Элизабет Бойе. Воин и чародей ----------------------------------------------------------------------- Elizabeth Boyer. The Wizard and the Warlord (1983) ("The World of the Alfar" #4). Пер. - Т.Кухта. СПб., "Азбука"-"Терра", 1996. OCR & spellcheck by HarryFan, 7 June 2002 ----------------------------------------------------------------------- 1 Бесконечный дождь понемногу превращался в снег. Сидя на замшелом валуне, Сигурд угрюмо смотрел вниз, на небольшую долину, где за мутью дождя и тумана скрывался дом его бабушки. Да какое там дом! - жалкая лачуга, которой он с весны пытался придать вид приличного дома, но лето выдалось сырое, дождливое, и у Сигурда не хватало духу резать торф под дождем. Теперь он сильно сомневался, что покончит с этим делом до наступления зимы, тем более что оба его раба сбежали. Их напугали толки, что Торарна, бабка Сигурда, ведьма и насылает порчу и несчастья на своих соседей. Сигурд с ненавистью поглядел на домишки, разбросанные по соседним долинам. Старик Богмод, ближайший их сосед, нашел вчера издохшего жеребенка и теперь в полный голос винил в его смерти Торарну - это после двадцати-то лет мирного житья бок о бок, с тех самых пор, как Торарна появилась на берегах фьорда Тонгулль, одна-одинешенька, с рыжеволосым младенцем на руках! Ничто не могло убедить Сигурда, что их соседей изводит чье-то лихое колдовство, а не простое невезение, которому подвержены и самые удачливые. Однако, когда обитатели этого отдаленного края обжитых земель собирались вместе, они ни о чем ином не могли толковать, как только о коровах и овцах, которые расшиблись насмерть, упав со скалы и провалившись в расселину, потому что обезумели по какой-то сверхъестественной причине, да еще о сырах и молоке, испорченных завистливым проклятьем. Никто не мог припомнить времен, когда бы рыба ловилась так худо, а больше всего винили за то, что лето сырое и холодное, сено гниет, не успев просохнуть, а главное, дождь начинается сразу же, как только кто-нибудь скосит свой лужок. Торарну обвиняли даже в том, что она якобы напустила на поселенцев духа здешней земли, а уж он обернулся здоровенной крысой, которая укусила за большой палец ноги Беру из Альфгримссюнова Подворья, да притом вцепилась в свою жертву с таким ожесточением, какое редко встретишь даже у крыс. При мысли обо всех нападках и обвинениях Сигурда окатила жаркая волна злобы. Никто даже не подумал, как это дряхлой одинокой старухе удается проделывать такие фокусы: насылать простуду и лихорадку на самый южный хутор и в тот же самый миг превращать двадцатью милями южнее всех коров в недойных тощих уродин. Тем более никто не сомневался в способности Торарны за одну ночь свернуть шею зараз пятнадцати овцам или скакать галопом на коне по крышам соседских усадеб без устали от заката до восхода. Сигурд между тем подозревал, что все эти пакости проделывает кое-кто другой, а потом сваливает на колдовство Торарны. Бабка Сигурда доживала на свете восьмой десяток и была маленькая, как гномик, такая худенькая и хрупкая, что Сигурд без труда закидывал ее в седло - весила она не больше ребенка. Сигурд ничего так не хотел, как положить конец этим злобным сплетням раз и навсегда, однако сплетники, едва завидев его, спешили убраться восвояси, якобы вспомнив о неотложных делах. Сигурд не отличался ни высоким ростом, ни могучим телосложением, и все же не находилось охотника испытать на себе его гордый и воинственный нрав. Поселенцы понятия не имели, где он мог научиться так ловко обращаться с оружием, а сам Сигурд никому и не стал бы говорить, что обучила его этому Торарна. С детских лет она учила внука сражаться мечом и секирой, гоняла его по крутым склонам холмов, пока сердце у него не начинало разрываться от усталости, а ноги не отказывались повиноваться. Когда Сигурд подрос, он уже многому научился у Торарны и мог драться с другими ребятами, хотя у Сигурда не было отца и старших братьев - обыкновенно-то младших обучали они. Он не признавал над собой высших, очень немногих считал равными, и эта воинственная гордыня помогла ему выиграть немало безнадежных схваток, а заодно и снискать уважение, к которому примешивалась изрядная доля обычного страха, в сердцах обитателей отдаленного от мира фьорда Тонгулль. Пока Сигурд был рядом с бабкой и защищал ее от грязных сплетен, никто не посмел бы причинить ей вреда - иначе Сигурд выхватил бы секиру и поглядел бы, посмеет ли кто-нибудь при нем открыто обвинить Торарну в колдовстве. Сигурд натянул капюшон на глаза; он понимал, что глупо сидеть вот так, размышляя и с каждой минутой промокая все сильней; но ему необходимо было как следует пропитаться злостью и горечью, прежде чем перейти к решительным действиям. Ему до чертиков надоело быть сиротой двадцати одного года от роду и мечтать об отце и множестве родичей - как бы они восторгались им, как бы его подбадривали! А так он был один против целого мира. Его немногочисленные друзья очень быстро научились не дразнить Сигурда тем, что его воспитывала бабка. Никто не знал, как истово лелеял он в сердце тайную надежду, что ему повезет так же, как одному болвану по имени Хеминг: его настоящий отец почитал древние традиции и послал за сыном, когда тому исполнилось шестнадцать. Сигурд пытался изображать высокомерное равнодушие - в конце концов, расти без отца не считалось зазорным в поселении, где часто гостили торговцы и викинги. Никто не смел попрекать этим Сигурда - уж об этом он позаботился, давая быстрый и жесткий отпор всякому мальчишке, который осмеливался насмехаться над ним или его неизвестными родителями. Надежда еще долго жила в Сигурде - он вообще нелегко смирялся с поражением, и, даже когда ему сравнялось восемнадцать, он все еще продолжал надеяться на чудо, хотя был чересчур горд, чтобы признаться в этом кому бы то ни было, даже себе самому. До тех пор он безжалостно осаждал Торарну расспросами о своих родителях, но бабка была упряма - не хуже внука - и твердила всегда лишь одно: "На смертном одре я тебе расскажу все до последнего, а до тех пор буду хранить тайну. Я-то уже приучилась жить с этим грузом на сердце, но ты пока не готов к этому". И отсылала внука заняться каким-нибудь сложным делом, чтобы он, измотавшись, позабыл о своем опасном любопытстве. Когда Сигурду минуло восемнадцать, его интерес к собственному происхождению слегка поугас: обнаружились иные, не менее интересные дела, - к примеру, первый в его жизни поход по морю с неким дружественным викингом, который намеревался посетить острова к югу от Скарпсея. Из похода Сигурд вернулся настоящим мужчиной, и Торарна только радовалась, видя, как он становится хозяином в их маленьком доме. Он купил рабов, чтобы поставить еще бочек для сена, увеличить овечье стадо и распахать побольше земель. Торарна решила, что вопрос о родителях тихо сошел на нет, и вздохнула с облегчением. Сигурд между тем просто оставил этот вопрос на потом, а вернее, на те времена, когда по мирным берегам фьорда Тонгулль не перестанут рыскать, точно хищные рыбы, мерзкие слухи о Торарне. Только-только Сигурд утвердился во мнении соседей как удачливый викинг и рачительный хозяин - и на тебе! Слухи тем более злили его, что ясно показывали, что думают соседи о нем и его бабушке. Битва или кораблекрушение могут оборвать жизнь человека, но память о нем останется жить - либо добрая, либо худая. Положение Сигурда становилось шатким, и, если бы жители фьорда Тонгулль решили выгнать Торарну, ему пришлось бы или умереть, сражаясь с ними, или стать безземельным бродягой, жалким нищим изгоем. Второе означало медленную смерть от голода и холода. Сигурд хмуро уставился на носки своих башмаков и совсем не удивился, даже не разозлился, когда под его взглядом у башмака отвалилась подошва. Всю его жизнь стоило ему рассердиться, как его начинали преследовать всякие неприятности, большие и маленькие. Неведомая сила ломала плуги и инструменты, рвала в клочья упряжь; весла падали за борт, паруса трескались - словом, творилось все, что могло еще больше разозлить Сигурда. Сейчас он, проклиная свое невезение, поднялся, чтобы наконец уйти отсюда, и вдруг заметил прямо перед собой на гребне крутого холма неподвижного всадника на коне. Сигурд тотчас обнажил меч. Друг окликнул бы его; только враг мог бесшумно подобраться так близко и глазеть на него так невежливо и вызывающе. - Ты кто такой? А ну, назовись! - громко велел Сигурд взмахнув мечом, и сделал два шага вперед, чтобы лучше разглядеть чужака. Тот, закутанный в плащ с головы до ног, не шевельнулся. Сигурд остановился, глядя на чужака так же пристально, и вдруг ему почудилось, что перед ним призрак. Незнакомец повернул коня вдоль склона, все еще не отрывая глаз от Сигурда. В эту минуту дождь хлынул с новой силой, и, когда Сигурд протер забрызганные водой глаза, силуэт неизвестного всадника уже таял в тумане. Сигурд заморгал. - Это альв, чтоб мне провалиться! - пробормотал он вслух, на мгновение забыв о том, что промок до нитки, - так затрепетало его сердце. Затем он стремглав помчался вниз по склону, чтобы рассказать об этой встрече Торарне, - та, похоже, знала древние предания как никакой другой скиплинг. Она истово хранила свою веру, хотя вокруг все меньше людей верили в истинность незримого мира и его обитателей. На бегу Сигурд сунул меч в ножны, с улыбкой представляя себе, как изумится Торарна, когда услышит его рассказ. Однако когда он прибежал домой, то увидел, что Торарна совсем не настроена выслушивать его россказни. Она чесала шерсть, а это занятие означало, что бабка на кого-то или на что-то особенно зла. Сегодня она дергала волокна с такой силой, словно это были жилы ее злейшего врага. - Подумаешь! - фыркнула она, враждебно сверкнув глазами, когда запыхавшийся Сигурд изложил свою историю. - Альв ему почудился, надо же! Просто ты заснул, и тебе это все приснилось. Значит, всадник подъехал к тебе и пристально на тебя глазел? Немалая наглость, если вспомнить, что альвам в этом мире не место. Я бы не удивилась, если б он вздумал тебя похитить. Да погляди ты на себя - весь промок и заледенел, точно рыба! Разве взрослый мужчина в своем уме будет бродить под дождем? Верно, у тебя начинается лихорадка, вот тебе и мерещатся всякие всадники! - Да нет у меня никакой лихорадки. - Сигурд повесил мокрый плащ и присел у очага, сунув ноги в войлочные боты. Недоброе предчувствие шевельнулось в нем, когда он заметил, что Торарна не чешет шерсть, а раздирает ее в клочья, которые сыплются к ее ногам. Руки у нее тряслись, а подозрительно блестящие глаза смотрели в никуда, точно видели что-то далекое и зловещее. - Бабушка, что-то стряслось? - спросил Сигурд. - Стряслось! Да что ты, мальчишка, в этом смыслишь? - Я уже не мальчишка, - мягко напомнил он, но бабка в ответ только фыркнула. Когда это было ей выгодно, Торарна безжалостно одергивала Сигурда, как двенадцатилетнего несмышленыша. Девять лет назад у нее хватало сил на то, чтобы выпороть его ивовым прутом, и даже сейчас она частенько этим грешила. Сигурд задумчиво и грустно смотрел на бабку, теперь только осознавая, как высохла и съежилась она за эти годы. Куда же девалась вся ее живость? Сейчас она больше всего походила на сучок с растрескавшейся от старости корой. - Я что, не предупреждала тебя насчет чужаков, которые могут наплести, что знали тебя когда-то? - наставительным тоном продолжала Торарна. - Опасно тебе болтать с незнакомцами! Сигурд попытался ее рассмешить: - И верно, бабуля, погляди: я дрожу как осиновый лист - я, здоровенный детина, который три лета назад ходил с викингами! Уж мне-то пора бы уметь обороняться! Скажи лучше, чего ты так волнуешься? - Ничего я не волнуюсь! Это ты трясешься в ознобе и лихорадке и вдобавок пристаешь с расспросами об отце и матери, а потом удивляешься, что мне не по себе! - Руки у нее сильно дрожали, она сама не заметила, как уронила чесалки, и лишь растерянно теребила волосы, платье, точно не понимая, что делает. Сигурд встревоженно подскочил, видя, как сильно она дрожит. - Бабушка, тебе дурно. Что-то с тобой не так. Слушай, я ведь давно уже решил не расспрашивать тебя о родителях - они уж точно давно умерли. Прилегла бы ты; давай-ка помогу. - Он осторожно помог старушке встать и бережно уложил ее на кровать в стенной нише. - Давно умерли!.. - странным голосом пробормотала Торарна, испуганно озираясь, точно забыла, где находится. - Может, вскипятить чаю, чтобы ты успокоилась? - Сигурд неловко подоткнул одеяло. - Руки у тебя совсем ледяные, да и ножки тоже, бедная ты моя. Что с тобой, бабушка, отчего ты так съежилась? Только не говори мне, что это из-за старости, - Грелод тебя вдвое старше, а между тем толстеет с каждым годом. Торарна бессильно сверкала на него глазами, но голос у нее был благодарный. - Ах ты, большой дурачок, неужели ты думаешь, что я не способна позаботиться о себе, как заботилась о тебе все эти годы? Ежели, конечно, мне кто-нибудь немножко поможет, - выразительно добавила она. - Ладно, Сигурд, согрей чайку. Надо мне прополоскать мозги. Сегодня кое-что случилось... Тебе об этом покуда нечего беспокоиться. Один гость... можно сказать, из могилы, - добавила она сонным шепотом, но острый слух Сигурда уже уловил слово "гость". - Что, опять этот идиот Богмод винил тебя, что его третий жеребенок сдох? Если он и вправду посмел сюда явиться, я ему шею сверну! Довольно с меня глупых сплетен. Сейчас же пойду к нему и... - Ш-ш, Сигурд, утихомирься. - Голос у нее был слабый и усталый. - Не дергайся, приготовь-ка лучше чай. Разве могут пересуды повредить моим старым костям? - Торарна открыла глаза, и в них мелькнул прежний молодой огонек. - А вот тебе они повредят наверняка. Я хочу, чтобы ты покинул эти места прежде, чем твое доброе имя смешают с грязью. Не хочу я, чтобы ты из-за меня пострадал. Сигурд фыркнул, ожегшись кипятком. - Похоже, она точно выжила из ума. Думает, что я ее брошу одну, старую и больную, что я настолько не мужчина, что способен оставить мою бабку на произвол судьбы среди злых соседей и холмов, кишащих троллями. Торарна подняла руку, делая ему знак помолчать. - По крайней мере, я еще не говорю сама с собой, - отрезала она. - А теперь слушай меня внимательно и перестань дурачиться, точно я и в самом деле дряхлая старуха, а ты взрослый мужчина! Ты полагаешь, что защищаешь меня, но, поверь, это ненадолго. Чем дальше, тем меньше нуждаюсь я в защите. Сигурд, я требую, чтобы ты немедля покинул фьорд Тонгулль. Нынче вечером или хотя бы завтра. Тут становится небезопасно. Сигурд подал ей чай. - Так ведь ты же сама с детских лет обучала меня воинским искусствам. Ты говорила, что когда-нибудь мое умение защитит и меня, и тебя. Зачем же все это было нужно, если теперь я должен удирать как заяц? Торарна нетерпеливо тряхнула головой: - Дурачок, ну как ты не понимаешь, что тебе не справиться с мороками и троллями? Они все пуще донимают поселенцев, и очень скоро наши глупцы поймут, что все невзгоды на фьорд Тонгулль насылает не старуха Торарна, а кое-кто пострашнее! С завтрашнего дня напасти только усилятся, а все из-за того, Сигурд, что находится в этом доме: из-за тебя, меня и некоей резной шкатулки - она лежит в сундуке у ткацкого станка. Все эти двадцать лет рок преследовал нас. Пусть я стану его жертвой - я готова умереть хоть сейчас, - но ты должен уцелеть, Сигурд! Беги! - Бежать? Нет, бабушка, я буду драться! Я не отдам наш дом морокам и троллям! - Какой же ты дурачок! Эти твари пришли из иного мира. Нам не выстоять против них... вернее, против того, кто стремится завладеть шкатулкой и ее содержимым. - Глаза ее вспыхнули, и она с трудом приподнялась. - Двадцать с лишним лет мне удавалось перехитрить их всех. Я от всей души ненавижу их, Сигурд, и хочу, чтобы ты тоже возненавидел их. Вот почему я спрятала от них тебя и эту шкатулку. Сигурд недоуменно воззрился на нее, уселся на табурете рядом с кроватью и спросил: - Кто они, бабушка? Он так встревожился, что под его взглядом кружка выпала из рук Торарны и чай расплескался по земляному полу. С балки сорвалась большая кровяная колбаса, а метла с грохотом рухнула на ведра и котлы. Торарна глянула на весь этот беспорядок и прикрыла глаза ладонью. - Ну, ступай, Сигги, я слишком устала, чтоб развлекать тебя россказнями. Беги во двор, погуляй, ладно? - Ее сонный голос точно угас, и Сигурду оставалось только в бессильной ярости расхаживать по комнате, стискивая кулаки и гадая, кто же это навестил сегодня его бабку и кто глазел на него с вершины холма. Наконец он набросил плащ и пошел седлать коня - привезти из Богмодова Подворья женщину, которая присмотрела бы за Торарной. Когда он вернулся, уже совсем стемнело, и теперь прибывшая старуха Грелод восседала у очага, словно дракон, стерегущий свои сокровища, куталась в платки и рылась в сумках, битком набитых всякими пахучими снадобьями. На каждый случай жизни, от рождения до погребального костра, у нее было свое снадобье или амулет - высушенная лапа или коготь, а то и что-нибудь совсем омерзительное. Сигурд в душе считал ее настоящей колдуньей, и было что-то зловещее и неизбежное в том, как она хлопотала над Торарной, выставив Сигурда прочь, - мужчине не было места в предстоящем действе. Судьба Торарны целиком была в руках Грелод, которая что-то деловито смешивала, растирала и подсыпала щепотью в горшочки над огнем, издававшие нестерпимую вонь. Сигурд держался от нее подальше, чувствуя, что он тут совершенно ни к чему. Он устроился на ночь в амбаре и все не мог заснуть, прислушиваясь к голосам троллей - мерзких тварей, которые с недавнего времени сновали по холмам Тонгулля. Их рев напоминал мычанье быка и вопли тюленей, и скот, заслышав его, никак не мог угомониться. Сигурд знал, что именно его и Торарну преследуют тролли, и эта мысль не давала ему сомкнуть глаз. К немалому разочарованию Сигурда, Грелод как будто навеки обосновалась на теплом местечке у очага. Торарна все не выздоравливала. Сигурд очень скоро оставил надежду, будто ее хворь убедит тупоголовых соседей, что Торарна невиновна в чародейских преступлениях. Несчастья становились все чаще и сокрушительней. Тролли уже больше не трудились скрываться от человеческих глаз в сумерках после захода солнца, а ночные часы превратились в непрестанный ужас для всех поселений. Люди шептались, что мертвецы больше не лежат спокойно в своих могилах, а бродят по округе и творят такие лихие дела, что кровь стынет в жилах. Два семейства погрузили свои пожитки в ладьи и отплыли на юг, как раз перед тем, как холод окончательно сковал льдом воды фьорда. Долгая беспросветная зима застала многие усадьбы с едва ли половинным запасом топлива, скудными припасами; хозяева были охвачены страхом: они вслушивались, как тролли в холмах ревут и вопят, насмехаясь над людским отчаянием. Весной уцелевшие поселенцы подсчитали убытки от суровой зимы и прожорливых троллей - и начали грузить ладьи или же уговаривали угрюмых купцов-мореходов прихватить их с собой на юг. В отчаянии следил Сигурд, как они уплывают один за другим, и то, что Торарну больше не обвиняли во всех грехах, мало его утешало. Одно было хорошо: он избавился от старухи Грелод, которая по горло была сыта царапаньем в двери и неизвестно чьими следами на снегу. Торарна упрямо отказывалась сесть на корабль и кляла Сигурда последними словами за то, что он не хочет уплыть один. С бессильной яростью смотрел он, как суда покидают гавань, а со скал по обе стороны фьорда их то и дело обстреливают камнями незримые наблюдатели. Сигурд не расставался с мечом и мечтал подстрелить из лука кого-нибудь из грабительских шаек. Он знал, что разбойники скрываются в лавовых холмах, поджидая удачного случая, особенно после заката. Все острее Сигурд ощущал, что он и прочие скиплинги лишь пришельцы на древней земле Скарпсея, а это не слишком приятно сознавать в сумерках, когда зловещие тени заполняют расселины и складки холмов. К середине лета опустели все усадьбы на берегах фьорда Тонгулль, остались лишь Сигурд и еще два семейства, которые не теряли надежды на лучшие времена. Тролли и мороки рыскали по округе, мародерствуя хуже прежнего. Сигурд умолял соседей остаться, хотя их скот уже можно было сосчитать на пальцах и ни один торговец не осмеливался навлекать на себя злобу троллей, которые засели на скалах по берегам фьорда. - Надо нам уносить ноги, если хотим сберечь свои шкуры, - объявил наконец Богмод, который уже не был так толст, рыж и благодушен, как прежде. Сигурд знал, что Богмод намеревался присвоить себе все покинутые земли, но теперь и он упал духом. - Еще одну такую зиму мы не переживем. До чего же я возненавидел этот проклятый край! - И он со злостью оглянулся на гниющее сено и жалких овец с грустными глазами. Снельф с согласным ворчанием дернул плечом в сторону холмов: - Пусть себе подавятся! Я уже потерял все, что нажили мои предки и ради чего трудился я сам. Что поделаешь, тролли победили. Я всегда знал, что так и будет, - они просто таились и выжидали. - Он почти виновато глянул на Сигурда. - Ты и твоя бабка можете погрузиться в мою ладью. Мы не бросим вас здесь одних на верную смерть. Сигурд со вздохом кивнул и даже не сказал, как обычно, что все земли на юге уже заняты и придется им обрабатывать чужие поля вместо своих собственных. - Когда-нибудь вы пожалеете, что бросили свои усадьбы, - все же не удержался он. - Нет, не пожалею, если хочу увидеть своих детей взрослыми, а здесь мне до этого не дожить, - отрезал Снельф, и его жена громко фыркнула в знак согласия. - Не знаю, как уж вам с Торарной до сих пор удавалось уцелеть, ведь вы ближе всех к холмам и троллям. Нет, я не говорю, что она отгоняет их заклинаниями, - поспешно добавил он, видя, что Сигурд вот-вот вспыхнет от гнева. - Это все в прошлом, во всяком случае, я так надеюсь. Да я на самом деле никогда и не думал, что это ее рук дело. Что-то большее таится за этим злосчастьем... - Он широко развел руки, точно пытаясь охватить всю землю, но больше ничего не добавил и лишь подавленно вздохнул. - Завтра будь с Торарной на пристани. С вечерним приливом мы выйдем в море. - Мы тебя не задержим, - отозвался Сигурд, спотыкаясь о свертки и корзины, в которые женщины с решительным видом набивали домашние пожитки. Он знал, что вдвоем им с Торарной не выжить среди троллей, которые будут свободно рыскать по опустевшим пастбищам и грабить покинутые дома. - Только вот мою бабушку нелегко убедить. Она хочет, чтобы уехал я один, а ее оставил здесь умирать. - Об этом и речи нет! - воскликнул Богмод. - Вечно она упрямится, когда дело коснется ее добра. Сигурд, переупрямь ее! Доставь ее завтра на пристань, даже если придется нести ее всю дорогу, а она, уж верно, будет вырываться и лягаться. Женщины покачали головами и дружно передернулись. - Подумать только, - воскликнула одна из них, - остаться здесь одной на верную смерть! Было еще далеко до темноты, когда Сигурд возвращался домой с кулем муки, за которой, собственно, и ходил к соседу, но даже при свете дня он чувствовал себя неуютно, пока не дошел до дома, - ему все время казалось, что за ним следят. У амбара навстречу ему вышли две уцелевшие гусыни, гогоча так громко и требовательно, точно Торарна вовсе их не кормила. Сигурд подсыпал им корма и вошел в дом, громко выкрикнув приветствие, - но тут же осекся. Дом был пуст. С нарастающей тревогой смотрел он то на погасший очаг, то на сыр и хлеб, засыхавшие на столе, то на пустой крюк, где обыкновенно висел плащ Торарны. Громко крича, Сигурд выбежал из дома и бросился на поиски. Остановившись на миг, он прислушался и уловил слабый крик - он доносился со склона холма над домом. Там он и нашел Торарну - весь день под дождем и ветром лежала она на холме не в силах подняться. - Пятнистый ягненок, чтоб ему пусто было, убежал от меня утром, - едва слышно проговорила бледная Торарна. - А я упала и не могла подняться. Ночи не пройдет, как его сожрут тролли. - Тс-с, помолчи, - отвечал он, стараясь унять дрожь в голосе. - Пускай себе тролли сожрут хоть все стадо. Незачем тебе было подниматься сюда одной. Что, если бы ты сломала руку или ногу? Не обращая внимания на протест Торарны, Сигурд поднял ее на руки и отнес домой. С ужасом ощутил он, что кости ее, обтянутые кожей, стали хрупкими, точно птичьи. Когда-то Торарна была так крепка, что запросто после целого дня трудов таскала на спине снопы сена и легко могла повалить наземь овцу для стрижки. Почти ничего не осталось в ней от прежней его бабушки, и Сигурд вдруг почувствовал себя до смерти одиноким, а холм точно всей своей темной тяжестью навалился на его спину. Он запер двери, разжег огонь в очаге, засветил лампу с китовым жиром и лишь тогда рассказал Торарне о предложении Снельфа взять их с собой. - Деваться некуда, бабушка, - заключил он твердым голосом, - надо ехать. Здоровье твое неважное, а на юге, говорят, зимы куда мягче здешних. А когда ты снова окрепнешь и хоть немного обрастешь жирком, мы вернемся сюда, в эту хижину. Будем жить, как лисы, кормиться ягодами, птицами и зайчатиной, всем, что ни подвернется под руку, а на лето я буду отправляться в походы с викингами. Торарна устало покачивала головой, комкая одеяло под подбородком. - Никуда я не поеду, Сигурд. Или ты не видишь, что я умираю? Я хочу, чтобы мой прах сгнил в земле именно здесь, а этого ждать уже недолго. Что-то странное стряслось со мною нынче - словно половина моего тела уже отмерла, и вдобавок я разучилась думать. - Она тяжело вздохнула и закрыла глаза. - Так хочется спать. Я еще должна что-то рассказать тебе... если только вспомню что. И все же я точно знаю, что ты должен отплыть с Богмодом и Снельфом. Отправляйся на юг, Сигурд. Завтра же. Сигурд сел, сложив на груди руки. - Без тебя я не уеду, бабушка, и кончено. Она тяжело, с усилием помотала головой и разлепила веки. - Вижу, настала пора рассказать тебе о твоих отце и матери. Печальная это будет история... - Нет-нет, - поспешно перебил ее Сигурд, - ты слишком устала. Вовсе незачем рассказывать именно сейчас. Ты упала и вдобавок простудилась, бабушка, а это не к спеху. - Помолчи, детка. Я знаю, что делаю. Сегодня я видела во сне, как издыхала старая овца, - это вещий знак. На сей раз здесь нет старой Грелод, чтобы разогревать мою жизнь снадобьями и заклинаниями. Она будет сердиться, что я так бессовестно обманывала ее, стоило ей повернуться ко мне спиной... Эх, Сигги, она была мне верным другом. Если что-то ты и перенял у меня, так пусть это будет умение отличать истинных друзей от мнимых. Ну, к делу... пока эта дряхлая плоть совсем не лишилась сил. Твоя мать... я причинила ей много боли, Сигурд. Она была моей дочерью, и звали ее Асхильд. - Имя отозвалось приступом боли, и Торарна без сил упала на ложе, бледнея и задыхаясь. - Я отреклась от нее, из-за того что она вышла замуж... Двадцать лет я не произносила ее имени... но теперь настала пора простить ее. Сигурд опустился на колени рядом с ней, с ужасом понимая, что ей совсем худо. - Бабушка, что мне сделать для тебя? - прошептал он. - Тебе больно? Торарна нехотя открыла глаза. - О да, больно... от ревности. Он увел ее у меня... но тебя не получит, если только это в моих силах. Двое их было... не помню, который женился на ней и который убил ее... но я ненавижу обоих. - Ее слабый голос превратился в бессмысленное бормотание. - Говори же, бабушка, - потеребил ее Сигурд. - Скажи мне, кто мой отец. - Он с трудом выдавливал слова. - Отец... всадник на холме... вчера это было? Или год назад? Я сказала ему... сын погиб в огне, его нет. Когда-нибудь ты простишь меня, Сигурд. Не позволяй ему увести тебя в иной мир. Тот, другой, тоже искал тебя... нет, это он... тролли, мороки. Я сказала ему - сына нет. Он не поверил. Не дай ему забрать резную шкатулку Асхильд... ее свадебный подарок от... от... он забрал Асхильд... она умерла... в огне... Сигурд пытался отыскать смысл в ее бормотании, но его сообразительность безмолвствовала перед страхом, что Торарна умирает. - Так мой-отец был здесь? Он посылал за мной? - Посылал! Насылал мороков! Он убьет тебя, Сигурд! - Торарна вцепилась в его руку маленькими ледяными пальцами, дико глядя за его спину. - Сбереги шкатулку Асхильд... ярл хочет завладеть ею... Злыдень, лиходей... сжег твою мать... - Кто сделал это - мой отец или тот, другой? Помнишь ты его имя? - Имя... имя... - Ее веки трепетали, а дыхание было таким слабым, что Сигурд боялся, как бы оно не прервалось совсем. - Асхильд... о, Асхильд, прости меня! Я пыталась сберечь его... уберечь шкатулку от них... чародеев и полководцев. Асхильд, ты здесь? Дай мне руку. Сигурд ласково сжал ее ладошку; Торарна бормотала что-то бессмысленное, обращаясь к Асхильд, и наконец задремала. Дышала она неровно, чуть слышно, но все же дышала. Он надеялся, что у нее достанет сил завтра рассказать ему все еще раз и более связно. Сигурд все еще почти ничего не знал об отце и матери, а сам ничего толком не помнил, кроме детских страшных снов о большом пожаре. Он печально подумал, что эти сны могли быть памятью о пожаре, в котором погибла его мать. Торарна ведь сказала ему, что история будет печальной, и, похоже, она оказалась права. Всю ночь он сидел у постели, не смыкая глаз. Старуха спала тихо, лишь несколько раз вскидывалась, бессвязно звала Асхильд, но всякий раз Сигурду удавалось успокоить ее, и она снова засыпала. Незадолго до рассвета, на севере весьма раннего, Торарна вдруг широко раскрыла совершенно бессонные глаза и громко воскликнула: - Асхильд, достань мой лучший фартук и брошь - твой отец вернулся домой! Она дернулась, точно пытаясь подняться, и с последним вздохом затихла у Сигурда на руках. 2 Уже давно занялся день, когда Сигурд наломал с дома достаточно дерева для погребального костра своей бабушки. Застывшим взглядом он следил, как гигантское пламя жадно прянуло к серому небу. К полудню костер все еще горел, и столб черного дыма вздымался вверх, точно огромное знамя. Наконец Сигурд вспомнил, что его ждут на пристани Богмод и Снельф, и спешно принялся собирать пожитки. Он понимал, что, скорее всего, уже поздно, но все же торопился, надеялся - они видели дым и поняли, что Торарна умерла. Немыслимо было бы бросить ее здесь несожженной и непогребенной. Впрочем, они ведь могли и решить, что это тролли подожгли дом... Пробежав четыре мили, Сигурд увидел пустую пристань и понял, что надежды его оказались напрасны. От ладей и их хозяев не осталось ни слуху ни духу, только старая лопнувшая корзина валялась на берегу. Видимо, аккуратная хозяйка переложила ее содержимое в другую корзину, и на сыром песке лежала лишь забытая ячменная лепешка. Сигурд с усилием отвернулся от этого жалкого зрелища, зная, что уже больше никогда не увидит на берегах фьорда Тонгулль иного следа человеческого обитания. С горьким чувством одиночества смотрел он на море, а с прибрежных скал все громче доносилось хриплое хихиканье, словно невидимки знали какую-то недоступную Сигурду тайну и предостерегали его, что до заката не так уж и далеко. Он огляделся, и тягостным показался ему знакомый пейзаж, отныне опустевший и оттого зловещий. Обреченность словно кинжалом пронзила сердце Сигурда, и он пошел прочь от моря, которое лишь напоминало ему, что он ничтожная пылинка рядом с этой бескрайней и безлюдной пустотой. Могли бы и дождаться, в сотый раз повторял он себе этой ночью, не так уж они были напуганы. За стенами покинутого дома, в котором укрылся Сигурд, с омерзительным торжеством ревели и ухали тролли, засевшие в прибрежных скалах. Какая бы сверхъестественная сила ни терзала Тонгулль, на сей раз она одержала победу. Сигурд не спал, в оцепенении прислушиваясь, как кто-то жадно принюхивается под дверью, что-то бурчит и молотит по доскам. Утром Сигурд вернулся к своему дому и понял, что там побывали ночные грабители. Он ничуть не удивился, обнаружив, что овцы и гуси бесследно исчезли. Сигурд молча разглядывал отпечатки лап на мягкой земле - никакой человек или зверь не мог оставить таких следов. Он потряс головой и нахмурился. Горькие мысли о смерти Торарны, отчаяние одиночества потускнели в его душе. Горящими глазами обвел он жалкие останки своего жилища и горы, высившиеся над усадьбой, и жгучая ярость овладела им. С чуткой сосредоточенностью охотника, преследующего добычу, он обошел усадьбу в поисках других следов. На вершине холма, где была сожжена Торарна, он обнаружил следы подков и отпечатки сапог - всадники спешивались, чтобы поглядеть на пепел. Сигурд крепче сжал секиру и с ненавистью оглядел горы, окутанные завесой туч и тумана, гадая, где могут таиться его враги - за водопадом, в тени утеса или в пещере лавовых потоков? - Выходите, трусы! - проревел он с вызовом. - Жалкие твари! Боитесь сразиться со мной? Ответом на его яростные крики была непроницаемая тишина. Пробормотав последнее проклятье, Сигурд вернулся в свой разоренный дом и с отчаянием оглядел разрушения. Котлы, посуда, мебель - все было разбросано и изломано. Везде валялись лоскутья ткани, которую Торарна так усердно ткала долгими зимними вечерами, и от ее любимой утвари остались одни осколки. Ярость Сигурда все росла при виде такого разора. Уцелел лишь большой резной сундук Торарны - правда, он был весь иссечен топорами, но запоры чудесным образом выдержали. Быть может, сундук спасло появление тех самых всадников, потому что твари, пытавшиеся его взломать, явно не были людьми. Сигурд замер, глядя на сундук и пытаясь понять, кто же были эти всадники. Должно быть, изгои, осмелевшие после отбытия законных хозяев. Сигурд ухмыльнулся с мрачным удовлетворением, подумав о том, какая неприятная неожиданность для этих бродяг затаилась в скалах фьорда. Он вынул из кошеля ключ от сундука Торарны и, отперев запоры, откинул тяжелую крышку. Аромат сушеных трав и педантично уложенные вещи с такой силой напомнили ему Торарну, что он едва не разрыдался от нахлынувшей горечи потери. Бережно перебирал он наряды и памятки, решив про себя, что непременно сожжет и их, дабы их сущность последовала за духом Торарны, удалившимся к своим предкам. Торарна обиделась бы на него, если бы при ней не оказалось ее лучших нарядов. Сигурд не сразу увидал цель своих поисков - небольшая резная шкатулка лежала на самом дне сундука, точно Торарна не хотела слишком часто на нее натыкаться. Только сейчас он смог как следует ее рассмотреть. Торарне не слишком-то удавалось хранить тайны от пронырливого и вездесущего мальчишки, но она никогда не позволяла ему не то что сунуть нос в шкатулку, но даже приглядеться к ней. Шкатулка была сработана из незнакомой темной древесины и покрыта поистине чудесной резьбой, но Сигурду сейчас было не до ее красот - он слишком спешил открыть шкатулку и найти в ней сведения о своем отце или же о злейшем враге. К его немалой растерянности, на шкатулке не оказалось ни замка, ни петель. Сделано мастерски, изумленно подумал Сигурд, убедившись, что не может даже отыскать зазора, обозначающего крышку. Он потряс шкатулку, и внутри что-то тихо прошуршало - верно, кусок выдубленной овечьей шкуры, на котором записано все, что он должен бы знать. На миг он даже хотел разбить шкатулку, чтобы добраться до ее содержимого, и уже нанес один удар, когда взгляд его упал на резьбу, изображавшую сплетенных змей и точно намекавшую, что дело может кончиться неудачей; да и лица фигур, вырезанных на шкатулке, казалось, предостерегали его. Шкатулка была невелика, с ломоть хлеба, не более, и не так уж трудно прихватить ее с собой куда бы то ни было. Печальные обломки дома Торарны и осквернение всех его детских воспоминаний сделали свое дело - Сигурд не хотел больше оставаться в Тонгулле, теперь ему предстояло лишь собрать пожитки и решить, куда податься. До самого вечера он сжигал лучшие наряды и вещи Торарны, затем выкопал из пепла остатки ее костей и надежно захоронил их под большим черным валуном, на который она частенько присаживалась отдохнуть и откуда присматривала за маленьким Сигурдом, чтобы он не увиливал от работы по хозяйству. Не счесть, сколько раз она гонялась вокруг этого валуна за внуком с прутом в руках, обучая Сигурда защищаться от врага, который, она знала, обязательно должен был появиться, - от ярла... Поскольку тролли уволокли все, что было в доме съедобного, остаток дня Сигурд провел, пытаясь изловить птицу или зайца. Наконец он понял, что дичь либо чересчур осторожна, чтобы близко подпустить его, либо ее совсем распугали. Зато он обнаружил место, где тролли сожрали его овец. Шкуры и большая часть мяса валялись на земле - увы, безнадежно испорченные. Когда Сигурд к вечеру вернулся в свой оскверненный дом, его пустой желудок сводили судороги недоброго предчувствия. Все же он ухитрился заснуть, свернувшись клубком у очага среди развалин своего прошлого. Как ни был измотан Сигурд, он тотчас проснулся, когда услыхал, что по торфяной крыше прошуршали едва слышные шаги. Еще вечером он припер чем пришлось окна и двери, а торфяные стены были десяти футов толщиной. Все же Сигурд вооружился и ждал, что произойдет, слушая, как твари скребут и колотят по крепким дверным косякам и раскапывают торф на крыше. Впрочем, рассвет положил конец их трудам. Разглядывая следы ночных гостей, Сигурд гадал, удастся ли ему пережить еще одну ночь. Он нашел небольшой сверток сушеного мяса, который Торарна припрятала под стрехой, - тролли чудом до него не добрались, - а потом принялся заделывать самые большие дыры. В эту ночь троллей было явно больше, и все же им не удалось проделать в крыше дыру - удалось только на следующую ночь. Сигурд поджидал их у дыры с секирой, глядя, как земляные, комья осыпаются из-под усердно скребущих лап. Тролли ожесточенно грызлись и лягались, яростно борясь за право первыми его сцапать, - точь-в-точь псы, загнавшие крысу. Когда в дыру протискивалась голова или лапа, Сигурд тотчас пускал в ход секиру, и мерзкий тролль с воем отступал. Сигурд упорно не желал умирать, да и приход зари отнял силы у непрошеных гостей; наконец они по очереди удалились, недовольно ворча. Когда луч солнца проник сквозь дыру в крыше, Сигурд высунул голову и увидел четыре груды камней - там, где солнечный свет коснулся тел убитых троллей. Он был так изможден, что почти потерял способность удивляться и провел день, отсыпаясь и укрепляя свою ненадежную и весьма порушенную крепость. Вскарабкавшись на крышу, он обнаружил, что тролли в конце концов додумались копать в торфяной крыше еще одну дыру. Если б им это удалось, дюжина тварей легко бы покончила с одиноким противником. Впрочем, не так уж легко, угрюмо пообещал себе Сигурд и позаботился о том, чтобы как следует наточить оружие. Тролли вернулись около полуночи, и совсем незадолго до зари им наконец удалось пробить вторую дыру - этот успех они приветствовали жутким хриплым ревом. Однако Сигурд еще в прошлую ночь так их припугнул, что твари не спешили протиснуться в дыру и наброситься на него. Они отпрянули от дыры, пихаясь и возясь, точно пытались вытолкнуть вперед троллей поменьше, - пусть себе Сигурд настругает из них ленточки, пока остальные будут готовить решающий удар. Сигурд неотступно рубил и крошил троллей и наконец отступил с чердака, покуда троллям явно не хотелось нападать на него. Он, как мог, завалил снизу ход на чердак и дожидался, когда тролли начнут протискиваться сверху в узкое отверстие, представляя собой отменную мишень. В минуту затишья ему почудилось, что где-то высоко в горах трубит рожок. Сигурд сказал себе, что это, верно, в ушах у него звенит от напряжения и усталости... и вдруг понял, что наверху стало совсем тихо. Тролли несколько мгновений не двигались, затем зашевелились, карабкаясь назад, на крышу. Почти бесшумно сползли они по низкой стрехе на землю и помчались прочь. Выглянув в щель, Сигурд успел заметить сгорбленные шерстистые спины, длинные лапы и большие уши торчком над волосатыми макушками. Проулюлюкав что-то напоследок, тролли исчезли в тенях за опустевшей овчарней. Сигурд распахнул дверь и прислушался. Рассвет был близко, и небо на востоке уже светилось, отчего земля казалась еще чернее. Ничего интересного он не увидел и не услышал, захлопнул дверь и, присев, принялся рассеянно жевать кусок сушеного мяса, стараясь не думать ни о чем, особенно о грядущем дне. Его разум, измученный бессонницей, решительно был неспособен к какому-нибудь здравому решению. Если он уйдет отсюда, тролли неминуемо выследят его и легко прикончат под открытым небом. Должно быть, он так и уснул сидя и очнулся лишь от шума за дверью. Сигурд вскочил, схватившись за топор, и воззрился на дверь, которая сотрясалась под градом могучих ударов. Снаружи фыркали и топотали кони, и слышно было, как бренчит сбруя. Услышал Сигурд и приглушенные голоса, затем повелительный стук возобновился с новой силой. - Есть здесь кто-нибудь? - спросил низкий голос, и громко брякнула щеколда. - Заперто изнутри, значит, кто-то там должен быть. - Непохоже, - отозвался другой голос. - Последние скиплинги покинули эти места пару дней назад. Верно, там затаился тролль. - Нет, тролли пытались прокопаться внутрь - значит, кто-то должен был уцелеть. Кто-то ведь сжег мертвое тело на холме. - Дверь заскрипела на петлях, словно на нее для проверки навалились плечом. - Эгей! - позвал тот же голос. - Есть там кто? Тебе незачем нас бояться! - Старуху ты в этом вряд ли убедишь, - отозвался другой. - Она отменно от тебя таилась все эти двадцать лет. - Снова начался приглушенный разговор по ту сторону двери, и Сигурд подполз поближе, пытаясь расслышать, что там могут рассказать о Торарне и, быть может, о нем самом. Кто-то предлагал вышибить дверь молнией, другой пророчил, что внутри им расставлена западня. Вмешался третий голос: - Да эти бедолаги, верно, померли с голоду, и там, внутри, одни трупы. Тролли растащили все мало-мальски съедобное. Оставь ты это дело, Хальвдан. Дверь снова затряслась и заскрипела под ударами. - Нет, я слишком долго искал, чтобы сдаться так легко! Придется нам отворять дверь заклинаниями - похоже, старуха приготовила нам не слишком теплый прием. Гнев с новой силой запылал в Сигурде. Мороки, тролли, опустевшие берега фьорда Тонгулль - все это были лишь приготовления к сегодняшней встрече. Теперь он понял, что человек - или колдун, или невесть что - по ту сторону двери и есть тот ярл, к борьбе с которым готовила его Торарна, - ярл, который неизвестно почему желал его смерти. Сигурд рывком отодвинул засов и распахнул дверь. С секирой в руке глядел он на пришельцев, которые уставились на него в дружном изумлении. Все они были закутаны в плащи и капюшоны, спасавшие от ночного холода, и Сигурд мало что мог разглядеть, кроме того, что было их десятка полтора и все при оружии. - Кто вы и что вам нужно от меня? - резко спросил он. - Или не довольно, что столько народу погибло, что все покинули эти места, кроме меня? Что за обида такая, которую вы лелеяли целых двадцать лет? Человек, стоявший впереди, - тот, что стучал в двери, - угрожающе приподнял секиру. Это был рослый могучий воин, и густая борода чернела на его хмуром лице. - Кто ты? - грубо спросил он, шагнув вперед. - Мое имя Сигурд, если тебе это о чем-то говорит. Бабушка рассказывала мне о тебе, и я сам за последний год видел немало причиненных тобой бед, так что даже рад с тобой наконец повстречаться. Твоих рук дело - мороки, тролли, гибель множества скиплингов. Я считаю тебя виновным в этих преступлениях и говорю тебе: защищайся, если ты мужчина! - Сигурд крепче перехватил секиру и занял оборонительную позицию. Чужаки взволнованно перешептывались. Их вожак, которого звали Хальвдан, отшвырнул свой плащ и обнажил секиру. - Не хочу оскорблять твое мужество, отказавшись драться с тобой, не хочу и прослыть трусом, не желая боя, но твои обвинения не оставляют мне иного выбора, кроме как защищать свою честь. Что бы ни случилось с тобой дурного - сам будешь виноват. Но прежде я хочу узнать имя старухи, которая жила в этом доме. Ее ли сожгли вчера на вершине холма? - Не знаю, какое тебе до этого дело, - огрызнулся Сигурд. - Не вздумай сказать о ней дурного слова - то была моя бабушка Торарна. Хальвдан долго молча смотрел на него. - Каково было ее истинное имя? Как звали ее отца? И кто твои родители? - Я не слышал, чтобы она называла себя другим именем, - отрезал Сигурд. - И о родителях она рассказала мне лишь на смертном ложе, а что именно - я не намерен говорить чужаку, да еще и врагу. Ну что, закончил ты спрашивать? - Не совсем. Имя Хальвдана из Хравнборга ничего не говорит тебе? Быть может, ты слыхал его иначе - Хальвдан Ярл? Светало, и все яснее становилось видно суровое, мрачное лицо Хальвдана. - Если таково твое имя, для меня оно означает лишь одно - это имя моего врага! - бросил Сигурд. - Бабушка рассказывала мне, что некий ярл стремится меня уничтожить, что он насылает на Тонгулль мороков и троллей. Должно быть, старая и непримиримая вражда причиной тому, что ты так много лет преследовал меня и мою бабушку, но сегодня, я думаю, этому придет конец. - Он нетерпеливо взмахнул секирой и смерил взглядом противника. Хальвдан поднял секиру и шагнул ближе. - Твоя бабка отменно научила тебя ненавидеть того, кого ты даже не знал. Если я скажу тебе, что она ошибалась, ты, верно, оскорбишься? Может быть, ты слишком поспешно судишь меня и мои деяния. - Бабушка никогда не лгала мне! - гневно ответил Сигурд. - Тебе меня не переубедить. Я знаю, ты - тот самый ярл, о котором она говорила, который из-за злобы к нам обрушил несчастья на весь Тонгулль. Ты лиходей, и я вызываю тебя на смертельный поединок! - Он угрожающе занес секиру. - А ты - невежа и торопыга, но я всегда рад помочь глупцу расстаться с жизнью, - отвечал Хальвдан. Он позволил Сигурду нанести первый удар, с легкостью отразил его - и далее вел бой по собственной воле, позволяя Сигурду истощать силы в бесплодных попытках взломать оборону противника. Сигурд дрался точно целое войско, но вся его ярость была ничем против хладнокровного искусства, с которым Хальвдан отражал любой его натиск. Каждый ответный удар ярла доказывал Сигурду, что его противник может завершить поединок, когда пожелает, и это приводило Сигурда в еще большую ярость. - Ну, довольно, ты потерял рассудок, - сказал Хальвдан и свалил Сигурда наземь одним ударом рукояти секиры. - Дерешься ты неплохо, но тебе недостает обучения и практики. Кой-какой опыт, я вижу, ты уже приобрел. Нет, не тянись за своей секирой - поединок окончен. - Он наступил на секиру Сигурда. - Дагрун, нельзя бросать его здесь на поживу троллям. Посади его позади Скейфа, а я пока пошарю в доме. Сигурд неуверенно сел. Череп его от удара, казалось, раскололся надвое, и секиру у него отобрали, но это не лишило его дерзости. - Почему это я должен уезжать? Я уж лучше попытаю счастья с троллями, чем с изгоями. Тут мой дом, и я намерен защищать его и прах моей бабушки. - Он с трудом поднялся и стиснул кулаки, видя, что Хальвдан выходит из дома. - Не мели чепухи, - отрезал Хальвдан. - Другой ночи тебе не пережить. Тролли и так добрались бы до тебя, если б мы их вовремя не спугнули, так что тебе уже, считай, повезло. Собирай свои пожитки, да побыстрее, нечего нас задерживать. Дагрун, иди с ним да будь внимателен - может, у него где-нибудь запрятан меч. - И он пошел прочь, напоследок одарив Сигурда презрительным взглядом своих рыжих лисьих глаз. Дагрун шагнул вперед. - Ну, пойдем, - сварливо сказал он Сигурду. - Добрый воин с секирой нам всегда пригодится. Да не дури ты! Только полный дурак по собственной воле согласится пойти на ужин шайке вонючих троллей. Бери с собой не много - Хальвдан снабжает нас всем необходимым. - Если уж меня увозят силой, мне нужно только одно, - проворчал Сигурд, входя в свой полуразрушенный дом. Он опустился на колени возле очага и сунул руку в тайник, выкопанный им под одним из камней очага, - там он спрятал резную шкатулку. Не обращая внимания на любопытные взгляды всадников, Сигурд в сопровождении Дагруна вернулся к коням и сердито посмотрел на человека, державшего его секиру. - Мы ненадолго оставим у себя твое оружие, - сказал Дагрун. - Это Скейф, ты поедешь позади него на крупе коня. Ты же не жалеешь, что уезжаешь из этих безлюдных мест? - Он говорил ворчливо, точно надеялся, что с Сигурдом у него не будет хлопот. Вздохнув, Сигурд набросил плащ и в последний раз оглянулся на дом и горы. - В Хравнборге не так уж плохо, - продолжал Дагрун. - Если ты любитель подраться, тебе там понравится. Когда Хальвдан сочтет тебя достойным, будешь выезжать с нами в рейд, охотиться на троллей и налетать на горные форты наших врагов. Ждать этого недолго - с секирой ты неплохо себя выказал. Рольф, к примеру, владеет секирой куда хуже, и вдобавок от него одни неприятности. - Что такое? - вскричал юный пронзительный голос. - Можно подумать, я ходячая неприятность! Что ж, тогда мне недолго осталось ходить - альвы Бьярнхарда вот-вот до меня доберутся, так что можешь утешиться. Кстати, Сигурд, схватка была - пальчики оближешь. Меня зовут Рольф, я здесь самый младший и затюканный, и вечно меня заставляют смотреть за лошадьми да собирать хворост для костра, но все же я от души рад нашему знакомству. И кстати, вовсе незачем тебе ехать с этим старым брюзгой Скейфом - со мной веселее. Ну, давай руку! - Уймись ты, Рольф. Хальвдан велел... Рольф перегнулся с седла, с приятельской ухмылкой протягивая руку. - Вот увидишь, Сигурд, мы скоро подружимся. Давай-ка пожмем руки друг другу! Сигурд неохотно протянул руку. - Рад познакомиться... - начал было он, но тут Рольф с силой дернул его вверх и втащил на коня. - Если ты не против, буду звать тебя Сигги, - весело сказал Рольф. - Я уже для тебя кое-что придумал... - Никто, кроме бабушки, за всю мою жизнь ни разу не называл меня Сигги! Не терплю панибратства! - горячо объявил Сигурд. Но это было все, что он мог сделать, ведь ему приходилось цепляться за Рольфа - тот развернул коня и ударил шпорами. Конь рванулся и помчался галопом по камням и кустарнику вслед за Хальвданом - на фоне утреннего серебряного неба его черный силуэт резко выделялся. У Сигурда не было никакой охоты разговаривать, зато Рольф не закрывал рта, явно не нуждаясь в собеседнике. Этот юнец обладал несомненным даром болтать без умолку - хоть с самим собой, хоть с конем, хоть с придорожным камнем. Наконец Сигурд не выдержал и перебил его: - Где находится этот Хравнборг? Я о нем никогда не слыхал. Рольф расхохотался и позволил коню перейти на тряскую рысь. - Если бы слыхал, я бы, знаешь, страшно удивился. Да уж что тут поделаешь, если ты родился скиплингом! Я об этом почти забыл. Ну, это добавит нам веселья, если только ты так же невежествен, как прочие скиплинги. Ну-ка скажи мне, кто мы, по-твоему, такие? Все наши имена я тебе перечислил, так что они не в счет. Сигурд хмуро взглянул на Рольфа; тот, лукаво ухмыляясь, поглядывал на Сигурда. - Вот чудак! Откуда же мне знать, что ты имеешь в виду? Ну, наверно, вы изгои. Прятались где-нибудь во внутренних землях, грабили проезжих и одинокие хутора... Рольф перебил его таким громким взрывом радостного хохота, что кое-кто из его спутников подъехал поближе, чтобы испепелить его взглядом и жестом приказать заткнуться. - Так ты и понятия не имеешь, кто мы и куда направляемся? Какая прелесть! Надеюсь, Сигги, ты не слишком испугаешься. Слышал ты когда-нибудь о льесальвах и доккальвах? - Само собой, слышал. У нас есть предания... - Предания, хо-хо! Ну да и то утешительно. Но ведь в самом деле ты не веришь, что на этом острове были уже жители, когда первые поселенцы бросили якоря у этих дивных берегов и сошли на сушу? - Да нет, может, оно так и было, да только куда же они подавались? - раздраженно ответил Сигурд. - Что-то я не замечал, чтоб они шатались поблизости. Рольф опять залился смехом. - И в самом деле, Сигги, - куда? Да уж, куда-то им пришлось деться. И как ты думаешь - куда? А?.. - Не знаю и знать не хочу! - огрызнулся Сигурд. - Нет у меня настроения баловаться загадками. Меня уже победили в поединке и похитили какие-то чужаки-изгои, и нечего ко мне приставать с дурацкими вопросами! Если хочешь мне что-то сказать - скажи и наконец заткнись! - Да, тебе туго пришлось, и я тебе сочувствую, - примирительно проговорил Рольф. - Только ведь тут у тебя нет другой компании - все твои соплеменники покинули это поселение, а другие скиплинги живут далеко на юге, туда и на ладье-то плыть и плыть. И двух часов не пройдет, как мы будем в Хравнборге. А ты, вижу, никогда и не подозревал, что мы так близко? Судя по твоей гримасе, ты все еще пытаешься разрешить эту загадку. Погляди вон туда, нас ждет Хальвдан. Может быть, хоть сейчас ты начнешь соображать, кто мы такие и откуда пришли. Хальвдан один поджидал спутников на вершине обдуваемого ветром холма, в круге из древних, кренящихся в разные стороны камней. Сигурду и прежде доводилось видеть такие места, и всегда Торарна остерегала его забредать сюда, говорила, что тут бродит лихо и злосчастье. Сигурд увидел, что Хальвдан нетерпеливо машет спутникам. Они по двое-трое подъезжали к холму, проезжали через каменный круг и словно исчезали в стоявшей за ним завесе тумана. Сигурд протер глаза, полагая, что его обманывает игра солнца и тумана, но нет - всадники в самом деле исчезали прямо у него на глазах, и он ясно видел их могучие спины, луки и колчаны. - Погоди, - пробормотал он, когда конь, на котором они скакали, приблизился к последним трем всадникам, но Рольф только засмеялся, уверяя его, что бояться нечего, - точно для него такие исчезновения были делом совсем обычным. Хальвдан последним присоединился к ним и двинулся в каменный круг. Сигурд обернулся, настороженно поглядывая на него: он не слишком доверял этому человеку, чтобы спокойно терпеть его у себя за спиной, - и потому пропустил мгновение, когда он и Рольф миновали круг. И хотя Сигурд быстро огляделся в поисках выветрившихся камней, вместо них он увидел лишь нагую вершину холма, покрытую мхом и каменным крошевом. Сигурд напряженно озирался по сторонам, медленно осознавая, что окрестности совсем не напоминают те, среди которых он провел всю жизнь. Все здесь казалось разоренным и порченым - точно чьи-то мощные когти содрали с земли травяной покров и верхний слой почвы, оставив лишь кое-где лоскутья зеленого дерна и корявые деревца, в укромных закоулках тянувшие из почвы скудные питательные соки. На вершинах гор белели снежные шапки, и кое-где их подернула дымка водопада. Ручьи и озерца мерцали серебряным шитьем на черной ткани каменистой земли. - Правда здесь красиво? - радостно осведомился Рольф. - Всякий раз я вот так радуюсь, когда снова вижу этот край после долгой отлучки. - А что это за край? - с подозрением уставился на него Сигурд. - Мир альвов, что же еще! Не луна ведь это, чудак! Твои соплеменники назвали бы его потаенным миром, выходит, что и мы - потаенный народ, эльфы, или как еще там вы нас зовете. Мы-то, конечно, льесальвы, иначе бы не ехали сейчас в солнечный день и, уж конечно, не возились бы с тобой, дуралей ты этакий. Оставили бы тебя троллям на закуску. - Рольф одарил Сигурда широчайшей ухмылкой и бесовски подмигнул. Был он примерно одних лет с Сигурдом. Лицо острое, костистое, лисье, с глубоко посаженными блестящими глазами и редкой рыжеватой бороденкой. Сигурд глаз не мог оторвать от него, поглощенный одной лишь мыслью - перед ним эльф, живой и настоящий. - А ты умеешь колдовать? - спросил он с невольным трепетом. - Колдовать? Еще бы! Я родился с магией в крови! - объявил Рольф. - Жизнь без колдовства была бы немыслимо скучна. До чего мне жаль вас, бедных скиплингов, - как только вы живете без магии, ощупью во тьме? - Совсем неплохо живем, - огрызнулся Сигурд, - пока кто-нибудь не измыслит наслать на нас мороков, троллей и прочую пакость. Представить себе не могу, чтобы человек или альв по доброй воле мог последовать за таким чудовищем, как Хальвдан. Рольф хихикнул и глянул на ярла, который скакал немного впереди. - Да уж, ярлы народ особый, это я и сам готов признать, - согласился он, понизив голос. - Хальвдан справедлив и любезен, пока ему не перечат, но он не потерпит неповиновения. Вся эта история с фьордом Тонгулль кажется мне более чем странной - понять не могу, как такой медвежий угол мог стать костью раздора между Хальвданом и Бьярнхардом, а в особенности - почему им обоим так понадобились ты и твоя бабка. Я об этом ничего не знаю - я всего лишь рядовой воин, - но сердце подсказывает мне, что этой ночью случилось нечто очень важное для Хальвдана. - Бабушка говорила мне, что некий ярл - мой враг, - с горечью отозвался Сигурд, - и потом, я своими глазами видел, как усердно он меня разыскивал и как его поиски разорили Тонгулль. Не будет мне покоя, покуда не отомщу ему. - Но послушай, Хальвдан не стал бы разорять Тонгулль. Такое больше в духе Бьярнхарда, вождя доккальвов. Так или иначе, не думаю, чтобы он... - Рольф не успел закончить - к ним подскакал Дагрун, и вид у него был угрожающий. - Довольно молоть языком, Рольф, - бросил он. - Мы еще не знаем, будет этот скиплинг гостем или пленником. Пора бы тебе сообразить, что надо быть поосмотрительней. - Куда уж мне соображать! - легкомысленно отозвался Рольф. - Ой, Дагрун, какой же ты вредный тип! Я хочу стать другом Сигурда, раз уж он потерял все на свете - кроме шкатулки, которую так бережно держит под мышкой. Слушай, Сигги, эта резьба чересчур тонка, чтобы быть работой скиплинга. Откуда бы могла у тебя взяться шкатулка, сработанная в мире альвов? Сигурд с подозрением покосился на шкатулку, но прежде чем он успел потребовать у Рольфа объяснений, Хальвдан вдруг рывком развернул коня и грозно проговорил: - Рольф, ты уже наболтал больше, чем было бы полезно для тебя - или Хравнборга. Если не прикусишь язык, я заставлю тебя прогуляться пешком до самого форта. Он сверкнул глазами и повернул коня, но ехал в пределах слышимости. Рольф испустил мученический вздох и горестно ссутулился. Однако, когда ему казалось, что Хальвдан не смотрит на них, он быстро подмигивал Сигурду, и в глазах у него не было ни следа замешательства. Дагрун ехал поблизости, что-то обеспокоенно ворча себе под нос и покачивая головой. - Нельзя мне было допускать, чтобы чужак слушал болтовню Рольфа, - жаловался он Скейфу. - Теперь Хальвдан меня же во всем обвинит. Надо же было допустить такую промашку! Рольфу трудно было подолгу хранить молчание, и он принялся мурлыкать себе под нос какую-то песенку, хотел засвистеть, но Дагрун после первой же трели резко его оборвал. - Ну что ты за болтун, Рольф, - сказал он, - хуже сороки, право. Не будь ты лучшим лучником во всем форте, Хальвдан тебя и полдня бы при себе не потерпел. Рольф только ухмыльнулся и горделиво принял изящную позу, предусмотрительно косясь на Хальвдана. Сигурд едва сдержал улыбку, радуясь, что выходки Рольфа отвлекают его от тревожных мыслей о будущем. Когда наконец впереди показался Хравнборг, Сигурд нипочем не признал бы его горным фортом, если бы Дагрун не сказал ему об этом. Горстка домов почти сливалась с каменистой вершиной выветренной горы. С двух сторон гору защищали утесы с отвесными склонами, остальное прикрывали мощные земляные укрепления. Столбы дыма, лениво извиваясь, тянулись к небесам, и порывы ветра доносили до Сигурда то обрывки слов, то лязг металла. Точь-в-точь обычное поселение скиплингов, говорил он себе, упорно не желая признавать, что сердце его болезненно сжалось от тоски по дому; он хотел лишь радоваться, что впереди ждет еда и безопасное место для отдыха. Хальвдан проехал через укрепления и остановил отряд у большого дома. Сигурд увидел немало мужчин воинственного вида и лошадей, которые мирно паслись на земляном валу. Жены и дети воинов приветственно махали с крылечек, ощипывали гусей и занимались прочими домашними делами, неугомонная малышня всеми силами старалась угодить под копыта коней, и все собаки форта внесли свою лепту в общее приветствие гулким заполошным лаем. Всадники спешились у большого дома, пожали руки приятелям и начали разбредаться кто куда - кто к своим семьям, кто в дом. Дагрун провел Сигурда туда же - в огромный мрачный зал, вдоль стен которого тянулись помосты для ночлега. В обоих концах зала жарко горели два больших очага. Не сколько дверей вели в пристройки - в кухню, например. В середине зала находились скамейки и столы, женщины расставляли по столам щедрое угощение для воинов, живших в доме Хальвдана. Рольф во время трапезы сидел рядом с Сигурдом, ухмылялся ему, подмигивал и корчил гримасы старому Дагруну, который явно не хотел, чтобы Рольф болтал лишнее при Сигурде. - Не беспокойся, - прошептал Рольф, когда Дагрун отвернулся, чтобы откликнуться на чье-то приветствие. - Альвийская баранина такая же жирная и жесткая, как у скиплингов, - и более ничего, так что не опасайся съесть зачарованный кусок и навеки остаться в нашей власти. - Как будто у меня есть выбор, - проворчал Сигурд, бросая убийственный взгляд на Скейфа, который явно не собирался возвращать ему оружие. - Я все больше чувствую себя пленником и все меньше - гостем. Когда я смогу опять поговорить с Хальвданом? Я хочу знать, что он собирается сделать со мной. - "И зачем привез меня сюда, - добавил он мысленно, - из жалости... или из мести?" Рольф кивнул и подмигнул Сигурду, словно желая его подбодрить. - Мы будем друзьями, так что ни о чем не беспокойся, - объявил он, словно не замечая грозных взглядов Дагруна. - Я позабочусь, чтобы тебя разместили со мной, а не в этом доме, - сквозняков здесь больше, чем народу. Я научу тебя тонкому искусству об ращения с оружием и магии... - И худшего учителя ему здесь не найти, - раздраженно прервал его Дагрун. - Будь я Хальвданом, я бы, Рольф, повесил тебя за уши, одной заботой было бы меньше. Неужели до твоей тупой башки еще не дошло, что мы сражаемся не на жизнь, а на смерть, за само существование народа льесальвов? Ты, похоже, все считаешь, что эту игру устроили специально для твоего развлечения, - или же ты вовсе спятил. Рольф лишь веселее заулыбался. - Славная речь, Дагрун! Пью за твой такт, за обходительность, за... - Он осекся, подняв взгляд в тот самый миг, когда в зал вошел Хальвдан, все еще в запыленном дорожном плаще. Волна безмолвия катилась за ярлом, пока он шел к столу, за которым сидел Сигурд. Хальвдан коротко глянул на Рольфа, и тот мгновенно вспомнил о некоем весьма неотложном деле, поспешно извинился и удрал. Ярл перевел взгляд на Сигурда. - Надеюсь, ты отдохнул и подкрепился? - не слишком вежливым тоном осведомился он, впиваясь суровым взглядом в неприязненную физиономию Сигурда. - Покорно благодарю, - отвечал тот. - А я надеюсь, что ты потрудишься наконец объяснить мне, что же произошло с Тонгуллем... и что теперь будет со мной. - Я, собственно, пришел за тобой, - отвечал Хальвдан. - Пошли, поговорим. И не забудь прихватить с собой шкатулку. 3 Сигурд прикрыл ладонью шкатулку, поднялся и пошел за Хальвданом; за ним по пятам следовал Дагрун. Юноша хмурился под пристальными взглядами альвов, понимая, что в лохмотьях, покрытых пылью и кровью троллей, он выглядит именно пленником, темным, кровожадным дикарем. Он расправил плечи, решив во что бы то ни стало сохранить достоинство. Покои ярла оказались в дальнем конце дома, за дверью, обитой медными гвоздями. В очаге пылал огонь, отражаясь тысячекратно на металле развешанного по стенам оружия и в блестящих глазах двух волкодавов, растянувшихся у огня. Хальвдан указал на кресло: - Можешь сесть, если надоело все время быть настороже. Мы не причиним тебе зла. Напротив, мы с тобой могли бы пригодиться друг другу... если только я сумею убедить тебя, что ты по незнанию неверно судишь обо мне. - Мою бабушку нельзя обвинить в незнании, - бросил Сигурд. - Она говорила, что у меня есть враги, что они ищут меня и хотят увезти куда-то. Не станешь же ты отрицать, что долго искал нас обоих? - Не стану, - кивнул Хальвдан. - И твоя бабка сделала все, чтобы помешать моим поискам. Как могла, скрывала она от нас, что вот этой шкатулкой владеет наследник мужского пола. Сигурд поглядел на шкатулку, и ему почудилось, что вырезанные на ней лица впиваются в него угрожающими взглядами. - Стало быть, в шкатулке есть нечто ценное и ты жаждешь его заполучить? Жесткое лицо Хальвдана оставалось совершенно бесстрастным. - Неважно, жажду я заполучить эту вещь или нет. Но ты прав - это величайшая ценность. Попади она в дурные руки, и нашему делу будет нанесен непоправимый вред. Погибнет много льесальвов. Нас и так осталось мало, враг рассеял нас, но мы все еще сражаемся, и нам больше жизни нужно то, что находится в этой шкатулке. - Пока я жив, вы ее у меня не отнимете! - отрезал Сигурд. - Не знаю я ваших дел, но судя по тому, что я уже видел, все вы - обыкновенные изгои и, верно, не зря прячетесь по горным фортам. Я не слишком-то жалую изгоев, особенно после того, что произошло во фьорде Тонгулль. Не могу поверить, чтобы честные люди смогли уничтожить целое поселение, лишь бы завладеть одним-единственным человеком или вещью. - Он говорил, поглядывая на шкатулку с нарастающим любопытством, к которому примешивалась изрядная доля тревоги. Какое отношение к его бабушке имели эти изгои и вещь, которая так ценна для них? Хальвдан отшвырнул плащ и несколько мгновений молча расхаживал туда-сюда перед очагом - отсвет пламени плясал на заклепках его пояса и ножен. - Ты не знаешь ни нас, ни нашей жизни, - наконец сказал он. - Мы - льесальвы, а вернее, то, что осталось от льесальвов после того, как доккальвы Бьярнхарда захватили Сноуфелл и множество наших фортов. Да, мы изгои, потому что нас осталось мало и мы не желаем покориться. При каждом удобном случае мы наносим удары по Бьярнхарду и всегда существуем на грани жизни и смерти. Мы держимся поближе к вершинам, куда не каждый доккальв осмелится сунуть нос. За нами охотятся, нас презирают, и все же мы надеемся в один прекрасный день собраться с силами и изгнать захватчиков из наших жилищ и крепостей. Отступать нам некуда - нас слишком мало; всего тридцать два форта уцелело от некогда могучего королевства, простиравшегося по всему Скарпсею от края до края. Пока мы живы, враги наши не успокоятся - им хорошо известно, что льесальвы никогда не сдаются легко. Вот почему они, насылая мороков и троллей, разорили твое поселение, чтобы отыскать шкатулку и убить ее обладателя. Со шкатулкой Бьярнхард мог бы окончательно уничтожить льесальвов. Я понимаю, что бессмысленно взывать к тебе, чужаку, после того, как ты был свидетелем несчастий Тонгулля... и после того, как твоя бабка, сама того не зная, так восстановила тебя против нас. Действовала она из самых добрых побуждений, но все же ошибалась. Не из Хравнборга пришли мороки, тролли и прочие беды Тонгулля, и ты понял бы это, если бы твоя бабка могла рассказать тебе правду. Полагаю, она хранила тайну этой шкатулки и мое имя ты впервые услышал лишь тогда, когда я назвал себя. Прав я или нет? Сигурд хранил каменное молчание. Если они хотят представить Торарну лгуньей в его глазах, то пусть лучше и не пытаются понапрасну. Последние ее слова предостерегали его против ярла, и он не забудет этих предостережений до смерти - если ему не суждено остаться в живых. Кроме того, Сигурд уже выучился быть подозрительным и знал, что лгуны могут быть весьма красноречивы. К тому же он устал, вымотался и был не в том настроении, чтобы его можно было в чем-то убедить. Дагрун нетерпеливо вздохнул. - Я же говорил тебе, Хальвдан, что он ни словечку нашему не поверит. И отчего это самые пустые головы упрямее всех сопротивляются тому, кто пытается их просветить? Почему старуха не могла исполнить свой долг вместо того, чтобы водить нас за... Сигурд рванулся к нему с такой яростью, что альв умолк на полуслове. - Я не потерплю, чтобы какой-то чужак дурно отзывался о моей бабушке! Почему бы она ни хранила от меня тайну шкатулки - знала, что делает. Я не желаю больше ничего слушать и сам буду решать, кто хорош, а кто лиходей, доккальвы или льесальвы. Пока мне известно, что льесальвы - враги и предатели, а доккальвы - народ благородный. Дагрун гневно потряс головой и пробормотал сквозь зубы: - Будь у меня дубинка потяжелее, уж я бы его убедил! Благородные доккальвы, надо же! Сколько живу, не слыхивал подобной чепухи... Хальвдан перевел хмурый взгляд с Дагруна на Сигурда. - Что же, пускай он сам в этом убедится, если уж таково его желание. Уроков понадобится немного, как бы только один из них не оказался последним. Ну что ж, Сигурд, ты волен сам решить, кому передашь содержимое шкатулки. Не стану более отягощать тебя непрошеными советами, и все же позволь мне сказать, что самое безопасное для тебя сейчас место - Хравнборг. На дармовщинку ты здесь жить не будешь - придется тебе заработать на хлеб и кров. Тебя снарядят, обучат, а там посмотрим, чем ты будешь нам полезен. Ну как, согласен? - Поскольку ничего другого мне не остается - придется соглашаться, - пробурчал Сигурд, всеми силами выражая, что в душе он совсем иного мнения. - Ладно. Не будем больше спорить. Я не настолько глуп, чтобы предложить тебе оставить шкатулку мне на хранение, так что попрошу лишь об одном - береги ее как зеницу ока. - Недовольно морща смуглый лоб, Хальвдан пристально смотрел на Сигурда. - Дагрун, отыщи ему местечко в доме и позаботься, чтобы у него было все необходимое. - Этот пострел Рольф хотел взять его под свое крылышко, но это, по-моему, лишнее, - проворчал Дагрун. - Если запретить, то тем более он своего добьется, - отвечал Хальвдан, презрительно дернув уголком рта. - Ладно, пусть за ним присматривает Рольф, а уж ты присмотри, чтобы Рольф не выходил за пределы дозволенного. Пусть наш новый сотоварищ получит необходимые наставления, а там уж мы поглядим, на что он годится. - На мгновение он остановил взгляд на шкатулке под мышкой у Сигурда, затем жестом велел им удалиться. Дагрун шагнул было к выходу, но Сигурд не тронулся с места. - Я хочу услышать ответ еще на кой-какие вопросы, - сказал он, бестрепетно встречая недовольную гримасу Хальвдана. - Первое - что спрятано в шкатулке? Второе - откуда ты знаешь об этом? Раз уж это моя собственность, я хочу знать о ней побольше. Лицо Хальвдана стало чернее грозовой тучи, и он прошелся по комнате, бормоча себе под нос проклятия. Затем обернулся, вперив в Сигурда гневный взгляд. - Хотя ты и высокого о себе мнения, на деле ты зелен, юн и неопытен. Разумнее тебе было бы оставить свое высокомерие, или найдется тот, кто сумеет тебя унизить, а это не слишком приятно. Содержимое этой шкатулки, которую ты так дерзко объявил своей, останется тайной для тебя, пока не сыщется тот, кто сможет ее открыть. Ты, верно, уже заметил, что обычным путем этого не сделаешь. Я не скажу тебе, что там внутри, потому что не могу тебе доверять. Скажу лишь одно: шкатулка вернулась к народу, который сработал ее, и ты знал бы, что я имею в виду, если б твоя бабка не была так пуглива и недальновидна. Возьми шкатулку и убирайся; надеюсь, в следующую нашу встречу ты будешь поумнее. - Он кивнул Дагруну и уселся в большом кресле у огня, спиной к своим посетителям. Дагрун вытолкал Сигурда из комнаты и прикрыл дверь, ворча: - Хорошенькая благодарность, будь ты хоть трижды скиплинг! В жизни не видал подобной наглости! Я уж позабочусь, чтобы каждая собака в Хравнборге знала о твоих замыслах. Для начала тебе нельзя будет выходить за пределы укреплений, хотя, будь на то моя воля, я бы прежде подержал тебя взаперти. Ну, а сколько воли дадут тебе потом - от тебя лишь и зависит, понял? Сигурд смерил взглядом властную фигуру Дагруна и грозный блеск его глаз и решил, что он недооценил влиятельность и хитрость старика. Трудновато будет бежать, если Дагрун уже сейчас так к нему подозрителен, но что, кроме побега, оставалось Сигурду, если ему только что грозили темницей? Своенравный Дагрун мог запросто осуществить эту угрозу. - Я постараюсь образумиться, - ответил он наконец с некоторым сарказмом. Дагрун изогнул рыжую бровь, но на сей раз не возмутился. - Время покажет, - лишь угрюмо заметил альв и поманил Рольфа, слонявшегося поблизости. - Поди-ка сюда, бездельник, у меня к тебе поручение. Тот на миг принял растерянный вид: - Чем же я на сей раз провинился? Клянусь тебе, Дагрун, я пока что чист и невинен. Разве только эта ведьма Ранхильд... - добавил он вполголоса. - Успокойся, олух. Я поручаю твоим заботам скиплинга. Помести его на жительство рядом с собой да хорошенько за ним приглядывай, чтобы он по дурости своей чего не натворил. Понятное дело, это все равно что поставить козла сторожить огород, но от тебя и так проку мало, так что в рейдах мы вполне без тебя обойдемся. Бессмысленно говорить тебе, чтобы ты не порочил Хравнборг и Хальвдана в глазах чужака, но я велю тебе перетянуть его на нашу сторону и убедить, что доккальвы - смертельная угроза миру, а не только нам одним. Это-то ты понимаешь? Выражение лица Рольфа, до того горестное, стало радостно-изумленным. Повернувшись к Сигурду, он от души потряс его руку: - Ну вот! Видишь, Сигги, я так и знал, что мы подружимся. У нас просто врожденная тяга друг к другу. Я с радостью подыщу для тебя местечко. Поселишься со мной и стариной Адилем, если тебя не смущают потолок в трещинах, старый маг и дюжин шестнадцать летучих мышей... не считая, конечно, твоего покорного слуги. У Сигурда не было времени расспрашивать, и он успел лишь на прощанье одарить Дагруна хмурой гримасой, а Рольф уже тащил его за собой осматривать форт. Дома и амбары были самых разных размеров - от обмазанных глиной хижин до больших торфяных домов, в которых жило по несколько семей, зачастую рядом с лошадьми и прочей живностью. Сигурд заметил, что и на укреплениях, и на утесах было полно стражников; никто не мог незамеченным ни подобраться к форту, ни выскользнуть из него. Жилище Рольфа располагалось во врытых в землю останках древнего донжона, который был возведен здесь, вероятно, еще до того, как появился горный форт. От крыши почти ничего не осталось, но Рольфа это, похоже, не беспокоило, тем более что он обитал в яме, которая прежде была погребом. Поток света струился через обширную дыру в каменном потолке, там, где подпорки сгнили и обрушились. Рольф пояснил, что зимой он завешивает дыру чем попало, а летом очень удобно, когда захочешь посидеть у огня и поглазеть на звезды, - тогда дым выходит через дыру. Сигурд споткнулся на короткой лестнице и, полетев вниз по выщербленным ступенькам, врезался лбом в балку; на него осыпалось облачко пыли. Жилище, которое предстало его взгляду, походило больше на внутренность колодца, уставленную кроватями и столом; везде валялись в беспорядке седла, луки, плащи и сапоги. У стола очень прямо сидел старик и спал с книгой в руках. Борода его свешивалась на книгу, и на бороде свернулся котенок, который сладко спал, подергивая ухом. - Ну, вот мы и пришли. Надеюсь, тебе здесь понравится. Спать будешь здесь. - Рольф указал на бесформенную груду, вероятно представлявшую собой соломенный тюфяк. - Свежий воздух, свет и много свободного места, если хоть немного прибрать весь этот хлам старины Адиля, и вдобавок никто не станет тебя шпынять только за то, что ты воевал меньше других. Никто не желает делить кров с Адилем, а он живет здесь дольше всех прочих, если не считать летучих мышей. - Это и есть маг? - Сигурд понизил голос, с трепетом глядя на Адиля. - Да не шепчи ты - когда он спит, то глух как пень. Он древнее корней Иггдрасиля, и с памятью у него совсем худо, но кое-чему он сумеет тебя научить. Он готовит меня в ученики к магу. А вот и мыши. - Он указал подбородком на высокие сумрачные своды потолка, с которых гроздьями свисали летучие мыши. Их глазки, мерцавшие во тьме, уставились на Сигурда. Он попятился. - Ты, верно, умом тронулся, если тебе нравится жить в таком месте. Уж лучше спать на полу в большом доме, чем в компании летучих мышей. И этот маг... ты уверен, что он не мертв? Невозможно же спать в таком положении. - Сигурд с неудовольствием огляделся, и тоска по дому с новой силой вспыхнула в нем, когда он сравнил царящий здесь беспорядок со всегдашней аккуратностью Торарны. Рольф, ничуть не смутясь, пожал плечами: - Знаешь, я предпочитаю собственный дом, пускай даже и со странностями, чем толкотню в доме Хальвдана. Порой я здесь даже стряпаю, а зимой здесь довольно уютно. Никаких, знаешь ли, сквозняков. Адиль не против соседей, хотя летучие мыши не всегда ведут себя дружелюбно, а ночью иногда поднимают шум. По-моему, они здесь живут так же долго, как сам Адиль, а он уже почти окаменел. Он тебе хлопот не доставит. Просыпается он редко - я вот уже больше недели не видел, чтобы он двигался. - Он приметил возмущение на лице Сигурда и поспешно добавил: - Да не тревожься ты, с магами так частенько бывает. Знаешь, как медведи впадают в спячку? - И как же? - резко осведомился Сигурд, но Рольф предпочел не расслышать его и продолжал болтать какую-то чепуху о созвездиях, падающих звездах и фазах луны. Сигурд сбросил со своей кровати сапоги и старую лошадиную попону и сел, чтобы проверить ее на прочность. Затем улегся, все еще со шкатулкой под мышкой, и изумился тому, как ему вдруг стало уютно и тепло. Миг спустя он уже спал, а Рольф между тем громко рассуждал о том, какую похлебку он состряпает на огне их собственного очага и насколько она будет отличаться от несъедобного варева, которым кормят в доме Хальвдана. Проснувшись, Сигурд долго озирался и силился понять, как это он очутился в незнакомой комнате. Разум его изо всех сил отрицал, что он в потаенном мире, в крепости альвов, но глаза не обманывали его - прямо перед ним восседал все так же спящий над своей книгой Адиль. Рольф сидел в другом конце комнаты, начищая седло и сапоги. Сигурд увидал, как Рольф ткнул пальцем в обувную щетку, валявшуюся на полу около кровати Сигурда, и щетка послушно заскользила к Рольфу по земляному полу. Дернув плечом, Рольф закрыл дверь, из которой тянуло сквозняком, затем легким кивком подбросил хворостину в огонь, гостеприимно потрескивавший в очаге посреди комнаты. При этом альв тихонько насвистывал, не поднимая глаз. Минуту спустя он сказал: - Послушай, Сигги, ты проспал без передышки полтора дня. Тебе не кажется, что пора вставать и начинать учиться, как быть альвом? Если хочешь жить среди нас, ничего другого тебе ведь и не остается. Сигурд неуклюже сел, потягиваясь. - Так я спал полтора дня? Вот уж ничего удивительного. Когда же мне было спать, если тролли каждую ночь раскапывали крышу моего дома? Но если ты думаешь, что сможешь превратить обыкновенного скиплинга в альва... Воля твоя, конечно, но вряд ли я когда-нибудь научусь проделывать такие же штуки, как ты. У Рольфа отвисла челюсть. - Что? Чистить сапоги? Но это же очень просто, Сигги. Берешь... - Да нет же! Я имел в виду все эти мелкие фокусы. То, как ты захлопнул дверь, не прикоснувшись к ней, или как подозвал к себе щетку. Знаешь, это сильно смахивает на колдовство. - Какое там! - воскликнул Рольф. - Ты еще увидишь, что вытворяют старые альвы, Адиль и прочие маги. С такой чепухой справится и ребенок, но нужны годы учебы и труда, чтобы овладеть своей Силой и научиться творить чудеса - изменять облик, скажем, отыскивать сокровища и защищаться от чар и заклятий. А еще лучше того - насылать заклятия. Я давно уже был бы учеником мага, если б семейство мое не было так бедно, что не могло оплатить учение; вот и пришлось мне пойти на службу к Хальвдану. Я, представь себе, неплохо стреляю из лука. Когда сам обучусь кой-чему, можно будет напроситься в ученики к какому-нибудь солидному магу и отработать свое ученичество. - А как же Адиль? - Сигурд кивнул на старого мага. - Он всегда рад помочь, но, видишь ли, он большей частью проводит время в облике своей фюльгьи, собирает сведения о доккальвах. Конечно, когда может, он учит меня кой-чему, а еще я вытягиваю из Миклы то, чему его учит Йотулл. Тебе непременно надо познакомиться с Миклой. Он немногим старше нас и славно может составить компанию, когда ему удается надолго ускользнуть от Йотулла, чтобы немного поразвлечься. - Послушай, Рольф, - слегка раздраженно перебил его Сигурд, - я умираю с голоду, и все, что мне сейчас хочется, - хоть чем-то набить живот. А потом не забудь, что я не альв, и вряд ли ты сумеешь чему-то меня Научить. Рольф натянул сапоги. - У Хальвдана сегодня для разнообразия настоящий пир. Обыкновенно он весьма прижимист даже с хлебом и сыром, а уж мясо нам приходится видеть нечасто, но вчера ночью разъезд подстрелил медведя, и пока что у нас полно свежатинки. А тебе, Сигги, здесь не слишком нравится? Сигурд отвел глаза, гадая, не умеет ли альв читать мысли. Если так, то Рольфу известно, что заветнейшее желание Сигурда - бежать из-под власти Хальвдана. - Нет, - ответил он, - я привык к свободе. Никто никогда не приказывал мне, куда не ходить и чего не делать. Мне кажется, все вы марионетки Хальвдана. Он или Дагрун скажет: "Прыгай!" - и вы прыгаете. На миг Рольф утратил свое всегдашнее добродушие. - Послушай, Сигги, в этом мире тебе следовало бы усвоить один важный урок: никогда не кусай руку, которая тебя кормит, и наоборот. Я знаю, что даже у скиплингов есть свои вожди и правители; наверняка есть кто-то, кому ты давал присягу на верность. - Никому и никогда, даже когда ходил с викингами, - гордо отвечал Сигурд. - Там, в Тонгулле, не нужны были правители. Мы все были равны. - Мне нравится служить Хальвдану, - сказал Рольф, - хотя я частенько ворчу насчет кормежки и неудобств. В том отчаянном положении, в котором оказались сейчас льесальвы, лучше уж связать свою судьбу с кем-то сильным. Я понимаю, тебе кажется, что ты теряешь свою свободу, но в конце концов, так лучше для всех. Сигурд набросил плащ. - Ну что, идем есть? Они оставили Адиля и котенка сладко спать в прежних позах. Когда они выбрались из Рольфова обиталища, как раз выезжал ночной разъезд. Два десятка всадников проскакали мимо, добродушно переругиваясь и прощаясь с сотоварищами, которые оставались в форте. Сигурд поглядел, не командует ли разъездом Хальвдан, подумав, что, если бы того - или Дагруна - не было в форте, ему легче было бы ускользнуть. - Это разъезд Альфгейра, - сказал ему Рольф." - Он выезжает шесть дней подряд, а потом шесть дней отдыхает; потом разъезды Съяунди и Токи выезжают на разведку по очереди с разъездом Хальвдана, а солдаты Альфгейра охраняют форт. Как только меня освободят от работы в форте, ты, быть может, сумеешь выехать на разведку в отряде Хальвдана. Я уж позабочусь, чтобы тебе подобрали доброго коня. Большой дом был полон народу - все веселились в компании своих друзей, поглощая огромные ломти медвежьего мяса, обугленного снаружи, розового и сочного внутри. Рольф расчистил для себя и Сигурда местечко на скамье у стола, памятуя, что ничто не может быть более неприятно чужаку, чем чересчур настойчивые и любопытные расспросы. Еда и питье были превосходны. Едва Сигурд расправился с одним куском нежного жареного мяса, как кто-то с грубоватой щедростью шлепнул на его тарелку новую порцию. Добрый эль смягчил его настороженность, и он решил, что не видывал ребят добрее и веселее альвов. Он бросил взгляд на помост, где сидели Хальвдан, Дагрун и другие высокородные альвы, и надменно выдержал грозный взгляд ярла. Тогда же он приметил, что на помосте среди седых воинов сидит девушка и вид у нее не менее высокомерный, чем у самого Хальвдана. Она была одета в роскошное красное платье; тонкий платок, наброшенный на плечи, был заколот большой брошью, косы уложены венцом вокруг головы. - Кто это? - шепотом спросил Сигурд у Рольфа. - Дочь Хальвдана? - Да нет, чудак, просто родственница. Вся ее семья погибла, а Хальвдан - единственный ее родич, потому-то она и здесь. Зовут ее Ранхильд, и я влюблен в нее до безумия, хотя характер у нее - хуже не придумаешь. Будь она берсерком, весь Скарпсей трясся бы от страха. От ее нрава все молоко киснет, стоит ей в дурном настроении пройти мимо молочной. Я думаю, у нее в няньках была троллиха, оттого и она такая дикая. - Рольф усмехнулся и восхищенно вздохнул. - Она ненавидит меня до глубины души и никогда не упускает случая подстроить мне какую-нибудь мерзопакость. Недавно, Сигги, она обидела меня особенно тяжко, и я надеюсь, что ты поможешь мне ее проучить. На прошлой неделе мне случилось совершить один мелкий промах, и не успел я сообразить даже, что случилось, как она уже все выболтала Хальвдану. Она всегда рада мне насолить! Понимаешь, я ведь тоже родич Хальвдану, только очень дальний и вдобавок беден как мышь, вот она и считает, что я хуже слякоти под ее красивыми ножками. Сигурд помотал головой: - Рольф, ты, верно, спятил. Влюбиться в такое чудовище? Он опять взглянул на Ранхильд и обнаружил, что она смотрит прямо на него, пристально и неприязненно, точно услыхала, что болтал про нее Рольф. Сигурд не встречал такого жуткого и пронзительного взгляда с тех пор, как за ним гонялся злющий старый бык Трюгви. - А что в этом такого, Сигги? Когда-нибудь ей наскучит потешаться надо мной, и она начнет обожать меня уже за одно мое постоянство. А между тем ты поможешь мне ее немножечко укротить. У меня есть одна замечательная идея. Сигурд с трудом отвел взгляд от вызывающе сверкавших глаз Ранхильд. - Не очень мне по вкусу впутываться в твои мелкие распри с этой Ранхильд. Это, по-моему, просто безумие. - Вовсе нет. Она опытный противник, и тебе только на пользу посостязаться с ней в сообразительности. После этих слов Рольф как-то незаметно перевел разговор на Миклу, ученика мага Йотулла. Сигурд не успел и оглянуться, как они уже взбирались по крутому склону холма позади скопления домов и хижин - к одинокому жилищу Йотулла. - Вот от чего я хотел бы тебя предостеречь, - сказал Рольф, когда они остановились перевести дух после особенно крутого подъема. - У Йотулла характер тяжелый, другого такого не сыщешь. Он терпеть не может отпускать его от себя хоть на часок. Остается лишь надеяться, что сегодня его нет дома. Он частенько путешествует по своим делам, как и старина Адиль, и тогда нам с Миклой удается повеселиться. Однажды мы забрались в книгу заклинаний, которую Йотулл обыкновенно держит взаперти, и узнали, как поднять мертвеца из могилы. А потом всю ночь пришлось нам загонять бедолагу назад, чтобы он нас самих не прикончил! - И это у вас зовется весельем? - воскликнул Сигурд. - Ни за что на свете я не стал бы иметь дело с драугами! - Да это на нас просто дурь нашла. Чародейство и черную магию лучше, знаешь ли, не трогать. Мы просто дурачились, вот и все. А теперь примолкни - подкрадемся к дому и поглядим, дома ли Йотулл. Если да, лучше нам туда и не соваться. - Он сделал Сигурду знак следовать за собой и двинулся в обход низкого торфяного дома. Они замерли у двери, которая была чуть приотворена, чтобы пропускать холодный воздух. В доме жарко горел огонь, освещая юношу, который сидел у очага и читал толстую книгу. - Микла здесь, а Йотулла не видно, - прошептал Рольф. - Но на всякий случай удостоверимся... - Он едва слышно поскребся в дверь, и Микла тотчас поднял голову. - Кто там? - окликнул он, на всякий случай взявшись за посох. - Это я, - прошептал Рольф. - Что, дракона нет? Я привел скиплинга познакомиться с тобой. Микла в два шага оказался у двери и распахнул ее: - Входите, входите! Я уже слыхал, что Хальвдан привез с собой скиплинга. Как твои дела? Мое имя Микла, и я надеюсь, что тебе будет хорошо в Хравнборге, сколько бы ты здесь ни прожил. Сигурду понравилось, как он держится - серьезно и скромно. - Благодарю тебя. Мое имя Сигурд. Хравнборг для меня - место непривычное, но, в общем, здесь неплохо. Только вот не так свободно, как привык, да и различие между льесальвами и доккальвами мне еще не совсем понятно, но я скоро разберусь. - Какое там различие - между ними целая пропасть! Входи и располагайся поудобнее, я тебе расскажу все, что ты хочешь знать, и еще многое другое. Микла указал им на кресла и, когда все уселись, пустил по кругу глиняную бутыль - от ее содержимого у Сигурда голова налилась свинцом, а в мозгах запылал огонь. Казалось, ничего в жизни не воспринимал он так ясно, как разъяснения Миклы насчет льесальвов и доккальвов, но когда Микла принялся задавать вопросы, Сигурд и слова не мог припомнить. - А я все-таки ни в чем не уверен, - слышал он собственный упрямый голос: Сигурд давно уже убедился, что упрямство - лучшая маскировка невежества. - Я даже не знаю, что за штука лежит в этой шкатулке, как же я могу решить, кому она должна достаться? - Он знал, что болтает лишнее, но тепло огня и кровь, разогретая элем - или что там еще было в глиняной бутыли, - развязали ему язык. - Там, наверно, что-то ценное, но не золото - очень уж она легкая. Чего я вовсе не понимаю - как к моей бабке попала вещь из мира альвов. Умирая, она пыталась мне что-то сказать об этом, но я узнал лишь имя ее дочери, которая умерла двадцать лет назад и, верно, была моей матерью. Будь она жива, уж, верно, могла бы сказать, откуда взялась шкатулка. Странно думать, что она была моих лет, когда умерла. Звали ее... Он вдруг зевнул во весь рот, а Микла между тем опасливо оглянулся на дверь и поспешно спрятал бутыль под плащом. - А-асхильд, - договорил Сигурд. Он так клевал носом, что не в силах был продолжать, но вдруг вся его дремота испарилась в один миг - дверь со скрипом распахнулась настежь, и в дом шагнул маг Йотулл. Рольф испуганно вскочил. - Извини, что побеспокоили тебя, Микла, мы уже уходим. Рад тебя видеть, Йотулл. Надеюсь, ты хорошо попутешествовал. Мы не станем надоедать тебе своим присутствием, разреши только... Йотулл не двигался, надежно перекрыв собой дверной проем. Он оборвал речь Рольфа на полуслове, оттолкнув его посохом, чтобы лучше присмотреться к Сигурду. Сигурд глядел на него во все глаза, завороженный мыслью, что перед ним самый настоящий маг. Йотулл был высок и статен, с надменным чернобородым лицом, весь в черном с головы до ног. Глаза его впились в Сигурда с выражением радостного узнавания. Маг закрыл за собой дверь, бросил в угол суму и сорвал с себя плащ. - Ну нет, зачем же вам так спешить, - с усмешкой проговорил он. - Присядем и познакомимся поближе. Я всегда с уважением относился к миру скиплингов и его обитателям. Микла, принеси-ка нам чего-нибудь, чтобы сделать нашу встречу более приятной, а наш дом - более гостеприимным. Рольф рухнул в кресло, даже не пытаясь скрыть свое изумление, а Йотулл уже дружески болтал с Сигурдом. Скоро Сигурд совсем перестал опасаться этого замечательного человека, и, когда час спустя они покидали дом Йотулла, он был твердо убежден, что нашел себе в Хравнборге друга и союзника. 4 Йотулл окружил Сигурда поистине отеческой заботой. В последующие после знакомства дни он проследил за тем, чтобы Сигурда обучали воинским искусствам наилучшие в форте учителя, а сам вызвался быть его наставником в магических секретах. Рольф едва не лопался от изумления и радости и тотчас взял с Сигурда клятву, что тот будет учить его всему, что сам узнает. Он теперь безотлучно следовал за Сигурдом и при каждом удобном случае купался в отраженных лучах славы любимчика Йотулла. - Я как-то не уверен, что мне стоит изучать магию, - неловко сознался Сигурд, явившись - в сопровождении Рольфа - на первый урок к Йотуллу. - У скиплингов ведь не бывает врожденной магии, как у вас, альвов. Боюсь, что я окажусь медлительным и глупым учеником и ты будешь разочарован. - Он обвел взглядом мастерскую Йотулла, загроможденную самой разной утварью, склянками и снадобьями. Микла приветливо кивнул ему и продолжал растирать что-то в ступке. Йотулл сложил руки на груди и укоризненно покачал головой. - Нельзя с таким настроением приступать к учебе, не то потерпишь поражение прежде, чем возьмешься за дело. В магии нет ничего сверхъестественного, хотя вы, скиплинги, думаете иначе. Магия есть попросту физическое доказательство того, как сильно ты веришь в собственные возможности. Когда сам попробуешь, что к чему, еще крепко удивишься, до чего это просто. Ты научишься передвигать неодушевленные предметы, отыскивать потерянное, отражать заклятия и снимать чары, уничтожать оружие врага и переносить себя, куда пожелаешь. Или изменять свой облик. Но все это искусства, доступные лишь магам, в крайнем случае - их ученикам. Рядовые льесальвы обыкновенно не поднимаются выше простейших заклинаний, а от лихих чар и проклятий защищаются связками амулетов и наиболее известных талисманов - вроде сушеной лапки сокола и тому подобной чепухи. Сигурд заметил, что Рольф лихорадочно роется в карманах и кошелях, с отвращением избавляясь от амулетов и какой-то сушеной дряни. - Ладно, - сказал он, - я уж постараюсь как смогу. Мне до смерти охота овладеть магией - в это мире я был бы посвободнее, если б знал хотя бы азы волшебства. - О да, - с довольным видом согласился Йотулл, - ты обретешь совершенную свободу, если только хорошенько усвоишь уроки. Уж не имеет ли он в виду ту самую шкатулку, подумал Сигурд. Надо бы поговорить о ней с Йотуллом и спросить у него совета - только не тогда, когда Рольф бродит вокруг, ему ведь ничего не стоит разболтать обо всем Хальвдану. Первые уроки магии оказались на редкость скучными. Йотулл учил Сигурда писать рунами и читать написанное. - Ты быстро учишься, - заметил он, когда Сигурд овладел искусством написания довольно неприглядных рун. - Не могу вспомнить, чтобы мне попадался прежде такой же способный ученик. Продолжай в том же духе, и успех тебе обеспечен. Микла и Рольф переглянулись в безмолвном изумлении. Они даже и не мечтали услыхать от Йотулла такую похвалу - он и заметить бы их соизволил, только если б они сотворили что-то из ряда вон выходящее, - скажем, на неделю подняли в воздух весь Хравнборг. - Ну, довольно мы возились с рунами, - продолжал Йотулл, взяв покрытый резьбой посох и стряхнув невидимые пылинки с его серебряного навершия - точь-в-точь кошка, которая двумя-тремя касаниями языка доводит до совершенства свою роскошную шкурку. - Пойдем прогуляемся и поговорим о более прямых магических действах. Быть может, ты даже сам кое-что попробуешь. Микла, я хочу, чтобы ты прошелся с нами и размял ноги. Тебе надо бы проветрить затуманенные в Гильдии мозги и оживить иссушенное чтением личико - может быть, тогда ты будешь больше похож на мужчину, чем на увядающий картофельный росток! - Он засмеялся над собственной шуткой, но Микла тотчас обиделся и помрачнел. - Очень уж он высокого о себе мнения, - шепнул Йотулл Сигурду, когда они выходили из дома. - В Гильдии магов хорошие наставники, но ее воспитанники, как правило, мнят о себе куда больше, чем заслуживают. Рольф виновато прокашлялся. - Может, это не мое дело, Йотулл, но Хальвдан не велел Сигурду покидать пределы форта. Может быть, нам надо сначала спросить раз... - Спросить? - странным тоном прервал его Йотулл, впиваясь в Рольфа цепким взглядом, от которого тот мгновенно прикусил язык. - Если Сигурд с кем и будет в безопасности, так это со мной. Я преподаю ему уроки магии и не желаю, чтобы этому мешали мелкие прихоти обыкновенного ярла. Надеюсь, у тебя достанет здравого смысла не гневить и не разочаровывать меня, повторяя мои слова Хальвдану. - Йотулл говорил добродушно и даже весело, но Рольф молчал, словно язык проглотил, все то время, пока они спускались по склону к земляным укреплениям. Йотулл миновал стражей, не удостоив их ни единым взглядом, и первым прошел в разрыв земляного вала, за которым тянулись луга и горы. Сигурд рад был увидеть хоть что-то, кроме изрядно поднадоевших домов и амбаров. Последние лучи заходящего солнца падали на зеленые склоны высоких холмов, смягчая их отвесную крутизну синими тенями, а подымавшийся туман придавал им почти совершенную прозрачность. Когда они отошли на добрую сотню ярдов от земляного вала, Йотулл остановился и оперся на посох, вогнав его наконечник в мягкий зеленый мох. - Начнем с проявлений Силы, - сказал он. - Микла, надеюсь, ты будешь так добр, что покажешь нам простенький образчик своего искусства. Нет нужды потрясать нас необыкновенными знаниями, которые ты получил в Гильдии; довольно обычной демонстрации. - Я счастлив исполнять твои желания, - ответил Микла с торжественным и почтительным наклоном головы, - но все же тебе следовало бы помнить, что Хальвдан приказал Сигурду не выходить за пределы укреплений форта. Йотулл только фыркнул и пожал плечами: - Какая же опасность может грозить скиплингу, когда я здесь? Если у меня возникнет такая нужда, я сам объясню Хальвдану, что провожу уроки и не желаю, чтобы мне мешали. А теперь, господин мой, когда вас избавили от ваших беспочвенных опасений, может быть, займетесь делом? Микла терпеливо поднял в воздух несколько булыжников, собрал охапку хвороста и зажег без трута и огнива, нашел золотую монету, которую спрятал Сигурд, и показал прочие ученические фокусы, как непочтительно назвал их Йотулл. Тогда Микла сверх всего устроил огненное представление - сноп разноцветного пламени вдруг брызнул из стоячего камня, точно его черная гладь взорвалась охапкой огненных цветов. - Вот здорово! - восхищенно воскликнул Сигурд, глядя на Миклу по-новому, с уважением. - Это ведь настоящий огонь, не мираж? Микла соскреб сухой мох с нескольких булыжников, и миг спустя небольшой кустарник запылал ярким пламенем. Йотулл поспешно загасил его. - Выученик Гильдии никогда не теряет случая покрасоваться, - заметил он. - Довольно, Микла. Теперь пускай Сигурд попробует сотворить заклятие. - А можно мне научиться сотворять такой огонь? - спросил Сигурд. - Я не одну ночь провел, трясясь от холода и мечтая разжечь огонь из ничего. - Это просто... - начал было Микла, но Йотулл одним взглядом оборвал его и резко бросил: - Огонь лучше оставить опытным магам. Сейчас, Сигурд, я научу тебя простому заклинанию - как подзывать к себе предметы. Начертай заклинание рунами на песке и призови свою Силу, сосредоточься, как я учил тебя. Сигурд пробовал раз за разом, хотя и чувствовал себя совсем по-дурацки, царапая в песке какие-то закорючки и безнадежно пялясь на камешек, который он пытался поднять. Камешек и не дернулся, что Сигурда совсем не удивило. Ему показалось, что в глазах Миклы блеснул насмешливый огонек, и ярость вскипела в нем. - Не могу я это сделать, когда все на меня глазеют! - взорвался он и было развернулся, чтобы уйти, но тут огромный булыжник взвился в воздух и пролетел рядом с головой Рольфа. Тот с воплем отпрянул, и даже Йотулл удивился не на шутку и принялся оглядываться - вдруг какой-нибудь шутник притаился за скалой и бросил камень. Микла позв