---------------------------------------------------------------
                Перевела с английского Людмила Щекотова
     Spellcheck: Wesha the Leopard
---------------------------------------------------------------

   Харли втемяшилось сделать себе подарок к дню рождения, так  что  мы
разрезали лимон на две половинки и поставили их в  овальные  вырезы  в
дверях, потому что  Харли  сказал,  что  попадет  в  обе  не  попортив
древесины, и с  первой  у  него  получилось  просто  замечательно:  он
вскинул свой 94-й - и бац, как не бывало. Но  по  второму  разу  вышло
гораздо хуже, потому что он попортил бицепс какому-то чудаку (тот  как
раз надумал зайти в бар опохмелиться).  Ух  ты,  черт,  сказал  Харли,
опуская пистолет, и слава Богу, что большинство из нас уже  лежало  на
полу, потому что тот ублюдок выхватил свой морской кольт левой рукой и
размазал уродскую рожу Харли по зеркалу в дальнем конце  бара  (и  как
оно не разбилось, а ведь этот сукин сын задолжал мне тридцатник, и  не
думаю, чтобы вдова когда-нибудь возместила убыток). Мужик сунул  кольт
в кобуру, и вдруг запахло корицей...
   Боцман схватил топор и перерубил якорную  цепь  в  тот  самый  миг,
когда нас накрыло шквалом, нет, только кретин мог додуматься поставить
шхуну на якорь у скал, а шторм катит на нас что твой скорый поезд, все
паруса в клочья, кругом орут - руби то, руби это, ну а  капитан  Харли
на берегу, не иначе дочку старшего помощника ублажает, да  уж,  теперь
нам точно не миновать кормить рыбу, а запах лаванды...
   Бараны на бойне, вот кто мы такие, эти  вьетконговцы  устроили  нам
просто идеальную засаду, ну а тот РПГ, что отправил  Харли  к  Богу  в
рай,  заодно  прикончил  и  нашу   рацию.   Значит,   теперь   никакой
артподготовки, никакой воздушной поддержки, а у  этих  парней  столько
боеприпасов,  что  хватит  перестрелять  весь  проклятущий   Пентагон.
Одиночными бей, одиночными, надрывается капитан, а что кричать, у меня
ни единого дерьмового патрона, и тогда я отползаю назад и укрываюсь за
тем, что осталось от Харли, чтобы обшарить его амуницию и  карманы,  а
потом кладу перед собой  эти  гранаты  и  магазины  и  жду,  жду,  как
какой-нибудь гребаный герой проклятущего Роберта  Джордана(*1),  когда
же эти ублюдки высунут нос из леса, чтобы уложить кого-нибудь  прежде,
чем запах гвоздики...
   Ты  можешь  пристрелить  измученных  псов  и,  порубив  на   части,
накормить этим мясом остальных, ты  можешь  выбросить  поклажу,  чтобы
ослабевшая упряжка стронулась  с  места,  но  ты  никогда  не  сможешь
отдохнуть. Когда собаки спят, ты все толкаешь и толкаешь  сани,  чтобы
полозья не примерзли ко льду, и  рано  или  поздно  наступает  момент,
когда начинаешь думать, что Юкон в  конце  концов  одержал  над  тобой
верх, и ты никогда не вернешься в Орегон, ты никогда  не  вернешься  в
Белую  Лошадь,  даже  если  разрубишь  на  кусочки  бесполезное   тело
проклятущего Харли и голодные  собаки  не  откажутся  его  сожрать.  В
сутках двадцать черных часов и четыре  серых,  колючая  снежная  крупа
несется параллельно земле, а запах лимона...
   Пробоина в космосе не всегда означает верную гибель, тем более  что
мы поддерживали на борту  высокое  давление,  и,  когда  кретин  Харли
умудрился продырявить люк кормового шлюза своим дурацким кайлом, у нас
было достаточно времени, чтобы наложить надежную заплату,  ну  а  пока
помпы поднимали давление, мы уселись в  кружок  отдышаться,  награждая
Харли честно заработанными словечками. Но проклятущие помпы  никак  не
желали поднимать давление, что-то там закоротило, пока мы все как один
собирали образцы в том квадранте, и, что я вам скажу, ребята,  никогда
не оставляйте  корабль  на  робота...  Словом,  мы  все  еще  пытались
отдышаться при содержании кислорода  вдвое  меньшем,  чем  на  вершине
Эвереста, когда мне и всем остальным пришло в голову, что  это  у  нас
никак не получится. Пришлось опять нахлобучить шлем, а  как  только  я
оклемался, то увидел  на  дисплее  "макс.  32  мин."  и  очень  быстро
сообразил, что я успею сделать с Харли за  эти  тридцать  две  минуты,
пока запах мяты...
   Конечно, подъем затонувших судов -  работа  рисковая,  зато  верный
способ заколотить деньжат, а под этим я разумею, что вкалываешь  всего
три-четыре месяца в году, ну а все  остальное  время  лежишь  себе  на
пляже. Насколько  эта  работа  опасна,  зависит  от  глубины,  времени
пребывания под  водой,  применяемых  инструментов  и,  разумеется,  от
партнеров.  В  прошлый  раз  моим  напарником  был   Харли,   отличный
ныряльщик, но человечишко паскудный, и вот как-то раз спустились мы  с
ним на палубу, запах зажаренного вхруст бекона...

   - Ваше имя?
   У меня был полон рот холодной слюны. Я проглотил ее, обтер  губы  и
пощупал затылок.
   - Будьте добры, назовите свое имя.
   - Ох, избавьте меня от теста на реальность, ладно? Я вернулся.
   - Ваше имя?
   - Меня зовут Джек Линдхофф, а вот кто такой Харли?
   Я лежал на широкой удобной кровати, поверх  простыней  и  полностью
одетый. Яркий свет, больничные запахи.
   - Вы меня помните?
   - Скажите мне, кто такой Харли, и я отвечу на ваш вопрос.
   - Я не  знаю  никакого  Харли.  Он  участвовал  в  одном  из  ваших
эпизодов?
   - Во всех без исключения. Вы - доктор Барбара Кэсс, и я  плачу  вам
столько, что вслух сказать неприлично. Ну как, мне уже лучше?
   - А сами вы что думаете?
   - Мне сразу станет лучше, когда я узнаю, кто такой этот Харли.
   - Вы можете его описать?
   - Он все время разный. Пару раз я его вообще не видел, а однажды он
выступил в роли замороженного трупа.
   - Может быть, это имя имеет для вас особое значение?
   - Ровно никакого. Я даже не мотоциклист(*2).
   - Вы не хотите вернуться и поговорить с ним?
   Я потрогал девятиштырьковый разъем на собственном затылке.
   - Почему бы не сделать эпизоды подлиннее?
   - Из чисто терапевтических соображений. Если человек  задерживается
в сюжете дольше минуты,  то,  как  правило,  начинает  сознавать,  что
находится в воображаемой реальности.
   - Дайте мне пять минут, и я разберусь с этим сукиным сыном.
   - Он же не настоящий. Право, не вижу смысла...
   - Я сказал - пять минут. Денежки мои, разве не так?
   - Ну хорошо. Повернитесь...

   Харли старательно разрезал лимон. Хозяин бара, вздохнув,  прекратил
бесполезные уговоры и удалился в подсобку.
   -  Я  и  так  верю,  что  ты  не  промахнешься,  Харли,  чего  ради
обстреливать улицу?
   Допиливая лимон тупым ножом,  Харли  от  усердия  прикусил  язык  и
буркнул:
   - Никто никому не собирается вредить. Я просто должен это сделать.
   - Угу. Шансы у тебя примерно тридцать на тридцать, - заметил я.
   - Так я же буду целиться сверху вниз,  и  пуля  зароется  в  землю.
Почему бы тебе не взглянуть, нет ли кого на линии огня?
   Я нетвердыми шагами направился к двери,  резко  толкнул  качающиеся
створки и увидел, что на улице ни души. Было воскресенье, восемь утра,
и мы отмечали день рождения Харли уже двенадцать часов подряд.
   - Там никого нет.
   - Ну и ладно. Тогда я стреляю.
   - Да пусть пальнет по этим дурацким лимонам! -  пришли  к  согласию
все клиенты бара, и  Харли  установил  половинки  в  овальных  вырезах
створок, потом взглянул направо, налево и громко оповестил публику:  -
Никого!
   - Эй, Харли, - подал голос хозяин бара.  -  Ты  знаешь,  сколько  я
выложил за эту дверь?
   - Кому нужна твоя дерьмовая дверь? - обиделся Харли, прицеливаясь с
руки, но тут же передумал  и,  усевшись  за  покерный  столик,  уперся
локтем в зеленое сукно. В  этом  эпизоде  он  стрелял  в  классической
манере - не щурясь, задержав дыхание и  плавно  нажимая  на  спусковой
крючок.
   Пистолет громко рявкнул, в зале запахло порохом, а лимон  бесследно
исчез, хотя я по-прежнему ощущал его тонкий запах.
   - Хватит, Харли, мы все тебе верим, - убедительно  заговорил  я.  -
Здорово получилось!
   - Ха! - сказал Харли и тут же послал вторую пулю, но на этот раз за
лимоном обнаружился незнакомец с эффектным красным  пятном  на  правом
рукаве  и  самым  громким  "ууй-йя-аа"  на  устах,  какое  мне  только
приходилось слышать. Я и все прочие клиенты дружно рухнули на пол.
   Харли тоже следовало догадаться,  что  подстреленный  гражданин  не
побежит искать телефон, чтобы набрать номер Службы  спасения  911,  но
кретин опустил пистолет, бормоча что-то вроде "ах ты, черт побери".
   - Харли! - отчаянно завопил я. - Поберегись!
   Моргнув, Харли с пьяным изумлением уставился на меня, а  мужик  тем
временем уже вломился в бар, и  на  сей  раз  я  смог  хорошенько  его
разглядеть. Кровища так и хлестала у него  из  плеча,  что  ничуть  не
помешало ублюдку принять стойку стрелка  по  мишеням  и  поднять  свой
кольт обеими руками,  целясь  аккурат  в  непримечательную  физиономию
Харли. Харли начал поднимать руки, но пуля уже ударила его  на  уровне
усов, и то, что  оказалось  ниже,  стало  медленно  валиться  на  пол,
верхняя же часть Харли живописно декорировала собой большое зеркало  и
красочный плакат "ПИВО ГИННЕСС - ТВОЙ ЛУЧШИЙ ДРУГ"  на  дальней  стене
бара.
   Тело  упало  с  удивительно  безжизненным  звуком,  словно  набитый
тряпками мешок, а я  подполз  к  нему  и  сказал:  "Харли,  ты  должен
объяснить  мне,  что  все  это  значит".  Мужик  тем  временем  совсем
разошелся, паля направо и  налево,  ну  чистый  маньяк-убийца,  кругом
орали и визжали, а я продолжал, увещевать Харли:  "Послушай,  я  знаю,
что ты ненастоящий.  Все  это  обман.  Хватит,  кончай  придуриваться!
Надень свою физиономию и поговори со мной".
   У большинства клиентов  тоже  было  при  себе  оружие,  и  всеобщее
побоище живо напомнило мне бездарно поставленный спектакль, где  кровь
течет ручьями, но все и всегда остаются живыми и здоровыми.  Какому-то
парню вышибли из ребер легкие, другой подметал грязные опилки на  полу
собственными кишками, но я-то знал, что всей  этой  иллюзии  рано  или
поздно придет конец. Пуля ударила меня под лопатку и вылетела  наружу,
разворотив под правым соском дыру размером с биг-мак, это было  ужасно
больно, совсем как наяву, к тому же упрямый Харли по-прежнему не желал
подавать признаков жизни, и тогда я слабым голосом произнес: "Барбара?
Барбара Кэсс? Пора вытаскивать меня отсюда".

   Окружающее затуманилось,  потом  прояснилось,  снова  затуманилось,
стало совсем темно, а после вспыхнул яркий свет, и какой-то человек  в
зеленой тунике придерживал жгут на моей правой руке, в  то  время  как
другой пытался  вогнать  мне  в  вену  инъекционную  иглу,  третий  же
прижимал к моей груди что-то мокрое и холодное, а за его спиной стояла
заляпанная кровью Барбара Кэсс с белым, как смерть, неподвижным лицом.
   - Что случилось? - спросил я и захлебнулся кашлем.
   - Ты только не волнуйся, герой, - сказал один  из  зеленых,  и  они
быстренько вывезли меня из  кабинета  и  с  непристойной  поспешностью
покатили по коридору; один на бегу все время  что-то  кричал,  поминая
портативную рентгеновскую установку, потом  мы  вдруг  остановились  и
долго ждали лифта, и я наконец догадался, что меня везут в  экстренную
хирургию, расположенную в другом конце больницы.
   Приподняв голову, я взглянул на рану  и  увидел  у  себя  на  груди
огромный окровавленный пластырь и кучу ваты поверх него, все это  было
крест-накрест примотано ко мне липкой пластиковой лентой, и при каждом
вздохе под пластырем противно хлюпало. Кто-то положил мне руку на  лоб
и прижал мою голову к подушке, и я объяснил ему:
   - Это был кольт. Сорок первый калибр, черный порох, модель "Морской
драгун".
   - Как скажешь, тебе лучше знать.
   Господи, какой там еще драгун? Откуда я это взял?
   Седовласая женщина, плотно прикрыв мне нос и рот, велела считать от
ста до единицы, но  я  оттянул  эту  маску  пальцем  и  уведомил  всех
присутствующих,  что  категорически  не  желаю   засыпать.   Не   надо
беспокоиться, вы отключены, промолвил голос Барбары Кэсс, но глаза мои
закрывались сами собой, я так устал, что  мне  было  уже  безразлично,
наркоз это или смерть.

   Мне плеснули в лицо теплым пивом, и я поневоле очнулся. Харли помог
мне подняться и заботливо стряхнул с меня опилки.
   - Я лучше думал о  тебе,  парень,  -  сказал  он.  Всего-то  четыре
кружки, а ты уже на полу.
   - У него снова был припадок, только и всего,  -  заметил  кто-то  у
стойки.
   - Сам знаю. Просто не хотелось его огорчать.
   - Барбара... - прохрипел я. - Барбара Кэсс!
   - Ну что я говорил? - заметил тот же клиент.
   - Ты мне все уши продолбал этой самой Барбарой, - буркнул Харли.  -
Может, что-нибудь расскажешь про нее ради разнообразия?
   - Она... Я прохожу у нее курс лечения.
   Харли и все присутствующие дружно загоготали.
   - Как же, слышали... Она вправляет тебе мозги!
   Я пощупал затылок  -  никакого  киберразъема,  дыра  в  груди  тоже
отсутствует. Из подсобки вышел хозяин салуна с  лимоном  и  перочинным
ножом.
   - Нет, ты просто чокнулся, Харли! Проверь хотя бы, нет ли  кого  на
улице, и целься ты пониже, ради  Христа,  только  штрафа  мне  еще  не
хватало для полного...
   Я выхватил у него треклятый лимон и твердо заявил:
   - Мы не станем повторять эту ошибку, Харли.
   - Ошибку? Что это значит? Разве это не твоя собственная идея?
   - Хватит с меня дурацких идей!
   Когда-то я был лучшим питчером университетской футбольной  команды,
так что мне не составило труда запулить лимон на улицу  поверх  дверей
салуна, и он, разумеется, угодил  прямо  в  глаз  уже  известного  мне
незнакомца.
   Мужик с  рычанием  ворвался  в  салун,  расстегивая  кобуру,  Харли
выхватил свой винчестер и дослал патрон, а я все хлопал себя по бедру,
совершенно позабыв, что никогда не беру оружия в город.  На  этот  раз
они выстрелили одновременно и так  быстро,  что  еще  не  все  клиенты
успели попадать на пол. Резко  брызнули  кровь  и  мозги,  незнакомец,
неприятно оскалившись,  мельком  взглянул  на  свое  раненое  плечо  и
направил кольт на меня.
   - Погоди! - закричал я, показывая пустые руки. - Скажи,  кто  такой
Харли?
   - Вот дерьмо, - мрачно сказал он и выстрелил. Я упал  назад  вместе
со стулом, крепко ударился головой  и  скатился  набок,  а  мужик  тем
временем переключился на остальную клиентуру, паля направо  и  налево.
Дырки в груди у меня по-прежнему не  было,  и  я  решил,  что  ублюдок
промахнулся, но закашлявшись и выплюнув кровавый  сгусток,  сообразил,
что это не ангина, а пулевая рана в горле.
   Я хотел позвать  Барбару,  но  захлебнулся  кровью,  потом  у  меня
закружилась голова и потемнело в глазах. Кажется, я умираю, подумал я,
вот только где  -  ЗДЕСЬ  или  ТАМ?!  Окружающее  затуманилось,  затем
проявилось - я ощутил, что лежу уткнувшись носом  в  опилки,  и  снова
затуманилось, и я вспомнил, что так уже было...

   - Проснись, Джек, не спи!
   Я видел лишь  глаза  Барбары  -  нижнюю  часть  ее  лица  закрывала
хирургическая маска.
   - Если слышишь меня, моргни два раза!
   Я моргнул.
   - И не шевелись, ни в коем случае не шевелись!
   Я не смог бы  сделать  этого,  даже  если  б  очень  захотел.  Тело
существовало отдельно от меня, и хотя я ощущал, как врачи штопают  мои
раны, но боли совсем не чувствовал. В горле у меня торчала пластиковая
трубка, зеленые туники были густо забрызганы моей собственной  кровью,
и я закрыл глаза.
   - Не спи, Джек, не спи! - снова закричала Барбара. С  простреленной
шеей они разобрались довольно быстро - должно быть, рана оказалась  не
слишком серьезной, но с дыркой в груди  пришлось  изрядно  повозиться.
Что они там делали, не  знаю,  но  когда  убрали  простыни,  я  увидел
аккуратный тугой бандаж с дренажем. Трубку, которая так  мешала,  тоже
убрали  и  дали  мне  несколько  глотков  воды  и  крошечную  мензурку
яблочного сока. В ноздри ввели тоненькие  кислородные  трубочки,  и  в
голове у меня немного прояснилось,  хотя  я  по-прежнему  был  накачан
транквилизаторами по самые уши.
   Хриплым шепотом я поведал Барбаре о неожиданном  варианте  прежнего
сценария.
   - Что это значит? - спросил я. - Получается, мне теперь  и  заснуть
нельзя?
   - Что это значит, я пока не знаю, поскольку раньше ничего подобного
не случалось. Но вполне возможно, что с естественным сном будет все  в
порядке. Искусственный, который мы используем для драмотерапии,  более
глубок, а хирургический наркоз еще глубже. Вот наша стратегия -  чисто
интуитивная, конечно. Мы будем держать вас без сна так долго, как  это
будет допустимо в вашем  состоянии,  а  потом  позволим  заснуть...  В
операционной под присмотром хирургов из травматологии.
   -  Постойте,  когда  я  подписывал  согласие  на  лечение,   ничего
такого...
   - Вы были предупреждены о возможных психосоматических  последствиях
драмотерапии. Это очень сильное лекарство, и иногда от него умирают.
   - Да, мне говорили об инсультах и инфарктах. Но  реальные  раны  от
воображаемых пуль - это совсем другое!
   - Что вы хотите, это же новая  область  науки.  Теперь  ваш  случай
войдет во все учебники.
   - Задумали возложить меня на алтарь науки? Лучше бы  вам  этого  не
делать, не то РАНКО сотрет всю  вашу  больницу  в  порошок  вплоть  до
последней упаковки аспирина.
   - Может быть, не будем  говорить  об  этом  в  таком  тоне?  -  Она
подвинулась ближе и заглянула мне в глаза. - Давайте посмотрим на вещи
с другой стороны. Какая-то часть вашей индивидуальности несет  в  себе
саморазрушительные тенденции...
   - Эй-эй! Я не самоубийца. Напротив, я наслаждаюсь жизнью, я беру от
нее все, что она может дать.
   - Альпинизм, яхты... Это мы уже обсуждали.
   - Меня привлекают не опасности, а испытания духа и тела! Впрочем, я
уже говорил вам, что хочу избавиться от подобных увлечений, включая  и
парашютный спорт.
   - Должно быть.  Совет  директоров  РАНКО  сильно  обеспокоен  вашим
поведением, иначе они не прислали бы вас ко мне.
   - Двойная ошибка! Во-первых, это был не приказ, а совет, во-вторых,
врача я выбрал сам. То есть вас. Считается, что драмотерапия - быстрое
и верное средство.
   - Быстрое и опасное. Это весьма существенно.
   - Вы черните собственную профессию? Уж не хотите ли  сплавить  меня
психоаналитику с его кушеткой и блокнотиком?
   - Боюсь, таких  больше  не  существует.  Но  в  одном  вы  правы  -
драмотерапия слишком сильна для вас... Или вы для нее! Все, что я могу
сейчас сделать - это  просмотреть  сводную  базу  данных  по  историям
болезней, может, кто-нибудь  вроде  вас  уже  проходил  подобный  курс
лечения.
   - Вроде меня... Это значит - с суицидными наклонностями?
   - Я этих слов не говорила. Я введу в  компьютер  ваш  психопрофиль,
результаты тестов и запущу программу поиска корреляций.
   - А если ничего похожего не обнаружится?
   Она ответила не сразу.
   - Видите ли, вы уже сделали то, что я могла бы вам  предложить.  Вы
вернулись и попробовали переиграть сценарий.
   - Швыряться лимонами было довольно глупо. Наверное,  мне  следовало
покинуть заведение. Убраться подальше от Харли и этих пистолетов.
   Она задумчиво кивнула.
   - Может быть. Если Харли персонифицирует некий фактор, от  которого
вы должны избавиться, чтобы выжить... Очень похоже!  Вам  когда-нибудь
удавалось уйти от этого Харли?
   Я мысленно просмотрел список: космический корабль, Вьетнам, собаки,
шхуна, автогонки...
   - Если Харли физически присутствовал на сцене, то никогда.
   - Вот и решение! Вернуться в бар - и сразу же уйти.
   - И незнакомец с морским кольтом пристрелит меня прямо на улице!
   - Совсем не обязательно. Он появлялся еще в каком-нибудь эпизоде?
   - Что-то не припомню. Но думаю, лучше перестраховаться  и  улизнуть
через черный ход.
   - Если будет другой сценарий... Немедленно  отделайтесь  от  Харли,
как только поймете, что это воображаемая реальность. Но обычно человек
возвращается в одну и ту же стартовую позицию.  -  Барбара  встала.  -
Пойду поработаю с компьютером. Я пришлю  кого-нибудь,  чтобы  не  дать
заснуть. А пока... - Она включила телевизор и сунула мне в руку  пульт
управления.
   Следующие семь часов я провел в компании толстого, пахнущего  пивом
санитара, который клал мне на лицо кубик  льда  каждый  раз,  когда  я
пытался закрыть глаза. Вернувшись, Барбара Кэсс сказала, что компьютер
ничего не нашел, но я ясно видел, что она лжет. С  ней  был  еще  один
врач, пожилой мужчина с седоватой бородкой, которого  она  представила
как главу травматологического отделения.
   - Барбара хочет, чтобы вы попробовали уснуть в присутствии  бригады
хирургов.
   - Я ничего не имею против.
   - Видите ли, сейчас ваше состояние довольно тяжелое, но стабильное.
Но после третьей раны вы, скорее всего, не выживете.
   - С другой стороны, - сказала Кэсс, - вы  не  сможете  поправиться,
если не будете отдыхать. Рано или поздно, но придется заснуть.
   - Так в чем проблема? Зовите вашу команду и позвольте мне, наконец,
закрыть глаза. - Они переглянулись. - Что-то еще? Что именно?
   - Ничего, - быстро сказала Барбара, - просто...  Просто  я  хотела,
чтобы вы учли все  факторы.  Можно  продлить  бодрствование,  если  вы
хотите...
   - Нет, благодарю. Будь что будет.
   Если они что-то от меня скрывали, я, кажется, не желал этого знать.
   Четыре санитара перевезли на двух каталках меня и всю их  машинерию
в  круглую  светлую  комнату,  где  на  стенах   висели   подсвеченные
рентгеновские снимки моей шеи и грудной клетки в  различных  ракурсах.
Люди и машины замерли в ожидании. Я закрыл глаза.

   Кто-то отвесил  мне  пару  чувствительных  шлепков  по  лицу,  и  я
очнулся, чтобы увидеть над собой красную физиономию Харли.
   - Ты мне это  прекрати!  -  рявкнул  он.  -  Нечего  портить  людям
настроение!
   - Да оставь ты беднягу, Харли, - сказал клиент у стойки, - он же ни
в чем не виноват.
   Я  с  трудом  принял  вертикальное  положение  -  колени   у   меня
подгибались, зато я был совершенно цел. Харли громко вопросил публику,
куда это подевался его лимон, и я молча заковылял к выходу.
   - Эй, какого дьявола!  -  заорал  он  мне  вслед.  -  Ты  куда  это
собрался?
   - Я в эти игры не играю, - ответил я,  и  за  моей  спиной  хлопнул
винчестер - Харли выстрелил в потолок.
   - Это же твоя дурацкая идея,  это  ты  побился  об  заклад,  что  я
промахнусь, разве не так? Ты что, собираешься поверить мне  на  слово?
Обернувшись, я попытался изобразить дружелюбную улыбку.
   - Ну разумеется, Харли. Кому еще мне верить, как не тебе?
   Кое-кто заржал, а я не торопясь вышел через дверь салуна,  чувствуя
неприятное жжение в самом центре спины. Черт с ним, сказал Харли, пора
начинать, а буфетчик повторил свой совет  целить  пониже  и  проверить
линию огня. Я побрел по Франт-стрит, но через несколько шагов вынужден
был остановиться, прислонившись к стене: весь  мир  словно  закружился
вокруг меня, но я не стал закрывать глаза, и скоро это прошло.
   Черноволосый незнакомец уже шагал сюда и не выглядел особо опасным.
Когда он поравнялся со мной, я заговорил:
   - Никак салун ищешь, приятель?
   - Кофе, - ответил он и поглядел на меня. - В гостинице сказали, что
это единственное место, где можно выпить приличного кофе.
   - Знаешь парня по имени Харли?
   Он бросил на меня подозрительный взгляд.
   - Никого я не знаю. Я из Вичиты приехал.
   - Ну да, понятно, - я тщетно пытался заставить свой язык работать в
согласии с мозгами. - Послушай, приятель, я, может быть, не  в  лучшей
форме - всю ночь гуляли, но ты  уж  мне  поверь,  не  надо  тебе  туда
ходить. Там Харли, он набрался под завязку и вовсю размахивает пушкой.
   - Но я хочу кофе. С какой стати...
   Тут винчестер промолвил "кррак", и мы оба обернулись  взглянуть  на
салун. Еще раз "кррак" - и  еще  одно  облачко  лимонного  сока.  Рука
незнакомца дернулась к кобуре, но на полпути остановилась.
   - Да, тут слишком  весело,  -  пробормотал  он.  -  А  мне  сегодня
развлекаться неохота. Думаю, я смогу обойтись без кофе.
   Он двинулся назад в Грейт-Вестерн Отель. Лучше бы он  задержался  -
все опять заколебалось, как перед  припадком,  и  у  меня  было  такое
чувство, что я о чем-то позабыл его спросить.
   Док Сивер подбежал ко мне в пальто, накинутом на ночную сорочку.
   - Это ты, Джек? Что там за стрельба?
   - Всего лишь день рождения Харли. Он купил себе новую пушку.
   Док потеребил свой седой ус.
   - Ты не ранен?
   - Нет. Я вовремя выбрался оттуда.
   - Тебе вообще не следовало там  появляться.  Помнишь,  что  я  тебе
говорил? Ну-ка садись, - он подтолкнул меня к скамейке перед магазином
Циммермана. - Пьянство, гулянки - это все не для  тебя.  Чего  уж  тут
удивляться припадкам и видениям...
   - Но сегодня ночью я почти не пил, - запротестовал я.
   - Сейчас шесть часов утра Божьего Воскресения! - загремел док. -  И
твой дружок Харли расстреливает город, в котором ты  бродишь  в  шляпе
набекрень! - Я поправил шляпу. - А назавтра, клянусь  чем  угодно,  ты
снова приползешь ко мне в кабинет выпрашивать пилюли на том основании,
что ты чувствуешь себя хуже, чем в аду!
   - Никому не повредит, если...
   - Может, опиум тебе и не вредит, а может, и наоборот  -  вспомни  о
видениях, но я совсем не то хотел сказать. Ты был хорошим мальчиком, а
нынче на полпути к тому, чтобы превратиться в кого-нибудь вроде Харли.
Ты думаешь, дочка Гретчинов может выйти за Харли?
   Я покачал головой.
   - Она и за меня не пойдет, какой я есть.
   - Может, нет, а может, и да, женщины - странные создания.  В  любом
случае у тебя будет куда больше шансов, если ты  прекратишь  пропивать
денежки, а станешь сидеть  дома  да  читать  умные  книжки.  Уж  ее-то
родители точно будут от тебя без ума!
   - Наверное, вы правы, - промямлил я и начал валиться набок, но  док
успел подхватить меня.
   - Ну-ка, сынок, полежи тут на скамеечке,  а  я  обернусь  минут  за
десять. Подгоню свою таратайку и отвезу тебя домой, будешь  спать  все
воскресенье. И никаких пилюль!
   Пока я лежал, мне приснился сон, будто я умер и очутился в раю. Это
было красивое светлое место, и некоторые ангелы были одеты  в  зеленые
туники, а другие походили на серые скелеты, светящиеся изнутри.
   Подкатил док на своем кабриолете, и я уселся рядом с  ним.  Он  все
твердил -  спать,  спать  и  никаких  пилюль,  и  я,  конечно,  с  ним
согласился. Но дома я никак не мог уснуть, потому что помнил тот сон и
отчего-то твердо знал, что обязательно умру, стоит  лишь  мне  закрыть
глаза. И я никак не мог избавиться от тонкого,  пронзительного  запаха
смерти и корицы.


   (*1) Известный американских фантаст, автор эпопеи "Колесо  времени"
и нескольких книг о Конане-варваре.

   (*2) Намек на культовый мотоцикл Harley-Davidson.

Популярность: 15, Last-modified: Thu, 28 Dec 2000 21:36:46 GMT