Фелина снова могла слышать. Медицина здорово продвинулась. Что ни день - новые открытия, новые методы лечения. Машина свернула с Бристол-авеню на тихую улочку, где находились лаборатории Паломар. "Хорошая у Клинта мечта, - подумал Бобби. - Прямо замечательная. Лучше, чем у нас с Джулией - заработать на спокойную жизнь, забрать Томаса из Сьело-Виста и жить всем вместе, как прежде". Клинт остановил машину возле большого бетонного корпуса лабораторий. Подходя к двери корпуса, он бросил: - Ах да. Приемщица думает, будто я "голубой". Мне так удобнее. - Что? Но Клинт без дальнейших объяснений вошел в приемную. Бобби проследовал за ним и подошел к окошку для посетителей. За барьером он увидел хорошенькую блондинку. - Здравствуйте, Лайза, - сказал Клинт. - Привет. - Девица хлопнула жевательной резинкой. - Агентство "Дакота и Дакота". - Да-да, помню. Анализы готовы. Сейчас принесу. Она оглядела Бобби и улыбнулась. Бобби тоже улыбнулся, хотя любопытный взгляд девицы показался ему немного странным. Приемщица принесла два больших запечатанных конверта из плотной бумаги. На одном значилось: "ОБРАЗЦЫ", на другом - "РЕЗУЛЬТАТЫ АНАЛИЗА". Клинт передал второй конверт Бобби, и они отошли от барьера в другой конец приемной Бобби вскрыл конверт, достал бумаги и пробежал глазами. - Кошачья кровь. - Да ну! - Именно так. Когда Фрэнк проснулся в мотеле, он был перепачкан кошачьей кровью. - Я же говорил, что Фрэнк не убийца. - Кошка, вероятно, думает иначе. - А насчет песка что? - Гм... Какие-то непонятные термины... В общем, вывод такой, что мы не ошиблись. Это действительно черный песок. Клинт вернулся к окошку. - Лайза, помните, вы рассказывали про пляж на Гавайях? Вот где черный песок. - Кайму. Местечко - класс. - Да, Кайму. А есть еще такие пляжи? - С черным песком? Нет. Там еще один замечательный пляжик - Пуналуу. И тот и другой - на большом острове. Может, на других островах такие и встречаются. Там ведь вулканов уйма. - При чем тут вулканы? - вмешался Бобби. Лайза вынула изо рта жевательную резинку и положила на клочок бумаги. - Мне говорили, все как раз из-за вулканов. Горячая лава стекает в море, в воде начинает взрываться и разбрасывает много-много крохотных кусочков черного стекла. Потом волны их перемалывают, перемалывают, и получается черный песок. - Выходит, такие пляжи на Гавайях могут оказаться где угодно? - предположил Клинт. Лайза пожала плечами. - Наверно. Клинт, а этот парень - твой.., дружок? - Да. - Я хочу сказать, близкий дружок? - Да, - ответил Клинт, не глядя на шефа. Лайза подмигнула Бобби. - Слушай, попроси Клинта свозить тебя на Кайму. Заниматься любовью звездной ночью на черном песке - отпад. Мало того что он мягкий, он еще и не отсвечивает. Обычный песок отражает лунный свет, а этот - нет. Лежишь на нем - будто летишь в темноте. Все ощущения в сто раз сильнее. В общем, сам понимаешь. - Да, звучит заманчиво, - согласился Клинт. - Ну пока, Лайза. Он направился к выходу. Бобби поплелся за ним, но Лайза окликнула его: - Так ты уговори Клинта поехать на Кайму. Ей-богу, не пожалеете. На улице Бобби остановил Клинта. - Эй, а ну-ка объясни, что это значит? - Она же все объяснила. Маленькие кусочки черного стекла... - Я не про то. Ого! Да ты никак улыбаешься? В жизни не видел, чтобы ты улыбался. Ты чего лыбишься, гад такой?! Глава 42 К девяти в агентство пришел Ли Чен. В кабинете, где помещались компьютеры, его уже дожидалась Джулия. Ли Чен откупорил бутылку апельсинового зельцеpa и устроился поудобнее возле своей обожаемой аппаратуры. Это был мужчина среднего роста, поджарый, жилистый, со смуглым, медного оттенка лицом и черными как смоль волосами, которые топорщились, почти как у панка. На нем были красные теннисные туфли и носки, широкие черные спортивные брюки с белым поясом, черная с зеленоватым отливом рубаха, покрытая причудливыми разводами в виде растительного орнамента, а сверху - черный пиджак с узкими лацканами и широкими накладными плечами. В агентстве "Дакота и Дакота" второго такого франта не найти - разве что приемщица Кэсси Хенли, которая что ни день щеголяла в обновке, одна другой моднее. Пока Ли у своих компьютеров попивал зельцер, Джулия рассказала, что происходило в больнице. Показала и распечатки, которые Бобби успел сделать до прихода Ли. Рядом сидел Фрэнк Поллард, Джулия все время держала его в поле зрения. Во время рассказа Ли и бровью не повел, как будто, якшаясь с компьютерами, он набрался такой мудрости и проницательности, что его уже ничем не удивить - даже известием, что кто-то там обладает даром телепортации. Джулия прекрасно знала, что Ли можно доверить любую тайну клиентов: уж кто-кто, а он умеет держать язык за зубами. Она бы хотела узнать еще одно: насколько искренне его непоколебимое безразличие, не надевает ли он по утрам вместе со своей фасонистой одеждой и эту маску невозмутимости. На этот счет у Джулии были сомнения. Зато в том, что Ли - мастак по части компьютеров, она не сомневалась. Когда она закончила свой беглый рассказ. Ли поинтересовался: - И что мне теперь надо делать? Как видно, ему по плечу любая проблема. И Джулия была уверена в этом не меньше самого Ли. Она протянула ему блокнот, где на десяти страницах в две колонки были выписаны номера банкнот. - Мы брали без разбора из обоих пакетов, которые Фрэнк передал нам на хранение. Попробуй-ка установить, не засветились ли эти денежки в связи с какой-нибудь грязной историей. Может, они фигурировали в деле об ограблении, вымогательстве, похищении. Сумеешь? Ли быстро перелистал блокнот. - Близких номеров нет. Придется попотеть. Обычно полиция не регистрирует номера украденных денег. Только совсем новые купюры в нераспечатанных пачках, подобранные номер к номеру. - Те, что в пакетах, видимо, уже давно в обращении. - Остается слабая надежда, что эти деньги действительно, как ты говоришь, побывали в руках вымогателя, который требовал выкуп. Тогда, прежде чем пострадавший передал деньги преступнику, полиция наверняка переписала номера, чтобы тот не сумел отпереться. Шансов мало, но попробовать стоит. Какие еще поручения? - В прошлом году в Гарден-Гроув уничтожили целую семью по фамилии Фаррис. - По моей вине, - вставил Фрэнк. Ли уперся локтями в ручки кресла, наклонился вперед и сцепил вытянутые пальцы. В этой позе он смахивал на умудренного приверженца чань-буддизма, которому в аэропорту по ошибке выдали не его чемодан, и теперь он поневоле расхаживает в стильном облачении художника-авангардиста. - Смерти нет, мистер Поллард. Люди не умирают, но лишь уходят из этого мира. Скорбь есть благо, но чувство вины - суетное чувство. Среди знакомых Джулии было не так уж много компьютерных фанатов, однако какой-никакой опыт общения с ними имелся. Мало кому из них удавалось сочетать интерес к таким земным материям, как наука и техника, с религиозными воззрениями. Ли же привели к вере в Бога работа с компьютерами и увлечение современной физикой. По его мнению, стоит уяснить, что представляет собой лишенное измерений пространство в компьютерной сети, и добавить к этому современные представления о Вселенной - и ты неизбежно убеждаешься в существовании Творца. Как-то Ли попытался растолковать это Джулии, но она ровным счетом ничего не поняла. Она сообщила Ли даты убийств и рассказала обо всех обстоятельствах гибели Фаррисов и Романов. - Мы подозреваем, что в обоих случаях убийства совершил один человек. Как его зовут - ума не приложу. Я зову его мистер Синесветик. Со своими жертвами он расправляется самым зверским образом, поэтому есть подозрение, что на его счету уже много убийств. Если так, значит, убийца орудует не в какой-то одной местности, а на большой территории, или мистер Синесветик так ловко прячет концы в воду, что журналисты не заметили связи между убийствами. - Иначе эта история не сходила бы с первых страниц газет, - добавил Фрэнк. - Дело-то необычное: на телах всех жертв остались следы зубов. - Сейчас компьютерные сети большинства органов полиции связаны друг с другом. Может, управления полиции разных округов и обнаружили то, что проморгали газетчики, - что почерк убийцы один и тот же. Не исключено, что местное управление, полиция штата и федеральные органы втихомолку уже ведут расследование. Вот и надо выяснить, не напала ли калифорнийская полиция - или ФБР - на след мистера Синесветика. Узнать бы, какими сведениями о нем они располагают. Все до последней мелочи. Ли улыбнулся. Среди медной смуглоты сверкнули, как точеные колышки из слоновой кости, два ряда зубов. - В открытых файлах такую информацию не нарыть. Придется проникать в закрытые. Сунуться в компьютерную сеть каждого управления, вплоть до ФБР. - Трудно? - Еще как. Но мне не впервой. Ли подтянул рукава пиджака, хрустнул пальцами и повернулся к компьютеру с видом пианиста, который готовится исполнить концерт Моцарта. Тут он замешкался и взглянул на Джулию. - Я буду подбираться к данным окольным путем, чтобы не засекли. Никаких признаков проникновения не останется, и данные не пострадают. Но учти: если меня все-таки застукают за этим занятием и расколют, у вас отберут патент на сыскную работу. - Возьму вину на себя. Пусть у меня и отбирают. А у Бобби патент останется, так что агентству убытка не будет. Сколько времени тебе понадобится? - Часа четыре-пять. Может, и больше. Гораздо больше. Принеси мне обед сюда, ладно? Не хочу отрываться. - Хорошо. Что тебе принести? - Биг-мак, жареной картошки побольше и молочный коктейль с ванилью. Джулия сморщила нос. - Ты что, светило компьютерное, не слышал, к чему приводит избыток холестерина? - Слышал. А мне плевать. Чего мне бояться холестерина? Раз уж мы все равно не умираем. Просто уйду из этого мира чуть раньше положенного - и все дела. Глава 43 На двери ювелирной лавки, щелкнув, поднялись металлические жалюзи, и владелец лавки Арчер Ван Корвер воззрился на Бобби и Джулию сквозь толстое пуленепробиваемое стекло. Глаза его недоверчиво сузились, хотя Дакоты заранее договорились с ним об этой встрече. Оглядев гостей, он отпер дверь и впустил их в лавку. Ван Корверу было пятьдесят пять лет, однако он, не жалея ни денег, ни времени, пытался сохранить моложавую внешность. Чего только он не делал, чтобы удержать молодость: кожу на лице ему то чистили, что подтягивали, то увлажняли, меняли форму носа и подбородка. Он носил накладные локоны, очень искусно подобранные, - точь-в-точь натуральные волосы, только крашеные. Но Ван Корвер сам же все испортил: вместо того чтобы просто прикрыть залысину, он водрузил на голове такой пышный кок, что его неестественность сразу бросалась в глаза. Если бы Ван Корверу вздумалось забраться в бассейн прямо с этим сооружением на голове, оно торчало бы из воды, как рубка подводной лодки. Хозяин лавки закрыл дверь на два запора и повернулся к Бобби. - Вообще-то я по утрам делами не занимаюсь, - сообщил он. - Все деловые встречи назначаю на вечер. - Мы очень признательны, что вы сделали для нас исключение. Ван Корвер театрально вздохнул. - Итак, чему обязан? - Не могли бы вы оценить один камешек? Ван Корвер недоверчиво прищурил и без того узенькие глазки и стал совсем похож на хорька. Когда лет тридцать назад он поменял имя и фамилию и из Джима Боба Хора превратился в Ван Корвера, друзья шутили, что прежняя фамилия подходила ему куда больше: с этим прищуром он настоящий хорь, а никакой не Ван Корвер. - Оценить камешек? Всего-то? Он провел гостей через небольшую, но шикарно обставленную комнату, где он обычно принимал покупателей. Потолок тут был украшен лепниной, стены отделаны бледной замшей, на светлом дубовом полу в уголке для посетителей - роскошный ковер, в раскраске которого сочетались голубой, темно-желтый и персиковый цвета. Тут же - стильный белый диван, по бокам от него - два столика из мореного дерева. Вокруг третьего стола - четыре изящных плетеных кресла. Круглая стеклянная крышка стола была такой толщины, что и кувалдой не разбить. В витрине слева был выставлен товар. Ван Корвер принимал клиентов, только предварительно условившись о встрече. Ювелирные изделия изготовлялись по заказу и явно предназначались для состоятельных дам, не блиставших тонкостью вкуса, - тех, что платят сотни тысяч долларов за какие-нибудь бусы и щеголяют в них на благотворительном обеде, где каждое блюдо обходится им в тысячу долларов, причем нелепость этой ситуации до них не доходит. Задняя стена комнаты была зеркальной. Проходя через комнату, Ван Корвер с видимым удовольствием разглядывал свое отражение и не отрывался от него до самой двери своего кабинета. "Ишь, залюбовался, - подумал Бобби. - Того и гляди проскочит мимо двери и врежется в зеркало". Он терпеть не мог Джима Боба Ван Корвера, но понимал, что в ювелирном деле самовлюбленный ублюдок толк знает. Бобби познакомился с Ван Корвером еще до того, как сыскное агентство Дакоты обзавелось архитектурным излишеством в виде прибавки к названию: "и Дакота" (хорошо, что эту шуточку не слышит Джулия: юмор она оценит, но за "архитектурное излишество" голову оторвет). Бобби помог Ван Корверу вернуть бриллианты, украденные у ювелира любовницей. Камешки стоили целое состояние, и Джим Боб во что бы то ни стало хотел получить их обратно. Однако из жалости к любовнице, которой за воровство грозила тюрьма, он обратился не в полицию, а к Бобби. На памяти Бобби это был единственный случай, когда у ювелира шевельнулись хоть какие-то человеческие чувства. Но с тех пор много воды утекло, и его душа, как видно, окончательно зачерствела. Бобби извлек из кармана красный камешек с неровными гранями, но самый крупный из всех. Ван Корвер вытаращил глаза. Он тут же сел на высокую табуретку у длинного рабочего стола и принялся разглядывать камешки в лупу. Потом положил под микроскоп с подсветкой и осмотрел под более сильным увеличением. Бобби наблюдал за действиями ювелира, стоя у него за спиной. Клинт пристроился у стола рядом с Ван Корвером. - Ну что? - спросил Бобби. Не удостоив его ответом, ювелир встал, отмахнулся от путавшихся под ногами сыщиков и направился к табуретке у другого конца стола. Там он взвесил камень, затем на других весах сравнил его вес с весом известных ему камней. Наконец он пересел на третью табуретку, перед тисками, и вынул из ящика коробочку, в каких обыкновенно хранят кольца. В коробочке на синем бархате лежали три крупных бриллианта. - Паршивые камни, - бросил Ван Корвер. - А на вид красивые, - удивился Бобби. - Все в трещинах. Он выбрал один и слегка зажал его в тисках. Подцепив пинцетом красный камень, он с усилием царапнул алмазную грань его острым ребром, после чего отложил пинцет, взял лупу, склонился над алмазом и внимательно вгляделся. - Легкая царапина, - сообщил он. - Поцарапать алмаз можно только алмазом. Взяв красный камешек двумя пальцами, он уставился на него как зачарованный. - Где вы его раздобыли? - Этого я вам сказать не могу. Значит, просто алмаз? - "Просто"? Красный алмаз - редчайший из драгоценных камней! Давайте я выставлю его на продажу. Кое-кто из моих клиентов выложит за него сколько хотите. Сделать из него кулон или центральное украшение на колье - с руками оторвут. Для кольца он будет великоват даже после огранки. Вон какая громадина. - Сколько он может стоить? - До огранки сказать трудно. Но уж никак не меньше нескольких миллионов. - Миллионов? - с сомнением переспросил Бобби. - Он, конечно, крупный, но не настолько же. Ван Корвер наконец оторвался от камня и взглянул на Бобби. - Вы не понимаете. Во всем мире известно только семь красных алмазов. Этот восьмой. А после огранки и шлифовки он станет одним из двух крупнейших. Тогда ему буквально цены не будет. x x x По улице, на которой стояла лавка Ван Корвера, непрерывным потоком шли машины, направляющиеся к Главному Тихоокеанскому шоссе. Ревели моторы, солнечный свет плясал на хроме и стекле. Казалось, на улице царит дискотечное неистовство. Даже не верится, что стоит дойти до конца улицы, обогнуть дома - и ощутишь безмятежный покой ньюпортской гавани, где теснятся красавицы яхты. И вдруг у Бобби точно глаза открылись: до чего же эта улица напоминает всю его жизнь (а может, и не только его)! Шум и кутерьма, блеск и толкотня; всей душой хочешь вырваться из стада, утвердиться на этой земле, выкинуть из головы непрестанные заботы о заработке и таким образом выкроить досуг, чтобы поразмыслить о своем житье-бытье и попробовать обрести покой. И даже не подозреваешь, что желанный покой - в двух шагах от тебя, в дальнем конце улицы. Просто ты его не видишь. После таких мыслей Бобби окончательно уверился, что, взявшись за дело Полларда, угодил в ловушку. Впрочем, вернее бы сравнить это дело с колесом беличьей клетки. Как ни силишься нащупать точку опоры, а пол все уходит из-под ног, хочешь не хочешь, а бежишь все быстрее и быстрее. "Вот влип", - подумал Бобби, стоя у открытой двери автомобиля. И почему он очертя голову кинулся на помощь Фрэнку? Ведь с самого начала было ясно, что дело опасное. Что же побудило Бобби поставить на карту все, чем он дорожит? Убеждая Джулию - да и самого себя, - он кривил душой: жалость к Фрэнку, любопытство, азартное желание взяться за непривычную работу - все это не причины, а скорее предлог. В истинных мотивах своего решения Бобби и сам не мог разобраться. Встревоженный Бобби сел в машину и захлопнул дверь. Клинт завел двигатель. - Бобби, так сколько там в банке красных алмазов? Сотня? - Больше. Пара сотен. Стало быть, все это добро стоит сотни миллионов? - Если не миллиард. А то и больше. Они переглянулись и замолчали. Не потому, что говорить было не о чем. Напротив, сказать надо было так много, что не поймешь, с чего начать. Первым прервал молчание Бобби: - Но превратить их в наличность не удастся. По крайней мере, сразу. Выбрасывать их на рынок придется понемногу, не спеша. На это уйдут долгие годы. Иначе они в два счета обесценятся. Да и шум поднимется - не приведи господи. Пойдут вопросы: как да откуда. Попробуй объясни. - Это ж надо: сотни лет добывают алмазы и за все это время нашли только семь красных. Откуда же у Фрэнка взялась эта чертова уйма? Бобби только пожал плечами. Порывшись в кармане брюк, Клинт вытащил красный алмаз - поменьше того, который Бобби просил оценить Арчера Ван Корвера. - Вот захватил домой показать Фелине. Думал положить на место, когда вернусь на работу, но по твоей милости не успел. Уж теперь я его у себя ни на минуту не оставлю. Бобби взял алмаз и сунул в карман, где лежал первый камешек. - Спасибо, Клинт. x x x В жизни Бобби не видел места неуютнее, чем кабинет доктора Дайсона Манфреда. Коллекция многолапых жесткокрылых диковинок с мощными жвалами и острыми усиками вызвала у него гадливое отвращение. Такого скверного чувства он не испытывал даже в ту злополучную ночь, когда лежал распластавшись на полу автофургона, а над ним свистели пули, грозившие превратить его в решето. Уголком глаза он то и дело замечал в застекленных ящичках на стенах какое-то шевеление, словно то или иное чудовище норовило выбраться наружу. Но стоило приглядеться повнимательнее - и Бобби убеждался, что страх его напрасен: все кошмарные твари на месте. Наколотые на булавки, они застыли аккуратными рядами и даже не думали шевелиться. Порой Бобби готов был поклясться, что слышит, как в неглубоких ящичках снуют и ползают такие же страшилища, но тут же понимал: да не слышит он никаких шорохов, просто слух шутит с ним такие же шутки, что и зрение. Но каков Клинт! Бобби всегда знал, что Клинт - кремень, однако сейчас вновь дивился его мужеству: смотрит на этих жутких букашек-таракашек и даже бровью не ведет. Такому сотруднику цены нет. Надо сегодня же дать ему приличную прибавку к жалованью. Сам доктор Манфред произвел на Бобби не менее гнетущее впечатление, чем его жуки. Тощий и долговязый энтомолог смахивал на отродье профессионального баскетболиста, спутавшегося с самкой какого-нибудь сучкообразного кузнечика, каких показывают в фильмах о природе Африки; но встречать таких живьем - удовольствие ниже среднего. Манфред отодвинул кресло и замер у стола. Бобби и Клинт тоже подошли к столу и остановились напротив энтомолога. Все трое разглядывали белый эмалированный поднос посредине. Широкий и глубокий поднос был накрыт большим белым полотенцем. - С тех пор как мистер Карагиозис принес этот экземпляр, я глаз не сомкнул, - объявил Манфред. - Должно быть, и сегодня мне предстоит бессонная ночь; так и буду ломать голову над вопросами, которые пока остаются без ответа. За все время своей научной деятельности я еще ни разу не испытывал такого волнения, как при диссекции этого существа. Едва ли эти волшебные минуты когда-нибудь повторятся. Надо же с таким жаром признаваться, что никакие радости жизни - ни тонкие вина, ни изысканные блюда, ни прекрасные закаты, ни любовные утехи - не доставляют тебе столько радости, сколько расчленение какого-то таракана! Бобби едва сдержал тошноту. Чтобы хоть на миг отделаться от тяжелого чувства, навеянного хозяином-жуколюбом, он перевел взгляд на еще одного гостя. Ему было далеко за сорок, и он представлял собой полную противоположность хозяину: Манфред угловат - а у этого пухлое упитанное тело, Манфред бледен - этот розовощек. У незнакомца были медно-золотистые волосы, голубые глаза и веснушки. Он сидел в уголке, положив кулачищи на толстые ляжки, обтянутые серыми брюками для спортивного бега, - ну прямо бостонский ирландец, который старательно набирал вес, чтобы заняться борьбой сумо. Энтомолог не представил молчаливого здоровяка гостям и ни разу к нему не обратился. Бобби решил, что их познакомят позднее, когда Манфред перейдет к делу. А пока лучше не задавать лишних вопросов. Тем более что крепыш посматривает на них с удивлением, опаской, настороженностью и нескрываемым любопытством. Еще неизвестно, что он скажет, когда откроет рот. Судя по взглядам, ничего хорошего. Доктор Манфред протянул к подносу тонкопалую лапку (паук, как есть, паук! Жаль, у Бобби под рукой нет баллончика с инсектицидом) и снял полотенце. На подносе покоились останки найденного Фрэнком насекомого. Голова, две ножки, одна из членистых клешней, и еще какие-то части - Бобби так и не понял какие. Каждый орган лежал на кусочке мягкой ткани - хлопчатобумажной, кажется, - словно драгоценный камень в витрине ювелирного магазина. Бобби уставился на голову величиной со сливу. Знакомые голубые глаза с красноватым отливом и еще другая пара - мутно-желтые, по цвету - совсем как у Дайсона Манфреда. Бобби содрогнулся. Тело жука лежало на спине в самом центре подноса. Брюшко вскрыто, края взреза отогнуты, чтобы можно было рассмотреть внутренние органы. Энтомолог взял узкий скальпель со сверкающим лезвием. Ловкими и точными жестами указывая то на один, то на другой орган, он принялся объяснять, как жук дышит, поглощает и переваривает пищу, испражняется. При этом Манфред не уставал превозносить "высокое искусство", которое отличает строение биологического организма. Насчет искусства Бобби усомнился: что-то не слишком похожи внутренности жука на живопись Матисса. Изнутри он еще омерзительнее, чем снаружи. Вдруг в объяснениях энтомолога промелькнул необычный термин - "полировочная камера". Бобби поинтересовался, что это за камера, но Манфред только отмахнулся: "Дойдем и до этого" - и продолжал рассказ. Когда он закончил, Бобби заметил: - Ну ладно, что у него внутри, мы поняли. Но нас-то интересует другое. Скажем, где он обитает. Манфред сверлил его взглядом и не отвечал. - В тропических лесах Южной Америки? - допытывался Бобби. Манфред смотрел на него бесстрастными янтарными глазами и по-прежнему хранил молчание. - В Африке? - под пристальным взглядом энтомолога Бобби струхнул уже не на шутку. - Мистер Дакота, - наконец произнес Манфред. - Вы интересуетесь какими-то пустяками. Спросите лучше, чем он питается. Знаете чем? Если выразиться попроще, чтобы и дилетанту было понятно, это существо употребляет в пищу самые разнообразные минералы, камни и виды почв. А чем он ис... - Так он землю жрет? - спросил Клинт. - Что ж, можно выразиться и так. Это, правда, не вполне точно, зато доходчиво. Мы пока еще не разобрались, каким образом он измельчает минералы и получает из них энергию. Кое-какие стороны жизнедеятельности его организма нам уже достаточно ясны, но эта остается загадкой. - Я думал, насекомые едят растения или друг друга. Или падаль, - сказал Бобби. - Совершенно справедливо, - согласился энтомолог. - Но это существо - не насекомое. Оно вообще не относится ни к какому классу членистоногих. - А ведь вылитое насекомое. - Бобби покосился на то, что осталось от жука, и невольно скривился. - Нет, не насекомое. Это существо, по всей видимости, прорывает ходы в почве и горных породах и способно переварить куски камня величиной с добрую виноградину. Спросите-ка, что он в таком случае испражняет. А испражняет он, мистер Дакота, алмазы. Бобби вздрогнул, как от удара. Он взглянул на Клинта. Тот был поражен не меньше Бобби. С тех пор как они принялись за дело Полларда, грека точно подменили. Куда девалась его всегдашняя невозмутимость! - Превращает землю в алмазы, так, что ли? - спросил Клинт таким тоном, словно хотел прибавить: "Ври больше". - Нет-нет. Он прогрызает угольные пласты или пласты других пород, содержащих алмазы. Добравшись до алмаза, он заглатывает его вместе с окружающей породой, переваривает ее, а сам алмаз поступает в полировочную камеру, покрытую изнутри сотнями тончайших жестких ворсинок. Ворсинки очищают алмаз от остатков породы. - Манфред скальпелем показал, где это происходит. - Затем алмаз исторгается из задней части тела. Энтомолог выдвинул средний ящик стола, достал сложенный белый платок и развернул. В платке оказалось три красных алмаза - значительно мельче того, который Бобби показывал Ван Корверу. И все же стоили они, судя по всему, немалые деньги: сотни тысяч каждый, а то и миллионы. - Вот что я обнаружил в разных участках пищеварительной системы. На самом крупном местами сохранились остатки черной, серой, бурой корки. Бобби изобразил недоумение: - Какие же это алмазы? Ни разу не видел красных алмазов. - Я тоже. Поэтому я обратился к одному профессору. Он геолог, занимается как раз камнями. Среди ночи поднял его с постели и показал эти камешки. Бобби взглянул на раскормленного ирландца-сумоиста. Тот все так же сидел в углу и молчал. Видно, речь не о нем. Манфред пустился рассказывать о необычайной ценности красных алмазов. Ничего нового он Бобби и Клинту не сообщил, но те сделали вид, что слышат об этом впервые. - Получив эти сведения, я понял, что мои подозрения относительно этого существа подтверждаются. И я отправился прямо к доктору Гэвеноллу, хотя было почти два часа ночи. Он натянул тренировочный костюм, обулся, и мы вернулись сюда. С тех пор работаем не покладая рук и не верим своим глазам. Толстяк наконец поднялся с места и подошел к столу. - Роджер Гэвенолл, - представил его Манфред. - Роджер - генетик, специалист по рекомбинации ДНК <Дезоксирибонуклеиновая кислота - природное соединение, содержащееся в ядрах клеток живых организмов; носитель генетической информации.>. Он широко известен своими новаторскими разработками в области генной микроинженерии, и ваша находка может стать ценным вкладом в эту область. - Виноват, - прервал Бобби. - Из ваших объяснений я понял только одно слово - "Роджер". Все остальное для меня темный лес. Объясните, пожалуйста, как-нибудь подоступнее. Но на помощь коллеге пришел сам доктор Гэвенолл. - Я генетик, работаю с прицелом на будущее, - принялся растолковывать он. Голос у него оказался неожиданно певучий, как у ведущего телевикторины. - В обозримом будущем генная инженерия будет осуществлять преобразования только на микроуровне - создавать новые полезные бактерии, исправлять генетические дефекты для профилактики и лечения наследственных болезней. И все же недалек тот день, когда мы сможем создавать полезные виды животных и насекомых. Наступит эпоха генной макроинженерии. Можно будет вывести прожорливого истребителя комаров, и в тропических районах Флориды уже не придется распылять ядохимикаты. Или представьте себе корову вдвое меньше нынешней: благодаря регуляции обмена веществ ест она меньше, а молока дает вдвое больше. Не посоветовать ли ему объединить оба изобретения? Пусть выведет корову-малютку, которая уплетает только комаров, а молока дает втрое больше. Нет уж, решил Бобби, лучше помалкивать: шуточка наверняка придется ученым мужам не по вкусу. Ох, недаром на него напала охота зубоскалить: так он пытается заглушить потаенный страх, который вызывает у него дело Полларда, приобретающее все более зловещую окраску. - Это существо, - Гэвенолл указал на поднос с расчлененным жуком, - вовсе не творение природы. Это, несомненно, организм искусственного происхождения. Все его органы самым невероятным образом подчинены выполнению определенной задачи. Настоящий биологический автомат. Чистильщик алмазов. С помощью пинцета и скальпеля Дайсон Манфред осторожно перевернул насекомое - или не насекомое - вверх угольно-черным панцирем с красными крапинками по краям. Бобби почудилось, что изо всех углов несутся шорохи. Жаль, сюда не проникает дневной свет: деревянные жалюзи на окнах плотно закрыты. А жукам только того и надо. Лампы, правда, горят, но такой свет им не страшен. Вот возьмут и расползутся из своих ящиков, станут сновать у Бобби по ботинкам, заберутся по носкам в штанины... Нагнувшись, так что отвислый живот заколыхался над столом, Гэвенолл указал на багровый ободок панциря. - Нам с Дайсоном пришла одна и та же мысль. Мы перерисовали эти крапинки и показали одному стажеру с кафедры математики. Он подтвердил, что это, несомненно, бинарный код. - Как универсальный штрих-код на всех товарах в продовольственных магазинах, - пояснил энтомолог. - То есть как бы личный номер жука? - спросил Клинт. - Вот-вот. - Как.., гм.., как номерной знак автомобиля? - Что-то в этом роде, - согласился Манфред. - Мы еще только собираемся отколоть кусочек этого красного вещества и провести анализ, но уже сейчас можно предположить, что оно окажется каким-то керамическим материалом, который был распылен по краям панциря или нанесен иным способом - Только представьте, - подхватил Гэвенолл, - что где-то усердно добывает алмазы - красные алмазы - целая армия таких существ и у каждого свой серийный номер. По этим номерам их и различает тот, кто их создал и задал им работу. Бобби задумался. В какой же части света могут происходить такие чудеса? Ну нет, на этом свете такое едва ли возможно. - Послушайте, доктор Гэвенолл, раз у вас хватило воображения хотя бы представить себе такое искусственное чудище... - Такого я себе представить не мог, - твердо сказал Гэвенолл. - Тут никакой фантазии не хватит. Я всего-навсего определил, что это такое. Вернее, попытался определить. - Ну хорошо, определили. Нам с Клинтом и это не удалось. Так объясните, кому под силу изготовить такого чертяку. Манфред и Гэвенолл многозначительно переглянулись и промолчали. Молчание затягивалось. Казалось, ученые мужи знают ответ, но предпочитают держать язык за зубами. Наконец, понизив голос, отчего в тоне "телеведущего" зазвучали совсем уж слащавые нотки, Гэвенолл произнес: - Теория и практика генной инженерии еще не достигли такого уровня, чтобы создавать подобные организмы. Мы даже близко не подошли к.., к... Даже близко не подошли. - Через сколько же лет наука сможет достичь такого уровня? - полюбопытствовал Бобби. - Это предсказать невозможно. - Ну хоть приблизительно. - Через десятки лет? Сотни? Как тут угадаешь? - Погодите-ка, - не выдержал Клинт. - По-вашему, это существо попало к нам из будущего? На машине времени, что ли? - Или из будущего, или.., из другого мира. Бобби во все глаза уставился на жука. Тварь, что и говорить, мерзкая, но теперь Бобби разглядывал ее с большим уважением, чем минуту назад. - И вы полагаете, что это биологический механизм, созданный инопланетянами? Продукт внеземной цивилизации? Манфред беззвучно шевелил губами. Он словно хотел что-то сказать, но от волнения лишился дара речи. - Вот именно, продукт внеземной цивилизации, - подтвердил Гэвенолл. - По-моему, это более правдоподобное объяснение, чем машина времени. Между тем Манфред все разевал рот, тщетно силясь заговорить. Костлявая челюсть двигалась, как у богомола, жующего свою неудобоваримую добычу. Вдруг он единым духом выпалил: - Имейте в виду, этот экземпляр мы не возвратим ни под каким видом. Оставить столь поразительное существо в руках профанов - поступок, недостойный настоящих ученых. Это мы должны его хранить и оберегать! И мы его не отдадим. А попробуйте отнять - придется применить силу. Энтомолог распетушился, костлявое лицо раскраснелось, куда только подевалась нездоровая бледность. - Да-да, применить силу! Стычки Бобби не боялся. Если дойдет до рукопашной, они с Клинтом размажут худосочного тараканщика и его пузатого коллегу по стенке. Но особой нужды в этом пока нет. Да пусть себе нянчатся с потрошеным жуком сколько их душе угодно - надо только сперва обговорить, на каких условиях ученые обнародуют материалы о жуке. Выбраться бы поскорее из этого тараканьего питомника на свежий воздух, на солнышко. Шорох в ящиках ему, конечно, чудится, однако с каждой минутой воображаемая возня все громче, все исступленнее. Как бы совсем не свихнуться от проклятой жукобоязни. Еще немного - и он сорвется, заорет, бросится вон из комнаты. Заметно со стороны, как он психует, или он еще в состоянии владеть собой? И тут же он понял, что поневоле выдал себя: слева по виску сбежала струйка пота. - Давайте начистоту, - предложил Гэвенолл. - Мы хотим сохранить этот экземпляр у себя не только в интересах науки. Благодаря этому открытию мы получим известность в научном мире, не говоря уже о материальной выгоде. Какая-никакая научная репутация у нас имеется, но это открытие сразу позволит нам выдвинуться в ряды корифеев. И мы ни перед чем не остановимся. Его голубые глаза сузились, на открытом лице отразилась непоколебимая решимость. - Я не утверждаю, что пойду на убийство, но и ручаться за себя не могу. Бобби вздохнул. - Знакомая история. По поручению администрации вашего университета мне частенько приходилось копаться в личной жизни потенциальных преподавателей, и я убедился, что среди ученой братии завистники, проходимцы и негодяи не редкость. В этом смысле кое-кто обскакал даже политиков и звезд эстрады. Что же, давайте решим полюбовно. Наше условие - чтобы вы не спешили распространяться об этой находке. Чтобы никакой газетной шумихи вокруг нашего клиента, пока мы не закончим расследование и не удостоверимся, что клиент.., вне опасности. - И сколько времени вам понадобится? - спросил Манфред. Бобби пожал плечами. - День-два. Может, неделя. Не больше. Энтомолог и генетик взглянули друг на друга с облегчением. - Такой срок нас устраивает, - согласился Манфред. - Раньше мы и сами не управимся. Надо завершить исследования, подготовить предварительные публикации, обсудить, как лучше преподнести открытие ученым и журналистам. Бобби показалось, будто за его спиной один из ящиков, в котором кишмя кишели насекомые, не выдержал напора, открылся и наружу потоком хлынули гнусные громадные мадагаскарские тараканы. - А вот алмазы я заберу, - предупредил Бобби. - Эти ценные камешки - собственность нашего клиента. Манфред и Гэвенолл немного поартачились и быстро сдались. Клинт завернул камни в носовой платок. Судя по уступчивости ученых, на самом деле они обнаружили не три алмаза, а уж никак не меньше пяти и припрятали парочку, чтобы обосновать свои выводы относительно происхождения и назначения насекомого. - Нам надо будет повидаться с вашим клиентом и задать ему несколько вопросов, - сказал Гэвенолл. - Это уж как он захочет, - возразил Бобби. - Нет, нам непременно надо с ним поговорить. Это очень важно. - Без его согласия ничего не получится. А вы и так добились почти всего, о чем просили. Впрочем, может, он и согласится. И тогда все ваши желания будут выполнены. Со временем. А то где же это видано, чтобы все сразу? Толстяк кивнул. - Справедливо. И все-таки где он нашел этот экземпляр? А ведь ящик-то небось действительно открыт. Бобби так и слышал шуршание хитиновых панцирей: вырвавшись на волю, огромные тараканы подступают все ближе, ближе... - Ну, нам пора, - засуетился он. - У нас срочное дело. И он пулей вылетел из кабинета, словно за ним кто гнался. Даже не обернулся напоследок. Клинт и ученые мужи нагнали его в прихожей. - Не подумайте, что я пописываю сенсационные статейки в журналах, - сказал Манфред, - но что, если это существо действительно продукт внеземной цивилизации? Как вы полагаете, мог ваш клиент попасть.., гм.., на борт космического корабля? Случалось же, что людей, по их собственным словам, похищали инопланетяне, чтобы подвергнуть исследованиям. Похищенные уверяли, что после освобождения у них тоже наблюдалась.., непродолжительная потеря памяти. - Либо психи, либо жулики, - отрезал Гэвенолл. - Не хватало, чтобы наши имена трепали в связи с подобными небылицами. Он сердито сверкнул глазами, но вдруг гнев на его лице сменился тревогой. - Если только это и на сей раз небылицы, а не правда, - пробормотал он. Бобби уже стоял на ступеньках, рад-радешенек, что выбрался из тараканника. - Может, и правда, - сказал он. - Я уже готов верить чему угодно, если не разубедят. Но знаете.., мне сдается, что история, в которую попал наш клиент, гораздо удивительнее, чем встреча с инопланетянами. - Гораздо удивительнее, - поддакнул Клинт. И они без дальнейших объяснений направились к "Шевроле" Клинта. Однако Бобби забрался в машину не сразу. Он постоял немного, наслаждаясь легким бризом, долетавшим с холмов. После спертого воздуха в кабинете Манфреда ветерок казался особенно свежим. Сунув руку в карман, Бобби нащупал три алмаза. - Тараканье дерьмо, - буркнул он. Наконец он сел в машину, захлопнул дверь. Но и тут он никак не мог отделаться от ощущения, что по телу кто-то ползает. Прямо хоть запускай руку под рубашку и проверяй. Манфред и Гэвенолл с крыльца наблюдали за посетителями - ожидали, должно быть, что машина встанет на попа и взлетит в небо, навстречу сияющему космическому кораблю-гиганту, как в фильмах Спилберга. Через два квартала Клинт свернул за угол и остановил машину у обочины. - Бобби, если без дураков, где Фрэнк раздобыл этого гада? - А куда он вообще телепортируется? - ответил Бобби вопросом на вопрос. - Его ведь где только не носит. Деньги, красные алмазы, жук, черный песок - все же небось из разных мест, а? И далеко отсюда эти места? Наверно, где-нибудь у черта на куличках. - Да кто же он такой? - Фрэнк Поллард из Эль-Энканто-Хайтс. - Это понятно. - Клинт стукнул кулаком по рулю. - Ты мне объясни, что за птица этот Фрэнк Поллард из Эль-Энканто. - По-моему, ты неточно выразился. Кто он такой - дело десятое. Вопрос в том.., что он такое. Глава 44 И вдруг приехал Бобби. Томас и не подозревал, что он приедет. Томас только-только пообедал. И теперь думал про десерт. Не какой он на вкус. А какой он на память. Ванильное мороженое, клубника. Какое от них настроение. Томас был в комнате один. Сидел в кресле. Думал написать стишок про то, какое настроение, когда ешь мороженое и землянику. Не про вкус - про настроение. Не будет мороженого и земляники - он посмотрит на стишок, и настроение вернется. Но картинки с мороженым и земляникой не годятся. Тогда получится не стишок, а просто рассказ, как хорошо на душе от этих вкусностей. Стишок не рассказывает. Он показывает и возвращает настроение. И вдруг открывается дверь и входит Бобби. Томас так обрадовался, что про стишок и думать забыл. Они обнялись. С Бобби пришел еще один человек. Не Джулия. Вот досада. Томас смутился. Давным-давно он уже встречал этого человека, и не раз, а как зовут - забыл. Прямо как глупый. Клинт - вот как. Томас на всякий случай стал повторять про себя: "Клинт, Клинт, Клинт, Клинт". А то встретит еще раз - и опять забудет. - Джулия приехать не смогла, - сказал Бобби. - Нянчится с клиентом. Чудно: раз нянчится, значит, клиент - ребенок, а зачем ребенку сыщики? В кино к сыщикам обращаются только взрослые. А ребенок разве сможет сыщику заплатить? Ведь Бобби и Джулия, как и другие, работают за деньги, а дети не зарабатывают, они маленькие. Откуда же ребенок возьмет деньги, чтобы заплатить Бобби и Джулии? Как бы он их не обманул: они ведь стараются работать хорошо. - Джулия просила передать, что любит тебя даже сильнее, чем вчера, - сказал Бобби. - А завтра будет любить еще сильнее. И они опять обнялись. Это как будто Томас обнимает Джулию. Клинт попросил разрешения посмотреть последний альбом со стихами. Томас разрешил. Клинт с альбомом сел в кресло Дерека. Ничего: Дерек все равно не в кресле, а в комнате для настольных игр. Бобби взял стул, который стоял у стола, и сел возле кресла Томаса. Стали говорить про всякое-разное: какой на улице большой синий день, какие за окном пестрят красивые цветы. Обо всем болтали. Бобби шутил, но, когда говорил про Джулию, менялся в лице. Сразу видно - беспокоится. Говорит про Джулию, а сам, как хороший стишок в картинках, не рассказывает про свои тревоги, а передает настроение. Томас и так тревожился за сестру, а заметил, как озабочен Бобби, и вовсе испугался. - Дельце нам подвернулось хлопотное, - говорил Бобби, - так что в ближайшее время ты нас не жди. Заглянем в выходные или в начале той недели. - Хорошо, - ответил Томас, и его насквозь пробрало холодом. Когда Бобби говорил про это новое дело, из-за которого Джулия нянчится с ребеночком, его слова еще больше напоминали тревожный стишок в картинках. А вдруг в этом деле их и поджидает Беда? Точно! Надо предупредить Бобби, но как ему объяснить? Томас по-всякому примерялся - все равно не выходит, как у самого глупого глупца в интернате. Остается ждать, пока Беда не подступит поближе, а тогда уж протелевизить Бобби грозное предупреждение - напугать, чтобы он был начеку и застрелил Беду, если сунется. Такому предупреждению Бобби поверит: откуда ему знать, что телевизит глупый? А стрелять Бобби умеет. Все сыщики хорошо стреляют. В большом мире много опасностей. Попадаются такие нехорошие люди, которые сами могут в тебя выстрелить. Или наехать на тебя машиной. Или ударить ножом. Или задушить. Или - бывает и такое - сбросить с крыши высокого дома. Или даже выдать твою смерть за самоубийство. Но хорошие люди не всегда же носят оружие, вот сыщикам и приходится их защищать. И стрелять они должны метко. А потом Бобби заспешил. Сказал, что ему надо в одно место. Не в смысле "в уборную", а по делам. Они опять обнялись. Бобби и Клинт ушли, а Томас остался один. Он подошел к окну. День был хороший, лучше, чем ночь. Солнце выгнало темноту из мира, а что осталось, пряталось от солнца под деревьями и за домами. И все же нехорошее тоже было. Беда не ушла из мира вместе с ночью. Она где-то здесь, в этом дне. Прошлой ночью, когда Томас подобрался к Беде близко-близко и она его чуть не схватила, он перепугался и шмыгнул обратно. Он чувствовал, что Беда старается дознаться, кто он, где он. Вот придет в интернат и съест его, как того зверька. Томас уж было решил больше к ней не лезть, держаться в сторонке, а теперь понял: нет, так не пойдет. Надо помочь Джулии и ребеночку. Даже Бобби раньше был спокойный-преспокойный, а теперь боится за Джулию - значит, Томас тем более должен за нее переживать. И за ребеночка тоже, раз Джулия и Бобби с ним нянчатся. Пусть у Томаса с Джулией будут общие заботы. Томас потянулся к Беде. Вот она. Еще далеко. Томас остановился. Страшно. Нет, нельзя бояться, нельзя останавливаться. Вперед. Ради Джулии, ради Бобби, ради маленького. Нужно все время следить за Бедой и вовремя заметить, когда она двинется сюда. Глава 45 В этот вторник Джекки Джеке приехал в агентство только в четыре десять, спустя целый час после возвращения Бобби и Клинта. Еще полчаса он возился с мебелью и освещением, создавая такую обстановку, чтобы сподручнее заниматься своим ремеслом. От этих тягомотных приготовлений Джулия чуть на стенку не полезла. Сперва Джекки объявил, что в кабинете чересчур светло, и задернул шторы, хотя за окном уже сгущались зимние сумерки, а небо над океаном потихоньку заволакивали беспросветные тучи. Потом он принялся мудрить с тремя медными лампами, мощность которых можно было менять по желанию. Перебрав все возможные варианты, Джекки остановился на таком сочетании: одна лампа работала в режиме 70 ватт, другая - 30 ватт, а третью он вообще выключил. Затем он попросил Фрэнка пересесть с дивана на стул, но, подумав, выдвинул на середину кресло, стоявшее у стола Джулии, и посадил Фрэнка в него. Перед креслом поставил полукругом четыре стула. Джулия подозревала, что Джекки прекрасно справился бы со своим делом и при дневном свете, но артист есть артист: даже когда работает не на сцене, душа просит театральных эффектов. В наши дни иллюзионисты чураются пышных сценических имен вроде Великий Блэкуэлл или Гарри Гудини и предпочитают негромкие псевдонимы, похожие на подлинные имена. Но Джекки крепко держался традиций. Настоящее имя Гудини было Эрих Вайсе. Настоящее имя Джекки Джекса - Дэвид Карвер. Более экзотические прозвища не годились, поскольку Карвер исполнял комические трюки. Уже в молодости он бредил сценой ночных клубов Лас-Вегаса. Он выбрал род занятий, который в представлении людей одного с ним круга равнозначен дворянскому достоинству. Его сверстники мечтали стать учителями, врачами, торговцами недвижимостью, автомеханиками, а юный Дэйви Карвер видел себя только Джекки Джексом. Теперь его мечта сбылась. Последнюю неделю Джекки давал представления в Рино. Срок его контракта только что истек, и ему предстояло работать в Лас-Вегасе - открывать выступления Сэмми Дэвиса. Но даже сейчас, во время вынужденного перерыва, он предстал перед Дакотами не в джинсах, не в будничной одежде. Для этого визита он вырядился как перед выступлением: черный выходной костюм с изумрудным кантом на манжетах и лацканах, в тон ему - зеленая рубашка, черные лакированные туфли. Это был невысокий худощавый человек тридцати шести лет, почти обуглившийся от солнечных лучей. Волосы он красил в иссиня-черный цвет, а зубы поражали неестественной, прямо-таки неистовой белизной - чудо, сотворенное стараниями дантистов. Три года назад агентство "Дакота и Дакота" выполняло в Лас-Вегасе задание администрации отеля, с которым у Джекки был долгосрочный контракт. Дакотам пришлось заняться весьма деликатным делом - установить личность шантажиста, который вымогал у фокусника солидную часть его доходов. Дело оказалось непростым и запутанным. Когда оно завершилось, Джулия, к своему удивлению, заметила, что неприязнь, которую она поначалу питала к фокуснику, сменилась почти что симпатией. Почти что. Наконец Джекки опустился на стул напротив Фрэнка. - Джулия, вы с Клинтом садитесь справа от меня, а вы, Бобби, слева. "Какая разница, где сидеть?" - удивилась Джулия, но спорить не стала. Чаще всего выступления Джекки проходили так: он приглашал кого-нибудь из зала на сцену и, загипнотизировав, заставлял откалывать разные коленца на потеху публике. Джекки прекрасно владел техникой гипноза, глубоко изучил деятельность мозга человека, находящегося в состоянии транса, и его частенько приглашали на конференции терапевтов, психологов и психиатров, где речь шла о путях практического использования гипноза. Для того чтобы вернуть Фрэнку память под гипнозом, Дакоты могли бы обратиться и к психиатру, и все же ни один врач не справится с этой задачей так же виртуозно, как Джекки Джеке. Была на то еще одна причина. Что бы ни рассказал Фрэнк под гипнозом, Джекки будет молчать как рыба. Он в неоплатном долгу у Бобби и Джулии, а Джекки хоть и не святой, но долги отдавал исправно и не так быстро забывал оказанные ему услуги. В мире шоу-бизнеса, где каждый только о себе и думает, такие люди встречаются нечасто. Полоска дневного света между штор быстро угасала, две бронзовые лампы озаряли комнату унылым янтарным сиянием. Джеке говорил негромко, его бархатный, хорошо поставленный голос плавно переливался и иногда начинал дрожать театральной дрожью. Фрэнк, да и все остальные слушали его с замиранием сердца. Джекки достал золотую цепочку, на которой болтался граненый хрусталик в форме капли, и велел Фрэнку сосредоточить внимание на этой светящейся точке. Остальным он посоветовал смотреть на Фрэнка, иначе они тоже рискуют впасть в транс. - Теперь внимательно следи, как мерцает свет в этом хрусталике. Мягкий, ласковый свет. Видишь, как переливается - от грани к грани, от грани к грани. Теплый, приятный свет. Теплый, трепещущий... Даже у Джулии от этих размеренных заклинаний слегка закружилась голова. Взгляд Фрэнка остекленел. За спиной Джулии Клинт включил магнитофон, на котором вчера записывал рассказ Фрэнка. Держа цепочку двумя пальцами, Джекки легонько покачивал ее, отчего хрусталик на конце совершал круговые движения. - Хорошо, Фрэнк. Вот ты расслабляешься, полностью расслабляешься. Ты слышишь только мой голос, только мой, отвечаешь только на мои вопросы, только намой... Когда Джекки убедился, что Фрэнк уже пребывает в глубоком трансе, он дал ему последние указания, убрал хрусталик и велел закрыть глаза. Фрэнк повиновался. - Как тебя зовут? - спросил Джекки. - Фрэнк Поллард. - Где ты живешь? - Не знаю. В телефонном разговоре Джулия уже сообщила Джекки, какие сведения они хотят получить от клиента. Поэтому Джекки спросил: - Ты жил когда-нибудь в Эль-Энканто-Хайтс? После некоторого колебания Фрэнк ответил: - Да. Голос его звучал до жути безучастно, изможденное лицо покрывала смертельная бледность. Он походил на вырытого из могилы покойника, которого оживили колдовскими чарами, чтобы сделать посредником между живыми и обитателями того света на спиритическом сеансе. - Ты помнишь свой адрес в Эль-Энканто? - Нет. - Ты жил по адресу Пасифик-Хилл-роуд, дом 1458? По лицу Фрэнка скользнула тень. - Да... Это... Бобби узнал... Через компьютер. - А сам ты помнишь этот дом? - Нет. Джекки поправил часы на запястье и обеими руками пригладил густые черные волосы. - Когда ты жил в Эль-Энканто, Фрэнк? - Не знаю. - Ты должен говорить правду. Обмануть меня или скрыть правду ты не сможешь. В таком состоянии не получится. Когда ты жил в Эль-Энканто? - Не знаю. - Ты жил там один? - Не знаю. - Ты помнишь прошлую ночь в больнице? - Да. - Ты тогда.., исчез? - Говорят. - И куда ты перенесся? - Я.., я боюсь. - Чего? - Я.., я не знаю. Думать не могу. - Помнишь, как в прошлый четверг ты проснулся в машине в Лагуна-Бич? - Да. - В руках у тебя был черный песок. - Да. - Фрэнк вытер ладони о брюки, словно на потных ладонях еще оставались черные песчинки. - Где ты его набрал? - Не знаю. - Не спеши. Подумай. - Не знаю. - Потом ты поселился в мотеле, верно? Помнишь, как в тот вечер ты проснулся весь в крови? - Помню. - Фрэнк содрогнулся. - Откуда эта кровь? - Не знаю, - убито проговорил Фрэнк. - Это была кошачья кровь. Это ты знал? - Нет, - сомкнутые веки Фрэнка задрожали, но глаза не открылись. - Просто кошка? Правда? - Вспомни, не видел ли ты в тот день какую-нибудь кошку? Помнишь? - Нет. Видно, если не применить радикальные средства, толку от расспросов не будет. Шаг за шагом Джекки принялся воскрешать в памяти Фрэнка все более и более ранние события - от прошлого вечера, когда Фрэнк ложился в больницу, до того четверга, когда, очнувшись под утро в переулке Анахейма, он обнаружил, что ничего, кроме своего имени, не помнит. Это событие было последним рубежом; сумей Фрэнк двинуться вспять еще на несколько шагов - и, возможно, загадка его прошлого будет раскрыта. Джулия слегка подалась вперед и взглянула на Бобби, который сидел по другую сторону от Джекки Джекса. Интересно, как ему нравится это зрелище. Крутящийся хрусталик, всякие фокусы-покусы наверняка должны прийтись ему по вкусу - при его-то мальчишеской тяге к приключениям. Небось так и сияет. Ничуть не бывало. Бобби хмурился. Он крепко стиснул зубы, на скулах ходили желваки. Джулия уже знала, какой удивительной новостью огорошил его сегодня Дайсон Манфред, она и сама была поражена не меньше мужа и Клинта. Но не это его сейчас тревожит. Может, он никак не оправится от встречи с жуками в кабинете энтомолога? Или ему по-прежнему не дает покоя кошмар, который приснился на прошлой неделе: "Идет беда, идет беда..."! Джулия тогда не придала сну никакого значения. Но не поспешила ли она от него отмахнуться? Что, если сон в руку? С тех пор как они связались с Фрэнком, загадочные события следуют одно за другим. Долго ли поверить в видения, предзнаменования, вещие сны? "Идет беда, идет беда..." А Беда - это часом не мистер Синесветик? Между тем Джекки расспрашивал Фрэнка о происшествии в переулке. Он подвел его к тому самому мигу, когда Фрэнк пришел в чувство и растерянно озирался вокруг. - Вернись немного назад, Фрэнк, всего на несколько секунд назад. Еще, еще. Сквозь темноту в сознании, сквозь стену мрака... С самого начала сеанса Фрэнк словно таял на глазах - точь-в-точь восковая фигурка над пламенем. Таял и бледнел, хотя лицо его и так уже заливала парафиновая бледность. Но, когда Джекки велел ему пробиться к свету памяти, сиявшему по ту сторону темной преграды, Фрэнк выпрямился в кресле и вцепился в подлокотники, да так, что виниловая обивка на них чуть не лопнула. Он будто бы вновь вырос до прежних размеров, как Алиса в стране чудес, выпившая волшебный эликсир. - Где ты теперь оказался? - спросил Джекки. Опущенные веки Фрэнка опять затрепетали. Он издал неясный сдавленный звук: - Э...э... - Где ты? - мягко, но настойчиво добивался Джекки. - Светлячки, - выговорил Фрэнк дрожащим голосом. - Ветер и светлячки. Он задышал часто-часто, будто никак не мог отдышаться. - Что ты имеешь в виду, Фрэнк? - Светлячки... - Где ты, Фрэнк? - Везде. Нигде. - В Южной Калифорнии светлячки не водятся. Ты, наверно, где-то далеко отсюда... Подумай. Оглядись. А теперь ответь: где ты? - Нигде. Джекки не отступал. Он снова попросил Фрэнка описать, что тот видит вокруг, что за светлячки перед ним мелькают, но ответа не получил. - Пусть он вернется еще немного назад, - предложил Бобби. Джулия взглянула на магнитофон в руке Клинта. Катушки в пластмассовом окошке вращались и вращались. Джекки снова принялся понуждать Фрэнка погрузиться в прошлое. Звучный голос мерно журчал, переливался, завораживал. Вдруг Фрэнк выпалил: - Зачем я здесь? "Здесь" явно относилось не к агентству "Дакота и Дакота", а к какому-то месту, куда он попал в своих гипнотических странствованиях. - Зачем? - Где ты, Фрэнк? - Дома. Какого черта я сюда вернулся? С ума я, что ли, сошел? От этого дома надо бежать без оглядки! - Чей это дом, Фрэнк? - спросил Бобби. Фрэнк не ответил: ему было ведено отвечать только на вопросы гипнотизера. Джекки задал тот же вопрос. - Ее дом, ее, - выдохнул Фрэнк. - Уже семь лет, как она умерла, а дом все равно ее. Тут все так и останется, как при ней. Эту чертовку отсюда так просто не выживешь. Бороться с этой нечистью - пустое дело. Все равно что-нибудь да останется. В комнате, где она жила, в вещах, которые она трогала. - Кто она? - Мать. - Твоя мать? Как ее зовут? - Розелль. Розелль Поллард. - Ты в доме на Пасифик-Хилл-роуд? - Да. Боже ты мой, что задом! Гиблое место, нехорошее место. Неужели никто не видит, какая нежить тут обитает? - Фрэнк плакал. Слезы блестели в глазах, текли по щекам, голос дрожал от боли. - Неужели незаметно, кто здесь притаился, что за чудовища тут плодятся, какое это гиблое место? Ослепли все, что ли? Или просто не хотят видеть? Страдальческий голос Фрэнка поразил Джулию до глубины души. На его искаженном болью лице застыло то же выражение, что у потерявшегося, испуганного ребенка. Джулия с трудом отвела от него взгляд и повернулась к Бобби: обратил ли он внимание на слова "гиблое место"? Как видно, обратил. Бобби тоже смотрел на жену, и в голубых глазах его читалась тревога. Из приемной в кабинет вошел Ли Чен с пачкой распечаток. Он тихо прикрыл за собой дверь. Джулия приложила палец к губам и указала ему на диван. Тем временем Джекки спокойным голосом уговаривал Фрэнка отбросить все страхи. Внезапно Фрэнк издал пронзительный крик - нечеловеческий крик, больше похожий на вой затравленного зверя. Он совсем выпрямился в кресле и дрожал всем телом. Глаза его были открыты, однако он еще не очнулся от транса, и мысленный взор его по-прежнему блуждал где-то за пределами кабинета. - Господи, он идет сюда! Идет! Наверно, близнецы ему сказали, что я здесь. Идет! Идет! Глухой, безудержный страх Фрэнка передался Джулии, сердце ее учащенно забилось, ей не хватало воздуха. Сеанс грозил закончиться неудачей, и Джекки принялся увещевать клиента: - Спокойно, Фрэнк. Успокойся, расслабься. Никто тебе вреда не причинит. Ничего страшного. Спокойно, спокойно. Фрэнк замотал головой. - Нет! Он идет сюда! Правда идет! Я пропал. Какого черта я сюда вернулся! Надо же было так подставиться! - Расслабься... - Вот он! - Фрэнк попытался вскочить, но силы оставили его, и он только крепче впился в обтянутые винилом подлокотники. - Вот он! Прямо на меня смотрит! - Кто он? - не выдержал Бобби. Джекки повторил вопрос. " - Золт! Это Золт! Джекки переспросил еще раз. - Да Золт же! - Это у него имя такое? - Он меня заметил! - Сейчас ты расслабишься, - властным и решительным тоном произнес Джекки. - Расслабишься и успокоишься - Бесполезно. Возбуждение Фрэнка росло. - Что-то я с ним никак не совладаю, - озабоченно признался Джекки. - Придется разгипнотизировать. Бобби сполз на самый краешек стула. - Не сейчас, - взмолился он. - Чуть попозже. Спросите про Золта. Кто он такой? Джекки повторил вопрос Бобби. - Смерть. Джекки нахмурился. - Это не ответ, Фрэнк. - Смерть во плоти. Живая смерть-Это мой брат, ее сын, ее любимчик, ее отродье. Ненавижу! По мою душу пришел. Вот он! И Фрэнк с жалобным мычанием снова попытался встать с кресла. Джекки велел ему оставаться на месте. Фрэнк нехотя подчинился, но страх терзал его все сильнее: ему мерещилось, что Золт уже рядом. Как ни старался Джекки перенести Фрэнка в более близкое время или вывести его из транса - ничего не получалось. Фрэнк исступленно твердил: - Надо удирать. Скорее, скорее, скорее... У Джулии сердце разрывалось. Жалкий, беззащитный Фрэнк совсем взмок от пота и дрожал как в лихорадке. Волосы лезли в глаза, но кошмарный образ из прошлого был виден ему со всей отчетливостью. Он по-прежнему сжимал подлокотники с такой силой, что ногтем продрал-таки на правом виниловую обивку - - Надо удирать, - упрямо твердил он. Джекки запретил ему двигаться с места. - Нет-нет, от него надо удирать! - Такого со мной еще никогда не случалось, - удивился Джекки. - Не слушается - и все тут. Господи, ну и видок у него. Как бы его кондрашка не хватил. - Да помогите же ему, Джекки! - зарычал Бобби. Он бросился к Фрэнку, присел на корточки и положил ладонь ему на руку, как бы желая его успокоить. - Бобби, осторожнее! - Клинт вскочил так стремительно, что не успел удержать магнитофон, стоявший у него на колене. Бобби даже не обернулся. Сейчас он был занят только Фрэнком. Беднягу била неудержимая дрожь - того и гляди рассыплется на части прямо у них на глазах. Ни дать ни взять - паровой котел, у которого заклинило предохранительный клапан. Только сотрясает его не давление пара, а неописуемый ужас. Раз Джекки не в силах ему помочь, за дело возьмется Бобби. Джулия не сразу сообразила, что это вдруг нашло на Клинта. Но от чего засуетился Бобби, она поняла: он заметил то, что проглядели остальные, - рука Фрэнка кровоточила. Бобби вовсе не поглаживал его по руке, а осторожно-осторожно старался разжать его пальцы. Видно, продрав обивку, Фрэнк порезался о металлический каркас или заклепку, и притом несколько раз. - Идет! Надо бежать! - Фрэнк отпустил подлокотники, схватил Бобби за руку и вскочил с кресла. Бобби поневоле тоже пришлось подняться. Только тут Джулия догадалась, почему всполошился Клинт. Опрокинув стул, она рванулась к мужу. - Бобби! Стой! Изверг-брат был уже совсем рядом. Обезумев от ужаса, Фрэнк зашелся криком. В тот же миг раздался свист, будто из котла паровоза вырвалась струя пара, и Фрэнк как сквозь землю провалился. А с ним и Бобби. Глава 46 Ветер и светлячки. Бобби со всех сторон окружала пустота. Он не мог понять, сидит он, лежит или стоит. Может, вообще перевернулся вниз головой? Скорее всего он как пушинка плавает в безграничном пространстве. Ни запахов, ни вкуса он не ощущал. Слух не улавливал ни единого звука. Жар, холод, вес собственного тела - ничего этого Бобби не чувствовал. Не к чему было даже прикоснуться. Перед глазами стояла лишь необъятная чернота - от края до края Вселенной. И в этом глухом мраке вокруг Бобби мельтешили несчетные миллионы крохотных светлячков, недолговечных, будто искры. Перед глазами.., да глазами ли он их видит? Лучше сказать, не видит, а.., угадывает их присутствие, воспринимает не обычными органами чувств, а каким-то внутренним зрением. Поначалу Бобби перепугался. Он было решил, что его разбил паралич, потому-то он и лишился осязания, оглох и ослеп. Наверно, сильное кровоизлияние в мозг. И теперь он полностью отрезан от окружающего мира, а поврежденный мозг стал его темницей, в которой он обречен прозябать до конца дней своих. Но вскоре он понял, что летит - не проплывает сквозь мрак, как ему показалось вначале, а мчится с неимоверной, ужасающей скоростью. Его несло мощным потоком, он чувствовал себя пылинкой, которую затягивает неслыханный, поистине космической силы пылесос. А вокруг кишмя кишели яркие светлячки. Дух захватывает, прямо как на аттракционе в парке - гигантском сверхскоростном аттракционе, какой человеку соорудить не под силу. Не иначе его создал себе на забаву сам Господь Бог. Но Бобби этот полет вовсе не забавлял: он мчался в бездонной тьме, и в груди у него закипал крик. Толчок. Бобби приземлился на ноги, покачнулся и чуть не сбил стоявшего позади Фрэнка, который все так же крепко, до боли сжимал его руку. Они очутились в лесу. Бобби задыхался. Грудь ныла, легкие точно ссохлись. Он сделал глубокий вдох и с шумом выдохнул. Потом еще раз. Ба, да у него на руках кровь! Как и у Фрэнка. Порванная обивка. Джекки Джеке. Вспомнил! Бобби дернул было руку, но Фрэнк не отпускал. - Не здесь. Ненадежное место. Слишком опасно. Чего это меня сюда принесло? Бобби осмотрелся. Куда ни глянь - дремучий зимний лес. Смеркалось. Колючие лапы высоких сосен сгибались под тяжестью снега. В неподвижном воздухе стоял аромат хвои. Лес как лес - чего тут опасного? Между тем Фрэнк не отрываясь смотрел куда-то за спину Бобби. Бобби обернулся. Лес позади него кончался, дальше поднимался заснеженный склон. Наверху виднелась бревенчатая хижина. Не какой-нибудь невзрачный домишко, а ладное, основательное жилище, к которому явно приложил руку хороший архитектор. Для человека со средствами, мечтающего отдохнуть на природе, более подходящего дома не найти. Крыша и навес над крыльцом были занесены снегом, по всем карнизам поблескивали в холодных лучах заката острые сосульки. Свет в окнах не горел, не струился дымок из трубы. По всему видать - в доме ни души. - Про эту хижину он уже знает, - дрожащим голосом сказал Фрэнк. - Я ее купил на чужое имя, а он все равно пронюхал и как-то раз явился сюда. Я чудом уцелел. Нет, сюда он наверняка наведывается - проверяет, не вернусь ли. Как же так? Неужели они прямо из агентства перенеслись на склоны Сьерра-Невады или еще каких гор? Бобби обдало холодом. Кое-как совладав с собой, он выдавил: - Фрэнк, что... Мрак. Светлячки. Полет. Бобби кубарем скатился на пол и наткнулся на журнальный столик. Фрэнк отпустил его руку. Столик с грохотом опрокинулся на дубовый пол, упала ваза, посыпались какие-то хрупкие безделушки. Бобби здорово ударился головой. Он встал на колени и попытался подняться, но не сумел: перед глазами все плыло. Фрэнк был уже на ногах и, тяжело дыша, озирался. - Мы в Сан-Диего. В этой квартире я когда-то жил. Но он и про нее узнал. Пришлось удирать. Он протянул руку - другую, не пораненную - и помог Бобби подняться. Бобби машинально повиновался. - Тут, оказывается, живут, - заметил Фрэнк. - Нам повезло: хозяева, видать, на работе. Мрак. Светлячки. Полет. Теперь Бобби стоял перед ржавой железной калиткой между каменными столбами. За ней он увидел викторианский особняк с террасой, крыша которой заметно провисла. Ступеньки перед входом прогнулись, у перил не хватало перекладин. К дому вела растрескавшаяся неровная дорожка из цемента. Нестриженая лужайка заросла бурьяном. Именно такие дома фантазия детей населяет привидениями. Может, у него только в сумерках такой жуткий вид? Да нет, похоже, при дневном свете он выглядит еще кошмарнее. - Нет, только не здесь! - встрепенулся Фрэнк. Мрак. Светлячки. Полет. С тяжелого письменного стола из красного дерева точно ветром сдуло кипу бумаг и разметало их по комнате. Бобби и Фрэнк очутились в кабинете с двустворчатыми окнами до пола и множеством книжных полок. Навстречу им из глубокого кожаного кресла поднялся старик в серых фланелевых брюках, белой рубашке и синем джемпере. Он с изумлением воззрился на пришельцев. Фрэнк протянул к нему свободную руку. - Доктор... - начал он. Мрак. Бобби уже догадался, что за беспросветная, глухая темень окружает его во время телепортации. В этот миг его тело рассыпается на мельчайшие частицы и ему просто нечем видеть, слышать, осязать. Догадаться-то он догадался, но смелости ему эта догадка не прибавила. Светлячки. Вероятно, миллионы ярких мятущихся точек и есть не что иное, как атомы, из которых состоит его тело. При телепортации их удерживает вместе лишь усилие воли Фрэнка. Полет. Телепортация совершалась мгновенно, между распадом и восстановлением проходили ничтожные доли секунды, однако для Бобби этот промежуток тянулся дольше. Вновь перед ними обветшавший особняк. Кажется, эта местность лежит где-то к северу от Санта-Барбары. Участок, на котором стоял дом, располагался ниже по склону холма, Бобби и Фрэнк смотрели на него поверх миртовой изгороди. Поняв, куда они попали, Фрэнк негромко вскрикнул. Бобби сообразил, что встреча с Золтом и ему не сулит ничего хорошего. Но ведь и Фрэнк со своей телепортацией не подарок. Мрак. Светлячки. Полет. В отличие от прежних материализации (если не считать неуклюжего приземления в Сан-Диего), на сей раз Бобби едва устоял на ногах. Он по инерции сделал несколько шагов вниз по склону, однако Фрэнк держал его мертвой хваткой, словно они скованы наручниками. Оба упали на колени на мягкую, тщательно выстриженную траву. Бобби отчаянно дернул руку, силясь освободиться, - не тут-то было. Из железных пальцев Фрэнка не вырваться. Оглядевшись, Бобби увидел, что они попали на безлюдное кладбище. Над ними в лилово-сизом сумраке нависли огромные коралловые деревья и пальмы. Фрэнк указал на могильный камень неподалеку. - Там лежит наш сосед. С трудом переводя дыхание, не в силах вымолвить ни слова, тщетно выдираясь из цепкой пятерни Фрэнка, Бобби взглянул на гранитную плиту и прочел: "Норберт Джеймс Колрин". - Это она его погубила, - сказал Фрэнк. - Она велела своему распрекрасному Золту убить его. Он, видите ли, ей нагрубил. Нагрубил! У-у, стерва. Мрак. Светлячки. Полет. И снова кабинет, забитый книгами. Теперь старик стоял в дверях. Бобби еще не опамятовался от телепортации. Ему казалось, будто он только что мчался по спиральному скоростному спуску, переворачиваясь вверх тормашками. Полет длился целую вечность, и Бобби уже не соображал, он ли движется или мир вокруг него летит и кувыркается. - Напрасно я к вам заскочил, доктор Фогарти, - беспокойно произнес Фрэнк. Из раны на его руке на светло-зеленый участок китайского ковра капала кровь. - Если возле дома я попался на глаза Золту, он уже не отстанет. Не хватало, чтобы он явился к вам. Фрэнк, погодите... - начал было Фогарти. Мрак. Светлячки. Полет. Они перенеслись во двор обветшалого особняка, к заднему крыльцу - такому же перекошенному и дряхлому, как и терраса. На первом этаже горел свет. - К этому дому и близко подходить нельзя, - задрожал Фрэнк. - Скорее прочь отсюда. Бобби напрягся, приготовился к телепортации. Ничего не произошло. - Прочь отсюда, - повторил Фрэнк. И опять ничего. Фрэнк раздраженно выругался. Тут дверь дома отворилась и на крыльцо вышла женщина. Завидев непрошеных гостей, она остановилась как вкопанная. В густевшем лиловом сумраке разглядеть ее лицо было трудно, зато силуэт в лучах яркого света, падавшего из кухни, вырисовывался отчетливо. То ли из-за необычного освещения, то ли из-за облегавшей одежды тело незнакомки казалось Бобби на редкость чувственным: воздушное, хрупкое и в то же время исполненное цветущей женственности. Это призрачное тело, едва скрытое легким одеянием, а может, и вовсе ничем не прикрытое, словно клубилось из мрака. Не тело, а немой, понятный без слов призыв, сродни сладострастным зовам сирен, заслушавшись которых мореплаватели направляли свои суда на грозящие гибелью подводные камни. - Моя сестра Лилли, - с ужасом и отвращением пробормотал Фрэнк. У ног женщины замелькали тени. Они скатились по ступенькам, выплеснулись на лужайку, и Бобби увидел, что это кошки. В сумраке их глаза горели огнем. Тут уж сам Бобби изо всех сил вцепился в руку Фрэнка. Теперь он не боялся стальной хватки Фрэнка, а, наоборот, видел в ней единственное спасение. - Фрэнк, удираем. - Не могу. Ничего не получается. Кошки прибывали. Десять. Двадцать. Еще и еще. Соскочив со ступенек, они молча припустились по нестриженой лужайке в сторону пришельцев. И вдруг в один голос завизжали - злобно, хищно. От этого голодного визга тошнотное отвращение Бобби мгновенно сменилось ужасом. - Фрэнк! Надо же было оставить револьвер на работе, на столе у Джулии. Да что уж там, все равно револьвером этих зубастых тварей не остановишь. Одну-двух уложить еще можно, но всю стаю... Бежавшая впереди кошка прыгнула на пришельцев. x x x Джулия стояла у своего кресла, выдвинутого перед сеансом гипноза на середину кабинета. Она не находила в себе сил сойти с этого места: здесь она в последний раз видела Бобби, здесь она была как бы ближе к нему. - Сколько времени прошло? Стоявший рядом Клинт взглянул на часы. - Меньше шести минут. Джекки Джеке пошел умыться холодной водой. Ли Чен по-прежнему сидел на диване и следил за происходящим широко открытыми глазами. Куда только девалась его буддийская невозмутимость! С самого исчезновения Бобби и Фрэнка он не мог прийти в себя. Пачку распечаток он сжимал обеими руками, словно боялся, что и они растворятся в воздухе. От страха у Джулии кружилась голова, однако она твердо решила сохранять самообладание, что бы ни произошло. Пускай она и не может помочь Бобби, такая возможность может появиться каждую минуту. Надо быть начеку и держать себя в руках. - Вчера Хэл рассказывал, что в первый раз Фрэнк исчез на восемнадцать минут. Клинт кивнул. - Стало быть, нам остается ждать минут двенадцать. - Да, но во второй раз он отсутствовал несколько часов, - возразила Джулия. - Послушай, ну не появятся они через двенадцать минут, через час, через три - что с того? Раз на раз не приходится. Уж будто это непременно значит, что с Бобби стряслась беда. - Знаю. Мне не дает покоя.., эта перекладина от кровати, будь она неладна. Клинт промолчал. Тщетно стараясь унять дрожь в голосе, Джулия продолжала: - Ведь обратно Фрэнк ее так и не принес. Что с ней могло случиться? - Бобби он не бросит, - твердо сказал Клинт. - Ни за что не бросит.., куда бы их ни занесло. "Дай бог", - подумала Джулия. x x x Мрак. Светлячки. Полет. И сразу же на Бобби и Фрэнка обрушились потоки теплого проливного дождя, словно они материализовались прямо под водопадом. Мокрая одежда мгновенно прилипла к телу. Во влажной духоте ни ветерка: наверно, от яростно бушевавшего ливня ветер угасал, как пламя костра. Как видно, Бобби и Фрэнк перенеслись очень далеко: сумерки тут еще не наступали, однако солнце заволакивала серо-стальная хмурь. Бобби и Фрэнк лежали на боку лицом друг к другу. Со стороны могло показаться, что это два собутыльника вздумали в баре заняться ручной борьбой, да так и повалились на пол - лежат и никак не расцепятся. Вот только лежали они не на полу бара, а утопали в густой тропической зелени: папоротники, темно-зеленые растения с упругими зубчатыми листьями, мясистые, стелющиеся по земле стебли - у этих листья были пухлые, а из-под них выглядывали плоды цвета мандариновой мякоти. Бобби отодвинулся от Фрэнка. На этот раз Фрэнк выпустил его руку без сопротивления. Бобби кое-как поднялся на ноги и начал продираться сквозь мокрые, цепкие, непролазные заросли. Он брел, сам не зная куда. Куда угодно - лишь бы подальше от Фрэнка. С ним того и гляди попадешь в беду. Бобби и от нынешних-то приключений еще не опамятовался. Надо сперва разобраться, что к чему, привыкнуть к новой обстановке. Пройдя совсем немного, он выбрался из зарослей. Перед ним раскинулась темная пустошь, но разглядеть ее как следует Бобби не удавалось: вода лилась не каплями, не ручьями, а сплошным ревущим потоком, перед глазами колыхалась серебристо-серая пелена. А тут еще мокрые волосы лезут в глаза. Любоваться этим зрелищем из окна, сидя в уютной сухой комнате, - оно бы еще ничего, но оказаться в такую непогоду без крыши над головой - хуже некуда. Черт бы его взял, этот адский ливень. Сущий потоп. Так и лупит по листьям, по земле - Бобби чуть не оглох от невообразимого грохота. Ливень не только выматывал силы, он будил в Бобби дикую, необъяснимую ярость: струи дождя уже представлялись ему смачными, липкими плевками, которыми осыпает его ревущая толпа, а в неистовом шуме дождя слышался гомон тысяч голосов, брань, оскорбления. С трудом переставляя ноги, Бобби брел по необычайно рыхлой почве - не вязкой, а именно рыхлой - и мечтал встретить хоть одного прохожего, чтобы было на ком отвести душу. Наорать, толкнуть, а может, и врезать как следует. Еще шесть или восемь шагов - и Бобби различил впереди бурлящие морские волны с шапками белой пены. Только тут он сообразил, что стоит на берегу, а под ногами у него черный песок. Бобби остолбенел. - Фрэнк! - крикнул он и обернулся. Фрэнк плелся чуть позади, по-стариковски сгорбившись, словно его скрючило от сырости или пригнуло к земле мощным потоком ливня. - Фрэнк, что за дьявольщина? Где мы? Фрэнк остановился, поднял голову и тупо уставился на Бобби. - Что? - Где мы? - еще громче рявкнул Бобби, силясь перекричать шум. Фрэнк указал налево, где сквозь завесу дождя проступало загадочное здание, похожее на святилище древнего божества, которому давным-давно никто не поклоняется. - Вон спасательная станция. - Затем он показал в другую сторону, на огромное деревянное сооружение на берегу. До него было значительно дальше, чем до спасательной станции. Из-за своих внушительных размеров выглядело оно не так загадочно. - А там ресторан. Считается одним из лучших на острове. - Какой еще остров? - Большой. - Что за большой остров? - Остров Гавайи. Самый большой остров во всем архипелаге. Мы на пляже Пуналуу. - Так это же Клинт должен был меня сюда отвезти! - Бобби расхохотался таким заливистым, надрывным хохотом, что сам испугался и тут же умолк. Фрэнк махнул рукой в ту сторону, откуда они пришли. - Там, возле площадки для гольфа, стоит дом, который я когда-то купил. Чудесный домишко. Как же я там блаженствовал! А через восемь месяцев откуда ни возьмись - он. Бобби, давай-ка отсюда удирать. Он выбрался на слежавшийся песок и направился к Бобби. Но не успел он сделать и трех шагов, как Бобби предупредил: - Ближе не подходи. Стой там. - Бобби, времени терять нельзя. Я ведь не умею телепортироваться, когда захочу. Это происходит само собой. Давай хотя бы переберемся на другой конец острова. Он знает, что я здесь жил. Эта местность ему хорошо знакома. Вдруг он идет за нами по пятам. Но ярость Бобби не мог остудить даже ливень - напротив, она разгоралась с каждой минутой. - Совсем заврался! - Честное слово, - неожиданная вспышка гнева ошеломила Фрэнка. Теперь их разделяло такое расстояние, что кричать во все горло не было надобности, и все-таки Фрэнк повысил голос, чтобы треск, шелест и грохот не заглушали его слова. - Золт действительно нагрянул в этот дом. В жизни он так не свирепствовал. Злобный, остервенелый. Он притащил с собой ребенка - совсем младенца, ему было всего несколько месяцев. Родителей его Золт недавно прикончил. И вот, Бобби, прямо на моих глазах он впился малышу в горло. Смеялся. Предложил и мне хлебнуть кровушки. Чтоб, значит, меня взбесить. Да-да, он пьет кровь. Это она его приучила. Теперь для него это первое удовольствие, без крови он жить не может. Когда я отказался, он отшвырнул ребенка, точно пустую банку из-под пива, и бросился на меня, но я.., перенесся в другое место. - Я не это назвал враньем, - возразил Бобби. Сильная волна набежала на берег и отхлынула, оставляя на черном песке у ног Бобби быстро тающие узоры пены. - Ты врал про амнезию. А сам, оказывается, все помнишь. И прекрасно знаешь, кто ты такой. - Ничего подобного. - Фрэнк замотал головой, замахал руками. - Я в самом деле ничего про себя не знал. Совсем ничего. И наверно, опять забуду, когда эти блуждания кончатся. - Врешь, собака! Обезумев от ярости, Бобби схватил пригоршню мокрого черного песка и швырнул в Фрэнка. Потом еще одну пригоршню. И еще. Постепенно до него стало доходить, что он буянит, как капризный ребенок. Фрэнк только уворачивался от летящего в него песка и терпеливо ждал, когда Бобби утихомирится. Наконец ярость улеглась. - На тебя это не похоже, - заметил Фрэнк. - Пошел к черту! - Даже если бы я тебя обманул, это еще не повод, чтобы так беситься. "И правда", - подумал Бобби. Он вытер руки об рубашку, перевел дух и тут сообразил, что негодует вовсе не на Фрэнка: смотрит на Фрэнка, а видит нечто другое. Хаос. Недаром телепортация напоминала ему аттракцион, поездку в вагончике вверх-вниз по темным туннелям, где путешественнику уготованы ловушки, а за каждым поворотом скрываются механические чудовища. Только Бобби подстерегают не понарошечные, а настоящие опасности. Смертельные опасности. А со смертью шутки плохи. Порядок, привычная реальность - все летит в тартарары. Земля уходит из-под ног. Верх и низ, нутро и изнанка меняются местами. Хаос. Бобби и Фрэнк оседлали бешеного быка по кличке Хаос. Вот потому-то у Бобби и поджилки трясутся. - Ну как, успокоился? - спросил Фрэнк. Бобби кивнул. Да разве только страх причина этой вспышки? Бессознательно, в самой глубине души Бобби был уязвлен этим хаосом. Лишь сейчас он понял, как дороги ему основательность и порядок. Он всегда считал себя шалопутом, которому без чудес и приключений жизнь не мила. И вдруг оказывается, что не всякое приключение ему по вкусу. Даже напуская на себя легкомыслие, он подспудно тянулся к привычному, надежному укладу. Не отсюда ли его любовь к свингу, к прихотливым ритмам и мелодиям биг-бенда? Они ублажали его неугомонный нрав, но в то же время подчинялись твердому порядку, к которому он втайне прикипел душой. Неудивительно, что он предпочитает мультфильмы Диснея. Как бы ни колобродил Дональд Дак, в какие бы головоломные переделки ни попадали Микки Маус и Плуто, порядок в конце концов торжествовал. А вот к "Безумным мелодиям" компании "Уорнер бразерс" душа не лежала как раз потому, что в этом мультипликационном мире бушевал хаос: если здравый смысл и логика и брали верх, то лишь на время. - Извини, Фрэнк, - бросил Бобби. - Одну секундочку. Меня посетило озарение. Это, конечно, не самое подходящее место для озарений, но что поделаешь. - Ей-богу, Бобби, я говорю чистую правду. Наверно, как только меня начинает носить туда-сюда, я тут же все вспоминаю. Мрак в памяти расступается. Вернусь назад - и снова ничего не помню. Распад сознания, что ли. А может, я просто очень хочу выбросить из головы все, что со мной произошло. И происходит. И непременно произойдет в будущем. Несмотря на безветрие, волны вздымались все выше. Они взбегали на берег, так что вода подступала к ногам Бобби, потом откатывались, и Бобби по щиколотку погружался в песок. С трудом подбирая слова, Фрэнк продолжал: - Мне эти перелеты с места на место нелегко даются, не то что Золту. Он сам решает, куда перенестись, когда. Едва пожелает - и вот он уже на месте. Ты думал, я тоже так умею? Да ничего подобного. Моя способность к телепортации - не дар Божий, а проклятие, - голос его задрожал. - Я обнаружил у себя эту способность всего семь лет назад, в тот самый день, как эта чертовка околела. На всех ее отпрысках лежит проклятие, и не избавиться от него никакими силами. Я думал, если ее убить, с проклятием будет покончено. Не помогло. Всякого насмотрелся и наслушался Бобби за этот час, казалось бы, его уже ничем не удивишь, но от этого признания у него волосы на голове зашевелились. Жалкий человечек со смешной физиономией, печальными глазами и ямочкой на подбородке - и вдруг убийца матери? Быть не может! - Ты убил свою мать? - Черт с ней. Сейчас не до нее. - Фрэнк покосился на заросли, откуда они с Бобби выбрались, внимательно оглядел побережье и, убедившись, что поблизости никого, продолжал: - Если бы ты столкнулся с этим чудовищем лицом к лицу, - в голосе Фрэнка зазвенел гнев, - если бы ты помучился с мое, если бы ты знал, на какие зверства она способна, ты бы сам схватил топор и угробил ее. - Так ты ухлопал мамашу топором? - На Бобби вновь напал нелепый смех, влажный, как ливень, но не такой теплый. И снова Бобби спохватился и испуганно умолк. - Золт рассвирепел. Хотел меня убить, чтобы отомстить за мать. Спасаясь от него, я забился в угол и неожиданно телепортировался. Так я открыл в себе этот дар. Но происходит это лишь при одном условии: когда мне грозит смерть. - Вчера в больнице тебе ничего не грозило. - Это, верно, сны виноваты. Мне снится, будто я удираю от Золта, и начинается телепортация. От этого я просыпаюсь, но остановиться уже не в силах, и меня швыряет туда-сюда. Где задержусь на несколько секунд, где на час или больше. Мечусь, как шарик на каком-то чертовом космическом бильярде. Ты не представляешь, до чего выматывает. Телепортация сведет меня в могилу. Сам видишь - я уже не жилец. Чистосердечная исповедь Фрэнка и мерный, непрекращающийся шум дождя основательно успокоили Бобби. Правда, клиента он еще побаивался - как-никак весь хаос из-за него, - но гнев его прошел. - Поначалу телепортации во сне происходили, дай бог, раз в месяц, - рассказывал Фрэнк. - Потом все чаще, чаще. А в последнее время ночи не проходит, чтобы меня куда-нибудь не унесло. Вот вернемся в агентство или куда там еще, ты вспомнишь наши похождения, а я уже не смогу. И не только потому, что хочу забыть. Есть и другая причина. Ты ее уже угадал. Действительно, при восстановлении случаются сбои. - Так это из-за них ты потерял память, разучился читать и считать? - Вот-вот. Ошибки на клеточном уровне. Случись такое один раз - беда невелика, но эти ошибки множатся и случаются все чаще. Рано или поздно произойдет непоправимое. Тогда мне конец. Или превращусь в жуткого монстра, у которого перепутаны все части тела. В сущности, я напрасно к вам обратился. Даже если вы мастера своего дела, мне уже никто не поможет. Бобби тоже пришел к этому выводу, и все-таки его разбирало любопытство. - Что у тебя за семейка такая? Брат за милую душу разносит машину, гасит уличные фонари, ты телепортируешься. А с кошками что за история? - Кошки - это по части моих сестер-близнецов. - Откуда у вас у всех такие.., таланты? Кто же все-таки были ваша мать, отец? - Потом, Бобби, потом. Сейчас некогда. - Фрэнк протянул Бобби пораненную руку. Кровь не то унялась, не то ее смыл ливень. - Я того и гляди опять исчезну, а ты застрянешь тут. Но Бобби спрятал руку за спину. - Нет, спасибо. Я уж лучше по старинке, самолетом. - Он похлопал себя по карману. - Бумажник и кредитные карточки при мне. Завтра буду дома. Скорость, конечно, не та, зато можно не беспокоиться, что после путешествия левое ухо окажется на месте носа. - Ты что! Золт наверняка за нами гонится. Если он тебя здесь застанет, живым не уйдешь. Бобби повернулся и пошел туда, где виднелся ресторан. - Вот еще! Стану я бояться всяких Золтов. - Напрасно храбришься. - Фрэнк поймал Бобби за руку и потащил назад. Бобби отдернул руку, словно его клиент был болен бубонной чумой. - Да как он нас выследит? Фрэнк окинул берег тревожным взглядом. Бобби сообразил, что за шумом дождя и грохотом прибоя они могут не услышать звук флейты, предвещающий появление Золта. - Стоит ему потрогать предмет, который ты недавно держал в руках, - и он тебя увидит как наяву. А иногда ухитряется даже определить, куда ты потом пошел. - Не трогал я у вас никаких предметов! - Ты стоял на лужайке возле дома. - Ну и что с того? - А то, что он увидит примятую траву, найдет место, на котором мы стояли, проведет по траве рукой и мигом узнает, где мы сейчас. - Послушать тебя - этот малый какой-то колдун. - Ты недалек от истины. Бобби хотел ответить, что он не прочь потягаться с братцем Золтом, будь тот хоть трижды колдун. Но тут ему на память пришел рассказ супругов Фан о зверском убийстве семьи Фаррис. Вспомнилось и семейство Романов - мать и двое детей, чьи изуродованные трупы сгорели при пожаре, устроенном Золтом, чтобы полиции не попались на глаза следы зубов на истерзанных горлах. Бобби вспомнил, как Золт предложил брату отведать свежей крови младенца, представил ужас в глазах Фрэнка, и у него опять мелькнула мысль о загадочном вещем сне про Беду. - Ладно, уговорил, - буркнул Бобби. - Если ты действительно можешь сделать так, чтобы мы улизнули из-под носа у твоего кровожадного братца, будь по-твоему. Давай руку. Но у ресторана поймаем такси и поедем в аэропорт. - Он нехотя взял Фрэнка за руку. - Всю дорогу я за тебя держаться не собираюсь. Только пока мы на острове. - Идет, - согласился Фрэнк. Морщась от бьющего в лицо дождя, они направились к ресторану - серому деревянному сооружению не первой молодости, с громадными окнами. Он стоял метрах в пятнадцати. В окнах, кажется, были вставлены затемненные стекла, поэтому свет наружу не просачивался, а уж за плотной стеной ливня его и вовсе не видно. Прибой неистовствовал. Каждый третий-четвертый вал заплескивался далеко на берег, норовя сбить путников с ног. Они выбрались подальше от кромки прибоя, но песок тут оказался такой рыхлый, что увязали ноги. Каждый шаг давался с трудом. Бобби вспомнил Лайзу, блондиночку из лабораторий Паломар. Вот бы ее сюда. Найдет на нее романтическая блажь прогуляться с хахалем под теплым дождичком, глядь - а навстречу Бобби рука об руку с чужим мужиком. Ну и физиономию она скорчит, когда узнает, что он изменяет Клинту. Бобби рассмеялся, но уже нормальным, не страшным смехом. - Ты чего? - спросил Фрэнк. Ответить Бобби не успел. Невдалеке показалась темная фигура. Только это была не Лайза, а какой-то мужчина. Он двигался навстречу путникам. Откуда он взялся? Только что вокруг никого не было. - Это он, - вздрогнул Фрэнк. Даже на расстоянии незнакомец казался великаном. Заметив путников, он пошел прямо на них. - Фрэнк, смываемся! - Ты же знаешь, не могу я вот так, по желанию. - Тогда бежим. - Бобби потащил Фрэнка обратно к заброшенной спасательной станции. Проковыляв несколько шагов по вязкому песку, Фрэнк остановился. - Не могу больше. Выдохся. Одна надежда, что мне все-таки удастся телепортироваться вовремя. Выдохся - это мягко сказано. Фрэнк смахивал на покойника. Бобби еще раз оглянулся на Золта. Преследователь брел по мягкому влажному песку быстрее, чем путники, но все-таки с трудом. - Почему он не телепортируется? - удивился Бобби. - Мы бы и глазом моргнуть не успели, а он уже тут как тут. При виде надвигающегося мстителя Фрэнк потерял дар речи. Наконец он через силу выдохнул: - На такие короткие расстояния телепортироваться невозможно. Почему - не знаю. Может, сознание просто не успевает разложить тело на атомы и потом восстановить? Впрочем, какая разница? Даже если Золт не сумеет телепортироваться, он их и так через несколько секунд настигнет. Он был уже близко. Теперь Бобби хорошо его разглядел. Мощный верзила с крепкой шеей - такому хоть автомобиль на голову взгромозди - выдержит. А ручищи такие, что впору забавляться армрестлингом с промышленным роботом тонны в четыре весом. Светлые, почти белые волосы, широкое лицо с резкими и тяжелыми чертами, выражение - как у малолетних садистов, которые любят жечь муравьев на спичке и проверяют действие щелока на соседских собаках. Он решительно двигался сквозь потоки ливня, мокрый черный песок летел у него из-под ног. Не человек, а свирепый демон, неудержимый в своем стремлении губить людские души. Бобби отчаянно вцепился в руку Фрэнка. - Ну давай же, Фрэнк, выручай! Золт совсем рядом. Бобби обожгли его голубые глаза, дикие и злобные, как у гремучей змеи, насосавшейся наркоты. Золт издал ликующий животный вопль и бросился на них. Мрак. Светлячки. Полет. Бледный утренний свет, льющийся с ясного неба, просачивался в узкий проулок между двумя ветхими двухэтажными бараками, стены которых были так густо заляпаны грязью, что невозможно понять, из чего же они построены. Бобби и Фрэнк по колено увязли в смрадной гниющей жиже, дымившейся, словно компостная куча. Это разлагались отбросы, которые жильцы вываливали прямо из окон. Появившись как по мановению волшебной палочки, спутники вспугнули полчища тараканов, в воздух взметнулась туча жирных черных мух, только что расположившихся позавтракать. Несколько разъевшихся крыс сели на задние лапки и с любопытством уставились на пришельцев. Этих тварей так просто не испугать. Окна в бараках то там то сям были распахнуты наружу. Стекол в них не было, вместо них - что-то наподобие промасленной бумаги. Жильцы не показывались, однако из окон доносились голоса: где-то гремел смех, где-то шла перебранка. На втором этаже в правом доме звучал тихий заунывный речитатив - видимо, кто-то повторял мантру. Чужой, незнакомый язык. Должно быть, они попали в Индию - в Бомбей или в Калькутту. В воздухе стоял удушливый смрад, по сравнению с которым запахи скотобойни - все равно что наимоднейшие духи. Жужжавшие мухи проявляли к Бобби назойливый интерес, они лезли в ноздри, в рот. Бобби никак не мог отдышаться. Он прикрыл рот рукой - не помогло. Еще немного - и он потеряет сознание и навзничь плюхнется в зловонную теплую гниль. Мрак. Светлячки. Полет. Их встретили тишина и покой. Лучи полуденного солнца пробивались сквозь листву мимозы и рассыпались по земле золотыми брызгами. Красный мостик в восточном вкусе, на котором стояли спутники, был переброшен через небольшой пруд. Вокруг раскинулся настоящий японский сад. То там то сям виднелись причудливые карликовые деревца и прочие тщательно ухоженные растения. Они росли на площадках, усыпанных гравием, по которому граблями были наведены аккуратные бороздки. - А-а, узнаю, узнаю! - воскликнул Фрэнк с радостным удивлением. У него точно камень с души свалился. - Здесь я тоже когда-то жил. Сад был пуст. Бобби уже догадался, что Фрэнк обычно выбирает для материализации укромные уголки, где его никто не увидит, а если ему случается объявиться в людном месте вроде пляжа, предпочитает особые обстоятельства, когда это место пустует - например, во время грозы. Очевидно, прежде, чем совершить сложнейшие действия - разложить тело на атомы, переправить их и снова собрать воедино, сознание Фрэнка сперва намечает конечную точку и разведывает обстановку. - Это традиционный японский постоялый двор в окрестностях Киото, - продолжал Фрэнк. - Долго же я тут прожил. Ни один постоялец не задерживается здесь на такой срок. Бобби заметил, что одежда на них сухая, хоть и помятая. Видно, молекулы воды, которой пропитались одежда и волосы во время ливня на Гавайях, не подверглись телепортации. - Хозяева - милейшие люди, - вспоминал Фрэнк. - Добрые, заботливые, но не навязчивые. По его тону чувствовалось, что он смертельно устал от странствий, жаждет покоя и остался бы здесь, даже если из-за этой передышки ему суждено погибнуть от руки собственного брата. А Бобби все осматривал свою одежду и обувь. Слава богу, из грязного проулка в Калькутте они выбрались чистыми. Взгляд Бобби упал на правую туфлю. Он нагнулся. Что это такое на носке? - Поселиться бы тут, - размечтался Фрэнк. - Насовсем. К туфле пристал таракан, которыми кишели гниющие отбросы в проулке. Бобби носил кожаные спортивные туфли (он, как-никак, сам себе начальник, и носить на работе галстук и неудобные ботинки его никто не заставит). Таракан не просто прилип к серовато-коричневой коже, а влип в нее. Растопыренные усики и лапки не шевелились - видимо, он уже сдох. Но даже дохлый таракан - или по крайней мере та его часть, которая телепортировалась вместе с Бобби, - уже не мог отделиться от кожи. - Засиживаться нельзя, - спохватился Фрэнк. Таракана он, похоже, не заметил. - Золт от нас не отстанет. Если мы не уберемся подальше, то... Мрак. Светлячки. Полет. Они оказались на каменистой тропе, уходящей ввысь по крутому склону. Внизу открывался восхитительный вид. - Фудзияма, - сообщил Фрэнк. Как видно, он даже не догадывался, куда забросит их при телепортации, и, очутившись в этом месте, был приятно удивлен. - Мы приблизительно на полпути к вершине. Но Бобби не горел желанием любоваться живописными видами. Не беспокоил его и пронизывающий холод. Он был занят только одной мыслью: куда делся таракан. - Японцы когда-то почитали Фудзияму как святыню, - рассказывал Фрэнк. - Кажется, и сейчас кое-кто считает ее священной горой. Ничего удивительного: гляди, какая красота. - Фрэнк, где таракан? - Какой таракан? - В саду я увидел у себя на туфле таракана. Он словно вплавился в кожу. Ты, наверно, занес его с той помойки на задворках. Куда он запропастился? - Не знаю. - Ты случайно не растерял какие-нибудь атомы по дороге? - Не знаю. - А вдруг атомы, из которых он состоит, попали ко мне в организм? - Понятия не имею. Бобби представил темную полость у себя в груди, где бьется таинственнейший из органов - сердце. Но в его сердце скрывается особая тайна: где-нибудь в предсердии или желудочке из мышечных волокон выступает хитиновый панцирь таракана или торчат его тонюсенькие лапки. Насекомое внутри! Пусть даже дохлое - все равно гадость. Бобби вздрогнул, словно его молотом оглушили. От острого приступа жукобоязни его чуть не вывернуло наизнанку, дыхание перехватило, и он еле удержался, чтобы не сблевать прямо на священной горе. Мрак. Светлячки. Полет. Бобби и Фрэнк со всей силы грохнулись на землю. Должно быть, они материализовались на лету. Приземлиться на ноги при таком падении трудно, удержаться друг за друга им тоже не удалось. Оторвавшись от Фрэнка, Бобби покатился под уклон. Под ним похрустывали и потрескивали небольшие колючие комочки, больно царапавшие кожу. Уклон оказался не слишком крутым, скоро Бобби остановился и, задыхаясь, уткнулся лицом в серую пыль, мягкую, как зола. И в этой пыли сверкали сотни, а то и тысячи необработанных красных алмазов. Бобби поднял голову. Вокруг кишмя кишели добытчики алмазов - огромные насекомые вроде того, которое Клинт передал Дайсону Манфреду. Охваченному паникой Бобби почудилось, будто все фасеточные глаза обратились на него и все жуки, взбивая членистыми лапками серую пыль, двинулись в его сторону. Бобби почувствовал, что по спине у него что-то ползет. Что именно - он догадался сразу. Перевернувшись на спину, он прижался к земле, чтобы раздавить жука. Жук яростно заворочался. Вот гадина! Бобби сам не заметил, как уже стоял на ногах. Но гнусное насекомое по-прежнему болталось на рубашке. Оно бойко поползло вверх, к воротнику. Бобби завел руку за спину, схватил жука. Тот принялся отталкивать его руку сильными лапками. Вскрикнув от омерзения, Бобби зашвырнул жука подальше. Господи, как он надсадно дышит, как странно всхлипывает. Вот ведь до чего довели его ужас и отчаяние. Слушать эти всхлипы просто противно, однако Бобби ничего не мог с собой поделать. Во рту отвратительный вкус. Может, он наглотался серого песка? Бобби сплюнул. Нет, слюна чистая. Должно быть, это вкус воздуха. Воздух тут необычный - теплый, густой. Не влажный, а именно густой. Запах у него не такой, как вкус, но тоже неприятный: отдает прокисшим молоком и серой. Бобби огляделся. Он стоял в неглубокой котловине. В самой низшей точке ее глубина едва превышала один метр, а диаметром она была метра три. По склонам двумя рядами через равные промежутки шли небольшие отверстия. Насекомые-биороботы то заползали в них, то выползали наружу. Так вот, значит, где они добы