пе два или три раза в день - он сидел с самого краю. Конечно, оратор из Д*варда был замечательный. В старые времена Дошу довольно часто доводилось видеть, как тот воодушевляет своими речами целую армию, а теперь он стал говорить еще лучше. Он свободно говорил по-джоалийски, но если кто-нибудь задавал ему вопрос по-ниолийски, он переходил на ниолийский. Он очень ловко отвечал на самые сложные вопросы. Он рассказывал притчи. Он проповедовал радость веры, скромности, честности, целомудрия и прочей ерунды. Он осуждал плотские развлечения, алчность, чревоугодие. Он цитировал Филобийские пророчества, согласно которым он принесет смерть Смерти и не будет больше Жнецов, собирающих по ночам души. Большая часть того, что он говорил, была прямым святотатством, отрицанием богов - как Пентатеона, так и аватар. Он уверял, что все они - просто смертные, обладающие магическими силами. Его слушатели от возмущения должны были забить его камнями, но до сих пор ничего такого не происходило. Как ни странно, большинство их, похоже, верили ему и в него. Дош верить не мог. Он знал кое-что о богах; он не любил их всех, а особенно Юношу, но он знал о них достаточно, чтобы бояться их. Он с радостью бы поверил в ересь Д*варда, но не мог. Было бы еще чудеснее проглотить все эти идеалистические моральные выверты Освободителя, но он слишком хорошо знал жизнь. Жизнь совсем другая. Мир состоит из волков и овец, и волки не могут питаться травой, кто бы и что им ни проповедовал. Правда, Д*варду он говорить этого не собирался. И уж конечно, он не сказал бы этого Прат*ану или другим его соратникам. Дош общался с Соналбийской Сотней только тогда, когда заваливался к их кострам, чтобы поесть. Его кормили охотно, слегка поддразнивая, но в общем относились к нему довольно-таки дружелюбно. Они укрыли его от джоалийских солдат. Казалось, они даже готовы были доверять ему, однако сам он не был уверен в том, что доверяет им. Из их фанатичной веры в Освободителя следовало, что все они сошли с ума, а здравомыслящему человеку лучше держаться от психов подальше. Вот Дош по привычке и держался сам по себе. Собственно, он всю жизнь был одиночкой - человек с несчетным количеством любовников и без единого друга. В его сторону направлялся Прат*ан Горшечник. Этот великан, бряцая оружием, решительно прокладывал себе дорогу через толпу. Не иначе его послали за Дошем. Дош так и знал, что без неприятностей не обойдется. По дороге тянулся хвост процессии - старухи, женщины с детьми, старики с клюками, калеки и уроды. Ряды Свободных сильно пополнились в Носоквейле; должно быть, за Освободителем следовало теперь не меньше полутысячи человек. У большинства из них не было ни еды, ни денег. Многие были одеты не лучше Доша. Они пройдут по маленькому Ринувейлу как стая саранчи - если солдаты пустят их, конечно. Если солдаты повернут их назад, они умрут с голоду или замерзнут в горах. Надвигалась зима. - Приветствую тебя, брат Дош! - прогрохотал Прат*ан. Дош так и не привык пока видеть нагианского воина без краски на лице. - Привет и тебе. Сотник. - Я не Сотник. Наш вождь - Освободитель. Я всего лишь один из Свободных - как и ты. - Здоровяк поставил щит на землю и окинул взглядом долину. - Бывал здесь раньше? - Давно. - Что это за деревня? - Он ткнул вперед острием копья. - Рину. - Это город? - фыркнул Прат*ан. - Вот это? И кто владеет здешним храмом? - Насколько мне известно, храма здесь нет. Только несколько молелен. Есть, правда, один храм в нескольких милях к востоку - храм Джинуу. Это бог отваги, аватара Юноши. - Богов нет! - угрожающе буркнул Прат*ан. - Только чародеи. Они самозванцы, все до единого. - Ну, если ты так говоришь... - Так говорит Д*вард! Мне этого достаточно, а теперь и тебе тоже. Одним из правил Доша было не спорить с вооруженным человеком больше трех футов ростом, а Прат*ан был вдвое выше. - Разумеется. Главное... э... чародейское заведение в Ринувейле - монастырь Ирепит. - А она кем притворяется? - осклабился Прат*ан. - Богиней покаяния. Слышал о дочерях Ирепит? - Нет. И не хочу. Освободитель желает видеть тебя. Дошу ничего не оставалось как идти. Они начали подниматься на холм. - Что случилось с этой страной? - спросил Прат*ан. - Она выглядит как хорошо обглоданная кость. - Ей слишком повезло с подземными богатствами. Копни в любом месте - и наткнешься на золотую жилу. Ну или на другой металл. Или на драгоценные камни. - Зря перевели хорошие пастбища. - Ниолийцы так не считают. Они сняли всю землю до уровня подземных вод, так что здесь ничего больше не растет. Почему бы тебе не спросить об этом у Д*варда? Он уже бывал тут раньше. Воин подозрительно покосился сверху вниз на Доша: - Откуда ты знаешь? - Ну, мне так кажется. Прат*ан обдумал это и нахмурился: - Никогда не строй предположений насчет Освободителя. - Все. Конец разговора. Любой, у кого чуть меньше мускулов, а мозгов чуть больше, чем у вола, догадался бы, что Д*вард до мельчайших подробностей изучил путь, по которому направляется. Он каждый вечер менял стоянки, выбирая для них самые странные места. Иногда он загонял своих оборванных последователей до полусмерти, а иногда они шли совсем недолго. Если бы Дош был игроком - а в данный момент ему было не до этого, - он без колебаний поспорил бы на все, чем владел - то есть на данный момент ничем, - что Д*вард уже проделал весь путь от Джоалвейла до Тарга, используя в качестве карты "Филобийский Завет". Четыре года назад, когда он впервые повстречался с Дошем, он не знал о пророчествах почти ничего. Теперь он наверняка знал их наизусть. И уж точно он знал то, в котором говорилось: "На Носокслоупе придут они к Д*варду сотнями, даже Предатель". Дош и сам присоединился к Свободным на Носокслоупе. Увидев протискивающегося между щитами Доша, Д*вард с улыбкой поднялся, подошел к нему и сжал его плечо в нагианском приветствии. - Привет! Как ты? - Замерз, голоден и беден. Д*вард улыбался так, словно и впрямь был рад его видеть. - Зато за тобой не гонятся, верно? Однако мы больше не в Джоалийском королевстве. Если ты хочешь исчезнуть, у тебя есть такая возможность. Дош покосился на окружавшие его угрюмые лица Сотни. Даже самый низкорослый из них был по меньшей мере на ладонь выше его. - Без одежды и денег? Думаешь, я совсем спятил? - Я думаю, с тобой все в порядке. Тьелан? Передай ему суму. Словно ожидавший этого приказа Тьелан Торговец шагнул вперед, снимая через голову лямку. Он протянул Дошу кожаную сумку - маленькую, изрядно поношенную и неожиданно тяжелую - такую тяжелую, что Дош чуть не уронил ее. Он удивленно посмотрел на Освободителя. - С этого дня, - объявил Д*вард, - ты отвечаешь за нашу казну. - О чем это ты? Это что, деньги? Д*вард с насмешливым видом кивнул: - Это казна Свободных. Тут все, что у нас есть. Ты будешь следить за ней для нас. - Почему ты уверен, что я не исчезну вместе с ней? - Я не уверен, но мне хочется рискнуть. - Его голубые глаза сияли ярче неба. - Кстати, большая часть этого изначально принадлежала тебе. После службы мы пускаем шапку по кругу, так что постепенно почти все до одной монеты вернулись обратно к нам. Зачем он рассказывает ему все это? Ах да, искушение! - И что мне с этим делать? - Эти скоты-воины хмуро смотрели на него. Как же, он осмеливается спорить с их бесценным Освободителем. Д*вард пожал плечами: - Хранить. - Хочешь, чтобы вор сторожил от воров? - Конечно. У каждого свои таланты, Дош. Ты умеешь считать, чего многие не умеют. Кстати, твои длинные ноги еще не разучились бегать? Дошу не приходилось бегать по-настоящему с тех давних пор, когда он служил посыльным у Д*варда; за эти годы кожа на подошве стала нежной, так что сейчас ноги его были сбиты в кровь, но не признаваться же в этом перед всеми этими мужланами. - Разумеется. Д*вард ухмыльнулся, словно разгадал эту маленькую ложь. - Раз так, когда мы спустимся в Ринуфлэт, я хочу, чтобы ты отправился вперед, в Рину. Сегодня мы разобьем лагерь на кладбище в Тотби... - На кладбище? Почему на кладбище? Синие глаза вспыхнули. Дош почувствовал, как по спине пробежал холодок. - Извини, - пробормотал он. - Ничего. - Освободитель окинул взглядом свою оборванную армию, терпеливо рассевшуюся у подножия холма. - Как по-твоему, сколько их теперь? - Пятьсот или шестьсот. Не меньше. - Отлично. Так вот: твоя работа - накормить их сегодня. Купи скот, купи зерно, купи дрова, и пусть все это доставят в Тотби. От самой деревни ничего не осталось, но они должны знать, где это. Все ясно? Дош кивнул. Уж до Рину-то он точно добежит. А что потом? Бежать дальше? Ладно, там будет видно. - Тебе еще предстоит благополучно вывести нас в Ринуфлэт. - А... - протянул Д*вард и откинул капюшон, чтобы почесать в затылке. - Я как раз объяснял, когда ты пришел. Ничего серьезного нам не грозит. У меня было разрешение на свободный проход по Джоалвейлу и Носоквейлу. Получу новый - на проход по Ринувейлу. Вот когда окажемся в Ниолвейле, дело может принять другой оборот. - Он оглянулся на внимательно слушавших его воинов. - Вот там вострите свои копья. - Давно пора! - воскликнул Гопенум, а остальные нервно рассмеялись. Знают ли они стих 663 - тот, насчет костей молодых воинов? - Чье разрешение на свободный проход? - поинтересовался Дош. Д*вард замялся, но все же ответил - не только Дошу, но и всем слушателям: - Властей. Не все чародеи настолько плохи. Запомните это: нет никого бесповоротно плохого! Впрочем, нет никого и абсолютно хорошего. Некоторые чародеи на нашей стороне. Кое-кто из них помогает нам. - Он обвел взглядом Сотню, выглядывая Прат*ана, старшего. - Запомните, никакого кровопролития! - Его глаза озорно блеснули. - Впрочем, кое-какие неприятности от нас все-таки возможны. Прат*ан гортанно хохотнул: - Какие неприятности. Освободитель? Д*вард снова почесал в волосах. - Только таргианцы держат рабов, верно? Известно ли кому-нибудь из вас, кто работает в этих шахтах? Молчание. Никто из этих соналбийских увальней не знал ничего о жизни за пределами Нагвейла. - Осужденные, - ответил Дош. Д*вард одарил его своей голубоглазой улыбкой. - А что нужно для того, чтобы тебя осудили в Ниолленде? - Забыл поклониться при упоминании имени ее величества? Пожизненная каторга в шахтах! Хорошенькая жена приглянулась кому-нибудь из власть имущих? Что ж, за это, по-моему, хватит и десяти лет. - Возможно. Со скидкой в случае послушного поведения этой самой жены. Поняли, ребята? Ринуленд не что иное, как ниолийская исправительная колония. Так вот, если такая орава паломников ненароком пройдется по одной или двум ямам, сомневаюсь, чтобы охранники смогли помешать этому, поняли? Так что когда мы уйдем отсюда, тут может и вовсе не остаться шахтеров. Мужланы гоготали и колотили древками копий по щитам. Д*вард улыбнулся им. - Но повторяю, пожалуйста, без крови! Оглушите их, если не будет другого выхода, и все. Вербуйте их, если сможете. После нашего ухода им могут грозить серьезные неприятности, так что, возможно, их можно будет убедить... Мне кажется, мы и так уже подзадержались. Пора идти. На этот раз я лучше пойду впереди. С этими словами он шагнул вперед, и воины расступились, пропуская его. Сбившиеся в кучу паломники начали вставать; некоторые из них подбегали, чтобы задать вопрос Освободителю. Д*вард взмахом руки отсылал их, воины преграждали им путь, и очень скоро большинство их осталось позади. Не забывая о сумке, лямка которой врезалась ему в плечо, Дош не отставал от Д*варда, а вооруженная Сотня шла следом за ними. Возможно, когда они дойдут до цепи солдат у подножия горы, для него это будет не самая выгодная позиция, но пока сойдет и так. - Что тебе нужно от меня на самом деле? - спросил Дош. С минуту Освободитель молча смотрел на него странным, пугающим взглядом. - Чтобы я был казначеем? Или посыльным, как раньше? Я ведь уже не мальчик, Д*вард. - Больше, Дош. Мне кажется, тебе предстоит сыграть очень важную роль. - Д*вард вдруг улыбнулся - казалось, осветились небеса. - Мне нужен просто друг, если хочешь. Тебя никто не принуждает оставаться, но я надеюсь, ты останешься. Дош отвернулся, чтобы стряхнуть чары. Время не изменило его чувств к Освободителю. Д*вард до сих пор мог расплавить его как воск одной этой своей улыбкой. "Идиот! Он не хотел тебя даже тогда, когда ты еще не начал лысеть". - А что случится, когда ты дойдешь до самого Ниолвейла? - Дош поразился, сообразив, что он ничуть не сомневается в том, что Свободные действительно дойдут до Ниолвейла, несмотря на преграждавших им дорогу солдат. Еще минуту Д*вард шагал молча, глядя прямо перед собой. На его худощавое лицо словно упала тень. Он так и не надел капюшон, и его черные волосы блестели на солнце. - Мы начнем играть в Большую Игру на настоящие деньги. - В стихе шестьсот шестьдесят третьем говорится про кости молодых... - Я знаю, Дош. Я надеюсь только, что про кости не слишком многих молодых мужчин. Впрочем, неприятности действительно начнутся в Ниолвейле. Должно быть, желающие повидаться со мной уже в пути. Короли и политики начинают замечать нас. И самое главное, Ниолленд - родное поле Висека. Если захочет, Висек может стереть меня в порошок. Висек, Прародитель, Отец и Мать всех богов, сильнейший в Пентатеоне, бог-покровитель Ниолвейла, бог судьбы, бог пророчеств... Освободитель не сможет принести смерть Смерти, если Святой Висек не захочет этого. - Значит, ты пойдешь молиться Висеку? - Я могу пойти и поговорить с Висеком. Это не одно и то же. - Но ты сотрудничаешь с богами, когда хочешь? - Они не боги, Дош. Они только чародеи, волшебники. - И Тион? Или Прилис? Он исцелил ведь мои шрамы! - Это еще не значит, что он бог. Согласен, ему не меньше тысячи лет, и все же он просто человек. Они все люди. Они все могут умереть, как умрет Зэц, когда я убью его. Рано или поздно они все умрут. Они рождены женщиной, все до единого - такими же маленькими, кричащими и беспомощными, как мы. И когда-нибудь они умрут, в слезах и страхе, как мы. - Но они же боги! Д*вард с досадой покачал головой: - Нет. Им хотелось бы, чтобы ты считал их богами, ибо это дает им силу. Когда ты веришь в то, что они боги, ты ждешь их суда. Поверь в то, что они смертны, - и ты сам сможешь судить их. Что-то из того, что они говорят, - правда. Что-то - ложь. А что-то было правдой когда-то, но теперь нет. Берегись именно этого. С этим легко обмануться. Дошу потребовалось некоторое время, чтобы обдумать слова Д*варда, и в конце концов он решил, что все это - ерунда. - Забудем Висека. А как быть с Эльванайф? - С кем? Ах да, с королевой? - Да, с королевой Ниолии! Она совсем еще ребенок. Слишком молода да к тому же женщина. Д*вард озадаченно посмотрел на него сверху вниз. - Что это меняет, Дош? - Порой он казался до невозможного наивным. - Это меняет только то, что ее положение на троне весьма шатко. Дворянство плетет заговоры против нее. Разве ты не слышал? Ей приходится все время доказывать, что она сильна и решительна, поэтому она уничтожает несогласных. Ты угрожаешь ей крестьянским бунтом! У нее не остается выбора, кроме как обрушиться на тебя. Д*вард пожал плечами: - Надеюсь, она будет поступать так, как говорят ей жрецы, а жрецы скажут ей только то, что прикажет им Висек. Возможно, возможно... Только тут Дош сообразил, что они почти спустились с холма и что с противоположной от него стороны рядом с Д*вардом идет кто-то еще. Он и не заметил, когда и откуда она взялась. Это была высокая женщина, закутанная в синее монашеское одеяние; лица ее не было видно под бесформенной синей шапкой, крылья которой она завязала на подбородке. На боку ее болтался длинный, блестящий обнаженный меч - значит, это, должно быть, монахиня из того самого монастыря, о котором он говорил Прат*ану, одна из дочерей Ирепит. Репутацию они имели самую зловещую. Д*вард не мог не знать, что она здесь, но он не обращал на нее никакого внимания. Они почти дошли до преграждавшей им путь шеренги солдат. Дош попытался скользнуть назад и наткнулся на копья и щиты. Он оказался в западне, в самом первом ряду, на что никак не рассчитывал. Вплотную за ним шла Сотня, хотя какая там Сотня - всего-то два десятка оборванцев, в то время как поджидавший их отряд насчитывал по меньшей мере сотню крепких ублюдков, закованных в бронзу; щиты их преграждали дорогу сплошной стеной. Все до одного стояли, изготовив дротики к броску. Их предводитель, обнажив меч, шагнул вперед. Насколько было известно Дошу, в настоящее время Ниолия не вела никаких войн, при которых король мобилизует армию из крестьян. Значит, их встречала часть регулярной армии Эльванайф, часть Ниолийской королевской гвардии. - Именем королевы, остановитесь! Д*вард остановился. Все остановились. Дош сжал колени, чтобы не дрожали, и огляделся по сторонам в поисках спасения. Укрыться было негде. Как бы хорошо он ни бегал, стоит ему рвануть, и ниолийцы тут же превратят его в ежа. Он заметил, что паломники хоронились за спинами Сотни, ожидая, что будет дальше. Если дело дойдет до кровопролития, вряд ли они будут кидать камни, защищая своего драгоценного Освободителя. Д*вард набрал полную грудь воздуха и крикнул, стараясь перекричать ниолийского командира: - Отойди! Я - Освободитель. - Ступай откуда пришел и освобождай где-нибудь в другом месте! Тебе и твоему сброду вход в Ниолийскую империю запрещен под страхом смерти. - Предсказано, что я приду в Тарг и принесу смерть Смерти. - Тогда поищи другую дорогу. Считаю до трех. Раз! В наступившей жуткой тишине Дош чувствовал, как стекают по спине струйки пота. Похоже, Д*вард исчерпал свои доводы. То, как ветер трепал его черные кудри, было очень даже мило, однако это вряд ли поможет ему миновать заслон ниолийских латников. - Два! Дош приготовился броситься на землю. - Ну? - Монахиня усмехнулась. - Так нужна тебе в конце концов моя помощь? Д*вард вздохнул: - Да, будьте добры, госпожа. Она шагнула вперед. Меч оказался у нее в руке, и она подняла его, устремив острие в командира. Дош ни за что не поверил бы, что она способна удержать такое тяжелое оружие на вытянутой руке, но клинок даже не дрожал. - Покайся! - вскричала она громовым голосом. Казалось, солдат только сейчас заметил ее. Он вздрогнул и уронил свой меч. Тот с лязгом упал на камни. Его губы шевелились, но из них не вырвалось ни звука. Ровный ряд дротиков за его спиной колыхнулся. - Покайся! - повторила она. - Ты осмелился перечить предсказанному Освободителю? Встань в ряды его и служи ему. Истинно говорю: покайся! Брось оружие свое или сам умри на нем. Прочь с дороги! Командир повернулся и рявкнул слова приказа. Ниолийские королевские гвардейцы в панике побросали свое оружие. Не прошло и нескольких секунд, как дорога была свободна, а по обе стороны от нее люди торопливо стаскивали с себя броню и кидали ее на землю. - Спасибо, госпожа, - тихо сказал Д*вард. Она повернула голову и посмотрела на него. Дош успел увидеть лицо, поразительно юное и древнее одновременно, прекрасное, но суровое - горькое, не знающее прощения. - Я сдержала свое слово. Ступай же с моим благословением, Освободитель. Он кивнул, потом поднял руки в благодарственном жесте, заслонив собой монахиню от Доша. Перекрывая лязг металла и крики страха, он обратился к солдатам: - Братья мои! Мы - Свободные, ибо идем, чтобы принести смерть Смерти. Ваше покаяние принято - вы прощены. Тех, кто хочет присоединиться к нам, мы примем с радостью. Оставьте свое оружие, восстаньте и следуйте за мной. Он двинулся дальше, и сразу же под ногами Сотни захрустел гравий. Чей-то щит толкнул Доша вперед, так что у него не оставалось иного выбора, как идти. Улыбаясь, Д*вард шагал вперед, протягивая руки ниолийским солдатам, которые пали на колени по обе стороны дороги. Мало кто из них остался в броне; многие разделись догола, и почти все всхлипывали от страха и тянулись к Освободителю, ища его благословения. Синей монахини видно не было. Сзади ликовала толпа паломников. Так вступил Освободитель в Ринувейл и в королевство Ниолийское. 22 Лоспасс, соединявший Юргвейл и Ниолвейл, считался одним из самых легких перевалов в Вейлах - не слишком высокий, не слишком крутой. С другой стороны, ленивцы и есть ленивцы. Если они и передвигались быстрее улитки, то ненамного. Элиэль Певица и Пиол Поэт были в пути уже несколько дней, но только теперь могли считать себя в Ниолвейле. Воздух был сырой и душный, пропитанный чужим, каким-то овощным запахом. Когда Элиэль была маленькой, труппа редко бывала в Ниолленде. Чаще они возвращались домой, в Юргвейл, из Джоалвейла через Фионвейл. Пиол здорово придумал насчет телеги и ленивца. Когда они выезжали из городских ворот Юрга, Элиэль заметила пару громил из "Цветущей вишни", вглядывавшихся в лица прохожих, но они не обратили внимания ни на нее, ни на ее чахлого спутника. Теперь-то она уже привыкла к вони дерьмоягод, хотя первые дня два ее здорово мутило. Зато они наверняка отпугнули всех. Встречные путники спешили как можно быстрее разминуться с их телегой, никакие разбойники не осмелились бы даже приблизиться к ним, не говоря о том, чтобы рыться в их поклаже в поисках золота. Пиол говорил, что ниолийцы используют дерьмоягоды, чтобы наводить патину на свои знаменитые бронзовые доспехи, а росли эти ягоды только в Юргвейле. Ну и пусть. Не страшно было даже то, что из-за этой вони их не пускали ни в одну гостиницу; они спали под открытым небом или под телегой и питались тем, что на скорую руку готовила Элиэль. Теперь они ехали по Ниолленду, солнце сияло, дорога тянулась до самого горизонта, огибая маленькие озерца, пересекая вброд ручьи. Пиол говорил, что в Ниолвейле воды больше, чем в любом другом вейле. Мужчины о тюрбанах обрабатывали рисовые чеки. Деревушки с белеными стенами и черепичными крышами казались мазками белой и красной краски на серебряно-зеленом ковре. В общем, идиллия, да и только. Да, но толку-то от этой идиллии... Элиэль очнулась от сна... какого? Она не помнила точно. Ночи ее были полны снами о Д*варде, но странно изменившемся - не высоком и стройном, а коренастом и усатом. Похоже, она плохо высыпалась из-за этого, ибо этот новый Д*вард начал преследовать ее и днем. В сознании всплыл и тут же пропал обрывок мелодии... Название не шло на ум. - Пиол? - М-м? - Ты слышал о пьесе под названием "Отравленный поцелуй"? Старик, моргая, уставился на нее: - Нет. А кто ее написал? - Представления не имею. Возможно, такой и нет вовсе. Мне просто показалось, что для названия звучит неплохо. Гм... Где нам начинать поиски Освободителя? - Не знаю. Все равно дорога только одна, так что поедем по ней до первой развилки, а там спросим кого-нибудь. - Кто, интересно, подпустит тебя близко? Пиол беззубо усмехнулся: - Я могу держаться с подветренной стороны. Верно. Она огляделась по сторонам. За их спиной пропадал в дымке Ниолволл. На востоке - вообще пусто, горизонт - ровнехонький. Ниолвейл был самым большим из всех вейлов, богатым и процветающим, - чего еще ожидать от вейла, покровителем которого является Прародитель? Впереди виднелась деревня, шпиль храма, казалось, вот-вот проткнет небо. Должно быть, это Джубиксби, где дорога наверняка раздваивается. Прошло несколько минут. Пиол негромко закашлялся. Элиэль поинтересовалась, что так развеселило его. - Помнишь, когда мы ставили "Падение Дома Кра" в Ношинби? Тронг играл Ратмурда, и когда выхватил меч... - Нет! - решительно оборвала его Элиэль. - Не помню я этого и уж точно не знаю, кто наложил ему в ножны патоки. - Должно быть, в детстве она была сущим наказанием! Они посмеялись вместе. Они целыми днями занимались этим - вспоминали старые славные времена, пьесы, актеров, места, где играли, толпы зрителей, триумфы, поражения. - Помнишь Утиам в "Полемике Айронфеба"? - немного помолчав, спросила она. - Она выиграла розу... Это было в тот самый год, когда я пропустила Празднества, но я никогда не забуду ее на репетициях. О, она была замечательна! - Верно, была, - печально согласился Пиол. - Ты еще помнишь слова? - Почти все, наверное, - все до единого! - Почитай, я хочу послушать. - Ох, тебе вовсе незачем так мучиться, - поспешно проговорила Элиэль. Она вспомнила, почему пропустила тогда Празднества: она как раз выхаживала Д*варда; возможно, именно поэтому эти строки и пришли ей в голову. - Смотри! - воскликнула она. Двое старых и совершенно безобидных на вид крестьян плелись по дороге прямо перед ними, двигаясь еще медленнее, чем их ленивец. - Почему бы тебе не сходить и не спросить их, не слышали ли они каких новостей про Освободителя? Ты без труда догонишь телегу, если поспешишь, - добавила она прежде, чем он успел возразить. Все это тянется слишком медленно! Ей просто не терпелось снова повидаться с Д*вардом. 23 Джулиан декламировал: Бокал вина под сенью древ, Крестьянский хлеб и ты, И песнь твоя, и те цветы Цветут, мне жизнь согрев. - Над последней рифмой надо еще поработать! То есть вроде с ней все ничего, но... Урсула скептически посмотрела на него через стол. - У тебя уже набралось стихов на целый сборник. - Это зависит от того, на чем печатать. Могут сойти вместо туалетной бумаги. Она рассмеялась. Смеялась Урсула с замечательной детской непосредственностью, что совсем не вязалось с ее обычными резкими манерами. - Нет, ты, право же, невозможен! - Меня очень легко выносить, и ты это прекрасно знаешь! - Он поднял бокал и чокнулся с ней. Они выпили одновременно, обменявшись улыбками счастливых любовников. Солнце уже село; красная Эльтиана висела в окружении просыпавшихся звезд. Где они? В маленькой, безымянной и, судя по всему, необитаемой долине где-то к югу от Ниолвейла. Воздух быстро остывал, однако они разбили лагерь ниже полосы снегов, да и на погоду было грех жаловаться. Несколько дней - Джулиан намеренно не считал их - они направляли своих драконов напрямик через ледники, хребты, плоскогорья. Они поднимались и спускались по почти отвесным утесам. Кто бы мог подумать, что все это обернется сплошным удовольствием. Каждый день - наслаждение, а ночи - верх наслаждения. С ума сойти! Вот какой должна быть жизнь в поле. Их только двое, лицом к лицу за маленьким столом, в складных креслах, и еда подана на фарфоре с приборами, удачно имитирующими чистое столовое серебро. Хорошо охлажденное вино. Похожая на индюка тварь, которую отловил Т*лин, а неистощимый на выдумки Домми мастерски изжарил. Рядом уютно потрескивал костер, и дым его поднимался почти вертикально вверх - ветер был так слаб, что язычки пламени над свечами почти не колыхались. Через несколько минут на столе наверняка появятся сыр и кофе - как только Домми закончит натягивать палатку. Т*лин отошел на несколько сотен ярдов, продолжая чистить чешую своим драгоценным драконам. А пока мужчина и женщина, которую он любит, звезды, зубчатый силуэт гор, деревья... Странные деревья. Из породы хвойных? Издали они вообще напоминали сосны, но вместо игл на них росли крошечные зеленые звездочки, а их аромат напоминал восточные благовония. Ничего, сойдет и так. Обычно драконы избегают леса - боятся повредить жабо, - но Т*лин нашел просеку, проложенную лавиной сквозь лес прямо до зеленого луга на берегу небольшой речушки. Урсулу тревожило то, что в лесу могли обитать небезопасные твари кошачьего рода под названием "югуляры", но Джулиан не забивал себе этим голову, ибо хорошо известно, что если ты испугался югуляра, значит, уже слишком поздно, чтобы бежать. Она подняла глаза и перехватила его изучающий взгляд. У нее был квадратный подбородок, несколько странный для женщины, но он ей шел. Волосы она тоже стригла короче - немного не в его вкусе, но и они ей шли, а сейчас красиво отсвечивали от костра. Глаза ее были большими, полными тайны. Она походила больше на Венеру Милосскую, чем на Мону Лизу, что вовсе не делало ее некрасивой. В любви же она превращалась в стаю тигров. То есть тигриц. Он подумал о Юфимии и в тысячный раз подивился тому, что находил в этой девке. И дело не в том, что она путалась с Морковками, - просто ни на что другое она все равно не годилась. Его шуточки в духе Омара Хайяма пролетали мимо ее хорошенькой головки, тогда как Урсула не просто угадывала цитаты, но и могла назвать чуть не страницу, откуда она взята. - Счастлив? Он подпрыгнул и огляделся по сторонам. - Еще как! Ночь всегда была моим любимым временем суток. Впрочем, пора бы уже и кофе. Домми все еще возился с палаткой. Ничего, он сейчас. - Может, кофе лучше в павильоне? Джулиан хмуро покосился на окружавшую их темную массу деревьев. - Боюсь, павильон мы забыли погрузить. А как насчет дворика с пальмами? Или крокетной лужайки? Я уверен, Домми захватил шары и молотки. - И все это только благодаря Службе, милый, - мягко напомнила Урсула. - Что? - Все это. Поездки на драконах, слуги. Клочок цивилизации в джунглях - леди и джентльмен в сафари. Без Службы и ее маны нам с тобой пришлось бы прорубаться сквозь заросли, питаться корнями и спать на голой земле. Значит, переходим к делу? - Если бы не Служба, нас бы с тобой здесь вообще не было, моя милая голубка, - парировал он. - Верно? - Но мы ведь не можем позволить Эдварду Экзетеру испортить это все, не так ли? Он вздохнул. Мгновение было слишком драгоценным, чтобы отравлять его грубой реальностью. Сегодня вечером ему не хотелось никаких споров. - То есть я должен заявить ему: "Прости, старина, но с этими своими замашками Освободителя ты пускаешь псу под хвост все наши отношения с туземцами!" Что-то в этом роде? Урсула осторожно поставила бокал на безукоризненно чистую белую скатерть. - Да, отчасти. Мы живем хорошо, я не спорю. Но это благодаря нашей упорной работе. Ты ведь и сам знаешь, каким тяжелым бывает порой миссионерский труд - тяжелым и опасным. Ты знаешь, как это утомительно - учить язык, зубрить все эти проповеди, бубнить их. Ты знаешь, что такое тоска по дому. Но мы ведь неплохо справляемся, черт возьми! Нам не платят за это в фунтах стерлингов, но в качестве компенсации мы получаем наши маленькие радости, и будь я проклята, если стыжусь этого. Для меня это вполне серьезное основание. Ты не согласен? Джулиан пожал плечами и с ловкостью уворачивающегося от рогов тореро уклонился от прямого ответа. - Не уверен, что этот аргумент сможет переубедить Экзетера. - А какой сможет? - Глупышка. Я буду искать его после того, как мы переговорим с ним и я пойму, в какую сторону крутятся колесики у него в голове. И потом, неужели нам обязательно обсуждать это сейчас, когда я наполовину уже сложил сонет в честь твоих ресниц? - Завтра мы будем уже в Ниолвейле. - А он, возможно, в Джоалленде, если его еще не убили. Она кивнула. Рядом с ними привидением возник Домми. Непонятно когда, но он улучил минуту и успел переодеться в свою белоснежную ливрею. Он убрал тарелки со стола. - Очень вкусно, - пробормотала Урсула, не сводя глаз с Джулиана. - Спасибо, Энтайка! - Послушай, - тихо проговорил Джулиан, - давай не будем спорить. Давай вообще не будем говорить об этом, пока у нас не будет больше фактов. Вот выслушаем доводы Экзетера и тогда уже решим, соглашаться с ними или нет. Если не согласимся, обещаю тебе, я постараюсь отговорить Эдварда от его затеи. - Если честно, он плохо представлял себе человека, менее склонного поддаваться на уговоры, чем Эдвард Экзетер, эсквайр. - А если тебе это не удастся? - Ты строишь умозрительные предположения. - Отвечай. - Ее голос оставался тихим, но в нем ощущалась скрытая чудовищная сила. Сила, способная обернуться чем угодно. - Тогда моя точка зрения не будет иметь значения, верно? - Нет, не будет. И точка зрения Экзетера тоже. От этой мысли по спине бежали мурашки - убеждение с помощью маны. Противно. Некрасиво. Хотя именно это делал и он сам по отношению к солдатам у Семи Камней, конечно, но только тогда это была самооборона. Ему не хотелось думать о том, что Урсула может проделать это же с Эдвардом... или с кем угодно другим, разумеется. "Интересно, - подумал он, - на что это будет похоже, заметит ли сама жертва, что с ней произошло?" Домми поставил на стол сыр, бисквиты и масло, разлил по чашкам кофе. Когда он отошел, молчание затянулось. Уже заметно похолодало. - Милая, - спросил Джулиан, - что происходит, когда сталкиваются две маны? Я хочу сказать, если Экзетер доберется-таки до Зэца, один на один... - поспешно добавил он, заметив, как жестко сжался ее рот. - Он умрет! Зэц занят этим делом уже много лет. Что бы там ни выдумал Эдвард, ему никогда не догнать Зэца, который собрал ману с тысяч человеческих жертвоприношений. Это будет все равно как если бы ты вышел против всей немецкой армии в одиночку, вооружившись перочинным ножиком. - Это я понимаю, - сказал Джулиан, отдавая себе отчет в том, что Экзетер может считать совсем по-другому. - Но чисто теоретически? Ладно, черт с Зэцем, что происходит при магическом поединке двух пришельцев? Урсула молча отпила кофе. - Такие поединки большая редкость, - ответила она наконец, - потому что это было бы поединком в темноте. В этой лиге никогда не знаешь, кто твой соперник - тяжеловес или боец легкого веса, - до тех пор, пока не ударишь сам и не дождешься ответа. Вот почему Пятеро предпочитают разыгрывать Игру человеческими пешками. Они никогда не нападают друг на друга. Джулиан свирепо набросился на кусок сыра. Она тоже уходила от ответа. Служба не может не знать этого. Проф Роулинсон наверняка интересовался этим. Конечно, библиотека сгорела при нападении на Олимп убийц Зэца; что ж, это хороший предлог, чтобы отделаться от глупого новичка, задающего слишком много вопросов. Звезды усеяли теперь уже все небо, но романтичная аура ночи испарилась. - Так ты не знаешь? - Нет. - Готов поспорить, Экзетер знает. - Что? - удивленно спросила Урсула. - Они большие приятели с Прилисом, так называемым богом знаний. Ты что, не знала этого? Смахивая с губ невидимые крошки, она пристально посмотрела на Джулиана. - Нет, не знала. - Она явно злилась, что он поймал ее на этом. Он ощутил странное чувство самодовольства и раздражения разом. - Перечитай его отчет за первые два года здесь... ах, да, они же, наверное, сгорели? Жаль. Он рассказывал мне об этом еще до перехода сюда. Он провел у Прилиса два или три дня. Он вполне мог вернуться туда прямо из Олимпа. Я уверен, Экзетер знает, что такое поединок маны. Урсула напустила на себя вид этакой сверхопытной теннисистки. - Я справлюсь с Эдвардом Экзетером вне зависимости от того, где он был эти два года. - Уж со мной ты точно сможешь справиться при желании, - радостно воскликнул он. - Можешь начинать прямо сейчас. Не будем мешать Домми с посудой. - Ты всегда готов, да? - А что, тебе хотелось бы иначе? - Нет, - рассмеялась она. - Это мне в тебе и нравится. Он вскочил и поспешил к ней вокруг стола: - Так идем же, любимая! 24 - Они не боги, они самозванцы! Единственное, что позволяет им вести себя как богам, - это поклонение глупцов. Говорю вам, они просто пускают пыль в глаза, они недобрые люди, они рядятся в тогу богов... Эдвард завершал свою вечернюю проповедь, возвышая голос по мере приближения к кульминации - когда он пообещает принести смерть Смерти и пригласит слушателей вступить в ряды Свободных и последовать за ним. Все это Дош уже слышал. - Братья и сестры, время занимать места! - Его помощники вздрогнули и заозирались по сторонам, словно выходя из транса. Потом повскакивали на ноги и разошлись парами. Свободные пришли в Ниолвейл. Солнце уже пряталось за иззубренной стеной Ниолволла, окрашивая небо красным и оранжевым, превращая облетевшие деревья в причудливые арабески и обрисовав темным силуэтом высокую фигуру Освободителя. Он стоял на самом высоком камне, а вокруг него как зачарованные сидели на траве люди - человек тысяча, не меньше. Как это случалось уже не раз, он выбрал для лагеря странное место - усеянный валунами склон. Всего в миле отсюда находилось место куда лучше, ровный луг у реки. Возможно, он думал, что шум воды может заглушить его проповедь или что его там будет хуже видно. Как только он закончит, помощники Доша обойдут толпу, собирая подаяния. Дош очень тщательно подбирал сборщиков и выпускал их только парами, чтобы они присматривали друг за другом. Он верил в то, что не меньше девяти десятых тех денег, которые пожертвуют паломники, пойдут по назначению. "Поставь вора сторожить от воров!" Сегодня будет хороший сбор, ибо большую часть собравшихся составляли вновь прибывшие, ниолийцы, прослышавшие про новомодное чудо и пожелавшие увидеть его собственными глазами. Да, весь день толпа росла. Даже не сходя с места, Дош мог сказать, что народ в ней поменялся. В ней хватало еще нищих оборванцев - стариков, калек, голодранцев, женщин с прорвой детей, заключенных из ринувейлских шахт, - но он видел и крепких, зажиточных крестьян. Он видел городских купцов и художников, сопровождавших пухлых, богато одетых жен. Некоторые прибыли в повозках или верхом на кроликах. Среди них, конечно, полно и странного люда: мечтателей-одиночек, неудачников, интеллектуалов не от мира сего, фанатиков. Особенно фанатиков. По меньшей мере десять Свободных утверждали, что они бывшие Жнецы, посланные Зэцем за душой Освободителя. Стоило им услышать проповеди Д*варда, как они тут же раскаялись. Эти-то, на взгляд Доша, были самыми странными из всех. Или ниолийские солдаты. Из того отряда, с которым они столкнулись при вступлении в Ринувейл, почти половина вступила в ряды Свободных. Большинство их сделались самыми рьяными фанатиками, почище даже Сотни. Та по крайней мере доказывала свою преданность делами, а не потоками слов, тогда как дезертиры-ниолийцы целыми днями шатались, изливая свое новое видение мира всякому, кто согласится послушать. Похоже, им просто необходимо было оправдать смену своих привязанностей каждому живому созданию в Вейлах. Или они просто пытались убедить сами себя? Но больше всего Доша заинтересовали мужчины и женщины с золотыми сережками Церкви Неделимого. Их было около дюжины. Они изрядно рисковали, открыто демонстрируя свою веру здесь, в Ниолленде, но, возможно, они чувствовали себя в безопасности в окружении такого количества еретиков. Собравшись в кружок на траве, они спорили громким шепотом, и Дош даже мог догадаться о чем - Освободитель проповедовал новую, свою собственную разновидность ереси. Его теология не совпадала с ортодоксальной верой в Неделимого. Впрочем, для Доша ересью было и то, и другое. Он был Д*варду другом и одним из его главных помощников, но сам он не верил, и если бы Д*вард сменил тему и начал предлагать собравшимся чудодейственный растительный отвар тетушки Орили от импотенции, Дош не увидел бы в этом особой разницы. - Теперь вы слышали все! - возгласил Освободитель. - Вы слышали истину, вы слышали призыв. Настала минута, когда вы должны сделать выбор... Это уже финал. Теперь многие слушатели поспешат по домам, но некоторые останутся. Больше последователей требуют больше еды, и это тоже входило в обязанности Доша. То, что Дошу теперь необходимы помощники, говорило о растущем успехе Освободителя, и Сотня сбивалась с ног, поддерживая порядок в такой большой толпе. Прат*ан тоже начал вербовать помощников из местных. Ниолвейл был большой и густонаселенной страной; в ближайшие дни можно было ждать дальнейшего роста числа Свободных. Если только не вмешается королева. Монархи редко одобряют массовые сборища, если только не созывают их сами. Ниолийский двор уже наверняка знал о вторжении армии Освободителя и волнениях среди народа; к тому же Д*вард не просто нарушил указ, запрещавший ему вступать на земли, принадлежавшие королеве, но и перевербовал половину королевской гвардии. Во всяком случае, когда Освободитель привел свою армию в Ниолвейл сегодня утром, у спуска с Тадрилпасса комитет по торжественной встрече его не ожидал. Солдат, правда, тоже не было. Возможно, военные хорошо усвоили урок, но скорее всего им просто требовалось время, чтобы подтянуть силы. "И прольют острые мечи кровь на песок, утолив жажду, и сотрутся со временем следы Д*варда, но кости молодых мужчин останутся лежать". Не нужно было даже зловещих предсказаний "Филобийского Завета", чтобы понимать, что зреют неприятности. Достаточно вспомнить только о богах и их жрецах! До сих пор они как бы не замечали эту вопиющую ересь, но теперь Освободитель богохульствовал всего в дюжине миль от храма Висека, величайшего божества Вейлов. Служба завершилась, когда Освободитель сомкнул руки у себя над головой в благословении Неделимого. Толпа вздохнула - так проносится ветер по далекому лесу. Сборщики Доша двинулись через толпу. Он присматривал за ними, следя за тем, чтобы они строго соблюдали приказ Д*варда: никаких угроз, никакого насилия. Просто протягивать суму и улыбаться. Если спросят, отвечать, что деньги идут только на пропитание паломникам. И главное, благодарить за любую монету, пусть даже самую мелкую. Если предложат тряпки или объедки, принимать с благодарностью и их. Странный он человек, Д*вард! Освободитель сошел с камня и в сопровождении группы нагианцев из Сотни направился в свой шатер. Слушатели поднимались на ноги, недоверчиво переговариваясь, обсуждая услышанное. Дош собирался было залезть на камень, чтобы лучше видеть, как идут дела у его сборщиков, но тут заметил направлявшегося к нему Прат*ана. Он подождал. - Чему это ты улыбаешься? - спросил он. - Тебе. Ты сам улыбаешься. Это слегка смутило Доша. - Ну и что в этом такого? - Как же! Раньше ты никогда не делал этого. - Ну, это я просто собираюсь смыться сегодня со всей казной. - Он почувствовал, что улыбается еще шире, чем этот мужлан. - Думаешь, я вру? - Да ладно тебе. - Здоровяк облокотился на свой щит и огляделся по сторонам. - Освободитель хочет, чтобы ты ждал его у камня-кафедры с восходом Трумба. Давно забытая дрожь возбуждения... - Зачем? - Он не говорил. Насколько я понял, только ты. Он сказал, чтобы ты оставил казну кому-нибудь из наших. - Прат*ан в упор посмотрел на Доша, и рот его чуть скривился. - На твоем месте я бы не слишком надеялся. Дош сдержался, заметив в глазах Прат*ана лукавую искорку и поняв, что тот вовсе не хотел его обидеть. Что еще более странно, его лицо снова само собой расплылось в улыбке. - Но и надеяться никому не запрещено, верно? Прат*ан расхохотался и дружески хлопнул его по плечу, потом повернулся и ушел. Дикобразы бесстыжие! Когда этот вол научился сочувствовать чужим бедам? Или у Прат*ана вдруг прорезалось чувство юмора? Наверное, это он от Освободителя научился. И возможно, от Доша тоже. Но что Д*варду нужно от него сегодня ночью? 25 - Никто не знает, что случилось с царем и его семьей, - сказала Алиса. - С момента покушения на Ленина в прошлом году большевики развязали жесточайший террор, так что они вполне могли погибнуть. Британия и Франция ввели свои войска на север России и где-то на юге тоже. Мы все боимся, что можем оказаться втянутыми в гражданскую войну. - Боже праведный! - воскликнул мистер Резерфорд. Он вообще обладал довольно громким голосом - этот молодой человек с видом удивленного слона в посудной лавке, который не понимает, что он сделал не так. Лица за столом нахмурились - вести с Земли оказались столь ужасными. Алиса подумала, что она наверняка говорит без перерыва уже дня три. Вернувшиеся Пепперы, возможно, подверглись такому же дотошному допросу, однако их познания вряд ли могли сравниться с ее. Обитатели Олимпа проявили жадный интерес к новостям с Родины и последствиям войны. Их недоверчивая реакция на ее рассказы заставила ее саму задуматься над тем, какие перемены претерпели те Англия и Европа, которые они знали и помнили. Сообразив, что все остальные уже разделались с супом, она поспешно принялась за свой. Боже, еще один ужин! Менялись лица и дома, но ей приходилось повторять одни и те же слова каждый вечер, да и в дневное время тоже. Чаепития и ужины тянулись бесконечной чередой. Ее, словно диковинный экспонат, водили по всему поселку, без конца задавая одни и те же вопросы. Не счесть уже, сколько раз проклинала она Джулиана Смедли - тот мог бы просветить олимпийцев хотя бы по состоянию дел на семнадцатый год; жаль только, Джулиана нельзя было заставить говорить о войне. Она лишь надеялась, что шок от военных потрясений у него уже прошел, однако каждый раз слушатели требовали от нее рассказа обо всем с самого начала, с 1914-го, - рассказа о четырех самых страшных годах в истории. Она отложила ложку. Вокруг стола захлопотали слуги, убирая суповые тарелки и разнося рыбу. Юфимия описывала Олимп как своеобразный колониальный пост Британской империи. Алиса не виделась с Юфимией с самого дня прибытия, но да, Олимп слегка напоминал Ньягату, где она провела большую часть детства, и еще больше - некоторые из соседних постов, где ей изредка приходилось бывать. Впрочем, больше это походило на Британскую Индию, которой она почти не помнила. Вечерние костюмы и бесчисленные слуги в ливреях казались ей знакомыми, хотя кожа у туземцев белизной не уступала цвету кожи сахибов. Однако имелись и отличия, не все из которых она могла бы точно определить для себя. Во-первых, эпоха. Жители Олимпа казались ей до забавного старомодными, сохранившимися то ли со времен короля Эдуарда, то ли даже с викторианских времен. Дамские платья и вовсе были словно из музея, а манеры - чуточку скованными. Роскоши, пожалуй, тоже был перебор. Даже в Индии мало кто из колониальных чиновников мог позволить себе жить так, как жили эти люди. Они все казались ровесниками. Осмотрев гостиную дома Чейзов, Алиса не заметила никого, кого можно было бы назвать новобранцем или, напротив, пожилым служакой. Общество напомнило ей регби-клуб, в котором ей случилось побывать раз, еще до войны. - Расскажите нам про эти... как их... танки! - попросил Проф Роулинсон с дальнего конца стола. Алиса послушно пустилась в описание танков, аэропланов и отравляющих газов. Не самая лучшая тема для светской беседы. На этот раз она сидела между Ревуном Резерфордом и Пинки Пинкни, как раз напротив Джамбо Уотсона. Она уже начинала понимать, кто нажимает на кнопки и поворачивает рычажки в Олимпе, и подозревала, что именно эти трое собираются выложить ей истинную причину ее пребывания здесь. Эдвард. Ей не хотелось говорить об Эдварде. Если это и был лечебный отпуск, цели своей он пока не достиг. Ее поселили у Айрис Барнз, муж которой совершал миссионерскую поездку где-то там, наставляя язычников на путь истинный. Айрис оказалась довольно приятной дамой, хотя и несколько жеманной. Дом ее был на редкость комфортабелен, хотя звукопроницаемость стен и оставляла желать лучшего, а хозяйка принимала гостей мужского пола в несколько неурочные часы. Впрочем, на ее радушии это не отражалось, и уж во всяком случае, Алисе нравилось иметь в своем распоряжении целую армию слуг, готовых исполнить ее малейшую прихоть. Но отдых? Им и не пахло, во всяком случае, пока. Переход сюда сам по себе уже был сильным потрясением, сопровождавшимся тошнотой и судорогами. Первые два дня Алиса вообще почти не вставала; к тому же она обнаружила, что не может спать ночью. Хроническое чувство усталости, не покидавшее ее со времени болезни, все еще давало о себе знать. Рыба оказалась на редкость вкусной, чем-то вроде форели. Алиса рассказала о нехватке продуктов в Британии. На столе появились мясо и красное вино. Не бордо, конечно, но ей приходилось пить и похуже. Ее расспрашивали о войне в Палестине и харизматическом полковнике Лоуренсе. Потом последовал десерт, ягодный торт со сливками. Так она быстро наберет свой прежний вес. Пожалуй, самое время для рассказа про подводные лодки... Однако до подлодок дело не дошло. Не успели слуги отойти от стола, как мистер Пинкни повернулся к ней: - Кстати, миссис Пирсон, вам рассказывали последние новости о вашем кузене? - Нет. В комнате воцарилась полная тишина. - Один из наших агентов вернулся сегодня вечером. Еще засветло. Экзетер покинул Джоалвейл через перевал Рагпасс. Так, во всяком случае, говорят. Сейчас он в Носоквейле. - Пинки Пинкни был скользким типом со спокойным голосом. Алиса уже решила про себя, что он является одним из вершителей судеб Олимпа. Конечно, она не знала его звания, однако все считались с его мнением, даже шумный Ревун Резерфорд - официальный председатель управлявшего Службой комитета, причем выражение лица председателя не оставляло сомнений в том, что это является новостью и для него. Она чувствовала - все взгляды обращены на нее. - Он здоров? - О да. Пока что. Разумеется, этим новостям уже неделя или около того. У него довольно много последователей. Алиса решила, что мистер Пинкни ей не нравится - ни его скользкие, самодовольные манеры, ни его прямой пробор. Ей не нравились его привычка жмуриться, улыбаясь, его подобные разрыву бомбы публичные заявления. Передать вести о пропавшем родственнике в приватной беседе было бы куда порядочнее. А раз он ей не нравится, она тем более не будет разделять его взгляды. - Я не сомневалась в его способностях. Улыбка Пинкни сияла как столовое серебро. - Правда? - Эдвард всегда, прежде чем что-либо сделать, все тысячу раз взвесит, но уж потом идет к своей цели напролом. - Но какова его цель на этот раз, м-м? Нам бы очень хотелось знать это. Вы понимаете? Она пожала плечами: - Мне известно не больше вашего. Скорее гораздо меньше. - Она перехватила взгляд своей хозяйки. - Право же, торт совершенно бесподобный! Что это за ягоды? - Ракоягоды, - ответила миссис Чейз без тени улыбки. - Ну что ж, на вкус они гораздо лучше, чем на слух! Алиса собиралась снова набить рот и тут заметила, что все до одного ждут. Главный здесь был Пинки, и все ждали его, а он ждал ее. Она чуть подумала и все же положила в рот следующий кусок. - Чего мы не понимаем - и надеемся, что вы сможете нам объяснить, - продолжал Пинки, - это почему ваш кузен объявил войну Зэцу. Так называемому богу смерти. Самозваному богу смерти. М-м? С большим успехом он мог бы попробовать обрушить лондонский Тауэр простым ломом. То, что он задумал, - форменное самоубийство. Маленькая розовая бабочка сделала несколько кругов вокруг свечи и устремилась прямо в пламя. Маленькая яркая вспышка - и она исчезла. Сидевшие за столом хранили молчание. Почему они так пекутся о благополучии Эдварда? Алиса не спеша прожевала кусок торта. - Насколько я понимаю, это Зэц объявил ему войну, еще до его рождения. Я не верю в то, что Эдвард пойдет на самоубийство - каковы бы ни были обстоятельства. Он пойдет на риск, но только если считает, что цель оправдывает средства. Объясните мне, кстати, как действует эта ваша мана. Насколько я понимаю, он может собирать ее от своих последователей и в больших количествах она может действовать подобно волшебству. Я знаю, что у Зэца ее предположительно больше, чем у кого-либо другого. Что, если Эдвард вызовет его на дуэль? Что случится тогда? Они что, будут швыряться друг в друга молниями? Пинкни нахмурился и побарабанил пальцами по скатерти. - Возможно, если ему удастся зайти так далеко. Во всяком случае, пришельцы способны убивать туземцев таким образом. Однако случаи, когда один пришелец нападает непосредственно на другого, чрезвычайно редки. Я имею в виду дуэли, как вы это назвали. Не уверен, что я могу ответить на ваш вопрос. - Он поколебался, потом повернулся и посмотрел куда-то вдоль стола. - Проф? Вы у нас эксперт по этой части. Тот, кого они звали Профом, ей тоже не нравился. Алиса уже давно поняла, что этот высокий рыжеватый человек с манерами педанта - не лидер; люди доверяли его памяти и уму, но никак не суждениям. Казалось, будто он смотрит на мир сквозь очень сильные очки, хотя очков в Олимпе не носили. От приглашения принять участие в обсуждении он просиял. - Я не слишком много знаю об этом. Только слухи. Я сомневаюсь насчет молний, поскольку для того, чтобы направлять их, равно как и парировать, требуется слишком много энергии. Обе стороны потеряют слишком много маны... Разумеется, это в случае, когда соперники более или менее равны по силе, чего никак нельзя сказать про нынешние обстоятельства. Мне кажется, это будет больше походить на рукопашный бой без правил. Пока один из соперников не сдастся на милость победителя. Пинкни посмотрел на Алису взглядом, в котором явственно читалось: "Я же говорил". - Единственное, что у Зэца отсутствует начисто, - это милосердие. Никто не ел - все ожидали ее ответа. Наверное, они хотели услышать от нее что-то вроде: "Ох, мамочки, тогда мне нужно бежать, найти Эдварда и сказать ему, чтобы он прекратил это немедленно!" Будь она проклята, если поступит так. Что бы Эдвард ни задумал, он наверняка просчитал все шансы, взвесил этическую сторону и совершенно хладнокровно принял решение. Это ее не касается, и она не должна вмешиваться в это. - Как интересно! - воскликнула она, обращаясь к Профу Роулинсону. - Тогда куда же девается мана? Если у меня... Допустим, у меня пять фунтов маны, а у вас семь, и я вызываю вас на дуэль. Вы выигрываете, так что у меня ее не останется совсем, а у вас - два? То есть два фунта? Проф несколько раз мигнул. - Нет, думаю, все не совсем так. Я полагаю, у вас ее не останется, а у меня станет двенадцать. Это заявление вызвало за столом некоторое оживление. - Правда? - громогласно вмешался Ревун. - Вы в этом уверены, старина? - Совершенно уверен. - Проклятие! Значит, Экзетер не просто погибнет, но еще и сделает Зэца сильнее, чем сейчас? Пинкни, похоже, тоже имел кое-какие сомнения на этот счет. - Откуда вам это известно? Проф пожал плечами: - Я же сказал, это всего лишь слухи. Не думайте, что это будет что-то типа перетягивания каната. Победителю достается весь канат. Это ведь Большая Игра! - вскричал он, ощущая некоторое недоверие к своим словам. Алиса заметила брешь и тут же нанесла удар: - Ага, вы признались, что не знаете точно. Возможно, Эдварду известно что-то, чего вы не знаете? Это замечание вызвало целую бурю покашливаний и укоризненных взглядов. Гости поспешно переключили внимание на ракоягодный торт. - Мне кажется, Проф прав! - заметила наконец яркая блондинка, сидевшая напротив Роулинсона. Алиса попробовала вспомнить ее имя... Ольга Как-То-Там. - Много лет назад один из лакеев Тиона сменил хозяина, и Тион обрушился на него. Он потом хвастался мне, что высосал из ублюдка всю ману до последней капли. На этот раз неодобрение было более явственным, хотя Алиса и не совсем понимала почему. Тем не менее момент для нового залпа был самый благоприятный. - Тион - это тот, кого называют Юношей? Я и не знала, что у вас бывают вечеринки с противником. - Кстати о новостях, - громко проговорил Джамбо Уотсон. - Полагаю, все уже слышали про бедолагу Дока? Его арестовали. Власти напали на собрание в Рэндорвейле. Странный трепет прошел по собравшимся. Все головы повернулись куда-то в угол комнаты, словно флюгеры от неожиданного порыва ветра. Алиса вздрогнула, как от прикосновения чьих-то ледяных пальцев. Через секунду негромкое жужжание разговора за столом возобновилось. Проблемы в Рэндорвейле никого не интересовали. - Что?.. - спросила она, раздосадованная тем, что ее одну не посвятили в тайну. Сидевший напротив нее Джамбо громко засмеялся. - Вы тоже почувствовали это, миссис Пирсон? Мы находимся как раз на границе узла. Кто-то только что прибыл. - Прибыл? Вы хотите сказать, с Земли? - Откуда же еще? Этот узел, разумеется, служит порталом. Когда кто-то проходит через него, это всегда действует на присутствующих таким образом. Вы это ощутили? - Монтгомери! - вскричал Ревун. - Им как раз пора возвращаться. Кто там следующий в списке? Жители Олимпа сидели как на иголках, ожидая отпуска на Родину - ни дать ни взять дети в очереди на пони. Вокруг стола вспыхнула оживленная беседа. Злоключения какого-то бедолаги в Рэндорвейле были забыты окончательно; был забыт даже Эдвард. С одной стороны, Алиса порадовалась тому, что не является больше центром внимания, однако ей не давало покоя то, зачем мистер Джамбо Уотсон так бесцеремонно оборвал ее вопрос к этой Ольге Как-Ее-Там. Ей казалось, что инцидент в Рэндорвейле заслуживает более серьезного отношения. Она уже слышала об этом накануне и не сомневалась, что и остальные тоже. Один из них, доктор Мейнуоринг, брошен в тюрьму, а по меньшей мере дюжина обращенных туземцев убиты или ранены. Будь она членом Службы, она не успокоилась бы, пока не узнала. Какие Меры Приняты. Собственно, она задавала уже этот вопрос несколько раз, так и не добившись ответа. Конечно, если она здесь просто в качестве отпускницы, это не ее дело, однако в случае, если они собираются - хочет она того или нет - впутать ее в свои взаимоотношения с Эдвардом, она имеет право знать, насколько всесильной организацией является эта их Служба и какую защиту она гарантирует своим людям. А в ее книгах понятие "люди" относилось также к туземцам. Она покончила со сладким, промокнула губы узорчатой салфеткой и стала ждать, пока Джамбо не встретится с ней взглядом. Эдвард не раз упоминал в своих рассказах имя Джамбо Уотсона. Обаятельный, говорил он, давний друг еще дяди Кама, но, возможно, предатель. Да, в обаянии ему не откажешь. До сих пор он был единственным, кто понравился ей в Олимпе. Ей нравился его юмор. Она вполне могла представить себе Джамбо Уотсона своим другом, избавься он только от подозрения в измене, а в этом отношении она могла положиться лишь на слово Эдварда. Он договорил что-то Ханне Пинкни и заметил, что Алиса смотрит на него. - Расскажите мне про Рэндорвейл, - попросила она. - Что вы собираетесь делать с доктором Мейнуорингом? Длинное лицо Джамбо, казалось, вытянулось еще сильнее. - Если честно, миссис Пирсон, мы не знаем, что делать в такой ситуации. Видите ли, мы ведь здесь не на службе его величества. У нас вообще нет никакого официального статуса. Скорее наоборот. По местным законам мы еретики и, следовательно, преступники. Нам не к кому обращаться за законной помощью, а незаконные методы тоже дают не много. Самым лучшим с нашей стороны было бы подкупить стражу с тем, чтобы они позволили Алистеру бежать. В первую очередь мы испробуем именно это. - Но, надеюсь, скоро? - Она поняла, что допустила бесцеремонность, однако Джамбо только улыбнулся. - Наши люди уже направляются туда. - А что с теми туземцами, которые... Со стороны кухни послышался оглушительный грохот, словно там уронили полный поднос посуды. Кто-то вскрикнул. Захлопали двери. Все головы снова разом повернулись в ту сторону. Через дверь для прислуги в комнату вошла закутанная в черное высокая фигура - слишком высокая для женщины. Подол балахона волочился по полу; руки спрятаны в длинных рукавах. Гость остановился и сложил руки. Голову он держал очень прямо, но лица под капюшоном было почти не видно. Но даже так он, казалось, гипнотизировал собравшихся невидимым взглядом. На несколько секунд все оцепенели. Потом разразился сущий ад. Завизжали рыжеволосые слуги - один из них нырнул прямо в окно, со звоном высадив стекло. Роняя стулья, с грохотом повскакивали с мест гости. Двое или трое мужчин и по меньшей мере половина женщин вообще исчезли. Хрусталь, фарфор и серебро полетели на паркетный пол. Топот и вопли стихли вдали, и воцарилась мертвая тишина. Алиса замерла на стуле от изумления не в силах даже пошевелиться. - Главный? - спросил вошедший. - Кто у вас тут главный? Ревун сидел на дальнем от него конце стола, рядом с Алисой. Его полное лицо сделалось серым как пепел, но он поднял упавшую свечу и прежде, чем от нее занялся пожар, поставил ее обратно на место. - В настоящий момент обязанности председателя исполняю я, сэр Резерфорд, Бернард Резерфорд, к вашим услугам. Мы, кажется, не имели чести быть представленными друг другу? - Я Зэц, - прохрипел вошедший. Ханна Пинкни осела в обмороке. Джамбо с завидной ловкостью успел подхватить ее и как перышко опустил на стул. - Добрый вечер, ваше превосходительство, - неожиданно тихим для себя голосом произнес Ревун. - Раз уж вы здесь, не откажетесь ли от рюмки вина? - Нет. Резерфорд уселся, и остальные наконец последовали его примеру. Каким-то образом стулья оказались стоящими как положено, словно никто их и не ронял. Резерфорд откинулся на спинку стула и посмотрел на зловещую фигуру. - В таком случае прошу вас, изложите дело, которое привело вас сюда. Лицо по-прежнему едва белело под капюшоном, глаза темнели черными впадинами, и все же фигура излучала презрение. - Я пришел сказать тебе, чтобы ты отозвал своего пса или расплатился за него. Только от его поведения зависит сохранность Олимпа и каждой души в нем. - Моего пса? Я не ошибусь, если предположу, что вы имеете в виду мистера Эдварда Экзетера, известного в народе как Освободитель? Великолепно! Каким бы громким и надоедливым ни был Резерфорд в обычной обстановке, сейчас он держался молодцом. Алиса подавила идиотское желание захлопать в ладоши. - Не ошибешься! - буркнул Зэц. - Останови его как хочешь, но останови, или я оставлю от всей этой долины одни головешки. Ревун подавил зевок. - Мне ужасно жаль, ваше превосходительство, но, боюсь, вас неверно информировали. Эдвард Экзетер не из наших. Никто из нас не видел его почти два года - не сомневаюсь, ваши люди докладывали вам об этом. Он действует независимо от нас. Прошу вас, адресуйте свои протесты ему лично. - Значит, я могу убить большинство вас прямо здесь и сейчас? Ревун пожал плечами. Лицо его вновь приобретало нормальную окраску. - Не сомневаюсь, это в ваших силах, но позвольте предупредить вас, сэр, что мы находимся на узле и что каждый из нас умрет, веря, что делает это ради дела Эдварда Экзетера. Вы хотите сделать нас мучениками? Последовало молчание, словно этот вздор действительно означал какую-то угрозу. Бог смерти испустил громкий гортанный рык. - Тебя предупредили. Запомни! Он колыхнулся, словно столб черного дыма, и исчез. Алиса снова ощутила на коже леденящее прикосновение отворившегося портала. С минуту все продолжали молчать, словно не веря в чудесное избавление, потом разом заговорили. - Отменно проделано, старина, - заметил Джамбо. - Зрелище что надо, - согласился Пинкни. Он встал и поспешил к своей жене, вокруг которой уже хлопотали женщины. - Не передашь сюда капельку бренди, Ларри? - Трамлин! - взревел хозяин. Интересно, подумала Алиса, почему она сама-то не особо испугалась? Она вообще не помнила, чтобы ей было страшно, хотя сейчас ее и пробрала легкая дрожь. Может, вся эта шарада показалась ей слишком нереальной? Или это просто шок? - Хам, невоспитанный хам! - возмущался Ревун. Лицо его теперь раскраснелось. - Что вы скажете на это, Проф? Проф! Роулинсона не было видно. Вошел дворецкий - лицо белое, как его накрахмаленная ливрея, рыжая шевелюра всклокочена. В руках он держал серебряный поднос с графином и дюжиной рюмок. Рюмки негромко дребезжали, когда он ставил поднос на стол. - Молодчина, Трамлин, - воскликнул Чейз. - Капелька бодрящего - это как раз то, что не помешает нам всем. Как там, на кухне, все целы? - Несколько мелких порезов, Тайка. Ничего серьезного. - Тогда обнеси всех. И на кухне можете раздавить бутылочку, ясно? Завтра утром переговорим насчет прибавки к жалованью. В последовавшей за этим всеобщей болтовне Алиса поймала на себе вопросительный взгляд Джамбо. Глаза его хитро блестели. - Если не считать этого безобразия, миссис Пирсон, как вам нравится ваш отпуск? Она пережила Великую Войну, она не позволит каким-то бродягам, пусть даже и с маной, вывести ее из себя. - Весьма забавен, мистер Уотсон. - А разве нет? - Он потянулся к подносу, на котором Трамлин разливал бренди, и с улыбкой заговорщика передал рюмку Алисе. Алиса осторожно поставила ее на стол, надеясь, что руки ее трясутся не слишком заметно. Она подождала, пока Джамбо не возьмет себе другую, и потянулась, чтобы чокнуться. Они улыбнулись и выпили одновременно. Остальные громко разговаривали, оценивая понесенный ущерб, разбирая обломки, глотая бренди. Они с Джамбо сидели друг напротив друга, не обращая на них внимания. - Возможно, вы не заметили этого, - сказал он, - но этот маленький эпизод замечательно подтверждает правоту Профа Роулинсона. - Объясните, пожалуйста. Он криво улыбнулся. - Когда этот мерзавец вломился сюда, мы все решили, что это просто Жнец. Большинство из нас имели возможность поднакопить немного маны, как вы, наверное, уже догадались. Одни использовали портал, чтобы перенестись отсюда куда-нибудь, что не слишком сложно, находясь на узле вроде этого. Другие попытались надрать ему задницу, простите меня за мой грубый таргианский. Она сделала еще глоток бренди, ощущая, как по горлу разливается тепло. - И что? Он оглянулся. - Не могу сказать за остальных, но моя просто исчезла. Я имею в виду ману. От нее не осталось ничего. Вот тут я понял, что мы имеем дело не просто со Жнецом. Похоже, Зэц просто-напросто проглотил ее всю, как и должно было случиться по теории Профа. Забавно! - А я и не знала, что Зэц мой соотечественник. Я даже разочарована слегка. - С чего это вы взяли? - Джамбо осушил свою рюмку, ухитрившись при этом каким-то образом скептически покачать головой. - Ах да, язык? Не думайте, что он обязательно из наших. Надеюсь, что нет! Он вовсе не говорил по-английски. Это так, внушение. Для этого требуется совсем немного маны, и каждому кажется, будто он слышит свой собственный язык. Я сам проделывал это не раз. Однако что нам думать об этом занятном инциденте, миссис Пирсон? - Он вопросительно изогнул бровь. - Не верю, чтобы Служба могла капитулировать перед угрозами явного грубияна. - Ни за что! Зэц, наоборот, превращает возможных союзников во врагов, хоть сам и не понимает этого. Более того, миссис Пирсон, не кажется ли вам, что наш смертоносный приятель напуган? - Глаза его сощурились в улыбке, позволяющей предположить, что в глубине его бурлит веселье. - Мне кажется, - серьезно проговорила Алиса, - что Эдвард напугал его до усеру, если вы простите мне мое слабое знание джоалийского. На них никто не обращал внимания. Ревун разошелся вовсю, сцепившись с двумя мужчинами и этой Ольгой в яростном споре. Пинкни отправились домой, остальные разошлись искать исчезнувших партнеров. Вместо них в комнату ломились другие - мужчины в смокингах, мужчины в халатах, некоторые были вооружены мечами, и все требовали объяснить им, что, черт возьми, здесь происходит. Слуги уже навели порядок, если не считать мусора на столе между Алисой и Джамбо, который они пока трогать не осмеливались. - И что вы думаете об этом, мистер Уотсон? - Мне хотелось бы знать, что такого сделал Экзетер, что могло так встревожить его противника. Вы, несомненно, правы: в отличие от нас Зэц считает его серьезной угрозой. - Джамбо замолчал, машинально потирая свой длинный нос. Может, он думал, не ошибался ли он все это время насчет "Филобийского Завета"? Что требуется, чтобы человек сменил точку зрения, которой придерживался на протяжении тридцати лет? - Капитан Смедли считал, что у Экзетера могут быть припрятаны в рукаве два-три трюка, - пробормотал он, обращаясь скорее сам к себе, нежели к ней. - И вы собираетесь повидать Эдварда? Он поднял на нее взгляд, и в нем блеснул вызов. - Его нужно поставить в известность о том, что произошло здесь сегодня. В загоне два дракона, и луны сегодня яркие. - Только два? Джамбо встал из-за стола. - Только два. Пойду переоденусь, уложу мешок - и в путь. Никаких прощаний, никаких распоряжений, никаких споров. И никаких условий или вопросов - только вызов. Она могла бы ожидать этого от Джамбо. Если он предатель... если Эдвард верит, что Джамбо предатель, он не поверит его рассказу. Если он не предатель, бояться нечего. К удивлению Алисы, она тоже встала. Впрочем, возможно, это все бренди. - План звучит вполне убедительно. Ведите же, дорогой Уотсон. 26 Некоторое время Дош просто стоял и ждал, опершись на камень, глядя на то, как поднимается над Ниоллендом большой диск Трумба. Интересно, будет ли сегодня затмение? Он смотрел на догорающие в ночи костры паломников и думал о том, сколько спит рядом с ними хорошеньких девиц и смазливых юнцов и сколько он еще будет хранить обет целомудрия. Еще он гадал, почему ему недостает здравого смысла убраться подальше от этих патетических сборищ с проповедями, пока они не обернулись кровавой бойней. - Дош? - послышался шепот, и он подпрыгнул, как кузнечик. Он и не заметил, как тот подошел. Это был Д*вард, конечно, только теперь он снял свое монашеское облачение, оставшись лишь в набедренной повязке и сандалиях. Его тело отсвечивало в свете луны зеленым. Переодетый Д*вард означал серьезные неприятности. Может, он тоже решил сделать ноги, пока все идет гладко? - Д*ва... Освободитель? - Как твои ноги сегодня? - Красивы как всегда. Смешок. - Я не это имел в виду, распутник несчастный. Сможешь добежать до Ниола и обратно до рассвета? - Мог когда-то. Могу попробовать. - Тогда побежали! - Д*вард повернулся и устремился вниз по склону. Бежать по острым камням было нелегко, но, когда они нашли тропу, Дош смог догнать Д*варда и держаться рядом с ним. Тот с самого начала взял слишком быстрый темп - слишком быстрый для того, чтобы поддерживать его всю ночь. - Я и не знал, что ты тоже бегун. - Я могу чуть сбавить, если хочешь. Что все это значит? Дош добавил к длинному списку вопросов еще один, но, прежде чем он успел открыть рот, Д*вард заговорил сам: - Это может быть опасно. - Я подозревал, что так и будет. С кем мы будем говорить на этот раз? - С Висеком. - Великие боги! - Нет, не великие. Так они бежали примерно милю, и все время Дош обдумывал эту поразительную новость, удивляясь сам себе, почему он все еще не повернул и не бежит в противоположном направлении. Теперь-то он понимал, почему Освободитель не взял с собой телохранителей: что может поделать Сотня с Прародителем? Но "опасно" сюда не очень подходит. Это чудовищное преуменьшение. "Самоубийство" подошло бы гораздо лучше. Самое меньшее, чем мог отделаться Освободитель, - это лишиться языка за богохульство; его спутник мог рассчитывать, если повезет, на пожизненное заключение в шахтах. - Это станет поворотным моментом, - сказал Д*вард. - Или финалом! - Разумеется. И все равно интересно. Мне показалось, тебе тоже будет интересно. Я рад твоему обществу, но можешь вернуться, если хочешь. Они продолжали бежать. Дорога была пуста, по обе стороны ее темнели крестьянские домишки. Трумб заливал мир сказочным светом, от которого вода в прудах, каналах и ямах казалась зеленой. Красная луна просто висела у них за спиной. Ниолийские ночи всегда полны странных, ни на что не похожих растительных запахов. Дош обрел второе дыхание. Наконец-то он остался наедине с Д*вардом, так что может получить ответы на кое-какие вопросы. - Если верить "Завету", Освободитель должен был прийти в этот мир пять лет назад, и его выхаживал кто-то по имени Элиэль с помощью дочери Ирепит. - Так и было. - Так ты знал, что один из богов... самозванцев... на твоей стороне? Д*вард рассмеялся: - Ты становишься отличником. Нет, ты всегда был отличником. Ты прав. Когда я решил прекратить сопротивляться пророчествам и стать Освободителем, я первым делом направился в Таргвейл пообщаться с нашим старым знакомым, Прилисом, еще раз. Он помог мне определиться. Потом я пошел на север, в Ринувейл, к Ирепит. Она тоже помогла мне. Она послала меня в Джоал повидаться со своей начальницей. - Ты имеешь в виду Деву? - Конечно. Астина не особо обрадовалась нашей встрече - в настоящее время она самая слабая из всех Пятерых, так что нервничает. Однако она обещала разобраться со всеми Жнецами, которых Зэц мог наслать на меня в Джоалвейле. Это объясняло многое. Дош продолжал бег, слыша только свое тяжелое дыхание, шлепанье ног по грязи и трели далеких соловьев. На небе - ни облачка, и редкие звезды могли сравниться яркостью с полным Трумбом. - Так, значит, эти недоумки, утверждающие, что они бывшие Жнецы... - Не смейся над ними! Жалей их. Астина обезоружила их, но не забывай - они Жнецы. И у них полно жутких воспоминаний, с которыми им предстоит жить. Это, подумал Дош, их проблема, не его. - Но это в Джоалвейле. А что в Носоквейле? - Там тоже. Астина пообещала не мешать мне жить во всей Джоалийской империи. Ирепит сделала то же самое в Ринувейле. Они дали мне время спустить судно на воду. - А здесь, в Ниолвейле? - Здесь я сам по себе. Помнишь, я предупреждал тебя, что здесь мы будем играть на настоящие деньги? Увидишь движущуюся черную тень - сразу же кричи. Дош почувствовал, как пот стынет на его коже. Он чуть было не повернул назад. - С одним я, возможно, справлюсь, - выдохнул Д*вард. - Может, даже с двумя. - Никто не может остановить Жнеца! - Неправда. Сам убил одного когда-то... камнем... Невероятно! Однако после этого Д*вард берег дыхание для бега и больше на вопросы не отвечал. Самый большой храм в Вейлах находился совсем рядом, к северу от Ниола - одного из трех больших городов. Бегуны приближались к нему с юго-запада и, ступив на священную территорию, замедлили ход и пошли шагом. За всю дорогу им не встретилось ни души. Ночь была все такой же до зловещего тихой. Почти полный диск Трумба парил в небе - наверняка до рассвета предстоит затмение. Затмение зеленой луны по народному поверью развязывало руки Жнецам. - Бывал здесь? - Д*вард прихрамывал, истекал потом и задыхался, но и Дош выглядел не лучше. - Конечно. - Опиши. Между вдохами Дош попытался изложить все, что помнил про храм Висека. Бесчисленные вспомогательные здания, молельни, кельи, библиотеки, школы, трапезные, казармы, обсерватории, разбросанные по необъятному ухоженному парку, испещренному прудами и озерами. Должно быть, здесь обитали три или четыре тысячи жрецов, жриц, монахов, монахинь и прочего подобного люда. - Главное святилище вон там? - Эдвард вытянул длинную руку. - Кажется... Да, по-моему, там. Откуда ты знаешь? - Я умею чувствовать святость. На что оно похоже? - Колонны. Прямоугольник колонн, поддерживающих фриз, но крыши нет. Совсем не похоже на тот жуткий храм Карзона в Тарге! Храм Висека большой, беломраморный и потрясающе красивый. Одно из чудес света. Они трусили по широкой аллее, по обе стороны которой тянулись источавшая ночные ароматы живая изгородь. То там, то здесь виднелись высокие статуи. Дошу казалось, будто некоторые из этих таинственных изваяний очень напоминают поджидающих его Жнецов, хотя он все время пытался убедить себя в том, что Зэц не посмеет собирать свою жатву в таком священном месте. - А что за алтарь? - спросил Д*вард. - Святая святых? - Не знаю. - А где тогда бог? - Они посередине. Д*вард помолчал минуту, потом усмехнулся: - Прародитель - Отец и Мать сразу? Знаешь, удобный язык этот джоалийский! Висек - понятие абстрактное, так что его можно понимать как мужского, так и женского рода, как в единственном числе, так и во множественном. - Это верно для всех языков - суссианского, рэндорианского, нагианского, таргианского... - Я знаю несколько, где все по-другому, но ладно. Продолжай. Так где они? - Посередине. На троне, венчающем высокую лестницу. Спина к спине. Если ты входишь с этой стороны, ты видишь Отца. Если с той - Мать. - Дош показал рукой. Они свернули за поворот и увидели главный храм; размер его потрясал - раньше он почему-то казался Дошу не таким огромным... По сравнению с ним деревья выглядели крошечными кустиками. - Мммф! - восхищенно пробормотал Д*вард. - Ладно, будем иметь дело с Отцом. Или ты подождешь снаружи? - Ох нет! - Дош слишком боялся мерещившихся ему в саду черных теней. По коже бегали мурашки. Нет, уж лучше с Освободителем! Он продолжал идти молча, стараясь не отставать от Д*варда. Подойдя ближе к колоннам, он заметил за ними мерцание лампад и неясные очертания человеческих фигур внутри. Должно быть, в храме даже в этот ночной час шла служба, и уж наверняка жрецы смогут вызвать стражу. Стоит им узнать, что самый опасный еретик в Вейлах шагает сейчас по священной земле, - и его сцапают быстрее, чем жаба - неосторожного мотылька. Впрочем, Д*вард должен знать, что делает, так ведь? Ведь наверняка он все спланировал заранее, иначе он не осмелился бы явиться сюда вот так, верно? - Он знает, что ты придешь? - с трудом прошептал Дош пересохшим ртом. - Он называет себя Всеведущим, так что я не стал беспокоить его письменным извещением. Ведь у нас нет иного пути, кроме как войти с парадного входа? Почему бы нам не проскользнуть между боковыми колоннами? - Не стоит, если только ты не совсем спятил. Ничто так не привлекает внимания, как попытка спрятаться. - По этой части я всецело доверяю твоему опыту, брат Дош. - И нам необходимо сделать приношение, ты что, забыл? Почему ты не предупредил меня - я бы захватил немного денег. - Потому, что деньги собирались не для этого. - Вот псих! Нельзя без приношений, - пробормотал Дош. Он в кровь сбил ноги, да и усталые мускулы ныли. Где-то вдалеке слышалось пение. Никакого аккомпанемента, лишь одинокий голос в ночи, выводящий унылую мелодию. То ли женщина, то ли мальчик возносили хвалу величайшему из богов. Или величайшему из злых самозванцев, если верить Д*варду. Дош не стал бы настаивать на этом, особенно здесь, где святость была осязаема, как камни под ногами. Даже воздух казался древним и святым. Бок о бок поднялись они по длинным, пологим ступеням, не приспособленным под нормальный шаг - Дошу приходилось следить, куда он ставит ногу. Мрамор холодил босые ступни, ночной воздух еще сильнее холодил голую кожу и пропитанные потом волосы. Они миновали огромные колонны и ступили в черную тень. Теперь лампады были видны уже отчетливее - они освещали фигуры в тюрбанах и белых хламидах, поджидавшие их у входа. Гостей допросят или по меньшей мере попросят изложить, что привело их сюда. Что, если жрецы заподозрят что-нибудь? Что, если они устроят допрос с пристрастием или призовут стражу? Д*вард наверняка назовет вымышленное имя; тогда что, если беднягу Доша попросят подтвердить это? Ему придется выбирать, кому он верит, на чьей он стороне. "На Носокслоупе придут они к Д*варду сотнями, даже Предатель". Может, этой ночью ему предстоит узнать, что он удостоился упоминания в "Филобийском Завете". Они прошли между двумя мраморными пилонами, каждый размером больше дома и выше дерева. Жрец в белом шагнул в их сторону, прикоснувшись рукой ко лбу. Дош машинально ответил ему таким же жестом. Он не видел, повторил ли его Д*вард, но ему показалось, что движение это не отличалось особой святостью - все равно что бровь почесал. Впрочем, пожилой жрец как ни в чем не бывало протянул в их сторону свою кожаную суму, и выражение его лица оставалось милостивым... пока что. - Должно быть, велики ваши невзгоды, сыны мои, если вы ищете утешения в такой час. - Наши дневные труды заставили нас выбрать столь неурочное время, отец. - Д*вард говорил по-ниолийски, так же, как на сегодняшней вечерней проповеди. Он не замедлил шага, миновав жреца и направившись внутрь, в глубь святилища. Дош, обливаясь потом, шагал рядом, борясь с искушением оглянуться. Он ни за что не поверил бы, что все окажется так просто! - Я всего лишь позвонил в звонок, - пробормотал Д*вард по-нагиански, на его любимом диалекте. - О чем это ты? - Висек, возможно, слышал, как я прошел мимо этого старикана... Ладно, не обращай внимания. Я так, насвистываю в темноте. Он вовсе не свистел, и в храме совсем не темно! Впрочем, светлым его тоже нельзя было назвать, хотя Трумб заливал огромное пространство зеленым светом и впереди, у священной фигуры, горели большие свечи. Конечно, на таком расстоянии они казались совсем маленькими, но Дош-то знал, что они большие. Огромное каре белых колонн, на полированном полу посередине подиума - усеченная пирамида примерно в половину ширины храма и чуть выше человеческого роста. На вершине ее восседал Висек - Отец, мраморный бог на мраморном троне. Дошу доводилось видеть богов и побольше - нелепых колоссов Карзона и Зэца в храме Мужа в Тарге, например. Еще в прошлый раз он, помнится, удивился, что Висек ненамного выше человеческого роста; по крайней мере с уровня земли казалось именно так. Дош не ошибся - действительно пел мальчик, приютившийся на коленях у подножия пирамиды, в углу нижней ступеньки. Еще один мальчик выступил из тени, чтобы преклонить колени у другого угла. Первый встал, почтительно дотронулся пальцами до лба и ушел. Второй начал петь. Детям такого возраста полагалось бы давно уже лежать в постели. Поблизости никого не было видно, но наверняка где-то в тени прятались хормейстер и другие певцы, ожидающие своей очереди. Второй мальчик поначалу изрядно фальшивил. А Д*вард все шагал и шагал. Дош старался не отставать, остро сожалея о том, что не имеет ни малейшего представления, что же должно случиться. Он знал, что Освободитель вызывает у богов странную реакцию. Дош собственными глазами видел, как Ирепит появилась, чтобы протянуть ему руку помощи в Носоквейле всего несколько дней назад. В давние, кажущиеся теперь почти незапамятными времена Прилис встречал Д*варда как старого друга. Карзон, Муж собственной персоной, двинул его как-то в зубы. Впрочем, все это вовсе не означало, что Прародитель не поразит его молнией, не выжжет ему язык или не оторвет ему обе руки, что было обычным наказанием за святотатство. Отец высился над ними - величественная сидящая фигура, руки на коленях, окладистая борода. Если мрамор и раскрашивали когда-то, то краска давным-давно осыпалась, правда, черты не потеряли своей четкости, жесткие, но полные любви в теплом сиянии высоких золотых свечей. Дойдя до нижней ступени, Дош приготовился опуститься на колени... но Д*вард продолжал идти: Дош схватил его за руку и дернул назад. - Тебе нельзя подниматься! - шепнул он. - Только верховным жрецам... - Пошли! Д*вард больно стиснул руку Дошу и потащил его вверх по ступенькам. Певец сбился, пропустил пару тактов, но все-таки продолжил гимн. О боги! Это запрещено! Жрецы, должно быть, уже заметили. Они позовут стражу. Дош попробовал оглянуться и чуть не упал, когда нога не нащупала очередную ступеньку... Свечи и луна исчезли. Он находился в туннеле. Нет, не в туннеле, ибо под ногами лежал ковер. Нет, все-таки где-то в храме, на уровне земли. Но куда делся бог? Трон? Храм? - Где мы? - пискнул он. - Будь я проклят, если знаю, - безмятежно откликнулся Д*вард. - Осторожно! Дош понял, что они находятся в каком-то большом зале. Единственный свет исходил откуда-то спереди, и Д*вард ослабил свою хватку и пошел первым по узкому проходу в лабиринте разнообразных предметов, угловатых и округлых, больших и маленьких, поставленных друг на друга статуй, столов, непонятных сосудов, канделябров, стульев, котлов, музыкальных инструментов, свитков ткани, кип того, что могло быть одеждой, доспехов и тысяч других предметов, сваленных где попало, - огромные кучи выше человеческого роста. Воздух был сухим и пыльным. Это была огромная кладовая, какая-то сумасшедшая помойка. - Что это? - Будь я проклят, если знаю и это. Музей? Тайник клептомана? Скорее всего подношения. Люди ведь несут подарки, за века столько всего можно накопить... Стараясь не хныкать, бедный Дош тащился за своим провожатым. Ну почему он позволил втянуть себя в то, во что он оказался втянутым сейчас! Ему отчаянно хотелось помочиться. Из открытой двери струился свет. Д*вард вошел в нее. Дош скользнул следом, стараясь быть как можно незаметнее. Д*вард остановился. Дош заглянул через его плечо. Свет был слишком слабый, чтобы разглядеть что-нибудь, он не отбрасывал теней, и Дош не мог определить источник этого света. Помещение было большое, по крайней мере не меньше гостиной в доме Бандропса Адвоката, и почти такое же захламленное, как зала. Единственным остававшимся свободным местом был треугольник, в одной вершине которого стоял Д*вард, а в других - два массивных кресла лицом друг к другу. Все остальное пространство было завалено все той же рухлядью: мебелью, статуэтками, коробками, керамикой, птичьими клетками, хрусталем, свитками, оружием и всем остальным, что человек может выдумать или просто захотеть. Из-под слоя пыли тускло мерцало золото и самоцветы. Воздух был затхлый, пахло могилой. В креслах кто-то сидел. В одном мужчина, в другом женщина, и оба полулежали без движения, сложив на коленях руки. Волосы их ниспадали белыми волнами на плечи, "кожа лица была гладкой, как пергамент, а одежды вылиняли до неопределенного серого цвета. Борода мужчины доходила до пояса. Он опустил подбородок на грудь, глядя, казалось, на ноги женщины, в то время как она, откинув голову, смотрела поверх него. Ни мужчина, ни женщина посетителей не замечали. Молчание. Доша отчаянно трясло. Конечно, это не могли быть живые люди, это всего лишь образы Отца и Матери, это Висек. Должно быть, они лежат здесь уже много лет, собирая пыль; впрочем, каким-то образом они избежали той завесы из паутины, которая покрывала весь остальной хлам. Но какой скульптор смог изваять столь убедительные изображения и из какого материала? Волосы на его затылке встали дыбом. - Кто там? - проскрипел мужчина, не поднимая головы. Он даже не пошевелился, только усы едва заметно дрогнули. От долгого молчания его голос словно усох. Ни звука. - Пришелец, - наконец пробормотала женщина. - Полагаю, пришел искать работу. - Она продолжала слепо смотреть в пустоту. Молчание. - У нас есть вакантные места? Молчание затянулось. - Не помню. - Очень медленно она повернула голову, чтобы взглянуть на Д*варда. На лице ее не было ни морщинки, и все же на нем отражался возраст, древнее древнего. Глаза ее не были подернуты пленкой катаракты, как это бывает у стариков. Просто две безжизненные стекляшки. - Уходи... мы заняты... зайди лет через сто. - Я Д*вард Освободитель, предсказанный в "Филобийском Завете". Голова женщины опять откинулась, а глаза уставились в одну ей известную точку. Даже Д*вард казался растерянным. Когда никто так и не сказал больше ни слова, он вспыхнул, уперев руки в бедра. - Я Освободитель! Предсказано, что я принесу смерть Смерти. - Реформатор, - пробормотала женщина. - Что, еще один? Ничего не выйдет. Гони его прочь. Зубы Доша стучали. Он вцепился в челюсть обеими руками и держал рот открытым. Мочевой пузырь готов был лопнуть от ужаса. - Я Д*вард Освободитель. Вы двое и есть Висек? Как давно вы сидите здесь? - Уходи, - пробормотала женщина. - Вы же умираете от скуки! Я предлагаю для разнообразия немного развлечься. Ну же, кое-что новенькое! Я собираюсь убить Зэца. Мужчина вздохнул - усы опять едва заметно дрогнули. - Кого? - Зэца! - Д*вард даже не пытался скрыть своего раздражения. - Того, кто называет себя богом смерти. Он пьет ману из человеческих жертвоприношений. Это зло, это позор для Вейлов и вашей религии. Долгая, долгая пауза... С медлительностью ледника мужчина поднял голову; глаза его оказались такими же до смерти безразличными, как и у женщины. - Тогда ступай, и сделай это, и не тревожь нас понапрасну. - У меня пока мало силы. Мне нужно больше маны. Я перехожу с узла на узел. Вербую последователей, проповедую, но мне нужна помощь. Вы поможете мне? Вы одолжите мне ману? Новый вздох. - Нет. - Но вы хотя бы можете обещать мне покровительство на то время, пока я здесь, в Ниолвейле, чтобы миньоны Зэца не могли... - Нет. Ты лезешь не в свое дело. Играй в Игру так, как остальные, или плати. Ступай прочь. - Мужчина закрыл глаза и снова уронил голову на грудь. - Тьфу! - возмутился Д*вард. - Играть в вашу Игру? Да у Зэца больше маны, чем у вас! Возможно, у него больше сил, чем у всего Пентатеона, вместе взятого! Что, если ему захочется побыть Висеком? Он убьет вас и займет ваше место! Как вам понравится такой ход? Или вам уже все равно? Жуткая, вонючая комната поплыла у Доша перед глазами. Кровь барабанным боем пульсировала в ушах. Эти говорящие мумии не могут быть богами, значит, Д*вард все это время говорил правду и боги - всего лишь смертные фокусники, сумевшие растянуть свои жизни на несчетные столетия. Пауки, запутавшиеся в собственной паутине, умирающие от скуки! Все, во что он верил до сих пор, оказалось совершенной ложью, преступным вздором. Его живот свело судорогой. Женщина первой отреагировала на колкости Д*варда, хотя неохотно. Она посмотрела на него. - Ты богохульствуешь, оскорбляя Висека. - Но это правда! Поговорите с Карзоном, или с Эльтианой, или с Астиной! Черт, да поговорите хоть с сумасшедшим Тионом, если доверяете ему! Люди погибают каждую ночь, чтобы Зэц мог сосать ману из их смертей. Прилис говорил мне, что это Висек три тысячи лет назад запретил по всем Вейлам человеческие жертвоприношения. Так это были вы или кто-то из ваших предшественников? - Кажется, это были мы, - пробормотал мужчина, в первый раз выказав слабые признаки хоть какого-то интереса. - Не так ли, дорогая? - Значит, Зэц нарушил ваш запрет! - фыркнул Д*вард. - Он - зло, смерть и опасность для вас. Пророчество... - Мы - бог пророчества. Помимо всего прочего. - Другие тоже пророчествуют. Пророчество гласит, что я принесу смерть Смерти. Если тот, кто зовет себя Зэцем, станет Висеком, он не будет больше Смертью и окажется в безопасности, верно? - Богохульство! - взвизгнула женщина. Оба смотрели теперь на Д*варда. Оба выказывали теперь признаки злости или по меньшей мере неодобрения. - Астина может подтвердить то, что я говорю. - Надо побеседовать как-нибудь с Астиной, дорогая, - пробормотал мужчина. - Да, милый, надо. Ну да, раскачаются они, как же. Д*вард стукнул кулаками по бедрам. - Я прошу у вас только того, что обещала мне Астина: во-первых, защитить меня от Жнецов в своих владениях, во-вторых, приказать своим жрецам, чтобы те удерживали власти от... - Нет, - отрезал мужчина и снова закрыл глаза. Женщина хихикнула и проскрипела: - Если ты не можешь сам себя защитить от этого, как ты надеешься одолеть бога? - Но на это уйдет мана! Вы же понимаете, чем больше я наберу, тем быстрее я смогу набрать еще. Мне нужна помощь, чтобы построить... - Революцию? - Мужчина зевнул. - Не выйдет. Мы построили все слишком крепко. Д*вард ругнулся себе под нос незнакомыми Дошу словами. - Никому еще не удавалось проповедовать смуту больше чем в двух вейлах одновременно, так утверждает Прилис. Женщина беззвучно пошевелила губами. - Это правда. - Я иду уже по четвертому! Я продержался почти месяц. Я что-то новое, слышите? Что-то такое, чего вы еще не видели! Я предсказан цепью пророчеств, цепью, которую Зэцу не удалось порвать на протяжении тридцати лет, как бы он ни пытался. Если вы не хотите охранять меня в Ниолвейле, будете ли вы по крайней мере смотреть на мои усилия? Будете ли вы следить за тем, как далеко я зайду, где и как погибну? С медлительностью ледника мужчина поднял руку и почесал бороду ногтями, напоминавшими маленькие костяные наконечники стрел. - Это может быть и забавно, - решил он. - Мы уже тысячу лет не видели ничего нового, - пробормотала женщина. Д*вард глубоко вздохнул, словно одержал победу. - Астина обещала мне еще одну вещь. Если я смогу продержаться достаточно, чтобы сразиться с Зэцем на его узле, она одолжит мне немного маны для последнего... - Ох нет! - буркнула женщина и на этот раз действительно заерзала в своем кресле. - Как мы можем быть уверены, что ты вернешь ее? Ты говоришь, что Зэц опасен для нас, но, если ты победишь, ты будешь еще сильнее, чем он. - Даю вам свое честное слово, что... - Драконий навоз!.. - Ее прозрачные глаза перебежали с Освободителя на Доша и, казалось, ожили. - Это еще кто? - завизжала она. - Ты привел в наше святилище смертного? Мужчина распрямился в кресле, чтобы посмотреть на Доша, и его одежды рассыпались в пыль. - Уходи! - прошептал Д*вард, не оборачиваясь. - Беги! Дош повернулся и стрелой вылетел из комнаты. 27 В полнейшей панике искал он дорогу сквозь темноту, отлетая рикошетом от мебели, натыкаясь на высокие урны, кувыркаясь через сундуки, роняя вазы и кубки, огромные канделябры и боевые доспехи. За его спиной разлетались по полу осколки, и бегство его, должно быть, со стороны напоминало землетрясение. Он не имел ни малейшего представления о том, какую дверь он должен найти, где она и сможет ли он открыть ее, если все-таки найдет. Однако двери не оказалось - он вылетел на лунный свет и кувырком покатился по ступенькам. На этом злоключения его не кончились. Судя по всему, злостное вторжение каких-то проходимцев в святая святых не осталось незамеченным, и весь персонал храма в полном составе собрался молить Висека о прощении. По меньшей мере сорок жрецов и жриц в белых облачениях стояли на коленях, распевая покаянную песнь. Дош свалился на перепуганных служителей снежной лавиной, сбив с ног чуть ли не половину из них, прежде чем смог остановиться. Над его головой вращалась в небе зеленая луна в сопровождении огненных языков и звезд - столько он еще никогда не видел. Трое или четверо мужчин навалились на него сверху, хотя он и без этого не смог бы сесть, не говоря о том, чтобы бежать. Пение сменилось криками. Порядок или по крайней мере подобие его был быстро восстановлен. Дош обнаружил себя лежащим на полу с прижатыми к земле руками и ногами. Из разбитого носа шла кровь. В голове гудело. По всему телу разлилась какая-то противная слабость. Он обвел взглядом круг разъяренных лиц. Несколько человек пытались говорить разом, пока какой-то пожилой тип не взял допрос в свои руки. - Где твой помощник? - визгливым голосом спросил он. Он стоял меж раздвинутых в стороны ног Доша, и по виду его можно было предположить, что он вполне способен двинуть ногой в случае нежелательного ответа. Дош облизнул губы, залитые сочившейся из носа кровью. Левая лодыжка отчаянно болела. - Как это "где"? У святого Висека, конечно! Старик явно колебался, бить или нет. Несчастному Дошу приходилось попадать в переплет и раньше, но чтоб так - никогда. Насколько мог, он принял самоуверенный вид - что в сложившейся ситуации было не так-то просто. - Он скоро будет. Вы всегда так встречаете гостей Великого? Как ни странно, это подействовало; по крайней мере старик так и не двинул ногой, что в настоящий момент было важнее всего. Он нахмурился и отступил на пару шагов. - Поднимите его! Руки, державшие его, разжались. Его рывком поставили на пол. Голова закружилась, и острая боль пронзила лодыжку. Он пошатнулся, но его удержали, и он остался стоять на одной ноге, борясь с волнами тошноты. - Кто ты? Хороший вопрос; жаль только, удобоваримого ответа на него не находилось. "Тион" - никто не посмеет оспаривать право одного бога заглянуть поболтать к другому, однако вряд ли бог свалится с лестницы или будет бояться перенести вес на левую ногу. "Друг Освободителя" - другая возможность. Это была чистая правда, но она могла привести к совершенно нежелательным последствиям. - Я не волен отвечать, - выдавил Дош. Кто-то ударил его, и храм снова поплыл по кругу. На этот раз его вырвало, что по крайней мере заставило старшего жреца отступить и повременить с продолжением допроса. Но ненадолго. - Стража! - взвизгнул старик, почти заикаясь от ярости. Круг жрецов и жриц расступился, пропуская отряд вооруженных мужчин; лунный свет играл на клинках, броне и в их глазах рептилий. - Допросите этого преступника! - махнул рукой старший жрец. - Я хочу знать, кто он и что он делает. Выбейте из него правду! Пышно разряженный стражник неуверенно огляделся по сторонам. - Прямо здесь, ваше преподобие? - Да, здесь! Сейчас же! Жрецов, удерживавших Доша за руки, сменили солдаты, и он приготовился к худшему. Ох, бедный, бедный Дош! - Что вы делаете? - раздался знакомый голос. Перепрыгивая через ступеньки, к ним спускался Д*вард. - Отпустите этого человека! На нем не было ничего, кроме набедренной повязки крестьянина, но голос его звучал громче боевого рога. Толпа расступилась; мужчины, женщины и даже солдаты попятились от него. Дош пошатнулся, но устоял на одной ноге. Голубые глаза гипнотизировали собравшихся. - Отойдите! - Все отступили еще на шаг. - Дальше! - Свободное пространство расширилось. Д*вард повернулся к Дошу и скривился от увиденного. Он протянул руку и дотронулся до расквашенного носа. Боль стихла немедленно. Дош вытер кровь рукой. - Что с твоей ногой? Дош уже чувствовал себя лучше. Возможно, передышка была лишь временной, но каждая минута, отдалявшая допрос, уже радовала. - Сломал лодыжку. - Он надеялся, что это только растяжение, но не хотел вдаваться в подробности. - Кто ты? - Верховный Жрец с трудом пришел в себя. Д*вард повернулся и долго смотрел на него в упор. - Кто, говоришь, у вас бог пророчеств? Старик презрительно дернул губой. - Ваатун - аватара святого Висека. - А я Д*вард Освободитель, предсказанный пророчеством. - Еретик? - Визг поднялся до опасной частоты. Не удостоив его ответом, Д*вард опустился на колено и взялся руками за лодыжку Доша. Его пальцы казались холодными как лед. Он поставил ногу Доша на пол. - Попробуй. Дош перенес вес на левую ногу, и ничего не случилось. - Уже хорошо, - спокойно проговорил он. - Спасибо. - Должно быть, он ударился головой сильнее, чем думал, ибо этого, конечно, не могло быть на самом деле. С другой стороны, жрецы - все до единого - замерли разинув рот. Д*вард встал и смерил их взглядом, каким гордая хозяйка смотрит на тараканов в своей кладовке. Он был выше их всех. - Я Освободитель. У меня с Висеком дела, которые вас не касаются. Предсказано, что я принесу смерть Смерти. И написано: "Увечья, и болезни, и смерть саму уберет он от нас. О, возрадуйтесь!" Колени Верховного Жреца задрожали, однако стоявший рядом с ним человек помладше поймал его за локоть и не дал упасть. - Но Освободитель проповедует злостную ересь против святых Богов! Д*вард презрительно посмотрел на него: - Ты часто слышал проповеди Освободителя? - Я не позволю его лжи осквернять мой слух! - Так пусть дела его отворят глаза твои! "Возрадуйтесь!" - гласит пророчество. Ты видел чудо. Что еще нужно, чтобы спасти тебя от ошибок и невежества? Говорю тебе: возрадуйся! Мужчина посмотрел на нос Доша, потом на его лодыжку и рухнул на колени. Верховный Жрец, кряхтя, последовал его примеру, а за ним и все остальные. Бронзовые шлемы и белые тюрбаны уткнулись в пол. Да, вот это было зрелище! - Радуйтесь! - фыркнул Д*вард. - Радуйтесь, пока не встанет солнце, чтобы согреть ваши холодные, полные неверия сердца. - Он подтолкнул Доша и затрусил к выходу. Странное дело, но никто не пытался задержать их. Солдаты и жрецы простерлись ниц, и самый злостный еретик Вейлов гордо проследовал мимо них, а с ним и его спутник.