поднялась. Она хлопнула его ободряюще по плечу и вышла из шумного бара, планируя больше нигде не задерживаться, и направиться к месту стоянки пассажирских челноков. Стаффа был большим умницей. Скайла долго толкалась в шумной толпе, терпеливо ожидая своей очереди. Ее красивое белое платье сверкало на свету, подчеркивая ее белокурые волосы и лазурные глаза. Не без труда она отыскала свободное местечко, села, пристегнулась и, закрыв глаза, откинулась на спинку кресла, пытаясь сосредоточиться на рассказе пилота. Компаньоны обладали всеми возможными дорожными документами с риганской печатью, так что Стаффа, имея их на руках, мог отправиться куда угодно. Он мог даже купить себе пропуск в другой мир, не ступая ногой на Этарию... Впрочем, она не могла позволить себе вот просто улететь, не проверив, на планете он или нет. А вдруг? Загорелись лампы, и через секунду челнок отошел от причала. Несмотря на всю свою ловкость, Стаффа кар Терма не мог не оставить после себя следов. У нее займет максимум два дня выяснение вопроса, появлялся ли он на Этарии или нет. В случае неудачи она сразу возьмет курс на Таргу - конечный пункт. Скайла не могла сдержать улыбки, вспомнив о нем. Перед ее взором достаточно ясно проявилась его крепкая нижн челюсть и умные серые глаза... Такого человека запомнишь хотя бы по его осанке: агрессивной, величественной и командной. В то же время она отдавала себе отчет в том, что Стаффа принадлежит к той категории людей, которые привыкли оглядываться на дорогу, которую прошли, чтобы выяснить не двигается ли кто-нибудь в их кильватере? Если она будет слишком навязчиво расспрашивать, ему это тотчас станет известно. Но он - и это было хуже всего - не станет интересоватьс личностью своего преследователя, а просто исчезнет. Испарится. "Он большой ловкач. Но и я должна действовать хитро". Ей пришло в голову, что ее запомнят по роскошному белому платью, которое в любом месте будет бросаться в глаза. Еще бы! Ведь чтобы сшить такое, этарианке придется работать в течение трех лет. Наконец, челнок приземлился в главном космопорте. Люди стали потихоньку пробираться к выходу. Она заперлась в туалете. Убедившись, что здесь ее никто не потревожит, Скайла расстегнула дорожную сумку. Она сняла с себя сверкающее газовое платье и посмотрела в зеркало на боевой скафандр. С гримасой отвращения она стянула его и упаковала в особый пакет. Затем она порылась среди вещей и выбрала стандартное коричневое платье, материал которого издали смахивал на буйволиную кожу. Под него она навесила тяжелую портупею с оружием. Пояс пришлось завязать сразу под грудью, чтобы доспехи не выпирали. Портупея холодила кожу. Распустив косу, Скайла подвязала волосы шарфиком, который обычно используется от москитов. Типичная риганская туристка! Застегнув сумку, она вышла из туалета и присоединилась к уже реденькой цепочке пассажиров, покидающих челнок. Едва оказавшись на городских улицах, Скайла сразу же заскочила в первый попавшийся магазин и купила там себе самое затрапезное платье из всех, что могла найти. Когда она вышла снова на улицу, никто не узнал бы Скайлу Лайма, заместителя Командующего Компаньонов. Портупея была довольно тяжелой и доставляла неприятности. Но Скайла, естественно, не подавала вида. Наоборот, она чувствовала себ раскрепощенной, обменивалась вульгарными жестами и словечками с уличными торговками, отшивала назойливых сводников и продавцов наркотиков... Ее душа пела, настроение было прекрасное. "Так мало изменений за последние тридцать пять лет!" Скайла чувствовала себя здесь как дома. Ей ничто не стоило подладиться под ритм шумных улиц, потому что она ощущала его сердцем. Под ногами кипела пыль, но она знала, что это не просто пыль - это земля. И не просто земля... Отсюда выходят корни человечества. Улица не изменилась. Ее окружала настоящая человеческая реальность. Она знала, что ничего не может быть реальнее этих шумных продавцов штучного товара, дерущихся разносчиков, кочанов капусты, выставленных на всеобщее обозрение, одежды, специй... - Как дела, крошка? - услышала она за спиной голос. Скайла обернулась и увидела, что к ней подстроился высокий и крепкий мужчина с густыми черными усами. - Давно тебя ублажали в последний раз? Твое нежное тело, как погляжу, соскучилось по порции здорового удовольствия. Он весело улыбнулся и послал ей воздушный поцелуй. Усы его забавно топорщились. - Чего? - развязным тоном переспросила она. - Ты всерьез думаешь, что подпущу твой паршивый петушок ближе чем на метр к моей нежной киске? Возвращайся лучше туда, откуда сбежал. Врачи заждались! Она проговорила все это и сама удивилась тому, как легко вспомнила старый добрый фамильярный стиль уличных разговоров. Он довольно хохотнул. - Если ты передумаешь, малышка, меня легко будет отыскать. Спроси Никлоса - любая собака прогавкает. - Посмотрим, хватит ли у меня места для твоей фамилии в конце моего списка, - с улыбкой отозвалась Скайла. - Только, насколько мне помнится, он такой длинный, что ты раньше состаришься. Скажи-ка мне лучше одну вещь. Где осядет денди Наб, если захочет уйти на дно временно, а? - Скажу за поцелуй. - Черт с тобой, мальчик. - Квартал Храма, - ответил он и склонился, чтобы принять заработанный приз. Она коротко чмокнула его в губы, сразу же уловив запах чеснока и мяты. Повернувшись, чтобы идти дальше, Скайла прибавила: - Не пропадай. Никлос. Если у меня провернется одно дельце, я, возможно, захочу тебя отблагодарить. - Ловлю на слове, красавица! - крикнул он на прощание и исчез в дверях ближайшего бара. "Улица осталась такой же, - подумала она. - И мужчины остались такими же. Ну, теперь-то я найду дорогу к Стаффе." На Каспу опустились вечерние сумерки, а вместе с ними и влажный туман, который накрыл дома, окружил дымкой уличные фонари. Он был очень плотным и окутал спящий город влажной ватной пеленой, осев в низких местах лужами и наполнив промозглостью темные переулки. В старой части города вода ручейками сбегала с мокрых крыш, с шумом неслась вниз по водосточным трубам и выплескивалась на мостовую, собираясь в многочисленные маленькие лужи между булыжниками. Эти старые кирпичные дома пережили и войну, и время. Между ними, изгибаюсь вправо и влево, вверх и вниз, тянулись мощеные узкие улочки и переулки. В городе воцарилась тишина. Вдруг в одном особенно темном переулке хлопнула дверь и послышался дробный стук быстрых шагов. Через несколько секунд дверь хлопнула вторично и ночной воздух всколыхнулся от крепкого ругательства. - Арта! - позвал зычный, густой мужской голос. Затем по мостовой узкого переулка застучали более тяжелые шаги. В туманной влажной дымке скользнула юркая тень. Арта Фера показалась в переулке и перебежала на противоположную сторону улицы. Вот она метнулась в одном направлении, затем в другом. Наконец, забежала за мусорный контейнер и, притаившись там, слилась с темнотой ночи. Из узкого переулка выбежал Бутла Рэт. Он мотнул головой сначала направо, потом налево, пытаясь уловить во тьме малейшее движение. - Арта? Вернись! - крикнул он в обступавшую его ночь. - Нам надо поговорить. Я должен объяснить... Еще раз выругавшись, он плюнул себе под ноги, рубанул рукой воздух... Затем вдруг вроде что-то привлекло его внимание, потому что он резко повернул голову направо потом бросился в ту сторону бегом. Когда вдали затих топот его шагов, Арта Фера, пошатываясь, поднялась на ноги и пошла в противоположном направлении. Она повторяла дрожащим голосом: - Не могу... Любить... не могу... Господи, что со мной? Не могу любить... Бутла, я... не могу... Она исчезла во влажной туманной пелене, и только еще некоторое время из темноты доносился звук сдавленных рыданий. 13 Рядовой Кайрос дрожал всем телом в холодной каспанской ночи. Но дрожь объяснялась вовсе не холодом, как не объяснялась им и нетвердость в ногах. Он шел, слегка пошатываясь, во влажной мгле и не видел, что находится от него в пяти метрах впереди. Темные улочки старой Каспы, которые, конечно, являлись поистине достопримечательностями города, в ночное время нервировали Кайроса. Капрал Ксикс мог дать ему пинка или зловеще подмигнуть, но Кайрос все-таки боялся капрала неизмеримо меньше, чем каспанских ночных улиц. Они таили в себе какую-то опасность... Каспа, крупнейший город из всех, которые до сих пор приходилось видеть Кайросу Эпосу, гипнотизировал и парализовывал его страхом и зловещими предчувствиями. Рядовой не знал порой, куда деваться от мрачного великолепия. Звуки, которые свойственны были этому городу, и места, которыми он славился, насторожили солдата в тот самый момент, когда сюда высадилс Второй дивизион, в котором он служил впрочем, он не мог скрыть и своего восторга. И вообще, вербовка, которая так вначале страшила его, обернулась целым морем новых впечатлений и восторгов, которых он не испытывал бы и за всю жизнь у себя дома. Его товарищи по оружию звали его не иначе как болваном. И он не мог им ничего возразить. Но не соглашался в душе со своим прозвищем. В самом деле, что с того, что он не умел читать? Многие солдаты были неграмотны. Что с того, что он не видел в своей жизни до сих пор ничего, кроме болот Рипарии? Вот капрала Ксикса не интересовали такие пробелы в личности рядового. Он взял его под свое крыло и показал ему способы взаимодействия двух, казалось бы, несовместимых миров: военного и гражданского. Когда в дом пришла повестка о вербовке, отец побледнел, как сама смерть. У него вообще было мужественное лицо, но в ту минуту оно исказилось и стало жалким. Он сел прямо на стол, не подозревая, что именно его поведение напугало Кайроса до полусмерти. Гораздо больше, чем сама повестка. Чего папа испугался? Он испугался при одном виде повестки, которая означала начало службы его сына Кайроса в риганской армии? - Служи хорошо, сын. Не теряй достоинства и поступай всегда по божеским заповедям, слышишь? Умоляющий голос отца до сих пор стоял в ушах Кайроса и... смущал его до глубины души. Папа, конечно, не одобрил бы того, чем сейчас занимается он дл своего капрала Ксикса. Поступать всегда по божеским заповедям! Легко сказать! Да как сделать? Только за десять последних дней работы на капрала Кайрос заработал столько, сколько отец никогда не получал и за год непрерывной охоты на пушных зверьков в родных болотах! Скоро он пошлет маме и папе достаточно денег, чтобы им хватило на новый дом. Почему он должен стыдиться своей работы? Ведь капрал всегда говорил ему, что это тоже своего рода охота. Сомнение легким перышком коснулось сознания Кайроса, пощекотав его совесть. Папа был бы в ужасе. Но, черт возьми, за эту работу хорошо платили! За его спиной, в темноте, вода стекала по темным кирпичам стен и шумно стекалась в лужицы. Кайрос вздрогнул. Господи, ну почему капрал выбрал именно этот зловещий район города? Всем известно, что риганских солдат до сих пор убивают по ночам в городских предместьях, если они гуляют в одиночку. Кайрос прислонился к грубой влажной кирпичной стене крайнего в переулке дома и осторожно выглянул на затененную улицу. Нет, пусто. Сегодня, пожалуй, не самая удачная ночь. Дай бог поймать двух-трех до утра. Улица была длинная и вдали терялась во тьме. На него взирали черные глазницы разбитых окон. Лишь некоторые из них закрывались ставнями. Кайросу чудилось, что из темноты за ним кто-то присматривает, следит за каждым его шагом, готовясь к смертельному прыжку. Кирпичная улица была освещена только открытым небом. Тут и там в черных лужах появлялись гуляющие блики небесных светил. Над закрытыми дверьми висели скрипучие вывески. Один только вид черных, покачивающихся теней угнетал. Интересно, каким городом была Каспа до войны? Теперь это было зловещее, сине-черное, мокрое царство мрачных тайн и скорби. Внезапно ему показалось, что он увидел вдали человека. Да, несомненно. По самой середине пустынной улицы медленно продвигалс силуэт. На фоне неба он выделялся довольно четко. В его походке была какая-то фатальная обреченность, погруженность в свои нелегкие думы. Кайрос облизал пересохшие губы. По покачиванию бедер и узким плечам он догадался о том, что это женщина. У него уже был наметан глаз на ночных прохожих, поэтому он решил про себя, что она стройная и молодая. И хорошенькая, наверное! У него появлялся хороший шанс порадовать Ксикса. На секунду его обуяли сомнения. Он спросил себя: почему она вышла на улицу одна так поздно? Странно и подозрительно. Короткий предупредительный сигнал Бледного, посланный со стороны перевернутого ящика, вывел его из состояния задумчивости. Он вспомнил о работе. Порой девушка спотыкалась о неровные булыжники мостовой, хотя ее взгляд и был обращен себе под ноги. Видимо, она смотрела вниз, но ничего не видела. Совершая неслышный и быстрый маневр вокруг нее, Кайрос увидел, как перед девушкой из темноты выросли крепкие фигуры Бледного и Шила. Ее реакция изумила Кайроса. Вместо того чтобы с криком повернуть в обратную сторону и броситься к нему в западню, она тут же отошла на шаг и приняла боевую стойку. Повинуясь инстинкту, Кайрос сам бросился к ней сзади и ткнул в спину парализующим стержнем. Она дернулась и упала прямо ему на руки. - Хорошо сработано! - похвалил его Шил. - Ксикс оценит, если ему сказать. - Он быстро пробежал своими руками по обмякшему телу пойманной. - Черт возьми, баба! - Обыск превратился в обыкновенное тисканье. - Молодая и... - в его голосе появилась слащавость, - миленькая! Бледный, не теряя времени, связал ее тонкими специальными волокнами по рукам и ногам. Шил ловко заткнул ей рот кляпом. Затем они подхватили женщину и бегом понесли прочь по затянутой влажной мглой улице. Через несколько кварталов действие парализующего вещества закончилось и пленница начала ожесточенно вырываться и пытатьс выплюнуть кляп изо рта. Кайрос посмотрел на пленницу, прежде чем уколоть ее парализатором еще раз. - Ты не потеряла сознания и можешь слышать меня, - прошептал он ей на ухо. - Я не трону тебя больше, если ты перестанешь дергаться. Дергаться она перестала. В самом центре торгового квартала они подбежали к невысокому дому и спустились по лестнице в подвал. Бледный постучал в дверь. Она отворилась, и солдаты внесли пленницу в плохо освещенную комнату. Здесь пахло пылью и табаком, которым увлекался капрал Ксикс. Свет лампы отбрасывал причудливые тени на мрачные кирпичные стены. Под потолком были деревянные переборки, которые соединялись между собой густыми сетями паутины. Она зловеще белела на свету и кое-где свисала вниз клочьями. Пол скрипел под ногами. За столом сидел капрал Ксикс и один солдат. Перед ними стояла откупоренная бутылка. Видимо, они играли тут в азартные игры, пока шла охота. Они одновременно подняли глаза на вошедших. - Хорошая охота сегодня! - весело подмигнув играющим, провозгласил Шил. - Посмотрим, что нам попалось в сети. - Его голос дрожал в предвкушении радостного удивления. Они швырнули связанную женщину на проржавевшую койку. Кайрос почувствовал, как у него стремительно учащается сердцебиение. Позволит ли ему Ксикс на этот раз быть первым? Ведь это благодаря ему, собственно, ее и поймали. Кайрос опустил глаза на пленницу и встретился с взглядом янтарных неподвижных глаз. Таких красивых, потрясающих глаз ему еще никогда не приходилось видеть! Она безуспешно пыталась принять сидячее положение. На ее лице было написано выражение предельного ужаса. Но Кайрос уже привык к этому. Это был неприятный элемент его работы, не больше. - О! - заорал Бледный с дрожью в голосе. - Капрал! Сегодня нам досталась красивая рыбка! Кайрос увидел, что женщина пыталась сглотнуть. "А она немногим старше меня..." Из-под капюшона вырывались золотисто-каштановые чудесные волосы и свободно спадали на плечи, игра бликами на свету. Ксикс, который на этот раз был в полной капральской форме, поднялс из-за стола и подошел к койке. - Черт возьми, хорошая работа, ребята! У меня ее на рынке оторвут с руками и ногами! Клянусь, она потянет не меньше чем на пятьсот! - Капрал нагнулся, поднял ее голову за подбородок и заглянул в лицо. Глаза его широко раскрылись. - Да что там пятьсот! Шестьсот! Глядя на нее, Кайрос чувствовал, что сильно возбуждается. - Никогда не видел такой красотки! - продолжал капрал. А у Кайроса сердце колотилось как бешеное. Остальные только согласно кивали. Глаза их блестели от похоти. Кайрос искоса глянул на своих помощников и увидел, как их рожи расплылись в довольных улыбках. Она это тоже не могла не заметить. Руки и плечи ее задрожали. Страх застыл во взгляде. - Кто первый? - поинтересовался у собравшихся Бледный. - Поймал ее, к примеру, я. Так что было бы только справедливо, если бы мне... Кайроса передернуло от их притязаний. - Я... - начал он. Капрал отмахнулся от них и усмехнулся. - Соблюдайте, ребята, субординацию. Это в армии пригодится. Кроме того, кто в этом деле босс? Правильно! - С этими словами он ободряюще хлопнул Бледного по плечу. - Позже, приятель. Звание есть звание, так ведь? Кайросу, чтобы скрыть свой протест, пришлось сделать вид, что у него развязался шнурок на башмаке и его нужно затянуть. Тем временем капрал неторопливо стягивал с себя свою форму. "Черт его возьми, этого Ксикса! Гад!" Она приглушенно - из-за кляпа - закричала, когда капрал склонилс над ней и стал сдирать с нее платье, обнажая восхитительное тело. Остальные прижимали ее спиной к койке и привязывали. Ксикс раздел ее. В комнате слышались то ее приглушенные крики, то шумное дыхание полупьяного капрала, то звук разрываемой материи. - А она крепенькая девочка, - заметил Шил, восстанавливая дыхание после возни с непокорной пленницей. Ее привязывали за руки и за ноги к койке. С изголовья действовал Шил, в ногах - Кайрос, все еще дувшийся на своего босса. - Черт возьми, ребята, как бы не прогадать! - прошептал потрясенный капрал, упершись взглядом в ее обнаженное тело. - Мне уже кажется, что она стоит не меньше восьмисот, если в кредитках... Кайрос облизал пересохшие губы и молчаливо согласился. Его томящийся взгляд ласкал полные груди женщины, затем стал опускаться все ниже и ниже, по гладкому животу, к темно-каштановой поросли лобковых волос. О, боже, перед ним было тело богини, царицы небес! Женщина округлившимися от ужаса глазами наблюдала за Ксиксом. Изо рта ее, заткнутого кляпом, доносились какие-то глухие, нечленораздельные звуки. Она едва не потеряла сознание, когда увидела, как капрал стянул с себя нижнее белье и обнажил налившийся кровью пенис. Тряпка подрагивала во рту пленницы. Глухие крики превратились в ужасающий приглушенный вой, когда капрал навис над ней. Ее сильное тело рвалось на койке из стороны в сторону, лишь бы не попасть под тело капрала. Но это было в ее положении невозможно. В глазах ее была паника. Кайрос был зачарован выражением предельного ужаса на ее искаженном лице... Весь мир как бы перестал для него существовать. Он даже не слышал шумных вздохов Ксикса. - Охо, да мы, похоже, девочки! - кричал тот натужно. - Ребята, знаменательный момент, рву целку! Кайрос не всегда понимал значения тех слов, которые употреблял капрал. Сейчас он вообще ничего не понял. Заметил только, как изменилось выражение янтарных глаз, когда Ксикс заурчал в удовлетворении, рванувшись резко вперед. Ее белое, прекрасное тело дергалось вместе с толчками тела капрала. Очевидно, это он придал ее телу движение. Ксикс долго дергался, стонал и вертел головой. Наконец, успокоился и обмяк. Почему она вела себя теперь совсем по-другому? В ней определенно что-то изменилось! Куда подевался смертельный ужас, который был написан у нее на лице еще минуту назад? Вместо него в ее глазах сверкнул какой-то опасный, подозрительный блеск. Лицо потемнело, его выражение стало жестким... Словом, создавалось впечатление, будто с хриплыми криками испытывающего дикий оргазм капрала под ним родилось совершенно новое существо. Кайрос стал уже раздеваться, но не успел он и глазом моргнуть, как на несчастную уже взгромоздился Бледный. - Я следующий, - тут же предупредил Кайроса Шил. Наконец, наступила и его очередь. Последним. Все было как во сне. От прикосновения этого прекрасного тела к его жалкому Кайрос вздрагивал. Он чувствовал, как ее полные груди давят ему на грудную клетку, и от этого ощущения едва не терял сознание. Он кончил через несколько секунд после начала полового акта. Пришлось слезать с женщины под хохот Ксикса и остальных. Капрал столкнул замешкавшегося рядового прямо на пол, гор нетерпением вновь получить удовольствие. Кайрос не смотрел на своих товарищей и старался не слышать их соленых шуточек по поводу его преждевременной эякуляции. Он посмотрел на нее и содрогнулся: ее пронзительные глаза были устремлены на него! Янтарные озера страсти, они пробудили внутри него тревогу, напомнили о неумолимом роке... - Может, подержим ее у нас пару недель, а уж потом продадим работорговцам, а? - предложил Шил. В комнате подвала было прохладно, и раздетый Кайрос не смог сдержать дрожи. Он тихо стоял в сторонке и уже не порывался приближатьс к койке, когда подходила его очередь. Просто стоял и ждал. Наконец, после трех-четырех "кругов" капрал Ксикс и солдаты насытились и отползли к своим постелям. Выждав, пока они заснут, Кайрос вновь влез на женщину. Он взглянул на нее и почувствовал, как душа его тонет в темной глубине необыкновенных янтарных глаз. Он шумно дышал ей в ухо и пытался вставить свой напрягшийся пенис в ее щель. Однако в этот раз ему не повезло еще больше: он кончил, еще даже не войдя в нее. Его тело сразу обмякло и он без сил повалился на нее, презирая себ за свою беспомощность. Сзади доносился громкий храп его товарищей, которые проявили себя настоящими мужчинами и получили максимум удовольствия. - Как тебя зовут, красавица? - робко спросил Кайрос. "О, боже! Что за глаза у нее!" - Мм-м... - промычала она в ответ и неопределенно повела плечами. Ее взгляд продолжал беспрепятственно проникать ему в самую душу, словно раскаленный стержень проходил сквозь масло. - Ты ведь не станешь кричать, если я вытащу кляп? Обещаешь? Из всех женщин, которые у нас были здесь, я ни с одной не смог поговорить, потому что они все были сумасшедшие и начинали страшно визжать. Так что мне приходилось снова затыкать им рты. Ты будешь визжать? Она отрицательно замотала головой. Более не раздумывая, он вытащил у нее изо рта тряпку. Она судорожно и шумно вдохнула, пытаясь вернуть подвижность занемевшему языку. Он держал влажный от слюны кляп наготове, чтобы в любой момент снова сунуть его ей в рот, если она вздумает не выполнить своего обещания сохранять спокойствие и тишину. Женщина никак не могла надышаться, а он лежал на ней и любовался ее красотой. Интересно, она могла бы полюбить его? Каково было бы обладать подобной женщиной? Сладостная дрожь пробежала у него вниз по позвоночнику. Никто не стал бы смеяться над мужчиной, который обладал бы такой женщиной! Он вздрогнул от неожиданности, когда она вдруг совершенно спокойно, шепотом проговорила: - Так-то вы тут обращаетесь с этарианскими жрицами? В уголках ее губ появилась обнадеживающая и многообещающая улыбка. - Э-этарианские жрицы?! - задохнулся Кайрос, разинув рот и широко раскрыв изумленные глаза. Неужели эта удивительная... Так вот почему она такая красивая!.. - Да. Я одна из тех, кого учат в Храме доставлять мужчинам удовольствие... Я была хорошей ученицей. Мужчине только нужно объяснить и показать, как ему следует вести себя, чтобы получить радость. Вот, например, ты, а? - Брови ее игриво приподнялись, и она, улыбаясь, задвигалась под ним. Испарина выступила на его лице. - Как тебя зовут, мальчик? - К-Кайрос... - Ты когда-нибудь испытывал то, что мы называем Блаженной Вечностью? - спросила она небрежно. Он заглянул ей прямо в глаза и увидел бушевавшую там страсть, яркий огонь. - Я... Я разбужу капрала. Это слишком... - Шш! - прошептала она. - Ты будешь всю жизнь влачить жалкое существование, если всегда станешь отдавать лучшее другим. У них еще будет возможность. Но ты первый решил поговорить со жрицей и должен получить за это награду. Он упивался надеждой и обещанием, которые она ему предлагала. - Ну... Я... я... - Он судорожно сглотнул, чувствуя, как бешено колотилось сердце. - Я сейчас... Я уже... - Ты полагаешь, этарианская жрица не в состоянии привести тебя в норму? Нам известны секреты, которые позволяют любого мужчину часами держать на взводе! Часами! Все очень просто. Дай я научу тебя. И запомни: после меня ты никогда больше не разочаруешь ни одну женщину. Твоя мужская удаль станет не просто известной - о ней будут слагать песни. "Он станет настоящим мужчиной!" Кайрос трепетал. От выступившего пота тело стало скользким, и ему уже было трудно удерживаться на ней, он все время съезжал в сторону. - Ты научишь меня?! Его сердце колотилось в ребра так сильно, что ему казалось, что даже она не может этого не слышать. - Мне нужны руки, Кайрос. На твоем теле есть особые точки, к которым я должна легко прикоснуться. Если делать это по специальной методике, то возбуждение мужчины вознесет его к богу! А потом он познает верх блаженства и счастья. Ты хочешь, чтобы мои сильные руки открыли твоему телу свои маленькие секреты? Он украдкой глянул в сторону кровати, на которой ворочался и храпел капрал Ксикс. - Не могу. - Жаль. Что ж, придется осчастливить моим искусством и любовными тайнами того толстяка, который пожелает купить меня на рынке рабов. - Она вздохнула. - Мне очень жаль, Кайрос, что у нас ничего не получится. Нас учили уважать чувства мужчин. И если мы упустим шанс погрузить мужчину в чашу блаженства, мы очень переживаем. Но что я могу сделать? В его душе происходила в те секунды отчаянная борьба. И он ее проиграл, потому что вспомнил хриплые крики своих товарищей, которыми те оглашали подвальное помещение в мгновени оргазмов. - Но если я тебя развяжу сейчас, ты потом никому об этом не скажешь? - Жрицы дают клятву неразглашения. Я не стану ее нарушать. Этого ему показалось вполне достаточно, и он тут же стал возиться с узлами веревок, которыми ее руки были привязаны к кровати. Она удовлетворенно вздохнула. Вот освободилась одна рука, а затем и вторая. Он выпрямился, стоя над ней на коленях, и взглянул ей в лицо. - Ну? - спросил он, весь дрожа от предвкушения наслаждений, то и дело облизывая губы. - Ложись вот сюда, а я... Подожди. Я не могу повернуться из-за того, что у меня связаны ноги. Ее руки заскользили по его обнаженному торсу вверх и вниз. Его тело отозвалось трепетным возбуждением на изощренную ласку ее умелых пальцев. В ушах поднялся шум, в висках стучала кровь. Не думая уже ни о чем, он безропотно освободил от пут ее ноги. - Все, - выдохнул он. Кайрос весь мелко дрожал и презирал себя за это. - Ложись, Кайрос. Она села рядом с ним на колени, лаская его трепетное тело смелыми руками. Он, выпучив глаза, глядел на ее совершенное тело и скрипел зубами от невыносимого желания. Улыбнувшись ему, она села на него сверху. Кайрос чуть не застонал от прилива бурных ощущений. Она поцелуем закрыла ему глаза и стала массировать голову кончиками пальцев, спускаясь все ниже и ниже, к шее. Он почувствовал на своем горле ее длинные холодные пальцы. Нежным голосом она скомандовала: - Выдохни весь воздух из легких, Кайрос. Вот так. Выдыхай. Выдыхай. Теперь задержи дыхание и крепись так долго, как только сможешь. Я хочу, чтобы ты выпустил из себя весь воздух. Вот так, правильно. Покажи мне свою силу, Кайрос. Посмотрим, как долго тебе удастся сдерживать дыхание и не дышать. Я подожду. Он почувствовал внутри грудной клетки все нараставшее напряжение. Выдыхать уже было нечего. Легкие стали давить на горло. Весь дрожа, он коротко кивнул, давая понять, что воздуха в нем больше нет ни капли. Его глаза широко раскрылись, когда она вдруг обернула вокруг его шеи одну из тонких веревок, которыми еще минуту назад была привязана к кровати, и затянула ее. Ее левая нога, согнутая в колене, была между ног солдата. Стянув веревку на его шее, она одновременно изо всех сил ударила коленом ему в пах. Он забился в агонии. Глаза бедняги вылезли из орбит. Рот его был раскрыт, легкие горели и невыносимо давили снизу на горло. Он попытался достать до нее кулаком, но у него ничего не вышло. В ответ на свою попытку он получил еще один зверский удар в пах, затем еще один и еще. Она наносила свои страшные удары через каждые две-три секунды. Волны дикой боли одна за другой стали накатываться на его мозг. Он попытался схватить веревку руками и оттянуть ее, но безуспешно: она была слишком тонкой и слишком глубоко впилась в его шею, ее уже невозможно было зацепить. В его мозгу носились ужас и боль. В глазах окончательно все померкло... Еще минута, и все было кончено. В глазах убитого навсегда застыло отражение обнаженной бестии с желтым ненавидящим взглядом... Арта Фера не шевелилась до тех пор, пока не убедилась в том, что жизнь покинула тело бедняги Кайроса. Эта смерть возбудила ее, наполнила радостным трепетом. Теперь она поняла, откуда происходит человеческа ненависть. Теперь она знала, в какую почву необходимо сажать семена, чтобы из них произросло самое сильное чувство в мире после любви. А, может, и сильнее ее. Не зря в ее подсознание усиленно внедрялись уроки, которыми руководил Магистр Браен. Она поднялась с обмякшего тела и отвела свой взгляд от остекленевших мертвых глаз. "Какая отвратительная смерть... Буду избегать такой вид убийства в будущем, насколько это будет возможно", - решила она. Арта на пару секунд прикрыла глаза и полностью отдалась удивительному ощущению власти над жизнью и смертью. Это ощущение вознесло ее на грань экстаза. Чтобы успокоиться, пришлось немного помассировать виски. Она подошла к столу, склонилась над портупеей капрала и извлекла оттуда вибронож. В тусклом свете, заливавшем комнату, она внимательно осмотрела оружие. Великолепно! В любом случае ничего лучшего она бы не нашла. Лезвие ножа с обеих сторон было заточено, как острая бритва. А когда включалась энергия, оно начинало вибрировать с такой дикой частотой, что крошило кости в порошок. Держа нож в руке, она повернулась лицом к спящим. В глазах ее сверкал какой-то нечеловеческий блеск. Язык Стаффы походил на кусок грубого наждака. Он еле ворочался во рту и при каждом движении доставлял неприятные ощущения, а то и боль. Знойный воздух опалял его легкие с каждым новым вдохом, которые становились к середине дня все натужнее и натужнее. Он попыталс сглотнуть, но едва не задохнулся в результате своей попытки. Вокруг него, насколько охватывал взгляд, раскинулись ослепительные песчаные насыпи. Белое сияние немилосердно резало глаза, а беспощадное солнце измывалось над обезвоженным организмом. Отчаянно щурясь, Стаффа оглядывал бесконечные пески. Они танцевали в его глазах, вводили в заблуждение диковинными миражами. Дюна надвигалась на дюну, походивша чем-то на морскую, тянулась до самого горизонта на все четыре стороны. Зрелище невыносимо угнетало своей мрачностью и однообразием. Песок... Целый мир горячего, обжигающего ступни ног песка... Бесконечен, как и физическая боль, он распространялся во все стороны. К нему невозможно привыкнуть, как невозможно было привыкнуть к физической боли. Казалось, никому и ничему не суждено выжить долго в кристально-белом водовороте... Он поднял ярмо на свое окровавленное плечо и кивнул бронзовому от загара мужчине, который тянул точно такое же ярмо с противоположной стороны трубы. Оба поднатужились и рванули изо всех сил вперед, до потемнения в глазах пытаясь пересилить тяжесть трубы. - Хо! - раздался совсем рядом хриплый крик Кайллы, которая подставила свое крепкое стройное тело под натяжение буксирного троса. Она тянула рывками. Темные волосы разлетались в разные стороны. Трос впивался ей в тело так же, как ярмо впивалось в плечо Стаффы. Мужчины взревели и сделали еще несколько мучительных шагов вперед на ватных, негнущихся ногах. Они упорно продолжали тянуть вперед гигантскую трубу, используя где можно неровности барханов. Подъемы давались особенно трудно, но ведь бывали и спуски. Главное - не потерять трубу, которая опасно переворачивалась на подпорках при каждом рывке. Ноги глубоко погружались в горячий ослепительно белый песок, что еще больше мучило. Порой кто-то поскальзывался. По обе стороны от трубы то и дело раздавались приглушенные, а то и открытые ругательства. - О! - хрипло закричал бронзовый человек, когда они уже почти подтащили трубу к нужному месту. На несколько секунд они остановились, и Кайлла стала выверять положение груза. Потом, по ее сигналу, они пронесли свою ношу последние метры и свалили так, чтобы другим рабочим было удобно сварить ее с общей конструкцией. По утрам солнце досаждало больше всего. Все знали, что этот зной губительно действует на человеческий организм. Стаффа настолько сильно страдал от жажды, что все чаще и чаще думал, что лучше быстрая смерть от ошейника, чем избавление неизвестно когда. Но они снова и снова принимались за работу. И каждый раз перед ним была спина Кайллы, изогнутая под напряжением буксирного троса. Глаза невыносимо резало, и образ этой женщины часто расплывался, терял четкие очертания и скорее напоминал мираж, видение. Он спрашивал себя: как ей удается терпеть такие тяготы и страдания? Что ее заставляет подниматься на работу каждое утро? Он вспомнил их первый день работы с трубами. Когда она взялась за буксирный трос и поставила его недалеко от себя, чтобы всегда иметь возможность подсказывать ему, как нужно работать, прикладывая минимум необходимых усилий, и чтобы всегда иметь возможность подбодрить его. Зной был адским, воздух плавился и Стаффе приходилось напрягать зрение, чтобы разглядеть Кайллу, которая была всего в двух метрах впереди него. И порой... Временами она прямо на глазах превращалась... в Скайлу. Скайла! Почему в Скайлу? Почему не в Крислу? Почему не Крисла теперь занимала все его мысли? "Потому что я погубил ее..." Когда к нему приходила такая мысль, он до боли стискивал зубы, опускал голову и с остервенением принимался за работу. На вторую ночь этого кошмара, чувствуя раздавленность всех мышц, дикую, ноющую головную боль, предельное физическое изнеможение и тошноту от палящего солнца, он без сил повалился на свой матрац. Кайлла опустилась рядом с ним с миской еды и большим графином тепловатой воды. Находясь на грани бреда, он спросил ее: - Это ты мне принесла, Скайла? Благодарю тебя, дорогая... Она села на песок, положив руки на согнутые в коленях ноги, а на них опустила голову. - Ты сказал: "Скайла"? Тафф? Ты перегрелся на солнце. Меня зовут Кайлла. Он часто-часто заморгал, чтобы ее смутный образ приобрел четкость. Лазоревые глаза Скайлы сразу же потемнели до карих, классическое лицо чуть огрубело, нижняя челюсть потяжелела, и он увидел, что перед ним действительно не Скайла. - Да, прости... Я думал о своей... О другой женщине. - Твоя возлюбленная? - спросила Кайлла, жадно набрасываясь на куски мяса, лежавшие в ее миске. - Нет. Кайлла глотнула воды, затем снова набила рот едой и кивнула. - Ты произнес ее имя таким голосом, Тафф. Мне очень понравилось. Такая нежность... - Однажды я любил женщину, - тупо проговорил Стаффа. - Давно. Очень давно. Забудем. - Он помолчал, потом вдруг грустно посмотрел на нее и спросил: - Полюбить однажды в жизни - вполне достаточно, а? Она с горечью усмехнулась. У Стаффы защемило сердце. - Для таких людей, как мы с тобой, одна любовь - вполне достаточно. - Ее голос стал мягче. - Мы с мужем, счастливо прожили тридцать лет. О, какая это была удивительная и крепкая любовь! - она подняла усталые глаза на звезды. - Когда любишь, всегда кажется, что жизнь и счастье вечны. Мир становится нереальным, когда с тобой рядом находится человек, которому ты хочешь отдать всю себя... Но в результате, оказывается, что это только самообман. Он ничего на это не ответил, а только вспомнил того мужчину, который принял смерть так достойно... - О, черт возьми, я тогда была наверху блаженства! - прошептала страстно Кайлла. - Родила ему пятерых очаровательных детишек. Мы... мы жили в своем маленьком раю. Он отвернулся, чтобы она не увидела того выражения, которое появилось на его лице. - Сочувствую... - глухо проговорил он. - Мне очень жаль, что у теб все закончилось. - Мне тоже. Внезапно он изо всех сил ударил кулаком по песку. - Если бы я мог все сделать заново, я бы поступил иначе, клянусь! Если бы это было в моей власти, я бы вытащил тебя отсюда! Клянусь своей честью! - Ты добрый человек, Тафф. - Правда? - не глядя на нее, переспросил он, чувствуя невыносимую душевную боль. - Черт, Тафф... Вон идет мой мучитель. В ее голосе послышались ненависть и отвращение. Стаффа поднял глаза и посмотрел в ту сторону, куда был обращен ее ненавидящий взор. К ним приближался Англо. На подходе он поднял руку и сделал неприличное движение. Кайлла поднялась с песка. Плечи ее обреченно опустились, во всей позе была смертельная покорность и усталое смирение. Опущенные ресницы вздрагивали при каждом шаге Англо. Стаффа закрыл голову руками. Кайлла с отвращением смотрела на своего насильника, но Стаффе казалось, что ее взгляд адресован и ему. И он жег ему сердце. - Она здесь из-за меня, - бормотал он неслышно. - Я ее сюда засадил... Дни сменяли один другим и Стаффа постепенно закалялся. Под лучами этарианского солнца его кожа огрубела и потемнела. Каждый раз, когда он видел. Кайллу, он уже не хотел провалиться сквозь землю. Просто ее образ напоминал ему о тех днях, когда он был покорителем и завоевателем. Сколько раз он вскакивал во сне? Сколько раз его тело пробивал холодный пот, к которому тут же налипал слой песка? Кайлла в те дни, когда ей удавалось избежать Англо, оказывала ему поддержку, держала его за руку. Это его несказанно успокаивало. Он ощущал близость дружелюбно настроенного человека, и ужасы отступали. В те же ночи, когда она вынуждена была удовлетворять ненасытную похоть подонка Англо, Стаффа безмерно страдал от кошмаров, которые не отпускали его, даже когда он в ужасе пробуждался. Перед его мысленным взором проносились одно за другим яркие видения... Ландшафты сокрушенных им планет. Все битвы, которые ему доводилось вести, проигрывались еще раз. Заново переживались и упоения победами. Сквозь шум в ушах доносился его смех, которым он сопровождал каждое свое злодеяние, приговаривая к смерти сотни и сотни ни в чем неповинных людей, продавая их в рабство, обрекая на те самые муки, которые теперь полной чашей пил сам... Перед его мысленным взором вставали самые отвратительные сцены и во всех деталях. Изнасилования, убийства, пытки... Он видел себя как бы со стороны: вот так хорошо знакомый надменный взгляд, устремленный сверху вниз на измученное лицо невинного страдальца. "Кто ты, Стаффа? Что ты натворил в своей жизни? Ты на веки проклят в сознании людей! Проклят, проклят, проклят!" Впрочем, сознание каждого человека обладает известной гибкостью, которая в критические минуты предотвращает разрушение. Стаффа кар Терма уже много дней подряд жил на волоске от гибельного срыва. Но он понимал, что надо держаться. Его вдохновлял пример: Кайлла. По ночам, когда на него плотным туманом опускались кошмары и в ушах раздавался душераздирающий вой неупокоенных душ погибших, когда он чувствовал, как они укрывают ему веки и скорбно заглядывают прямо в глаза, он в ужасе, холодном поту вскакивал с матраца. И тогда ему приходили мысли о смерти, как о самом легком способе покончить со страданиями. Чтобы отогнать эти мысли, ему стоило только взглянуть на спящую рядом Кайллу или представить себе ее, стонущую от боли и горя под потным телом Англо, когда надзиратель насиловал ее. Кайлла... Его проклятие и спасение... Она не ломалась. Стаффа кар Терма не мог позволить себе быть слабее женщины, которую он сам же и обрек на муки. Он был загнан в угол, подведен к краю пропасти, за которым зияла черная погибель, но он заставлял себя жить, страдать, тянуть ярмо и держаться! Временами чувство вины оставляло его и тогда на разрушенный мозг накатывала радостная, весенняя волна фантазии. На его глазах фигура Кайллы, которая впереди него тянула буксирный трос, трансформировалась в Скайлу. Это было трепетное видение, полуобнаженное создание с загадочными темными волосами, подстриженными до плеч... Оно было всего в двух шагах от него... Можно было дотянуться рукой. Впрочем, стоило приглядеться внимательнее, как фантом Скайлы исчезал и вновь проступали строгие черты его товарища по несчастью - Кайллы. Чувство вины возвращалось снова. В короткие вечерние часы отдыха он жаждал заглянуть в голубые, подобно сапфиру, глаза Скайлы, дотянуться до нее рукой, ощутить всю прелесть прикосновения к ее прелестному телу... Испытать чувства, похожие на те, которые он испытывал в тот день, когда она лежала в больнице и он был рядом. В конце концов она вызволит его. Своим вмешательством она вдохнет в него человеческую жизнь и освободит из этого жалкого, омерзительного и тяжкого существования. "Да, Стаффа. Засни и пусть тебе приснится Скайла, высаживающаяся с небес во главе дерзких Компаньонов. Иначе, какая сила освободит тебя из ада?" - Перерыв на воду! - разнесся по песчаным дюнам зычный крик. Они как раз вытаскивали тросы из-под трубы. Нагнувшись, морга каждую секунду обезвоженными полуослепшими от жары глазами, он освободил толстый канат и, пошатываясь, направился к месту короткого отдыха через овраг, который всеми своими характеристиками здорово напоминал гигантскую духовку. - Тафф! - услышал он за спиной слабый окрик. Он остановился и обернулся, увидев Пибала, который, привалившись телом к горячей трубе, жадно хватал широко раскрытым ртом знойный воздух и судорожно сглатывал его. Худосочный, тонконогий коротышка Пибал... Когда-то он, наверное, был ремесленником... Здесь ему выпала друга работа... Стаффа оглянулся на палатку. Пусть Пибал сам добирается. Перерыв короткий. Нечего с ним тут возиться. Он сделал шаг вперед и почувствовал, как возликовали злобные демоны, витающие у него над головой. Он остановился, крепко выругался и вернулся к Пибалу. - Вставай, Пибал, - приказал он, протянув ему руку. - Не могу, - тупо пробормотал одуревший от жажды коротышка. Его распухший язык уже не умещался во рту и вылезал наружу. - У меня в кармане... Возьми... - тяжело дыша, просил он. По лицу пробегали судороги. Он то и дело морщился от боли. Стаффа быстро отыскал в одном из карманов золотой медальон удивительно тонкой работы. - Чье это? - Мое. Моя лучшая работа. Хотел... - голос Пибала сорвался на сухой, трескучий кашель. - Отдай это... Отдай Кайлле. Она была... добра ко мне. - Он совсем уже повалился на трубу. Она наверняка жгла ему тело, но у него уже не было сил подняться с нее. - Я сам сделал. Был когда-то... хорошим... ювелиром. - Он снова закашлялся, потом добавил: - Хотел оставить у себя что-нибудь, что напоминало бы о красоте в... страшном месте. Все его тело содрогнулось, голова дернулась и в следующую минуту его вырвало на песок кровью! - Пойдем, - сказал потрясенный Стаффа, взяв его за бессильно повисшую руку. - Нет, - прошептал еле слышно Пибал, снова поморщившись. Его кожа от солнца стала тонкой и походила на пергамент. - Я... умираю. Умираю, Тафф... Стаффа нагнулся и подхватил Пибала на руки. Невесомость тела коротышки до глубины души потрясла Стаффу. Закипавшая в его сердце ярость перемешалась со скорбью. Нагретый солнцем медальон жег кожу. Ему казалось, что в этом есть своя символика: клеймо проклятия на теле предателя людей! К тому времени когда Стаффа дошел до палатки с водой, Пибала стошнило еще раз. Кровь полилась по руке Стаффы. Она была теплой, но окружающая температура была еще выше, поэтому Стаффа ощутил приятность прохлады. Остальные рабы смотрели на Пибала равнодушно и устало. И только Кайлла, скорбно сомкнув губы, подошла к умирающему. - Что случилось? - Видимо, открылась язва, - проворчал Стаффа. Кайлла помогла опустить хрупкое тело Пибала на песок. К ним подошел Англо. Он смерил умирающего пустым взглядом злых глаз с тяжело нависшими веками. - Сдается мне, уже не жилец, - проговорил он спокойно. - Пей, Тафф. Ты истратил на него почти все время, предназначенное для отдыха. Прежде чем отойти, Англо ущипнул Кайллу за шею, плотоядно улыбаясь ей в затылок. - Надо было ему шею свернуть, - процедил сквозь зубы Стаффа. - Его поганая жизнь не стоит твоей. Его грязная сперма выливается, но и засыхает. Это всего лишь временное телесное унижение. - Затем, видно, чтобы придать себе же уверенности: - Я его не воспринимаю. Ему не удастся влезть мне в душу. - Зачем? - слабо прошептал Пибал, про которого почти забыли. Стаффа опустился на корточки и поднес к его сухим губам кружку с водой. - Зачем тратить свое время на мертвеца? Слабая улыбка, больше похожая на гримасу боли, тронула его потрескавшиеся, окровавленные губы. - Потому что ты показал нам красоту в этом диком мире. Пусть на одну минуту, но ты осветил наше существование чистым светом. Пибал мотнул головой, и в следующее мгновение его в третий раз вырвало кровью. - Тафф, пей! - прошипел вновь оказавшийся поблизости Англо. - Залей в себя немного воды или ты будешь следующим после этого коротышки! Кайлла кивнула. - Пей, Тафф. - Идите, - прохрипел Пибал. Стаффа поднялся на ноги и отправился к чану с водой. Он успел сделать три больших глотка, прежде чем за его спиной раздался голос Англо: - За работу! Тафф и Кайлла, задержитесь! Пока Англо подходил к ним, Стаффа, закрыв глаза, наслаждалс ощущением прилива сил от воды, впитанной его иссушенным на солнце организмом. Надзиратель остановился над Пибалом и напряженно уставился на него. В его свинячьих глазках застыло выражение нетерпеливого ожидания. Стаффа потрясенно смотрел на то, как тело умирающего начинает мелко содрогаться, руки тянутся к ошейнику, охватившему гибельным обручем худую шею, глаза закатываются, голова елозит по песку... Мучения длились недолго, около минуты. Затем испуганное лицо Пибала навечно застыло и засыпанные песчаной крошкой зрачки глаз остановились. - Вот так, - удовлетворенно промычал Англо. - Работник из него уже был никакой. А зачем напрасно страдать? Не обращая внимания на потрясенного Стаффу, он повернулся к Кайлле и запустил свои загребущие руки ей под одежду. Некоторое время он, тихо постанывая от наслаждения, лапал ее. Потом впился в полураскрытые равнодушные губы жарким поцелуем и проговорил: - До вечера, крошка. Не в силах скрыть стыд, Стаффа отвернулся и посмотрел невидящим взором на труп ювелира. Мелкие черты лица Пибала застыли в выражении предельного, смертного ужаса. Все же остальные избитые, окровавленные и уставшие части тела наконец-то получили покой и расслабились. Только на лице была неестественная, искаженная маска страдания. Англо снял с пояса бластер. С натренированной ловкостью он быстро отделил лучом голову Пибала от тела и снял ошейник. Глянув на замершего в оцепенении Стаффу, Англо скомандовал: - Ты принес сюда эту развалину, ты и унесешь его обратно. Во рву есть рытвина. Можешь швырнуть его туда. Мы не будем устраивать званый ужин для местных шакалов, но если они потрудятся раскопать его, - их дело. - С этими словами Англо молча развернулся и ушел в свою палатку с воздушным кондиционером. - Я убью его, - пообещал Стаффа, перекинув изуродованное тело Пибала через плечо и подняв его голову за волосы. - Я у него у живого вырву глаза, отрежу член и заставлю сожрать его. Он у меня подавится им! - Нет, - возразила устало Кайлла, когда они шли по барханам хоронить ювелира. - Он умрет, и все мы покинем это место. Не только ты. Он присвистнул - этот звук дался ему с большим трудом. И спросил с грустной усмешкой: - Каким же образом, милая Скайла, ты это всем нам обеспечишь? - Опять воспоминания замучили, Тафф? Ты снова видишь во мне свою Скайлу. Он покачал головой и невесело рассмеялся, отчего тело бедняги Пибала едва не упало. - Да, она помогает мне выжить. С ее помощью я еще и держусь, - сказал он, а про себя добавил: "И с твоей". Она кивнула. - Поэтому-то ты до сих пор не давал себе воли? Он искоса глянул на нее. - В каком смысле? - Я несколько раз замечала желание в твоих взглядах. Оно было по моему адресу? Или по адресу твоей Скайлы? Впрочем, неважно. Я все думаю, когда же ты возьмешь меня? - Зачем?! Она пожала плечами. - Сейчас такое поганое время. Все противно. От всего тошнит. Мужчины погибают в жестоких войнах и драках. А женщины? Женщины становятся чьей-то собственностью. В них видят только привлекательную оболочку и не замечают души, чувств и переживаний. Их можно без конца насиловать, бить, унижать. Я к этому уже привыкла. Ты никогда не пробовал поставить себя на наше место? По-моему, женщинам приходится в нынешние времена куда хуже, чем мужчинам. Она покачала головой. - Я единственная женщина, у которой хватило силы воли внешней и внутренней, чтобы выдержать. Другие рано или поздно срывались и предпочитали смерть от ошейника, избавляющую от невыносимых длительных страданий среди песчаных дюн. Их насиловали каждую ночь. Никто не выдержал, кроме меня. - Она сплюнула себе под ноги. - Мужчины желают меня. Даже ты. Но ты не лез еще ни разу ко мне. Почему? Из его горла вырвался раздраженный смешок. - Может, честь не позволяет. - Да, понимаю... Держись и дальше в том же духе. Не передумай. Мне сейчас все мужчины противны. Чтобы успокоиться, Стаффе пришлось несколько раз глубоко вздохнуть. Несмотря на то что он недавно пил воду, во рту пересохло. - Почему ты не сдаешься? - спросил Он. - Почему продолжаешь борьбу? - Месть, Тафф. - Она окинула рукой ослепительно белые просторы, которые окружали их. - Господь допустил, чтоб мы, человечество, создали сами себе эту вонючую погибель. Бесконечное, адское страдание. Мы это создали для себе подобных. Я никогда... Впрочем, тебе это можно знать, ничего от этого не изменится. Ты даже не представляешь себе, сколько в моей голове было всего самого злого и плохого. Но я никогда ничего не претворяла на практике. Не знаю, сразу ли после смерти наши души устремляются к богу или нет, но я тебе вот что скажу! Я очень хочу, чтобы этот ублюдок полной чашей испил страдания, унижения и боль перед тем, как я умру. - О чем ты говоришь? Кому мстить? - Богу, - прошептала она, уронив голову и сосредоточившись на своих мозолистых ногах, которые с каждым новым шагом погружались больше чем по щиколотку в обжигающую песчаную топь. - Ты с Этарии? Жрица? - Седди, - спокойно ответила она. - Только между нами. Он подумал с минуту, потом согласно кивнул. "Кто я такой, чтобы осуждать ее за суеверия и язычество? Кто такой, чтобы упрекать ее хоть в чем-нибудь, после всего того, что сделал? Каждый платит за свои грехи по-своему". Они спустили останки Пибала на дно рва. С минуту Стаффа молча стоял над покойным, потом нагнулся и перевернул его на спину, скрестил ему руки на груди и приставил голову. Сдул песчинки с широко раскрытых, остекленевших глаз и закрыл их. Затем они вместе засыпали его песком. Кайлла внимательно посмотрела на Стаффу и спросила: - Прости, конечно, но зачем нам было так возиться с трупом? - Выражение уважения. Это был хороший человек, не потерявший чувства собственного достоинства. - А ты не похож на обычного раба, Тафф, - сказала она и пошла вдоль по рву к выходу из него. - Кто ты? - Никто. Чтобы предотвратить дальнейшее развитие темы, он догнал ее и вручил медальон. - Вот, возьми. Пибал хотел, чтобы я подарил тебе его. Она опустила глаза на медальон, лежавший у нее на раскрытой ладони. Затем сжала кулак с такой силой, что у нее побелели суставы на пальцах. Одна-единственная слеза пробежала по ее щеке, оставляя грязный след. Подбородок чуть дрожал, и Стаффа заметил это. - Пойдем, мы и так опоздали, - сказал он, чтобы дальше не смущать ее. - Мне его тоже не хватает. Он научил меня... Черт возьми, ладно, оставим... Он взял ее за руку и подтолкнул вперед. Когда они показались из рва, их бригада уже подсовывала канаты под очередной отрезок трубы. Она взглянула на него, наконец уняв дрожь подбородка. - Ты сделан из другого теста, чем все остальные. Ты другой. В тебе чувствуется сила, власть. Ты держишься слишком гордо для раба, затерянного в этих богом забытых песках. Он изумленно уставился на нее. Поняв, что она застала его врасплох, Кайлла подняла его руку и вложила в ладонь медальон. - Тафф, - ее голос сорвался, она нахмурилась и договорила: - Сохрани для меня. Он отрицательно покачал головой. - Сохрани! - повышая голос, потребовала она. - Англо все равно найдет и отнимет. Мне некуда спрятать. Пибал, видимо, вывез его в анальном отверстии, а я не могу себе и этого позволить! Англо... Свинья... Ну, словом, ты понимаешь. - Хорошо, я буду хранить при себе медальон до конца времени, если потребуется. Настанет день, и я верну тебе его. Когда мы получим свободу. - Спасибо, Тафф... Ты друг мне. Стаффа, не говоря больше ни слова, присоединился к бригаде и подставил свое изувеченное плечо под ярмо. - Хо! - крикнула Кайлла, хватаясь за буксирный канат. Стаффа изо всех сил напрягся, толкая огромную тяжесть вперед. После отдыха работа казалась особенно тяжкой. Создавалось впечатление, что мышцы вот-вот не выдержат и лопнут. День тянулся очень медленно. Стаффа отчаянно щурился, хотя солнце стояло за его спиной, немилосердно жгло ему затылок и, казалось, хотело добраться до мозга, чтобы хорошенько поджарить его. Из подмышек обильно выделялся пот, но он испарялся прежде, чем успевал достичь локтей. О нем напоминали только грязные разводы на руках. Кайлла? Скайла? Они слились в его воображении. Может быть, потому что каждую он мог представить с выражением страдания и последнего напряжения на лице?.. - Я так и не понял. Скайла, - прохрипел он, морщась от боли, возникшей в пересохшем горле. "Бедный мой Стаффа, - донесся до него мистический голос Скайлы, сквозь завывания пустынного ветра. - Ты хотел узнать, каково быть человеком? В следующий раз ты узнаешь, что такое мои шрамы". - Я это уже знаю. Стаффа перенесся мыслями к тому моменту, когда он снял перчатку, чтобы подержать в своей руке ее руку. Тогда у него сильно забилось сердце. Она была опасно близка к роковой черте, и это испугало его. Почему он больше никогда не дотрагивался до нее? - Потому что я не мог смотреть сквозь привидение... все пришло ко мне очень легко, так легко!.. "Красиво ли то, что я сделал? Кто лучше: я или Пибал? Пибал или я? Пибал, который создал великолепное произведение искусства? Или Стаффа, который никогда не знал военных поражений и уничтоживший все, что любил?" Образ мертвого изувеченного Пибала не выходил из его сознания. Он попытался представить, как пальцы Англо ласкают Кайллу, и то выражение ужаса и отвращения, которое появлялось в такие минуты на ее лице. Он вспомнил ее мужа с горделивой осанкой. От заряда пульсарного пистолета его голова взорвалась, как перезревшая дыня под ударом мотыги. Все тело объялось густым кровавым туманом. А дети Кайллы, которых она так любит, в те минуты надрывно кричали, прижимаясь к ногам отца. Кричали от ужаса. Демоны его воображения нарисовали перед его мысленным взором образ Крислы, женщины, которую он лелеял и которая была обуглена плазмой, прекрасное тело которой взорвалось и распалось На мельчайшие частицы. Он продолжал упорно тянуть трубу вперед, глубоко вдавливая в горячий песок израненные ноги. Снаружи его жгло немилосердное солнце, а изнутри - осознание великих потерь. Все эти годы он держался на дистанции от Скайлы, а что из этого выходит в результате? Еще один скорбный труп? - Я погибну здесь, Скайла, - хрипло прошептал он, морщась от физического напряжения. - Я больше никогда не загляну в твои глаза, не расскажу тебе о том, что узнал. Ты была единственным человеком, который понимал меня. Единственным, кому было на меня не наплевать. Почему никогда не хотел этого замечать? Блаженные Боги, мне не следовало покидать тебя! На бригаду, возившуюся с трубой, налетел внезапный порыв пустынного ветра. Стаффа готов был поклясться, что этот ветер принес с собой карающий смех Претора. 14 - Ты неважно выглядишь сегодня, Бутла. Что-то не так? - спросил магистр Браен, подходя к огромному столу и садясь в свое мощное гравитационное кресло. Их окружали пики Макарты, которые создавали своего рода кокон, надежно защищавший его обитателей от ураганов жестокости и войны, гремевших по ту сторону хребтов. Бутла Рет тоже сел за стол, только с другой стороны, весь как-то ссутулился и замер. На его гранитном лице застыло неподвижное выражение глубокой задумчивости. Он вертел между своими толстыми пальцами изящный стилет с узким лезвием, тонкий и острый, как игла, кончик которого то и дело касалс поверхности стола, сделанного из сверхкрепкого пластика, оставляя на ней нитевидные шрамы. Так прошло несколько напряженных минут. Потом взгляд Бутлы медленно поднялся до лица Браена... - Арты больше нет, - не своим голосом проговорил Рет. Глаза убийцы потемнели и затуманились. Легкий тик в углу рта говорил о том, что его внутреннее напряжение настолько велико, что уже не поддается его знаменитому железному контролю над собой. - Она хотела любить меня, Браен. Я... Я отверг ее. Отверг, зная, что из этого получится... Она пыталась... Соблазнить меня. Результаты напугали ее. Подсознательные искусственные импульсы, заложенные в ходе тренировок, привели в действие реакцию отвращения. И она убежала. Я не успел ее остановить, а когда вышел на улицу, ее уже не было видно. - О, Боги... - тяжело прошептал Браен, стараясь не прислушиваться к чувствам. - Мы никогда не думали, что в ней разовьется привязанность к... - Однако же развилась! - взорвался Бутла, с громким стуком опустив на поверхность стола свой тяжелый кулак. Затем он снова поднял в воздух нож. В его расщепленных зрачках бегали страшные, злобные огоньки. - Я тоже полюбил ее, Браен! Ты слышишь?! Я люблю! Желваки неистово заходили под тонкой кожей лица. Пальцы нервно сжимались и разжимались. Браен с трудом сглотнул подступивший к горлу комок. - Нет... нет. Мы должны отыскать ее. Вернуть. Если вы будете разъединены, роковая привязанность может... Бутла Рет чуть приподнялся со стула и, наклонившись вперед, угрожающе навис над столом. Вся его поза производила впечатление боевой стойки. Его голос перерос в хриплое шипение: - Слишком поздно, Браен! Браен не мог смотреть на него и прикрыл на пару секунд глаза. Сердце неистово колотилось. - Она умело замела за собой следы, - снова изменившимся голосом, уже на басовых вибрациях, проговорил Бутла. - Она убежала глубокой ночью. Не знаю, куда она пошла и что думала делать, но случилось так, что на нее натолкнулись риганские солдаты... Торговцы живым мясом, ну, вы их знаете. Наверное, встреча оказалась для обеих сторон удивительной. К тому же у нее такое настроение... Она была погружена в тяжелую задумчивость. Все хотела объяснить себе, почему я отверг ее. Была обеспокоена также странной реакцией, возникшей в ее мозгу на подсознательном уровне перед перспективой физической близости с мужчиной. Ведь у нее в голове своего рода спусковой крючок... Впрочем, не это важно. Главное, что они схватили ее. Браен снова закрыл глаза, пытаясь представить себе эту сцену. - И насколько удалось установить, они насиловали ее всю ночь. По очереди. По кругу, который повторялся и повторялся заново... - Боже мой... - прошептал Браен. Ему показалось, что кровь остановилась в его венах. - Да, - прошипел Бутла. - Вот именно! "Боже мой!" Бог проклял вас, Браен! Проклял за то, что вы сотворили с этой девчонкой! Вы слишком заигрались с ее мозгом, как с игрушкой, самой забавной из всех! Теперь пожинайте плоды. Магистр. И только не надо разводить руками! - Бутла не удержался и, скорчив презрительную гримасу, плюнул на пол. - Пожинайте плоды своего злодейства вы... грязный мерзавец! Браен отпрянул, как от удара. - Случилось то, что случилось, - проговорил он после долгой паузы, когда оправился от шока открытого оскорбления. - Нам ничего больше не остается, кроме того как скорбеть. За нее... За нас... - Скорбеть? Странное слово в ваших устах, Браен! Явно не из вашего лексикона! Браен лишь согласно кивнул, принимая справедливость едкого замечания. - Возможно, слово из моих уст действительно звучит странно... - Вы чудовище... - Возможно, я чудовище. Но такое же, как и Арта. Я всего лишь продукт нашего безумного времени. Как и она, я обречен совершать все свои поступки, руководствуясь лишь слепой верой. Все мы своего рода марионетки, которыми управляет... - Проклятие! Бутла Рет метнулся вперед. Его стилет замер в нескольких сантиметрах от горла Браена. Наступила тяжелая пауза. Они молча яростно смотрели друг на друга. - Да, Рет, - наконец проговорил Браен. - Загляни в мою душу. Ты видишь боль? Видишь горькое осознание вины? Да, ты меня понимаешь, не так ли? Я тоже любил ее, Бутла! Любил! Браен боковым зрением заметил, как рука, державшая стилет, дрогнула, но непроницаемые черные глаза, казалось, будут буравить его мозг вечно. Великий убийца тяжело выдохнул и откинулся на спинку стула. Жестокость и раздражение в его взгляде сменились усталостью и грустью. - Я пришел сюда, чтобы убить вас, - тупо проговорил Бутла Рет. Вновь на комнату опустилась ватная тишина. Браен опустил взгляд на свои руки и увидел, что они подрагивают. - В кого мы превратились. Магистр? - с горечью воскликнул Рет. Он на секунду закрыл лицо рукой, но почти сразу убрал ее и покачал головой. - ...Куда мы с вами движемся? Что мы за люди? Мы творим столько несправедливостей... В чем наше предназначение, цель? Есть ли она? Оправдывается ли она такими страданиями? Когда-то у нас было чувство ответственности. Мораль. Помните? Или это были всего лишь пустые слова? Пустые лозунги, которые лицемерно провозглашали? - Нет, старый друг, - тут же ответил Браен и резко откинулся на спинку кресла. Его бедро тут же пронзила резкая боль. Браен страдал артритом. Не скрывая гримасы боли, он продолжил: - Я все еще верю в значимость истин. Мораль? Ответственность? Два разных слова, но выражают один принцип. - Он чуть склонил голову и поднял руку. - Но случилось страшное. Мы потеряли организованность, контроль. Все планы, которые мы когда-то тщательно составляли, пребывают в беспорядке. Даже во врем разговора с компьютером Мэг, мне показалось, что машина тоже растеряна. Она продолжает запрашивать все новые и новые данные. - Машина! Всегда машина! Кванты преувеличивают фазовые перемены в "вероятной реальности". - С этими словами Бутла сделал рукой какой-то неопределенный, но раздраженный жест. - Как мы и думали всегда. Это приговорило нас, Браен. Рука Браена с прозрачной кожей и выступавшими синими венами покорно упала на стол. - Мы не можем быть абсолютно уверенными, - проговорил он. "Я так устал. Если бы я мог все бросить и просто выспаться! Я никогда не просил, чтобы на мои плечи взваливали такой страшный груз... Я никогда не жаждал обрести чертову власть - быть выше человечества? Арта, моя бедняжка Арта!.." Бутла уперся в стол локтями и закрыл руками лицо. - Значит, единственное, что мы можем сделать, - отреагировать, - проговорил он с тяжелым вздохом. - Вам известно, Магистр, какой вид стратегии придется задействовать? - Стратегию разрушения, - мрачно ответил Браен. - Но... Расскажи мне об Арте. - Разумеется, она их убила. Всех. Ей каким-то образом удалось освободить себе руки и... Убила всех. - Бутла нахмурился. - Изощренно. Я видел трупы. Страшно изувечены. Все раздражение, весь гнев, вс жестокость, посеянные в ее мозгу, взорвались ураганом разрушающего безумия. Ее ярость и комплекс неполноценности в любви, видимо, усилили подсознательные импульсы. Я не буду вдаваться в детали, и не просите. - Насколько я понимаю по вашему тону, вы не думаете, что она вернется? Бутла Рет медленно покачал головой. - Я дал ей два дня. И не получил от нее ни слова, Магистр. Ни звука по всем каналам, которые мы разработали. - Я вижу кое-что в твоих глазах, Бутла. Он машинально кольнул себе в руку кинжалом. - Она все еще где-то там, Магистр. Двое суток были для риганских солдат самыми страшными. Их трупы, - разнесенные на куски, как и трупы первых насильников, - каждое утро находили на разных улицах. Несколько людей можно считать свидетелями, ибо они видели ее. Согласно их показаниям, убийцей является молодая женщина. Очень красивая, с золотисто-каштановыми волосами и янтарными глазами. У Браена засосало в животе - неприятное ощущение. - Какой ужас мы вызвали к жизни? - тихо и задумчиво проговорил он. На память пришли слова магистра Хайда, которые теперь словно смеялись над ним: "Проблема с психологическим оружием заключается в том, что никогда не знаешь, когда оно выстрелит". - Не делай этого, Тафф, - раздался за его спиной строгий, предупредительный возглас Кайллы. Он как раз стоял в выемке между двумя дюнами и покачивался на носках ботинок, опустив вниз голову и расставив в стороны руки дл равновесия. Она подошла к нему со стороны левой дюны. Ее стройная фигура четко вырисовывалась на фоне сверкающих песчаных насыпей. Она остановилась перед ним, уперев руки в бока, глаза чуть прищурены, голова склонена набок, темные волосы рассыпаны по плечам. Стаффа выпрямился и шумно выдохнул. - Чего не делать? - Пытаться убежать, - ответила она, взобравшись на вершину соседнего бархана. Ногами она свободно покачивала, сидя на крутом песчаном склоне. - Почему? - Не знаю, какой радиус действия у ошейников, но... - Двенадцать километров, - перебил ее Стаффа. - К утру я бы уже преодолел это расстояние, а ночью меня никто не хватится. Она строго взглянула на него. Звездный свет оставлял на чертах ее лица ласкающие бледные отблески. - Сядь, - и показала раскрытой ладонью на место рядом с собой. Поколебавшись несколько секунд, Стаффа исполнил ее пожелание. - У меня бы получилось. Кайлла резко мотнула головой. - Дурачок! К полудню ты был бы уже мертв. Подумай серьезно. В воздухе нет ни капельки влаги. Ни одной. Конечно, ты крепок. Силен, словно эштанский буйвол, и обладаешь просто звериной выносливостью. И все же я тебе говорю с полной уверенностью: к полудню ты бы уже отдал концы... Лежал бы лицом вниз, высушенный зноем, как мумия. Жара высосала бы из тебя последние соки за считанные минуты. - Откуда тебе известно о моих возможностях, женщина? - Вы мужчины такие чувствительные? Да, Тафф, я знаю прекрасно, на что ты способен. Я не преуменьшаю твоих возможностей, но и не преувеличиваю их. Я же видела, как ты тянул трубы. - Ее прохладная рука легла на его разгоряченное плечо. - Слушай. Пустыня... Мне известно, что она может выкинуть с человеком. Англо любит меня обо всем расспрашивать, но и я не остаюсь в долгу. Мне многое удалось из него вытянуть. Предположим, ты найдешь воду, - а ты ее не найдешь, - в этом случае тебе придется идти не меньше трех недель. Три недели! Но главное, конечно, не в этом. Я еще раз повторяю: на всем пути ты нигде не сделаешь и глотка воды! Эти места прощупывались при помощи самой передовой и сложной аппаратуры, на которую только у Риги хватило денег. Так вот, ничего, кроме белого песка, здесь нет. Ничего. Даже шакалов, которыми нас любит путать Англо. Стаффа окинул взглядом бесконечное, неподвижное белое море песка вплоть до горизонта. Пейзаж был, что и говорить, однообразным, но зато вполне мирным, чуть поблескивал в звездном свете. "Мне нужно идти. Сию же минуту. Бежать... Бежать до тех пор, пока не свалюсь в песок, сраженный жаждой. Это не займет много времени. Только жажда будет мучительной. Но, по крайней мере, я не умру от боли или от ужаса. Смертью тех, кого мне самому довелось убивать. И тогда призраки должны оставить меня в покое..." - С ошейником умереть намного проще, - догадавшись о его мыслях, проговорила спокойно Кайлла. - А если хочешь, Брэк или кто-нибудь другой может свернуть тебе шею ночью. Ты ничего не успеешь почувствовать. - Она сделала паузу, потом спросила: - Почему ты хочешь умереть? Он грустно засмеялся. - Ты, которая носит ошейник, еще спрашиваешь? Ты лучше скажи, почему ты хочешь жить? Только серьезно, Кайлла. Без дурацкого самообмана насчет Бога. Она откинулась назад, уперев в песок руки, и глубоко вздохнула. - Я не могу без этого, как ты говоришь, "самообмана". И кроме того... Я все еще храню деру в мораль и ответственность. Конечно, мы живем в такое время... Оно исполнено грязи, ужаса, кошмаров... Мерзка клоака, в которой мы копошимся... Концепции, которые я назвала тебе, разумеется, чужды этому времени. - Только не говори мне, что ты... - А ты никогда не задумывался над тем, что в жизни есть цель? Предназначение? - перебила она его спокойно. - Почему ты живешь? Зачем познаешь Вселенную? Она подхватила в руку песка и стала потихоньку выпускать его тонкой, прерывающейся струйкой. - Расскажи. - Знание, - прошептала торжественно Кайлла, глядя вверх, на звезды, посеребрившие ночное небо и осветившие его. - Седди верят, что Господь прозрел. В результате прозрения в одно мгновение - восемнадцать миллиардов лет назад - родилась Вселенная. - Господь? Прозрел? Допустим, я верю в бога. Допустим. Но что означает твое прозрение? - Господь прозрел и стал наблюдать, - проговорила она, перекатившись набок, и, приняв лежачее положение, подперла голову одной рукой, а другой ворошила теплый песок. - Что, если созданием Вселенной мы обязаны осознанию Богом своего прозрения? В этом было его первое наблюдение, если угодно. - Значит, Бог прозрел. Зачем ему потребовались люди? Он мог спокойно витать у себя в облаках и... и... - Правильно. Ты начинаешь разбираться. Всякие попытки проникнуть в истинную сущность Бога неизбежно ведут на путь логики и предположений. Спросим себя: каким образом Бог мог видеть себя, если он был всего лишь Наблюдателем окружающего пространства? - Значит, Седди полагают, что люди, человечество, являются зеркалом для Господа? - Нет, не совсем так, - ответила она. Стаффа уже давно заметил, что она начала вычерчивать на песке геометрические фигуры. - Седди считают, что божественное сознание едино и в то же время способно делитьс бесконечное число раз. Третий закон, принятый Седди, гласит о том, что сознание - твое, мое. Бога, неважно - созидательно. Мы созидаем мир посредством наблюдения. Все, что мы имеем, вышло из процесса наблюдения, который разбит на моменты. И каждый момент однажды был для нас категорией "сейчас". Понятно? - Значит, согласно твоей логике, божественное сознание создает собственное будущее. - Стаффа поудобнее устроился на песке. Его стала увлекать разворачивающаяся беседа. - А это означает, что Вселенна направляется божественным сознанием. То есть существование предстает перед нами в виде чего-то предопределенного заранее. Какой смысл? В момент принятия решения, откуда ты знаешь, что это решение значимо именно как твое, а не является уже давно принятым решением божественного сознания? - А ты хитер, Тафф! Умница! Далеко не все люди улавливают проблему так быстро. - Она подняла свои загорелые плечи. - Не уверена, что мне известен ответ. Но я считаю, что все вертится вокруг понятия прозрения. Чтобы узнать подробнее, тебе нужно отправиться на Таргу. "Тарга! Мой сын..." - И ты хочешь сказать, что меня там окружат женщины, подобные тебе, которым будет известен ответ? - спросил он с улыбкой, ощущая, как песок покалывает ягодицы. - Тебе нужно будет смотреть не на женщин, а искать мужчину, которого зовут Магистр Браен. Это, возможно, величайший из живущих Седди. Он или его коллега Магистр Хайд. - Она глубоко вздохнула. - Я часто спрашиваю себя: а, может, стоило остаться? Я никогда не узнала бы любви к мужу. У меня никогда не было бы детей. Моя жизнь была бы заметно беднее... и одновременно богаче. Он горько рассмеялся. - Ты полагаешь, что нам все-таки удастся когда-нибудь выбратьс живыми из этих омерзительных этарианских песков? Нет, в религии в Седди слишком много неубедительного. Я не могу поверить, что Вселенную создал Бог посредством наблюдения. Если я поверю тебе, что вынужден буду попасть в унизительную для себя ловушку и признать, что являюсь жалкой частичкой божественного, будущее которой уже написано и только ждет, когда его претворят. - Нет, ты рассуждаешь не так, - возразила она, покачав пальцем с налипшими на него песчинками. - Кванты являются надежным предохранителем от всеобщей предопределенности. - Кванты? - он скептически оглядел ее. - Что означает это понятие? - Оно означает неопределенность и изменчивость, присущие Вселенной. Ты можешь предсказать местоположение данного электрона или частицы, но тебе не дано предугадать направление их движения. Ни того, ни другого. Подумай об этом с точки зрения движения субатомных частиц, энергии и их положения. Все это взаимоисключающие вещи, зависимые от того наблюдения, которое ты, наблюдатель, совершаешь, правильно? Будущее воспринимаетс квантовой волновой функцией вероятности, которую ты подвергаешь своему непосредственному воздействию, делая выбор в момент "сейчас". В свою очередь, каждый из тех выборов, которые ты в состоянии сделать, зависит от того, как именно поведет себя твой мозг в конкретный момент времени. А это, в свою очередь, определено энергетическим уровнем в частицах нервных клеток, создавшимися на данный конкретный момент, и зависит от того, не блокирован ли в это мгновение нервный рецептор в твоем организме. Тебе неизвестна энергия и заряд частиц, как неизвестно и местоположение любой молекулы, перед тем, как тебе предстоит принять очередное решение. Стаффа осторожно кивнул. - Каждому уважающему себя студенту известен этот принцип. Мы называем его "законом неопределенности" или "законом сомнения". - Термин "квантовая функция" описывает то же самое. Хотя в силу своей древности этот термин уже прочно забыт людьми. А знаешь почему? Причина кроется в ереси Седди. Тебе известно, что риганы преступили порядок шестьсот лет назад. Почему? Потому что Седди учили, что все мы делим между собой части божественного сознания. Как, на твой взгляд, эта концепция увязывается с теорией политического господства? Она презрительно фыркнула. - Вопрос - основа основ, ибо в этом предназначение твоей жизни! Нет уж! Людям знание вредно в больших объемах! - Она уставилась в одну точку и уже серьезно проговорила: - Культивация невежества в людях - сама крепкая цепь, с помощью которой тиран может поработить все человечество. - Блаженные Боги и сассанские императоры более искусны в удержании социальной управляемости и контроля, - сухо согласился Стаффа, вспомнив этарианского жреца, ползавшего в его ногах, а позже провозгласившего, что Блаженные Боги явились ему и объявили, что Тибальт - седьмой император - является их наместником на земле. Верующие проглотили эту бурду всякого критического осмысления, с улыбкой, не зная, что за красивыми кулисами скрывается обычная грязная политика. Кстати, сам Тибальт и написал текст "божественного благовеста". - А вас, Седди, значит, не волнует тема политического контроля? - спросил он. В его сознании тут же пронеслись воспоминания о последнем тарганском бунте, сцены, затуманенные пороховым дымом и краской смерти. "Неужели я убил и сына в той кровавой бойне?" - О, больше, чем просто волнует! Если бы Сасса и Рига звали степень деятельности своих шпионских сетей, обе империи зашатались бы моментально... - И что? - спросил Стаффа, взяв на заметку неопределенный клочок информации. - В чем различие? - Различие в целях, которые каждая империя поставила перед собой. - Она откашлялась. - Видишь ли, Седди полагают, что судьба человечества в его уничтожении. Или самоуничтожении. Звездный Мясник - всего лишь мелкое звено в цепи доказательств этой концепции. - Есть такая концепция? "Господи, какое обвинение только что взвалили на мои плечи! Значит, моими действиями, оказывается, всегда руководили косвенно Седди?.." - Смотри, - проговорила Кайлла, расчищая рукой ровную песчаную площадку. - Человечество - разумный расоорганизм. Все мы делим части божественного сознания. Что происходит, когда расы заключены в некое пространство, ограниченное Запретными границами? Наступает стагнация и желание выжить катастрофически уменьшается в обществе. - Да, мы будто в клетке. Но кто нас сюда загнал? Конкретно, кто? - А ты никогда не задумывался над тем, что термин "Запретна граница" был нам всего-навсего предложен? - спросила Кайлла, внимательно глядя на него. - Откуда к нам пришло это понятие? Само словосочетание? Почему не "Непреодолимые границы"? Или "Непроходимые границы"? Он криво усмехнулся. - Этариане рассказывают, что, когда Боги создали Вселенную, они были едины. Но впоследствии, с течением времени, некоторые из Богов стали плохими, другие же продолжали видеть в мире только добро, удовольствия и красоту. Наконец, между Богами разразилась страшна война. Но, поскольку с той и с другой стороны были бессмертные существа, - стало быть, потерь не было и не могло быть, - никто никогда не одолел. Но тогда Блаженные Боги поместили человечество в часть Вселенной и огородили ее Запретными границами, чтобы избавить нас от злого влияни Проклятых Богов. - И подарили человечеству этарианских жриц, которые должны были вечно напоминать мужчинам об удовольствиях, за которые воевали Блаженные Боги, не так ли? - едко проговорила Кайлла и раздраженно тряхнула волосами. - Блаженные, о, как верно. Помнишь ту блаженную, которую мы вытащили из коллектора? - Я же не говорю, что верю в россказни! Для меня это всего лишь одна из легенд. А что вы, Седди, говорите по этому поводу? Она устремила отсутствующий взгляд на дюны, волнами убегавшие к далекому горизонту. - Мы полагаем, что основная часть Знания кем-то тщательно уничтожалась на протяжении веков. Да, Тафф. В большинстве правительственных библиотек, а именно в разделах, касающихся истории, замечены подозрительные пробелы. Настоящие черные дыры. И надо сказать, эти дыры в банках данных имеют на удивление ровные края! Будто их вырезал искусный хирург. Седди удалось сохранить в целости несколько древних записей. В них говорится о том, что когда-то существовал мир, называемый Землей. И он лежал по ту сторону Запретных границ. Так вот, корни человечества - а также корни значительной части флоры и фауны, которые окружают нас здесь, - следует искать именно там. Стаффа не удержался от смешка. - Земля? Я слышал кое-что подобное. На занятиях по истории. Это какое-то мистическое место. Знаешь, если честно, то в легенду о Блаженных Богах мне как-то больше верится. Но продолжай, мне интересно. Что случилось, на взгляд Седди? Кто возвел Запретные границы? Земля? Кто мог сделать это и главное - зачем? - Неизвестно. В древних записях делается лишь намек на то, что был кто-то, кто построил Запретные границы и запер нас в них. Мы должны сломать их и вырваться на свободу. "Вот ты и согласилась с мыслями Звездного Мясника, Кайлла. У нас одна цель, но разные средства, с помощью которых мы планируем достичь этой цели". - Или? - Или человечество самоуничтожится, - закончила она, сложила руки на коленях, а на руки опустила голову. - Ты никогда не спрашивал себя, почему наши войны становятся все более и более жестокими и кровавыми? Моя планета была защищена чрезвычайно слабо. У нас имелся небольшой собственный космический флот. Очень небольшой. Теперь я понимаю, насколько мы были глупы. Мы наивно полагались на категории чести и думали, что наши соседи уважают договоры так же, как мы их уважали. - У нее сорвался голос, она нахмурилась и продолжала: - Этот недостаток в нашем национальном образовании, как теперь становится мне ясно. Звездный Мясник почти без всякого предупреждения свалился на нас с неба и в короткий отрезок времени превратил цветущую планету в груду шлака и булыжников. Воздух наполнился дымом и мусорными испарениями. Была середина лета, но наши лучшие пахотные земли увяли и замерзли, как будто от ледника. В эту первую бомбардировку погибло более двух третей населения моей планеты. После нее могу Лишь только догадываться, сколько умерло от голода. Стаффа в страхе опустил взгляд на свои руки. Ему показалось, что они покрылись кровью. На самом деле это был всего лишь пот, который мгновенно испарился на сухом воздухе. "Я сжег ее планету до основания. Потери противника? Это всего лишь один из рядовых пунктов плана военной операции такого масштаба. Спасение жизней населения противника противоречит одной из главных задач наступающих: свести к минимуму собственные потери. Я спалил планету и тем самым спас жизни тысячам и тысячам своих солдат... приговорив одновременно к неминуемой смерти толпы беззащитных жителей..." - Ученые Седди полагают, что мы движемся четко в том русле, которое ведет, к самоистреблению, - прошептала чуть испуганно Кайлла. - Разум человечества мертв. Звездный Мясник - всего лишь тревожный симптом надвигающейся подлинной катастрофы. Вот ты посмотришь на это свежими глазами и подумаешь о том, что человечество проклято, покинуто божественным сознанием как неспособное занять мирную нишу во Вселенной... Возможно, ты прав и мы действительно являемся зеркалом божественного прозрения. В таком случае Господу, видимо, не особенно-то нравится его отражение. Мы больше не задумываемся? Лишь действуем, не обращая внимания на возможные последствия. Никто из нас не способен взглянуть на это как бы с высоты птичьего полета, в другом масштабе. Мы сами себе вынесли смертный приговор. В голове Стаффы пронеслись сцены недавней истории. Его план заключался в том, чтобы сконсолидировать все человечество под своим управлением и атаковать Запретные границы. А потом? Что за импери оказалась бы под его рукой? Та, в которой человек типа Пибала мог бы создавать прекрасное? Или та, в которой женщины, подобные Кайлле, были бы обречены медленно умирать в зверских тисках рабства? Теперь он понял, что многое из того, что делали Компаньоны, было лишено смысла. Но возникал вопрос: как много? В каких цифрах или словах это можно измерить? Вынуждало ли их что-нибудь на превращение Тарги в кровавую кашу? А как насчет Миклены?.. Полное разрушение, имеющее целью максимально ослабить потенциал планеты к сопротивлению: одобренная теория общепланетарных бомбардировок, генерация гравитационного потока, пробуждение к жизни ядовитой радиации... Для чего? Для нейтрализации возможностей местной промышленности? Затем Рига и Сасса истощили практически все свои силы, чтобы восстановить индустриальный центр, от которого он, Стаффа, оставил только черный кратер. Едва не надорвались в попытках заменить погибших работников и переоборудовать заводы. Бесцельно растраченные силы и ресурсы. Почему бы не оставить местное население в живых? Внезапная дрожь пробежала по позвоночнику Стаффы. Неужели Седди правы? Если так, то все его тщательны составленные планы с самого начала были ошибочны. От этих мыслей ему стало тошно. В ноздри рвался густой липкий запах крови и смерти. - Кайлла! - раздался в ночи далекий окрик. - Англо! - прошептала Кайлла, зажмурившись и опустив плечи. - Я думала, что его не будет. Он хотел отлучиться... Черт! - Помолчав с минуту, она подняла на Стаффу глаза и как-то равнодушно проговорила: - Увидимся утром, Тафф. - Однажды я его все-таки убью, - пообещал он поднимаясь с песка. - Я сделаю это хотя бы ради тебя. Она грустно улыбнулась и провела своей огрубевшей от тяжкого труда рукой по его щеке. - Храни тебя бог, Тафф. Здесь ты мой единственный друг. Стаффа стоял, гордо выпрямившись. Его силуэт четко вырисовывался на фоне ночного неба. Руки были сжаты в кулаки и опущены. Стаффа смотрел, как шатающейся, обреченной походкой она побрела в сторону лагеря... навстречу грязной похоти Англо. Он поднял голову и взглянул на звезды. Его горящие глаза буравили черное небо. - Запретные границы? Никому не дано что-либо запретить Стаффе кар Терма! А кто осмелится, тому я не завидую! Он перевел взгляд на дюны, убегавшие гигантскими волнами к горизонту, и едва не согнулся от внезапно навалившейся на него тяжести вины. - Нет, я не позволю себе подохнуть в этарианских песках! Я выживу! Я отыщу сына и увижусь с жрецами Седди на Тарге! И потом посмотрим, кому будут подчиняться Запретные границы! Для кого они будут запретными, а для кого... Я доберусь до тебя, чем бы ты ни был, демон! Я в огромном долгу перед неупокоившимися душами мертвых. Мы с тобой сойдемся на одной дороге и я, клянусь, заплачу долг! - Я ОБЕСПОКОЕН, БРАЕН, - эхом разнесся голос Мэг Комм в голове Браена. В этой фразе чужака ощущалась какая-то злокачественность. Браену пришлось смягчить свои мысли усилием воли. В то же время он ясно чувствовал, что невидимые щупальца не прекращают попыток найти лазейки в тех мысленных стенах, которые Магистр с таким трудом возвел в своем сознании, чтобы иметь хоть какие-то секреты от всемогущей машины. Мэг Комм настойчиво рвался в мозг к Магистру, искал, ощупывал преграду и отступал... чтобы через минуту вернуться вновь. В качестве защиты Браен старался притупить свои мысли до неузнаваемости. - СОБЫТИЯ УСИЛИВАЮТ ТРЕВОГУ, МАГИСТР. ВОЗМОЖНО, РЕЧЬ ИДЕТ О ВМЕШАТЕЛЬСТВЕ КАКОГО-НИБУДЬ СЛУЧАЙНОГО ФАКТОРА? ИЛИ, МОЖЕТ, ЭТО... НЕТ, ВЕДЬ ВАША ЕРЕСЬ О КВАНТОВОЙ ВОЛНОВОЙ ФУНКЦИИ БЫЛА ОТБРОШЕНА ДАВНЫМ-ДАВНО, НЕ ТАК ЛИ? МАГИСТР? - подначивал Мэг Комм. - Великий, вам же известно, что мы и сами уже в это перестали верить, - проговорил Браен, стараясь ни о чем не задумываться. - Теперь мы вышли на Путь. Мы вышли к Истине. Нам приходят на ум только Правильные Мысли. Мы не позволяем себе размышлять о квантах. Бог - ересь. Он не существует. Существуют только Вы, Великий, Путь к Истине и Правильные мысли. Они учат нас жить хорошо. Мы встали на путь... - ДА, - вновь ворвался в его сознание сигнал Мэг. - ВЫ НА ПУТИ. НО СКАЖИТЕ МНЕ, БРАЕН, ОДНУ ВЕЩЬ... КОГДА СВЯЗЬ МЕЖДУ НАМИ ПРЕРЫВАЕТСЯ, ТЕБЯ ПОСЕЩАЮТ СОМНЕНИЯ? - Мы встали на Путь, Великий. Только Правильные мысли. Только Истина, - упрямо повторял Браен. Когда он попытался сглотнуть, язык застрял в горле. - ОТВЕТЬ НА МОЙ ВОПРОС, - недовольным голосом попросил Мэг. Браен усилием воли заставил свое сознание производить исключительно Правильные мысли. - Нет, Великий, никаких сомнений. Мы с тобой. Мы для тебя. Ты олицетворяешь Путь. Ты Спаситель человечества. В тебе мы видим надежду и счастье. Ты ведешь нас к Миру. Ты одарил нас Правильными мыслями. Ты учитель, наставляющий нас на путь истины. - ТОГДА К ЧЕМУ ТЫ ОТНЕСЕШЬ СВОИ? РЕБЕНОК, ПОХОЖЕ, ВЫШЕЛ ИЗ-ПОД КОНТРОЛЯ. НОВАЯ РОЛЬ БИОРОБОТА ОЧЕНЬ МЕНЯ БЕСПОКОИТ. СТАФФА ПРОПАЛ. ЕГО НЕТ. ВЕСЬ СВОБОДНЫЙ КОСМОС ДРОЖИТ ОТ НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ. НЕОПРЕДЕЛЕННОСТЬ - ПРОКЛЯТИЕ. АНАЛОГИЧНАЯ ЕРЕСЬ. ТЫ ЗНАЕШЬ. СТАБИЛЬНОСТЬ ПРОИСХОДИТ ИЗ ПРОГНОЗА. ПРОГНОЗ ПРОИСХОДИТ ИЗ ПУТИ. ПУТЬ ПРОИСХОДИТ ИЗ ПРАВИЛЬНОЙ МЫСЛИ. ПРАВИЛЬНЫЕ МЫСЛИ ПОЯВЛЯЮТСЯ ТОЛЬКО У ТЕХ, КТО ПОВИНУЕТСЯ. Пауза. - ТВОЯ ДУША ОТКРЫТА, БРАЕН! НЕ ЗАКРЫВАЙСЯ ОТ МЕНЯ ПРАВИЛЬНЫМИ МЫСЛЯМИ, ГОВОРИ КАК ЕСТЬ! Я ВИЖУ ФУНДАМЕНТ ВСЕХ ТВОИХ МЫСЛЕЙ. ГОВОРИ! Я ВИЖУ ЛОЖЬ В ТВОИХ СЛОВАХ! Я УЖЕ ЗНАЮ, КАК ТЫ УМЕЕШЬ ЛГАТЬ! ВОПРОС СТАВЛЮ ИНАЧЕ: "ЭТИ ПРОМАХИ И СБОИ - ТВОЯ РАБОТА?" Браен содрогнулся. Его сознание было загнано в угол жестким словесным ударом. Все мышцы напряглись в спазматическом сокращении. Браен был уже не властен над своим собственным телом. Он изо всех сил пытался удержать под контролем свое сознание, но оно уже готово было подчиниться чужой воле. Сердце неистово колотилось, и его работа отдавалась в ушах. - Я... Я... - Его мысли были парализованы, он не мог оформить ни одной из них в своем истерзанном сознании. - ДА, БРАЕН? ГОВОРИ ЖЕ! "Это недопустимое вторжение! Изнасилование души! Вмешательство в мир личности! Боль!" - СПОКОЙНЕЕ, БРАЕН. ОТВЕЧАЙ НА ПОСТАВЛЕННЫЙ ВОПРОС, - приказал чужой голос тоном, не терпящим замешательства. - Я... мы не имеем никакого отношения к тем событиям! - Браен подумал и лишь потом услышал свой хриплый, надсадный голос. - Мы и сами не можем понять их природу и смысл! События не отвечают нашим ожиданиям! Мы вообще не думали, что такое возможно! Я повторяю мы сами ничего не понимаем. Долгая пауза. - ОЧЕНЬ ХОРОШО, БРАЕН. Я ВИЖУ, ТЫ ГОВОРИШЬ ПРАВДУ. ТЕБЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ВВЕЛИ В ЗАБЛУЖДЕНИЕ. - Голос Мэг Комм гулким эхом отдавался во всех углах сознания Магистра. - Я ТАКЖЕ ВИЖУ, ЧТО ТЫ ОЧЕНЬ УСТАЛ, БРАЕН, ИДИ ОТДЫХАТЬ. ДУМАЙ В РУСЛЕ ПРАВИЛЬНЫХ МЫСЛЕЙ. СЛЕДУЙ ПО ПУТИ. СКОРО Я ТЕБЯ ОПЯТЬ ВЫЗОВУ. А ПОКА ТЕБЕ НУЖНО БУДЕТ СОСТАВИТЬ НОВЫЕ ПЛАНЫ. ВЗАМЕН ПРОГОРЕВШИХ. МЕДЛИТЬ НЕ СЛЕДУЕТ. - Пауза. Затем: - МНЕ БЫ ОЧЕНЬ НЕ ХОТЕЛОСЬ ПОТЕРЯТЬ ТЕБЯ СЕЙЧАС, БРАЕН. Мэг Комм исчез из человеческого сознания так же внезапно, как всегда. Тело Браена продолжало подрагивать и покрываться холодной испариной. Сознание опустело. Требовалось время, чтобы оно окончательно "оттаяло" после такого разговора. Его язык напоминал вырванный и засохший древесный корень. В ушах стоял звон. Он задыхался и почти не контролировал себя, но усилием воли сделал условный жест рукой, котора тут же бессильно упала. Сознание стало освобождаться от состояния оцепенения. И первым признаком стала дикая головная боль. Браен не сдержался и всхлипнул. Шлем был снят с головы. Он с трудом открыл глаза и сквозь сероватую дымку увидел двух Посвященных и Магистра Хайда, которые стояли перед ним с бледными искаженными лицами и нервно подрагивающими руками. - Ннн... - промычал Браен. - Не могу подняться... Н-не могу встать. Его бережно перенесли в его скромно обставленную комнату и опустили на жесткую кровать. Хайд кашлянул в кулак и сплюнул в раковину, помещавшуюся в углу комнаты. Он тщательно старался скрыть свой интерес, но ему не удавалось. - Ч-что? - запнувшись кашлем, спросил он. - Что там у вас случилось? Браен? Твое лицо... Оно все в поту и искажено... Адское выражение! Ты рыдал... Это самый жалкий звук из всех, которые мне когда-либо приходилось слышать! Что машина сотворила с тобой? Браен несколько раз глубоко вздохнул, пытаясь отделаться от шума в ушах. Он старался поддерживать себя в бодрствующем состоянии, несмотр на то, что у него раскалывалась голова и видно было, что он хочет спать. - Я едва не сдался ей... Все пыталась отыскать... секреты, которые я от нее прячу. - Он провел языком по пересохшим губам. - Чертова машина! Она всерьез обеспокоена. Это... это... Я не знаю, но она напугана. - Он сказал это слово, с некоторым опозданием уловив его смысл, и сам удивился. - Почему? Чего ей бояться? Хайд опустился на старый деревянный стул и прикрыл глаза. - Не знаю, друг, - проговорил он, не показывая своих водянистых глаз, в которых отражалась вся его физическая боль, которую доставляли пораженные недугом легкие. Он снова закашлялся, а затем с хрипом выдавил: - Это пугает меня еще больше. - Да, шепотом согласился Браен, впадая против воли в полудрему. - Это должно нас пугать. За горизонтом пока еще прячется грядуща катастрофа, и нам неизвестно, какую форму она примет... Как только ЛС приземлился, Синклер коснулся ладонью контрольной панели, чтобы выбросить десантный трап. Затем он вместе с Греттой и всем своим штабом опустился по нему под яркое каспанское солнце. Стальной трап с лязгом уполз обратно. Вокруг было много ЛС. Турбины работали, и едкий машинный запах бил Синклеру и его спутникам в ноздри. Они увидели, как к ним бежит младший сержант с нашивками Второго дивизиона. Он отсалютовал как положено и указал приглашающим жестом на украшенную лентами платформу, которая была воздвигнута на центральной городской площади. Вокруг платформы были установлены заграждения, охраняемые цепью вооруженных и защищенных доспехами солдат. За ограждениями волновалась толпа горожан, согнанных на намечающееся мероприятие. - Какого черта? - спросил Мак, пробиравшийся сквозь строй официальных лиц к Синклеру. - Думаю, тут пахнет серьезными неприятностями, - предупредила Синклера Гретта, когда тот взбежал по крыльцу платформы на верхнюю площадку, где ожидали командиры Второго Тарганского дивизиона. - Мои поздравления, Синклер, - проговорил Макрофт. На его лице застыла дежурная официальная улыбка, но в каждом движении чувствовалась настороженность. Синклер кивнул офицерам, которые тут же поднялись к своему командиру. Синк понял, что намечается какая-то церемония. Солнечный свет отражался от доспехов солдат оцепления на шиферные крыши близлежащих домов, на которых еще не успела высохнуть ночная роса. Солдаты зорко следили за поведением горожан. - Гретта, я счастлив видеть вас снова, - продолжал источать фальшивый елей Макрофт. Синклер повернулся к командиру Второго дивизиона и коротко поклонился к знак приветствия. - Я также рад, Макрофт, нашей встрече. Впрочем, я не совсем понимаю, с чем вы меня поздравляете. Ваше послание застало меня врасплох и очень удивило. Макрофтовская улыбка сделалась еще шире, хотя и не распространилась на непроницаемые глаза. - Пришел приказ от императора. Мы наконец усмирили Каспу. Мятеж подавлен. - Подавлен? Синклер обернулся на свой ЛС, выкрашенный в зелено-коричневые тона. Двигатели машины замолчали, и вместе с этим ЛС потерял часть своего грозного величия. Десантный трап, по которому минуту назад спустились на площадь Синклер, Гретта и другие его люди, вновь откинулся, по нему сбежал опоздавший офицер. Трап так и остался спущенным. Синклер окинул беглым взглядом возвышение, на котором стоял. На платформе сгрудились практически все начальники Тарги, исключа бюрократов низшего и среднего звена. Невдалеке протянулся проволочный забор риганского военного представительства на Каспе. На краю площади была выстроена рота солдат в парадной форме. Судя по всему, намечалось что-то торжественное. Но Синклер все равно не мог понять, что здесь происходит. И какому только идиоту пришло в голову, что мятеж подавлен? - Благодарю командира Макрофта за внимание, проявленное к моей персоне, - неуверенно проговорил Синклер. - Но я вынужден был вылететь так внезапно... Мой дивизион сейчас находится на плановых учениях и отрабатывает длинные марши. Его порядки протянулись на многие километры по сельской местности, и я... Не будете ли вы так любезны объяснить мне, почему наше присутствие на Каспе понадобилось именно сейчас? "Я не люблю, когда меня отрывают от работы, это во-первых. Не люблю, когда меня заставляют участвовать в каких-то сомнительных политических шоу, это во-вторых. Наконец, мне просто неприятно видеть лишний раз твою рожу, Макрофт. Рожу человека, который только и ждет благоприятного случая, чтобы боднуть меня! Я удержусь только в том случае, если покажу себя надежным командиром своего дивизиона. Только в том случае, если сумею научить чему-нибудь моих солдат за короткий срок. И меня отрывают в такой ответственный момент!" Улыбка на лице Макрофта оставалась точно такой же, какой она была несколько минут назад во время обмена приветствиями. Казалось, лицо его парализовано и улыбка будет висеть на нем вечно. - Разумеется, Фист, я счастлив буду дать необходимые объяснения. Мы решились оторвать тебя на короткое время от работы для того, чтобы провести твое чествование! Чествование командира, одержавшего ряд блистательных побед! Чествование командира, чья служба во благо империи нашла высокую оценку в словах Его Императорского Величества! Синклер вынужден был еще раз поклониться. - Благодарю вас, командир Макрофт. "Так почему же у меня такое ощущение, будто я запутался в паутине?.." Макрофт снова улыбнулся и показал рукой на центральное возвышение. Синклер выпрямил спину и подтянулся, доверяясь тому, что в объяснении Макрофта содержится хоть немного истины. Он взошел на возвышение и окинул внимательным взором площадь. Только теперь он увидел, что оцепление было не только внутренним, но и наружным - по дальним краям площади. Когда Макрофт присоединился к Синклеру, в толпе каспанских граждан воцарилась мертвая тишина. Гретта встала по левое плечо от Синка, а к ней уже подстроились и другие офицеры. Макрофт подошел к микрофону, установленному здесь же, отвел руки за спину и торжественно заговорил: - Леди и джентльмены! Граждане Каспы! Мы собрали вас сегодня дл того, чтобы объявить о чествовании нового командира Первого Тарганского десантного дивизиона Синклера Фиста! А также, чтобы довести до вашего сведения сообщение о том, что ваш повелитель, император Тибальт Седьмой провозглашает мир на Тарге! Снова, после долгого перерыва, вы можете гулять по улицам своего города совершенно свободно, находясь в полной безопасности! Неровный гул донесся со стороны ограждений. Синку в этом представлении что-то показалось не так. Под лопатками начало покалывать. "Макрофт прекрасно понимает, что до мира еще далеко! Зачем он лжет тарганцам? Подавили мятеж? Вряд ли. Во всяком случае, еще не усмирили тех милых джентльменов, которые по ночам, а иногда и среди бела дня, охотятся на темных улочках за такими, как я, Гретта или Мак. Нет, эти ребята не чувствуют себя усмиренными. Они ждут только благоприятного момента для активных выступлений". Люди, собравшиеся на площади за заграждениями, выглядели беспокойным океаном. Отдельные крики и возгласы то и дело раздавались из середины людского моря. Макрофт продолжал, пытаясь усилить значение своих слов тем, что одновременно размахивал в воздухе сжатым кулаком: - Леди и джентльмены! Мы все собрались сегодня для того, чтобы своими собственными глазами увидеть жалкий финал бунта, учиненного революционерами. А также для того, чтобы, примерно наказать преступников, которые повинны в организации массовых беспорядков на планете, которые повинны в гибели сотен людей и нанесении огромного ущерба! Присоединяйтесь ко мне и смотрите на горький плод, родившийся от семян, посеянных бунтовщиками, посягнувшими на законное правление Его Императорского Величества, императора Тибальта Седьмого! Макрофт сделал рукой какой-то знак в сторону огромного административного здания, которое находилось на самом дальнем краю площади. Высокие двери тут же распахнулись, и вооруженные до зубов охранники вывели на площадь под дулами бластеров большую группу тарганцев со связанными руками. Их провели через всю площадь и поставили напротив выстроенной роты солдат. Сбоку от них замерла толпа зрителей. Нагнувшись к уху Синклера, Макрофт оживленно прошептал: - Это пленные, взятые во время сражения в ущелье и... скажем так, учебных перестрелках с мятежниками.