Дэвид Эддингс. Владычица магии --------------------------------------------------------------- ЛЕТОПИСИ БЕЛГАРИАДА II СОЗДАТЕЛИ ЧУДА КНИГА ВТОРАЯ Origin: ONLINE БИБЛИОТЕКА http://www.bestlibrary.ru ? http://www.bestlibrary.ru --------------------------------------------------------------- ПРОЛОГ "Рассказ о борьбе королевств Запада против предательского вторжения и злых сил Кол-Торака". Из истории о битве при Во Мимбре В те далекие времена, когда мир был еще молод, злобный Бог Торак, похитив Око Олдура, скрылся, решив захватить верховную власть. Но Око помешало свершению коварных замыслов и заклеймило похитителя огненным тавром, изуродовав его на веки вечные. Однако Торак по-прежнему не решался расстаться с тем, что наказало его, ибо ценил Око превыше всего на свете. Тогда Белгарат, чародей и ученик Бога Олдура, повел на поиски короля олорнов с тремя сыновьями; смельчаки забрали Око из железной башни Торака. Одноглазый Бог попытался их преследовать, но ярость Ока ужаснула его и прогнала прочь. Белгарат повелел Чиреку и его сыновьям стать королями четырех великих королевств, с тем чтобы вечно охранять землю; чародей предсказал, что, пока Око находится у потомков Райве, Запад будет в безопасности. Шли века. О Тораке больше не слышали, но весной 4865 года в Драснию вторглись орды недраков, таллов и мергов. И среди этого огромного лагеря энгараков был воздвигнут высокий железный шатер Кол-Торака - Короля-Бога. Разорялись и сжигались города и деревни, ибо Кол-Торак пришел не покорять, а уничтожать. Чудом оставшихся в живых людей волокли к жрецам-гролимам, скрывавшим лица под стальными масками, а те приносили их в жертву, исполняя несказанно жестокие ритуалы энгараков. Почти никто не уцелел, кроме тех, кому удалось бежать в Олгарию или переправиться через реку Олдур на военных судах чиреков. Опустошив Драснию, энгараки вторглись в Южную Олгарию. Но там не было городов. Кочевые Олгарские племена отступали, скрывались, а потом неожиданно нападали из засад, мстя поработителям. Старая столица Олгарских королей - Стронгхолд стояла на насыпанном людьми холме и была окружена каменными стенами толщиной тридцать футов. Напрасно шли на штурм войска энгараков, пытаясь захватить крепость, и наконец осадили ее, расположившись вокруг лагерем. Восемь бесплодных лет длилась эта осада, но за это время Запад успел собрать силы и подготовиться к войне. Все военачальники собрались в имперской военной академии в Тол Хонете и выработали план совместных действий. Забыты были все родовые распри, и Бренда, Хранителя трона райвенов, назначили главнокомандующим. Многим показались странными выбранные им советники: старый, но еще бодрый человек, утверждавший, что хорошо знаком с энгаракскими королевствами, и необыкновенно красивая женщина с седой прядью на лбу и повелительными манерами. Только к ним прислушивался Бренд, только им оказывал знаки почтительного уважения. Поздней весной 4875 года Кол-Торак снял осаду и повернул на Запад к морю, преследуемый по пятам Олгарскими кочевниками. Живущие в горах алгосы выходили по ночам из своих пещер и безжалостно расправлялись со спящими энгараками. Но все же силы Кол-Торака по-прежнему оставались бесчисленными. Перегруппировав войска, враг направился по долине реки Аренд к городу Во Мимбр, уничтожая все на своем пути, и уже в начале зимы энгараки приготовились напасть на город. На третий день битвы все услыхали, как рог протрубил трижды. Ворота Во Мимбра открылись, и мимбратские рыцари ринулись на орды энгараков, топча подкованными железом копытами коней, живых и мертвых. Слева наступали Олгарская кавалерия, драснийские копьеносцы и алгосские ополченцы с закрытыми лицами, справа - чирекские берсерки и толнедрийские легионы. Кол-Торак, атакованный с трех сторон, пытался ввести в бой резервы, но тут в тылу врага появились одетые в серое райвены, сендары и астурийские лучники. Энгараки как подкошенные валились на землю, подобно колосьям пшеницы под серпом жнеца, и в панике метались по полю. Тогда Отступник, чародей Зидар, поспешил в черный железный шатер, из которого не успел еще выйти Кол-Торак, и сказал он Проклятому: - О господин, враги твои окружили тебя, и силы их многочисленны. Даже серые райвены осмелились прийти и бросить тебе вызов. Вскочил в гневе Кол-Торак и объявил: - Я выйду из шатра, чтобы самозваные хранители Крэг Яски, драгоценности, принадлежавшей мне, увидели лицо мое и ужаснулись Пошли сюда моих королей! - О повелитель, - взмолился Зидар, - королей твоих больше нет: земной путь их завершен - все пали в сражении, а с ними и великое множество жрецов-гролимов. Ярость Кол-Торака при этих словах только усилилась; огонь вырвался из правого глаза и даже из того ока, которого не существовало. И приказал Король-Бог слугам привязать щит к обрубку левой руки, а в правую взял черный меч, вселяющий ужас в души, и вышел из шатра. И тут из гущи райвенских воинов раздался голос: - Во имя Белара я бросаю тебе вызов, Торак. Именем Олдура предлагаю встретиться в честном бою. Да прекратится кровопролитие, и пусть исход битвы решится в поединке. Это говорю я, Бренд, Хранитель трона райвенских королей. Сразись со мной или убери своих зловонных псов и никогда больше не переступай границ западных королевств! Вышел тут вперед Кол-Торак и закричал: - Кто из жалких смертных осмелился выступить против Властителя мира? Берегись! Я - Торак, Король королей и Повелитель над повелителями! Всякий назойливый райвен будет безжалостно уничтожен, враги мои погибнут, а Крэг Яска снова возвратится ко мне! Навстречу ему выступил Бренд с громадным мечом и щитом, закрытым куском ткани. Рядом вышагивал мохнатый волк; над головой воина парила белоснежная сова. - Я - Бренд, - провозгласил он, - и разделаюсь с тобой, мерзкий урод Торак. Увидев волка, Торак воскликнул: - Берегись, Белгарат! Беги, пока можешь, спасай свою жалкую жизнь. И обратился к сове: - А ты, Полгара, оставь отца твоего и поклонись мне! Я женюсь на тебе и сделаю Повелительницей мира Но в ответном вое волка слышался вызов, а в крике совы - презрение и насмешка. И поднял Торак меч и ударил по щиту Бренда. Долго сражались они, нанося друг другу страшные удары. Ярость Торака все росла, и меч его все чаще сталкивался со щитом Бренда, пока наконец Хранитель не упал на землю под натиском Проклятого. И тут волк вновь завыл, а сова ему вторила, и к Бренду возвратились утраченные силы. Тогда Хранитель трона райвенов одним движением сорвал со щита прикрывавшую его ткань; в центре оказался круглый драгоценный камень размером с сердце ребенка. От взгляда Торака камень начал наливаться сиянием, тут же превратившимся в язык пламени, и Проклятый, отпрянув, уронил меч и щит и закрыл рукой лицо, пытаясь избежать всепожирающего огня. Тогда Бренд нанес удар; острие меча, пройдя через забрало, вонзилось в черную яму на месте давно сожженного глаза. Испустив страшный вопль, Торак упал, вырвал из раны меч и сбросил шлем. Все, кто видел это, в ужасе отпрянули, ибо лицо некогда прекрасного Бога навеки изуродовал безжалостный огонь. И снова при виде драгоценности, называемой им Крэг Яска, ради которой была начата война против Запада, Торак закричал; ручей крови полился изо рта. Тут раздался ответный вопль энгаракского войска, наблюдавшего печальную участь предводителя; они в панике побежали, но армии западных королевств шли по пятам, безжалостно уничтожая врагов, и когда на четвертый день взошло солнце, войска энгараков больше не существовали. Бренд попросил принести ему тело Проклятого, чтобы в последний раз посмотреть на того, кто именовал себя Повелителем мира. Но труп так и не был найден. Во мраке ночи Зидар, злой волшебник, успел пробормотать заклинания и незамеченным пронести через посты того, кто был его хозяином. Потом Бренд созвал своих советников, и Белгарат сказал ему: - Торак не мертв. Он только спит. Бог не может быть сражен оружием смертного. - Когда же он проснется? - спросил Бренд. - Я должен подготовить Запад к его возвращению. - Когда потомок короля райвенов вновь сядет на трон предков, - ответила Полгара, - Торак пробудится и пойдет на него войной. Нахмурился мрачно Бренд и воскликнул: - Тогда это никогда не сбудется! Ведь Хранитель знал: последний райвенский король вместе с семьей был предательски убит в 4002 году найсанскими наемниками. И снова предрекла чародейка: - Пройдет время, и король райвенов вновь предъявит свои права, как гласит древнее пророчество. Большего я открыть не могу. Удовлетворившись ответом, Бренд повелел войскам очистить поля сражения от мертвых энгараков, а когда все было кончено, короли Запада собрались перед городом Во Мимбр и стали держать совет. Раздавалось много голосов, славящих Бренда, и вскоре люди заговорили о том, что именно Хранитель должен быть избран правителем Запада Только Мергон, посол императора Толнедры, выдвинул своего императора Рэн Боруна IV. Бренд отказался от предложенной чести, все успокоились, и среди членов Совета воцарилось согласие. Но в обмен на мир от Толнедры потребовали выполнить одно условие. Первым громко высказался Горим, король алгосов: - Во исполнение пророчества принцесса Толнедры должна стать женой того короля райвенов, который придет спасти мир. Этого требуют от нас Боги. Но снова запротестовал Мергон: - Трон райвенского короля пуст. Никто не занимал его вот уже много лет. Как можно обвенчать принцессу Толнедры с призраком? Тогда вновь заговорила женщина по имени Полгара: - Король райвенов возвратится, чтобы предъявить права на трон и потребовать свою невесту. И с этого дня каждая принцесса империи Толнедра должна являться в тронный зал райвенского короля в день своего шестнадцатилетия, одетая в подвенечный наряд, и провести там три дня, ожидая появления короля. Если за это время король не придет, принцесса вольна возвратиться к отцу и выходить замуж за кого он ей скажет. - Но вся Толнедра выступит против такого унижения! - гневно вскричал Мергон. - Нет! Не бывать этому! Тут снова заговорил мудрый Горим Алгосский: - Передай императору, что такова воля Богов. Скажи также, что в тот день, когда Толнедра откажется выполнять это условие, весь Запад поднимется против вас и развеет прах сынов Недры по четырем сторонам света, и сокрушит мощь империи, пока сама память о ней не будет стерта с лица земли. И поняв, что силы неравны, посол подчинился. Договор был подписан. После этого благороднорожденные из раздираемого распрями королевства Арендии приблизились к Бренду и сказали: - Король мимбратов мертв, и герцог Астурийский тоже. Кто теперь будет править нами? Вот уже две тысячи лет длится опустошающая страну война между Мимбром и Астурией. Как нам снова стать единым народом? - Кто же наследник трона мимбратов? - спросил, подумав, Бренд. - Кородаллин, наследный принц, - ответили ему. - Остались ли в живых потомки герцогов Астурийских? - Мейязерана, дочь герцога. - Приведите их ко мне, - велел Бренд. И, увидев молодых людей, провозгласил правитель: - Кровавая распря между Мимбром и Астурией должна прекратиться. Объявляю свою волю: вы должны обвенчаться, объединив тем самым два столь долго враждовавших дома. Девушка и юноша горячо запротестовали, поскольку были преисполнены ненависти друг к другу, впитанной с молоком матери, и гордости за свои древние роды. Но Белгарат отвел в сторону Кородаллина и о чем-то поговорил с ним, а Полгара сделала то же самое с Мейязераной. Никто никогда так и не узнал, о чем беседовали с молодыми людьми чародеи, но, когда все возвратились туда, где ждал Бренд, и Мейязерана и Кородаллин согласились обвенчаться. И на этом закончился Совет королей после битвы при Во Мимбре. До того как отправиться на Запад, Бренд в последний раз держал речь перед королями и дворянами: - Много славных деяний совершено под стенами этого города Все мы объединились против энгараков и сокрушили их. Злобный Торак повержен. И договор, заключенный здесь, поможет подготовить Запад к тому дню, когда исполнится пророчество, король райвенов возвратится, а Торак пробудится от векового сна и вновь попытается возвратить былую мощь и власть. Именно в этот день нужно быть готовыми к великой и последней войне. Больше пока мы не в силах ничего предпринять Но зато здесь, возможно, исцелили мы раны Арендии, и распря, длившаяся более двух тысяч лет, пришла к концу. Поэтому я удовлетворен исходом нашей встречи. Привет вам всем и прощайте! Повернув коня, Хранитель отправился на Север в сопровождении седоволосого человека по имени Белгарат и величественной женщины, зовущейся Полгарой. Они сели на корабль в сендарском порту Камааре и отплыли в Райве. Больше Бренд в королевства Запада не возвратился. Но о его спутниках рассказывается много легенд, и какие из них правдивы, а какие ложны - могут знать только избранные. Часть I АРЕНДИЯ Глава 1 Во Вейкуна не существовало более. Двадцать четыре столетия прошло с тех пор, как город весайтских арендов был стерт с лица земли, и мрачные леса Северной Арендии поглотили руины. Разбитые стены обрушились и лежали теперь под толстым слоем зеленого мха и коричневых гниющих листьев; только лишенные крыш стены некогда гордо возвышающихся башен еще виднелись среди окутывающего деревья тумана, указывая то место, где давным-давно стоял Во Вейкун. Сырой снег белым покрывалом окутывал еле виднеющиеся в тумане развалины; тонкие струйки воды, как слезы, струились по древним камням. Гарион, плотно завернувшись в теплый шерстяной плащ одиноко бродил по улицам погибшего города, и думы его были так же мрачны, как плачущие камни, окружавшие его. Ферма Фолдора, с ее залитыми солнцем зелеными полями, была так далеко, что казалась сейчас давним волшебным сном, и мальчик отчаянно тосковал по дому. Он мучительно пытался припомнить все мелочи той жизни, но они ускользали от него и в памяти оставались лишь вкусные запахи, витавшие на кухне тети Пол, да звон молота Дерника в кузнице, словно замирающее эхо последнего удара колокола. Хуже всего, что в жизни Гариона больше не осталось ничего постоянного. Основой его существования, скалой, на которой покоилось в детстве сознание собственной безопасности и благополучия, всегда была тетя Пол. В простом и понятном мирке фермы Фолдора она считалась поварихой, и все звали ее "мистрис Пол", но весь мир знал ее как Полгару, чародейку, с рождения которой прошло уже четыре тысячелетия, а смысл ее деяний был непонятен простым смертным. А господин Волк, старый бродячий сказочник! Как он изменился! Гарион знал теперь, что давно знакомый приятель детских лет - на самом деле его пра-пра-пра...дедушка, а за внешностью гуляки и пропойцы скрыта мудрость чародея Белгарата, снисходительно наблюдавшего за людскими пороками и неразумными поступками богов вот уже семь тысяч лет. Гарион вздохнул и вновь направился через туман, сам не зная куда. Даже их имена чем-то раздражали, будили беспокойство. Гарион вовсе не желал верить ни в легенды, ни в колдовство, ни в чародейство. Подобные вещи казались просто неестественными, нарушали солидный, установленный веками порядок вещей. Но слишком многое случилось за это время, и сохранять здравый скепсис становилось все труднее. В одно потрясающее душу мгновение последние остатки сомнений были безжалостно сметены, а ему ничего не оставалось делать, разве только ошеломленно наблюдать, как тетя Пол одним лишь жестом сняла бельма с глаз ведьмы Мартжи, возвратив безумной зрение, но лишив способности заглядывать в будущее. Гарион вздрогнул, вспомнив отчаянный вопль, Мартжи, вопль, каким-то образом отметивший минуту, начиная с которой мир, окружавший Гариона, стал намного менее надежным, разумным, а главное, безопасным. Увезенный из единственного родного места, которое знал, не уверенный в двух самых близких людях и не знающий более различий между возможным и невозможным, Гариону пришлось волей-неволей неизвестно с какой целью скитаться по земле. Он не имел никакого понятия о том, что они делают в этом разрушенном городе, и совершенно не представлял, куда отправятся потом. Единственное, в чем был уверен Гарион, одна мрачная мысль завладела душой - где-то в этом мире существовал человек, прокравшийся к деревенскому маленькому домику в предрассветный час и убивший его родителей, и Гарион обязательно найдет врага и уничтожит его, даже если на это уйдет вся оставшаяся жизнь И было нечто утешительное в этом единственно надежном утверждении. Осторожно перебравшись через разрушенную стену, Гарион продолжал невеселую прогулку. Терпеливое время стерло почти все, что пощадила война, а остальное скрывали толстый снежный покров и густой туман. Гарион снова вздохнул и направился к руинам башни, где они провели предыдущую ночь. Неподалеку он заметил тетю Пол и господина Волка, тихо беседующих о чем-то. Старик надвинул на глаза капюшон цвета ржавчины; тетя Пол зябко куталась в синий плащ с грустью оглядывая туманные окрестности. Темные длинные волосы рассыпались по плечам, а серебряный локон на лбу казался белее снега под ногами. - Вот он! - воскликнул Волк, завидев Гариона. - Где ты был? - Нигде, - ответил Гарион, - просто должен был подумать кое о чем. - Вижу, ты ухитрился промочить ноги? Подняв ногу, Гарион оглядел мокрые коричневые сапоги. - Не думал, что снег так быстро тает, - извинился он. - Ты что, лучше себя чувствуешь с этой штукой на боку? - спросил господин Волк, показывая на меч, который Гарион носил теперь постоянно. - Все только и говорят о том, как опасна жизнь в Арендии, - пояснил Гарион, - а кроме того, я должен к нему привыкнуть. Он сдвинул новый поскрипывающий кожаный пояс так, чтобы рукоятка, оплетенная проволокой, не бросалась в глаза. Меч был подарком от Бэйрека в день Эрастайда, одним из немногих даров, полученных Гарионом на корабле, потому что праздник пришлось провести в море. - Не очень-то он вдет тебе, - неодобрительно заметил старик. - Оставь Гариона в покое, отец, - рассеянно вмешалась тетя Пол, - меч его, и пусть носит, как считает нужным. - Пора бы уж Хеттару быть здесь, разве не так? - спросил Гарион, спеша переменить тему разговора. - Он мог застрять в горах Сендарии, - ответил Волк. - Хеттар обязательно придет. На него можно положиться. - Не понимаю, почему он не купил лошадей в Камааре! - Там они не так хороши, - пояснил Волк, почесывая короткую седую бородку, - а мы отправляемся в дальний путь, и я не желаю, чтобы мой конь пал в дороге. Лучше сейчас немного задержаться, чем потом терять время. Гарион полез под воротник и потер шею в том месте, где цепь странного серебряного амулета, подаренного на Эрастайд Волком и тетей Пол, натерла кожу. - Не трогай цепь, дорогой, - велела тетя Пол. - Можно, я буду носить его поверх одежды? Никто его под туникой не увидит, - пожаловался Гарион. - Амулет должен соприкасаться с кожей. - Но это так неудобно! Конечно, он очень красивый, но иногда холодит, а иногда слишком греет, кроме того, по временам бывает ужасно тяжелым. И цепь так натирает тело! Не привык я к украшениям! - Это не совсем украшение, дорогой, - ответила тетя Пол. - Со временем привыкнешь - Может, почувствуешь себя лучше, - рассмеялся Волк, - если узнаешь, что твоя тетя свыклась со своим только через десять лет. Я просто уставал твердить ей, что нельзя снимать амулет! - Не понимаю, почему нужно именно сейчас говорить об этом! - холодно ответила тетя Пол. - У тебя тоже такой есть? - с любопытством спросил старика Гарион. - Конечно. - Значит, мы все должны их носить? - Это семейная традиция, Гарион, - объявила тетя Пол тоном, не допускающим дальнейших споров. Холодный влажный ветер, свистевший в руинах, чуть-чуть разогнал туман. Гарион вздохнул: - Скорей бы уж Хеттар приехал. Как хочется уйти отсюда подальше! Это место похоже на кладбище. - Оно не всегда было таким, - очень тихо сказала тетя Пол. - А каким же? - Здесь было так хорошо! Высокие стены, гордые башни... Мы все думали, город будет стоять вечно! Она показала на беспорядочную поросль кустов, пробивающихся сквозь камни. - Когда-то тут был разбит великолепный сад с цветочными клумбами, где дамы в шелковых платьях сидели на скамейках, а молодые люди пели любовные песни, стоя под забором, окружавшим сад. Голоса юношей были так нежны, а дамы вздыхали и бросали через стену ярко-красные розы. А в конце этой улицы, на выложенной мрамором площади, встречались старики, чтобы вспомнить минувшие войны и покинувших этот мир соратников. За площадью стоял дом с верандой, где я часто сидела с друзьями, любуясь звездным небом, а мальчик-паж приносил нам охлажденные фрукты, и соловьи пели так, что казалось, их сердечки вот-вот разорвутся. Голос ее на мгновение замер. - Но потом пришли астурийцы, - с каким-то ожесточением продолжала тетя Пол, - и ты поразился бы, узнав, как мало времени надо, чтобы разрушить то, что создавалось веками! - Не мучай себя, Пол, - прошептал Волк. - Такое иногда случается, и мы почти ничего не в силах сделать. - Я могла бы помочь, отец, - отозвалась она, по-прежнему не сводя глаз с развалин, - но ты ведь сам не позволил мне, помнишь? - Ты опять за свое, Пол? - устало спросил старик. - Мы должны мужественно переносить потери. Весайтские аренды все равно были обречены, и в лучшем случае ты смогла бы отдалить неизбежное всего на несколько месяцев. Мы просто не имеем права пытаться исправить неисправимое и вставать на пути неизбежного. - Ты и раньше это говорил. - Тетя Пол взглянула на буйную поросль деревьев, теряющуюся в тумане. В шепоте проскользнула странная, перехватывающая горло нотка: - Не думала, что лес так скоро все завоюет... - Но прошло почти двадцать пять веков, Пол. - Правда? А кажется, будто все происходило в прошлом году. - Не думай об этом. Только зря себя мучаешь. Почему бы нам не войти внутрь? Этот туман сильно действует на нервы. Тетя Пол бессознательным жестом обняла Гариона за плечи, и все направились к башне. Слезы навернулись на глаза мальчика, когда он ощутил аромат, исходящий от ее одежды, и почувствовал близость родного человека. Вся холодность их отношений, так возросшая за последнее время, исчезла, казалось, за эти несколько мгновений Помещение в основании башни, сложенной из таких огромных камней, что ни время, ни упорно проталкивающиеся повсюду корни деревьев были не в силах ее разрушить, оставалось относительно целым и защищало от ветра. Широкие пологие своды поддерживали низкий, выложенный камнем потолок, и комната из-за этого походила на пещеру. В дальнем конце между грубо отесанными плитами зияла большая трещина, служившая неплохим дымоходом. Накануне, в вечер приезда, когда все ввалились сюда, мокрые и замерзшие, Дерник, обстоятельно рассмотрев дыру, быстро стожил грубый, но вполне пригодный очаг из булыжников. - Сойдет! - решил он. - Не очень красивый, конечно, но несколько дней послужит. И теперь, когда Волк, Гарион и тетя Пол вошли в зал, в очаге уже ярко горел огонь, отбрасывая колеблющиеся тени на низкие своды и излучая благословенное тепло. Дерник, в тунике из коричневой кожи, складывал дрова у стены. Бэйрек, огромный, рыжебородый, позвякивал кольчугой, начищая меч. Силк, одетый в рубашку из неотбеленного холста и черный кожаный жилет, лениво растянулся на тюках, бросая от нечего делать игральные кости. - Хеттар не появился? - поднял глаза Бэйрек. - Слишком рано еще, - ответил Волк, подходя к очагу. - Почему бы тебе не сменить башмаки, Гарион? - предложила тетя Пол, вешая синий плащ на колышек, вбитый Дерником в трещину на стене. Гарион снял узел с вещами и стал в нем рыться. - И носки тоже, - добавила она. - Туман рассеялся? - спросил Силк господина Волка. - Ни чуточки. - Если мне удастся уговорить вас отодвинуться от, очага, я займусь ужином, - неожиданно деловито объявила тетя Пол, вынимая окорок, каравай ржаного крестьянского хлеба, мешок сушеного гороха и с дюжину дряблых морковок. На следующее утро после завтрака Гарион натянул камзол, подбитый овечьим мехом, застегнул пояс с мечом и отправился в затянутые туманом развалины высматривать Хеттара. Такое задание он дал себе сам и был благодарен друзьям - ведь ни один не упомянул, что в этом нет необходимости. Пробираясь через покрытые слякотью улицы к разрушенным западным воротам города, он изо всех сил пытался изгнать из головы невеселые мысли, так омрачившие вчерашний день, поскольку ничего не мог предпринять в этих обстоятельствах и только попусту изводил и мучил себя. Но к тому времени, как Гарион добрался до ворот, он все же чуть успокоился. Стена немного защищала от ветра, но липкая сырость все же забиралась под одежду, а ноги успели замерзнуть. Дрожа от озноба, Гарион тем не менее приготовился ждать. Уже в нескольких шагах ничего нельзя было разглядеть из-за тумана; оставалось только прислушиваться. Постепенно удалось различить звуки: шорохи в лесу за стеной, стук капель, срывающихся с деревьев, шлепки соскальзывающих с ветвей снежных комьев, ритмичное постукивание дятла, трудившегося над сухим стволом. - Это моя корова! - внезапно раздался совсем близко чей-то голос. Гарион замер и весь обратился в слух. - Тогда не выпускай ее со своего пастбища, - посоветовал другой. - Это ты, Леммер? - спросил первый.| - Да, а ты - Деттон, так ведь? - Не узнал тебя! Давно не виделись! - Года четыре-пять, по-моему, - решил Леммер. - Ну как идут дела в вашей деревне? - полюбопытствовал Деттон. - Голодаем. Все отобрали за налоги. - Мы тоже. Едим древесные корни. - Этого мы еще не пробовали. Варим кожаные вещи пояса, башмаки. - Как твоя жена? - вежливо спросил Деттон. - Умерла в прошлом году, - глухо, бесстрастно ответил Леммер. - Господин наш забрал моего сына в солдаты, и вскоре в каком-то сражении он был убит. Говорили, что при осаде крепости мальчика облили кипящей смолой. После этого жена перестала есть и вскоре умерла. - Как жаль, - посочувствовал Деттон. - Такая была красавица! - Им же лучше, - объявил Леммер, - по крайней мере, больше не мерзнут и не голодают. А какие же корни вы едите? - Лучше всего береза, - посоветовал Деттон. - Ель слишком смолистая, а дуб - чересчур жесткий. Кладешь в котел еще немного травы, чтобы запах был приятнее. - Надо попробовать, - решил Леммер. - Ну мне пора. Господин велел расчищать просеки, и обязательно выпорет меня, если слишком задержусь, - вздохнул Деттон. - Может, еще увидимся. - Если останемся живы. - Прощай, Деттон. - Прощай, Леммер. Голоса затихли вдали. Гарион долго еще стоял, не двигаясь, отупев от потрясения; в глазах стыли слезы жалости и сострадания к несчастным. Хуже всего было то, что эти двое даже не роптали, воспринимая все происходящее как обыденную, нормальную жизнь Ужасная ярость сжала горло, и внезапно захотелось напасть на кого-нибудь и бить, бить... Но тут в тумане вновь послышался какой-то звук. Кто-то пел высоким чистым тенором; в песне перечислялись давно забытые обиды, а припев звал к битве. И гнев Гариона, непонятно почему, обратился на неизвестного: дурацкие стихи о распрях, происходивших сотни лет назад, казались омерзительно непристойными по сравнению с тихим отчаянием двух крестьян; и, не успев ничего сообразить, Гарион вынул меч и слегка пригнулся. Пение слышалось все ближе, и Гарион различил конский топот. Осторожно высунув голову из-за стены, он смог разглядеть шагах в двадцати молодого человека в желтом облегающем трико и ярко-красном камзоле. Плащ, подбитый мехом, был откинут; длинный изогнутый лук висел на плече, а на поясе болтался меч в красивых ножнах. Рыжевато-золотистые волосы спадали на плечи из-под остроконечной шапочки с пером. И хотя песня была зловеще-мрачной, а голос исполнен страстного отчаяния, ничто не могло стереть дружелюбно-открытого выражения с юношеского лица. Гарион злобно уставился на пустоголового аристократа, совершенно уверенный в том, что этот поющий болван в жизни не ел никаких корней и уж точно не скорбел о жене, уморившей себя голодом с тоски и печали. Незнакомец повернул лошадь и, все еще продолжая петь, проехал через разрушенную арку в ворота, около которых сидел в засаде Гарион. Гариону обычно совсем не была свойственна воинственность, и при других обстоятельствах он, возможно, повел бы себя совсем иначе. Но, к сожалению, вызывающе одетый незнакомец появился в совершенно неподходящее время. Гарион быстро изобрел план, все преимущество которого заключалось в простоте, и, поскольку препятствий к осуществлению не оказалось, все сработало просто восхитительно - до определенного момента. И как только молодой человек появился в воротах, Гарион, выскочив из укрытия, схватил его за плащ и стащил с седла. Испуганно закричав, тот плюхнулся в слякоть. Однако дальше дела у Гариона пошли не так гладко. Не успел он вынуть меч, как незнакомец, перекатившись, вскочил и в мгновение ока обнажил оружие. Глаза метали молнии, меч угрожающе свистнул в воздухе. Гарион был совсем неопытным бойцом, но обладал бы строй реакцией, а тяжелая работа на ферме Фолдора укрепила мускулы. Несмотря на гнев, подвигнувший напасть на певца, он совсем не желал причинить зло незнакомцу. Противник держал меч легко, почти небрежно, и Гарион подумал, что хороший удар по лезвию выбьет оружие из рук щеголя. Он быстро размахнулся, но почему-то не смог нанести удар; лезвие меча противника отклонилось в сторону, зазвенев о его собственный меч. Гарион отпрыгнул и вновь неуклюже размахнулся. Опять зазвенела сталь: воздух наполнился звоном, грохотом, проклятиями; противники наступали и отступали, делая выпады, стараясь повалить врага. Уже через секунду Гарион понял, насколько превосходит его незнакомец, но тот почему-то не использовал предоставившейся несколько раз возможности нанести смертельный удар, и на лице Гариона против воли появилась нерешительная ухмылка. Противник, как ни странно, широко, даже дружелюбно улыбнулся в ответ. - Ну, может быть, довольно? - раздался голос господина Волка, поспешно шагающего к ним в сопровождении Силка и Бэйрека. - Вы соображаете, что делаете? С ума сошли? Незнакомец, бросив испуганный взгляд через плечо, опустил меч. - Белгарат... - начал он. - Леллдорин, - прошипел старик, - ты, видимо, потерял последние остатки здравого смысла, что еще таились в твоей голове? И тут разум постепенно вернулся к Гариону, именно в тот момент, когда Волк холодно обратился к нему: - Ну, Гарион, может, объяснишь, что здесь происходит? Гарион тут же решил схитрить. - Дедушка, - начал он, подчеркивая голосом это слово и бросая на незнакомца быстрый остерегающий взгляд. - Неужели ты думаешь, что мы дрались по-настоящему? Леллдорин просто показывал, как отбить меч при нападении, вот и все. - Неужели? - недоверчиво осведомился Волк. - Конечно! - с видом оскорбленной невинности подтвердил Гарион. - Иначе с чего бы это нам пытаться убить друг друга?! Леллдорин открыл рот, намереваясь что-то сказать, но Гарион тут же наступил ему на ногу. - Леллдорин прекрасно работает мечом, - продолжал он, дружески положив руку на плечо молодого человека, - и многому научил меня всего за несколько минут. "Кончай, - просигналил Силк, переходя на тайный язык драснийцев, - ложь должна быть простой". - Парень - способный ученик, Белгарат, - покорно объявил Леллдорин, до которого наконец кое-что дошло. - Довольно ловок, - сухо согласился господин Волк. - Но почему ты так разодет? - показал он на вызывающе яркий костюм Леллдорина. - Выглядишь шутом гороховым. - Мимбраты начали задерживать честных астурийцев и допрашивать их, - пояснил молодой аренд, - а мне пришлось миновать несколько их крепостей. Вот я и подумал: если оденусь как их лизоблюды, никто ко мне не привяжется. - Возможно, ты умнее, чем я думал, - нехотя признал Волк и обратился к Силку и Бэйреку: - Это Леллдорин, сын барона Уилдентора. Поедет с нами. - Я хотел поговорить с тобой насчет этого, Белгарат, - быстро вставил Леллдорин. - Отец приказал явиться сюда, и я не вправе ослушаться, но, поверь, я связан клятвой. И дело не терпит отлагательств. - Каждый молодой дворянин в Астурии так или иначе участвует в двух-трех подобных предприятиях, свято веря в справедливость дела, за которое борется, - перебил Волк. - Очень сожалею, Леллдорин, но то, чем ты занимаешься сейчас, важнее всего на свете и не может ждать, пока ты засядешь в кустах, подстерегая парочку мимбратских сборщиков налогов. И тут из тумана выступила тетя Пол; рядом вышагивал Дерник. - Что они делают здесь с мечами, отец? - сверкнув глазами, нахмурилась она. - Играют, - коротко ответил господин Волк, - по крайней мере, так утверждают оба. Вот это Леллдорин. Я тебе, по-моему, о нем говорил. Тетя Пол, чуть приподняв бровь, оглядела юношу. - Чрезвычайно яркий молодой человек! - Пришлось так одеться, - пояснил Волк, - не такой уж он легкомысленный, как выглядит. Лучший лучник в Астурии, нам может понадобиться его искусство. - Вижу, - не слишком убежденно кивнула она. - Есть и другая причина, конечно, - продолжал Волк, - но, думаю, не стоит объяснять это прямо сейчас. - Ты все еще тревожишься о том, что сказано в книге, отец? - раздраженно спросила она. - Но Кодекс Мрина крайне неясен, и ни в одном из остальных текстов не упоминается больше об этих людях. Может, все это чистая аллегория? - Слишком много раз видел я, как подобные аллегории становились реальностью, чтобы шутить с такими вещами... Но почему бы нам не возвратиться в башню? Здесь так холодно и сыро, не стоит вступать в длительные споры по поводу изменений в текстах древних книг, - заключил Волк. Гарион, совсем сбитый с толку, не понимая, о чем идет речь, уставился на Силка, но ответный взгляд коротышки был абсолютно бесстрастным. - Не поможешь мне поймать лошадь, Гарион? - вежливо спросил Леллдорин, отправляя меч в ножны. - Конечно, - отозвался Гарион, тоже убирая оружие. - По-моему, она убежала вон туда. Леллдорин поднял лук, и юноши пошли по следам коня. - Прости, что стащил тебя с седла, - извинился Гарион, когда оба отошли подальше от любопытных глаз. - Ничего, - весело засмеялся Леллдорин. - Мне нужно было быть повнимательнее. И испытующе взглянул на Гариона: - Почему ты солгал Белгарату? - Ну это не совсем ложь, - объяснил Гарион, - ведь мы не старались причинить боль друг другу, а иногда на то, чтобы объяснить в точности, как все произошло, уходит слишком много времени. Леллдорин снова заразительно расхохотался; Гарион, сам того не желая, не мог не присоединиться к нему, и они вместе, все еще смеясь, продолжали углубляться в поросшие кустарником развалины некогда прекрасного города. Глава 2 Леллдорину Уилденторскому было восемнадцать, хотя, благодаря веселому беззаботному характеру, он казался гораздо моложе. Все переживания мгновенно отражались на открытом лице, а искренность и чистосердечие сияли в глазах подобно факелу. Леллдорин казался порывистым, излишне многословным и, кажется, решил Гарион, не слишком умным. Однако не полюбить его было невозможно. На следующее утро, когда Гарион натянул плащ, чтобы снова отправиться ждать Хеттара, Леллдорин тут же присоединился к нему. Молодой аренд снял вызывающий костюм и надел коричневое трико, зеленую тунику и темно-коричневый шерстяной плащ. За спину он повесил лук, к поясу прикрепил колчан и по пути забавлялся, пуская стрелы в едва видимые глазу мишени. - Ты прекрасный лучник! - восторженно заметил Гарион после одного особенно удачного выстрела. - Я астуриец, - скромно объяснил Леллдорин, - вот уже тысячи лет, как мы упражняемся в стрельбе. Отец срезал ветви для моего лука в тот день, когда я родился, а к восьми годам я уже мог натягивать тетиву. - Ты, наверное, много охотишься, - протянул Гарион, думая об окружающем их густом лесе и следах диких зверей, виденных им на снегу. - Обычное занятие, - кивнул Леллдорин, останавливаясь, чтобы вытащить стрелу, застрявшую в стволе дерева. - Отец гордится тем, что на нашем столе никогда не появлялось ни говядины, ни баранины. - Я как-то охотился, еще в Чиреке. - На оленей? - Нет, на диких кабанов. Только луков у нас не было. Чиреки берут на охоту копья. - Копья? Но ведь нужно подойти совсем близко, чтобы убить кого-нибудь копьем? Гарион чуть грустно рассмеялся, вспомнив ушибы и шишку на голове. - Главное не в том, чтобы подойти поближе. Труднее всего вовремя убраться, как только всадишь в зверя копье. Леллдорин, казалось, никак не мог взять в толк, о чем говорит Гарион. - Охотники становятся в ряд, - объяснил тот, - и пробираются через заросли, производя как можно больше шума. Берешь копье, ждешь, пока появится убегающий кабан. Только он очень зол оттого, что его преследуют, и, когда видит врага, бросается вперед. И тут ты пронзаешь зверя копьем. - Но разве это не опасно? - широко раскрыл глаза Леллдорин. Гарион кивнул: - У меня почти все ребра были переломаны. В общем-то, он не хвастал, но в глубине души сознавал, что очень доволен реакцией Леллдорина на его рассказ. - У нас в Астурии мало хищных зверей, - почти с грустью заметил Леллдорин. - Несколько медведей, да иногда стая волков забежит. И, секунду поколебавшись, пристально взглянул на Гариона. - Некоторые люди, однако, находят кое-что поинтереснее, чем дикие олени! Выражение его лица при этом было загадочно-таинственным. - Разве? - спросил Гарион, не совсем уверенный в том, что имеет в виду приятель. - Дня не проходит без того, чтобы какая-нибудь мимбратская лошадь не возвратилась домой без всадника Гарион, потрясенный, уставился на Леллдорина. - Кое-кто считает, что в Астурии слишком много мимбратов, - объяснил тот, многозначительно подмигивая. - Я думал, гражданская война между арендами закончилась. - В это верят лишь немногие. Остальные считают, что война будет продолжаться, пока Астурия не освободится от ига мимбратской короны. Тон Леллдорина не оставлял сомнения относительно его воззрений. - Но разве страна не объединилась после битвы при Во Мимбре? - возразил Гарион. - Объединилась?! Кто может так думать? Астурию считают просто колонией; королевский суд находится в Во Мимбре, каждый сборщик налогов, бейлиф и верховный шериф в королевстве - мимбраты. На высоких государственных постах не найдешь ни одного астурийца. Мимбраты отказываются даже признавать наши титулы! Называют моего отца, род которого насчитывает десятки поколений, землевладельцем! Мимбрат скорее язык себе откусит, чем назовет отца бароном. Лицо Леллдорина даже побелело от сдерживаемого негодования. - Я этого не знал, - осторожно заметил Гарион, опасаясь задеть чувства юноши. - Но скоро все унижения Астурии кончатся, - убежденно объявил Леллдорин. - Есть люди, в душах которых жива любовь к родине, и недалеко то время, когда они выедут на охоту за королевской дичью! И чтобы подчеркнуть свои намерения, послал стрелу в первое попавшееся дерево. Худшие опасения Гариона подтвердились. Леллдорину были хорошо известны детали заговора. Поняв, что зашел слишком далеко, Леллдорин с ужасом взглянул на Гариона. - Я дурак, - выпалил он, виновато понурясь. - Не способен держать язык за зубами! Забудь, пожалуйста, все, что я здесь наговорил, Гарион! Знаю, ты мне друг и не выдашь то, что я высказал в запальчивости. То, чего так боялся Гарион, произошло. Одной фразой Леллдорин смог надежно заткнуть ему рот. Гарион сознавал: необходимо предупредить господина Волка о безрассудстве, замышляемом этими безумцами, но мольбы Леллдорина о дружбе и доверии не позволяли заговорить открыто. Оставалось лишь стиснуть зубы от бессилия перед неразрешимой моральной проблемой. Оба, немного смущенные, безмолвно пошли дальше, пока не добрались до стены, где накануне сидел в засаде Гарион, и на несколько минут застыли, всматриваясь в туман. Молчание становилось все более напряженным. - Расскажи, как живут в Сендарии, - неожиданно попросил Леллдорин. - Никогда там не был. - Деревьев гораздо меньше, - ответил Гарион, глядя поверх стены на исчезающие в тумане темные стволы. - Зато порядка больше. - Где ты жил? - На ферме Фолдора. Около озера Эрат. - Этот Фолдор, он дворянин? - Фолдор? - засмеялся Гарион. - Самый обычный человек. Всего-навсего фермер, честный, добрый и порядочный. Мне его очень не хватает. - Значит, простолюдин, - заключил Леллдорин, явно посчитав Фолдора недостойной темой разговора. - Титул не имеет большого значения в Сендарии, - подчеркнул Гарион. - Дела человека гораздо важнее его происхождения. - И криво усмехнулся. - Я сам был поваренком. Не очень-то приятное занятие, но надо же кому-нибудь этим заниматься! - Но не крепостным, надеюсь? - возмущенно спросил Леллдорин. - В Сендарии нет крепостных. - Нет?! - непонимающе уставился на него молодой Аренд. - Нет, - твердо повторил Гарион. - Не видим в этом необходимости. Лицо Леллдорина ясно показывало, что юноша совершенно сбит с толку. Гарион вспомнил подслушанный вчера разговор двух крестьян, но воздержался от желания высказать все, что думает о рабстве. Леллдорин все равно никогда не поймет, а ведь они почти подружились. Гарион чувствовал, как ему необходим друг, именно сейчас, и не хотел испортить все, оскорбив неосторожными словами добродушного юношу. - Чем занимается твой отец? - вежливо спросил Леллдорин. - Он мертв, и мать тоже. Гарион обнаружил, что, если сказать эти слова очень быстро, боль в сердце окажется не такой сильной. В глазах Леллдорина отразилось внезапное, почти детское сочувствие. Он обнял Гариона за плечи и прошептал прерывающимся голосом: - Прости... это, должно быть, ужасная потеря для тебя. - Я был совсем ребенком, - пожал плечами Гарион, пытаясь говорить как можно более равнодушно, - и почти не помню их. Но рана была еще слишком свежа. - Какая-нибудь эпидемия? - мягко спросил Леллдорин. - Нет, - ответил Гарион так же глухо, - их убили. Леллдорин охнул, широко раскрыв глаза от ужаса. - Ночью в деревню пробрался неизвестный человек и поджег их дом, - монотонно продолжал Гарион. - Дедушка пытался поймать его, но тому удалось ускользнуть. Насколько я понял, этот человек - давний враг моей семьи. - Но ты ведь не собираешься спустить ему с рук подобное злодеяние? - взвился Леллдорин. - Нет, - отозвался Гарион, все еще вглядываясь в туман. - Как только я вырасту, найду его и убью. - Молодец! - воскликнул Леллдорин и внезапно крепко стиснул Гариона. - Отыщем и разрежем на кусочки! - Мы? - Я, конечно, отправлюсь с тобой, - объявил Леллдорин. - Разве может истинный друг поступить иначе?! Очевидно, юноша говорил под воздействием минутного порыва, но ясно было также, что он совершенно искренен. Леллдорин крепко сжал ладонь Гариона. - Клянусь, Гарион, что не буду знать покоя, пока убийца твоих родителей не умрет! Именно такого внезапного заявления, однако, и можно было ждать от Леллдорина, и Гарион молча выбранил себя за то, что проболтался. Он почему-то ощущал, что месть убийце - только его, глубоко личное дело, и, кажется, вовсе не желал ничьей помощи в поисках безликого безымянного врага, но какой-то частью души обрадовался мгновенно принятому, искреннему решению Леллдорина и решил больше не продолжать разговор на эту тему, потому что твердо знал: аренд, без сомнения, давал подобные клятвы по десятку в день, немедленно предлагал безоговорочную поддержку и забывал обо всем через час. Они долго разговаривали обо всем на свете, стоя в тумане у разрушенной стены, плотно завернувшись от холода в темные плащи. Незадолго до полудня Гарион услышал приглушенный топот копыт где-то неподалеку. Через несколько минут из молочно-белой дымки выступил Хеттар во главе целого табуна диких коней. Короткий подбитый овчиной кожаный плащ высокого Олгара развевался на ветру. Сапоги были забрызганы грязью, одежда усеяна пятнами, но в остальном, казалось, двухнедельное путешествие в седле нисколько на него не повлияло. - Гарион, - серьезно кивнул он в знак приветствия. Юноши выступили вперед навстречу олгару. - Мы тебя ждали, - ответил Гарион и познакомил Хеттара с Леллдорином. - Пойдем, покажу тебе, где остановились остальные. Хеттар, кивнув, последовал за друзьями через развалины к башне, где находились путешественники. - В горах полно снега, - коротко объявил олгар вместо объяснения, ловко спешившись. - Вот и задержался немного. Откинув капюшон, Хеттар встряхнул единственной длинной прядью на гладко выбритом черепе. - Ничего страшного, - успокоил господин Волк. - Иди поближе к огню, поешь как следует. Нам 6 многом нужно поговорить. Хеттар поглядел на лошадей; загорелое обветренное лицо потеряло всякое выражение, будто он пытался сосредоточиться на чем-то. Животные подняли головы, присмотрелись: глаза настороженные, уши тревожно поднялись. Потом повернулись и медленно побрели к деревьям. - Не разбегутся? - заинтересованно спросил Дерник. - Нет. Я попросил их не уходить далеко. Дерник недоуменно поднял брови, но ничего не сказал. Все вошли в зал и уселись у очага. Тетя Пол нарезала ржаной хлеб и светло-желтый сыр, Дерник подбросил в огонь дров. - Чо-Хэг послал гонцов к вождям племен, - объявил Хеттар, сбрасывая плащ. Под плащом оказалась черная куртка с длинными рукавами из конской шкуры, со сплошь нашитыми стальными дисками, своего рода гибкие доспехи. Отстегнув изогнутую саблю, он аккуратно отложил ее в сторону, сел около огня и потянулся к еде. Волк кивнул: - Попытался кто-нибудь пробраться в Пролгу? - Я послал отряд своих людей к Гориму еще до отъезда, - объяснил Хеттар. - Такое может удастся только им. - Неужели они не боятся появиться в земле алгосов? - вежливо осведомился Леллдорин. - Я слыхал, что они чудовища, питающиеся людской плотью. - Зимой они обычно носа не высовывают из своих логовищ, - пожал плечами Хеттар. - Кроме того, алгосы не осмелятся напасть на целый отряд всадников. - И обратился к господину Волку: - Южная Сендария кишит мергами. Тебе это известно? - По крайней мере предполагал, - буркнул Волк. - Как считаешь, они ищут что-то? - С мергами не разговариваю, - резко ответил Хеттар. Горбатый нос и яростные глаза делали его похожим на ястреба, готовящегося прикончить жертву. - Удивительно, что ты не задержался еще больше, - поддразнил Силк. - По-моему, все в мире знают, как ты относишься к мергам! - Ну, один раз я доставил себе некоторое удовольствие, - признал Хеттар. - Встретил двоих на дороге. Но это много времени не отняло. - Ну, значит, двумя меньше, - одобрительно проворчал Бэйрек. - Пора поговорить откровенно, - начал господин Волк, стряхивая крошки с туники. - Большинство из вас имеет некоторое представление о цели нашего путешествия, но я не желаю, чтобы кто-то случайно испортил все. Мы преследуем человека по имени Зидар. Когда-то он был одним из послушников моего Учителя, но потом переметнулся к Тораку. В начале прошлой осени Зидар прокрался в тронный зал дворца райвенских королей и украл Око Олдура. Нужно найти Отступника и возвратить назад похищенное. - Но разве он не чародей? - спросил Бэйрек, рассеянно дергая себя за густую рыжую косу. - Мы не употребляем этого слова, - покачал головой Волк, - но ты прав, какими-то силами он обладает. Впрочем, как и все мы - Белтира и Белкира, Белзидар - словом каждый из нас. Об этом я и хотел вас предупредить. - Имена ваши похожи, - заметил Силк. - Учитель изменил их, когда взял нас к себе. Ничего особенного, но это имеет большое значение для всех нас. - Не значит ли это, что тебя по-настоящему называют Гаратом? - не унимался Силк, проницательно глядя на старика Господин Волк вскинулся было, но тут же рассмеялся: - Тысячи и тысячи лет не слыхал этого имени. Я был Белгаратом так долго, что почти совершенно забыл про Гарата. Но, может, это и к лучшему. Гарат был надоедливым, противным мальчишкой, а кроме того, еще вором и лгуном. - Некоторые свойства характера остаются с человеком навсегда, - вставила тетя Пол. - Совершенства на свете не бывает, - вежливо отпарировал Волк. - Но почему Зидар похитил Око? - спросил Хеттар, отставляя тарелку. - Всегда стремился присвоить его, - пояснил старик. - Может, хочет оставить Око себе, но, скорее всего, пытается возвратить его Тораку. Тот, кто доставит драгоценность Одноглазому, станет его приближенным и любимцем. - Но Торак мертв, - вмешался Леллдорин. - Хранитель райвенского трона убил его при Во Мимбре. - Нет, - покачал головой Волк. - Торак жив, он всего-навсего спит. Не от меча Бренда предназначено ему погибнуть. Зидар вынес его с поля боя и спрятал где-то. Когда-нибудь Одноглазый проснется, и, возможно, час этот близок, если я правильно истолковал знамения. Нужно вернуть Око, прежде чем все произойдет. - От этого Зидара одни беды, - пробурчал Бэйрек. - Нужно было тебе разделаться с ним еще тогда. - Наверное, ты прав, - признал Волк. - Почему бы тебе не взмахнуть рукой и не испепелить его на месте? - предложил Бэйрек, красноречиво пошевелив пальцами. - Не могу, - покачал головой Волк. - Даже богам это не под силу. - Значит, плохи наши дела, - нахмурился Бэйрек. - Каждый мерг отсюда до Рэк Госки попытается помешать нам поймать Зидара. - Не обязательно, - возразил Волк. - Конечно, Око у Зидара, зато Ктачик правит гролимами. - Ктачик? - удивился Леллдорин. - Верховный жрец гролимов. Он и Зидар ненавидят друг друга, и, думаю, можно рассчитывать, что Ктачик попытается воспрепятствовать врагу добраться до Торака. - Нам-то что до этого? - пожал плечами Бэйрек. - Ты и Полгара можете пустить в ход тайную силу, если на нашем пути встретятся трудности, правда ведь? - Не всегда. На подобные вещи существуют некоторые ограничения, - уклончиво откликнулся Волк. - Не понимаю, - недоуменно протянул Бэйрек. Господин Волк глубоко вздохнул. - Ну хорошо. Раз уж мы все равно начали, попытаюсь объяснить. Чародейство, как вы это называете, - нарушение обычного порядка вещей. Иногда такое нарушение ведет за собой ряд неожиданных событий, так что нужно быть очень осторожным, прежде чем пытаться совершить так называемое чудо. И, кроме того, оно производит... - Волк наморщил лоб, пытаясь получше выразить свою мысль. - Ну, можно назвать это чем-то вроде шума. Слово "шум" неточное, но поможет кое-что объяснить Другие люди, обладающие такими же способностями, могут слышать такой шум, и как только я и Полгара попытаемся что-то изменить, каждый гролим на Западе будет точно знать, где мы, что делаем, и начнет загромождать наши мозги всякими глупостями, пока не доведет до изнеможения. - Поверьте, на то, чтобы совершить чудо, как мы это делаем, уходит почти столько же энергии, сколько простые смертные тратят на изготовление какой-нибудь вещи собственными руками, - пояснила тетя Пол. - Это очень утомительно. Она сидела около огня, тщательно зашивая маленькую дыру в тунике Гариона. - Я этого не знал, - покачал головой Бэйрек. - Большинство даже не подозревает. - Конечно, если будет необходимо, Полгара и я примем меры, - продолжал Волк. - Но бесконечно это продолжаться не может, а кроме того, нельзя заставить вещи и людей просто исчезать с лица земли. Надеюсь, вы теперь понимаете почему. - Ну конечно! - воскликнул Силк тоном, явно указывающим на обратное. - Все существующее в этом мире зависит друг от друга, - спокойно пояснила тетя Пол, - уничтожение одного, вполне возможно, приведет к исчезновению другого. Дрова громко затрещали; Гарион от неожиданности даже подпрыгнул. Зал со сводчатым потолком внезапно показался совсем темным; по углам прятались тени. - Конечно, этого обычно не происходит, - вмешался Волк. - Когда пытаешься стереть что-то с лица земли, твоя воля просто обращается против тебя самого, и если произнести "Да погибнешь!", исчезнет вовсе не эта вещь, не человек, перестанешь существовать именно ты. Поэтому нужно быть очень осторожным и подумать, прежде чем говорить. - Теперь все ясно, - кивнул Силк, раскрыв чуть пошире глаза. - Невозможно справиться обычными способами с большинством явлений, которые нам встретятся в дороге, - продолжал Волк, - поэтому мы и собрали вас всех здесь, по крайней мере это одна из причин. Вместе вы сможете одолеть почти все препятствия, которые встанут на пути. Самое главное - помнить, что Полгара и я должны перехватить Зидара прежде, чем тот доберется до Торака и отдаст ему Око. Зидар нашел неизвестный мне способ прикоснуться к Оку и не погибнуть Если он покажет Тораку, как это делается, нет силы на земле, которая сможет воспрепятствовать Одноглазому стать королем и богом, Повелителем всего мира. На хмурых лицах собравшихся плясали отблески огня; все с ужасом думали, что произойдет, если Торак и в самом деле завладеет Оком. - Ну вот, теперь вы все знаете, не так ли, Пол? - Думаю, ты прав, отец, - откликнулась она, разглаживая подол серого платья из домотканой материи. Позже, стоя у стен башни, наблюдая, как серый вечер крадется по туманным развалинам Во Вейкуна, и принюхиваясь к вкусному запаху жаркого, которое тетя Пол готовила на ужин, Гарион обратился к Силку: - Это и в самом деле правда? - Давай лучше верить в сказанное, - предложил тот, задумчиво уставясь в пространство. - При таких обстоятельствах любая ошибка может иметь ужасные последствия. - Ты тоже боишься, Силк? - прошептал Гарион. - Да, - вздохнув, признался собеседник, - но мы должны делать вид, что нам все нипочем, правда ведь? - Наверное, стоит попытаться, - согласился Гарион, и оба направились обратно в зал у подножия башни, где огонь в очаге бросал розовые блики на низкие каменные своды, не позволяя туману и холоду завладеть сердцами людей. Глава 3 На следующее утро Силк вышел из башни в богатом дублете цвета каштана и черной вельветовой шапочке, лихо сдвинутой на ухо. - Что все это значит? - удивилась тетя Пол. - Случайно, роясь в тюках, набрел на старого друга, - жизнерадостно объявил Силк. - Отныне я Редек из Боктора. - А что случилось с Эмбаром из Коту? - Неплохой был парень, по-моему, - чуть пренебрежительно усмехнулся Силк, - но мерг по имени Эшарак его знает и, вполне возможно, упомянул это имя в некоторых местах. Не стоит зря навлекать на себя неприятности. - Неплохой маскарад, - согласился господин Волк. - Еще один драснийский торговец на Великом Западном пути не привлечет лишнего внимания, как бы там его ни звали. - Ничего подобного, - оскорбился Силк. - Имя - крайне важная деталь, основа всей маскировки. - Не вижу никакой разницы! - непонимающе заявил Бэйрек. - И зря! Неужели непонятно, что Эмбар - просто бродяга, не имеющий никакого представления о приличиях, а Редек - человек уважаемый, солидный, к слову которого прислушиваются во всех торговых заведениях Запада А кроме того, Редека обычно сопровождают слуги. - Слуги? - подняла бровь тетя Пол. - Это поможет пройти незамеченными, - быстро заверил Силк. - Вас, леди Полгара, конечно, никто никогда бы не принял за служанку! - Благодарю. - Ни один человек не поверит ничему подобному. Станете моей сестрой, решившей отправиться в Тол Хонет, посмотреть на тамошние чудеса. - Вашей сестрой?! - Ну, если желаете, матерью, - галантно предложил Силк, - совершающей паломничество в Map Терин, с тем чтобы замолить грехи беспутной молодости. Тетя Пол устремила пристальный взгляд на дерзко ухмыляющегося коротышку. - Когда-нибудь ваше чувство юмора сыграет с вами злую шутку, принц Келдар. - Неприятности и так преследуют меня постоянно, леди Полгара. Мне просто было бы трудно без них существовать. - Эй вы, двое, как считаете, не пора ли в путь? - вмешался господин Волк. - Еще минуту, - отозвался Силк. - Если повстречаем кого-нибудь и придется объясняться, знайте: Леллдорин и Гарион - слуги Полгары, а Хеттар, Бэйрек и Дерник - мои. - Как скажешь, - устало согласился Волк. - На это есть причины. - Прекрасно! - Не хочешь услышать, какие? - Не особенно. Силк явно несколько оскорбился. - Все вещи уже вынесены, - объявил Дерник. - Ох, погодите, я забыл потушить огонь, - добавил он, поспешно направляясь назад. Волк раздраженно посмотрел ему вслед. - Ну какая разница, - пробормотал он, - все равно здесь сплошные развалины. - Оставь его в покое, отец, - безмятежно откликнулась тетя Пол. - Уж так он создан. Когда они подошли к лошадям, конь Бэйрека, крепкий жеребец серой масти, вздохнув, бросил укоризненный взгляд на Хеттара. Олгар громко хмыкнул. - Что тут смешного? - подозрительно взвился Бэйрек. - Лошадь кое-что сказала. Не обращай внимания, - успокоил тот. Путешественники уселись на коней и начали пробираться через затянутые туманом развалины по узкой грязной тропинке, ведущей в лес. Сырой снег лежал под промокшими деревьями; с нависающих над головами ветвей непрерывно капала вода. Все старались как можно плотнее завернуться в плащи, чтобы защититься от промозглой сырости. Оказавшись в лесу, Леллдорин придержал коня и очутился рядом с Гарионом. - А что, принц Келдар... в действительности такой непростой человек? - Силк? О да, ужасно хитрый! Понимаешь, он шпион и неистощим на всякие способы маскировки, а умение солгать вовремя - просто его вторая натура! - Шпион? Настоящий?! Глаза Леллдорина заблестели: в воображении тут же представились все преимущества столь завидного занятия. - Работает на своего дядю, короля Драснии, - объяснил Гарион. - Насколько я понимаю, драснийцы занимаются этим вот уже много сотен лет. - Нужно сделать остановку и забрать остальные тюки, - напомнил Силк господину Волку. - Я не забыл, - ответил старик. - Тюки? - переспросил Леллдорин. - Силк закупил сукно в Камааре, - ответил Гарион. - Сказал, это хороший предлог для путешествия. Мы спрятали их в пещере перед тем, как отправиться в Во Вейкун. - Обо всем успевает подумать, так ведь? - По крайней мере, пытается. Повезло, что он с нами. - Может, попросим его показать, как лучше маскироваться? - весело предложил Леллдорин. - Пригодится, когда будем охотиться за твоим врагом. Гарион был уверен, что Леллдорин давно забыл о принесенной под влиянием внезапного порыва клятве. Молодой аренд, казалось, не был способен сосредоточиться ни на одной мысли, но теперь Гарион понял, что легкомыслие его только кажущееся. Перспектива идти на поиски убийцы родителей с этим восторженным юношей, на каждом шагу ищущим приключений, представилась в довольно тревожном свете. Когда совсем рассвело, путешественники забрали тюки с сукном, взвалили их на спины запасных коней и возвратились на Великий Западный путь, дорогу, построенную толнедрийцами и проходившую через густой лес, и направились на юг легким галопом, оставляя позади милю за милей. Они миновали крестьянина, одетого в лохмотья из мешковины, кое-как подвязанные обрывками веревки. Лицо крепостного выглядело изможденным и осунувшимся, сквозь дыры в грязных отрепьях просвечивало костлявое тело. Сойдя с дороги, чтобы пропустить всадников, он провожал их мрачным взглядом, пока те не проехали. Гарион почувствовал внезапный прилив сострадания. Вспомнив Леммера и Деттона, он попытался представить, что будет с ними, почему-то на миг это показалось важнее всего на свете. - Неужели и вправду необходимо держать их в такой нищете?! - возмущенно спросил он у Леллдорина, не в силах больше сдержаться. - Кого? - удивился тот, озираясь. - Я об этом рабе. Леллдорин оглянулся на оставшуюся позади жалкую фигуру. - Ты даже не заметил его! - упрекнул Гарион. - Таких, как он, много, - пожал плечами Леллдорин. - И все оборваны и голодают! - Мимбратские налоги, - ответил Леллдорин, как будто это все объясняло. - Но у тебя, по-моему, еды всегда хватало! - Я ведь не крепостной, Гарион, - терпеливо объяснил Леллдорин. - Самые бедные всегда страдают больше, так уж устроен мир. - Но это не правильно, так быть не должно, - вскинулся Гарион. - Ты просто не желаешь понять. - Не хочу и не могу. - Естественно, - с раздражающим благодушием согласился Леллдорин. - Ты ведь не аренд. Гарион стиснул зубы, пытаясь удержать вертевшийся на языке достойный ответ. К концу дня они успели проехать десять лиг, снег на обочинах дороги по большей части успел растаять. - Не пора ли подумать о ночлеге, отец? - спросила тетя Пол. Господин Волк задумчиво поскреб в бородке и, прищурившись, поглядел на притаившиеся в гуще деревьев тени. - Недалеко отсюда живет мой дядя, граф Релдиген, - вмешался Леллдорин. - Уверен, что он будет рад принять нас. - Тощий? Черные волосы? - вспомнил господин Волк. - Уже седеют, - кивнул Леллдорин. - Вы знаете его? - Двадцать лет не виделись. Горячая голова, насколько помнится. Храбрец! - Дядя Релдиген? Должно быть, вы его путаете с кем-то, Белгарат. - Может быть, - согласился Волк. - Далеко до его дома? - Не более полутора лиг. - Ну что ж, поехали, - решил Волк. Леллдорин взмахнул поводьями и поскакал вперед, чтобы показывать дорогу. - Ну как, ладите со своим другом? - спросил Силк, пристраиваясь рядом с Гарионом. - Вроде да, - ответил тот, не уверенный в истинном смысле вопроса необыкновенного человечка с лицом, похожим на морду хорька. - Хотя некоторые вещи ему довольно трудно объяснить. - Естественно, - пожал плечами Силк, - он ведь как-никак аренд. Гарион немедленно бросился на защиту. - Но он честен и очень храбр. - Все они таковы. В этом и кроется часть проблемы. - Но Леллдорин мне нравится, - настаивал Гарион. - И мне тоже, но это не значит, что я должен на все закрывать глаза - Если хочешь сказать что-то, почему бы не покончить с этим раз и навсегда?! - Ну хорошо. Не дай дружеским чувствам затуманить твой здравый смысл. Арендия - очень опасное место, и аренды имеют неприятное свойство непрерывно навлекать несчастья на свои головы. Не позволяй своему юному порывистому приятелю втянуть тебя в какую-нибудь не касающуюся тебя историю, - заключил Силк, пристально глядя на Гариона. Юноша понял, что тот вовсе не шутит. - Буду осторожен, - пообещал он. - Я знал, что могу на тебя рассчитывать, - торжественно объявил Силк. - Издеваешься надо мной? - взвился Гарион. - За кого ты меня принимаешь? - нарочито-оскорбленно воскликнул Силк, но тут же рассмеялся, и оба, пришпорив коней, продолжали путь по бурой слякотной тропе. Серый каменный дом графа Релдигена находился в чаще леса, почти в миле от большой дороги, и стоял в центре поляны, простиравшейся во всех направлениях почти на расстояние полета стрелы. Хотя вокруг не было ограды, выглядел он почему-то как крепость. Узкие окна, забранные железными решетками, по всем углам - хорошо укрепленные башни, увенчанные зубцами, а ворота, открывающиеся в центральный двор, сделаны из нетесаных стволов, скрепленных металлическими полосами. Гарион оглядел нависающую над окрестностями громаду. Было в этом замке некое высокомерное уродство, мрачная жестокость, бросающая, казалось, вызов всему миру. - Не очень-то приятное местечко, тебе не кажется? - спросил он Силка. - Астурийская архитектура - отражение их общества, - ответил Силк. - Иметь укрепленный дом совсем неплохо в стране, где споры между соседями иногда перерастают в кровную вражду. - Неужели они так друг друга боятся? - Простая предосторожность, Гарион, простая предосторожность. Подъехав к массивным воротам, Леллдорин спешился и, наклонившись к маленькому зарешеченному оконцу, заговорил с кем-то, находящимся за ним. Наконец раздалось бряцание цепей и скрип тяжелых, окованных железом засовов. - Я бы не делал резких движений, - тихо посоветовал Силк. - На башнях могут стоять лучники со стрелами наготове. Гарион пристально взглянул на негр. - Такой вот странный обычай в этой местности, - сообщил Силк. Въехав в вымощенный булыжником двор, путешественники спешились. Появился, опираясь на палку, граф Релдиген, высокий, седоволосый, худой человек, в богато расшитом зеленом дублете и черном трико. Гариону показалось странным, что, хотя граф находился у себя дома, с пояса его свисал меч. Сильно хромая, он спустился по ступенькам навстречу гостям. - Здравствуйте, дядюшка, - почтительно поклонился Леллдорин. - Племянник! - вежливо приветствовал граф. - Мы с друзьями оказались поблизости и решили спросить: нельзя ли остановиться у тебя на ночлег. - Всегда рад видеть тебя, племянник, - со старомодной учтивостью ответил граф. - Вы уже обедали? - Нет, дядя. - Тогда прошу отужинать со мной. Могу ли я узнать имена твоих друзей? Господин Волк, откинув капюшон, выступил вперед. - Мы уже знакомы, Релдиген, - сказал он. Граф широко раскрыл глаза: - Белгарат! Неужели это ты?! - Ну конечно, - ухмыльнулся тот. - По-прежнему шатаюсь по свету, затеваю всякие интриги. Рассмеявшись, граф обрадованно схватил Волка за руку. - Заходите скорей! Не стоит оставаться на холоде. Повернувшись, он вновь заковылял по ступенькам. - Что случилось с твоей ногой? - спросил Волк. - Стрела попала в колено, - пожал плечами граф. - Старый спор, давно уже забытый. - Насколько я припоминаю, ты был замешан в нескольких подобных спорах. Раньше, как мне представлялось, ты всю жизнь проведешь, не пряча меч в ножны. - Да, грехи буйной молодости, - признал граф, открывая широкую входную дверь, и повел их по длинному коридору во внушительных размеров комнату с большими излучающими тепло каминами в обоих концах. Огромные сводчатые каменные арки поддерживали потолок. Пол из полированного черного камня был покрыт коврами из шкур диких зверей, а стены, арки и потолок сияли белоснежной краской, резко контрастируя с полом. Тяжелые резные стулья из темно-коричневого дерева были расставлены по комнате, громадный стол с железным канделябром в центре возвышался у одного из каминов. На полированной поверхности громоздились книги в кожаных переплетах. - Книги, Релдиген? - изумленно осведомился господин Волк, снимая плащ и отдавая его неизвестно откуда появившемуся слуге. - Ты и вправду стал мягче с возрастом, друг мой. Граф только молча улыбнулся. - Прости, совсем забыл правила вежливости, - извинился Волк. - Моя дочь Полгара. Пол, это граф Релдиген, старый мой друг. - Госпожа! - воскликнул граф, отвесив изысканный поклон. - Вы оказали большую честь моему дому! Тетя Пол уже хотела что-то ответить, но в этот момент в комнату ворвались, горячо споря о чем-то, двое молодых люден. - Ты идиот, Берентейн! - рявкнул первый, темноволосый юноша в алом дублете. - Можешь думать все, что угодно, Торазин, - возразил второй, приземистый, со светлыми курчавыми волосами, одетый в тунику с желто-зелеными полосами, - но нравится тебе или нет, будущее Арендии в руках мимбратов, и все твои обличения и страстные речи не изменят этого факта! - Нечего рассыпаться в любезностях, Берентейн! - оскалился темноволосый. - Меня тошнит от твоих попыток подражать придворным льстецам! - Достаточно, господа! - резко вмешался граф Релдиген, стукнув палкой о каменный пол. - Если вы немедленно не прекратите обсуждать политику, я прикажу вас разделить, а если понадобится, то и силой. Молодые люди несколько минут не сводили друг с друга злобных глаз, и в конце концов угрюмо разошлись по разным концам комнаты. - Мой сын, Торазин, - извиняющимся тоном объяснил граф, - и его кузен Берентейн, сын брата моей покойной жены, вот уже две недели донимают друг друга. Пришлось отобрать у них мечи на следующей же день после приезда Берентейна. - Политические споры разогревают кровь, лорд Релдиген, - заметил Силк, - особенно зимой. Полезно для здоровья. Граф не смог удержаться от усмешки. - Принц Келдар, кузен короля Драснии, - представил Силка господин Волк. - Ваше высочество! - низко поклонился граф. Силк едва заметно поморщился. - Пожалуйста, не нужно, лорд Релдиген. Всю жизнь я провел, стараясь убежать от подобного обращения, поскольку уверен, что мое родство с королевской фамилией так же смущает моего дядюшку, как и меня. Граф снова весело, непринужденно рассмеялся. - Почему бы нам не пойти к столу? - предложил он. - На вертелах в кухне жарятся два жирных оленя, а на днях мне прислали из Толнедры бочонок красного вина. Насколько мне помнится, Белгарат всегда питал пристрастие к хорошему вину и вкусной еде. - И с тех пор не изменился, - заверила тетя Пол. - Стоит только раз узнать вкус моего отца, и можно точно представить его желания. Улыбнувшись, граф предложил ей руку; все направились к двери на дальнем конце комнаты. - Скажите мне, лорд Релдиген, - начала тетя Пол, - нет ли у вас в доме ванны? - Мыться зимой опасно, леди Полгара, - предостерег граф. - Господин мой, - торжественно заверила она, - я моюсь регулярно зимой и летом вот уже столько лет, что вам трудно вообразить. - Пусть себе делает что хочет, Релдиген, - убеждал господин Волк. - Пол становится просто невыносимой, если заметит, что кожа у нее чуть-чуть потемнела. - Тебе бы ванна тоже не повредила, Старый Волк, - ехидно отпарировала тетя Пол, - последнее время стоять рядом с тобой становится довольно затруднительно. Господин Волк напустил на себя слегка оскорбленный вид. Гораздо позже, после того как все до отвала наелись жареной оленины с пропитанным соусом хлебом и сладких пирогов с вишней, тетя Пол попрощалась и вместе со служанкой отправилась посмотреть, как идут приготовления к купанию. Мужчины продолжали сидеть за чашами с вином; на лицах играл золотой отблеск огоньков множества свечей. - Позвольте, я провожу вас в ваши комнаты, - предложил Торазин Леллдорину и Гариону, отодвинув стул и окидывая Берентейна полным скрытого презрения взглядом. Друзья последовали за ним по высокой лестнице, ведущей на верхние этажи дома. - Не хочу обидеть тебя, Тор, - пробормотал Леллдорин, шагая вверх, - но, по-моему, твой кузен вбил себе в голову весьма странные идеи. - Берентейн просто осел, - фыркнул Торазин. - Думает, что войдет в милость к мимбратам, если будет подражать их выговору и пресмыкаться перед ними. Мерцающий огонек свечи на миг выхватил потемневшее лицо и гневные глаза - Зачем ему это нужно? - удивился Леллдорин. - Отчаянно добивается получения хоть каких-нибудь владений, - отозвался Торазин. - У брата матери было очень мало земли, а этот жирный идиот страдает по дочери одного из баронов в той местности, где родился, и, поскольку тот даже и не подумает обратить внимание на нищего поклонника дочери, Берентейн пытается втереться в доверие к мимбратскому губернатору и лестью выманить поместье. Думаю, он принес бы клятву верности самому Кол-Тораку, обещай ему Одноглазый хоть какое-то богатство. - Неужели твой кузен не понимает, что у него нет никаких шансов? - настаивал Леллдорин. - Вокруг губернатора и без того вертится слишком много прихлебателей-мимбратов, выпрашивающих землю, тому и в голову не придет дать что-нибудь астурийцу. - Я ему это говорил, - холодно-пренебрежительно объявил Торазин, - но он не желает ничего слушать. Поведение этого болвана позорит всю семью. Леллдорин сочувственно покачал головой и, заметив, что они добрались уже до верхнего этажа, быстро огляделся. - Мне нужно поговорить с тобой, Тор, - выпалил он, понизив голос. Торазин резко вскинул голову. - Отец велел мне отправляться на службу к Белгарату. Дело чрезвычайной важности, не терпящее отлагательств, - поспешно продолжал шептать Леллдорин. - Не знаю, сколько продлится наше путешествие, так что тебе и другим придется убить Кородаллина без меня. Широко раскрытые глаза Торазина налились ужасом. - Мы не одни, Леллдорин, - прошептал он сдавленным голосом. - Пойду в другой конец коридора, - поспешно откликнулся Гарион. - Нет, - твердо ответил Леллдорин, хватая его за руку. - Гарион - мой друг, Тор, и у меня нет от него секретов. - Леллдорин, пожалуйста, - запротестовал Гарион, - ведь я не астуриец и даже не аренд. Не желаю знать, что вы замышляете. - Но я хочу дать тебе доказательство своего доверия, - объявил Леллдорин. - Следующим летом, когда Кородаллин отправится на шесть недель в разрушенный город Во Астур вместе со всем двором, чтобы поддержать миф о единстве Арендии, мы будем поджидать его в засаде на большой дороге. - Леллдорин! - побелев, охнул Торазин. Но тот несся вперед очертя голову. - План наш совсем не прост, Гарион. Мы нанесем смертельный удар в сердце мимбрата. Подстережем его в мундирах толнедрийских легионеров и убьем толнедрийскими мечами. Нападение это вынудит Мимбр объявить войну Толнедрийской империи, а Толнедра раздавит Мимбр, как яичную скорлупу. Мимбраты будут уничтожены, и Астурия станет свободной. - Нечек прикажет умертвить тебя за это, Леллдорин, - воскликнул Торазин. - Мы связаны обетом молчания. Ты клялся на крови. - Скажи мергу, я плюю на эти клятвы! - горячо возразил Леллдорин. - Зачем астурийским патриотам нужен прихвостень мергов? - Он дает золото, ты, тупица, - взвился Торазин, окончательно выйдя из себя. - Мы нуждаемся в добром червонном золоте, чтобы купить мундиры, мечи и подбодрить дух наших более слабых братьев. - Незачем иметь дело со слабаками! - настойчиво возразил Леллдорин. - Патриот выполняет свой долг из-за любви к родине, а не ради золота энгараков! Мозг Гариона работал с необыкновенной четкостью. Момент ошеломляющего изумления прошел. - В Чиреке был такой человек, - вспомнил он. - Граф Джарвик. Тоже брал золото у мергов и замышлял убийство короля. Спорщики недоуменно уставились на него. - Что-то нехорошее происходит со страной, где короля лишают жизни, - пояснил Гарион. - Не имеет значения, насколько тот был плох, а убийцы хороши, страна распадается, повсюду царит смятение, и некому вести народ в нужном направлении. Потом, если вы тут же начинаете войну с другой страной, хаос еще возрастает. Думаю, на месте мергов именно такую смуту в королевствах Запада я и желал бы разжечь Гарион, удивляясь себе, слушал собственный голос, сухой, бесстрастный, источник которого он мгновенно распознал. Еще со времен детства этот голос всегда был с ним, в душе, занимал спокойный скрытый уголок, объясняя, когда он не прав или делает глупости. Но до сих пор этот "советник" никогда не вмешивался в его отношения с другими людьми. Теперь же Гарион откровенно беседовал с обоими юношами, терпеливо объясняя подробности. - Энгаракское золото - штука непростая, - продолжал Гарион. - В нем скрыта развращающая людей сила. Поэтому, наверное, оно и окрашено в цвет крови. Я бы задумался, прежде чем и дальше принимать червонное золото от этого мерга Нечека. С чего это он дает вам золото, помогает осуществить заговор? Ведь он не астуриец, так что патриотизм тут ни при чем. И об этом я бы подумал тоже. Леллдорин и его кузен явно встревожились. - Не бойтесь, я никому ничего не скажу, - заверил Гарион. - Вы доверили мне тайну, а ведь я вовсе не должен был ни о чем знать. Но помните, в мире происходит гораздо больше тревожных событий, чем сейчас в Астурии. Ну, а теперь неплохо бы поспать. Если вы покажете, куда идти, я оставлю вас, можете обсуждать свои дела хоть всю ночь, если пожелаете. Про себя Гарион подумал, что неплохо уладил все дела и успел заронить зерно сомнения в души арендов. И хотя к тому времени достаточно хорошо успел их узнать и понимал: одного разговора явно мало, чтобы заставить их отказаться от участия в заговоре, - все-таки для начала и это было неплохо. Глава 4 На следующее утро они выехали рано; клочья тумана все еще цеплялись за ветки деревьев. Граф Релдиген, закутанный в темный плащ, вышел к воротам попрощаться. Торазин, стоявший рядом с отцом, не отрывал глаз от лица Гариона, но тот старался выглядеть как можно более бесстрастным. Буйный молодой Астуриец, казалось, был полон сомнений, но именно они могли его удержать от безрассудных порывов, наверняка ведущих к несчастью. Гарион понял, что достиг немногого, но в этих обстоятельствах лучшего ожидать не приходилось. - Возвращайся поскорее, Белгарат, - окликнул Релдиген, - и оставайся погостить Мы здесь оторваны от всего мира, а я бы хотел узнать побольше о жизни других людей. Будем сидеть у огня и беседовать месяц-другой. Господин Волк серьезно кивнул: - Вот закончу это дело, может, и вернусь, Релдиген. И, повернув коня, поехал вперед, в мрачный лес через широкую поляну, окружавшую дом Релдигена. - Совершенно нетипичный Аренд, - небрежно заметил Силк. - Как ни странно, я заметил в нем вчера некоторые проблески мысли. - Он сильно изменился, - согласился Волк. - И обед был превосходным, - добавил Бэйрек. - Не наедался так с тех пор, как уехал из Вэл Олорна. - Еще бы, - вмешалась тетя Пол. - Съел чуть не всего оленя в одиночку! - Ты преувеличиваешь, Полгара, - защищался Бэйрек. - Ну не очень-то, - тихо заметил Хеттар. Леллдорин подъехал к Гариону, но ничего не сказал. Лицо юноши было таким же встревоженным, как у кузена: было очевидным, что он хочет объяснить что-то, но явно не знает, как начать. - Выкладывай, - спокойно сказал Гарион. - Мы достаточно хорошие друзья, и я не обижусь, если что-то будет не так. Леллдорин выглядел слегка пристыженным. - Неужели у меня все на лице написано?! - Просто ты слишком честен и никак не можешь научиться скрывать свои чувства! - Неужели это правда? - выпалил Леллдорин. - Не сомневаюсь в твоих словах, но действительно ли мерг в Чиреке замышлял убийство короля Энхега? - Спроси Силка, или Бэйрека, или Хеттара. Мы все там были, - предложил Гарион. - Нечек совсем не такой, - быстро, обороняясь, перебил Леллдорин. - Откуда ты знаешь? План-то ведь придумал именно он, не так ли? Каким образом вы с ним познакомились? - Отправились на Большую ярмарку целой компанией - я, Торазин, еще несколько человек. Купили какие-то вещи у мерга-торговца, и Тор отпустил пару ехидных замечаний насчет мимбратов, знаешь ведь, какой он. Торговец сказал, что знает нужного нам человека, и познакомил с Нечеком. Чем больше мы с ним говорили, тем горячее сочувствовал он нашим стремлениям к свободе. - Естественно. - Он объяснил нам, что замышляет король Ты бы просто не поверил такому. - Возможно. Леллдорин быстро, встревоженно взглянул на него. - Собирается отобрать наши поместья и отдать безземельным мимбратским дворянам. - А вы проверяли, правду ли сказал Нечек? - Каким образом?! Мимбраты ведь ничего не признают, даже если их прямо спросить, но такие вещи вполне в их характере. - Значит, кроме слов Нечека, у вас нет других доказательств?! Но каким образом вам пришел в голову подобный план? - Нечек сказал, что, будь он астурийцем, ни за что никому не позволил бы отобрать принадлежащую ему землю, и объяснил, что, когда они приведут войска, мы уже ничего не сможем сделать. А еще добавил, мол, на нашем месте ударил бы первым, прежде чем мимбраты успеют подготовиться, и проделал бы все таким образом, чтобы они не узнали, чья эта работа. И тут предложил толнедрийские мундиры. - Когда он начал давать вам деньги? - Не помню. Об этом договаривался Тор. - Нечек говорил когда-нибудь, почему ссужает вам деньги? - Да, сказал, что по дружбе. - Не казалось ли это немного странным? - Но я бы не отказал друзьям в деньгах, - запротестовал Леллдорин. - Ты - астуриец, - покачал головой Гарион, - и отдал бы даже жизнь во имя дружбы. Нечек - мерг, а я никогда еще не слышал о щедрости этих людей. Подумай сам, чужак заявляет, что король желает отобрать вашу землю. Потом предлагает план его убийства, который поможет развязать войну с Толнедрой, а чтобы убедиться в успехе замысла, дает деньги. Так ведь? Леллдорин безмолвно кивнул, не сводя потрясенных глаз с Гариона. - Неужели вы его так ни в чем не заподозрили? Юноша, казалось, вот-вот заплачет. - Но это такой хороший план! - взорвался он наконец, - И обязательно удался бы! - Именно поэтому он так и опасен, - ответил Гарион. - Слушай, что же мне теперь делать? - убито пробормотал Леллдорин. - Пока вряд ли что тебе удастся. Наверное, позже, когда будет время все обдумать А если ничего не выйдет, всегда сможем открыться дедушке. Он придумает, как остановить все это. - Мы не можем никому признаться, - напомнил Леллдорин. - Связаны клятвой. - Значит, придется эту клятву нарушить, - поколебавшись, предложил Гарион. - Никто из нас ничем этому мергу не обязан. Но решать должны только мы. Я никому ничего не скажу без вашего разрешения. - Лучше ты реши, - умоляюще пробормотал Леллдорин. - Сам я не могу, Гарион. - Сможешь, - твердо заявил тот. - Уверен, если хорошенько подумаешь, увидишь почему. Они добрались до Великого Западного пути, и Бэйрек повел их на юг; лошади перешли на быструю рысь, и дальнейшая беседа стала невозможной. Проехав около лит, они миновали грязную деревню: чуть больше дюжины хижин, с крышами, покрытыми дерном, и стенами из обмазанных глиной прутьев. Поля вокруг деревни были усеяны пеньками; несколько тощих коров щипали траву на опушке леса. Гарион был не в силах сдержать негодования при виде столь ужасающей нищеты. - Леллдорин! - резко окликнул он. - Смотри! - Что? Где? Выйдя из глубокой тревожной задумчивости, молодой человек встрепенулся, как бы ожидая немедленных неприятностей. - Деревня. Погляди хорошенько! - Ну и что? Всего-навсего поселение рабов, - равнодушно обронил Леллдорин. - Я таких сотни повидал. Казалось, аренд желал только вновь погрузиться в свои невеселые мысли. - Мы в Сендарии даже свиней в такой грязи не держали! - возмущенно зазвенел голос Гариона. Если бы только он мог открыть другу глаза! Двое одетых в лохмотья крестьян нехотя откалывали щепки с пней около дороги. Когда всадники приблизились, они отбросили топоры и в ужасе помчались к лесу. - Неужели ты можешь гордиться этим, Леллдорин? - не отставал Гарион. - И чувствовать себя хорошо, зная, что твои же соотечественники безмерно боятся тебя и убегают, едва завидев. - Но это крепостные, Гарион, - раздраженно огрызнулся Леллдорин, будто это все объясняло. - Они люди. Не животные. А люди заслуживают лучшего обращения. - Что же я могу сделать? Они ведь не мне принадлежат! И, посчитав, что отделался от надоедливого друга, Леллдорин вновь возвратился к собственным невеселым мыслям. К концу дня они проехали десять лиг, и покрытое облаками небо начало постепенно темнеть; видимо, наступал вечер. - Думаю, придется провести ночь в лесу, Белгарат, - вздохнул, озираясь, Силк. - Добраться до толнедрийской гостиницы ни за что не удастся. Господин Волк, клевавший носом в седле, встрепенулся, часто моргая глазами. - Хорошо, - согласился он, - но давай лучше отойдем подальше. Огонь может привлечь внимание; и без того слишком многим известно о том, что мы уже в Арендии. - Здесь неподалеку просека, - показал Дерник на видневшуюся среди деревьев дорожку. - По ней можно спокойно проехать - Пойдем, - согласился Волк. Мокрые листья заглушали стук копыт; путешественники, свернув на узкую тропинку, проехали в молчании почти лигу, пока впереди не открылась поляна. - Может, спешимся здесь? - предложил Дерник, показывая на родник, тихо звенящий на покрытых мхом камнях. - Сойдет, - согласился Волк. - Но нам нужно хоть какое-то укрытие, - заметил кузнец. - Я купил шатры в Камааре, - сообщил Силк. - Они в тюках. - Весьма предусмотрительно с вашей стороны, - похвалила тетя Пол. - Я бывал раньше в Арендии, леди Полгара, и хорошо знаком со здешним климатом. - Тогда мы с Гарионом пойдем нарубим дров, - решил Дерник, спрыгнув на землю и отвязывая притороченный к седлу топор. - Я помогу вам, - вызвался Леллдорин; встревожен|ное выражение по-прежнему не сходило с лица юноши. Дерник, кивнув, пошел вперед. С деревьев капала вода, но кузнец, казалось, каким-то шестым чувством вел их туда, где было посуше. Они быстро молча принялись за работу, стараясь сделать как можно больше, пока солнце совсем не закатилось, и вскоре набрали три большие вязанки веток и хвороста. Пришло время возвращаться на поляну, где трудились Силк с остальными, воздвигая несколько серовато-коричневых шатров. Бросив хворост на землю, Дерник ногой расчистил место для костра, опустился на колени и высек ножом из кремня искры, успев вовремя поднести поближе кусок сухого трута, который всегда носил с собой. Вскоре по веткам весело побежал огонек, и тетя Пол принялась ставить к костру горшки, что-то тихо напевая. Вернулся, накормив лошадей, Хеттар, и все стали наблюдать, как тетя Пол готовит ужин из тех припасов, что перед отъездом уговорил их взять граф Релдиген. Поев, они уселись вокруг костра, тихо переговариваясь. - Сколько мы проехали сегодня? - спросил Дерник. - Двенадцать лиг, - откликнулся Хеттар. - Много ли еще до конца этого леса? - Восемьдесят лиг от Камаара до центральной равнины, - пояснил Леллдорин. Дерник вздохнул. - Неделя или больше. Я надеялся, что путешествие займет всего несколько дней. - Прекрасно понимаю тебя, Дерник, - согласился Бэйрек. - Здесь все такое мрачное. Вызывает неприятные чувства. Лошади, бродившие у ручья, тревожно заржали. Хеттар вскочил. - Что-то неладно? - спросил, тоже поднимаясь, Бэйрек. - Они не должны... - начал Хеттар, но тут же замолк. - Назад! - приказал он. - Подальше от огня. Лошади говорят, что там в лесу люди. Их много, и все вооружены. И отпрыгнул подальше, вынимая саблю из ножен. Бросив на Олгара испуганный взгляд, Леллдорин ринулся в шатер. Для Гариона мгновенное разочарование в друге было подобно предательскому удару под дых. Но тут в воздухе раздался тонкий свист; стрела, ударившись о кольчугу Бэйрека, отскочила. - К оружию! - заревел великан, выхватывая меч. Гарион схватил тетю Пол за руку и попытался оттащить от костра. - Немедленно прекрати, - приказала она, вырываясь Еще одна стрела со зловещим воем вырвалась из тумана Тетя Пол слегка взмахнула рукой, будто отгоняя назойливую муху, и пробормотала какое-то слово. Стрела тут же отскочила, словно наткнувшись на что-то твердое, и упала на землю. Послышались гортанные крики; с противоположного конца поляны вырвалась горстка здоровенных мужчин явно бандитского вида. Они смело бросились в ледяную воду, размахивая мечами. Бэйрек и Хеттар ринулись наперехват, а в это время из шатра выбежал Леллдорин с луком в руках и принялся рассылать во все стороны стрелы так быстро, что за движениями рук невозможно было уследить простым глазом. Гариону стало ужасно стыдно, что он усомнился в храбрости друга. Один из нападающих со сдавленным криком опрокинулся назад: в горле торчала стрела. Другой перегнулся, держась за живот, и, застонав, свалился мешком, третий, совсем молодой, заросший светлой мягкой бородкой, осел мешком, цепляясь за перья засевшего в груди древка, с ошеломленным выражением на мальчишеском лице. Потом вздохнул и упал на бок, из носа заструилась кровь. Оборванные грязные разбойники, встреченные дождем стрел Леллдорина, дрогнули, и тут в бой вступили Бэйрек и Хеттар. Тяжелый меч Бэйрека описал широкий круг и опустился на шею черноусого бандита, почти отделив голову. Хеттар сделал выпад саблей и почти небрежно проткнул второго, с лицом, изрытым оспой. Тот на мгновение застыл; изо рта хлынул поток яркой крови. Вперед выбежал Дерник, размахивая топором, а Силк, вытянув из-под куртки длинный клинок, быстро помчался к мужчине с лохматой каштановой бородой, в последний момент нырнул вперед, перевернулся и ударил бородатого в грудь обеими ногами, тут же вскочил и вонзил кинжал в живот врага. Раздался странный хлюпающий звук, раненый с воплем обхватил себя руками, пытаясь запихнуть обратно вываливающиеся красно-синие внутренности; петли кишок, свисая с пальцев, скользили на землю. Гарион ринулся к тюкам, чтобы достать меч, но внезапно кто-то с размаху схватил его сзади. Юноша вырывался изо всех сил, но почувствовал ошеломляющий удар по голове; в глазах полыхнула белая молния. - Это тот, кто нам нужен, - прохрипел чей-то грубый голос. И тут Гарион потерял сознание. Его несли куда-то: в этом Гарион был уверен. Чьи-то сильные руки поддерживали обвисшее тело. Он не знал, сколько прошло времени с момента удара по голове. В ушах по-прежнему звенело; сильно тошнило. Не делая лишних движений, Гарион осторожно приоткрыл один глаз. Все плыло, покачивалось, словно в тумане, но ему удалось различить лицо наклонившегося над ним в темноте Бэйрека и снова, как тогда в снежном лесу в окрестностях Вэл Олорна, на знакомые черты странно накладывалось изображение косматой морды огромного медведя. Гарион вздрогнул, закрыл глаза и начал слабо отбиваться. - Все в порядке, Гарион, - полным безмерного отчаяния голосом заверил Бэйрек. - Это я. Гарион открыл глаза - медведь тут же исчез. Он даже не был уверен в том, что на самом деле видел зверя. - Меня ударили по голове, - промямлил юноша. - Больше им это не удастся, - по-прежнему с отчаянием пробормотал Бэйрек. И неожиданно этот огромный человек осел на землю и закрыл руками лицо. Уже совсем стемнело, и почти ничего нельзя было разглядеть, но, похоже, плечи Бэйрека тряслись от ужасных, с трудом подавляемых рыданий, почти беззвучные сухие всхлипы раздирали душу. - Где мы? - спросил, озираясь, Гарион. Бэйрек, кашлянув, вытер лицо. - Довольно далеко от шатров. Мне не так-то скоро удалось догнать тех двоих, которые пытались похитить тебя. - Что с ними? - почти ничего не соображая, прошептал Гарион. - Мертвы. Ты можешь встать? - Не знаю. Гарион попытался приподняться, но голова закружилась, волна дурноты поднялась откуда-то из желудка. - Неважно. Я тебя понесу, - пообещал Бэйрек уже обычным, хотя и мрачным тоном. С соседнего дерева раздался крик совы, призрачно-белая птица полетела вперед, как бы показывая дорогу. Бэйрек поднял Гариона; тот изо всех сил старался сдержать тошноту. Наконец они добрались до поляны, где по-прежнему горел костер. - Все в порядке? - спросила тетя Пол, поднимая глаза от руки Дерника, которую в этот момент бинтовала. - Всего лишь шишка на голове, - отозвался Бэйрек, опуская Гариона. - Вы отогнали их? - жестко, почти грубо спросил он. - Тех, кто еще мог бежать, - отозвался Силк: в голосе звенело возбуждение, узкие глазки блестели. - Остальные - вон там. Он показал на неподвижные тела, все еще лежащие почти рядом с костром. На поляне появился Леллдорин, оглядываясь через плечо и держа лук наготове. Он задыхался, лицо побледнело, руки тряслись. - С тобой ничего не случилось? - спросил юный аренд, завидя Гариона. Тот кивнул, осторожно дотрагиваясь до опухоли за ухом. - Я пытался найти тех, кто взял тебя в плен, - пояснил Леллдорин, - но они успели убежать. Там в лесу какое-то огромное животное. Я слышал его рев, когда искал тебя, - ужасные звуки. - Зверь убежал, - бесстрастно объявил Бэйрек. - Что это с тобой? - удивился Силк. - Ничего, - коротко буркнул великан. - Кто были эти люди? - полюбопытствовал Гарион. - Скорее всего, грабители, - решил Силк, убирая клинок. - Одно из преимуществ государства, которое держит людей в рабстве. Рабам в конце концов надоедает такая жизнь, и они удирают в лес поискать богатства и приключений. - Ты говоришь совсем как Гарион, - возразил Леллдорин. - Неужели вы не можете понять, что рабство у нас - часть естественного порядка вещей. Крестьяне не могут сами позаботиться о себе, поэтому те, кто выше их по рождению, берут тяжелую ответственность на свои плечи. - Ну конечно, еще бы! - съехидничал Силк. - Им, естественно, не так хорошо живется, как вашим свиньям, и крыша над головой не столь роскошная, как у собак, но забота ваша несомненна! - Хватит, Силк, - холодно остановила тетя Пол. - Давайте не будем ссориться! Она завязала последний узел на руке Дерника и, подойдя к Гариону, слегка коснулась пальцами шишки. Тот сморщился. - Вряд ли это серьезно, - заметила она. - Но очень болит, - пожаловался тот. - Конечно, дорогой, - спокойно ответила тетя, намочила платок в холодной воде и приложила к ушибленному месту. - Пора бы уже научиться оберегать голову, Гарион. Если будешь продолжать и дальше подвергать ее всяким неприятностям, мозга расплавятся. Гарион уже хотел ответить что-то, но в эту минуту в круг света вступили Волк и Хеттар. - Они все еще бегут! - объявил последний. Стальные диски на куртке из конской шкуры отливали красным; сабля была в крови. - Да, это им прекрасно удается, - согласился Волк. - Все живы? - Шишки и синяки, но в остальном ничего страшного. Могло быть и хуже, - кивнула тетя Пол. - Не стоит беспокоиться о том, что могло быть - Не нужно ли избавиться от этих? - проворчал Бэйрек, показывая на распластанные тела. - Давайте похороним трупы, - предложил Дерник слегка дрожащим голосом. Лицо его было очень бледным. - Слишком много чести, - резко ответил Бэйрек. - Пусть их приятели вернутся и позаботятся о церемониях, если пожелают. - Но порядочные люди так не поступают, - настаивал кузнец. - Обойдутся! - пожал плечами Бэйрек. Господин Волк перевернул один из трупов и внимательно посмотрел в лицо мертвеца. - Похож на обычного арендийского бандита, - хмыкнул он. - Хотя трудно сказать наверняка. Леллдорин собирал стрелы, осторожно вытягивая их из тел. - Давай уберем их подальше, - предложил Хеттару Бэйрек. - Надоело смотреть на все это. Дерник отвернулся, но Гарион успел заметить слезы в его глазах. - Больно, Дерник? - сочувственно спросил юноша, садясь на бревно рядом с другом. - Я убил одного из этих людей, Гарион, - по-прежнему дрожащим голосом ответил кузнец. - Ударил топором в лицо. Он завопил, а его кровь залила меня всего. Потом он упал и бился в судорогах на земле, пока не умер. - У тебя не было выбора, Дерник, - утешал Гарион, - ведь они пытались убить нас. - Никогда раньше не мог ударить человека, - продолжал, как бы не слыша, Дерник, слезы ручьем лились по щекам. - Он так долго мучился - ужасно долго... - Почему бы тебе не попытаться уснуть, Гарион? - вмешалась тетя Пол, не сводя глаз с залитого слезами лица Дерника. Гарион, мгновенно все поняв, поднялся. - Спокойной ночи, Дерник, - прошептал он и побрел к шатрам, но по дороге оглянулся. Тетя Пол села рядом с кузнецом и что-то тихо говорила ему, нежно обняв рукой за плечи. Глава 5 Огонь догорал, только крохотные оранжевые искорки мелькали в черном пепле; мокрый лес молчаливо сторожил шатры. Гарион изо всех сил старался уснуть, несмотря на пульсирующую боль в голове. Наконец, уже после полуночи, сдался, вылез из-под одеяла и направился на поиски тети Пол. Круглая желтая луна поднялась над серебристым тума ном, таинственно переливавшимся в ее холодном свете. Самый воздух, казалось, тоже мерцал, окутывая Гариона неземным сиянием. Осторожно пробравшись через молча ливый лагерь, он поскребся у занавески, прикрывающей вход в шатер, и прошептал: - Тетя Пол... Тетя Пол, - повторил он чуть погромче, - это я, Гарион. Можно войти? Так ничего не услышав, Гарион потихоньку приподнял занавеску и заглянул внутрь. Никого. Озадаченный и немного встревоженный, он обернулся и оглядел поляну. Недалеко от стреноженных лошадей стоял на страже Хеттар. Хищное лицо повернуто в сторону туманного леса, плащ плотно запахнут. Чуть поколебавшись, Гарион, неслышно ступая, зашел за шатры и начал пробираться через. деревья и прозрачный светящийся туман к ручью, решив, что, если смочить больную голову ледяной водой, станет легче. Отойдя примерно ярдов на пятьдесят от шатров, он уловил какое-то слабое движение впереди и остановился. Огромный серый волк появился из мутной мглы и встал в центре маленькой полянки среди деревьев. Гарион, затаив дыхание, едва успел спрятаться за большим узловатым дубом. Волк уселся на влажные листья, будто ожидая чего-то. В призрачном лунном свете Гарион увидел, что холка и плечи зверя отливают серебром, а морда совсем седая, но возраст, казалось, только облагородил животное: волк выступал с невероятным достоинством, а в желтых глазах светились спокойствие и мудрость. Гарион боялся шевельнуться, зная, что острый слух волка тут же уловит малейший шум, но не только поэтому. Голова после удара казалась странно легкой, а никогда не виданное ранее сверкание пронизанного лунным светом тумана делало все происходящее каким-то нереальным. Гарион неожиданно обнаружил, что старается даже не дышать. Большая снежно-белая сова плавно вымахнула на открытое пространство среди деревьев, едва взмахивая призрачными крыльями, подлетела к низкой ветке и уселась на ней, глядя немигающими глазами на волка. Тот отвечал ей таким же спокойным взглядом. И тут, хотя погода была абсолютно безветренной, сверкающие нити тумана внезапно зашевелились, словно подхваченные вихрем, а фигуры волка и совы на миг стали неясными, неразличимыми. Когда вновь посветлело, Гарион увидел стоящего посередине поляны господина Волка, а чуть повыше на сучке невозмутимо восседала тетя Пол в неизменном сером платье. - Давно уж, Полгара, мы с тобой не охотились, - заметил старик. - Давно, отец, - согласилась она, поднимая руки и пропуская сквозь пальцы тяжелые темные пряди волос. - Я почти уже забыла, как это бывает. И, вздрогнув от какого-то странного удовольствия, прошептала: - Прекрасная ночь для охоты. - Слишком сырая, - возразил он, тряхнув ногой. - Но небо над деревьями совсем ясное, а звезды большие и ярко светят. Хорошо летать в такую ночь. - Рад, что получила удовольствие. Случайно Не помнишь, что тебе нужно было сделать? - Не ехидничай, отец. - Все же? - Поблизости никого, кроме арендов, да и те, кажется, спят. - Уверена? - Конечно. На пять