ки и сел напротив. Дакоты рассказали о цели своего прихода. - Все верно. Я знал Джима Романа, - признался Хэмпстед. - Славный сосед. Он был вертолетчиком на базе ВВС в Эль-Торо. Последнее место моей службы перед уходом на пенсию. Джим был добряк каких мало. Попросишь - отдаст последнюю рубаху, да еще денег предложит, чтобы хватило на подходящий галстук к этой рубахе. - Почему вы все время говорите "был"? - спросила Джулия. - Он погиб при пожаре? - встревожился Бобби, вспомнив обгоревшие кусты и темную от золы бетонную площадку. Хэмпстед помрачнел. - Нет. Он погиб через полгода после Шарон. То есть.., ну да, два с половиной года назад. Его вертолет разбился на маневрах: Джиму тогда было сорок один год, он на одиннадцать лет младше меня. Осталась жена Мэрели, четырнадцатилетняя дочка Валери и сын Майк двенадцати лет. Чудные детишки. Вот такое страшное горе. Жили они дружно, и гибель Джима их прямо подкосила. Была у них какая-то родня в Небраске, но поддержать все равно некому. Хэмпстед устремил невидящий взгляд мимо Бобби, на тихо гудящий холодильник. - Ну я и стал к ним захаживать. Помогал Мэрели советом насчет расходов, был опорой в трудную минуту. Захотят детишки выговориться, отвести душу - я опять тут как тут. То в Диснейленд свожу, то еще куда. В общем, сами понимаете. Мэрели частенько твердила, что меня им Бог послал. А на самом-то деле они были мне нужнее, чем я им. В этих хлопотах и мое собственное горе мало-помалу забывалось. - Так пожар случился недавно? - спросила Джулия. Вместо ответа Хэмпстед встал, вынул из шкафчика под мойкой баллончик с моющим составом, взял посудное полотенце и принялся протирать дверцу холодильника, которая и без того была чиста как операционный стол. - Валери и Майк оказались замечательными детишками, - продолжал он. - Через год я уже совсем стал их считать своими - у нас с Шарон детей не было. А Мэрели еще долго убивалась по Джиму, года два, наверно. Потом вспомнила, что она как-никак женщина в самом соку... Может, то, что между нами завязалось, Джиму бы не понравилось. А впрочем, думаю, он был бы только рад за нас. И не страшно, что я на одиннадцать лет старше ее. Надраив холодильник, Хэмпстед отступил в сторону и придирчиво осмотрел дверцу: не осталось ли каких пятен? Только тут он словно расслышал повисший в воздухе вопрос Джулии и неожиданно сказал: - А пожар произошел два месяца назад. Просыпаюсь как-то ночью - сирены надрываются, за окном полыхает рыжее пламя. Встал, выглянул в окно... Он отвернулся от холодильника, обвел взглядом кухню, направился к облицованной кафелем стойке и, попрыскав из баллончика, стал протирать блестящую поверхность. Джулия посмотрела на Бобби. Тот покачал головой. Они молчали. Наконец Хэмпстед вернулся к рассказу: - Я примчался туда раньше пожарных. Вбегаю в прихожую - и сразу к лестнице: спальни-то на втором этаже. А подняться не могу: жар нестерпимый, дым. Зову, зову - никто не откликается. Если бы кто-нибудь подал голос, я бы, может, и полез наверх, и на огонь не посмотрел бы. А потом я, наверно, потерял сознание, и пожарные вынесли меня наружу. Помню только, что лежу на лужайке перед домом, кашляю, задыхаюсь, а надо мной санитар с кислородной подушкой. - Все трое погибли? - спросил Бобби. - Да. - Отчего начался пожар? - Толком никто не знает. Поговаривают о коротком замыкании. Сомнительно. Одно время подозревали поджог, но доказательств не нашлось. Да и какая разница, правда? - Как это - какая разница? - Поджог не поджог. Вся семья погибла - вот главное. - Вы правы. Вот несчастье-то, - пробормотал Бобби. - Участок их продан. Весной начнут ставить новый дом. Хотите еще кофе? - Нет, спасибо, - отказалась Джулия. Хэмпстед снова оглядел кухню, подошел к вытяжке над плитой и принялся надраивать и без того чистый козырек из нержавеющей стали. - Вы уж извините за беспорядок. И как это я ухитряюсь один такую грязь развести, уму непостижимо. Иной раз думаешь: уж не барабашки ли какие завелись? Может, это они тайком шастают по дому и переворачивай т все вверх дном, чтобы мне досадить? Мучение с ними. - Барабашки ни при чем, - отозвалась Джулия. - А что до мучений, то в жизни их и без барабашек хватает. Хэмпстед повернулся к гостям и впервые за все время своей привычной уборки посмотрел им в глаза. - Да, барабашки ни при чем, - согласился он. - С барабашками я бы управился в два счета. Тут все сложнее. Сейчас этот сильный, закаленный годами военной службы мужчина казался растерянным и беспомощным, как ребенок, а на ресницах у него дрожали влажные приметы горя. x x x Сидя в машине, поглядывая через рябое от дождя лобовое стекло на пустой участок, где когда-то стоял дом Романов, Бобби рассуждал: - Значит, мистер Синесветик докопался, что удостоверение Фарриса - фальшивка, что под этим именем скрывается Фрэнк Поллард. Фрэнк, узнав, что его раскололи, добывает новое удостоверение, на сей раз на имя Джеймса Романа. Но мистер Синесветик как-то и про это проведал. В поисках Фрэнка он отправляется по адресу Романа, однако там живет только вдова с детьми. Тогда он расправляется с ними точно так же, как расправился с Фаррисами, но теперь еще и поджигает дом, чтобы скрыть следы преступления. Что скажешь? - Вполне убедительно, - кивнула Джулия. - Ему непременно надо было сжечь тела, потому что на них остались следы его зубов - помнишь, что рассказывали Фаны? Если полиция их обнаружит, она поймет, что эти преступления связаны между собой, а этого допустить нельзя. - Почему же он не сжег дом и после первого убийства? - Тогда полиция догадалась бы об этой связи точно так же, как и по следам укусов. Поэтому иногда он сжигает тела, иногда нет, иногда, возможно, избавляется от них другим способом, да так, что их потом не найти. Повисла пауза. - Итак, - заключила Джулия, - мы имеем дело с опасным преступником, на счету которого не одно убийство. Возможно, он ко всему еще и буйно помешанный. - Или вампир. - А чего он прицепился к Фрэнку? - Ума не приложу. Может, Фрэнк как-нибудь пытался вогнать ему в сердце осиновый кол? - Не смешно. - И верно, - согласился Бобби. - Сейчас действительно не до смеха. Глава 35 Покинув переполненное редкими насекомыми жилище Дайсона Манфреда, Клинт Карагиозис под холодным дождем выехал из Ирвина и направился домой. Жил он в Пласентии, в небольшом уютном бунгало, крытом гонтом, с затейливой, в калифорнийском духе, террасой. Когда Клинт подъехал к дому, за двустворчатыми стеклянными дверями теплился янтарный свет. Всю дорогу в машине работал обогреватель, и одежда Клинта почти совсем просохла. Клинт поставил машину в гараж и вошел в дверь, ведущую из гаража прямо в дом. Фелина сидела на кухне. Она обняла его, поцеловала и крепко прижалась к нему, словно не веря, что он цел и невредим. Она считала, что на работе Клинта со всех сторон подстерегают опасности. Напрасно муж снова и снова втолковывал ей, что ему в основном поручают нудную работенку - сбор информации, - что его дело не гоняться за преступниками, а добывать сведения, что ему больше приходится возиться с бумагами, а не с трупами. Однако тревога жены была ему понятна - ведь и на него порой накатывал детский страх, как бы с ней чего не случилось. Видная брюнетка с оливковым личиком и обворожительными серыми глазами - долго ли такой попасть в лапы какому-нибудь маньяку, особенно сейчас, когда их развелось как собак нерезаных, а судьи стали так снисходительны к преступникам. Учреждение, где работала Фелина - она занималась компьютерной обработкой данных, - расположено в трех кварталах от дома: даже в дурную погоду можно дойти пешком. Но ей приходится переходить дорогу, а на перекрестке такое движение, что далеко ли до беды? Наскочит машина - и конец. Ведь Фелина не услышит ни сигнала, ни предупредительного окрика. Но Клинт и виду не показывал, что беспокоится за жену. Он не хотел поколебать ее уверенность в себе. Она так горда, что, несмотря на глухоту, научилась обходиться без помощи мужа, - каково будет ей узнать, что он все-таки сомневается в ее способности преодолеть любые трудности? Клинт каждый день внушал себе, что Фелина живет на свете уже двадцать девять лет и ничего страшного с ней пока не стряслось, так что нечего ходить за ней, как за малым ребенком. Пока Клинт мыл руки, Фелина подогрела огромную кастрюлю овощного супа и накрыла на стол. Супруги налили себе по большой тарелке. Клинт достал из холодильника тертый сыр, Фелина положила на стол итальянский батон с хрустящей корочкой. Клинт здорово проголодался, а суп был превосходный - густой, с кусочками постной говядины. Но желание рассказать жене о сегодняшних событиях оказалось сильнее голода. А поскольку Фелине трудно читать по губам, когда собеседник говорит и одновременно ест, Клинту приходилось то и дело отрываться от еды. Фелина уже управилась со своей порцией, а он едва съел полтарелки. Доев, Фелина налила себе еще. Долила и мужу. Вне дома из Клинта обычно слова не вытянешь, но в присутствии Фелины он заливался соловьем, словно ведущий телевизионной программы. Нет, не ублажал ее пустой болтовней, а с поразительной ловкостью превращался в заправского рассказчика. Он умел преподнести какой-нибудь случай из жизни так эффектно, что Фелина просто не могла остаться равнодушной. А уж как радовался Клинт, когда жена, слушая его рассказ, покатывалась со смеху или широко раскрывала глаза. Она была единственным человеком, мнением которого Клинт дорожил, и ему непременно хотелось, чтобы жена считала его умудренным, остроумным, занятным. Когда их роман только-только начинался, Клинт задавал себе вопрос: может, он распахивает перед ней душу потому, что Фелина глухая? Глухота ее была врожденной, Фелина ни разу в жизни не слышала человеческую речь, оттого и говорить не научилась. Зато она бойко объяснялась жестами, и Клинт тоже освоил язык глухонемых. (Так она разговаривала с ним и сейчас, за столом. Потом, глядишь, и сама расскажет на своем немом языке, как у нее прошел день.) Так вот, поначалу Клинту казалось, что он сблизился с Фелиной именно благодаря этому изъяну: поверяя ей сокровенные мысли и чувства, он мог быть уверен, что собеседница никому о них не расскажет. Это почти то же самое, что разговор с самим собой: все сказанное сохраняется в тайне. Со временем он понял, что доверился Фелине вовсе не благодаря ее глухоте, а вопреки ей, что так охотно делится с ней самым сокровенным - и ждет того же от нее - лишь потому, что любит ее. Клинт описал посещение Фрэнка Полларда. Когда он рассказал жене, как Бобби и Джулия трижды удалялись в уборную посовещаться, Фелина весело расхохоталась. Клинту нравился ее смех, легкий и удивительно звучный, будто она вкладывала в него всю радость жизни, которую не могла выразить в словах. - Ну и парочка эти Дакоты, - заметил Клинт. - Я сперва удивлялся: и как это такие разные люди работают вместе? А познакомишься с ними покороче - и понимаешь: эти ребята друг другу подходят тютелька в тютельку. Фелина положила ложку и знаком ответила: "Мы тоже". - Точно. "Тютелька в тютельку - это что. Мы друг другу подходим, как вилка с розеткой". - Точно, - улыбнулся Клинт. Тут до него дошло, что в ее словах скрывается фривольный намек, и он рассмеялся. - Ну ты и шалава. Фелина улыбнулась и кивнула. - Вилка с розеткой, говоришь? "Большая вилка, тугая розетка. Подходят как нельзя лучше". - Ладно, я у тебя сегодня проверю проводку. "Мне позарез нужен первоклассный электрик. Но расскажи еще про вашего нового клиента". За окном грянул и раскатился гром. Порыв ветра швырнул в стекло дождевые капли. От шума непогоды в теплой кухне стало еще уютнее. Клинт с удовольствием вдохнул ароматы кухни, но вдруг сердце у него защемило. Какая жалость, что Фелина не может услышать раскаты грома, шум дождя и вместе с ним оценить всю прелесть покоя посреди непогоды. Клинт вынул из кармана красный камешек с виноградину величиной, из тех, что принес сегодня Фрэнк Поллард. - Вот захватил тебе показать. У этого малого таких полная банка. Фелина двумя пальцами взяла камень и поднесла к свету. "Какой красивый, - показала она жестами и положила камешек на белый пластик стола рядом с супницей. - Он очень ценный?" - Пока не знаем. Завтра специалисты скажут. "По-моему, ценный. Когда пойдешь на работу, проверь, нет ли в кармане дырки. Чует мое сердце: потеряешь - потом сто лет придется вкалывать, чтобы расплатиться". Камень вбирал лучи света, пропуская через себя. По лицу Фелины размазались яркие багровые отблески. Они напоминали кровавые потеки. Клинтом овладела непонятная тревога. "Чего ты скис?" - знаками спросила Фелина. Что ей ответить? Что он струхнул из-за ничтожного пустяка? Клинт промолчал. Но вверх по спине пробежал колючий холодок, точно повалились выстроенные рядком ледяные доминошки. Он подвинул камень: пусть лучше кровавые отблески падают на стену, а не налицо жены. Глава 36 В половине второго ночи Хэл Яматака с головой ушел в роман Джона Д. Макдональда "Последний оставшийся". Единственное кресло в комнате было не самым удобным сиденьем - Хэл еле в него втиснулся. В больнице стоял нестерпимый запах антисептиков, от которых Хэла всегда подташнивало. Вдобавок в горле засел фаршированный острый перец, который Хэл ел за ужином. Но книга так его захватила, что на все эти мелочи он не обращал никакого внимания. За чтением он совсем забыл о Фрэнке Полларде, как вдруг услышал короткий шипящий свист, словно из узкого отверстия с силой вырвалась струя воздуха. По палате пронесся сквознячок. Хэл поднял глаза от книги. Он думал, что Поллард по-прежнему сидит на кровати или слезает с нее. Но Поллард исчез. Хэл в тревоге уронил книгу и вскочил с места. Так и есть. Кровать пуста. Поллард провел в постели весь вечер, три часа назад он уснул и вдруг - на тебе: как сквозь землю провалился. Лампы дневного света за кроватью не горели, палата освещалась только настольной лампой. Освещение хоть и неяркое, но при всем желании в тень не спрячешься. Одеяло аккуратно заправлено под матрас, перильца по бокам кровати не опущены. Да что он - испарился, что ли, как фигура из сухого льда? Если бы Поллард опустил перильца, слез с кровати и снова их поднял, эта возня непременно привлекла бы внимание Хэла. А уж перебраться через перильца без шума и вовсе дело немыслимое. Окно закрыто. По стеклу сбегали струйки дождя, посеребренные светом лампы. Спрыгнуть с шестого этажа Поллард, понятное дело, не мог, однако Хэл на всякий случай удостоверился, что окно не просто закрыто, но еще и заперто. Потом он подошел к ванной и позвал: - Фрэнк! Никто не ответил. Хэл вошел в ванную. Пусто. Остается только тесный стенной шкаф - больше укрыться негде. Хэл открыл дверцу. На вешалках - одежда Полларда, в которой он пришел в больницу. Тут же стоят его туфли, в них - свернутые носки. - Прокрасться мимо меня в коридор ему бы точно не удалось, - произнес Хэл, как будто надеялся, что все сказанное вслух, как по волшебству, становится непреложной истиной. Он рывком распахнул дверь и выскочил в коридор. В обоих концах коридора никого. Хэл повернул налево и поспешил к запасному выходу в самом конце. Открыл дверь. Замер на лестничной площадке и прислушался. Шагов не слыхать. Никто не поднимается и не опускается. Хэл приблизился к железным перилам, поглядел вверх, потом вниз. Ни одной живой души. Хэл побрел обратно. По дороге он еще раз заглянул в палату Полларда, бросил взгляд на пустую кровать. Все происходящее просто в голове не укладывалось. На пересечении двух коридоров Хэл повернул направо, к стеклянному отсеку для медсестер. Но ни одна из пяти дежуривших ночью медсестер Фрэнка в коридоре не видела. А поскольку лифты находились как раз напротив стеклянного отсека, было ясно, что покинуть больницу этим путем Фрэнк не мог - иначе медсестры заметили бы, как он дожидается лифта. - А я-то думала, вы за ним присматриваете, - сказала Грейс Фулем, старшая смены, дежурящая на шестом этаже. Если бы голливудским продюсерам захотелось снять новый вариант старых фильмов про Энни Буксирщицу или Маму и Папу Кеттлов, лучшего типажа для главных женских ролей, чем Грейс Фулем, не найти: седая, основательная, неутомимая, с увядшим, но добрым лицом. - Вас ведь для того к нему и приставили, - продолжала она. - Я из палаты ни ногой, но... - Как же он ухитрился мимо вас проскочить? - Понятия не имею, - с досадой произнес Хэл. - И главная-то беда.., у него частичная потеря памяти, и он малость не в себе. Выйдет из больницы - и поминай как звали. Уж не знаю, как он выбрался из палаты незамеченным, но найти его надо непременно. Миссис Фулем и еще одна медсестра помоложе - ее звали Джанет Сото - быстро и тихо двинулись по коридору, заглядывая в каждую палату. Хэл шел вслед за миссис Фулем. Когда они осматривали палату 604, где безмятежно посапывали двое пожилых мужчин, ему вдруг почудилась мелодия, от которой его продрал мороз. Хэл обернулся. Мелодия стихла. Интересно, слышала ли эту мелодию медсестра Фулем. Вслух она ничего не сказала. Но у палаты 606, когда мелодия повторилась, на этот раз чуть громче, она произнесла: - Что это? "Похоже на флейту", - подумал Хэл. Невидимый флейтист выводил что-то невнятное и все же завораживающее. Едва они вышли в коридор, как музыка опять смолкла. В тот же миг пахнуло сквозняком. - Окно не закрыли. Или дверь на лестницу, - негромко, но со значением заметила медсестра. - Это не я. Из палаты напротив вышла Джанет Сото. Сквозняк прекратился. Джанет озадаченно взглянула на Хэла и миссис Фулем, пожала плечами и заглянула в следующую палату. И опять тихо защебетала флейта. Снова потянуло сквозняком, уже сильнее. Хэлу показалось, что к терпким больничным запахам примешивается легкий запах гари. Грейс Фулем продолжала поиски, а Хэл поспешил в конец коридора, чтобы проверить, закрыл ли он запасной выход. Проходя мимо палаты Фрэнка, он случайно заметил, что дверь в палату медленно закрывается. А сквозняк-то, похоже, оттуда и дует! Не успела дверь захлопнуться, как Хэл юркнул в палату и обнаружил, что Фрэнк сидит на кровати, испуганный и растерянный. Флейта смолкла, сквозняк оборвался. Повисла тишина. Хэл подошел к кровати. - Где вы были? - Светлячки, - выговорил Поллард. Он был ни жив ни мертв, в лице ни кровинки, волосы всклокочены и торчат во все стороны. - Светлячки? - Ветер и светлячки, - повторил Поллард. И пропал. Невероятно! Только что сидел на кровати самый обыкновенный человек из плоти и крови, раз - и он в мгновение ока исчезает, будто призрак. Исчезает с коротким свистом, какой издает лопнувшая шина. Хэл покачнулся, как от удара, и остолбенел. Сердце замерло. В палату вошла медсестра Фулем. - Все палаты в коридоре осмотрела. Нигде нет. Может, он спустился или поднялся на другой этаж, как вы думаете? - Э-э-э... - Надо бы осмотреть остальные комнаты на этаже. Но сперва стоит вызвать охранников, пусть прочешут всю больницу. Слышите, мистер Яматака? Хэл посмотрел на нее и перевел взгляд на пустую кровать. - Э-э... Да, конечно. Это вы хорошо придумали. Может, его занесло... Бог знает куда. Медсестра Фулем поспешно удалилась. Хэл на ватных ногах подковылял к двери, закрыл ее и, прислонившись к ней спиной, уставился на кровать. - Фрэнк, вы здесь? - с трудом выговорил он. В ответ ни звука. Какой уж тут ответ. И так ясно, что Фрэнк Поллард не превратился в невидимку, а каким-то неведомым образом перенесся неведомо куда. Странное дело: Хэл испытывал не столько ужас, сколько изумление. Он нерешительно приблизился к кровати и осторожно коснулся бокового перильца из нержавеющей стали, словно боялся, что исчезновение Фрэнка открыло путь потоку стихийных сил и что этот смертоносный поток еще не иссяк. Но никаких искр из гладкого холодного металла не брызнуло. Надо дожидаться, - когда Поллард появится снова. Появится ли? А вдруг он пропал безвозвратно? Не лучше ли сразу пойти и позвонить Бобби? Впервые в жизни Хэл растерялся - обычно он с ходу принимал решение и начинал действовать. Но ведь прежде ему не доводилось сталкиваться с потустороншиной. И все же одно решение он принял сразу: посвящать в эту историю Фулем или Сото нельзя ни при каких обстоятельствах. Случай из ряда вон выходящий, одно лишнее слово - и завтра о нем будут трубить все газеты. У агентства "Дакота и Дакота" железное правило: о делах клиентов не распространяться. А уж в этом деле и подавно следует держать язык за зубами. Бобби и Джулия говорили, что Полларда кто-то преследует, и явно с недобрыми намерениями, так что, если это происшествие попадет в газеты, клиенту не жить. Дверь отворилась. Хэл подскочил, словно его укололи булавкой. На пороге стояла Грейс Фулем. Вид у нее был такой, будто она только что провела свой буксир по бурному морю или нарубила и притащила вязанку-другую дров, потому что Папаша Кеттл совсем разленился. - Теперь он не уйдет: охрана стоит у каждого выхода, - сообщила она. - Сейчас соберутся все медсестры, и мы пройдемся по этажам. Пойдете с нами? - П-понимаете, мне надо позвонить в агентство, рассказать шефу... - И где искать вас, когда мы разыщем его? - Здесь. Я буду здесь. Отсюда и позвоню. Медсестра кивнула и удалилась. За ней тихо закрылась дверь. С потолка свисала штора, которая могла закрыть кровать больного с трех сторон. Сейчас она была отведена к стене у изголовья. Хэл задернул штору со стороны двери. Теперь если кто-нибудь зайдет в палату, а Поллард неожиданно материализуется, то вошедший его не увидит. Руки у Хэла тряслись. Он сунул их в карманы. Потом вынул левую и взглянул на часы - 1.48. С тех пор как Хэл хватился своего подопечного, прошло уже восемнадцать минут. Правда, на несколько секунд Поллард появился, пробормотал что-то про ветер и светлячков и опять пропал. Что же делать? Хэл решил подождать до двух часов, а там уж позвонить Бобби и Джулии. Он стоял у изножья кровати, одной рукой ухватившись за перильца, и слушал завывания ветра и стук дождя по стеклу. Минуты ползли, как улитка вниз по склону, но за время ожидания Хэл успокоился и успел обдумать, как описать это происшествие Бобби. Стрелки показали два часа. Хэл обошел кровать, направился к тумбочке, на которой стоял телефон, и уже протянул к нему руку, как вдруг услышал леденящие душу переливы далекой флейты. Наполовину задернутая штора заколыхалась от сквозняка. Хэл вернулся к изножью кровати и выглянул из-за шторы. Дверь закрыта. Значит, сквозняк не оттуда. Флейта смолкла. Неподвижный воздух налился свинцовой тяжестью. И вдруг штора заходила ходуном. Кольца, на которых она висела, тихо загремели. Холодный ветерок взъерошил Хэлу волосы. Вновь полились таинственные нестройные звуки. Но ведь дверь закрыта. Окно тоже. Получается, сквозняк может дуть только из вентиляционного отверстия над тумбочкой. Однако, встав на цыпочки и подняв руку, Хэл убедился, что вентиляция ни при чем. Не иначе холодный поток воздуха прямо тут, в палате, и возникает. Хэл заметался вокруг кровати. Откуда же доносятся звуки флейты? Вообще-то, если прислушаться, то на флейту не похоже. Больше напоминает переливчатый свист ветра в трубе, да не в одной, а в сотне - пошире, поуже, и эти разрозненные звуки сливаются в одну заунывную мелодию, жуткую и щемящую, скорбную, но какую-то.., грозную, что ли. Вот она опять стихла, но ненадолго. Хэл не верил своим ушам: мелодия неслась из пустого пространства между кроватью и потолком! Слышит ли ее еще кто-нибудь в больнице? Едва ли. Хотя сейчас она звучала чуть громче прежнего, но все-таки довольно тихо. Если бы Хэл спал, то загадочная музыка даже не смогла бы его разбудить. Неожиданно воздух над кроватью сгустился в зыбкое марево. Дышать стало трудно, словно палата превратилась в вакуумную камеру. Будто при падении с большой высоты, заложило уши. Сквозняк и странные переливы стихли, и Фрэнк Поллард возник на кровати так же внезапно, как и исчез. Он лежал на боку, подтянув колени к подбородку. Сперва он никак не мог понять, где он, а когда сообразил, то вцепился в перильца кровати и рывком сел. Он был смертельно бледен, только под глазами набухли темные мешки. Лицо лоснилось так густо, будто покрыто не испариной, а маслом. На измятой голубой пижаме темнели пятна пота и грязи. - Остановите меня, - выдавил он. - Что происходит? - спросил Хэл срывающимся голосом. - Мне самому не справиться. - Куда вы запропастились? - Ну помогите же, ради бога! - Поллард правой рукой сжимал металлическую перекладину, а левую протянул к Хэлу. - Помогите, прошу вас! Хэл подошел к кровати, потянулся к Полларду... ...И тот пропал. Пропал с тем же свистящим звуком, но теперь к нему добавился скрежет и треск металла. Перекладина, в которую мертвой хваткой вцепился Поллард, отломилась и исчезла вместе с ним. Хэл Яматака во все глаза глядел на петли, на которых подвижные перильца крепились к кровати. Они были искорежены, металл оборван, как картон. Унести Полларда и при этом обломить толстую стальную пластину... Что за нечеловеческая сила! Хэл заметил, что все еще протягивает руку к кровати. Его счастье, что он не успел схватить Полларда. Что бы с ним тогда случилось? Может, и его унесло бы вместе с Поллардом? Куда? Да уж, верно, в какое-нибудь местечко не из приятных. А ведь его могло унести и не целиком. Оторвало же от кровати только перекладину. Что, если точно так же Хэлу оторвало бы руку? Рывок - и рука, хрястнув, как стальные петли, выдергивается из плечевого сустава, а Хэл заходится криком и истекает кровью. Хэл отдернул руку, словно Поллард в любую минуту мог появиться вновь и схватить его. Он обогнул кровать и подошел к телефону. Ноги не слушались. Руки так сильно дрожали, что он чуть не выронил трубку. С большим трудом Хэл набрал домашний телефон Дакотов. Глава 37 Бобби и Джулия отправились в больницу без четверти три. Ночной мрак стал совсем кромешным, свет фар и уличных фонарей пробивался через него с трудом. Крепкий ливень неистовствовал, струи прямо отскакивали от асфальта, будто это не вода, а обломки свода, который раскинулся в ночном небе и теперь осыпается на город. Машину вела Джулия, потому что Бобби уже клевал носом. Глаза у него слипались, зевота совсем одолела, в голове туман. Спать супруги легли около полуночи, но через три часа звонок Хэла Яматаки поднял их с постели. Джулии что - она и за три часа ухитрялась отлично выспаться, а Бобби если не поспит шесть, лучше даже восемь часов, то совсем расклеится. Казалось бы, что в этом особенного? Пустяки. Но из-за таких пустяков Бобби подозревал, что жена гораздо выносливее его, хотя, вздумай они помериться силами, Бобби, конечно, победил бы. Он удрученно щелкнул языком. - Ты чего? - спросила Джулия и затормозила перед светофором. Красный свет кровавым пятном расплывался на черном глянце асфальта. - Эта откровенность может мне выйти боком, но так уж и быть - скажу. Я подумал, что ты кое в чем сильнее меня. - Тоже мне открытие! Я всегда знала, что сильнее. - Ишь ты! Да если мы с тобой схватимся, я тебя в бараний рог согну. Джулия покачала головой. - Не ожидала я от тебя. Скажите, пожалуйста, какой подвиг - справиться с тем, кто меньше тебя ростом, да вдобавок еще и с женщиной. - Пусть эта женщина будет больше меня ростом - все равно справлюсь, - заверил Бобби. - А если это еще и дамочка в летах, готов потягаться с двумя такими зараз. Или тремя. Или четырьмя. Да что там - я и полдюжины крупных бабулек уложу одной левой. Вспыхнул зеленый свет. Машина двинулась дальше. - Именно крупных бабулек, - подчеркнул Бобби. - Не таких, чтоб песок сыпался. Чтоб все шесть как на подбор рослые, крепкие, дебелые. Всех скопом и оприходую. - Гигант. - А ты думала. Только велосипедной цепью было бы надежнее. Джулия прыснула. Ухмыльнулся и Бобби. Однако смешки тут же сменились озабоченным молчанием. Супруги хмурились. Они не забыли, куда и зачем направляются. Даже постукивание "дворников" по стеклу не убаюкивало Бобби - наоборот, лишало покоя. Молчание прервала Джулия! - Ты веришь, что Фрэнк действительно исчез на глазах у Хэла? - Я не помню случая, чтобы Хэл врал или без повода впадал в истерику. - Вот и я такого не помню. Машина свернула влево. Впереди за мятущейся пеленой дождя забрезжили огни больницы. Они подслеповато мерцали, сочились влажным светом - точь-в-точь мираж, призрачный оазис, дрожащий в густом мареве над горячим песком пустыни. x x x Хэл стоял возле кровати, которую было почти не видно из-за шторы. Выглядел он так, будто не только повстречал привидение, но еще и обнимался с ним, и даже поцеловал холодные, влажные, тронутые тлением губы. - Слава богу, приехали, - вздохнул он, когда Бобби и Джулия вошли в палату. Убедившись, что в коридоре никого, он сообщил: - Старшая медсестра хотела вызвать полицию, заявить о пропаже больного. - Мы все уладили, - успокоил его Бобби. - Доктор Фриборн поговорил с ней по телефону, а мы написали бумагу, что больница ни при чем. - Ну и отлично, - сказал Хэл и, указав на распахнутую дверь, добавил: - Главное, чтоб никто ничего не узнал. Джулия прикрыла дверь и тоже подошла к кровати. Тут Бобби заметил сломанные петли. - Это что такое? Хэл судорожно сглотнул слюну. - Он сидел на кровати, ухватившись за перильца, а потом пропал... А с ним и перекладина. По телефону я рассказывать не стал - вы небось и так решили, что я сбрендил. - Расскажи все по порядку, - тихо попросила Джулия. Разговор шел вполголоса, иначе каждую минуту могла появиться медсестра Фулем и напомнить, что в соседних палатах спят больные. Выслушав рассказ Хэла, Бобби заметил: - Флейта, подозрительный ветерок... Все совпадает с историей Фрэнка о том, как он очнулся в переулке. Ему, помнится, показалось, что ветер предвещает чье-то появление. Грязь, которую Хэл успел заметить на пижаме Фрэнка, обнаружилась и на одеяле. Джулия взяла щепотку. - Это не совсем грязь. Бобби пригляделся. - Черный песок! - После того как Фрэнк исчез вместе с перекладиной, он больше не появлялся? - спросила Джулия. - Нет. - Когда это случилось? - Часа в два. Две или три минуты третьего. - Другими словами, прошло уже час двадцать минут, - заключил Бобби. Все трое молча уставились на перильца с оторванной перекладиной. Снаружи ветер с воем швырял в стекло тяжелые капли - казалось, какие-то проказники, приняв эту январскую ночь за канун Хэллоуина, мечут в окно пригоршни сухих кукурузных зерен. Бобби взглянул на Джулию. - Что будем делать? Та растерянно моргнула. - А я почем знаю? Никогда еще не вела дела, которое бы попахивало колдовством. - Колдовством? - насторожился Хэл. "Не дай бог", - подумал Бобби, а вслух произнес: - Надо думать, до утра он еще появится, возможно, не раз, и рано или поздно насовсем. Должно быть, такое происходит каждую ночь. А утром он про эти путешествия уже и не помнит. - Путешествия, - повторила Джулия. Надо же: вроде слово как слово - и вдруг оказывается, что оно может звучать так необычно, таить в себе такую необъяснимую загадку. x x x Стараясь не разбудить больных, Дакоты принесли из соседних палат еще два кресла. Бдительный Хэл уселся прямо в дверях палаты 638, чтобы преградить вход сотрудникам больницы, которые захотят сюда сунуться. Джулия поставила свое кресло у изножья кровати, а Бобби - сбоку, поближе к окну. Тут перильца кровати были еще целы. Все трое стали ждать. Джулия выбрала удобное место; стоит чуть-чуть повернуть голову - и она видит Хэла, стоит повернуться в другую сторону - может наблюдать за Бобби. А вот Хэла и Бобби разделяла скрывающая кровать занавеска. Если бы Хэл увидел, что Бобби преспокойно дремлет, его изумлению не было бы границ. Сам он после этого происшествия сидел как на иголках. А Джулия, которая знала о магическом исчезновении Фрэнка только с чужих слов, ждала с замиранием сердца - но и с опаской, - не представится ли возможность увидеть это чудо собственными глазами. Эх, Бобби, Бобби. Ну что с ним будешь делать? Вроде и воображением его бог не обидел, а удивляется-то он всему на свете, как дитя, и, уж конечно, эта загадочная история волнует его даже сильнее, чем Хэла и Джулию. Тут еще эта мнительность, из-за которой он вбил себе в голову, будто в ходе расследования их непременно поджидают сюрпризы, в том числе и неприятные. Наверняка у него сейчас сердце не на месте. А вот поди ж ты - оперся на жесткий подлокотник, уронил голову на грудь и спит себе без задних ног. Такому никакие стрессы не страшны. Джулия иной раз диву давалась: что за невероятная способность относиться к серьезным вещам как к пустякам, будто справиться с любой напастью для него плевое дело. Неудивительно, что пару лет назад, когда гвоздем сезона стала песенка Бобби Макферрина "Прочь заботы, выше нос", Бобби Дакоту она совершенно покорила: это же про него! Как видно, он действительно способен усилием воли отогнать прочь все заботы. Восхитительная черта. Часы показывали без двадцати пять, а Бобби все так же безмятежно дремал. Джулия уже не восхищалась, а завидовала черной завистью. Ух, как ей хотелось ногой вышибить из-под него кресло! А толку? Его ничем не проймешь: зевнет, повернется на бок, свернется калачиком на полу - так даже удобнее. И обезумевший от зависти Джулии останется только одно - прикончить его на месте. Она уже представляла себя на скамье подсудимых: "Да, господин судья, я знаю, убивать нехорошо. Но такому благодушному тюленю, как он, на этом свете не место". И вдруг прямо из пустоты хлынули каскады тихих, чуть печальных переливов. - Флейта! - Хэл подскочил, как хлопья воздушной кукурузы на сковороде. В тот же миг, откуда ни возьмись, по палате пробежал холодный ветерок. Джулия была уже на ногах. - Бобби, - шепнула она и принялась трясти мужа за плечо. Но, едва он открыл глаза, сумбурная музыка смолкла и в палате воцарилось мертвое безветрие. Бобби протер глаза ладонями и зевнул. - Что случилось? Он и докончить не успел, как снова заиграла загадочная музыка - тихо, но все же громче прежнего. Нет, не музыка - просто набор звуков. Хэл прав: если прислушаться, то на флейту совсем не похоже. Джулия шагнула к кровати, но Хэл, покинув свой пост в дверях, бросился к ней и положил ей руку на плечо. - Стой лучше здесь, от греха подальше. Фрэнк в свое время рассказывал, что в ту ночь в Анахейме перед самым появлением мистера Синесветика мнимая флейта звучала трижды или четырежды. То же самое, по словам Хэла, происходило и нынче ночью перед каждым исчезновением Фрэнка. Но, как видно, строгой закономерности тут не было: сейчас, как только бессвязная мелодия отзвучала во второй раз, воздух над кроватью зарябил, будто теплый поток взметнул пригоршню блеклых блесток, и на измятом одеяле в мгновение ока появился Фрэнк Поллард. Джулии заложило уши. - Ну и дела! - ахнул Бобби. Джулия так и знала, что он не удержится от любимого восклицания. Сама она онемела от неожиданности. Фрэнк Поллард задыхался. Смертельно бледное лицо заливал липкий пот, капли дрожали на небритом подбородке. Мешки под слезящимися глазами походили на синяки. В руках он держал наволочку от подушки, в которой что-то лежало. Края наволочки были закручены и перевязаны шнуром. Фрэнк спустил ее с кровати в том месте, где перекладина была отломлена, и наволочка с таинственным грузом мягко плюхнулась на пол. - Где я? - хриплым, неузнаваемым голосом спросил Фрэнк. - Ты в больнице, - сказал Бобби. - Не волнуйся, все в порядке. Ты вернулся куда надо. - В больнице, - медленно повторил Фрэнк, словно впервые слышит и произносит это слово. Он тревожно огляделся, все еще не понимая, куда попал. - Держите меня, а то... Фраза оборвалась на полуслове. Послышался короткий свист, словно воздух устремился из палаты сквозь отверстие в лопнувшей оболочке реальности. Фрэнк исчез. - Черт! - вырвалось у Джулии. - Где его пижама? - удивился Хэл. - Что? - Два часа назад на нем была пижама. А сейчас туфли, брюки цвета хаки, рубашка и свитер. Кто-то попытался открыть дверь, но она уперлась в кресло Хэла. В дверную щель просунулась голова медсестры Фулем. Она взглянула на кресло, потом подняла глаза на Джулию и Хэла и перевела взгляд на Бобби, который вылез вперед посмотреть, кто там рвется в палату. Как видно, все трое еще не пришли в себя после внезапного исчезновения Фрэнка, потому что, оглядев их, медсестра нахмурилась и спросила: - Что здесь происходит? Джулия поспешно бросилась навстречу Грейс Фулем, которая уже отодвинула кресло и открыла дверь. - Все идет как нельзя лучше. Мы только что говорили по телефону с нашим сотрудником, который руководит поисками. Обнаружился свидетель. Он недавно видел мистера Полларда. Теперь мы знаем, куда он направляется. Еще немного - и мы его найдем. - Вот не думала, что вы здесь так надолго задержитесь, - заметила Фулем. При этом она смотрела не на Джулию, а на полускрытую шторой кровать. Уж не донеслось ли до нее сквозь массивную дверь тихое журчание флейты - якобы флейты? - Отсюда удобнее всего направлять поиски, - выкрутилась Джулия. Между ней и медсестрой стояло пустое кресло. Джулия как бы ненароком преграждала путь медсестре. Ведь если та заглянет за штору, вопросам не будет конца: и про перильца без перекладины, и про черный песок на одеяле, и про наволочку, наполненную бог знает чем. Ломай тогда голову, как бы соврать поубедительнее. А тут еще, чего доброго, появится Фрэнк - прямо на глазах медсестры. - Мы случайно не разбудили больных? - спросила Джулия. - Мы уж так стараемся не шуметь. - Нет-нет, вы никого не разбудили. Я просто зашла узнать, может, вам кофе принести. Взбодриться не хотите? - Ах, кофе... - Джулия повернулась к коллегам. - Хотите кофе? - Нет, - дружно отозвались Бобби и Хэл. - Нет, спасибо, - добавил Хэл. Бобби тоже бросился благодарить. - Я совсем не хочу спать, - как ни в чем не бывало тараторила Джулия, думая только о том, как бы сплавить медсестру. - А Хэл вообще кофе не пьет. А у Бобби, у моего мужа, простатит, и кофеин ему вреден. "Что я несу?" - ужаснулась она и закончила: - И к тому же мы скоро пойдем. - Ну что ж, если все-таки захотите... Когда дверь за Грейс Фулем закрылась, Бобби прошипел: - Простатит? - При простатите кофеин противопоказан. Надо же как-то объяснить, почему ты не пьешь кофе, хотя зеваешь во весь рот. - Нет у меня никакого простатита! Что я - старый хрыч? - А у меня есть, - вмешался Хэл. - Но я же не старый хрыч. - Да что с нами такое? - удивилась Джулия. - Теперь мы все несем какую-то чушь. Она снова приперла дверь креслом, подошла к кровати и подняла с пола наволочку, которую Фрэнк прихватил.., там, куда его унесло. - Поосторожнее, - засуетился Бобби. - В прошлый раз Фрэнк завязал в наволочку своего гнусного жука. Джулия осторожно положила наволочку на кресло и осмотрела со всех сторон. - Вроде ничего не шевелится. Она принялась развязывать шнур. - Смотри мне, - поежился Бобби. - Если оттуда выскочит многолапая усатая зверюга размером с кошку, я тут же подаю на развод. Джулия размотала шнур и заглянула внутрь. - Бог ты мой! Бобби попятился. - Да нет тут никаких жуков, - успокоила Джулия. - Опять деньги. Она достала несколько пачек стодолларовых купюр. - Если тут одни сотенные, то в наволочке не меньше четверти миллиона. - Чем же это Фрэнк занимается? - недоумевал Бобби. - Шастает на тот свет отмывать доходы мафии? Неуклюжие, глухие переливы одинокой флейты пронзили воздух, а за ними, как нитка за иголкой, потянулся, прошелестев шторой, сквозняк. Задрожав мелкой дрожью, Джулия повернулась к кровати. Звуки и ветерок то стихали, то вновь набирали силу. На четвертый раз Фрэнк Поллард опять появился на кровати. Он лежал на боку, прижав к груди кулаки. Лицо его было искажено, глаза крепко зажмурены, словно он ожидал, что на него вот-вот обрушится топор. Джулия шагнула к кровати, однако Хэл вновь удержал ее. Фрэнк глубоко вздохнул, содрогнулся, жалобно всхлипнул, открыл глаза и.., пропал. Не прошло и трех секунд, как он снова лежал на кровати, дрожа всем телом. И опять исчез. Так он несколько раз пропадал и появлялся, пропадал и появлялся, как изображение на экране барахлящего телевизора. Наконец он окончательно утвердился в привычной реальности. Он по-прежнему лежал на боку и стонал. Затем перевалился на спину и уставился в потолок. Разжал кулаки, поднес руки к лицу и стал с изумлением рассматривать свои пальцы, словно видит их впервые в жизни. - Фрэнк, - позвала Джулия. Молчание. Фрэнк пальцами ощупывал свое лицо - так слепые читают шрифт Брайля. Он как бы пытался ощупью восстановить в памяти свою внешность. Сердце Джулии так и прыгало, каждый мускул напрягся до предела, как заведенная часовая пружина. Но причиной этого был не страх, ее держала в напряжении необычность происходящего. - Фрэнк, как ты? Фрэнк прищурился и, не отводя пальцев от лица, посмотрел на Джулию. - А-а, это вы, миссис Дакота. Да, конечно... Дакота. Что случилось? Где я? - Ты в больнице, - ответил Бобби. - Слушай, где ты сейчас - не суть важно. Скажи лучше, где ты был? - Был? То есть.., то есть как это? Фрэнк попытался сесть, но от слабости не мог сдвинуться с места. С помощью рычагов Бобби поднял изголовье кровати, и Фрэнк наконец уселся. - Сейчас пять часов утра. Несколько часов назад ты растворился в воздухе и с тех пор то появляешься, то исчезаешь, как.., как.., как будто ты член экипажа космического корабля "Энтерпрайз", и так вот запросто переносишься на свой корабль, когда пожелаешь. - "Энтерпрайз"? Переношусь на корабль? О чем ты? Бобби вытаращил глаза и повернулся к Джулии. - Кто он такой, откуда взялся - этого я не знаю, но в одном можно не сомневаться: о современной культуре этот парень понятия не имеет. Дикарь какой-то. Ты когда-нибудь встречала американца, который даже не слышал про "Звездный путь" <Популярный в США телевизионный сериал о приключениях экипажа космического корабля "Энтерпрайз". На его основе был создан художественный фильм.>? - Очень глубокий вывод. Благодарю вас, мистер Спок <Персонаж "Звездного пути".>. - Мистер Спок? - переспросил Фрэнк. - Вот видишь! - воскликнул Бобби. - Расспрашивать Фрэнка будем потом, - отрезала Джулия. - Сейчас он сбит с толку. Надо поскорее отсюда убираться. А то опять заявится медсестра. Как мы тогда объясним появление Фрэнка? Так она и поверит, что он сам вернулся в больницу, проскочил мимо охраны и дежурных, поднялся на шестой этаж и при этом ухитрился остаться незамеченным. - Точно, - кивнул Хэл. - И потом, вернуться-то он вернулся, и, видно, навсегда, но лишняя осторожность не помешает. Ну как он вздумает опять пропасть на глазах у медсестры? - Значит, так, - решила Джулия. - Поможем ему слезть с кровати, дойти до конца коридора и спуститься по лестнице. Внизу машина. Пока все трое прикидывали, как поступить с Фрэнком, сам Фрэнк сидел на кровати и, недоуменно вертя головой, следил за разговором. Можно подумать, он впервые оказался на теннисном матче и сосредоточенно старается уразуметь правила игры. - Выведем его отсюда, - предложил Бобби, - а медсестре скажем, что отыскали его в нескольких кварталах от больницы. И надо, мол, еще разобраться, стоит ли его опять помещать в больницу, захочет ли он сам сюда вернуться. Нельзя же не считаться с его желаниями. В конце концов, он наш клиент, а не заключенный. Действительно, в дальнейшем обследовании уже не было нужды. И так ясно, что все беды Фрэнка проистекают вовсе не от какого-нибудь физического недуга вроде абсцесса или опухоли мозга, тромба, аневризмы или кисты. Трудно поверить, что из-за болезни - пусть даже самой редкой - человек может вдруг обрести способность проникать в четвертое измерение - или как там еще называется местечко, в которое переносится Фрэнк. - Хэл, возьми в шкафу одежду Фрэнка, сверни и сунь в наволочку с деньгами, - распорядилась Джулия. - Будет сделано. - Бобби, а мы с тобой поможем Фрэнку слезть с постели. Посмотрим, может ли он стоять на ногах. Он, похоже, совсем расклеился. Бобби налег на сломанные перильца, но они никак не опускались. Можно было зайти с другой стороны кровати, однако тогда пришлось бы отдернуть штору, а это рискованно: вдруг в палату кто-нибудь сунется. - Эх, Фрэнк, - вздохнул Бобби. - Ну что тебе стоит утащить в свою страну Оз <В сказке американского писателя Ф.Баума "Мудрец из страны "Оз" девочка Дороги, унесенная ураганом, попадает в чудесную страну.> еще одну перекладину. - В страну Оз? Наконец Бобби справился с перильцами. Однако Джулия не решалась даже прикоснуться к Фрэнку. Кто знает, не вздумает ли он опять исчезнуть, и что тогда станется с ней? Вон они, обломанные петли. А перекладина от перилец? Ведь Фрэнк ее обратно не принес, так и оставил в том месте - или времени, - куда его забросило. Бобби сначала тоже робел, но все-таки набрался смелости. Он ухватил Фрэнка за ноги, подтащил к краю кровати и, взяв за руку, помог усесться. Джулия наблюдала за ним со стороны. Спору нет, кое в чем она действительно сильнее мужа, но как доходит до сверхъестественного, тут он чувствует себя как рыба в воде, тут Джулии до него далеко. И все же она поборола страх и пришла на помощь мужу. Вдвоем они помогли Фрэнку встать с кровати. Ноги у Фрэнка подкосились, он стал жаловаться на слабость и головокружение. Пришлось его поддерживать. Тем временем Хэл достал из шкафа и запихнул в наволочку одежду, в которой Фрэнк пришел в больницу. - В случае чего мы с Бобби донесем его на руках, - вызвался он. - Сколько вам из-за меня хлопот, - извиняющимся тоном произнес Фрэнк. Никогда еще Джулия не видела его таким жалким, беспомощным. Она чуть не сгорела от стыда, вспомнив, как только что боялась к нему прикоснуться. Джулия и Бобби с двух сторон подхватили Фрэнка и немного поводили по палате мимо залитого дождем окна, чтобы он смог размять ноги. Разминка пошла на пользу: вскоре Фрэнк перестал спотыкаться на каждом шагу. - Вот только брюки спадают, - пожаловался он. Бобби посоветовал затянуть ремень потуже и вызвался помочь. Поддерживаемый Джулией, Фрэнк прислонился к кровати, а Бобби подтянул повыше его синий хлопчатобумажный свитер. Вот так номер! Ремень испещрен крохотными отверстиями, как будто его источили какие-то старательные насекомые. От этого он и ослаб. Но где это видано, чтобы насекомые ели кожу? Бобби взялся за тусклую медную пряжку, и в тот же миг она раскрошилась, как хрупкое печенье. Бобби вытаращил глаза на крошки металла, которые поблескивали у него на пальцах, и поинтересовался: - Где ты раздобыл такую одежду, Фрэнк? На помойке? Несмотря на шутливый тон Бобби, Джулия встревожилась. Какие химикаты, какие силы могли так изменить состав меди? Когда Бобби вытер пальцы об одеяло, внутри у нее захолонуло: она боялась, что от прикосновения к тлетворной меди руки его, как эта пряжка, рассыпятся в прах. x x x Пришлось Фрэнку вместо испорченного ремня взять ремень от брюк, в которых он ложился в больницу. Джулия пошла на разведку, убедилась, что путь свободен, и Бобби с Хэлом, поддерживая Фрэнка, вывели его из палаты и проскользнули по коридору к запасному выходу. Липкие от пота руки Фрэнка были холодны как лед, от ходьбы он хоть немного разрумянился, а то совсем уж напоминал живой труп. Джулия первой сбежала по лестнице посмотреть, что там внизу. Ее спутники же с трудом преодолели четыре лестничных пролета. Между голыми бетонными стенками металось гулкое эхо, скрежет и гул шагов. На четвертом этаже они остановились, чтобы Фрэнк перевел дух. - Значит, по утрам ты просыпаешься и ничего не помнишь. И что - каждый раз на тебя нападает такая слабость? - спросил Бобби. Фрэнк покачал головой. - Нет... Слабость - нет... Страх, - с одышкой прохрипел он. - Конечно, устаю... Но не так.., как сейчас... Чем чаще.., чем чаще исчезаю.., тем больше устаю... Еще один такой случай.., и я не вынесу. Во время разговора Бобби ненароком бросил взгляд на синий вязаный свитер клиента и заметил одну странность. Кое-где петли шли вкривь и вкось, будто вязальная машина время от времени давала сбои. А на спине, у правой лопатки, был выдран целый клок величиной с блок из четырех почтовых марок - правда, не такой правильной формы. Но вместо дыры на этом месте красовался кусок ткани цвета хаки. Ткань была не пришита, а словно бы ввязана в свитер фабричным способом. Цветом и фактурой она напоминала материю, из которой были сшиты брюки Фрэнка. Ни с того ни с сего сердце Бобби сжалось от ужаса. Подсознательно он как будто угадал, откуда взялась эта заплата и какие страшные последствия сулит ее появление. Но умом он этого постичь не мог. Бобби заметил, что злосчастная заплата попалась на глаза Хэлу и тот нахмурился. Пока Бобби и Хэл с изумлением рассматривали клочок ткани, по лестнице поднялась Джулия. - Нам повезло, - сообщила она. - Внизу две двери. Одна - в коридор, по нему можно выбраться на улицу, не выходя в вестибюль. Очень удачно: в вестибюле того и гляди нарвешься на охрану. Хотя Фрэнка уже никто не ищет, все же лучше не лезть на рожон. Зато вторая дверь ведет прямо в гараж, как раз туда, где стоит наша машина. Ну как, Фрэнк, оклемался? - Скоро.., скоро откроется второе дыхание, - прохрипел Фрэнк, но уже не так надсадно. - Погляди-ка, - Бобби ткнул пальцем в клочок ткани на синем свитере. Джулия воззрилась на заплату. И тут Бобби осенила догадка. Он выпустил руку Фрэнка, нагнулся и принялся разглядывать его брюки. Вот они, хлопчатобумажные нитки из свитера: вотканы в материю. Но не в одном месте, а в трех разных местах - все возле отворота на правой брючине. Бобби сразу определил - тут и точных расчетов не требуется, - что на эту штопку ушло ровно столько синих ниток, сколько недостает у свитера. - Что-нибудь не так? - забеспокоился Фрэнк. Бобби не ответил. Он натянул широкую брючину, чтобы получше рассмотреть три синих пятна. Нет, слово "штопка" здесь не подходит: нитки так искусно вотканы в материю, что на ручную работу не похоже. Джулия присела рядом и напомнила: - Сперва надо отвезти Фрэнка в агентство. - Верно, - согласился Бобби и, указав на синие нитки, добавил: - Странная штука, правда? Странная и.., и, по-моему, существенная. - Что-нибудь не так? - повторил Фрэнк. - Где ты достал эту одежду? - Не.., не знаю... Джулия указала на белый спортивный носок на правой ноге Фрэнка. Бобби сразу понял, что ее заинтересовало: несколько синих ниток точно такого же оттенка, что и свитер. Они не пристали к носку. Они были вотканы в него. И тут он обратил внимание на левый ботинок Фрэнка. На носке темно-коричневого туристского ботинка виднелось несколько белых линий. Приглядевшись, Бобби обнаружил, что это грубые нитки - точь-в-точь из таких связаны спортивные носки Фрэнка. Бобби поковырял их ногтем. Нитки были как бы впрессованы в кожу. Итак, синие нитки из свитера оказались вотканы в брючину и носок, а нитки из носка впаялись в кожу ботинка на другой ноге. - Что-нибудь не так? - снова спросил Фрэнк уже с нескрываемой тревогой. Бобби боялся поднять на него глаза. А ну как выяснится, что полоски кожи с ботинка переместились на лицо Фрэнка, а кожа с лица, место которой они заняли, как по волшебству, вплелась в вязаный свитер? Бобби выпрямился и, сделав над собой усилие, взглянул на Фрэнка. Нет, лицо не пострадало. Все те же темные мешки под глазами, та же смертельная бледность - только на скулах играет румянец. Испуганный и растерянный взгляд. Вид, что и говорить, изможденный, но лицо в полном порядке. Никаких украшений из ботиночной кожи. Никаких вставок цвета хаки на губах, а из-под век не торчат обрывки синих ниток, пластмассовые наконечники от шнурков или обломки пуговиц. Мысленно кляня свое необузданное воображение, Бобби похлопал Фрэнка по плечу. - Не волнуйся. Ничего страшного. Потом разберемся. Пошли. Надо отсюда сматываться. Глава 38 Окутанный тьмой, завороженный ароматом материнских духов, укрытый тем же одеялом, которое некогда согревало мать и с тех пор сохраняется как святыня, Золт спал беспокойным сном, поминутно вздрагивая и просыпаясь, хотя никакие кошмары его как будто не мучили. Мыслями он то и дело возвращался к нынешнему происшествию в каньоне, когда во время охоты он ощутил прикосновение невидимой руки. Ничего подобного с ним еще не случалось. Золт и сейчас никак не мог успокоиться и, просыпаясь, снова и снова ломал голову: к худу это или к добру? Уж не светлый ли призрак матери пролетел над ним? Нет-нет, если бы и впрямь раздвинулась завеса, разделяющая два мира, и мать предстала перед Золтом, он непременно узнал бы ее - узнал по тому неповторимому веянию любви, тепла и сострадания, которое от нее исходило. Узнал бы, и рухнул на колени под тяжестью призрачной руки, и зарыдал от восторга. А может, это его непостижимые сестрички открыли в себе новые сверхчувственные способности и зачем-то обратили их на Золта? Ведь подчиняют же они себе волю кошек, да и прочие малые твари им повинуются. Ничего удивительного, если они научились проникать и в человеческое сознание. В таком случае дело плохо: эти бледные особы с холодными глазами заберут над ним власть. Порой сестры напоминали Золту змей-альбиносов - гибкие, безмолвные, всегда настороже, и разобраться, что ими движет, не легче, чем постичь повадки пресмыкающихся. Пусть даже им не удастся превратить его в покорное орудие, но как подумаешь, что кто-то может хозяйничать в твоем сознании, так мороз по коже. Однако при следующем пробуждении Золт отогнал эту мысль. Если бы Лилли и Вербена на самом деле умели управлять его сознанием, они бы уже давно помыкали братом так же, как своими кошками. Какие унизительные, непристойные поступки они заставили бы его совершать! Это Золт пренебрегает плотскими утехами, а сестры, будь их воля, только и делали бы, что нарушали священнейшие заповеди Господни. И зачем это мать так настаивала, чтобы он оберегал сестер и заботился о них? Как она вообще могла их любить? Скорее всего в ней говорило сочувствие к своим заблудшим чадам - лишнее свидетельство ее благочестия. Да, она умела понять и простить, и это всепрощение изливалось на близких, как чистая прохладная вода из артезианского колодца. Золт уснул, но скоро опять пробудился и, повернувшись на бок, увидел, что между гардинами пробивается слабый утренний свет. А может, тогда, в каньоне, он ощутил присутствие Фрэнка? Сомнительно. Обладай Фрэнк телепатическими способностями, он бы давным-давно пустил их в ход, чтобы уничтожить Золта. В этом смысле Фрэнк уступает сестрам, не говоря уж о Золте. Так кто же это дважды подступал к Золту в каньоне и упорно ломился в его сознание? Кто произносил бессвязные слова, которые отдавались у него в мозгу? "Кто.., где.., что.., зачем.., кто.., где.., что.., зачем?" Когда это произошло, Золт попытался усилием воли удержать дерзкого чужака, но тот отпрянул и, как ни старался Золт направить часть своего сознания за ним вдогонку, мысленное преследование ему никак не давалось. Ничего, научится. Пусть только незваный гость попробует снова появиться: Золт выпрядет из своего сознания нить, набросит на него и проследит, куда она потянется. За двадцать девять лет он встречал только двух человек, обладающих необычными психическими способностями, - это его сестры. Если на свете есть еще один такой человек, Золт обязательно должен узнать, кто это. Обладатель этого дара - не отпрыск их благочестивой матери, а значит, он соперник, враг. На улице еще не совсем рассвело, но Золт понял, что снова уснуть ему не удастся. Он скинул одеяло, встал и, несмотря на темноту, запросто пересек комнату, тесно уставленную мебелью, - как слепой, который без труда расхаживает по знакомому дому. В ванной он запер дверь и, отвернувшись от зеркала, разделся. Потом подошел к унитазу и помочился. При этом он даже не взглянул на ненавистный орган. В душе, прежде чем намылить его, Золт натянул рукавицу, чтобы непорочная рука не осквернилась прикосновением к отвратительной, презренной плоти внизу живота. Глава 39 Из больницы Дакоты, Хэл и Фрэнк отправились в Ньюпорт-Бич, прямиком в агентство. Работы предстояло много, и, поскольку Фрэнку, возможно, грозила опасность, дело не терпело отлагательства. Фрэнк ехал в одной машине с Хэлом, Джулия пристроилась позади, чтобы прийти на помощь, если во время поездки возникнут непредвиденные обстоятельства. Собственно, все дело Полларда - не что иное, как цепь непредвиденных обстоятельств. В агентстве не было ни души: до начала рабочего дня оставалось еще несколько часов. Солнце уже поднялось, однако небо по-прежнему заволакивали тучи; лишь на западе прорезалась узкая полоска, и синева небес брезжила в ней, как свет из-под двери. Когда все четверо прошли через комнату для посетителей в святая святых агентства - кабинет Бобби и Джулии, ливень неожиданно оборвался, словно десница Божья повернула небесный рычаг. На стеклах широких окон стихла мельтешня дождевых струй, и в пасмурном утреннем свете заблестели ртутным блеском сотни капелек. Бобби указал на туго набитую наволочку, которую тащил Хэл. - Отведи Фрэнка в туалет и помоги переодеться. А потом неси его шмотки сюда. Разглядим как следует. В сущности, помогать Фрэнку уже не требовалось: силы к нему вернулись и он твердо держался на ногах. Но Джулия понимала, что теперь Бобби не оставит клиента без присмотра ни на минуту: вдруг паче чаяния произойдет что-то такое, что поможет проникнуть в тайну неожиданных исчезновений. Хэл достал из наволочки скомканную одежду, саму наволочку с прочим содержимым оставил на столе и вместе с Фрэнком удалился в туалет. - Кофе хочешь? - спросил Бобби. - Еще как, - призналась Джулия. Бобби вышел в комнату для посетителей, открыл кладовку, где стояли две автоматические кофеварки, и включил одну. Джулия тем временем присела за стол и вытряхнула из наволочки пачки денег. Тридцать пачек стодолларовых купюр, перехваченных резинками. Джулия проверила десяток пачек: не затесались ли где-нибудь купюры помельче? Нет, одни сотенные. Тогда она наугад взяла две пачки и пересчитала. В каждой по сотне бумажек. То есть по десять тысяч долларов. Когда Бобби вернулся в кабинет, ей было уже ясно, что сегодняшний улов Фрэнка превзошел все предыдущие. Бобби поставил на стол поднос с чашками, ложками, пакетом сливок, сахарницей и кофейником. - Триста тысяч долларов, - сообщила Джулия. Бобби присвистнул. - Итого? - Итого Фрэнк передал нам на хранение шестьсот тысяч. - Скоро нам понадобится сейф повместительнее. x x x Хэл Яматака выложил одежду Фрэнка на журнальный столик. - С "молнией" на брюках непорядок. Добро бы только не работала... Нет, она и правда не работает, но это еще полбеды. Беда в том, что она какая-то не такая. Усевшись за низким столиком со стеклянной крышкой, Хэл, Фрэнк и Джулия пили крепкий черный кофе, а Бобби на кушетке внимательно осматривал одежду Фрэнка. К тем несуразностям, которые он заметил в больнице, действительно добавилась "молния" на брюках. Она, как и положено, была металлической, но кое-где среди металлических зубцов чернели зубья из чего-то наподобие твердой резины - всего их было штук сорок. На этих-то зубьях и заклинил замок. Бобби уставился на бракованную "молнию". Он медленно провел пальцем по рубчатой полоске, и вдруг его осенила догадка. Он схватил ботинок Фрэнка и взглянул на подметку. Ничего особенного. Зато в подметке другого ботинка поблескивали тридцать-сорок крохотных медных стерженьков. Металл словно впечатался в резину. - У кого-нибудь есть перочинный ножик? - спросил Бобби. Хэл вынул из кармана ножик. Бобби выковырял пару кусочков меди - казалось, они попали в резину, когда та еще не затвердела. Ну конечно: зубья "молнии". Они тонко звякнули о стеклянную поверхность стола. А на подошве не хватало как раз столько резины, сколько ушло на резиновые зубья в "молнии". x x x В кабинете Дакотов на Фрэнка Полларда внезапно накатила смертельная усталость. Ощущение подобного предела знакомо разве что героям мультяшек, портреты которых украшали стены кабинета: как раз от такой вот чудовищной усталости Дональд Дак стекает со стула и расплывается на полу пернатой лужицей. Эта усталость подспудно копилась у Фрэнка час за часом, день заднем с тех самых пор, как он пришел в сознание и обнаружил, что лежит в темном переулке. Копилась, копилась - и вдруг как прорвало: Фрэнк чувствовал, как потоки усталости растекаются по всему телу. Да не легкие водяные потоки, а тяжелые, как расплавленный свинец. Трудно даже рукой пошевелить, а чтобы голова не падала на грудь, приходилось прикладывать неимоверные усилия. Каждый сустав налился тупой болью, болели локти, запястья, пальцы, но особенно колени, бедра и плечи. Его лихорадило, но не как при тяжелом недуге - скорее как если бы он был измотан легким инфекционным заболеванием, которое будто преследовало его с детства. Усталость не притупила восприятия - напротив, обострила, словно кто-то обработал его нервы мелкозернистой наждачной бумагой. Он ежился от громкого шума, жмурился от яркого света, его раздражал то жар, то холод, даже прикоснуться к шершавой поверхности было выше его сил. И дело тут не только в том, что из-за бессонницы Фрэнк совсем не высыпается. По словам Хэла Яматаки и Дакотов - а сомневаться в правдивости их слов Фрэнку нет причины, - ночью он по несколько раз исчезает и появляется, причем, снова оказавшись в кровати, начисто забывает, что же с ним происходило. Трудно сказать, отчего это случается, куда, как и зачем он пропадает. Главное - эти исчезновения отнимают столько сил, будто он отмахал пешком порядочное расстояние, долго бегал или выжимал тяжести. Не отсюда ли и эта общая слабость и смертельная усталость? Бобби Дакота выковырял из подметки башмака пару медных зубьев и внимательно оглядел. Потом отложил нож, откинулся на спинку и устремил задумчивый взгляд в хмурое, но уже не дождливое небо за широкими окнами. Все молча ожидали, что он скажет насчет странных дефектов в одежде и башмаках. Хотя от усталости и страха Фрэнк соображал с трудом, однако уже за первый день знакомства он успел оценить сметливость и острое воображение Бобби. Спору нет, Джулия рассудительнее мужа, но гибкости ей недостает; она едва ли способна на неожиданные умозаключения, которые приводят к смелым выводам и оригинальным решениям. Она чаще Бобби докапывается до истины, но, если клиенту потребуется спешная помощь, тут уж Бобби и карты в руки. Они друг друга прекрасно дополняют, и Фрэнк надеялся, что вместе они сумеют его выручить. Бобби повернулся к Фрэнку. - Что, если ты умеешь телепортироваться, переноситься с места на место в мгновение ока? - Но это же.., как в сказке, - растерялся Фрэнк. - Я в волшебство не верю. - А я верю. Не в ведьм, не в чары, не в джиннов, заточенных в бутылки, а в то, что чудеса вполне возможны. Уже то, что мир существует, что мы живем на этом свете, можем смеяться, петь, греться на солнышке, - ей-богу, для меня это чудо. - Телепортироваться, говоришь? Может, и умею - не знаю. Как видно, это происходит только во сне. Стало быть, телепортация совершается непроизвольно, когда вместо рассудка врубается подсознание. - Но, когда после исчезновения ты появлялся в палате, ты уже не спал, - напомнил Хэл. - Разве что после первого исчезновения... А потом у тебя каждый раз глаза были открыты. Ты даже ко мне обращался. - Не помню, - нахмурился Фрэнк, - помню только, как заснул", а потом.., бац - лежу в постели, сна ни в одном глазу, сил никаких, ничего не соображаю, а вы стоите рядом. Джулия вздохнула. - Телепортация? Каким образом? - Ты сама видела каким, - пожал плечами Бобби и отхлебнул кофе с таким бесстрастным видом, будто ему чуть не каждый день попадаются клиенты с поразительным даром. А если и не каждый, то все равно удивляться нечему: всякому сыщику рано или поздно подвернется такое дельце. - Я видела, как он исчез, - согласилась Джулия. - Но я не уверена, что он телепортировался. - Не растворился же он в воздухе. Он ведь куда-то перенесся, правда? - В общем.., да. - Ну вот. Когда человек усилием воли мгновенно переносится в другое место.., что же это такое, как не телепортация? - Но как это происходит? Бобби снова пожал плечами. - Сейчас это неважно. Для начала давай просто исходить из того, что он телепортировался. - Предположительно, - вставил Хэл. - Ладно. Итак, предположим, Фрэнк умеет телепортироваться. Поскольку собственные ночные похождения оставались для Фрэнка загадкой, он с тем же успехом мог предположить, что железо легче воздуха, а значит, ничего не стоит клепать воздушные шары из стали. Однако спорить с Бобби он не стал. - Тогда понятно, что произошло с одеждой, - продолжал Бобби. - И что с ней произошло? - спросил Фрэнк. - Об одежде чуть позже. Давай все по порядку. Начнем с того, что при телепортации твое тело, по всей видимости, рассыпается на атомы, которые через миг снова собираются воедино - уже в другом месте. То же самое происходит и с одеждой, и со всяким предметом, который ты в этот момент держишь в руке, вроде перекладины от кровати. - В фильме "Муха" есть такой аппарат для телепортации, - вспомнил Хэл. - Вот-вот, - подхватил Бобби, все больше и больше увлекаясь. Он отставил чашку, сполз на самый край кушетки и принялся оживленно размахивать руками. - Вроде того. Только Фрэнку для телепортации не нужна никакая фантастическая машина. Ему достаточно мысленного усилия. Представит себя где-нибудь в другом месте - и тут же рассыпается на атомы. Вжик - и вот он уже там, цел-целехонек. Сознанию, понятное дело, при этом никакого ущерба: какая же еще сила способна переместить атомы тела? Кроме того, как пастушья собака не дает стаду разбрестись, так и он следит, чтобы атомы не разлетались во все стороны, а в конце путешествия собирает их в прежней последовательности. Судя по нечеловеческой усталости, Фрэнку и впрямь пришлось совершать мудреные и изнурительные действия, о которых рассказывал Бобби, но он нашел в себе силы не согласиться. - Не верится мне что-то... Ну откуда бы у меня взялась такая сноровка? В школе этому не учат. В университете Лос-Анджелеса курс по телепортации не читают. Значит, что же - инстинкт? Допустим, я как-то сам собой научился превращаться в поток атомов, переноситься, куда мне надо, и там восстанавливаться в прежнем виде... Но покажите мне такого гения, который мог бы уследить за миллиардами крохотных частиц, а потом собрать их точь-в-точь как прежде. Такая задача по плечу разве что сотне, да нет - тысяче гениев, а я-то вроде и вовсе не гений. Дурак не дурак, но и не умнее других. - Вот ты сам себе и ответил. Тут никакие сверхъестественные умственные способности и не требуются: телепортация совершается не совсем с помощью разума. Но инстинкт здесь тоже ни при чем. Просто.., просто эта способность заложена у тебя в генах. Вот как зрение, слух, обоняние. К примеру, все, что ты видишь вокруг, состоит из миллиардов точек разного цвета, степени освещенности и фактуры. Но твой глаз сам по себе собирает миллиарды этих сигналов в единую картину. Ты же не отдаешь ему мысленный приказ. Просто видишь - и все. Это получается автоматически. Понимаешь теперь, что я подразумевал под волшебством? Зрение и есть такое волшебство. А для телепортации тебе, наверно, достаточно привести в действие пусковой механизм - скажем, пожелать перенестись в другое место, - а дальше все происходит автоматически. Сознание тут участвует не больше, чем в случае со зрением: там оно просто-напросто усваивает информацию, которую получает глаз. Фрэнк нахмурился и пожелал перенестись в комнату для посетителей. Но, открыв глаза, обнаружил, что по-прежнему сидит в кабинете. - Не получилось. Выходит, не так это просто. Не по зубам мне телепортация. - Как же так, Бобби, - встрепенулся Хэл. - Ты что же, хочешь сказать, что мы все наделены этой способностью, но только Фрэнк сообразил, как ею распорядиться? - Нет-нет. Наверно, у Фрэнка генетический код не такой, как у всех. Или дело в каких-то его дефектах. Все задумались. Воцарилась тишина. Тучи постепенно расходились; из-под них, как из-под облупившейся краски, проступала синева. С каждой минутой просветов становилось все больше. Но на душе у Фрэнка было все так же ненастно. Наконец Хэл Яматака махнул рукой в сторону журнального столика, на котором лежала одежда Фрэнка. - Что же в таком случае произошло с одеждой? Бобби взял синий свитер и расправил, чтобы все могли полюбоваться пятном цвета хаки на спине. - Значит, так. Допустим, сознание, само того не ведая, не дает молекулам разлетаться при телепортации и затем безошибочно восстанавливает прежнее тело. И не только тело - всякую вещь, которую Фрэнку вздумается прихватить с собой. Одежду, например. - Или пакеты с деньгами, - подсказала Джулия. - А перекладину зачем утащил? - допытывался Хэл. - На что она ему сдалась? - Сейчас ты уже ничего не помнишь, - обратился Бобби к Фрэнку, - но когда телепортировался туда-сюда, ты прекрасно отдавал себе отчет в том, что происходит. Пытался остановиться, даже просил Хэла тебя удержать. И вот, чтобы тебя опять не унесло, ты и вцепился в перекладину. Только о ней и думал. Поэтому ее и унесло вместе с тобой. А что касается путаницы с одеждой... Вероятно, поначалу ты сосредоточивался на том, чтобы при восстановлении не произошло никаких сбоев, - малейшая ошибка могла стоить тебе жизни. Но мало-помалу ты выдохся, и тут уж не до таких мелочей, как одежда. - Сколько я себя помню, - заметил Фрэнк, - а я себя помню только с прошлой недели, - такого со мной еще не случалось. Хотя, по-моему, ночи не проходит без этих.., путешествий. Одежде-то все было нипочем, а я раз от разу все слабею, изматываюсь, раскисаю... Объяснять дальше не понадобилось: по встревоженным взглядам и лицам собеседников было ясно, что они и так все поняли. Если Фрэнк действительно телепортируется и эта нелегкая процедура отнимает у него столько сил, что и отдых не впрок, то не сегодня-завтра при восстановлении одежды или какого-нибудь захваченного с собой предмета он может дать промашку. Но это еще полбеды, гораздо страшнее, если ему не удастся с прежним тщанием восстановить собственное тело. И, вернувшись как-нибудь из очередного ночного путешествия, он обнаружит, что в тыльную сторону руки вживлены клочки свитера, кожа с руки бледной заплатой приросла к ботинку, а недостающий кусок кожи с ботинка темнеет на языке. Не говоря уже о том, что инородные волокна могут попасть в ткань мозга... И вот люди, которых Фрэнк считал своими надежными защитниками, смотрят на него с тревогой и жалостью. Сердце у него упало. Страх, по-акульи круживший около своей жертвы, вырвался из глубины сознания и набросился на Фрэнка. Он закрыл глаза и тут же пожалел: в воображении возникло его собственное лицо после неудачного восстановления. Восемь или десять зубов торчат из правой глазницы, ниже из щеки выпучился безвекий глаз, нос превратился в уродливый хрящеватый нарост сбоку. Чудовище раскрыло рот - наверно, хотело закричать; во рту вместо языка шевелился ошметок руки с двумя пальцами. Фрэнк открыл глаза. У него вырвался сдавленный крик отчаяния и ужаса. Его била дрожь, и унять ее не было сил. x x x По просьбе Бобби Хэл налил всем еще кофе, а Фрэнку, несмотря на ранний час, прямо в кофе добавил виски. Потом вышел в комнату для посетителей и снова включил кофеварку. Кофе со спиртным взбодрил Фрэнка. Тогда Джулия показала ему фотографию Фаррисов. - Ты знаешь этих людей? - спросила она, внимательно следя за выражением его лица. - Нет. Впервые вижу. - Это Джордж Фаррис, - объяснил Бобби. - Настоящий Джордж Фаррис. Фотографию нам дал его шурин. Фрэнк оживился и снова взглянул на фото. - Может, я его и знал, раз позаимствовал его фамилию. Но по фотографии никак не вспомню. - Он умер, - сказала Джулия и отметила неподдельное удивление Фрэнка. Она рассказала, как умер Фаррис и как недавно была уничтожена его семья. Рассказала и про Джеймса Романа и роковой пожар, во время которого погибли его родные. Фрэнк опешил и смутился, тоже непритворно. - Да что же они все гибнут? Это что - совпадение? Джулия подалась вперед. - Мы подозреваем, что их убил мистер Синесветик. - Кто-кто? - Мистер Синесветик. Тот самый человек, который гнался за тобой ночью в Анахейме. Тот, что, по твоим словам, тебя преследует. Он, наверное, пронюхал, что ты скрываешься под именами Фарриса и Романа. Узнал их адреса и бросился искать тебя. А когда не нашел, расправился со всеми, кто был в доме. Не то хотел допытаться, где ты, не то.., не то просто так куражился. Фрэнка это известие как громом поразило. Бледное лицо побледнело еще сильнее, будто тающее изображение на киноэкране. Во взгляде проступила совсем уж безысходная горечь. - Стало быть, не воспользуйся я фальшивыми документами, он не нагрянул бы к родственникам Фарриса и Романа. Они, значит, погибли по моей вине! Джулии стало неловко за свои подозрения. Жаль беднягу. Напрасно она подвергла его этому испытанию. - Да не угрызайся ты, Фрэнк. Мошенник, который подделал удостоверения, скорее всего выбрал фамилии наугад. Взял из какого-нибудь списка недавно умерших первые попавшиеся и вписал. Иначе мистер Синесветик не обратил бы ни на Фаррисов, ни на Романов никакого внимания. Откуда тебе было знать, что ловчила при подделке документов окажется таким недобросовестным и захочет обтяпать дело по-быстрому? Фрэнк покачал головой, хотел возразить, но не мог выдавить из себя ни слова. - Твоей вины здесь нет, - подал голос Хэл. Он, видно, уже давно стоял в дверях и успел смекнуть, что за фотографию они рассматривают. Отчаяние Фрэнка тронуло его до глубины души. Повторилась та же история, что и с Клинтом: застенчивость клиента, его благообразная внешность и тихий голос сразу же расположили Хэла в его пользу. Фрэнк откашлялся и наконец выдохнул: - Нет-нет. Господи, это же все из-за меня! Из-за меня погибли невинные люди! x x x В компьютерном центре агентства "Дакота и Дакота" стояли удобные кресла для машинисток. В эти-то кресла на резиновых колесиках и с пружинящими спинками и уселись Бобби и Фрэнк. Бобби включил персональный компьютер фирмы "Ай-би-эм", последнее слово техники. Центр был оборудован тремя такими компьютерами, которые сообщались с внешним миром с помощью модема и телефонной связи. Дневного света для работы вполне хватало, однако окно было занавешено плотной шторой, а под потолком горели лампы, излучающие мягкий рассеянный свет - иначе блики на экранах мешали бы работать. В эпоху автоматизации компьютеры стали надежными помощниками не только у полицейских, но и у частных детективов. Благодаря им удается накопать такую уйму сведений, что методы Сэма Спейда и Филипа Марло оказываются безнадежно устаревшими. Правда, без беготни, без слежки, без опроса свидетелей и подозреваемых по-прежнему не обойтись, и все же, не будь компьютеров, сыщики оказались бы в положении кузнеца, который пытается починить лопнувшую покрышку, положив ее на наковальню и орудуя молотом и другими привычными орудиями. Как-никак идет уже последнее десятилетие двадцатого века, и частные сыщики без компьютеров существуют разве что в телевизионных детективах да в большинстве приключенческих романов, действие которых происходит не поймешь в какое время. Ли Чен, который создал для Дакотов электронную систему сбора данных и сам же выполнял эту работу, должен был появиться в агентстве не раньше девяти. До его прихода оставался целый час, а Бобби не терпелось взяться за расследование дела Фрэнка при помощи компьютера. Он далеко не компьютерный ас, как Ли, но все же в машинном обеспечении разбирается, а понадобится - быстро осваивает любую новинку, так что разыскивать данные в кибернетическом пространстве ему не сложнее, чем выбирать их из подшивок пожелтевших газет. Достав из запертого ящика список кодов, которым пользовался Ли, Бобби первым делом подключился к сети Администрации социального обеспечения. Доступ к ее файлам был открыт. Но не ко всем: некоторые были, как предполагалось, защищены особыми кодами, и пользоваться ими запрещалось законом. Из открытых файлов Бобби запросил данные обо всех людях по имени Фрэнк Поллард, зарегистрированных в Администрации. Через несколько секунд ответ был получен. Если считать всевозможные варианты имени Фрэнк - вроде Франклин, Фрэнки и Франко, - а также такие имена, как Фрэнсис (может, это полная форма, а Фрэнк - сокращенная). Администрация располагала сведениями о шестистах девяти Фрэнках Поллардах. - Бобби, - обеспокоенно сказал Фрэнк, - вот эти надписи на экране - как их понимать? Это слова, настоящие слова или просто набор букв? - А? Ну да, конечно, слова. - Что-то я их не узнаю. Чушь какая-то. Бобби взял завалявшийся между компьютерами номер журнала "Байт", раскрыл и протянул Фрэнку. - А ну-ка почитай. Фрэнк уставился в журнал, перелистнул пару страниц, потом еще. Журнал у него в руках задрожал. - Не могу. Боже ты мой, теперь еще и это! Вчера считать разучился, сегодня читать. Соображаю все хуже и хуже. В голове туман. Каждый мускул болит, каждый сустав ломит. Эта телепортация совсем меня доконает. Тело, мозги - все отказывает. Я гибну, Бобби, гибну прямо на глазах! - Обойдется, - успокоил Бобби. Но, по правде говоря, он только напускал на себя уверенный вид. Они с Джулией, конечно, докопаются, кто такой Фрэнк, куда, как и зачем он исчезает по ночам. Однако Фрэнк действительно угасает на глазах. Может статься, к тому времени, как они разузнают всю подноготную клиента, Фрэнку от этих сведений не будет уже никакого прока: умрет или сойдет с ума. И все же Бобби ободряюще положил ему руку на плечо и слегка сжал. - Держи хвост пистолетом, дружище. Прорвемся. Вот увидишь, все будет хорошо. Я не сомневаюсь. Фрэнк глубоко вздохнул и кивнул. Устыдившись своего показного бодрячества, Бобби опять повернулся к дисплею. - Фрэнк, ты не помнишь, сколько тебе лет? - Не помню. - На вид - тридцать два - тридцать три. - У меня такое ощущение, что я старше. Бобби посидел немного, задумчиво насвистывая под нос пьесу Дюка Эллингтона "Атласная кукла". Потом снова взялся за работу. Он отсеял всех Фрэнков Поллардов моложе двадцати восьми и старше тридцати восьми. Осталось семьдесят два человека. - Фрэнк, ты откуда-нибудь приехал или так и живешь всю жизнь в Калифорнии? - Не знаю. - Ладно, предположим, что ты коренной калифорниец. Бобби оставил в списке только тех Поллардов, которые зарегистрировались в Администрации социального обеспечения, когда проживали в Калифорнии. Таких оказалось пятнадцать человек. Затем сократил список еще раз, оставив лишь тех, кто живет в Калифорнии до настоящего времени. Их было шесть. Однако по закону Администрация не имела права сообщать их координаты посторонним, поэтому в открытых файлах этих данных не было. Следуя указаниям в списке кодов Ли Чена, Бобби проделал хитрые манипуляции и пробился-таки в закрытые файлы. Он и сам был не рад, что приходится нарушать закон, но что поделаешь: автоматизация - такая штука, что, если хочешь использовать систему сбора данных на все сто, щепетильность надо спрятать в карман. Компьютеризация - путь к свободе, а законы, как ни крути, - орудие подавления, и полного согласия между ними не достичь. На дисплее появились регистрационные номера и адреса шести Фрэнков Поллардов, живущих в Калифорнии. - А дальше что? - полюбопытствовал Фрэнк. - А дальше сунусь в файлы Калифорнийского департамента дорожного транспорта, вооруженных сил, полиции штата, муниципальной полиции и прочих официальных организаций. Найду описания всех шести Поллардов. Выясню про их рост, вес, цвет кожи, глаз и волос. И буду действовать методом исключения. Дай бог, чтобы ты оказался среди этих шестерых. А уж если ты служил в армии или хоть раз попадал в руки полиции, то в каком-нибудь файле может обнаружиться твоя фотография. Тогда установить твою личность легче легкого. x x x Джулия и Хэл сидели за столом наискосок друг от друга и перебирали стодолларовые купюры. Они просмотрели уже больше половины пачек, выискивая бумажки с близкими номерами серий: если такие найдутся, по ним можно определить, не украдены ли деньги из банка, ссудно-сберегательной кассы или другого учреждения. Неожиданно Хэл оторвался от работы и спросил: - Почему перед телепортацией всегда налетает ветер и звучит флейта? - Бог его знает. Может, когда Фрэнк проходит через другое измерение, за ним устремляется поток воздуха. - Я тут подумал... Если мистер Синесветик - не бред, если он действительно гоняется за Фрэнком, и если тогда в переулке Фрэнк слышал эти звуки и чувствовал порыв ветра.., то остается предположить, что и мистер Синесветик умеет телепортироваться. - Возможно. И что из этого? - Получается, Фрэнк не один такой. Есть и другой уникум ему под стать. Или даже другие. - Только этого не хватало! В таком случае стоит мистеру Синесветику узнать, где скрывается Фрэнк, - и нам его не спасти. Бац - и Синесветик уже тут как тут. Чего доброго, притащит с собой автомат и давай строчить. Помолчав, Хэл заметил: - Какая все-таки замечательная профессия - садовник. Всего-то и нужна газонокосилка, полольная машина да еще парочка нехитрых инструментов. Работаешь на свежем воздухе, никто в тебя не стреляет. x x x Фрэнк, а за ним и Бобби вошли в кабинет, где Джулия и Хэл возились с деньгами. Бобби бросил на стол листок бумаги и объявил: - Все, Шерлок Холмс, клади зубы на полку! На свете появился сыщик посмекалистее. Джулия повернула листок так, чтобы Хэл тоже смог прочесть. На листке с помощью лазерного принтера были напечатаны данные о Фрэнке, которые он сам представил в Калифорнийский департамент дорожного транспорта, когда в последний раз продлевал водительские права. - Да, похоже, это ты, Фрэнк, - согласилась Джулия. - Выходит, полностью тебя зовут Фрэнсис Эзикиел Поллард? Фрэнк кивнул. - Точно. Прочел и вспомнил. Фрэнсис Эзикиел. Джулия постучала пальцем по бумаге: - А этот адрес в Эль-Энканто-Хайтс тебе что-нибудь говорит? - Нет. Я даже не знаю, где это - Эль-Энканто. - Возле Санта-Барбары. - Да, Бобби подсказал. Но я там и не бывал никогда. Правда... - Что? Фрэнк подошел к окну и устремил взгляд на далекий океан, над которым синело чистое уже небо. По небу плавно, широкими кругами скользили ранние чайки - дух захватывало от такой красоты. Но ни вид за окнами, ни полет чаек не волновали Фрэнка. - В Эль-Энканто я, кажется, не бывал, - продолжал он, не отрываясь от окна, - но всякий раз, как вы произносите это название, у меня под ложечкой екает, будто я лечу с американских горок. Думаю про Эль-Энканто, пытаюсь вспомнить, а сердце так и скачет, и во рту делается сухо, и дышать трудно. Вроде бы у меня с этим местом и связаны какие-то воспоминания, но память сама хочет их отогнать. Должно быть, там со мной приключилось что-нибудь очень скверное.., что-нибудь такое, что и вспомнить страшно. - Срок действия водительских прав у Фрэнка истек семь лет назад, - рассказывал Бобби. - По данным Департамента дорожного транспорта, Фрэнк их больше не продлевал. Нам, можно сказать, повезло: еще немного - и имя Фрэнка выкинули бы из всех файлов. Он положил на стол еще две распечатки. - Зубы на полку, Шерлок Холмс и Сэм Спейд! - Что это такое? - Протоколы задержания. Фрэнка дважды задерживали за нарушение правил. Первый раз в Сан-Франциско лет шесть назад. Второй - пять лет назад на шоссе 101, к северу от Вентуры. Каждый раз оказывалось, что водительские права у него просрочены, а сам он ведет себя настолько странно, что полиция предпочитала его задержать. - Человек на фотографии, прилагавшейся к протоколам, выглядел несколько моложе и полнее Фрэнка, и все же Джулия без труда узнала своего нынешнего клиента. Бобби отодвинул ворох денег и присел на край стола. - Каждый раз он ухитрялся бежать. Полиция наверняка и сейчас его разыскивает, но уже не так усердно: проштрафившийся шофер - не уголовник. - Хоть убейте, не помню, - признался Фрэнк. - Каким образом ему удалось бежать, в протоколах не сказано. Я подозреваю, что для этого едва ли понадобилось перепиливать решетку, прорывать туннель, стращать охрану пистолетом, вырезанным из куска мыла, или пускать в ход другие испытанные уловки. Наш Фрэнк и без этих штучек-дрючек обойдется. - А, телепортировался! - сообразил Хэл. - Улучил минуту, когда никто не видит, - и поминай как звали. - Вот и я так думаю. После этого он и обзавелся липовыми удостоверениями. С такими никакая полиция не страшна. Джулия прочла протоколы и заключила: - Ну что ж, Фрэнк, по крайней мере, теперь мы убедились, что твоя настоящая фамилия действительно Поллард, выяснили, что ты живешь в округе Санта-Барбары, и даже знаем твой настоящий адрес, и тебе больше незачем ютиться в мотеле. Дело наконец сдвинулось с места. Бобби ликовал: - Зубы на полку, Холмс, Спейд и миссис Марпл! Но Фрэнк не разделял общего торжества. Он отошел от окна и снова опустился в кресло. - Сдвинуться-то оно сдвинулось, но и только. И как медленно оно движется. Сцепив руки и упершись локтями в расставленные колени, он наклонился вперед и принялся угрюмо разглядывать пол. - У меня сейчас шевельнулось нехорошее подозрение. Что, если у меня не только одежда не правильно восстанавливается? Что, если путаница происходит уже и в организме? По мелочам. Незаметно. Сотни или тысячи неполадок на клеточном уровне. То-то я чувствую себя так погано, выматываюсь, хандрю. Неспроста я стал такой бестолковый, разучился читать и считать... Вдруг это от того, что ткань мозга восстановлена не так. Джулия покосилась на Хэла, на Бобби. Видно, они и рады бы разубедить Фрэнка, но уж больно его предположения похожи на правду. - Медная-то пряжка с виду была вполне нормальной, - напомнил Фрэнк. - А Бобби дотронулся - и от нее осталась только пыль. Глава 40 Во сне голова у Томаса опустела, и в нее набились гадкие сны. Как он живьем кушает маленьких зверьков. Как пьет кровь. И что Беда - это он и есть. Вдруг сны оборвались. Он сел в постели, хотел закричать, а внутри у него ни одного звука. Сидит, дрожит от страха, дышит часто и тяжело, так что в груди больно. Вернулось солнышко, ночь ушла, и Томасу стало легче. Он слез с кровати, сунул ноги в туфли. Пижама холодная от пота. Томас поежился. Натянул халат. Подошел к окну. Небо славное, синее. Газоны после дождя мокрые-премокрые, дорожки потемнели, а земля на клумбах совсем черная. А в лужи, как в зеркало, смотрится синее небо. Много дождя пролилось с неба, весь мир промыло, он теперь как новенький. Это хорошо. Где-то сейчас Беда? Близко или далеко? Но тянуться к ней Томас не стал. Ночью она его чуть не поймала. Сильная такая - Томас едва вырвался. Он от нее - Беда не отстает. Он назад - а она сквозь ночь мчится за ним. На этот раз он от нее быстро ушел, но кто знает, что может случиться в следующий раз. Вот возьмет и не отвяжется и шмыгнет прямо к нему в комнату. Да не мысль свою пошлет ему вдогонку, а сама заявится. Как это у нее получится, Томас не знал, но чувствовал, что Беда на такое способна. И если Беда придет в интернат, начнутся те страсти, которые у Томаса в голове, когда он спит. Начнутся наяву. И никак уже от них не спастись. Томас направился к ванной, но тут его взгляд упал на кровать Дерека. Дерек был мертв. Он лежал на боку. Изуродованное распухшее лицо в синяках. Глаза широко открыты, в них отражается свет из окна и тот свет, что от лампы на тумбочке. Рот разинут, словно в крике. Но Дерек не кричал: все звуки улетучились из него, как воздух из лопнувшего шарика. И вид у него такой, что сразу ясно: больше от него звуков не дождаться. Из него и кровь вытекла, много-много, а в животе торчат ножницы, которыми Томас вырезал картинки для стихов. Томаса по сердцу так и продрало, точно в него тоже всадили ножницы. Но боль не как от острого, а как от горя. Ведь по-настоящему его же ничем не протыкали, а болит от того, что он потерял Дерека. Больно-пребольно: Дерек был его другом, Томас его любил. А еще Томас испугался. Он как-то угадал, что это Беда пробралась в интернат и отняла у Дерека жизнь. И теперь начнется как в кино по телевизору: придут полицейские, скажут, что Дерека убил Томас, и все будут думать на него и станут его ругать. А Томас не виноват. А Беда будет разгуливать по свету как ни в чем не бывало и убивать, убивать. Так она может и до Джулии добраться и сделать с ней то же, что и с Дереком. Боль, страх за себя, страх за Джулию... Томас не выдержал. Он ухватился за ножку кровати, зажмурил глаза и попытался набрать воздуха. Но воздух никак не набирался. Грудь стеснило. С трудом сделав вдох, Томас почуял гадкий-прегадкий запах. Запах крови Дерека. Томаса чуть не стошнило. Надо взять Себя В Руки. Санитары не любят, когда кто-то Выходит Из Себя, они тогда Впрыскивают Ему Лекарство, Чтобы Успокоился. Томас еще ни разу не Выходил Из Себя. И сейчас не хочет. Он попробовал дышать так, чтобы не чувствовать запаха крови: медленно-медленно набирал полную грудь воздуха. И глаза решил открыть: во второй раз увидеть тело уже не страшно. Теперь он не вздрогнет от неожиданности. Он открыл глаза и вздрогнул. Тело исчезло. Томас снова зажмурил глаза, закрыл лицо одной рукой. Потом раздвинул пальцы и украдкой взглянул на кровать. Нет тела. Томас дрожал и дрожал. Так и есть: все как по телевизору в фильмах про гадких мертвецов, которые ходят, как живые. Все гнилые, в червях, кости торчат, а они ходят и зачем-то убивают людей, даже иногда едят. Томасу не хватало храбрости досмотреть эти фильмы до конца, а уж самому попасть в такой фильм тем более не хочется. С перепуга он чуть не протелевизил Бобби: "Берегись мертвецов, вокруг ходят голодные мертвецы, берегись!" Но вдруг сообразил: а крови-то на кровати Дерека нет! Постель даже не смята. Аккуратно заправлена. Что же получается: стоило Томасу закрыть глаза, как мертвец соскочил с кровати, поменял постельное белье и навел порядок? Больно быстро. И тут Томас услышал в ванной шум воды. Душ включен, и Дерек тихонько напевает. Он всегда поет, когда моется. Томас на секунду представил, как мертвец принимает душ. Моется, а вместе с грязью смываются куски гнилого мяса, становятся видны кости, а сток для воды забивается. Ах, вот что! Дерек, значит, не мертвый! И не было на кровати никакого тела. Получается опять как по телевизору: Томасу привиделось. Он, выходит, искрасенс. Нет, Дерека не убивали. Просто перед Томасом промелькнуло то, что случится с Дереком завтра. Или послезавтра. В общем, скоро. Случится непременно, даже если Томас постарается помешать. Но еще не случилось. Томас отцепился от кровати и заковылял к столу. Ноги не слушались. Только когда сел, вздохнул с облегчением. Открыл верхний ящик шкафа возле стола. Ножницы на месте. Тут же цветные карандаши, ручки, вырезки, скотч, степлер. И половина шоколадки. Хранить в шкафу съестное в открытой обертке не положено, а то Заведутся Тараканы. Томас сунул шоколадку в карман халата. Не забыть потом положить в холодильник. Томас смотрел на ножницы, слушал, как мурлычет под душем Дерек, и представлял, что эти ножницы торчат в животе у Дерека. Воткнулись - и в Дереке совсем-совсем не осталось ни голоса, ни пения, и он тут же попал в Гиблое Место. Томас потрогал ножницы за пластмассовые ручки. Ничего страшного. Потрогал металлические лезвия, а его ка-ак дернет! Как будто молния после грозы спряталась в лезвиях; только Томас протянул руку - она и выпрыгнула. Трескучий белый огонь пронзил все тело. Томас отдернул руку. Пальцы зудели. Он закрыл ящик, поспешно забрался на кровать и завернулся в одеяло, как телевизионные индейцы у телевизионных костров. Душ замолчал. И Дерек тоже. Чуть погодя он вышел из ванной, и оттуда пахнуло мылом и сыростью. Дерек уже оделся. Зачесал назад мокрые волосы. И вовсе он не гнилой мертвец. С ног до головы живой. По крайней мере, что не под одеждой, то - сразу видно - живое. - Доброе утро, - промямлил Дерек и улыбнулся, Рот у него кривой, а язык во весь рот: не поймешь, что говорит. - Доброе утро. - Спал хорошо? - Ага, - ответил Томас. - Скоро завтрак. - Ага. - Может, дадут кексы. - Наверно. - Люблю кексы. - Дерек... - А? - Если вдруг я скажу... Он замялся. Дерек, улыбаясь, ждал. Томас обдумал каждое слово и продолжал: - Если вдруг я скажу: "Беги, идет Беда", ты не стой, как глупый. Беги. Дерек вытаращил глаза, подумал и все с той же улыбкой согласился: - Хорошо. - Обещаешь? - Обещаю. А Беда - это что? - Сам не знаю. Но придет - я почувствую. И скажу тебе. А ты тогда беги. - Куда? - Все равно. В коридор. Найди санитарок. И оставайся с ними. - Ага. Умывайся. Скоро завтрак. Может, дадут кексы. Томас сбросил одеяло, встал, снова сунул ноги в тапочки и пошел в ванную. Только он открыл дверь, Дерек спросил: - Ты про завтрак? Томас обернулся. - А? - Беда будет на завтрак? - Может, и да. - Наверно, это.., яйца всмятку, а? - А? - Беда - это яйца всмятку? Не люблю всмятку. Липкие, противные.., брр... На завтрак яйца всмятку - беда. Я люблю кукурузные хлопья, бананы, кексы. - Нет, Беда - это не яйца. Это такой человек. Страшный-престрашный. Придет - я почувствую. И скажу. А ты тогда беги. - Хорошо. Беда - человек. Томас вошел в ванную, закрыл дверь. Борода у него растет плохо. Есть электробритва, но он бреется мало - раз в месяц. Сегодня он не брился. А зубы почистил. И пописал. И пустил в душе воду. И только тогда решил засмеяться: уже много времени прошло, Дерек не догадается, что Томас смеется над ним. Яйца всмятку! Томас не любил глядеть на себя в зеркало. Такое плохое, скуластое, глупое лицо. А сейчас в запотевшее зеркало заглянул. Когда-то в незапамятные времена он хихикал над своим отражением, а теперь глядит - вот те на: вроде ничего. Когда смеется, почти совсем нормальный. Притворяться, что смеешься, не помогает - смеяться надо по правде. Улыбка тоже не годится. От нее лицо не очень меняется, как от смеха. От нее иногда лицо даже грустное, что и смотреть не хочется. Яйца всмятку! Томас покачал головой. Отсмеялся и отвернулся от зеркала. Для Дерека самая страшная беда - это когда на завтрак яйца всмятку, а не кексы. Чудно - в смысле "смешно". Рассказать Дереку про ходячих мертвецов, про ножницы, которые торчат в животе, про чудище, которое ест живых зверюшек, - он только уставится на тебя и будет улыбаться и кивать. И ничегошеньки не поймет. Томас всю жизнь хотел быть нормальным и часто благодарил Бога за то, что Он не сделал его таким же глупым, как Дерек. Но сейчас он почти жалел, что не такой глупый. Ему было бы легче выбросить из головы злючие-страшучие искрасенсные картинки и забыть, что Дерек должен погибнуть. И что идет Беда. И что Джулии грозит что-то нехорошее. И он бы тогда ни о чем не беспокоился. Кроме одного: чтобы на завтрак не дали яйца всмятку. Но Томас бы и тогда не очень переживал: он-то яйца всмятку любит. Глава 41 Клинт Карагиозис явился в агентство около девяти. Едва он переступил порог, как Бобби положил ему руку на плечо и повел обратно к лифту. - Садись за баранку. По дороге расскажу, что случилось ночью. Я знаю, на тебе еще другие дела, но история Полларда принимает крутой оборот, нельзя терять ни минуты. - Куда ехать? - В лаборатории Паломар. Оттуда звонили. Получены результаты анализов. Небо совсем расчистилось, лишь вдали в сторону гор уплывало несколько пышных облаков - совсем как раздутые паруса громадин-галеонов, отправившихся в плавание на восток. Стоял самый что ни на есть обычный для Южной Калифорнии день - погожий, прозрачный, исполненный ласкового тепла и зелени листвы. А на дорогах постоянно возникали чудовищные пробки, от которых и тишайший водитель неминуемо превращался в лютого человеконенавистника, жаждущего пустить в ход полуавтоматическое оружие. Клинт старательно избегал крупных магистралей, но и на объездных путях оказалась та же картина. Бобби уже успел рассказать обо всех событиях ночи, а до лабораторий оставалось еще минут десять езды. А рассказывал Бобби довольно долго: Клинт постоянно прерывал повествование. Удивление Клинта было сдержанным - на то он и Клинт, и все же новость о том, что Фрэнк, видимо, умеет телепортироваться, даже его поразила. Толковать с таким невозмутимым человеком, как Клинт, о загадках человеческой психики - пустое дело: поневоле сам чувствуешь себя пустобрехом, у которого один ветер в голове. Поэтому, когда машина еле-еле ползла по Бристол-авеню, Бобби решил сменить тему. - А ведь было время, хоть весь округ исколеси - ни одной пробки. - Было время, и не так давно. - Да уж. Когда-то и дом можно было купить без всякой очереди. Это сейчас спрос в пять раз больше, чем предложение. - Ага. - И по всему округу росли апельсиновые рощи. - Помню, помню. Бобби вздохнул - - Достукались. Ишь как я разбрюзжался: раньше и то было лучше, и это. Старый хрыч, да и только. Еще немного - и стану вспоминать, как здорово жилось на земле при динозаврах. - Мечты, - заметил Клинт. - У всякого своя мечта. А у многих еще и такая - перебраться в Калифорнию. Вон сколько сюда понаехало, яблоку негде упасть. Из-за этой теснотищи Калифорния уже не похожа на край их мечты. Вернее, мечта, ради которой они сюда едут, уже никогда не сбудется. А может, мечта и должна быть недостижимой или хотя бы труднодостижимой. Что в ней толку, если ее легко осуществить? Бобби ушам своим не верил: кто бы мог подумать, что Клинт способен разразиться таким пространным монологом, да еще на такую отвлеченную тему, как мечта? - Ну сам-то ты уже живешь в Калифорнии. И о чем ты теперь мечтаешь? После некоторого колебания Клинт ответил: - Чтобы