Ричард Матесон. Отзвуки эха

---------------------------------------------------------------
     "A Strip of Echoes" 1958, перевод А. Фроловой
     OCR Денис: www.nihe.niks.by/mysuli/ ? http://www.nihe.niks.by/mysuli/
---------------------------------------------------------------

     <i>Чаку и Элен с любовью</i>

     <i>Иногда в старом призрачном доме моей памяти</i>
     <i>Я слышу где-то далеко, за давно забытой дверью,</i>
     <i>Звуки музыки, шум пьяного застолья</i>
     <i>И гулкое эхо скрипящих половиц.</i>
     Арчибальд Маклейш. Обитель мыслей


        <i>Глава 1</i>
     Все началось в  одну из суббот жаркого и душного  августа. Помню, в тот
день  я ушел с работы чуть  позже  двенадцати.  Да, меня зовут Том Уоллис, а
работаю я  на Северо-Американском самолетостроительном  заводе  в  Инглвуде,
штат Калифорния. Мы живем в местечке под названием Хоторн. Снимаем небольшой
дом с двумя спальнями недалеко от шоссе, принадлежащий нашей соседке Милдред
Сентас. С другим соседом, Фрэнком Вонмейкером,  мы вместе  работаем и обычно
ездим на завод и обратно  то на его машине, то на  моей. Но Фрэнк терпеть не
может работать по субботам и  сумел в тот  день организовать себе  выходной.
Поэтому я ехал домой один.
     Повернув на  улицу  Тули,  я  увидел припаркованный  перед нашим  домом
двухместный "меркьюри"  и с  радостью уразумел, что у нас в  гостях  Филипп,
брат моей жены Энн. Он преподавал психологию в Калифорнийском университете в
Беркли  и  изредка  приезжал на выходные в  Лос-Анджелес. В наш новый дом он
пожаловал впервые: мы переехали сюда только два месяца назад.
     Я осторожно  свернул на  подъездную  аллею и  затормозил перед воротами
гаража.  На противоположной стороне улицы  жена  Фрэнка Элизабет пропалывала
грядки, сидя на  корточках. Она приветливо улыбнулась и помахала мне рукой в
грязной  белой перчатке.  Я ответил  на  приветствие, выбрался  из  машины и
зашагал  к  крыльцу.  Поднимаясь по  ступенькам,  я  заметил,  что  Элизабет
пытается  встать  на  ноги  и   привести   в  порядок  свой  рабочий  халат.
Беременность  делала  ее немного неуклюжей. Ребенок должен  был появиться на
свет через  три месяца.  После  семи лет  совместной  жизни Вонмейкеры ждали
первенца.
     Открыв входную дверь и  войдя в гостиную,  я  увидел Фила,  сидящего за
столом с бутылкой кока-колы в руке. Мне  всегда был симпатичен этот  высокий
худощавый  парень  лет двадцати с  подстриженными  ежиком  темно-каштановыми
волосами, и я всегда радовался его визитам.
     -- Привет, братишка, -- ухмыльнулся он.
     -- Привет, -- кивнул я, снимая пиджак. Уф! Сразу стало легче.
     Из кухни вышла Энн и, как обычно, встретила меня поцелуем и улыбкой.
     --  Как  себя  чувствует  будущая мама?  --  поинтересовался  я,  нежно
погладив ее по ощутимо выступающему животику.
     -- Ощущает себя толстой и неповоротливой, -- последовал ответ.
     Я усмехнулся и снова поцеловал ее.
     -- Тебе не жарко?
     -- Только не говори об этой ужасной погоде! -- с дрожью сказала Энн. --
Даже дышать тяжело.
     -- Молчу, -- покладисто согласился я.
     -- Голоден?
     -- Умираю с голодухи.
     -- Вот и отлично. Мы с Филом как раз собирались поесть.
     -- Через  минуту я  к вам присоединюсь, -- сообщил я и отправился  мыть
руки.
     Усевшись   за  стол  напротив  Фила,   я   принялся  рассматривать  его
ослепительно  зеленую  рубашку.  Цвет   был   таким  ярким,   что   хотелось
зажмуриться.
     -- А почему ты выбрал такой цвет?  -- осведомился я. -- Подаешь сигналы
вражеским самолетам?
     -- Так я хорошо заметен в темноте.
     --  Тогда понятно. Видимо,  это помогает  твоим  студенткам  следить за
тобой по ночам, -- заметил я, глядя на ухмыляющуюся физиономию Фила.
     -- Послушайте, вы, двое, только не начинайте опять! -- воскликнула Энн,
ставя на стол большую тарелку с нарезанным мясом.
     -- Что ты имеешь в виду? -- удивился Фил.
     -- Если вас вовремя не остановить, -- сказала она, --  вы снова начнете
дразнить друг  друга, язвить  и состязаться в  остроумии. Сегодня я этого не
вынесу. Слишком жарко.
     --  Ладно,  --  согласился  Фил.  --  Не будем  язвить  и  острить.  Не
возражаешь, родственник?
     -- Вы  хотите испортить мне выходные? -- вскричал я с ноткой трагизма в
голосе.
     -- Мне все равно, -- заявила  Энн, -- но адская жара и ваши  шуточки --
это слишком, даже для моего ангельского характера.
     -- А где Ричард? -- спросил я.
     -- Играет  во дворе с Кэнди, --  простонала Энн,  устраиваясь рядом  со
мной. -- Господи, как тяжело!
     Я ободряюще похлопал ее по руке, и мы приступили к еде.
     -- Кстати, о Кэнди,  --  снова заговорила Энн. -- Надеюсь, ты не забыл,
что сегодня у Элси вечеринка?
     -- Боже мой, -- пробормотал я, -- разумеется,  забыл. А нам обязательно
туда идти?
     Энн пожала плечами:
     -- Она  пригласила  нас неделю  назад.  Было достаточно времени,  чтобы
отказаться. Сейчас уже поздно.
     -- Действительно, неудобно, -- вздохнул  я и впился зубами в аппетитный
бутерброд с ветчиной.
     --  По-моему,   мой   родственник  не  слишком   радуется  предстоящему
развлечению, -- заметил Фил. -- Разве на вечеринках у Элси так скучно?
     -- Скучно, -- подтвердил я с набитым ртом.
     -- А кто она?
     -- Наша соседка, -- пояснила Энн, -- Кэнди -- ее маленькая дочка.
     --  А организация всевозможных  вечеринок  --  ее  маленькое  хобби, --
добавил я. -- Зовут нашу  замечательную соседку Элси Максвелл, и ее  бедному
мужу можно от души посочувствовать.
     Энн улыбнулась и укоризненно покачала головой:
     --  Бедняжка Элси, если  бы она знала, какие ужасные вещи мы  говорим о
ней за глаза!
     -- Значит, там скучно? -- переспросил Фил.
     -- Пойдешь с нами и сам все увидишь, -- вздохнул я.
     --  Уж я-то  сумею  оживить ваше сборище!  -- произнес  Фил, для  пущей
убедительности кивая.
     В  пятнадцать  минут девятого Ричарду  наконец надоело капризничать, он
успокоился и уснул.  А мы  отправились к  Элси. Как правило, о быте семейной
пары говорит их  дом. Но только не в данном случае. Рон оплачивал все счета,
но это был дом Элси. Ее дух чувствовался во всем.
     На  наш  стук  дверь открыл  Рон. Это  был  худой светловолосый  парень
среднего  роста, на пару лет старше Элси  и на несколько дюймов выше ее. Его
круглое  мальчишеское лицо всегда сохраняло  бесстрастное  выражение. Увидев
нас, он  улыбнулся,  вернее, уголки его тонких губ слегка поползли вверх. Но
мы  были знакомы достаточно давно  и  точно знали,  что у Рона это  означало
улыбку.
     -- Входите, -- произнес он тихим приветливым голосом.
     Фрэнк  и Элизабет были уже  здесь. Элизабет сидела  на краешке красного
как  кровь  дивана и очень напоминала робкого пациента, ожидающего  приема у
зубного  врача.  А высокий и  тощий  Фрэнк  ссутулился в  одном  из таких же
красных кресел.  Увидев  нас, он слегка  оживился,  оторвался от  тоскливого
созерцания зеленого коврика под ногами и встал.
     Я представил собравшимся Фила.
     -- Привет!
     Я обернулся и увидел выглядывающую  из кухни темноволосую головку Элси.
Она  явно  решила сменить  имидж, подстриглась еще  короче и гладко зачесала
волосы назад. Когда мы  переехали в  этот район, она была блондинкой с очень
длинными волосами и, по-моему, не причесывалась вообще.
     Мы  поздоровались  с  хозяйкой дома.  Через несколько минут  она  вновь
появилась  с  подносом, уставленным  всевозможными  бутылками.  На  ней было
ярко-красное  платье с низким вырезом, очень плотно облегающее все изгибы ее
далеко не худенького тела. Наклонившись,  чтобы поставить поднос на кофейный
столик  из  светлого  дерева, она продемонстрировала  собравшимся  кружевной
черный бюстгальтер. Я заметил заинтересованный взгляд Фрэнка, который быстро
поскучнел, поскольку Элси сразу  выпрямилась. Оглянувшись, она нашла глазами
Фила, причем ее улыбку никто не смог бы назвать скромной.
     -- Приветик! -- пропела она. -- Очень рада вас видеть. Что будете пить?
     События  этого  вечера  до  определенного момента  не  имеют  значения.
Сначала  все  было  как обычно:  гости бродили  по  дому,  маленькие  группы
беседующих  возникали,  распадались, чтобы тут же  появиться снова  в другом
месте и в ином составе.  Женщины и мужчины, Фрэнк, Фил и  я, Элизабет и Энн,
Элси  и Фил, Рон и  я. В  общем, вечеринка  шла  своим чередом  и  ничем  не
отличалась от других вечеринок такого рода.
     Немного  послушали музыку, кто-то пытался потанцевать. Потом  в комнату
приковыляла заспанная и отчаянно зевающая Кэнди. Понадобилось немало времени
и усилий, чтобы водворить ее обратно в постель.
     Все вели себя как всегда: Фрэнк -- циничный и вечно скучающий, Элизабет
--  спокойная  и,  казалось,  излучающая  радость  --  такими  часто  бывают
беременные  женщины, Фил -- веселый  и жизнерадостный,  Рон -- молчаливый  и
очень  вежливый,   Энн  --   тихая  и  немножечко  легкомысленная,  Элси  --
неестественно оживленная и, должно быть, поэтому неловкая.
     Небольшой отрывок  беседы я запомнил. Я как раз собирался сходить домой
проверить,  все  ли в порядке с  Ричардом. И  в это  время Элси снова завела
разговор о том, что нам нужна няня.
     -- Не имеет значения, что вы рядом с домом, как сейчас. Но должны же вы
иметь возможность хотя бы изредка отлучиться на более продолжительное время!
     Хотя  бы  изредка,  по мнению Элси,  означало  не менее четырех  раз  в
неделю.
     -- Мы  бы  с  удовольствием,  -- вздохнула Энн, -- но,  к сожалению, мы
никого не можем найти.
     --  Вы  можете  воспользоваться  услугами   няни   нашей  Кэнди,  --  с
готовностью предложила Элси.  --  Она  хорошая  девушка  и  вполне  достойна
доверия.
     Дамы еще продолжали обсуждать проблему воспитания детей, а я отправился
проведать  Ричарда.  Тихо  приоткрыв  дверь в  его комнату, я  снова,  уже в
который раз, испытал трепетное чувство огромной, бесконечной любви к малышу,
спокойно  спящему  в своей кроватке. Стоя в  полутьме и глядя  на безмятежно
посапывающего  Ричарда,  я подумал, что самая главная награда, данная  мне в
жизни, -- это  возможность просто  стоять и смотреть  на его  милое  личико,
чувствуя,  как  в  душе разливается  чувство  всепоглощающей  любви. В  этом
крошечном существе, которое накануне вечером едва не свело меня с ума своими
капризами, заключено все мое счастье.
     Я немного уменьшил температуру в доме и вернулся обратно к Элси.
     В гостиной шла беседа о гипнотизме. Говорили все, хотя, кроме Фила, Энн
и отчасти Фрэнка,  все остальные  имели  весьма отдаленное  представление об
этом  предмете.  Наиболее знающим был, конечно,  Фил.  В свое время он  даже
диссертацию написал по этому вопросу.
     -- Я в это не верю,  -- заявила Элси, когда  я устроился рядом  с Энн и
шепнул  ей,  что  Ричард  в  полном  порядке,  --  люди,  которые,  как  они
утверждают, находились под гипнозом, на самом деле бессовестные лгуны. Разве
не так?
     --  Конечно  нет!  --  моментально отреагировал Фил.  --  Под  гипнозом
человеку можно  воткнуть булавку в горло, при этом он даже не вскрикнет и не
потеряет ни капли крови.
     Элси медленно повернула голову к  Филу. Ее  взгляд выражал одновременно
подозрение и обвинение.  Именно  так ведут себя люди,  которые не уверены  в
чем-то и подсознательно хотят укрепить свои сомнения.
     -- А ты сам видел человека с воткнутой в горло булавкой?
     -- Пятидюймовая булавка была в  моем собственном горле, -- как ни в чем
не бывало ответил  Фил, --  а однажды в школе я проткнул своему другу  иглой
руку насквозь, конечно, после того, как загипнотизировал его.
     Элси картинно вздрогнула:
     -- Ох... это ужасно.
     --  Вовсе нет, --  заявил Фил  тем легкомысленным тоном,  который вовсю
используют  студенты-старшекурсники, обольщая первокурсниц, претендующих  на
интеллектуальность. -- Я ничего не почувствовал, и мой друг тоже.
     -- Ты все выдумываешь! -- продолжала демонстрировать недоверие Элси.
     Тут  вмешался  Фрэнк,  и  именно  его  слова  оказались  той  последней
преградой, прорвав которую поток неудержимо устремился вперед.
     -- Хорошо, -- сказал он, -- давайте  посмотрим, как ты загипнотизируешь
кого-нибудь из  нас. Пусть  это  будет, --  на  его губах заиграла  недобрая
усмешка, -- ну, например, Элси.
     -- Нет, ни за что! --  взвизгнула она. -- Я не собираюсь делать ужасные
вещи на глазах у всех.
     -- А я думал, ты не веришь в гипноз, -- от души рассмеялся Фил.
     -- Я и не верю... Но все равно, меня гипнотизировать не надо.
     Фрэнк продолжал рассматривать изрядно оробевшую компанию.
     -- Итак, кто согласен?
     -- Я  бы предложила себя,  -- улыбнулась Энн, -- но тогда  мы  проведем
здесь всю  ночь.  Фил часами пытался оттачивать на  мне свое мастерство,  но
совершенно безуспешно.
     -- Просто существуют  люди  не  подверженные гипнозу. Ты  из  их числа,
сестренка,  --  вздохнул  Фил.  -- Как  же много  времени я  потратил,  пока
окончательно в этом убедился!
     -- Ладно, -- продолжал настаивать Фрэнк, --  тогда кто? Может быть, ты,
Лиззи?
     -- Ой! -- Элизабет смущенно опустила глаза.
     -- Мы обещаем, -- добавил Фрэнк, -- что не заставим тебя раздеваться.
     -- Фрэнк! Не смей так говорить!
     Элизабет  недавно  исполнился  тридцать  один  год,  но  она  сохранила
способность  мгновенно  вспыхивать,  как  маленькая  девочка.  Она  отчаянно
смутилась  и старалась ни на  кого не  смотреть.  Элси хихикнула.  Несколько
минут  все молчали. Наконец Фрэнку  надоело мучить жену, и он оставил  ее  в
покое. Очевидно, она была для него слишком легкой добычей.
     -- Попробуй, Элси, это же интересно, -- снова заговорил Фрэнк, -- пусть
он тебя загипнотизирует. Обещаю, мы не заставим тебя отплясывать стриптиз на
кухонном столе.
     -- Ты... -- начал Рон.
     -- Ты просто ужасен, -- манерно улыбнулась польщенная Элси.
     -- Что ты хотел сказать, Ронни? -- спросил я.
     Рон судорожно сглотнул.
     -- Я... я  только хотел спросить Фила... Ты  можешь заставить  человека
сделать  что-нибудь против  его  желания?  Нечто такое,  чего он  никогда не
сделал бы, будучи в нормальном состоянии?
     --  Что  я  могу  вам  сказать?  --  задумчиво  произнес  Фил.  --  Это
одновременно так и  не так. С одной стороны, нельзя заставить объект сломать
свой моральный код. Но с другой стороны, можно очень легко ввести в этот код
дополнительную информацию.
     -- А поподробнее? -- заинтересовался Фрэнк. -- Звучит многообещающе.
     -- Ну, к примеру, я подвергну гипнотическому воздействию твою жену...
     -- Ты хочешь сказать, что сможешь заставить Элизабет сделать что-нибудь
безнравственное? -- Фрэнк уставился на жену с откровенной насмешкой.
     -- Фрэнк, прошу тебя, -- еле слышно пролепетала она.
     Мне  показалось, что,  если бы Элизабет могла провалиться сквозь землю,
она бы не замедлила воспользоваться этой возможностью.
     -- Предположим, я вложу ей в руки заряженное ружье и прикажу застрелить
тебя, -- продолжил Фил. -- Разумеется, она этого не сделает.
     --  Зря  ты  так  думаешь,  --  расхохотался Фрэнк,  продолжая  в  упор
рассматривать готовую расплакаться жену.
     Мне  было искренне  жаль  Элизабет.  Она  принадлежала  к числу  крайне
уязвимых и  очень легко ранимых людей.  Им так  просто причинить  боль!  Они
всегда выглядят настолько обиженными и несчастными, что их  хочется защитить
от всего мира, даже понимая, что это невозможно. Да и жизнь с Фрэнком далеко
не подарок.
     -- Ладно, -- согласился Фил, -- давай просто предположим, что она  тебя
не убьет.
     -- Хорошо, предположим.  -- Фрэнк  снова  посмотрел на жену с  недоброй
усмешкой.
     --  Но,  --  снова заговорил Фил,  --  если я скажу  Элизабет,  что  ты
собираешься  ее  задушить,  причем  убийство  --  единственный  способ  тебя
остановить, она вполне может выстрелить.
     -- Это точно, -- вздохнул Фрэнк.
     -- А я все равно не верю, -- вмешалась Элси.
     -- Но это чистая правда,  -- заговорил я. -- У нас есть друг, психиатр.
Зовут его Алан Портер. Он нам демонстрировал именно такие опыты.  Он подверг
гипнозу молодую мать и сказал ей, что намерен убить ее маленького ребенка  и
что остановить  его она  может, только ударив ножом,  который  был  у нее  в
руках. На самом деле это был кусок картона. И она ударила его.
     -- Это совсем  другое  дело, -- заявила Элси.  --  И, кроме того... она
могла просто притворяться.
     -- Послушайте, -- Фил заговорил громче, -- я готов доказать свои слова.
Позвольте мне загипнотизировать кого-нибудь из вас.
     -- Нет, сэр. -- Элси осталась непоколебимой. -- Только не меня.
     -- А как насчет тебя? -- Фил обратился к Рону.
     Рон пробормотал что-то неразборчивое и покачал головой.
     -- Он и так живет словно под гипнозом, -- ласково улыбнулась Элси.
     -- Похоже, я так и не найду добровольца, -- разочарованно протянул Фил.
     -- А ты, Фрэнк, не хочешь попробовать? -- спросил я.
     -- О-хо-хо, -- засмеялся он и выдохнул облако сигаретного дыма. -- Я не
желаю, чтобы Лиззи  узнала,  сколько  черных  мыслей таится  в уголках моего
подсознания.
     Элси  весело   захихикала,  а  Элизабет,   сделав   неудачную   попытку
улыбнуться, плотно сжала губы.
     -- Тогда остаешься ты, братишка, -- сказал Фил, глядя на меня.
     --  Неужели   вы   думаете,  юноша,  что   действительно  можете   меня
загипнотизировать? -- насмешливо поинтересовался я.
     --  Не будь так самоуверен, -- не без ехидства  фыркнул Фил  и картинно
указал на меня  пальцем. -- Именно вы,  заносчивые и  высокомерные личности,
наиболее подвержены воздействию гипноза.
     -- А что, собственно говоря, я теряю? -- хмыкнул я и пожал плечами.


        <i>Глава 2</i>
     Первым  делом  Фил потребовал, чтобы  погасили свет. Горел только  один
тусклый светильник на стене над камином. Пока Рон ходил в кухню  за стульями
для зрителей,  меня уложили на диван. Все уселись и приготовились наблюдать.
Вскоре стихли последние скептические реплики, покашливания, скрип  стульев и
шорох одежды. В наступившей тишине раздался голос Фила:
     -- Я  не могу обещать ничего  определенного. Дело в том,  что одни люди
труднее поддаются гипнозу, другие легче. Я не знаю, как будет с Томом. А вот
ты, Элси, хороший объект, я уверен. Может быть, попробуем с тобой?
     -- Лесть тебе не поможет, -- поспешно  заявила Элси  и отодвинулась, --
занимайся своим родственником.
     Фил повернулся ко мне:
     -- Братишка, ты готов?
     -- Да, мистер Калиостро.
     -- Расслабься, -- сказал он, внимательно глядя на меня. -- Думаю, у нас
все получится.
     -- А как же, -- хмыкнул я и устроился поудобнее.
     --  Ладно, начнем.  --  Фил сел на стул  рядом  со мной. --  Прошу всех
соблюдать  тишину. До  тех пор пока не  будет завершен процесс  погружения в
гипнотический сон, любой посторонний звук может помешать.
     Фил чуть  подался вперед, и я увидел  прямо  перед глазами указательный
палец его правой руки.
     -- Смотри сюда.
     -- Надо чаще руки мыть, -- подал я голос.
     Фрэнк фыркнул.
     -- Тише, пожалуйста, --  теперь  палец Фила находился примерно в  шести
дюймах от моих глаз, -- смотри на мой палец. Смотри только на мой палец.
     --  И  что  будет?  --  Я  все  еще  не   мог  поверить  в  серьезность
происходящего.
     --  Будет  то,  что я  ткну  тебя этим  пальцем  прямо  в глаз, если ты
немедленно  не заткнешься, -- прошипел Фил и резко  приблизил палец  к моему
лицу.
     Я инстинктивно закрыл глаза.
     -- Все нормально, открой глаза, -- голос Фила снова звучал спокойно, --
давай попробуем еще раз.
     -- Да, сэр.
     -- Смотри на мой палец, смотри  только на  мой палец,  я хочу, чтобы ты
смотрел только на мой палец.
     -- У тебя заусенец.
     Все засмеялись. Фил откинулся на стуле и закрыл лицо руками.
     -- Такой же глупый, как и его жена, -- пробормотал он,  -- я только зря
теряю время  с  этой семейкой.  -- Он  снова  взглянул  на Элси.  --  Ты  не
передумала? Я совершенно уверен, что у нас с тобой...
     -- Ни  за что! --  Она ожесточенно замотала своей коротко подстриженной
головой.
     -- Пусть он попробует, Элси! -- подал голос Рон.
     -- Я же сказала -- нет! -- Элси бросила на мужа яростный взгляд, словно
он предложил ей совершить какую-нибудь гнусность.
     -- Давай, дружок,  работай, -- обратился я к Филу, -- покажи, на что ты
способен. Люди ждут.
     -- Если ты будешь продолжать паясничать, ничего не выйдет.
     -- Я буду вести себя хорошо, мистер Мессмер.
     -- Может быть, тебе даже понравится, -- Фил снова наклонился ко мне. --
Знаешь что, давай забудем о пальце. Закрой глаза.
     -- Закрыть глаза, -- повторил я. И закрыл.
     -- Темно, правда? Я открыл глаза:
     -- Нет, не очень.
     -- Да закрой же ты глаза, идиот, -- повысил голос Фил.
     Глубоко вздохнув, я поерзал  на  подушке и снова закрыл глаза.  До меня
доносился только скрип стульев и тихое дыхание терпеливых зрителей.
     --  Так, --  Фил вновь  пытался  сосредоточиться, --  я хочу, чтобы  ты
слушал меня очень внимательно.
     Я потянулся, немного  поворочался  на мягком диване и  нарочито  громко
захрапел.  Элси  весело захихикала. Я открыл глаза и  насмешливо поглядел на
негодующее лицо Фила.
     -- Ладно,  ладно, -- быстро проговорил я, -- буду вести себя хорошо. --
Я закрыл глаза и повторил: -- Все, я уже хорошо себя веду.
     -- Честное индейское?
     --  Разве  можно   употреблять   такие  сильные  выражения  в  компании
прекрасных  дам?  -- Я снова открыл глаза.  -- Но если ты настаиваешь, пусть
будет по-твоему. Честное индейское.
     -- Хорошо, но только закрой все же глаза, бездельник.
     -- Между прочим, -- заявил я,  --  я не смогу почтительно внимать твоим
словам, если ты будешь так грубо разговаривать. Вот Алан Портер никогда...
     -- Заткнись и  закрой  глаза! -- рявкнул Фил. Сделав глубокий вдох,  он
снова  заговорил:  --  Я хочу, чтобы ты представил себя в театре. В огромном
театре. Ты сидишь недалеко от сцены. Вокруг все черное.
     Где-то в темноте комнаты раздалось сдавленное покашливание Элизабет.
     -- В театре  нет света, -- продолжал Фил,  -- в нем совершенно темно. И
всюду черный бархат. Стены покрыты черным  бархатом,  кресла тоже из черного
бархата...
     -- Дорогое удовольствие, -- снова не удержался я.
     -- Я тебя придушу, -- выдохнул Фил.
     Я открыл глаза и ухмыльнулся:
     -- Ну, извини.
     -- Ты чертов подонок!
     -- Все,  все. -- Я  крепко  зажмурился. -- Видишь --  я закрыл глаза. Я
снова в театре. Там темно. Сижу в ложе. Надеюсь, сегодня премьера?
     -- Сукин сын!
     -- Сэр! -- тоном оскорбленного праведника воскликнул я. -- Держите себя
в  руках! Продолжайте работать! А если я буду плохо себя вести, разрешаю вам
стукнуть меня по голове.
     --  Непременно  воспользуюсь  твоим   советом!  --  рявкнул   Фил.   --
Кто-нибудь,  дайте  мне эту чертову лампу. --  Он сделал паузу и  неожиданно
спросил: -- Ты действительно хочешь продолжать?
     --  А  где же  твое неизменное  "братишка"?  --  Я все еще  воспринимал
происходящее как плохой спектакль.
     -- Послушай, ты... -- Фил прочистил  горло и  снова заговорил спокойно:
-- Продолжим.
     Я не  буду описывать  всю процедуру. Она заняла слишком  много времени.
Ведь  так  трудно  оставаться  серьезным  в  компании  друзей!  Еще  сложнее
относиться  серьезно к Филу. Мы слишком привыкли подшучивать и подсмеиваться
друг над  другом. Поэтому  я, очевидно, здорово мешал Филу.  Через  какое-то
время  Элси надоело  ждать, и она ушла  на  кухню, а Фрэнк о чем-то негромко
заговорил с Энн. Прошло, наверное, больше часа, а мы  так и не  сдвинулись с
места. Я не знаю, почему  Фил  не сдался. Видимо, он решил, что я бросил ему
вызов. Он проявил удивительное упорство и продолжал  снова и  снова  бубнить
про  театр.  Через  какое-то время Фрэнк прекратил  разговаривать,  и, кроме
легкого позвякивания посуды в кухне, я слышал только монотонный голос Фила.
     -- Стены  покрыты  черным  бархатом,  полы  покрыты  черными бархатными
коврами. Вокруг все  черное, абсолютно черное. В кромешной тьме видны только
буквы  на  экране в глубине  сцены.  Белые  буквы  на  черном  экране. Буквы
складываются в  одно  слово. Спать.  Спать. Тебе  удобно, очень  удобно.  Ты
просто сидишь и смотришь на экран. Смотришь не отводя глаз. Ты видишь только
одно слово: "спать". Спать. Спа-а-ать...
     Я не  знаю, почему на меня  ничего не действовало. Думаю,  определенную
роль   сыграла   моя   подсознательная    уверенность,   что   меня   нельзя
загипнотизировать.  Я был  в этом  настолько уверен,  что  даже  не  пытался
воспринимать  Фила  всерьез,  помочь  ему. Выражаясь словами  Элси, я просто
притворялся. Валял дурака.
     --  Ты полностью расслабился, -- бубнил Фил, -- твои  ступни и  лодыжки
расслаблены.  Твои руки, расслаблены. Ты чувствуешь, как все тело постепенно
наливается  тяжестью. Ты расслабляешься  и  засыпаешь.  Спи.  Тебе  отчаянно
хочется спать, и ты засыпаешь. Спи.
     И тут я  с  изумлением почувствовал, что куда-то  плыву.  Однако к тому
моменту,  когда  я осознал, что со  мной происходит нечто странное, было уже
поздно. Мой разум и  моя  воля внезапно оказались окутанными странной вязкой
массой. Словно ночная  бабочка попала в  медленно застывающий воск. Я сделал
слабую попытку освободиться,  но не тут-то было. Однажды я уже испытал нечто
подобное  в  кабинете у зубного  врача, который удалял  мне  очень  неудобно
расположенный  зуб мудрости.  Предварительно  он  сделал  мне  укол  в вену,
объяснив, что это  необходимо для уменьшения слюноотделения. Наверное, врачи
всегда говорят такие глупости робким пациентам, чтобы те не падали от страха
в обморок. Укол-то был совершенно другой. Это был быстродействующий препарат
для  общего наркоза. Комната сразу же закружилась и затанцевала вокруг меня,
стоящая  в  кабинете мебель вдруг  стала  водянистой и растеклась по полу, а
склонившиеся надо мной медсестры заколыхались, как будто  я смотрел  на  них
через прозрачную студенистую массу. А потом я проснулся. Причем я совершенно
не помнил,  что  некоторое время пребывал  в  бессознательном состоянии. Мне
казалось, что  я закрыл глаза всего лишь на секунду или две. На самом деле я
отключился на сорок пять минут.
     И  вот  все  повторилось  снова.  Я  открыл  глаза  и увидел  довольную
физиономию Фила. Я приподнял голову и поинтересовался:
     -- Чего ты на меня уставился?
     Фил  фыркнул,  а я растерянно посмотрел  но  сторонам  и убедился,  что
являюсь объектом  всеобщего  внимания.  Все собравшиеся смотрели  только  на
меня: Фрэнк -- с явным любопытством, Рон -- как всегда бесстрастно, Элизабет
-- удивленно, Элси -- испуганно. Энн выглядела очень сосредоточенной.
     -- С тобой все в порядке, милый? -- спросила она.
     --  Конечно.  А  в чем дело?  --  Несколько мгновений я  с  недоумением
смотрел на  нее,  а  потом резко сел. -- Не хотите  же вы  сказать,  что все
получилось?
     -- Совершенно  верно, --  ответила  Энн, причем в  ее голосе  слышалось
больше тревоги, чем веселья.
     -- Я был под гипнозом?
     Этот   мой  вопрос,  очевидно,  снял  напряжение,   и   все  заговорили
одновременно.
     -- Черт бы меня побрал! -- воскликнул Фрэнк.
     -- Боже мой! -- прошептала Элизабет.
     Рон лишь изумленно покачал головой.
     --  Ты действительно был под гипнозом  и  ничего не помнишь? -- все еще
недоверчиво поинтересовалась Элси.
     -- Видимо... действительно был.
     -- А ты еще не уверен в этом? -- Фил продолжал довольно ухмыляться.
     -- Это правда? -- спросил я у Энн.
     -- Если нет, то ты, дорогой, гениальный актер.
     --  Я ничего подобного в жизни не  видел,  -- с неизменным спокойствием
сообщил Рон.
     -- Как  ты  себя чувствуешь?  --  поинтересовался  Фил, и я понял,  что
сюрпризы еще не кончились.
     -- А  как я  должен  себя  чувствовать? -- Я подозрительно уставился на
улыбающуюся физиономию Фила, ожидая подвоха.
     Фил вернул своему лицу серьезное выражение.
     -- Ну... к примеру... быть может, тебе немного жарко?
     Внезапно я осознал, что мне действительно ужасно жарко, я весь вспотел,
как будто слишком долго просидел на солнцепеке.
     -- Что вы делали? Поджигали меня?
     Фил громко рассмеялся в ответ:
     --  Мы пытались, но  ты  не  разгорелся, --  после  чего он  с  ледяным
спокойствием  объяснил  мне,  что,  пока  я лежал,  как доска,  между  двумя
табуретками, он  немного посидел у  меня  на  животе,  вслед за чем принялся
водить пламенем зажигалки по моим вытянутым ногам.
     Я  сидел и во  все  глаза  смотрел  на  него, не  в  силах  поверить  в
услышанное.
     -- Что ж, попробуй это  повторить. -- Я  очень  старался, чтобы  в моих
словах прозвучала шутливая угроза, но, кажется, это мне не удалось.
     Фил вновь рассмеялся, довольный своим успехом.
     Я подошел к Энн:
     -- Это все-таки случилось?
     Она мягко улыбнулась и ласково обняла меня.
     -- Ты был  великолепен, милый,  -- сказала  она, но голос  ее  при этом
дрожал.
     Десять минут  спустя  мы  все сидели  за кухонным столом,  обсуждая мое
поведение под гипнозом. Должен отметить, в  доме Элси впервые на моей памяти
было так оживленно.
     -- Ничего не было, -- смеялся я.
     --  Конечно было,  дорогой.  -- Даже  Энн была  возбуждена больше,  чем
обычно. -- Во сне  ты снова был двенадцатилетним мальчиком  и поведал нам  о
каком-то  Джо  Ариоле,  который,  судя   по  твоему   рассказу,   был  сущим
дьяволенком.
     -- Ариола? -- медленно повторил я. -- Черт возьми, я же ничего о нем не
помню.
     -- Ты только думал, что не помнишь, -- пояснил Фил.
     --  А я  не верю, что можно вспомнить такие  давние события, -- заявила
Элси. -- Том, должно быть, все-таки притворялся.
     -- Он мог вспомнить даже то, что было  значительно  раньше, -- вмешался
Фил. -- Отмечены случаи,  когда воспоминания людей  касались внутриутробного
периода их жизни.
     -- Скажешь тоже. -- Элси упрямо наклонила голову. Сейчас, когда  у  нее
перед глазами уже не было меня, положенного на две табуретки, к ней вернулся
дух противоречия.
     -- Именно так, -- подтвердил Фил, -- и  не надо забывать, что была  еще
Бренда  Мерфи, женщина, которая под  гипнозом уверяла, что  в своей  прошлой
жизни была ирландской девочкой.
     --  Глупости. -- Элси просто не могла допустить,  чтобы последнее слово
оставалось не за  ней. Несколько минут все  молчали. Потом Элси взглянула на
часы, после чего вопросительно уставилась на Фила.
     -- Еще рано, -- моментально отреагировал он.
     -- Рано для чего? -- почему-то насторожился я.
     -- Увидишь.
     Элси встала и отошла к плите.
     -- Кто-нибудь хочет еще кофе?
     Убедившись, что от Фила ничего не добьешься, я обратился к Энн:
     -- Что я  еще говорил, когда мне было... я имею  в виду, когда я думал,
что мне снова двенадцать лет?
     -- Очень много  интересного,  -- задумчиво  сообщила  она, --  о  твоих
родителях, о каком-то необыкновенном велосипеде, который был  пределом твоих
мечтаний.
     -- Боже мой, а ведь правда, -- неожиданно вспомнил я,  -- я очень хотел
велосипед!
     -- А мне в двенадцать лет хотелось кое-чего еще, -- съязвил Фрэнк.
     Я заметил,  что Элизабет  опустила глаза и  уставилась на свою  чашку с
кофе, плотно сжав  бледно-розовые губы. У Элизабет бледным было все: оттенок
помады,  цвет  волос и  кожи. Казалось, что  все  яркие краски  покинули эту
женщину, и сама она словно  начала  исчезать, растворяться  в  полумраке. За
столом осталась только бледная тень.
     --  Я  уже  не  о  велосипедах мечтал, когда  мне  было двенадцать,  --
повторил Фрэнк, решив, что его обошли вниманием.
     -- Парни, все мы знаем, о чем мечтали в  юности, -- преувеличенно бодро
начал я, стараясь обратить все в шутку, хотя Фрэнк был настроен серьезно. --
О чем я говорил? -- торопливо обратился я к Энн, пока Фрэнк не успел сказать
еще какую-нибудь гадость. Краем глаза я заметил, что Рон посмотрел на  часы,
затем  искоса взглянул на Фила. Фил  старательно прятал улыбку, так же как и
Фрэнк.  Элси  поставила  на  стол  еще  одну  тарелку  с  пирожными  и  тоже
поинтересовалась, который час.
     -- По-моему, ничего не будет, -- сказала она. -- Уже одиннадцать.
     -- О чем это вы? -- спросил я.
     -- Еще ты рассказывал, -- торопливо заговорила Энн, сделав вид,  что не
слышит моего вопроса, -- о своей сестре, о комнате, о собаке...
     В ту же минуту я отчетливо вспомнил старину Корки, как он тихо подходил
ко  мне, виляя длинным  хвостом, укладывал лохматую  голову  мне на колени и
преданно глядел на меня своими умными черными глазами.
     --  В  чем дело? -- снова не выдержал я. -- Кто-нибудь скажет мне, чего
вы все ждете?
     С этими  словами я снял свою левую туфлю,  поставил ее в  холодильник и
недоуменно обернулся на немедленно последовавший взрыв хохота.
     Какое-то время  я никак не мог понять причины всеобщего веселья, однако
в конце  концов  до  меня  дошло, что я только  что  сделал. Я рванул дверцу
холодильника  и потрясенно уставился на свою туфлю, аккуратно пристроившуюся
рядом с банкой консервированного горошка.
     -- Зачем ты это сделал? -- невинно полюбопытствовал Фил.
     -- Не  знаю, -- растерянно ответил я, -- мне почему-то  захотелось... я
решил, что  так  надо... а почему...  --  Не  договорив, я все понял. --  Ты
ничтожество!  --  завопил  я,  повернувшись  к  Филу.  --  Это  твоя работа?
Постгипнотическое внушение?
     Фил только самодовольно улыбался, купаясь в лучах всеобщего восторга.
     -- Он заранее предупредил тебя, --  не унималась Элси,  -- ты знал, что
надо делать.
     -- Нет.
     -- Скажи, --  вмешался Фрэнк, -- а если бы Том был девушкой и ты дал ей
команду... впрочем, не надо,  моя жена не любит подобных  разговоров. Не так
ли, старушка?
     -- Он всегда  смеется надо мной,  --  натянуто улыбнулась  Элизабет. Ее
улыбка тоже казалась бледной.
     --  Надеюсь, больше не  было никаких  постгипнотических  установок, ты,
идиот? -- прорычал я, обращаясь к родственнику.
     -- Нет, братишка, все кончилось.
     Но Фил  оказался не  прав.  К моему величайшему  сожалению, все  только
начиналось.


        <i>Глава 3</i>
     Почти  до часу ночи  мы сидели вокруг кухонного  стола, пили кофе,  ели
высококалорийные, как нам поведала Элси, пирожные и обсуждали мое  поведение
под гипнозом.
     Без сомнения,  Филу удалось блестяще выполнить  задуманное. Я не просто
висел в  воздухе между табуретками, изображая бревно. Я хохотал как безумный
и истерически рыдал без  всяких на то  причин. Имеется в виду -- без видимых
причин. Мой разум и чувства были полностью подчинены Филу. Поэтому  я дрожал
и  клацал от холода  зубами  на льдине в бескрайней арктической  пустыне,  а
затем  истекал  потом  и  мечтал о глотке  воды, лежа  на раскаленном  песке
Сахары.  Далее,  выпив слишком  много несуществующего виски,  превратился  в
горького  пьяницу. И  тогда я переполнялся гневом, мое лицо краснело,  глаза
наливались  кровью  и я весь  трясся от  едва  сдерживаемой  ярости. Потом я
слушал  Второй  фортепианный  концерт  Рахманинова  в  исполнении  автора  и
восторженно  рассказывал  собравшимся  о   волшебстве  и  очаровании  музыки
великого маэстро. Потом я  протягивал  руку,  а Фил преспокойно втыкал в нее
иголки.
     Ошеломляющий успех!
     Думаю, мы могли бы беседовать до самого утра. В кои-то веки нам удалось
пережить нечто захватывающее! Однако нельзя было забывать, что среди нас две
будущие мамы и  они  нуждаются в отдыхе. Кроме того, я подозревал, что  Элси
пресытилась эмоциями и успела  заскучать. Не в ее характере было проявлять к
чему бы то ни было длительный интерес.
     Выйдя на  улицу,  Энн, Фил  и я попрощались  с Фрэнком  и Элизабет и не
спеша  направились  к дому. Еще  полчаса  было потрачено на приготовления ко
сну.  Я  достал из  стенного  шкафа  в  комнате  Ричарда  складную армейскую
кровать,  а  Энн принесла Филу постельное белье.  Убедившись, что "братишка"
устроен,  мы облачились в пижамы, пожелали друг другу приятных  сновидений и
отправились спать.

     Мне не спалось.
     Лежа рядом с Энн,  я старательно  рассматривал  потолок  --  совершенно
бесполезное занятие. Было такое чувство,  что мне в глаза вставили пружинки.
Я  опускал веки,  но они моментально поднимались снова. От  нечего делать  я
продолжал таращиться на потолок, прислушиваясь  к звукам  ночи. Вот  зашумел
потревоженный ветром  большой куст под окном нашей  спальни;  чуть  скрипнул
матрас -- это Энн повернулась на другой бок. На улице громко залаяла собака,
но быстро  успокоилась. Только  я  не мог спать.  Во  рту  пересохло. Тяжело
вздохнув, я заворочался в постели.
     -- Что случилось? -- сонно спросила Энн.
     -- Ох... не могу уснуть.
     -- Тебе плохо?
     -- Нет. Думаю, выпил слишком много кофе.
     -- Скорее всего. Тебе не следовало пить его ночью.
     -- Знаю. Ничего страшного. Спи, дорогая. Со мной все будет в порядке.
     -- Ладно. --  Энн сладко зевнула и потянулась. -- Если тебе будет хуже,
разбуди меня.
     -- Не  волнуйся.  -- Я приподнялся и чмокнул  жену  в  теплую щечку. --
Спокойной ночи, маленькая мама.
     -- Спокойной ночи.  -- Энн придвинулась ко  мне, и я почувствовал тепло
до  мелочей знакомого тела. Через несколько минут ее  дыхание стало ровным и
спокойным. Она уснула.
     А я все лежал и словно чего-то  ждал. Я чувствовал себя как в юности, в
колледже,  когда  после пяти часов непрерывных  занятий  мозг  переполняется
информацией и, как машина, которую забыли  выключить, снова и снова пытается
ее переработать.
     Я лег на бок. Не помогло. Перевернулся на спину. Безрезультатно. "Спи",
-- приказал я себе и криво усмехнулся  в темноте спальни, вспомнив серьезный
голос Фила, уговаривающий меня  уснуть.  Спать,  спать... Что ж, у Фила  все
получилось.  Этого нельзя  было отрицать.  Я  мог  сколько угодно  биться об
заклад, что он не  сможет  меня загипнотизировать,  но  он  сделал  это,  и,
кстати, без особых усилий.  Это произошло, как только я перестал его злить и
чуть-чуть расслабился.
     Я  раздраженно  повернулся  на бок, взбил  подушку  и  снова  попытался
закрыть глаза. Услышав, как Энн что-то пробормотала во сне, я крепко стиснул
зубы. Если я не перестану ворочаться, то непременно разбужу ее снова.
     Почему  же  ко  мне  не  шел сон? Конечно, я пил кофе, но всего-то  три
чашечки...
     А может быть,  подумал я с усмешкой, это последствия гипноза? Вероятно,
Фил забыл связать какие-то ниточки в моих мозгах. Или слишком хитро закрутил
мои извилины и  решил не  возвращать их  на место. Нет, не  может быть.  Он,
совершенно  очевидно,  знал,  что делал.  Все-таки  виноват кофе  и  слишком
оживленный, возбуждающий разговор. Видимо, я мало общаюсь с людьми.
     Я  тяжело вздохнул.  Со мной происходило что-то странное. Это покажется
бредом, но мои мозги оживали. Именно так я мог бы определить свое состояние.
Мысли бежали, искрясь и переливаясь.  Воспоминания приходили, словно вспышки
далекого света. Мама, папа, Корки,  школа, колледж, трава  в университетском
парке, книги, которые я читал,  девушки,  которых  любил,  жареный  бекон на
завтрак... Я даже почувствовал на языке знакомый вкус.
     Я  сел и потряс головой. Так трясут остановившиеся часы  в надежде, что
замершие  стрелки сдвинутся  с места. Только я вовсе не хотел, чтобы  в моей
голове что-то пришло в движение. Наоборот, я стремился все остановить. Но не
мог. Мой разум трепетал  и бился внутри меня, словно  самостоятельный  живой
организм,  истекающий  горячими   соками  мыслей,  выжатыми  из  нахлынувших
воспоминаний.
     Я  встал,  порывисто  дыша,  ощущая  дрожь  во  всем  теле  и  странное
напряжение  в  животе и груди. Тяжело шагнул по коврику в сторону двери,  но
остановился и закрыл глаза.  Я  что-то бормотал,  не осознавая,  что именно,
мотал головой, одновременно пытаясь унять  дрожь, сотрясавшую мое измученное
тело.  Кошмар  продолжался.  Мысли  с  бешеной  скоростью  неслись  куда-то,
воспоминания мелькали,  сменяя друг друга, и возвращались опять, неотвязные,
назойливые:  Фрэнк,  Элизабет,  Рон,  Элси,  Энн, Фил,  мама,  папа,  Корки,
колледж,  снова  мама. Я  видел  их  как на  экране,  словно  в моей  голове
прокручивали  фильм, снятый безумцем. Десятки  смутных, бесформенных образов
кружились вокруг меня, плавно вливаясь в горячее ядро моего сознания.
     Я  снова сглотнул и  попытался дотащиться до  ванной.  Это мне удалось.
Прищурившись от яркого света, я закрыл дверь, нетвердыми шагами  приблизился
к зеркалу и с опаской взглянул на свою физиономию. На первый взгляд она была
вполне обычной. Быть может, лишь немного бледнее, чем всегда.
     Что-то  не так.  Я  не знал, произнес  я эти  слова  вслух  или  только
подумал. Не  важно. Происходило  что-то  необычное. И  это  не было  нервным
возбуждением от избытка кофе. Но что тогда?
     Я  решил  выпить   воды.  Но  звук  бьющей  в  стакан  струи  показался
неестественно громким, и я поспешил поплотнее закрыть кран. Сделав глоток, я
ощутил какой-то кислый вкус, выплеснул воду и отставил стакан в сторону.
     Я щелкнул выключателем и  побрел к комнате Ричарда, остановился у двери
и  устало прислонился к  косяку.  До меня  доносилось  только ровное дыхание
Фила.  Я тихо  приблизился  к кроватке Ричарда.  Малыши всегда  так спокойно
спят. Вид спящего сына всегда действовал на меня умиротворяюще. Но не в этот
раз.
     Я вернулся  в гостиную, тщетно пытаясь  взять  себя в руки, и подошел к
окну. Мне был хорошо  виден силуэт стоящей  у дома машины Фила.  Чуть дальше
тусклыми ночными  огнями  была обозначена  улица. Нигде ни души. Окрестности
словно вымерли.
     Внезапно  что-то   заставило  меня  резко  обернуться.  Никого.  Только
темнота, заполненная  силуэтами  мебели.  Но  я мог поклясться,  что  слышал
какой-то звук. Я насторожился и провел дрожащей рукой по  волосам. Что, черт
возьми, происходит?
     Сделав  несколько шагов по комнате, я рухнул в кресло. Дыхание мое было
громким и  прерывистым. В голове пульсировала боль,  я чувствовал неприятное
покалывание. Я изо  всех  сил сжал  голову  трясущимися  руками.  Ничего  не
помогало.
     А дальше началось нечто неописуемое. Что-то  поднималось во мне, словно
я был  сосудом, который наполняли  чужим  знанием.  Я  чувствовал, осознавал
что-то, чего не понимал и не мог увидеть,  осколки  очень странных ощущений,
которым даже названия не придумаешь.  В  моей несчастной голове периодически
что-то  вспыхивало, ее заполняли неясные, мечущиеся образы. И это  сводило с
ума. Наверное,  такие  же  чувства  испытываешь,  когда  стоишь  на  обочине
закрытой густым  туманом дороги  и  видишь,  как  мимо тебя  пробегают люди,
причем достаточно  близко, чтобы их заметить, но не достаточно близко, чтобы
узнать.  И в этот момент пришло озарение. Я знал совершенно точно: я являюсь
каналом,  эхолотом,  локатором  для  миллионов  чужих  образов  и  мыслей  и
происходит это независимо от меня.
     Вдруг все замерло. Я  поднял голову. Не  могу объяснить,  почему  я так
сильно --  да  что  там  сильно!  -- смертельно испугался.  Но  с очевидными
фактами  не поспоришь. От страха я не мог пошевелиться, боялся  даже дышать.
Оцепенев от ужаса, я смотрел на нее.
     Ей  было около тридцати,  бледная, с растрепанными черными волосами. На
ней  было надето  странное черное  платье, на шее тонкая нитка  жемчуга. Мне
даже  не пришло в голову  удивиться, почему  я ее так  хорошо вижу  в полной
темноте,  почему  от  нее,  а  вернее,  изнутри  ее  идет слабое голубоватое
свечение.
     Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем наши взгляды встретились. Я
понял: кто-то должен нарушить молчание. Я даже открыл для этой  цели рот, но
не смог вымолвить ни слова.
     Минуты  шли,   и  через   какое-то  время  ко  мне  все-таки  вернулась
способность говорить.
     -- Кто вы? -- тихо произнес я.
     Женщина переместилась подальше от меня,  причем я  совершенно не понял,
каким образом она это  сделала. Ее  ноги не двигались!  Теперь  она стояла у
окна.
     А меня снова окутал плотной пеленой леденящий душу страх.  Не отводя от
нее  глаз, я все сильнее  вжимался в спинку кресла,  губы  мои дрожали, зубы
выбивали отчетливую дробь, потому  что... я  увидел горящий фонарь на улице.
Сквозь нее...
     Мой крик застрял в горле. Слабо пискнув, я во все глаза уставился на то
место,  где  только  что была  эта женщина. Не  имею понятия,  как  долго  я
просидел, застыв, не в силах пошевелиться. Прошло не меньше часа, прежде чем
я осмелился подняться  с места  и,  слегка пошатываясь,  направился  к  тому
месту, где она стояла. Никого.
     Я  развернулся и  бросился  в спальню. Только забравшись с головой  под
одеяло, я  почувствовал,  как замерз. Меня трясло  так, что  кровать  ходила
ходуном. К счастью, Энн  крепко спала. Несколько раз я принимался ее будить,
чтобы  рассказать  о происшедшем,  но  всякий  раз  мысль  о  том,  что  она
испугается, а  это очень вредно в ее положении,  останавливала меня. В конце
концов я решил рассказать ей все утром.  При свете  дня любой кошмар кажется
не  таким уж страшным. Я  даже сделал попытку убедить себя, что  мне  просто
приснился плохой сон, а наяву ничего не случилось.
     К несчастью, я  точно знал:  со мной произошло нечто такое, что я  не в
состоянии  был  объяснить.  Как  просто взять  и  написать  это  на  бумаге!
Несколько движений карандашом -- и  готово. Но  при этом  меняется вся  твоя
жизнь.
     По крайней  мере себе-то я должен  был  признаться,  что  не далее  как
сегодня ночью видел привидение.


        <i>Глава 4</i>
     На следующее утро мы встретились за завтраком.
     Сначала я никак не мог  заставить  себя  заговорить.  Все  мое существо
противилось ужасной реальности. Для начала я снова  попробовал убедить себя,
что  ничего  не  было, а  от  дурных снов  никто  не  гарантирован. В  такое
объяснение поверить намного проще. Даже если это неправда.
     Я не  мог  заставить себя открыть  рот еще  и потому,  что  предстоящий
разговор  совершенно  не  соответствовал  моменту. Средь утренних  поцелуев,
приветствий  и  всяческих  приятных   хлопот,  связанных   с  приготовлением
воскресного завтрака, привидениям нет места.
     Но  когда Ричард покончил с едой и отправился на  улицу играть, а  Энн,
Фил и я удобно расположились в гостиной вокруг кофейника, я решился:
     -- Ночью я видел привидение.
     Удивительно,  насколько абсурдно могут звучать  самые ужасные, пугающие
вещи. Вот и Фил первым делом фыркнул. Даже Энн удивленно улыбнулась.
     -- Что ты сказал? -- чуть насмешливо переспросила она.
     Но я был абсолютно серьезен, и  улыбка постепенно  сползла  с ее  лица,
уступив место выражению тревоги и озабоченности.
     -- Милый, что ты имеешь в виду? Тебе снилось привидение?
     Я тяжело вздохнул, чувствуя себя очень неуютно. Оказывается, мое ночное
приключение -- не самая приятная тема для беседы.
     -- Хотелось бы думать,  что  приснилось,  -- задумчиво проговорил я, --
но, к сожалению, я действительно видел привидение. Наяву. Я не спал  и видел
его так же ясно, как вижу вас.
     -- Честное слово? -- удивился Фил.
     Я кивнул.
     -- А когда?
     -- После того, как встал сегодня ночью, -- ответил я. -- По-моему, было
около двух.
     -- Я не слышала, что ты вставал, -- нахмурилась Энн.
     -- Ты  очень  крепко  спала.  -- Странно, но  меня  самого  все еще  не
покидала надежда, что мне снился кошмар.
     -- Это было после того, как ты сказал мне, что не можешь уснуть? -- Она
мне не верила, это ясно. Не верила, что я на самом деле видел привидение.
     Я  кивнул. Глядя на их удивленные  лица,  я пожал плечами и  беспомощно
всплеснул руками.
     -- Что же  мне теперь делать?  -- с ноткой обреченности спросил я. -- Я
видел привидение. Действительно видел.
     --  На что это было  похоже?  -- Фил даже  не пытался  скрыть очевидное
возбуждение. У него появился новый предмет для изучения.
     Я снова пожал плечами. Почему-то мне было стыдно.
     --  Женщина лет тридцати,  в черном платье с непонятным рисунком. Еще у
нее была нитка жемчуга на шее.
     На  несколько  минут воцарилась пауза,  которую  прервал  взволнованный
голос Энн:
     -- Так это правда? Ты не шутишь? Ты ее видел?!
     -- Видел, -- повторил  я. -- Я был в  гостиной, сидел в зеленом кресле,
она стояла вон там, у окна, и смотрела на меня.
     --  Милый...  -- Не  могу  сказать,  чего  в ее голосе было  больше  --
сочувствия или неприязни.
     -- Ты видел ее своими собственными глазами? -- не унимался Фил.
     -- Фил,  я  же объяснил.  Я  видел. Это был не сон. Давай называть вещи
своими именами. Это случилось. Я не мог уснуть, встал, пошел в ванную. Потом
я  проведал Ричарда,  послушал,  как ты мирно похрапываешь,  и  отправился в
гостиную. Я  немного посмотрел в окно, сел в зеленое кресло и увидел ее. Вот
так.
     Я заметил,  как смотрела  на меня Энн. В  ее глазах можно было прочесть
одновременно любопытство, отстраненность, заботу, любовь и страх.
     -- Как ты себя чувствовал перед этим? -- Фил уже  был весь в работе. --
Что ты можешь сказать о своем психическом состоянии? Почему ты не мог спать?
     -- А что? -- Я взглянул на Фила с откровенным любопытством.
     -- Я просто думаю, что ты пребывал... ну, скажем, в некотором смятении,
перед тем как увидел что-то странное.
     -- Фил! --  с досадой воскликнул я.  --  Давай  прекратим этот дурацкий
разговор о ночном кошмаре. Мне надоело. Не смеши меня, ради бога. Я не псих.
     -- Конечно нет, -- поспешил заверить меня Фил, -- я в этом  ни капельки
не сомневаюсь. То, что ты видел, было таким же реальным, как Энн или я.
     Я не очень понял, к чему он клонит, но на всякий случай кивнул.
     -- Тем не менее, твое психическое состояние ночью наверняка нельзя было
назвать нормальным, -- продолжил Фил, причем это был уже не вопрос.
     Несколько мгновений я с тоской рассматривал своего родственника. Мне не
хотелось обсуждать эту тему, но истины ради я был вынужден согласиться.
     --  Все верно,  --  удовлетворенно заметил  он, -- думаю, у тебя сейчас
немного побаливает голова.
     -- Да, -- удивленно подтвердил я, -- а откуда ты знаешь?
     --  Потому что это  в  порядке  вещей. Такие случаи обычны и описаны  в
учебниках. У тебя была галлюцинация, как результат...
     --  Фил!  -- взорвался  я.  --  Прекрати  болтать! Это  вовсе  не  было
галлюцинацией. Я видел ее так же ясно, как тебя.
     -- Разумеется. И ты считаешь, что она существовала в действительности?
     Я невольно похолодел. Такие вопросы заведут в  тупик кого угодно, ставя
с ног на голову привычные вещи и превращая объективную реальность  в зыбкое,
туманное небытие. Я мог только тупо уставиться на Фила, ощущая  пульсирующую
боль в висках.
     -- Что ты имеешь в виду?
     -- Только одно. Галлюцинации бывают не только ночью. Такое  случается и
средь  бела  дня.  Люди здоровались  со  своими  галлюцинациями, вели с ними
беседы...
     -- Что ты хочешь этим сказать? Что мне пора собираться в психушку?
     -- Вовсе нет. -- Похоже, Фила начинала раздражать моя бестолковость. --
Эта женщина  существует, только я не знаю, где или... когда. Но она реальна.
Она живет где-то или жила. Ты ее когда-то знал или встречал, а может быть, и
нет. Это не обязательно. Пойми,  то, что  ты видел, было  не  привидением  в
привычном значении этого  слова. Хотя много так  называемых привидений могли
бы войти в эту категорию.
     -- Какую?
     -- Телепатических  образов,  --  пояснил  Фил. -- Если  один индивидуум
может видеть карточку  с изображением,  которая находится  где-то  в  другом
месте,  то другой  индивидуум вполне способен увидеть то,  что выглядит  как
человеческое существо.  Причем именно видеть, в  полном смысле этого  слова.
Из-за нашего маленького эксперимента вчера вечером ты  был сильно возбужден.
Ты увидел женщину в черном  в твоем доме и решил, что это  привидение. Между
прочим, очень многие на твоем месте подумали бы то же самое.
     Беда  в том, -- воодушевленно вещал Фил,  --  что люди не верят в такие
реально существующие, разумные, а главное, поддающиеся проверке явления, как
гипнотизм, телепатия,  ясновидение. Нет,  такого  они  не приемлют. И  вдруг
видят что-то необычное и  в  ту же минуту -- караул! -- начинают нервничать,
сходить с ума от страха. Потому что они не подготовлены и способны только на
непроизвольные  эмоции.  Они   не  желают  воспользоваться  своими  мозгами,
осмыслить  и  понять  совершенно  разумные  вещи,  а  сказки   и  фантастику
проглатывают  с  ходу,  поскольку  ими руководят голые  эмоции. Под влиянием
одних  только  эмоций  можно  поверить  во  что  угодно.  Предела просто  не
существует. Ты же  умный и  образованный человек, Том, но  единственное, что
тебе пришло в голову, это -- привидение.
     Энн  и я внимали мудрым  речам Фила с разинутым ртом. В этот  момент он
был очень похож на нашего друга Алана Портера.
     -- Я закончил, -- фыркнул Фил, -- спасибо за внимание.
     -- Итак, ты считаешь, что я ее не видел, -- уныло вздохнул я.
     -- Видел, но, так сказать,  мысленным взором.  И уверяю  тебя, при этом
получаются  очень реалистичные картины.  Иногда  более реалистичные,  чем  в
действительности. -- Он подмигнул мне и усмехнулся. -- Могу тебя поздравить,
братишка, этой ночью ты был медиумом.
     Мы  еще немного  поговорили, но  беседа потеряла былую  живость.  Я  по
инерции  продолжал вяло  возражать.  Бывает довольно  сложно  отказаться  от
своего мнения, тем  более в  таком  неординарном  вопросе. Но Фил  был очень
убедителен, и  я сдался. Как  он выразился, увидеть привидение необыкновенно
романтично.  Да и звучит  лучше,  чем телепатический  образ. Тут в  разговор
вмешалась некоторое время молчавшая Энн:
     -- Мы упустили один момент, а  он, по-моему, главный. Я хочу знать, кто
эта женщина?
     Мы с Филом не  могли не рассмеяться над  забавной смесью  любопытства и
подозрительности, отчетливо прозвучавшей в ее голосе.
     --  Кто  же еще?  --  моментально  отреагировал  Фил.  --  Одна из  его
подружек.
     -- Я тоже хотел бы это знать,  -- покачал головой  я,  -- но, по правде
говоря, я не могу  припомнить, чтобы видел ее когда-нибудь. Может  быть, это
-- как ее звали? -- Элен Дрисколл?
     -- Кто? -- не понял Фил.
     --  Женщина,  которая  жила в  этом доме  до нас,  -- объяснила Энн, --
сестра нашей соседки, миссис Сентас.
     -- Что ж, -- пожал плечами Фил, -- вполне возможно.
     -- Выходит, я видел привидение Элен Дрисколл, -- подвел итог я.
     -- Тут есть  одна маленькая деталь, -- засмеялась Энн.  --  Ты никак не
мог видеть привидение Элен  Дрисколл, потому что, насколько я знаю, она и не
думала умирать. Она уехала. Вернулась на восток.
     -- Хорошо, что не на запад, -- фыркнул Фил.

     Голова  просто раскалывалась. Боль была такой  сильной, что  я решил не
ехать со своим  семейством на пляж. С трудом уговорив  Энн ехать без меня, я
клятвенно  пообещал ей, что  со мной ничего  не случится, я приму  аспирин и
полежу, пока боль не пройдет. Они уехали сразу после двух, загрузив в машину
Фила корзинку с едой, одеяло, пляжную сумку, лосьоны и прочие необходимые на
пляже мелочи. Я стоял на крыльце и махал Ричарду, пока "меркьюри" не свернул
на бульвар.  Затем  вернулся в дом.  Уже закрывая дверь, я заметил Элизабет.
Она сосредоточенно  копалась в  клумбе перед  домом. На ней была  соломенная
шляпа с очень широкими  полями, которую они с  Фрэнком купили в Тихуане*. На
меня  она  не  смотрела.  Я  некоторое  время понаблюдал  за  ее медленными,
усталыми   движениями  и   подумал,  что  если  существуют  профессиональные
мученики, то  Элизабет из  их числа. Но тут  же счел  эту мысль не  особенно
важной и постарался побыстрее выбросить ее из своей бедной больной головы.
     <i>* Тихуана -- город на северо-западе Мексики.</i>
     Я  захлопнул  дверь,  твердо  решив  забыть  о  своей вечно  несчастной
соседке. Мне хватало собственных неприятностей. Все  же  я успел  подумать о
том, куда девался Фрэнк, и решил,  что он или  спит в доме, или валяется  на
пляже,  строя глазки  девочкам.  Подивившись, почему это  вдруг  меня  стали
занимать чужие дела, я выбросил из головы мысли о Фрэнке тоже.
     Войдя в дом, я остановился и посмотрел на то место, где стояла женщина.
По  спине  побежали мурашки. Я попробовал  мысленно представить  ее,  но  не
сумел. Тогда я приблизился и встал на то  самое  место, чувствуя, как солнце
припекает мои  лодыжки. При свете  дня  ночные приключения начинали казаться
дурным сном.
     Я направился в кухню и поставил греть  воду для кофе.  Ожидая, пока она
закипит, я тяжело  опустился  на стул.  В  доме было очень  тихо. От  нечего
делать я  так  долго разглядывал  цветной  узор на линолеуме,  что  он  стал
расплываться  у меня перед  глазами.  Где-то в доме  громко тикал будильник.
Звук был такой,  словно за дверью кабинета  билось  сердце. В памяти  всплыл
рассказ Эдгара По о предательском  стуке сердца. Я закрыл  глаза и вздохнул.
Почему  я  никак не  могу поверить  Филу? Все,  что  он говорил, было  таким
правильным и разумным... если глубоко не копать.
     В  этом  все  дело,  решил  я.  То,  что я  чувствовал,  не  лежало  на
поверхности, а  таилось  где-то  в  потаенных глубинах моего подсознания.  И
пусть мною руководили  эмоции.  Возможно,  именно  эмоции являются наилучшим
мерилом для подобных вещей.
     -- Я же сказала, подойди сюда!
     От неожиданности я вздрогнул и резко оглянулся, ожидая увидеть за своей
спиной женщину в черном.
     -- Рон! -- донеслось до меня. -- Рон, я тебя жду.
     Только тут я заметил, что от  ужаса  перестал  дышать. С  трудом обретя
способность соображать, я судорожно вздохнул.
     -- Ну ладно, -- снова услышал я, -- а как насчет этого?
     Я не расслышал, что ответил Рон. Его вообще никогда не  было  слышно. А
Элси, видимо, произносила одну из  своих обычных обвинительных речей, причем
аудиторию неизменно составляли все соседи.
     -- Я же сказала еще за завтраком, черт  бы тебя побрал: не желаю, чтобы
твои вещи были разбросаны по моему дому.
     Неожиданно  я развеселился. Бог мой, ее дом! Она  не хотела видеть  его
одежду  разбросанной  по  ее дому.  Насколько мне  известно, даже Рон не был
владельцем  дома. Он его снимал. Я  всегда думал, что дом для мужчины -- это
его крепость. Но очевидно,  только в том случае, если его жена не превращает
эту крепость в тюрьму. На секунду я представил, каким бы получился союз Рона
и Элизабет. Скорее всего, их дом был бы самым тихим в квартале.
     --  А  как насчет  плиты? -- громогласно вопрошала  Элси.  -- Ты обещал
почистить ее в эти выходные. Ты сделал это?
     Такие разговоры всегда нервировали меня, но сегодня привели в ярость. Я
даже инстинктивно сжал кулаки.
     -- На днях, дорогая, -- пробормотал я то  ли  сам себе, то ли воображая
себя Роном и непроизвольно жестикулируя, --  как-нибудь на  днях. Хрясь!  Ух
ты! Полетела...
     Пока  я  размахивал  кулаками,   голова  разболелась   еще  сильнее.  Я
попробовал улыбнуться но  лицо  лишь исказила гримаса боли. Мне  нет дела до
чужих проблем. У меня имеется своя. И она не решена, независимо от того, что
считает по этому поводу Фил.
     Я как раз допивал кофе,  когда услышал шлепанье босых ног  по ведущей к
дому дорожке.  Осторожно выглянув  в окно, я увидел приближающуюся к крыльцу
Элси. На ней был надет довольно открытый черный купальник.
     -- Энн! -- Она громко постучала. -- О, приветик! --  Она быстро сменила
нейтральную приветливую улыбку на откровенно обольстительную.
     -- Добрый день, -- вежливо поздоровался я.
     Купальник сидел  на ней так плотно,  что натянуть его,  по-моему, можно
было только с использованием мыла.
     -- Том, я хотела попросить у Энн стаканы, вечером жду родственников.
     -- Конечно,  нет  проблем.  --  Направившись  к шкафу  за стаканами,  я
услышал, что она вошла в дом и закрыла дверь.
     -- А где Энн? -- проворковала она. Вопрос казался вполне невинным, но я
почему-то почувствовал смутное беспокойство.
     -- На пляже.
     -- Значит, ты один? -- игриво промурлыкала она. -- Хо-хо! Интересно. --
Подразумевалось, что это шутка. Правда, мне почему-то не было смешно.
     Внезапно  я  снова  ощутил  покалывание в висках. Я  быстро  обернулся,
страшась снова увидеть женщину в черном, но в кухне была только Элси.
     -- Ты должен  был предупредить  меня, -- жеманно проговорила Элси, -- я
бы надела что-нибудь более подходящее.
     Я  молча достал из шкафа стаканы. Мне нестерпимо  хотелось выставить ее
из дома.  Что-то в ней  сегодня меня  чрезвычайно  раздражало,  причем я  бы
затруднился выразить словами, что именно.
     -- Надолго они уехали? -- полюбопытствовала Элси.
     -- А почему  тебя это интересует? -- Я улыбнулся, но это было  ошибкой.
Улыбаться не следовало.
     Элси, должно быть, показалось, что в тот момент я поскользнулся. Но все
было не  так. Ощущение  идущей от нее волны чего-то грязного и непристойного
было настолько  сильным,  что у меня закружилась  голова. Чтобы не упасть, я
ухватился за стол и сумел обрести равновесие, даже не выронив стаканы.
     -- Не важно. -- Элси по-своему истолковала странности в моем поведении,
решив,  что я  возбужден ее  неотразимой  внешностью. Она  стояла  у  двери,
опершись одной рукой на округлое бедро. Я заметил мелкие капельки пота на ее
верхней губе. Солнце светило ей в спину, проникая сквозь растрепанные ветром
волосы и придавая им легкий золотистый оттенок.
     Чтобы отдать  ей  стаканы, мне пришлось  подойти поближе.  На мгновение
наши руки соприкоснулись, и я, возможно слишком поспешно, отдернул свою.
     -- Что с тобой, Том? -- поинтересовалась  она тоном  женщины, ни минуты
не сомневающейся в своей неотразимости.
     -- Ничего, -- буркнул я.
     -- Ты покраснел!
     Я  точно  знал, что  цвет  моего  лица  не  изменился. Очевидно,  таким
нехитрым приемом она обычно старалась смутить мужчин, с которыми флиртовала.
Господи, как же мне хотелось выбросить ее из дома ко всем чертям!
     --  Правда!  -- не унималась Элси.  --  Кстати,  забыла  спросить, я не
шокирую тебя в таком виде?
     --  Вовсе нет.  --  Я чувствовал,  что  заболеваю  от  ее  присутствия.
Казалось,  она  излучала  нечто  такое,   что  заставляло  мои  внутренности
корчиться от  боли. Я распахнул дверь.  -- У меня  немного болит голова, и я
как раз собирался лечь.
     -- Ой, бедненький, -- протянула она с фальшивым сочувствием,  --  тогда
ложись,   конечно.   Лежа   можно   вылечить   множество   заболеваний,   --
многозначительно закончила она.
     -- Да-да.
     -- Я верну стаканы сегодня же.
     -- Не беспокойся,  никакой срочности нет,  --  очень вежливо ответил я,
хотя  больше всего  на свете мне  хотелось заорать прямо  в ее наглое  лицо,
чтобы она убиралась от меня подальше. Мне пришлось затратить немалые усилия,
чтобы подавить это желание.
     -- Вчерашняя вечеринка превосходно удалась,  не правда  ли?  --  Теперь
голос Элси доносился откуда-то издалека, черты ее лица начали расплываться и
таять.
     -- Да, -- из последних сил выдавил я, -- было очень интересно.
     -- Ты ведь заранее знал, что надо делать, правда?
     Я поспешно кивнул.  В тот  момент я был готов согласиться с чем угодно,
только бы избавиться от нее.
     -- Я так и знала, -- удовлетворенно заявила она и наконец направилась к
выходу. Однако  в  дверях  снова  остановилась.  -- Спасибо  за  стаканы, --
проговорила она таким тоном, словно благодарила за услуги совсем иного рода.
     Я прикрыл дверь и облегченно вздохнул.
     -- Немедленно вернись во двор! -- завопила Элси.
     От неожиданности я подпрыгнул так резко, что со  всего размаху ударился
коленкой  о  дверь. Наклонившись, чтобы потереть ушибленное место, я услышал
где-то неподалеку хныканье Кэнди.
     Убедившись,  что Элси удалилась,  я в изнеможении опустился  на стул  и
закрыл глаза. Было такое чувство, будто мне удалось выбраться из глубокого и
темного колодца. Я  старался  убедить себя, что  всему  виной мое  не в меру
разыгравшееся  воображение,  но  никак   не  мог  это  сделать.  Приходилось
признать, что в состязании с эмоциями мой разум снова проиграл. Я чувствовал
себя  слабым  и абсолютно измученным. На первый  взгляд  для этого  не  было
никакого  повода.  Элси  была  вполне  обычной,  не   очень  привлекательной
женщиной.  Раньше  она  никогда  меня так  не  раздражала.  Более  того,  ее
бесконечные ужимки и кривлянья меня даже слегка развлекали.
     Но сейчас  о  веселье не было и  речи. Я ее боялся. Не знаю,  как  я до
этого  додумался, но  объяснение  могло  быть  только  одно:  я  видел,  что
скрывалось  за  ее  словами  и поступками. Непостижимым  образом я проник  в
обиталище ее мыслей. Это было ужасное место.


        <i>Глава 5</i>
     Вечером, после  того  как  Фил благополучно отбыл  к себе в  Беркли,  я
рассказал обо  всем Энн.  Ричард  уже спал, а  мы только готовились  лечь  в
постель. Я уже облачился в свою любимую пижаму, Энн переодевалась за дверцей
шкафа.
     -- Не понимаю, что ты имеешь в виду, -- заметила  она, внимательно меня
выслушав.
     -- Тебя сложно  в этом винить,  -- уныло скривился я, -- я и сам ничего
не понимаю.
     --  Но  что  это было? -- нерешительно  начала она. --  Ты сказал,  что
почувствовал к ней острую неприязнь,  но...  -- Она замялась и вопросительно
уставилась на меня.
     -- Именно так! -- воскликнул я.  -- Мне кажется, я знал, что происходит
у нее в  голове. Я не  хочу  сказать, что прочел ее мысли, нет,  там не было
слов или предложений. Но то, что было за словами. Она это чувствовала.
     --  Боже  мой,  --  Энн  укоризненно  покачала  головой,  --  по-твоему
получается, что она просто чудовище.
     -- Быть может, мы все глубоко внутри чудовища, -- философски заметил я.
     Я увидел, как Энн  вздрогнула, но, видимо, быстро взяла себя в руки  и,
подойдя,  села  рядом. Несколько минут  никто из  нас  не  решался  нарушить
тишину.
     -- Хорошо, -- наконец заговорила  она,  -- давай  забудем  об  Элси. Ты
считаешь, что это продолжение прошлой ночи?
     -- Не знаю, честно говоря.
     Энн задумчиво закусила нижнюю губу.
     -- Что же могло случиться?
     --  Понятия  не имею! --  возбужденно  заговорил я. -- Ты  все  видела.
Возможно, я вел себя под гипнозом как-то необычно?
     Ее взгляд стал обеспокоенным.
     -- Я  не заметила ничего особенного. Мне уже  приходилось раньше видеть
людей  в  состоянии гипнотического транса.  Я видела, как Фил гипнотизировал
других людей. Все было как обычно.
     -- Тогда я ничего не понимаю.
     --  Надо бы  рассказать Филу, -- добавила  Энн,  -- возможно, он сумеет
помочь.
     --  Как? -- отмахнулся  я.  --  Он считает,  что  сеанс  гипноза прошел
нормально и все закончилось. Просто я несколько перевозбудился.
     -- Знаю, но... -- Энн выглядела настолько расстроенной, что я попытался
взять себя в руки, чтобы не огорчать ее еще больше.
     -- Он же сказал -- телепатия.
     -- Ты считаешь, это возможно? -- Энн смотрела на меня с такой надеждой,
что мне стало не по себе.
     -- Не  знаю, наверное, все возможно. В конце концов, это явление  имеет
такое же право на существование, как любое другое.
     -- Телепатия... -- протянула  она. -- Мы очень редко слышим это  слово,
иногда  оно  попадается  в книгах  и  газетах. Но  мы  его почти никогда  не
произносим применительно к конкретному человеку.
     --  Может быть, я тороплюсь с  выводами, -- заметил я. -- И  это просто
старый добрый нервный срыв.
     -- Ладно, -- Энн накрыла своей рукой мою и грустно улыбнулась, --  если
это...  если  что-то  непонятное  будет  продолжаться,  мы  пойдем  к  Алану
Портеру... или еще куда-нибудь.
     -- Точно, -- оптимистично добавил я, -- прямым ходом в психушку.
     -- Милый, прошу тебя, не надо так говорить.
     -- Извини. -- Я нежно обнял жену.
     --  У меня тут живет один мальчик, --  шепнула она, --  которому  нужен
отец. Причем настоящий отец, а не буйный тип в обитой войлоком палате.
     -- Передай этому мальчику, --  ласково ответил я, коснувшись губами  ее
теплого розового ушка, -- что я принимаю его условия.

     Я снова увидел ее.  Все было  так же, как в первый раз: странное черное
платье, нитка жемчуга, волосы в  беспорядке,  бледное лицо, темные круги под
глазами. Она стояла у того же окна и  смотрела на меня. В этот раз я не  был
парализован ужасом и  сумел рассмотреть ее получше. Ее лицо выражало мольбу.
Словно она меня о чем-то просила.
     -- Кто вы? -- снова спросил я.
     И проснулся.
     Трудно описать словами  чувство  огромного, безграничного, ни  с чем не
сравнимого облегчения, которое  я испытал в тот момент.  Я был так счастлив,
что  хотелось  петь.  Фил  оказался  прав. Это  не  привидение.  И  даже  не
телепатический образ. А просто дурной сон. Только радовался я недолго.
     Потому что  через  несколько минут снова  ощутил покалывание в висках и
нарастающее напряжение в груди и животе. Именно в таком состоянии я встал  с
постели  прошлой ночью. И снова  откуда-то знал совершенно точно,  что  если
встану и пойду в гостиную, то увижу ее на том же месте, у окна. Она уже там.
И ждет меня.
     Только я  не  встал,  а быстро перевернулся на  живот и зарылся лицом в
подушку, тщетно пытаясь взять себя в руки и не паниковать.  Я не пойду туда.
Ни за что не пойду.
     Я  прислушался и  похолодел. В гостиной  кто-то был.  Я  ясно расслышал
тихий шуршащий звук  --  шелест  юбки идущей женщины. И еще до  меня донесся
детский плач. Ричард!
     Леденящий душу  ужас буквально выбросил меня из постели. Даже не помню,
как я оказался  в  его комнате. Ричард стоял в кроватке  и  горько плакал. Я
схватил его на руки и судорожно прижал к груди.
     --  Тише,  мой милый, тише,  все  в порядке, папа здесь, не плачь,  все
будет  в  порядке!  -- Я  чувствовал, как дрожит  его  хрупкое тельце, и все
сильнее  прижимал  сына  к себе,  нежно  поглаживая  его спинку  трясущимися
пальцами.  -- Все в порядке, родной, папа здесь, с тобой, спи, не бойся, все
будет хорошо. -- Я чувствовал его страх, ощущал совершенно отчетливо,  будто
ручеек ледяной воды переливался из его мозга  в мой. --  Все хорошо, --  как
заведенный твердил я, -- спи. Папа здесь, с тобой, спи. Ты видел сон. Плохой
сон. Но это всего лишь сон!
     Я бы все отдал, чтобы это было правдой.

     Солнце.  С  его появлением  ушли  ночные  страхи,  и  жизнь  показалась
значительно более привлекательной.
     Женщина в черном мне приснилась,  шелест  юбки  -- не  более  чем  игра
воображения, Ричард тоже видел  плохой  сон.  К такому заключению  я пришел,
пока брился, и остался вполне доволен своими выводами. Забавно, как часто мы
стараемся разрушить свою веру, приводя для этого массу всевозможных доводов,
и как мало доверяем собственной интуиции.
     А  уж  когда  доводов  так  много... Солнечный  свет  всегда был мощным
аргументом против ночных неприятностей. Добавьте  к  этому вкусный  завтрак,
лучащуюся  радостью жену, счастливо  хохочущего сына,  понедельник,  сулящий
новую встречу  с  любимой работой,  --  и  вы  получите потенциал, способный
сокрушить  веру в любые  непонятные и  не поддающиеся логическому объяснению
явления.
     К моменту выхода из дома я окончательно уверился, что в  моей жизни все
хорошо,  и, насвистывая,  направился  к  дому Элизабет  и Фрэнка.  Была  его
очередь вести машину. Я постучал в заднюю дверь и бодро вошел в кухню. Фрэнк
еще сидел за столом и допивал свой утренний кофе.
     -- Пора, -- сказал я, -- поторопись, а то опоздаем.
     -- Ты говоришь  это  каждый  день,  --  отмахнулся Фрэнк, -- а разве мы
когда-нибудь опаздывали?
     -- Конечно, -- я подмигнул  стоявшей у плиты Элизабет, -- и даже  очень
часто.
     -- Врешь ты все, -- огрызнулся Фрэнк, -- врешь, как всегда. -- Он встал
и, зевая, потянулся. -- Боже мой, ну почему сегодня не суббота!
     Он отправился в спальню за пиджаком, а я, оставшись наедине с Элизабет,
поинтересовался ее самочувствием.
     -- Все  в порядке,  спасибо, -- скороговоркой  ответила она. -- Кстати,
Том, мы бы хотели пригласить вас в среду на ужин, разумеется, если у вас нет
других планов.
     -- Спасибо, мы с удовольствием придем.
     Элизабет радостно улыбнулась и спросила:
     -- Интересно было вчера, правда?
     -- Да, жаль только, я не видел всего представления.
     В кухне появился Фрэнк, на ходу застегивая пиджак.
     -- Пошли, что ли, -- буркнул он, всем своим  видом выражая отвращение к
предстоящей работе.
     -- Дорогой, --  немного заискивающе начала Элизабет,  -- пожалуйста, не
забудь купить немного кофе, когда...
     -- Сама купи,  --  рявкнул Фрэнк, -- все равно целый  день ни  черта не
делаешь!  А я не собираюсь мотаться по магазинам  после целого дня работы на
этом проклятом заводе.
     Элизабет ничего не ответила, только  виновато улыбнулась и,  покраснев,
отвернулась к плите. Я заметил, как ее горло конвульсивно дернулось.
     -- Женщины! -- скривился Фрэнк, открывая дверцу машины. -- С ними иначе
нельзя.
     Я не ответил. До работы мы ехали в полном молчании.
     И опоздали на семь минут.

     Это случилось во второй половине  дня. Я только что вымыл руки и  пошел
на  свое  рабочее  место.  Остановившись   у  автомата,  я  налил  стаканчик
прохладной  воды, с  удовольствием  выпил, выбросил использованный стакан  в
бачок для мусора...
     И едва не упал от сильного удара по голове. Прямо по макушке.
     Мой крик привлек внимание нескольких сослуживцев. Я видел их удивленные
лица, но  ничего не  мог с собой поделать. Ноги стали  ватными, и устоять на
них не было никакой возможности. Меня  качнуло к одному из столов, в который
я  не  замедлил  вцепиться  мертвой  хваткой,  делая  отчаянные  попытки  не
свалиться на пол.
     Ближе  всех  сидел  Кен Лейси,  он  быстро  подскочил ко  мне  и  помог
удержаться на ногах.
     -- Что с тобой?
     -- Энн... -- только и мог произнести я.
     -- Что?
     -- Энн...  -- Я с трудом оторвался от стола,  тут же покачнулся снова и
из последних сил сжал руками многострадальную голову. Она болела так сильно,
что было невозможно терпеть. Будто меня кто-то стукнул молотком.
     -- Что с ним? -- подошла одна из секретарш.
     --  Не знаю,  -- пожал плечами Лейси, продолжая  поддерживать  меня под
руку. -- Кто-нибудь, дайте ему стул.
     --  Энн... -- простонал я,  ни  за что  не соглашаясь  сесть. --  Все в
порядке, -- невнятно бормотал  я, делая слабые попытки оторваться от стола и
от Лейси. В конце концов  это мне удалось, и, уже почти не шатаясь, я  резво
подбежал к своему столу, свалился на стул и схватил телефонную трубку. Потом
мне  сказали, что я выглядел насмерть перепуганным.  А я и был таким. Беда в
том, что я не имел ни малейшего понятия, что же именно меня до такой степени
напугало. Я просто откуда-то знал: это связано с Энн.
     Я  упорно звонил домой,  но трубку  не снимали. От нетерпения я ерзал и
подпрыгивал на стуле,  а выражение сильного испуга на  моем лице  сменилось,
как мне сказали, гримасой  настоящей паники. Я  с размаху ударил по кнопке и
дрожащими пальцами набрал номер еще раз. Прижимая трубку к уху, я  бормотал,
сотрясаясь в агонии необъяснимого ужаса:
     -- Ну же, отвечай, ответь, прошу тебя.
     Наконец я дождался ответа.
     -- Энн?
     -- Это ты, Том? -- услышал я голос Элизабет и едва не уронил трубку.
     -- Где Энн? -- сумел выдавить я, едва дыша.
     -- Она в постели. Я только что нашла ее на полу кухни без сознания.
     -- Что с ней?
     -- Не знаю, я вызвала врача.
     -- Сейчас буду! -- Я швырнул трубку,  сорвал с вешалки пиджак и выбежал
из комнаты. Думаю, я  был  похож на сумасшедшего, но размышлять об  этом  не
было времени.
     Следующие  полчаса  показались мне сущим адом. Во-первых, мне надо было
взять у Фрэнка ключи  от  машины. На  это ушло некоторое  время.  Затем  мне
требовалось  получить  пропуск на срочный выход с завода. А это  делается не
скоро. Я рыскал по стоянке в поисках машины, пока у меня не закололо в боку.
Естественно, оказалось, что Фрэнк припарковал  ее в  самом  дальнем углу. По
стоянке я  промчался  со скоростью не меньше шестидесяти  миль  в час, резко
затормозил у ворот, предъявил пропуск и наконец оказался на улице.
     Мне здорово повезло.  По дороге домой меня могли арестовать по  меньшей
мере  десяток  раз.  Я  не  обращал  внимание на  красные глаза светофоров и
запрещающие знаки,  я  поворачивал  налево из  правого ряда, направо  --  из
левого. В общем, нарушив все мыслимые и немыслимые правила, я добрался домой
за двенадцать минут. И никто меня не остановил.
     Выскочив из машины, я рванулся к дому.
     Мое  семейство  было в  спальне. Энн лежала в постели,  Ричард  возился
неподалеку. Элизабет сидела в  кресле рядом. Ричард радостно подбежал ко мне
и закричал:
     -- Здравствуй, папочка!
     -- Привет, малыш! -- Я рассеянно погладил его по  головке и приблизился
к кровати.
     Элизабет встала, и я занял ее место.
     Энн  слабо  улыбалась. У нее  были какие-то  странные  глаза,  мне даже
показалось, что она не очень  хорошо меня видит. Элизабет положила ей на лоб
грелку со льдом.
     -- Ты в порядке, дорогая?
     Энн  сделала еще одну попытку улыбнуться.  И это была не  самая удачная
попытка.
     -- В порядке. -- Ее голос был так слаб, что я скорее прочитал по губам,
чем расслышал, ее слова.
     -- Что сказал доктор?
     -- А он еще не приходил, -- сообщила Элизабет.
     -- Где, черт побери, его  носит? -- взорвался  я и взглянул на  Энн. --
Дорогая, что случилось? Хотя нет, молчи,  тебе  нельзя разговаривать.  Может
быть, отвезти тебя в больницу?
     -- Нет. -- Ее голова слегка повернулась на подушке.
     -- Папочка, мама упала, -- сообщил Ричард.
     И я отчетливо увидел Энн, стоящую в кухне. Вот она потянулась за чем-то
на верхней полке и...
     -- Да,  детка, я знаю.  -- Я обнял сына и снова  обратился к Энн: -- Ты
уверена, что не хочешь в больницу?
     -- Да. -- Ее голос звучал уже чуть-чуть громче.
     -- Ты давно вызвала врача? -- поинтересовался я у Элизабет.
     -- За несколько минут до твоего звонка.
     -- А как это случилось? Она потеряла сознание?
     --  Точно не знаю,  -- ответила Элизабет, -- я  пришла поздороваться  и
нашла ее  на полу в кухне. Думаю, она хотела что-то достать с верхней полки,
оттуда свалилась большая банка помидоров и ударила ее по голове.
     На какое-то время я лишился дара речи. Потом медленно повернулся к Энн.
     -- Прямо по макушке? -- со страхом спросил я.
     -- Да.

     Доктор пришел  только около  трех и  не  нашел у Энн ничего  страшного,
кроме  большой  шишки  на голове.  Я позвонил  на завод  и  предупредил, что
сегодня уже  не  вернусь  на работу.  Элизабет обещала  заехать за Фрэнком в
четыре.
     Ближе к  вечеру  Энн,  заверив, что  чувствует  себя  хорошо,  встала и
занялась ужином. Пока она колдовала  у  плиты, я сел в кухне за стол, усадил
на  колени  Ричарда  и  рассказал  Энн, что случилось  со мной. На  ее  лице
отразилось искреннее недоумение.
     -- Это же фантастика, Том!
     -- Знаю, но тем не менее это факт, не требующий доказательств.
     А  в  это время  Ричард  увлеченно  рассказывал  мне  о  необыкновенном
червяке, которого они с Кэнди нашли на заднем дворе.  Я не очень внимательно
слушал,  но мысленным взором  видел двух детишек,  стоящих  на  коленках  на
мокрой земле и внимательно рассматривающих дождевого червя.
     "Что дальше? -- билось в моем мозгу. -- Боже мой, что же будет дальше?"
     Снова  сон. И пробуждение в ледяных объятиях  ужаса. И полный  отчаяния
взгляд,  устремленный в  темноту  спальни.  И  уверенность,  что она ждет  в
гостиной. И желание крикнуть  ей: "Убирайся  вон!" Вместо  этого  я трусливо
спрятался под  одеяло и  теснее  прижался  к Энн.  Все  повторилось: я снова
услышал шелест  юбки  в  гостиной и  испуганный  плач Ричарда. А  утром была
нудная,  тупая головная боль, неприятные  ощущения в области живота.  И  еще
гнетущее чувство  опустошения,  словно  меня  использовали  и  выбросили  на
помойку. И очередная попытка убедить себя, что я просто видел сон.
     Уже бесполезная.


        <i>Глава 6</i>
     Во вторник вечером, вернувшись с работы, я положил на стол пакет.
     -- Что это? -- удивилась Энн.
     -- Сахар.
     Несколько секунд она непонимающе рассматривала меня.
     -- Разве я  просила? -- недоуменно спросила она. -- Откуда ты знал, что
у нас кончился сахар?
     --  Ты не просила  его  купить? --  упавшим  голосом поинтересовался я,
заранее зная ответ.
     Энн покачала головой.
     -- Но, -- спохватилась она, -- сахар очень кстати.
     Я положил коробку с сахаром в шкаф и снял пиджак.
     -- Жарко, -- сказал я, чтобы что-нибудь сказать.
     -- Да.
     Энн начала  расставлять  на столе тарелки, а  я стоял у окна и наблюдал
веселую возню  Ричарда и Кэнди, которые  кругами носились по двору в попытке
поймать красивую бабочку.
     -- Том! Что ты собираешься делать?
     -- Ты  имеешь в виду  --  с... -- Я беспомощно  замолчал, осознав  свою
неспособность  подобрать  правильное  определение  тому,  что происходило со
мной.
     Она кивнула.
     --  Что  тут  можно  сделать?  --  с тоской  вздохнул я. -- Это  нельзя
показать, сложно даже объяснить. Мне снится странная женщина,  -- я решил не
говорить  Энн, что уже перестал забивать себе  голову  сказками о  кошмарном
сне, -- я каким-то непостижимым образом  чувствую, что творится в  голове  у
Элси. Я испытал такой же удар по голове, как и ты. Я, вероятно, уловил  твои
мысли,  узнав, что нам  нужен сахар.  Что я должен со всем этим делать?  И с
чего начинать?
     -- Ты можешь обратиться к Алану Портеру.
     -- Зачем?  С  моими  мозгами  все  нормально, --  вздохнул  я  и  снова
отвернулся к окну.
     -- А как еще можно определить твое состояние? Очевидно, что-то все-таки
происходит в твоих мозгах, разве не так?
     -- Да, но пойми, в них ничего не  нарушилось, -- я на секунду замолчал,
подбирая  слова,  --  а  если  что-то и есть, то  это улучшение,  а вовсе не
ухудшение. Короче, я ничего не потерял, скорее приобрел.
     -- Но  ты же не  чувствуешь себя от этого лучше! -- Энн повысила голос,
что  случалось с ней  крайне  редко.  -- Ты напуган,  Том,  признай  это.  Я
чувствую, как  ты дрожишь по ночам,  когда видишь свой  ужасный  сон  или...
Называй  это  как хочешь. Главное, что оно мешает тебе.  И я уверена: что-то
нужно предпринять, и чем скорее, тем лучше.
     --  Хорошо,  --  без  особой  уверенности согласился  я,  -- что-нибудь
сделаю... наверное.
     Я чувствовал себя против воли загнанным в угол, и это мне не нравилось.
Конечно,  я  боялся  того,  что  со  мной происходит.  Но  одновременно  был
заинтригован. Весь день  на работе  в моей голове мелькали  обрывки мыслей и
эмоций сидящих вокруг  меня  людей. Обрывки чувств, которые я не мог связать
воедино и не знал,  кому конкретно они принадлежат. Но это только будоражило
воображение. Кто-то,  к  примеру,  воображал  себя  на борту  фешенебельного
океанского  лайнера, где он или она были или  мечтали  побывать. Клянусь,  в
какой-то момент  я ощутил  запах моря и почувствовал  легкую вибрацию палубы
под ногами. Другой думал  о женщине, и  видение было искаженное, размытое  и
вульгарное, вызывающее такое же омерзение, как и мысли Элси.
     Тут меня посетила очередная идея, и я отошел от окна.
     -- Интересно... -- воодушевленно начал я.
     -- Что еще?
     -- А что, если я действительно стал или становлюсь медиумом?
     -- Медиумом? -- Энн с размаху опустила на стол бутылку молока.
     -- Да,  а почему бы  и нет? -- Глядя на  ее озадаченное лицо, я не  мог
удержаться от смеха. -- Дорогая, медиум не обязательно должен быть неуклюжей
толстухой средних лет в мешковатой кофте на пуговицах.
     -- Знаю, но...
     --  Подумай, что означает само слово  "медиум"! Середина, промежуточная
ступень. Медиум находится в середине  между источником и целью, между  двумя
индивидуумами, которые  напрямую не могут увидеть и услышать друг друга.  Он
-- посредник, пропускающий через себя поток чужих мыслей и чувств, он...
     -- Если ты медиум, -- резко перебила Энн, -- скажи мне одну вещь.
     -- Какую?
     -- Почему ты не в состоянии управлять этим процессом?
     За ужином  мы  говорили  только  о медиумах и  спиритизме.  Правда, Энн
периодически отвлекалась, уговаривая Ричарда  не вертеться и спокойно доесть
свою порцию, но затем неизменно возвращалась к ставшей столь  актуальной для
нашей семьи теме.
     --  Я  не понимаю, --  горячилась она, -- ты  страдаешь от  этого, я же
вижу, как ты изменился, хотя прошло всего несколько  дней. Ты устал, бледен,
измучен.
     --  Знаю. -- Спорить  было невозможно.  После каждого, не  знаю как это
назвать,  случая,  а  может быть,  приступа  я  чувствовал  себя  совершенно
измотанным и долго мучился от изнуряющей головной боли.
     -- Я  отказываюсь тебя  понимать.  --  Энн  была раздражена  и даже  не
пыталась  это   скрыть.  --   Ты  не  отрицаешь,  что  это  доставляет  тебе
неприятности,  но  все-таки  с упорством,  достойным лучшего применения,  не
хочешь что-либо менять, потому что ты медиум или что-то в этом роде.
     -- Дорогая,  я  этого не говорил. Я просто  хочу посмотреть, к чему это
приведет. Мы куда-то движемся, я чувствую.
     -- Чувствуешь, чувствуешь...  -- Энн  рассерженно  сжала губы. -- А что
чувствую я, когда ты дрожишь и стонешь по ночам или без видимых причин вдруг
выскакиваешь из постели и куда-то несешься? По-твоему, меня это не касается?
Я  беременна, Том.  И все время  нервничаю. Ты всерьез  считаешь, что  такие
встряски каждую ночь идут мне на пользу?
     -- Дорогая, я...
     Нашу беседу прервал громкий звонок в дверь. Я  встал и пошел открывать,
недоумевая, что на сей раз вызвало уже ставшую знакомой дрожь. Ощущение было
коротким,  но отчетливым. Будто я  был кусочком железа,  который поместили в
сильное магнитное поле и тут же вытащили обратно.
     Я открыл дверь и увидел стоящего на крыльце Гарри Сентаса.
     -- Добрый вечер, -- удивился я.
     --  Добрый  вечер, -- так же  вежливо  ответил  он. Гарри был  высокий,
широкоплечий и очень полный. Удивительно, но любая одежда  на  нем выглядела
нелепо. Мне всегда  казалось,  что  лучше всего  он бы  выглядел  в  рабочем
комбинезоне и в кепке. -- Я пришел  получить арендную плату, --  сообщил он,
-- чтобы вам лишний раз не ходить.
     -- А... разве у нас нет в запасе еще двух дней?
     -- Я решил, что вы захотите уже сегодня избавиться от этой заботы.
     -- Хорошо, -- кивнул я, -- если вы подождете, я выпишу чек.
     -- Я подожду.
     Вернувшись в кухню, я достал из ящика чековую книжку.  Энн смотрела  на
меня, ожидая объяснений, но я молча пожал плечами.
     -- Кто там? -- полюбопытствовал Ричард.
     -- Наш сосед, детка, -- ответила Энн.
     Я выписал чек, выдрал его из книжки и отнес Сентасу.
     -- Премного благодарен, -- буркнул он и собрался уходить.
     --  Кстати,  --  вспомнил  я,  --  раз  уж  вы  здесь,  отремонтируйте,
пожалуйста, замок. Входная дверь снаружи не закрывается. Когда мы все уходим
из дому, приходится  эту дверь  закрывать изнутри, а заднюю  дверь оставлять
открытой.
     -- Хорошо, я позабочусь об этом.
     -- Мы будем вам очень признательны.
     Еще несколько секунд я смотрел  на грузную фигуру, тяжело  ступающую по
дорожке, потом захлопнул дверь и вернулся в дом.
     -- Это будет повторяться  каждый месяц?  -- усмехнулась Энн. --  А я-то
думала, что первые два раза не в счет.
     -- Видимо, он таким образом проявляет беспокойство  о своих деньгах, --
предположил я,  -- или, вернее, о  деньгах  жены. Если верить Фрэнку, именно
она владеет всей недвижимостью.
     -- Милый  старина Фрэнк,  --  рассмеялась Энн,  -- у него  для  каждого
найдется доброе слово.
     -- Не нравится мне этот Сентас, -- задумчиво проговорил я.
     -- Это ты как медиум говоришь? -- Энн подняла на меня смеющиеся глаза.
     -- Дорогая, ты разговариваешь со мной как с капризным ребенком.
     -- А ты и есть большой капризный ребенок. -- Энн уже не смеялась.
     -- Вовсе нет, -- я счел нужным обидеться, я не считаю свое поведение ни
капризом, ни чудачеством.
     --  Тогда не придавай своему новому дару так много значения. Ты слишком
впечатлителен.
     -- По-моему, из нас двоих излишне впечатлительна именно ты, -- сделал я
неудачную попытку съязвить.
     --  Тебе не кажется, что у  меня для  этого есть повод?  -- раздраженно
спросила Энн.
     -- Я знаю, тебе тяжело, но...
     -- Но ты получаешь удовольствие, и это главное.
     -- Милая, давай не будем спорить. -- Мне пришлось срочно искать  пути к
примирению. -- Мы еще немножко подождем, посмотрим, что будет дальше. А если
ты будешь пугаться или волноваться, я пойду к Алану Портеру. Согласна?
     -- Том, это ты волнуешься и пугаешься.
     -- Хорошо, тогда я еще немного  повременю,  --  решил  я.  -- Признаюсь
честно, мне очень любопытно. А тебе нет?
     Энн долго думала, но наконец кивнула:
     -- Пожалуй... это довольно необычно, не отрицаю... Но наша  жизнь стала
совершенно непредсказуемой. Все летит под откос. Разве игра стоит свеч?
     --  Дорогая,   я  сумею  вовремя  остановиться  и  не   допущу   ничего
непоправимого, можешь не сомневаться.
     Перед  сном я  попросил  Энн попытаться  припомнить  все,  даже мелочи,
происходившие в  тот вечер,  и  подумать,  какие  именно  слова  Фила  могли
привести  к таким непредсказуемым последствиям.  Мы очень долго перебирали и
обсуждали каждый пустяк и, по-моему, кое-что нащупали.
     Речь шла о двух на первый взгляд несущественных деталях. Разумеется, мы
не могли быть ни  в чем  уверенными.  В подобных вопросах  вообще  не бывает
ничего однозначного. Но что-то было не так.
     Одна  реплика  была  произнесена, когда я  старательно оживлял в памяти
картинки   из   детства.   На  чей-то   вопрос  Фил   ответил:  "Возможности
человеческого мозга безграничны. Он способен творить чудеса".
     А другая  фраза была сказана Филом уже  в самом конце, когда он выводил
меня из гипнотического транса. Именно она, по-моему, содержала в себе ключ к
разгадке.  Он сказал: "Твой разум свободен, абсолютно  свободен. Тебя больше
ничто не связывает".
     Наверняка он произносил это сотни раз. Насколько я понимаю, эта команда
дается   для  того,  чтобы  мозг  подвергшегося  гипнотическому  воздействию
индивидуума не сохранил никаких следов внушений, которые впоследствии  могли
бы  причинить вред. Как я уже отметил,  Фил произносил эту  реплику не  один
десяток раз, позже он это подтвердил.
     Но только в случае со мной она сработала неправильно.
     Я задыхался.  Проснувшись, я сел на кровати, хватая ртом воздух, сердце
отчаянно колотилось, лицо и шея покрылись холодным липким потом.
     Она явилась снова.
     Я сидел на  кровати, тщетно уговаривая себя встать. И пойти в гостиную.
Однако  это  оказалось  выше  моих  сил.  Я   не  мог  заставить  себя  даже
шевельнуться. Сила воли, которой я всегда гордился, очевидно, покинула меня.
Мысленным взором я отчетливо видел женщину  в черном, стоящую  у окна, но не
мог решиться встать, выйти из спальни и оказаться с ней один на один.
     -- Опять?
     Я испуганно взглянул на проснувшуюся Энн.  Сердце стучало  так,  словно
готовилось пробить грудную клетку и выскочить из груди.  Во рту пересохло. Я
с трудом сглотнул,  со свистом втянул в себя  побольше воздуха и едва слышно
прошептал:
     -- Да.
     -- И... она там?
     -- Да.
     Я почувствовал, что Энн тоже старается унять дрожь.
     -- Том, что она хочет?
     -- Не знаю.  -- Я не  мог не  отметить, что мы оба уже воспринимали эту
женщину как объективную реальность.
     -- Ой! --  Мне  показалось, что  Энн всхлипнула. Я  придвинулся  ближе,
чтобы  коснуться  ее,  и  понял, что она  изо  всех сил зажимает  рукой рот,
кажется даже вцепившись в нее зубами. -- Энн,  Энн, -- горячо зашептал я, --
не волнуйся, она не сможет причинить нам зло.
     Энн отдернула руки от лица и почти закричала:
     -- А какого черта ты здесь делаешь? Так и собираешься  лежать в постели
и прятаться  под  одеялом?  Ты  только  днем храбрый  и любопытный? Если она
действительно там и если она -- то, что ты говоришь...
     Словно  испугавшись,  что незваная  гостья  в гостиной  ее услышит, Энн
замолчала. Думаю,  в  какой-то  момент мы оба перестали дышать. Я смотрел на
темный  силуэт Энн  и чувствовал, что мое сердце прекращает бешеную скачку и
начинает биться медленно и тягуче.
     -- Энн, послушай...
     -- Что еще?
     -- Ты ведь тоже не веришь Филу, правда?
     -- А ты веришь?
     Только теперь я понял, что  так и не смог заставить себя поверить Филу.
Потому что он ошибался. Это была не телепатия. Это было что-то другое.
     Но что?


        <i>Глава 7</i>
     В  среду  вечером  мы  собирались  на  ужин.  Энн  сидела на  кровати и
причесывала Ричарда, я переодевал рубашку.
     -- Ты расскажешь Фрэнку и Элизабет о своих приключениях?
     -- Нет, -- я помотал  головой, глядя  на  свое  отражение в зеркале, --
зачем?  Фрэнк  весь  вечер будет  язвить по этому  поводу.  Только  испортит
настроение.
     Энн замолчала. Мне тоже не хотелось разговаривать. Я  был уверен: в тот
момент мы думали об одном и том же.
     У нас не  было предмета для разговора со специалистами. Что мы могли им
предъявить в  качестве  доказательств?  Странное,  не  поддающееся  описанию
чувство,  ошеломившее меня  во мраке  ночи? Мимолетный проблеск подсознания,
краткое мгновение, когда неосознанное стремление верить  в то, что находится
за  пределами  понимания,  становится  явью?  Этого  мало. Этого  совершенно
недостаточно!
     Энн наконец  удалось пригладить непослушные  волосы Ричарда,  и она  со
вздохом отложила расческу. В мою сторону она не смотрела.
     -- Красивая рубашка, папочка.
     -- Спасибо, малыш.
     -- Мне очень нравится.
     На  мгновение  между   нами  протянулась  тонкая  незримая   нить.  Мне
показалось,  что  я увидел в его широко открытых  глазах искру понимания. Но
малыш отвернулся, и ощущение исчезло.
     Я  смотрел  на  него  и  думал,  как  много  опасностей  каждую  минуту
подстерегает  ребенка в этом сумасшедшем мире: он может заболеть неизлечимой
болезнью, попасть  под машину  или  погибнуть  в одном  из сотен  несчастных
случаев, на которые так щедра наша жизнь. Как было бы здорово, если бы я мог
всегда быть уверен, что он в безопасности!
     На какой-то миг взгляд Энн встретился с моим.
     -- Я знаю одно, -- возбужденно заговорил я,  -- вокруг нас что-то есть.
Я не знаю, что именно, но оно уже здесь.
     Она  окинула  меня внимательным взглядом и ничего  не ответила.  Только
прижалась губами к светловолосой головке Ричарда.
     -- Все будет хорошо, -- сказала она, в основном обращаясь к самой себе,
-- все будет очень хорошо.
     Дверь открыл Фрэнк.
     --  Приветствую вас,  друзья по несчастью,  --  громогласно заявил  он,
выдохнув на нас удушливое облако, перенасыщенное пивными парами.
     Услышав   нас,  из  кухни   вышла   Элизабет.  Не  требовалось   особой
наблюдательности, чтобы заметить: они только что ссорились. И дело даже не в
напряжении, которое я чувствовал. Было заметно, что Элизабет плакала.
     -- Здравствуйте!  --  Она  подошла поближе и  попыталась заставить себя
улыбнуться, упорно не глядя на Фрэнка.  -- Здравствуй, милый. -- Она ласково
погладила Ричарда по аккуратно причесанной головке.
     С первого взгляда могло показаться, что стоящий рядом Фрэнк обнял  жену
за талию,  но  я  заметил,  как  его длинные белые пальцы глубоко впились  в
мягкую плоть ее большого живота.
     -- Это моя жена  Лиззи, -- скривился он в ухмылке, -- мать моего еще не
родившегося щенка.
     Гримаса  боли  исказила  бледное лицо Элизабет.  Она вырвалась  из  его
объятий и  подошла  поближе  к Ричарду... Ненависть! Это  слово  вспыхнуло и
погасло  в  моем  мозгу.  Так  ярко  вспыхивает  лампочка  перед  тем,   как
перегореть.
     -- Сегодня ты такой  красивый, Ричард, -- улыбнулась Элизабет,  но в ее
глазах  блестели  слезы,  --  тебе  очень  идет  этот  костюм,  рубашка тоже
замечательная.
     -- Никогда не говори мне, что я красивый, -- вмешался Фрэнк.
     Ричард  внимательно  посмотрел  на  рукав  своей  рубашечки,  потом  на
Элизабет и серьезно спросил:
     -- Тебе нравится?
     -- Да, очень красиво, -- сквозь слезы ласково улыбнулась Элизабет.
     Фрэнк решительно не желал оставаться на вторых ролях.
     -- Присаживайтесь, гости дорогие, -- он сделал рукой приглашающий жест,
-- скажите,  что будете  пить. Кажется, именно так  начинает свои  вечеринки
всемирно известная ведьма Элси.
     -- Ты сегодня в хорошем настроении, -- заметил я.
     -- Так что же вам налить, черт побери?
     -- Мне ничего, -- сухо ответила Энн.
     А  я попросил стакан вина,  если оно  имелось в доме.  Фрэнк назвал три
сорта. Я выбрал сотерн.
     --  Сотерн  сейчас  будет,  --  нараспев протянул  Фрэнк  и, кривляясь,
удалился в сторону кухни.
     Элизабет стояла  рядом, неестественно выпрямившись, с натянутой улыбкой
на лице.
     --  У него  сегодня  неудачный день, -- заметила  она,  -- не обращайте
внимания.
     -- Ты уверена, что  тебе  хочется возиться  с гостями,  Лиз?  --  мягко
осведомилась Энн. -- Если тебе тяжело, мы могли бы...
     -- Не говори глупости, дорогая, -- обиделась Элизабет, а я почувствовал
идущую от нее волну тоски и обреченности.
     Фрэнк продолжал громко греметь стаканами в кухне.
     -- Да, кстати, пока я не забыла, -- воскликнула Элизабет, -- я вчера не
оставила у вас в доме расческу?
     -- Бог ты мой, -- Энн с досадой всплеснула руками, -- конечно оставила.
Я сегодня  сто  раз  собиралась принести  ее  тебе, но  все  время забывала.
Извини.
     -- Ничего,  дорогая, -- улыбнулась Элизабет, -- просто я хотела узнать,
где она. При случае я ее заберу.
     -- Со-терн,  --  возвестил Фрэнк, войдя в комнату  с полным  стаканом в
руке.
     -- Я пойду посмотрю, как там наш ужин. -- Элизабет поспешно направилась
в кухню.
     -- Я помогу тебе, -- предложила Энн.
     -- Не  надо,  у  меня почти все готово,  -- улыбнулась Элизабет. Однако
улыбка  недолго  задержалась   на   ее  бледном  и  несчастном  лице.  Нагло
улыбающийся Фрэнк загородил ей  дорогу. -- Фрэнк,  прошу тебя, -- взмолилась
она.
     -- Лиззи  больше не  хочет  с нами разговаривать, -- ухмыльнулся он. --
Лиззи хочет уйти.
     -- Фрэнк, пропусти меня. -- Ее голос звучал глухо и напряженно.
     -- Она же помешалась, --  Фрэнк грубо схватил жену за плечо, --  совсем
спятила.
     --  Я  все-таки помогу тебе, Лиз.  -- Энн  решительно поднялась,  взяла
Ричарда за руку и направилась прямо на Фрэнка.  Элизабет открыла рот, словно
хотела заговорить, но не произнесла ни слова. Я остро ощутил сложное чувство
гнева,  смешанного с благодарностью, которое она  в  этот момент испытывала.
Две женщины и ребенок без помех прошли в кухню.
     --  Одна  беременная  женщина,  --  начал  перечислять  Фрэнк,  --  две
беременные женщины, один маленький мальчик, -- он со свистом выдохнул воздух
и хихикнул, -- есть повод повеселиться, здорово, правда?
     -- Ага, -- буркнул я.
     -- Ты вовсе так не думаешь,  тупой ублюдок! -- рявкнул он и сунул мне в
руку стакан, причем так резко, что вино расплескалось. И рухнул в кресло. --
Знаешь, почему она спятила? -- пьяно хихикнул  он. -- Потому что я предложил
ей поднять и немножко поносить холодильник. Тогда нам не придется возиться с
ребенком.  --  Он схватил стоящую на столике рядом банку  пива  и,  картинно
вытянув вперед руку, произнес: -- За женщин! -- Фрэнк икнул, опустошил банку
и бросил ее на ковер. Он был  абсолютно пьян. --  Дети... -- пробормотал  он
достаточно  громко, чтобы его  услышали в кухне. -- Кто только, черт возьми,
их выдумал?
     Если у меня и было желание рассказать соседям о женщине в черном, Фрэнк
его  сразу отбил. Он  продолжал пить, пока  накрывали на стол, не  прекращал
этот процесс  и за ужином. Он постоянно наливал  себе новые порции, почти не
прикасаясь  к еде,  и  что-то  невнятно бормотал.  Пытаясь  поддержать общую
беседу за столом,  Элизабет упомянула  о  моем странном звонке  домой в  тот
самый момент, когда Энн на голову упала банка. Я пожал плечами и заявил, что
это простое совпадение. Не было никакого желания вдаваться в подробности.
     Я вспомнил, как некоторые медиумы описывали свои посещения  домов,  где
водились  привидения.  Все говорили о том, что в воздухе явственно ощущалось
чужое  присутствие.  Дом,  в  котором   мы  находились,  тоже   был  населен
призраками.   Я   это   чувствовал.  Призраками   полных  отчаяния   мыслей,
привидениями,  тысяч жестоких  слов  и  дел,  фантомами  бессильной  злобы и
невысказанного гнева.
     -- Дети,  --  громко проговорил Фрэнк,  с ненавистью глядя на  еду,  --
зачем их иметь? Что в них хорошего? Я вас спрашиваю!
     -- Фрэнк, ты... -- начала Элизабет.
     --  А ты помолчи, -- грубо перебил Фрэнк, -- я не с тобой разговариваю.
Ты помешалась на детях. Дети -- твоя мания. Ты ими живешь и дышишь. Когда мы
снова будем  делать ребенка, а,  Лиззи,  детка?  Когда мы соединим сперму  с
яйцеклеткой?
     -- Фрэнк! -- Элизабет выронила  вилку  и закрыла лицо дрожащими руками.
Ричард смотрел на взрослых широко  раскрыв глаза. Энн подошла  к  Элизабет и
успокаивающе погладила ее по голове.
     -- Расслабься,  парень! -- Я решил,  что мне  пора вмешаться, но  хотел
свести дело к шутке. -- От твоих речей у нас будет несварение желудка.
     --  Конечно, -- Фрэнк  кивнул,  -- тебе легко  говорить. А  как я  могу
расслабиться,  если  какое-то существо, которое еще  даже  не  родилось, уже
сейчас съедает все  мои  деньги?  Дети, дети,  дети,  -- продолжал  нараспев
повторять он,  но  внезапно  пристально взглянул  на  меня:  --  А  ты  чего
уставился?
     За столом  сидел уже и не  пьяный шут. На меня  смотрели горящие  дикой
ненавистью глаза. У меня не  было желания ввязываться в неприятный разговор.
Я и  так  знал,  какие  черные  тучи гнева  и  раздражения  клубятся  в  его
затуманенной алкогольными парами голове.
     -- Просто смотрю на пьяного кретина, -- спокойно сообщил я.
     --  Да, я  кретин,  -- прошипел Фрэнк,  -- как  и любой  мужик, который
делает детей.
     --  Фрэнк, побойся  бога!  --  Элизабет резко  встала  и  швырнула свою
тарелку в мойку.
     -- Ричард, -- Фрэнк не обращал на жену никакого внимания, -- никогда не
делай  детей. Все, что угодно: делай  деньги, люби девочек, гуляй, веселись.
Но никогда не делай детей.
     Оставшаяся часть  ужина  прошла  в  напряженном  молчании.  Все попытки
поддерживать беседу оказались неудачными.
     Позже Фрэнк и я поехали покататься. Он продолжал пить и  становился все
более агрессивным по  отношению  к  Элизабет. Поэтому я  и предложил немного
проветриться. Я взял нашу машину и,  естественно, сел за руль сам.  Я сказал
ему, что еще надо  где-то  заправиться, иначе  в  четверг  мы не  доедем  до
работы.
     -- Не важно, -- заявил он, -- я все равно не поеду на работу. Что я там
забыл?
     Выехав  на улицу,  мы  увидели  Элс