Дэйв Дункан. Герой! ----------------------------------------------------------------------- Dave Duncan. Hero! (1991). Пер. - А.Голев. М., "АСТ", 1999 (серия "Координаты чудес"). ----------------------------------------------------------------------- 1 - Тридцать тысяч лет славы, и все к черту! - громогласно заявил лейтенант. - А вам все до лампочки, дегенераты. Легкий дымок из камина неторопливо убегал сквозь листву над головой, а злобный выпад безответно завис в ночи. Мэви решила, что этот мужчина немного переборщил с миксом. А может - он просто напился, хотя она не заметила, чтобы он хоть что-то пил, даже кройл не нюхал. Может, он по натуре трепло, а друзья его ни разу не одернули. В любом случае, он портит вечеринку в этом углу: стоит тут и задирается. Неопределенный свет мерцал на лицах десятка людей, собравшихся в маленькой пещере. Листья шелестели на ветру, отовсюду неслись музыка и смех, но здесь они умирали в мрачной тишине. Женщины забеспокоились. Мужчины растерялись - они не драться пришли сюда, а на вечеринку. И уж, конечно, не собирались драться со спейсером. Лейтенант был мужчина крупный. Из присутствовавших один только он был в военной форме, хотя Мэви нисколько не сомневалась, что еще пара спейсеров здесь точно имеется. Обычно их без труда узнаешь в любой одежде. Да и без оной. - Служба безопасности, установить личность говорящего, - пробормотала она. Знакомый нежный голос вплыл в ее ухо. - Лейтенант Хаин, навигатор с ультийского корабля "Защитник". Этого-то она и боялась - у щенка есть зубки! Его родители - оба адмиралы, и даже ее положение при Кабинете не настолько прочное, чтобы позволить себе подразнить его. Из поколения в поколение его род служил в Патруле и фактически владеет тремя государствами. Когда спейсер хочет идти по тротуару, место штатских - в кювете. Были тут лица и более знакомые - прославленная балерина, знаменитый виноградарь, претендент на трон Лишии. А что касается толстячка рядом с ней, то Мэви подозревала, что это племянник Локэба, легендарного толстосума. Больше всего ей бы хотелось поболтать с девушкой в голубом, экологом, известной своими неожиданными взглядами на причины падения улова в Узком море. Но девушку в голубом плотно зажал в углу парень в зеленом, и в данный момент она ничем иным не интересовалась. С этим Мэви ничего не могла поделать, равно как и с распоясавшимся лейтенантом. Она решила, что может преспокойно отправиться посмотреть, как дела у остальных. Кроме того, нельзя было забывать о Вауне. Но не успела она сделать и шага, как служба безопасности зашептала у нее над ухом: - Приближается объект особого наблюдения. Мэви кивнула в подтверждение, надеясь, что сигнал будет принят - в последнее время бытовая техника замучила ее своими закидонами. Во время вечеринок эта техника начинала паниковать при малейшем признаке какого-нибудь озорства, и чуть что - враз заполняла все вокруг толпами симов вооруженных охранников. Мэви уже перестала надеяться на то, что когда-нибудь в жизни ей удастся отыскать такого специалиста, который был бы способен навести с этим порядок, а новые модели - это все, конечно, хлам. Больше ничего не происходило; служба безопасности не запрашивала дальнейших указаний, стало быть, можно сделать вывод, что все функционирует нормально. Она следила за Вауном. А Ваун весь вечер неприметно бродил по пещере, не присоединяясь ни к одной группе, будто бы надеясь остаться неузнанным. Если он знал, кому принадлежит Аркадия, то у него должны быть очень серьезные причины, чтобы сюда прийти - Ваун, как известно, оставил дипломатическую службу, когда туда определилась Мэви. Ни король, ни президент не смогли бы заставить его встретиться с ней. Но может быть, он не в курсе? - Вырожденцы! - ревел лейтенант, еще больше выходя из себя из-за того, что жертвы отвечали ему исключительно угрюмым молчанием. Мэви хотелось бы знать, чем занимается Ваун и что ему здесь понадобилось. Ей хотелось, чтобы лейтенант с мерзкими манерами перестал отравлять всем вечер. Слишком, похоже, многого ей хотелось. Ей хотелось, чтобы лейтенант проголодался или чтобы какая-нибудь баба утащила его куда-нибудь, уложила в койку. Сама она еще до такой безысходности не дошла, жирные хамы - не ее тип, а вокруг так много интересных людей, с кем здорово было бы поиграть или поболтать; нечасто так бывает. Выдавались такие вечера, когда она включала свой маяк, но почти никто не приходил. Она встала в тени кримпля, наслаждаясь стойким запахом, наблюдая за танцующим в камине пламенем. Вечер был душен, исполнен запахов кримплей и распускающих свои цветы по ночам лиан на осыпающихся стенах. Где-то в ветвях уныло чирикала ночная птица. Эти стены, устланная мхом мостовая, видавшие виды каменные скамейки - не так давно она поняла, что это руины чего-то вроде древней церкви. Теперь они придают саду особый колорит. Романтично, Боже мой! Легкий шелест в кустах выдал бегущих, пытающихся скрыться во тьме девушку в голубом и юношу в зеленом. Недолго они оставались просто девушкой и юношей... - Ты! - рычал лейтенант, выбрав самого крепкого после себя мужчину. - Тебе есть что об этом сказать? Не успел тот и рта раскрыть, как из темноты в дальнем углу двора послышался голос Фейрн: - Напугал, прямо языки отсохли! Сколько, говоришь, лет нам осталось? Мэви не видела, что там сидит Фейрн, полускрытая в кустарнике, а ведь должна была заметить блеск этой бледной кожи, пламя рыжих волос. Свет камина Фейрн к лицу. Ее спутник почти невидим рядом с ней. Лейтенант прищурился, всматриваясь сквозь языки пламени, кто гам наклонился за брошенной им перчаткой. - Значит, вас беспокоит только ваша собственная жизнь? О будущих поколениях вы не думаете? Это вырождение! Парень, сидевший подле Фейрн, привстал было, но та приостановила его пальцами бледной руки, и на этот раз, после того как она набралась уверенности, ее голос звучал резче. - А чего тревожиться за какое-то далекое будущее? Не лучше ли задуматься о голоде в Тисли, гражданской войне в Агоане, эпидемии чумы в... - Ха! Пустяки! Голод и гражданские войны были всегда. Я говорю о Галактике! - Тогда скажи конкретно, что я должна делать ради грядущих поколений. Что я могу сделать, чтобы повысить шансы Империи на выживание? Вопрос был задан искренне, но вышло так, что одновременно с ним с соседней веранды донесся взрыв хохота. Потоки веселья хлынули дождем сквозь ветви деревьев, из-за чего фраза вышла обидной. Мясистое лицо лейтенанта побагровело. - Помогать Патрулю, естественно! В Содружестве Бог знает что творится, да и на других планетах дела идут не лучше. Требовать больше денег. Больше кораблей, больше средств связи, чтобы мы всегда могли быть в курсе, когда что-то не в порядке, людей побольше... - Не побольше, а получше, - раздался новый голос, и из темноты вышел Ваун. Так-так! Мэви забралась еще глубже в кусты. Она сначала задумалась, не перебрал ли и Ваун микса, и не мог ли этот лейтенант быть причиной его появления, но быстро сообразила, что обыкновенный лейтенант ничем не мог бы заинтересовать Вауна. Мужчина, во всяком случае. Он нисколько не изменился с тех пор, как она видела его в последний раз, а поди вспомни, когда это было. Простая белая рубашка и шорты - военную форму он не переносил - стройный, загорелый мэн с высокомерием, не имеющим, как Вселенная, границ. На всех ему наплевать - в этом он не изменился. До ушей довольный лейтенант оглядел его с ног до головы. Очевидно, до сих пор не узнал наглеца Вауна. Похоже, никто до сих пор не узнал. Хам был натуральным образом уверен, что нашел-таки, с кем померяться силой - что навряд ли входило в намерения Вауна. - Думаю, я могу посчитать себя оскорбленным, - сказал лейтенант, принимая боевую стойку. - Нравится - носи. Вауна понесло. Он зарделся, задышал чаше, и явственные признаки его волнения добавили конфликту еще большую остроту. В Мэви пробудились воспоминания, заныли старые раны. Ваун! Сонная улыбка ползала по лицу громилы-лейтенанта. - Оскорблять Патруль опасно. - А позорить - еще хуже, - кротко заметил Ваун. Мэви подумала, что только так и можно было поддеть лейтенанта. - Кроме того, - ангельским голосом продолжал Ваун, - я не могу взять в толк, чего это вас так тревожит какое-то отдаленное будущее. Прожить еще четыре месяца - вот о чем не мешало бы задуматься всерьез. - А тебе, малыш, еще четыре минуты, - проговорил кто-то из зевак театральным шепотом. Кто-то захихикал, но лейтенант уже начал считаться с беспричинной самоуверенностью Вауна - штатские так не огрызаются. - Почему... сэр? - Из-за Q-корабля, естественно. - Какого Q-корабля? - Из Скица. Он должен был начать торможение уже много недель назад. Даже в нашей временной проекции, если он не начнет торможение в течение ближайших двух дней, значит, он и не собирается тормозить, и через одиннадцать недель от нас костей не соберешь. Он разобьет планету вдребезги. На этот раз засмеялись все. Пьяный, наверное, или под кройлом... Обстановка разрядилась. Некоторые девушки начали гримасничать. Но не Мэви! У нее сердце екнуло. Она знала Вауна и знала, что врать - ниже его достоинства. Что бы он ни замышлял, он всегда говорил то, что думал. Если он говорил: "разобьет планету", значит, он имел в виду: "разобьет планету". Боже милосердный! - Самому зеленому прапорщику известно, - ухмыльнулся лейтенант, - что настроиться на приближающийся Q-корабль невозможно. Движение шаровой молнии непредсказуемо, а сингулярность сводит на нет эффект Допплера. - Я это учел, - невозмутимо ответил Ваун. - Для триангуляции со станции Урт он достаточно близко. Точность девяносто пять процентов. Конечно, я понимаю, что до вашего уровня такие страшные факты не доходят. - Давай, двинь ему, - изрек какой-то невидимый советчик. Поразительно, что до сих пор никто не признал Вауна. Его это, должно быть, поразило больше всех. Теперь, конечно, одними разговорами ему не отделаться. Спейсер будет настаивать на поединке, и придется доставать документы. А может, ему и в этом случае нет причин для беспокойства - Мэви никогда не видела, чтобы он дрался, но ведь и кулаками махать он может оказаться таким же мастером, как и во всем остальном, а в этом случае лейтенант просто не представляет, что его ждет. Ваун по-прежнему был самым спокойным из всех присутствующих и ничуть не сомневался в своей способности справиться с чем и кем угодно. С демонстративным презрением он сунул руки в карманы - а ведь между соперниками и двух шагов не было - и улыбнулся. - Таким образом, вы обвиняете Патруль в некомпетентности? - Я? Я говорю, что ему стоило бы обратиться к своим непосредственным обязанностям - охранять планету, а потом уже беспокоиться о судьбе Галактики. Пузырь умирает, сомнений нет. Те тридцать тысяч лет, о которых ты говорил, он гибнет. И я полагаю, будет гибнуть еще тридцать тысяч лет. Лейтенант захихикал - спейсер никогда не назовет Вселенную Пузырем. Спейсер сказал бы: "Империя". Сам же Ваун, по свойственному ему занудству, предпочитал слово "пончик", а сейчас он просто забросил удочку - и соперник клюнул. Мэви сдвинулась было с места, но остановилась. Ваун рассчитывал, что его узнают все, но, похоже, узнала его только она. Это не значит, что она должна вмешаться. Он даже не знал, что она здесь, иначе ни за что бы не пришел в Аркадию. Он не молод и не станет сам себе вредить. А насчет Q-корабля - это он серьезно. И тут, не вынимая рук из карманов, Ваун резко сменил тон и взревел, как на плацу. - Марш домой, лейтенант! Вы позорите мундир, вы ведете себя, как зарвавшийся плебей, возомнивший себя аристократом. Лейтенант, не сказав ни слова, рванулся вперед, замахал кулаками, но соперникам не суждено было оказаться слишком близко друг к другу - так и не вынув рук из карманов, Ваун воткнул сапог лейтенанту между ног, приподнял его над землей и отпустил. Лейтенант рухнул оземь. Завизжали женщины. Хлынула лавина брани. Охваченные жаждой восстановить справедливость, вскочили на ноги спейсеры. Мэви открыла рот... Ваун развернулся и проревел кому-то в полутемном углу, где сидела Фейрн: - Прапорщик! С невнятным воплем ужаса парень, что сидел подле Фейрн, перелетел весь двор чуть не единым прыжком, неожиданно оказался прямо перед Вауном - фуражка аккуратно водружена на голову, безупречно отдана честь, а все остальное застыло каменной статуей. Все замерли. Все почему-то сразу показались какими-то нечесаными и помятыми на его фоне. Мамочка, это все тот же? До сих пор? А Мэви думала, что Фейрн его уже послала. Качественно, надо признать, сработано. Одно слово - и всякая мысль о массовой потасовке испарилась. Грохочут сапоги - встают навытяжку спейсеры. Какая-то женщина принимается выть и зажимает себе рот рукой. Фейрн вслед за приятелем выходит из темноты - сама грациозность является в синем, словно сапфир, обтягивающем платье. Отблески пламени переливаются на бледных руках, веселятся в медных волосах. Ваун на нее не обращает внимания. Не к добру. - Вам известно, кто я такой? - Сэр! - как хлыстом щелкнул прапорщик, но никто не заметил, чтобы шевельнулись его губы. Лучше бы его отлили из стали - он показался бы помягче. - Теперь известно, сэр. Вы стояли спиной... - Транспортом располагаете? - Да, сэр! - Доставьте этот окатыш назад в его конуру собачью и передайте с рук на руки медикам. Я не уверен, что он сам подчинится. - Он арестован, сэр? - Нет - до тех пор, пока не доставит еще каких-нибудь хлопот. - Ваун бросил сердитый, исполненный презрения взгляд на корчащуюся жертву. - Когда он будет способен понимать человеческую речь, вы можете сообщить ему, что он вел себя сегодня вечером недопустимым образом. Я потребую объяснительную не менее чем на десяти страницах - его собственной рукой написанную, им лично доставленную, с подписью его командира на каждой странице. В течение двух дней. Настало время вмешаться. Все это так похоже на Вауна. Он способен обратить в свою пользу любую ситуацию быстрее кого бы то ни было, а рвать в клочья уставы и инструкции - его любимое занятие. Здесь ему, видимо, Фейрн понадобилась. Мэви вышла из темноты. - Добро пожаловать в Аркадию, адмирал. Огрей она его дубинкой, он бы не подпрыгнул так высоко. - О черт, - сказал он и повернулся к ней лицом. 2 Мертвый день. Q-кораблю со Скица оставалось лететь еще не меньше, чем полгода, но он из любопытства проследил полет за последние пару недель. Сам не веря своим вычислениям, он послал запрос орбитальным станциям, но, конечно, оказалось, что они находились на расстоянии в несколько световых дней. Только после завтрака он нашел время вернуться к этой задаче и загрузил новые данные. Когда он только еще пытался оценить степень мрачности получаемых результатов, ему позвонил Фало и сообщил, что Тэм самоустранился, что, конечно, по сравнению со всем остальным происходящим, было мелочью, но ранило чувства и имело более срочный характер. И Ваун отложил возню с Q-кораблем и несколько часов потратил на то, чтобы всеми ему доступными способами безуспешно попытаться прозвониться к Тэму. И тут Лэнн вдруг взяла и ушла от него - оставила записку и бросила. И ни слова благодарности. В конце концов он прыгнул в торч и полетел к Тэму, чтобы найти все тэмовское вооружение в состоянии полной боевой готовности и не найти никакой возможности к Тэму проникнуть. Ни для кого. Даже для Вауна. Тем более для Вауна, может быть. Придурок! Ну, Ваун плюнул на все и двинул домой. По дороге он вспомнил про Лэнн и решил заглянуть на маяк, где проходила вечеринка, чтобы посмотреть, что там выставлено и, может быть, подобрать новую грелку для постели. Ему и в голову не пришло запрашивать, кто там хозяин и кто из гостей уже на месте. Мэви! Из-за таких-то и становятся монахами. Сначала Q-корабль, потом Тэм, потом Лэнн, а тут еще Мэви! Кошмарный, омерзительный, не день, а зловонный труп! Он чуть не убежал. Мелькнула мысль - развернуться на каблуках и скорее в торч. То-то она обрадуется - но уж нет, хватит с нее удовольствий. Он не убежал - он остался, выдержал ритуал приветствия, представился, выдавил из себя уставную вежливость. Красотки и красавчики вернутся домой не с пустыми руками - они расскажут друзьям, что познакомились с великим адмиралом Вауном. А про себя он неутомимо клял тот рок, что привел его именно к Мэви. И именно сегодня. Сучка в восторге, разумеется. Но в конце концов она спасла его от толпы поклонников и увела к уединенной каменной скамеечке, укрытой вонючими кримплями, как все вокруг. Это, надо думать, женщины любят такой запах - Вауну же невольно вспоминались какие-то подмышки. Мэви и Вэлхэл в свое время запрудила этим кримплем. Все было вышвырнуто ей в спину, когда из Вэлхэла была вышвырнута она сама. Для поздней осени ночь выдалась теплой, и можно было предположить - ведь Ангел только-только готовился к восходу, - что скоро будет еще теплее. Уже смягчал ночную мглу его туманный синий свет. Было, наверное, около полуночи. Мэви не изменилась. Звезды по-прежнему неравнодушны к каштановым прядям в ее темных волосах. Тело все так же, не целясь, убивает юнца с расстояния в пятьдесят элуев. Обтягивающее платье - так, несколько серебряных ленточек - выглядело скромно и тянуло на годовой доход честного политика. Надень такое обычная женщина - она бы легко не отделалась. А ей - хоть бы что! Если в этой галактике есть женщина, которую он способен выносить, - это она. Но этого ему вполне хватило! Сколько это тянулось? Ему не хотелось об этом думать. Но как же не думать? Белая кожа и чувственные губы скицской аристократки, представительницы одного из трех родов, населяющих Ульт. Врожденное высокомерие, свойственное родовитым особам. У нее была примесь королевской крови, доставшейся двести лет назад от каких-то испанцев. Самодовольная шлюха! Она всегда была такой. Избавившись от нее, он совершил самое благоразумное дело своей жизни. От отдаленно тянувшего на пристойность оркестра, вытягивающего развеселую джигу, их до какой-то степени спасали шумопоглощающие свойства кустов. Там, уровнем ниже, танцевали парами. Смеялись. Ее рук дело. В Вэлхэле она круче развернулась, здесь, наверное, еще не успела - но почерк ее. С кем она здесь? Видимо, кто-нибудь из правительства. Ходили слухи, что она начала баловаться политикой. - Совпадение? - мурлыкала она. - Воля случая? Ты появился так неожиданно. Сучка. - Само собой разумеется, что данная акция не была спланирована заранее. - Ты знаешь, что самое удивительное? Мы никогда не встречались на чужих вечеринках. Но ты ведь, насколько я знаю, как правило, запрашиваешь информацию о маяках? И поздно приходишь, - добавила она. - Я так полагаю, ты в это время обычно уже лежишь в постели. - Уж не хочешь ли ты мне сказать, что заревновал? Или что тебе не с кем переспать? Кто сейчас в хозяйках в Вэлхэле? Я ее знаю? - Нет. Мерзопакостная, грязная дрянь. Мэви гортанно хохотнула. Знакомый звук, о многом напоминает. - Не будешь же ты один, Ваун. Очередная тебя бросила? Это уже в который раз? - В сотый, - процедил он. - Которые сбегают. Которых вышвыривают. Шпионок вышвыривают. Шпионок и шлюх. - Не ной. Столько времени прошло, уже давно пора обо всем забыть. Прикол, правда, что тебя тут никто не узнал? Никакой другой женщине он никогда не позволял так над собой потешаться. - Так я же и старался, чтобы не узнали! Это верно. Он держался в тени. Сторонился компаний. Ему необходимо было сделать свой выбор до того, как толпа фанатов обступит его. Мало того - он тут заприметил пару-другую высокопоставленных спейсеров, которых мучительно ненавидел, и от них ему тоже приходилось держаться подальше. Ненависть была, разумеется, взаимной. Мэви повернулась - не поленилась, закинула руку на спинку скамьи и принялась рассматривать его лицо. Она всегда основательно относилась к делу, когда надо было выбирать кусок для себя. Ангел у нее за спиной разгорался все ярче, и небо приобретало металлический, голубой оттенок. На ее плечах, на ленточках, что прикрывали ее грудь, на том, что было между ленточками, везде играли серебряные блики. Зря старается. У него прививка. - А я заметила, как ты прятался, - она тряхнула головой, и длинные волосы маняще вспыхнули каштановым сладострастием. - Тяжело бремя славы? Боже мой, как все меняется! Ты ведь ожидал, что тебя узнают, когда ты выскочил, чтобы опустить этого разогнавшегося навигатора, - а ведь не узнали! Ловко ты с ним разделался, Ваун! - Немного он перебрал с эпохальностью, кретин надутый! И поделом ему. Она вздохнула. - Все это, конечно, было составной и неотъемлемой частью охоты. Ею станет рыженькая? Ну, конечно же! Рыженькая! Он вспомнил тонкий локоть, бледность кожи, холодное прикосновение пальцев той девушки. Он вспомнил огромные глаза и дрожь в ее голосе. Он понял, что это значит - смиренно преклониться перед настоящим героем, когда посмотрел на нее. От одного взгляда на него она намочила штаны. На него с неожиданной силой нахлынуло вожделение. - Какая рыженькая? - Фейрн, конечно. Все это геройство было способом избавить ее от ее спутника, ведь так? В средствах, как водится, не разбираемся. - От какого спутника? - Ой, Ваун! От прапорщика. - А, от этого? Какой-то он ненастоящий. Чересчур хорош. - А он именно чересчур хорош. Клинок его зовут. - Правда, что ли? - Я серьезно. Прапорщик Клинок. Пять раз в день зарядка, ботинки чистим каждые пятнадцать минут, в постели читаем учебники... нет, это не личное наблюдение, я просто живо представляю. Ваун был заинтригован. Ужели Мэви могла пасть столь низко, ужели она была способна начать кадриться с жалкими долговязыми прапорщиками? Спрос упал? - А что тебе до него? - спросил он. Мэви пожала плечами, она неожиданно чего-то испугалась. - Ничего. Не мой тип. Ему надо сменить имя. Почему бы тебе, если он вдруг опять появится, не повысить его в звании и не приказать носить другое? - Типа? - Ну, не знаю. Ему надо несколько. Когда я была молодой, мне больше всего хотелось быть Эфианой. - Пока ты не познакомилась со мной. - Естественно! - быстро проговорила она. - А почему ты думал, что никто тебя не узнал, когда ты прятался там, у костра? Ваун оставил этот выпад без ответа и изготовился вставать. Мэви вздохнула. - Ну ладно. Давай о деле. Что там с этим Q-кораблем? - Не более чем составная и неотъемлемая часть охоты. - Ну уж нет! - Она сделалась жестче. - В кабинете ничего не слышно о беглом Q-корабле. - Ну как же, будет Патруль сеять панику, уведомляя всякое наимизернейшее государство на Планете о том, что происходит. Но об этом-то уже всем известно. Всякий, кто способен подключиться к сети, может спокойно узнать все то, что я тут нес. - Но никому, кроме спейсера, это не придет в голову? Это на самом деле так опасно? - Триста милли? Если, пересекая систему, он во что-нибудь врежется, то мы будем поджарены тяжелым гамма-излучением. Не обязательно быть специалистом, чтобы это понять. - Ты говоришь об орбитальных станциях или обо всей планете? - Если такое случится достаточно близко, атмосфера нас не спасет. - А если он врежется в планету? - Космос не так уж тесен, Мэви. - Не уклоняйся, Ваун. Может он врезаться в планету или нет? Он пожал плечами. - Может. Он движется в плоскости эклиптики, по касательной к орбите Ульта. А значит, теоретически такое возможно. - Но это очень напоминает траекторию движения ракеты! Мэви - не спейсер, но у нее есть головной мозг, и она не боится его использовать. - И такое может быть. Так оно на самом деле и есть. Скорость - примерно треть световой. Что еще нужно? Еще нужно регулировать скорость зажигания. Регулировать скорость зажигания очень несложно, если у тебя есть Q-двигатель. - Ваун! Что случится, если в Ульт врежется космический корабль? - Это зависит от того, какого размера будет корабль. Корабли бывают разные, я не знаю, что собой представляет этот. Но он знает, что корабль этот покинул Скиц двадцать один год назад. В медных тазах в такие длительные путешествия не пускаются. Это что-то большое. - Ваун, душка, не играй со мной. От "душки" его затошнило. - Я играю? Ну, хорошо. Он движется с нормальной скоростью, грубо говоря, его скорость в девять тысяч раз превышает скорость убеганий Ульта. В четыре тысячи где-то, скажем, раз быстрее среднего метеорита. - Тапочки закаканные! Почему-то она вспомнила глупое детское ругательство, а у него что-то заныло, какие-то воспоминания. - Кинетическая энергия пропорциональна квадрату скорости. - А четыре тысячи в квадрате равняется... шестнадцать миллионов! - Как правило. То есть одна тонна Q-корабля стоит двенадцати миллионов тонн метеорита. Еще вопросы? - По твоим словам выходит, что если у него есть хоть какие-нибудь размеры, то он от нас камня на камне не оставит. - По моим словам, он не оставит от нас камня на камне, если он размерами равен гоночному мотоциклу. Если мое предположение относительно его величины верно, планета будет стерилизована. Она тяжело вздохнула. - Зачем кому-то могло понадобиться заниматься подобными вещами? - Экипаж может быть мертв, оборудование могло выйти из строя. Желание отомстить тоже не исключено, но он решил об этом умолчать, а Мэви такая мысль в голову не пришла. Такие кошмары у нее в голове просто не помещались. Она задумалась, поиграла с одной из ленточек у себя на бедре. Пылкая танцевальная мелодия, доносившаяся снизу, утонула в аплодисментах. Ваун замечтал, будто он хватает эту рыженькую, чтобы потанцевать, чтобы заняться вещами, более милыми сердцу и уму. Фейрн. Хриплый голос разрушил сладкий сон. - Каковы планы Патруля? - А что Патруль? Патруль гоняется за собственным хвостом. Мэви задумчиво оглядела его. - Ты это знаешь, или это предположение? - Я это знаю. Тут Ваун вспомнил, что особых успехов во вранье с Мэви он никогда не имел, но поздно. - Ты хочешь сказать, что Рокер вдруг доверил дело тебе? - У него сейчас нет другого выхода, согласись. Мэви подумала-подумала, потом хихикнула. Она как будто решила, взметнув ленточками, словно потоком серебряных звезд, подвести под разговором черту. - Согласна. Но ведь он за это получает, ведь так? Ведь для этого-то и существует Патруль? - Откуда тебе известно, что в Кабинете пока не в курсе? Она вздохнула. - Я - министр финансов Содружества. Ох, Ваун! Ты что, правда не знал? Это ее огорчило больше, чем новость про Q-корабль. Какая ей в самом деле разница, знает он или нет? Что это за женщина, если тщеславие для нее идет впереди судеб планеты? - Я даже толком не знал, где я вообще нахожусь. Я нечасто бываю в этих местах. Недалеко от этого маяка располагался Хайпорт, и, как правило, - если ему доводилось пролетать мимо - он там и останавливался. - Верно, - в очередной раз вздохнула она. Тишина... Злоба разобрала его, когда он обнаружил, где путешествует его взгляд - по залитым серебряным светом звезд тропкам, по таким знакомым изгибам и не раз хоженным колеям, заглядывая в глубь особенно достопримечательных мест. Было время, когда ему все это было знакомо, как никому. Теперь это, скорее всего, эзотерическим знанием уже не назовешь. Все карты опубликованы в широкой прессе... Вдруг там, где играл оркестр, чей-то голос затянул песню. Целый хор мужских голосов присоединился к нему через мгновение. Ваун вскочил на ноги, прежде чем сам успел это заметить. Мэви недовольно надула губы. - Подожди! Не уходи! Я скажу им, чтобы прекратили. - Пора, - сказал он. - Чем дольше я буду здесь сидеть, тем больше мы неприятного напомним друг другу. Хорошо здесь. Мне понравилось. И ты молодец - министр. Шлюхи всегда успевают в политике, это у них врожденное. - Спасибо, Ваун. Здесь хорошо. Если Q-корабль - действительно снаряд, то хорошо здесь будет не дольше одиннадцати Недель. Она тоже приподнялась, ему на мгновение показалось, что она собирается его поцеловать, но благоразумие, по счастью, возобладало, хотя небольшая хрипотца прокралась в ее прощальный смешок. - Вэлхэл теперь, наверное, и не узнать, да? Все изменилось? Нет, она не решится, не сможет. Не забывай о шпионаже. Не забывай о предательстве. - Нет, не узнать. Прощай, Мэви. Идиотское песнопение набирало обороты, скручивая его нервы, будто жгуты. Она повернулся, сделал два шага... - Ваун? Он остановился, стал ждать. - Что ты ищешь? Ваун развернулся. - Что, черт возьми, ты имеешь в виду - что я ищу? Ненависть, прозвучавшая в его голосе, заставила Мэви слегка отпрянуть, но она снова сделала шаг вперед. - Так... странно. Ты вечно за чем-то гоняешься. Просто мне любопытно, за чем. - Бабы! Бабы, бабы, еще и еще. Блондинки, брюнетки... - Да хватит чушь молоть! Есть многое в жизни, кроме траханья, ты это не хуже меня знаешь. Ты-то как раз это лучше других знаешь. Но нет, жалости в тебе нет. Охота, только охота! Даже тогда мне это было очевидно... тогда... когда я тебе принадлежала душой и телом... - Ха! Телом - может быть, но еще был Рокер, и ему... - Даже тогда! У тебя было все, Ваун, все, о чем может мечтать мужчина. Но нет, ты все равно за чем-то гнался, а я так и не поняла, за чем. И сейчас не понимаю... Вот мы встретились сегодня снова, и что я вижу? Ты по-прежнему кудато спешишь. И я хочу-таки понять - ради чего? Он уже весь взопрел от музыки и песен. Пришлось орать. - Мы сейчас зондируем мозги? - крикнул он. - Уверяю тебя - у меня есть все, что я хотел получить. И возможность всякий раз менять женщину вместе с постельным бельем. Просто я так живу. Тень пробежала по лицу Мэви. - Хочешь, я скажу тебе, где сейчас рыженькая? - спросила она нежно. Это еще что за мероприятие? Он хотел уйти немедленно, от нее ему никаких подарков не нужно. - Прирабатываешь сводничеством? Он был резок. Разворачиваясь на каблуках, он успел заметить, как она вздрогнула. Широкий шаг увел его во мглу. 3 Чуть-чуть отдалившись, Ваун побежал. Дорога была залита светом Ангела, а там, где покров древесных крон был слишком густ, горели небольшие фонари. Не в одних только этих песнях дело. Ему до неимоверной степени хотелось быть как можно дальше от Мэви. Он даже не понимал почему. Он даже не хотел знать почему. Появился сим - женщина в форме рядового бежала рядом с ним. - Желаете воспользоваться транспортными услугами, сэр? Ее дыхание было ровным, не в пример ему. И не потеют они, симы эти. Он грубо ее послал. Она исчезла. В полном одиночестве он неутомимо пробирался вперед, сопровождаемый грохотом собственных сапог, мощным биением сердца. Звуки веселья милостиво терялись за спиной. Немного в гору. Он шел легко. Приятное напряжение мышц в теплой осенней ночи. Мысли его были заняты Q-кораблем. Мэви думает, что Патруль станет этим заниматься. Для чего же еще существует Патруль? Все так думали о Патруле. Он еще не забыл, что и сам когда-то так думал. Он еще не забыл... Доггоц. Тощий новобранец в непроветренной комнате для занятий. Сорок тощих новобранцев. Плотно упакованы, все переминаются с ноги на ногу, все стараются поменьше егозить в непривычной военной форме. Воротнички трут, ботинки жмут - а этот вообще впервые в жизни надел ботинки. Надоедливый рев моторов - как ножом по стеклу. Все пропитаны мылом и вычищены до самых глубин души, а вместо подбородков - саднящие после бритья раны. Перед аудиторией проводит лекцию монотонный офицер. Тщательно отрепетированная, политически безупречная и всячески одобренная официально лекция. Он рассказывает Сказку. Он называет эту Сказку Историей. Новобранец Ваун слушает. Новобранец Ваун верит Сказке так же, как и все остальные. Род человеческий развивается, становится хозяином знания, но он в ловушке, он заперт в клетку единственного доступного ему мира! Род человеческий обнаруживает, что не все квазары являются далекими галактиками, что некоторые из квазаров перемещаются среди неподвижных звезд по неким правильным траекториям, а стало быть, представляют собой артефакты! Род человеческий изобретает Q-двигатель! Род человеческий движется вперед, далеко позади оставляя старую, атавистическую Землю, и знакомится со скотинкой, что уже путешествует в межзвездных пространствах... Не "чужие". Не "гуманоиды". Мы - солдаты Космического Патруля - называем их "скотинкой". Запомните. Здесь, вблизи Ульта, их нет. Если, конечно, не считать политиков. Когда офицер шутит, вам полагается смеяться. Громче! Вот так-то лучше. По стопам исследователей идут колонисты. Империя распространяется по галактике. Но Q-корабли крайне опасны, и летят они вслепую. Кто-то должен управлять их движением, ведь на старой Земле столько ничтожных, мелюзговых государств типа Ульта или Вецита - их Миллионы. И вот поэтому... И вот поэтому создан Космический Патруль, организация, призванная следить за тем, чтобы с Q-кораблями и с космическими трассами все было в порядке. Организация, стоящая выше планетарных политиков, слуга человечества, верная Верховному Главнокомандованию и только ему. Это Сказка. Офицер называет ее Историей. Сорок один новобранец верят ему. Новобранец Ваун - часть тридцатитысячелетней традиции! Новобранец Ваун чувствует, как раздувается от гордости его костлявая грудь. Как начинает бить в такт походному маршу сердце. Про себя новобранец Ваун клянется на крови, что он будет достоин... 4 Да. Как все казалось просто! Гражданские до сих пор верят в эту белиберду. Да и среди спейсеров много таких. Простофиля Клинок в до хруста накрахмаленной форме в их число входит, сомнений нет. Даже этот слабоумный, перекачанный, речистый лейтенант. Верит. Параллельно дороге, по которой, тяжело дыша, трусит Ваун, виднеется более узкая, более крутая трасса. Для служебного, видимо, транспорта. Выводит, должно быть, прямо на стоянку. Несмотря на то, что ее не освещают фонари, по ней наверняка получится быстрее. Он принял приглашение. Когда он добежит до своего торча, Мэви с ее насквозь провонявшей кримплем Аркадией будет уже далеко. С кем же она теперь? В желающих разделить такое роскошное поместье и такую шикарную постель недостатка быть не может. Никакой Империи никогда не было. Был только Патруль. Тридцать тысяч лет тирании, замаскированной под службу всем народам. Изнасилование во имя чистой и светлой любви. Теперь простые граждане Ульта надеются, что Патруль защитит их от Q-корабля. Даже у Мэви, у министра одного из самых крупных правительств, не возникает вопросов ни относительно намерений, ни относительно возможностей Патруля. Вот только никакой возможности остановить Q-корабль не существует. В данной ситуации. Он движется по эклиптике, а отсюда следует, что направлен он прицельно. По космическим законам запрещено даже двигаться по кратчайшему пути к планете назначения. Если следовать принятым процедурам, то - дабы избежать несчастного случая, могущего произойти, буде что-либо нарушит нормальное течение длительного путешествия, - необходимо прочертить траекторию полета с гибким и нуждающимся в дополнительной коррекции курсом до конечного пункта. Никаких сомнений, что эта тварь приближается с недобрыми намерениями. Ни Патруль, ни кто угодно другой вмешаться уже не сможет. Практически никак. Если запустить снаряд или направить в Q-корабль астероид, он просто врежется в шаровую молнию. Астероид исчезнет в небытии сингулярности черной дыры, а выделившегося при этом излучения будет достаточно, чтобы как следует поджарить всю систему. На корабле же не останется ни царапинки. В данный момент нарушитель воздушного пространства находится на расстоянии в треть элуя, и времени на то, чтобы запустить в него астероидом, уже не осталось. Если это - наемный убийца, то он свою работу сделал... Темно, как в канализации... Ваун перешел на легкую рысь и вытянул вперед руки. Год назад его можно было попробовать задержать, но год назад ситуация была не до конца понятна. Q-корабли продолжают прилетать на Ульт из далеких миров - редко, конечно, гораздо реже, чем в древности, когда Ульт еще был частью приграничной территории, - но помимо них до сих пор еще Тишину бороздят искатели приключений, эмигранты, нервно подрагивающие беженцы. Нескольких лет путешествий для большей части непосед оказывается достаточно, а если не оказывается, то местный Патруль их выгоняет. Избежать падения на планету невозможно, поскольку корабли и сами требуют внимания. Нагретые собственным излучением, Q-корабли чуть не плавятся и со временем становятся все длиннее. А потом некоторые или часть пассажиров поселяются среди местных, выкупая право на въезд за крохи каких-нибудь редких технологий, если таковые у них имеются, или за сам корабль. Патруль купленный корабль обновляет и посылает в путь, куда-нибудь в приграничные области. Новый экипаж, естественно, составляется из ультийцев - все в дом. Вот таким примерно образом, рухнув некогда с дерева где-то в тропическом захолустье мирка, называемого Землей, Человек неуклонно распространяется вовне. Такое поведение свойственно Человеку. Вряд ли этот корабль чем-то сильно отличается от других, кроме той мелочи, что летит со Скица. Что немаловажно! Где бдительность Патруля? Что, собственно, происходит? Тэм был не просто тем, кто должен располагать ответом на последний вопрос, Тэм был чуть ли не единственным из высокопоставленных офицеров, кто делился информацией с Вауном. Даже в тех случаях, когда Рокер специально запрещал ему это делать, если Ваун просил, Тэм порой мог ему довериться. Обычно Ваун не настаивал. Теперь Тэм самоустранился. До сих пор Ваун рассматривал исчезновение Тэма и Q-корабль как независимые проблемы. Возможно, во время пробежки у него проветрилось в голове, ибо он вдруг подумал, что как-то слишком много тут всякого... Впереди материализовался сим - женщина в военной форме и с пистолетом у бедра. Она излучала мягкое сияние, чтобы он мог ее разглядеть сквозь листву. Рукой она делала ему знак остановиться. - Сэр... Проделки Мэви? Пытается его задержать? Не тут-то было. Не промолвив в ответ ни слова, он пронесся непосредственно сквозь обман зрения и продолжил свой путь Плевать он хотел на миражи. Шорты и рубашка прилипли к телу, бешено колотилось сердце, но подъем становился все менее и менее крутым, а значит, до стоянки уже недалеко. И тут вдруг впереди послышался треск, будто хрустнули сухие ветви. Паника охватила Вауна, он понял, о чем хотел сообщить ему сим. Придурок! Застонав от ужаса, Ваун упал на колени и сорвал с себя рубашку. 5 Кранц! Надо же быть таким остолопом! Большая часть сельскохозяйственных культур и видов позвоночных завезена на Ульт человеком. Местные формы жизни примитивны, но есть одно существо, угрожающе приблизившееся к разумности. Пипод - вот кто шумел впереди. Если Ваун проник по случайности на территорию пипода, то он погибнет, а вместе с собой погубит массу других людей. Снова послышался хруст, теперь уже до боли близко. Он изогнулся так, что почти уперся лбом в землю, а руки вытянул вдоль бедер, чтобы не видно было одежды. Поза не самая достойная, и дышать в ней до чертиков тяжело, но взаимодействовать с пиподами иначе нельзя. Вопервых, они на одежду реагируют, как на красную тряпку, а во-вторых, им очень нравится, когда люди перед ними унижаются. По спине пробежали мурашки. Пот струился из-под мышек. Придурок! Хруст. Внешне пипод похож на куст с кресло величиной, ветвями которого являются псевдоконечности, мандибулы, ядовитые шипы и стебельчатые глаза - и, кроме всего прочего, антенны, ибо обмен веществ у пиподов германиевосиликоновый, и они переговариваются между собой на высокочастотных волнах. На каком расстоянии? Размеры защищаемой территории зависели от собственных размеров пипода. Стоило пиподу почувствовать опасность, и он собирал всех сородичей в радиусе досягаемости в коллективный организм, и они все разом шли напролом. Звенел щебень на дороге, но Ваун пока оставался живым. Острый камешек впился в колено. В ноздри пер запах почвы. Кто-то вдруг зашептал у его уха - сим, что ли, наклонился к нему? Посмотреть-то невозможно. - Квазиразумное существо выражает свои соболезнования по поводу повышенной температуры вашего тела, сэр. Ваун дрожал. Пипод видел его в инфракрасном диапазоне. Пиподы предпочитают южное полушарие, где попрохладнее. Ангел - гигантская звезда, нагревающая северные ветра, - им не по нутру. Через несколько тысячелетий, когда Ангел сдвинется в сторону, они опять заселят всю планету. - Передай этому кровопийце, что, в свою очередь, выражаю ему свои сожаления в связи с плохой погодой. - Уже передано. Вам желают хорошо попастись. Ваун отважился немного приподнять голову, чтобы дать отдохнуть шее. - Поблагодари его как-нибудь там. Мне уже можно вставать? - Одну минутку, сэр. Благодарность была выражена мелодичной песней. Он уходит с дороги, сэр. Ваун сел, нащупал свою мокрую рубаху и почувствовал, как страх сменяется яростью. Пиподы непредсказуемы и крайне опасны - сущее наказание. Нападать на них запрещено законом. Для того, чтобы они не приближались к местам обитания людей, устанавливают простенькие генераторы радиошума. Почему Мэви терпит пипода на своей территории? Единственное, что пришло ему в голову: вокруг Вэлхэла тоже постоянно толклись пиподы. 6 Ваун обожал свой торч - стандартный патрульный К-47. Как в старой песне пелось - табуретка средь звезд. Его модифицировали, увеличили мощность - и Ваун согласился на покупку. Сам он впоследствии кое-что еще усовершенствовал. Сиденье, к примеру, раскладывалось в диванчик, где как раз хватало места двоим. Даже обычный К-47 способен лететь в атмосферных слоях по баллистической траектории, и в женщинах, мечтающих попробовать это в невесомости, недостатка не было. Он взлетел на ручном управлении, максимально быстро набирая высоту. Взрывная волна встряхнет немного Аркадию. Адмиралам по званию положено откалывать подобные номера, и у Мэви будет возможность узнать, что он отбыл благополучно, еще прежде, чем донесет охрана. О свидании с пиподом она, разумеется, уже проинформирована. Сучка! Это она его довела, иначе с ним, конечно, такого бы не случилось. Взяв курс на Вэлхэл, он обозревал государственные земли под бортом, мутносиние в свете Ангела, и небесный свод, призрачный, аспидно-пурпурный. На севере виднелись огни Хайпорта. Обычно, бывая здесь, он останавливался в Хайпорте; поэтому он до сих пор ничего не знал об Аркадии и Мэви. Не более десятка звезд можно было видеть сейчас - трудно тягаться с Ангелом. В один прекрасный день он станет суперновой и поглотит добрую половину Пузыря. Где-то слева в трех тысячах элуев отсюда должна быть мифическая Земля. Солнце - это маловразумительная звездочка, видимая только в лучший телескоп. Новостей оттуда не было давным-давно, как и со всех остальных первейших миров. Тишина царствовала внутри Пузыря. Скиц замолк тридцать-хрен-его-знает-сколько лет тому назад. И вот тебе - посылает Q-корабль, что не слишком-то характерно. А Тэм говорил... Кранц! Как отголосок грома, на него нахлынуло воспоминание об озарении, которое он ощутил одновременно с появлением пипода. Почему Тэм самоустранился именно тогда, когда он нужен больше всего? Да, верно, Галактика перенасыщена случайными совпадениями... Неслучайными хитростями она тоже перенасыщена. Как бы оно ни было, но сейчас-то он что делает? Летит домой в пустую постель, так и не решив поставленную перед собой задачу? Как называется разновидность отважного героя, что бежит при первых признаках опасности? Вечеринки к этому часу уже завершились. Не будет сегодня девчонки, ошарашенной надеждами посетить легендарный Вэлхэл и приласкать человекалегенду. Ночь без обнаженной рыженькой. Ночь без секса - дурные сновидения. Так что сейчас есть кое-что поважнее сна. Он вошел в самый крутой из возможных виражей и взял курс на Форхил, где жил Тэм. Герой... Ваун убил Аббата и победил Братство. Этот наглый Q-корабль может быть актом возмездия. Скиц умолк тридцать лет назад - то есть сорок, если учесть временной сдвиг. Тэм утверждает, что это дело рук Братства. Он не раз это говорил. Приор прибыл с Авалона. Аббат и "Юнити" прибыли с Авалона, но Авалон пока не уступил натиску Братства - вероятнее всего. Пару лет назад, когда авалонский Патруль отреагировал наконец-таки на настойчивые запросы ультийского главнокомандования, Тэм уведомил обо всем и Вауна. Войну выиграли, говорилось и послании, Братство на Авалоне повержено и выметено. Авалонское главнокомандование поздравляет дружественный Ульт с победой над паразитами. Может, это утка? Скиц - часть все той же проблемы. Скиц заглох позже, намного позже, чем "Юнити" прилетела на Ульт. И этот жуткий Q-корабль, несомненно, со Скица. И что тут может сделать Патруль? Что может сделать Рокер? Он, конечно, говно порядочное, но все-таки личные взаимоотношения в дело, как правило, не вмешивает. Почему главнокомандование не спрашивает совета у героя, адмирала Вауна? Неужто его нельзя назвать признанным специалистом по Братству? Что бы он там ни врал Мэви, но на самом деле он ничего не знал о том, что думает Патруль по поводу смертоносного Q-корабля. Он пытался прозвониться Рокеру, но тщетно. А неожиданная отставка Тэма в такой острый момент - совпадение или это проделки Рокера... или даже самого Братства? Один раз Братство Патрулю уже накостыляло - может и еще разок попробовать. Торч был уже настолько высоко, что небо казалось черным. Ангел превратился в точку, ослепительным малиновым светом рвущую небесный свод. Время от времени он заливал своим светом потоки вод темного мира внизу. Там находилась Дельта Путры. Еще и поэтому Ваун сюда особо не совался. Всего один раз за все это время он посетил родину. Он ушел тихо, отверженным. Вернулся победоносно, героем. Кислый вкус того возвращения до сих пор остался на губах... 7 Колпак торча отъехал, и неожиданно стало так жарко, как будто по голове ударили кулаком. Потоки горячего воздуха устремились в легкие, в глаза впились ослепительные ножи солнечного света. Запах тины. Трясущимися руками он схватился за борт, чтобы вылезти из торча. Он спрыгнул с последней ступеньки. Под ногами захлюпала склизкая трава. Лукавый голосок в правом ухе наставлял: - Выше голову... вот так, хорошо. Улыбка. Глубокий вдох. Счастье. Вот так. Теперь пошли... Герой вернулся. Улыбающийся. Сконфуженный. Идущий - немного быстрее - идущий в сторону, где сгрудилась оторопевшая и растерянная встречающая комиссия. И чтобы мир мог следить за происходящим, за происходящим пристально следят скрытые камеры. Эполеты адмирала грузно возлежат на его плечах. Сияют ордена, медали и звезды с бриллиантами на груди. Их и так уже полно, и еще с десяток внесено в план и только ждет, пока чиновники и юристы закончат битву за право чествовать героя. Это не твое личное дело - это касается всего Патруля, помни об этом. Герой Ваун. Старина Ваун. Спас мир. Все хотят увидеть, как он возвращается в маленький Пуцайн. Это полезно для Патруля. Налоги... прекрасная возможность повысить налоги... - Счастье. На лице счастье. Руки выше. Выше! Пропитанная грязью трава хлюпает под ногами. Пахнет речкой... Как он мог забыть этот запах илистой черной грязи? А как забыть нескончаемое занудное гудение шмелей, бессмысленный вздох ветра и высокой траве пози; ни холма, ни дерева, никаких признаков присутствия человека. Все собравшиеся одновременно взрываются приветственным воплем. Пуцайн? Все специально помыли ради такого случая. В сельской простоте ничего нехорошего нет, но мерзость запустения демонстрировать не обязательно... Так что оставлена только заброшенная куча сплавного леса. Когда он был маленьким, они тут и слова такого не знали - "Пуцайн". Называлось просто деревней. Название скорее всего состряпали, когда возникла необходимость обозначить это место в атласах: Пуцайн, город, где родился и вырос адмирал Ваун. Герой... А на деле - горстка хибарок, полузатонувших в грязи Дельты Путры. Сквозь запах грязи можно уловить запах угря. От этого запаха слюни текут, хотя он постиг, что кушать угря - позор. Толпу теперь не держат, и народ хлынул к нему с распростертыми руками. Боже, как мало людей! Но это ведь совсем малюсенькая деревенька, его ровесники подросли, их место заняли новые нескладные, взъерошенные юнцы. Пялятся теперь на его военную форму. Олмин - его Ваун вспомнил... И Астоса... Ванабиса. Изнуренные недоеданием, костлявые, вымытые для торжественного случая. Из женщин добрая половина беременны. Бороды у мужчин сбриты, а на щеки и подбородки нанесен темный грим, чтобы загорелые части сравнялись с ними по цвету. Бороды - что-то в этом есть от дикарства. Худые смуглые лица... скорее, озадаченные, нежели возмущенные... скорее, возмущенные, нежели счастливые. Какое им до этого дело? Тыщу лет назад они его позабыли. Шесть лет - мало разве? Ничего общего у них с ним теперь нет. Никогда не было. Ему хочется развернуться и убежать; ему настолько этого хочется, аж коленки трясутся. Лучше уж гоняться за Аббатом по кишкам Q-корабля. Лица... Ему-то на самом деле хотелось увидеть здесь только одно лицо, но этого уже никогда не случится. Он понимает это, но вспомнить деревню и не задуматься о Нивеле невозможно. Нивела нет. Он бы, как и все, улыбался, но понастоящему, улыбкой лучились его глаза... В один прекрасный день, такой же, как все остальные дни, кто-то где-то нарушил покой пипода, и пипод, снарядив рабочую бригаду из собратьев, пошел в бой, грозно потрясая ядовитыми иглами, и угробил восьмерых парней и трех девушек. Небольшой деревеньке генераторы радиошума не по карману. Теперь односельчане бессмысленно топчутся, мало-помалу разбредаются кто куда; огорошенные, перепуганные, понукаемые невидимыми источниками правильных наставлений, передвигающиеся так, чтобы все время находиться в поле зрения камер - герой будет радушно приветствуем друзьями детства. А изгоя никто не станет вспоминать. Олмин весь дрожит. Ему, похоже, первому говорить. В деревне нет ни мэра, ни священника. Звание Лучшего Друга присвоено, судя по всему, Олмину. Ироническая такая издевочка! Это Олмину-то? Олмину-дразниле? Олмину-палачу? Олмину, что сидел у него на груди и утюжил кулаками его лицо? Олмину, что ссал ему в глаза, в то время как прочие лучшие друзья прижимали его к земле? Это был, впрочем, очень ответственный эксперимент - необходимо было выяснить, сможет ли моча перекрасить его волосы в тот цвет, который положено иметь волосам. Не смогла. Несмотря на многократные усилия. Лучший Друг? Ну, пусть. Почему бы нет? Если разобраться, то он действительно ничем не хуже остальных как друг. Удавалось ли тебе, Олмин, когда-нибудь повергнуть меня в такой ужас, в какой ты сам повергнут сейчас? Лица... Глоры нет среди них. Ему пообещали, что Глоры не будет. Патрулю не нужно, чтобы весь мир услышал, как голосит сумасшедшая мамаша адмирала Вауна - о своих свиданиях с Господом, о непорочном зачатии, о том, что она с самого начала знала, что ее сын спасет мир. Глору увезли на лечение. Олмин делает свою хриплую отрыжку всеобщим достоянием, затем неловко кладет трясущуюся руку Вауну на плечо, стараясь не запачкать эполет. - Ваун! - Он облизывает губы. Он слушает наставления суфлера с глазами, буквально вываливающимися из орбит от натуги. - Так приятно... видеть тебя... вновь. Ваун. Пауза. Белая макушка просвечивает сквозь песочного цвета шевелюру. Ваун стоит, ждет свою реплику, старается сохранить на лице улыбку, смотрит, как покачивается в глотке у Олмина шар распухшей щитовидки. Негодование охватывает его - какого черта они не понимают, что, производя бустер для местных жителей, нужно принимать во внимание недостаток йода? Его черед пока не настал. - И здорово... - продолжает Олмин... - вернуться... тоже, Ваун... Правда? - Это всегда счастье - вернуться домой, Олмин, - говорит суфлер в ухе Вауна. Он пытается повторить, но слова присыхают к горлу, как кусок дерьма. Вернуться домой - счастье? Дудки. Это кошмар - вернуться домой. Я ненавижу здесь все! Я ненавижу всех вас. Вы превратили мою жизнь в пытку. Я спас мир, но только не ради вас. Видит Бог, ни для одного из вас. - Это всегда счастье - вернуться домой, Олмин. 8 Как там, интересно, Олмин во тьме под бортом? Жив еще? Все влачит еще свое утробное существование, все пресмыкается в тине Дельты? Вряд ли. Бустер для крестьян - дерьмо, ширпотреб, не тот, что по спецзаказу производят для спейсеров. Ваун надеялся, что все-таки еще влачит, потому что это уже само по себе вполне адекватное наказание. Долгих лет тебе, Олмин! Торч уже достиг самого края Вселенной, лучи Ангела не дотягиваются досюда, и ночь облачилась во все свое звездное великолепие. Глаза по привычке отыскали созвездие Пловца - Альфу и Гамму, две красноватые звездочки, авалонские солнца. Солнца, что сияют над Монадой, где все началось... Ангел почти в зените. Скоро рассвет. Он разложил свой диванчик, устроился поудобнее и стал размышлять о шифрах, электронных хитростях, паролях и реактивных снарядах. В теории все было просто - коммодор Тэм имел законное право баррикадироваться в своем Форхиле, сколько душе угодно. Если бы возникло желание, он мог бы превратить его в современную версию доиндустриального замка, руинами коих кишат высокогорные районы. Ваун миллион раз пролетал над такими. Если бы коммодор Тэм начал палить или направил в кого-нибудь лучи своих лазеров, совершив тем самым убийство, то букву закона он бы, конечно, нарушил, но закон практически не в силах как-то бороться с офицерами Космического Патруля. Вот сам Патруль... Это совсем другое дело. Наверняка можно отыскать какойнибудь пунктик в уставе, воспрещающий убивать адмиралов. В этом можно по крайней мере усмотреть некое проявление недостаточного уважения. Мало того - Форхил вовсе и не является личной собственностью Тэма, пусть тому и разрешено делать с поместьем все, что и в голову не взбредет. Когда Тэм умрет. Патруль возобновит свои права на владение Форхилом и по акту передаст его следующему офицеру, который, в свою очередь, будет тут хозяйничать столетие-другое. Адмирал - это на служебной лестнице круто выше, чем коммодор, стало быть, Ваун просто-напросто мог приказать Тэму, чтобы тот пустил его на свою территорию. Потом ему будет сделано дисциплинарное взыскание за попрание прав собственности и вмешательство в личную жизнь младшего по званию офицера, но это пустяки. К сожалению, Тэм не реагировал на запросы и приказа получить не мог. Он, видимо, установил автоматическую защиту, чтобы палить по всем, вне зависимости от звания. А вот сам адмиралиссимус Рокер или кто-нибудь еще из начальников... им должны быть известны все коды, и они способны проникнуть к Тэму, какого бы рода защиту он ни установил. Значит, задача - чисто практическая. Ваун - великий герой, владелец обновленного Вэлхэла, наипрекраснейшего поместья на планете, и покуда речь шла о делах мирских, он пользовался всеми привилегиями своего высокого положения, но коды и шифры высокой степени секретности для него всегда оставались тайной. Вот так. Чем больше он об этом думал, тем меньше у него оставалось сомнений: нет ничего случайного в том, что Тэм самоустранился одновременно с появлением Q-корабля. Что-то нехорошее происходит; всегда кто-нибудь мутит воду. Если не Рокер, значит, это Братство. По меньшей мере двое из братьев так и не были пойманы, и если они, не дай Бог, до сих пор живы, они времени зря терять не станут. Эти от своего не отступятся никогда. И в том, и в другом случае частью зловещего плана могло быть и уничтожение Вауна или что-то близкое к этому в крайнем случае. Даже вчерашний звонок Фало мог быть сфабрикован, несмотря на то что Фало, как и Тэму, можно доверять. Все это не имело бы ни малейшего значения, если бы Вауну удалось сотворить с электроникой, которой был оснащен его торч, что-нибудь такое, в результате чего ей удалось бы сотворить что-нибудь с электроникой защитной системы Тэма. Он погрузился в воспоминания о тех временах, когда был курсантиком. Мозги закипели от попыток извлечь что-нибудь из бесчисленных прослушанных некогда лекций, но извлеченное в целом пока представляло собой огромную зияющую пропасть, натуральный вакуум. Космический патруль. Большего околпачивания Галактика не ведала, ни на этой, ни, надо полагать, на какой-то другой планете Пузыря. Государства, церкви, демократии, монархии, империи, религии, вероисповедания, мировоззрения, философские системы... вот что, казалось бы, призвано управлять душами и телами людей - но над всем, позади всего, всем этим питаясь, таилась нетленная власть Патруля. Кое-что из окутывавших Патруль мифов было правдой. В частности - Доггоц. Мрачная репутация этого местечка была ничто по сравнению с реальностью. Ад улучшенной планировки, многоэтажная каменная камера пыток на дальнем севере. Ревущая непогода и Академия Космического Патруля - больше в Доггоце не было ничего. В Доггоц приезжали избалованными юнцами из лучших семей, сыновьями и дочерями коммодоров и адмиралов. Легкомысленный декаданс холености и беспечности безжалостно выкорчевывался. День за днем, один другого жутче, им выворачивали наизнанку мозги - унижали, изводили, уничтожали, перемалывали в порошок. А потом из получившихся бессмысленных и удобных в обращении зомби производили - посредством искусных переплавок и вливания в необходимые формочки - крутых спейсеров. Получить диплом или умереть - другого выхода не было. И учащиеся, и инструкторы традиционно имели при себе заряженное оружие. Малейшая провинность каралась расстрелом. Дуэли широко приветствовались. Процент самоубийств - невероятный. Но результат был. Выжившие возвращались младшими офицерами, торжествующей элитой, непоколебимо убежденной, что в долгу у нее теперь вся Галактика. В Доггоце Ваун был в еще большем отчуждении, чем в грязной речной деревушке своего детства. В Пуцайне - если только место носило в те времена это им - он был не как надо сложен, не как принято окрашен - черноволос, темноглаз. Незаконнорожденный сын местной юродивой, он испытывал немыслимые мучения. В Доггоце он был грязным слизнем, убогим, слабоумным, недоделанным крестьянином, угодившим в среду сыновей и дочерей галактической знати. По их мнению, он не так говорил, не так ел, не так ходил, не так думал. Сам факт его существования близ них не имел ни разумного объяснения, ни оправдания. Его презирали в высшей степени. Делалось все, что можно было придумать, чтобы довести его до отчаяния и саморазрушения. А слизняк оказался сметливее, сильнее и крепче всех. Он преодолевал препятствие за препятствием, побеждал во всех состязаниях, был первым по всем предметам. Ничтожества продвигались по служебной лестнице, его же офицеры ценили не более, чем содержимое помойного ведра, и издевались над ним, как только могли. На одном из многих пройденных им факультативных, не предусматриваемых системой курсов он научился искусству не спать по много дней кряду. Одноклассники одаривали его тычками, измывались, насмехались, игнорировали, осыпали оскорблениями. После дюжины дуэлей к нему потянулись суицидально настроенные. Тогда он научился, не убивая, калечить, и от него отвязались. Направить ствол пистолета на самого себя он упрямо отказывался, сколько бы раз сей выход ни был ему рекомендован, - потому что самый главный урок, вынесенный им из стен Доггоца, заключался в знании: о чем бы ни шла речь, он превзойдет любого. Этого он не забыл. В новобранцы шли перепуганные юнцы. Через шесть или сколько-то месяцев выжившие вылуплялись аристократами в форме прапорщиков, готовыми править Вселенной. Ваун провел в Доггоце пять лет и сумел дослужиться только до почетного звания младшего матроса второго класса. Не появись в системе Ульта Q-корабль, он оставался бы в этом звании до сих пор. Само собой разумеется, что уж о системах автоматических защит, ракетных системах и сигналах электронного опознавания он выучил все. Но ничего такого, что могло бы помочь ему, вопреки желанию Тэма, пробраться в Форхил, он придумать не мог. Все тридцать тысяч лет Патруль непрерывно совершенствовал свои системы безопасности. 9 Когда желтизна заката вступила в бой с ледяной синевой Ангела за право обладания востоком, когда торч начал свой бесконечный спуск из ионосферы, мысли Вауна мало-помалу перекинулись на самого Тэма. Этот был из крепких, из тех, на кого можно рассчитывать. Скрытный, замкнутый - да, но не может быть, чтобы он оказался жалким трусом, который самоустранился, не послав другу прощального слова. Его род, принадлежащий к сливкам патрульной касты, вел свое происхождение с незапамятных времен. Раз он мимоходом помянул каких-то предков, прибывших из Эглица на "Золотой Колеснице" вместе с преподобным Джошуалем Кранцем. Понятно, что если верить всем, сие утверждающим, то экипаж "Золотой Колесницы" должен насчитывать несколько миллионов человек, но если Тэм так сказал... Тэм был хорошо воспитан, и в голове имел побольше некоторых, а раз он пережил Доггоц, то, по определению, имел и крепкий характер. Если и был у него какой-нибудь недостаток, то он заключался в том, что Тэм был очаровательным молодым человеком - а очаровательные молодые люди в чарты не попадают. Еще только начав карьеру, Тэм уцепился за место шефа Ультийского Отдела Патрульной Связи, чем до сих пор и жил, ничего другого не ища. При помощи Отдела Сети осуществлялся межзвездный информационный обмен. По идее, это учреждение должно было бы занимать особое место в системе, но не занимало, что лишний раз показывало, насколько много выдумки было в рассказах о Галактической Империи. На каждой планете было свое правительство, творившее, что заблагорассудится и как заблагорассудится, нимало не интересуясь, чем занимаются остальные. Но если был хоть один человек, имевший представление о том, что же в действительности происходит, то только Тэм. У Тэма было много друзей. Вауну казалось, что он и себя имеет право внести в их список. Немногие из высокопоставленных офицеров относились к Вауну, как к равному, - это даже теперь, когда уже столько времени прошло. Они вместе охотились, вместе пили, играли, даже работали вместе, если комуто придет в голову назвать вауновские паблик рилейшнс работой. Не перечесть, сколько раз Тэм бывал в гостях у Вауна. Шести недель не прошло с тех пор, как они с Зозо завалились в последний раз, как обычно, нежданно-негаданно и, как всегда, долгожданные. Они отправились на рыбалку, и небо кипело над ними - никто никогда не позволял себе сидеть сложа руки в присутствии Тэма. Потом Ваун с Данном совершили продолжительное путешествие в Стравацкую Народную Республику. По пути им удалось заскочить в Форхил. Ваун закрыл глаза и посчитал. Девять дней получается с тех пор, как они виделись в последний раз. Или даже всего восемь. Тогда с мужиком все было в порядке. Если поведение Тэма еще как-то можно объяснить его необщительностью, то молчание Зозо непонятно совершенно. Почему она игнорирует Вауна, он, допустим, мог бы догадаться, но просьба о помощи от Фало определенно должна была бы быть принята. Уж Тэма-то она бы не бросила. Тэм делил постель с одной и той же женщиной все то время, сколько Ваун его знал. Она была его леди, они прошли некий обряд, что-то типа обета хранить верность, в одной из левых церквей и хранили верность. Можно даже сказать - безграничную преданность. Любая вечеринка, где присутствуют спейсеры, рано или поздно непременно превращается в дебош, добавить закрепитель в выпивку - дежурная шутка. Тэм в подобного рода забавах участия не принимал, если, конечно, был в том состоянии, в котором человек еще способен принимать решения. Хватал Зозо и сматывался. Допустим, друзей Тэм на помощь звать отказывается, но Зозо-то почему? Как-то все нехорошо. Чем больше Ваун об этом думал, тем все явственнее ему мерещилась за всем зловещая пятерня адмиралиссимуса Рокера. И тем непонятнее становилось. К чему Тэму умирать вот так? Самоустранение - ад. Уж кому-кому, а Вауну это было известно. Он не забыл, как когда-то чуть не погиб из-за этого. Вот они, значит, какие - ощущения умирающего? Болит голова, что-то темное плавает перед глазами. Глора по-прежнему настаивает, чтобы он продолжал песнопения, но во рту у него настолько пересохло, что он не может выдавить из себя ни слова. И распухший животик болит все сильней и сильней. Глора обернулась и что-то кричит, но на взвихривающем траву пози ветру ему ничего не слышно. Скорее всего - снова о чуть-чуть потерпеть. С Глорой-то и с самой, похоже, не все в порядке - продвигаясь вперед по дороге, она шатается из стороны в сторону, порой поскальзывается в грязи. Он то и дело натыкается на следы ее падений. Вокруг никого. Тропка сквозь заросшую пози равнину, петляющая к горизонту без подъемов и спусков, без чего-либо, за что мог бы ухватиться глаз. Река, должно быть, недалеко, поскольку воздух, насыщенный ее запахами, тяжел и плотен. И пустота. Пустота, пустота, пустота - лишь изможденный силуэт Глоры, волочащейся по тропе... порой руки черными плетьми взмывают к небесам... руки, ноги, волосы в бесноватом танце. Порой ее не видно за поворотом, и вот тогда-то он, действительно, начинает, как может, торопиться. Они идут домой, сказала Глора, домой, в деревню. В больших городах отцы церкви ослеплены Властелином Зла и не желают внять слову истины... не хотят увидеть воп... воплощ... Ваун даже не знает что. Вауну в самом деле все равно. Ему кажется, что, еще не добравшись до деревни, он может умереть. На мгновение ветер стихает, и до него доносятся возносимые Глорой молитвы. Может, ему тоже вознести молитву, и Бог смилостивится или даст наконец умереть? Чего бы Бог ни пожелал, все хорошо. Бог - это его папа. Но если Бог хочет, чтобы Ваун жил дальше, то, может быть, он не хочет, чтобы Ваун снова делал это в деревне? Ходить за Глорой повсюду и петь у церквей - это ведь лучше, просить милостыню для ужина - это лучше, чем чистить угря. Городские мальчишки глумятся над ним, а больше над Глорой, но не так жестоко, как Олмин и его друзья. К счастью, Глора скорее всего не знает дороги в деревню. Черт его знает, сколько уже прошло дней с той поры, когда она в первый раз сказала ему, что они возвращаются домой. Они ночевали в траве. Боже, как же болит живот... Вонючая грязь на лице. Похоже, он упал вслед за Глорой... - Эй, приятель! Решил поспать среди бела дня? Ваун заставляет себя открыть глаза. Заставляет себя повернуть голову. Он узнает потрепанные башмаки Нивела. Он слабо улыбается. Теперь его Нивел несет, вот потеха. Нивел при ходьбе весь шатается, волоча за собой больную ногу. И Ваун теперь вместе с ним. Туда-сюда. Туда-сюда. Где-то позади слышны Глорины молитвы. - Есть хочешь, черноглазый? - Нивел тяжело дышит. - Есть немного супа из угря для голодных сорванцов. - Не хочу, Нивел. - Чо это, молодой парень - и не хочешь есть? Никогда не вырастешь и не станешь взрослым, если не будешь есть, Ваун. - Не хочу, - стоит на своем Ваун, с трудом выгоняя слова из пересохшего рта. И этот проклятый живот... Нивел задыхается, опускает Вауна на землю, встает рядом на колени. Глора далеко позади в танце размахивает руками. - Надо передохнуть, - говорит Нивел, пристально рассматривая Вауна. Он приподнимает грубым пальцем его веко, будто бы хочет под ним что-то найти. - Каждый ли день ты получаешь свою порцию бустера? Ваун неуверенно кивает. Нивел бормочет что-то такое, не разобрать. - Слушай меня! Черноглазик! Внимательно слушай! И не обращай внимания, что лепечет эта туполобая... что скажет тебе мамочка, договорились? Ты будешь получать свою порцию бустера каждый день, ты понял? Каждый день без исключения! Если у вас дома его не найдется, ты придешь ко мне. Или попросишь у когонибудь. Даже в большом городе. Когда у тебя нет бустера, ты должен попросить у любого мальчика, у любой девочки, и если у них есть, они обязаны с тобой поделиться. Это закон. Бустер - для всех. Понял? Ваун никогда не видел Нивела в ярости, а потому согласился. - Одной еды недостаточно, - говорит Нивел, будучи, по-видимости, уже менее уверенным. - В пище чего-то такого нет, что должно быть, и что-то есть, чего не нужно, и те, кто не получает своей порции каждый день, очень-очень скоро начинают болеть, не растут, не становятся взрослыми, никогда не вышибают дерьмо из Олмина. Ваун смеется. У них эта шутка на двоих. Нивела здоровяком не назовешь, он не может много работать со своей больной ногой, потому живет сам по себе, в то время как все остальные мужчины живут с женщинами, и у них есть маленькие дети. Время от времени Нивел приходит пожить к ним, и это самые лучшие дни, хоть Вауну и приходится спать на полу - Глора меньше разговаривает с Господом, реже будит его посреди ночи, чтобы Ваун присоединился к молитвам. Но это длится всегда меньше, чем хочется. Никто так не любит Нивела, как Ваун. Даже Глора. Глора в особенности. Потому что она рассказывает о нем такие вещи, что мальчишки получают возможность лишний раз посмеяться над ним. А иногда Глора бывает и ничего. Нивел поднимается, поднимает Вауна, взваливает его на плечо, кряхтя и шатаясь. - Ты запомнил, черноглазик? Кто не ест бустер, тот не может жить на Ульте, запомнил? Еще несколько шагов... Туда-сюда!.. Туда-сюда!.. Ваун говорит хрипло: - А где он живет, Нивел? Тот, кто не ест бустер? - Он не живет, - отвечает Нивел, отдышавшись. - Он засыхает и умирает. 10 Сновидец - Розовый, водит - Малиновый. Их около дюжины - нет, сотни - нет, тысячи. Сновидец Розовый, а водит Багряный. Десятки малышей - нет, тысячи, и все увертываются и смеются, а Багряный пытается поймать их. Они разбегаются и катаются по траве, разливаясь и летая миллионами цветов, но вокруг Багряного всегда пустое пространство. Они пищат и кричат, кривляются и хохочут. Высоко в небесах светят солнца-близнецы - две алые подушки на синем покрывале неба. Но Багряный устал. Он изнемог и больше не смеется. Сновидцу жалко его, он нарочно спотыкается, чтобы дать Багряному схватить себя. Теперь водит Розовый. Он должен ловить других. Придите ко мне, братья, и я прикоснусь к вам... Сон меняется. Теперь сновидец стал Синим... Смуглые руки барахтаются в хаосе воплей и брызгах воды. Все убегающие от него разом выбираются на берег. С криками "Ой" и "Он поймал меня!" они выскакивают из воды, отряхиваются, дрожат и хохочут - коричневые мокрые малыши. Сегодня сновидец Синий, но как только он хватает с травы свои шорты, их хватает и другая рука. Он улыбается и получает улыбку в ответ, обе руки отпускают шорты и ищут другие. Вот так другой мальчик становится Оранжевым, а сновидец - Коричневым... а на самом краю берега возникает Черный. Сновидец ловко выставляет локоть. Черный валится на спину. Вскоре все вовлечены в игру, и сам сновидец падает во вздымающуюся и опадающую волну тел братьев... Братья, я иду... Сон меняется... Луна не светит, и в спальне темно. Вроде бы малыши должны спать. Но ночь сегодня необычная, сегодня ночью почти все плачут. Пришли известия с Ксанакора. Там уничтожен улей. На него напали рэндомы, и улья больше нет. Есть кадры, есть жуткие рассказы, и старшие отправили малышей в кровати пораньше, сказав, что сегодня ночью у них будут важные разговоры. Но сновидец-то знает, что на самом деле они так сказали для того, чтобы самим поплакать, глядя на звезды, и не послужить дурным примером для малышей. Но малышам ведь тоже хочется поплакать! Сновидцу позволено немного посидеть на коленях у большого мальчика. Тот обнимал его и гладил, но этого не хватило. Слишком много еще слез ему нужно было пролить. Он не может уснуть, потому что думает о своих братьях. В теплой темноте всхлипывают другие малыши. Стоит одному затихнуть, как принимается рыдать другой. Из-за этого у сновидца комок подступает к горлу и в памяти загораются кадры воспоминаний: он видит перед собой братьев - их хватают, пытают, они истекают кровью и горят в огне. Братья на вид не старше его. Они истекают кровью и кричат. И он снова плачет, задыхается, стонет. Он слышит шаги и поднимает голову. Кругом ходят братья, и только он успевает понять, что происходит, около него в темноте возникает фигура. Сновидец с благодарностью подвигается, и рядом с ним садится брат. Они обнимаются и плачут вместе, поливают слезами пижамки друг друга - они оплакивают своих сородичей, погибших на Ксанакоре. - Адмирал? Ваун, должно быть, задремал. Сухой голос аварийной системы торча заставил его вздрогнуть. - А? Чего? - Вы просили, чтобы Вам сообщили, когда Вы будете возле самого удобного подступа к Форхилу. - Ох... да. Он же летел к Тэму. Ваун потянулся, потер глаза, расправил мозги, как поглаженные носки. На востоке закат пылал кровью с золотом. Он лег курсом в сторону "Каслорн Интернешнл" - так более всего будет похоже на безобидный полет по направлению к оборонительным рубежам Тэма. Он так и не придумал, как пролезть в Форхил; он мог бы прорваться силой, но только не в торче, конечно. Точно! Поехали... Несмотря на то что так, как сейчас, было подобраться удобнее всего, все-таки еще высоковато - но все равно он переключился на ручное управление и вошел в штопор. Через две секунды на всех приборах, верные себе, как и вчера, позажигались красные лампочки, и завыла сирена. Пожалев, что не захватил теплой куртки, он застегнул пуговицы на рубашке и застыл в ожидании. - Внимание 80-775! Внимание 80-775! Вы проникли на закрытую территорию. Через три минуты начнутся действия. Внимание... Он позволил голосу орать, считать секунды, а сам следил по приборам за скоростью и изменением высоты. Слишком быстро... Он устроился поуютнее, но в разреженной атмосфере торч способен только трястись. И очередные предостережения появились на дисплее... Пройдет минуты две, и оборонительная система возьмет управление на себя, развернет торч и отправит его назад. Вчера так происходило неоднократно. Три раза. Три раза он пытался, и три раза оборонительная система выбрасывала его на расстояние в час полета. Сегодня он не имел намерения спорить. Одна минута... Он включил выход к сети, звуковой и визуальный. Предостерегающий голос перешел на шепот. Экран оставался пустым. - Форхил. Тэм, это Ваун. Мне необходимо переговорить с тобой. Я один и без оружия. Я приближаюсь, Тэм! Когда он отсоединился, крик возобновился. На приборной доске загорелась надпись: "Тревога". Ушами не шлепают. Теперь в любую секунду он может почувствовать, как захромает управление, что будет значить, что оборонительная система взяла его на себя. Правой рукой он вытащил из кобуры пистолет, наклонился и нажал пальцем клавишу "Спуск". - Отказ! - завопил громкоговоритель, заглушив даже сирену. Загорелись все индикаторы и надпись "Самоубийство" в том числе. - Вперед, сукины дети, - пробормотал Ваун, погрозив приборной доске пистолетом, и стал ждать. И ждать... 11 Ожидание? Ожидание - это медленная смерть и хуже, чем смерть. Более изощренной пытки не было ни в кошмаре пропитанной кровью истории церкви, ни в анналах Расовых Войн. В кабине полуночная мгла, полная таинственных грузных форм. Там и тут радужный отсвет приборных огоньков озаряет то ухо, то лоб, то движущуюся руку. Посреди этого склепа узкий круг горбатых упырей, экипаж, все на местах - две женщины и четверо мужчин, внимательны, как музыканты, исполняющие старинный шедевр. Бубнят голоса, людские и механические, отдельные слабые звуки тонут во всеобщем гуле. Мигают экраны. Шаттл ультийского командования "Либерти" на орбите... Ваун измучен перегрузкой: новая с иголочки форма хрустит при каждом движении и режет в паху, устрашающие свидетельства его звания поблескивают на плечах, пахнет металлом и воздухом многоразового использования, от искусственной гравитации кружится голова, еще больше она кружится от того, что он видит перед собой в аквариуме дисплея биллион звезд, сияющих во всем своем великолепии. Это не доггоцевский сим. Это все на самом деле. Он выскочил на этой бутылке из горлышка пусковой установки в Хайпорте, вперед, в открытый космос. Мэви не сказала "до свидания". Не было "до свиданий". В тот момент, когда прочие члены экипажа целовались на прощание с любимыми, он торчал один. Ему сказали, что она уехала из Хайпорта. Лучше об этом не думать. Где-то там Q-корабль - название неизвестно, экипаж неизвестен, пункт отправления - Авалон. Может быть. Братство. Он его не видит, а приборы утверждают, что может. Хрустально-электрические мозги не принимают во внимание, что командир новичок. Он, конечно, может переключиться на инфракрасный. Q-корабли всегда разогреты, и в инфракрасном диапазоне его можно найти. Ощущение почему-то такое, что тебя дурачат... Он продолжает поиски. Самое странное и самое мучительное из чувств - чувство отчуждения обретшего власть. Ответственность. Возбуждение пульсирует в висках, кислота курсирует по венам, комок льда в животе. Пятеро из шести спейсеров - настоящие. У них звездочки космических странников на лацканах, и о происходящем они знают, наверное, раз в десять больше него. Доггоц они покинули как минимум лет пять назад, раньше него, а Ульт достаточно велик, чтобы у только что получившего звание прапорщика была возможность представиться коммодором. На него смотрят в ожидании указаний. Ни намека на то, что заурядная на вид миссия угрожает всем смертью, подобно клочку приближающейся тучи, вестнику зимы. Они, должно быть, ума не приложат, почему высокопоставленного коммодора поставили у руля какого-то жалкого суденышка, почему он так панически торопится войти в контакт, но ни один из них ни малейших подозрений не выказывает. Видно, не продемонстрировал он пока своего невежества и неопытности, а больше ничего и не нужно. Все пятеро доверили свои жизни его фальшивым знакам отличия; они будут беспрекословно ему подчиняться. Он обращается к приборной доске с просьбой дать картинку с большим увеличением, по неизвестным причинам тревожась, не услышит ли его кто. Все заняты своим, и дела никому нет до того, что там нужно их командиру от приборной доски. Они не догадываются, что он никак не может отыскать Q-корабль. Так до сих пор и не отыскал! Ваун оглядывает тьму вокруг себя, тени лиц. В дальнем конце поблескивает пара глаз... Йецер следит за ним. На каждом корабле обязательно присутствует гражданский чиновник, но не из этого же ведомства, и кроме того, они обычно ничем не занимаются до контакта. А этот уже погружен в работу. Его обязанность - следить, чтобы Ваун не переходил рамок. Расположение мест на этом корабле нестандартное, и они сидят прямо напротив друг друга. Он, может быть, уже навел на Вауна дуло пистолета. Низкоскоростного, спейсеровского, с мягкими, безвредными для оборудования и металлического корпуса, но способными словно скатерть расстелить человеческие мозги пулями. Наверняка ему приказано пустить свое оружие в ход до окончания полета, вне зависимости от того, что случится с Q-кораблем. Ожидание. Совестно за тяжесть в груди, за сухость во рту. Он украдкой посматривает в дальний конец кабины. Йецер по-прежнему таращится на него. Следит. Прошедшие пять лет были ласковы с офицером службы безопасности Йецером, ныне коммодором Йецером. А сегодня он облачен в скромное оперение гражданского чиновника Йецера. Познакомившись с Вауном, он резко пошел в гору. Сбросил много кусков своей туши, ни один из которых никогда не изобиловал особенным количеством жира. То ли в его обязанности не входило пугать людей, то ли его пост был столь высок, что для того, чтобы показать свою крутизну, ему мускулы не требовались. Он по-прежнему высок, и почему-то размеры его костей без болтающегося на них мяса впечатляют только больше. Он по-прежнему смугл и подозрителен. Он по-прежнему внимательно смотрит. Ваун отворачивается. А на экране перед ним Q-корабль. Как он мог раньше его не видеть? Ничего, по правде говоря, особенного, просто пепельно-серая неправильной формы штуковина. Округлая, без зубцов. И не такой уж большой - приборы говорят, что где-то четыре километра по продольной оси, но когда работают шаровые молнии, ни один прибор не может давать вполне точных показаний. Похож на картофелину, а не на древний кусок астероида, изувеченный адским пламенем космических дорог. Вот это - корабль, настоящий космический фрегат, твердыня. А шаттл по сравнению с ним - детская игрушка. Из-за какой-то кляксы у Вауна пульс ускорился на тридцать пунктов. - Навигатор! - рявкает Ваун, заставив всех подпрыгнуть, даже себя самого. - Сколько осталось? Навигатор прокашливается, устремляет взгляд на приборную доску. - Порядка пятидесяти секунд, сэр. Если считать, что они движутся по стандартной орбите. Безответственный ответ... - С какой стати они не будут двигаться по стандартной орбите? - Не должны, сэр. Сорок четыре секунды. Ваун поворачивается к экрану. Он втискивает судно в парковочную орбиту, мягко говоря, не вполне так, как того требует постоянный устав-инструкция. Принимая во внимание тот факт, что Q-корабль движется практически вслепую, поскольку его способность к видению происходящего теряется в сингулярностях, надо признать, что делает он это неплохо - бесспорно лучше, чем легендарный "Грифон" несколько столетий тому назад. Не пройдет и сорока пяти секунд, сингулярности отскочат, и гость станет не более чем полым камнем, искусственным спутником. Тогда можно будет посмотреть, кто или что на борту. Ваун включает крупный план и видит сложную паутину, сплетенную человеческими руками и дающую некоторое представление о хитроумно оснащенных потрохах корабля. Если переключиться в рентгеновский диапазон, то можно смотреть на сингулярности; Q-корабль вспыхивает сразу с обоих концов, где разреженные ионы самых верхних слоев атмосферы Ульта погружаются в бездонное ничто, в ничто превращаясь. Ничего особенного на вид сингулярности собой не представляют - бледные пятна. Он не очень верит, что они не являются плодом воображения. Семьсот кельвинов... Знойная женщина! Изморозь вокруг соска входного люка говорит о том, что рефрижератор в путешествии не пострадал. Уже включили? Заставляет задуматься, не ожидал ли "Юнити" столь стремительного гостеприимства. Показатели уровня гравитации сошли с ума. Навигатор включает таймер на приборной доске Вауна. 30... 29... Траектория приближается к критической. Все кажется гораздо менее реальным, чем в доггоцевском симуляторе. С минуты на минуту аварийная система начнет блеять об опасностях столь близкого расположения относительно предполагаемой орбиты Q-корабля - не столь в конечном счете близкого для заварушки, но излишне близкого, если задуматься о шаровых молниях. Аварийная система не позволит кораблю залететь в сингулярность. Сам Q-корабль тоже падает в центр черной дыры, очень давно уже падает, но Q-корабль располагает еще одной сингулярностью - в задней части, чтобы контролировать ускорение. Жуткие они, Q-корабли. В патрульных рассказах описаны случаи, когда упавшие корабли сносили целые средних размеров страны. Загорается предупредительная надпись янтарного цвета. 15... 14... 13... Ваун не собирается отступать. Он один так взмок или другие тоже? Он оглядывается по сторонам. Единственный, кто смотрит на него, - Йецер. Глаза змеи. Ледяные. Надпись становится красной. Сейчас раздастся звуковое предупреждение. 10... 9... Но Q-корабль слишком близок сейчас к орбитальной скорости. Расслабься, малыш, ты справишься. Экипаж неизвестен. Предположительно люди. Ответ только один: скотинка. Патруль напридумывал множество сказок об инопланетянах, но о том, что происходит неподалеку от Ульта, в них ничего нет. Q-двигатель первыми изобрели какие-то негуманоидные существа; иные твари наводнили космические трассы. Где-то на громадных просторах Пузыря Галактической Империи должен был произойти контакт с ними, но байки, проскальзывающие в шуме радиопомех, искажены и фрагментарны. И миры Тишины... Что-то схватило их и отрезало от человеческого пространства. Любой приближающийся Q-корабль представляет собой угрозу. Всегда. Братство? Еще один из возможных ответов - самый вероятный. Вот почему Ваун здесь - он охотится за Братством. А Йецер охотится за Вауном. А там, внизу, сидя за приборной доской, за ними обоими следит Рокер. 7... 6... 5... Корабль ускоряется, его засасывает в невидимое брюхо сингулярности. Братство? Или просто очередную группу безымянных гуманоидных бродяг тянет куда-то древнейший инстинкт: заглянуть на соседнюю поляну? Комок увеличивается, приближается, становится все ужаснее. Когда таймер досчитывает до 3, на Q-корабле выключается двигатель. Уровень гравитационного потока падает до нуля. Опасность позади. В радостных восклицаниях навигатора Ваун не нуждается - на экране он видит совершенное препятствие прямо по курсу. Везение, конечно, но приятно. Шаровые молнии молчат, и все приборы могут давать показания. Можно установить радиосвязь. Гости, наверное, будут удивлены, обнаружив, что их встречают в полной боевой готовности. И времени на то, чтобы потихоньку выпустить свои собственные шаттлы, у них не будет, как Рокер и хотел. Ваун не думает, что они будут удивлены. Там, внизу, в Хайпорте, Рокер ждет, палец на кнопке. Q-корабли сделаны из железоникелевого сплава и настолько близки к абсолютной неразрушимости, что даже самые мощные пучки не проникают в них глубоко. Поэтому маленькие снаряды Рокера оснащены нейтронными боеголовками, которые должны разорвать на куски все органические соединения в радиусе десяти километров. Q-корабль, наверное, будет работать лазером. Судна этого класса чрезвычайно маневренны, но в то же время крайне непрочны. Рокер обещал, что будет контролировать ситуацию и обо всем предупреждать. Кто станет доверять Рокеру? Радиоконтакт - все вздрагивают, когда в кабину внезапно врываются исковерканные помехами звуки голосов. Ваун смотрит на специальный экран, каких нет у других членов экипажа. Так ему по крайней мере сказали, но у Рокера-то наверняка тоже есть такой. Пока мерцает зеленым светом... Презумпция невиновности... Голоса свертываются в один, практически неразличимый. Язык - галактический, но за такой акцент в Доггоце отправили бы драить гальюн. На каждой планете этот древний язык имеет свой диалект. Долговязый радист с немытой головой начинает грызть собственный кулак. Персиковой свежести кожа на его лице просто-таки покрывается тревогой. - Не могу разобрать, сэр, - поднимает виноватые глаза. - Сейчас получим компьютерный перевод. Вауну акцент не мешает. Он переводит за радиста, за Рокера и за всех прочих невидимых любителей совать нос - нельзя, впрочем, сказать, что кто- нибудь доверяет его переводу. - Они утверждают, - объясняет он, - что трижды пострадали от пыли космических перистых облаков. Испорчены высокочувствительные антенны. Отсутствие сима объясняется тем, что испортились полупроводники. И так далее. Ахинея. Скажи им, что если мы не получим надлежащей реакции, мы будем рассматривать их как неприятелей. - Сэр! - отвечает, сглотнув, радист. Затем врывается новый оглушительный голос. Все аж подпрыгивают. Мужчина говорит: - Q-корабль "Юнити". С Авалона. Вы нас слышите? - Да! Слышим вас сейчас, "Юнити". Радист проводит руками по песочным волосам и смотрит на Вауна, облегченно улыбаясь во весь рот. Пришлось ему попотеть. - Тогда не пудри нам мозги, дружок! - продолжает Q-корабль. - Мы разъезжаем уже добрых двенадцать лет и не желаем, чтобы этот круиз затянулся еще на восемь. Уже половина калоши сгнила и обвалилась нам на голову. Вот что это за голос! Ваун узнал его, волосы встали дыбом у него на шее. А остальные? Заметили? Если ему удалось вспомнить, то уж компьютеры-то... Так, потайной экран пожелтел. Это кодовый знак от Рокера. Желтый означает - "Подозрительно, не хватает данных". Подозрительно, мать твою! Может быть. Рокеру нужна еще какая-нибудь информация, чтобы, уничтожив и Q-корабль, и весь личный состав собственных спейсеров, уйти чистеньким, а Ваун знает уже все, что хотелось бы. На этом корабле - Братство. Изображение! На Ульте, похоже, увидели лицо говорящего. Если так, то все будет в порядке. Экран становится малиновым, что означает: "Вали с дороги! Немедленно". - Примите изображение, радист! - кричит Ваун, прекрасно понимая, что изображения не будет. Братья - не идиоты. Парень с волосами песочного цвета говорит в микрофон, бегая одновременно пальцами по клавишам. Голос с Q-корабля опять становится абсолютно неразборчивым. Ваун ловит злобный взгляд Йецера. Отсюда помощи не жди. От Рокера, конечно, тоже, если ничего, кроме кодового знака, он послать не может. Авалонская техника - техника высочайшего класса. Радист того и гляди свихнется. Ваун чувствует, как напряжены остальные. Все ждут указаний. Он должен немедленно принять волевое решение, поскольку без коррекции курса они просто проскочат мимо контакта. Если он примет неверное решение, Йецер откроет но нему огонь на поражение. Если он предупредит Братство, то это сделает и Рокер. Если Братство догадается, что происходит, значит, догадается. Ну и что? Он свободен, у него никаких планов на вечер. Вдруг появляется изображение - женское лицо проглядывает сквозь снежную бурю на экранах. Женщина? - Привет, "Либерти"! Видите меня? Говорит на андилианском, одном из самых распространенных на Авалоне языков. На Ульте практически нет людей, которые могли бы на нем говорить или хотя бы понимать. Приор, впрочем, мог. И Ваун. Волосы на загривке снова ощетинились. Закололо в паху. Йецер скалится, ждет, когда Ваун хоть одним звуком выразит беспокойство. Голос женщины исковеркан помехами. - Вы видите меня? - Симпатичная, правда? - шепчет медик. Правда ли? Лицо... голос? Качество приема такое плохое, что она на самом деле может оказаться фальшивкой, симом, которых делают при помощи компьютера. Ваун снова смотрит на сигнал Рокера. Все еще желтый - в Хайпорте, значит, тоже пока не очень доверяют женскому лицу. Братство... Если на корабле Братство... Братство хочет знать, нет ли на борту Приора. Ваун бросает взгляд на Йецера и получает неохотный кивок. - Я приму, радист, - говорит Ваун непривычным для себя самого тоном командира. Нажимает на кнопку. Женщина никак не реагирует, но, судя по показаниям приборов, его изображение передано. Ваун быстро поворачивается, будто бы намереваясь что-то посмотреть на боковой приборной доске; на самом деле он дает им возможность увидеть его профиль. Шум радиопомех и болтовня внезапно прекращаются. Ваун резко поворачивается к передатчику и начинает говорить на галактическом. Ни на секунду не забывая о нетерпеливо подрагивающем указательном пальце Йецера, он тщательно выговаривает каждое слово, следит за своим безупречным доггоцевским произношением. - Приветствуем вас, "Юнити". Это шаттл ультийского главнокомандования "Либерти", коммодор Приор. Назовите себя. Тишина... Грядет контакт. Внизу Рокер тоже ждет с пальцем на спусковом крючке. Тишина... Братство ждет, когда Ваун скажет пароль? Или они уже догадались, что никакой он не Приор, что бы он там ни говорил? Их пальцы тоже уже на спусковых крючках? Ожидание... 12 Даже в те времена, когда половина всей техники на планете пришла в негодность из-за нехватки надлежащего ухода, недостатка необходимого топлива или просто вследствие старости... даже тогда легкие торчи К-47 считались настолько надежными, что оснащались самыми простейшими системами безопасности. Кем бы ни был прежний наездник вауновского скакуна, он не пожалел и выкинул все, кроме немудреной подушки и простенького картриджа для ее выбрасывания. Чего волноваться? Что может случиться с космической табуреткой? Если, конечно, какому-нибудь маньяку не придет и голову напрочь вывести из строя приборную доску... Ваун сплюнул в ревущий льдом ветер и снова закашлялся. Он думал, что был без сознания не очень долгое время, но он летел на подушке, а посему должен быть живым. К счастью, подобного рода небесные эскапады были одним из его любимых времяпрепровождении в Вэлхэле, и рефлексы в порядке. На губах соленый привкус крови, красное пятно на правом глазу. Ощущение такое, какое бывает, когда упадешь с десятого этажа на бетонный тротуар лицом вниз. Катапультирование на такой скорости и на такой высоте квалифицируется в учебнике как "последний козырь". Под ногами бешено вращается мир, он работает уже начавшими неметь от холода мускулами. Он смутно припоминает, как торч рассыпался на куски красным огненным цветком, как цветок пустил корни из дыма по направлению к земле. Это либо один из снарядов Тэма, либо самоуничтожение. От левого глаза толку не многим более, чем от правого, но сквозь слезы он узнает холмы, окружающие землевладение Тэма, озеро. Еще далеко внизу. Он поворачивает подушку и пикирует в этом направлении. По крайней мере его не подстрелили, хотя запросто могли. Скорее всего просто не хотели. Кранц! А холодно! Он превратился в человекообразную сосульку. Остается надеяться, что до приземления ничто не отмерзнет и не отпадет. На востоке заря величаво пылает над холмами. Хорошо быть живым. 13 Покатые крыши и отвесные деревянные стены уютно угнездившегося в лощине Форхила - реконструкция в раннегилбианском стиле, столь высоко ценимом брокерами с астероидов и торговцами оружием; но сам Форхил - настоящий памятником древности, некоторые сооружения были построены еще до стравацкой революции. Все понатыкано как попало - последствия долгих столетий бесцельного существования, но сама эта неопределенность - равно как и заношенный костюм из пурпурного мха на зданиях - создает запоминающийся образ. Форхил казался почти что неотъемлемой частью холмов, не плодом трудов человеческих, а чем-то взятым напрокат. А в юности он был самым настоящим городом. Лес вокруг сплошь усыпан буграми остатков кирпичной кладки и старинных погребов. Форхил принадлежал Патрулю много веков и традиционно сдавался комкому, почему, надо думать, Тэм и ухватился за этот пост. По оценке Вауна, Вэлхэл давал Форхилу троекратную или четырехкратную фору, как подобающая герою обитель. Он понимал, что имеет еще тот вид, когда прихрамывая двигался по лужайке в сторону главного входа. Он подвернул колено, все еще кашлял кровью, глаз начал что-то видеть, но все лицо наверняка в крови и синяках. Рубашка, а местами - и кожа, изорвались в треклятом кусте кримпля, куда он приземлился. Ну, хотя бы приземлился, не развалившись на куски. Кримплем пахло так, будто находишься в немытом сортире. Почему женщины так тащатся от этого запаха? Окажись сейчас поблизости Мэви, он бы ей устроил. Он проковылял по широким ступеням в мрачный покой террасы. В бассейне серебряным зеркалом сиял утренний свет, склонившийся над водой декоративный кустарник был безутешен, или ему просто так показалось. В саду еще должны работать роботы, хотя ни один не попался ему на глаза. Из охраны он тоже никого не встретил, что вселяло некоторую надежду. Не было даже симов. Где-то на пастбищах позади дома однообразно лаяла собака. Что-то жуткое было в этом безлюдье. Форхил всегда кишел людьми, мужчинами и женщинами, смеющимися и развлекающимися на просторных лужайках, в бассейне, среди деревьев - теми, к кому фортуна была благосклонна: политиками, аристократами, промышленниками, членами королевских семей, звездами шоубизнеса... и, конечно, спейсерами. Сегодня единственными гостями были припершиеся без приглашения Смерть и адмирал Ваун. Что, Смерть в данный момент осматривает винный погреб? Лениво поигрывает в гольф? Сейчас ее не было видно, но никогда в жизни Ваун не ощущал столь остро ее неумолимого присутствия. У Тэма было все, ради чего стоит жить, и все, чем может в этом помочь наука. Но самой настойчивой из старых друзей оказалась Смерть - она отказалась оставаться на Земле, не захотела отпускать человечество путешествовать по Вселенной в одиночку. Ее можно попросить зайти попозже, но навсегда отказать ей в доме невозможно. Главный особняк Форхила выходил точно на восход солнца, и Ваун шел к нему вслед за собственной тенью по древним булыжникам мостовой, удивляясь отсутствию какого-либо сопротивления - ни роботов, ни натренированных хищников, ни излучений, струящихся сквозь кусты. Может, Тэм что-то задумал? И в том случае, если оборона настолько слаба, что приходится идти на уловки, чтобы защититься от одинокого мужчины, - самое подходящее место для засады здесь, у дверей. Вход располагался глубоко, в достаточно широком, чтобы в нем могла спрятаться карета, запряженная четверкой лошадей, проеме между двумя выступающими крыльями здания. Сюда сквозь восточную арку проливался вялый желтый свет зари, но арка была уже мощенного булыжником внутреннего помещения, и стенки ее были затенены. Ваун решил, что попадаться в засаду он не хочет, несмотря даже на то, что все это затеял по собственной воле. По дороге он не поворачивал головы, но краешку глаза что-то расплывчатое не понравилось в темноте слева, после чего ему позволили сделать еще четыре шага. - Стоять! - раздался за спиной женский крик. Он остановился. Приятно, что все пока осталось таким, каким было всегда, даже если Тэм в этот момент уже мертв. - Руки вверх. Не опускать. Он вытянул руки вверх и медленно развернулся, жмурясь на восходящем солнце. На него действительно был направлен пистолет. Она была в длинном темном халате, все еще практически невидимая, лишь поблескивал металл пистолета. Его она, без сомнения, видела хорошо. - Я адмирал Ваун. Я друг коммодора Тэма, - слова прозвучали как-то ужасно глупо. - Я без оружия. - Именно это ее скорее всего и интересовало. - Повернись. - Если позволите, то я предпочел бы быть убитым с этой стороны. - Повернись! Он неохотно подчинился. - Снимай штаны. - Что? - Что слышал. Снимай, или я стреляю. Этот истерический припадок ему не понравился. Он медленно опустил руки и расстегнул ремень, не понимая, что это - непонятный ритуал экзекуции или просто-напросто мрачная шутка. Трусы упали к ногам. - Задери рубашку. Вот чудно! - Ну и хорошо, - сказала женщина уже совсем другим тоном. - Ты действительно Ваун. Я должна была убедиться. - Зозо? Ваун наклонился, чтобы подтянуть штаны, не понимая, как он мог не узнать этот голос. Кроме того, ему хотелось бы знать, сколько вообще людей знают о следах укуса у него на заднице - последствиях одного эпизода, случившегося на охоте, остававшихся в