тысяч обсерваторий, с кораблей Разведки, автоматическими станциями из глубокого космоса и Бог знает, откуда еще. Но главным образом, институт представлял собой музей науки и техники, место, куда люди приходили семьями посмотреть, какова жизнь в цилиндрических мирах, как взаимодействуют компьютеры и пульсар Геркулес Х-1, создавая систему Всеобщего стандартного времени. Еще там была имитация путешествия в черную дыру. Библиотека и книжный магазин служили хорошими источниками информации о Мачесны. Я хотел просмотреть библиотечные формуляры, чтобы выяснить, пользовался ли библиотекой Гейб, но так ничего и не узнал. - Давайте проверим материалы вне сети, - сказал служащий. - У нас лучше регистрируются те материалы, которые пришлось получать на руки. Если он вернул что-нибудь с опозданием, мы это узнаем. Если же нет... - Он пожал плечами. - Не беспокойтесь. Я обратился туда, надеясь отыскать какого-нибудь эксперта, отвести его в сторону и получить свежий взгляд на проблему. Но, в конце концов, я не смог придумать, как сформулировать вопрос. Поэтому мне осталось лишь подобрать что-нибудь из побочных материалов, скопировать их на чистый кристалл и добавить в досье Джейкоба. Тот сообщил, что из первой связки книг не узнал ничего полезного. - Я продвигаюсь медленно, чтобы лучше воспринимать прочитанное. Но тебе следовало бы определить параметры поиска. - Ищи намеки на потерянный артефакт, - сказал я. - А еще лучше, на головоломку, решение которой мог бы подсказать нам доктор Мачесны. Или нечто потерянное, что мы могли бы считать артефактом. В некотором роде я стал экспертом по Рэшиму Мачесны. На войне он рисковал всем. Научное сообщество накидало ему черных шаров, родная планета возбудила против него судебный процесс и заочно приговорила к двум годам тюремного заключения. Движение борцов за мир проклинало его, один оратор даже заявил, что его имя будет стоять рядом с именем Искариота. Ашиуры доказали его продажность, воспользовавшись его знаниями, чтобы создать усовершенствованное оружие. Против этого обвинения он никогда не возражал. Мачесны обвиняли в том, что он маньяк, бабник и человек, любящий выпить. Мне он очень нравился. Хотя я так ничего и не добился. Не было никаких указаний на то, что пропало нечто ценное, и никакой связи с Дамой-под-Вуалью. Это скопление находилось вдали от мест сражений. Никакие бои там не шли, никакие цели не прятались в ее закрученных витках. Стратегический интерес к Даме-под-Вуалью появился совсем недавно, и связан он был с экспансией Конфедерации. Но во времена Сима не существовало никакой причины пролетать сквозь скопление, потому что к сердцу Конфедерации вели более легкие маршруты. Сегодня дело обстояло иначе. Чейз предложила свою помощь. Я ее принял, передав ей целый мешок материалов для чтения и просмотра. Это тоже не дало существенных результатов. Когда общество Людика Талино собралось на очередное ежемесячное заседание в "Колландиуме", там присутствовал и я. Яна Кайбер оказалась права: они собрались скорее на вечеринку, чем на академическое заседание. Беседа в вестибюле изобиловала шуточками, раздавались взрывы смеха, все явно настроились поразвлечься. Я чувствовал себя почти как в театре. Хорошо одетые люди махали друг другу руками, легко вступали в разговоры. Они совсем не походили на общество, которое можно ожидать, скажем, на собрании местного исторического кружка или друзей университетского музея. Я обменялся парой банальностей с несколькими дамами и взял бокал с выпивкой. Мы находились в анфиладе залов для заседаний, самый большой из которых мог вместить около трех сотен человек. У этого общества водились деньги: пушистые ковры, обшитые панелями стены, хрустальные канделябры и электрические свечи, резные книжные полки, картины Мануа и Ромфрета. На знамени в главном зале был изображен Талино, а на подиуме стояла фурия - эмблема Кристофера Сима. Имелась также выставка работ членов общества: исторические исследования, анализ боев, обсуждение спорных подробностей этой сложной войны. Большая их часть была издана на личные средства, но на некоторых обложках стояли названия крупных издательств. Над трибуной для выступлений опять-таки висела картина Маркросса "Корсариус". Повестку дня я прочел на стенде. Членам общества предстояло дать оценку отдельным историческим документам, исследовать взаимоотношения двух людей, о которых я никогда не слыхал, двух таинственных женщин, которые могли знать Талино и, по мнению многих присутствующих, когда-то поссорились из-за его благосклонности, а также рассмотреть некоторые неясные аспекты боевой тактики ашиуров. В назначенный час стук молотка призвал нас к порядку. Президентом общества оказалась крупная агрессивная женщина, с глазами, напоминающими линзы лазерных орудий. Она приветствовала нас, представила некоторых гостей, немного поболтала о старых делах, одобрила отчет казначея (получена довольно хорошая прибыль) и пригласила на трибуну краснолицего человека, который предложил заслушать представителя ашиуров из Маракаибской Группы. По наручному интеркому я шепотом спросил у Джейкоба, что это за группа. - Состоит из отставных армейских офицеров, - ответил он. - Как наших, так и ашиурских, ставит своей целью сохранение мира. Одна из немногих организаций в Конфедерации, членами которой являются инопланетяне. Что случилось? Что там за базар? Аудитория выражала свое недовольство предложением краснолицего. Тот что-то кричал, стараясь перекрыть шум, но его заглушили. Интересно, существует ли еще какое-либо место в Конфедерации, где так яростно настроены против ашиуров, как в этом святилище Общества Людика Талино? После вмешательства президента краснолицый с отвращением сошел с трибуны. Раздались радостные крики, быстро сменившиеся смехом и звоном стаканов. Это была игра. Или ритуал. Президент взглядом успокоила аудиторию и пригласила первого выступающего - высокого, начинающего лысеть мужчину, пытавшегося выглядеть равнодушным к традиционному потоку комплиментов. Когда президент закончила представлять его, он встал со своего места, поднялся на кафедру и прочистил горло. - Леди и джентльмены, я счастлив провести с вами сегодняшний вечер. Он слегка выпятил подбородок, приняв позу, которую, должно быть, считал полной достоинства. В действительности же, он был невзрачной личностью, состоящей из локтей и странных углов, с кустистыми бровями и нервным тиком. - Прошло очень много лет с тех пор, как я был в этих залах. Многое изменилось. Во-первых, спрашиваю я себя, не стали ли мы ближе к войне. Мы, несомненно, приблизились к дестабилизации. Всюду, где я побывал, идут разговоры о независимости. Он покачал головой и вытянутой рукой, - словно отметал подобную чушь. - Ну, это все неважно. Сегодня мы здесь вместе, и мне, кажется, что бы ни происходило _там_, Общество Талино останется оплотом цивилизации! - Его глаза блеснули, он ткнул пальцем в канделябр. - Помню, я сидел вон там... Я взглянул в указанном направлении, потом перевел глаза на оратора и неожиданно осознал, что видел в зале знакомое лицо. Я вернулся взглядом к женщине, привлекшей мое внимание. Но нет, я ее не знал, хотя и было что-то узнаваемое в грациозном изгибе шеи, очертаниях скул, или, возможно, в отрешенном выражении лица, а, может, в неуловимой грации, с которой она подносила к губам стакан. Я знал это лицо, оно было слишком привлекательно, чтобы забыть его. - ...был совсем молодым, когда впервые прибыл на Окраину. Уже тогда меня завораживали тайны, окружающие жизнь и смерть Людика Талино. Вот человек, который сражался на стороне Деллаконды против Токсикона, а до этого - против Корморала, а еще раньше - против тусканцев. Имеет почти все награды за отвагу, существующие на его планете. Несколько раз чуть не погиб, а однажды бросился из люка подбитого корабля на помощь раненому товарищу, хотя сомневался, что помощь подоспеет к ним вовремя. Представляете себе, что это такое - парить там, когда между вами и пустотой нет ничего, кроме тонкой ткани скафандра? Нет троса, связывающего с кораблем, есть только слабый сигнал в наушниках шлема. Поверьте, это поступок не для трусов. В противоположном конце зала женщина явно знала о моем присутствии: слушая выступавшего, она временами бросала взгляд куда-то в сторону, но ни разу не посмотрела на меня. Кто же, черт побери, эта женщина? - И как, спросил я себя, такой человек мог покинуть свой пост в критический момент? Единственный ответ - не мог. Должно существовать иное объяснение. Поэтому, будучи выпускником университета, я воспользовался возможностью приехать сюда, чтобы искать объяснение там, где Талино провел большую часть жизни, самому изучить документы, пройтись там, где ходил он, почувствовать то, что, наверное, чувствовал он в эти последние годы. И, конечно, сразу же по прибытию в Андиквар я посетил Хэтчмор Хаус, место его кончины. Оратор пошарил под трибуной, нашел стакан и наполнил его водой со льдом. - Помню, как я стоял возле спальни на третьем этаже, там, где поставлен барьер, и почти ощущал его присутствие. С тех пор у меня было много времени, чтобы проникнуть в истинную суть вещей. А истина в том, что человек, умерший на Окраине сто пятьдесят лет назад и заявлявший о своей невиновности, не был Людиком Талино. Публика зашевелилась. Женщина, пораженная этим заявлением, посмотрела прямо на меня. Я же, раздраженный ложным утверждением, вдруг вспомнил, кто она! Когда я видел ее в последний раз, она была еще девочкой. Ее зовут Квинда, она приходила со своим дедом в гости к Гейбу. Уайлер ораторствовал дальше: - На самом деле это был Джеффри Колм, актер. В свое время Колм играл роль стража в пьесе "Омикар", посланника в "Цезаре и Клеопатре" и гонца в "Троице". Подобная карьера не могла считаться удачной и, конечно, не приносила прибыли. Колм перепробовал множество занятий, в основном выполнял работу для лиц без специальности, финансируемую государством. Поэтому нетрудно предположить, что он искал более серьезное дело, какую-нибудь роль, которая принесла бы ему значительную выгоду. Он нашел роль Людика Талино. Вспомните, после Ригеля повсюду царило смятение. Сим погиб, деллакондцы разбиты, война проиграна. Никто точно не знал, что произошло и что произойдет дальше. Планеты Конфедерации и нейтральные миры, которые находились под их защитой, барахтались, стремясь выжить в дипломатическом и военном смысле, и никто не обращал особого внимания на подробности сражения, происшедшего у Ригеля. Царил хаос. Думали, что Тариен погиб вместе с братом, и некоторые деллакондцы пытались заключить мир с ашиурами. Трудно найти более подходящий момент для появления нового героя! Уайлер выступал без бумажки, говорил со спокойной уверенностью, размахивая правой рукой перед слушателями, чтобы подчеркнуть каждый свой довод. - Тогда никто еще не знал, что Сима предали. Свет померк, вверху за спиной оратора появилось два голографических изображения: смуглые красивые лица, которые природа одарила благородными чертами, одно - бородатое, другое - чисто выбритое. Несмотря на пятнадцатилетнюю разницу в возрасте, они были поразительно похожими. - Талино - справа. Другой человек - Колм. Это рекламный снимок его роли в пьесе "Глубины". Изображения исчезли, вместо них возникло третье: человек тоже носил бороду, но в черных волосах появились седые пряди, а в глазах - тревога. - А это, - объяснил Уайлер, - голография Талино, сделанная после Ригеля. Кто же на них кто? - Он забарабанил пальцами по кафедре и я на мгновение забыл о Квинде. - Вероятно, Колм понимал насущную необходимость того времени, и возможность сыграть подлинного героя в реальной жизни, должно быть, понравилась ему. Он объявляет себя Талино, единственным уцелевшим, который каким-то образом спасся с "Корсариуса". Уайлер хихикнул. - Наверное, он ужасно удивился, когда всплыла история с предательством. Члены экипажа Сима удрали. И не самое ли естественное для публики предположить, что человек, заявивший о своем чудесном спасении, является лжецом? Особенно, если его изложение событий так отличается от официальной версии. Поэтому Колм, надеявшийся пожать плоды героизма другого человека, оказался в роли негодяя. - Так почему же он не отказался от этой роли? Почему не вернулся к прежней жизни? Мы никогда этого не узнаем. Талино мог легко исчезнуть, и никто бы ничего не заподозрил. Но он остался, продолжая играть свою роль, произносил речи на обедах. Возможно, ему было выгоднее играть роль опозоренного героя, чем влачить жизнь актера-неудачника. Но мне хотелось бы выдвинуть гораздо более необычное предположение: Колм играл Талино так хорошо, настолько отождествлял себя с ним, что и в самом деле стал Талино. Он чувствовал себя обязанным защищать присвоенное имя. Уайлер кратко суммировал немногочисленные доказательства: противоречия в утверждениях, приписываемых Талино - Колму, исчезновение актера примерно в то же время, когда произошло сражение у Ригеля, два заявления лиц, знавших Колма, которые утверждали, что он, действительно, замаскировался под Талино. И так далее. - Каждый факт в отдельности, - заметил оратор, - стоит немного. Но вместе они приводят к однозначному выводу. Он огляделся, ожидая вопросов. - Что случилось с настоящим Талино? - спросила молодая женщина в переднем ряду. Квинда небрежно повернулась и посмотрела в мою сторону. Казалось, она глубоко задумалась. - Держу пари, - сказал Уайлер, - что из всех членов экипажа только он остался верным Симу. По моему мнению, он погиб вместе со своим капитаном. - Не верю ни единому слову, - произнес я в сторону группы стоявших передо мной людей. Один из них, высокий седой человек с отточенной дикцией и осанкой декана философского факультета, обернулся и неодобрительно уставился на меня. - Уайлер - солидный исследователь, - торжественно заявил он. - Если вы можете доказать его ошибку, мы будем рады вас выслушать. Засмеявшись, он ткнул локтем одного из своих собеседников и одним глотком эффектно прикончил свой бокал. - Жаль, - сказала женщина позади нас. - Человек остается и отдает свою жизнь, когда остальные удирают, а что он получил в итоге? Ее глаза затуманились, и она покачала головой. Квинда, стоя ко мне спиной, разговаривала с каким-то юношей. Это она, теперь я уже не сомневался. Ее дед Артос Лландмен был коллегой Гейба, но мне не удалось вспомнить фамилию девушки. Я двинулся в ее направлении, с трудом прокладывая себе дорогу. Обрывки разговоров показывали, что не на всех рассказ Уайлера произвел такое же впечатление, как на меня: "...Избавили его от собственного имущества, чертовски стыдно, ну, я тебе скажу, мы этого не потерпим...", "...чертовски хочется, чтобы они составили свой акт до того, как цена на недвижимость упадет в тартарары..." - Квинда, - позвал я, подходя, - это ты? Она резко обернулась с выражением смутной настороженности, которое появляется у людей, когда они встречают знакомое лицо, но не могут вспомнить имя. - Да, - неуверенно ответила она. - Я так и думала, что знаю вас. - Алекс Бенедикт. Она вежливо улыбнулась, но, похоже, не узнала. - Мы с тобой когда-то ходили смотреть на Мелони. Помнишь? Мой дядя жил в Нортгейте, и вы с дедом иногда приходила к нам в гости. Квинда слегка нахмурилась, а потом глаза ее вспыхнули. - Алекс! - выдохнула она. - Это и вправду ты? - Ты здорово выросла с тех пор, когда я видел тебя в последний раз. Тогда ты была маленьким эльфом. - Она и сейчас такая же, - вмешался ее спутник. Через несколько секунд он извинился и отошел, а мы перебрались в одну из комнат и ударились в воспоминания о прежних днях. - Арин, - ответила она на мой вопрос о ее фамилии. - Такая же, как и раньше. У нее были спокойные зеленые глаза, коротко остриженные волосы, обрамляющие выразительное лицо, и милая уютная улыбка, появляющаяся легко и естественно. - Мне всегда нравились эти визиты, - сказала она. - В основном, из-за тебя. - Приятно слышать. - Я бы тебя не узнала. - У меня была нелегкая жизнь. - Нет, нет, я не то имела в виду. У тебя не было бороды. - Квинда сжала мою руку. - Я в тебя тогда влюбилась, - призналась она, слегка подчеркнув глагол, - а потом мы однажды пришли, а тебя уже не было. - Я уехал сколачивать состояние. - И удалось? - Да. В каком-то смысле. Это было правдой: мне нравилась моя работа, и я прилично зарабатывал. Квинда ожидала продолжения. Но я промолчал. - Что ты о нем думаешь? - спросила она, указывая на Уайлера, который все еще разглагольствовал перед группой почитателей. - Об ораторе? - О его теории. - Не знаю, - ответил я. То, что аудитория приняла его всерьез, выбило меня из колеи. - Разве через столько лет можно _знать_, что произошло? - Не думаю, - с сомнением произнесла она. - Вряд ли кто-нибудь купится на его историю. - Одного я уже нашел. Квинда склонила голову и озорно улыбнулась. - Наверное, ты не вполне понимаешь истинную природу Общества Талино, Алекс. И я не уверена, что должна разочаровать тебя, хотя меня бы очень удивило, узнай я, что доктор Уайлер сам верит хоть в один из своих доводов. - Ты шутишь. Она быстро оглядела комнату и остановила взгляд на полной немолодой женщине в белом жакете. - Вон там Мэриам Шау. Она может со всей убедительностью доказать, что актер Колм был членом Семерки. - Ты права, я, действительно, не понимаю. Квинда подавила смешок. - О настоящей цели Общества Талино никогда не говорят. Никогда не признают ее. Я покачал головой. - Вряд ли это так. Цель Общества изложена на табличке у двери внизу. "Обелить имя и восстановить должное уважение к деяниям Людика Талино". Или что-то в этом роде. - "Верного штурмана "Корсариуса", - закончила она с притворной торжественностью. - Так в чем же секрет? - Секрет, Алекс, в том, что здесь нет ни одного человека, кроме, возможно, тебя и еще двух гостей, появившихся впервые, кто бы принимал все это всерьез. - Ах, так... - Слушай, почему ты не рассказываешь мне о дяде? Как поживает Гейб? Ты давно вернулся? - Гейб был на "Капелле". Ресницы ее вздрогнули и опустились. - Мне очень жаль. - Условие человеческого существования, - я пожал плечами. Мне было известно, что ее дед тоже умер. Гейб упомянул об этом много лет назад. - Объясни мне, зачем люди приходят сюда и слушают вранье. - Я любила Гейба, - сказала после молчания Квинда. - Все его любили. Мы перешли к бару и взяли бокалы. - Не смогу как следует объяснить, - сказала она. - Это фантазия, способ уйти от обыденности и постоять на мостике рядом с Кристофером Симом. - Разве нельзя сделать это с помощью моделирования? - Наверное. - Квинда задумалась. - Но здесь, в залах Общества Талино, всегда 1206-й год, и "Корсариус" еще стоит во главе обороны. Мы некоторым образом управляем историей: можем менять ее, делать ее нашей. О, черт, не знаю, как объяснить, чтобы это не звучало бессмысленно. - Она улыбнулась мне снизу вверх. - Мне кажется, что идея Уайлера может быть правдой. Это возможно. И подобная возможность дает нам простор для передвижений по времени Сопротивления и способ стать его частью, понимаешь? - Квинда посмотрела на меня, потом с добродушной улыбкой покачала головой. - Все в порядке, Алекс. Сомневаюсь, что здравомыслящий человек может это понять. Я не хотел обидеть ее, поэтому ответил, что, конечно, понял и мне это кажется прекрасной идеей. Если бы я был посторонним, мои слова вызвали бы ее раздражение, а так она решила отнестись ко мне терпимо. - Все в порядке, - сказала она. - Слушай, мне надо идти к друзьям. Ты вернешься? - Да, возможно. Конечно, я имел в виду "нет". Она понимающе кивнула. - Может, лучше пообедаем вместе? - предложил я. - Завтра вечером? - Хорошо. С удовольствием. Мы договорились о встрече, и я ушел. Мне удалось найти несколько человек, знавших Джона Кайбера. Он им нравился, но в нем, по-видимому, не было ничего необычного, по крайней мере, ничего такого, что могло бы привлечь к нему внимание Гейба. Лишь двое из них знали, что он пропал. В Обществе Талино имелся Зал трофеев, куда можно было попасть через один из залов заседаний. Когда я вошел туда, там было полно народа. Прежде всего взгляд привлекали прекрасные парные портреты Талино и Кристофера Сима. По стенам висели удостоверения и таблички, представлявшие собой награды членов Общества, как я предположил, за достижения в исследованиях: экскурсы в боевую тактику у Гранд Салинас, анализ психологии ашиуров, применительно к мотивам атаки на Пойнт-Эдвард, сборник афоризмов, приписываемых Тариену Симу, и так далее. "Интересно, - подумал я, - что здесь настоящее, а что - лишь иллюзия". Были еще фотографии мужчин и женщин в сине-голубых мундирах раннего периода Конфедерации, портреты степенных немолодых типов, входивших в число основателей Общества, и большой платиновый кубок - награда команде детей-популяризаторов, спонсором которой было Общество. На полках стояли и другие трофеи, некоторые из них были украшены изображениями фрегатов или сияющих протуберанцев. На одной особенно заметной серебряной табличке была изображена черная фурия. На ней были выгравированы имена шестидесяти выдающихся членов Общества, избираемых на ежегодных собраниях. Имелся в Зале трофеев и банк данных с двумя терминалами. Я подождал, пока один из них освободится, и сел перед ним. Это была автономная система, соединенная с банками данных в других частях здания. Ввод осуществлялся голосом или с помощью клавиатуры, ответы появлялись на дисплее. Я отыскал канал "Архивы", ввел имя "Джон Кайбер" и запросил биографические данные. Их оказалось немного: КАЙБЕР, ДЖОН - ШИФР 367L441. Его имя и номер, по которому с ним можно связаться по общей сети. Я спросил о его должности в Обществе Талино. Компьютер ответил: ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИТЕТА ПО ФИНАНСАМ: 1409-1410, ЧЛЕН КОМИТЕТА ПО ПРИЕМУ В ОБЩЕСТВО: 1406-1408, ЧЛЕН КОМИТЕТА НАБЛЮДЕНИЯ: 1411-1412, СОВЕТНИК ФЛОТА, МОДЕЛЬ-ГРУППА, РИГЕЛЬ: 1407, РАСПОРЯДИТЕЛЬ ЦЕРЕМОНИЙ, НЕОДНОКРАТНО: 1407 - НАСТ. ВР. ЖЕЛАЕТЕ УЗНАТЬ ПОДРОБНОСТИ? - Нет. Он когда-нибудь выступал на собраниях? ДА. ЖЕЛАЕТЕ УЗНАТЬ ПОДРОБНОСТИ? - Да. Названия выступлений, пожалуйста. МЕТОД ПРОБ И ОШИБОК У ИМАРИОСА: КОРМОРАЛ РЕАГИРУЕТ - 31.3.02, БОЕВЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ КРЕЙСЕРОВ КОРМОРАЛА - 27.4.04, СУМЕРЕЧНАЯ ВОЙНА: ФРЕГАТ СТАНОВИТСЯ ВЗРОСЛЫМ - 30.13.07, АЛКОГОЛЬ И АШИУРЫ - 29.5.08, ТАНЦОВЩИЦЫ НА ЭБОНАЕ ПРОИГРЫВАЮТ ВОЙНУ - 33.8.11, ТАКТИКА МАЛЫХ СИЛ: СИМ У ЭСХАТОНА - 28.10.13, ПАРТИЗАНЫ ПРИХОДЯТ И ОСТАЮТСЯ: СИМ У САНУСАРА - 29.11.13, КОРНИ ПОБЕДЫ: ДЕЛЛАКОНДСКАЯ КРИПТОГРАФИЯ - 31.3.14. ИМЕЮТСЯ ПЕЧАТНЫЕ КОПИИ - Пожалуйста, дайте копии всех выступлений. Я прислушивался к едва различимому шороху принтера и ждал, надеясь найти причину того, почему Кайбер отправился вместе с Гейбом. Но в этом болоте разнообразных игр можно ли хоть чему-то верить? - Компьютер, - спросил я, - бывал ли здесь Габриэль Бенедикт? ПОЖАЛУЙСТА, ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ЧТО ПРИХОДЫ И УХОДЫ РЯДОВЫХ ЧЛЕНОВ, А ТАКЖЕ ГОСТЕЙ НЕ РЕГИСТРИРУЮТСЯ. ТЕМ НЕ МЕНЕЕ, ИЗВЕСТЕН ОДИН СЛУЧАЙ, КОГДА ГАБРИЭЛЬ БЕНЕДИКТ ПОСЕТИЛ ЕЖЕМЕСЯЧНОЕ ЗАСЕДАНИЕ. - Когда? ПЕРВОЕ ЗАСЕДАНИЕ В ТЕКУЩЕМ ГОДУ, ПРИМА 30. - Он пришел один? ДАННЫЕ ОТСУТСТВУЮТ. - Присутствовал ли в тот вечер Кайбер? ДАННЫЕ ОТСУТСТВУЮТ. - Выступал ли мистер Бенедикт? НЕТ. Наверное, в этом заседании было нечто особенное. - Можно увидеть программу того вечера? 403-Е ЗАСЕДАНИЕ ОБЩЕСТВА ЛЮДИКА ТАЛИНО ПРИМА 30,1414 20:00 ПРИГЛАШЕННЫЙ ОРАТОР: ЛИЗА ПАРО "ЗАГОВОР: БЫЛ ЛИ СИМ УБИТ ЗАГОВОРЩИКАМИ ДО РИГЕЛЯ?" ПЛАНОВЫЙ ОРАТОР: ДОКТОР ЭДМОР КАЙЛ "ВЗГЛЯД ПСИХОЛОГА НА ЗАПИСИ ТАЛИНО". ОБЕД: ТЕЛЯТИНА "МАРШАЛ", САЛАТ "ОТВАГА", ОВОЩИ. До меня вдруг дошло, что я упустил нечто важное. - Вы сказали, что присутствующие на таких собраниях, как правило, не регистрируются. ПРАВИЛЬНО. - Откуда же вам известно, что Габриэль Бенедикт был здесь 30-го Прима? ПОТОМУ ЧТО ОН КО МНЕ ОБРАЩАЛСЯ. Вот оно! - О чем он спрашивал? ДВА ВОПРОСА. ИНФОРМАЦИЯ О ЖИЗНИ ДЖОНА КАЙБЕРА. - Видел ли он что-нибудь по этому вопросу, чего вы не показали мне? НЕТ. - А второй вопрос? ОН ЗАПРОСИЛ КОПИЮ РЕЧИ, ПРОИЗНЕСЕННОЙ ДВА С ПОЛОВИНОЙ ГОДА НАЗАД. - Дайте, пожалуйста, копию этого выступления. На поднос выпала страничка, и я просмотрел ее. Трудно понять причину интереса Гейба к этой диатрибе. "Талино предан историей, - говорил выступавший, - и я рад, что есть еще люди, которым небезразлична правда. Время покажет вашу правоту. Талино и его несчастные товарищи пали жертвой обстоятельств, отобравших у них гораздо более ценную вещь, чем жизнь. Во все века не случалось подобной несправедливости. И я спрашиваю себя: удастся ли нам когда-либо исправить эту ошибку?" Оратор повторил мысль несколько раз, украшая ее подробностями и нагнетая драматизм. Почему она заинтересовала Гейба? Я перестал ломать голову, когда увидел имя оратора. Хью Скотт. 9 Межзвездные государственные образования (людей) по природе своей преходящи. Их создание - случайность, нечто вроде огней Святого Эльма, зажженных экономическими потрясениями, внешней угрозой, или, возможно, влиянием какой-либо идеологии. Когда ночь прошла и вернулись нормальные условия жизни, эти огни мигают и гаснут. Никакая унаследованная нами цивилизация не может рассчитывать на то, что ее институты переживут звезды. Анна Гривстейн. "Необходимость империи" Я никогда не читал книгу "Человек и Олимпиец". Как, вероятно, и остальных детей Конфедерации, меня познакомили с ней в школе. Помню свои мучения над главой о Сократе, когда готовился к семинару по истории в колледже. Но по-настоящему я никогда не читал эту книгу. В спальне Гейба стояла переплетенная копия. Я спал в комнате на третьем этаже, в глубине дома. Возвращаясь с заседания Общества Талино, я решил, что пора снова взглянуть на классический труд Сима. Конечно, это была одна из стандартных работ: история эллинской эпохи от персидских войн до смерти Александра. Своей репутацией книга обязана, как мне казалось, славе автора, а не собственной ценности, однако это мнение являлось лишь результатом столкновения ребенка с серьезной книгой. Я раскрыл ее посередине и начал читать в обоих направлениях попеременно, ожидая найти многочисленные экскурсы в греческую философию и утомительные изложения хода персидских и пелопонесских войн. Вместо этого я обнаружил вулкан энергии, отточенные формулировки собственных мыслей, мнения и по-настоящему блестящий ум. Поэтому ленивого просмотра нескольких обзоров политики греческих полисов или разглядывания стрелок на картах сражений не получилось. В книге Сима государственные деятели стучали кулаками по столу, с ее страниц доносился запах Средиземного моря и палубных досок афинских трирем. Остро вставали вечные проблемы свободы и порядка, бренности человека и бессмертия его духа. "Мы все - эллины, - пишет Сим в предисловии. - Деллаконда, Окраина и Корморал обязаны беспокойным мыслителям с берегов Эгейского моря, которые, в прямом смысле, сделали первые шаги к звездам. Священен только разум. Сначала эта теория была лишь блестящим озарением, но со временем, вместе с осознанием того, что природа подчиняется определенным законам, и законы эти можно понять, она дала ключ к Вселенной". Я читал до позднего вечера. Изредка возникал Джейкоб, суетился, шумно жарил бифштексы, смешивал напитки или прерывал чтение, предлагая мне воспользоваться хорошей погодой и погулять. Меня ожидало несколько сюрпризов. Сим не одобрял Сократа, доктрины которого хотя и воплощают человеческие ценности (соглашается он), но, тем не менее, подорвали эллинское общество. "Несчастье не в том, что имела место казнь Сократа, - пишет он, - а в том, что она произошла слишком поздно". На первых страницах "Человека и Олимпийца" описывались гнев Ксеркса ("О, Господин, помни афинян!"), правление Фемистокла и доблесть войск, сражавшихся у Фермопил. Я был поражен силой изложения и состраданием Сима. Подобного чувства обычно не ожидают от полководца. Но ведь когда начались трудные времена, Сим еще не стал военным лидером, он был учителем. Название книги хорошо подобрано - взгляды Сима по существу являются олимпийскими. Читателя не покидает ощущение, что он говорит от лица Истории, и если его обзор не всегда совпадает с позицией его коллег или предшественников, то причины такого расхождения ясны. Слово Сима - окончательное. Когда автор рассказывает о разрушении Афин и ненужных жертвах при попытке защитить Парфенон, его проза приобретает характер размышлений. Самый запоминающийся пассаж клеймит позором спартанцев, которые допустили события у Фермопил: "Они знали, что идут персы, во всяком случае, заранее получили данные разведки о подготовке армии вторжения, и тем не менее не заключили союз, не организовали оборону, пока не грянул гром. Тогда греки послали Леонида с солдатами и горсткой их союзников, чтобы они своей жизнью компенсировали небрежность и глупость политиков". Мрачное совпадение: это написано перед тем, как ашиуры начали войну, в которой именно Симу пришлось сыграть роль Леонида. Он возглавил оборону в пограничных мирах, а Тариен взялся за колоссальную задачу - выковать союз, способный противостоять захватчикам. За завтраком Джейкоб сказал мне, что раскопал нечто весьма странное. - По-видимому, "Корсариус" перемещался очень быстро. Например, если верить отчетам, через два дня после рейда на Хринвар он отогнал эсминец ашиуров возле Оникая-4. Оникай находится на расстоянии восьми световых лет от Волчков. Четыре дня только в гиперпространстве. Атаковал базовый корабль у Салинаса в день победы у Чаппараля. Снова невозможный перелет. Существует еще много таких случаев. - А что говорят на этот счет ашиуры? - Они не очень-то коммуникабельны, Алекс. Насколько мне удалось узнать, они просто отрицали все эти истории. Но их отчеты никогда не публиковались. - Может, следует поговорить с ними? - спросил я. - Как ты предполагаешь это сделать? Ведь дипломатических связей с ними не существует. - Один путь есть, - ответил я. - Маракаибская группа. Тридцать шесть стандартных лет назад небольшая группа старших офицеров нарушила существовавший обычай и пригласила известного специалиста по стратегии из ашиурского флота выступить в Военной Академии Маракаибо на Земле. Оратор, имя которой никто не в состоянии произнести, стала первой за сто лет представительницей ашиуров, легально допущенной на одну из планет Конфедерации. Подобные приглашения превратились в традицию, и на базе таких ежегодных собраний возникла необычная группа, объединенная особыми интересами, в которую входили армейские офицеры в отставке, как люди, так и ашиуры, преданные идее сохранения вечного мира. Естественно, группа была немногочисленной, поскольку движение никогда не пользовалось популярностью. Его члены, по крайней мере люди, подвергались за свою деятельность политическим гонениям и всегда вызывали подозрение. Когда я попытался связаться с ними, мне ответил только робот и объяснил, что офицеры Группы не принимают посетителей без предварительной договоренности. Какое у меня дело? Я представился, сказал, что провожу некое историческое исследование, спросил, не могу ли поговорить с кем-либо, кто знаком с Сопротивлением вообще и с подробностями сражений между кораблями обоих флотов в частности. Последовала пауза, в течение которой он наверняка запрашивал инструкции. - Мы не принимаем частных посетителей, - наконец ответил он. - Я был бы благодарен, если бы для меня сделали исключение. Я объяснил, что многие вопросы остались без ответа, а рассказ о войне с точки зрения ашиура внесет вклад во взаимопонимание, поэтому необходимо получить информацию из первых рук. Робот вежливо выслушал меня, извинился, и потом я прождал еще десять минут. - Хорошо, мистер Бенедикт. Один из наших работников с удовольствием ответит на ваши вопросы. Но мы просим вас приехать к нам лично. - Вы хотите сказать: физически? - Да. Если это не причинит вам слишком больших неудобств. Очень любопытно. - Вы хотите, чтобы я действительно приехал к вам? В этот момент я сидел напротив робота в одном из кабинетов Дома Костиева, который по моим предположениям, Маракаибская группа снимала помещение под офис. - Да. Если пожелаете. - Почему? - Личные контакты предпочтительны. Ашиуры чувствуют неловкость при использовании обруча. Я пожал плечами и договорился о времени визита. Через два часа я прибыл к Дому Костиева, бывшему зданию посольства неподалеку от Капитолия. В тот вечер оно было окружено демонстрантами, которые стояли вокруг голограммы, изображающей инопланетянина с горящими глазами. Как я узнал позднее, демонстрации вокруг здания проходили почти непрерывно, а их интенсивность и количество колебались пропорционально уровню взаимной враждебности в данный момент. Сейчас дела были плохи, и, пока я пробирался ко входу, меня осыпали насмешками. Я назвал свое имя службе охраны и вошел в старинное серое здание. Поднявшись на четвертый этаж, я свернул в обшитый панелями и покрытый пушистым ковром коридор. Через неравномерные промежутки попадались резные двери. Длинные фрески изображали мужчин и женщин в спокойных позах, задумчиво смотревших на предгрозовой пейзаж, флиртующих за роскошно накрытыми столами на пикнике или шатающихся по рынкам. Окна отсутствовали, единственными источниками довольно скудного света были редкие электрические свечи, поэтому дальний конец коридора казался уходящим в бесконечную даль. По обеим сторонам холла находились двери, большинство без табличек. Я прошел мимо юридической фирмы, компании по морским перевозкам, мимо одного-двух офисов с какими-то неприметными вывесками. В конце концов я очутился перед двойными дверями с надписью: "Маракаибская группа". Не знаю, чего я ожидал, думая о представителях цивилизации гораздо более старой, чем моя, - о телепатах, существах, превосходящих нас в умственном отношении, но отстающих в плане технических достижений. "Цена легкости общения, - теоретизировали некоторые. - Вертикальное сохранение информации. Письменность появилась у них слишком поздно". Во всяком случае, вместо экзотического помещения я попал в нечто, напоминающее офис туристической фирмы с безвкусной, но вполне земной обстановкой: неудобная кушетка прямоугольной формы, пара резных стульев и низкий столик, заваленный потрепанными книгами. В большие квадратные окна светило бледное солнце. Названия книг показались мне знакомыми, хотя я не читал ни одной из них: "Необходимость империи", "Зеленая трава и серебряные корабли", "Последние дни". Еще там было несколько биографий людей и ашиуров, которые на протяжении тысячелетия пытались предотвратить вспышку массового насилия. Обнаружив экземпляр "Отрывков из Тулисофалы" Таннер, я взял его в руки. Это был увесистый том, из тех, которые кладут на видное место, чтобы пустить пыль в глаза, но к которым никогда не притрагиваются. Перелистывая его, я вдруг почувствовал, что за мной наблюдают, осторожно поднял глаза от книги и взглянул на шкаф, на терминал, на дверь, на другую дверь, которая вела, по моим предположениям, во внутреннее помещение. Никаких изменений я не заметил. И все же что-то двигалось. Я его чувствовал. В офисе. В неподвижном теплом воздухе. Где-то позади моих глаз. Тут же я услышал шаги в соседней комнате. Дверь открылась. Тот, кто был за нею, не вошел сразу же, а задержался, словно беседовал с кем-то. Не раздавалось ни единого звука. Я начал покрываться потом. В глазах у меня потемнело, туманную дымку заполнили белые цветы. Наверное, я сел на стул. Некто вошел в комнату, но на меня накатила тошнота, из-за которой я перестал адекватно воспринимать окружающее. Чья-то рука дотронулась до моего запястья, прохладная ткань прижалась к моему лбу. Нечто, коснувшееся моего сознания, двигалось в размеренном ритме, соответствующем движениям вошедшего. - Все в порядке, мистер Бенедикт, - сказал мужчина. - Как вы себя чувствуете? - Нормально, - неуверенно ответил я. Что-то поворачивалось у меня в голове, пытаясь отвернуться от света, зарывалось в глубину. Накатила новая волна тошноты. - Извините, - произнес он. - Наверное, лучше воспользоваться связью. Именно так я в тот момент и думал. И он, разумеется, _знал_ это. Черт побери, разве я мог предвидеть такое? Конечно, я слышал всякие истории, но отмахивался от них, как от истеричных фантазий. Я попытался сосредоточить внимание на внешних предметах. Стол. Лампа. Солнечный свет. Длинная, похожая на человеческую, рука. - Меня зовут С'Калиан. И если это может вас как-то утешить, то знайте: ваша реакция обычна для людей. Я не видел, откуда доносятся слова. Несомненно, в его свободных рукавах было спрятано какое-то устройство. Мне удалось сесть прямо. Он сунул мне в руки кусок прохладной ткани. - Если хотите, могу позвать кого-нибудь из людей, чтобы вам помогли выйти на улицу. - Нет, - ответил я. - Со мной все в порядке. С'Калиан отступил на несколько шагов и небрежно прислонился к письменному столу. Рядом с ним мебель выглядела карликовой. Видеть голограммы ашиуров и оказаться с кем-нибудь из них в закрытом помещении - две большие разницы. Я был поражен. Он носил простое длинное одеяние, схваченное поясом, и ермолку. Его лицо с большими дугообразными глазами и клыками, из-за которых его улыбка становилась пугающей, выражало озабоченность. Что-то в его глазах вызвало ощущение спокойной жестокости. Я с трудом отвел взгляд, пытаясь собраться с мыслями. Выглядел ашиур молодым, с долей экзотичности, которая делала его привлекательным. Пугающе привлекательным. - Большое спасибо, что согласились побеседовать со мной, - произнес я. Он поклонился, и я почувствовал, как все тайны моей жизни выплеснулись на всеобщее обозрение. _Он телепат_! Я полагал, что смогу контролировать себя, задать ему несколько вопросов и убраться. На его лице ничего не отразилось, но я _знал_, что он читает все мои мысли. Что же он может в них прочесть? Покачивание груди Квинды Арин. Господи! Откуда это взялось? Я сосредоточился на хринварском рейде, "Корсариусе", великолепном броске в середину флота ашиуров. Нет. Это тоже не годилось. Я вздрогнул. Перед моим мысленным взором всплыли образы еще нескольких женщин. В соблазнительных позах. Как беседовать с созданием, которое схватывает едва родившуюся мысль? - Вы так настаивали на встрече, - сказал он, складывая руки под складками своего одеяния и ничем не показывая, что ему известно о смятении в моем мозгу. - Чем могу служить? Нельзя сказать, что я испугался, хотя мне были известны случаи, когда люди получали физическую травму от встреч с ашиурами. Страх придет потом, когда я окажусь в безопасности, а сейчас меня наполняли стыд и унижение от того, что я не могу скрыть свои мысли и чувства от этих нелюбопытных глаз, бросающих небрежные взгляды через мое плечо на нечто позади меня. - Нужно ли мне говорить? - спросил я. - Вы знаете, зачем я здесь. Я ожидал мимолетной усмешки, кивка, физического знака, что он понимает мое смущение. - Извините, мистер Бенедикт, я не могу избежать проникновения в ваш мозг, так же, как вы не можете не слышать оркестра, играющего в соседней комнате. Тем не менее, вам возможно приятно будет узнать, что не так-то легко рассортировать ваши мысли. - Его губы не шевелились, но в глазах появилось оживление. Интерес. Намек на сочувствие. - Постарайтесь не обращать внимания на проникновение, говорите, как обычно. Боже мой, с какой силой весь мусор, скопившийся за целую жизнь, хлынул на поверхность! Трусливый поступок, совершенный давным-давно на школьном дворе, отказ от честного разговора с женщиной, страсть к которой совершенно угасла, удовольствие, испытанное неизвестно почему при неудаче друга. Ничтожные, достойные презрения делишки. Багаж, который человек тащит за собой по жизни, поступки, которые хотелось бы изменить... - Если это вам как-то поможет, примите, пожалуйста, к сведению, что подобный опыт для меня еще более труден. - Почему? - Вы уверены, что хотите знать? Он плохо разбирается в человеческой психологии, раз задает такой вопрос. Я не очень-то хотел услышать ответ, однако сказал: - Конечно. - Вы эволюционировали без телепатических способностей. Следовательно, вы - ваши особи - никогда не ощущали необходимости установить порядок, почти не стремились сдерживать самые сильные эмоции. Интенсивность вашей ненависти и страха, бури эмоций, которые совершенно неожиданно могут разразиться в мозгу человека, необузданность желаний - все это создает дискомфорт. - Он слегка наклонил голову, на его губах мелькнула тень печальной улыбки. - Простите, но вы искалечены условиями своего существования. - С'Калиан, вы знаете, зачем я здесь? Уже уверенный теперь, что ему не придется спасать меня, он соскользнул со стола и опустился в кресло. - Вряд ли вы и сами это знаете, мистер Бенедикт. - Кристофер Сим, - сказал я. - Да. Великий человек. Ваш народ прав, оказывая ему такие почести. - Наши хроники военного времени неполны и противоречивы. Мне бы хотелось выяснить, если возможно, некоторые детали. - Я не историк. В голове у меня вдруг возник образ Квинды. Ее плечи, мягкие и обнаженные, освещенные светом свечей. Я сжался, пытаясь сосредоточиться на "Корсариусе", на томе Лейши Таннер, лежащем на столе. С'Калиан оставался спокойным и внимательным. Как заниматься любовью с ашиурской женщиной? Что происходит с любовными привычками, когда разум полностью открыт? - Все в порядке, мистер Бенедикт, - сказал С'Калиан. - Такое происходит всегда, нет необходимости смущаться. Мысль по природе своей непредсказуема и извращена даже у нас. Мы с вами можем внедрить что угодно в головы друг друга, в сияющих красках, со всей живостью, просто упомянув об этом. - Вы ведь не отставной офицер, правда? - спросил я, будучи на грани паники. Он наклонил голову. - Благодарю вас. Нет. В мои функции входит помощь при контактах и обязанности советника по культуре. Я обучен вести беседы с людьми. Но, боюсь, не очень-то эффективно. Он снова ободряюще улыбнулся, и я спросил себя, не станет ли эта улыбка универсальным жестом при общении разумных особей. По крайней мере тех, кто физически в состоянии улыбаться. - Можем ли мы поговорить о взглядах ашиуров на некоторые аспекты Сопротивления? - Конечно, - ответил он. - Хотя я вряд ли окажусь вам слишком полезным, моих знаний недостаточно. Между прочим, мы называем его Вторжением. - Разве это имеет сейчас значение? - Думаю, нет. Но важно восприятие. Некоторые даже считают его истинной реальностью. - Упомянув Кристофера Сима, вы назвали его великим человеком. Такую точку зрения разделяют все ашиуры? - О, да. Вне всякого сомнения. Конечно, если бы он был нашим генералом, мы бы его казнили. Я был поражен. - Почему? - Потому что он нарушил все правила цивилизованного поведения. Он нападал без предупреждения, отказывался встретиться с противником в открытом бою, вел боевые действия тысячью необычных способов. Проиграв войну, он продолжал приносить в жертву жизни своих собственных людей и наши, чтобы только не признать поражения. Многие погибли в борьбе, продолжавшейся без всякой необходимости. Я засмеялся. Это было единственно правильной реакцией. Но он сохранил невозмутимость. - Относительно "Корсариуса", - сказал я. - Судя по нашим отчетам, корабль и Сим участвовали в различных сражениях, происходивших слишком далеко друг от друга, чтобы в короткий промежуток времени покрыть расстояние между ними. Например, битвы у Волчков, Рэндинхала, первые бои в Щели и появление Сима у Илианды произошли в течение двенадцати стандартных дней от одного события до другого, хотя расстояния между местами сражений довольно значительны. Хринвар в системе Волчков находится на расстоянии почти шестидесяти световых лет от Рэндинхала. Если бы современному боевому кораблю удалось вернуться в линейное пространство точно в том месте, где нужно, а это почти невероятно, то потребовалось бы три-четыре дня, чтобы добраться от одного места до другого. Симу, по-видимому, удавалось проделывать это за гораздо более короткое время. - В наших отчетах указаны такие же промежутки времени. - Есть и другие расхождения. В другое время, в других местах. - Да. - Как ваши историки объясняют это? Его глаза закрылись. - Как и ваши, они только рассуждают. - И каковы их рассуждения? - На самом деле существовали три других корабля, маскировавшихся под "Корсариус". Такое предположение не удивит ваших исследователей. Это наиболее простое объяснение и поэтому наиболее правдоподобное. В конце концов, кто знает, где он был? Мы можем быть уверенными лишь в том, что корабль украшенный уникальной эмблемой появлялся в разных местах. Сим, придумывая подобный символ, намеревался вести психологическую войну. Он никогда не являлся простой бравадой, как думала широкая общественность. И он достиг цели: его корабль видели повсюду, а его появление начало со временем оказывать деморализующее влияние. Возможно вам будет интересно узнать, мистер Бенедикт, что у нашего народа существует легенда о том, будто Сим был инопланетянином. Настоящим инопланетянином, то есть представителем расы, неизвестной нашим, народам. Именно этот ореол, даже в большей степени, чем его способности военного стратега, психолога или боевого командира, делал его таким опасным, внушающим страх. Между прочим, есть основания подозревать, что один из двойников "Корсариуса" был уничтожен у Гранд Салинаса, и, по крайней мере, один, а, может и два, - во время столкновений в Щели. - Вы мне рассказываете о том, чего никто не знает наверняка. - Это правда. Наши сведения совпадают с вашими в самых существенных моментах. Фактически, наши и ваши историки давно уже сотрудничают, невзирая на явное отсутствие официальной поддержки. Но мы говорим о времени войны, и здесь большая путаница. Вероятнее всего правду о войне мы не узнаем никогда. - Он сменил позу. - Могу ли еще чем-нибудь помочь? - Да, - сказал я, поднимая со стола "Отрывки". - Что вы знаете о Лейше Таннер? - Одна из первых переводчиков Тулисофалы. Довольно приличный переводчик, между прочим. - Она тоже была против войны. - Знаю. Ее позиция меня всегда беспокоила. - Почему? - спросил я, на мгновение сбитый с толку. - Потому что у нее были обязательства перед своей расой, которые перевешивали моральную суть войны. Раз уж война началась всерьез, риск с обеих сторон велик, и правая эта война или нет, с философской точки зрения, уже не имело значения. - Из философов получаются наилучшие генералы, - сухо ответил я. - Понимаю вашу иронию. Но наступает время, когда приходится выбирать. Что бы мы ни считали лучшим для себя, мы должны выбрать общее благо. Даже если нам нужно поддержать безнравственное начинание. Если бы я был человеком, то сражался бы на стороне деллакондцев. Его слова привели меня в замешательство. - Вы представляете организацию, посвятившую себя поискам путей сохранения мира, - сказал я. - Так и будет. Однако это нелегко. Говоря серьезно, с обеих сторон есть те, кто желает войны. - Почему? - Потому что многие из нас, заглянув в ваши головы, были напуганы увиденным. Очень легко прийти к заключению, что единственно безопасный путь для нас - сделать вашу расу беспомощной. А среди вашего народа есть многие, кто полагает, и, возможно, справедливо, что враждебность к нам является цементом, не позволяющим распасться вашей Конфедерации. Я что-то проворчал в ответ. Он поднялся и расправил складки своего одеяния. - Как бы там ни было, Алекс, вы можете быть уверены, что среди ашиуров у вас есть друг. 10 Девять человек погибло на "Регалии": экипаж из восьми человек и Арт Лландмен. Габриэль Бенедикт. Из переписки ...Хмельные те часы, Что не вернутся вновь... Уолдорф Кэндлз "Клеймо времени" Ночью мне снились сны - темные, дикие, не похожие ни на что, испытанное мною раньше. Джейкоб дважды будил меня. Проснувшись во второй раз, я долго лежал, уставившись в потолок, потом принял душ и вышел из дома. Здания в лунном свете казались сдвинувшимися со своих места. Ветер немного стих, но по-прежнему было холодно. Вскоре на востоке у горизонта появилась серая полоска. Спустившись к Мелони, я какое-то время наблюдал за проплывающими льдинами. Наконец взошло солнце, и улицы стали заполняться людьми. Они провожали детишек к аэробусу, останавливались поболтать друг с другом, в воздух поднимались скиммеры и плыли над рекой, направляясь в Андиквар. Хлопали двери, в свежем утреннем воздухе раздавались голоса. Ко мне вернулось хорошее настроение. Уверенность. Когда я вернулся домой, Джейкоб уже приготовил завтрак. Я плотно поел, подбросил полено в огонь, устроился у камина с чашечкой кофе и через пятнадцать минут уснул. Послеобеденное время я провел за чтением "Человека и Олимпийца", а потом отправился на свидание с Квиндой. Если мне требовалась дополнительная доза физической реальности, чтобы уравновесить опыт предыдущего дня, то я ее получил. Квинда великолепно выглядела в бело-зеленом наряде, блузка и пояс гармонировали с цветом ее глаз, волосы свободно падали на плечи. Мы не были голодны, поэтому погуляли часок по набережной, заглянули в книжные магазины и картинные галереи, задержались возле уличного художника, из тех, кто набрасывает ваш портрет на электронной пластинке и делает под ним надпись. Портрет Квинды до сих пор у меня. Даже на этом трехминутном наброске она выглядит потрясающе. Ее глаза сохранили мечтательное выражение, мягкие губы, возможно, чуточку утрированы, вьющиеся волосы обрамляют длинную, стройную шею. Вот и все, что от нее осталось. И странная надпись под рисунком, которую почему-то выбрал художник: "Раз в жизни". За обедом мы болтали на ее любимую тему. Я описывал свои впечатления от книги "Человек и Олимпиец", а Квинда терпеливо слушала и время от времени ободряюще кивала. - Ты поздно подошел к ней, Алекс, - сказала она, когда я закончил. - Думаю, мы делаем большую ошибку, изучая ее в школе, эта книга не для детей. Но если открываешь ее для себя в зрелом возрасте, не будучи слишком предубежденным, она может взять за живое. - На самом деле она не о древней Греции, - сказал я. За рекой в домах, в эллингах, на причалах и в ресторанах зажглись огни. - Ты прав, - произнесла Квинда. - Он писал о своем времени. Но, с другой стороны, это справедливо для любой хорошей исторической книги. - Его беспокоило, что планеты, заселенные людьми, не способны создать конфедерацию. - Наверное. - Ее глаза смотрели куда-то в пространство. - Но, думаю, все сложнее. По-видимому, он хотел, чтобы мы признали наше общее наследие и создали гораздо более прочное объединение, чем простой политический союз. Чтобы почувствовали себя эллинами, а не только гражданами Афин и Коринфа. - Ее лицо погрустнело. - Этого никогда не произойдет. - Сим рассказывает историю двух греческих колоний, не помню, как они назывались, основанных на побережье Африки. Их окружали дикари, которые регулярно нападали на обе колонии, но несмотря на это, они никогда не действовали сообща, и в конце концов начали воевать друг с другом. Сим пишет: "В нашей расе глубоко укоренился извращенный настрой, который заставляет ее послушно следовать велениям эмоциональных импульсов текущего момента, даже если они мешают выжить! Если вы поймете это, то проникнете в суть того, что социологи наивно называют "мотивационной теорией групп". Я снова налил вина, и Квинда подняла свой стакан. - За наши дни на берегу Мелони. - За маленькую девочку тех дней. Она нашла море? - Ты не забыл. - Лицо Квинды просветлело от удовольствия. - Не забыл. - Когда-то мы говорили о том, чтобы построить плот и плыть по течению реки через весь континент. - Ты даже рассердилась на меня, когда я пытался объяснить, почему нам это не удастся. - Ты пообещал, а потом отвел меня домой. - Мне никогда не приходило в голову, что ты примешь все всерьез. - Ах, Алекс, я так хотела совершить это путешествие! Смотреть, как мимо проплывают берега, и... - Она посмотрела на меня своими зелеными глазами и улыбнулась, - ...быть с тобой рядом. - Ты была малышкой, - сказал я. - Я тогда чуть не заплакала, когда ты отвел меня домой. Но ты пообещал мне, что, когда я вырасту, мы с тобой поплывем. Помнишь? - Помню. Она снова улыбнулась и перевела разговор на другую тему. "Вот тебе наука", - сказали ее глаза. Позже мы бродили по причалам и садам, смешавшись с поздними пешеходами, беседовали об Обществе Талино, о моей жизни торговца антиквариатом, о том, как прекрасна ночь. И еще о Гейбе и ее дедушке. - Ты всегда ему нравился, - сказала Квинда. - Он был разочарован, когда ты уехал. Думаю, дедушка хотел, чтобы ты пошел по стопам дяди. - Не он один. Передо мною всплыло лицо Арта - круглое, с постоянно удивленным выражением. Арт Лландмен всегда выглядел так, будто пытался решить какую-то сложную задачу. - Жаль, что он разочаровался во мне. Он мне нравился. - Арт - один из немногих людей, работавших с Гейбом и знавших о моем существовании. Пару раз я встречался с ним на раскопках на Скайвее и, по-моему, на Обралане. На Скайвее он находил время водить меня на прогулки среди развалин, показал мне сокровищницу, обгоревшие стены и место, где сбрасывали в море заключенных - в том числе и нескольких политиков. - Это на него похоже, - засмеялась Квинда. - "А вон там они швырнули его в море". Когда это было? - До тебя. Мне было восемь или девять. - Да. - Она смотрела сквозь меня. - Тогда он был счастлив. Около полуночи мы вернулись назад в Нортгейт. В камине горел огонь, в ведерке со льдом стояла бутылка вина, а по теплым комнатам плыли звуки концерта для скрипки Санкца. Квинда просматривала материалы, полученных мною в Обществе Талино и Институте Мачесны, и, поскольку я ей ничего не объяснил, наверное, пришла к заключению, что я больше нее помешан на этой теме. - Они отыскали сохранившийся деллакондский фрегат, ты знаешь? Они с Гейбом. Это - археологическая находка, которая бывает раз в жизни. Мой дедушка посвятил поискам пятнадцать лет. Ближе к концу он привлек Гейба, и они вместе нашли "Регалию", пропавшую у Гранд Салинаса. - Ее глаза удовлетворенно блестели. - Они пересмотрели груды отчетов, рассчитали траектории, и еще Бог знает чем занимались. Я была уже достаточно взрослой, поэтому поняла, что они ищут, и насколько это важно. Проблема состояла в том, чтобы реконструировать сражение до такой степени, когда можно рассчитать маневры всех участвующих кораблей: курсы, скорость, удары, следующие за ними попытки экипажей скомпенсировать их и тому подобное. - Задача почти невозможная. - Они сузили область поиска. Дедушка рассказывал, что дюжины кораблей были разбросаны взрывами в различных направлениях, они все еще дрейфуют там, в пространстве, и их можно найти, если знать, где искать. Только двести лет - большой срок. Они разлетаются все дальше и дальше. - Расскажи мне о "Регалии". - Ашиуры поразили ее какой-то разновидностью электромагнитного импульса. Корпус корабля остался неповрежденным, но все бортовые системы окончательно вышли из строя. По словам деда, экипаж сам прожег дыру в носовой переборке, чтобы выбраться наружу и восстановить подачу энергии. Пятерых выбросило в это отверстие. Трое остальных оказались в ловушке и не смогли им помочь. Исследовательская группа нашла их в герметичном отсеке. Но сам корабль был в хорошем состоянии. - Гейб мне рассказывал, - подтвердил я. - Там произошел несчастный случай. - Вскоре после того, как они проникли на корабль, он взорвался. Кто-то из группы до чего-то там дотронулся. Никто так и не понял, что же произошло. Официально об этом не упоминалось, но, по мнению дедушки, это было дело рук "немых". Это сделал человек по имени Кениг, который, как они потом решили, был подкуплен "немыми". - Какое дело ашиурам до двухсотлетней развалины? Она испытующе посмотрела на меня. Прищурилась, принимая решение, и ответила: - Дедушка не знал, но, как я понимаю, происходили и другие вещи, позволяющие предположить, что кто-то не хочет, чтобы экспедиция добилась успеха. - А что случилось с Кенигом? - Вскоре он умер. Болезнь сердца. Он был еще совсем молодым и на сердце раньше не жаловался. - Квинда отпила вина. - Не знаю, возможно здесь что-то есть. Однако дед уже никогда не стал прежним. Получить в руки _такой_ приз и потерять его... - Она вздохнула. - Он умер вслед за Кенигом. - Мне очень жаль, - сказал я. - Гейб сделал все от него зависящее, чтобы помочь. Я так и не знаю, что нанесло больший вред - потеря находки или насмешки коллег. Теперь меня приводит в отчаяние, что я познакомилась со многими из, них лично. Они - не мстительные люди, они просто не поняли чувств дедушки или, может, им было наплевать, их замотали собственные проблемы. Лландмен и его фрегат - это стало чем-то вроде анекдота: как будто Гарри Пеллинор открыл развалины на Белариусе, а потом забыл, где они находятся. Собранные мною материалы эпохи Сопротивления были разложены на двух столах. Квинда трудилась в поте лица, просматривая их, удовлетворенно кивала при виде изокристаллов, томов Кэндлза и прочих вещей. - Я даже не представляла, - сказала она, перелистывая "Записные книжки" Лейши Таннер, - настолько ты увяз в этом, Алекс. - Кажется, я увлекся. Тебе она знакома? - спросил я. - Таннер? - Лицо Квинды сияло. - Да! Одна из самых привлекательных личностей того периода. - Она начала как пацифистка, - сказал я, - а закончила участием в войне. Что произошло? Ты знаешь? Квинда положила ногу за ногу и энергично наклонилась вперед. Я сразу понял, что Таннер - ее конек. - Она _никогда_ не была пацифисткой, Алекс. Она полагала, что войны можно избежать, и боролась за то, чтобы стороны сели за стол переговоров. Симов такой подход не очень-то устраивал. - Почему? - Они считали, что любая попытка примирения, пока сила на стороне "немых", является признаком слабости. Если бы их противниками были люди, тогда это было бы правдой, но с ашиурами, они, возможно, просчитались. Таннер знала о противнике столько же, сколько любой другой человек в то время, однако считала, что с ними можно вести переговоры. - Как она очутилась во флоте Сима? - Очень просто. Она каким-то образом добралась до Сима и убедила его дать ей возможность провести переговоры с "немыми". Сим пошел ей навстречу, значит, она привела убедительные доводы. - Но, очевидно, ничего не вышло? - Он согласился на ее встречу с командиром "немых" Мендолсом Барозой. Местом переговоров выбрали кратер на безымянном спутнике в одной из периферийных систем, которая не интересовала ни одну из сторон. Таннер оказалась единственным человеком среди конфедератов, бывавшим раньше у "немых" и умевшим общаться с ними. И, самое важное, умевшим скрывать от них свои мысли. При ее встрече с парламентером "немых" Сим и Бароза оставались на орбите. Таннер потом рассказывала, что они с посланником "немых" были очень близки к соглашению в рамках условий, поставленных ей Симом. Однако, когда "немые" потребовали передать им Кристофера Сима, чтобы судить его за варварские поступки и военные преступления, тот прервал встречу. "Немые" ответили атакой и оккупацией двух номинально нейтральных планет, которые на деле поддерживали деллакондцев оружием, людьми и деньгами. Многие тогда погибли, а Таннер, почувствовав себя ответственной за все это, отдалась борьбе на стороне Сопротивления. Маурина Сим в своих дневниках пишет, что Таннер не простила "немых" и никто не сражался с такой беспощадностью и яростью, как она. Уже под утро мы забрались в скиммер и пустились в обратный путь. Мы оба устали, поэтому говорили в основном о каких-то пустяках. Я видел, что мыслями Квинда где-то далеко, и в конце перелета, снижаясь кругами над крышей ее жилого комплекса, я резко вернул ее к действительности, сказав: - Квинда, вчера я разговаривал с ашиуром. Лично. Краска сбежала с ее лица. - Ты шутишь, - каким-то безжизненным голосом произнесла она. - Нет, - ответил я, пораженный ее реакцией. - С членом Маракаибской группы. - Алекс, ты не мог этого сделать. На лице ее отразились потрясение, гнев, разочарование. - Почему бы и нет? Что в этом плохого? - Боже мой, Алекс, - прошептала она. - Что ты наделал! 11 Мы часто называем восстание на Имариосе "роковым", полагая, очевидно, что без него не наступило бы двухсотлетие беспрерывной вражды и периодически вспыхивающих войн. Но как могло быть по-другому при технологическом равновесии обеих культур, их взаимных экспансионистских стремлениях, претензии на роль вершителей судеб, при личной антипатии, представителей одной расы к представителям другой? И если природа когда-либо сотворила два общества, предназначенных для противостояния, для решения проблем выживания только в битве, то это - ашиуры и люди. Гаспер Медес "Долгие сумерки" - И ты не спросил, почему она так расстроилась? - Нет, Джейкоб. Она не была расположена отвечать на вопросы. - Я вижу только одно объяснение. Вспомни, по ее словам, экспедицию Артоса Лландмена погубили происки ашиуров. Поэтому, думаю, Квинда Арин боится, что ты мог выдать связанную с этим информацию. - Но какую? Мне же ничего не известно. - Мне кажется, она думает иначе. Во всяком случае, у меня есть новости. Возможно, мы получим дополнительную информацию о Таннер и узнаем, что она делала в те годы, которые пока остаются для нас белыми пятнами. Посмотри, пожалуйста, на монитор. Свет померк и появилось сообщение: ANG/54/Y66133892/261, Марнет Плейс, Тьюфманоил. М-р Бенедикт. У меня имеется материал о Лейше Таннер, который может вас заинтересовать. Я имею удостоверенную копию ее записей, охватывающих период 1202-1219 гг. Мне бы не хотелось ни снимать копию с документа, ни выпускать его из своих рук. Если вам интересно изучить его с целью дальнейшей покупки, сообщите, пожалуйста, по коду, приведенному выше. Хэмел Райч. - Пришло ночью. Это ответ на общий запрос, который я разослал несколько дней назад. Но кому-нибудь придется отправиться за записями. - Почему? Давай просто свяжемся с ним и посмотрим. - Я уже предлагал. Джейкоб вывел на экран следующее сообщение: "Ваше предложение создает возможность копирования рукописи. Сожалею, но я не согласен". - Это же бессмысленно, - сказал я. - Мы можем скопировать только увиденный кусочек. Очень маленький кусочек. - Хочешь отправить ему еще одно послание? - Я поговорю с ним. - Он не подключен к сети, Алекс. Ты не можешь связаться с ним непосредственно, может, только по трансинтеркому. - Давай, - сказал я. - Где ближайший терминал? - В одной из гостиниц Тьюфманоила. Зная, что ты захочешь с ним связаться, я уже пытался это сделать. Они ответили, что адресат живет где-то за городом, им придется отправить туда кого-нибудь, чтобы привезти его к ним. Они не горели желанием проделать это. - Отшельник, - проворчал я. - Интересно, а вдруг это опять "Записные книжки"? Она вела дневник? - Очевидно, да, - предположил Джейкоб. - Невероятное количество писанины, как у нее хватало времени на что-то еще? Узнай, сколько хочет Райч за свою вещь и купи ее. - Алекс, - Джейкоб явно собирался взывать к моему здравому смыслу, - сам знаешь, такие артефакты стоят неимоверно дорого, к тому же велика вероятность, что этот вообще незаконный. - Сообщение на экране, мигнув, погасло. - Не хочу учить тебя, но... - Спасибо, Джейкоб. Где находится Тьюфманоил? - В Сулиасе. Ему не удалось скрыть удивления. Сулиас расположен в другом полушарии. - Ладно, - сказал я, - полечу к нему. - Я заказал билет на вечерний рейс, - ответил Джейкоб. Я пересек два океана и около полуночи по местному времени приземлился на восточной стороне Гряды Сулия. Было очень холодно, и когда я вышел из межконтинентального лайнера, в воздухе висела густая изморось. Я сел в аэробус и к утру прибыл в Тьюфманоил, маленький курортный городок. На склонах тонким слоем лежал снег, солнце ярко светило в безоблачном небе, а улицы заполняли люди, направляющиеся к горным склонам. Туристический центр находился в вестибюле лыжной базы. Пожилая дама поздравила меня с прибытием в Долину лыжников "Серебряный пик" и поставила передо мной чашечку кофе. Я принял ее с благодарностью и дал ей адрес Райча. Она ввела его в компьютер, на карте за ее спиной появилась голубая звездочка, как раз возле лыжни, примерно на расстоянии шести километров к западу от городка. - Марнет Плейс, - объяснила она. - Кого вы ищете? - Хамела Райча. Вероятно, торговца антиквариатом. - О, да. Не знаю, как насчет антиквариата, но у него там небольшой домик. Хотите что-нибудь еще? - Нет, спасибо. Я взял напрокат снегоход и через несколько минут уже стоял у жилища Райча, красно-белого трехэтажного домика с большим количеством стекла и дюжиной пар лыж на крыльце. Из дома вышли несколько человек. Это были ребята, по большей части, студенты колледжа. Проходя мимо, некоторые помахали мне, а одна девушка даже пригласила меня присоединиться к ним. Я поднялся на крыльцо и постучал. Дверь открыл поджарый, бородатый молодой человек, который выглядел ненамного старше студентов. - Я ищу Хамела Райча, - сказал я. Он слегка наклонил голову и посторонился, пропуская меня. - Мы знакомы? - Мое имя Бенедикт. Я прилетел по поводу Лейши Таннер. - Кого? Незнакомец выглядел искренне озадаченным. И он не был похож на человека, которого интересуют художественные ценности нашего мира. - У вас есть копии ее записок, - настаивал я. - Не имею ни малейшего представления, о чем идет речь, сэр. - Поблизости есть еще какой-нибудь Хэмел Райч? - спросил я. - Может, ваш отец? - Нет. Он начал отступать. - Вы послали ответ на запрос о материалах, связанных с Лейшей Таннер и сообщили, что располагаете ее записками. - Вы меня с кем-то перепутали, - ответил он. - Ничего подобного я не делал. Я сдаю комнаты. Хотите снять? Оказавшись снова на улице, я вызвал на связь Джейкоба. Тот ответил, что все это довольно странно. - Что ты об этом думаешь? - спросил я. - Телеграмма - явная фальшивка. Возможно, тебе придется соблюдать осторожность. От такой мысли мне стало неуютно. - Кто-то захотел убрать тебя отсюда, - продолжал Джейкоб. - Есть ли необходимость напоминать тебе, что мы имеем дело с людьми, не останавливающимися перед взломом и проникновением в чужой дом? Если то, к чему стремился твой дядя, имеет какую-то реальную ценность, возможно, тебя пытаются устранить. - Зачем посылать меня на другую половину планеты? - Бывают несчастные случаи, - сказал он. - Особенно в путешествиях. Может, я поддаюсь панике, но, прошу тебя, будь осторожен. Расписание оказалось неудачным, и я добрался до Андиквара только через тридцать часов. Никто не покушался на мою жизнь, хоть я отметил несколько подозрительных личностей среди попутчиков. Я даже спросил себя, не захотят ли "они", как я мысленно называл теперь своего противника, уничтожить межконтинентальный лайнер со всеми находящимися на его борту, чтобы добраться до меня. Я обдумывал такую возможность, все время ожидая объявления, что вот-вот откажут магниты или готово отвалиться крыло. Я даже допускал дикую вероятность, что Гейба убили. Нет. Я прогнал от себя эту мысль. Смехотворно. Тем не менее, я с радостью ступил на твердую землю. Когда мой скиммер пересек Мелони и начал снижаться к Нортгейту, был уже поздний вечер. Едва показался дом, я сразу понял: что-то не так. Окна не светились, а Джейкоб любил свет. К тому же, в его программу входило держать гостиную ярко освещенной, когда я отсутствовал. - Джейкоб, - сказал я в переговорное устройство. - Свет, пожалуйста. Никакого ответа. Даже нет несущей волны. - Джейкоб? Свет уличных фонарей не доходил до площадки, и она была погружена в абсолютную темноту. Мы опустились на свежевыпавший снег. Счетчик подсчитал плату и вернул мою карточку. - Благодарю вас, мистер Бенедикт, - сказал автомат. - Доброго вечера. Не дожидаясь, пока дверь откроется до конца, я выскочил наружу, поспешно прошел вдоль дома и взбежал на крыльцо. От легкого прикосновения дверь распахнулась. Значит, энергия отключена. Я наощупь пробрался в кухню, нашел переносную лампу и спустился в подсобное помещение. Там стоял холод, в выбитое окно летели снежные хлопья. Как и в прошлый раз несколько электрических кабелей были выдернуты из своих гнезд. Кто бы мог подумать, что они вернутся? Я вставил провода на место, почувствовал успокаивающее гудение в стенах, увидел зажегшийся наверху свет и услышал голос Джейкоба: - Алекс, это ты? - Да. - Я поднялся на кухню. - Могу догадаться, что произошло. - Мы не приняли мер предосторожности. - Вот именно, - сказал я. - Я хотел, но так и не собрался. - Мы даже не задействовали систему охраны. На этот раз грабители могли работать сколько угодно. - С тобой все в порядке? Они снова пытались добраться до тебя? - Нет. Очевидно, не пытались. Наверное, мы должны придумать для меня какой-то способ самозащиты. Может, систему нервно-паралитического действия. - Подумаем. - Просто, чтобы помешать им действовать. Я бы не хотел причинить кому-нибудь вред. - Они ушли? Или кто-нибудь еще здесь? Я прислушивался к звукам на верхних этажах. - Я не отмечаю в здании никакого движения крупных существ. Который час? - Около девяти. Без двенадцати. - Я был отключен почти одиннадцать часов. - Что они взяли? - Я сейчас произвожу инвентаризацию. Все системы данных, по-видимому, сохранили свою целостность. Вряд ли они что-либо взяли. По крайней мере, из того, что связано с моими цепями. Все занесенные в каталог предметы на месте. Датчики показывают беспорядок в твоей спальне. Там что-то произошло. Мы двинулись, в заднюю часть дома. Когда я подошел, Джейкоб уже включил все освещение. Кровать оказалась развороченной, вокруг разбросаны простыни и подушки, ночной столик перевернут, остальное было на месте. - Что, черт возьми, происходит? - Не могу представить, зачем кому-то понадобилось атаковать твою постель, Алекс. Мир неожиданно показался мне очень пустынным и очень холодным. - Сегодня я посплю внизу, Джейкоб. Я собрался уходить, но тут же вернулся в комнату. - Книга, - мгновенно догадался Джейкоб. "Слухи Земли" Уолдорфа Кэндлза! Раньше книга стояла на ночном столике, теперь ее нигде не было. Опустившись на колени, я заглянул под кровать. - Ты где-нибудь ее видишь, Джейкоб? - В доме ее нет. - Как насчет других книг Кэндлза? Пауза. - Они здесь. - Бред какой-то. Разве это редкое издание? - Нет. По крайней мере, насколько мне известно. - Значит, ее можно купить? - Думаю, довольно легко. Я поправил столик, поднял подушки и спустился вниз. Похоже на сумасшествие. - Джейкоб, что нам известно об экспедиции Лландмена? - Могу предоставить многочисленные отчеты. Несколько отличных книг подробно рассказывают о ней. - Не хочу ничего читать. Расскажи мне сам. - В течение сорока лет Лландмен был уважаемым археологом. Он создал себе репутацию на Влендиволе... - Ладно. Думаю, это можно пропустить. Что там по поводу "Регалии"? - 1402 год. Ты знаешь, что твой дядя был в этой экспедиции? - Да. Но, как я понял, они потеряли находку. Очевидно, это создало большие проблемы. - Единственным известным фрегатом деллакондцев, уцелевшим после войны, был "Раппопорт". Он выставлен в Хранварском космическом музее на Деллаконде. В значительной степени он и есть музей, но всегда служил поводом для крупных споров. На нем отсутствуют двигательная система, системы обработки данных и вооружение. Они всегда отсутствовали. Теоретически, все это могло снять руководство музея, чтобы никому не удалось, скажем, выпустить ядерный заряд по служебному офису. - Вполне разумный подход, - заметил я. - Да. К сожалению, тот, кто снял системы, не сохранил их. Есть много такого, о чем историкам хотелось бы знать, но без этих систем "Раппопорт" - не более, чем пустая оболочка. Пользы от него никакой. - Следовательно, находка предположительно подлинного боевого корабля деллакондцев была бы чудесным открытием. Я подумал о Лландмене и "Регалии". Джейкоб догадался. - Ему повезло, - сказал он. - Тем не менее, находка корабля являлась значительным достижением. Он работал над этой задачей сорок лет. Они нашли его на расстоянии 175 миллиардов километров от места сражения, что дает представление о масштабах вычислений. - Квинда считает, что корабль намеренно уничтожили, Джейкоб. Разве нам известно, что там произошло в действительности? - Возможно, она права. Стоило исследовательской группе подняться на борт, как включилась система автоподрыва одной из ядерных торпед. Сработал таймер, и начался отсчет времени. Поврежденные системы, неосторожное обращение, диверсия - никто не знает. Лландмен чуть не погиб, пытаясь сбросить торпеду, но так ничего и не смог сделать. Они плохо знали устройство. - А что случилось потом? - Некоторое время поговаривали о следующей экспедиции. Еще за одним кораблем. Но ничего не вышло, и, в конце концов, остались только насмешки. Лландмен впал в депрессию, заболел и ушел на пенсию. Какое-то количество насмешек пришлось на долю твоего дяди. Однако Гейб был сделан из более прочного материала, он послал насмешников подальше. - А Лландмен? - Я ищу запись. Он принял слишком большую дозу лекарств. Результаты вскрытия не публиковались. Он страдал от различных заболеваний, поэтому нельзя с уверенностью говорить о самоубийстве. По-видимому, записки он не оставил. - Почему ты говоришь "по-видимому"? - Один из его родственников заявил, что видел ее. Даже если это так, семья не отрицала ее существования. - Их можно понять. - Да. Неудачный конец талантливого человека. Я вспомнил, как Лландмен водил меня по затерянным местам мертвых городов, как держал меня за руку, помогая перебираться через обломки или обходить археологическое оборудование. - Поговаривали даже, что он сам взорвал корабль. Намеренно. - Чепуха! - Мысль закономерная. - Тон Джейкоба отверг эту идею, как не стоящую внимания. - Пока тебя не было, я наткнулся на дополнительные сведения о Мэтте Оландере. - О ком? - О Мэтте Оландере. Пропавшем друге Лейши Танцор. Оказывается, он похоронен на Илианде. Я читал путеводитель, составленный их специалистами по туризму. Илианда - очень популярный туристический объект. Этого я не знал. - Большая часть планеты все еще представляет собой дикую, неисследованную территорию, великолепная охота и рыбная ловля, вдобавок руины, происхождение которых никто еще не объяснил. Они там очень любят Кристофера Сима, если судить по количеству бульваров, парков и университетов, названных в его честь. По-моему, причина в том, что во время самых беспросветных дней Сопротивления он их спас. - Эвакуация, - сказал я. - Да. Во время войны все население планеты собрали в Пойнт-Эдварде. Там было двадцать тысяч человек, и Сим каким-то образом узнал, что ашиуры собираются бомбить город. - Еще одна головоломка, - сказал я. - В этот период войны ни один из противников не нападал на населенные районы. - За исключением Пойнт-Эдварда. Ты сможешь еще раз навестить своего друга Соколина и расспросить его? Во всяком случае. Сим прибыл со всем флотом, который ему удалось собрать, - большими гражданскими лайнерами, взятыми взаймы у Токсикона и Абервела, а также со своими собственными фрегатами. Они вывезли почти всех, но по неизвестной причине бывший друг Таннер остался. У жителей Илианды существует легенда, согласно которой раньше он жил в Пойнт-Эдварде и встретил там свою жену. - Джилл, - подсказал я. - Да, Джилл. Она погибла во время нападения на Корморал. Как бы там ни было, илиандцы говорят, что он остался в Пойнт-Эдварде, поскольку предвидел гибель города и считал себя обязанным его защищать. Могила его находится в космопорте. Из нее сделали мемориал и разбили вокруг парк. Тебя еще кое-что может заинтересовать. Я копался в списках транспортных перевозок. Формально они засекречены, но в компании "Локвей Трэвел" у меня есть доступ к регистрационным файлам. Привилегированный пользователь. Твой дядя летал на Деллаконду приблизительно за два месяца до исчезновения "Капеллы". - Деллаконда - родина Кристофера Сима. - Да. По-видимому, за последние полтора года Габриэль летал туда несколько раз. - Джейкоб, все дороги возвращают нас к Сопротивлению. Я уже столько думал об этом и не могу представить себе связи между войной, закончившейся двести лет назад, и "Тенандромом". - Я тоже. Возможно, кто-то сбежал с платежной ведомостью и спрятал ее где-то в Даме-под-Вуалью. - Проклятье, - сказал я. - Наверное, пора взглянуть на места боев. Джейкоб согласился со мной. Свет померк, потом погас, и посреди комнаты зажглась россыпь звезд. - Поле боя можно определить как область шириной около ста двадцати световых лет и глубиной в сорок, простирающуюся примерно между Мироголом и Вендриканом. - Две звезды, плавающие у противоположных стен, на мгновение вспыхнули, одна белым, другая голубым светом. - Минимальное время перелета между ними в гиперпространстве заняло бы не менее шести дней. - А для современных кораблей? - Примерно столько же. Двигатель Армстронга используется уже почти пятьсот лет, но за все это время скорость гиперперелета практически не увеличилась. Не знаю почему, но, если хочешь, могу узнать. - Не надо. - Мы, кстати, смотрим на эту область со стороны Земли. Передний край зоны влияния ашиуров находится на противоположной стороне комнаты. Скопление из дюжины звезд засияло ярче, затем снова померкло. Кроме темно-красного солнца, которое я узнал. - Йенмаси, - сказал Джейкоб. Там все и началось. Колония землян, обосновавшаяся на Имариосе, четвертой планете Йенмаси, подняла бунт из-за налогов. Рядом находился Мистинмор, желтое солнце их родины, планеты Корморал, чьи боевые корабли вмешались в конфликт. Их уничтожение и взбудоражило пограничные планеты. Все они были там: голубой сверхгигант Мэджнихан, родина несчастных бендириан, которые послали свой единственный корабль на помощь деллакондцам, золотистый Кастлманз, где Сим потерял несколько фрегатов в тщетной попытке спасти Город на Скале; дюжина звезд, симметричный узор которых образовал цилиндр длиной в несколько световых лет известный под названием Щель, где небольшой флот союзных кораблей нанес сокрушительное поражение ашиурской армаде; желтое солнце Минкиад, так похожее на светило Земли, название которого до сих пор является символом вероломства, потому что две его населенные планеты вступили в сговор с захватчиками; белый карлик Каспадел, светило Илианды; и сверкающий белый Ригель, где погибли Сим и его корабль... - Давай посмотрим на Даму-под-Вуалью. - Меняю масштаб, - сказал Джейкоб. Зона боевых действий съежилась в сверкающее облако размером с камин и отодвинулась к окну. В центре комнаты появилось яркое пятно. - Дама-под-Вуалью. Расстояние от ближайшего пункта зоны боевых действий до переднего края скопления - чуть больше тысячи ста световых лет. - Шестьдесят дней пути в одну сторону от Ригеля, - сказал я. - Примерно. Очень далеко от зоны боев. Не могу представить, какая связь между Дамой-под-Вуалью и этой войной. - Кто-то что-то там спрятал. Ничего другого быть не может. - Сожалею, Алекс, но мне трудно вообразить себе объект, заслуживающий подобной секретности. Проклятье, у меня не было ответа, хотя я продолжал считать, что это как-то связано с Семеркой. Откинувшись на подушки, я уставился на светящийся клубок. Снова зажглись лампы. - Уже поздно, сэр. В комнате было тепло и безопасно. Знакомые картины, книги, бар с напитками - мой мир, который можно охватить умом и понять. Я налил немного бренди. Кристалл с записями нескольких сценариев из библиотеки, лежал в футляре на столике. - Думаю, мне пора увидеть конец Сима, - сказал я. 12 Любопытно, что Сим, стоящий в одном ряду с августейшими особами - Александром, Рэнсиблом и Черным Джорджем, - добился своей смертью того, чего не смог достичь всеми блистательными военными кампаниями. Арина Нэш "Война в пустоте" Я вставил кристалл, приладил обруч и сел. - Давай, Джейкоб. - Ты совершил долгое путешествие, Алекс. Не лучше ли подождать до завтра? - Сейчас, Джейкоб. Пауза. - Как обычно, у тебя есть выбор: участник или наблюдатель? - Наблюдатель. - Исторический или альтернативный вариант? - Исторический. Давай посмотрим, как это случилось. - Помни, что это реконструкция событий на основании наиболее правдоподобных свидетельских показаний. События несколько драматизированы. Хочешь наблюдать с борта "Корсариуса" или "Кудасая"? Я задумался. Участвовать в последнем бою, находясь на борту обреченного корабля, чересчур драматично. И, возможно, мне захочется отключить программу до того, как она выведет меня из опасной зоны. С другой стороны, взгляд из боевого корабля Тариена Сима будет более информативным и менее зависящим от воображения писателей. - "Кудасай", - сказал я. Комната погрузилась в темноту, и ткань обивки кресла изменилась. - Эти сукины дети пригнали сюда чуть ли не весь свой флот. Тариен Сим в мундире Конфедерации Сопротивления мрачно уставился на вихрь осколков и пыли, окружающий газовый гигант Баркандрик. Вдали осколки сливались в сияющие кольца немыслимой красоты, каких мне раньше видеть не доводилось. Три луны висели на равном расстоянии друг от друга, подобно древним фонарям вдоль тропинки в парке, одна из них совсем рядом. Изображение вздрогнула, и на фоне нижнего края самой планеты появилось обеспокоенное лицо Сима. Желто-зеленая атмосфера газового гиганта растворялась в ослепительном свете солнца. Тариена Сима невозможно было спутать ни с кем другим: холодные серые глаза бывалого человека, аккуратно подстриженные рыжеватые волосы и борода. Но если бы не его глаза, он вряд ли привлек к себе внимание. Да еще голос. Раскатистый бас, полный непоколебимой убежденности. Голос настоящего Тариена, от звука которого кровь быстрее побежала по моим жилам. Я всегда считал, что не поддаюсь эмоциям толпы и ура-патриотическим призывам, однако знакомый голос задел во мне какую-то глубинную струнку, о существовании которой я и не подозревал. На дисплее над его головой мигали разноцветные огни компьютеров, моделирующих ситуацию. "Добрый вечер, мистер Бенедикт. - Слова прозвучали из микрофона на панели моего дисплея. Голос - мужской, сдержанный, отрывистый. - Добро пожаловать на Ригель. Я - комментатор программы и буду вашим гидом во время воссоздания событий. Вы находитесь на мостике "Кудасая", единственного военного крейсера, имеющегося в распоряжении конфедератов на данном этапе войны. Это дар одного из частных фондов Земли, он впервые принимает участие в боевой операции. Сейчас крейсер находится внутри окружающей Баркандрик газопылевой оболочки, которая образует его внутреннее кольцо. Капитан корабля - Мендель Лемар. Тариен Сим формально является наблюдателем". - Почему он здесь? - спросил я. - Кажется, он выбрал не самое удачное время. "Именно поэтому. Он не надеется пережить Ригель. Учтите, в данный момент все считают, что усилия Тариена получить помощь не увенчались успехом. Земля и Окраина продолжают колебаться, ни одно крупное государство пока не заявило о желании вмешаться, а флот Конфедерации уменьшился до двадцати единиц. Единственной хорошей новостью стала революция на Токсиконе, где к власти должны прийти дружественные силы, которые положили бы конец войне с Мури. Вскоре с этой стороны действительно придет помощь, но у союзников уже не осталось времени. Поэтому Тариен решил разделить судьбу брата и его товарищей". Я насчитал около двухсот вражеских звездолетов. Большая часть - корабли сопровождения и эсминцы, но усиленные тремя тяжелыми крейсерами. Напротив них выстроились двадцать фрегатов, пара эсминцев и "Кудасай". В полумраке мостика у одной из систем слежения стоял Мендель Лемар, высокий, меднокожий, суровый. Его худая мускулистая фигура четко вырисовывалась на фоне боевых дисплеев. Расположившиеся на своих постах офицеры выглядели подавленными, но старались скрыть это. Тариен Сим задумчиво смотрел в иллюминатор на большую планету, видимую в последней четверти. Он, казалось, не замечал напряженной атмосферы на мостике. "Герой принял неизбежное", подумал я. Неожиданно он резко обернулся, встретился со мной глазами и ободряюще кивнул. "Она едва не стала звездой, - сказал комментатор. - Через семьдесят лет после этого события была предпринята безуспешная попытка зажечь ее. Это шестая планета в одиннадцатипланетной системе. Эбонай - четвертая и сейчас она находится почти в периастроне". - Почему нельзя уйти прямо сейчас? - спросил я комментатора. - Чем так важен Эбонай? "Эбонай - последняя из пограничных планет, первоначально входивших в Конфедерацию. Остальные уже пали: Эсхатон, Санусар, Город на Скале, даже Деллаконда. Следовательно, она имеет огромное символическое значение. С ее потерей Сим и его союзники станут изгоями, бандой кочевников, зависящих от помощи правительств, уже не раз демонстрировавших свое равнодушие или страх". - Мы не думаем, - говорил капитан по линии связи с другими кораблями, - что они знают о "Кудасае". Они ожидают встретить обычную компанию фрегатов и эсминцев. Мы уже давно не применяли настоящей огневой мощи, и, возможно, нам удастся задать им сегодня жару. Голос звучал почти восторженно, но стоявшие на мостике офицеры обменялись мрачными взглядами. - У нас есть и другие преимущества, - продолжал капитан. - Добровольцы Токсикона завязали бой с основными силами ашиуров и отвлекли на себя значительное количество кораблей сопровождения, которые не успеют подойти вовремя и принять участие в сражении. - Он глубоко вздохнул. - Знаю, до вас дошли слухи, что Земля объявила о своем намерении вмешаться, хотя мы не смогли получить подтверждение. Конечно, это всего лишь вопрос времени, но в настоящий момент мы не можем рассчитывать на помощь. Фрегаты вступят в бой через несколько минут, столкновение произойдет на расстоянии около миллиона с четвертью километров от нашей позиции. Наши соединения постараются создать убедительную видимость боя, а потом пустятся наутек и прилетят сюда. Мы надеемся, что "немые" погонятся за ними. Огни на мостике померкли, и появилось голографическое изображение Баркандрика. Газовый гигант плыл на фоне звезд, окруженный своими призрачными кольцами, кроме него в поле зрения находилось пять-шесть спутников. Корабли изображались световыми точками: ашиурские - белыми, деллакондские - алыми. Три больших крейсера блестели в окружении кораблей сопровождения. С другой стороны от планеты, вдали от ее колец и спутников, фрегаты Конфедерации быстро двигались к флангу противника, пока ашиуры перестраивались для отражения атаки. - С приближающихся кораблей нас не видно, - сказал Лемар. - И мы не одни. - На одном из мониторов возник "Корсариус". В невыносимо ярком свете он сверкал как бело-голубое копье. - Если нам немного повезет, мы окажемся среди ашиуров прежде, чем они осознают угрожающую им опасность. Я увлекся происходящим, хотя люди вокруг меня были всего лишь моделями, а корабли и планеты - имитацией. Но я отбросил эти мысли, чувствуя, как бьется мое сердце, и снова задавая себе вопрос: каков боевой опыт Менделя Лемара, и будет ли он на мостике, когда через несколько недель "Кудасай" взлетит на воздух? Я думал о таинственном экипаже Сима, состоящем из бродяг и сорвиголов, находящемся сейчас на борту "Корсариуса". Семерка. Даже зная, чем кончится сражение, я все равно был захвачен разыгрывающейся трагедией. Эскадра из десяти фрегатов и четырех эсминцев начала бой с передовыми силами противника, полагаясь на относительное превосходство своего вооружения в противовес численному превосходству ашиуров. Вражеские корабли располагались слишком близко друг к другу, поэтому они более осторожно использовали свои орудия: ни один из их капитанов не хотел, чтобы его обвинили в нанесении ущерба дружественному кораблю. Как и у Хринвара, снаряды деллакондцев легко находили цель. Внезапно два эсминца исчезли с экранов, а потом, один за другим, два фрегата. Я ожидал отступления, но герои держались. Семнадцать минут они носились среди кораблей "немых", и когда наконец прозвучал сигнал к отходу, только пять кораблей прорвалось обратно. Они помчались к Эбонаю, путь к которому, благодаря точному расчету и некоторой доле везения, лежал через газопылевую оболочку Баркандрика. Тучи эсминцев и фрегатов ринулись вдогонку. По направлению к нам. Один из крейсеров (по-видимому, у него заклинило рули) так и не вышел из разворота и, описав гигантскую дугу, покинул поле боя. Я знал, что должно произойти: Эбонай падет, и деллакондцы перестанут существовать как боевая сила, но ашиуры заплатят за победу дорогой ценой. Гибель Кристофера Сима сметет нейтралистов на многих планетах. В результате после Ригеля родится современная Конфедерация, и первым ее шагом станет создание союзного флота, который в течение года прогонит ашиуров и вытеснит их из Рукава за Периметр, туда, откуда они пришли. "Кудасай" просуществует еще несколько недель, ровно столько, чтобы стать свидетелем вторжения. У Аркадии он погибнет, сражаясь бок о бок с первыми подразделениями землян, и унесет с собой Тариена Сима. Экипаж "Кудасая" приготовился к бою. Лучевые пушки переведены в боевой режим, люки задраены, энергосистемы работают на максимуме. Интерком чуть ли не лопался от рапортов боевых постов, из которых я разбирал едва ли половину. Лемар пристегнулся к командирскому креслу и посмотрел на Сима, все еще стоявшего возле иллюминатора. - Вам лучше занять свое место, сэр, - мягко предложил капитан. Глаза Тариена скрывал капюшон, но он прикоснулся к клавише переговорного устройства на подлокотнике своего кресла и взглянул на капитана. Тот кивнул, и Сим заговорил: - Говорит Тариен Сим. Знайте, я горжусь тем, что я с вами. Как считают многие, от нас зависит будущее, и если это так, то оно не могло бы попасть в более надежные руки. Благослови вас Бог. Рядом с нами из космической пыли бесшумно выплыл "Корсариус". Чей-то голос отсчитывал дальность. С такого расстояния Ригель был почти не виден. Газ и пыль, сквозь которые мы проплывали, освещались светом Баркандрика. "В реальном бою, - произнес комментатор, - промежуток времени между началом отступления и появлением в поле зрения "Кудасая" деллакондцев составил несколько часов. Мы слегка сжали события. Если вы посмотрите на инфракрасный монитор, то увидите несколько звездочек, которые быстро увеличиваются в размерах. Наши корабли уже совсем близко". Почти сразу же один из них взорвался. "После этого боя уцелеют только семь боевых кораблей уцелеют. Вопреки распространенному мнению, Сим допустил у Ригеля несколько ошибок, как в планировании, так и в ведении боя. Раньше он никогда не вступал в непосредственное соприкосновение с превосходящими силами противника. В этой войне его единственным преимуществом была тактика "бей и беги". Каждый раз, когда вражеские корабли выходили из гиперпространства, Сим уже ждал их. Обычно он приканчивал пару жертв, а потом сразу отступал, пока экипажи ашиуров не пришли в себя после потери ориентации, вызванной прыжком. У Ригеля Сим не имел возможности выбирать. К тому же, до сих пор у него не было боевого корабля, обладавшего такой огневой мощью, как "Кудасай". Вероятно, соблазн проверить крейсер в бою оказался слишком велик. К настоящему моменту он и его союзники уже три года терпели поражения. Мы уже упоминали ранее о символическом значении Эбоная как последней планеты Конфедерации. К счастью, ашиуры не разделяют земных взглядов, поэтому они не поняли значения предстоящего сражения. В противном случае они бы явились сюда со всеми своими силами. Вместо этого они поспешно собрали и послали к Ригелю всего пару эскадр". Низкое гудение генераторов, подающих энергию на двигатели и орудия, продолжало нарастать. - Значит, Сим поставил все на одну карту. "Да". - И проиграл. "Только свою жизнь". Да, войну он выиграл, но насколько это утешительно лично для него? Активность на мостике нарастала. По команде Лемара мы начали движение. "В реальных боевых условиях иллюминаторы, конечно, закрыты. Мы оставили их открытыми для вас, поскольку большого значения это не имеет: корабли находятся на слишком большом удалении, а события происходят слишком быстро. Мы изменили еще кое-какие мелочи, чтобы вам было понятно происходящее". - В зоне эсминцы "немых", - произнес голос в интеркоме. - Они, по-видимому, добрались сюда первыми. - Пусть идут. Теперь мне стали видны луны - плывущие в облаках сгустки света. Мы наращивали скорость. - Капитан, поступили сведения о составе передового отряда: два крейсера, семнадцать эсминцев, девятнадцать или двадцать кораблей сопровождения. За ними подходят другие корабли, но на первом этапе они не будут иметь значения. В инфракрасных лучах были ясно видны оба флота - фонтан звездочек, пронизывающих тьму над гигантской планетой. - Эскадра эсминцев вышла на позицию и по сигналу готова присоединиться к нам. Каждый из двух крейсеров прикрывали шесть-семь кораблей сопровождения, и сейчас вся эта армада по пятам преследовала отступающих деллакондцев. С "Корсариуса" раздался голос Кристофера Сима: - Призрак, говорит Свирепый. По моей команде эскадра тормозит на полной тяге. Пусть передние корабли вас настигнут, вступайте в бой и будьте готовы произвести плановый маневр. Выдернем им жало. Мы начали выбираться из своего укрытия. Прямо перед нами находилась линия кораблей противника. Ашиуры! Их корабли казались чистыми точками света, вспыхивающими на фоне пыли, обломков и пустоты над Баркандриком. - Они нас еще не видят, - сказал штурман. - Всем пристегнуться. Мы продолжали набирать скорость. Я почувствовал мягкое давление от тяги двигателей и проверил свои ремни. Комментатор молчал. В целом я понимал, что происходит. Скорость кораблей ашиуров была настолько велика, что если бы они даже обнаружили нас раньше времени, им вряд ли удалось бы что-то предпринять, чтобы помешать нам сделать несколько хороших залпов по крейсерам. С другой стороны, если мы промахнемся, другого шанса у нас уже не будет: благодаря своей скорости корабли ашиуров быстро покинут конус поражения. В запасе у нас всего около восьми секунд, причем наиболее благоприятна для нанесения удара только половина этого времени. Я попытался расслабиться, удивляясь, почему реагирую так, будто сомневаюсь в исходе сражения. Деллакондцы захватят крейсера врасплох, "Кудасай" уничтожит один, а "Корсариус" подобьет второй, но и сам при этом лишится экранов. И прежде, чем "Кудасай" успеет прийти к нему на помощь, смертельно раненый корабль "немых" прикончит его. Ядерным зарядом. Тариен был погружен в свои мысли. Я следил, как "Корсариус" выходит на свою позицию в километре от нас. На мгновение по его корпусу скользнул луч солнечного света, и, благодаря какой-то зрительной иллюзии, черная фурия устремилась вперед: орудия приведены в боевую готовность, блюдца сенсоров медленно вращаются, огни на мостике пригашены. Все это придавало очертаниям корабля слегка потусторонний оттенок, словно он уже частично превратился в призрак. Прозвучала сирена, и ее низкий вскрик эхом пронесся по кораблю. - Позади нас что-то появилось, - удивленно произнес один из офицеров на палубе. - Приближается быстро. Похоже, вражеский отряд. Двенадцать, возможно, тринадцать эсминцев. - Подтверждаю, - раздался другой голос. - Они преследуют нас. - Как, черт набери, им это удалось? - прорычал капитан. - Наблюдатели, дайте время их прибытия. - Если скорость торможения не изменится, через одиннадцать минут. Я прислушался к звуковому фону корабля. Казалось, весь экипаж затаил дыхание. Я и сам почувствовал некотором замешательство, поскольку не имел ни малейшего представления, что они сталкивались с такой проблемой. Каким же образом при данных обстоятельствах они смогли выполнить свой план относительно главных сил преследователей? А это им, по свидетельству истории, все-таки удалось. Молчание прервал голос Кристофера Сима. - Молот, говорит Свирепый. Прервите атаку, отступайте. - Минуточку, - сказал я. - Комментатор, здесь что-то не так. - Мендель, - голос Сима звучал напряженно. - Нам важно сохранить "Кудасай". Уводи корабль. Я постараюсь прикрыть вас. - Нет! - Огромный кулак Тариена опустился на подлокотник кресла. Он гневно уставился на экран, по которому двигалась туча приближающихся эсминцев. - Продолжай атаку, Крис. У нас нет выбора! - Не могу, - ответил ему брат. - Они перехватят нас до того, как мы подойдем к целям. Сегодня мы должны сражаться с эсминцами, хотим мы того или нет, поэтому нам лучше сосредоточить усилия на выборе удобной позиции. Их тут слишком много, мы не можем рисковать в открытом бою. Иди к Баркандрику. - Подождите минуту, - возразил я. - Ведь все было не так. "Не вмешивайтесь, пожалуйста, Алекс". - Что, черт возьми, здесь происходит, комментатор? Я никогда не слышал об атаке эсминцев в последнюю минуту. "Вас там не было. Откуда вы знаете, что произошло на самом деле?" - Я читал книги. Раздался голос Лемара. - Приготовиться к подаче мощности на двигатели Армстронга. При необходимости мы выскочим в гиперпространство. Тариен яростно затряс головой. - Это будет конец, - пророкотал он. - Не делайте этого. Мы резко повернули, и меня вдавило в сиденье. Система жизнеобеспечения, создающая искусственную гравитацию, гасит при ускорении гасит инерцию, но тогда, очевидно, она была не столь совершенна, как оборудование на современных межзвездных лайнерах. - Алекс? - прозвучал в моих наушниках голос Тариена. Это тоже было неожиданностью: участники событий не должны разговаривать с наблюдателем. - Да? В че