нет.  Наверняка  у  них  есть  какое-то  название   на
собственном языке. Растительность Соседства заметно отличалась от  земной;
здесь  росли  корнеплоды,  напоминавшие  морковь,  но  совершенно   другой
окраски.
   Проф тем временем вновь оседлал любимого конька.
   - Пришельцы способны аккумулировать ману, превращая ее в волшебство, но
даже туземцы обладают ею, правда, в небольшом количестве. В этом отношении
"харизма" - вполне подходящее  название  для  этого.  Наполеон,  например,
обладал ею в полной мере. Его солдаты боготворили его. Он вел их  прямиком
в ад, а они шли за ним и любили его  за  это.  То  же  можно  сказать  про
Цезаря, Магомета. - Он с интересом посмотрел  на  Эдварда.  -  Уверен,  вы
знаете и другие примеры.
   - Но Наполеон не творил чудеса!
   - Да? Некоторые из его противников считали, что творил. А ведь  он  был
местный, не пришелец.  Где  провести  границу?  Если  генерал  или  оратор
воодушевляет своих последователей пламенной речью, волшебство ли это?
   Эдвард подумал немного.
   - Нет.
   - Даже если она требует от них нечеловеческих усилий?
   - Скорее всего нет.
   - Тогда как быть с чудесными исцелениями? Телепатией? Ясновидением? Где
грань? Где маловероятное становится просто невозможным?
   - Там, где ученые не в силах это измерить?
   - Они не могут измерить и любовь. В любовь вы тоже не верите?
   Эдвард усмехнулся. Эту речь явно произносили раньше, и не раз.
   - Я слышал, вы прибыли  сюда  через  неопробованный  ранее  переход?  -
Роулинсон потер подбородок. - Это любопытно! Крейтон  чертовски  рисковал.
Вы могли  оказаться  где  угодно  в  Соседстве,  а  возможно,  и  вовсе  в
каком-нибудь другом мире.
   - Он полагался на пророчество.  В  нем  говорилось,  что  я  прибуду  в
Суссвейл.
   - Я бы побоялся так рисковать. Ну да  ладно,  все  хорошо,  что  хорошо
кончается. И вы прибыли в Святилище? Что ж, будем  знать.  Какой  ключ  вы
использовали?
   Эдвард пальцами выбил дробь на столе.
   - Аффалино Каспик...
   - Ах, этот... - протянул Проф, наблюдая за тем, как Морковка меняет его
стакан. - Только не пытайтесь пробовать его  в  Олимпе,  мой  мальчик!  Он
забросит вас в Геенну. То еще местечко! Впрочем,  "Аффалино..."  -  вполне
логичный выбор. Похоже, он довольно  часто  соединяет  Европу  с  Вейлами.
Правда, иногда он действует и по-другому. Есть один  переход  в  Мапвейле,
так тот открывается куда-то на Балканы. Кажется, в окрестности Триеста. Да
много и других примеров.
   Слуга отступил на два шага, поклонился и вышел.
   Почти как тогда, в Африке... хотя не совсем. В Вейлах у местных жителей
кожа белая. А в этой долине все еще как  один  рыжие.  Тут  каждая  долина
имеет свои особенности. Голубые глаза здесь, карие - там. В  одной  долине
все женщины были плоскогрудые, в другой они щеголяли бюстами, полными, как
спелые   дыни.   В   долинах   побольше   население   отличалось   большим
разнообразием, напоминавшим различные европейские типы; небольшие  боковые
ответвления -  обитаемые,  конечно,  -  каждое  растило  сынов  и  дочерей
определенной внешности. Олимпийцы, как и все уроженцы Гэля, были рыжими, с
зелеными глазами и  кожей,  напоминавшей  песчаный  пляж,  -  веснушка  на
веснушке.
   Слуга Эдварда, Домми - Эдвард теперь имел  собственного  слугу,  -  был
почти одного с ним возраста, хотя ниже ростом  и  плечистее.  И  веснушки!
Каждый раз, когда тот  моргал,  Эдварду  казалось,  что  веснушки  вот-вот
посыплются с век. Он был вынослив, как мул.  Он  не  носил  ничего,  кроме
набедренной повязки, даже рано утром, когда в  долине  было  довольно-таки
свежо. Ступни его были тверды, как сталь,  -  он  мог  бежать  по  острому
гравию, как газель. Он был таким же белым, как Эдвард - даже белее,  -  но
он был туземец, а Эдвард - пришелец. Поэтому он  был  слуга,  а  Эдвард  -
Тайка.
   После всего, что ему пришлось пережить, званый вечер  казался  каким-то
нереальным. Да и весь Олимп производил на него  странное  впечатление;  во
всяком случае, трех дней ему явно не хватило, чтобы привыкнуть к  нему.  К
тому же он отвык от светского общества. Даже английский язык  ему  казался
теперь слегка чужим.
   Туземцы говорили на разновидности рандорианского,  который  скорее  был
таргианским диалектом. Наверняка у них были собственные названия для  реки
Кэм и для Килиманджаро, и  для  Маттерхорна.  Возможно,  они  не  называли
поселок Тайков Олимпом. Интересно, как он у них называется?
   Между собой пришельцы объяснялись на английском.  Их  речь  изобиловала
множеством таргианских - и даже джоалийских - слов,  но,  в  общем,  такой
английский вполне можно было бы услышать и на Риджент-стрит. Тем не  менее
они называли друг друга Тайками. Странно. Почему бы не использовать старое
доброе английское слово "господин"?
   Они по-детски любили прозвища. Роулинсона звали исключительно "Проф", и
он старался держаться сухого, академического стиля. Эдвард оставался  пока
"Экзетером" для мужчин и "мистером Экзетером" для женщин. Возможно,  когда
его статус и род занятий в Олимпе упрочатся,  он  и  обретет  какое-нибудь
неофициальное прозвище. Он даже подозревал, что оно будет чем-нибудь вроде
"Халтурщика". То, что он Освободитель, держалось в  строгом  секрете  -  в
случае, если Палата узнает, где он  находится,  даже  Олимп  покажется  не
слишком-то надежным убежищем.
   - Вы ведь знаете, что мана существует, Экзетер! - Проф понизил голос  и
придвинулся ближе. - Говорят, вы лично встречали двоих из Пентатеона?
   Эдвард кивнул и допил свой стакан. Он плохо еще разбирался в закулисных
нитях Олимпа; он не знал, кому и сколько позволено знать.  В  "Филобийском
Завете" достаточно прозрачно намекалось на  то,  что  даже  здесь  имеются
предатели - в самом сердце Службы. Так что Роулинсон вполне мог быть одним
из них.
   - Раз так, вы должны знать, что они способны  на  чудеса!  Они  черпают
магические силы из поклонения своих последователей и жертвоприношений.
   Эдвард ожидал вопросов насчет его собственного опыта с  маной,  хотя  и
так очевидно,  Роулинсон  знает  еще  меньше,  чем  он  сам.  Что  до  его
"объяснений", выглядели-то они  достаточно  гладко,  но  оставляли  легкий
привкус надувательства. Слова ничего не стоили.
   - Но почему в узлах? Как это  укладывается  в  вашу  схему,  профессор?
Насколько я понимаю, узлы - это  точки  перехода,  но  почему  они  еще  и
усиливают приток маны?
   - Это температура.
   - Температура?
   - Ну, не настоящая температура, но что-то вроде нее.  В  конце  концов,
если другой мир  здесь  особенно  близок,  вполне  возможно  проникновение
чего-то через брешь. Должно  быть,  вы  ощущали  это  чувство,  близкое  к
страху, которое мы называем "виртуальностью"? Представьте себе, что  узлы,
так сказать, обладают повышенной температурой, в то  время  как  остальной
мир холоднее. А теперь представьте  себе,  что  эффект  защитной  оболочки
зависит от этой "температуры". Что он чувствителен к теплу или как там еще
обозвать эту силу. По-моему,  это  объясняет  то,  почему  пришелец  лучше
аккумулирует  ману  в  узле  и  почему  жертвоприношения  его  почитателей
наиболее действенны именно там.
   Снова эти шаманские штучки! И все же в этом имелась какая-то логика.
   - Но каковы пределы? - спросил Эдвард. - Телепатия, ясновидение  -  как
далеко все это может  заходить?  -  Он  знал,  что  это,  например,  может
убивать.
   - Довольно далеко. Ну, например, исцеление. Пророчества,  как  вам  уже
известно. Легенды говорят о землетрясениях и  молниях.  Земные  мифы  тоже
упоминают об этом. Все вплоть до чистейшей воды  волшебства.  Чудес,  если
вам  больше  нравится  это  слово.  -  Роулинсон   улыбнулся   ему   своей
мальчишеской улыбкой. Джин уже начал оказывать на него свое действие. -  Я
не могу объяснить вам все это в виде  стройной  научной  теории,  старина!
Все, что я могу, - это иллюстрировать.
   - Ну почему же, все это вполне согласуется с фактами. - У Эдварда  тоже
слегка кружилась голова; это при том, что ему предстоял еще долгий  вечер.
Он верил в чудеса. Он сам совершил одно.
   Роулинсон свирепо оглянулся на дверь.
   - Какого черта... Как по-вашему, куда могла  запропаститься  моя  жена?
Морковка!
   Эдвард хотел еще спросить про ключи - кто изобрел их и кто отваживается
испытывать новые, - но его хозяин внезапно сменил тему.
   - Да, кстати...
   - Что?
   - Сейчас должны подойти остальные... Я так понял, вы наняли боя?
   - Мне его порекомендовал повар  Джамбо.  По-моему,  он  приходится  ему
внуком или племянником, или кем-то в этом роде.
   Роулинсон кашлянул.
   - Да. Ладно, моя жена проходила мимо вас сегодня днем и видела его. Она
попросила меня намекнуть вам кое-что.
   - Я с благодарностью приму любую вашу помощь, - откликнулся  Эдвард,  с
трудом подавляя желание прибавить "сэр".  Он  чувствовал  себя  желторотым
юнцом, стоящим  в  кабинете  директора.  Сознательно  или  нет,  Роулинсон
подавлял его своей маной.
   На  веранду  выплыл  слуга-дворецкий  и  замер  возле  кресла  Тайки  в
ожидании.
   Роулинсон, казалось, не замечал этого.
   - Так вот, старина,  такое  дело...  Мы  не  поощряем,  когда  Морковки
разгуливают тут у нас в своем дикарском обличье. Это очень мило  у  них  в
деревне, но здесь мы требуем более цивилизованного вида.
   Там, в пекле летнего дня, молодой Домми  выдраил  все  полы  у  него  в
бунгало, а заодно и почти все стены. Он вкалывал, как лошадь, и взмок, как
мышь. Зеркальные ботинки и белая ливрея, говорите?
   - Я переговорю с ним.
   -  И  приглядите,  чтобы  он  подстригся,  старина.  Поаккуратнее,  под
Бристоль, ладно?
   Волосы Домми спадали на плечи огненно-медным знаменем.  Он  ужасно  ими
гордился.
   - Но они у него чистые, - возразил Эдвард.
   Роулинсон скорчил неодобрительную мину.
   -  С  короткой  стрижкой  они   выглядят   гораздо   аккуратнее.   Куда
цивилизованнее. Вы не должны давать им послаблений, иначе от них вообще не
добьешься никакой работы. Они все ленивы как черт знает что, почти все.
   Эдвард предложил Домми отгул на вечер, чтобы тот мог пойти  поухаживать
за своей возлюбленной, Айетой. Парень был совершенно  потрясен.  Как  так,
ведь дом Тайки еще не убран! А  посуда?  Ее  надо  распаковать  и  вымыть!
Одежда Тайки еще не поглажена, ужин не приготовлен, да и сад  не  вскопан!
Его отец придет в ужас, узнав, что он взял отгул, в то время  как  в  доме
полно работы.
   Домми до трогательного хотел быть полезным.
   - Но до сих пор он не выказал ни капельки лени! Он вкалывает, как... он
работает не покладая рук.
   - Подождите еще! - сказал Роулинсон.  -  Стоит  ему  скопить  несколько
шиллингов, и он тут же купит себе жену - вот тогда-то вы не  дождетесь  от
него вообще никакой работы. - Он хмуро покосился на  терпеливо  ожидавшего
Морковку. - Ты знаешь, чем занята Энтайка?
   - Она присматривает за поварами. Тайка.
   - Так напомни ей, - сердито буркнул Роулинсон, - что у нас здесь гость,
понял? - Он махнул рукой, чтобы тот убирался. - Ленивы как черт знает что,
- повторил он. - Почти все.



        8

   - Неописуемо! - пробормотал Стрингер. Он закашлялся,  чуть  не  выронив
сигарету. Его выпученные глаза покраснели от дыма, заполнившего  маленькую
комнатку.
   У Смедли голова шла кругом. "Неописуемо" - не то слово! И все же любой,
кто знал Экзетера, не усомнился бы в его словах. От него просто невозможно
было ожидать лжи, даже если бы от этого зависела его жизнь. Он всегда  был
таким.
   - Но эти магические места? - спросил хирург. - Во  Фландрии  тоже  было
одно из них?
   - Должно быть, да, - хрипло согласился Экзетер. -  Наверное,  до  войны
там была церковь или кладбище.
   - А другое - в больнице Грейфрайерз?
   - Э-э... нет, сэр.
   - Значит, вас кто-то спас оттуда и отвез в другое место?
   Экзетер стиснул зубы.
   - Язык на замке - меньше взысканий, сэр.
   Стрингер  позволил  себе  выказать  некоторое   неудовольствие,   потом
покосился на часы.
   - Бог мой! Мне давно пора! У  меня  сегодня  ужин  с  важными  шишками!
Ладно. Захватывающая история. Жаль, нету  времени  послушать  еще.  -  Его
надменный взгляд задержался на Смедли, и он нахмурился, словно тому  здесь
было не место. - Мы и так проговорили Бог знает сколько. Думаю, вы  можете
идти, капитан. Мне не хотелось бы, чтобы вас заподозрили в связи с  беглым
пленным.
   Он хотел быть уверен, что эти двое не смогут переговорить  наедине.  Но
это уже ничего не меняло. Тот план, что Смедли рассказал  вслух,  не  имел
ничего общего с тем, который Экзетер узнает, прочитав записку. А в  голове
у Смедли зрел уже третий план. Другие миры!
   Он пробормотал что-то и поднялся, протягивая руку. Экзетер тоже  встал,
стиснув ее до боли.
   - Увидимся в пятницу, старина! - произнес Смедли, на всякий случай  еще
раз пнув его под столом ногой.
   - Спасибо. Чертовски тебе признателен.
   К счастью, устрашающей мисс Пимм в коридоре не  оказалось  -  возможно,
она ушла на ленч, и Смедли беспрепятственно вернулся к себе в палату. Надо
переодеться в форму, если он намеревался пообедать за счет короля.
   Вестибюль  оказался  совершенно  пуст.  Должно  быть,   все   ушли   на
богослужение.
   Да, план необходимо изменить. Стрингер - легавый, это точно. Даже  если
он и не опустится до расстрела при попытке к бегству, то настучит как пить
дать. Если Экзетера поймают у ворот в чужой форме - это чуть ли не  лучшее
доказательство того, что он симулянт, - и ему конец. Стрингер поверил, что
побег состоится в пятницу утром, значит, бежать надо  раньше.  Сегодня  же
ночью!
   Совсем не оставалось времени. Придется нестись в деревню прямо сейчас и
дозваниваться  Джинджеру,  чтобы  тот  раскочегаривал  Колесницу.  Сколько
времени может занять  поездка  из  западных  графств  в  Кент,  даже  если
допустить, что машина не развалится и шины не будет прокалывать на  каждой
миле?
   - Ага, вот вы где, сэр! А я-то вас ищу!
   Смедли сфокусировал взгляд и увидел болезненное  лицо  Реттрея,  своего
соседа по палате.
   - Да, лейтенант?
   - К вам двое посетителей, сэр.
   Смедли повернулся, чтобы посмотреть, и чуть не упал.
   Алиса Прескотт! И Джинджер Джонс!
   Ох, черт! Надо же!


   Здоровой рукой он обнял Алису  и  поцеловал  ее  в  щеку.  Несмотря  на
очевидное удивление, она не возмутилась.  Впрочем,  возможно,  она  просто
сдержалась. Черт, какая девушка - мисс Прескотт! Он положил  свой  обрубок
на плечо Джинджеру и подтолкнул обоих к дверям.
   - Право, как здорово, что вы приехали!  Вы  ведь  еще  не  ели,  верно?
Давайте-ка завалимся в "Черный дракон" и перекусим. - Только бы увести  их
отсюда!
   Шел дождь, а его офицерский плащ остался наверху. Ну и черт с ним.
   - Что это вы, капитан Смедли?  -  недоуменно  спросила  мисс  Прескотт,
когда они, хрустя подошвами по гравию, шли к воротам.
   - Что я?
   - Меня еще ни разу не выставляли из кабака,  но,  подозреваю,  ощущение
должно быть примерно такое же.
   - Эдвард. Его могли провести по вестибюлю с минуты на минуту, и, увидев
вас обоих, он бы раскололся.
   - Вы говорили с ним? - спросил Джинджер.
   - Да. Он здоров.
   - У него не амнезия?
   - Нет, он в форме.
   А что еще мог сказать Смедли? "Он побывал в другом  мире,  где  обладал
волшебными способностями. Его перенесла туда  магия,  поскольку  так  было
предсказано в пророчестве, и его обманом вернули сюда те, кто хочет  убить
его. И у кого свои люди даже среди здешних врачей". И после этого пришлось
бы признаться, что он сам верит во все это. Вам стоило  бы  поискать  пару
смирительных рубашек...
   - Значит, он притворяется? - спросил Джинджер.
   - А, да. Это странное дело. Стрингер, хирург, знает, кто  он.  Кажется,
он запомнил его по тому матчу с Итоном. Он его вроде бы  пока  прикрывает.
Ну, школьное братство, галстук и все такое.
   Дождь едва моросил. Свежий воздух пах восхитительно - листвой  и  сырой
землей. Они шли довольно быстро, и  Смедли  рассказал  ту  часть  истории,
которая касалась Фэллоу. Про Олимп он рассказывать  не  стал.  Разумеется,
они расспрашивали его, но он ушел от ответа, сославшись  на  то,  что  сам
почти ничего не знает.
   Когда он закончил свой  рассказ,  они  как  раз  подходили  к  "Черному
дракону",  излюбленному  заведению  ходячих  пациентов  Стаффлз,  -  здесь
подавали неплохое пиво и вполне пристойный ленч. Разумеется, в пивной было
полно посетителей, и еще куча народу терпеливо ждала у стен.  По  счастью,
прямо перед носом у Смедли освободился столик, и  он  тут  же  забил  его.
Прежде чем кто-либо успел  оспорить  его  права,  мисс  Прескотт  села,  и
претенденты сердито отступились.
   - Мой любимый столик, - довольно вздохнул Смедли.
   - Интересно, как вам удалось это, - пробормотал Джинджер.
   - Что удалось?
   - Ничего. Хотите выпить, мисс Прескотт?
   Она выбрала  шерри.  Смедли  заказал  одну  горького  и  одну  мягкого.
Джинджер пошел за заказом.
   Алиса почти не  изменилась.  Ее  лицо  всегда  было  чуть  вытянутым  -
лошадиным - и осталось таким же, но это нисколько его не портило. Тогда, в
четырнадцатом, Эдвард был от нее без ума. Кольца она не носила. Интересно,
как она относилась к Эдварду? И как она относится  к  нему  теперь,  после
всего? Она была года на два, на три старше его. Теперь она еще  старше,  а
Эдвард...
   Вспоминая, как странно молодо выглядит Экзетер, Смедли вдруг  припомнил
его слова насчет зубов и исчезнувших дырок. Уж не поэтому ли у него  такой
юный вид? Может, он действительно не постарел в этом  своем  другом  мире?
Мать твою, вот это да!
   - Что-нибудь не так, капитан? - холодно осведомилась мисс Прескотт.
   Он смотрел сквозь нее.
   - Нет, ничего...
   Джинджер поставил на стол пенящуюся кружку;  Смедли  потянулся  к  ней,
чертыхнулся, сменил руку и припал к пене губами. Сукин сын!
   Вот она, правда, и никуда от нее не деться: он верит и в это Соседство,
и в Олимп! Конечно, то, что у человека в возрасте двадцати одного года все
еще нежно-розовые щеки - не самое убедительное  доказательство.  Такое  со
многими случается, хотя позже они, как правило, стареют быстрее остальных.
Просто это  был  еще  один  фрагмент  мозаики.  Должно  же  быть  какое-то
объяснение этому тропическому загару во Фландрии.
   - Все, что у них осталось, - это милтонский пирог.  -  Джинджер  принес
пива и себе, но не садился.
   - Обычно он у них вполне съедобный, - сказал Смедли.
   Алиса не возражала. Джинджер  снова  ушел  заказать  блюда.  Нормальное
обслуживание тоже относилось к тем вещам, которые за время войны канули  в
небытие. Зато теперь у Смедли появился шанс поболтать с девушкой  с  глазу
на глаз и посмотреть, сколько раз он заставит ее улыбнуться.
   - Ну и как вам война, мисс Прескотт?
   - Раньше вы называли меня Алисой.
   - Я, наверное, был ужасным маленьким  нахалом?  Помнится,  вы  называли
меня Прыщом.
   - А теперь мне  придется  называть  вас  Медалью!  Здорово  это  вы!  Я
слышала, вас ждут во дворце для...
   О Боже! Его глаз начал дергаться.  Он  отвернулся,  чтобы  скрыть  это.
Бесполезно - у него начинался приступ. На всю катушку. Ему хотелось  пить,
но он не мог поднять кружку  своим  обрубком,  и...  черт!  Проклятие!  Он
вскочил и почти бегом устремился к выходу.


   Холодный дождь немного помог. Когда слезы прекратились и он снова обрел
способность более или менее нормально дышать, он  вернулся.  Его  спутники
неторопливо поглощали пирог  со  свининой,  обсуждая  чудовищные  цены  на
продовольствие. Они не сказали ему ни слова, пока он не  сел,  словно  нет
ничего  более  естественного  для  взрослого  мужчины,  чем   истерические
припадки. Он не стал извиняться, боясь, что все начнется сначала.
   Впрочем, какая разница? Теперь, что бы он ни сказал, они ни за  что  не
поверят ему -  после  подобного-то  представления!  Он  пытался  проткнуть
вилкой твердую корку пирога, продолжая жалко молчать. Его спутники изредка
перебрасывались словами через его голову. Когда они разделались с пирогом,
народу заметно поубавилось. Соседние столики освободились,  значит,  самое
время поговорить о деле. Правда, он не был уверен, что сможет  это  делать
без пены у рта.
   - Во-первых, - сказала Алиса с таким видом, словно организация  побегов
из тюрьмы для нее  повседневное  занятие,  -  нам  надо  вытащить  его  из
Стаффлз. Во-вторых, его необходимо доставить  в  Лондон,  прежде  чем  они
вызовут ищеек. - Она покончила с едой, но продолжала смаковать напиток.  -
И в-третьих, нам надо найти ему надежное убежище, чтобы он смог оставаться
на свободе. Я ничего не забыла?
   Она посмотрела на Смедли. Он кивнул, боясь открывать рот.
   - Я думаю, для  начала  этого  хватит.  -  Джинджер  задумчиво  почесал
бороду. Казалось, он сам удивлен тем, что  дал  втянуть  себя  в  подобную
безумную авантюру.
   - Отлично, - продолжала она. - Итак, пункт первый: можем ли мы вытащить
его из здания?
   Смедли снова кивнул.
   - Это по вашей части, Джулиан, - сказала она. - Но как?
   - Два плана, - хрипло произнес он, стиснув под столом кулак и  отчаянно
стараясь, чтобы голос его не дрогнул.
   - Почему два?
   - Нельзя доверять Стрингеру! Очень уж он любопытен. По-моему, он хочет,
чтобы Эдвард выдал себя, пытаясь бежать.
   - Ясно.
   Он догадывался, о чем она думает.
   - Я знаю, что это звучит дико... - Ох, черт, какая разница? Он и впрямь
рехнулся! Они оба понимают это не хуже его самого!
   - Вы сказали. Стрингер говорил, что знал Экзетера? - буркнул Джинджер.
   - Пожимал ему руку после того безумного матча.
   - Неправда.
   - Что?
   Джинджер снял пенсне и протер его рукавом. Он всегда так  делал,  когда
был расстроен.
   - Маленький Стрингер никогда не интересовался  спортом.  Это  его  брат
увлекался крикетом. И в Итоне тогда был именно Большой Стрингер. Я знаю. Я
тоже был там тогда. Я сидел как раз за ним. Я помню толпу,  что  собралась
вокруг Экзетера. Я помню, что там было несколько десятков болельщиков,  но
готов поклясться, Маленького Стрингера там не было.
   Какое-то незнакомое ощущение на коже у рта подсказало Смедли,  что  он,
должно быть, улыбается. Еще один  кусок  мозаики  лег  на  место!  И  если
недоверие  ко  врачам  является  доказательством   сумасшествия,   значит,
Джинджеру Джонсу тоже место в их клубе.
   - Большой Стрингер - это тот, что солдат? -  спросила  Алиса.  -  А  он
может быть вовлечен во все это? Не мог он узнать Эдварда там, в Бельгии, и
предупредить брата?
   - Мне кажется, мы не можем доверять никому, - заявил  Смедли.  -  Пусть
нас будет  только  трое.  -  Вот  забавно:  он  предлагает  им  довериться
трясущемуся психу.
   - Согласна! Но расскажите нам, что вы придумали.
   Придерживая до поры до времени третий план,  Смедли  обрисовал  первый,
придуманный на ходу исключительно  для  того,  чтобы  ввести  Стрингера  в
заблуждение, а потом и второй - пожарную тревогу.
   Впрочем, стоя слушатели ему не аплодировали.
   - А дело ли это, - сурово  произнес  Джинджер,  -  кричать  "Пожар!"  в
госпитале, полном калек?
   - Да это, можно сказать, мой долг! У них не было пожарной тревоги с тех
самых пор, как меня привезли сюда, а в  случае  пожара  весь  этот  дом  -
смертельная ловушка. Надеюсь, что сигнализация еще работает. -  По  правде
говоря, Смедли и сам был не слишком  уверен  в  этичности  второго  плана,
поэтому убеждал себя в этом точно так же, как остальных.
   - Вы уверены, что это сработает? - спросила Алиса.
   - Наверняка. Хаос будет совершенно неописуемый! Сад огорожен стеной  не
выше человеческого роста. Экзетер шутя перемахнет через нее.
   Она пожала плечами, но спорить не стала.
   -  Хорошо.  С  первой  задачей  вы  справитесь.  Как  насчет  второй  -
преследования? Как доставить его в Лондон?
   - Ну, это по части Джинджера. Он должен ждать с машиной. Там есть  один
проезд...
   На него уставились две пары неодобрительных глаз.
   - Какой машиной? - буркнул Джинджер.
   - Ну... с Колесницей Боадицеи.
   - Колесница исключается. Разобрана на запчасти. Сейчас вообще почти  не
осталось частных автомобилей.
   - Я... я не знал! - Смедли попытался не паниковать.
   - Нет, это еще не запрещено, - поспешно сказала Алиса. - Пока  что.  Не
знаю, надолго ли. Столько всяких запретов...
   - И цены на бензин! - добавил Джинджер. - Четыре с полтиной за  галлон!
Кто только может позволить себе такое!
   Смедли беззвучно выругался. Он мог бы догадаться и раньше.  Велосипеды?
Лошади? Нет, второй план трещал по швам.  О  Боже,  неужели  ему  придется
действовать по первому?
   - Сколько у нас времени? - спросила Алиса.
   - Его хватятся очень быстро.  Жаль  -  не  могу  перерезать  телефонные
провода. Ему бы только добраться до Лондона - а там  уж  затеряться  проще
простого. Но ему придется въезжать через Кентербери или Мейнстоун. -  Копы
наверняка выставят дорожные патрули и пикеты на железнодорожных  станциях.
В военное время, с закрытыми портами Кент был ловушкой. Стрингер не мог не
понимать этого.
   - Значит, час?
   - Если не меньше.
   - И при действиях по первому варианту проблемы те же самые, не так ли?
   Смедли пробрала дрожь. По коже пробежали мурашки при одной только мысли
о том, как сам он будет лежать связанный, с  кляпом  во  рту  в  маленькой
беседке - крошечной, со стенами, готовыми в любой момент рухнуть, -  такой
похожей на окоп.
   - Если Стрингер настучит, плану номер два крышка. Если нет, мои  бумаги
и одежда помогут Экзетеру уйти. Дальше все зависит от того, как быстро они
найдут меня, - визжащего психа с выкаченными глазами, с пеной у рта...
   С минуту Алиса задумчиво смотрела на него, потом отставила свой стакан.
   - Мне кажется,  второй  план  лучше.  Вы  собираетесь  осуществить  его
завтра?
   - Хорошо бы сегодня ночью, но...
   - Я знаю, где можно позаимствовать машину.
   - Правда? - Смедли хотелось обнять ее и поцеловать, однако выражение ее
лица немного отрезвило его.
   - Но я не умею водить.
   Он открыл рот и снова закрыл его. На него наваливался новый приступ,  и
он подавил его. Он тоже никогда больше не будет водить машину.
   - И Эдвард не умеет, - сказала Алиса, -  если  только  не  научился  за
последние три года.
   - Я в этом сильно сомневаюсь. И потом, машину надо еще доставить сюда.
   - Я пробовала совсем чуть-чуть,  -  призналась  она,  -  но  в  Лондоне
наверняка не смогу.
   Они посмотрели на Джинджера.
   Он беспокойно дернул себя за бороду.
   - Но я тоже! Я еще кое-как  справляюсь  на  глухих  проселках  и  тихих
улицах! И я никогда не водил ничего, кроме Колесницы. И потом,  мои  права
все равно остались в Фэллоу!
   - Дерзайте, старина!  -  сказал  Смедли.  -  Отсюда  до  Лондона  всего
пятьдесят  миль,  и  А-два  -  самое  прямое  из  этих   чертовых   шоссе.
Уотлинг-стрит. Его еще эти чертовы римляне строили.
   Джинджер хмуро посмотрел на Алису.
   - Где эта ваша машина?
   - В Ноттинг-Хилле.
   - Я плохо знаю Лондон. Это на севере?
   - На западе.
   - Ох, да это на противоположном конце! - Старик отчаянно  хмурился,  но
"нет" еще не сказал - пока.
   Алиса барабанила пальцами по столу.  В  глазах  ее  загорелся  знакомый
огонек.
   - Капитан Смедли, может быть, вы предложите кого-нибудь, кто обладал бы
подходящей квалификацией и желанием помочь спасти моего кузена?
   - Дюжину парней,  мисс  Прескотт.  Все  его  одноклассники  были  бы  в
восторге от такой возможности.
   - И где я их могу найти?
   - Можно поспрашивать во Фландрии.  Большая  их  часть  там  -  кто  еще
дерется с этими чертовыми бошами, кто на кладбище. Те,  которые  вернулись
на благословенную Родину, остались без ног. Поэтому, боюсь, они вам сейчас
не помогут. Мне ужасно жаль.
   - Черт с вами! - буркнул Джинджер. - Что за машина?
   - "Воксхолл", кажется, - ответила Алиса. - Такой жутко здоровый  черный
ящик на четырех колесах. Зато в нем не промокнешь.
   - У него хоть фары электрические?
   Алиса прикусила губу - жест этот ее совсем не красил.  Он  напоминал  о
сене.
   - Точно не помню. Я никогда не ездила на ней в темноте.
   - Закрываемся на перерыв, джентльмены, - окликнул их трактирщик.
   - Нам надо идти, - сказал Смедли.
   Джонс не тронулся с места.
   - Вы уверены в том, что владелец не будет против одолжить нам машину?
   - Ему все равно, - твердо заявила она. - У меня есть ключи от гаража.
   - А что он скажет, если я на Стрэнде столкнусь с такси?
   - Я уверена - машина застрахована. - Ее лицо оставалось  непроницаемым,
но дальнейшие вопросы явно были бы нежелательны.
   Джинджер с ожесточением протирал пенсне.
   - Значит, завтра ночью?
   Нет, старик  явно  не  робкого  десятка  и  действительно  любит  своих
питомцев. Интересно, как отреагируют в Фэллоу, если одного из  их  старших
педагогов поймают за рулем угнанного автомобиля, да еще с беглым шпионом в
придачу?
   - Молодчага, - сказал Смедли. - Только не  завтра.  Сегодня!  Нам  надо
опередить Стрингера и его братию.
   - Сегодня? - Джинджер вздрогнул.
   - Переходим к плану номер три! Я  попробовал  намекнуть  Экзетеру,  что
дело не терпит до пятницы. Даже если он и не понял моих намеков, то  сразу
же все сообразит, услышав пожарную сирену. Я захвачу что-нибудь из  одежды
на случай, если ему придется бежать в одной  пижаме.  -  Смедли  счастливо
вздохнул. - Ясное дело, я тоже бегу.
   "Другие миры!"



        9

   Неожиданно началась спешка. Смедли вспомнил, что до следующего автобуса
осталось всего ничего, так что всем троим пришлось бежать. Весь на нервах,
он  дождался  с  ними  на  остановке  автобуса   -   старого,   скрипучего
двухэтажного монстра. Алиса и Джонс сумели  даже  найти  свободные  места,
правда, далеко друг от друга, так  что  разговаривать  по  дороге  они  не
могли.
   Алисе досталось место рядом с болтливой дамой средних лет,  всю  дорогу
делившейся - довольно громко - своей точкой зрения на  немцев,  на  войну,
цены, нехватку продуктов, необходимость экономии и многое, многое  другое.
Впрочем, большая часть этой ценной информации прошла мимо ее сознания. Она
откинулась  на  спинку  сиденья  и  обдумывала   новости,   так   внезапно
ворвавшиеся в ее жизнь.
   До сих пор ей приходилось встречаться с Джулианом Смедли  раза  четыре,
причем каждый раз с перерывом в несколько лет. В Фэллоу он  был  одним  из
самых  близких  друзей  Эдварда  -  точнее,  не  столько  другом,  сколько
последователем. Вернее было бы сказать, что это Эдвард всегда  был  другом
Смедли - Эдвард относился к тем людям, в  подлинности  дружбы  которых  не
сомневаешься. Ее воспоминания о Смедли напоминали  фотографии  в  альбоме.
Тощий мальчишка на первой странице, потом прыщавый подросток, а теперь вот
- на пятой странице - израненный герой. Он был застенчив  и  робок  и  при
этом шаловлив и смышлен. Более того, как рассказал ей Джинджер по дороге в
Стаффлз, Джулиан Смедли обладал  кошачьим  даром  всегда  приземляться  на
лапы. Когда пирог пускали по кругу,  самый  большой  кусок,  как  правило,
оказывался на его тарелке, и все же никто не был на него за это в обиде.
   Возможно, теперь, в 1917 году, даже оторванную руку можно было  считать
большим куском пирога. Он был засыпан  заживо  разрывом  снаряда,  но  его
успели откопать. Теперь война для  него  окончена,  а  это  тоже  кое-что.
Джинджер сказал - он  заработал  кучу  наград,  хотя  Джулиан  никогда  не
казался ей  потенциальным  героем.  Ну  зачем,  зачем  она  ляпнула  такую
глупость об этом? Похороненный заживо!
   Контуженный или нет, Джулиан Смедли очень быстро заразил и ее, и Джонса
своим безумием. Она вполне может  лишиться  из-за  этого  работы,  хотя  с
работой сейчас проблем не было. Она может  даже  попасть  в  тюрьму,  хотя
подобная перспектива казалась ей настолько маловероятной, что  всерьез  ее
не страшила. И потом, опасность  грозила  не  ей  одной.  Если  все  плохо
кончится, полицию может заинтересовать, по какому такому праву  она  взяла
автомобиль,  принадлежащий  сэру  Д'Арси  Деверсу.  Скандал  был  бы  куда
опаснее.
   Без пяти три автобус, пыхтя, остановился в Кентербери, и как раз  через
улицу от остановки находилось отделение Мидлендского банка. Махнув Джонсу,
чтобы тот подождал ее, она перебежала улицу и успела  получить  деньги  по
чеку как раз перед закрытием. Наличные всегда пригодятся им.
   После этого заговорщики смогли наконец переговорить. Они не спеша дошли
до станции. Он выглядел усталым и расстроенным.  До  сих  пор  она  только
однажды  встречалась  с  Джонсом,  а  теперь  они  двое  оказались   вдруг
вовлеченными  в  противозаконное  предприятие.   Он   казался   совершенно
обыкновенным,  скучным  школьным  учителем  -  незыблемая  скала,   слегка
сглаженная бесконечными волнами поколений юнцов. Судя по всему, до  пенсии
ему  осталось  совсем  немного;  возможно,  не  будь  войны,  он  бы   уже
наслаждался покоем где-нибудь на природе. Не человек,  а  этакий  плюшевый
барсук. К таким игрушкам хорошо прижиматься щекой, но вот преступником она
его себе не представляла.
   - Мы что, оба сошли с ума, - спросила она, - или нас просто околдовали?
   - Вас это тоже удивляет, правда? Мне кажется, это все из-за войны.  Она
снимает все наносное - слой за слоем.
   - Наносное?
   - Культурную оболочку. Иллюзии. Все,  что  мы  так  долго  прятали.  Мы
смотрим на этих мальчиков, которые идут сражаться в ад неизвестно за  что,
и понимаем - они знают что-то такое, чего не знаем мы. Жизнь  и  молодость
сейчас ценятся куда выше, чем  три  года  назад.  Множество  других  вещей
сделались тривиальными или вовсе потеряли смысл.
   Она немного подумала над этим и пришла к выводу, что мысль глубже,  чем
могла бы показаться на первый взгляд. У него острый ум,  у  этого  мистера
Джонса.
   - Я ужасно вам благодарна и... и, должна признаться, более чем удивлена
тому, что вы позволили втравить себя во все это ради моего кузена.
   -  Агхм!  -  откашлялся  учитель.  -  Ваш  кузен  -  юноша,   достойный
восхищения. Мне очень жаль, что на его долю выпало столько несчастий. Но с
моей стороны было бы нечестно скрывать, что меня в первую очередь  волнует
Джулиан Смедли.
   - У него проблемы нервного характера, - осторожно заметила она.
   - Он получил тяжелые травмы - как физические, так  и  психические.  Мы,
старики, остававшиеся дома, пославшие их биться за нас, - так  вот,  мы  в
долгу перед ними. По крайней мере я  так  считаю.  И  вам  трудно  увидеть
разницу между тем Смедли, которого вы видели сегодня, и  тем,  которого  я
видел в прошлое воскресенье.
   Она вспомнила слезы.
   - Лучше?
   - Несравненно лучше. Усилия, которые он предпринял, чтобы помочь своему
старому другу, волшебным образом подействовали на нашего юного героя.
   Значит, вот почему он позволил Смедли втянуть его в это! Интересно, что
бы сказал Смедли, узнай он об этом? Впрочем, этот довод вряд ли  покажется
убедительным присяжным в Олд  Бейли.  Как  отреагирует  Смедли,  если  они
потерпят неудачу?
   - Я предпочла бы, чтобы он не ехал с нами, - сказала  она.  -  Если  он
только поднимет тревогу, а потом останется с другими ранеными, ему  ничего
не грозит. - Они уже спорили на этот счет, но Смедли настоял на своем.
   - Я уверен, что у него есть на то причины. Надо показать, что мы  верим
в него. Это лучшее лечение для него.
   - Ваше отношение к ученикам делает вам честь, - пробормотала она.  -  У
вас самого есть дети, мистер Джонс?
   Он вяло рассмеялся:
   - Весьма странный вопрос для такого вечного холостяка, как я!  Конечно,
я могу ответить банально - что у меня было несколько сотен сыновей, но это
было бы неправдой. Возможно, двадцать пять - меньше, чем по одному в  год.
Я всегда надеялся, что в новом  классе  обязательно  найдется  хоть  один.
Иногда так и происходило, а иногда и нет. Очень редко -  всего  два  раза.
Двоих из них вы уже знаете.
   Она взяла его за руку.
   - Надеюсь, они будут вам признательны.
   - Возможно, когда-нибудь и будут. Не сейчас.
   Они поднялись на платформу. Станция была забита народом.
   - Ну да, ведь все паровозы посланы во Францию, - объяснил Джонс. - Да и
часть рельсов тоже! Ладно, пойдемте-ка глянем на расписание.
   Если верить  расписанию,  следующий  поезд  ожидался  через  пятнадцать
минут. В зал ожидания было не войти. Поэтому, не сговариваясь,  они  пошли
дальше по платформе, пользуясь случаем поговорить.
   - Могу я расспросить вас подробнее об этом автомобиле, мисс Прескотт?
   Очень даже законный вопрос.
   - Я уже сказала, что у меня есть ключи. Его владелец  совершенно  точно
не будет иметь ничего против того, чтобы я использовала его.  Он  разрешал
мне водить его и раньше.
   - А откуда вы знаете, есть ли там бензин? Почему вы уверены, что  он  в
рабочем состоянии?
   Алиса вздохнула и решила,  что  в  своей  воровской  среде  лучше  быть
откровенной.
   - Его жена - особа, пользующаяся известным влиянием.
   Она покосилась на своего спутника,  ожидая  увидеть  если  не  шок,  то
что-то близкое к этому. Но Джонс умело использовал пенсне для того,  чтобы
прятать за ним глаза, а лицо его ничего не выдавало.
   - А ей известно, что у вас есть ключи?
   - Ей вообще ничего не  известно  о  моем  существовании.  В  этом-то  я
уверена. Вы ведь знаете, сейчас запрещено  нанимать  на  службу  мужчин  в
возрасте от восемнадцати до шестидесяти одного, но у нее  все  равно  есть
свой шофер. Понятия не имею, за какие нити она тянет, но ей  это  удается.
Даже при том, что она нездорова, мне кажется, что у капитана Смедли больше
морального права на эту машину, чем у нее.
   Джонс снова тихо рассмеялся:
   - Боюсь, уважаемое жюри присяжных сочтет это  не  слишком  убедительным
аргументом. И что будет, если нас поймают и леди узнает об этом?
   Алиса вздрогнула.
   - Она не будет выдвигать обвинений, я уверена.  Побоится  давать  повод
для сплетен.
   На деле же это было вовсе не так. Леди  Девере  раструбит  об  этом  по
всему свету. Она обыкновенная склочная сучка. Сука. Этого  Алиса  говорить
мистеру Джонсу не  стала.  Он  был  бы  слишком  шокирован  -  не  столько
признанием в адюльтере, сколько сквернословием.
   - Поезд на Лондон! - выкликнул  носильщик,  и  у  них  не  было  больше
возможности поговорить наедине.


   Они доехали до Лондона. Они  прорвались  сквозь  вечернюю  толчею.  Они
задержались, чтобы купить что-нибудь к ужину, и в конце  концов  добрались
до ее квартиры.
   Когда она отпирала дверь, рука ее, как всегда, дрожала. Дневная  почта,
упав из прорези в двери, лежала на коврике. Она подобрала ее  и  торопливо
проглядела конверты. Того, чего она боялась, не было. Одним днем меньше до
конца войны.
   Разумеется, официальное извещение прислали бы не ей  -  оно  пришло  бы
этой сучке в Ноттинг-Хилл, - но Д'Арси перед отъездом на фронт посвятил во
все свою сестру, и Аннабель пообещала тут же сообщить Алисе, если страшные
вести все-таки придут. Правда, сама Алиса не до конца ей  верила,  поэтому
каждый день перечитывала списки погибших и раненых в "Таймс"  -  при  том,
что никто не знал точно, насколько они устарели.  Иногда  по  воскресеньям
она ездила в Ноттинг-Хилл и, проходя мимо дома, смотрела, не задвинуты  ли
шторы в знак траура. Вот откуда она знала про шофера.


   Она заварила чай и на скорую  руку  приготовила  обед.  Она  предложила
Джонсу вздремнуть перед бессонной ночью, но  он  был  слишком  взволнован,
чтобы спать.  Он  настаивал,  чтобы  выехать  из  Лондона  до  наступления
темноты. Он боялся вести машину в темноте.
   Алиса сделала  несколько  сандвичей  из  поганого  недопеченного  хлеба
военной поры. Она оделась потеплее, взяла заветный ключ из  нижнего  ящика
комода, не забыв при этом поцеловать фотографию Д'Арси. Потом вернулась  в
гостиную и застала Джонса, клюющего носом под газовым  рожком.  Вздрогнув,
он поднял голову.
   - Вперед, милорд! - улыбнулась она. -  Нам  предстоит  паломничество  в
Кентербери, как в  старые  добрые  времена.  Вы  будете  хранителем  моим,
отважный рыцарь благородный!
   Он с усилием поднялся из кресла, щурясь из-под пенсне.
   - А вы, миледи? Святая настоятельница?
   - Мне кажется, батская кумушка  мне  подходит  больше.  Рассказать  вам
легенду, дабы скоротать время в пути?
   Мистер Джонс, казалось, был глубоко шокирован уже тем,  что  она  знала
эту историю.
   Они снова выбрались на улицу. Они ехали  сначала  на  метро,  потом  на
автобусе и  наконец  оказались  в  Ноттинг-Хилле.  Несколько  прозаическое
начало для путешествия, полного приключений и романтики. И ведь потом  все
эти долгие мили придется проделать в обратном направлении.
   Машина стояла в одном из шести гаражей, всего пять или шесть лет  назад
бывших обыкновенной конюшней. В маленьком темном дворике не  было  никого,
кроме них. Дождь кончился, но небо оставалось хмурым.
   Ключ подошел. Увидев размеры машины,  Джонс  громко  застонал.  Большой
черный дракон целиком заполнял свое стойло,  так  что  места  для  прохода
вокруг него почти не оставалось. Алиса бывала здесь раньше  раза  два  или
три и уже не помнила, почему вообще Д'Арси дал  ей  этот  ключ.  Зато  она
помнила  все  до  единой  поездки  на  этой   машине   -   восхитительные,
возбуждающие путешествия за  город  с  любимым,  украденные  часы  счастья
вдвоем.
   Джонс осмотрел все это чудище до последнего  дюйма.  Алиса  нервничала,
боясь, что  в  любую  минуту  появится  кто-нибудь  из  соседей,  которому
взбредет  в  голову  полюбопытствовать,  что  это  здесь  делают  какие-то
незнакомцы. Впрочем, машины в других гаражах наверняка стоят без движения,
заброшенные из-за ограничений военного времени. Зато во двор выходили окна
соседних домов. Не  найдется  ли  какой-нибудь  добрый  приятель,  который
позвонит леди Девере сообщить ей, что ее машину сперли?
   Джонс проверил щупом уровень горючего и в баке, и в запасной  канистре,
закрепленной на кузове. И там, и там доверху, мрачно сообщил он. Возможно,
он до последнего надеялся на  отмену  экзекуции.  Топлива  для  фар  мало,
добавил он, и он не  нашел  запасной  канистры.  Им  придется  задержаться
где-нибудь и купить немного, пока мастерские не закрылись.
   Но этого  было  недостаточно,  чтобы  отменить  экспедицию.  На  заднем
сиденье Алиса нашла  плед  и  прикрыла  им  колени,  устроившись  рядом  с
водителем. Джонс крутанул ручку. Мотор сразу же завелся. Он  задним  ходом
вывел машину из гаража и вылез закрыть ворота. Приключение началось.
   Очень скоро Джулиан Смедли поднимет в Стаффлз пожарную тревогу. Эдвард,
не ожидающий сегодня сигнала к бегству, проснется от звона колоколов...




        ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ЗАПРЕЩЕННЫЙ ХОД


        10

   Бегство! Бегство!
   Эдвард Экзетер бежал из Суссвейла.
   Счастливый, шагал он по дороге, покрытой толстым  слоем  красной  пыли.
Башмаки натирали ноги, но эта боль была ему почти  приятна.  Руатпасс  был
одним из самых легких перевалов в Вейлах, и дорога вела теперь вниз. Да  и
шел он не один, а с Гоатофом  Коробейником,  который  тоже  направлялся  в
Нагвейл и был рад спутнику. Перед ними  по  дороге  трусил  вьючной  зверь
коробейника, который не был официально представлен Эдварду, но  внешностью
напоминал ишака, каким его представляла бы  себе  компания  игуан.  Гоатоф
разъяснял проблемы с воспроизводством, возникшие у его  невестки.  Говорил
он  с  суссианским  выговором,  напоминавшим  скрежет  ножа  по  жестяному
подносу, причем нимало не заботясь о том, что из всего этого понимает  его
молодой спутник. Впрочем, подобные мелочи  мало  заботили  обоих  в  столь
чудесное утро.
   - ... - говорил коробейник, - еще один выкидыш. - Значит, всего выходит
три. Так они, значит, пошли недавно в... и принесли... в жертву...
   - Очень мудрое решение, - заметил Эдвард.
   С обеих сторон виднелись иззубренные горные пики. Время от времени  лес
у дороги  расступался  и  открывал  прекрасный  вид.  Разумеется,  Нагвейл
представлял собой еще одну долину, окруженную горами.  Она  казалась  уже,
чем Суссвейл, но конца ее он не видел; хребты по сторонам уходили  вперед,
к горизонту, и терялись в дымке.
   Он наслаждался дорогой, хотя разум подсказывал ему, что не  стоило  бы.
Он предал маленькую Элиэль, которая была ему верным другом, которая спасла
ему жизнь. Он оставил за собой целую вереницу мертвых друзей  и  возможных
помощников: Волынку, Крейтона, Говера, Онику - не говоря уже о неизвестном
пока количестве убитых врагов, с одним из которых он разделался лично.
   По всем правилам ему полагалось бы погибнуть в  Суссленде.  Зэц  ожидал
его прибытия именно там, как и  обещал  "Филобийский  Завет".  Бог  смерти
расставил своих Жнецов так, чтобы Освободитель не избежал западни. Джулиус
Крейтон  и  Говер  Посланник  погибли,  но  Эдвард  спасся.  Убийцы   Зэца
расставили ему новую западню, и на этот раз погибла Оника Мезон, но Эдвард
снова спасся, несмотря на то что шансов у  него  на  это  не  было.  Тион,
бог-покровитель Суссленда, неожиданно позволил ему уйти.
   Его собственной заслуги в этом почти не было, но он бежал из Суссвейла.
Он направлялся домой, на Родину. Через  несколько  недель  он  вернется  в
Англию и сможет сражаться за Короля и Отчизну -  под  вымышленным  именем,
разумеется,  но,  главное,  вовремя,  чтобы  помочь  разделаться  с  этими
прусскими ублюдками. А Соседство станет ничем,  разве  что  фантастическим
воспоминанием, месяцем, выпавшим из его жизни.
   Несколько паломников верхом на моа поднимались им навстречу - не спеша,
чтобы поберечь  силы  своих  животных.  Не  прерывая  беседы,  они  весело
помахали встречным путникам. Они явно не заметили ничего странного в  этих
двоих.  Возможно,  они  не  заметили  и  того,  как  необычно   пристально
вглядывался тот, что помоложе, в их скакунов.
   В свою очередь, Эдвард удивлялся, как быстро он свыкся с существованием
созданий, обладавших мехом и копытами и все же напоминавших  птиц.  Меньше
чем за две недели он привык и к другим  странностям  Соседства.  Это  было
потрясающее  место.  Возможно,  когда-нибудь,  когда  кончится  война,  он
попробует вернуться, чтобы познакомиться с ним получше или даже  исполнить
одно-два пророчества.
   - ... - торжествующе объявил Гоатоф, - родила мальчишку! Назвала его...
в честь!..
   - Хвала богам!
   Алые  и  бронзовые  соцветия  лесных  лиан  наполняли  воздух   резкими
ароматами, а щебечущие птицы порхали меж деревьев - пернатые  и  мохнатые,
ибо в Соседстве несть числа двуногим видам.
   Только раз, где-то на самом  верху  перевала,  Эдвард  ощутил  знакомое
чувство виртуальности,  но  очень  слабое.  Там  стояла  древняя  замшелая
молельня - неровные стены, окружавшие полуразрушенное временем и непогодой
изваяние женщины, должно быть, одну из ипостасей Эльтианы, Владычицы.  Его
спутник задержался, чтобы  вознести  молитву;  Эдвард  старался  держаться
подальше от изваяния, хотя сомневался, чтобы на столь слабом узле  обитало
какое-нибудь божество. Дальше они продолжали свой путь без помех.
   Накануне он остановился на ночь на одинокой ферме в горах  и  предложил
отработать несколько часов в обмен на ужин  и  кров.  Он  нарубил  дров  и
подоил коз. Он натер волдыри на руках, и его несколько раз лягнули, но  он
чувствовал себя совершенно счастливым. Еда была вкусной и сытной, а мягкое
сено - благоуханным. Старшая дочь хозяина предлагала ему больше, чем  того
требовало простое гостеприимство, и слегка надулась,  когда  от  ее  услуг
отказались,  но  во  всех  остальных  отношениях  все  обошлось.   Харизма
пришельца  снимала  изрядную  часть  проблем;  молодость  и  честный  труд
обеспечили ему отдых и покой.
   Да, со времени отъезда из Парижа он пережил две любопытные недели.
   - ...таргианцы, - буркнул коробейник. - ...в Наршленд как...  во  время
гона!
   - Чертовы ублюдки, - согласился Эдвард.
   Между Джоалией и Таргией назревала война, но от этой  войны  он  должен
был держаться подальше. Увы, возраст у него был самый подходящий для того,
чтобы ему сунули в руку копье и поставили в строй. Интересно, подумал  он,
на кого шпионит Гоатоф? Впрочем, вскоре стало ясно, что  и  Гоатоф  то  же
самое думает о нем, ибо тот начал ткать сеть наводящих вопросов.
   Ох, черт, насколько велик соблазн сказать правду!  "Я  Освободитель,  о
котором в "Филобийском Завете" написано, что он убьет Смерть. Я пришелец в
этом мире. Когда я спущусь в Соналби, я найду агента Службы, состоящей  из
пришельцев. Они отправят меня домой. Еще через две-три  недели  я  буду  в
Англии. Англия находится на Земле. Да, на Земле. Да, всего пару  недель  я
не знал о существовании Соседства. Еще вопросы есть?"
   Нет, так не пойдет. Вместо этого Эдвард объяснил,  что  он  книжник  из
Ринуленда - вейла, расположенного достаточно далеко от  этих  мест,  чтобы
объяснить выговор и незнание географии.
   Война Джоалии с Таргией - это всего лишь одна  война.  Есть  и  другая,
куда более древняя, в которую он тоже  не  должен  ввязываться.  При  всей
своей одиозности Тион все же не настолько мерзок, как остальные в Палате -
Зэц и его союзники. Судя по  всему,  Тион  затеял  заговор  против  других
членов Пентатеона - Прародителя, Мужа, Владычицы, Девы. В этом и  состояла
Большая Игра, в которую играли пришельцы, дабы развеять скуку  бессмертия.
Каким бы порочным он  ни  был,  но  Покровитель  искусств  не  использовал
убийства для пополнения своего запаса маны. К тому же он вроде  бы  держал
своих подчиненных под контролем. Совершенно очевидно, он не состоял членом
Палаты, иначе он ни за что бы не позволил Освободителю отправиться дальше,
навстречу предсказанной судьбе. Может, он не одобряет  Зэца  из  этических
соображений или его просто не устраивает собственное  зыбкое  положение  в
Большой Игре?
   Война Службы с Палатой - третья война. Где-то в каком-то месте, носящем
название Олимп, организация, которую разыскивал  Эдвард,  пыталась  что-то
сделать с вопиющей  несправедливостью  господствующей  религии,  чем  хоть
немного облегчить  положение  угнетенного,  запуганного  населения.  Новый
вариант Бремени Белого Человека. Его отец сочувствовал этому, а  все,  что
поддерживал отец, заслуживало поддержки и со стороны Эдварда.
   Но и эта война не его, что бы там ни предсказывал "Завет". Его  долг  -
сражаться в четвертой войне.
   Он не должен - просто не может - остаться здесь, играть роль миссионера
в этом чуждом ему мире, пока друзья его гибнут за Англию. Казалось, он так
и слышит голос Алисы, нашептывающий: "Романтически настроенный идеалист  с
горящими глазами". Он усмехнулся. Что ж, придется побыть пока идеалистом!
   Поворот дороги - и  перед  ним  опять  долина,  обрамленная  скалистыми
склонами. Просто дух захватывает! Блеснула речная гладь.
   - Тоже Суссуотер? - спросил он.
   - Нагуотер, - нахмурился коробейник.
   Нет, ну это уже решительно  абсурд!  Суссуотер  тек  на  запад.  Дорога
некоторое время шла вдоль реки, уклонившись в сторону только тогда,  когда
ущелье сделалось слишком узким. Теперь же и дорога, и  река  вырвались  на
простор. Это совершенно точно та же самая река!
   Однако Гоатофу Коробейнику эта река так же явно  представлялась  совсем
другой, так что у каждого из них была теперь своя река. Странные,  однако,
здесь географические принципы - еще одно неожиданное препятствие  на  пути
изучения языка... или языков.
   - А эти горы? Как они называются?
   На  этот  раз  в  покрасневших  от  яркого  солнца  глазах  коробейника
вспыхнуло откровенное недоверие.
   - Ясное дело, Нагволл!
   Несколько шагов Эдвард обдумывал это. Для того чтобы  задать  следующий
вопрос, ему пришлось прибегнуть к помощи жестикуляции.
   - Нагволл с этой стороны. А с другой стороны как называется?
   - Там - Джоалволл. - Коробейник махнул своей палкой на север, потом  на
юг. - А там - Лемодволл.
   - А посередине как называются?
   Этот вопрос привел старика в совершенное замешательство.
   - А с какого перевала ты смотришь?
   Чтобы название перевала зависело от  того,  с  какой  стороны  на  него
смотреть? Впрочем, если горы окружают тебя со  всех  сторон,  какой  смысл
классифицировать их? Это  все  равно  что  давать  имя  каждой  рыбешке  в
бескрайнем море.
   Черт, ну почему это Соседство так обескураживающе интересно?


   День уже клонился к вечеру, когда он добрел до Соналби. Он сбил пальцы,
и ноги его болели от усталости, и Соседство  уже  не  казалось  ему  таким
захватывающим, как утром. Коробейник  остался  торговаться  на  отдаленной
ферме, так что последние два часа он шел один.
   Нагвейл заметно отличался  от  остальных  вейлов.  В  то  время  как  в
Суссвейле царили тропики, а сады и фермы заполняли всю долину от  края  до
края, здесь равнина представляла собой полупустыню. Колючая трава, изрядно
пощипанная скотом; редкие колючие деревья. Здесь не было  ни  заборов,  ни
живых изгородей; дома  собирались  в  небольшие  поселения,  что-то  вроде
ранчо. Из промыслов он пока заметил только скотоводство. Основной  породой
скота   являлись   долговязые   безволосые   твари,   своей   угловатостью
напоминавшие верблюдов, только без горбов.  Самцы  щеголяли  замысловатыми
ветвистыми рогами и имели довольно угрожающий вид. Хорошо еще,  что  никто
из них не подходил близко к дороге.
   Пасли их взрослые мужчины,  вооруженные  копьями  и  большими  круглыми
щитами. Многие сидели верхом на моа, или же их  моа  паслись  стреноженные
рядом. Интересно, подумал он, служит это  оружие  для  защиты  от  рогатых
самцов или от хищников, и сколько ног у этих хищников - четыре или две?
   Соналби размерами превосходила деревни, виденные им в Суссвейле, хотя и
была меньше самого Сусса. Ее не  окружало  ни  стены,  ни  забора,  а  это
означало, что либо Нагленд был мирной страной, либо его жители  полагались
больше на свое оружие, чем на ограждения. Деревня растянулась  больше  чем
на милю вдоль широкой, заросшей камышом  реки  -  основного  источника  не
только питьевой воды, но  и  строительного  материала.  Стены  одноэтажных
домиков из плетеного  ивняка  обмазаны  глиной,  крыши  -  камышовые.  Они
располагались бессистемно, без намека на улицы.
   Он был изможден, голоден и в кровь сбил  ноги.  В  первую  очередь  ему
необходимо найти Калмака Плотника и через него связаться со Службой. Оника
погибла,   не   успев   предупредить   Олимп,   так   что   ему   придется
импровизировать. Сам Калмак местный, не пришелец, но он  узнает  пароль  и
поможет Эдварду найти дорогу домой.
   Нагвейл больше походил на Кению, чем  на  Англию.  С  дороги  он  видел
нагианцев только на расстоянии, но, войдя в селение,  смог  разглядеть  их
поближе. Цветом  кожи  они  напоминали  хорошо  загорелых  итальянцев  или
испанцев. Большинство были  высокими  и  худыми,  с  нестрижеными  темными
волосами  и  бородами.  Лица  обоего  пола  рядились  в  кожаные  юбки   и
набедренные повязки, и он поймал себя на том,  что  думает  о  них  как  о
дикарях - эта мысль огорчила его. Их образ жизни полностью  соответствовал
климату. Впрочем, тут у них вполне могла иметься и изящная  литература,  и
развитая культура, хотя он не помнил, чтобы Элиэль упоминала о том, что их
труппа выступала в Нагленде.
   В свое  время  в  Африке  он  почти  не  обращал  внимания  на  женщин,
разгуливавших с обнаженной грудью. Теперь же они  вызвали  у  него  больше
интереса.
   У деревни не было не только стены, но и четко очерченных границ. Первые
несколько домов он миновал, никем не  окликнутый.  Слева  от  него  группа
женщин занималась  молотьбой,  справа  молодые  мужчины  практиковались  в
метании копий. Ни те, ни другие не вызвали у него особого интереса - и  не
выказали особого интереса к нему, - хотя в своей суссианской рубахе он был
здесь явным чужаком.  Его  волосы  цветом  не  отличались  от  их,  но  он
сомневался, чтобы у кого-нибудь здесь были  такие  же  голубые  глаза.  Он
решил пройти немного дальше, когда с  середины  деревни  донеслись  слабые
крики.
   Воины отвлеклись от своих копий. Женщины подняли головы.
   Потом мужчины схватили копья и пустились бегом. Женщины тоже  вскочили,
подхватили маленьких детей и поспешили вдогонку.
   Эдвард последовал их примеру. С трудом заставив  свои  израненные  ноги
двигаться быстрее, он бросился за ними. Скоро крики сделались громче;  все
больше людей бежало в ту сторону. Происходило что-то важное. Возможно, это
и не имело к нему никакого отношения, но уж если все так туда спешили, ему
не стоило держаться в стороне. Чужак, шляющийся  среди  опустевших  домов,
вызвал бы еще больше подозрений.
   Он увидел дым. Горел один из домов; должно быть, в деревне  вроде  этой
пожар не такое уж редкое событие. Дома  стояли  довольно  далеко  друг  от
друга - несомненно, исходя именно из этих соображений. Поскольку улиц  как
таковых здесь не было, народ бежал напрямик в сторону пожара.  У  горящего
дома уже собралась толпа. Он посмотрел поверх голов -  половина  дома  уже
обрушилась, и алые огненные языки вздымались  к  небу.  В  окно  виднелась
внутренность дома - пышущая жаром, как печка. Даже на таком расстоянии  он
ощущал этот жар на своем лице.
   Что-то тут было не так. Как бы плохо он  ни  понимал  язык,  в  настрое
толпы он ошибиться не мог. Толпе полагалось бы плакать и причитать. А  она
не делала ни того, ни другого. Все, что он слышал, - только крики  радости
и злости. Кто-то попал в  беду,  и  десять  к  одному,  что  дом  подожгли
сознательно.
   Почти сразу же он определил источник волнения толпы - людей,  вызвавших
эти беспорядки. Судя по зеленым балахонам, бритым  головам  и  лицам,  это
были жрецы. Они поощряли толпу, распаляя ее еще больше.
   По коже пробежали мурашки. Чужаку не стоит лезть в грязные  дела  вроде
этого. Толпа  ненадежна.  Более  того,  зеленый  цвет  означал  служителей
Карзона, Мужа, одного из Пяти. В массовом  восприятии  Зэц  был  одним  из
воплощений Мужа, но на деле вассал сделался сильнее своего господина.  Зэц
принадлежал к  Палате,  следовательно,  и  Карзон  тоже.  То,  что  сейчас
происходит, вполне могло касаться и  Эдварда,  и  чем  скорее  он  улизнет
отсюда, тем лучше.
   Он отступил на шаг и тут же застыл:  толпа  испустила  глухой  звериный
рык.  Вперед  выступили  четверо,  тащившие  распростертое   тело.   Жрецы
выкрикнули что-то. Толпа снова взревела.
   Четверка подбежала к пылающему дому - двое держали  жертву  под  локти,
двое - за ноги. Они раскачали его  и  швырнули  в  дверь,  потом  поспешно
отбежали,  спасаясь  от  жара.   Человек   отчаянно   вскрикнул.   Эдварду
показалось, что он увидел,  как  тот,  уже  объятый  пламенем,  сумел-таки
встать на ноги и тут же рухнул обратно. До них донесся еще один  вопль,  а
потом не было слышно уже ничего, кроме рева пламени  и  безумного  рычания
толпы.
   - Карзон! - визжали в толпе. - Кробидиркин Карзон! Карзон Кробидиркин!
   Жрецы дали знак, и четверка палачей снова выступила вперед. На этот раз
они несли женщину.
   Эдвард начал протискиваться через толпу. Он  -  пришелец,  он  обладает
харизмой, возможно, ему удастся хоть что-то сделать. Он опоздал. Борясь  с
дурнотой, он отвернулся, но ничего не могло заглушить довольный рев  толпы
и долгий, отчаянный предсмертный вопль женщины.
   Рядом с  ним  стоял  пожилой  мужчина.  Его  начинающая  седеть  борода
доходила ему до пояса, но даже так  она  не  закрывала  старые  ритуальные
шрамы на впалой груди. Морщинистое лицо покрывала замысловатая раскраска -
преобладал белый цвет, а на нем небольшие мазки всех священных цветов.  Он
ухмылялся, потирая руки о свою кожаную юбку.
   - Что  они  сделали?  -  спросил  Эдвард  по-джоалийски.  -  В  чем  их
преступление?
   Затуманенный взгляд подозрительно уперся в чужака. Бородач оскалился  и
изрек длинную тираду.
   Из его объяснений Эдвард понял очень мало, но одно  имя  услышал  ясно:
Калмак. Вновь усилившийся рев толпы  заставил  его  оглянуться.  Он  успел
увидеть мальчика-подростка, кувыркнувшегося в воздухе, летящего  вслед  за
родителями в пекло.
   Значит,  жрецы  Карзона  позаботились  о  Калмаке.  Этим  они  оборвали
последнюю нить, которая могла бы привести Эдварда  к  Службе.  Без  помощи
Службы ему никогда не вернуться на Землю.
   Конец! Спасения нет!
   Он оказался запертым в  Соседстве,  не  имея  ни  малейшей  возможности
бежать.
   В отчаянии смотрел он, как его последняя надежда исчезает в огне.


   Что это за шум  такой  раздражающий?  Он  лежит  в  кровати.  Колокола?
Пожарная тревога! Он больше не  в  Соседстве.  Глаза  слипаются  ото  сна,
голова как котел. Он  снова  на  Земле,  в  Англии.  Ему  снились  события
трехлетней давности. Это Смедли поднял тревогу, чтобы помочь ему бежать из
Стаффлз...



        11

   И снова Джулиан Смедли избавился от  таблетки  снотворного.  Снова  ему
пришлось барахтаться, натягивая на ноги зашнурованные ботинки. На этот раз
он накинул поверх штатской одежды свою шинель  -  найдите-ка  хоть  одного
старого солдата, забывшего свою шинель. Он с вечера запомнил, куда Реттрей
положил свою форму. Реттрей был примерно одного роста  с  Экзетером,  хотя
заметно  плечистее.  Со  свертком  краденой  одежды  под   мышкой   Смедли
выскользнул в полутемный коридор.
   Рычаг пожарной сигнализации находился сразу за дверью в ванную -  очень
кстати, поскольку реакция на его замысел последует почти мгновенно, а  ему
не хотелось быть пойманным на месте преступления. Он  с  минуту  подождал,
стоя с бешено колотящимся сердцем и в тысячный раз прикидывая, все  ли  он
предусмотрел в своем плане. А вдруг вообще ничего не произойдет?
   "В атаку!" -  подумал  он  и  рванул  рычаг.  В  спящем  здании  сигнал
загрохотал громче, чем артподготовка перед  генеральным  наступлением.  Он
повернул дверную  ручку  не  в  ту  сторону  и  запаниковал,  потом  дверь
подалась, и он чуть не упал в  ванную  -  вот  идиот,  надо  было  сначала
открыть дверь, а потом уже поднимать  тревогу,  -  досчитал  до  десяти  и
выскочил обратно. В коридор уже выбегали люди, ночными мотыльками метались
сестры, ярко горели огни.
   Он  ожидал,  что  окажется  на  лестнице  первым,  но  перед  ним   уже
спускались,  пошатываясь  спросонья,  несколько  человек.  Возможно,   они
чертыхались, но грохот колоколов заглушал все остальные звуки.  Все  новые
люди вываливались в холодную ночь - кто на костылях, кто на  своих  двоих:
эти помогали  нести  лежачих.  Подобно  ему,  многие  догадались  накинуть
шинели. Потом он оказался на лужайке перед домом.
   Черт, его первая ошибка! Он ожидал, что на улице  будет  темно,  но  из
всех окон струился свет - вот вам и светомаскировка! На небе - ни облачка,
и почти полная луна освещала парк, превращая его в серебряную  литографию.
Его спутники остановились перевести дух и  сердито  переговаривались.  Он,
напротив, прибавил хода, спеша обогнуть западное крыло, большую оранжерею,
мимо кладовок, через розарий, через низенькую калитку во двор...
   Вторая ошибка! Во дворе  уже  было  полно  народа,  и  все  новые  люди
выбегали из дверей кухни. Надо было предвидеть это! И свет не позволит  им
перебраться через стену незамеченными. Ох... цыц! Спокойно! Еще ничего  не
потеряно. Все, что ему необходимо, - это трезвая голова.
   Кто-то из чересчур  рьяных  офицеров  начал  кричать,  приказывая  всем
убраться со двора в парк. Здесь было слишком близко к дому.
   Отлично! Смедли попятился и прижался к стене у калитки,  вглядываясь  в
мелькающие перед ним лица - бледные пятна, не  более,  но  он  представлял
себе  сердитые  небритые  физиономии,  всклокоченные  волосы.   Замерзшие,
дрожащие люди в пижамах. Если они узнают, кто  нарушил  их  сон,  они  его
просто линчуют. А внутри - лежачие, калеки, психи...
   Где же Экзетер? Может, он уже обогнул стену и побежал дальше?  А  вдруг
его заметили? Может, его окружила  охрана?  Если  Стрингер  настучал,  что
симулянт собирается бежать, все возможно.
   Нет, вон, один из тех, высоких...
   - Экзе... э-э... Эдвард!
   Экзетер отделился от толпы и схватил Смедли за плечо.
   - Куда дальше?
   - Сюда.
   Они двинулись вдоль стены, и Смедли нырнул в куст. Он слышал  за  собой
треск. "Эй!" - крикнул чей-то далекий голос. Он продолжал ломиться вперед.
Ветки  хлестали  по  лицу  и  цеплялись  за  одежду.  Новых   окриков   не
последовало.
   Кусты здорово мешали пробираться, но вскоре кончились. Перед ними  была
лужайка, и на ней стояли люди, хотя и далеко от  стены.  Все  ведь  должны
смотреть на дом, верно? А не вглядываться в ночь?
   - Должно сойти! - Он задыхался. - Там поверху стекло.  Одолеешь?  -  Он
протянул спутнику форму Реттрея.
   Экзетер пригляделся к стене.
   - Пожалуй. Спасибо, старина!  Ты  просто  молоток!  Никогда  не  забуду
этого. - Он выбрал кусок стены, свободный от ветвей,  и  набросил  на  нее
одежду, чтобы защититься от стекла.
   - Подожди! Я с тобой.
   - Зачем?
   - С тобой, и все тут. Не время спорить. Мне нужна помощь.
   Смех да и только.
   - Не валяй дурака! Ты чист от подозрений. Какого черта тебе совать  шею
в петлю?
   - Я хочу идти!
   Экзетер подбоченился.
   - Что ты задумал?
   - Соседство. Ты ведь возвращаешься туда, верно? Возьми меня!
   - Нет. Я не собираюсь туда! Да если бы и хотел, не уверен, что смог бы.
Я не знаю, как связаться со Штаб-Квартирой.  Я  не  знаю,  сможешь  ли  ты
переместиться туда с одной рукой. Нет. Ты останешься здесь.
   Они теряют драгоценное время! Бред какой-то.
   - Экзетер! - Смедли почувствовал, что голос его  предательски  дрогнул.
Лицо начало дергаться. - Ну пожалуйста!
   - Послушай, но тебе ведь и в самом деле нет смысла вляпываться  во  все
это! Позже я свяжусь с тобой. Твои еще живут в Чичестере? Ты поедешь потом
туда?
   - Копы! - захлебываясь, выдавил из себя Смедли. - Они будут следить  за
мной! - Он уже  всхлипывал.  Может,  ему  взмолиться?  Неужели  он  должен
объяснять, что, если они запрут его, он рехнется? -  Пожалуйста,  Экзетер!
Они будут допрашивать меня. Я сломаюсь и  всех  выдам!  Джинджера  Джонса!
Бога ради...
   - Ох, давай! - Экзетер пригнулся и сцепил руки в замок.
   Смедли поставил на них ногу и  прыгнул.  Он  зацепился  рукой  за  верх
стены,  услышал  хруст  стекла  и  почувствовал  боль.  Он  закинул  ногу,
стукнулся обрубком руки, подтянулся и  перевалился  на  ту  сторону.  Ногу
обожгло огнем - он напоролся на стекло. Он грохнулся оземь, и  удар  вышиб
из него дух. Боже праведный!
   Было больно. Его тошнило.
   Рядом, чертыхнувшись, спрыгнул Экзетер и рывком поставил его  на  ноги.
Потом он попробовал сдернуть одежду со  стены.  Послышался  громкий  треск
рвущейся материи.
   - Зацепилась! К черту, брось ее. Пошли!
   Они побежали по узкой дорожке, сквозь черноту и бьющие по  лицу  ветки.
Смедли ощутил на коленке свежую  кровь.  Он  оступился  и  чуть  не  упал;
Экзетер поддержал его. Земля под ногами была скользкая и неровная.
   - Ну и вид у нас будет, если там нет машины, - сказал Экзетер.
   Смедли попробовал было все объяснить, но ему не хватало воздуха.  Черт,
он мог бы и раньше подумать о стекле и  взять  свою  форму,  а  не  только
Реттрея. Или еще одну шинель. Как объяснить пижаму Экзетера, если  они  на
кого-нибудь напорются?
   Впереди забрезжили две оранжевые луны, отражаясь в лужах  и  высвечивая
придорожные кусты.
   - Кто-то едет! - бросил Экзетер. - В кювет!
   - Нет! Это... Джинджер... - Интересно, видно ли фары из Стаффлз?
   - Слишком большие для Колесницы!
   Смедли хотел возразить, но выдавил из себя  только  хрип.  Разбрызгивая
лужи, машина подъехала  к  ним  и  остановилась.  Скрипнула  открывающаяся
дверца.
   - Эдвард! - крикнул голос Алисы.


   У него могло бы хватить ума сесть вперед, к Джинджеру. Салон сзади  был
достаточно просторен, но эти двое бросились  в  машину,  и  друг  другу  в
объятия, и на него - разом. Так что не успела дверца захлопнуться, как  он
попал в кучу-малу.
   Когда он из нее выпутался,  машина  уже  миновала  Стаффлз  и  набирала
скорость на темной дороге. С облегчением  он  рухнул  на  подушки  дивана.
Получилось!  Экзетер  бормотал  слова  благодарности  Алисе  и  Джинджеру.
Старикан очень даже неплохо справлялся с рулем. Главное, чтобы не  лопнула
шина.
   Мисс Прескотт взяла  его  лицо  обеими  руками  и  поцеловала  со  всей
страстью, на которую только была способна.
   - Молодец! - сказала она, и голос ее звучал вполне искренне.
   - Я рад, мэм. Только должен предупредить вас...
   - Что?
   - Ничего.
   Он заляпает кровью все ее шикарное авто. Впрочем, в  салоне  все  равно
темно, так что придется подождать. Ничего, кровь скоро остановится.
   - Да, здорово вышло, - послышался голос Эдварда с другой стороны. -  Вы
не против, если я завернусь в этот плед? - Он стучал зубами.
   Алиса заботливо ахнула и помогла ему. Смедли хотел было предложить  ему
свою шинель, но передумал - это потребовало бы  от  него  слишком  больших
усилий.
   - Перекресток! - рявкнул Джинджер. - Куда дальше?
   - Налево, - сказал Смедли, и они понеслись через деревню.
   - Огни? - спросил Экзетер, оглядываясь. - Что с фонарями?
   - Затемнение, - объяснила Алиса. - Лампы закрашены так,  чтобы  светить
только вниз... Немецкие самолеты.
   С минуту он молчал, переваривая это.
   - Они что, бросают бомбы? - недоверчиво спросил он.
   - На Лондон - да, бросают. Раньше они использовали для этого цеппелины.
Дирижабли.  Мы  научились  сбивать  их,  так  что  теперь  они   применяют
аэропланы. Большие такие, четырех- или пятимоторные.
   - Но бомбы? На мирных жителей? На женщин и детей?
   - Еще как бросают.  А  теперь  расскажи-ка  мне,  братец,  где  это  ты
пропадал последние три года. Я...
   - Нет! Сначала ты расскажешь мне про эту войну!
   - Ты не... Ты правда был не здесь? Ты ничего не знаешь?
   - Я не знаю ничего, кроме того, что подслушал, когда они были  уверены,
что я ничего не слышу. Я видел поле боя - немного. Я решил тогда, что умер
и попал в ад. Война все еще продолжается -  через  три  года?  Никогда  не
думал, что такое возможно!
   - Никто не думал! Все вышло гораздо страшнее, чем кто бы то ни было мог
себе представить.
   Смедли принялся вспоминать дорогу на случай, если Джинджеру потребуется
подсказка. Он не слушал, что Алиса рассказывает о войне -  об  аэропланах,
подводных лодках и окопах, о свергнутом русском царе, о янки,  что  должны
прибыть со дня на день. Он ощупал ногу и обнаружил, что  штанина  и  носок
промокли. Он порезал икру в двух местах. Нога противно ныла и была липкой,
но он решил, что кровотечение более или менее остановилось.  К  несчастью,
это была правая нога, до которой дотянуться труднее всего.
   Им навстречу прогромыхал грузовик, и  он  понял,  что  они  выехали  на
шоссе. Если оно и не вело в Кентербери, то куда-то же оно вело.  С  каждой
милей их побег становился все более реальным, если только они не  свалятся
в Ла-Манш. Его била нервная дрожь.
   - Рассказывайте же! - крикнул Джинджер, не оборачиваясь.
   - Прошу прощения, - произнес  Экзетер.  -  Я  был  в  другом  мире.  Вы
поверите в это?
   - Мы попробуем, - сказала Алиса.  -  Как  ты  выбрался  из  больницы  в
Грейфрайерз?
   -  У  меня  был  сверхъестественный  помощник.  Назовем  его   мистером
Гудфеллоу. Я не знаю, как его зовут по-настоящему. Возможно, никак.
   - Он что, сделал тебя невидимкой? Тебя никто не заметил.
   - Я тоже никого не видел. Я просто  спустился.  На  костылях.  Там  нас
встретил человек по имени Крейтон. Полковник Джулиус Крейтон. Он  говорил,
что бывал в Ньягате. Ты не помнишь такого?
   - Не знаю. Трудно вспомнить.
   - Среднего роста... Ладно, не важно. Он работал на Службу. И отец тоже.
   Странно было слышать этот давно знакомый голос. Этот  скупой  негромкий
рассказ в темном салоне навевал воспоминания, уйму воспоминаний.
   - Нет, это не  Министерство  колоний.  Это  совершенно  другая  Служба.
Собственно, их две. Ту, что в этом мире, мы  называем  Штаб-Квартирой,  но
она  непосредственно  не  связана  со  Службой  в  Соседстве.  Они  скорее
союзники, что-то вроде сообщников. Служба и Штаб-Квартира -  это  хорошие,
"наши". Есть и плохие - в Соседстве это Палата, а здесь  -  Погубители.  Я
мало что о них знаю, за исключением того, что  они  приложили  много  сил,
чтобы развязать эту жуткую войну. Так вот, мистер Гудфеллоу  отвез  нас  в
свою, так сказать, резиденцию и там исцелил мою сломанную ногу.
   - Щелкнув пальцами?
   - Да. Примерно так. Потом мы с Крейтоном отправились дальше в  Уилтшир.
Я, конечно, не хотел, но он настоял, ссылаясь на то, что  я  его  должник.
Там находится переход, волшебная дверь. Она  перенесла  нас  в  Соседство.
Однако с той стороны нас ждали те, плохие, и Крейтон погиб. Так  я  там  и
оказался, не  имея  ни  малейшей  возможности  вернуться.  Застрял,  одним
словом. Робинзон Крузо.
   Джинджер ехал за грузовиком. Его  мощные  фары  освещали  дорогу  и  их
машине, и наконец-то они делали не меньше тридцати миль в час.
   - Правда, я хотел  вернуться,  чтобы  внести  свою  лепту  в  войну,  -
продолжал Экзетер. - Но  единственной  возможностью  вернуться  сюда  было
найти Службу, а я не знал, это как сделать. Но когда я наконец установил с
ними контакт, они не горели желанием помочь мне. На все это ушло три года.
Видите ли, насчет меня существует пророчество.
   Дома. Возможно,  это  уже  Кентербери.  У  Смедли  кружилась  голова  -
наверное, он стукнулся, когда падал со стены. Теперь ему не  будут  давать
каждую ночь снотворное, значит, в обозримом будущем он вряд ли выспится. В
голове странно шумело.
   Машина дернулась, чихнула и снова ровно заурчала.
   - Что это? - встревоженно спросила Алиса.
   - Ерунда, - ответил Джонс.
   Скорее всего просто плохой бензин. Они  окажутся  в  положении  курицы,
окруженной лисами, не так ли? Если машина заглохнет с Экзетером в пижаме и
им самим с головы до ног в крови... Даже самый тупой кондуктор в  автобусе
не сможет не засвистеть в свой свисток.
   - Вы переходите в другой мир, - объяснял  Экзетер,  -  исполняя  танец,
особое сочетание мелодии,  ритма  и  слов,  происходящее  на  определенном
месте. Мне кажется, такие  перемещения  не  слишком-то  большая  редкость,
поскольку узлы  чаще  всего  совпадают  со  святыми  местами.  Вам  знаком
благоговейный страх в старых церквях?  Это  вы  ощущаете  то,  что  Служба
называет "виртуальностью", хотя никто толком и не знает, что это такое.  В
общем, в первобытные времена, когда  шаман  собирал  племя  для  священных
плясок, они делали это на узле. И если они  исполняли  все  как  надо,  то
сильнее ощущали виртуальность. Как вы думаете, почему в церкви  поют?  Мне
кажется, шаманы экспериментировали с ритуалом. Пробовали  разные  слова  и
движения, чтобы усилить ощущение присутствия чего-то святого  или  что  им
там казалось. И как-то днем - или скорее  всего  ночью  -  кто-то  находил
верное сочетание и -  бац!  Кларенс  и  Юфимия  исчезли!  Молодец,  шаман!
Попробуем еще раз в следующий четверг...
   Машина снова  дважды  чихнула.  Все  замолчали,  но  больше  ничего  не
случилось.
   Смедли тряхнул головой. Его  клонило  в  сон.  Нога  вроде  бы  немного
успокоилась. Хотя, если подумать, она просто онемела.  Если  ноги  немеют,
это нормально?
   - ...ведут  себя,  как  боги,  -  откуда-то  издалека  доносился  голос
Экзетера. - Я думаю, что именно пришельцам из Соседства или  других  миров
мы обязаны  многими  древними  мифами:  Геракл,  Аполлон,  Прометей.  А  в
Соседстве они должны быть или из этого мира, или из других. Чем больше  им
поклоняются, тем они сильнее. Чем сильнее  они  становятся,  тем  большего
поклонения требуют.
   - Абсолютная власть так же абсолютно развращает, - пробормотала Алиса.
   - Еще как развращает. В Соседстве... Ну, по правде говоря, та  область,
которую я знаю, называется Вейлами. Размерами она не больше Англии, но тем
не менее всех Вейлов я так и не видел. Поэтому я абсолютно ничего не  знаю
о большей части этого мира. Но в Вейлах имеются пять  или  шесть  основных
богов. Нет, богами-то они себя называют сами, на самом же деле  они  всего
только волшебники.
   О, это делает все куда более правдоподобным, сонно подумал Смедли.
   - У каждого из них имеется свита богов поменьше. Некоторые  -  довольно
противные типы. Служба называет их Палатой Ужасов, и именно  они  пытаются
убить меня из-за этого пророчества. Хуже всех Зэц,  именующий  себя  богом
смерти. - Экзетер помолчал немного. - Я понимаю, что это покажется бредом,
но именно они устроили кошмар в Ньягате.
   - Это кажется бредом, - согласилась Алиса, - но все равно продолжай.
   - Ты знаешь, когда родился отец?
   - Да. Ролли говорил мне. Он и правда выглядел моложе своих лет.
   - Потому что тридцать из них он провел в Соседстве. Там набираешь ману,
даже не прилагая к этому усилий... Он помогал основывать Службу. Потом Зэц
попытался убить его и потерпел неудачу.  Это  навело  Службу  на  мысль  о
пророчестве. Там предсказано, что Камерон Экзетер станет отцом человека, в
некотором роде мессии, который убьет Смерть.  Вообще-то  там  все  здорово
запутано, но эта часть достаточно ясна.
   Машина снова чихнула.
   Когда все обошлось, Экзетер продолжил рассказ.
   - Поэтому Зэц продолжал метить в отца. Он отправился на Землю. Все  это
довольно смешно.
   - Что-то ты разучился шутить. Ладно, продолжай.
   - Нет, это действительно  похоже  на  насмешку  судьбы.  Зэц  стремился
предотвратить мое рождение, а это вынудило отца вернуться домой,  то  есть
на Землю, и едва ли не  первое,  что  он  сделал  по  возвращении,  -  это
встретил маму и полюбил ее, и - нате вам! - появился я. Вот как  бывает...
Если бы только Зэц знал, что и отец не в восторге  от  пророчества  -  оно
неизбежно вело к осложнениям. Выходит, обе стороны  хотели  порвать  цепь!
Отец считал, что все, что он может сделать, - это  держаться  подальше  от
Палаты до предсказанного срока, то есть  августа  четырнадцатого  года  по
земному летоисчислению, а потом не дать младшему Экзетеру,  то  есть  мне,
попасть туда. Тогда бы цепь порвалась, и все остальное  не  имело  бы  уже
никакого значения. Штаб-Квартира устроила  его  в  Министерство  по  делам
колоний, где он получил назначение в Ньягату...
   Его голос то удалялся, то приближался. Смедли из последних сил  боролся
со сном. Забавно. Хор ангелов...
   - ...что-то вроде отпуска на Землю раз в несколько лет. Небольшие курсы
повышения квалификации для смертных...  Джамбо  Уотсон  и  Сопелка  Маклин
заявились в Штаб-Квартиру в двенадцатом  году.  Джамбо  навел  справки  об
отце... услышав обо мне,  он  сильно  забеспокоился.  В  Англии  Эдвард  -
достаточно распространенное имя, но здесь оно начинается с гласной, что  в
Вейлах характерно только для женских имен; мужское имя звучит как  Д'вард.
Про Д'варда в "Филобийском  Завете"  говорится  гораздо  больше,  чем  про
Освободителя, но прорицательница ни слова не сказала о том, что речь  идет
об одном и том же человеке. Сопелка отправился в Ньягату  выяснять  это  и
обнаружил, что отец все еще настроен против исполнения пророчества. Кто-то
навел агентов Палаты - или, возможно, они просто шли по его следу. Так или
иначе Сопелка прибыл туда накануне резни...
   Страшное дело эта резня, но, возможно, Экзетер-старший и не так виноват
в ней, как это принято считать... Смедли вдруг проснулся.  Он  придремывал
всю дорогу. Кажется, Экзетер снова рассказывал про богов.
   - Не все они так уж плохи. Я встречал двоих  из  Пентатеона  -  пятерки
главных. Когда я только переправился туда, убийцы Зэца ждали меня  и  едва
не прикончили. Они вроде ритуальных убийц  Кали  в  Индии  -  разгуливают,
убивая людей наугад. По счастью, дело было в Суссленде. Это вотчина Тиона,
и он разгневался на них... Тион тоже один из пяти. Юноша. Если верить  его
характеристикам, он вроде  Аполлона  -  Покровитель  искусств,  красоты  и
спорта. Каждый год  он  устраивает  празднества,  что-то  вроде  небольших
Олимпийских игр.
   - Звучит неплохо, - заметила Алиса.
   - Ну, на деле он не так симпатичен, но позволил мне уйти,  правда,  при
условии, что я разделаюсь с Зэцем. Он предупредил меня, что в  пророчестве
говорится, будто Освободитель будет предан друзьями  и  брошен  в  легионы
смерти. Все так и получилось. В Службу затесался предатель, и я знаю,  кто
это, и мне позарез надо сообщить об этом в Олимп.
   - Но ты все-таки нашел эту Службу? - откуда-то издалека спросила Алиса.
   - Я нашел Службу почти сразу же, на следующий день. Но я  опоздал.  Зэц
нашел агента раньше, чем я. На моих глазах его сожгли заживо по приказу...
   - Прошу прощения, - вмешался Смедли.  -  Ради  Бога  извините,  но  мне
кажется, я сейчас потеряю сознание.



        12

   Жрецы все разогревали толпу.
   Почти незаметно, бесшумно, как падающий  снег,  молодые  воины  Соналби
сомкнулись кольцом вокруг чужака. Точно так же бесшумно  женщины,  дети  и
старики отошли подальше, оставив Эдварда в окружении  юношей.  С  виду  их
интересовал только дом,  догорающий  погребальным  костром,  но  Эдвард-то
знал, что ему не стоит и пробовать бежать.
   Большинство воинов опирались на копья, а у некоторых  были  и  щиты.  У
каждого на поясе  болталась  палица;  одежда  их  ограничивалась  кожаными
набедренными повязками. Волосы и бороды были коротко острижены, чтобы враг
не мог схватиться за них в бою, а  лица  -  раскрашены.  Шрамы  на  ребрах
располагались слишком правильным рисунком, чтобы быть  случайными  -  одни
старые и почти зажившие, другие свежие и воспаленные.
   Дом Калмака рухнул, оставив только груду головешек, да  и  еретиков  на
сожжение больше не было. Жрецы ушли, и толпа начала рассасываться.
   Молодежь переключилась на новый объект - чужака. Теперь они повернулись
к нему и принялись обсуждать его, словно какую-то мебель.  Он  шатался  от
усталости, жажды и жары. Обсуждение грозило  затянуться  на  весь  остаток
дня. Все могло запросто кончиться тем, что его решат  предать  смерти  или
сделать что-нибудь не столь фатальное, но более неприятное.
   Явно выделялись две группировки, причем члены одной были заметно младше
другой. Их лица были чисто выбриты или  они  просто  не  успели  отрастить
бороды, имели сложную раскраску с преобладанием желтого цвета и небольшими
мазками синего, белого, красного и зеленого.  Группа  постарше  отличалась
наличием бород и другой раскраской, в которой  доминировал  синий  цвет  с
небольшими черными полосами.
   Будь Эдвард коренным уроженцем Англии,  он,  вероятно,  потребовал  бы,
чтобы его отвели к деревенскому старосте, что было бы  серьезной  ошибкой.
По счастью, он вырос среди кенийского племени эмбу, поэтому имел некоторое
представление о том, с чем столкнулся, хоть и не мог понять ни слова из их
тарабарщины.
   Понемногу окружавшие его воины начали кивать, судя по всему,  достигнув
какого-то  соглашения.  Один  из  синих  обратился  к  нему   на   ломаном
джоалийском.
   - У тебя есть отметины доблести? - Он ткнул пальцем в шрамы на ребрах.
   Суссианские рубахи оставляли голыми руки, но закрывали грудь.
   - У моего народа нет такого обычая.
   Дискуссия продолжилась, столь же непереводимая, как и прежде.
   - Сколько тебе лет? - спросил его все тот же синий.
   - Восемнадцать.
   - Ты давно брился?
   Эдвард провел рукой по щетине.
   - Дня два.
   Снова тарабарщина. В конце концов парни  помоложе,  с  желтыми  лицами,
разошлись. Судя по всему, они решили, что этот безбородый чужак  относится
к другой возрастной категории.
   Он целиком был в их власти. Он не сомневался - они вольны делать с  ним
все, что заблагорассудится. Никакого сельского старосты или другой власти,
к которой он мог  бы  апеллировать,  здесь  не  было.  С  молодым  чужаком
мужского пола должны разбираться молодые воины.
   Теперь их собралось уже человек  пятьдесят.  Большинство  из  них  были
слишком смуглы для обычной английской толпы, но на юге Европы они бы ничем
не отличались от местных жителей. Среди них были худые и плотные, низкие и
высокие, хотя его роста - шесть футов - было мало. Толпа состояла  из  его
ровесников.  Теперь,  судя  по  всему,  они  обсуждали,  кому  допрашивать
пленного. Наконец для этой цели был  избран  один  из  самых  высоких;  он
выступил вперед, а остальные затихли.
   - Как тебя зовут, чужестранец?
   Эдвард был готов к такому вопросу. Он решил не  отказываться  от  имени
"Д'вард", не настолько уж оно  и  редкое  здесь  -  так  звали  одного  из
второстепенных богов; вот забавно было бы его как-нибудь встретить: скорее
всего тоже пришелец, а может, даже и соотечественник.  Скрывать  свое  имя
означало бы  признаться  самому  себе,  что  он  боится  Палаты.  Нет,  он
останется Д'вардом, но в Вейлах имя включало в  себя  профессию.  Из  всех
своих способностей он знал  только  одну,  которую  могли  по  достоинству
оценить в Соналби.
   - Меня зовут Д'вард Копьеметатель, - ответил он.


   Это было совершенное безумие. От него хотели,  чтобы  он  показал  свое
умение на  глазах  у  людей,  которые  всю  жизнь  только  и  делали,  что
упражнялись в этом, а он даже представления не имел, как управляться с  их
оружием. Зато у него всегда был талант к метанию различных  предметов.  Он
был чемпионом школы по дротикам.
   Теперь компания его сверстников всерьез заинтересовалась им. Без лишних
церемоний они вывели его за околицу, на поле для военных занятий,  которое
он уже видел, входя в  деревню.  Зрители,  состоявшие  преимущественно  из
женщин  и  парней  помоложе,  издалека   с   любопытством   наблюдали   за
происходящим.
   От него хотят чуда. Один раз это ему уже удалось, но  тогда  он  набрал
маны, играя святого в узле. Позже он набрал еще от зрителей в  театре,  но
за два последних, полных лишений дня он скорее всего всю  ее  истратил.  И
потом - он так устал, что сомневался, удастся ли ему  вообще  использовать
свою харизму.
   Двое воинов предложили ему копья на выбор. Они оказались  тяжелее,  чем
он ожидал, с плоскими  металлическими  наконечниками  в  форме  листа.  Он
выбрал среднее по длине и весу и несколько раз взвесил  его  в  руке.  Тут
кто-то сунул ему свой круглый щит - тяжелый круг из дерева и толстой кожи.
Ему что,  предлагают  метать  это,  держа  в  другой  руке  вот  это?  Его
уверенности еще поубавилось.
   - К такому, весу я не  привык,  -  нахально  заявил  он.  -  Я  сначала
попробую на дальность. -  А  уж  потом  он  попробует  попасть  в  средних
размеров стог сена с близкого расстояния. Он толкнул высокого парня  краем
своего щита. - Покажи пример. - Надо посмотреть, как они это делают.
   Он ожидал, что парень будет разбегаться, но тот  почти  не  двинулся  с
места. Он только отвел руку назад, сделал шаг вперед левой ногой и бросил.
Копье блеснуло в воздухе и упало в колючую траву милях в ста от места, где
они стояли.
   Боже милосердный! Как это он так?
   - Хороший бросок! - кивнул Эдвард. То, что бросок хороший, он понял  по
реакции окружающих. Он приноровился, напряг левую руку, чтобы не  выронить
этот чертов щит... Он бросил!
   Его копье упало ближе первого, но смешков вокруг себя  он  не  услышал.
Ему даже показалось, что его попытку встретили с ворчливым одобрением.  Он
сердито фыркнул.
   - Дайте мне попробовать еще раз, с копьем подлиннее!
   Ему дали длинное копье. На этот раз вышло  лучше,  и,  похоже,  зрители
были отчасти удовлетворены этим.
   - Хороший бросок!  -  заявил  высокий  парень.  -  Меня  зовут  Прат'ан
Горшечник. - Он взял Эдварда за левое плечо и сжал его. Эдвард  сделал  то
же самое.
   Затем эту процедуру проделали человек пятьдесят, и каждый представлялся
ему на вполне внятном джоалийском, хотя и с резким выговором.  Их  ремесла
его удивили - конечно, коптильщик, сапожник, палаточник, но среди них были
также колесник, чеканщик, печатник, музыкант и много других.
   Теперь Эдварду предстояло доказать свою меткость, и тут  он  обнаружил,
сколь серьезно молодые нагианцы относятся к метанию  копий.  Один  из  них
отошел шагов на тридцать вперед, повернулся и стал ждать. Щит закрывал его
от плеч почти до колен,  но  даже  так  слишком  большая  часть  его  тела
оставалась незащищенной. Наконечник копья  не  был  наточен  до  идеальной
остроты, но и так вполне мог проткнуть кого угодно.
   - Я не буду целиться в такую мишень!
   Разрисованные синим лица вдруг  снова  сделались  угрожающими,  а  круг
воинов, казалось, плотнее сомкнулся вокруг него.
   - Я не привык к таким копьям, как ваши! - возмутился он.
   - Ты так силен, что Гопенум не отразит твой удар?
   - Я не это хотел сказать. Будет несправедливо целить в него, пока я  не
потренируюсь еще!
   - Совершенно справедливо, -  возразил  Прат'ан.  -  Это  очень  простой
бросок. Ты кидаешь в щит Гопенума Мясника. Потом он кидает в твой.  Кидай,
Д'вард!
   Гм! Так, значит?
   - Все равно это несправедливо. Он рискует больше, чем я.
   Это вызвало новые ожесточенные споры.  Неужели  тут,  в  Нагвейле,  они
никогда не сидят? Живую мишень  тоже  позвали  посовещаться,  но  в  конце
концов все осталось по-прежнему. Эдвард попросил Гопенума  стать  поближе,
что было ошибкой, ибо прозвучало как сомнение в его, Гопенума,  храбрости.
Разумеется, Гопенум тут же встал еще дальше, чем прежде. Нет, ей-богу, они
все правда считали, что это простой бросок.
   К счастью, погода стояла  безветренная.  Вытирая  вспотевшую  ладонь  о
рубаху, Эдвард оценивал ситуацию. Его блеф обернулся против  него.  Только
невероятное везение позволит ему попасть в этот щит, но даже тогда от него
запросто могут потребовать повторить бросок. Возможно, Гопенум  и  отобьет
копье, ведь они наверняка упражняются не только с копьями, но и со щитами,
но Эдвард не мог рисковать. Лучше промазать и проиграть, чем...
   В щит он не попал.  Его  копье  пролетело  в  трех  футах  над  головой
Гопенума, но даже так  это  было  на  ярд  ниже,  чем  он  хотел.  Зрители
разразились ехидным смехом. Их речь снова сделалась совершенно непонятной.
   Там, в поле, Гопенум Мясник подобрал копье и приготовился к броску.
   Зрители отступили на пару шагов -  возможно,  только  для  того,  чтобы
бросающий лучше видел свою цель. В том, что Гопенум не промахнется,  никто
не сомневался.
   Эдвард огляделся в поисках места, где  можно  было  бы  спрятаться,  и,
разумеется, такового не оказалось. Единственным населенным пунктом в  поле
его зрения была  расползшаяся  по  равнине  деревня.  За  рекой  пустынная
равнина тянулась до самого подножия гор, дрожащих в жарком  мареве,  а  за
ними виднелась серая стена Нагволла. В лучшем случае его  выгонят  умирать
от голода и жажды. В худшем - используют в качестве учебного  пособия  при
метании копий.
   Наверное, лучше было бы назваться странствующим книжником. Тогда бы его
приняли за шпиона, но, возможно, позволили  бы  переночевать,  прежде  чем
выставить взашей. Он все поставил на карту и проиграл.
   Он опустил щит к ногам.  Верхний  край  закрывал  ему  бедра,  оставляя
остальную часть тела на виду. Он выпрямился и сложил руки.
   - Что ты делаешь, чужеземец? - удивился Прат'ан.
   - Жду Гопенума.
   Цель  не  изменилась,  только  теперь  ее  живая  часть  не  могла   ни
уклониться, ни двинуться,  чтобы  отбить  копье.  Эдвард  ощутил  странное
покалывание; он понял, что это прикосновение маны. В конце концов ничто не
производит на этих воинов такого впечатления, как отвага.  Он  никогда  не
считал себя особенно храбрым - точнее сказать, он и не сомневался, что это
не так. Но позволить им над собой смеяться? Ну уж нет - пусть даже он  сам
виноват, что оказался в этом дурацком положении. Ну что ж, он произвел  на
них впечатление.
   Кто-то выкрикнул объяснения для Гопенума Мясника.
   Гопенум  поколебался,  потом  поднял  копье.  Он  покачал  его  в  руке
несколько  раз,  примериваясь  к  броску.  Эдвард  надеялся,  что  тот  не
промахнется.
   Он ощутил порыв страха, когда копье взвилось в воздух.  Оно  ударило  в
самый край щита, отбросив его в сторону. Даже так  ему  показалось,  будто
его лягнули в колено. Он чуть не упал. Взмахнув  руками,  чтобы  сохранить
равновесие, он гадал, переломало бы ему ноги при прямом попадании или нет.
Гопенум или промахнулся, или нарочно целил чуть в сторону. Острие  пробило
и кожу, и дерево - о такой возможности Эдвард и не подумал.
   Зрители разразились одобрительными возгласами и подбежали похлопать его
по спине. Их  восхищение  захлестнуло  его  волной  маны.  Чьи-то  руки  с
готовностью протягивали ему копье и щит. Гопенум ждал нового броска.  Что,
снова?
   О черт! Теперь-то уж он не промахнется!  Слишком  разгоряченный,  чтобы
обождать и все продумать, Эдвард отвел руку назад, сделал шаг вперед и изо
всей силы метнул. Он не знал, сколько маны ушло в его руку, а сколько -  в
снаряд. Скорее всего он использовал  ее  все-таки  на  себя  самого,  ведь
воздействие на материальные  объекты  требует  куда  большей  энергии.  Он
ощутил внезапный упадок сил, утечку маны - ну в точности, как тогда, когда
он исцелил отчаяние Дольма Актера. И снова результат  поразил  его.  Копье
описало в воздухе пологую кривую, напоминавшую  скорее  траекторию  полета
стрелы. Гопенуму не пришлось даже подвигать щит -  ни  на  дюйм,  а  может
быть, он просто не успел отреагировать. Копье ударило  точно  в  середину.
Удар опрокинул его на спину - копье торчало  из  щита  вертикально  вверх.
Зрители разразились восторженными воплями, и Эдвард  почувствовал  -  мана
возвращается к нему в еще большем количестве. Ну и дела!
   Зато честь его теперь не  подвергалась  сомнению.  Гопенум  подбежал  к
нему, чтобы обнять и поздравить. За этим последовало еще  больше  смеха  и
пожатий плеча. Потом весь отряд отправился к себе в  казарму  как  следует
обсудить все за кружкой  теплого  пива.  Наконец-то  гость  смог  сесть  и
вытянуть ноги.


   Казармы представляли собой длинное здание из ивового плетня  и  камыша,
абсолютно пустое внутри. В  самом  деле,  зачем  шкафы,  если  вся  одежда
сводится к набедренной повязке? На чем может спать настоящий воин, как  не
на голой земле, подложив под голову щит вместо подушки?
   Конечно, здешняя культура строилась не совсем  так,  как  в  Кении,  но
сходство было налицо. Например, эта  сельская  молодежь.  У  них  не  было
избранных вождей, ибо все решалось  на  основе  согласия,  хотя  некоторых
уважали больше, чем других, и к их мнению прислушивались.  Они  с  детства
росли вместе. Через сорок лет те, кто останется жив, все еще будут вместе,
но тогда они перейдут в другую возрастную группу с другими  обязанностями.
Еще имелась категория старших воинов, года на три-четыре постарше,  и  еще
одна - подростков -  желтолицых  бойскаутов,  тех,  что  оспаривали  права
собственности на незнакомца. Эти были помоложе.
   Новичка допросили - довольно  дотошно,  ибо  любому  путешественнику  в
Вейлах автоматически приписывается шпионаж в  чью-либо  пользу,  возможно,
даже на нескольких хозяев. Он не обмолвился о Службе, поскольку  она  явно
не пользовалась здесь любовью.  Он  снова  назвался  уроженцем  Ринувейла,
выбрав  вейл  подальше  отсюда.  Ага,  сказали  они,  Рину  находится  под
ниолийским владычеством, значит,  он  ниолийский  шпион,  верно?  Нет,  он
странствует, потому что ему хочется повидать мир.  Все  сочли  этот  ответ
весьма малоубедительным. Как же он тогда заработает  денег,  чтобы  купить
жену?
   Потребовалось еще немало пива и оживленных споров, чтобы молодые  воины
наконец решили: Д'вард Копьеметатель вполне  достоин  занять  место  среди
них. Все равно Ниол расположен слишком далеко, чтобы  о  нем  тревожиться.
Ему выдали кожаную повязку, забрав при этом башмаки; возможно, они пошли в
уплату. Двое из его  новоявленных  братьев  принесли  краску  и  принялись
раскрашивать  его  лицо,  терпеливо  объясняя  значение  и  смысл   каждой
черточки. Синие копья и щиты  посвящались  Ольфаан  Детине  -  синий  цвет
вообще символизировал Деву. Черные черепа означали, что они служат Зэцу  и
не боятся его. Два  желтых  треугольника  и  лягушка  свидетельствовали  о
верности Юноше. Синий серп, рука и  улитка  посвящались  другим  ипостасям
Астины. Маленький белый луч служил напоминанием о Висеке.  Красного  цвета
не было вообще, ибо все они пока оставались девственниками. Зеленый  молот
посвящался Мужу и приносил силу, и все в том же духе.
   Последовала короткая дискуссия на тему, скольких  отметин  мужества  он
достоин - одной или двух, - и в конце концов сошлись на двух: одной в знак
того, что его приняли в отряд, и второй  за  отвагу  со  щитом.  Несколько
разгоряченные пивными парами, но уже не такие опасные, они всей  компанией
отправились провожать Д'варда Копьеметателя в молельню Ольфаан  Астины.  В
этой своей ипостаси Дева была богиней  воинов,  а  также  покровительницей
всего Нагленда; ее главный храм находился в самом Наге.
   Подойдя к святому месту,  Эдвард  уловил  виртуальность,  исходящую  от
узла, однако молельня, похоже, располагалась на самом его краю. Теперь  он
уже твердо знал, что в молельнях в отличие от храмов  не  может  постоянно
проживать божество. Эта молельня представляла собой ветхий  -  и  довольно
вонючий - кожаный  шатер,  внутри  которого  находились  алтарь  и  резное
изображение  молодой  женщины  в  доспехах.  Изваяние  достигало  половины
человеческого роста и было выполнено неожиданно искусно; он даже  подумал,
уж не похитили ли его где-то. Впрочем, если  на  этом  узле  не  проживало
своего божества, ему ничто не угрожало ни от Астины, ни от ее вассалов.
   Однако совсем рядом стоял храм Кробидиркина Пастыря, ипостаси  Карзона.
Вот он-то явно опасен. Сожжение Калмака Плотника организовали жрецы  Мужа,
и время для этого было выбрано слишком точно, чтобы  считать  это  простым
совпадением. Или Карзон, или  Зэц  предположили,  что  Освободитель  будет
искать  Службу,  и  подозревали,  что  он  находится  в  Нагвейле.  Эдвард
остерегался, что на своем узле пришелец  запросто  распознает  присутствие
другого пришельца.
   И все же он не смог придумать ничего, чтобы избежать тяжкого испытания,
которое уготовили ему его  новые  одноклассники.  Отметины  мужества  были
наградой, источником гордости, знаком признания со стороны товарищей.  Его
новоявленные братья,  ухмыляясь,  нарисовали  ему  на  ребрах  полосы  для
надрезов. Они достали каменный нож  и  поставили  перед  ним  миску  соли,
которую он должен был втереть в  рану,  чтобы  остановить  кровотечение  и
обеспечить заметный шрам. Затем они приготовились смотреть, как он со всем
этим справится. Разумеется, это было  жертвоприношение  богине.  Это  было
демонстрацией мужества. Это было чертовски рискованно, ведь  он  пришелец.
Мана, которую получит Ольфаан, могла вернуться к нему, а это мог  заметить
Кробидиркин Карзон, или он потеряет то, что собрал только что,  или...  да
что угодно еще.
   Однако выбора у него не было - он резанул, втер соль и стряхнул  слезы,
навернувшиеся от боли, прежде чем они размыли краску на его  лице.  Он  не
чувствовал ничего, кроме злости и жуткой боли. Первое  прикосновение  соли
было, пожалуй, самым болезненным ощущением за всю его жизнь. Во второй раз
рука его дрожала так сильно, что он порезался слишком глубоко, и  боль  от
соли оказалась еще сильнее. Но ничего чудесного не произошло. Возможно, он
просто слишком устал и перебрал этого поганого пива, чтобы заметить ману.
   Его братья чуть ли не на руках отнесли его обратно в казарму и радостно
объявили, что его очередь готовить обед.
   Зато он нашел кров над головой, без  чего  ему,  возможно,  грозила  бы
голодная смерть или казнь. Несколько недель языковой практики, и он сможет
отправиться дальше на поиски Службы.
   То есть если Службу стоило еще искать.
   Те сотрудники Службы, которых он встречал до сих пор, погибали  слишком
быстро.



        13

   - Вон поилка для лошадей и колонка! - Джинджер притормозил.  -  Там  он
может напиться.
   Смедли согласился,  что  ощущает  жажду.  Еще  больше  он  ощущал  себя
дураком; все хлопотали вокруг него и только обостряли это  чувство.  Порез
на ноге выглядел не слишком-то серьезным. Он вряд ли потерял слишком много
крови, просто он  потерял  ее  слишком  быстро.  Ногу  наскоро  перевязали
обрывками одеяла, зато теперь он пришел в себя, вытянув ее на подушках. Он
был в порядке, просто ему хотелось пить.
   Машина остановилась у поилки. А где еще можно напиться в два часа ночи?
На поилку выходили какие-то окна. Джонс выключил мотор - наступила тишина,
нарушаемая только раздражающим потрескиванием остывающего металла.
   - Черт! - сказала Алиса. - Нам не в чем принести ему воду.
   - Я сам дойду! - возмутился Смедли. - Право же, вы поднимаете шум из-за
пустяка.
   Экзетер открыл дверцу и выбрался из  машины.  Смедли  собрался  за  ним
следом.
   "Черт!"
   - Куда делись мои ботинки?
   Алиса завязала ему шнурки.
   Гордо отказавшись от помощи Экзетера, он кое-как доковылял до  колонки.
Собственно, все, что он чувствовал сейчас, -  это  легкое  головокружение.
Наклонившись к трубе, он  пил,  пил  и  пил.  Это  заметно  помогло.  Небо
покрылось серебристыми облаками, луна играла  в  прятки.  В  ее  свете  он
увидел, что вся одежда его в крови. Кутаясь  в  шинель,  подошел  Экзетер.
Черт, кровь была даже на шинели. Когда они вернулись к машине, Джонс, взяв
в руки керосиновую лампу, осматривал ее обшивку. Салон напоминал бойню.
   - Простите за вопрос, - сказал Экзетер, - но чья это машина?
   - Краденая! - поспешно ответила Алиса.
   Он взвыл, как гиена.
   - Потише, балда! - шикнула она, косясь на окна коттеджей, выходившие на
дорогу.
   - Нет, серьезно, чья она?
   - Пусть тебя это не беспокоит. Нам еще далеко, мистер Джонс?
   - О, мы где-то на полпути, почти в Четеме. Когда проедем Медуэй, сможем
свернуть на А-два.
   - А вы как считаете, генерал Смедли? - спросила Алиса.
   - По второстепенным дорогам быстро  не  поедешь.  А  нам  сейчас  лучше
улепетывать со всех ног.
   - Не спорю, - устало вздохнул Джонс. -  Я  как-то  лучше  разбираюсь  в
неправильных французских глаголах, чем в стратегии. Да, а куда нам ехать в
Лондоне? Может быть, к вам, мисс Прескотт?
   - Почему бы не бросить там наших тюремных пташек, а мы съездим  с  вами
вернуть машину?
   Он что-то буркнул в  знак  согласия  и  убрал  фонарь.  Потом  повернул
рукоятку - мотор сразу же завелся. Некоторое время он работал  ровно,  без
этого  угрожающего  чихания.  Машина  плавно  съехала  с  обочины,  и  они
продолжили свое путешествие.
   Смедли снова устроился на заднем сиденье, между Алисой и  Эдвардом.  Он
немного приободрился. Правда, они  в  любой  момент  могли  напороться  на
полицейский патруль. Иногда копы умеют очень даже быстро  реагировать,  но
что будет на этот раз -  неизвестно.  Официально  Экзетер  оставался  пока
контуженным  солдатом,  страдающим  амнезией.  Переквалифицировать  его  в
беглого немецкого шпиона  потребует  некоторых  объяснений.  Должно  быть,
весть о его исчезновении уже дошла до  Уайтхолла,  но  кто  и  кого  будет
будить в такой час, чтобы найти соответствующую папку?
   Чья же это все-таки машина? Вчера Алиса умолчала об этом.  Сегодня  она
почему-то вовсю старалась, чтобы они не узнали этого.
   - Значит, мне не стоило волноваться! - безмятежно  проговорила  она.  -
Я-то считала, что это сам дьявол утащил тебя в ад,  а  ты  все  это  время
просто-напросто бегал, размахивая копьем, и крал скот?
   - Нет, это был не ад, - признал Эдвард, борясь с зевотой.  -  На  самом
деле это было почти забавно. По-своему неплохие ребята. В  некотором  роде
колледж.
   - Но чем же вы занимались целый день? Метали копья и угоняли скот?
   - Угонять не уг