еня более счастливым. Флория взяла его руку в свою и, ослепительно улыбаясь, произнесла: - Меня тоже ничто в мире не может сделать более счастливой. - А теперь, полагаю, вы ждете моего согласия, чтобы моя внучатая племянница стала герцогиней Хамерфел, - проворчал Сторн, с видимым затруднением произнеся последние слова. - Разумеется, я предпочел бы жениться на ней, заручившись вашим согласием, ваи дом, - вежливо ответил Аластер. - А без него? Ты хочешь сказать, что женишься на ней в любом случае? Так надо понимать? - Сторн сердито посмотрел на Эрминию. - Хорошего сынка вы вырастили, ваи домна! Что вы обо всем этом думаете? Опустив глаза, Эрминия какое-то время смотрела на свои руки, а потом в упор глянула на старика. - Мой лорд, - начала она максимально любезно, - по-моему, эта вражда итак длится уже слишком долго. Те, кто ее начал, давно мертвы. Я потеряла на ней друга детства, мужа, а кроме того, много лет подряд считала мертвым и одного из сыновей. Вы тоже потеряли всех родственников, за исключением Ленизы. Не хватит ли смертей - как с вашей, так и с моей стороны? Каковы бы ни были оскорбления, послужившие причиной вражды, мы пролили достаточно крови, чтобы умыть ей всю Сотню Царств! Если мой сын хочет жениться на вашей внучатой племяннице, я рада воспользоваться шансом навсегда похоронить эту вражду и клянусь, Лениза будет мне как родная дочь, и я даю им свое благословение. Умоляю вас сделать то же самое. - И единственная альтернатива, которая мне остается, - сверкая глазами, с горечью в голосе произнес Сторн, - прослыть негодяем, не пожелавшим мира, если я откажусь, вы поднимете против меня смуту, а потом сюда придет король со своей армией, и по нашим землям прокатится война. А когда я умру, вы все равно возьмете себе девочку, если, конечно, уцелеете в этой бойне. - Если все будет именно так, - тихо произнес Гейвин, - то какая же здесь альтернатива? Но неужели обязательно нужно доводить до этого? Неужели вы не хотите воспользоваться шансом стать героем, который положит конец всей смуте? Сторн нахмурился. - Мой отец, наверное, ворочается сейчас в могиле. Впрочем, он не очень-то заботился и обо мне, поэтому теперь я не вижу причин, зачем мне губить ради него жизнь. Сам я не верю в крепость любовных уз, но вы, герцогиня, просите отдать мою внучатую племянницу за вашего сына, а мне, разумеется, надо найти ей мужа. Хорошо, девочка моя, - обратился он к Ленизе, - если ты хочешь выйти за него замуж, я не буду тебе препятствовать. Лучше уж объединить Сторн и Хамерфел в одно герцогство, чем отдать оба Алдаранам. Так ты хочешь? - Он пристально посмотрел на нее. - Не простая ли это блажь от того, что голова твоя полна романтических мыслей и прочей чепухи? Что ж, выходи за него, если это тебя устраивает. - О, спасибо, дедушка! - воскликнула Лениза, бросаясь к нему на шею. Аластер встал и протянул руку. - Благодарю вас, ваи дом. - Он сглотнул. - Не могу выразить, как я вам признателен. Вы не против, если первого сына мы назовем в вашу честь? Аластер, весь красный от смущения, был, похоже, настроен решительно. - Ардрином Хамерфелом? Мой прадед, должно быть, кувыркается в гробу, но если вы так хотите - пожалуйста. Сторн пытался не показать, как он доволен. Он коротко пожал руку Аластеру. - Только обращайся с ней хорошо, юноша. Даже когда первое увлечение пройдет, всегда помни, что она - твоя жена, а если будет на то воля богов, то и мать твоих детей. - Я обещаю вам, мой лорд... дядя, - пылко ответил Аластер. Было совершенно очевидно, что Аластер и подумать не мог об ином обращении с Ленизой, и последнее напутствие Сторна вызвало у Эрминии негодование, но тот факт, что он хотя бы высказал его вслух, заставлял предположить, что отношение лорда Сторна ко всему происходящему сдвинулось в лучшую сторону. - Итак, решено, - произнес Сторн. - Полагаю, вам следовало бы известить об этом вашего короля. Можете передать мои заверения в гостеприимстве, которое будет ему оказано, но в моих казармах найдется место для размещения не более тридцати солдат эскорта. Я не могу приказать своим крестьянам расквартировать у себя вооруженных людей, учитывая все, что им довелось пережить за последнее время. Не забудьте сказать ему об этом, молодой человек, - обратился он непосредственно к Гейвину. Гейвин кивнул, поглубже уселся в кресле и закрыл глаза. - Ему не нужен матрикс? - удивленно пробормотал Сторн. - Чтобы говорить с Айданом Хастуром - нет, - шепнула Эрминия. Даже Аластер поймал себя на том, что ему любопытно, каким лараном обладают Хастуры. Но окружающие воспринимали все как само собой разумеющееся, несколько минут они сидели молча в ожидании, когда Гейвин откроет глаза. Произошло это минут через десять, и тот сразу потянулся к бокалу с вином. Флория пододвинула ему тарелку с бисквитами, и он съел один, прежде чем сообщил: - Через десять дней он будет здесь. Королеве Антонелле стало, против ожиданий, гораздо лучше, поэтому он чувствует, что может оставить ее. А поскольку Айдан на время болезни ее величества не появляется на людях, то никто не заподозрит, что он покинет Тендару. Он выедет из города тайно с охраной в двадцать человек - чтобы не испытывать ваше гостеприимство, лорд Сторн. - Очень хорошо, - произнес Сторн. - Лениза, проследи, чтобы все было подготовлено к приезду его величества. - Разрешите, я вам помогу, - сказала Флория, смущенно глядя на Ленизу и неуверенно улыбаясь. Лениза какое-то мгновение колебалась, а потом улыбнулась ей в ответ. - Очень любезно с вашей стороны, - произнесла она. - Я не знаю, какой прием оказать Хастуру, чтобы не нарушить этикет... сестра. Флория понимала, что та разрывалась в чувствах: с одной стороны, от робости, а с другой - от страха, что тендарская лерони может презирать ее, считая деревенской девчонкой. - О, об этом не беспокойся, дорогая моя, - сказала она, обняв Ленизу. - Король Айдан - милейший из людей, через полчаса он уже будет казаться тебе добрым дядюшкой, которого ты знала всю жизнь. Я права, Гейвин? 19 Конн поймал себя на том, что неоднозначно относится к завершению вражды и предстоящему визиту короля Айдана. Возможно, он был подозрительным по природе, но ему казалось, что все идет как-то уж очень просто и гладко, чтобы быть правдой. Когда ему сказали, что он может жениться на Флории, это было как прекрасный сон. И теперь он с тревогой ждал пробуждения. Несколькими днями позже, объезжая на лошади холмы, чтобы посмотреть, как поживают его, а точнее - Аластера, подданные, Конн вдруг подумал, как много произошло в его жизни с того самого дня, когда он отбыл в Тендару, и все произошедшее действительно было как во сне - прекрасно и невероятно. Вернувшись, он поделился своими тревогами с Гейвином. Тот расхохотался: - Я понимаю, что ты имеешь в виду. Если бы это была баллада, то сейчас по ходу сюжета должно возникнуть очередное препятствие, лучше всего - великое сражение, и тогда финал ее будет вполне сносным. - Но я не хочу никаких препятствий, - сказал Конн. - А кстати - как поживают король с королевой? Гейвин, еженощно выходивший на связь с королем, ответил: - Под присмотром Ренаты королева в безопасности, но выздоровление может затянуться, и вряд ли она станет такой, какой была прежде. А король вчера вечером пересек Кадарин и сегодня подойдет к отрогам гор. - Ты, должно быть, очень сильный ларанцу, раз можешь связываться с ним на таком расстоянии, - произнес Конн. - Вовсе нет, - ответил Гейвин. - На самом деле у меня мало ларана, это в основном благодаря силе короля нам удается держать контакт. Но вот ты - действительно мощный ларанцу. Вероятно, ты мог бы посмотреть, что творится в твоих землях и у твоих арендаторов прямо отсюда, - он обвел рукой верхнюю комнату замка, в которой они находились, - и сэкономить массу времени, вместо того чтобы скакать верхом в такую мерзкую погоду. - Я люблю ездить верхом, - спокойно ответил Конн, - а что касается плохой погоды, то ты ее еще даже не видел. Но слова Гейвина запали ему в голову. - Значит, ты действительно полагаешь, что я могу много чего увидеть прямо отсюда? Гейвин лишь пожал плечами. - Попробуй, - сказал он. Конн вынул звездный камень и сосредоточился на нем, откинувшись на подушках. Внезапно ему показалось, что он встал и пошел к окну, но оглянувшись, увидел себя сидящим в кресле. Сделав еще один шаг вперед, он вылетел в окно и плавно опустился на землю. Пошел по дороге, ведущей от замка, но тут вспомнил некогда слышанную им сказку про лерони, летающих на горных ветрах с помощью больших планеров. Своего планера у него не было, но раз сейчас он свободен от тяжести тела, то может... В его нынешнем состоянии для исполнения желаний, очевидно, достаточно было просто о них подумать; уже через мгновение Конн парил над вершинами деревьев. Лететь в Хамерфел? Нет, все свои земли он объехал за два предыдущих дня, а его всегда интересовало, что расположено на дальних границах сторновских владений. Через несколько минут полета под ним развернулся вид на большой каменный замок. "Скатфелл", - подумал он, вспомнив комментарии Сторна в адрес клана Алдаранов. На крыльях мысли он носился над полями и холмами, где паслись бесчисленные стада овец. На дворе замка толпилось множество людей. "Это не праздник урожая и не ярмарка, - подумал Конн. - Может, настало время стрижки овец и они загоняют скот?" Но по мере приближения к толпе, он отметил про себя, что стригальных ножниц ни у кого видно не было, зато почти все имели оружие - мечи и пики. С полдюжины людей в мундирах дома Алдаранов с вышитым на них гербом - двуглавым орлом - строили людей в колонны. Все это напоминало формирование армии. Но зачем поднимать людей в Скатфелле? Военных конфликтов в горах сейчас не было, за исключением их со Сторном вражды, в которую Алдараны никогда не вмешивались. Однако, судя по всему, войско, несомненно, готовилось к войне. Конн совершенно не мог представить, какие могли быть тому причины. "Наверное, лучше вернуться и послать разведчика на планере, чтобы собрать больше информации о том, что творится сейчас в горах". Теперь Конн начал понимать, что править Хамерфелом - это не только вершить дела арендаторов и делать выбор между земледелием и овцеводством. "Мне следует поподробнее поговорить с лордом Сторном и получше узнать, какие еще заботы бывают у крупных землевладельцев. Правда, это, скорее, дело Аластера, а не мое; мама думает, что я вернусь вместе с ней и Флорией в Башню и буду там учиться. Но неужели до конца дней мне предстоит быть ларанцу?" - подумал он. Заниматься такой работой всю жизнь ему было далеко не по душе, тем не менее Конн понимал, что, оставшись здесь, будет лишь дискредитировать Аластера перед людьми, которые привыкли считать герцогом его самого. Но и убежать от крестьян казалось ему нечестным, как нечестным было стоять в стороне в то время, когда Аластер, следуя политике Сторна, будет выживать людей с земель, чтобы те искали работу в Тендаре или где угодно, а на высвободившихся площадях разводить овец. Его приучили к ответственности за этих людей! А есть ли у Аластера хоть малейшее понятие - что значит быть герцогом Хамерфелом? И понимает ли хоть что-нибудь в этом деле их мать? Она вышла замуж молоденькой девушкой. Порицать за это он ее не мог, но она вряд ли что-то понимала в управлении герцогством. Некоторое время Конн летел куда глаза глядят, целиком поглощенный собственными проблемами, но в Скатфелле вовсю готовились к войне, и он должен что-то предпринять. Для начала надо вернуться во Врата Сторна к Гейвину. Едва в голове его возникла мысль о Гейвине, как Конн тут же обнаружил себя в верхней комнате замка. Его друг моментально уловил, что у Конна дурные предчувствия, и спросил: - Что-то не так? - Точно сказать не могу, есть ли угроза в действительности, но я не понимаю, что происходит... Конн описал картину, подсмотренную им в Скатфелле. Гейвин насупился и произнес: - Надо немедленно сообщить об этом домне Эрминии. Конн не понимал, что в данном случае может сделать Эрминия, но в словах Гейвина было столько уверенности, что не стал возражать. Откликнувшись на зов Конна, Эрминия пришла в комнату, вынула звездный камень и отправилась на разведку сама. Когда она вновь открыла глаза, в них сквозил ужас. - Это просто чудовищно! Скатфелл вооружается, чтобы напасть на отряд короля Айдана. У них минимум триста человек. - Напасть на Айдана! Ведь при нем нет никого, кроме почетного эскорта! - произнес Гейвин. - Человек двадцать в лучшем случае. - И он будет думать, что это мы заманили его сюда, в горы, - быстро вставил Конн. - Кто-то должен немедленно скакать предупредить его... - Но ведь никто не сможет добраться до него вовремя, - с отчаяньем в голосе сказала Эрминия, - если только... - Хорошо, я попробую, - без особой надежды произнес Гейвин, - но даже ночью, когда вокруг все тихо, это достаточно тяжело... - Триста человек, - уныло повторил Конн. - С такой армией король Айдан не может сражаться, даже если мы вооружим ради него медведей и кроликов. Эту старую присказку он произнес совершенно непроизвольно, без задних мыслей, но тут, к его удивлению, Эрминия улыбнулась. - Как раз это мы можем сделать, - сказала она. 20 Какое-то время молодые люди смотрели на Эрминию так, словно та немного спятила. Затем Гейвин произнес: - Вы, конечно же, шутите? Но тон его был неуверенный. - Я никогда не шучу такими вещами, - ответила Эрминия. - Или это вы шутили, когда сказали мне, что с королем Айданом лишь почетный эскорт? От слов ее повеяло надеждой. Впервые в жизни Конн понял, насколько широки возможности ларана. Он чуть ли не нутром воспринимал нежелание матери воспользоваться всеми имевшимися у нее знаниями и теперь смотрел на нее с благоговением. Внезапно до него дошло, какое влияние она может оказать, и окажет, если не на сражение непосредственно, то на людей, в нем участвующих, которые с этих пор всю жизнь будут опасаться его матери и всех, кто повелевает столь мощными силами. Хотя, что это будет, он до сих пор не знал. К тому же Эрминия проработала много лет в Башне Тендары, где люди едва обращали больше внимания на ее способности к обращению с лараном, чем на умение вышивать. Здесь же, в горах, где лерони встречались редко, подобные действия могли заметно повлиять на отношение к ней, в результате чего она могла стать навсегда чужой для своих соседей. Этого никогда не забудут. Эрминия посмотрела на Конна. - Ты должен мне помочь, - сказала она, - и все остальные тоже. Предстоит очень сложная работа, а нас, обладающих лараном, здесь можно по пальцам пересчитать: я, вы двое, Флория, лорд Сторн... может, ты знаешь еще кого-нибудь поблизости из обладающих лараном? Конн лишь покачал головой, а Гейвин и вовсе стал отнекиваться: - Но, леди, у меня ведь так его мало... и я никогда не обучался... поэтому вовсе не гожусь для ваших дел! - Нам необходимо даже то малое, что ты имеешь, - строго произнесла Эрминия. - А сейчас, пожалуйста, разыщи и как можно быстрее приведи сюда Сторна, Флорию, Ленизу и ее гувернантку. Гейвин мигом вылетел из комнаты, а она обратилась к Конну: - Нам нужен Маркос, а ты ему ближе всех. Позови его. Конн хотел было встать со стула, но она нетерпеливым жестом усадила его обратно. - Нет, у нас нет времени, чтобы ты отправлялся искать его на лошади. Мысленно сосредоточься на нем и позови! Думай о нем, заставь его почувствовать, что тут творится нечто страшное и что он немедленно нужен здесь. Если по пути он захватит с собой людей, тем лучше - все они нам понадобятся. Конн сосредоточился, сведя от натуги брови. "Маркос, приди ко мне! Ты мне нужен!" Каково же было его удивление, когда Маркос действительно пришел на его зов, но еще больше удивился, когда узнал, что его приемный отец сделал это без всяких задних мыслей, а воспринял как само собой разумеющееся. Вернулся Гейвин с Ленизой и Джермиллой. Аластер тоже был с ними. - Аластер! Я рад, что ты уже на ногах! - воскликнул Конн. Но его слова заглушил сердитый голос Джермиллы: - Ему не следовало вставать, вы же знаете: он до сих пор слаб, как котенок. Эрминия быстро объяснила свой замысел: превратить всех диких зверей, каких удастся ей обнаружить в окрестностях, в видимость армии. - Никто и не заподозрит, если этого здесь прежде не делали, - сказала она. - Про такой ларан я и слыхом не слыхивал, - произнес Гейвин. - В прежние времена его знали лучше, чем сейчас, - ответила Эрминия. - Изменение внешности породило массу легенд, но раньше я никогда этого не делала. Правда, в моей семье некоторые, говорят, могли превращаться в волка, ястреба... и еще не знаю в кого. Для людей это довольно опасно. Оставаясь слишком долго в чужом обличье, они могут приобрести черты соответствующего зверя. Разумеется, это наполовину - иллюзия, звери не будут настоящими людьми, хотя внешне уподобятся им. Они не смогут держать оружие, хотя сама природа вооружила их. Все равно они принесут хоть какую-то пользу, поскольку ничего другого у нас нет. - Я не разбираюсь в этом, - признался Конн, - но скажу спасибо любому, кто готов нам помочь. С меня более чем достаточно и одной вражды. Как ты собираешься к ним подобраться? - Я позову их сюда. И по-моему, ты тоже можешь это сделать. Хочешь попробовать? У Конна было слишком мало практики в подобных вещах, поэтому он не стал даже пытаться, а предоставил это более опытным лерони. - Приведите их сейчас ко мне, и я сделаю все, что надо, - сказала Эрминия. Сторн, кажется, ее понял. Он взялся за свой звездный камень, и чуть позже, глянув в окно, Конн увидел, как пространство возле замка быстро заполняется дикими зверями. Там были кролики, ежи, белки и еще пара-тройка мелких тварей, которых не смог опознать даже выросший в лесах Конн. Но были среди них и медведи. Эрминия задумчиво оглядела зверье. Через некоторое время время она встала и пошла к животным. - Когда я превращу их, это будет лишь видимость армии, - сказала она, когда остальные подтянулись к ней. - Кролики останутся кроликами, и если их напугать, они не будут сражаться, а дадут стрекача. Это, по мысли Конна, вполне соответствовало действительности, а как - медведи? Они с Флорией стояли рядом. Девушка тихо произнесла: - Думаю, один вид большой армии остановит отряд из Скатфелла и боя не будет. Я бы не отважилась управлять медведем даже в человеческом обличье! То же самое подумал и Кони. - Ни в человеческом, ни в каком другом! - сказал он. В этот момент Эрминия подошла к первому животному. Она побрызгала на него водой и тихо произнесла: - Оставь облик свой, прими - человеческий. У Конна на глазах протестующе заверещавший зверь исчез, а вместо него на том же месте оказался небольшого роста человечек, одетый в коричневое с серым платье. У него были заячьи зубы, и, как предупреждала Эрминия, явно чувствовалось, что нутро у него кроличье, хотя внешне он походил на человека. Сейчас Конн понял, что мать имела в виду, когда обещала поднять против скатфеллских солдат медведей и зайцев. Наконец Эрминия закончила работу, и теперь действительно казалось, что перед ними стоит целая армия, но Конн-то понимал, что на самом деле войско - лишь скопище диких зверей. Аластер тоже это понимал, поэтому сказал: - Но они ведь все равно не смогут за меня сражаться, пусть и в человеческом облике... - Единственная наша надежда - что сражаться им не придется, - ответила Эрминия. - Но я дам тебе телохранителя, который действительно будет защищать тебя не на жизнь, а на смерть. С этими словами она подозвала Ювел. Старая собака подошла, и, как это было уже однажды в Тендаре, Эрминия пристально посмотрела ей в глаза. Потом Эрминия побрызгала водой ей в морду и произнесла: - Оставь облик свой и стань тем, кем желаешь быть. - Ого! - воскликнула Джермилла. - Она превратилась в женщину! - Теперь она, как и вы, - женщина-воин, - сказала Эрминия. Повернувшись к Аластеру, она предупредила: - Ювел будет сражаться за тебя до последней капли крови, такова ее природа. Аластер посмотрел на рыжеволосую женщину, стоявшую там, где только что была собака. На ней было грубое кожаное платье, а на поясе висел меч. - Неужели... неужели это Ювел? - Это тот облик, который она приняла, чтобы защищать тебя, - ответила ему мать. - Это истинное обличье обитающей в ней души, или, по крайней мере, примерно так она себя воображает. Тут Аластер вспомнил, что Ювел охраняла его всю жизнь, действительно, уже в самых ранних детских воспоминаниях собака была с ним. - Но если она не может драться... - Я не говорила, что она не может драться, - поправила его Эрминия. - В ее природе заложено - защищать тебя, я сказала, что, возможно зверям не придется сражаться. Они будут только создавать видимость армии, и это то, что нам нужно, но реально защитить нас они не могут. Ювел легла на землю у ног Аластера. Аластер даже испугался, что та в любой момент может начать лизать ему руки, и совершенно не представлял, что ему делать в этом случае. Ювел по-прежнему оставалась собакой, хотя сейчас выглядела по-другому. Только глаза оставались прежними: большими, карими и преданными. 21 Аластер сидел в кустах и ждал появления скатфеллской армии. Его собственный отряд, состоявший из удручающе малого количества настоящих людей и огромной по численности "армии", созданной волшебством его матери из медведей и кроликов, ждал вместе с ним. Их было столько, что стоило разведчикам Скатфелла бросить на них хоть один взгляд, как противник тут же развернулся бы и убрался восвояси, по крайней мере, именно на это надеялся Аластер. Но если Скатфелл воспользовался лараном и узнал, что здесь ему приготовили, что тогда? На победу в реальном бою, имея под началом такое войско, Аластер надеяться не мог, бойцы разбегутся. Армия, состоящая в основном из кроликов, наверное, хорошо умеет бегать, с мрачным юмором подумал он. Ювел спала у его ног. Поскольку им оставалось только ждать, она улеглась на земле и заснула. Это больше, чем все остальное, напомнило ему, что какой бы облик она ни приняла, по сущности своей она оставалась его старой собакой. И это заставило его призадуматься, мать сказала, что Ювел защитит его. Но как может эта странная воительница защитить его лучше нормальной собаки? Аластер хоть и любил Ювел, но про себя отметил, что в человеческом облике она выглядела вовсе не так грозно. Еще до отъезда из Тендары мать говорила, что может изменить внешность собаки, но тогда она сказала, что та лучше защитит его в своем естественном виде. Времени на размышления ему больше не осталось. Очень скоро он услыхал отдаленный гомон. Такого звука раньше слышать ему не доводилось, но он узнал его и без чужих пояснений. Звук был характерный, принадлежать он мог только армии на марше. Одновременно Аластер различал и доносившиеся издалека гудки труб и бой барабанов. У Айдана ничего подобного быть не могло, только почетный эскорт, не имевший, по словам Гейвина, при себе средств защиты. Такая несправедливость заставляла кровь Аластера вскипать от негодования. Ювел встрепенулась и потянулась. Сквозь стиснутые зубы Аластер произнес: - Ну, девочка, настал наш час. В ответ она издала странный звук, означавший готовность к действиям: полурык-полувой. В душе Аластера царили возбуждение и страх - это был его первый бой. "А вдруг меня убьют? А вдруг я ударюсь в панику? Удастся ли мне все это пережить и вновь встретиться с Ленизой?" Он наполовину завидовал Конну, у которого был в таких делах хоть какой-то опыт. И тут мимо со свистом пролетела стрела, не успев до конца додумать, какая судьба уготована ему в первом бою, он тут же оказался в самой его гуще. Эрминия рассказала, что собираются сделать остальные, это был старинный горский трюк. За кустами, в которых он сидел, послышался шорох: нескольких настоящих солдат и множество заколдованных медведей, кроликов и ежей продирались по подлеску, поднимая такой шум, словно в засаде сидело целое войско. Единственным узнаваемым звуком было заунывное пение волынки, на которой играл старый Маркос. Волынка доносилась издалека, и, отражаясь эхом, создавала впечатление, что их там много. Аластер никогда бы не мог подумать, насколько тяжело определить, играет ли это одна волынка, или их - целая дюжина, когда звуки доходят с разных сторон: отраженные от холмов и леса. Сквозь деревья до него донеслась команда Скатфелла к отступлению. Алдаран или тот, кто вместо него командовал войском, явно не ожидал столкнуться здесь с полудюжиной полков. О таких вещах Аластеру приходилось слышать; существовала целая история, как некогда одиннадцать человек и волынщик обратили в бегство целое войско, но с тех пор никто ничего подобного предпринимать не пытался. Он понимал, что Скатфелл решил, что впереди их ждала в засаде целая армия. Рано или поздно Скатфелл мог заинтересоваться, почему его не преследуют. Но тут несколько людей, что были с Аластером, выпустили по противнику тучу стрел и дротиков из самострелов. В результате создалось впечатление, что их было гораздо больше, чем на самом деле. Не было ничего плохого в том, что они нанесли упреждающий удар, захватив противника врасплох. Получив перевес благодаря неожиданности, они могли обратить его в бегство еще до того, как он поймет, кто в действительности прячется в кустах. Аластер оглянулся. Ювел лежала свернувшись у его ног. Отрядом хамерфелцев командовал Конн. Люди верили, что на бой их ведет "молодой герцог", который и прежде сражался с ними бок о бок. Кроме того, Аластеру было известно, что Гейвин выехал навстречу королю Айдану, предупредить его, чтобы тот ненароком не выехал на армию из Скатфелла. "А меня оставили с медведями и кроликами". Аластер с оттенком горечи подумал, что каков бы ни был исход его первого сражения, оно не принесет ему ни капли славы. Прятаться по кустам со стаей диких животных - какое уж тут геройство! Но хуже всего то, что поделать он здесь абсолютно ничего не мог; если отбросить имитацию засевшей в лесу армии, единственной альтернативой оставалось ненароком открыть их уловку скатфеллцам, а хуже этого ничего быть не могло. Аластеру оставалось только гонять свое войско по подлеску, и в этом ему помогала Ювел. Очевидно, в ней сохранилось достаточно от собачьей натуры, чтобы бегать за кроликами, в каком бы они ни были виде, но при этом псина не удалялась от Аластера. И тут удача от них отвернулась. Это была, как позже все убеждали Аластера, не более чем случайность, когда Ювел выгнала одного из кроликов на дорогу прямо перед солдатами Скатфелла. Тому, кто был ближе других, ничего не оставалось, как пронзить мечом животное, принятое им за вражеского бойца, но, умерев, оно приняло свой естественный облик. - Это колдовство! Здесь все - обман! - закричал солдат своим товарищам. Не успел Аластер позвать на помощь, как несколько скатфеллцев бросились в заросли, чтобы вырубить засевших там кроликов. Кролики, естественно, разбежались. Ежи и белки тоже дали деру, но медведи повели себя совершенно иначе. Аластеру показалось, что с того момента, как солдаты кинулись за кроликами, а напоролись на медведей, прошли считанные мгновения. Медведи, как и кролики, внешне выглядели безоружными людьми, но в этом заключалось их единственное сходство. Кролики не оказывали сопротивления, но с медведями все оказалось иначе. Попасть в лапы этого зверя, пусть в человеческом облике, было ужасной, как правило, смертельной оплошностью. Когти у них оставались по-прежнему медвежьи, и они не преминули пустить их в ход. Много солдат погибло, растерзанные когтями и клыками разъяренных медведей, и их предсмертные крики заставили остальных понять, что кусты вовсе не так безопасны, как им показалось. Люди Скатфелла кинулись назад - догонять основную часть войска, которая, как заметил Аластер, теперь изрядно поредела. "Это хорошо, - мрачно подумал он. - Должно быть, Конн со своими людьми нанесли им ощутимый урон. Остается надеяться, что Гейвину удалось вовремя добраться до короля Айдана". После этого лучники Скатфелла начали беспорядочно стрелять по кустам, в которых сидел Аластер со своими "людьми". Но это привело к довольно неожиданным результатам. Когда стрела попадала в кролика, тот, как правило, умирал, но медведи были куда крепче. Разъярившись они побежали к дороге, чтобы растерзать обидчиков, прежде чем те сообразили, в чем дело. И все же Скатфелл, вероятно, решил, что это его единственный шанс - стрелы продолжали сыпаться. Аластеру мучительно хотелось укрыться за ближайшей скалой и там дождаться, покуда все кончится, но он напомнил себе, что он - герцог Хамерфел, а герцоги Хамерфелы не прячутся за камнями во время битвы. В конце концов разве не сражался он сотни раз за Хамерфел? И хоть это были всего лишь сражения-игры в детской, он знал, что герцог обязан подавать своим людям пример героизма. Превозмогая страх, Аластер продолжал водить войска вокруг солдат Скатфелла, пытаясь произвести как можно больше шума, чтобы тот подумал, как мало толку от его стрел. Внезапно со стороны дороги появился вражеский воин, целясь в Аластера. Не успел он понять, что происходит, как Ювел прыгнула, заслоняя хозяина. Будь она в собачьем обличье, стрела могла бы пройти над ее головой и угодить в Аластера, но сейчас она попала ей точно в горло. Аластер подхватил на руки пронзенную Ювел и, стоя на коленях, рыдал, поддерживая тело собаки. Его больше не заботило, произошло ли это благодаря волшебству или нет. Единственное, что он ощущал - это огромное горе, постигшее его на поле брани, где погибла его собака, защищавшая хозяина отчаяннее любого воина и отдавшая за него жизнь. Убийца Ювел стоял над ним, ошеломленный, и тут Аластер в одно мгновение выхватил меч и, не помня себя, заколол вражеского солдата. Рядом появился Гейвин и хотел было поднять мертвое тело собаки, чтобы унести его. - Не надо, - твердо сказал Аластер. - Я сам о ней позабочусь. Сердцем он понимал, что именно такой смерти желала храбрая собака. Неся на руках тело Ювел, он не мог не подумать, что его мать знала об этом заранее. И неужели Ювел тоже знала? 22 После этого сражение продолжалось недолго. Через несколько минут скатфеллцы сдались. Аластер вновь взял себя в руки, отряхнул с платья пыль и вышел на поляну с парламентерским флагом в руках, стараясь выглядеть как можно более солидно. Через некоторое время навстречу ему показался высокий дородный горец с огненно-рыжими волосами и двуглавым орлом Алдаранов на тунике. Он резко крикнул: - Я - Колин Алдаран из Скатфелла. А ты, насколько я понимаю, Хамерфел! - Да, но, вероятно, не тот, которого ты ждал, - так же резко ответил Аластер, и Алдаран ухмыльнулся. - Об этом ты расскажешь мне на пирушке в теплом месте, - грубо сказал он. - Я достаточно наслышан, чтобы не понимать, о чем идет речь. А теперь я хочу знать, почему ты объединился против меня с нижнеземельцами и королем Хастуром? Аластер некоторое время молчал, размышляя. - Я бы сказал, если сначала ты поведаешь мне, зачем ты и твои люди шли с полной выкладкой против короля Айдана, у которого с собой только почетный эскорт и который прибыл в эти горы как частное лицо, чтобы прекратить старинную вражду между Хамерфелами и Сторнами... - Так я тебе и поверил, - насмешливо бросил Скатфелл. - Даже здесь, в горах, мы знаем, что Хастуры хотят прибрать к рукам все наши земли. Аластер молчал, чувствуя, что его уверенность пошатнулась. Неужели король Айдан действительно хочет подчинить себе Хеллеры? Аластеру казалось, что король миролюбив, а кроме того, у него слишком много забот в Нижних Землях, и он просто хотел прекратить никому не нужное кровопролитие. Колин из Скатфелла увидал подошедшего к ним Конна и произнес: - Значит, вы оба живы? Мне говорили, что близнецы Хамерфелы были убиты много лет назад. Теперь я понимаю: здесь есть о чем рассказать, и хотел бы услышать всю историю из первых уст. - Ты обязательно услышишь, причем в виде баллады, - сказал подошедший Гейвин. Он с грустью посмотрел на тело старой собаки, оставленное Аластером у края поляны. - И она тоже будет героем этой баллады - собака, сражавшаяся как женщина-воин, чтобы защитить своего хозяина. Но мне кажется, что в переговорах должны участвовать еще и Айдан со Сторном. - Он указал на шедших к ним двоих мужчин в сопровождении Эрминии, Флории, Ленизы и Джермиллы. Тогда налицо будут все участники междоусобицы. Колин из Скатфелла улыбнулся. - Это не совсем так, я ни с кем не состою во вражде. Хотя мой кузен с юга, похоже, пытается завязать со мной ссору. Теперь скажите, зачем вы настроили всех медведей и кроликов в этих лесах против меня, и я буду считать, что между нами мир. - С удовольствием, - произнес Аластер. - У меня нет претензий к Алдарану, по крайней мере, мне не известно о таковых. Одной вражды для меня хватает с лихвой! Мы подняли зверей, чтобы помочь королю Айдану, шедшему сюда в сопровождении двух десятков телохранителей рассудить меня с лордом Сторном. И у него нет намерений затевать ссору с тобой, хотя кто знает, о чем он мог подумать, обнаружив, что ты встречаешь его армией, тогда как он пришел сюда безоружный. Я тоже хотел бы это знать. - Итак - опять все сначала, - едва не впадая в ярость, произнес Колин. - Я вышел в поход против королей Хастуров, которые хотят завоевать Алдаран. На поляне появился Хастур в сопровождении десятка воинов и нескольких герольдов. С ним был и Валентин Хастур. Колин смерил их колючим взглядом. - Если мы будем вспоминать все причины разногласий между Хастурами и Алдаранами, то проторчим здесь до завтрашнего вечера и ни к чему не придем. Я здесь, - произнес король Айдан, - чтобы положить конец вражде между Сторнами и Хамерфелами. Других причин нет. - А откуда я могу это знать? - спросил Алдаран. - Хочешь верь, хочешь - нет, но я явился единственно ради того, чтобы покончить с враждой Сторнов и Хамерфелов. Она длилась слишком много поколений, и слишком мало людей осталось в каждом из этих родов. Никто из живущих ныне не знает, кто здесь прав, кто - виноват, и никогда не узнает. Скажи мне, Сторн, согласен ли ты протянуть руку дружбы лорду Хамерфелу и дать клятву соблюдать мир в этих горах? - Согласен, - обдуманно ответил лорд Сторн. - И более того, я отдаю ему руку моей внучатой племянницы Ленизы, в результате чего наши земли объединятся, и так будет на протяжение последующих поколений. - Я с радостью беру ее в жены, - официально произнес Аластер, - если она на это согласна. - О, думаю, она возражать не будет, - сухо сказал Сторн. - Мне довелось выслушать весь тот сентиментальный вздор, что несла она о тебе гувернантке в твое отсутствие. Она будет твоей, не правда ли, девочка? - Если ты таким тоном называешь меня девочкой и отстраняешь от себя только для того, чтобы покончить с какой-то старинной враждой, то я надену меч, буду жить и умру незамужней, как одна из меченосиц! Ты возьмешь меня к себе, Джермилла? Рассмеявшись, Джермилла ответила: - Что ты будешь делать, если я скажу "да", глупышка? Говорю тебе, выходи-ка ты замуж за Хамерфела и воспитай с полдюжины дочерей, а потом, если они захотят, разреши им носить меч. - Тогда, - улыбнулась Лениза, - если это действительно поможет положить конец нашей вражде... - Значит, ты полагаешь, что способна решиться на это, - улыбнулся Аластер. - А я уже объявил, что женюсь на тебе, если ты согласна. Значит - решено. - Раз уж зашла речь о свадьбах, - вступил в разговор Валентин Хастур, - то теперь, когда наследники Хамерфела восстановлены в своих правах, у кого из вас просить мне руки вашей матери? - Ни у кого, - твердо заявила Эрминия. - Молодой меня никто не назовет, и своей рукой я могу распоряжаться по собственному разумению. - Тогда - выйдешь ли ты за меня замуж, Эрминия? - Я, наверное, уже слишком стара, чтобы подарить тебе детей... - И ты думаешь меня это отпугнет? - пылко сказал он и заключил в объятия покрасневшую женщину. Эдрик зло на нее посмотрел и произнес: - Ты же прекрасно знаешь, что я ждал окончания сражения, чтобы самому попросить тебя... - О Эдрик, - сказала она. - Тебе ведь известно, что я люблю тебя как сестра. А если мой сын женится на твоей дочери, разве не будем мы достаточно близкими родственниками? - Полагаю - да, - мрачно ответил тот. - И теперь, когда все улажено... - Нет, не все, - произнес Конн, впервые вступая в разговор. - Я говорю о выселении людей по той лишь причине, что сейчас доходней развивать овцеводство, и это выселение моих людей с ферм на смерть должно быть прекращено. Тут же вступил Аластер: - Напоминаю тебе, брат, что это не твои люди. - Тогда, - с вызовом сказал ему Конн, - я буду или судиться, или драться с тобой за них. Я вырос с этими людьми и сохраняю им верность... - Не могу обещать сделать то, чего ты хочешь, - произнес Аластер. - Ведь всем ясно, что горы непригодны для земледелия. Пораскинь мозгами и ты сам это поймешь. Что толку, если все мы будем голодать, но если ты бросаешь мне вызов, то вынужден тебе напомнить: ты, братец, - безземельник. - Нет! Этого не будет! - перебил их Айдан. - Недавно в мое владение перешло имение на южной границе, где климат более мягкий и земледелие до сих пор процветает. Я дарю его тебе, Конн, если ты пообещаешь быть мне верным вассалом. - Обещаю, - благодарно произнес Конн. - И заявляю, что любой человек, которого сгонят с земель в Сторне или Хамерфеле, сможет прийти туда и получить, если захочет, землю для ведения хозяйства. И если захочешь этого ты... - обратился он к Флории. - Будучи безземельным, я не мог ничего тебе предложить, но теперь, благодаря королю Айдану, - могу. Согласна ли ты стать моей женой? Флория ослепительно улыбнулась ему в ответ. - Да, - сказала она. - Согласна. - Ну вот, наконец-то все кончилось точно так, как должна кончаться классическая баллада - множеством свадеб, - произнес Гейвин. - И эту балладу я непременно напишу! - Несомненно, дорогой мой мальчик, - сказал Айдан, лучезарно улыбаясь. - И лучше - пиши ее своим сердцем. Гейвин улыбнулся. - Я уже начал. И все в горах узнали балладу о близнецах - герцогах Хамерфелах и о старой собаке, которая отдала жизнь, спасая хозяина в последнем сражении. Но, как и все правдивые баллады, она претерпела много изменений, пока дошла до нас.