, сделав круг, поднялся, повернулся к Сену и растаял в воздухе. - Вот так они и посылают сообщения, - объяснил Уолли. - Чернила получают из сажи. Вы можете видеть ее сейчас на своих руках, - добавил он, прихлебывая из вернувшейся к нему бутылки. Чернилами ему как-то не приходилось подробно заниматься. Он вгляделся в окружающие его лица. Все выглядели ошеломленными и счастливыми. Ннанджи с Таной с большим вниманием прислушивались друг к другу. Моряки усмехались. Только Доа выглядела беспокойной и озадаченной. Катанджи задумчиво разглядывал перо и пергамент. - Вы начинаете надоедать, - глубоким голосом сказал колдун, разглядывая их по очереди. - Лорд Шонсу! - Он перевел взгляд. - Мастер Ннанджи, возница фургона. И Новичок Катанджи, по понятным причинам выбравший быть рабом, а не воином. И лживый Капитан Томияно, конечно. Леди Доа, вы попали в странную компанию! Окружающие с шумом втянули воздух при виде такого колдовства. Уолли рассмеялся и ткнул пальцем в Холийи. - Как его зовут? Колдун пожал плечами. - Я нашлю на вас проклятие. Я призову демонов... - Детские сказки! - сказал Уолли. - У тебя есть шпионы в Касре, которые нас знают. Чтобы сказать это, мне не потребовалось прибегать к проклятиям и демонам, Лорд Ротанкси. Колдун был слишком горд, чтобы отказаться от своего имени. Доа тихо сказала: - Это ты попал в странную компанию, милорд. - Возможно, у него болит голова, - предположил Уолли. - Не хочешь ли воды? Нет? Скажи, если тебе потребуется одеяло или что-нибудь еще. Продолжим. Он осторожно залез в следующий карман. - Кто догадается, что это такое? Маленькие палочки с облитыми чем-то кончиками! Спички? Он чиркнул одной в возникшей тишине. Ага, значит, они сделаны из фосфора, он правильно догадался. - Колдун, как вы это называете? Они легкие и желтые, их можно держать под водой, но они все равно будут давать огонь. Говори же, я знаю все о них! Мне просто интересно знать, как вы их называете. Злое молчание. - Знаешь ли ты, как их сделать безопаснее? Они от этого краснеют. Конечно, он ответил "да". - Откуда ты все это знаешь? - спросил шокированный пленник. - Это длинная история. Я лучший колдун, чем ты. Я знаю, что вы можете смотреть из ваших башен на дальние расстояния через приспособления из стекла. Еще я знаю, как посылать сообщения с помощью твоего пера и чернил, хотя и не могу делать этого, так как не знаю ваших слов. Колдун выглядел потрясенным. Уолли вернулся к досмотру содержимого балахона. - Так, что в этом кармане? Ага, здесь у нас молния. Он показал окружающим пистолет. Это был простой одноствольный пистоль. Курок его был не слишком хорош, зато механизм был с фосфорным запалом - очень умно. Украшения на рукоятке - серебряные и перламутровые. Еще был запас пуль и отдельно - горстка пороха в кожаном мешочке, играющем, по-видимому, роль порохового рожка, к счастью не промокшего. - Это, я полагаю, вы называете громовым порошком. Его делают из серы, древесного угля и селитры. Уолли осмотрел пистолет и объяснил, почему он стреляет. Ннанджи нахмурился, остальные пораженно молчали. Ротанкси побледнел. Это объяснение подействовало на него больше, чем прямые угрозы. - Кто ты? - вопросил он. - Как ты уже сказал, меня зовут Шонсу. Я на стороне Богини и воинов, и я собираюсь привезти тебя в Каср и продемонстрировать оружие. Собственно, за ним я и пришел, ты достался мне уже как приз. Я надеюсь стать предводителем и отвратить сбор от такой глупости, как прямая атака Сена. Колдун откинулся на борт шлюпки с победным видом. У него было надменное аристократическое лицо с глубоко посаженными глазами, прямым носом и тонкими губами - хорошее лицо для правителя, помесь римлянина с готом. - Ты опоздал, Шонсу. Вчера воины провели свою дурацкую церемонию, постаравшись перебить друг друга, чтобы посмотреть, кто из них лучший рубака. Победил этот юнец Боарийи. Смешно выбирать предводителя по длине рук! Ннанджи пробормотал проклятие и уставился на Уолли, пытаясь понять, можно ли верить услышанному. - Так они выступили? - поинтересовался Уолли. Поколебавшись, колдун сказал: - Они погрузятся на корабли завтра с зарей. - Быстро! - как можно невиннее сказал Уолли. - А еда, снаряжение... Ротанкси презрительно усмехнулся: - Им больше ничего не остается. Потому что у них не осталось денег. - Ладно, тогда мы остановим их и убережем от ваших больших молний. - Ха! Не сможете! Они отправились в Уол, а не сюда. Возможно, они еще изменят свое решение, в таком случае Сен всегда готов их встретить. - Уол гораздо дальше, - сказал хмуро Уолли, - это кажется просто глупым, особенно если знать, что килты посланы тобой. Почему Уол? - Они думают перехитрить колдунов! - В голосе Ротанкси разливался океан презрения. - Но пока, кажется, Лорд Шонсу перехитрил тебя! - заметил Катанджи. Тут же разговор прекратился. Старик сжал губы. Он и так слишком много сказал. - Но я не думаю, что Лорд Боарийи так самонадеян! Уолли показалось, что Ротанкси собирался еще что-то сказать, но передумал. Возможно, поход на Уол был выношен дядей Зоарийи, и колебания колдуна объяснялись тем, что он знал об этом. Он был чрезвычайно хорошо информирован обо всем, что происходило на сборе, даже о финансовой стороне. - Ты проиграл, Шонсу! - с удовлетворением сказала Доа. - Надеюсь, что нет, миледи, - постарался доверительно ответить Уолли, хотя не чувствовал никакого к ней доверия, - я предпринял шаги, чтобы удержать сбор от выступления. Она нахмурилась, выражая сомнение. - Милорд, - спросил Катанджи, - как они узнали, что Лорд Боарийи стал предводителем? - Голуби! - сказал Уолли. - Их шпионы используют голубей, которые возвращаются в свои гнезда Сена. Конечно, птицы преодолевают расстояние быстрее раза в два или даже в три, чем "Грифон", к тому же им не нужно следовать по излучинам. - Но голуби не умеют говорить, - возразил Катанджи. Лицо его радостно сияло, но сомнения не уступали. - Ты видел кусочек выделанной кожи, который я привязал к лапке голубя, - сказал Уолли не спуская глаз с колдуна, - ну, так они могут использовать код - треугольничек для Боарийи, кружочек - для Тиваникси... Он, конечно, не считал колдунов глупее, чем они есть, но сделал вид, будто не знает о существовании письменности. Это знание могло повредить, если колдуны догадаются, что другие овладели им. Каста колдунов будет разрушена, если письменность распространится повсеместно; вся культура Мира должна будет перестроиться. Эту угрозу он должен был предвидеть и постараться сохранить тайну. Но он не обольщался мыслью, что убедил Катанджи. Ветер дул ровно. Уолли вернулся к содержимому балахона. - Давайте посмотрим, что еще мы тут можем найти, - пробормотал он. Но следующим, что он нашел, был тонкий и острый кинжал, и Уолли решил, что он чем-то может быть смазан, например ядом. - По здравому размышлению, до завтрашнего дня нам делать нечего. Можно оставить это занятие до тех пор, пока не станет светлее. Лорд Ротанкси, вас отведут в каюту. Возможно, вы проведете ночь комфортнее, чем мы. Днем вас проводят на палубу. Вам дадут пищу и обеспечат надлежащий уход. - Приведя в состояние, более подходящее для допроса! - мрачно сказал старик. - Пытки вам не угрожают, если вы их боитесь. Ротанкси недоверчиво посмотрел на него: - Правда? Великий Шонсу известен тем, что кастрировал мужчин в борделях. Разве не ты как-то снес дом за то, что ребенок бросил в тебя из окна помидором? Уолли не нашелся, что ответить. Но тут заговорил Ннанджи: - Те дни прошли, колдун. Можешь доверять его слову. Что касается меня, то я обработал бы тебя с кончиков ног до головы, но Лорд Шонсу будет хорошо за тобой ухаживать. Думаю, даже слишком хорошо. Юное лицо Ннанджи излучало доверие. Колдун, похоже, успокоился и промолчал. - Уведите его вниз, - сказал Уолли, - дайте ему еду, воду и одеяла. Давайте есть. Я голоден. Он оставил балахон колдуна и поднялся на ноги. Красное пламя вспыхнуло над РегиВулом, и в воздухе запахло серой. Бог Огня сердился - и было за что, подумал Уолли. Совершенно ясно, что покров мистики с колдунов будет теперь сорван.., если воины захотят слушать. Река сияла. Томияно поднял все паруса, торопясь к своему возлюбленному "Сапфиру". - Я хотела видеть тебя мертвым. Уолли повернулся и обнаружил, что Доа стоит совсем близко. - Мои извинения за принесенное разочарование, миледи. - Теперь, я полагаю, ты надеешься, что я напишу балладу для тебя. Голос ее был сладок, она улыбалась. Будь на ее месте другая женщина, он давно бы уже обнял ее и попытался поцеловать. Выражение ее лица совсем не соответствовало ее словам. Гениальность часто соседствует с сумасшествием - теперь он был уверен, что перед ним сумасшедшая. Что такого мог сделать ей Шонсу, чтобы возбудить такую ненависть и такое обожание? Не исключено, что любая песня, сочиненная ею об этом дне, послужит только разрушению его репутации - словесные оскорбления, положенные на бессмертную музыку. Даже если она напишет феерию, это мало поможет ему, потому что все, что он сделал, было хитростью. Воины отнесутся к этому так же, как к подвигам Катанджи. Скорее всего, это не произведет на них впечатления. Сколько же в ней было женственности! Ее исключительный рост возбуждал его. Стараясь скрыть дрожь в голосе, он проговорил: - Почту за честь упоминание обо мне в любой из твоих песен, миледи. Глаза ее вспыхнули в ночи. - Ты думаешь, я не смогу? Ты думаешь, баллада без воспевания кровопролития невозможна? - Я думаю, что боги послали мне сегодня величайшую победу. Я очень рад, что обошлось без кровопролития. Она недоверчиво хмыкнула, потом подошла к поручням и остановилась, вглядываясь в красный горизонт на западе. Уолли невольно двинулся за ней. - Расскажи мне все сначала. Что случилось с сорока девятью? - Я не знаю. Она, обернувшись, посмотрела ему в глаза: - И ты полагаешь, что я тебе поверю? - Это правда, Доа. Я получил удар по голове. И ничего не помню до момента прибытия в Ханн. Я встретился с Богом, и Он дал мне этот меч. Но я не помню ни жизни в Ханне, ни то, как вел тех сорок девять... Я даже не помню тебя. Вот почему я не узнал тебя тогда в ложе. Я подумал, что ты - мальчик. Она проговорила с невероятно нежной интонацией: - Ты лживый подлец, Шонсу. Ты обращался со мной как с грязью, но не думай, что я дура. - Это был другой Шонсу, миледи. - Свинья. Уолли сдержался: - Могу поклясться в этом на моем мече. - Но я докажу тебе. Я создам величайшую балладу про Шонсу, какую Мир еще не слышал, - и без кровопролития. - Почту за честь. Она нерешительно помолчала. - Я должна знать о сорока девяти! - Ничем не могу помочь. - Ты подлец. Тогда завтра я спрошу колдуна. Глава 5 - Ox, как я рада вас видеть! - проревела Брота, летя по палубе, как огромный красный галеон под всеми парусами, в своей развевающейся по ветру одежде, раскинув руки. "Грифон" только что подошел к "Сапфиру", но экипаж еще не успел крепко связать тросы, соединяющие корабли. Уолли перебрался через борт. Брота накрыла его, словно тент, а он обнял ее в ответ, не встретив сопротивления. Он глянул ей в лицо и увидел, что под напускной веселостью спрятано огромное напряжение. Потом Джия. Он был в саже и рыбьей чешуе, вид его совершенно не располагал к интимным отношениям, но она обняла его и поцеловала, он вернул ей поцелуй, и это было огромным наслаждением. Как хорошо вернуться! Как хорошо иметь женщину, которая разбирается в своих чувствах, женщину, которая прекрасна и любима, и любит, да еще в высшей степени благоразумна. Ветер, принесший их из Сена, раскачивал "Сапфир", стоящий на якоре в виду Касра. Сияло солнце, утро было прохладно, в воздухе пахло дождем. Остальные члены экипажа собрались вокруг. Лица их были возбужденными, хотя экипаж "Грифона" был не в лучшей форме после четырех дней трудного плавания. Все обнимались и хлопали друг друга по спинам. Два корабля стояли на якоре ниже по течению. Кроме них было еще два, на дальнем рейде, но громадная торговая площадь и улицы были пусты, словно в добропорядочном городке воскресным утром. - Вы дошли до Сена? - спросила Брота. - Туда и обратно - за четыре дня? Как вам это удалось? - Вслепую! - прокричал Томияно, присоединяясь к компании. - В темноте. Что случилось? Брота мрачно посмотрела на Уолли: - Вот перед вами идиотский город, полный идиотов-воинов и идиотов-горожан. Сбор выбрал предводителя, как только ты ушел. - Колдун нам это уже сообщил, - сказал Уолли, улыбнувшись, и увидел, как расширились ее глаза. - Они попытались погрузиться на корабли? - У них ничего не вышло! Мы пустили слух, как ты велел; и как только предводитель был объяв лен, моряки ударились в панику. Нервные ушли первыми, остальные тоже поторопились, чтобы не остаться последними. Вся набережная опустела в полчаса. - Ну а воины? Она злорадно усмехнулась: - Когда они разобрались, в чем дело, было уже поздно. Они, конечно, бросились к лодкам, и нам пришлось походить под парусами. Но большего они не смогли сделать. Ннанджи с Таной помогли выбраться Катанджи. - Ну а как же ночью? - Уйдем вверх по течению. - Брота махнула рукой в сторону кораблей на внешнем рейде. Как и "Сапфир", они вывесили карантинные флаги. - Те двое согласились поднять знак, только это и спасло. - Она махнула в сторону двух других кораблей. - А эти захватили воины. Она отерла слезу, которую, как решил Уолли, мог выжать только ветер. - В любом случае мы не сможем долго продержаться. Они каждый день подплывают к нам. Маленькие лодочки. Но у них уже есть два корабля, и, думаю, теперь они придут за нами на них. По усталым глазам, коротким речам, интонации можно было понять все. - Ты выстояла свою вахту, воин! - сказал Уолли, снова обнимая ее. Речной народ - моряки и торговцы - вообще-то был тупоголов. И только такой выдающийся негоциант, как Брота, могла убедить их бросить торговлю. Опасность быть захваченными тысячью воинов оказалась превыше интересов купли-продажи. - Я знаю, почему боги выбрали этот корабль. Главная причина - это ты. Брота махнула рукой, но видно было, что она растрогана, возможно, впервые за годы. - Ну ладно, я рада, что ты вернулся, я не думала, что это случится так скоро. Или никогда? - А это чья шлюпка? - спросил как всегда подозрительный Томияно. Странная лодочка была пришвартована к "Сапфиру". Брота удивленно оглянулась и показала рукой. Кузины, тетки и дядья расступились, и Уолли увидел улыбающегося Хонакуру, который восседал на пожарной корзине. Двое жрецов Третьих стояли рядом с ним. Уолли приветствовал его. Четыре прошедших дня не омолодили Хонакуру. Он выглядел еще более дряхлым. Улыбка же его, как всегда, была полна силы. - С прибытием, милорд, - просто сказал он. - Они привозили нам пищу, - пояснила Брота. Уолли опустился на колени, чтобы быть на уровне глаз Хонакуры. - Боюсь, что я не смог выполнить обещания, - сказал Хонакура, - и своего обета Богине. Сбор выбрал предводителя. - Боарийи! Колдун говорил нам. - Откуда он?.. Ладно. Это правда. Лорд Кадиуинси согласился со мной и не принимал в этом участия. Воины снова приходили его звать. И я снова уговорил его не ходить. - Он продемонстрировал один из своих старческих смешков. - Тогда воины все равно решили начинать. Но ведь у них только шесть Седьмых. - Да, это осложняет дело, - согласился Уолли. - Ну и что теперь? Хонакура собрал свои морщины в хмурую гримасу: - Кадиуинси снова потерял равновесие. Церемония посвящения состоится этим утром. Уолли тоже нахмурился: - Думаю, сбор собирался тронуться в путь дня два назад? - Да. Сеньор - нетерпеливый молодой человек, его бы не остановило и отсутствие благословения. Но вы с госпожой Бротой остановили их. Думаю, лучшим выходом для них, чтобы сохранить лицо, будет объявить церемонию теперь, как будто так и планировалось. Уолли посмотрел в умные старые глаза: - Ты очень хорошо поработал, святейший! Ты не остановил, но задержал их. Я не сомневаюсь, что большинство из них в три раза тебя слабее. Весь храм плюс тысяча воинов оказались неспособными противостоять и половине жреца. - Так и должно быть. Я чувствую, что мне столько лет, сколько всем им вместе взятым, - тут он усмехнулся, - а шлюпки так плохи, как я и боялся. - Как в городе? - спросил Уолли, слыша подошедших в ожидании приказов Ннанджи и Тану и не зная, какие приказы ему отдавать. - Очень спокойно! - заявил Хонакура. - Лорд Боарийи навел порядок. Целомудренные девицы повылезали из подполий и говорят, что злодеи те, кто собирается покинуть город. Уолли обернулся посмотреть на довольную, как он предполагал, физиономию Ннанджи. Кое-что из того, что говорил ему Боарийи, по-видимому, оказалось правдой, и правда эта вполне устраивала его персональные интересы, не слишком пересекающиеся с пуританскими законами гильдии. Так где же теперь взять свежие мысли? Информация колдуна об избрании Боарийи оказалась верной, но сработали и его меры. Что же дальше? Он чувствовал себя достаточно скверно, принимая во внимание четырехдневное плавание, да еще в компании с надменным стариком и полоумной женщиной. - Эта церемония, святейший... - сказал Уолли. - Может, мне попытаться вызвать его еще раз на поединок? Хонакура покачал головой: - Им осталось только получить благословение. - Они все присягнут, - подтвердил Ннанджи. - Слишком поздно. - Ты не станешь присягать этому ужасному Боарийи? - спросил жрец. - Нет! - бухнул Уолли. - Первое, что он сделает, это потребует, чтобы я отдал ему меч. Он даже постарается подстроить это. - И, видя озадаченность жреца, пояснил: - Церемония клятвы предполагает посвящение своего меча сеньору. Но седьмой меч они получат только через мой труп! Я лучше брошу ему вызов. - Бросишь вызов тысяче? - покачал головой Ннанджи. - Он будет посылать их тройками против тебя, оставив себе место последнего. Боарийи был вправе сделать это. Дороги чести теперь мог выбирать только он. Мог и не отвечать на вызов лично, если не захочет. - Тогда мне нужна консультация, - сказал Уолли. - Мы поймали колдуна, самого мага Сена, человека, спровоцировавшего сбор. Хонакура охнул и просиял. - Это величайшая победа, милорд! Новое чудо. Нет, Великое Деяние! Чудесно, Лорд Шонсу! Как бы нам использовать его? - Он собрал морщины в задумчивую гримасу. Шумел ветер, сияло солнце, корабль покачивался. Спустя некоторое время жрец помотал головой. Теперь все выглядели недоумевающими. Никаких идей. - Ты мог бы созвать новый сбор, милорд? - предложил Уолли. - Богиня благословила этот, - возразил жрец, - может, и вправду Она прислала Свой меч предводителю? Иначе я не понимаю. Уолли встал на ноги. - Ну, если ты не понимаешь, святейший, то мы и подавно. Это длинный меч. Для него нужен высокий воин. Боарийи выше меня. Думаю, я должен дать ему шанс завоевать его. - Но тебе нужен открытый поединок! - закричал Ннанджи. - Ты же не можешь драться со всем сбором! - Если воины соберутся, - раздалось глубокое контральто, - я спою им новую балладу. На палубе появилась Доа. Она выглядела еще хуже других. Лицо ее осунулось, тело исхудало больше, чем у всех. Она, наверное, и не спала с тех пор, как они отплыли от берегов Сена. Она сделала так, как и говорила: провела два часа с Ротанкси, не то расспрашивая его, не то отчитываясь (если и вправду была колдовской шпионкой). После забилась в угол, пощипывая струны лютни дни и ночи напролет, никого не подпускала к себе. Она отказалась от пищи и на любые попытки обратиться к ней кричала, чтобы ее оставили в покое, потому что она пишет балладу без воспевания кровопролития. Уолли думал, что она впала в полный аутизм. Теперь же, на удивление, ее надменность и язвительность исчезли. Глаза потемнели от возбуждения, но в них не было дикости. Так, значит, баллада закончена? Уолли должен был бы ее послушать прежде других, но он не был уверен, есть ли у него шанс на это. Моряки расступились, чтобы дать дорогу высокой женщине, одетой лишь в два небольших куска голубого шелка. Хонакура изумленно уставился на нее, потом перевел взгляд на Уолли. Затем встал и спокойно салютовал. - О ком эта баллада? - осторожно спросил он. - О Лорде Шонсу. Она очень хороша. Воин со жрецом снова обменялись взглядами. Уолли опустил глаза, чтобы скрыть разочарование. - Я никогда не слышал, чтобы менестрели выступали в храме, - сказал Хонакура, - я переговорю с Лордом Кадиуинси. - Миледи, - сказал Уолли, - ты устала и нуждаешься в отдыхе. Тана, не проводишь ли Леди Доа туда, где она могла бы отдохнуть, позаботившись предварительно о пище для нее? Тана понимающе взглянула на него и согласно кивнула. Она увела Доа, и та ушла спокойно. Уолли вздохнул с облегчением. Теперь можно вернуться к насущным проблемам. - Баллада? - с сомнением сказал Хонакура. - Нет! - Уолли спрятал глаза от Джии. - Я был глуп, согласившись взять ее с собой, - я уже подумывал, что не доживу до конца. Возможно, она и создала что-то, но что она могла сочинить хорошего? Очередную песенку про то, как Лорд Шонсу прятался на корабле? Забудь о Доа! Старик с сомнением покачал головой. - Если я пойду в храм, буду ли я там в безопасности? - спросил Уолли. - Естественно! - сказал Хонакура, и одновременно Ннанджи воскликнул: - Нет! Снова наступила тишина. Уолли чувствовал досаду и злость. - Это благословение? Кого же благословляют? Людей? Лидеров? Сам сбор? Хонакура молча посмотрел на него, потом легкая улыбка тронула его губы. - А почему бы не меч? - спросил он. x x x Маленькая каюта была душной и темной. Ее дверь была прорублена перед самым отплытием "Грифона", а потом два дня и две ночи эта каюта служила прибежищем пленнику. Теперь он сидел в углу, завернувшись в одеяло, когда вошли Уолли и Ннанджи. Забвение непереносимо для людей, привыкших к уважению и власти. Лицо его осунулось, глаза запали, а вдоль губ пролегли глубокие складки. Тонкие волосы его были взъерошены. И все же ему были созданы неплохие условия по масштабам Мира - Уолли знал это по личному опыту. - Мы в Касре, - сказал ему Уолли. - Сбор не поднял паруса. - Ты победил? - До этого еще слишком далеко. Если согласишься последовать за нами на борт "Сапфира", мы предложим тебе ванну и чистую одежду, конечно, не ту, что была на тебе раньше. В твоих одеждах заключена колдовская сила, как ты знаешь. Таким образом мы обезвреживаем тебя. Ротанкси хмуро кивнул. - А что будет потом? Надменность выражалась в сухости заданного вопроса, который звучал почти патетически. Старик теперь взирал на них, прислонившись к стене. Уолли взялся за веревку. - Будь я проклят, если знаю! Постараюсь держать тебя на привязи. Я никогда не думал, что мы сумеем захватить Седьмого. - Он усмехнулся. - Позиция тебе, я надеюсь, очевидна - на одном берегу колдуны, на другом - воины. Знаменитый Шонсу носится вместе со своей разношерстной бандой из одного лагеря в другой, сея хаос в обоих. Если ты постараешься продать меня с аукциона, думаю, результатом будет скорее недовольство воинов, которые обвинят колдунов в попытке прибрать меня к рукам. Колдун всматривался некоторое время в его лицо, потом поднялся. - Сомневаюсь, - сказал он. - Берешь ли ты взятки? Уолли вспомнил о могуществе Полубога и улыбнулся. - Нет, даже если ты преподнесешь мне весь Мир! Я представлю, конечно, тебя как моего пленника, но клянусь на мече, тебя не ждут пытки, и унижение твое будет наименьшим из возможного для пленников. И если ты предпочитаешь жизнь смерти, ты не будешь вредить нам. - То есть я должен предать самого себя? Ты дураком меня считаешь, Шонсу. Уолли пожал плечами: - Я не могу дать никаких конкретных обещаний, потому что моя собственная жизнь висит на волоске. Но если сделать так, как я говорил, мы еще можем надеяться на победу. - И вы собираетесь ввергнуть меня в такую опасность? Остужены ли ваши угли? - Сбор теперь переместился в храм, - объяснил Уолли. - Я представлю тебя воинам и потребую лидерства. Колдун с подозрением взглянул на него: - А что потом? - Потом, - воскликнул Ннанджи, - воины обвинят его в предательстве, ему придется защищать свою честь с оружием в руках, и они убьют его. - Вижу! - Ротанкси с сомнением взглянул на обоих. - И чьим же пленником я стану, когда умрет Шонсу? - Моим, - заверил его Ннанджи. - Но я умру следующим. Тогда ты перейдешь к сбору. Счастливо оставаться, милорд. x x x Шлюпку их у знакомой пристани встречал старый и усталый жрец Шестой. Уолли, выбравшись на гладкие доски, протянул руку Томияно, остававшемуся внизу, в лодке. - Капитан! - сказал он. - Если ни я, ни Ннанджи.., присмотри тогда за Джией и Виксини. И спасибо тебе за все. Брови Томияно поднялись, сдвинув его корабельную метку на лбу куда-то под волосы. Он замахал руками. - Что приготовить тебе на обед, милорд? Я скажу Лине. Уолли улыбнулся и отправился вслед за нетерпеливым жрецом. Путь пролегал через хорошо знакомую трапезную, потом между двумя полуразрушенными зданиями.., мимо старого ледника и покинутых часовен, заброшенных загонов, жилых корпусов, через когда-то прямые дорожки, заросшие вездесущим кустарником. Путь лежал к громаде самого храма, и скоро они вошли в его тень. Потом - неприметная, маленькая дверка и бесконечные темные коридоры. Издалека послышалось пение, и их проводник приложил палец к губам. Он отворил дверь, очень медленно, и пение стало громче. Это был скорее большой альков, чем маленькая комната, с одной стороны вход в нее закрывала парчовая занавесь, за которой лежал неф храма. Отсюда можно было наблюдать, оставаясь невидимыми. Уолли остановился и стал смотреть, остальные стояли рядом. Первое, что он подумал, - как мал храм Касра по сравнению с великим строением Ханна. Потом он разглядел людей: слева от него стояла цепочка Седьмых в голубом, за ними, на приличествующей дистанции, - ряд Шестых из сорока человек; дальше - Пятые в красных килтах. Больше тысячи человек (были еще среднеранговые, но виднелись только их головы и рукоятки мечей) - впечатления же толпы не создавалось. Кроме воинов, в храме находились и не имеющие мечей: герольды, лекари, оружейники, менестрели и, возможно, представители города. Справа, лицом к Богине, стоял хор, бесконечно тянущий, то убыстряя, то замедляя, свой диссонансный мотив. Скульптор изобразил сидящую женщину в длинных одеждах с распущенными волосами. Голубые пятна проступали на камне, создавая впечатление экземы на теле Богини. Гора даров была большой, но она не могла даже и сравниться с храмовыми сокровищами Ханна. Главные двери, конечно, должны были находиться в передних арках позади стеклянных витрин, разбитые участки которых изнутри светились яркими пятнами, достаточно большими, чтобы через них можно было разглядеть Реку и РегиВул за ней с дымками вулканов. Между Уолли и этими дверьми стояли воины, напротив себя он видел еще одну парчовую занавесь, скрывавшую, по-видимому, другую дверь; еще одна должна быть за идолом. Потом он увидел Боарийи, одиноко стоящего в стороне. По правилам он, наверное, должен был находиться прямо перед Седьмыми во главе армии. Вместо этого он стоял в дальнем ее конце. Это выглядело несколько странно, но при этом он оказывался напротив Уолли. Скорее всего жрецы под контролем Хонакуры выказали ему таким образом свое благорасположение. Видимо, Кадиуинси легко поддавался чужим влияниям. К счастью, отсутствие Хонакуры говорило о том, что он занят где-то со старшими жрецами, обеспечивая действия с их стороны. Боарийи выглядел далеко не таким слабым противником, как хотелось. Может, ему не пришлось заниматься фехтовальной практикой в последние дни так много, как Уолли, но он был также лишен и необходимости плавать в сумасшедшем доме "Грифона". И тут Уолли ощутил, как он устал. Тиваникси стоял с другими Седьмыми, рука его была перевязана. Уолли оглянулся на свою собственную команду. Колдун с застывшей гримасой на лице стоял со связанными руками. Ннанджи держал его за другой конец веревки, пытаясь бодро улыбаться. Ннанджи утверждал, что у них ничего не получится, а он был всегда прав, когда оценивал воинов. Тана настояла на своем присутствии, и Катанджи тоже был, конечно, здесь. Маленький и худенький, он широко улыбался, черные глаза его при этом мрачно сияли. У Катанджи в руках был маленький кожаный мешочек. Уолли догадался, что это самоцветы - его несчастная добыча из Ги. Если Ннанджи отдал этот неприкосновенный запас брату, значит, он не надеется пережить этот день. Церемония должна была уже подходить к концу, не видимая за спинами старших молодежь начинала перешептываться. В Ханне стены по краям нефа были украшены витражами. Здесь же вместо них была мозаика, частями осыпавшаяся. Уолли оценивающе посмотрел на крышу, пытаясь понять, насколько она безопасна. Он подумал, что, пожалуй, является единственным из присутствующих, кто не слишком обеспокоен тем, что пение никак не кончается. За поясом у него был пистолет колдуна, в кармане лежала горстка пороха, но могло не оказаться времени на перезарядку. Уолли не нервничал, скорее он чувствовал отчаяние. Боги затеяли все это, бросив его словно овцу в стаю волков. Может, он дошел до последней части загадки - неизбежен ход событий - неизбежно придется отдать меч Боарийи? В каком возрасте был Александр Великий, когда, возглавив армию отца, отправился завоевывать Землю? Двадцать? Боарийи, похоже, старше. Впрочем, он и не походит на Александра Великого. Солнце скрылось за облаками; тень покрыла высокие холодные покои. Пение закончилось, вызвав общее оживление в публике. Хор перестроился и, разделившись на две линии, встал по бокам от статуи. Худенькая фигурка в голубых одеждах вышла вперед, с трудом опустилась на старческие колени, поклонилась Богине, поднялась еще медленнее и повернулась к собранию. Верховный жрец Кадиуинси. Его снежно-белые волосы мерцали во мраке, руки поднялись в ритуальном жесте благословения. Боарийи и Седьмые расслабились - очевидно, церемония завершалась. Старик постоял в молчании. Потом повернулся лицом к идолу. - Блаженнейшая! - пропел он дребезжащим голосом. - Твой кастелян и я имели честь созвать этот сбор и удостоиться увидеть Твое благословение ему. Благодарим за то, что Ты услышала наши молитвы, за то, что послала нам Новичков, учеников, воинов, Адептов, Мастеров, но больше всего за то, что Ты послала нам Твоего ставленника, благородного и отважного воина, человека, уже встречавшегося с колдунами и поклявшегося победить их, истинного предводителя, посланного Тобой, носящего Твой меч. Возглас удивления собравшихся перерос в яростный, звериный рев. В храме запахло мятежом. Боарийи шагнул вперед, руки на поясе, голова вытянута в сторону говорящего. Остальные Седьмые пришли в смятение, многие покраснели от злости, решив, что присягнули не тому человеку. Уолли подбежал к самой занавеси, его команда бросилась за ним. - Рано! - Он испытующе поглядел на жреца. - Вправду ли настал нужный момент? И тут внезапно наступила тишина и выглянуло солнце, рассыпав по нефу бриллианты, засверкав на серебристых волосах Кадиуинси и на фигуре высокой женщины с лютней, вышедшей вперед. Глава 6 - Я думал, она на корабле, - воскликнул Уолли так громко, что вся его компания подпрыгнула. Ннанджи кивнул, но Тана затрясла головой. - Она ушла со жрецами. Уолли как окатили водой. Разъяренный, он повернулся обратно, чтобы увидеть, что будет дальше. Доа была чиста и свежа. Ее русые волосы снова блестели, больше не свисая как пакля. Жреческие голубые хлопковые одежды - слишком мешковатые и недостаточно длинные - сидели на ней так, как если бы их кроил для нее знаменитый кутюрье. Публика замерла. Уолли оставалось только надеяться, что Хонакура знает, что делает. Может быть, это он и пригласил ее в лодку. Не менее вероятно, что он слепо доверился ей. Доа не отдала салюта, не объявила названия своей баллады. Ни нервозности, ни возбуждения не чувствовалось в ней, одна только сосредоточенность была в ее движениях, когда, настраивая лютню, она пробовала тон. Потом вдруг подняла голову, взяла аккорд, и храм наполнился глубоким голосом, сияющим, как циркон. Воины прекрасным утром выступили в путь. Честь и слава им вовек, С пути их не свернуть. Суд свершат, накажут зло, их страху не согнуть. Ее мечи идут вперед! Уолли снова оглянулся на Ннанджи и по его удивленному лицу понял, что он тоже никогда не слышал баллад в ритме марша. Ритм был возбуждающий, однако... Нет! Не может быть! Он внимательно вслушался в припев и в следующий куплет. Ноги начали притоптывать. А может, и нет - это маршировал Шонсу, ведущий свою армию через горы на Вул. Теперь он, пожалуй, узнает, что произошло там (если, конечно, Ротанкси сказал правду Доа, а Доа, в свою очередь, не исказила ее). Музыка звучала в классическом, эпическом стиле, когда речь шла о том, как злокозненные колдуны готовили свое оружие. Во главе злодеев стоял, конечно, Ротанкси, люто ненавидящий воинов, и призывал на помощь огненных демонов. Уолли оглянулся - на лице колдуна сменялся калейдоскоп эмоций - ярость, смятение, удивление. Новая перемена темы - мелодия тревожная, грозная, голос певицы тоже изменился. Воины подошли к мосту, от которого был уже виден на некотором расстоянии Вул, и начали переходить его. Колдовские демоны огня взвились в диссонансах, громе и пламени. Мост с воинами обрушился в пропасть. Заминированный мост? Ну конечно! Что могло быть проще для колдунов и непредвиденнее для воинов? Не раздумывая, Уолли обернулся к Ротанкси и шепотом спросил: - Так и было? В ответ он получил молчаливый изумленный взгляд. Спасся один только Шонсу, так как шел впереди своей армии. Сотрясение земли демонами огня прекратилось, и он был схвачен торжествующими колдунами. Музыка снова изменилась, на этот раз она звучала погребально, и Уолли понял, что присутствует при рождении нового жанра - эпической оратории. Ннанджи застыл с отвисшей челюстью. Баллады были для воинов и развлечением, и источником новостей. Отношение к ним в Мире было как в Италии к опере. Сейчас звучало нечто выдающееся, превосходящее все, что раньше было слышано. Имена и ранги погибших.., ну конечно, Доа знала все их имена. Она ведь была любовницей Шонсу. Тиваникси просто не пришло в голову ее расспросить, или она отказалась ему отвечать? Погребальная музыка кончилась. Дикая галопирующая тема повела рассказ о побеге Шонсу. Привязанный к дереву для пыток, он разорвал веревки и, обнаженный, убежал в лес... Припев повествовал о том, как демоны Богини перенесли его в Ханн. Доа мастерски отбирала факты. Шонсу требует заклинания. Оно проходит неудачно. Он добровольно прыгает в священный водопад, сам выбрав наказание (ни слова о том, что в противном случае его бы туда сбросили насильно). Теперь ария Богини, которая не хочет принимать его душу, плача о погибших сорока девяти и скорбя о позоре Своего воина. Эту мелодию Уолли уже дважды слышал от Доа, но теперь она довела ее до совершенства. Музыка щемила сердца, она наполняла храм горечью и печалью. Он видел слезы на глазах ближайших воинов и чувствовал, что его собственные глаза тоже защипало. Но вот тема разрешилась короткой кодой, и Богиня приказала Шонсу вернуться и попытаться еще раз, она дает ему Свой меч... Слезы высохли, руки яростно сжали рукоятки мечей. Снова в традиционном эпическом стиле повествуется о том, как Ротанкси посылает килты в Каср, созывается сбор, воины собираются, Шонсу появляется, препоясанный седьмым мечом; и рваная издевательская тема описывает, как его встречают воины и выводят из ложи. На самом деле этого не было. Но каждый слушатель, даже Ннанджи, знал, что балладу нужно воспринимать не буквально. Снова появляются колдуны, теперь их лейтмотив звучит эхом более ранней сцены. На этот раз действие развивается в безымянном городе на Реке, приготовившемся к встрече воинов и призвавшем демонов, чтобы уничтожить сбор, - храм еще никогда не вмещал более внимательной публики. Зловредный Лорд Ротанкси приходит в гавань и посылает ужасное проклятие, которое должно разразиться над головами доблестных воинов. Затем в накатывающихся волнах возбуждения, разрешающихся победными звуками, является корабль. На палубу выходит Шонсу и ехидно сообщает, что пришел разрушить дьявольские козни. Драматический дуэт Ротанкси и Шонсу, заканчивающийся заявлением Ротанкси: он сам померяется силами с высокомерным молодым воином. Ротанкси поднимается на корабль, и его магия разрушается, соприкоснувшись со святым мечом. "Грифон" отчаливает, и Шонсу везет с собой Ротанкси как пленника, чтобы доставить его в Каср. В этот момент по аудитории пробежал шепоток недоверия, который тут же затих, потонув в новых словах менестреля. Molto vivace! Теперь на сцену выходят демоны - демоны огня, демоны воды, демоны воздуха, демоны молний и шторма. Они ревут, сверкают и кипят вокруг корабля, но богоравный Шонсу поднимает меч Богини и прогоняет зло. Поверженные духи улетают... В финале повторяется воодушевляющая тема начала, провозглашая полную победу воина. Тишина - совершенная, всеобъемлющая тишина. Уолли огляделся. Ннанджи уже закрыл рот, но зато он обронил конец веревки колдуна. Ротанкси мог совершенно спокойно убежать, если бы сам не находился в трансе. Тана тоже. Катанджи поймал взгляд Уолли и улыбнулся. Уолли подобрал веревку и снова сунул ее в руку Ннанджи, взглянув на него так, что тот сразу пришел в себя. А публика в тот же момент разразилась громовыми аплодисментами. Обычно воины аплодируют топотом сапог, иногда - хлопаньем ладоней или одобрительными возгласами. Сейчас они делали все сразу, каждый старался создать как можно больше шуму. Волна звуков обрушилась на певицу. Аплодировали даже Седьмые, даже Боарийи. Сама Доа, казалось, вышла из своего транса. Она слегка улыбнулась, поклонилась и повернулась преклонить колена перед статуей. Старый Кадиуинси все еще стоял рядом с ней. Он благословил ее, и она удалилась, сопровождаемая громом аплодисментов. Уолли был уверен, что присутствовал при событии, равном началу ночи в "Гамлете"... "Мистер Гомер прочитает отрывки из своей новой поэмы об Одиссее..." Мир не создаст эпосов, равных этому. Она сделала то, что обещала. Будь сейчас свободные выборы, его единогласно выбрали бы предводителем, но сбор уже присягнул. Миром правила автократия, а не демократия. - Милорд, - ему пришлось кричать колдуну, - если даже мы умрем в этот или следующий день, мы умрем бессмертными. Тот в ответ не состроил своей обычной гримасы. Посмотрев на него внимательно, старик сказал: - Уверен, что ты прав, Лорд Шонсу. Впрочем, вряд ли это доставит нам хоть какие-то удобства. - Минутку, - вечер явно не получал продолжения, - что у нас дальше? - Ничего, милорд. Очевидно, пришло время перемен. Уолли снова выглянул в неф. Боарийи поднял руку, призывая к тишине. Его послушались дьявольски быстро! Тогда Уолли отдернул занавесь и вышел навстречу сбору. Он чуть было не растерял все свои шансы, оттого что споткнулся о не замеченное им небольшое возвышение для ораторов. Выправившись, он пролетел несколько шагов вперед, так что оказался почти в центре. Повернувшись лицом к Богине, он салютовал Ей, отголоски его густого баса разнеслись по храму и отразились от застекленных арок. Лицом к нему стояли пятеро Седьмых. Зоарийи, самый низкий, хранил каменное выражение лица, лишь глаза его выдавали тревогу. Тиваникси выглядел смущенным и несчастным. Довольно старый человек был, должно быть. Лордом Чин-как-его-там, с которым встречался Ннанджи; еще двое - пухлощекий со шрамом и ничем не примечательный юнец. Далее начиналась линия Шестых, кто-то из них хмурился, кто-то выглядел озадаченным, один или двое улыбались в предвкушении развития драмы.., а за ними половину пространства до арок занимали ряды и ряды мечей и мужских лиц. Уолли полуобернулся к верзиле Боарийи, который, скрестив руки, поднял голову и покраснел от ярости. - Мой Лорд Боарийи, я пришел потребовать предводительства сбором, так как меня послала Богиня. В храме повисла тишина. Закрой он глаза, можно было подумать, что храм пуст. Он совершенно не представлял, что делать дальше. Здесь было почти полторы тысячи воинов, но лишь один должен был ответить. Как бы ни находился Боарийи под впечатлением баллады Доа, отдаст ли он добровольно лидерство? - Правда? Ты опоздал, Лорд Шонсу. Сбор присягнул. - У меня есть уважительная причина. Я был занят в Сене, как ты слышал. - О-о-о-о! - раздалось издалека из рядов молодежи. Глаза Боарийи прищурились. - Ты серьезно считаешь, что мы поверили этому? Твои длительные отношения с Леди Доа всем известны. Лорд Шонсу, и хотя все мы наслаждались спектаклем, тебе потребуются более убедительные доказательства. Он повернулся к своей армии как бы за подтверждением - очень самонадеянное движение! - В доказательство у меня есть пленник, - прогрохотал Уолли. Возбуждение пронеслось по рядам, словно ветер по ниве. Боарийи повернулся к нему с сомнением. - Мой пленник - Лорд Ротанкси, колдун седьмого ранга, маг из Сена, человек, приславший килты. Боарийи снова призвал жестом к тишине, лицо его покраснело еще больше. - Предъяви пленника. Уолли притворился колеблющимся. - Я могу послать за ним... Ты признаешь, что это мой пленник, в соответствии с сутрами? - Я не заберу твоего пленника, пока ты жив, но твоей безопасности не гарантирую. - Я надежно защищен правилами чести и моим мечом, - сказал Уолли, очень желая верить в это. Потом он повернулся и поманил пальцем. Ротанкси вылетел из-за занавеса, влекомый за шиворот огромной рукой. Все сияние Бога Сна не могло бы затмить улыбки Ннанджи, когда он гнал перед собой старика через весь храм к Боарийи. Он закрутил его, пуская вперед к предводителю, так, что тот пролетел за него. Потом провел перед собранием и, в заключение, показал Шестым и Седьмым. При этом он рассылал свои улыбки направо и налево. Тишина вновь взорвалась, и пространство наполнилось гулом, напоминавшим морской прибой, всплескивая изредка, как тот же прибой, отдельными выкриками. Тана с Катанджи подошли и встали за ним. Уолли не мог про себя не усмехнуться - так разительно различались силы его и Боарийи: у Боарийи целая армия, у него - раненый Первый, женщина-воин и медноволосый юнец в одежде Пятого. Но у него был пленник - и какой пленник! Теперь Боарийи имел совсем мало возможностей не уронить своего достоинства. Он обернулся посмотреть на старого жреца, стоящего между ними. - Я пришел сюда за благословением, - сказал он, - а не на представление. Принимаешь ли ты вызов, Лорд Шонсу? Подвох - Уолли будет проклят, если скажет "да", и опозорен, если - "нет". - Я не хочу драться с тобой, милорд, но не боюсь этого, потому что я лучший воин и на моей стороне Богиня. - Он старался произносить слова как можно более весомо и убедительно. - Но я не буду драться со всем сбором. Готов ли ты выйти один на один или спрячешься за преимущества кровавой клятвы? Глаза Боарийи стрельнули в сторону его дяди, низенького седого Зоарийи, стоящего среди других Седьмых. - Подобные вещи во время храмовой службы - новость для меня. Я должен посовещаться с моим советом. - Седьмые послушно подошли к нему. Это был хороший ход - Боарийи теперь стоял не один. Состоялось короткое совещание, во время которого собрание затаило дыхание. Зоарийи что-то говорил, племянник слушал его, вытянув голову. Потом он шагнул вперед. Седьмые остались сзади. - Мой совет сказал мне, что это будет не по законам чести! Разве не ты, Шонсу, вел пятьдесят воинов, которых разбили колдуны? - Я, - подтвердил Уолли и больше ничего не успел сказать. - Разве не ты полз голым перед колдунами в Аусе? - Я... - Разве не ты остановил побеждающих воинов в Ове, когда им оставалось сделать последнее усилие, чтобы взять башню? - Да, но... - Разве не ты расстроил планы сбора, разогнав почти все корабли и заставив оставшиеся поднять карантинные флаги? - Да, но только потому... Боарийи выбросил очень длинную руку и ткнул пальцем в его сторону. - Тогда я объявляю тебя ложным воином, преступником, агентом колдунов. Я приговариваю тебя к смерти как врага сбора. Седьмые, убейте этого человека! Уолли уже приготовил ответ. Он оглянулся на своих друзей. Ннанджи выглядел плохо. Колдун одарил его язвительным взглядом, хотя уж его-то безопасность точно зависела от того, останется ли жив Уолли. Он повернулся к Боарийи и его соратникам и увидел, что отвечать уже некогда. Они обнажили мечи и пошли на него. Они шли очень медленно, возможно, надеясь, что он сумеет убежать, но все-таки шли. Уолли вытащил из-за пояса пистолет и подавил желание застрелить Боарийи. Он прицелился через головы воинов в дальнюю арку, через которую были видны горы. Нажал курок. Выстрел получился куда более громким, чем он рассчитывал. Оружие дернулось в его руке, густое облако черного дыма заволокло всех, так что видны остались только Шестые. Никто, за исключением колдуна и членов экспедиции Шонсу, не слышал раньше такого грохота. С потолка упала штукатурка, плитки мозаики осыпались со стен. Он целился в центральный оконный проем главной арки; по-видимому, пуля угодила в каменный переплет. Эхо от выстрела еще не успело замолкнуть, как к нему присоединился грохот разбитого стекла. Стекло, камни, ставни и рамы в цепной реакции каскадом обрушились вниз, и целая арка оголилась. Началась паника. Все, от Первых до Седьмых, развернулись и побежали. Уолли, не перезаряжая, сунул пистолет за пояс. Потом оглянулся на товарищей. Даже колдун, казалось, был удивлен получившимся эффектом. Ннанджи тяжело перевел дух, улыбнулся и сказал: - Уау! Сзади них толпа жрецов в одеждах различной расцветки ломилась в двери за статуей. Только худенький Хонакура оставался на месте; он смеялся и поднимал в приветствии руки. Первыми опомнились Седьмые, они выстроились почти на том же месте, что и раньше, и их пристыженные лица, повернутые к Уолли, красноречиво говорили об их точке зрения на происходящее. Многие из гражданских еще продолжали покидать зал, но воины, оказавшись перед стеклянным сугробом, загораживающим главный выход, приходили в себя и стыдливо возвращались на место. Теперь было совершенно ясно, что Уолли занял твердые позиции. Он не стал дожидаться, пока все выстроятся. - Да, - объявил он, - я провалил экспедицию в Вул. За это мне следует просить прощения. - Теперь он завладел всеобщим вниманием. Жрецы замерли сзади, и Седьмые прекратили переговариваться. - Да, я вышел на берег в Аусе. Я вышел безоружным, что было глупо, и заплатил дорогой ценой за эту глупость. Да, я остановил атаку в Ове по той же причине, по которой остановил и сбор: вы не знаете, как бороться с колдунами! Я знаю - теперь знаю. Я поймал Лорда Ротанкси и обезвредил его. Молния - это только одно из его волшебств, маленькая штучка, которую он держал в кармане. Назовите ее молнией первого ранга, если хотите. У них есть большие ужасы, молнии седьмого ранга. Они выстроили их в порту Сена, направив в сторону наших кораблей. Менестрель очень хорошо описала эффект, который они производят, но это не демоны. Я не владею магией, милорды. Меч, - он обнажил его, - не магический. Но он священный. Он принадлежит Высочайшей, и это Она спасла нас. Она послала меня вести сбор, так как одной смелости здесь недостаточно. Я не сомневаюсь в вашей смелости, воины, но только я могу научить вас, как победить колдунов. Богиня дала мне Свой меч, и еще Она дала мне мудрость. Я могу привести вас к победе, а ты. Лорд Боарийи, - не можешь. Будешь ли ты по-прежнему сопротивляться Ее воле? Седьмые с жаром согласились, жрец Кадиуинси выступил вперед, но Уолли поднял руку, призывая к тишине. Решение должно было принадлежать Боарийи. Уолли было жаль его. Он был уверен, что обессмертит себя, став предводителем сбора, и его лишили этой надежды комбинацией жреческих и колдовских козней. Кроме того, решение его не имело уже никакой силы, так как Уолли мог теперь вызвать его на поединок. Боарийи не имел права отказываться, если желал сохранить расположение сбора. По-видимому, он сделал тот же вывод. Ни слова не говоря членам своего совета, стоящим вокруг него, он посмотрел на Уолли поверх их голов со знакомой кривой усмешкой. И темперамент Уолли взыграл при взгляде на него. Затем человекоподобный богомол шагнул вперед и положил руки на свои узкие бедра. - Ты говоришь, что ты от Богини? Я повторяю, что тебя послали колдуны. Жрец благословил предводителя, препоясанного этим мечом. Очень хорошо! Я убью тебя и заберу его. Бросай свой вызов. Лорд Шонсу. Глава 7 Погода испортилась. Из низких угрюмых туч посыпались холодные капли дождя, ветер завертел над землей пыль и листья. Уолли стоял в одиночестве снаружи храма и хмуро разглядывал разрушения, которые натворил его удачный выстрел. Три арки с каждой стороны теперь отражали шторм, прилетевший с РегиВула, а середина чернела проломом. Невольно на память пришел маленький Бог Самоцветов с дыркой от зуба. И Уолли не знал, допустил ли он промах или Бог снова сыграл с ним шутку. Воины теперь собрались перед широкой аркой, выходящей во двор перед храмом. Все повернулись лицом к воде. На одном конце двора стоял в одиночестве Уолли, на другом - Боарийи со своим советом. Конечно, они были вассалами Боарийи и обязаны были поддерживать его. Уолли это понимал, но не ощущал особой уверенности. В центре арки стояли герольды и музыканты. Между герольдами и двумя секундантами, Ннанджи и Зоарийи, шла активная дискуссия. Она длилась уже целую вечность. Доверить подобные переговоры Ннанджи казалось безумием. Разве трудно хитроумному Зоарийи обвести вокруг пальца этого простака? Впрочем, дуэльные правила не оставляли выбора. Хорошо еще, что Ннанджи, к большому неудовольствию воинов, добился решения отправить Тану с пленником на "Сапфир". Уолли не предполагал, что Ннанджи достигнет этого, и теперь с приятным удивлением наблюдал за движением лодки. Потом началось что-то вроде церемонии представления Ннанджи всем Седьмым, возможно, для того, чтобы сместить акценты в вопросах. Как ни странно, юный Катанджи тоже принимал участие в дискуссии. Пару раз они с братом отходили посовещаться, Ннанджи в таких случаях то говорил, то слушал. Каждый раз Уолли думал, что они пошлют ему известие, но братья снова возвращались к группе. Катанджи не знал тонкостей подготовки к поединку, но он разбирался в людях - удивительно, что Ннанджи наконец это оценил. Боарийи возвышался над своими соратниками. Он откровенно имел преимущества в длине рук, и он был на своей территории. Кроме того, его вдохновляло то, что он выходил против либо ставленника колдунов, либо избранника богов. Он даже мог оказаться быстрее. Уолли был сильнее и имел Богиню в союзниках. Имел ли? Ему было ведено не рассчитывать на чудеса. Запретив себе забивать голову такими мыслями, Уолли повернулся посмотреть на иссеченную ветром, отливающую вороненой сталью Реку и качающиеся на ней корабли. "Сапфир" стоял на ближнем рейде, его экипаж выстроился вдоль планшира. Он увидел массивную Броту, потом Джию и помахал им. Карантинные флаги сняли, и уже два судна вошли в порт. Арка была переполнена зрителями, как если бы жрецы и горожане пришли на спортивное состязание. Серьезный поединок между Седьмыми, должно быть, чрезвычайно редкое событие. Приходилось ли Шонсу, подумал Уолли, принимать участие в чем-нибудь подобном раньше? Сам он помнил только Харддуджу, но там была скорее казнь. Наконец обсуждение завершилось, секунданты подошли к своим благородным патронам. Катанджи бросил Уолли ободряющий взгляд. Ннанджи просто выглядел довольным. Он вообще чувствовал себя на седьмом небе. Это была плоть и кровь романтики воинов. Простой Пятый ведет переговоры с Седьмым, организовывает поединок, который представляет собой почти такое же редкое событие в Мире, каким бы его можно было предположить и на Земле. Играет роль в миссии богов. Ннанджи не мог чувствовать себя счастливее, чем сейчас. - Думаю, мне удалось добиться всего, что тебе нужно, брат, - сказал он. - Зоарийи не хотел соглашаться признать твой меч даром Богини, но он согласился упомянуть слово "трус", хотя, как он говорит, его патрон никогда не употреблял его. - Великолепно! А как насчет детских оскорблений и задранного носа? Давай уж бросим все камни. Ннанджи изящно улыбнулся и посмотрел вокруг. Потом вдруг заговорил гулким голосом шефа герольдов: - Слушайте, о милорды, Мастера, Адепты, воины, Ученики, Новички и вся почтенная публика, собравшаяся здесь: поскольку доблестный Лорд Шонсу, воин седьмого ранга, появился перед советом благородного сбора в Касре, и поскольку упомянутый лорд заявил упомянутому совету, что легендарный седьмой меч Чиоксина вложил ему в руки Бог, приказав возглавить битву с мерзкими колдунами из городов Ауса, Уола, Сена, Ча, Гора, Амба и Ова, и поскольку упомянутый лорд заявил, что он является лучшим воином из присутствующих здесь и потому имеет право стать лордом-сеньором этого выдающегося сбора, и поскольку благородный Лорд Боарийи, воин седьмого ранга, лорд-сеньор благородного сбора Касра, заявил, что упомянутый лорд солгал о битве с колдунами, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в том, что тот позволил себя опозорить колдунам в Аусе, тем самым показав, что не имеет чести и является трусом, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в том, что он не дал побеждающему отряду воинов закрепить свою победу в Ове, и поскольку упомянутый благородный лорд обвинил упомянутого благородного лорда в самозванстве, сотрудничестве с колдунами и враждебности сбору, и поскольку упомянутый благородный лорд заявил, что принял командование сбором, добившись его в поединке, должном определить предводителя благородного сбора, и поскольку упомянутые благородные лорды договорились разрешить эти вопросы в честном поединке, в соответствии с законами гильдии и сутрами, и упомянутый лорд заявил, что долг чести не распространяется на его вассалов, местом же и временем поединка выбрано место и время этого собрания, то постольку вы сейчас станете свидетелями этого выдающегося события, и пусть Богиня рассудит их и даст победу правому. Уолли позволил ему все это повторить. - Мне не нравится место про "позволил себя опозорить колдунам", лучше остановимся на "восстановлении чести воина". - Правильно! - сказал Ннанджи. - Хороший пункт. Уолли подумал, что он с легкостью расценивает этот бред как упражнение в геральдике. - Еще одно: я думал, это будет чистый поединок, что там говорится о долге чести вассалов? Как это относится к тебе, брат? Ннанджи улыбнулся этому, как хорошей шутке. - Никто из них даже и не подумал об этом! Ты же помнишь, что четвертая клятва мало известна. - Но что будет, если я проиграю? Ннанджи рассмеялся: - Ты начнешь, а я прикончу его. - Ты думаешь, что сможешь? Ннанджи понял, что он имеет в виду, и посерьезнел. - Конечно, нет! Я не Седьмой. Он справится со мной в минуту. Не думаешь же.., что я хочу... - Тогда это нужно отметить в тексте объявления! - резко сказал Уолли, чувствуя себя виноватым за то, что усомнился в нем. - Ты не можешь! - сказал Ннанджи, сразу спрятав свой добрый юмор и усмешки. - Вспомни слова сутры: "Вечная, абсолютная и нерасторжимая!" Ты не можешь освободить меня от нее, и я не могу от нее освободиться. Если он победит тебя, я встану на твое место. Не заставляй меня напоминать об этом, а то они как-нибудь выкрутятся. Так, значит, подобный исход не был гипотетическим для Ннанджи! Для него он тоже был вопросом жизни и смерти. Это уже становилось смешно. Катанджи молча стоял рядом, глаза его перебегали с одного на другого, и ему было совсем не смешно. Но Ннанджи был прав. Четвертая клятва нерасторжима, и Уолли не может освободить от нее Ннанджи. Значит, ему придется драться за две жизни. Он сказал, что удовлетворен текстом объявления, и Ннанджи, кивнув, побежал к герольдам, его хвостик игриво болтался между лопатками. Возможно ли такое? Если Уолли умрет и Ннанджи вызовет Боарийи и каким-то чудом победит, не выберет ли его сбор предводителем? Но это не формальный поединок за лидерство. Долг чести снят с вассалов только для этого конкретного боя. Уолли поразмышлял над этим и пришел с некоторым смущенным облегчением к выводу, что это не сработает. Сначала должны будут снова переиграть между собой Седьмые, потом - Шестые. Конечно, Ннанджи не может побить Боарийи.., разве что чудом. Ннанджи можно было доверять, но богам - нет. - Ты убьешь его, милорд? - Рядом стоял Катанджи. - Нет, - резко сказал Уолли, очнувшись от своих мрачных мыслей, - если это зависит от меня. А в чем дело? - Нань беспокоится. Он говорит, что ты постараешься пощадить его, а Лорд Боарийи собирается тебя убить, чтобы забрать меч. Он сказал, что это будет как тогда, когда ты сражался с капитаном рапирой против клинка. - Я не нуждаюсь в твоих советах, как вести себя воину. Новичок. Катанджи опустил глаза и замолчал. На этот раз переговоры были короткими. Герольды и секунданты покивали головами. Дождь прекратился. Совещавшиеся разошлись, и Ннанджи снова перебежал широкий двор. - Да пребудет с тобой Богиня, милорд, - прошептал Катанджи. Он повернулся и побежал к краю воды. - Все согласились! - объявил Ннанджи. Он внимательно и как-то странно посмотрел на Уолли. - Ты уверен, что собираешься убить его, да? - Я не нуждаюсь в твоих советах, как вести себя воину! - Прости, брат, - покаянно сказал Ннанджи. Он опять внимательно посмотрел на Уолли и ободряюще улыбнулся. - Ты не волнуешься всерьез, так ведь? У тебя - седьмой меч. - А у него - руки гориллы! - тихонько сказал Уолли. - Ннанджи, я никогда не дрался с человеком выше себя. Может, и Шонсу тоже. - Когда он был маленьким, он был меньше, разве не так? - Да, конечно, - усмехнулся Уолли, - ты прав. Спасибо тебе, Ннанджи. - Он помолчал. - Ты очень хорошо провел переговоры, брат. Ннанджи улыбнулся: - Я забил их сагами. Подобные истории о Ксо, о... - Он перечислил с дюжину, загибая пальцы. Уолли громко рассмеялся, но не успел ничего сказать - церемония началась. Дробь барабанов эхом разнеслась по храму, и жабоподобный герольд начал читать голосом, которому позавидовал бы и Бог грома. Снова дробь барабанов. - Хорошо! - сказал Уолли. - Сейчас, наверное, позовут нас. Нет. Герольд, говоривший до этого в сторону Реки, теперь повернулся к храму и снова произнес свое объявление. Потом он повторил его, глядя вниз по течению, а потом - вверх по течению. Последним фразам аплодировал гром. Если бы боги даже захотели пустить в ход свои чудеса, они не могли бы выбрать лучшего, подумал Уолли. Снова пошел дождь. Герольд махнул рукой, и противники сошлись. Уолли не сводил глаз со своего жердеподобного соперника, тот отвечал ему тем же. Большой рот его был сжат, линия бровей хмуро изломана - лицо исказила гримаса. Каков он? Осторожен или неосмотрителен? Серьезный поединок между двумя незнакомыми противниками всегда начинается с некоторого прощупывания. Уолли решил проверить его на быстроту принятия решений. - Можете начинать, милорды. Уолли стремительно атаковал. Его выпад был немедленно отбит. Пришлось ему отскочить, по правой руке его побежала кровь. Толпа взревела. В любом нормальном поединке Зоарийи уже давно бы сказал: - Побежден! Но он ничего не сказал. А Шонсу сейчас не имел права голоса. Рана была несерьезной, но начало ужасным. Оно могло придать больше уверенности длинноногому противнику, показав, что и у агента колдунов, равно как и у ставленника богов, течет в жилах кровь. Снова выпад. Боарийи делает ответный выпад. Паррэ, скрещение мечей, защита. Уолли ощутил, как ярость начинает подниматься в нем, но постарался подавить ее. Берсерки не чувствительны к боли. Во время боя они могут дать изрубить себя в куски. Выпад. Скрестились мечи. Он отступил. Его противник ухмыльнулся. Как можно бороться с подобной гориллой? Он вспомнил Харддуджу и постарался разбить свой удар на много мелких, проверяя, будет ли в ответ удар в тыльную сторону ладони, и получил его немедленно. Он постарался скрестить мечи, но Боарийи защищался так быстро, что первым в этой кутерьме отступил сам Уолли. Тиваникси был прав. Шонсу встретил достойного противника. Они пританцовывали взад-вперед, для Уолли - чаще назад, чем вперед. Далеко ли еще до Реки? Вдруг он услышал рев публики. Его правую руку заливала кровь. Чтобы остановить ее, нужно было остановиться самому. Выпад. Защита. Идя на страшный риск, он поменял стойку и перебросил меч из одной руки в другую. Боарийи отразил очередную атаку так же легко, как и раньше, а потом проделал тот же трюк. Теперь левша сражался с левшой. Шум толпы усилился - о таком можно было услышать только в легендах. Выпад. Паррэ. Скрещение мечей. Уолли опробовал каждый прием из своего запаса, даже те, которым он не собирался учить Ннанджи. Боарийи знал их все, больше того, он показывал Уолли кое-что из такого, чего тот не знал. Это был бой на пределе возможностей. Мечи стучали, как кузнечные молоты. Теперь это уже не было проверкой. Боарийи имел конституцию бегуна на марафонские дистанции. Его способность дотягиваться казалась невероятной. Уолли не мог даже близко подойти к нему. Меч его должен быть хоть на толщину пальца длиннее, чем даже седьмой. Паррэ. Паррэ. Паррэ... Длинные мечи должны быть слабыми. Ну а седьмой? Если не удастся победить Шонсу, может, на это окажется способным Уолли Смит? Или Чиоксин? Мечи скрестились. Его клинок лучше. Удастся ли ему придумать что-нибудь необычное против такого выдающегося противника? Как долго выдержат его мускулы? Он начал уставать. Выпад. Медленный возврат из него. Паррэ. Боарийи заметил. На его лице снова появилась гримаса. И снова темперамент Уолли взыграл при виде ее. Он сменил тактику. Теперь он направлял удары не на человека, а на меч, каждый раз с силой нажимая. Он вспомнил, как Томияно бился с ним рапирой против меча. Как давно это было! Паррэ. Удар. Паррэ. Удар... Длинный воин удивился такой странной атаке и чуть подался под напором страшной силы. Потом ответил, и Уолли заметил, что баланс его меча слегка нарушился. Снова и снова этот смертельный меч свистел в волоске от кожи Уолли. Но он не уступал. Клаш, клаш, клаш. Боарийи разгадал его замысел. Теперь он старался парировать осторожнее, встречая седьмой меч ребром своего. Паррэ. Уолли с ужасом обнаружил, что они подошли уже к самому краю воды. Клаш. Клаш. Удар. Седьмой меч пробил другой клинок и царапнул по лицу Боарийи. Какое-то мгновение казалось, что удар все-таки пришелся мимо. Но потом тонкая красная полоса набухла вдоль линии лицевых меток, и кровь потоком хлынула ему на глаза. Он уронил рукоятку своего меча - разбит! - Побежден? - хрипло спросил Ннанджи, голос его дрожал от возбуждения. - Побежден! - признал Зоарийи. Его племянник упал на колени, задыхаясь и захлебываясь, совсем ослепший от залившей ему глаза крови. Сам Уолли выглядел немногим лучше. Грудь его тяжело поднималась, дыхание было хриплым, сердце стучало внутри, как дятел. В первое мгновение он ничего не соображал, все вокруг заволокло черным туманом. Он дошел до своего предела. Подошли герольды в сопровождении лекарей, менестрелей и совета Седьмых. Потом все ранги смешались, и собрание кинулось к ним, окружив плотным молчащим кругом. Очень медленно Уолли начинал понимать, что происходит. Он никак не мог взять в толк, почему никто не спешит на помощь Боарийи, потом вспомнил, что поединок еще не закончен - победитель должен утвердить свои права. Теперь он мог бы потребовать от побежденного третьей клятвы: Кровь должна пролиться; объяви о своем подчинении. Но что-то ему не давало покоя. Он внимательно посмотрел на Боарийи. Мальчишка стоял на коленях. Его худые ребра были покрыты разводами крови, дождя и пота, глаза были залеплены коркой крови, которая стекала даже на его килт. При этом.., что-то было явно не так. Ннанджи? Что-то, напоминающее Ннанджи? Уолли беспомощно оглянулся в поисках своего секунданта, но тот куда-то исчез. Выражения лица Боарийи не было видно под кровавой маской, но кончики его губ были искривлены, руками он поддерживал себя в вертикальном положении, кулаки сжаты. Голова его была откинута назад, слепое лицо поднято вверх. Каждый мускул его был напряжен. Обычно люди в его положении опускают голову вниз. Боарийи ждал требования победителя, чтобы ответить "нет". И когда он скажет это, Уолли уже ничего не останется, как только казнить его. Такую позу он уже видел раньше: Ннанджи, стоящий перед лицом смерти, предпочитающий гибель позору. Ладно, пусть еще немного подождет. Уолли, все еще задыхаясь, оглянулся на Зоарийи. Его откровенный страх за племянника говорил сам за себя. Так они и стояли втроем посреди молчаливого круга зрителей. Полное страха солнце приоткрыло свой лик, и кровь засверкала красными бриллиантами. - Лекарь! - взревел Уолли. - Дай мне кусок ткани. Было очень трудно взять ее свободной рукой, развернуть и кинуть слепому Боарийи. Тот вздрогнул, когда ткань коснулась его ребер, груди и упала на колени. Но даже не попытался поднять ее. Куда, черт возьми, запропастился Ннанджи? Теперь тишина держалась уже слишком долго. Нужно было говорить, а он еще не был готов к этому. - Лорд Боарийи... - Громче. - Лорд Боарийи, ты не проиграл. Мой меч победил твой. Я еще не встречал воина, подобного тебе. Лицо длинного воина дернулось, но он промолчал. - Теперь ты должен отдать приказ совету принести мне третью клятву, - продолжал Уолли. - От тебя я приму только первую. После того как слова были сказаны, снова наступила тишина. Потом Боарийи ощупью нашел тряпку, поднес ее к лицу и одной рукой прижал ко лбу. Открыл глаза - жгучие глаза в кровавой маске - и недоверчиво посмотрел на Уолли. - Первую клятву? - проговорил он. - Ты нужен мне для борьбы с колдунами, - прошептал Уолли. - Но я приказывал им убить тебя. - Ты нужен мне, - повторил Уолли, - ты нужен сбору! Побежденный перевел дух. Жизнь предпочтительнее чести. - Пусть будет так! Уолли убрал меч в ножны и помог ему встать. Потом поднял вверх их соединенные руки. Зрители взревели. - Вы храбро бились, лорды! - сказал сияющий Тиваникси. - Легендарный бой! Я никогда не видел подобного поединка! - И не увидишь - по крайней мере со мной! - с чувством сказал Уолли. Он хлопнул Боарийи по спине. - А ты? - Никогда, мой лорд! Лекари вились вокруг, как мухи. Уолли отогнал их. Его рука почти перестала кровоточить, а опасности заражения крови от несвежих бинтов он не хотел подвергаться. - Мои господ а... - Жабоподобный герольд протрубил окончание поединка. Крупные капли закапали с неба в солнечном сиянии. Уолли пробрала дрожь. Боарийи был теперь перевязан и тоже отогнал лекарей. - Лорды, вассалы, сейчас вы принесете кровавую клятву Лорду Шонсу. Лорд Шонсу, могу я представить... Он представил Тиваникси, Уолли ответил, чувствуя себя постаревшим на тысячу лет, боясь, что может не устоять на ногах. - Где, черт возьми, Ннанджи? - спросил он, оглядываясь. Тиваникси улыбнулся и тихонько сказал: - Тысяча сто сорок четвертая. Седьмые озадаченно нахмурились. Несколько Шестых (они составляли переднюю линию зрителей) тоже понимающе кивнули - те, что выучили все сутры до конца. И тут-то Уолли пробрала дрожь. Мои клятвы - твои клятвы! Ннанджи тоже должен был бы стать лордом-сеньором сбора! Уолли не подумал о таком окончании четвертой клятвы, а вот Ннанджи подумал и тактично испарился, чтобы не вынуждать Шестых и Седьмых целовать сапоги Пятому. Пятеро Седьмых были представлены, принесли кровавую клятву и поцеловали сапоги Уолли. Потом Боарийи поднял меч и произнес первую клятву, обещая выполнять приказы Лорда Шонсу, если это не будет идти вразрез с его представлениями о чести. Такая клятва ровно ни к чему не обязывала. - Ты обратишься к собранию, милорд? - поинтересовался шеф герольдов. Дождь был достаточно уважительной причиной. Уолли устало помотал головой: - Завтра я встречусь с советом и расскажу, как нужно бороться с колдунами. Лорд Зоарийи, твой племянник отдал приказы, требующие поддерживать дисциплину и не обижать горожан. Повтори их от моего имени. Лорд Тиваникси, ты снарядил два корабля? Тиваникси неохотно кивнул. - Отпусти их и заплати экипажу. По пять золотых. - Он подумал: сейчас ему возразят, что казна пуста. - Объяви морякам: отныне воины не будут занимать корабли и препятствовать торговле. Я клянусь в этом на своем мече. Что еще? Голова его кружилась. Он чувствовал дурноту. - Кто в совете лучший наездник? Седьмые переглянулись, потом Тиваникси неуверенно сказал, что в молодости ему приходилось сидеть на лошади. - Тогда молю тебя прийти ко мне через час после заката с седельщиком и кузнецом. - Но без менестрелей, - заявил возникший рядом с Уолли Ннанджи, излучая сверхширокую улыбку. Уолли уронил руку ему на плечо и прошептал: - Доведи меня до дому. - Он уже не мог стоять на ногах. Ннанджи присел под его тяжестью, потом внимательно посмотрел снизу, оценил его состояние. - Правильно! - сказал он, потом ткнул пальцем в двух здоровенных Шестых. - Ты! И ты! Поднимите! - Потом, даже еще жестче, - Седьмым: - Вы пойдете следом, милорды! Уолли обнаружил себя взваленным на плечи Шестых, попытался было протестовать, но Ннанджи еще не кончил. - Музыканты! Менестрели! "Воины Прекрасным Утром"! Томияно ожидал на шлюпке "Сапфира" недалеко от берега на случай, если кому-нибудь придется быстро убегать. Ннанджи выбрал из двух пристаней самую дальнюю. Оркестр принялся выбивать марш, трубачи повели мелодию, менестрели завели песню, а два бравых Шестых понесли нового лорда-сеньора; за ними шла свита из Седьмых, а следом - уже все остальные. И все пели "Воины Прекрасным Утром" - эта песня теперь была не просто маршем, она стала гимном гильдии. И впереди всей процессии с обнаженным мечом, распевая так же громко, как другие, но каким-то образом умудряясь улыбаться шире всех, вышагивал Ннанджи, Пятый. КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. КАК ВОИН ПРИНЯЛ КОМАНДОВАНИЕ Глава 1 - Что же мне теперь делать? Он даже вздрогнул. Вопрос прозвучал так явственно, как если бы он задал его вслух. Глаза его упирались, не видя, в дощатый потолок. Если слова были произнесены, значит, должен быть и голос, их произнесший. Он лежал в каюте "Сапфира", раненая рука была перетянута бинтом. Кровь на коже засохла, но Джия смыла ее теплой водой - редкая роскошь на корабле. Тошнота тоже прошла - значит, организм восполнил потерю крови. Он чувствовал себя хорошо. Теперь все его страхи позади, и он может выполнять приказ Богини. Если Брота согласится, он останется жить на корабле. Генерал должен быть при армии, но он никогда не ощущал себя генералом по призванию. Возможно, Брота задержит свой корабль в Касре, побоявшись потерять Тану. Дневной свет все еще падал в иллюминатор, значит, он спал не долго. Жизнь проста в Мире - никаких телевизоров или кондиционеров, мебели, никаких книг и журналов. Все, что у них было в каюте, - это постель, одеяла и маленький сундучок с одеждой. Маленькая постелька Викси в углу.., немного самых необходимых вещей. И она была рядом. Джия сидела скрестив ноги, глядя на него, дожидаясь его с бесконечным рабским терпением, - гладкая смуглая кожа, и две черные лямки через плечи, темные зовущие глаза, темные, уже отросшие волосы. Улыбка ее, наполненная покоем, говорила о таком, что не выразишь словами. - Что мне теперь делать? - спросил он. Одним грациозным движением она вспорхнула, словно птичка, и легла рядом с ним. Положив холодную ладонь ему на лицо, заглянула в глаза. - Что ты хочешь? Ты голоден? Тебя мучит жажда? - Она помолчала. - Одинок? Он улыбнулся и попытался обнять ее, но она лежала на его здоровой руке, а больной он не смог этого сделать. - Ни то, ни другое, ни третье, моя любовь... Нет.., у меня теперь армия, я - лорд-сеньор. Больше тысячи людей присягнули мне, поклялись умереть за меня. И что мне теперь делать? Джия запустила пальцы в его волосы и притянула его голову к себе так, что их губы встретились, и подарила ему тихий сестринский поцелуи, се рука скользнула по его груди. Когда поцелуй кончился, она не отодвинулась от него и замерла в ожидании. - Итак, - сказал он, - что мне делать? - Не думаю, что лорд-сеньор должен спрашивать об этом у рабыни. - А я вот спрашиваю. Она серьезно посмотрела на него: - Делай то, что считаешь нужным! Он получал огромное удовольствие от соприкосновения с ее гладкой, шелковистой кожей и чувствовал, что ему нужно только это. Все остальное отступало на задний план. - Мысль о войне пугает меня, моя любовь. Смерть и разрушения, слезы и кровь, разграбленные города... Богиня все еще хочет загнать колдунов опять в горы, разве не так? Разве не в этом моя миссия? Это Ее армия, Ее сбор. Ее воины. Она приказала мне. Что же мне делать? Джия снова прижала свои губы к его, и поцелуй на этот раз был не таким уж сестринским. Руки ее подтверждали это. Непонятным образом у нее оторвалась одна из лямок лифчика. - Давай обсудим это сначала, а то потом я не смогу соображать, - все-таки продолжил он, когда она позволила ему говорить. - Боги жестоки, Джия! Этот маленький принц... Несколько тысяч смертей не обеспокоят их. Они-то живут вечно. Что для них гибель смертных - такой пустяк. Она нежно покачала головой, волосы ее защекотали ему бровь. Предвидя следующий поцелуй, он отвернулся и сказал, обращаясь к стене: - Я не могу так... Если бы я мог заставить воинов слушать. - Делай то, что находишь правильным. - А вдруг это не понравится богам и они остановят меня. - Нет. Он посмотрел на нее: - Как ты можешь так говорить? - Ты вправду спрашиваешь мнение своей рабыни? - Да. Ты самая благоразумная во всем Мире, дорогая. Скажи мне. Объясни. Она нахмурилась. Джия не очень любила общаться посредством речей. - Богиня не отдала бы тебе Свой сбор, если бы не считала тебя самым подходящим для этого человеком. - Ее губы снова приблизились. - Поэтому ты должен.., делать.., то.., что.., считаешь.., правильным. Поцелуи стали чаще, настойчивее, активнее; и руки ее тоже продолжали свое путешествие. Он сопротивлялся, стараясь освободить здоровую руку. - Да! Конечно! Мы скоро этим займемся. Но что я буду делать потом? - Снова то же самое, - настойчиво прошептала она. - Ну а потом? - Его здоровая рука была теперь свободна, и он оторвал ею вторую лямку. - Еще! - Ненасытная! Она тихонько усмехнулась: - Я должна услаждать своего хозяина. И тут ее действия достигли результата. Внезапно он ощутил, что все правильно. И он действительно чувствовал себя хорошо. x x x Палуба серебрилась под дождем, РегиВул и далекий берег скрылись в тумане. Серые тучи плыли над опустевшими улицами Касра. Немного кораблей осталось вдоль торговой площади после того, как Богиня остановила призыв. Томияно вынес вино, и вся семья собралась вокруг Лорда Шонсу, сеньора сбора. Были тосты и поздравления, все громко смеялись и разговаривали. Уолли был тронут больше, чем хотел это показать. Когда в большой комнате всю мебель составляют лишь два деревянных сундука, все, как правило, сидят на полу, на этот же раз все стояли, как на приеме с коктейлем. Неожиданно наступила пауза в разговоре, стал слышен дождь, барабанящий по палубе. - Кого не хватает? - спросил Уолли, оглядываясь. - Жреца, - предположил Ннанджи. Он покраснел. Для Ннанджи не характерно было перепивать, и покраснел он по другой причине. Тана уже давно настойчиво нашептывала ему что-то в уши. Возможно, скоро он согласится. - Катан джи? Ннанджи мрачно кивнул: - Он остался в городе. Что он может там делать в этот час? Катанджи, как всегда, не упускал своей выгоды. - Думаю, он покупает ложу и раздает ренту, - усмехнулся Уолли. Я знаю, кого не хватает - колдуна. Что вы сделали с ним? - Заперли его в каюте, - сказал Ннанджи. - Приведи его, если не трудно, брат. Ннанджи освободился от Таны и пошел за колдуном. Через несколько минутой вернулся, толкая перед собой обнаженным мечом Ротанкси. Руки старика были связаны, на ногах - колодки. Облачен он был по-прежнему в скверную одежду голубого цвета, в которой его представляли в ложе. Седые волосы колдуна были растрепаны, возможно, он спал - после "Грифона" "Сапфир" казался прибежищем покоя. Беседа замерла. Моряки разглядывали своего пленника, все еще внушающего почтительный страх. - Развяжи его, пожалуйста, Ннанджи, - попросил Уолли. - Мы празднуем, милорд. Пьют ли колдуны вино? Колдун передернул плечами: - Мне нечего праздновать. - Нет, есть! Лорд Боарийи, возможно, самый скорый на руку человек. Тебе нужно праздновать мою победу. Ротанкси никогда не отличался приятностью в обращении, но он всегда был справедлив и, как будет видно в дальнейшем, даже благороден. - Тогда за победу моей гильдии и за твое поражение, Лорд Шонсу. Уолли кивнул с сомнением. Иметь пленником Седьмого непростое занятие. Но ему был нужен этот старый ворчун. - Ты поклянешься мне? - Какой клятвой? - спросил Ротанкси подозрительно. - Вашей, милорд. Я обещал тебе не применять пыток, и я повторяю это обещание. Все говорит о том, что я спас тебя от темницы. Я хотел бы держать тебя здесь. Твои друзья, возможно, захотят разыскать тебя, чтобы заставить молчать, так что "Сапфир" безопаснее темницы. Госпожа, разрешишь ли Лорду Ротанкси оставаться твоим гостем, если он не откажется? Брота нахмурилась, но кивнула. - Аргх! - выдохнул Ннанджи. - Квартира простая, но стол превосходен, - продолжал Уолли. - За тобой будет хороший уход. Но ты должен поклясться. Поклясться не покидать корабля, пока я тебя не отпущу, не вредить никому и ничему на борту и не общаться с кем-либо на берегу или на другом судне. - Как долго? - Тон был резок, но колдун, похоже, смягчился. - Шестьдесят дней, - сказал Уолли. - По истечении этого срока я верну тебя в целости и сохранности на левый берег. Да, и ты должен согласиться не надевать капюшона. Наступила тягостная пауза, во время которой колдун пристально вглядывался в лица окружавших его мужчин, женщин, детей, все они, в свою очередь, разглядывали его. - А что потом? Какие еще условия? - Никаких, - ответил Уолли, - к этому времени война будет выиграна или проиграна. Старик беспомощно опустил руки: - У меня нет выбора. Я клянусь, милорд. - Хорошо! Я поклянусь на своем мече. Ты не против пройти сейчас со мной в камбуз, там ты сможешь дать клятву на огне? Несколько поколебавшись, Ротанкси сказал: - Конечно, нет. Хотя он, естественно, не предполагал такого. - Замечательно! - бодро сказал Уолли. - Теперь ты наш гость, милорд. Я представлю тебе всех, как только мы вернемся, но, может, ты вернешь Капитану Томияно его кинжал уже сейчас? Сопровождаемый проклятиями и восклицаниями Томияно, колдун послал Уолли улыбку, о которую можно было порезаться, но кинжал появился в его руке. - Он был у него в рукаве, - пояснил Уолли, но подумал, что ему никто не поверил. Даже Ннанджи. Глава 2 - ..Тик ставят, но редко в этих местах, - говорил Тиваникси, входя с Томияно в каюту, - ну а на мачты идет ель, не так ли? Уолли с удовольствием наблюдал за выражением лица Томияно - капитан терпеть не мог воинов, но кастелян победил и его. Тут Тиваникси увидел колдуна и застыл. - Добрый вечер, вассал, - быстро проговорил Уолли. В ответ получил испытующий взгляд и сжатые кулаки. - Лорд Ротанкси присягнул мне сегодня, так что мы теперь ухаживаем за ним, как за гостем. Разреши мне представить его тебе. Скривившись, два Седьмых выполнили ритуал приветствия, произнося слова так, как будто они были облиты кислотой. В дверях появился Ннанджи, но Уолли остановил его, тихонько качнув головой: - И госпожу Броту, особу, носящую меч, которая задержала сбор в Касре. Тиваникси блеснул своими очаровательными манерами: - Теперь я знаю, у кого прелестная Тана научилась своему мастерству... Он растопил сердце Броты так быстро, что она начала относиться к нему как к сыну. Но он еще был взволнован встречей с колдуном, вновь возбудившим его подозрения. Потом Ннанджи все-таки вошел - и снова сжатые кулаки. - Должен ли я тебе принести клятву? - обратился к нему Ротанкси. Красный и несчастный Ннанджи оглянулся на Уолли. - Вассал, - сказал тот, - по клятве братства, которой связаны мы с Мастером Ннанджи, он уже стал твоим сеньором. Нам не требуется формальностей. Уолли предполагал, что разрядил обстановку, но Тиваникси пожал плечами и сказал, что предпочитает точное определение положений. - Очень хорошо. Пройдем куда-нибудь в укромное место и там обнажим мечи? - Нет, конечно. Это вопрос чести, мой сеньор, а не стыда. Таким образом несчастный Ннанджи оказался над распростертым перед ним Седьмым, целующим его сапоги. Моряки смотрели раскрыв рот. Колдун ухмылялся. Уолли подумал, что, наверное, никогда не поймет воинов. Полубог говорил ему, что воины склонны к жутким клятвам, но зачем это бессмысленное унижение? Уолли хорошо помнил день ранним летом, когда Ученик Ннанджи приносил ему клятву на гальке перед храмом. Каким же молодым он тогда казался! И кто бы мог предположить, что еще до зимы он будет принимать такую же клятву от Седьмого? Чудеса! Он оглянулся и увидел тигриное наслаждение в глазах Таны. Теперь, похоже, были соблюдены все формальности, и кастелян представил кузнеца и седельщика, которые стояли в дверях, сжав губы и переминаясь с ноги на ногу в присутствии трех Седьмых. - Как много стойл можно сделать в ложе? - поинтересовался Уолли у кастеляна. Тиваникси предвидел вопрос. - Я разместил дюжину, мой сеньор. Можно бы и больше, но почти все помещения стары, как сутры, и, возможно, кишат крысами. - С двенадцати и начнем. Уолли показал кусок деревяшки, над которым трудился так много часов, - петля, плоская с одной стороны, - и стал объяснять кузнецу, что от него требуется. - Мой сеньор! - ужаснулся Тиваникси. - Они же гражданские... - Ты хотел сказать, что здесь присутствует колдун? - улыбнулся Уолли. - То, что я хочу показать тебе, лорд-вассал, потрясет весь Мир. Одно из тех приспособлений, которые абсурдно трудно придумать, но потом они кажутся до смешного простыми и очевидными. Практически невозможно сохранить их в секрете. Так что пусть слушает. Адепт, можешь ли ты смастерить мне двадцать четыре такие штуковины к утру? Он описал, что надо делать и какую кожу требуется взять. Объяснил, как их прикрепить к седлу. Мастеровые кивали, хотя, наверное, им за всю жизнь не приходилось выходить за рамки предписаний сутр. Потом он пообещал им золото и отправил в дожидавшуюся их лодку. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что боги не будут противиться его новшеству. Стремя перевернет Мир. Если бы Римская империя знала стремена, варвары бы никогда не уничтожили ее. Моряки принялись усаживаться - сигнал к тому, что сейчас принесут еду. Уолли пригласил Тиваникси разделить с ними трапезу и предложил ему вина. Атмосфера недосказанности повисла в кают-компании, Ннанджи так определил это словами: - Эта штучка поможет победить колдунов, брат? Уолли, откровенно забавляясь, кивнул. Он повернулся к Тиваникси: - На лошади, конечно, хорошо вести бой. Но пытался ли ты когда-нибудь размахивать мечом на лошади, вассал? - Только раз! Когда был Первым. - Он усмехнулся. - И что произошло? - Я упал и чуть было не лишился навсегда вечерних развлечений. - С этим ты бы никогда не упал, - заверил его Уолли, - мы создадим кавалерию. Нам придется еще потренироваться, но со стременами человек может рубить врага, управлять лошадью, стрелять из лука - и все это без риска упасть. Человек и лошадь сливаются в одно шестиногое боевое существо. Тиваникси призадумался, и глаза его засияли. Ротанкси нахмурился; конечно, он тоже не был дураком. Ннанджи наморщил нос - способ воевать, недостойный воина. Молодежь принесла еду: осетр в кляре, дымящийся бизоний окорок, наполнивший комнату пряным запахом, пышный свежий хлеб и матово поблескивающие овощи. Каким образом удалось Лине приготовить все это на ее тесном камбузе, осталось загадкой, - чудо, достойное богов. Уолли посадил Тиваникси и Ротанкси друг против друга: колдуна слева, а воина справа от себя, сам же при этом сел в углу, так что противники оказались спинами к противоположным стенам и не могли совсем уж не обращать друг на друга внимания. Военнопленный и присягнувший вечной клятвой. Он решил посмотреть, что из этого получится: забавно, а может, и полезно. Ротанкси сел точно рассчитанным движением старого человека. Кастелян опустился на пол, точно снежинка, хотя ему и пришлось проделать лишние движения, чтобы снять свой меч, что было не очень-то легко под низким потолком. Джия, правильно поняв желание своего хозяина, прислуживала им. Обычно экипаж "Сапфира" за едой сидел вдоль стен, блюда стояли на одном из сундуков, Брота сидела на втором. На этот раз порядок был несколько нарушен - Ннанджи тоже сел в угол прямо перед Уолли, держа в руках свою тарелку, как всегда, наполненную доверху. Тут же к нему присоединилась Тана. Пока вся остальная компания была занята разглядыванием принесенного ужина, в углу повисла натянутая тишина. Чтобы разрядить ее, Уолли начал, показывая на перевязанную руку Тиваникси: - Как вижу, любимый удар с плеча Лорда Боарийи. Воин выглядел смущенным. - Эта тряпка уже не так необходима! Битва за предводительство - раунд первый, немного крови на потребу толпе. Мне казалось, мой сеньор, что у нас получилось неплохое зрелище, пока я не увидел раунд второй! Я буду внукам рассказывать о нем! Ротанкси хмыкнул. Тиваникси нахмурился: - Ты расскажешь нам завтра, как бороться с колдунами, мой сеньор? - Да, - сказал Уолли, - сами колдуны не представляют большой проблемы, как мы доказали в Ове, но вот с их башнями справиться труднее. - Гораздо труднее, - заметил колдун. Появилась Джия с тарелками в каждой руке. Она тактично поставила их одновременно, не отдав предпочтения ни одному из гостей. - Но пока мы имеем преимущество пятьдесят к одному. - Но только, думаю, в открытом бою. Его положение было выгодней - Тиваникси приходилось вести бой на неизведанной территории. И Уолли решил немного поддержать его. Он просто чувствовал статическое поле неприязни, разливающееся вокруг него. На Земле были, конечно, старинные вражды - между христианами и иудаистами, католиками и протестантами, но такой древней и страстной, как между колдунами и воинами. Земля не знала. - Это по старым правилам бой должен быть открытым, милорд колдун. Конечно же, я займусь внедрением в среду воинов новой техники. - Что ты имеешь в виду, милорд? - поинтересовался Ротанкси. - Коней, конечно, - сказал Уолли, игнорируя предостерегающие жесты своего вассала. - Луки и стрелы, которые вполне могут оказаться действеннее твоих молний. И еще катапульты, чтобы разрушать стены. Колдун приподнял снежную бровь: - В самом деле? На это потребуется некоторое время - создать кавалерию и построить катапульты, или я не прав? - Прав, - согласился Уолли. Минуту помолчали. Потом Уолли бросил мяч в другие ворота: - Лорду Ротанкси сообщили, что у сбора плохо со средствами, милорд вассал. - Да, это так, мой сеньор, - хмуро сказал Тиваникси. - Как плохо? С большой неохотой кастелян проговорил: - У нас осталось около двадцати золотых. Конечно, есть неплохой запас провизии от... У нас неплохой продовольственный запас. - От твоих походов по сбору дани, - язвительно пояснил Ротанкси. - Недельный запас, я думаю? Ты успеешь создать кавалерию за неделю? А еще тебе нужно купить лошадей и фураж, не говоря уже о луках, уздечках и седлах... - Кожа? - прошептал Ннанджи, а Тана улыбнулась и глянула на свою мать. Теперь все внимательно слушали. - Кожа для седел и для катапульт, - согласно кивнул Уолли. - И смола. - Смола? - переспросил Ннанджи, теряясь в догадках, зачем могла бы понадобиться смола. - Мы забросим горящую смолу в башни. Зрелище будет великолепное, правда, Лорд Ротанкси? Особенно если ее заливать в третье окно снизу, преимущественно с юго-восточной стороны. Это была комната, в которой Катан джи видел большие мешки, когда был в башне Сена. Катанджи настаивал на том, что все башни построены одинаково. Уолли предположил, что в этих мешках мог содержаться порох. Внезапная бледность Ротанкси подтвердила его предположения. Очко в пользу Уолли. Тиваникси не понял, о чем речь, но он заметил реакцию колдуна и теперь продолжал есть, тихо улыбаясь. Но тут колдун нанес ответный удар: - Ты все еще считаешь, что у тебя хватит средств на подобную атаку? Уолли переслал вопрос Тиваникси вместе с заинтересованным взглядом. Тот сердито ответил: - Мы дважды просили у старшин денег. И каждый раз они назначали специальный налог, который доходил до четырехсот золотых, но получили мы всего пятьдесят! Мы разместили воинов, сколько смогли, в ложе, но это значит, что пришлось купить постели и рабов, конечно. Остальные квартируют в городе, поэтому мы платим за их постой горожанам. - Эти деньги уплачены? - спросил Ннанджи. Кастелян сердито вспыхнул, но этот настырный Пятый был его сеньором. - Сейчас надеюсь, что да. Лорд Боарийи навел порядок. Кроме того, существует компенсация за разрушения. Но здесь у нас не только воины, мой сеньор, здесь их жены, ночные рабыни, дети, менестрели и герольды. Поставщики подняли цены до неприличия. Если же ты планируешь задержать сбор, следует подумать о зимней одежде. Катапульты и лошади дорого стоят; стойла, седла.., еще ты обещал компенсацию морякам за перевозку... - Голос его печально затих. Все это звучало ужасно. Уолли подумал, что можно бы продать "Грифон" и получить обратно затраченные на него деньги. Но при этом он хорошо понимал истинную стоимость сбора; да и "Грифон" ему был нужен. Ротанкси праздновал. Брота и Томияно обменялись взглядами. Деньги - это такой предмет, о котором говорят не только воины. - Какого сорта налог? - спросил Уолли. - Налог с дыма, - ответил кастелян, - обычно он собирается ежегодно. В мире, где нет письменности, налоговая система примитивна до чрезвычайности. Даже список налогоплательщиков составить невозможно. Налог с дыма? Уолли попытался вспомнить крыши Касра. На них было много труб, что говорило о холодных зимах. - Сколько с дыма? - Два серебряных. Налог с дыма, швартовная пошлина? Возможно, совет старейшин состоял из торговцев и землевладельцев. Уолли все еще размышлял об этом, когда вмешалась Тана: - Четыре тысячи - это только часть собранных денег. Кто получил остальные? Тиваникси нахмурился: ему не понравилось нарушение ею субординации. Но Ротанакси получил возможность для укола. - Сборщики налогов, конечно. - Как, взяточники - портовые чиновники? - воскликнула она. - Это относится и к старшинам? И старшины получают навар? Колдун кивнул, едко улыбаясь. - Тем же занимаются воины, которые помогают сборщикам собирать эти налоги. Есть люди, милорд, продавшие последнюю мебель, чтобы заплатить налог. Что ты возьмешь с них теперь? Последнюю одежду? - Шпионы его работали отлично. Воины молчали, но Тана, по-видимому, имела стойкий интерес к политике. - Кто назначает старшин? - Сами старшины, - сказал Ротанкси, ласково улыбаясь ей, как дедушка, - они подкармливают, естественно, гарнизон, а воины поддерживают их власть. Паразиты! Тана посмотрела на Ннанджи, беспомощно хмурившегося в попытках разобраться во всем этом. - Подадимся в старшины, дорогой, - сказала она. Хотел бы Уолли, чтобы Хонакура слышал это замечание. Воины, похоже, проиграли по последним двум пунктам, а тут еще Ннанджи совсем все испортил своим вопросом. - Брат, - спросил он, - Лорд Боарийи так и останется с первой клятвой? Но у него должны быть вассалы. Не значит ли это, что теперь сборов - два? Уолли не думал еще над этой проблемой. Он смотрел на Тиваникси, который еще больше помрачнел. - Да, думаю, это так, мой сеньор Ннанджи. У него много Шестых, присягнувших ему. Думаю, почти половина. Ротанкси еще пригубил вина. Ннанджи встал и пошел за новой порцией. - И что же старшины делают с этими деньгами? - поинтересовалась Тана, все еще взвешивающая выгоды правления. Уолли посмотрел на Тиваникси, который в неведении пожал плечами. Воинов, в отличие от мудрецов, не волнуют подобные вопросы. - О, им находится применение, - сказал Ротанкси, - можно подмести разок улицы, заплатить ночным сторожам (как правило, натуральными продуктами), починить причалы и так далее. Гарнизон, конечно, тоже требует огромных расходов. Правда, в основном они занимаются банкетами для приглашенных воинов. Тиваникси покраснел, но тут увидел, что его сеньор ждал подобного объяснения. - Вечно происходят балы и общественные мероприятия! Когда город посещают гости, всегда приглашают высокоранговых. Один из таких балов планируется сегодня ночью. Тебя, конечно, пригласят, милорд. - И Ннанджи? - решительно спросила Тана. - Хм.., да, думаю. Тана захлопала в ладоши в восторге: - Мне нужно платье! Джия, не могла бы ты?.. Она остановилась, сразу остановилась. Джия сидела опустив глаза в свою тарелку, чувствуя себя неуютно под взглядами всех родственников Таны. Уолли придется выполнять некоторые общественные функции, убеждать старшин и разрешать кое-какие споры. Он совершенно точно не мог взять с собой Джию. Прийти же без эскорта довольно неприлично. Проклятье! Мало у него было проблем! Ннанджи ведь наверняка пригласят... Хуже, чем мысль об отказе, была мысль, что Ннанджи будет посмешищем, играя роль юнца-наполовину-лорда-сеньора. А тут еще Ннанджи вернулся и услышал от Таны новость. - Отлично! - бодро сказал он. - Надеюсь, меня не заставят танцевать! Сколько Шестых там будет, вассал? - Тридцать девять, - ответил Тиваникси. Уолли, не переставая жевать, восторженно вытаращил глаза. - И я их сеньор! Я могу приказать им фехтовать! Давайте посмотрим, если по шесть в день... - Он занялся длинными вычислениями, морща лоб. Так как Ннанджи считал сбор одной большой фехтовальной тренировкой, почему бы и нет? - Они изрубят тебя! - сказал Уолли. - А у меня для тебя еще есть несколько дел. Ннанджи улыбнулся с полным ртом. - Все, что хочешь, конечно, но я не умею ездить на лошади, стрелять из лука, и я не плотник. - Но ты можешь найти тех, кто это умеет! На сборе должны быть тысячи умельцев. Помнишь Кандори? Он был неплохим лошадиным лекарем, как говорил Квили. Нам понадобятся кузнецы, и стрелки из лука, и наездники, и плотники... - Плотники? - воскликнул Ннанджи. - Но это же другая гильдия. Как и кузнецы. Уолли взглянул на него. Как бы побороть его однолинейное мышление! Он надеялся, что Ннанджи лучше поймет его. - Ты возьмешь плотников с собой в бой чинить катапульты? Ннанджи некоторое время задумчиво жевал, потом вздохнул и сказал: - Нет, конечно, нет. И седельники - гильдия, но у нас есть сутры и по кожевенному делу, и по обращению с лошадьми.., и по приготовлению еды! Спасибо, брат! Так вели воинам пройти передо мной и доложить, что каждый умеет, кроме военного мастерства... Это займет какое-то время, но могу это сделать для тебя. - Он счастливо улыбнулся и засунул свеклину целиком в улыбку. Уолли вздохнул с облегчением, а то он уже испугался, что Ннанджи попросит стать регистратором на сборе. - Мой сеньор Ннанджи, - тихо сказал Тиваникси, - сколько сутр шестого ранга ты знаешь? Проклятье! Ннанджи возмущенно вспыхнул: - Я уже на тысяча восемьдесят второй. А нужно тысячу сто четырнадцать. Оба они с Тиваникси принялись считать на пальцах. - Тридцать две, - мрачно сказал Уолли. Если уж Тиваникси пришлось иметь сеньора низшего ранга, как получилось по этой четвертой клятве, то, конечно, он предпочел бы хотя бы шестой, а не пятый. - Он мог побить Форарфи на третий день! - резко сказала Тана. - Но это случилось бы только н а третий день, - не менее резко ответил Уолли, - он очень хорош против изученных противников, но незнакомые Шестые - это совсем другое дело. - А ты как думаешь? - повернулся Ннанджи к Тиваникси. Тиваникси получил свой шанс. - Я думаю, что ты был достаточно хорош, еще когда мы встретились впервые, мой сеньор. Ты сразил тех двух Пятых мгновенно, я не выбирал тебе противников полегче. Досточтимый Форарфи - замечательный Шестой, как говорит Фиендори... Он запнулся. И оба они посмотрели на Уолли. - Я не согласен! - тяжело сказал он. - Он хороший Пятый, но ему еще далеко до Шестого. Вопрос был исчерпан. Ннанджи продолжал чавкать. Все вокруг покончили с основной едой. По кругу пустили яблочный пирог. Кают-компания наполнилась его ароматами. - В конце концов, - тихо сказал, ни к кому не обращаясь, Тиваникси, - он же не пытается сразу стать Седьмым. - Да? - спросил Уолли. Уж не думают ли они, что он передерживает Ннанджи? - Это было бы невозможно, мой сеньор. Все Седьмые в городе считаются его вассалами и не могут экзаменовать его - все, за исключением Лорда Боарийи, но я сомневаюсь, что кто-нибудь решит к нему обратиться! Мастеру Ннанджи нет никакой возможности стать Седьмым, пока сбор не кончится. - Я не подумал об этом! - сказал Уолли, удивляясь, почему эта мысль пришлась ему по вкусу. Ннанджи тоскливо посмотрел на него. - Ладно! Завтра, на заре, давайте проведем экзамен. Ннанджи обнял Тану и теперь стоял улыбаясь, как маньяк. - Завтра? - охнул Тиваникси. - Тридцать две сутры? Уолли улыбнулся самым любезным образом: - Ннанджи способен вспомнить, во что была одета его матушка в тот день, когда он родился. Я потеряю с ним всего лишь час сна, вот и все. - И