о первым и усомнился в правдивости
рассказанной Пери истории о заблудившемся работнике геологоразведочной партии.
Пери решила воспользоваться благоприятной возможностью и поведала ему правду.
Этот статный и дородный ученый вызывал у нее симпатию. Она доверяла ему. Со
своей стороны она дала ему понять, что он внакладе не останется.
Пери была занята в проекте, целью которого было усовершенствование генетических
структур. Ученые пытались изолировать отдельные характеристики генетических
доноров, переносимые молекулами ДНК и РНК, в надежде выделить те черты, которые
казались наилучшими, с тем чтобы впоследствии соединить их с лучшими чертами,
выделенными из ДНК и РНК других доноров.
     - Жуть какая! - была первая реакция Эйдена, когда Пери рассказала ему, над чем
они работают.
     - Почему? Разве это не цель генетических программ Клана - получение все лучших и
лучших воинов посредством постоянного усовершенствования генного пула? - Да,
но...
     - Подумай сам, как велик процент отбраковки в сиб-группах. А ведь у сибов гены
самых лучших воинов. Это происходит из-за присутствия рецессивных генов, которые
могут проявляться через несколько поколений. А если бы нам удалось их
изолировать...
     - Нет. Именно потому, что наши гены восходят к лучшим ВОИНАМ, мы не должны
ничего менять. В боевую машину садится отнюдь не набор генов. Клану нужно, чтобы
новые сибы унаследовали определенные черты воина, качества характера, а не...
     - Как же, как же. Наслышаны. Все эти аргументы мне знакомы. Но в настоящий
момент неизвестно, как именно переносятся свойства характера. Поэтому как ты
можешь оспаривать наши попытки найти более эффективный способ работы с генным
пулом? Может быть, именно наша работа и приведет к тому, что в сиб-группах
процент отбраковки станет меньше.
     Эйден не знал, что сказать.
     - Ну... Все-таки что-то здесь не то. Убери какую-нибудь единственную черту, и
кто поручится, что оставшийся генетический материал будет нести в себе черты
полноценного воина? Пери вдруг засмеялась.
     - Что тебя развеселило? Я что, ляпнул какую-нибудь глупость?
     - Нет. Дело не в этом. Это я так, от радости. Этот наш спор напомнил мне наше
детство, сиб-группу. Когда мы были еще все вместе. Еще до отчислений. Помнишь
наши шушуканья перед сном, когда Глинн, Гони и остальные пытались заставить нас
спать?
     - Да. Помню. Я часто об этом вспоминаю. Марта говорила, что слишком часто.
Называла мои чувства ностальгией и утверждала, что это болезнь.
     - Может быть, она и права. А если честно, то я люблю вспоминать. - Пери
коснулась его руки. - Но, как бы то ни было, Эйден, позволь нам, глупым,
закончить нашу работу. Может быть, она ляжет на какую-нибудь полку и будет там
пылиться среди многих других научных исследований. Но может, ведь случиться, что
Клан заинтересуется результатами и станет использовать их на практике. Поэтому
мы сегодня должны сделать все от нас зависящее, чтобы потом не было стыдно за
свою работу.
     - Но какая тебе разница, что именно я думаю о ваших исследованиях? Кто я такой?
Я проиграл. Я никогда...
     - Tcc! Ты слишком уж жалеешь себя. Ты человек и ты принадлежишь Клану. Это уже
что-то да значит, воут?
     Он кивнул.
     - Ут. Я рад, что снова с тобой. Пери. Хотя, возможно, это и не продлится долго.
     - Ты уже собрался уходить?
     - Нет. Но они найдут меня, и я должен буду...
Она закрыла ладонью ему рот.
     - Tcc! Если ты и вправду рад, что находишься со мной, тогда обними меня.
Прикоснись ко мне. Я не... меня никто не касался так, как надо, с тех пор, как я
покинула сиб-группу. Здешние не очень-то интересуются сексом, а тех немногих,
которые давали понять, что они интересуются мной, я обескураживала своей
реакцией. Но ты сиб, Эйден. И я соскучилась по тебе.
     - Пери, я...
     - Я знаю, я не Марта. Но раньше, когда мы были моложе, это, кажется, не играло
роли. Я помню тебя. Я помню твое тело. И я не стыжусь этого.
     - Марта ничего не...
     - Хватит об этом. Здесь я командую, - сказала Пери, стаскивая через голову
халат. - Через час у меня собрание. Времени у нас более чем достаточно.


        XXIX
У Кочевника было ощущение, что его разрывает надвое. С одной стороны, он был
заинтересовав в скорейшем завершении их с Джоанной миссии. Ему хотелось
вернуться назад, на Железную Твердыню, и снова заняться делом, которое ему
нравилось, - дарить вещам новую жизнь. С другой стороны, каждый раз, после того
как Эйден ускользал у них из-под самого носа, Кочевник чувствовал, что невольно
начинает все больше симпатизировать этому юноше. В глубине души ему хотелось,
чтобы Эйдену удалось уйти от погони.
     Силы были почти равны. Хитрости Эйдена противопоставлялись настойчивость Джоанны
и несгибаемое упорство Тер Рошаха. Их миссия грозила затянуться очень и очень
надолго. Тер Рошах ведь заявил, что без Эйдена они могут не возвращаться. Теперь
только вселенская катастрофа или смерть
     Тер Рошаха могли бы освободить их от выполнения задания.
Джоанна упорно считала, что Эйден должен быть где-то здесь, на Токасе.
Во-первых, он засветился в космопорте. В результате был объявлен всепланетный
розыск, что исключало для него возможность бегства с Токасы.
Однако поиски ничего не дали. Эйден как в воду канул. Похоже, после инцидента в
космопорте его никто не видел.
     - Но не мог же он просто взять и раствориться в воздухе? - задумчиво
пробормотала Джоанна. Они с Кочевником находились в административном офисе
космопорта. Джоанна сидела в кресле, расслабившись. Ее лицо почти скрывал
капюшон, отороченный темным мехом. Они только что закончили расспрашивать
администратора. Тот не сообщил им ничего утешительного.
     - Может, он и вправду исчез. Вы же сами говорили, Сокольничий, что возможности у
этого пария неисчерпаемые.
     - Иронизируешь?
     - Да нет.
     Она неожиданно залепила Кочевнику сильную оплеуху. У него искры посыпались из
глаз. За все это время она впервые подняла на техника руку, хотя никогда не
скрывала, что ей давно этого хотелось.
     - По-моему, наша миссия затянулась, - сказала она. - Чувствую, еще немного - и я
тебя убью. Очень хочется.
     - Только ради того, чтобы немного снять напряжение, Сокольничий?
Она напряглась было, потом снова расслабилась.
     - Вроде того.
     - Итак, каковы будут наши следующие действия?
     - Думаю, нам надо поболтаться здесь, порасспрашивать людей.
     - Токаса - большая планета. На это понадобится время.
Он увидел, как сжались ее кулаки. Но не в привычках Кочевника было отступать,
даже если это стоило бы ему еще одной оплеухи.
     - Я ЗНАЮ, что Токаса большая планета, - процедила она сквозь зубы. - Знаю также,
что она плотно заселена.
     - А компьютерный поиск?
     - Я уже пыталась. Никого с именем "Эйден" я не обнаружила. Кроме того, даже если
он здесь, он вполне может разгуливать под другим именем.
     - А если поискать, нет ли тут кого-нибудь еще?
     - Кого?
     - Токаса ведь принадлежит Клану Кречета. Вполне могло случиться, что кто-нибудь
из его сиб-группы получил сюда назначение.
     Джоанна долго и пристально смотрела на Кочевника. Затем тело ее расслабилось,
кулаки разжались, и она позволила себе улыбнуться.
     - А в этом что-то есть, - сказала она. - Я запрошу центральный архив на Железной
Твердыне. Пусть пришлют список всех назначений и переводов для его сиб-группы,
включая и тех, кто был отчислен еще до прибытия на Железную Твердыню. А тем
временем можно проверить тех кадетов из его группы, имена которых я сама помню.
Кочевник потер то место, куда пришелся ее удар. Кожа все еще горела. Однако
сейчас ее кулаки были разжаты, а руки лежали на подлокотниках кресла. Это было
хорошо.

        XXX
     - Почему у всех ученых есть вторые имена? - спросил Эйден у Пери. - Они же не
воины, чтобы иметь второе имя. Ведь это не Родовые Имена, так?
     - Нет. Мне говорили, что эти имена употребляются только внутри научных общин. В
любом другом месте их запрещено использовать.
     - В таком случае, зачем они вообще нужны?
     - Этого я не знаю, Эйден. Я здесь недавно и...
     - Нам запрещено носить Родовые Имена, несмотря на все наши заслуги перед Кланом.
Поэтому, чтобы почтить достижения ученого, мы даем ему второе имя, - раздался
голос офицера-генетика Уотсона. Он стоял в дверях лаборатории, выставив вперед
свой внушительный живот.
     Эйден никак не мог к этому привыкнуть. Среди представителей Клана не часто можно
было встретить полного человека. Суровые условия жизни предрасполагали к худобе.
Уотсон и, к слову сказать, некоторые из его коллег здесь являли собой исключения
из этого правила. Сами они приписывали свою полноту сидячему образу жизни.
Эйден, однако, склонен был считать, что это происходило из-за того, что питались
ученые несравненно лучше, нежели все остальные в других кастах. Генетические
программы были настолько важны для Клана, что ученые, работающие над ними,
пользовались многими привилегиями, включая дополнительный рацион. Некоторые из
них имели к тому же теплицы, где выращивались различные фрукты и овощи. С тех
пор как Эйден оказался здесь, на станции, Уотсон и остальные неустанно
уговаривали его отъедаться вволю. Дошло до того, что он почувствовал, как мышцы
его мало-помалу начинают покрываться жирком. Особенно на животе.
Уотсон вошел в лабораторию, ловко поворачиваясь, чтобы ненароком что-нибудь не
свернуть. Несмотря на свое телосложение, офицер-генетик двигался с определенной
грацией - сказывалась многолетняя привычка. Почти всю свою жизнь Уотсон проводил
в лабораториях, заставленных всевозможным оборудованием так, что там едва можно
было развернуться.
     - Да, - прогудел он, - наши имена не Родовые. И получаем мы их не в соответствии
с клановыми обычаями и ритуалами. Мы пользуемся ими только в нашей среде, дабы
напоминать самим себе, что и мы что-то да значим. Это может показаться смешным и
глупым, но мы убеждены, что наш труд, наш вклад в дело процветания Клана - это
тоже героизм. И мы, несомненно, заслуживаем почестей. Но мы живем в обществе,
где верховная власть принадлежит военным, которые присвоили себе исключительное
право на наследование фамилий сподвижников великого Керенского, участвовавших в
Исходе. Мы принимаем такое положение вещей и не претендуем на Родовые Имена. У
нас свои имена. И точно так же, как и воины, мы заслуживаем их в боях. Только в
наших поединках не льется кровь.
     Эйден нахмурился.
     - Я вас не понимаю, сэр.
     - Вторые имена получают лишь те из нас, чьи научные работы признаны выдающимися.
Или же те, кто проявил особую наблюдательность и увидел нечто там, где остальные
не заметили ничего. Свои имена мы завоевываем не в сражениях. Собирается ученый
совет и голосует, достоин ли кандидат второго имени. Кстати, мы называем его
лабораторным именем, чтобы отличать от Родового Имени. Возможно, подобное
подражание обычаям воинской касты может показаться нелепым, но, замечу, мы
гордимся своими лабораторными именами ничуть не меньше, чем Бессмертные своими
Родовыми. По выражению вашего лица, юноша, могу заключить, что вы все еще
находитесь в недоумении.
     - Для меня во всем этом много непонятного. Уотсон раскатисто захохотал. Его
брюхо заколыхалось. Казалось, еще немного - и чашки Пери с питательным
раствором, стоящие подле него на хлипком столике, полетят на пол.
     - Должно быть, мы живем чересчур замкнуто, - сказал он. - Видишь ли, наши
лабораторные имена служат нам психологической поддержкой. У нас тут своя табель
о рангах. - И, заметив недоуменный взгляд Эйдена, добавил: - Наши лабораторные
имена - это все равно что чины у военных.
     - Я все хотела спросить, - вмешалась Пери, - откуда эти имена? Ни одного из них
среди Родовых Имен нет.
     - Естественно. Это фамилии ученых древности, которые внесли большой вклад в
развитие науки. Мое имя, к примеру, Уотсон. Это фамилия ученого, открывшего ДНК.
Есть среди нас Ньютон, Тесла - это тоже имена великих ученых. Иногда случается
так, что мы переходим в другую лабораторию, а там уже есть свой Уотсон или
Ньютон. Тогда мы вынуждены бороться за новое имя. Жизнь - сложная штука, дети
мои, очень сложная.
     Выражение "дети мои" неприятно резануло по ушам и Эйдена и Пери. Для сиба это
выражение звучало почти кощунственно. Но как-то не хотелось объяснять это
Уотсону.
     - Собственно, я зачем сюда пришел, - сказал Уотсон. - Я хотел довести до вашего
сведения, что мы получили официальное сообщение, касающееся лично вас, Эйден.
Там даются ваши приметы, а также сообщается, что вы являетесь особо опасным
преступником и находитесь в розыске. За любые сведения о вас полагается награда.
     - Но это же ложь! Как они могли...
     - Несомненно, так сделано в расчете на то, чтобы выйти на вас. Я со своей
стороны отослал властям сообщение, что в нашем районе никто, соответствующий
описанию, не появлялся.
     - Благодарю вас, сэр.
     - Но я должен вас предупредить. Я не могу ручаться за остальных сотрудников
станции. Если кто-нибудь из них прочтет бумагу и решит заработать для себя
несколько личных очков у властей, тогда ваша песенка спета, Эйден.
     - Тебе нужно бежать отсюда, - сказала Пери после того, как Уотсон ушел. - Теперь
слишком опасно здесь оставаться.
     - Для меня сейчас нет на Токасе уголка, где бы я был в безопасности. А здесь
единственное место, где у меня есть друзья. Я устал бегать от погони. Мне
нравится быть с тобой. Я останусь.
     - Уж не знаю, радоваться мне или нет. Если они найдут тебя...
Он легонько закрыл ей ладонью рот.
     - Как ты все время говорила мне - тсс! Давай сменим тему.
И обнял ее. Пока они стояли так, обнявшись, Эйдена одолевали невеселые думы.
Если честно, то больше всего ему хотелось бы и дальше оставаться здесь, с Пери.
Но это противоречило всему его воспитанию. Постоянные отношения позволительны
лишь в низших кастах, там они даже поощрялись. И то исключительно ради того,
чтобы иметь нужное количество работников. Кто-то должен был работать на
промышленных предприятиях Клана, разбросанных по разным планетам. Кроме того, от
наличия достаточного количества обслуживающего персонала зависело существование
воинской касты. Хотя и здесь неукоснительно соблюдался принцип экономии. Николай
Керенский особо отмечал важность сведения к минимуму числа штатных единиц в
любой сфере экономики.
     С поддержанием нужной численности в высших кастах проблем не было. В касте
ученых, например, оптимальный ее уровень поддерживался за счет временных связей
между ее членами.
     Пару дней тому назад Пери упомянула, что ее, по всей видимости, это тоже ждет.
Как только она завершит обучение и станет полноправным ученым, она вправе
заводить ребенка от кого-либо из здешних сотрудников. Более того, ее поведение
может быть рассмотрено как антиобщественное, если она не сделает этого.
     - И тебе это не противно? - спросил тогда Эйден.
     - Нет. А почему мне это должно быть противно?
     - Пери, ты ведь могла бы стать воином и войти в высшую касту. Ты же получила
воинское воспитание. Неужели ты позволишь после этого, чтобы тебя заставили
носить в чреве ребенка? Ты же...
     Он осекся, увидев, что Пери заливается смехом.
     - Эйден, ты забыл, что мы с тобой больше не воины?
     - Я ни на миг этого не забываю.
     - Да? Напрасно. Как ты помнишь, я ушла раньше тебя. Я не была так близко, как
ты, к тому, чтобы стать воином. Теперь у меня другая жизнь, и я ее приняла. В
отличие от тебя. Эйден, меня вовсе не пробирает дрожь при мысли, что мне
придется носить ребенка. Более того, я даже подумываю об этом.
Чувствуя, что еще немного - и его начнет мутить от омерзения, Эйден почел за
благо перевести разговор на другую тему. Вынашивать ребенка! Это отвратительно.
Так же, как и уотсоновское "дети мои".
     - Эйден, тебе когда-нибудь, возможно, тоже захочется иметь ребенка. Ты...
     - Не продолжай, не надо. Единственное, что бы я хотел, - так это внести свой
вклад в генный пул.
     - Забудь об этом.
     - Пери, как ты можешь спокойно рассуждать о вынашивании? Ты что, и в самом деле
рассчитываешь завести ребенка?
     - Это несложно, - проговорила она загадочным тоном. - Это куда проще, чем тебе
кажется, Эйден.
     - Ты и в самом деле изменилась. Пери. Когда ты была в сиб-группе, тебе и в
голову не могли бы прийти подобные мысли.
     - По здесь не сиб-группа, Эйден.
     - Да, здесь не сиб-группа.
     - Я слышу горечь в твоем голосе. Меня это удивляет.
     - Почему?
     - В сиб-группе ты делал все, чтоб никто не догадался о твоих эмоциях. Разве что
с Мартой, возможно, позволял себе расслабиться. Со мной тогда ты был, как со
всеми, очень сдержан.
     - Ты сама говорила, мы больше не в сиб-группе.
Тогда Эйден здорово разозлился и даже подумывал было бросить все и уйти со
станции. По вскоре злость прошла. Ему было хорошо с Пери.
Теперь, когда он стоял, заключив ее в свои объятия, он ощущал смутное чувство
вины, но не понимал, чем оно вызвано.
     Последующие несколько дней можно было бы назвать безмятежными, если бы не
странное чувство безнадежности, охватившее их обоих. Особенно Пери. Она, как
могла, пыталась заглушить его, но все же оно прорывалось наружу. Каждый раз,
когда они занимались сексом. Пери вела себя так, будто их вот-вот оторвут друг
от друга. Ей не пришлось долго ждать. Когда над лесом раздался рев тяжелого
армейского флайера, они сразу поняли, что это значит, и в последний раз
прильнули друг к другу.

        XXXI
     "Как сообщила мне Сокольничий Джоана, Эйден поначалу был весьма несговорчив, -
писал командир Сокольничих Тер Рошах.- В своем рапорте она указала, что должна
была поднять на Токасе настоящую шумиху, чтобы выйти на Эйдена.
Отчиталась она передо мной с глазу на глаз, чтобы не оставлять ненужных бумаг.
Все ее прежние донесения я уничтожил, едва узнал, что Эйден в ее руках.
Помимо ее донесений, мной была получена жалоба от представителя касты ученых,
который именует себя Уотсоном (наверное, одно из их ублюдочных лабораторных
имен). Этот Уотсон обижался на обращение с ним Сокольничего Джоанны, нанесшей
ему тяжкие увечья, и требовал ее наказания. Естественно, жалобу постигнет участь
всех подобных кляуз представителей низших каст - она будет проигнорирована.
Уотсон, если у него есть голова на плечах, должен это понимать, ученым не
следует проявлять чрезмерную щепетильность. Им стоило бы побыть один день в
шкуре воина, чтобы понять почем фунт лиха.
     Могу представить себе, что там происходило. Джоанна метелила этого Уотсона до
тех пор, пока он не признался, что укрывает у себя Эйдена.
Уотсон является руководителем нашей Пери. Жаль, что не довелось видеть ее
физиономию, когда в лабораторию, где она работала, как танк ворвался - кто бы вы
думали? - ее недавний офицер-инструктор. Собственной, так сказать, персоной.
По словам Джоанны, Пери заявила ей в лицо, что Эйдена здесь больше нет. Мне
доводилось слышать, что у сибов иногда могут восстанавливаться прежние связи.
Похоже, мы имели дело именно с таким случаем. А вот я, например, как-то не
припомню, чтобы мне хотелось вновь увидеться с кем-нибудь из моей группы.
Но Пери - это что! Вот на Эйдена бы посмотреть, когда он помчался в сторону
леса, а там на опушке его поджидал... Да, да, техник по прозвищу Кочевник,
начальник Эйдена. И не просто поджидал, а с автоматом в руках. Мне рассказывали,
что Эйден, и глазом не моргнув, будто не замечая, что его противник вооружен,
бросился на Кочевника. У того, к счастью, хватило мозгов не нажимать на курок, а
треснуть нашего героя прикладом по голове. Кочевник утверждает, что пришлось
ударить не один, а два или три раза, прежде чем Эйден отключился. Но даже в
отключке тот не отпускал лодыжек противника, не давая Кочевнику подняться. Следы
от пальцев Эйдена у того остались до сих пор, он мне их демонстрировал. Все-таки
этот парень настоящий воин.
     Сейчас Эйден содержится в подземном складе, где мы храним боеприпасы. Я не хочу
рисковать. Вдруг кто-нибудь его узнает? По моему плану никто не должен даже
догадываться, кто он такой. Особенно те, с кем ему предстоит служить.
Полностью в мой план не посвящен никто. Даже Джоанна. Эйден тем более. Для
Джоанны гибель подразделения вольнорожденных должна выглядеть как несчастный
случай. Даже если она что-то и заподозрит, ей все равно ни за что не докопаться
до истины. Так что личина, которую я подготовил для Эйдена, надежна. Я знаю,
парень согласен на все, чтобы стать воином. Я прочел это в его глазах, когда в
первый раз спустился в склад навестить его.
     Вольнорожденные погибнут на минном поле. Это решено. После того как все
кончится, я заявлю, что Сокольничий Эрика была проинформирована о минах, но, по
всей видимости, не удосужилась довести это до сведения кадетов. Далее будет
заявлено, что, оказавшись на минном поде, вольнорожденные поддались панике, в
результате чего из группы уцелел лишь один человек.
Прядя навестить Эйдена, я первым дедом устроил ему образцовый разнос за то, что
он покинул свой трудовой пост, и прочее и прочее. Я старался изо всех сил. Меня
можно было ставить в пример - именно так надо проводить воспитательную работу
среди несознательных представителей низших каст. Но только парень и ухом не
повел, пока я перед ним распинался.
     - Вряд ли бы вы стали гоняться за беглым техпомом по всему Шаровому Скоплению,
не имея на то серьезных причин, - сказал он мне, когда я выдохся.
Я положил руку-протез ему на плечо. Он было дернулся, но потом замер, видимо,
все еще чтил во мне командира.
     - Я собираюсь вернуть тебя в кадеты. Пройдешь обучение с другой группой.
     - Почему?
     Мне понравилось, как он это сказал. С вызовом. Настоящий прирожденный воин. Даже
его упрямая подозрительность говорила об этом.
     - Я так решил. Это все, что тебе нужно знать. Или ты не хочешь быть воином?
     - Больше всего на свете, - яростно прошептал он. Единственный раз за все время
нашей беседы он позволил обуревавшим его чувствам на миг проявиться. И если до
этого я все еще сомневался, тот ли это человек и стоит ли ради него затевать
такой сыр-бор, то теперь мои сомнения исчезли. Я сделал правильный выбор.
     - Тогда выполняй все, что я тебе прикажу, и не скули, - грозно произнес я.
     - Но как я смогу войти в сиб-группу? Они никогда не примут чужака.
     - Может, и так, только тебе не об этом надо беспокоиться. Ты должен будешь слепо
довериться мне. Твоя новая группа примет тебя. И все, что мне хотелось бы узнать
от тебя на данный момент: согласен ли ты следовать моим приказаниям? Когда мы с
тобой в следующий раз увидимся, ты должен быть готов возобновить тренировки -
тренировки завершающего этапа. Причем, невзирая на то, какими бы
обстоятельствами ни сопровождалось твое возвращение к занятиям. Ты согласен?
     - Вы же знаете мой ответ, разве нет?
     - Да, я знаю.
     - Вы должны были знать его еще до того, как пришли сюда. Да, я согласен. От меня
требуется что-нибудь еще?
     - Нет.
Он кивнул. Я ушел удовлетворенным. Завтра подразделение вольнорожденных
отправится на занятие. Они будут отрабатывать передвижение по пересеченной
местности. У меня уже все подготовлено. Заряды установлены. Я собственноручно
уничтожу это подразделение. В таком деле нельзя никому доверять".


        XXXII
Кроме Хорхе в подразделении на данный момент насчитывалось всего семь человек.
Они все были вольнорожденными и все, как и Хорхе, ненавидели вернорожденных
кадетов, считая, что ни в чем не уступают им. А может быть, даже и превосходят,
потому что так называемые вернорожденные были просто ублюдками, зачатыми в
"канистре", куда сливают генетический материал, полученный от других
вернорожденных. Ублюдки ублюдков, не более того. Настоящий человек и настоящий
воин должен рождаться, как положено, а не созревать в вонючей "канистре" в
инкубаторе. Хорхе знал, что остальные его товарищи всецело согласны с ним в этом
вопросе. Впереди Аттестация, и они ждут ее с не меньшим нетерпением, чем
вернорожденные. Одно удручает: им никогда не стать воинами, даже если они и
преуспеют. Самое большее, на что они могут рассчитывать - на место в гарнизоне
какой-нибудь паршивой крепостишки. И ни разу в жизни им больше не доведется
сойтись в почетной схватке с воином. Вот это жаль.
"Неважно", - думал Хорхе, шагая вместе со своим подразделением к месту
проведения очередного зачета. Впереди колонны топала Сокольничий Эрика - их
офицер-инструктор. Эрика была высокой и мускулистой женщиной, которая никогда не
скрывала своего неудовольствия полученным назначением. Вольнорожденным под ее
началом приходилось смотреть в оба глаза и слушать в оба уха, потому что Эрика
частенько забывала их проинструктировать. Более того, часто было, что в самый
нужный момент ее не было на месте. Ходил слушок про ее нездоровое пристрастие к
дрянному самодельному вину. И в самом деле, стоило оказаться рядом с ней - и
тебя окатывала волна гнусного запаха перебродившей кислятины.
Они пришли к месту назначения. Здесь начиналась полоса препятствий. Им уже
приходилось ее проходить. Эрика объяснила, что их подразделению приказано
повторить зачет, дабы выяснить, не утратили ли они навыков, полученных три
месяца назад. Услышав это, кадеты зароптали. Насколько им было известно, к
сиб-группам отношение иное, их навыки никому не приходит в голову перепроверять.
Эрика заставила их замолчать и заметила, что, чем скорее они выполнят задание,
тем быстрее вернутся в бараки. И добавила, что лично ей также не улыбается
вторично тащиться сюда с компанией вольнорожденных ублюдков. Хорхе подумал, что,
возможно, зачет устраивается не для них, а для нее. Возможно, ее начальство
узнало про ее пьянство и решило прогнать ее через полосу препятствий, чтобы
посмотреть, способна ли она еще тренировать кадетов. Он от души пожелал ей
сверзиться с лестницы в грязь, чтобы не задирала больше нос.
Будто желая еще больше унизить кадетов, она на первом отрезке полосы ушла далеко
вперед. Остановившись на вершине холма, она осыпала карабкавшихся по склону
кадетов насмешками.
     Затем они переправились через ручей, потом проползли по дну оврага, затем
пробрались по краю обрыва. Далее нужно было перебраться через боевую машину
(неуклюжий макет, дешевка) и выйти на минное поде. Мины были тоже липовыми"
простые взрыв-пакеты. Хорхе, у которого была отличная память, двинулся впереди
остальных, вспоминая, как они проходили тут три месяца назад, стараясь не
наступать на взрыв-пакеты.
     Когда он услышал один за другим несколько взрывов позади себя, то в первый
момент не поверил своим ушам. Поверить его заставил истошный крик.
Повернувшись назад, Хорхе сначала ничего не мог различить в дыму. Но вот из-за
дымовой завесы показался, шатаясь, один из его товарищей-кадетов. Лицо его
заливала кровь, одна рука, почти оторванная, висела, держась лишь на сухожилии.
Хорхе так и не понял, кто это был. Кадет внезапно упал у его ног, лицом вниз.
Больше никого не было видно, однако повсюду валялись какие-то тряпки. Хорхе
догадался, что это все, что осталось от его подразделения.
Он обнаружил, что тоже ранен в руку. Должно быть, осколок, скользнув по
касательной, оставил рваную рану.
     И тут Хорхе охватил безумный ужас. Он повернулся и побежал прочь от этого
страшного места. Что могло произойти? Ведь было известно, что это минное поле не
настоящее, что здесь установлены только взрыв-пакеты. Неужели все остальные
погибли? Если да, то что, почему, черт возьми, такое случилось?
Чьи-то руки схватили его, развернули и оттолкнули прочь. Хорхе чуть было не
упал, но сумел удержаться на ногах. Повернувшись, он узнал человека, стоящего
перед них. Это был командир Сокольничих Тер Рошах. Что он здесь делает? Прибежал
на грохот взрывов? В таком случае как он оказался здесь, неподалеку от минного
поля? Что ему здесь делать?
     - Ты Хорхе, так? - спросил Тер Рошах. Вопрос удивил Хорхе. Удивило и то, что
командир Сокольничих знает его. Хорхе промямлил:
     - Да, сэр.
     - Я рад.
     - Рады?
     Хорхе сморщился. Боль в руке нарастала, становилась нестерпимой. Он зажимал рану
другой рукой и чувствовал, как кровь течет по пальцам.
     - Да. Я рад, что раз уж кому-то суждено было уйти из моей маленькой ловушки, так
это тебе. Лишнее подтверждение правильности моего выбора и моей веры в того, кто
отныне будет тобой.
     - Будет... мной? Ловушка? Я не понимаю...
     - А тебе и не нужно ничего понимать. Внезапно в руках Тер Рошаха оказался
автомат. Быстро вскинув его, командир расстрелял Хорхе почти в упор.
Хорхе медленно перевел взгляд себе на грудь. Здоровой рукой он рванул ворот
комбинезона, распахнув его. В груди было пять или шесть аккуратных
кроваво-красных кружков. Хорхе смотрел на них, и по мере того, как в его глазах
темнело, кружки росли, становились все больше и больше, а Хорхе стоял и смотрел.
И вдруг все исчезло.

        XXXIII
     - Отлично, отлично, ястребы вы мои клюворылые. Прохлаждаетесь? А ну быстро
подняли свои задницы и построились! - раздался рев офицера-инструктора у входа в
барак. Офицера звали Сокольничий Ози. Он отличался хриплым и зычным басом,
который хорошо подходил его сложению. Офицер был невысокого роста, но на диво
широк в плечах. По расстегнутой, мятой и измусоленной форме можно было понять,
отчего выпала ему такая немилость - готовить к Аттестации подразделение
вольнорожденных.
     Четверо его подопечных, которые проходили сейчас последний этап подготовки,
выполнили команду и построились нарочито медленно, чтобы позлить офицера.
Привыкший к этому, Ози терпеливо ждал. Что с них взять, с вольнорожденных?
Единственным утешением была мысль, что скоро Аттестация и ему недолго осталось
лицезреть эти морды.
     - Что за бардак в помещении?! Вы здесь нужду справляете, что ли? Заросли
дерьмом! Пока не вылижете все, никто сегодня не отправится спать, поняли?
Среди вольнорожденных раздались громкие стенания. Ози прекрасно понимал, что
одной уборки здесь мало. Но пусть хоть верхний слой грязи отскребут.
     - Как вы уже слышали, на пятом участке, там, где полоса препятствий, произошел
несчастный случай с подразделением вольнорожденных. Несколько человек погибло. А
если точнее - в живых остался всего один. Командир решил, что он закончит свою
подготовку в нашем подразделении. Так что принимайте пополнение.
Глядя на молча стоящих перед ним вольнорожденных, Ози на миг пожалел новичка.
Если до этого парню что-нибудь и светило, то теперь... Впрочем, что может
светить вольнорожденному? Никаких перспектив. Рассказывают, правда, что
некоторым вольнорожденным удается отличиться на военной службе, но он, Ози, ни
разу таких не встречал.
     - Заходи, Хорхе, заходи, - позвал Ози и посторонился, пропуская новичка. -
Кадеты, это Хорхе. В своем подразделении он был одним из лучших. Так что не
бойтесь, группу он назад не потянет. И смотрите у меня!
Ози повернулся и с облегчением покинул барак, чувствуя, что он полностью
исполнил свой долг.
     Вольнорожденные сидели на койках и молча смотрели на Эйдена. Тот быстро оглядел
барак, подавляя, как учил его Тер Рошах, отвращение. Он не представлял себе, как
сможет тут выдержать те несколько недель, что оставались до Аттестации. Если бы
только не возможность вторично принять участие в Аттестации...
Один из вольнорожденных, загорелый парень довольно-таки приятной наружности,
вдруг вскочил и, пробежав мимо Эйдена к дверям, выглянул наружу. Обернувшись, он
крикнул:
     - Отбой! Старый ублюдок свалил.
Вольнорожденных вдруг как подменили. До этого они сидели напряженные, будто
манекены, с бесстрастными лицами. Теперь они задвигались, расслабились и стали
походить на людей. Двое даже улыбнулись Эйдену. Один, правда, оставался довольно
мрачным. Сидя на своей койке в дальнем углу барака" он пристально, не двигаясь,
смотрел на Эйдена.
     Вольнорожденный, подбегавший к дверям, подошел к Эйдену и протянул ему руку:
     - Давай знакомиться. Меня зовут Том. Я здесь вроде как главный. Не бугор, а
просто главный.
     Эйдена предупреждали, что у вольнорожденных свой жаргон. Не доводись ему в свое
время пообщаться с Кочевником, туго бы теперь пришлось. Но необходимость
постоянно контролировать свою речь все равно осталась. Он теперь должен
изображать вольнорожденного и быть, как они.
     - Эта, рад встрече с тобой. Том.
     - Стало быть, тебя зовут Хор-хе, воут?
     - Ут. Еще меня звали Джорджем.
     - Кто?
     - Ребята из моего подразделения. Которые... которые погибли.
     - Да, слышал. Трагедия, что и говорить.
     - Да уж. Мне довелось все это видеть.
     - Расскажи.
Том махнул рукой, подзывая остальных. Те двое, которые улыбались, подошли.
Четвертый же не двинулся с места. Том кивнул в его сторону и сказал Эйдену:
     - Это Жеребец. Не обращай внимания, он всегда такой мрачный. Жеребец - это его
прозвище. У него есть и настоящее имя, только его никто не помнит. А сам он
свернут на лошадях, отсюда и "Жеребец". А это Найджел, - Том показал на
улыбчивого крепыша с шапкой рыжих волос и ярко-голубыми глазами. Эйдену никогда
раньше не приходилось видеть таких голубых глаз. Обращал на себя внимание и рот
парня - будто прорезанный по линейке, он придавал его лицу угрожающее выражение.
Особенно это было заметно, когда Найджел улыбался.
     - А это Спиро. - Том представил второго подошедшего. Во внешности Спиро не было
ничего особенного. Темные волосы, карие глаза. Единственное, что выделяло его
среди остальных, - это атлетическое сложение.
     - Ну, рассказывай, - напомнил Эйдену Том.
     - Что?
     - О несчастном случае. Мы хотим знать.
Перед тем как отправить его сюда. Тер Рошах подробно, в деталях рассказал Эйдену
о том, что произошло на полосе препятствий, не упомянув только о своем участии.
Рошах также посвятил Эйдена в обстоятельства жизни Хорхе в погибшем
подразделении. Поэтому теперь ему не составило труда рассказать все в
подробностях. Вольнорожденные внимали ему с ужасом. Исключение составлял только
Жеребец, который так и продолжал сидеть в своем углу, неотрывно глядя на Эйдена.
Особенное впечатление на вольнорожденных произвел рассказ Эйдена о том, как ему
чудом удалось избежать смерти. У Эйдена сложилось впечатление, что каждый из его
слушателей мысленно будто бы пережил сцену собственной гибели.
Потом Том вкратце рассказал ему об их подразделении с момента прибытия на
Железную Твердыню и вплоть до сегодняшнего дня.
Эйден был поражен дружелюбием и вежливостью этого парня. Он всегда считал
вольнорожденных грубыми скотами, едва способными на членораздельную речь. И
другие вернорожденные кадеты думали так же. Либо надо было признать, что Том
разительно отличается от своих товарищей, либо...
Впрочем, вон Жеребец. Сидит себе в углу и молчит. Может быть, именно он -
типичный вольнорожденный?
     Вдвоем с Томом они сходили в подсобку и принесли оттуда койку, которую поставили
в один ряд с остальными. Откуда-то явились Найджел и Спиро, держа в руках одеяла
и амуницию. Жеребец не принимал в этом участия. Казалось, что он даже не
пошевельнулся с тех пор, как новичок вошел в барак.
Как только Эйден разложил по местам свои вещи и наконец присел на койку, кто-то
тронул его за плечо. Подняв глаза, он увидел Жеребца. У этого парня было
обычное, ничем не примечательное лицо. И вместе с тем Эйдену оно казалось смутно
знакомым. Будто прочтя его мысли. Жеребец произнес:
     - Мы с тобой уже где-то встречались, а? Вот только не припомню где.
     - Нет, я не помню тебя. Жеребец.
     Эйден лгал. Он вспомнил этого молчаливого парня. Несмотря на то что Жеребец
возмужал, раздался в плечах. Несмотря на длинные волосы, отпущенные в
соответствии с модой вольнорожденных. Перед ним стоял тот самый парень, который
в свое время опрокинул его боевого робота. Это Жеребец установил на роботе
взрывной механизм, а потом, когда его затея не удалась, раскачал машину. Это
Жеребец атаковал Эйдена, вооруженный самодельным ножом. Это его Эйден тогда едва
не убил. Эйден ощутил, как пересохло вдруг у него в горле, когда он вспомнил
ненависть в глазах уволакиваемого офицерами Жеребца и его слова: "Не радуйся
раньше времени, ты, зачатый в помойном ведре!"


        XXXIV
Очевидно, Тер Рошах не догадался поднять историю этого подразделения. Иначе он
не направил бы Эйдена сюда. Остается уповать лишь на то, что теперь он мало
похож на себя, тогдашнего. Это Джоанна настояла" чтобы внешность его была
изменена. Следуя стилю вольнорожденных, Эйден отрастил себе длинные волосы,
которые Джоанна осветлила, намазав ему голову какой-то вонючей дрянью и заставив
сидеть в таком виде несколько часов подряд. Он тогда думал, что задохнется от
запаха. Джоанна также приказала ему отпустить бороденку. Это тоже было принято у
вольнорожденных. Взять, к примеру, Спиро.
     - Что-то в тебе мне знакомо, а что-то нет, - задумчиво проговорил Жеребец.
     - Этак про всякого можно сказать, парень, - отозвался Эйден.- Может, я напоминаю
тебе кого-нибудь из тех мест, откуда ты родом?
     - Нет. Я жил в маленькой деревушке и всех знал в лицо. Похожих на тебя там не
было. Если я тебя видел, то только здесь, на Твердыне.
И хотя Эйден отлично знал, что на его лице не дрогнул ни один мускул, его не
покидало ощущение, что он буквально извивается под пристальным взглядом Жеребца.
К счастью, рядом с размаху плюхнулся Найджел.
     - Слышь, Джорджи, ты, наверное, напоминаешь ему кого-то из его кошмаров. Кстати,
не удивляйся, когда посреди ночи Жеребец заорет. С ним такое бывает.
     - Хочешь скажу, о чем ты сейчас думаешь? - сказал Том, присаживаясь с другого
бока.
     Эйден испугался. Неужели Том сумел разгадать его мысли? Эйдену казалось, что его
маскарад ни к черту не годится.
     - Что? - спросил он, стараясь не выдать волнения.
     - Ты думаешь: ну и угораздило же меня так влипнуть. Тут же одни мужики. И ты
прав, приятель. С тех пор как Доминик и Кассандру вышибли, здесь стало совсем
тоскливо. И вышибли их как-то сразу, почтя одновременно. Кстати, я слышал, что
кое-кто из Сокольничих, когда подопрет, использует кадетов. У вас в
подразделении так было, Хорхе?
     Мозг Эйдена лихорадочно перебирал информацию, полученную от Тер Рошаха. Как
звали Сокольничего " погибшем подразделении? Ага, вспомнил.
     - Нет, Сокольничий Эрика слишком много пила, чтобы думать о постели.
     - Я вот думаю, может, это входит в нашу воинскую подготовку, а? Морят нас
воздержанием, чтобы злее были. Я слышал, что на другом конце лагеря у одного из
подразделений такие же проблемы. Только там одни девки. Мы тут даже подумывали с
ребятами, а не подать ли прошение, чтобы нас с ними поселили в один барак. Но
только Ози, гад красномордый, этим прошением подотрется.
Остальные согласно закивали. Даже у Жеребца лицо просветлело, и на нем появилось
мечтательное выражение, когда Том заговорил об общем бараке.
     - Ози-то, - решил поддакнуть Эйден.- Этот точно пошлет вас... нас куда подальше.
Редкостная скотина.
     Он почувствовал одобрение остальных, когда причислил себя к ним.
     - И к тому же бездарь, каких поискать, - заметил Спиро. - Хорошо еще, что у нас
есть второй инструктор - Сокольничий Эйбет. Ты ее еще увидишь. Сейчас она
отсутствует. Она-то по-настоящему и учит. И относится к нам иначе. Ози - тот нас
просто ненавидит, Эйбет - нет.
     - Согласен, - сказал Эйден. Он вспомнил, как вел себя с ним Сокольничий Ози.-
Ненавидит. Когда мы шли сюда, он не говорил - рычал.
     - Вот-вот, - поддакнул Найджел.
     Будто бы невзначай, Эйден взглянул вверх и встретил пристальный взгляд Жеребца.
Было такое впечатление, что тот силится что-то вспомнить. Силится - и никак не
может.
     - Мы со своей стороны платим Ози той же монетой, - продолжал тем временем Том. -
Точнее, пытаемся. Короче, корчим из себя именно таких, какими он нас видит -
ленивых, тупых и неопрятных скотов. А вот Жеребец считает, что мы поступаем так
напрасно.
     - Естественно, - отозвался Жеребец. - Если мы хотим чего-то добиться, то должны
и показывать все, на что мы способны. Причем всему офицерью, даже Ози.
     - Может быть, ты и прав. Но только Ози того не стоит. Эйбет знает, на что мы
способны. Она тоже не ахти как нас любит, но у нее по крайней мере хватает
мозгов держать это при себе.
     Остальные согласно забормотали.
Затем Эйдену стали рассказывать о том о сем. Главным образом разговор вертелся
вокруг занятий. Слушая кадетов, Эйден был удивлен. Оказывается, этих четырех
вольнорожденных связывает настоящая дружба. Раньше Эйден считал, что подобные
отношения возможны лишь между воинами или сибами. Но оказалось, и
вольнорожденные способны на это. На какой-то миг Эйдену померещилось, что он
перенесся назад в детство, во времена сиб-группы - такие теплые и доверительные
отношения были между этими четырьмя кадетами. Казалось, он среди сибов. Но Эйден
знал, что это не так. И удивление его росло.
Когда он вошел сюда, в этот барак, его переполняло отвращение. Отвращение к
вольнорожденным. Казалось, сыграть отведенную ему роль невозможно. Но все
оказалось не так страшно. Вольнорожденные выглядели как люди, вели себя как
люди. Оказалось, что они вовсе не вонючие. Возможно, гены у них и не блеск, с
сибскими не сравнить, но на первый взгляд это как будто и не заметно.
Эйден начал верить, что маскарад удастся и все окажется легче, чем он ожидал.
Была одна трудность - Жеребец. Жеребец здорово осложнял дело. Надо с ним что-то
делать. Но что? Улучить момент, когда вокруг не будет свидетелей, и убить?
Или... Эйден не мог допустить, чтобы кто-то встал сейчас на его пути. Он хотел
стать воином. Пусть даже воином из подразделения вольнорожденных. Все равно.
Сейчас главная помеха - Жеребец. Он что-то подозревает. Поэтому надо вести себя
с ним осторожно. Очень осторожно.

        XXXV
     Сокольничий Эйбет и вправду оказалась такой, какой ее расписывали Эйдену. Она
была полной противоположностью Ози. Во-первых, Сокольничий Эйбет знала и умела
больше, чем он. Но дело было не только в этом. Будучи образцовым офицером и
чем-то напоминая Эйдену Джоанну, Эйбет разительно отличалась от той манерами.
Эйдену никогда еще не приходилось встречать Сокольничего, который был бы столь
сдержан в разговоре с кадетами. Вместе с тем при необходимости Эйбет была столь
же скора на расправу, как и другие Сокольничие. Когда кто-либо из
вольнорожденных ошибался, тотчас же следовал удар кнутом или кулаком. Она всегда
била молча и без предупреждения. Однако отсутствие длинных тирад не делало
наказание менее эффективным.
     Поскольку Эйден проходил этот этап подготовки вторично, он вскоре оказался по
успеваемости первым в подразделении. Иногда он спрашивал себя, может, имеет
смысл держаться наравне со всеми? Но Эйден не мог, органически не мог делать
что-либо вполсилы. Том предложил было передать ему лидерство, но Эйден
отказался.
     - Лучшее - враг хорошего, - сказал он Тому. Так и порешили. Больше этот вопрос
не поднимался.
     Про себя Эйден удивлялся, почему в сиб-группах нет лидеров. Возможно, потому,
что трудно выдвинуться в лидеры среди людей, которые слеплены из того же
генетического материала, что и ты. Вместе с тем Эйдена не покидала мысль, что
его сиб-группа не распалась бы так легко, будь в ней лидер. Например, он, Эйден.
Или кто-нибудь другой.
     Очень скоро Эйден стал замечать, что Сокольничий Эйбет как-то странно
посматривает на него. Поначалу он думал, что ее интерес объясняется его
успеваемостью. Но время шло, и Эйден все чаще ловил на себе ее пристальный и
изучающий взгляд.
     Кончилось тем, что однажды под вечер она вызвала его к себе.
Ее жилище также отличалось от виденных Эйденом жилищ других офицеров. Начиная с
того, что здесь царила необыкновенная чистота. Каждая вещь находилась на
отведенном ей месте. На одной стене висело всевозможное оружие, известное в
Клане Кречета. На другой - картинки, изображающие разные эпизоды из истории
Клана. Бумаги на длинном столе лежали аккуратными стопками. Одежда не валялась
где попало, как у Джоанны, а была развешана в стенной нише.
Когда Эйден вошел, Эйбет улыбнулась ему. Получив от нее вызов, он решил, что она
зовет его для того, чтобы заняться сексом, но кадеты уверили его, что Эйбет так
никогда не поступала. Так что оставалось только гадать о причинах вызова.
Эйбет указала ему на один из стульев. Сама села на другой, возле стола. Протянув
руку, взяла со стола папку, лежавшую поверх прочих бумаг, и показала ее Эйдену.
     - Хорхе, говорят, что в твоем первом подразделении ты лидировал во всем. Твой
предыдущий Сокольничий сообщает, что у тебя есть все перспективы быть допущенным
к Аттестации, если только ты не испортишь все какой-нибудь глупой выходкой. Это
так?
     Эйден, не зная, как отвечать, молча кивнул.
     - В нашем подразделении по успеваемости и по военной подготовке ты опять-таки
опережаешь остальных кадетов. Твои успехи производят впечатление и одновременно
беспокоят меня. Дело в том, что, если судить по оценкам, у нас ты учишься лучше,
чем в своем предыдущем подразделении. Причем значительно лучше. Вот эта разница
и приводит меня в недоумение. Ты можешь мне ее объяснить?
Она говорила с ним мягко, как обычно, но Эйдену каждое слово казалось
сокрушительным ударом.
     - Я думаю, - начал он, - я думаю, это из-за трагедии.
Ее брови удивленно поднялись.
     - Из-за трагедии?
     - Когда... когда другие погибли, я дал себе клятву, что стану воином. Возможно,
поэтому я начал лучше учиться. Я сейчас учусь и за себя и за них. Они ведь тоже
мечтали стать воинами.
     Эйден сам удивился своей импровизации. Но Эйбет все так же пристально смотрела
на него.
     - Странный ответ, Хорхе. Почти загадочный. А я не привыкла, чтобы кадеты
отвечали загадками, кто бы они ни были - вольно- или вернорожденные.
     - Я не понимаю, что в моем ответе загадочного.
     - А по-моему, отлично понимаешь. Ты не похож на своих товарищей-вольнорожденных.
Эйден ощутил, как внутри у него все сжалось. Если Эйбет дознается, кто он,
прощай тогда Аттестация.
     - Не похож?.. Ну да, я в этом подразделении совсем недавно. Думаю, что вскоре я
стану таким же, как и они.
     Эйбет положила папку на стол.
     - Ты даже говоришь иначе, чем они. Ты говоришь так, как я, как воин. В
частности, за весь наш с тобой разговор ты ни разу не употребил ни одного
вульгаризма. Какой грязный вольнорожденный изъясняется без вульгаризмов? Эйден
прикладывал все силы, чтобы казаться спокойным.
     - Простите. Это... это потому, что я волнуюсь. Понимаете, я пытаюсь соблюдать
вежливость... Понимаете?
     - Хорошо, пусть так. Но когда я назвала тебя "грязным вольнорожденным", я не
заметила у тебя никакой реакции. Мне не приходилось еще встречать
вольнорожденного, который не отреагировал бы на это. Даже на ранних стадиях
подготовки, когда кадетам запрещено обращаться к офицерам, я, называя
вольнорожденных ублюдками, всегда видела в их глазах ярость. Что скажешь на это,
Хорхе? Я права, воут?
     Эйден чувствовал себя припертым к стене.
     - Ут, Сокольничий Эйбет. Но в моем первом подразделении мы с ребятами заключили
договор, что будем подражать воинам и избегать вульгаризмов. И мы преуспели в
этом. Я до сих пор не могу от этого отвыкнуть.
Эйбет долго, в упор смотрела на Эйдена, потом рассмеялась.
     - Сумел-таки вывернуться. Ладно, принимается. Все. У меня к тебе больше вопросов
нет. Можешь идти.
     Когда Эйден был уже в дверях, она сказала ему в спину:
     - Только не думай, что ты меня убедил. Когда-нибудь я тебя подловлю, будь
уверен.
     Выйдя от Сокольничего, Эйден перевел дыхание. Что делать? Вдруг она докопается
до всего и узнает, кто он на самом деле. Хватит у него мужества убить ее, если
потребуется? Он был уверен, что хватит.

        XXXVI
     - Я вспомнил теперь, кто ты такой, - сказал вдруг Жеребец.
Они с Эйденом в этот момент чистили допотопные винтовки, которые выдавались
вольнорожденным во время занятий. Винтовки были разобраны, и части их лежали на
одеяле между ним и Жеребцом. Эйден еще отметил, что у Жеребца все части лежали
аккуратными рядами. Они сидели с ветошью в руках, тщательно протирая каждую
деталь. Сокольничий Эйбет самолично проверяла, чтобы все было как надо, прежде
чем разрешить кадетам собрать винтовки.
     - Не понимаю тебя. Жеребец, - отозвался Эйден. Его голос остался спокойным, но
сам он был готов вскочить и перерезать Жеребцу горло.
     - Я знаю, где я видел тебя, - в боевом роботе во время первого этапа подготовки,
на учениях. Я был твоим противником. Я установил на твою машину заряд, а ты
сумел сорвать его. Но в самый последний момент. Ты здорово изменился с тех пор.
Повзрослел, заматерел, стал куда хитрее. Не пытайся это отрицать. Я знаю, ЗНАЮ.
Эйден сидел, уставясь на ветошь в руке и лихорадочно прикидывая, какая из
деталей винтовки лучше подойдет, чтобы в случае чего быстро прикончить Жеребца.
Он уже приготовился было к прыжку, когда осознал вдруг, что голос у Жеребца
спокойный, даже грустный какой-то. С вернорожденным он бы не стал говорить таким
тоном.
     - Ну и что ты намерен делать. Жеребец? Тот пожал плечами.
     - Ничего. Раз ты готов якшаться с вольнорожденными, только бы стать воином, я
считаю, тебе надо предоставить такую возможность. Эй, что с тобой?
Эйден положил. ветошь на одеяло. Все готово, Эйбет может принимать работу.
     - Я чувствую себя смущенным. Жеребец. В подобной ситуации вернорожденный должен
что-то делать, неважно что. Врежь мне, свяжи меня, когда я сплю. Все что угодно.
     - А зачем вернорожденному это делать?
     - Потому что этого требует кодекс чести.
     - А на хрен мне связывать тебя, когда ты спишь?
     - Это будет мне наказанием.
     - А тебе очень нужно быть наказанным?
     - Да, потому что нарушен кодекс чести.
     - Тогда бери мою винтовку. Сиди и чисти ее. Эйбет будет тут с минуты на минуту.
Тебе не успеть. Ты потеряешь несколько очков. Для тебя это достаточное
наказание?
     - Нет, наверное, но я поменяюсь с тобой винтовками. - Они перевернули одеяло, и
Эйден сказал: - Сокольничий Эйбет заметит подмену.
     - Не заметит.
     Так оно и вышло. Жеребец удостоился похвалы, а Эйдену она заметила, что он спит
на ходу.
     Больше Жеребец к этой теме не возвращался. Поначалу Эйден подумывал, не убить ли
его на всякий случай. Именно это и предложил бы ему Тер Рошах, обратись Эйден к
нему за советом.
     Тем более что формальный повод был. В свое время Жеребец назвал его, Эйдена,
"зачатым в помойном ведре". Подобного оскорбления было достаточно, чтобы
возненавидеть и убить человека. Но Эйдена заинтриговало неожиданное миролюбие
Жеребца. Кроме того, ему совершенно не хотелось убивать этого парня. Надо узнать
о нем побольше, а заодно и о вольнорожденных вообще, если он хочет и дальше
играть свою роль. Но хуже всего было другое. Эйден чувствовал, что Жеребец
начинает ему нравиться. Чего-чего, а этого он от себя не ожидал. Эйден понимал,
что сейчас он просто не в состоянии убить Жеребца. Потом, может быть. Но не
сейчас. Пока Жеребец не начнет представлять собой явной угрозы их планам, его не
следует трогать.
     Два дня спустя вольнорожденные были на занятиях с Сокольничим Ози. Недавно
прошли сильные дожди, и полоса препятствий стала на несколько дней совершенно
непроходимой. По этому поводу Сокольничий Ози не придумал ничего лучшего, как
целый день заниматься с кадетами строевой подготовкой.
В конце дня к Ози подбежал техник из персонала лагеря и вручил ему какую-то
бумагу. Судя по светло-голубому цвету, это было штабное извещение. Ози
нахмурился, читая его. Окончив читать, он велел кадетам построиться перед ним.
     - Сообщение касается Сокольничего Эйбет,- проговорил Ози.- Она погибла.
Несчастный случай. Взорвался флайер.
     - Кто-то ее убил, - пробормотал себе под нос Эйден, как только сообразил, что,
судя по всему, тут не обошлось без Тер Рошаха. Он опомнился, поднял голову и
обнаружил, что все, включая Ози, смотрят на него. И тут до Эйдена дошло, что он
сказал это вслух.
     - Что ты сказал, Хорхе?
     - Ничего, Сокольничий.
     - Нет, ты сказал, что кто-то убил ее. Почему ты это сказал?
     - Просто у меня живое воображение, сэр. Конечно же это был несчастный случай.
Небось отказала одна из бортовых систем или случился перегрев или еще что-нибудь
в том же роде.
     - В сообщении говорится то же самое. Но я вижу, тебе что-то известно. Вот и
поделись с нами.
     - Я в самом деле, сэр, ничего не знаю. Откуда мне знать?
     - А ну-ка отойдем.
     Ози отвел Эйдена на несколько шагов в сторону и тихо сказал:
     - С тех пор как ты прибыл к нам, Хорхе, тут начали твориться странные дела.
Взять хотя бы твое появление. Я не припомню случая, чтобы кадета переводили в
другое подразделение. Даже если он единственный, кто выжил. Сокольничие обязаны
заниматься с ним одним, пусть их будет и двое на одного кадета. За исключением
особо оговоренных случаев. Сокольничие обязаны оставаться со своим
подразделением до Аттестации или до того момента, когда в подразделении не
останется ни одного кадета. Но Сокольничий вашей группы также погиб на минном
поле. Это очень подозрительно. А пару ночей назад Эйбет говорила о тебе. Она
сказала, что с тобой связано много странного и что она решила за тобой
понаблюдать. И вот она мертва. Еще один подозрительный несчастный случай, вроде
того, на минном поле. Тебе самому это не кажется странным, Хорхе?
     - Сэр, здесь нет ничего странного. Такое могло произойти.
     - Такое происходит везде, где бы ты ни появился, Хорхе. Получается, и я теперь в
опасности, воут?
     - Сэр, вы преувеличиваете...
     - Я ничего не преувеличиваю. Я вообще не склонен к преувеличениям. Если бы Эйбет
ничего мне не говорила и ты не упомянул про убийство, тогда бы я и в самом деле
поверил, что это просто несчастный случай. Но теперь...
Эйден почувствовал, как его охватывает страх. Кроме того, он сожалел о смерти
Эйбет. Она была хорошим воином.
     Тут замешан Тер Рошах. И это, разумеется, связано с ним, Эйденом. Во время их
встречи командир Сокольничих сказал ему только, что предоставит ему еще одну
возможность пройти Аттестацию. И добавил, что для этого Эйдену придется выдать
себя за другого человека - за вольнорожденного кадета, погибшего в результате
несчастного случая. Эйден верил, что смерть вольнорожденного кадета и его
подразделения и в самом деле являлась результатом халатности их Сокольничего. Но
ясно и другое. Тер Рошах стремится сохранить свой план в тайне и поэтому
вынужден убирать тех, кто встает у него на пути. Как, например, Эйбет.
Но Ози не должен этого знать. Даже если над ним самим уже нависла опасность.
Любые попытки предостеречь Сокольничего Ози только укрепят того в его
подозрениях.
     - Сэр, я и в самом деле ничего не знаю. Разрешите вернуться в строй.
Несколько мгновений Ози пристально смотрел на Эйдена. В его взгляде ясно
читалось подозрение. Потом кивнул и буркнул:
     - Разрешаю.
     Возвращаясь в строй, Эйден ощущал спиной взгляд, которым провожал его
Сокольничий. Эйдену было жаль его. Ози практически уже мертвец. Разве что ему
хватит мозгов держать язык за зубами. Если бы можно было предупредить его об
этом.
     В бараке этим вечером все были молчаливы и подавленны. О гибели Эйбет никто не
заговаривал, никто явно не выражал своего сожаления. Но атмосфера скорби тем не
менее присутствовала.
     Они уже легли, когда Жеребец вдруг выкрикнул истошно:
     - Эйбет была не чета другим! Остальные забормотали, выражая согласие. Эйден
лежал и не мог уснуть. Он решил, что ДОЛЖЕН сделать что-то. Ничего на свете не
хотелось ему больше, чем пройти Аттестацию и стать воином. Но путь, который
предлагает Тер Рошах, для него, Эйдена, неприемлем.


        XXXVII
"Все-таки я был прав, тысячу раз прав, когда решил предоставить Эйдену еще один
шанс, - писал командир Сокольничих Тер Рошах.- У этого парня есть все задатки,
чтобы стать отличным офицером. Он смел, напорист и упрям. У него даже хватило
наглости перечить мне! Он пришел ко мне ночью. Уж не знаю, как ему удалось
улизнуть из барака, а потом пробраться через бесчисленные посты, которые
выставляются здесь, на Мухобойке, по ночам.
     Я спал, когда он пришел. Я спал, и мне снилась одна молодая женщина, с которой
мы были когда-то знакомы. Уже шестнадцать лет, как ее нет на свете. Она сгорела
заживо на мостике своего боевого робота. Это был несчастный случай - отказала
система охлаждения. Она мне частенько снится. Это восхитительные сны. Как раз
такой мне и снился, когда я внезапно проснулся от ощущения, что в помещении есть
кто-то посторонний.
     Это был Эйден. Он стоял, уставившись на мой протез, лежащий на тумбочке рядом с
койкой. (Когда я сплю, я всегда его снимаю.) Первым моим побуждением было
схватить его и нацепить на место. Но я не люблю показывать своих слабых мест.
Поэтому я просто сел, быстро пристроив подушку так, чтобы она прикрывала культю.
     - Ты знаешь, что я могу отправить тебя под трибунал только за то, что ты здесь?
     - спросил я спокойным голосом. - Как ты сюда пробрался?
Он пожал плечами.
     - Когда чего-то очень хочешь, всегда находится тысяча способов этого добиться.
Что случилось с настоящим Хорхе?
     Я тоже пожал плечами. Точнее, одним плечом, стараясь, чтобы культя оставалась
прикрытой.
     - Он погиб, - сказал я.
     - Это я знаю. Вы сказали мне, что это был несчастный случай.
     - Да. Именно это я тебе сказал.
     - Но это неправда.
Я молчал. Слишком быстро он до всего додумался. Я не знал, что ему следует
говорить, а что - нет. У него странный взгляд. По его глазам ничего нельзя
прочесть, даже когда он спокоен. А в его нынешнем состоянии - и подавно. Я не
знал, какие мысли бродят сейчас у него в голове.
     - Вам не следовало ТАК говорить. Тер Рошах. Я знаю, что Хорхе был убит, чтобы
дать мне возможность воспользоваться его личиной. Это понятно. Но зачем было
убивать остальных? Его подразделение? Их офицера? Сокольничего Эйбет?
Проклятье! Это был неожиданный выпад, насчет Эйбет. Боюсь, что на моем лице
мелькнуло выражение вины, когда он упомянул ее имя. Она многое разнюхала и
прибежала с этой информацией ко мне. Но она не учла одного: она и не
подозревала, что я являюсь ключевой фигурой этой игры. Было чертовски жаль ее
убивать - Сокольничий Эйбет из тех офицеров, для которого интересы Клана превыше
всего. Она никогда не встала бы на мою сторону в этом деле. Ее смерть была
действительно большой потерей. Я просто вынужден был пойти на крайние меры. Но
не мог же я, в самом деле, обсуждать с Эйденом этот вопрос? Подозреваю, что он
никогда бы не признал необходимости подобной акции. Что поделаешь? Он еще
слишком молод, чтобы по-настоящему ценить великое искусство тактики.
     - Зачем? - переспросил он.
     - Мне нечего тебе на это сказать, Эйден. Что сделано, то сделано.
     - Но целое подразделение?..
     - Подразделение Хорхе?
     - Да. Убить их всех только ради того, чтобы...
     - Забудь про них. Это всего лишь вольнорожденные.
     - Но они ведь тоже были людьми. Они...
     - Ты что, приравниваешь жизнь вольнорожденного к жизни вернорожденного воина?
Твои, мои гены происходят из священного генного пула. Уже поэтому мы с тобой
бесконечно выше...
     - Да. Я считаю, что их жизни тоже кое-что значат.
     - Ты сравниваешь нас с вольнорожденными?
     - Я... я... А почему бы и нет? Из них ведь тоже готовят воинов.
     - По-твоему получается, что любой вольнорожденный, который удачно прошел
Аттестацию, автоматически оказывается выше тебя. А как же насчет каст, Эйден?
     - Я не знаю, как вам возразить. Меня самого учили думать так же. По ведь
вольнорожденный, который успешно проходит Аттестацию, становится воином Клана.
     - Да. Но только частично. Ты редко встретишь вольнорожденных на передовой. Их
задача - освобождать настоящих воинов от второстепенных дел. Гены
вольнорожденных воинов никогда не поступают в генный пул. И им никогда не
удается получить Родовое Имя.
     - Но по крайней мере некоторым из них удалось стать воинами. А вот мне - нет. Я
стал техником. А когда ты техник, то с завистью смотришь на любого воина, пусть
даже из самого занюханного гарнизона.
     - Техники, пожалуй, нашли бы, что тебе возразить. А мое мнение таково: ты
слишком долго общался с вольнорожденными. Это не пошло тебе на пользу.
     - Я был вольнорожденным! Хорхе! Я и сейчас вольнорожденный.
     - Не перегибай палку, Эйден. Ты НЕ вольнорожденный. Независимо от того, под чьим
именем ты сейчас существуешь. Тот факт, что ты не прошел Аттестацию, еще ни о
чем не говорит. Ты вернорожденный. И тебе ничего с этим не поделать. Как бы то
ни было, я надеюсь, что ты победишь на Аттестации. Поэтому давай прекратим этот
ребяческий спор. Почему ты здесь?
     Он был в замешательстве. Я прямо-таки чувствовал, как моя отсутствующая рука
сжимает в кулаке простыню.
     - Я...- начал было он и осекся, переведя дыхание. - Я хочу быть воином, но не
желаю, чтобы кто-то погибал, дабы облегчить мне задачу. Если убийства будут
продолжаться и впредь, я прошу вернуть меня в касту техников. Обещаю, что не
буду больше сбегать.
     Ему было трудно решиться сказать это, я видел. И отдал должное его мужеству.
     - Кто-нибудь догадывается о твоем прошлом? Слишком долго он думал, прежде чем
ответить.
     - Нет, никто.
Но я уже понял, что это не так.
     - Эйден, я согласен вернуть тебя к техникам, если ты ответишь на единственный
вопрос. Он нахмурился. Я его озадачил.
     - Хорошо.
     - Ты хочешь стать воином? Ты очень это хочешь? больше всего на свете?
     - Это нечестно! Это...
     - ОТВЕЧАЙ! ТЫ ХОЧЕШЬ СТАТЬ ВОИНОМ?
     - ДА! Я БОЛЬШЕ ВСЕГО НА СВЕТЕ...
     - Достаточно. Я больше не буду вмешиваться в твои дела. Отныне можешь
рассчитывать только на самого себя. Будем считать, что в прошлом ничего не было.
И ты больше не явишься сюда с обвинениями. Согласен, воут?
Он медлил с ответом. Я чувствовал, что еще немного - и я взорвусь. Однако он
тихо сказал:
     - Ут.
     - Отлично. Можешь идти. Возвращайся к себе в подразделение.
Все-таки на миг я заглянул в его глаза и увидел там тысячи вопросов, которые он
хотел мне задать, но не решился. В этот момент я испытывал к нему странное
чувство. Возможно, то же самое чувствуют отцы, когда их отношения с детьми
проходят период кризиса. Только не подумайте, что я сентиментальничаю.
Он ушел, но что-то осталось, какие-то неощутимые следы его присутствия.
Конечно же, я ему солгал. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы облегчить ему
прохождение Аттестации. Конечно, это чревато последствиями для меня. Придется
рискнуть. Однако отныне надо действовать более осторожно. Как мне кажется.
Сокольничий Ози начал что-то подозревать. Но этого я убивать пока не могу. Лучше
будет организовать ему перевод. Я избавлюсь от него позднее, после
Аттестации. Не думаю, что это будет очень сложным делом.
Однако, если его перевести, подразделение останется вообще без офицеров. Надо
подумать о замене Сокольничего Ози. И кажется, у меня есть на примете одна
кандидатура. Такая, что лучше не придумаешь. Я чувствую, начинает что-то
вытанцовываться".

        XXXVIII
     В подразделение пришел новый офицер, и для кадетов настали черные дни. Нового
офицера звали Сокольничий Джоанна, и она была куда грубее и свирепее
Сокольничего Ози и куда требовательнее, чем Сокольничий Эйбет. С первого же дня
Джоанна навела свои порядки. Для начала она заставила кадетов буквально
выскоблить весь барак, снизу доверху. Дальше начался ад кромешный. Что ни день,
Джоанна устраивала изнурительные марши. От кадетов она требовала невозможного. И
что хуже всего - не скрывала своего презрения ко всем вольнорожденным на свете.
Особенно доставалось от нее кадету Хорхе. Джоанна откровенно измывалась над ним.
Хорхе делал все, чтобы ей угодить, но она изобретала для него все новые и новые
неразрешимые задачи. Казалось, это доставляло ей какое-то особое, необъяснимое
удовольствие.
     Для Эйдена в поведении Джоанны не было ничего особенного. К чему, к чему, а к
этому он за время своего пребывания на Железной Твердыне привык.
В первый же день, найдя какой-то повод отозвать Эйдена в сторону, Джоанна
заявила ему:
     - Ну теперь держись, Эйден...
     - Хорхе... Я теперь Хорхе.
     - Знаю.
     - А если кто услышит?
     - Раз я называю тебя так, значит неважно, услышит кто-нибудь или нет. - Она
свирепо уставилась на него, но Эйден ощущал в ней затаенное, глубоко скрытое
веселье. - Ты понял, воут?
     - Ут.
     - Будем надеяться, что это ненадолго. Ты ведь знаешь, я не отличаюсь терпением,
а? Ладно, проехали. Как ты понимаешь, меня не очень радует это назначение. Меня
сюда послал Тер Рошах. Нужно было кому-то заменить Ози. Тот подцепил какую-то
заразу.
     - И он? Я хотел сказать, с ним все в порядке?
     - Если не считать, что он лежит и трясется под дюжиной одеял, то в полном ажуре.
А почему ты спросил?
     - Так просто. А почему тебе так не нравится это назначение? Здешнее
подразделение не хуже любого другого.
     - Тем не менее меня блевать тянет, когда вокруг целый день морды
вольнорожденных. Как ты их выносишь?
     - Это не так уж и страшно. В них нет ничего особенного. Они дружелюбны...
Джоанну, похоже, его заявление шокировало.
     - Ясно, что в них нет ничего. Я и удивляюсь, как ты это переносишь? Ладно,
неважно. Лично мне они омерзительны. Одно утешает - я тут ненадолго.
     - Сокольничий Джоанна, надо и им дать шанс.
     - Стоп. Мне уже приходилось слышать подобные песни. Имей в виду, я их ненавижу
точно так же, как и самих вольнорожденных. Кстати, твои дружки пялятся на нас.
Приготовься, я сейчас тебя ударю.
     И прежде чем Эйден успел сообразить, что к чему, Джоанна влепила ему
оглушительную затрещину, от которой у Эйдена зазвенело в голове. Затем она
рявкнула, чтобы он убирался, и пошла прочь. Эйден поплелся к кадетам. Те стояли
и ухмылялись. Эйдену поневоле вспомнились только что сказанные Джоанной о
вольнорожденных слова. Давнишняя предубежденность против них вспыхнула с новой
силой. Может, он обманывает себя? Может, и в самом деле ему не так с ними
хорошо, как кажется?
     Несколько дней спустя на рассвете Джоанна окриком подняла кадетов с коек и
объявила им, что подразделение отправляется на особое задание. После чего был
долгий марш. Солнце уже садилось, когда они наконец прибыли на место. Здесь
Джоанна раздала им сухой паек и сообщила, что их подразделение удостоилось
особой чести. Через два часа им предстоит принять участие в первом этапе
Аттестации. Аттестация будет проходить в лесу, в километре отсюда. Основные
участники Аттестации должны будут миновать участок леса. Задача подразделения -
атаковать вернорожденных кадетов и не дать им пройти трассу. Оружие и у тех, и у
других участников рассчитано на парализующий эффект.
     - Считайте, что вам повезло. Вы сможете не только воочию наблюдать Аттестацию,
но и оказать услугу аттестуемым. Ваше присутствие создаст для них условия,
приближенные к боевым. Вопросы есть?
     Оглядевшись вокруг, Эйден внезапно узнал это место. Здесь же проходила его
собственная Аттестация. Даже отсюда он мог различить гряду холмов за лесом.
Кадеты сидели и жевали сухой паек. Эйден подошел к Джоанне.
     - Кадет Хорхе, в чем дело?
     - Разрешите переговорить с вами с глазу на глаз. Сокольничий.
Она коротко взглянула на Эйдена. Подобная просьба шла вразрез с правилами,
особенно теперь, когда подразделение было на задании. Но Джоанна знала и то, что
в подразделении Эйден слыл за отчаянного. Поэтому любое объяснение, которое он
придумает, кадеты примут.
     Когда они отошли на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными, Джоанна
сказала:
     - Тер Рошах не хочет, чтобы ты участвовал в этом задании. Сперва я расставлю
остальных по местам, потом ты пойдешь со мной. Пусть выглядит так, будто я
собираюсь поставить тебя снайпером в самом конце трассы. На самом деле я отведу
тебя в безопасное место. Посидишь там, пока аттестуемые не пройдут к боевым
роботам, а потом вернешься. Таким образом ты...
     - Погоди, Джоанна! Ты соврала им. Ты сказала, что у обеих сторон оружие
рассчитано лишь на парализующий эффект. Ты же прекрасно знаешь, что аттестуемым
выдают настоящее боевое оружие.
     - Согласна, риск есть. Но процент смертности здесь невелик.
     - Но ведь это убийство.
     Джоанна отвернулась. На ее лице было написано крайнее отвращение.
     - Тер Рошах, должно быть, совсем спятил, пытаясь вернуть тебя в воины. Не
воображай, что мне это нравится. Это ваши с ним игры, не мои.
     - Я думал, что ты прислана сюда просто на место Ози.
     - Я пошутила. Забудь об этом. Делай то, что тебе приказано. С твоим своенравием
и эмоциональностью тебе никогда не стать воином. Пора от этого избавляться. -
Она глубоко вздохнула. - Это не убийство. Это часть военной подготовки. А риск
смерти присутствует на любом этапе подготовки. Тебе ли этого не знать. Ты сам
видел, как погибали твои товарищи-сибы. То же самое и у вольнорожденных. Если с
ними что-то случается, значит, сами виноваты. Если у них есть немного смекалки,
они выживают... Ладно, хватит об этом. Я приказываю тебе сопровождать меня и
оставаться там, где я тебе скажу, столько, сколько я сочту нужным... Какого
черта тебя так волнует судьба этих ублюдков? На Аттестации ты собственноручно
убил пятерых вольнорожденных. Забыл? Поразмысли на досуге. Это все. Возвращайся
к своему подразделению.
     Эйден хотел было еще что-то сказать, но понял, что разговор окончен. Пока он шел
назад, он думал, а не предупредить ли остальных, что ждет их на самом деле? Но
это означало бы раскрыться. Никому он пользы таким образом не принесет. Свой
последний шанс упустит, а остальных от риска не избавит.
     - Со стороны поглядеть, так вы спорили о чем-то, - заметил Том.
     - Нет, - отозвался Эйден.- Я просто попросил выдать нам дополнительный паек
после того, как мы вернемся. Нам еще предстоит ночной марш обратно в лагерь.
Ему самому было тошно от собственной лжи. Впечатление было такое, что они
связаны одной веревкой: он. Тер Рошах и Джоанна. И никуда ему от них не деться.
Оглянувшись, он встретился глазами с пристально смотревшим на него Жеребцом. И
тут до Эйдена дошел весь ужас ситуации. Жеребец все знает и молчит, слушая, как
он, Эйден, нагло лжет остальным, обрекая их, быть может, на смерть. Неужели и
через это нужно пройти, чтобы стать воином-мастером? Хладнокровно жертвовать
друзьями и в случае необходимости посылать товарищей на верную гибель? Впрочем,
именно это в свое время вбивал в головы сибов Дерворт.
Джоанна говорит, что он, Эйден, должен предоставить Жеребца и прочих
вольнорожденных их собственной участи. Возможно, она и права. Но все равно
трудно быть негодяем по отношению к тому, кто повел себя с тобой благородно.
Сделав вид, что хочет напоследок проверить личное оружие, Эйден отошел прочь от
кадетов. Никто и не обернулся. Только Жеребец молча проводил его взглядом.
Пришла Джоанна и расставила кадетов на выбранные ею места. Последним остался
Эйден. Она повела его дальше, делая вид, что и для него у нее припасена огневая
точка.
     - Ну вот, здесь достаточно далеко от основной трассы, - сказала она после того,
как они пятнадцать минут пробирались по лесу. Она указала на крохотную полянку,
где можно было удобно сидеть, прислонясь к стволу дерева, росшего посередине. -
Оставайся здесь и расслабься. А у меня тут есть и другие обязанности. Я слышу,
флайер уже на подлете.
     Она исчезла. Прошло несколько секунд, и Эйден тоже услышал звук двигателей.
Прислонясь к стволу и закрыв глаза, он начал вспоминать, как их - Марту, Брета и
его, Эйдена,- точно так же доставили сюда. Тоже был полет на флайере,
возбуждение, потом сумасшедший бег через лес, убийство нескольких
вольнорожденных (как справедливо заметила Джоанна), затем мостик робота,
торопливый старт, когда он так рвался в битву. Впервые за долгое время он заново
пережил момент катапультирования - стремительно надвигающаяся земля, удар. Эйден
открыл глаза. Лес казался удивительно мирным. Вдруг над ним шевельнулась ветка.
Чисто рефлекторно мелькнула мысль - снайпер! Но нет, это была просто птица. Еще
одна ветка шевельнулась. На миг мелькнуло бело-голубое оперение среди листвы.
Внезапно он понял, что не силах больше сидеть тут. Как можно прохлаждаться,
когда остальные в опасности? Невзирая на приказ Джоанны, он должен во что бы то
ни стало быть поближе к месту, где разворачиваются события. Не в его привычках
трястись за собственную задницу. Даже Джоанна должна была об этом знать.
Стараясь двигаться по возможности бесшумно, Эйден пошел назад тем путем, каким
Джоанна привела его сюда. В свое время немало занятий было посвящено
ориентированию на местности, особенно в лесу. Поэтому Эйдену не составило
особого труда выйти к месту посадки флайера. Последнюю сотню метров он прополз.
Сейчас он находился на кромке леса. Дальше начиналось открытое пространство с
отдельно стоящими редкими деревьями. А впереди, там же, где и в прошлый раз,
виднелся флайер, рядом с которым стояла кучка офицеров. Среди них Эйден увидел
двух аттестуемых - мужчину и женщину. Эйден смотрел на них, и ему казалось, что
это он и Марта стоят там. Кадеты и в самом деле были похожи. Такие же, как и они
с Мартой, высокие, оба примерно одного роста. Оба держались с тем гордым
достоинством, которое отличает многих сибов. На мгновение перед глазами Эйдена
всплыла его собственная сиб-группа. Вот они, сразу же после прибытия на Железную
Твердыню, рядом с шаттлом - собираются устроить командное состязание. А напротив
офицеры с их презрительными взглядами... Похоже, что эта сиб-группа послабее,
чем их. До Аттестации дошли всего два человека. Впрочем, как знать? Этого он
никогда не выяснит.
     Эйден увидел, что один из офицеров приготовился дать сигнал к началу Аттестации,
и быстро отполз назад, в лес, за деревья. Поднявшись на ноги, он попытался
сообразить, в какой стороне его товарищи. На мгновение ему даже стало смешно -
он представил себе гримасу Джоанны, узнай она, как он мысленно величает
вольнорожденных. Но Эйдену тут же стало не до смеха. Он потерял ориентиры и
никак не мог сообразить, куда надо бежать, чтобы выйти на позиции, где Джоанна
расставила кадетов. В конце концов Эйден решил выждать, благо Аттестация вот-вот
начнется, и понаблюдать за развитием событий.
Вернувшись к кромке леса, он осторожно выглянул из-за дерева. Сейчас он
находился дальше от трассы и видел флайер под другим углом. Офицер отсчитывал
последние секунды перед стартом. Кандидаты уже приготовились.
Офицер дал старт, и оба аттестуемых побежали. Быстро добравшись до кромки леса,
они исчезли за деревьями. Эйден прокрался к тому месту, где они вошли в лес.
Заметив аттестуемого-мужчину, он решил незаметно следовать за ним. Задача
оказалась не из легких, ибо кадет бежал очень быстро.
Чтобы самому не стать мишенью, Эйдену приходилось держаться от него на приличном
расстоянии. В одном месте, где лес был особенно густым, он на миг потерял кадета
из виду.
     Впереди появился небольшой пригорок. Эйден поднялся на него, надеясь оттуда
увидеть кадета. То, что он увидел, изумило его.
Прямо впереди него по лесу кралась Сокольничий Джоанна. Эйден был у нее за
спиной, так что заметить его она не могла. Прячась за стволами деревьев, Эйден
пошел за ней. Джоанна двигалась довольно медленно, поэтому ему удалось
подобраться к ней почти вплотную.
     Впереди открылась небольшая опушка. Эйден вспомнил, сюда Джоанна поставила
Жеребца. Непонятно, что она делает? Может, она решила проинспектировать засады?
Но когда Эйден увидел, как Джоанна достает лазерный пистолет, он усомнился в
этом.
     Посмотрев вперед, Эйден увидел Жеребца, прыгнувшего из укрытия на спину кадету.
Тот, судя по всему, ожидал нападения. Последовала короткая схватка. Жеребцу
удалось выхватить у кадета из кобуры его оружие - короткоствольный карабин,
который Жеребец, не теряя времени, направил противнику в лицо. Казалось, еще миг
     - и вольнорожденный разнесет ему череп.
В это самое мгновение Джоанна начала поднимать пистолет. Эйден понял, что она
собирается убить Жеребца. Это против всех правил Аттестации. Офицер не имеет
права вмешиваться, даже чтобы спасти аттестуемого.
Выскочив из-за ствола, Эйден успел в последний миг ударить ее по руке. Разряд
лазера прошел высоко над головами дерущихся. Эйден перевел взгляд на полянку.
Похоже, Жеребец ничего не заметил - все его внимание было сконцентрировано на
противнике. Кадет сделал попытку завладеть оружием, но удар кулака поверг его на
землю. Быстро переведя ствол карабина от головы вернорожденного к ногам. Жеребец
выстрелил. Кадет скорчился от боли, схватившись за ногу. Отбросив винтовку
прочь. Жеребец стремительно скрылся в лесу.
     Вернорожденный попытался встать и не смог. Судя по всему, у него была
раздроблена кость. Эйден мог понять его чувства, на его лице застыло выражение
невыносимой горечи...
     - Ты, сраный ублюдок! - прошипела Джоанна.- Ты не имел права этого делать.
Какого черта ты здесь? Я же сказала тебе оставаться...
     - Вы тоже не имели права этого делать. Сокольничий. Возможно, я и нарушил
приказ, но то, что затевали вы, было еще хуже. Вы собирались убить его, так
ведь?
     - Конечно, я собиралась. Он всего лишь вольнорожденный. Кроме того, он собирался
убить вернорожденного, потенциального воина.
     - Не похоже. - Эйден кивнул в сторону опушки, с которой медленно уползал в лес
вернорожденный.- Как бы то ни было, я вам не верю. Вы не пытались защитить
кандидата. Это объяснение вы придумали на ходу. Вы здесь, чтобы убить Жеребца.
     - Не смеши меня. Этот вольняга завладел оружием аттестуемого, БОЕВЫМ оружием. Я
только хотела защитить...
     - Рассказывайте это кому-нибудь другому. Я знаю, в чем тут дело. Не пойму
только, как Тер Рошах обнаружил...
     - К Тер Рошаху это не имеет никакого отношения.
     - Очередная ложь. Я говорил ему, что откажусь от участия в Аттестации, если он
снова вмешается. Он вмешался. Еще один несчастный случай. На этот раз с
Жеребцом. Ничего не скажешь, красиво задумано. Аттестация - идеальное место для
того, чтобы устраивать несчастные случаи. - Ты не можешь отказаться от...
Он сделал властный жест, приказывая ей замолчать. На этот раз он будет отдавать
приказы.
     - Ступайте и сообщите Тер Рошаху вот что. Скажите, я признаю, что в какой-то
степени победа за ним. Я продолжу подготовку. Передайте ему, что мне
понадобилось побывать здесь, чтобы понять, до какой же степени я хочу быть
воином. Скажите, что я настолько хочу быть воином, что не позволю никому сбить
меня с моего пути своими манипуляциями. Передайте ему, что больше нужды
вмешиваться нет. На этот раз я не проиграю.
     Джоанна долго и пристально смотрела на него. Эйдену показалось, что в ее глазах
мелькнуло торжество.
     - Всего хорошего, - сказал он вдруг и, повернувшись, пошел прочь от нее.
     - Ты куда собрался?
     - Хочу тут кое на что посмотреть.
По дороге он обнаружил Жеребца. Вдвоем они пошли к противоположному краю леса.
Там к ним присоединились Спиро и Том.
     - Найджел убит, - тихо сказал Том. - Его разнесло в клочья. У женщины была с
собой граната.
     Больше никто ничего не сказал.
Эйден указал вперед. Там впереди женщина-кандидат бежала к подножию холма, где
стоял ее боевой робот. Эйден невольно залюбовался ее бегом.
Они стояли и смотрели, как она поднимается на мостик, как приводит машину в
состояние боеготовности. Вот робот двинулся с места и пошел вверх по склону
широким уверенным шагом. Движения его, не столь изящные, как у его водителя, все
же не были лишены определенной, тяжеловесной грации. Робот перевалил через
гребень холма и стал скрываться из виду. Сперва "ноги", потом "торс", потом
головная часть.
     Эйден вместе с остальными стоял на краю леса и прислушивался к звукам боя.
Несколько раз из-за холма полыхнуло. Наконец раздался тяжкий грохот рухнувшего
робота. Почему-то все кадеты в этот миг от души пожелали, чтобы это не был робот
женщины-кадета.
     Уже позднее, когда остальные крепко спали - так по крайней мере казалось, -
Эйден лежал с открытыми глазами и смотрел в темноту. На душе у него было
тоскливо. Теперь вот и Найджел прибавился к тем, чьи кости усеивают его путь в
воинскую касту.

        XXXIX
     До Аттестации подразделение вольнорожденных дошло без дальнейших потерь в личном
составе. Последние недели подготовки были для Эйдена странной смесью ожидания и
скуки. Ему уже доводилось проходить через все это, а повторение раздражало. Он
уже заранее знал, что ожидает их завтра, а что через день. Ничего нового. Просто
иногда появляется возможность заработать несколько лишних баллов на зачетах.
Эйдену даже приходилось делать вид, что ему трудно, чтобы не выделяться. Утешало
одно - с выполнением каждого задания Аттестация все приближалась.
Кадетам подогнали нейрошлемы. На этот раз в наушниках звучал голос не
Александра, а кого-то другого. Услышав его, Эйден почувствовал разочарование.
Голос был самый заурядный.
     Стремительно пролетели последние дни. И вот они во флайере, который должен
доставить их в Аттестационную зону. Эйден сидел и внимательно изучал выданные
ему документы. На этот раз Аттестация будет проходить в другой местности. Это
хорошо. В задании не оказалось преодоления лесной полосы. Требовалось только
пробежать через открытое поле до боевого робота, а затем переправиться на нем
через небольшую реку. На противоположном берегу начиналась холмистая местность.
Именно там, среди холмов, их будет ждать противник. Никаких засад не
предусматривалось. Сокольничий Джоанна сказала, что на Аттестациях не принято
натравливать вольнорожденных на вольнорожденных.
Хотя Эйден почувствовал облегчение от того, что он освобожден от необходимости
снова убивать вольнорожденных, как это было на первой Аттестации, тем не менее
он был уязвлен. В словах Джоанны он усмотрел нечто оскорбительное. Даже
Аттестация для вольнорожденных - и та неполноценная. Еще когда Эйден готовился
пройти ее в первый раз, ему было известно, "что в среднем вольнорожденные
проигрывают чаще, чем вернорожденные кадеты. Тогда, в те времена, Эйден, подобно
остальным его товарищам-кадетам, объяснял это врожденной неполноценностью
вольнорожденных. Теперь, побыв в шкуре вольнорожденного, он понял, что это не
так. Для обучения вольнорожденных выделялись самые некомпетентные офицеры, что
не могло не сказаться на подготовке кадетов. Вместе с тем на Аттестации
вольнорожденным создавались более жесткие условия, бой им приходилось вести на
более сложном рельефе, чем вернорожденным. Офицеры утверждали, что
вольнорожденные имеют равные с вернорожденными шансы стать воинами, но в то же
время делали все возможное, чтобы затруднить вольнорожденным прохождение
Аттестации. А как же путь Клана?
     "Впрочем, - думал Эйден,- путь Клана и тут ни при чем. На Аттестации заправляют
вернорожденные офицеры. Возможно, все дело в их антипатии к вольнорожденным, что
сказывается и в подборе преподавательских кадров, и в выборе полигонов".
После прибытия на место подразделение разделили на две части. Первыми Аттестацию
должны были пройти Спиро и Том. Жеребец и Хорхе шли вторыми. Им было приказано
ждать, пока до них дойдет очередь.
     С пригорка, стоя недалеко от флайера, Хорхе и Жеребец смотрели, как Том и Спиро
бегут к своим роботам.
     - А куда подевалась Сокольничий Джоанна?- спросил Жеребец.
     - Подозреваю, она будет одним из противников. Я слышал, она лихой водитель,
настоящий воин.
     - Когда мы с тобой вдвоем, можешь не подделываться под вольнорожденного. Эйден
напрягся. Помолчав, Жеребец сказал:
     - Все не мог улучить момент, чтобы поблагодарить тебя. Думаю, сейчас самое
время.
     - Ты это о чем?
     - Я знаю, что ты спас мне жизнь.
     - Я? Когда? Ты что-то путаешь.
     - Я не слепой, видел. Разряд лазерника прошел мимо. Думаешь, я тогда убежал в
лес? Нет. Я спрятался за деревья, а потом ползком вернулся. Ты стоял и
препирался с Сокольничим. Сперва у меня была мысль шлепнуть ее. Я уже взял ее на
мушку. А потом подумал: а на хрена? У нас на носу Аттестация, и нам нужен
хороший инструктор. Нам без нее до Аттестации не дойти... В общем, спасибо тебе.
Эйден густо покраснел.
     - Не за что. Я ведь тоже тебе обязан. Ты сохранил мою тайну.
Жеребец кивнул. На противоположной стороне поля машины пришли в движение. Вскоре
они исчезли за холмами.
     На этот раз вообще ничего не было видно. Лишь время от времени доносились
отдаленные звуки пальбы. Место здесь было выбрано с умом - ожидающие кандидаты
не могли догадаться, с чем столкнулись их предшественники.
Судя по доносившимся звукам, бой был недолгим. Вскоре все стихло. Однако Эйдену
и Жеребцу пришлось еще долго маяться ожиданием, прежде чем были объявлены
результаты. И Том и Спиро проиграли. Спиро к тому же получил ранение. Кто-то из
офицеров сказал, что, судя по всему, он лишился ноги.
     - Знаешь, это известие почему-то прибавило мне оптимизма, - сказал Жеребец. - Об
одном мечтаю: скорее бы все началось.
     - Жеребец, знаешь, что я думаю? Мы могли бы одолеть их, если бы действовали в
паре.
     - А это не будет нарушением правил? Я хочу сказать: разве от нас не ждут, чтобы
мы сражались порознь в духе заповедей Клана, а?
     - Это обычай, а вовсе не правило. Давай попробуем действовать сообща, а? Что
скажешь?
     - Я не знаю. Может, это и вариант.
     - Отлично.
     В этот момент к ним подошел офицер и сказал, чтобы они готовились.


        XL
Их "Разрушители" шли по холмам, бок о бок, плечом к плечу. Связи между машинами
не было, но они с Жеребцом успели договориться о том, как будут действовать,
пока ждали старта. Сейчас Эйден думал, что они с Жеребцом не первые, кто пробует
действовать, объединившись. Наверняка в истории Клана это не раз имело место.
Надежда оставалась на то, что подобной тактики от вольнорожденных кадетов никто
не ожидает. Тем более, если учесть, что противостоят им на Аттестации
вернорожденные воины. Если в одном из роботов Джоанна,- а Эйден твердо верил,
что именно она первая встретит их на поле, - для нее это будет неприятным
сюрпризом. Шутка ли сказать, верно- и вольнорожденный, действующие в паре. Как
бы Джоанна не блеванула прямо на мостике. Эйден хмыкнул при мысли об этом.
Утро выдалось на редкость туманное. Туман лежал на земле плотным слоем, придавая
местности какой-то нереальный, призрачный вид. Гигантские "ноги" соседнего
робота мерно поднимались из тумана и тут же вновь погружались в него. Эйден
подумал, что Жеребец, должно быть, видит то же самое, когда смотрит в его
сторону.
     Все системы были приведены в состояние полной боевой готовности и работали, как
надо. В отличие от первой Аттестации вольнорожденным кадетам не позволялось
изменять конфигурацию бортового вооружения. Приходилось довольствоваться
стандартной схемой размещения. Правда, на "Разрушителе" Эйдена вместо
стандартной установки РДД справа на "торсе" была смонтирована РБД-установка, а
под ПИ-излучателем на правой "руке" был добавлен ЛСМ большого калибра. Он
предполагал, что такие же изменения были внесены и в схему вооружения
"Разрушителя" Жеребца. Судя по всему, только вернорожденные кадеты пользовались
привилегией изменять конфигурацию вооружения по своему усмотрению.
"Ладно, - подумал Эйден,- неважно. На такой пересеченной местности, как здесь,
лучше передвигаться налегке".
     Он ощущал, что на этот раз ему куда легче сохранять равновесие, чем во время
первой Аттестации, когда его боевой робот вышел на поле боя, перегруженный
дополнительным вооружением.
     Тем не менее сохранять равновесие было достаточно трудно. И не только из-за
того, что приходилось постоянно идти по склонам, но и из-за тумана. Эйден вел
машину, полагаясь исключительно на компьютер, вычерчивающий на экранах рельефную
сетку.
     Им не пришлось долго искать неприятеля. Впереди, в тумане, замаячили три машины
     - "Вурдалак", "Грифон" и "Каратель". Они медленно шли навстречу. Впереди
двигался "Вурдалак", оторвавшись от остальных двух противников метров на
шестьсот. Впечатление было такое, что водитель "Вурдалака" пытался таким образом
выразить свое презрение к вольнорожденным, показывая, что, мол, и одного его
робота достаточно, чтобы покончить с аттестуемыми. Когда Эйден увидел, что
"рука" "Вурдалака" указала в его сторону, о" в ответ поднял обе "руки" своего
"Разрушителя", а затем опустил их, давая понять, что принял вызов. Это была
чистая формальность. Подобные странные проявления учтивости приняты на учениях.
На войне же они встречаются крайне редко. Там просто не бывает времени для
соблюдения этикета.
     Эйден вспомнил: во время первой Аттестации все начиналось точно так же. Там тоже
впереди был "Вурдалак", и точно так же он указал на Эйдена. Но на этот раз
результат будет иным. Никаких импровизаций, никаких прыжков через линию
противника.
     Эйден наклонил "торс" своего робота вбок на сорок градусов в сторону
"Разрушителя" Жеребца. Тот стоял неподвижно. Очевидно, Жеребец ждал появления
своих противников.
     "Вурдалак" впереди тоже остановился. Эйден подозревал, что это тоже часть
ритуала. Кадету предоставляется право первого выстрела. Впрочем, в бою все
тактики хороши. Так что не стоит чрезмерно уповать на учтивость противника.
Эйден бросил взгляд на экран бокового обзора. Внезапно робот Жеребца указал
"рукой" налево. Там, двигаясь между двумя холмами, из тумана появились
противники Жеребца. Их тоже было трое - "Вурдалак", "Грифон" и "Громовержец". С
"Громовержцем" Эйдену так и не довелось вступить в бой во время первой
Аттестации. Это был самый большой из тяжелых боевых роботов Клана. Сто тонн
массы. В этой тройке "Вурдалак" опять-таки шел впереди, метрах в шестистах от
двух других машин. Тоже, наверное, демонстрирует полное презрение.
Как он и договаривался с Жеребцом, Эйден наклонил "торс" своего робота еще
несколько влево, а затем вернул его в вертикальное положение. Жеребец проделал
то же самое. Эйден невольно улыбнулся, представив себе, как это выглядело со
стороны. Наверное, их противники решили, что роботы недоумков-вольняг занимаются
на поле боя физкультурой.
     Поскольку вторая тройка явно шла на соединение с первой, чтобы атаковать в лоб,
Эйден и Жеребец встали в одну линию, бок о бок. Они заранее договорились об этом
на случай лобовой атаки.
     Жеребец поднял "руку" своего боевого робота на сорок пять градусов, потом еще на
сорок пять. Это был сигнал, означающий, что им с Эйденом предстоит атаковать
двух "Вурдалаков", стоящих впереди. Эйден заметил, что броня его противника
местами повреждена и покрыта окалиной. Он решил, что, должно быть, - перед ним
тот самый боевой робот, против которого не устояли Том и Спиро. Подобный вывод
напрашивался сам собой. Па двух других машинах не было видно никаких отметин.
Похоже, что они даже не вступали в бой. Видимо, водитель "Вурдалака" чертовски
гордится боевыми шрамами своей машины.
     Ни одна из сторон не начинала бой. Интересно, насколько хватит у противника
терпения? Оказалось - ненадолго. "Вурдалак" ударил ракетами. Компьютер показал,
что ракеты ударили бы прямо в "торс" робота, в область мостика, если бы Эйден не
успел отскочить в сторону. Неплохо. Правда, этот маневр нарушил построение,
вынудив Жеребца податься назад, сохраняя линию. Они договорились удерживать
строй в бою, оставаясь по возможности рядом. У Эйдена мелькнула мысль, что
противник может расценить маневр Жеребца как проявление трусости. Хорошо! Это
еще более собьет противников с толку.
     Они с Жеребцом договорились, что каждый открывает огонь по собственному
усмотрению.
     Ракетная установка на "Вурдалаке" шевельнулась, ловя машину Эйдена в прицел. Он
решил опередить противника и дал залп РБД. Прицелился он точно, но водитель
"Вурдалака" тоже не дремал. Ракеты были сбиты, ни одна не поразила цель. Однако
водитель "Вурдалака" не мог предвидеть, что за первым залпом последует второй.
РБД, выпущенные Жеребцом, ударили прямо в середину "торса" противника Эйдена. Во
все стороны полетели осколки брони.
     Пока водитель "Вурдалака" недоумевал, Эйден перенес огонь на противника Жеребца,
ударив по нему из ПИ-излучателя. Воспользовавшись тем, что водитель второго
"Вурдалака" не ожидал нападения с его стороны, Эйден сделал один за другим
несколько выстрелов, которые легли точно в цель - в "торс", в область мостика.
Жеребец быстро отреагировал на этот маневр и, прежде чем его противник успел
прийти в себя после неожиданной атаки Эйдена, открыл по нему огонь.
Взглянув на экран дальнего обзора, Эйден заметил, что остальные машины пришли в
движение, спеша на помощь своему товарищу. У Эйдена с Жеребцом оставалось меньше
минуты, чтобы покончить с "Вурдалаками".
     Их "Разрушители" пошли вперед, не обращая внимания на огонь опомнившегося
противника, который ударил из ПИИ. Выстрел разнес броню в нижней части корпуса
робота Эйдена, возле левой "ноги". Машине Жеребца тоже досталось. Его противник
дал ракетный залп, который, казалось, должен был развалить боевой робот Жеребца
на части. Но оба "Разрушителя" удержались на "ногах", продолжая идти навстречу
"Вурдалакам" и не прекращая ответного огня. И Жеребец и Эйден сосредоточили всю
огневую мощь на противниках друг друга, как и спланировали заранее. Перекрестный
огонь должен был стать неожиданным фактором.
И это сработало. Все произошло так, как того и ожидал Эйден. Водители обоих
"Вурдалаков", привыкшие к одиночным схваткам, растерялись. Подобные методы
ведения боя им были непривычны - уж слишком не в духе Клана.
Эйден знал, что такая тактика будет стоить ему и Жеребцу немалого количества
очков. Открыв огонь по чужим противникам, они нарушили правила. Кроме того,
своими действиями и он и Жеребец лишили себя возможности добиться второй победы.
Так что офицерских званий им уже не получить. По этого и не требовалось. Задача
только одна - стать воином. В первый раз его подвела собственная амбициозность,
он переоценил свои силы и проиграл. Па этот раз он ограничится меньшим. Их с
Жеребцом два. "Вурдалаков" тоже два. Если покончить с ними, прежде чем подойдут
другие машины, у него и Жеребца будет на счету по роботу. И они автоматически
станут воинами. Большего и не требуется. А на возражения офицеров плевать. В
конце концов, они с Жеребцом всего лишь вольнорожденные. Что с них взять?
Известно же, вольняги всегда все испоганят, но тем не менее вольняги сегодня
вечером уснут воинами.
     Машина его собственного противника была сильно повреждена. Поэтому Эйден с
Жеребцом сосредоточили огонь на втором "Вурдалаке". Синхронными залпами они
вынудили противника встать на "колени", после чего точными выстрелами разрушили
остатки брони, закрывающей реактор. Эйден чуть было не заорал от восторга,
увидев, как катапультировался водитель. Ни он, ни Жеребец даже не стали
смотреть, как падает робот. Некогда было.
     Они развернули своя машины и атаковали оставшегося "Вурдалака".
У того были уничтожены все лазерные установки на "торсе". Остались лишь ПИИ на
"руках". "Вурдалак" безнадежно пытался отстреливаться, но было видно, что
противник сломлен. Следовало его поскорее прикончить. Эйден и Жеребец двинули
свои "Разрушители" вперед. И тут Эйден чуть не допустил фатальную ошибку. Он
совсем упустил из виду, что у "Вурдалака" еще осталась левая установка РДД.
Эйден даже сначала не понял, что произошло. Лишь когда внезапно весь обзорный
экран заполнила массивная "рука" второго "Разрушителя", тут же исчезнувшая в
ослепительной вспышке, до него дошло, что случилось. Ракетный залп был нацелен
прямо в область мостика его робота, где броня уже изрядно пострадала. Не
подставь Жеребец "руку" своего "Разрушителя", песенка Эйдена была бы спета. Даже
и теперь его машина пошатнулась от взрывной волны.
Два "Разрушителя" неуклонно шли на "Вурдалака", методично его расстреливая.
Выстрел за выстрелом, ракета за ракетой. Водитель "Вурдалака" перестал
отстреливаться. "Торс" робота задымился. У Эйдена замерло сердце, когда он
подумал, что водитель "Вурдалака", "возможно, находится в бессознательном
состоянии и не может катапультироваться. Даже если там Джоанна... А Эйден был
уверен, что это она, кому же еще там быть? Неважно, что она ему глубоко
антипатична. Сейчас Эйдену не хотелось пятнать свою победу ее смертью. Мысленно
он кричал ей: ну давай же, давай! Катапультируйся!
Еще один сдвоенный залп - и "Вурдалак", качнувшись, рухнул навзничь. Удар был
такой, что даже на мостике Эйден почувствовал вибрацию.
Хотя он и знал, что надо сосредоточить все внимание на приблизившемся "Грифоне",
он не мог отвести глаз от упавшего "Вурдалака". Но вот из облака дыма показалась
фигура водителя. Спустившись на землю, тот быстро отбежал прочь от машины. Когда
воин стащил с головы нейрошлем, Эйден увидел, что это - женщина. Но не Джоанна.
Марта. И она осталась невредима.
     Эйден переключил все свое внимание на "Грифона". То, что им с Жеребцом еще
оставалось, было рутинным делом. Им следовало продержаться по возможности
подольше. Теперь главное - не позволить себя убить или ранить. Сейчас это было
бы до обидного глупо. Взглянув на экраны, Эйден увидел, что у него почти не
осталось боеприпасов, чтобы встретить "Грифона". Тем не менее его "Разрушитель"
держался еще некоторое время, пока меткое попадание в ходовой отсек не
обездвижило машину. Тогда новоиспеченный воин признал поражение и
катапультировался.

     Эпилог
     В первые часы после Аттестации Эйден был как в тумане. Впрочем, это теперь
неважно. Отныне он воин, и это главное. Он смыл с себя позор того первого
поражения, показал Тер Рошаху и Джоанне, на что способен. А заодно помог
Жеребцу.
     Жеребец был на седьмом небе от счастья, что стал воином.
     - Знаешь, когда мы дрались с тобой возле того жалкого боевого робота-калеки, я
никогда бы не мог подумать, что судьба сведет нас снова. А смотри-ка, что из
этого вышло.
     - Нет на свете никакой судьбы.
     - Ты уверен?
     - Нет. Сейчас я ни в чем не уверен.
Что до Джоанны, то она осталась верна себе.
     - Дешевка. Все, что было на поле, - дешевка.
     - Дешевка или нет, это сработало.
     - Вы вели себя не в духе Клана.
     - Неужели? Разве выиграть - не главное?
     - Идеал сражения для воина Клана - одиночный поединок.
     - Мы что, всегда, когда будем встречаться с врагом, будем ожидать, что он
поведет себя, как принято?
     - Если у него есть честь - да.
     - А когда мы отправимся в поход во Внутреннюю Сферу? Нам придется считаться с их
методами ведения войны. Иначе мы окажемся беспомощными. Я это сегодня
продемонстрировал.
     Джоанна смерила его своим обычным презрительным взглядом. Однако Эйден заметил в
ее глазах искорку веселья.
     - Эйден, знаешь, что я тебе скажу? Ты слишком долго терся среди вонючих
вольнорожденных и сам начал вонять, как они.
Она резко повернулась и пошла прочь, не дожидаясь ответа.
Когда он был уже на краю поля, где проходила Аттестация, его догнала Марта.
Схватив его за плечо, она резко развернула его к себе.
     - Это ТЫ?
     - Именно. Кстати, тебе понравилось, как мы с приятелем разнесли твою машину?
     - Понравилось. Что ты здесь делаешь?
     - Становлюсь воином.
     - Но это незаконно - проходить Аттестацию под чужим именем.
     - Возможно. И что теперь? Донесешь на меня? Она помотала головой.
     - Нет, конечно, нет.
     - Спасибо, Map...
     - Я не ради тебя так поступаю. А ради сиб-группы. Не жди к себе особого
отношения. Ты победил. Этого достаточно.
     Она повернулась и отправилась прочь, быстро скрывшись из виду. Пройдет несколько
лет, прежде чем они увидятся снова. Все время Эйден будет вспоминать их краткую
встречу.
     Тер Рошах вызвал Эйдена к себе в кабинет. Когда Эйден вошел. Тер Рошах поневоле
залюбовался им. Что-то новое появилось в облике Эйдена. От молодого воина
исходила решительность и уверенность в себе.
     - Во время обеих Аттестаций, Эйден, ты превысил свои...
     - Мне нет до этого дела, раз цель достигнута. Вы должны быть довольны.
     - Я доволен.
     - Чтобы сделать вас довольным, многим пришлось расстаться с жизнью. Надеюсь,
отныне убийств больше...
     - Помолчи. Я хочу объяснить, зачем я так поступил.
Выражение лица Эйдена не изменилось. Это было лицо настоящего воина.
     - Вы - мой командир. Вам решать, объяснять мне что-то или нет. Я обязан слушать.
Но не думайте, что я хочу слушать. Мой долг поставить вас об этом в известность.
     - Ты будешь слушать. Слышишь, кусок говна. Будешь!
Выругавшись, Тер Рошах широко улыбнулся. А затем рассказал Эйдену про Рамона
Маттлова. Рассказал все: и каким был Рамон, и как они дружили, и как он. Тер
Рошах, ради памяти Рамона все устроил. Он пытался донести до Эйдена свои эмоции,
но не умел выражать их, и рассказ получился, он это понимал, каким-то серым и
монотонным. Закончив, он посмотрел на Эйдена и спросил:
     - Ну?
     Эйден пожал плечами.
     - Любопытная история. Почему бы вам не подать прошение, чтобы ее включили в
Предание?
     Он замолчал, продолжая стоять, глядя перед собой. Тер Рошах хотел еще что-то
добавить, но вместо этого сказал:
     - Ты знаешь, что отныне тебе придется всю жизнь быть Хорхе? Что в глазах
окружающих ты был я остаешься вольнорожденным? Отныне ты ВОЛЬНОРОЖДЕННЫЙ воин.
     - Джоанна мне только что все очень доходчиво объяснила. Не скажу, что я в
восторге. Но я принадлежу Клану. Особенно теперь. А послужить Клану я могу под
любым именем.
     - Но ты никогда не сможешь ему служить, идя в битву в первых рядах.
     - Это я знаю.
     - И многие твои назначения будут не из приятных, воут?
     - Ут.
     - И тебе никогда не завоевать Родовое Имя, потому что это будет еще одна ложь...
Почему ты не отвечаешь?
     - Я завоюю себе Родовое Имя.
     - Но ты теперь вольнорожденный. Ты не сможешь.
Тер Рошах отметил, как напряглись плечи молодого воина при слове
"вольнорожденный".
     - А если ты попытаешься все переиграть, - продолжал Тер Рошах,- мне придется
убить тебя. Если узнают о моей роли в этой истории, я лишусь поста и мое Родовое
Имя будет запятнано. Ты никогда не сможешь больше стать Эйденом. Теперь ты
Хорхе. Отныне и навеки. Тебе это ясно? ЯСНО, ВОИН?
     - Да.
     - Хорошо. Можешь идти.
Когда Эйден ушел, Тер Рошах подумал, можно ли рассчитывать на его молчание?
Слишком уж он своенравный. Никогда не знаешь заранее, что он выкинет в следующий
момент. Впрочем, ладно. С этим риском придется смириться.
Тер Рошах уселся в кресло, положив искусственную руку на столик, закрыл глаза и
стал вспоминать, как в свое время они с Рамоном Маттловым хаживали в бой.


        x x x

     На Токасе будущий воин проходил через первую в его жизни Аттестацию. Аттестация
была бесконечно длинной и чудовищно трудной. Будущий воин шел сквозь длинный
проход. Стенки прохода пульсировали, проталкивая его вперед. Аттестация
проходила в полной темноте. Но впереди начал брезжить свет. Источник его был все
ближе и ближе. И вот последний, самый сильный толчок выбросил будущего воина на
свет. И вот он взмывает вверх, оказываясь в руках распорядителя Аттестации.
Будущий воин слышит голоса, но смысл слов ему непонятен.
     - Кто? Кто там? Уотсон? Скажи мне. Прошу тебя.
     - Это девочка. Пери. Здоровая. Чертовски здоровая, судя по виду.
Вокруг слышались и другие голоса, выражающие одобрение будущему воину.
     - Как ты ее назовешь. Пери? - спросил кто-то.
     - Диана, - ответила она.
     Вокруг снова одобрительно загалдели. Судя по всему, имя понравилось.
"Жаль, что не мальчик", - подумала Пери. Ей хотелось мальчика. Она бы