, - добавил жрец. - И если он не сможет даже выбраться из храма... Ему не пришлось заканчивать эту мысль. - И даже если сможет, - угрюмо заметил Вэлли. - В будущем его ждут новые испытания. Теперь я вижу - никаких чудес. К чудесам, как он понял, быстро привыкаешь. Хонакура опять подвинул к нему тарелку и предложил наполнить бокал. Вэлли отказался и от того, и от другого, опасаясь, что от такой жизни он растолстеет не хуже Хардуджу. Теперь необходимо помнить, что он - профессиональный спортсмен: от этого будет зависеть жизнь. - Сначала вы, конечно, должны найти помощников, - сказал Хонакура, взяв булочку со сливками и поудобнее устраиваясь в кресле. - Я уже нашел одного, - усмехнулся Вэлли. - Вы вчера его видели. - Он рассказал Хонакуре о Нанджи, о его мужестве и безрассудно романтических понятиях о долге и чести, рассказал об их столкновении с Бриу. Проницательные глаза блеснули. - Возможно, это и есть ваш путь, светлейший. - Этот мальчик? Чудесное знамение? - Вэлли усмехнулся. - Именно так Она и творит чудеса - ненавязчиво! Он повстречался вам на берегу. Сила Богини ярче всего проявляется у Реки, а вы находились как раз у ее притока. Меня вовсе не удивляет, что он - необычный молодой человек. Вэлли учтиво помолчал. - Тогда мне придется проверить, на что он способен, - сказал он. - Как воин он способен не на многое, но у него превосходная память, - сказал Хонакура, расправляясь с последним куском пирога. Потом он поднял глаза, чтобы посмотреть, какой эффект произвели его слова. - Он единственный рыжий во всей охране? Вэлли не мог до конца понять, что сейчас в нем преобладает - ярость Шонсу или удивление Вэлли. Жрец кивнул. - Вы не обижаетесь? Это тоже необычное обстоятельство, светлейший Шонсу. - Что еще вы узнали о Нанджи? - Этот укол Вэлли оставил без внимания. - О его честности ничего не могу сказать. Его бывший наставник просто в ярость приходил от того, что Нанджи ничего не умеет, но, кажется, он так ничему его и не научил. Поэтому в ближайшее время ему не приходится рассчитывать на третий ранг. Его не очень-то любят, хотя, возможно, это говорит в его пользу. Старик был доволен. Воины никогда не говорят друг о друге, а те, кто работает в казармах, - сами бывшие воины, и, конечно же, их связывает то же правило, хотя, возможно, и не так сильно. Значит, шпионы Хонакуры получали эти сведения из другого источника. - А женщинам он нравится? - спросил Вэлли. По радостно-удовлетворен кому лицу Хонакуры он понял, что сделал верный шаг. - Они ставят ему хорошие оценки за энтузиазм и упорство, а за тонкость - плохие, - ответил жрец; в его глазах плясали веселые огоньки. - Он и за столом такой же! - усмехнулся Вэлли. Разговор о женщинах напомнил ему о Джа. - Священный, вы помните ту рабыню, что была со мной в домике? Улыбка Хонакуры исчезла. - А, да. Я собирался как-нибудь ей помочь - девушка заслуживает лучшей участи - но как-то все руки не доходят. Вы хотите ее видеть? Значит, драгоценный сапфир он просто выкинул на ветер, а рабыню можно было получить даром. - Я думаю, она уже моя, - ответил Вэлли. - Сегодня утром я послал Нанджи, чтобы он ее купил. - Теперь Вэлли увидел, что сделал даже большую глупость, чем предполагал. Он показал свое богатство Тарру, и тот, несомненно, поймет, что там, откуда с такой легкостью возникли эти два камня, есть и другие драгоценности. К тому же теперь он знает, как легко Вэлли расстался с ценным мечом Хардуджу. Старый жрец смотрел на него в глубокой задумчивости. - Надеюсь, вы заплатили не слишком дорого, - сказал он. Вэлли как громом поразило. - Именно так и случилось, - признался он. - Но как вы догадались? У Хонакуры был довольный вид. - Вы сказали, что ваш господин щедр. Вот я и догадался, чем он вас наградил. - Догадались?.. Но как? - Он - бог драгоценных камней. - Драгоценных камней? - Да, уверяю вас, - Хонакура замолчал. Вид у него был одновременно и озадаченный, и обеспокоенный. - Его имя обычно связывают с Богом Огня, а не с Богиней. Непонятно только, почему. Ведь драгоценные камни обычно находятся в песке у Реки. - Там, в моем мире, - сказал Вэлли, - мы считаем, что почти все драгоценные камни образуются в огне, а потом вода разносит их по свету. - Вот как? - Жреца это заинтересовало. - Тогда все понятно. Обычно его видят в облике маленького мальчика. Старатель, который находит хороший камень, всегда говорит: "Бог обронил свой зуб". Вэлли рассмеялся и осушил бокал. - Хорошо сказано. И про соловья мне тоже понравилось. Вы очень поэтичный народ, священный. А для чего у бога этот прутик с листьями? Хонакура рассмеялся. - Для вида, я полагаю, - сказал он, понизив голос. - У богов тоже есть свои маленькие слабости. Не думаю, чтобы ему на самом деле понадобилась памятка. - Что понадобилось? Старик опять вздохнул и покачал головой. - Светлейший, вы сущее дитя! Не смею усомниться в мудрости Богини, но я не понимаю, неужели Она считает, что вы сможете здесь выжить? Вы же не знаете вообще ничего! Памятка, она и есть памятка - для памяти. Разве в вашем заоблачном мире нет ораторов? У всякого оратора должен быть прутик, с пометками на каждом листе, чтобы не забыть сказать все то, что они должны сказать. Потом они эти листики отрывают. Очень помогает, если все сделано правильно. А как же иначе можно запомнить длинную сутру? - У нас есть другие способы, священный. Но что же насчет Джа?.. Как можно освободить раба? Это потрясло Хонакуру больше, чем все остальное, сегодня услышанное. - Освободить раба? Нельзя. - То есть рабство - это на всю жизнь? - переспросил Вэлли ошеломленно. - И выхода нет? Жрец покачал головой. - Рабу делают пометку при рождении. Если он хорошо служит своим господам в этой жизни, то в следующей, возможно, он родится кем-нибудь другим. Так вы собирались эту девушку освободить? Вэлли уже поведал старику обо всем, и отступать было поздно. - Если у меня и были какие-нибудь конкретные мысли, - сказал он, - то я думал, что куплю ее и сделаю свободной. Она была добра ко мне. И к тому же она, возможно, спасла мне жизнь, когда за мной приходила эта жрица. - С ней, наверное, было чертовски хорошо? спросил жрец и громко захихикал. - Нет, пожалуйста, не смотрите на меня так! Я ее видел. Будь она свободной, женихи отдали бы за нее множество драгоценных камней, но вы ее уже купили, и теперь она - ваша рабыня. Вы можете ее подарить, продать, убить, но освободить - нет. Если вы, чтобы поразвлечься, решите пытать ее каленым железом, вас никто не остановит, разве, может быть, Богиня или более сильный воин, если это заденет его чувство воинской чести. Но скорее всего не заденет. Вам, Вэллисмит, следует понять, что воин седьмого ранга может делать практически все, что пожелает. Но он не может превратить рабыню в свободную даму и не может на ней жениться. Конечно, если только он сам не пожелает стать рабом. Вэлли угрюмо смотрел на старика. - Вы, я полагаю, думаете, что она - еще одно чудо? Жрец в задумчивости кивнул. - Возможно. Очень уж необычным способом она спасла вас. Вероятно, Богиня уже выбрала ваших помощников, и у этой девушки была какая-то маленькая роль, кроме той, для которой она предназначена от рождения. Мы не должны недооценивать радость, она - плата за то, что мы смертны! - Его удивление никак не проходило. - А в вашем заоблачном мире вы рабов освобождаете? - Там, откуда я пришел, вообще нет рабов, - с жаром воскликнул Вэлли. - Мы считаем, что рабство - это отвратительно. - Тогда, вероятно, вы отправите ее на аукцион? - спросил жрец с усмешкой - Но жрица Кикарани вряд ли вернет вам ваш камень. На секунду ярость Шонсу вспыхнула с новой силой, но Вэлли сумел ее подавить. Гнев против богов - это бессмысленно. Его провели. Хонакура не отрываясь смотрел на своего собеседника. - Позволите ли небольшой совет, светлейший? Вы знаете, что надо делать, чтобы быть хорошим рабовладельцем? - Что? - грозно спросил воин. - Заставлять рабов работать изо всех сил! - Хонакура захихикал, а потом громко фыркнул в восторге от собственного остроумия. 5 На великолепном мраморном крыльце казарм Вэлли встретил Конингу и спросил, не возвращался ли Нанджи. - О да, светлейший, - ответил тот с видом человека, который хочет сохранить некую тайну, нечто приятное, способное потерять все свое очарование, если об этом рассказать. Вэлли понял, что ему не следует суетиться, и начал спокойно подниматься по огромной лестнице. Но наверху он прибавил шагу, а потом просто побежал. Аккуратно ступая, он прошел через первую комнату и остановился у двери в следующую, из-за которой доносился смех. Там было трое людей, сидевших на полу, на залитом солнцем ковре. Справа - Джа в позе копенгагенской русалочки, такая же изящная и желанная, как и раньше - это ее смех он услышал в соседней комнате. С другой стороны на четвереньках стоял Нанджи, ножны его оттопырились и торчали, как хвост, а сам он напоминал собаку, которая пытается вылизывать кролика. Роль кролика играл маленький улыбающийся младенец. Вот так эта сцена и запечатлеется в его памяти, став одним из множества мгновенных воспоминаний, - ведь только в самом конце мы понимаем, что жизнь и состоит из таких моментальных снимков. Тут его заметили. Джа поднялась, подошла к нему и грациозным движением упала на колени, чтобы поцеловать его ногу. В ее движениях не было спешки, но она была уже рядом с Вэлли, а Нанджи успел только подняться на ноги и теперь смотрел на них широко открытыми глазами. - Я не знал, брать ли ребенка, мой повелитель, - пробормотал он. - Но вы сказали "с вещами", вот я и взял. Кикарани говорит, что если вы будете против, она заберет его к себе. Вэлли кашлянул. - Все правильно. Не мог бы ты найти господина Конингу и попросить уделить мне некоторое время? Нанджи освободился от ребенка, который уцепился за его ногу, и быстро вышел. Даже кончики его ушей порозовели. Вэлли взглянул на девушку, которая все еще стояла на коленях, и наклонился, чтобы поднять ее. Он улыбнулся, опять увидев эти высокие скулы, которые придавали ее лицу такое выражение силы, темные миндалевидные глаза, что так его очаровали. Она не какая-нибудь хрупкая фея - высокая, крепкая, сильная, но грациозная, с крупной грудью и красивыми глазами. Она оказалась младше, чем он думал. Вэлли бросились в глаза потрескавшиеся руки и коротко остриженные волосы - рабыня. Если бы у нее была возможность, она могла бы стать непревзойденной красавицей... Если у воина должна быть рабыня, то выбрать надо именно эту женщину. В тревоге она подняла глаза и взглянула ему в лицо, потом посмотрела на его раны и ушибы. - Добро пожаловать, Джа, - сказал он. - За то время, что мы не виделись, у меня появилось несколько царапин. А я помню, как хорошо ты выхаживаешь раненых воинов, вот и послал за тобой. - Мне принесло большую радость известие о том, что я стану вашей рабыней, господин. - По ее лицу Вэлли не мог понять, о чем она думает на самом деле. Малыш быстро полз к дверям, пытаясь догнать своего нового друга. - Принеси его сюда и сядь, - сказал Вэлли. - Нет, в кресло. - Он сел напротив и принялся разглядывать ее. - Как зовут мальчика? - Виксини, господин. - На лице малыша чернела та же полоса раба. - И кто его отец? - Не знаю, господин, - она ничуть не смутилась. - Моя хозяйка уверяла клеймовщика, что его отец - кузнец, но она никогда не посылала меня к кузнецам. - Почему? Что в кузнецах особенного? Такая наивность не могла не удивить ее. - Они обычно большие и сильные, господин. За ребенка, рожденного от них, можно получить хорошую цену. Вэлли заставил себя вернуться к прежним мыслям. Купить рабыню и освободить ее - это одно; купить ее и содержать - еще сегодня утром он решил, что это настоящее насилие. Ее близость и воспоминания о той ночи уже возбуждали его. Быть ее хозяином и не использовать свою рабыню - это ее оскорбит и, пожалуй, придется ему не по силам... как провести собеседование по устройству на работу с тем, кто уже является твоей собственностью? - Я хочу, чтобы ты была моей рабыней, Джа, - сказал он. - Но мне не нужна несчастная рабыня. Ведь несчастные рабы плохо выполняют свои обязанности. Если ты хочешь остаться у Кикарани, пожалуйста, скажи мне. Я не рассержусь, я верну тебя обратно. Денег я просить не буду, так что никакие неприятности тебе не грозят. Она слегка покачала головой, и при этом вид у нее был весьма озадаченный. - Я сделаю все, что в моих силах, господин. У нее не было причин меня бить. Она всегда брала за меня больше, чем за других. Когда я забеременела, она меня не продала. Вэлли решил, что Джа не поняла вопроса - ведь раб не может ни выбирать хозяев, ни даже судить, кто из них лучше. - Ты была очень добра ко мне. И мне понравилось... - Он хотел сказать "заниматься любовью", но надо было сказать "развлекаться", и это его остановило. - Та ночь, которую я провел с тобой, мне понравилась больше, чем любая другая ночь с женщиной. - Он чувствовал, что лицо горит. - Надеюсь, ты и в будущем разделишь со мной ложе. - Конечно, господин. А зачем еще она ему нужна? Какой у нее выбор? Вэлли все больше и больше чувствовал себя виноватым и начинал сердиться на себя. Вид этой шелковистой кожи, изгибы ее груди и бедер... Он подавил это чувство вины и решил говорить с Миром на его же языке. Он задавал ей вопросы о родителях, близких друзьях, тех, кого она любила, но она только качала головой. Это хорошо. Он улыбнулся мягко, как только мог. - Значит, ты будешь моей рабыней. Я попытаюсь сделать так, чтобы ты была счастлива, Джа, потому что тогда ты и меня сделаешь счастливым. Вот твоя первая обязанность - сделать меня счастливым. А вторая - ухаживать за этим прекрасным малышом, чтобы он вырос большим и сильным, таким, какого ни один кузнец еще не видел. Но развлекаться ты будешь только со мной и ни с кем другим. Больше у тебя никого не будет. Наконец хоть какой-то отклик. В ее взгляде вспыхнули и удивление, и радость. - Спасибо, господин. Теперь другая проблема. - Через несколько дней я уезжаю. Никакой реакции. - Может быть, мы никогда не вернемся сюда. То же самое. - Вчера Нанджи стал моим подопечным, и я сделал ему подарок. А тебе что подарить? Что ты хочешь? - Ничего, господин. - Ему показалось, что ее руки еще сильнее сжали малыша. - Я обещаю тебе, - сказал он, - я обещаю, что никогда не отниму у тебя Виксини. Все так патетически просто! Она скользнула на колени и поцеловала ему ногу. Рассердившись, он встал, поднял ее и увидел, что она плачет. - Все-таки ты меня удивляешь, - сказал он, через силу улыбаясь. - Удивляю, господин? - Она вытирала глаза. - Да. Ты и в самом деле такая прекрасная, какой я тебя запомнил. Мне казалось, это невозможно. - Малыш уже играл на полу, и теперь Вэлли мог обнять и поцеловать ее. Он хотел, чтобы это было всего лишь дружеским приветствием, но вот их языки встретились, руки соединились, он почувствовал под пальцами ее тело. Желание мгновенно пронзило его; он расцепил руки и отвернулся, пристыженный, пытаясь прийти в себя. Когда он опять взглянул на нее, она уже сняла свои лохмотья и сидела на кровати, ожидая его. - Не сейчас, - сказал он хрипло. - Сначала надо посмотреть, можно ли в этом доме содержать рабыню, потом мы найдем какую-нибудь приличную одежду для тебя и для Виксини. Виксини опять направился к двери. Вэлли шагнул за ним, поднял и пощекотал. Виксини завизжал от восторга, и по груди Вэлли потекло что-то теплое. Первая его мысль была об этих бесценных шелковых коврах. Он подставил свободную руку, чтобы уберечь резное дерево. Виксини хорошо поработал. Джа смотрела на него в ужасе, а Вэлли громогласно хохотал. Виксини улыбнулся той же беззубой улыбкой, что и Хонакура. Джа смотрела на Вэлли глазами, полными отчаяния, это почему-то тоже его развеселило, и он засмеялся еще громче. Она оглядела комнату в поисках полотенца, но, не найдя ничего подходящего, схватила платье и принялась вытирать его грудь. В этот момент вошли Нанджи и Конингу. Вэлли пытался что-то сказать, показывая на малыша, который все еще сидел у него на руках, и на темное пятно на своей юбке, но у Нанджи было такое лицо, что он не смог вымолвить ни слова. Конингу никогда ничему не удивлялся, почтительность не позволяла ему смеяться над Седьмым, но и он отвернулся, чтобы поправить что-то на стене. Нанджи привел почтенного вида служанку по имени Жану: она вела хозяйство в женских помещениях. Вэлли очень удивился, когда узнал, что с Виксини проблем не будет. - Так здесь и дети есть? - О да, светлейший, - ответил Конингу. Женщины говорят, что в этом виноваты воины, но мне не приходилось слышать, чтобы у воина был ребенок. Я распоряжусь, чтобы вам принесли одежду и воды, светлейший. - Жану, - сказал Вэлли, - я послал за рабыней и обнаружил, что теперь у меня двое рабов. Видишь, сейчас они оба голые. Платье Джа не подходит даже для того, для чего она только что его использовала. Я хочу, чтобы ей подобрали что-нибудь подходящее. Что ты посоветуешь? - Она для ночной работы, светлейший? - спросила Жану, рассматривая обнаженную Джа, как повар рассматривает кусок мяса, и не ожидая ответа на свой вопрос. Она бросила хмурый взгляд на ноги Джа, потом - на руки. - Для ребенка - одеяло, пеленки и чепчик на плохую погоду. Для женщины - два платья, сандалии, ботинки для дождя и плащ. Ей понадобится, наверное, хотя бы один вечерний наряд и приличные туфли? С волосами ничего сделать нельзя, пока не отрастут, а вот пальцы и ногти на ногах... Посмотрим. Какие-нибудь духи, притирания, немного косметики, но ничего слишком изысканного. Вэлли посмотрел на Джа. - Может быть, что-нибудь еще? Для начала этого хватит? Она кивнула, глядя на него широко открытыми глазами. - Очень хорошо, - согласился Вэлли. - Я уверен, что Жану поможет тебе подобрать подходящую одежду. С оплатой решим потом. Он улыбнулся, надеясь, что этим приободрит Джа, но девушка ушла, завернувшись в простыню, совершенно потрясенная. Вэлли чувствовал себя примерно так же. Его грызло подозрение, что он сам только что получил подарок, и совесть не давала ему покоя. Когда Вэлли уничтожил все последствия действий Виксини, Нанджи увидел во всем случившемся и смешную сторону. - Смелый мальчик, - заметил он лукаво, - так обойтись с Седьмым! Вэлли был полностью согласен с ним. - Ну и денек сегодня, - сказал он. - А что мой камень? Понравился он этой грозной Кикарани? - Исчез в мгновение ока, мой повелитель, - ответил Нанджи со смехом. И ученик выдержал испытание: при попытке солгать по всему лицу Нанджи выступили бы предупредительные красные сигналю Впрочем, Вэлли никогда не расскажет ему об этом экзамене. - Кстати, - сказал он, - оружейник подтверждает твое предположение насчет меча - это седьмой меч Шиоксина. Нанджи просиял. - Жаль, что я не слышал окончания баллады, мой повелитель. - Очевидно, на том она и кончалась. Шиоксин принес его Богине, и больше никто ничего не знает. В отличие от Тарру Нанджи был склонен верить в чудеса. - А сейчас Богиня отдала его Шонсу! - Конечно, хотя я ошибочно полагал, что об этом говорить не стоит. Но вот что интересно: ты слышал эту историю около трех лет назад? - Немного раньше, мой повелитель, - Нанджи робко улыбнулся. Вэлли смерил своего ученика долгим взглядом, потом сел на пол и положил рядом меч. Нанджи сразу же последовал его примеру и положил свой меч на меч Вэлли. В таком положении обычно рассказывали сутры. - Сколько сутр ты уже знаешь? - Пятьсот семнадцать, мой повелитель. Последняя - "О поединках". Такое совпадение! - Мне повезло! Давай-ка послушаем. Восемьдесят четвертую, "Об обуви". Они рассказывали по очереди. Сутры были для Вэлли настоящим откровением; все они хранились в его памяти, но он никогда их не учил, и поэтому слышал их как будто в первый раз. Здесь всего хватало, и глупых стишков, и длинных списков. Одни покороче, другие подлиннее, они охватывали самые разные темы: воинское искусство, обряды, стратегию, профессиональную этику, тактику, анатомию, оказание первой помощи, даже правила личной гигиены. Большинство - скучные и банальные, но в некоторых сквозит какое-то варварское благородство, которое встречается в древних сказаниях у всех народов Земли. Некоторые - совершенно избитые, другие - непонятные и запутанные, как заповеди Дзена. Почти во всех содержится какой-нибудь постулат, потом история для примера и мораль. Как и говорил Хонакура, рассказики помогали запомнить сутру, но очень часто ассоциация идей была надуманной и плохо улавливалась. Какую бы сутру они ни взяли, Нанджи дословно знал все, поэтому Вэлли рассказал пятьсот восемнадцатую, "О заложниках". Нанджи тут же ее повторил. Вэлли очень удивился. Он рассказал еще две, а потом заставил повторить "Заложников". Нанджи не сделал ни одной ошибки. Вэлли знал, что в дописьменный период у людей может быть удивительно хорошая память, но Нанджи и тут казался настоящим феноменом. Хонакура был прав: это рука Богини. Его подопечный сидел с довольным видом и, казалось, понимал, о чем думает повелитель. - Ну что ж, молодец, - сказал Вэлли. - Послушай-ка теперь пятьсот двадцать вторую, "Как кормить лошадей". - Это была самая длинная, скучная и плохо запоминающаяся из всех сутр. Вэлли и сам пару раз запнулся. Нанджи не спускал взгляда с его губ. Потом он все повторил - без запинок. Вэлли Смита учили читать и писать. Но по стандартам Нанджи он был умственным калекой. - Ты выиграл! - сказал Вэлли, и Нанджи улыбнулся. - Если бы я прочитал их все подряд, все тысячу сто сорок четыре, ты бы запомнил? Нанджи попытался принять скромный вид. - Наверное, нет, мой повелитель. - Не лги, вассал! - Вэлли засмеялся. - Наверное, да, и, наверное, ты прав, но у меня не хватит на это сил. Пойдем, займемся твоим мечом. Оружейная находилась далеко от храма, у самых ворот, чтобы шум не мешал священнодействиям жрецов. Атиналани, уже не в официальном платье, а в кожаном переднике, колотил по наковальне, а обливающийся потом раб раздувал мехи. Мастер сразу же прервал свою работу и повел гостей во внутреннее помещение, где на специальных стойках висели мечи и рапиры: их были сотни, гораздо больше, чем может понадобиться охране. Прикинув, сколько это может стоить, Вэлли пришел в ужас, но, видимо, одним из благословений этого Мира было то, что экономистов тут не знали. Но с другой стороны, здесь во всем чувствовалось присутствие хозяина, и Вэлли это нравилось. Атиналани уже знал, какой меч ему принесли. Почтительность, которую он выказал его владельцу, была для Нанджи неожиданностью и польстила ему. На этой стороне Реки достойного покупателя не найдется, сказал оружейник, но, если доблестный ученик захочет продать его побыстрее, он готов предложить триста золотых, Нанджи сумел только открыть рот и выпалить "Решено!". Это Вэлли вполне устраивало - достаточно и одного дорогого меча. Он вынул один сапфир и попросил оружейника посоветовать, как обратить его в наличные. Атиналани был рад оказать услугу владельцу седьмого меча Шиоксина и сказал, что сам продаст камень в городе. Новый меч выбирали долго, надо было учесть все - длину, вес, гибкость, лезвие, наклон, сталь. Нанджи смотрел на все широко открытыми глазами, жадно поглощая новую информацию. Вэлли удивлялся, какие вещи всплывают на поверхность - еще два дня назад он ничего подобного не знал - Шонсу, конечно же, разбирался в теории не хуже, чем в практике. Радости Атиналани не было границ - он давно не встречал такого опытного и заинтересованного покупателя. Потом Вэлли немного отошел от темы. Сталь - не его специальность, но инженер-химик должен кое-что знать о поведении железа и углерода в кристаллических решетках, поэтому он стал рассуждать о ковке и закаливании. Лицо оружейника потемнело, он насторожился - воин нарушает границы, он говорит о том, что содержится в сутрах другого ремесла. Поэтому Вэлли быстро отступил, и дружелюбная атмосфера опять восстановилась. Наконец выбрали для Нанджи новый меч, он понравился всем, но Нанджи не хотел расставаться со своим старым. Вэлли указал на его недостатки. Нанджи со всем соглашался, но под конец признался, что у него есть младший брат, которого он собирается записать в охрану, как только получит третий ранг и сможет иметь подопечного. Однако этого никогда не произойдет, если Тарру будет иметь к делу какое-либо отношение, но с другой стороны, Нанджи все равно не собирается здесь оставаться; Вэлли это не касалось, и он решил оставить все как есть. Теперь оставалось выбрать рапиры. Для тренировок воину необходимо оружие такого же веса и длины, как и его меч. Атиналани, предвидевший эту проблему, уже начал работать. Он очень точно запомнил, каков меч Шиоксина, и обещал, что рапира будет готова к заходу солнца. Как неофициальный банкир охраны, он ссудил обоих своих покупателей несколькими монетами, которые достал из кожаного мешка, что служил ему кассой. Вэлли чувствовал себя как турист, исследующий магазины в незнакомой стране; так оно, в сущности, и было. Он дал себе слово, что еще вернется сюда и поговорит с оружейником. Воины стояли в дверях, пока Атиналани наводил последний блеск на новый меч Нанджи - из его мастерской все должно выходить только в самом лучшем виде. Вэлли решил, что обедать они будут там же, где и завтракали. - Вот что, - сказал он, - пообедай со своими друзьями, а потом мы встретимся. Мне нужно поговорить с достопочтенным Тарру. 6 Со своим старым мечом на спине Нанджи быстро шел к казармам. Новый меч и рапира лежали в футляре, который был у него под мышкой. На ходу ученик обдумывал одну немаловажную проблему. Новый меч должны вручить ему - кого же он попросит о такой услуге? Это старинная традиция, хотя в сутрах и не говорится, что она обязательна. Как давным-давно объяснял ему Бриу, молодому человеку, чтобы стать воином, необходима помощь по крайней мере двоих: один станет его наставником, а другой вручит ему первый мы Но практика эта распространилась и на все мечи, даже те, что были куплены или добыты в бою; меч должен вручить кто-нибудь другой. Друг. Не наставник. Кто? Конечно, можно попросить кого-нибудь из Вторых, например, Даракаджи или Фондиниджи, но сегодня за завтраком все они смотрели на него косо. Бриу пока молчит, но после утренней сцены в его душе несомненно остался неприятный осадок. И, разумеется, каждый воин смертельно завидует Нанджи: еще бы - такой замечательный наставник мало кому попадается. Если попросить Даракаджи, он может отказаться, Фондиниджи - тоже, а если откажется один, его примеру последуют и все остальные... И что тогда? Вот так размышляя, Нанджи подошел к казармам как раз в тот момент, когда по ступеням спускались мастер Бриу и воин Ландиноро. Вот и ответ - Бриу по крайней мере не сможет назвать его трусом. Он поймет, что Нанджи хочет пойти на мировую. Нанджи сделал знак приветствия. - Мастер, - начал он. Непривычно было не обращаться к Бриу "наставник", - я хотел бы попросить вас об одолжении. Бриу окинул его холодным взглядом, посмотрел на меч, потом повернулся к Ландиноро. - Наглости ему не занимать, - сказал он. Третий, хмурясь, кивнул головой. Бриу протянул руку, и Нанджи отдал ему свой меч. Ландиноро осмотрел его. - Неплохая железка, - сказал Бриу. - Как думаешь, Лано, вручить Ржавому этот меч или проткнуть ему глотку? Ландиноро усмехнулся. - После сегодняшнего тебе следовало бы оседлать коня. Хотя, может, и стоит. - Это купил тебе твой хозяин? - спросил он, взвешивая меч в руке. - О-он отдал мне меч светлейшего Хардуджу, мастер, - сказал Нанджи, заикаясь. - А я его продал. - Наверное, этого говорить не стоило. Его собеседники молча посмотрели друг на друга. Бриу сурово взглянул на Нанджи. - Да, странный у тебя наставник. Хотя тебе с ним неплохо, не правда ли, ученик? - Да, мастер. - Да, мастер, - передразнил его Четвертый. - А мне вот не очень хорошо. - Он все так же рассматривал меч, как будто размышляя. - Крепкая сталь, это точно. Никогда не видел, чтобы человек мог сам идти на Судилище после того, как толстяк отделает его палкой. И он ведь прыгнул головой вперед - знал ты об этом? - Головой вперед? - переспросил Нанджи. - С Поляны Милосердия? - Это совершенно невероятно - но Шонсу весь невероятный. - Я тоже никогда не видел такого, - согласился Бриу. - Он раскинул руки, как будто собирался взлететь, как птица. Мы стояли и смотрели, мы видели, как он вышел из воды. Да, нам всем это понравилось, но мы решили, что толстяк все равно с ним разделается. Потом мы пришли сюда, а тут все вверх дном - толстяк уже мертв, а этот маленький грозится открутить мне голову, говорит, что это я дал узнику меч и что сам он не смог бы дойти до Судилища. - Он опять посмотрел на Нанджи сурово. - Ну а ты знаешь, откуда у него этот меч? "Подопечный не будет обсуждать своего наставника..." Нанджи весь покрылся потом. - Об этом мече ходят странные слухи, - продолжал Бриу, не дождавшись ответа. - Ты веришь в легенду о Шиоксине, ученик? - Да, мастер, - ответил Нанджи, немного подумав. Бриу скорчил гримасу. - А потом я узнал, что один из моих подопечных. - Он замолчал, а потом саркастически добавил: - не получил необходимых сведений относительно третьей клятвы. Нанджи не сказал ничего. - У тебя, конечно, не было выбора. Но и мне ты задал работу! А потом он еще обвиняет меня в трусости! В трусости! Много ли надо Седьмому мужества, чтобы разделать Четвертого? А я уже считал себя мертвецом, когда вызвал его. Шонсу не убивает, если в этом нет необходимости - но этого Нанджи тоже не может сказать. Бриу взглянул на своего товарища и пожал плечами. Потом он развернулся к Нанджи. - Ты бы принял мой вызов, да? - спросил он. Ландиноро хлопнул Бриу по плечу. - Я передам, что ты сейчас подойдешь, - сказал он. Бросив в сторону Нанджи загадочный взгляд, он тактично удалился. Нанджи почувствовал острое желание отправиться следом, даже если придется расстаться со своим новым мечом. - Ну! - продолжал настаивать Бриу. - Ты бы не сдался так просто? Нанджи смущенно поежился. - Я попросил бы отсрочки, мастер. Вы ведь согласились бы, да? - На три дня? - фыркнул Бриу. - Ты что же, думаешь, что этот твой волшебник сможет за три дня сделать из тебя воина? - Он с сожалением покачал головой. - Я пробовал научить тебя правильно двигаться, но ничего не помогло. Нанджи опять поежился. - Если бы я сдался, вы бы потребовали церемонии унижения? - Ну и что? Меч можно найти новый, а волосы отрастут. Нанджи молчал. Он скорее бы умер, да, умер, чем пошел бы на такое. Бриу пожал плечами, потом поднял меч, чтобы осмотреть лезвие. - Всем известно, почему именно Ржавый побежал к воде. Не Фондиниджи и не Ушастый, а именно Ржавый. - Но ведь когда работает Отряд Смерти, вы всегда ставите меня на страже около заводи, возразил Нанджи. Бриу сурово посмотрел на него. - Тебе не нравится швырять камни, да, ученик? Всем известно, почему ты всегда оставался у заводи, - ты не хотел ничего об этом знать. А я только смеялся, да помогут мне боги. Нанджи видел такое только однажды. От серебра, которое ему потом предложили, он отказался, и с тех пор все переменилось. - Ну и кого первым? - резко спросил Бриу. - М-мастер... - пробормотал Нанджи, ничего не понимая. - Кого первым? У тебя же теперь есть свой в голубой юбке, разве не так? Ученик, охрана хотела бы знать заранее - кого именно Ржавый заложит первым? Каким же он был дураком, попросив Бриу вручить ему меч! Ни Даракаджи, ни Фондиниджи не могли сказать ничего более отвратительного, чем это. Он сказал Шонсу, что Бриу - человек чести, но рассказывать об этом Бриу нельзя, потому что все происходящее между подопечным и наставником должно оставаться тайной для остальных. - Чего вы хотите от меня, мастер? Чтобы я обвинил всю охрану? И вы думаете, он мне поверит? Я не видел ничего предосудительного! Я не был свидетелем ничему! Это все вина толстяка. Все остальные только выполняли приказы Мы все - люди чести, когда есть такая возможность. Бриу смотрел на него холодно. - Некоторые. Мы все брали деньги, все, кроме тебя, ученик. - Я думаю, что его это вовсе не интересует! - воскликнул Нанджи. - Значит, он не будет правителем? - его собеседник прищурил глаза. - Он что, уезжает? Нанджи хотелось куда-нибудь убежать. Куда-нибудь подальше. Можно и в тюрьму. - Так ты добился своего, да? - спросил Бриу, помолчав. - Ты станешь свободным воином? - Мастер... Сто семьдесят пятая сутра! Бриу вздохнул. - Да, ты не должен говорить о Шонсу. Давай поговорим о тебе. Ты ведь был его секундантом, когда его вызвал маленький? Почему ты разрешил ему сдаться? Потому что Шонсу подал ему знак, он кивнул. Кивок - это тоже приказ наставника? Можно ли о нем говорить? Нанджи вспотел еще больше. - Если бы мой господин хотел его крови, он покончил бы с ним одним ударом, - сказал он наконец. - Согласен. Но секунданты - люди осторожные. Ты гордишься, что принял правильное решение? Нанджи молча кивнул. Этого хотел Шонсу. Бриу нахмурился, потом пожал плечами. - Что ж, я все еще не решил, что делать с этой железкой. Нанджи смотрел на него с надеждой. - Открой пошире рот, Ржавый, - сказал Бриу. Нанджи с облегчением улыбнулся. В дверях показались несколько воинов. Нанджи подумал, что Бриу подождет, пока они уйдут, но он не стал ждать. Он опустился на одно колено, протянул Нанджи меч и сказал: - Живи им. Владей им Ей во благо. Умри с ним в руках. С благоговением Нанджи взялся за эфес и произнес: - Он станет моей честью и гордостью. Бриу поднялся, не обращая внимания на удивленные взгляды тех, кто проходил мимо. - Благодарю вас, мастер, - сказал Нанджи. - Счастливо, Нанджи, - ответил Бриу. - Может быть, ты этого заслуживаешь. - Спасибо, мастер, - опять повторил Нанджи. - Он тебе пригодится. - Да? Бриу как-то странно на него посмотрел, а потом тихо сказал: - Сто семьдесят пятая! - Он повернулся и пошел прочь. Мастер Бриу был подопечным господина Трасингджи. 7 Знамена в большой столовой лениво повисли, как будто их сморила полуденная жара. Вэлли вошел, сильно, но нарочито прихрамывая: ноги его выздоравливали очень быстро. Тарру здесь не появлялся. В столовой было около десяти человек, они ели стоя, видимо, обед - не официальная церемония. Он направился к столу, за которым сидели трое Пятых. Увидев его, они вскочили, торопясь принесли ему свои приветствия; когда все было закончено, Вэлли сел спиной к присутствующим, чтобы показать, как он доверяет им, хотя это было далеко не так. Достопочтенного Тарру вызвали на собрание священных старцев. Поэтому Пятые решили, что светлейший Шонсу не станет их новым начальником. Они успокоились и вели себя почти дружелюбно. - Я думаю, ему предложат стать правителем, - небрежно заметил Вэлли, - по крайней мере временно. - Он взял булочку, немного мягкого желтого сыра, слуга принес ему кружку слабого пива. Улыбнувшись, глядя на свою вежливо молчавшую, но явно заинтересованную аудиторию. Вэлли продолжил: - Сегодня утром я отказался от этого места. У меня есть другой приказ. - Приказ? - в ужасе повторили сразу двое. И вот Вэлли с набитым ртом вкратце рассказал им свою историю. Не помешает создать вокруг себя некоторую божественную дымку. Он не мог понять, насколько они ему верят. Потом один из них ушел, пришел другой. Тот, который уходил, по пути перекинулся парой слов с Четвертыми. Этот рассказ очень скоро узнают все. Вернулся Тарру, его сопровождал Трасингджи пятого ранга, этот огромный темноволосый толстяк был, похоже, ближайшим другом достопочтенного. У него были удивительно белые брови, а на макушке лысина. Цветущий от удовольствия Тарру принимал поздравления. Конечно, это всего лишь временное назначение, до тех пор, пока не найдут Седьмого... Если только Седьмой сможет сюда добраться, подумал Вэлли. Он медленно ел свой обед, поджидая Нанджи и желая не упустить момент, когда Тарру останется один. Но ждать ему не пришлось. Едва закончив свои уверения в том, что светлейший и его вассал - самые дорогие гости в казармах и могут оставаться здесь сколько пожелают, Тарру вдруг перегнулся через стол, протянул Вэлли руку и разжал ладонь, на его ладони лежал камень - по весу вроде бы тот же, но Вэлли положил его в другой карман, чтобы проверить, не уменьшился ли он в размерах. - Вам угодно что-нибудь еще, светлейший? спросил новый правитель немного недовольным тоном. - Как мы можем сделать ваше пребывание здесь более приятным? Время расплаты... но Тарру выбрал это большое скопление народа, чтобы не поздравлять гостя с тем, что он не ошибся в честности Нанджи. - Только одно, - сказал Вэлли и, решив доставить себе удовольствие, окинул взглядом явно озадаченные лица. - Как все вы, конечно, знаете, совсем недавно я провел пару ночей в менее благоприятных условиях. Все беспокойно нахмурились. Джентльмены о таких вещах не говорят. - Узников приковывают за обе лодыжки, - продолжал Вэлли. - Через несколько часов боль становится просто невыносимой. Это какое-то нововведение, или так было всегда? Тарру ожидал чего угодно, но только не разговоров о тюрьме. - Насколько я помню, так было всегда, - сказал он, не спуская с Вэлли глаз. - Значит, если сейчас кое-что изменить, это останется на многие годы? А некоторых из заключенных признают невиновными. Если одну ногу освободить, это даст гораздо больше свободы движения. Неужели Богине угодны такие муки? Разве это справедливо? Воины удивленно переглядывались - нечего сказать, странная мысль! Кому до этого дело? - Если к камню подобраться достаточно близко, то его можно поднять, - возразил Тарру, нахмурившись. - Сомневаюсь, - ответил Вэлли. - С одного конца его поднимают двое рабов. Давайте пойдем туда, и я сам попробую? Если и я не смогу, то уже мало кто сможет. Эти глыбы очень гладкие и скользкие. Тарру, кажется, что-то решил. - Вы это очень верно подметили, светлейший! На своем новом посту я непременно этим займусь и, если успею, я прикажу сделать в тюрьме новую крышу. Теперешнее положение, несомненно, не воздает чести Богине. Какую щедрость проявил побежденный! Но вскоре Вэлли понял, что этот проигрыш самому Тарру не будет стоить ничего. Тарру не переставал время от времени бросать взгляды на меч Вэлли. Люди заканчивали обед, вставали и уходили, и вот остались только Трасингджи и Тарру. Потом появился Нанджи. Он обошел вокруг стола, чтобы удостовериться, что Вэлли его увидел и знает, что он вернулся, или, может быть, просто для того, чтобы все на него посмотрели. Складки на его желтой юбке из отличного полотна казались такими же острыми, как и его меч. На нем были замшевые ботинки цвета масла, а украшенные тиснением ремни просто светились. У самого эфеса его нового меча мерцал серебряный зажим для волос. Он тяжело дышал, как будто прибежал сюда бегом. Тарру и Трасингджи взглянули друг на друга. Они стали избегать взгляда светлейшего Шонсу... Этого следовало ожидать. Находясь в обществе, Седьмой должен сохранять достоинство, и Вэлли покраснел, сдерживая распирающий его смех. Площадка для тренировок представляла собой большой двор, огороженный стеной только с одной стороны; венчало площадку некоторое подобие крыши, однако ветер здесь гулял вполне свободно. На стене висели несколько зеркал во весь роет и вешалки для масок и рапир; была еще небольшая галерея для зрителей. Здесь Вэлли и остановился на минуту, намереваясь все осмотреть. Нанджи пританцовывал от нетерпения, ему хотелось поскорее приступить к первому уроку, который проведет этот непревзойденный воин. Послеполуденное солнце просто бушевало. Задыхаясь от жары, на площадке парадов собирались воины, они стояли небольшими группами и вяло переговаривались. Вэлли смотрел, какого цвета у них юбки и - если можно было увидеть - какие у них ботинки. То же самое он делал и выходя из столовой, так как теперешнее великолепие Нанджи еще больше подчеркивало его прежнюю нищету. Вэлли хотелось знать, много ли здесь бедных воинов. Он не нашел ни одного. Возможно, Нанджи весь свой заработок отдавал родителям. Возможно, он все тратил на женщин. Или, может быть, он - единственный честный человек во всей охране? Вот их заметили. Через несколько мгновений все натянули маски и встали парами, наклоняясь вперед и назад, поднимая тучи пыли и с энтузиазмом стуча рапирами. - Кажется, мы вдохновили их к действиям, - заметил Вэлли с сарказмом. - Прошел слух, что вы уезжаете, светлейший. Воины показывают, на что они способны. - Ну да! - Вэлли стал внимательно присматриваться ко всем движениям глазами Шонсу. - Что-то я не пойму - здесь все так дерутся, или это дополнительные тренировки для отстающих? Нанджи удивился. - Так дерутся все, мой повелитель. - Он стал показывать то на одного, то на другого, предсказывая, кто сможет на днях повыситься в ранге, а кто не выдержит испытания. - Помни, что ты не должен повторять того, что я тебе говорю, - сказал Вэлли, подумав. - Мое мнение вот какое. Жирные утки на птичьем дворе - и те движутся более ловко, чем эти остолопы. - Мой повелитель! - Да, да! - уверил его Вэлли. - Здесь нет ни одного Третьего, который бы дрался, как подобает Третьему, и ни одного Четвертого, который бы дрался, как Четвертый. Я бы их всех понизил по крайней мере на один ранг! Нанджи, кажется, встревожился, но ничего не сказал. Похоже, что мало кто из этих воинов когда-либо участвовал в настоящем бою. Они перегоняли узников, запугивали паломников, и кроме этого никаких подвигов за ними не числилось. Глядя на них, казалось, что они ни разу не получали хорошего урока. Но ведь Тарру - опытный воин, неужели ему это все равно? - Сколько в охране Вторых? - неожиданно спросил Вэлли, не спуская недоверчивого взгляда с этого сборища неумех. - Не считая меня, двенадцать, мой повелитель. - И сколько из них сильнее тебя? - Двое, может быть, трое, - ответил Нанджи смущенно. Вэлли обернулся к нему. Нанджи покраснел. - А ты скольких побьешь? - Троих, - пробормотал Нанджи. - Что? Так не может быть! - Бриу говорит, что у меня очень хорошая защита, мой повелитель. Меня трудно ударить. Вэлли нахмурился. Или его подводит опытность Шонсу, или здесь что-то не так. Но вдруг на дальнем конце двора он заметил нечто странное и на время забыл о проблемах Нанджи. Это было какое-то массивное сооружение из балок и перекладин, и ни он, ни Шонсу не знали, что это такое. Рядом в бочке стояли длинные палки, похожие на бильярдные кии. - Это что за чертовщина? - спросил он, не в состоянии поверить в зарождающуюся догадку. - Место для порок, мой повелитель. Вэлли резко развернулся и стал смотреть на своего вассала. - И кого здесь порют? - В основном рабов, - Нанджи пожал плечами. - А некоторые наставники - и своих подопечных. - И они хотят, чтобы из тех, кого порют, как рабов, получились воины? - Вэлли опять посмотрел на место для порок, а потом на воинов. - Пошли-ка отсюда, - сказал он. - А то мой обед выйдет обратно. В мрачном молчании Нанджи последовал за своим повелителем в их королевские апартаменты: он решил, что на сегодня урок отменен. Они прошли через переднюю. - Закрой дверь, - сказал Вэлли, не останавливаясь, и вошел в большую комнату. - К бою! - воскликнул он, резко разворачиваясь и выхватывая меч. Нанджи отпрыгнул и тоже вынул свой меч. - Эй! Неплохо! - одобрил Вэлли. - К тому же с новым мечом! - Он рассмеялся, увидев, как забеспокоился Нанджи. - Не бойся! Ты что, думал, что я собираюсь биться боевым оружием? Я проверял, какая у тебя реакция. Оказывается, гораздо лучше, чем у Бриу. Гораздо лучше! Ну да, ведь ты моложе. Нанджи сиял - уже давно его не хвалили: из тринадцати он был третьим с конца. Гостиная была почти столь же обширна, как и площадка для тренировок, а кроме того, здесь прохладнее и нет посторонних. Вэлли аккуратно положил седьмой меч на лакированный столик, подвинул табуретку к вышитому шелком креслу. С довольным вздохом он сел и поднял ноги кверху. Нанджи опять улыбался, все еще не выпуская из рук меч. - Нет, рапиры не нужны, - сказал Вэлли. - Тебе все равно надо привыкать к этому мечу. Ну-ка, четвертая позиция. Сделай выпад. Нанджи подчинился. Некоторое время оба молчали. - Ужасно, - сказал наконец наставник. - Нога смотрит внутрь, большой палец - наружу, запястье расслаблено, а локоть... О боги! Так нападает дождевой червяк, - он показал на зеркало. - Попробуй теперь тут. Ну - как тебя учили? У тебя же изумительная память! Нанджи сделал выпад перед зеркалом, потом правильно поставил ногу, повернул руку, опять проделал все движения и в тревоге повернул голову. - Ты убит, ученик, - спокойно сказал Вэлли. - Там в оружейной уже продают твой меч. Жаль, хороший был малыш. Нанджи сделал с десяток выпадов и каждый раз неправильно. Вэлли приказал ему сосредоточиться на запястье, но ведь надо думать и о том, как правильно поставить ногу, а стоит подумать об этом, и рука опять начинает дрожать. За полчаса он не продвинулся ни на шаг. Вэлли и Шонсу были совершенно озадачены. Вэлли встал и сжал левую руку Нанджи. - Я помогу, - сказал он. - Теперь попробуй очень, очень медленно. Как в замедленном кино, Нанджи повернул руку, поднял правую ногу, дюйм за дюймом преодолел все движения выпада. Вэлли не отпускал его до тех пор, пока правая нога опять не стала на место. То и дело поправляясь, Нанджи удалось продемонстрировать что-то похожее на выпад. Они повторяли так несколько раз, но едва только Нанджи начинал двигаться чуть быстрее, как все шло насмарку. - Все твоя чертова память! - бушевал Вэлли. - Неужели не можешь забыть? Было ясно, что забыть он не мог, хотя совсем выдохся от усталости и отчаяния. Дурные привычки впитались в его память, как сутры. Они попробовали с левой руки, но ничего не получилось, и пришлось от этой идеи отказаться. Они пробовали с рапирой. Они пробовали со старым мечом. Они пробовали с закрытыми глазами. Если бы горе Нанджи не было таким неподдельным, Вэлли решил бы, что он притворяется и делает все это специально. - Ну что же, давай тогда посмотрим на твою хваленую защиту, - сказал Вэлли со вздохом. Из тяжелого, обшитого железом ящика они достали рапиры и маски. Защита у Нанджи была великолепна и совершенно не соответствовала его нападению. Вэлли стянул маску, опустился в кресло и сложил на груди руки. Нанджи стоял перед ним в полном отчаянии. - Ничего не понимаю, - сказал Вэлли. - У тебя отличный рефлекс, твоя защита - на голову выше, чем у любого Второго, которых мы только что видели. Я полагаю, это уровень по крайней мере Третьего. У тебя хорошая координация движений, потому что каждый раз ты делаешь одни и те же ошибки. У тебя не получается только выпад - а это половина всего воинского искусства. У тебя мозговая блокировка. Но вместо "мозговой блокировки" получилось "проклятие", и Нанджи выпучил глаза. Вэлли невесело рассмеялся и предложил послать за Святыми Матерями. Потом он указал на обтянутый ситцем стул и сказал: - Сядь и отдохни минуту, я должен все обдумать. Нанджи сел. Он просто провалился в мягкое сиденье, но совсем не расслабился. Вэлли взял седьмой меч и сделал вид, что внимательно его рассматривает. - Тебя удивила цена твоего меча? - спросил он тихим голосом. - Как ты думаешь, какова цена этого? - Не знаю, мой повелитель, - еле слышно пробормотал Нанджи. - Священный Хонакура говорит, что такой меч не имеет цены. Судя по его словам, за него дадут все, что попросишь, сколько можешь унести. А я слышал, что у переправы хозяйничают разбойники. Вэлли не спускал взгляда с клинка. - Да, мой повелитель, - сказал Нанджи какое-то время спуск Теперь его голос звучал более заинтересованно. - Меня беспокоит наше путешествие, - продолжал Вэлли, по-прежнему обращаясь к мечу. - Нас трое - ты, я и Джа. Мне придется попросить достопочтенного Тарру дать нам охрану. Хотелось бы ему сейчас взглянуть на своего вассала, увидеть, какие чувства проносятся по его лицу. Удивление? Беспокойство? Стыд? Сообразит ли Нанджи, что Седьмой не должен быть столь наивным? Ответ последовал чуть быстрее, чем Вэлли того ожидал. - Ведь я поклялся умереть рядом с вами, мой повелитель. Теперь Вэлли мог поднять голову и улыбнуться. На лице Нанджи застыло удивление и печальное смущение. - Как ты думаешь, кого он выберет? - Не знаю, мой повелитель. Мне они не доверяли. - Боюсь, что это говорит в твою пользу. Но я-то точно не доверяю достопочтенному Тарру. Есть здесь какой-нибудь другой путь? - Нет, мой повелитель. - А что будет, если мы переплывем Реку? - Вэлли махнул рукой в сторону храма. - Переплывем Реку? - в ужасе повторил Нанджи. - Ну да, если получится, - ответил Вэлли, слегка озадаченный. Река - это Богиня, может быть, есть какие-то табу? Да, случаются водовороты, и ширина здесь немалая, но трое сильных молодых людей вполне могут перебраться на другой берег, даже с ребенком. - А что на том берегу? - Там только лес, мой повелитель. И утес... Да, утес - это плохо. Ну что ж, он сам разведает путь. - А если мы сами выберем себе охрану? Кого бы ты взял? Я знаю, ты скажешь, что все здесь - люди чести, но все же кто из них самый честный? - Я не знаю, мой повелитель! - Нанджи пытался уйти от ответа. - Я старался ничего не знать об их делах! - Не везет ему сегодня - сначала такое позорное фехтование, теперь - вот это; но Вэлли не мог позволить себе быть милосердным. Скосив глаза на клинок, он размышлял. Проблема Нанджи в том, что он очень честный. Будь в его душе чуть-чуть обычной человеческой греховности, и Вэлли без труда разглядел бы, куда тянутся нити, управляющие местными марионетками. - А если выбрать кого-то одного и попросить, чтобы он организовал для нас охрану? Кого тогда? - Бриу, - сказал Нанджи и покраснел, встретив удивленный взгляд. - Он сегодня вручил мне мой меч, повелитель. - Надо же! - удивился Вэлли. - Неплохо. Ты молодец, что попросил! Что ж, особой любви к нему у меня нет, но я думаю, попробовать можно. Нанджи опять поежился. - Его наставник - господин Трасингджи, мой повелитель. Это было самое большое обвинение, или предостережение, на которое Нанджи способен. Даже на Бриу нельзя полагаться. - Я этого не знал, - простонал Вэлли. - Как же нам выбраться? Нанджи, мне нужен твой совет. Помнишь, что сказал Фарранулу? Нанджи усмехнулся. 106 О БЕГСТВЕ Суть Если это не противоречит законам чести, мудрый воин всегда сам выбирает поле боя. Один ли он, с войском ли, но он всегда знает по крайней мере два пути отступления, и в большинстве случаев у него заранее готово место, где можно укрыться. Пример Когда жена Фарранулу стала жаловаться, что в спальне холодно, потому что открыто окно, он объяснил, что если его не будет с ней в постели, ей будет еще холоднее. Сентенция Когда Смерть приближается, мудрые уходят. - Мы могли бы как-нибудь потихоньку выйти и запрячь мулов, - предложил Нанджи; придумать какой-нибудь окольный путь он не мог. - Ворота охраняют, - ответил Вэлли. - Выйдет специальный приказ, и Тарру сразу же узнает о нашем бегстве. За нами будет погоня, а может быть, они пошлют вперед предупреждение. А что, если у них уже готова засада? Ты видел, как достопочтенный смотрит на мой меч? А другие ворота есть? - спросил Вэлли через некоторое время. - Можно как-нибудь обойти стены? - Ворота только одни, - хмуро ответил Нанджи. - Стены уходят в Реку. И опять это непонятное нежелание заходить в воду! Запрет, должно быть, очень сильный, но ведь у них есть лодки. На Земле есть религии, которые запрещают входить в храм в обуви; верования не нуждаются в логике. Нанджи изо всех сил хмурил брови, но ничего толкового придумать так и не смог. Хитрость явно не была его стихией. У Вэлли был один смутный план, о котором он пока молчал. Если удастся поговорить с Тарру с глазу на глаз, то его, подобно Нанджи, можно заставить принести клятву крови. В том, кто из них лучший воин, сомневаться не приходится. Потом правитель вызвал бы по одному всех своих подопечных, и они принесли бы ту же клятву. Теоретически он мог бы сделать своими вассалами всю охрану, сверху донизу. Обманщики так и останутся обманщиками, им доверять нельзя, но честные люди сдержат свою клятву, а их, конечно же, большинство? Уязвимой стороной в этом плане было то, что Вэлли - гость Тарру, и обнажить меч значило бы нарушить закон. Нанджи сгорел бы со стыда, узнай он, что его герой только подумал о таком. - Лошади, - сказал Нанджи. - Их в долине около десяти, и все они принадлежат охране. - Он с надеждой взглянул на своего повелителя. - Превосходно! - воскликнул Вэлли. - Черт возьми, превосходно! Нанджи пытался не показывать своей радости. - Рассказывай дальше, - попросил Вэлли. Но рассказывать было почти нечего. Дорога так круто поднималась в гору, что торговцы везли свои товары на тележках, запряженных быками, а люди ездили на мулах. Лошадей содержали, чтобы поддерживать связь с переправой, где обычно стоял пикет, состоящий из трех воинов и жреца. Конюшня находилась недалеко от ворот. Ее тоже охраняли трое. - Завтра можно распланировать все точнее, мой повелитель, - сказал в заключение Нанджи. - Вряд ли! - заявил Вэлли. - Я туда не пойду; это заметят сразу же. Лошадей можно украсть. Это будет преступлением, но не нарушением закона, и никто и не усомнится в том, что Седьмой имеет право взять все, что пожелает. Официально лошади принадлежат самому храму, так что, возможно, ему удастся договориться с Хонакурой и купить их заранее. Но охрана... - Кажется, вассал, ты нашел ответ, - сказал Вэлли. - Значит, будем конокрадами. Но только вряд ли мне удастся в одиночку справиться с тремя, а убивать я не хочу. Их надо связать, и для этого мне нужен хороший воин. Нанджи опять показалось, что он летит в пропасть. - Так что придется тебе потренироваться, - заключил Вэлли. - Ты нужен мне. Ты нужен мечу. Ты нужен Богине, Нанджи, - Вэлли показал на зеркало. - Сто выпадов с правильно поставленной ногой. Потом займемся остальным. Теперь, когда у него есть деньги, надо кое-что сделать. Но ноги его болели, а к тому же следовало подчеркнуть, что ходит он еще плохо, и поэтому Вэлли потянул за веревку звонка. Он величественно уселся в своем кресле, как и полагается высокому гостю, и разрешил здешним прихлебателям бегать вокруг него весь остаток дня. Нанджи тем временем сновал перед зеркалом. Пришел портной с образцами тканей и снял с него мерки. Сапожник вырезал из кожи след его ступни, хотя ему придется учесть, что, когда спадет опухоль, нога уменьшится. В течение последних двух месяцев Шонсу занимался чем угодно, но только не волосами, поэтому их новый владелец позвал парикмахера. Надо было сделать подарок Конингу, а также Жану, потому что она могла превратить жизнь Джа в сплошной ад. Пришел целитель, племянник Хонакуры, он сменил повязки и пробормотал над ногами Вэлли молитвы. Вэлли приказал, чтобы на закате к нему прислали его рабыню и подали ужин в комнату. Это было нарушением тех предосторожностей, о которых он говорил Хонакуре, но ради первой ночи с Джа он пошел на риск быть отравленным. Ему хотелось воссоздать тот необычный обед при свечах, даже если его теперешние апартаменты в сотни раз больше, чем хижина паломников. Хороший ужин, задушевная беседа, во время которой они будут строить планы и выяснят, что же соединяет две нити их - столь непохожих друг на друга - судеб. А потом - потом много любви по высшему классу! День догорал. Принесли горячую воду, и Вэлли принял ванну, на этот раз без помощников. Нанджи продолжал делать выпад за выпадом. Его вассал совершенно обессилел, но так ничего и не добился. Наконец, когда солнце уже садилось, Вэлли разрешил ему остановиться. Готовый расплакаться, Нанджи упал на стул как скомканная рубашка. - У тебя, кажется, есть семья в городе? - спросил Вэлли. Нанджи покраснел, сел прямо и подтянулся. - Да, мой повелитель, - сказал он, четко выговаривая слова. Что же услышал он от Вэлли? - Может быть, ты захочешь навестить их сегодня? Я собираюсь показать свое воинское искусство моей рабыне, и ты мне пока не нужен. - Спасибо, мой повелитель! - Такое соображение Нанджи весьма удивило. - Я думаю, тебе будет о чем рассказать им, - сказал Вэлли. Нанджи улыбнулся. - И, пожалуй, предупреди их, что скоро уезжаешь. Но когда? И как?  * ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ВОИН ПОПАДАЕТ В ЛОВУШКУ *  1 - Теперь надень туфли, - сказала Жану, распрямила плечи Джа и, постучав в дверь, ввела ее к новому господину. Сегодня был необычный день. У Джа голова шла кругом. Изо всех сил рабыня старалась сдержать дрожь Теперь надо не сломать ногу, потому что туфли она не носила с тех пор, как уехала из Пло, а туфли на таких каблуках - вообще никогда. Она не забыла, что надо покачивать бедрами и улыбаться краешком глаз, как учила ее Жану. Светлейший Шонсу поднялся ей навстречу. - Покрывало! - прошептала Жану. Джа сбросила покрывало, чтобы светлейший Шонсу посмотрел на ее платье. Платье было очень странное, оно все состояло из бахромы и бус. Джа привыкла быть с мужчинами раздетой: это - ее долг перед Богиней и перед храмом, она делала это каждый вечер, но почему-то в таком платье она чувствует себя более обнаженной, чем просто без одежды. Она надеялась, что светлейшему Шонсу платье понравится, но, зная мужчин достаточно хорошо, сразу же заметила в его взгляде удивление и недовольство. Сердце ее упало. Очень необычный день - горячая ванна, духи, все ее тело натерли маслами, волосы завили железными щипцами, с ног срезали мозоли. У нее дрожали руки, когда ей показывали, как наносить краску на лицо, на веки и ресницы... Было немножко больно, когда прокололи уши и вдели блестящие подвески... Другие рабыни говорили, что светлейший Шонсу станет правителем, они рассказывали про все те ужасы, что вытворял с рабынями Хардуджу. Но Джа все это уже слышала. Они отпускали шуточки насчет огромного роста светлейшего Шонсу, грозили, что он будет очень груб, но она знала, что он вовсе не грубый. Они говорили, что воины бьют рабынь своими мечами. Она попыталась рассказать, что светлейший Шонсу пообещал оставить с ней Виксини. Они только посмеялись и сказали, что обещание, данное рабу, - это ничто. - Спасибо, Жану! - сказал светлейший Шонсу и с шумом захлопнул дверь. Вся эта большая комната была наполнена удивительным ароматом еды, струящимся из-под белых салфеток, которые закрывали стоявшие на столе блюда. Но Джа не чувствовала голода. Она чувствовала лишь досаду. Она хотела доставить удовольствие своему новому господину, а ему не понравилось ее платье. Если она не будет ему нравиться, он станет ее бить или продаст. Вот он взял ее руки, вот пристально взглянул. Она почувствовала, что краснеет, и не смела посмотреть ему в глаза. Он, должно быть, чувствует ее дрожь Она попыталась улыбнуться, как ее учила Жану. - Нет, не надо! - мягко сказал он. - Бедная моя Джа! Что они с тобой сделали? Он обнял ее, и она всхлипнула. Когда же девушка перестала плакать, он снял со стола скатерть и стер с ее лица и со своего плеча остатки краски. - Ты сама выбрала это платье? - спросил он. Она покачала головой. - А какое бы тебе хотелось? - поинтересовался Вэлли. - Расскажи, а я попытаюсь представить. - Шелковое, голубое, господин, - сказала она, все еще всхлипывая. - Длинное. С глубоким вырезом. - Это мои слова, - он улыбнулся. - Я и забыл. Я сказал, что ты будешь, как богиня. А что же Жану? Жану сказала, что рабы не носят ни шелка, ни голубого и что длинные платья не возбуждают. - Еще как возбуждают! - твердо заявил господин. - Мы им покажем! Сними свой кошмар и надень пока это. Он дал ей белую скатерть и отвернулся, пока она снимала с себя всю бахрому, бусы и блестки. - Вот так гораздо лучше! - сказал он. - Ты просто блистательна, Джа. Самая великолепная и обворожительная женщина, какую я когда-либо видел! Тебе не нужны такие вульгарные платья... такое бесстыдство. Иди сюда, сядь. Он дал ей выпить вина, а потом усадил за стол и не позволил ей прислуживать. Она заставила себя поесть, но и после этого дурнота не прошла, может быть, потому что ее тело так сильно пахло мускусом и лепестками роз. Он задавал вопросы. Она пыталась отвечать. С паломниками не нужно было разговаривать, и она не умела этого. Она рассказала ему о далеком Пло, о том, как там холодно зимой, - так холодно, что даже дети ходят одетые. Кажется, он ей поверил, хотя ей не верил никто во всем Ханне. Она рассказала все то немногое, что могла вспомнить о матери, а об отце она вообще ничего не знала, кроме того, что он тоже был рабом. Она рассказала ему о ферме, где выращивали рабов. Ей пришлось объяснить, что это специальные заведения, которые покупают младенцев-рабов и воспитывают их. Говорить с ним оказалось очень трудно, и беседа не клеилась. - Меня купил один человек из Фекса, - сказала она. - Мы плыли на лодке, приехали в Ханн, а матросы сказали, что мой хозяин - Иона, а он сказал, что это я - Иона, потому что он раньше уже плавал на лодках. Он пошел к Богине и попросил, чтобы Она вернула его домой, а меня оставил в храме как плату. Светлейший Шонсу был очень озадачен, хотя старался не подавать вида, и она поняла, что делает все не так. Потом наконец, к ее великому облегчению, светлейший Шонсу спросил, не хочет ли она лечь в постель. Она не могла доставить ему удовольствие ни своей беседой, ни своим новым платьем, но хорошо знала, что любят мужчины в постели. Однако и на этот раз у нее ничего не вышло. Он не разрешал ей делать те самые вещи, которые, по ее мнению, должны были понравиться ему, во всяком случае, паломники именно их и требовали. Она старалась изо всех сил. Он реагировал так же, как и все мужчины, но у нее возникало странное чувство, что на ласки отвечает только его тело, а душе его это радости не приносит. И чем больше она старалась, тем выходило хуже. - Ты, кажется, говорила, что на этой ферме тебя среди прочего еще учили шить? - спросил он утром, когда она надевала на себя покрывало. - Да, господин, - она кивнула. Он выбрался из огромной постели и подошел к ней. - Если мы купим ткань, ты сможешь сшить платье? Он истратил на нее столько денег, а она так и не доставила ему удовольствия... - Я попробую, господин, - ответила она, не дав себе времени даже подумать. - Так попробуй! - он улыбнулся. - Если я прикажу, то смогут ли найти помощниц для тебя? - Думаю, да. - Она скинула покрывало. - Покажите, как. Улыбнувшись своей мальчишеской улыбкой, он стал показывать - здесь облегающее, вот так обтянуть грудь, здесь свободное, здесь опять облегающее, внизу открытое. - И почему бы не сделать вот такой разрез? Когда стоишь, он закрыт, но при ходьбе будут видны твои прекрасные бедра. Внезапно она почувствовала, что дрожит от его прикосновений и улыбается ему в ответ. Он обнял ее и нежно поцеловал. - Сегодня вечером опять попробуем, - сказал он. - Краски не надо, а духов совсем немного, хорошо? Я скажу Жану, что моих женщин я люблю именно такими - в натуральном виде! Больше всего ты мне нравишься такая, как сейчас, а платье, какое бы ты ни сделала, все равно будет лучше, чем вчерашнее. Не успел Вэлли подумать, что дело сдвинулось с места, как опять возникли проблемы. Нанджи лежал на кровати в первой комнате, все его лицо было в синяках, нескольких зубов не хватало, на теле красовались самые разнообразные царапины и ушибы. Его новая желтая юбка, смятая и окровавленная, валялась на полу. - Не надо, лежи! - приказал ему Вэлли, когда тот попытался встать. - Джа, иди и скажи Жану, что надо послать за целителем. - Придвинув к кровати стул, он сел и стал рассматривать то, что осталось от лица Нанджи. - Кто это сделал? Виновными оказались Горрамини и Ганири, двое из тех троих, что избили Вэлли на потеху Хардуджу. Вэлли думал, что они ушли отсюда, но он ошибся. Мелью после перенесенного унижения остаться не смог, но эти двое все еще были здесь, тщательно избегая встреч с Седьмым. Нанджи вернулся от родителей и зашел в салон при казармах, чтобы немного пощеголять и покрасоваться. В салоне запрещалось драться на мечах, а врукопашную - нет, возможно, кулачные бои даже поощрялись, чтобы таким образом дать безопасный выход энергии. - Ну что ж, тем лучше! - взревел Вэлли. - Эти двое - мои давние должники, а теперь они еще и нарушили законы гостеприимства. - Вы их вызовете? - встревоженно спросил Нанджи, облизывая распухшие губы. - Как бы не так! - ответил его наставник, опять начиная скрежетать зубами. - Они нарушили правила чести! Я объявлю об этом всем и отрежу у них большие пальцы... Ведь это они нанесли первый удар! Ну, не совсем так... Первый удар нанес Нанджи. В эту ужасную ночь Вэлли обнаружил, что в словарном запасе Шонсу очень мало ласковых и нежных слов. Теперь же он узнал, что оскорблений, ругательств, брани и непристойностей в нем в избытке. Он в шестнадцати хорошо продуманных вариантах, ни разу не сказав два раза одного и того же слова, объяснил Нанджи, какую глупость тот совершил. Даже лежа на спине, Нанджи сумел съежиться от страха. - Но все же двое на одного - это бесчестно, - закончил Вэлли, а потом подозрительно посмотрел на своего побитого вассала. - Их ведь было двое против тебя одного? Ну, не совсем так. Ганири оскорбил Нанджи. Нанджи его ударил, а потом получил за это по заслугам. Ганири хорошо дрался, Вэлли уже знал об этом, он ниже, но плотнее Нанджи, у него растопыренные уши и расплющенный нос заправского борца. Потом, когда Нанджи удалось все-таки встать на ноги, Горрамини сказал то же самое, Нанджи попытался было на него замахнуться, но потерпел еще более сокрушительное поражение. Теперь ярости и изумлению Вэлли просто не было границ. Он не мог даже ругаться. - Значит, вместо того, чтобы объявлять о нарушении правил чести, мне придется на брюхе ползти к Тарру и просить, чтобы он тебя простил? Но что же такое они тебе сказали, что ты так потерял голову? Что же это за оскорбление, если за него надо драться два раза подряд? Нанджи отвернулся. - Говори, вассал. Я приказываю! - резко сказал Вэлли, почувствовав вдруг какой-то подвох. Совершенно убитый горем, Нанджи повернулся и взглянул ему в глаза. Потом он закрыл правый глаз и показал пальцем на веко, то же самое проделал и с левым, после чего уставился на Вэлли полными страдания глазами, но Вэлли так ничего и не понял. - Я же сказал "говори"! Словами! Тут ему показалось, что вассал впервые не захочет повиноваться, но вот юноша сглотнул и прошептал: - Мой отец плетет циновки, а мать работает с серебром. Можно было подумать, что он признается в кровосмесительстве или в том, что торгует наркотиками. Родовые знаки? Джа говорила о чем-то подобном, а Вэлли не решился спросить, где они ставятся. А загадка, которую загадал ему бог - там что-то про брата... Вэлли почувствовал непреодолимое желание подбежать к зеркалу и осмотреть свои собственные веки - что же там у него самого? - Ну и что? - спросил Вэлли. - Они - честные люди? Много работают? Хорошо обращаются со своими детьми? - Нанджи кивал. - Тогда гордись ими! Какая разница, чем занимается твой отец, если он хороший человек? Что за потрясающая разница в морали! Вэлли уже открыл рот, чтобы сказать, что его отец был полицейским, но вовремя остановился. В его ушах зазвучал звонкий смех, которым бог ответил на такое заявление. Это могло означать, что бог предвидел подобный разговор: ведь "полицейский" прозвучало бы как "воин", а значит, Вэлли не должен говорить об этом Нанджи. Однако отец Вэлли Смита на протяжении всей своей сомнительной карьеры понемножку занимался и тем, и другим, включая два года работы на ковровой фабрике. - Какое странное совпадение, Нанджи, - мой дед тоже плел циновки. Нанджи открыл рот. Если бы поклонение героям можно было измерить по шкале Рихтера, то Вэлли бы дошел сейчас до девяти с половиной. - Ну и какое это имеет значение? Ведь мой вассал - ты, а не твой отец. А сыновей делать он умеет, это ясно. Вот только мозги у него выходят плохо, ты, слабоумный кретин! В это время к ним торопливо вошел целитель. Пока он осматривал пациента, Вэлли незаметно проскользнул в соседнюю комнату и быстро захромал к зеркалу. На веках у него ничего не было. Так что об этом лучше пока не заикаться. Возвращаясь обратно, он стал думать о Нанджи. Эта непонятная закомплексованность своим невоинским происхождением вполне объясняла, откуда взялись его преувеличенные представления о чести и мужестве; типичный случай перекомпенсации, хотя на языке Мира такого слова нет. Здесь явно не помешает некоторая психотерапия. Если бы эта стокилограммовая гора мускулов могла заменить мудрого бородатого венского доктора... Да, для Зигмунда Фрейда тут непочатый край работы. Поэтому, когда целитель уверил светлейшего, что серьезная опасность его подопечному не грозит, получил свою плату и удалился, Вэлли приказал пострадавшему лежать тихо, а сам устроился рядом с ним на табурете. - Давай-ка поговорим о твоих неудачах в фехтовании, - сказал он. - Когда это началось? Или всегда было так плохо? Конечно же нет, ответил Нанджи, глядя в потолок; у него распухли губы, и говорить ему было трудно. Сначала начинающий Нанджи первого ранга был просто примером для всех. Бриу говорил, что он - прирожденный воин. Бриу говорил, что никто не может выучить сутры быстрее и точнее, чем он. Уже через две недели Бриу сказал ему, что можно было бы двигаться дальше, если бы не специальное правило, по которому второй ранг присваивают начинающим только через год. И вот через год после того, как он стал воином, Нанджи продемонстрировал свое воинское искусство в двух боях со Вторыми... - Ну я их и отделал! - воскликнул он с тоской. После этого он вновь взялся за тренировки, чтобы скорей получить третий ранг, но тут случилось нечто ужасное. Однажды утром он обнаружил, что, несмотря на все усилия, не может правильно держать рапиру. И с тех пор никто не смог снять с него этого проклятия. Так, подумал Вэлли, наконец что-то проясняется! - Скажи, - спросил он, - а не произошло ли в это же время нечто важное? Лицо Нанджи сделалось совершенно бледным, и синяки проступили еще отчетливей, и он весь напрягся. - Я не помню! - ответил он. - Ты не помнишь? Нанджи не помнит? Или он лжет, или же сама попытка что-либо вспомнить приводит его в ужас. Нет, он не помнит, он не хочет ничего говорить, он отвернулся к стене и зарылся в подушку. Вэлли был вполне уверен, что его догадка правильна. Новоиспеченный Второй внезапно узнал, что воины охраны не так честны и неподкупны, как это представлялось ему в его невинном простодушии. Он и теперь еще идеалист и романтик - так каким же он был раньше! Каким образом он узнал это? Связан ли он клятвой молчания? Чего ему стоило такое прозрение? Все это не имеет значения. А имеет значение лишь то, что Вэлли вовсе не психиатр, что в этом языке нет подходящих слов и что любая попытка объяснить что-либо Нанджи только усложнит его положение. - Хорошо, - сказал Вэлли, вставая, - я не могу объявить, что Горрамини и Ганири нарушили правила чести, и мне придется ползти к Тарру. Но я все равно с ними расквитаюсь, и поможешь мне ты. - Я? - раздался сдавленный голос Нанджи. - Ты, ты! Не позже, чем через неделю ты будешь драться с ними, и это станет частью испытания на четвертый ранг. Ты их разделаешь на глазах у всех. - Это невозможно, мой повелитель! - запротестовал Нанджи. - Не говори мне ничего подобного! - взревел Вэлли. - Я сделаю из тебя Четвертого, даже если ты протянешь ноги. Нанджи не спускал с него глаз; он решил, что его наставник говорит вполне серьезно, и душа его в восторге воспарила к небесам. Нанджи, четвертого ранга?! - Так, - сказал Вэлли, - ты вел себя невероятно глупо! Ты поставил меня в неловкое положение, ты подверг опасности мою миссию, ты задерживаешь нас здесь. Ты будешь наказан. Нанджи глотнул воздух и, предчувствуя недоброе, возвратился в реальный Мир. - Ты будешь здесь лежать до полудня, вот так, на спине, без еды. Это к тому же лучшее лечение для всех твоих ран. И попытайся вспомнить, что с тобой приключилось, что выбило тебя из колеи!.. Вэлли повернулся и шагнул к двери, а его вассал так и остался лежать в постели с открытым ртом. Потом светлейший вспомнил про собачью исполнительность Нанджи и сделал прощальный выстрел: - Это не значит, что и мочиться ты должен в постели! - и дверь за ним захлопнулась. Завтрак в тот день не доставил ему большого удовольствия. Тарру уже ждал его, сидя за большим столом в центре зала, и по бокам у него были четверо Пятых, а свободное место напротив явно предназначалось для светлейшего. Войдя, Вэлли не мог не заметить украдкой ухмыляющихся воинов - вот что бывает с теми, кто берет себе в подопечные сыновей ковровщиков. Вэлли извинился за поведение своего вассала и заверил хозяина, что виновный примерно наказан. Тарру неохотно принял извинения и улыбнулся. Непонятно, почему его улыбка всегда напоминала Взлли об акулах, ведь зубы у достопочтенного вовсе не острые, и глаза - совсем не похожи на стеклянные акульи зрачки, и морщины вокруг глаз - такое бывает у слонов, но не у акул, и почтенные седины - тут уж и вовсе нет ничего от хищника. Разве что взгляды, которые он бросает на седьмой меч, вкрадчивые, зловещие: так акула осторожно описывает свои круги возле обреченной жертвы. - Конечно, подобные оскорбления не делают чести и хозяевам, - сказал Вэлли, когда перед ним поставили тарелку с мясом. - Мне, наверное, стоит поговорить с наставниками этих доблестных воинов. Кто они? - Дело вот в чем, светлейший, - заговорил правитель, и лицо его при этом было совершенно непроницаемо, - они ведь не хозяева, они гости, такие же как и вы. Раньше их наставником был светлейший Хардуджу. Они попросили разрешения остаться здесь на некоторое время, и я согласился. Умно! Они думали, что Вэлли займет место Хардуджу. Если бы они выбрали себе нового наставника, кого-нибудь из охраны, они стали бы уязвимы. А теперь у них привилегированный статус, они гости, такие же как и Вэлли. Конечно, гость должен с уважением относиться к другому гостю, но теперь, когда они не боятся, что Шонсу станет правителем... - Значит, у них нет наставников? - спросил Вэлли, подозревая, что здесь что-то не так. - Они никому еще не принесли второй клятвы, - кивнул Тарру все с тем же непроницаемым лицом. В голове у Вэлли раздались какие-то предупредительные сигналы, но он не успел разобраться что к чему, потому что белобровый господин Трасингджи внезапно повернулся к Тарру и спросил: - А как продвигаются работы в тюрьме, наставник? - Похоже, эта реплика отрепетирована заранее: слишком уж певучим голосом она была произнесена. - Вполне успешно, - ответил Тарру. - Они пойдут еще быстрее, когда мы направим сюда плотников. Сейчас почти все они работают в конюшне. - Я и не знал, что здесь есть конюшни, - сказал Вэлли. - Храм, похоже, владеет всем? - Он не собирался никого дурачить. Тарру предусмотрел, что через эту дырку можно выбраться, и теперь заделывал ее: укреплял конюшню и, возможно, усилил там охрану. Пятые тоже ведут себя как-то странно. Вчера, узнав, что Шонсу не собирается занимать место Хардуджу, они совсем оттаяли, а сегодня утром в глаза ему смотрел только Трасингджи. Вскоре Тарру встал, извинился и ушел. Четверо Пятых последовали за ним как телохранители. Так значит, он это предвидел и клятву крови ему навязать не удастся. Вэлли остался совсем один. Его грызла тоска, ему казалось, что вокруг - дикие звери, они хищно ухмыляются. Невежественные варвары из каменного века! Кровожадные доисторические головорезы! Он пообещал богу, что станет воином, но он не говорил, что ему это непременно понравится. Всей душой он презирал этих буйных громил и их примитивную невежественную цивилизацию... Вэлли посидел еще немного, чтобы его уход не походил на бегство; потом встал и направился на женскую половину. Он позвал Жану и дал ей денег, чтобы его рабыня могла сшить себе платье. На лице Жану отразилось недоумение: что же, в конце концов, нужно светлейшему - женщина на ночь или белошвейка? Вэлли вышел на улицу и остановился на ступенях. В его душе бушевал неудержимый гнев, он то и дело кидал сердитые взгляды на площадку для парадов. Со стороны тюрьмы доносился стук молотков, и это было единственным, хоть и небольшим утешением. Но Нанджи - совершенно безнадежный случай, а все его попытки сделать для Джа что-нибудь приятное только пугали несчастную рабыню - возможно, она была бы счастливее, если бы жила своей прежней жизнью и ублажала паломников. Что же до Тарру - если этот предводитель шайки варваров думает, что сможет перехитрить Вэлли Смита, то... Прозрение блеснуло как вспышка молнии! Чуть не плача, Вэлли выругался. Ловушка! Забыв о своих больных ногах, он бросился вниз по ступеням и побежал к храму искать Хонакуру. 2 Стояла невыносимая жара. Казалось, с каждым днем она усиливается, и сейчас по земле стелились невидимые огненные волны; как только Вэлли выходил на солнце, ему начинало казаться, что безжалостные лучи прожигают его до самых костей. В храме он прошел по темным коридорам и вышел во внутренний двор, но даже здесь он чувствовал себя как в раскаленной печи. Ремни, на которых висел меч; прилипали к коже. Через несколько минут торопливыми шагами подошел маленький жрец, его синяя мантия в некоторых местах пропиталась потом, и только по этим признакам было ясно, что ее владелец не успел еще окончательно превратиться в змию. Сегодня после приветствий не было вежливых любезностей. Как только они уселись, один на табурет, а другой - на плетеный стул, Вэлли выпалил: - Жаль, что я хотя бы на время не принял вашего предложения. - Все можно еще изменить, - осторожно ответил жрец. - Слишком поздно, - сказал Вэлли. - Тарру меня опередил. Он принимает у охраны клятву крови. Вэлли рассказал о том, что внезапно стало для него столь очевидным. Ганири и Горрамини не приносили второй клятвы - они принесли третью. То, что случилось с Нанджи, произошло по приказанию Тарру это месть за его честность и за то, что его повелитель выиграл пари. Отношение к нему Пятых изменилось по этой же причине - они тоже стали вассалами Тарру, возможно, под угрозой меча. Наверное, Пятые чувствуют себя виноватыми, поэтому они и не могли смотреть в глаза человеку, которого им, возможно, придется бесчестно убить. Тарру не только предвидел и рассчитал все возможные шаги Вэлли, он сделал и свой собственный - да еще какой! Возразить нечего. Может быть, именно сейчас достопочтенный продолжает свою работу, и когда все охранники принесут ему клятву, ловушка для Вэлли будет готова захлопнуться. - Если я хоть что-нибудь предприму сейчас, - закончил Вэлли, - он нанесет удар. Не знаю точно, сколько человек из охраны у него в подчинении, но я думаю, их будет достаточно. Остальные все равно не пойдут против своих наставников. И я буду правителем, у которого нет ни одного воина. Сейчас я даже не могу убить этого ублюдка. Вассалы клянутся мстить Черт, черт, черт! Как обычно, Хонакура сразу все понял. - На своем новом посту он успел сделать многое, светлейший. Он ремонтирует тюрьму и конюшню. Он усилил охрану ворот. Что касается конюшни, это понятно, но зачем он ремонтирует тюрьму? Вэлли объяснил, в чем тут дело, но даже жреца удивило его сочувствие к обыкновенным узникам. - И что же вы будете делать, светлейший? - спросил он. - Не знаю, - признался Вэлли. - Сидеть тихо и ждать, пока заживут ноги. Теперь уже поздно искать сторонников. Если бы я и знал, кто из них честные люди, все равно, они, возможно, уже связаны клятвой крови и должны об этом молчать. Из-за этой чертовой клятвы я не могу ничего сделать. - Ага! - воскликнул Хонакура. - Значит, вам придется взять себе в помощники не воинов. У вас должно быть шесть человек. - Тут он замолчал, потому что появилась молодая жрица. Она поставила на стол поднос и, словно бабочка, упорхнула за дверь. - Как вам нравится это вино, светлейший? Оно немного слаще, чем то, которое мы пили вчера. Кубки были серебряные, а не хрустальные, на серебряном блюде горкой лежали аппетитные пирожные. - Шесть? Но почему? - спросил Вэлли. - Семь - священное число, - ответил Хонакура и, поймав взгляд Вэлли, нахмурился. - Бог ведь сказал, чтобы вы мне доверяли? Так доверяйте - всего вас должно быть семеро. - Я, Нанджи, Джа и ребенок - считать ребенка? А рабыню? - Верования не нуждаются в логике. Старик откинулся назад в своей плетеной клетке и несколько секунд разглядывал поднимавшийся над ним прозрачный полог ветвей. - Обычно рабов не принимают в расчет, но сейчас, я думаю, можно. Да, можно. Значит, сейчас вас четверо. Он отогнал мух и протянул Вэлли тарелку. Тот вежливо отказался. - Как дела у вашего подопечного? - спросил жрец. - Вы проверили, как он владеет мечом? - С мечом он не прошел бы и через пустой двор! - Вэлли вежливо отхлебывал вино, по вкусу слегка напоминающее дизельное топливо. - То, что с ним случилось, совершенно сбивает меня с толку, и я бы хотел услышать ваш совет, вы знаете людей. Вэлли не упоминал о своем предположении, о том, что Нанджи парализовало какое-то неприятное событие, он только попытался объяснить идею мозговой блокировки, как ее понимают на Земле. Правда, находить подходящие слова ему удавалось с трудом. - Я не знаю, как называется такое явление, но мне встречалось нечто подобное, - Хонакура кивнул. - Когда-то у меня был подопечный, который точно так же не мог запомнить некоторые сутры. Он был совсем не глуп, но иногда казался совершенным тупицей. - У меня то же самое! И вы нашли выход? - О да. Я его порол. Вэлли вспомнил место для порок и вздрогнул. - Ни за что! Так нельзя воспитать воина! - А как ваша рабыня, светлейший? Она прилежно выполняет свои обязанности? Всем телом ощущая пронизывающий взгляд жреца, Вэлли мягко улыбнулся. - Ей нужна практика, и я займусь этим лично. Все равно что пытаться провести жирную антилопу через клетку со львами. Жрец задумчиво посмотрел на него, а потом сказал: - Она всего лишь рабыня, светлейший. Вэлли не собирался обсуждать свою половую жизнь, но сейчас что-то его задело. - Я хочу сделать из нее друга! - Из рабыни? Да, боги нашли настоящего честолюбца. - Некоторое время Хонакура сидел с закрытыми глазами, а потом улыбнулся. - Вы никогда не задумывались, светлейший, о том, что и эта рабыня и этот молодой воин даны вам в качестве испытания? Вэлли не задумывался, и сейчас эта мысль очень не понравилась ему. - Купив рабыню, я уже нарушил свои принципы, - сказал он. - Если это устроил бог, то ему удалось меня обмануть. Но Нанджи я пороть не буду! Никогда, никогда! Хонакура кашлянул. - Может быть, вы не совсем правильно понимаете свою задачу. А если боги хотят проверить, не безжалостны ли вы? Или - достаточно ли терпеливы? - Он совершенно запутал собеседника и был этим очень доволен. Вэлли перевел разговор на другое: у него имелось еще столько вопросов к старику. - Расскажите мне о родовых знаках, священный. Недавно я узнал, что у меня их нет. - Я это заметил, - жрец улыбнулся. - Это очень странно, я такого никогда не встречал. На правом веке ставится знак отца, на левом - матери. Если бы вы не были воином, люди бы стали задавать вам вопросы. Он улыбнулся и замолчал, дав Вэлли время собраться с мыслями. - А у Шонсу в тот, первый день? - Тогда у вас были родовые знаки, - ответил жрец. - Я не помню, какие именно, но если бы их не было вовсе, я бы заметил это. - А ведь я должен найти брата! Наверное, бог убрал их специально? - Вероятно, так, - любезно кивнул Хонакура. Некоторое время Вэлли молчал, размышляя о всех своих затруднениях и неизбежно возвращаясь мыслями к Тарру. - Бог предупреждал, что мне придется научиться быть безжалостным, - сказал он. - Мне надо было его убить. Так поступил бы Шонсу, а возможно, и вообще любой воин седьмого ранга. - Значит, вы допустили ошибку, - заметил Хонакура. - И создали себе дополнительные трудности. - Нельзя было сказать, что он очень встревожен, но с другой стороны - о чем беспокоиться старику: ведь не его кровь прольется на песок. - Но от некоторых трудностей, светлейший, вы все же избавились. - Что вы имеете в виду? - Вы опасались разбойников, - жрец стал считать на пальцах, - неверных воинов и самого Тарру. Вынужден заметить, что следовало бы прибавить и жрецов - некоторые из моих коллег уверены, что меч Богини, если это в самом деле Ее меч, должен принадлежать храму. Но если этим всем займется достопочтенный Тарру, то он не станет связываться ни с разбойниками, ни со жрецами. А воины - среди них он как дома. Это правда. Пусть нечестивцы загрызут друг друга. Только это, к сожалению, скорее всего, произойдет уже после смерти Вэлли. - Я полагаю, - сказал Вэлли задумчиво, - что Богиня в конце концов найдет нового и более подходящего правителя для своего храма? - Непременно, светлейший, рано или поздно. Еще один Седьмой? Если будет рядом он, то с его помощью Вэлли всю охрану разделает на котлеты... - Рано или поздно, - повторил он. - Да, рано или поздно, - отозвался Хонакура. - Возможно, конечно, что мы ошибаемся, но если вас, светлейший, и в самом деле испытывают, то не следует ожидать, что он появится прежде... прежде, чем вы сами не решите все свои проблемы. - Черт! Мне нужно время! Время, чтобы зажили ноги! Время, чтобы найти друзей! Я просто вижу эту картину - раковая опухоль ползет по всей охране, один за другим, возможно, под угрозой смерти они приносят ему эту клятву. Когда он подчинит себе всех, или почти всех, он сможет нанести удар убить меня, забрать меч и скрыться. Если его ценность хотя бы и в десять раз меньше, чем вы говорите, он сможет бросить все и где-нибудь в другом месте начать новую жизнь. Или стать полным хозяином этого храма... Он замолчал, продолжая думать все о том же, а потом встретил довольный взгляд жреца. - Так значит, меч ему может и не понадобиться? Он ведь в состоянии просто ограбить храм! - сказал Вэлли. - Бывало ли такое раньше? Ведь за все эти тысячи лет кто-то из правителей должен был это попробовать? Морщинистое лицо старика осветилось широкой улыбкой. - По крайней мере пять раз. Впрочем, с тех пор прошло уже довольно много времени, и, я полагаю, скоро надо ожидать новых попыток. Но из этого ничего не выходит! Во-первых, эта клятва крови далеко не самая главная, светлейший. Согласно воинской заповеди на первое место всегда ставится воля Богини, а сутры - поток, не так ли? - Да. Значит, у храма есть защита. А у меня - нет! - Боюсь, что в этом вы правы. Но это еще не вся защита - отсюда можно уйти только на лодке. - Жрец усмехнулся и наполнил серебряные кубки. - Ну и что? - Вэлли смотрел на него непонимающим взглядом. - То, что лодки не плывут! - ответил Хонакура, удивляясь его несообразительности. - Богиня не станет помогать тем, кто разорил Ее храм! - То есть случается чудо? - спросил Вэлли. Нет, ответил ему жрец, это не чудо, это только Рука Богини. Лодки идут по Реке только туда, куда Она пожелает, потому что Река - это Богиня... - А Богиня - это Река, - закончил Вэлли, и рев его голоса заглушил беззубое шамканье жреца. - Боюсь, вам придется объяснить это поподробнее, священный. Времени на объяснения ушло довольно много, Хонакура никак не мог взять в толк, как это Вэлли абсолютно невежествен во всем, что касается Реки. Река только одна - она протекает по всему Миру. Нет, он не знает, где у нее начало и где конец. На Реке стоят все города, и Ханн тоже. Как правило, в нижнем течении Фон, а Ханн и Опо - в верхнем, но далеко не всегда. Наконец Вэлли стал кое-что понимать - география этого Мира может меняться. Теперь и рассказ Джа приобрел смысл. Он попросил Хонакуру рассказать об Ионах. Оказалось, что Иона - это человек, которого Богиня хочет видеть в каком-то определенном месте. Если он или она ступают на борт лодки, то эта лодка туда и плывет. Если же Богиня хочет, чтобы ты оставался там, где ты сейчас, то твоя лодка всегда будет сюда возвращаться. Нет, это не чудо, настаивал Хонакура. Так происходит всегда. Вот меч Вэлли - это и в самом деле чудо. Ионы бывают хорошие и плохие, но в основном хорошие - возможно, именно поэтому Вэлли не сразу понял, что значит само это слово. Как только Иона ступает на берег, лодка возвращается к своему обычному маршруту и очень часто получает большое вознаграждение. Похоже, этот Мир - очень интересное место. Значит, ограбление храма не может иметь успеха, но тем не менее бог особо предупреждал Вэлли о том, что его меч можно украсть. - А кто эти жрецы, которые верят в чудеса? - спросил Вэлли. Хонакура кинул злобный взгляд на каменный пол. - Мне стыдно в этом признаваться, светлейший, но среди жрецов есть такие, кто выказывает плачевное отсутствие веры. А некоторые уверены... Согласно легенде, этот меч получила Сама Богиня. А кое-кто считает, что это следует понимать следующим образом: меч попал сюда в качестве приношения, и все эти столетия он был спрятан где-то здесь, в храме. - Хонакура сердито взглянул на него. Меня обвиняют в том, что это я дал его вам, светлейший Шонсу! Теперь образ мыслей Тарру становится понятным. Хонакура невесело рассмеялся и опять протянул Вэлли тарелку с двумя оставшимися пирожными. - Не теряйте веры, светлейший! Боги не избирают дураков! Вы что-нибудь придумаете. Но теперь ваша очередь! Расскажите мне о вашем заоблачном мире. И весь остаток утра Вэлли просидел, скорчившись на табурете, и рассказывал Хонакуре о планете Земля - об Иисусе и Магомете, о Моисее и Будде, о Зевсе и Торе, об Астарте и всех остальных. Старик слушал с ненасытной жадностью. В тот день Вэлли провел разведку. В сопровождении точно так же хромающего Нанджи - вдвоем они напоминали жертв какой-то ужасной катастрофы - он опять осмотрел все владения храма. В некоторых местах Реку можно было перейти вброд, в некоторых других - взобраться на утес, но то и другое сразу никак не получается. Вниз по течению есть глубокие водовороты, так что о переправе на лодке или на плоту и мечтать не приходится. Вэлли уже знал, что этот каньон предназначен для защиты сокровищ Богини, и ничему не удивлялся. Высокая стена обрывалась, как и говорил Нанджи, в воде - быстрой, глубокой и бурной воде. Обойти вокруг нельзя. Некоторое время Вэлли стоял около ворот, наблюдая, как приходят и уходят паломники. Среди них часто попадались торговцы, ремесленники; шли и рабы с тележками. У входа в храм всегда много народа, теперь на страже здесь стоят восемь человек, из них трое - четвертого ранга. Однажды он уже прошел мимо них незамеченным, но чудеса никогда не совершаются по требованию. Работа в конюшне заключалась в том, что плотники поставили новые тяжелые двери с маленькими окошечками, забранными прутьями. Воин шестого ранга должен знать почти все сутры, и Тарру был хорошо знаком с теми, которые касались фортификационных сооружений. В храме очень хорошо живется. Но теперь для светлейшего Шонсу это место стало весьма комфортабельной тюрьмой. Сколько еще времени Тарру позволит ему отдыхать здесь? Когда он двинет вперед свою армию? К вечеру Нанджи почувствовал себя лучше. Он даже почти пришел в свое обычное приподнятое расположение духа. Вэлли сообщил ему, что вечером ему предстоит выполнять обязанности секретаря - прозвучало это как "глашатай", - и они отправились на женскую половину за Джа. Она в смущении остановилась у порога, чтобы они полюбовались ее платьем. Для Вэлли это не составило труда. В Париже бы оно, конечно, не прошло; все формы оно подчеркивало чересчур вульгарно, но с другой стороны голая грудь, меч, ремни - все это тоже имеет свои возбуждающие элементы, так что сейчас они находятся в равном положении. Джа выбрала шелк цвета морской волны, такой прозрачный, что казалось, он может растаять как дым, и сшила обыкновенный узкий наряд, который не скрывал ни одной линии ее восхитительной фигуры. Передний вырез опускался до самой талии, сквозь прозрачную ткань просвечивали соски; их вид возбуждал Вэлли сейчас гораздо сильнее, чем вчерашняя бахрома и яркая краска. Стоило Джа сделать несколько шагов, и сзади в разрезе показалось атласное совершенство ее ног. Нанджи раскрыл от удивления рот и издал низкий рычащий звук, видимо, местный эквивалент восторженного присвистывания. Потом он с тревогой взглянул на своего повелителя. Вэлли только усмехнулся в его сторону, не в силах отвести глаз от своей рабыни. - Если ты сможешь ограничиться разглядыванием, - сказал он, - я не стану вытряхивать из тебя внутренности. Он решил, что Джа совершила свое собственное чудо, о чем и сообщил ей между поцелуями, а она засияла от удовольствия, довольная тем, что доставила радость своему господину. Нанджи повел их в то место, которое здесь называлось салоном, в вечерний центр развлечений при казармах. В вестибюле древний однорукий слуга охранял ряд мечей. Нанджи послушно вынул свой и передал ему. Вэлли только удивленно поднял бровь: ему вовсе не хотелось, чтобы Тарру получил награду совсем без борьбы. Слуга вежливо улыбнулся и с поклоном пропустил его вперед. Ни на один салон, когда-либо виденный Вэлли, этот не походил. Здесь было всего понемножку - бар, танцевальный зал, ресторан, клуб, великосветский салон и бордель. Все это находилось под открытым небом, на террасе стояли столики, а вдоль балюстрады горело множество факелов. Музыканты извлекали из своих инструментов какие-то странные воющие звуки, а молодежь топталась и прыгала на танцевальной площадке. У ограды собрались молодые мужчины, они пили, разговаривали, смеялись и ссорились. Для столь иерархического, строго организованного общества, местная ночная жизнь казалась на удивление свободной. Правда, на верхний балкон допускались только люди высокого ранга и их гости - Нанджи как раз подходил под эту категорию - но это было, пожалуй, единственным ограничением. Каждый шел, куда хотел. Здесь были мужчины со своими женами, рабынями или просто казарменными женщинами, они ели, пили, разговаривали и танцевали. Воины понимали, что ногам нужна нагрузка, танцевать они любили и умели. За еду, питье и женщин надо было платить, возможно, таким способом сдерживали необузданные порывы молодежи, но прислужник любезно сообщил Вэлли, что для гостей все эти услуги предоставляются бесплатно. Вэлли выбрал столик наверху, сел боком к ограждению и стал смотреть на людей, забыв на какое-то время о всех своих трудностях. Конечно же, вся верхушка должна была представить ему своих жен, потому он часто вставал и опять садился. Когда он встает, должна вставать и его рабыня. Вэлли с интересом заметил, как пристально все рассматривают ее платье и как она едва заметно поворачивается, чтобы показать его со всех сторон. Длинные платья не возбуждают - очевидно, это местное общественное мнение, поскольку почти на всех женщинах были очень короткие и вызывающие одеяния, все увешанные бахромой и блестками. На некоторых же и вовсе не было ничего, кроме бахромы. Для праздничной одежды цвета рангов, видимо, не имеют значения, по крайней мере здесь, в казармах, но длинное платье Джа удивило всех, и по выражению мужских лиц стало понятно, что общественное мнение, скорее всего, пересмотрят. Через некоторое время Нанджи извинился и спустился вниз. Несколько минут он танцевал какой-то дикий танец с едва одетой девушкой, а потом исчез. Вернулся он на удивление быстро и осушил целую кружку пива. Пока они ели, Нанджи повторил все это трижды. Они уже заканчивали ужин, когда в дальнем конце галереи что-то произошло. Вэлли насторожился. Но вот из темноты появилась фигура, которая стала причиной беспокойства. Вэлли поставил свой кубок на стол и уставился на нее в полном недоумении. Она была огромной и отвратительной - женский вариант борца сумо. Практически обнаженное тело кое-где украшали бахрома и блестки, которые еще больше подчеркивали ее жирное уродство. Слои краски не скрывали ни морщин, ни сломанного коса. На лице у нее алели шрамы, а левый глаз закрыла расшитая стеклярусом повязка. Толстый слой жира, варикозные вены... "груди, как ведра", как сказал Нанджи. Это был не кто иной, как Дикая Ани. Ее приход вызвал всеобщее оцепенение. Легко предположить, что рабам в салоне совсем не место. Сработал инстинкт Шонсу: как только случается что-то неприятное, проверь, нет ли здесь диверсии, Вэлли сразу же заметил внизу группу Вторых: они усмехались, что будет дальше. Он опять взглянул на Дикую Ани, а она уже направлялась к нему, пробираясь сквозь столы. При ее тучности это оказалось нелегким делом. Двое Пятых поняли, куда она идет, и вскочили, чтобы загородить ей дорогу. - Шонсу! - закричала она, раскинув руки и нетвердо держась на ногах. Пятые схватили ее, опасаясь, чтобы благородному гостю не было нанесено оскорбления. Кто-то из молодых, конечно же, подпоил старуху и натравил ее на Шонсу. Рабыню могли и наказать за это. - Ани! - зарокотал он своим громовым голосом. Вэлли вскочил и протянул к ней руки, а Нанджи оцепенел от ужаса. - Ани, любимая! Воины отпустили ее и, уставились на Седьмого. Ани моргнула, а потом с настойчивостью пьяного опять двинулась вперед. Люди приходили в ярость, когда эта жирная туша протискивалась между их столами, но Ани все-таки обошла весь балкон и, оказавшись рядом с Вэлли, с любопытством осмотрела его единственным глазом и повторила: - Ты - Шонсу? - Ани! - воскликнул он, все так же протягива