверь. Ганн оказался в комнате побольше и поярче. Мебель была превосходная, на пьедестале сиял золотом бюст улыбающегося Планирующего, на столе доминировал золотой связь-куб Машины. На столе же имелась именная табличка: "МАШИН-ГЕНЕРАЛ АВЕЛЬ ВИЛЕР". За столом сидел генерал, собственной персоной. Довольно долго он рассматривал Бойса Ганна. Машин-генерал Вилер сам казался наполовину машиной. Это был крупный, плечистый, с порывистыми движениями мужчина. Тело его казалось металлическим: загорелая кожа цвета бронзы, глаза цвета стали, волосы - как медная проволока. Он в упор рассматривал Ганна, потом, в полном молчании, перевел глаза на что-то, лежавшее перед ним на столе. Бойс Ганн почувствовал, как душит его ледяной металлический воротник. Ныли бесчисленные синяки, он был весь покрыт потом, но строго сохранял положение по стойке "смирно". В Академии Технокорпуса он изучил искусство сохранять такое положение как угодно долго. Неуловимое перемещение веса и перераспределение напряжения мышц уберегали от гибельного крена вперед. Он старался думать только о том, что должен стоять, как положено. Только это имело значение. Хмурые глаза генерала были обращены к встроенным в стол экранам связи, которых Ганн не видел. Секунду спустя он нажал бесшумные клавиши, связываясь, как догадался Ганн, с Машиной. Почему же он не воспользовался связь-кубом? Ганну не пришло в голову, что генерал, быть может, опасался делать это в присутствии Ганна. Человек, который необъяснимым образом оказался в самом сердце Машины, мог равно необъяснимым способом изучить механо. Генерал ждал, что-то читая на экране. Лоб его покрыли морщины. Вдруг он рывком поднял голову и снова взглянул на Ганна. Экраны погасли. Плоское бронзовое лицо генерала было абсолютно лишено выражения. Оно походило на маску из мускулов, словно какой-то неумелый хирург в центре пересадки забыл подключить к мышцам нервы, которые должны были придать и