был самым изобретательным из  всех  моих  партнеров,  Дош.
Таким крепким, таким гибким. Конечно, ты теперь  слишком  постарел,  чтобы
быть мной, но мы все еще можем доставить друг  другу  много  удовольствия.
Даже если только будем смотреть на других...
   - Убирайся! - Он закрыл глаза. Кулаки болели, так сильно он стиснул их.
- Я не хочу больше иметь с тобой ничего общего!
   - Захочешь, если я захочу! - резко проговорила она. -  Я  могу  забрать
тебя отсюда прежде, чем Д*вард поймет что-нибудь. Ну ладно,  если  образец
прошлого года тебя не интересует, как тебе свежий образец?
   - Носить это даже приятнее, - добавил мужской голос.
   Изменение тональности  подсказало  Дошу,  что  произошло.  Он  неохотно
поднял  глаза.  Теперь  Тион  сделался  юношей  -  стройным,   узкоплечим,
темноволосым и поразительно смазливым. Голым, разумеется.  Он  приглашающе
облизнул губы.
   - Убирайся! - взвизгнул Дош. Он был бессилен против этого  чародейства,
но ведь Д*вард положился на него. Если ему не удастся  передать  послание,
тысячи людей обречены на смерть и все планы Освободителя рухнут.
   Мальчик-Тион скорбно покачал головой.
   - Ты ведешь себя ужасно глупо, Дош. Ты хочешь пойти  и  сказать  эфору,
что Освободитель только  притворялся  и  что  он  на  деле  принимает  его
условия. Но ты не понял еще, что это послание сделает с тобой, Дош. Д*вард
поступает очень некрасиво, я  бы  сказал,  несправедливо  по  отношению  к
бедному Дошу. Ты этого еще не понимаешь?
   - Пусть! Мне все равно! Я сделаю для него что угодно, потому что он мой
друг, настоящий друг, а не проклятое распутное чудовище вроде  тебя,  Тион
Чародей!
   Паренек обиженно надул губы.
   - Я никогда  не  обращался  с  тобой  так  жестоко,  как  Д*вард.  Ради
собственного блага тебе не стоит передавать этого послания, любовь моя.
   Тион Юноша - воплощение зла! Если он хочет  чего-то,  это  неправильно,
неправильно! Бежать - бесполезно, значит, остается притворяться.
   - Тогда что я должен передать эфору?
   -  Давай  подумаем.  Ты  можешь  сказать,  что  Д*вард  обзывает   всех
таргианцев трусами. Ты можешь сказать, что он назвал эфора Квагьюрка кучей
навоза в жестяных доспехах. - Мальчишка хихикнул,  и  глаза  его  нехорошо
сузились. - Не пытайся надуть меня, любимый.  Тебе  никогда  не  удавалось
этого раньше, а сейчас ты и вовсе растерян. Д*вард всего-навсего еще  один
чародей вроде меня. Этого невидимого бога, которого он изобрел, на деле не
существует. Д*вард даже не верит в него сам.
   - Это неправда! Ты лжешь! Ты заодно с Зэцем! Ты хочешь Д*варду смерти!
   Мальчик вздохнул, затрепетав длинными ресницами.
   - Нет, любовь моя, нет! Ты опять не прав. Я на стороне Д*варда, поверь!
Я всегда поддерживал его. Несколько лет назад он был в моей  власти,  и  я
отпустил его. Ты не знал этого? Я послал тебя шпионить за ним,  но  только
из любопытства. Я никогда не пытался помешать ему, ведь правда?
   Дош застонал, не в силах говорить. Мысли метались как мотыльки. Молитвы
захлебывались во всех этих ужасных воспоминаниях, которые роились у него в
голове. Д*вард много раз говорил ему, что Юноша - сумасшедший. Он  говорил
это и Висеку, и они не спорили с этим.
   - Так что, - продолжал Тион, - я и сам рад бы видеть  Зэца  мертвым,  и
это единственный способ добиться его смерти. Сам Д*вард  еще  недостаточно
силен. Ему надо сделать одно  из  двух:  или  позволить  таргианцам  убить
Свободных, или принять помощь от  меня  и  остальных  наших.  Пятерых,  на
которых он так некрасиво клеветал. Я рад бы помочь ему, правда,  но  я  не
посмею, потому что знаю: другие на  это  не  пойдут.  Ему  нужны  мы  все,
Пятеро, и все наши миньоны тоже. А этому не бывать никогда, ибо мы все  не
доверяем друг другу. Кто-то наверняка струсит и поможет Зэцу, и тогда  Зэц
победит.
   Он протянул руку потрепать Доша  по  щеке.  Дош  дернулся  и  стукнулся
головой о сук так, что искры посыпались из глаз.
   Мальчишка игриво подергал его за бороду.
   - Можешь сам представить себе, что тогда сделает  Зэц!  Это  называется
Большая Игра, мой милый. Главное в ней - поставить на победителя, а Д*вард
- не победитель.
   - Ты лжешь!
   - Нет, милый Дош, не лгу. Поэтому  я  не  позволю  тебе  доставить  это
послание. Пусть таргианцы думают, что он сказал им то, что  хотел.  Глупый
мальчик передумал, но они этого не узнают. Тебе этого не понять, но так  у
Д*варда будет шанс справиться даже без нашей помощи.  Зэц  перехитрит  сам
себя - очень изящное решение.
   Дош попытался проскользнуть  мимо  него.  Мальчишка  поймал  его  одной
рукой, словно сомкнул стальные клещи, -  Дош  повис  в  воздухе,  едва  не
вывернув плечо. Тион держал его на весу, даже не напрягаясь. Дош  собрался
с силами, ударил кулаком прямо по красивому лицу и охнул  -  кулак  словно
врезался в каменную стену. Тион явно не почувствовал ничего.
   - Что, снова хочешь поиграть в грубые игры? - Он покосился  на  небо  и
нахмурился. Быстро темнело, и на большой диск  Трумба  начинала  наползать
черная тень. В небе высыпали звезды.
   - Ну! - пробормотал чародей. - Это уже забавно!
   Дош извернулся, пытаясь выскользнуть из тонких пальцев,  -  бесполезно.
Тион не обращал на него внимания, не сводя глаз с луны.
   - Очень забавно! Что ж, это меняет дело. - Чародей усмехнулся. - Ладно,
Дош. Ступай и передавай свое послание.  Попробуй  остановить  бойню,  если
сможешь.
   С этими словами он исчез, пропав даже быстрее, чем зеленая луна.



        57

   Церемония завершилась. Алиса не поняла из нее  ни  слова,  но  действия
сами  по  себе  были  достаточно  ясны.  Элиэль,   сладкоголосую   инженю,
провозгласили Епископом Таргвейлским, а может. Архиепископом Всея  Вейлов.
Она оправилась от потрясения  и  уже  вживалась  в  новую  роль,  принимая
поздравления от Носителей Щита с царственным достоинством. Эдвард  сегодня
непредсказуем! На лицо Пинки стоило посмотреть. На лицо  Урсулы,  пожалуй,
даже уже не стоило. Джулиан погрузился в мрачные раздумья. Огонь в  камине
прогорел, оставив только редкие тлеющие головешки, и изменения в  саду  за
окнами подсказывали, что начинается затмение.
   Должно  быть,  Эдвард  приказал  начинать  пир,  так   как   люди   уже
расходились. Он стоял у двери, заговаривая с каждым Носителем Щита - голос
его казался достаточно бодрым, так  что  это  походило  скорее  на  личный
инструктаж, чем на прощание. Ну уж от Алисы он так просто  не  отделается.
Она хотела знать, что все это значит, и  она  не  уйдет,  пока  не  узнает
этого, так-то! Она встала и потянулась.
   Джулиан продолжал хмуриться, она ответила ему сердитым взглядом.
   - Что случилось? Вы сомневаетесь, что из Элиэль выйдет плохой Папа?
   Он пожал плечами - это его совершенно не волновало.
   - Я хочу понять, зачем он отверг предложение таргианцев.  И  то,  каким
образом он это сделал! Черт возьми, Алиса, эфор - все равно что король или
президент, третья часть абсолютного тирана.
   - Мне кажется, я знаю это. Я даже скажу вам, если  вы  только  обещаете
никому не говорить.
   - Идет! - как-то слишком быстро согласился Джулиан. Он явно считал, что
он знает ответ, а она - нет.
   Она оглянулась - не услышит ли ее Эдвард? Он как раз прощался у  дверей
с Элиэль, но она была последняя.
   - Это старая проблема, государство и  церковь...  Это  довольно  трудно
описать словами. Я даже не уверена, что это смог бы  сделать  сам  Эдвард.
Мне кажется, он повинуется инстинкту.
   - Инстинкту! Инстинкту? Он нас всех угробит или  отдаст  в  рабство  со
своим чертовым инстинктом.
   - В некотором роде это не имеет значения. - Интересно,  сможет  ли  она
объяснить это человеку, который до сих пор не понял этого? Джулиан слишком
прямолинеен, нормальный англосакс. Эдвард тоже был реалистом, но  в  жилах
его текла толика кельтской крови, этакое  подводное  течение,  отвергающее
простую логику. - Суть в том, что это венец всего, для чего  он  трудился,
верно? Поэтому важны даже детали. То, что мы видели сегодня,  может  стать
легендой для тысяч или миллионов людей. Это был его бенефис, его  апофеоз,
и он не мог  позволить,  чтобы  его  видели  принимающим  милости  из  рук
таргианцев.
   - Если вы так считаете, вы тоже сошли с ума, как и он. Это  же  Таргия,
девушка!
   Теперь пришла ее очередь пожать плечами.
   - Я не думаю, чтобы Эдвард видел в этом человеке эфора  Квагьюрка.  Мне
кажется, он видел перед собой Понтия Пилата.
   Джулиан разинул рот.
   - Он был здесь совершенно неуместен, -  объяснила  она.  -  Как  Пилат.
Иногда военная сила ничего не значит. Генералы и их армии вынуждены играть
по другим правилам и служить целям, постичь которые сами не в силах.
   Джулиан и сам бывший солдат. Это забавнее всего. Его  глаза  уставились
поверх ее головы.
   Она повернулась. К ним приближался Эдвард, но смотрел он не на них, а в
окно.
   - Слишком поздно задавать вопросы, - проворчал он так, словно кто-то из
них что-то сказал.
   - Но... - начал было Джулиан.
   - Нет. Осталось только верить.  -  Эдвард  коротко  глянул  на  него  и
протянул ему руку, хотя все внимание  его  было  по-прежнему  приковано  к
саду.
   Джулиан сделал вид, что не замечает его руки.
   - Скажи мне только, почему...
   - Нет. До свидания, Джулиан. Спасибо. - Эдвард положил  руку  на  плечо
Алисы так, словно собирался увести ее.
   - Спасибо за что? Я ничего не сделал, и...
   - Еще сделаешь. -  Эдвард  отвел  Алису  к  стене.  -  Если  ты  будешь
держаться в тени, тебе ничто не грозит. Постарайся не  привлекать  к  себе
внимания.
   Она взяла его руку в свою. Рука  была  холодна  как  лед.  Лицо  словно
окаменело.
   - Эдвард! Что... - Он попытался уйти, и она схватила его  за  плечи.  -
Что ты собираешься делать? Скажи!
   - Ты тоже должна хранить надежду. - Он вымученно улыбнулся ей и подошел
к окнам. Такие, как он, могут умирать от страха и все равно  идти  вперед,
выполняя свой долг.
   Призрачный зеленый свет становился все  слабее  и  слабее.  Она  крепко
обхватила себя руками, глядя на то, как он перешагивает через  подоконник.
Раздвигая сухие кусты и сучья, он спешил к расчищенному пятачку.
   Она думала, что Джулиан ушел, но тот передумал, вернулся и стал рядом с
ней. Оба молчали, но его рука нащупала ее пальцы и сжала  их.  Алиса  была
благодарна ему за общество.
   Трумб почти исчез. Ночь, казалось,  надвигалась  на  них,  делаясь  все
темнее и холоднее, Эдвард стоял, скрестив руки, и  ждал,  едва  видный  из
окна  сквозь  ветки.  Ждал  кого?  Часы   в   Вейлах   измерялись   весьма
приблизительно.  Как  договориться  о  встрече  заранее?   "Встретимся   с
затмением Трумба" - что ж, звучит неплохо. Но кого же он ждет?
   Зэца? Не может быть. Ожидай он Зэца, он не позволил бы ей остаться.  Он
знал, на что шел, когда затевал свой крестовый  поход,  но  ей  все  время
казалось, что опасность  еще  далеко.  Эта  внезапная  спешка  застала  ее
врасплох. Нет, это не может быть Зэц - главное  действие.  Но  это  что-то
жизненно важное, иначе Эдвард не нервничал бы так. Она сотворила  короткую
молитву: "Боже, двое мужчин, которых я любила, уже взяты от меня.  Пребудь
с ним, сохрани его".
   Кто-то стоял теперь на полянке - лицом к Эдварду,  футах  в  десяти  от
него. Мужчина! Он был строен и темноволос... Он был совершенно раздет.
   Джулиан негромко втянул воздух сквозь зубы.
   - Тион! Это может быть только он!
   Алиса подобралась поближе к нему. Она  начинала  дрожать  от  холода  и
напряжения. Этому парню на улице полагалось бы закоченеть до смерти,  если
только он не согревался с помощью маны и если здесь вообще был он  сам,  а
не что-то вроде его проекции.
   Освободитель и Юноша, возможно, и говорили о чем-то, но  слишком  тихо,
чтобы их было слышно. Еще одна фигура... Этот мужчина  был  крупнее,  даже
мощнее, одетый вполне прилично, чернобородый. Наверное,  это  был  Карзон,
Муж. Два новых человека  появились  почти  одновременно.  Это  были  всего
только неясные очертания, но Алиса разглядела девушку в  синей  хламиде  и
зрелую женщину в красном. Так по крайней мере требовала мифология Вейлов.
   - Ничего не получится! - прошептал Джулиан.
   - Тес!
   - Висека нет, видишь?  Пятеро  никогда  не  действовали  сообща...  Они
столетиями ссорились... они никогда не доверятся  друг  другу,  не  говоря
уж... - Его голос захлебнулся.
   О чем говорится на  этой  неземной  встрече?  Алиса  дала  бы  руку  на
отсечение, только бы ей позволили подслушать. И где же пятый, Висек? Среди
Свободных гуляла легенда, согласно которой Освободитель встречался  раз  с
Прародителем в Ниоле. Насколько было известно Алисе, сам Эдвард никогда не
говорил о такой встрече.  Авторство  этой  истории  приписывалось  Дошу  в
псалме святого Доша.
   Темнело так быстро, что она уже с трудом  могла  разглядеть  даже  свою
руку. Узел  снова  завибрировал,  и  еще  две  фигуры  замкнули  круг.  Их
появление было заметно только потому, что обе были одеты в белое или почти
белое. Звездный свет блестел на седых волосах. Семь человек:  Освободитель
и Пентатеон.
   - Вот! - прошептала она. - Он собрал их всех!
   - Он с ума сошел, если доверится им, - фыркнул Джулиан.  -  И  с  какой
стати они будут доверять ему?
   - Ты думаешь, он просит их о помощи? Он хочет занять у них маны?
   - А что же еще? Но все, что он может предложить им взамен, - это убрать
Зэца, и они еще должны поверить ему, что он вернет потом им то,  что  взял
взаймы. Черта с два они поверят.
   Алиса не ответила, Конечно, она не знала этого точно, но  ей  казалось,
что Эдвард обдумал все  давным-давно,  еще  до  начала  своего  крестового
похода. Он поставил на кон свою жизнь, чтобы дойти до этой точки, так  что
не позволит, чтобы Пентатеон обманом лишил его всего, что он  завоевал.  И
все  же  они  не  могли  не  понимать,  что  он  загнан  в  угол.  События
приближались к развязке, и если ему нужна их помощь, то именно сейчас.  Не
самое лучшее положение для того, чтобы торговаться.
   Храни надежду!
   Наступило полное затмение  Трумба.  Самое  время  Жнецам  вершить  свою
грязную работу, самое время Пентатеону встретиться с Освободителем  -  Зэц
сейчас слишком занят, поглощает ману,  текущую  к  нему  рекой.  Звездного
света хватало только на то, чтобы блестеть на сырых ветвях  и  на  стенах,
окружавших  дворик.  Что  бы  там  ни  происходило,  о  чем  бы   там   ни
договаривались,  сцена  оставалась  невидимой  и  неслышной.  Ей  отчаянно
хотелось выбежать и крикнуть: "Верьте ему!"
   Ибо Эдварду можно было верить. Слово джентльмена для него значило  все;
никто не верил в это так, как он. Если он занял ману, пообещав вернуть  ее
позже, он сдержит слово, даже  если  это  убьет  его.  Он  вернет  все  до
последнего пенни. Но как могли эти столетние псевдобоги поверить в это? Он
сделал все, чтобы доказать им  свою  состоятельность,  но  как  могут  они
поверить? Они судят о нем своими мерками, мерками погрязших в  хитрости  и
обмане игроков  Большой  Игры,  Игры,  весь  смысл  которой  заключался  в
искусстве обмануть соперников. Что за интерес от игры, в которой  обещание
нельзя нарушить по первой прихоти?
   - Это безумие! - пробормотал Джулиан  ей  на  ухо.  -  Они  могут  даже
перекреститься, но когда их фишки выиграют, они наложат  на  него  лапу  и
заставят его таскать за ними мешок. -  Джулиан  никогда  не  был  особенно
силен в метафорах.
   - Погоди! - шепнула она.
   Впрочем, им ничего  не  оставалось,  как  ждать.  Даже  костры  пропали
куда-то. Они стояли в кромешной  тьме,  видя  перед  собой  только  слабые
силуэты окон. Она не нашла бы дверь, даже если  захотела  бы.  О,  что  за
Страну Чудес открыла эта Алиса! Ей не  место  здесь,  во  мраке  и  холоде
чужого мира, она не хочет быть замешанной в чужую смуту, не хочет! Ей надо
как можно быстрее вернуться в свой мир, если это только еще возможно, ведь
Служба рухнула, старая Церковь Неделимого свергнута,  а  Эдвард  наверняка
установит новую церковь, как бы она ни называлась, в которой  не  найдется
места элите прыгающих из мира в мир пришельцев. Так что домой, домой!  Она
попробовала сложить в уме молитву, ибо необходимость облекать свои  страхи
и желания в слова часто путала ей мысли. Во-первых,  пусть  добро  победит
здесь, в Соседстве. Пусть Эдвард останется в живых,  добившись  исполнения
своих целей. Во-вторых, вернуться домой - да, ей в  самом  деле  не  место
здесь. Домой, с Эдвардом... да, конечно, это было бы чудесно! Если он  еще
желает ее. Его имя до сих пор  в  списке  разыскиваемых  преступников,  но
следствие вряд ли еще  ведется,  и  потом  мисс  Пимм,  возможно,  поможет
разобраться с этим. Куда? В Норфолк? В ее домик? Там сейчас весна.  Лондон
невероятно хорош весной, а в эту первую послевоенную весну  он,  наверное,
весь утопает в цветах. Но ни то, ни другое ее не слишком  привлекало.  Вот
Африка - другое дело; вернуться в Ньягату. Война закончилась,  теперь  это
возможно. Никакие ищейки не найдут их  там.  Жара,  яркое  солнце,  каждый
кустик, каждое деревце знакомо с детства. Вот  это  действительно  Родина.
Тебе решать. Господи, но если мне позволено замолвить слово,  пусть  лучше
будет так.
   Начало понемногу светлеть. Первыми стали видны деревья, потом  крыши  и
очертания двора. Вскоре она смогла разглядеть  призрачное  сияние  хламиды
Висека и  мрамор  обнаженного  тела  Тиона.  Все  так  и  стояли  вкруг  -
Освободитель и шестеро, составлявшие Пятерых.
   Тион изящным движением опустился на колени. Узел содрогнулся от  потока
маны - еще и еще раз. Джулиан поперхнулся.  Узел  вибрировал  от  энергии,
сильнее и сильнее, пока сама реальность, казалось, не начала искривляться,
а дом не заколыхался, как от землетрясения. Карзон  опустился  на  колени,
потом Дева, Владычица... и наконец, медленно, те двое, которые вместе были
Висеком. Безмолвный вихрь маны кружил над двором, играя зловещими  искрами
на коленопреклоненных фигурах Пентатеона  и  одной  торжествующей  фигуре,
возвышавшейся над ними.
   - Боже мой!
   Эдвард Экзетер стоял на лужайке,  а  Верховные  Чародеи  Вейлов  стояли
перед ним на коленях, исполняя пророчество: склонят они головы  свои  пред
ним, падут ниц у ног его. Потом, совершенно неожиданно, все вновь скрылось
во мраке.
   Алиса с Джулианом стояли  обнявшись,  хотя  она  не  помнила,  как  это
произошло.
   - Он добился своего! Они согласились помочь!
   - Шш! И не будь так уж уверена, черт возьми! Верить им - все равно  что
поверить мне, будто я - балерина.
   Место действия изменилось так быстро, что сама перемена осталась  почти
незамеченной. Пятеро  исчезли,  а  Эдвард  брел  обратно  к  окнам.  Алиса
подбежала к нему, когда он перебирался через подоконник. Она  обняла  его.
Он рухнул в ее объятия, словно у него совсем не осталось  сил.  Он  сильно
дрожал. Реакция, конечно.
   - Ты сделал это!
   Он вздохнул, роняя голову ей на плечо.
   - Надеюсь, да, - пробормотал он.
   - Ох, Эдвард! - Что еще она могла сказать? Только обнять, успокоить.
   Он не противился ей, но и не-отвечал на ее объятие. Она поймала себя на
мысли, что хочет посоветовать ему пойти и выспаться как следует -  значит,
не он один отходит от страшного нервного напряжения. Она  и  не  замечала,
как туго натянуты ее собственные нервы. Он попытался было освободиться, но
она удержала его.
   - Меня ждут дела, Алиса.
   - Но худшее позади, правда ведь?
   Он не то засмеялся, не то всхлипнул.
   - Худшее еще и не начиналось.
   Она тревожно  посмотрела  на  него,  и  то,  что  она  увидела,  ей  не
понравилось. Его лоб был в испарине.
   - Что еще? Что происходит? - спросила она.
   Он покачал головой.
   - Храни надежду, помнишь? - На  этот  раз  он  засмеялся,  но  горьким,
глухим смехом. - Впрочем, какая разница? Даже если Зэц победит, ему уже не
остановить того, что я начал. И Пятерым - тоже. Они так долго мариновались
в собственной теологии, что и не знают, насколько гибкой может быть  вера.
Даже если я умру завтра,  найдутся  люди,  которые  будут  верить,  что  я
каким-то мистическим образом принес-таки смерть Смерти. Что я воскрес  или
что-нибудь в этом роде.
   - Прекрати! Ты будешь драться и победишь.
   Он высвободился и выпрямился во все свои шесть футов.
   - Даже если и так, что сделают из всего этого они? На что будет  похожа
Церковь Освободителя через тысячу лет? Религии не появляются уже в готовом
виде. Они пробиваются, они растут, они меняются. Они дают побеги  -  секты
еретиков - и сами преследуют их, пока не победит самая лучшая  из  них.  -
Голос его  звучал  необычно  пронзительно.  -  Не  успели  римские  кесари
перестать  преследовать  христиан,  как  за  них  это  стали  делать  сами
христиане. Что бы подумал Иисус из Назарета об Инквизиции? Что  бы  сказал
Святой Павел о папе  Борджиа?  Пойдут  ли  Свободные  этим  путем?  Или  я
достаточно убедил их? Поверят ли они в мою ложь о Неделимом? Убедил ли я в
ней хоть кого-нибудь? Кто вообще может верить  в  этого  моего  идиотского
бога?
   - Я верю.
   - Нет, не веришь!
   - Да, верю! Мелочи не важны. Главное - принцип. Я  верю,  что  это  Бог
послал тебя к ним.
   Мгновение он смотрел на нее, словно пытаясь понять, насколько  серьезно
она это говорит. Потом заставил себя улыбнуться.
   - Хотелось бы и мне в это верить. Все равно спасибо. -  Он  нагнулся  и
поцеловал ее.
   Ладно же! Если это лучшее, на что он способен в его возрасте, пусть  ей
будет стыдно. Она притянула его к  себе  и  показала,  каким  должен  быть
настоящий поцелуй. Он ответил ей - целовался он неумело.
   - О!  -  только  и  сказал  он  потом.  Для  междометия  в  этом  слове
заключалась чертова уйма смысла.
   - Тебя нужно учить. - Она и сама совсем задохнулась.
   - Ты согласна давать мне уроки?
   - Да. О да!
   Он оглянулся. Джулиан ушел. Какой-то человек  стоял  в  дверях,  устало
привалившись к косяку, словно он только что бегом одолел Фигпасс. Это  был
всего лишь Дош - светлые  волосы  его  растрепаны,  а  на  лице  багровели
ссадины. Как давно он здесь? И  почему  маленький  Дош  кажется  ей  таким
зловещим, угрожающим, чего он ждет?
   - Подожди!
   Он шагнул и остановился. Он нехотя оглянулся и оскалил зубы в невеселой
ухмылке.
   - Мне надо идти, Алиса. Надо делать дело. Я обещал. Видит Бог,  мне  не
хочется этого, но я просил этого и не могу теперь пойти на попятный.
   - Какое дело? Что обещал? Кому обещал?
   - Помолись за меня, - шепнул он.
   Потом повернулся и поспешил к Дошу. Они вышли из комнаты вдвоем.



        58

   Трава  колола  лицо,  в  ноздри  лез  запах  сырой  земли.  В   затылке
пульсировала в унисон  с  ударами  сердца  тошнотворная  боль.  Он  совсем
замерз.
   - Не думаю, что тебе стоит лежать  вот  так,  любовь  моя,  -  произнес
мужской голос. - Это вредно для  твоего  здоровья,  а  очень  скоро  будет
много, много хуже.
   Дош застонал. Если он попробует говорить,  его  вырвет  или  он  умрет.
Лучше уж последнее. Он чуть приоткрыл глаза и  увидел  прямо  перед  собой
обнаженное колено. Он закрыл глаза и постарался больше не стонать.
   - Пожалуй, я могу потратить на тебя чуть больше маны, в память о старых
временах, - сказал Тион. - Вот... так лучше?
   Холодные пальцы коснулись  его  затылка.  Боль  и  тошнота  прошли.  Он
испытал мгновенное облегчение и тут же  острый  стыд  за  то,  что  принял
услугу чародея.
   - Уходи.
   - О, конечно, уйду. Но сдается мне, тебе тоже лучше не мешкать,  любовь
моя. Они разорвут тебя на мелкие кусочки. Если поймают.
   Дош приподнял голову. Он услышал вдалеке странный низкий рев. Похоже на
водопад. Он не знал, что это такое. Если подумать, он вообще не знал,  что
он здесь делает, как сюда попал и вообще где он.
   Стараясь не смотреть на чародея, он встал. В небе  снова  сиял  зеленый
диск Трумба, затмив собой звезды и отражаясь зловещим светом от  вершин...
э... Таргволла. Да, это Таргвейл. Он - на лугу, чуть ниже рощи, в  которой
стояли лагерем Свободные. Он оглянулся и увидел совсем  рядом  два  росших
отдельно колючих  орешника.  То  самое  место,  на  котором  он  условился
встретиться с...
   Он резко обернулся.
   - Д*вард? Где Д*вард?
   Тион тоже встал. Он был все в том же обличье -  темноволосый  подросток
неземной красоты. Он пожал плечами.
   - Я думаю, он где-то у реки. Но мне кажется, любимый, тебе стоит больше
беспокоиться об этих неотесанных крестьянах.
   Неохотно, остерегаясь подвоха, Дош снова посмотрел в сторону рощи.  Она
напомнила ему звездное  небо,  только  движущееся.  Темный  поток,  полный
мерцающих огней, ползущий вниз по склону холма. Рев становился громче. Эта
темная масса... люди с факелами.
   - Таргианцы! Они забрали Д*варда?
   - Конечно. Они стукнули тебя по  голове.  Ты  не  представлял  для  них
никакого интереса. Ты для меня, любимый, не для них.  Они  проломили  тебе
череп эфесом меча. Не хотели марать клинка.
   - Но это же были переговоры! - Он  доставил  послание  Освободителя  по
назначению. Он передал,  что  Освободитель  сам  придет  подтвердить  свое
согласие, - все, как велел ему Д*вард. Они договорились встретиться у этих
двух деревьев...
   - Дош, Дош! Ты что, таргианцев не знаешь?
   - Они схватили его! Они что, хотят отвезти его в Тарг?
   Тион закатил глаза.
   - Глупость я лечить не умею, милый.
   - Но они не могут похитить Освободителя! Он сотворит чудо. Он убежит!
   - Нет, не убежит. Он обещал.
   - Кому обещал?
   - Мне и моим приятелям.
   Грязная ложь! Кто и когда верил Тиону?
   - По реке? - Дош посмотрел на Местуотер, сверкающую серебряную  дорогу,
разрезавшую долину  пополам.  Было  половодье,  самое  опасное  время  для
плавания, но все же река вела к Таргуотеру, а потом к  столице.  -  У  них
лодки?
   - Дош, милый, даже эфоры не умеют ходить по воде аки посуху.
   Предательство! Если у  таргианцев  были  наготове  лодки,  значит,  все
спланировано заранее. Эти свиньи врали с самого начала. Спасать?  Спасать!
Может, Свободные еще успеют перехватить их, пока они не добрались до  воды
и не удрали с Д*вардом.
   Он успел сделать два шага, прежде чем рука Тиона сомкнулась у  него  на
плече, без малейшего усилия остановив его.
   - Думай, Дош, думай! Кто-то тебя наверняка видел. Они уже приближаются.
Но боюсь, мой дорогой, они вряд ли захотят теперь твоей помощи.
   - Но...
   -  Думай!  Ты  ведь  не  забыл  стих  двести  двадцатый,  правда?   "На
Носокслоупе  придут  они  к  Д*варду  сотнями,  даже  Предатель".  Где  ты
завербовался к ним, Дош?
   - Я делал только то, - взвизгнул Дош, - что говорил мне Д*вард!
   - Но они-то этого не знают, верно, любимый мой? - Тион хихикнул. - Тебя
видели, когда ты вел Д*варда из лагеря. Теперь он в руках таргианцев.  Что
ты на это скажешь?  Если  ты  хочешь  мучительной  смерти,  можешь  просто
постоять на этом месте немного, и твое  желание  очень  скоро  исполнится.
Если же ты хочешь жить, умнее всего с твоей  стороны  будет  спуститься  к
реке прежде, чем последнюю лодку спустят на воду,  и  прежде,  чем  дружки
Д*варда успеют схватить тебя.
   Огни заметно  приблизились.  Рев  сделался  еще  громче  и  теперь  уже
безошибочно принадлежал разъяренной толпе. Одиночка, Дош всегда терпеть не
мог толпы. Его охватила паника. Он повернулся и бросился  вниз  по  склону
так быстро, как только мог, спотыкаясь и оскальзываясь на кочках.  Добежав
до каменной стены, он без  остановки  перемахнул  через  нее  и  продолжал
бежать. До ненавистной реки еще было ох как далеко.
   Тион без усилия несся рядом с ним.
   - Разве не предупреждал я тебя, что не стоит передавать  это  послание,
а, милый? Разве не говорил я, что это не доведет тебя до добра?
   Дош поскользнулся, с трудом удержался на ногах и побежал дальше. В боку
начинало колоть. У него не хватало дыхания спорить с этим грешником.
   - Разве не говорил я тебе, что Д*вард обходился с тобой жестоко, нет?
   Д*вард тоже говорил. Д*вард предупреждал Доша, что это поручение  может
стоить ему жизни. Он все знал.
   Дош бежал. Он всегда ненавидел толпы. Они не дадут сказать ни слова! Он
вспомнил Тьелана, Доггана, Рваную Губу... Они не будут слушать ни  логики,
ни объяснений. Это несправедливо. Но  он  всегда  оказывался  прав,  когда
исходил из худшего. Д*вард знает правду.  Если  он  догонит  Д*варда,  все
будет хорошо.
   Виноват во всем не Д*вард, а Тион. Если бы Тион оставил его лежать  без
сознания в поле. Свободные нашли бы его полумертвого и поняли бы,  что  он
не помогал таргианцам.  Он  был  бы  тогда  жертвой  предательства,  а  не
Предателем. Он бежал. Д*вард знал о грозившей ему опасности. Он  предвидел
возможность насилия со стороны таргианцев. Он не мог ожидать только  того,
что во все вмешается еще и Тион.
   Река была уже близко. Дош оглянулся - погоня тоже оказалась близка.  Их
были тысячи, они растянулись по полю. Многие из  них  были  моложе  его  и
бежали быстрее. У тех, кто бежал впереди, факелов не было,  и  они  быстро
нагоняли его. Достаточно одному корню попасться  под  ноги  -  и  они  его
нагонят.
   - Чуть левее, - тихо посоветовал Тион, - мимо тех навесов.
   Это было последнее, что Дош услышал от него.  Секундой  спустя  чародей
исчез. Впрочем, почти сразу же Дош увидел и таргианцев, человек сорок  или
шестьдесят, волочивших лодки по траве вниз,  к  воде.  Кто-то  еще  осенью
вытащил эти лодки наверх, подальше от воды, на случай  паводков.  Пока  он
бежал, лодки одну за другой спускали на воду, и  ревущий  поток  сразу  же
уносил их прочь. Он не видел Д*варда,  но  его  могли  посадить  в  первую
лодку. Древесные стволы, льдины, ледяная вода - без лодки река была верной
смертью.
   Скользя и задыхаясь, он выбежал на берег как раз когда люди грузились в
последнюю лодку. Таргианцы были вооружены. При  виде  его  двое  выхватили
мечи. Каким-то  образом  он  сумел  выдохнуть:  "Они  убьют  меня!"  -  на
лемодийском, близком к таргианскому.  Те  засмеялись,  но  кто-то  рявкнул
приказ. Солдаты убрали мечи и прыгнули в лодку, уже  набиравшую  ход.  Дош
забежал в воду, такую холодную, что она обжигала ноги. Он вцепился в  борт
и головой вперед перевалился через него внутрь.
   Крики ярости и разочарования с берега быстро стихли вдали  -  маленькую
лодчонку подхватило течением, и она начала долгий путь в Тарг.



        59

   Что бы ни делал Эдвард, Алиса понимала: она ничем не сможет ему помочь,
будет только мешаться под ногами, - и все  равно  она  хотела  знать,  что
произошло и где он.  Она  подозревала,  что  он  уже  отправился  в  Тарг,
захватив с собой Доша. Это объясняло загадочный приказ Доша сохранить пару
кроликов и припрятать их где-то поблизости.
   Закинув свой мешок на спину, она отправилась  поискать  себе  еды.  Она
обследовала два или три костра в надежде найти Джулиана,  Урсулу  или  еще
кого-нибудь, говорящего по-английски. В обществе  нескольких  тысяч  людей
это было не так-то просто.  В  конце  концов  голод  привел  ее  к  костру
лаппиньянцев. Они весело лопотали что-то,  смеялись  над  ее  беспомощными
попытками объясняться на джоалийском и угостили ее жареным мясом,  положив
его на окровавленный кусок шкуры вместо тарелки.
   Это было отвратительно, но и  неслыханно  вкусно.  Она  доела  мясо  до
последнего кусочка, протянула шкуру кому-то, ожидавшему своей  очереди,  и
облизала пальцы. Женщина протянула ей ребро - обгрызть, но она отказалась,
вежливо поблагодарив. Ей так хотелось  расстелить  одеяла  прямо  здесь  и
уснуть. Веки, казалось, весили по нескольку тонн каждое.
   С другой стороны,  ее  нервы  были  напряжены  до  предела.  Она  снова
подхватила свой узел и  пошла  искать  дальше.  Она  не  успела  дойти  до
следующего костра, когда поднялся крик. Волнение разбежалось от  него  как
круги  на  воде.  Вскоре  переполошился  весь  лагерь;  люди  беспорядочно
носились во все стороны, размахивая факелами, отчего мог  заполыхать  весь
холм. Не понимая ни слова, Алиса просто стояла на месте, словно  камень  в
водовороте, беспомощно глядя на мелькающие  перед  ней  лица.  Может,  это
напали таргианцы? Бежать ли ей с толпой,  или  вернуться  в  дом  и  ждать
развязки?
   В  визжащей  толпе  перед  ней  мелькнула  женщина   с   огненно-рыжими
волосами... Алиса схватила ее за руку.
   - Вы говорите по-английски?
   Женщина посмотрела на нее, потом на своих удаляющихся спутников.
   - Да, Энтайка. Мне надо идти.
   - Скажите мне только, что происходит!
   Та сказала и побежала дальше.


   Повинуясь своего рода стадному инстинкту, Алиса бежала вниз  по  холму.
Ночь превратилась в сумасшедший дом. Люди падали, и их затаптывали. Других
толпа столкнула в ледяную воду. Несколько самых безрассудных  добежали  до
таргианского военного лагеря, расположенного в четырех милях от  дома.  Их
нападение отбили с тяжелыми потерями. Разумеется, это  было  бессмысленно.
Толпа часами рыскала по болотистой пойме реки, но Освободитель исчез.


   Когда небо над горами начало светлеть, Алиса устало тащилась  вверх  по
холму, обратно к роще. Костры догорели, роща выглядела так, словно  в  ней
ночевала прожорливая саранча. Людям с ночлегом повезло значительно меньше.
Подобно ей они возвращались уставшие и  растерянные.  Изможденные  дети  с
плачем цеплялись за своих родителей.  Потерявшиеся  дети  с  ревом  искали
своих. Взрослые шарили по развалинам  в  поисках  остатков  от  вчерашнего
пира.
   Впрочем, кто-то пытался восстановить порядок. Свернув на  крики,  Алиса
обнаружила Носителя Щита, собиравшего паломников, но это оказался  Килпиан
Гуртовщик, не говоривший по-английски. Из слов его она поняла только,  что
он пытается собрать всех ниолийцев.
   Чуть выше  по  склону  Урсула  Ньютон  своим  зычным  голосом  скликала
джоалийцев, лемодианцев и нагианцев. Голос ее совершенно не изменился,  но
глаза заметно покраснели, волосы растрепались - она явно не  смыкала  глаз
всю ночь. Она замолчала, опираясь на свой посох и устало глядя на Алису.
   - Слышали, что случилось?
   - Слышала. Скажите,  может  хоть  какая-нибудь  лодка  уцелеть  в  этом
потоке? - Судьба играет человеком - она любит посмеяться над человеческими
слабостями и амбициями, так что Освободитель мог сейчас плавать вниз лицом
в какой-нибудь заросшей бухточке, так и не завершив своей миссии (впрочем,
мана должна бы позаботиться об этой опасности, так ведь?).
   Урсула надулась, явно не желая говорить. Потом передумала.
   - Это возможно. Река несется со скоростью сорок миль в час, или я не я.
Он может уже несколько часов как быть в Тарге.
   - Тогда что вы делаете?
   Снова надутые губы.
   - Выполняю  его  последнее  распоряжение.  Я  должна  вывести  все  это
столпотворение в Джоалию. Не можем же мы бросить  ребяток  на  растерзание
таргианцам.
   Алиса посмотрела на тех, кого удалось собрать, и решила, что  недостает
нескольких  сотен,  хотя  кто  знает,  сколько  джоалийцев  участвовали  в
крестовом походе?
   - А они вам позволят?
   - Не узнаем, пока не попробуем. Извините. - Она закричала что-то группе
людей, отчаянно размахивая жезлом. Они неохотно кивнули  и  пошли  дальше,
разделившись и тоже принявшись что-то кричать.  -  Рваная  Губа  и  Гастик
забирают ниолийцев. Здесь вообще  кто-то  что-то  делает?  -  Она  свирепо
стукнула концом своего шеста по камню. - Проклятие, ну и сумятица! Хоть бы
эти послы приперлись с обещанной жратвой.
   - А таргианцы что, тоже в этом участвуют? Кто вообще здесь остается?
   - Не знаю. Полагаю, Элиэль Верховная Жрица захочет привести свой храм в
порядок. Не знаю только, позволят ли ей это таргианцы.
   Алиса потерла глаза и немного подумала.
   - Должно быть, это зависит от того, что случится, когда Эдвард  попадет
в Тарг, не так ли? Если он убьет  Зэца,  он  не  потерпит  больше  диктата
эфоров.
   -  Эй,  джоалийцы!  Сюда!  -  вместо  ответа  взревела  Урсула  голосом
лося-самца, созывающего свой гарем, а потом продолжила разговор как  ни  в
чем не бывало, задумчиво посмотрев на Алису. -  Вы  действительно  верите,
что он еще жив?
   - Я буду верить в это до тех пор, пока не узнаю о его смерти.
   Миссис  Ньютон  скептически  поджала  губы.   Это   была   твердолобая,
прагматического склада дама, не склонная  к  домыслам.  Джулиан  почему-то
питал к ней отвращение, но как пастырь,  погоняющий  стадо  из  нескольких
тысяч паломников по домам, она вряд ли имела себе равных.
   - С тем количеством маны, которое у него имелось, таргианцы ни  за  что
бы не захватили его врасплох, понимаете? - процедила она. - И уж тем более
не одолели бы. Может, это дело рук самого Зэца?
   - Но зачем похищать его? Почему они просто не убили его  и  не  бросили
тело, чтобы его нашли Свободные?
   - Не знаю, - вздохнула Урсула.  -  Возможно,  потому,  что  Зэц  желает
устроить публичную казнь в Тарге. Возможно, им потребуется несколько дней,
чтобы вернуться с новостями.
   - Ага! Кто-то поехал туда?
   Она кивнула с отсутствующим видом.
   - Я слышала, Догтан, Тьелан и Джулиан. Возможно, еще Домми. Может,  они
захватили с собой кого-нибудь еще. Не знаю. Они нашли лодку чуть  выше  по
течению. Крикнули кому-то, когда их проносило мимо.
   Ноги у Алисы подгибались от усталости. Если она сейчас  не  сядет,  она
просто упадет. Она прислонилась к дереву - пока сойдет и так.
   - Не слишком ли много людей пытаются освободить Эдварда? Правда,  я  не
могу поверить в то, что Эдварду необходимо, чтобы его спасали. То  есть  я
имею в виду, если он победит Зэца и заберет всю  его  ману,  ему  ведь  не
нужно будет этого, разве нет?
   Урсула оглядывалась по  сторонам,  словно  выискивая  попрятавшихся  по
кустам бестолковых джоалийцев.
   - Не думаю, чтобы они имели в  виду  в  первую  очередь  спасение.  Они
хотели поймать этого подлого желтоволосого извращенца, чтобы заставить его
жрать собственные потроха.
   - Что? Вы имеете в виду Доша?
   - Доша! Доша Предателя! Это он выдал Экзетера таргианцам, разве  вы  не
слышали? Он, и никто другой! И если я доберусь до  него  когда-нибудь,  он
пожалеет, что  его  мать  родила,  обещаю  вам.  А  вы  куда?  Собираетесь
возвращаться Домой? Тут, в Товейле, есть один портал, к которому мы  знаем
ключ.
   Алиса покачала головой:
   - Нет, пока не узнаю, что случилось. И вы совершенно уверены,  что  это
Дош... - Одного взгляда Урсуле в глаза  было  вполне  достаточно.  Но  все
равно это казалось невероятным. - Эдвард очень ценил Доша. Он доверил  ему
деньги, не забывайте.
   - Христос тоже доверил свои Иуде!
   Проклятие! Было дело. Алиса чувствовала себя слабой и разбитой.
   - Пожалуй, я пойду в храм и помогу епископу с уборкой. На случай,  если
мы больше не увидимся...
   Они наскоро попрощались. Оставив Урсулу  Ньютон  и  дальше  имитировать
самца-лося по весне, Алиса на негнущихся ногах потащилась дальше по холму.



        60

   Судя по всему, солдаты столкнули лодку в воду кормой  вперед,  ибо  Дош
обнаружил, что сидит в остром ее конце, который принял за нос. Он съежился
на банке, надеясь, что его забудут  -  не  самая  несбыточная  мечта,  ибо
рулевому полагалось быть полностью занятым тем, чтобы удерживать курс  при
лунном свете, а четверо гребцов должны были сидеть лицом к  корме.  Первой
его мыслью было снять мокрые башмаки и  растереть  ноги,  чтобы  они  хоть
немного ожили, однако он обнаружил, что обе руки ему нужны для того, чтобы
цепляться. Посудина прыгала и раскачивалась так отчаянно, что он с  трудом
удерживался на месте. Кроме того, лодка сразу же  набрала  воды,  так  что
башмаков он мог уже и не снимать. Потом что-то больно ударило его в бок, и
сержант проскрежетал какой-то приказ по-таргиански.
   Дош понял, что приказ  адресован  ему.  Еще  он  понял,  что  остальные
четверо не  столько  гребут,  сколько  лихорадочно  отталкивают  от  лодки
бревна, льдины и другие  плавучие  обломки,  используя  весла  в  качестве
шестов. Заостренными оказались у лодки оба конца; Дош  сидел  как  раз  на
корме. Душ водяных брызг наполовину ослепил  его.  Банка  подпрыгнула  под
ним, пытаясь сбросить седока за борт.
   -  Говорите  медленнее,  -  попросил  он  и  повторил   то   же   самое
по-лемодийски, которому обучился в постели у Ангуан четыре года назад.
   Один из взмокших  солдат  знал  лемодийский  достаточно  хорошо,  чтобы
свирепо выругаться на нем.
   - Хочешь, чтобы мы утонули? - процедил он в конце своего монолога.
   Дош перевел взгляд на реку. Она напомнила ему  бурно  кипящую  кастрюлю
черной воды, в которой спичками крутились бревна в несколько раз больше их
лодки; некоторые из них еще не лишились корней и сучьев. Вверх на  гребень
волны и тут же вниз, а потом опять вверх. Может, им нужен впередсмотрящий?
Нет, солдат швырнул в него деревянным ведерком, и  он  понял:  они  хотят,
чтобы он отчерпывал воду. Он мог  бы  и  сам  догадаться,  что  не  должен
рассчитывать на дармовой провоз у таргианцев.
   Он потянулся за ведерком и тут же чуть не пробил головой  днище  лодки.
Чертыхаясь и отплевываясь, он сел, убрался подальше от гребцов,  чтобы  не
мешать им, и принялся черпать.
   Он  черпал  и  черпал,  его  руки  уже  готовы  были  оторваться,  ночь
превратилась в сплошной кошмар из ведер и ледяной воды. Проклятое  древнее
корыто с каждым новым столкновением текло все сильнее.  Вода  каталась  по
днищу взад и вперед, и он едва не тонул в ней. Он то  погружался  в  воду,
захлебываясь ею, то оказывался лежащим на мокром дне лодки, а затем  новая
волна швыряла его спиной на банку.
   Местуотер слился с Сальторуотером, который впадал в Мидлуотер, а тот, в
свою очередь, - в  Таргуотер,  разлившийся  на  несколько  миль  вокруг  и
затопивший поля и леса. Течение не замедлилось, но сделалось чуть  ровнее.
Лодка реже сталкивалась с обломками, и это было очень кстати, ибо посудина
погружалась в воду все сильнее. Солдаты все чаще  использовали  весла  для
того, чтобы грести, и все реже для того, чтобы отталкиваться ими, стараясь
удерживать полную воды лодку в главном русле, подальше от  полупогруженных
деревьев и изгородей, напоминавших о том, что здесь когда-то был берег.
   Дош уже работал из последних сил.  Вода  в  лодке  прибывала.  В  конце
концов один из таргианцев отобрал у него ведерко и начал отчерпывать  воду
в три раза быстрее его. Дош вернулся на кормовую банку, съежился калачиком
и попытался хоть немного согреться.
   Первые лучи рассвета тронули небо, от реки начал подниматься туман.  Из
дымки на них надвигался мост. Сержант выкрикнул приказы, весла скрипнули в
уключинах,  лодка  вильнула,  выпрямилась  и  устремилась  в   треугольник
бурлящей воды между двумя устоями.  Пролет  мелькнул  всего  в  нескольких
дюймах над их  головами,  и  нос  лодки  исчез  в  белой  пене.  Несколько
мгновений казалось, что они вот-вот пойдут ко дну. Дош цеплялся  за  клюз,
чтобы его не смыло за борт. Солдат с ведерком  снова  принялся  черпать  -
лодка все еще держалась на плаву. Другой солдат отложил весло и тоже начал
черпать.
   Промокший до нитки, дрожащий Дош смотрел вперед,  в  призрачный  туман,
прикидывая возможности побега. Солдаты кричали и  махали  руками,  узнавая
одним им известные ориентиры. Им явно оставалось совсем немного до  Тарга,
но и до окончательного потопления было недолго. И если  им  вздумалось  бы
выбросить за борт лишний груз, Дош знал, кто будет этим грузом. Река текла
здесь почти вровень с верхом дамбы, выше уровня полей. Из тумана выплывали
и пропадали за кормой неясные очертания деревьев и домов.
   Солдаты были измождены не  меньше  его.  Вопли  сержанта  делались  все
громче  и  тревожнее,  двое  продолжавших  еще  грести   солдат   пытались
подчиняться им, потом рулевой сам взялся за третье весло, но их усилия  ни
к чему не привели. Неодолимое течение несло лодку почти вплотную к  откосу
дамбы, крутому, глинистому, местами подмытому, так что деревья наклонились
к воде, нависая над  ней  или  вообще  плавая  в  ней  наподобие  бакенов,
удерживаемые на месте только оставшимися корнями.  Лодку  сунуло  носом  в
берег, опасно накренило, потом поток подхватил ее и  понес  кормой  вперед
прямо в переплетение ветвей и прочего хлама, угрожающе скрежетавших по дну
и бортам. Таргианцы бросились на  дно  лодки.  Когда  лодка  снова  начала
набирать скорость, Дош увидел прямо по курсу толстый ствол и встал.
   Удар чуть не выбил из него дух. Он царапал кору одеревенелыми пальцами,
пытаясь удержаться. Чья-то голова ударила его по  ногам,  лишив  опоры.  А
потом он лежал на стволе; лодка исчезла. Его убежище угрожающе тряслось  и
клонилось к темной воде, кипевшей под ним. Он с  трудом  подтянул  ноги  и
лежал, дрожа и борясь с приступами тошноты. Он смог! Он убежал!


   Дерево тряслось и наклонялось  -  все  новые  корни  высвобождались  из
глины. Он осторожно сполз по стволу на берег и выбрался на тропинку.  Река
неслась под ним, а весь остальной мир был смыт белым туманом,  и  от  него
остались только тени. Смертельный холод пробирал его до костей. Он  должен
двигаться, если не хочет замерзнуть. Он снял башмаки, чтобы вылить из  них
воду, но руки его так окоченели, что он не смог завязать  шнурки.  Оставив
шнурки болтаться, он пустился трусцой по тропе. В башмаках  хлюпала  вода.
Когда он понял, что бежит в Тарг, было  уже  слишком  поздно  возвращаться
назад.
   Кроме того, в городе у него гораздо больше  шансов  найти  какую-нибудь
пищу и кров, чем в сельской местности.  И  потом,  там  был  Д*вард.  Если
только его лодка не потонула, он, возможно, уже в Тарге, меряется силой  с
Зэцем. Когда он исполнит пророчество, он может уделить минуту и Дошу.
   Д*вард - его единственная надежда.  Свободные  решили,  что  он  предал
Освободителя. Вздор, как он мог совершить такое за деньги? Это было просто
несправедливо - ведь именно предложенные джоалийцами  тридцать  серебряных
звезд за то, чтобы он предал Освободителя, и привели его к  нему  в  самом
начале? И ведь он не взял тогда этих денег, так  зачем  бы  ему  брать  их
сейчас, после всего того, что Д*вард сделал  для  него?  Он  должен  найти
Д*варда, чтобы тот снял пятно с его имени.
   Усталый, замерзший, голодный, он кое-как тащился вперед, бормоча сквозь
стук зубов молитвы. По мере того как светлело, туман делался гуще. В  мире
вообще все зыбко и неопределенно. Его раскаяние  принесло  ему  не  больше
добра, чем былые грехи.
   По дороге ему не встретилось ни души; казалось, он живет в собственном,
призрачном мире. Все друзья, которыми он дорожил, теперь настроены  против
него; для Свободных он - предатель,  а  для  таргианцев  -  еретик.  Тропа
перешла в дорогу, потом в городскую  улицу.  История  повторялась.  Четыре
года назад он приходил в Тарг  с  Освободителем.  Тогда  эфоры  собирались
казнить старого доброго Злабориба, приняв его за Д*варда, а  Д*вард  хотел
занять его место на плахе. Сам Муж вмешался, чтобы не  дать  ему  умереть.
Злабориб все равно погиб, исполнив  пророчество:  "Позор,  позор!  К  Мужу
ступает Д*вард со словами "Убей меня!". И падет молот, и  осквернит  кровь
священный алтарь. Воители, где честь ваша? Так позор вам".
   Теперь Д*вард снова возвращался в Тарг... неужели он  с  самого  начала
задумал это? Как знать. Ведь предупреждал же он  Доша  об  опасности  этих
приказов, так что, наверное, все же знал, на что шел. Вмешается ли  Карзон
еще раз? Но ведь Д*вард не просил на этот раз о смерти, верно? Или просил?
   Так о каком же посещении говорилось в пророчестве?


   Убогий,  убогий  город!  Узкие  улицы,  похожие  на  крепости  дома   с
зарешеченными окнами-бойницами и окованными железом дверьми. Даже туман не
скрывал его уродства, он только обволакивал  все  сыростью.  Безрадостное,
унылое место! И почти ни одной женщины на улицах, только гладко  выбритые,
угрюмые таргианские мужчины. Каждый из них  носил  меч,  ибо  только  рабы
здесь ходили без оружия. Все носили те же короткие одежды,  что  и  летом,
едва закрывающие ноги. Унылые бурые цвета. Унылый бурый город. Туман.
   Куда идти? Дош крался от двери к двери, стараясь не мешаться под ногами
у этих чванливых вояк, стараясь вообще не попадаться им на глаза.  У  него
не было знакомых в Тарге. Он помнил, где находился притон Лудильщиков,  но
наверняка там случится кто-нибудь из шайки старого Бирфейра, и  уж  они-то
вырвут у Доша печень прежде, чем он успеет пикнуть.  И  потом,  он  сильно
сомневался, что сможет даже просто дойти туда. Если он сейчас же не поест,
он лишится чувств. Если он лишится чувств, его бросят в реку или закуют  в
кандалы.
   - Я вижу, ты все-таки добрался.
   Тион был одет как обычный юноша-таргианец. Не более того -  его  одежда
была до неприличия коротка и практически расстегнута спереди, а башмаки из
мягкой кожи едва закрывали лодыжки. Зато рапира на поясе едва не цеплялась
за булыжную мостовую.  На  прекрасном  лице  застыла  вполне  традиционная
таргианская презрительная ухмылка.
   Дош, дрожа, привалился в дверному косяку. Улица  плыла  перед  глазами,
мокрая одежда липла к коже.
   - Где Д*вард?
   -  В  настоящий  момент  он  предстает  перед  судом.  Его  обвиняют  в
святотатстве по отношению к нашим возлюбленным богам.
   - И что будет дальше?
   - Ну, он не слишком помогает  следствию.  Пожалуй,  у  него  один  шанс
против  десяти  миллионов,  что  его  оправдают.   -   Тион   самодовольно
ухмыльнулся.
   - А потом?
   В переулке клубился туман. Юноша придвинулся ближе, но не  сделался  от
этого более материальным. Он уперся локтем в каменную  стену  и  улыбнулся
Дошу.
   - При желании суд может приговорить тебя к смерти даже за  то,  что  ты
пукнул в общественном месте. Они вышибут ему мозги в  храме,  прямо  перед
статуей Зэца.
   - Эй, парень! - Перед Тионом остановился дородный таргианец.
   Тион чуть приподнял бровь.
   - Воин? Могу я услужить тебе чем-нибудь? - Он не пошевелился, оставшись
стоять все в той же раскованной позе.
   - А ну застегнись! Непристойно выставлять себя вот так!
   - О боги! - вздохнул Тион. - Только  и  всего?  Ступай-ка  ты  Домой  и
выпотроши себя, воин.
   Таргианец по-военному лихо отдал честь.
   - Будет немедленно исполнено, воин! - Он повернулся  и  поспешил  туда,
откуда пришел.
   Тион пожал плечами:
   - Ну, милый Дош, на чем мы остановились?
   - Д*вард пришел сюда, чтобы убить Зэца!
   - Совершенно верно. И Зэц умрет. Он сам этого еще не знает,  но  умрет.
Скорее всего. Он сделался серьезной помехой. Проблема только  в  том,  что
Д*вард тоже умрет.
   - Нет!
   - Боюсь, что да, Дош. Какая неприятность! Такой славный паренек! Но для
Пентатеона слишком опасно оставлять его в живых. Он слишком хорошо показал
себя в Игре! Право же, за каких-то два месяца он сумел перехитрить  самого
Зэца, а уж он-то игрок не нам чета. Кто знает, за кого он возьмется потом?
Нет, Д*вард должен умереть, мой милый!
   - Нет!
   Чародей как будто заинтересовался.
   - Нет? Я честно обещал, что не буду пытаться спасти его. Не могу  же  я
нарушить свое слово, а, Дош?
   Дош пожал плечами. Довериться Тиону было бы безумием.  Он  порочен.  Он
вообще не знает, что такое честная игра.
   - Ты можешь его спасти?
   - Скорее всего нет. Это слишком трудно. Но если бы я  попробовал...  Во
что это тебе обойдется, милый Дош?
   - Что угодно! Что тебе нужно? Мою душу? Мое тело?
   - Это я решу позже, - сказал Тион. - Как насчет твоей жизни?
   - Да!
   - Боги! Страшная это штука, любовь. - Чародей протянул тонкую руку.
   Дош принял ее, и Тион поднес свою к его губам.
   - Ну что ж, посмотрим, что можно  сделать.  Это  наверняка  нелегко.  Я
сказал ведь только, что попробую. А теперь почему бы тебе  не  побежать  в
храм и не найти себе место получше, чтобы наблюдать за происходящим? Лучше
всего вплотную к алтарю со стороны Зэца. Толпа  уже  начинает  собираться,
так что тебе надо поспешить.
   - А ты сам тоже идешь? - подозрительно спросил Дош.
   - Нет. Мне пока не стоит подходить слишком близко. Но я надеюсь увидеть
тебя там, любовь моя. - Озабоченное выражение на лице... -  Доверься  мне,
Дош! Я ведь еще не обманывал тебя. Во всяком случае,  последнее  время.  А
теперь валяй беги!


   История повторяется... Разве не  по  этой  узкой  улице-ущелью  шел  он
четыре года назад? Тогда он тоже шел следом за Д*вардом. Толпа,  помнится,
была погуще, но и сегодня людей - море, а воздух,  казалось,  потрескивает
от возбуждения... Знают ли они  про  Освободителя,  или  каждая  публичная
казнь влечет их к себе словно стервятников? Вот  обитель  Урсулы  с  синей
лентой над калиткой, ничуть не изменившаяся с тех пор. Столько воды утекло
за эти четыре  года...  Сюда  Д*вард  приводил  Исиан.  Ох,  Исиан,  кошка
маленькая, это ведь твоя смерть разбудила его!
   Толпа делалась все плотнее, но женщин в ней по-прежнему почти  не  было
видно. "Ну, толкайте меня, думаете, меня это волнует? Валяйте вытаскивайте
свои мечи, мне уже все равно". Это туман клубится, или бедняга Дош  теряет
сознание? Люди с  отвращением  отшатываются  от  него,  такой  он  мокрый.
Большая площадь, люди снуют по  ней,  как  потревоженные  жуки.  Массивные
колонны храма, их верхушки почти скрываются в тумане, - огромная гранитная
клетка, самое уродливое здание в мире.
   Холодно, ох как холодно! Бедный Дош. Осталось ли в  мире  хоть  немного
тепла? Было ли ему тепло хоть раз с тех пор, как он  выбрался  из  постели
Аморгуш? Ступеньки... Проход между огромными гранитными плитами...
   Весь  храм  уже  забит  народом  и  гудит  от  возбужденного  шепота...
Карзон...
   Зэц...
   Муж, ростом выше дерева, из позеленевшей от времени меди. Лицо с пышной
бородой и крючковатым носом. Потрясающе похоже. Молот прижат обеими руками
к мускулистой груди, складки одежды, с таким мастерством изваянные великим
К*симбром Скульптором, ниспадают от пояса к земле, чтобы принять  на  себя
часть веса; одна нога выдвинута вперед. Великолепная работа.
   Поворачивай же, черт тебя побери, поворачивай! Посмотри на другой конец
огромного прямоугольника. Колосс такого же роста, из почерневшего серебра,
закутанный в хламиду с капюшоном, держит в одной руке  мраморный  череп...
Чуть ссутуленный, голова наклонена, обратившись к алтарю. Воплощенное зло.
   Дрожь, стук зубов, но надо пройти это до конца, надо  дождаться  Тиона.
Рокот барабанов, толпа сходит с ума, что-то сейчас объявят. Люди не любят,
когда к ним прижимаются мокрым телом, отойдите, пропустите меня, здесь все
равно нет места, чтобы вытащить меч, к черту все взгляды,  не  обращай  на
них внимания, пусть себе грозят, пусть дерутся локтями. Ближе, еще ближе.
   Алтарь - наковальня, поднятая на подиум. Он черный или покрыт  засохшей
кровью? Ближе к ступенькам,  там  свободнее,  толпа  не  хочет,  чтобы  ее
толкали на ступеньки, ближе к этому жуткому богу. Ну же, смотри! Смотри  в
лицо Смерти.
   - Нет, нет!
   Ладно,  не  смотри  больше.  Выходят  люди,  жрецы,  обходят  постамент
серебряной  статуи.  Солдаты.  Д*вард  -  связанный,  почти  без   чувств,
окровавленный.  Что  они  сделали  с  ним!  Грохот  барабанов.  Тишина   -
подавленная, гнетущая. Белый  туман,  черный  туман...  Это  только  толпа
раскачивается или весь храм? Объявляют.
   - Именем эфоров и народа Таргленда, именем Мужа еретик  Д*вард  признан
виновным в богохульстве и приговаривается к смерти на наковальне. Во славу
Зэца, Последнего Победителя, да будет так!
   Ропот. Шепот. Где же  Тион?  Не  вижу  Тиона.  Они  кладут  Д*варда  на
наковальню. Палач в маске, с молотом в руках. Выходит вперед. Где Тион! Он
обманул меня! Д*вард лежит ничком на большой наковальне. Непонятно даже, в
сознании ли он. Они его избили. Как он будет сражаться с  Зэцем,  если  он
без сознания?  Такой  маленький  по  сравнению  с  этим  великаном.  Злым,
страшным... Черный  туман  колышется...  Белый  туман  колышется...  Палач
выступает вперед. Встань, Д*вард! Встань! Восстань великаном...  великаном
из тумана... Схвати его... Души его... Белый туман, черный... Не лежи так,
не  жди  этого,  с  молотом!  Восстань  как  Освободитель,  великий,   как
Единственный Бог! Вырасти над храмом, Д*вард! Напугай эту  толпу,  Д*вард!
Схвати это чудовище, Зэца! Сокруши его! Задуши его! Земля  трясется.  Люди
кричат.
   Помоги ему. Боже! Ты самый сильный, самый  великий...  Встань,  Д*вард!
Исполни пророчество! Объяви, что ты Освободитель! Придите, братья, спасите
его с наковальни! Не оставляйте его здесь! Молот поднимается...
   Кричи! Кричи! Пусть Карзон сам выйдет из толпы! Пусть  появится  Висек,
белый как туман, как солнце сквозь тучи! Они идут! Они идут! Вон Эльтиана,
красная как кровь, вон Астина и  ее  меч  правосудия!  Сотрясите  колонны!
Пусть толпа кричит в страхе: Бег... Зэц содрогается...  он  падает!  Этого
мало! Где Тион? Где Юноша? Ты ему нужен, Тион! Ну приди  же,  Тион!  Спаси
его, Тион! Не дай ему умереть, Тион! Если хочешь,  возьми  меня,  я  твой,
Тион! Все, все что хочешь! Помоги ему, Тион! Спаси его...




        ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ

                   Мы видели, что у двух организмов, далеко отстоящих один
                от  другого  в  естественной  системе,  могут  встречаться
                органы, служащие одной и той же цели и  по  внешнему  виду
                близко между собой сходные, но образовавшиеся  отдельно  и
                вполне   независимо;   однако   при   более   внимательном
                исследовании этих  органов  почти  всегда  возможно  найти
                существенные различия в их  строении,  и  это  естественно
                вытекает  из  принципа  естественного  отбора.  С   другой
                стороны, самым обычным правилом, проявляющимся  повсюду  в
                природе,  является  бесконечное   разнообразие   структур,
                служащих для  достижения  одной  и  той  же  цели,  и  это
                опять-таки  естественно  вытекает  из  того  же   великого
                принципа.
                                        Чарльз Дарвин. Происхождение видов


        61

   Маленькие язычки пламени заплясали  в  сухой  траве,  лизнули  лохмотья
коры, осмелели и  окрепли,  набросившись  на  ветки.  Алиса  подула.  Кора
занялась. Костер сделался жарче, ярче. Она положила  поверх  охапки  ветку
потолще, потом другую. Костер затрещал -  словно  младенец  подал  впервые
голос, - и она откинулась, не сводя глаз с огня. От костра веяло  каким-то
спокойствием. Разжигать  костер  гораздо  приятнее,  чем  просто  опускать
шестипенсовик в газовый счетчик. Так разводили огонь  с  сотворения  мира.
Она начала сооружать шалашик из тонких веток - теперь  костер  продержится
до ее возвращения. За высокими узкими окнами зимний закат окрасил облака в
огненно-красный цвет.
   Она встала полюбоваться делом своих рук. Эту комнату  Элиэль  Верховная
Жрица повелела превратить в трапезную и  -  временно  -  в  помещение  для
собраний капитула. Конечно, в ней царил еще  беспорядок,  но  ведь  только
сегодня утром в нее вообще невозможно было войти, не сломав ногу. На  полу
не хватало плит. Алиса несколько  часов  потратила  только  на  то,  чтобы
подмести всю грязь - чище он от этого не стал. Половина штукатурки со стен
обвалилась; то, что сохранилось,  напоминало  кожу  прокаженного.  Мужчины
отыскали наверху и принесли сюда четыре скамьи и пару  столов,  источенных
жуками, но еще достаточно крепких. Не  "Савой",  конечно,  но  лучше,  чем
столоваться в лесу. Она надеялась, что дымоход не забит птичьими гнездами.
   Теперь небольшой ритуал, который она давно уже обещала себе. Она  вышла
из двери и направилась по коридору к выходу. Грязь здесь  просто  смели  к
стенам, оставив узкий проход посередине. Ничего,  завтра  или  послезавтра
дойдут руки и  до  коридора.  Она  миновала  молельню;  оттуда  доносились
негромкие голоса Элиэль и переводчика -  Бр*крирг  и  его  люди  проходили
инструктаж. Кто-то, почти наверняка Титтраг Каменщик, рубил  кустарник  на
заднем дворе, расчищая вокруг дома защитную  полосу  от  огня.  Если  этот
монотонный стук не мешает Элиэль, он тем  более  не  помешает  Алисе.  Она
мрачно покосилась на стертые в кровь ладони. Пройдет еще  немало  времени,
пока пузыри огрубеют и превратятся в мозоли.
   Она вышла в парадную  дверь  -  точнее,  в  проем,  ибо  открывать  или
закрывать в нем было нечего, - и в лицо ей ударил свежий  вечерний  ветер.
Покрасневшие облака на  западе  -  старая  моряцкая  примета,  вот  только
моряков в Соседстве нету. Она сделала то, зачем вышла, -  остановилась  на
крыльце и посмотрела на уходящую вдаль, наполовину  заросшую  дорогу.  Как
она и ожидала, дорога была пуста.
   - Вы тоже? - Пинки Пинкни стоял на крыльце,  поставив  ногу  на  крепко
увязанную охапку дров и попыхивая сигарой.  Ради  всего  святого,  где  он
достал сигару? Положитесь на Пинки! Впрочем, у  ног  его  лежал  топор,  и
Алиса не могла отрицать, что за  последние  дни  он  заметно  вырос  в  ее
глазах, работая не меньше любого туземца.
   Он хитро улыбнулся и выпустил клуб дыма.
   - По дорогам, за которыми следят, гм, никто не ездит. Не самая  удачная
поговорка, правда?  Должен  признаться,  меня  раньше  никогда  не  тянуло
смотреть на дороги. Уж на эту, во всяком случае.
   - Я в первый раз вышла. Нам сказали, по меньшей мере три дня, так что я
дала себе обет не смотреть до вечера третьего. - Алиса ощутила  совершенно
бессмысленное раздражение на то, что ее поймали за этим  занятием,  и  еще
больше на то, что она оправдывается.
   - Но четыре - куда вероятнее, разве не так? А шесть  или  семь  -  тоже
вполне возможно. С учетом наводнений. И это если они не задержатся в Тарге
больше чем на час или два. Но что это я? - Он  убрал  ногу  с  вязанки.  -
Садитесь, пожалуйста, дорогая миссис Пирсон!
   Она отказалась, будучи уверенной в том, что сучковатые дрова - не самое
удобное сиденье. Пинки поставил ногу обратно и  уперся  локтем  в  колено,
чтобы удобнее было держать сигару.
   - Я совершенно уверен, что они решат задержаться в Тарге. На  день  или
на два. Поэтому скорее всего мы  можем  ожидать  каких-то  новостей,  если
таковые  будут,  от  наших  местных  друзей.  Бр*крирг  обещал  немедленно
сообщить нам, если он узнает что-то. Что угодно. Немедленно.
   - Я не против, если они  только  не  останутся  в  Тарге  насовсем,  на
кладбище.
   Он затянулся сигарой, зажмурившись от наслаждения.
   - Такая опасность,  конечно,  существует.  Реальная  опасность.  Однако
сложности путешествия по воде беспокоят меня гораздо больше,  чем  местные
власти. Гораздо больше. Но и этот  фактор  нельзя  сбрасывать  со  счетов.
Только не на кладбище. Таргианцы кремируют своих умерших. Да и  почти  все
остальные вейлы тоже.
   Ну надо же - обрадовал!
   - Ладно, пойду обратно заниматься делом. Я разжигала камин.
   Он усмехнулся:
   - Тогда могу я  предложить  вам  немного  дров?  Совсем  дешево!  Можно
сказать, демпинговые цены.
   - Надо позаимствовать средств у храмового казначея. Кстати,  таковой  у
нас имеется?
   - Я готов стать им, если меня попросят. Когда  у  нас  появится  казна.
Гхм! Насколько  я  понимаю,  вы  собираетесь  возвращаться  Домой,  миссис
Пирсон? Окончательно?
   Она почувствовала, как в ней волной нарастает раздражение.
   - Ну, это зависит от того, какие новости  мы  получим.  -  Если  Эдвард
остался жив после всех его опасных дел с Зэцем, и если он решит остаться в
Соседстве,  и  если  этот  поцелуй  означал  нечто  большее,  чем   просто
прощание... - Возможно.
   - Разумеется, - вкрадчиво проговорил Пинки, словно не умел распознавать
скрытые намеки, хотя на самом деле владел этим искусством в  совершенстве.
- Это можно понять. В Товейле есть один  портал,  всего  в  дне  или  чуть
больше  езды  отсюда,  связанный  с  резервным  порталом  в   Нью-Форесте.
Голдсмиты собирались использовать его. Ну, направляясь в  отпуск.  Пепперы
обследовали его и подтвердили, что он в рабочем состоянии.
   - Что такое резервный портал?
   - Портал, не находящийся под постоянным наблюдением Штаб-Квартиры, но с
запасом одежды и денег. Во всяком случае, там вам не грозит  свалиться  на
Землю в самый разгар, например, похорон. Или богослужения, если уж  на  то
пошло? Всеобщее смятение! Возблагодарим же  Господа  за  ниспосланный  нам
знак! Ведь вам, наверное,  захочется  возместить  то,  чего  лишились  при
переходе, м-м? К вашим услугам. Буду рад обучить вас  ключу.  И  проводить
вас туда, разумеется.
   - Очень мило с вашей стороны, мистер  Пинкни.  -  Этого  она  от  Пинки
почему-то не ожидала. Она его недооценивала. Или переоценивала, если  весь
его интерес в этом деле сводился к созерцанию ее, танцующей в голом  виде.
- Ладно, мой камин требует внимания, так что... Кто-то едет!
   Какой-то всадник выехал  из-за  поворота  дороги.  Кролик,  не  моа,  -
значит, не военный. Только один; впрочем, кролики - животные не стадные  и
сами выбирают наиболее подходящий им темп. Остальные могут ехать следом.
   - Храни мою душу! - Пинки выпрямился. - Конечно, не  кто-то  из  наших?
Откуда им взять кролика? Денег у них ни пенса.  Нет,  это  не  может  быть
кто-то из наших.
   Кролик одолел уже половину подъема к храму, и следом за  ним  показался
еще один.
   - Рыжие волосы! - вскричала Алиса. - Это Домми! - Она слетела с крыльца
и побежала ему навстречу.



        62

   Где-то на середине подъема  кролик  Джулиана  увидел  впереди  людей  и
сделал попытку свернуть с дороги. Джулиан остановил его, потянув за уши, и
замер, не в силах пошевельнуться - то ли он слишком устал, чтобы сражаться
с бестолковой скотиной, то ли просто  трусит,  предоставляя  Домми  самому
посвящать всех в новости. Вскоре к  нему  подбежал  незнакомый  мальчишка,
худой  и  босоногий.  Улыбаясь,  он  крикнул  что-то  по-таргиански,  явно
предлагая позаботиться о кролике. Джулиан сполз на землю, и паренек погнал
ублюдка куда-то дальше, наверное, в загон. Теперь у Джулиана не оставалось
иного выбора, кроме как подниматься по дороге навстречу толпе.  Боже,  как
затекли ноги! Он грязен как свинья, голоден, утомлен и отчаянно нуждался в
пинте горького.
   Навстречу ему спускалась Алиса.
   Он понял, что она уже знает.
   Они встретились и обнялись, уронив головы на плечи друг другу.
   - Он выполнил все, что хотел. - Джулиан сам удивился тому,  как  хрипло
звучит его голос. - Я не думаю, чтобы ему... Я хочу сказать, даже если  он
знал, чем все кончится, он... Он поступил бы точно так же.
   - Он знал. -  Она  отступила  на  шаг  и  посмотрела  на  него.  Только
бледность и поблескивающие глаза выдавали ее. - Я уверена,  он  все  знал.
Насчет Зэца никаких сомнений?
   - Ну, тела никто не  видел.  Во  всяком  случае,  в  храме.  Но  статуя
обрушилась. Я хочу сказать,  это  вполне  убедительно,  разве  не  так?  И
множество сообщений о раскаянии бывших Жнецов. Я этому верю.
   - Эдвард каким-то образом убил его, - сказала Алиса. - Я уверена.
   Она побледнела как полотно, но голову продолжала держать прямо.
   - А насчет Эдварда тоже никаких сомнений?
   Он покачал головой:
   - Никаких.
   Она кивнула и взяла его за руку.
   - Вы едва на ногах стоите! Пошли в храм, мы найдем что-нибудь поесть.
   Они двинулись вверх. Пальцы ее были холодны как лед.  Он  знал,  что  в
последнее время ей не слишком везло с мужчинами: ее  тайный  любовник,  ее
муж, даже бывший опекун, преподобный Роланд, а теперь и двоюродный брат...
молочный брат. Она, должно быть, уже привыкла терять близких; как бы то ни
было, держалась она на редкость хорошо. Вот это выдержка!  Почему  она  не
спрашивает его больше ни о чем? Домми вряд ли успел все рассказать.
   - Кто эти люди? - спросил он, не в силах больше выдерживать молчание.
   Она бездумно улыбнулась:
   - Верующие! Когда ушли Свободные, за ними  прошла  сначала  армия.  Как
только она миновала, нас пришли  проведать  местные.  Вон  тот,  седой,  -
Бр*крирг Как-То-Там, большой землевладелец. Он очень расположен  к  нам  -
посылает людей помогать с расчисткой, обеспечивает едой,  инструментами  и
всем прочим. И Элиэль дает ему уроки новой веры, хотя у нас почти никто не
говорит по-таргиански, но она умеет объяснять так, что ее понимают.  А  он
нашел  несколько  человек,   говорящих   по-джоалийски.   Они   переводят,
предложение за предложением.
   Должно быть, таргианцы - это те мужчины с голыми ногами и  вон  те  две
женщины -  их  головы  покрыты  шалями.  Рядом  с  ними  Домми  и  четверо
Свободных, легко распознаваемые даже на  таком  расстоянии  по  оборванной
одежде. Потом группа разделилась - таргианцы с поклонами и прочими знаками
глубокого почтения ушли,  скрывшись  за  углом  дома.  Остальные  пошли  к
дверям.
   Алиса продолжала болтать:
   - Пока вас не было, мы не бездельничали! Теперь здесь почти можно жить,
если не считать жуков, и я не  знала  даже,  что  у  них  по  восемь  ног.
Таргианская армия позволила Свободным уйти, и  послы  доставили  обещанный
провиант, по крайней мере в первый день. От  них  пока  нет  новостей,  но
уверены, что с ними все в порядке. А те из нас, кто остался, руки в  кровь
стерли, превращая это место в образцовое заведение, и Верховная  Жрица  из
Элиэль просто замечательная. Даже Пинки обращается  к  ней  не  иначе  как
"ваше преосвященство"! Домми сказал, вы его кремировали?
   - Там так принято. Я не думаю, чтобы он  возражал,  правда?  Мы  попали
туда сразу после того,  как  все  произошло.  Там  была,  конечно,  жуткая
суматоха, люди разбегались тысячами, так  что  мы  не  сразу  пробились  к
храму... Вы правда хотите, чтобы я вам это рассказывал?
   - Расскажите все.
   Они начали подниматься на крыльцо. Остальные уже вошли в дом.
   - Это было похоже на землетрясение.  Статуя  Зэца  рухнула,  Карзона  -
повернулась на пьедестале, несколько колонн сместилось. Обитель  Урсулы  в
соседнем доме получила некоторые повреждения,  и  пара  небольших  молелен
тоже. Весь  остальной  город  даже  не  затронуло.  Другими  словами,  все
ограничилось площадью узла. Эдвард был прямо перед идолом.
   - Перед Зэцем?
   - Перед Зэцем. Там они всегда казнят. Идол  был  высотой  в  шестьдесят
футов,  Алиса!  Каменная  кладка,  облицованная  серебряными   пластинами,
развалилась, как куча мусора. Не  представляю,  как  обошлось  без  других
жертв. Ну конечно, сначала она покачнулась несколько раз, так что у жрецов
и народа было время отбежать.
   Ее пальцы больно вцепились в его руку.
   - А почему не убежал Эдвард?
   - Он лежал на алтаре.
   - Связанный?
   Как раз этих подробностей ему не хотелось даже вспоминать,  не  то  что
рассказывать.
   - Экзетер просто лежал там, когда все случилось. Когда  мы  нашли  его,
его руки были связаны, но ноги свободны. Все свидетели сходятся в том, что
он был в сознании, хотя эти ублюдки, боюсь, и избили  его  до  полусмерти.
Почему он не бежал? Или по крайней мере не скатился с наковальни? Не знаю.
Мне кажется, он просто был занят в это время, разбираясь каким-то  образом
с Зэцем.
   - Продолжай! - ровным голосом сказала она.
   - Хорошо. Вы знаете, как там это у них  делается.  Палач  всегда  берет
молот Карзона, чтобы раскроить череп жертвы. Но он даже не  дотронулся  до
Эдварда! Едва он поднял молот,  как  храм  начал  сотрясаться.  Идол  Зэца
рухнул, рассыпавшись на куски. Никого больше  не  задело.  Все  остальные,
конечно, разбежались.  Что  еще  удивительнее,  никого  даже  не  задавили
насмерть  в  панике.  Было,  я  слышал,  несколько  травм,  но  ни  одного
смертельного исхода.
   - Вы его нашли?
   - Мы нашли его сразу же. Он лежал среди  обломков  алтаря.  Он  казался
совершенно умиротворенным. - Джулиан  сосредоточился  на  воспоминаниях  о
лице,  подавляя  мысли  обо  всем  остальном.  -  Он   ничего   не   успел
почувствовать. Большой обломок раздавил его; он погиб мгновенно. Мраморный
череп размером с сарай - неудивительно, что эта чертова статуя была  такой
неустойчивой. Мы его просто забрали. Жрецы были слишком перепуганы,  чтобы
мешать нам... Я думаю, все, кто  стоял  близко  к  алтарю,  были  оглушены
маной: они тряслись и лопотали какую-то бессмыслицу.
   Он помолчал, заглядывая в ту большую комнату, в которой они  собирались
всего несколько дней  назад.  Теперь  комната  была  подметена  и  вымыта,
обставлена дощатыми скамьями. Единственным украшением  оставался  щит  над
камином. Дворик за окнами лишился большей части  своей  растительности,  а
два пасущихся кролика бойко разделывались с тем, что осталось.
   - Ей-богу, вы здесь неплохо потрудились!
   - Это все Пинки и Титтраг. Мы называем  ее  молельней.  У  Элиэль  есть
наброски витражей в окна. Очень красиво...  Ладно,  пошли.  Трапезная  вон
там.
   Крик, от которого кровь стыла в жилах, эхом разнесся по зданию.
   Джулиан подпрыгнул. Нервы его и так были на пределе.
   - Черт возьми, что это такое?
   - Думаю, - сухо проговорила Алиса, - обо всем сказали Элиэль  Верховной
Жрице.


   Примерно через час...
   Огонь раздраженно потрескивал в камине, на одном из столов  горело  две
свечи, но большая часть света лилась в помещение через окна. Человек  пять
или шесть разом  говорили  на  джоалийском,  рэндорианском  и  английском.
Джулиан не хотел привлекать ничьего внимания. Ему хотелось, конечно,  уйти
и завалиться спать, но  еще  больше  -  поваляться  недели  две,  глядя  в
потолок, чтобы его взбудораженные мысли хоть немного улеглись. Впрочем, он
сейчас нужен здесь Алисе, так что придется остаться.
   - Мы воистину рады видеть тебя здесь, брат Каптаан.
   Он повернулся - нет, эта женщина ему незнакома.  Он  пригляделся  -  не
может быть: Элиэль Певица,  но  выше  и  старше.  Она  понизила  голос  до
контральто и завязала  волосы  пучком  на  макушке.  Это  ей  шло;  у  нее
оказались красивые уши. Хламида ее  была  выцветшей,  в  пятнах  и  сильно
потрепанной, будто ее выбросили в  какой-нибудь  обители  за  негодностью;
посох, который она держала как украшенный  алмазами  скипетр,  представлял
собой всего лишь палку с изогнутой в кольцо веткой, но сколько  величия  в
этой девице! Глаза ее заметно покраснели, но она полностью владела  собой.
Раздосадованный тем, что не сразу узнал ее, Дну лиан низко поклонился.
   - Спасибо, ваше преосвященство.
   Она милостиво кивнула.
   -  Кажется,  все  собрались.  Давайте  начинать.  -   Она   подошла   к
единственному в помещении стулу во  главе  одного  из  столов  и  стукнула
посохом в пол, призывая всех к молчанию.
   Домми на раскатистом джоалийском рассказывал  историю  их  плавания  по
реке.  Алиса  громко  спрашивала  его,  где  они  достали  кроликов,  Проф
Роулинсон кричал: "Капитан Смедли!"...
   - Боже Всемогущий!
   Все как один подскочили, повернулись, замолчали и склонили головы.
   - Мы благодарим тебя за благополучное возвращение двоих наших  братьев,
Домми и Каптаана, и за те чудесные новости, которые они принесли нам.  Дай
нам видеть цели Твои в скорби  нашей,  и  пусть  наша  радость  по  поводу
уничтожения злобного Зэца не мешает нам видеть руку Твою во всех  деяниях.
Направь речи наши, молим Тебя, и веди нас дорогою правды Твоей. Аминь.
   -  Аминь,  -  хором  повторили  собравшиеся  и,  стараясь  не   шуметь,
опустились на скамьи. Джулиан поймал взгляд Алисы, и на  мгновение  сквозь
скорбь в них мелькнула веселая искорка; этот маленький епископ знает, чего
хочет! Элиэль села и призвала собрание к порядку.
   Значит, вот так все кончилось. Только девять человек осталось -  девять
из тысяч! Джулиан сидел между Алисой и огромной тушей Титтрага  Каменщика,
совершенно скрывшего от него сидевшего в  конце  стола  Профа  Роулинсона.
Напротив сидели мрачный Килпиан  Гуртовщик,  Пинки  Пинкни,  Пиол  Поэт  и
Домми, лицо которого так загорело и обветрилось, что на нем почти терялись
веснушки. Собственно, представителей Церкви  было  и  того  меньше:  Проф,
Алиса и Джулиан не в счет - они не ученики и не Носители Щита. И все же  в
этой комнате собрались вместе и туземцы, и пришельцы, и то, что они сидели
здесь на равных, уже исполняло один из заветов  Экзетера.  Как  долго  это
продлится? Как скоро приберет Пинки к рукам Церковь? Харизма  очень  скоро
вернет ему и помощников, и серебряную посуду, и свежевыглаженные скатерти.
   Впрочем, в настоящий момент  у  Церкви  Освободителя  не  было  и  двух
медяков. Все религии зарождаются в бедности.
   - Мы хотим услышать все с самого начала,  -  отчеканила  Элиэль.  -  Но
прежде расскажите нам о братьях Тьелане  и  Догтане,  которые  отправились
вместе с вами.
   Джулиану не хотелось говорить - ни сейчас, ни потом, - так что он молча
кивнул  на  Домми,  который  даже  обрадовался  возможности  отличиться  в
качестве рассказчика.
   -  Они  остались  там,  ваше  преосвященство,  в  надежде  найти  следы
проклятого Доша Предателя. Они обещали не задерживаться  долго,  поскольку
оба получили распоряжения от Освободителя и обязаны  выполнить  их,  равно
как и я сам.
   - Мы рады слышать, что нам не нужно оплакивать еще и их. Не начнешь  ли
ты тогда свой рассказ, брат?


   Домми говорил по-джоалийски, только изредка сбиваясь на  рэндорианский.
Когда он не сражался с английским, лицо у  него  становилось  на  редкость
выразительным, у этого Домми.  Сидевший  рядом  с  ним  старый  Пиол  Поэт
лихорадочно скрипел пером, почти уткнувшись носом в стол и рискуя  поджечь
остатки своих седых волос от  свечи.  Пинки  сидел  зажмурившись;  Килпиан
Гуртовщик, по обыкновению, мрачно хмурился, что на самом деле не  означало
ничего. Элиэль была поглощена рассказом, но  не  забывала  держать  голову
высоко. То, что делал Проф Роулинсон, было скрыто от  Джулиана  гигантской
тушей Титтрага. Алиса...
   Джулиан иногда исподтишка  поглядывал  на  Алису.  Прикусив  губу,  она
старалась следить за рассказом. Теперь она точно решит вернуться на Землю,
ибо никакого удовольствия от Олимпа больше не будет. Собственно, его бы не
удивило, если от поселения пришельцев вообще  ничего  не  останется.  Надо
потом повторить ей  весь  рассказ  по-английски.  Он  слишком  устал.  Его
угнетало чувство вины. Его переполняла скорбь. Почему, почему,  ну  почему
он  раньше  не  понял,  что  задумал  Экзетер?  Теперь-то  это  совершенно
очевидно, но если никто об этом не догадается, он тоже не  будет  говорить
им, даже ей.
   Домми  испытывал  какие-то  затруднения;  он   запинался   и   отчаянно
жестикулировал.
   Джулиан очнулся от своих мыслей.
   -  Я  расскажу  эту  часть.  Мы  положили  тело  Освободителя  на  лист
серебряной обшивки из этого Зэцева мусора  и  вынесли  его  из  храма.  Мы
остановились отдохнуть на углу большой площади. Собралась толпа,  и  Домми
обратился к ней. Он был так убедителен! Он рассказал им о смерти Зэца и  о
том, как Освободитель отдал свою жизнь ради этого. Они все рыдали. Черт, я
и сам рыдал как маленький! И потом он...  Нет,  я  думаю,  на  него  нашло
вдохновение! Он говорил: "Освободитель отдал свою  жизнь,  чтобы  показать
нам дорогу к  Единственному  Истинному  Богу,  и  сейчас  он,  несомненно,
поднялся на верхнюю ступень лестницы и объединился с Неделимым. Следуя его
учению, мы тоже будем подниматься по лестнице, пока не объединимся с  Ним.
Он принес смерть Смерти не в том смысле, что наши тела не  будут  умирать,
но в том смысле, что  смерти  больше  не  надо  бояться.  Мы  тоже  станем
Освободителем. Мы тоже станем Богом". Мне  кажется,  ваше  преосвященство,
что это должно стать основным мировоззрением нашей Церкви.
   Кто бы мог подумать, что Домми так хорошо говорит по-таргиански или что
он сможет так убеждать людей? Домми был настоящим чудом, и  Экзетер  понял
это много лет назад. А Джулиан - не понял. Другое чудо, конечно, - Элиэль.
Она пока была еще неопытна и  импульсивна,  но  очень  скоро  вырастет  из
этого, а если нет, все возьмет в свои руки этот Пинки.
   Пиол торопливо записывал новую официальную  доктрину;  Домми  и  Элиэль
помогали ему. Возможно, Экзетеру это и не понравилось бы.  Он  никогда  не
претендовал на роль Будды или Иисуса,  но  каждая  секта  должна  наделять
своих основателей совершенством. Даже Магомет, хоть  и  остался  смертным,
был все же не простым смертным.
   Потом Домми,  запинаясь,  продолжил  свой  рассказ  о  том,  как  толпа
воздвигла прямо там, на площади, погребальный костер. Голос его прервался,
и в комнате воцарилась тишина. В сгустившейся темноте свечи горели ярче.
   Впрочем, Проф Роулинсон никогда не терял присутствия духа.
   - А где вы достали кроликов?
   - Их дали нам наши новые сподвижники из Тарга, - ответил Джулиан. - Они
очень радушно приняли нас. Догтан с Тьеланом до сих  пор  у  них.  Кстати,
ваше преосвященство, вы можете ожидать в следующие  дни  большого  наплыва
паломников.
   Элиэль кивнула. На глазах ее блестели слезы, но она хорошо играла  свою
роль.
   - Мы приносим благодарность за этот чудесный рассказ.
   Проф прокашлялся.
   - Три дня назад? - пробормотал он по-английски. -  Должно  быть,  самое
время, не так ли?
   Алиса поперхнулась и посмотрела на Джулиана.
   Он нагнулся, заглядывая за Титтрага.
   - Время для чего? - зарычал он. - На что вы намекаете?
   Роулинсон прикусил губу и заморгал,  словно  по  ошибке  надел  слишком
сильные очки.
   - Ну-ну, капитан! Нам же всем хорошо известно, по какой модели  Экзетер
строил свои действия. Сага еще не завершена.
   Наверное, Джулиану стоило  разозлиться,  но  он  слишком  устал,  чтобы
ощущать что-либо, кроме омерзения.
   - Если вы ожидаете воскрешения,  Роулинсон,  должен  вас  разочаровать.
Экзетер не Христос, явивший апостолам свои стигматы. Экзетера раздавило  в
кашу. Мы сами видели, как тело его обратилось в золу. Не  богохульствуйте.
- Он уронил голову на руки.
   - Вы недооцениваете  саму  природу  этого  противостояния,  капитан.  -
Роулинсон говорил своим лекторским тоном.  -  Зэц  мертв,  мы  не  спорим.
Значит, Экзетер убил его. Значит, Экзетер - победитель, и он  получил  всю
ману. Обладая таким количеством энергии, вполне можно  имитировать  чью-то
смерть, я не сомневаюсь в этом.
   Все местные  казались  совершенно  озадаченными  их  спором  -  все  за
исключением Домми, понимавшего английский.
   - Уверяю вас, брат Проф, что человек, которого мы нашли, был совершенно
несомненно Тайкой, и он совершенно  несомненно  был  мертв.  Его  лицо  не
пострадало. У него была отметина на ноге,  я  часто  ее  видел,  когда  он
принимал ванну.
   - Я помню ее еще со школы, - сказал Джулиан. - Я тоже заметил ее.
   Ничто не могло заглушить презрительного фырканья Профа.
   - Мана может имитировать  и  это.  Его  черты  запросто  могли  придать
какому-либо другому трупу.
   - Не было там других трупов!
   Проф рассмеялся:
   - Вот именно! Что это? Чудесная случайность? Или это похоже на то,  что
наш  друг  приложил  руку  и  к  этому,  когда  одолел  соперника  и  смог
использовать свои силы по своему усмотрению?
   И тут Джулиан вдруг взорвался. Он с грохотом ударил кулаком по столу  -
тем самым кулаком, который подарил ему Освободитель.
   - Нет! - взревел  он.  -  Это  похоже  на  обычное,  чертовски  обычное
везение! Говорю вам, Экзетер не симулянт! Он никогда не  опустился  бы  до
такой подделки! Каким бы сильным он ни стал, он не  сделался  бессмертным,
ибо нет трюка более дешевого, чем разыгрывать воскрешение.  Он  просто  не
стал бы этого делать! Неужели вы не понимаете? Неужели  никто  из  вас  не
видит этого? Он знал в Ниолвейле, что ведет свою Сотню на смерть, и  пошел
на это только потому, что тогда уже знал: он и сам погибнет!
   - О нет! - прошептала Алиса.
   -  О  да!  Это  единственное  условие,  на  котором  он  согласился  бы
пожертвовать своими друзьями. Он не послал бы их в пекло, не пойдя с  ними
сам. Он отомстил за своих родителей, он  отомстил  за  всех  других  жертв
Зэца, но он знал, какую цену придется заплатить, и заплатил ее. Зэц  умер,
и он тоже!
   Проф был заметно потрясен, но не убежден.
   - Одновременно? Разве такое возможно? Но куда тогда делась мана?
   Джулиану хотелось визжать.
   - Ради всего святого, поймите же:  у  Экзетера  вообще  не  было  маны!
Неужели вы еще не поняли этого? Мы все гадали, как это он убедил Пентатеон
поддержать его, дать ему достаточно маны для битвы. Мы ведь знали, что чем
сильнее он станет, тем менее вероятно то, что они будут ему доверять.
   Глаза Пинки вдруг открылись широко-широко.
   - И как он их убедил? Как заставил поверить ему?
   - Он их не убедил! - крикнул Джулиан, вскакивая. Он ужасно боялся,  что
вот-вот начнет плакать, как плакал в Тарге или как плакал после  контузии.
Все это вообще напоминало ему контузию.  Он  закричал  еще  громче:  -  Он
собрал Пятерых здесь, в этом дворике. Мы с Алисой сами видели их, как  раз
отсюда. Но он не просил их о помощи. Он не просил их  довериться  ему.  Он
сам доверился им! Он не выпрашивал у них маны. Он отдал им свою!  Всю,  до
последней капли! Вот почему таргианцы смогли схватить его  и  отволочь  на
свой заранее состряпанный суд, смогли избить его и обречь  на  казнь  -  у
него не осталось маны! Такого гамбита Зэц никак не ожидал. Вообще никто не
ожидал! Но Эдвард задумал его с самого начала как  единственно  правильное
решение. Помните пророчество о том, что мертвые  пробудят  его?  Он  видел
войну во Фландрии. Если миллионы простых людей могли отдать свои жизни  за
победу над злом, то это мог и он, и он смог отомстить за своих родителей и
погибших друзей...
   Он глубоко вдохнул и заставил себя опуститься обратно на скамью, дрожа,
как от малярии.
   - Зэц,  должно  быть,  здорово  удивился,  когда  его  смертного  врага
доставили к нему связанным и беспомощным.  Возможно,  он  даже  заподозрил
подвох. Но пока он был целиком поглощен картиной  казни  Экзетера,  Пятеро
использовали тот шанс, который подарил им Экзетер, и ту ману,  которую  он
дал им, и убили Зэца!
   Он замолчал, задыхаясь. Алиса положила руку ему на плечо.
   - Вы хотите сказать, они действовали сообща? -  с  сомнением  в  голосе
спросил Пинки. - Пятеро?
   - Им пришлось! Эдвард не оставил им выбора, поскольку победители  могли
принять участие в дележе Зэцевой маны, так что ни один из них не мог  себе
позволить остаться в стороне.  Они  использовали  свой  единственный  шанс
разделаться с Зэцем. Шанс, который Экзетер подарил им без всяких условий.
   - Я полагаю, это возможно, - подумав,  неуверенно  проговорил  Проф.  -
Но... Можно ведь предположить, что у одного из них  хватило  порядочности,
чтобы спасти жизнь Освободителя.
   - У этой шайки? О нет! Они не знают, что  такое  благодарность.  И  они
точно не хотели бы, чтобы Экзетер остался на свободе. Он умеет играть в их
игру лучше любого из них. На следующий год он набрал бы еще больше маны, и
тогда бы они все ходили перед ним на задних лапках - это  в  самом  лучшем
случае. Они избавились разом от двух людей, которых боялись больше  всего.
Уверен, они сейчас празднуют победу, упившись, как моряки в порту.
   -  Одно  хорошо:  они  никогда  не  сделают  больше  ошибки,   допустив
человеческие жертвоприношения.
   - Джулиан прав, - прошептала Алиса. - Видите ли, было ведь и  еще  одно
пророчество. Цыганка сказала, что ему придется делать выбор трижды:  между
честью и дружбой, между честью и долгом, между честью и жизнью. Он  каждый
раз выбирал честь. Он знал, что должен умереть.
   На этот раз пауза затянулась.
   - Мне кажется, нам  лучше  говорить  по-джоалийски,  -  сказал  наконец
Пинки. - Ваше преосвященство, братья, мы сейчас обсуждали злых чародеев  и
насколько они помогли Освободителю в его миссии. Мы пришли к  выводу,  что
они, конечно, не помогали.
   - Несомненно, они радуются сейчас в своей греховности, -  величественно
согласилась Элиэль. - Но добро все равно восторжествует, ибо  такова  воля
Единственного.
   - Да, восторжествует, - прохрипел Джулиан. Слезы катились по его щекам,
и его слегка подташнивало. Он стыдился своего взрыва, стыдился  того,  что
не мог скрывать свою скорбь так, как делали это другие. - И  они  ведь  не
знают силу идей. То, что оставил нам Д*вард, - это церковь, построенную на
реальном  историческом  событии,  тогда  как  языческие  верования   почти
полностью состоят из легенд и вымыслов. Мы должны строить ее  в  память  о
нем. Будут еще и преследования, и мученики, но церковь  будет  питаться  и
расти на них...
   - Кажется... - осторожно подал голос Пиол Поэт.  Неизвестно  откуда  он
достал кипу бумаг и начал рыться в ней. - Кажется, у меня есть... Ага! Да,
вот те слова, которые Господин говорил о церкви. - Держа листок в  опасной
близости от свечи, а свой нос еще ближе, он начал читать:
   - В Юргвейле, в бедродень Господин сказал:
   "Разве церковь не живое существо? Она зачата в союзе, когда отец роняет
семя в готовую взрастить его утробу. Она является на свет в крови и муках,
и улыбаются те, кто слышит ее  первый  голос.  Разве  не  подобна  церковь
ребенку, который растет и меняется,  делает  ошибки  и  учится?  Разве  не
подобна церковь молодому человеку, горячему и полному  решимости  улучшить
мир, но склонному к насилию? Разве не  похожа  церковь  на  мать,  которая
любит своих детей, но не балует их? Разве не похожа она на  отца,  который
защищает и наставляет свою семью, стараясь не навредить ни ей, ни  другим?
Разве не похожа церковь на каждого из нас, способного жить  в  мудрости  и
сострадании к ближнему или погрязнуть в лени и  бесцельной  суете.  Посему
судите о верованиях так же,  как  вы  судите  о  людях.  Если  они  жаждут
богатства, отриньте их. Если  они  лгут,  отвернитесь  от  них;  если  они
угрожают, гоните их. Если они  убивают,  причиняют  боль  или  преследуют,
ищите других советчиков, ибо ложный наставник страшнее невежества. И  если
они каются - простите их".
   Джулиан узнавал  размышления  Экзетера,  но  сами  слова  принадлежали,
конечно, Пиолу Поэту. Евангелисты уже начали приукрашать.
   Элиэль улыбалась старику.
   -  Несомненно,  он  хотел  этого.  Он  доверил   мне   направлять   его
последователей здесь, в Таргвейле, и он  поручил  Урсуле  Ньютон  основать
храм в Джоалвейле.
   - И он сказал мне сделать то же самое в Ниолвейле, - добавил Домми. - Я
задержался, но завтра с утра отправлюсь в путь.
   - А ты, Каптаан? - поинтересовалась Верховная Жрица.
   Джулиан покачал головой. Каким постыдным казалось теперь  его  неверие!
Он никогда до конца не верил Экзетеру, Экзетеру, которого  знал  с  самого
детства. О, как хотелось ему теперь взять назад  те  злые  слова,  которые
вырвались у него после смерти Сотни при Шуджуби!
   - Я не Носитель Щита, ваше преосвященство.  Собственно,  меня  даже  не
крестили, так что я прошу сейчас об этой чести,  хоть  и  не  ощущаю  себя
достойной ее.
   Она одарила его своей лучшей улыбкой.
   - Разумеется,  мы  удовлетворим  твое  пожелание!  Есть  ли  среди  нас
кто-нибудь,  кого  бы  ты  особо  хотел  попросить  помочь  тебе  в   этом
священнодействии?
   Джулиан с надеждой посмотрел на Домми.
   Домми улыбнулся раза в два шире обычного.
   - Я буду очень счастлив. Тайка Каптаан!
   Элиэль одобрительно кивнула.
   - В своих последних  словах  мне  Господин  сказал,  что  надеется,  ты
отправишься в Рэндорвейл с тем, чтобы основать церковь там,  Каптаан,  ибо
ему казалось, из тебя выйдет великий апостол. У нас  есть  еще  один  щит,
оставшийся без владельца. Он  сказал,  если  предыдущий  владелец  его  не
вернется, чтобы заявить на него свои права, пусть он будет твой. Это самый
уважаемый щит из всех, ибо он принадлежал Святому Прат*ану, первому  среди
Сотни.
   Несколько мгновений Джулиан только и мог, что смотреть на нее.
   - Мне ничего не хотелось бы  так,  -  наконец  пробормотал  он,  -  как
принести Церковь Освободителя в Рэндорвейл. Это большая честь для меня.  -
Да, он еще покажет этой Эльтиане и ее банде, он заткнет  Эдварда  Экзетера
им в глотку. И когда-нибудь он спалит ее грязный  храм-бордель  и  спляшет
джигу на его пепелище. Пусть даже на это уйдет тысяча лет.
   - Предыдущий владелец? - буркнул Пинки. - Вы имеете  в  виду,  конечно,
Доша Предателя? Значит, это его щит? Я надеюсь, у  него  достанет  совести
повеситься, как тому, настоящему Иуде.
   Это было несправедливо! Возможно, конечно, что Дош  принял  таргианское
серебро в обмен на выдачу Экзетера, но Джулиан  был  совершенно  уверен  в
том, что он только следовал приказу. Стараясь ввести в  заблуждение  Зэца,
Экзетер был вынужден вводить в  заблуждение  и  всех  остальных.  Впрочем,
лучше оставить это при себе, чтобы не  повредить  нарождающимся  легендам.
Клевета ничего не меняет, если только сам Дош не объявится на поверхности,
а он должен знать, что, если он  сделает  это,  его  тут  же  разорвут  на
кусочки.  Пусть  уж  лучше  беднягу  Доша  запомнят  как  предателя,   чем
признавать, что Освободитель сам подстроил свою смерть. Джулиан решил, что
не будет говорить об этом никому, даже Алисе.
   И даже Юфимии. Но по пути в Рэндорвейл он  завернет  в  Олимп  и  лично
заверит Юфимию в том, что намерен  держаться  всех  обещаний,  которые  он
давал в том письме. А ее заставит держаться своих. Никто не  говорил  еще,
что священники Церкви Освободителя должны давать обет безбрачия.



        63

   Когда обычные приступы тошноты и слабости  отступили  и  мышцы  уже  не
пытались связать ее тело узлом, Алиса осторожно приподняла  голову,  чтобы
осмотреть поляну. Поляна оказалась совсем маленькой,  окруженной  со  всех
сторон плотной стеной кустов и деревьев. Над головой было  неправдоподобно
голубое небо. На траве серебрилась роса.  Свежий  воздух  казался  слишком
прохладным, но то, что она попала в апрельское утро, в Англию,  она  могла
определить по одним даже запахам. Она поднялась на  колени  и  отыскала  в
траве фиалки, примулы и баранчики. Ветки были тронуты  зеленой  дымкой,  и
где-то совсем недалеко без устали  повторяла  свой  незамысловатый  рефрен
кукушка.
   - Слишком верно! - пробормотала она, неуверенно поднимаясь на ноги.
   Избушка была такая маленькая, что она могла бы и вовсе не заметить  ее,
если бы ее не предупредили о ней заранее.  Ключ,  сказали  ей,  спрятан  в
дупле третьего дерева слева от двери - Служба никак не  могла  вырасти  из
детских игр в плащ и кинжал.
   Спустя полчаса она уже шла на север в одеждах, устаревших  примерно  на
поколение, но боты со смешными застежками пришлись ей по ноге, а в кармане
пальто звенело несколько золотых соверенов. Водитель  грузовика  подбросил
ее до Саутгемптона и  был  слишком  вежлив,  чтобы  поинтересоваться,  что
собирается   делать   в   Нью-Форесте   леди,   наряженная,   словно   для
костюмированного бала. До войны таких вещей не случалось.
   Она села на поезд до Ватерлоо и пересекла Лондон на  автобусе,  прервав
поездку для того, чтобы зайти к "Томасу Куку и  сыновьям"  и  навести  там
справки насчет проезда в Восточную Африку. На Ливерпуль-стрит  она  успела
на поезд 4:15 до Норвича как раз за несколько секунд до отхода. Брошюры от
Кука могли и подождать. Она просматривала газеты, время от времени  бросая
взгляды на проносившийся за окном пейзаж. Если Англия и изменилась за  эти
два  месяца,  то,  во  всяком  случае,  гораздо  меньше,  чем  она   сама.
Грипп-испанка свирепствовал снова, хотя и не в такой  смертоносной  форме.
Он чуть не убил американского президента.
   В другом мире он убил Зэца.
   Ближе к  вечеру  она  сидела  в  дребезжащем,  чихающем  такси.  Самому
водителю место было в музее. Он казался слишком древним, чтобы знать  даже
про железную дорогу, не то  что  про  экипажи  с  двигателями  внутреннего
сгорания, и когда он попробовал заговорить с ней, полное отсутствие  зубов
вкупе с норфолкским выговором положили ее на лопатки.  Хуже  таргианского.
Она поняла только, что это первый солнечный день за несколько недель и что
такого жуткого апреля не было со времен Всемирного Потопа.
   Магазины уже закрылись, но она могла обойтись  и  сардинами,  а  в  мир
выйти завтра. Лондон показался ей еще  больше  сумасшедшим,  чем  она  его
помнила. Только не Лондон!
   И не Норфолк. Если она замкнется здесь в своем отшельничестве,  наедине
с воспоминаниями, уже через неделю она начнет заговаривать с тенями.  Нет,
уж лучше Африка. Чем она там будет заниматься, она не знала, но что-нибудь
найдется. Там видно будет.
   Единственное, чего она точно не будет искать, это  любви.  Трое  мужчин
меньше чем за три года! Она прямо Лукреция Борджиа  какая-то.  Прокаженная
Мэри. Если сердце разбивать так часто, оно  теряет  способность  заживать.
Она не пустит больше в свою жизнь ни одного мужчину, ни за что.
   Мафусаил затормозил у поворота к ее дому, возможно, не надеясь, что его
колымага одолеет дорожную грязь в  случае,  если  он  поедет  дальше.  Она
переплатила ему, и он, брызгая слюной, пробормотал слова  благодарности  и
дотронулся  до  козырька.  Его  экипаж  заскрежетал  шестернями  и  уехал,
угрожающе вихляя задним колесом.
   Она поплелась по дорожке к дому налегке - судороги еще  давали  о  себе
знать. Мисс Пимм обещала ей полное отсутствие посетителей,  и  в  грязи  у
крыльца и правда до сих пор виднелись отпечатки шин ее автомобиля.  Сад...
о Боже, сад!
   Садом займемся завтра. Дом - это там, где сердце твое?  Только  не  для
нее, ибо ее сердце осталось в Таргвейле. Но и этот маленький домик радовал
глаз. После всех этих недель сна в палатках и шатрах она будет чувствовать
себя как в "Ритце". И вид у него уютный - из трубы идет дымок...
   Даже разбитое сердце может выскакивать из груди не хуже любого другого.
Даже не будучи следопытом из племени эмбу или меру,  Алиса  понимала,  что
эти отпечатки подошв свежие и что печка не топилась сама собой все эти два
месяца, дожидаясь ее.
   У порога стояли три пустые банки из-под краски. На крыльце -  еще  один
грязный след башмака. Боже! Нет, спокойнее... Подумай хорошенько... Бежать
все равно некуда. Думай, думай!  Мисс  Пимм?  Готовит  дом  к  возвращению
хозяйки? Никто, кроме мисс Пимм, не знал про это место, но даже мисс  Пимм
не могла знать, что она возвращается именно сегодня, так  что  огонь...  И
след на крыльце от мужского башмака.
   Слабые звуки музыки... Вот почему он не  слышал  такси.  Он  проигрывал
одну из ее пластинок, Галли-Кучи, исполняющую "Un Bel  Di  Vedremo".  Пока
она слушала, голос понизился с сопрано до  печального  баритона,  а  потом
вновь торжествующе взмыл вверх, когда он накрутил граммофон.
   Совершенно обессиленная, Алиса могла только смотреть на закрытую дверь.
Д*Арси, ужасная ошибка, концлагерь?.. Или Терри?.. Но корабль Терри  пошел
ко дну в Ла-Манше, а не где-то у далекого  острова.  Эдвард?..  Джулиан  и
Домми клялись, что нашли его тело и что оно сгорело у них на глазах...
   Волшебство? Мана? Всю  свою  ману  он  отдал  Пятерым.  Проф  Роулинсон
говорил: "Его черты могли придать какому-то другому трупу"...
   И еще он говорил: "Можно предположить, что хоть у одного из них хватило
порядочности"...
   Алиса распахнула дверь.