была слегка приоткрыта, и Мэри видела отражение Нейдельмана в открытом окне. Он говорил по телефону, стоя у окна и глядя на вишневые деревья, усыпанные созревающими ягодами. Мэри вежливо покашляла, давая знать о себе, но Нейдельман, очевидно, не слышал. Она покашляла громче, но он был слишком поглощен разговором. Чувствуя себя неловко и не собираясь подслушивать, Мэри уже было повернулась, чтобы уйти и подождать в коридоре точно до девяти, как вдруг услышала, как Нейдельман резко и недовольно проговорил: - Но, доктор Педлар, вы так и не ответили на мой вопрос! Повлияет ли это на то, что вы делаете, а не на то, что якобы делаете, как считают все остальные? Каковы ваши меры по усилению цитолических качеств вируса? Как они умрут, так же важно, как и сколько их умрет, если "Последний козырь" будет применен. Мэри замерла на месте. Значит, вирус должен был УБИВАТЬ, а убив, вызвать быстрое разложение клеток. Неужели именно этим они хотят начинить корабль? Ответ не заставил себя ждать. - Меня это не интересует, доктор Педлар! Я повторяю: уничтожение во всем районе должно быть АБСОЛЮТНЫМ! Потом она скажет Нейдельману, что у нее отпала необходимость говорить с ним. Мэри вышла в коридор и осторожно прикрыла за собой дверь. Макэлрой подошел к квартире Мэри Андерсон на пятнадцать минут раньше условленного срока. Последнее время они очень сблизились, но еще ни разу не были друг у друга в гостях. Из-за двери доносились звуки камерной музыки. Макэлрой нажал кнопку звонка. Он уже начал сомневаться, слышала ли она звонок, как дверь открылась и на пороге появилась Мэри. - Вы освободились раньше, чем думали? - спросила она. - Да. Сегодня вечером Нейдельман вылетел в Вашингтон, чтобы доложить президенту о ходе работ. - Но он же всегда ездил машиной? - А вы разве не слышали? Вашингтон захвачен демонстрантами. По последним оценкам, их там набирается сейчас около трехсот тысяч. Мэри подошла к магнитофону. ...Пол закурил и вдруг заметил, что, пока они разговаривали, за окном почти стемнело. Они приготовили кофе и вместе отнесли его и коньяк на столик у дивана. Мэри включила телевизор и, скинув туфли, устроилась на ковре возле ног Пола, сидевшего на диване. - Тем временем в центре Филадельфии, - раздался голос диктора, - продолжается серьезная перестрелка... Мэри переключила канал. - Бывший председатель объединенного комитета начальников штабов Джеймс Хиншо заявил, что в Соединенных Штатах происходит самая настоящая гражданская война. Выступая перед... - Выключите, - попросил Пол. - Я хочу узнать, что же сегодня происходило в Вашингтоне, - ответила Мэри, поворачивая ручку. На экране телевизора появилось изображение сотен молодых людей, укрывающихся от проливного дождя под большими лозунгами и плакатными щитами. На одном можно было различить слова: "Народное правительство делает то, что говорит". - Сегодня, - раздался голос диктора, - приблизительно триста тысяч демонстрантов вынуждены были искать убежища от проливного дождя, разразившегося над Вашингтоном. События, грозившие превратиться в серьезную вспышку беспорядков, были приостановлены стихией. Рано утром самолеты, взлетевшие с военной авиабазы Эндрюс, рассеяли над облаками, собравшимися над столицей, кристаллы йодистого серебра. Метеорологическая война, впервые примененная во Вьетнаме, чтобы затруднить передвижение противника, оказалась эффективной и... - Вы действительно верите, что наша работа здесь повлияет на происходящее там? - Мэри кивнула на телевизор. - Здесь, в Детерике, все кажется таким нереальным. Как будто мы находимся в центре урагана, где всегда так спокойно и тихо. Мне кажется, что, какой бы невероятной ни казалась идея "Последнего козыря", если нам удастся бросить его в этот страшный вихрь, окружающий нас, он будет подхвачен этим вихрем и разнесен на мелкие кусочки вместе с нами. - Вы так говорите, словно хотите отмены проекта, - сказал Макэлрой. - Я этого очень хочу, - задумчиво и тихо произнесла она. - А мне "Последний козырь" напоминает удар в челюсть тонущему человеку. Если этот удар успокоит и позволит спасателю вытащить терпящего бедствие... Мэри пожала плечами, но ничего не сказала. - Вы предупредите меня, когда придет время уходить? - спросил Пол. - Еще не пора. Пол наклонился к ней и осторожно поцеловал. - Я все ждала, когда же наконец ты догадаешься сделать это, - прошептала Мэри и, обхватив его за шею, вновь подставила свои губы для поцелуя. В семь тридцать вечера десятого августа Нейдельман возвратился в Детерик после трехдневного пребывания в Вашингтоне. Остановившись на минуту у административного блока, где Нейдельман взял почту, гранки своей новой книги и пачку отчетов о проделанной работе, Барринджер отвез его к жилому блоку. Нейдельман вышел из машины и, оставив Барринджера доставать чемодан, поспешил в квартиру. Достав из "атташе-кейса" отчеты научных групп, Нейдельман принялся за чтение. Первым ему попался отчет Педлара. Взяв со стола шариковую ручку, Нейдельман написал на полях: "Хорошо, но частицы аэрозоля не должны быть очень мелкими. Надо, чтобы они поразили людей как на улице, так и в высоких домах". Поставив штамп "По прочтении сжечь", он подписал отчет и взялся за другой. Наконец очередь дошла и до отчета Макэлроя. Цереброиды, достигшие уже четырех месяцев, развивались нормально, все параметры и коэффициенты выдерживались точно. Поставив штамп и написав: "Отлично", Нейдельман отбросил его в общую пачку. Следующим шел отчет группы Бенедикта. К первой странице была пришпилена карточка: "Доктор Филип Бенедикт имеет удовольствие пригласить доктора Ричарда Нейдельмана на демонстрацию изобретения, которая будет иметь место в испытательном ангаре в 9:30 11 августа. Форма одежды обычная. С уважением, Бенедикт". - Вот пижон, - пробормотал Нейдельман. Бенедикт подождал, пока присутствующие займут свои места в конце испытательного ангара, напоминавшего крытый стадион. К 9:30 собрались все, за исключением Каванага, дежурившего у цереброидов. Дождавшись тишины, Бенедикт начал размеренным голосом: - Летательный аппарат, который вы сейчас увидите, представляет собой модель в половину натуральной величины. Экипаж, естественно, тоже модели. Мы стремились создать, и нам кажется, не без успеха, логически организованный, предназначенный для выполнения определенной задачи аппарат, построенный ВОКРУГ цереброидов. Мы придали им вид привычных космических путешественников. Мы решили создать тип, который бы годился для выполнения разведывательной задачи, полностью объединенный с кораблем и действующий как обрабатывающий информацию и принимающий решения организм. Из глубины ангара появился грузовик-платформа, за рулем которого сидел Вейнер, и, проехав медленно через все помещение, остановился в трех метрах от собравшихся. На платформе находился корабль. Его центральная часть представляла собой сферу приблизительно полутора метров в диаметре, с поверхностью, состоящей из сотен блестящих треугольников и поэтому сверкавшей словно бриллиант под светом ярких ламп. Три стойки, каждая толщиной в человеческую руку, соединяли экватор сферы с гладким круглым кольцом диаметром в три метра и высотой около метра. Вейнер вылез из кабины и с помощью Дарроу и Конрада снял корабль с платформы. - Аппарат уже запрограммирован, и мне только остается запустить его, - сказал Бенедикт, подходя к пульту управления. Он защелкал переключателями на панели, и немедленно модель окуталась небольшим облаком дыма. С негромким гулом, напоминавшим шум небольшой ракеты, корабль поднялся на высоту около трех метров и повис в воздухе. При помощи небольших реактивных двигателей сопло изменило положение и стало под углом к земле. Модель полетела вдоль ангара. Подлетев к стене, она остановилась, развернулась, двинулась в обратном направлении и снова остановилась у стены в нескольких метрах над землей. - А теперь перейдем к защитным маневрам, - сказал Бенедикт. Дарроу и Вейнер, одетые теперь в огнеупорные костюмы, начали медленно приближаться к кораблю. - Мы установили ультразвуковой сканер, - продолжал свои пояснения Бенедикт, - связанный с двигателями, которые включаются, как только кто-нибудь приблизится на расстояние одного метра. Конечно, корабль, который будет найден в Лос-Анджелесе, не нуждается в подобных защитных мерах, но это придаст ему больше правдоподобия. Дарроу поднял ногу, чтобы сделать следующий шаг, но в этот момент аппарат, выбросив язык пламени, отлетел на несколько метров в сторону. Несколько раз Дарроу и Вейнер приближались, и каждый раз модель как бы отскакивала от них. Наконец она оказалась в дальнем углу ангара, и все присутствовавшие вытянули шеи, чтобы увидеть, что произойдет. Дарроу сделал последний шаг к кораблю, которому уже некуда было отступать, и модель с грохотом подпрыгнула вверх к потолку. Одновременно откуда-то из-под днища вылетела небольшая металлическая канистра, и наблюдавшие почувствовали запах лавандовой туалетной воды. - Для освежения атмосферы, - засмеялся Бенедикт. - Это наш сюрприз. Мы одновременно показали вам и вирусораспыляющее устройство. Тем временем корабль, облетев еще раз ангар, приземлился точно в том месте, откуда взлетел. - А теперь можете подойти и рассмотреть все вблизи. - Бенедикт щелкнул выключателем, и верхняя половина сферы раскрылась на три лепестка, открыв внутренность корабля. - Настоящий корабль будет несколько отличаться от модели. Мы, в частности, заменим этот двигатель на плазменный. В основном же внутреннее расположение будет точно таким. Прозрачные сферы, в которых в настоящий момент находятся модели цереброидов, будут изготовлены из того же материала, что и сам корабль, а все провода заменены на изготовленные из нового, сверхпроводящего сплава, над которым мы сейчас работаем. Могу сказать, что провода эти будут состоять из органического вещества. Электроды будут вживлены в каждый из цереброидов и подсоединены к чувствительной аппаратуре на кольце и к компьютеру. Цереброиды так же будут подсоединены друг к другу. Получается, что они работают вместе в тройной системе, интерпретируя данные и передавая простейшие команды на компьютер. Макэлрой задал вопрос относительно жидкости, в которой должен был находиться каждый цереброид внутри сферической камеры. - Жидкость будет под давлением, а как известно, лучшая форма для распределения сил в сосуде под давлением - сфера. Эту же форму мы приняли за исходную и для всей конструкции. Но что мне самому нравится больше всего, так это идея, предусматривающая возможность пересадки цереброидов в другой корабль, если, к примеру, данный устареет. Затем слово взял Ли Конрад, эксперт по космической медицине, который пояснил, как трансдукторы, встроенные в кольцо, заменяют человеческую сенсорную систему. - Мы создали три запасные системы и диагностическую логическую цепь, которая обнаруживает неисправность и тут же называет и вызывает запасную часть. Своего рода электронная самохирургия. Нейдельман выразил сомнение по поводу того, что при такой степени надежности трудно будет предположить, что причина аварии кроется в неисправности электроники. - Дарроу подумал и об этом, - Бенедикт, улыбаясь, кивнул в сторону молодого человека. - Мы оставим свидетельства электромагнитной неисправности, не зависящей от упомянутых Ли систем. - Ну что ж, - заключил Нейдельман, - нам остается только одно: чтобы наша подделка была абсолютной. Но даже если все удастся так, как задумано, я не могу быть совершенно спокойным. Слишком уж остры те рога, за которые мы собираемся водить быка. Сразу же после демонстрации действующей модели полковник Лоуренс с тремя помощниками выехал в Лос-Анджелес. Эд Стиллман внешне походил на голливудский стереотип - максимум действия, минимум мозгов и весьма грубая речь. На деле же этот бывший сержант нью-йоркской спасательной службы был не только всесторонне подготовлен, но и обладал незаурядным умом. Сэм Олсен, бывший сотрудник ЦРУ, являлся экспертом по секретным операциям. Высокий, костлявый, невозмутимый, он одинаково спокойно мог переносить боль сам и причинять ее другому. Джерри Пейн был негром и, как Стиллман, в течение десяти лет служил полицейским, пока не перешел в частное охранное бюро. Прибыв в Лос-Анджелес, Стиллман, Олсен и Пейн начали вести переговоры о приобретении обанкротившейся строительной компании, а Лоуренс позвонил доктору Ральфу Шелдону, проживавшему в отеле "Статлер Хилтон". Несмотря на то, что они никогда не видели друг друга, разговор между ними носил весьма дружеский характер. - Ральф, это я, Тед Херш, - начал Лоуренс. - Думаю, что мы нашли как раз такой дом, который тебе нужен. Это на Доти-авеню, 1400, и хозяева просят даже меньше, чем ты собирался заплатить. Может быть, встретимся завтра? Если тебе понравится, я бы сразу же начал соображать насчет переделки. Лоуренс сообщил адрес агента по торговле недвижимостью, и они условились встретиться у дома после обеда на следующий день. Через сорок восемь часов, 14 августа, Шелдон внес деньги за дом, а Лоуренс отправился обратно в Детерик с данными, необходимыми для осуществления следующей фазы операции. Лоуренс был когда-то оперативником в специальных войсках и являлся соавтором наставления по взрывному делу. Взорвать мост при помощи серии зарядов, которые бы сработали по очереди с задержкой в сотую секунды, было детской игрой по сравнению с тем, что ему предстояло сделать. Цель-то в общем была та же самая - взрыв. Но перед этим предстояло сделать вид, что космический корабль пробил крышу, дом и оказался в подвале, а уж потом взорвался. Нужно все сделать как в кино, пущенном наоборот, и тут полковнику приходилось продемонстрировать и выдумку, и способность проявить скрупулезность до последней мелочи. Через десять дней после возвращения в Детерик они с Бенедиктом начали проводить серию имитаций аварии на уменьшенных моделях дома и корабля. При помощи скоростной киносъемки в шестьдесят тысяч кадров в секунду им удалось установить разрушения, которые падающий на дом корабль должен произвести до своего взрыва. Потом провели миниатюрные взрывы моделей в одном доме. В результате этих опытов Лоуренс установил, например, что черепица, провалившаяся вместе с кораблем в подвал, должна быть вбита в землю в результате взрыва. Значит, ее следовало заранее поместить под днищем. А вот органические провода разбрасывались взрывом как попало, и о их месте не следовало беспокоиться. Необходимо было также разработать способ доставки корабля из Детерика в Лос-Анджелес. Оказалось, что потребуется сделать две поездки, так как корабль придется разобрать, а потом собрать на месте. На это, как показала тренировка на модели, потребуется десять дней. Цереброиды же без сложной питающей аппаратуры в лаборатории Макэлроя столько просуществовать не могли, их необходимо было доставить перед самым взрывом. Лоуренс установил три возможных пути доставки груза в Лос-Анджелес: военным самолетом, грузовиком - под видом несуществующей транспортной компании - или воспользовавшись услугами настоящего транспортного агентства. Первый способ он отверг сразу: потребовалось бы разрешение официальных военных организации, а это вызвало бы рассекречивание груза. Второй способ при тщательном рассмотрении также не гарантировал полной безопасности. Наиболее подходящий маршрут по магистральному шоссе N_66 и по автостраде N_70 проходил через индейские резервации, которые считались опасной зоной. Если же ехать в объезд, то это означало подвергнуться проверке и обыску патрулей на границах штатов, боровшихся с контрабандой оружия. Последняя возможность доставить груз скрытно, воспользовавшись официальной фирмой, была наиболее подходящей. Полиция в аэропортах пропускала запечатанные контейнеры известных транспортных фирм без досмотра. Таким образом риск сводился до минимума, все зависело от тщательного планирования. Был уже восьмой час вечера, когда, слегка запыхавшись, Макэлрой позвонил в дверь квартиры Мэри. - Кто там? - спросила она. Ее голос звучал непривычно громко, и он пожалел, что не позвонил по телефону, чтобы предупредить о своем приходе. - Пол, - отозвался он. - Входи. Открыто. Он тихо закрыл дверь за собой и огляделся. Мэри стояла у окна, повернувшись спиной к нему. Услышав, что он вошел, она, не поворачиваясь, спросила ровным голосом: - Ты можешь дать мне сигарету? Пол зажег сигарету и подал ей. Глубоко затянувшись и выпустив дым, она спросила: - Ты догадался? Пол почувствовал неожиданно острое отчаяние. Вся надежда на то, что она случайно вызвала смерть цереброидов, улетучилась. - Догадался. - И что же теперь будет? - спросила Мэри словно из простого любопытства. - Не знаю. - Остальные в курсе? - Еще нет. Зачем ты сделала это? Она обернулась, неуклюже держа сигарету перед собой. - Потому что знаю правду. Он ждал, что она будет продолжать, но Мэри, казалось, была очень занята тем, что тушила сигарету в пепельнице. Сейчас он впервые заметил, каким станет ее лицо, когда она постареет: впадут щеки под высокими скулами, появятся морщины в углах большого рта и между бровями. Резкий порыв ветра, бросивший в окно охапку пожелтевших листьев, отвлек Пола от его мыслей. - Правду? Какую? - Он нахмурился. Мэри подняла лицо и пристально посмотрела на него. - О том, что существует план убить десять тысяч человек в Лос-Анджелесе! - Да о чем ты? Приди в себя! Мэри с облегчением вздохнула убежденная наконец, что он ничего не знал, и начала говорить быстро и горячо, пытаясь заполучить в нем союзника. - Ты помнишь то утро, Пол, когда ты всех нас разбудил, чтобы изложить свою идею с углеродом-14? Я потом пошла к Нейдельману и хотела уговорить его отказаться от "Последнего козыря". - Мэри усмехнулась абсурдности этой мысли. - Я пришла немного раньше назначенного времени и слышала, как он говорил по телефону с Майком Педларом. Они говорили об увеличении цитолического эффекта вируса, и Нейдельман сказал: "Как они умрут, так же важно, как и сколько их умрет!" - Ну и что? - Макэлрой еще ничего не понимал. - Разве ты не понимаешь. Пол?! Они не просто хотят временно парализовать десять тысяч человек, а убить их! - Но послушай, - начал Макэлрой осторожно. - На инструктаже Нейдельман признал, что эта операция может вызвать некоторые жертвы, правильно? Даже если кто-нибудь и умрет, то будет произведено вскрытие и все такое. Мне кажется, что Нейдельман и сейчас беспокоится по поводу того, какой эффект окажет вирус на те клетки, которые поразит. Он хочет, чтобы у вируса не было каких-нибудь цитопатических эффектов, которые позволят определить его при помощи обыкновенных средств. - Но он же сказал "цитолический", а не "цитопатический"! - Прошло пять месяцев, разве можно с уверенностью утверждать? Цитолический, цитопатический, - звучит-то почти одинаково. Если наступает смерть, не все ли равно, разлагаются ли клетки полностью, или у них просто изменяется морфология? Поскольку причина смерти скрыта... - Хорошо, хорошо, - прервала его Мэри. - Но если он не говорил о людях, когда сказал, что "уничтожение во всем районе должно быть абсолютным", то тогда о ком же? - О вирусе. Вирусологи ведь говорят об уничтожении их организмов, и Нейдельман подчеркивал, что аэрозольный туман должен быть безвредным через три часа после взаимодействия с воздухом. - Ты ошибаешься. Пол! Как ты ошибаешься! - воскликнула она. Пол устало вздохнул. Он знал, что, если хочет скрыть улики саботажа Мэри и спасти восемь оставшихся цереброидов, ему нужно спешить. - Сколько времени тебе понадобится, чтобы прийти в лабораторию? Думаю, нам прежде всего нужно сократить количество кислотности... - Извини, я не понимаю... - Я о цереброидах. Полагаю, что ты не всем давала витамин Б-1, а только тем, которые погибли во время... - А разве они не все погибли? - Нет. Только два самых старших. Ты забыла, что усиленная стимуляция роста приведет к уменьшению вредных воздействий нехватки Б-1. Полу показалось, что Мэри сейчас упадет в обморок. Поддерживая ее под руки, он подвел молодую женщину к постели и осторожно усадил. Вернувшись из кухни со стаканом воды, он нашел ее в том же состоянии, бледной и неподвижной. - Ну хорошо, дорогая, все будет в порядке. Я скажу всем, что у тебя мигрень. - Он взглянул на часы. - Но мне надо идти немедленно, это наш единственный шанс! В течение трех часов Мэри Андерсон лежала в постели, не двигаясь, охваченная чувством бесцельности и ненужности, вины и укора. Для того чтобы выступить против "Последнего козыря", она как агент-двойник должна была работать на него. Но попытка сорвать проект не избавила ее от ощущения вины в том, что она помогала создавать, его. Парадоксально, но желание Пола работать для "Последнего козыря" она восприняла не как разочарование в нем, а как разочарование в себе. Не она ли сама виновата, что совершила преступление, полюбив того, кто был недостоин ее любви? И не усугубила ли она это преступление тем, что пыталась скрыть от себя этот акт самопредательства? Ей казалось, что она заблудилась в безграничном и бесконечном тумане. Пол позвонил ей без десяти одиннадцать и еще через час. Оба раза она отвечала ему, что хочет остаться одна, что уже чувствует себя лучше и ей ничего не надо. К полудню депрессия несколько отступила, и она смогла действовать. Одевшись, она подождала, пока все не отправятся на обед, и пошла в лабораторию. Ей не пришлось долго искать то, что было нужно. - Убить десять тысяч человек?! - орал Нейдельман на Честертона. - Конечно, это ложь! Эта глупая баба все поняла наоборот! - Он зло повернулся к Нейперу. - Может быть, теперь вы объясните, почему мне не доложили об этом раньше? Нейпер сидел боком на краю письменного стола без пиджака, и на рубашке были заметны темные полосы от ремней подмышечной кобуры. Он не ответил Нейдельману до тех пор, пока не раскурил сигарету. - Решение прослушивать квартиры Андерсон и Макэлроя, - устало сказал он, - было принято сразу после того, как мы заметили, что эта пара стала кидаться друг к другу, словно у них для этого не будет завтрашнего дня. Я сразу почувствовал, что у кого-либо из них появятся какие-нибудь комплексы. Зря, что ли, я проторчал двадцать пять лет в ФБР? Нейдельман снял очки, чтобы вытереть капельки пота, собравшиеся на внутренней стороне стекол, и, не обращая больше внимания на Нейпера, повернулся к Честертону: - Да не сидите же вы без толку! Что вы предлагаете как психолог? - Я бы мог поговорить с ней, - ответил тот неуверенно, взглянув на Нейпера. - Поговорите, поговорите, - иронически отозвался Нейпер, застегивая пиджак. - Ее придется отстранить. А что касается Макэлроя, то, я считаю, и его нужно убирать. - Во всей этой истории, - сказал Честертон, - больше всего меня беспокоит, что она отрицательно скажется на настроении участников проекта. Отправлять на психолечение одного из ученых... - Чепуха! Какое там лечение, их следует убрать совсем! - разозлился Нейпер. - Ничего подобного не произойдет! - взорвался Нейдельман, стукнув кулаком по столу. - Макэлрой необходим! Нейпер пожал плечами, как будто для него было все равно, будет жить Макэлрой или умрет. - Ладно, - согласился он. - Тогда займемся дамочкой. - Вы лично, - обратился Нейдельман к Честертону, - отвечаете за Мэри Андерсон. Завтра вы ее осмотрите и поставите диагноз, какой хотите: нервное истощение из-за интенсивной работы хотя бы, но исключите ее из проекта. Как мы потом поступим с ней, увидим, когда все закончится. Но до тех пор она должна оставаться здесь, и ни один волос с ее головы не должен упасть! Мэри вернулась домой в половине второго и заперла за собой дверь. Она двигалась медленно, но уверенно, ее сознание было сконцентрировано на тех действиях, которые, как ей казалось, спасут ее от того, что она вечно, будет барахтаться под обломками своей распадающейся личности. Войдя в кухню, Мэри достала из сумочки коробку с двадцатью пятью таблетками нембутала, шприц, иглу и капсулу с инсулином. Она надела иглу на шприц, проколола резиновую пробку капсулы и наполнила инсулином шприц. Отложив его в сторону, она высыпала все таблетки нембутала в стакан с водой, подождала, пока они растворятся, и выпила его. Потом взяла шприц и, вонзив иглу в левую руку чуть пониже локтя, нажала на поршень. Она выдернула иглу и вдруг почувствовала огромное облегчение. Шприц и капсулу из-под инсулина она бросила в аппарат для уничтожения мусора и на минуту включила его, а пузырек от нембутала смахнула в мусорное ведро. Глубоко вздохнув, Мэри направилась в спальню, но не успела сделать и нескольких шагов, как пол, вдруг поднявшись, ударил ее в лицо. Водитель "Скорой помощи", которая примчала Мэри от жилого блока до госпиталя, покрыв полумильное расстояние за считанные секунды, выключил красный маячок на крыше машины и затормозил у приемного покоя. Санитары, распахнув задние дверцы, оттолкнув Макэлроя, вынули носилки, поставили их на подставку на колесах и быстро покатили внутрь по ярко освещенному коридору. За носилками торопливо шел молодой врач, который, как вспомнил Макэлрой, месяц назад лечил ему растянутое сухожилие. Где-то в глубине здания раздался голос, усиленный динамиком: "Приемный покой срочно вызывает доктора Уоррена Орби". - Что произошло? - спросил молодой врач, когда Макэлрой догнал его. Макэлрой молча передал ему пустую коробочку из-под нембутала. Когда старший врач Орби вошел в палату, на экране дисплея уже появились данные о кровяном давлении Мэри и прыгала кривая электрокардиограммы. Доктор Уоррен Орби, откомандированный вместе с некоторыми коллегами в Детерик из госпиталя Агентства национальной безопасности в Форт-Миде, был крепко сбитым человеком лет пятидесяти. - Вы разве не собираетесь делать промывание желудка? - Нембутал очень быстро всасывается, - покачал головой Орби, - и в желудке его почти не осталось. Промывание ничего не даст. - Есть какие-нибудь шансы? - спросил Пол. - Трудно сказать. Прошло слишком много времени, но у нее сильный организм... - Врач вдруг замолчал, изучая результаты анализа крови, появившиеся на дисплее. - О господи! - Впервые за все время он заволновался. - Сестра! Быстро! Замените вливание на пятидесятипроцентную декстрозу! - Что случилось? - испугался Макэлрой. - В крови нет глюкозы! Она имела доступ к инсулину? - Конечно, у нас это обычный препарат. Орби стремительно бросился к столу, на котором лежала Мэри, и откинул одеяло. Взяв с тележки увеличительное стекло, он внимательно осмотрел ноги, потом бедра и живот и перешел к рукам. Чуть ниже локтевого сгиба он нашел то, что искал, - след иглы шприца. - Электроэнцефалограф ничего не дает, - раздался голос анестезиолога. - Ничего? Даже при максимальном усилении? Макэлрой взглянул на осциллограф и увидел, что яркая линия, извивавшаяся раньше острыми пиками, теперь ровно пересекала экран. Анестезиолог повозился у аппарата, потом сверился с бумажной лентой, выползавшей из прибора, и отрицательно качнул головой. Электроэнцефалограф показывал, что лишенный глюкозы из-за введенного инсулина мозг Мэри умер. Макэлрой шел, как лунатик, ничего не замечая вокруг. Снова и снова он задавал себе вопрос: могла ли Мэри покончить с собой? А если нет, то что же случилось? Он был с ней до самого конца и знал, что врачи сделали все возможное, чтобы спасти ее. Даже если бы они сразу обнаружили след укола, все равно было бы поздно. Шприц! Куда девался шприц? Что с ним стало? Почему он не нашел его? Вопросы стали возникать один за другим. Целый час его допрашивали Нейпер и Честертон, но они интересовались только психическим состоянием Мэри в последние дни. Почему их не заинтересовала возможная связь между гибелью цереброидов и смертью Мэри? Почему никто не высказал предположения, что, может быть, это он, Пол, убил ее? Ведь все знали, что он и Мэри были любовниками, этого не скроешь, особенно здесь. И все же ни Нейпер, ни Честертон не поинтересовались их взаимоотношениями. А ведь вполне можно было предположить, что Макэлрой, возвратившись, нашел Мэри без сознания и сам ввел ей инсулин. Почему бы нет? Подобные вещи случаются, и в другой ситуации он немедленно бы попал под подозрение. А что же именно имел Нейдельман в виду, когда сказал Макэлрою, покидавшему блок безопасности: "Не вините себя слишком в этом, Пол. Мэри была очень милой девочкой и прекрасным ученым, но в проекте, подобном нашему, нет места моралистическим самокопаниям". Тогда он подумал, что Нейдельман говорит об эмоциональном стрессе, связанном с работой над "Последним козырем", и том эффекте, который мог иметь этот стресс на нее. Но теперь он уже не был уверен... Неожиданно стал вырисовываться ответ: они - Нейпер, Нейдельман и Честертон - каким-то образом узнали о предательстве Мэри и убили ее. Но как они узнали? В то утро он очень удачно сумел скрыть все, что указывало на причастность Мэри к гибели цереброидов. Объяснение могло быть только одно, и он выругал себя за то, что не догадался сразу. И Пол решительно направился к дому, где жила Мэри. Он попал в ее квартиру уже знакомым путем - через кухонное окно. Комната была пуста и наполнена серым меланхоличным светом наступавшего рассвета. Кто-то выключил центральное отопление, холодильник и остановил часы. В течение двадцати минут он искал под столами и стульями, за картинами и занавесками, в абажурах и цветочных горшках, везде и во всем, что могло вместить миниатюрный микрофон, но ничего не нашел. Макэлрой уже собирался уходить, когда взгляд его задержался на чем-то блестевшем на полу около двери в спальню. Подойдя, он наклонился. Это был кусочек серебристой проволоки, тонкой и не более двух сантиметров в длину. На стене, как раз над тем местом, где лежала проволочка, находилась двойная розетка. Он поднял проволочку и задумчиво повертел ее между пальцами. Кто-то, догадался Пол, копался недавно в розетке. Он вынул перочинный нож и лезвием открыл крышку. Так и есть, медные винты и белая пластмассовая держалка были слишком чисты, слишком блестели, чтобы долго находиться на этом месте. Он медленно обвел глазами комнату. Может быть, и другие розетки были заменены? Он было хотел разобрать следующую, но вдруг сообразил, что только тратит время. Не здесь нужно смотреть. Положив проволочку на то место, с которого он ее взял, Макэлрой поставил крышку на место и вышел из комнаты. ...Пол вошел в свою комнату, и направился прямо на кухню за отверткой, и, взяв ее, пошел в комнату. Он включил радио и, подождав с минуту, чтобы успокоилось дыхание, осторожно отвинтил винты розетки рядом с ванной, поднял крышку и увидел то, что ожидал. Внутри, между проводами, лежал малюсенький микрофон. "Ах сволочи! Какие сволочи!" - подумал он с горечью. Теперь ему все стало ясно. Следовало бы догадаться раньше, что в операции, подобной "Последнему козырю", потайные микрофоны были установлены везде. Каким же дураком он был! Они убили Мэри, как убьют и его, и любого другого, чтобы все было шито-крыто. Его первой мыслью была месть. Но что он мог сделать, чего он этим достигнет? Око за око? Скажет ли ему Мэри за это спасибо? Убежать? Невозможно. Даже если ему удастся ускользнуть от глаз часовых на вышках, остаются сторожевые собаки, электрифицированный забор и минированная полоса. К половине девятого он все продумал. Он мог сделать только одно. Письма и телефонные разговоры контролируются, любой код будет расшифрован. Но он должен разоблачить "Последний козырь"! И он сделает это ради Мэри. Потому что он, Макэлрой, единственный человек в мире, который знает, как это делается. Он передаст информацию о "Последнем козыре" при помощи протеина. Пол откинулся на спинку кресла и закурил. Теперь предстояло решить несколько проблем. Даже если он может послать сведения в форме синтетической памяти, то как заложить ее в мозг человека, чтобы она стала "знанием"? Пищеварение, вот что! Не будет особенно сложным передать протеины, заложенные во что-нибудь не вызывающее подозрений, например в шоколад. Но ведь протеины будут разложены энзимами во время переваривания пищи, и у них очень мало шансов пройти через кровь в мозг... Макэлрой курил одну сигарету за другой. Он знал, что решение где-то близко, надо только, чтобы его мозг сработал правильно. И наконец оно пришло. Все достаточно просто. Любой протеин может быть произведен из соответствующей структуры ДНК. Если он сможет синтезировать не сами протеины памяти, а цепочки ДНК и если эти цепочки можно будет сохранить при помощи специфического мозгового вируса, то это предохранит их от воздействия энзимов и даст гарантию, что цепочки достигнут мозговых клеток. Оказавшись там, ДНК задействует мозговые процессы, чтобы произвести протеины памяти. Пол встал и начал шагать по комнате, еще раз проверяя ход мыслей. Да, это единственное решение. Теперь предстояло определить точное содержание послания и лицо, которому его направить. Это должен быть кто-то хорошо знающий его, чтобы принять подарок, тот, кто смог бы понять, как такое "послание" могло вдруг неожиданно появиться в мозгу. Это должен быть человек, пользующийся таким же научным языком, одна фраза на котором заставит вспомнить целый эпизод, как, например, у актера, которому достаточно услышать "Быть или не быть?..", чтобы возник весь монолог Гамлета. Значит, коллега? Он отыскал свой дневник и стал листать страницы. На 22 октября была сделана пометка об очередном заседании Американского биохимического общества. Как вице-президент, срок полномочий которого истек, он должен был обязательно присутствовать и даже сделать доклад. Новым вице-президентом должна была стать добрый и старый друг Анджела Хабнер. Что может быть более естественным, чем послать ей подарок, извиниться за отсутствие и пожелать удачи на предстоящем поприще. Ничего экстравагантного посылать не следует, скажем, коробку шоколада... Но посылать только одну коробку было слишком рискованно: почта работала отвратительно. Уже стало привычным дублировать важные письма. Он пошлет шоколад не только Энджи, а еще трем женщинам, членам совета Общества. В каждую коробку он вложит записку с выражением сожаления по поводу своего отсутствия и с благодарностью за сотрудничество в минувшем году, а сам шоколад будет содержать другое послание: ПРЕЗИДЕНТ ОСУЩЕСТВЛЯЕТ ЗАГОВОР С ЦЕЛЬЮ СФАБРИКОВАТЬ МЕЖПЛАНЕТНЫЙ КОРАБЛЬ С ЭКИПАЖЕМ ИЗ ОРГАНОТИПНЫХ ЦЕРЕБРОИДОВ. СОДЕРЖАНИЕ УГЛЕРОДА-14 ПРЕДПОЛАГАЕТ ВОЗРАСТ ЭКИПАЖА В ПОЛТОРЫ ТЫСЯЧИ ЛЕТ. ИМИТАЦИЯ КРУШЕНИЯ КОСМИЧЕСКОГО КОРАБЛЯ И РАСПЫЛЕНИЕ ВИРУСА НАМЕЧЕНЫ В ЛОС-АНДЖЕЛЕСЕ. ПОД УГРОЗОЙ ЖИЗНЬ ДЕСЯТКОВ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК. УСТАНОВКА КОРАБЛЯ ТРЕТЬЕГО ДЕКАБРЯ В ДОМЕ N_1400 ПО ДОТИ-АВЕНЮ. И армия не овладеет Детериком, но простой патрульный полицейский сможет проникнуть в дом в Лос-Анджелесе. Стол был накрыт стерильным куском марли. На ней стояли четыре коробки шоколада и четыре стойки, каждая из которых содержала двадцать четыре ампулы, рядом лежали шприц и микроиглы, каждая в отдельной упаковке, а также скальпель, пинцет, клейкая лента и пузырек с органическим растворителем. Макэлрой надел хирургические перчатки и взял первую коробку шоколада. Наклонив ее и придерживая целлофан, он позволил коробке выскользнуть из упаковки на стол. Спокойно открыл крышку и один за другим вынул оба ряда конфет, уложенных в гнезда, выдавленные в цветной пластмассе. Он взял шприц, снял упаковку с первой микроиглы и надел иглу на шприц. Потом надломил ампулу, наполнил шприц и осторожно ввел иглу в конфету. Самым трудным было всунуть коробку обратно в целлофановую упаковку, но и с этим он справился успешно, расправляя осторожно края обертки пинцетом и медленно вдвигая коробку на место. Через пятьдесят минут четыре коробки шоколада были готовы отправиться в путь с секретом "Последнего козыря". Двенадцатого октября Макэлрой отправил шоколад. В тот же самый день в деловой части Лос-Анджелеса два адвоката - один, представляющий владельца дома по Доти-авеню, а другой - Ральфа Шелдона - встретились, чтобы закончить сделку. Банковский чек перешел из рук в руки, и Шелдон стал владельцем дома, которому через семь недель предстояло превратиться в руины. На следующий день "Джейси констракшн", компания, основанная месяц назад Стиллманом, Пейном и Олсеном, приступила к своему первому большому подряду - перестройке дома N_1400 по Доти-авеню. Они загрузили свой видавший виды армейский фургон и рано утром отправились по известному адресу. В течение первых двух недель они работали над фундаментом, подвалом и на первом этаже выкопали яму для космического корабля. Третья и четвертая недели были посвящены работе над спальней и стеной кухни, находящейся под ней. Ничто не ускользало от внимания полковника Лоуренса. Пневмомолотком, снабженным долотами, изготовленными из того же материала, что и корабль, и имеющими форму соответствующих деталей корабля, были оставлены характерные следы там, где он должен был оцарапать стены. Одновременно с разрушением дом переделывался, чтобы потом ни у кого не возникало вопроса, чем же в действительности занималась вновь испеченная компания по ремонту помещений. Пока Лоуренс, Стиллман и Пейн разрушали, Олсен переделал две правые спальни и ванную в большую комнату и заново отштукатурил ее. Пятнадцатого октября Бенедикт начал упаковку частей космического корабля для отправки на Западное побережье. Все ящики носили надписи: "Консолидейтед энджиниринг", уважаемой и давно известной фирмы по производству механического оборудования в Пенсильвании, и были скреплены металлическими полосами и перетянуты толстой проволокой. На следующий день ящики были погружены в два контейнера также с фирменными надписями и помещены в трейлер. К первому трейлеру прицепили второй, в котором находился "плимут", оборудованный и раскрашенный под полицейскую машину. Без двадцати двенадцать из Лос-Анджелеса прибыли Стиллман и Олсен и, побеседовав в течение часа с Нейпером, переоделись в форму полиции, поверх которой надели белые фирменные рабочие комбинезоны. Они отогнали автопоезд к повороту, находящемуся в трех милях от автострады N_40, пересекающей магистраль N_70. В два пятнадцать ночи Нейпер снял очки ночного видения и объявил: - Точно по расписанию. Подойдя к полицейской машине, выгруженной из второго трейлера, он завел ее, включил красный маячок и поставил "плимут" посередине шоссе. Большой дизельный грузовик с надписью на бортах: "Консолидейтед энджиниринг", зашипев тормозами, остановился в трех метрах от полицейской машины. Шофер, высунувшись из кабины, спросил, в чем дело. Нейпер и Стиллман подошли к грузовику с обеих сторон. - Вылезай! - скомандовал Нейпер водителю и осветил сильным фонарем лицо его напарника. - Ты тоже! Шофер начал было протестовать, но, увидя, как рука Нейпера скользнула к кобуре, неохотно выбрался из кабинки. - Ну что, забыл процедуру? - спросил Нейпер. Шофер медленно повернулся к машине, оперся о нее руками и расставил ноги. Нейпер достал у него из кармана документы на груз и стал изучать их. - Точно, это груз "Джейси"! - крикнул он Стиллману. Водитель повернул голову как раз в тот момент, когда Нейпер засовывал документы к себе в карман. - Какого черта, что происходит?! - заволновался он. - Происходит обыкновенный угон, вот что происходит, - ответил Нейпер, светя фонарем шоферу в лицо. Тот начал отворачиваться от яркого света, и в этот момент Нейпер нанес ему удар, известный в каратэ под названием атеми. Водитель был мертв уже до того, как упал на землю. С такой же быстротой Стиллман расправился и с его напарником. Они перенесли трупы в багажник полицейского "плимута" и пригнали обе машины к автопоезду, около которого их поджидал Олсен. Работая быстро и молча, они прицепили второй трейлер к похищенному грузовику и загнали в него полицейскую машину. Пока Стиллман менял номерные знаки, Олсен, прикрепив трафарет, пользуясь баллончиком с краской, нанес на борта своего грузовика, в кузове которого находились ящики с космическим кораблем, порядковый номер угнанной машины - СЕ 1469. Стиллман и Нейпер, одетые снова в белые рабочие комбинезоны, влезли в кабину дизеля и двинулись в сторону Балтиморского аэропорта... Нейпер подъехал к длинной очереди ожидавших грузовиков точно по расписанию. Документы на груз "Консолидейтед энджиниринг" были приняты без звука, и грузовик направили на смотровую площадку. Полиция проверила кабину и шасси на предмет скрытого оружия и не обратила никакого внимания на опечатанные контейнеры. Получив разрешение, Нейпер подогнал грузовик к весам. Груз был взвешен, и автопогрузчик споро поднял контейнеры в носовой грузовой отсек "Боинга-747". Через два часа Стиллман и Нейпер въехали в ворота форта Детерик и остановились около похищенного грузовика, стоявшего у испытательного ангара. Фальшивая полицейская машина и механическое оборудование, заказанное три недели тому назад фирмой "Джейси констракшн", подлежали уничтожению. Прибыв в Детерик, Олсен перенес обоих шоферов в багажник легковой машины, туда же он положил противотанковую мину и теперь с нетерпением ждал возвращения коллег. - Все нормально? - спросил он. - Давно уж летит к месту назначения, - самодовольно ответил Нейпер. Возвратив снятые номера на место, они поехали вслед за машиной Олсена к шоссе, откуда был угнан грузовик. К их приезду Олсен уже заложил мину, как это часто делали террористы, и сидел на обочине, готовый взорвать ее. Остановив грузовик около легковой машины Олсена, Стиллман и Нейпер вытащили тела шофера и его напарника и усадили их в кабину, предварительно положив в карман взятые раньше документы. Небо на востоке начало розоветь, и оба спешили. Теперь настала очередь Стиллмана, Нейпер для этого был слишком толст. Стиллман влез в кабину и, полусидя на коленях мертвого водителя, запустил мотор и вырулил на дорогу, включив фары. В трехстах метрах впереди Олсен вставил нажимной взрыватель в мину, подвинул ее ближе к центру дороги и поморгал фонарем. Стиллман вел грузовик точно у белой разграничительной полосы, и когда до мины оставалось метров двадцать, выпрыгнул из машины. Он перебежал шоссе и плашмя упал в кювет, а через секунду на него посыпались камни и гравий, поднятые взрывом. В семь утра по местному времени "Боинг-747" с космическим кораблем приземлился в международном аэропорту Лос-Анджелеса. В девять часов контейнеры были получены "Джейси констракшн", а через четыре часа Стиллман и Олсен прибыли в Лос-Анджелес, чтобы продолжать работу в доме. Они отсутствовали ровно двадцать четыре часа. В течение следующих десяти дней космический корабль был доставлен по частям в дом на Доти-авеню. При помощи небольшой лебедки и лазерного сварочного аппарата корабль был собран и уложен на свое место в подвале. Второго декабря, рано утром. Пол Макэлрой и Филип Бенедикт начали готовить трех цереброидов для их путешествия в Лос-Анджелес. Макэлрой уже понизил температуру питательной среды, чтобы уменьшить метаболизм цереброидов, и извлек электроды, соединявшие их с электроэнцефалографом. Вместе с Бенедиктом они перенесли цереброиды в металлические сферы, уже наполненные до половины холодным питательным раствором, и долго возились, подсоединяя органические провода к сферам, соединяя их между собой, а затем и с общей платой, которую Лоуренс на месте подключит к замкнутой цепи в корабле. Сферы через еле заметные отверстия были заполнены питательным раствором до отказа, и Бенедикт мастерски запаял их. В течение всей этой деликатной операции ни Пол, ни Филип не коснулись цереброидов руками, а пользовались механическими манипуляторами. Надев резиновые перчатки, они затем поместили запаянные сферы в специальные мягкие контейнеры, наполненные пластмассовой пеной. Контейнеры были помещены в приготовленные для них гнезда в ящиках и обложены различными книгами. Ящики, в свою очередь, будут погружены в обычные транспортные контейнеры с различными вещами и мебелью из дома Шелдона в Джорджтауне и доставлены в Лос-Анджелес. До взрыва оставалось менее двадцати четырех часов. Потные грузчики из транспортной конторы "Мэйфлауэр", чей фургон подъехал к дому на Доти-авеню в четыре часа дня, явно хотели побыстрее закончить работу. Разгрузка шла быстро. К пяти часам три последних ящика были внесены в комнаты, и Лоуренс подписался именем Шелдона на доставочной квитанции. Дождавшись, пока фургон не скроется за углом, Лоуренс отпер дверь, находящуюся сбоку от лестницы. Открывшаяся картина представляла место крушения космического корабля. Искореженный, помятый, с сорванным и искривленным кольцом, с торчащими в разные стороны сломанными деталями, он не оставлял сомнений в том, что действительно свалился с неба. Впечатление усиливали и разрушения, якобы причиненные им дому: разбитый кирпич, куски штукатурки, обвалившиеся стены, балки, кровельная черепица, скрученные водопроводные трубы. Но самым убедительным, пожалуй, был подвал. Довольный своей работой, Лоуренс вдруг сам поверил, что корабль свалился с неба: так правдоподобно он лежал, изуродованный, со следами пламени на корпусе и расколовшимся днищем, даже подмявшим голубя под одну из поддерживавших сферу стоек. Подняв голову, Лоуренс крикнул: - Эд! Джерри! Спускайтесь вниз! Надо разобрать ящики! Втроем они выдвинули на свободное место те ящики с книгами, в которых находились цереброиды. Разобрав книги и достав контейнеры с цереброидами, Лоуренс и Стиллман установили треногу механического манипулятора. Теперь все предстояло делать только механическими руками. Открыли контейнер, освободили первую металлическую сферу от пластмассовой пены, и телескопическая механическая рука, удерживая сферу с цереброидом горизонтально, нацелилась на приготовленное для него ложе в кабине корабля. Дважды Лоуренс снимал ладони с рукояток манипулятора, чтобы перевести дух и вытереть пот, заливавший глаза. Наконец цереброид оказался на месте, щелкнуло запирающее устройство. Через час все три цереброида были уложены в корабль. Пока Лоуренс и Стиллман, сменяя друг друга, занимались подключением органических проводов, Пейн и остальные разбирали ящики с мебелью и книгами, создавая видимость жилого дома. Для того чтобы взрыв корабля был правдоподобным, он должен был произойти изнутри и по причине неисправности, вызванной падением. Взорваться должны были баки с перекисью водорода, служившей горючим для основного и вспомогательного двигателей. Бенедикт встроил в систему ориентации корабля лазерный гироскоп, в котором два лазерных луча проходили параллельно через отверстия, высверленные в целом куске кварца. Если этот кусок даст трещину, скажем, во время "катастрофы", лучи лазера, отклонившись в сторону, могли бы воспламенить баллоны с перекисью водорода, в которых он находился под большим давлением. Взрыв малых баллонов послужил бы детонатором для баков главного двигателя. В полночь, тщательно проверив механизм распыления вируса, Лоуренс и Стиллман спустились в подвал, чтобы окончательно отрегулировать лазер и запустить компьютер, управляющий лазерным гироскопом. Получив радиосигнал, компьютер пошлет команду, гироскоп повернется, и луч лазера, вырвавшись из едва заметной трещины в кварце, воспламенит горючее. К часу ночи третьего декабря все было закончено. Лоуренс и Стиллман выбрались через кухню в гараж, открыли ворота и на руках выкатили микроавтобус на улицу. Заперев ворота, они покатили машину по асфальту и завели мотор, только очутившись метрах в пятидесяти от дома. Через два часа дом N_1400 по Доти-авеню станет самым известным адресом в мире. Дуглас Уолкрофт, ведущий телепрограммы "Отсчет времени", всматривался в туман, переключал свет фар, но видимость была ужасная. Он приехал на Западное побережье, чтобы сделать серию передач под общим заголовком "Калифорния: холодный ветер в раю", целью которых было рассмотреть причины превращения самого богатого штата в экономический пустырь. Уолкрофт должен был вернуться в Нью-Йорк вместе со своей группой, но задержался на день из-за одной очаровательной молодой особы. Теперь на взятой напрокат машине, весьма потрепанном "понтиаке", он спешил в Лос-Анджелес, откуда должен был улететь одним из первых рейсов. Нетерпеливо постукивая пальцами по рулевой баранке, он ждал на перекрестке, когда же сменятся цвета светофора и он сможет вырваться на автостраду. Он уже почти проехал перекресток, как вдруг вдалеке на севере вспыхнуло и погасло зарево, размытое смогом, а через секунду машина как бы мягко столкнулась с чем-то. "Взрывная волна", - подумал Уолкрофт, свернул на обочину, остановился и вышел посмотреть. Где-то вдалеке взвыла сирена полицейского патруля, потом еще и еще одна. Уолкрофт тщетно пытался рассмотреть что-нибудь в плотном тумане. Зарева, во всяком случае, видно не было. "Однако грохнуло здорово!" - подумал он и в этот момент увидел яркие огни фар, вырвавшиеся из смога и мчавшиеся навстречу. Он сел за руль и повернул ключ зажигания, но стартер не включился, лишь резко сел свет фар его автомобиля. Уолкрофт попробовал еще раз, стартер медленно провернулся, но мотор не завелся. Занятый возней со стартером, Уолкрофт только сейчас заметил, что по левой стороне дороги на него мчится на полной скорости большой грузовик. Закрываясь от ослепительного света фар рукой, Уолкрофт нажал сигнал, пытаясь предупредить водителя грузовика. Уже в свете своих фар он увидел, как водителя сначала вырвало, а потом он упал лицом на руль, направив свой грузовик на "понтиак" Уолкрофта. Через секунду тяжелая машина промчалась в сантиметре от замершего за рулем Уолкрофта, ударила по касательной в левое заднее крыло "понтиака", развернув его в обратном направлении, промчалась поперек бульвара Редондо-Бич, влетела на тротуар и воткнулась носом в магазинчик по продаже запасных автомобильных частей. От удара один из бортов кузова раскрылся, и на землю посыпался дождь оранжевых апельсинов. Отстегнув привязные ремни, Уолкрофт выскочил из "понтиака" и бросился было к грузовику, но услышал, что сзади мчится еще одна машина. Из тумана вырвался "кадиллак", за рулем никого не было, но рядом с машиной что-то волочилось, как будто напольный коврик. Когда "кадиллак" поравнялся с Уолкрофтом, он разглядел, что на переднем сиденье лежала девушка, а то, что он принял сначала за автомобильный коврик, было телом ее спутника. Зацепившись за что-то в кабине ногами, оно волочилось по земле, давно превратившись в неузнаваемую кровавую массу. "Кадиллак", замедляя ход, вильнул влево и остановился, уперевшись в пожарный гидрант. Уолкрофт перебежал улицу и распахнул дверцу. Девушка лежала спокойно, подогнув ноги, глаза ее были открыты. Как и водителя грузовика, ее рвало перед смертью. Не нащупав пульса, Уолкрофт бросился к "понтиаку" и в отчаянии повернул ключ зажигания. Мотор завелся сразу. Он решил вернуться на квартиру своей подруги и вызвать оттуда по телефону "Скорую помощь", но не успел проехать и нескольких метров, как увидел в зеркале красные маячки двух полицейских машин, которые, быстро нагнав его, взяли в "коробочку", одна спереди, другая сзади. Уолкрофт открыл окно и услышал команду: "Выходи! Руки на крышу, ноги врозь!" Широкоплечий сержант быстро обыскал Уолкрофта и подошел к фарам, чтобы прочесть документы. В этот момент водитель передней машины стал вызывать по радиотелефону "Скорую помощь". Над перекрестком появился полицейский вертолет, осветил его сильным прожектором и, убедившись, очевидно, что помощь не нужна, полетел дальше. Как только утих шум его моторов, водитель, который теперь уже стоял, около машины, прижимая к уху трубку радиотелефона, прокричал в нее: - Подождите минуту! Сейчас! Эй, доктор, штаб хочет поговорить с вами! Из машины никто не ответил. - Опять, черт, заснул, - проворчал сержант, отдавая Уолкрофту документы и направляясь к своей машине. Из нее вылез, как бы разворачиваясь на ходу в высоту и неуверенно двигаясь, подобно только что родившемуся жеребенку, длинный и неуклюжий человек в белой рубашке и брюках, в наброшенном поверх всего светлом макинтоше. - Доктор Ландстром, - хрипло проговорил он в трубку, прижимая ее плечом к уху и обеими руками роясь в карманах. Достав пустую пачку из-под "Галуаз", он выразительно показал ее сержанту, смял в комок и бросил через плечо. Сержант протянул ему пачку "Мальборо". Ландстром благодарно улыбнулся и, продолжая слушать то, что говорили ему по телефону, сделал движение, имитирующее зажигание зажигалки. - Вы хотите, чтобы я... - он прикурил от спички, прикрытой ладонями сержанта, - произвел вскрытие прямо здесь, на улице? Да подождите же вы, наконец! - вдруг рявкнул он в телефон после некоторых попыток прервать говорившего с ним. - Это должен делать судмедэксперт по распоряжению следователя! У меня нет полномочий! В телефоне раздался голос уже намного громче, там тоже сердились. - Ну ладно, ладно, - устало проговорил Ландстром, - сделаю. Но только я должен получить распоряжение самого следователя, а не какого-то там... Он взял трубку в руку и, отведя от уха, произнес: - Как они вам нравятся, сержант? Ну и дела!.. Да, да! Слушаю! - снова заговорил он в трубку, услышав, что в ней зазвучал чей-то голос. - Святая Мария! - Он взглянул на полицейских, словно желая сказать им что-то, но потом передумал. - Немедленно, господин мэр, как только смогу. Ландстром уставился на присутствующих, продолжая все еще держать трубку в руке. - Великий боже! Неудивительно, что тот тип, с которым я разговаривал, совсем обалдел! Служба регистрации бедствий только что сообщила, что мы подверглись нападению с применением какого-то бактериологического оружия, и если это окажется правильным, то они, - Ландстром кивнул в сторону грузовика и "кадиллака", - погибли от него! Уолкрофт неожиданно понял, как близко он находился от смерти. Если бы он не задержался у своей знакомой, если бы он не заблудился в тумане и не поехал на север, если бы его сейчас не остановила полиция... - Ты как, парень? - Врач смотрел на него с интересом. - Не спятил? Уолкрофт, хоть и не мог говорить, отрицательно покачал головой. - Чудесно, потому что мне понадобится твоя помощь... - Ну, пожалуй, нечего дожидаться, - проговорил Ландстром, поднимая с земли свой врачебный саквояж. Обе полицейские машины только что умчались по распоряжению из штаба. Сержант пообещал, "если они не окочурятся где-нибудь", еще вернуться. Ландстром лизнул палец и поднял его над головой. - Вот что, парень, - обратился он к Уолкрофту, - давай-ка кончать с этим делом, пока ветер не переменился и не понес на нас всякое бактериологическое дерьмо. Пока они искали место, где произвести вскрытие, врач пояснил, что ему приказали доставить образцы, взятые при вскрытии, в медицинский центр на улице Фигероа. - А почему не труп целиком? - спросил Уолкрофт. - Ну, это-то понятно. Для трупов у них скоро не будет места. К тому же, как я считаю, их просто все это застало врасплох. Во всех учебниках написано, что если обнаружено какое-то химическое или бактериологическое оружие, то вопросами выяснения его характера и всего прочего должны заниматься специализированные клиницисты, а не бедолаги-практики вроде меня. Они довольно долго звонили и стучались в двери, никто им не открывал. Квартал либо был покинут, либо его обитатели не хотели ни во что вмешиваться. - Ну что ж, нам, значит, придется рассчитывать на собственные силы и возможности, - мрачно усмехнулся Ландстром. Освободив ноги трупа, запутавшиеся в привязных ремнях, он оттащил его в сторону, потом они вместе с Уолкрофтом переложили тело девушки на заднее сиденье. Найдя в машине тряпку, Ландстром вытер переднее сиденье и завел мотор. На задней передаче, почти на полном газу он отогнал "кадиллак" на несколько метров назад и нацелился на витрину соседнего винного магазина. - Вы что, с ума сошли? - удивленно крикнул Уолкрофт. - А что прикажете делать? Ждать разрешения верховного суда? - отозвался врач, поднимая стекло в передней дверце. Разогнав, но не очень сильно, машину, он ударил капотом в витрину, посыпались стекла, автомобиль, подскочив, перепрыгнул через низкий подоконник, подкинув Ландстрома до потолка кабины, и, наверное, поэтому тот не успел вовремя нажать на тормоз и въехал прямо в прилавок. Треск ломаемого дерева перемешался со звоном бьющихся бутылок и шипением воздуха, выходящего из проколотых шин. - Добро пожаловать в Первую передвижную патологическую лабораторию Лос-Анджелеса, - объявил Ландстром, вылезая из машины и потирая темя. Ландстром нашел подходящее место для вскрытия - небольшую комнату позади магазина, служившую конторой. Он смахнул на пол все, что было на письменном столе, и, передав Уолкрофту фонарь, застелил стол куском полиэтилена, достал из саквояжа набор хирургических инструментов в стерильной упаковке, пузырьки и баночки, большой рулон ваты. Уолкрофт должен был светить, и как можно точнее. - А если начнете тошнить, то постарайтесь это сделать не на меня, - деловито посоветовал Ландстром. Ландстром натер руки антисептиком, надел вынутый из саквояжа зеленый хирургический халат и маску, натянул резиновые перчатки и переложил инструменты поудобнее. Вместе с Уолкрофтом они вынули из машины труп девушки и уложили на столе. Ловким движением ножниц врач распорол платье. Острый приступ тошноты бросил Уолкрофта в туалет. Он вернулся в комнату, когда Ландстром ставил металлические скрепки на сделанные разрезы. Неожиданный возглас врача заставил Уолкрофта подойти к столу. - Ничего не понимаю! Этого просто не может быть! Ничего не могу понять, - твердил врач, недоуменно таращась на раскрытую грудную клетку трупа. Уолкрофт подошел к столу и взглянул на то, что Ландстром трогал пинцетом. Легкое, которое еще пятнадцать минут тому назад было упругим и розовым, вдруг почернело и превратилось в жидкий кисель. Ландстром повернул побледневшее лицо к Уолкрофту: - Может, я уже сошел с ума и ничего не понимаю в медицине, но оно уже начало разлагаться! В девять часов утра по Восточному стандартному времени четвертого декабря, двумя часами позже взрыва, Нейдельману позвонил президент. - Все выглядит прекрасно, Дик. Предварительные сообщения указывают, что количество погибших почти совпадает с предсказанной вами цифрой. Разрешение на передачу первых новостей о происшедшем было дано службой регистрации бедствий в семь пятьдесят по Тихоокеанскому стандартному времени: "Сегодня рано утром в юго-западном районе Лос-Анджелеса произошел взрыв устройства, содержащего отравляющее вещество. Хотя в результате взрыва и погибло несколько человек, в настоящее время опасность миновала". Вслед за этим срочным сообщением, переданным всеми теле- и радиостанциями, последовало обращение мэра города. Он выразил "свое глубокое и искреннее сожаление по поводу трагической гибели граждан города" и закончил обращением к лос-анджелесцам относиться к трагическому дню "как к любому другому и заниматься своими делами обычным путем". Сначала показалось, что такой умышленно спокойный тон и отношение к происшедшему сделали свое дело, но с жарой скорость разложения трупов усилилась, а с ним появился и запах, для многих непонятный, но вызывавший страх. В пяти милях от района катастрофы люди, прежде чем выйти из дома, закрывали носы и рты платками, смоченными в дезинфектантах. С запахом появились мухи, а с ними и слухи. Сначала слухи выглядели правдоподобными. Выдвигалось соображение о том, что многочисленные смерти были вызваны не ядовитым газом, а насекомыми, которые разносили заразу. Постепенно слух ширился, обрастал новыми деталями и подробностями. Говорили, что санитарные бригады, работавшие в районе взрыва, погибали, укушенные мухами. Личинки мух, отложенные в мертвых и даже в живых, через несколько часов превращались в новых насекомых, которые пожирали людей. В результате напуганная толпа в Уаттсе облила бензином и сожгла заживо юношу, у которого заметили на шее фурункул. Несколько человек, поверив вдруг, что в них проникли личинки, выпили дезинфектант и умерли в страшных мучениях. Говорили, что президент находится под нажимом специалистов, "требовавших насильственной эвакуации всего города, чтобы приостановить заразу". Начали даже поговаривать о том, что над городом постоянно летает самолет с ядерным устройством на борту, готовый сбросить его, как только президент примет фатальное решение. К половине двенадцатого началась паника: тысячи людей стремились вырваться из города любыми средствами, другие осаждали больницы и пункты здравоохранения с требованиями, чтобы им сделали уколы или оказали медицинскую помощь. В пять вечера губернатор позвонил мэру и потребовал, чтобы он в течение ближайшего часа устроил пресс-конференцию. - Сообщите им факты, Фрэнк, просто факты! По сравнению со слухами, циркулирующими в вашем городе, они покажутся убедительными! Уолкрофт прибыл к массивному зданию из стекла и бетона, где размещался Центр здравоохранения, за полчаса до начала пресс-конференции. Еще никогда он не видел подобных мер предосторожности. Ему три раза пришлось предъявлять свою карточку, прежде чем он добрался до стола регистрации, на котором красовалась табличка: "Оружие должно быть сдано здесь". На ступенях и вокруг Центра стояли цепи национальных гвардейцев, вооруженных карабинами с примкнутыми штыками. Десятки вооруженных людей стояли на лестницах внутри и в фойе. Мощные динамики через каждые пять минут разносили вокруг здания сообщение на английском и испанском языках о том, что опасность миновала и не предвидится никаких чрезвычайных мер, но толпа вокруг здания все густела. В большом зале собралось более двухсот корреспондентов, не считая кино- и фоторепортеров, телеоператоров, специалистов по звукозаписи и других технических работников. У стены было небольшое возвышение, на котором стояло несколько стульев за большим столом. По бокам возвышения были установлены флаг США и флаг штата Калифорния, а стена была увешана картой Лос-Анджелеса и картами его районов с голубыми и зелеными флажками. Ровно в четыре часа мэр Лос-Анджелеса Фрэнк Мансио вошел в комнату в сопровождении нескольких человек. Все присутствующие встали и стоя ждали, пока вошедшие не займут места. Мэр, не садясь, тут же начал свою речь. Он поблагодарил всех присутствующих за сотрудничество в течение дня и за ту помощь, которую многие из них оказали в подготовке пресс-конференции. Он надел очки и, проверив, что необходимые заметки находятся под рукой, начал: - Мы все знаем, зачем собрались здесь, поэтому я не буду тратить времени даром и сразу же приступлю к делу. Первый сигнал, извещавший о сильном взрыве в районе Дэвис-Парк, поступил сегодня в три десять, еще восемь сообщений о том же событии были приняты в течение последующих пяти минут. К месту происшествия были направлены пять патрульных полицейских машин, а также четыре пожарных и "Скорой помощи". Мэр повернулся к карте и показал на девять зеленых флажков, окружавших большой красный крест, стоявший на Доти-авеню. - Центр, - продолжал мэр, - потерял связь с этими машинами в указанных пунктах в три двадцать семь и приказал всем другим мобильным средствам, направлявшимся к месту катастрофы, остановиться до дальнейшего распоряжения и выяснения обстоятельств. Они в этот момент находились на расстоянии двух миль от Доти-авеню. В три тридцать вылетевший к месту происшествия вертолет обнаружил все девять машин без признаков жизни. Центр немедленно приказал остальным покинуть опасный район, но ответ был получен только от одного патруля, связь с которым также оборвалась через несколько минут. Все это позволило штабу произвести первую предварительную оценку распространения токсичного вещества в тех районах, которым он угрожал. В три пятьдесят восемь главный полицейский комиссар мобилизовал все имеющиеся спасательные средства для того, чтобы произвести эвакуацию жителей в районе, простирающемся к востоку от Инглвуд-авеню до берега и ограниченного с севера бульваром Империал и бульваром Манхэттен с юга. В течение примерно двух часов с пути распространения отравляющего вещества было эвакуировано около двадцати пяти тысяч человек - мужчин, женщин и детей. Для избежания паники и облегчения действий по эвакуации граждан из угрожаемых районов было наложено эмбарго на все сообщения средств массовой информации. Первая же обнаруженная жертва была доставлена в это здание, где и было произведено обследование и поставлен клинический диагноз главным врачом штата доктором Камекурой и руководимой им группой специалистов. Доктор Камекура установил, и это было впоследствии подтверждено вскрытиями других групп министерства здравоохранения, что главной причиной смерти является вдыхание или поглощение каким-либо другим путем аэробных частиц размерами от одного до пяти микронов, содержащих еще не установленное отравляющее вещество. Токсическое воздействие вызывает образование... Мэр запнулся и наклонился к сидящему рядом человеку явно японского происхождения. - "Ацетилхолинстеразы", - подсказал тот. - Этого вещества, которое, воздействуя на нервные окончания, вызывает мускульную фибрилляцию, паралич дыхания и остановку сердца. Несмотря на высокую токсичность, отравляющее вещество, которое сейчас неактивно, незаразно. Иными словами, если вы вдохнули, вы погибли, если нет, то угрозы заражения не будет. Мэр обвел глазами замершую аудиторию и отпил из стакана: - По последним данным, количество погибших составляет свыше десяти тысяч человек... В зале повисла тишина. Многие молчали потому, что не могли сразу согласиться с громадностью названной цифры, другие же, подумав, что не расслышали, ждали, когда цифра будет повторена. Через секунду тишина была взорвана требованиями повторить количество погибших. Выждав, мэр снова очень отчетливо повторил цифру. - Но все утро мэрия неустанно твердила, что количество потерь минимально! - раздался чей-то напряженный голос из задних рядов. - Представители федеральных властей, администрация штата и военные, - продолжал мэр, как будто не слыша выкрика, - в настоящее время изучают дом, в котором произошел взрыв. - Мэр снял очки и сложил заметки. - Если у кого-нибудь есть вопросы, то мы по мере сил постараемся ответить на них. Не успел он закончить, как аудитория взорвалась. Ничего нельзя было разобрать из-за беспорядочных выкриков, вопросов и восклицаний. В течение пяти минут корреспонденты соревновались друг с другом в громкости голоса и крепости легких, чтобы задать свой вопрос. Убедившись наконец, что таким образом они не только не добьются успеха, но, наоборот, ничего не достигнут, корреспонденты стали постепенно успокаиваться. Подождав, пока воцарится относительная тишина, Лестер Бом, чиновник мэрии по связи с печатью, указал тонким пальцем на одного из присутствующих, худого и длинного человека в кожаном пиджаке. - Этот джентльмен был первым среди вас, джентльмены. Отдадим должное его реакции. Журналисты, легко принимающие и хорошо ценящие юмор, ответили смехом, несмотря на серьезность ситуации. - Сэмуэл Фелфи, "Коламбиа бродкастинг систем", - представился он. - Я бы хотел задать вопрос о причинах принятия решения эвакуировать население к западу от Инглвуд-авеню. Судя по карте, мне кажется, что можно было спасти еще тысячи человек, если бы управление полиции распорядилось начать эвакуацию хотя бы на десять кварталов восточнее выбранной линии. Начальник полицейского управления встал и уже хотел ответить на вопрос, когда мэр опередил его, стремясь, очевидно, продемонстрировать свое спокойствие и присутствие духа в столь сложной ситуации. - Я хотел бы сказать, что и полицейское и пожарное управления нашего города сделали все, что было в их силах. Если бы не их отвага и умение, то количество потерь превысило бы тридцать пять тысяч человек. Начальник полиции, скромно опустив глаза, подождал, пока мэр не кончит, а затем спокойно сказал: - Дело в том, мистер Фелфи, что мы не были уверены, что западный ветер сохранит постоянную скорость. - Согласен с вами, - ответил Фелфи, - но ведь он мог дуть и медленнее, чем предполагалось. - Или быстрее, - возразил комиссар полиции. - Это был ваш последний вопрос, мистер Фелфи, - вмешался Бом. - Право же, здесь присутствует немало желающих задать свои вопросы. И потом, - он повернулся к сидящим за столом, - эти джентльмены вряд ли располагают большим запасом времени. В середине комнаты встал молодой человек: - Гилпатрик, "Лос-Анджелес таймс". Почему ни одна система обнаружения химико-бактериологического оружия не... - Вопрос касается секретной информации! - прервал его Бом. - А куда подевались защитные костюмы? Или это тоже вопрос, касающийся секретной информации? - Защитные костюмы были, - ответил начальник полиции, - но они хранились в таких местах, что было бы затруднительно их быстро получить и успеть в то же время провести операцию по эвакуации. Вопросы сыпались один за другим: где будут похоронены погибшие, что думает министерство здравоохранения делать с мухами и запахом; почему полицейское управление не сообщает точно, где произошел взрыв; почему над районом взрыва запрещены полеты? В течение двадцати пяти минут шла эта дуэль между спрашивающими и отвечающими. Сидевшие за столом начинали уже нервно посматривать на часы, но Уолкрофт все еще выжидал, и, когда наконец Бом, посмотрев на часы в третий раз, положил ладони на стол, чтобы подняться и объявить о том, что пресс-конференция закончена, он встал. - Дуглас Уолкрофт, телепрограмма "Отсчет времени". Те из присутствующих, кто уже взялся было за шляпы и плащи, положили их на место и вновь достали блокноты и ручки. Уолкрофт был известен. - Я хочу задать вопрос полковнику Миченеру, представляющему военно-химическую службу. Сегодня здесь не говорили о том, как легко было бы какой-нибудь террористской группе произвести оружие подобного рода. Скажите, полковник, насколько просто произвести отравляющее вещество, способное убить сразу десять тысяч человек? Миченер, высокий, спортивного склада человек пятидесяти с небольшим лет, с умным и интеллигентным лицом, поднялся с места и одернул мундир. - Как вы понимаете, мистер Уолкрофт, - дружелюбно начал он, - мне трудно ответить на данный вопрос, поскольку мы еще не определили примененное отравляющее вещество. Но скажу, что изготовить его не так просто. - Не так просто? Наверное, потребуются разные лаборатории, оборудование, специалисты? - Конечно. - Такие, которыми располагает военно-химическая служба? - Позвольте мне напомнить вам, мистер Уолкрофт, - терпеливо улыбнулся Миченер, - что США соблюдает мораторий на разработку и производство химико-бактериологического оружия с тысяча девятьсот семьдесят первого года. - Имеете ли вы в виду, полковник, что наша армия прекратила ВСЕ работы в данной области, включая изготовление антитоксинов для защиты своих солдат от противника, который, возможно, не соблюдает моратория? - Чтобы полностью ответить вам, мне пришлось бы разгласить секретные сведения, - вежливо улыбнулся полковник. - Просто отвечайте "да" или "нет". - Ну что ж, - протянул полковник, как бы разочарованный тем, что Уолкрофт не выдержал светского тона. - Армия не выполняла бы свой долг, если бы не шла в ногу с последними достижениями технологии подобного рода... - А для этого ведь необходимо работать с целым рядом патогенов, не так ли? - Пожалуй... Ответ будет "да". - Правда ли, что одна унция, я повторяю, одна унция ботулина может убить шестьдесят миллионов человек? - Мистер Уолкрофт! - резко вмешался мэр. - Здесь ведь пресс-конференция, а не суд! - Я пытался уточнить три момента, господин мэр, - спокойно отозвался Уолкрофт. - Во-первых, токсин такого типа, который был применен сегодня, может быть произведен организацией, обладающей непревзойденными техническими средствами, такими, какими располагает военно-химическая служба. Во-вторых, несмотря на хорошо известный мораторий, наши военные продолжают работать с различными патогенами, чтобы "идти в ногу с последними достижениями технологии подобного рода". И в-третьих, количество токсина, необходимого для того, чтобы отправить на тот свет неисчислимое количество людей может быть спрятано, скажем... - Уолкрофт помедлил, как бы выбирая наиболее удобное место, - в кармане военного мундира! - резко закончил он. К шести часам вечера ученые собрались в гостиной. Изображение на экране оставляло желать лучшего, но самым удивительным было то, что никаких срочных сообщений из Лос-Анджелеса не передавали. Попивая кофе, вся группа смотрела программу мультфильмов, пока Кохальский в семь часов не переключил телевизор на программу новостей. Первое сообщение касалось общенациональной забастовки заключенных, требовавших улучшения условий в переполненных тюрьмах. За ним последовали материал об усиливающемся долларовом кризисе и рассказ о полицейском, обезвредившем бомбу, заложенную в танкер с шестьюдесятью тысячами тонн бензина. Во время второго рекламного перерыва изображение начало мигать, а потом и вовсе пропало, остался только звук. Раздался общий стон разочарования. Кохальский начал крутить ручки настройки, но экран оставался темным. - Ради бога, Дарроу, - взмолился он, обращаясь к специалисту по электронике, - оторвитесь от кресла и возьмитесь за отвертку! Дарроу подошел к телевизору и стукнул по крышке кулаком. По экрану пробежал сноп разноцветных снежинок, но изображение не появилось. - Для этого не нужно быть электронщиком, - проворчал Кохальский. Дарроу и Вейнер затеяли громкий спор о том, что могло вызвать исчезновение изображения, но вдруг Шарлотта Пакстон, сидевшая ближе всех к телевизору, подняла руку: - Слушайте! - "Как полагают, вспышка азиатского гриппа парализовала часть делового района Лос-Анджелеса сегодня рано утром, - говорил диктор. - Хотя эта вспышка и не считается серьезной, руководители здравоохранения округа предложили горожанам оставаться дома до тех пор, пока не будет определен вирус и не получена вакцина. В столице генеральный прокурор Пайнс согласился приступить к обсуждению условий перемирия с посредниками, представляющими одну из террористических организаций..." - Как вам это нравится?! - вскричал обескураженный Бенедикт. - Мы надрывались, а в результате всего несколько слов в вечерних новостях! - Успокойтесь, - положил ему руку на плечо Нейдельман - Пройдет, по крайней мере, неделя, пока об этом широко заговорят. На экране вновь появилось изображение, и большая часть группы осталась, чтобы посмотреть программу "Панорама". Главной темой было восстание трех тысяч вооруженных членов "Движения американских индейцев" в резервации племени сиу в Пайн-Ридже. Программа закончилась, так ничего и не сообщив о трагедии в Лос-Анджелесе. Вечерние программы часто прерывались срочными сообщениями о событиях в резервации. В десять пятнадцать Нейдельман вернулся в гостиную и убавил звук в телевизоре. - Доктор Пакстон, джентльмены, - обратился он несколько торжественно ко всем, - я только что говорил с президентом, и он попросил меня передать его благодарность и поздравления. Первая фаза операции "Последний козырь" прошла очень успешно. Все получилось даже лучше, чем я ожидал. В настоящий момент лос-анджелесцы, может быть, и злоупотребляют аспирином, но еще никто от вируса не умер. Пресса еще не установила связи между взрывом на Доти-авеню и эпидемией. Полицейское управление Лос-Анджелеса, не справившись с расследованием, пригласило ФБР, а оно, в свою очередь, обратилось за помощью к Управлению по астронавтике. Несколько минут Нейдельман отвечал на вопросы, а потом, сославшись на срочные дела, покинул гостиную. Дождавшись, пока все разойдутся, Нейпер поднял телефонную трубку и позвонил Джо Мацусиме в подвал блока службы безопасности. В прошлый понедельник Мацусима, когда-то служивший в электронном отделе ЦРУ, переключил телевизионный кабель к себе в подвал и записал на видеоленту все программы этого дня. Туда он вклеил срочные сообщения, взятые из передач за всю неделю. Кусок об эпидемии в Лос-Анджелесе, который ученые слышали, но не видели, он записал сам. Когда все собрались в гостиной, Мацусима включил видеомагнитофон и передал всю "программу" обманутым зрителям. Совершенно отрезанные от внешнего мира, ученые увидели то, что телезрители за стенами форта наблюдали несколько дней тому назад. За всей этой лос-анджелесской историей, считал Уолкрофт, должен стоять кто-то связанный с армией. Тот факт, что ему еще не удалось найти подтверждения своей теории, ничуть не повлиял на его намерение использовать все-таки этот мотив в своем обзоре. Он помнил известный афоризм: "Новости - это то, что кто-то где-то не хочет видеть напечатанным". Четвертого декабря к двум часам дня программа, которая должна была выйти в эфир вечером, уже практически была готова. И все же Уолкрофту не хватало самого последнего штриха, какой-нибудь сенсации, пусть самой незначительной, но которая бы придала "Отсчету времени" еще большую остроту. - Давайте пройдем все еще раз, - обратился он к своим помощникам, готовившим программу. - Утренняя пресс-конференция не дала ничего путного. Одна болтовня. Куклуксклановцу, который там выступил с утверждениями, что его организация могла бы прибегнуть к химическому оружию, никто не поверит. Они баловались химическим оружием с шестидесятых годов. Ну и что? Почему никто из них не прибегнул к нему раньше? И почему, если это были они, выбрали именно Доти-авеню? Если бы это был Уатс, я бы еще согласился, как-никак негритянский квартал, а они расисты. Но почему именно Доти-авеню? Уолкрофт повернулся к заведующей своего исследовательского бюро. - Мисс Раттенбэри, есть что-либо новое относительно истинного владельца дома? - Боюсь, что нет, - она пожала плечами - Одна из моих девушек разговаривала с полицейским, который хорошо знает район. Он помнит, что за несколько недель до взрыва в доме проводились ремонтные работы. - Какие именно? - Перестройка, меняли трубы... Он сам толком не знает. Но помнит, что видел там людей в комбинезонах и слышал шум работы. Таскали они там что-то... - А что? - Доски, лестницы, цемент. Что еще могут таскать строительные рабочие? - Если они таскали всякие доски, лестницы и трубы, то они должны были это все на чем-то привезти, - проворчал Уолкрофт. - А на грузовике должна была быть надпись с названием строительной конторы. - Так оно и было, шеф, - сказала Раттенбэри, - но полицейский не помнит названия фирмы. Я обзвонила все строительные и ремонтные компании, числящиеся в городском справочнике, но никто из них не производил никаких работ на Доти-авеню в течение этого года. - А не удалось найти кого-нибудь из родственников тех, кто жил на этой улице? - поинтересовался Уолкрофт. - Нашли кое-кого, но толку от них мало. Уолкрофт собирался задать следующий вопрос, но в этот момент зазвонил телефон. Трубку сняла мисс Раттенбэри, послушала минуту и передала телефон Уолкрофту: - Это Майк звонит из Пасадены. Он нашел что-то касающееся Доти-авеню. - Майк, это я. Что там у тебя? Прекрасно, держись за них и никого не подпускай. Заплати, если нужно... Дай адрес Джеки, и я немедленно высылаю туда группу. Очень возбужденный, Уолкрофт повернулся к присутствовавшим, внимательно и заинтересованно слушавшим этот разговор. - Майк только что откопал дочь людей, которые жили по соседству с домом N_1400! Эта девица нашла письмо своей матери. Кто-то купил дом в начале года и переехал туда из Вашингтона восемь недель тому назад! И знаете что? Владелец-то - доцент кафедры МИКРОБИОЛОГИИ! В течение последующих трех часов группа Уолкрофта выяснила, что владельца дома N_1400 по Доти-авеню звали Ральф Шелдон. Он был белый, в возрасте около сорока лет, кандидат биологических наук, когда-то преподававший в Принстонском университете. Был замечен в симпатиях к левым. Потом на год его следы терялись, а затем он работал в Управлении по астронавтике в течение двух лет, но его контракт был прерван. Еще на год его следы опять терялись, и выплыл он на свет божий в отделе микробиологии Управления по продовольствию и напиткам в Вашингтоне. Через пять лет он поступил в Калифорнийский университет, прямо с середины семестра, а за два дня до взрыва сообщил, что заболел, и с тех пор о нем ничего не было известно. Лос-анджелесская история подняла Уолкрофта и всех его помощников на самую вершину журналистской славы. На следующий день после сообщения Уолкрофта о том, что дом на Доти-авеню принадлежал Ральфу Шелдону, был издан федеральный приказ, обвинявший Шелдона в укрывательстве от юрисдикции своего штата в другом, чтобы избежать уголовного преследования за убийство. Через тридцать шесть часов Шелдон был арестован в чикагском универсальном магазине. Но большая удача ожидала Уолкрофта на следующий день после нашумевшей передачи, когда к нему в кабинет вошел человек небольшого роста и с легким бостонским акцентом сказал: - Добрый день, весьма признателен, что вы приняли меня без проволочек. Уолкрофт заглянул в анкету, которую визитер заполнил в приемной. - Доктор Бамберг? - Бломберг. Ирвинг Бломберг. - Извините, доктор, плохо разглядел ваш убористый почерк. К анкете была подколота записка секретарши приемной: "Посетитель сообщил, что он астрофизик из Годдарского космического центра и утверждает, что знает что-то важное, связанное с Лос-Анджелесом. Впрочем, может быть, просто сумасброд". Уолкрофт внимательно рассмотрел посетителя. Ничего примечательного. Не высок, но и не мал, не толст, но и не худ, не молод, но и не стар и совсем не подходил под сложившееся у Уолкрофта мнение, каким должен быть ученый. Сначала Уолкрофт не собирался даже пригласить его сесть, но манеры, с которыми визитер держался, заставили журналиста не только помочь ему снять пальто, но даже пригласить присесть у небольшого бара и предложить посетителю сигарету. Бломберг поставил свой "дипломат" рядом с креслом, достал золоченую зажигалку из жилетного кармана, дал прикурить Уолкрофту и прикурил сам. - Полагаю, что вам известно от той молодой леди в приемной, что я астрофизик и работаю в Годдарском центре космических полетов. Вам также, без сомнения, известно, что нам приходится иметь дело с теоретическими исследованиями звездной механики. Девять дней назад я был приглашен, - он аккуратно стряхнул пепел в пепельницу, - к моему большому удивлению, присоединиться к работе исследовательской группы, которая изучала физические явления на месте происшествия в Лос-Анджелесе. Умышленно подчеркиваю - "к удивлению". Сначала я даже подумал, что они имели в виду другого Бломберга, так как моя работа ничего общего с этим не имеет. Оказалось, им нужен был именно я. То, с чем я столкнулся, застало меня совершенно врасплох. Бломберг поднял с пола свой "дипломат". - Понимаю: тем, что сейчас сделаю, я нанесу серьезный вред себе и своим близким, последствия могут быть печальными, но моя совесть не позволяет поступить иначе. - Он грустно улыбнулся, как бы извиняясь за неудобство, которое причинял своим появлением. Уолкрофт молчал, опасаясь нарушить тот слабый контакт, который возник между ними. - Я должен честно предупредить вас, мистер Уолкрофт, что не имею права предлагать прочесть документы, которые вам передаю. Если же вы предадите их огласке, то это может быть рассмотрено как нарушение национальной безопасности. - Если эти документы хоть наполовину стоят ваших предупреждений, я все равно готов рискнуть, - ответил, улыбаясь, Уолкрофт, принимая довольно толстую папку. - Позвольте мне задать вопрос, - спросил он, не открывая ее. - Что толкнуло вас на этот шаг? - Я ведь уже объяснил... - По-моему, еще нет, доктор Бломберг. - Видите ли, - Бломберг немного замялся, - все дело в Ральфе... - Шелдоне? - подсказал Уолкрофт. - Да. Причиной послужило обвинение Ральфа Шелдона. Если бы этого не случилось, не знаю, как бы я поступил, но делать козла отпущения из несчастного человека в одном из наиболее чудовищных, другого слова не подберу, заговоров является непростительным преступлением! Уолкрофт начал быстро просматривать страницы скопированных на ксероксе документов. Первая часть состояла в основном из переписки по поводу того, кому заниматься расследованием на Доти-авеню: лос-анджелесской полиции, ФБР или какому-нибудь другому правительственному учреждению. Но вторая часть поистине была сенсацией. На двадцати четырех страницах секретной памятной записки заседания специальной группы Совета национальной безопасности, которое состоялось в минувшую среду в Белом доме, сообщались итоги изучения взрыва на Доти-авеню. Хотя документ был полон технических подробностей, из которых Уолкрофт мало чего понял, он сообразил, что группа, производившая расследование взрыва, пришла к заключению о том, что межзвездный корабль, низко пролетавший над Лос-Анджелесом для того, чтобы избежать радарного обнаружения, потерпел аварию и упал на Доти-авеню из-за неисправности в двигателе. Представитель группы по расследованию подвергся очень тщательному опросу со стороны директора ЦРУ и некоторых членов объединенного комитета начальников штабов, но все в конце концов согласились с выводом комиссии о том, что обломки были "по меньшей мере не человеческого изготовления". Совещание, проходившее под председательством главного научного советника президента, приняло весьма откровенную резолюцию: "Поскольку в настоящее время опубликовать результаты работы группы по расследованию происшествия не представляется возможным, не остается никакой другой альтернативы, кроме как сослаться на более рациональную причину имевшего место события". Совещание было закончено в шесть пятнадцать, то есть, как заметил Уолкрофт, за три часа до того, как Ральф Шелдон был арестован в Чикаго. Рывком поднявшись с места, Уолкрофт подошел к селектору и одним движением ладони нажал все тумблеры. - Все ко мне! Срочно! Президент выключил телевизор в Желтой Овальной комнате, когда пошли титры, завершающие программу "Отсчет времени". - Итак, - улыбнулся он, - Уолкрофт проглотил все: наживку, поплавок и леску. - Неудивительно, - ответил Нейдельман, снимая очки и протирая их, - Шелдон и Бломберг прекрасно поработали. Что теперь будем с ними делать? Президент взял из коробки сигару, осторожно снял обертку и золоченой машинкой для обрезания сигар откусил кончик длинной "гавани". - Все в порядке, - ответил он, раскуривая сигару. - Они ведь работали "под крышей" с самого окончания университета. Прекрасную вещь все-таки сделал старина Гувер: внедрил своих людей во все главные отрасли. Как это он любил говорить: "Держать свой палец на пульсе", а? - Президент со смаком затянулся. - Шелдон может хорошо заработать, если найдет себе хитрого адвоката и возбудит дело против чикагской полиции. А Бломберг? Отсидит два года. Нам ведь придется завести против него дело, но, учитывая шумиху, ничего не будет стоить затерять его где-нибудь между радиаторами отопления в министерстве юстиции. - А что там известно? - улыбнулся Нейдельман. - Почти ничего, - небрежно ответил президент. - Но не забывайте, что эти ребята - профессионалы. В их работу входит видеть не больше того, чем нужно. Что они могут раскопать о Шелдоне? Все правда, а то, что он купил дом и решил его перестроить, так разве это преступление? То же самое и с Бломбергом, за исключением одного: не он взял папку, ему ее дали! - Президент подошел к телефону. - А теперь я думаю, мне пора устроить скандал по поводу того, кто виноват в том, что история с "летающей тарелкой" получила огласку. - Но до того, как вы начнете его, - улыбнулся вместе с президентом Нейдельман, - я хочу вам кое-что сказать. Никто в Детерике, за исключением Зелински и Педлара, не знает, что мы применили смертельный вирус. - Никто не знает?! - Президент замер на месте. - В этом не было никакого смысла, мы бы от этого ничего не выиграли, а если бы ученые возражали, то провалился бы весь проект. - Значит, нам придется подумать, как избавиться от них вместе с прочими уликами? Здесь мне не обойтись без вашей помощи, Дик. Нейдельман вынул из глаза часовую лупу и расчистил на верстаке место для своего черного кожаного "дипломата". В течение минувших сорока восьми часов он делал бомбу, которая должна была уничтожить всех, кто работал с ним в форте Детерик последние восемь месяцев, кто знал мельчайшие подробности проекта и от кого теперь было необходимо отделаться из-за соображений сохранения полной секретности. Завтра ранним утром все работавшие над "Последним козырем" вылетали на Виргинские острова. Бомба лежала перед черным "дипломатом", окруженная разбросанными инструментами. Нейдельман открыл крышку плоского чемодана. Внутри, заполняя все пространство, находился кусок полистирола с вырезанными в нем отверстиями неправильной формы. Взяв первую часть (основной заряд и часовой взрыватель), Нейдельман аккуратно уложил ее на место, а рядом разместил запасной заряд, который дублировал первый на тот случай, если он не сработает. Потом настала очередь акселерометра и отключающего устройства. Изобретатель постарался предусмотреть различные непредвиденные обстоятельства. Вдруг летчику придется приземлиться раньше времени из-за какой-нибудь неисправности, а его, Нейдельмана, уже не будет на борту, чтобы разоружить бомбу. Ведь если взрыв произойдет там, где аварийная комиссия сможет заняться расследованием причины катастрофы, то ей нетрудно будет докопаться до правды, и тогда его авторство станет очевидным. На тот случай, если самолет повернет назад и пойдет на снижение, акселерометр зарегистрирует уменьшение скорости, включит предохранитель и взрыва не произойдет. "Дипломат", точно такой же, какими пользуются правительственные чиновники, чтобы носить секретные документы, имел тройной замок и был помечен инициалами Нейдельмана. Таким образом, все подумают, что он забыл его в самолете, и спокойно возвратят автору его смертоносную игрушку, не подозревая о приготовленном сюрпризе. Почти с нежностью Нейдельман взял в руки последнюю часть бомбы, при помощи которой он хотел использовать гибель своих коллег, чтобы усилить эффект той работы, которой они занимались в форте Детерик. Последняя деталь была не чем иным, как миниатюрным передатчиком. Перед самым взрывом бомбы он пошлет сигнал, который служба безопасности полетов истолкует как отраженный сигнал от неопознанного летающего объекта, неожиданно появившегося по курсу самолета с группой сотрудников проекта "Последний козырь". С борта вслед за сигналом в эфир пойдет передача с миниатюрной магнитной катушки якобы от пилота, в которой он сообщит, что предпринимает маневр, чтобы избежать столкновения. Прибор, так любовно и тщательно изготовленный Нейдельманом, был настроен таким образом, что должен был послать ответный сигнал на запрос наземного радара за минуту до взрыва бомбы. Этот ответ придет на несколько секунд позднее ответа радара самолета, и на экране аэродромного радара будут получены два всплеска, что, несомненно, будет истолковано как появление какого-то летающего предмета, двигающегося с очень большой скоростью курсом самолета. У службы контроля не будет никакого сомнения, что самолет столкнулся с "летающей тарелкой", а в этот момент и произойдет взрыв бомбы. Не удержавшись от искушения, Нейдельман включил запись, подключив предварительно миниатюрный магнитофон к усилителю и громкоговорителю. Раздался встревоженный голос, доносящийся издалека через треск атмосферных разрядов: "Я - ноль пятый, я - ноль пятый! Вижу неопознанный летающий объект, следующий моим курсом. Расстояние десять миль, идет слева направо, быстро сближаемся. Громадный диск, похож на металлический. Предпринимаю маневр... Господи, он идет на таран!" На авиабазе Эндрюс техники наземной команды еще хлопотали вокруг бело-голубого "Боинга-737", выделенного для группы "Последнего козыря", когда Нейдельман вскарабкался по трапу в первый пассажирский салон. Одна из стюардесс в этот момент занималась разгрузкой продуктового контейнера, и ей пришлось прервать свою работу, чтобы проводить Нейдельмана в салон, оборудованный мягкими диванами и столиками, помимо шести рядов удобных кресел. Усевшись в середине салона, Нейдельман деловито разложил на правом кресле всякие бумаги, а "дипломат" с бомбой засунул глубоко под свое сиденье. Хотя он и сделал это небрежно, но выбор места не был случайным. Нейдельман сел как раз там, где проходило соединение крыла с фюзеляжем, именно здесь самолет испытывал максимальную нагрузку во время полета, и, если бомба взорвется именно здесь, самолет непременно переломится. Укрыв ноги пледом, он стал дожидаться, когда президент вызовет его. К девяти часам утра самолет принял всех пассажиров. Как Нейдельман и ожидал, все присутствующие, даже самые сдержанные, были лихорадочно возбуждены от предвкушения предстоящего "курса акклиматизации", который им был обещан после восьми месяцев затворничества. В девять десять пассажирские двери были заперты, свет в салоне притух и снова ярко загорелся - это запустили двигатели и начали их прогревать, самолет медленно тронулся с места и покатил по бетонной дорожке. Нейдельман встревоженно посмотрел на часы: вызов президента опаздывал на пять минут. Теперь, если они взлетят, и вызов будет принят в воздухе, и самолет сядет, ему придется взять "дипломат" с собой, так как взрыватель из-за посадки будет отключен и бомбу оставлять на борту не будет никакого смысла. Но вдруг он вздрогнул от обжегшей его мысли: а что, если вызова вообще не будет? Если президент решил отделаться от него вместе с другими? Как быть? Притвориться, что заболел, и потребовать высадить сию минуту, пока еще не взлетели? Хотя еще есть время. Еще предстоит выруливание на взлетную полосу, ожидание разрешения на взлет. - Как самочувствие? - спросил Нейпер, опускаясь слева от Нейдельмана. Поначалу тот не знал, что ответить, и у него непроизвольно вырвалось: "Не знаю". Нейпер понимающе кивнул. - Слишком много работали последнее время. Недели две на солнце, и все придет в норму. Проклиная про себя президента, Нейдельман повернулся к окну. Самолет уже находился в начале взлетной дорожки, но ему еще предстояло развернуться. Нейпер потянул Нейдельмана за рукав. - Выпейте-ка, - протянул он Нейдельману небольшую плоскую фляжку. - Да выпейте же, от одного глотка с вами ничего не случится, просто приободритесь немного. Нейдельман неохотно взял фляжку и, чтобы как-то выиграть время, поднес ее к губам. Он заметил, что это был коньяк, а не виски, как он опасался, и сделал большой глоток. К своему удивлению, сразу же почувствовал себя увереннее. - Валяйте до конца, - отклонил Нейпер протянутую фляжку. - Если я ее докончу, то мне уже не понадобится самолет, полечу сам. Нейдельман снова отпил большой глоток и опять повернулся к окну. Теперь самолет уже был готов к разбегу. Необходимо было срочно покинуть его! Нейдельман начал отстегивать ремень и повернулся к Нейперу: - Наверное, мне придется попросить их выпустить меня. Я что-то очень плохо себя чувствую. - Расслабьтесь. - Нейпер пожал его локоть. - Просто у вас предвзлетная лихорадка. Меня и самого познабливает, ей-богу. Сейчас взлетим, и все пройдет. И он решительно усадил на место вставшего было с кресла Нейдельмана. Тот хотел все-таки подняться, но вдруг обнаружил, что утратил координацию и его охватывает какая-то приятная слабость. Опьянеть он не мог: фляжка была на три четверти пуста, когда он взял ее у Нейпера. Нейдельман хотел приказать Нейперу, все еще удерживавшему его за локоть, немедленно отпустить его, но вдруг хихикнул. Бессмысленно улыбаясь, он опять повернулся к окну и увидел, что крыло начало подрагивать, словно ему не терпелось поскорее очутиться в воздухе, и тут же услышал, как слабый свист турбин перешел в рев. Самолет слегка качнулся и, увлекаемый вперед, все быстрее и быстрее помчался по взлетной полосе. Навигационные огни за окном слились в одну линию, мелькнул красный вращающийся маячок, и Нейдельмана мягко вдавило в кресло. Веки советника вдруг стали тяжелыми и начали слипаться. К тому моменту, когда колеса самолета улеглись на свои места под крыльями и фюзеляжем, Нейдельман спал крепчайшим сном. Нейпер завинтил пробку у фляжки и положил ее в карман. Президент точно предвидел все, подумал Нейпер, улыбаясь и ослабляя узел галстука Нейдельмана. До чего же бедняга боится летать! Теперь понятно, почему он почти никогда не пользовался самолетом или вертолетом, когда выезжал из Детерика, а только машиной, хотя это и было не так безопасно и, конечно, медленнее. Нейпер вспомнил, как президент поделился с ним своими опасениями, что Нейдельман в самый последний момент попытается улизнуть из самолета. "Фрэнк, - сказал президент, - курс акклиматизации, который вы все должны пройти, может, и покажется вам чепухой, но это входит, в операцию, и я не хочу, чтобы все под самый конец было испорчено, если Дик опоздает или вообще не приедет на аэродром. Но об этом я позабочусь. А вас прошу найти какой-нибудь способ, чтобы он не сбежал из самолета в самый последний момент. Он ведь самолетов боится как огня". Ничего, подумал Нейпер, хотя Нейдельман и проснется с головной болью, но к тому времени, когда снотворное перестанет действовать, большая часть путешествия будет позади. В десять двадцать самолет спецназначения "05" находился на расстоянии трехсот пятидесяти миль от авиабазы Эндрюс. Облачность начала проясняться, и пилот, майор Норман Карловак, уже видел с высоты тридцати трех тысяч футов, как светло-голубая вода под самолетом постепенно переходила в темно-синюю там, где начинался Атлантический океан. Пэтти Иган вернулась из пилотской кабины, куда она относила завтрак, а Карен Роулэнд, вторая стюардесса, вышла из пассажирского салона и начала раскладывать по подносам завтрак для пассажиров. - Не знаешь, Пэт, почему пассажир с тридцать шестого места велел их спрятать? - она кивнула на пачку свежих газет. На лежащей сверху "Вашингтон пост" крупно чернел заголовок: "Сегодня вечером президент сообщит о количестве жертв на Доти-авеню". - Он сказал, что многие из пассажиров потеряли близких в Лос-Анджелесе. Но я бы не сказала, что они очень грустят, скорее наоборот, веселье там, - она кивнула на салон, - идет вовсю. К десяти тридцати шум среди игроков в покер почти перешел в ссору. Вейнер и Джонсон, красные от выпитого виски, подозревали не менее красного Кохальского в мошенничестве. Зелински уже четвертый раз направился в туалет и по дороге думал, не