оит,  -  наконец решил он.  -  Крегер всегда был хорошим
источником ценных  сведений.  Скажи  Стрейджену,  что  буде  такая  возможность
представится,  мы охотно поболтали бы с нашим старинным приятелем.  Предложение
завязать узлом ноги всегда вызывает у Крегера отменную разговорчивость.
     Полчаса спустя к ним заглянул Улаф.
     - Ты уже закончил письмо к Комьеру? - спросил он у Спархока.
     - Он приготовил черновик,  сэр Улаф,  -  ответила за мужа Элана.  - И этот
черновик решительно нуждается в наведении глянца.
     - Но  для Комьера не стоит наводить глянец,  ваше величество.  Он привык к
странным  письмам.   Один  мой  брат-генидианец  как-то  отправил  ему  доклад,
написанный на человеческой коже.
     - На чем? - Элана ошеломленно воззрилась на талесийца.
     - Просто больше писать было не  на чем.  Кстати,  ко мне только что прибыл
генидианский рыцарь с письмом от Комьера.  Рыцарь возвращается в Эмсат, так что
он может взять с собой письмо Спархока, если оно готово.
     - Будем считать, что готово, - сказал Спархок, сложив пергамент и капая на
него свечным воском, чтобы запечатать письмо. - И о чем же пишет Комьер?
     - Для разнообразия -  о хороших новостях.  Все до единого тролли почему-то
покинули Талесию.
     - Куда они отправились?
     - Кто знает? И кому до этого дело?
     - Людей, живущих в краю, куда отправились тролли, этот вопрос может слегка
заинтересовать, - предположил Келтэн.
     - Это их трудности,  -  пожал плечами Улаф.  - Однако это забавно. Тролли,
как правило,  не очень-то ладят друг с другом.  Я даже и гадать не попытаюсь, с
чего  бы  это  они  решили  собраться вместе и  одновременно куда-то  податься.
Вероятно,  дискуссии по  этому поводу были бы крайне любопытны.  Обычно тролли,
встречаясь, попросту убивают друг друга.

     - Я мало чем могу помочь тебе,  Спархок,  -  хмуро сказал Долмант, когда в
тот же день,  но позже они встретились наедине. - Церковь в Дарезии откололась.
Тамошние священники не признают власти Чиреллоса,  так что я  не могу приказать
им помогать тебе.
     Лицо  Долманта было  озабоченным,  и  белый цвет  рясы  придавал его  коже
желтоватый отлив.  По  сути,  Долмант правил целой  империей,  протянувшейся от
Талесии до  Каммории,  и  бремя  обязанностей тяготило его.  Перемена,  которую
Спархок  и   его  друзья  заметили  в  Долманте  за  последние  несколько  лет,
происходила наверняка скорее  от  этого  бремени,  чем  от  надутого  осознания
собственного высокого положения.
     - Скорее ты  найдешь союзников в  Астеле,  чем  в  Эдоме  или  Даконии,  -
продолжал он.  -  Доктрина астелийской церкви весьма близка к  нашей  -  близка
настолько,  что  мы  признаем астелианскую церковную иерархию.  Эдом и  Дакония
откололись от  астелийской церкви тысячи лет назад и  с  тех пор развивались на
свой лад.  -  Архипрелат печально улыбнулся.  -  Службы, которые ведутся в этих
двух королевствах,  по  большей части состоят из  истерических обличений церкви
Чиреллоса и  моей персоны.  Там  выступают против церковной иерархии,  как и  в
Рендоре.  Если тебе случится попасть в Эдом или Даконию, жди от тамошней церкви
только противоборства.  То, что ты рыцарь церкви, не послужит к твоей пользе, а
скорее обернется против тебя.  В  Эдоме и  Даконии детей учат,  что  у  рыцарей
церкви есть рога и хвосты.  Они сочтут,  что ты вот-вот примешься жечь деревни,
убивать священников и угонять народ в рабство.
     - Я  постараюсь держаться подальше от этих краев;  Сарати,  -  заверил его
Спархок. - Кто возглавляет астелийскую церковь?
     - Номинальный ее глава -  архимандрит Дарсаса. Этот невразумительный титул
приблизительно равен  нашему  патриарху.  Все  священники астелийской церкви  -
монахи. У них нет белого духовенства.
     - Существуют ли  еще  какие-нибудь значительные различия,  которые бы  мне
следовало знать?
     - Главным образом это различия в ритуалах службы.  Сомневаюсь,  чтобы тебя
пригласили прочитать проповедь,  так что проблем это не вызовет.  И слава Богу.
Довелось мне как-то слышать, как ты читаешь проповедь.
     Спархок улыбнулся.
     - Всяк служит на свой лад,  Сарати.  Наша Святая Матерь не за тем призвала
меня,  чтобы я проповедовал людям.  Как мне обращаться к архимандриту Дарсаса -
на случай, если мы с ним встретимся?
     - Именуй его "ваша светлость", как именовал бы патриарха. Это внушительный
мужчина с огромной бородой, и ему известно все, что бы ни происходило в Астеле.
Его  священники повсюду.  Народ доверяет им  безгранично,  и  все  они посылают
архимандриту еженедельные отчеты. Церковь в Астеле обладает огромной властью.
     - Надо же, как необычно.
     - Не  иронизируй,  Спархок.  Мне  в  последнее  время  и  так  приходилось
несладко.
     - Хочешь выслушать мое мнение, Долмант?
     - Обо мне? Благодарю покорно, пожалуй, нет.
     - Я не это имел в виду.  Ты уже слишком стар,  чтобы перемениться.  Нет, я
говорю о твоей политике в Рендоре.  Основная идея была хороша, но вот воплощать
ее ты принялся неверно.
     - Полегче,  Спархок.  Я  и  за  меньшее  постоянно ссылаю  провинившихся в
монастыри.
     - Твоя политика обращения рендорцев сама по себе весьма разумна.  Я десять
лет прожил в тех краях и знаю их образ мыслей.  Простому народу не слишком-то и
хочется быть обращенными -  но  так они надеются избавиться от воющих пустынных
фанатиков.  Политика твоя,  повторяю,  неплоха,  но  чтобы осуществлять ее,  ты
послал не тех людей.
     - Спархок, я отправил в Рендор лучших знатоков церковной доктрины.
     - В  том-то и  беда.  Ты отправил туда фанатиков.  Все,  что они стремятся
делать - наказать рендорцев за ересь.
     - Ересь - это тоже беда, Спархок.
     - Ересь рендорцев не имеет отношения к теологии,  Долмант. Они поклоняются
тому же Богу,  что и  мы,  и основная часть их верований ничем не отличается от
нашей.  Все несогласия между нами связаны с  правлением церкви.  Когда рендорцы
отпали  от  церкви,  она  была  продажна.  Члены  Курии  посылали на  церковные
должности в  Рендор своих родственников,  а  это  были паразиты и  бездельники,
которые больше заботились о наполнении своих кошельков,  нежели о спасении душ.
Если задуматься,  именно поэтому начали убивать священнослужителей -  и убивают
до  сих пор по  той же  самой причине.  Ты никогда не вернешь рендорцев в  лоно
церкви, наказывая их за ересь. Им наплевать, кто именно возглавляет нашу Святую
Матерь.  Тебя лично они  никогда и  не  увидят -  зато каждый день видят своего
местного священника.  Если он  будет все время называть их еретиками и  срывать
чадру с их женщин - его убьют. Все очень просто.
     На лице Долманта появилось озабоченное выражение.
     - Возможно,  я  и  впрямь ошибся,  -  признал он.  -  Разумеется,  если ты
передашь кому-нибудь эти слова, я буду отрицать их.
     - Естественно.
     - Хорошо, так что же мне делать? Спархок кое-что припомнил.
     - В бедной церквушке в Боррате есть один викарий,  - сказал он. - Из всех,
кого я видел,  он ближе всего к святому, а я даже не помню его имени. Его знает
Берит.  Переодень нескольких своих людей нищими, пускай отправятся в Камморию и
понаблюдают за ним. Именно такой человек тебе и нужен.
     - Почему бы просто не послать за ним?
     - Он не посмеет и слова вымолвить в твоем присутствии, Сарати. Таких людей
имели в  виду,  создавая слово "смиренный".  Кроме того,  он никогда не покинет
свою паству. Если ты прикажешь ему явиться в Чиреллос и отправишь его в Рендор,
он, скорее всего, не проживет и полугода. Такой уж он человек.
     Глаза Долманта вдруг наполнились слезами.
     - Ты смутил мою душу,  Спархок,  -  сказал он. - Истинно, смутил. К такому
идеалу стремимся мы все,  принимая сан. - Он вздохнул. - Как только нам удается
так далеко уйти от него впоследствии?
     - Вы  слишком тесно  связаны с  внешним миром,  Долмант,  -  мягко ответил
Спархок. - Церковь вынуждена жить в мире, но мир коверкает ее куда быстрее, чем
она успевает исправлять его.
     - И как же разрешить эту проблему, Спархок?
     - По правде говоря, Сарати, не знаю. Может быть, и никак.

     - Спархок! - это был голос его дочери, и прозвучал он непостижимым образом
в его голове.  В этот миг Спархок как раз проходил через неф Базилики, а потому
он поспешно преклонил колени,  притворяясь, что молится, - чтобы скрыть то, чем
занимается на самом деле.
     - В чем дело, Афраэль? - беззвучно спросил он.
     - Спархок, тебе совсем не обязательно становиться передо мной на колени, -
заметила она, явно забавляясь.
     - Я  и  не  собирался.  Если  меня застигнут расхаживающим туда и  сюда по
коридору и  ведущим долгие  разговоры с  пустотой -  меня  запрут в  приюте для
умалишенных.
     - А знаешь, у тебя в этой позе такой почтительный вид. Я тронута.
     - У тебя важное дело или ты просто развлекаешься?
     - Сефрения хочет поговорить с тобой.
     - Ладно.  Я сейчас в нефе. Спускайся, встретимся здесь и вместе поднимемся
к куполу.
     - Нет, я буду ждать тебя наверху.
     - Но, Афраэль, туда ведет одна-единственная лестница, и нам придется долго
по ней карабкаться.
     - Тебе,  может,  и да,  а мне нет.  Я не люблю появляться в нефе, Спархок.
Перед  тем  мне  всегда приходится разговаривать с  вашим  Богом,  а  он  такой
занудный.
     Разум Спархока с содроганием отпрянул от этих теологических сложностей.
     Пересохшие дощатые  ступеньки винтовой лестницы,  которая вела  к  вершине
купола,  протестующе визжали под ногами Спархока.  Подъем оказался долгим, и он
изрядно запыхался, прежде чем достиг вершины лестницы.
     - Что  тебя задержало?  -  осведомилась Даная.  На  ней было простое белое
платьице -  обычная для маленьких девочек одежда,  настолько обычная, что никто
не замечал ее явно стирикского покроя.
     - Тебе  доставляет удовольствие задавать мне  такие  вопросы?  -  упрекнул
Спархок.
     - Да я просто шучу, отец! - рассмеялась она.
     - Я надеюсь, никто не видел, как ты поднималась сюда? По-моему, мир еще не
готов увидеть летающую принцессу.
     - Никто меня не видел,  Спархок. Ты же знаешь, я и раньше это проделывала.
Положись на меня.
     - А что,  у меня есть выбор?..  Ну ладно, к делу. Мне сегодня еще о многом
нужно позаботиться, если мы хотим отправиться в путь завтра утром.
     Афраэль кивнула и  села,  скрестив ноги,  у  одного из  больших колоколов.
Подняв голову,  она издала трель флейты.  Затем ее  голос затих,  и  лицо стало
пустым, ничего не выражающим.
     - Где ты  был?  -  спросила Сефрения,  открывшимися глазами Данаи глядя на
своего ученика.
     Спархок вздохнул.
     - Если вы двое не уйметесь, я поищу себе другое занятие.
     - Афраэль опять подсмеивалась над тобой?
     - Разумеется. Ты знаешь, что она может летать?
     - Я никогда не видела, как она это делает, но, думаю, ей это под силу.
     - Зачем я тебе понадобился?
     - До  меня  дошли  тревожные слухи.  В  лесах у  северного побережья Атана
видели громадных косматых тварей.
     - Так вот куда они делись!
     - Дорогой, не говори загадками.
     - Комьер  прислал письмо Улафу.  Похоже,  все  до  единого тролли покинули
Талесию.
     - Тролли!  -  воскликнула она.  - Они не могли так поступить! Талесия - их
дом с древнейших времен.
     - Скажи об  этом троллям.  Комьер клянется,  что в  Талесии не осталось ни
одного.
     - Спархок, происходит что-то очень и очень странное.
     - Посол  Оскайн  говорил примерно то  же  самое.  Сарсосские стирики могут
разобраться в том, что происходит?
     - Нет. Заласта теряется в догадках.
     - А есть у вас догадка, кто может стоять за всеми этими событиями?
     - Спархок,  мы не имеем понятия,  даже что стоит за этими событиями. У нас
нет даже намека, что это за существо.
     - Нам  сдается,  что  в  игру  опять  включились  Тролли-Боги.  У  кого-то
оказалось достаточно власти над троллями чтобы повелеть им покинуть Талесию,  а
это впрямую указывает на Троллей-Богов. Можем мы быть абсолютно уверенными, что
они не сумели освободиться?
     - Когда  имеешь  дело  с  богами,  Спархок,  нельзя  отбрасывать  ни  одну
возможность.  Я не знаю, каким заклятьем Гвериг загнал Троллей-Богов в Беллиом,
а потому не могу сказать, можно ли разрушить это заклятье.
     - Значит, это возможно.
     - Именно это я и говорю,  дорогой.  Видел ты в последнее время эту тень...
или облако?
     - Нет.
     - Афраэль видела его?
     - Нет.
     - Она  могла бы  сказать тебе наверняка,  в  чем тут дело,  но  мне бы  не
хотелось выставлять ее  напоказ перед этим облаком,  чем  бы  оно там ни  было.
Возможно,  нам удастся придумать способ как-то выманить его, когда ты появишься
здесь, и тогда я смогу взглянуть на него. Когда вы отправляетесь?
     - Завтра утром.  Даная говорила мне, что может играть со временем, как она
это проделывала, когда мы шли в Эйси с армией Воргуна. В этом случае мы быстрее
доберемся до Дарезии, но сможет ли она действовать так же незаметно?
     Внутри  неподвижного  тела  его  дочери  отозвался  глубокий  мягкий  звон
колокольчика.
     - Почему бы тебе не спросить об этом меня,  Спархок?  -  прозвучал в  этом
звоне голос Данаи. - Я ведь никуда не делась, знаешь ли.
     - Почем я  мог это знать?  -  Он  помолчал и  спросил у  все еще гудевшего
колокольчика: - Так что, сможешь?
     - Ну разумеется,  смогу, Спархок, - раздраженно ответила Богиня-Дитя. - Ты
вообще хоть что-нибудь знаешь?
     - Довольно, - строго сказала Сефрения.
     - Но он такой тупица!
     - Афраэль! Я сказала - довольно! Ты должна уважительно относиться к своему
отцу.  - Слабая улыбка тронула губы погруженной в сон принцессы. - Даже если он
и вправду безнадежный тупица.
     - Если вам  двоим так хочется обсудить мои недостатки,  я  могу спуститься
вниз, чтобы вы могли наговориться вволю, - предложил Спархок.
     - Ну что ты,  Спархок,  зачем же? - небрежно отозвалась Афраэль. - Мы ведь
друзья, а у друзей какие могут быть секреты?

     На следующее утро они покинули Чиреллос и направились к югу, на арсианский
берег реки Сарин - под ярким утренним солнышком и в сопровождении сотни рыцарей
церкви в полном походном облачении.  Трава вдоль берега ярко зеленела,  и синее
небо  испещряли белые  пушистые облачка.  После  долгих споров Спархок и  Элана
пришли к  соглашению,  что  свиту,  которая понадобится ей  для пущей пышности,
можно набрать и  из рыцарей церкви.  "Стрейджен мог бы натаскать их,  -  сказал
жене Спархок.  -  У  него имеется некоторый опыт в  этом деле,  и  он без труда
превратит честных рыцарей в свору никчемных придворных мотыльков".
     Тем  не  менее пришлось взять с  собой хотя бы  одну фрейлину -  баронессу
Мелидиру. Это была молодая женщина, ровесница Эланы, со светлыми волосами цвета
меда,  синими глазами и явным недостатком мозгов в голове.  Взяла Элана также и
камеристку Алиэн,  девушку с невинными карими глазами олененка. Женщины ехали в
карете с королевой,  Миртаи,  Данаей и Стрейдженом, который был разодет в пух и
прах и  развлекал их легкой болтовней.  Спархок решил,  что Миртаи и Стрейджена
будет достаточно, чтобы при случае защитить его жену и дочь.
     С патриархом Эмбаном придется нелегко - это Спархок понял уже после первых
миль пути.  Эмбан не  жаловал верховой езды и  успел всем прожужжать уши своими
сетованиями.
     - Знаешь,  так дело не пойдет,  -  заметил Келтэн где-то около полудня.  -
Патриарх он или нет,  но если рыцарям придется выслушивать его нытье всю дорогу
через Дарезию,  то  прежде чем мы прибудем в  Материон,  с  Эмбаном приключится
что-нибудь нехорошее.  Я сам уже сейчас готов его утопить,  да и река для этого
как раз под рукой.
     Спархок задумался и поглядел на карету Эланы.
     - В  этой карете всем не поместиться,  -  сказал он другу.  -  Думаю,  нам
понадобится  экипаж  попросторней,   да   и   шесть  коней  производят  большее
впечатление, чем четверка. Поищи-ка Бевьера.
     Когда  подъехал  смуглокожий арсианец,  Спархок  объяснил ему,  в  чем  их
затруднения.
     - Если мы  не ссадим Эмбана с  коня,  нам понадобится год,  чтобы пересечь
Дарезию. Ты еще не поссорился со своим родичем Лисьеном?
     - Конечно, нет. Мы с ним лучшие друзья.
     - Ну  так почему бы  тебе не поехать вперед и  не потолковать с  ним?  Нам
нужна большая карета -  на восьмерых,  с шестеркой лошадей.  Мы усадим Эмбана и
посла  Оскайна в  карету  с  моей  женой  и  ее  свитой.  Попроси твоего родича
подыскать для нас подходящую карету.
     - Это обойдется недешево, Спархок, - с сомнением проговорил Бевьер.
     - Ничего страшного,  Бевьер.  Церковь все оплатит.  Проехав неделю верхом,
Эмбан  с  величайшей радостью согласится на  все,  что  позволит обходиться без
седла. Да, и раз уж ты все равно туда направляешься, передай нашим судам, чтобы
поднялись вверх  по  реке  к  пристаням Лисьена.  Мэдель не  назовешь настолько
приятным городом,  чтобы кому-то  из  нас  захотелось там задерживаться,  да  и
пристани у Лисьена удобнее.
     - Что-нибудь еще нам нужно, Спархок? - осведомился Бевьер.
     - Пока не знаю,  но ты можешь придумать все,  что душа пожелает. Прибавь к
этому все,  что  придет тебе в  голову по  дороге в  Мэдель.  Пока что в  нашем
распоряжении неограниченные средства -  церковь широко распахнула для  нас свои
сундуки.
     - Я бы на твоем месте не говорил об этом Телэну или Стрейджену,  друг мой!
- рассмеялся Бевьер.  -  Буду ждать вас в доме Лисьена.  Там и увидимся.  -  Он
пришпорил коня и галопом поскакал на юг.
     - Почему  ты  не  сказал ему  просто подыскать другую карету для  Эмбана и
Оскайна? - спросил Келтэн.
     - Потому что когда мы прибудем в  Империю,  я  не хочу заботиться о защите
двух карет вместо одной.
     - А-а, это разумно.
     Они  приехали в  дом  маркиза Лисьена,  родственника Бевьера,  почти перед
закатом.  Бевьер и  его плотный,  с  цветущим лицом родич ждали их в посыпанном
песком дворе перед роскошным жилищем Лисьена.  Маркиз низко поклонился королеве
Элении и предложил ей свое гостеприимство на время пребывания в Мэделе.  Келтэн
разместил рыцарей в садах, окружавших дом Лисьена.
     - Ты нашел карету? - спросил Спархок у Бевьера. Тот кивнул.
     - Она  достаточно просторная,  -  прибавил он  с  сомнением,  -  но  Эмбан
поседеет, когда узнает цену.
     - Я бы не был в этом так уверен, - отозвался Спархок. - Давай-ка спросим у
него.
     И  они  прошли по  двору  туда,  где  рядом с  конем стоял патриарх Укеры,
цепляясь за луку седла с выражением величайшего отчаяния на лице.
     - Приятная была прогулка,  не  так  ли,  ваша светлость?  -  жизнерадостно
обратился Спархок к толстяку.
     Эмбан застонал:
     - Кажется, я неделю не смогу ходить.
     - Конечно, мы особо не спешили, - продолжал Спархок. - Вот когда доберемся
до Империи,  придется прибавить ходу. - Он помялся. - Могу я говорить напрямик,
ваша светлость?
     - Ты же все равно выскажешься,  Спархок, - кисло отозвался Эмбан. - Если б
я запретил тебе говорить, разве ты бы меня послушался?
     - Скорее всего, нет. Вы серьезно нас замедляете, ваша светлость.
     - Ну, извини.
     - Вы  не  приспособлены для езды верхом,  патриарх Эмбан.  Талант у  вас в
голове, а не в мягком месте. Глаза Эмбана враждебно сузились.
     - Продолжай, - зловеще процедил он.
     - Поскольку мы  спешим,  мы решили пристроить вас на колеса.  Будет ли вам
удобнее в карете, ваша светлость?
     - Спархок, я тебя расцелую!
     - Я  женатый человек,  ваша  светлость.  Моя  жена  может  неправильно вас
понять.  Из соображений безопасности одна карета лучше, чем две, поэтому я взял
на  себя  смелость подыскать карету  больше  той,  в  которой  Элана  ехала  из
Чиреллоса. Вы ведь не против ехать в обществе моей жены? Мы хотим усадить вас и
посла Оскайна в карету вместе с королевой и ее свитой. Вас это устраивает?
     - Спархок, хочешь, я поцелую землю, на которой ты стоишь?
     - Это необязательно, ваша светлость. Все, что тре
     буется от вас, - дать разрешение на покупку кареты.
     Ведь это, в конце концов, неотложное дело церкви, и
     покупка кареты целиком и полностью оправдана, разве
     нет?
     - Где мне подписаться? - нетерпеливо спросил Эмбан.
     - Карета дорогая, ваша светлость...
     - Я заложу Базилику, если это поможет мне избавиться от седла.
     - Вот видишь? - сказал Спархок Бевьеру, когда они отошли прочь. - Это было
совсем не трудно.
     - Откуда ты знал, что он так быстро даст согласие?
     - Время,  Бевьер, главное - выбрать нужное время. Немного погодя он мог бы
и не согласиться с ценой. Такие вопросы надо задавать, когда человеку, которого
ты спрашиваешь, все еще худо.
     - Ты жестокий человек, Спархок! - рассмеялся Бевьер.
     - Многие мне говорят об этом время от времени, - мягко согласился Спархок.
     - Сегодня мои  люди  закончат грузить припасы,  Спархок,  -  сказал маркиз
Лисьен, когда они скакали к приречной деревне и пристаням, находившимся на краю
его владений. - Завтра с утренним приливом вы сможете отправиться в путь.
     - Вы настоящий друг,  мой лорд, - ответил Спархок. - И всегда поспеваете с
помощью.
     - Вы преувеличиваете мое великодушие,  сэр Спархок, - рассмеялся Лисьен. -
На снаряжении ваших кораблей я наживаю неплохую прибыль.
     - Люблю,  когда  мои  друзья преуспевают.  Лисьен оглянулся через плечо на
королеву Элении - она ехала чуть позади, на серой лошадке.
     - Ты счастливейший из смертных,  Спархок, - заметил он. - В жизни не видел
женщины прекрасней твоей жены.
     - Я передам ей ваши слова,  маркиз Лисьен.  Уверен, что ей они придутся по
душе.
     Элана и Эмбан решили сопровождать их к пристаням.  Элана - для того, чтобы
обследовать каюты на корабле, Эмбан - чтобы взглянуть на купленную им карету.
     Флотилия,  стоявшая у причалов Лисьена, состояла из дюжины крупных прочных
кораблей, рядом с которыми купеческие суда выглядели неряшливо и неприглядно.
     Лисьен провел их через деревню,  которая выросла вокруг пристаней, к реке,
мерцавшей под утренним солнцем.
     - Мастер Клаф! - оглушительный вопль напоминал туманную сирену.
     Спархок обернулся в седле.
     - Чтоб мне провалиться,  если это не  капитан Сорджи!  -  воскликнул он  с
искренним удовольствием.  Спархоку нравился этот  грубоватый седой  капитан,  с
которым он  провел вместе так много часов.  Спрыгнув со спины Фарэна,  он тепло
пожал руку своему приятелю.
     - Я вас тыщу лет не видел,  мастер Клаф! - с жаром воскликнул Сорджи. - Ну
как, все еще удираете от кузенов?
     Спархок сделал скорбное лицо и  душераздирающе вздохнул.  Возможность была
чересчур хороша, чтобы упустить ее.
     - Нет,  -  ответил он убитым голосом,  - увы, больше не убегаю. Я совершил
промашку,  выпив на  одну  кружку эля  больше в  одном трактире Апалии,  что  в
северной Пелозии, и кузены поймали меня там.
     - И вы не могли убежать? - лицо Сорджи выразило искреннюю тревогу.
     - Их было около дюжины,  капитан,  и они схватили меня прежде, чем я успел
пошевелиться.  Меня заковали в  цепи и  привезли в  поместье той  самой богатой
уродины, о которой я вам рассказывал.
     - Неужели они заставили вас жениться на ней? - потрясенно вымолвил Сорджи.
     - Увы,  друг мой,  -  трагическим тоном проговорил Спархок. - Вон она, моя
супруга, едет на сером коне.
     И он указал на ослепительную королеву Элении.
     Капитан Сорджи уставился на нее с разинутым ртом, и глаза его медленно, но
верно полезли на лоб.
     - Ужасно, правда? - страдальчески осведомился Спархок.

        ГЛАВА 8

     Баронесса Мелидира  была  хорошенькой девушкой  с  волосами цвета  меда  и
глазами,  синими,  как небо.  Хорошенькой и глупенькой -  во всяком случае, она
делала  все,  чтобы  выглядеть именно  так.  В  действительности баронесса была
намного умнее большинства придворных Эланы,  но  она  давно уже убедилась,  что
люди  с   ограниченными  умственными  способностями  настороженно  относятся  к
хорошеньким умным  женщинам,  и  в  совершенстве овладела пустой  бессмысленной
улыбкой,  непонимающим видом и  глупым хихиканьем.  По  мере  необходимости она
пряталась за этими защитными барьерами и помалкивала.
     Королева Элана видела эти хитрости насквозь и  даже поощряла их.  Мелидира
была весьма наблюдательна и отличалась острым слухом. На глупышек, как правило,
внимания не  обращают и  в  их  присутствии говорят такое,  на что обычно бы не
осмелились.  Мелидира неизменно сообщала королеве о подслушанных разговорах,  и
Элана находила, что баронесса ей весьма и весьма полезна.
     Стрейджена Мелидира доводила до безумия. Он совершенно точно знал, что она
далеко не  так безмозгла,  как кажется,  но  застать ее врасплох ему ни разу не
удавалось.
     Алиэн,  камеристка королевы, была девушкой совсем иного свойства. Ум у нее
был  самый  заурядный,  но  характер таков,  что  все  любили ее.  У  нее  были
каштановые волосы и огромные мягкие карие глаза. Она была скромна, стеснительна
и  редко подавала голос.  Келтэн сразу счел ее своей законной добычей и смотрел
на нее,  как волк смотрит на оленя,  -  с чувством собственности. Келтэн обожал
служанок и камеристок.
     Они ничем не грозили ему, и он добивался успеха, не опасаясь промаха.
     Корабль,  на  котором они отплыли из  Мэделя,  был отменно оборудован.  Он
принадлежал церкви,  и  построили его,  чтобы переправлять церковников высокого
ранга и их слуг в разные части Эозии.
     В корабельных каютах есть свой строгий уют.  Они выстроены единообразно из
темного  дерева,  пропитанного маслом  -  это  необходимо  для  защиты  дерева,
постоянно  подвергающегося воздействию избыточной  влаги.  Обстановка в  каютах
неизменна и не поддается никаким попыткам переставить ее на свой лад -  мебель,
как правило,  прикреплена к полу,  дабы не ездила по всей каюте во время качки.
Поскольку потолок корабельной каюты на  деле не что иное,  как обратная сторона
палубы, на которой трудятся матросы, темные балки потолка на редкость прочны.
     На  судне,  где плыли королева Элении и  ее  свита,  на корме была большая
каюта с длинным окном во всю длину кормы - что-то вроде плавучего аудиенц-зала,
идеально  подходившего для  больших  собраний.  Благодаря широкому  окну  каюта
казалась светлее и  просторней,  а  поскольку корабль шел  под парусами,  ветер
всегда дул в  корму и  относил затхлый запах трюмной воды вперед,  предоставляя
наслаждаться им экипажу в битком набитых кубриках форкастеля.
     На  второй день  пути  Спархок и  Элана,  одевшись в  простые повседневные
одежды,  поднялись в помещение,  прозванное "тронным залом",  -  оно находилось
прямо над их  каютой.  Алиэн стряпала завтрак для принцессы Данаи на хитроумной
печке,  которая наполовину была светильником,  наполовину плиткой.  Алиэн почти
всегда  стряпала  для  Данаи,  поскольку без  вопросов принимала странные вкусы
маленькой принцессы относительно еды.
     В дверь вежливо постучали,  и вошли Келтэн и Стрейджен.  Вид у Келтэна был
странный - он скрючился набок и явно мучился от боли.
     - Что с тобой стряслось? - спросил Спархок.
     - Попытался спать в гамаке, - со стоном ответил Келтэн. - Я решил, что раз
уж мы путешествуем по морю, то и жить надо по морским обычаям. Похоже, Спархок,
я превратился в развалину.
     Миртаи, сидевшая в кресле у двери, встала.
     - Стой смирно,  -  не  терпящим возражений тоном велела она светловолосому
пандионцу.
     - Что ты задумала? - подозрительно осведомился он.
     - Помолчи.  -  Миртаи  провела ладонью по  его  спине,  легонько ощупав ее
кончиками пальцев. - А теперь ляг на пол, лицом вниз.
     - Что-то не хочется.
     - Предпочитаешь,  чтобы я сбила тебя с ног? Ворча, Келтэн с немалым трудом
улегся на пол.
     - Будет больно? - спросил он.
     - Только не мне, - заверила его Миртаи, снимая сандалии. - Расслабься.
     И  она  принялась расхаживать по  спине  Келтэна.  Громкий хруст и  щелчки
перемешивались со  стонами  и  вскриками корчившегося под  ее  ногами  Келтэна.
Наконец Миртаи  остановилась,  задумчиво тыкая  большими пальцами ног  в  особо
неподдающееся местечко между лопатками.  Затем она приподнялась на цыпочки и со
всей силы опустилась на ступни.
     Из груди Келтэна с  дыханием вырвался придушенный вопль,  а звук,  который
издала его спина, напоминал треск расщепленного надвое дерева. Он лежал ничком,
задыхаясь и постанывая.
     - Не хнычь, как ребенок, - бессердечно велела ему Миртаи. - Вставай.
     - Не могу. Ты меня убила.
     Миртаи ухватила его за руку и рывком поставила на ноги.
     - Пройдись, - приказала она.
     - Пройтись? Я и дышать-то не в силах.
     Миртаи извлекла один из своих кинжалов.
     - Ладно, ладно, - заторопился Келтэн, - успокойся. Уже иду.
     - Помахай руками.
     - Зачем еще?
     - Просто сделай это, Келтэн. Тебе нужно расслабить мышцы.
     Келтэн прошелся взад и вперед, размахивая руками и вертя головой.
     - Знаешь,  -  сказал он,  -  мне отвратительно в  этом признаваться,  но я
чувствую себя лучше - намного лучше.
     - Естественно, - Миртаи спрятала кинжал.
     - Хотя можно было не обращаться со мной так грубо.
     - Если хочешь, я могу вернуть твою спину в прежнее состояние.
     - Нет,  Миртаи,  спасибо,  не нужно,  -  торопливо проговорил Келтэн и  на
всякий случай попятился подальше от нее.  И тут же, ловя удобный случай, бочком
двинулся к Алиэн.
     - Тебе меня совсем не жалко? - вкрадчиво осведомился он.
     - Келтэн! - рявкнула Миртаи. - Не смей!
     - Но я только...
     Миртаи щелкнула его по  носу двумя пальцами,  как щенка,  который собрался
сгрызть хозяйские башмаки.
     - Больно! - запротестовал Келтэн, хватаясь за нос.
     - Так и было задумано. Отстань от нее.
     - И ты намерен позволять ей такое, Спархок? - воззвал Келтэн к другу.
     - Сделай то,  что она говорит, - посоветовал ему Спархок. - Оставь девушку
в покое.
     - Кажется,  утро  для  тебя выдалось не  слишком удачное,  сэр  Келтэн?  -
осведомился Стрейджен.
     Келтэн с угрюмым видом удалился в угол.
     Наконец все расселись за столом и  принялись за завтрак,  который принесли
из камбуза два матроса. Принцесса Даная сидела в сторонке, у большого окна, где
соленый ветерок отгонял запах свиной колбасы от ее деликатных ноздрей.
     После  завтрака  Келтэн  и  Спархок  поднялись на  палубу  подышать свежим
воздухом.  Они стояли у  левого борта,  опираясь на поручни,  и  смотрели,  как
проплывает мимо  южное  побережье  Каммории.  Дул  сильный  попутный  ветер,  и
корабль,  расправив белые паруса, вел небольшую флотилию по испещренному белыми
барашками пены морю.
     - Капитан говорит, что около полудня мы пройдем Мирискум, - сказал Келтэн.
- Мы движемся куда быстрее, чем рассчитывали.
     - Попутный ветер, - согласился Спархок. - Как твоя спина?
     - Ноет. Я покрыт синяками от бедер до шеи.
     - По  крайней мере,  ты  хоть  держишься прямо.  Келтэн  отозвался угрюмым
ворчанием.
     - Миртаи очень прямолинейна,  верно? Я все еще не знаю, как с ней быть - я
имею в виду, как нам к ней относиться? Она ведь женщина.
     - А, так ты заметил?
     - Очень смешно,  Спархок.  Я хочу сказать, что с ней невозможно обращаться
как с женщиной.  Она ростом с Улафа и,  похоже, ожидает, что мы сочтем ее своим
товарищем по оружию.
     - Ну и что же? - Это противоестественно.
     - Считай Миртаи особым случаем,  Келтэн.  Я  именно так и делаю.  Это куда
проще, чем спорить с ней. Хочешь выслушать совет?
     - Смотря какой совет.
     - Миртаи считает своим долгом опекать и  защищать королевское семейство и,
похоже,  включает в это понятие и камеристку моей жены.  Я от всей души советую
тебе придержать свои естественные порывы.  Мы не до конца понимаем Миртаи и  не
знаем,  насколько далеко она  может зайти.  Даже если Алиэн как  будто поощряет
тебя, я бы на твоем месте не шел ей навстречу. Это может оказаться опасным.
     - Но я нравлюсь этой девушке!  -  запротестовал Келтэн.  -  У меня хватает
опыта, чтобы понять это.
     - Может быть,  ты и  прав,  но я не уверен,  что для Миртаи это что-нибудь
меняет. Ради меня, Келтэн, оставь девушку в покое.
     - Но другой на корабле нет!
     - Переживешь.  -  Спархок обернулся и  увидел,  что у кормы стоят патриарх
Эмбан и  посол Оскайн.  Эти двое были странной парой.  Патриарх Укеры на  время
путешествия сменил  рясу  на  коричневую куртку  поверх  просторного неброского
одеяния.  В ширину он был немногим меньше, чем в высоту, округлое лицо покрывал
цветущий румянец.  Оскайн же был хрупкого и  гибкого телосложения,  и  его кожа
отливала бронзой.  Мыслили они,  однако,  очень  схоже,  и  оба  были  заядлыми
политиками. Спархок и Келтэн присоединились к ним.
     - В  Тамульской империи вся  власть исходит от  трона,  ваша светлость,  -
объяснял Оскайн.  - Все делается только по ясному и недвусмысленному приказанию
императора.
     - А   у   нас  в   Эозии,   ваше  превосходительство,   принято  разделять
ответственность, - отозвался Эмбан. - Мы выбираем подходящего человека, говорим
ему, что нужно сделать, а уж подробности на его совести.
     - Мы пробовали так делать,  но с  нашими соотечественниками этот способ не
срабатывает.  Наша религия довольно поверхностна и не поощряет,  как ваша, идеи
личной верности.
     - И  вашему  императору приходится принимать все  решения?  -  недоверчиво
переспросил Эмбан. - И как только он успевает?
     Оскайн улыбнулся.
     - Нет-нет,  ваша  светлость.  Повседневные  решения  принимаются  согласно
обычаям и традициям. Мы, тамульцы, верим в силу традиций и обычаев. Это один из
самых наших серьезных недостатков. Едва тамулец выходит за пределы традиции, он
вынужден импровизировать,  и  уж тогда-то он и  попадает в настоящую переделку.
Все  его  импровизации почему-то  направляются его  личными  интересами,  и  мы
убедились,  что лучше всего не  поощрять этих потуг на самостоятельные решения.
Кроме  того,  император изначально всемудр и  всезнающ,  так  что  лучше  всего
оставлять принятие решений на него.
     - Стандартные    определения    не    всегда    бывают    точными,    ваше
превосходительство.  "Всемудрый" может означать что угодно в применении к самым
разным людям.  У  нас  ведь  тоже  есть свой "всемудрый",  но  мы  предпочитаем
говорить,  что  нашего архипрелата ведет голос Бога.  Впрочем,  бывали у  нас в
прошлом и архипрелаты, которые отличались незавидным слухом.
     - Мы   тоже   заметили  нечто  подобное,   ваша   светлость.   Определение
"всемудрый", похоже, и впрямь многозначно. По правде говоря, друг мой, время от
времени у нас встречаются чудовищно тупые императоры.  Впрочем,  в нынешние дни
нам повезло. Император Сарабиан отличается умеренной образованностью.
     - И что же он за человек? - с интересом спросил Эмбан.
     - К  несчастью,  он не человек,  а  воплощение своего титула.  Он такой же
пленник обычаев и традиций, как и все мы. Ему приходится говорить протокольными
фразами,  так  что узнать его поближе почти невозможно.  -  Посол улыбнулся.  -
Визит королевы Эланы,  пожалуй, ввергнет его в более человеческое состояние. Он
будет вынужден обращаться с ней,  как с равной -  по политическим мотивам,  - а
его с детства растили в твердом убеждении,  что равных ему нет.  Надеюсь,  ваша
красавица-королева будет с ним помягче.  Мне он по душе - во всяком случае, был
бы  по душе,  если б  мне удалось продраться через все формальности -  и  будет
очень грустно,  если  она  скажет что-нибудь этакое,  отчего у  него разорвется
сердце.
     - Элана   всегда  точно   знает,   что   она   говорит  и   делает,   ваше
превосходительство,  -  заверил его Эмбан.  -  Мы с вами сущие младенцы рядом с
ней. Спархок, можешь не передавать ей эти мои слова.
     - Сколько  будет  стоить  мое  молчание,  ваша  светлость?  -  ухмыльнулся
Спархок. Эмбан испепелил его взглядом.
     - Чего нам следует ожидать в Астеле, ваше превосходительство?
     - Вероятно, слез, - ответил Оскайн.
     - Прошу прощения?..
     - Астелийцы весьма чувствительные люди.  Они способны разрыдаться,  уронив
носовой платок.  Их  культура весьма  напоминает пелозийскую.  Они  утомительно
набожны и неисправимо консервативны. Сотни раз им было доказано, что крепостное
право - отсталое и неэффективное установление, но они по-прежнему сохраняют его
- главным  образом  при  молчаливом  потворстве самих  крепостных.  Астелийские
дворяне не  привыкли утруждать себя,  а  потому  не  имеют  понятия о  пределах
человеческой  выносливости,   и   их   крепостные  пользуются  этим  совершенно
бесстыдно.   Говорят,   астелийский  крепостной  способен  лишиться  чувств  от
измождения при  одном  только  слове  "жать"  или  "копать".  Слезливые дворяне
мягкосердечны,  так  что  крепостным почти  всегда  удается  улизнуть  от  этих
тягостных обязанностей.  Западный Астел - дурацкая страна, населенная дураками.
Восточнее, впрочем, заметны перемены к лучшему.
     - Будем надеяться. Не знаю, сколько глупости я смог бы вынести...
     Знакомая тень мелькнула на  краю зрения Спархока,  сопровождаемая не менее
знакомым порывом холода.  Патриарх Эмбан  осекся на  полуслове,  резко повернул
голову, присматриваясь:
     - Что такое?..
     - Это   пройдет,   -   коротко  ответил  ему   Спархок.   -   Постарайтесь
сосредоточиться на этом,  ваша светлость, и вы тоже, ваше превосходительство. -
Они  видели  тень  впервые,  и  их  свежие  впечатления могли  оказаться весьма
полезны. Спархок внимательно наблюдал за тем, как они вертят головами, стараясь
прямо взглянуть на обрывок тьмы,  неизменно ускользавший из поля зрения.  Затем
тень пропала.
     - Ну что ж, - сухо сказал Спархок, - что в точности видел каждый из вас?
     - Я -  ничего, - ответил Келтэн. - Это было похоже на то, как будто кто-то
пытается проскользнуть у  меня за спиной.  -  Хотя Келтэн до того уже несколько
раз видел облако, с тенью он столкнулся впервые.
     - Что это было, сэр Спархок? - спросил посол Оскайн.
     - Сейчас объясню,  ваше превосходительство. Пожалуйста, постарайтесь точно
вспомнить, что именно вы видели и ощущали.
     - Это было нечто темное,  -  ответил Оскайн,  - очень темное. Оно казалось
вполне осязаемым,  и тем не менее двигалось так быстро, что все время держалось
на  краю моего зрения.  Как я  ни  вертел головой,  я  не мог взглянуть на него
прямо. Казалось, оно все время висит за моим затылком.
     Эмбан согласно кивнул.
     - А  я  почувствовал холод,  -  добавил он,  передернувшись.  -  По правде
говоря, мне и сейчас холодно.
     - Оно было враждебно,  - сказал Келтэн. - Не то чтобы готово напасть прямо
сию секунду, но близко к этому.
     - Что-нибудь еще?  -  настойчиво спросил Спархок.  -  Неважно что -  любая
мелочь.
     - Странный запах,  -  сказал  Оскайн.  Спархок пристально глянул на  него.
Такого он прежде не замечал.
     - Можете вы описать его, ваше превосходительство?
     - Мне почудился слабый запах тухлого мяса - словно говяжий бок провисел на
мясницком крюке на неделю больше, чем следовало.
     - Я  тоже  это  уловил,  Спархок,  -  проворчал Келтэн,  -  всего лишь  на
мгновенье, но во рту у меня до сих пор гадостно.
     Эмбан оживленно закивал:
     - Я отменно разбираюсь в запахах. Пахло несомненно тухлым мясом.
     - Мы стояли полукругом,  -  задумчиво сказал Спархок, - и все видели - или
ощущали - это прямо за своей спиной. Никто не видел это за спиной другого?
     Все дружно покачали головами.
     - Спархок,   может,   все-таки,  объяснишь,  в  чем  дело?  -  раздраженно
осведомился Эмбан.
     - Одну минутку,  ваша светлость.  -  Спархок прошел по  палубе к  матросу,
который сплеснивал петлю к бухте каната.  Поговорив немного с измазанным смолой
моряком, он вернулся к друзьям.
     - Он тоже видел тень,  -  сообщил он.  - Давайте-ка разойдемся по палубе и
поговорим с остальными матросами. Я отнюдь не намеренно скрытничаю, милорды, но
лучше вытянуть из матросов все нужные сведения,  пока случившееся совершенно не
выветрилось из их голов.  Я  бы хотел знать,  насколько далеко было заметно это
явление.
     Примерно через полчаса они вновь собрались вместе у  кормового трапа.  Все
были явно возбуждены.
     - Один  из  матросов слышал  потрескивание -  как  от  большого костра,  -
сообщил Келтэн.
     - Я говорил с одним моряком,  который убежден,  что у тени был красноватый
оттенок, - добавил Оскайн.
     - Нет,  -  возразил Эмбан, - зеленый. Матрос, с которым я говорил, сказал,
что оттенок был, вне всякого сомнения, зеленый.
     - А я разговаривал с матросом, который только что поднялся на палубу, - он
и вовсе ничего не видел и не чувствовал, - заключил Спархок.
     - Все это крайне любопытно, сэр Спархок, - нетерпеливо сказал Оскайн, - но
объясните же наконец, в чем дело?
     - Келтэн уже понял это, ваше превосходительство, - ответил Спархок. - Судя
по всему, нам только что являлись Тролли-Боги.
     - Осторожнее, Спархок, - предостерег Эмбан, - ты опасно близок к ереси.
     - Рыцарям церкви это дозволено,  ваша светлость.  Так или иначе,  эта тень
преследовала меня и прежде,  и ее видела также и Элана. Мы пришли к выводу, что
это потому,  что мы  носим кольца.  Камни в  наших кольцах сделаны из  осколков
Беллиома. Сейчас, похоже, тень действует не так избирательно.
     - Так это тень - и ничего более? - спросил Оскайн.
     Спархок покачал головой:
     - Оно может являться также в виде темного облака, и тогда его видят все.
     - Но никто не видит, что в нем сокрыто, - добавил Келтэн.
     - И что же,  например?  - осведомился Оскайн. Спархок быстро искоса глянул
на Эмбана.
     - Это  может вызвать споры,  а  мы  ведь  не  хотим истратить все  утро на
теологические диспуты, не так ли, ваше превосходительство?
     - Я не такой уж и догматик, Спархок, - протестующе сказал Эмбан.
     - Тогда что бы вы сделали,  ваша светлость, если бы я сказал вам, что люди
находятся в отдаленном родстве с троллями?
     - Я был бы вынужден исследовать состояние твоей души.
     - Тогда,  пожалуй, я не стану говорить вам правду о наших сородичах. Вы не
против? Так или иначе, Афраэль говорила, что тень - а позднее и облако - не что
иное, как явление Троллей-Богов.
     - Кто такая Афраэль? - спросил Оскайн.
     - Когда  мы  были  послушниками,   ваше  превосходительство,  у  нас  была
наставница в  стирикских искусствах.  Афраэль -  ее  богиня.  Мы полагали,  что
облако как-то связано с Азешем,  но мы заблуждались. Красноватый оттенок и жар,
который ощутил один из матросов,  -  это Кхвай, бог огня. Зеленоватый оттенок и
вонь тухлого мяса - Гхномб, бог еды.
     Келтэн нахмурился.
     - Я думал,  что для матроса это дело обыкновенное,  - сказал он, - но один
парень говорил мне, что когда тень проскользнула за ним, его прямо-таки одолели
мысли о женщинах. У троллей есть бог... гм... плодородия?
     - Думаю, что да, - ответил Спархок. - Улаф должен знать это наверняка.
     - Все это весьма интересно,  сэр Спархок, - с сомнением проговорил Оскайн,
- но я так и не вижу, в чем тут связь.
     - Ваше    превосходительство,    вы    только    что    были    свидетелем
сверхъестественных явлений,  которые каким-то образом связаны с  беспорядками в
Тамульской  империи.  Почти  такие  же  беспорядки происходят в  Ламорканде,  и
сопровождают их весьма похожие явления. Мы как-то допрашивали человека, который
кое-что знал о происходящем,  и облако накрыло его и убило прежде, чем он успел
заговорить.  Это  несомненно указывает  на  некую  связь.  Возможно,  эта  тень
являлась и в Тамульской империи, но никто не мог узнать, что она такое.
     - Заласта был прав, - пробормотал Оскайн. - Вы именно тот человек, который
нам нужен.
     - Тролли-Боги снова преследуют тебя,  Спархок,  - заметил Келтэн. - С чего
бы это у них такая тяга к тебе?  Внешность можно исключить...  а впрочем,  вряд
ли. Они ведь, в конце концов, привыкли к троллям.
     Спархок многозначительно глянул на поручень.
     - Как бы тебе понравилось пробежаться по кораблю, Келтэн?
     - Спасибо,  Спархок,  не стоит.  Я истощил на сегодня все свои силы, когда
Миртаи использовала меня вместо коврика для ног.
     Держался  попутный  ветер,  и  день  оставался ясным.  Они  обогнули южную
оконечность Земоха и плыли теперь на северо-восток, вдоль восточного побережья.
Когда Спархок и его дочь стояли на носу у поручней, он решил удовлетворить свое
растущее любопытство.
     - Сколько дней мы в море, Даная? - спросил он прямо.
     - Пять дней, - ответила она.
     - А кажется, будто две недели или около того.
     - Спасибо,  отец.  Это хороший ответ на вопрос,  как я умею управляться со
временем.
     - Но  за  пять дней мы никак не могли съесть двухнедельный запас провизии.
Наши повара ничего не заподозрят?
     - Оглянись,  отец.  Как  ты  думаешь,  почему все  эти  рыбы так  радостно
выпрыгивают из воды? И почему за нами летят все эти чайки?
     - Наверное, кормятся.
     - Весьма наблюдательно,  Спархок,  но  чем же  можно было бы прокормить их
всех? Если, конечно, кто-то не бросает им еду с палубы.
     - Когда ты делаешь это?
     - По ночам,  - пожала она плечами. - Рыбы очень мне благодарны. Думаю, они
вот-вот  начнут мне  поклоняться.  -  Она  хихикнула.  -  Мне никогда прежде не
поклонялись рыбы,  и  я  плохо знаю их язык.  Да и они по большей части пускают
пузыри. Можно мне завести китенка?
     - Нет. У тебя уже есть котенок.
     - Тогда я буду дуться.
     - У тебя будет глупый вид, но если уж так хочется - пожалуйста, дуйся.
     - Ну почему мне нельзя завести китенка?
     - Потому что киты не  могут жить в  неволе.  Из  них бы вышли неподходящие
домашние животные.
     - Это глупый ответ, Спархок.
     - Каков вопрос, таков ответ, Афраэль.
     Порт Салеша в устье Даконийского залива был уродливым городом,  отражением
культуры,  которая  преобладала в  Земохе  в  последние  девятнадцать столетий.
Похоже,  земохцы до сих пор пребывали в  смятении от того,  что случилось в  их
столице шесть лет назад.  Сколько бы ни уверяли их,  что и Отта,  и Азеша давно
уже  нет  в  живых,  они  все равно испуганно вскидывались при малейшем громком
звуке и на всякую неожиданность отвечали поспешным бегством.
     - Я  бы от всего сердца советовал вашему величеству провести ночь на борту
наших  кораблей,  -  сказал  Стрейджен  королеве  после  недолгого обследования
городских удобств.  -  Я бы и собак держать не стал в том, что считается лучшим
домом в Салеше.
     - Неужели настолько плохо? - спросила она.
     - Гораздо хуже, моя королева.
     Так что они остались ночевать на судах и пустились в путь с рассветом.
     Дорога,  по которой они ехали на север,  была отвратительной,  и карета, в
которой  ехали  королева  и  ее  свита,   подскакивала  и  поскрипывала,  когда
кавалькада продвигалась вверх, в невысокие гряды гор, лежавшие между побережьем
и  городом  Басна.  Миновал  примерно час  пути,  когда  Телэн  выехал  вперед.
Поскольку он был пажом королевы, ему вменялось в обязанность в том числе и быть
у нее на посылках.  На сей раз, однако, он был в седле не один. За ним на крупе
коня сидела дочь Спархока,  обвив руками пояс Телэна и  прижавшись щекой к  его
спине.
     - Она хочет ехать с тобой,  - сообщил Телэн Спархоку. - Твоя жена, Эмбан и
тамульский посол говорят о  политике.  Принцесса зевала им  в  лицо до тех пор,
покуда королева не позволила ей покинуть карету.
     Спархок кивнул. Смиренное поведение земохцев сделало эту часть путешествия
вполне безопасной. Он наклонился к дочери, подхватил ее и усадил перед собой на
круп Фарэна.
     - Мне казалось,  тебе нравится политика, - сказал он после того, как Телэн
вернулся на свое место у кареты.
     - Оскайн описывает строение Тамульской империи,  - ответила она. - Я это и
так уже знаю. Он не делает слишком много ошибок.
     - Ты намерена сократить нам путешествие до Басны?
     - Разве что тебе по нраву долгая и  скучная езда по унылой и  однообразной
местности.  Фарэн и прочие кони одобряют мои маленькие игры со временем. Верно,
Фарэн?
     Чалый гигант восторженно фыркнул.
     - Он такой милый конь,  -  сказала Даная,  прижимаясь к прикрытой доспехом
груди своего отца.
     - Фарэн? Он просто злобная бестия.
     - Это потому,  что ты хочешь видеть его именно таким, отец. Он просто идет
навстречу твоим желаниям.  -  Она постучала пальцем по доспеху.  - Мне придется
что-то сделать с этим. Как ты можешь терпеть такую ужасную вонь?
     - Привычка.  -  Все рыцари церкви были в  полном военном облачении,  и  на
древках  их  копий  развевались яркие  разноцветные флажки.  Спархок оглянулся,
желая увериться, что никто не может их услышать.
     - Афраэль,  -  сказал он тихо,  -  можешь ты сделать так,  чтобы я  увидел
настоящее время?
     - Время нельзя увидеть, Спархок.
     - Ты знаешь,  что я имею в виду.  Я хочу увидеть,  что происходит на самом
деле, а не иллюзию, которую ты творишь, чтобы скрыть свои игры со временем.
     - Зачем тебе это?
     - Просто хочу знать, что происходит, вот и все.
     - Тебе это не понравится, - предостерегла она.
     - Я рыцарь церкви и привык делать то, что мне не нравится.
     - Ну, если ты так настаиваешь, отец...
     Он и сам не вполне знал,  что именно ожидал увидеть -  быть может, что все
начнет  двигаться  рывками,  с  немыслимой скоростью,  что  голоса  его  друзей
превратятся в  птичий  щебет  и  длинные  разговоры сольются в  краткие вспышки
неразборчивого бормотания. Этого, однако, не случилось. Рысь Фарэна стала вдруг
немыслимо гладкой.  Громадный жеребец словно летел  над  землей -  или,  вернее
сказать,  земля улетала из-под его копыт. Спархок с трудом сглотнул и оглянулся
на  своих  спутников.   Лица  их  были  одеревеневшими,   неподвижными,   глаза
полуприкрыты.
     - Сейчас они спят,  -  пояснила Афраэль.  - Им хорошо. Им кажется, что они
славно поужинали и  что солнце уже зашло.  Я устроила для них неплохую ночевку.
Останови коня, отец. Ты поможешь мне избавиться от лишней провизии.
     - Разве ты не можешь просто сделать так, чтобы она исчезла?
     - И пустить на ветер столько еды?  - Ее явно потрясло такое предложение. -
Зверям и птицам тоже нужно есть.
     - Сколько времени на самом деле займет у нас путь до Басны?
     - Два дня.  Мы могли бы ехать и быстрее,  если б в том была необходимость,
но пока что у нас нет серьезной причины спешить.
     Спархок осадил коня  и  пошел за  своей дочерью туда,  где  стояли вьючные
лошади.
     - И ты все это одновременно держишь в своей голове? - спросил он.
     - Это совсем нетрудно,  Спархок.  Нужно обращать внимание на детали, вот и
все.
     - Ты говоришь совсем как Кьюрик.
     - Из  него вышел бы превосходный бог.  Внимание к  деталям -  самый важный
урок  нашего  обучения.  Положи  эту  говяжью лопатку вон  под  тем  деревом со
сломанной макушкой.  Там в кустах сидит медвежонок,  который отбился от матери.
Он очень голоден.
     - Неужели ты следишь за всем, что происходит вокруг?
     - Ну, кому-то же нужно этим заниматься, Спархок.
     Земохский город Басна лежал в приятной долине, где большой восточный тракт
пересекал весело журчащую речку.  Басна был крупным и  важным торговым городом.
Даже  Азешу  не  под  силу  было  обуздать  извечное  человеческое стремление к
торговле. Рядом с городом раскинулся большой лагерь.
     Спархок отъехал назад, чтобы вернуть принцессу Данаю матери, и на въезде в
долину скакал рядом с каретой.
     Миртаи была непривычно взволнована, когда карета приближалась к лагерю.
     - Похоже,  Миртаи,  твой обожатель подчинился приказу,  -  весело заметила
баронесса Мелидира.
     - Разумеется, - отозвалась великанша.
     - Должно быть, очень приятно обладать такой властью над мужчиной.
     - Мне нравится,  -  согласилась Миртаи.  -  Как я выгляжу?  Говори правду,
Мелидира. Я давно не виделась с Крингом и не хочу разочаровать его.
     - Ты просто красавица, Миртаи.
     - Ты говоришь серьезно?
     - Ну конечно.
     - А ты как считаешь,  Элана?  - обратилась атана к своей госпоже. В голосе
ее была неуверенность.
     - Миртаи, ты обворожительна.
     - Я смогу убедиться в этом окончательно,  когда увижу его лицо.  -  Миртаи
помолчала.  -  Быть  может,  в  конце концов я  и  вправду стану его  женой,  -
прибавила она.  -  Мне будет гораздо спокойнее,  когда я  поставлю на  нем свое
клеймо.
     Она  поднялась,  распахнула дверцу  кареты  и,  поймав повод  своего коня,
скакавшего за  каретой,  буквально взлетела  на  его  спину.  Седла  Миртаи  не
признавала.
     - Что ж, - сказала она со вздохом, - пожалуй, лучше мне поскакать вперед и
узнать, все ли еще он любит меня.
     Она ударила пятками по  бокам коня и  галопом поскакала в  глубину долины,
навстречу с нетерпением ждавшему ее доми.

        ГЛАВА 9

     Пелои  были  кочевым  пастушеским народом  с  болотистых земель  Восточной
Пелозии,  отменными наездниками и неистовыми воинами. Они говорили на несколько
архаическом эленийском,  и некоторые слова,  сохранившиеся в их наречии,  давно
уже вышли из  употребления в  современном эленийском.  Одним из таких слов было
"доми"  -  слово,  наполненное величайшим почтением.  Означало оно  "вождь" или
что-то в  этом роде,  хотя,  как сказал однажды сэр Улаф,  очень много теряло в
переводе.
     Нынешнего доми  пелоев звали Кринг.  Это  был  худой жилистый человек чуть
повыше среднего роста. Как было в обычае у его соплеменников, он брил голову, и
его лицо и  обритый череп покрывали жуткого вида сабельные шрамы -  неоспоримое
свидетельство того,  что  процесс  восхождения к  власти  у  пелоев  сопряжен с
определенными трудностями. Он одевался в черную кожу, и от жизни, проведенной в
седле, его ноги стали кривыми. Кринг был отчаянно верным другом и обожал Миртаи
с той минуты,  как впервые увидел ее.  Миртаи не разочаровывала его,  хотя и не
особенно поощряла.  Они представляли собой довольно странную пару -  атана была
на фут с лишним выше своего пылкого поклонника.
     Гостеприимство пелоев  было  щедрым,  и  слова  "разделить соль"  означали
обычно,  что  к  соли  присоединялось неимоверное количество жареного мяса,  за
поглощением которого мужчины беседовали "о делах",  что могло означать все, что
угодно - от обсуждения погоды до формального объявления войны.
     После трапезы Кринг рассказал о том, что видел, когда ехал со своей сотней
пелоев через Земох.
     - Земох никогда и не был настоящим государством,  друг Спархок,  - говорил
он.  - Здесь живет слишком много разных народов, чтобы их можно было объединить
под одной крышей. Единственное, что удерживало их вместе, - страх перед Оттом и
Азешем.  Теперь,  когда и  бог,  и  император ушли в небытие,  земохцы попросту
расползаются в разные стороны.  Никаких стычек,  свар,  ничего подобного -  они
просто больше не  общаются друг  с  другом.  У  каждого земохца свои взгляды на
жизнь и убеждения, так что им друг с другом и говорить-то особенно не о чем.
     - А  есть  у  них  хоть  какое-нибудь  правительство?  -  спросил Тиниен у
бритоголового доми.
     - Разве что видимость,  друг Тиниен, - ответил Кринг. Они сидели в большом
открытом шатре посреди пелойского лагеря, угощаясь жареным быком. Солнце только
что зашло,  и  тени гор,  лежавших на западе,  вытянулись,  перечеркивая уютную
долину.  В  полумиле  от  лагеря  светились  окна  Басны.  -  Правительственные
чиновники перебрались в  Гана  Дорит,  -  продолжал Кринг.  -  Никто  сейчас не
осмеливается даже  близко  подойти к  бывшей столице.  Чиновники в  Гана  Дорит
строчат указы,  но  их гонцы обычно останавливаются в  ближайшем селении,  рвут
указы на  мелкие кусочки,  пережидают некоторое время,  а  потом возвращаются и
докладывают начальству,  что все идет как надо.  Чиновники счастливы, гонцам не
приходится мотаться по  всей стране,  а  народ занят своими делами.  Собственно
говоря, это не самая худшая разновидность правления.
     - А какая у них религия?  -  с интересом спросил сэр Бевьер.  Этот молодой
рыцарь  был  фанатиком и  много  времени посвящал разговорам и  мыслям о  Боге.
Несмотря на это, товарищи его любили.
     - Они  неохотно говорят о  своей вере,  друг Бевьер,  -  отвечал Кринг.  -
Именно религия в  первую очередь и причинила им немало бед,  так что теперь они
не  слишком-то  рвутся  открыто  обсуждать вопросы  веры.  Они  растят  урожай,
ухаживают за овцами и  козами и предоставляют богам самим улаживать свои споры.
Земохцы больше ни для кого не представляют угрозы.
     - Если  не  считать того  факта,  что  распавшееся государство -  открытое
приглашение к  завоеванию для любого соседа,  у которого найдется хотя бы намек
на армию, - добавил Оскайн.
     - Да кому захочется ввязываться в этакие хлопоты, ваше превосходительство?
- осведомился  Стрейджен.  -  В  Земохе  нет  ничего  ценного.  Тамошним  ворам
приходится браться за честный труд,  чтобы хоть как-то сводить концы с концами.
Золото Отта, похоже, было всего лишь иллюзией. Оно исчезло бесследно со смертью
Азеша.  - Он сардонически ухмыльнулся. - И вы не представляете, как горевали по
этому поводу некоторые приспешники первосвященника Симмура.
     Лицо  Кринга вдруг странно изменилось.  Дикий всадник,  чье  имя  наводило
страх на его соседей,  побледнел,  потом вспыхнул,  как маков цвет. Из женского
шатра,  где ее по пелойским обычаям разместили с  прочими женщинами,  появилась
Миртаи.  Странным образом королева Элана даже не  возражала против того,  чтобы
отправиться  в  женский  шатер,  и  это  немало  обеспокоило  Спархока.  Миртаи
воспользовалась удобствами женского шатра,  дабы придать себе "подобающий" вид.
Кринг этим видом был явно впечатлен.
     - Прошу  прощения,  -  пробормотал он,  торопливо  вставая,  и  устремился
навстречу путеводной звезде своей жизни.
     - Полагаю,  мы присутствуем при рождении легенды,  -  заметил Тиниен. - По
крайней мере целую сотню лет пелои будут слагать песни о Кринге и Миртаи.  - Он
взглянул на тамульского посла.  -  А что, ваше превосходительство, Миртаи ведет
себя так, как это в обычае у атанских женщин? Ей явно льстит ухаживание Кринга,
но она не торопится дать ему определенный ответ.
     - Атана  ведет себя  согласно обычаю,  сэр  Тиниен,  -  ответил Оскайн.  -
Атанские женщины признают лишь  долгие и  неспешные ухаживания.  Им  доставляет
удовольствие мужское внимание,  а  ведь после свадьбы большинство мужчин обычно
устремляет свое  внимание на  что-то  иное.  Сейчас  Миртаи знает,  что  она  -
средоточие внимания доми. Мне говорили, что женщины весьма ценят подобные вещи.
     - Но ведь она,  надеюсь,  не водит его за нос?  - спросил Берит. - Я очень
люблю доми и не хотел бы, чтобы его сердце было разбито.
     - Отнюдь,  сэр Берит.  Атана определенно благосклонна к нему.  Если бы она
находила его ухаживания неприятными, она бы давно уже убила его.
     - Похоже, ухаживать за атанской женщиной - довольно беспокойное занятие, -
заметил Келтэн.
     - О да! - рассмеялся Оскайн. - Мужчина должен быть крайне осторожным. Если
он  будет  слишком  настойчив,  женщина  убьет  его,  если  будет  недостаточно
настойчив - выйдет за другого.
     - Это не слишком цивилизованно, - заметил Келтэн с неодобрением.
     - Но атанским женщинам нравится такое положение дел,  а  впрочем,  женщины
ведь куда примитивнее нас, мужчин.

     Они покинули Басну на рассвете следующего дня и  направились на восток,  к
Эсосу,  городу на границе между Земохом и Астелом. Для Спархока это путешествие
оказалось весьма странным.  С одной стороны,  он был совершенно уверен, что оно
заняло не  более трех дней.  Он  досконально помнил каждую минуту из  этих трех
дней,  каждую милю.  А  между тем его дочь то и  дело будила его,  когда он был
твердо уверен,  что спит в  шатре,  -  и  рыцарь с удивлением обнаруживал,  что
дремлет на  спине Фарэна и  что судя по  расположению солнца целый день пути на
самом деле занял не  больше шести часов.  Принцесса Даная будила своего отца по
весьма  практической  причине.   Присоединение  пелоев  к   отряду  значительно
увеличило количество припасов, от которых нужно было избавляться каждую "ночь",
и Даная попросту заставляла отца помогать ей.
     - А что ты делала с припасами, когда мы путешествовали с армией Воргуна? -
спросил у  нее  Спархок на  вторую "ночь",  которая на  самом деле заняла около
получаса раннего утра этого бесконечного дня.
     - Я поступала по-иному, - пожала она плечами.
     - По-иному?
     - Просто делала так, что лишняя провизия исчезала.
     - А разве ты не можешь сделать так и сейчас?
     - Могу, конечно, но тогда еда не достанется животным. Кроме того, это дает
мне случай поговорить с тобой с глазу на глаз.  Выверни этот мешок с зерном вон
под теми кустами,  Спархок. Там в траве прячется выводок перепелок. В последнее
время они голодают, а сейчас как раз время подрастать птенцам.
     - Ты хотела о чем-то поговорить со мной?  -  осведомился Спархок,  взрезая
мешок кинжалом.
     - Да  ни  о  чем  таком особенном,  -  ответила Даная.  -  Я  просто люблю
разговаривать с тобой, а ты всегда так занят.
     - И еще тебе подворачивается случай покрасоваться, верно?
     - Да,  пожалуй,  что так. Какая радость быть богиней, если не можешь время
от времени немножко побахвалиться?
     - Я люблю тебя, - рассмеялся он.
     - О,  как это мило,  Спархок! - воскликнула она. - От чистого сердца и без
малейшего размышления!  Хочешь, я сделаю траву лиловой, дабы выразить тебе свое
расположение?
     - С меня хватит и поцелуя. Лиловая трава, чего доброго, напугает коней.

     Они  прибыли в  Эсос тем  же  вечером.  Богиня-Дитя так  искусно смешивала
реальное и иллюзорное время, что не оставалось ни малейшего зазора. Спархок был
рыцарем церкви,  искушенным в  магии,  но его воображение трепетало при мысли о
могуществе лукавой маленькой богини,  которая,  как  сказала она сама во  время
сражения с  Азешем,  своей волей вызвала себя  к  жизни и  которая сама  решила
возродиться его дочерью.
     Они стали лагерем неподалеку от города,  и  после ужина Стрейджен и  Телэн
отвели Спархока в сторонку.
     - Что ты думаешь насчет небольшой разведки?  - спросил Стрейджен у рослого
пандионца.
     - Что ты имеешь в виду?
     - Эсос довольно крупный город, - ответил светловолосый талесиец, - и здесь
наверняка есть свое воровское сообщество.  Полагаю,  мы трое могли бы разузнать
кое-что полезное, побеседовав с вожаком местных воров.
     - Он тебя знает?
     - Не думаю. Эмсат довольно далеко отсюда.
     - Тогда с чего ты решил, что он захочет с тобой разговаривать?
     - Из  вежливости,  Спархок.  Воры  и  убийцы исключительно вежливы друг  с
другом. Это сберегает здоровье.
     - Если он не знает,  кто ты такой,  каким образом он поймет,  что с  тобой
нужно быть вежливым?
     - Существуют некоторые опознавательные знаки.
     - У вас, воров, довольно сложное сообщество.
     - Все человеческие сообщества сложные, Спархок. Это одна из тягот, которые
налагает на нас цивилизация.
     - Когда-нибудь ты обучишь меня этим знакам.
     - Не думаю.
     - Почему бы нет?
     - Потому что ты  не  вор.  Это еще одна из  тех сложностей,  о  которых мы
говорим. Дело нее в том, что мы знаем только точку зрения посла на происходящее
- и только в общих чертах. Мне бы хотелось побольше подробностей, а тебе?
     - Еще как, друг мой.
     - Так почему бы нам не отправиться в Эсос и не поразведать?
     - Действительно - почему?
     Они переоделись в  неприметное платье и  верхом выехали из лагеря,  сделав
круг на восток, чтобы въехать в город с той стороны.
     На  въезде в  город Телэн критически посматривал на укрепления и  никем не
охраняемые ворота.
     - Они  тут чересчур расслабились,  если вспомнить,  насколько близко здесь
граница с Земохом, - заметил он.
     - Земох больше не представляет угрозы, - возразил Стрейджен.
     - Старые привычки стойки,  милорд Стрейджен,  и  не  так уж  много времени
минуло с  тех пор,  как по ту сторону границы хозяйничал Отт,  а  за его спиной
торчал Азеш.
     - Сомневаюсь,  чтобы эти люди так уж  сильно страшились Азеша,  -  заметил
Спархок.  -  У  бога Отта не  было никаких причин устремлять свой взгляд в  эту
сторону. Его всегда тянуло на запад, потому что там был Беллиом.
     - Пожалуй, ты прав, - признал Телэн.
     Эсос был небольшим городом, примерно как Лэнда, город в центральной Эозии.
Вид у него был довольно древний -  люди селились на этом месте с начала времен.
Мощенные булыжником улочки были узкими и  кривыми,  и  друзья долго и бесцельно
бродили по ним.
     - Как мы узнаем, в какой части города искать твоих собратьев по ремеслу? -
спросил  Спархок у  Стрейджена.  -  Не  можем  же  мы  подойти к  какому-нибудь
горожанину и спросить его, где нам найти воров?
     - Мы  с  Телэном возьмем это на себя,  -  усмехнулся Стрейджен.  -  Телэн,
поди-ка спроси у какого-нибудь карманника, где тут воровской притон.
     - Ладно, - ухмыльнулся Телэн, соскальзывая с седла.
     - У него уйдет на это вся ночь, - заметил Спархок.
     - Разве  что  он  ослепнет,  -  отозвался Стрейджен,  глядя,  как  мальчик
протискивается в людской толчее.  -  С тех пор как мы въехали в город,  я видел
уже троих карманников,  а ведь я еще и не особенно присматривался.  - Он поджал
губы. - Они здесь немного иначе работают. Видимо, это связано с узкими улицами.
     - Где же тут связь?
     - На узких улицах люди часто сталкиваются друг с другом,  -  пожал плечами
Стрейджен.  -  Карманник в  Эмсате или Симмуре нипочем не сумел бы сделать свое
дело,  натыкаясь на  клиента.  Это  куда  действеннее,  смею тебя заверить,  но
вырабатывает дурные навыки.
     Телэн вернулся через несколько минут.
     - У реки, - сообщил он.
     - Чего и следовало ожидать,  -  пробормотал Стрейджен.  -  Отчего-то воров
всегда тянет к реке. Я так и не сумел понять почему.
     Телэн пожал плечами.
     - Наверное,  потому,  что по  ней можно спастись вплавь,  если дело примет
дурной оборот. Нам лучше пойти пешком. Всадники привлекают к себе слишком много
внимания. В конце улицы есть конюшня, там можно оставить лошадей.
     Они наскоро переговорили с угрюмым конюхом и дальше двинулись пешком.
     Притон  воров  Эсоса  располагался в  захудалой таверне  на  задах  узкого
тупика.  Прямо над дверью висела на ржавом крюке грубая вывеска с  изображением
виноградной грозди,  а на пороге удобно растянулись двое бродяг, потягивая пиво
из помятых кружек.
     - Мы ищем человека по имени Джукта, - сказал им Телэн.
     - На что он вам сдался? - подозрительно проворчал один из бродяг.
     - По делу, - холодно ответил Стрейджен.
     - Этак  всякий может сказать,  -  буркнул небритый бродяга,  поднимаясь на
ноги с увесистой дубинкой в руке.
     - Это всегда так утомительно, - со вздохом пожаловался Стрейджен Спархоку.
Затем его рука метнулась к рукояти шпаги,  и узкий клинок со свистом вылетел из
ножен.  -  Дружочек,  -  сказал он бродяге,  - если не хочешь между завтраком и
ужином  получить  в  брюхо  три  фута  стали  -  посторонись.  -  Острие  шпаги
убедительно коснулось живота небритого бродяги.
     Второй стране прыгнул вбок, украдкой нашаривая рукоять кинжала.
     - Не стоит, - убийственно тихим голосом предостерег его Спархок и, откинув
плащ,  показал ему кольчугу и  эфес тяжелого меча.  -  Не знаю,  приятель,  где
именно  сейчас расположен твой  завтрак либо  ужин,  но  мне  наверняка удастся
вывернуть их на мостовую вместе с твоими кишками.
     Бродяга застыл на месте.
     - Брось кинжал, - процедил Спархок.
     Лезвие кинжала со звоном ударилось о булыжники.
     - Я так счастлив,  что мы смогли разрешить это маленькое недоразумение без
лишних неприятностей,  -  промурлыкал Стрейджен.  -  А  теперь почему бы вам не
провести нас внутрь и не представить Джукте?
     Потолки в таверне были низкие,  пол выстлан подгнившей соломой.  Ее тускло
освещали несколько сальных свечей.
     Спархоку в жизни не доводилось видеть человека волосатее Джукты.  Его руки
от плеч до кончиков пальцев покрывала курчавая черная поросль. Обильные заросли
так и  выпирали из-за ворота туники,  уши и ноздри напоминали птичьи гнезда,  а
борода начиналась сразу же под нижними веками.
     - В чем дело? - голос Джукты исходил, казалось, из недр курчавой поросли.
     - Они нас заставили привести их сюда,  Джукта,  - проскулил от порога один
из бродяг, тыкая пальцем в шпагу Стрейджена.
     Свиные глазки Джукты опасно сузились.
     - Не занудствуй,  -  сказал ему Стрейджен,  - и будь повнимательней. Я уже
дважды дал тебе знак, а ты ничего не заметил.
     - Еще как заметил,  да только врываться сюда с оружием в руках -  не самый
лучший способ для знакомства.
     - Мы немного торопились. Думаю, за нами гонятся. - Стрейджен сунул шпагу в
ножны.
     - Вы ведь нездешние, верно?
     - Верно. Мы из Эозии.
     - Далеконько же вы забрались от дома.
     - Чего мы,  собственно, и добивались. На родине дела для нас обернулись не
лучшим образом.
     - Чем вы занимаетесь?
     - Мы  по  природе своей бродяги,  так что искали удачи на больших и  малых
дорогах Пелозии. Увы, некий высокопоставленный церковник, когда мы беседовали с
ним  о  делах,  внезапно заболел  и  скончался,  и  рыцарям  церкви  вздумалось
расследовать причину его  хвори.  Мы  с  друзьями решили,  что нам не  повредит
перемена пейзажа.
     - А что, эти рыцари церкви и впрямь так ужасны, как о них говорят?
     - Даже  хуже.  Мы  трое  -  все,  что  осталось от  шайки  в  три  десятка
сорвиголов.
     - Думаете осесть в этих местах?
     - Мы еще не решили. Мы подумали, что вначале надо бы оглядеться - а заодно
и убедиться, что рыцари больше не гонятся за нами.
     - Не хотите назвать свои имена?
     - Не  очень.  Мы  ведь еще не  знаем,  останемся ли здесь,  а  какой смысл
сочинять новые имена, если все равно двинемся дальше?
     Джукта расхохотался.
     - Если вы не уверены, что осядете в этих местах, - зачем же пришли ко мне?
     - Большей частью из  вежливости.  Было бы  ужасно невежливо,  оказавшись в
городе, не нанести визита собрату по ремеслу, да к тому же мы решили, что будет
весьма полезно, если ты истратишь несколько минуток своего драгоценного времени
и просветишь нас насчет местных порядков и стражей закона.
     - Я  никогда не  бывал в  Эозии,  но думаю,  что порядки и  здесь,  и  там
одинаковы. Разбойничков с большой дороги недолюбливают.
     - Какое непонимание, - вздохнул Стрейджен. - Здесь, видимо, имеются шерифы
и все такое прочее?
     - Шерифы есть, это точно, - сказал Джукта, - но в этой части Астела они не
слишком суются за городские стены. Здешние дворяне сами заботятся о поддержании
порядка в своих владениях.  Шерифы обыкновенно участвуют в сборах налогов,  так
что в деревнях они не самые желанные гости.
     - Это  неплохо.  Стало быть,  нам  придется иметь дело с  плохо обученными
крепостными,  которые больше  привыкли ловить мелкое жулье,  чем  управляться с
людьми серьезными. Дела ведь обстоят именно так?
     Джукта кивнул.
     - И к тому же эти шерифы-крепостные по большей части не высовывают носа за
пределы земель своего господина.
     - Мечта разбойничка, - ухмыльнулся Стрейджен.
     - Не совсем,  -  покачал головой Джукта. - Не стоит подымать здесь слишком
много шума. Местный шериф не станет за вами гоняться, но он может послать гонца
в атанский гарнизон в Канае.  Убежать от атанов невозможно,  а брать пленных их
попросту не учили.
     - Это может стать помехой,  -  согласился Стрейджен. - Есть еще что-нибудь
такое, что нам надо бы знать?
     - Слыхали вы когда-нибудь об Айячине?
     - Боюсь, что нет.
     - Тогда вы можете нарваться на немалые неприятности.
     - И кто же такой Айячин? Джукта повернул голову.
     - Акрос, - позвал он, - поди сюда и расскажи нашим собратьям об Айячине! Я
не очень-то сведущ в древней истории,  -  пояснил он, пожимая плечами и разводя
руки.  -  А  вот  Акрос был учителем до  того,  как попался на  краже у  своего
работодателя.  От  него,  правда,  не  всегда можно  добиться толку  -  у  него
маленькие сложности с выпивкой.
     Акрос оказался помятым человечком с  налитыми кровью глазами и пятидневной
щетиной.
     - Чего тебе надо, Джукта? - осведомился он, пошатываясь.
     - Пошарь в  том,  что осталось от твоих мозгов,  и  расскажи нашим друзьям
все, что сможешь вспомнить об Айячине.
     Хмельной  педагог  ухмыльнулся,   и  его  тусклые  глазки  заблестели.  Он
шлепнулся в кресло и глотнул из своей кружки.
     - Я только немножко выпил! - сообщил он заплетающимся языком.
     - Это  правда,  -  сказал  Джукта Стрейджену.  -  Когда  он  по-настоящему
напьется, то и говорить не может.
     - Насколько хорошо вы,  господа,  осведомлены в истории Астела? - вопросил
Акрос.
     - Совсем не осведомлены, - признался Стрейджен.
     - Тогда я буду излагать вкратце,  -  Акрос откинулся в кресле. - В девятом
веке  очередной  архипрелат Чиреллоса  решил,  что  эленийскую веру  необходимо
воссоединить - под его рукой, разумеется.
     - Разумеется,  -  усмехнулся Стрейджен. - Все благие цели именно к этому и
приводят, верно? Акрос потер ладонью лицо.
     - Я  нетвердо помню подробности,  так что не будем на них останавливаться.
Рыцарей церкви тогда еще  не  было,  и  архипрелат потребовал войска у  королей
Эозии.  Войско прошло через Земох -  Отт к тому времени еще не родился, и Земох
не  был препятствием для эозийской армии.  Архипрелат стремился к  религиозному
единству,  но  дворян из  его  войска куда больше интересовали завоевания.  Они
разоряли Астел, пока не появился Айячин.
     Телэн подался вперед с  горящими глазами.  Это  была единственная слабость
мальчика - хорошая история заставляла его позабыть обо всем.
     Акрос вновь глотнул из кружки.
     - Существует множество противоречивых рассказов о происхождении Айячина, -
продолжал он. - Одни говорят, что он был принцем, другие - бароном, и есть даже
такие,  что утверждают,  будто Айячин был из крепостных.  Ну,  кто бы он там ни
был,  пылкой любви к родине ему было не занимать.  Он поднял на бой тех дворян,
которые еще не  переметнулись к  врагу,  а  затем сделал то,  на что прежде еще
никто не  осмеливался.  Он  вооружил крепостных.  Война с  захватчиками длилась
много лет, и после одной большой битвы, в которой Айячин как будто бы проиграл,
он бежал на юг, заманивая эозийскую армию в Астельские топи, что как раз на юге
страны.  Он заключил тайный союз с  патриотами в  Эдоме,  и  вдоль южных границ
топей  ожидала огромная армия.  Местные крепостные провели войско Айячина через
топи и  зыбучие пески,  а вот эозийцы сдуру двинулись напролом,  и множество их
утонуло  в  трясине.   Тех  же,  кто  уцелел  и  выбрался  из  топей,  перебили
объединенные силы Айячина и эдомцев.
     Айячин,  конечно,  надолго стал национальным героем,  но дворяне,  которые
ненавидели его за то,  что он вооружил крепостных,  сговорились против него,  и
вскоре он был убит.
     - Ну  почему все истории так плохо заканчиваются?!  -  горестно воскликнул
Телэн.
     - Наш юный друг - литературный критик, - пояснил Стрейджен. - Он мечтает о
том, чтобы у всех историй был счастливый конец.
     - Шут бы с ней,  с древней историей,  -  проворчал Джукта, - но вся соль в
том, что Айячин вернулся - во всяком случае, так болтают крепостные.
     - Это часть астельского фольклора,  -  пояснил Акрос.  - Крепостные всегда
говорили друг другу,  что когда случится большая беда, Айячин встанет из могилы
и вновь поведет их за собой.
     Стрейджен вздохнул.
     - Неужели нельзя придумать что-нибудь новенькое?
     - А в чем дело? - осведомился Джукта.
     - Да,  собственно, ни в чем. Просто у нас в Эозии ходят похожие байки. Так
с какой стати эта чушь может помешать нам, если мы обоснуемся в Астеле?
     - С  такой,  что "часть астельского фольклора",  о которой упомянул Акрос,
кой у кого может заморозить кровь в жилах.  Крепостные верят,  что когда Айячин
вернется,  он  освободит их.  Так  вот,  недавно объявился какой-то  сумасброд,
который сеет смуту среди крепостных.  Мы даже не знаем его настоящего имени,  а
крепостные зовут его Сабр.  Он всем рассказывает,  что сам лично видел ожившего
Айячина.  Крепостные тайно  собирают -  или  мастерят -  оружие.  По  ночам они
пробираются в  леса,  чтобы послушать речи  этого Сабра.  Об  этом вам  следует
знать:   если  вдруг  наткнетесь  ночью  на   этакое  сборище,   вам  может  не
поздоровиться.  -  Джукта поскреб пятерней косматую бороду.  -  Обычно со  мной
такого не бывает,  но я просто мечтаю сейчас, чтобы власти изловили этого Сабра
и  вздернули,  что ли.  Он подымает крепостных против угнетателей,  а кто такие
угнетатели - ясно не говорит. Может, он имеет в виду тамульцев, но очень многие
его  последователи  уверены,  что  речь  идет  о  высших  классах.  Беспокойный
крепостной -  опасный крепостной.  Никто не знает,  сколько их на самом деле, и
если  они  начнут лелеять безумные мысли  о  свободе и  равенстве,  одному Богу
известно, чем это может закончиться.

        ГЛАВА 10

     - Здесь слишком много сходства,  чтобы счесть это  простым совпадением,  -
говорил Спархок на  следующее утро,  когда  отряд  ехал  под  хмурым  небом  на
северо-восток,  по дороге в Дарсос. Спархок и его друзья собрались около кареты
Эланы,  чтобы обсудить то,  что  они  узнали от  Джукты.  Воздух был  влажный и
спертый - ни дуновения, ни даже намека на ветерок.
     - Я почти готов согласиться с вами,  -  отозвался посол Оскайн.  - Во всех
этих  событиях несомненно прослеживается нечто  общее,  если  только  вы  верно
изложили мне то, что происходит в Ламорканде. Нашу Империю никак нельзя назвать
демократической,  думаю, то же относится и к вашим западным королевствам; но ни
мы, ни вы не такие уж суровые повелители. Просто и мы, и вы, сдается мне, стали
символами социальной несправедливости,  неявно существующими в каждой культуре.
Я  и  не  говорю,  что люди не  ненавидят нас.  Все люди в  мире ненавидят свои
правительства -  не  в  обиду будь сказано вашему величеству.  -  Он  улыбнулся
Элане.
     - Ваше превосходительство,  - ответила она, - я делаю все, что могу, чтобы
у моих подданных было как можно меньше причин ненавидеть меня.  -  Элана была в
дорожном плаще из голубого бархата и,  по мнению Спархока, этим утром выглядела
особенно обворожительно.
     - Да  разве можно ненавидеть столь очаровательное существо,  как вы,  ваше
величество?  -  улыбнулся Оскайн.  -  Суть,  однако,  в том, что весь мир дышит
недовольством,   и   кто-то  искусно  играет  на  этих  разрозненных  обидах  и
претензиях,  дабы низвергнуть существующий порядок - Тамульскую империю здесь и
церковь в Эозии. Кто-то стремится ввергнуть наши страны в хаос, и я сомневаюсь,
что движет им жажда социальной справедливости.
     - Мы  смогли бы куда лучше понять ситуацию,  если бы знали точно,  чего он
добивается, - прибавил Эмбан.
     - Возможности,  -  предположил Улаф.  - Когда все устойчиво, и богатства и
власть поделены,  для людей, стоящих на нижней ступеньке общественной лестницы,
не  остается пути  наверх.  Для  них  единственный способ получить свою  долю -
перевернуть мир вверх ногами и хорошенько потрясти.
     - Это  жестокая политическая теория,  сэр Улаф,  -  неодобрительно заметил
Оскайн.
     - Весь мир жесток, ваше превосходительство, - пожал плечами Улаф.
     - Я не могу согласиться с тобой, - упрямо сказал Бевьер.
     - Как пожелаешь,  мой юный друг,  - ухмыльнулся Улаф. - Я не против, чтобы
со мной не соглашались.
     - Существует же  такая  вещь,  как  подлинный политический прогресс.  Люди
сейчас в общем намного лучше, чем пятьсот лет назад.
     - Положим,  но чем это обернется через год?  - Улаф откинулся в седле, и в
его голубых глазах появилась задумчивость.  -  Властолюбцам нужны приспешники и
последователи, а лучший способ привлечь людей на свою сторону - это посулить им
исправить все,  что в мире есть неправильного. Эти посулы весьма действенны, но
только младенец мог бы ожидать, что политики станут выполнять их.
     - Ты циник, Улаф.
     - Да, кажется, именно так это и называется.

     Погода этим утром ухудшалась с  угрожающей быстротой.  С  запада наплывали
стеной тяжелые лиловые тучи, и над горизонтом то и дело вспыхивали молнии.
     - Похоже, будет дождь? - обратился Тиниен к Халэду.
     Халэд пристально глянул на завесу лиловых туч.
     - Можешь биться об заклад на что угодно, сэр рыцарь, - ответил он.
     - И сколько пройдет времени прежде, чем мы промокнем до нитки?
     - Час или около того - если не поднимется ветер.
     - Как думаешь, Спархок, не поискать ли нам какое-нибудь укрытие? - спросил
Тиниен.
     С запада донеслись отдаленные раскаты грома.
     - Вот  и  ответ на  твой вопрос,  -  сказал Спархок.  -  Людям в  стальных
доспехах лучше не попадать в грозу.
     - Недурно сказано,  -  согласился Тиниен, озираясь. - Вопрос в том, где бы
нам укрыться? Не видно ни одной рощицы.
     - Значит, придется поставить палатки.
     - Но это же так утомительно, Спархок.
     - Куда хуже будет, если молния поджарит тебя заживо прямо в доспехах.
     К главному отряду подскакал Кринг,  за ним следовал небольшой двухколесный
экипаж.  В  экипаже восседал пухлый,  белобрысый,  добродушного вида человечек,
одетый по моде сорокалетней давности.
     - Это Котэк, здешний землевладелец, - сообщил доми Спархоку. - Он называет
себя бароном. Он хотел познакомиться с вами.
     - Я  безмерно  счастлив встретиться со  столпами церкви,  сэры  рыцари,  -
пропыхтел толстяк.
     - Мы польщены, барон Котэк, - отвечал Спархок, вежливо наклоняя голову.
     - Мое поместье неподалеку отсюда,  -  продолжал Котэк,  -  и  я вижу,  что
близится ненастье. Могу ли я предложить вам свое ничтожное гостеприимство?
     - Как я не раз уже говорил тебе,  Спархок,  -  негромко заметил Бевьер,  -
надо всего лишь положиться на Господа, а уж он позаботится о тебе.
     Котэк озадаченно воззрился на них.
     - Всего лишь не слишком удачная попытка пошутить,  милорд,  -  пояснил ему
Спархок.  - Я и мои спутники как раз говорили о том, что нам необходимо укрытие
от  бури.  Ваше  в  высшей степени щедрое предложение избавляет нас  от  весьма
серьезных затруднений.  -  Спархок не  был  знаком  с  местными традициями,  но
напыщенная речь барона явно требовала формального стиля.
     - Я заметил,  что в вашем обществе есть дамы, - продолжал Котэк, глянув на
карету,  в которой ехала Элана. - Их удобства должны быть первой нашей заботой.
Мы сможем познакомиться поближе, когда уже окажемся под моей крышей.
     - Мы отправимся с вами,  милорд,  -  согласился Спархок.  - Ведите же нас,
умоляю, а я между тем сообщу дамам об этой весьма счастливой для нас встрече. -
Если Котэк жаждал формальных оборотов,  Спархок не стал его разочаровывать.  Он
развернул Фарэна и поскакал назад вдоль колонны.
     - Что это за толстяк в коляске, Спархок? - осведомилась Элана.
     - Не говори пренебрежительно о любезном нашем хозяине, о свет моей жизни.
     - Спархок, ты что, спятил?
     - Этот толстяк только что предложил нам укрытие от  бури,  которая гонится
за нами по пятам. Обращайся с ним вежливо, хотя бы из благодарности.
     - Что за милый человек!
     - По-моему,  было бы неплохо скрыть,  кто ты такая.  Мы ведь не знаем еще,
что   ждет   нас   впереди.   Что,   если   я   представлю  тебя   каким-нибудь
аристократическим титулом, например...
     - Маркграфиня, - тотчас предложила она. - Элана, маркграфиня Кардосская.
     - Почему Кардосская?
     - Кардос  -  очень  славная  местность с  горами  и  красивым  побережьем.
Великолепный климат и трудолюбивые, законопослушные жители.
     - Элана, ты же не собираешься продавать ему Кардос!
     - Но  я  должна  помнить о  мельчайших деталях,  чтобы  лгать  достоверно.
Спархок вздохнул.
     - Хорошо,  моя госпожа,  упражняйся в  достовернои лжи и придумай не менее
достоверные истории для других.  -  Он  поглядел на Эмбана.  -  Ваша светлость,
выдержит ли ваша нравственность небольшую толику вранья?
     - Смотря какого вранья ты от меня потребуешь, Спархок.
     - Собственно говоря,  ваша  светлость,  это  будет  не  вполне  вранье,  -
улыбнулся Спархок. - Поскольку мы понизили в должности мою жену, вы становитесь
самой  высокопоставленной особой  в  нашем  отряде.  Присутствие посла  Оскайна
предполагает некий  визит  на  довольно высоком уровне.  Я  просто скажу барону
Котэку,  что вы  -  личный посланник архипрелата к  императорскому двору и  что
рыцари - эскорт ваш, а не королевы.
     - Такая ложь не слишком отягчит мою совесть, - ухмыльнулся Эмбан. - Валяй,
Спархок,  лги что пожелаешь,  а я подтвержу.  Говори все, что сочтешь нужным, -
эта буря приближается уж очень быстро.
     - Телэн,  -  окликнул Спархок мальчика,  скакавшего у кареты,  -  проскачи
вдоль  колонны и  расскажи рыцарям,  что  мы  задумали.  Одно-два  не  к  месту
сказанных "ваше величество" могут разоблачить наше мошенничество.
     - Ваш супруг подает надежды,  маркграфиня Элана,  -  заметил Стрейджен.  -
Дайте мне только время подучить его,  и  из него выйдет замечательный мошенник.
Чутье у него отменное, только навыков не хватает.
     Поместье  барона  Котэка  оказалось  громадным  дворцом,  окруженным неким
подобием парка,  а  у  подножья холма,  на  котором  стоял  дворец,  приютилась
довольно  большая  деревня.   Было  здесь  и  несколько  просторных  пристроек,
разместившихся на задах большого дома.
     - По счастью,  сэры рыцари, у меня достанет места даже для такого большого
отряда,  - сообщил Котэк. - Боюсь только, что помещения для ваших людей немного
грубы. Обычно там спят жнецы во время сбора урожая.
     - Мы рыцари церкви,  милорд Котэк, - успокоил его Спархок. - Мы привычны к
трудностям и неудобствам.
     Котэк вздохнул.
     - Увы, - сказал он скорбно, - у нас в Астеле нет подобных организаций. Так
многого недостает в нашем бедном отсталом краю.
     Они подошли к  дому по длинной,  посыпанной белым песком аллее,  которую с
двух сторон окаймляли ряды огромных буков.  Аллея обрывалась широкими каменными
ступенями,  что вели к  сводчатым парадным дверям.  Барон с усилием выбрался из
коляски и бросил вожжи одному из бородатых крепостных, которые выбежали из дома
навстречу гостям.
     - Умоляю вас,  благородные господа,  -  пропыхтел он, - забудем на время о
церемониях. Войдем в дом, покуда буря не обрушилась на нас.
     Спархок не  был уверен,  была ли высокопарная речь барона обычной для этих
мест, его личной причудой или же нервной реакцией на высокие титулы его гостей.
Он поманил к себе Келтэна и Тиниена.
     - Присмотрите за  тем,  чтобы рыцарей и  пелоев разместили как следует,  -
негромко приказал он,  -  а потом присоединитесь к нам в доме.  Халэд, ступай с
ними. Позаботься, чтобы крепостные не бросили коней под дождем.
     Двери  дома  широко  распахнулись,  и  на  пороге  показались три  дамы  в
старомодных платьях.  Одна из них была рослой и  костлявой.  У  нее были густые
темные волосы и  лицо со  следами былой красоты -  однако время обошлось с  ней
безжалостно.  Ее  каменно-высокомерное лицо  было иссечено морщинами,  а  глаза
заметно косили.  Две другие дамы были обе светловолосые,  пухлые,  и  их  черты
указывали на явное кровное родство с бароном.  За ними шел бледный юнец, одетый
сплошь в  черный бархат.  На его лице,  казалось,  навеки застыла презрительная
гримаса,  темные  волосы  завитками ниспадали на  плечи  в  хорошо  продуманном
беспорядке.
     Наскоро представив всех  друг  другу,  Котэк  ввел  гостей в  дом.  Рослая
темноволосая дама оказалась женой барона Астансией.  Две блондинки были,  как и
угадал Спархок,  его сестрами -  старшую звали Эрмуда, младшую Катина. Бледного
юнца, брата баронессы Астансии, звали Элрон, и баронесса трепещущим от восторга
голосом сообщила гостям, что ее брат - поэт.
     - Как  ты  думаешь,  смогу  я  сослаться на  головную боль  и  сбежать  от
общества?  -  прошептала Элана  Спархоку,  когда  они  шли  за  бароном  и  его
семейством по длинному,  устланному коврами коридору в глубь дома. - Боюсь, это
будет нечто ужасное.
     - Если я  должен все  это снести,  будь добра вытерпеть и  ты,  -  шепотом
ответил Спархок.  - Мы нуждаемся в крове барона, так что придется смириться и с
его гостеприимством.
     Она лишь вздохнула.
     - Мне  было бы  немного легче,  если бы  весь этот дом  не  пропах вареной
капустой.
     Их  провели  в  "гостиную",  которая  размерами была  лишь  немного меньше
тронного зала в Симмуре - затхлый зал, уставленный жесткими неудобными креслами
и диванами и оклеенный обоями отвратительного горчично-желтого цвета.
     - Мы здесь живем так одиноко, - вздыхала Катина, жалуясь Мелидире, - и так
кошмарно отстаем от моды. Мой бедный брат прилагает все усилия, дабы следить за
событиями на западе,  но здесь такая глушь,  что мы живем, как в тюрьме, и даже
гости бывают у нас нечасто.  Сколько раз мы с Эрмудой убеждали брата купить дом
в столице,  поближе к настоящей жизни,  но она и слышать об этом не желает. Мой
брат получил это  поместье в  приданое,  а  его  жена так ужасно провинциальна.
Поверите ли, мне и моей бедной сестре шьют платья крепостные!
     Мелидира в притворном ужасе прижала ладони к щекам.
     - Мой Бог!  - воскликнула она. Горестные слезы покатились по щекам Катины,
и она потянулась за носовым платком.
     - Маркграфиня,  не будет ли удобнее разместить вашу атану с крепостными? -
спрашивала между  тем  у  Эланы  баронесса  Астансия,  с  некоторой  неприязнью
поглядывая на Миртаи.
     - Сомневаюсь,  - отвечала Элана, - и даже если ей самой там будет удобнее,
то для меня это неприемлемо.  У меня есть могущественные враги,  миледи,  а мой
супруг  весьма  далеко  вовлечен  в   политические  интриги  Элении.   Королева
полагается на него, а мне приходится заботиться о собственной безопасности.
     Астансия фыркнула.
     - Признаю,  маркграфиня, что ваша атана выглядит внушительно, но ведь она,
в конце концов, только женщина.
     Элана улыбнулась.
     - Баронесса,  - ответила она, - вам бы следовало сказать это тем десятерым
мужчинам, которых она уже убила.
     Баронесса воззрилась на нее с ужасом.
     - У эозийцев,  миледи,  уже имеется тонкий налет цивилизации, - пояснил ей
Стрейджен,  -  но  под ним,  если копнуть поглубже,  -  мы остаемся все теми же
дикарями.
     - Это  довольно утомительная поездка,  барон  Котэк,  -  говорил  патриарх
Эмбан,  -  но  архипрелат и  император состояли в  переписке со  времен падения
Земоха  и   теперь  оба   чувствуют,   что   пришло  время  обменяться  личными
посланниками.  В  отсутствие прямых  контактов  легко  возникнуть нежелательным
недоразумениям, а мир уже достаточно испытал войн.
     - Мудрое решение,  ваша светлость. - Котэк был явно ошеломлен присутствием
в его доме особ такого высокого ранга.
     - Я пользуюсь в столице определенным признанием,  сэр Бевьер,  -  надменно
говорил Элрон. - Мои стихи имеют большой успех у людей образованных, однако для
неграмотной черни их смысл недоступен.  Я  особенно известен своей способностью
передавать цвета.  Я  полагаю,  что цвет -  это душа реального мира.  Последние
шесть месяцев я работал над "Одой к Голубому".
     - Потрясающая настойчивость, - пробормотал Бевьер.
     - Я стремлюсь к глубине и точности,  -  провозгласил Элрон. - Я уже создал
двести шестьдесят три строфы, а до конца, боюсь, еще далеко.
     Бевьер вздохнул.
     - Поскольку я  рыцарь церкви,  у  меня  остается мало времени для  изящной
словесности,  -  посетовал он.  -  Мой  обет  призывает меня сосредоточиться на
военных и религиозных трудах.  Сэр Спархок куда более светский человек,  нежели
я, и его описания людей и стран весьма поэтичны.
     - Это в высшей степени интересно, - солгал Элрон, всем своим видом выражая
презрение профессионала к жалким потугам дилетантов.  -  Уделяет ли он внимание
цвету?
     - Скорее,  мне кажется,  свету,  - отвечал Бевьер, - но ведь свет и цвет в
сущности одно и то же, не так ли? Цвет не существует без света. Я помню, как-то
он описывал улицу в Джирохе -  это город на побережье Рендора, где солнце точно
бьет по  земле раскаленным молотом.  Рано утром,  еще до восхода солнца,  когда
ночь  лишь  начинает  бледнеть,  небо  обретает  цвет  закаленной  стали.  Тени
исчезают,   и  кажется,  что  все  вокруг  вытравлено,  как  гравюра,  на  этом
бесконечном сером фоне.  Дома в  Джирохе все белого цвета,  и женщины выходят к
колодцам,  торопясь успеть до  восхода,  когда еще не так жарко.  Они в  черных
одеяниях  и  вуалях,  скрывающих лица,  и  несут  на  плечах  глиняные кувшины.
Движутся они с врожденной грацией, какая недоступна самому опытному танцору. Их
безмолвное и прекрасное шествие отмечает начало каждого дня в Джирохе -  словно
тени,  приветствуют они рассвет ритуалом древним,  как мир. А вы, Элрон, видели
когда-нибудь этот странный свет перед восходом солнца?
     - Я редко просыпаюсь раньше полудня, - неловко пробормотал юнец.
     - Вам  бы  следовало иногда просыпаться на  рассвете,  -  мягко  предложил
Бевьер.  - В конце концов, истинный художник должен уметь жертвовать собой ради
искусства.
     - Прошу прощения, - резко сказал кудрявый поэт, - я должен удалиться. - Он
едва  заметно  поклонился и  поспешно  бежал  с  униженным выражением на  лице,
сменившим ненадолго его привычную маску презрения.
     - Это  было жестоко,  Бевьер,  -  упрекнул Спархок,  -  и  вдобавок еще ты
говорил от  моего  имени.  Правда,  должен признать,  что  у  тебя  несомненный
литературный талант.
     - Зато  я  добился желанного эффекта,  Спархок.  Если  бы  этот напыщенный
молодой осел еще хоть что-то ляпнул свысока, я бы свернул ему шею. Две с лишним
сотни виршей в оде к голубому цвету? Что за осел!
     - В следующий раз, когда он наскучит тебе болтовней о голубом цвете, опиши
ему Беллиом. Бевьер содрогнулся.
     - Нет, Спархок, только не я. У меня от одной мысли о Беллиоме кровь стынет
в жилах.
     Спархок рассмеялся и,  отойдя к окну,  стал смотреть на дождь, хлещущий по
стеклам.
     К нему подошла Даная и взяла его за руку.
     - Отец,  неужели нам обязательно оставаться здесь на ночь? - тихо спросила
она. - Меня уже тошнит от этих людей.
     - Нам нужно укрыться от дождя, Даная.
     - Если это все,  что тебя беспокоит, я могу прекратить дождь. Если одна из
этих омерзительных женщин еще  раз начнет сюсюкать со  мной,  я  превращу ее  в
жабу.
     - У  меня есть идея получше.  -  Спархок наклонился и  взял ее на руки.  -
Притворись спящей, - посоветовал он.
     Даная тотчас обмякла и повисла в его руках, точно сломанная кукла.
     - Ты переигрываешь,  - шепнул он. Отойдя в дальний угол залы, он уложил ее
на диван и бережно укрыл дорожным плащом.
     - И не храпи, - посоветовал он. - Ты для этого еще слишком молода.
     Принцесса невинно взглянула на него.
     - Не  буду,  Спархок.  Поди  принеси мне  мою  кошку.  -  Затем ее  улыбка
отвердела.  - Приглядись внимательнее к нашему хозяину и его семейству, отец. Я
думаю, ты увидишь, какие они на самом деле.
     - Что ты задумала?
     - Ничего. Я просто думаю, что ты увидишь их настоящее лицо.
     - Мне и так неплохо видно.
     - Ну,  не  совсем.  Они  изо  всех  сил  стараются быть вежливыми,  вот  и
приукрашивают себя,  как могут.  Давай-ка глянем на правду. Весь остаток вечера
они будут говорить то, что думают и чувствуют на самом деле.
     - Лучше не надо.
     - Ты обязан быть храбрым,  Спархок, и потом, эта жуткая семейка - типичные
представители астелийского дворянства.  Если ты  сумеешь понять их -  поймешь и
то,  что неладно в этом королевстве. - Даная посерьезнела. - В этом доме что-то
есть, Спархок, - то, что нам обязательно нужно знать.
     - Что именно?
     - Не знаю.  Будь внимателен,  отец. Нынче вечером кто-то скажет тебе нечто
очень важное. А теперь принеси кошку.

     Ужин,  поданный  им  в  этот  вечер,  оказался отвратительной стряпней,  а
разговоры за  столом были просто ужасны.  Освобожденные от  сдержанности чарами
Данаи,  барон и его домочадцы говорили то, что в обычном случае скрывали бы изо
всех сил,  и  их  злобное,  пропитанное жалостью к  себе тщеславие все  сильнее
проявлялось под  влиянием скверного вина,  которое вся семейка хлестала,  точно
забулдыги в портовой таверне.
     - Я не создана для этой варварской глуши, - слезливо исповедовалась Катина
бедной Мелидире. - Уж верно Бог не желал, чтобы я незамеченной цвела так далеко
от  света и  веселья столицы.  Нас  жестоко обманули,  когда мой брат собирался
жениться на  этой  ужасной  женщине.  Ее  родители заверяли нас,  что  поместье
принесет нам богатство и  высокое положение,  но дохода от него едва хватает на
то,  чтобы  прозябать узниками  в  этой  дыре!  Никакой  надежды  нет,  что  мы
когда-нибудь сможем позволить себе дом в Дарсосе.  - Она уткнула лицо в ладони.
- Что со мной станет?  -  взвыла она.  - Огни, балы, орды кавалеров, толпящихся
под моими дверями, привлеченных моей красотой и остроумием...
     - Ой, Катина, не плачь, - проскулила Эрмуда, - не то и я заплачу!
     Сестры были настолько схожи, что Спархок с трудом различал их. Пышность их
форм  объяснялась не  столько  здоровой плотью,  сколько  обилием рыхлого жира,
бесцветные волосы свисали незавитыми прядями, кожа была грубой и нечистой. Судя
по запаху, мылись они редко.
     - Я так забочусь о своей бедной сестре,  -  бормотала Эрмуда,  обращаясь к
многострадальной Мелидире,  -  но это ужасное место губит,  губит ее. Здесь нет
никакой  культуры.   Мы  живем,   как  звери,   как  крепостные.  Все  это  так
бессмысленно.  Жизнь должна бы иметь смысл, но разве обретешь его так далеко от
столицы?  Эта  кошмарная женщина ни  за  что  не  позволит нашему бедному брату
продать эту захолустную конуру,  чтобы купить приличный дом в Дарсосе. Мы здесь
узники, говорю вам, узники - и вся наша жизнь будет загублена в этой чудовищной
глуши! - Затем она тоже уткнула лицо в ладони и бурно разрыдалась.
     Мелидира вздохнула и закатила глаза к потолку.
     - Я  имею некоторый вес в  глазах губернатора,  -  напыщенно сообщал барон
Котэк патриарху Эмбану.  -  Он  весьма ценит мое  мнение.  Нам немало досаждают
горожане -  безродные негодяи,  все,  как  один,  ежели  хотите  знать,  беглые
крепостные.  Они вопят при каждом новом налоге и пытаются спихнуть всю эту ношу
на наши плечи.  Мы и так уже,  благодарение Богу,  платим достаточно налогов, а
они требуют все льготы и  выгоды себе.  Да  какое мне дело,  будут ли  вымощены
городские улицы? Главное, чтобы дороги были в порядке. Я не раз говорил это его
превосходительству.
     Барон  изрядно нализался.  Голос его  звучал невнятно,  голова сама  собой
подергивалась на жирной шее.
     - Все тяготы по обустройству края лежат на наших плечах! - возглашал он, и
глаза его наливались слезами от жалости к себе. - Я должен содержать пять сотен
праздных крепостных - таких ленивых тварей, что даже порка не может вбить в них
трудолюбие.  Это же несправедливо.  Я аристократ, но сейчас с этим уже никто не
считается. - Слезы обильно полились по его дряблым щекам, барон зашмыгал носом.
- Никто не  понимает,  что аристократия -  это особый дар Господа человечеству.
Горожане  обращаются с  нами,  как  с  простолюдинами.  Если  помнить  о  нашем
божественном происхождении,  такое бесчестное обхождение - худшая разновидность
непочтительности.  Уверен,  что ваша светлость согласны со мной. - Барон громко
чихнул.
     Отец патриарха Эмбана содержал таверну в  славном городе Укере,  и Спархок
был твердо уверен, что толстяк-церковник с бароном решительно не согласен.
     Элану захватила в плен супруга барона,  и во взгляде королевы читалось уже
некоторое отчаяние.
     - Поместье,  разумеется,  принадлежит мне,  -  говорила  Астансия холодным
высокомерным тоном.  - Мой отец впал в старческое слабоумие, когда решил выдать
меня замуж за эту жирную свинью. - Она презрительно фыркнула. - Ясно ведь было,
что свиные глазки Котэка устремлены только на доход с моего поместья.  Мой отец
был так впечатлен титулом этого идиота, что не разглядел его истинной сущности.
Титулованный бездельник с парочкой жирных уродин,  волочащихся за ним по пятам!
- Астансия  вновь  с  негодованием  фыркнула,  но  затем  презрительная гримаса
исчезла с  ее лица,  и  глаза наполнились неизбежными слезами.  -  Единственное
утешение в моем бедственном положении я нахожу в религии,  в поэзии моего брата
и  в том удовлетворении,  которое приносит мне мысль,  что эти две жирные карги
никогда не увидят огней Дарсоса -  уж я-то об этом позабочусь!  Они будут гнить
здесь,  в глуши,  - до той благословенной минуты, когда эта свинья, мой супруг,
обожрется и  обопьется до смерти,  а  уж тогда я  вышвырну их за двери в  одних
платьях!  -  В холодных глазах Астансии загорелся восторженный огонек. - Я едва
могу дождаться этой минуты,  -  со злобой продолжала она.  -  Я  отомщу,  о да,
отомщу,  и  тогда  мы  -  я  и  мой  святой брат  -  будем жить  здесь вдвоем в
совершенном довольстве.
     Принцесса Даная вскарабкалась на колени к своему отцу.
     - Милые люди, правда? - прошептала она.
     - Это все твоих рук дело? - с укором спросил он.
     - Нет,  отец. Я бы не смогла такого сделать, да и никто из нас не смог бы.
Люди таковы, каковы они есть. Мы не можем изменить их.
     - А я думал, что ты можешь все.
     - У  каждого есть свои пределы,  Спархок.  -  Взгляд ее  темных глаз вновь
отвердел. - Впрочем, кое-что я все же намерена сделать.
     - Вот как?
     - Ваш эленийский Бог должен мне парочку услуг.  Я  как-то сделала для него
кое-что ценное.
     - Почему тебе нужна его помощь?
     - Эти люди -  эленийцы.  Они принадлежат ему.  Я  ничего не могу сделать с
ними без его дозволения. Это было бы в высшей степени невежливо.
     - Но я тоже элениец, а ты делаешь со мной все, что захочешь.
     - Ты Анакха, Спархок. Ты не принадлежишь никому.
     - Как это грустно.  Я  затерян в огромном мире,  и ни один бог не направит
меня на путь истинный.
     - Ты и  не нуждаешься в  направлении,  Спархок.  В  советах -  иногда.  Но
направлять тебя не нужно.
     - Только не сотвори здесь ничего экзотического, - предостерег он. - Мы еще
не знаем, с чем столкнемся, когда углубимся в земли Империи. Не стоит объявлять
во  всеуслышание о  нашем присутствии,  пока без  этого еще молено обойтись.  -
Затем любопытство взяло верх над его рассудительностью.  -  Никто здесь до  сих
пор не сказал ничего важного.
     - Тогда продолжай слушать, Спархок. Не сказали, так скажут.
     - Собственно, о чем ты хочешь просить Бога? Что он должен сделать для этих
людей?
     - Ничего,  -  ответила Даная,  -  абсолютно ничего. Я не стану просить его
хоть на мизинец переменить их образ жизни.  Все, что мне от него нужно, - чтобы
все они прожили очень, очень долго.
     Он оглядел надутые и  обиженные физиономии рассевшихся за столом хозяина и
домочадцев.
     - Ты хочешь запереть их здесь?  - укоризненно спросил он. - Приковать друг
к другу на целую вечность пятерых людей,  которые так ненавидят друг друга, что
в конце концов разорвут друг друга в клочья?
     - Не совсем на целую вечность,  Спархок,  -  поправила девочка, - хотя для
них, возможно, этот срок покажется и вечностью.
     -