ми, если захочешь, но знай с самого начала - ты не получишь никакой доли из того, что мы здесь раздобудем. Испанец широко улыбнулся и безразлично махнул рукой. - Вы абсолютно правы. Я не стану ни о чем просить. Я не собираюсь претендовать на то, что принадлежит вам по праву. Про себя он усмехнулся, подумав о четверти миллиона фунтов, которые он когда-нибудь вывезет из Африки для себя одного. Неожиданное и покорное поведение Эстебана успокоило всех и сняло напряжение. - Ты неплохой парень, - добродушно буркнул Пеблз, - я всегда говорил, что ты старался как мог, и я рад видеть тебя здесь здоровым и невредимым. Я страшно переживал, когда узнал, что тебя убили. Вот так-то! - Да, - вмешался Блюбер. - Джон ночей не спал, так переживал, бедняжка. Бывало, вечером говорит, не могу, мол, уснуть, думая... - Не преувеличивай, Блюбер, а то... - проворчал Пеблз, бросив взгляд на Блюбера. - А я и не преувеличиваю, - спохватился Адольф, заметив, что большой англичанин рассердился. - Я просто хотел сказать, что мы все были очень огорчены, узнав, что Эстебан убит, а теперь радуемся, что он жив. - И что не претендует на долю предполагаемой добычи, - мрачно добавил Торн. - Не волнуйся, - сказал Эстебан. - Если я доберусь до Лондона живым и невредимым - это будет лучшая награда. С меня хватит Африки до конца моих дней. Когда все пошли спать, испанец бодрствовал еще пару часов, размышляя над тем, как надежнее спрятать золото только для себя одного, не опасаясь, что его могут забрать вазири. Он знал, что без труда мог бы перепрятать золото недалеко, помня путь по тропе, по которой Усула вел их тогда, однако он не был уверен, что смог бы отыскать это место, двигаясь издалека, от побережья. Следовательно, нужно было поделиться с кем-нибудь своей тайной, с тем, кто знаком со страной и мог бы найти место, где спрятаны сокровища. Это означало, что он должен найти сообщника, которому мог бы довериться. Но кому? Мысленно он тщательно перебрал весь состав их отряда и постепенно склонился к личности Овазы. К хитрому негодяю-интригану у Эстебана не было полного доверия, но другого он не мог подобрать и решился зависеть от его жадности, но не от чести. Итак, Эстебан уснул, мечтая о золоте стоимостью свыше четверти миллиона, которое принесет ему удовольствие во многих столицах мира. На следующее утро во время завтрака Эстебан упомянул, что заметил большое стадо антилоп неподалеку от их лагеря и предложил взять несколько человек для охоты с тем, чтобы вернуться в лагерь вечером. Никто не высказал возражений, может быть, потому, что в душе каждый надеялся, что, чем дальше он уйдет от лагеря, тем больше у него будет шансов погибнуть в результате несчастного случая. О таком исходе никто не жалел бы, поскольку в глубине души они не любили и не доверяли ему. - Я возьму Овазу, - сказал Эстебан. - Он самый опытный охотник среди них, и еще пять-шесть чернокожих. Когда он подошел к Овазе, тот не согласился идти на охоту. - У нас достаточно мяса, - сказал чернокожий. - Нужно спешить и как можно скорее уходить с территории вазири и Тарзана. На два дня нам хватит дичи, а дальше до самого побережья с охотой не будет проблем. - Послушай, - шепнул Эстебан. - Это больше, чем простая охота. Я не могу рассказать тебе все здесь, в лагере, но когда мы останемся одни, я все объясню. Со мной тебе пойти будет выгоднее, чем гоняться за слоновой костью. Оваза нахмурился и почесал курчавую голову. - А вообще-то, бвана, день для охоты хороший, - сказал он. - Пожалуй, я пойду с тобой и прихвачу пятерых ребят. После того, как Оваза наметил маршрут и определил на карте местонахождение основного лагеря, чтобы он с испанцем мог их снова найти, группа охотников вышла на тропу, по которой шел Усула от зарытых сокровищ. На следующий день они с Эстебаном отошли от временного бивуака и вскоре обнаружили свежие следы вазири. - Много людей прошло здесь вчера вечером, - сказал Оваза Эстебану, насмешливо его оглядывая. - Я никого из них не видел, - невозмутимо откликнулся тот. - Должно быть, они шли этим путем уже после того, как прошел я. - Они почти вплотную подошли к нашему лагерю, а затем повернули обратно, - сказал Оваза. - Послушай, бвана, у меня в руках винтовка, а ты ступай вперед. Бели эти следы были сделаны твоими людьми и ты ведешь меня в засаду, ты умрешь первым! - Успокойся, Оваза, - сказал Эстебан. - Не суетись. Сейчас мы далеко от лагеря, поэтому я могу говорить с тобой откровенно. Эти следы оставили вазири Тарзана, которые спрятали золото для меня на расстоянии дневного перехода отсюда. Я отослал их домой и хочу, чтобы ты пошел со мной и перепрятал золото в другое место. После того, как остальные получат свою слоновую кость и уедут в Англию, мы с тобой вернемся и заберем золото, а ты будешь по-царски вознагражден. - Кто же тогда ты? - спросил Оваза. - В тот день, когда мы покинули лагерь за городом Опара, один из моих людей сказал мне, что ты был отравлен своими собственными людьми и брошен в лагере. Он утверждал, что видел это своими собственными глазами - твое тело валялось в кустах, но, однако, в этот же день ты был с нами на марше. Я решил, что мой человек солгал мне, но я видел на его лице страх, когда он заметил тебя, поэтому я думаю, а не было ли двух Тарзанов из племени обезьян? - Я не Тарзан из племени обезьян, - признался Эстебан. - Настоящий Тарзан в тот день был отравлен в нашем лагере. Но этой дозы хватило только для того, чтобы усыпить его. Надеюсь, что во время сна его растерзали дикие зверки. Жив он или нет - нам сейчас неизвестно. Поэтому ты можешь не бояться вазири или Тарзана, ибо я не хочу встречаться с ними гораздо больше, чем ты. Негр кивнул головой. - Возможно, ты говоришь правду, - согласился он, но шел все же позади, держа винтовку наизготовку. Они пошли потише, боясь догнать вазири, но вскоре, дойдя до места, где те делали привал, обнаружили, что воины ушли по боковой тропе, и теперь им нечего было опасаться. Когда они подошли к месту захоронения золота, Эстебан сказал Овазе, чтобы тот оставил своих людей здесь, чтобы они только вдвоем осуществили бы перепрятывание сокровищ. - Чем меньше людей будет знать об этом, - сказал он негру, - тем в большей безопасности мы будем. - Устами бваны говорит сама мудрость, - согласился хитрый чернокожий. Эстебан нашел место около водопада без труда и, расспросив Овазу, выяснил, что тот прекрасно знает дорогу к этому месту прямо от побережья. Вместе они перетащили слитки и зарыли их неподалеку в густых зарослях на берегу реки. Они прекрасно понимали, что такая переброска будет лучшей гарантией от обнаружения, как если бы они перевезли бы их за сотню миль, потому что вазири и в голову бы не пришло думать, что кто-нибудь стал бы беспокоиться о переноске слитков на расстояние каких-нибудь ста ярдов. Когда все было закончено, Оваза взглянул на солнце. - Сегодня вечером мы не успеем добраться до лагеря, - сказал он. - Нам придется идти очень быстро, если мы захотим догнать их завтра. - А я и не собираюсь этого делать, - ответил Эстебан. - Но я не мог им этого сказать. Если мы никогда больше не встретимся, я не буду особо переживать. Оваза ухмыльнулся. В его хитром мозгу складывался некий план. - Зачем, - подумал он, - рисковать жизнью в битве с арабскими разбойниками ради нескольких бивней, когда золото ожидает лишь перевозки к побережью, чтобы стать нашим? XIII. СТРАННАЯ БАШНЯ Повернувшись, Тарзан увидел человека, стоящего напротив. Нож человека-обезьяны бесшумно выскользнул из ножен. Несколько секунд они с недоверием рассматривали друг друга. Тот, кого увидел Тарзан, не был ни болгани, ни гомангани, - это был белый, лишенный варварских украшений из золотых блесток и алмазов, старик с морщинистым лицом и длинной седой бородой. - Боже! - воскликнуло странное привидение. Тарзан насмешливо оглядел незнакомца. Слово, произнесенное по-английски, давало простор для предположений сбитому с толку человеку-обезьяне. - Кто вы? - спросил старик на сей раз на языке гомангани. - Минуту назад вы употребили английское слово, - сказал Тарзан по-английски. - Вы владеете этим языком? - Ах, боже милостивый! - воскликнул старик. - Неужели я дожил до той счастливой минуты, когда снова могу слышать английскую речь! - Он тоже перешел на английский, хотя говорил запинаясь, как человек, отвыкший пользоваться этим языком. - Кто вы? - поинтересовался Тарзан. - И что вы здесь делаете? - Этот же вопрос я задал вам, - улыбнулся старик. - Не бойтесь ответить мне. Вы, очевидно, англичанин, и вам нечего меня опасаться. - Я ищу женщину, похищенную болгани. Старик кивнул головой. - Да, я знаю, она здесь. - Что с ней? - спросил Тарзан. - Ей не сделали ничего плохого. Пока. И ей не грозят неприятности, по крайней мере, в течение суток. Но кто вы такой и как нашли сюда дорогу из внешнего мира? - Я - Тарзан из племени обезьян. Я пришел в эти края в поисках выхода из долины Опара, где жизнь моей спутницы подвергалась опасности. А вы? - Я старый человек, - ответил незнакомец, - и нахожусь здесь с тех пор, когда был еще мальчиком. Я без билета пробрался на корабль, который доставил Стэнли в Африку. После основания базы Стэнли-Пуль я отправился с ним в глубь континента. Однажды я покинул лагерь, чтобы поохотиться в одиночку. Заблудился и был схвачен недружественными туземцами. Они отвели меня в свою деревню, из которой я в конце концов бежал, но, не имея никакого представления, куда идти, я блуждал по джунглям несколько месяцев. Однажды я обнаружил вход в долину. Не понимаю, почему они сразу меня не убили, но они не сделали этого и позже. Видимо, решили, что мои знания им пригодятся. С тех пор я помогаю им в открытии и разработке полезных ископаемых и в огранке алмазов. Все это время я прожил в одиночестве, но в моем сердце всегда теплилась надежда на побег, хотя, смею вас заверить, - несбыточная надежда. - Неужели нет никакого выхода? - спросил Тарзан. - Выход есть, но он надежно охраняется, - последовал ответ. - Где он? - Это продолжение одного из туннелей, проходящего сквозь гору в долину. Предки этой расы разрабатывали шахту в течение долгого времени. Горы продырявлены их шахтами и туннелями. Выше кварцев, содержащих золото, расположен оливиновый пласт с алмазными вкраплениями. В поисках алмазов, очевидно, было необходимо продлить одну из шахт для вентиляции. Этот туннель и тропа, ведущая в Опар - единственные выходы из долины. С незапамятных времен они держат туннель под усиленной охраной, скорее для того, чтобы предотвратить побег рабов, а не для защиты от внешнего неприятеля, они уверены, что им нечего опасаться таких неожиданностей. Дорогу в Опар они не охраняют, потому что больше не боятся опариан, и хорошо знают, что никто из рабов не рискнет бежать в город солнцепоклонников. По этой же причине и мы с вами обречены навсегда остаться здесь. - Как же охраняется туннель? - спросил Тарзан. - Двое болгани с десятком чернокожих воинов всегда на посту, - ответил старик. - А гомангани не пытались совершить побег? - Как мне рассказывали, в прошлом такие попытки предпринимались, но все заканчивались неудачей. Беглецов ловили и пытали, а их соплеменников переводили на самые тяжелые работы. - А много здесь гомангани? - Вероятно, тысяч пять. - А сколько болгани? - Около десяти-одиннадцати сотен. - Пятеро против одного, - проворчал Тарзан, - и, тем не менее, они боятся совершить побег. - Но не забывайте, - возразил старик, - болгани - разумная раса, а гомангани в умственном развитии недалеко ушли от диких зверей. - Но они люди, - не соглашался Тарзан. - Только внешне. Только! Они не могут объединиться, как люди, они еще не доросли до общественного сознания. Правда, они живут семьями и в деревнях, но этому их научили болгани. Они же выдали им оружие, чтобы защищаться от нападения хищников. До этого гомангани не знали, что такое семья. Более того, когда гомангани достигал преклонного возраста и не мог охотой прокормить себя сам, он уходил из племени и жил отдельно от остальных. Затем болгани научили их строить заграждения типа частокола и заставляли мужчин и женщин вести оседлую жизнь. Они должны были воспитывать детей до достижения ими зрелого возраста, поэтому некоторые общины насчитывают теперь до сорока-пятидесяти членов. Но смертность среди них очень велика, многие погибают от жестокости болгани, да и дикие животные забирают свою дань. - Пятеро против одного, - повторил Тарзан, - и все же они остаются рабами. Какими же трусами они должны быть. - Вы не правы, - возразил старик. - Они далеко не трусы. В схватках со львами они ведут себя мужественно, но поскольку в течение веков они были подчинены болгани, у них выработалась рабская психология. Как мы от рождения наследуем страх перед богом, так и они - страх перед болгани. - Это очень интересно, - сказал Тарзан, - но теперь скажите, где спрятана женщина, которую я ищу. - Она ваша жена? - поинтересовался старик. - Нет. Я сказал гомангани, что она моя жена, чтобы они защищали ее. Она Лэ, королева Опара и верховная жрица Пламенеющего Бога. - Не может быть! - воскликнул старик. - Не может быть, чтобы королева Опара рискнула жизнью и пришла в дом своих исконных врагов. - Она была вынуждена это сделать, - объяснил Тарзан. - Ее жизни угрожала опасность, потому что она отказалась принести меня в жертву их божеству. - Велика была бы радость болгани, если бы они узнали об этом, - промолвил старик. - Скажите мне, где она. Она спасла мне жизнь, и я должен помочь ей избежать участи, которую ей готовят болгани. - Это безнадежно. Конечно, я могу сказать, где она, но вам не удастся спасти ее. - Постараюсь, - буркнул человек-обезьяна. - Но вы потерпите неудачу и погибнете. - Если то, что вы мне рассказали, - правда, то у меня нет шанса выбраться из долины, поэтому лучше умереть здесь. Но попытка не пытка. Старик пожал плечами. - Вы не знаете болгани... - Скажите, где женщина, - повторил свое требование Тарзан. - Смотрите, - сказал старик, приглашая человека-обезьяну следовать за ним. Они зашли в комнату, и, подойдя к окну, выходящему на запад, старик указал на странную плоскую башню, возвышающуюся над крышей основного здания. - Она где-то там, внутри этой башни. Но для вас она с таким же успехом могла находиться на северном полюсе. Тарзан стоял молча, внимательно разглядывая башню и стараясь запомнить малейшие детали. К башне можно было добраться по крыше главного здания. Он увидел также ветви старых деревьев, касавшихся самой крыши. За исключением нескольких тускло освещенных окон в самом дворце Тарзан не заметил никаких признаков жизни. Вдруг он повернулся к старику. - Я не знаю вас, - сказал он, - но мне почему-то кажется, что я могу довериться вам. Кровные узы крепки, а мы единственные представители белой расы в этой долине. Вы можете выслужиться, предав меня, но я не верю, что вы сможете так поступить. - Успокойтесь, - ответил старик. - Я ненавижу их. Если бы я мог вам помочь, я бы сделал это, но я знаю, что надежды на успех нет, и, какой бы план вы ни придумали, женщину спасти не удастся, и вы никогда не выберетесь из долины дворца алмазов. Вы никогда не уйдете и из самого дворца, если болгани этого не захотят. Человек-обезьяна усмехнулся. - Вы находитесь здесь так долго, что начали усваивать психологию гомангани, которая держит их в вечном рабстве. Если вы хотите убежать - пойдемте со мной. Мы можем проиграть, но лучше попробовать, чем сидеть в этой башне. Старик покачал головой. - Нет. Это невозможно. Если бы был хотя бы один шанс, я уже давно бы совершил побег. - Тогда прощайте, - сказал Тарзан и выскользнул из окна. Старик внимательно смотрел, как человек-обезьяна добирается до крыши главного здания, затем повернулся и поспешил по ступенькам лестницы, ведущей в центр башни. Осторожно пробираясь по крыше главного здания, Тарзан двигался медленно, делая частые остановки и прислушиваясь, и, наконец, достиг странной башни. Он обнаружил множество боковых проемов в стене, служивших входами в комнаты. Проемы были завешены тяжелыми гобеленовыми портьерами, как и в башне старика-англичанина. Отодвинув одну из портьер, он заглянул в большую комнату, пустую и без мебели. В центре в круглом отверстии он увидел лестницу такой же конструкции, что и в восточной башне. В комнате ничего не было видно, и Тарзан прошел к лестнице. Осторожно заглянув вниз, он увидел, что ступеньки спускаются на большую глубину. Как далеко, он не мог судить, но, скорее всего, они вели в подземные помещения дворца. Через шахту до него доносился шум жизни и разнообразные запахи, но в основном все они поглощались тяжелым приторным ароматом фимиама, господствовавшим во всем дворце. Из-за этого запаха человек-обезьяна не мог пользоваться своим феноменальным обонянием, иначе он сразу бы ощутил присутствие находящегося рядом гомангани. Парень лежал за одной из портьер и из своей комнаты увидел, как Тарзан проник в помещение, и сейчас следил за тем, что делает человек-обезьяна. Глаза чернокожего расширились от страха при появлении этого странного призрака, какого он не встречал ни разу в своей жизни. Если бы гомангани был достаточно развит, он подумал бы, что Тарзан - бог, спустившийся с небес, но, будучи существом неразумным, не обладающим фантазией и воображением, он воспринимал лишь то, что видел. А видел он незнакомое существо и был глубоко убежден, что все незнакомцы - враги. Он должен был предупредить хозяев о неожиданном вторжении, но боялся пошевелиться, пока этот невесть откуда взявшийся человек не отойдет на достаточное расстояние. Негр не торопился вызвать болгани, потому что решил, что безопаснее будет выждать. Пришелец долго заглядывал вниз в шахту, рассматривая ступеньки, а гомангани тихо лежал, наблюдая за ним. Наконец, незнакомец встал на ступеньки и исчез внизу. Тотчас же гомангани вскочил со своего места и бросился через проем по крыше дворца к высокой западной башне. Чем ниже спускался Тарзан по ступенькам лестницы, тем гуще и тяжелее становился запах фимиама. Воспользоваться своим обонянием он не мог, и ему приходилось подолгу прислушиваться к каждому шороху, осматривать многочисленные комнаты вдоль центрального коридора. Пару раз он осмелился позвать Лэ по имени, о не получил ответа. Он обследовал четыре лестничных площадки и спускался на пятую, когда заметил в одном из проемов возбужденного и возможно перепуганного негра. Парень был громадного роста и совершенно безоружный, он стоял, глядя на человека-обезьяну широко открытыми глазами. Тарзан легко спрыгнул на площадку и встал к нему лицом. - Что вам угодно? - заикаясь, спросил чернокожий. - Вы ищете вашу жену, которую схватили болгани? - Да, - подтвердил Тарзан. - Что ты о ней знаешь? - Я знаю, что ее спрятали, - ответил негр. - Если вы пойдете со мной, я отведу вас к ней. - Почему ты хочешь сделать это для меня? - спросил Тарзан, насторожившись. - Почему ты не идешь к своим хозяевам предупредить их о моем появлении? - Да, - сознался негр, - они послали меня, но я не знаю, почему они это сделали и что задумали. Я не хотел идти, потому что боялся. - Куда тебе приказано отвести меня? - Я должен отвести вас в комнату. Как только вы войдете туда, дверь захлопнется, и вы окажетесь в плену. - А ты? - поинтересовался Тарзан. - Я тоже должен стать узником вместе с вами. Болгани все равно, что случится со мной. Возможно, вы убьете меня, но им все равно. - Если ты приведешь меня в западню, действительно, убью, - подтвердил Тарзан. - Но если ты отведешь меня к женщине, может быть, мы сумеем убежать все вместе. Ты хотел бы убежать, не так ли? - Конечно, хотел бы, но это невозможно. - А ты пробовал? - Нет, не пробовал. Зачем пробовать, если это невозможно? - Если ты заманишь меня в западню, я безусловно убью тебя, если же отведешь меня к женщине, у тебя, как впрочем и у меня, появится шанс выжить. Что ты на это скажешь? Чернокожий задумчиво почесал голову. Мысль медленно проворачивалась в его примитивном мозгу. Наконец, он заговорил. - Вы очень мудры. Я отведу вас к женщине. - Тогда иди вперед, я пойду следом, - сказал Тарзан. Чернокожий спустился на другую лестничную площадку и, открыв дверь, вышел в длинный прямой коридор. Двигаясь за своим проводником, человек-обезьяна размышлял над тем, каким образом болгани узнали о его присутствии в башне. Единственным вероятным ответом было то, что старик предал его. Коридор, по которому шли Тарзан и гомангани, был очень темным, свет проникал лишь из открытой двери, которую они оставили за собой. Вдруг чернокожий резко остановился перед закрытой дверью. - Женщина там, - шепнул он. - Женщина одна? - спросил Тарзан. - Нет, - ответил негр. - Смотрите, - и он распахнул дверь. Схватив гомангани за кисть, чтобы тот не мог убежать, Тарзан шагнул вперед и остановился в дверном проеме. Перед ним оказалась большая комната, в дальнем конце возвышался помост, основание которого было украшено темным резным деревом. Центральной фигурой на этом помосте был огромный лев с черной гривой, которого Тарзан видел шествующим вокруг дворца. Золотые цепи сейчас крепились к кольцам в полу, а четыре негра стояли неподвижно, как статуи, по обеим сторонам помоста. На золотых тронах позади льва сидели трое болгани в ослепительных одеяниях. У основания лестницы, ведущей на помост, стояла Лэ. На скамейках, расставленных вокруг помоста, сидело около пятидесяти болгани. Среди них Тарзан заметил и старика-англичанина, вид которого сразу же укрепил подозрения Тарзана об источнике вероятного предательства. Комната была освещена сотнями горящих факелов, которые не только давали свет, но и источали тяжелый аромат фимиама, который преследовал человека-обезьяну с самого момента его появления во дворце. Длинные высокие окна с одной стороны комнаты были распахнуты, впуская легкий мягкий воздух летней ночи джунглей. Через открытые окна Тарзан мог видеть дворцовый сад, так как комната располагалась на том же уровне, что и уступ, на котором покоился весь дворец, вдалеке были видны открытые ворота, ведущие на свободу в джунгли, но между ними и Тарзаном находилось пятьдесят вооруженных гориллолюдей. Сила была тут бесполезна, и Тарзан решил изменить тактику. Он обратился к негру, стоящему рядом с ним. - Хотели бы гомангани, охраняющие льва, убежать от болгани? - спросил он. - Если бы гомангани могли, они убежали бы все, - ответил чернокожий. - Если мне придется войти в комнату, - приказал Тарзан, - ты проведешь меня и скажешь остальным гомангани, что, если они будут драться на моей стороне, я выведу их всех из долины. - Я-то скажу, но они не поверят, - засомневался негр. - Тогда скажи, что если они мне не помогут, они умрут, - предложил Тарзан. - Скажу, - сразу согласился чернокожий. Присмотревшись к помосту, Тарзан заметил, что болгани, занимающий центральный золотой трон, что-то говорит. Он прислушался. - Подданные Нумы, короля зверей и императора всего сущего, - прорычал он низким голосом. - Нума слышал слова, которые произнесла здесь эта самка. По воле Нумы она должна умереть. Великий император голоден, он сам сожрет ее в присутствии своих подданных и императорского Совета Трех. Такова воля Нумы! Рев одобрения послышался среди приближенных. Лев оскалил клыки и зарычал так, что дворец задрожал, его злые желто-зеленые глаза, устремленные на женщину, говорили, что подобные ритуалы совершались достаточно часто, и лев привык к тому, что являлось их логическим завершением. - Рабы, - продолжал говорящий, - тащите женщину к вашему императору. Лев впал в неистовство, хлестал хвостом, рвал золотые цепи, вставая на дыбы, злобно ревел и рычал. Голодная слюна стекала из его пасти. Сопротивляющуюся Лэ тащили все ближе и ближе к помосту. Она не кричала, но вырваться из цепких рук не могла. Они приблизились к последней ступеньке и готовы были толкнуть Лэ в лапы льва, как вдруг в комнате раздался громкий крик, остановивший гомангани и заставивший болгани повскакать со своих мест. В следующий момент они увидели почти обнаженного белого человека с копьем в руке, и прежде, чем болгани сообразили, что к чему, он метнул копье. XIV. КОМНАТА УЖАСОВ Лев с черной гривой двигался по ночным джунглям с величественным равнодушием ко всем другим обитателям первобытного леса. Он не охотился, поэтому не делал никаких усилий, чтобы двигаться бесшумно, но, тем не менее, не издавал ни единого звука. Он шел быстро, хотя изредка останавливался и, задрав морду, принюхивался и прислушивался. Наконец, он уперся в высокую стену. Следуя вдоль стены, лев обнаружил приоткрытые ворота и вошел в огражденное пространство. Перед ним вырисовывалось огромное здание, из которого он вдруг услышал громовой рев разъяренного льва. Обладатель черной гривы склонил голову набок и бесшумно двинулся вперед. В тот момент, когда Лэ готовы были бросить в лапы Нумы, Тарзан из племени обезьян ворвался в комнату с громким криком. Гомангани, тащившие Лэ на казнь, на мгновение замешкались, и, воспользовавшись возникшей паузой, человек-обезьяна метнул свое копье. К ярости и ужасу болгани оно пронзило сердце их императора - великого льва с черной гривой. Рядом с Тарзаном находился гомангани, которого он заставил служить себе, и, когда человек-обезьяна кинулся к Лэ, негр последовал за ним, крича своим соплеменникам, что если они помогут этому тармангани, он навсегда освободит их от гнета болгани. - Вы позволили убить великого императора, - кричал он бедным гомангани, которые охраняли Нуму. - За это болгани непременно убьют вас. Помогите тармангани спасти его женщину, и у вас появится шанс спасти ваши жизни. А вы, - добавил он, обращаясь к охранникам Лэ, - тоже обречены. Ваша единственная надежда - держаться нашей стороны. Тарзан подбежал к Лэ и потащил ее на помост, где надеялся выстоять некоторое время против пятидесяти болгани, вскочивших со своих мест и направлявшихся к нему. - Убейте тех троих, сидящих на помосте! - приказал Тарзан гомангани, которые явно колебались, не решаясь принять чью-либо сторону. - Убейте их, если хотите получить свободу и остаться жить! Властный тон, уверенные манеры и решительность всего облика сыграли решающую роль в выборе чернокожих: они одновременно воткнули свои копья в волосатые черные тела ненавистных болгани и тем самым навеки связали свою судьбу с Тарзаном, так как после этого на земле болгани им жизни не было. Обхватив Лэ за талию, Тарзан поднялся с нею на помост и вытащил свое копье из тела мертвого льва. Затем, обернувшись к приближающимся болгани, поставил ногу на труп поверженного врага и издал победный крик обезьяны-самца. Болгани на мгновение замерли, гомангани попадали от страха на пол. - Остановитесь! - воскликнул Тарзан, поднимая руку ладонью вперед. - Выслушайте меня. Я - Тарзан из племени обезьян. Я не искал ссоры с вашими людьми. Но я ищу проход через вашу страну в свою собственную. Дайте мне возможность уйти, взяв с собой эту женщину и этих гомангани. В ответ раздался дикий хор голосов, и болгани вновь двинулись к помосту. Вдруг из их рядов выскочил старик-англичанин и быстро побежал к Тарзану. - Предатель! - воскликнул человек-обезьяна. - Ты будешь первым, кто испытает на себе гнев Тарзана! Он говорил по-английски, и старик ответил ему на том же языке. - Предатель? - переспросил он с удивлением. - А кто же еще? - с угрозой крикнул Тарзан. - Разве не ты поспешил сюда и разболтал болгани о моем присутствии? Разве не ты посоветовал им, как лучше заманить меня в ловушку? - Ничего подобного, - ответил тот. - Я пришел сюда, чтобы быть рядом с белой женщиной и по возможности помочь ей или же вам, если вы появитесь. А сейчас я хочу быть рядом с вами, чтобы погибнуть вместе, ибо то, что ты умрешь, ясно как божий день. Ничто не спасет тебя от мести болгани за смерть императора. - Что ж, тогда иди сюда, - сказал Тарзан, - докажи свою преданность. Лучше погибнуть в бою, чем жить в вечном рабстве! Шестеро гомангани окружили Тарзана и Лэ, а седьмой собирал оружие троих убитых болгани. Болгани, столкнувшиеся с такой незнакомой для них силой, задержались у ступенек, ведущих на помост. Но это длилось лишь мгновение, поскольку их было пятьдесят против девяти, и вскоре началась атака. Тарзан и его гомангани встретили их боевыми топорами, копьями и дубинами. Первый приступ удалось сдержать, но число болгани было слишком велико, и натиск усилился. Казалось, вот-вот они восторжествуют победу, но вдруг до ушей сражающихся донесся устрашающий рев. Схватка моментально прекратилась. Повернув головы в направлении раздавшегося рычания, все увидели громадного льва с черной гривой, стоящего в проеме одного из окон. Минуту он стоял, словно бронзовая статуя, а затем здание вновь задрожало от его рева. Тарзан с высоты помоста смотрел на огромного зверя, а затем, узнав, закричал что есть силы: - Джад-бал-джа! Убей! Убей! Едва слова были произнесены, как огромное чудовище, настоящее исчадие ада, бросилось на волосатых болгани. Одновременно человеку-обезьяне пришла в голову смелая мысль о плане спасения себя и других. - Скорее! - крикнул он гомангани. - Атакуйте болгани. Вот истинный Нума, настоящий царь зверей и повелитель всего сущего! Он убивает врагов, но защищает Тарзана из племени обезьян и его друзей - гомангани. Увидев своих ненавистных хозяев, подавшихся в страхе назад перед неистовством льва, гомангани бросились вперед со своими боевыми топорами и копьями. Тарзан занял место среди них, отбросив свой дротик и орудуя ножом. Он держался поближе к Джад-бал-джа, направляя льва от одной жертвы к другой и следя за тем, чтобы он по ошибке не напал на старика или Лэ. Двадцать болгани уже валялись мертвыми, остальные обратились в бегство. Тарзан остановил Джад-бал-джа и приказал ему следовать за собой. - Идите! - сказал он, обращаясь к гомангани. - Сбросьте с помоста тело фальшивого Нумы. Выкиньте его из комнаты, так как истинный император пришел предъявить свои права на трон. Старик и Лэ смотрели на Тарзана с изумлением. - Кто ты? - спросил старик. - Кто ты, творящий такие чудеса с диким лесным зверем? Кто ты и что ты намерен делать? - Смотрите, - сказал Тарзан с мрачной улыбкой. - Думаю, теперь мы в безопасности, и гомангани смогут в будущем жить спокойно. Когда чернокожие убрали тело льва и выбросили его в окно, Тарзан приказал Джад-бал-джа занять место на помосте, которое ранее занимал Нума-император. - Там, - сказал он гомангани, указывая на помост, - вы видите настоящего императора, и его не нужно приковывать цепями к трону. Трое из вас пойдут в хижины ваших людей за дворцом, чтобы и они могли увидеть, что здесь произошло. Спешите, чтобы у вас было больше воинов, когда вернутся болгани, вооружившись. Охваченные возбуждением, потрясшим их примитивные мозги, почти не понимавшие, что происходит, трое гомангани поспешили исполнить приказ Тарзана. Остальные стояли, глядя на Тарзана вытаращенными глазами с таким благоговейным страхом, с каким смотрят на божество. Лэ подошла и встала рядом с человеком-обезьяной. - Я не поблагодарила, тебя, Тарзан, - сказала она, - за то, что ты сделал для меня, рискуя жизнью. Я знаю, что ты пришел сюда, чтобы спасти меня, и я знаю, что не любовь толкнула тебя на этот подвиг. Я знаю болгани, и умоляю тебя: пока есть возможность, уходи один. Всем вместе нам отсюда не выбраться. Постарайся спастись в одиночку, ты сможешь... - Я не согласен с тем, что у нас нет возможности спастись, - возразил Тарзан. - Думаю, что мы не только в состоянии убежать, но и освободить бедных гомангани от тирании болгани, но и это не все. Этим я не удовлетворюсь. Наказаны должны быть не только эти негостеприимные твари, но и ваши жрецы. Ради этого я намерен отправиться в Опар с отрядом вооруженных гомангани в количестве, достаточном, чтобы заставить Каджа отказаться от власти, которую он узурпировал, и восстановить вас на троне. На меньшее я не согласен и не уйду из этих краев, пока не осуществлю задуманное! - Вы храбрый человек, - сказал старик, - вы и так сделали больше, чем я считал возможным, но Лэ права. Вы не знаете коварства и свирепости болгани и той власти, которую они имеют над гомангани. Если бы вы сумели подавить в глупых умах чернокожих страх, который они впитывают с молоком матери, вам, может быть, и удалось бы набрать необходимое число воинов для осуществления побега, но, боюсь, даже вам это не под силу. Поэтому единственная возможность спастись - бежать немедленно. - Смотрите, - воскликнула Ла. - Поздно, слишком поздно - они возвращаются. Тарзан взглянул в указанном направлении и увидел через открытую дверь приближающийся отряд болгани. Он быстро посмотрел на противоположные окна. - Подождите, - сказал он, - а вот и контраргумент. Все взглянули на окна, выходящие на террасу, и увидели толпу из нескольких сот негров, бегущих ко дворцу. - Они идут! Они идут! - закричали гомангани. - Мы будем свободны, и болгани больше не заставят нас работать до изнеможения, не будут мучить и отдавать на съедение Нуме. Как только первые болгани достигли дверей, ведущих в тронный зал, в окна начали проникать гомангани. Их вели трое посланцев, и они так хорошо передали послание, что чернокожие казались совсем другими людьми, так они преобразились при мысли о грядущей свободе. При виде гомангани вождь болгани приказал им схватить тех, кто вторгся на помост, но ответом ему было копье, брошенное одним из чернокожих. Копье пронзило черное волосатое тело, и болгани упал замертво. Началась битва. Во дворце болгани пока было больше, чем черных, но у последних было то преимущество, что они удерживали внутреннее помещение тронного зала, а болгани не могли проникнуть туда все разом через узкие двери. Тарзан сразу оценил ситуацию и, кликнув Джад-бал-джа, спустился с помоста, чтобы руководить обороной. У каждого проема он поставил достаточное число воинов, а остальных держал в резерве в центре комнаты. Затем он подозвал старика. - Восточные ворота открыты, - сказал он. - Я не запер их, когда вошел сюда. Можно ли послать двадцать или тридцать негров в ближайшие деревни? Пусть они расскажут жителям о том, что происходит во дворце, и уговорят их принять участие в той борьбе за освобождение, которую мы начали. - Отличная мысль, - ответил старик. - От дворца до ворот путь свободен, там нет ни одного болгани. Можно рассчитывать на успех. Я отберу нужных людей, они должны пользоваться авторитетом, чтобы жители деревень поверили им. - Хорошо! - воскликнул Тарзан. - Отберите их немедленно, расскажите, чего мы хотим, и пусть они поторапливаются. Одного за другим старик отобрал тридцать воинов и каждому старательно объяснил, что от них требуется. Они пришли в восторг от предложенного плана и заверили Тарзана, что уже через час появится подкрепление. - Когда выйдете за стену, - сказал Тарзан, - сбейте замки на воротах, чтобы болгани не смогли их закрыть снова. Передайте также своим, чтобы первые, кто придет, оставались у стены, пока не накопится достаточное количество воинов, и только после этого двигайтесь во дворец. Чернокожие ответили, что все поняли, и через минуту вышли из комнаты через один из проемов и исчезли в темноте ночи. Вскоре после их ухода болгани предприняли решительную атаку на главный вход в тронный зал и сумели прорваться внутрь. Увидев, что ситуация меняется не в их пользу, чернокожие заколебались. Врожденный страх перед болгани дал о себе знать. Положение становилось критическим. Тарзан бросился вперед, чтобы сдержать натиск нападавших. Он кликнул Джад-бал-джа и, когда лев спрыгнул с помоста, приказал, указывая на ближайшего болгани: - Убей! Убей! Лев прыгнул. Огромные челюсти сомкнулись на горле испуганного болгани, а затем по команде своего хозяина Золотой лев тряхнул мертвое тело и отбросил его в сторону. Вскоре на полу валялось еще три трупа. Болгани дрогнули и в панике кинулись прочь из этой комнаты ужасов. Гомангани приободрились. По мере того, как Джад-бал-джа расправлялся с врагами, росла и их уверенность в собственных силах. Теперь они встали между болгани и дверным проемом, отрезав противнику путь к отступлению. - Задержите их! - крикнул Тарзан. - Но не убивайте! - затем, обратившись к болгани, предложил: - Сдавайтесь! И вас не тронут! Джад-бал-джа держался вблизи своего хозяина, свирепо рыча на болгани и изредка поглядывая на человека-обезьяну, словно умоляя: "Разреши мне разделаться с ними!" Пятнадцать болгани, проникших в тронный зал, уцелели. На мгновение они остановились, затем один из них бросил оружие на пол. Его примеру последовали остальные. Тарзан повернулся к Джад-бал-джа. - Назад! - приказал он, указывая на помост, а, когда лев занял свое место, вновь обратился к болгани. - Пусть один из вас подойдет ко мне. Передай своим товарищам, что я требую немедленной капитуляции. Болгани пошептались между собой, и затем один из них заявил, что ему надо посоветоваться с другими. Когда он покинул комнату, старик подошел к Тарзану. - Они никогда не сдадутся, - шепнул он. - Остерегайся вероломства. - Знаю, - ответил Тарзан, - но я пытаюсь выиграть время, сейчас нам больше всего его не хватает. Если бы было место, где я смог бы запереть вот этих, я чувствовал бы себя намного спокойнее. - Там есть комната, - сказал старик, указывая на дверной проем, ведущий из тронного зала, - где вы могли бы их запереть, в башне императора таких помещений немало. - Отлично, - обрадовался Тарзан, и, спустя несколько минут, по его приказу болгани были надежно упрятаны. Из коридора доносились многочисленные голоса гориллолюдей, они спорили, обсуждая предложение Тарзана. Прошло пятнадцать минут, потом полчаса, но от болгани не поступало никаких вестей. Наконец, к главному входу в тронный зал подошел тот, которого Тарзан отпустил с предложением о капитуляции. - Ну? - спросил человек-обезьяна. - Каков их ответ? - Они не сдадутся, - сказал болгани. - Но они позволят вам выйти из долины при условии, что вы освободите пленных и не тронете остальных. Тарзан покачал головой. - Так не пойдет. У меня достаточно власти, чтобы сломить сопротивление болгани. Смотрите. - И он указал на Джад-бал-джа. - Существо, которое вы держали на троне, было просто диким зверем, а это настоящий царь зверей и повелитель всего сущего. Взгляните на него. Разве его можно держать прикованным золотыми цепями, как невольника или раба? Нет и нет! Он действительно император. Но есть человек, еще более великий, чем он, и от него он получает приказы. Этот человек - я, Тарзан из племени обезьян. Рассердите меня, и вы на себе ощутите гнев и ярость не только Нумы, но и Тарзана. Гомангани мои люди, а болгани я превращу в рабов. Иди и скажи это своим товарищам. Если они хотят остаться в живых, им лучше всего немедленно явиться сюда и просить меня о милости. Иди! Когда посыльный вновь ушел, Тарзан взглянул на старика, который рассматривал его то ли с выражением страха, то ли благоговения, однако в уголках его глаз блестели лукавые огоньки. Человек-обезьяна улыбнулся. - По крайней мере, мы выиграем еще полчаса, - сказал он. - Это нам очень пригодится. Но главное - вы совершили невозможное, вы заронили в сердца болгани сомнение. Вдруг в коридоре стихли звуки споров и горячих обсуждений и послышалось какое-то движение среди болгани. Отряд из пятидесяти воинов занял позицию перед главным входом в тронный зал. Они стояли молча с оружием наизготовку, готовые воспрепятствовать любой попытке к бегству со стороны осажденных. За ними можно было видеть, как другие гориллолюди исчезали в боковых проемах коридора. Гомангани вместе со стариком и Лэ нетерпеливо поджидали прихода подкрепления, а Тарзан сидел на краю помоста, положив руку на гриву Джад-бал-джа. - Они что-то придумали, - сказал старик. - Нужно быть настороже. Эх, если бы чернокожие явились сейчас, когда против нас всего пятьдесят болгани, тогда я бы поверил в маленькую возможность выбраться из дворца. - Ваше долгое пребывание здесь, - откликнулся Тарзан, - наполнило вас таким же бессмысленным страхом перед болгани, что и чернокожих. Судя по вашим словам, можно подумать, что они - какие-то сверхсущества, а они всего лишь звери, мой друг, и мы сумеем их одолеть. - Может быть, и звери, - возразил старик, - но звери с человеческим разумом - их хитрость и коварство беспредельны. Наступило продолжительное молчание, прерываемое лишь шепотом гомангани, чей моральный дух вновь начал падать вследствие напряженного ожидания подкрепления и растущих сомнений в успешном исходе битвы. Кроме того, поведение болгани было непонятным, таинственным и угрожающим. Само их молчание внушало больше страха, чем шум реальной схватки. Наконец, Лэ прервала молчание. - Если тридцать гомангани могли так легко покинуть дворец, почему бы и нам не последовать их примеру? - По нескольким причинам, - ответил Тарзан. - Во-первых, мы должны были остаться здесь, чтобы дать возможность нашим посланникам добраться до поселений. Мы сдерживаем болгани и отвлекаем их на себя. В противном случае нас перебили бы за несколько минут. Во-вторых, я решил наказать болгани так, чтобы в будущем любой чужестранец чувствовал себя безопасно в долине алмазов. Ну а третья причина, почему мы не пытаемся бежать в этот момент, - и он указал на окна. - Смотрите, террасы и сад заполнены болгани. Кажется, они готовят нам засаду и только и ждут, когда мы выйдем из дворца! Старик подошел к окну и выглянул наружу. - Вы правы, - сказал он, возвратившись назад. - Все болгани собрались за этими окнами, за исключением тех, кто сторожит вход в тронный зал, и тех, кто, может быть, прячется в соседних комнатах. Сейчас проверим. Он быстро прошел к противоположной стене и отодвинул тяжелую портьеру. Там стояло несколько болгани. Они стояли неподвижно, не делая никакой попытки схватить или напасть на него. Старик переходил от одного проема к другому и в каждом обнаруживал таких же молчаливых воинов. Затем он подошел к Тарзану и Лэ. - Так я и думал - сказал он. - Мы окружены. Если помощь не подоспеет в ближайшее время - мы погибли. - Но их силы разобщены, - напомнил Тарзан. - Даже если и так, им легко удастся расправиться с нами, - ответил старик. - Возможно, вы и правы, - произнес Тарзан. - Но, по крайней мере, мы устроим хорошую потасовку. - Что это? - вдруг воскликнула Лэ, и, привлеченные тем же шумом, осажденные подняли головы к потолку. Из открытых крышек люков сверху на них глядели сердитые лица нескольких десятков болгани. - Что они задумали? - воскликнул Тарзан, и как бы в ответ на его вопрос болгани начали сбрасывать вниз горящие свертки пропитанных маслом тряпок, связанные шнуром в пучки. Моментально тронный зал наполнился удушливым дымом, смешанным со зловонным запахом горящих перьев и волос. XV. КАРТА, НАРИСОВАННАЯ КРОВЬЮ После того, как Эстебан и Оваза перепрятали золото, они вернулись к тому месту, где оставили своих пятерых сопровождающих, и, пройдя с ними до реки, разбили лагерь на ночь. Они обсуждали свои планы, решив покинуть основной отряд и дать ему возможность добраться до побережья. Сами же они хотели набрать новых носильщиков, чтобы унести все золото. - Вместо того, чтобы идти до побережья за носильщиками, - сказал Эстебан, - почему бы не завербовать их в ближайшей деревне? - Эти люди не дойдут с нами до побережья, - ответил Оваза, - они не носильщики. В лучшем случае они донесут золото лишь до следующей деревни. - Ну и что? - возразил испанец. - В следующей деревне мы наймем новых носильщиков и пойдем дальше, потом еще раз и так далее. Оваза покачал головой. - План, может быть, и хороший, бвана, но мы не можем его выполнить - у нас нечем заплатить за работу. Эстебан почесал затылок. - Пожалуй, ты прав, - согласился он, - но это избавило бы нас от ужасного путешествия до побережья и обратно. Некоторое время они сидели молча, задумавшись. - Придумал! - воскликнул вдруг испанец. - Даже если бы сейчас у нас были носильщики, мы не смогли бы прямо идти к побережью из-за возможности столкнуться с отрядом Флоры Хакес. Мы должны дать им время покинуть Африку прежде, чем возьмем золото. Двух месяцев хватит вполне. Поэтому, пока суд да дело, давай отнесем один слиток в ближайшую факторию, обменяем его на товары, а когда придет время, вернемся, наймем носильщиков и пойдем от деревни до деревни. - Бвана говорит слова мудрости, - ответил Оваза. - До ближайшей фактории гораздо ближе, чем до побережья, и поэтому мы не только сбережем время, но и избежим длинных и утомительных переходов. - Тогда утром вернемся и откопаем один из слитков, но мы должны быть уверены в том, что никто из ваших людей не будет сопровождать нас, потому что никто не должен знать до поры до времени, где спрятано наше золото. Когда мы окончательно вернемся за ним, конечно, и другие узнают, но так как мы будем тогда постоянно рядом с ними, у них не будет шанса обмануть нас. На следующее утро Оваза и Эстебан вернулись к спрятанному сокровищу и откопали один из слитков. Прежде чем покинуть это место, испанец нарисовал на внутренней поверхности шкуры леопарда, которую он носил через плечо, точную карту местонахождения клада, сделав рисунок заостренной палочкой, намоченной в крови небольшого зверька, убитого специально для этой цели. От Овазы он получил туземные названия рек и других ориентиров, а также начертил маршрут движения от побережья к месту захоронения сокровищ. Внизу он записал подробные указания к маршруту. После того, как работа была закончена, Эстебан почувствовал себя намного спокойнее: теперь, даже если с Овазой что-нибудь случится, у него в руках есть надежный ключ, и он всегда сможет отыскать это место. x x x Когда Джейн Клейтон добралась до побережья, чтобы ехать в Лондон, ее поджидала телеграмма, что жизнь отца вне опасности, болезнь отступила, и дело пошло на поправку. Необходимость в поездке отпала. Отдохнув несколько дней, Джейн отправилась в обратный путь. Когда, наконец, она добралась домой, измученная долгим путешествием, она с огорчением узнала, что Тарзан еще не возвращался из своей опасной экспедиции в Опар. Корак достаточно умело вел хозяйство, ее лишь опечалило известие о том, что Золотой лев сбежал, поскольку она знала, как любит Тарзан этого зверя. На следующий день после ее возвращения из леса вернулся отряд вазири, сопровождавший Тарзана в экспедиции. Вазири вернулись без него. Страх и беспокойство охватили сердце Джейн. Она внимательно расспросила людей, а когда узнала от них, что с Тарзаном произошел несчастный случай, вызвавший вновь потерю памяти, решительно заявила, что немедленно отправляется на поиски своего мужа, и приказала вазири готовиться к новому походу. Корак попытался отговорить ее, но безуспешно. Тогда он вызвался сопровождать ее. - Мы не должны покидать поместье все сразу, - ответила она. - Ты останешься здесь, сын мой. Если меня постигнет неудача, я вернусь и отпущу тебя на поиски. - Но ты не можешь отправляться в одиночку, - настаивал Корак. - Я пойду не одна, - засмеялась она, - со мной будут вазири, и ты прекрасно знаешь, что с ними я в безопасности в любой точке Африки. - Да, да, я знаю это, - ответил он, - но я все же хотел пойти с тобой. - Не волнуйся, - успокоила его Джейн. - Конечно, я знаю джунгли не так хорошо, как Тарзан или ты, Корак, но все же знаю, а в окружении смелых и преданных вазири мне нечего будет бояться. - Полагаю, что ты права, - ответил Корак, - но все же мне не нравится, что ты идешь одна без меня. Однако, несмотря на все его возражения, на следующий день Джейн Клейтон в сопровождении пятидесяти вазири отправилась на поиски своего мужа. x x x Когда Эстебан и Оваза в условленный срок не вернулись в лагерь, как обещали, остальные члены отряда сначала рассердились, а затем стали проявлять беспокойство. Судьба испанца их не волновала, они боялись, как бы с Оваза чего не случилось. Он один мог довести их до побережья, и его одного слушались грубые недовольные носильщики. Кое-кто из чернокожих полагали, что Оваза заблудился, другие считали, что он и Эстебан нарочно покинули их. У Мовуту, оставшегося за старшего в отсутствие Овазы, была собственная теория. - Оваза и бвана отправились к арабам за слоновой костью. Они хитростью могут добиться большего, чем мы силой. Только между собой они и поделят слоновую кость. - Но как они вдвоем справятся с целой шайкой разбойников? - спросила Флора скептически. - Вы не знаете Овазы, - ответил чернокожий. - Если его сладкие речи достигнут ушей рабов, они перейдут на его сторону, а когда арабы узнают, что во главе мятежных рабов стоит сам Тарзан из племени обезьян, они в страхе разбегутся! - Полагаю, что он прав, - пробормотал Краски. - Это похоже на испанца, - добавил он, немного подумав, а затем обратился к Мовуту. - Ты знаешь, где расположен лагерь арабов? Возьмешься ли ты провести нас к нему? - Да, - согласился тот. - Хорошо! - воскликнул Краски. - А теперь, Флора, что ты думаешь о таком варианте. Прежде всего мы немедленно пошлем гонца к арабам. Он предупредит их и расскажет о том, что Эстебан не Тарзан из племени обезьян, а самозванец. Мы попросим их задержать обоих и изолировать до нашего прихода. Когда мы придем, будем действовать по обстоятельствам и, возможно, сумеем реализовать наш первоначальный замысел, поскольку мы явимся в их лагерь как друзья. - Что ж, выглядит неплохо, - ответила Флора, - но припахивает мошенничеством, впрочем, это вполне в твоем характере. Краски покраснел. - Все мы одним миром мазаны, - процитировал он. Девушка безразлично пожала плечами, но Блюбер, который вместе с Пеблзом и Торном молча слушал разговор, неожиданно взорвался. - Что ты имеешь в виду, когда говоришь, "все мы одним миром мазаны"? - спросил он. - Выходит, я тоже мошенник? Я честный человек, и заявляю вам, мистер Краски, что никто никогда не посмел назвать Адольфа Блюбера мошенником! - Да угомонись ты, - огрызнулся Краски. - Эти парни сами незаконно добыли слоновую кость и, возможно, для этого убили немало людей. Так что мы их просто накажем за их преступления. Кроме того, они держат рабов, которых мы освободим. - Ах так, - протянул Блюбер, - тогда это меняет дело, тогда я не против, но запомните, мистер Краски, я честный человек. - А мы тут все честные, - воскликнул Торн. - Никогда в жизни не встречал так много честных людей одновременно. - Конечно, мы честные, - рявкнул Пеблз, - а кто в этом сомневается, тому я просто отверну башку! Девушка устало улыбнулась. - Никто и не сомневается, Пеблз. Но хватит об этом, лучше давайте решим, принимаем мы план Краски или нет? Прежде чем приступить к делу, нужно обо всем хорошенечко поразмыслить. Давайте проголосуем. Итак, принимаем или нет? - Будут ли твои люди сопровождать нас? - спросил Краски у Мовуту. - Если им пообещать часть слоновой кости, то будут, - ответил тот. - Кто за проект Краски? - спросила Флора. Проект был принят единогласно. Через полчаса был послан гонец в лагерь арабов с сообщением для их главаря, а вскоре отряд снялся с места и двинулся в путь. Спустя неделю, когда они добрались до арабского лагеря, они узнали, что гонец добрался благополучно, но Эстебан и Оваза не показывались, и о них ничего не было слышно. В результате арабы встретили их с недоверием и подозрительностью, потому что решили, что это была лишь хитрая уловка, чтобы дать возможность белым беспрепятственно проникнуть в их лагерь. x x x Джейн Клейтон и отряд вазири быстро продвигались по джунглям и вскоре обнаружили след отряда Флоры Хакес, недалеко от лагеря, где вазири в последний раз видели Эстебана, которого все еще считали Тарзаном из племени обезьян. Пойдя по следу, они спустя некоторое время разбили свой лагерь примерно в миле от стоянки арабских разбойников, где уже с неделю находился отряд Флоры, ожидавший то ли появления Эстебана и Оваза, то ли удобного момента для нападения на арабов. Тем временем Мовуту и несколько его подручных вели активную агитацию среди рабов, и, хотя об успехах подрывной деятельности он ежедневно докладывал Флоре, он умалчивал об успехах в реализации арабов. Суть его сводилась к тому, чтобы сначала с помощью белых убить арабов, а потом уничтожить и самих белых, предварительно выкрав у них оружие. Только Флору Мовуту решил оставить в живых, он хотел сделать ее своей женой или продать в гарем какому-нибудь черному султану. То, что Мовуту был в состоянии с легкостью осуществить свой замысел, не могло вызвать сомнений, если бы не преданность и привязанность мальчишки-слуги, приставленного к Флоре. Флора, несмотря на то, что она не останавливалась ни перед чем в достижении своих целей, была доброй и снисходительной хозяйкой. За эту доброту она была вознаграждена сторицей. Однажды после полудня Мовуту зашел к ней, чтобы сообщить, что все готово. Нападение на арабов намечено на сегодняшний вечер после наступления темноты. Нетерпение белых достигло своего предела, опьяненные близостью слоновой кости, они были готовы к решительной атаке, в результате которой становились обладателями значительного богатства. Но перед самым ужином в палатку Флоры прокрался мальчишка-слуга. Глаза его были широко раскрыты, и он был ужасно напуган. - В чем дело? - спросила она. - Т-с-с! - предупредил он. - Не нужно, чтобы они слышали наш разговор. Приблизьте ваше ухо, и я расскажу вам потихоньку, что замышляет Мовуту. Девушка склонила голову. - Вы были добры ко мне, - прошептал он, - и теперь, когда Мовуту хочет причинить вам вред, я пришел предупредить вас. - Что ты имеешь в виду? - спросила Флора тихим голосом. - Я имею в виду то, что Мовуту отдал приказ своим воинам убить всех белых после того, как будут убиты арабы, а вас взять в плен - он хочет продать вас за большие деньги. - Но как ты об этом узнал? - поинтересовалась девушка. - Об этом знают все чернокожие в лагере. Я должен был украсть у вас винтовку и пистолет, а другие слуги похитить оружие у своих белых хозяев. - Черт возьми! - воскликнула Флора, вскакивая на ноги. - Задам же я трепку этому черномазому! - крикнула она, выхватывая пистолет и направляясь к выходу из палатки, но мальчишка обхватил ее за колени. - Нет! Нет! - зашептал он. - Не делайте этого. Не говорите ничего. Все в лагере против вас, Мовуту пообещал, что слоновая кость будет поделена между всеми поровну. Если вы сейчас будете угрожать Мовуту или они догадаются, что вы знаете об их намерениях, они сразу же нападут на вас и всех уничтожат. - Но что же мне делать? - спросила Флора. - Единственный путь к спасению - побег. Вы и белые мужчины должны убежать в джунгли, но я не смогу вас сопровождать. Девушка стояла молча, глядя на мальчишку, затем сказала: - Хорошо, я сделаю так, как ты советуешь. Ты спас мне жизнь, и я этого никогда не забуду. А теперь иди, чтобы на тебя не пало подозрение. Негритенок выскользнул через задний полог палатки, чтобы не быть замеченным кем-нибудь из своих соплеменников, расположившихся в центре ярко освещенного лагеря. Как только он исчез, Флора осторожно выбралась из палатки и направилась к Краски. Русский жил вместе с Блюбером, и Флора тихим шепотом рассказала им обоим то, о чем предупредил ее мальчишка-слуга. Краски позвал Пеблза и Торна. Было решено, что они ни словом ни жестом не выдадут своих подозрений. Англичане предложили напасть на чернокожих и перебить всех, но Флора отговорила их от такой поспешности, ибо туземцы значительно превосходили их численностью, и победа над ними была невозможной. Блюбер, с его хитрым изворотливым умом, предложил тайно сообщить арабам о готовящемся бунте рабов и объединенными силами напасть на чернокожих, не дожидаясь их атаки. И вновь Флора отклонила предложение. - Этот вариант не пройдет, - сказала она. - Для нас арабы такие же враги, как и туземцы. Даже если мы разобьем чернокожих, может случиться так, что арабы узнают все подробности нашего плана, и тогда наши жизни не будут стоить ни цента. - Я думаю, что Флора как всегда права, - проворчал Пеблз. - Но я хотел бы знать, что мы будем делать в джунглях одни без негров? Кто будет таскать наши вещи, указывать нам дорогу? - Нет, я думаю, что нам ничего другого не остается, как бежать в джунгли, - сказал Торн. Тут до ушей белых издалека донесся рев льва из джунглей. - Ой, ой! - вскричал Блюбер. - Мы пойдем в эти джунгли одни? Майн готт! Я лучше останусь здесь, и пусть я погибну как белый человек. - Они не убьют тебя как белого человека, - сказал Краски. - Они будут долго и изощренно пытать тебя и мучить. Блюбер заломил руки, и крупные капли пота катились по его заплаканному лицу. - Боже мой! - причитал он. - Зачем я это сделал? Почему я не остался дома в Лондоне! - Замолчи, - отрезала Флора. - Разве ты не понимаешь, что твое поведение может вызвать подозрения, и мы все погибнем. Нам остается только одно: дождемся, когда они нападут на арабов. Оружие будет все еще у нас. В суматохе схватки попробуем убежать в джунгли, а после придется уповать только на Бога. - Да, - рыдал вконец обезумевший Блюбер. - Майн готт, помоги нам! Через минуту к ним подошел Мовуту. - Все готово, бваны. Будьте начеку. Как только закончится ужин - услышите выстрел из винтовки. Это - сигнал атаки. Тогда открывайте огонь по арабам. - Хорошо, - согласился Краски. - Мы только что говорили об этом и решили занять место у ворот, чтобы отрезать им путь к отступлению. - Отлично, - сказал Мовуту и, обратившись к Флоре, добавил: - Но вы должны оставаться здесь, вам не стоит ввязываться в схватку, это слишком опасно. Оставайтесь в палатке, пока мы будем вести бой. - Ладно, - ответила девушка, - я согласна. Довольный тем, что все складывается как нельзя лучше, Мовуту ушел, и вскоре весь лагерь приступил к вечерней трапезе. В воздухе ощущалась атмосфера сдержанного напряжения, которую почувствовали даже арабы, хотя не понимали причины. Блюбер был так напуган, что не мог есть, а сидел бледный и дрожащий, дико озираясь вокруг. Он переводил взгляд с арабов на негров, затем на ворота, расстояние до которых промерил в уме сотни раз, и с ужасом ждал сигнального выстрела, после которого он должен был оказаться в джунглях, где его, как он думал, моментально сожрет первый же лев. Пеблз и Торн флегматично жевали свою пищу, что вызывало тошнотворное отвращение Блюбера. Краски, будучи наделенным чувствительным и нервным темпераментом, ел мало, но не выказывал никаких признаков страха. Точно так же вела себя и Флора, хотя в глубине души понимала безнадежность их положения. Стало темно. Некоторые из негров и арабов еще доедали свой ужин, как вдруг тишину разорвал винтовочный выстрел. Краски вскочил и схватил Флору за руку. - Пора! - крикнул он. За ним к воротам бросились Пеблз, Торн и трепещущий Блюбер, которому страх придал крылья. Воздух огласился винтовочными выстрелами и криками сражающихся людей. Арабы, число которых превышало дюжину, вели меткий прицельный огонь, и когда Краски распахнул ворота и пятеро белых скрылись в темноте джунглей, исход схватки был еще неясен. Однако численное превосходство чернокожих все же дало свои результаты, и вскоре бой завершился тем, что туземцы пристрелили последнего из кочевников севера. Вот тут-то Мовуту и обнаружил исчезновение белых. Негр сразу понял две вещи. Первое, - что кто-то его предал, и второе - что белые не могли уйти далеко. Созвав своих воинов, он рассказал, что произошло, и предупредил, что, если белым удастся скрыться, они вернутся с подкреплением, чтобы наказать их. Он приказал немедленно организовать погоню, чтобы белые не смогли добраться до ближайшей деревни, до которой был один дневной переход пути. XVI. АЛМАЗНАЯ СОКРОВИЩНИЦА Когда примитивные дымовые шашки стали заполнять тронный зал дымом, гомангани столпились вокруг Тарзана, умоляя спасти их, так как они тоже заметили болгани, стороживших выходы из помещения и поджидавших их в саду и на террасе дворца. - Подождите немного, - сказал Тарзан, - пока дым не сделается достаточно густым, чтобы скрыть наш уход. Мы будем прорываться через окна, выходящие на террасу, потому что это самый короткий путь к восточным воротам. Таким образом кое у кого из нас появится шанс на спасение. - У меня есть план получше, - сказал старик. - Когда дым скроет нас, идите за мной. Есть выход из зала, который не охраняется, я обнаружил это, когда проходил мимо помоста за троном. Вероятно, им и в голову не пришло, что мы можем им воспользоваться, поэтому они и не выставили охрану. - Куда он ведет? - спросил Тарзан. - В подвал башни алмазов, той самой, где я впервые встретил вас. От нее ближе всего до восточных ворот, и, если мы сумеем добраться до башни раньше, чем болгани догадаются о наших намерениях, мы, по крайней мере, сможем достичь леса. - Прекрасно! - воскликнул человек-обезьяна. - Теперь уже скоро дым скроет нас от болгани. И в самом деле, дым становился все более густым. Находящимся в комнате было уже трудно дышать, многие кашляли из последних сил. - Я не знаю, сколько еще мы сможем это выдержать, - сказал Тарзан. - Кажется, с меня достаточно. - Подождите еще чуть-чуть, - сказал старик. - Скоро нас совсем не будет заметно. - Я больше не могу, - простонала Лэ. - Я задыхаюсь и ничего уже не вижу. - Ну что ж, - согласился старик. - По-моему, дыма вполне достаточно. Ступайте за мной! Они обогнули помост и вошли в небольшой проем, скрытый портьерами. Старик шел первым, за ним Лэ, а следом - Тарзан с Джад-бал-джа, который злобно рычал, выражая свое недовольство. За Тарзаном и львом семенили кашляющие гомангани, но, опасаясь Нумы, они не напирали на группу, идущую впереди, что в другом случае непременно сделали бы. За проемом они увидели грубые ступеньки, ведущие вниз, в темный коридор, тянущийся в башню алмазов. Они чувствовали такое облегчение после пытки дымом, что не обращали внимания на темноту в коридоре и терпеливо следовали за стариком, который объяснил, что впереди их ждут новые препятствия. В конце коридора старик остановился перед тяжелой дверью, которую после некоторых усилий ему удалось открыть. - Подождите немного, - сказал он. - Сейчас я найду факел и зажгу его. Они услышали, как он двигается за дверью, а затем вспыхнул тусклый свет. В лучах чадящего факела Тарзан увидел перед собой огромную прямоугольную комнату, дальние углы которой терялись в темноте. - Пусть войдут все, - сказал старик, - и закройте за ними дверь. - Когда все было выполнено, он позвал Тарзана. - Нам нужно двигаться дальше, но прежде я хочу показать вам зрелище, которое не видел никто. Он повел его в дальний конец комнаты, где в свете факела Тарзан увидел длинные ряды полок, на которых лежали мешки, сделанные из шкур. Старик прикрепил факел к одной из полок, взял мешок, развязал его и высыпал на ладонь часть содержимого. - Алмазы, - сказал он. Каждый из этих мешков весил не менее пяти фунтов и каждый был набит алмазами. - Они собирали их в течение многих веков, - объяснил он, - так как добывают больше, чем могут использовать. В их легендах есть поверье, что когда-нибудь атланты вернутся, и они смогут продать им алмазы. Поэтому они продолжают добывать их и хранят так, будто собираются завтра начать торговлю. Возьмите по мешочку с собой, - сказал он и передал один Тарзану, другой Лэ. - Я не верю, что мы когда-нибудь выберемся отсюда, но кто знает... И он взял третий мешочек себе. Из алмазной сокровищницы старик повел их по примитивной лестнице на этаж выше к главному выходу из башни. Теперь только массивная дверь отделяла их от восточных ворот, которые были хорошо видны неподалеку. Старик был уже готов открыть ее, но Тарзан остановил его. - Подождите немного, - сказал он. - Пусть остальные гомангани подойдут. Им потребуется какое-то время, чтобы подняться по лестнице. Когда все соберутся, распахните дверь, и мы с Лэ и дюжиной гомангани бросимся к воротам. Остальные прикроют нас в случае нападения болгани. Приготовьтесь, - предупредил Тарзан, а минутой позже скомандовал. - Пора! Засов упал, и дверь распахнулась, одновременно вся группа бросилась к воротам. Болгани, которые все еще толпились вокруг тронного зала, не подозревали о побеге, но когда Тарзан и Джад-бал-джа уже проходили сквозь восточные ворота, другие болгани заметили их и со страшным криком бросились в погоню. - Они идут! - крикнул Тарзан. - Лэ, бегите прямо в долину Опара! - А ты? - спросила молодая женщина. - Я останусь с гомангани и попробую преподать урок этим невежам. Лэ остановилась. - Без тебя я не сделаю ни шага, - воскликнула она. - Ты и так слишком рисковал из-за меня. Нет, без тебя я не пойду! Человек-обезьяна пожал плечами. - Дело ваше. Но они приближаются. С большим трудом ему удалось собрать гомангани, которые, вырвавшись за ворота, мечтали лишь об одном - убежать подальше в джунгли. По его зову собралось около пятидесяти воинов, и с ними он занял позицию у ворот, чтобы сдержать натиск нескольких сот болгани. Подошел старик и положил руку на плечо Тарзана. - Вам надо бы бежать, - сказал он. - Гомангани быстро утратят воинственный пыл. - Теперь это невозможно, - ответил Тарзан, - иначе вся долина превратится в кромешный ад. Едва он закончил фразу, как один из гомангани воскликнул: - Смотрите, наши идут! - и указал на тропу, ведущую из леса. - И очень кстати, - улыбнулся Тарзан, заметив первый отряд гомангани, бегущих к воротам. - За мной! - крикнул он приближающимся неграм. - Болгани собираются напасть на нас. Идите и отомстите им за все ваши обиды! Отряд бросился в бой. За ним волна за волной через восточные ворота покатилась лавина гомангани. Крики битвы, кровь и общее возбуждение довели Джад-бал-джа до такого неистовства, что Тарзану с трудом удавалось сдерживать его, чтобы в пылу схватки он не поранил кого-нибудь из друзей. Это требовало немалых усилий и внимания, поэтому Тарзан почти не принимал участия в битве, но вскоре ему стало ясно, что только чудо теперь могло спасти болгани. Но чуда не произошло. Гомангани, опьяненные от жажды кровавого мщения и окрыленные первыми успехами, впали почти в такое же неистовство, что и Джад-бал-джа. Они не просили пощады и сами не щадили врагов. Битва закончилась, когда последний болгани был уничтожен. После того, как бой завершился, Тарзан, Лэ и старик вернулись в тронный зал. Запах дыма уже успел выветриться. Сюда они вызвали старейшин всех деревень, и, когда те собрались перед помостом, на котором стояли трое белых с огромным черногривым львом, Тарзан обратился к ним. - Гомангани долины дворца алмазов, - начал он. - Этой ночью вы завоевали свободу и избавились от гнета рабства. В течение многих поколений вас угнетали и притесняли, но никогда среди вас не появлялся вождь, способный править вами мудро и справедливо. Поэтому вы должны избрать правителя другой расы. - Тебя! Тебя! - раздались голоса со всех сторон. - Нет! - возразил Тарзан, подняв руку и призывая к молчанию. - Но есть человек, который жил среди вас, знает ваши обычаи и ваши привычки, ваши нужды и чаяния. Если он останется с вам и будет править вами, я уверен, что для вас это будет хорошо, а он будет мудрым вождем! - И Тарзан указал на старика. Старик посмотрел на человека-обезьяну с недоумением. - Но я хочу уйти отсюда, - сказал он. - Я хочу вернуться в мир цивилизации, от которого был оторван все эти годы. - Выслушайте меня, - продолжал Тарзан. - Вы отсутствовали так долго... Вы не найдете никого из своих прежних друзей. Но вы столкнетесь с ложью и лицемерием, жадностью и жестокостью. Вами никто не будет интересоваться. Я, Тарзан из племени обезьян, однажды покинул джунгли и ушел в город, построенный людьми, но быстро почувствовал отвращение к цивилизации и вернулся к своим благородным зверям, которые честны в своей любви и в своей ненависти. Они по-настоящему свободолюбивы и естественны. Если вы вернетесь, то будете разочарованы и скоро почувствуете, что упустили возможность выполнить работу, имевшую для вас большой смысл. Я не могу остаться, чтобы вывести их из мрака невежества, а вы можете. Вы сделаете из них трудолюбивых добродетельных людей. А ведь сейчас они даже не обучены приемам ведения войны, хотя у них всегда найдутся завистники, которые попытаются захватить то, что у них есть. Поэтому вы должны воспитать своих подданных так, чтобы они могли защищать свою страну и свои права, а для этого нужно научить их многим полезным вещам. - Вы говорите правильно, Тарзан из племени обезьян, - ответил старик. - В том мире мне нечего делать, и, если гомангани захотят видеть меня своим королем, я останусь здесь. Когда Тарзан поинтересовался мнением старейшин, те ответили, что коль скоро он сам не может быть их правителем, они с радостью согласятся на кандидатуру старика, которого знают все как доброго порядочного человека, всегда дружески относившегося к гомангани. Тем временем в тронный зал привели оставшихся в живых болгани, которые прятались в разных помещениях дворца. Здесь им был предоставлен выбор: остаться в долине рабами или же навсегда покинуть страну. Присутствующие гомангани хотели тут же расправиться с ними, но новый правитель запретил им делать это. - Куда же мы пойдем, если покинем долину алмазов? - спросил один из болгани. - Что находится за городом Опаром, нам не известно, а в самом Опаре мы можем встретить лишь врагов. Тарзан сидел, насмешливо глядя на них, и молчал, пока старейшины вносили свои предложения относительно дальнейшей судьбы болгани, наконец, поднялся и обратился к ним. - Вас тут около сотни, - сказал он, - и вы смелые существа и храбрые воины. Рядом со мной сидит Лэ, верховная жрица и королева Опара. Злобный тиран незаконно отнял у нее власть и захватил трон. Завтра мы идем в Опар с самыми смелыми гомангани, чтобы наказать Каджа, предателя и изменника, и вернуть трон Лэ. Но там, где однажды были посеяны семена измены, они всегда могут прорасти вновь. Потребуется немало времени, прежде чем Лэ будет в полной безопасности. Вот обстоятельство, которое дает вам шанс. Идите вместе с нами в Опар, сражайтесь с нами за восстановление власти Лэ, а потом, когда борьба закончится, оставайтесь там в качестве телохранителей Лэ, чтобы защищать ее не только от внешних врагов, но и от внутренних. Болгани обсуждали это предложение несколько минут, а затем один из них подошел к Тарзану. - Мы согласны, - сказал он. - И вы будете преданы Лэ? - спросил человек-обезьяна. - Мы никогда не изменяем присяге, - обиделся болгани. - Ладно, - воскликнул Тарзан, - А вы, Лэ, довольны таким решением? - Я принимаю их на службу, - ответила Лэ. Ранним утром следующего дня Тарзан и Лэ в сопровождении трехтысячного отряда гомангани и сотни болгани выступили в поход. У них не было никакого плана, они просто шли через долину прямо к крепостным стенам. Маленькая серая обезьянка сидела среди виноградных лоз на стене храма и дремала, покачивая головой из стороны в сторону. Внезапно проснувшись, она заинтересовалась тем, что происходило внизу и разволновалась до такой степени, что забыла даже почесать свое брюшко - занятие, которому она любила предаваться в часы досуга. Чем ближе приближалась колонна воинов, тем сильнее росло возбуждение ману-обезьянки. Когда же до нее дошло огромное число гомангани, она буквально подскочила. Она не верила своим глазам, но последний каплей, заставившей ее броситься ко дворцу Опара, был вид болгани - ужасных великанов-людоедов. x x x Кажд находился во внутреннем дворе храма, где во время восхода солнца он приносил жертву Пламенеющему Богу. Рядом стояли младшие жрецы и Оу со своими жрицами. То, что между Каджем и Оу существовали разногласия, было видно с первого взгляда. - Ты опять превысил свои полномочия, верховный жрец, - говорила Оу с горечью. - Только я, верховная жрица, имею право приносить жертву Пламенеющему Богу, но ты вновь оскверняешь священный кинжал своей недостойной рукой. - Молчи, женщина, - огрызнулся Кадж. - Я - повелитель Опара и верховный жрец, а ты - никто. Не испытывай мое терпение, иначе на своей шкуре испытаешь действие священного кинжала. Откровенная угроза, прозвучавшая из уст Каджа, не осталась незамеченной окружающими. Как бы мало они ни считались с Оу, но ее высокое положение требовало соблюдения некоего этикета. - Поостерегись, Кадж, - предупредил один из старших жрецов. - Есть границы, за которые даже ты не имеешь права переступать. - Ты смеешь мне угрожать? - воскликнул Кадж с фанатичным блеском в глазах. - Ты осмеливаешься угрожать мне, Каджу, верховному жрецу Пламенеющего Бога? С этими словами он подскочил к оскорбившему его жрецу, угрожающе подняв кинжал над головой. Как раз в этот момент в проеме, ведущем во внутренний двор, появилась маленькая серая обезьянка, испуганная и отчаянно верещавшая. - Болгани! Болгани! - кричала она. - Болгани идут! Кадж остановился и повернулся к ману, его рука, сжимавшая кинжал, опустилась. - Ты видела их, ману? - спросил он. - Ты говоришь правду? Если это одна из твоих шуток, то она будет последней в твоей жизни! - Я говорю правду, - забормотала маленькая ману. - Я видела их собственными глазами. - Много их? - спросил Кадж. - Как близко подошли они к Опару? - Их много, как листьев на деревьях, - ответила ману, - и они уже у стен города - болгани и гомангани. Они вырастают, как трава, которая растет в ущельях, где прохладно и сыро. Кадж повернулся, поднял лицо к солнцу, и издал долгий протяжный крик, закончившийся пронзительным визгом. Трижды страшно прокричал он, а затем приказал всем следовать за ним. Он бросился прежде всего ко дворцу. Когда Кадж спешил по древней аллее, со всех сторон к нему присоединялись коренастые волосатые воины, вооруженные тяжелыми топорами и мечами. Визжа и бранясь, над ними в древесной листве носились с десяток или более маленьких серых обезьян. - Не здесь! - кричали они. - Не здесь! - и указывали на юг. Неорганизованной толпой бежали жрецы вслед за Каджем. Они миновали дворец и взобрались на вершину высокой стены, защищавшей дворец с юга, как раз в тот момент, когда войско Тарзана остановилось перед ней. - Камней, камней! - закричал Кадж, и, повинуясь его приказу, женщины внизу принялись собирать с земли камни и подбрасывать их воинам наверху. - Убирайтесь прочь! - закричал Кадж, обращаясь к армии противника. - Уходите! Я Кадж, верховный жрец Пламенеющего Бога, а это его храм. Не оскверняйте храма, иначе вы испытаете на себе гнев Пламенеющего Бога! Тарзан вышел впереди шеренги своих воинов и, подняв руку, призвал к молчанию. - Здесь Лэ, ваша верховная жрица и законная королева! - крикнул он жителям города, находящимся на стене. - Кадж - предатель и самозванец. Открывайте ворота и встречайте свою повелительницу. Выдайте изменников правосудию, и никто из невиновных не пострадает. В противном случае мы возьмем город силой, но тогда будет трудно избежать кровопролития. Когда он кончил говорить, Лэ подошла к нему и встала рядом, чтобы все жители Опара могли ее видеть. Раздались разрозненные возгласы приветствий и отдельные выкрики, направленные против Каджа. Понимая, что настроение людей меняется не в его пользу, Кадж приказал начинать атаку и одновременно бросил камень, целясь в Тарзана. Только поразительная реакция и ловкость, которыми обладал человек-обезьяна, спасли его от неминуемой гибели. Тарзан увернулся, камень пролетел мимо, но ударил в грудь одного из гомангани, который упал, сраженный насмерть. В тот же миг на отряд человека-обезьяны сверху обрушился град камней. Тарзан дал сигнал к нападению. Со страшным ревом болгани и гомангани ринулись в атаку. Как кошки карабкались они по шершавой стене, обороняющиеся встречали их ударами дубинок. Тарзан выбрал Каджа объектом своего нападения и первым взобрался на крепостную стену. Волосатый кривоногий воин хотел ударить его дубиной по голове, но человек-обезьяна вырвал из его рук оружие и сбросил противника вниз. В этот миг он увидел, как Кадж повернулся и бросился во дворец. Тут к Тарзану подскочили еще два воина. Размахивая дубинкой направо и налево, человек-обезьяна уложил обоих и, памятуя о том, что Кадж являлся главой заговора против Лэ и что ему нельзя дать скрыться, побежал следом за верховным жрецом. Кое-кто пытался задержать Тарзана, но, схватив одного из нападавших за щиколотки, он раскрутил его над головой и, расчищая себе путь таким образом, прошел в дальний конец внутреннего двора. Там он остановился, повернулся и с размаху бросил тело жреца в своих преследователей. Не дожидаясь результатов своего броска, он снова повернулся и продолжил погоню за Каджем. Кадж все время опережал его, так как хорошо ориентировался в запутанных лабиринтах дворца. В том, что путь вел к жертвенному алтарю храма, Тарзан не сомневался. Оттуда легко было проникнуть в подземелье дворца, где Кадж рассчитывал спрятаться в многочисленных и мрачных туннелях. Поэтому Тарзан стремился как можно скорее достичь жертвенного алтаря во внутреннем дворе, чтобы помешать Каджу добежать до спасительного укрытия, но, когда человек-обезьяна вступил во двор, хитро замаскированная петля обвила его лодыжки, и он тяжело опрокинулся на землю. Почти сразу же несколько низкорослых воинов Опара бросились на него, оглушенного падением. Когда Тарзан пришел в себя, он был уже крепко связан по рукам и ногам. Сквозь туманную пелену он чувствовал, как его подняли с земли, понесли и вскоре опустили на холодную каменную поверхность. Потом к нему вернулось сознание, и он понял, что лежит распростертый на жертвенном алтаре храма Пламенеющего Бога, а над ним склонился Кадж, верховный жрец, жестокое лицо которого выражало жгучую ненависть и предвкушение кровавой мести. - Наконец-то! - злорадствовал Кадж, переполненный бешенством. - На сей раз ты, Тарзан из племени обезьян, узнаешь не только гнев Пламенеющего Бога, но и гнев Каджа-человека. Теперь мне никто не помешает! Он занес жертвенный кинжал над собой. За Каджем Тарзан видел край стены дворца и преодолевающую эту стену голову и плечи могучего льва с черной гривой. - Джад-бал-джа, убей его! - крикнул он. - Убей! Кадж замер, держа кинжал на весу, и повернулся, чтобы проследить за взглядом человека-обезьяны. В этот миг Золотой лев спрыгнул на землю перед двумя остолбеневшими жрецами и могучим прыжком подмял под себя верховного жреца Опара. Кинжал упал на пол, и огромные челюсти льва сомкнулись на горле Каджа. Младшие жрецы, схватившие Тарзана и теперь ставшие свидетелями страшной смерти своего повелителя, в панике разбежались, и лишь Тарзан, Джад-бал-джа и труп Каджа были единственными обитателями жертвенного храма дворца. - Охраняй, Джад-бал-джа, - приказал Тарзан, - пусть никто не посмеет причинить зло твоему хозяину. x x x Через час сторонники Лэ захватили древний дворец и храмы Опара. Жрецы и воины, которые остались в живых, быстро признали Лэ своей королевой и верховной жрицей, и теперь по ее приказу город обыскивали в поисках Тарзана и Каджа. Лэ, ведя одну из поисковых групп, вошла в жертвенный двор. Зрелище, которое предстало перед ее глазами, заставило Лэ остановиться: на алтаре лежал связанный Тарзан из племени обезьян, а над ним с оскаленной пастью и горящими глазами возвышался Джад-бал-джа, Золотой лев. - Тарзан! - воскликнула Лэ, шагнув вперед к алтарю. - Кадж все-таки добился своего! Боги моих отцов, сжальтесь надо мной - Тарзан мертв! - Нет, - вдруг произнес Тарзан. - Я отнюдь не умер. Подойдите и развяжите меня. Я связан, и, не будь Джад-бал-джа, я действительно погиб бы от вашего жертвенного кинжала. - Слава Богу! - прошептала Лэ и двинулась к алтарю, но остановилась, заслышав угрожающее рычание льва. - Лежать! - приказал Тарзан. - Дай ей подойти. - И Джад-бал-джа лег рядом со своим хозяином, положив свою усатую морду на грудь человека-обезьяны. Лэ подошла, подняла жертвенный кинжал, разрезала им путы, державшие Повелителя джунглей в плену, а затем увидела за алтарем труп Каджа. - Ваш злейший враг мертв, и за это вы можете благодарить Джад-бал-джа, - сказал Тарзан, - как я могу благодарить его за собственное спасение. Теперь вы будете править Опаром, находясь в дружеских отношениях с городом долины дворца алмазов. В ту же ночь Тарзан, болгани, старейшины гомангани, жрецы и жрицы Опара сидели в большом банкетном зале дворца как гости королевы Лэ и вкушали яства с золотых тарелок древних атлантов, и на следующее утро Тарзан и Джад-бал-джа отправились в обратный путь в страну вазири, домой. XVII. ПЫТКА ОГНЕМ Флора Хакес со своими сообщниками, преследуемая Мовуту и его двумястами воинами, пробиралась сквозь мрак ночных джунглей. Они шли бесцельно, ибо, доверившись чернокожим проводникам, теперь плохо представляли себе, где находятся. Их единственным желанием было как можно дальше уйти от лагеря охотников за слоновой костью. Независимо от результатов сражения, их ожидала одинаковая судьба, так как любая из победивших сторон захватила бы их в плен. Они шли некоторое время, а затем решили сделать короткий привал. Вдруг до них донесся шум погони, и они вновь пустились в бегство, охваченные ужасом. Неожиданно они с удивлением заметили впереди какой-то свет. Что бы это могло быть? Неужели они сделали круг и опять подошли к лагерю, из которого совершили побег? Они осторожно двинулись вперед, чтобы разведать обстановку, и вскоре подошли к колючей изгороди, окружавшей лагерь. В центре горел небольшой походный костер. Вокруг расположились с полсотни чернокожих воинов, а когда беглецы подползли поближе, то заметили среди негров фигуру белой женщины. Между тем звуки погони приближались. Судя по жестам, воины что-то горячо обсуждали. Но вот женщина подняла руку, требуя молчания. Было ясно, что она услышала звуки погони за Флорой Хакес и ее сообщниками. - Там белая женщина, - шепнула Флора. - Мы не знаем, кто она, но в ней наша единственная надежда, ибо погоня уже близка. Может быть, она защитит нас. Пошли! - И, не дожидаясь ответа, девушка шагнула в сторону лагеря. Когда она подошла, зоркие глаза вазири обнаружили их, и мгновенно лагерь ощетинился множеством копий. - Стоять! - приказал один из воинов. - Мы вазири Тарзана. А вы кто? - Я англичанка, - отозвалась Флора. - Мы с товарищами заблудились в джунглях. Во время сафари нас предали, и теперь вождь со своими аскари идет за нами по пятам. Нас только пятеро, и мы взываем о помощи. - Пусть подойдут, - сказала Джейн вазири. Когда Флора и четверо мужчин входили в лагерь под испытующим взглядом Джейн Клейтон и вазири, еще одна пара глаз следила за ними из листвы огромного дерева: эти серые глаза загорелись, когда их обладатель узнал девушку и ее спутников. Беглецы приблизились к леди Грейсток, и вдруг она удивленно воскликнула: - Флора?! Как вы здесь оказались? Флора, взглянув на нее, остолбенела. - Леди Грейсток? - промолвила она растерянно. - Странно, - сказала Джейн, - я и не знала, что вы в Африке. На мгновение Флора оцепенела, но вскоре ее изворотливый ум подсказал выход. - Я здесь с мистером Блюбером и его коллегами, - сказала она. - Они проводят научные изыскания и пригласили меня в экспедицию, поскольку я уже бывала в Африке с вами и лордом Грейстоком и знакома с обычаями этих краев. Но теперь наши носильщики и аскари взбунтовались, и, если вы не поможете нам, мы погибнем. - Это негры с западного побережья? - поинтересовалась Джейн. - Да, - ответила Флора. - Думаю, мои вазири смогут сдержать их. Сколько там человек? - Около двухсот, - сказал Краски. Леди Грейсток покачала головой. - Многовато, - заметила она и подозвала Усули. - За этими людьми гонится около двухсот негров с западного побережья. Мы должны защитить их. - Мы вазири, - просто ответил У сули. Через мгновение в слабом отсвете костра показался авангард сил Мовуту. Увидев воинов, готовых отразить нападение, чернокожие с западного побережья остановились, однако Мовуту, определив, что противник сравнительно немногочислен, вышел вперед и принялся выкрикивать издевательства и угрозы, требуя немедленной выдачи беглецов. Свои крики он сопровождал огромными прыжками, потрясал ружьем и грозил кулаками. Постепенно воины подхватили его крики, и вскоре уже двести глоток бранилось и угрожало. Криками и судорожными движениями воины разжигали в себе ярость, необходимую для нападения. Вазири, выученные Тарзаном и привыкшие к дисциплине, давно уже отказались от этого первобытного ритуала, и спокойно стояли, ожидая приближения неприятеля. - Они вооружены винтовками, - заметила Джейн. - Это плохо. - Но из них всего несколько человек умеет обращаться с огнестрельным оружием, - сказал Краски. - Займите места среди вазири, не стреляйте, пока они не начнут атаку, но при первом же враждебном действии открывайте огонь, ничто так не пугает негров с западного побережья, как плотная стрельба. Мы с Флорой в дальнем конце лагеря у большого дерева. Джейн говорила властно, как человек, привыкший распоряжаться и уверенный в послушании. Мужчины повиновались, даже Блюбер, покрытый мелкой дрожью, занял свое место в цепи. Их приготовления, заметные при свете костра, были правильно истолкованы Мовуту и тем человеком, который следил за всем происходящим с большого дерева, под которым расположились Флора и Джейн. Мовуту не хотел воевать, его интересовала только Флора Хакес. Он повернулся к своим людям. - Их всего полсотни. Мы легко могли бы перебить их, но мы пришли не воевать, мы пришли за белой женщиной. Оставайтесь здесь и отвлекайте внимание этих шакалов. Пусть они все время смотрят на вас. Наступайте и отступайте, а, пока вы будете отвлекать их, я возьму пятьдесят воинов и зайду к ним в тыл. Как только я схвачу белую девушку, я пришлю к вам гонца. Тогда немедленно возвращайтесь в деревню, где за прочной оградой мы будем в полной безопасности. Этот план понравился чернокожим: им тоже не хотелось воевать, поэтому они принялись выкрикивать угрозы еще громче, так как поняли, что им ничего не грозит, и вскоре после бескровной победы они вернутся в свою деревню. Когда Мовуту, совершая обходной маневр, пробирался сквозь густые джунгли, а оставшиеся воины усердно имитировали скорую атаку, перед двумя женщинами вдруг появился белый гигант, спрыгнувший с дерева. Он был почти обнажен, если не считать набедренной повязки и переброшенной через плечо шкуры леопарда. - Джон! - воскликнула леди Грейсток. - Слава Богу, ты нашелся! - Тс-с-с! - предупредил белый гигант, приложив палец к губам, а затем, повернувшись к Флоре Хакес, произнес: - Вас-то мне и нужно! Не успели женщины опомниться, как он схватил Флору и легко забросил ее на плечо. Прежде чем леди Грейсток поняла, что происходит, он махнул через изгородь и исчез со своей ношей в джунглях. Несколько мгновений Джейн Клейтон стояла, пошатываясь, словно от внезапного удара, затем, издав приглушенный стон, рыдая, опустилась на землю и закрыла лицо руками. Такой и нашел ее Мовуту со своими воинами, незаметно пробравшимися в лагерь с тыла. Они пришли за белой женщиной и нашли ее. Грубо подняв ее и зажав рот большими грязными ладонями, они потащили ее в джунгли. Спустя минут десять белые и вазири вдруг увидели, что неприятельские воины начали медленно отступать, продолжая выкрикивать издевательства и угрозы. Сражение закончилось без единого выстрела. - Черт возьми! - воскликнул Торн. - Много шуму из ничего. Что бы это значило? Или они умеют только кричать? Блюбер стукнул себя кулаком в грудь. - Жалкой шайкой негров Адольфа Блюбера не испугаешь, - напыщенно произнес он. Краски смотрел вслед отступающему противнику и задумчиво скреб в затылке. - Ничего не понимаю, - сказал он, повернувшись к костру. А затем внезапно спросил: - А где Флора и леди Грейсток? Так они обнаружили исчезновение женщин. Вазири впали в отчаяние. Они звали свою госпожу, но ответа не было. - Вперед! - крикнул У сули. - Мы, вазири, будем сражаться! Он перепрыгнул через изгородь и в сопровождении своих воинов кинулся преследовать отступающих. То, что происходило дальше, напоминало скорее паническое бегство, чем организованное отступление. Подгоняемые страхом, преследуемые вазири, негры с западного побережья бросали оружие, чтобы бежать быстрее. Мовуту со своим отрядом вышел раньше, и поэтому он достиг деревни до того, как появились преследователи. Около ворот беглецы остановились, они понимали, что вазири могут легко ворваться в деревню вслед за толпой удирающих негров, охваченных паникой. Поэтому они образовали заслон и сдерживали вазири до тех пор, пока последний воин не проскочил внутрь ограды. Затем они захлопнули ворота. Ограждение было надежным и рассчитанным на длительную осаду, кроме того, нападавших было значительно меньше, чем обороняющихся. Поняв бесполезность прямой атаки, Усули отвел свой отряд на небольшое расстояние. Там воины опустились на землю, бросая разгневанные и хмурые взгляды на ворота, а Усули задумался над тем, как перехитрить врага, которого невозможно одолеть силой. - Нам нужна только леди Грейсток, - сказал он. - Мщение можно отложить до завтра. - Но мы даже не знаем, находится ли она в деревне, - высказал сомнение один из воинов. - Где же тогда она? - удивился Усули. - Хотя, может быть, ты и прав, но мы должны это проверить. У меня есть план. Смотрите, ветер дует от деревни к нам. Я возьму с собой десять человек, а остальные останутся около ворот и будут делать вид, что собираются напасть. Постарайтесь произвести как можно больше шума. Через некоторое время ворота откроются, это я вам обещаю, и они бросятся вон из деревни. Я постараюсь вернуться раньше, чем это произойдет, но если я не успею, разделитесь на две группы и встаньте по обеим сторонам от ворот. Пусть они бегут мимо вас, не трогайте их. Ищите только леди Грейсток. Если увидите ее, нападайте на охрану и отбивайте нашу госпожу. Понятно? Вазири закивали головами в ответ. Он отобрал десять воинов и повел их в джунгли. Мовуту привел Джейн Клейтон в хижину неподалеку от входа в деревню. Здесь он привязал ее к столбу, все еще думая, что это Флора Хакес. Затем он вышел из хижины и направился к своим воинам, чтобы руководить обороной. События в течение нескольких часов сменялись с такой калейдоскопической быстротой, что Джейн Клейтон все еще находилась в шоковом состоянии. Воспоминание о том, что Тарзан бросил ее и унес в джунгли другую женщину, заставляло ее забыть об опасности ее теперешнего положения. Даже рассказ Усули об испытаниях, выпавших на долю Тарзана и, возможно, отразившихся на его памяти, не оправдывал его поведения. Она тихо сползла на землю и в духоте арабской хижины безутешно разрыдалась. Пока она лежала, разрываясь от горя, Усули со своими воинами незаметно пробрался к ограде с тыла. Здесь валялось множество сухих веток, оставшихся со времен строительства деревни. Эти ветки они принялись складывать вдоль частокола, пока не заложили забор на три четверти. Делать эту работу, соблюдая тишину, было трудно, поэтому Усули послал гонца к основному отряду с приказом усилить шум, крики, чтобы неприятель поверил в скорую атаку. План удался, но, хотя Усули и его товарищи работали не покладая рук, потребовалось больше часа, чтобы достичь результатов, удовлетворивших Усули. Мовуту через щель в ограде наблюдал за действиями основных сил вазири, освещенных восходящей луной, и в конце концов пришел к выводу, что атаки не будет, а поэтому можно ослабить бдительность и заняться другими, более приятными делами. Приказав своим воинам оставаться у ворот следить за противником и при первых признаках опасности позвать его, Мовуту вернулся в хижину, где он оставил леди Грейсток. Чернокожий был человеком огромного роста с низким скошенным лбом и выступающими челюстями. Он относился к низшему типу африканских негров. Его налитые кровью глаза остановились на совершенных формах лежащей женщины. Мовуту облизнул толстые губы и, подойдя ближе, дотронулся до нее. Джейн Клейтон взглянула на него и судорожно вздрогнула. В свою очередь чернокожий с удивлением вглядывался в лицо женщины. - Кто ты? - спросил он на пиджин-инглиш, распространенном на побережье. - Я леди Грейсток, жена Тарзана из племени обезьян, - ответила Джейн. - Если ты не глуп, ты отпустишь меня. Удивление и испуг мелькнули в глазах Мовуту. Он некоторое время сидел молча, глядя на нее, но вскоре жадное похотливое выражение, появившееся на его лице, прогнало испуг, и в этом изменении Джейн прочла свою судьбу. Мовуту развязал узлы. Она чувствовала его горячее дыхание и видела налитые кровью глаза и красный язык, время от времени облизывающий толстые губы. Как только путы были сброшены, она вскочила на ноги и бросилась к выходу, но огромная рука грубо схватила ее за плечо. Мовуту потянул ее к себе. Как бешеная тигрица отбивалась Джейн, извиваясь и нанося удары по оскаленному отвратительному лицу. С грубой силой, безжалостной и неумолимой, он отражал ее сопротивление и медленно, но верно подтаскивал к себе, забыв обо все на свете, не слыша криков вазири перед воротами и нового незнакомого шума, внезапно возникшего в деревне. Борьба продолжалась, и силы женщины понемногу иссякали. Усули поднес пылающий факел к огромной куче хвороста. Пламя, раздуваемое ночным ветерком, мгновенно превратилось в пылающий костер, в котором сухие бревна ограды превратились в тучи ярко-красных искр. Их подхватывал ветер и бросал на крыши тростниковых хижин. Очень скоро деревня превратилась в ревущий огненный ад. Как и предсказывал Усули, ворота распахнулись, и чернокожие с западного побережья в ужасе бросились в джунгли, спасаясь от пожара. По обеим сторонам от ворот стояли вазири, ища свою госпожу, но, хотя они ждали до тех пор, пока последний негр не покинул пылающую деревню, они не дождались ее. Уже давно стало ясно, что в пылающей деревне не осталось никого, но они все еще ждали и надеялись. Наконец, Усули прервал это бесполезное дежурство. - Может, ее здесь и не было, - сказал он. - Нужно догнать чернокожих, поймать кого-нибудь и узнать о судьбе леди Грейсток. Уже при свете дня они настигли небольшую группу беглецов, разбивших лагерь в нескольких милях к западу, Их быстро окружили и заставили сдаться, пообещав безопасность, если они правдиво ответят на несколько вопросов Усули. - Где Мовуту? - спросил он, поскольку узнал от европейцев имя вождя. - Не знаем. Мы не видели его с тех пор, когда бежали из деревни, - ответил один. - Мы были в рабстве у арабов, а теперь, вырвавшись из поселка, хотим убежать и от остальных. Лучше быть одним, чем с Мовуту он еще хуже, чем арабы. - Вы видели белую женщину, которую он привел вчера вечером в деревню? - спросил Усули. - Да, он привел одну белую женщину. - Что он с нею сделал? Где она сейчас? - Не знаю. Он привел ее, связал и бросил в хижину неподалеку от входа в деревню. После этого мы ее не видели. Усули взглянул на своих товарищей. В его глазах застыл ужас. - Пошли, - приказал он. - Мы должны вернуться в деревню. Вы пойдете с нами, - добавил он, обращаясь к пленным, - и если вы солгали... - Он выразительно чиркнул ладонью по горлу. - Мы не солгали, - прозвучало в ответ. Они быстро вернулись к арабской деревне, от которой остались одни чадящие головешки. - Где стояла хижина, в которую бросили белую женщину? - спросил Усули, когда они подошли к пожарищу. - Здесь, - ответил один из негров и прошел несколько метров от ворот. Вдруг он остановился и указал на что-то, лежащее на земле. - Вот, - сказал он, - вот белая женщина, которую вы ищете. Усули и остальные вазири бросились вперед. Гнев и горе охватили их, когда они увидели обугленные останки человеческого тела. - Это она, - сказал Усули. - Может, нет, - возразил один из вазири, - может, это кто-то другой. - Мы можем проверить, - воскликнул второй. - Если среди пепла обнаружатся кольца, значит, это она. Он наклонился и принялся перебирать пепел в поисках колец, которые носила леди Грейсток. Усули уныло покачал головой. - Это она, - сказал он. - Вот и столб, к которому ее привязывали, - и он указал на обуглившийся ствол рядом с телом, - а даже если колец здесь нет, это ничего не значит, Мовуту мог сразу же их отобрать. Все могли покинуть деревню, кроме нее, она ведь была привязана и не сумела освободиться. Да, иначе и быть не могло. Вазири похоронили обгоревший труп и обозначили могилу пирамидой из камней. XVIII. ТРОПОЮ МЩЕНИЯ Тарзан, приноравливаясь к скорости Джад-бал-джа, довольно медленно продвигался домой. Он вновь перебирал в уме события последних недель. Хотя ему и не удалось завладеть сокровищами Опара, сумка с алмазами, которую он нес, в значительной степени компенсировала неудачу. Он только переживал за безопасность вазири. А еще ему хотелось разыскать тех белых, которые так коварно и подло обманули его, и примерно наказать их. Но поскольку его неодолимо тянуло домой, он решил отложить поиски белых на будущее. Вместе охотясь, питаясь и ночуя, человек и огромный лев продолжали свое путешествие по диким джунглям. Вчера они разделили мясо оленя, сегодня добыли кабана, и не было дня, чтобы они ложились спать голодными. Оставался всего один дневной переход до фермы, когда Тарзан обнаружил следы большого отряда воинов. Как некоторые люди прекрасно разбираются в биржевых сводках, поскольку от этого зависит их существование, так и Тарзан разбирался в следах, оставленных в джунглях, поскольку это было "sine qua non" - "непременное условие" его жизни. Поэтому Тарзан принялся внимательно изучать следы. Хотя отпечатки были оставлены несколько дней назад и частично затоптаны дикими зверями, оставшегося было достаточно для внимательного взгляда и чувствительных ноздрей человека-обезьяны. Его равнодушие вскоре сме