ра у Секхавея были шахты, и Турак подумывал - нельзя ли использовать подземные лабиринты для встречи - последней встречи - со своей жертвой. Он сделал запрос по поводу этих шахт с помощью компьютера - якобы он готовит пакет инвестиций для вложения в эти земли, когда будет сам обладать собственностью. Но и здесь он сделал ряд осторожных шагов - запросил информацию о богатстве недр на сотнях других планет, а только потом был задан вопрос об Ауаре. В конце концов его усилия увенчались успехом - компьютер дал информацию о расширении интересов Секхавея на Ауаре, о названиях компаний, с которыми тот сотрудничал. Самая же важная информация была сокрыта множеством других деталей. Любой, воспользуйся он компьютером после смерти Секхавея, не смог бы установить взаимосвязь запросов Турака и той, еще только планируемой, гибели. Это был первый его успех. Он был вдохновлен, но не прекратил делать мелкие запросы, чтобы под грудой информации скрыть едва наметившийся след. И все же Ауара оказалась неподходящей базой его намерений. Большинство оборудования располагалось на поверхности планеты. Этого он не учел. Но практика была хорошей, и теперь аналогичным образом он изучал собственность Секхавея. Прошли месяцы. Он почувствовал, что изменился. Он больше не напивался до потери сознания, не скрывался от гнева. Намерение совершить отцеубийство и избежать наказания захватило его полностью, придало смысл всему, что он теперь делал. Он мало разговаривал в Доме, да и на улицах тоже, его ум постоянно просчитывал варианты. Тот органический компьютер, которым стал теперь его мозг, старался привести в порядок все разрозненные факты, найти единственно верное решение. Теперь, когда его отец открыто высказался по поводу зависимости Турака, сын затаил злобу. Теперь он научился не выражать своих искренних чувств - на лице Турака можно было прочесть волю, раздумье, но не ненависть. Он старался стереть со своего лица виноватое выражение, которое может появиться в один день. И тогда его жизнь будет зависеть от того, усмотрит ли кто-нибудь в нем чувство вины. Он научился лгать. В его мозгу постоянно билась одна цель, но он в совершенстве научился носить маску равнодушия, за которой скрывалась его всепоглощающая страсть. Нет, он должен создать образ невиновного человека сейчас и удержать его потом, когда уже будет трудно научиться лжи, когда придет в конце концов желанный миг. Он научился скрывать свое намерение с той же тщательностью, с которой обращался с компьютером. Он осознавал эти намерения и думал, будет ли этого достаточно. Может быть, именно такого поведения ждал от пего Секхавей? Но Кеймири все еще смотрел на него с презрением, хоть и с меньшим гневом, хотя во взгляде откровенно читалось: ты не достоин своей Расы, не достоин стать независимым. И злость Турака поднялась до новых вершин, любые сомнения были уничтожены; родился новый человек, который не потерпит поражения, будь его врагами традиции, закон или что-нибудь еще. Жажда мести была столь сильна, что захватила его целиком. Он получил довольно полное представление о делах Секхавея, теперь нужно было подыскать убийцу. Его нельзя было искать среди врагов Секхавея - никто из них не осмелился бы... Или? Может ли один из врагов считать себя вне подозрений, если другие захотят согласиться с этим? Турак отрицательно покачал головой, отвергая идею. Слишком сложно. Он не был опытен в интригах. Нужно найти более простой ход. Как найти подходящего исполнителя? Это было даже труднее, чем изучать врагов и друзей отца. Турак понятия не имел, с чего начать. Люди других Домов были загадкой. Может быть, выбрать одного из Кеймири? Нет, этот клан далеко не глуп. Но желательно, чтобы это был высокородный, возможно, воспитанный в доме Кеймири - у него будут все необходимые знания, а также достаточная доля безжалостности, чтобы совершить убийство в кругу своей Расы. Он использовал свой домашний компьютер - никаких следов нельзя оставлять в других Домах. Но и здесь необходимо было быть осторожным, изучая представителей браксана. Он задавал множество вопросов, как будто его основная цель - выяснить деловые контакты отца. И усилия увенчались успехом. И вновь он понял, что изменился. Год-два назад, когда мысль только появилась в его голове, он отметил бы успех обильной выпивкой и провел бы ночь в объятиях женщины. Теперь, когда кусочки мозаики сложились в одно целое, по его лицу пробежала лишь торжественная ухмылка. Он знал, что это - только первый шаг и впереди еще долгий путь. Он никогда больше не сможет открыто праздновать свои успехи, да и не нуждается в этом. На планете Сарак было немало ферм, земля здесь славилась плодородием. Секхавей и некоторые другие браксана вкладывали сюда свои деньги. Жители Сарака вначале жили колониями, потом стали гражданами Независимого Браксианского Союза. Они решили извлечь из своего климата все возможное и начали выращивать пли-ай - растение, цветы которого идут на приготовление самых дорогих наркотических средств в Империи, а листья применяются в медицин при заболеваниях кожи. Саженцы пли-ай плохо приживались на той планете, где было выведено растение, а Сарак обладал сходными биохимическими параметрами, более редкой сменой сезонов, и его жители решились попробовать. Когда был получен пятый урожай дорогостоящих цветов и листьев благодаря усилиям жителей Сарака, они поняли, что одного хорошего климата недостаточно. На родной планете пли-ай ветры, проносящиеся высоко над землей; переплетали молодые побеги растения, опыляли их, и появлялись зародыши уже вторичного цветения - именно из них добывали ценнейший нектар. Пли-ай плохо рос в искусственных условиях, теплицы применять не имело смысла. И тогда жители Сарака нашли решение: они выстроили своего рода огромные подпорки, упирающиеся в стратосферу планеты, и ветра Сарака могли стимулировать вторичное цветение пли-ай. Браксана привлекало все то, что может доставить удовольствие. И здесь пли-ай отвечал многим требованиям. Секхавей внес деньги в строительство ряда ферм и был вознагражден долей дохода. Другие браксана тоже заинтересовались Сараком, но им не повезло: Секхавей не собирался делиться добычей. Он строго следил за тем, чтобы фермеры не вступали в нежелательные контакты. Несомненно, есть мало браксана, которые были бы рады, если бы Секхавея... убрали. И, несомненно, жители Сарака не любили Центральную власть, которая наложила столь жесткий контроль на самую важную часть их экономики. Турак улыбнулся. Затем, с тщательностью искушенного Кеймири, он начал разрабатывать детали своего плана. "Вскоре ты поплатишься за свое жестокосердие", - пообещал Турак Секхавею. Машак был высокий, худой человек. Во всех его движениях сквозило скрытое напряжение. Голос был груб, и когда он отдавал резкие команды, в его тоне слышался укор, что приказ не может быть исполнен в удовлетворительный срок. Он был агротехник - один из тех, кто мечтал завести саженцы пли-ай на Сараке, и один из немногих, кто не отказался от своей мечты после того, как первые саженцы погибли, не дав цветов. Сейчас он запутался в экономических интригах иноземцев, и его главной задачей стало вырваться из этой паутины. Центральное Браксианское Управление было инородным телом на Сараке, хоть здесь поселилось немало бракси. Он кивнул стражникам и вошел в город. Они знали его в лицо. У Машака не было лишнего времени, чтобы заниматься всей этой канителью с идентификацией личности у границы своего города. Горе тому - будь то стражник или нет - кто окажется на его пути. Город: очистительные заводы, дистилляторы, теплицы для саженцев - все подчинено надеждам на будущий урожай. Среди агротехников Сарака существовало соглашение, определившее для каждой фермы время посадки и сбора. Таким образом, одни и те же люди могли работать на разных фермах в разное время. Сейчас город был почти пуст, но очень скоро его улицы наполнит тяжелый аромат дорогостоящих лоз и неприятный запах тех, кто в поту будет собирать урожай. Фабрики пустовали, только стража охраняла входы и выходы. Машак быстро прошел к городской Башне, кивнул охране. Вначале стражники - это были недавно нанятые ребята - хотели его остановить, но, узнав, пропустили. Хорошо. Это очень хорошо, когда новые люди усваивают что к чему. Он вошел в лифт и нажал кнопку. Кабина чуть качнулась перед началом своего долгого путешествия вверх по городской Башне. Огромные цепи на равном расстоянии друг от друга под углом соединяли Башню с землей. Многомильная высота этой конструкции определила необходимость дополнительных устройств, удерживающих ее на поверхности планеты. Сквозь прозрачные стены кабины он мог видеть свои земли, многочисленные формы - три из них принадлежат ему. Он - богат, невзирая на высокие пошлины, которые установили браксана. Кабина поднималась медленно - так, что он мог адаптироваться к нарастающему давлению. Вдоль стен кабины на крючках развешаны кислородные маски, но он не будет пользоваться ими - ему не надо подниматься на самый верх. Чего хотят эти Кеймири? В кармане он нащупал записку. Все это ни к чему хорошему не приведет. Далеко не секрет, что он ненавидит Секхавея Кеймири и предпочел бы иметь с ним дело через других лиц. Для Машака именно браксана символизировали собой все то, что было нелогичного в экономической системе Союза: человек, приложивший ум, сердце, руки, чтобы реализовать тот или иной проект, вынужден был потом созерцать, как другие собирают плоды его труда. Но в записке все было ясно: он должен явиться тотчас же. Секхавею и в голову не могло прийти, что у Машака есть другие планы, и он с удовольствием отказался бы от этой экскурсии! Кабина замедлила ход, остановилась, Машак распахнул дверь. На полпути - между поверхностью земли и верхушками лоз пли-ай - находилась небольшая посадочная площадка для летательных аппаратов, которые предпочитали люди с достатком. Простое силовое поле выполняло функцию ограды, его практически не было видно в лучах заходящего солнца. Отсутствие ограды и этот кажущийся обрыв в пустоту раздражали Машака, хотя он мог часами бродить по висячим дорожкам между своих любимых лоз. Но сейчас к его раздражению примешивалось злобное недоумение: зачем его вызвали сюда без каких-либо объяснений? Он начал нетерпеливо постукивать ногой. Ветры высоко над головой, шум его движений, выдающих раздражение - он вполне мог пропустить легкое движение за спиной. Тень отделилась от стены. Машак обернулся, не ожидая ничего хорошего. Ему удалось увидеть только яркую вспышку, и нестерпимая боль пронзила все тело. Ускользающее сознание в последний момент успело вместить в себя ухмыляющееся лицо врага. А может быть, эта триумфальная усмешка была плодом воображения... Турак вышел из кабины и подошел к безжизненному телу. Луч станнера не причинил Машаку вреда, но, падая, он ударился головой о металлический пол площадки. Тонкая струйка крови запачкала лицо. Турак вытер кровь платком и взъерошил волосы - так, чтобы рана стала незаметной. Затем он осторожно поднял тело и отнес в кабину, прислонив к непрозрачной стене. Скрестив руки Машака, он прикрепил, рукава к одежде - так, чтобы поза казалась естественной; закрепил веки бессознательного агротехника - так, чтобы глаза были открыты. Он долго еще возился с телом - в конце концов, мало кто мог догадаться без тщательного осмотра, что дело не чисто. Затем он занял свое место за мешками с удобрениями и стал ждать. Довольно быстро появился летательный аппарат Секхавея. Увидев Машака в кабине лифта, Кеймири ничего не заподозрил. Турак знал, что с ним не будет слуг: отец предпочитает решать дела в одиночку. Ему не покажется странным, что Машак не вышел из кабины - Секхавей знал, что агротехник не любит эту площадку. Затаив дыхание, весь в напряжении, Турак ждал. Корабль опустился, дверь открылась, и выдвинулась лестница. Секхавей спустился. Ему потребовалось несколько секунд, чтобы понять - что-то не так. Но в это время Турак выскочил из своего укрытия и твердой рукой направил станнер на отца. Секхавей не двинулся с места - его сын выстрелит быстрее, чем он сможет достать оружие. Секхавей знал это. - Хорошо, - тихо сказал он, голос звучал неестественно ровно для человека на пороге смерти. - Неплохо задумано. Лорд Думар, если не ошибаюсь? Турак кивнул. С коротко подстриженной бородой, с завитыми волосами и соответствующим гримом он был вылитой копией Думара. Конечно, отец узнал Турака, но незнакомые люди вряд ли смогут заметить подмену. И, в случае необходимости, следствие можно будет направить по ложному следу. - Неплохо задумано, - тон Кеймири был тоном искренней оценки, сейчас он старался сделать все возможное, чтобы Турак не нажал на спусковой крючок станнера. - Довольно примитивно, но ты оказался мастером своего дела. И что же это за дело? С чувством гордости в голосе Турак ответил: - Ненависть Машака привела его к печальному решению, и он решил покончить с тобой прямо здесь, на посадочной площадке. Но попытка не удалась. Была борьба, сплетенные тела достигли края площадки... - Турак передернул плечами, жестом объяснив остальное. - Два тела - я не думаю, что из останков, если что-нибудь останется, можно будет сделать разумный вывод... - А если кто-нибудь вспомнит, что был третий, то им будет лорд Думар. Неплохо, Турак. Думар - не самый мой главный противник, но он подойдет. Ты послал записку Машаку? - Да, - он улыбнулся, довольный своей работой. - Я использовал код Думара и послал ее с помощью компьютера, который установлен там, где Думар сейчас проводит свой отпуск. Женщина, которую я нанял, займет его в то время, когда он вроде как был здесь. - А что с ней? - Черная Смерть. Секхавей улыбнулся, вообразив сцену смерти от черного яда. - Я беру свои слова назад, Турак. Не хорошо, а прекрасно задумано - даже с эстетическими деталями. Я мог бы гордиться. И я горжусь. Неужели ты сам... - Конечно, - Турак улыбнулся с торжествующим видом. - Что же потом? Турак поднял свое оружие, поигрывая спусковым крючком. - Не совсем. Силовое поле вокруг площадки будет повреждено. Результат диверсии. Защитные экраны испортились. Диверсант покинул город. - А следы приведут... - В город, где соперничающая фирма... - Великолепно! - Секхавей явно не был похож на человека, готовящегося умереть. - Турак, я под впечатлением. Хороший план, все обдумано, чуть сыроват в деталях, но многообещающ. И эта мелочь - соперничающие компании - особенно хороша. У Кеймири будет кого наказать, даже не своей Расы. - Я рад, что ты оценил, - Турак прицелился. - Но есть одно... - Выкладывай! На лице Секхавея не было ни грамма нервозности: - Ты просмотрел одну вещь. - Тебе не удастся меня одурачить... - Как браксана... Я понимаю и верю, что ты убьешь меня. Это что-то новое! Мало кто из нас осмеливался покушаться на жизнь человека, даже врага. В наш век... - Он помедлил. - Прежде чем ты выстрелишь, ты должен узнать... - Что? Медленно Секхавей снял крупное золотое кольцо с левого указательного пальца. Он хотел бросить его, затем просто уронил на площадку и мыском ботинка швырнул к ногам Турака. - Что это? - повторил юноша, не очень уверенный в себе. Твое наследство. Я предвидел это. Ты, конечно, не можешь убить меня. Некоторые мои друзья - у меня тоже есть друзья, Турак, - знают о нашей враждебности. Я следил за тобой последние годы. Стреляй, если хочешь, но если только тебе не дорога твоя собственная жизнь. Рука Турака опустила станнер - почти неосознанно. - Ты блефуешь, - тон был неуверенным. - Я? Тогда убей меня; Я умру с мыслью о том, что ты будешь наказан - с помощью тех приспособлений, которые я изобрел. Ярость молодого человека была безмерной, но он не осмелился нажать на крючок. - Ну и? - Турак указал на кольцо у своих ног. - Ты заслужил его, Турак. Ты показал, что стал мужчиной. Браксана должен уметь уничтожать тех, кто стоит на пути его удовольствий. Даже если это представитель одной Расы. Даже если это - собственный отец. Многие называют себя браксана, но они не осознают, что значит этот титул, они просто не заслуживают его. Но ты, мой сын, которого я воспитал, ты - браксана! Наконец. Но потребовалось немало времени, чтобы ты стал им. Глаза Секхавея сверкали, его лицо исказила кривая улыбка. Дрожа от стыда и ярости, Турак опустил станнер. - Ты - практичен, - одобрил его Секхавей. - Прекрасная смесь варварства и политического ума: готов убить, но в состоянии осознать политическую выгоду... Ты стал взрослым, Турак! - Я ненавижу тебя. Ты прав на этот раз, Кеймири! Я клянусь... - Конечно, - он не закончил следующее предложение, - ты действительно был готов... Я не сомневаюсь. Ты должен подождать, убедиться, что я не слежу за тобой. Какое-то время. Ненависть порождает мудрость. Он слегка поклонился, скорее из чувства иронии, чем из уважения: - Я долго ждал этого, Турак. Поздравляю. Сейчас, если ты не возражаешь, я вернусь к своим делам. Он должен был выстрелить, он был обязан, но реальность наложила свое вето. Он не мог спустить крючок, что принесло бы смерть не только Секхавею, но и ему самому. Безнадежно он смотрел, как корабль отрывается от площадки и поднимается ввысь - туда, где молодые побеги готовы вспыхнуть новой листвой. "Подожди, - подумал Турак, - придет день...". Он подобрал кольцо. 9 Витон: Настоящего воина дружба расслабляет, чувство безопасности для него смертельно. Иллюзия власти тоже ослабляет человека - в реальности он, полагаясь на других, подрывает основу своего правления. То, что сбивает с прямого пути к избранной цели, не имеет права на существование - только в этом случае человек назовет себя Человеком Силы. Темнота. Анже снился чей-то сон. Это случалось не так уж часто, но бывало. Интенсивность эмоций обозначала интенсивность контактов. В кабинетах и общежитии Института, где проходили подготовку и жили сотни экстрасенсов, легко было предвидеть, что двое спящих вступят в синхронное поле сновиденья (так формулировал Институт). Подобные случаи вне стен Института можно считать феноменальными. Здесь они были естественны. Эмоциональные состояния Анжи и ее контактера были сходными, и девушка легко вошла в его поле. Но ошибку было непросто исправить. Ведь Анжа еще не закончила свою подготовку. Если бы она была в достаточной мере подготовлена, то телепатическим лучом она смогла бы "повернуть" вторгающиеся образы. Пока же ей ничего не оставалось, как постараться сохранить целостность личности, невзирая на то, что ее сознание пронизывает чужой сон, а также ждать, пока тот кончится. У них было одно тело - его - и он пересекал знакомые залы Ацийской Академии Военных наук. Академия - система взаимосвязанных биосфер между четвертой и пятой планетами Луус, - своего рода улей, где изучали свое искусство сторонники Бесконечной Войны, знакомясь с искусством врага. Биосфера Человечества содержала одну из крупнейших библиотек, и сюда нередко наведывались ученые. Луус номер три, четыре и пять использовались для военных учений, здесь же жили участники этих условных войн, и в ангарах стояли военные корабли. Было просто невозможно представить себе Академию опустевшей: без студентов, изучающих (будьте индивидуальная оплата, или спонсорство, или государственное финансирование) искусство, без которого немыслима Бесконечная Война. Ни на одно мгновение нельзя было себе представить, что эти стены опустеют и здесь стихнет жизнь. Но в этот момент - во сне - здесь было пусто. Бесконечные коридоры все быстрей и быстрей сменяют друг друга. Нарастает страх. Что-то случилось. Академию все покинули (эвакуация?) и он - единственный человек. Он открывает дверь за дверью в безуспешной попытке найти признаки жизни. Никого. Может быть, здесь разразилась неведомая катастрофа? Он один остался в живых? Страх все нарастает в нем, воображение пытается найти ответ... Он - ОДИН, в этих пустых коридорах Академии, возможно, во всей Вселенной. Бежать дальше бессмысленно - ноги, уставшие от напряжения, не выдерживают нагрузки. В отчаянии он прислоняется к блестящей белой стене, закрывает глаза и молится... "Благословенный первородный Хаша лью Ацийский...". Но и в этом нет утешения. Небеса молчат - они пустынны, как пустынны эти залы. Он - ОДИН. Мысль шелестящими шагами приближается в тишине, но сознание еще не проснулось. К нему крадется испуг. Инстинкт гонит его вновь сквозь эти опустевшие коридоры, антигравитационный туннель... Кто-то еще есть здесь! Кого-то еще забыла Империя, и тот тоже растерян и испуган. Дверь открывается одна за другой, взгляд обыскивает комнаты - но его встречает пустота. И последняя дверь открывается сама, стоит ему приблизиться... Он останавливается пораженный, не в силах отвести глаза. Она прекрасна - спящая богиня, божественный дух, принявший человеческий облик, блистательный образ женственности. Он подходит к ней, боясь произнести хоть слово, - а вдруг разобьется эта тишина и он потеряет ее? Его руки жаждут коснуться ее, но она может обернуться легкой дымкой, если, коснувшись, он даст ей знак своего желания. Он жаждет ее? А что такое желание - тот самый болезненный жар, который гнал его вперед, который заставлял поступать в силу инстинкта... ...он хочет коснуться ее и... ...сновидение увядает и только... "Не покидай меня!". Анжа проснулась. Какое-то время она лежала неподвижно, пока дыхание не вернулось к обычному ритму. Ее и раньше посещали мужские сны, но не настолько выразительные. Спящий ациа - в этом не было сомнений - ввел ее в свое поле сновидения, где смешались одиночество и страх. Не осознавая полностью этой прелюдии к сути сновидения, он снова пытался разгадать загадку. Его тело готовилось к борьбе, спящий ум расставлял образы, как на шахматной доске, где можно предугадать намерение и стремление. Анжа не испытывала никакого желания разделять его чувства. - Что такое связь двух людей, Директор? - Почему ты спрашиваешь? - Я - ациа в достаточной мере, чтобы ощутить это? - А ты хочешь, чтобы так было? - Ответьте на вопрос. - У тебя браксианский генетический код. Но инстинкты дремлют. Если они проснутся, все может быть... Нет, не сон раздражал ее. Это было пробудившееся желание, бессмысленный жар, неизвестный расе ее родителей. Ациа не охотятся за незнакомыми людьми и не лежат всю ночь, ощущая, как по жилам течет кровь, в которой пульсирует неведомая жажда... Она не знала, чем удовлетворить эту жажду; Совет Справедливости тотчас ухватится за эту возможность для доказательства ее инородного происхождения. Но признания ее ациа она жаждала даже больше, чем удовольствия. Анжа не осмеливалась признаться самой себе, но физическое влечение было сильным, очень сильным, и это доказывало, что она принадлежит другой расе. Введение в Браксианскую Психологию... "Сможет ли дочь Дармела ли Тукона прояснить этот вопрос?". Межнациональное общение: Вне Дипломатии... "Ты действительно вступаешь в контакт с одним из НИХ?". Политика общения... "...является инструментом для контактов с дарийцами. Она такая холодная, она такая чужая. Такая непохожая. Она думает, что знает все. Такая напряженная! Она - не одна из нас. Почему она здесь?" Более всего Академия напоминала Анже Центр Физического Боя там, дома. Она с удовольствием упражнялась с мечом. На Лорне, в Институте, фехтование было любимым спортом - тренировались и физические и психические качества. Там, на Лорне, бой носил молниеносный характер - руки двигались быстрее, чем мысль, момент колебания мог дать преимущество врагу. Здесь все было по-другому. Она почти никогда не проигрывала. Даже Инструктора не могли лишить ее природного преимущества - секунда раздумья, и план атаки врага оказывался как на ладони, и она умно отражала нападение. Анжа могла ощущать боль, усталость, слабость противника. И спорт нравился ей - здесь она чувствовала себя как рыба в воде. И ростки варварства, готовые обвиться вокруг острых точеных лезвий, пробивались в ее душе. И тут Центр Боя был на должном месте. Взяв тренировочный мяч с панели, она запрограммировала машину с помощью простой комбинации "парирование - выпад" и начала атаку. - Учащаяся Анжа ли! Она завершила движение, обернулась на голос. Немолодой человек, лугастинец, одобрительно кивал головой. Ациа не любили холодное оружие, поэтому в биосферах работали и другие нации, однако редкостью было встретить представителя неацийской расы во внеучебное время. - Да? - Ты слишком напряжена. Расслабь запястье, - у него был легкий лугастинский акцент. - Еще раз. Она подчинилась. Анжа была в отличной форме, и знала это, тем не менее, из этого человека исходили опыт и авторитет, и она послушно восприняла его совет. Кивнув, она вернулась в начальную позицию. Вновь атака - машина отражала удары с молниеносной быстротой, требуя внимания. Но Анжу мысленно следила за незнакомцем, заметив, что и он наблюдает за ней. Она расслабила нужную мышцу в соответствии с его указаниями и, не удивившись, почувствовала, что ее нападение стало более выигрышным. Она повернулась к нему, словно задавая вопрос, и поклонилась. - Лихиус Юмада, мастер Физических Боевых Искусств. Она была удивлена: - Я не знала. - Конечно. Поэтому и говорю. По слухам, Лихиус Юмада был непревзойденным мастером рукопашного боя. Он был единственным не ациа, приглашенным для руководства частью Академической Программы Военной Подготовки. Мастер среди мастеров, он помог наводнить галактику знающими инструкторами, стремящимися к совершенству. Учителя в Академии должны быть на высоте, его задача - добиться этого. Студенты, для которых он был легендой, редко видели его и почти никогда не общались. Все это промелькнуло в голове Анжи, потом она увидела, как он берет себе оружие с панели и два защитных нагрудных щитка. Один бросил ей. - Позиция пять, - дал он команду, в его тоне была уверенность, что приказ будет выполнен. Быстро она укрепила щиток на груди. Позиция пять защитит ее от раны, но боль будет такая же, что и при ударе, достигшем цели. Эту позицию использовали очень редко. Начальная поза. Приветствие. Ритуал лугастинского боя, который недолюбливали другие народы, гордившиеся своим происхождением, но не стесняющиеся убивать друг друга. Она считывала его мысли и увидела, что он улыбается. - Да, это именно то, о чем говорят. Телепатия хорошо тебе служит, но мне кажется, ты чересчур на нее полагаешься. Осторожней! Он был быстр, молниеносен, эта скорость никак не подходила к его возрасту. Слишком быстр для нее. Он начал маневр, проконтролировал ее ответ. Но стоило ей отразить один удар, уже вновь его клинок был готов коснуться ее груди. С трудом она успела отразить удар. Хаша! Он буквально околдовал ее, как могут только телепаты, хотя в нем не угадывалось никакой дополнительной психической энергии. Красота его движений, естественная и приобретенная грация - все это было словно наркотик. Потребовалось все ее умение, чтобы сконцентрироваться на его намерениях. Ей было очень трудно использовать свое обычное преимущество: казалось, думает его тело, а не разум. Но вот ей удалось зацепиться: намек на решение - предвидя его движение, она использовала это в комбинации "отражение - выпад" (расслабив запястье - по его совету) и ударила его по вытянутой руке. Боль, которую он испытал, была невыносима - она чувствовала это. Но Юмада не выдал этого. Он поднял меч: - Продолжай! Боль все еще не отпускала его, но уже почти не влияла на быстроту движений. Теперь она с легкостью предугадывала его мысли. Всего на долю секунды раньше, чем двигалась его рука, она считывала его намерения. Она парировала удары, начала атаковать сама. Дело времени, и, в конце концов, она увидела возможность атаки; тот малый промежуток между намерением и движением, когда его левое плечо открылось. Она нанесла удар с той скоростью, на которую только была способна. Секунду он приходил в себя. Мускулы Анжи болели от непрерывной нагрузки, на лбу выступили капельки пота. Он не был в состоянии победить ее - человек чисто физических навыков не мог этого сделать; но мог заставить ее бороться за победу. "Я рада", - подумала Анжа. - Ты слишком напряжена. Она попыталась расслабиться. - Еще раз, - дал он команду. Теперь стало легче. Оба начали уставать, движения замедлились, и временной зазор между намерением и движением увеличился. Она с легкостью читала его планы, хотя ей еще приходилось очень нелегко. Лихиус был удивительный мастер. Он сдерживал ее атаки так долго, как не смог бы ни один человек без экстрасенсорных способностей. И только когда начало сказываться долгое напряжение, она смогла нанести удар вновь. Анжа коснулась внутренней стороны его предплечья, почувствовала боль противника, которую можно было ожидать. Он кивнул. Удовлетворение? Понимание? Она ожидала, что он окончит здесь поединок, но Лихиус поднял меч - это был сигнал к продолжению состязания. Зачем? Они не вызывали друг друга. Его мысли были понятны, теперь она знала, как их лучше использовать. Эти неэкстрасенсы вечно таковы: даже Юмада не мог до конца осознать источник ее превосходства. Атаки взаимные, одна за одной. Сверху, сбоку. В нем вспыхивала мысль об ударе, он поднимал меч, но Анжа уже держала наготове свое блестящее острие. Вдруг его стальное лезвие опередило ее защиту, и острая боль пронзила ее грудь - все чувства почти покинули ее. Ее меч звякнул об пол - она слышала этот звук, пораженная тем, что рука предала ее. Через несколько секунд боль утихла, вернулась чувствительность. Она посмотрела на Юмаду. - Повреждение позвоночника, - пояснил он. - Молодец, Анжа ли, но ты слишком полагаешься на свой дар. Настоящий мастер должен пренебрегать этим преимуществом. Тут нужна подготовка. Как у меня. Ее ум чутко улавливал его слова: - Вы знали, что... - Очевидно, что ты, пользуясь своим преимуществом, зависишь от него. Опасная зависимость - в учебном бою или на войне. Он снял щиток, повесил на стену. Меч тоже занял свое место на панели. - У тебя, Анжа, прекрасный потенциал. И ты это знаешь. Бойся противника, который спланирует одно, а потом поступит по-другому. Ты можешь стать мастером. Я предлагаю тебе свой инструктаж. Что скажешь? - Твоя программа предусматривает занятия рукопашным боем. Примитивные общества покоряются мечу - если не фактически, то в соответствии с ритуалом. И я думаю, что тебе очень важно научиться в совершенстве тактике. Нельзя быть уверенным в победе. Кроме того, - добавил он с улыбкой, - тебе нужна дисциплина. Подготовка поможет тебе и в этом. Что ты думаешь? Она колебалась. Ее стремление к примитивному бою, рожденное неацийской частью ее природы, будет в этом случае всячески развиваться - народ ациа не применяет грубую физическую силу, как основную мощь. Это поставит преграду ее намерению влиться в социальную иерархию Академии, найти достойное место: студента, которого поощрил вниманием сам Юмада, вряд ли с благосклонностью примут в свои ряды остальные. Это еще раз подчеркнет, что она здесь чужая... Но отказ ее тоже заденет - и душу, и тело. Теплота приятно разливалась по всем мускулам, которые расслабились после боя. Чувственное напряжение - подводное течение всей ее жизни - ослабло, как будто нашло свое удовлетворение в бою. Если она сможет переориентировать свою сексуальную энергию, игра стоит свеч. "Именно это он и предлагает, - подумала она. - Он - не ациа. Он понимает". - Я благодарю за честь, - сказала она, поклонившись. - Я согласна. На свой страх и риск. В кабинете Директора Академии Командир Сан ли Эран сказал Анже: - Садитесь, я хочу поговорить с вами. Неудобное кресло в неуютном кабинете. Командир ходил по комнате: - Мы все рады вашим успехам. Я хочу, чтобы вы знали это. (Мы были удивлены, что ты вообще справилась с программой.) Ваши характеристики превосходны. (Будь иначе, тебя бы исключили.) Я думаю, нам нужно обговорить планы на будущее. Анжа ничего не сказала, просто кивнула. Его мысли читались так четко, что она боялась перепутать их с его речью. Неужели он действительно столь недоброжелателен? Она еще только студент, а не мастер телепатических воздействий. - Вы включены, - медленно сказал он, - в основную программу. (Против моей воли). Могу я спросить, почему вы избрали именно этот путь? Ее голос был нейтрален: - Мой покровитель, Директор эр Лиц, посоветовала это. По ряду причин я согласилась. - (Да, ранг эр Лиц выше моего.) И каковы же эти причины? - Я хорошо знаю браксианскую психологию и надеюсь, что могу использовать эти знания против бракси. Чтобы сделать это, я должна обладать определенными полномочиями. - Или занимать позицию советчика. (Что было бы много предпочтительнее.) Против ее воли голос Анжи стал резким: - Советы могут не принимать всерьез. - (Ты хочешь власти, не так ли?) - Он заколебался, почувствовав долю сочувствия. - Студент Анжа ли, я буду откровенен. Твоя характеристика великолепна. Невзирая на отсутствие прецедента, я думаю, что желательно включить вас в программу Военных Действий. (Только потому что твой покровитель занимает должный пост.) Но в рамках этой программы вы не сможете продвигаться по службе. Империя никогда не потерпит не-ациа в качестве офицера в Великой Войне. Или в любой другой. Дело в том, что вы - не ациа, поэтому для вас есть определенные пределы. Согласитесь с этим, и вы добьетесь определенных целей. Но так, как вы поступаете - значит, обрекать себя на неудачу. (Что доставит мне удовольствие. Но мы опасаемся неудовольствия Звездного Контроля). - Что вы предлагаете? - тихо спросила она. - Ваша цель - убивать бракси. (Ты любишь убивать бракси.) Станьте воином, борцом. Ситуация такова, что ваш покровитель обеспечит вам хорошее место. Ваш рост - огромное преимущество, и вы сможете... - Спасибо за заботу, Командир, но - нет, этого я не хочу. Он помрачнел, в нем взметнулась масса возмущения. - Вы делаете ошибку, студент. - Я приняла решение, сэр. Директор эр Лиц одобрила. - (Ты просто глупа, как и твоя покровительница! Послушайте меня: вы сможете продвигаться вверх в академических кругах, но получить офицерскую должность... Это требует Имперской санкции. А вы ее не получите никогда. (Никогда.) Вы теряете время, настаивая на изучении соответствующих дисциплин, которые не принесут вам успеха, (А зачем вообще ты здесь? Ты - чужая, и никогда не станешь своей.) Вы понимаете меня? - (Более, чем ты думаешь.) Да, Командир. - Итак, с целью рассмотрения ваших личных амбиций, я рекомендую регулярное посещение лекций Морального Советника ли Даррена. Начиная с первого числа, в семь часов. Это не противоречит вашему расписанию. Она заставила себя говорить извиняющимся тоном: - Боюсь, что все непросто. Я должна быть на Лорне, и вернусь не раньше третьего числа. - Так как он совершенно забыл об особенностях ее обучения, Анжа добавила: В соответствии с моим учебным планом я обучаюсь в Академии и в Институте - до конца подготовки. Если нет на то возражений, сэр. - Нет, конечно, нет. (Убирайся домой, где ты будешь чужой!) Мы обсудим все после вашего возвращения. (Сделай одолжение и не возвращайся.) Он отпустил ее кивком головы и отвернулся, но его мысли - гневные и яростные - все еще пульсировали в его мозгу. - (Убирайся домой!) Домой? Куда? Как она ни не любила Институт, возвращение на Лорну было облегчением. Она была вновь в той атмосфере, которая вызывала доверие. Тысячи умов, стремящихся обогатить свой психический потенциал. Большинство из них не сформировались до конца, но это не имело значения: она сама еще тоже не сформировалась. Когда корабль вошел в психосоматическое поле, образы стали, ярче. Теперь она могла различать отдельные заботы и чаяния других. Пол, юноша с Куахана, вновь испытывал чувственные позывы. Это немного смущало, но среди экстрасенсов это было обычным делом, и Полу искренне сочувствовали. Сара Ной, талантливый телепат с Зулу, практиковал сложные ментальные конфигурации, мечтая о красной ленте Функционального Телепата. А Ерсек ли Дарамос, воспитанник Лорны, был в отчаянии из-за своей невнятной родословной... Лажа коснулась многих, с удовольствием отметив: "Мало что изменилось. Может быть, я сама?". Она высадилась на орбитальной станции - здесь окружающая природа нравилась ей больше, чем на поверхности планеты. Она больше доверяла искусственному спутнику под контролем человека, чем непредсказуемым порывам планеты. Всего несколько дней небольшое землетрясение нанесло урон крупнейшему городу на Лорне, и хотя население было своевременно эвакуировано (среди основных психических умений числилось и умение предвидеть катаклизмы), поле защиты было повреждено, и немало домов лежало в руинах. Стоит начать доверять этой планете, и та готова сыграть злую шутку. Раньше она не любила Институт - ее вернули к жизни, стали контролировать все аспекты ее существования - но сейчас она была рада очутиться здесь. Она не чувствовала себя чужой. "Хаша, помоги мне!" В одной из учебных аудиторий на стене сверкали мечи. Солнечные лучи, осторожно проникающие сквозь заснеженное окно, отбрасывали тусклые блики. Юмада учил ее: она не должна ограничивать себя. В галактике мало кто обладает ее даром, но развиваются другие навыки и умения. Она должна научиться компенсировать. Удовольствие от смены ритмов - перекресток ментальных полей: планы покупок, интимные секреты. Предугадывала движение до того, как движение было сделано. Радость телепатического соперничества. "Ты хочешь воевать с людьми без твоего дара? Тогда ты должна жить с ними, знать их обычаи. Этого тебе никогда не предоставит Институт. Здесь - твое убежище, спасение, но он ограничивает тебя, ограждает от боли. Удовлетворение - враг твоей цели". Ее техника улучшилась - это было несомненно. Она хотела еще большего... "Чтобы разрушить браксианский мир, ты должна думать, как думают там". "Настоящий воин презирает удобства", - Диалоги 3/124. "Горе рождает силу" - Диалоги 12/9. Мысль свивалась с мыслью, сверкающие полосы сознания пересекались. Тело было готово следовать за страстным разумом. Это слияние по силе своей мог превзойти только сексуальный контакт, в чем она отказывала себе в надежде наверстать упущенное в будущем. В ее руке меч, жизнь пульсирует в теле. Что может сравниться с этим? Делать самое трудное - самая умная часть подготовки. Планета расстилалась перед ней, как на ладони, стоило только приникнуть к наблюдательному окошку. Она достигла поверхности с помощью ментального луча и вновь вернула его на станцию. Все знакомо - даже слишком. И хотя она ненавидела институтские интриги, Анжа была вынуждена признать, что Лорна - оазис для телепатов в этой пустынной галактике. Способна ли она покинуть это место? Она должна. В ее глазах нет места слабости, и эта слабость - привязанность к Лорне - была самой большой. - А вот и ты. Она обернулась и увидела Директора ли Пацуа. В соответствии с этикетом телепатов, он не прервал ее размышлений, и приблизился во плоти. - Говорят, ты уезжаешь. - Да. - Инструктор зи Лаур закончил анализ твоего продвижения. Она замолчала, предоставив себе психохарактеристику: "Ухудшение зеймофобии. Навязчивые идеи прогрессируют. Отказ выбрать взрослое имя свидетельствует об эмоциональной нестабильности". - Не секрет, что сенсорность улучшилась, - продолжал он. - И сильно. Самоконтроль несколько ниже нормы, но я анализировал ситуацию - ничего страшного. Нужно время, чтобы привыкать к изменениям. Ты удивлена? - спросил он, заметив ее реакцию. - Не в том дело. Пожалуйста, продолжайте. Его вопрос коснулся ее разума, но она не ответила. - Зи Лаур говорит, что ты освоила пять курсов, остальные - на подходе. Он рассчитывает, что полная функциональная способность выработается в период от двух до пяти лет - за исключением, конечно, курса Физических Контактов. Она закрыла глаза: - И каков итог? - А ты думаешь, что твой непосредственный контакт на высоте? - Не знаю. Я избегала вступать в контакты с людьми, вы знаете. Если тесты говорят, что здесь нет улучшений... Наверное, это так. Я пыталась, и не раз, но этот курс мне не дается. Почему? - Ты узнаешь это в свое время. Зи Лаур поможет. Она нашла в себе мужество задать самый волнующий вопрос: - А если я действительно не смогу справиться с этим курсом? Какой полусертификат я получу? Или останусь студентом навсегда? (И останусь под вашим контролем.) В ее уме закипало раздражение. Директор тщательно подбирал слова: - Когда придет время и ты будешь проходить аттестацию на звание ФТ, я думаю, мы сможем избежать этого курса. Теоретически Функциональный Телепат обладает высокой коммуникативностью и должен окончить все курсы. Твои способности намного превышают обычный уровень. Будет преступлением не дать тебе должную квалификацию. Окончи все остальные курсы, и я прослежу за тем, чтобы ты получила заслуженную степень. Поступить по-другому - позор для Института. Она знала, что раньше его это не беспокоило, но не выдала себя: - Спасибо. - Теперь - о твоем расписании. Нет ли проблем в Академии? Я думаю, мы позаботились обо всем. Курс Контакта гарантировал бы ей независимость от людей, уравновесил бы эмоциональную нестабильность... - Директор... Я не вернусь. Наступило продолжительное молчание. В конце концов он спросил: - На Лорну? - На Лорну, в Институт. - А твоя подготовка? - Я хочу ее закончить. Мне это необходимо. Но не здесь. - Ты несчастлива здесь? - Счастье тут ни при чем. Достижение единственной моей цели возможно только вне стен Института. - Я не согласен. Он осмелится запретить? "И в конце концов их враждебность найдет себе выход? Она была даже рада. - У вас есть инструктора, которые могут покинуть Институт. Торжа может организовать их проживание в Академии. - Вновь она почувствовала его ненависть, когда упомянула имя Торжи. "Она заберет меня, я буду вне вашей власти. Поэтому ты так злиться?". - Вы обещали поддерживать Меня. - В твоей борьбе против бракси. Но не в этом... - Это шаг на пути... - Не знаю, что ты имеешь в виду. - Я понимаю. (Я не уверена сама.) Это связано с войной, я готовлюсь к ней, Директор. А это место... расслабляет меня. Я не могу себе этого позволить. - Но тебе нужна поддержка людей, подобных тебе. - Я не могу себе этого позволить. В Звездном Контроле нет подготовленных экстрасенсов. Империя не доверяет вашим "условным" программам. Я собираюсь провести свою жизнь среди людей без телепатических способностей. Это необходимо, Директор. Помогите мне, и я закончу обучение. Задержите меня... - она помолчала, - и мы станем врагами. (Если мы еще ими не стали.) Он медлил с ответом, обдумывая свои соображения. Контролируя верхние слои психики, он наконец сказал: - Хорошо. Я пошлю Инструктора. И не потому, что ты напутала меня. Я хочу проверить твое предложение. Пускай будет так, как ты хочешь, даже если нам будет не хватать Инструктора здесь. Я все же обещал тебе поддержку. У тебя она будет. В голосе чувствовалось раздражение. Она улыбнулась, стараясь не выдать радости в связи со своей победой. Каковы бы ни были ее планы, они требовали его поддержки. Постепенно она преодолеет эту зависимость... А сейчас Академия призывает ее, обещая силу и умение враждовать. - Спасибо, - сказала она тихо, - я уеду очень скоро. 10 Харкур: Если браксана или любой другой клан решили бы править бракси очень продолжительное время, им бы пришлось отказаться от всего браксианского. Они предстали бы людьми, которые стали бы столь чужеродными браксианской культуре, что никакая другая социальная группа не смогла бы сравниться с ними по мощи и власти. Тогда и только тогда никто не осмелился бы оспаривать право сильного. Огромная туша по имени Ламос вошла в дом. Этому человеку было нелегко подняться на третий этаж, где находились личные комнаты. Как обычно, он переводил дыхание на каждом пролете лестницы, проклиная законы, запрещающие наличие лифта в домах браксана. Садистское решение! И почему нужно каждый раз лезть вверх по ступеням только потому, что его кровь принадлежит привилегированной расе? Потом, когда его легкие вновь набирались силы после мучительного подъема, он продолжал свой путь. В один особенно тяжелый день, когда ему пришлось сделать четыре остановки, чтобы одолеть три лестничных пролета, он не смог удержаться от проклятий в адрес этой чертовой традиции - располагать комнаты Хозяина на верхнем этаже. Свехе, Хозяйка его Дома, как всегда стояла на верхнем этаже. Она уже не раз слышала его жалобы, и может послушать вновь. Она стремилась не думать о том, что он сам виноват. Архитектурные традиции браксана не поощряли сидячий образ жизни. Толстяк достиг наконец верхнего этажа. Победа далась нелегко. Он стоял, стараясь отдышаться, когда она протянула ему финансовый отчет за день и личную корреспонденцию. Ламос каждый день получал это с чувством самоуважения. Но никогда не читал. - Ванну, моя милая. И женщин. Ничего энергичного. Я устал сегодня. Пусть они все будут податливы. Я устал бороться с твоим полом. Он положил пухлую руку ей на плечо: - А мой сын - как он? Все хорошо? - Все так же, как и утром. - Маленький чистокровка! После ванны мне хотелось бы повозиться с ним. Свехе, ты принесешь его? - Как прикажете. Он зевнул. - Да, хорошо. И пришлите Берна помочь мне раздеться. Она кивнула. Берн был нечеловеческой расы, умный и пассивный. Хозяин любил подобные существа. Свехе подозревала, что он не гнушался возможностью использовать их как партнеров, хотя их сексуальность трудно было назвать человеческой, а большинство, по мнению Свехе, были просто отвратны. Ламос удалился в свои комнаты. Если быть откровенным, ему действительно нужна помощь, чтобы раздеться. Традиционная одежда браксана, столь плотно облегающая огромное тело, предполагала наличие застежек, дотянуться до которых Ламос был не в состоянии. Но плащ он скинул сразу - брошь, сдерживающая его, довольно сильно порезала шею, покрытую мощными складками. Берн прибыл тотчас - своеобразное шестипалое существо, которое Ламос находил весьма привлекательным, но которое легко подчинялось. Одно из преимуществ жизни на окраине... Ламос с легкостью пренебрег традицией - в Домах браксана избегали пользоваться услугами представителей нечеловеческой расы. Здесь, на Вранне, всем было безразлично, каких слуг он имеет, каких рабов он приобрел. Нация Берна породила превосходных слуг - еще до прихода бракси ее подавили другие, более высокоразвитые жители Вранны. Никому из них и в голову не приходило мечтать о другом образе жизни. Это вам не люди! Да, Ламос любил инородцев в своем доме, и это говорило о его стремлении к превосходству. "Почему я ищу извинений самому себе? - подумал он с раздражением... - Я поступаю верно. Эти социальные коды - общепринятые вещи. Они не имеют прав. Меня никто не накажет за то, что я презираю их. Но зачем тогда я ищу извинений для самого себя?". Берн помог Ламосу снять серую одежду, которую его Хозяин ненавидел. Здесь, окруженный только рабами, он позволил бесполому существу раздеть себя и обернуть алым огромным полотенцем. Влажное прикосновение лап Берна было приятным, успокаивающим после дня, в течение которого Ламос был вынужден ходить в этой ужасной одежде. "Следующий раз я буду рожден среди богатых людей, которые даже не будут знать такого слова - "серый", одежда будет черной!". Его ванна была сконструирована художником с планеты Мевиши и не походила на ванны в Домах браксана. Здесь, в этой комнате, куда входили только слуги и рабы, было особенно очевидно, что Ламос - не из бедного десятка. Круглый бассейн выложен золотыми плитами, по краю - драгоценные камни. Стоило продать одну из плит - и можно в довольстве прожить скромную жизнь... "Вот как нужно жить! Эти браксана из Центра - что они знают об удовольствии? Одна только дурацкая политика - вот что значит там принадлежать правящей расе! Богатство, свобода, привилегии - чего еще желать!" Фонтаны били вином, капли падали на полотенце Ламоса - оно потемнело от влаги. Он наслаждался своей неторопливостью. Дюжина женщин человеческой расы окружили бассейн - прекрасный набор представительниц различных планет. Казалось, они опасаются его - это хорошо. Появилась Свехе: - Господин? Он в раздражении повернулся. Его Хозяйка стояла в дверях! Его никогда не влекли к себе женщины, способные управлять Домом. Он давно дал понять это Свехе и не нуждался сейчас в ее присутствии. Но, может быть, что-то важное? - Что такое? - раздраженно спросил он. - Кеймири Затар. Он хочет поговорить с тобой, Господин! - Хорошо, договорись о времени. Он отпустил ее жестом руки и повернулся к сверкающему бассейну. - Господин Ламос, - она подождала, пока он повернется, - Затар здесь. Он прямо из Дома Войны, по государственному делу. Он должен возвращаться и поэтому хочет видеть себя сейчас. Требует аудиенции - это неприлично! Ламос решил было отдать Свехе записку для этого грубияна - пускай знает, с кем имеет дело! Но передумал: лучше не наживать себе врагов среди Кеймири. Они легко займутся его доходами и без труда сумеют разорить. Да и человек, прибывший из Дома Войны, был вдвое опасен - чего ему стоит разбомбить к черту эту планету, став во главе какого-нибудь флота или приказав кому-нибудь это сделать. "Не связывайся с военными", - сказал он сам себе... - Я пойду к нему, - произнес он вслух. Свехе вздохнула с облегчением. - Я пришлю кого-нибудь помочь с одеждой. - Я пойду как есть! - он ласково погладил алое полотенце. Если этот посетитель хочет его видеть таким, каким застал, то пускай видит! - Объяви, моя милая. Он медленно пошел за ней, пропустив Свехе вперед, чтобы она успела исполнить его приказ. Ламос остановился на верхнем этаже, чтобы раз глядеть посетителя. Внизу расстилался огромный зал, и Ламос увидел его разглядывающим детали интерьера, а потом и самого Хозяина. Их глаза встретились. Внутри Ламоса закипала ярость. Этот человек - Кеймири, представитель всего того, что ненавидел Ламос в браксана с центральных планет. Кеймири... Высок, худ, прекрасно сложен. (Они все таковы?) Одежда плотно облегала тело. На лице ясно читалось высокомерие. Все это было бы хорошо, если бы Ламос не был на гране срыва. - Затар, - посетитель небрежно поклонился. - Вы уже распорядились объявить ваше имя. В его голосе звучали лесть и насмешка. - Я сожалею, что не смог вас встретить должным образом. Но вы понимаете, что я не ждал вас. Затар смотрел на алую тряпку, обвивавшую тело Ламоса, с откровенным неприятием. И это браксана? - Я пришел по делу, - холодно сказал он. - Хорошо, я спускаюсь, - Ламосу показалось забавным, что его гость будет преодолевать эту чертову лестницу. - Нет, я поднимусь. Что за манеры - пригласить самого себя в личные апартаменты браксана. Тем не менее, Ламосу но придется потом вновь взбираться. Хозяин с неприязнью кивнул в знак согласия. Затар с легкостью поднимался по лестнице, и когда достиг верхнего этажа, его взгляд упал на руки Ламоса, не облаченные в перчатки. - Именем богов, Ламос, которые оставили нас, вы сошли с ума? Тот гордо выпрямился: - В моем доме, Кеймири, вы будете или уважать меня, или вам придется уйти. Затар пропустил это мимо ушей: - Я здесь по государственному делу, давайте пойдем куда-нибудь, где можно спокойно поговорить. В ваши личные комнаты, - добавил он презрительно, - поскольку вы одеты соответственно. Ламос с глубоким чувством антипатии проводил Затара. Когда они вошли в одну из комнат, Ламос подчеркнуто важно закрыл дверь и включил звуконепроницаемую систему. Но его ирония осталась незаметной. - Чем могу служить, Великолепный? Если Затара и раздражал насмешливый тон, он ничем этого не выдал. - Я добровольно согласился доставить это сообщение, потому что из всех Кеймири я был ближе всех к вашей планете, - пояснил он. Тон выражал нетерпение, Затар явно торопился и не собирался задерживаться. - Говоря честно, я испугался. Вы считаете это приемлемым нарядом для общего зала? - Что, вот это? - Ламос нежно погладил мягкую поверхность полотенца, жест был вызывающим, он знал это. Ему нравилось раздражать этого человека, который ввалился в его Дом с массой высокомерия на лице, в хорошей физической форме, и осмелился критиковать Ламоса. - Это очень мягкая материя. Удобно. Люблю яркие цвета. - Мы все любим! Дело в том, что моя задача - создать Образ, в котором проявится личное самопожертвование, главное - это мощь. Какое значение имеет то, что именно мы предпочитаем? Мы должны заботиться об Образе. Вы можете носить, что хотите, в своих комнатах, традиция позволяет это. Но не там, где вас могут увидеть посторонние. Ламос презрительно скрестил руки на груди: - Ваши традиции меня мало интересуют. - Но они - краеугольный камень нашего общества. Ламос пожал плечами: - Меня это не касается. - Разве? Вы неплохо живете за счет государства, господин Ламос. А что будет, если правительство откажет вам в привилегиях? Вы будете столь же самодовольны? - Он указал на обнаженную руку Ламоса в искреннем негодовании. - Это уже не дело личного удовольствия. Мы не имеем права выставлять кожу для обозрения... - Ах, вас беспокоят мои обнаженные руки, - Ламос потер ладонь одной руки указательным пальцем другой. Темные глаза сузились, но Затар не выдал своего гнева: - Мы, конечно, видели своих людей без перчаток. Не вы изобрели половые различия. Вы хотите подчеркнуть что-то особенное? Вновь Ламос передернул плечами. Он начал получать удовольствие: - Я ничего особенного не сделал. - Это спорно. - Кеймири, здесь нет законов - только полузабытые традиции, которые мне безразличны. Я тоже высокородный, вы знаете. Вы можете просто... рассказать о том, что вам не понравился мой наряд. С точки зрения закона вам не в чем меня упрекнуть. Вот! Все сказано. - Это так. Я прилетел не для того, чтобы критиковать, хотя вы заслужили. Кеймири дали свое формальное согласие, предоставив вам право жить по своему разумению, и, естественно, у нас нет права вмешиваться и выдвигать какие-либо обвинения - лично против вас. Ламос самодовольно улыбнулся. - Тем не менее, мы считаем создание Образа для грядущих поколений в нашей юрисдикции. Итак, от имени Совета Кеймири я, должен проинформировать вас, что ваш сын получит воспитание в более традиционном Доме браксана, где он станет тем, кем должен стать по праву крови. Ламос побледнел. - Что?! На лице Затара нельзя было прочесть ничего: - Надеюсь, вы все поняли. - Вы шутите! - Они шутят. Отдать сына! Неслыханно! Затар молчал. - Я не сделаю этого! В голосе Кеймири зазвенела угроза: - Я должен передать, что вы против этого решения? - Нет... нет, я хотел сказать другое. - Значит я должен передать, что вы возражаете против нашего права принимать такие решения? - Да... я хотел сказать: нет! - Ламос был испуган. В браксианской истории еще не было случая, чтобы кто-нибудь смог противостоять Кеймири. Для Ламоса выступить против Кеймири означало поступить опрометчиво, это было почти прямое самоубийство. - Кеймири Затар, вы не понимаете... - он подыскивал нужные слова, - это - МОЙ СЫН. Теперь настало время улыбаться Затару. Ламос был в панике. Потерять сына... это ужасно! Родную кровь, источник радости, существо, о котором было радостно заботиться, надежду будущих лет! Самый проклятый нищий может растить своих сыновей. Необходимость вырастить ребенка самая естественная потребность человека. И ее должны уважать браксана! - Кеймири Затар! Скажите, что это неправда, - в его голосе уже не было презрения, тон стал учтивым. - Я не верю, что Совет Кеймири принял это решение. - Во что вы верите, не имеет значения. Остается факт. Вы должны подчиниться или противопоставить себя закону. - Но есть же какой-то выход... Голос Кеймири был холоден: - Я его не знаю. Тон абсолютной истины, использованный Загаром, испугал Ламоса еще больше: - Но может быть... - он забыл о гордости, - я изменюсь и создам Образ... - Слишком поздно. - Это - чушь! - он взорвался от гнева - естественное проявление чувств (Да, он уже думает, как они). - Дело только в этом? Все можно решить. Он ждал ответа Кеймири, затаив дыхание. Затар наслаждался его отчаянием. - Вам не поверят. - Я могу продемонстрировать... - Это невозможно, Господин Ламос. У меня строгий график. Сейчас не мирное время. Я должен доставить ребенка, а только потом вернуться в тактические части. Нет смысла спорить, нужно обговорить остальные детали. Кто это сказал: убить ребенка - все равно, что лишить силы отца? Для Ламоса было именно так. - Кеймири, - его тон стал умоляющим, чего Ламос даже не пытался скрыть. Лучше унизиться перед этим человеком сейчас, чем позволить Совету Кеймири смеяться весь остаток его жизни. - Решение принято, - Затар был неумолим. - Опровергать его, или даже изменить - дело суда. Кто-то тогда должен поручиться за вас. Но не я. - Но если я докажу мою искренность... - Как? Будьте реалистом, Ламос. Как можно что-то доказать? - Но должен быть какой-то путь. Господин Кеймири, я прошу вас как человека, как браксана, - он хотел добавить "как отца", но осекся, не зная, есть ли у Затара дети. Отсутствие интереса на лице Затара сменилось выражением задумчивости: - Есть один способ. Хотя я не могу гарантировать... - И?.. - Образ браксана во многом зиждется на физических качествах. Я думаю, если вы станете участником одной из военно-тренировочных программ на Гарране, это будет веским аргументом в пользу вашего намерения. Глаза Ламоса расширились. Дом Войны на Гарране был создан для того, чтобы превращать людей в солдат, здесь мало заботились о личных удобствах. Расположенный в одном из отдаленных уголков, он использовался для того, чтобы избавиться от тех, кому не хватало выносливости. (Говорили: лучше смерть на Гарране в учении, чем слабая рука на войне). Большинство браксана, обучающиеся в Доме Войны, с легкостью и достоинством проходили испытания, изучая также аналитическую стратегию и тактику боя. Но это были люди, которые, как хмуро отметил Ламос, презирали удобства и были во много лучшей физической форме. Они благополучно завершали обучение за несколько месяцев, а Ламосу потребуются годы, которые трудно назвать приятными. Но его сын! - Это действительно необходимо? - пробормотал Ламос. - Совсем нет. Вам еще нужно будет убедить Совет, что это - приемлемое решение. Дело должно быть рассмотрено в суде. Альтернатива же проста: я забираю с собой вашего сына, и это - конец всем сомнениям. Где он? - Я сделаю это, - торопливо сказал Ламос, - Ар знает, я буду сожалеть, но я сделаю. Великий Кеймири, передайте мое решение, заступитесь за меня, я прошу. - У меня дела в Военном Доме. А так я должен задержаться на Бракси. Не знаю, Ламос. - У меня есть планета у самой Границы, - Ламос говорил быстро, боясь, что Кеймири ответит отказом - замечательное место - бывшая колония народа фенда, до того, как мы его уничтожили. Там очень хорошо отдохнуть в свободное время. Я буду благодарен, если вы примете ее в обмен на услугу. Он задержал дыхание. Это было выгодное предложение, все браксана располагали средствами для покупки планет, но поместье у границы Войны - об этом требовалось подумать. Но это было благодатное место. - Принесите документы. С торопливостью, не присущей его рангу, Ламос вызвал Хозяйку и попросил принести необходимые документы. Она вернулась с информационными кольцами, которые Ламос быстро ввел в монитор. Затар молча смотрел на экран. Действительно, планета хороша. Это - достойная часть собственности, чуть низковат уровень гравитации, но остальное - безупречно. - Согласен. Я постараюсь уговорить Кеймири принять ваше предложение. Ламос вздохнул с облегчением: - Нет слов выразить мою благодарность. - Лучше передать право собственности побыстрее. - Конечно! - Он кивнул Свехе, которая, воспользовавшись компьютером, начала вводить необходимую информацию в Центральный Отсек. Ламос диктовал. Компьютер записал все и направил данные далее. Все было официально. - Очень хорошо, - одобрительно кивнул Затар. - Теперь вы, надеюсь, простите меня - впереди трехдневный перелет до Бракси, и требуется еще время, чтобы уладить это дело. - Я благодарен, Кеймири, - будущее не было особенно привлекательным для Ламоса, но в конце концов он сохранит своего наследника. Именно это имело значение для настоящего браксана. - Ваше присутствие сделало честь моему Дому. Он заметил, что Свеха смотрит на него с удивлением. Ну и что? Она только женщина, наполовину браксана. Дело решают мужчины. - Проводи его, Хозяйка! - сказал он почтительным тоном. Не произнеся ни слова, она подчинилась. Она не смотрела на Кеймири, пока они спускались вниз по лестнице. Кеймири чувствовал, что она хочет задать вопрос, который останется без ответа - если только Ламос захочет удовлетворить ее любопытство, но это вряд ли. Он думал также о том, узнает ли когда-нибудь она о том, что Совет Кеймири не имеет права отобрать сына у Ламоса. Сомнительно. Когда огромные двери закрылись за ним, прежде чем ступить на корабль, он достал сложенный листок из внутреннего кармана и, развернув, начал читать: "Кеймири Затару, сыну Винира и Касивы. Ваши инструкции касательно господина Ламоса, одобренные на заседании от восьмого дня пятого месяца 97 года после коронации Харкура: В результате голосования Совета господин Ламос должен вступить на путь, обеспечивающий более традиционный Образ браксана - как с физической, так и с эмоциональной точки зрения. Так как нет законов, обеспечивающих возможность подобных воздействий, мы вас просим использовать непрямые средства для достижения цели. Вы можете использовать угрозы, сделки и (или) насилие - все, что вы считаете должным. Можете рассчитывать на то, что Кеймири поддержат вас. Нам будет очень приятно узнать, что господин Ламос принимает участие в одной из наших программ, разработанных в системе военных школ. Какое бы решение он ни принял, очень желательно, чтобы он сделал это по своей доброй воле. Совет Кеймири. Центр Бракси/Алдоуз. Присутствовали: 109. За: 91. Против: 3. Воздержались: 14. Отсутствуют: 18". Затар тихо рассмеялся. Коснувшись кольца на указательном пальце правой руки, означавшим его власть над новой планетой, Кеймири вступил на корабль, который доставит его на Гарран. 11 Харкур: Мы должны признать, что мыслительные процессы у представителей человеческой расы столь резко отличаются от аналогичных процессов у представителей нечеловеческой расы, что без прямого ментального контакта невозможно полное понимание одних другими. Покрытые льдом равнины Дерлета этим утром хмуро поблескивали. Так было и в любое другое утро, окутанное туманным покрывалом атмосферой планеты. Иногда луч усталого солнца касался ледяной поверхности, и мерцающая вспышка, подобно искре надежды, вспыхивала, прорезая блеклую завесу. Но стоило только облаку заслонить нечаянное солнце, и вновь владычествовала небесная серая тишина. И солнце (если только можно было назвать солнцем эти редкие лучи), пытаясь вновь пронзить этот непрозрачный туман и добраться до поверхности планеты, встречалось лишь с непроницаемым облачным покрывалом. Эта планета заслуживала того, чтобы быть необитаемой. Но жизнь здесь все-таки теплилась, не та - человеческой расы, а в форме существ, не стремящихся к свету и удобству. Внешне они походили немного на людей, но толстый мех покрывал их тело, чтобы они без боязни могли встретить вечный холод. При виде солнечного света жители Дерлета корчились и жаждали этой неумолимой тьмы... Ациа обнаружили здесь жизнь один Стандартный год тому назад, но так и не смогли пока исследовать особенности местной анатомии. Жизнь двуногих существ развивалась в полной изоляции, и, не исключено, ациа намеренно избегали изучения этой проблемы. Было болезненно созерцать жителей угрюмого, мрачного места, видеть свое внешнее сходство с ними или обнаружить родственный аппарат дыхания... Было намного предпочтительнее верить в то, что эту ледяную пустыню населяют существа, возникшие в результате местной эволюции, чем предполагать, что населяют Дерлет представители человеческой расы, несколько адаптировавшиеся под влиянием окружающей среды. Этим утром ветер стих, и одинокий путник был благодарен за это природе. Вдоль экватора ледовых равнин не было - здесь, где концентрировалось тепло слабосильного солнца, планета была почти пригодна для обитания. Южнее этой части планеты, окруженной горными массивами с трех сторон, простирались равнины Западного полушария. Для обитателя Дерлета требовались полгода и просто море везения, чтобы пересечь эту ледяную пустыню. Считалось, что на это способен только местный житель... Из двадцати ферцу (так называли здесь животных, похожих на собак) осталось только десять. Самое главное для женщины (а одинокий путник был женщиной) - добраться до дальних гор, а сколько животных доберется вместе с ней - не имело значения. Путешественница остановилась, чтобы измерить температуру тела. Она провела почти полгода среди льдов, холода и без общения с людьми - последнее считалось самым трудным. Но отсутствие общения беспокоило женщину меньше всего: она была рада остаться наедине со своими мыслями на какое-то время. Но пронизывающий холод этой богом забытой страны и мрачная унылость ландшафта наполнили ее такой тоской, что она казалась еще более непреодолимой, чем эти льды. "Я должна остаться в живых, - напомнила она себе. - Я должна не потерять рассудок". Ациа имели предварительные переговоры с мохнатыми обитателями Дерлета и получили ответ, который заставил, дипломатов видеть дурные сны. Да, Дерлет будет счастлив иметь дело с Ацией, обещает преданность Ацийской Империи и предоставит свои незаселенные земли в качестве базы для дальнейшей ацийской экспансии. Дерлет готов к этому и даже к большему, почитая за чудо открытие жизни за пределами своего туманного занавеса. И как только ациа пришлют им официального представителя, они тотчас же начнут прорабатывать детали. Для местных жителей все было просто. Их юноши и девушки, чтобы завоевать право жить на этой планете, вначале должны были доказать, на что способны. Один за одним, одна за одной, они пересекали южную пустыню, и один за одним, одна за одной находили свою смерть или славу. Но такому же испытанию должны были подвергнуться и эти пришельцы оттуда, где кончается серое небо Дерлета. Поскольку дерлетяне считали, что все общества развиваются по аналогичным законам, им и в голову не приходила необходимость что-либо разъяснять или изменять в своих законах для пришельцев с Ации. Дипломаты побывали в восточных горах и "насладились" зрелищем мертвенного льда. Дерлетяне предлагали, что один из дипломатов изъявит желание отправиться в путь, и были весьма смущены, когда добровольца не нашлось. Дипломаты же в свою очередь не поняли, что они такого сделали (или не сделали), но всего лишь часок постояв на вершине горы, завоевали себе звание "недостойные". Ациа всегда гордились искусством своих дипломатов, и вскоре им удалось выяснить, чего же именно ожидали дерлетяне. Не оставалось ничего, как прийти к выводу, что только сумасшедшие могут связываться с Дерлетом. Империя приложила усилия, и в конце концов остановила свой выбор на спортсменах, готовых принять вызов. Дерлет отказал им. Это - не игра, настаивали дерлетяне. Они ждут человека, которого согласны принять на свою планету, способного к лидерству, а не того, чье основное достоинство - физическая жизнестойкость. Иначе - как они узнают, что ацийская раса достойна сотрудничества? И дело готово было завершиться тем, что последний дипломат покинул бы Дерлет, отметив, что упрямство этих примитивных племен в связи с их включением в Империю требует от ациа ни больше ни меньше, как сделать из себя дураков... И начальник Дипломатического Отдела задумался. Кто изъявит желание встретиться лицом к лицу с этими существами и с их ужасным холодом - хотя бы во славу Империи? Беря во внимание, что в ряду ацийских дипломатов уже находились люди весьма достойные, вер Иште не особенно надеялся на успех. Но поиски продолжались, и в конце концов он обнаружил добровольца - молодую женщину, не совсем ациа, вопреки всем традициям служившую в Ацийской Академии Военных Наук. Она сама хотела отправиться в путь, и это было самое главное. Хотя девушка казалась хрупкой, в ее характеристике отмечались поразительная выносливость и жестокосердная победительная натура. Ее готовили, как и всех, кого готовили для командного состава, адаптироваться к любым условиям и уметь находить выход из различных ситуаций. Дерлет потребует, конечно, использования всех этих навыков. Все, о чем она попросила, это - временный Дипломатический статус, который соответствовал ее задаче - на уровне Имперского представительства. Вер Иште пожал плечами и необходимые бумаги по его приказу были приготовлены. Совет Справедливости выступил со своего рода формальным протестом, на что вер Иште обратил крайне мало внимания, подшив заявление протеста в одну из папок. Отдел подчиняется только ему, а единственный, кто может давать указания, это Директор Звездного Контроля, или, в случае необходимости, Император. Итак, молодая женщина получила статус посла и желаемое определение "Имперский". Она быстро покорила дерлетян, невзирая на то, что в их патриархальном обществе женщины считались существами ущербными; в течение тридцати дней они не разрешали ей отправиться в путь, пока над равнинами бушевала непогода. Ей предлагали выбрать сколь ей угодно ферцу, она сказала: двадцать. Ей предлагали неограниченное количество провизии, она же предпочла заполнить свои сани необходимым снаряжением для охоты - попытка запастись провизией для себя и животных на полгода явно была бы обречена на провал. Она запрягла ферцу так же, как ее учили в ледяных полях Лууса Пятого, объяснив дерлетянам, что считает такой способ передвижения наиболее эффективным. Те не высказали возражений: все покажет будущее - удастся ли ей пересечь ледяные равнины до зимних ветров, которые сделают невозможным дыхание, или же она встретит в пути свою смерть? Девушка отправилась с восточных высот. В Империи многие ждали ее смерти в этих чужеземных льдах, но не меньше людей желали ей удачи. Анжа ли надеялась пересечь ледяные равнины с помощью своего умения приспосабливаться. Когда у нее кончилась еда, она охотилась. Устав от долгого пути, она разбивала лагерь, чтобы набраться сил для дальнейшей дороги. Но таилась и опасность: день отдыха - это слишком много. Этот холод уносил с собой тепло, убаюкивая усталого путника, и впереди маячил Долгий Сон - так местные жители называли смерть. Но нестись вперед без остановок в течение полугода было невозможно. Твердость духа начинала подменять собой физическую выносливость, но даже целеустремленность могла исчерпать себя. Она выбрала нечто среднее: передвигалась как можно быстрее, пока чувствовала в себе силы, но и не отказывала себе в непродолжительном отдыхе. Ее учителя в Академии одобрили такую тактику, они считали также, что злейшим врагом будет не холод, а тоска. День за днем - крайне редко возникал просвет в туманной завесе. Бледно-серые краски сменялись темно-серыми, и так - по кругу. Продолжался день Дерлета... Иногда ей снилась смерть - та принесла бы с собой тепло. Просыпаясь в такие ночи, она больше не ложилась: чинила одежду из шкур, чистила охотничье снаряжение. И была наедине со своими мыслями - этого не случалось уже двадцать лет. "Самое главное, - говорила она себе, - что я получила временный статус Имперского посла. Я буду служить Империи, как никто. Люди, которым я служу, не забудут меня - даже если этого захочет Совет Справедливости". В долгие дни бесконечной беспросветности она не задавала себе вопросов - счастлива ли она, довольна ли тем, что делает. Она научилась не заглядывать в глубины своей души, чтобы не извлекать оттуда боль, которая даже после всех этих лет затаилась в ее подсознании. "Я существую, - повторяла Анжа, - я хочу служить, стать офицером. И это самое главное. И только об этом я должна помнить". Но сны ее твердили обратное, как будто это бессловесное пространство блеклых ледяных равнин становилось холстом, на котором ее душа готова была писать свои картины. Окруженная льдом в течение всего дня, она была не в силах прогнать невнятные образы, которые врывались в ее засыпающий ум, напоминая о долго подавляемых страстях, которые уже не могли мирно спать в ее душе. Это были чисто человеческие желания, в удовлетворении которых она слишком долго себе отказывала, видя в этом необходимость и обещая взять свое в будущем. Она научилась играть сама с собой: ациа не любят кровь - она не даст выхода своей кровожадности; ациа так страстно не стремятся к сексуальным удовольствиям - она постарается направить свою чувственную энергию в другое русло... "Я - ациа", - повторяла Анжа и заставляла себя соответствовать этому званию невзирая на ту боль, которую ей несли сны. Придет время - она будет делать, что захочет. Но не сейчас. И сны были единственным выходом для ее чувств в этом мире, где сдержанность - неотъемлемая черта нации. Но даже эти видения начинали гаснуть перед лицом вечной серой тишины Дерлета. И наступил день, когда она уже безуспешно пыталась припомнить ночные кошмары, чтобы хоть чем-то заполнить однообразие: Но и сны, как и все остальное, превратились в эту безликую тьму. И образы исчезли, и только серая тоска Дерлета утверждала свое владычество. Анжа страдала от мороза, но он не замедлял ее продвижение. Ациа смогут восстановить функционирование обмороженных участков, если она выживет. Что касается охоты, то телепатия облегчила эту задачу неимоверно. Иногда она пронзала спою жертву острием копья, но часто ее мысленные лучи безуспешно искали признаки хоть какой-то жизни. "В конце концов, - думала Анжа, - если будет не на кого охотиться, я не буду тратить на это время и силы". Дни становились короче. Хотя она продолжала считать, их число было чисто условным; этот зимний бесконечный день становился более реальным, занесенный в ее календарь. Скоро задуют ветра, и снежные бури замедлят ее продвижение. Если она не достигнет дальних гор до их начала, возможно, она никогда не доберется до скал. Странно, но перед лицом смертельной опасности Анжа мечтала о любви. Эта мысль была непонятной, чужеродной: все воспоминания о человеческой привязанности, связанные с ее детскими годами, были наглухо заколочены в ее душе после выхода из ментальной комы. И ее дальнейшая жизнь, наполненная презрением сокурсников и неутомимой ненавистью Совета Справедливости, вряд ли располагала к проявлению нежных чувств. Но в своих снах она видела себя в объятиях мужчины, отмеченного тем же знаком, что и она, - кроваво-красными волосами неизвестной расы. И он шептал ей: "Я знаю, что ты перед лицом неизвестного и, возможно, ужасного будущего. Я знаю, что ты больше привыкла к ненависти, чем к уважению, тебя воспитывали так, чтобы ты забыла о человеческой нежности. Но теперь знай и помни, когда боль станет невыносимой: ты очень нужна одному человеку, который назовет тебя "митече". Ты знаешь мой язык. Ты знаешь значение этого слова". Она хотела обнять его, но неожиданно проснулась в холодной темноте, чувствуя запах смерти. Кисуну. Инстинктивно ее ум вспомнил это дерлетское название. Кисуну - это значит "убийцы во льдах". Хищники, подобные волкам, охотились стаями, они нуждались в небольшом количестве пищи, быстро передвигались, и любой становился их добычей, попадись он им на пути. Они обладали разумом. Анжа быстро обнаружила это с помощью своего телепатического дара, но не пришла в смятение. Их разум был хаотичен, ему не хватало элементарных мыслительных навыков человека, но, невзирая на это, кисуну было трудно однозначно причислить к миру животных. У них были свои обычаи, Анжа ощущала, что она не сможет их понять, но было в них что-то, что отличало от стаи просто голодных волков. А они были очень, очень голодны. Когда она разожгла костер, они терпеливо отодвинулись, но не выказали страха, столь типичного для подобных животных. Два разумных вида на одной и той же планете? Это бывает редко, но не исключено. Но почему дерлетяне не сказали ей? Возможно, они и сами не знают. Нет, невозможно, исправила себя Анжа. Этих животных нельзя избежать, если считать их за неразумных существ. Да, дерлетяне знали. И те, кто это понимал, выживали после путешествия длиною в полгода через территорию кисуну. И вновь она повела телепатическим лучом, но быстро вернула его обратно, словно обжегшись всплеском животного голода и прикосновением к разуму столь чужеродному, что вряд ли хоть один человек мог их понять. "Хорошо, - подумала Анжа, - я использую универсальный язык". Она достала лук из саней и воткнула в снег стрелы перед собой. Желтые глаза следили за ней не мигая, и животные отступили на один-два шага назад, готовые прыгнуть. Было ясно, они думали, она начнет целиться. Но, к счастью, Анжа этого не сделала. Быстрым движением она подняла лук и, резко выдернув стрелу из снега, спустила тетиву без прицела. Стрела вонзилась в тело удивленного кисуну, поразив жизненно важный орган. Животное покачнулось и упало, черно-синяя кровь забрызгала снег, предсмертный вопль пронзил серую мглу. Анжа ждала теперь их ответа. Они изучали ее. Теперь они знали: она может быстро передвигаться, а если бы кисуну были способны предвидеть, то они догадались бы, как легко она может выхватить следующую стрелу. "Я заберу вас с собой, - словно обещала Анжа, - не одного, и не двух, а многих. Ну, кто еще?" Один за одним кисуну отвернулись от нее, все еще опасаясь, но их внимание привлекло что-то еще. Каждый подходил к погибшему кисуну и, обнажив клыки, отходил в сторону, уступая место следующему. Все гиены стаи приняли участие в ритуале. Животные не участвуют в ритуалах - теперь Анжа убедилась в разумности этих существ. Голодные животные скорее съедят своих павших собратьев, чем отдадут им хоть какие-нибудь почести. Кисуну, казалось, хотели сказать: "Пускай мы голодны, но мы не съедим своего "брата. Я буду тогда отлучен от братства ледовых кисуну". "Хата, - подумала девушка, - хищники с моральными принципами". Она разложила костер вокруг своего лагеря, надеясь, что кисуну побоятся пересечь огненную границу. Дерлетяне дали ей шкуры, наполненные возгорающимся порошком, и сейчас он был кстати: ничто не горело бы так ярко. Те худосочные кустарники, которые порой пробивались сквозь лед, были хороши только для разогревания обеда, но вряд ли костер из них напугал бы этих мощных хищников. Когда наступит утро, ей нужно будет отправляться в путь. Если кисуну не позволят ей ехать дальше, она обречена на смерть. Не в первый день, возможно, а позже, когда кончатся еда и порошок, - тогда она окажется во власти кисуну. К вечеру она должна что-то придумать - выработать хоть какую-то возможность продолжить путь. Западные горы наверняка уже недалеко - если ей удастся выиграть несколько дней, она доберется до нужного места. Анжа подошла к испуганному ферцу. Телепатически успокоив животных, она выбрала двух, наиболее парализованных страхом. Они наверняка первыми покинут этот мир. Твердой рукой она высвободила их из упряжки. Ей показалось, что кисуну улыбаются. Анжа положила руку в варежке на спину обоих животных и, надавив, дала сигнал "опасность" мысленно, стараясь свою энергию перевести на самый примитивный язык. Ферцу рванулись в слепом ужасе вперед и пересекли полосу огня. Они не успели избавиться от того страха, который им внушила Анжа, - голодные кисуну быстро расправились с их телами. "Я выступила с деловым предложением, - подумала она. - Будут еще ферцу. И никто из вас не поплатится жизнью. Этого достаточно?". Да, этого было достаточно. Когда кисуну окончили пиршество (она обратила внимание, что они поделили ферцу на всех), они вновь удалились на безопасное расстояние и улеглись на снег. Впервые за много длинных ночей она не спала. Утром кисуну были здесь, хотя она слабо надеялась, что они покинут ее. Вновь она прощупала их мысленным лучом, быстро окончив анализ. Голод кисуну был очевидным, но менее требовательным. Теперь - дело времени: одинокая женщина и восемь утомленных ферцу вряд ли смогут противостоять стае хищников, обладай они разумом или нет. Доля надежды была связана с телепатическими способностями, но разум кисуну был столь отличен, что ей не удавалось установить контроль над их действиями. Поскольку делать было больше нечего, Анжа перезапрягла ферцу. К ее удивлению, кисуну расступились, дав дорогу саням. Порадовавшись этой удаче, она вновь устремилась на запад. Раньше Анжа иногда дремала, теперь же не осмеливалась. Ледовое поле было гладким, без расщелин. Это место сильно отличалось от покрытой трещинами мерцающей поверхности Лууса, где она проходила подготовку. Но с какой-то точки зрения опасность все же возрастала: на подобной местности внимание притуплялось, так как не было постоянной необходимости следить за дорогой, и все труднее становилось бороться с надвигающимся безумием. Анжа позволила себе улыбнуться. Теперь она была уверена - тоска не лишит ее рассудка. Не исключена, конечно, возможность быть съеденной, но это, в общем-то, более предпочтительная смерть, чем медленная казнь в этом бесконечном сером одиночестве. - Да, - вслух сказала она, удивившись этому сама, - я должна быть благодарна вам. Вы спасли меня от самого ужасного, даже не подозревая об этом. И впервые за полгода человеческий смех раздался в этой ледовой пустыне. - Какая милая враждебность, мой нежный эскорт! Бракси полюбили бы вас. Она больше говорила для себя, обнаружив, что человеческий голос - даже ее собственный - оказался так необходим ей в этой серой пустыне. - У вас свой злобный ритуал и правила игры во вражду. Она оглянулась на стаю - тридцать, не меньше, мощных особей следовало за ней. Точно считать она не стала. - Итак, друзья, я думаю, мы понимаем друг друга. Я буду кормить вас так долго, как только смогу, и вы будете моим эскортом... Весь вопрос в том, что будет раньше: последний из ферцу или западные горы? "Нет, я еще буду идти пешком. Но то время еще не пришло". Она разбила лагерь до прихода ночи, разожгла костер, стараясь экономить воспламеняющийся порошок. И затем, как будто бы ничего не изменилось со вчерашнего дня, она убила одного из ферцу и провела вечер, разделывая тушу. Лучшие куски она использовала для собственного ужина и для того, чтобы накормить остальных животных - от их силы и выносливости теперь зависело многое. Большую часть мяса она швырнула поджидающей стае. - Ваша доля, - пробормотала она, наблюдая за ритуалом дележа. В последующие дни ее удивило, что ферцу весьма выносливы. Когда осталось только четверо животных, ей пришлось облегчить сани - трудная задача, поскольку все было жизненно важным. Кисуну могли быстро передвигаться в течение долгого времени, довольствуясь небольшим количеством пищи, пока бежали в стороне, сопровождая Анжу. Она кормила их, когда чувствовала обострение их голода. Ферцу же она кормила регулярно, чтобы они не ослабели и могли продолжать путь. Сама Анжа ела только в случае крайней необходимости. Вновь и вновь она повторяла для самой себя: "Ацийская медицина восстановит все". Таким образом, она заключила своего рода сделку с хищниками, и они держались на расстоянии. Ей, правда, приходилось жертвовать своим здоровьем во имя продвижения вперед... Она старалась не спать, но усталость брала свое - проснувшись резко, словно от толчка, она обнаружила, что задремала, сама того не заметив. Дни казались бесконечными, голод стал верным спутником. Она перестала взглядом искать горы - они стали чертой прошлого, чем-то, что присутствовало на задворках ее памяти, но требовалось слишком много усилий, чтобы извлечь оттуда это воспоминание. Вечное безмолвие, голод и холод одержали победу. Вскоре остались только двое ферцу, они уже не могли тянуть сани. Смирившись, Анжа сделала своего рода поводки для испуганных животных и продолжила путь пешком. Желтые глаза ее врагов, казалось, смеялись над ней: "Теперь - дело времени". В тишине дерлетской ночи Анжа почти слышала эти слова, как будто бы кто-то произнес их. Но голос был неузнаваем - ни ноты знакомой интонации, ни звука из какого-либо известного ей языка... Каждую ночь, разбивая лагерь, Анжа пыталась обнаружить в этой ледяной пустыне еще какую-нибудь жизнь - кроме своего кровожадного эскорта. Если бы снежная змея появилась где-нибудь, она постаралась бы убить ее. Но не было даже этого. Кисуну пока не съели ее - но оставалось все меньше надежды сдержать условия сделки. Вскоре не стало ни одного ферцу. - Вот так, мои друзья! - она привыкла к присутствию стаи и постоянно разговаривала вслух. С болью она смотрела на ледовые поля. Полгода... Этот период времени показался ей страшно долгим: день за днем - все похожи один на другой. Теперь у нее впереди только вечность. - Вот так! Далеко на западе в облачном занавесе появился просвет. Она отвернулась от мерцающих вспышек солнечного света. Все обещания бесполезны, а надежда в этой пустыне - лишь повод для муки. Но следя за тем, как свет скользит по льду, она застыла, увидев что-то вдалеке. Анжа не успела разглядеть - облака сомкнулись, и вновь воцарилась мгла. Она задрожала. - Хаша... - прошептала она. И это почти забытое имя вернуло ее память к тем людям, увидеть которых она уже потеряла надежду. Они будут ждать ее там, вместе с местными жителями, там - у подножия гор, чтобы приветствовать ее, если ей суждено дойти. Это было видение, но надежда?.. Кисуну не дадут ей дойти, но даже не будь их, она была не уверена, что не упадет от истощения. "Ты прошла весь этот путь, чтобы сдаться сейчас? Помни, ставка - не твоя жизнь, ты не хотела жить, ставка - месть, право на которую ты завоевываешь. Помни самое важное - у тебя есть теперь полномочия Имперского посла и влиятельные люди, готовые помочь. И это все". Кисуну наблюдали за ней. Ее будут ждать там - у подножия гор. И будет еда, много еды! Горькая ирония. Еще немного на запад - и она накормила бы этих хищников вволю. Если бы только они могли это понять! Она вновь попыталась коснуться их разума, но столкнулась опять с чем-то столь чужеродным, что контакт не произошел. Она сжала зубы и попробовала повторить. На этот раз она пыталась проникнуть в разум кисуну, зацепиться хоть за что-нибудь. Нечто чужеродное, невнятное наполнило ее существо... Анжа попыталась усилить свою энергию. Но и этот слабый контакт резко прервался. Это труднее, чем она предполагала. В Институте они изучали инстинктивные ответные реакции на уровне телепатического подсознания. Одна из заповедей, усвоенных в процессе обучения, - Идентификационная Дисциплина. В Институте им желали добра, и Дисциплина должна была сыграть свою роль, когда телепат столь полно "перетекал" в другую личность, что возникала угроза потери собственной индивидуальности, или же когда телепат касался разума столь чуждого, что контакт становился вредным. - Но много ли пользы это мне приносит сейчас? - пробормотала Анжа. Ей предстоит пренебречь этой заповедью - насколько ей известно, никто еще этого не делал. Анжа ли не была Инструктором, она не обладала способностью оперировать абстрактными идеями без их образного представления. Возможно, Инструктор смог бы вступить в контакт с кисуну, не причинив себе вреда, расшифровав мыслительные модели этих существ без помощи образов. Анжа ли этого не умела. Она также не могла предвидеть, какова будет реакция этих существ на ее мысленное вторжение. "Но лучше это, чем смерть", - хмуро сказала себе Анжа. Она открыла свой разум, сняв все защитные барьеры, теперь ничего не стояло между ней и объектом телепатического воздействия. И вновь ее мысленный луч потянулся к кисуну... И вновь ужасное предчувствие, и вновь в ее разуме рушится нечто и рвет контакт. Она боролась - непроизвольная сила заповеди была сильна, но ее воля тоже что-нибудь да значила. Вскоре она перестала осознавать присутствие кисуну, теперь главное - ее внутренняя битва за совершенство телепатического потенциала. Ей казалось - она держит руками стену, она стала животным, борющимся за свою жизнь, она размыкает сомкнувшийся капкан... Все эти образы пересекали ее разум, пока, тяжело дыша, ее сражающееся сознание не затаилось на дне души. Она поняла, что оказалась достаточно сильна и способна совершить то, что Институт считал телепатическим самоубийством... Теперь ничто не мешало ей коснуться разума кисуну. Пораженная, Анжа обнаружила, сколь глубоко въелась в нее подготовка, сколь мало было отпущено на ее собственное усмотрение. Теперь она отказалась от заповедей и всматривалась в разум хищника, как будто это был новый фронт борьбы - опасной и соблазнительной, смертельной и привлекательной. Это был вызов - не больше не меньше. Кисуну приняли ее. Анжа стала кисуну... Она охотилась на ледяных полях, сверкавших матовым блеском. Ее желтые глаза ловили эти отблески... Ее лапы болели от долгой гонки по равнинам. С помощью превосходного чутья она могла ощущать то, что происходит вдали. С помощью органа, название которого было не известно, она ощущала присутствие жизни и знала - съедобно ли то, что там, вдали, или нет, обладает разумом или нет; она с легкостью отделяла одно от другого - так ациа отличают красный цвет от зеленого. Но кисуну не различали цвета - на этих ледовых равнинах все было бесцветным, ощущались лишь степени инфрарадиации, которая рисовала странные пейзажи: диковинный ландшафт, где лед горяч в тех местах, где утоптан, а фигуры становятся холодными, когда умирают. Нет, она не передала свои чувства кисуну. Но кто называл это место тоскливым, когда здесь так много чудес? Неужели небо действительно однообразно? Сейчас оно источает тысячи разновидностей тепла. Для кисуну оно столь же прекрасно, сколь рассветное небо для человека... Неужели здесь действительно холодно? Чувствительные окончания - там, в белом мехе кисуну, - ощущали малейшие колебания температуры, и приспосабливались. И ветер становился теплым, напоминал легкий сквозняк... И любое теплокровное животное тоже источало тепло, любое - и то, которое можно съесть, и то, которое можно считать своим товарищем. Теперь она знала, каков голод кисуну, как разливается сила и тепло по телу, когда живая плоть становится частью хищника. Бесконечное удовольствие поглощать пищу вместе со своими товарищами - Анжа теперь знала, что это такое. И нет ничего радостнее во Вселенной, чем поглощать пищу, и нет другого, более чудесного мира, чем эта планета... Одетая в меха женщина, посланница Ации, без движения сидела на холодной белой равнине, окруженная кисуну: Ее руки сейчас были прижаты к бокам, глаза закрыты - казалось, никогда к ней вновь не вернется жизнь. Она умолкла и замерла, проникнув в мир кисуну. Там вдали солнечный свет коснулся планеты. Это тепло, столь недолгое, было болезненным для большинства обитателей Дерлета. Те, кто видит эти проблески, спешили отвернуться, благодарные за то, что свет не задержится и они смогут вновь наслаждаться красотой своего мира. У западной границы Великой Ледовой Равнины стая в тридцать пять кисуну сидела в молчании. Их уже было можно видеть с пограничных гор. Один за одним они поднялись и повернулись на запад. Словно единое существо, кисуну шли к горам под облачным покровом Дерлета. Нужно немало дней, чтобы добраться до них. Но кисуну может передвигаться долгое время без пищи, он терпелив - терпеливее всех в мире. День за днем кисуну приближались к подножию - туда, где ждали чужаки. Там вдали на несколько секунд вновь вспыхнул серебряный луч солнца, коснувшись льда. Всего лишь мелкое раздражение... Ивер ре Ши устал ждать. Он находился на этой угрюмой планете с тех пор, как слушательница Академии взяла на себя обязательство выполнить дикий обряд. Это было... когда? Половина местного года тому назад? Почти три года по Стандартному Календарю... Дерлетяне не разрешали ему выслать летательный аппарат - так он мог проследить путь молодой женщины. Поскольку Дерлет должен стать партнером, воля местных жителей - закон. У ре Ши не было доступа к точной информации. - Она где-то здесь, - говорил дерлетянин, указывая место на карте льдов, - если она еще жива. Было неприятно думать, что начальник Звездного Контроля просто сотрет его в порошок, если его молодая протеже исчезнет. Время от времени группы местных направлялись вдоль западных гор. Иногда казалось, кто-то замечен, и ре Ши торопился туда. Но местные жители вновь шли на юг, север, и ложная тревога только нервировала. Так было и этой ночью. Зазвучал сигнал тревоги, он очнулся от беспокойного сна. - Итак, - пробормотал он, - что это? Он взял трубку, голос доложил: - Сектор пять, господин посол. Похоже на стаю кисуну. Крупные хищники. - И наш агент среди них? - Вы велели информировать вас всякий раз, когда любая форма жизни приближается к горам... - Да, вы правы, - он встал, - я иду. Сектор пять - вдоль длинной горной гряды, навевающей поразительную скуку. Когда он впервые увидел западные горы, они показались ему красивыми: бледные утесы и перевалы, иногда чуть мерцающие в блеске снежных хлопьев. Но стоило хотя бы раз увидеть одну из этих ледяных гор, и казалось, что вы уже видели все. А ре Ши имел счастье созерцать их в течение трех лет. Вскоре он был в горах, стараясь настроить свой бинокль. - Что-нибудь прояснилось? - Стая кисуну. Взрослые особи, без детенышей, - агент, отвечающий за этот сектор, протянул копию информативного листка. - И что-то, что не является кисуну. Ре Ши вопросительно посмотрел на агента. - Все может быть, - сказал тот. - Они приближаются. Жива! Если бы только она осталась в живых после этого перехода! Как бы ни было изувечено ее тело, Ация сможет его восстановить; как бы ни исстрадался ее разум, психическая обработка сотрет все следы... Главное, чтобы она дошла, а они уж сделают остальное... Один из дерлетян помахал ему. - Вон там, - сказал он. - Их уже можно видеть. Ре Ши взобрался туда, где стоял дерлетянин, - последнее горное возвышение, дальше тянулась плоская равнина. Безусловно, что-то двигалось вдалеке. - Если это всего лишь стая кисуну... - Кисуну никогда не приближаются к горам, - сказал местный житель. - Они передвигаются только по плоской поверхности. Ре Ши воспринял новость с изрядной долей скептицизма. Три года на Дерлете не научили его ничему иному. Кисуну приближались быстро - белые на белом. Их приближение было бесшумным, и с некоторых точек, когда свет падал прямо, кисуну было невозможно разглядеть на мерцающей равнине. - Сколько их? - пробормотал ре Ши. - Тридцать шесть, - сообщил агент. - Один из них человеческой породы... - Хвала Хаше! - Посол почувствовал прилив энергии. Теперь их можно было разглядеть, даже различить каждое животное. В длину они были такие же, как обыкновенный человек по росту, мощное тело несли тонкие мускулистые ноги. - Это так бывает? - спросил ре Ши на языке Дерлета. - Своего рода эскорт? Местные жители но ответили. Они упали на колени. Теперь и он мог разглядеть ее - крошечную фигурку, старающуюся не отстать от кисуну. Ее шаг был нечетким, она наверняка страдала от боли. Первым импульсом ре Ши было броситься навстречу. Но чувство самосохранения преобладало. - Анжа ли... - прошептал он. Она приблизилась к подножию первого возвышения и начала карабкаться вверх. Теперь он мог видеть ее лицо - оно показалось ему незнакомым. Обмороженные участки были мертвенно-бледными - она выглядела втрое старше своих лет. Глаза горели жестким огнем, в котором было мало человеческого. Анжа почувствовала его взгляд и подняла голову. В ее взоре читалось страдание, щеки запали от голода, черные круги обрамляли глаза. Анжа казалась образом Смерти, явившейся с ледяных равнин. Ей с трудом удалось вспомнить слова человеческого языка. Она прошептала: - Накормите их! - Анжа ли... - Накормите же их, черт возьми! Ре Ши махнул рукой своим агентам, отдал приказ, и те побежали к своим палаткам, чтобы принести мясо для хищников - этих убийц во льдах. - Я... обещала им, - казалось, она с трудом выдавливает слова, заставляя себя вернуться к человеческому языку. Анжа посмотрела на стоящих на коленях дерлетян, - и вы должны выполнить... Люди вернулись с мясом и бросили его кисуну. Голодные животные ждали этого, а затем, как обычно, разделали пищу на тридцать шесть частей. И каждый со своей долей удалился - туда, в тишину ледяной равнины, чтобы вместе с собратьями насладиться едой. Молодая женщина не шевельнулась до того, как они ушли. Она не хотела, чтобы к ней подходили. Только когда кисуну исчезли из вида, она сделала один шаг вперед - теперь она была готова разделить общество людей, но была слишком слаба, чтобы продолжить подъем. Ре Ши, скользя по ледовым колдобинам, бросился к ней. Она упала до того, как он приблизился. Стоило ему коснуться ее, он понял, что она не в себе. - Как в детстве, - прошептал он и, вместо того, чтобы поднять ее, обнял и начал баюкать. На какое-то мгновение она забилась в его объятиях, как дикое животное, но затем ее лицо уткнулось в меховой воротник его шубы, и она приникла к нему, жаждая ласки и спасения. Так они сидели, и ре Ши понял, что, может быть, ей нужно будет нечто большее, чем пища и тепло, когда она вернется домой. Она цепко держалась за него, впитывая в себя человеческий запах, тепло, страстно желая приближения и слияния с родом себе подобных. Постепенно пугающий рев, исходивший из ее горла, перешел в рыдание - уже обычное, человеческое, и слезы, на которые не способны кисуну, замерзали на ресницах... А над миром царила серая мгла. 12 Харкур: Нельзя недооценивать изобретательность человека, если дело касается уничтожения себе подобных. Кеймири Лорду Затару, сыну Винира и Касивы, от Старейшин Центра Старейшины, преисполненные уважения, напоминают Вам, что каждый чистокровный браксана мужского пол