ки Рэй оттащили Бекку от окна и довели ее до двери. - Бекка сходит и принесет еще чистого белья, - сказала Рэй, улыбаясь. И последнее проклятие, произнесенное шепотом, полетело вслед Бекке одновременно с громким стуком захлопнувшейся двери. Бекка копалась как можно дольше, собирая простыни, и безуспешно старалась выгнать из памяти слова Рэй. "Есть такие слова, которые не хотят умирать. - Прежний страшный голос Червя сочился сквозь ее мысли. - И как бы ты ни старалась их изгнать, они все равно цепляются за тебя. Ты пытаешься выгнать их, пытаешься их похоронить глубже, чем хоронят трупы, но они снова тут как тут. Они ждут появления чего-то, что придет и соскребет землю, которой ты их засыпала, и снова вытащит их на свет. И вот они опять тут - ждут своего часа. Ты запомнишь их навеки, Бекка. Сама знаешь, что запомнишь". "Я и так помню множество слов", - подумала Бекка. "Но не таких. И не тех, что ты вычитала в той маленькой книжке. То мои слова. Для маленькой девочки ты была слишком умна, хоть и ненамного старше Сьюзен, так? Кэйти-то понимала, что ты умна. Даже учительница, которая очень любит свое дело, понимает, что для женщины иметь слишком большой ум - равносильно смерти. Потому и спрятала от тебя ту книжку. А в книжке моя история. А сколько ты успела прочесть в ней, пока Кэйти не обнаружила, что ты пыхтишь над ней, пытаясь разобрать слова, написанные моей рукой?" "Я знаю все, что мне надо знать, - яростно стояла на своем Бекка, как бы сооружая стену против Червя. - Прошлое мертво, а ты - прошлое. И к моей жизни ты никакого отношения не имеешь". "Или очень большое. Помнишь ли ты, как читала про все, о чем помнила я? О том, как было раньше, о том, что рассказывала мне бабушка, а она слыхала от своей бабки? Но ведь времена меняются. Меняется мир, меняются женщины. О, не сразу, но неотвратимо. Мы можем принимать в себя мужчину лишь тогда, когда наши несчастные, запуганные, изголодавшиеся тела разрешат нам это, - даже если б нам вдруг захотелось принять его в другое время. Но попробуй это сделать, и он изувечит тебя так, что многие из нас от этого умирают. Поэтому мы научились ждать знака, который говорит нам, что мы готовы, что мы... превращаемся в "принимающих" женщин, как вы называете это. Женщин в поре. Но в мое время некоторые из нас, видимо, снова становились другими, непохожими на тех, какими были раньше. Но когда все одинаковы, то тем, кто становится отклонением от нормы, лучше поберечься..." "У меня нет нужных слов..." "Ничего подобного, тебе они известны. Ты знаешь больше, чем нужно, чтобы чувствовать себя в безопасности, однако другого пути у тебя нет. И ты знаешь и это, Бекка". Бекка стала напевать, складывая белье в корзину и изо всех сил стараясь выгнать Червя из своих мыслей. Но это уже не был просто Червь. Это была девушка, та самая, что ждала под ливнем лунного света, чье тело покрывали кровавые потеки. И как бы громко ни распевала Бекка, крик пролитой крови все равно звучал громче. Девушка-призрак вдруг начала расти, прижимая к окровавленной груди призрак книги. "А разве ты не хочешь узнать, чем кончилась моя история? - мурлыкала она, протягивая свою книжку Бекке. Каждая буква в ней была налита кровью. - Кэйти любит книги, она никогда бы не посмела уничтожить одну из тех, что отданы под ее охрану. Неужели ты никогда не интересовалась, где эта книга? Неужели тебя не тянуло узнать об этом?" Тут Бекка подхватила свою корзину и выбежала вон. И хоть ей страсть как не хотелось возвращаться в родильную комнату, но и оставаться вне ее она тоже не смела, даже если б и не было понукавшего ее призрака, - уж слишком много кривотолков могло бы возникнуть. Оказавшись в комнате, она старалась держаться поближе к матери. Глаза Бекки не отрывались от лица Хэтти - так было лучше, чем случайно наткнуться на испепеляющий взгляд Рэй. - Вроде она задремала, - сказала Селена, вглядываясь в лицо Хэтти. - Наступила, как это иногда бывает, передышка между приступами боли. Может, все-таки мисс Линн успеет приехать к родам. - Дал бы Бог, - отозвалась Бекка. - Господин наш Царь даст, - поправила ее Рэй. Говорить о нем разрешалось, нельзя было лишь упоминать о его мече. Кое-кто даже утверждал, что воззвание к Царю во время родов благодетельно, так как он мог воззрить на дитя благосклонно и перенести свой выбор на кого-то другого. Стук в дверь вырвал Хэтти из полузабытья. В крошечную, набитую людьми комнатку просунулась голова Тали. - Солнце уже садится. Скоро начнут возвращаться мужчины. Пол сказал, что, возможно, мисс Линн уехала в другой хутор, так как в Миролюбии ее нет. Если это так, то из Миролюбия должны снарядить за ней своего гонца, чтобы вызвать ее сюда. - В какой же это другой хутор? Тали только плечами пожала: - Откуда мне знать. Если он далеко или если она там не завершила своих дел, которые начала, кто знает, когда мы ее увидим. - И все же надо было послать сюда младшую травницу, - сказала Селена, взъерошенная, будто курица над цыплятами. - Хоть бы кого прислали. - Ты сама справишься с родами не хуже младшей травницы, - напомнила ей Рэй. - Зачем нам нужна... - Из принципа. Ну ладно, что ж делать. Хэтти, милочка, как ты себя чувствуешь? - Опять начинаются, - сказала Хэтти, задыхаясь. - И сильные. - Помогите ей встать. Бекка, подставь плечо. И ты, девка, - показала она на прислужницу Бабы Филы. Безымянная девушка послушно подошла к Хэтти справа, так же покорно, как вол подставляет шею под ярмо. Они немножко походили с Хэтти по комнате, но та вскоре попросила, чтоб ее посадили в родильную стойку. Эта конструкция выглядела такой старой, что вполне можно было предположить, будто она служила еще Бабе Филе, когда та была молодой женой какого-то давно забытого альфа Праведного Пути. Сама стойка больше всего походила на летнее отхожее место, у которого оторвана крыша, стенки и даже половина сиденья. Только четыре вертикальных столба да перекладины, достаточно прочные, чтобы удерживать столбы в вертикальном положении. На первый взгляд сооружение казалось очень хрупким - несколько тонких древесных стволиков, скрепленных ремнями из сыромятной кожи. Правда, никаких деревьев вблизи Праведного Пути не росло, лесная страна лежала дальше к востоку за фермой Святость, а на ремнях почему-то не видно было пятен ни от пота, ни от пролитой воды, хотя сыромятная кожа их обязательно должна была сохранить. Когда Бекка помогала матери поднять юбку и угнездиться на узеньком сиденье, она случайно дотронулась до прохладной гладкости стойки и поняла, что это городская работа. Поддельная сыромятная кожа, соединяющая столбы и перекладины и из которой сделаны петли для рук роженицы, тоже, должно быть, привезена из города. Селена опустилась на колени перед Хэтти, подняла ее сбившиеся, пропитанные потом юбки и произвела быстрый осмотр. Потом встала и сказала: - Ничего не поделаешь. Вы, девчонки, бегите на кухню, где Бекка поставила котел с водой, и тащите кипяток сюда. Да сами не ошпарьтесь! Ребенка я принять сумею, а вот лечить ваши обваренные шкуры может только мисс Линн. Бекке пришлось сдерживать себя, чтоб не помчаться бегом из этой комнаты. Прислужница Бабы Филы выскочила за ней быстрыми и неслышными шагами, сохраняя при этом на лице отсутствующее выражение. Всю дорогу до кухни она держалась позади Бекки, хотя могла бы легко догнать ее и даже перегнать, если б захотела. В отличие от Бекки ее нисколько не сковывали длинные юбки. Одежда, которую она носила, больше всего походила на мужскую клетчатую рубашку свободного покроя, кончающуюся чуть выше колен. На кухне никого не оказалось, несмотря на то, что день кончался и мужчины должны были вот-вот возвратиться с полевых работ. Во время жатвы еда была особенно скромной, ибо у женщин уходило много времени на заготовку продуктов на зиму и на другие хозяйственные дела. Мужчины брали в поле завтрак, иногда дополняя его мясом мелких зверюшек, пойманных на межах ржи и кормовой пшеницы. За ужином мужчины будут хвалиться своим уловом, показывать жалкие малюсенькие шкурки несчастных животных и вообще вести себя так, будто совершили невесть какие подвиги. Только в прошлом году старый Гаррет отвел Бекку в сторонку и предложил ей такой жалкий обрывок меха в обмен на Поцелуй Признательности. Она отказала и убежала - знала, что он имел право на эту услугу (с согласия па), но ее трясло от одной мысли, что он пытался купить ее как блудницу вавилонскую... Позднее она увидела этот же кусочек меха, лежавший, как трофей, на подушке Марион. - Ну и чего ты рот раззявила? Ясное дело, они тут все поспешили свернуть и разбежались. Ты что, не знаешь, что они скорее попрячутся по углам, чем согласятся нам помочь. Женщина, что рожает, для них страшнее самой смерти. Голова Бекки резко повернулась, она искала взглядом того, чей голос прозвучал так неожиданно. Девчонка Бабы Филы радостно скалила зубы, довольная эффектом своего внезапного выступления. - Ну что еще тебя удивляет? Ты что же, веришь идиотским басням насчет того, будто у меня вырвали язык при рождении? Ничего подобного. А вообще задумано здорово - загнать сумасшедшую старуху на чердак в компаний с немой. Ну а как же - та еще быстрее окончательно спятит, даже раньше, чем найдется кто-нибудь, кто ткнет ее ножом. - Девчонка хихикнула. - Впрочем, ткнуть ее ножом - дело не больно-то легкое. Она пока еще жуть как хитра, эта старая карга, она и меня научила приемам драки, чтобы я смогла сделать то, что старухе самой уже не по силам. - Так ты умеешь драться? Зубы девчонки обнажились в чем-то отдаленно напоминающем улыбку. - Не хуже любого мужика. А может, и получше. Им-то, чтоб убивать, нужна палка или камень, если с самого начала не удалось сломать врагу шею. - Улыбка стала еще шире. - А мне не надо. Хочешь, покажу? Откровенный ужас на лице Бекки заставил безымянную девчонку весело расхохотаться. - Да не стану я тебя убивать, дуреха! Ну подумай сама, что я выгадаю от этого? Разве то, что меня убьют? Конечно, можно убежать, но я не так глупа, чтоб пойти на такое. Говорят, банды ворья вооружены отнюдь не одними палками и камнями и они держат у себя женщин, только пока те на что-нибудь годятся. А это значит - очень недолго, как утверждает Баба. Я же вовсе не рвусь, чтоб меня распластали. Вот уж не рвусь. - Если хочешь, - сказала Бекка медленно и осторожно, - ты могла бы поучить меня приемам боя. - Интересуешься приобретением знаний, да? Бекка постаралась сохранить на лице выражение полного безразличия. - Баба Фила - хуторская вещунья, а значит, она накопила немало мудрости. Если она настолько хорошо владеет этим искусством, чтоб учить, то мне бы не мешало узнать, что это за искусство. - А ты хитрая, - задумчиво ответила девушка. - Ладно. Научу тебя, но тебе придется насчет этого держать язык за зубами. - Пусть Господь Бог и Господин наш Царь будут свидетелями! Девушка презрительно сплюнула. - Господин наш Царь! Ладно, хватит с меня и Господа. Только мне придется поговорить с Бабой - тут проблем не будет, но жест вежливости нужен, а кроме того, она должна договориться, чтоб именно ты стала приносить нам еду. Вот в это время ты и будешь учиться. Бекка протянула ей руку - так, как это делают мужчины. - Еще один вопрос, - сказала она, - а почему тебе вздумалось поделиться со мной этим знанием? Узкий рот девчонки дернулся в усмешке, значение которой было ясно ей одной. - Слова летят быстрее птиц. Думаешь, мы там на чердаке сплетен не слышим, что ли? О том, что ты сделала для ребенка мисс Линн, о том, что случилось в Миролюбии, о том, как твой брат уехал в город, чтоб стать горожанином, о том, как твой па ценит тебя, и о многом другом, включая и шепоты... Скажем так: Баба Фила видит в тебе, Бекка, что-то от себя самой. Ты, Бекка, никогда ее не убьешь, но зато сможешь стать сама хуторской вещуньей, если убьешь того, кто прикончит старуху. Вкус мести сладок и приятен, даже если месть придет через вторые руки и доставит радость лишь призраку. Бекка содрогнулась. Мало ей своих призраков! - Но я ведь еду на праздник Окончания Жатвы, - сказала она. - Если кто-нибудь захочет на мне жениться, я уеду жить в другое место (что Боже упаси) и тогда уж никак не смогу стать вещуньей в Праведном Пути. Да и захочу ли я этого, вот вопрос. И снова эти зубы - острые, белые, совсем как на изображении посланного Богом Голода или как жадный оскал Адонайи. - Я ж тебе сказала, до нас доходит множество слухов. Ты же не хочешь покинуть Праведный Путь; это правда, которую ты отрицать не станешь. Раз па так любит тебя, он сможет запросить очень много с того, кто захочет взять тебя в жены. Например, ты останешься здесь, а муж будет приезжать сюда только, когда ты в поре. "Кормящие жены" - такое случается иногда. Кэйти - учительница - тоже поддержит па, она ведь хочет, чтоб ты осталась. Немного найдется мужчин, способных упустить шанс получить жену, но не тащить на себе груз необходимости кормить ее. О, ты наверняка будешь жить и умрешь в Праведном Пути. Так говорит Баба Фила. Бекка поймала себя на том, что молится, чтоб Господь Бог склонил слух к предсказаниям Бабы Филы. В них, безусловно, был смысл. И хотя Бекка никак не могла вообразить себя подкрадывающейся к человеку, который займет место хуторской вещуньи, чтоб убить его, но безымянной девчонке такое предположение казалось вполне здравым. Будущее каждой хуторской женщины неизбежно включало в себя и убийство. И лучше уж быть в союзе с рукой смерти. Куда лучше, чем однажды встретить ее во внезапно наступившей тьме в качестве жертвы. - Ты хочешь, чтоб я поклялась отомстить за Бабу? Это и есть твоя цена за обучение меня приемам боя? - спросила Бекка. Этот вопрос сильно позабавил девушку. - А почему бы мне не взять заодно клятву, что ты отомстишь и за меня? Когда умрет Баба Фила, умру и я. Нет уж, спасибо! Отмщение - дешевка. Можешь заплатить мне гораздо более ценным для меня товаром. Я слышала, ты неплохая учительница. Вот поэтому я и сделала это предложение. - Так чему же такому я могу научить, чего ты не... Лицо девушки так побледнело, что даже губы стали не различимы на фоне кожи. Ее волосы были болезненного выцветшего желтого цвета; они обрамляли лицо клочьями, которые вырывались на свободу из тугого узла, завязанного на затылке. Только глаза и были красивы - сверкающие, голубовато-зеленые, искрящиеся живым, бешено напряженным умом. Они буквально пылали, когда девушка ответила: - Научи меня Жесту Признательности и Поцелую Благодарности. Обучи, как поклоняются мужскому телу, чтобы потом, когда дело будет сделано, мужчина поклонялся бы мне. Принеси мне одну из деревянных фигурок, которыми пользуются женщины, чтобы изучать мужчин. Научи, как надо ходить, чтобы глаза мужчин следили за каждым твоим шагом, а их кровь вскипала бы и влекла к тебе. Научи, как заставить их желать меня все сильнее и сильнее, и тому, как сделать так, чтоб они дрались до смерти, желая удержать меня. Щеки Бекки пылали. Глаза же девушки светились в сумраке кухни; зрачки то расширялись, то сужались в точку. Огонь под клокочущим котлом превращал ее лицо в свирепую маску - наполовину белую, наполовину - кроваво-красную. - Не знаю, достойна ли я, чтоб учить такому, - произнесла наконец Бекка. - Баба Фила может этого не позволить. - Трахала я Бабу Филу в глаз! - Девчонка с силой ударила по руке Бекки, поднявшейся, чтобы закрыть ей рот. - И нечего тут жеманничать, черт бы тебя побрал! Сама знаешь, что только представляешься! - А говорить так - грязно... - Ничего, твои-то губы чисты. Это сказала я и скажу еще сто раз, если захочу! И никакой опасности в том нет. Никто тут не прячется, тут лишь ты да я. Самое время тебе выслушать правду, уж раз ты собираешься стать сильной и выжить. - Но то, что ты сказала о Бабе Филе... - А кто имеет на это больше права, чем я? - Еще несколько клочьев волос поднялись над головой девчонки; сквозь них просвечивало пламя очага. - Никто не имеет права говорить таким языком о Бабе Филе, - ответила Бекка, сама ощущая, как проникает в ее слова непререкаемый тон ее матери. - И уж особенно ты. - Ты только попробуй напомнить мне, что я сохранила жизнь благодаря этой старой суке, и я тебя швырну в эту печку! Как по-твоему, у меня был выбор? Я родилась лишней - ребенок с холма! Бросили, чтоб я там либо сдохла, либо чтоб меня кто-то подобрал и отнес в другой хутор. Для настоящей жизни. А не для того, чтобы влачить свои дни на чердаке и прислуживать старой, выживающей из ума вещунье. Не для того, чтоб быть лишенной всего - даже имени! А потому да, трахала я Бабу Филу в глаз, а заодно и все то, что она когда-либо сделала для меня! Пожирала дарованные мне дни, пила мою жизнь, которую накрепко повязала со своей, - вот что она со мной сделала! А теперь я - ее сторожевой пес. Вот почему она и обучила меня, как надо драться, как надо убивать, - чтоб она могла протянуть как можно дольше. А когда ее прикончат, убьют и меня. У новой вещуньи будет своя безымянная девка с холма или мальчишка, если шею Бабе Филе свернет мужик. Девчонка сжалась в комок ярости, крикнув: - Ну а теперь посмей мне сказать, что ты ничего этого на знала! - Знала. - Свойственное Хэтти напускное сознание своей правоты покинуло Бекку. Она ведь предостаточно наслушалась кухонных разговоров о Бабе Филе. - Когда мне было семь лет, одна из старших женщин исчезла. Кто-то обмолвился, что она хотела убить Бабу Филу и занять ее место. - Помню такую. - Безгубая улыбка стала совсем ледяной. - После я сама привела мужика, чтоб он унес ее тело. Я тогда была маленькая и на большее не годилась. Но даже и тогда я почувствовала, как он смотрел на меня. - Углы ее рта кривились, когда она вспоминала о прошлом. - Но тебе же тогда было только семь! Неужели тот мужчина пытался... А па об этом знал? - Баба Фила знала. - Смех девчонки был почти неотличим от хихиканья старухи, вспоминающей прошлое. - Она не позволила ему трогать меня, но обещала разрешить позже, когда я дорасту до Перемены. Она хотела, чтоб он был ее ушами и глазами среди мужчин. - Кто... Кто это был? Что за человек? - Он мертв, что тебе за дело до него? Или ты полагаешь, что эти сведения нужны кому-то еще? - Нет. Никому. - Бекку мучил вопрос, который ей ужасно хотелось задать, но храбрости не хватало. - О, не думай о том, что сказал бы наш па... - Девка с презрением произнесла это слово. - Чем меньше он знает о делах Бабы Филы, тем спокойнее будет спать. В свое время, знаешь ли. Баба Фила была совсем неплохой травницей. - Травницей? - Бекка не видела связи с предыдущим разговором. Может, эта безымянная девка в конце концов просто сумасшедшая? - А если б то, чем она меня поила, не помогло избавиться от плода, благословенного семенем того мужика, то холм не задает лишних вопросов. - Ее взгляд впитывал в себя отвращение, которое ощущала Бекка, но, казалось, девчонке этого было мало. Да, странные существа произрастали в сумраке того чердака... - Во всяком случае, сейчас у нас есть новый шпион. Видишь ли, Баба вовсе не собирается сидеть и ждать, пока будущее придет к ней само собой. Она сама его творит. Этому и я научилась у нее. Сейчас я гожусь только для того, чтоб мужик использовал меня и тут же забыл, но если ты научишь меня, как доставить ему радость и заставить помнить об этом... Мои шансы на то, что я таким путем спасусь, когда старая сука сдохнет, резко возрастут. Даже в семь лет во мне было что-то такое, что привлекало их взгляды. Тот большой парень... твой родич, что ходил с тобой в Миролюбие... Том?.. У него есть все задатки, чтоб стать альфом. - Такой разговор о мужчинах может накликать на них несчастье. - А тут никто нас не услышит. - Глаза девчонки как будто заглянули в будущее, ведомое только ей одной. - Я стараюсь попадаться ему на глаза всегда, когда Баба Фила посылает меня вниз с поручениями. Ты обучишь меня правильным способам, и я сумею стать для него чем-то большим, чем игрушкой, с которой можно позабавиться. Он запомнит меня. В один прекрасный день он станет альфом и не позволит им убить меня. У альфа на то власти хватит. "У альфа большая власть, - подумала Бекка, - а чтобы Том стал альфом этой фермы, па и он должны..." Ей не хотелось думать об этом. Пусть безымянная тешит себя несбыточными фантазиями. От этого никому ни тепло, ни холодно, а девчонка будет переносить свое заточение легче. Урок за урок, как договорились. Быть по сему. - Ладно, - сказала Бекка, снимая с кухонного шкафа пару стеганых рукавиц, чтобы брать раскаленные горшки. - Я научу тебя всему, что знаю сама, но сейчас нам надо поскорее отнести кипяток, пока Селена не заявилась сюда с толстой палкой. Они несли закрытый крышкой котел вдвоем, не давая ему раскачиваться и стараясь не коснуться его голыми ногами. Кое-кто из молодых парней еще торчал здесь; они стояли по трое и по четверо в сгущающихся сумерках, изо всех сил стараясь, чтоб группа не уменьшалась до двух человек, что могло вызвать нездоровый интерес. Стоя, они поедали холодную еду, украденную из подвалов и складов фермы. Бекка краем глаза углядела Джеми, стоявшего с Сэмом, Джоном и Ноем. Между ними по кругу ходила бутылка. Пробежал Вилли, таща факел, чтоб зажечь фонари. Осенний вечер был непривычно тих, и топот босых ног мальчишки по утоптанной земле раздавался отчетливо и громко. Иногда слышался скрип - ноги ступали на полоску гравия. Перед входом в дом была привязана старая костлявая лошадь. Бекка так торопилась вбежать в дом и поздороваться с мисс Линн, что наверняка обварилась бы кипятком. Но безымянная девка притормозила ее, приложив палец к губам; все ее недавнее красноречие было убрано и спрятано под замок. Зато ее глаза в свете фонаря ясно говорили: будь осторожна, учись. Они вошли спокойно и достойно, глаза опущены на их ношу. Кто-то засветил лампы и зажег огонь в камине гостиной. Сидел там только один Пол. И почему это Тали позволила ему вернуться сюда? Взгляд Бекки не поднимался выше сапог па, сидевшего в большом кресле у самого камина, но искоса она все же успела увидеть его лицо. На нем были написаны печаль, усталость и заботы. Особенно глубоко они гнездились в уголках рта и в глазах. - Ты опоздала, Бекка, - сказал он. Опоздала... Целый рой слов бился у нее в горле. А у девки Бабы Филы лицо было совсем каменное. Резкий запах плыл в воздухе - сладко-кислый запах алкоголя. Пол кивнул на закрытую дверь комнаты. - Иди, повидай маму. Котел оттягивал руки девушек мертвым грузом. Безымянная остановилась, вынудив тем самым Бекку опустить котел на пол. Потом она прислонилась к косяку и скользнула вниз, сев у стояка на корточки. Бекка повернула дверную ручку, но не раньше, чем обменялась со странной и страшноватой прислужницей Бабы Филы прощальным взглядом. Именно в это мгновение их мысли как бы слились, переливаясь из прошлого в настоящее: "Мне было тогда семь, столько же, сколько тебе". "Ей было семь, когда и мне исполнилось семь. Значит, мы родились в одном и том же году. Родилась для холма, так как в том году Праведный Путь в девчонках не нуждался. Она старше меня, но ведь могло случиться и так? Первым пришел, первым и получай. Ну а если? Па ценит мою маму и детей, которых она ему рожает. И даже если она родилась первой, то есть последней девочкой, которая была нужна Праведному Пути, то когда родилась я, для нее все могло измениться. И изменил это па". У альфа есть такая власть. У альфа в руках много власти. Жизнь Бекки уже готова была прерваться, уже послана была какая-то несчастная личность, чтоб вырвать ее из объятий матери. "Но ты же обещал мне, Пол! Ты же говорил, что она будет жить!" Дело альфа принимать решение, право альфа изменять его. Бог дает. Господин наш Царь - отнимает. Если так случилось, то у этой девушки когда-то было свое имя. И вместо того, чтобы отправить ее на холм, ее отдали Бабе Филе, чтоб она прислуживала старухе всю свою оставшуюся жизнь. Могло так случиться? Та часть мозга Бекки, которая превращала мысли в слова, начисто отвергала подобную возможность. А та, что ведала чувствами - догадками, инстинктами, дурацкими девчачьими выдумками, та отвечала - да, да, да! Стоило только поглядеть в глаза безымянной, но когда-то имевшей имя девушки. "Ты у меня в долгу, Бекка. - Подергивание уголков губ подтверждало это. - Ты достаточно умна, чтоб не отрицать того, что знаешь наверняка. Или наоборот - слишком глупа. Вот почему ты свободна и жива, а я заперта на чердаке и должна сама обдумывать планы, как спастись, когда придет мое время. И все это потому, что чрево твоей матери рождает умниц - с иголочки новенькие отводки с Древа Познания. И разве не прекрасен вкус Знания? Это единственный вкус, который остается на языке навсегда". - Бекка? - Мисс Линн открыла дверь. Она улыбалась. - Входи, дитя. Пора познакомиться с сестренкой. - Травница ввела ее в комнату и закрыла за ней дверь. Хэтти лежала на полу на матрасе, под спину подложена целая гора подушек. Резкие запахи пота и крови исчезли, их выгнали за дверь вместе с грязным бельем и родильной стойкой. Простыню с окна убрали, и оконный переплет рассекал серый и пурпурный квадрат неба. Других жен в комнате не было. - Поздновато ты подошла, - мягко упрекнула мисс Линн. - Нам пришлось воспользоваться той водой, что была в кувшинах, чтоб обмыть ее. Я сделала все возможное, чтоб охранить твою маму и малышку от родильной горячки. Полагаю, удалось. - Котел был слишком горяч, - начала объяснять Бекка. - Не имеет значения. Я принимала детей, когда не хватало гораздо большего, нежели чашка горячей воды. - Бекка... - Волосы Хэтти были зачесаны назад и перевязаны счастливой голубой ленточкой. Новорожденная в белых пеленках сосала грудь, а Хэтти улыбалась обеим своим девочкам. - Встань на колени и погляди-ка на нее получше. - Любовь придала голосу Хэтти непривычную мягкость. Бекка повиновалась. Мисс Линн чем-то занялась; шорох и шарканье шагов создавали фон, на котором дети знакомились друг с другом. - Ее зовут Шифра. Тут мисс Линн не могла не вмешаться: - Это в честь повитухи в Писании, да, Хэтти? Той, что рассказывала, как весело и живо рожали еврейки своих детей. А по мне - так и эта девица уж чересчур веселилась во время родов. На лице Хэтти засветилась слабая улыбка, когда она согнутым пальцем, вложенным в ребячий ротик, заставила девочку отпустить сосок. И тут же переложила ее к другой груди. - Да, она очень торопилась родиться. Должно быть, ангелы шепнули ей, что ее ждет прекрасная жизнь, Бог да благословит ее! Бекка увидела, как ее собственная рука как бы сама собой тянется коснуться поросли золотых волосиков, выбившихся из-под надвинутой на головку пеленки. Видеть, обонять, осязать ребенка казалось ей цепью невероятных чудес. Новорожденная слегка вздрогнула от ее прикосновения, но все ее внимание было поглощено грудью Хэтти. - Пол жутко обрадовался, - шепнула Хэтти. - Вот как? - Бекка произнесла это слишком громко, и в ее голосе прозвучало слишком много удивления. Ее мать бросила на нее вопрошающий взгляд. - А как же иначе? Разве можно сомневаться... Как только Селена сказала ему об этом, он так громко закричал от радости, что вся ферма наверняка уже знает эту важную новость. - Если он так рад... - Бекка решила лучше промолчать и удержать при себе дальнейшие результаты своих наблюдений: "Если он так рад, то почему же выглядел таким печальным - там, в гостиной? О Господи, не дай ему изменить свое решение! Если он сейчас вырвет эту чудесную девчушку из маминых рук, то, клянусь, я буду той, кто убьет его". Мисс Линн протянула руки за ребенком. - Она хорошо поела. А теперь ты должна поспать, Хэтти. Утром вас обеих отправят наверх. - Травница положила малютку в колыбель, стоявшую у Хэтти в головах. Она помогла роженице устроиться поудобнее, затем погасила лампу, которая стояла по другую сторону матраса, и притушила свет других ламп. - Ну вот, теперь хорошо. Можно не опасаться, что она собьет ее во сне. Проводи меня до лошади, Бекка. - Вы уже уезжаете? В такую темень? - Твой па велел своим людям ждать меня на дороге, чтоб в целости и сохранности проводить до дому. Он мало о чем забывает. За дверями комнаты, где спали Хэтти и Шифра, дом казался совсем обезлюдевшим. Безымянная девушка ушла, вместе с ней исчез и котел, кресло перед камином пустовало. Бекка взяла с каминной полки одну из глиняных ламп, чтобы освещать дорогу. - Я так поняла, что нам сейчас нужны девочки, - сказала Бекка, когда мисс Линн взобралась на седло. - Почему ты так думаешь? - Потому что па позволил этой... Позволил маме оставить ее. - Бекка, у тебя не мозги, а булыжник! - Мисс Линн наклонилась с седла и заговорила в самом резком тоне; в колеблющемся свете лампы фигура ее выглядела крайне внушительно. - Сказать такое! Лучше бы тебе помолчать, а то неровен час, па услышит! Нам нужны все дети! Каждое рождение - радость, это выполнение завета Господа Бога всем народам земли. Ты думаешь, род Ноя делил детей на девочек и мальчиков, когда он заново заселял землю? Ты думаешь, иудейские женщины воздерживались от деторождения, когда фараон объявил, что будет швырять младенцев в Нил, или когда они блуждали в пустыне, где у них не было даже куска хлеба для пропитания? Даже тогда - в пустыне - они плодились, выполняя завет Господа. И согласно Его воле, они безропотно принимали решения Господина нашего Царя. - Но ведь Господин наш Царь появился гораздо позже! Я не понимаю... - А тебе ничего и не надо понимать! - Мисс Линн выпрямилась в седле и тряхнула поводьями. - Так учит нас Писание, и такова жизнь. И никакое твое понимание или непонимание ничего изменить не может. Надо принимать все таким, каким оно предопределено быть. - Кобыла развернулась и лениво зарысила по дороге к Миролюбию. Всадница сидела в седле прямо и сурово, как столб родильной стойки. Мисс Линн теперь во время объездов уже не пела. Она непреклонно и без тени вполне простительного страха смотрела во тьму. Бекка попробовала выкинуть из головы только что испытанное ею удивление. Мисс Линн коренным образом изменилась со времени "рождения" своего сына Иессея. Эта резкость, это желание спрятаться за законы Писания заставили сердце Бекки сжаться от боли. А желудок все равно требовал пищи. Бекка постаралась забыть обо всем, кроме одной мысли - где раздобыть кусочек-другой чего-нибудь съедобного. Никакие силы сейчас не заставили бы ее проделать путь, ведущий к девичьим спальням мимо Поминального холма. Да еще ночью, да еще с пустым желудком, да еще в это время года, когда многие шарили по кладовкам да закромам. Сейчас запасы, оставшиеся с прошлого года, учитывались и проверялись гораздо менее строго, поскольку кладовые и склады как раз в эти дни должны были принимать плоды нового урожая. Поэтому Бекка и отправилась к ближайшему складу. Это была одна из временных построек - крытый дерном погреб, какие заново копали ежегодно перед праздником Окончания Жатвы; прошлогодние уничтожались сразу же после него. На землях Праведного Пути были и другие склады и погреба - в том числе большие и постоянные как наземные, так и подземные. Житницы, склады корнеплодов - все они тщательно охранялись. Времянки же представляли собой хранилища без окон в дерновом куполе, с дощатым полом, настланным над собственно погребом. На полу стояли два-три предмета мебели - жалкие удобства для тех, кому придется работать в этом помещении. Хуторские правила гласили, что в каждой времянке должен храниться запас продуктов, достаточный для пропитания двух взрослых и двух детей в течение всей зимы. Никто, насколько помнила Бекка, опытным путем не проверял точности подобных расчетов. Не знала она и той причины, по которой эти строения должны ежегодно уничтожаться и строиться заново - год за годом. Принимай все таким, каким оно было от века, говорила ей мисс Линн. Таков был ответ, даваемый в Праведном Пути на множество неудобных вопросов. Запасы в землянках были особенно обильны сразу после окончания жатвы, и тогда же они охранялись особенно тщательно, ибо здесь же лежали и товары для Коопа. К завершению же своего жизненного цикла землянки почти пустели и были открыты для каждого, кто не ленился в них пошарить. Когда Бекка вошла в землянку, уже приближалось время сна. Все уже поужинали, а мужчины так наработались за день, что вряд ли у них обнаружилось бы желание шарить по закромам в такое время. Бекка осторожно потянула веревочку щеколды. Как только свет лампы осветил помещение, из-за стола вскочила Рэй. Ее толстые пальцы с силой сжимали глиняный кувшин, полный крекеров, но она тут же поставила его снова на стол, узнав свою гостью. - Извини. - Бекка попятилась к двери, но Рэй оказалась быстрее и заставила ее сесть к столу. - Значит, теперь у тебя сестренка, как я слыхала. Возрадуйся. - Я рада. - То, что добродушие Рэй так быстро восстановилось, заставило Бекку насторожиться. - Мама назвала ее Шифрой. - Хорошее имя. - Рэй села за стол и пододвинула к Бекке кувшин с крекерами. - Голодна? - Спасибо. - Бекка взяла крекер и держала его во рту, пока он не размяк. Голод сразу поутих. Но атмосфера, окружавшая ее и Рэй, казалась густо насыщенной тайнами. Гнев пожилой женщины уже испарился. Теперь Бекка видела на ее лице только печаль, как будто перекочевавшую на него прямо с лица па. Придется спрашивать о причине. Мисс Линн должна была бы знать, но не в характере Бекки было принимать вещи такими, какими кто-то и почему-то захотел их видеть. Ей обязательно нужно было протянуть руку и сорвать Яблоко Познания; ей надо было знать. - Рэй, что случилось? - Случилось? Да ничего... - Не верю! Разве я не женщина, разве я не из числа женщин Праведного Пути, что от меня скрывают? Говори же, Рэй. - Что ж... Сьюзен умерла, - ответила та. Бекка задохнулась. Вкус плодов с Древа Познания был острее ножа. - Ее убил Пол. 7 Восславьте Господа, люди, Имя Его восславьте, народы, по всей Земле. Кто, как не он, посылает силу и гордость мужчинам, Кто, как не он, посылает женщинам их красоту. Он своей мощной дланью четко провел границу: По эту сторону - жизнь, по ту - неизбежная смерть. И кто посмеет поставить себя против силы Бога. Кто сможет сказать: "Я всесилен, и слава моя в веках"? Кто сможет сказать: "Я вечен, и время над мной не властно"? Бог может тебя возвысить, а может - развеять в прах. Во власти Его природа, во власти - людские судьбы, И тот, кто сегодня первый, последним станет потом. Но новые сильные встанут и обретут свободу, Только затем, чтоб рухнуть и обратиться в пыль. Только затем и встанут, чтобы по воле Бога Были забыты навечно даже их имена. - Селене просто повезло, вот что я хочу сказать! - Дел устроилась поудобнее на устланном подушками полу крытого фургона и, не прерывая разговора, продолжала рыться в большой плетеной корзине с едой. Фургон сильно трясло, и речь Дел сама напоминала ухабистую проселочную дорогу, ведущую в Имение Добродетель. Ответное же хихиканье Марион вообще скорее походило на икоту. - Ей просто повезло, что Тали вдруг оказалась в поре. С губ Марион снова сорвался взрыв смеха: - Точно, как и то, что Ленору угораздило войти в пору как раз накануне праздника Окончания Жатвы! Вы бы поглядели на ее физиономию... - А как она пыталась скрыть это от па! - Дел снова склонилась над корзиной и толкнула локтем Бекку. - Ты-то при этом присутствовала? - Нет... Бекка молча снова углубилась в свое шитье. Во время той сцены она была совсем в другом месте, там, где, строго говоря, быть ей вовсе не полагалось. И искала там что-то, чего брать права не имела. Обсуждать несчастья Леноры у нее не было ни малейшего желания. Старая-престарая книжка, которую она разыскала в кладовке Кэйти, постыдным грузом оттягивала потайной внутренний карман ее юбки. - Очень жаль, что тебя там не было. Случилось это на кухне. Я тебе говорю - ее физия то пылала огнем, то становилась серее пепла. Она повторяла свое "нет", "нет", "нет" снова и снова, пока по глазам па не увидела, что тот все знает. Это заткнуло ей глотку. - Дел захлопнула крышку корзины и сунула ее на место - к боковой стенке фургона. - Мыло! - воскликнула она так, будто испустила клич победы. - Эта дуреха думала, что запах городского мыла ее спасет! Кстати, мыло она украла у твоей ма, Бекка. Прямо удивительно, что ты ничего не знала. - Будто это могло обмануть па! Или вообще какого-нибудь мужчину! - Приска опустила свою вышивку тамбуром на колени и присоединилась к общей дискуссии. Всего в крытом фургоне их было восемь. Восемь готовых к браку девиц из Праведного Пути, и каждая из них имела свое мнение. Помалкивали пока только Бекка и Сара Джун. Бекке было о чем подумать, а что касается совсем еще юной Сары Джун, то она боялась приближающегося праздника не меньше Дассы из Миролюбия. - Ну не знаю. - Раскрасневшаяся Руша подтянула свои высоко поднятые коленки еще выше. - Я слыхала разговоры, будто есть приемы, с помощью которых мужчин в таком деле можно провести. - Какой только чуши не наслушаешься, - фыркнула Марион, - если слушать всех дур с длинными языками. Да я сама слыхала глупейший разговор, будто есть способы, пользуясь которыми женщина может принять мужчину, не будучи в поре. Я говорю, конечно, не о Поцелуе и Жесте. - Все девицы тут же потребовали, чтоб она назвала идиотку, которая несла такую несусветную ерунду, но Марион не захотела распространяться на эту тему. - Говорю вам, услышать можно что угодно! А вот правда - это дело совсем другое. Когда женщина в поре, то нет на земле такой вещи, которая заставила бы мужчин думать, будто это не так. Один наш запах способен привлечь их всех с расстояния в несколько миль. Полевая работа в это время так и кипит у них в руках, потому что молодежь бесится, а те, что постарше, надеются, будто альф разрешит кому-то из них тоже попользоваться. - А что хорошего в том, что они бесятся? - Теперь наступила очередь Дел вызвать презрительный смешок. - Они видят сны. И вряд ли есть нужда, Дел, рассказывать, что они видят в этих снах. Даже страх перед па не может удержать парней от того, чтоб не изловчиться и не заняться самообслуживанием. Спорю, па очень рад, что с Ленорой это случилось так близко ко времени праздника Окончания Жатвы: теперь он может убрать парней из хутора и отправить в Добродетель, прежде чем они сотрут себе пальцы в порошок. - Марион, и ты еще берешься осуждать меня! - возмутилась Дел. - У тебя грязный язык и еще более грязные мысли. Ее родственница в ответ только хихикнула. В разговор вмешалась старшая дочь Селены, все еще живущая на хуторе. Ее звали Эпл - Яблочко, - как красотку из книжки с картинками, хотя сама девушка не выглядела ни такой свежей, ни такой сочной, ни такой соблазнительной или хотя бы такой же приятной, как ее литературная тезка. - В такое время года это разрешается. Занимайся лучше своим делом, Делл. Марион - хорошая девушка. - И насколько же она хороша? - промурлыкала Дел, хитро щуря глаза. В ее словах содержался намек столь откровенный и понятный, что только тряпичная кукла могла его не понять. - Я считаю совершенно удивительным, как это вы, мисс Эпл, вечно берете Марион под защиту. И что бы только эта бедняжка делала, если б вы не следили за каждым ее шагом и не затыкали рот каждому, кто скажет ей резкое слово! По тому, как вы над ней трясетесь, можно подумать, будто вы с ней нечто большее, чем просто кузины. Руша потянула Дел за пышный рукав ее голубого хлопчатобумажного платья. - Дел, такие вещи говорить просто некрасиво! - Некрасиво? - Глаза Дел широко распахнулись. - Обвинить собственную родственницу в такой мерзости... - Только потому, что Эпл хорошо относится к своей кузине Марион? И потому, что она в такие годы все еще торчит на хуторе? И только потому, что она ездит на праздник Окончания Жатвы чуть не столько же раз, как наш па, и до сих пор не нашлось еще ни одного мужчины, достаточно отчаянного, чтоб с ней заговорить? Должно быть, мужчины могут судить о женщине не только, когда она в поре. Они могут вынюхать нечто большее, чем простой факт, что наше тело готово их принять. - На что ты намекаешь? - Крупные некрасивые руки Эпл, сложенные на коленях, сжались в сильные кулаки. - А я просто хочу сказать, что есть женщины, которые хотят мужчин, - ответила Дел с улыбкой слаще сахарной свеклы, - а есть, которые не хотят. Пол вовсе не обрадовался тому, что ему пришлось останавливать караван Праведного Пути, чтобы прекратить свалку в девичьем фургоне. Еще меньше ему понравилось, что ни одна из его дочерей не пожелала разъяснить ему, из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Дел зачесала свои жесткие волосы на глаза, чтобы скрыть худшие из полученных царапин, и молчала. Эпл, согнувшись над вязанием, которое захватила с собой как средство борьбы со скукой, распустила несколько идеально сделанных рядов и с головой ушла в работу. Как только фургон снова двинулся в путь, Орисса пересела на другое место, почти незаметно освободив пространство, которое она занимала между Эпл и Марион, и теперь оказалась между своей младшей сестренкой Рушей и кузиной Беккой. - Приходилось ли тебе когда-нибудь, - шепнула она, - слышать такое? - Бедняжка Эпл, - вздохнула Руша и еще крепче обхватила себя руками. - Да убережет меня Господин наш Царь от тех тягот, которые выпали на ее долю. Я бы такого просто не вынесла. Если б я стала такой старой и никто бы на меня не позарился... один стыд от этого заставил бы меня молить о смерти... - А насчет того, о чем говорила Дел, так такая болтовня возникает нередко, когда девушка так долго не выходит замуж... - И обе сестры глубокомысленно покачали головами. Саре Джун наконец удалось справиться со своим беспокойством настолько, что она склонилась к Бекке и шепнула: - Я слыхала, что па просил всех мужчин фермы выяснить, хорошо ли она справляется с Поцелуем и Жестом... - И что же? - Орисса облизала губы, предвкушая дальнейшие подробности. - И ничего. Она всегда была достойной женщиной. Иначе бы ее тут уже не было, не правда ли? - А я слыхала, что в первый же раз после ее Полугодия, когда Эпл вошла в пору, она понесла. - Приска слышала, о чем шепчутся ее кузины в левой стороне фургона, и решила внести свою лепту. Она была почти одних лет с Эпл и тоже до сих пор не востребована, но поскольку на ферме была еще одна девушка чуть постарше ее, та как бы прикрывала Приску от позора, вытекавшего из этого факта. - Тогда как раз приближался праздник Окончания Жатвы, а человек, которому па поручил присматривать за женщинами, оказался слишком стар и слеп, чтоб застукать ее с кем-то из молодых парней. Так я слыхала, во всяком случае. - Ручаюсь, па убил его в тот же день, как узнал об этом, - сказала Орисса со злобным удовлетворением. - Понесла? По-настоящему? - Сара Джун, по мнению рассказчицы, отреагировала вполне удовлетворительно. - Да как же это могло случиться? - Презрительное фырканье Приски заставило ее вспыхнуть и быстро исправить ошибку: - Я хочу сказать, почему же об этом не было никаких разговоров? Это ж такая вещь, которую нельзя скрыть ни от женщин, ни от мужчин. - О, после того, как па разделался со стариком, он отправил ее куда-то, прежде чем стало заметно. - Приска пожала плечами, как будто ее объяснение было совершенно естественным. - А что стало с тем парнем? - спросила Сара Джун. Она явно находила облегчение в возможности обсуждать чужие и такие интересные проблемы. - Что с ним сделал па? - Я ничего такого не слыхала. Должно быть, она не назвала его имени, а па не настаивал. Какой смысл терять хорошего работника только потому, что он поддался естественному чувству, заложенному в него самим Господом Богом? К тому же во всем была виновата Эпл. Настоящая женщина следит за собой. Говорят, па отправил ребенка сразу же после его рождения на холм аж куда-то к ферме Благоговение. Думаю, его там кто-нибудь подобрал, но все это только домыслы и предположения. - Сплетни это или нет, а Эпл все равно несчастная. - Руша бросила взгляд на постель, где, положив под голову свои похожие на окорока ручищи, лежала ее кузина. - А теперь еще все эти неприятности, что ждут ее ма... - Селена сама виновата во всем. - Приска поджала губы. - Бекка, ты ведь была там. Неужели никто не подсказал Селене, чем она рискует, посылая ту бедняжку в поля во время жатвы? Ну же, Бекка! - И она крепко стукнула Бекку по руке. - Отстань от меня! - Бекка развернулась и открытой ладонью с силой хлестнула Приску по щеке. Слезы кипели у нее на глазах, но ни одна слезинка - не скатилась вниз. - Не твое поганое дело, что сделала Селена! - Что ты сказала?! Па! - Приска, казалось, даже не почувствовала удара, хотя он был достаточно силен, чтобы оставить на щеке белый отпечаток всех пяти пальцев Бекки, тут же приобретший пунцовый оттенок. Она высунула голову наружу, приподняв заднее полотнище фургона, и взвыла, как кошка, которой наступили на хвост. - О па-а-а! Потом Бекка долго шла в хвосте каравана Праведного Пути позади повозок с зерном. Рядом с ней шагал Пол. Его рюкзак тяжело свисал с правого плеча на единственной целой лямке. Он дал Бекке такой же носовой платок, как и его собственный, чтоб она повязала его на лицо, - единственная защита от клубов пыли, поднимаемых колесами телег. Из-за этих платков их голоса звучали приглушенно и незнакомо. - Я могу, если хочешь, починить порванную лямку, когда мы остановимся на ночевку, - осторожно прозондировала обстановку Бекка. Она видела угловатые очертания какого-то предмета, выпиравшего через брезентовое дно рюкзака. Бекка полагала, что это скорее всего шкатулка из тайника в письменном столе. Металлическая шкатулка с револьвером. Стало быть, Па намерен сдержать свое слово насчет Адонайи. Даже призрак несчастной Сьюзен не мог перевесить то чувство благодарности, которое сейчас она ощутила к своему отцу. Челюсти Пола были упрямо сжаты. На предложение Бекки он не обратил ни малейшего внимания. Он даже не замедлил шагов, чтоб облегчить ходьбу дочке. Бекка была отличным ходоком, но в паре с Полом ей приходилось почти вдвое против обычного ускорять шаги, чтобы держаться с ним наравне. А суровое молчание отца делало дорогу еще более тяжелой. - Па, если ты так сердишься на меня, я могу вернуться домой. - Одна? Когда на хуторах, что лежат на пути домой, так мало людей, что они не смогут выделить никого для твоей защиты? - Пол приподнял носовой платок, закрывавший лицо, и сплюнул на золотую стерню, окаймлявшую дорогу. - А кроме того, ты можешь заблудиться. В этот сезон даже торная дорога небезопасна. Бекка знала, что отец прав. Дорога, которой их люди ездили в Имение Добродетель на праздник Окончания Жатвы, была совсем не та, которой они пользовались в другие времена года. Весной тот путь, по которому они ехали сейчас, представлял собой просто тропу, тянущуюся между полями. Каждый хутор имел свой собственный путь, которым он пользовался для путешествия на праздник в имение Добродетель во время осеннего паломничества. Никто из них не прибегал к прямому торному пути. Это было простым проявлением вежливости - едущие в Имение караваны старались не встречаться друг с другом - так проявлялась забота о земле и о животных, которых надо было выпускать на выпас. Если бы множество караванов шли одной и той же дорогой, то вся местность вдоль нее быстро превратилась бы в пустыню, так что последние паломники оказались бы без воды, а их скот погиб бы от голода. Такие инциденты неизбежно вызвали бы войну. А так - чуть больше неудобств, чуть больше времени на дорогу в Добродетель - совсем небольшая плата за мир. - Я вполне бы могла благополучно дойти до дому. - Лицо Бекки стало таким же суровым и упрямым, как лицо отца, - каменная маска, выражающая наполовину целеустремленность, наполовину - ослиное упрямство. - Отсюда и до самого дома места равнинные, даже если я буду держаться в стороне от торной дороги. Так что опасность я увижу издалека. - А опасность увидит тебя еще раньше! - Пол ухватил одну из золотых кос Бекки, будто это были поводья норовистой лошади, и потянул за нее так сильно, что Бекка тут же остановилась. Караван продолжал свой путь. - Па, фургон... - Ничего, далеко не уйдут. Догоним. Я-то боюсь только одного - как бы Смерть Дураков не добрался до тебя раньше. Ну а теперь послушай меня, девчонка! Вся эта болтовня насчет того, что сам Сатана выстроил свой личный хутор у тебя в душе... Я начинаю ей верить. С тех самых пор, как родилась твоя сестренка Шифра, ты ведешь себя как вестница несчастья. Я понимаю, что ты можешь быть не в своей тарелке из-за первого визита на праздник Окончания Жатвы, но разве я не пообещал не подпускать к тебе Адонайю? Но ты все равно занимаешься домашними делами, а на лице у тебя написан такой страх, будто ты - не ты, а тень какого-то жалкого воришки. Баба Фила говорит, что ты боишься первой встречи с мужчиной. Если это так, я запрещу тебе бывать на чердаке. - Ох нет, сэр! - Бекка была готова выдумать любую ложь, лишь бы не лишиться тех драгоценных для нее уроков, которые она давала и брала под низкими стропилами крыши. Овладевая Знанием, которому ее обучала девчонка Бабы Филы, Бекка поняла, почему Ева сначала решила попробовать яблоко с Древа Познания, а Древо Жизни так и осталось нетронутым до тех пор, пока не стало слишком поздно. - Баба Фила говорила совсем другое... Разговор шел о чарах третьего рода... - Лоб Бекки собрался в морщинки. - Но когда я спросила, что она имеет в виду, она только засмеялась. Суровость Пола явно пошла на убыль. - Экая похотливая старая... А, не важно. Баба Фила молодец. А вот твоя драка в фургоне и брань... Какое право ты имела так обозвать свою кузину? Ругань на устах женщины подобна чашке грязи... - Приска меня спровоцировала. - Приска всех провоцирует. А иначе она бы не сидела так долго в девках, верно? Я слыхал, что в Благоговении сейчас альф, потерявший в драке одно ухо. Если он способен пропускать половину ее колкостей, то, может, она ему понравится, и он освободит нас от этой чумы. - Пол двинулся вперед. Как бы совсем между прочим он спросил: - А чем она тебя так достала? Бекка ускорила шаг, делая вид, что ей очень нужно догнать караван. Она вовсе не собиралась передавать отцу разговоры в девичьем фургоне и особенно те, где упоминалось имя Сьюзен. В ее ушах все еще звенел крик Тали, которая клялась, что Селена заплатит ей своей кровью за смерть Сьюзен: - Ты обещала, что защитишь ее от Пола! А ее убили, убили, когда она выполняла твое поганое поручение. Пусть Господь Бог накажет тебя бесплодием - ведь ты даже не нуждалась в травнице, чтобы принять у Хэтти ребенка! Просто хотела обезопасить свою шкуру на случай, если что-то пойдет не так. Рэй мне все рассказала! И Селена, такая жалкая, так похожая на кусок выжатой влажной тряпки. Селена, у которой из носа текло от бесконечных слез, которые она пролила с тех пор, как узнала о том, что Сьюзен мертва, мямлила: - Я так бы и сделала, Тали! Я прибежала к Полу сразу же после приезда мисс Линн, чтоб умолить его простить девочку. Но к этому времени все было уже кончено. Если б я только знала, что они так строго охраняют свои проклятые жатвенные обряды, я бы никогда... - Так это, значит, мужские обряды убили мою девочку? Ты это хочешь сказать? Ты навлекаешь на себя проклятие, понося то, что кормит и тебя, и всех нас! Как бы я хотела, чтобы тут сейчас присутствовал мужчина, который мог бы засвидетельствовать твои слова! Это бы избавило меня от необходимости убивать тебя моими собственными руками! Сука! Богопротивная сука! Я уж позабочусь, чтоб ты подохла так, как того заслуживаешь! Но, конечно, никаких мужчин там не было. Все мужчины уже вернулись на поля и на склады, где готовился караван для Добродетели. А Пол никогда бы не стал выслушивать обвинения одной жены против другой. Требовалось еще не меньше пяти женщин, способных подтвердить подобные обвинения, прежде чем умный альф примет решение. Женская вражда - дело обычное, особенно между женами, а опыт былых ошибок слишком тяжел и широко известен, чтоб его игнорировать. В комнате присутствовало больше пяти женщин, которые могли бы засвидетельствовать и угрозы Тали, и глупые речи Селены, но это ничего не значило. Никто из них не подумал бы играть роль осведомителя - даже самые богобоязненные. Нужно было нечто гораздо большее, чем смерть одного ребенка, какой бы несправедливой она ни была, чтоб выдать Полу кого-то из своих. Дети родятся еще. И как будто, чтоб доказать это, Тали той же ночью оказалась в поре. - Бекка! Я, кажется, задал тебе вопрос? - Ох, да просто глупость, па. Ты же знаешь, какая я вспыльчивая. А Приска принялась меня дразнить, будто я шить не умею. А у меня и так до сих пор платье для танцев не готово. Пол не слишком поверил, но все же позволил Бекке вернуться в девичий фургон. Новых ссор не последовало. Караван находился в сутках пути от Имения Добродетель, и атмосфера подавляемого возбуждения возобладала над мелкими ссорами девушек. Этой же ночью, когда раскинули лагерь, маленькая Сара Джун оказалась настолько возбужденной, что принялась во весь голос читать молитвы и никак не могла остановиться. - Я весьма ценю набожность в женщине, но это уж слишком, - сказал Пол, подходя с несколькими сопровождавшими его мужчинами к девичьему костру, чтоб разобраться с происходящим. - Сара Джун, Бог уже достаточно наслушался от тебя для одного вечера, и я - тоже. Я везу тебя на танцы, а не на заклание. А теперь - спи и дай нам немного побыть в мире и тишине. - Да, па, - пропищала Сара Джун, но почти сразу же вновь вернулась к перечислению своих просьб к Господу Богу, Господину нашему Царю и Благостной Марии-Матери, и все это таким свистящим шепотом, что и святой мог потерять терпение. - Я помогу ее успокоить, па, - быстро вмешалась Бекка, увидев, как Пол возвращается к их месту ночлега и глаза у него горят куда сильнее, чем девичий костер. - Разреши мне отнести наши постели чуть подальше. Я посижу с ней, пока она не уснет. Пол неразборчивым бурчанием выразил согласие. Бекка быстро выложила из камней круг на некотором расстоянии от остальных костров, сложила внутри него небольшой костер из щепочек, принесла из девичьего костра горящую лучину, чтоб разжечь свой. Завернувшись в одеяло, Сара Джун выглядела точь-в-точь как удрученная гусеница и жалась поближе к разгоравшемуся огоньку. - Прости меня, Бекка, - хныкала она. - А что тут прощать? - Бекка еще плотнее закутала в одеяло худенькие плечики девушки. - Это ведь и мой первый праздник Окончания Жатвы. У всех у нас бывает время, когда нам кажется, что должно случиться что-то страшное. А хуже всего, когда ожидаешь наступления чего-то нового и незнакомого. Ожидание Перемен, ожидание Полугодия, ночи бдения, поездки на первый праздник Окончания Жатвы, дань благодарности первому мужчине, роды, смерть - все это важные вехи жизни. - Это я понимаю... - В голосе девушки не слышалось ни убежденности, ни радости. Бекка обернула руку носовым платком и сняла с углей глиняную чашку, которую она поставила у самого края костра, чтоб согреть. - Попробуй, милочка, - протянула она чашку Саре Джун. - Бери вместе с платком, она горячая. - Что это? - Сара Джун еще глубже ушла в свой кокон, спрятала руки подальше, в глазах - страх. - Немножко травяного чая, который я поставила настояться. Тебя, он успокоит и позволит поскорее уснуть. - Она улыбнулась. - А еще важнее - даст уснуть и нашему па. Ну вперед, ты вполне можешь довериться моей дозировке. - Ох, ну конечно. - Видимо, уговоры Бекки успокоили девушку. - Ты же учишься на травницу, верно? - Если Бог пошлет. Ну, пей. Успокоившаяся и согревшаяся Сара Джун попила чая, а затем со вздохом свернулась в клубочек. - Бекка, а ты не хочешь спать? - Немного погодя. А пока хочется посидеть и посмотреть на звезды. - На звезды? Хм? - Такая мысль показалась Саре Джун столь непонятной, что она тут же забыла о ней, равно как и о самой Бекке. И почти сразу же ее грудь под одеялом стала подниматься и опускаться в ритме глубокого сна. Бекка села, накинув на плечи свое одеяло, и осторожно оглянулась по сторонам. Вокруг других костров все уже улеглись. Не спали лишь часовые, выставленные ее па. Для себя па устроил отдельный костер, за которым присматривали более пожилые люди, обязанные ему гораздо большим, чем кое-какими знаками расположения и, благодарности. Вообще во время поездки на праздник вызовы на бой не поощрялись, но иногда альфу случалось обрести врагов столь отчаянных, что они готовы были погибнуть, лишь бы только расправиться с ним. Поэтому па спал под охраной верных людей, как это и полагалось. Бекка поглядела на ночное небо. Колеблющийся свет костра, разумеется, несколько ослаблял красоту звездного купола, но он не мог все же отнять у звезд ту силу, которая заставляла сердце Бекки биться так сильно. - Вы вечны, - шепнула она небесной чаше, испещренной серебряными блестками. - Вы были раньше. И будете потом. Книга давила ей на бедро. Бекка бросила последний взгляд на спящую Сару Джун, прежде чем осмелилась вытащить книжку. Книжка оказалась гораздо меньше, чем запомнилась Бекке с того давно миновавшего дня, когда она случайно свалилась с полки прямо в руки девочки. Теперь же она раздобыла книжку далеко не случайно. Если Кэйти узнает об этом, она с нее шкуру спустит. Бумага внутри картонной обложки была иссохшая и такая пожелтелая, что в свете костра она казалась почти коричневой. Чернила выцвели, а в некоторых местах расплылись. Большинство страниц были пусты. А Бекке помнилось, будто раньше слова заполняли чуть ли не всю книжку. Некоторые слова было невозможно разобрать, иногда отсутствовали целые фразы, но все же читать было что. И когда глаза Бекки попривыкли и стали лучше разбирать почерк автора, она подумала, не слишком ли много текста там осталось... "...Она умрет завтра, так как они о ней узнали, и теперь мне надо очень беречься. Я очень боюсь, мама. А что если они вдруг поймут, что и я такая же? Я не понимаю... что со мной такое. С тех пор как я себя помню, я всегда слышала, что нас осталось слишком мало, чтобы обрабатывать землю. Нора и я могли бы иметь множество детей благодаря тому, что мы такие... неужели они не понимают? Почему... они хотят нас... Найти землю, пригодную для обработки... сама по себе задача нелегкая. Я подслушала, как Конрад объяснял мальчикам, что когда-то - давным-давно, еще до Потопа, земля была прекрасна и... пищи столько, что, казалось, не будет конца... Но после того, как воды поднялись и Ковчег всплыл, соленая вода покрыла... и стала бесплодной. Я не верю тому, что он говорил о Потопе, но эта земля... живая с... это правда. Мне так тебя не хватает, мама. Мне кажется, что ты ушла уже очень давно. Мне не хватает... я не могу говорить, а потому все запишу... как славно будет разделить это с тобой, и мне становится легче. Ах, если б не надо было думать о завтрашнем дне, и Нора... С Конрадом я больше не говорю. Конрад хороший, но чем старше он становится... как чужой. А речи моих кузин... как он в один прекрасный день станет самым подходящим человеком, чтобы вести. Однажды... дядя Айра подслушал... и с тех пор... мне не нравится, как он поглядывает на Конрада. Он не знает, что я вижу, а вижу я многое. Вижу... смотрит на меня тоже, и мне это не нравится. Мама, мама, торопись! Дядя Айра говорит, что он слыхал о каком-то другом отряде людей, живущем вон за теми холмами... к... Он сказал, что, может быть, нам следует пойти отсюда и посмотреть, не примут ли они нас. Есть же еще места, где земля родит... родит, во всяком случае, легче... забавно... мужчины говорят, что земля неродящая, но... что-то все-таки растет всюду, где бы мы ни бывали. Нет совершенно голой земли, такой мы еще не встречали. Просто, видно, наши семена не хотят там расти... Помнится, ты сказала, что тоже заметила это, как раз перед тем, как мы пошли на восток? Может быть, если в городах еще есть люди... смогут дать ответ на наши вопросы... глупо думать, что горожане могут знать, какие семена приживутся, а какие - нет, но если ты их найдешь... Вы их найдете. Мама, ты должна их отыскать! Из того, что мне приходилось слышать, я пришла к выводу, что я и ты - мы последние, кто помнит рассказы о том, как было раньше. Некоторые мои кузены не верят... или такие вещи, как города. Никто теперь на одном месте подолгу не живет... говорят, будто так и должно быть. ...меняется... страшно. Как-то в воскресенье, когда дядя Айра говорил проповедь... звучали как-то странно. Я стала рыться в ящике с книгами, который ты оставила, и нашла ту черную, о которой ты говорила, что она еще бабушкина, а она получила ее от своей бабушки, а та... сколько бабушек тому назад... слова дяди Айры, но только сформулировано иначе... когда я принесла ему и показала... слова совсем не такие, он отобрал ее у меня и сказал: "Все меняется. И ко всем моим тревогам и обязанное - тям... как накормить вас... от мародеров и ворья... неужели ты не можешь вести себя хотя бы просто как обязанная мне лично женщина и не совать свой нос в вещи, которые тебя не касаются". Дальше отсутствовал целый абзац. Потом шло: "...ножи. Все делали сами женщины. Элайн даже вложила нож в мою руку и показала... не смогла. Просто уронила его... кричала на меня. Как бы я хотела отдать нож Норе, чтоб она либо покончила с этим, либо унесла бы с собой жизни нескольких своих палачей... но... слишком много крови. ...сказал, что это знак того, что она исчадие ада. Ни одна другая женщина в нашей группе не может принять мужчину... только раз или два за год. Нам казалось, что мы очень ловко скрываем кровь, когда она стала течь столь часто... и притворялись, что не можем... мужчин, за исключением тех дней, когда могут и остальные. Но Нора оказалась неосторожной. Именно так я и узнала, что она такая же, как и я, застав ее за стиркой... кровь, хотя я знала точно, что прошел лишь месяц с той поры, когда она была доступна для мужчин. ...много крови, когда они покончили с ней. Зло. Теперь я знаю, что такое настоящее зло. Страх. Зависть. Они же видят, как увиваются вокруг них мужчины, когда у женщин время... год... не дуры... Они понимают, что, если мужчине предоставить выбор, он в тысячу раз больше будет ценить и охранять женщину, которая может служить ему в любое время, нежели ту, которую он может иметь один или два раза в год. Поэтому они объявили несчастную Нору исчадием ада и убили ее. Но ведь так было не всегда. Об этом ты много говорила мне, мама, даже когда читала мне волшебные сказки из тех книг, что в ящике... (гордилась мной. Я уговорила дядю Айру не сжигать книги, как он сжег ту черную книгу. Я сказала, что, может быть, люди, которые живут за холмом, дадут нам за них что-нибудь в обмен). Кажется, ты говорила мне, будто бы все это вроде сказок... возможно, ты просто хотела поддержать в нас надежду, но... не думаю. Неужели мир всегда был таким голодным? Неужели голод всегда превращает людей в злобных... кромсали груди Норы... распластали, будто это был кролик, которого надо было освежевать... бедра... тампон выпал и выдал ее... Кровью смыли кровь... сколько крови. Ты должна была взять нас на поиски города. Не надо было бросать нас тут. Теперь я осталась одна-одинешенька из тех, что отличаются... Возможно, эти записи я делаю не к твоему возвращению. Какая-то часть моего сердца не верит в то, что ты вернешься, хотя я все время твержу себе, что надо, обязательно надо верить в это. А на самом-то деле я и пишу только потому, что убеждена - тебя нет в живых, потому что Нора умерла, а я так одинока, что мне все равно - умру я или буду жить... во что я превращусь, если выживу. Дядя Айра..." Это было все. Бекка еще плотнее натянула на себя одеяло и придвинулась к огню так близко, что ее волосы запахли паленым. И все равно ее трясло от холода. Она сунула книгу обратно в карман, с трудом подавив желание бросить ее в костер. Какой кусок этой страшной исповеди о давно прошедших временах она успела прочесть в детстве? Вероятно, достаточно большой, чтобы вызвать из глубин Поминального холма эти давно исчезнувшие призраки. Достаточный, чтоб перед ее глазами навеки встал серебристый призрак, сотканный из лунного света и крови. Так было не всегда. Все изменяется. Однако если послушать па или ма, то все обстоит вовсе не так. Даже Бекку мысль об изменениях иногда пугает больше, чем самые ужасные вещи, которые существуют сегодня и здесь. - Кто была ты? - шепнула она во тьму. - Как тебя звали? Схватили ли они тебя так же, как схватили Нору? Нашла ли твоя мать город, или же она... Бекка снова взглянула на небо и подумала: светили ли эти звезды столь же ярко той несчастной, перепутанной до смерти девчонке, от которой остались только вот эти слова? Если Бекке и удалось в эту ночь заснуть, то какие ей снились сны, она не помнила. На следующую ночь те же звезды были лишь отражением зарева костров, пылавших вокруг Имения Добродетель, а утром их караван благополучно прибыл туда. 8 Леди в платьице зеленом, Я влюбился в вас, когда Целовались мы под кленом, Что у старого пруда. Вы мне клятвы говорили, Вы клялись моею быть, Вы мне сердце подарили, Чтоб мое верней разбить. Я на свете сем не житель - Сплю один, и наконец, Вижу сны, как мой родитель Вас уводит под венец... Сон, конечно, прямо в лапу - Так и вышло, ну хоть плачь! Дайте нож - зарежу папу, А с мамашей скроюсь вскачь. Как только лагерь возле Добродетели был разбит, Пол велел Бекке и другим девушкам никуда от своей палатки не отходить и по Имению не шляться без сопровождения хотя бы одного крепкого родича. Девушки, для которых этот праздник Окончания Жатвы был первым, посмеивались над суровым "проповедническим" выражением лица па; среди них была даже Сара Джун. А те, что постарше - Эпл и Приска, - сидели, сложив губы так, будто держали под языком нечто удивительно противное. На следующий день Пол послал девушек представиться женщинам Имения, которые отвечают за организацию танцев. Сопровождать их он отправил десяток своих сыновей и еще шестерых крепких мужчин. Те девушки, что были помоложе, перешептывались, придумывая, как бы им избавиться от бдительных стражей и побродить по Имению на свой страх и риск. Это ж вам не Дикое Поле, где банды ворья прячутся чуть ли не за каждым деревом, верно? Это Имение Добродетель, а каждый альф неусыпно держит под бдительным оком своих людей. И никто их тут не обидит, даже если они немножко побегают без привязи. Никто не осмелится на это. По этой причине девушки спустились со своего холма чуть ли не приплясывая; шли они по двое, тогда как мужчины образовали вокруг них нечто вроде сплошной ограды. Эпл и Приска шли первыми, все с теми же недовольно поджатыми губами. Бекка держала за руку Сару Джун и шла в последнем ряду шеренги дев. - Убежим, Бекка? Давай убежим! - дергала ее за руку Сара Джун, шепотом убеждая присоединиться к грандиозному плану бегства, разработанному Ориссой. - Дел сказала, что она остановится, схватится за живот, притворяясь, что испытывает сильную боль. Никто не умеет так здорово притворяться, как Дел. - Что всего лишь другое название обмана, - сказала Бекка, но улыбнулась. - А когда все мужчины соберутся вокруг нее... Бог знает, может, они подумают, что она входит в пору... тогда мы разбежимся в разные стороны. - Па зашипит, как раскаленная сковорода... - И больше ничего не сделает! Не сможет же он всех нас наказать! Это означало бы, что придется возвращаться домой еще до танцев и матчей, а значит, не получится и нас показать, и похвастать своими сыновьями не выйдет, и... - тут она заговорила еще тише, - сбагрить с рук Эпл тоже. - Но зато мы все еще в том возрасте, когда нас можно отодрать хлыстом, - напомнила Бекка. - Чтобы следы остались? - засмеялась маленькая родственница Бекки. - Вот бы когда шансы Эпл увеличились! И разве па не говорит постоянно, что хороший альф никогда не пользуется хлыстом при воспитании детей? Бекка покачала головой. - Эпл и Приска никогда на такое не пойдут. - Они уже согласились. - Сара Джун относилась к этой идее так серьезно, что ее глаза светились, как летнее небо. - Они так сказали и поклялись Господином нашим Царем. - Ну, в этом случае... - В сердце Бекки вспыхнула страсть к проказам. Как прекрасно было бы стать снова свободной и делать все, чего пожелает ее душа! Она не привыкла жить в постоянном тесном общении со своими родственницами женского пола, если не говорить о ночах, проводимых в общей спальне. В поле Бекка работала в одиночку, и ей это нравилось. Если бы не уроки, которые она брала у девчонки Бабы Филы, она ни за что и никогда не согласилась бы добровольно торчать под стропилами крыши большого дома. Что же касается долгого путешествия в девичьем фургоне и навязанной ей необходимости проводить время в девичьей палатке, то это казалось ей ничуть не лучше преддверия в чистилище. - Я с вами, - шепнула Бекка Саре Джун. Последнее сомнение - а вдруг она там встретится с Адонайей - быстро улетучилось. Сейчас ясный день, а кроме того, она будет с Сарой Джун. Если по злой случайности их пути все же сойдутся, она будет чувствовать себя в безопасности, имея компаньонку. Да, желание свободы было сильнее страха перед зловещей тенью Адонайи. - Тогда следи за Дел. Она идет сразу за Эпл, там впереди. Она подаст сигнал, когда... И тут же Сара Джун чуть ли не врезалась в спину Ориссы. - Эй! Да что с тобой такое? - Маленькая девушка дала своей родственнице довольно ощутимый толчок в зад. Однако Орисса не обратила на это ни малейшего внимания. - Гляди! - вот все, что она сумела выдавить из себя. - Нет, вы только поглядите! Эпл и Приска захихикали, прикрывая рты ладонями, услышав тихие стоны удивления и испуга, вырвавшиеся у всех без исключения девушек. Возгласы изумления были вызваны тем дивом предивным, превосходящим даже упомянутые в Писании чудеса, столь возвышенным, что никакие самые смелые их мечты не шли в сравнение с увиденным; дивом, которое именовалось Имением Добродетель! Спины рослых родичей так сильно ограничивали видимость, а умы юных девиц были столь поглощены планами бегства, что они оказались в самом центре Имения, не имея ни малейшего представления о том, что их там ожидало. Там, где границы Имения соприкасались с временными лагерями ферм, не было ничего такого, что могло бы поразить хуторянок. Фургоны Имения и обветшалые складские помещения выглядели примерно так же, как временные постройки, которые возводились для своих нужд фермерами, приехавшими на праздник Окончания Жатвы. Чуть подальше молодежь из Праведного Пути видела склады из камня и дерева, которые мало чем превосходили аналогичные строения дома. Ум в первую очередь регистрировал черты сходства с уже знакомым, потом переходил на другие предметы, тоже ничем не выдающиеся, так что новых впечатлений почти не поступало. А затем неожиданно, как летняя гроза, на них обрушился вид на самое сердце Добродетели, и сложившееся у них представление разлетелось в клочья. Здания в три-четыре человеческих роста, все каменные, с настоящими стеклами в окнах! Машины для обработки полей, свежеокрашенные в самые яркие цвета, расположились рядами, как горошины на лущильном столе. Громоздились друг на друге канистры, слишком большие, чтоб их мог поднять один работник. Запах горючего пропитывал воздух. А загородки для животных, которых Бекка и ее родственницы знали лишь по картинкам в книжках! Настоящий мясной скот! Из чьих снов вылезли эти страшилища, наполняющие воздух непривычным зловонием и ужасающе свирепым ревом? - Бекка, а что если они вырвутся? - Сара Джун прильнула к Бекке, пряча лицо в складках одежды, как это делают испуганные малыши. - Не бойся, они ведь надежно заперты. На волю им не вырваться. - Бекка утешала ее словами, которым и сама-то не очень верила. Рисунки в книгах Кэйти не позволяли предположить, что коровы могут быть такими громадными и такими громогласными. Она видела, что некоторые из них больше лошадей. Плечом к плечу, держась за руки, девушки медленно и скромно шли сквозь это средоточие чудес. Приска и Эпл были единственными, кто нес свои головы гордо, хотя и они опускали глаза долу, как того требовали правила соблюдения скромности. Даже мужчины и то нервничали, их глаза бегали по сторонам, и они явно опасались, что еще какой-нибудь страшный сюрприз выскочит на них из-за угла. Если б не приказ па, они бы охотно повернули назад. Свидание с женщинами Имения было коротким - только дело и никаких нежностей и учтивостей. Девушки ждали в большом здании - хотя вообще все здания в Добродетели казались Бекке огромными, - где их усадили в холодной комнате с очень высоким потолком. Там же ждали еще несколько групп девушек с других хуторов. Женщины из Добродетели в совершенно недвусмысленных выражениях велели мужчинам остаться снаружи. Центр комнаты занимали ряды скамеек с жесткими деревянными сиденьями - совсем как во время Божественной Службы. Бекка узнала Дассу из Миролюбия. Она попробовала подать ей знак рукой, но девушка не поднимала глаз, а ее голова и плечи были низко опущены. Бекка подошла бы к ней поздороваться, если бы Эпл не заметила, как она встает со скамьи. - И куда это ты вздумала отправиться? - прошипела она, почти не разжимая губ. Она ухватилась за пояс платья Бекки и силой заставила ее сесть на место. - Увидела девушку, с которой знакома. Хотела подойти и... - Сиди! В этом месте можно делать только то, что приказывают местные хозяйки, так что забудь обо всем остальном. Я не хочу, чтоб ты позорила Праведный Путь! Бекка все еще сопротивлялась: - Позорить? Тем, что вежливо поздороваюсь со знакомой? - Во время праздника Окончания Жатвы действуют давно установленные правила, и почтенные женщины их уважают. Сейчас не время для твоих кривляний. Подождет твоя подружка. А теперь - сиди! - Старая кислятина, - проворчала Бекка, но старшей родственнице все же полагалось повиноваться. Одну за другой девушек уводили в какую-нибудь из трех задних комнат. Начали со старших. На этот раз и Приска и Эпл, ко всеобщей радости, имели весьма расстроенный вид, когда вышли оттуда, чтоб воссоединиться со своими родственницами. Когда пришла очередь Бекки, ее проводили в самую дальнюю комнату справа. Там ей велели раздеться до рубашки и сесть на какую-то конструкцию, весьма похожую на родильную стойку. Решительная энергичная женщина, от которой исходил пряный запах лекарственных трав, въевшихся в платье травницы, задала Бекке множество вопросов насчет Перемены и Полугодия. Затем подвергла ее осмотру, который хоть и длился недолго, но тем не менее носил довольно унизительный характер. - У твоей мамы были когда-нибудь нелады с беременностью или с родами? - спросила женщина, помыв руки и подойдя к заваленному бумагами столу. - Насколько я знаю, нет. Сейчас она в постели - недавно родила дочку. - Краска на лице Бекки теперь была вызвана уже своим происхождением не стыдливостью, а гневом, хотя она и понимала, что эти испытания почти ничем не отличаются от тех, которым подвергли ее родственниц. - Возрадуйся, - автоматически ответила травница; ее глаза были устремлены на какую-то бумагу. - Хм... и это в ее-то годы... Что ж, для тебя это хорошая новость. Когда-нибудь обслуживала мужчину? Не Поцелуем и Жестом, а... - Обслуживала? - К этому времени гнев уже вскружил голову Бекки. - Я чистая девственница... - Ну и что? Разве это повод, чтоб орать во всю глотку? Ты тут не одна такая. Да и сам этот факт отнюдь не повсюду даст тебе преимущество в цене. Некоторым хуторам плевать на это, а есть и такие, где альфы, прежде чем принять решение, предпочитают получить доказательство продуктивности девушки в виде новорожденного, а не выслушивать всякие семейные истории. - Я могу идти? - Бекке ужасно хотелось вырвать из рук женщины ее бумажки и разорвать их в клочья. - Хм? Да, да, одевайся и уходи. Пришли мне следующую. - Бекку выпроваживали без всяких церемоний. В зале ожидания ей пришлось еще посидеть и остыть, пока остальные девушки Праведного Пути проходили сквозь тот же обряд. Наконец с ними покончили и отправили назад. Когда Бекка шла через зал, она снова попыталась встретиться взглядом с Дассой. Девушка из Миролюбия подняла голову и, уж конечно, увидела Бекку, но ее глаза, казалось, смотрели прямо сквозь нее. Поймав этот остекленевший неподвижный взгляд, Бекка почувствовала, будто чья-то ледяная лапа шарит у нее в груди. Обратный путь к лагерной стоянке Праведного Пути показался куда короче дороги в Имение. Девушки прямо рвались назад, стремясь поскорее оказаться на знакомой земле. Остаток этого дня и часть следующего ушли на то, чтоб оправиться от впечатлений первого контакта с Добродетелью. Могло бы уйти и побольше, если б Эпл и Приска не заняли провоцирующую позицию, подчеркивая свою опытность и заявляя, что совершенно не понимают, из-за чего весь этот крик, так как Добродетель - всего лишь поселок, ничем от других не отличающийся. - Ведут себя так, будто они родились в Имении или поблизости от него, - фыркала Дел, когда они сидели в девичьей палатке, занимаясь всякого рода шитьем и починкой. Эпл и Приска были где-то на территории лагеря, так что темница девушек казалась почти приятной. - Теперь они разглагольствуют, будто мы так напуганы, что нам нельзя показываться на людях, пока не начнутся танцы. - Но нам ведь и незачем ходить в Имение до этого? - тихонько ответила Руша. - Ведь правда? - Они с Сарой Джун выглядели так, будто очень хотели, чтоб с ними согласились. Бекка нежно положила руку на плечо своей маленькой родственницы. - Конечно, нет, дорогая. У нас нет никаких дел, которые бы требовали нашего присутствия в Имении до начала танцев. Она почувствовала, как плечо Руши вздрогнуло под ее ладонью. - Я бы и на танцы не хотела идти. Как бы мне хотелось снова стать маленькой и сидеть дома рядом с моей ма. - Она сказала это с такой тоской и злобой, что никакие просьбы Сары Джун говорить потише не могли заставить Рушу понизить голос. - А тебе, мисс, следует беспокоиться совсем не об этом. - Голос Эпл, неожиданно раздавшийся в палатке, был резок и холоден, как утренний ветер. Она откинула входное полотнище и просунула внутрь палатки свое некрасивое лицо. В руках Эпл держала мужскую рубаху с воткнутой в нее иголкой. - Ты лучше подумай, что скажет па, а если ты будешь продолжать в том же духе, он тебя обязательно услышит! - А тебе-то какое дело, длинноухая? - резко оборвала ее Бекка. Она физически ощущала, как ужас охватывает душу и тело ее маленькой сестрички, как он вливается в нее, подобно родниковой воде, что наполняет питьевой мех до пределов, за которыми бурдюк должен неизбежно лопнуть. Сколько кругом страха, подумала она с ненавистью. Слишком много страха, особенно когда ребенок превращается в женщину. Она вдруг вспомнила о том, что прочла в своей книжке - призрачной книге, как она называла ее теперь. О том, как та неизвестная ей девушка выводила слова, исполненные ужаса и тоски. Нет, с тех пор страх ничуть не ослабел. Наверняка и Эпл все время чего-то боится. Что будет, если она не найдет человека, который захочет ее взять? Что, если она станет никому не нужной старухой? И что станется с хуторскими старыми девами, если в Праведный Путь придет Чистка? Но почему же она так издевается над страхом своей маленькой родственницы? - Займись-ка лучше своими делами! Эпл натянула на лицо свою подленькую улыбочку, как бы призванную подчеркнуть ее особые права и достоинства. - Я не с тобой говорю, Бекка, так что лучше прибереги свои проповеди для себя самой. - Ее взгляд перетек на Рушу, а в голосе и в выражении лица не было и капли жалости. - Пусть только па услышит, как ты ведешь себя, как отказываешься выполнять священный долг женщины, позоря Праведный Путь, и тогда тебе придется радоваться, если ты лишишься только удовольствия потанцевать. Как бы тебе не пришлось мечтать о том, чтобы вообще живой вернуться на нашу ферму. Руша испустила тонкий жалобный вопль и нашла спасение в объятиях Бекки. Пришедшая в ярость Бекка уже раскрыла рот, чтобы достать Эпл своим острым как бритва языком и пообещать ей еще кое-что похуже, как только она успокоит Рушу. Однако Бекке не пришлось прибегать к угрозам. Какая-то тень упала на входное полотнище, закрыла половину лица Эпл и преградила доступ свету. - Объясни мне, дочка, как это получилось, что ты стала играть роль альфа нашего хутора? - Раскатистый бас па еще никогда не казался Бекке таким добрым и ласковым. Она увидела, как лицо Эпл бледнеет, увидела, как ее голова рывком исчезает из-под полога, а потом Бекка услышала режущий свист хлыста, что означало начало трепки, которую вряд ли получал какой-нибудь хуторской мальчишка за порчу ценного имущества. Пол закончил наказание словами: - Может, тебе самой лучше посидеть в палатке до начала танцев, Эпл. Хоть на танцевальной площадке света бывает много, но у тебя все же так будет побольше шансов. Дел не смогла удержаться от злорадного смешка. Сара Джун и Руша несколько раз непроизвольно радостно взвизгнули, услышав, как па говорит прямо в лицо их самоуверенной кузине, что он не слишком высокого мнения о ее шансах и на этом празднике. Бекка услыхала, как Эпл что-то бормочет насчет необходимости зашить рубашку Дэниелу и отдать ее ему. Шорох ее удаляющихся юбок, метущих пыль, говорил скорее о бегстве с поля боя, чем о достойном отступлении. После этого снаружи раздался голос па, требующего, чтобы Бекка вышла к нему. - Па, я хотела бы поработать над... - Надеюсь, не над своим бальным платьем? Каким же дураком, ты, должно быть, считаешь меня, если полагаешь, что такая причина может сработать хотя бы еще раз! Господин наш Царь свидетель, Бек, что ты у нас вроде Пенелопы. - В глазах Пола вспыхнула гордость, когда он увидел на ее лице краску стыда. - Вот теперь узнаю свою девочку! Немного нашлось бы девчонок, которые бы покраснели от моих слов. Для большинства твоих кузин Пенелопа - просто имя, но твое образование позволяет тебе видеть больше. Правда, пока это только книжное знание. Теперь тебе не вредно получить кое-какие знания о мире, в котором ты живешь. Пошли, девочка. А от неприятностей я тебя уберегу. И вот Бекка уже идет по тропе, ведущей от лагеря Праведного Пути прямо в безумное, дикое, страшное и полное чудес сердце Имения Добродетель. Идет, держась шагах в двух позади своего па. На этот раз Бекка ощущала гораздо меньше страха. Шум, толкотня, странность обстановки - все это как будто утратило свою остроту и силу, вчера еще грозившую обратить Бекку в каменного истукана. А когда они проходили мимо загонов со скотом и корова чуть было не положила свою голову на плечо Бекки, та даже глазом не моргнула, а не то чтобы пустилась в бегство. Они прошли дальше, чем заходили вчера со своими сопровождающими. Там и сям попадались каменные тротуары и бревенчатые гати. Бекку потрясло богатство и величие увиденного. Взгляд на суровое и недовольное лицо отца подсказал ей, что это выставленное на всеобщее обозрение богатство для Пола граничит с безбожным расточительством. Она попыталась взглянуть на окружающее глазами отца, но жажда насладиться зрелищем таких чудес оказалась сильнее. Она держала взор опущенным, но преимущественно для того, чтобы скрыть от па выражение своих глаз, а не из предписанной женщинам скромности. Они остановились возле одного из самых высоких домов, какие только приходилось видеть Бекке даже в Добродетели. - Подожди-ка меня здесь, - сказал па. Остаться тут одной?! Надо было бы испугаться, но страха почему-то не было. - Хорошо, па, - вот и все, что она ответила. - Я не задержусь. Это то место, где встречаются купцы из Коопа. - Он похлопал по туго набитому рюкзаку. - Надо свести счета за этот сезон. Бекка смотрела, как он исчезает за дверями, глазами такими же сверкающими, как глазки певчих птичек, такими же чистыми, как вода. Она даже не спросила отца - нельзя ли сопровождать его. Если б такое было возможно, он взял бы ее сам. А если уж говорить правду, то она радовалась, что осталась одна в первый раз за все эти дни, вольна делать все, что захочется. Она заняла указанное ей место и постаралась не дать сердцу волю, чтоб не запеть от радости наконец-то обретенной свободы. Сначала Бекка держала глаза опущенными к земле, а спиной изо всех сил вжималась в стену дома. Но очень скоро ее взгляд стал постепенно подниматься. С полуопущенными веками она внимательно следила за всеми, кто разгуливал по улице. Без особого труда Бекка поняла, что эта часть селения принадлежит самим торговцам. Хотя простая хуторская одежда Бекки бросалась здесь в глаза, как бросается зеленый сочный стебель проса в гуще цветущего клевера, но никто из прохожих не обращал на нее никакого внимания. Все были заняты собственными важными делами. Почти каждый из тех, кто проходил мимо, носил городскую одежду, привлекавшую взгляд яркой расцветкой и тонкой выделкой. Бекке ужасно хотелось потрогать ее, чтобы осязание подтвердило то, во что уже успели поверить ее глаза. Она слышала акцент, столь странный, что надо было долго вслушиваться, чтобы понять, что горожане говорят на ее родном языке. У некоторых голоса были высокие, щебечущие, почти женские. Впрочем, они никак не могли быть женщинами. Ни одна юбка не прошла мимо, метя оборками пыль. Все носили сапоги, бриджи и куртки с большими, свободно лежащими на плечах капюшонами, которые могли закрывать голову. Бекка как раз раздумывала о том, не попадет ли она в ад за то, что представила себе, каково это будет, если натянуть на ее ноги городские бриджи, когда появился па. - У меня в кармане премия, Бек, - сказал он и похлопал по груди своей рубашки с очень хитрым видом. - Вполне оплатит мои кровь и пот, что я пролил над этими счетами. Репутация Праведного Пути среди торговцев Коопа очень прочна. Они попросили нас об услуге. Проверить новые семена. Если эти семена дадут то, чего ждут торговцы, то каждый акр сможет прокормить в десять раз больше ртов, чем кормит сейчас. - Это замечательно, па! - Бекке жуть как хотелось посмотреть на эти многообещающие семена, но было похоже, что тут ей подрежут крылышки. Такой замечательный дар наверняка сейчас же запрут за семью печатями Мужского Знания, и семена предстанут перед глазами женщин только тогда, когда превратятся в нечто обыденное. - Как думаешь, стоило нам прогуляться ради этого, а? Не боялась, пока ждала меня? - спросил Пол, улыбаясь. Она покачала головой. - Молодец. Этот сектор отведен только для горожан. А любой из них скорее умрет, чем нанесет оскорбление деревенской девушке, даже если она стоит на улице в полном одиночестве, как стояла ты. Так что я знал, что ты в безопасности. А ты знаешь - мне верить можно. - Его лицо смягчилось, но Бекка уже успела отвернуться. Ничему не верь, когда имеешь дело с мужчинами. Пол с Беккой направились опять в сторону своего лагеря. Когда они проходили через рынок Имения, то услышали тоненький пронзительный голосок, который звал Пола по имени. - Пол! Эй, Пол, погоди минутку! - Вертлявый маленький человечек, раздвигая толпу, пробирался к ним сквозь рыночную суету. Бекка взглянула на своего отца, спрашивая взглядом, кто такой этот странный человечек. Сначала она было подумала, что это расстояние так забавно искажает его истинный рост, но когда он приблизился вплотную, она увидела, что он ниже ее на целую голову. - Виджи, очень рад видеть тебя! - Пол протянул человечку обе руки так, как он делал всегда, когда встречался со своими маленькими детьми. - А это дочь Хэтти - Бекка. Помнишь, я говорил тебе о ней? Бек, это Виджи с хутора Благоговение. - Для меня большая честь познакомиться с вами, мистер... Виджи. - Бекка низко склонила голову, скорее по привычке, чем из уважения. Она никак не могла представить, как это случилось, что такой человеческий огрызок был другом и ровней ее па. Спрятав карие глаза под лохматыми, посеребренными сединой бровями, он быстро оглядел ее с ног до головы. Губы Виджи обрамляли темно-каштановые усы и маленькая остроконечная бородка того типа, который Бекка встречала только на картинках в книгах. Волосы, почти целиком скрытые под бесформенной шляпой, спасающей от солнца, были такой же смесью белого и каштанового цветов, как и брови. - Не зови меня мистером, девочка. В твоих устах это слово явно идет не от сердца, а потому его трудно считать почетным. Отец Бекки расхохотался, увидев, как на лице его дочки появилось выражение растерянности и стыда. - Господи, Виджи, иногда я начинаю верить, что разговоры, будто ты обладаешь внутренним зрением, все же имеют под собой основу. - Так оно и есть, - ответил маленький человек совершенно серьезно. - Я могу читать и в сердцах, и в умах, и в будущем - или сразу во всех трех. - Это ты так говоришь! - Пол похлопал карлика по плечу, для чего ему пришлось немного нагнуться. - А вот в том, что ты проделал с Беккой, тоже присутствовал твой внутренний взгляд? Ну-ка, выкладывай правду! Виджи подмигнул ему. - Да одного взгляда было достаточно, чтоб увидеть, как она колеблется, называть ли ей такого крошку мистером. Ты ведь чувствовала себя почти так же, как если б титуловала одного из своих надоедливых малышей-родственников, правда, девочка? - Он пощекотал Бекку под подбородком. Рука была мягкая, гладкая, приятно пахнущая и без отметин, говорящих о привычке к труду. - Отвечай же мужчине, Бек, - приказал Пол. - Вы действительно видите то, что говорите, мисс... Виджи? Карлик покачался на каблуках, его внимательные умные глаза, казалось, впитывали в себя рыночную суету. Потом и, как считала Бекка, совершенно невпопад он спросил: - Ты любишь читать, дитя? За Бекку ответил Пол: - Моя Кэйти утверждает, что Бекка самая прилежная ученица из всех, какие у нее были. Вряд ли на хуторе есть хоть одна книга, которую она прочла бы меньше двух раз. "О па, па, если бы ты только знал!" - подумала Бекка. Книжка-призрак все еще была при ней... При ней, как всегда. Она не могла рисковать, оставляя ее в девичьей палатке, даже в собственной дорожной сумке. - Я ведь ее спрашиваю, Пол. - Виджи понизил голос и придвинулся так близко, что Бекка ощутила сложную смесь запахов - клевера, табака и еще чего-то странного, чего она никак не могла определить; возможно, так пахнут те кислые желтые плоды, которые продавали торговцы Коопа на одном из прилавков рынка. - А сказки ты читала, Бек? - Некоторые. - А из тех, что называются волшебными? Она вспомнила человека в броне и огромное чешуйчатое чудовище на картинке. Потом подумала о том, что читала в книжке-призраке: так было не всегда. "Вот о чем ты говорила мне, мама, даже тогда, когда читала мне волшебные сказки". - Да. - Тогда ты знаешь, как меня звать... и что я такое есть... мое правильное название. - Вы... - Она взглянула на отца, ища в его лице признаков неудовольствия и не находя их. Лицо Пола не выражало ничего. - ...Вы - гном. У Виджи была необыкновенно приятная улыбка - таких она еще не видала. - Отлично. Смела, умна и очень любознательна, готов поклясться чем угодно! - Он поглядел на Пола. - Еще один Елеазар, а? Пол засунул руки в карманы и гордо выпятил грудь. - А почему бы и нет? Они ведь кровные брат и сестра. - О, я об этом не знал. В моей огромной голове должно поместиться очень много знаний, чтоб довести это маленькое тельце до спокойной смерти. - Ты нас всех переживешь, Ви... - Пол остановился, сморщил нос, а потом громко чихнул. Неудивительно - рынок был насыщен самыми экзотичными запахами и еще большим количеством пыли, поднимаемой колесами телег. Расчихаться мог кто угодно. Бекка видела, как ее па вытащил из нагрудного кармана рубашки свой носовой платок. И одновременно оттуда же вылетел маленький мешочек, небрежно завязанный бечевкой, содержимое которого рассыпалось по пыльной земле рынка. Девушка испуганно вскрикнула и упала на колени рядом со своим па. Ей не требовалось подтверждения, что рассыпалось нечто очень ценное. Опытные семена, назвал их отец, и при этом он действовал так, будто в мешочке хранились какие-то священные таинства, а вовсе не твердые, белые, похожие на гвоздики зерна. Семена - это семена. Их нельзя терять, нельзя выкидывать. Острые глаза Бекки замечали каждое зернышко, валявшееся в пыли, задолго до того, как ее пальцы подбирались к нему, чтоб спасти и убрать подальше. Когда она собрала столько зерен, сколько могла удержать, она протянула отцу то, что лежало в ее сложенных чашечкой ладонях. Но он не обратил внимания ни на Бекку, ни на ее драгоценные семена. Он все еще стоял на четвереньках, подобно большому хищному зверю, хотя на земле уже давно не осталось несобранных семян. Подбирая своими грубыми пальцами невидимые Бекке зерна, он шепотом обменивался с Виджи какими-то секретами прямо на людной торговой площади. - ...дела в Благоговении? - Плохо... кое для кого. Женщины с грудными детьми заблаговременно начинают присматривать потайные местечки, где можно укрыться. Мать Тазара ведет себя так, будто все уже кончено, будто она намерена командовать всеми остальными женами, ибо точно знает, чью задницу им придется лизать, коль они хотят сохранить своих деток. Пол покачал головой и поднял еще одно зернышко, которого там отродясь не бывало. - Дура. Я знаю Тазара. Он неплохой парень, но всегда делает только то, что полагается делать. Он не станет заводить любимчиков, даже если речь пойдет о его собственной матери. Ты уверен, что именно он станет... - А у нас все равно больше никого подходящего нет. Разве что явится какой-нибудь бычок со стороны. В чем я сомневаюсь. Все тут видели, каков Тазар был на ринге в прошлый праздник. Если им так хочется помереть, так проще это сделать у себя дома. - Бедняга Джед. - Ну Тазар знает способы, чтоб проделать это быстро, а это куда больше, чем сделал Джед для своего отца. - Глаза гнома сузились. - Никогда ему не прощу, что он заставил Да умирать так мучительно и долго. - Твой отец заслуживал лучшего, Виджи... - Пол встал, стряхнул горсточку собранных им зерен обратно в мешочек и вытер пыльные руки о свои штаны. - Но разве многие получают то, что они заслужили... - Па... Пол наконец был вынужден заметить Бекку, стоявшую перед ним с пригоршнями семян, перемешанных с пылью. Но вместо благодарности за усердие он сердито прошипел: - Чтоб тебя Господин наш Царь прибрал к себе! Неужели всем моим дочкам ниспослано наказание иметь такие длинные уши? Какое право ты имела подслушивать наш разговор? Я намерен... Виджи тронул его за локоть. - Возьми у нее семена. Пол. - Его голос казался мягче его собственной кожи, а глаза не отрывались от лица Бекки. - Говори с ней нежно. О да, говори нежно и мягко с этой девушкой, рожденной от чресел твоих. Ибо несет она на плечах тяжкий груз, а предстоит ей вынести куда больше. Бекке хотелось громко закричать. Ей хотелось отступить назад, повернуться к ним спиной и без оглядки бежать домой. В ее сердце вошел новый страх, черный ужас перед тем, что этот человечек, словно вышедший из сказок, сию же минуту возложит на нее свои неправдоподобно мягкие руки. В его голосе сейчас не было и следов былого оживления, он трансформировался в неестественно тихий и монотонный звук, от которого золотистые волоски на руках Бекки встали дыбом. Ей хотелось криком предостеречь отца, заставить его переломить этого коротышку надвое, чтоб он защищал ее, как положено настоящему альфу защищать своих женщин. Но она знала, что па не послушается ее, и понимала, что слова карлика содержат в себе силу, способную навсегда сокрушить мир, к которому она так привыкла. - Что прячешь ты, дитя? - сказал Виджи, продолжая упорно вглядываться ей в глаза. Это было одновременно и утверждением, и вопросом. - Тайна эта слишком глубока для моего внутреннего взора, но я знаю, что она существует. Не спускай с нее глаз, Пол. Будь для нее щитом, будь скалой, будь Бараком [Варак (традиц. Барак, Бейрак) - воин, которого Дебора - судья Израиля - призвала на битву с Сисарой - военачальником царя ханаанского Иавина (Библия, Книга Судей)] для этой Деборы. Приходит конец убийствам, и слышна уже новая песнь, которую время возносит к луне, и реки ищут путей из моря... Виджи трясло. Это нисколько не походило на дрожь, вызванную страхом. Это был спазм, сотрясавший все его тело, от которого стучали зубы, а кости скелета дергались в разных направлениях. Он свалился на землю, молотя по ней руками и ногами. Бекка не могла оторвать от него глаз, она с невероятной силой прижимала к губам побелевшие пальцы. Зерна просыпались у нее из рук, когда па упал на колени возле Виджи, вытащил у него из-за пояса палочку с глубокими следами зубов и с большим усилием вложил ее между крепко сжатыми челюстями карлика. Вокруг них быстро собиралась толпа. Бекка слышала голоса, шептавшие: "Это Виджи из Благоговения. Помоги нам Господин наш Царь, Виджи опять пророчествует!" "Сила этих видений слишком велика для такого маленького тельца и для его лет". "Истина для всех тяжела..." В ответ прозвучал злорадный смешок: "Ну, в его-то прозрениях далеко не все и не всегда истина. Я слыхал, что это мать обучила его тайным делам, чтоб он смог выжить. Она тоже считалась провидицей, иначе бы его отец никогда не дал Виджи увидеть хотя бы второй рассвет. Каждый раз, когда в Благоговении дело приближается к Чистке, к Виджи приходят "видения", и судьба милует его еще раз". Бекке очень хотелось узнать, кто это говорит, но она не осмеливалась обернуться и поглядеть. Ее глаза должны оставаться опущенными к земле. Даже если па сейчас полностью погружен в заботы о Виджи, то всегда найдутся языки, готовые позже доложить ему, что она нарушила правила поведения достойной девушки. Она решила избежать этого и, опустившись на колени, стала собирать вторично рассыпанные семена. Наконец появились люди из Благоговения, привлеченные криками толпы. Па оставил Виджи на руках его родичей и увел Бекку в лагерь Праведного Пути. Он даже не спросил у нее о зернах, а у нее не хватило духу напомнить ему о них. Она все же умудрилась опустить их в свой карман и услышала, как сухие зерна шуршат по обложке спрятанной там же книги. Большую часть пути они проделали в полном молчании, но как только показалась девичья палатка, Пол больно