будем висеть на одном суку, - срывающимся голосом прохрипел Хэмиш. Демоны... демоны! Тоби покосился на серебряный диск, плывущий меж облаков. Полная луна. Ладно, теперь у него есть заботы и поважнее Безумного Колина - тот, поди, сейчас где-нибудь в холмах, режет овец. Огни, факелы, голоса... - Пошли! - И он пустился бежать, потащив за собой и Мег. С дороги придется скоро свернуть, но пока можно и так. Мег! Вот дуреха! Она ведь не первый раз околачивается у замка на закате. Ему уже не однажды приходилось отводить ее домой. Он и не догадывался... Вик заметил, а он нет. Мег славная девочка, но всего лишь ребенок - от горшка два вершка, ростом ему по плечо, должно быть, не старше Хэмиша, груди, как две маленькие булочки, косички... Дуреха маленькая! Спотыкаясь и чуть не падая, они бежали но дороге. Тоби почти нес ее. Нашли ли сассенахи тело? Он, считай, уже покойник. - Сюда! - крикнул Хэмиш, сворачивая влево, на тропинку, ведущую к огороду Мюррея Макдугала. Луна скрылась за облаком, и они сбавили ход - не хватало только в темноте переломать себе ноги. Он убил английского солдата. Теперь он больше не предатель. Даже Вик... Чертов Вик! Ужасные дела... Надо думать о собственной шее. Из глена ему не уйти. Сассенахи выследят его и в горах. Кто теперь позаботится о бабке Пен? - Стойте! - выкрикнул он. Все остановились. Что-то темное впереди - это, должно быть, дым из трубы Макдугала. - Хэмиш, отведешь Мег домой... Заткнись, Мег! Объяснишь, что случилось. Тебя там не было, дружище. Ты появился только после того, как все было кончено, ясно? - Они все равно повесят меня. Возьми меня с собой! Не оставляй меня... - Нет. Расскажешь родным Мег все как было. Потом пойдешь и расскажешь отцу. Глен тебя не выдаст. Чего не скажешь про Тоби Стрейнджерсона. Если его сразу же не выдадут, сассенахи возьмут заложников. Хэмиш еще ребенок. Конечно, детей тоже вешают, но если Хэмишу удастся скрыться на несколько недель, пока англичане немного не поостынут, они сообразят, что будут выглядеть полными дураками, поднимая шум из-за мальчишки вроде Хэмиша и обвиняя его в нападении на Форрестера. Вот увалень Стрейнджерсон - совсем другое дело. Бабка Ней... Он постарался взять себя в руки. - Хэмиш, отведи Мег домой. Быстрее! Мне придется уходить, и будет лучше, если ты не будешь знать куда. Бегите, оба. - Безумный Колин! - пискнула Мег. - О нем не беспокойтесь! В случае чего получит то же, что сассенах. А теперь валяйте! Спасибо, Хэмиш. Молодец. Я на тебя надеюсь. Как по сигналу, из-за облака выплыла луна, и Тоби побежал. Ему не обязательно бежать через деревню. Он запросто срежет и по полю. Возвращаться домой на редкость неразумно, но он не может не попрощаться с бабкой Нен. В это время года запросто можно переночевать в холмах, завернувшись в плед. Ясное дело, англичане нагрянут к ним домой, но он опередит их. Они не будут гнать лошадей в темноте; они постараются держаться дороги. Нет, он еще обгонит их. Он знал всю округу не хуже, чем наук знает свою паутину. Он мчался по тропинкам от дома к дому, срезая через поля и огороды, перелезая через каменные изгороди, перепрыгивая через ручьи, продираясь сквозь заросли можжевельника, распугивая овец, будоража сонных собак. Все будут думать, что это Безумный Колин со своими проделками. Луна то и дело ныряла в облака. Насильник! Грязный сассенахский насильник! Он вспомнил другую Мег и рассмеялся бы, будь у пего на это силы. Выходит, есть-таки в мире справедливость? Девятнадцать лет назад английские звери держали одну Мег Кэмпбелл взаперти, забавляясь с ней, как с игрушкой, целую зиму. Теперь ее ублюдок спас другую Мег Кэмпбелл. Справедливость! Он отомстил за свою мать. Во всем этом радовало лишь одно: он должен уйти из глена, и уйти немедленно. Бабке Нен от него сейчас никакого проку. Разве он не мечтал бежать? Вот и получил, чего хотел. Зато теперь можно не беспокоиться из-за грязного мошенничества стюарда со ставками. Куда бежать? На юг, чтобы затеряться в многолюдном Лоуленде? На юг ведет только одна дорога, и ее они перекроют в первую очередь. Черт бы побрал эту луну! Или переждать день-другой? В глене есть одно местечко, где он сможет укрыться и где никто не посмеет его искать. Кроме него, Тоби, никто не решится прятаться в роще хоба, но хоб может и пустить его туда, если бабка Нен попросит. Конечно, хоб может и забыть, кто вторгся в его владения, и разделаться с гостем. Он устал ломать голову - на него столько всего свалилось! Все, о чем он мог думать, - это о том, что в руках бабки Нен совсем не осталось силы. Она не сможет подоить Босси. Первое, что он сделает, придя домой, - подоит Босси. 2 Деревья у Скалы Молний были чуть ли не единственными в глене. Никто не смел рубить лес хоба, кроме Тоби Стрейнджерсона, а он рубил только те деревья, которые показывала ему бабка Нен, ни веточки больше. Домишко зарос кустарником и, прикрывшись крышей из дерна, хоронился на опушке леса. Задыхаясь и дрожа от ветра, он озирался по сторонам в поисках Босси. Даже если ей удалось оборвать привязь, она должна уже вернуться в хлев и мычать, требуя, чтобы ее подоили. Там ее тоже не было. Он заглянул в сарай: ни свиньи, ни кур. Мертвая тишина. Голова совсем не варила. Все, чего ему хотелось, - это упасть на землю и спать, спать неделю без перерыва. Где Босси? Сассенахи не могли еще добраться сюда. И они не забрали бы корову - по крайней мере не сразу. Окошко закрыто ставнем. Дымом не пахнет. Тревожась все больше и больше, он откинул защелку и нырнул в дверь. Огонь в очаге едва-едва теплился, почти не освещая комнату. Его хватало только на то, чтобы высветить седые волосы старой знахарки. Она, накрыв колени платком, сгорбилась в кресле. Задыхаясь, Тоби рухнул на колени рядом с ней, вглядываясь ей в лицо. Голос ее звучал тише шелеста листвы. - Это всего лишь драка. Значит, нет нужды рассказывать, нет нужды объяснять или извиняться. Он опустил голову ей на колени и вздохнул. Она провела рукой по его мокрым волосам. Ставень негромко хлопал на ветру. Сердце потихоньку успокаивалось. - Ты хорошо дрался, - наконец прошептала она. - Ты молодец. Он не чувствовал себя молодцом. Он чувствовал себя заблудившимся ребенком. Какая она маленькая! - Я не могу найти Босси, - сказал он, чуть отдышавшись. - Я продала ее Брюсу Двадерева. И кур тоже продала. Он посмотрел на нее, не веря своим ушам. В очаге разгорелась головня. Он увидел распущенные седые волосы до плеч, старческие морщины, горькие, мудрые глаза, печальную улыбку. Никакого сомнения, она в своем уме. Это он ничего не соображает... - Но почему... - Тебе надо уходить. - Но... - Уходить за другими, - пробормотала она. - Столько народу уходит! Куда они все спешат? Что стало с ними? Они уходят из глена и больше никогда не возвращаются. Хоб очень огорчается. Хоб огорчается? Как может огорчаться хоб? И как может одинокий, лишенный друзей изгой надеяться убежать в такой пустынной стране - изгой, у которого нет даже клана? Но не стоит расстраивать ее такими разговорами. Он начал было что-то говорить, старуха покачала головой, и он снова замолчал. Он не понял - но он часто не понимал ее - даже сейчас, прожив с ней всю жизнь. Она вела себя странно, но не так, как в те дни, когда на нее находило. Она была вовсе не сумасшедшая. Странная - да, но знахарке и положено быть странной. Она увидела его замешательство и улыбнулась. - Я уложила тебе котомку. Положила туда немного денег. - Но... - Шшшш! - Ее голос окреп. - Тебе надо спешить. Тебе идти далеко, хоть я и не знаю куда. Вот, это тоже тебе. Возьми это с собой и береги. Он ощупал ее костлявые пальцы и нашел что-то твердое, размером с фалангу его большого пальца. Предмет был холодным, хотя бабка Нен, должно быть, долго держала его в руке. Ее рука тоже была холодной. Головня щелкнула, рассыпавшись искрами. Это был один из ее красивых камешков. Он пробормотал слова благодарности и опустил камешек в свой спорран. - Ты хорошо дрался, - повторила она. - Молодец. Я обещала это твоей матери. Я сдержала слово. - Какое обещание? - Тебе предстоит завоевать себе собственное имя. Твой отец не дал тебе своего... А теперь ступай, мой мальчик. Да хранят тебя добрые духи, Тоби! Поспеши. - Не могу же я так тебя здесь оставить! - Поспеши. Обо мне позаботятся. Он скоро будет здесь. - Кто будет? - Он вгляделся и увидел слезы в ее глазах. Бабка Нен? Никогда еще он не видел ее плачущей, даже когда ей приходилось принимать мертворожденных младенцев. - Ты должен уйти до его прихода. За тобой охотятся! Ступай! - Ты что, тоже уходишь? А кто же будет ухаживать за хобом? Она усмехнулась: - Я нашла кое-кого! Если хоб доволен, тебе не о чем беспокоиться, мой маленький Тоби, правда? - Но... послушай! Меня ведь будут искать сегодня ночью. Если бы я мог отсидеться где-нибудь несколько дней - хотя бы дождаться тумана, или дождя, или безлунной ночи... Может, хоб пустит меня... - Нет! Нет! Тебе нельзя! - Она шикнула и склонила голову набок, прислушиваясь. Потом оттолкнула его. - Ступай! Ступай! Теперь и он слышал стук копыт. Бабка Ней застонала. - Поздно! - запричитала она. - Слишком поздно! Англичане. Не время оставаться потерявшимся ребенком; он должен быть мужчиной. Он заставил себя встать на ноги, ощущая боль во всем теле, - надо же, как затекли мышцы. Он слишком устал, чтобы снова бежать. Он успел попрощаться, так что не зря он так гнал, но больше бежать он не мог. Тоби нагнулся и поцеловал старуху, пытаясь сказать ей, что он чувствует, но слова застревали в горле. Бабка Нен все отсылала его, теперь уже раздраженно. "Я в последний раз переступаю порог этого дома", - подумал Тоби, шагнул за дверь и, дрожа от ночного холода, закрыл ее за собой на защелку. Судя по шуму и по тому, как содрогалась земля, всадников было не меньше десятка. Могли бы и поостеречься! Сержант Фермер попробовал как-то провести свой отряд мимо рощи с барабанным боем, так солдаты катались по земле, корчась в страшных судорогах и визжа как резаные. Даже малейший шум мог оказаться опасным, если раздражал хоба. Наверное, Тоби полагалось бы гордиться, что они послали за ним такой отряд, но он слишком устал, чтобы думать об этом. Бежать, чтобы за тобой охотились, как за зверем... нет уж. Он вышел на открытое место и остановился на свету, подняв руки, чтобы те видели: он безоружен. Он убил одного из них, так что не ожидал бережного к себе отношения. Они обходили домишко с двух сторон так, словно атаковали артиллерийскую батарею бургундцев. Он ожидал, что его растопчут, но они просто окружили его - злобные глаза, разгоряченные лошади, звон сбруи... Мушкеты целились ему в грудь, мечи - обнажены. Он продолжал стоять, подняв руки и опустив голову. Он не говорил ничего - что тут скажешь? Они связали ему руки за спиной и цепью стянули лодыжки, потом положили лицом вниз поперек седла и привязали. Они не особенно-то с ним церемонились, но все же обращались не так жестоко, как он ожидал. В первый раз в жизни Тоби Стрейнджерсон ехал на настоящей лошади. Он смотрел на мелькание тяжелых копыт под собой до тех пор, пока его не начало тошнить. Одно хорошо: его везли в чистую темницу; он сам вычистил ее. Он надеялся, что ему бросят немного соломы, хотя этой ночью он заснул бы и так. 3 Хэмиш обозвал бы его циником, но Тоби и впрямь был искренне удивлен, что его довезли до замка живым. Его не застрелили при попытке к бегству с конской спины, ему не размозжили нечаянно голову о столб у ворот. Как бы его ни мутило от поездки вниз головой, он удивился еще сильнее, когда его сгрузили у дверей главного дома. Он полагал, что его спустят по лестнице в темницу, где оставят до рассвета - обычного времени для повешения. Он подумал, что лэрд решил выслушать его дело прямо сейчас, безотлагательно. Звеня цепями, он поднялся по лестнице в ту часть здания, где еще не был ни разу. Солдаты с фонарями шли впереди, освещая дорогу, остальные шагали сзади. Фонари выхватывали из темноты красивые дорогие вещи, о которых он раньше только слышал: картины на стенах, ковры, тяжелую резную мебель. Даже в таком плачевном положении Тоби невольно восхищался ими. Откуда-то сверху доносилась музыка, и Он узнал новый рил, который волынщик лэрда разучивал уже несколько дней. Потом ему пришлось одолеть еще один длинный лестничный марш, а тени от фонарей плясали и извивались на стенах. Всю дорогу он ожидал, что его дернут за цепь, заставив оступиться, но, возможно, конвоиры просто боялись запачкать все вокруг кровью. Пришлось долго ждать в коридоре, пока им не разрешили войти. Он переминался с ноги на ногу, слушал музыку и вдыхал аромат восковых свечей, так отличавшийся от вони горелого жира, которым жители деревни пользовались, когда им нужен был свет. Мелочи, конечно, но почему-то они казались ему важными, словно он мог захватить воспоминания с собой. Он не понимал, зачем его привели сюда в такой поздний час, зачем они прервали трапезу лэрда. Почему бы просто не оставить его в темнице до утра, дабы допросить и повесить в более удобное время? Стражники зашевелились, освобождая проход, и в коридор, опираясь на трость, вышел сгорбленный старик. К своему удивлению, Тоби встретился взглядом со стюардом Брюсом. Его глаза больше не напоминали дротики. Взгляд его был затуманенным и бесконечно усталым; казалось, Брюс Кэмпбелл из Крифа постарел на несколько лет с тех пор, как Тоби разговаривал с ним. Его голос прозвучал едва слышным хрипом. - Суд барона может повесить человека, пойманного с поличным на месте убийства. - Сэр? Я не... - Но убийцу взяли не сразу. Таким образом, убийство подпадает под один из четырех королевских указов. Убийство подлежит суду наместника. - Стюард криво усмехнулся, повернулся кряхтя и вернулся в зал. Солдаты забеспокоились. Возможно, они поняли из этой тарабарщины больше, чем Тоби, но похоже, его задерживают по обвинению в убийстве. Какая разница, за что тебя повесят - за убийство или за то, что ты украл кусок хлеба? Все равно ты, считай, уже покойник. Уж лучше покончить с этим сразу, чем гнить в темнице всю зиму, дожидаясь приезда наместника. Если стюард все еще надеется на участие Тоби в гленских играх, чтобы заработать на нем несколько шиллингов, значит, мозги его все-таки прогнили от старости. Заключенные в играх не участвуют. Трудно участвовать в кулачном бою в цепях... Что же так обеспокоило старого дурака? Музыка стихла. Тоби Стрейнджерсона ввели в зал суда. Он не видел истинных размеров зала, ибо большая часть его скрывалась в темноте. Ему смутно мерещились какие-то знамена высоко над головой и, возможно, галерея в дальнем конце. Островок света занимал только самую середину зала, где над столом сияло созвездие золотых свечных огней, и именно к этому месту было приковано его внимание. Лэрд и его гости как раз закончили обедать. Мужчины накинули поверх пледов куртки, а женщины - меха, ибо в зале стоял холод. Сверкали драгоценные камни. Раскачивались пышные перья на шляпах. Тоби знал почти всех. Стюард Брюс казался скелетом, которого нарядили и посадили сюда шутки ради. Капитан Тейлор в парадном мундире с белым воротом и широкими рукавами - он прямо-таки исходил гневом. А еще там были жена капитана, жена лэрда и таинственная леди Вальда. Рядом с ней другие женщины выглядели уродливыми старухами. Она царила за столом - нет, она царила над всем залом, над всем гленом, над всем миром. Казалось, ее совершенно не беспокоит холод, ибо ее руки и плечи были обнажены. Вырез лилового платья смело открывал крепкие белые груди - зрелище, от которого прямо-таки захватывало дух. Видел ли Страт-Филлан когда-либо нечто подобное? Как он и думал, ее волосы оказались черными как смоль. Леди Вальда сидела с непокрытой головой, волосы ее были тщательно уложены на затылке и украшены алмазной диадемой, похожей на звезду. Она смотрела на Тоби Стрейнджерсона с неприкрытым насмешливым любопытством. Он не мог избавиться от сумасшедшей мысли, что она предвидела эту сцену еще при первой их встрече, что уже тогда она знала, что увидит его вечером, когда его введут сюда, как зверя на бойню. Припомнив дикие предположения Хэмиша, что ее спутники под капюшонами - колдуны, он подумал, уж не подстроила ли она эту встречу и не состоится ли скорый и необычный суд здесь и сейчас именно потому, что того желала леди Вальда. Он снова ощутил присутствие зла, и на этот раз острее, чем когда-либо. С усилием оторвал он взгляд от леди Вальды и посмотрел на лэрда. Рядом с этой женщиной Росс Кэмпбелл казался маленьким и старым - изможденным, опечаленным, неопрятным. Из-под шапочки выбивались пряди седых волос. Тоби вспомнил о разговоре, который подслушал утром. Лэрд назвал глен пороховой бочкой. Однако то, что уже случилось, оказалось страшнее того, чего он боялся. Один из солдат убит, значит, в расплату за это один из местных должен умереть. Искры - прямо над пороховой бочкой. - А, этот? - Лэрд покосился на свою соседку, словно стесняясь при ней задавать вопросы. Леди Вальда продолжала разглядывать пленника. Было что-то непристойное в том интересе, который столь знатная дама выказывала к закованному в цепи преступнику - растрепанному и жалкому. Она промолчала. Тоби пожалел, что не может оправить складки своего пледа. - Да, я видел его здесь, - сказал лэрд. - Здоровый парень, правда? Как, вы сказали, его зовут? - Милорд! - взревел сержант Дрейк где-то за спиной Тоби. - Заключенный Тоби Стрейнджерсон из Филлана, вассал вашей светлости, обвиняется в умышленном убийстве военнослужащего его величества, Годвина Форрестера, рядового Королевских Стрелков. - Свидетели имеются? - Да, милорд. Кэмпбелл из Филлана вздохнул: - Что скажешь, обвиняемый? Что бы он ни сказал, это уже ничего не меняло. Его допросят и повесят, не дожидаясь даже приезда наместника. Уж если ему суждено умереть, он предпочел бы умереть с достоинством, а все, что он ни скажет, прозвучит лишь как оправдание. Единственное, ради чего стоило говорить, это чтобы понять, почему эта зловещая женщина так пристально на него смотрит. Ему не хотелось умирать, не решив загадки. - Милорд, я увидел, как мужчина пытается изнасиловать ребенка. Я помешал ему. Он выхватил меч и напал на меня. Я защищался. У меня не было намерения убивать его. - На самом деле Годвин ему даже нравился, но не говорить же об этом здесь и сейчас. Лэрд скривился. - Уведите его и держите в пенях. - Он повернулся к слуге. - Бейли, приготовь-ка... - Нет! - рявкнул капитан Тейлор. Лицо его побагровело от гнева, а может, от чрезмерной дозы спиртного. - Один из моих людей убит. Это военный вопрос! Шантаж! - Изнасилование - это не военный вопрос, - не слишком уверенно возразил лэрд. - Милорд... У обвиняемого имеются доказательства, что убитый намеревался совершить изнасилование? Доказательства, что женщине нанесли вред? - У нее платье изорвано! - возмутился Тоби. - Это могло произойти, когда ты на них напал! - фыркнул Тейлор. Бесполезно спорить. - Я здесь только потому, - выкрикнул Тоби, - что мою мать похитили, и незаконно держали в неволе, и силой заставляли... Железный ошейник больно впился в горло, дернув назад. Тоби пошатнулся, захрипел - его пинком поставили прямо. Он ожидал услышать приговор, но лэрд все колебался. Должно быть, мысль о пороховой бочке и искрах не давала ему покоя. Разве он не знает, что обвиняемый - ублюдок, английская дворняга, даже не Кэмпбелл? Неужели он не знает, что глену наплевать, что будет с этим типом? - Стюард? - протянул лэрд. - Ты знаешь этого человека? Казалось, старый Брюс что-то с увлечением рассматривает на столе. Он медленно поднял голову. - Милорд, при всем его росте он всего лишь мальчишка. Он заметно подрос за те несколько месяцев, что работает в замке. Я не уверен, что он сам осознает свою силу. До сих пор с ним не было никаких сложностей... - Его голос дрогнул и стих. Кэмпбелл из Филлана снова забарабанил пальцами по столу. Похоже, он решил, что, у него нет выбора. - Капитан, вы... - Милорд? - послышался новый голос. Он резко обернулся: - Миледи? Неужели он робеет перед леди Вальдой, робеет так же, как робел перед пей Тоби, встретив ее на дороге. Впрочем, если она и в самом деле возлюбленная короля Невила - или даже если она была ею когда-то, - чего тут удивляться. Она улыбнулась, словно какой-то тайной, ей одной известной шутке. - Женщине, милорд, естественно испытывать симпатию к человеку, который не позволил случиться изнасилованию. - Вполне естественно, миледи! - И насколько я поняла, обвиняемый напал на вооруженного солдата, будучи совершенно безоружным? Она повернулась к капитану Тейлору. Тот скривился. - Ваша светлость, он чемпион глена по кулачному бою! Его кулаки - настоящее оружие. Леди Вальда каким-то образом сумела вопросительно изогнуть брови, не наморщив при этом безупречного лба. - Чемпион, и такой юный? Как вы считаете, попади он в хорошие руки, есть ли у него будущее на ринге? - Стюард? Ты видел его в бою? С минуту старик молча жевал губы. - Видеть не видел, но слышал достаточно. О нем уже легенды ходят. Как вы сами видите, ростом он вышел. У него сила медведя и отвага обложенного барсука. Все выжидающе смотрели на леди. Та улыбалась с наигранным смирением. - Я не вижу причины, по которой представительница прекрасного пола не могла бы покровительствовать многообещающему юноше! Мы можем держать скаковых лошадей - почему бы нам не держать кулачных бойцов? Допустим, я возьму его к себе на службу, дав личные заверения в том, что он будет сопровождать меня в Англию? Разумеется, я приму все меры к тому, чтобы в дальнейшем он находился в ладах с законом, направляя все свои разрушительные наклонности исключительно в русло спорта настоящих мужчин. - Ее темные глаза задержались на Тоби, и в них на мгновение вспыхнуло торжество. Это неожиданное предложение, похоже, лишило капитана Тейлора дара речи. Лэрд сиял и, казалось, скинул десяток лет. Это явно разрешало его затруднения. У глена не будет повода для восстания. Убитый злостно нарушил установленный порядок, и его товарищи увидят последствия этого. - Как великодушно с вашей стороны, миледи! Надеюсь, стюард подтвердит добрый характер этого человека? Стюард быстро глянул на Тоби, пробормотал что-то неразборчивое и снова хмуро уставился в стол. - Стрейнджерсон, - проговорил лэрд. - Ты слышал милостивое предложение леди Вальды. Должен сказать, твоя судьба уже решена, однако ее предложение не только спасает тебе жизнь, но и открывает перед тобой блестящие возможности. Согласен ли ты пойти к ней на службу, дав при этом суду торжественное обещание... - Нет! - ответил Тоби. Кулачный бой служил для Вальды прикрытием чего-то другого. Каковы бы ни были ее истинные намерения, все равно лучше умереть, чем служить этой женщине. Его ответ поразил присутствующих не меньше, чем его самого. Конвоиры даже не дернули его за ошейник. Наступила мертвая тишина. Единственный, кто не окаменел от подобного безумства, была сама леди Вальда. Она облизнула алые губы, словно пряча улыбку. Тоби не знал, что ей от него нужно, но от одного ее вида по коже бежали мурашки. Зло пришло в глен, и он не хотел стать частью этого зла. - Право же, - проворковала она. - Какая жалость! Теперь я и впрямь вижу, лорд Росс, вы не преувеличивали, когда говорили мне сегодня вечером, что мужчины Филлана славятся своей отвагой. Может, вы дадите ему остаток ночи на размышление? Как знать, вдруг он передумает. - Возможно, лучше высечь его, миледи! Она обдумала предложение, не сводя с Тоби внимательного взгляда. - Звучит соблазнительно, но мне кажется, не стоит. Просто заприте его до завтрака. Посмотрим, что он скажет тогда, ладно? Лэрд пожал плечами, явно сбитый с толку не меньше остальных. - В цепи его! Суд откладывается. - Прикажите, им не трогать юношу! - резко заявила леди Вальда. - Мне не нужен калека. 4 Шестеро солдат отвели Тоби в темнику; они недвусмысленно намекнули ему, что своей шкурой он обязан исключительно леди Вальде. Не будь этих ее слов о калеке и последовавших соответствующих приказов лэрда, они сполна бы отплатили ему за то, что он сделал с Годвином Форрестером. Они спорили, за что бы они подвесили его - за ноги, за локти или за какие-нибудь другие части тела. Они с уважением относились к его силе и тщательно проверили крепость цепей и замков, но в конце концов просто прикрепили цепь с ног к одной стене, а цепь от ошейника - к противоположной, оставив его сидеть на голом каменном полу. Потом они ушли. Где-то наверху лязгнул засов. Тоби остался сидеть в одиночестве, темноте, тишине и в холоде, пронизывающем до костей. Ничего, могло быть и хуже. Освободиться он не мог, зато мог сидеть и даже лежать. Конечно, поскольку руки его были связаны за спиной, а цепь от ошейника свисала опять же по спине, положение его нельзя было назвать самым удобным. Короткая цепь, приковывавшая ноги к стене, не давала ни повернуться, ни лечь ничком, и он не мог укутаться пледом. И все же пока он цел и невредим. Засыпая, он так и не нашел ответа на вопрос, почему принести присягу верности этой женщине кажется ему столь немыслимым. Нет, ответа не было, только уверенность, что это именно так и что даже петля - и то лучше. Чьим бы человеком он ни будет, но только не ее! Впрочем, возможно, утром он еще передумает. Его разбудил то ли звон цепи, то ли свет. Должно быть, он проспал совсем недолго, но мысли его путались. Он не понимал ни того, где он, ни того, почему он лежит на спине с завязанными руками. Он удивленно смотрел на согбенную фигуру в балахоне со свечой в руке. Потом начала возвращаться память. Он посмотрел в другую сторону и увидел еще двоих... Ох! Тоби попытался сесть и чуть не задохнулся. Цепь от ошейника туго натянулась, и он так и остался лежать, совсем беспомощный. - Кто вы? - с трудом произнес он пересохшими губами. - Что вам нужно? Человек не ответил. Он стоял неподвижно, держа черную свечу прямо перед собой, из-под капюшона тускло мерцали глаза. У Тоби волосы стали дыбом. - Кто вы! - взвизгнул он. - Они не разговаривают. - Это был голос леди Вальды. Он поворачивал голову до тех пор, пока не увидел ее. Она стояла у маленького столика рядом с лестницей, деловито выкладывая что-то из металлического ларца. Четверо ее помощников в капюшонах стояли по обе стороны от Тоби. Каждый держал по черной свече, и судя по неподвижности пламени, они не дышали. - Кто вы? - Мое имя для тебя ничего не значит, - спокойно ответила она, не отрываясь от своего занятия. - По правде говоря, теперь тебе ничего уже не важно. - Она захлопнула крышку и опустила ларец на пол, после чего начала переставлять разнообразные предметы, которые только что вынула из ларца. Он увидел золотую чашу, свиток, кинжал, но там было еще много всякой всячины. Он позорно дрожал. Живот свело судорогой. Кричать - бесполезно. В комнате стражи наверняка никого. До дома далеко, и обитатели его, конечно, спят. Часовые на стенах не услышат, а если и услышат, не придут на крик. Он снова окинул взглядом этих четверых. Четыре свечи, восемь немигающих глаз. Маски! У них у всех были густые черные бороды, а поверх них черные маски. Значит, они все-таки смертные, и все это - надувательство. Нет, он не настолько циничен, чтобы считать надувательством все с начала до конца. Хэмиш ошибался, назвав их колдунами, но не совсем. Колдунья - сама леди Вальда. Шестое чувство еще никогда не подводило его - зло близко. - Что вам от меня нужно? - Он смог выдавить из себя только хриплый шепот. - Твое тело, разумеется. Я искала дюжего молодого мужчину - и смотри-ка, что нашла! Она подошла к нему, тихо ступая по камню, шелестя подолом платья. Он решил, что это то же платье, которое было на ней вечером, хотя в полумраке оно казалось темнее - очень уж захватывающим был этот бесстыжий разрез на груди. Снизу ее груди казались еще больше, особенно по контрасту с потрясающе узкой талией. Распущенные волосы темным облаком окутывали ее, спускаясь почти до пояса. Она склонилась над ним и дотронулась до его щеки. Он отдернул голову, и ржавый ошейник больно оцарапал шею. - Расслабься! - промурлыкала она. - Ты большой, смелый мальчик, правда? Ты скорее умрешь, чем будешь служить мне, и у тебя отвага обложенного барсука. Она насмехалась - он видел дьявольский огонь, плясавший в ее глазах. Тоби постарался, чтобы голос его не дрогнул. - Что вы собираетесь делать? - Колдовать, что ж еще? Но тебе нечего бояться. Ты не увидишь демона, это я тебе обещаю, даже самого мелкого, захудалого демона. Тебе не будет больно - ну разве совсем чуть-чуть, такой крепкий парень, как ты, перенесет это без труда. И когда мы закончим, ты выйдешь отсюда свободным человеком! Ну, как тебе такая возможность? - Я вам не верю! - Его сердце отчаянно билось от страха, и все же его возбуждала ее близость, резкий аромат ее духов. Он был мужчиной, и желанная женщина держала руку у него на шее. Он не мог оторвать глаз" от длинной, глубокой складки между ее мелочно-белыми грудями. Она проследила его взгляд и усмехнулась: - Не раскатывай губу, мой мальчик! Восхищайся, сколько твоей душе угодно, но это не для тебя. За работу! Все, что мне от тебя нужно, - это чтобы ты лежал и молчал. Повторяю: тебе не будет больно, даже от этого. - Она поднесла к его глазам кинжал. Лезвие отсвечивало холодным синим блеском и было достаточно длинным, чтобы пронзить его насквозь. Она расстегнула заколку его пледа и, обнажив его грудь, игриво погладила ее нежными пальцами. - Мне нужно, чтобы ты оставался в сознании, но молчал. Прикажешь вставить тебе кляп или пообещаешь молчать? Он колебался, и она сжала пальцы, впившись ногтями ему в кожу. - Ты будешь молчать! Если ты попробуешь помешать мне, я заставлю тебя корчиться от такой боли, какой ты даже представить себе не можешь. Это тебе ясно, Тоби? - Да, - прошептал он. - Теперь веришь мне? - Да. - Вот и хорошо. И не забывай, что без меня ты бы болтался в петле. Я спасаю твою жизнь. Это ничего не будет стоить тебе, разве что ничтожного унижения. - Алые губы леди Вальды издевательски скривились. - А достоинства у тебя осталось не так-то много! Довольно хихикнув, леди Вальда встала и вернулась к своему столику. Четверо мужчин не выказали ни малейшего признака-жизни. Она собирается отдать его демону? В детстве Тоби верил в истории про демонов, овладевавших людскими телами. Позже он решил, что вселившийся в тело демон может служить идеальным оправданием чего угодно, поэтому перестал верить. Теперь он вновь усомнился. Когда колдунья сказала, что он не увидит демона, она, наверное, имела в виду, что этот демон будет уже в нем. Утром Тоби Стрейнджерсон скажет лэрду, что передумал и что он готов стать леди Вальде верным слугой; лэрд позволит ему покинуть замок вольным человеком - вот только насколько вольным? И насколько человеком? Кто такие эти четыре бессловесные фигуры в масках? Люди это или нет? Не станет ли он одним из них? Леди Вальда вернулась, держа в руке пергаментный свиток. - Задержи дыхание и не шевелись. - Она поставила ногу ему на грудь. Тоби дернул плечами и скинул ее; она торопливо отступила, чтобы удержать равновесие, и раздраженно цокнула языком. - Не валяй дурака, мальчик. Это твой последний шанс! Если ты будешь сопротивляться, я заставлю тебя орать как резаного час, не меньше. Крепыш вроде тебя уж как-нибудь выдержит меня несколько минут. Она снова стала ему на грудь сначала одной ногой, потом обеими. Вес ее оказался меньше, чем он ожидал. Он вполне мог дышать. Кандалы врезались в спину и запястья, но боль была терпимая. Леди Вальда развернула свиток и громко начала зачитывать что-то на незнакомом ему гортанном наречии. Это продолжалось несколько минут; слова разносились по подземелью, отдаваясь от стен и сводов гулким эхом, которого он здесь прежде не замечал. Может ли тишина сгущаться? Она сошла с него и вернулась к столу. Потом обошла его несколько раз, разбрызгивая какие-то зелья из маленьких фиалов, каждый раз повторяя заклинание на том же странном языке. Пламя четырех свечей, казалось, сделалось длиннее. Четверо живых подсвечников не шевелились. Если они и мигали, Тоби этого не замечал. Она насыпала по щепотке порошка ему на плечи, на сердце, на лоб, на спорран. Сходив еще раз к столу, Вальда опустилась рядом с ним на колени, нисколько не боясь испачкать дорогое платье о каменный пол. Она поставила маленькую золотую чашу ему на грудь, как на стол, и он понял, что подготовительная часть завершена. Как можно так замерзнуть и все же так при этом потеть? Зло пришло в глен. Ужасные вещи совершатся. Колдунья не забыла и кинжал. Гарда была из серебра, искусно украшенного темно-красными каменьями. Головка целиком состояла из потрясающего желтого драгоценного камня размером с фалангу его большого пальца. Она подняла руки, держа кинжал за гарду, острием вниз. Урони она его сейчас - и кинжал пронзит ему сердце. Губы ее шевелились, но на этот раз она не издала ни звука. Должно быть, она обращалась к самому оружию или предлагала его кому-то, незримо парившему под потолком. Камень на рукояти сиял, отражая пламя свечей. Тоби оставалось только беспомощно слушать собственное дыхание и биение своего сердца. Он заметил... нет, в это невозможно поверить... Да нет, от этого никуда не деться: в темнице становилось все светлее! Теперь стали видны уже и каменные своды, и часть вырубленных в скале стен. Пламя свечей сделалось почти невидимым, да и камень больше не сверкал - он сам стал источником нового света, сияя теперь уже изнутри. От всего, что Тоби видел до сих пор, можно было бы цинично отмахнуться, как от шарлатанства, но только не от этого зловещего сияния. Это было сверхъестественно. Это было настоящее волшебство. Вскоре камень сиял уже так ярко, что стало больно глазам. Все подземелье осветилось до самых дальних уголков. Колдунья завершила свое беззвучное заклинание и склонилась над ним. Тоби застыл в ожидании новых ужасов. Он увидел в ее глазах безумное исступление; казалось, она больше не замечала его. Он был только деталью обстановки, алтарем для ее черного искусства. Она высвободила из платья левую грудь. Крепко держа ее одной рукой, она резанула по ней кинжалом - легко, как бы невзначай. Она не выказала ни малейших признаков боли; нет, она смотрела на струившуюся в золотую чашу кровь с радостной, почти детской улыбкой. Даже сквозь металл он ощущал тепло крови. Он вздрогнул и зажмурился. Сердце его стучало громко-громко. Ему показалось, что он вот-вот лишится чувств. Не может же он слышать только свое сердце! Где-то далеко забил барабан. Что это - часть ее колдовства или надежда на спасение? Может, лэрд понял, что за гостья оскверняет его дом? Или это его дряхлый стюард, который весь вечер был таким подавленным? "Дум... Дум..." Кто-то бьет в барабан. Может, он поднимает стражу, чтобы та изгнала зло из Локи-Касла? Тоби почувствовал, как чашу снимают с его груди, и быстро открыл глаза. Леди Вальда уже закрыла грудь, но по ткани расползлось темное пятно - значит, рана все еще кровоточит. Одной рукой она держала чашу, а другой делала над ней какие-то пассы, при этом что-то беззвучно бормоча. Затем она положила кинжал ему на живот, словно на ближайшую полку. Тоби старался не шевелиться. Барабанный бой приблизился, но доносился он не с лестницы. Похоже, он звучал у него в голове, только этот барабанщик принадлежал к другому миру. Пот ручьями стекал по лбу и ребрам. - Ага! - Колдунья посмотрела на него, и в ее глазах вспыхнул безумный огонь, а алые губы растянулись в улыбке. - Ты тоже чувствуешь это? Она окунула два пальца в кровь и начертала на его груди знак. Кровь была холодной, как лед. Еще раз окунула, еще знак... Прикусив кончик языка, она старательно рисовала на его теле какой-то тайный символ и, казалось, ничего не замечала. Ледяной холод обжигал кожу. Кинжал светился ровным желтым светом, но он не чувствовал его жара, только холод от знака. Рисунок расползался по телу - она прошлась пальцем вокруг его сосков, по ребрам, наверх - до ключиц, вниз - почти до пупка. "Дум... Дум..." Грохот барабана наполнил подземелье, и теперь он понимал, что это стук его собственного сердца, стук, усиленный до безумия. Может, так звучит смерть? Но зачем так громко? И почему так медленно? "Дум... Дум... Дум..." Прекрати! Остановись! - Вот! - торжествующе вскричала колдунья, хотя теперь сквозь грохот он слышал ее с трудом. Она отставила чашу в сторону. - Слышишь меня, любовь моя? Почти уже все! Она схватила окровавленной рукой кинжал. Возможно, она говорила и что-то еще; Тоби слышал только неестественно громкий грохот своего сердца. Он попробовал пошевелиться - мускулы отказывались повиноваться. Вообще ничего не произошло. Он мог только смотреть, как шевелятся ее губы, и следить, как она опускает кинжал. А она опустила острие на знак, который уже начертила у него на коже, и добавила новую линию, надрезав кажу так, что его кровь смешалась с ее. Он не почувствовал боли. Нет... он увидел, как глаза ее вдруг испуганно расширились. Она подняла кинжал, словно готовясь ударить. "Вперед!" На каменном полу лежал закованный в цепи юноша - рослый и крепкий, и все же только юноша с широко раскрытыми от страха глазами и ртом. Он лежал с обнаженной грудью, исчерченной непристойными демоническими знаками, которые мерцали живым адским огнем. Рядом с ним на коленях стояла женщина в богатом платье, стискивая в руках кинжал, сиявший зловещим внутренним светом. Вокруг часовыми застыли четыре фигуры. Человеческими у них были только руки, державшие свечи, да глаза. Под капюшонами же клубилась чернота. Юноша дернул плечами, и его руки освободились; только несколько звеньев ржавой цепи свисали с кандалов на запястьях. Даже для его роста кисти рук казались большими - руки человека, с детства доившего коров. Тяжелый кулак отшвырнул женщину в сторону, словно отмахнулся от надоедливого насекомого. Она растянулась на полу; кинжал отлетел куда-то к стене, и желтый огонь погас. Барабан все грохотал; в подполье не осталось других звуков, кроме этого неумолимого стука. "Дум... Дум... Дум..." Юноша протянул руку и схватился за железный ошейник. Одна из тварей в балахонах уронила свечу и бросилась к кинжалу. С развевающимися словно крылья полами балахона она перемахнула через всю темницу и приземлилась на колени рядом с юношей - любой человек остался бы после такого приземления калекой. Она подняла кинжал, целясь ему в сердце. Юноша разорвал ошейник. Его рука двигалась невероятно быстро. Она схватила черную тварь за запястье и рванула вперед. Существо в балахоне рухнуло, кинжал звякнул об пол. Одна рука перехватила тварь за бороду, вторая сомкнулась у нее на плече... И... и голова под капюшоном как-то странно запрокинулась. Клубившаяся под балахоном чернота съежилась и растаяла. Руки отшвырнули обмякшую оболочку, словно рваную подушку. Свет в помещении погас окончательно - трое других существ побросали свои свечи и устремились к лестнице. Воцарилась кромешная темнота, и тем не менее юноша каким-то образом мог видеть. В темноте светился каждый камень, и сырость на скальной стене поблескивала то ли лунным светом, то ли лиловым отсветом застывшей молнии. Юноша сел и потянулся к правой лодыжке. Пальцы сомкнулись на металле, мышцы напряглись, хрустнули суставы. Металлическое кольцо с лязгом разомкнулось. Руки переместились на левую лодыжку. Это были все те же руки - руки Тоби Стрейнджерсона, но сила в них была чья-то чужая, превышающая силу смертного человека. Барабан все продолжал свой неумолимый бой. Юноша уже вскочил и устремился в погоню; черная фигура как раз исчезала на лестнице. Он поймал ее за конец балахона, дернул назад, поднял, взмахнул ею в воздухе, размозжил ей голову о стену, бросил на пол и перешагнул через нее, продолжая погоню. Он взлетел по лестнице, повинуясь все тому же несмолкающему ритму: "Дум... Дум..." Последняя из двух спасшихся тварей захлопнула за собой решетку. Лязг должен был бы разбудить весь замок, но Тоби слышал только барабанный бой. А за решеткой, спеша к выходу, метались черные балахоны. Юноша взялся за прутья - толстые железные прутья сразу не поддались, он напряг мускулы, и сталь заскрежетала. Решетка изогнулась и с грохотом обрушилась на пол, усыпав его каменными осколками. Существа в балахонах исчезли, оставив дверь открытой. Проходя мимо зеркала, юноша задержался и посмотрел на свое отражение - здоровый, кудрявый, обнаженный по пояс, с ржавыми петлями на запястьях. На шее и на лодыжках кровоточили царапины. Колдовской знак на груди погас и затерялся в кровавых потеках. На юном лице застыла идиотская блаженная улыбка - улыбка человека, которому не о чем беспокоиться и ничего не грозит. Из зеркала на него глянул перепуганный Тоби Стрейнджерсон. Юноша ударил кулаком в кулак, и зеркало разлетелось мелкими осколками. Он бросился дальше и выбежал из двери. Двор замка тоже освещался все тем же странным лиловым отсветом. Две фигуры в черном отчаянно пытались открыть боковую дверь, но юноша, как бы не замечая их, направился прямиком на конюшню. Всем лошадям и пони полагалось бы биться в стойлах, но нет, ничего подобного, они спокойно дремали, не обращая внимания ни на призрачный свет, ни на оглушительный грохот барабана. Юноша снял с крюка уздечку и двинулся по проходу к любимому скакуну лэрда, белому жеребцу по кличке Сокол. Тоби Стрейнджерсон совершенно не умел управляться с лошадьми. Несколько раз ему доводилось кататься на пони, и он видел, как занимаются верховой ездой стрелки, но этим его опыт и ограничивался. Жеребец дернул головой и выпучил глаза, но стих от одного лишь прикосновения к шее. Он безропотно позволил взнуздать себя, вывести из денника, а потом и из конюшни. Барабан все не смолкал. В мире не осталось других звуков: "Дум... Дум..." Ворота замка были распахнуты настежь. Где-то на стене мелькнула вспышка, сменившаяся облачком дыма, но для пистолетного выстрела расстояние оказалось слишком большим, да и стреляли, похоже, по кому-то бестелесному. Сокол ступил за ворота. Юноша легко вспрыгнул ему на спину. Повинуясь твердой руке, жеребец понесся по дороге, оставив замок далеко позади. Помогая себе коленями и босыми пятками, юноша повернул коня и направил через ноле. Сокол послушно перемахивал через изгороди, ни разу не оступившись, не зацепив копытами за камни или кусты. Ночь неслась ему навстречу, освещенная отчасти полной луной, но еще в большей степени демоническим лиловым сиянием, а барабанный бой замедлял время. 5 Реальность обрушилась на него внезапно. Барабанный бой смолк. Сияние погасло, будто задули свечу. Тоби очнулся в кромешной тьме, полной движения, звуков и пронизывающего ветра. Он начал соскальзывать набок и, чтобы удержаться, обеими руками вцепился в конскую гриву. Сокол перепуганно заржал, резко остановился, и седок кубарем полетел через его голову. Он рухнул на землю, и от удара у него на мгновение вышибло дух. Конь сделал свечку, потом ударил задом, но промахнулся и с топотом ускакал куда-то в поля. Тоби лежал на спине, глядя на вращавшуюся в небе лупу. Где он? Как он сюда попал? События в подвале и бегство из замка казались ему самым невероятным сном. Он видел себя как бы со стороны, хотя то, что он видел, было таким отчетливым и ясным, что в это трудно было не поверить. Похоже, колдовство леди Вальды пошло слегка не так, как она рассчитывала, что и привело к бегству ее намеченной жертвы, лежавшей теперь на спине почти без чувств где-то посреди Страт-Филлана. Луна постепенно остановила свое вращение. Облака почти исчезли, и бледное кольцо в небе говорило о морозе. Он почувствовал, как холод охватывает тело. Но холод принес с собой и облегчение от боли. Он бы так и лежал, медленно замерзая до блаженной бесчувственности, не начни его зубы громко стучать. Ворча, он проверил, все ли части тела в порядке, может ли он дышать, хотя бы немного. Потом с трудом сел и огляделся по сторонам. Он увидел каменистое пастбище, посеребренное изморосью, но прямо перед ним виднелась роща, а за ней в лунном свете блестел зазубренный шпиль Скалы Молний. Ну да, конечно! Дрожа так, что казалось, вот-вот развалится на части, Тоби засмеялся. Вот что не заладилось в колдовстве леди Вальды: она взялась за парня, воспитанного местной знахаркой! Похоже, это хоб защитил его от ворвавшегося в глен демона. Хоб вмешался. Он разрушил ее заклинания, он привел Тоби домой. Само собой, он должен поблагодарить за это не только бабку Нен, но и самого хоба. Теперь у него есть деньги, так что он может купить хобу какую-нибудь блестящую безделушку в знак признательности. Но прежде всего нужно добраться домой. Даже если солдаты снова придут искать его - что было бы совершенно естественно, - вряд ли их можно ждать так скоро. Ни один смертный не сможет скакать так быстро. Нет, верхом на коне скакал не Тоби Стрейнджерсон. Однако теперь он снова стал смертным, и у него появились неотложные заботы: во-первых, жгучий холод, во-вторых, его положение преступника. Ему все еще угрожало повешение за убийство, и - когда обнаружат следы бойни в темнице - его могут еще и сжечь как демона. Хуже всего - колдовской знак на груди. Тоби подозревал, что знак служит для того, чтобы демон мог узнать его, или в качестве пароля; Он не испытывал ни малейшего желания снова стать оболочкой для демона. Нарвав охапку травы, Тоби стирал кровь с груди до тех пор, пока отметины почти не исчезли, а знак сделался неразличимым. Если только демонология поддается логике, это должно помешать демону вернуться. Он обнаружил два неглубоких пореза, не стоивших того, чтобы из-за них тревожиться. Вот встать оказалось труднее. Даже поднявшись на ноги, он с трудом смог Выпрямиться. Шапку он потерял еще тогда, когда сассенахи закинули его на лошадь, а теперь пропала и заколка. Накинув плед так, чтобы он закрывал руки и плечи, Тоби, спотыкаясь, побежал вокруг рощи. Бабка Нен говорила, что уходит. Ушла она или нет, дверь не будет заперта - хотя бы потому, что на ней нет замка. Он сможет раздуть огонь в очаге или разжечь новый. Судя по лупе, до рассвета еще оставалось несколько часов. У него есть немного времени до неизбежной погони. До тех пор, пока Сокол не успокоится и не вернется домой или пока его не найдут поутру, сассенахи будут искать человека верхом. Вряд ли они прямо сейчас отправятся к бабке Нен. Казалось, на нем нет живого места, в голове звенело, словно он дрался с двумя серьезными соперниками подряд. Чего ему нужно сейчас больше всего - так это спать, спать дня этак три без перерыва. Или основательно поесть, а потом уже спать. Если он только сможет сесть - или если он хотя бы согреется, - он просто упадет и захрапит. И утром солдаты так и найдут его - храпящим. Но будут ли солдаты действительно искать его? Леди Вальда мертва или лежит без сознания. В темнице полно следов ее черной магии. Двое ее черных слуг убиты, цепи порваны, железная решетка изогнута, как ивовая плетенка. Деревенский олух увел с конюшни самого горячего коня и ускакал на нем, даже не оседлав, - вот это действительно колдовство! Весь замок сейчас должен гудеть, как потревоженный улей. Интересно, подумал он, уж не закуют ли леди Вальду вместо него в той же темнице? Эта мысль грела, хотя обольщаться особо и не стоило. Леди Вальда может быть мертва. Или же леди Вальда может использовать свою магию для того, чтобы восстановить влияние на лэрда и гарнизон. Нужен ли ей еще дюжий молодой мужчина? Одним духам известно. Поступки колдуна предугадать невозможно - нечего и пытаться. Так же как и перехитрить демона. Потерпев неудачу с Тоби, он вполне мог взяться за леди Вальду. Тоби не знал даже, делятся ли демоны на мужских и женских, или им это безразлично. Все может быть. Допустим, леди Вальда не вольна распоряжаться событиями. Что может сделать лэрд для того, чтобы справиться с дьявольскими кознями в глене? Он должен поверить свидетелям, которые видели демона, ускакавшего прочь в теле Тоби Стрейнджерсона, так что лэрд прикажет изловить Тоби и пронзить его сердце стальной иглой. Еще более вероятно, что он пошлет в монастырь - в Думбартон, или в Форт-Уильям, или даже в Глазго - за знающим человеком, чтобы тот изгнал нечисть из замка. Другое дело, удастся ли это. Будь то дворец или сарай, если в доме поселялся демон, дом обыкновенно приходилось бросать. Подтверждением тому служит множество заброшенных руин по всему Хайленду. Однако раньше, чем через несколько дней, священник не приедет даже из Форт-Уильяма. Чтобы не ждать, лэрду придется обратиться к кому-нибудь поближе. А местным специалистом по этой части была деревенская знахарка, бабка Йен. Да, во всем этом есть что-то забавное. А как быть с убежищем? Где переждать хотя бы до следующей ночи, когда появится возможность бежать из глена? Он теперь преступник, убийца, а возможно, еще и носит в себе демона. Никто не осмелится укрыть его, тем более что на шее и лодыжках у него сохранились следы от цепей, а на руках и вовсе красуются ржавые кандалы. И потом, он не знал, защищает ли его еще хоб. Вряд ли его влияние распространяется за пределы глена, да и вообще хоб мог уже забыть о нем. Хобы капризны, доверять им нельзя. Как бы то ни было, ему ничего не оставалось, как только цепляться за эту надежду - другой у него не было. Когда он подходил к дверям, под ногой хрустнула ветка. И тут же сердце тревожно замерло. Опасность! В свете полной луны хорошо был виден столб дыма из трубы - такого огня бабка Нен еще никогда не разжигала. У нее гости, званые... или незваные. С минуту он так и стоял в отчаянии. Потом решил, что, кто бы ни заглянул к ним в дом, это никак не могут быть англичане. Если это компания соседей Кэмпбеллов, решивших отловить его, у него как раз будет возможность немного размяться. Хромая, он подошел к двери, откинул защелку и нырнул под косяк. В доме никого не было. В очаге гудел веселый огонь, щелкавший искрами, ярко освещавший помещение. Тепло охватило Тоби любящими объятиями - по крайней мере именно так он представлял себе любящие объятия. Однако комната была пуста. Он добрел до очага и устало опустился на пол. Почему-то он сразу же задрожал и покрылся такой гусиной кожей, какой, наверное, и у гусей-то не бывает. Он потер ноги, пытаясь их хоть немного оживить. Кресло бабки Нен стояло пустое, постель - тоже. Узелок, что она собрала для него, лежал в углу, где он спал. Все остальное вроде бы оставалось на своих местах: чайник на огне, две прокопченные кастрюли на крюке у Дымохода, кувшины на полке, ткацкий станок... Список всего их имущества уместился бы на маленьком клочке бумаги. Ага! Ее танка висела на крючке, но плащ исчез. И его танка тоже висела рядом! Пожалуй, это самое приятное зрелище за всю ночь. Должно быть, бабка Нен нашла ее после того, как солдаты увезли его. Вот только где она сама? Она говорила, что собирается уходить. Особых богатеев среди деревенских не было, но знахарку уважали и поддерживали как могли. Она приняла почти всех их из материнской утробы. Она лечила их хворобы. Если она объявила, что нуждается в заботе на склоне лет, кто-то наверняка согласился принять ее к себе. Кто-то приезжал с повозкой, чтобы забрать ее, - Йен Мельник, или Рей Мясник, или кто-то еще. Кто-то подбросил дрова в огонь и сделал это совсем недавно, кто-то, привыкший топить торфом или ивняком, так что, возможно, в глене уже новая знахарка. Вплоть до прошлого вечера бабка Нен никогда не заговаривала о своей преемнице, но она вообще так странно вела себя последние несколько месяцев... Многие женщины переняли у нее ремесло повитухи. В глене нет недостатка вдов. Наверное, кто-нибудь из них согласился служить вместо нее. Она не стала бы уходить далеко без шапки. Скорее всего она вышла навестить хоба - возможно, представить ему новую колдунью или что там у них положено делать в таких случаях. Она давно уже говорила об этом. Надо сходить и найти ее. Еще ему надо найти снадобье, которым она врачевала царапины и порезы, но у него нет сил подняться. Руки и ноги сводило болью - плата за возвращение к жизни. Кроме того, ему отчаянно хотелось спать. Веки казались тяжелыми, как камни. Ему никак нельзя спать! Он повернулся спиной к огню и вытянул ноги. Первым делом нужно найти новую заколку для пледа... кажется, у бабки Нен оставалось еще несколько где-то. Потом найти ее саму и поблагодарить хоба. Потом решить, куда бежать... и бежать. Это казалось ему совершенно невозможным, но единственной альтернативой была смерть. Он все еще сидел, глядя на дверь, когда она отворилась, и в комнату вошли несколько человек с обнаженными мечами. Глаза их переполняли ненависть и страх - такие глаза он видел вчера вечером у солдат. 6 Дом наполнился Кэмпбеллами. Первым вошел Йен Мельник, по обыкновению покрытый слоем муки так, что смахивал на очень толстого призрака. Меч в его пухлой руке казался полным абсурдом, если не знать, что эта же рука держала тот же клинок под Литхолом, сея смерть врагам. Сейчас его свиные глазки горели опасным огнем - это были глаза затравленного кабана. Следом вошел Эрик Кузнец - невысокий, коренастый. Это были самые сильные руки в глене. Его право носить меч не оспаривал бы никто в деревне - руки, скрюченные от долгих лет работы в кузне, не мешали ему оставаться самым сильным человеком в глене. Он сохранял титул чемпиона по кулачному бою в течение десяти лет и мог сохранить его и дальше, если б захотел. Когда ссоры перерастали в драку, как правило, именно Эрик брал драчунов за шиворот и окунал в ручей. Третьим был Рей Мясник... густые черные брови, еще более пышные черные усы, обыкновенно широкая, сердечная улыбка, хотя сейчас он был мрачен. Что ж, присутствие этих троих понятно - они являлись неофициальными старейшинами глена и брали на себя руководство в тех случаях, когда проблему можно было решить, не привлекая к этому лэрда, - особенно в нынешние смутные времена, когда лэрд был чужаком и, возможно, предателем. Тоби всегда считал этих троих Мозгами, Силой и Языком. Странно, но на этот раз с ними был еще и четвертый: Кеннет Коптильщик - с деревяшкой вместо ноги, опиравшийся при ходьбе на палку. Этого пропойцу никто особенно не жаловал, зачем он здесь? Тоби подобрал ноги, накинул на плечи плед и заставил себя сесть. Он выше любого из них. Они вооружены, и, сидя на полу, у него меньше шансов спровоцировать их на насилие. - В чем дело? - резко спросил он. - Где бабка Нен? - Я надеялся, ты нам это объяснишь, - ответил Йен Мельник. Тоби поднял руки, демонстрируя им кандалы: - Я не знаю! Я бежал. Я только-только зашел. - Сассенахи не забрали ее? - Конечно, нет! Даже англичане не настолько глупы, чтобы связываться со знахаркой. - Тогда где же она? - Не знаю. Она была здесь, когда меня увозили. Она говорила, что собирается уходить, что кто-то позаботится о ней. - Стараясь не паниковать, он переводил взгляд с одного лица на другое. - Она знала, что мне придется уйти из глена. Я решил, что кто-то в деревне... - Впервые слышу, - заявил Мельник. Страх сжал сердце Тоби ледяными пальцами. Если в глене предстояла смена знахарки, эти люди знали бы об этом. Он начал было вставать и снова передумал. Они доверяли ему не больше, чем он - им. - Скажите мне, что случилось! Толстый Йен неуверенно покосился на своих спутников, но те молчали. - Мы пришли за тобой, но мы опоздали. Мы видели следы подков. Мы хотели поговорить со знахаркой. Ее здесь не было. Мы ждали, искали... - Он стоял далеко от огня, и все же лицо его лоснилось от пота. Йен Мельник был перепуган до смерти. - Она, наверно, с хобом! - Что-то долго она там застряла. - Вы ходили в грот? - Дурацкий вопрос. Они не посмели бы. На то и существуют знахарки. Хобы слишком вздорны и непредсказуемы. - Мы окликали ее, - пробормотал кузнец. - Она не отвечала. - Тогда я схожу сам, - решительно проговорил Тоби. Иногда бабка Нен брала его с собой к хобу - когда он был совсем еще ребенком. Он полагал, что тот неплохо к нему относится, раз спас его от демона леди Вальды. И потом, ему так и так надо пойти и поблагодарить хоба за помощь. - Скажи лучше, как ты вернулся? - подозрительно спросил Мельник. Тоби поднялся на ноги - остальные попятились, увидев выражение его лица. Здесь, у очага, крыша была достаточно высокой, чтобы он мог стоять во весь рост. Пошатнувшись от усталости, он оперся рукой о дымоход и свирепо посмотрел на них сверху вниз. - Я сказал уже! - крикнул он. - Я бежал! Меня обвинили в убийстве солдата. Я признал это. Они заперли меня. Я вырвался. Уж не хотите ли вы сказать, что я сделал что-то с бабкой Нен? Это же бред! Ни у кого не поднялась бы рука на нее! Ответ он прочел в их глазах. Ни у кого не поднялась бы рука на знахарку, тем более здесь, так близко к хобу. Ни у кого... кроме самого Тоби. Он тоже жил слишком близко от хобовой пещеры. Возможно, в их представлении на него распространялась часть того сверхъестественного, что окружает людей, общающихся с духами. За несколько последних лет нищий ублюдок вырос и стал самым высоким мужчиной в глене. Сегодня он убил солдата, и все же вот он, снова дома. С мечами или без них, они смертельно боялись его. Он взял себя в руки: - Ну? Если вы меня в чем-то обвиняете, так и скажите. Да, я убил сассенаха сегодня вечером и не слишком раскаиваюсь в этом. Что вас еще беспокоит? Мужчины неуверенно переглянулись, словно школьники на неожиданные слова учителя. Тоби ждал, что кто-нибудь из них спросит его про кровь на груди, но он и без этого был настолько исцарапан, что на надрезы никто не обратил внимания. - Сдается мне, он говорит правду, - громко объявил Рей Мясник. Кузнец и Мельник согласно закивали. Коптильщик насупился: - Я хочу знать, как это можно сбежать из Локи-Касла. Тоби не мог, не должен был рассказывать им, что случилось на самом деле. Если они только заподозрят его в том, что в него вселился демон, они, не задумываясь, пронзят его сердце мечом, а то и тремя сразу. Он попытался выдумать правдоподобное объяснение и понял - бесполезно. - Я украл коня. - Это было лучшее, на что его хватило. Последовало молчание. Потом Кузнец усмехнулся: - А что до того? Ржавые цепи и вторые по силе плечи в глене, сдается мне? - Он явно хотел сбить напряженность. - С чего это ты взял, что вторые? - спросил Мясник. - Уж хорошую говядину я распознаю с первого взгляда. Кузнец и Мельник от души расхохотались. Все разом убрали мечи в ножны. Уже второй за эту ночь суд признал Тоби Стрейнджерсона невиновным - по крайней мере в данную минуту, - и теперь все снова стали друзьями, а мир - светлым и прекрасным... пока. - Украл коня? - Жирное лицо Мельника расплылось в улыбке. - Вот здорово! Мы не обвиняем тебя ни в чем, парень, кроме того, что ты настоящий шотландец, и потом, сдается мне, сассенахские кони это тоже старая, добрая традиция в глене. Мы гордимся тем, что ты сделал сегодня ночью! Нет, правда? - Кеннет? - повернулся толстяк к Коптильщику. - Тебе нечего сказать этому человеку? - Ага. - Коптильщик вяло двинулся вперед на своей деревяшке и повернул унылое лицо к Тоби. Ему не мешало бы побриться, и от него разило спиртным. - Спасибо, - с прохладцей проговорил он. - Мы правда благодарны - и жена, и я. И сама Мег, конечно. Он протянул руку, на которую Тоби смотрел, не зная, что с ней делать. - Это был храбрый поступок, - не унимался Рей, - достойный Кэмпбелла. Нет, серьезно? Достойное убийство? Тоби вяло пожал руку Коптильщику. - На моем месте так поступил бы каждый мужчина. - Почему они думают, что он должен вести себя по-другому? - Не каждый, а только самый храбрый. Храбрый - значит глупый? Он не доверял внезапной смене их настроения. Что они вообще здесь делают? Где бабка Не и? - Вы сказали, что пришли сюда за мной. Зачем? Вопрос адресовался Мельнику, но, как только мечи спрятались в ножны, инициативу перехватил речистый мясник. Он потеребил свои можжевеловые усы. - Помочь тебе, конечно. Увести тебя прежде, чем тебя поймают сассенахи. Или чтобы сдать его прежде, чем англичане начнут брать заложников в отместку за смерть Форрестера? Тоби Стрейнджерсон не настолько глуп, чтобы ждать помощи от глена. До сих пор глен не проявлял к нему ни малейшей симпатии. - И как вы собирались провернуть это? Они же возьмут заложников. Рей Мясник удивленно поднял свои пышные брови: - Тогда они пожалеют об этом! Мы превосходим их раз в двадцать. У нас есть друзья, которых мы можем кликнуть. Об этом, парень, не беспокойся. - Они возьмут под наблюдение дороги, они пошлют... - Мы тоже кое-что приготовили, - перебил его Мельник. - Что-то не нравится мне, как все это звучит. Мужчины переглянулись, закатывая глаза. - Энни Бридж, - успокаивающе проворчал Мясник. - Она укроет тебя до темноты. Мы найдем проводника, и он проведет тебя тропами, о которых не знают англичане. - Он хитро улыбнулся. - И есть один благородный лэрд, которому нужны хорошие бойцы. Тоби переварил все эти новости по одной. Энни потеряла мужа под Литхолом, а сыновей - под Норфорд-Бриджем и Парлайном. Энн сильнее других ненавидела сассенахов. Если он и может довериться кому-то, так это Энни. Ее дом стоял у самого входа в Глен-Орки, который считался непроходимым из-за болот и обитавшего в них безжалостного боуги. Если через Глен-Орки и существует безопасный проход, то англичане не единственные, кто никогда не слышал о нем. Под "лэрдом", разумеется, имелся в виду Ферган. Ну да, они вообразили себе, что раз деревенский ублюдок убил англичанина, то он захочет примкнуть к мятежникам. Он не собирался убивать Годвина. Он сделал то, что сделал, только ради Мег, никак не ради короля Фергана. Ему лучше не ввязываться в эти игры. Все они - люди лэрда, но ему придется верить им или по крайней мере делать вид, что верит. У него нет шанса выбраться из глена, если эти люди повернутся против него. Они помогают убийце сассенаха и будущему мятежнику, но к утру подробности его бегства из темницы сделаются всеобщим достоянием. Их нежные чувства к Тоби Стрейнджерсону не распространятся на вселившегося в него демона. - Малый Хэмиш тоже идет, - сообщил Мясник. - Он был с тобой, когда все это случилось, так что сассенахские убл... то есть сассенахские подонки могут взяться за него. Что-то не давало покоя Тоби, пока он не вспомнил глаза Хэмиша, когда тот умолял его по дороге в Орки: "Возьми меня с собой!" Ну да, мальчик и правда может висеть на одном суку с ним. - Он славный мальчик, - вздохнул он и тут же понял, что для этих мужчин он тоже всего только мальчишка. - И Мег тоже, - промямлил Коптильщик. - Жена так прям в припадках бьется. Учитывая то, что ей пришлось пережить в юности, Элли Коптильщица имела полное право закатить истерику из-за происшествия с дочерью, но даже так... - Уж не думаете ли вы, что они обвинят и Мег? - вскинулся Тоби. - Мир жесток, парень, - цинично ответил Мельник. - Ясное дело, не лэрд. Но девчонке лучше тоже смыться. Ну да, не лэрд и даже не капитан Тейлор, но кое-кто из дружков Годвина Форрестера может подловить девчонку и постараться, чтобы она получила то, чего не получила сегодня. - У Элли родня по дороге на Обен, - объяснил Коптильщик, выговаривая слова со старательностью пьяницы, понимающего, что язык его плохо слушается. - Вик проследит, чтобы она благополучно добралась туда. Толстый Вик? - Ох, нет! - Тоби выпрямился и коснулся головой потолка. - Если вы только подпустите меня к Вику Коптильщику, в глене случится еще одно убийство. Должно быть, весь его вид подтверждал, что это не пустые слова, ибо остальные зашикали, пытаясь его успокоить. Он вспомнил, с чего начались все его неприятности, и кровь застыла в жилах. Где бабка Нен? Но этого же не может быть, правда? Ведь хоб защитит ее? Они стояли и ждали, когда он выскажет это вслух. - Этот подлец дал Безумному Колину нож - это в полнолуние-то! Он подговорил его убить меня. - Нет! - взвыл отец Вика. - Это неправда! - Однако это обвинение не удивило его, и остальные только пожали плечами. Зачем они привели его сюда? Неужели Коптильщик прохромал все это расстояние только затем, чтобы пожать Тоби руку? - Это правда. И ваша дочь искала меня для того, чтобы предупредить об этом. Только поэтому она и оказалась у замка - все из-за вашего драгоценного сынка! И где бабка Нен? Прочь с дороги! - Растолкав их, он шагнул к бабкиному мешку с шитьем посмотреть, не найдется ли там запасной заколки для пледа. - Кеннет, - вмешался Кузнец. - Чем меньше людей пойдет, тем спокойнее. Ты ведь можешь положиться на Стрейнджерсона - он доставит твою девчонку родне в Обен в целости и сохранности, верно? Молчание. Тоби распотрошил мешок на полу, но теперь поднял голову. Все ждали ответа Коптильщика, и даже в полумраке было видно, что от неожиданности тот протрезвел. - Ты ведь позаботишься о ней, да, парень? - неуверенно проговорил Кеннетт. Нет, ночь решительно становилась все безумнее и безумнее. Конечно же, для Мег лучше исчезнуть на время, пока страсти немного не улягутся, и этот никчемный ее сводный брат никак не поможет ей в этом, скорее наоборот. Но доверить ее убийце и разыскиваемому преступнику... Разумеется, если они имеют в виду, не воспользуется ли он ее положением, ответ ясен. - Я берег бы ее как родную сестру, но... Коптильщик кивнул и отвернулся. - Значит, договорились? - спросил Мельник. - Ага, - кивнул Коптильщик. - Сдается, мне достался не тот, - добавил он, обращаясь скорее сам к себе. Кузнец подмигнул Мяснику, а Мельник понимающе улыбнулся. Если это шутка, до Тоби ее смысл совершенно не дошел: кто не тот? Он нашел булавку и встал поправить плед, снова столкнувшись с остальными - в доме становилось тесно, даже когда он был в нем один. Потом опять опустился на колени и развернул узел, который собрала для него бабка Нен. В отрезе тартана оказались завернуты его бритва, огниво, миска, нож, новая шапка, которую она обещала сшить для него, пара рукавиц, которых он раньше не видел, мешочек со снедью, голова соли - и бабкин маленький кожаный кошель. Он был тяжелее, чем всегда. Тоби развязал тесемку и заглянул внутрь. Все лето он отдавал ей свой заработок, но ему пришлось купить новый ремень, и оставалось не так уж и много. Здесь были и Босси, и куры, и все ее сбережения. Конечно, часть этого принадлежала и ему, даже, возможно, все, ибо так хотела она - она в деньгах не нуждалась, чего нельзя было сказать про него. Он сунул две монеты - поярче - в спорран и снова убрал кошель вместе с остальными собранными пожитками. - Идем! - сказал он и нырнул под косяк, не дожидаясь деревенских старшин. 7 Тело затекло, а ноги все еще болели после прогулки в Орки. Прихрамывая, он медленно брел по тропе, чтобы глаза привыкли к темноте и чтобы остальные не отставали. Луна, окруженная туманным венцом, уже склонялась к западу. Дыхание вырывалось на морозе облачками пара. Он никогда не ходил к хобу ночью. Конечно, он мог взять факел, но вид огня беспокоил хоба. Хоб вообще легко заводился, особенно в грозу. Любая гроза, проходившая над Страт-Филланом, неизбежно задерживалась над Скалой Молний, испепеляя деревья, сотрясая скалу, отдаваясь эхом в холмах. И каждый раз после этого по всему глену молоко скисало, телята рождались мертвыми, дети хворали - до тех пор, пока знахарке не удавалось успокоить хоба. Вскоре хобу надоедало любоваться на почерневшие стволы в своей роще, и он позволял бабке Нен забрать их на дрова, а она посылала Тоби срубить мертвые деревья. Кто-то из мужчин тревожно кашлянул, и Тоби сообразил, что они идут уже по самой роще. - Почему бы вам не подождать здесь? - Похоже, именно этих слов они от него и ждали. - Ну... ты без нас обойдешься? - с наигранной нерешительностью спросил Мельник. - Лучше, если пойдет только один из нас. Так будет проще. Остальные с готовностью согласились. Дальше Тоби пошел один. Тропа сделалась уже. На ходу он размышлял, будет ли хоб ночью лучше заметен, чем днем, или хуже. Собственно, все, что он видел до сих пор, - это серебристое мерцание, что-то вроде свечения среди деревьев, словно листва начинала светиться, а воздух свежел. Обычно хоб оставался в своей пещере, но иногда выходил и смотрел, как Тоби рубит деревья. Очень редко Тоби замечал его в других частях глена. Хоб никогда не говорил с ним, только со знахаркой. Он вообще не знал, говорит ли хоб с кем-либо еще и понимает ли его этот кто-то, если тот все-таки говорит. Он подозревал, что по человеческим меркам хоб не слишком умен. Бабка Нен редко говорила о хобе, даже с ним. Она пела хобу, дарила ему красивые безделушки - в общем, поддерживала у него хорошее настроение. Тропа оборвалась. Бабки Нен здесь точно не было. Прямо перед Тоби луна ярко освещала склон Скалы Молний и маленькую трещину в нем - вход в пещеру хоба. Тоби опустился на колени - прямо на мягкий мох. Он склонил голову, исподтишка озираясь по сторонам. Он не увидел ничего, кроме поблескивавших предметов - подношений, по большей части блестящих камешков. Люди приходили со своими затруднениями к бабке Нен и давали ей подобные мелочи, она же относила их хобу, передавая при этом просьбы: у коровы Герды Мюррей пропадает молоко... боль в спине у Лахлана Филда не дает ему заработать на пропитание... Он решил для начала представиться - на случай, если хоб его не помнит. - Я Тоби Стрейнджерсон, из дома... меня растила знахарка. - Он чувствовал себя довольно глупо, словно говорил сам с собой. - Я очень благодарен тебе за спасение от демона и за то, что ты благополучно вернул меня домой. - Ну, почти благополучно - во всяком случае, без единого перелома. Он сунул руку в спорран в поисках монет и наткнулся на что-то небольшое и твердое. Он вспомнил, что бабка Нен дала ему камень. Он оставил камень и вынул деньги. - Я принес тебе вот это. Я надеюсь, тебе понравится. - Он бросил монеты в грот. Они звякнули о камень. Тишина. Ни звука, ни ветерка. Вообще ничего. Он уже не сомневался - хоба здесь нет. Он говорил сам с собой. Где-то хрустнула ветка. Сердце подскочило. Он оглянулся, подождал, но больше ничего не услышал. - Мы не можем найти бабку Нем. - Он заговорил быстрее. - Мы беспокоимся за нее, она совсем старенькая, а ночь такая холодная. Будь так добр, отведи меня к ней, пожалуйста. Или пришли ее домой. За его спиной кто-то хихикнул. Тоби вскочил, вглядываясь в темноту, - он был слишком хорошо виден на фоне освещенной луной скалы. Сердце бешено колотилось в груди: "Дум... Дум..." Кто-то снова хихикнул. Безумный Колин! Безумный Колин Кэмпбелл был здесь, в роще, и наверняка нож все еще у него. "Вперед!" Стволы деревьев светились бледным светом - он отчетливо видел каждый лист, каждую тростинку. Время замедлило свой бег, подчиняясь сумасшедшему барабанному бою. Слева от него, в кустах, маленьким темным комочком чернело тело бабки Нен. По тропе к нему крался человек, поблескивая лезвием ножа, ощерив зубы в предвкушении крови. Он не слышал барабанщика, не видел ужасного голубого сияния. Плечистый юноша шагнул в тень. Глядя на приближающегося убийцу, юноша схватился за ржавое кольцо на левом запястье, потянул, пока замок не лопнул, и отшвырнул его в сторону. Человек подпрыгнул и оглянулся посмотреть, что это за шум. Юноша принялся за правый наручник. Это оказалось чуть труднее. Кровь выступила из-под ногтей, но проклятая штуковина все же поддалась. На этот раз безумец услышал лязг замка и определил источник шума. Он двинулся дальше, задыхаясь от возбуждения и описывая кончиком ножа небольшие круги. Когда он оказался на расстоянии вытянутой руки, поджидавший его юноша стремительно выбросил руку и перехватил нож; другой рукой он схватил человека за горло. Он выворачивал безумцу запястье до тех пор, пока кости не треснули и тот не выронил нож. Потом он раздавил тому глотку - так давят блоху - и наблюдал за тем, как тот умирает, выкатывая глаза, разинув рот, вывалив язык, - совершенно беззвучно. Только неутомимый, заглушающий все ритм: "Дум... Дум..." Потом он отшвырнул дергающийся труп, как пустую яичную скорлупу. 8 Бабка Нен была мертва уже несколько часов. Тело ее остыло и закоченело, и весила она не больше небольшой охапки веток. Тоби нес ее на руках вниз по тропе, стараясь не смотреть на страшную рану у нее на горле - черную от запекшейся крови. Не задерживаясь, он миновал ожидавших его людей и поспешил в дом, слыша за спиной их сердитое ворчание. Как бы он ни спешил, они не могли не заметить слезы у него на щеках. Взрослому мужчине стыдно плакать, но сейчас ему было на все наплевать. Плачущий убийца? Он ведь снова убил. В четвертый раз за одну ночь его руки совершили убийство, и на этот раз он убил не того. Трупом, который остывал сейчас в роще, полагалось бы быть Толстому Вику, а не Колину. Безумный Колин родился ущербным. Хоб ли постарался, или же это вышло просто по случайности, но вины Безумного Колина в этом не было. Ужас и кровь Норфорд-Бриджа лишили его остатков разума, но и война случилась не по его вине. Убийца - Вик, вложивший в его руку нож. Кто убил Безумного Колина? Тоби Стрейнджерсон или демон? Он не мог больше отрицать, что носит в сердце демона. Он не мог больше верить в то, что из темницы его спас хоб. Уж никак не хоб вселился в него только для того, чтобы совершить еще одно убийство, - хоб действует более прямолинейно. Когда бой военных барабанов не понравился хобу, солдаты свалились в судорогах. Через несколько лет после этого странствующий жестянщик попытался нарубить дров в роще для костра - он неловко взмахнул топором, рассек себе ногу и истек кровью. Похищать тело смертного для каких-то целей как раз в духе демонов, а не хоба. Оглушительный барабанный бой сердца и призрачный голубой свет - тоже проявления демона. Он овладел Тоби в замке и благополучно привел домой, но и после не бросил; он просто отпустил поводья... ненадолго. Когда возникла опасность, он оказался тут как тут. Демон озабочен благополучием Тоби Стрейнджерсона не меньше, чем он сам, ибо теперь они делят одно тело. Безумный Колин угрожал ему, поэтому демон убил Колина. Он устранил угрозу и снова оставил его в покое - так отпускают боевого коня попастись и порезвиться на лугу. Но только до звука трубы; сразу же за этим всадник снова вскочит в седло. Чей он теперь человек? Демона. Он почувствовал, что хоба нет - уж не бежал ли тот, когда в пещеру его ступил демон? Но почему тогда он не спас бабку Нен раньше? Возможно, узнал о появлении леди Вальды и ушел из глена совсем. Что толку гадать - смертному никогда не понять духа. Значит, демон овладевал Тоби Стрейнджерсоном уже дважды. В первый раз демон не обратил внимания на ручные кандалы. А потом из его мыслей он узнал, что они могут стать помехой, и демон избавился от них, понимая, что Тоби не сможет сделать этого сам. Выходит, демон знал все, что он думает и делает, даже когда он не замечал его присутствия. Демон, несомненно, читал его мысли и сейчас, тихонько хихикая или что там делают демоны, когда потешаются. Он учился. Он уже более умело использовал человеческое тело, которое похитил. Что будет дальше? Кого он убьет следующим? Какие ужасы натворит? Ему, Тоби, самому лучше перерезать себе горло или добровольно сдаться, пусть его посадят на кол. Люди, в которых вселился демон, часто накладывают на себя руки - вроде того подручного могильщика из Обена, который года два назад гонялся по улице с тесаком, кромсая женщин и детей. Его нашли потом в постели с отрубленными кистями. Сможет ли Тоби Стрейнджерсон так поступить? Повинуются ли ему руки, если он попробует? И чем будет это самоубийство - избавлением или победой демона? Он ногой распахнул дверь избушки, услышав, как разлетается задвижка. Огонь прогорел, и в очаге лишь краснели уголья, но глаза его привыкли к темноте. Ему вполне хватило света, чтобы донести бабку Нен до кровати. Он опустился на колени, уронил голову на руки и отдался своему горю, пока не начал задыхаться от всхлипов и не заболело горло. За его спиной хлопнула дверь. - Убирайтесь? - Нет, парень, - возразил Кузнец. - Это тебе придется уходить. Тоби сердито усмехнулся. Старый Эрик стоял неколебимо, как его наковальня, но остальные остались снаружи. Вот хитрецы! Если Тоби и доверял кому из них, так именно кузнецу; они это тоже понимали. - Мы проследим, чтобы ее тело упокоилось с миром, - буркнул здоровяк, - а хоб позаботится о ее душе. Она мертва уже давно. Никто тебя в этом не обвинит. Нет, это не рука Тоби держала нож, но если бы он послушался бабку и не влез бы в драку с Форрестером, если бы он спрятался в роще, а не позволил бы солдатам увести себя... если бы не все эти "если бы", он был бы здесь, он спас бы ее от Безумного Колина. Ну почему хоб не защитил ее или хотя бы не предупредил? Почему после стольких лет он показал себя таким капризным? Вторая смерть не волновала его. Тело безумца не найдут еще месяцы или даже годы. Никто не станет оплакивать Колина, и, возможно, это убийство так или иначе припишут мести хоба. - Скоро явятся сассенахи. - Кузнец шагнул ближе. - Ты осилишь дорогу до Энни, парень? Или нам сходить за ослом? Тоби верхом на осле? Он встал, хотя на это у него ушел остаток сил. Чтобы не упасть, он прислонился головой к стропилу, ощутив щекой холодную округлость бревна. - Я не маленький! Я сам пойду! - Тогда пошли. Бери свой узел, и... - Рука кузнеца протянулась и стиснула его запястье. Тоби попытался вырваться, но хватка у кузнеца была стальная. Мгновение они, стиснув зубы, смотрели друг на друга - две пары самых крепких рук в глене... Затем младший покорился. Не видать ему в этом году титула чемпиона по поднятию тяжестей. - Да ты истекаешь кровью! - Кузнец уставился на его исцарапанные руки. - Где наручники? Хоб постарался? Хоба там не было, но сказать так означало напроситься на нежелательные вопросы. - А вы как думаете, я сам их снял? Пауза на размышление... потом Эрик отпустил его. - Нет. Ни один человек этого не сможет. - Его покрытое шрамами, обветренное лицо нахмурилось. Он оценивающе поглядел на Тоби. - Странные чудеса ты творишь нынче ночью, парень. Тоби бросил взгляд на маленькое тело на кровати. - Недостаточно чудесные, - прошептал он. Тяжелая рука сжала его плечо. - Она прожила дольше, чем большинство из нас. Она была стара, когда я был еще мальчишкой, да и мой папаша тоже. Глену ее будет не хватать. Она не говорила, кому ухаживать за хобом после ее смерти? - Нет. Она говорила, что найдется кто-то, но не сказала кто. - Ладно, там видно будет. Пошли-ка лучше к Энни. Она ждет тебя, а уже почти рассвело. Не сходи с дороги, сынок, - так ты не оставишь следов на заиндевелой траве. Мы сумеем вытащить тебя из глена. Да... надо сказать что-то... Ах, да... - Спасибо. И почему это далось ему с таким трудом? Почему он так неохотно принимает их помощь? - Это мы должны благодарить тебя, - возразил Кузнец. - Ты пошел с голыми руками на мечника. Храбрость украшает мужчину, но по всем правилам это ты, парень, должен был погибнуть. Даже сильные мужики истекают кровью. Ты уж не привыкай к безрассудству. Взвешивай все заранее, если можешь. Кэмпбелл из Филлана, советующий быть осмотрительнее? Воистину завтра коровы начнут летать. Больше говорить было не о чем. Тоби нагнулся и подобрал свой узел. Подумав, он взял баночку бабкиного бальзама. Потом пошел к двери. Дом Энни находился у Бридж-Ов-Орки. Еще несколько часов он как-нибудь продержится; уж это не труднее кулачного боя. - Да хранят тебя добрые духи, Тоби из Филлана, - прошептал Кузнец, когда Тоби пригнулся, проходя в дверь. Он застыл и обернулся, прислонившись к косяку. Даже усталость не помешала ему вспыхнуть от злости; слишком уж долго он сдерживался. - О нет! Я возьму новое имя. Я заработаю себе новое имя, мастер Кэмпбелл. Но только не это. Челюсть здоровяка угрожающе выпятилась - его любимому глену нанесено оскорбление. - Раз так, выбирай себе какое хочешь имя, ублюдок. Вот только как его примет мир - будет любить его или ненавидеть? - Бояться! - отрезал Тоби, навсегда покидая дом, в котором родился. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПУТЕВОДНЫЙ СВЕТ 1 Энни Бридж была одной из четырех Энни Кэмпбелл, что жили в глене. Ее дом был одним из самых больших - целых две комнаты. Здесь после смерти мужа под Литхолом она растила трех рослых сыновей. Когда же король Ферган бросил вызов владычеству англичан в 1511 году, старший отправился мстить за отца. Когда Ферган бежал из лондонского плена в 1516 году и вернулся в Хайленд, чтобы снова поднять народ, оставшиеся двое последовали за лэрдом на поле Парлайна. Последние три года Энни жила одна. Это была сухопарая, седовласая женщина, обладавшая мягкостью мельничного жернова. Годы и непогода выдубили кожу на ее лице и руках. Она горбилась и смотрела на весь мир с вызовом. Она истово ненавидела англичан и готова была на все ради человека, убившего одного из них. Кроме того, она славилась своей стряпней. Тоби спал, ел и снова спал, делая перерыв, только чтобы умыться и побриться. У него болел каждый мускул, суставы скрипели, как ржавые дверные петли. Обычно он даже любил это ощущение - оно означало, что он растет и набирается сил, однако сейчас оно не доставляло ему удовольствия. Еще вчера, почти в это же время, он гордился, глядя на свое отражение в зеркале, но с тех пор ему довелось увидеть, как эти самые руки лишали жизни людей и гнули стальные прутья, словно тесто. Сила больше не казалась ему достоинством. Демон превратил все его надежды в издевку. Когда небо на западе окрасилось сердитым румянцем заката, Тоби поглощал очередной обед. Стол в первой комнате был уставлен таким количеством снеди, какого даже ему хватило бы на неделю, хоть Хельга Бернсайд и говорила, что он один ест больше, чем весь гарнизон сассенахов. Он чувствовал себя очень странно, пытаясь свыкнуться с внезапными переменами в своей жизни. Это напоминало ему скованный льдом ручей по весне, когда ровная белая гладь вдруг сменяется бурлящим потоком. Так и мир Тоби Стрейнджерсона взломался разом, даже не дожидаясь, пока он уйдет из глена. Ему полагалось бы оплакивать бабку Нен. Ему полагалось бы переживать из-за демона, поселившегося у него в сердце, из-за охотившихся за ним англичан, из-за предстоявшего опасного перехода через Глен-Орки, даже из-за мятежников, возможно, поджидавших его с той стороны, - и все же он чувствовал какой-то нервный подъем - наконец-то он покидает глен, чтобы искать счастья в мире. Он жевал и думал. Энни сидела в дверях - на свету - и шила быстрыми, уверенными стежками. Она повернула голову посмотреть, как он справляется с едой. - Возьми еще говядины! И гусятины тоже. Жир согреет тебя в горах. Тоби положил себе еще кусок мяса. Объедаться лучше всего осенью, когда забивают скот. Тогда даже бедняки могут надеяться, что они насытятся мясом. Энни буркнула, чтобы он не скромничал и накладывал себе как следует. - Но я вас разорю! - запротестовал он. На короткое мгновение что-то осветило ее изборожденное морщинами лицо - так солнечный луч заставляет серый снег искриться алмазами. - Знал бы ты, сынок, что значит для меня снова кормить мужчину. У меня сердце радуется, глядя, как все это исчезает у тебя во рту. Очисти стол, и я с удовольствием заставлю его снова. Что тут поделать, кроме как продолжать есть? Разве что задавать вопросы с набитым ртом? Ну, например: "Есть новости из замка?" Энни наклонилась к шитью и перекусила нитку. - Ага. Сассенахи, рада сказать, здорово суетятся. Они выставили патрули на дорогах и разъезжают по холмам. С минуту Тоби молча жевал, но продолжения не последовало. - Они не обыскивали деревню, не угрожали взять заложников? - А с чего бы? - Энни поднесла иглу к глазам и продела нитку в ушко. - С чего им искать в деревне, если конь так и пропал? - Ох ты! Значит, коня так и не нашли? - Ну, покуда они еще не догадались посмотреть под кроватью у Мюррея Макдугала. Тоби повезло, что в это время он ничего не глотал. Он засмеялся - бабка Нен говорила, что, когда он так смеется, его смех громче грома и может разбудить хоба. Он с трудом заставил себя замолчать - он чувствовал себя виноватым уже за то, что вообще может смеяться, когда не минуло еще полного дня. Если Сокола не нашли, сассенахи решат, что их жертва ускакала, чтобы примкнуть к мятежникам. Спокойствие Энни позволяло предположить, что он может рискнуть задать вопросы и посерьезнее. - А что они говорят про мое бегство из темницы? Старуха пристально посмотрела на него: - Ты же сам там был, разве нет? - Но то, что я помню, может отличаться от того, что говорят они. Она кивнула, возвращаясь к шитью. - Это все та безумная женщина, они говорят - та, что хотела нанять тебя. Она спустилась в темницу, чтобы уговорить тебя поступить к ней на службу. - Голос старухи дрогнул. - Вот что, по их словам, ей было нужно от тебя, и я знать не хочу ничего об этом, если это не относится к делу. Они говорят, ты пырнул ее ножом. Они называют тебя безумцем и опасным типом. Тоби продолжал жевать, удивляясь тому, что может так просто говорить со старой Энни. Обычно при виде женщины у него язык примерзал к небу. Он сообразил, что она ни слова не сказала про мертвые тела в темнице. - Обыкновенно я не одобряю, когда леди пыряют ножами, - добавила Энни. - Это как правило. Но если есть правила, то есть исключения из правил, и если правда то, что о ней говорят, то, право слово, жаль, что ты не постарался получше, пока была такая возможность. Выходит, Вальда объяснила рану на груди. А как она объяснила стол, свиток, окровавленную чашу и прочие инструменты своего колдовства? Возможно, она сделала их невидимыми, но что тогда стало с телами... или там не было никаких тел? Тоби размозжил голову одному и свернул шею другому. Его глаза - глаза демона - видели этих четверых иначе, чем обычных смертных. И то, что о телах ничего неизвестно, наводило на невеселые мысли. Тела ожили и ушли. Вот интересно: если кто-нибудь сломает сейчас шею Тоби Стрейнджерсону, сможет он сделать то же? Энни снова откусила нитку. - Вот, примерь-ка. Он встал примерить штаны, которые она шила. Она демонстративно отвернулась, якобы полюбоваться на закат, но Тоби тоже повернулся к ней спиной. Он снял пояс, оставив плед свободно свисать с плеч, и натянул штаны. Новый твид был приятно жестким, и от него пахло торфом, но Тоби противна была мысль о том, что ему придется носить такую сковывающую движения одежду. Он завязал смущавший его клапан спереди и дал Энни оценить результат. - Очень здорово, - сказал он. - Как раз впору. Я не знаю, как... - Повернись. Да, сойдет. Жаль, нет у меня времени сшить тебе рубаху и куртку. Башмаков я, конечно, не осилю... - Вы и так сделали больше, чем нужно. Можно я пока останусь в пледе? - Он обошел ее, вышел на улицу и зашел за дом кругом в поисках удобного места для того, чтобы одеться. Отказаться от пледа? Ходить с закрытыми руками и ногами? Обуться в башмаки? Но если он собирается в Лоуленд и в другие дальние края, ему следует одеваться как сассенаху - Энни права. Похоже, эта же мысль пришла в голову и остальным. Соседи принесли пару рубах, плащ и пару башмаков - диковины, попавшие в глен давным-давно по чистой случайности и годами валявшиеся в сундуках. Все они были ему отчаянно малы. Все это смущало его - уж не награда ли все это за убийство Годвина Форрестера? Кровавые деньги? Или глен действительно переживает за Тоби Стрейнджерсона? Скорее всего это была взятка за то, чтобы он поскорее убрался - скатертью дорожка! Тоби вернулся, перекинув штаны через руку. Энни забрала их, и он подошел к столу. - Я положу их с твоим барахлом. - Она принялась возиться с его узлом; похоже, она весь день только и делала, что подкладывала туда то одно, то другое. - Ты бы положил это в спорран, так надежнее будет. - Энн выложила перед ним кошелек бабки Йен. Тоби повиновался, и пальцы его нашарили еще что-то. Он вынул камень и в первый раз разглядел как следует. Камешек был прозрачный и угловатый - один край сломан, другой - идеально ограненный, светящийся розовым. Аметист, наверное. Аметистов в глене было больше всего. Бродячий торговец может заплатить за такой пару пенни. Это не укрылось от острого взгляда Энни. Он поспешно убрал камень: - Подарок бабки Нен. Вы ведь знаете, она все время искала красивые штуковины, чтобы отнести хобу, но потом она слегка тронулась на-этом - все искала и искала. И в последнюю ночь... когда мы прощались... наверное, она спутала меня с хобом... Жаль выбрасывать его... - Объяснение вышло вполне убедительное. Энни никому не скажет, а если и скажет, что из того? Он набил рот свежей булкой, не такой вкусной, как пекла бабка Нен, но съедобной вполне. Энни серьезно кивнула: - Когда Эрик уходил, я дала ему новый плед. Старый так и висит на крюке, я его даже не стирала с тех пор. - Она собрала корзину для шитья и повернулась к столу, но задержалась. - Что-то не так? - Ничего, - пробормотал он. Ее муж умер, когда Тоби еще не родился. - Как-то странно ты на меня смотришь, Тоби Стрейнджерсон! Он покраснел до корней волос. - Вот уж никогда не считал вас сентиментальной. Я пытаюсь понять, зачем вы рассказали мне про плед. Она пошла относить корзину. - Тебе еще надо немного подрасти. Ты, оказывается, циничный парень, Тоби. Конечно, это можно понять. Да, тут, в доме, есть меч, и ты возьмешь его с собой. - Меч? Я не умею обращаться с мечом! Она снова встала рядом с ним, держа в руках по ведерку. - А кто об этом узнает? Я думаю, одного твоего вида с этим мечом на поясе будет вполне достаточно. Один взгляд, и все снимут перед тобой шапки. Это старый Брен Уэстберн прислал. Он сказал, что в свое время меч вволю напился английской крови, но что теперь ему захотелось еще. Так что бери. Я пойду доить. - Я могу подоить за вас! - Ты останешься здесь! - буркнула Энни. - Ешь, покуда есть место. Потом забирай меч и свой узел и ступай, куда я сказала. Обойдемся без прощаний. Тоби начал подниматься. - Ешь! - рявкнула она. Он плюхнулся обратно на табурет. Он наелся досыта, но послушно потянулся за мясом, чтобы доставить ей удовольствие. Какими словами выразить ей свою благодарность? Язык у него заплетался - он был не мастер говорить. - Я не знаю, с чего начать... - Вот и не начинай. Мне не нужно твоей благодарности, Тоби Стрейнджерсон. - Она задержалась в дверях. - Ты славный парень, но я рада, что ты уходишь, не могу сказать как рада. Весь глен обрадуется твоему уходу, жаль только, что ты не забираешь с собой этого лоботряса Вика Коптильщика. Ну ничего, мы еще вышвырнем его как-нибудь, или кто из мужей достанет его ножом, чтобы духу вашего здесь не было. - Духу?.. - поражение пробормотал он. Лицо ее оставалось в тени, но голос был горек, как ягоды можжевельника. - Неужели ты до сих пор не понял? Все эти годы вы были позором глена. Разве никто не говорил этого тебе? Ты что, про Укрощение никогда не слышал? О, они укротили нас, скажу я тебе, еще как укротили! Вся крепкая молодежь ушла и мало кто вернулся, и все же здесь оставались и мужчины. Во всяком случае, у них болталось что нужно между ног, так что они считались мужчинами. Но они не сожгли замок, когда сассенахи забрали женщин. Через месяц или чуть больше, когда англичанам надоели эти шестеро, они предложили обменять их. Старух не надо, сказали они, но бабы помоложе - вроде меня - сойдут, и тогда мы отпустим ваших девок. Как ты думаешь, мы выстроились в очередь перед воротами? Он смог только мотнуть головой; в горле застрял комок. - Ты угадал! - Голос Энни окреп. - Не выстроились. Ну конечно, у меня на руках было трое пацанов, так что мне нельзя было идти, не так ли? У всех нашелся повод. Дети. Мужья и отцы, которые нас заперли и не пускали. Кто первой вызовется быть шлюхой? Кому охота ублажать целый отряд сассенахов ночь за ночью? Все эти вдовы... но у нас у всех нашлись отговорки. И у мужчин, и у женщин, у всех нашлись отговорки. Вот так и вышло, что ублюдков могло быть не больше шести. Это очень важно. Не больше шести. Да, шестеро вас было, и каждый день с самого твоего рождения, Тоби Стрейнджерсон, один твой вид резал нам глаза, напоминая о нашем позоре, напоминая, что мы все струсили и не помогли своим! Так что ступай из глена. И забирай своего тухлого сводного братца - хорошо бы, чтобы забрал. Вот когда вас обоих не будет, мы, может, сможем забыть. Она шагнула за дверь со своими подойниками, бросив на прощание: - Мне не нужна твоя благодарность. И ушла. Тоби встал. Аппетит у него пропал; ему не хотелось больше ее гостеприимства на таких условиях. Ну да, накормить и одеть куда проще, чем быть сассенахской шлюхой целую зиму. Впрочем, так было легче. Теперь он хоть не чувствовал себя в долгу за всю эту помощь. Вот вам и дружба Кэмпбеллов. Вот вам и их хваленая храбрость. 2 Уже выходя за дверь, он решил, что ничего страшного не случится, если он хотя бы посмотрит на этот меч. Он прошел во вторую комнату. Энни выбрала не самый надежный тайник - еще от двери он понял, что под тюфяком что-то лежит. Должно быть, спать на нем было неудобно. Он опустился на колени и взял его. Это был широкий двуручный меч, обоюдоострый, длинный - почти с Тоби. Правда, старый и плохо сработанный; скорее всего его выковали здесь, в глене. Вместо гарды - простая крестовина, а на конце рукояти - тяжелый набалдашник для равновесия. В сильных руках этот меч мог бы стать грозным оружием против рыцаря, слишком увешанного броней и слишком неуклюжего, чтобы уворачиваться, но времена, когда рыцари выходили на бой в таком виде, давно прошли. Теперь дворяне стреляют из ружей или направляют орудийный огонь. Даже в дождливый день, когда на огнестрельное оружие полагаться не стоит, щит с коротким палашом или мушкет со штыком куда надежнее. Клинок меча зазубрился, но его недавно наточили и смазали - возможно, только сегодня утром. Ножны - неуклюжее сооружение из дерева и кожи, - казалось, вот-вот развалятся. Ему нечего делать с таким мечом! Он тяжелее мешка овса. Он лишь привлечет к нему лишнее внимание, а ведь сассенахи Бридж-Ов-Орки меньше чем в миле отсюда. Здравый смысл советовал положить меч туда, откуда он его взял, и идти без него, но прикосновение кожаной оплетки рукояти и ощущение силы, исходящее от его веса, наполняли Тоби странной дрожью, неодолимым влечением. Такой клинок заставит с ним считаться - большой человек с большим мечом. Он перекинул лямку через плечо. Если меч покажется ему слишком тяжелым, он всегда сможет выкинуть его в болото, ведь правда? Он вскинул узел на другое плечо и вышел в сумерки. Там, куда он направлялся, не было дороги. Бинн-Инвервей справа и Бинн-Брек-Лиат слева от него темнели в вечернем небе. Глен-Орки смыкался вокруг него - узкий и пугающий. Вот-вот взойдет луна, но пока он то и дело оступался на неровной земле. Он миновал пять или шесть домов, и дважды его облаяли собаки, но никто не вышел махнуть ему рукой. Теперь-то он знал, как относятся Кэмпбеллы к его уходу - скатертью дорожка! Чувство было взаимным. Он увидит мир. Он найдет свое счастье. И с мечом! Почему этот клинок так притягивает его? И сам ли Тоби Стрейнджерсон испытывает это чувство или это не он, а демон? Через несколько минут ему предстоит встреча со спутниками. А что, если он снова услышит дьявольский бой сердца и руки его начнут действовать сами по себе, а меч засвистит в воздухе, снося головы? Лучше ему выбросить эту жуткую штуковину в кусты и идти дальше без нее. Он не сделал этого - или не смог этого сделать. Он не понимал, почему те два раза, когда демон овладевал им, стук сердца заглушал все остальные звуки. Обычно он не думал о своем сердце, хотя оно, разумеется, исправно стучало с самого его рождения и так и будет стучать до самой его смерти. Конечно, бессмертного этот непрерывный стук может удивлять или даже раздражать. Похоже, его заставляли слушать то, что слышал демон. Есть и лекарство от этого - клинок в сердце. Он услышал за спиной крик и оглянулся. - Тоби! Тоби! - За ним спешил Хэмиш, шатаясь под тяжестью узла чуть ли не больше его самого. - Держи свои обещания, Тоби! - Загорелое лицо мальчишки сияло ликующей улыбкой. Он задыхался от спешки и волнения. И никакого демонического стука, никакого зловещего сияния... меч оставался в ножнах. Тоби с облегчением перевел дух. - Ну уж то, насчет виселицы, обязательно сдержу. - Они зашагали вдвоем; Тоби чуть сбавил ход. - Ты, поди, ждешь не дождешься этого? - Еще как! - выдохнул тот. - Это ведь настоящее приключение - отправиться за горы с тобой, Тоби! Друзья в беде? Мы теперь с тобой оба вне закона, правда? Значит, друзья? - Он с надеждой заглядывал ему в лицо. В качестве друга от Хэмиша было не больше пользы, чем от меча. И потом, на самом-то деле Хэмишу нужен был вовсе и не друг; ему был нужен герой. Какой же друг нужен самому Тоби? Да никакой. Есть люди достаточно сильные, чтобы справляться самостоятельно, так что друзья им не нужны. Он как раз из таких людей. Он с удовольствием болтал с братом Хэмиша, Эриком, но они так и не сблизились - какому мальчишке захочется, чтобы его слишком часто видели в обществе ублюдка? Тоби Стрейнджерсон всю жизнь был одинок, таким он и останется. Впрочем, не стоит расстраивать мальчика. - Друзья, - кивнул он. Со вздохом облегчения Хэмиш подкинул свой чудовищный вьюк повыше на плечи. - Тебя не беспокоит боуги? - Ни капельки, пока ты со мной. Хэмиш весело хихикнул, не понимая, что Тоби вовсе не шутит. Если Кэмпбеллы хотели бы избавиться от него, скормив боуги, они не отправили бы с ним Хэмиша. - Куда ты собираешься, Тоби? - Я обещал проводить Мег до Обена. А ты? - Па сказал, чтобы я оставался пока у кузена Мюррея. - Кто такой кузен Мюррей? - Мюррей Кэмпбелл из Глен-Ширы. Я должен жить у него, пока па не пошлет мне весточку, что возвращаться домой не опасно. Он вроде как старый и с причудами, но па говорит, у него там есть книги. Па его видел раз, много лет назад. А потом, после Обена, куда? - Наверное, попробую сесть на корабль. - Тоби пытался пожать плечами, но ему мешал меч, да и Хэмиш бы все равно этого не увидел. - А потом - сам пока не знаю. Отправлюсь странствовать по белу свету. - Разве ты не хочешь пойти к Черным Перьям? - Это, похоже, разочаровало и даже смутило мальчика. Насколько это от него зависело, Тоби не собирался. Восстание тянулось уже не первый год, ни на шаг не приблизившись к успеху. Нет, сначала - изгнание демона, а в городе вроде Обена должен быть монастырь - вот только позволит ли демон, чтобы его изгнали? Если Тоби попробует отправиться туда, послушаются ли его ноги? И объяснит ли его язык, в чем дело? - Па сказал, сассенахи назначат награду за твою голову. Как думаешь, сколько они... Само собой, не найдется таких, кто согласится принять их серебро, - поспешно добавил Хэмиш. - Но... - Но приятно знать, сколько ты стоишь? - Па сказал, они могут предложить целых десять марок! - Похоже, то, что за голову его дру