с Ноком Садира никогда не прибегала к преднамеренному осквернению такого большого участка земли. Хотя Садира сама верила в то, что она поступила правильно, прибегнув к подобным мерам ради сохранения собственной жизни, в данном случае у нее такой уверенности не было. Нок представлял для нее тогда непосредственную опасность, но теперь ситуация была совсем другой. Если же она уже однажды прибегла к оскверняющей землю магии с целью спасения себя от неминуемой смерти, то не появится ли у нее в следующий раз соблазна воспользоваться ею в более прозаических целях? Но в ее положении альтернативой была только смерть. Принимая во внимание все те трудности и тяготы, которые неминуемо выпадут на ее долю во время поисков башни Пристан, лучшим выходом для нее сейчас было бы безропотно покориться своей судьбе. Но если она пойдет на это, то тысяча граждан Тира умрет вместе с ней, и новая тысяча будет обречена на мучительную смерть каждый раз, когда Дракон будет возвращаться в Тир. Город снова станет таким же, каким он был во времена правления Калака, а Садира не могла допустить этого. Колдунья взглянула в глаза эльфу. - Что вы будете делать, если я не смогу переправить сюда всех вас? - спросила она. Эльф указал в сторону запада. - Тропа спускается в ущелье Гатхей с обеих сторон, - пояснил он. - Этот путь обычно занимает три дня, и к тому же на дне ущелья обитают звери, которые с удовольствием пожирают наших канков. Припомнив тот отвратительный запах, который испускал ее канк, когда был ранен, Садира скривилась. - Никто не сможет съесть канка, - без тени сомнения произнесла она. - Каждое существо в мире является пищей для кого-либо еще, - назидательно сказал эльф. - Это закон пустыни. Удовлетворенная тем, что не существует другого способа переправить целителя через пропасть, кроме как с помощью ее заклинания, Садира решила выторговать все, что только сможет, в обмен на свои услуги. - Твой целитель будет лечить меня до полного моего выздоровления, - объявила она. - Принято, - ответил эльф. - Вы обеспечите меня достаточным количеством воды и пищи. - Не возражаю, - кивнул он. - Что за вопрос? Мы хорошо принимаем гостей. - И вы проводите меня к башне Пристан. Несколько мгновений эльф внимательно разглядывал девушку. Наконец он произнес: - А ты хитрая. Мне такие нравятся. Садира никак не отреагировала на его лесть. - Так каков будет твой ответ? Вы проводите меня туда или нет? - спросила она, не давая эльфу возможности ускользнуть от прямого ответа. - Нет, конечно нет. Вот мой ответ, - сказал эльф, самодовольно улыбаясь. - Мы оба с тобой понимаем, что, согласись я, ты не сможешь больше доверять остальным моим обещаниям. Кошмарная мысль пришла в голову Садире. - А почему нет? - резко спросила она. - Эта башня действительно существует, не так ли? - Еще как существует, - ответил эльф, вопросительно глядя на нее. - Но только самый безмозглый идиот или просто сумасшедший... - Тогда вы должны взять меня туда, - прервала его Садира, вздыхая с облегчением. - Если, конечно, вы не предпочитаете рискнуть своими канками, пробираясь по дну ущелья. - Я скорее сам направлю своих канков через край ущелья вниз, чем добровольно окажусь в пределах видимости башни Пристан, - возразил ей эльф. - Зачем такой красотке, как ты, понадобилось лезть в пасть смерти? - Это уже мое дело, - резко ответила Садира. - Почему ты так боишься этой башни? - Если тебе ничего не известно о ней, у тебя не может быть там никаких дел, - уклончиво сказал эльф. Он снова взглянул в направлении противоположного края пропасти, где его дожидались члены его клана. - Но я возьму тебя в Ниобенэй. Если повезет, ты найдешь себе там проводника. Садира кивнула, полностью убежденная в том, что это лучшее, на что она может рассчитывать в данных обстоятельствах. На большее эльф явно не собирался идти. - Мне понадобится моя книжечка с заклинаниями, - сказала она, указывая на свой заплечный мешок. - И пара часов отдыха. - В таком случае нам следует перевязать твои раны, - сказал эльф, отрывая две полосы от подола изорванной накидки Садиры. К тому времени, когда солнце начало опускаться в сторону остроконечных пиков, высившихся на западе, Садира немного отдохнула. С трудом произнося слова запекшимися губами, она шепотом приказала эльфу построить своих людей в линию вдоль края ущелья. Они должны быть готовы двигаться быстро, когда она подаст сигнал. После того как эльф передал на ту сторону ее инструкции, Садира протянула руку вперед ладонью вниз. Но прежде чем начать накапливать энергию, необходимую ей для колдовства, она повернулась к эльфу со словами: - После того как я закончу заклятие, на этом склоне не останется ничего, кроме пепла и камней. Если осквернение земли возмущает людей твоего клана, я полагаю, они проявят достаточно мудрости, чтобы не показывать этого. - Пустыня огромна, и в ней всегда можно будет найти подходящее местечко, где канки смогут подкормиться, - ответил эльф. - Кроме того, люди моего клана разбираются в колдовстве. - Хорошо, - сказала Садира. - Мне бы очень не хотелось сделать с вами то, что я сделала с хафлингами. Эльф прищурился. - В разговоре друзей нет места угрозам, - произнес он. - Так это между друзьями, - резко ответила колдунья. Садира широко расставила пальцы здоровой руки и начала выкачивать из растений их жизненную энергию. Вскоре весь склон покрылся увядшими и почерневшими кактусами. Не желая видеть тот ущерб, который она причинила природе, колдунья закрыла глаза и сконцентрировала свои мысли на выкачивании из земли последних остатков жизни. Когда Садира в прошлый раз занималась колдовством, она была слишком сердита и напугана, чтобы обращать внимание на свои эмоции. На этот раз такой защиты у нее не было, и колдунья чувствовала себя мерзкой убийцей. Наконец поток энергии иссяк. Садира ощущала одновременно и сильную усталость, и невероятную бодрость. Она почувствовала странное покалывание во всем теле, вызванное присутствием украденной у растений энергии. Садира широко открыла глаза и произнесла заклинание, указывая пальцем в направлении противоположной стороны ущелья. Прямо перед потрясенными эльфами над пропастью в воздухе появился черный круг. - Прикажи им прыгать, - пробормотала Садира. Она отступила от края ущелья и рухнула на землю, крепко прижимая к груди свой заплечный мешок. У Садиры все плыло перед глазами, и она чувствовала, что ее вот-вот стошнит. - Откуда я знаю, что это не какой-нибудь трюк? - спросил эльф, явно ожидавший подвоха. Садира подняла голову и указала рукой на почерневший склон. - Неужели ты думаешь, что я произвела такое опустошение ради того, чтобы уничтожить жалкую горстку эльфов? - устало ответила колдунья. - Мост через пропасть будет действовать недолго. Так что прикажи своим людям поторапливаться. Эльф сделал так, как она ему сказала, и вот уже первый воин ступил в черный круг. Когда он появился на противоположной стороне ущелья, эльфы приветствовали его восторженными криками. Не теряя времени, они стали загонять сопротивляющихся канков в черный круг. Переправившись через пропасть, они гнали испуганных канков вверх по склону. Эльф стоял рядом с лежащей Садирой, которая следила за происходящим, слишком уставшая даже для того, чтобы попросить показать ей целителя. Немного спустя колдунья почувствовала, как кто-то пытается вытащить из ее рук заплечный мешок. Она инстинктивно открыла глаза и увидела высокую женщину с коротко остриженными рыжими волосами. Женщина-эльф была поразительно красива. У нее оказалось овальное лицо с прямым носом, пропорциональный рот, пухлые губы и миндалевидные глаза, бездонные и блестящие, как сапфиры. На Садиру произвела впечатление ее стройная фигура с осиной талией. У незнакомки были длинные руки и ноги, покрытые тугими буграми мышц, что говорило о большой физической силе. Рядом с ней стояло массивное существо, явно принадлежавшее к одной из новых рас, периодически появлявшихся в пустыне. У странного создания было две руки и две ноги, но на этом и заканчивалось даже самое отдаленное его сходство с людьми. Его бугристая кожа имела пятнистую окраску и с виду слегка напоминала кожу рептилий. Прямо на глазах изумленной Садиры существо поменяло свой цвет. Вместо коричневато-красного цвета, похожего на цвет песков, по которым караван эльфов двигался на той стороне ущелья, оно приняло черный как смоль цвет, сходный с цветом оскверненной земли. Конечности человеко-зверя были толстыми и округлыми, напомнив колдунье стволы деревьев. Их покрывали не узлы, а широкие полосы мышц, что говорило о колоссальной физической силе необычного существа. Ноги ему заменяли огромные лапы с тремя луковицеобразными пальцами, оканчивавшимися длинными когтями цвета слоновой кости. Садире сразу же бросились в глаза его громадные руки с пухлыми пальцами. Морда твари была и вовсе звериной. Огромный улыбающийся рот был полон иглообразных зубов. Гигантские глаза располагались у него по обе стороны головы, давая ему возможность видеть все, что происходит вокруг. Непосредственно над ними помещалась пара треугольных ушей, которые в данный момент были обращены в разные стороны. - Я Магнус, Певец Ветров, - произнесло существо на удивление тихим и нежным голосом. Оно показало своей громадной рукой на женщину-эльфа, стоявшую рядом с ним. - Это Раин, дочь вождя клана Фенеона. - Фенеона? - удивленно прошептала Садира. Она стала искать взглядом высокого седого эльфа, которого она первым переправила через пропасть на эту сторону. От любопытства уши Магнуса повернулись вперед. - Я так понял, что вы не представились друг другу? - поинтересовался он. - Разве имя моего отца что-то говорит тебе? - неожиданно резко спросила Раин, теперь уже более внимательно разглядывая Садиру. Колдунья отрицательно покачала головой. - Я где-то слышала это имя раньше, но не помню, при каких обстоятельствах, - слабым голосом ответила она. - Навряд ли, - возразила Раин. - Эльфам обычно дают имя в честь первого события в их жизни, после того как они научатся бегать. Слово "фенеон" переводится как "обгоняющий льва". Скольким, по-твоему, детям удается выжить, чтобы их могли назвать этим именем? - Немногим, - согласилась Садира. Неожиданно поняв, что она, возможно, встретила своего собственного отца, который много лет назад бросил ее мать, обрекая этим ее и Садиру на рабство, колдунья ощутила щемящее чувство тоски. - Так что ты слышала о Фенеоне? - требовательно спросила Раин. - Еще до того, как в Тире было разрешено заниматься колдовством, Фенеон пользовался репутацией человека, у которого всегда можно было купить все, имевшее отношение к этому запретному промыслу, - ответила Садира, полагая, что не стоит раскрывать свое настоящее имя. - Но такое описание подходит для половины эльфов, живущих в Тире, - возразила ей Раин. Не получив от Садиры больше никаких объяснений, Раин вопросительно посмотрела на Магнуса, затем сняла с плеча большой бурдюк с водой и протянула его Садире. Своей формой бурдюк напоминал огромную луковицу и совсем не имел швов. Из этого Садира сделала вывод, что он был сделан из желудка или мочевого пузыря какого-то животного, убитого эльфами в пустыне. Она развязала его горлышко и прильнула к нему ртом, жадно глотая тухлую воду. Садира сама удивилась собственной реакции на встречу с отцом, которого никогда в жизни не видела. Безусловно, она прежде всего почувствовала гнев и ненависть к нему. Раньше она страстно желала расправиться с ним и оставить его, искалеченного и беспомощного, умирать в одиночестве под палящими лучами солнца. С другой стороны, склонная к такого рода расправе, девушка жаждала рассказать ему о том горе, о многолетних страданиях и тяготах, которые выпали на долю Садиры и ее матери, а затем, лишив отца зрения и слуха, заставить его самого познать на собственной шкуре хотя бы часть тех страданий, которые им пришлось испытать. Но это было еще не все. С откровенным смущением колдунья обнаружила, что сейчас не испытывала никакой ненависти к вновь обретенному отцу. Глубоко в душе девушка была удивлена, встретив его. До сих пор он всегда был для нее лишь некоей абстракцией, каким-то загадочным, непостижимым в своих действиях человеком, бездушная жестокость которого обрекла ее на жизнь, полную боли, страха и страданий. И еще Садиру одолевало любопытство по отношению к нему. Ей хотелось знать, что он на самом деле за человек и пытался ли он когда-нибудь выяснить, что сталось с Бараках и зачатым ею от него ребенком. Наглотавшись тепловатой воды из бурдюка и удовлетворив в какой-то степени одолевавшую ее жажду, Садира оторвалась наконец от горлышка бурдюка, завязала его и со словами благодарности вернула красивой женщине-эльфу, которая была ее единокровной сестрой. Магнус нагнулся и встал на колени около Садиры. - Позволь мне взглянуть на твои раны, прежде чем мы двинемся дальше, - попросил он. Пока целитель неловко развязывал своими толстыми пальцами повязки на руке колдуньи, Фенеон бесцеремонно открыл ее заплечный мешок и стал копаться в нем. Увидев это, Садира мгновенно вскочила на ноги, поворачивая здоровую руку ладонью вниз, чтобы без промедления начать собирать энергию для колдовства. - Не трогай мой мешок! - потребовала она. Съежившись от страха, Раин отскочила от колдуньи. - Не пытайся помешать ему, - предупредила она шепотом. - Не стоит с ним связываться. - Положи мой мешок на место! - не унималась Садира, делая шаг в сторону отца. Но эльф как ни в чем не бывало продолжал шарить в мешке, даже не посмотрев в ее сторону. - В чем дело? Ты что-нибудь скрываешь от меня? - невозмутимо спросил он. - Мы же договорились, - ответила возмущенная Садира. - Я предупредила тебя о том, что может случиться, если ты не будешь соблюдать условия договора. Не обращая внимания на ее слова, Фенеон вытащил из мешка кошелек. - Я пообещал тебе, что мы возьмем тебя в Ниобенэй, - ответил он, ухмыляясь. - Но я не сказал о том, во сколько это тебе обойдется. С этими словами он швырнул мешок к ногам колдуньи, повернулся и ушел с ее кошельком в руке. Колдунья устремилась было за ним, уже собирая энергию для заклинания, чтобы убить отца. Но ей помешал Магнус. Он обнял колдунью за талию громадной ручищей, легко поднял ее в воздух, одновременно сжимая ее кисть в своем кулаке. - Неужели ты такая же ненормальная, как и он? - прошептал целитель ей на ухо. 6. ОАЗИС "СЕРЕБРЯНЫЙ ИСТОЧНИК" Фенеон остановил караван и спрыгнул со своего канка на краю зеленого поля. Дальше начинались густые колючие заросли бересклета. Вытащив меч с костяным клинком, вождь клана эльфов начал энергично прорубать широкую просеку в колючем кустарнике, от которого исходил сладковато-терпкий запах. Продравшись сквозь него, эльф вышел на открытое пространство и метрах в тридцати впереди увидел небольшое укрепление из кирпича-сырца, ворота которого защищала караульная башня. Он остановился в растерянности, затем громко закричал: - Торамунд! Что это за сюрприз ты мне приготовил? С верхнего этажа башни высунулся эльф в кожаных доспехах. Хотя до него было достаточно далеко, Садира сумела разглядеть, что на нем был кожаный шлем, защищавший также нос и скулы. В руке он держал изогнутый меч с клинком из панциря канка. - Забирай своих Бродяг Песков и убирайся отсюда, Фенеон, - так же громко ответил он. - Если тебе на этот раз и удастся что-то получить от "Серебряного источника", так это дюжину стрел в брюхо. Чтобы придать больший вес словам Торамунда, эльфы, стоявшие на стенах укрепления, натянули луки, изготовившись к стрельбе. Все они целились прямо в грудь Фенеона. Бродяги Песков, мужчины и женщины, совершенно одинаково отреагировали на маневр защитников укрепления, поспешно натянув свои луки. У Торамунда было около пятидесяти лучников, в то время как отец Садиры располагал, по меньшей мере, вдвое большим количеством воинов. Несмотря на реальную угрозу столкновения, Фенеон не проявил никакого желания отступить. Вместо этого он с презрительной усмешкой уставился на вражеских воинов, как бы сознательно провоцируя их начать стрельбу. Колдунья повернулась к Магнусу, который ехал рядом с ней. С тех пор как она присоединилась к клану Бродяг Песков, Певец Ветров и целитель стал ее постоянным спутником. Он занимался лечением ее ран и отвечал за безопасность девушки. - Магнус, в чем дело? Что здесь, собственно говоря, происходит? - спросила колдунья. - Все дело в серебре, - коротко ответил Певец Ветров, переводя взгляд своих черных глаз на ворота укрепления, по внешнему виду которого было несложно догадаться, что его возвели совсем недавно, так как ни на одном из кирпичей время еще не успело оставить свой след, а самый верхний их ряд был все еще темным от влаги. - Серебряные Руки считают этот источник своим и требуют серебряную монету с каждого, кто хочет напоить из него своих животных или рептилий, - пояснил Магнус. Садира скривилась. Прошло всего лишь несколько дней с того момента, как она помогла эльфам клана Бродяг Песков перебраться через ущелье Гатхей и отправилась вместе с ними в Ниобенэй, но она уже могла представить реакцию Фенеона на такую непомерную цену. Поэтому она поинтересовалась: - А что произошло в прошлый раз, когда вы побывали здесь? - Бродяг Песков больше, чем Серебряных Рук, - ответил Магнус, подергивая ушами. - Поэтому вы напоили своих канков, ничего не заплатив, - сделала вывод Садира. - Нет, дело было не так, - пояснила Раин, застенчиво улыбаясь Садире. - Мы еще ограбили их. Раин стояла с противоположной стороны от канка Садиры. Ее кожа блестела от пота после утреннего перехода, а за спиной у нее был привязан сладко дремлющий долговязый малыш. Хотя это был ее ребенок. Раин не имела представления о том, кто был его отцом. То же самое она могла сказать и о своих четырех старших детях. Отношения, существовавшие между самой красивой женщиной клана и, по меньшей мере, полутора десятками мужчин, мало чем отличались от отношений, существовавших между какой-либо городской женщиной и ее мужем. И это несмотря на то что многие из них предпочитали водить компанию с более смирными и покладистыми женщинами, к которым они относились одновременно как к полурабыням и полуженам. - По-видимому, Серебряные Руки решили построить это укрепление, чтобы не подвергаться больше подобным унижениям, - предположил Магнус, уши которого в задумчивости развернулись вперед. - Как ты думаешь, не слишком ли далеко в будущее они пытаются заглянуть? Тем временем Фенеон прекратил провоцировать вражеских лучников и переключил свое внимание на их командира. - Открой ворота, Торамунд! - закричал он во всю мощь своих легких. - Мои воины и канки жаждут напиться из твоего источника, а мои кошельки страдают без твоих монет. Фенеон схватил забранный им у Садиры кошелек, который был самым легким из пяти, висевших у него на поясе, и потряс им для большей убедительности. Некоторые из его людей разразились одобрительным хохотом, явно поддерживая дерзкую выходку своего предводителя, но большинство стало недоуменно переглядываться, не понимая, что собирается делать Фенеон. - Он что, собирается сражаться? - спросила Садира. - А почему он не хочет договориться? - Эльфы слишком хитры для этого, - ответила Раин, глядя на нее так, как обычно смотрят на непонятливого ребенка. - Кланы эльфов слишком хорошо знают, что доверять друг другу нельзя ни при каких обстоятельствах, - терпеливо пояснил Магнус. - Это говорит о печальном упадке нравов благородной расы. У Садиры так и чесался язык спросить, что же благородного Магнус нашел в эльфах, но она вовремя опомнилась и смолчала. После некоторой паузы Торамунд ответил на угрозу Фенеона: - Забирай свою шайку и убирайся подальше, пока я не рассердился! - Этот придурок не спасет тебя, - парировал Фенеон. - Я привез колдунью, которая в один миг может превратить твои кирпичи в пыль. - Ты имеешь в виду Раин? Твою дочку-шлюху, которой даже не по силам извлечь свет из горящего факела? - с издевкой ответил Торамунд, явно получая удовольствие от спора. Потом он, не оборачиваясь, протянул руку назад и вытащил на край башни седого старика с длинной бородой. - Бадемир быстро разделается с ней, да и с Певцом Ветров в придачу, - добавил он, продолжая глумиться над своим врагом. Ответом ему послужил продолжительный заливистый смех Фенеона, эхом отразившийся от стен укрепления и донесшийся до его собственных воинов несколькими волнами. - Я говорил совсем не о моей дочери, хотя тебе скоро придется извиниться перед ней, - прокричал он. Явно стремясь произвести впечатление, он картинно повернулся к Садире и громко приказал: - Уничтожь их укрепление, Лорели! - Нет! - твердо ответила Садира. Ее неожиданный отказ вызвал недоуменный шепот среди Бродяг Песков. Несколько воинов повернулись к колдунье и застыли с открытыми от изумления ртами. Видя, что Садира не собирается приступать к колдовству, явно наслаждавшийся этой сценой Торамунд произнес: - Твоя новая колдунья, должно быть, настолько могущественна, что даже тебе не подчиняется. Ты меня так напугал, что я уже напустил в штаны. Может быть, тебя устроила бы моя моча вместо воды? Фенеон не подал вида, что до смерти оскорблен. Вместо того чтобы отвечать врагу, он снова повернулся к Садире, на этот раз кусая губы от ярости. Он ничего ей не сказал, не сделал никакого движения, но бешеный блеск в его глазах не оставлял сомнения в том, что он хочет от нее. - Уничтожь укрепление, - обратилась к ней Раин. В голосе ее явственно звучала нотка отчаяния. - Это имело бы смысл, - согласился с ней Магнус. - Лишившись защиты, Серебряные Руки будут вынуждены сдаться. Фенеон ограбит их, но зато не случится кровопролития. С другой стороны, если дело дойдет до схватки, погибнет один из кланов. - Вы лучше не впутывайте меня в свои эльфийские игрища. Вам все равно не удастся заставить меня участвовать в ваших проделках, - с отвращением проговорила Садира. Повысив голос так, чтобы Фенеон мог слышать ее слова, она добавила: - Я не собираюсь использовать магию, чтобы помогать грабителю и мошеннику. - Мне никогда бы не пришло в голову, что осквернительница земли может проявлять такую разборчивость в средствах, - заметил Магнус. Услышав его замечание, колдунья буквально взвилась. Слова Певца Ветров задели ее за живое. - Я сделала это ради спасения собственной жизни, - отрезала она. - Тогда сделай это еще раз, - попросил Магнус, глядя на вышедшего из себя Фенеона. - Одной из жизней, которые ты спасаешь, будет твоя собственная. - Какое тебе дело до того, что один клан эльфов обирает другой клан? - с негодованием спросила Раин. - Ты же ничего не понимаешь! Это касается только Бродяг Песков и Серебряных Рук. - В таком случае ваш вождь не имеет никакого права впутывать меня в это дело, - возразила Садира, глядя прямо в глаза Фенеону. Магнус наклонился к уху колдуньи. - То, что ты сказала сейчас, может, и справедливо, находись ты в Тире, но ты, к сожалению, находишься не там, - прошептал он. - Волею судьбы ты оказалась среди Бродяг Песков, а у них слово вождя, в данном случае Фенеона, - закон, нравится это тебе или нет, одобряешь ли ты его поведение или нет. Если он говорит тебе уничтожить укрепление, ты должна это сделать. В противном случае сотня воинов набросится на тебя и прикончит на месте по первому приказу вождя. Разглагольствования Магнуса только укрепили решимость Садиры не сдаваться. - Я не буду помогать вам, - громко заявила она, обращаясь непосредственно к Фенеону. Весь кипя от злобы, вождь клана направился к ней. Серебряные Руки начали свистеть и улюлюкать, всячески издеваясь над храбростью Бродяг Песков и их вождем. Один из воинов неожиданно поднял лук, чтобы выстрелить Фенеону в спину. - Берегись! - завопила Садира. Звук спускаемой тетивы раздался как раз в тот момент, когда Фенеон начал поворачиваться, услышав предупреждение. Но прежде чем он успел отреагировать на угрозу, стрела вонзилась ему в бедро. Фенеон пошатнулся и едва не упал, но сумел все-таки устоять на ногах. Когда же его воины начали натягивать луки, он поднял руку, призывая их остановиться. - Поберегите свои стрелы! - скомандовал он. Бродяги Песков повиновались его команде. Кивком головы одобрив их дисциплинированность, Фенеон остался стоять спиной к Серебряным Рукам, явно провоцируя их. Садира с трудом сдерживалась. Теперь ей хотелось разнести по камушкам укрепление Серебряных Рук. Хотя Фенеон сам виноват в том, что произошло... Торамунд, выглянув из караульной башни, в ярости заорал: - Кто это сделал? Я не отдавал такого приказа! Несколько воинов ответили ему, вытолкнув вперед молодую женщину. Постояв спиной к укреплению еще несколько секунд, Фенеон повернулся и, вырвав стрелу из раны, отшвырнул ее на землю. Затем он направился к Садире. Хотя рана Фенеона сильно кровоточила и он хромал, на его сердитом лице не было видно ни следа страданий. - Разве он не чувствует боли? - ахнула Садира, запустив руку в свой мешок. - Нет, - ответила Раин, бочком пятясь от колдуньи. - Он никогда не чувствует ничего, кроме алчности или ярости. Сейчас, насколько я могу судить, его душит гнев. По другую сторону от Садиры Магнус постучал по усикам-антеннам канка, давая ему команду отодвинуться в сторону. - Если хочешь уцелеть, не советую тебе тешить себя мыслью о том, что Фенеона можно будет урезонить, - посоветовал он колдунье. Садира задумалась. Колдунья не могла поверить тому, что тот и на самом деле не ощущает боли. Кроме того, ей постепенно стало ясно, что ее отец начисто лишен страха и сострадания - чувств, которые обычно контролируют поведение большинства мужчин. Окружающий мир Фенеон рассматривал всего лишь в качестве источника наживы, в данном случае серебра. Фенеон остановился прямо перед Садирой. Хотя колдунья по-прежнему сидела на своем канке, высокий рост ее отца позволял ему смотреть ей прямо в глаза. - Уничтожь укрепление, - потребовал Фенеон, вынимая меч из ножен настолько, чтобы колдунья поняла, что он не шутит. Садира опустила голову и посмотрела на меч. - Если ты обнажишь его против меня, я уничтожу не стены укрепления, а все монеты в твоих кошельках, - предупредила колдунья. Она покопалась в своем мешке и взяла в руку немного пепла, затем повернула другую руку ладонью вниз и начала собирать энергию для колдовства. - Во сколько ты оцениваешь мою смерть? Может быть, в сотню монет? - с наигранным спокойствием спросила колдунья. У Фенеона глаза полезли на лоб от изумления. Он посмотрел на мерцающую струю энергии, поднимающуюся от земли к ладони Садиры, затем отпустил рукоять меча. - Я разберусь с тобой позже, - произнес он. Повернувшись в сторону укрепления, он указал мечом на эльфов, защищавших его. - Их смерть будет на твоей совести. - Возможно, так и было бы, если бы Бродяги Песков на самом деле нуждались в воде, а я отказалась бы им помочь, - возразила Садира. - Но твой клан может без всякого труда добраться до следующего оазиса. Половина наших бурдюков еще полна. - Мне нужна вовсе не вода, - ответил Фенеон. Он взглянул через плечо и кивнул своим воинам. Когда они снова начали натягивать луки, Садира вынула руку из мешка, зажав пепел в кулаке. - Эльф не пойдет на то, чтобы вступить в бой ради серебра, - сказала она. - Ты ошибаешься, принимая меня за обычного эльфа, - невозмутимо ответил Фенеон, опуская меч. Раздался звон многих десятков луков, и воины Фенеона выпустили стрелы в направлении укрепления. Торамунд не остался в долгу и отдал соответствующую команду. Серебряные Руки выпустили стрелы по воинам Фенеона. Садира подбросила в воздух горсточку пепла, которую держала в кулаке, и выкрикнула заклинание. Спустя мгновение полоса огня разрезала небо, перехватив стрелы, выпущенные воинами враждующих кланов над зарослями бересклета. Через считанные секунды от тучи стрел осталось лишь черное облачко копоти. Темные и уже безвредные теперь наконечники посыпались на землю. Фенеон оглянулся на Садиру. Его бледное лицо было искажено гневом. - Одно дело - не помогать, и совсем другое дело - вмешиваться в мои дела. Не делай этого больше никогда, - прошипел он. Садира никак не отреагировала на его слова, так как в этот момент все ее внимание было поглощено тем, что происходило с кустарником, росшим напротив ворот укрепления. Совершенно неожиданно для нее кусты бересклета начали вдруг чернеть и засыхать. Ей стало ясно, что тут не обошлось без колдовства. Взглянув вверх, она увидела, что старик, стоявший рядом с Торамундом, готовится произнести заклинание и что его глаза-бусинки не отрываясь смотрят на нее и Фенеона. - Ложись! - закричала Садира. Колдунья дала команду канку двинуться вперед, использовав его как живой таран, чтобы бросить своего отца на землю. Сама она успела спрыгнуть с седла буквально за мгновение до того, как услышала шипение и потрескивание огненного шара, вылетевшего с крыши башни. Шар пролетел над ее канком, оставив за собой зловонный запах серы, и врезался в землю метрах в тридцати сзади, шипя и разбрызгивая во все стороны снопы искр. Затем он с оглушительным шумом взорвался. Волна горячего воздуха прошла над головами Садиры и ее отца, опалив волосы колдуньи. Жар был настолько силен, что загорелись засохшие кусты. Колдунья увидела, как ее испуганный канк ринулся вперед, не разбирая дороги. Затем она услышала встревоженные голоса воинов Фенеона, выкрикивавших его имя. Садира подняла голову и взглянула на неподвижно лежащего Фенеона. Она сразу подумала, что, если он серьезно ранен, кровопролития не избежать. Видя, что он не шевелится, Садира спросила: - Ты не ранен? - Я просто вне себя от ярости, - прошипел эльф, приподнимаясь. Вздохнув с облегчением, Садира перевела взгляд на Поле, лежавшее впереди. Обширный его участок непосредственно перед караульной башней почернел, превратившись в полосу выжженной земли. Растерянная игуана торопливо перебежала мимо, направляясь к спасительным кустам на краю оскверненного поля. Неожиданно колдуньей овладело чувство жгучей ненависти к тому, кто все это сделал. Она посмотрела на верхний этаж караульной башни. Там, как она и ожидала, стоял колдун Торамунда. Он самодовольно улыбался, и было заметно, что он не испытывает никаких угрызений совести при виде оскверненной земли. - Убирайся, Фенеон, - закричал Торамунд, кладя руку на плечо колдуна. - Если ты этого не сделаешь, Бадемир разделается с вами. Прежде чем Фенеон смог ответить, Садира встала и взяла его за руку. - Делай то, что я тебе сейчас скажу, и ты получишь их серебро, - прошептала колдунья, поворачивая его спиной к укреплению. - Ты изменила свое решение? - не веря своим ушам, спросил эльф, безропотно позволяя колдунье увлечь себя в сторону укрепления. - Да, и теперь я думаю, что поступаю правильно, - ответила Садира. Чтобы не дать Бадемиру возможности заметить, что она собирает энергию для колдовства, Садира старалась все время оставаться спиной к Серебряным Рукам. - Взамен тебе придется убить этого осквернителя земли. Но только его одного. - Договорились, - ответил эльф. К этому моменту колдунья уже почувствовала покалывание во всем теле, что говорило о поступлении достаточного количества энергии от земли. Сжав ладонь в кулак, она прекратила приток энергии, не желая, подобно Бадемиру, осквернять больше земли, чем было нужно. Колдунья соскребла в руку немного красного налета с камней, валявшихся около нее, затем повернулась на сто восемьдесят градусов и вытянула руку в направлении караульной башни. Она произнесла заклинание, после чего растопырила пальцы, давая возможность красной пыли сыпаться вниз. Мгновение спустя кирпичи, из которых были сложены стены укрепления, начали крошиться. Через считанные секунды все сооружение было готово обрушиться. Увидев это, колдунья сжала кулак, чтобы временно приостановить разрушение. - Серебряные Руки! - закричала она. - Немедленно покиньте вашу крепость, или она рухнет вместе с вами. Стоявшие на стенах эльфы незамедлительно последовали ее совету, за исключением небольшой группы во главе с Торамундом, находившейся на вершине караульной башни. Торамунд встревоженно взглянул на стоявшего рядом с ним колдуна. - Останови ее! - приказал он. Когда Бадемир попытался достать свои колдовские принадлежности, Садира разжала кулак и растопырила пальцы, дав оставшейся на ладони красной пыли сыпаться вниз между ее пальцев. По обе стороны башни начали рушиться целые участки стен. Торамунд в ярости схватил колдуна за плечи, приподнял и сбросил через ограждение вниз. - Наше соглашение больше не действительно! - закричал он, оставаясь на месте и наблюдая за падением колдуна. Когда Торамунд и остававшиеся с ним Серебряные Руки покинули наконец башню, Фенеон взмахом руки послал своих воинов вперед. Будучи вне себя от радости в предвкушении богатой добычи, он закричал: - Серебряные Руки! Готовьте свои монеты! Бродяги Песков получат все ваше серебро! Садира, не двигаясь с места, наблюдала, как сильно ушибшийся при падении колдун отполз в сторону, чтобы не попасть под ноги приближающихся Бродяг Песков. Девушка, будучи сама колдуньей, была поражена силой чувств, которые она испытывала по отношению к осквернению земли. Она просила Фенеона расправиться с колдуном совсем не потому, что желала отомстить ему за попытку убить ее. Дело здесь было в другом. Она не могла ему простить бессмысленного осквернения земли. И она ни на минуту не забывала о том, что всего лишь три дня назад сама погубила гораздо больший участок земли. Но тогда она прибегла к этому отчаянному шагу ради спасения собственной жизни, на которую покушался Нок и его соплеменники. Бадемир же совершил свой акт с видимым равнодушием к судьбе земли, да и цели его были весьма сомнительны. Садира знала, что ее покойный наставник Ктандео не стал бы проводить различие между ее действиями и действиями колдуна Серебряных Рук. С его точки зрения, осквернению земли не было оправдания. Но для Садиры существовала разница между использованием колдовства, результатом которого является осквернение земли, в целях спасения человеческой жизни и в целях уничтожения ее. Садира следила за тем, как Фенеон с мечом в руке приближается к воротам. К этому времени Бродяги Песков уже миновали поверженного колдуна, и Фенеон направился прямо к нему. Он наклонился к колдуну и заговорил с ним. Затем вложил меч в ножны и поднял старика с земли. Тот закивал в знак благодарности, и Фенеон понес его на руках в сторону Садиры и юных эльфов, которые оставались позади охранять канков, принадлежащих клану. Достигнув участка обезображенной земли, вождь клана остановился и швырнул свою ношу на землю. Старик закричал от боли и ужаса, затем вытянул руку ладонью вниз, чтобы набрать энергии для колдовства. К тому моменту, когда Фенеон вынул свой меч из ножен, еще целая полоса кустов бересклета, примыкавшая к участку почерневшей земли, начала засыхать. Фенеон с силой опустил меч вниз, одним ударом отрубив колдуну голову. Ослепительная полоса зеленого и золотистого света вырвалась из разрубленной шеи, сопровождаемая душераздирающим воем. Вскрикнув от неожиданности, Фенеон отпрыгнул назад и со страхом наблюдал за тем, как полоса света поднималась к небу. Когда она исчезла из виду, он вложил меч в ножны и побежал к воротам укрепления. Раин подошла и встала рядом с колдуньей. Огненный шар старого колдуна напугал ее младенца, но мамаша, казалось, не замечала всхлипываний ребенка. Садира обошла свою сестру, чтобы попытаться успокоить дитя. Мальчик так сильно плакал, что его дугообразные брови вытянулись в линию, а заостренные кверху уши стали багровыми. - Успокойся, малыш, - нежно проговорила колдунья, обращаясь к нему так, как это делала его мать. Садира уже усвоила, что у эльфов детям дают имена лишь тогда, когда они подрастают настолько, что могут бежать рядом с родителями. Садира слышала, что Раин называла по имени только самого старшего из своих четверых детей. Видя, что младенец не прекращает плакать, Садира обратилась к сестре: - Разреши мне взять его на руки. Раин резко повернулась, оказавшись лицом к лицу с Садирой. - Не надо успокаивать его, - ответила она. - Будет гораздо лучше, если он научится быть храбрым. Хотя у Садиры имелись большие сомнения относительно методов воспитания Раин, она прислушалась к ее мнению. - Эльфы - суровые родители, - заметила колдунья. - Пустыня - суровое место, - ответила Раин. - Глядя на тебя, мне кажется, что тебе тоже досталось в жизни... или же тебя воспитал глупец. Только мужественная или недалекая женщина отказалась бы выполнить приказ моего отца, как это сделала ты. - По своей натуре Фенеон человек мягкотелый, бесхарактерный, - ответила Садира. - Он ничем не отличается от любого другого тирана. - Мой отец никогда не был трусом! - возмутилась Раин, темно-синие глаза которой сверкали негодованием. Несколько мгновений она разглядывала Садиру, чувствуя, что гнев ее постепенно угасает. - И он не всегда ведет себя как тиран, - добавила она. - Когда-то он был большим вождем, который осыпал своих воинов серебром, а врагов заставлял истекать кровью. - Возможно, если ты так утверждаешь, - ответила Садира, пожимая плечами. - Но все это ко мне не относится. - Ты ошибаешься, - сказала Раин. Она взяла Садиру за руку и повела ее к Магнусу, который отправился ловить канка колдуньи. - Фенеон постарается забыть о твоем неповиновении, так как нуждается в твоих услугах, тем более что в конце концов ты сделала то, чего он от тебя и добивался. Но ты одновременно представляешь для него большую угрозу. Посягнув на его богатство, ты посягнула на его власть над членами клана. Такого положения дел он долго терпеть не станет из опасения утратить богатство и авторитет. Садира в свою очередь несколько мгновений разглядывала Раин, пытаясь для себя понять, что могло побудить ее собеседницу поделиться с ней этими сведениями. Наконец колдунья сказала: - Спасибо за предупреждение. Я покину вас, как только встретим другой караван, направляющийся в Ниобенэй. - Не будь дурой! - взорвалась Раин. Она поспешно оглянулась, чтобы убедиться, что никто не сможет подслушать их разговор. - Даже если мы встретим какой-нибудь караван, Фенеон никогда не позволит тебе присоединиться к нему. Садира нахмурила брови. - О чем это ты говоришь? - удивленно спросила она. Раин покачала головой. - Неужели ты и в самом деле настолько наивна? - ответила она вопросом на вопрос. - Ты стала для Фенеона чем-то вроде меча. Пока ты будешь верно служить ему, он будет заботиться о том, чтобы его меч всегда оставался острым. Но когда ты станешь слишком влиятельной, он укоротит свой клинок, а может, и вовсе уничтожит тебя. Не надейся, что он отпустит тебя... - Я не верю этому, - ответила Садира. - Твой отец обещал доставить меня в Ниобенэй, и пока мне не на что жаловаться, так как он держит свое слово. - Ты обязательно попадешь в Ниобенэй, - сказала Раин. - Об этом не беспокойся. Но когда придет время уезжать оттуда, ты покинешь его с Бродягами Песков... или не покинешь вовсе. Раин сделала паузу, чтобы до Садиры дошел смысл ее слов. Немного помолчав, она добавила: - Но есть другой выход. Колдунья подняла брови. - И в чем же он заключается? - поинтересовалась она. - Все Бродяги Песков помнят те времена, когда Фенеон был большим вождем. Именно поэтому многие из них терпят его до сих пор, - пояснила Раин. Она понизила голос до шепота заговорщика. - Но среди нас есть и такие, кто уже устал жить в вечном страхе и нищете, так как мой отец отбирает все деньги, которые они зарабатывают. - Но я все-таки не понимаю, какое все это имеет ко мне отношение, - сказала Садира. - Может быть, никакого, а может быть, наоборот, - ответила Раин. - В этом и состоит прелесть ситуации. Как бы мы ни хотели, чтобы отец каким-то образом пострадал, чего мы на самом деле совсем не желаем, мы никогда не пойдем на его убийство. Слишком многие из наших воинов-ветеранов помнят те времена, когда он был еще молодым, и поэтому никогда не согласятся на его убийство. - Что вы хотите от меня? - резко спросила колдунья, решив перейти прямо к делу. - Если бы ты смогла вывести моего отца на некоторое время из строя, клану пришлось бы выбирать себе нового вождя, - сказала Раин. - Ты, конечно, имеешь в виду себя, - сделала вывод Садира. - Возможно, - ответила Раин, пожимая плечами. - Здесь важно учитывать то обстоятельство, что тогда не будет конфликта между теми, кто поддерживает Фенеона, и теми, кто выступает против него... - Так как вы обвините во всем меня, - продолжила за нее Садира. За последние два дня она начала чувствовать определенную симпатию к Раин и думала, что та платит ей той же монетой. Теперь же Садире стало ясно, что ее сестра все это время использовала ее, готовя к роли козла отпущения. - Дело до этого может дойти лишь в том случае, если кто-то догадается, что это сделала ты, - сказала Раин, даже не пытаясь отрицать предательство, заложенное в ее плане. - Но даже и в этом случае ты будешь в достаточной безопасности. Мы с тобой подождем еще неделю, пока не окажемся недалеко от Ниобенэя. К тому времени, когда кто-нибудь догадается, что же на самом деле произошло, ты уже будешь в городе, освободившись от нас и Фенеона. Садира уставилась на нее в изумлении, затем недоверчиво покачала головой. - Ты, должно быть, принимаешь меня за полную дуру, - ответила она. - Нет, - возразила Раин. - Я принимаю тебя за умную и хитрую женщину. Ты достаточно умна и хитра, чтобы понимать, что если ты хочешь покинуть Бродяг Песков и остаться при этом живой, то это твой единственный шанс. - Я все-таки сделаю ставку на Фенеона, - холодно ответила Садира. - Ты сделаешь роковую ошибку, - прошипела Раин. Она повернулась и с достоинством удалилась, по-прежнему не обращая внимания на плач своего младенца. Вскоре после ее ухода к колдунье подошел Магнус. Он вел в поводу двух канков - своего и Садиры. - Ты, должно быть, притягиваешь к себе опасность, - заметил Певец Ветров, глядя вслед Раин. - Чужак среди лирров не представляет сразу двум опасным хищникам хороший повод съесть его. - Я встречала в своей жизни кое-что и похуже эльфов, - ответила Садира. - Но откуда ты знаешь, что произошло между Раин и мной? Магнус выдвинул уши вперед. - Когда кто-то говорит, мне редко случается пропустить хотя бы одно слово, - сказал он, шевеля своими огромными ушами. - Это мое проклятие. - В каком смысле? - удивилась колдунья. Когда Певец Ветров ничего не ответил, она решила все-таки получить ответ. - Я никогда не встречала никого похожего на тебя. Кто ты, собственно говоря? - Эльф конечно, - ответил Магнус, прижимая уши к голове. С этими словами он направился, ведя в поводу обоих канков, к группе молодежи, сторожившей стадо канков, на которых прибыли Бродяги Песков. - Ты не похож ни на одного эльфа, которого я знаю, - заявила Садира, последовав за ним. - Моя внешность не меняет положения вещей. Всю свою жизнь я прожил бок о бок с Бродягами Песков, - резко ответил Магнус. Затем он более мягко добавил: - Фенеон нашел меня неподалеку от башни Пристан, взял меня с собой и вырастил меня, сделав полноправным членом клана. - Башня Пристан! - ахнула Садира. - Не можешь ли ты проводить меня туда? - Не могу, даже если бы и хотел. Ведь я был совсем ребенком, когда Фенеон нашел меня, - сказал Певец Ветров, печально качая головой. - Мне сдается, что, независимо от того, что ты сказала Фенеону, тебе совсем не хочется отправляться туда. - Почему нет? - спросила Садира. - Потому что ее окрестности населены Новыми Существами - созданиями, гораздо более ужасными и отвратительными, чем те, которые встречаются в других местах Атхаса. - Певец Ветров остановился и взглянул сверху вниз на колдунью. - Ты не смогла бы выжить там и одного дня. Никто не смог бы. - Но ты, по-видимому, смог, - заметила Садира. - Так же как Фенеон. - Когда Фенеон был молодым, он делал массу совершенно невероятных вещей, - пояснил Магнус, возобновляя движение. - А что касается меня, то ветры всегда были моими покровителями. Поняв наконец, что ей так и не удастся узнать от Магнуса точное местоположение башни Пристан, Садира сменила тему разговора и завела речь о более актуальных вещах. - Если ты был воспитан Фенеоном, тогда навряд ли ты имеешь какое-либо отношение к планам Раин и ее сторонников, - сказала Садира. - Тебе следовало бы предупредить Фенеона о том, что она замышляет. - Почему это тебе вдруг захотелось, чтобы именно я сделал это? - спросил Магнус. - Потому что он поверит скорее своей дочери, а не мне, - убежденно сказала Садира. - А я не хочу стать козлом отпущения в том случае, если Раин выкинет какой-нибудь фортель до того, как мы прибудем в Ниобенэй. - Извини, но из этого ничего не получится, - ответил Магнус. - Я намереваюсь хранить ее секрет. Фенеон в молодости был большим вождем, но я согласен с тем, что говорит сейчас о нем Раин. Для всех нас было бы лучше, если бы ты прислушалась к совету, который она тебе дала, и поступила соответственно. Твой отказ мало что изменит, так как рано или поздно Фенеон потеряет власть, хочет он того или нет. 7. ВЕСЕЛЫЙ ГОРОД НИОБЕНЭЙ - Это и есть Ниобенэй? Садира указала на равнину, раскинувшуюся внизу. Вдали у подножия громадного утеса виднелось множество башен и шпилей в окружении беспорядочного скопления домов. - Да, это он, - ответил Фенеон, не отрывая глаз от склона холма, на вершине которого они стояли. Как выяснилось через несколько мгновений, внимательно изучая рельеф склона, он тщательно рассчитывал маршрут своего спуска вниз. Эльф с легкостью перескочил через высокий куст кальмии, покрытый желтыми цветами, приземлившись на огромный валун. Не останавливаясь, он снова взвился в воздух. На этот раз он приземлился на нагромождение огромных камней медно-красного цвета. - Разве я не обещал взять тебя в город шпилей? - крикнул он снизу. - Обещал. И вот я здесь, - подтвердила колдунья. Она крепко держалась обеими руками за упряжь канка, проворно спускавшегося вниз по наезженной дороге. - Ты честно выполнил свои обязательства передо мной. У меня нет к тебе никаких претензий. Поэтому тебе не стоит провожать меня до городских ворот. Туда я доберусь и одна. Фенеон остановился и взглянул на колдунью. - Мы тебе еще понадобимся, хотя бы для того, чтобы помочь найти проводника, - сказал он. - К тому же Ниобенэй - прекрасное место для нас, эльфов. Тут мы можем хорошо заработать. - Я могу сама позаботиться... Но Садира не успела договорить. Ее прервали дикие крики охотников, рыскавших впереди каравана: - Тулки! Тулки! Четыре странных существа выскочили из рощицы амбрового дерева и опрометью кинулись вниз по склону холма. Они казались крупнее великанов и худощавы, как эльфы. У них были сутулые плечи, голые черепа белого цвета, плотно обтянутые кожей, глаза навыкате, беззубые пасти, а в том месте, где полагалось бы быть носу, располагалось несколько удлиненных полостей. Они носили изрядно потрепанные туники из дубленой кожи, стянутые на талии поясом из змеиной кожи. Испуганные человеко-звери волочили длинные руки по земле. При необходимости они использовали их в качестве дополнительной пары ног. Бродяги Песков бросились в погоню, с азартом пуская стрелы в перепрыгивающих с валуна на валун необычных существ. - Останови своих воинов! - потребовала Садира у Фенеона. Вождь свысока посмотрел на нее. - Почему? Тебе-то какое дело? - не скрывая своей неприязни, спросил он. - Потому что все это смахивает на убийство, - ответила колдунья. - Тулки не сделали вам ничего плохого. В этот момент один из охотников выстрелил. Стрела попала в спину одного из тулков, который пошатнулся и полетел кувырком на землю. - Но они же не люди, а животные, - убежденно проговорил Фенеон. Неуклюжие попытки раненого тулка подняться на ноги и скрыться явно забавляли вождя эльфов. - Животные не носят одежду, - ответила Садира, опуская руку в свой заплечный мешок, где хранила все необходимое для колдовства. - Отзови своих охотников, или это сделаю я. - Как пожелаешь, - невозмутимо произнес Фенеон. Повернувшись к охотникам, он громко закричал: - Оставьте их в покое! Охотники остановились и повернулись к Фенеону. На их лицах читалось явное замешательство. - Что ты сказал? - недовольно спросил один из них. - Он сказал, чтобы вы оставили тулков в покое! - крикнула Садира. - Они не причинили вам никакого вреда. Охотник удивленно взглянул на колдунью, затем перевел взгляд на Фенеона. - Ты этого хочешь? - враждебно спросил он. - Да, хочу, - ответил вождь. Когда тулки скрылись в кустах, он повернулся к Садире: - Тебе не следовало останавливать моих охотников. Убивая тулков, мы совершаем акт милосердия по отношению к ним. Садира тем временем вытащила руку из мешка. - Как это может быть? - удивленно спросила она. - Тулки происходят от Кладоискателей, клана эльфов, исчезнувшего три столетия назад. - Фенеон приблизился к ней с лукавой улыбкой на лице. - Тебе ведь не хочется узнать, как они превратились в тулков? - Не очень, - ответила Садира. - Но коли на то пошло, расскажи. Может быть, я узнаю что-нибудь новенькое из твоего рассказа. - Всему виною башня Пристан, - продолжал Фенеон. - Их клан занимался поисками кладов, оставленных древними. - Он бросил взгляд в направлении, в котором скрылись тулки, и добавил: - Ты сама только что видела, к чему это привело. - О чем ты говоришь? - резко спросила Садира, с явным недоверием отнесшаяся к рассказам Фенеона. Эльф пожал плечами. - Никто, даже самые древние старики, не знает точно, как все это произошло. Возможно, воины перессорились и передрались между собой, или же на них напало стадо диких эрдлу, - пояснил он. - А может, они встретились с отрядом врагов. Но что бы ни случилось, все члены клана получили ранения разной степени тяжести и превратились в существ, которых ты только что видела. - Я не верю ни одному твоему слову. - Ты можешь верить или не верить мне, это твое дело, - возразил Фенеон. - Но если ты и в самом деле собираешься посетить башню Пристан, постарайся не пораниться в тех краях. Если ты даже просто оцарапаешься и потеряешь хоть каплю крови, волшебные силы, обитающие в башне, превратят тебя в существо, гораздо более жалкое и ничтожное, чем любой тулк. Мне самому приходилось видеть такое. Садира уже собралась было высмеять его, но тут ей пришел на память рассказ Певца Ветров Магнуса о своем происхождении. - Значит, и с Магнусом произошло нечто подобное? - спросила колдунья. У Фенеона заблестели глаза, но скорее от душевной боли, чем от гнева. - Да. Откуда ты узнала? - спросил эльф. - Магнус сказал, что ты нашел его, когда он был еще совсем ребенком. - Он был новорожденным младенцем, - поправил ее вождь. - Расскажи мне его историю, - попросила Садира. - Может быть, у меня появится причина принять во внимание твое предостережение. Фенеон кивнул и начал свой рассказ: - Когда я был еще молодым воином, на нас однажды напали Танцоры Пустыни, которые похитили мою сестру Селбу. К тому времени, когда я оправился от ран и выследил их, для чего мне пришлось пересечь равнину Слоновой Кости, моей сестре надоело ее положение жены-рабыни, и она бежала в пустыню. Ее муж и пятеро его братьев бросились в погоню за ней, поэтому Селба направилась в единственное место, куда они не осмелились бы последовать за ней, - в башню Пристан. Идя по следам, я обнаружил их лагерь, находившийся неподалеку от башни. - И как же ты поступил? - с интересом спросила Садира. Но ее гораздо больше поразила привязанность Фенеона к сестре. Подобного она никак от него не ожидала. Судя по этому рассказу, эльф не выглядел человеком, который способен бросить беременную возлюбленную, обрекая ее этим на вечную жизнь в рабстве. - Естественно, я убил всех пятерых, - невозмутимо продолжал Фенеон. - Затем я последовал за Селбой. В то время я еще не знал, что она уже давно беременна. Когда я нашел ее, у нее только что начались родовые схватки. - Значит, Магнус - твой племянник? - ахнула Садира. Фенеон утвердительно кивнул: - Да, дело обстоит именно так. Но дальше с Селбой случилось несчастье. Во время родов у нее началось кровотечение, и волшебные силы, обитающие в башне, превратили ее в омерзительное безмозглое существо. Она пыталась сожрать свое дитя, и, чтобы спасти Магнуса, я убил ее собственным мечом. - И Магнус был ранен, вследствие чего... - Ты намекаешь на то, что мой клинок был недостаточно быстр? - сердито спросил Фенеон. - Магнус родился таким, какой он есть. Вождь замолчал и дал команду канку двигаться легкой рысью в направлении Ниобенэя. Садира задержалась, пытаясь примирить в душе тот образ отца, как труса, который давно сформировался в ее сознании, с образом некоего храбреца, который вырисовывался из только что услышанного ею рассказа. Поняв тщетность своих попыток, она сдалась и направила своего канка вслед за канком отца. Едва ее канк догнал канка Фенеона, колдунья выпалила: - Если ты рассказал мне все это только потому, что хочешь, чтобы я осталась с кланом, у тебя ничего не выйдет. Фенеон притормозил своего канка, чтобы дать возможность Садире поравняться с ним. Когда он заговорил, его голос был нарочито спокойным: - Что заставляет тебя думать, что я хочу, чтобы ты оставалась с нами? - А разве нет? - с вызовом спросила колдунья. Вождь наигранно улыбнулся, по-прежнему не поднимая глаз от дороги. - Мы могли бы прийти к соглашению... - начал было он. - Очень сомневаюсь в этом, - начиная выходить из себя, ответила Садира. - Меня нельзя купить. Фенеон пожал плечами. - Очень жаль, - вздохнул он. - Но это никак не изменит того, с чем тебе придется столкнуться в башне Пристан. По правде говоря, было бы гораздо лучше, если бы ты осталась с нами. - Конечно, лучше для вас, - ответила Садира. - Но я обещала добраться до башни, и ничто меня не остановит. - Только глупая дура может позволить какому-то обещанию погубить себя, - проворчал Фенеон, печально качая головой. - Обычно чувство страха бывает сильнее чувства долга. Садире не терпелось спросить его, не потому ли он бросил ее мать, что боялся кого-то или чего-то, но она сдержалась. Иначе ей пришлось бы нарушить свое инкогнито и признаться, кто она такая на самом деле. Садира все еще не доверяла отцу и не видела пока смысла в том, чтобы раскрыть ему свой секрет. Поэтому она решила продолжить спор: - Чувство страха совсем не обязательно бывает сильнее чувства долга, даже если дело касается эльфа. Ты же, должно быть, испытывал сильный страх, когда отправлялся на поиски Селбы. - Я был зол, как собака, а вовсе не испуган. До этого никто никогда ничего не похищал у меня! - пояснил Фенеон, сердито глядя на нее. - Если бы я позволил им безнаказанно похитить у меня сестру, они обязательно бы явились потом за моими канками и моим серебром. - Мне бы следовало это знать, - сказала Садира. В ее словах были явно слышны нотки горечи, так как она поняла, насколько же она была наивной, полагая, что ее отец действовал из благородных побуждений. - Вы, эльфы, живете только для самих себя. Больше вас ничего не интересует. - А кто живет по-другому? - мгновенно отреагировал Фенеон. Они спустились к подножию холма и ехали по пересеченной местности, с трудом пробиваясь сквозь густые заросли ясенца и ракитника. - Жизнь слишком коротка, чтобы посвящать ее иллюзиям вроде долга и верности. - А как насчет любви? - поинтересовалась Садира. Ее разбирало любопытство относительно чувств, которые испытывал Фенеон к ее матери. Ей хотелось выяснить, как изменилось бы его отношение к ней самой, узнай он о том, кто она такая на самом деле. - Это тоже одна из иллюзий? - Очень приятная иллюзия, - ответил Фенеон, широко улыбаясь. Местность была более ровной, и он мог теперь позволить себе почаще поднимать глаза на Садиру. - Я любил многих женщин. - Использовал их, так будет точнее, но не любил, - ехидно заметила Садира. Она не знала, что больше выводит ее из себя - легкомысленное употребление слова "любовь" или вывод, напрашивавшийся из слов отца. Значит, ее мать была всего лишь одной из длинной вереницы возлюбленных, постоянно сменявших одна другую. Фенеон нахмурил брови. - Откуда тебе известно о моих женщинах? - недовольно спросил он. - Если у тебя нет чувства долга по отношению к своим женщинам, если тебе чуждо такое понятие, как верность по отношению к ним, то как ты можешь любить их? - ответила вопросом на вопрос Садира, избегая прямого ответа. - Любовь есть рабство, - усмехнулся эльф. - Я знаю это не хуже тебя, - возразила Садира. - Неужели ты и на самом деле любил всех тех женщин, которых считал своими возлюбленными? - Конечно, - ответил вождь. - Тогда докажи это, - попросила Садира. - И как я, по-твоему, должен сделать это? - В этом нет ничего трудного. Всего лишь назови их имена, - предложила Садира, пытаясь представить себе, какова будет ее реакция, когда он назовет имя ее матери или когда не сможет его вспомнить. - Всех? Садира кивнула. - Если ты любил их всех, - подтвердила она. Фенеон покачал головой. - Я Не смогу, - сказал он. - Их было так много. - Я так и думала, - усмехнулась Садира. Она постучала по усикам-антеннам канка, давая ему команду перейти в галоп. Фенеон быстро поравнялся с ней. - Нет причин для спешки, - сказал он, стараясь держаться рядом с ней. - Мы доберемся до города задолго до того, как городские ворота будут закрыты на ночь. - Отлично, - сказала Садира, канк которой продолжал двигаться галопом. В таком темпе они скакали все утро и в конце концов выехали на караванный путь, ведущий к городу. Со стороны главных ворот доносилась зажигательная мелодия, которая разносилась над равниной, как бы приветствуя путников, прибывающих в Ниобенэй. Многие из эльфов стали танцевать на ходу. Некоторые из воинов отбивали ритм плоской стороной своих клинков на панцирях канков. Даже те из эльфов, кто сильно устал после быстрого утреннего перехода, присоединились к шумному веселью, задорно поводя плечами. Один только Фенеон, казалось, не обращал внимания на царившее вокруг радостное оживление. - Клянусь ветром, ненавижу это место, - громко пожаловался он колдунье. - Когда мы были здесь в последний раз, городская стража потребовала с нас пять серебряных монет за право въехать в город. Поэтому нечего удивляться тому, что они очень рады видеть нас снова. Фенеон не сводил своих серых глаз с городских ворот - высокой и крутой арки, по бокам которой располагались сторожевые башни со шпилями. Ворота усиленно охранялись. На каждом из этажей башен виднелись многочисленные стражи ворот, которые раскачивались в такт музыке, размахивая над головой своими луками. Между башнями находился своеобразный портик на опорах, выдававшийся наружу за пределы городской стены и нависавший над воротами. На его огороженной невысоким парапетом крыше стояло десятка полтора музыкантов, игравших на огромных барабанах, ксилофонах и волынках. - Я смогу уладить дело всего за две монеты, - предложила Садира. - Ты знаешь способ сэкономить мне столько денег? - Я сделаю это с помощью колдовства, - ответила она. Колдунья понимающе улыбнулась отцу, надеясь в душе, что улыбка отвлечет его внимание и он не сумеет прочесть в ее глазах, что она лжет. Продолжительные дорожные разговоры с вождем клана убедили ее в том, что предупреждение Раин не было лишено оснований. Несмотря на видимое безразличие, с которым Фенеон принял отказ колдуньи присоединиться к его клану, он действительно дал ей понять, что не хочет ее отпускать. Что же касается ее собственных чувств, то любопытство Садиры относительно отца было полностью удовлетворено. С одной стороны, он оказался храбрее, чем она предполагала, с другой стороны - она никогда не встречала человека более эгоистичного и корыстолюбивого, чем отец. Поэтому у нее больше не было желания знакомиться с ним еще ближе. Фенеон кивнул. - Хорошо, меня это устроит, - с готовностью произнес он. Когда он даже не попытался залезть в один из своих кошельков за монетами, Садира сама протянула руку. - Ты, случайно, не забыл? - спросила она. - Ты же забрал у меня кошелек со всем моим серебром, после того как я переправила всех твоих людей через пропасть. - Я ничего не забываю, когда дело касается денег, - ответил Фенеон. Вместо того чтобы снять с пояса ее кошелек, он подозвал своего сына Хайара. О его близкородственных отношениях с Садирой говорили лишь такие же, как и у нее, светлые глаза, так как внешне он не был похож на эльфа. - Сынок, дай-ка ей две серебряные монетки, - попросил Фенеон. - Я бы с удовольствием ей их дал, но ты же забрал все мои деньги, - ответил слегка обескураженный Хайар. Фенеон нахмурил брови. - Я все-таки надеюсь, что у того, кто собирается занять со временем мое место, хватило ума придержать несколько монеток, - с надеждой сказал вождь, все еще ожидая, что сын передаст ему деньги. - Я никогда не опозорю свой клан и не стану обманывать отца, - медленно произнес Хайар. Он злобно посмотрел на Садиру, не скрывая, что считает именно ее причиной его размолвки с отцом. Хайар затаил на нее злобу с того момента, когда ей удалось добиться расположения Фенеона. Что бы Садира ни пожелала, Фенеон сразу же обращался к сыну, чтобы он обеспечил ее всем необходимым. Садира подозревала, что на самом деле отец только делает вид, будто любит Хайара. Это помогает ему заставлять доверчивого сына беспрекословно выполнять все его поручения. Сердито глядя на сына, вождь открыл кошелек, который он позаимствовал у Садиры, и протянул ей две ее же собственные монеты. - Ты мне их потом вернешь? - спросил он. Садира отрицательно покачала головой. - Посмотри на это дело с другой стороны. Представь себе, что ты теряешь две серебряные монетки, а экономишь целых три, - предложила она, беря у него две свои собственные монеты и опуская их в карман своей видавшей виды накидки. - Я пойду вперед и заколдую одного из стражей ворот. Думаю, что на это мне потребуется минут двадцать. После этого вы направляетесь к воротам, но обязательно обращаетесь именно к тому стражнику, с которым перед этим поговорю я. Фенеон подозрительно посмотрел на нее. - Пожалуй, мне следовало бы пойти с тобой, - сказал он. Но Садира предвидела его возможные возражения и заранее приготовила ответ. - Мне будет легче заколдовать его, если я буду одна, - ответила она. - Буду ждать вас по другую сторону ворот. Взгляд серых глаз вождя никак не мог оторваться от кармана колдуньи, в который она опустила монеты. Он на мгновение задумался, затем кивнул и отвернулся. - Две монеты - это не так уж и много, - убеждая себя, пробормотал он. - Ты выиграешь на этом больше, - ответила Садира, наклонившись, чтобы дать команду канку двигаться вперед. Ее канк медленно пробирался среди других канков, выходя в голову каравана. Обогнав караван, канк Садиры вскоре провез ее между двумя повозками-крепостями, подогнанными вплотную к городской стене по обеим сторонам дороги. Длинная цепь ниобенэйских носильщиков разгружала гигантские повозки, перенося тяжелые сосуды и огромные корзины куда-то в полумрак, царивший под портиком. Громадные мекиллоты, которые обычно запрягались в эти повозки, и гороподобные ящерицы, имевшие склонность полакомиться неосторожными прохожими, оказавшимися в пределах досягаемости их мощных челюстей, были развернуты мордами в сторону от дороги. Садира дала команду канку перейти на шаг и оглянулась назад. Канки ее отца находились метрах в двухстах сзади, и сыновья и дочери членов клана были заняты тем, чтобы не дать им сойти с дороги и забраться на царские поля. Воины же, как всегда, двигались шумной, неорганизованной толпой. Садира направила канка в полумрак портала. Там ее встретил полуэльф с резкими чертами лица. На нем была широкая желтая набедренная повязка, а вокруг головы был обмотан длинный пестрый шарф. В руках он держал копье из голубоватой древесины агафари. - Город Ниобенэй приветствует тебя, - громко обратился он к колдунье. Два других стража пробились сквозь цепочку носильщиков и загородили ей дорогу, скрестив копья перед ее канком. Колдунья провела рукой над усиками-антеннами канка, давая ему команду остановиться. Сквозь каменный потолок сверху доносилась музыка. Здесь она звучала гораздо громче, эхом отдаваясь от каменных стен и пола. Садире она показалась менее призывной и зажигательной, чем тогда, когда она слышала ее в пустыне. Садира опустила руку в карман накидки, достала одну из двух серебряных монет, данных ей Фенеоном, и протянула ее полуэльфу со словами: - Если ты закроешь глаза на то, что находится в багаже следующего за мной клана, то получишь еще девять таких же. Стражник подставил ладонь и поклонился. - Если это действительно так, то мои глаза ничего не заметят, - довольно ответил он. - Прекрасно, ты не пожалеешь, - сказала Садира. Она опустила монету в протянутую ладонь, и он дал знак своим товарищам пропустить колдунью. Въезжая в город, Садира почувствовала уверенность, что ей наконец-то удалось избавиться от эльфов и заняться своими собственными делами. Фенеон скорее удавится, чем заплатит девять серебряных монет в виде взятки, а не получив с него обещанных Садирой денег, стражник не пропустит ни его самого, ни его Бродяг Песков. Если Садире крупно повезет, эльфы вообще не попадут в город. Но в любом случае они задержатся у ворот достаточно долго, и у нее окажется довольно времени, чтобы успеть поместить канка в платный загон. Освободившись от него, она направится на поиски людей из Клана Невидимых. Связавшись с Кланом, она попросит подыскать ей подходящего проводника, знающего дорогу к башне Пристан. Непосредственно за городскими воротами находился огромный внутренний двор, поразивший колдунью спертым воздухом и сильным зловонием. По его сторонам поднимались высокие остроконечные башни и мрачные порталы. Повсюду виднелось множество дверей, ведущих в полуподвальные помещения. Они напоминали входы в древние копи и рудники, как те, что на склонах пиков к западу от Тира. Все свободное пространство стен покрывали огромные барельефы, изображавшие лица, иногда отдаленно напоминавшие человеческие, а иногда смахивавшие на морды каких-то чудовищ. По углам зданий возвышались гиганты с пустыми глазницами, на лицах которых было написано неодобрение. Там, где по всем канонам полагалось быть окнам, виднелись широко раскрытые, полные острых зубов то ли рты, то ли пасти. Колонны, вырезанные в виде огромных голов на длинных шеях, поддерживали балконы и выступы. Даже на их стенах были вырезаны пухлощекие, плотоядно улыбающиеся лица или контурные изображения чудовищ с торчащими изо рта длинными клыками. Между непривычно высокими для Садиры зданиями виднелись узкие извилистые улочки, крытые сверху каменными плитами и напоминавшие темные туннели. Вереницы носильщиков торопливо двигались по двум из них, перенося тяжелый груз на склад какого-то крупного Торгового клана, расположенный в самом центре города. Осмотревшись, Садира направила канка в самую широкую из улочек. Она ожидала, что крытая улочка встретит ее долгожданной прохладой и легким сквозняком. Но ее ожидания не оправдались. На самом деле воздух тут оказался душным и спертым, а легкий ветерок разносил лишь кислый запах отходов человеческой жизнедеятельности и зловоние, исходившее от плохо убранных загонов, в которых содержались животные и рептилии. Колдунья приказала канку объехать нескольких местных жителей, и наконец канк нырнул в еще один внутренний двор, окруженный покрытыми барельефами башнями. Двери здесь были больше обычных. Садира направила канка к внешне неприметному входу в один из загонов. Она спешилась и повела скакуна к дверям загона, у которых ее встречал смотритель - пожилой лысый человек в замызганной набедренной повязке. - Ты хочешь оставить у нас на время своего канка? - спросил он. - Сколько ты берешь? - Трехдневный пансион предоставляется за монетку с изображением царя, - ответил смотритель, имея в виду керамические монеты, использовавшиеся большинством городов-государств в качестве валюты. - Его будут кормить раз в день вечером и поить раз в пять дней. Садира удовлетворенно кивнула. - Я заплачу, когда вернусь и увижу, что мой канк здоров, - сказала она. Старик отрицательно покачал головой. - У нас в Ниобенэе так не принято, - возразил он. - Ты платишь вперед, можешь это делать хоть каждый день, если тебя это устраивает, если же ты не приходишь до того, как кончится оставленный тобой аванс, канк переходит ко мне, и я продаю его, чтобы погасить твой долг. Садира покопалась в кармане накидки и вытащила из него вторую серебряную монету. - Ты можешь разменять ее и дать мне сдачу? - спросила она. - Конечно могу, - с готовностью ответил старик. Он выхватил у нее монету и повел внутрь. В подвале мрачного здания находилась мастерская, где работали рабы. Они занимались ремонтом паланкинов, седел, упряжи, повозок и даже огромных колес повозок-крепостей. Садира только мельком увидела помещение мастерской, так как смотритель поспешно вынул факел из специальной ниши в стене, зажег его и повел ее вверх по темному пандусу, спиралью поднимавшемуся внутри неосвещенного здания. Приторно-сладкий "аромат" экскрементов канков просто сшибал с ног, и Садире пришлось зажать нос, чтобы не задохнуться. Вскоре они подошли к обширному темному помещению, где и находились загоны. Когда они проходили мимо очередного загона, находившийся в нем канк просовывал свои челюсти сквозь костяные перекладины и щелкал ими при виде новичка. Канк Садиры отвечал тем же, постоянно щелкая челюстями, пока они медленно поднимались по крутому пандусу. Пройдя мимо нескольких десятков загонов, они нашли один с открытой дверью. Костяная решетка была поднята вверх с помощью веревки, пропущенной через деревянный блок и привязанной к костяной перекладине, вделанной в стену. Смотритель позволил канку Садиры пройти мимо пустого загона, затем остановился. Далее он заставил канка пятиться задом и зайти в загон, стоя прямо перед ним и постукивая по его правому усику-антенне. Едва он оказался внутри, как начал возбужденно покачивать своими усиками-антеннами, не желая идти дальше. - Давай, давай, глупый канк, - произнес смотритель. Он поднял руку и сделал шаг в сторону канка. Садира успела заметить злобный блеск в глазах канка. - Берегись! - закричала она и оттащила старика назад как раз вовремя, чтобы он избежал челюстей канка. Канк кинулся вперед, но Садира быстро подошла к нему и схватила его за усики-антенны. Она резко дернула их за основание и потащила его обратно в загон. - Когда я отпущу его, опускай дверь, - сказала она, глядя через плечо. Смотритель, который, вытаращив глаза и открыв рот, смотрел на ее канка, никак не отреагировал на ее слова. - Делай, как тебе сказано! Старик наконец вышел из транса и отвязал веревку. - Я содержу свое заведение тридцать лет, но еще ни разу ни один из канков не щелкал на меня челюстями, - медленно проговорил он, опасливо поглядывая на канка. - Что с твоим канком? - Сама не понимаю, - ответила Садира. - Однажды он уже вел себя подобным образом. Дело было не так давно. Но даже тогда он не вел себя так буйно. Колдунья отпустила усики-антенны канка и рывком выскочила из загона, едва успев это сделать, прежде чем решетка с шумом упала вниз. Канк бросился на нее. Когда решетка не поддалась, он отошел в дальний конец загона и снова бросился на дверь. Свою атаку он повторял раз за разом на глазах ошеломленной Садиры. - Я никогда не видел ничего подобного, - пробормотал старик смотритель, качая головой в полной растерянности. - Мне придется нанять эльфа для его осмотра. - Для чего? - Для осмотра. Может быть, он болен, - сказал старик, спускаясь вниз по пандусу. - Если это так, я буду вынужден уничтожить его, а потом сжечь останки, иначе болезнь может распространиться, и тогда все канки, находящиеся в загонах, могут погибнуть. Садире его соображения сразу же показались подозрительными. - Будет лучше, если мой канк окажется на своем месте, когда я вернусь, - предупредила колдунья. - Не могу этого обещать, - ответил старик, не пожелав даже взглянуть на нее. - И к тому же у меня остается твоя серебряная монета. Тебе придется оплатить услуги эльфа. - Нет! Мне этого не нужно! - запротестовала Садира. - Это же твой канк, - возразил смотритель. - Поэтому будет справедливо, если ты заплатишь за него. - А почем мне знать, что ты не собираешься присвоить себе серебро, продать канка и заявить потом, что он был болен? - закричала вконец вышедшая из себя Садира. Старик остановился и указал вверх, в ту сторону, откуда они пришли. - Тебе не надо ничего знать. Послушай, - ответил он. Звуки мощных ударов ее канка в дверь были слышны во всех концах помещения. - Я могу вернуть тебе монету обратно, но тогда тебе придется забрать канка. Неужели ты думаешь, что любой другой смотритель запросит с тебя меньше? - Думаю, что нет, - произнесла колдунья, размышляя про себя о том, где ей найти денег на питание, чтобы не умереть с голоду, пока она не установит контакт с людьми из Клана Невидимых, или на покупку канка. Старик продолжал спуск вниз по пандусу. - Не беспокойся, - произнес он. - Я не стану убивать твоего канка до тех пор, пока не буду вынужден сделать это. В любом случае я постараюсь пригласить эльфа осмотреть его за самую минимальную плату. Когда они добрались до нижнего этажа, смотритель направился в мастерскую, а Садира - во двор. Решив проверить, как сработал ее план отделаться от эльфов из клана Бродяг Песков, Садира отправилась по крытой улочке в обратную сторону. Немного не доходя до ее конца, она остановилась и, прислонившись к стене, стала внимательно наблюдать за тем, что происходит у городских ворот. Как раз в этот момент к воротам подъехал ее отец, а почти тут же прибыли и остальные. Она увидела, как Фенеон подошел к полуэльфу с резкими чертами лица, которому она отдала серебряную монету. Он тепло улыбнулся стражнику и что-то ему сказал. Тот тоже улыбнулся и протянул руку. Фенеон остолбенел. Злобно посмотрев на полуэльфа, он отшвырнул его со своего пути с такой силой, что тот потерял равновесие и отлетел в сторону, с трудом удержавшись на ногах. Увидев это, два его вооруженных товарища подняли тревогу и наставили копья на нарушителя порядка. Но Фенеон молниеносным движением вырвал копья у них из рук и, не обращая внимания на их крики, прошел мимо них во внутренний двор. - Лорели! - громко закричал он, сердито вглядываясь в мрачные портики, окружавшие его. Тем временем из сторожевых башен начали выскакивать вооруженные стражи, услышавшие крики подвергшихся нападению товарищей. Садира довольно засмеялась и повернула обратно. Пора было заняться собственными делами. 8. НАСЛЕДНЫЙ ПРИНЦ ДЖОДЖЕКТ В помещении царила кромешная тьма. Она была настолько густой и плотной, что, казалось, может осесть на панцирь канка подобно копоти. В непроглядной тьме слабые глаза канка не могли разглядеть даже то, что находилось у него перед носом, - землю. Чтобы быть в курсе того, что происходит в помещении, Титхиан был вынужден полностью полагаться на другие чувства гигантского насекомого. Это была очень сложная задача для царя, который мог рассчитывать в основном только на зрительное восприятие. Тем не менее Титхиан чувствовал легкий запах плесени, исходивший от усиков-антенн канка, и какой-то странный, похожий на мускусный запах, который испугал канка. Присмотревшись, Титхиан увидел, что канк сжимает в своих могучих челюстях смотрителя. От старика пахло потом и кровью, и он часто и натужно дышал. Из дальнего конца помещения донесся стук двух дюжин палкообразных ног, который постепенно приближался, отдаваясь в похожих на барабаны слуховых органах канка неприятной дрожью. Вскоре стук многочисленных ног послышался уже в непосредственной близости от схваченного канком смотрителя и почти тут же прекратился. Затем в другом конце похожего на пещеру помещения появился новый источник шума. Титхиану показалось, что оттуда кто-то направляется к канку. Этот кто-то двигался гораздо медленнее, размереннее и почти бесшумно. Казалось, его ноги едва касались грязного и скользкого пола. Когда незнакомец подошел вплотную к смотрителю, в непроницаемом мраке неожиданно зажглась пара луковицеобразных глаз. Глазное яблоко каждого из них было золотистого цвета, а зрачок - таким же черным и блестящим, как обсидиан. Больше Титхиану ничего не удалось рассмотреть, так как свет, излучаемый глазным яблоком, был слишком слабым, чтобы осветить хотя бы часть лица. - Заставь канка говорить, - раздался мужской голос, такой же спокойный и ровный, как прохладное дыхание ночи. - Канк не говорит громко, могущественный царь, - с трудом проговорил смотритель, ребра которого были сжаты челюстями скакуна. - Он говорит со мной, и я повторяю его слова. Цвет светящихся глаз изменился на ярко-красный, но их обладатель не произнес ни слова. Зато с того места, откуда в последний раз слышался стук многочисленных ног, раздался грубоватый, скрипучий голос. - Если ты явился сюда для того, чтобы обмануть моего отца с помощью своей софистики, ты умрешь медленной и мучительной смертью. Говоривший оставался невидимым в темноте. Смотритель задрожал всем телом. - Великий принц, я всего лишь пленник, - пробормотал он. - Вскоре после того, как мне оставили этого канка, он неожиданно рухнул на пол и притворился мертвым. Когда же я открыл загон, чтобы избавиться от него, он вскочил на ноги, прыгнул мимо двух моих помощников и схватил меня. Потом я услышал в голове какой-то мужской голос, требовавший от меня, чтобы я показал ему дорогу к твоему дворцу. Если ты милостиво позволишь мне, я смогу доказать, что все сказанное мною - чистая правда. Смотритель произнес свою речь четко и уверенно, так как до этого он уже излагал свою историю страже, ее начальнику и женщине с обнаженной грудью, которую все называли Хозяйкой Южных ворот. Для того чтобы по очереди убедить их передать его нижайшую просьбу царю о предоставлении ему личной аудиенции, каждый раз смотрителю приходилось просить их дать команду канку выполнить то, что они желали. Титхиану пришлось потрудиться, чтобы заставить насекомое выполнять необходимые действия. К несчастью, все застопорилось, когда дело дошло до некоей обнаженной матроны, которая называла себя Самой Главной Наложницей дворцовых покоев. Чтобы убедить ее, Титхиану пришлось вступить с ней в непосредственный мысленный контакт, подобный контакту со смотрителем. Напряжение при этом было настолько велико, что, когда царь прервал наконец контакт с ней, он почувствовал себя совершенно измочаленным. Это объяснялось тем, что использование Пути на таком расстоянии было в высшей степени сложным и утомительным делом. Видя, что ни царь, ни принц никак не отреагировали на данное им объяснение, смотритель взглянул прямо в золотистые глаза. - Дай команду канку выполнить то, что ты соизволишь приказать, - униженно попросил он. - Ты сразу увидишь, что он и на самом деле понятлив и смышлен. - Я знаю лучший способ проверить, не лжешь ли ты, - раздался голос царя из темноты. Он прошел мимо смотрителя и остановился прямо у головы канка. Затем наклонился к нему так близко, что усики-антенны гигантского насекомого зашевелились от его дыхания. Светящиеся золотистым светом глаза царя уставились прямо в глаза канка, на секунду ослепив Титхиана своим блеском. Несколько мгновений свет то мерцал, то мигал, принимая самые разнообразные формы, пока царь с помощью Пути проникал в разум канка. Когда блеск постепенно исчез, Титхиан обнаружил, что его внимание сосредоточено на массе покрытой слизью плоти, имевшей форму слезинки и обтянутой складками кожи. Он понял, что видит перед собой тело неведомого ему существа, с парой толстых рук, оканчивающихся крючкообразными пальцами. Только голова существа хотя и отдаленно, но напоминала человеческую. Тяжелая золотая корона плотно сидела на его костистой голове. У него были широкий нос с раздувающимися ноздрями и мясистые губы, которые не закрывали изогнутые клыки, торчавшие из верхней челюсти. Его желтые луковицеобразные глаза были похожи на те, к которым обращался в темноте смотритель, как к царю-колдуну Ниобенэя. Существо передвигалось с поразительной быстротой на шести кривых ногах по волнистой поверхности мозга в голове канка. Оно остановилось у подножия холма и опустилось на задние ноги, ожидая, видимо, какую-нибудь неосторожную мысль, которая окажется в пределах досягаемости. Решив, что наконец настал момент показаться ему самому, Титхиан представил себя поднимающимся из песка. Существо заметило его, но осталось сидеть неподвижно, не выказывая ни страха, ни любопытства при виде появившегося царя. Сначала показалась его золотая корона, затем длинная косичка рыжеватых волос, за которой последовало его лицо с крючковатым носом, и наконец глазам существа предстало худощавое тело царя. - Кто ты? - спросило существо, подозрительно глядя на него и раздувая ноздри. - Царь Тира, - ответил Титхиан, прикладывая немалые усилия, чтобы его не затянуло обратно. - А ты, следовательно, царь Ниобенэя? Существо ничего не ответило Титхиану. Вместо ответа оно покровительственно спросило: - Ты хочешь говорить со мной, узурпатор? Лицо Титхиана покрылось пятнами гнева, когда он услышал явственно прозвучавшие в словах собеседника нотки пренебрежения. - Мы должны обсудить одно дело, касающееся наших городов, - ответил он. - Я сам буду судить о том, что касается Ниобенэя, а что - нет, - неприязненно произнес царь-колдун. - Конечно, конечно, - поспешно согласился Титхиан. - Но я уверен, что тебя это заинтересует. Слышал ли ты когда-нибудь о башне Пристан? Глаза царя-колдуна поменяли свой цвет и из желтых стали ярко-красными. Он сделал резкое движение вперед, слегка подняв свои массивные руки. - Что тебе известно о башне Пристан? - спросил он. - Достаточно, чтобы понять, как Дракону не понравится, если кое-кто захочет посетить его, - спокойно ответил царь Тира. - Тот, кто совершит такой глупый поступок, быстро пожалеет об этом. Он долго не проживет, - согласился царь-колдун. - Но тут дело в другом, - поправил его Титхиан. - Я имею в виду могущественную колдунью, которая несколько лет назад принимала участие в убийстве царя Калака. Она сможет уцелеть. - Садира из Тира? - злобно прошипело существо. - Ты знаешь ее? - удивленно спросил Титхиан. - Я слышал о ней, - ответил царь-колдун. - Даже если бы мои лазутчики подробно не информировали меня о событиях, происходящих в Тире, бродячие певцы сделали ее имя известным среди всех моих рабов. - Он задумался на секунду. - Ты должен немедленно прикончить ее. Отметив про себя, что властитель Ниобенэя даже не поинтересовался, почему Садира собирается посетить башню, Титхиан спросил: - Что она может найти в башне Пристан? - По всей вероятности, смерть или кое-что пострашнее смерти, - ответил царь Ниобенэя. - Но если ей удастся уцелеть, она сможет найти то, что ищет. - Он с недоверием посмотрел на Титхиана, затем спросил: - Она пытается отыскать способ избежать уплаты причитающегося Дракону налога с Тира, не так ли? - Да, - ответил Титхиан. - Тогда ты должен сделать все, чтобы она не сумела добраться до своей цели, - сказало существо. - Если она бросит вызов Дракону, он обратит свой гнев на Тир. В результате уменьшится число городов, уплачивающих ему налог, и он разложит недостающее число на все остальные города. - Зачем Дракону такое большое количество рабов? - задал очередной вопрос Титхиан, преисполненный решимости извлечь максимум сведений из разговора, становившегося для него все интереснее. - Не мне отвечать на этот вопрос, и не тебе задавать его, - поставил его на место царь Ниобенэя. - Не советую тебе совать нос не в свои дела. Если ты будешь интересоваться подобными вещами, твое правление окажется весьма непродолжительным. Никогда не забывай о моем предупреждении. - Он указал массивной рукой на Титхиана. - А колдунью ты должен убить немедленно. Поняв, что он узнал от своего собеседника все, что необходимо, Титхиан пояснил: - Если бы Садира находилась в Тире, я бы давным-давно расправился с ней. Но, к сожалению, в данный момент она находится в Ниобенэе. Царь-колдун задумался на мгновение, затем ответил: - В таком случае мой сын займется ею и проследит за тем, чтобы она никогда не смогла покинуть наш город. Но я потребую дорогую цену за свои услуги. На этом он закончил свою аудиенцию, и в темноте замерцал его силуэт. Садира никогда прежде не видела никого, подобного человеко-зверю, показавшемуся на площади. По-видимому, он был наполовину человек, наполовину силоп. Ниже колен существо напоминало огромную многоножку с плоским телом, разделенным на двенадцать сегментов. Каждый из них поддерживался парой тонких ног, заканчивавшихся крючковатыми пальцами. Выше колен существо отдаленно напоминало человека. Его туловище было затянуто в шелковое платье, черная шапочка прикрывала его бритую голову. У него были маленькие уши, расположенные у основания челюсти, луковицеобразные глаза, напоминавшие глаза силопов, и морда с широким носом и огромными ноздрями, которые раздувались каждый раз, когда он делал вдох. Садира нырнула в душную темноту ближайшей улочки в надежде, что человек-силоп пройдет мимо. У нее не было каких-то особых причин скрываться от него, но ей казалось благоразумным держаться подальше от любых чиновников царя-колдуна, а человек-силоп явно принадлежал к их числу. Перед ним шли два великана в шелковых набедренных повязках. В руках у них были огромные дубинки из голубой древесины агафари. Сзади него шла пара обнаженных по пояс ниобенэйских жриц. На каждой из них были ожерелья из разноцветных бус и желтые юбки с широкими поясами, украшенными драгоценными камнями. Когда чиновник проходил мимо того места, где спряталась Садира, взгляд его черных глаз обратился в ее сторону, и ей показалось, что он задержался именно на том месте, где она стояла. Колдунья замерла. Даже взгляд эльфа не смог бы проникнуть сквозь мрак, царивший в улочке, если бы он смотрел на нее с места, освещенного ярким солнечным светом. Но Садира не была так же уверена относительно других чувств человеко-зверя. Судя по его крупной морде и раздувающимся ноздрям, он мог учуять ее, несмотря на то что ее запах терялся в сотнях всевозможных запахов, доносившихся из грязной улочки. После бесконечных секунд ожидания чиновник продолжил свой путь. Садира вздохнула с облегчением, но не сдвинулась с места. Она не собиралась покидать своего убежища до тех пор, пока процессия не скроется из виду. Колдунья провела прохладную ночь на переполненных улицах города вместе с бродягами, проститутками и другими бездельниками, а перед рассветом отправилась на Рынок Эльфов. Она уже давно поняла, что именно в этом пользующемся дурной славой квартале у нее будет больше шансов вступить в контакт с людьми из Клана Невидимых. Ведь именно здесь колдуны и волшебники покупали все необходимое для своей официально запрещенной деятельности: змеиные языки, жуков-светляков, истолченную кору горного ильма, железный порошок и другие колдовские принадлежности. В Ниобенэе, как и в большинстве атхасских городов, цари-колдуны ревниво берегли свое право на использование колдовства, сохраняя для себя драгоценную энергию растений. Поэтому волшебные компоненты приходилось ввозить в город контрабандным путем и продавать нелегально. Со временем в городе образовалась целая организация, состоявшая из поставщиков-контрабандистов, перекупщиков и торговцев. Эта отрасль торговли соответствовала характеру эльфов, что и позволило им занять в ней господствующее положение, другими словами, стать монополистами. К сожалению, Садире не удалось обнаружить здесь ни одного колдуна, и перед ней встал вопрос о том, что же делать дальше. После долгих размышлений и осторожных расспросов она решила попытать счастья на Площади Мудрецов. До нее дошли слухи, что там иногда появляются колдуны, чтобы послушать речи мудрых людей. Когда человеко-зверь и его свита скрылись из виду, Садира осторожно покинула улочку и направилась к Площади Мудрецов, которая встретила ее приятной прохладой. На площади находились крупнейшие лавки города со своими складами, но все эти внушительных размеров здания можно было рассмотреть лишь с трудом из-за многочисленных деревьев агафари с голубой корой. Более пятидесяти могучих деревьев, отличавшихся исключительно твердой древесиной, росло на площади, образуя своего рода парк. Деревья агафари никогда не считались очень уж высокими, их высота редко превышала двадцати пяти - тридцати метров. Кора их могучих стволов была изрезана множеством трещин. При виде их у Садиры создалось впечатление, что возраст этих деревьев просто не поддается подсчету. На высоте около тридцати метров их ветви расходились во все стороны, образуя гигантские зонтики, прикрывавшие всю площадь своего рода балдахином бирюзовых листьев, имевших форму сердца. Восхищаясь красотой деревьев, Садира пробиралась среди них, зорко оглядываясь по сторонам. Вскоре она нашла то, что искала. Ей попалась на глаза небольшая толпа, собравшаяся вокруг двух старцев, сидевших на искривленных корнях одного из деревьев. На обоих были лишь набедренные повязки из волокон конопли. Оба казались неправдоподобно худыми, кожа да кости: изможденные лица и тонкие руки и ноги, похожие на палочки, обтянутые сморщенной кожей. - Только пустая, лишенная мыслей голова может помочь вам найти свое истинное "я", - заявил один из мудрецов. Несмотря на свой преклонный возраст, пластикой движений он напоминал эльфа. - Заглядывать в голову, полную мыслей, - это то же самое, что вглядываться в свое отражение на покрытой рябью поверхности водоема в оазисе. Вы можете видеть лицо, но принимать его за одну из лун. После небольшого молчания второй мудрец сформулировал свой ответ на такой постулат и произнес: - Сердце играет гораздо более важную роль, чем разум. Если оно чисто, то и мысли будут чистыми. И тогда не будет нужды очищать ум от мыслей. Садира провела рукой сверху вниз по губам и подбородку, как будто размышляя над словами мудреца. Если среди присутствовавших находились члены Клана Невидимых, они непременно поймут по ее жесту, что она просит встречи с ними. Рано или поздно кто-нибудь обязательно откликнется и подойдет к ней, чтобы выяснить, чего она хочет. Еще несколько минут Садира с притворным вниманием следила за спором двух мудрецов, затем решила повторить попытку. На этот раз она сделала вид, что у нее чешется нос, после чего сразу же ушла. Когда она немного отошла от группы слушателей, на нее как бы случайно налетел худой юноша, одетый в сарами зеленого цвета из волокон конопли. - Я думал, ты никогда не уйдешь, - произнес он, кланяясь ей и проводя рукой по губам. Он был на целую голову ниже девушки-полуэльфа. У него было приятное мальчишеское лицо, добрые карие глаза, кожа цвета меди, а над верхней губой была заметна редкая щеточка усов. Юноша взял Садиру за руку и повел ее в сторону небольшого фонтана, находившегося в самом центре парка. Фонтан представлял собой каменное изображение богомола, изо рта которого била струйка воды. - Что тебе нужно? - спросил юноша. - Мне нужна помощь, - ответила Садира, сразу переходя к сути дела. У нее было очень мало времени. По законам конспирации, чем меньше времени они проведут вместе, тем меньше шансов, что их сумеют засечь, и, следовательно, их встреча будет менее опасной для обоих. - Я ищу одно место. Оно называется башня Пристан и находится где-то в пустыне, к востоку от города. Мне нужна пища, деньги, желательно серебро. И мне понадобится проводник. - Ты просишь слишком многого, - внимательно выслушав ее, заметил юноша. - Но это надо ради справедливого дела, - ответила Садира. - Эта башня хранит секрет рождения Дракона. Я надеюсь раскрыть его. - Для чего? - спросил он. - Дракон потребовал тысячу человеческих жизней от города Тира. Я пытаюсь спасти несчастных. Возможно, мне удастся спасти и гораздо больше жизней, ведь Дракон может посетить и Ниобенэй, и многие другие города Атхаса, - пояснила она. Юноша стал внимательно разглядывать Садиру. По его лицу было видно, что он обдумывает ее слова. Наконец он проговорил: - Если это действительно твоя цель, то я боюсь, что ты уже опоздала. По крайней мере в этом году у тебя больше не будет шансов на успех. - Что ты имеешь в виду? - обеспокоенно спросила Садира. - Раз в год царь посылает своего сына в пустыню во главе каравана из тысячи рабов, - ответил юноша. - Принц и его эскорт вернулись из своей последней экспедиции в пустыню лишь несколько дней назад. И вернулись, как всегда, без рабов. - Он доставил рабов Дракону? - спросила она. - Мы не знаем, - ответил юноша. Он пожал плечами и повел ее дальше между деревьев. - Наши лазутчики никогда не возвращались из этих экспедиций. Твое предположение выглядит таким же правдоподобным, как и любое другое. - У меня совсем мало времени. Скоро Дракон нагрянет в Тир, - озабоченно сказала Садира. - Ну, немного времени у тебя все-таки есть. Возможно, четыре недели, - согласился юноша. - Гулг лежит на пути к Тиру. Поэтому Дракон непременно остановится там. Нельзя исключать и той возможности, что он направится сначала на север, в Урик, или к югу, в Балик, прежде чем повернуть к Тиру... - Я сомневаюсь в этом, - возразила она. - В свете того, что ты рассказал, ваша помощь становится еще более необходимой. Так могу я рассчитывать на нее? - Решение принимаю не я, - ответил юноша, поворачиваясь, чтобы уйти. - Но я могу тебе сказать только то, что, если мой наставник поверит тебе, ты получишь всю необходимую помощь. Садира остановила его, схватив за плечо. - Тогда обязательно передай ему, что его помощи просит Садира из Тира, - попросила она. Юноша при ее словах вытаращил глаза от изумления. - Садира? - ахнул он. - Та самая, которая... - Да, та самая, - ответила она, перебивая юношу. - И я очень нуждаюсь в вашей помощи. Юноша низко поклонился. - Я слышал, как бродячие музыканты воспевали твои подвиги и твою красоту, но мне никогда не пришло бы в голову, что мне выпадет счастье встретиться с тобой, - восхищенно воскликнул он. - Могу поклясться, что ты получишь все, в чем нуждаешься. Садира даже покраснела от удовольствия, услышав его слова, в которых звучало откровенное обожание. - Пожалуйста, поторопись, - еще раз попросила она. - Где и когда я встречусь с тобой? - Зови меня Ракха. Мы встретимся... Он вдруг замолчал, увидев, что толпа неожиданно расступилась, пропуская двух великанов. За ними следовал человеко-зверь, от которого Садира пряталась в темной улочке. Луковицеобразные глаза чудовища сразу же начали оглядывать всех, кто находился на площади. Ракха испуганно прошептал: - Принц Джоджект! Садира незаметно взяла Ракху под руку, притягивая его к себе и ласкаясь к нему. Пораженный юноша споткнулся и едва не упал, но Садира поддержала его. Поглаживая своим длинным пальцем у него под подбородком, она ему обольстительно улыбнулась. - Расслабься, мой дорогой мальчик. Скоро ты познакомишься с тридцатью шестью позициями любви, - нежно проворковала она. - Я познакомлюсь? Тем временем Джоджект заметил подозрительную парочку и мгновенно остановился. Он не сводил взгляда с янтарных волос колдуньи. Подумав секунду-другую, принц решительно направился к ней. Сердце Садиры бешено забилось. Она сразу поняла, что принц кого-то ищет, и теперь у нее больше не оставалось сомнений в том, что этим "кем-то" была она. Колдунья выпустила руку Ракхи и оттолкнула его от себя. - Извини, малыш, - заметно волнуясь, произнесла она, одаряя принца поистине развратной улыбкой. - Кажется, мне подвернулся кошелек потолще твоего. Не имея времени посмотреть, как поступит Ракха, Садира двинулась навстречу принцу, отчаянно покачивая бедрами. - Увидел что-то, заслуживающее интереса, о могущественный? - спросила она, соблазнительно улыбаясь. Грозно посмотрев на нее, великаны встали между ней и своим повелителем. Царские жрицы вышли вперед, чтобы попытаться схватить Ракху, но неожиданный маневр Садиры выиграл для него несколько драгоценных секунд, время, с точки зрения самой Садиры, вполне достаточное, чтобы скрыться среди деревьев. Когда жрицы проскочили мимо нее, Садира с вызывающим видом разглядывала дряблое тело ближайшего к ней великана. Борясь с соблазном оглянуться назад и посмотреть, как обстоят дела у Ракхи, она положила руку на бедро великана поближе к паху и перевела взгляд на Джоджекта. Несколько долгих мгновений принц внимательно изучал ее, не сводя ни на секунду взгляда с ее лица. Привыкнув к самым разнообразным взглядам со стороны мужчин, колдунья вела себя совершенно естественно, продолжая все это время соблазнительно улыбаться. - Так как же? - с невинным видом поинтересовалась она. - Откуда ты? - резко спросил принц. Садира обратила внимание на то, что, когда он говорит и его полные губы приходят в движение, обнажаются тонкие костяные пластины, заменяющие ему зубы. - Из Тира, - честно ответила Садира, полагая, что акцент уже, вероятно, выдал ее. - Как ты сюда добралась? - С караваном, доставившим железо, - ответила колдунья, вызывающе проводя рукой по бедру. - Я честно отработала свой проезд. Старшина остался очень доволен. - Нисколько не сомневаюсь, - усмехнулся принц, не сводя с нее пристального взгляда. По его лицу было невозможно определить, находит ли он ее привлекательной или соблазнительной. Наконец он произнес: - Ты пойдешь со мной... Садира из Тира. Ее собственное имя подействовало на колдунью, как удар боевого молота. Она сразу же начала прикидывать, откуда принцу стало известно, кто она такая. Садира была уверена, что он не использовал Путь, чтобы воздействовать на ее мозг. Давным-давно она научилась распознавать воздействие Пути. Кроме того, казалось, принц и его люди разыскивали ее с того самого момента, как она появилась на площади, а это могло означать только одно: ее предали. Это могли оказаться эльфы из клана Бродяг Песков, но здесь было одно маленькое "но": у Садиры не было никаких оснований полагать, что эльфы знали или догадывались, кто она такая на самом деле. Но сейчас было не время заниматься подобными размышлениями. Стараясь не обращать внимания на подступающий страх, Садира спросила: - А куда мы идем? Она не отрицала того, что ее зовут Садира, но и не подтверждала этого, так как хорошо знала, что даже если пр