Боб Шоу. Головокружение -------------------------------------------------------------------------- Повесть. Bob Shaw - Vertigo. 1978. Перевод с английского: Т. Черезова, 1994. OCR: Д.С. --------------------------------------------------------------------------- Боб ШОУ ГОЛОВОКРУЖЕНИЕ Крису Присту - советчику и другу 1 Дорога к Чайвенору была долгой и утомительной. Спина у Хэссона болела все сильнее, а с болью ухудшалось и настроение. Сначала появились какие-то тоскливые предчувствия, которые вполне естественно должны были появиться от одного вида этих бесконечных городков и деревень, где не только торговля, но, видимо, и вообще вся жизнь были побеждены холодными серыми мартовскими дождями. Однако к тому времени, как путники достигли Девонского побережья, у Хэссона началась нервная лихорадка. Но вот машина преодолела подъем, и их взорам открылось устье Тоу. Только в этот момент Хэссон понял, что его угнетает сам факт предстоящего путешествия. "Неужели все это происходит на самом деле? Неужели это я и именно меня ждет бесплатная поездка в Канаду, трехмесячный отпуск с полной оплатой, бесконечное время для отдыха и поправления здоровья?.." - думал он. - Я всегда думал, что в идее летающей лодки заключено что-то очень правильное, - сказал Коулбрук, полицейский хирург. Он развалился на заднем сиденьи рядом с Хэссоном. - Сама идея летать над морем на кораблях и использовать четыре пятых всего земного шара как посадочную площадку!.. И все-таки это вполне естественно... То есть, я хочу сказать: техника и природа идут рука об руку. - Вы только взгляните на эти штуки. - Могучей мускулистой рукой Коулбрук показал на голубовато-стальную гладь моря и на беспорядочно разбросанные по ней летающие лодки. - Серебряные птицы, как сказали бы наши братья-полинезийцы. Вы знаете, почему они не окрашены? Хэссон покачал головой, искренне пытаясь заинтересоваться рассказом хирурга. - Понятия не имею. - Процент нагрузки. Экономия. Вес краски был бы равен весу лишнего пассажира. - Правда? - Хэссон безнадежно улыбнулся и тут же увидел, как мальчишеский энтузиазм на лице Коулбрука сменяется чисто профессиональной озабоченностью. Он упрекнул себя за то, что не смог скрыть свои чувства. - Проблемы, Роб? - Коулбрук повернулся всем телом, чтобы лучше рассмотреть своего пациента. - Как себя чувствуете? - Немного устал, только и всего. Кое-где побаливает и ноет. Ничего, не рассыплюсь. - Я не об этом спрашиваю. Вы сегодня принимали транквилл? - Ну... - Хэссон решил не вилять. - Я не люблю принимать лекарства... - Какое это имеет значение? - нетерпеливо перебил Коулбрук. - Я не люблю чистить зубы, но если я перестану это делать, то результатом будет сильная боль и полный рот фарфора! Поэтому я чищу зубы. - Это совсем не одно и то же, - запротестовал Хэссон. - Это абсолютно то же самое, приятель. Ваша нервная система еще пару месяцев будет причинять вам адские муки - а может, и дольше, но то, что это естественно, отнюдь не значит, что вы должны с этим смириться. За такое медалей не дают, Роб. Не существует Ордена Подавленности или Диплома за Депрессию... Хэссон поднял палец: - Это удачная мысль, док. Мне нравится. - Проглотите пару капсул, Роб. Не глупите. - Коулбрук был слишком опытным врачом, чтобы расстраиваться из-за непослушного пациента. Наклонившись вперед, он хлопнул ладонью по плечу капитана воздушной полиции Нанна. Приподнятое настроение вновь вернулось к нему. - Почему бы нам не поехать в Канаду, Вильбур? Нам всем не помешал бы отдых. Нанн вел машину почти всю дорогу от Ковентри и заметно устал. - Без кое-кого здесь просто никак нельзя обойтись, - отозвался он, явно не собираясь подыгрывать шутнику. - Да и вообще, для меня это еще слишком рановато. Я лучше подожду, пока расчистят коридор Исландия - Гренландия. - На это могут уйти месяцы. - Знаю, но повторяю, без некоторых из нас никак нельзя обойтись. - Нанн склонился над рулем, давая понять таким образом, что не желает продолжать разговор. Небо впереди слегка расчистилось и приобрело бледно-голубой оттенок, но асфальт оставался мокрым, и колеса машины то и дело надсадно визжали на резких поворотах спуска. Устье реки скрылось за рядами мокрых елок. Неловко скорчившись на заднем сиденье, Хэссон смотрел в затылок своему начальнику и страдал в связи с тем, что капитан упомянул о расчистке полетного коридора. Самолет должен был вылетать почти через час, и ему меньше всего хотелось думать о возможности столкновения с телами людей, которые могут дрейфовать в низкой облачности и тумане над Атлантикой. На Западе никто точно не знал, что происходит на огромных просторах восточного полушария от Новой Земли до Сибири. Но каждую зиму редкий, медленный поток замерзших тел, удерживаемых в полете АГ-аппаратами, ставил под угрозу воздушные перевозки между Британией и Северной Америкой. Принято было считать, что это трупы либо азиатских крестьян, так и не понявших, сколь опасно в условиях континентальной зимы подниматься даже на самую скромную высоту, либо жертв неожиданных перемен погоды. Правда, небольшая, но довольно шумная группа истеричек утверждала, что это тела политически ненужных личностей, специально выведенные в атмосферные потоки, чтобы хоть немного напакостить Западу. Хэссон всегда считал эту мысль достойной внимания, и то, что она сейчас пришла ему в голову, было еще одним показателем состояния его здоровья. Он засунул руку в карман пиджака и сжал пузырек с капсулами транквилла, успокоив себя тем, что они у него есть. Через несколько минут машина была уже на аэродроме и направлялась к причалам летающих лодок. Высокие серебристые хвосты аппаратов то тут, то там возвышались над скоплением припортовых складов и переносных контор. Между причалом и стоящими в бухте на якорях лодками сновала масса людей. На одежде у многих были вставки-катафоты. От мельтешения этих многоцветных точек у Хэссона зарябило в глазах. Нанн припарковал машину на автостоянке рядом с огражденным сеткой входом на посадку. На капитане, как на главе участка, лежали основные заботы по контрабандному вывозу Хэссона из страны. Именно он должен был отыскать место, где Роб мог бы неприметно и безопасно прожить в течение трех месяцев. Государство еще не отработало механизм, при помощи которого можно было бы прятать и защищать ключевых свидетелей, чья жизнь оказывалась под угрозой. Капитану Нанну пришлось немало потрудиться, чтобы подобрать за границей подходящего человека, у которого Хэссон мог бы погостить необходимое время. В конце концов он договорился с одним канадским офицером-полицейским, который несколько лет тому назад приезжал по обмену в Ковентри. Нанна выводило из себя все, что нарушало административную рутину, и теперь ему не терпелось поскорее сбыть Хэссона с рук. - Мы не пойдем с вами, Робб, - сказал он, выключая двигатель. - Чем меньше нас будут видеть вместе, тем лучше. Нет смысла рисковать. - Рисковать! - фыркнул Хэссон, намеренно показывая свое недовольство. - Какой риск? Салливен бандит, но он деловой человек и знает, что если начнет убивать полицейских - ему конец. Нанн побарабанил пальцами по неровному ободу руля. - Мы не просто полицейские, Роб, мы - ВОЗДУШНЫЕ ПОЛИЦЕЙСКИЕ. И нас все время убивают. Сколько парней из вашего первого отряда осталось в живых? - Немного. - Хэссон отвернулся, чтобы скрыть непроизвольную нервную дрожь губ. - Извините, мне не следовало этого говорить. - Слова Нанна прозвучали скорее раздраженно, чем виновато. Вечно внимательный Коулбрук схватил Хэссона за руку чуть выше локтя и крепко сжал. - Сию минуту примите две капсулы, Роб. Это приказ. Смущенный и пристыженный, Хэссон достал из кармана пластмассовую бутылочку, вытряхнул на ладонь две золотисто-зеленые капсулы и проглотил их. Во рту они показались сухими и невесомыми, словно выдутая скорлупа яичек крошечных птиц. Нанн прокашлялся. - Я хотел сказать, что дело Салливена ушло из ведения Воздушной полиции, и мы должны делать то, что нам приказывают главные следственные органы. Если они считают, что ваши показания достойны того, чтобы организация Салливена попыталась заставить вас замолчать навсегда, нам приходится им верить. - Знаю, но все это настолько... - Хэссон огляделся. - То есть... поддельное имя, поддельный паспорт! Как я привыкну называться Холдейном? - Ну, это как раз пустяки, - отрывисто сказал Нанн, сжимая губы. - Постарайтесь относиться ко всему проще, Роб. Отправляйтесь в Канаду, хорошенько отоспитесь, ешьте, пейте и радуйтесь отдыху, пока есть такая возможность. Мы пошлем за вами, когда надо будет давать показания. - Как медик подтверждаю, что это вполне разумно. - Коулбрук открыл дверцу, вышел и начал выгружать чемоданы Хэссона из багажника. - Я не буду выходить, - сказал Нанн, протягивая руку для прощального приветствия. - Берегите себя, Боб. - Спасибо. Хэссон пожал протянутую руку и вышел из машины. Небо уже расчистилось и стало ярко-голубым. С Атлантики задул пронзительный ветер. Хэссона передернуло при мысли о тысячах километров открытого моря, лежащего между ним и местом, куда он направляется. Дорога казалась слишком длинной для любого летательного аппарата, а еще более невозможной представлялась мысль, что всего несколько месяцев назад он, Роберт Хэссон, если ему понадобилось бы попасть в Канаду, даже не задумываясь нацепил бы свое антигравитационный ранец и полетел бы один, без всякой защиты, если не считать шлема и обогревающего костюма. При мысли о том, чтобы снова оказаться в небе, откуда можно УПАСТЬ, у Хэссона подогнулись ноги. Он поспешно прислонился к машине и постарался сделать вид, что это произошло случайно. - Я пойду с вами до места посадки, - сказал Коулбрук. - Никто не обратит внимания на то, что с вами врач. - Спасибо, я лучше пойду один. Все в порядке. Коулбрук одобрительно улыбнулся. - Правильно. Только не забудьте, что говорил вам физиотерапевт о том, как вам следует поднимать тяжести. Хэссон кивнул, попрощался с хирургом и пошел к зданию вокзала. Он нес два чемодана - большой и маленький - и старался держать спину прямо, а груз - уравновешенным. Боль в позвоночнике и восстановленном коленном суставе была изрядная, но Роб уже знал, что движение - каким бы оно ни было неприятным - это его союзник. Настоящая боль, опустошающая и парализующая, приходила тогда, когда ему доводилось долгое время оставаться в неподвижности, а потом выполнять какое-нибудь совершенно простое действие - например, вставать с постели. Можно было подумать, что его тело, отрицающее волшебство хирургии, мазохистски стремится к инвалидности. Хэссон прошел в вокзал, где он сам и его багаж подверглись нескольким достаточно небрежным досмотрам. Кроме него летело еще около двадцати человек. Это означало, что места для пассажиров в лодке почти полностью заняты. По большей части это были супружеские пары средних лет. У всех был обеспокоенный, взволнованный вид людей, не привыкших к дальним поездкам. Хэссон предположил, что они отправляются за границу навестить родственников. Он стоял в стороне, потягивая кофе и удивляясь, почему это те, кто мог бы спокойно и безопасно сидеть дома, вдруг отправляются в путешествие через перезимовавший океан. - Прошу вашего внимания, - обратилась к собравшимся стюардесса с короткой мальчишеской стрижкой и резкими чертами лица. - Борт 162 по расписанию улетает на Сент-Джон примерно через двадцать минут. По причине сильного ветра мы были вынуждены установить летательный аппарат несколько дальше обычного и наши катера вынуждены проходить лишний отрезок. Мы можем избежать задержки, если полетим к аппарату. Кто из пассажиров с посадочными карточками на рейс 162 не в состоянии совершить одиночный перелет в полкилометра? У Хэссона зашлось сердце. Он бросил вопросительный взгляд на группу и увидел, что все остальные кивают, робко соглашаясь. - Прекрасно, - сказала стюардесса. - Стандартные АГ-аппараты находятся на стеллаже около... - Извините, - прервал ее Хэссон. - Мне запрещено пользоваться аппаратом. Девушка быстро моргнула. Другие пассажиры разочаровано забормотали. Несколько женщин смерили Хэссона любопытными и подозрительными взглядами. Он молча отвернулся и заново ощутил как мимо него с убийственной скоростью проносится воздух и он бомбой падает в переполненные людьми пассажирские уровни Бирмингема. Огни города раскрываются под ним гигантским цветком, усыпанным драгоценными камнями... - В таком случае лететь бессмысленно, - произнесла стюардесса бесстрастным голосом. - Устраивайтесь, пожалуйста, поудобнее, я приглашу вас, как только освободится катер. Мы сделаем все, чтобы свести задержку к минимуму. Благодарю вас. Она подошла к переговорному устройству в углу зала ожидания и что-то зашептала в него. Хэссон поставил свою чашку и, почти физически ощущая на себе взгляды других пассажиров, прошел в туалет. Он заперся в кабинке, мгновение постоял, прислонившись к двери, потом вынул свою баночку с пилюлями и отправил в рот еще две. Предыдущие, проглоченные им в машине, еще не начали действовать. Поэтому Хэссон замер в маленькой замкнутой Вселенной перегородок и кафельной плитки и молился, чтобы ему было ниспослано спокойствие. Только сейчас до него дошло, насколько сильным оказалось его нервное расстройство. Ему доводилось и раньше видеть, как другие ломаются под грузом чрезмерной работы, во время слишком долгих ночных патрулирований при неблагоприятных ветрах, когда опасность столкновения с диким летуном заставляла нервы гудеть, как провода в шторм. Но Хэссон всегда относился к этому с каким-то недоверием. За сочувствием и разумным отношением к заявлениям медиков у него всегда скрывалось легкое презрение, убежденность в том, что обладай бедняги его уравновешенностью, эти скуксившиеся полисмены - эти больные голубки - смогли бы отбросить свои горести и жить, как прежде. Самоуверенность Хэссона была столь велика, что он так и не успел заметить тревожные симптомы в собственном организме: чрезвычайно подавленное настроение, раздражительность, быстро растущий пессимизм. Вот почему Роб оказался так уязвим. Именно в столь неустойчивом состоянии души, практически полностью лишенный какой бы то ни было самозащиты, он вышел против ухмыляющегося врага в черном плаще и с косой за плечами... Неожиданный приступ клаустрофобии заставил Хэссона открыть дверь кабинки. Он подошел к умывальнику, налил в раковину холодной воды и несколько раз плеснул в лицо. И только тогда Хэссон заметил, что рядом с ним кто-то стоит. Это был один из пассажиров его рейса, мужчина лет шестидесяти с красным лицом и набрякшими веками. - Стыдиться нечего, - сказал мужчина с северным выговором. - Что? - Хэссон вытер платком лицо. - Стыдиться нечего. Я им там сказал то же самое. Некоторые люди просто не могут пользоваться аппаратом, только и всего. - Наверное, вы правы. Хэссон подавил желание сказать незнакомцу, что он очень много летал, но временно по рекомендации врачей вынужден этого не делать. Однако если Хэссон начнет оправдываться перед каждым встречным, то ему придется делать это до конца жизни. К тому же это было бы заурядным враньем. Не существовало никаких физических причин избегать полетов. - С другой стороны, - продолжил краснолицый, - некоторые приходят к этому легко и естественно, как птицы. Мне было почти сорок, когда я надел АГ в первый раз, и уже через неделю я бегал по облакам не хуже других. - Прекрасно, - согласился Хэссон и попытался незаметно ретироваться. - Да! И я по-прежнему летаю в трудном районе. Брэдфорд! Тамошние парнишки считают вполне нормальным подкрасться к вам поближе и уронить этак метров на двадцать-тридцать. - Незнакомец зашелся хохотом. - Но это меня не трогает! Крепкий желудок! - Великолепно! - Хэссон поспешно пошел к двери, но тут ему пришло в голову, что болтливый спутник - это, возможно, как раз то, что ему нужно, чтобы отключить мозги на время перелета через Атлантику. Он приостановился и подождал краснолицего. - Но вы отправляетесь в Канаду легким путем. - Пришлось, - согласился мужчина, постучав себя по груди. - Легкие больше не выдерживают холода. Иначе я сэкономил бы на билете. Грабеж, вот что это такое! Хэссон кивнул, и они прошли в зал ожидания. Персональные полеты были и легкими, и дешевыми. С появлением личных АГ-аппаратов обычная авиация пришла в упадок. Сначала дело было только в соображениях экономического характера, потом небеса оказались слишком переполненными людьми: миллионами освобожденных, подвижных, неоправданно рискующих, неуправляемых людей. Самолеты просто не могли безопасно летать иначе, кроме как в специально охраняемых коридорах. Прежде весьма доходные пассажирские перевозки через северную часть Атлантики оказались заменены редкими полетами транспортных самолетов. Заодно они перевозили жалкие горсточки пассажиров, и стоимость одного билета соответственно повысилась. Еще до объявления посадки Хэссон узнал, что немолодого мужчину зовут Доулиш и что он направляется в Монреаль навестить больного двоюродного брата - возможно, в надежде унаследовать кое-какие деньги. Хэссон поговорил с ним минут десять и за это время почувствовал себя гораздо лучше. Чувство покоя постепенно охватывало все его существо: это начали оказывать свое благотворное действие пилюли с транквиллом. Хотя Хэссон и знал, что ощущение покоя вызвано искусственно, все равно это было великолепно, и к тому моменту, когда пришел катер, чтобы отвезти пассажиров на борт 162, он уже находился в состоянии тихой эйфории. Во время плавания по неспокойному морю к летающей лодке, Хэссон сел ближе к носу и предался приятному волнению, вызванному перспективой провести несколько месяцев за границей. Лодка показалась ему доисторической - с решетками у воздухозаборников и бронированным покрытием передних стенок, но почти сразу же у Хэссона появилась уверенность, что эта машина способна довезти его куда угодно. Он прошел в лодку, вдохнул всей грудью характерный запах машинного масла, пропитанных морской водой канатов и горячей пищи, и устроился у окна в конце салона. Доулиш сел напротив него, спиной к съемной перегородке, которая позволяла увеличивать или уменьшать по мере надобности грузовой отсек. - Хорошая машина, - сказал Доулиш с видом знатока. - Конструкции "Эмпайр" тридцатых годов. У них очень интересная история. Как и ожидал Хэссон, Доулиш начал распространяться о романтичности летающих лодок - бессвязная лекция, в которой он упомянул и об их исчезновении из авиации в пятидесятые по причине трудностей с герметизацией корпуса для работы на больших высотах, столь необходимых для реактивных двигателей, и их вторичное появление в XXI веке, когда в силу необходимости, всем летательным аппаратам пришлось перейти на малую высоту. В другое время Хэссон очень скоро почувствовал бы усталость или раздражение, но сегодня Доулиш выполнял полезную функцию, и Роб с благодарностью внимал его болтовне. Тем временем запустили двигатели, и лодка развернулась против ветра. Несмотря на принятые пилюли, Хэссон испытал некоторое беспокойство, поскольку пробег перед взлетом показался ему бесконечно долгим и закончился громовым биением гребней волн о днище. Но шум внезапно прекратился, и лодка вошла в устойчивый полет. Хэссон посмотрел на прочный пол под ногами и почувствовал себя надежно. - ...турбины на монотопливе будут работать не хуже и на высоте, - говорил Доулиш, - но если вы летите низко, то любой, с кем вы столкнетесь, окажется относительно мягким, и защита выдержит удар. Только представьте себе столкновение с замерзшим телом при почти тысяче километров в час! "Титаник" по сравнению с этим... - Доулиш умолк и похлопал Хэссона по колену. - Извини, парень, мне не следовало говорить о таких вещах. - Я в порядке, - сонно отозвался Хэссон, запоздало обнаружив, что при его усталости четыре пилюли транквилла - это слишком много. - Продолжайте, не стесняйтесь. Облегчите душу. - На что вы намекаете? - Нет, нет, я так... - Хэссон искренне хотел быть дипломатичным, но ему стало трудно оценивать оттенки смысла собственных слов. - Кажется, вы много знаете о полетах. Явно раздосадованный тоном Хэссона, Доулиш продолжал: - Конечно, это не настоящие полеты. Бег по облакам, вот это да! Вы не поймете, что такое настоящий полет, пока не застегнете ранец и-не подниметесь на пятьсот-шестьсот метров, чтобы под ногами у вас не было ничего, кроме воздуха. Жаль, что я не могу объяснить вам, что это такое. - Это было бы... Хэссон бросил тщетные попытки поддерживать разговор, и сознание медленно покинуло его. Он был в трех тысячах метров над Бирмингемом - выше уже нельзя было подняться без специальных мощных обогревателей - в центре освещенного пространства... Неподалеку парило тело его погибшего партнера Ллойда Инглиса; ранец работал, поэтому оно плыло стоймя, исполняя странный воздушный танец. Сразу же за пределами досягаемости осветителей выжидал в засаде убийца Ллойда... Когда он напал, антигравитационные поля почти сразу же погасили друг друга, и в мертвой тишине, преодолевая возрастающий напор ветра, враги камнем полетели к земле... Всего за минуту они упали на три тысячи метров - это была отвратительная, иссушающая душу минута, во время которой вой ветра походил скорее на какофонию адских труб. Пассажирские дорожки низких уровней, переливавшиеся десятками тысяч фонариков индивидуальных летунов, расползлись под ним наподобие лепестков цветка-хищника. За эту минуту боль и шок лишили Хэссона способности соображать, вдобавок он никак не мог расцепиться с телом ненормального убийцы... И потом, когда было уже поздно, так отчаянно поздно, он извернулся, высвободился, а потом бесполезный рывок вверх... и удар... ужасный удар о землю... и кости разлетаются, словно взрывом разносит хрящи позвоночника... Хэссон резко открыл глаза и непонимающе заморгал. Небесно-яркие иллюминаторы, изогнутые панели потолка, сетки для багажа, приглушенное пульсирование авиадвигателей... "Я на летающей лодке, - подумал он. - Что я здесь делаю?" Хэссон выпрямился и потряс головой, как боксер, приходящий в себя после нокдауна. Доулиш заснул в кресле напротив, а его рука с посиневшими костяшками все еще сжимала микрочтец. Хэссон сразу же понял, что какое-то время проспал, а потом он вспомнил, что находится на пути в Канаду и что впереди у него новая неизвестная жизнь под чужим именем. Перспектива была пугающая, но еще больше Хэссона волновало то, что он встречал эти трудности в теперешнем состоянии - беспомощный, с весьма ненадежной опорой в виде психотропных пилюль. Несколько минут Хэссон глубоко дышал, потом поднялся и пошел в туалет, расположенный в передней части пассажирского салона. Звукоизоляция в туалете была не такой хорошей, как в салоне, и на мгновение его ошеломил грохот обшивки корпуса, но Хэссон покрепче уперся в перегородку и достал из кармана бутылочку с лекарством. Сорвав пробку и не давая себе времени передумать, он высыпал золотисто-зеленые капсулы в унитаз, все до одной. Когда Хэссон вернулся на свое место, он опять расслабился и готов был заснуть, но при этом испытывал спартанское удовлетворение, которое всякий раз появляется, при отказе от скверного компромисса. Он останется Робертом Хэссоном, прежним и настоящим. Да, сейчас он ущербен, изуродован, болен - но его будущее, это его будущее! И он примет его с открытым забралом. 2 В связи с техническими неполадками трансконтинентальный коридор к западу от Реджины был закрыт, и Хэссон завершил свое путешествие на поезде. Добрался он до Эдмонтона утром, около одиннадцати. Выйдя из поезда, Хэссон сразу же изумился холоду залитого солнцем воздуха, который буквально омывал его подобно водам горного потока. Раньше такое сочетание низких температур и солнечного света встречалось Хэссону только при высотном патрулировании над Пеннинами. На мгновение он снова ощутил, что летит на опасной высоте, а далеко под ним ним созвездием мерцает стая чаек. Хэссон вздрогнул и пришел в себя. Он внимательно осмотрел железнодорожный вокзал. Платформа выходила далеко из-под сетчатой крыши и ныряла в испещренный колеями снег. На фоне бескрайних снежных равнин городские строения высились мрачным серым забором. Хэссон не знал встречавшего его человека в лицо, поэтому стал внимательно всматриваться во всех проходящих. Мужчины как на подбор казались громадными и пугающе добродушными. На многих из них были красноватых тонов клетчатые куртки - неукоснительное подтверждение ожидаемой туристами манеры канадцев одеваться. Неожиданно почувствовав себя подавленным и испуганным, Хэссон взял чемоданы и направился к выходу. В эту минуту симпатичный смуглолицый мужчина с карандашной линией усиков и необыкновенно яркими глазами шагнул ему навстречу и протянул руку. Лицо незнакомца было столь искренне дружелюбно и светилось такой радостью, что Хэссон посторонился, опасаясь помешать встрече близких людей. Он бросил взгляд через плечо и с изумлением обнаружил, что сзади никого нет. - Роб! - Незнакомец сжал плечи Хэссона. - Роб Хэссон! Как здорово снова встретиться. Просто здорово! - Я... - Хэссон взглянул в ласковые, полные сочувствия и любви глаза и вынужден был придти к выводу, что это и есть встречавший его канадец Эл Уэрри. - Приятно снова вас видеть. - Ну, вперед, Роб! Похоже, тебе не помешало бы выпить. - Уэрри принял чемоданы из послушных рук Хэссона и направился к выходу. - У меня в машине есть бутылка виски, и... догадайся, что! - Что? - Твое любимое! "Локхарт"! Хэссон был поражен. - Спасибо, но как вы... - Ничего был тот вечерок в пабе! Помнишь? Ну, тот, в десяти минутах езды от здания Воздушной академии. Как он назывался? - Не могу вспомнить. - "Гавайский", - подсказал Уэрри. - Ты пил виски "Локхарт". Ллойд Инглис выбрал водку, а я учился пить ваш боддингтонский эль. Ну и ночка! Уэрри подошел к вычищенной до блеска машине с гербом города на дверце, открыл багажник и начал укладывать чемоданы. У Хэссона появилась минута, чтобы собраться с мыслями. У него было самое смутное воспоминание о том, что лет семь-восемь тому назад он участвовал в приеме группы канадских полисменов, но все подробности того вечера забылись. Теперь стало очевидным, что Уэрри был одним из гостей, и Хэссон был смущен и встревожен тем, что его новый знакомый способен столь четко помнить такое незначительное событие. - Прыгай, Роб, и двинули отсюда! Я хочу привезти тебя в Триплтри к ленчу. Мэй готовит для нас отбивные из лосятины, а я готов поспорить, что ты никогда ее не пробовал. С этими словами Уэрри скинул пальто, аккуратно сложил его и пристроил на заднее сиденье автомобиля. Его шоколадного цвета форма с нашивками начальника городской полиции, была безупречно свежа. Сев в машину, он некоторое время приглаживал мундир на спине, чтобы не помять его о спинку сиденья Хэссон тоже уселся, не менее тщательно проследив за тем, чтобы его позвоночник был прям и имел хорошую опору в поясничном отделе. - Вот что тебе надо, - сказал Уэрри, доставая фляжку из "бардачка" и вручая Хэссону. Он снисходительно улыбнулся, показав здоровые квадратные зубы. - Спасибо. Хэссон покорно принял фляжку и, откинув голову, отхлебнул из нее. При этом он заметил, что на заднем сиденьи рядом с пальто Уэрри лежит антигравитационный ранец полицейского образца. Виски было тепловатым, почти безвкусным и чересчур крепким, но Хэссон сделал вид, что наслаждается им. Это оказалось поистине геракловым подвигом, поскольку жидкость обожгла одну из язвочек во рту, тревоживших его уже которую неделю. - Держись! До Триплтри ехать больше часа. С этими словами Уэрри запустил турбину автомобиля, и через несколько секунд они уже ворвались в поток направлявшихся к северу автомобилей. Когда машина вынырнула из застроенных кварталов центра, стали видны куски синего неба. Только тогда Хэссон заметил над собой фантастический комплекс воздушных дорог. Световые образы казались и реальными и нереальными одновременно: повороты, эстакады, прямые отрезки, воронкообразные въезды и выезды, - все это было словно сделано из разноцветного желатина и казалось игрушечным, но система эта умудрялась регулировать движение множества людей, которых дела заставили подняться в небо. Тысячи темных точек двигались вдоль нематериальных путей, словно молекулы на иллюстрации в учебнике по физике. - Славненько, а? Ничего себе системка! - Уэрри подался вперед и с энтузиазмом то и дело посматривал вверх. - Очень мило. Хэссон пытался принять удобную позу на слишком мягком сиденье машины и одновременно изучал трехмерные пастельные проекции. Сходные методы управления движением испытывались в Британии в те дни, когда еще была надежда, что удастся оставить какую-то территорию за традиционными летательными аппаратами, но от них отказались, как от слишком дорогих и сложных. При наличии миллионов летающих над маленьким островом людей (причем многие из них яро сопротивлялись попыткам властей ввести регуляцию движения) решили, что разумнее всего ограничиться столбами с обозначением маршрутов и с цветными полосами, соответствующими высоте, а с задачей проецирования этих столбов вполне справлялись самые простые лазерные устройства. Такая система имела еще одно дополнительное преимущество: воздушное пространство оставалось относительно незагроможденным. По мнению Хэссона, конфекцион над Эдмонтоном напоминал внутренности какого-то гигантского полупрозрачного моллюска. - Как себя чувствуешь, Роб? - спросил Уэрри. - Тебе чем-нибудь помочь? Хэссон покачал головой. - Я слишком долго ехал, только и всего. - Мне сказали, ты совсем расшибся. - Всего-навсего сломанный скелет, - ответил Хэссон, перефразируя старую шутку. - А вообще-то, что они вам рассказывали? - Мало что Наверное, так лучше. Я всем говорю, что ты мой кузен из Англии, что тебя зовут Роберт Холдейн, что ты - страховой агент и поправляешься после серьезной автомобильной катастрофы. - Звучит достаточно убедительно. - Надеюсь. - Уэрри забарабанил пальцами по рулю, демонстрируя, свое недовольство. - Но все это как-то странно. Я хочу сказать: ведь в Англии отдельная Воздушная полиция. Я никогда не подумал бы, что вы можете связываться с чем-то серьезным. - Так получилось. Мы с Ллойдом Инглисом разгоняли шайку молодых ангелов, а когда Ллойда убили... - Хэссон замолчал: машина немного вильнула. - Извините. Вам не сказали? - Я не знал, что Ллойд погиб. - Я это сам никак не могу осознать. - Хэссон уставился на дорогу, похожую на черный канал со снежными берегами. - Один из членов шайки оказался сыночком одного деятеля, весьма беспокоящегося за свою респектабельность. А у парнишки оказались бумаги, которые могли бы погубить папенькины инвестиции. Это долгая история, и запутанная... Утомленный разговором Хэссон надеялся, что сказал достаточно, чтобы удовлетворить любопытство Уэрри. - Ну ладно, забудем все это, кузен. - Уэрри улыбнулся и подмигнул Хэссону. - Я хочу только, чтобы ты чувствовал себя как дома и поскорее пошел на поправку. Ты прекрасно проведешь три спокойных месяца. Поверь мне. - Верю. Хэссон незаметно с благодарностью посмотрел на своего спутника. У Уэрри была спортивная фигура с мощными буграми мускулов, говоривших о природной силе, тщательно поддерживаемой тренировками. Казалось, ему доставляет неисчерпаемую радость идеальное состояние его мундира, что вместе с латиноамериканской внешностью делало его похожим на тщеславного молодого полковника какой-нибудь революционной республики. Даже то, как он вел машину - чуть агрессивно, чуть демонстративно - говорило о личности, которая чувствует себя в этом мире совершенно естественно и все трудности встречает с радостной уверенностью. Завидуя его безупречной психологической броне, Хэссон гадал, как это он забыл их предыдущую встречу в Уэрри. - Кстати, - сказал канадец, - я ничего не говорил своим домашним - это Мэй, Джинни и мой парень Тео - о тебе. То есть, ничего, кроме официальной истории. Решил, что будет лучше оставить все это между нами. Так будет проще. - Вероятно, вы правы. - Хэссон минуту подумал об этой новой информации. - А ваша жена не слишком удивилась, когда у вас ниоткуда возник совершенно новый кузен? - Мэй мне не жена. По крайней мере, пока нет. Сибил ушла от меня примерно год назад, а Мэй со своей матерью приехала в прошлом месяце, так что все в порядке. И вообще, для них у меня могут быть кузены по всему белому свету. - Понятно. Хэссон почувствовал прилив беспокойства: ведь ему придется встретиться и жить с еще тремя незнакомыми людьми. И он снова осознал, что пополнил ряды ходячих калек. Теперь машина мчалась по прямому шоссе, прорезавшему бесконечные просторы ослепительно сверкающего под солнечными лучами снега. Неловко сунув пальцы в нагрудный карман, Хэссон достал затемненные очки и надел их, радуясь преграде, которую они создали между ним и напором вселенной, с которым ему не по силам было справляться. Он поудобнее устроился на сиденьи с ненужной бутылкой виски в руках и попытался как-то свыкнуться с новым Робертом Хэссоном. Обманчиво заурядный термин "нервное расстройство" объединял в себе множество проявлений физической опустошенности. Сознание же того, что он страдает классическим и излечимым заболеванием, ничуть не уменьшало силы их воздействия на психику. Сколько бы Хэссон ни говорил себе, что в сравнительно недалеком будущем он вернется в нормальное состояние, его подавленность и страхи оставались неумолимыми врагами, скорыми на нападение, цепкими, с трудом разжимающими жестокую хватку. Оказалось, что он эмоционально регрессировал и вновь переживает бури подросткового возраста. Его отец Десмонд Хэссон был владельцем магазинчика в западной деревушке. Обстоятельства заставили его работать в городе, но он так и не адаптировался к своему новому окружению. Наивный, неловкий, болезненно стеснительный, отец жил жизнью безнадежного изгнанника всего в двухстах километрах от места своего рождения. Он был связан устаревшими взглядами на жизнь и вечно шептал на людях, дабы его непривычный говор не вызвал любопытных взглядов. Его женитьба на решительной городской девушке привела чуждый и непонятный мир фабрик и контор в его собственный дом, и он сделался замкнутым и необщительным. Для отца стало горьким разочарованием, что его сын легко и естественно воспринимал городскую среду, и долгие годы он пытался изо всех сил выправить то, что считал серьезным недостатком. Были долгие скучные прогулки по сельской местности (Десмонд Хэссон удивительно мало знал о мире природы, которую так любил), бессмысленные часы рыбалки в загрязненных речушках, скука насильственной работы в огороде. Юный Роб Хэссон все это любил, но попытки отца перекроить его натуру оставили реальные психологические следы. Роб был общительным парнишкой и любил высказать свое мнение, и именно на этой почве происходили самые серьезные конфликты. Раз за разом его заставляли замолчать, унижали, опустошали упреками (всегда высказывавшимися обиженным полушепотом) в том, что в результате выбранного им образа действий люди будут на него СМОТРЕТЬ. Он вырос с насажденной в его подсознании уверенностью, что самым скандальным поступком было бы привлечь к себе снимание окружающих. Были и другие поводы для самокритики, особенно связанные с сексом, но главной и самой неотвязной бедой, столь мощно осложнившей его жизнь, была необходимость казаться незаметным человеком. В колледже и потом, во время недолгой службы в армии, каждый раз, когда Хэссону надо было встать и обратиться к любому собранию, его преследовал и лишал уверенности образ полных паники голубых глаз и родительский шепот: "Все будут на тебя СМОТРЕТЬ!" В конце концов Хэссон преодолел выработанный в нем условный рефлекс и - поскольку отец его давно уже умер - считал, что навсегда избавился от него. Но удар нервного заболевания, похоже, расколол его взрослый характер, как стеклянную статуэтку. Казалось, отец вновь начинает одерживать теперь уже посмертную победу, возрождаясь в собственном сыне. Теперь Хэссону было чрезвычайно трудно поддерживать любой разговор, а мысль о необходимости войти в дом незнакомых людей наполнила его сердце ледяным страхом. Он мрачно смотрел на разворачивающиеся вокруг чужие снежные пейзажи и отчаянно мечтал снова оказаться в своей двухкомнатной квартирке в Уорвике, за запертыми дверями, в нетребовательном утешающем обществе телевизора. Эл Уэрри, словно ощутив его настроение, молчал всю дорогу, не считая отрывочных комментариев о местной географии. Время от времени радиотелефон издавал щелкающие и ворчащие звуки, но никаких сообщений по нему не поступало. Хэссон воспользовался возможностью подзарядить севшие духовные аккумуляторы и к тому моменту, когда над горизонтом показалась путаница бледно светящихся воздушных скульптур, сообщившая о приближении Триплтри, чувствовал себя более-менее успокоившимся. Он разглядывал внушительные изгибы системы управления движением, когда его взгляд остановился на силуэте странного строения на окраине города, которое резко выделялось на фоне светящихся пастельных тонов. - Что это за штука? - спросил Хэссон. - Сомневаюсь, что водонапорная башня... Или все-таки она? - Твои глаза в полном порядке, Роб. - Уэрри несколько секунд смотрел прямо перед собой, словно убеждаясь, что тоже видит странный объект. - Это наша местная достопримечательности: Каприз Морлачера, известный еще как отель "Чинук". - Для отеля у него довольно странная архитектура. - Да, но не настолько, как можно было бы подумать. Ты знаешь, что такое "чинук"? - Теплый ветер, который бывает у вас зимой. - Совершенно верно, если не считать того, что он бывает у нас не всегда. В наших местах "чинук" имеет привычку проходить на высоте ста-двухсот метров. Иногда даже всего пятидесяти. На уровне земли может быть минус десять, так что мы ходим и мерзнем, а там, наверху, птицы загорают при плюс десяти или пятнадцати. Вот что имел в виду старый Гарри Морлачер, когда строил этот отель. Жилая часть находится как раз там, где идет поток теплого воздуха. Он был задуман, как дорогой курорт для нефтяников со всей Атабаски. - Что-то не заладилось? - Все не заладилось. - Уэрри негромко фыркнул, выражая удовольствие, благоговение или презрение. - Ни одно строительное предприятие в наших местах никогда еще не пробовало строить гигантское эскимо на палочке, поэтому затраты все росли и росли, пока Морлачер не истратил практически все до последнего цента. Потом они разработали новый способ разработки нефтесодержащих песков и за пару лет выгребли все, что оставалось в доступных местах. Потом появились монотопливные двигатели, и никому больше не нужна стала нефть, так что отель "Чинук" так и не принял не одного платного посетителя. - Ни единого! Вот вам дурак и его деньги! Хэссон, не имевший особого опыта операций с деньгами, прищелкнул языком. - Ошибиться может кто угодно. - Но не так. Чтобы так ошибиться, нужен особый талант& Уэрри ухмыльнулся и поправил фуражку: презрительный, бывалый, здоровый и уравновешенный, воплощение растущего по службе полицейского, человека, совершенно уверенного в своих способностях. Хэссон почувствовал новый укол зависти. - Ну, по крайней мере, это хороший предмет для разговоров, - сказал он. Уэрри кивнул. - Мы будем проезжать "Чинук". Можно остановиться, чтобы посмотреть. - С удовольствием! В целом плоская равнина была совершенно однообразна, поэтому Хэссон не отрывал взгляда от необыкновенной конструкции, которая неуклонно росла в рамке ветрового стекла. Но только когда они оказались примерно в километре от нее, Роб начал в полной мере осознавать всю смелость необычной архитектуры. Центральная колонна была невероятно стройной, она возносилась к небесам, чтобы там расцвести множеством радиальных балок, поддерживающих цилиндрическое тело самого отеля. Казалось, вся конструкция выкована из одного куска нержавеющей стали, хотя Хэссон был уверен, что при ближайшем рассмотрении можно будет заметить швы. Солнце сверкало на стеклянных и пластиковых стенах, что делало здание далеким и недостижимым - олимпийским жилищем для богоподобной породы людей. - Там нет места для лифта, - заметил Хэссон, когда машина уже въехала в Триплтри и мимо замелькали дома богачей, хаотично разбросанные по заснеженным холмам. - Совершенно верно, - ответил Уэрри. - Планировалось сделать два наружных лифта для обозрения местности, но до этого дело не дошло. Там внизу есть отверстия для них. Прищурив глаза, Хэссон едва сумел высмотреть два круглых желоба, и тут его взгляд привлекла движущаяся высоко в небе точка. - Там наверху летун. - Вот как? - Похоже, Уэрри это не заинтересовало. - Может, это Бак Морлачер, сын старого Гарри. Бак или кто-нибудь из его людей. - Ведь отель необитаем, не так ли? - Вот еще! Здесь полно народу, только живут они совсем не так, как планировали Морлачеры, - угрюмо отозвался Уэрри. - У нас здесь тоже есть ангелы, и "Чинук" - отличный птичник для них. По ночам они слетаются на свои сборища со всей провинции. Хэссон представил себе, как полиция пытается охранять это огромное орлиное гнездо ночью, и в желудке у него появилась ледяная тяжесть. - А вы не можете закрыть здание? - Потребуется слишком много стекла. А они могут выбить любое окно, перерезать решетку - и пожалуйста, уже там. - А как насчет нейтрализаторов гравитационного поля? В таком здании они должны были быть, чтобы любопытные не заглядывали в окна. - Деньги закончились прежде, чем их установили. - Уэрри взглянул на часы. - Послушай, Роб, ты, наверное, уже как следует проголодался. Я сейчас отвезу тебя прямо домой, чтобы поесть, посмотреть отель мы сможем как-нибудь в другой раз. Согласен? Хэссон собирался было из вежливости согласиться, как вдруг понял, что совершенно не хочет есть. Кроме того, осмотр этого фантастического здания отсрочит испытание, которым наверняка станет для него встреча с домочадцами Уэрри. - Я сейчас и думать не могу о еде, - рассеянно сказал он, прощупывая почву. - Для такой высокой колонны должен понадобиться чертовски большой фундамент. - Угу! Он под землей... - И только? - Туристы... - вздохнул Уэрри, поворачивая машину налево, на обсаженную деревьями аллею, ведущую к отелю. На таком близком расстоянии здание представлялось всего лишь серебристой мачтой, резко взлетавшей над домами и головокружительно поднимающейся в какие-то неведомые дали. Мысль о том, что продвинувшись вверх по этой колонне этак на четыреста метров, можно обнаружить мир конференц-залов и танцевальных площадок, коктейль-баров и гостиничных номеров, представлялась совершенно нелепой - такой же сказочной, как и замок великанов на вершине бобового стебля. Машина выехала на плоский незастроенный участок, который наверняка должен был стать автостоянкой отеля. Его граница была отмечена изгородью с четырьмя рядами колючей проволоки. Тут и там можно было разглядеть старые шрамы, оставленные землеройными машинами. Атмосфера запустения, проигранного сражения, усиливалась внешним видом низкого здания, которое окружало основание колонны. Большинство его окон зияли черными звездами разбитых стекол, а стены представляли собой разноцветную коллекцию надписей, сделанных аэрозольной краской. Полоска почти оторвавшегося от крыши водонепроницаемого покрытия чуть шевелилась на легком ветерке. Когда машина остановилась, Хэссон заметил на стоянке чей-то автомобиль - дорогостоящую спортивную модель. Он был припаркован вплотную к изгороди. У машины стоял мужчина в меховой шапке и сжимал в руках ружье. На вид ему было лет тридцать. Он был в летном костюме, блестящий черный материал которого перекрещивали флюоресцентные оранжевые ремни АГ-аппарата. Услышав их машину, незнакомец на секунду повернул голову в сторону Уэрри и Хэссона, - сверкнуло солнце, отразившееся в зеркальных стеклах его очков, - потом снова стал сосредоточенно изучать далекую верхнюю часть отеля. - Это Бак Морлачер, - сказал Уэрри. - Охраняет достояние семьи. - Правда? С ружьем? - Ну, это чистой воды показуха. Бак любит воображать себя покорителем дикого севера. Открывший было дверцу Хэссон вдруг передумал. - На нем нет корзин. Не говорите мне, что он просто летает с ружьем в руках! - Ни в коем случае! - Уэрри поправил фуражку. - Впрочем, даже если бы и так. Сюда никто не ходит, упасть ружью не на кого. - Да, но... Хэссон умолк, решив, что вмешался в дела, которые его абсолютно не касаются. Общепринятым и очень важным правилом личных полетов было запрещение переносить в воздухе тяжелые твердые предметы иначе, как только в корзинах специальной конструкции. Даже при такой предосторожности ежегодное число смертей по причине падающих с неба тяжестей было неприемлемо большим. Не существовало страны, где бы нарушение этого правила не каралось крупными штрафами. Все инстинкты говорили Хэссону, что Морлачер только что летало ружьем, или собирался лететь, и он испытывал глубокое облегчение при мысли о том, что задача добиваться соблюдения закона в этот раз на нем не лежит Это работа для здорового, жесткого, полностью владеющего собой мужчины. - Ты выходишь? - спросил Уэрри и демонстративно посмотрел на часы. - Отсюда ничего не увидишь. Хэссон открыл дверцу, опустил ноги на землю и замер: у него появилось ощущение, будто ржавые позвонки с ненавистью скребутся друг о друга. Он затаил дыхание и начал пробовать ухватиться за край дверцы то так, то этак, решая техническую задачу: как поднять свой скелет в вертикальное положение. Уэрри ничего не заметил. Он вышел из машины, поправил свою фуражку, проверил, как поживают в снегу его сверкающие сапоги, расправил на спине мундир и осторожной походкой подошел к Морлачеру. - Привет, Бак, - произнес он. - Охотитесь на уток? - Уходи, Эл! Я занят. Морлачер продолжал смотреть вверх, глаза его прятались за осколками голубого неба. Это был крупный, чересчур полный мужчина с медного цвета волосами и треугольными розовыми пятнами на щеках. Губы его были раздвинуты в оскале и обнажали зубы, казавшиеся нечеловечески массивными и сильными, с тяжелыми коренными зубами вместо резцов. Хэссон сразу же почувствовал перед ним страх. - Да, я вижу, что вы заняты, - любезно проговорил Уэрри. - Мне просто стало любопытно, чем это вы заняты. - Что это не тебя нашло? - На лице Морлачера отразилась нетерпение, он опустил голову и уставился на Уэрри - Ты, же знаешь, что я делаю работу, которую должен был бы делать ты, если бы у тебя не была кишка тонка. Почему бы тебе не вернуться в свою машинку и - не предоставить мне действовать? Договорились? Уэрри обернулся к Хэссону, который сумел-таки принять положение "стоя", и теперь он крепко держался обеими руками за дверцу автомобиля. - Ну, послушайте-ка, Бак, - продолжал настаивать Уэрри, - с чего это вы... - Этой ночью они опять были там, наверху, - перебил его Морлачер. - Устроили свою грязную вечеринку... Ворвались в мое здание - ВОРВАЛИСЬ в него, слышите? И что вы в связи с этим предпринимаете? Ничего. Вот что вы предпринимаете - НИЧЕГО! Морлачер ощерился и направил свой зеркальный взгляд на Хэссона, словно только сейчас впервые его заметил. Хэссон все еще пытался определить, сможет ли стоять, ни на что не опираясь, и отрешенно смотрел вдаль. Краем глаза он заметил какое-то движение и, подняв взгляд, увидел падающего вниз летуна. - Там может засесть еще парочка, - продолжал Морлачер, - и если это так, мы со Старром выкурим их и сами ими займемся. По старинке. - Ни к чему такие разговоры, - запротестовал Уэрри. Они изумленно смотрел на Морлачера, пока спускающийся летун приближался к нему сверху. Это был юнец с жиденькой бородкой в синем летном костюме с переброшенным за спину помповым ружьем. На глазах у Хэссона он положил руку на пояс и в трех метрах над землей отключил свое антигравитационное устройство. Он тут же упал, но сохранившаяся от спуска по кривой инерция бросила его на Уэрри, и тот растянулся на снегу. - Извините, Эл. Извините, ради Бога извините. - Юнец помог Уэрри встать и начал отряхивать с него снег. - Это чистая случайность! Меня ослепило солнце. Все так искрится! По ходу дела он лукаво подмигнул Морлачеру. Хэссон почувствовал, как в жилах его закипает адреналин. Он неотрывно глядел на Эла Уэрри, ожидая, что тот адекватно отреагирует на сложившуюся ситуацию. Но Уэрри стоял неподвижно и неуверенно смотрел на согнувшегося перед ним гонца, который с наигранной заботливостью отряхивал ему одежду. "Сейчас, - мысленно приказывал ему Хэссон, - сейчас, пока время не упущено. Сейчас, когда он перед тобой со всем своим нахальством". Уэрри потряс головой и - о, позор! - жалко улыбнулся. - Знаешь что, Старр Приджен? По-моему, ты так никогда и не освоишь аппарат. - Знаете, Эл, по-моему, вы правы. Юнец заржал и тут же, точно так же, как это совсем недавно сделал Морлачер, повернулся и уставился на Хэссона, словно впервые его увидел. Хэссон, ветеран тысячи таких столкновений, опознал подражательную вторичность этой привычки и сразу же догадался, что Морлачер - главный в этой паре. Он по-прежнему опирался на дверцу машины, усилием воли пытаясь унять боль в спине. Приджен направился к нему. Боль в позвоночнике вспыхнула с новой силой: сейчас это были механические подшипники, в которые кто-то подсыпал абразивного порошка, лишив таким образом Хэссона способности двигаться. - А это, должно быть, кузен Эла из Англии, - сказал Приджен. - Как вам нравится Канада, кузен Эла? - У меня не было времени составить определенное мнение, - ровным голосом ответил Хэссон. Приджен оглянулся на остальных. - Ну не милое ли у него произношение? - Он снова повернулся к Хэссону. - А видели ли вы что-нибудь глупее этого столкновения? - Я и его как следует не видел. - Нет? - Приджен несколько секунд критически рассматривал Хэссона. - Вы что, калека, что ли? К своему ужасу Хэссон почувствовал, что губы его складываются в подобие улыбки. - Почти. - Ага. Приджен с недовольным видом отошел и встал рядом с Морлачером, и Хэссон понял, что это Морлачер подозвал его легким кивком. Догадка об их отношениях подтвердилась, но это знание было бесполезным. - Ты что-нибудь там увидел? - обратился Морлачер к Приджену, словно они были одни и ничего не произошло. - Не-а. Если там кто несть, то он держится подальше от окон. - Я поднимусь с тобой. Морлачер стал затягивать ремни своего аппарата. - Только если вы не будете брать с собой это ружье, - сурово проговорил Уэрри. - Мы не можем допустить, чтобы вы стреляли в людей. Морлачер продолжал обращаться только к Приджену: - Я захвачу это ружье с собой, и если кого-нибудь увижу, то буду по ним палить. - Ну, не знаю, как вы, - вдруг бодро и жизнерадостно сказал Уэрри, повернувшись к Хэссону, - а я проголодался. Пошли, Роб: Мэй на нас рассердится, если мы опоздаем к отбивным. Полицейский вернулся к машине и буквально рухнул на сиденье, заставив машину закачаться на рессорах. Хэссон, который только что убедился, что теперь может двигаться, снова опустился в машину и захлопнул дверцу. Он положил руки на колени и неподвижно смотрел перед собой, пока Уэрри запускал двигатель, описывал полукруг по неровному снегу и выводил автомобиль обратно на дорогу. Но Хэссон выдержал всего минуту. - Эл, - сказал он негромко, - вы будете делать вызов? - Вызов? - Казалось, Уэрри искренне удивлен. - С чего это? - Вы же видели, как Приджен совершил самое серьезное нарушение: он нес ружье на обычном ремне. И Морлачер тоже собирается это сделать. - Я бы не стал об этом беспокоиться. Кроме того, это происходило на территории, принадлежащей Баку. - Это не имеет значения для воздушных законов. Уэрри расхохотался: - Расслабься, Роб. Это же не старая добрая Англия. Здесь нет толпы. У нас миллионы квадратных километров дикой местности, где можно ронять хоть целые городские кварталы, и никто даже не обратит внимания. - Но... Хэссон покрепче сжал колени, так что костяшки пальцев обозначились сквозь кожу как белые холмики, перерезанные тонкой розовой линией. Он понял, почему не может вспомнить своей первой встречи в Уэрри: человека, которым он считал Уэрри, просто не существовало. - Знаете, ведь Приджен сбил вас специально, - сказал Хэссон, напоминая себе, что это не его дело, но он не в силах был остановиться. - Он всегда так балуется, - небрежно отозвался Уэрри. - Весельчак. Это ничего не значит. "А ВОТ ТУТ ВЫ ОШИБЛИСЬ, - подумал Хэссон. - В ЭТОМ-ТО СУТЬ ДЕЛА". - Из того, что я видел... - А я думал, что ты ничего не видел, - смешался Уэрри. - Когда Старр тебя спросил, ты сказал, что ничего не видел. - Да, но... Хэссона задело замечание Уэрри, главным образом из-за того, что спорить с ним было бессмысленно, и он погрузился в обиженное молчание. Машина въехала в деловой район Триплтри, и Хэссон стал изучать облик незнакомых магазинов и деловых зданий. Он отметил про себя, насколько по-разному можно сочетать окна, стены и двери, и ностальгически сравнивал увиденное со скромной архитектурой сельских поселков Англии. Наступил обеденный перерыв, и тротуары были запружены людьми. Многие носили яркие летные костюмы, отлично защищавшие от холода. Два полисмена - один толстый и пожилой, другой еле достигший юношеского возраста - дружелюбно кивнули Уэрри, когда машина притормозила на перекрестке. Тот изобразил пародию на официальное приветствие, потом кивнул и ухмыльнулся, снова ощущая себя удобно и надежно в достойной роли - а толстяк показал, что действует воображаемыми ножом и вилкой. Оба полисмена сразу же повернулись и быстро вошли в закусочную. - Вечно жуют, эти двое, - заметил Уэрри. - Ну, по крайней мере, я всегда знаю, где их найти. Хэссон изумился тому, насколько неформальны отношения Уэрри с его подчиненными. Он воспринял это как еще один знак того, что он окончательно запутался в чуждом ему мире. Хэссон уже начал тонуть в новых волнах депрессии, когда заметил, что машина, проехав всего три-четыре центральные улицы, въезжает в жилые районы. - Сколько жителей в Триплтри? - спросил он, оглядываясь по сторонам. - По последней переписи двадцать шесть тысяч. - Уэрри бросил на него смеющийся взгляд. - Но мы все равно называем его крупным центром. Когда провинции стали автономными и заимели собственные правительства, они захотели по возможности больше напоминать настоящие страны. Поэтому уставы принимали только для городов. В Альберте нет ни деревень, ни поселков. Только города. Сотни. Он расхохотался и приподнял козырек фуражки. К нему его жизнерадостность явно вернулась. - Понятно. - Хэссон постарался усвоить эту информацию. - И сколько же человек в вашем отделении? - Непосредственно на дежурствах четверо. Ты видел, как в столовку Ронни входила половина моего состава. Вторая половина занимается воздушным движением. - Похоже, что людей маловато. - Я управляюсь, и это дает мне официальный статус начальника полиции. Если я переведусь в большой город, то только на должность начальника. Хэссон попытался представить себе, как можно создать эффективную полицейскую службу с помощью четырех полисменов, но его воображение с такой задачей не справилось. Он уже собирался задать очередной вопрос, когда Уэрри притормозил и свернул в небольшой переулок с белыми каркасными домами. Здесь снег не убирали, в отличие от центральных улиц, и он лежал вдоль дороги холмами шоколадного цвета. У Хэссона заколотилось сердце: он понял, что они приехали к Уэрри и сейчас их встретят его домочадцы. Машина с хрустом остановилась в центре переулка, перед домом, наполовину скрытым несколькими молодыми елочками. - Ну, вот и прибыли, - весело сказал Уэрри. - Роб, ты уже скоро будешь за столом. Хэссон попытался улыбнуться. "Не забывайте, - однажды сказал ему доктор Коулбрук, - человек, перенесший нервное расстройство и успешно с ним справившийся, гораздо лучше готов к жизни, чем тот, кто ни разу не пережил этого. Борьба за самообладание вскрывает внутренние резервы и силы, которые при других обстоятельствах остались бы невостребованными". Вспомнив эти слова, Хэссон попытался найти в них утешение. Не глядя в сторону дома из опасения встретить взгляд незнакомого человека, он открыл дверцу машины и вышел Недавняя разминка у отеля, оказывается, помогла ему раскрепостить мышцы позвоночника и бедренного отдела, и теперь он встал совершенно нормально. Обрадованный этим, Хэссон настоял на том, чтобы взять из рук Уэрри два своих чемодана и нести их к дому самому. Уэрри красивым жестом распахнул наружную и внутреннюю двери и провел его в теплый мир ароматов кухни, войсковой мастики и камфары. Справа из маленькой прихожей наверх вела лестница. Прихожая казалась еще теснее из-за старомодной вешалки, топорщившейся многочисленной верхней одеждой, стегаными летными костюмами и АГ-ранцами. На стенах в рамочках висели фотографии и несколько довольно беспомощных акварелей. Все это создавало удивительно домашнюю атмосферу, которая заставила Хэссона еще острее ощутить свое одиночество: этот дом был не его домом. Подавленный и загнанный в угол, он оглядывался по сторонам. И вдруг дверь в дальнем конце прихожей открылась и оттуда вышла женщина лет тридцати. Среднего роста, светловолосая, с узкими бедрами и довольно пышным бюстом - точь-в-точь те красотки с пухленькими губками, каких Хэссон видел в старых плоскоэкранных кинофильмах. "Вот, - подумал он, - девушка из бара, любящая свою работу, подружка гангстера, девчонка на заднем сиденьи мотоцикла, официантка придорожного кафе, за чью благосклонность водители грузовиков колотят друг друга ножками стульев". Женщина была одета под стать этой многогранной роли: туфли на высоком каблуке, облегающие брюки а-ля тореадор и белая футболка. Хэссон не смог заставить себя посмотреть ей в глаза. - Мэй, - произнес Уэрри голосом, полным гордости, - я хочу представить тебе моего кузена, Роба Холдейна. Он уже несколько дней в пути и проголодался. Правда, Роб? - Правда, - согласился Хэссон, смиряясь с тем, что у него нет возможности дипломатично заставить Уэрри понять, что сейчас больше всего на свете ему необходимы одиночество и покой. - Рад с вами познакомиться! - Взаимно, Роб. Мэй взяла его протянутую руку и в момент прикосновения внезапно улыбнулась одновременно смущенно и открыто, словно между ними обнаружился какой-то неожиданный магнетизм, заставший ее врасплох. Приемчик был настолько избитый, что Хэссон смутился, но в то же время почувствовал себя польщенным. Уэрри радостно улыбался. - Нам надо бы выпить. Где бутылка, Роб? - Вот она. Хэссон обнаружил, что сунул фляжку с виски себе в карман. Он как раз вытаскивал ее, когда к ним присоединилась остролицая угловатая женщина лет шестидесяти. Одета она была празднично, словно собралась в гости. На ней была масса украшений, а волосы подкрашены в тон костюму из меднотекса. - А это Джинни Карпентер, мать Мэй, - объявил Уэрри. - Джинни, познакомься с Рабом. - Очень приятно. - Она посмотрела на Хэссона сквозь прищуренные веки и даже не сделала попытки пожать протянутую ей руку. - Вы тот, кто чуть не кокнулся в машине? Хэссон был ошарашен. - Да, конечно... - Что, у вас в Англии нет хороших больниц? - Ну, Джинни, - примиряюще влез в разговор Уэрри, - Роб провел в больнице столько, сколько надо было. Здесь он, чтобы отдохнуть и восстановить силы. - Ему это не помешает, - согласилась Джинни, продолжая критически рассматривать Хэссона. - Посмотрим, каков он будет через два месяца нормального режима. Хэссон попытался придумать быстрый ответ, который дал бы этой женщине понять, что он всю жизнь предпочитал хорошо питаться и намерен это делать и после того, как уедет из Канады, но резкие манеры старушки смутили все его мысли. Хэссон уставился нанес, онемевший и беспомощный, и пытался найти нужные слова. - Вы собирались хлебнуть разок? - спросила Джинни, опередив его, и многозначительно посмотрела на фляжку в его руке. - Если вам это необходимо, так давайте, не стесняйтесь. Запах алкоголя меня не беспокоит. Фраза, которую Хэссон отчаянно пытался сложить в голове, тут же рассыпалась на мелкие кусочки, и он окончательно лишился дара речи. Уэрри радостно кивал, словно наслаждался поддразниванием давних друзей, Мэй по-прежнему смотрела на гостя с изумленным видом, распространяя волны туманной нежности. Хэссон с трудом подавил желание убежать. - Это моя бутылка, Джинни, - проговорил наконец Уэрри. - Роб принес ее из машины. - Так почему он этого не сказал? - рявкнула Джинни, направляясь обратно в комнату, из которой появилась. - Я поставлю жариться отбивные. Идем, девочка! Ты сегодня что-то не очень стараешься, а у нас масса дел. Мэй послушно пошла за ней и, закрывая дверь, бросила последний влажный взгляд на Хэссона. - Джинни настоящая чудачка, - со смехом заметил Уэрри. Видел бы ты свое лицо, когда она отпустила эту фразочку насчет того, чтобы заложить за воротник! Хэссон болезненно улыбнулся, недоумевая про себя, как этот человек может быть настолько нечутким. - Я немного устал. Если вы не возражаете, я бы хотел подняться к себе в комнату. - Ты к нему едва прикоснулся, - разочарованно произнес Уэрри, присматривая фляжку на свет. - Я купил специально для тебя. - Спасибо, но я... Моя комната наверху? - Иди за мной. Уэрри подхватил чемоданы и повел Хэссона вверх по узкой лестнице. Они оказались в приятной квадратной комнате с двуспальной кроватью и фотографиями хоккейных команд по стенам. Мебель была современная, за исключением застекленного книжного шкафа, наполненного книгами в темных переплетах, на истертых корешках которых остались отдельные блестки золота и серебра. В комнате было два окна, из которых струился яркий свет; он создавал в комнате ощущение простора, напоминая пассажирский салон летающей лодки, в которой Хэссон пересек Атлантику. Хэссон осмотрел комнату. Итак, на ближайшие месяцы это его крепость. Он проверил, запирается ли дверь, и почти сразу же нашел самое подходящее место для переносного телевизора. - Ванная и туалет прямо по лестничной площадке, - услужливо подсказал Уэрри. - Как только разберешься, спускайся на ленч. Тео сегодня рано вернется из школы и обязательно захочет с тобой познакомиться. - Я скоро спущусь, - ответил Хэссон, мечтая только о том, чтобы Эл ушел. Оставшись один, он сразу же лег на постель и стал уговаривать свое тело расслабиться. "Где они? - думал Хэссон. - Где те внутренние резервы и силы, которые обещал мне доктор Коулбрук?" Он прижал тыльную сторону ладони к губам и закрыл глаза, чтобы не видеть безжалостное белое сияние, осадившее его крепость со всех сторон. 3 Первая трапеза в жилище Уэрри оказалась еще большим испытанием. На круглом столе в кухне стояло четыре прибора, тот, что предназначался для Хэссона, был обозначен полным стаканом чистого виски, при каждом взгляде на который у Хэссона подступала к горлу тошнота. Он сел с Уэрри и Мэй, а мамаша с повисшей на верхней губе черной сигаретой дирижировала всем, стоя у плиты. Она лично наполняла тарелки из разных посудин, совсем как армейский повар, и не обращала никакого внимания на высказываемые пожелания. Хэссон, который любил хорошо прожаренное мясо, получил клиновидный пласт, дочерна обуглившийся снаружи, но сочащийся розовым из нескольких трещин. - Мне соуса не надо, - сказал он, когда Джинни потянулась за огромным черпаком. - Это едят с соусом, - ответила она, залив все, что было на тарелке, илистой жидкостью. Хэссон взглянул на Уэрри, надеясь, что тот выполнит свои обязанности хозяина дома и придет к нему на выручку, но Уэрри был поглощен тем, что строил рожи Мэй и пытался сорвать с ее волос ленточку. На нем по-прежнему была полная форма, только без фуражки, и он походил на солдата, флиртующего с очередной девицей. Мэй в ответ только хмурилась, трясла головой и все время приглаживала обеими руками волосы - жест, вероятно, рассчитанный на то, чтобы продемонстрировать пышность своих кудрей. Хэссон был невольно зачарован и все время смущался из-за того, что взгляд Мэй то и дело с поразительной непосредственностью устремлялся на него. В отчаянии ожидая, пока усядется Джинни, он попытался отвлечься с помощью виски, отхлебывая крошечные глотки, которых едва хватало, чтобы смочить губы. Ожидавшие впереди месяцы внезапно показались ему невыносимыми: испытание на выносливость, которое он явно не выдержит, если безотлагательно не укрепит свою защиту. - Эл, - проговорил Хэссон, стараясь, чтобы его голос звучал небрежно, - есть ли здесь поблизости магазины, где можно купить или взять напрокат переносной телевизор? Уэрри поднял брови. - Что за дикая идея! У нас тут в гостиной новый телик с трехмерным изображением. Двухметровая сцена. Мэй и Джинни вечно его смотрят, и ты можешь сидеть с ними, когда вздумается. Правда же, Мэй? Мэй кивнула: - Сегодня идет "Клуб Набиско". Хэссон попытался улыбнуться, будучи не в состоянии признаться, что собирается запереться в своей комнате и превратить ее в кусочек родной земли. Он намеревался включать только британские программы по спутниковой системе. - Э-э... Я в эти последние дни плохо сплю. Вернее, в последние ночи. Телевизор в комнате необходим мне на тот случай, если я не смогу заснуть. - Он будет мешать нам спать, - вставила Джинни Карпентер, присоединяясь к ним с полной тарелкой. - Я буду пользоваться наушниками. Нет необходимости... - Зачем эти ненужные траты, когда прямо в гостиной стоит новый приемник с трехмерным изображением и двухметровой сценой, - настаивал Уэрри. - Но вот что я сделаю: я захвачу тебя с собой в город утром во вторник и познакомлю со своим приятелем Биллом Рэтцином. Он тебе это устроит за сходную цену. Хэссон прикинул про себя и решил, что не сможет ждать четыре дня. - Спасибо, но если вы не возражаете, я хотел бы... - Обед стынет, - укорила его Джинни. Хэссон опустил голову и начал есть. Лосятина оказалась вполне съедобной, но ее вкус, все-таки ощущавшийся через обильный слой соуса, сильно напомнил ему крольчатину. Проглотив несколько кусочков, Хэссон начал тянуть время, выбирая кубики моркови, щедро покрытые коричневым сахаром и напоминавшие ему конфеты. Уэрри первым заметил, что у Хэссона нет аппетита, и стал громко его подбадривать. Замолчал он только тогда, когда Джинни объяснила, что люди, привыкшие к низкому уровню жизни, часто не в состоянии принимать высококалорийную пищу. Хэссону удалось придумать несколько подходящих реплик, но каждый раз, когда он собирался облечь их в слова, перед ним вставали полные паники глаза отца: "Все будут на тебя СМОТРЕТЬ". Мэй Карпентер по-прежнему бросала на него сочувствующие взгляды и делала демонстративно-тактичные попытки поговорить о том, как он перенес дорогу, но в результате ее усилий Хэссон почувствовал себя еще более неловким и неумелым. Он сосредоточился на том, чтобы не задевать болезненные язвочки во рту, и молил Бога, чтобы ленч поскорее закончился. - Великолепно, - объявил Уэрри, как только допил кофе. - Я съезжу на часок в участок. Надо удостовериться, что у меня по-прежнему есть участок. Потом я заберу Тео из школы и привезу домой. Воспользовавшись предоставившейся возможностью, Хэссон вышел вслед за Уэрри в прихожую. - Послушайте, Эл: я превратился в настоящего телефанатика с тех пор, как появилось это трехмерное изображение. Можно мне поехать с вами в город и купить телевизор сегодня же? - Если хочешь. - Вид у Уэрри был удивленный. - Берите пальто. Выйдя на улицу, Хэссон сразу же увидел, что погода переменилась. На небо надвинулась завеса из низких облаков, а в воздухе ощущался холодный металлический запах, обещавший снегопад. На этом свинцовом фоне ярко, как неоновые трубки, сияли прочерченные светом воздушные дороги-городской системы управления. Мрачные облака напомнили Хэссону зимние дни в Британии, и это немного улучшило его настроение. В сером мире его спальня станет надежным и теплым коконом. Хэссон запрет дверь, опустит занавески, а общество телевизора и бутылки избавит его от необходимости думать или жить собственной жизнью. По дороге в город он осматривался с чувством, близким к удовлетворению, замечая одну за другой сцены, словно сошедшие с рождественских открыток. Машина ехала по главной улице, когда радиоприемник громко зашипел и послышался вызов. - Эл, это Генри Корзин, - произнес мужской голос. - Я знаю, что ты просил сегодня днем тебя не вызывать и все такое прочее, но у нас тут серьезное воздушное столкновение и, по-моему, тебе следует подъехать. - ВС? - В голосе Уэрри прозвучала заинтересованность. - Кто-нибудь срезал дорогу? Летел вне луча? - Нет. Какие-то ребята бомбили восточный въезд, и один из них не рассчитал и врезался прямо в какого-то типа. Наверное, оба погибли. Ты бы лучше приехал, Эл. Уэрри зачертыхался и, выслушав от полисмена подробности, бросил машину в ближайший переулок. Он включил аварийный фонарь и сирену, и редкие машины стали расступаться перед ним в серой дымке. - Извини, Роб, - сказал Уэрри. - Я постараюсь управиться как можно скорее. - Ничего, - отозвался Хэссон, и его ощущение отгороженности исчезло. В своей работе он не раз видел результаты неудачных бомбежек и знал, в какую ситуацию сейчас попадет Уэрри. С появлением автомобиля человек превратился в самое быстрое существо на земле, получив таким образом новую степень свободы. Этой свободой не могли разумно распорядиться многие, результатом чего явилась смертность в тех же мрачных масштабах, что и от древних "бичей" - войн, голода и болезней. Потом человек научился по-дзюдоистски распоряжаться силой тяжести, заставив ее работать против самой себя, и стал самым быстрым существом в воздухе, опять получив новую свободу: виться жаворонком, обгонять орла, седлать радугу и идти за закатом по алому краю мира. Пятый всадник на крылатом коне начал свой путь. Юнец, который прежде укокошил бы себя и нескольких приятелей с помощью мотоцикла или быстрой машины, получил теперь новый набор опасных фокусов. Мальчишки должны были непременно доказать, что они бессмертны - и зачастую доказывали обратное. Любимой игрой молодежи был "воздушный бояка": двое игроков высоко в воздухе хватали друг друга и камнем падали вниз, поскольку поля их АГ-аппаратов нейтрализовали друг друга. Тот, кто первым разжимал руки, чтобы остановить падение, считался проигравшим, а второй, особенно если он продолжал падение до самой последней секунды, становился победителем, несмотря на то, что на деле победитель часто оказывался проигравшим, не рассчитав высоты и в результате попадая или в инвалидное кресло, или на стол в морге. "Бомбежка" была еще одной игрой, которой забавлялись в те дни, когда низкая облачность скрывала игроков от глаз блюстителей порядка. Кто-нибудь занимал место в облаке над воздушном дорогом, отключал энергию и падал вниз через поток пролетающих, как правило, совсем не управляя своим спуском. Целью было вселить ужас в души добропорядочных летунов, возвращающихся с работы, и эта цель как правило достигалась, потому что любой человек, трезво задумывающийся над происходящим, понимал невозможность достаточно точной оценки углов сближения, которая гарантировала бы от столкновения. Не раз Хэссону приходилось делать уколы обезболивающего бомбившему и его жертве, но чаща он беспомощно наблюдал, как пятый всадник прибавляет к своему счету новые значки в виде гробиков. Уэрри включил микрофон: - Генри, ты нашел удостоверения личности? - Есть кое-что. Парнишка, который это сделал, проходит как Мартин Прада, с адресом в Стеттлере. - После короткой паузы, этот Генри раздраженно продолжил: - Он, наверное, все утро просидел в "Чинуке". Если там прошлой ночью было сборище, то они могли как раз заскучать. Примерно час назад облака окутали отель, так что они могли свободно лететь, куда им вздумается. - А как насчет второго типа? - Могу только сказать, что он не местный. Судя по экипировке, из Штатов. - Только этого нам не хватало, - с горечью проговорил Уэрри. - Юнец наверняка напичкался наркотиками. - Эл, он налетел на фонарный столб, - обиженным тоном отозвалось радио. - Я не собираюсь копаться в этом месиве и искать следы уколов. - Ладно, я приеду через пару минут. - Уэрри отключил связь и искоса взглянул не Хэссона. - Если тут оказался гражданин США, то бумаг будет в три раза больше. Вот ведь невезуха! "Его или твоя?" - подумал Хэссон. А вслух произнес: - А что у вас с наркотиками? - Большая часть традиционных отошла, не считая ЛСД. Им немного пользуются, но эмпатин становится настоящей проблемой. - Уэрри покачал головой и подался вперед, осматривая горизонт. - Вот чего я совершенно не могу понять, Роб. Я могу понять, когда парнишки хотят прибалдеть, но чтобы залезать друг к другу в мозги, думать мысли другого... Знаешь, мы иногда привозим их в отделение ночью, и несколько часов, пока эта штука не выветрится, они на самом деле не знают, кто они. Иногда двое называют одно и то же имя и адрес. Один из них серьезно считает, что он - другой. Почему они это делают? - Дело в группе, - ответил Хэссон. - Групповое мышление всегда было важным для ребят, а благодаря эмпатину оно стало реальностью. - Я оставляю такие вещи психиатрам. На дороге показалась группа автомашин со сверкающими огнями, и Уэрри отключил сирену. Окраины городка остались позади, теперь вокруг расстилалась белая равнина, которую, казалось, люди покинули навсегда. Параллельно дороге, в сотне метров над нею шло два воздушных тоннеля с колоколообразными входами - лазерные проекции желтого и ярко-малинового цвета, направлявшие летунов в город и из него. Внутри этих нематериальных тоннелей двигался постоянный поток летящих. Множество любопытных парило над местом происшествия. Уэрри остановил машину, вышел и пробрался к группе мужчин, двое из которых были в полицейской летной форме. На земле лежали два предмета, накрытые черными пластиковыми простынями. Хэссон отвел взгляд и старательно начал думать о своем будущем телевизоре. Тем временем кто-то приподнял простыни, чтобы Уэрри обследовал то, что находилось под ними. Уэрри минуту поговорил с остальными членами группы, потом вернулся к машине, открыл заднюю дверцу и достал свои летный костюм. - Мне придется на некоторое время подняться наверх, - сказал он, натягивая изолирующий комбинезон. - Генри поймал своим радаром пару сигналов и считает, что там может оставаться еще кое-кто из этих прыщей. Хэссон вгляделся в непроницаемый облачный слой. - Они просто психи, если это так. - Знаю, но нам надо подняться, пальнуть пару раз и вообще проявить себя. Пусть добропорядочные жители видят, что мы работаем. - Уэрри застегнул молнию: он снова выглядел решительным и умелым. - Роб, мне страшно неприятно просить тебя, но ты не мог бы проехать на машине через город и забрать моего парня, Тео, из школы? - С удовольствием, только скажите, как ехать. - Я бы не стал просить, но я обещал ему... - Эл, нет проблем, - успокоил его Хэссон, не понимая, почему тот вдруг стал таким неуверенным. - Есть небольшая проблема. - Уэрри помедлил, странно смущаясь. - Видишь ли... Тео слепой. Тебе придется ему назваться. - О! - У Хэссона не нашлось слов. - Мне очень жаль. - Это не навсегда, - поспешно объяснил Уэрри. - Через пару лет они его вылечат. Через пару лет он будет в полном порядке. - Как я его узнаю? - Нет проблем! Это не специальная школа. Просто поищешь высокого парнишку с сенсорной палкой. - Ладно. Хэссон постарался запомнить, как проехать к школе. Интересно, как могут сложиться его отношения со слепым парнишкой. Тем временем он помимо воли завороженно следил за приготовлениями Уэрри к полету, за тем бессознательным ритуалом, который всегда совершают профессионалы, готовясь вступить во враждебную среду. Все ремни как следует затянуты и застегнуты. Фонари на плечах и лодыжках работают нормально. Аккумуляторы в хорошем состоянии и дают достаточную величину тока. Все сети, веревки и сумки, необходимые для работы воздушного полисмена, на месте и сложены, как полагается. Обогреватель костюма работает. Лицевой щиток закреплен в спущенном положении, радар на шлеме работает. Генератор АГ-поля разогрелся, и все управление на панели поясного ремня стоит на готовности к взлету. Мысленно выполняя предполетную подготовку, Хэссон на мгновение потерял бдительность и представил себе то, что должно произойти дальше: небрежный прыжок, который превратится в головокружительный взлет, ощущение того, что падаешь ВВЕРХ, под ногами, кружась, уменьшается узор полей и дорог, - и мышцы его желудка резко сжались, выбросив в горло кислую отрыжку. Он с усилием сглотнул и постарался отвлечься, устраиваясь за рулем и разглядывая панель. - Встретимся дома, - сказал Уэрри, - как только я освобожусь. - До встречи, - флегматично отозвался Хэссон, стараясь не смотреть, как Уэрри нажимает кнопки на поясе и всплывает в холодное серое небо в центре невидимой энергетической сферы, его собственной Вселенной, в которой не действуют незыблемые законы природы. Двое других полицейских взлетели одновременно с ним: энергично выпрямив ноги, откинув назад головы, они осторожно поднялись в переполненный людьми воздух. Хэссон включил двигатель, развернул машину и поехал обратно в город. Хотя все еще была середина дня, небо заметно потемнело, облачность сгустилась, и полупрозрачная пастельная геометрия системы управления воздушным движением в Триплтри ярко и аляповато светилась над головой. Он без труда сориентировался и добрался до торгового центра: ему помогла четкая поквартальная планировка города. Хэссон уже выезжал из центра, как вдруг принял неожиданное решение немедленно купить желанный телевизор. Снизив скорость, он принялся рассматривать витрины магазинов, мимо которых проезжал, и уже через несколько секунд обнаружил торговца электротоварами. Он припарковал машину недалеко от полной всевозможных образцов техники витрины и подошел к магазину, робко радуясь перспективе предстоящих безмятежных вечеров. Но когда он попробовал повернуть ручку, стеклянная дверь отказалась открываться. Хэссон отступил и недоверчиво всмотрелся в освещенные недра магазина. Он был страшно удивлен: как это торговая точка в центре - пусть даже маленькая - могла так рано закрыться. Хэссон проклинал свое невезение и чувствовал себя обиженным и обманутым. Впрочем, вскоре он заметил, что за ним наблюдает какой-то человек из соседнего магазинчика. Не желая отказаться от электронного фетиша, который уже почти был у него в руках, Хэссон вошел в соседний магазин и обнаружил, что тот специализируется на здоровом питании. Полки были заставлены пакетами и бутылочками, воздух переполнен противоречивыми запахами дрожжей, солода и трав. За неопрятным прилавком стоял маленький немолодой азиат и рассматривал Хэссона с пониманием и сочувствием. - Рядом, - сказал Хэссон. - Что происходит рядом? Почему там никого нет? - Бен вышел минут на пять. - Маленький азиат говорил четким сухим голосом. - Он сейчас вернется. Хэссон нахмурился и переступил с ноги на ногу. - Я не могу ждать. Я должен быть в другом месте. - Бен может придти в любую минуту, даже в любую секунду. Вы не опоздаете, мистер Холдейн. Хэссон изумленно посмотрел на продавца: - Откуда вы узнали мое... - Вы ведете машину начальника полиции Уэрри и говорите с британским акцентом. - Глаза человечка насмешливо блеснули. - Просто, правда? Я не упускаю возможности показаться таинственным и непроницаемым, но с именем Оливер нет смысла пережимать свое восточное происхождение, правда? Хэссон серьезно смотрел на человечка, гадая, не издевается ли тот над ним. - Вы уверены, что он прямо сейчас вернется? - Абсолютно. Вы можете ждать прямо здесь, если хотите. - Спасибо, но... - Возможно, я смогу продать вам то, что вам нужно. Необычный оборот речи плюс что-то непонятное в голосе продавца разбудили в Хэссоне задремавшего полицейского, заставив его задуматься над тем, что ему могут предложить. В мозгу его промелькнули варианты: наркотики, женщины, азартные игры, противозачаточные средства, краденое имущество - потом он решил, что только дурак мог бы предложить такое родственнику начальника местной полиции при первом же знакомстве. А кем бы ни был Оливер, он явно не принадлежал к числу дураков. - Мне ничего не надо. - Хэссон взял маленький пузырек с ярко-зелеными пилюлями, без интереса посмотрел на этикетку и вернул его на полку. - Я, пожалуй, пойду. - Мистер Холдейн! - Тон Оливера оставался легким, манера - спокойной, но что-то в его взгляде тревожило Хэссона. - Ваша жизнь касается только вас, но вам с собой неловко, а я мог бы помочь. Поверьте, я могу помочь. "Неплохая манера продавать", - недружелюбно подумал Хэссон. Он уже выбирал слова, которыми можно было бы прикрыть отступление, когда мимо витрины прошел коренастый седовласый человек, помахавший Оливеру. Почти сразу же послышался звук открывавшейся двери, и Хэссон направился к выходу, радуясь, что необходимость продолжать разговор отпала. - Пока, мистер Холдейн. - Оливер улыбнулся скорее сочувственно, чем сожалея о том, что потерял покупателя. - Надеюсь, вы снова зайдете. Хэссон постоял на морозном воздухе с таким ощущением, словно еле-еле избежал опасности, потом поспешно вошел в магазин электротоваров. Меньше чем за пять минут он купил маленький телевизор с трехмерным изображением, потратив при этом часть долларов, которые ему выдали перед отъездом из Англии. Хэссон отнес его к машине, осторожно пристроил на заднем сиденье и снова поехал на запад, к школе. Он заметил ее издалека, по двум похожим на деревья лазерным проекциям, соединявшим школу с воздушной системой города. Хэссон увидел, как сотни крошечных фигурок - учащиеся и родители - всплывали вверх по рубиновому стволу и рассредотачивались по разным уровням. Сама школа оказалась группой не слишком современных строений, окруживших место взлета и автостоянку. Учащиеся и редкие учителя еще выходили из некоторых дверей, и это успокоило Хэссона: он не опоздал. Он остановил машину, вышел (спина болела терпимо) и стал осматриваться в поисках Тео Уэрри. В радиусе пятидесяти шагов было несколько кучек гонцов, буквально брызжущих шаловливой энергией - обычная реакция молодых людей на открытый воздух и свободу от школьных ограничений. Похоже, большинство из них не обращали никакого внимания на все, что происходило за пределами их сиюминутных интересов, но Хэссон заметил, что его появление в патрульной машине вызвало суетливое движение в одной из группок. Мальчишки за несколько секунд сбились в кучу, потом перестроились так, чтобы наблюдать за его действиями. Тренированный глаз Хэссона автоматически заметил перешептывание, шаркание, и самое главное - чуть заметные движения расправляющихся плеч, подсказавшее ему, что юные герои стремятся показать свою независимость. Привычка заставила Хэссона прикинуть структуру этой компании и он сразу же выделил рыжеволосого юнца лет восемнадцати в летном костюме. Тот стоял немного не так, как все остальные, и время от времени касался ноздрей, глядя куда-то перед собой. "Почему я это делаю?" - спросил себя Хэссон, разглядывая разукрашенные нестандартные ремни АГ-ранца парня и чуть заметные прямоугольные пятна на летном костюме на месте срезанных нашивок из флюоресцентного материала. Кроме того, костюм казался влажным, словно в нем недавно побывали в облаке. В это мгновение младший парнишка из группы повернулся к Хэссону, и у того нервно сжался желудок. Он увидел в руках у паренька тонкую белую трубку - сенсорную палку. Тео пошел к Хэссону, а его товарищи наблюдали за ним. Хэссон изобразил приветственную улыбку, которая тут же примерзла к лицу: он вспомнил, что его не могут увидеть. Тео Уэрри оказался высоким темноволосым парнем с тонкими чертами лица, бледной кожей, чуть проглядывающими усиками и бородкой, говорившими о приближающемся взрослении. Глаза его казались ясными и здоровыми, совершенно управляемыми, и только чуть запрокинутая назад голова и неестественное спокойствие лица говорили о том, что он слеп. Хэссон испытал одновременную вспышку ярости и жалости, потрясшую его своей интенсивностью, и поспешно схватился за слова Эла Уэрри, что парнишка скоро будет излечен. Пока Тео шел к нему, Хэссон стоял неподвижно. Парнишка шел медленно, но уверенно, повернув палку так, чтобы получить как можно больше информации о позе Хэссона и его росте. - Хэлло, Тео, - сказал Хэссон. - Я Роб Холдейн. Твоего отца вызвали по делу, и он попросил меня заехать за тобой. - Привет. Тео поправил наушник, который переводил сигналы его палки в звуковые. Он протянул левую руку. Хэссон сжал ее своей левой, постаравшись, чтобы рукопожатие получилось четким. - Мне жаль, что вас побеспокоили, - сказал Тео. - Я мог бы и сам добраться до дома. - Никакого беспокойства. - Хэссон открыл пассажирскую дверцу патрульной машины. - Хочешь сесть? На его удивление Тео отрицательно помотал головой. - Если вы не возражаете, я предпочел бы лететь домой. Я целый день сидел на одном месте. - Но... - Это не страшно, - быстро проговорил Тео. - Мне разрешают взлетать, если я связан с другим летуном. Вы найдете мой аппарат и костюм в багажнике. - Твой отец об этом не упоминал. - Хэссон начал испытывать неловкость. - Он попросил довезти тебя на машине. - Но это не страшно, честно. Я часто летаю из школы домой. - В голосе Тео появились нотки нетерпения. - Барри Латц предложил полететь со мной, а он лучший воздушник в Триплтри. - Это тот рыжий, с которым ты разговаривал? - Да. Лучший летун в стране. - Правда? Хэссон бросил взгляд на Латца, который сразу же отвернулся и уставился вдаль, поглаживая ноздри большим и средним пальцами. Тео улыбнулся: - Так мне можно взять костюм и аппарат? Продолжая оценивающе разглядывать Латца, Хэссон пришел к решению. - Извини, Тео. Я не могу взять на себя такую ответственность, если не получил прямого согласия твоего отца. Ты же видишь, в каком я оказался положении, правда? - Я? Я вообще ничего не вижу, - горько проговорил Тео. С помощью палки он нашел машину, залез в нее и уселся. Под пристальными взглядами остальных парней Хэссон опустился на водительское место, стараясь не морщиться от вдруг вспыхнувшей резкой боли в позвоночнике. Он включил двигатель, отъехал от взлетной площадки и повернул к городу. Тео хранил укоризненное молчание. - Да и вообще, сегодня отвратительная погода для полетов, - спустя какое-то время заметил Хэссон. - Слишком холодно. - От чинука на высоте теплее. - Сегодня нет чинука, только низкая облачность да еще нисходящие потоки с гор. Поверь, тебе не о чем жалеть. Казалось, Тео немного оживился. - Вы много летаете, мистер Холдейн? - Э-э... нет. - Хэссон понял, что не стоит продолжать разговор о полетах в присутствии заболевшего небом парнишки. - По правде говоря, я совсем не летаю. - Ох. Извините. - Ничего. Извинение показало, что мальчишка рассматривает такое признание, как позорное, и несмотря на то, что подсказывал ему здравый смысл, Хэссону вдруг захотелось продолжить эту тему. - Знаешь ли, нет ничего плохого в желании путешествовать с комфортом. Тео покачал головой и ответил с хладнокровной уверенностью: - Летать совершенно необходимо. Когда я снова буду видеть, я буду там просто жить. Только это и есть жизнь. - Кто так говорит? - Ну, хотя бы Барри Латц, а уж он-то знает. Барри говорит, что хорошего воздушника узнаешь с первого взгляда. Хэссон услышал неприятный отголосок идей ангелов - непоследовательного, полуинстинктивного образа мышления, слишком примитивного, чтобы назвать его философией С этими идеями, возникавшими в умах некоторых "мудрецов", кто подобно суперменам летал высоко над спящей землей, он боролся, кажется, всю жизнь. Хэссон вспомнил сконденсировавшуюся на костюме Латца влагу, и снова, совершенно непроизвольно, сидевший в нем полицейский начал проверять свои впечатления. - Похоже, Барри рассказывает тебе массу интереснейших историй, - сказал он. - Ты с ним хорошо знаком? - Достаточно хорошо, - с простодушной гордостью ответил Тео. - Он много, со мной разговаривает. - Он сегодня днем немного побегал в облаках? Лицо Тео переменилось. - Почему вы спрашиваете? - Просто так, - ответил Хэссон, поняв, что выдал себя. - Просто поинтересовался. Был он наверху? - Барри почти все время проводит наверху. - Погода не из таких, какие я бы выбрал, чтобы дырявить облака. - Кто сказал, что он летал в облачности? - Никто. - Желая закончить разговор, Хэссон осмотрел ряды незнакомых домов. - Я не уверен, что помню, как отсюда добраться домой. - Нет ли на следующем перекрестке здания из коричневого стекла? - спросил Тео. - Мебельный магазин с проекцией большого кресла на крыше? - Да, прямо перед нами. - Сделайте там левый поворот и поезжайте по улице, пока не попадете на северное шоссе. Так чуть дальше, но если вы не знаете города, этот путь проще. - Спасибо. Хэссон выполнил указания и с любопытством взглянул на своего пассажира, гадая, сохранились ли у него остатки зрения. - Я только могу отличить ночь от дня, - объяснил Тео, - но у меня хорошая память. - Я не собирался... Тео улыбнулся: - Всех удивляет, что я не абсолютно беспомощен. У меня в голове карта города и я отмечаю на ней, где нахожусь. Я двигаю точечку по улицам. - Вот это да! Стойкость парнишки изумила Хэссона. - Жаль, что этот способ не работает в воздухе. - Но ведь через пару лет ты будешь в порядке? Улыбка Тео стала жестче. - Вы говорили с отцом. Хэссон покусал нижнюю губу, еще раз убедившись, что Тео очень наблюдательный человек, не признающий пустых разговоров. - Твой отец действительно сказал мне, что через два года тебе сделают операцию или что-то вроде того. Может, я его неправильно понял. - Нет, вы поняли его правильно, - непринужденно проговорил Тео. - Мне надо только подождать еще два года - а это пустяк, верно? Просто пустяк. - Я бы этого не сказал, - пробормотал Хэссон, жалея, что этот разговор вообще начался и что он не в своей комнате в безопасности, за запертой дверью, опущенной занавеской, что его миром не служит сцена телевизора. Он покрепче ухватился за руль и сосредоточился на разметке дороги, уходившей, петляя, через пригород к северу. Дорога шла по выемке между крутыми снежными склонами, которые скрывали все признаки жилья, и казалось, будто машина едет по безлюдной пустыне. Хэссон внимательно всматривался в лежащий перед ним темно-серый треугольник неба, как вдруг что-то ударило машину, достаточно сильно, чтобы заставить ее подпрыгнут на рессорах. Похоже было, что удар пришелся в крышу. Тео выпрямился. - Что это было? - По-моему, у нас гость, - сказал Хэссон. Он мягко нажал на педаль тормоза, и в то же мгновение на дорогу спланировал летун, приземлившись метрах в ста перед машиной. Это был крупный человек в черном костюме с флюоресцентными оранжевыми ремнями. Несмотря на сумерки, он был в солнечных очках с зеркальными стеклами. Хэссон сразу же узнал Бака Морлачера и одновременно догадался, что партнер, Старр Приджен, в это время сидит на крыше машины, именно он и грохнулся на нее. Машина медленно приближалась к Морлачеру, когда Хэссон с силой вжал педаль тормоза. Фигура в синем костюме съехала по покатому ветровому стеклу, ударилась о капот и соскользнула на землю. Хэссон тут же пожалел о своем импульсивном поступке. Человек в синем вскочил на ноги, Хэссон узнал узкое, ядовитое лицо Старра Приджена. Приджен распахнул дверцу водителя и широко раскрыл глаза от удивления. - Эй, Бак, - крикнул он, - тут не Уэрри! Это его чертов кузен из чертовой Англии. Морлачер постоял мгновение, потом приблизился к машине. - Все равно, я поговорю с ним. - Ладно. - Приджен всунул голову в машину, так что его лицо почти коснулось лица Хэссона. - Что за фокусы? - прошипел он. - Что это за идея, вот так скинуть меня на дорогу? Перепуганный Хэссон потряс головой и почему-то выбрал точно те же слова, которые Приджен произнес утром, когда свалил Эла Уэрри: - Это была чистая случайность. Теперь на лице Приджена уже читалась ярость. - Хочешь, чтобы я тебя отсюда выволок? - Это была случайность, - повторил Хэссон, глядя прямо перед собой. - Я не привык к таким машинам. - Если я решу, что у тебя хватило... - Вылезай оттуда, - приказал Приджену Морлачер. Хмурый Приджен зашел с другой стороны машины и уставился на Тео Уэрри. Парнишка сидел неподвижно, со спокойным лицом. Морлачер нагнулся и заглянул к Хэссону. - Как вас зовут? Холфорд или что-то в этом духе, так? - Холдейн. Казалось, Морлачер несколько секунд переваривал эту информацию. На его розовом лице горели два красных треугольника. - Где Уэрри? - В восточной части, - ответил Хэссон, словно на допросе. - Там произошло ВС. - Что? - с подозрением переспросил Морлачер. - Воздушное столкновение. Двое погибших. Он должен быть там. - Он должен был там присутствовать ПРЕЖДЕ, чем кого-то убили. В голосе Морлачера звучала почти не сдерживаемая ярость. Хэссон отметил про себя этот факт и удивился, поскольку Морлачер не произвел на него впечатление гуманиста или человека, болеющего за общественное благо. Он размышлял над этим, когда услышал щелчок справа от себя и, повернув голову, увидел, что Приджен открыл дверцу и с каким-то мрачным, клиническим интересом рассматривает Тео. Но Тео, хоть он и должен был услышать шум и почувствовать струю свежего воздуха, не пошевелился. Хэссон сделал вид, что ничего не заметил. - Трудно быть на месте до несчастного случая. - В жопу такой несчастный случай, - прорычал Морлачер - Никакой это не случай. Эта прибалдевшая юная мразь творит, что хочет. А мы ПОЗВОЛЯЕМ творить, что они хотят. - Один из них тоже погиб. - И, по-вашему, это все исправит? - Нет, - вынужден был согласиться Хэссон, - но это показывает... - Второй погибший не был неизвестно кем, знаете ли. Это был важный гость нашей страны. Важный гость! И видите, что с ним случилось? - Вы были с ним знакомы? Хэссон отвлекся от разговора о погибшем летуне: Приджен расставил пальцы руки и поднес ее почти к самому носу Тео. Парнишка почти сразу же почувствовал ее присутствие и резко отдернул голову. Губы Приджена смешливо задергались под жиденькими усиками, и он повторил свой эксперимент, только на этот раз держа руку чуть подальше. Хэссон уставился на собственные пальцы, сжавшие рулевое колесо, и постарался сообразить, о чем говорит Морлачер. - ...сегодня вся пресса, - возмущался тот, - и что все из этого заключат? Я скажу вам, что все заключат. Они скажут, что летать к северу от Калгари небезопасно. Они будут говорить, что здесь живут ковбои. Скажу я вам, тут любой... Огромные передние зубы Морлачер громко щелкнули, прервав поток слов: гнев его превзошел выразимый уровень. Хэссон смотрел не него снизу вверх, немой, беспомощный, растерянный и не знал, чего ожидать от этих хищных незнакомцев. Неужели они применят силу против больного и слепого? Рядом с ним Тео мотал головой, пытаясь избежать близости невидимой руки Приджена. - Когда увидите Уэрри, передайте ему, что с меня хватит, - наконец сказал Морлачер. - Передайте ему, что я сыт по горло всем этим и что я приду к нему поговорить. Поняли? - Я ему передам, - ответил Хэссон, с облегчением заметив, что рука Морлачера легла на пояс с пультом управления. - Пошли, Старр! У нас есть работа. Морлачер повернул ручку и унесся в небо, за долю секунды исчезнув из ограниченного крышей машины поля зрения Хэссона. По другую сторону машины Приджен громко щелкнул пальцами перед самым носом Тео, вновь заставив паренька отпрянуть, а потом снова уставился на Хэссона мрачным и враждебным взглядом. Не отводя глаз, он попятился, подпрыгнул и исчез. Наступила тишина, которую нарушало только бормотание ветерка в открытых дверях машины. Хэссон неуверенно засмеялся. - Что все это должно было означать? Тео сжал губы, отказываясь разговаривать. - Очень мило с их стороны заскочить, чтобы повидать нас, - проговорил Хэссон, стараясь избавиться от ощущения беспомощности и стыда. - Дружелюбный народ у вас тут живет. Тео протянул руку, закрыл дверцу машины и чуть передвинулся на сиденье, давая знать, что хочет ехать домой. Хэссон сделал глубокий вдох, закрыл дверцу со своей стороны и включил зажигание. Они выехали из выемки. Вдалеке показались дома - в некоторых уже светились окна. Во все остальные стороны простиралась незнакомая земля, и покрывавший ее снег в сумерках стал таким же серым, как небо. Хэссон почувствовал себя совершенно одиноким. - Честно говоря, я растерялся, - решил объясниться он. - Я в городе всего несколько часов... никого не знаю... и не понимаю, как вести себя в этой ситуации. - Ничего, - ответил Тео. - Вы вели себя точно так же, как вел бы себя отец. Взвесив эту фразу, Хэссон понял, что его оскорбили, но решил не защищаться. - Не могу понять, почему Морлачер так себя ведет. Он что, мэр города или еще кто? - Нет, он просто наш добрый местный гангстер. - Тогда что он задумал? - Об этом лучше спросите отца. Он работает на Морлачера, так что должен знать. Хэссон бросил взгляд на Тео и увидел, что лицо у того побледнело и стало каким-то суровым. - Ну, это, наверное, немного чересчур, а? - Думаете? Хорошо, давайте скажем так, - Тео