ди свободы товарищей. Наутро таргианцы окружили оставшиеся три четверти и предложили им те же условия. "Как первый снег или слово таргианца", - говорит пословица. Герольд остановил своего моа перед вождями. Его белые одежды покрывала пыль, его скакун устал и дышал паром, но он смотрел на них с понятным презрением и традиционной ухмылкой. - Я пришел во имя святого Д'варда! Не Освободителя, конечно, - Д'варда Тиона, покровителя герольдов. Он протянул им кожаный мешок. Злабориб кинул туда серебряную монету. Герольд потряс мешок, чтобы все могли убедиться - в нем две монеты и что он, следовательно, в равной степени привязан к обеим сторонам. На этом ритуальная часть завершилась, и можно было переходить к делу. - Я принес вашему командиру условия эфоров. Облаченный лишь в набедренную повязку Злабориб был вооружен копьем и щитом. Стоявший рядом с ним Колган щеголял джоалийскими доспехами и бронзовым шлемом. Их окружали сотники обеих армий, в большинстве своем одетые в случайные одежды, так что трудно было отличить одну национальность от другой, - но взгляд герольда был устремлен только на Злабориба. Это было странно. Да нет, это было плохо. Возможно, это означало, что Освободителя схватили и допросили. Однако посланник хотел иметь дело именно со Злаборибом, а Д'вард оставил командовать его. Он вспомнил, как в детстве мечтал сделаться великим поэтом. - Я командующий. Говори и будь краток. Мрачная ухмылка герольда оставляла мало сомнений - спорить почти не о чем. - Благородные эфоры Граркног и Псаамб посылают вам эти слова: за вами следует войско вдвое больше вашего. Ваш фланг удерживает войско немногим меньше вашего. Благородный эфор Гицмок перекрыл ущелье перед вами силою больше, чем те, что я уже назвал. Эфоры... - Довольно! - рявкнул Злабориб. - Рад был услышать это. Нам надоело слушать эту ерунду. - Его спутники рассмеялись. Смех прозвучал не очень искренне. - Эфоры встретятся с тобой на закате. В... - Обычные шогбийские условия, полагаю? Герольд нахмурился: - Ты выслушаешь послание или нет? - Если ты прекратишь сомневаться в моей умственной полноценности, я дам тебе еще несколько минут. - Быть грубияном - дело совершенно новое для него и, как выяснилось, не лишенное удовольствия. - Тогда слушай. В знак своих добрых намерений благородные эфоры, как тебе должно быть известно, в последние дни воздерживались от нападений на твоих людей. Более того, они приостановили все передвижения своих сил и не будут продвигаться дальше до окончания переговоров. Этим они подчеркивают, что ты всецело в их власти. Тем не менее они желают предложить тебе условия. - Женщины разговаривают, мужчины действуют. Передай им, пусть напишут свои условия на своих мечах и доставят их лично. - Злабориб махнул рукой, прекращая разговор, и повернулся, чтобы уходить. - Они предлагают пропустить твоих людей беспрепятственно - вплоть до джоалийских владений! Злабориб повернулся. Он плохо разбирался в военных делах, но он знал историю и знал политику. Он знал, как должны относиться кичливые таргианцы к присутствию на своей земле чужой армии. Ничто на свете не заставило бы эфоров отпустить их просто так. - Вон! - вскричал он. - Воистину ты отравляешь воздух своей ложью и пустыми обещаниями. - Ты отказываешься даже от переговоров? - У меня найдутся дела важнее, чем разговор о Шогби! - Злабориб поразился, с какой легкостью он швырнул это смертельное оскорбление таргианскому воину. Даже безнадежный трус, оказывается, способен нахамить, имея за спиной армию. - Пойди расскажи о своем милосердии милогианцам! Это было еще хуже. Бледность на лице герольда стала заметна даже под слоем дорожной пыли. - Ты можешь разделить участь милогианцев! - Его голос дрожал от ярости. Злабориб исчерпал свой запас оскорблений. - Вон! - повторил он, собираясь уйти. - Выслушай же! - вскричал герольд. - Эфоры сами явятся в твой лагерь. Они приведут с собой Святейшего К'тана, Верховного Жреца, первосвященника всея Таргии. - Он сглотнул, словно следующие слова должны были даться ему с еще большим трудом. - В подтверждение условий, которые они предложат, эфоры передадут вам любых заложников по вашему выбору, вплоть до собственных сыновей, если это будет необходимо. Злабориб осознал, что стоит, разинув рот, и он поспешно закрыл его. Он покосился на свою свиту и удивился, почему не слышит лязга захлопывающихся челюстей. - А... Это все? Герольд пожал плечами: - Тебе этого мало? За всю нашу великую историю врагам Таргии никогда не предлагали такого. Я согласился передать это только при условии, что по возвращении с твоим ответом мне отсекут язык. Мне это обещали. Злабориб посмотрел на Колгана, но джоалиец, похоже, был слишком поражен, чтобы говорить. Он почувствовал себя немного лучше. Даже если это и подвох, уже само такое предложение унизительно для эфоров. - Но почему? - спросил он у герольда. - Твои слова не вызывают доверия. Вы заявляете, что мы всецело в ваших руках, и сами же бросаетесь к нашим ногам? Постарайся объяснить, или мне придется поверить в то, что таргианцы наконец-то открыли у себя чувство юмора. Посланник вытер вспотевший лоб - пыль превратилась в корку грязи. - Я исчерпал свои полномочия. Прошу, забудь, что я сказал насчет языка. Одари меня своим ответом. - На закате... в нашем лагере... сколько человек? - Мне велено попросить, чтобы вы пропустили двенадцать, но если хотите, можете принять и меньше. Кто-то сошел с ума, если не герольд, то сам Злабориб. Он торопливо обдумал самые жесткие условия. - В течение ближайшего часа вы пригоните нам пятьдесят жирных волов. Ваши войска не тронутся с занимаемых позиций. На закате вы можете прислать на переговоры пятерых просителей - двоих эфоров, каждый в сопровождении сына, и жреца. Безоружных, пеших, в гражданской одежде. Наголову разбитая армия - и та восстала бы от такого унижения, но герольд почти не колебался. - Ты предводитель нагианцев, ты клянешься своей честью в их безопасности? Еще более странно! Почему гонцу велели вести переговоры с ним? Почему вообще с нагианцами, когда главные враги - джоалийцы? И тут Злабориб понял, что здесь не так, что связало войну, историю, религию и политику в один невообразимый узел. Он облизнул губы, чтобы скрыть внезапную улыбку. - Я предводитель и нагианской, и джоалийской армий, и я клянусь честью, что им гарантирована безопасность. - Тогда решено! И да проклянет святой Д'вард навеки того, кто изменит клятве! Герольд повернул моа и унесся, как лист, гонимый ветром. Он превратился в маленькую точку у горизонта, когда Злабориб высвободился наконец из ликующей толпы джоалийцев и нагианцев. Они хлопали его по спине и трясли ему руку, они обнимали и целовали его. Никто, уверяли они, не унижал таргианских послов так" как он. И никогда. Жирные волы в течение часа? Эфоры без оружия и на своих двоих? Эфоры, отдающие им своих детей в заложники? В конце концов его подняли на руки и пронесли вдоль всей колонны, передавая новость о его победе от отряда к отряду. Похоже, они поверили в то, что он вдруг превратился в военного гения. Он находил это забавным. Он знал, что Д'вард, будь он здесь, тоже улыбнулся бы. Он не стал объяснять, что случилось. Герольд говорил с предводителем нагианцев. Таргианцы считали, что имеют дело с Освободителем. Что будет, когда они обнаружат свою ошибку? 42 - Ага, вот он! - сказал Эдвард. - Харроу-Хилл! Конечно, он! - Он ткнул пальцем в карту и торжествующе оглядел присутствующих. Алиса сомневалась, что все так просто. - Ну да, здесь показаны стоящие камни, - согласилась она. - Но почему именно Харроу? - Англосаксонский. "Харх" означает святилище на холме. - Слушай, есть хоть один язык, на котором бы ты не говорил? - поинтересовался Джулиан. - Китайский. И в таргианском я не силен. Для того чтобы усвоить таргианское произношение, нужна глотка, шершавая, как наждак. Но на вид этот холм подходит, а вот и деревушка, где мы повстречали цыган, - Викарс-даун. Вот, видишь луг у реки? Все сходится. Все пятеро сгрудились вокруг стола в столовой миссис Боджли, изучая одолженные мистером Глоссопом карты. Кроме того, он любезно прислал список полудюжины мегалитов в окрестностях Грейфрайерз, но Эдвард, похоже, уже нашел то, что искал. Алиса не разделяла его энтузиазма. - А запасной вариант - на всякий случай? - спросила она. От Дувр-Хауса до Харроу-Хилл было всего миль девять-десять, так что она догадывалась, что случится сегодня днем. Утро у нее выдалось хлопотное - сначала они с миссис Боджли зашли к старому Глоссопу, потом прошлись по магазинам в Грейфрайерз. Сама деревня за три года почти не изменилась, но за время войны все пришло в упадок. Взять хотя бы то, что знатной даме приходилось ходить за покупками самой. Другой переменой было пугающее отсутствие молодых мужчин. Правда, оно и к лучшему. Например, процесс покупки мужского белья у "Уикенден Бразерз" был бы мучительнее для Алисы, будь продавец мужчиной. Эдвард оторвался от карты: - Нет, похоже, или Харроу-Хилл, или ничего. Мы можем съездить туда после ленча. Разве сегодня не славный день? - У старушки Элспет хватит сил еще на одну вылазку? - спросил Смедли. Миссис Боджли покачала головой: - Лучше не стоит. Силы у нее уже не те. Впрочем, мистер Глоссоп предложил нам воспользоваться его велосипедом. У него дамская модель невообразимой древности, но если, Эдвард, вы не боитесь, что вас на нем могут увидеть, туда и обратно вы на нем вполне доедете. - Я совершенно не боюсь, если меня на нем увидят. Вот если узнают - это уже хуже. Ну, например, наеду прямиком на старого, доброго инспектора Лизердейла. - Почему бы вам не взять мой велосипед? - предложил Джинджер. - А мисс Прескотт наверняка не отказалась бы прокатиться с вами. - Невозможно было понять выражение его лица под поблескивающим пенсне. Алиса чуть было не предложила Джулиану поехать вместо себя, но вовремя спохватилась. Она не захватила с собой ничего, подходящего для велосипедных прогулок, но Эдвард засиял от такой возможности. - С удовольствием, - сказала она. - Вы очень добры. - Значит, решено, - довольно заключила миссис Боджли. - Замечательно! - с энтузиазмом заявил Эдвард и тут же помрачнел. - Нет, еще одно... нам надо сделать какое-то приношение. Дама зажмурилась. - Какое еще приношение? Заклать белого агнца, вы хотите сказать? Или пятифунтовую банкноту? - Что-нибудь существенное. - Он виновато посмотрел на Алису. Ясное дело, у него не было ни пенни. - Думаю, я найду что-нибудь, - вздохнула миссис Боджли и выплыла из комнаты. В комнате воцарилось напряженное молчание. В конце концов, на дворе стоял двадцатый век. В разговорах о языческих богах нет ничего предосудительного, но приносить одному из них жертву - это уже из ряда вон. - Кровь, разумеется, - пробормотал Эдвард, - но в данном случае больше подошло бы что-нибудь поматериальнее... Алиса решила, что кровавое жертвоприношение совершенно исключено. Возможно, она недостаточно во все это верила... собственно, в этом все и дело. Максимум, на что мог рассчитывать от нее этот языческий лесной дух, - полкроны на блюдечке. В столовую величественно вплыла миссис Боджли. - Надеюсь, вы не откажетесь принести ему пожертвование от меня? - С таким же выражением она могла бы выступать на церковной благотворительной распродаже. - Конечно. - Тогда передайте, пожалуйста, своему... знакомому. - Она протянула Эдварду маленькую серебряную кружку. - Это крестильный ковшик Тимоти. В знак моей признательности за помощь другу моего сына. И еще это... я уже как-то давала это вам, так что это ваше, но на титульном листе еще значится имя Тимоти, поэтому инспектор Лизердейл вернул ее мне. Ничего ценного, но, учитывая обстоятельства, вам, возможно, будет приятно. Эдвард взял книгу и посмотрел на обложку, потом заморгал и несколько раз сглотнул, не в силах говорить. - Спасибо большое, - пробормотал он наконец. - Это замечательный подарок. Алиса отвернулась. Возможно, все остальные сделали то же самое, поскольку никто больше ничего не сказал. День и вправду выдался славный. Велосипед мистера Глоссопа был, не иначе, елизаветинских времен, с ножным тормозом и жестким седлом, но тем не менее на ходу. Несмотря на боязнь попасть юбкой в цепь, Алиса постепенно поняла, что вылазка ей по душе. Всего три дня назад она верила, что ее кузен мертв, и вот она катит по шоссе рядом с ним, под начинающими желтеть березами и тисами. Кусты шиповника покрывали спелые плоды, каштаны гнулись под тяжестью орехов. В парке Грейндж паслись овцы, а выздоравливающие играли в странное подобие крикета. Поскольку половина игроков щеголяла бинтами или даже гипсом, правила, должно быть, подверглись сильному пересмотру. Она постаралась не думать о них; сегодня ей вообще хотелось забыть о войне. - Англия! - вздохнул Эдвард. - Вейлы похожи на Англию? Он поморщился, словно хотел забыть о них, но все же ответил: - Не очень. Пожалуй, Таргленд больше всего. Зато цвета! Наверное, синий с красным лес покажется причудливым, но в этом есть своя прелесть. Дорога пошла на подъем, и они замолчали, крутя педали. Перевалив через вершину, они перевели дыхание, и Алиса решилась наконец спросить то, что так давно ее мучило: - Эдвард? Все это очень забавно. Мне это нравится, но ты серьезно собираешься познакомить меня с настоящим лесным духом? То есть изначально смертным, но из другого мира и обладающим волшебными способностями? Которому сотни лет? Признаюсь... - Нет. Вряд ли. Если бы мы приехали сюда ночью - возможно. Он очень застенчив. Не думаю, чтобы он показался при дневном свете. Что ж, уже легче. - Тогда чего ты хочешь добиться? Что ты вообще собираешься делать? - Молиться, - серьезно ответил он. - Поблагодарить его за то, что он сделал для меня три года назад. Оставить ему приношения, объяснить, что мне надо переправить сообщение в Штаб-Квартиру. Возможно, все рассказать ему и попросить его передать им. Вот и все. Даже это казалось сверхъестественным. Будь на месте Эдварда кто угодно другой, она бы всерьез усомнилась в его психическом здоровье или, возможно, заподозрила бы розыгрыш, но Эдвард не любитель подобных проделок. Даже мальчишкой он никого никогда не обманывал. - А как ты поймешь, что тебя услышали? - Думаю, что пойму. А потом отправится прямиком в армию? Ей и думать об этом не хотелось. С какой стати сражаться за родину, которая хочет повесить тебя? На дороге перед ними коняга тащил за собой громыхающий воз сена. Они прибавили хода, чтобы обогнать его, и начали новый подъем. Поля по обе стороны дороги казались золотыми. - Пришельцев трудно понять, - сказал Эдвард. - В отличие от нас им не грозит ранняя смерть. Поэтому и жизненные понятия отличаются настолько... - Скольких ты встречал? - спросила она. - В этом мире - только Пэка, а скольких в Соседстве? - Четыре или пять. Это, конечно, если не считать людей из Службы. Большинство из них еще не утратили человеческие качества. И потом они ведут общественный образ жизни. Это тоже помогает. Боги живут поодиночке. - Схоронившись на своих узлах, как пауки в паутине? - Совершенно верно! Удачное сравнение. И почти все от этого совершенно спятили. Правда, в обаянии им не откажешь! У них у всех уйма харизмы, так что их трудно не любить. Он нахмурился какому-то воспоминанию и замолчал. - Тион и этот, как его, пастух? - не отставала она. - Тион и Кробидиркин. Потом Прилис - веселый, забавный и при этом редкий мерзавец! - Это еще как? - Алиса была заинтригована. Некоторое время Эдвард молча крутил педали. - Наверное, не мне его судить, - сказал он наконец, но так, что она поняла: судит, и еще как. - Он просто разыгрывал Большую Игру так, как, по его мнению, полагалось играть, и только поэтому он спас мне жизнь. Он действительно ненавидит Зэца. Снова пауза. - Расскажи о нем. - О Прилисе? Он один из миньонов Тиона, бог мудрости. Насколько я понял, родом он откуда-то из Македонии. Не знаю точно, откуда. Его познания в истории и географии плохо сопоставимы с моими. Ему приятно было заполучить гостя из своего старого мира. Последний, кто посвящал его в земные новости, гостил у него во времена Карла Великого. Мы разговаривали с ним на невообразимой смеси древнегреческого, таргианского и джоалийского, но его джоалийский устарел на несколько веков, и когда он горячился, его македонский и таргианский сливались во что-то совершенно непереводимое. У него больше книг, чем в Британском музее. Это так не похоже на Эдварда - завидовать кому-то, и он не стал объяснять, чем вызвано такое отношение. - Послушать тебя, так это просто безобидный эксцентричный тип. - О, по-своему он очень даже яркая личность - и неглупая; впрочем, чего еще ожидать от бога мудрости. Он показал мне карты Вейлов, рассказал о землях, которые лежат за их пределами - пустынях на юго-востоке, о Фашранпиле, о Великих Льдах на севере. И на юге, и на западе от них - джунгли, и путешественники приносят оттуда дразнящие слухи о соленых водах, расположенных якобы за ними, но даже Прилис не может сказать, океан это или большие соленые озера. Кое-какая торговля идет и с землями, лежащими по ту сторону пустыни, - оттуда доставляют сапфиры и пряности, резной оникс и янтарь, но никто толком не знает, кто там живет и где точно. Он рассказал мне историю нескольких столетий, поведал биографии богов, мифы и предания, назвал имена великих поэтов, художников и политиков, объяснил местные обычаи. За эти два дня я узнал о Вейлах больше, чем за весь предыдущий год. Он мог рассказать мне почти все, что я хотел... кроме одного - где находится Олимп. А это, согласись, довольно странно. В его книгах не было ни слова про Службу, да она его и не интересовала. Попытки реформ предпринимались и раньше, сказал он и даже привел несколько примеров, но как только эти попытки начинали хоть как-то беспокоить Пятерых, те давили их в зародыше. Зато все странности Вейлов, все причуды их жителей... на все вопросы, что приходили мне в голову, он давал ответы. На самом деле Таргвейл - далеко не самое неудачное место для храма знаний, как могло бы показаться. Таргианцы - это филистеры, которых мало что интересует, кроме войны, но обыкновенно они достаточно сильны, чтобы воевать в других вейлах. Прилиса никто не тревожил уже много веков. Зато явившись туда с чужой армией, я заслужил себе место в истории - как невероятное исключение. Любители знаний не утруждают себя паломничеством в его дыру, сказал он и в общем-то не погрешил против истины. Он не лишен чувства юмора! Всю первую ночь мы просидели болтая - да что там ночь, весь день, два дня. Он очаровал меня, совершенно околдовал. - Эдвард нахмурился еще сильнее. - Он не дал мне исполнить долг. Ага! Вот, значит, какое преступление он не может простить. 43 Всякая выносливость имеет свои пределы, и Дош достиг их. За всю его жизнь такое случалось с ним раз или два, но никогда это не было так очевидно. Диббер Сотник и его садисты грамотно потрудились над ним, развлекаясь под предлогом допроса, а последовавшая за этим скачка на моа довершила работу. Он помнил еще, как доставил Д'варда в храм, но, исполнив волю бога, он исчерпал и остаток сил. Что было за этим, он не помнил. Нет, он помнил, как его куда-то несли, как уложили в кровать. Иссохший старик, должно быть, монастырский лекарь, ухаживал за ним - перевязал сломанные ребра, поставил припарки на разбитые колени, смазал ободранную кожу, влил в рот какой-то кислый бальзам, от которого унялась боль в желудке. Благодарение богам, после этого он уснул. Проснулся он в смятении - все тело болело. Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь высокие ставни, освещали грубые каменные стены, голый пол и незатейливую мебель. Некоторое время Дош просто лежал на жестком ложе, не рискуя пошевелить ни одним измученным мускулом, не рискуя даже спросить, где он. Потом вернулся старик и уговорил сменить повязки; однако после этого он влил в него чашку теплого бульона, что было очень кстати. Его желтое облачение напомнило Дошу, где он находится, но и сейчас он не стал задавать никаких вопросов. Все равно он еще слишком слаб, чтобы как-то реагировать на ответы. Он опять заснул, потом несколько раз просыпался в темноте и засыпал снова. В следующий раз, когда он пришел в себя, над ним, хмурясь, стоял паренек. Очень даже симпатичный паренек... гм... девица. Это была Исиан в узком кожаном костюме, обычном мужском одеянии в Таргленде. - Доброе утро, - пробормотал он. Говорить разбитыми губами было больно. Все болело. Он боялся, что даже одно движение пальцем вызовет судороги, а это было бы катастрофой. - Уже давно за полдень. - Сколько мы здесь пробыли? - Весь вчерашний день. - Что делает Ксаргик Капитан? - Хороший командир всегда думает о своих людях, особенно о Прогъюрге Улане. - Они все уехали. Настоятель отпустил их. - Кто дал ему такое право? - Он сказал, так велел бог. - О... Где Д'вард? - Не знаю! Он вышел в ту дверь и исчез. Настоятель говорит, что он с богом, так что беспокоиться не о чем. Впрочем, она все равно беспокоилась, это было заметно. Армия наверняка уже далеко, и моа тоже исчезли. К черту армию, подумал Дош. Чем дальше от армии, тем безопаснее. Его работа - следить за Освободителем, не за армией. И тут он вспомнил: его работа окончена. Ему не надо больше докладываться Тиону, этому проклятому... Ему не хватало слов, даже мысли ускользали от него, когда он пытался думать о Тионе. Прилис снял с него надетые Тионом шоры. Значит, Дош теперь - свободный человек, по крайней мере до тех пор, пока будет держаться подальше от бога. До сих пор он никогда еще не был свободен. Но свободен ли он сейчас, впервые в жизни? Освободитель... - Что-то не так? - спросила Исиан. - Ничего, если не считать, что я - один сплошной синяк. Мне надо встать. Не пугайся, если я заору. - Давай помогу. - Лучше уж я сам, не спеша. - Он согнул руку. Ух ты! - Ну и как, развлекаешься? - О чем это ты? - огрызнулась она. - Ты ведь здесь единственная женщина, верно? - Ш-ш! Я сказала им, что меня зовут Тисиан. Они думают, что я мальчик. Он попробовал другую руку. Еще хуже. - Правда? В самом деле думают? - Неужели даже монахи не обратили внимания на эти ноги? - Ну, мне кажется, один или двое заподозрили неладное, но они очень добры. - М-м? Нашла себе симпатичных молодых послушников? - Нет, ты просто невыносим! - возмутилась Исиан. - Ты хоть иногда думаешь о чем-то другом? - Пока есть возможность - не думаю. Так ты даже не искала? Ни слова не говоря, она резко повернулась и вышла, хлопнув дверью. Жаль. Он как раз хотел попросить ее прислать их к нему. Забавно, но молодой послушник, который пришел вскоре накормить больного, был и впрямь очень недурен собой, а чего можно было бы ожидать от служителя Тиона? И если на поддразнивание Исиан Дош еще и находил силы, то делать какие-либо серьезные намеки послушнику он не осмелился. Он даже слегка разочаровался в себе. Он задремал тотчас же, как покончил с едой. Следующая ночь выдалась длинной, разбитой часами бодрствования и сонных размышлений на несколько ночей. Он долго размышлял о своем странном обретении свободы и о том, на что она ему. До Тиона у него было много хозяев - смертных, но все же хозяев - и несколько хозяек. Должно быть, ему исполнилось лет десять, когда отец продал его Крамтину Часовщику. Он до сих пор помнит, как радовался, когда понял, что сможет остаться в теплом, уютном доме Крамтина, сможет хорошо есть и больше не голодать. То же, что требовал от него Крамтин, казалось куда приятнее, чем побои пьяного отца. Крамтин был первым. Доша несколько раз перепродавали, пока он не решил устраивать свои дела самостоятельно. Когда очередной хозяин надоедал ему, он просто сбегал и находил себе другого. Это не ссорило его с законом, ибо ни в одном вейле, кроме Таргии, рабство не разрешалось, а до сих пор ему удавалось держаться подальше от Таргии. Никто из них не связывал его так, как это сделал Тион. Он сам добровольно связывался с ними в обмен на стол, кров и ласку. Последний из его хозяев, Притоз Знаток, отправился в Сусс посмотреть выступления артистов на Празднествах Тиона. Он выставил Доша на состязания за золотую розу - так заводчик показывает на выставке свой скот. Дошу исполнилось тогда семнадцать. Он без труда выиграл приз, при этом сам став призом Тиона. Три пропавших года... Кем он был на протяжении этих трех лет? Слугой? Игрушкой? Обоями на стенах? Прилис разрушил чары Тиона. Заменит ли он их собственными, превратит ли Доша в монаха, заставит ли его до конца своих дней переписывать древние манускрипты? Или он свободен? В первый раз в жизни - свободен? Сможет ли он жить без хозяина? Немного позже, той же ночью, он снова вернулся к этой проблеме. Все, кроме разве что правителей, служат другим людям, ибо так устроен мир. Талант, поддерживавший его до сих пор, вряд ли спасет его сейчас, когда Тарион изуродовал ему лицо. Так что теперь? Переписывать манускрипты? Копать землю и собирать урожай? Безбрачие или моногамия? При всем несомненном удовольствии порока, он принес ему много горя. Д'вард, похоже, обходился и вовсе без этого. Ну уж это, конечно, слишком, но, возможно, Дошу и правда стоит жить несколько поумереннее. Кому - ему? Честный труд? Кроме боли во всем теле, покаяние ему ничего не даст, решил он. Через день или два он снова станет самим собой. С этой мыслью он уснул. 44 Когда он проснулся в следующий раз, сквозь ставни снова пробивался свет, а на улице изрядно шумели птицы. Рассвет. Какого утра? Когда он в первый раз попал в монастырь, был пяткадень. Когда к нему приходила Исиан, в коленодень? Значит, сегодня по меньшей мере бедродень. Армия или уже ушла из Таргленда, или погибла. Впрочем, если боги все-таки поддерживают справедливость, бывший сотник Диббер и его мордовороты как раз готовятся окончить свои дни на серебряных рудниках. Дош потянулся и рывком сел. Он ощупал ребра и обнаружил, что они лишь слегка затекли под повязкой. Откинув одеяло, он посмотрел на колени. Ни царапины. Ни синяка на теле. Он провел пальцами по лицу - гладкое. Он опустил подбородок на руки и задумался. В ворохе забытых снов ему мерещились слабые воспоминания о голосах в ночи. Два мужских голоса? Он совсем не помнил подробностей, но знал, кому должен принадлежать один голос, и догадывался, кому принадлежит второй. Ладно! Как там насчет завтрака? Он опустил ноги на пол и тут увидел, что кто-то оставил для него подарки: на единственном стуле лежали аккуратно сложенный коричневый таргианский костюм, меч, пара сандалии и поясная сума, интригующе звякнувшая, когда он ее взял. Меч его слегка тревожил, но он знал - по таргианским законам вольному гражданину положено носить меч. С мечом он обращаться не умел. Будь у него выбор, он предпочел бы нож. Уж с ножом-то он управлялся неплохо. Едва он закончил считать деньги - шестнадцать серебряных марок, - как дверь со скрипом отворилась и в комнату вошел таргианец. Нет, это был Д'вард - с чисто выбритым лицом и коротко остриженными волосами, в таргианском костюме и с мечом. Даже лицо его было по-таргиански жестоким; по крайней мере в глазах сиял лед. Правда, когда он увидел, что Дош проснулся, глаза немного оттаяли. - Хорошо выспался? Тебе лучше? - Это ты заходил ночью? - Да. - С другом? Взгляд снова сделался ледяным. - Ты, пожалуй, можешь называть его так. Я... Он расплатился с тобой за оказанные услуги. - Наверное, мне стоит пойти и поблагодарить его. - Мне тоже так кажется, но не делай из этого отдельной истории. Какой-то купец только что подарил храму особо редкую книгу, так что он слишком увлечен ею, чтобы слушать тебя. Наше присутствие в трапезной тоже нежелательно - настоятель как раз обрабатывает этого богатея, надеясь вытрясти из него денег на расширение хранилища свитков. Жратва на кухне, холодная вода - в умывальне. Если хочешь сойти за местного, тебе лучше сбрить бороду. Прилис избавил тебя от шрамов. Я полагаю, ты хочешь поблагодарить его и за это. - Он повернулся к двери. Слишком много сразу! - Минуточку! - У Доша перехватило дух. Что-то слишком уж хорошо Д'вард осведомлен в монастырских делах и привычках местного божества. Что здесь происходит? - Куда мы собираемся? Прежде чем обернуться, Д'вард побарабанил пальцами по двери. - Куда я собираюсь, я знаю. Ты же вполне можешь решать за себя сам. Выбери себе направление - и ноги в руки. Если хочешь идти со мной, мы можем поговорить в пути, но ждать я не буду. Я и перекушу на ходу. Дош удержался от язвительного замечания и спросил, слышно ли что-нибудь об армии. - Да. - Ну? - Да что же это так гнетет Освободителя? Дош никогда раньше не видел его таким раздраженным. - Они в безопасности. - В безопасности? - Потом расскажу. Вставай быстрее! - Д'вард открыл дверь. - Подожди! Он свирепо оглянулся: - Ну, что еще? Дош улыбнулся ангельской улыбкой: - Тебе никто не говорил, что у тебя красивые ноги? Д'вард сумел хлопнуть дверью даже громче, чем Исиан. С трудом пережевывая черствый хлеб с ломтями сыра, трое путников пустились в путь ранним утром. Д'вард шагал посередине, не давая отдыха своим длинным ногам. Несмотря на его заметное превосходство в росте, Дош не собирался уступать ему в скорости, да и Исиан не отставала. Со стороны они походили на трех юных паломников, без поклажи, с одним длинным кинжалом, двумя мечами и тремя поясными сумками-кошелями. У Доша еще был с собой его любимый нож, который он припрятал. Так или иначе, святой Прилис не постыдился бы за такую экипировку. Судя по всему, война закончилась. Будущее, не омраченное бойней, казалось куда светлее. Так что объяснения мрачному настроению Д'варда не было, если только его не беспокоило, как благополучно выбраться из Таргвейла - с этим могли возникнуть некоторые сложности. По местным законам шпионом считался любой чужак, если, конечно, он не сможет доказать обратного. - Куда мы идем? - К реке, - ответил Д'вард. - К Таргуотеру. Там я собираюсь найти лодку. Нам вниз по течению - думаю, часа через два я уже буду в Тарге. В сам Тарг? - И что ты собираешься делать в городе, известном своими скукой и уродством? Д'вард сморщил нос: - Ты можешь делать все, что тебе угодно. Мы же с Исиан идем в обитель Урсулы. - Куда? - взвизгнула Исиан. - В обитель богини справедливости. Меня заверили в том, что эта обитель - надежное убежище и что сестры примут тебя и позаботятся о тебе. У меня с собой письмо от настоятеля. Последовавшее за этим объяснение было долгим и довольно бурным. Дош шагал молча. Похоже, Дош относился к Исиан, как к ребенку, и считал себя за нее в ответе. Ничего себе ребенок! Дош знал женщин, уже родивших в этом возрасте двух детей, но Освободитель, видимо, судил обо всем по другим меркам. Он взял Лемод. Одним из последствий этого было то, что все женщины, оставшиеся в городе, превратились в изгоев, шлюх, без малейшей надежды на замужество. Судя по всему, именно поэтому он позволил Исиан бежать вместе с ними и провести беглецов к Моггпассу. Должно быть, он поверил ей, что семья предаст ее смерти, как только она вернется домой. Дош подозревал, что она слегка преувеличивала, но Д'вард, считая себя ответственным, теперь решил переложить это бремя на крепкие плечи монахинь Урсулы. Через несколько лет Исиан будет достаточно взрослой, говорил он, чтобы решить, как жить дальше. Поначалу Исиан отвечала более или менее спокойно и негромко, но его упрямство очень скоро довело ее до белого каления, и она закричала в голос, заглушая даже хор утренних птичьих голосов в ветвях над головой и распугивая ящериц-листоедок в канавах. Она уже взрослая женщина, кричала она. Она и сейчас может решать, что для нее лучше. Без ее помощи он давно бы погиб в Лемоде. У него нет сердца, и она его ненавидит. Она любит его больше жизни. Монахини Урсулы садистки. Она пойдет за ним на край света. Она будет спать у его порога, куда бы он ни пошел, и преследовать его до конца его жизни, и убьет себя еще до заката, а потом и его тоже. Естественно, были и другие угрозы и клятвы, но все кончилось тем, что их с Д'вардом вдруг охватил беспомощный, истерический смех. До Доша наконец дошло, что она вовсе не притворяется, и это почему-то потрясло его. Конечно, она шла с другой стороны от Д'варда. Так что он не видел ее лица, да и не особенно прислушивался к их ссоре. Все же он чувствовал себя так, словно его надули. Он чувствовал себя посторонним в обществе двух влюбленных - собственно, разве не так оно и было? "Ревнуешь, мой мальчик?" До сих пор он никогда еще не видел их вдвоем, разве что на людях. Увидев их теперь - обнявшихся, чтобы не упасть, задыхающихся от смеха, со слезами на глазах, - никто бы ни на минуту не усомнился, что они безнадежно друг в друга влюблены. Исиан понимала это. Что же до Д'варда, то он упрямо отказывался признать очевидное. Впрочем, нервной разрядки хватило ненадолго. Вскоре он снова погрузился в угрюмое молчание, и они втроем зашагали дальше. Д'вард повернулся к Дошу: - Куда собираешься ты? - Я хочу остаться с тобой. - Почему? Интересный вопрос! Дош обдумал несколько возможных ответов и решил сказать правду - хотя бы раз. Впрочем, какова она, эта правда? Молчание тянулось примерно полмили, прежде чем он нашел наконец ответ. - Я хочу у тебя учиться. Ты не такой, как все. - Гм? - произнес Д'вард. Вдали уже виднелась река, цепочка деревьев, изгибавшаяся вдоль русла. - Ну и как тебе это? - Что "это"? - Говорить правду. - Опасно. Все равно что стоять нагишом в толпе одетых. Исиан рассмеялась. - У тебя есть ремесло, которым ты мог бы прокормиться? - спросил Д'вард. - Или хотя бы умение? - Я неплохо делаю массаж. Он вздрогнул, превратно поняв его. - Откуда ты родом? Где твой дом? Дош решил продолжить эксперимент с откровенностью. - У меня никогда не было дома. Я из Лудильщиков. - Кто такие Лудильщики? - Похоже, он спрашивал это совершенно серьезно. Он не знал даже этого! - Кочевники. Бродяги. Как правило, они живут в шатрах или фургонах, хотя в каждом городе у них есть притон. Они занимаются разными странными делами - грабят, перепродают. Большинство людей считают их лжецами, развратниками, ворами и шпионами. - А на самом деле они кто? - Шпионы, воры, развратники и лжецы. На эти слова рассмеялись оба, что было хорошо. Дорога вела к деревушке с паромной переправой. Кроме парома, на воде виднелись лодки в ожидании желающих прокатиться. - Послушай, - сказал Освободитель, снова посерьезнев, - ты не можешь пойти со мной туда, куда я направляюсь. С тобой выходит то же, что и с Исиан. Мне очень жаль, но я не могу помочь вам. Я знаю, что обладаю определенным обаянием, с которым ничего не могу поделать, да и объяснить вам этого не могу. Ты видел, как это действовало в армии - я начал рядовым, а закончил полководцем. У меня было пять тысяч человек, и каждый хотел, чтобы я почесал ему за ухом. Исиан думает, что влюблена в меня, и ты тоже. Вы оба мне нравитесь, но я не могу отплатить тебе той любовью, которой ты хочешь от меня, и я дал слово другой женщине, так что не могу помочь и Исиан. Мне правда жаль, но именно так обстоят дела. Л'ска, ты лучше разбираешься в местном говоре, чем мы. Поспрашивай, нельзя ли здесь нанять лодку до Тарга. - Сколько мест? - Два. - Три, - сказал Дош. Марг'рк Паромщик был совсем еще мальчишкой, весь - кожа да кости, словно не ел больше месяца. Его лодка пахла рыбой и смолой, но все равно протекала, парус, казалось, состоял из одних заплат. Он заискивал и пресмыкался перед пассажирами, достаточно богатыми, чтобы заплатить ему целую серебряную марку всего за полдня работы. Он называл их "воинами" - именно так в Таргии обращаются ко всем вольным мужчинам. Если бы он опознал в Исиан женщину, он обращался бы к ней "мать". Это дает довольно полное представление о таргианских ценностях. Подгоняемая больше течением, нежели вялым ветерком, лодка вышла на стремнину и двинулась к югу. Марг'рк держал костлявой рукой руль, подобострастно улыбаясь каждому, кто смотрел в его сторону. Широкая и быстрая река несла свои мутные воды по богатой земле. Берега были испещрены затонами для рыбной ловли, причалами, ветряными мельницами и разноцветными деревьями. Круторогие куду брели по натоптанным тропам вдоль воды, волоча на привязи баржи. Грузовые лодки с мускулистыми рабами на веслах медленно ползли вверх по течению. Далекие холмы были сплошь покрыты садами, виноградниками и свежевспаханными полями. Тут и там виднелись пышные дворцы. Необычно примолкшая Исиан сидела посреди лодки. Даже коротко обрезанные, волосы ее сияли багровым отсветом. Она мрачно размышляла о чем-то. Дош подозревал, что обители придется обойтись без новой послушницы, что бы там ни думал на этот счет Д'вард. Освободитель сидел рядом с ней, по другую сторону мачты, пригнувшись, чтобы смотреть из-под паруса. Он хмурился, ерзал и вообще нервничал. Он так и не объяснил еще, зачем ему так спешно понадобилось в Тарг. Нетерпение - не в его духе. Дош растянулся на носу, закинув ноги на вонючую охапку сетей, корзин и горшков. Немного погодя он снял куртку и остался нежиться на весеннем солнце в одних коротких штанах. Двое его спутников старательно избегали смотреть в его сторону. Тоже еще скромники! Все, что существенно, у него прикрыто. Остальное же их не волновало; они просто знали, что он может принять любое достойное предложение, и боялись смотреть, чтобы не оказаться свидетелями того, как показывают товар лицом... или еще чем-то? - Воин Д'вард? - Да, Воин Дош? - Д'вард почему-то уделял пристальное внимание отражениям ветряных мельниц в воде. Дош покосился на лодочника, который неуверенно осклабился в ответ. Этот олух явно не знал джоалийского. - Ты собираешься принести смерть Смерти, как было предсказано? И когда ты освежуешь ее и разделаешь на куски, не сделаешь ли ты то же самое с Тионом - в виде одолжения? - Я направляюсь в Тарг не за этим. - Д'вард распрямил спину, и лицо его скрыл парус. - Ты сказал, что наши бывшие товарищи по оружию в безопасности. Ты обещал рассказать, как именно. Д'вард опять ссутулился, и Дош снова увидел его хмурое лицо. Что его так расстраивает? - Мне рассказал Прилис. Таргианцы позволили им свободно пройти в Нагвейл. - Снова чудеса! Таргианцы? Ты это серьезно? - Они послали эмиссаров, двоих эфоров - лично. Уже одно это беспрецедентно. Переговоры вел Злабориб. Он потребовал от них целый мир, и они ему его дали: провиант, заложников, официальные гарантии, заверенные жертвоприношением. Таргианцы удержат лемодианцев от нападения, чтобы позволить нагианцам пройти по их земле. Они заискивали, они умоляли. Все, что он пожелал. Нет, это совершенно невозможно. Смех какой-то. Однако Д'вард был далек от веселья. - Но почему? - Очевидный вопрос. - Мор, - ответил Д'вард, уставившись невидящим взглядом в левый берег. - По всему Таргленду люди мрут сотнями. Они заболевают ночью, заживо гниют три дня, а потом умирают. Погребальные костры освещают ночь, а днем заслоняют солнце - это слова Прилиса, не мои. - Падлопан - бог болезней, но... - Это Зэц. Люди считают это эпидемией, но Прилис сказал, что Зэц созвал Жнецов со всех Вейлов, собрал их здесь, в Таргвейле, и научил новому виду жертвоприношения. Раньше смерть от руки Жнеца была быстрой. Теперь она медленна и так же мучительна. И они трудятся не покладая рук. Зэц - ипостась Карзона, покровителя Таргленда. Зачем богу истреблять свой народ? Дош поймал взгляд Исиан; она поспешно отвернулась. Она была чем-то напугана. - Человеческие жертвоприношения? - сказал он с отвращением. - Ты говоришь, то, что делают Жнецы, - это человеческие жертвоприношения? - А как еще это называть? - Не знаю. Я никогда так об этом не думал. Человеческие жертвоприношения - это что-то, что делают дикари в южных джунглях или делали давным-давно. Варварство. Мы такого больше не делаем! - Жнецы делают, - мрачно сказал Д'вард. - Зэц делает. - Наверное, ты прав. Ну и какое отношение эта чума имеет к... ох, боже мой! - Надеюсь, не твой боже. Но ты понял. Карзон... или Зэц, не вижу особой разницы... В общем, один из них дал откровение, объяснив жрецам, как отвратить божественный гнев и прекратить эпидемию. - Поднести ему голову Освободителя? - спросил Дош. Исиан смертельно побледнела. Рот Д'варда скривился в невеселой усмешке. - Он этого не говорил. У богов есть собственная гордость. Всем известно, что предсказывает "Филобийский Завет" насчет Освободителя и Смерти, хотя большинство людей полагают, что Освободитель до сих пор - годовалое дитя где-то в Суссленде. Назвать Освободителя для Зэца означало бы признаться в собственной слабости. Он мог бы потребовать Д'варда, но даже так это привлекло бы внимание к пророчествам. Он не может называть имен. Он знает, что это я повинен в падении Лемода. Он знает, что меня должны были провозгласить вождем - это было неизбежно, хотя вам и не понять, почему. Поэтому его откровение потребовало только вождя нагианцев, не называя его по имени. - Вот, значит, почему таргианцы перестали нас убивать? - Именно поэтому. Они не хотели убить меня по ошибке. Вождя нагианцев необходимо доставить в храм и принести в жертву там. Смерть в бою не считается. Эфоры жаждали отпустить всю джоалийскую армию на все четыре стороны, даже накормить ее и проводить до дома, сделать для них все, что те пожелают. Они потребовали за это только одно. Дош потер свою непривычно гладкую щеку - ни щетины, ни шрамов. - Значит, Злабориб сдался? Д'вард жалко кивнул: - Сейчас он на пути в Тарг. Мы приплывем туда одновременно с ним. - Он погибнет по ошибке? - Нет. Ну, скорее по ошибке таргианцев, но принц достаточно умен, чтобы понять, что к чему. Он наверняка знает - он не тот, кто им нужен, но его пленители-то этого не знают. Он командовал войском, и у него на ребрах отметины доблести - для них этого достаточно. Зэц, может, и увидит ошибку, если посмотрит сам, но бог вряд ли пойдет на попятную. Слишком поздно. Поэтому Злабориб погибнет, и мор прекратится, а его люди уже на пути домой, захватив с собой столько заложников, сколько нужно, чтобы беспрепятственно завершить поход. Д'вард облизнул губы. - С точки зрения Злабориба, возможно, это и неплохая сделка. Он умрет, но он и так скорее всего бы умер. Зато все его войско благополучно вернется домой. Ни один настоящий вождь не отказался бы от такого предложения. Я не сомневаюсь - он даже не спорил. - Похоже, ты не очень-то удовлетворен этой договоренностью? - Прилис вытащил меня из западни и посадил вместо меня Злабориба. - Д'вард злобно оскалился. - Тебе нравится быть наживкой? Д'вард не удостоил его ответом. Некоторое время все молчали. Дош машинально отметил про себя, что лодку начало качать и что река повернула на запад. Вот-вот должен показаться город. Он не смотрел по сторонам - он был слишком занят, пытаясь понять, что так расстроило Д'варда. Так ничего и не придумав, он сдался и прямо спросил его об этом. Освободитель бросил на него странный взгляд. - Неужели ты не понимаешь? - Он собирается идти в храм, - с горечью сказала Исиан, - чтобы сдаться и сказать им, что они взяли в плен не того. - Но это же полное безумие! Д'вард?.. Правда? - Правда? - спросила она. - Я обязан сделать это, Л'ска. - Он смотрел на Доша, не на нее, и в его лазурных глазах застыло странное выражение, словно он ждал одобрения... или даже ободрения. - Должна же быть мужская честь, верно, воин? - Нет! - ответил Дош. - Нет! Нет! Вздор все это! То, что ты хочешь сделать, не получится, а если даже и получится, я все равно буду считать, что ты спятил. 45 - Мне кажется, ты спятил! - Алиса уже сердилась. - Тебе надо бояться вовсе не немецких пуль. Все те сотни ребят из Фэллоу, которых ты знал, теперь там, в основном младшими офицерами. И ведь достаточно будет только одного: "Черт возьми! Этот парень похож на того, что играл в крикет, как его, Экзетера! Ба! Разве это не он укокошил старину Волынку Боджли?" И потом, мой милый, ты окажешься в... - Ты преувеличиваешь, - перебил ее Эдвард. Они сидели в "Старой английской чайной" в Викарсдауне. Он сказал, что деревушка запомнилась ему не такой большой, на что Алиса ответила, что даже так она вся уместилась бы на Пиккадилли-Серкус, хотя это было вовсе не так. Зато чайная размещалась в настоящем доме елизаветинской эпохи, хотя тот строился, возможно, совсем для другого - настоящие современники Елизаветы пили вовсе не чай, а пиво. Чайная была маленькой, тесной, полутемной и - очень кстати - прохладной. Они пили чай. Они ели домашние лепешки с земляничным вареньем и сливками, густыми, как масло. Минута была слишком драгоценная, чтобы портить ее пререканиями. Глаза Эдварда оставались холодными, как море зимой. - И потом эти сотни ребят уже не все там. Половина из них мертва. И ты продолжаешь обращаться со мной, как с малолетним братом, хотя я вырос. Она подняла чашку. - Все равно. Ты всегда был для меня младшим братом и всегда им будешь. Даже когда мы станем дряхлыми седобородыми стариками, ты все равно останешься моим младшим братом. - Она отпила глоток, не сводя с него глаз: примет ли он оливковую ветвь? - Я как-то плохо представляю тебя с седой бородой, - рассудительно сказал он. - Обещай, что будешь ее красить. Она отставила чашку и взяла его за руку. - Обещаю, что не буду думать о тебе как о младшем брате, если ты расскажешь мне про Исиан. - А что про нее рассказывать? Я не воспользовался своим положением. Надеюсь, это тебя не удивит. - Ни капельки. - Хотя она знала, что это удивило бы подавляющее большинство людей. - Ты ее любил? Он отнял руку и принялся накладывать сливки на лепешку - так землекоп грузит свою тачку. - Я рассказал тебе все. Она очень решительная юная женщина - ты же знаешь, я всегда питал слабость к таким. Ей было шестнадцать лет, и я был пришельцем. Куда ей было устоять! Это не я, это все моя проклятая харизма. - Ты не ответил на мой вопрос. - Нет, я ее не любил. - Что с ней стало потом? Когда ты видел ее последний раз? - Примерно год назад. Миссис Мургатройд взяла ее к себе в кухарки, в Олимпе. Она хорошая кухарка, хотя, конечно, знает только лемодийские рецепты. Романтическая история, которую она себе вообразила, треснула и разлетелась на мелкие кусочки. - Но необразованная? Просто местная девица? Не пара тебе? Он посмотрел на нее, как бы не веря своим ушам, и лицо его опасно вспыхнуло. Нож лязгнул о блюдце. - Ох, Эдвард, прости! - поспешно сказала она. - Это гадко с моей стороны! Я не сомневаюсь, что ты вел себя, как настоящий джентльмен. То есть я хочу сказать... - Я был пришельцем, - сказал он очень тихим, напряженным голосом. - Пришельцы не умирают, разве что от скуки или от насилия. Я знаю, что выгляжу не старше, чем был, когда исчез отсюда. Исиан теперь, должно быть, восемнадцать или девятнадцать. Через десять лет ей будет двадцать девять, а еще через десять - тридцать девять. Останься я в Соседстве, я бы остался примерно таким, как сейчас. Как ты думаешь, почему Служба посылает людей в отпуск на родину - особенно холостяков? Главная причина - то, что они должны жениться на других пришельцах! Любовь между пришельцем и туземкой невозможна. Это приводит... ко всяким гнусностям. Палата... ладно, не будем об этом. - Я не подумала. Извини. Ты хочешь сказать, ты не позволил себе полюбить ее? Он снова принялся за лепешки. - Я не говорил ей, что люблю ее. Я вообще ничем ее не поощрял. По правде говоря, я использовал тебя в качестве предлога. Надеюсь, ты не обидишься. Будь я волен реагировать на Исиан как нормальный мужчина, я бы пал к ее ногам, я бы рвал на себе одежду, я бы посыпал голову пеплом до тех пор, пока она не согласилась бы выйти за меня замуж. Поскольку это исключалось, ничего этого не было. Просто дружба. Как прекрасен был бы мир, если бы чувства всегда подчинялись логике с такой легкостью! "Мне очень жаль, сэр Д'Арси, но ваш статус женатого мужчины делает наши дальнейшие отношения совершенно невозможными..." - Гляди-ка! - Эдвард смотрел в маленькое окно на залитую солнцем деревушку. Дряхлая кляча волокла по улице цыганский фургон. Собаки брехали, ребятня гурьбой бежала за ним. Он провожал его взглядом до тех пор, пока тот не скрылся за углом. - Когда я был здесь в прошлый раз, цыганка предсказала мне судьбу. Правда, фургон был другой. - Ты веришь в подобную ерунду? Он скривился: - Раньше не верил, но она угадала все чертовски точно. Она сказала, что мне придется выбирать между честью и дружбой. И точно, мне пришлось бросить Элиэль как раз тогда, когда я мог помочь ей. - Да брось, Эдвард! Это с таким же успехом можно сказать и про Исиан. Его глаза сверкнули, как бритвы. - Я довольно редко предаю своих друзей. Бросить Исиан, если это можно так назвать, - достойный поступок. Впрочем, возможно, тебе интересно будет узнать остальную часть предсказания - так вот, миссис Босуэлл, цыганка, сказала еще, что мне придется выбирать между долгом и честью и что я обрету честь только через бесчестие. Объясни мне это, пожалуйста, - я, например, не могу! Может, ей стоит использовать это как предлог? - Ну, твой долг - уйти на фронт, но честь требует, чтобы ты отомстил за смерть родителей... - Значит, говоришь, никогда не сдаваться? - Даже Эдвард может выйти из себя. Если это случится, у нее не останется ни малейшей надежды убедить его логически. - Ты целый год не видел Исиан? - Эта девушка - единственная оставшаяся у нее приманка, чтобы заманить его обратно в Соседство, подальше от Западного фронта. Он раздраженно посмотрел на нее. - Я же тебе сказал, - пробормотал он. - Она в Олимпе, работает на Полли Мургатройд. Она очень славная - я имею в виду Полли. Я написал ей перед тем, как вернуться сюда, то есть Исиан... - Он нахмурился, застыв с салфеткой у губ. - Но поскольку человек, который обещал передать ей это письмо, пытался убить меня, она, возможно, так его и не получила. - Так ты сам не был в Олимпе? Он мотнул головой, жуя. - Мне понадобилось два года, чтобы попасть туда, и когда я наконец туда добрался, я пробыл там совсем недолго. Комитет решил, что это слишком опасно - как для меня, так и для всех остальных. Они не хотели, чтобы Зэц осаждал Олимп в надежде изловить меня. Меня переправили в Товейл - очень маленький сельский вейл неподалеку оттуда. Я помогал основать там несколько общин. Можешь себе представить, я заделался миссионером! - Он ухмыльнулся. - Святоша Роли, должно быть, в гробу перевернулся! Но мы все... они все заняты этим. - Из тебя, наверное, вышел бы хороший проповедник. - Она вполне могла представить, как он заправляет своей паствой, словно мальчишками у себя в школьной спальне. - Вовсе нет! Я не верю даже в то, что лучше других знаю, что нужно. Я терпеть не могу говорить людям, как они должны думать. Это аморально! - Но разве из пришельца не получается хорошего проповедника? - Да, - мрачно кивнул он. - Я мог убеждать толпы. Я обращал язычников в новое, улучшенное язычество Церкви. Но душа у меня к этому не лежала. Вот Джамбо Уотсон - тот мог одной-единственной службой обращать целые деревни. Я сам видел. Алиса отказалась от попытки разыграть карту Исиан. Если он продержался в стороне от девушки целый год, занимаясь тем, во что сам не верил, значит, мысли об Исиан не удержат его и от записи добровольцем на фронт. - Освободитель? - сказала она. - Благородное звание. На ум приходят Боливар, Вильгельм Телль, Роберт Брюс... Разве это тебя не искушает? Он закатил глаза - ее настойчивость начинала ему надоедать. - Не то чтобы очень. Было два раза - и "Филобийский Завет" предсказал оба. Я почти уступил Тиону - он сказал, что сможет исцелить хромоту Элиэль. Еле пронесло! И потом еще в Тарге, с принцем... - Он сунул в рот лепешку и с блаженным видом принялся жевать. - А что с принцем? - Тоже не удалось, но тоже на волосок. Кстати, конкретно это пророчество заканчивается словами: "...но пробудят его мертвые". И это сбылось, Алиса, ведь я видел мертвых - во Фландрии. Во сколько жизней обошлась эта война? - Никто не знает. Все, что можно прочитать в газетах, прошло через цензуру. - Ладно. Главное, мертвые говорят. Они говорят, что настала моя очередь. Мне надо исполнить свой долг, и все тут. - Он покосился на ее запястье, потом на старинные часы в углу. Она вздохнула. До Харроу всего две мили. Ее ноги уже болели. - Нам пора, да? Эдвард кивнул: - Зря я так объелся. - Он тайком сунул в карман последнюю лепешку и виновато улыбнулся, увидев, что она заметила. - Еще одно приношение. Алиса недоверчиво тряхнула головой. Была середина дня, пятница, они находились в Англии и направлялись на встречу с богом. 46 "Позор! Позор! К мужу ступает Д'вард со словами: "Убей меня!" И падет молот, и осквернит кровь священный алтарь. Воители, где честь ваша? Так позор вам" (Стих 266). Эта богодухновенная тарабарщина эхом звенела в голове Доша, пока он пробивался сквозь толпу на Мельницкой улице Тарга. Жужжали насекомые, толкались и ругались люди, толпа была душной, шумной и вонючей. Что за смысл заключается в этих строках? Как может пророчество о смерти Д'вар да исполниться раньше всех остальных, касающихся его? Чушь какая-то. Самое страшное - это то, что слишком многое из предсказанного "Филобийским Заветом" обретало смысл только после того, как уже свершилось. Что делать тогда со Стихом 1098? Тем самым, что так интересовал Тиона? Что-то там насчет того, что Освободитель не спешит гневаться, а потом: "И станет Элиэль первым искушением, а принц - вторым, но пробудят его мертвые". Это наверняка относилось к Освободителю. Вполне возможно, это относилось как раз к этому часу. Что-то назревало, что-то настолько важное, что не миновало внимания пророчицы много лет назад. Дош никогда еще не видел такого большого города, как Тарг. Он был даже больше, чем Джоал. Он вполне заслуживал репутации самого уродливого города в Вейлах. Мрачные каменные здания с гладкими стенами и узкими окнами-бойницами напоминали крепости. Ни ярких цветов, ни резных украшений - ничего, на чем мог бы задержаться взгляд. Мужчины носили коричневые или травянисто-зеленые одежды, мальчишки - желтые или бежевые, хотя на воротнике обязательно имелась тонкая полоска одного из священных цветов. Женщин не видно вовсе. Двери и ставни не окрашены, но просмолены. Улицы напоминали узкие ущелья или скорее даже окопы - жаркие, душные, прямые, как копья. К тому же сегодня их заполнили толпы народа - нетерпеливых, шумных, сварливых вольных граждан. Все они спешили в ту же сторону, куда направлялся он, и большинство их превосходило его ростом. Ему с трудом удавалось не упускать Д'варда из вида. К счастью, Освободитель был выше большинства, и его заметная черная шевелюра плясала над головами, как щепка на волнах. Он спешил. Похоже, его нимало не волновало то, что горожане все до одного вооружены мечами и агрессивное проталкивание сквозь толпу может обернуться для него большими неприятностями. Вполне вероятно, он сознательно пытался оторваться от нежелательного спутника. "Боги не ошибаются". Эту фразу Дош тоже твердил про себя, как молитву. Прилис удерживал Освободителя вдали от армии, с тем чтобы эфоры схватили не того вождя. Отпустив его сегодня утром, он не мог не знать, что намерен сделать Д'вард. Значит, не сомневался, что уже поздно - ведь верно? Злабориба наверняка уже нет в живых. "Могут ли боги ошибаться?" Возможно, незначительный бог вроде Прилиса и может. Все спешили в храм, поскольку было какое-то объявление - это Дош понял по обрывкам разговоров. Он не осмеливался задавать вопросы, чтобы в нем не заподозрили чужестранца. Таргианцы не слишком любезны с чужестранцами, особенно таргианцы, сбившиеся в толпу, - а в воздухе уже явственно пахло опасными страстями. Злобная вооруженная толпа... ни единой женщины, ни единого раба? Ну да, все женщины здесь - матери, они должны сидеть по домам, в темницах с крошечными окнами-бойницами. Проклятие, куда делся Д'вард? Дош поднялся на цыпочки, пытаясь заглянуть поверх голов. Потерял?! Нет! Вон он! Он просто задержался у какой-то двери, и толпа чуть было не пронесла Доша мимо. Он рванулся поперек течения, толкаясь, извиняясь, получая в ответ проклятия, угрозы и тычки. Чего-чего, а извиняться таргианцы не умеют. Он пробился к стене - толпа тут же притиснула его к ней - и начал бочком пробираться к двери. В глаза ему бросилось цветное пятно над дверью, гирлянда выцветших на солнце синих веревок. Синий цвет означал Деву, а сеть - символ справедливости. Ему всегда казалось, что символ выбран на редкость неудачно. Насколько говорил его жизненный опыт, ловят, как правило, мелюзгу, а большая рыба благополучно избегает неприятностей. Ясное дело, имелось в виду совсем другое. Д'вард говорил с кем-то через решетку на двери. Исиан с бледным застывшим лицом стояла рядом. Она увидела Доша и неприязненно улыбнулась. Д'вард протягивал через решетку письмо настоятеля. Дош подобрался поближе в надежде услышать, о чем идет разговор. Как только он оказался рядом с Исиан, бок его пронзила острая боль. Он опустил взгляд, и глаза подтвердили то, о чем он догадывался и так, - что причиной этого неприятного ощущения являлся кинжал. - Ступай! - прошептала она. Он споткнулся и тут же вспомнил, что видел уже один раз в ее глазах подобное выражение - когда она грозила оглушить его дубинкой. Д'вард все разговаривал с привратницей, умоляя поторопиться. Боль повторилась. Одно быстрое движение - и она пронзит его насквозь. Он шагнул назад. Она двинулась за ним, подгоняя его острием. - Ступай! - шипела она. - Да шевелись же! Он шагнул в толпу, и его тут же понесло дальше. Он чувствовал, что рука ее все еще цепляется за его пояс, но по крайней мере кинжал больше не дырявил ему шкуру. Спустя мгновение потная толпа уже тащила их дальше по улице. - Что, черт возьми, ты такое делаешь? - возмутился он оборачиваясь. Она торжествующе сияла. - Не пойду я в эту вшивую обитель! Д'вард собирается в храм. Нам нужно перехватить его и не дать ему свалять дурака! Ничего себе дурака! Скорее покойника. - Во имя пяти богов, девчонка, как ты надеешься... - Не называй меня девчонкой! - Я назову тебя идиоткой! Нам никогда не найти его в этой... Толпа заметно замедлила продвижение. Дош врезался в идущего впереди человека и тут же получил локтем в солнечное сплетение, отчего у него перехватило дух. Он пошатнулся. - Смотри, куда идешь! - посоветовала Исиан, толкая его дальше. Во всех городах святые места почему-то лепятся друг к другу. Храмовая площадь оказалась прямо за углом от обители. Она была битком забита людьми. Тем не менее толпа с улицы продолжала напирать, не желая оставаться в стороне от событий. Дош сообразил, что женщинам, возможно, запрещено ступать в священный храм Мужа. Если истинный пол Исиан обнаружат, отвечать за это придется ему. С другой стороны, у него гораздо больше шансов погибнуть в давке. Дышал он уже с трудом, а толпа продолжала прибывать. Она медленно продвигалась вперед, словно ледник из человеческих тел. Жаль, что он не вышел ростом. - Нас же здесь убьют! - Его внезапно охватила паника. Две руки схватили его за запястья и завернули их за спину. - Именем пяти богов, что ты делаешь? - Сцепи руки! - Что? Исиан рывком свела его руки вместе. Каким-то образом она ухитрилась извернуться и поставить на них одну ногу. Потом подтянулась за его шею и уселась ему на плечи, вцепившись пальцами в его волосы. От ее тяжести у него подгибались колени. - Вот! - сказала она. - Теперь видно. Давай вперед! Древний Храм Карзона в Тарге, восходивший еще ко временам монархии, был деревянным. В годы Пятой Джоалийской войны в него ударила молния, и он сгорел дотла. Это страшное знамение в преддверии решающей битвы повергло воинство Мужа в отчаяние, но знаменитый Гоцтикон, тринадцатикратно избиравшийся эфором, объявил, что это, напротив, знак надежды. Он публично предложил жизнь свою и семерых своих сыновей за то, что бог обещает этим знамением обновление Таргии; воинство Мужа, утверждал он, победит и вернется с полей сражений, дабы выстроить новый величественный храм во славу своего бога. Так оно и вышло. Армии джоалийской коалиции были сокрушены в кровопролитной битве при Суддорпассе. Те, кто выжил, провели остаток своих дней в каменоломнях, трудясь, чтобы ускорить строительство храма. Художники и мастеровые со всех вейлов потратили двадцать лет на его украшение. Контрибуции, наложенные на Джоалию по мирному договору, включали в себя величайшего мастера своего времени, К'симбра Скульптора, специально выписанного в Тарг, чтобы изваять подобающую статую бога. То есть богов. Хотя Муж в своей основной ипостаси был богом и созидания, и разрушения, до сих пор его изображали только в одном из этих образов. В новом храме его изобразили дважды. Одно гигантское изваяние было обшито медью, которая со временем позеленела, приобретя его цвет. Другое - серебром, постепенно почерневшим. Официально оба изваяния изображали Карзона, но в народной молве второе приписывалось Зэцу, богу смерти. Миньон сравнялся со своим господином. Толпа неумолимо несла Доша вперед, к юго-западному углу площади. Поверх моря голов он видел возвышающуюся над площадью громаду храма, два ряда колоссальных колонн, протянувшихся на восток и на север. Такими массивными они были и такими узкими промежутки между ними, что с того места, где он стоял, они совершенно заслоняли внутренность храма. Они угнетали его, подавляя своими размерами. Храм Карзона казался огромной клеткой из серого гранита, самым уродливым зданием, какое он когда-либо видел. Его то и дело пихали в спину, подталкивая ближе. - Рано еще! - объявила Исиан, с трудом перекрикивая шум толпы. Она повернула Дошу голову. - Подожди вон там! - Я не могу пробраться. Она схватила его за уши и дернула. Он взвыл, отчего стоявшие ближе к нему начали оглядываться. На глаза навернулись слезы боли. - Я могу и оторвать! - сообщила Исиан, лягая его пятками. Кто-кто, а она могла. Он начал проталкиваться туда, куда она показала. Ценой значительных усилий ему удалось выбраться из основного течения, и он остановился на углу площади. Там тоже было много людей, но они по крайней мере стояли на месте, глядя на храм издали и не решаясь рисковать жизнью во все усиливающейся давке. Задыхаясь, истекая потом, он прислонился к стене. Его плечи готовы были отвалиться. - Слезай! - прохрипел он. - Ты меня раздавишь. - Не канючь! А кто утверждал, что он выносливее всех в армии? - Я тебе не какой-то трахнутый моа! Над толпой виднелось довольно много детей в желтых одеждах, восседавших на плечах у отцов. Однако среди них не было ни одного ростом с Исиан. Дош мог поклясться, что среди них не было и девиц. Множество подростков постарше позалезали на высокие базы колонн, а некоторые даже выше, вскарабкавшись по резным украшениям и уцепившись за них живыми лишайниками. Каждые несколько минут кто-то уставал держаться и падал, увлекая за собою остальных, прямо в толпу. Криков или ругани слышно не было - их заглушал непрерывный низкий рев. От этого угла Дош мог уже заглянуть между ближайшими колоннами. Все, что он видел, - это статую Зэца со спины. Серебряно-черная фигура раз в десять выше человеческого роста угрожающе наклонила голову, словно вглядываясь в копошащихся у ее ног людишек. Он порадовался, что он не внутри храма и не смотрит в лицо Смерти. На заднем плане виднелась часть статуи Карзона, точнее, виднелся только молот у него в руке. Исиан лягнула Доша пятками по ребрам. - Вон он идет! Если бы у него было хоть немного места для движения, он мог бы ухватить ее за руки и сдернуть с себя, но в такой толпе она упала бы на кого-нибудь еще, а то и на двоих, и пришлось бы разбираться. И кроме того, его руки были так крепко притиснуты к бокам, что он не мог даже поднять их, чтобы защититься от ее пяток. - Д'вард идет! - не успокаивалась она. - Давай! Сюда! - Она снова взяла его за уши и повернула его голову влево. Он покорился и плечом вперед начал протискиваться. Возможно, он продвигался бы гораздо медленнее, если бы Исиан не начала расчищать ему путь с помощью ног, немилосердно колотя ими ни в чем не повинных соседей. Неизбежный гнев обрушивался на него - его проклинали, били кулаками, ногами и эфесами мечей. С минуты на минуту кто-нибудь окончательно потеряет терпение и вытащит меч. - Быстрее! - шипела она. - Мы его упустим! Конечно, они его уже почти упустили. У них не было никакого шанса перехватить его. Д'вард - больше и выше, и потом он - Освободитель. Он сам признавал, что умеет очаровывать людей. Он запросто мог очаровать их так, чтобы они расступались, освободив ему проход через толпу. И еще ему не надо было тащить на себе Исиан. Впрочем, Исиан и помогала Дошу. Он обнаружил, что стоит ему навалиться на человека, и тот поспешно отодвигался, боясь упасть и быть затоптанным. С другой стороны, упади Дош - и эта участь постигла бы его самого. Исиан дернула его за левое ухо. - Видишь того человека в зеленом? Держись за ним! Дош сразу же увидел того, кого она имела в виду. Ярко-зеленые одежды выделяли его из бурой толпы и, возможно, означали, что он имеет какое-то отношение к храму - жрец или стражник. Он был высок, мускулист и явно стремился пробиться поближе к храму. То есть ближе к Д'варду. Каким-то образом Дошу удалось пристроиться за ним, и их продвижение сразу же значительно ускорилось. Здоровяк, похоже, даже не заметил, что у него появилась пара спутников, и продолжал прокладывать себе дорогу. Дош толкал его в спину. Шум толпы немного утих, зато к нему добавился новый звук - низкий ровный рокот барабанов. Дош не знал, что происходит в храме, но от этого зловещего "бу-бубу-бум" волосы вставали дыбом. Может, это вводят Злабориба? Человеческое жертвоприношение? Вот уже тысячу лет ни один бог в Вейлах не требовал человеческих жертвоприношений. Что они с ним сделают? Отрубят голову? Вырвут сердце? Сожгут живьем? Бедный старина Злабориб! Он сумел превратиться из ленивого неженки в воина, в вождя. Он доказал, что достоин править королевством, принадлежащим ему по праву, а теперь погибает ради спасения своих людей. О чем он сейчас думает? - Почти дошли! - Исиан несколько раз нетерпеливо лягнула его. Дош прикрикнул на нее. Сначала он решил, что она имеет в виду огромные колонны, в которые они вступали, но потом увидел впереди знакомые черные волосы. Возможно, эта безумная гонка сквозь толпу и увенчается успехом. Что тогда? Д'вард отказывался внять доводам разума на лодке; вряд ли с тех пор он обрел способность мыслить более здраво. Однако Дош не шутил, когда говорил Д'варду, что неплохо умеет делать массаж. Кроме этого, он владел кое-какими хитрыми приемами самообороны, которые не раз выручали его, когда дело принимало неприятный оборот. Если он сможет подобраться поближе к Д'варду, и если он сможет освободить свои руки, и если он сможет схватить его этими руками за шею - тогда Д'вард на некоторое время уснет. Потом... что потом? Д'вард упадет на землю, и его затопчут насмерть? Эту часть плана надо продумать получше. Барабанный бой участился. Все, что от него требуется, - это задержать Д'варда всего на несколько минут, а потом будет уже слишком поздно жертвовать собой. Человек в зеленом догнал Д'варда и шел теперь прямо за ним. Вот только из прокладывающего путь тарана он превратился в барьер, ибо Дош никак не мог его обойти. До колонн оставалось каких-то несколько футов, когда человек в зеленом вдруг схватил Д'варда за руку и рывком повернул лицом к себе, шагнув при этом вправо. Дош чуть не споткнулся о его ногу, с трудом удержал равновесие и уклонился влево. Толпа обтекала их теперь с обеих сторон, сдвинув всех троих мужчин лицом к лицу, с ногами Исиан, торчавшими между ними. Мгновение все молчали, слышался только беспокойный грохот барабанов. - Что? - свирепо вскинулся Д'вард, пытаясь вырвать руку. На Доша и на Исиан он даже не смотрел. - О... это ты? - А ты кого ждал? - спросил человек в зеленом, и голос его гремел так же оглушительно, как барабаны. - Во имя Созидания, что ты здесь делаешь, юный идиот? - Он был выше Д'варда на два или три дюйма и гораздо массивнее. У него была густая черная борода и крючковатый нос. На вид он казался довольно молодым, и все же он относился к тем людям, к которым обращаются "господин". Пальцы Исиан болезненно впились в шевелюру Доша. Он чуть дышал в давке, переводя взгляд с Освободителя на мужчину в зеленом и обратно. Их лица находились прямо над ним, и все же оба, казалось, не замечали его присутствия. Он боялся даже предположить, кто этот второй мужчина. Д'вард улыбнулся, но улыбка вышла гротескной - одни глаза и зубы, словно вся кожа у него на лице высохла. - Вы взяли не того человека! - Голос его звучал хрипло. - Я знаю, кретин! И завтра он умрет. Ты думаешь, это случайность? Ты хоть представляешь, скольких сил это нам стоило? Чего ты надеялся добиться, явившись сюда? - Я могу занять его место. Это мое место! - Даже так ты не спасешь его жизни! Даже если Зэц и согласится обменять его, чего он не сделает, эфоры не простят ему унижения. Он, можно считать, уже мертв - мертв так же, как будет мертв завтра, когда ему размозжат голову. Д'вард скривился: - Я им не позволю! - И как ты собираешься остановить их? Барабанный бой слился в непрерывный зловещий рокот, усиливающийся, отдающийся эхом от колонн. - Я могу пойти и объявить, кто я! Я могу сказать, что у них в руках не тот, кто им нужен. Если я скажу, что я Освободитель... - Ты будешь мертв в ту же секунду. Лицо Д'варда побелело - от страха или гнева, Дош не знал. Возможно, от того и другого вместе. - Тогда помоги мне, стань рядом... - Дурак! - Здоровяк проревел это слово оглушительно, и все же никто из окружающих не обратил на них ни малейшего внимания. Как можно спорить с таким властным голосом? - У Зэца сил больше, чем у всех Пятерых, вместе взятых. - "Ты ничего не добьешься, разве тоже умрешь!" - Ведь есть же что-то, что я могу сделать! - Нет, нету! Возможно, потом, но не сегодня и не завтра! - Крепкие пальцы еще сильнее стиснули руку Д'варда. Человек, казалось, готов был вцепиться в него. - Ну же, чего ты хочешь, жить или умереть? Или мне тебя силой заставить? Глаза Д'варда яростно вспыхнули. - Используй свою ману здесь, и ты тут же обратишь на себя его внимание, что, нет? Мы ведь на узле. - Почему тебе так не терпится умереть? - Они уже просто орали друг на друга, хотя никто из окружающих их не замечал. - Почему тебя так беспокоит, умру я или нет? - Потому что мы хотим, чтобы ты исполнил пророчество! Твое время еще не пришло, вот и все. Д'вард зажмурился и вздрогнул. Он как-то сразу обмяк от отчаяния, казалось, только давление толпы удерживает его. - Ладно! Если такова твоя цена, я сделаю это. Я буду вашим чертовым Освободителем. Я буду выполнять твои приказы, сделаю все, что ты захочешь, только вырви принца оттуда. Я не могу позволить, чтобы вместо меня погиб другой человек. - Извини. Этого я сделать не могу. - Так будь тогда проклят! - вскричал Д'вард. - Пусти меня! Прежде чем человек в зеленом успел ответить, барабанный бой оборвался. Короткая тишина... далекий голос, объявляющий что-то... радостный рев толпы в храме... ответный рев толпы снаружи, требующей новостей... Человек в зеленом расправил широкие плечи, чтобы освободить руку, и с размаху нанес удар Д'варду в подбородок. Голова Д'варда дернулась. Ноги его подогнулись, и он упал бы, если бы тот не удержал его второй рукой. Никто не мог пошевелиться, иначе, возможно, толпа бы плясала. Но даже так они вопили изо всех сил. По толпе передавалась новость: будет принесена жертва. Мор прекратится. Мужчина в зеленом опустил взгляд на Доша, не выказав при этом ни малейшего удивления, словно давно уже знал, кто такой Дош и что он делает здесь. - Забирай ее и следуй за мной, - буркнул он. Он без малейшего усилия вскинул безжизненное тело Д'варда на плечо и зашагал сквозь толпу, раздвигая ее, как высокую траву. Так и не приходя в сознание, Д'вард висел вниз головой, зажатый между человеком в зеленом и Дошем, который изо всех сил цеплялся за широкий пояс здоровяка. Собственно, тот волок всех троих, ибо Дош едва стоял на ногах, сгибаясь под тяжестью. Когда они выбрались из самой давки, он рухнул на колени. Исиан не удержалась и упала. Здоровяк повернулся и подхватил обоих. Его сила казалась... какой? Сверхчеловеческой? Кто это? Лучше не гадать... но, возможно... Кто же еще? Но почему? - Держись! - приказал человек, повернулся и пошел дальше. Дош решил не дожидаться подтверждения своих подозрений и поспешил за незнакомцем. И, конечно же, Исиан ни за что не отстала бы от Д'варда. Ликующая толпа понемногу рассасывалась, с радостными криками и пением выплескиваясь с площади на улицы. Дош продолжал цепляться за пояс мужчины, другой рукой волоча за собой Исиан. На юг, потом на восток, еще два квартала на юг... мужчина (Муж?) знал, куда идет. В конце концов он свернул в какой-то темный двор. - Ступеньки! - бросил он, не оборачиваясь, и нырнул в темноту. Держась руками за шершавую каменную стену, Дош и Исиан осторожно спустились по лестнице следом за ним. Три лестничных пролета вниз внутри квадратного колодца - и они оказались в захламленном вонючем помещении. Скрипнула, открываясь, дверь, и следом за своим могучим провожатым они вступили в полутемный склеп, полный людей. Воздух казался густым от обилия запахов: гниющего хлама на полу, сырых стен, горящих восковых свечей, немытых тел и постельного белья, трав и сильно сдобренной пряностями стряпни - особенно стряпни. Они разбудили целый ворох воспоминаний, оглушивших Доша. Он отпрянул и врезался в Исиан. При виде вошедших мужчины повскакивали, женщины торопливо накрыли головы, дети бросились искать защиты у матерей. В этом темном подземелье было не меньше трех десятков человек, едва различимых в слабом свете, пробивавшемся сюда через несколько вентиляционных отверстий высоко на потолке. Мужчины выступили вперед - крепкого вида мужики в лохмотьях, которые, казалось, вот-вот окончательно порвутся. Все как один с золотыми волосами и бородами. Глаза их поблескивали в полумраке, как и их ножи. Загородив собой свои семьи, они замерли, повинуясь знаку державшегося сзади пожилого человека. Он стоял среди разбросанных тюфяков, узлов какого-то хлама и поломанной мебели. Он был худ, сед и держался с достоинством. Единственный из всех он был одет в дорогой халат. Он вежливо поклонился: - Ты оказал нам честь своим посещением, благородный воин. Этого языка Дош не слышал вот уже много лет. У него перехватило в горле. - Отзови своих диких котов, Бирфейр Староста! - отвечал незнакомец в зеленом на том же языке. Старик бросил одно-единственное слово, и мужчины нехотя спрятали ножи. Их светлые глаза уставились на Доша. Он понимал, что ему угрожает опасность, смертельная опасность. Он подвинулся чуть ближе к здоровяку. Лудильщики, похоже, уважали его, хотя явно считали его не тем, кем он, по мнению Доша, являлся, - иначе они давно бы уже пали ниц. Тот же - кем бы он ни был - опустил Д'варда на пол. - Вот тот человек, о котором я говорил. Он отдыхает. Я бы предложил вашим женщинам перекрасить ему волосы, пока он не проснулся. Это избавит вас от споров. Старик улыбнулся и снова поклонился. - Другие... - Здоровяк махнул рукой в сторону Доша и Исиан. - Этот на самом деле женщина. Другой - из вашего племени. Возьмите и их, если это возможно. Бирфейр потер руки. - По той же цене, благородный воин. Тот фыркнул. - Отлично. За женщину. - Он бросил старику кошель, упавший на пол с громким звоном. - Проследи, чтобы к ней не приставали - она может оказаться важной. Мужчина расплатится сам. - Воистину, если он один из наших, как ты сказал. - Глаза Доша немного привыкли к полумраку, и он смог разглядеть трясущееся лицо старика, изъеденное оспинами. - Он заразное отродье блудливой свиньи, рожденное в выгребной яме. - Я вырву твои вонючие потроха и запихну их тебе в глотку твоими же трясущимися ногами, - отвечал на это Дош. Все это была ерунда, устные упражнения. Произношение у него было так себе - сказывалось отсутствие практики. Карзон пожал плечами: - Как трогательно наблюдать возвращение блудного сына в лоно родного племени! Я хочу, чтобы все трое как можно быстрее покинули город. Мне безразлично, как вы это устроите. После этого ваш брат сможет сам заработать себе на хлеб. Он обладает кое-какими навыками, которые могут вам пригодиться, если вы не слишком перестараетесь. Остальным потребуется ваше покровительство. - Благородный воин уже доказал свою щедрость. - И я надеюсь, что это воздается! Когда мой пустоголовый молодой друг проснется, объясните ему, что он должен держаться подальше от Лимпа. - Лимпа, - повторил старик. - Да. Это такое место. Оно под наблюдением, так что еще долго ему небезопасно будет там показываться. - Мы повинуемся. - Я надеюсь! - Человек в зеленом повернулся к двери. Она захлопнулась перед носом у рванувшегося за ним Доша. Странное дело, дверь оказалась заперта. Вполне возможно, она была заперта и раньше, что объясняло, почему Лудильщиков застали врасплох. Он резко повернулся, прижавшись к ней спиной и выхватив нож. В его сторону уже двигались трое молодых мужчин - они приближались осторожно, но целенаправленно, поблескивая глазами и зубами. Бирфейр не давал никаких обещаний на его счет. У него были золото, костюм хорошего покроя и вполне неплохой меч, которым он не умел пользоваться. Позволят ли ему оставить все это при себе, зависело только от того, как он проучит остальных. ЧАСТЬ ВОСЬМАЯ. ЭНДШПИЛЬ 47 Ленч вышел довольно неудачным: всем хотелось поговорить о войне, но стоило кому-нибудь упомянуть об этом, как кто-то другой сразу же менял тему разговора. "Мы не должны огорчать нашего героя, а то он может расплакаться!" Это уже было достаточно погано, но сразу после этого Алиса с Экзетером уехали на велосипедах, и Смедли остался наедине с Джинджером Джонсом и миссис Боджли. Втроем они осторожно ступали по зыбкой почве разговора - ни одного клочка твердой земли под ногами, ни одной безопасной темы для обсуждения. Он вышел на улицу повозиться с цветами, но и это не клеилось. Черные мысли неотвязно преследовали его. Рука болела. Нога ныла. Он подумал было, не пригласить ли Джинджера на партию в крикет одной рукой, и тут же на ум ему пришел однорукий гольф, однорукая охота на куропаток, однорукий крикет, однорукое занятие любовью... если только найдется девица, которая заинтересуется калекой. Вождение машины одной рукой? Он отправился прогуляться, но это тоже не помогло. Он вернулся к Дувр-Хаусу, плюхнулся на садовую скамейку в саду и мрачно задумался о том, как это он спятил настолько, чтобы ввязаться в эту историю с Экзетером, и как он теперь будет из нее выпутываться. Впрочем, в ближайшем будущем не маячило ничего мало-мальски сносного - только семейный склеп в Чичестере. Последняя встреча с отцом завершилась тем, что они оба наорали друг на друга, а Джулиан к тому же ревел. Тысячи тетушек... В воскресенье у него день рождения... - Прекратите-ка! - послышался голос. Он резко обернулся и увидел Джинджера Джонса, сидевшего в шезлонге под деревом. На груди у него покоилась газета - словно он дремал, накрыв ею лицо, и только что опустил ее, проснувшись. - Прошу прощения? Пенсне старика Джинджера блеснуло на солнце. - Раньше вы никогда не хандрили, Джулиан Смедли. И не начинайте сейчас! - Я не... - Смедли отвернулся. - Это просто вторая стадия, - объяснил Джинджер. - За последние два года я повидал дюжину таких, как вы. - Послышалось шуршание газеты и кряхтение - он выбирался из шезлонга. - На первой стадии вы так рады вырваться оттуда, что не задумываетесь о цене. - Его голос приблизился. - Потом вы начинаете понимать, что вам еще предстоит прожить всю оставшуюся часть жизни и что вы не такой, как все остальные. Вам кажется, что это несправедливо. Конечно, это несправедливо. - Теперь он стоял прямо за спиной у Смедли. - В следующей четверти попробую исправиться, сэр. Лучше бы уж он помолчал. - Говорю вам, я видел дюжины таких, как вы! И большинство были бы счастливы отдать вам руку в обмен на то, что потеряли они. Легкие, глаза, обе ноги... Один мальчик, из ваших близких приятелей - не буду называть его имени, - так вот, выглядит он просто замечательно. Только дело в том, что он больше не настоящий мужчина, по крайней мере так ему кажется. Согласны с ним поменяться? - Почему бы вам не пойти помочь миссис Боджли вязать теплое белье для Наших Отважных Бойцов? - Потому что я лучше останусь здесь и буду цепляться к вам. Я вам заявляю, что вы никогда не были нытиком и не будете им в будущем. Это просто этап. Он пройдет. Вскоре настоящий Джулиан Смедли снова вынырнет на поверхность. - Право же, не знаю, как мне этого дождаться. - А потом вы начнете делать то же, что делаем мы все, - играть теми картами, что нам сдали. Надо бы не мне, а Экзетеру читать вам эту лекцию. У него это лучше получается. Он говорит, что отправит вас в Соседство, если вы захотите. - Что?! Джинджер шагнул к соседней скамейке и сел, двигаясь так, словно у него болела спина. - Я говорил с ним перед ленчем. Он сделает для вас все, капитан, хотя бы за то, что вы сделали для него в Стаффлз. Если вы хотите в Соседство, сказал он, то он поможет. Он считает, что у вас там все будет хорошо. Он надеется, что Служба примет вас по его рекомендации. Но вы действительно этого хотите? На мгновение Смедли лишился дара речи. - Вы ему верите? - спросил он наконец. - Да, верю. А вы? - Не знаю. Все сходится... но это же фантастика, Джинджер! Бред! Этого не может быть! - Я ему верю. - Вы говорите это, только чтобы меня утешить? Джонс покачал головой: - Вы знали его еще тогда, когда он был гусеницей. Вы вместе были куколками, а теперь вы оба превратились в бабочек. Вы знаете его лучше, чем кто-либо другой. Вы вместе росли. Вы никого не знаете так хорошо, как его. Есть ли на свете хоть один человек, слово которого вы поставили бы выше, чем слово Эдварда Экзетера? Смедли серьезно обдумал этот вопрос. Он не мог иначе. - Наверное, нет, - ответил он в конце концов. - И я тоже. А теперь пойдемте в дом - я хочу взглянуть на эту вашу ногу. Вы меняли сегодня бинты? Царапины опухли и воспалились. Джинджер хотел позвонить врачу и отказался от этой мысли только после того, как Смедли пообещал согласиться, если завтра станет еще хуже. Потом они спустились к чаю. В гостиной прохладнее, чем в саду, сказала миссис Боджли, так как окна выходят на восток. Смедли же она показалась мрачной и нежилой. Сдобные лепешки - от Торндайка, сказала миссис Боджли, а Уилфрид даже лучший пекарь, чем его дед, хотя никто, разумеется, не говорит этого старику. Варенье, сказала миссис Боджли, куплено на сельской ярмарке, и ей кажется, что это по рецепту миссис Хэддок. Джентльмены согласились, что варенье и впрямь превосходное. Миссис Боджли поведала им несколько историй, приключившихся с ней, когда она была в Индии. При дворе вице-короля в Нью-Дели, веселые времена в холмах Симлы. Что-то про ее поездку на Борнео... отель "Раффлз" в Сингапуре... Империя, в которой никогда не заходит солнце. Смедли смеялся шуткам, поощряемый Джинджером. Но мысли его были в Соседстве, в совершенно новом мире. Просвещение туземцев - достойное занятие! Отсутствие руки не будет ему помехой - ведь он станет Тайка Смедли, и у него будут слуги. Никто не будет говорить о войне. Он будет одеваться к обеду, и Энтайка будет носить длинные платья. Он будет творить добро для людей. Он будет жить вечно. Он накопит маны и снова получит свою руку. Мечта. За окном зашуршал гравий. Машина? - Похоже на машину, - нахмурилась миссис Боджли. Мышцы живота у Смедли невольно напряглись, как стальные тросы. Почему-то ему припомнилась бомбардировка под Верденом. Звякнул дверной звонок. Миссис Боджли встала. - Я не ждала гостей. Хотите, я представлю вас под вымышленным именем, капитан Смедли? - Нет, - ответил он. - Если это и потребуется, то все равно не поможет. Фраза вышла бестолковая, но хозяйка кивнула и выплыла из комнаты. Он посмотрел на Джинджера - тот, поблескивая пенсне, задумчиво почесал бороду. Оба молчали. Голоса в прихожей... - ...в год, когда Гилберта избрали председателем, - послышался голос миссис Боджли. - Я, наверное, волновалась даже больше, чем вы! Оба встали, когда она вернулась в сопровождении человека - мужчины с выпуклыми рыбьими глазами, в которых светился торжествующий огонек. - Конечно, мы с капитаном встречались. - Он протянул левую руку. - И мистер Джонс! Могу я называть вас Джинджером, как мы звали вас тогда за глаза? - Только если я смогу называть вас Маленьким Стрингером, как мы всегда называли вас за глаза. Ох, черт! - Пенсне Джинджера упало на пол. Стрингер наклонился, опередив его, протер их рукавом и вернул владельцу. - Да, благодарю вас, от чая не откажусь. Водить машину - пыльное занятие. Смедли сделалось дурно. Джинджер как-то поблек, словно вечернее солнце светило мимо него. Он нервно теребил бороду. Миссис Боджли казалась совершенно беззаботной и счастливой - еще бы, видеть у себя в доме старого знакомого, одного из ее бесчисленных почетных крестных детей. Возможно, она действительно ничего не подозревала - рассказывал ей кто-нибудь ту часть истории, что касалась Стаффлз? Неужели она не понимает, насколько невероятна ситуация, насколько смертельна? Она подошла к серванту с фарфором, бросив нерешительный взгляд на открытую дверь. - Пожалуйста, садитесь. Все садитесь. А ваша знакомая... - Я уверен, она нас найдет, - спокойно кивнул Стрингер, выбирая себе стул. В его глазах снова зажегся огонек. Его костюм был безупречен, но он казался усталым - неудивительно, если учесть, сколько ему пришлось гнать машину. - Мы тут как раз беседовали, - пробормотала миссис Боджли. - Один кусок сахара или два, мистер Стрингер? Или вы предпочитаете, чтобы я тоже звала вас Маленьким? - Лучше не надо, если только не хотите, чтобы я вызвал вас стреляться завтра на заре. Обычно мои друзья зовут меня Нэт. Только несколько одноклассников называют меня Малышом. Капитан Смедли, боюсь, зовет меня Невозможным Совпадением. - Я бы назвал вас и по-другому, не будь здесь миссис Боджли, - заявил Смедли, закидывая ногу на ногу. Его кулак сжался. Оба кулака сжались. Он чуть ослабил тот, который он мог видеть. Со вторым он поделать ничего не мог. Чашка звякнула о блюдце. Похоже, он шокировал миссис Боджли. Конфликт застал ее врасплох, и она беспокойно переводила взгляд с одного лица на другое и обратно. - Боюсь, это не идет ни в какое сравнение с теми именами, которыми мы обзывали вас две ночи назад, - едко заметил Стрингер. - Нечестная игра, капитан Смедли. - Вам все равно давно пора было устроить пожарную тревогу. И ваше присутствие здесь подтверждает - мои подозрения были обоснованы. - Смедли поиграл с мыслью, не поставить ли ему синяк под один из этих рыбьих глаз, и мысль ему нравилась. Его трясло, но только от злости. Все в порядке. - Обоснованы, только выводы вы сделали совсем не те. Ага! В комнату вошла женщина и остановилась, прочесав ее взглядом, словно огнем из пулеметного гнезда бошей. Она была высокая, угловатая и непривлекательная. На ней было недорогое коричневое платье; в руках - громоздкий саквояж. Волосы собраны, в высокий пучок. В прошлый раз Смедли видел ее за столом в приемной кабинета Стрингера в Стаффлз. Мужчины снова начали подниматься. - Ах, вот и вы, - сказала миссис Боджли. - Позвольте представить вам... - Где она? - резко спросила мисс Пимм. - Где Алиса Прескотт? Она с ним? - Она свирепо посмотрела на Смедли. Прежде чем он осознал, что делает, он кивнул. - Кто? - громко произнес Джинджер. Она даже не посмотрела в его сторону, словно его попытка притвориться ничего не понимающим не заслуживала внимания. - Наш противник поставил метку на Алису Прескотт, вот уже три года как поставил. Она поехала на Харроу-Хилл вместе с ним? Миссис Боджли издала звук, словно поперхнулась, и медленно осела на стул. - Куда? - переспросил Джинджер. - Ох, не прикидывайтесь младенцем! - фыркнула мисс Пимм. - Я могу точно сказать, что Экзетер находится в нескольких милях к юго-востоку от нас. На нем-то стоит наша метка! Я уверена - он направляется на Харроу-Хилл, чтобы посоветоваться с тамошним обитателем. И если его кузина с ним, ему угрожает смертельная опасность. - Откуда нам знать, - услышал Смедли чей-то голос, доносившийся с того места, где сидел он сам, - что вы тоже не противники? - Неоткуда. Но это ничего не меняет. Хотите или нет, вы будете помогать нам. - Мана! - выдохнул Джинджер и тоже без сил опустился на свой стул. - У вас та мана, о которой он говорил. Она в первый раз за весь разговор серьезно посмотрела на него. Она одна оставалась на ногах; все остальные сидели и смотрели на нее, как нашкодившие школьники за партами. - Да, я работаю в Штаб-Квартире, хотя вам придется поверить мне на слово. - Я чего-то не понимаю, - слабым голосом пробормотала миссис Боджли. Интересно, до сих пор покидала ли ее хоть раз уверенность в себе? - Не хотите ли вы присесть и выпить чашечку чаю, мисс Пимм? - Нет. Некогда. Мистер Стрингер, нам надо спешить. Знаменитый хирург вздохнул и допил свою чашку. - Никакого покоя! - буркнул он под нос. Смедли с Джинджером обменялись паническими взглядами. - Может быть, вы все-таки объясните? - собралась с духом миссис Боджли. Мисс Пимм решительным движением закинула на плечо ремешок сумки. - Повторяю, сейчас не время. Девять лет назад я пообещала Камерону Экзетеру, что буду охранять его сына. Тогда мне не очень повезло. Мальчик вернулся, и я должна выполнить обещание. Я не думаю, чтобы кому-нибудь из вас угрожала сейчас опасность. Я перехвачу Экзетера, прежде чем он вернется. Даже если агент, посланный противником, и мстительный тип, у него не будет никаких оснований распространять свою ненависть на вас. Идемте, Стрингер! - Подождите! - рявкнул Смедли. - Что вы собираетесь делать? Она остановилась в дверях и повернулась, готовая дать отпор. - Я собираюсь делать то, что собиралась делать в Стаффлз, прежде чем вы сунули в это дело свой нос и все испортили, капитан Смедли. Именно ваше идиотское вмешательство и встревожило противника. - То есть вы хотите сказать. Погубителей? - Иногда мы называем их так. Стрингер? - Экзетер говорит, что никогда не вернется туда! - крикнул Смедли. - Совершенно не вижу, каким образом это касается вас. - Касается. Я хочу туда. Он сказал это. Он сам поразился, услышав, как он это сказал. Но он сказал это, значит, так оно и есть. С медлительностью таяния льда на замерзшем пруду бледные губы грозной мисс Пимм сложились в отдаленное подобие улыбки. - После всех неприятностей, что вы мне причинили, вы еще просите об услуге? Вот это наглость! Я знаю, что вы человек решительный, капитан Смедли, но вы хоть представляете себе, что это означает? Вы отдаете себе отчет, что это весьма опасно и что обратного пути не будет? Что вы навсегда потеряете и семью, и дом, и друзей? Он кивнул. Сердце его бешено колотилось. К черту Чичестер и старика! К черту тетушек! В воскресенье у него день рождения - двадцать один год, ключ от двери. Он улыбнулся, скорее для того, чтобы проверить, способен ли он еще на это. - Только покажите, как. - Вы готовы идти прямо сейчас? Немедленно? - Да. - Ну что ж, уговорили. Хорошо. Пойдемте и посмотрим, возможно ли это. Я ничего не обещаю. - Мисс Пимм движением головы подняла Стрингера с места и вышла из комнаты. Все снова встали. - La Belle Dame Sans Merci! [беспощадная прекрасная дама (фр.)] - буркнул хирург, выходя за ней. - Большое спасибо за чай, леди. Весьма признателен вам за долгую беседу. Можете нас не провожать. Надо бы почаще заглядывать к вам. Вперед, капитан! Она не будет ждать. - Он скрылся в прихожей. Смедли дрожал, как борзая в стартовых воротах. Он оглянулся на остальных: - Нет больше желающих поиграть в самоубийство? У обоих не осталось никого из близких родных. Оба старели. По крайней мере Джинджер верил в сказки про эту страну эльфов - насчет миссис Боджли Смедли не был уверен. Прочь от войны! Вечная жизнь! Возвращенные здоровье и молодость! Как может кто-то отказаться от такой возможности? Плевать на то, как малы шансы! Джинджер снял пенсне и с ожесточением протер его рукавом. Потом водрузил на место и вздохнул: - Нет, боюсь, я не готов. На улице заработал мотор. - Миссис Боджли? Леди сильно побледнела. Она прикусила губу. Она колебалась дольше, но и она покачала головой: - Нет. В моем возрасте... нет. Все мои воспоминания здесь. - Тогда мне надо бежать. Спасибо, миссис Би. Спасибо вам обоим за... за все. - О Боже! Его глаза наполнились слезами. Он обнял ее и поцеловал в щеку. Джинджер протянул ему руку, он осторожно взял ее и потряс, похлопав старика по плечу обрубком. - Пока! - крикнул он, выбегая из комнаты. Он врезался в подставку для зонтиков, отскочил от нее, пронесся через прихожую и вылетел на улицу. Большой серебристый "роллс" как раз тронулся с места. Он бросился к нему, и кто-то распахнул перед ним дверцу. 48 Узкая дорога вела меж высоких живых изгородей. Сверху она перекрывалась ветвями деревьев, и воздух под ними был ароматен и свеж. Однако подъем становился все круче. В конце концов Алиса выдохнула: "Уф!" - и сдалась. Она поставила ногу на землю и вытерла вспотевший лоб. - Дальше я иду пешком! - объявила она. - Далеко еще? Эдвард притормозил рядом с ней. - Думаю, за следующим поворотом. Она спешилась, одернула юбки и покатила велосипед рядом с собой. Он отобрал его и стал толкать оба. - Смотри на это с другой стороны. Обратно поедем с горки! - Он улыбался, почти не устав. Нет, он в значительно лучшей форме, чем она. - Уф! Ладно, у тебя есть еще силы говорить. Ты не рассказал мне, как ты нашел Олимп. - Тут нечего и рассказывать. Все интересное ты уже знаешь. На чем я остановился? На Карзоне? Ну, он сунул нас в шайку Лудильщиков... - Почему? То есть мне казалось, он Муж, и Зэц из его команды. - Ага! Зэцу положено быть одним из его команды, но уже довольно долгое время это не так. Собственно, до него настоящего бога смерти не было вообще. Кому захочется быть таким? Было, конечно, несколько фиктивных культов такого рода - храм или молельня без обитающего в них пришельца. Люди поклонялись им как любому другому богу. Так или иначе, кто-нибудь из Пентатеона объявлял о своем покровительстве, так что не вся мана пропадала впустую. Мне кажется, Смерть была довольно абстрактным понятием до тех пор, пока кто-то из миньонов не попросил у Карзона этого места, а Карзон не согласился. Как его звали по-настоящему, я не знаю, да это и не важно. Так или иначе, Карзон совершил большую ошибку. Зэц основал собственный культ, переписал соответственно Черное писание и отправил на работу Жнецов. Человеческое жертвоприношение является фантастически мощным источником маны. Даже при том, что убийства совершались не на узле, он набирался сил от каждой смерти. Когда до Пятерых дошло, чем это грозит, - а на это ушло лет пятьдесят, не меньше, - никто уже не осмеливался перечить ему. - Разве они не могли объединиться против него? Эдвард расхохотался. - Объединиться? После того, как тысячи лет разыгрывали Большую Игру? Нет, они даже и думать об этом не могут. Они скорее позволят Зэцу развлекаться, как ему угодно, стараясь пристроиться к нему. Лет пятьдесят назад он организовал строительство нового храма в Тарге, став его богом-совладельцем. На деле Пятеро превратились в Шестерых. - Кажется, я начинаю понимать. Выходит, Карзон поддерживает Освободителя и "Филобийский Завет"? - Еще как! Конечно, он делает все, чтобы Зэц не заподозрил это. Он надеется - я смогу добиться того, что боятся даже попробовать все боги мира, вместе взятые. Так вот, я не собираюсь этого делать! Алиса застонала. Дорога повернула. Дальше она вела прямо - прямо и вверх. - О, это место я узнаю, - сказал Эдвард. - Ворота наверху. - Будем надеяться, мое сердце выдержит. Тебе не кажется, что нам стоит связаться для подъема? Они начали подъем. Эдвард продолжал толкать оба велосипеда, но все же у него хватало сил продолжать разговор. - Под видом Лудильщиков Карзону удалось вывезти нас из города. Они очень похожи на наших цыган, только примитивнее - потому что вся их культура примитивная. Они странствуют по всем Вейлам, торгуя, воруя, шпионя. Они светловолосы, как наши скандинавы. Говорят, они бросают любого ребенка с волосами другого цвета из подозрения, что он полукровка. Я верю в это. Дош как раз из таких, хоть и блондин. Возможно, именно поэтому у него было тяжелое детство. Когда я очнулся, он уже ввязался в драку. Он убил одного, ранил троих и сам готов был потерять сознание из-за потери крови. У меня еще оставалось немного маны из той, что дало мне мое войско, и я использовал ее, чтобы привести его в чувство, чтобы остановить собственную головную боль. Поверь, тогда это казалось весьма бескорыстным поступком! Это были те еще кровожадные типы! Еще бы! Алиса слишком задыхалась, чтобы что-то ответить. - Зато лето у меня в тот год выдалось прелюбопытное! - усмехнулся Эдвард. - Мы перебрались через горы в Ситавейл, потом в Товейл и, наконец, оказались в Рэндорвейле. Я прошел совсем недалеко от Олимпа, хотя, конечно, не знал этого; в любом случае совет Карзона держаться от него подальше не лишен был смысла. Дош исчез в Товейле. Убив одного из племени, он унаследовал его жену - вот это была настоящая огненная кошка. Может быть, из-за этого, а может, ему просто надоело так жить. Я не знаю, куда он подался, но не сомневаюсь - он-то не пропадет. Он неописуем. - В каком смысле? - Она задыхалась. Сбежать с цыганами? Интересно, что подумал бы Джулиан Смедли, услышь он это признание. Или его наставники в Фэллоу. - В смысле выносливости! Вообще-то все Лудильщики выносливы, но до него им далеко. Что же касается нравственности... - Эдвард помолчал несколько шагов и, судя по всему, решил не обсуждать моральные качества Доша. - Поначалу они ухаживали за мной, как за ребенком, - им было заплачено за это золотом, и они поклялись бережно обращаться со мной, так что они держали слово. Они не знали, что человек, плативший им, был сам Карзон, но понимали, что он из тех, кого стоит бояться. Я хотел отплатить им за приют, так что стал большим специалистом по торговле скотом. Похоже, в каждом вейле свои породы скота, ничего