нет. Джехерин подполз еще ближе и резко припал к полу, хватая ртом воздух, точно ему нечем было дышать. Спустя некоторое время, справившись с собой, он запел. Древнего языка песни Кавенант не понимал, а страх, которым было пронизано каждое слово, мешал воспринимать мелодию. И все же - от того, как слушали джехерины - он ощутил ее могущество и силу. Не понимая ни слова, он растрогался. Это была совсем короткая песня - как будто за все долгие века унижения и жестокости, на протяжении которых ее пели, она становилась все короче, теряя силы. Закончив, джехерин слабым голосом произнес: - Это легенда. Она рассказывает о единственной надежде джехеринов, о той части нашей жизни, которая не связана с Творцом. В ней говорится, что далекие предки джехеринов - Несозданные Творцом - сами были Творцами. Но они создавали не так, как он. Им не нужна была для этого плоть других. Они из своего собственного тела порождали детей, а те вырастали и делали то же самое. Таким образом мир постоянно обновлялся и расширялся. Это не может быть выдумкой. Но потом с Творцами что-то произошло. Некоторые утратили силу, другие ослепли, третьи стали просто небрежны, Тогда-то и родился нынешний Творец, ожесточенный и не способный продолжать свой род так, как это делали они; но они не замечали его недостатков и не боялись его. Вот почему он подчинил их своей власти. Он переловил их и запер в глубоком подземелье под своей крепостью; а потом, используя их плоть, он начал создавать своих воинов. Мы - потомки этих испорченных Несозданных Творцом. Вся их прошлая жизнь сохранилась в нас. В наказание за то, что они сделали, мы обречены ползать во тьме печали и вечного страха. Глина - наше солнце и дом, кровь и плоть. Страх - вот что досталось нам в наследство, страх перед Творцом, который может уничтожить нас одним словом, пока мы находимся рядом с ним. Но мы терпим все эти страдания во имя своей единственной надежды. Потому что сказано - некоторые Несозданные Творцом еще живы и не находятся под властью нынешнего Творца, еще способны порождать потомство только из своих собственных тел. Сказано, что, когда придет время, родится ребенок без следов порчи, не подвластный Творцу и его деяниям. И еще сказано, что он отправится к дому Творца, неся на себе определенные знаки того, кем является - знаки силы. Сказано, что он освободит джехеринов, если они докажут.., если он сочтет, что они достойны.., освободит их от страха и глины, если.., если... Змееподобный джехерин не в силах был продолжать. Его голос постепенно сошел на нет, заглушенный невыносимой болью, которая терзала его. Кавенант почувствовал, что все внимание джехеринов сосредоточилось на нем. Казалось, они безмолвно спрашивали его: "Ты ли то чистое дитя? Если мы поможем тебе, ты освободишь нас?" Но он не мог дать им тот ответ, которого они ждали. Их жизнь, которую можно было приравнять к смерти, заслуживала того, чтобы он не обманывал их, не поддерживал в них ложную надежду. Обдумав все, он понял, что должен отказаться от их помощи. Его голос звучал сурово и гневно, когда он сказал: - Взгляните на меня. Вы знаете ответ. Под слоем глины нетрудно разглядеть, что я болен.., болен. И я делал такие вещи... Нет, я не чист. Я тоже подвержен порче. Один долгий момент тишины был ему ответом - момент, пока трепетная, выстраданная ими надежда разбилась вдребезги. А потом ужасный крик отчаяния множества джехеринов потряс своды пещеры. Сразу же погасли все огни. Неутешно рыдая в кромешной тьме, глиняные создания разбежались. Не разобрав в темноте, куда они бегут. Мореход закрыл собой Кавенанта, чтобы защитить от возможного нападения. Но джехерины и не думали их атаковать - они спасались бегством. Словно ветер прошелестел по пещере - и исчез. Снова наступила тишина, Кавенант и Мореход остались одни, точно саван, брошенный в опустевшей могиле. Грудь Кавенанта сотрясали сухие спазмы, похожие на рыдания, но он постарался сдержать их. Он не мог принять помощь джехеринов - в противном случае смертей и разрушений было бы гораздо больше. "Фоул! - мысленно простонал он. - Ты слишком жесток!" Он почувствовал успокаивающее пожатие руки Великана на своем плече. Он хотел ответить тем же, хотел объяснить, почему именно так поступил, но неожиданно услышал где-то в отдалении тихие рыдания. По мере того как он вслушивался, звук становился все громче. Кавенант хотел вскочить, подбежать к тому, кто плакал, утешить его как мог. Но как только двинулся с места, он услышал слова, от которых у него сжалось сердце: - Мы не можем вмешиваться в дела Творца. Ничего, кроме отчаяния... - Прости меня, - с тяжелым вздохом произнес Кавенант. Интуитивно он понял, что нужно сказать дальше. - Ваша легенда все равно остается. Мой отказ... Он не затронул ее. Я не отрицаю ее ценности.., и вашей тоже. Просто я.., не то чистое дитя. Он еще не пришел, но это не означает, что ваша надежда умерла. Плачущий не отвечал, продолжая заливаться слезами; раз начав, он никак не мог остановиться. Потом неожиданно по скале пробежали вспышки света, и Кавенант увидел, что это был тот самый змееподобный джехерин, который говорил за всех. - Пошли, - прошептал он. - Пошли. Продолжая всхлипывать, он повернулся и заскользил прочь из пещеры. Не колеблясь, Кавенант и Мореход последовали за ним. Уважая печаль и горе несчастного создания, они готовы были с благодарностью принять все, что он захотел сделать для них. Он повел их в направлении тех же пещер, откуда они прежде пришли, но гораздо более коротким путем, через лабиринт туннелей. Вскоре от стен снова повеяло холодом, в воздухе стал явственно ощутим запах серы. Они прошли совсем немного - чуть больше половины лиги, - когда их проводник внезапно остановился. Держась на почтительном расстоянии от него, они терпеливо ждали, пока он справится со своими рыданиями. Было больно наблюдать, как он борется с собой, но они изо всех сил сдерживали собственные переживания. Кавенант скорее умер бы, чем позволил бы себе сделать страдальцу хоть намек на то, что им следовало поторопиться. Чем еще он мог отблагодарить джехерина? Но тот и сам понимал, что время дорого. Овладев собой, он хрипло сказал: - Этот туннель... Он заканчивается в Раздробленных Холмах. Всякий раз поворачивайте туда, где будет виден свет. Вы должны пересечь один из переходов Творца. Он, конечно, охраняется. Как только вы это сделаете, сворачивайте в дальнейшем, наоборот, в ту сторону, где не будет света. Так вы доберетесь до Убийственного Жара. Вам нужно перебраться через него, хотя это почти невозможно. Сразу за ним - крепость Творца. Вход в нее охраняется, но там нет ворот. Дальше идет... Но это тайный ход... У Творца там есть тайный ход, которым его слуги не пользуются. Внутри есть дверь. Она не видна, но вы должны найти ее. Давите на стену, и, когда попадете на середину дверного проема, дверь откроется. За ней вы обнаружите множество ходов и потаенных мест. Змееподобный джехерин повернулся и заспешил в глубину туннеля. Его свет начал меркнуть и вскоре погас. Мореход и Кавенант оказались в полной темноте. Уже почти скрывшись, джехерин еле слышно простонал: - Попытайся поверить, что ты чист. И исчез. Оба помолчали, потом Мореход дотронулся до плеча Кавенанта: - Друг мой... Он оказал нам бесценную помощь. Ты хорошо запомнил все, что он сказал? Кавенанту послышались печальные нотки в голосе Морехода. Но он был слишком занят своими собственными переживаниями, чтобы поинтересоваться, в чем дело. - Я рассчитываю на тебя. Если бы не ты, я бы не оказался здесь. - Друг мой... Неверящий, - начал было Великан, но тут же остановился, посчитав, что на разговоры у них нет времени. - Ладно, пошли. - Он положил руку на плечо Кавенанту, направляя его. - Сделаем что сможем. Они двинулись по туннелю. После двух крутых поворотов тот стал заметно сужаться, становясь все ниже. Вскоре Кавенант вынужден был опуститься и, опираясь на колени и руки, уже почти полз по холодному камню. Мореход тяжело дышал позади; иногда Кавенанту приходилось его тащить - по мере того как проход все более и более сужался. Потом туннель уперся в непроходимую стену. Пошарив вокруг онемевшими пальцами, Кавенант не нашел выхода, но зато не почувствовал и потолка над головой. Взглянув вверх, он увидел отверстие, через которое пробивался тусклый красный свет. Помогая друг другу, Мореход и Кавенант поднялись на ноги. Отверстие находилось примерно на высоте вытянутых рук Великана. Он осторожно поднял Кавенанта и помог ему пролезть через дыру. Это была узкая вертикальная щель в скале. Кавенант прополз еще немного вперед и вскоре увидел, что она представляет собой короткий, без потолка каменный коридор, стены которого уходили высоко вверх. Они казались грубо вытесанными из черной вулканической породы. Всего лишь коридор, соединяющий одну глухую стену с другой, с разочарованием подумал он. Но когда его глаза привыкли к свету, стало ясно, что оба его конца представляли собой ничто иное, как перекрестки. Свет исходил от ночного неба; и одна из стен отсвечивала красным, отражая далекие огни. В воздухе пахло кислотой и серой, он стал теплее, и Кавенант сделал вывод, что они находятся уже не очень далеко от Убийственного Жара. Убедившись, что коридор пуст, он негромко позвал Морехода. С большим трудом Великану удалось просунуть в отверстие сначала голову и плечи и наконец пролезть целиком. Вскоре он уже стоял рядом с Кавенантом. - Это и есть Раздробленные Холмы, - прошептал он, оглядываясь. - Кураш Квеллинир. По моим подсчетам, мы уже забрались очень далеко. Если бы не помощь джехерина, нам пришлось бы добираться сюда гораздо дольше... Держись за моей спиной. - Теперь он обращался непосредственно к Кавенанту. - Если нас обнаружат, я должен знать, где ты. Он двинулся вдоль стены, на которой видны были отсветы огней, Кавенант за ним. Дойдя до конца коридора, они, прислушиваясь, на мгновение прижались к стене. Кавенант старался даже не дышать, когда Мореход осторожно выглянул из-за угла. Потом Великан сделал знак рукой, и они нырнули в следующий переход, повернув в сторону кроваво-красного отблеска. Второй коридор был заметно длиннее первого. Третий длиннее второго, и все были настолько причудливо изогнуты, что иногда даже возникало впечатление, что они поворачивают обратно. Кавенант вскоре потерял всякое ощущение направления, полностью положившись на Морехода. Думая о том, какой ценной оказалась для них помощь джехеринов, он снова убеждался в том, насколько сама его жизнь здесь зависела от других. Этиаран, Елена, Лена, Баннор, Триок, Морэм, джехерины, наконец, - без них он не смог бы сделать ничего. Он бывал груб, чуть что вспыхивал, сплошь и рядом поступал глупо и неосторожно - и все же, вопреки всему этому, они помогли ему уцелеть и сделали все, чтобы он смог выполнить задуманное. А сейчас он полностью зависел от Морехода Идущего-За-Пеной. Однако проказа давала себя знать. Он едва тащился; его одолевали мрачные предчувствия. Рана на лбу болела так сильно, что он с трудом поднимал голову; воздух, пропитанный ядовитыми испарения, казалось, разрывал легкие. В то же время он чувствовал, что его начинают охватывать оцепенение и безучастность; временами даже казалось, что он перестает сознавать, где находится и что с ним. Все же он заметил усилившийся свет за поворотом одного из коридоров. Свечение не было ярким - казалось, там просто то открывается, то закрывается дверь, - но оно заставило его встряхнуться и насторожиться. Двигаясь по пятам за Мореходом, он приблизился к повороту. За углом послышались приглушенные голоса. Первым желанием Кавенанта было - бежать, но он тут же остановил себя. То, что они слышали голоса, еще не означало, что им что-то угрожает. Очень осторожно Мореход высунул голову и заглянул за угол; то же самое из-под его плеча сделал и Кавенант. Перед ними открылось широкое пространство, тускло освещенное двумя небольшими светящимися камнями, стоящими поблизости один от другого. У дальней стены, примерно посередине, между камнями стояла группа тварей, отдаленно напоминающих людей. Кавенант насчитал их десять. У всех были копья; они стояли и разговаривали между собой низкими хриплыми голосами. Потом пятеро подошли к стене. Каменная секция бесшумно открылась, оттуда хлынул поток красного света. Пятеро шагнули в образовавшийся вход, который тут же снова закрылся, причем так плотно, что каменная стена казалась монолитом. Она не пропускала ни малейшего луча света, так что догадаться о существовании этого хода было бы совершенно невозможно. - Смена караула, - еле слышно сказал Мореход. - Нам повезло, что мы заметили свет. Как только выход закрылся, оставшиеся стражники встали на некотором расстоянии друг от друга возле темных стен, почти слившись с ними, и замерли в молчании. Кавенант и Мореход отошли на некоторое расстояние от поворота. Кавенант не знал, что делать; пройти мимо стражников казалось совершенно невозможным, и все же он так устал, что перспектива отыскивать в лабиринте коридоров другой проход пугала его еще больше. Однако Мореход не колебался. Он прошептал почти в ухо Кавенанта: - Оставайся здесь. Когда я позову, пересекай открытое пространство и поворачивай в сторону от Убийственного Жара. Трепет страха охватил Кавенанта. - Что ты собираешься делать? Великан усмехнулся. Однако выражение его перепачканного лица явственно показывало, что ему не до смеха; глаза гневно сверкнули. - Задать жару тварям Фоула. Не дав Кавенанту возможности ответить, он вернулся к повороту. Обеими руками ощупывая стену, он нашел выступающий кусок камня. Сработали мощные мышцы, и обломок тут же оказался у него в руках. Выглянув за поворот, он бросил камень, и тот с грохотом рухнул у одной из дальних стен. Один из стражников тут же выкрикнул приказания остальным. Подняв копья, они двинулись туда, откуда послышался шум. Едва лишь они сделали несколько шагов, как Мореход бросился следом. Кавенант прижался к стене, следя за тем, что делал Великан. Стражники его не видели. Благодаря своим длинным ногам. Мореход очень быстро догнал их. Он двигался совершенно бесшумно и, прежде чем они заметили его приближение, обрушился на них, точно горный обвал. Они выглядели чудовищно большими и сильными - но он был Великан; по сравнению с ним они казались почти карликами. К тому же они никак не ожидали его появления. Один взмах могучей руки, два, три - не успели они и глазом моргнуть, как трое получили мощные удары кто в голову, кто в грудь и упали, а Мореход прыгнул в сторону четвертого. Тварь отшатнулась и подняла копье, но Мореход вырвал его и разбил о голову стражника одним мощным ударом. Но на все это потребовалось время, которое позволило пятому добраться до входа в туннель. Дверь тут же открылась, вспыхнул свет, и стражник мгновенно исчез в просвете каменной глотки. Мореход бросился к выходу, держа в правой руке копье. В его огромном кулаке оно казалось не больше стрелы, но он размахнулся и швырнул его в убегающего стражника. Дикий крик боли эхом отозвался в туннеле. Великан повернулся к Кавенанту. - Давай! - закричал он. - Бежим! Кавенант рванулся вперед, подгоняемый голосом Великана. Однако он не мог заставить свои онемевшие ноги двигаться достаточно быстро - вид Морехода ужаснул его. Тот стоял в ярком свете камней с окровавленными руками и., усмехался. Наслаждение битвой исказило черты его грубовато-добродушного лица; красные отблески полыхали в глазах. - Мореход, - испуганно прошептал Кавенант. - Великан?.. - Идем! - закричал тот и бросился к туннелю. Взмахнув рукой, он закрыл каменную дверь. Замерев в призрачном свете, Кавенант не сводил с него взгляда. Мореход подобрал три оставшихся копья, отнес их к проходу в туннель, разбил на куски и вставил в щель двери, чтобы заклинить. Покончив с этим, он отошел от стены и только тут осознал, что Кавенант не послушался его. Подбежав к Неверящему, он схватил его за руку. - Глупец! - закричал он, оттаскивая Кавенанта к дальнему проходу. - Ты что, смеешься надо мной? Однако руки его стали скользкими от крови, хватка ослабела, Кавенант вырвался и прижался к стене, тяжело дыша. Мореход тут же оказался рядом и, схватив за плечи, сильно встряхнул его. - Не издевайся надо мной! Я делаю все это ради тебя! - Не надо ради меня, - запротестовал Кавенант. - Ты не должен делать это ради меня. Взревев, Мореход схватил Кавенанта. - Ты и в самом деле глуп, если думаешь, что здесь можно выжить по-другому. Схватив Неверящего под мышку, точно ребенка, он бросился в лабиринт, в сторону Убийственного Жара. Теперь он сворачивал каждый раз туда, где было темно. Болтая ногами в воздухе, Кавенант требовал, чтобы тот отпустил его; но Мореход сделал это, лишь когда позади осталось три поворота. Тогда он остановился и поставил Кавенанта на пол. Кавенант зашатался, стараясь сохранить равновесие. Он хотел прикрикнуть на Морехода и потребовать объяснений. Но слова застряли у него в горле. Вопреки самому себе, он понимал Морехода Идущего-За-Пеной. Последний из Бездомных, Великан, когда мог, дрался - хотя знал, что они не могли никого вернуть; да, Кавенант понимал его. И все же сердце Неверящего противилось тому, что произошло. Спустя некоторое время он услышал звук, на который Мореход еще прежде обратил его внимание. Он напоминал далекие, ритмичные удары о камень; можно было предположить, что твари Презирающего пытаются выбраться из своего туннеля. Вскоре послышались грохот и резкие крики - по-видимому, им удалось расщепить каменную дверь. Великан положил руку на плечо Кавенанта; - Пошли И они поспешили вперед по коридорам. Отбросив всякую осторожность, они больше не думали об опасности, которая могла подстерегать впереди. И с каждым новым поворотом, с каждым извилистым коридором они все больше погружались в дышащую огнем, пропитанную едкими испарениями атмосферу Убийственного Жара. Отравленный воздух стал горячим и сухим, точно в пустыне. Часто дыша, хватая его ртом, Кавенант все время слышал за спиной шум погони, эхом отдававшийся от стен Кураш Квеллинир. Всякий раз, когда он спотыкался. Великан подхватывал его и тащил на себе. Это стало происходить все чаще и чаще. От усталости у Кавенанта начала кружиться голова. В конце концов все это, а также бесконечные падения привели к тому, что его тело от головы до ног оцепенело. Он настолько глубоко впал в это состояние, что, когда неожиданно они оказались там, куда стремились, он не сразу понял, что это наконец произошло. Только что они слепо пробирались по одному коридору за другим - и вот уже стояли у берегов Убийственного Жара. Их обдало жаром и светом полыхающей лавы, и они остановились. Здесь Холмы резко обрывались; Кавенант стоял примерно в десяти метрах от грязновато-красного потока расплавленного камня. Под черным куполом небес в обе стороны от него простирался Убийственный Жар. Он кипел и бурлил, наполняя воздух испарениями лавы и серы и кружась в медленном водовороте, отчего создавалось впечатление, что он не течет, а стоит на месте. Не слышно было ни звука; тишина стояла такая, что Кавенанту показалось, будто он оглох. Жар пробирал его до костей, но поток лавы двигался абсолютно беззвучно, точно в ночном кошмаре, ослепительный и нереальный. В первый момент его изумленному взгляду представилось, что лава простирается от одного конца горизонта до другого, но постепенно, освоившись с насыщенным ядовитыми испарениями воздухом, он разглядел, что поток не превышает в ширину пятидесяти метров. За ним виднелась лишь узкая полоска берега. По контрасту с жарким красным свечением все остальное казалось погруженным в кромешную тьму - словно они оказались перед распахнутой, алчущей глоткой ада. Кавенант застонал от мысли о том, что Ясли Фоула находятся по ту сторону этого смертоносного потока и что, следовательно, они каким-то образом должны его пересечь. Это представлялось совершенно невозможным. Значит, все страдания и боль были напрасны. Потом звуки за спиной заставили его обернуться - он не сомневался, что увидит тварей, выбегающих из лабиринта. Однако их еще не было. Звуки утихли, преследователи проскочили мимо. - Мореход! - воскликнул Кавенант с отчаянием в голосе, которое он безуспешно пытался сдержать. - Что делать? - Слушай меня! - требовательно произнес Мореход с пылающими от возбуждения глазами. - Мы должны пересечь поток прямо сейчас.., до того, как нас заметят. Если нас заметят.. Если Душегуб узнает, что мы перебрались, он встретит нас на том берегу. И тогда он схватит нас. - Пересечь? - непонимающе повторил Кавенант. - Если нас не увидят, ему и в голову не придет, что мы это сделали. Он будет считать, что мы скрываемся где-то в лабиринте... Он будет искать нас там, а не в Риджик Тоум. - Пересечь это? Ты с ума сошел? Как ты думаешь, из чего я сделан? - Он не верил своим ушам. Прежде он допускал, что они с Мореходом каким-то образом смогут перебраться через Убийственный Жар, но это потому, что не представлял себе, как выглядит поток раскаленной лавы и не осознавал невыполнимости этой задачи. Теперь он ясно понимал всю глупость их планов. Он чувствовал, что, если приблизится к потоку хотя бы на два шага, его кожа просто вспыхнет. - Да, - ответил Мореход обреченно. - Я знал, на что иду, и старался подготовить себя как мог. Может быть, потом я еще долго буду страдать от ожогов, прежде чем умру. Друг мой, конечно, ты не сможешь перейти. Я понесу тебя. Он тут же поднял Кавенанта и усадил на свои широкие плечи. - Опусти! - запротестовал Кавенант. - Какого черта? Великан задрал голову, чтобы как можно больше уберечь ее от обжигающего жара. - Не дыши! - сердито приказал он. - Я могу перенести тебя, но не в силах уберечь твои легкие, если ты будешь дышать! - Проклятие, опусти меня. Великан! Ты хочешь погубить нас! - Я - последний из Великанов, - прохрипел Мореход. - Я так дешево свою жизнь не отдам. И прежде чем Кавенант смог произнести еще хотя бы слово, он побежал с берега прямо к Убийственному Жару. Как только лава коснулась его ног, он изо всех сил бросился к противоположному берегу. От жара, охватившего его со всех сторон, Кавенант почти потерял сознание. Ему послышался далекий вопль, но прошло некоторое время, прежде чем он осознал, что этот звук исходит из его собственной глотки. Огонь ослепил его, перед глазами полыхало алое зарево. Казалось, тело распадается на части, плоть сползает с костей. Но он не умер - Мореход передал ему часть своей стойкости. К тому же ему показалось, что кольцо вбирало в себя часть его боли, облегчало страдания плоти. Несмотря на то что лава была гуще глины или песка, Мореход с каждым шагом погружался все глубже и глубже. Когда они добрались до середины потока, лава покрывала его уже до бедер. И все же он решительно продолжал двигаться вперед, испытывая при этом невыносимую боль. Кавенант заставил себя замолчать, чтобы сдержать дыхание, хотя он ощущал страдания Великана почти как свои собственные. Мысленно он пытался воззвать к своему Белому Золоту, попросить помощи для Великана, но не знал, добился ли хоть какого-то успеха. Красный свет перед глазами не позволял ничего разглядеть. Сделав еще два шага, Мореход погрузился до пояса. Ухватив Кавенанта за лодыжки, он поставил его себе на плечи. Кавенант зашатался, но сильные руки Великана сжали его ноги, точно железные скобы, помогая стоять прямо. Еще два шага - и лава поднялась до груди Морехода. Он пытался справиться со своей болью, время от времени прерывая молчание коротким вскриком: - Вспомни джехеринов! Потом начался подъем. Кавенант не видел ничего, не знал, сколько им еще осталось идти. Паря над лавой, он изо всех сил сдерживал дыхание, стараясь не вскрикивать вместе с Великаном. Мореход продолжал идти, отталкиваясь от дна своими истерзанными болью ногами, как будто ступал по воде. Но в конце концов он остановился. Он не мог двигаться дальше. Сделав последнее, отчаянное усилие, он сжал ноги Кавенанта и изо всех своих сил швырнул его на берег. Пролетев сквозь пылающий воздух, Кавенант приземлился на мертвый шлак в полутора метрах от края Убийственного Жара. Пепел в какой-то степени смягчил удар. Ловя ртом воздух, он перевернулся и встал на колени. Но по-прежнему ничего не видел - слезы слепили глаза. Смахнув их онемевшими пальцами, усиленно моргая, он изо всех сил старался разглядеть, что с Мореходом. Примерно в метре от края он увидел над поверхностью лавы лишь одну руку Великана. Пальцы то сжимались, то разжимались, словно хватая отравленный серой воздух. Потом рука исчезла - скрылась в раскаленном потоке. "Мореход! - беззвучно воскликнул Кавенант. Ему не хватило воздуха, чтобы закричать в полный голос. - Мореход!" Жар со всех сторон обрушился на него. И он услышал крики - это приближалась погоня. "Прежде чем нас заметят", - вспомнил Кавенант слова Морехода. Великан сделал все, чтобы его не заметили, чтобы Фоул не узнал о том, что он перебрался через Убийственный Жар. Больше всего ему хотелось не двигаться, остаться тут, на коленях, пока огонь и печаль не испепелят его, но он заставил себя подняться. "Мореход! Друг мой!" Неуклюже ступая, он повернулся спиной к лаве, точно в ней были похоронены все его жертвы, и двинулся во тьму. Вскоре он перевалил через невысокий бесплодный гребень и упал на дно лощины. Усталость мгновенно одолела его, и он провалился в сон, такой же мрачный, - лишенный солнечного света, как мир вокруг. Глава 19 Риджик Тоум Кавенант проснулся с едким вкусом серы во рту и с болью в сердце. В первый момент он не мог сообразить, где находится; не понимал, почему лежит на голой земле, откуда у него в горле такой отвратительный вкус, почему над ним небо, лишенное солнца; не мог вспомнить, почему остался один. Но спустя некоторое время он почувствовал запах пота и болезни, пробивающийся сквозь серный смрад. "Пот, - пробормотал он. - Проказа". Он вспомнил. С трудом сев, он прислонился спиной к склону и попытался оценить ситуацию. Обрывки мыслей проносились в мозгу, измученном усталостью и страданием. Он знал, что ослаб от голода. "Все правильно, - сказал он себе. - Так и должно быть". Его ноги были изранены, покрыты порезами, а рана на лбу болела так сильно, словно ему в череп всадили копье. "Все правильно, - кивнул он, - так и должно быть". Но кожа у него хоть и пересохла, однако не обгорела, задубевшая от глины одежда тоже. Некоторое время он сидел без движения, пытаясь понять, каким образом ему удалось уцелеть. Должно быть. Мореход спас его от жара, призвав на помощь свой дар покорять течение - не зря только Великаны умели управлять лодками, сделанными из золотня. Он склонил голову, вспомнив о доблести Морехода, не зная, как сможет продолжить начатое без помощи своего удивительного друга. И все же он не уронил ни одной слезинки, вспомнив о Великане; казалось, у него не осталось больше слез. Он был прокаженный, а радость или печаль - не их удел. "Никаких чувств", - решительно сказал он себе. То, что произошло около Колосса, заставило его пережить чувства, которые были не для него. Теперь он вновь ощутил, что в душе все оцепенело. Он вернулся к началу. "Нечего замахиваться на то, что выше твоих возможностей", - напомнил он себе. Но дело еще не было закончено. Его нужно было продолжить, встретиться с Презирающим лицом к лицу - довести до конца, если это возможно, выполнение той задачи, которая привела его сюда. От еще не был свободен от своих обязательств перед Страной. Лорд Фоул жаждал заполучить Белое Золото; к хорошему или к дурному, с этим делом должно быть покончено. Он мог делать это как Баннор - бесстрастно и хладнокровно - или как Мореход - пылко, с полной самоотдачей, - мог сражаться или уклоняться от сражений, мог действовать и так и эдак - это не играло роли. Главное, у него имелась тысяча причин, которые толкали его к встрече с Презирающим. В воспоминаниях перед ним вставали образы всех его жертв, и они не позволяли забыть о том, что ему открыта лишь одна дорога. И эта дорога должна была привести его к победе над Злом. Только поражение Лорда Фоула придало бы смысл смерти всех тех, кто погиб во имя этой победы; и только оно одно позволило бы ему самому уцелеть, остаться тем, кто он есть. А кто он есть? Томас Кавенант, Неверящий. Прокаженный. Он внимательно вгляделся в свое кольцо. Оно болталось на похудевшем пальце - тусклое, лишь слабо отсвечивающее серебром, непокорное. Тяжело вздохнув, он заставил себя встать. Удивительно, что после гибели Морехода он все еще оставался в Стране, но это его мало беспокоило. Возможно, дело было в разрушении Закона Смерти - после того как это произошло. Презирающий мог оказаться способным сделать что угодно. Теперь, когда Лорд Фоул забрал себе такую власть над Землей, все ее законы были искажены. Он направился к дальней стороне лощины. Ничем не обремененный - ни припасами, ни планами, - он мог начать в любой момент и двигаться в любом направлении. Важно было не откладывать - всякое промедление грозило тем, что он полностью обессилеет. Взобравшись на гребень невысокого холма, он оглянулся И тут впервые увидел Ясли Фоула. Крепость стояла примерно в половине лиги от него; между ней и Кавенантом расстилалось ровное пространство, усыпанное песком и камнями, такое мертвое и безнадежно унылое, как будто здесь никогда никто не жил. То, что он стоял на холме, создавало определенное преимущество, позволяющее хорошо разглядеть весь мыс Риджик Тоум, в дальнем конце которого и находился Дом Фоула. С другой стороны от Кавенанта был крутой обрыв; он слышал шум волн, бьющихся о скалы, и видел вдали темное, зеленовато-серое море. Но он почти не обратил внимания на ландшафт - взгляд его приковали Ясли. Он уже слышал, что большая часть крепости Лорда Фоула находится под землей, и сейчас убеждался в правдивости этих слов. Мыс заканчивался высокой скалой, где и находились Ясли. Две дозорные башни, такие высокие и тонкие, что они скорее походили на минареты, возносились вверх примерно на несколько десятков метров, а между ними на уровне земли виден был темный провал единственного входа. Больше никаких признаков пребывания тут Презирающего Кавенант не увидел. Из верхних окон сторожевых башен отлично просматривались весь мыс, Убийственный Жар и даже большая часть Раздробленных Холмов, но все остальное - пещеры, склады, бараки, собственные апартаменты Фоула, в том числе и тронный зал - все это находилось под землей, в скале. Проникнуть туда можно было через единственный вход или через подземные туннели под Раздробленными Холмами. Кавенант пристально смотрел в дальний конец мыса, а темные окна на верхушках башен слепо взирали на него, словно бездушные глаза, тусклые и отвратительные. В первый момент зрелище просто ошеломило его. Но когда эмоции схлынули, он начал размышлять о том, как подойти ближе к крепости, оставаясь незамеченным для стражей. Хотя в башнях не было видно никакого движения, он не сомневался в том, что они охраняются; вряд ли Презирающий мог оказаться настолько неосторожен. Можно было, конечно, дождаться темноты, но где гарантия, что он не свалится с обрыва или не упадет в какую-нибудь незаметную трещину в земле? Он обдумывал свою задачу так и эдак, не находя решения, но в конце концов пришел к выводу, что стоит попробовать просто подойти к Яслям. Это было не более невозможно, чем все, что он делал до сих пор. Земля, которую ему предстояло пересечь, была сильно изрыта, вся в ямах, щелях, грудах окалин и каменных обломков; в случае чего, ему было бы где укрыться. Он вернулся в лощину и по ней двинулся к обрыву. Теперь океан был совсем рядом, хотя из-за серных испарений лавы, которыми по-прежнему был насыщен воздух, не чувствовалось морских запахов; но он не обращал внимания ни на что, кроме опасности, которая могла подстерегать его по мере приближения к обрыву. Здесь он снова взобрался на высокий холм, чтобы как следует оглядеть окрестности. К своему облегчению, он заметил в земле несколько больших расщелин. Точно шрамы на изъеденной временем коже, они тянулись от самого подножия холма, где он стоял, через весь мыс. Если бы ему удалось незаметно пробраться в одну из них, он смог бы без опасений почти приблизиться к Яслям. Он порадовался тому, что за время этого похода, его белый некогда плащ приобрел такой цвет, который позволял ему совершенно сливаться с окружающей местностью. Собрав все свое мужество, Кавенант побежал вниз по склону холма и свернул в ближайшую расщелину. Она оказалась недостаточно глубока, чтобы он мог двигаться в полный рост; однако, где ползком, где пригнувшись, он мог продвигаться вперед. Правда, ему постоянно приходилось продираться сквозь паутину, попадавшуюся на каждом шагу. Здесь воздух был не только не горячим, как возле Убийственного Жара, - напротив, в нем заметно ощущалось морозное дыхание зимы. Холод проникал под одежду, лицо и борода начали покрываться инеем. Земля была очень тверда, и каменные обломки, по которым приходилось ползти, причиняли сильнейшую боль коленям. Голод терзал его неотступно. И все же, стараясь не обращать на все это внимания, Кавенант неуклонно продвигался вперед. Выбравшись из расщелины, он побежал, укрываясь то за грудой шлака, то в глубоких ямах. Но в конце концов он добрался до ровной поверхности - настолько гладкой, что на ней совершенно невозможно было укрыться. Шум моря был еще слышен; иногда он ощущал сильное течение воздуха из вентиляционных отверстий крепости. Он должен был заставить себя преодолеть открытое пространство, должен был преодолеть свой страх, вызывающий нечто вроде головокружения. И он сделал это. Добравшись до шероховатого подножия скалы, на которой возвышались сторожевые башни, он упал, прижался к валуну и некоторое время лежал, тяжело дыша, дрожа от холода и со страхом прислушиваясь к звукам, доносящимся из башен. Однако не было никаких признаков тревоги - ни криков, ни топота бегущих ног; он не слышал ничего, кроме звука своего собственного хриплого дыхания. Либо стражники и вправду его не заметили, либо они уж очень тихо подготовились к тому, чтобы захватить его. Собрав остатки сил, он начал карабкаться по скале. Подъем давался ему с величайшим трудом. Из-за слабости и головокружения онемевшие пальцы лишь царапали скалу, не в силах уцепиться, ноги то и дело соскальзывали. Временами он останавливался с сильно бьющимся сердцем, когда слышал - или думал, что слышит - то лязг внутри скалы, то шуршание песка за спиной - звуки, которые могли означать, что кто-то подкрадывается к нему. Но потом он снова заставлял себя ползти дальше. Слабый, одинокий, дрожащий, беззащитный, одолеваемый головокружением, он продолжал борьбу, смысла которой не понимал. Но он зашел слишком далеко, чтобы отступать. Теперь он забрался так высоко, что ни о каком укрытии не могло быть и речи, однако его спасало то, что под этим углом с башен уже было трудно разглядеть что-либо на поверхности утеса. На последних метрах подъема он уже почти не боялся быть замеченным, сосредоточив все свои силы, внимание и энергию на том, чтобы просто передвигать руками и ногами, подтягивая тело вверх. Наконец он добрался до вершины. Спрятавшись за огромным валуном, он бросил первый взгляд с близкого расстояния на то, что представлял собой вход в Ясли Фоула. Это было гладкое, симметричное, лишенное каких бы то ни было украшений отверстие, прорубленное в скале. По бокам он был обрамлен массивными камнями, обточенными и отшлифованными, такими же серыми, как небо над ними, и это делало его похожим на вход в священный склеп. Перед самым входом стояла удивительная фигура - высокая, как Великан. Существо имело три головы и три пары глаз - так, чтобы оно могло смотреть в три стороны сразу; его поддерживали три мускулистые ноги, похожие на треножник. Три руки находились в постоянной боевой готовности. В каждой был зажат сверкающий палаш, и кожаная перевязь надежно защищала руку. Длинный, обтянутый кожей щит прикрывал мощный торс. Существо было настолько неподвижно, что Кавенант засомневался, живое ли оно. Но потом оно моргнуло, и Кавенант заметил его жуткие желтые глаза. Они все время буравили взглядом вершину утеса, высматривая врагов. Но если существо и заметило его, оно не подавало виду. Спустя некоторое время Кавенант понял, в чем дело. Страж был поставлен в таком месте, откуда мог обозревать весь мыс, но не то, что находилось рядом. Теперь, припав к земле у самого входа в крепость, Кавенант оказался недоступен его взгляду. Но, чтобы проникнуть в Ясли Фоула, ему непременно нужно пройти мимо грозного стража. Он не представлял, как можно это сделать - сражаться с существом явно было совершенно бессмысленно. Лежа на земле в ожидании некоего озарения, которое подсказало бы, что делать, он чувствовал, как растут в нем страх и бессилие. Чувствуя, что, если и дальше лежать здесь, это может привести к полному параличу воли, он постарался успокоить дыхание и собрать все свое мужество, приглядываясь к камням, стоящим у входа. Единственное, что ему приходило в голову - под их прикрытием подкрасться поближе и, ворвавшись внутрь, попытаться убежать от стража. Он находился так близко, что тот, казалось, мог учуять его запах, услышать шорох движений и даже стук сердца. Но он не мог заставить себя сдвинуться с места. Он чувствовал себя беззащитным, открытым для нападения со стороны тех, кто находился в башнях, хотя стражники и не могли видеть его из окон. Он боялся! Как только его заметят, как только страж увидит его, в Яслях Фоула сейчас же поднимется тревога. В одно мгновение пойдут прахом все усилия и жертва Морехода, помощь джехеринов - все будет напрасным. Как ему в одиночку сражаться со всеми защитниками Риджик Тоум? Ясли Фоула представляли собой огромную крепость, в которой не так уж трудно затеряться. Если бы ему удалось незамеченным прокрасться мимо стража, тогда, возможно, его бы не поймали и он смог бы отыскать ту потайную дверь, о которой говорил джехерин. Но это ЕСЛИ казалось непреодолимым. Он разрывался между нравственным долгом и невозможностью выполнить его и вспоминал о всех упущенных возможностях, оставшихся позади. Он обхватил пальцами камень и глубоко вздохнул. Но прежде чем он успел сдвинуться с места, что-то обрушилось на него, свалив с ног. Он боролся как мог, но железная хватка удерживала его руки за спиной, а ноги оказались прижатыми к земле. Охваченный яростью и страхом, он хотел закричать, но чья-то рука зажала ему рот. Он был совершенно беспомощен, нападавший мог сломать ему шею одним движением. Но схватившие его руки не причинили вреда - они лишь удерживали его; тот, кому они принадлежали, похоже, ждал, пока он перестанет сопротивляться. Когда это произошло, рука, зажимавшая ему рот, осталась на месте, но его неожиданно и быстро перевернули на спину. Он увидел перед собой добродушное, открытое лицо Морехода Идущего-За-Пеной. Великан жестом приказал ему сохранять молчание и отпустил его. Кавенант обхватил его могучую шею руками и прижался к ней, точно ребенок. Радость, словно солнечный свет, разогнала мрак его души, оживила надежду и веру - как будто наступил яркий свежий рассвет прекрасного нового дня. Мореход тоже на мгновение обнял его. Потом, отодвинувшись, они поглядели друг на друга, хотя Кавенант мало что мог видеть от слез. Великан показал рукой, куда надо двигаться, и они осторожно перебрались к подножию одной из башен. Здесь они по-прежнему были недоступны взгляду стража, к тому же шум волн заглушал их голоса. Улыбаясь счастливой улыбкой, Мореход прошептал: - Пожалуйста, прости меня. Надеюсь, я не причинил тебе вреда. Я все время незаметно следил за тобой. Крикнуть я не мог, иначе это отродье Фоула тут же услышало бы. И я очень боялся, что ты, увидев меня, от удивления выдашь свое присутствие. Кавенант поморгал, смахивая слезы. Голосом, дрожащим от радости и облегчения, он сказал: - Простить тебя? Ты удержал меня от очевидной глупости. Мореход мягко рассмеялся, не в силах скрыть свою радость. - Ах, друг мой, ты не представляешь, как я счастлив снова тебя видеть. Я боялся, что потерял тебя в Убийственном Жаре.., боялся, что ты захвачен в плен.., боялся... Ах! Да мало ли что могло случиться с тобой! - Я думал - ты погиб, - с трудом сдерживая рыдания, прошептал Кавенант, не сводя глаз с Великана, точно опасаясь, что тот может снова исчезнуть. Мореход выглядел на удивление хорошо. Он был совершенно гол - вся его одежда сгорела в огне Убийственного Жара, - но от головы до ног его могучая плоть казалась совершенно здоровой. Прежняя ярость, горевшая в глазах, сменилась удивительной ясностью и улыбкой. Все тело выглядело мощным и крепким, точно из мрамора; и за исключением нескольких незначительных царапин и ссадин, которые он получил, карабкаясь к Яслям Фоула, даже все его старые шрамы исчезли от купания в огненной лаве. Похоже, он не испытывал никакой боли. Физической боли, подумал Кавенант, глядя на него. Запрятанные где-то в глубине души, боль и страдания совсем иного рода никуда не исчезли, никакой Убийственный Жар не способен был избавить его от них. Глубоко вдыхая морской воздух, чтобы успокоиться, Кавенант повторил: - Я думал, что ты умер. - А я то же самое думал о тебе. То, что ты жив, просто ошеломило меня - так же, как и тебя, да? Камень и море! Я поклялся уцелеть. Кавенант, Презирающий никогда не победит мир, в котором такое возможно! Это так, согласился мысленно Кавенант. Вслух он сказал: - Но как.., как ты выбрался? Что случилось? - Я не вполне уверен... Друг мой, полагаю, ты слышал о кааморе, огне печали. Плоть Великанов нельзя повредить обычным огнем. Эта боль очищает, а не сжигает. Таким образом мы. Бездомные, время от времени освобождались от того, что томило наши сердца. И еще... Может быть, ты удивишься, но мне кажется, что твоя дикая магия в какой-то степени мне помогла. Перед тем как швырнуть тебя на берег, я почувствовал, что какая-то мощная сила вливается в меня - и она исходила от тебя. - Черт возьми... Кавенант с удивлением посмотрел на серебряный ободок на своем пальце. Черт возьми! И снова на память пришли слова Морэма; "Ты сам и есть Белое Золото". Однако до сих пор он все еще не мог понять, что Высокий Лорд имел в виду. - Вдобавок, - продолжал Мореход, - земля таит в себе такие таинственные животворные силы, которых Лорд Фоул, Сердце Сатаны и Душегуб, не может даже вообразить себе. Та Сила Земли, которая по-дружески разговаривала с Береком Полуруким, сейчас молчит. А может быть, она говорит, но на другом языке, забытом людьми, которые сейчас живут на Земле, - но она не угасла. Земля не смогла бы существовать, если бы не могла противопоставить что-то хорошее и сильное такой язве, как Камень Иллеарт. - Может быть, - пробормотал Кавенант, едва ли слыша сам себя. То, что Мореход сказал о кольце, породило множество идей в его голове. Среди них были и такие, о которых он хотел бы забыть, о которых ему крайне неприятно было говорить, но спустя некоторое время он все же принудил себя сделать это. - А ты... Ты уверен, что с тобой не произошло того же, что с Еленой.., что тебя.., не оживили? Улыбка осветила лицо Великана. - Камень и море! Одно слово - Неверящий! - Ты уверен? - Нет, друг мой, - засмеялся Мореход. - Я не уверен. Но меня это ничуть не беспокоит. Я лишь радуюсь тому, что у меня появился еще один шанс тебе помочь. Обдумав слова Великана, Кавенант пришел к выводу, что на них существует только один хороший ответ. - Тогда нам остается лишь делать что задумано, пока мы еще в силах. - Да. - Мореход посерьезнел, но это не изменило его настроения, представлявшего смесь радостного возбуждения и затаенной боли. - Мы должны. Слишком многие в Стране погибли ради этого. - Надеюсь, хоть ты что-нибудь придумаешь. - Кавенант постарался справиться со своими опасениями. - Вряд ли страж просто пропустит нас, даже если мы очень вежливо попросим его. - У меня есть кое-какие соображения на этот счет, - сказал Мореход и в общих чертах объяснил, что он имел в виду. Обдумав сказанное, Кавенант заявил: - Это здорово. Ну а если им известно о том, что мы идем? А вдруг они ждут нас.., внутри? Великан покачал головой и сказал, что в течение некоторого времени вслушивался сквозь скалу в то, что происходит в башнях. Он не услышал ничего, что могло бы навести на мысль о тревоге или беспокойстве - ему даже показалось, что, может быть, там вообще никого нет. - Может быть, Душегуб абсолютно не сомневается в том, что мы не способны добраться к нему таким путем. Может быть, этот страж - единственный, кто охраняет вход. Так или иначе, это мы вскоре узнаем. - Да, это уж точно, - пробормотал Кавенант. - Только я терпеть не могу сюрпризов. Неизвестно, из-за какого угла на нас может обрушиться смертельный удар. - Может быть, именно сейчас нам удастся отплатить ему за все. Кавенант кивнул - Я очень надеюсь на это. Они подползли обратно к камням и здесь разделились. Следуя указаниям Великана, Кавенант пополз дальше ко входу, укрываясь за камнями и стараясь подобраться как можно ближе, прежде чем его заметят. Он двигался с максимальной осторожностью, кружным путем. Наконец перед ним оказалось открытое пространство, простирающееся метров на сорок. Это расстояние ужаснуло его, но он не видел другого выхода. Он не собирался прокрадываться мимо стража; он лишь хотел сделать так, чтобы тот заколебался, не зная, что предпринять. "Давай, Кавенант, - мысленно прикрикнул он сам на себя. - Сделай это. Здесь не место для трусов". Глубоко вздохнув, он выругался в свой адрес и шагнул в открытое пространство. И сразу же ощутил, что взгляд стража остановился на нем, но попытался не обращать на это внимания и зашагал ко входу, придав себе, по крайней мере внешне, бесстрастный вид. Сцепив за спиной руки и насвистывая сквозь зубы, он шел вперед, как будто не сомневался, что ему открыт свободный доступ в Ясли Фоула. Он избегал взгляда стража, чувствуя, что тот может уничтожить всю его решимость. И все же этот взгляд жег - вся кровь отхлынула от лица Кавенанта. Однако, дойдя до одного из полированных камней непосредственно рядом со входом, он заставил себя поглядеть в лицо стража. Непроизвольно споткнувшись, он перестал свистеть. Желтые глаза стража, казалось, пронзили его насквозь, добравшись до самых потаенных глубин души. Как будто ему было известно о Кавенанте все и это все вызывало у него одно чувство - презрение. На мгновение у Кавенанта возникло ужасное ощущение, что это существо и есть сам Презирающий. Но он тут же понял, что это не так. Подобно множеству других тварей, это создание было сотворено из исковерканной плоти - еще одна жертва трудов Лорда Фоула. С притворной дерзостью Кавенант сделал еще шаг, пока не оказался почти в пределах досягаемости мечей Стража. Тут он остановился и внимательно оглядел его с головы до ног. После чего посмотрел прямо в его завораживающие, полные злобной силы глаза и произнес как можно более наглым тоном: - Не сообщай Лорду Фоулу, что я здесь. Я хочу сделать ему сюрприз. Как только прозвучало слово "сюрприз", он неожиданно вытащил из-за спины правую руку, на указательном пальце которой сияло кольцо, и вытянул его вперед, точно собираясь обрушить на стража всю мощь своей дикой магии. Страж прыжком занял оборонительную позицию, все три его руки тут же повернулись в сторону Кавенанта В это мгновение Мореход спрыгнул с верхнего свода над входом в Ясли. Приземлившись, он рванулся вперед, обогнул стража и сбил его с ног. Тот рухнул, размахивая своими палашами. Мореход тут же навалился на него. Страж был такой же огромный, как Великан, может быть, даже больше. И он был вооружен. Но Мореход обрушил на него такие мощные удары своих кулаков, так сильно придавил сверху всем телом, что страж не смог защититься. После двух ударов кулаком в основание шеи страж обмяк Мореход тут же схватил один из палашей, собираясь обезглавить потерявшего сознание стража. - Мореход! - протестующе воскликнул Кавенант. Великан, с занесенным палашом, поднял голову и удивленно взглянул в лицо Кавенанта. - Не убивай его. Тяжело дыша от напряжения. Великан сказал: - Придя в себя, он поднимет на ноги все Ясли. Весь его вид выражал первобытную жестокость. - Хватит убийств, - хрипло ответил Кавенант. - Я их ненавижу. Какое-то время Мореход непонимающе смотрел на Кавенанта. Потом, откинув голову, он расхохотался. Кавенант неожиданно почувствовал такую слабость, что колени вот-вот готовы были подогнуться под ним. - Так-то лучше, - с облегчением пробормотал он. Прислонившись к стене, он ждал, пока у Великана пройдет приступ веселья. Резко оборвав смех, Мореход спокойно сказал. - Очень хорошо, друг мой. Смерть этой твари могла бы позволить нам выиграть время - то самое драгоценное время, за которое мы могли бы сделать свое дело и попытаться спастись бегством. Но в конце концов, замышляя все это, мы не думали о бегстве. - Он бросил палаш прямо на стража, все еще не пришедшего в сознание. - Пока он тут валяется, мы выполним свою задачу, а что касается бегства... Что же, это не главное. - Он криво улыбнулся и продолжал: - Однако чует мое сердце, что этот щит может пригодиться. - Наклонившись над стражем, он отцепил со щита кожу и сделал себе что-то вроде набедренной повязки. - Отлично, - вздохнул Кавенант; он и не помышлял ни о каком бегстве. - Но тебе вовсе не обязательно погибать. Помоги только мне найти эту потайную дверь и уходи. - Бросить тебя? - Мореход с выражением отвращения на лице поправил свой кожаный наряд. - К тому же, чтобы выбраться отсюда, мне снова придется пересечь Убийственный Жар, а я во второй раз не смогу сделать это. - Прыгнешь в море.., уплывешь.., не знаю... - Кавенанта охватило ощущение, что им надо торопиться, а не тратить время на разговоры у самого входа в Ясли Фоула. - Только избавь меня от ответственности и за твою смерть. - Как сказать, - ответил Мореход. - По-моему, это я несу за тебя ответственность - ведь это я тебя вызывал. Кавенант поморщился: - Это меня не волнует. - А меня волнует, - усмехнулся Мореход. - Мне не нравится разговор о том, чтобы я тебя бросил. Друг мой... Это не для меня. Они посмотрели в глаза друг другу; и во взгляде Великана Кавенант отчетливо прочел - так, как будто тот произнес это вслух, - что он не может заставить своего друга изменить решение. Все, что он мог сделать - это с благодарностью принять помощь Морехода. Поняв это, Кавенант тяжело вздохнул. - Тогда пошли, - мрачно произнес он. - Я не собираюсь больше тут торчать. Мореход взял его за руку, и бок о бок они вошли в темный зев входа. К их удивлению, мрак рассеялся, как только вход остался позади. Они обнаружили, что находятся в зале овальной формы. Весь он был освещен, как будто сами стены светились холодным зеленоватым огнем, точно сделанные изо льда; все пространство было насыщено этим странным холодным свечением. Они невольно остановились, оглядываясь. На широкой дальней стороне зала были видны два входа, ведущие к дозорным башням, а в другом конце пол плавно опускался, переходя в широкую винтовую лестницу, уходящую в глубь скалы. Каменные стены зала были прекрасно отшлифованы - ни малейших следов швов, стыков, трещин, но и никаких украшений и орнаментов; безукоризненно симметричная форма и столь же совершенное исполнение, как будто идеальный замысел его создателя воплотился в безупречном камне. Со всей очевидностью, это не было работой Великанов, о чем свидетельствовали форма зала и столь нехарактерное для них отсутствие орнаментальных деталей. Это было своего рода совершенство, хотя и не лишенное оттенка чего-то противоестественного. Кавенант с удивлением рассматривал зал. Мореход тут же пошел вдоль стен, разыскивая дверь, о которой говорил джехерин, а Кавенант, не отдавая себе отчета в том, что делает, направился к лестнице. Здесь во всем ощущалась древняя магия, мощь, оберегаемая ненавистью и вожделением; она проявлялась в мертвенном свете, в резком холодном воздухе, даже в сверхъестественной безупречности каменных стен. Это место, пронизанное холодным огнем, и было Домом Лорда Фоула, его мастерской и тем источником, откуда он черпал свою силу. Все это бездушное творение свидетельствовало о его полной и абсолютной власти. Один только огромный зал, в котором так явно ощущался дух его создателя, заставлял врагов Презирающего ощущать себя ничтожными мошками, безуспешно пытающимися укусить гиганта. Кавенант вспомнил слышанное от кого-то, что победить Фоула невозможно, пока существует Риджик Тоум. Теперь он верил, что это так. Подойдя к широкой винтовой лестнице, он обнаружил просторную площадку, а за ней - ступени, уходящие по спирали в сторону мыса. Сама лестница была достаточно широка, чтобы на ней могли поместиться в ряд пятнадцать или двадцать человек. Заглянув в ее глубину, Кавенант отшатнулся и отошел подальше от края, стараясь смотреть на что угодно, только не на уходящую в бесконечность лестницу, повисшую над бездной. Зрелище безупречного зала помогло ему справиться с головокружением, преодолеть необъяснимый страх перед высотой. Один раз ему уже удалось преодолеть головокружение - и не упасть. Он отыскал взглядом площадку, сделал шаг в ее направлении.., и замер. Опасное очарование высоты тут же вылетело у него из головы. По ступенькам вверх мчался большой отряд юр-вайлов. Кавенант отступил в глубину зала. - Поторопись, - сказал он Мореходу. - Они идут. Мореход все так же методично продолжал ощупывать стены, разыскивая тайный проход, и лишь пробормотал: - Отлично спрятано. Не понимаю, как можно так отшлифовать камень. Мой народ в этом деле был не из худших, но такая стена вряд ли могла бы им даже присниться. - У них и без этого хватало ночных кошмаров, - скрипнул зубами Кавенант. - Найди ее! Эти юр-вайлы мчатся как вихрь. - Вспомнив о твари, которая стала причиной его падения в катакомбах под Горой Грома, он добавил: - Может быть, они способны учуять запах Белого Золота. - Я - Великан, - ответил Мореход. - Работа с камнем у нас в крови. Этот проход от меня не укроется. И тут его руки нащупали секцию стены, за которой ощущалась пустота. Он быстро обследовал ее, попытавшись оценить размеры этой пустоты, хотя никаких видимых признаков дверного проема в идеально отполированной стене заметно не было. Прикинув примерно, где находится центр этого участка, он сильно надавил. На черной стене возникла мерцающая зеленая линия по краю двери, и часть каменной плиты бесшумно заскользила вниз, к полу, открывая проход внутрь. Мореход удовлетворенно потер руки. - Все как ты приказал, юр-Лорд, - заявил он, сделав Кавенанту приглашающий жест в сторону дверного проема. Мельком оглянувшись на лестницу, Кавенант торопливо шагнул внутрь и оказался в небольшом помещении. Мореход последовал за ним, нагнув голову - и дверной косяк, и потолок в комнате были расположены не слишком высоко. Пошарив ладонью по стене, он тут же закрыл дверь, наблюдая за тем, как она вновь сливается со стеной и становится неотличима. Потом, обогнав Кавенанта, он двинулся по коридору, расположенному за комнатой. Здесь было так же светло и холодно, как и в большом зале. Коридор уходил вниз, в глубины мыса, и Кавенант с надеждой посмотрел вперед, надеясь, что этот коридор окажется именно тем, который им нужен. Он чувствовал слишком большую слабость и боялся, что у него не хватит сил, если им придется обшаривать все Ясли. Оба молчали, не желая рисковать быть услышанными юр-вайлами. Мореход взглянул на Кавенанта, пожал плечами и устремился в глубину туннеля. Низкий потолок заставлял Великана идти на корточках, что не мешало ему передвигаться достаточно быстро И Кавенант не отставал - заметный уклон вниз позволял без особого труда переставлять усталые ноги. Точно близнецы-братья, несмотря на все свои различия, неразрывно связанные друг с другом тем, что предшествовало их появлению на свет, они бок о бок устремились сквозь скалу Риджик Тоум. Кавенант несколько раз падал, пока они шли. Ощущение, что надо торопиться, и страх возрастали, пока они пробирались по узкому коридору; и эти чувства не прибавляли сил. Напротив, ему стало так муторно, точно он уже потерпел поражение. Мертвенный холод сковывал его, пронизывая до самых костей, хотя через некоторое время он начал испытывать от него странное удовольствие - как будто, измученный странствиями, он наконец добрался до своего последнего прибежища, туда, где его ждал домашний очаг. Время от времени он ощущал нависшую над этим местом, где царила безупречность, яростную, ненасытную злобу. В этой атмосфере удовольствие и презрение ощущались как одно и то же. Ясли Фоула были местом обитания существа, которое понимало, что такое совершенство - существа, которое ненавидело жизнь не потому, что она представляла для него какую бы то ни было угрозу, но потому, что сама ее смертность оскорбляла чувства, составляющие основу его существования. От этого измученные ноги Кавенанта время от времени переставали чувствовать камень под ногами, и он падал головой вперед прямо на спину Морехода. Тем не менее они продолжали двигаться и в конце концов добрались до конца туннеля. За ним открылся ряд совершенно пустых помещений - безо всяких украшений и мебели, аккуратных, симметричных; создавалось впечатление, что здесь никто не живет, а может быть, и никогда не жил. И все же холодный зеленый свет сиял везде, отчего все было похоже на сверкающий ледяной кристалл. Пот на бороде Морехода застыл сверкающими каплями, похожими на изумруды, и он дрожал, несмотря на свою отличную закалку. За этими помещениями они обнаружили ряд ступенек, которые вели вниз через огромные пустые залы с галереями, где оратор мог бы произносить речи, обращаясь к многотысячной аудитории. И снова - никаких признаков чьего-либо присутствия. Эта часть Яслей относилась к личным апартаментам Лорда Фоула; сюда не допускались ни юр-вайлы, ни какиелибо другие твари. Мореход вел Кавенанта все дальше и дальше сквозь это безупречное совершенство - вниз, вниз, все время вниз, в самые глубины, туда, где Лорд Фоул хранил Камень Иллеарт. Ощущение печали и древнего зла Риджик Тоум становилось все сильнее, по мере того как они опускались на более низкие уровни. Со временем Мореход так замерз, что даже перестал дрожать, а Кавенант шагал позади, чувствуя, что веки у него слипаются, и с трудом удерживаясь от того, чтобы не заснуть прямо на ходу. Инстинкт, заставляющий их опускаться все ниже, не обманул. Постепенно Мореход начал ощущать, что они приближаются к Камню; излучение Зла стало почти осязаемым, заставляя вибрировать нервы. Наконец путь им преградила стена. Мореход нашел в ней еще одну потайную дверь - таким же способом, как первую - и открыл. За ней оказался высокий круглый зал. Пропустив вперед Кавенанта, Великан закрыл дверь и осторожно направился к центру зала. Точно так же, как и все предыдущие, этот зал был лишен каких бы то ни было особенностей, если не считать того, что в нем имелось несколько дверей. Мореход насчитал их восемь - все размещенные на идеально одинаковом расстоянии друг от друга, все внешне ничем не различающиеся, все сделанные из хорошо отшлифованного камня. Никаких признаков жизни или какой-либо деятельности за дверями не ощущалось, однако нервы Морехода напряглись, как только он повернулся лицом в ту сторону, где находился Камень. - Здесь, - уверенно произнес он, указывая на одну из дверей. - Здесь тронный зал Риджик Тоум. Здесь Душегуб хранит Камень Иллеарт. Не глядя на друга, он подошел к двери и прикоснулся к ней руками, проверяя свою догадку. - Да, - прошептал он. - Это здесь. Страх и ликование боролись в его душе; прошло некоторое время, прежде чем он заметил, что Кавенант молчит. Он надавил руками на дверь, чтобы проверить ее прочность. - Кавенант, - сказал он через плечо, - друг мой, конец близок. Осталось немного, собери все свое мужество. Я разобью дверь. Как только я сделаю это, ты должен сразу же вбежать в тронный зал. Иди к Камню - прежде чем какая-либо сила помешает тебе. - И снова от Кавенанта не было никакого ответа. - Неверящий! Мы у цели, теперь не время колебаться. Чужим, отрывистым голосом Кавенант сказал: - Тебе нет необходимости ее разбивать. Мореход резко обернулся и отскочил от двери. Неверящий стоял в центре зала - и не только он. Рядом с ним стоял один из вожаков юр-вайлов. Из ноздрей его сочилась отвратительная слизь, а в руках он держал железные кандалы, соединенные цепью. Мореход в ужасе наблюдал, как они сомкнулись на запястьях его друга. Потянув за цепочку, юр-вайл подвел Кавенанта к двери в тронный зал. Великан кинулся на помощь Кавенанту, но его остановил страшный, темный, горящий взгляд его глаз; в них Мореходу почудилось нечто совершенно непонятное. Неверящий пытался этим взглядом сказать ему что-то - то, для чего у него не было слов. Мореход представлял, что порождения Дьявольской Мглы способны сделать с Кавенантом, но все же... Чтобы человек вот так, сам, добровольно подчинился им... Это не укладывалось у него в голове. - Кавенант! - протестующе воскликнул он. Мгновение взгляд Кавенанта словно пытался просверлить Морехода насквозь, а потом метнулся прочь, заставляя Великана посмотреть в ту же сторону. Вопреки собственному желанию, Мореход повернулся и увидел еще одного Великана, стоящего на другом конце зала - руки в боки и свирепая ухмылка на лице. Мореход сразу же узнал его; это был один из трех братьев-близнецов, которые стали жертвами Опустошителей. Подобно Елене, эта измученная душа была поднята из праха, чтобы служить Душегубу. Прежде чем Мореход успел опомниться, дверь тронного зала открылась и тут же захлопнулась за Кавенантом. В то же мгновение распахнулись все остальные двери и толпа оживших монстров ринулась в зал. Глава 20 Неверящий Резко обернувшись, Мореход понял, что окружен. Множество тварей набилось в зал; их было больше чем достаточно, чтобы просто задавить его своей массой, даже не применяя оружия. Но они не нападали. Они стояли вдоль стен, сгрудившись у каждой двери, чтобы отрезать ему путь к отступлению, и напряженно наклонившись вперед, как будто жаждали разорвать его на куски. Но они предоставили сделать это ожившему Великану. Мореход повернулся лицом к монстру, который медленно надвигался на него, злорадно ухмыляясь. - Приветствую тебя, Мореход, - произнес он скрипучим голосом. - Тот, что предал свой род. Ты - мой товарищ, и я хочу поздравить тебя. Ты отлично послужил хозяину. Мало того, что ты бросил наших соплеменников во время расправы, когда наш род был стерт с лица земли; теперь ты доставил это ничтожество с его Белым Золотом, которому он не смог найти применения, прямо в руки Презирающего, Сердца Сатаны и Душегуба. Отлично сработано! Приветствую и поздравляю тебя, товарищ мой! - Он произнес слово "товарищ" подчеркнуто презрительным тоном. - Я - Насмешник. Это я убил всех Великанов Коеркри, взрослых и детей. Смотри на дела всей своей жизни, ты, который предал свой род. Смотри и будь безутешен! Мореход отступил на несколько шагов, ни на секунду не отрывая взгляда от лица ожившего Великана. - Возмездие! - усмехнулся Насмешник. - Вот чего ты жаждешь, и я вижу это на твоем лице. Ты не собираешься падать духом и отчаиваться - ты настолько туп, что до тебя не доходит, что ты наделал. Именем хозяина! Ты не подумал даже о том, что будет с твоим ничтожным другом. В твоем сердце, товарищ мой, одна лишь жажда возмездия! Ты смотришь на меня и веришь, что, несмотря на все неудачи твоей жизни, сейчас ты, по крайней мере, можешь отомстить за все свои потери. За свои собственные преступления! Ты, кто бросил свой род, - я читаю все это на твоем лице. Твое сердце горит желанием разорвать меня на клочки собственными руками. Глупец! Разве я похож на того, кто боится тебя? Не отрывая взгляда от глаз твари. Мореход занял позицию, которая позволила бы ему относительно свободно двигаться. Насмешнику удалось своими словами задеть его - они напомнили ему, что такое сладость возмездия. Он уже не раз убивал. Ему было знакомо наслаждение, которое испытываешь, своими руками уничтожая врага. Страстное желание обуяло его, он задрожал, мощные мышцы вздрогнули и напряглись. - Давай попытайся, - продолжал оживший мертвец. - Дай волю страсти, которая обуревает тебя. Ты веришь, что можешь таким образом оправдаться? Ты настолько слеп? Товарищ мой! Тебе нет оправданий. Даже если бы ты смог пролить столько крови, чтобы затопить ею всю Страну от края и до края, все равно тебе не удалось бы отмыться! Дурак! Слабоумный дурак! Если бы хозяин не управлял тобой, ты все равно так быстро сделал бы то, что ему нужно, что это даже не доставило бы ему никакого удовольствия. Иди, товарищ! Нападай! Я уже мертв. Как тебе удастся снова убить меня? - Я попытаюсь сделать это, - процедил Мореход. - У меня есть способ. Совершенно ненужная, дразнящая болтовня монстра подсказала ему то, что он хотел знать. Твари у стен могли расправиться с ним в любой момент - и все же они не делали этого, пока Насмешник дразнил его. Следовательно, в планы Душегуба не входило уничтожить его прямо сейчас - следовательно, и Кавенант был все еще жив. Может быть. Лорд Фоул рассчитывал каким-то образом использовать Морехода против Неверящего. Но Мореход прошел через каамору Убийственного Жара - и уцелел. Он слегка развернулся, все его тело напряглось. Однако вместо того, чтобы наброситься на Насмешника, он изо всех сил оттолкнулся ногами и ринулся к дверям тронного зала. Твари, стоящие перед ними, от неожиданности шарахнулись в стороны. Всей мощью своих кулаков Мореход обрушился на дверь. Не рассчитанная на столь могучие удары, она с пронзительным треском раскололась и рухнула внутрь. Он оказался в круглом зале, отличающемся от предыдущего только тем, что имел меньше дверей и был выше - как будто иначе он не смог бы вместить в себя ту огромную силу, которая находилась в нем. Прямо напротив Морехода стоял огромный трон. На дальнем его краю из старой, ноздреватой скалы было вырезано возвышение для Презирающего в форме челюстей с крючковатыми зубами, готовыми, казалось, хватать и рвать. Этот трон и его основание были единственным убранством в Яслях Фоула, которые не были идеально обработаны и отшлифованы. Казалось, трон был каким-то образом испорчен, искажен воздействием постоянного присутствия злобного духа Лорда Фоула. В нем как будто пророчески воплотилась судьба всех безупречно обработанных камней крепости Риджик Тоум. Прямо перед троном на полу лежал Камень Иллеарт. Камень был меньше, чем предполагал Мореход; казалось, он мог бы поднять его одной рукой. И все же сверкание Камня ударило его, точно огромный кулак. Он пылал не так уж сильно - освещение в зале, которое им создавалось, было лишь не многим ярче, чем где-либо в другом месте Риджик Тоум, - но он казался ужасающим воплощением абсолютного холода. Камень пульсировал, словно безумное сердце, испуская яростные вспышки своей разрушительной энергии. Это сияние остановило Морехода, словно он ударился о невидимую стену; он замер, и ему показалось, будто вся его кожа под влиянием изумрудного свечения покрывается льдом. Некоторое время он пристально глядел на Камень, ужасаясь его мощи, но затем потрясенный Мореход ощутил воздействие еще одной силы, находящейся в тронном зале. Силы, не подчиняющейся Камню, но дополняющей его. Силы более тонкой, более коварной, но не менее могучей. Повернувшись, Мореход увидел хозяина Камня. Перед ним был Лорд Фоул. Он определил, что это Презирающий, скорее чутьем, чем зрением. По существу, Лорд Фоул был невидим, хотя там, где он находился, в воздухе образовалась пустота, подобная тени вертикально стоящего человека - тени, обозначающей не столько присутствие, сколько отсутствие человека. Именно по ней можно было определить, где он находится; по краям тени проступал светящийся зеленый контур. Из этого участка пространства исходил сильный запах эфира. Он стоял несколько в стороне от Камня, спиной к двери и Великану. А перед ним, лицом к Мореходу, стоял Томас Кавенант. Больше в зале никого не было; захвативший Кавенанта юр-вайл исчез. Кавенант, казалось, не осознавал, что на нем цепи, сковывающие запястья. Он явно даже не пытался бороться и выглядел как человек, дошедший до последней стадии изнурения. Страдание проступало на его истощенном лице, а взгляд измученных, опустошенных глаз был прикован к Лорду Фоулу. Ни Кавенант, ни Лорд Фоул не заметили появления Морехода, несмотря на грохот, которым оно сопровождалось; они были полностью поглощены друг другом. Между ними как будто происходил какой-то торг, но чего он касался. Мореход мог только догадываться. Однако Великан видел, к чему он привел. Как раз в тот момент, когда Мореход обратил внимание на Кавенанта и Лорда Фоула, Презирающий поднял свою едва светящуюся руку и ударил Кавенанта по лицу. Мореход, громко вскрикнув, тут же бросился на помощь другу. Но не успел сделать и двух шагов, как целая орава тварей ворвалась в зал сквозь разбитые двери и обрушилась на него, придавив к полу. Он сопротивлялся изо всех своих сил, но противников было слишком много. В мгновение ока они скрутили его, подтащили к стене и приковали цепями, настолько прочными и тяжелыми, что даже ему было не под силу их разорвать. Оставив его в таком беспомощном положении, твари тут же покинули тронный зал. Ожившего Великана с ними не было - он уже выполнил свою задачу. Или провалил ее и был изгнан в небытие вновь? Теперь Мореход мог только наблюдать за Лордом Фоулом и Кавенантом - всего лишь как зритель. Как только твари убрались из зала. Презирающий в первый раз обратил свое внимание на Морехода. Сияющая зеленая полутень переместилась, оказавшись перед Великаном, и он увидел глаза Презирающего. Они являлись единственной видимой частью Лорда Фоула. Эти глаза походили на клыки, гнилые и желтые, и горели такой неистовой злобой, что у Морехода, который хотел подбодрить Кавенанта криком, перехватило горло. - Заткнись, - ядовитым тоном произнес Лорд Фоул, - или я испепелю тебя, прежде чем придет твой срок. Мореходу не оставалось ничего другого, как повиноваться. Он лишь разинул рот, точно задыхаясь от холодного смрада, и продолжал беспомощно наблюдать за происходящим. Глаза Презирающего довольно замерцали, он вновь вернулся к Кавенанту. Когда Лорд Фоул ударил его, Кавенант упал и теперь лежал, униженным жестом прикрывая лицо скованными руками. Пальцами, потерявшими чувствительность, он водил по лицу, словно пытаясь определить, есть ли на нем следы крови. Его истерзанные нервы напряглись до предела от губительного присутствия Лорда Фоула. Он знал, что проказа, распространение которой до этого временно приостановилось, сейчас вновь набрала силу, захватывая не только новые участки тела, но и саму душу, точно корни дерева, разыскивающие малейшие трещины в камне, чтобы разрушить его. Он был так слаб и утомлен, что любой внезапно оживший перед ним ночной кошмар мог бы мгновенно остановить его сердце. Но когда он опустил свои окровавленные руки - от прикосновения Лорда Фоула его губы тут же почернели и распухли, - когда снова взглянул в сторону Презирающего, то уже не был ни жалким, ни униженным. Он больше не ощущал, что потерпел поражение. - Будь проклят, - пробормотал он. - Будь проклят. Я так легко не сдамся. Он крепко стиснул кольцо. Глаза Презирающего яростно вспыхнули, но, стараясь сдержать себя, он сказал насмешливо-отеческим тоном: - Давай, Неверящий. Хватит тянуть. Ты прекрасно понимаешь, что против меня ты бессилен. Здесь, у себя дома, я во всех отношениях выше тебя. И у меня есть Камень Иллеарт. Я могу остановить луну, вызвать из глубоких могил мертвецов и, если вздумается, обратить все в руины. Без малейшего труда я могу разорвать твое жалкое смертное тело на куски и развеять по ветру. "Тогда сделай это", - про себя пробормотал Кавенант. - И все же я предпочитаю пока подождать. Я вовсе не собираюсь причинять тебе какой бы то ни было вред. Вложи свое кольцо в мою руку - и твоим мучениям придет конец. Это - совсем небольшая цена. Неверящий. "Я так легко не сдамся". - Я щедро вознагражу тебя. Хочешь вместе со мной править Страной? Пожалуйста. Ты сам убедишься, что лучше меня тебе хозяина не найти. Хочешь, чтобы твой друг Мореход остался жив? Я не буду возражать, хотя он и оскорбил меня. - Мореход протестующе зазвенел цепями, но ни одно слово по-прежнему не слетело с его языка. - Хочешь быть здоровым? Никаких сложностей. Смотри! Лорд Фоул взмахнул полупрозрачной рукой, и перед взором Кавенанта на мгновение все подернулось рябью. И сразу же он почувствовал, что кровь забурлила в нем с необыкновенной силой. Нервы ожили, но все его страдания - боль, голод, слабость - исчезли. Тело, казалось, звенело каждой своей клеточкой, торжествуя возрождение жизни. Кавенант остался неподвижен. Вновь обретя голос, он произнес сквозь зубы: - Меня не волнует здоровье. Ты научил прокаженных ненависти. - Ничтожество! - закричал Лорд Фоул, и так же внезапно Кавенант снова ощутил себя больным и умирающим от голода. - На колени! Я заставлю тебя вымаливать у меня хотя бы крошечную частицу жизни! Научил ненависти? Значит, они мудры. Я покажу тебе, каков истинный лик ненависти! Мгновенно собственная несокрушимая ненависть Презирающего из его давно сгнивших глаз хлынула на Кавенанта, который с трудом удержался, чтобы не броситься на него. И тут Лорд Фоул презрительно засмеялся. Этот звук, похожий на тот, который издают трущиеся друг о друга валуны, потряс воздух тронного зала, заставил даже пол ходить ходуном, точно он был обыкновенной трясиной, а не частью каменной скалы. Когда приступ смеха закончился. Лорд Фоул сказал: - Ты - почти мертвец, ничтожество, искалеченный жизнью больше, чем других калечит смерть. И все же ты отвергаешь меня. Ты отказываешься от здоровья и власти.., даже от дружбы. Я заинтересован.., и я подожду. Я дам тебе время обдумать, насколько такое поведение безумно. Объясни мне, почему ты так упорствуешь в своей глупости? ; - Потому что я ненавижу тебя, - не колеблясь, ответил Кавенант. - Это не причина. Множество людей убеждены в том, что они ненавидят меня, но они слишком трусливы, чтобы не придавать значения таким вещам, как глупость, безрассудная храбрость, притворство и лесть. Но меня не обманешь. Ответь правду, ничтожество. - Потому что я люблю Страну. - О, несомненно! - презрительно засмеялся Лорд Фоул. - И все же я не могу поверить, что ты настолько туп. Страна - не твой мир, с какой стати ты должен проявлять верность по отношению к ней? С самого начала она требовала от тебя того, что ты не мог сделать. Ты изображал из себя человека, который хранит верность под угрозой смерти ради такой ерунды, как одежда, которую кто-то тебе подарил, или обед, на который тебя пригласили по случаю - верность грязным плащам и всяким жалким людишкам. Нет, ничтожество, ты не убедил меня. И снова я спрашиваю тебя: скажи мне, почему ты так глуп? - Он сделал ударение на слове "почему". "Страна прекрасна, - со вздохом подумал Кавенант. - А ты - безобразен". С трудом преодолев усталость, он ответил: - Потому что я не верю. - Нет? - оживился Презирающий. - Все еще нет? - Он снова презрительно засмеялся. - Да тебе цены нет! Я все больше убеждаюсь, что ты мой человек. У меня ты стал бы шутом и облегчил бы мое тяжкое бремя... Как можно ненавидеть или любить то, во что ты не веришь? - И тем не менее. - Как можно не верить в то, что ты любишь или ненавидишь? - И все-таки. Лорд Фоул снова засмеялся: - Может быть, я ослышался? Ты.., после того как мой Враг сделал все, используя свою силу, чтобы подчинить тебя себе.., ты все еще полагаешь, что это сон? - Это - иллюзия. Но никакого значения это не имеет. Это не важно. - А что тогда важно, презренный? - Страна. Ты. И снова Презирающий засмеялся - на этот раз коротко и зло. В этих звуках ощущалось беспокойство, как будто он обнаружил в Кавенанте нечто, чего не понимал. - Страна и Неверие! - усмехнулся он. - Ты бедная, заблудшая душа! Невозможно иметь и то и другое. Они исключают друг друга. Но Кавенант понимал больше; после всего, что с ним произошло, он понимал больше. Только утверждая и то и другое, только принимая обе эти противоположности, сохраняя целостность обеих, удерживая между ними равновесие, только двигаясь вперед не между ними, а вместе с ними, он мог сохранить и то и другое - и Страну, и себя, мог нащупать то место, где параллельные прямые его невыполнимой задачи пересекаются. Парадоксальный подход. Однако он чувствовал, что именно такой подход позволял понять, зачем он оказался в Стране. Вот почему, глядя на пустую тень и ее изумрудную кромку, ощущая на себе всю мощь Презирающего, он не сказал ничего, а только подумал: "Нет, не исключают, Фоул. Ты ошибаешься - все не так просто. Если бы все было так просто, я бы давным-давно нашел выход". - Впрочем, мне уже начинает надоедать слушать твои глупости, - продолжал между тем Лорд Фоул. - Мое терпение не безгранично. И есть другие вопросы, которые мне хотелось бы выяснить. Не будем говорить о твоем вторжении в мои владения. На это легко получить ответ. Каким-то непонятным образом ты подкупил множество моих подданных, в результате чего я дважды получал ложные сообщения о твоей гибели. Но, как я уже сказал, оставим это. Я вырву из них всю душу и в конце концов узнаю правду. Ответь вот на какой вопрос, презренный. - Он придвинулся так близко, как будто хотел проникнуть в самое сердце Кавенанта. - Эта вольная магия не является частью твоего мира, а между тем именно она, несомненно, поколебала твое Неверие. Как можно использовать силу, в которую ты не веришь? И тут до Кавенанта дошло, почему Лорд Фоул проявлял по отношению к нему такую явную снисходительность и тратил свое время на разговоры с ним, вместо того чтобы просто оторвать ему палец и взять кольцо. Лорд Фоул боялся, что Кавенант тайно владеет вольной магией, что, смертельно рискуя на Испорченных Равнинах, в Убийственном Жаре и Раздробленных Холмах, а затем позволив захватить себя в плен, он просто скрывает свою силу; и делает он это для того, чтобы обмануть бдительность Лорда Фоула, напасть на него неожиданно, застав врасплох. И у Фоула были основания для таких опасений - так или иначе. Посох Закона больше не существовал. У Кавенанта молнией мелькнула мысль, что, сыграв на этом страхе Презирающего, он может каким-то образом помочь себе. И тут же понял, что не станет этого сделать - ради себя самого, ради того, чтобы его стойкость не дала трещину под давлением собственной же двуличности. - Я не знаю, как пользоваться дикой магией. - Из-за опухших губ ему было очень трудно говорить. - Не знаю, как вызвать ее. Но знаю, что в Стране она - реальная сила. И знаю, каким образом можно привести ее в действие. Я знаю, как покончить с этим кровавым ледником, который ты тут устроил. У Презирающего не осталось никаких сомнений. Он дико закричал, буравя взглядом Кавенанта: - Ничего ты не можешь! Все, я достаточно терпел твое высокомерие! Говоришь, ты прокаженный? Но ты пока не знаешь по-настоящему, что такое проказа. Я покажу тебе это! И тут же его сила бросилась на Кавенанта со всех сторон, словно мириады взбесившихся ос. Пустая тень Презирающего стала расти все выше и выше, наливаясь мощью, пока и Кавенант, и Мореход, и тронный зал по сравнению с ней не стали ничтожно малы; казалось, она заполнила собой все Ясли, а может быть, и весь мир. Кавенант почувствовал, что погружается в разверзшуюся перед ним бездну. Он закричал, моля о помощи, но никто не помог ему. Точно раненая птица, он лежал на спине, не в силах пошевелиться. Запах эфира усилился, когда безжизненный голос над ними произнес: - Пади ниц предо мной и я спасу тебя. Мгновенно яростное, нестерпимое желание так и сделать пронзило его душу. Отчаяние колоколом билось в мозгу, пытаясь сокрушить его решимость, он чувствовал себя растоптанным, почти погибшим - и все же не сдался, сохранив верность самому себе. Он был прокаженный; Страны на самом деле не существовало; он не собирался добровольно обрекать себя на смерть. Изо всех сил, на какие только был способен, он стиснул свое кольцо. Боль взорвалась в черепе, кромсая его на клочки, точно хищные когти рвали саму плоть мозга. Боль была как огромная приливная волна, с помощью которой Фоул пытался сокрушить дамбу его решимости или перелиться через нее. Но Кавенант был слишком истерзан; руки и ноги ничего не чувствовали - в том числе и боли; холод так глубоко проник внутрь тела, что оно онемело. Он был почти трупом - и это позволило ему остаться непоколебимым в своем внутреннем сопротивлении. Тогда Лорд Фоул попытался проникнуть внутрь него, слиться с ним воедино. Это предложение тоже казалось соблазнительным - он знал, что сразу же исчезнут боль и непроходящая тревога, не дававшие ему спокойно жил". Но он уже так давно шел по своей дороге, что не способен был свернуть в сторону или отступить. Ведь он был Томас Кавенант, Неверящий и прокаженный. Он отказался. Боль отступила так же внезапно, как до этого возникла. Осталось лишь хорошо знакомое оцепенение, отсутствие всяких ощущений, но к нему добавилось странное чувство, будто где-то в этой огромной черной бездне он потерял самого себя. Точно он был нигде, окруженный ничем; он пристально смотрел на свои руки, как будто надеясь в них обнаружить объяснение тому, что происходит. На первый взгляд они выглядели вполне обычно - крепкие, несмотря на их истощенность; отсутствие двух пальцев на правой руке напомнило о его ущербности, заставив безмолвно застонать. Но кольцо было на месте, свободно болталось на указательном пальце, точно такое же, как всегда - если теперь это имело хоть какое-то значение. И вдруг он заметил, что руки начали покрываться красными пятнами - на пальцах, на суставах, на тыльной стороне ладоней. Постепенно увеличиваясь, эти жуткие пятна источали гной, выступая точно волдыри и захватывая все большую поверхность. В конце концов обе руки приобрели вид сплошных язв. Прямо у него на глазах руки разлагались, как будто он уже стал трупом. Гнилая плоть отставала от костей, смердя, точно зловонный, протухший гриб. Сами кости скручивались, ломались и вновь срастались уже изогнутые, изувеченные. Черные, липкие гангренозные опухоли поползли от запястьев вверх. Распад и гниение распространялись, корежа кости сначала предплечий, потом и самих плеч; плоть свисала с них, словно рваное тряпье. Поглядев на ноги, Кавенант обнаружил, что то же самое происходит и с ними - ноги были изуродованы уже до колен. То, что он увидел, заставило его затрепетать от ужаса - это был исход его болезни, конец долгого пути, которым движется каждый прокаженный. Проказа жрала его - и какой смысл теперь оставаться в живых? Однако в проказе он разбирался отлично; он знал ее так хорошо, точно был ее верный и преданный любовник. Ему было известно, что так быстро развиться она не может. Но и это было еще не все. Он знал, чувствовал, что это мерзкое, гнилостное разложение не было, не могло быть итогом всего его существования. Что бы там ни утверждали его враги.., что бы он сам ни увидел в себе.., он был больше, чем просто обычный прокаженный. "Нет, Фоул! - внутренне воскликнул он. - Я так просто не сдамся!" - Том! Том! - закричал измученный, хорошо знакомый голос. Такой же знакомый, как и любимый. - Не упрямься! Посмотри, что ты делаешь с нами! Он поднял взгляд и увидел Джоан; она держала на вытянутых руках Роджера, их маленького сына. Оба выглядели так же, как и когда он видел их в последний раз - так давно! Лицо Джоан казалось печальным, в глазах застыла мольба, как будто она горько сожалела о том, что им пришлось расстаться, и просила его понять, что заставило ее так поступить. Непонятно почему, она была обнажена. Душа Кавенанта заплакала, когда он увидел то, от чего был теперь отрешен навсегда - ее бедра, грудь и прекрасное, но недоступное лицо. Роджер жалобно захныкал и повернул беспомощное детское личико к отцу. Кавенант с ужасом увидел, что глаза его тусклы и подернуты пленкой - они были наполовину слепы от проказы. На щеках рдели два неярких красных пятна. "Фоул! - внутренне взвыл Кавенант. - Будь ты проклят!" И тут он увидел другие фигуры, возникшие позади Джоан - там стояли Морэм, Лена и Этиаран; Баннор и Хайл Трои. Все лицо Морэма было изъедено желтой гнилью и покрыто страшными волдырями, из глаз непрерывно бежали слезы. У Лены выпали волосы, лысый череп был покрыт отвратительными узлами будущих язв. Этиаран ничего не видела - ужасные бельма застилали ей глаза. Страшно изогнутые, вывернутые конечности Баннора придавали ему уродливый вид. У Троя вместо лица была одна сплошная гангренозная маска, словно мозг внутри его черепа превратился в огромный зловонный гнойник. За ними толпились другие - множество людей, которых Кавенант когда-либо встречал в Стране. И все они были поражены болезнью, которую им принес Кавенант. Измученные, потерянные, противные сами себе - бедные, ни в чем не повинные, загубленные жизни. Увидя все это, он взорвался. Ярость, так долго сдерживаемая, выплеснулась наружу, в пустоту, точно лава из внезапно проснувшегося вулкана. - Фоул! - пронзительно закричал он. - Фоул! Ты не можешь сделать это! - Еще как могу, - последовал насмешливый ответ. - Я уже делаю это. - Остановись! - Отдай мне кольцо! - Никогда! - Тогда радуйся, видя дела своих рук. Смотри! Теперь ты не одинок - у тебя много товарищей по несчастью, таких же прокаженных, как и ты. - Я не позволю тебе сделать это! Презирающий язвительно рассмеялся: - Не только позволишь, но и поможешь - прежде чем умрешь. - Никогда! Будь ты проклят! Никогда! Бешенство овладело Кавенантом - такое же яростное и всесокрушающее, как поток магмы. Гнев при виде этих толпившихся вокруг, истерзанных людей сокрушил внутри него все преграды, им овладела решимость драться за свое освобождение - словно он был новорожденный младенец, пытающийся вырваться из материнской утробы на свет. Ему по-прежнему казалось, что он нигде, окруженный ничем - но он знал, что чувства обманывают его; тело его все еще стояло на коленях посреди тронного зала. Диким усилием воли прогнав галлюцинации, дрожа, он приказал себе встать. Глаза, которые все еще находились под контролем Лорда Фоула, были слепы, но он яростно прохрипел: - Я вижу тебя, Фоул. Глаза были ему не нужны - всеми своими обнаженными нервами он ощущал вокруг себя эманацию мощной силы. Сделав три тяжелых, неуклюжих шага, он и вправду увидел перед собой Лорда Фоула, который бросился ему наперерез, пытаясь остановить; но прежде чем он смог это сделать, Кавенант поднял руки и обрушил сжатые кулаки на Камень Иллеарт. Его обручальное кольцо ударило по Камню, и вспышка невероятной мощи пронзила руки Кавенанта. Зеленая и белая молнии взорвали воздух, и все то наваждение, которым окружил его Лорд Фоул, тут же развеялось, как дым. Кавенант лежал на полу, а от его правой руки поднимался вверх смерч чудовищной силы. Он встал на ноги. Согнув руку, сбросил кандалы, словно они были такой же иллюзией, как то, от чего он только что освободился. Полупрозрачная тень Фоула в боевой готовности припала к полу между ним и Камнем Иллеарт. Глаза Презирающего сверкали желтым огнем, словно он стремился пронзить взглядом сердце Кавенанта. - Дурак! - взревел он. - Ничтожество! Здесь правлю я! Я - твой единственный законный хозяин... И лишь я один могу приказывать Камню! Попробуй только прикоснуться ко мне! С криком он обрушил на Кавенанта молнию своей силы, которая ударила в его руку и впилась в кольцо. Белое Золото мгновенно изменилось - холод и зеленое Зло просочились в металл, оскверняя его. И тут же снова тронный зал исчез. Кавенант находился на Смотровой Площадке Кевина. Точно титан, он возвышался над каменной платформой и с помощью своего ставшего вредоносным кольца в одиночку осуществлял новый Ритуал Осквернения Страны. Все здоровое внизу под ним гибло и умирало. Огромные золотни рушились, распадаясь на щепки. Цветы увядали, плоды алианты чахли и превращались в пыль, реки мелели и высыхали. Подкаменья и настволья рассыпались. Все живое погибало, оставшись без приюта и пищи. Он стал Лордом Разрушения более полного, чем то, которое когда-либо существовало; разрушения, которое было совершенно непоправимо. Никогда! Невероятным усилием воли он исторг зеленую силу из своего кольца.., и вернулся в тронный зал. Кольцо снова сияло чистым серебристым светом; ветер его мощи утих, победив таинственную изумрудную силу. Ему стало почти смешно. Камень не способен был подчинить себе его, он был болен, безнадежно болен, и никакое новое разложение не могло оказать своего губительного воздействия на него. - У тебя был шанс, - прохрипел он, обращаясь к Презирающему - Ты применил всю свою грязную силу Теперь - мой черед, и ты не сможешь остановить меня. Ты нарушил слишком много законов А я - вне любого Закона. Дикая магия не подчиняется ни одному из них, значит, и я тоже. Закон - единственное, с помощью чего ты мог бы остановить меня. А теперь Закон - это я сам. Закон или мое желание, это все равно. - Ярость душила его, он почти задыхался - Я - прокаженный, Фоул. Я способен выдержать все. И тут Презирающий бросился на него Положив руки на Камень, он вызвал к жизни всю его мощь, и она обрушилась на Кавенанта. Точно тонны камней навалились на него. Он попытался освободиться с помощью кольца, но сила, с которой он попрежнему не очень умело обращался, лишь опрокинула на спину его самого. Однако он тут же понял, в чем ошибка. Он пытался использовать дикую магию, словно она являлась оружием или орудием, чем-то таким, что можно взять в руки и заставить действовать так, как ему хотелось. Но Высокий Лорд Морэм сказал: "Ты сам - Белое Золото". Дикая магия была не тем, чем можно командовать; ее нельзя было использовать хорошо или плохо, обращаться с ней мастерски или неумело. Теперь, когда она пробудилась, он понимал, что она была частью, проявлением его самого. Ему не нужно было ни концентрироваться на ней, ни нацеливать ее; она стала его плотью и кровью, отражением его собственных чувств. Громко вскрикнув, он отбил нападение, и окружающая его стена разлетелась прочь миллионом зловонных пылающих капель. Лорд Фоул ударил снова. Сила, опалившая воздух между ними, была направлена на кольцо Кавенанта. От столкновения двух мощных сил тронный зал засверкал бело-зелеными взрывами; послышался ужасающий грохот, словно весь мир внезапно сошел с ума. Размах битвы испугал Кавенанта до глубины души, едва не поколебав его решимость. До сих пор он не представлял себе масштабов этой силы. Но ярость и боль за Страну, по-прежнему бушевавшие в нем, поддержали его. Лучше чем кто-либо другой в Стране он знал, что Лорд Фоул не бессмертен - не может быть бессмертен. Остальные, может быть, и верили в это, но только не он. Так его Неверие еще раз помогло ему. Люди, живущие в Стране, не могли одолеть Зло, потому что были убеждены в его незыблемости. Для Кавенанта же Лорд Фоул был лишь живым воплощением какой-то части его самого - но не бессмертным, не богом. Его можно было победить. Именно с таким ощущением Кавенант, собрав все силы своей души, сердца, плоти и крови, вновь ринулся в бой. Он и мысли не допускал о поражении; не думал и о том, какую цену придется лично ему заплатить за победу. Лорд Фоул давил на него своей силой, заставляя отодвигаться к стене, к которой был прикован Мореход. Яростная мощь Камня высасывала из воздуха последние остатки тепла, разрушая все вокруг. Но она не заставила Кавенанта заколебаться. Дикая магия была страстной и безграничной; такой же безграничной, как Время, и такой же могучей, как сама Земля - силой, ограниченной только пределами его воли. А эта воля росла, становилась все сильнее, расцветала, питаясь богатыми соками его ярости. С каждой минутой он все больше обретал способность отразить любое нападение Презирающего. Почувствовав, что может двигаться, он отошел от стены. Бело-зеленые взрывы по-прежнему сотрясали воздух, две силы сражались не на жизнь, а на смерть, рвали друг друга на клочки и тут же возрождались снова. Кавенант удивился тому, что Риджик Тоум еще цел; но Ясли выстояли, выстоял и тронный зал. Постепенно Кавенанту удалось добиться того, что Лорд Фоул все дальше и дальше отступал от Камня. С каждым его шагом собственный огонь Кавенанта сиял все ярче - не касаясь камня. Презирающий мог управлять своей изумрудной мощью менее успешно. Его усилия стали суматошными, почти бестолковыми. Трон покачнулся, с потолка обрушились куски скалы. Презирающий пронзительно вскрикнул. Кавенант продолжал наступать. Внезапно ему пришла в голову мысль создать из своей силы стену, которая разделила бы Лорда Фоула и его Камень. Как только это ему удалось, Презирающий закричал и бросился на стену, пытаясь пробить ее. Но было уже слишком поздно - стена, возведенная Кавенантом, окружила его со всех сторон, точно кокон. Но Кавенант на этом не остановился. Со всей яростью своей многократно усилившейся воли он, точно ястреб, бросился на самого Презирающего, пытаясь проникнуть в его полутень. Кромка, окружавшая Лорда Фоула, сопротивлялась, осыпая Кавенанта дождем искр. Он ощущал ее как нечто твердое, закоснелое; раскаленные молнии, которые из нее извергались, казались просто детскими игрушками. Они не причиняли Кавенанту вреда. Ослепительно сверкая, дикая магия снова и снова посылала свои молнии и стрелы внутрь изумрудно переливавшейся кромки и, в конце концов, одним мощным взрывом разрушила ее. Она разлетелась на множество осколков, тронный зал вздрогнул, как будто произошло землетрясение. Полутень вспыхнула, точно кора сухого дерева, стала рваться, отшелушиваться, падая на пол горячими кусками и лохмотьями. Захваченный в тиски силой Кавенанта, Лорд Фоул Презирающий постепенно обретал материальность, превращаясь в телесное существо. Становясь видимыми, медленно проступили конечности, как будто вылепленные из гипса; старая, благородной формы голова, украшенная серебристой бородой, в которой было что-то львиное; величественное, массивное туловище. Лишь глаза остались прежними - воплощение не коснулось их, и взгляд, обращенный на Кавенанта, сверкал, исходя ядом. Полностью воплотившись. Лорд Фоул сложил на груди руки и резко произнес: - Теперь ты видишь меня таким, каков я есть, презренный. - В его голосе не ощущалось никаких признаков страха или того, что он потерпел поражение. - Ты воображаешь, что можешь повелевать мной? Глупец! Независимо от твоей ничтожной мудрости и веры, я появился на свет задолго до того, как твой собственный мир еще лежал в пеленках. Все очень просто, ничтожество: Зло, такое как я, - единственный истинный плод опыта и мудрости. Пройдет время, и ты будешь делать то же самое, что и я. Ты научишься презирать человеческие существа - их мелкую ненависть, которую они ошибочно называют любовью, верой, надеждой и верностью. Ты поймешь, что легче управлять ими, чем проявлять терпение, - легче и лучше. Ты не найдешь другого пути, отличного от моего. Ты станешь лишь слабой тенью того, чем являюсь я, - ты будешь презирающим без мужества презирать. Продолжай, ничтожество. Разрушь дело моих рук, если должен.., убей меня, если сможешь.., но доведи дело до конца! Я устал от твоего неверия и нерешительности. Невольно эти слова задели Кавенанта. Надменный вид Лорда Фоула, чувство собственного достоинства.., и смирение произвели большее впечатление, чем это могли бы сделать проклятия или открытый вызов. Кавенант видел, что он еще нашел ответы не на все вопросы - и это несмотря на то, что ему пришлось пережить. Он попытался обдумать сказанное, разобраться в собственных чувствах, вызванных словами Лорда Фоула, но не успел. Казалось, новый мощный взрыв разорвал тишину тронного зала. Точно огромная невидимая дверь распахнулась в воздухе за его спиной; безо всякого предупреждения он почувствовал позади чье-то мощное присутствие, ощутил воздействие неведомой силы, неистовой и отвратительной. Это отвлекло его внимание от Лорда Фоула. Собравшись с духом, он обернулся, чтобы взглянуть прямо в лицо новой напасти. Он обнаружил впереди высокие фигуры, напоминающие одну из тех, которые он видел в пещере под Меленкурион Скайвейр. Они возвышались над ним, могущественные и жуткие; казалось, они находились вне пределов тронного зала и он видит их сквозь каменные стены. Это были призраки мертвых Лордов. Кавенант узнал Кевина-Расточителя Страны, сына Лорика. Рядом с ним стояли еще двое, такие же мертвенно-бледные и ужасные; шестым чувством Кавенант догадался, что это Лорик-Победитель Вайлов и Деймон-Друг Великанов. Он увидел также Протхолла, Осондрею и еще десятка два мужчин и женщин, о которых никогда ничего прежде не слышал. Здесь же находилась и Елена, дочь Лены. А позади, выше всех, он увидел еще одного человека с горячечным взглядом пророка, у которого на правой руке не хватало двух пальцев. Это был Берек-Друг Земли, ЛордОснователь. В один голос - словно заговорил гром, который потряс Кавенанта до мозга костей - они воскликнули: - Убей его! Это в твоих силах. Не слушай его лживых, предательских слов. Во имя всей Земли и благополучия живущих на ней - убей его! Их страстное желание нахлынуло на него, затопив с головой. Все они любили Страну глубочайшей любовью и поклялись защищать ее. И все же Лорд Фоул одержал над ними победу, один за другим они сходили в могилы, пока он бесчинствовал и разорял Страну. Они ненавидели его такой жаркой ненавистью, перед которой мерк гнев Кавенанта. Но вместо того чтобы подхлестнуть его ярость, поток их ненависти унес с собой всю его решимость сражаться. Ненависть ушла из его сердца, уступив место скорби - скорби за них; и это чувство было таким сильным, что он с трудом сдерживал слезы. Он должен был повиноваться и