Брайан Ламли. Дом Дверей

---------------------------------------------------------------
     Brian Lumley. The house of doors. (1990)
     (Дом Дверей -- 1)
     Файл из Электрической библиотеки: www.electrolib.ru ? http://www.electrolib.ru
     OCR & spellcheck -- Алексей Алексеевич (alexeevych@mail.ru)
---------------------------------------------------------------


     Ламли Б.
     Л21 Дом Дверей: Роман / Б. Ламли; Пер. с  англ. А. Лидина.  --  М.: ООО
"Издательство ACT", 2002. -- 472, [8] с. -- (Хроники Вселенной).
     ББК 84 (7США)-44
     УДК821.111(73)-312.9
     ISBN 5-17-011027-8

     <i>Достойно ли наше человечество остаться в живых?!</i>
     <i>Это  предстоит доказать двум  людям,  которые  столкнулись  со странной
инопланетной машиной. С "синтезатором чудес", создающих миры, миры и миры --
ЛАБИРИНТ МИРОВ.</i>
     <i>Однако каждый  из этих миров, воплощающих  человеческие кошмары, --  не
страшит,  а увлекает читателя  безудержным и бесконтрольным полетом странной
фантазии...</i>

     ©Brian Lumley, 1990
     © Michael Whelan, 1998
     © Перевод. А. Лидии, 2002
     © ООО "Издательство ACT", 2002


     <i>Посвящается Джону и Сиги, Терри и Шейле, Диксону и Мади --  за приятные
воспоминания о четырнадцати солнечных днях и нескольких пьянящих ночах.</i>

        Глава первая

     Хамиш Грусть полностью соответствовал своей  фамилии.  Он сорок  четыре
года прослужил егерем у  землевладельца из Эрна. До этого он пытался изучить
профессию столяра,  но когда  ему  исполнился двадцать один год, он  получил
документы  о  совершеннолетии  и  обрел  свободу.  И  тогда  Хамиш  решил не
уродовать,  а беречь деревья...  Когда же ему стукнуло шестьдесят  пять,  он
вышел на пенсию, как большинство добропорядочных шотландцев. С осторожностью
управляясь  с  делами, он  жил  на  проценты от  своих сбережений, а  не  на
смехотворно крошечную пенсию.
     Долгие  годы  он  тщательно скрывал  свое  презрение к  землевладельцу,
которому  служил. Так  было  до вечера, когда  Хамишу исполнилось шестьдесят
пять  лет.  А  случилось  это  второго  мая   тысяча  девятьсот  восемьдесят
четвертого  года.  Так  вот, в этот  вечер  Хамиш в последний  раз вышел  из
конюшни, пересек лужайку для выгула лошадей, подошел к  большому  гранитному
дому,  спрятавшемуся  в самом сердце  огромного  леса,  и  поднялся в  покои
работодателя. Там Хамиш еще раз  прикинул, сколько он заработал за эти годы,
сложил  на полу  в  одну  кучу ружье,  записную  книжку,  собачий свисток  и
остальное снаряжение, положенное егерю, и  сверху  пристроил  заявление, что
уходит  на пенсию. Это было  его право. Ему исполнилось шестьдесят пять, а в
трудовом  договоре говорилось, что именно в  этом  возрасте он может уйти на
пенсию.
     --  Но... что же  я стану  делать  без вас? -- пробормотал  престарелый
землевладелец, пораженный действиями лесничего. -- Чем вы будете заниматься?
     Хамиш  Грусть  считался  самым  важным   человеком  в  его   охотничьем
хозяйстве.  Конечно, в этом поместье служили и другие  егеря, но не  было ни
одного такого же опытного и трудолюбивого.
     -- Дерьмовое у тебя воображение, -- усмехнулся Хамиш. -- Я стану делать
то же,  что ты  делал  последние сорок четыре года -- ни  хрена! И  за  мной
сохраняется право  появляться в Лаверсах  и осматривать озеро. Вот этим  я и
займусь. Стану убивать время за рыбной ловлей и чтением  книг... Мне ведь не
так много и осталось.
     Он так и сделал.
     Следующие  десять лет  Хамиша  не отличались  разнообразием: он вставал
пораньше,  завтракал,  открывал  окна,  выходящие  на  озеро  Тэй,  и  делал
дыхательные упражнения. В девять часов  он выкатывал  из сарая велосипед  и,
если  погода  позволяла,  неплохо  проводил  времечко  на  восточном берегу,
отъехав  миль  на семь к  Киллину. А еще он  мог  заехать к  старому  другу,
прикованному к постели, который находился при смерти уже лет пятнадцать и за
время  своей  болезни  так  ни  разу  и  не  приблизился  к  роковой  черте.
Беспородный пес Хамиша -- Барни,  всегда семенил рядом с хозяином.  Утренний
моцион они совершали вдвоем.
     Но в  одно прекрасное  воскресное утро в середине июня тысяча девятьсот
девяносто четвертого года,  через несколько недель после семидесятипятилетия
Хамиша, одно событие нарушило размеренную жизнь старого егеря...
     Утро  выдалось ясным.  Такие  дни  обычно бывают зимой.  Проехавшись на
велосипеде,  он окончательно  проснулся.  Ежедневные  велосипедные  прогулки
всегда  бодрили  его... но тут Хамиш неожиданно наткнулся на странное место.
Увиденное его  поразило!..  Хамиш даже переехал на правую полосу дороги. Его
взору предстала невероятная картина, это было попросту невозможно!
     Скрюченные руки егеря крепко сжали руль велосипеда, и  переднее  колесо
повело.  Барни, трусивший  рядом, взвизгнул  и едва успел убрать лапу, когда
Хамиш резко затормозил.
     Бывшей егерь остался сидеть в седле велосипеда,  поставив одну  ногу на
землю. С  недоверием  уставился он на открывшуюся ему  картину.  То,  что он
увидел, выглядело  поистине удивительно. Перед Хамишем  возвышался  дом, или
даже  особняк. На самом деле, строение со всеми этими башенками и цитаделями
немного  даже  походило  на  замок.  Дом   стоял  между  двойными  отрогами,
спускавшимися от вершины  роскошного холма Бена Лаверса. Таинственное здание
уходило  фундаментом в  седловину  оползня  между отрогами и  вытянулось  до
обрывистого  спуска,  где  сквозь  тонкий  слой  торфа кое-где проклевывался
обнаженный гранит. Точно -- это был замок! Но он ничуть не походил на другие
замки  такого  же  размера.  Он  выглядел   удивительно.  В  Шотландии  было
полным-полно замков,  но для  такого  человека,  как  Хамиш Грусть,  все они
выглядели на одно лицо. Если говорить откровенно, то все напоминали тот, что
возвышается на горе Эдинбург.
     Здание само  по себе,  не смотря  на  все  архитектурные изыски, не так
сильно удивило бы егеря. Странно было  другое: еще вчера его тут и  в помине
не было! А ведь Хамиш  последние десять  лет чуть ли не каждый день ездил по
этой дороге. Да и раньше он частенько проезжал мимо этого места.
     Поэтому  бывший  егерь  в  первую  очередь  протер  глаза,  не в  силах
поверить, что  зрение обманывает его. Однако  чем  дольше Хамиш  разглядывал
странное здание, тем материальной казалось оно. "Разве может быть так, чтобы
здание стояло тут всегда, а я, проезжая мимо, никогда не смотрел по сторонам
и не замечал  его?" -- удивился  егерь.  Хамиш не мог  игнорировать факты  и
собственные,  совершенно отчетливые, воспоминания. Прошлым летом он  обшарил
все  эти  склоны.  Вместе   с   французскими  и  английскими  ботаниками  он
высматривал какие-то редкие альпийские  растения, которые встречались только
на склонах  Бена  Лаверса.  Шесть  месяцев  назад  тут  объявились  лыжники,
решившие подняться на вершину холма, чтобы разогнать депрессию. Хамиш всегда
ненавидел  вторжения туристов и чужеземных подонков, но  отлично помнил  все
происшествия.  Если бы  Хамиш забыл об этом... вот  тогда  он усомнился бы в
собственном здравомыслии.
     А может, это зрение подводит?  Бывший егерь  слышал, что  люди вырывали
себе глаза, когда с ними случалось что-то подобное, но никогда не думал, что
такое может произойти с ним.
     -- Барни! --  позвал Хамиш пса, по-прежнему  не сводя взгляда с  замка,
который возвышался менее чем  в  трех четвертях мили. -- Ты его тоже видишь?
Мы ведь спим, и  все  это нам снится? Или у меня что-то случилось с головой,
а, приятель?
     Но  Барни только вильнул обрубком хвоста и взвизгнул, как всегда, когда
его что-то беспокоило.
     --  Да  ладно, приятель, --  продолжал  Хамиш больше для себя,  чем для
собаки. -- Кажется, придется взглянуть поближе. Пойдем-ка, приятель.
     От  дороги по  гребню  отрога протянулась тропинка.  По ней  можно было
пройти   половину   расстояния,   разделяющего   Хамиша   и   строение,  так
заинтересовавшее его.  Дорожка шла по краю отвесной, узкой гряды, подходящей
к  осыпи  с  восточной стороны. Хамиш оставил дорогу  и  ехал по тропинке на
велосипеде,  пока это было возможно. Потом он прислонил велосипед к валуну и
дальше  отправился  пешком. Барни  брел следом  за  хозяином,  глухо  ворча,
возможно из-за  того,  что  впервые  за несколько лет  хозяин  нарушил обряд
утренней прогулки.
     Наконец, оказавшись  выше осыпи, Хамиш замер,  переведя дыхание. Теперь
уже вблизи  изучал он таинственный  замок. С этим загадочным  строением было
явно  что-то не так,  но, во  всяком случае, бывший егерь  теперь ничуть  не
сомневался в своем зрении.
     Хамиш  отлично помнил это  место. Фундамент загадочного дома протянулся
вниз  по   осыпи.  Его  передняя   часть  напоминала  половинку  правильного
шестиугольника  --  почти  плоский  фасад  резко  отступал   назад.  Мрачные
гранитные стены поднимались футов на пятьдесят к башенкам и зубчатым стенам.
И  это грандиозное сооружение стояло на  склоне  Бена Лаверса, величественно
вознесшего вершину на четыре тысячи футов к заоблачным высям.  Что-то тут не
так.
     К этому зданию не вело никакой дороги. Даже тропинки не существовало. К
тому же  Хамиш не заметил ни одного  окна  в стенах этого  строения. А самое
Удивительное в том, что бывший егерь не видел и никаких дверей...
     Легкий ветерок  то и  дело дергал полы  легкого пальто  Хамиша.  Солнце
нагрело ему  шею.  Это  место  показалось  Хамишу  Грусти  слишком открытым.
Казалось, время тут остановилось...
     Прошло довольно много времени, прежде чем Хамиш восстановил  дыхание, и
сердце перестало выскакивать у него  из  груди.  Барни покорно  сидел  у ног
хозяина.  Обрезок хвоста  его  почти  не  шевелился,  хотя пес тихо, утробно
ворчал.
     Неожиданно Хамиш вздрогнул всем телом. Может, шея у него и перегрелась,
но  всем  телом  он  чувствовал  необъяснимый  холод.  Или,  скорее,  хорошо
объяснимый. Ведь не каждый день случалось подобное.
     Но прежде  чем по его телу прошла новая  волна дрожи, Хамиш  отправился
дальше по отрогу, огибая замок, чтобы  взглянуть на его заднюю часть. Внизу,
у подножия замка, пережевывая жесткую траву, бродили овцы. Хамиш остановился
и стал  внимательно  разглядывать животных. Раз овцы не  боялись сооружения,
откуда бы оно там ни появилось, Хамиш решил, что и ему не стоит пугаться.
     Спустившись с  отрога, бывший егерь  оказался на заросшей осыпи и пошел
направо  вдоль  основания таинственного  сооружения.  Да,  здание  оказалось
шестиугольным.  И  Хамиш  отправился  по  осыпи  вдоль  стены, решив  обойти
сооружение вокруг.  Но  только  тут,  стоя рядом со  странным  домом,  Хамиш
впервые заметил мерцание.
     Стены  мерцали -- очень слабо,  почти незаметно.  Несколько  раз Хамишу
казалось,  что он смотрит  на  стену сквозь  тонкую завесу голубого дыма или
дымку теплого воздуха,  какая стоит обычно над  автомобильным  шоссе. Однако
стена-то  не была горячей, будьте  уверены. И  насколько видел Хамиш,  нигде
ничего не горело. Но она мерцала. Словно... мираж?
     Основание каждой секции шестиугольного  фундамента  вытянулось  в длину
футов  на тридцать пять.  Выйдя  к  тыльной  части  строения, Хамиш осмотрел
заднюю стену  замка,  почти  упиравшуюся  в  уходящий вверх склон. Тут  тоже
паслись овцы. При виде Хамиша  они  поднимали головы, а потом снова начинали
щипать траву. Но одна из овец стояла наполовину в мерцании.
     Хамиш так и замер, широко открыв рот. Толстая овца щипала грубую  траву
у основания стены,  но  задняя  часть овцы  исчезала в гранитной  стене! Это
могло означать только то, что...
     -- На самом деле это мираж! -- облегченно вздохнул Хамиш. -- Воздушные,
нереальные стены.
     Хамиш подошел  к  замку  вплотную.  Барни  последовал за  хозяином. Пес
громко скулил. Мерцание  было  слабым, но  теперь бывший  егерь различал его
совершенно  отчетливо,  потому что  стена  хоть  и  казалась  непроницаемой,
выглядела  плотной, но, видимо, была совершенно нематериальной -- трюк света
и каприз природы. Овца с задней частью, утопленной в стене, находилась шагах
в десяти от Хамиша и являлась доказательством версии миража.
     Хамиш  вытянул  дрожащую руку,  пока его пальцы не коснулись  мерцающей
завесы. И тут ему в руку ударило нечто вроде электроразряда... А в следующее
мгновение  мерцание  исчезло, а стена  стала совершенно материальной. И  тут
старик  понял, что  стена так же реальна, как и он сам. Здание было, точнее,
могло  быть миражом,  который неожиданно материализовался.  За долю секунды.
Одновременно с  этим раздалось резкое,  пугающее блеяние... И  покалывание в
кончиках пальцев сменилось... болью!
     Бывший егерь отдернул  руку и уставился выпученными глазами  на кончики
пальцев. Они .выглядели так, словно Хамиш  на  мгновение прикоснулся  ими  к
быстро вращающемуся  точильному кругу. Кровь  сочилась  с четырех  сточенных
подушечек.
     --  Что такое? --  пробормотал Хамиш  себе под  нос,  не  понимая,  что
происходит. -- Что же это такое в самом деле?
     Что-то скрученное лежало поодаль у теперь уже совершенно твердой стены.
Сжав  пораненную руку здоровой, Хамиш  шагнул вперед, желая рассмотреть, что
же там лежит  у стены, и подтвердить свои ужасные подозрения. Барни пошел за
хозяином, обнюхал  только что  погибшую  овцу и  отошел в  сторону.  От овцы
осталась только половина -- передняя часть. Казалось,  ее,  словно земляного
червя, разрезали острой лопатой. В один миг стена рассекла тело животного, и
на твердой гранитной стене остались кровавые отпечатки.
     Задержав дыхание, Хамиш Грусть рассматривал останки. Он чувствовал, как
его сердце едва не выскакивает из  груди. "Мираж" оказался вовсе не миражом,
и замок был не замком, а чем-то, чему и названия-то не существовало.
     Бывший егерь отошел  от стены и  стал взбираться по  склону каменистого
отрога к  узкой  дорожке. Но двигался он  очень медленно, может быть, потому
что  пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком  вовсе и не
был.
     Барни семенил  рядом,  поскуливая  и  подвывая, словно хотел  заставить
хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и
егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине,  сосчитав все выступы. Барни,
словно  обезумев, бросился следом  за хозяином и стал дергать  его за рукав,
заставляя подняться.
     Хамиш сел. Перед ним -- прямо перед ним -- поднималась стена. Она снова
мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
     Дыша  с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок,
потому  что  впервые за  долгую  совершенно  спокойную  жизнь  бывший  егерь
почувствовал слабость. И все же  старик  поспешно полез  вверх к тропинке, к
своему  велосипеду.   Он  карабкался   по   склону  отрога,  словно   юноша,
стремительно  пробираясь вверх  и все  время поглядывая  через плечо.  Замок
снова расширился. Его стены  поползли вперед  и проглотили огромные валуны у
основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
     Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш
тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом
сухим, как песчаная пустыня.  Овцы, решившие, видимо, держаться подальше  от
замка,  зацокали у него  за спиной,  разбегаясь  по отрогу. Налетел ветер  и
немного охладил разгоряченную кожу старика.
     Замок снова стал точно таким, как в тот миг, когда бывший егерь впервые
увидел его:  крепкое, обычное  на  первый взгляд  сооружение.  Но  теперь он
казался Хамишу чем-то совершенно инородным.
     А Барни нигде не было видно...

        Глава вторая

     <i>Канун  Нового  года.  1995  год.  23:45.</i>  Джон  Баннермен* [Баннермен в
переводе  с  английского "знаменосец" <i>(здесь далее примечания  переводчика)</i>]
представлял себя  туристом.  Он стоял  на  вершине  Королевской Мили, в  том
месте, где булыжники древней мостовой сменял асфальт эспланады эдинбургского
замка.  Своими темными  и  немного раскосыми глазами  Баннермен  разглядывал
длинную, ступенчатую дорогу, забитую смеющимися, толкающимися толпами людей.
Все они  пели, танцевали,  праздновали  смерть старого и неминуемое рождение
нового года. Джон прислонился к стене с  круглым барельефом, повествующим  о
сожжении  последних шотландских  ведьм, которое происходило как раз  на этом
месте. Баннермену казалось, что это случилось совсем недавно. Баннермен даже
записал  эту легенду. Да и теперь в кармане у него лежал маленький диктофон.
Но ныне Джон  сосредоточил свое  внимание  на толпе. Празднование напоминало
ритуал -- почти варварский обряд. Что-то  в нем было  и  от оргии. Мужчины и
женщины,  в  основном,  приезжие,  обнимались  и  целовались,  нисколько  не
смущаясь. В  темных  подъездах тискались и тяжело  дышали любовники, которые
порой даже  не  знали имен  друг друга.  Кусачий  холодный воздух пропитался
перегаром,  вырывающемся  из  смеющихся ртов  и  маленьких  окон  ближайшего
винного погребка. Огоньки, сверкающие  в его окнах, говорили, что веселье  в
самом разгаре.
     Юноши и  девушки с  горящими глазами  и  сверкающими  улыбками  сновали
туда-сюда, крича,  подшучивая друг  над  другом,  отыскивая  и  снова  теряя
родителей, которые в это время  размахивали  бутылками, переходя по кругу от
одной группы присутствующих к другой.
     Происходящее  казалось  Баннермену  декадентской сценой, и он записывал
все подряд. Неожиданно на Джона налетела девушка, припечатав его к стене.
     -- Ой! --  воскликнула она. В лицо Джона  ударил  запах бренди. Девушка
ухватилась за Джона, стараясь удержать  равновесие  и  пытаясь сфокусировать
взгляд  на  нахмурившемся  лице  незнакомца.  --  Как  кружится  голова,  --
пробормотала она заплетающимся языком. -- Кажется, я едва стою на ногах!
     Баннермен внимательно оглядел ее, помогая сохранять равновесие. Он чуть
прижал ее к стене, так легче всего было не дать ей упасть.
     -- Немного перебрали, -- без обиняков заметил он.
     --  А?  Немного?  Нет,  приятель,  я  нажралась!  --  Глаза  незнакомки
закатились, видно, у нее снова закружилась голова. Потом она сморщила носик.
-- Боже... что за шум! Меня сейчас стошнит! -- Она спрятала  лицо в складках
пальто Баннермена.
     -- Надеясь, вас не вытошнит на мое пальто! -- воскликнул он.
     Когда незнакомка снова подняла лицо, выглядела она спокойнее. Взгляд ее
сфокусировался. Склонив голову набок, она изобразила улыбку.
     -- Ты не местный... не из Эдинбурга, я имею в виду.
     -- Я... турист, -- пожал плечами Джон.
     -- Турист в Эдинбурге, зимой?  -- Девушка выглядела  удивленной. Потом,
по-прежнему прижимаясь к Баннермену, она  захихикала. -- Глупость какая,  --
сказала  она,  когда  хихиканье стало  тише. --  Значит,  ты  приехал  сюда.
Господи, что за глупость?
     Джон осторожно отодвинулся от незнакомки, по-прежнему придерживая ее за
локоть одной рукой.
     -- С вами все в порядке?
     Девушка отчасти пришла в  себя,  взяла  себя в  руки,  глядя  сверху на
огромную  толпу  людей.  Большая  часть,   толкаясь,  отправилась  прочь  по
Королевской Миле.
     -- Уже  без десяти  полночь! --  закричал  кто-то, и  люди  внизу стали
двигаться много быстрее.
     Они все идут  на Аулд  Кросс! -- задохнувшись,  воскликнула девушка.  А
потом она снова улыбнулась Баннермену: -- Вы не присоединитесь к ним?
     --  Отправиться на  Аулд Кросс?  -- повторил  он.  -- Там  будет что-то
особенное?
     -- Там-то?.. Не слишком-то ты  похож на туриста?  Джон опять лишь пожал
плечами.
     -- А вы? --  спросил Баннермен в свою очередь. Странно, если и она была
местной, то  в отличие от большинства эдинбургских  женщин  выглядела  очень
привлекательной.
     На мгновение улыбка исчезла с ее лица.
     -- Те двое, которые напоили меня виски, сильно поспорили, -- продолжала
она. -- Но они-то точно были местными.
     Незнакомка посмотрела на удаляющуюся толпу, вглядываясь в водоворот лиц
и  людей... и  вздохнула. Потом девушка  потащила Баннермена в  переплетение
теней.
     -- Они там, в толпе, -- прошептал она. -- Высматривают меня.
     Баннермен   осторожно  выглянула  из-за  угла.  Двое,  которых  боялась
девушка, стояли в стороне от  толпы. В то время как  остальные были пьяными,
полупьяными  или  по меньшей мере подвыпившими и веселились, то эта  парочка
выглядела трезвой,  таинственной, затаившейся,  целеустремленной. У многих в
толпе  сверкали  глаза, но  у  этой парочки  они  сверкали ярче всех. Улыбки
замерли на их  лицах, издали они казались отвратительными гримасами.  Словно
эти ребята потеряли кого-то и хотели найти ее снова.
     "По местной мерке "крутые парни", -- прикинул  Баннермен.  -- К тому же
нетерпеливые". Они словно вынюхивали след, старались подобраться к загнанной
в ловушку добыче, готовились  наброситься на нее. И  он, Баннермен, оказался
впутанным в это дело. Конечно, он просто мог уйти. Но с другой стороны...
     С противоположной  стороны  узкой дороги  каменная  лестница уходила  в
темный  лабиринт  улиц. Так как все  направлялись на Аулд  Кросс,  эта улица
оставалась пустынной. Баннермен, оглянувшись, взял девушку за руку.
     -- Пойдем, -- сказал он. -- Давайте-ка двигать отсюда.
     Незнакомка отступила, зашептав:
     -- Не пойду. Эти двое хотят схватить меня!
     -- Они ушли, -- солгал он.
     Но  на самом деле  двое парней стояли, оглядывая прохожих и внимательно
осматривая все вокруг.
     -- Ушли? -- с удивлением повторила  она. -- Нет. Они никуда не уйдут. А
до Нового года осталось всего пять минут.
     -- Я думаю, мы переберемся через дорогу и нырнем на ту улицу.
     -- Мы? Говоря мы, ты имеешь в виду себя и меня? И опять Баннермен пожал
плечами.
     -- Если вы не хотите...
     --  А ты  не такой  уж  и настойчивый...  -- Незнакомка  снова склонила
голову набок. У нее были темные волосы, сверкающие  зеленые глаза, страстный
рот.  --  Ты  не  похож  на  эту  парочку.  Знаю  я  их!  Они  любят  всякую
сверхъестественную дрянь... Так ты со мной или нет?
     Они  выскользнули  из  спасительной  тени,  спустились  по  лестнице  и
пересекли   дорогу.  Толпа   сильно  поредела.  Таинственные  преследователи
незнакомки,  злобно кривясь, последовали в ту же сторону, куда шли все люди.
Неожиданно один из них обернулся и увидел, как Баннермен и девушка заскочили
за угол.
     В  этот  момент Джон подумал: "Может  быть,  увидев, что она теперь  не
одна, они не станут ее преследовать?"
     Они  снова  стали  спускаться по  лестнице. Девушка уже пришла в себя и
чуть ли не тащила Баннермена за собой.
     --  Сюда, сюда!  --  прошипела  она, и они  побежали по  темным улицам,
сдавленным высокими каменными стенами. Незнакомка хорошо знала лабиринт улиц
и уверенно вела Баннермена.
     А диктофон  в его  кармане  по-прежнему  работал,  записывая  все,  что
происходит вокруг. А потом...
     -- Сюда, -- позвала девушка. -- Сюда!
     Эта улица оказалась узкой, темной, холодной  и сухой. С одной стороны в
тени чернел  альков  в форме  арки.  Когда-то тут была  дверь,  но  потом ее
заложили тесаным камнем, скрепленным известковым раствором. Девушка затащила
Баннермена  в  этот  альков,   а  потом,  дрожа  и  торопясь,  но  аккуратно
расстегнула его пальто и прижалась к Джону. Одежды незнакомки  были тонкими,
и Баннермен чувствовал тепло ее тела.
     -- Вот, --  пробормотала она, расстегивая  для него свою блузку.  -- Ты
видишь?
     Баннермен увидел  ее плоть, даже несмотря  на темноту. Груди незнакомки
оказались  совершенной  формы,   с  темными,  сильно  вытянутыми  сосочками.
Собравшись духом, он  коснулся рукой ее левой груди, чуть  приподнял  мягкую
плоть, словно взвешивая.  "Здоровая.  Тяжелая, налитая. Но, кажется, тут так
холодно, что..."
     -- Жарко! -- пробормотала девушка,  прервав течение мыслей  Баннермена.
Первый раз  она  прикоснулась  к  его  телу.  --  Ты пылаешь, как костер! Ты
поделишься со мной своим теплом?
     Ее тонкие длинные пальцы пробежались по груди Баннермена вниз, к молнии
его  штанов,  и  расстегнули их  плавным,  отработанным движением.  А  через
мгновение незнакомка удивилась:
     --  Да  ты не  носишь  нижнего  белья!  Значит,  ты надеялся  на что-то
подобное?
     Она грубо  хихикнула  и  замерла.  Баннермен  почувствовал, как сжались
пальцы ее руки. Внизу, между ног Джона, она ничего  не нашла! Только горячую
гладкую плоть, нечто похожее на согнутый локоть.
     --  Боже!  --  воскликнула она,  выскочив из алькова. Ее груди свободно
болтались, выставленные напоказ. -- Боже мой!.. А ее преследователи были уже
рядом. Один  из них схватил девушку сзади, рукой закрыв рот, а  другой грубо
ухватил ее за грудь.
     -- Вот мы и  пришли  за тобой,  -- прошептал он, и в голосе его звучала
угроза.
     Пока  девушка пиналась и фыркала,  второй  преследователь,  отпустив ее
грудь,  зажег сигарету, но, так и  не загасив зажигалки, приблизился к нише.
Неровный  свет  выхватил Баннермена. Джон все еще стоял в широко распахнутом
пальто и с расстегнутой ширинкой.
     --  Вот что, парень,  --  начал тот, что  был с  зажигалкой.  --  Мы не
очень-то любим,  когда приезжие  пристают к нашим девушкам. Ты лучше задержи
дыхание, малыш, потому что сейчас ты потеряешь свое "чудо".
     Он затушил  зажигалку, а потом  ударил ногой, целя в  пах Баннермена. В
следующее мгновение, сжав тяжелую  зажигалку  в кулаке  покрепче, чтобы удар
получился потяжелее, хулиган двинул Баннермена  в лицо.  Он нанес оба  удара
почти одновременно. Раз... два... И попал он точно туда, куда целил.
     Отброшенный назад неожиданной атакой, Баннермен выхватил из  нагрудного
кармана то, что на первый взгляд могло показаться обыкновенной авторучкой...
     А  девушка  тем  временем  старалась  вырваться  на  свободу.  Человек,
державший ее, попытался  ударить  по лицу,  но  промахнулся.  И  тогда  она,
извернувшись, провела ногтями  по  его щеке, оставляя прямые красные полосы.
Когда  же  парень  убрал  руку,  открыв  рот  незнакомки,  ей  потребовалось
несколько секунд, чтобы восстановить дыхание, и только потом  она закричала.
Но она не звала на помощь. Вместо этого обратилась к своим мучителям:
     -- Оставь его! Ради Бога, оставь его... ты пожалеешь!
     Все они были животными, но животными, принявшими человеческий облик.
     Вырвавшись, девушка побежала и скрылась в темноте.
     -- Сучка ведь, а? --  угрожающе произнес парень с окровавленным  лицом.
-- Ладно... Давай-ка разберемся с этим ублюдком!
     Он нырнул в альков, схватил Баннермена за отворот пальто и сжал ткань в
могучем окровавленном кулаке.
     Приятель  его немного  отступил, а  потом  снова пнул  ногой  и  ударил
кулаком  Баннермена. Тот  не закричал и не застонал. Он  даже не фыркал.  Он
должен  был  упасть  на  колени,  харкая  кровью,  но  ничего  подобного  не
случилось.
     --  Ну-ка,  вылезай  оттуда, --  приказал тот,  кто  вцепился в  пальто
Баннермена. -- Вылезай,  чтобы мы могли  хорошенько попинать  тебя...  -- Он
дернул  Джона за руку, вытаскивая из алькова. Но Баннермен стоял неподвижно,
как скала. И тут что-то произошло с рукой парня. Она лишалась кисти. Обрубок
забрызгал кровью лицо второго головореза.
     И только тогда Баннермен вышел из алькова.  Он дышал, и воздух вырвался
из его легких, словно  из огромных мехов. Его глаза  светились, и лучи света
скользили по  лицам его  противников, словно лучи лазерного  прицела. Что-то
сверкало  в  руке  Джо.  От  этой штуки исходило мягкое  жужжание. Баннермен
взмахнул рукой и, описав полукруг, рассек грудь одного из противников.
     Его оружие легко прорезало одежду и вошло в тело дюймов на пять.  Оно с
легкостью прошло через кожу, плоть, хрящи, ребра, сердце, легкие. И Джону не
пришлось прикладывать  особого усилия,  словно  он крошил  вареное яйцо. Его
противник не смог сделать следующего вздоха. Он умер  еще до  того, как тело
упало на брусчатку мостовой. Второй парень неподвижно  стоял и  недоверчиво,
широко открыв рот, смотрел на кроваво-красный обрубок своей руки.
     Баннермен  снова  взмахнул  странным   оружием  и  обезглавил   второго
противника. Разрез оказался точным и  сделан был без усилий, так что  голова
на какое-то мгновение оставалась на шее и упала на мостовую, лишь когда тело
стало валиться наземь...

        Глава третья

     Пивные в Киллине -- старые пивные и три новые -- хорошенько обогатились
с тех пор, как в округе  появился "Киллинский замок". А  случилось это почти
два года  назад. В наиболее популярном баре, одном из  трех новых, названном
просто -- "Замок",  по долгу службы познакомились Джек Тарнболл* [Тарнболл в
переводе с английского -- "крутой  мяч",  аналог  фамилии Крутой.] и Спенсер
Джилл.  Тарнболл, в прошлом  спецагент,  сопровождал своего шефа -- министра
обороны,  поэтому  он  проинструктировал  Джилла  раньше,  чем  два  десятка
официальных лиц, прибывших в Киллин.
     Джилл  должен  был  решить,  что же делать со  странным феноменом,  уже
добравшимся до подножия холма Бена Лаверса.
     --  Странно... --  повторил Джилл,  словно  подводя  итог  разговора  с
Крутым.  Агент  рассказывал ему о Замке спокойно, без неприязни. Все дело  в
том, что  он  говорил  искренне...  Однако Джилл лишь пожал  плечами.  --  Я
уверен... Черт побери, всегда у нас так! Если ты станешь рассказывать одну и
ту же историю дважды  в неделю, иногда устраивая представление, она  надоест
всем, не так ли? Я хотел сказать, что это ведь не "Гамлет".  Эта история  не
похожа  на  шутку,  которую можно приправить перчиком или подать как постное
блюдо. Я не приукрашиваю факты -- все  так и есть... Скорее  всего, Замок не
что иное, как машина.  Так я и скажу им, и постараюсь  сделать это как можно
аккуратнее.
     -- Пойми, я не критикую тебя, -- покачал  головой  Тарнболл. -- Или, по
меньшей мере, не собирался никого критиковать. Я всего лишь выслушал тебя, и
подумал: "Вид Замка встряхнул парня, это -- зрелище". Но то, что он говорит,
звучит слишком невероятно. -- Он  говорил возбужденно, но слова его  звучали
приглушенно, словно вода, журчащая в сточной канаве.
     Джилл криво усмехнулся.
     -- Точно, -- согласился он. -- Но если говорить честно, на меня внешний
вид  Замка впечатления  не произвел.  Ничуть. Может быть потому, что история
вышла такой странной. Но ведь ты-то не знаешь все факты.
     -- Точно, -- передразнил его Тарнболл, так и не улыбнувшись. --  Я знаю
лишь часть общего плана  министерства  относительно  Замка.  Большую  часть.
Однако мне известно больше, чем ты думаешь. Хочешь послушать?
     Джилл закатил глаза, кивнув.
     -- Почему нет? -- спросил он.  --  Я  не  льщу себя  надеждой,  что мои
конфиденциальные рапорты кого-то заинтересуют! Но, может быть, послушав твой
рассказ, я смогу что-то добавить к своему рапорту. Что ж...
     Тарнболл  посмотрел на  него  почти  с  интересом.  Любопытный  взгляд.
Возможно, агент и в самом деле  пытался понять, что же происходит здесь, или
он  просто  вспоминал,  что  говорили ранее другие  эксперты.  И  еще  Джилл
подумал:  "Не такой уж и умный  этот Тарнболл". Тем временем  агент  в  свою
очередь  разглядывал  Джилла,   словно  мысленно   фотографировал,   пытался
запечатлеть в памяти его  облик.  Теперь, если  даже он  увидит  Джилла даже
через  десять лет, то  непременно его узнает.  Но  подобная  встреча вряд ли
состоится. Джилл был бы счастлив, если бы ему удалось прожить года два.
     Ростом  Джилл был  около  пяти футов  одиннадцати дюймов, весил немного
больше одиннадцати стоунов. Тридцати трех  лет  от роду, выглядел он на  все
сорок. И  к  тому  же  он  умирал. Пятнадцать лет назад,  когда  он  еще был
подростком, что-то  пошло  не  так.  Врачи назвали  это феноменом,  причудой
Природы, идущей в ногу с Наукой. Джилл  "понимал" машины.  Его прапрадед был
инженером. Только  он  мог оказаться ответственным  за подобный трюк  генов,
если дело тут в генах. Но ничего из того, чем занимался дед Спенсера Джилла,
не имело отношение к его способностям.
     "В  век компьютеров  люди  и думать  будут как  компьютеры!  -- написал
какой-то журналист.  --  Разум этого молодого человека..." Конечно, это было
неверное заявление: процесс мышления Джилла ничуть не напоминал мыслительный
процесс компьютера. Просто Джилл понимал компьютеры, да и все другие машины,
на вкус, цвет, запах и вид. Он прислушивался к их работе, чувствовал  их. Он
был  экстрасенсом  по  машинам.  И люди  впервые  признали его дар, когда  в
возрасте  восемнадцати лет  он  описал  машины  и механизмы  Робинсона,  как
"бездушных чудовищ  Франкенштейна". Однако  Джилл не понимал их, потому  что
они сами  себя не  понимали. "Если бы  они  были  людьми,  они  оказались бы
идиотами", -- именно так сказал он тогда...
     -- Ну? --  поторопил  Джилл,  когда внимательный взгляд Тарнболла начал
его раздражать. -- Ты собираешься рассказать мне какую-то историю или нет?
     Взгляд Тарнболла неожиданно сфокусировался, словно он  что-то вспомнил.
Он объявил:
     -- Я хотел спросит у тебя: так ты и есть тот самый Человек-Машина?
     Джилл кисло усмехнулся и кивнул.
     --  Приятно, что ты  помнишь, --  вздохнул он. -- Никто не называл меня
так уже лет десять!
     Быстрым движением руки  Джилл смел со  лба свои  растрепанные  седеющие
волосы,  взял  стакан  с  выпивкой  и  стал  потягивать  напиток  маленькими
глотками.  Это было бренди. Доктора запрещали  ему  пить,  но  сейчас  Джилл
достиг той  стадии,  когда,  посчитав,  что ему  это понравится, делал,  что
хотел, не  взирая ни на какие запреты. Ведь  если он окажется от бренди,  то
все равно не спасется. Так стоит ли  тогда не пить?.. А Тарнболла он в  свою
очередь спросил:
     --  Так  ты  это хотел мне рассказать? Тарнболл  продолжал  внимательно
изучать  своего собеседника. У  Джилла были тонкие черты лица,  высокий лоб,
бездонные глаза,  которые казались  то  серыми, то  зелеными.  Он  постоянно
кривил тонкие губы. Его кожа, на вид совершенно  безупречная, имела  бледный
оттенок, говоривший о болезни. Проблема, можно сказать, была на поверхности,
и насколько знал Джилл, вылечить его было совершенно невозможно.
     -- У тебя редкая форма рака крови,  --  продолжал Тарнболл,  словно  не
расслышав  вопроса. Он посмотрел на  Джилла, ожидая,  что  тот вздрогнет, но
ничего похожего не случилось. -- Свежий  воздух пойдет  тебе на пользу --  и
это еще одна причина для того, чтобы ты прибыл сюда.
     -- Шотландия, -- задумчиво протянул Джилл. -- Некоторые утверждают, что
только здесь и остался чистый  воздух. И вот я тут... Да... Но свежий воздух
не  решает проблему.  У  меня  ведь  не  лейкемия.  Мой  организм  -- словно
взведенный механизм.  Когда  я  вдыхаю яд, мои  легкие переносят его прямо в
кровь.  Они  не  блокируют и не фильтруют  воздух,  и тут  я ничего  не могу
поделать. Я с трудом могу  переносить  выхлопные газы. Каждый  вздох убивает
меня.  "Жить в  городе для  меня  все равно,  что  сесть на экспресс, идущий
прямиком на тот свет, а жизнь в сельской местности похожа  на путешествие на
велосипеде. Я еду в мир иной, но не так быстро.
     -- И тем не  менее ты  сейчас  выпил бренди, -- заметил Тарнболл. -- Ты
бываешь  в местах,  вроде этого,  где  сильно накурено,  а ведь  даже  запах
алкоголя плохо влияет на твой организм.
     Джилл стряхнул  уныние, окатывающее его, словно тяжелый  плащ.  Он  уже
много  раз  приводил  себе все эти  аргументы. И  не нужно  было лишний  раз
напоминать о них.
     --  В  городах  все  совершенно  иначе,  -- сказал  он, вздрогнув. -- Я
вынужден их избегать. Но я не хочу отказываться от тех вещей, которые люблю.
Ну, пусть я заплачу за это неделей-другой жизни, что из того? Какая разница.
И лишь за одно я должен благодарить звезды: я так никогда и не пристрастился
к курению. Но, я думаю, ты не против сменить тему разговора?
     -- Конечно, --  согласился Тарнболл. -- Можем поговорить о чем-то более
приятном, если хочешь.
     -- О Замке? --  Джиллу  снова стало неловко.  -- Что о нем говорить? Он
существует. Он находится тут неподалеку. Замок очень похож  на машину. Вот и
все.
     -- Нет. -- Тарнболл покачал головой. -- Это не так... Не  совсем так...
Наверняка существует что-то, о чем ты знаешь, но чего не говоришь.
     Теперь настала  очередь  Джилла  внимательно изучать  Тарнболла.  Агент
выглядел задумчиво, сидел, чуть прищурив глаза, и первый раз Джилл испытывал
к собеседнику что-то похожее  на дружеское  любопытство.  Сегодня состоялась
его  первая  встреча с  непосредственным  начальником Тарнболла -- министром
обороны. Тут  в  горах  была  такая  охрана,  что  министр  отпустил  своего
секретаря на выходные.  Зная,  что Джилл остановился в  Кил  лине, и помня о
том,  что с  ним  почти невозможно  увидится,  можно  было предположить, что
Тарнболл занимает в  министерстве и впрямь высокий пост. Однако Джилл так не
думал.  Он  и  раньше общался с людьми такого  сорта.  Но  обычно  общение с
высокопоставленными лицами ему не слишком  нравилось... Так или иначе  агент
заинтересовался им. Возможно, даже сильнее, чем нужно.  Хоть Джилл и не  был
интеллектуалом, человеком он был проницательным.
     Тарнболл был выше шести футов, стройным. Голова его по форме напоминала
пулю, насаженную на шею слишком тонкую, чтобы о  ней говорить. Волосы у него
были черными, очень длинными. Он зачесывал их назад, на манер львиной гривы.
Они поблескивали  каким-то особым образом, но не  казались сальными.  Скорее
всего,  Тарнболл  использовал лак для укладки.  Тяжелые  веки  нависали  над
глазами. И только когда в  них  искрилась  улыбка или когда Тарнболл  широко
открывал  их от  удивления, можно было  рассмотреть, что они  -- голубые. Но
улыбка редко появлялась  на  его  лице,  а  лоб  изрезали  глубокие морщины.
Казалось,   Тарнболл   всегда  настороже.   Джилл   решил,   что   его   так
натренировали... Руки у агента были огромными, грубыми, очень сильными, хотя
двигались они быстро  и казались очень гибкими. Тарнболл выглядел проворными
и ловким, опасным противником.
     Джилл внимательнее пригляделся к лицу собеседника. Одна бровь  казалась
чуть выше  другой, придавая  насмешливый  вид  даже  тогда,  когда он ничего
смешного не  говорил. На его резко  очерченном  подбородке проступал  старый
шрам -- мало заметные  белые оспины на коричневой коже. Дубленая у него была
кожа  --  вероятно,  результат  поездок с  начальством. И  Джилл отдыхал  бы
где-нибудь на курорте, если бы его присутствие не требовалось здесь. Нежился
бы под горячим солнцем. Может, где-нибудь в Греции...
     Сейчас   же  он   вынужден   был  сидеть   здесь  и   разговаривать   с
высокопоставленным  чиновником,  хорошенько  обдумывая  каждое  слово.  Ведь
Тарнболл видел его насквозь. Или пытался.
     Но  вот  наконец   Джилл  поймал  взгляд  его   синих  глаз,  не  мигая
уставившихся из-под тяжелых век. Тогда он сказал:
     -- А что я еще  должен сказать? Вы поставили передо мной  задачу, я дал
ответ. Или я уже под подозрением и за мной наблюдают?
     Эти  слова  были  шуткой лишь  отчасти.  Секретные  службы  всего  мира
интересовались Замком.  Все -- от  ЦРУ  до  КГБ -- любым способом  старались
подобраться  к  Замку...  Но  когда  после  вопроса Джилла  глаза  Тарнболла
удивленно сверкнули, экстрасенс немного расслабился.
     -- Нет, конечно! -- возмущенно объявил Тарнболл. --  Просто я вижу, что
тебя что-то беспокоит... что-то, кроме твоей  болезни, я хочу сказать.  Меня
ведь  учили  проводить допросы.  Если  бы я задержал кого-то вроде  тебя, то
непременно решил бы, что этот человек что-то скрывает. Я думал об этом, пока
мы  с тобой разговаривали. Ты  использовал слишком  много слов, когда мог бы
сказать всего два: это -- машина.  Но твоя фраза заставляет думать,  что  ты
знаешь большее, чем говоришь.
     Тогда Джилл подумал: "Я недооценил тебя". А вслух он сказал:
     -- Так что же я еще знаю?
     Агент поднял бокал со своей выпивкой и пожал плечами.
     --  Может  быть, я окажусь не прав.  Один бог знает,  о  чем ты там еще
можешь думать. У тебя в голове может скрываться все, что угодно.
     --  Вроде  мой  болезни?..  Итак,  мы  вернулись к тому, с чего начали.
Знаешь,  я только что  понял,  почему  не люблю общество  других  людей.  На
какое-то время  я забыл  об этом,  но ты мне напомнил...  Люди  всегда хотят
знать, что я чувствую.
     Тарнболл заказал еще выпивки.
     Бар к тому времени  заполнился народом.  Тут  собрались  люди  со всего
мира, и чтобы сделать заказ, агенту пришлось сильно повысить голос. Но когда
он повернулся назад к Джиллу, то снова заговорил спокойным голосом:
     -- Ладно. Закончим... об этом. Давай подойдем с другой  стороны. Как бы
ты описал эту штуку?
     Джилл в удивлении поднял брови.
     -- Это -- машина...
     -- Продолжаешь свои фокусы?..
     -- Никаких фокусов.
     -- Не кипятись. Я не это имел в виду.
     -- Как  сказать... как  сказать... -- Джилл  взял новую  порцию  виски,
сделал глоток и скорчил рожу. -- Может, пойдем отсюда? Это атмосфера убивает
меня!
     Работая  локтями, он  стал выбираться из бара.  Тарнболл выпил половину
виски с содовой и последовал за Джиллом.
     Они  вышли в  холодную февральскую ночь, прошлись по  улицам, покрытыми
снежной  наледью,  и направились в квартиру,  выделенную правительством  для
Джилла. Она  располагалась  на  краю  деревни.  По дороге  экстрасенс  вновь
обратился к своему спутнику:
     --  Что это за местечко, Киллин? А ведь  всего два  года назад это была
маленькая  спящая деревенька.  Обратил  внимание на номера машин?  Они  ведь
съехались  сюда  со всей  Европы...  а  многие  приехали  из  мест еще более
дальних.
     -- С Марса? -- с иронией поинтересовался Тарнболл.
     Теперь уже Джилл пришел в недоумение.
     -- Я не это имел в виду.
     --  Но  ведь ты  считаешь Замок порождением инопланетян?  --  продолжал
настаивать Тарнболл.
     -- Вспомни хорошенько, я этого не говорил, -- уклончиво ответил Джилл.
     --  По  твоему  тону этого  незаметно,  --  заявил Тарнболл.  --  Но ты
правильно  сказал,  сюда  приехали все, кто мог:  русские,  французы, немцы,
американцы...  Я видел даже пару китайцев! Думаю, ты  не  стал бы говорить с
чужестранцами столь же откровенно, как со  своими  соплеменниками. Однако со
мной можешь быть откровенен. Министр полностью доверяет мне.
     Он на мне  отрабатывает  свои речи,  то есть следит за  моей  реакцией.
Редко, что ускользает от  него. Может, это передали по первому  каналу  ВВС,
может,  пришло  с  закрытой  информацией,  но  в   одном  из  разговоров  ты
использовал словосочетание "инопланетное происхождение".
     Джилл фыркнул, хохотнув.
     -- Да весь мир говорит, что это сооружение инопланетного происхождения.
Откуда же  еще оно могло взяться?  Или  это так,  или  перед нами величайшая
мистификация в истории планеты.
     Они подошли к дому Джилла. Когда  экстрасенс открыл  дверь  и пропустил
вперед Тарнболла, тот поинтересовался:
     -- Но ведь, по твоему мнению, это не мистификация?
     Джилл включил свет. Сняв пальто, он посмотрел прямо в глаза Тарнболлу.
     -- Нет, -- сказал он. -- Это не розыгрыш. Агент  сжал его руку, и Джилл
почувствовал дрожь больного человека.
     -- Так  откуда же мог взяться Замок? Почему появился  именно  здесь? Ты
ведь Человек-Машин... человек, который  разговаривает с машинами... Так кому
же это знать, если не тебе?
     Джилл потряс  головой ("Печальное  зрелище",  --  подумал  Тарнболл)  и
включил обогреватель. Только после этого, опустившись на кресло, он ответил:
     -- Я не стану говорить об этих проклятых вещах. Я... чувствую их, вот и
все. Я разбираюсь в них точно  так же, как Эйнштейн разбирался  в цифрах или
как палеонтолог разбирается в старых костях. Точно так же Эйнштейн мог найти
ошибку  в неверном решении  уравнения или  охотник за ископаемыми  --  верно
сложить рассыпавшиеся кости динозавра, а я могу перестроить машину. Нет, это
не совсем так, я ведь не механик. Но я могу объяснить любому механику, что и
как делать. Я чувствую  машины. Покажите мне мотор, и  я скажу, в каком году
он был  сделан.  Я могу прислушаться к полету Джамбо,* [Джамбо  --  летающий
слоненок,  персонаж мультфильма У. Диснея.] и сказать, какая лопасть винта у
него треснула. Но разговаривать с ними...
     Тарнболл выглядел удивленным.
     -- Значит, ты не знаешь, откуда появился этот Замок.
     -- Зато я точно знаю, откуда он не мог взяться. С Марса он прилететь не
мог. Да и ни с одной из других планет.
     -- Ты хочешь сказать, он не из нашей Солнечной системы?
     Джилл был терпелив.
     --  В космосе существует только одна Солнечная система. Наша звезда  --
Солнце,  соответственно  -- Солнечная система. Нет, этот Замок не с одной из
наших девяти планет  и  не  с  их  лун.  Но  это тебе мог бы  сказать  любой
астроном.  Мы  --  единственные  разумные  существа  в этой  части  космоса.
Замок... он откуда-то еще.
     Тарнболл снова выглядел заинтересованным.
     --  Знаешь, когда я был ребенком, я очень любил научную  фантастику. Но
это не фантастика,  это реальность! Ты  говорил, что можешь назвать  возраст
машины, только взглянув на нее, так что...
     -- Не всегда, -- коротко отрезал Джилл. --  Но дайте мне прикоснуться к
этому Замку. Дайте мне посидеть рядом с ним, и... Я обычно не ошибаюсь.
     -- Ладно. Ты просидел год возле этой машины! И ты не можешь ответить на
очевидные вопросы...
     -- Не могу назвать ее возраст?
     -- В том числе.
     Неожиданно  лицо Джилла  стало  еще  более строгим. Его глаза  казались
серыми и пустыми.
     -- Я не знаю, -- наконец  признался  он. --  Я не  был здесь, когда она
появилась...  когда появилось то, что  лежит в ее основе. Всех  нас  тут  не
было... Ты спрашиваешь, сколько лет Замку? Скажи, сколько лет Земле?
     Тарнболл вздохнул. После долгой паузы он ответил Джиллу:
     --  Так  что же здесь происходит?.. Теперь  мне  понятно, почему ты  не
знаешь ее возраст.
     -- Я  знаю,  -- спокойно  возразил  Джилл.  --  Думаю...  А  Замок,  он
наблюдает, он прислушивается и ждет. Но я не знаю, что...

        Глава четвертая

     -- Ты спрашивал меня, как все это началось, -- начал Джилл. -- Я честно
скажу:  не знаю. Это для меня такая же  тайна, как и для  любого другого.  Я
чувствую, как машина  растет,  вот и все.  Но в этом я не  уникален. Природа
словно  компенсировала мой физический  недостаток,  подарив  экстрасенсорный
дар.  Люди,  слепые  от рождения или  ослепшие  в первые  годы  жизни, часто
"видят"  так же хорошо, как вы или  я.  Глухие музыканты мастерски исполняют
сложные произведения, хотя и не могут слышать того, что  играют!  Понимаете,
что я имею в виду?
     Тарнболл нахмурился.
     -- Думаю,  да. Значит,  ты считаешь,  что Природа знает, что  сыграла с
тобой грязную шутку,  дав экстрасенсорные способности, чтобы  сбалансировать
чаши весов.  Но что хорошего эти способности принесли тебе? По-моему, теперь
ты  еще больше отличаешься от  остальных.  Что  хорошего принес  этот талант
лично тебе? Я имею  в виду связь  с механическими вещами. Ведь  твой  дар не
может решить основной твоей проблемы.
     -- Зато мой дар принес много пользы другим людям, -- попытался защитить
свой талант Джилл. --  Я исправляю ошибки  инженеров. С  ловкостью  хакера я
взламываю  защитные  коды  программ  Восточного блока.  Я  могу взглянуть на
обломки какого-нибудь  русского  механизма и сказать,  как он был  сделан, и
если это  необходимо,  подсказать, как  дублировать его... А  еще я  помогал
электронным   корпорациям    уменьшить   микрочипы,    сделать   их   совсем
маленькими-маленькими;  работая  с   "Солинг",   мы  повысили  эффективность
солнечных  батарей  на тридцать пять процентов... Но ты  прав, это ничуть не
помогло  мне лично, если, конечно, не считать денег. Я ни в чем не нуждаюсь,
поверь мне! Но  даже  если оставить в стороне  финансы,  я  чувствую себя не
лучше, чем беспризорник с Кипра.
     -- Кипра? Ведь твой отец был там, когда служил в армии?
     Джилл кивнул.
     -- Я  окончил школу в Дхекелии, на британской военной базе. Живым я был
пареньком. Но однажды  мой отец отвез  меня на корабле в  Ларнаку и  показал
местного нищего, стоящего  на углу  одной из улиц.  "Сын мой, --  сказал мне
тогда  отец,  -- никогда  не  беспокойся  относительно  своих  способностей.
Некоторые люди имеют их, а некоторые -- нет. Видишь этого грека-киприота? Он
тоже  необычный паренек. Но он калека, потому что одна нога у него на четыре
дюйма  короче другой,  и  он  всю  жизнь будет  топать,  как слон".  Тогда я
спросил, что же за  способности  имеет  этот парень, и отец  ответил на  мой
вопрос. Он написал трехзначное число и дважды возвел его  в квадрат. Ну, как
если бы вы взяли два, умножили на два и еще раз на два. Только те числа были
трехзначными. А потом мы подошли к юному греку, и мой  отец назвал ему число
и  попросил возвести его в куб, но устно!  Паренек  дважды  повторил  число,
которое  мы  назвали, почесал  голову, потом взял карандаш у  моего  отца  и
написал ответ. Совершенно точный  ответ! Теперь скажи мне:  что мог дать ему
его  талант? Ведь ему-то суждено провести  всю  свою  жизнь на углу  улицы в
рыбачьей деревушке, выпрашивая подаяние?
     -- Не много, -- согласился Тарнболл.
     -- Или так называемые Близнецы Рубика, прогремевшие то ли девять, то ли
десять лет назад. Их отец из Манчестера как-то принес знаменитый кубик своим
близнецам. Не важно, как смешивались цветовые квадратики, любой из близнецов
за несколько секунд складывал кубик. Дайте  им самую  сложную комбинацию,  и
они  сложат кубик. Оба сына делали это с одинаковой ловкостью. Их отец  даже
послал  производителям кубика  письмо,  возмущаясь, что они производят такие
легкие  головоломки. Они приехали  посмотреть на это чудо сами и обнаружили,
что близнецы обладают какой-то особой способностью к решению задач подобного
рода.  Вот и все.  А когда об этом напечатали  в газетах, выяснилось,  что и
другие  дети обладают подобными способностями. Но близнецы все же были лучше
остальных. Дело в том, что  близнецы  собирали кубики, используя минимальное
число  перемещений!..  Медицинское  обследование  определило: "Оба  близнеца
великолепно ориентируются в трехмерном пространстве". А я так думаю, что все
это  -- чепуха!  Поставить этим  близнецам такой диагноз -- то же самое, что
сказать,  что я разговариваю с машинами. Все  мы ориентируемся  в трехмерном
пространстве! Мы живем в  трехмерном пространстве!  Но дело-то  в  том,  что
многие воспринимают трехмерное пространство или черте что еще и  по-другому.
Точно так же и я по-другому вижу машины.
     --  А  как  же  компьютеры?  --  поинтересовался Тарнболл,  внимательно
следивший  за рассуждениями собеседника.  -- Ведь  вы прославились,  работая
именно с ними. Говорят, вы можете слышать, как они думают.
     Взгляд Джилла подсказал агенту, что он ошибся.
     -- Нет. -- Джилл снова глубоко вздохнул и покачал головой. -- Я не могу
слышать их мысли, потому что компьютеры не  думают. Они  решают проблемы, но
они не думают. Они могут использовать  только то, что вы вложили в  них. Да,
они могут  экстраполировать  данные, если вы  попросите.  И делают  они  это
намного  быстрее, чем обычный  человек.  Но  они  не  могут думать.  Никаким
образом. Если ты хочешь сделать примитивные часы, то можешь насыпать песка в
какую-нибудь забавную  бутылку  с  узким горлышком  и  дать  ему высыпаться.
Засеки  время.  Когда  пройдет точно три минуты,  закрой  бутыль.  Теперь ты
знаешь, сколько из нее  должно высыпаться песка, чтобы ты мог точно отмерить
три  минуты. Но  разве  это делает  бутыль  разумной?  Скажем проще: если ты
хочешь узнать время, ты смотришь  на свои  наручные часы, правильно? Днем  и
ночью часы дадут правильный ответ,  стоит только на них взглянуть.  Но разве
часы обладают разумом? Они так запрограммированы, вот и все.
     -- Мои часы запрограммированы?
     -- Да. Они отсчитывают одну секунду за промежуток времени, равный одной
секунде.
     -- Для того чтобы разобраться в этом, я так подробно и расспрашиваю, --
усмехнувшись, заметил Тарнболл.
     -- То есть?
     -- Я думаю, ты достаточно  доходчиво мне все объяснил. Но теперь скажи:
ты пытался услышать то, о чем думает Замок?
     И тут Джилл по-настоящему улыбнулся, как не улыбался давным-давно.
     --  Знаешь,  Джек,  --  спокойно  проговорил   экстрасенс,  --  ты  мне
понравился с нашей первой  встречи. В тебе есть что-то такое... Я бы  назвал
это...  упертостью,  что ли. Не  обижайся,  но  я  никогда  бы не  счел твой
интеллект брильянтом. Но ты --  на своем месте. И если ты и не брильянт,  то
все равно очень талантлив.
     -- Ты слышал его мысли? -- не уступал Тарнболл.
     -- Я слышал... что-то. Улыбка Джилла растаяла.
     -- Значит, ты все же что-то слышал или видел?
     -- Да, -- кивнул экстрасенс.
     --  И ты  не сказал об  этом  представителям министерства  обороны. Его
слова прозвучали не как обвинение. Он просто констатировал факт.
     -- Большинство  из  них  уже знают,  --  возразил Джилл.  --  Те,  кому
положено.
     --  Начнем  заново? --  Тяжелые веки  Тарнболла поднялись. Казалось, он
вышел из полудремотного состояния, в котором пребывал раньше. -- Я ничего не
слышал о результатах ваших исследований.
     --  На самом деле  это меня сильно  беспокоит,  -- продолжал  Джилл. --
Против  меня могут даже выдвинуть обвинение,  если  то, что я  узнал, станет
достоянием общественности. Из-за  чего?  Из-за того,  что  на холме  в самом
сердце  Шотландии, наблюдая за нами  или ожидая  чего-то, стоит инопланетное
сооружение?  Просто  такая  новость  может  вызвать  волнения.  Люди  станут
задавать вопросы: "О чем думает правительство? Почему оно нас не защищает? "
А потом они потребуют,  чтобы  правительство их защищало...  или  чтобы  они
приготовились  защищать их. И когда общественность  узнает,  что приготовило
для защиты их милое правительство...
     -- Так  называемое  "тактическое" ядерное  оружие, --  тихо пробормотал
Тарнболл. -- А натовцы непременно устроят полевые испытания!
     -- Точно! Но ведь ты не должен об этом знать! -- встревожился Джилл.
     -- Я имею соответствующий допуск, к тому же мне позволено было узнать о
результатах всех твоих исследований,  -- успокоил его Тарнболл. -- Как же  я
смог бы играть во все  эти игры, если бы не знал правил? Мы  оба своего рода
таланты, Спенсер, специалисты. К тому же я присматриваю за особо доверенными
лицами. Надеюсь, ты об этом помнишь?
     -- Так или иначе, на сегодня хватит разговоров, -- вздохнул Джилл. -- Я
устал и ложусь спать. Перед  сном же я  обычно люблю полистать  какую-нибудь
книгу. Вам свет мешать не будет?
     -- Мне-то что,  -- покачал головой Тарнболл. -- Я не буду спать в любом
случае. Слишком многое мне необходимо обдумать.
     Джилл плюхнулся  на  кровать, а Тарнболл устроился  на длинном, широком
диванчике. Он ночевал и в  худших местах. Когда Джилл наконец выключил свет,
агент нарушил молчание:
     -- Только еще один вопрос.
     -- Если только один. -- Голос Джилла прозвучал устало.
     -- Ты сказал, что, возможно, Замок о  чем-то  размышляет. Что ты имел в
виду?  Ведь по твоим же словам машины не имеют  разума и не  могут ни о  чем
думать. Небольшое противоречие, не правда ли?
     -- Да, -- согласился Джилл и после небольшой паузы добавил: -- Я просто
не так сказал, вот и все.
     Так и не поверив экстрасенсу, Тарнболл задумчиво кивнул сам себе.
     -- Компьютеры не могут  думать. Ты говорил  об этом... конечно. Но ведь
ты  имел  в  виду  компьютеры,  сделанные  здесь,  на  Земле.  А перед  нами
инопланетная штуковина... Ведь  их технологии могут сильно опережать наши. К
тому  же  эта штука  непонятно  откуда  взялась...  --  Он  некоторое  время
подождал, думая, что Джилл скажет что-нибудь еще, а потом позвал: -- Джилл?
     -- Да, -- едва слышно ответил экстрасенс. -- Это может быть...
     Но Джилл так и не сказал, что же это может быть. А Тарнболл  еще  долго
думал о Замке, прежде чем уснул.

     * * *

     Время,  выделенное  для отбора. Время выбора,  когда Дом Дверей  должен
будет забрать несколько образчиков и начать  анализ. И тут  ничего не должно
помешать ему. Для ошибки нет резерва мощности.
     Этот   мир  был  хорошим,  подходящим,   и   Сит  очень  сильно   хотел
поблагодарить Верховного фона.  За  то, что  тот послал  его именно сюда. Он
должен,  ведь ныне он  сам  был  одним из  тех, кто  оспаривал  это  высокое
положение...
     В  эту ночь  он находился в холоде и темноте, далеко от залитых светом,
замерзших  улиц Киллина. Хотя час был поздний, несколько  человек бродило по
улицам, но  Сит не обращал на них внимания. Словно их вовсе не существовало.
В своем искусственном человеческом облике он был почти невидим. Человеческая
кровь и плоть ничуть ему не мешали. Снаружи его искусственной оболочки царил
холод, который мог  убить его в считанные секунды. Но  и тогда аборигены  не
смогли бы вытащить его из оболочки.
     Убийство  аборигена, которое  замыслил Сит,  противоречило всем законам
фона.  Но это была совершенно иная планета, на которую нормальные  законы не
распространялись, -- так считал посланец. Человек по имени Спенсер Джилл был
или мог  стать для Сита серьезной угрозой, а любую угрозу  надо принимать во
внимание.  И так как Джилл  был  всего  лишь угрозой,  проще всего  казалось
уничтожить его. Этот человек не должен помешать его планам.
     Сит приметил Джилла,  когда  тот попытался при помощи своего необычного
осязания исследовать Замок.  И сейчас, словно двигаясь  на  звук сигнального
маяка, Сит шел к логову экстрасенса.
     Сит высчитал, что способность Джилла -- возможно, единственного в своем
роде -- похожа на...
     Даже  если бы вместе  с Джиллом оказалась  женщина или друг, не было бы
никакой  разницы.   Неожиданность  на  стороне  Сита.  Она  и  неуязвимость.
Оказавшись лицом  к  лицу  с невооруженным  человеком,  Сит мог  стать почти
невидимым, ошеломить противника так, что тот  окажется даже  не в  состоянии
сопротивляться...
     Джилл  проснулся,  когда  громко,  короткими  звонками  зашелся  звонок
входной  двери. Тот,  кто  явился  в  гости посреди ночи, был или совершенно
равнодушным  к  пронзительным звукам, или очень  методичным. Джилл проснулся
именно  с  этой мыслью,  а включив  свет,  увидел  Тарнболла,  натягивающего
одежду.
     -- Все в порядке,  -- успокоил экстрасенса агент. --  Это, наверное, за
мной... Мы собирались уехать в Лондон. Я имею в виду себя и моего шефа.
     Что? -- недоуменно переспросил Джилл. Он еще окончательно не проснулся.
     Тарнболл отодвинул в  сторону занавеску из длинных  нитей с нанизанными
на  них бусами и  нырнул в  короткий,  темный коридор,  направляясь к двери.
Занавеска, зашуршав у него за спиной, скользнула на место.
     -- Эй? --  пробормотал Джилл, сбросив ноги с кровати. Дверной звонок до
сих  пор  звонил. А потом он неожиданно замолчал, когда агент рывком  открыл
дверь. И тут...
     За дверью, на ночной улице,  загораживая дверной проем, стояла огромная
фигура. В руке незнакомца было  что-то сверкающее и  жужжащее.  Тарнболл  не
успел рассмотреть ночного гостя, потому что тот вытянул руку, схватил агента
и  выдернул его  на улицу.  Тарнболл  заскользил босыми  ногами по льду. Тут
незнакомец  взмахнул  второй рукой, и  его  таинственное оружие  со  свистом
рассекло  воздух  в том  месте, где только  что  находилась  голова  агента.
Качнувшись  назад,  Тарнболл замахал  руками  и  ногами, стараясь  сохранить
равновесие.
     Сит больше не взглянул в  сторону  агента.  Его локатор подсказал,  что
Джилл до сих  пор находится внутри. Именно этот человек был мишенью Сита. Не
раздумывая, убийца шагнул в коридор. В другом его конце, раздвинув занавеси,
появился Джилл.
     -- Кто это? -- спросил он, глядя на гостя непонимающим взглядом.
     Сит шагнул к нему.
     -- Держи его! -- завопил Тарнболл.
     Ночной  гость на мгновение остановился  и оглянулся, и Тарнболл увидел,
как горят огоньки в его глазах. Куртка агента  соскользнула,  и стало видно,
что под  ней  он носит кобуру, надетую поверх гофрированной  рубашки. Сжимая
пистолет обеими руками, Тарнболл прицелился  в  Сита. Джилл  к  тому времени
проскочил полкоридора.
     -- Спенсер, назад! -- изо всех сил закричал Тарнболл.
     Сит,  прикрыв  лицо  свободной рукой, неуклюже  шагнул назад, на улицу,
вытянув перед собой таинственное сверкающее оружие.
     Тарнболл  отступил и спустил курок.  В морозной тишине, воцарившейся  к
тому времени над уснувшей деревней, звук выстрела прозвучал  подобно  грому.
Агент увидел, как метнулась назад рука  незнакомца,  словно развалившаяся на
множество красных сосисок. Сверкающее оружие отлетело в сугроб у дороги. Оно
исчезло в облаке снежной пыли.
     Сит бросился на Тарнболла, который успел еще раз выстрелить, прежде чем
неизвестный добрался  до него.  Агент повалился как подкошенный,  с грохотом
ударился об обледенелые  булыжники мостовой,  а  незваный  гость, перешагнув
через него, побежал дальше и растаял в темноте.
     Тарнболл  некоторое время лежал на спине. Перед  глазами его все плыло.
Он пытался понять, что  же произошло. Потом рядом оказался Джилл. Экстрасенс
помог агенту сесть.
     -- С тобой все в порядке?
     Агент осторожно ощупал свои ребра.
     --  Кто-то меня... ох!., сюда ударил. Но... Да, думаю, со  мной  все  в
порядке. Мне  пересчитали ребра, а так ничего особенного. Мне еще повезло...
Боже, он ведь был силен, как лошадь.
     -- Кто... Кто это был? -- Джилл казался бледным и потрясенным.
     Джилл встал. Во многих окнах зажегся свет.
     -- Вернемся в дом, -- приказал Тарнболл. --  Быстро! Мы ведь  не  хотим
оказаться в центре всеобщего внимания.
     Но перед тем как  вслед за  Джиллом нырнуть за дверь, он наклонился над
сугробом  у  двери  и окунул руку  в снег, ища что-то.  Потом последовал  за
экстрасенсом.  Как  только  он вошел,  Джилл  закрыл дверь  и запер  ее.  Не
сговариваясь, они  вместе отправились на крошечную кухоньку. Действуя  почти
автоматически, Джилл стал делать кофе.
     Заливая  горячей  водой  темно-коричневые  гранулы,  он  повторил  свой
вопрос:
     -- Кто это был?..
     -- Я надеялся, что ты мне расскажешь об этом, --  перебил его Тарнболл.
Он с любопытством взглянул на Джилла и стал изучать  огромный синяк на груди
с левой стороны тела, который уже начал темнеть, наливаясь кровью.
     --  Да? --  удивился  Джилл.  --  Но  откуда  мне-то  об этом знать?  Я
познакомился с тобой  сегодня  утром,  а теперь вот это... Ты  ведь человек,
которого  всегда  окружает опасность. Мне совершенно  ясно,  что этот  гость
явился к тебе.
     Его  слова  звучали  правдоподобно,  но  история  выходила  слишком  уж
таинственной. К тому же  Тарнболлу показалось, что голос собеседника слишком
неуверенный для такой ситуации.
     --  Он мог убить меня в  первый же момент. Когда я открыл ему дверь, --
начал  рассуждать Тарнболл. --  Он почти  достал  меня. Но  потом,  оставив,
бросился к тебе. Ему  нужен был ты, и  я рад, что так или иначе заставил его
убраться.
     Прихватив  чашки с  кофе, они  отправились в  спальню.  И  тут Тарнболл
положил какую-то вещицу на маленький столик.
     -- Что ты думаешь об этом?
     Джилл взял  вещицу  в  руки. Она  была длиной дюймов  в шесть, по форме
напоминала то  ли  серебристый карманный фонарик,  то  ли толстую чернильную
ручку.  Тупая  на одном конце,  с другой стороны она  казалась  заостренной.
Примерно  посредине предмета находилась  странная  выемка.  Джилл  осторожно
прикоснулся к ней.
     -- След от моей пули, --  объяснил Тарнболл.  -- Я выбил  эту  штуку из
руки ночного гостя. В снегу осталась еще пригоршня пальцев. Эти пули могли и
слона остановить!
     -- Боже мой! -- только и сказал Джилл.
     -- Бывает и такое, -- раздраженно проворчал агент. И тут он увидел, что
замечание  Джилла  не  было  обращено   к  нему.  Адепт  внимательно  изучал
таинственную вещицу.  Пока  он  рассматривал  ее,  она  начала  жужжать,  но
прерывисто. Словно  что-то внутри было сломано. Заостренный кончик замерцал,
завибрировал, став почти  невидимым. Джилл быстро отодвинул вещицу  от себя,
нацелив на  стол.  Мгновение, и  вибрирующий кончик коснулся темной  дубовой
доски стола. Он разрезал ее, словно она была из сыра!
     Джилл тихонько вскрикнул и выпустил странное  оружие. Выключившись, оно
упало на ковер...

        Глава пятая

     Джилл  и Тарнболл  быстро  пришли  к взаимному  пониманию,  отложили  в
сторону инопланетное оружие и позвонили в полицию.  Сразу после этого где-то
неподалеку завыла сирена. До того, как машина приехала к ним, Джилл вернулся
на место схватки. Под прикрытием Тарнболла, оставшегося в тени на пороге, он
отыскал окровавленные пальцы. У него еще осталось  достаточно времени, чтобы
спрятать их, прежде чем полиция принялась трезвонить в звонок входной двери.
     Заявление, поданное полиции, выглядело примерно так:
     На Тарнболла  напал грабитель, который угрожал Джиллу пистолетом. Придя
в себя после неожиданной атаки, агент  выгнал неизвестного обратно на улицу,
первым  выстрелив в него. Скорее всего, агент попал  в руку незваного гостя.
Вот и все.
     Потом  Тарнболл   перезвонил  своему  министру   --  тот  находился   в
штаб-квартире  министерства обороны  в Эдинбурге и  должен  был вернуться  в
Киллин  только  завтра.  Агент  прошел  процедуру  идентификации  и  доложил
начальству, что  случилось.  Пальцы,  собранные у двери, служили достаточным
доказательством этой  истории.  К  тому  времени на улице пошел снег, с неба
падали огромные снежинки размером чуть ли не в дюйм.
     В два  сорок пять ночи полицейские, которые все  это время  торчали  во
дворе,   убрались  восвояси.  Они  хотели  оставить  охранника  в  доме,  но
начальство отсоветовало. В этом не было необходимости. Джилл мог чувствовать
себя в полной  безопасности,  пока Тарнболл  находился рядом.  Вместо  этого
решили  усилить  охрану министра, по крайней мере, до тех пор, пока агент не
присоединится  к  нему.  Ведь  высокопоставленный  чиновник   мог  оказаться
следующей целью незнакомца. Тарнболл притворно согласился с этой версией. Но
если честно, то ни он, ни Джилл ни минуты так не думали.
     Когда они остались  наедине и налили себе еще по чашечке кофе, Тарнболл
проворчал:
     -- Ладно, Спенсер, давай теперь поговорим начистоту.
     -- Начистоту? -- удивленно повторил вслед за ним Джилл.
     -- Ты знаешь  слово,  которое больше всего любят американцы?.. "Важно".
Так вот, настало время для важного разговора.  Раньше, когда  мы беседовали,
мы лишь ходили  вокруг да около, прощупывали друг друга. По крайней мере, ты
так себя  вел.  Да и  я  вел  себя примерно так  же.  Но относительно тебя я
оказался  прав: теперь я  точно знаю, что ты не  сказал всего, что  узнал  о
Замке. И наш ночной гость доказал это.
     Без  сомнения,  Джилл  нервничал.  Больше  всего  он  напоминал  зверя,
загнанного в угол.
     -- И что же это доказывает?
     -- То,  что  вокруг происходит что-то, чего мы не замечаем.  Разве  наш
сегодняшний  гость не  был инопланетянином?  Я ведь  хорошенько  изучил  его
оружие!
     -- А я толком не разглядел нашего гостя, -- возразил Джилл. -- Я, слава
Богу, находился достаточно далеко. К тому же я не знаю, как должны выглядеть
инопланетяне.   Хотя  насчет   оружия  ты   прав.   Скорее  всего,   это  --
инопланетянин. Его оружие  было сделано  там же,  где и  Замок... по крайней
мере, спроектировано.
     -- Ты уверен?
     -- Нет. Но слишком много совпадений.
     -- Согласен... Жаль, что визит нашего гостя оказался слишком краток, --
вздохнул Тарнболл. --  Он ворвался  как фурия. Не  похоже,  чтобы он  ошибся
дверью.  Не  так  уж долго длилась  схватка,  но  я  должен  вам сказать: он
настоящий силач!
     --   Так  или   иначе,   мы  заполучили  его  оружие,  --  с  некоторым
удовлетворением  заметил  Джилл.  -- Я надеюсь, это поможет  развитию  наших
технологий.
     -- Черт возьми! -- взорвался Тарнболл. -- О каком развитии ты говоришь?
Эту  штуку  получит мой начальник. Мы  используем ее против  инопланетян, не
знаю уж каким образом.
     Джилл, нахмурившись, взглянул на агента, но возражать не стал.
     --  На мгновение я  принял  тебя за  умного человека, но иллюзия быстро
рассеялась.
     -- То есть?
     -- Как ты думаешь, что ваш  министр станет делать с  этой штукой, когда
ты ее ему отдашь?
     Тарнболл выглядел обиженным:
     -- Скорее всего, это штука прямиком вернется к тебе. Правильно?
     --  Может быть, не так уж быстро, но в финале  она попадет ко мне. Ведь
мы же работаем на одну  фирму.  Да и ты сам отлично это знаешь. Я работаю на
ту же фирму, что и твой начальник -- на министерство обороны. Так что  мы не
только на одной стороне,  мы в одной команде. Или ты считаешь, что я приехал
сюда для поправки своего здоровья?
     Тарнболл медленно кивнул.
     -- Может, у меня есть  догадки на этот счет, но тебя нет в моем списке.
Я имею в  виду в "Космическом списке". Ты туда не  занесен. А мои догадки --
совершенно  секретные данные. Совершенно, совершенно  секретные.  То есть, с
моей  точки зрения, ты  можешь  быть связан  с  той или иной из  иностранных
разведслужб.
     -- Все правильно... Все правильно...  Вы правы, -- согласился Джилл. --
Но мы работаем рука об руку. И тут нечего скрывать. Замок здесь, и этот факт
всем известен. Я особый уполномоченный министерства  обороны. К  тому же все
эти инструкции относительно секретности в данном случае не действуют, потому
что разведка  обычно борется  против шпионов  из других  государств,  против
людей, а не против инопланетян.
     Тарнболл вынул странное оружие  из-за  спинки дивана, куда спрятал было
его.  Он  фыркнул,  взглянув  на  инопланетную  штуковину,  но  держал  ее в
вытянутой руке.
     -- Что ты станешь с ним делать?
     -- Разберу, -- ответил Джилл. Он забрал ее из рук  агента  и взял точно
так  же,  как  держал  раньше. Источник  питания этой штуки --  скорее всего
конвертор -- поврежден. Всему виной твоя пуля.
     -- Конвертор? Источник питания? Ты имеешь в виду батарею?
     Джилл покачал головой.
     --  Ты когда-нибудь пользовался бритвой  на  батарейках? Нет,  судя  по
твоему  подбородку. На  нем  нет  щетины.  Или  ты можешь  представить  себе
циркулярную  пилу  на  батарейках?  Пилу,  работающую  на  паре  пальчиковых
батареек? Такого ведь  не бывает! Нет, эта штука забирает откуда-то энергию,
конвертирует ее и режет  все,  что  угодно, вот  этим  кончиком.  Эта штука,
скорее, похожа на портативную электродрель. Только у нее нет кабеля и вилки.
Энергия попадает  в  нее каким-то другим  способом.  Это, несомненно, что-то
вроде передачи телевизионных и радиосигналов. И этот ножичек только ожидает,
чтобы кто-то нажал на кнопку.
     --  Энергия,  передающаяся  волнами,  --  пробормотал Тарнболл, потирая
подбородок. -- Из Замка?
     -- Мы можем только предполагать, но, скорее всего, да.
     --  Вот уже двадцать месяцев замок торчит там, на  склоне холма, ничего
не делает и не собирается исчезать, -- задумчиво  проговорил Тарнболл. -- По
крайней мере, насколько  мне известно, все именно так. Почему они неожиданно
решили предпринять силовое воздействие? Мы руководствовались  идеей, что они
настроены дружелюбно... Если  они вообще существуют.  А как ты  думаешь? Они
усыпляют  нашу  бдительность фальшивым ощущением безопасности?  Фамильярное,
презрительное отношение?
     Похоже на мышеловку.
     -- Как?
     --  Мышеловку устанавливают  на  ночь  у мышиной норки.  Она  ничего не
делает.  Но когда прибегает мышь,  все изменяется. Неожиданно на  пути  мыши
появляется  какая-то новая вещь, которую мышь никогда не  видела раньше.  На
вид  мышеловка  безвредна. Она неподвижна. Мышь  обходит ее  со всех сторон,
вначале  действуя очень осторожно... По-прежнему ничего не происходит. Потом
мышь хватает пищу, нацепленную на крючок. Мышь не знает, что это  -- крючок.
Она хватает приманку и...
     --  Значит,  мы  задели спусковой  крючок?  -- Резко  очерченные  брови
Тарнболла поднялись умопомрачительно высоко.
     -- Мы притащили сюда тактические  атомное оружие, -- сказал Джилл. -- Я
думаю, мы  можем  предположить,  что они  это  знают. Если  в Замке прячутся
инопланетяне,  то так оно и есть. То есть я хочу сказать, что точно мы этого
все равно  не  узнаем.  Потому что  они  ведь  инопланетяне, а  ночной гость
показался мне очень похожим на человека. И его пальцы... пальцы!
     Пальцы, о которых он говорил, лежали теперь в банке в холодильнике.
     -- Есть еще один вопрос,  который я  хотел бы тебе задать, -- продолжал
Тарнболл. -- Почему?
     --   Пальцы?  Почему  я  решил  оставить  себе   кусок  инопланетянина?
Естественно, чтобы отдать  его  на  исследование нашим работникам.  Конечно,
первое,  что сделали бы  полицейские, так  это сняли  бы с них отпечатки, но
меня интересует более детальное исследование.
     -- Хочешь сказать, что если он даже  и выглядел человеком, это вовсе не
означает, что он -- человек.
     -- Что-то вроде  этого. -- Джилл  изобразил  натянутую улыбку.  -- Черт
возьми, ведь и ты  тоже выглядишь как человек! -- И прежде чем Тарнболл смог
ответить, добавил:  -- Я  думаю, что если это  существо  прибыло  из другого
мира, то его пальцы должны чем-то отличаться от твоих и моих. Немногим, быть
может,  но это очевидно... и  специалист, без сомнения, увидит эти различия.
Тарнболл кивнул.
     -- Итак, значит, все дело в тебе.
     -- Во мне?
     --  По твоим  же  словам  выходит, что именно  ты  тот самый  спусковой
крючок, -- заметил Тарнболл, уныло глядя на своего собеседника.
     Неожиданно Джиллу стало холодно.
     -- Продолжай...
     --  Ты проторчал  здесь  целый  год. И все это  время  ты всевозможными
способами исследовал Замок издалека, писал  рапорты,  но только теперь решил
подобраться поближе. Правильно?
     Джилл кивнул.
     -- То  ли у  Замка есть свои  разведчики, то ли он сам  может разузнать
все, что угодно...  это не  важно. Ты сказал,  что  в  Замке, скорее  всего,
знают, что мы  привезли атомное оружие. Так, быть может, они знают и то, что
ты  здесь.  Ведь  Замок мог прочитать  твои мысли точно  так же,  как читали
его...
     И  тут  зазвонил телефон.  Это звонил  начальник Тарнболла. Агент  взял
трубку и некоторое время слушал, а потом министр  захотел узнать подробности
того, что произошло  в доме  Джилла.  Закончив объяснения,  Тарнболл положил
трубку и объявил:
     -- Любопытно, очень любопытно.
     -- Да?
     --  Он  прикрепил  меня к  вам!  Итак,  Спенсер,  теперь  вы  будете  в
безопасности!
     Джилл был удивлен и не слишком  уж рад.  Агент знал  свою работу, но  в
какой-то момент Джилл  почувствовал себя совершенно беззащитным. На лице его
появилось выражение облегчения, когда он наконец спросил:
     -- Из-за того, что случилось?
     Тарнболл только нахмурился и сделал движение, словно собирался покачать
головой:
     -- И  да, и нет, -- сказал  он. --  Завтра утром  босс заедет за нами и
проинструктирует. Сейчас он сказал только, что надо  держать "ухо востро". Я
вижу... забавный вы тип, Спенсер. Мы не можем позволить себе потерять вас.
     Джилл не  стал  особо вдумываться в эти слова. Так или  иначе, они лишь
подтвердили то, что он уже  начал подозревать:  что-то происходило вокруг, и
Судьба несла его прямо в водоворот событий...

        Глава шестая

     Анжела Денхольм разглядывала свое отражение в зеркале. Синяк под правым
глазом почти  рассосался, но  она решила пока не снимать черные очки.  С  их
помощью, да  еще надев  удобную  белую парку  и  лыжные  штаны,  она  станет
чувствовать  себя по меньшей  мере  замаскированной. Она предполагала, что в
таком наряде может выглядеть немного глупо, но оставался  шанс, что Род тоже
сделает глупость.  Новая одежда давала ей  надежду.  Быть может, ей  удастся
убежать от Рода.
     Она  снова осмотрела синяк, слабо  различимый, поблекший, предательское
пятно на том месте, куда  пришелся удар его кулака. От этого зрелища слабая,
непроизвольная  дрожь  прошла по ее  телу.  Анжела  всегда ненавидела грубую
физическую  силу, но  никогда не предполагала, что  станет жертвой  подобной
расправы. Однако это случилось именно с ней... и  то ли еще  будет. Избиение
жены! Это была не та сцена, в  которой Анжела хотела бы играть главную роль.
Она лучше исчезнет. Когда любовь растаяла как дым, ей тоже стоит последовать
за ней.
     Все это  случилось недели три назад, и с тех пор  Анжела была  в бегах.
Гордость не  позволяла искать помощи, мешала обратиться в полицию, кричать о
разводе. Развестись можно и потом. Гордость и воспоминания -- вот все, что у
нее  осталось. Она  неоднократно  предупреждала Рода, чтобы он  не  пил.  До
этого, напившись, он потерял работу... А потом Анжела решила,  что он сделал
достаточно, чтобы потерять и ее. Раньше Род работал  техником на телестанции
в  Эдинбурге...  Ему  будет  очень  трудно найти новую  работу. Но...  Самое
обидное то, что он поднял  руку на жену. Анжела не  относилась к супружеским
клятвам слишком уже легкомысленно. С другой стороны,  Род разбил  ее сердце.
Хотя в жизни Анжелы были времена, когда ее обижали намного сильнее...
     Анжела  еще раз  оглядела  себя  с ног до головы  в  огромном  зеркале,
установленном в  спальне, и  кивнула, поняв, что  с  легкостью  узнает  свое
отражение. Временами  она чувствовала  себя сильно изменившейся,  но  сейчас
вернулась  старая Анжела. По  крайней мере, замужество -- совместная жизнь с
Роднери Денхольмом -- сохранило ее в хорошей форме. Она не начала толстеть.
     Маленькая,  с красивыми ножками, стройная и  хорошенькая, с эльфийскими
ушами,  наполовину  спрятанными под жесткими  черными  локонами,  не  совсем
совершенным  ртом, дерзким  носиком  и чуть  косящими,  глубоко  посаженными
темными глазами,  она выглядела почти евразийкой. Но на  самом деле она была
коренной  англичанкой.  Или, точнее,  британкой,  потому что  ее отец  носил
фамилию Скот.
     Но Анжела унаследовали  лицо матери и ее  стройную фигуру, так же как и
ее независимый характер.
     Она оделась,  положившись  на  свою  женственность.  Анжела чувствовала
что-то  вроде  печали, но  так  же возникло  и ощущение  свободы.  Род,  без
сомнения,  погонится за ней,  но  у него уже нет выбора. Раз,  и она  в свою
очередь разбила привычный порядок вещей. Может, ей даже удастся найти нового
кавалера, которого  Род  испугается, или ударить Рода бутылкой по голове,  а
потом исчезнуть, чтобы остаться одной в огромном  мире.  Рыдая, Род выглядел
очень  чувствительным  человеком, мягким...  Но стоило ему  выпить  --  даже
совсем немного -- и все, что таилось в глубине его души, тут же выплывало на
поверхность,  и он превращался в адскую тварь.  Однако теперь, выбравшись на
свободу,  она  покажет ему свои коготки, заставит как  следует помучаться от
ревности...
     Выпив,  Род  становился  маниакально  ревнивым. Он выдвигал  совершенно
надуманные обвинения. В  конце концов Анжела сбежала. Потому  что  временами
Род  становился столь  несносным,  что женщина начинала  опасаться  за  свою
жизнь.
     Как-то утром, подождав, пока  муж уйдет на работу, Анжела собрала самые
необходимые вещи, бросила квартиру, находившуюся в Эдинбурге на Далекейтской
дороге, и  отправилась на поезде в  Лондон. У нее были друзья в эдинбургском
университете. Она оставила Рода в пятницу, и все выходные Род выслеживал ее.
     Вначале был телефонный звонок. Род отчаянно искал ее, умолял ее друзей,
чтобы  они  обещали,  что позвонят, если  узнают, где  его  жена. И  еще  он
увиделся с родителями Анжелы. Конечно, она держала их в  курсе событий, то и
дело звоня  им. Они были для нее  опорой и  предлагали  ей помощь. Когда Род
отправился на ее поиски, они отлично сыграли  роль  встревоженных родителей.
Хотя они и  в самом деле были встревожены  и за него, и за Анжелу. И  все же
родители сохранили ее местопребывание в секрете.
     Потом были длинные, бессвязные  письма  ее друзьям. В этих письмах  Род
пытался объяснить, как ему грустно. Разве он был таким раньше?  Еще он писал
о том, как Анжела оставила его у разбитого корыта, и о том, что хочет, чтобы
она его  простила  и вернулась. Он обещал, что сделает для нее все,  что она
попросит.
     Но  Анжела  отлично знала Рода.  Она  по-прежнему  пряталась  и  хотела
продолжать в том же духе. По крайней мере, пока. Тех, с кем Анжела общалась,
она просила молчать и ни в  коем случае не  признаваться, что она живет тут.
Род писал и ей и передавал письма через знакомых, но она просила вернуть  их
Роду  нераспечатанными  с надписью, что  они не знают, где живет Анжела.  Ей
нужно  было время, чтобы восстановить себя -- свои мысли, эмоции,  составить
новые планы на будущее.
     И тут-то Род обнаружил ее.
     В тот день она осталось  у Сиобханы  и  Джорджа  Линча. Случилось это в
понедельник  утром,  через  десять  дней  после  того,  как Анжела  покинула
Эдинбург, переехав в свой дом в северном Лондоне. В тот день Джордж  с  утра
пораньше отправился  в парк  Финсбари, чтобы  сесть на первый утренний поезд
метро и  отправиться на работу. Род подкараулил его. Станция была в этот час
почти пуста. Бездельник с бутылкой склонился над пластиковой сумкой, набитой
пустой  стеклотарой. Чернокожий  рабочий  в спецодежде  и  форменной шапочке
танцевал под джазовую музыку в дальнем конце платформы. А  еще там был Родни
Денхольд, небритый, от которого разило перегаром. Он последовал  за Джорджем
до билетных автоматов и дальше вниз на платформу и там набросился. Джордж не
был особенно  сильным и не  смог  оказать сопротивления  пьяному хулигану...
Вырвавшись, Джордж сразу же позвонил Анджеле и предупредил ее. Скорее всего,
муж внимательно следил за ее домом с того самого воскресения.
     Сейчас,  ежась  в  своей  парке,  Анжела  вспоминала  о  том  телефоном
разговоре. К тому времени Сиобхана уже встала.  Слава Богу! Эта дамочка была
настоящей  истеричкой. В  то утро Анжела  прервала свой завтрак, чтобы взять
телефонную трубку. Если бы это был Род, Анжела могла выждать некоторое время
и  положить трубку, сделав вид, что  телефон не сработал. Но это оказался не
Род, а Джордж.
     --  Анжела? -- раздался в трубке высокий, хриплый голос. -- Ты лучше...
ох!., смывайся оттуда, милая. Беги! Род... ох!.. Он был  здесь и только  что
ушел!
     Джордж  с трудом переводил  дыхание. Казалось,  он с трудом говорит  от
боли. Сердце Анжелы превратилось в кусок льда.
     -- Джордж? Он побил тебя?  От него  пахло выпивкой? Боже, он  наверняка
был пьян! Где ты сейчас находишься?
     --  Парк Финсбари,  --  снова  закашлялся  он. -- Боже! У  твоего парня
стальные  пальцы! Он кричал, что это мы во всем виноваты,  ты и я, и сказал,
что может убить меня! Но он  не станет делать этого, потому что хочет совсем
другого.  Если  он убьет меня,  его  схватят, а  ты  останешься на  свободе,
смоешься и станешь трахаться с кем пожелаешь!
     -- Джордж!
     -- Именно так  и сказал этот ублюдок! -- раздраженно  проговорил он. --
Он  заявил,  что  ты... ох!.,  кровожадная вампирша. Сказал, что  ты  можешь
высосать досуха  любого  человека. Он считает, что отправился против тебя  в
крестовый  поход.  Собирается  отыскать  тебя  и решить  все по-хорошему! Он
пожалел меня, так он сказал, потому что я последняя из длинного списка твоих
жертв, и он  хотел  знать, почему  моя бедная  "корова-жена" не  возмущалась
этим.  И  еще он сказал,  что  я, наверное, кладу  вас обоих... ох!., в свою
постель.
     -- Джордж, но ты же знаешь, что все это -- сущая ерунда!
     -- Конечно, милая, но он-то думает об этом! Анжела, этот парень сошел с
ума.  Так что тебе стоит смыться из нашей квартиры. Он уже  мог взять такси,
но даже если  он поедет  на автобусе,  то приедет к вам минут через двадцать
пять.  А  если  он  взял машину,  то  приедет быстрее.  Так  что  предупреди
Сиобхану,  пусть она не отвечает на дверные звонки, и постарайся смыться, не
попавшись ему на глаза... У тебя есть деньги?
     -- Да. С этим у меня все в порядке.
     -- Тогда уходи. А я... я позвоню в полицию.
     -- Что?.. Он избил тебя?
     --  Не настолько, чтобы меня  положили в больницу, если ты это имела  в
виду. Но он порвал мне рубашку. Да и синяки с моего горла не  сойдут неделю!
Ты же знаешь, каким он порой бывает.
     Анжела сжала рукой свое тонкое горло.
     --  Но полиция --  это слишком,  Джордж!  -- запротестовала она. --  Ты
добьешь его этим звонком в полицию.
     -- Лучше пусть до  него доберется полиция, чем он сам доберется до тебя
или еще какого-нибудь бедняги! Теперь  ты, Анжела, собирайся, а я сделаю то,
что хотел. Так что, дорогая, смывайтесь, пока не поздно. Ты напрасно теряешь
время!
     И с этими словами он резко бросил телефонную трубку.
     Потом,  не особенно  задумываясь, вызовет это истерику у  Сиобханы  или
нет, Анжела пронеслась по дому, побросав кое-что из вещей в походную  сумку.
Тем временем  подруга Анжелы следовала за  ней по пятам. Беглянка попыталась
рассказать ей, что же случилось. Но это вышло у нее довольно бессвязно.
     -- Род явится сюда? -- наконец дошло до Сиобханы.
     -- Запрешь дверь после того, как я  уйду, -- на  одном дыхании выпалила
Анжела. И упорхнула, поцеловав  подругу в щечку.  У нее не было времени даже
сказать спасибо.
     В  полдень  со  станции  Ваверли в Эдинбурге она позвонила  Сиобхане  и
узнала,  чем  все кончилось.  Род приехал чуть позже  полиции, а  Джордж еще
через  несколько минут. И тут оказалось, что  у  Рода  не осталось ни  капли
ярости,  только  слезы,  усталость,  стыд.   Сиобхана  с  печалью  в  голосе
рассказала о  нем. В итоге Джордж не стал выдвигать  обвинений против  Рода.
Полицейские  лишь пожали  плечами и  объявили,  что  раз  так,  им  придется
разбираться  самим,  а потом  спросили Рода, хочет ли он подать заявление  о
розыске  Анжелы.  Джордж наконец ушел таки на работу, а Род... он  завалился
спать в гостиной. И до сих пор он там спит.
     Пусть  бы он там  и  оставался, но,  видно,  он  услышал,  что Сиобхана
говорит по телефону. И тогда неожиданно Анжела обнаружила, что  говорит не с
подругой, а с Родом. Должно  быть, он принял хорошую дозу или был  вне себя,
потому что еще никогда Анжела  не слышала, чтобы  он говорил  таким голосом.
Хотя она сразу же узнала его, потому  что знала этот тон слишком хорошо, как
и  то,  что  любые слова  раскаяния, которые он произнес,  --  неискренни, и
сделаны лишь для того, чтобы успокоить полицию и продолжать преследование.
     -- Привет... Анжела,  милая моя, не можешь же ты убегать от меня  целую
вечность, -- бормотал он.
     Он не сказал: "Я люблю тебя, прости меня". Не сказал: "Анжела, я  схожу
с ума и ты мне  нужна. Я не могу жить без тебя". Не сказал:  "Извини. Такого
больше  никогда  не будет.  Давай  попытаемся  сделать так: ты  отдохни  три
месяца, а потом встретимся. И если ты увидишь, что я ничуть не изменился, мы
пойдем каждый  своим путем. Если все так и будет, значит, между нами не было
крепких чувств". Если бы Род сказал что-то похожее...  Анжела  не знала, как
бы она тогда поступила. Потому что, несмотря  ни на что, она его любила.  Но
он-то сказал по-другому:
     -- Анжела, милая моя, ты не можешь убегать от меня целую вечность. -- И
еще  было  что-то  в том, как  он произнес  "милая  моя".  Тон, которым  Род
произнес эти  слова,  сказал ей  больше,  чем  нужно. Угроза  звучала  в его
словах, хотя он и не  сказал ничего угрожающего.  -- А вот когда ты устанешь
бежать, я окажусь прямо у тебя за спиной.
     -- Род... -- Наконец она собрала достаточно сил, чтобы ответить ему. --
Род, я...
     -- Где ты, милая моя? -- перебил он ее. Боже, она ведь едва  не сказала
ему  об этом! Но ее спас  его дикий крик. -- Кто он? -- продолжал Род. Голос
его был холодным, лишенным эмоций, не  таким, как  должен быть у нормального
человека. -- Кто занял мое место,  Анжела?  Он любит тебя крепче, чем  я? Он
лучше меня в постели?
     И, уже опуская телефонную трубку, она услышала злобные  интонации в его
голосе. Она сразу же их узнала.
     "Любовь"? Род не знал смысла этого слова.  Он знал только такие  слова,
как "секс"  и  "похоть". Оглянувшись на свою жизнь, Анжела  могла  вспомнить
совсем немного сцен близости,  когда Род занимался с  ней "любовью". В самом
начале в их отношениях  было много нежности, например, когда Род ухаживал за
ней,  и это длилось еще  несколько  недель после  свадьбы.  Но потом  у Рода
начались  трудности  с  его новым  начальником, и он  не смог вынести такого
давления. Раньше он никогда не увлекался спиртным,  по  крайней мере, Анжела
не  знала об  этом. А тут он попался на  крючок, словно рыба! Он  забыл, что
такое нежность! Выпив,  Род превращался в настоящее животное. С тех пор  как
он  начал пить,  все  пошло  вкривь  и  вкось, жизнь Анжелы  превратилась  в
сплошной, бесконечный кошмар.
     Заниматься с ней любовью? Он имел, но не более. Если выпивка не убивала
в  нем  все желания,  то  Род  брал  свою  жену,  но их  интимные  отношения
напоминали скорее  не любовный  акт, а  изнасилование  в  безобразном, самом
полном значении  этого слова! Вместо того чтобы разобраться со своим боссом,
Род  разбирался  с  Анжелой.  Вместо  того чтобы  разорвать  свои  бумаги  и
контракт, Род,  как казалось  Анжеле, хотел прикончить  ее.  Ее жизнь начала
напоминать борьбу за выживание... А все дело в гордости. Ведь ее родители  в
свое время пытались отговорить ее от этого замужества. В последние дни своей
супружеской жизни  Анжела старалась  уловить любой  нюанс  интонации,  самое
легкое изменение настроения и сделать все, чтобы избежать неприятностей.
     Но пьянство,  вспышки  ярости  и,  что  хуже всего,  безумные обвинения
набирали обороты. Наконец  как-то утром Анжела спросила сама себя:  "Мне это
нужно?" Она поняла, что нет, и сбежала.
     А  теперь Анжела сбежала  снова. Но  пообещала  себе, что  в  этот  раз
сбежала в последний раз.
     Ее родители  имели домик в Перте. Они собирались вскоре переехать туда.
Из Эдинбурга Анжела  собиралась отправиться туда, а родители пока примут все
необходимые меры, что бы к ней "не нагрянули знакомые с юга".
     -- Мы давным-давно решили, что так все  и будет, моя дорогая, -- сказал
ей отец, но она знала, что он лжет. --  И теперь  ты  сможешь  ухаживать  за
нами. Они  знали, что будет  для нее самым лучшим: жить в собственном доме и
не думать о том, что происходит  за его  пределами. Там она может стать сама
собой,  не беспокоясь о том, что о ней  думают. Но перед этим они остановили
Рода. Мать  Анжелы позвонила  ему  сама. Так Анжела узнала, что  родители ее
отлично умеют лгать, когда это необходимо.
     Ангельским  голоском  ее  мать  сообщила  Роду,  что  Анжела где-то  на
юго-западе  Англии,  в Торбее, и  что  она уехала  туда со своими  друзьями.
Анжела просила ее  ничего больше не говорить. И еще ее мать  предложила Роду
успокоиться, дать жизни идти своим  чередом  и  подождать, пока  не наступят
хорошие времена.
     Это был  умный ход. Он  подарил Анжеле десять дней мирного,  спокойного
существования. Правда, телефон  ее то и  дело звонил. Но она заставляла себя
не  отвечать  на  звонки.  Она  могла  позвонить  сама,  если  бы  захотела,
быстренько переговорить с родителями, но не собиралась отвечать на звонки. К
тому же она договорилась с родителями, что они не станут звонить ей. Так что
все звонки она могла игнорировать, просто посчитав их неважными.
     За эти десять дней  телефон звонил  всего трижды. Анжела и в самом деле
начала расслабляться, немного  расцвела.  Это был  самый спокойный  и  самый
лучший отдых  в ее жизни... до  тех пор, пока сегодня утром, полчаса  назад,
она не вылезла  из кровати, потому что ее телефон звонил,  звонил, звонил не
переставая.  Вчера  она получила  письмо от  своих  родных,  они  собирались
приехать в понедельник. Так что это были последние выходные, которые  Анжеле
суждено было провести в одиночестве. Скорее всего, звонили именно  родители.
Так решила Анжела.  Видимо, они хотели убедиться, что  все в порядке. Но это
были не они. Ситуация оказалась намного хуже.
     Род  аж зашипел, когда узнал  ее голос.  Или он зашипел от предвкушения
предстоящей  расправы? Анжела едва  не выронила трубку,  когда поняла, с кем
говорит. А потом, когда Род заговорил, ей показалось, что голос его похож на
шипение змеи.
     -- Анжела,  ты мне за все заплатишь,  --  сказал  он, глотая  окончания
слов.  -- Моя работа, мои друзья,  моя  честь... за все  заплатишь. Я бросил
работу, погнавшись за тобой.  Моя гордость уязвлена, потому  что ты  ставишь
меня  ниже любого другого мужчины. А  твои друзья... это  они настроили тебя
против меня. Но сейчас...
     -- Род, -- перебила его Анжела. Говорила она с трудом. -- Я  никогда не
вернусь к тебе. Это мое окончательное решение.
     --  ...мы  не будем говорить  об этом, -- продолжал он, как если бы она
ничего  не сказала. -- Мнишь себя великой дамой  Эдинбурга и Лондона? Ладно,
дорогая, перед тем как мы заживем по-старому, ты узнаешь, что почем!
     И  больше он ничего не  сказал. В  этот раз он  сам повесил  телефонную
трубку.  Анжела   поняла,  что   теперь  Род  окончательно  спятил.  Он   не
притворялся. Угрозы его  звучали совершенно  реально.  Возможно, он  пытался
только испугать ее, ну а если он решил взяться за дело всерьез?
     Да и бежать  Анжеле  больше было некуда.  Только если к дяде, в Киллин.
Если  Род отправится  туда и  станет снова  угрожать  ей...  тогда  придется
позвонить в полицию, и пропади все пропадом!
     Поэтому  Анжела  нацарапала записку своим родителям, что уезжает на юг.
Они-то  догадаются,  куда она  подевалась. Потом  она вышла  из  квартиры  и
заперла дверь,  поправила парку  и залезла в  "Вольво". Родители оставили ей
свою машину.
     Снежный  наст  заскрипел под шинами ее  автомобиля, когда она повернула
направо и поехала по  дороге, уходящей на  запад к Комири и  Киллину. Она не
заметила  "Битл  VW", который  с заведенным мотором стоял  в  ста пятидесяти
футах  от ее парадной. Он рванулся  за  машиной  Анжелы  и, как приклеенный,
заскользил следом через лабиринт улиц и дальше, за город...

        Глава седьмая

     Министр обороны Дэвид Андерсон приехал и разбудил Тарнболла  и Джилла в
семь утра. Он выпил с ними кофе, прежде чем они вместе сели в его машину. Но
перед этим Тарнболл показал министру один из пальцев ночного гостя. И раньше
секретарь не раз  шокировал своего начальника. Хотя все  это осталось  между
ними. Однако никогда успех агента не был столь полным. А Дэвида Андерсона не
так-то легко было чем-то  удивить. Но Тарнболл уверил своего начальника, что
пока беспокоиться не  о чем. Тем  не менее  Андерсон весь подобрался и долго
изучал палец в банке, встряхивая его так и этак и между делом попивая кофе.
     Андерсон оказался  приятным, но чересчур массивным  человеком, носившим
модные, почти женские очки с игривой оправой. Белый шелковый платочек торчал
из нагрудного кармана его пиджака.
     -- Можно идентифицировать  этот  палец,  -- наконец заметил  он,  вынув
платок  и  промокнув пухлые  губы.  Его  голос  звучал сухо,  породисто,  не
особенно  высокомерно.  --  Посмотрите,  как  кончик  изогнут  вправо, почти
загнут. Сравните его с вашим указательным пальцем.  Да, палец с правой руки,
это  уж  точно.  Тот  палец, которым ваш гость нажимал на  спусковой крючок.
Итак, ваш друг никого не сможет прикончить до тех пор, пока не отрастит себе
новый палец.
     -- Он не  стрелял, -- поправил своего начальника Тарнболл. Андерсон был
уже  посвящен  во  все  детали  происшествия,   но  палец   выглядел   столь
человеческим, что легче ассоциировался с привычным оружием.
     --  Он использовал вот  это,  -- продолжал Джилл, предъявив  серебряный
цилиндр с вмятиной.
     -- Инопланетная штуковина?
     --  Да, -- согласился Джилл. -- Я... включил ее на несколько секунд. --
И показал на рассеченный журнальный столик.
     Министр посмотрел на оружие, потом -- на столик и нахмурился.
     -- Это как-то связано с тем, что случилось прошлой ночью?
     -- Да.
     -- Никаких  опилок, -- заметил Андерсон. -- Никаких... обломков? Однако
разрез в восемь дюймов шириной. Это...  эта штука, чем бы она там ни была...
рассекла стол на две половины. Вы можете разобрать эту штуку?
     -- Я пока не  пробовал, --  вздохнув, пожал плечами Джилл. -- Если бы у
нас  был рентгеновский аппарат, мы  могли бы попробовать ее просветить. Я не
хочу бросаться головой в омут.
     --  Хорошо! -- кивнул  Андерсон и положил  таинственное  оружие  себе в
карман. -- Я непременно верну вам эту штуку.
     -- Наверное, вам стоит  показать  палец  тем, кто имеет соответствующий
уровень секретности, -- заметил Джилл. Он убрал банку со странным содержимым
в пластиковую коробку и протянул ее министру.
     Андерсон положил коробку на колени, кивнув в знак согласия. После этого
он повернулся к Джиллу и спросил:
     --  Послушайте,  Спенсер.  Вокруг  происходит  что-то  необычное.  Наши
мониторы  показывают, что  Замок  снова активизируется. Вы  ничего такого не
чувствуете?
     --  Это уже длится дней семь  или  восемь, -- ответил  Джилл.  -- Я уже
говорил вам об этом.
     --  Гм-м. Припоминаю.  Считайте, что  получили  благодарность.  Вы ведь
почувствовали это  раньше, чем  наши  приборы. И  теперь начался  новый  пик
активности. У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?
     Джилл покачал головой.
     -- Не могу сказать, -- пожал он плечами. -- Я не уверен. Но...
     -- Но?
     -- Я чувствую, что замок постепенно ускоряет свое развитие.
     На  некоторое время  воцарилась тишина.  Потом  Андерсон  усмехнулся  и
кивнул.  Хотя  Тарнболл  внимательно  прислушивался  к  тому,  что  говорили
экстрасенс и генерал, он ничего не сказал. Но когда  Андерсон встал, готовый
уйти, агент в свою очередь спросил: -- Ты можешь подробнее пояснить мне, что
происходит? Андерсон внимательно взглянул на Джилла. --  Вы теперь работаете
вместе. Введите его в курс дела.
     Одевшись, все  трое вышли  на морозный утренний воздух и  направились к
машине Андерсона. По дороге Джилл объяснил:
     -- У  нас  есть камеры  на Бене Лаверсе,  установленные  за  периметром
ограды. Они скрыты и совершенно незаметны. Но если приглядишься внимательно,
сможешь заметить их антенны.
     -- Камеры?
     --   Утразвуковые   приборы,  инфракрасные   датчики,  радио,   датчики
радиации...   все,   что   можно   измерить.   Сейчас   машина   инопланетян
активизировалась  --  она  буквально  пожирает  энергию...  и  более   того,
радиацию. Тепло и  все остальное. Словно ты давишь на  педаль газа, и машина
летит все быстрее и быстрее.
     Тарнболл кивнул.
     -- Или как куча радиоактивных материалов, масса  которых станет вот-вот
критической. В этом случае излучение нарастает все сильнее и сильнее.
     -- Правильно, -- согласился Джилл. -- Совершено верно.
     -- И мы поедем туда... сейчас?
     -- Замок -- это не бомба, -- попытался возразить Джилл.
     Министр сел на место водителя и объявил:
     -- Я хотел  бы еще раз взглянуть на эту штуковину. Замок очаровал меня.
Но это не праздное любопытство. Я хочу, чтобы и вы взглянули на него вблизи,
Джилл.  Может,   вы  увидите  что-нибудь...  новенькое...  Тогда  вы   сразу
расскажете нам. Потом я вернусь назад, в Лондон. Там все очень интересуются,
что  тут  происходит.   Но  я  приостановил  план   эвакуации,  предложенный
правительством, вы знаете об этом?
     -- Джилл ведь сказал, что это не бомба, -- заметил Тарнболл.
     --  Но  мы можем и сами воспользоваться бомбой, --  шепнул  ему  на ухо
Джилл.
     -- В любом  случае познакомьтесь -- Жан-Пьер Варре, -- громким  голосом
обратился к ним Андерсон, уже усевшийся на свое сиденье. Его голос стал, как
обычно,  сухим,  когда  министр  прибавил:  --  Он  из Франции.  Он  приехал
повидаться с вами, Спенсер... Но я не стану напоминать вам... и вам, Джек...
что Замок -- очень важный объект.
     Варре, сидевший на переднем  пассажирском  сиденье, коротко кивнул.  Он
был маленьким, тощим человеком и выглядел немного сварливым.
     -- Болтайте, болтайте, -- проворчал он. -- Несите все, что угодно. Меня
ваш Замок не интересует... не особенно интересует. Но, как и сказал министр,
я приехал сюда поговорить с вами, мистер Джилл.
     Когда стало ясно, что разговор о Замке откладывается, Джилл спросил:
     -- Тогда продолжим. Как могу я помочь вам, мистер Варре? Хотя, конечно,
не могу обещать, что помогу.
     -- Мистер Джилл -- очень занятый человек, -- добавил Андерсон. -- Время
его ограниченно.
     Джилл взглянул  на Андерсона, но ничего не сказал. Он знал... надеялся,
что  знает, что Андерсон имеет  в виду. С другой стороны, экстрасенс не знал
точно, о чем пойдет речь.
     Они выехали из деревни, направившись на север, к первому заграждению на
дороге, идущей вокруг озера. Когда полицейские остались  позади, Варре начал
расспрашивать о том, что его интересовало:
     -- Мистер Джилл, я должен сказать, вы обладаете редким талантом.
     -- Уникальным, как мы считаем, -- поправил его министр.
     --  Хорошо, пусть будет уникальным,  -- кивнул Варре. --  Несколько лет
назад  ваше правительство отказалось  от участия в  Европейской  Космической
программе.  Ведь  все дело  было  в  финансах... Определенное  напряжение  в
денежных кругах. Они не смогли найти необходимые фонды. К тому же с тех пор,
как США и Россия работают вместе, это... Ладно, Бог  с ним. Это их разборки.
Некоторые решения подобного альянса могут оказаться беспричинными, некоторые
невероятно глупыми... как, например, затопление "Союза".
     -- Продолжайте, -- попросил Джилл.
     --  Но  в  течение  последних  двенадцати  месяцев  ваше  правительство
отчаянно  пыталось  присоединиться  к  проекту.  Видимо,   всему  виной  так
называемый  Замок. Ведь, скорее всего, это -- инопланетный  артефакт. Своего
рода космический корабль. И, похоже, не в столь отдаленном будущем общение с
иными мирами станет реальностью. Франция не хочет ничего пропустить.
     -- И остальные тоже, -- пробормотал Тарнболл себе под нос.
     Джилл уже решил,  что сможет  не  так уж много сделать  для  монсеньера
Варре. Экстрасенс назвал  его про себя "монсеньером", потому что было что-то
елейное в маленьком французе.  Варре говорил достаточно  открыто и почти без
акцента, но, казалось, он скользит бочком, подбираясь к  истине, вместо того
чтобы  идти в  лоб.  Быть  может, политики и любят такой способ общения,  но
француз не был политиком. Его  глаза, как и  глаза Тарнболла,  имели тяжелые
веки,  но  на этом их  сходство и заканчивалось. Глаза француза были слишком
яркими,  бегающими, хитрыми. Змеиные глаза -- глаза шулера. По меньшей мере,
внимательного наблюдателя.
     -- Рассказывайте дальше, -- кивнул Джилл.
     -- Дальнейшие попытки вашего правительства вернуться в космос оказались
тщетными, --  продолжал Варре. -- Участники ЕС вложили в эту программу много
кредитов, пожертвований, денег, но особых успехов не добились. Еще года три,
и  у  нас  будут  свои  шатлы...  и  намного лучше,  чем  ныне  существующие
американские  корабли. Но...  конечно,  у нас есть финансовые  проблемы.  Не
такие уж непреодолимые, но все