ние? Я забыл спросить. Если мне понадобится открыть двери бухты... -- Движение? Двери бухты? -- Вабслин растерянно посмотрел на Хорзу. -- Думаю, служба движения, как и при нашем прибытии. -- Верно. -- Хорза перекинул выключатель на пульте и начал: -- Служба движения, говорит... -- Его голос смолк. Он понятия не имел, как Крайклин назвал "ВЧВ" вместо его настоящего имени. Это не относилось к купленной им информации, и это было одной из многих вещей, которые он хотел разузнать, решив более настоятельную задачу убрать с корабля Бальведу и, если повезет, направить ее по ложному следу. Новость, что кто-то в этой бухте следит за ним -- или, за кем-то еще, -- расстроила его. -- Говорит корабль в Малой Бухте 27492, -- продолжал он. -- Мне нужно немедленное разрешение покинуть бухту и системный корабль; мы покидаем орбиталь собственными силами. Вабслин уставился на Хорзу. -- Говорит служба движения порта Эванаут, временная секция системного корабля. Минуточку, Малая Бухта 27492, -- раздалось из динамиков в подголовниках кресел Хорзы и Вабслина. Хорза повернулся к Вабслину и отключил кнопку передатчика коммуникатора. -- Эта штука готова к полету, не так ли? -- Что?.. К полету? -- озадаченно спросил Вабслин. Он почесал грудь, опустил взгляд на робота, который все еще возился с проводами под консолью. -- Полагаю, да, но... -- Отлично. -- Хорза включил все, что нужно, в том числе и двигатели. Он заметил ряд экранов, информировавших о том, что все системы в рабочем состоянии, и в том числе носовой лазер. Хоть его Крайклин заставил отремонтировать. -- К полету? -- повторил Вабслин. Он опять почесал грудь и повернулся к Хорзе. -- Ты сказал -- к полету? -- Да. Мы стартуем. -- Руки Хорзы запорхали над кнопками и переключателями сенсоров, настраивая системы пробужденного к жизни корабля, как будто занимались этим много лет. -- Нам понадобится буксир... -- сказал Вабслин. Хорза понимал, что инженер прав. Антигравитаторы "ВЧВ" могли производить только внутреннее поле; двигатели-деформаторы вблизи (практически внутри) такой большой массы, как "Цель", взорвались бы, а в закрытом помещении от атомных двигателей, разумеется, придется отказаться. -- Мы его получим. Я скажу службе движения, что это аварийный случай. Скажу, что у нас на борту бомба или что-нибудь в таком роде. Главный экран включился и заполнил до сих пор пустую переборку видом задней стены Малой Бухты. Вабслин вывел на свой монитор сложный план, который Хорза в итоге идентифицировал как карту их уровня на гигантском системном корабле. Сначала он только бросил на нее беглый взгляд, а потом, игнорируя главный экран, посмотрел на план внимательнее. Наконец, он перевел голограмму всей внутренней структуры системного корабля на главный экран и торопливо перебрал все возможности. -- А что?.. -- Вабслин замолчал, снова рыгнул, почесал сквозь куртку живот и спросил: -- Что с Хорзой? -- Мы заберем его позже. -- Хорза все еще изучал план системного корабля. -- Я договорился с ним на тот случай, если мы не сможем встретиться, как запланировали. -- Хорза снова нажал кнопку передатчика. -- Служба движения, служба движения, говорит Малая Бухта 27492. Мне необходимо аварийное разрешение. Я повторяю, мне необходимо аварийное разрешение и тягач. У меня функциональные неполадки в атомном генераторе, который я не могу отключить. Я повторяю, неполадки в термоядерном генераторе, вот-вот наступит критическое состояние. -- Что! -- проскрипел голосок. Что-то щелкнуло по колену Хорзы, и из-под консоли, покачиваясь, появился увешанный кабелями робот. -- Что ты сказал? -- Заткнись и марш с корабля! Немедленно!-- приказал Хорза и повернул ручку усилителя приемника. Мостик заполнило шипение. -- С удовольствием! -- Робот встряхнулся, чтобы освободиться от висевших на нем кабелей. -- Как обычно, я последний, кому сообщают, что происходит, но одно совершенно определенно -- у меня нет ни малейшего желания оставаться здесь, когда... -- забормотал он. В это мгновение огни ангара погасли. Сначала Хорзе показалось, что вышел из строя экран, но потом он проверил ручку управления длиной волны, и снова появились размытые контуры бухты в инфракрасном диапазоне. -- Ой-ой, -- прокомментировал робот, повернулся сначала к экрану, а потом посмотрел на Хорзу. -- Вы уже расплатились? -- Мертв, -- сообщил Вабслин. Робот освободился от последнего кабеля. Хорза пристально посмотрел на инженера. -- Что? Вабслин показал на шкалы приемника перед собой. -- Мертв. Кто-то отрезал нас от службы движения. По кораблю прошла дрожь. Замигал свет, тем самым показывая, что только что автоматически втянулся лифт главного грузового отсека. По летной палубе пронесся поток воздуха. На консоли замигали огоньки. -- Дерьмо! -- сказал Хорза. -- Что теперь? -- Счастливо, ребята, -- торопливо попрощался робот. Он промчался мимо них, вылетел в дверь и со свистом понесся вниз по коридору в направлении спусковой камеры ангара. -- Падает давление? -- спросил сам себя Вабслин, почесал для разнообразия голову, свел брови и уставился на экраны перед собой. -- Крайклин! -- сказал голос Йелсон из динамиков в подголовнике. Огонек на пульте показал, что она говорила из ангара. -- Что случилось? -- крикнул Хорза. -- Черт возьми, что там происходит? -- заорала Йелсон. -- Нас чуть не расплющило! Из Малой Бухты исчез воздух, а лифт ангара подлетел вверх и чуть не раздавил нас! Что происходит? -- Я тебе все объясню, -- ответил Хорза. Во рту у него пересохло, и казалось, будто в животе лежит кусок льда. -- Мисс Гравант еще с тобой? -- Конечно, черт побери! -- Хорошо. Немедленно снова возвращайтесь в столовую! Обе! -- Крайклин... -- начала было Йелсон, но потом вмешался еще один голос, сначала, видимо, далеко от микрофона, но потом быстро приблизившийся: -- Закрыто? Закрыто? Почему дверь лифта закрыта? Что происходит на этом корабле? Эй, мостик! Капитан! -- из динамиков послышался резкий стук, и синтетический голос продолжал: -- Почему меня не выпускают? Выпустите меня из корабля... -- Прочь с дороги, идиот! -- сказала Йелсон, а потом: -- Опять этот проклятый робот. -- Вы с Гравант идите наверх, -- повторил Хорза. -- Немедленно! -- Он выключил связь с ангаром, поднялся с кресла и хлопнул Вабслина по плечу. -- Пристегнись! Готовимся к старту! Все. -- Потом он бросился в открытую дверь. Эвигер был в коридоре; он шел из столовой на мостик. Он открыл было рот, но Хорза быстро пробежал мимо него. -- Не сейчас, Эвигер. -- Он положил правую перчатку на замок оружейной камеры. Тот щелкнул. Хорза заглянул внутрь. -- Я хотел только спросить... -- ...что, черт возьми, случилось, -- закончил за него фразу Хорза. Он взял самый большой пистолет-парализатор, какой нашел, опять защелкнул дверь оружейной камеры и быстро зашагал вниз по коридору. Через столовую, где в кресле спала Доролоу, он вышел в проход между каютами, включил пистолет, поставил регулятор мощности на максимум и спрятал пистолет за спину. Робот появился первым, взлетел вверх по ступеням и понесся на уровне глаз вдоль коридора. -- Капитан, я вынужден протесте... Хорза пнул дверь в каюту, ухватил летящего ему навстречу робота за переднюю скошенную часть, забросил его в каюту и захлопнул дверь. Голоса раздавались уже с лестницы, ведущей вверх от ангара. Он крепко держал рычаг двери, который яростно дергал робот. -- Это неслыханно!-- завопил изнутри жестяной голос. Робот застучал в дверь. На лестнице показалась голова Йелсон. -- Крайклин, -- сказала она. Хорза улыбнулся и взвел пистолет за спиной. В дверь заколотили так, что его рука затряслась. -- Выпусти меня! -- Крайклин, что все-таки стряслось? -- Йелсон вышла в коридор. Бальведа почти поднялась по лестнице. Через плечо у нее висела большая сумка. -- Я сейчас потеряю терпение! -- Дверь снова затряслась. За спиной Йелсон раздался визг, высокий и пронзительный. Он доносился из сумки Бальведы. Ему вторило потрескивание, как от статического электричества. Йелсон не слышала высокого визга -- это было тревогой. Но Хорза смутно чувствовал, что где-то сзади в столовой зашевелилась Доролоу. При появлении статических шумов, представляющих либо сжатое послание, либо сигнал, Йелсон хотела было повернуться к Бальведе, но Хорза уже прыгнул вперед, отпустив ручку двери, и направил тяжелый парализатор на женщину Культуры. Она выронила сумку, и ее ладонь взлетела -- так быстро, что даже Хорза едва уследил за этим движением -- вбок. Хорза бросился в просвет между Йелсон и переборкой коридора и отшвырнул наемницу в сторону. Одновременно он нажал на спуск, направив оружие точно в лицо Бальведы. Парализатор зажужжал. Он продолжал падать вперед, стараясь при этом целиться в голову, и ударился о палубу за мгновение до того, как рухнула агент Культуры. Йелсон, отброшенная к стене, спотыкаясь, двигалась вперед. Хорза полежал на полу, секунду рассматривая подошвы и ноги Бальведы, потом быстро поднялся и увидел, что Бальведа еще шевелится. Рыжеволосая голова скребла по палубе, черные глаза ненадолго открылись. Он снова нажал на курок и крепко давил его, направляя оружие в голову. Целую секунду она сотрясалась от спазматических судорог, потом из уголка рта побежала слюна, и она обмякла. Красный платок свалился с головы. -- Ты с ума сошел? -- заорала Йелсон. Хорза обернулся к ней. -- Ее зовут не Гравант, а Перостек Бальведа, и она агент секции "Особых Обстоятельств". Это эвфемизм Культуры для тайной военной службы, если ты этого не знаешь, -- объяснил Хорза. Йелсок отпрянула почти до входа в столовую. В ее глазах стоял страх, она упиралась ладонями в переборки по обеим сторонам коридора. Хорза приблизился к ней. Она отпрянула, и он почувствовал, как напряглись для удара ее мышцы. Прямо перед ней он остановился, повернул парализатор и протянул его вперед рукояткой. -- Если ты мне не поверишь, мы все погибли, -- сказал он и придвинул оружие ближе к ее рукам. Она наконец взяла его. -- Я совершенно серьезно, -- заверил Хорза. -- Обыщи ее! Ищи оружие! Потом оттащи в столовую, посади на стул и застегни ремни безопасности. Крепко свяжи руки. И ноги. И сама пристегнись тоже. Мы стартуем. Объясню позже. -- Он хотел пройти мимо нее, но повернулся еще раз и посмотрел ей в глаза. -- Да, и время от времени оглушай ее на самом высоком уровне. ОО-агенты очень живучи. -- Он хотел войти в столовую, но услышал щелчок парализатора. -- Крайклин, -- сказала Йелсон. Он остановился и снова повернулся к ней. Она направляла пистолет на него на уровне глаз. Хорза вздохнул и покачал головой. -- Не делай этого! -- сказал он. -- Что с Хорзой? -- Он в безопасности. Клянусь. Но он умрет, если мы останемся здесь. И если она очнется. -- Он указал кивком головы на длинную, неподвижную фигуру Бальведы. А потом направился в столовую. Шея и затылок затекли от напряжения. Ничего не произошло. Доролоу подняла взгляд над столом и спросила "Что за шум?", когда Хорза проходил мимо. -- Что за шум? -- спросил в ответ Хорза, продолжая шагать к мостику. Йелсон смотрела ему в спину, пока он пересекал столовую. Он что-то сказал Доролоу, потом исчез за дверью. Она медленно опустила руку с парализатором, он повис на ее ладони. Задумчиво рассматривая оружие, она тихо сказала самой себе: -- Йелсон, девочка моя, иногда мне кажется, что ты излишне лояльна. -- Она снова подняла пистолет, когда дверь каюты приоткрылась узкой щелью, и голосок спросил: -- Уже безопасно? Йелсон поморщилась и открыла дверь. Робот отпрянул в глубь каюты. Она кивком головы указала вбок и сказала: -- Выходи и помоги утащить ее, ты, безжизненный кусок часового механизма! -- Просыпайся! Хорза снова уселся в кресло пилота и пнул Вабслина в ногу. Эвигер уже занял третье кресло на летной палубе и испуганно смотрел на экраны и шкалы. Вабслин вздрогнул, потом печально огляделся. -- А? -- сказал он. -- Я только дал отдохнуть глазам. Хорза выдвинул из края пульта ручное управление "ВЧВ". Эвигер смотрел на него, полный нехороших предчувствий. -- Ты сильно ударился головой? -- спросил он. Хорза ответил холодной улыбкой, быстро пробежал глазами экраны и повернул предохранительный выключатель атомных двигателей корабля. Он еще раз попытался связаться со службой движения, но Малая Бухта оставалась темной. Внешнее давление было на нуле. Вабслин проверил сенсорные системы корабля и что-то пробормотал про себя. -- Эвигер... -- сказал Хорза, не глядя на старика, -- по-моему, тебе надо пристегнуться покрепче. -- Зачем? -- задумчиво спросил старик. -- Нам некуда лететь. Мы не можем двигаться. И будем сидеть тут, пока не появится тягач, чтобы нас вытащить. Так ведь? -- Разумеется. -- Хорза настроил регуляторы запуска атомных двигателей и переключил педали на автоматический режим. Потом повернулся к Эвигеру. -- Знаешь, что? Иди и возьми сумку новой наемницы! Сразу унеси в ангар и сунь в вакуумную трубу! -- Что? -- И так помятое лицо старика сморщилось еще сильнее, когда он нахмурился. -- Я думал, она ушла. -- Она уже уходила, но кто-то, кто пытался удержать нас здесь, откачал воздух из Малой Бухты, прежде чем она успела покинуть наш борт. Теперь я хочу, чтобы ты затолкал ее сумку и все остальное барахло, которое она могла оставить, в вакуум-трубу. Понятно? Эвигер медленно поднялся и с напряженным и озабоченным лицом уставился на Хорзу. -- Ладно. -- Он уже повернулся, чтобы покинуть мостик, но замешкался. -- Крайклин, а зачем выбрасывать ее в вакуум-трубу? -- Потому что так безопаснее, если в ней вдруг скрывается мощная бомба, вот почему. Отправляйся вниз и делай, что сказано! Эвигер кивнул и ушел, сделав еще более несчастную мину. Хорза повернулся к управлению. Все было почти готово. Вабслин по-прежнему разговаривал сам с собой и еще не пристегнулся как следует, но, кажется, добросовестно выполнял свои задачи, пусть даже часто икая и делая паузы, чтобы почесать грудь или голову. Хорза боялся следующего шага, но его надо было сделать. Он нажал кнопку идентификации. -- Крайклин, -- сказал он и закашлялся. -- Идентификация закончена, -- немедленно ответил пульт. Хорзе хотелось возликовать или по крайней мере облегченно откинуться в кресле, но ни на то, ни на другое не было времени. Да и Вабслин счел бы все это немного странным. Корабельный компьютер вообще-то тоже: некоторые машины были запрограммированы обращать внимание на признаки радости или облегчения после того, как прошла официальная идентификация. Поэтому он не стал праздновать результат, а лишь установил стартер ядерных двигателей на рабочую температуру. -- Капитан! -- Маленький робот примчался на мостик и остановился между Вабслином и Хорзой. -- Ты немедленно выпустишь меня из этого корабля и сообщишь о беспорядках на базу, иначе... -- Иначе что? Хорза увидел, что температура ядерных двигателей начала подниматься. -- Раз ты уверен, что сумеешь покинуть этот корабль, то попытайся. Если тебе это удастся, то агенты Культуры, вероятно, разнесут тебя в пыль. -- Агенты Культуры? -- надменно спросила машина. -- К твоему сведению, капитан: этот системный корабль -- демилитаризованный гражданский корабль под управлением властей Вавача и соответствует условиям соглашения о военных правах, заключенного незадолго до начала войны между идиранами и Культурой. Как... -- Кто же тогда выключил свет и выпустил воздух, ты, идиот? -- заорал Хорза. Он выдвинул носовой радар как можно дальше и провел измерения сквозь заднюю стену Малой Грузовой Бухты. -- Я этого не знаю, -- признался робот. -- Но хотел бы усомниться, что это агенты Культуры. Ради кого или чего, по-твоему, здесь должны быть эти агенты? Ради тебя? -- А если и так? -- Хорза еще раз бросил взгляд на голограмму внутренних помещений системного корабля. Он ненадолго увеличил изображение помещений вокруг Малой Бухты 27492, потом выключил экран. Робот секунду помолчал, а потом пошел из рубки. -- Великолепно! Я заперт в древней машине с параноиком. Поищу-ка я более безопасное место. -- Вот и займись этим! -- заорал вслед ему Хорза. Он снова установил связь с ангаром. -- Эвигер? -- спросил он. -- Уже сделал, -- ответил голос старика. -- Хорошо. Быстро в столовую и пристегнись! -- приказал Хорза и отключил связь. -- Не знаю, что ты задумал, Крайклин, -- сказал Вабслин, выпрямился, почесал голову и оглядел ряды экранов с цифрами и графиками. -- Но что бы это ни было, мы готовы настолько, насколько это возможно. -- Коренастый инженер поднял взгляд на Хорзу, немного привстал и затянул на своем теле ремни безопасности. Хорза улыбнулся ему, стараясь казаться уверенным. Его собственные ремни были немного современнее. Нужно было просто повернуть выключатель, чтобы мягкие подлокотники взлетели вверх и включились инерционные поля. Он натянул на голову висящий сзади на шарнирах шлем и услышал шипение, с которым тот закрылся. -- О Боже. -- Вабслин медленно отвел взгляд от Хорзы и уставился в почти бесконтурную заднюю стену Малой Грузовой Бухты. -- Я всем сердцем надеюсь, что ты не сделаешь того, о чем я думаю. Хорза ничего не ответил и нажал кнопку связи со столовой. -- Все в порядке? -- Относительно, Крайклин, но... -- ответила Йелсон. Хорза отключил связь, облизнул губы, сжал штурвал руками в перчатках, с шумом втянул воздух и большими пальцами нажал кнопки всех трех ядерных двигателей "ВЧВ". За мгновение до того, как они взревели, он услышал слова Вабслина: -- О Боже мой, так ты собрался... Экран вспыхнул, потемнел, потом вспыхнул опять. Задняя стена Малой Грузовой Бухты осветилась тремя струями плазмы, вырвавшимися из-под корабля. Громовой шум наполнил мостик и эхом пронесся по всему кораблю. В это мгновение оба забортных двигателя дали направленную вниз газовую струю; они залили огнем палубу Малой Бухты, расшвыривая во все стороны машины и оборудование, швыряя их в стены и вниз с крыши, пока стабилизировалось ослепительное пламя дюз под кораблем. Предназначенный только для подъема внутренний бортовой двигатель на носу сначала заработал неровно, но потом отрегулировался и начал прожигать дыру в тонком слое сверхплотного материала, покрывающего пол Малой Бухты. "Вихрь чистого воздуха" зашевелился, как просыпающийся зверь, застонал, заскрипел и переместил свой вес. На экране по стене и крыше бухты вперед двинулась громадная тень, когда под кораблем зажегся адский свет носового ядерного двигателя. От горящих машин поднялись клубящиеся облака газа и начали закрывать обзор. Хорзу удивило, что стены бухты выдержали все. Он включил носовой лазер и одновременно увеличил мощность ядерных двигателей. На экране мелькнула вспышка света. Стена впереди лопнула, как почка при замедленной съемке. Навстречу кораблю бросились гигантские лепестки цветов, и миллионы обломков пролетели на взрывной волне мимо носа "ВЧВ". В это мгновение корабль поднялся. Указатели нагрузки на опоры остановились на нуле и отключились совсем, когда раскаленные докрасна опоры вернулись в оболочку. С визгом включилось аварийное охлаждение днища. Корабль начал вращаться вокруг оси, содрогаясь от собственной мощи и ударов летящих обломков. Передний обзор прояснился. Хорза выровнял корабль, включил кормовой двигатель и бросил часть его энергии в направлении двери бухты. Экран заднего обзора показал, что она раскалилась добела. Хорза охотно выбрал бы этот путь, но, вероятно, было бы самоубийством ударить кормой и выбить дверь корпусом "ВЧВ", а повернуть его в таком тесном помещении было невозможно. Даже просто двигаться вперед будет достаточно трудно... Дыра была недостаточно большой. Хорза посмотрел на нее, когда корабль приблизился к ней, и немедленно понял это. Трясущимся пальцем он поймал встроенную в полукруг штурвала кнопку регулятора ширины лазерного луча, повернул до максимума и выстрелил еще раз. Экран снова отключился от ослепительного света вокруг дыры. "ВЧВ" просунул нос, а потом и корпус во вторую бухту. Хорза ждал удара о раскаленные края отверстия боками или верхом корабля, но этого не случилось. Они вплыли внутрь бухты на трех огненных столбах, распространяя вокруг свет и разрушение, дым и газ. Над шаттлом проносились темные волны, вся Малая Бухта, над которой они теперь медленно двигались, была полна паромов всех видов и размеров. "ВЧВ" парил над ними, расшвыривая их и оплавляя своим огнем. Хорза бросил взгляд на Вабслина; тот сидел рядом с ним, подтянув ноги как можно выше, так что его колени возвышались над краем консоли, и сцепив руки своего рода квадратом над головой, ладони к бицепсам другой руки, неподвижно таращился на экран. Лицо его превратилось в маску страха и удивления. Хорза усмехнулся. Вабслин с ужасом указал на главный экран. -- Смотри! -- перекричал он грохот. "ВЧВ" трясся и дрожал, качаясь на струе перегретой материи, вырывающейся из-под его оболочки. Сейчас, войдя в атмосферу, он использовал для создания плазмы воздух. В ограниченном пространстве Малой Грузовой Бухты из-за этого возникали завихрения -- достаточно сильные, чтобы сотрясать машину. Следующая стена приближалась быстрее, чем хотелось бы Хорзе. И их снова немного уводило в сторону. Он сузил угол лазера и выстрелил, одновременно выводя корабль на прямой курс. Стена полыхнула огнем сразу по всему краю; крыша и пол Малой Грузовой Бухты вспыхнули ярким пламенем в тех местах, где в них попал лазер, и десятки припаркованных паромов запульсировали от света и жара. Стена начала падать вниз, но корабль приближался к ней быстрее. Хорза тяжело задышал и попытался оттянуть "ВЧВ" назад. Послышался вопль Вабслина. Нос корабля ударил в неповрежденный центр стены. Раздался грохот; изображение на главном экране опрокинулось. Потом нос опустился. "Вихрь чистого воздуха" встряхнулся, как отряхивающий мокрую шкуру зверь, качнулся и ввалился в следующую Малую Бухту. Она была совершенно пустой. Хорза немного приглушил двигатели, дважды выстрелил лазером в следующую стену и к своему удивлению увидел, что та, вместо того чтобы свалиться вниз, как все предыдущие, начала падать им навстречу, как подъемный мост в замке. Одним-единственным огненным куском стена рухнула на палубу пустой бухты, а над ней появилась гора воды, окруженная ураганом пара и газа, и высокой волной двинулась на приближающийся корабль. Хорза услышал собственный крик. Он с треском рванул до отказа вверх ручки управления двигателем, держа вдавленной кнопку лазерного огня. "ВЧВ" рванулся вперед. Он прошел над водопадом, и струи плазмы настолько внедрились в жидкую поверхность, что большое пространство из бухт, которое создал их пассаж, заполнило горячим паром, лишившим их всякого обзора. Водный поток продолжал вытекать из бухты, и "ВЧВ" с визгом мчался над ним. Указатель внешнего давления поднимался быстрее, чем мог уследить глаз. Все большие массы воды превращались лазером в перегретый пар, и с мощным взрывом, как будто наступил конец света, следующая стена вылетела прочь от корабля -- ослабленная лазером и, в конце концов, выдавленная просто давлением пара. "Вихрь чистого воздуха" вылетел из туннеля, образованного цепью Малых Бухт, будто пуля из ружейного ствола. С огнедышащими двигателями, в облаке пара и газа, которое быстро осталось позади, они с грохотом влетели в каньон заполненного газом пространства между вздымающимися стенами дверей бухт и открытых причалов; вокруг на километры тянулись освещенные стены и облака. Корабль ревел тремя огненными глотками и тянул за собой приливную волну воды и вулканического облака пара, газа и дыма. Вода спадала, превращаясь из плотной волны в нечто вроде сильного прибоя, потом в пену и брызги, потом в дождь и пар и следовала за кувыркающейся в воздухе большой порхающей игральной картой двери бухты. "ВЧВ" запетлял, завертелся и взвился в воздух, как будто никак не хотел продолжать прямой курс к двери последней бухты, которую видел над глубокой внутренней бездной. Двигатели сбились с ритма и смолкли. "Вихрь чистого воздуха" начал падать. Хорза схватился за рычаги, но ядерные двигатели были мертвы. Экраны показывали только стену, полную дверей, потом воздух и облака, потом стену на другой стороне. Они вошли в штопор. Хорза бросил взгляд на Вабслина. Инженер стеклянными глазами таращился на главный экран. -- Вабслин! -- крикнул Хорза. Ядерные двигатели не подавали признаков жизни. -- А-а-а! -- Казалось, мозг Вабслина постиг тот факт, что они бесконтрольно падают. Он схватился за рычаги управления перед собой. -- Ты у меня полетишь! -- закричал он. -- Сейчас я тебя стартером! Надо поднять давление в двигателях! Пока Вабслин пытался снова запустить двигатели, Хорза воевал с рычагами. На экране стены вертелись вокруг них как сумасшедшие, а облака внизу быстро поднимались -- да, под ними действительно был облачный слой. Носовой двигатель ожил, дико задергался, бросив вращающуюся машину в сторону искусственного утеса из дверей бухт и стен, и Хорза снова его отключил. Он направил машину по оси вращения, прицелился кораблем вертикально вниз и положил палец на кнопку лазера. Облака неслись навстречу. Хорза закрыл глаза и нажал регуляторы лазера. "Цель изобретения" была такой большой, что ее построили тремя почти полностью изолированными друг от друга уровнями, каждый более трех километров глубиной. Это были уровни разных давлений, так как разница давлений у палубы в самом низу и в наивысшей точке корабля соответствовала бы разнице между стандартным уровнем моря и горной вершиной где-нибудь у границы между тропосферой и стратосферой. Точно так же существовала и разница в три с половиной тысячи метров между базисом и крышей каждого уровня, вследствие чего не рекомендовался слишком быстрый подъем с помощью транспортных труб. В огромном открытом пространстве, которое было полым центром системного корабля, уровни давлений разграничивались не каким-то материальным веществом, а силовыми полями, чтобы машины могли попадать с одного уровня на другой, не выходя за пределы корабля. На одну из этих обозначенных облаками границ и падал "Вихрь чистого воздуха". Лазерная стрельба была вообще бесполезной, но тогда Хорза об этом не знал. Компьютер Вавача взял на себя охрану и управление мозгами Культуры и открыл дыру в силовом поле, чтобы пропустить падающий корабль. Он сделал это в ошибочном предположении, что "Цели изобретения" таким образом будет причинено меньше повреждений, чем при уничтожении "ВЧВ". В центре внезапного Мальстрема из воздуха и облаков, в своем собственном маленьком урагане "ВЧВ" влетел из плотного воздуха у нижней границы одного уровня давлений в разреженную атмосферу верхней части лежащего под ним следующего уровня. За ним, как инвертированный взрыв, следовало завихрение из обрывков облаков. Хорза открыл глаза и с облегчением увидел далекий пол пещероподобной внутренности "Цели" и увеличивающиеся цифры на экране монитора ядерного двигателя. Он увеличил подачу энергии, но на этот раз оставил в покое носовой двигатель. Заработали оба главных двигателя и вдавили его в сиденье в неприятном захвате демпфирующих полей. Хорза потянул нос падающей машины вверх, видя, как пол далеко внизу постепенно исчезает за пределами поля зрения и сменяется картиной еще одной стены из открытых дверей грузовых бухт. Эти двери были намного больше, чем на том уровне, который они только что покинули, и немногие машины, которые Хорза сумел разглядеть, когда они влетали или вылетали, казались вполне взрослыми звездными кораблями. Хорза не сводил глаз с экрана и вел "Вихрь чистого воздуха" совсем как самолет. Они летели вдоль коридора более чем километровой ширины, и слои облаков лежали примерно в полутора тысячах метров под ними. То же пространство медленно пересекали звездные корабли; некоторые на своих собственных антигравитационных полях, большинство же с помощью легких тягачей-подъемников. Все двигались медленно и без суеты и только "ВЧВ" нарушал покой внутреннего пространства гигантского корабля. На клинках-близнецах ослепительного пламени, вырывающихся из раскаленных добела плазменных камер, он со скрежетом мчался сквозь нее. Путь перегородил еще один утес больших ворот ангаров. Хорза повернул "ВЧВ" по длинной дуге влево и немного вниз, выводя его в еще более широкий каньон. Они пронеслись над клиппером, который буксировали к какой-то далекой открытой Главной Бухте. Звездный корабль закачался в их килевом следе из перегретого воздуха. Стена с дверьми и открытыми входами начала опрокидываться на них, когда Хорза изменил траекторию. Впереди показалось что-то вроде облака насекомых: в воздухе мельтешили сотни черных точек. Далеко под ними, километрах в пяти или шести, обозначился черный тысячеметровый квадрат, окаймленный медленно мигающими полосами приглушенного теплого света, маркирующими выход из "Цели изобретения". Путь туда лежал точно по прямой. Хорза вздохнул и почувствовал, как расслабилось все его тело. Удалось, если только их не перехватят. Теперь чуть-чуть удачи, и они, возможно, уйдут с орбитали. Он перевел двигатели на полную мощность и нацелился на далекий чернильно-черный прямоугольник. Вдруг Вабслин наклонился вперед, пересилив тягу ускорения, и нажал несколько кнопок. Встроенный в консоль дочерний экран увеличил центральное поле главного экрана, который показывал область перед ними. -- Люди! -- закричал он. -- Что? -- нахмурившись, спросил Хорза. -- Люди! Это люди! Должно быть, в антигравитационных латах! Мы летим прямо на них! Хорза бросил короткий взгляд на дочерний экран Вабслина. И действительно: черное облако, которое почти заполнило экран, состояло из людей, которые в скафандрах или в простой одежде медленно летали вокруг. Их были тысячи и они быстро приближались. Вабслин вытаращился на экран и замахал рукой. -- С дороги! С дороги! -- заорал он. Хорза не видел никакой возможности обойти массу летящих людей. Или они участвовали в каком-то странном массовом турнире, или просто развлекались; но их было слишком много, они были слишком близко и слишком широко рассеяны. -- Провалиться! -- сказал Хорза. Он приготовился отключить кормовые двигатели, пока "Вихрь чистого воздуха" не врезался в это облако. Немного везения, и они прошли бы сквозь него, не нуждаясь в остановке двигателей и не спалив слишком много людей. -- Нет! -- заорал Вабслин, отбросил ремни безопасности, прыгнул через Хорзу и рванулся к штурвалу. Хорза попытался отбиться от коренастого инженера, но управление из его рук было вырвано, и картина на главном экране опрокинулась и завертелась, а нос ускоряющегося корабля повернулся прочь от черного квадратного выхода, прочь от большого облака летающих людей, к утесу ярко освещенных входов в Главную Бухту. Хорза ударил Вабслина по голове, так что тот, оглушенный, упал на пол, и отцепил ослабевшие руки от штурвала. Но поворачивать было уже поздно. Хорза стабилизировал курс и прицелился. "Вихрь чистого воздуха" мчался к одной из открытых Главных Бухт; они впорхнули в ее вход и понеслись над скелетом какого-то звездного корабля, который перестраивали в этой бухте. Огонь ядерных двигателей вызывал пожары, опалял волосы, пачкал одежды и слепил незащищенные глаза. Уголком глаза Хорза заметил, как лежащий без сознания Вабслин легко покачнулся, когда "ВЧВ" пролетел сквозь полукилометровую длину Главной Бухты. Двери в следующую бухту стояли открытыми, и в следующую, и в следующую после нее тоже. Они пролетели сквозь двухкилометровый туннель, пронеслись над ремонтными и причальными устройствами эвакуируемой из Эванаута судостроительной верфи. Хорза не знал, что находилось на другом конце, но понял, что прежде чем добраться туда, они будут вынуждены пролететь над большим космическим кораблем, почти на всю длину заполнившим третью бухту. Он направил ядерный огонь вперед, и "ВЧВ" начал замедляться. По обеим сторонам главного экрана засверкали лучи-близнецы. Непривязанное тело Вабслина покатилось вперед, и его заклинило между консолью и креслом. Тупой нос припаркованной космической машины приближался. Хорза поднял нос "ВЧВ". "Вихрь чистого воздуха" швырнуло к потолку Главной Бухты, он порхнул между ним и крышей корабля, упал вниз на другой стороне, и хотя его скорость все еще падала, они буквально пронеслись через последнюю бухту в новый коридор с чистым воздухом. Это был очень узкий коридор. Хорза снова нырнул вниз, увидел поднимающийся навстречу пол и выстрелил из лазерной пушки. Поднявшись на дыбы и содрогаясь, "ВЧВ" пересек облако раскаленных обломков. Тяжелое тело Вабслина выкатилось из-под консоли к задней двери мостика. Сначала Хорзе показалось, что они наконец выбрались наружу, но это было не так. Они попали во что-то, что Культура называла Генеральной Бухтой. "ВЧВ" снова упал, а потом перешел в горизонтальный полет. Это помещение, кажется, было еще больше, чем пузырь в центре системного корабля. Они летели сквозь бухту, которая приютила мегакорабль, тот самый корабль, подъем которого из воды Хорза видел некоторое время назад. У Хорзы появилось время оглядеться. Здесь была масса пространства, места и времени. Мегакорабль лежал на полу гигантской бухты и выглядел совсем как небольшой город на большой металлической плите. "Вихрь чистого воздуха" пролетел над его звездой, полетел мимо туннелей, заполненных десятиметровыми лопастями винтов, вокруг задних выступов, где ожидали возвращения на воду вытянутые на берег прогулочные катера, над башнями и башенками надстроек, мимо носа. Хорза увидел перед собой двери Генеральной Бухты, если это были двери. Они были на расстоянии двух километров, составляли сверху донизу тоже два километра и вдвое больше по ширине. Хорза пожал плечами и еще раз проверил лазер. Черт возьми, что бы это значило?-- подумал Хорза. Лазер пробил дыру в стене, прожигая медленно расширяющийся люк, в который целился Хорза. Вокруг дыры возник воздушный водоворот. Когда "ВЧВ" приблизился к нему, его подхватило небольшим горизонтальным циклоном и завертело. А потом они вылетели в космос. В быстро расширяющемся пузыре из воздуха и кристалликов льда "ВЧВ" вырвался из тела системного корабля и оказался наконец в вакууме, в искрящейся звездами тьме. Плазменные двигатели на миг сбились с ритма, как только прекратилось обеспечение окружающим воздухом, а потом подключились внутренние емкости. Хорза уже собрался отключить ядерные двигатели и начать подготовку к старту двигателей-деформаторов, когда из динамиков в подголовнике послышался треск. -- Говорит портовая полиция Эванаута. Слушай, ты, сукин сын, оставайся на постоянном курсе и тормози! Портовая полиция Эванаута кораблю-призраку: оставаться на постоянном курсе и... Хорза с ускорением повел "ВЧВ" по широкой дуге над звездой системного корабля. Теперь они летели снаружи мимо того самого черного квадратного километрового входа, к которому недавно подлетали изнутри. Вабслин со стоном кувыркался по мостику. "ВЧВ" поднял нос и направился к лабиринту покинутых доков и мостиков, который представлял собой порт Эванаута. Они все еще медленно вращались вокруг собственной оси, как их закрутило при выходе из Генеральной Бухты. Хорза выровнял курс, когда они уже приближались к верхней точке дуги. Портовые устройства быстро ушли вверх и снова заскользили вниз. -- Корабль-призрак! Последнее предупреждение! -- заревели динамики. -- Немедленно тормозите или мы сдуем вас с неба! Боже мой, этот парень взял курс на... Передача оборвалась. Хорза улыбнулся про себя. Он действительно взял курс на просвет между нижней частью порта и верхней стороной системного корабля. "Вихрь чистого воздуха" запорхал между транспортными трубами, подъемными шахтами, причальными мостиками, переходными сферами, причаливающими паромами и башенными кранами. Хорза провел корабль со все еще работающими на полную мощность ядерными двигателями сквозь эту путаницу и швырнул маленькую машину в последние сотни метров узкого пространства между орбиталью и системным кораблем. Кормовой радар издал "пинг" -- он воспринял преследующее его эхо. Хорза нацелил "ВЧВ" на две башни, прилипшие к орбитали подобно висящим вниз головой небоскребам. Вдруг они расцвели в световом взрыве, разметавшем во все стороны обломки. Хорза завертелся на сиденье, ведя корабль зигзагами между облаками мусора. -- Это предупредительный выстрел, -- снова затрещали динамики. -- Следующий будет прямо вам в задницу, вы, коробка из-под мыла! "ВЧВ" пролетел над матово-серой наклонной поверхностью, которая была острием носа "Цели", потом Хорза опрокинул корабль и нырнул вниз, параллельно наклону носа. Сигнал кормового радара ненадолго пропал, но потом появился снова. Хорза еще раз накренил корабль и сделал мертвую петлю вперед. Вабслина, слабо шевелившего руками и ногами, швырнуло к потолку рубки и приклеило там как муху. "ВЧВ" быстро удалялся от портового района орбитали и большого системного корабля и влетал в космическое пространство. Хорза вспомнил о сумке Бальведы, нажал на пульте кнопку сброса вакуумной трубы. Экран показал, что вся вакуумная труба опорожнилась. На кормовом экране было видно, что внутри струй-близнецов плазменного огня что-то вспыхнуло. Кормовой радар верещал уже непрерывно. -- Ну и отправляйся к дьяволу, дурак! -- сказал голос в динамиках. Хорза бросил корабль в сторону. Экран заднего обзора вспыхнул белым, потом почернел. На главном экране запульсировали разноцветные рваные молнии. Динамики в шлеме Хорзы и в подголовнике кресла взвыли. Все приборы на пульте замигали, их стрелки заметались. Целую секунду Хорза думал, что в них попали, но двигатели еще работали, главный экран постепенно прояснился и вернулись в норму остальные приборы. Запищали и замигали измерители излучения. Экран заднего обзора оставался пустым. Монитор повреждений показал, что сенсоры разрушены очень мощным импульсом излучения. У Хорзы забрезжило в голове, что произошло, когда радар на корме, даже вернувшись в рабочее состояние, ничего больше не показал. Он откинул голову и засмеялся. Сумка Бальведы действительно скрывала бомбу. Возможно, она взорвалась, попав в плазму двигателей "ВЧВ", а возможно, кто-то -- тогда, конечно, тот, кто пытался удержать "ВЧВ" на борту системного корабля -- взорвал ее дистанционно, как только летящая машина достаточно удалилась от "Цели", чтобы не причинить слишком много вреда. Этого Хорза не мог сказать. Так или иначе, но взрыв, кажется, расправился с преследовавшей их полицейской машиной. Громко хохоча, Хорза повел "ВЧВ" прочь от большого круга ярко освещенной орбитали к звездам, готовясь сменить плазменные двигатели на свертыватели пространства. Вабслин снова приземлился на пол; одна его нога зацепилась за подлокотник кресла. -- Мама, -- тихо простонал он. -- Мама, скажи, что это только сон... Хорза захохотал еще громче. -- Ты сумасшедший! Глаза Йелсон были широко распахнуты. -- Это было самое безумное в моей жизни. Ты сошел с ума, Крайклин. Я увольняюсь. Немедленно... Дерьмо! Лучше бы я ушла вместе с Джандралигели к Госселу... Ты можешь просто высадить меня при первой же возможности. Хорза устало опустился на стул во главе обеденного стола. Йелсон сидела на другом его конце под экраном, который был переключен на главный экран рубки. "ВЧВ" прыгнул на два часа от Вавача. После разрушения полицейской машины никакого преследования больше не было, и сейчас "ВЧВ" медленно плыл по курсу, который запрограммировал Хорза, внутрь зоны военных действий по направлению к Сверкающей Стене, к Миру Шара. Сбоку от Йелсон сидели Доролоу и Эвигер, сильно потрепанные на вид. Женщина и старик таращились на Хорзу, будто тот целился в них из ружья. Рты их были открыты, глаза остекленели. По другую сторону от Йелсон в ремнях кресла висело обмякшее тело Перостек Бальведы с опущенной головой. В столовой царил хаос. "ВЧВ" не был готов к быстрому маневрированию, и потому ничего не укрепили. Тарелки и сосуды, чьи-то ботинки, перчатка, несколько наполовину размотавшихся лент и катушек и разные другие предметы были разбросаны по всему полу. Йелсон чем-то досталось, и на лбу у нее подсыхал небольшой кровоподтек. В течение двух часов Хорза никому никуда не позволял удаляться, за исключением туалета; он приказал им по громкоговорителю оставаться на местах, пока "ВЧВ" зигзагами удалялся от Вавача. Он держал наготове плазменные двигатели и лазер, но преследования больше не было. Сейчас он полагал, что они уже в безопасности и достаточно далеко, чтобы можно было сделать подпространственный прыжок. Вабслина он оставил в рубке. Инженер снова как мог выхаживал истерзанные системы "Вихря чистого воздуха". Он извинился за то, что вырвал у Хорзы управление, и, избегая глядеть на него, очень робко принялся убирать обломки и закреплять под пультом вырванные кабели. Хорза объяснил ему, что он чуть всех не угробил, но с другой стороны, он и сам едва не сделал то же самое, а потому хотел бы на этот раз все забыть; ведь им, в конце концов, удалось уйти подобру-поздорову. Вабслин кивнул и признался, что ничего не помнит; он даже не мог поверить, что корабль совершенно невредим. О самом Вабслине этого сказать было нельзя: он был весь в синяках. -- Боюсь, -- сказал Хорза Йелсон, задрав ноги на стол, -- что первый порт, в котором мы причалим, довольно безотраден и малонаселен. Не знаю, захочешь ли ты там сойти. Йелсон положила на стол тяжелый пистолет-парализатор. -- А куда мы, черт возьми, летим? Что, собственно, происходит, Крайклин? Что означает все это безумие на системном корабле? Что здесь делает она и какое отношение к этому имеет Культура? Во время этой речи Йелсон кивала на Бальведу. Хорза тоже не сводил взгляда с агента Культуры, даже когда Йелсон замолчала в ожидании ответа. Эвигер и Доролоу с ожиданием смотрели на него. Но прежде чем Хорза смог что-то сказать, из коридора, ведущего от кают к столовой, появился маленький робот. Он вплыл в столовую, огляделся и опустился в центре стола. -- Я верно расслышал, что настало время разъяснений? -- спросил он. Очевидно, вопрос был адресован Хорзе. Хорза перевел взгляд с Бальведы на Эвигера и Доролоу, потом на Йелсон и робота. -- Ну, я мог бы еще сказать, что мы на пути к планете, которую называют Миром Шара. Это Планета Мертвых. Йелсон смущенно опустила взгляд. -- Я уже слышал о ней, -- сказал Эвигер. -- Но нам ведь не разрешат приземлиться! -- Еще не лучше! -- выругался робот. -- На твоем месте, капитан Крайклин, я бы вернулся на "Цель изобретения" и явился бы, куда следует. Уверен, ты получишь там справедливый прием. Хорза проигнорировал слова машины, вздохнул, раскинул ноги и зевнул. -- Мне очень не хочется заставлять вас лететь на Мир Шара, но даже против вашей воли я должен отправиться туда и не могу себе позволить где-нибудь задерживаться, чтобы кого-то высаживать. Поэтому вам придется идти со мной. -- Значит, придется? -- спросил маленький робот. -- Да. -- Хорза посмотрел на него. -- К сожалению, да. -- Но нам ведь не дадут даже приблизиться к планете, -- запротестовал Эвигер. -- Они никого не впускают. Вокруг этой планеты своего рода зона, в которую никого не пускают. -- Об этом будем думать, когда доберемся туда, -- улыбнулся Хорза. -- Ты не ответил на мои вопросы. Йелсон снова посмотрела на Бальведу, потом на пистолет на столе. -- Я оглушала эту беднягу каждый раз, как только начинали дрожать ее веки, и мне хотелось бы узнать, почему я это делала. -- Чтобы объяснить все, понадобится какое-то время, но в принципе дело вот в чем: на Мире Шара находится нечто, что хотят иметь и Культура, и идиране. У меня... задание... задание идиран отправиться туда и отыскать эту вещь. -- Ты действительно параноик, -- твердо заявил робот. Он поднялся со стола, чтобы посмотреть на остальных. -- Он и в самом сумасшедший. -- Идиране наняли нас... тебя... чтобы что-то отыскать? Тон Йелсон выдавал ее недоверие. Хорза улыбнулся в ответ. -- По-твоему, эта женщина... -- Доролоу показала на Бальведу, -- послана Культурой вступить к нам, внедриться... Ты серьезно? -- Да, серьезно. Бальведа искала меня. И Хорзу Гобучула. Она хотела попасть на Мир Шара или помешать попасть туда нам. -- Хорза посмотрел на Эвигера. -- Вообще-то у нее действительно была бомба; она взорвалась, как только я выбросил ее из вакуумной трубы, и разрушила полицейский корабль. Мы все получили дозу излучения, но она не смертельна. -- А что с Хорзой? -- свирепо спросила Йелсон. -- Это был только какой-то трюк или ты действительно его встретил? -- Он жив, Йелсон, и в безопасности, как любой из нас. В двери, ведущей в рубку, появился Вабслин все с тем же виноватым выражением на лице. Он кивнул Хорзе и сел подле него. -- Все отлично, Крайклин. -- Хорошо, -- ответил Хорза. -- Я тут как раз объяснял, что мы отправляемся в путешествие на Мир Шара. -- О-о, -- сказал Вабслин. -- Да. Пожав плечами, он посмотрел на остальных. -- Крайклин... -- Йелсон склонилась через стол и пристально посмотрела на Хорзу. -- Ты мог угробить нас всех черт знает сколько раз. И во время... этой воздушной акробатики по залам, вероятно, немало людей уже убил. Ты задержал у нас тайного агента Культуры. Ты практически увел нас к планете в центре военной зоны, к которой не позволено приближаться никому. Чтобы отыскать что-то, что очень хотят иметь обе стороны, что они... Но если идиране нанимают сильно усохшую кучку второразрядных наемников, стало быть, они в хорошеньком отчаянии, и если за попыткой удержать нас в той грузовой бухте стоят люди Культуры, значит, они сходят с ума от страха, иначе они не осмелились бы нарушить нейтралитет "Цели" и свои высокочтимые правила ведения войны. Может, ты воображаешь, будто знаешь, что происходит, и думаешь, что риск стоит усилий. Но я этого не знаю, и к тому же мне совсем не нравится действовать в потемках. В последнее время у тебя были только неудачи, не будем себя обманывать. Рискуй своей собственной жизнью, если хочешь, но ты не имеешь права рисковать и нашими! Уже не имеешь. Может, мы вовсе не хотим выступать на стороне идиран, но даже если бы мы предпочли их Культуре, ни один из нас не обязан ввязываться в бой внутри военной зоны. Дерьмо, Крайклин, у нас нет ни снаряжения, ни достаточного образования, чтобы тягаться с этими парнями. -- Я знаю, -- ответил Хорза. -- Но нам и не нужно рассчитывать на столкновение с военными частями. Тихий Барьер вокруг Мира Шара простирается в космос так далеко, что везде охранять его невозможно. Мы приблизимся из случайно выбранного направления, и если нас обнаружат, никто уже не сможет ничего против нас предпринять, безразлично, какой бы корабль мы ни имели. При старте с планеты все будет точно так же. -- То есть ты хочешь сказать... -- Йелсон выпрямилась, -- что "мигом туда, мигом обратно". -- Может быть, -- улыбнулся Хорза. -- Эй! -- вдруг воскликнул Вабслин и посмотрел на экран своего терминала, который как раз вынул из кармана. -- Уже пора! -- Он встал и исчез за дверью рубки. Через несколько секунд изображение на экране в столовой изменилось, сенсоры начали поворачиваться, пока не поймали Вавач. В пространстве, темном и светящемся, висела большая орбиталь -- полная ночи и дня, синевы, белизны и черноты. Все подняли взгляды на экран. Снова вошел Вабслин и сел. Хорза чувствовал себя усталым. Его тело требовало отдыха, долгого отдыха. Мозг все еще гудел от напряжения и избытка адреналина, который был необходим, чтобы вести "ВЧВ" через "Цель изобретения" и наружу. Но спать пока было нельзя. Он еще не решил, что делать. Рассказать им, кем он был, признать правду, что он Оборотень, что убил Крайклина? Насколько лояльно каждый воспримет смену предводителя, о смерти которого они еще ничего не знают? Йелсон, возможно, лояльнее всего. С одной стороны, она, конечно, была бы рада, что я еще жив... Но с другой, это она сказала, что, возможно, не все они стоят на стороне идиран... За время их знакомства она ни разу не проявила никакой симпатии к Культуре... но она могла изменить свое мнение. Он, конечно, может снова превратиться в самого себя. Перед ними довольно долгое путешествие, во время которого ему -- возможно, с помощью Вабслина, -- может быть, удастся изменить схемы безопасности в компьютере "ВЧВ". Но должен ли он сказать им... должен ли он дать им знать? И Бальведа... Что делать с ней? Ему пришла мысль, что он мог бы использовать ее, чтобы заключить сделку с Культурой, но сейчас казалось, что побег удался, а следующая остановка только на Мире Шара, где Бальведа в лучшем случае будет обузой. Самое разумное -- убить ее немедленно, но Хорза знал, что остальные, и прежде всего Йелсон, с этим не согласятся. Он также знал, хотя и неохотно с этим соглашался, что лично ему было бы больно убивать агента Культуры. Они были врагами, да, и если один из них вдруг окажется близко к смерти, другой ничего не сделает, чтобы вмешаться. И все же ему было очень тяжело самому распорядиться о ее смерти. Или, может, он только воображает, что тяжело. Возможно, для него это совсем ничего не значило бы и все бредни о братстве между агентами, которые, даже стоя по разные стороны, делали одинаковую работу, были просто глупой болтовней. Он открыл рот сказать Йелсон, что она должна еще раз оглушить агента... -- Сейчас, -- сказал Вабслин. Вавач-орбиталь начала разворачиваться. Экран в столовой показывал компенсированную гиперпространственную версию, так что они, даже находясь далеко за пределами Вавача, следили за событиями в реальном времени. Точно в установленный час невидимый, безымянный и совсем не демилитаризованный системный корабль, находившийся где-то по соседству с планетной системой Вавача, начал бомбардировку. Было ясно, что речь идет о корабле класса "океан", и определенно тот же корабль передал послание, которое они видели на экране несколько дней назад при подлете к Вавачу. Этот военный корабль должен быть куда меньше по размерам, чем уже устаревший (для военных целей) бегемот "Цель изобретения". Корабль-"океан" поместился бы в одной из Генеральных Бухт "Цели", но в то время, как на этой большой машине -- сейчас уже на расстоянии одного светового часа от орбитали -- теснились эвакуированные, корабль-"океан" был заполнен другими военными кораблями и оружием. По орбитали ударил сетевой огонь. Хорза замер и посмотрел на экран, который разом осветился и на миг засиял всей поверхностью, пока сенсоры не отреагировали на мгновенное возрастание яркости и не скомпенсировали его. Почему-то Хорзе подумалось, что Культура просто распределит сетевой огонь по всей массивной орбитали, а потом возьмет остатки в РАМ-замок, но этого не произошло. По всей ширине дневной стороны орбитали появилась одна тонкая линия ослепительно белого цвета, огненное лезвие бесшумного разрушения, вокруг которого немедленно образовался матовый, но все еще безупречно белый облачный слой. Эта световая линия являлась частью сети, той самой ткани из чистой энергии, которая лежит под всей Вселенной и отделяет ее от более молодой и намного меньшей вселенной из антиматерии. Как и идиране, Культура теперь тоже умела частично контролировать эту страшную силу, по крайней мере настолько, чтобы применять ее для разрушения. Линию этой энергии, вынутую из Ничто и натянутую на лик трехмерной Вселенной, можно было видеть сейчас на орбитали. Она заставила вскипеть Круговое Море, расплавила две тысячи километров прозрачного Краевого Вала, аннигилировала базисный материал по всей его ширине в тридцать пять тысяч километров. Вавач, это кольцо в четырнадцать миллионов километров, развернулся, как разрезанная цепь. И теперь не существовало ничего, чтобы удержать это. Собственный спин орбитали, источник цикличной смены дня и ночи и ее искусственного тяготения, превратился в силу, разорвавшую ее. Со скоростью примерно сто тридцать километров в секунду Вавач швырнул себя во внешний космос, раскрутившись, как отпущенная пружина. Белая огненная линия появлялась снова, снова и снова. Она методично работала вдоль всей орбитали, аккуратно разбивая ее на квадраты со стороной в пять тысяч километров. Каждый из них содержал сандвич из триллионов и триллионов тонн сверхплотного базисного материала, воды, земли и воздуха. Вавач стал белым. Сначала сетевой огонь превратил воду в облака. Потом растекающийся воздух, который поднимался с каждого гигантского квадрата, как тяжелый пар со стола, превратил свой груз водяного пара в лед. Океан, уже не удерживаемый силой вращения, растекался, очень медленно переливаясь через край каждой плиты разрезанного базисного материала, превращался в лед и кружился в космическом пространстве. Прецизионная огненная линия скользила дальше, навстречу направлению вращения, разрезая все еще изогнутые, все еще вращающиеся куски орбитали своими смертельными световыми вспышками -- светом с другой стороны нормальной ткани реальности. Хорза вспомнил, как это назвал Джандралигели, тогда, когда Ленипобра был так воодушевлен ожидаемым зрелищем разрушения. "Оружие, которое означает конец Вселенной", -- сказал тогда мондлидицианин. Хорза вгляделся в экран и понял, что имел в виду этот мужчина. Исчезло все. Все. Обломки "Ольмедреки", столообразный айсберг, с которым она столкнулась, обломки парома "ВЧВ", тело Миппа, тело Ленипобры, то, что осталось от трупов Фви-Зонга и мистера Один... от других, еще живых пожирателей -- если их не спасли... от арены игры-катастрофы, от доков и тела Крайклина, от лодок на воздушной подушке... животных и рыб, птиц и микроорганизмов, от всего: все мгновенно сгорело или замерзло, стало вдруг невесомым, закружилось в пространстве, исчезло, умерло. Безжалостная огненная линия закончила свой путь вокруг орбитали точно в том же месте, откуда начала его. Теперь орбиталь превратилась в розетку из белых плоских квадратов, медленно отдаляющихся друг от друга и уносившихся к звездам: четыреста отдельных плит из замерзшей воды, ила, земли и базисного материала двигались над или под планетарной плоскостью системы наружу, как будто сами были плоскими, четырехугольными мирами. Было мгновение милости в том, как Вавач умирал в одиноком огненном великолепии. Потом из его темного центра поднялась новая сияющая звезда и взорвалась, пораженная той же ужасной энергией, которая раздробила этот мир вокруг нее. И Вавач засветился, как пораженная мишень. Хорза успел подумать, что Культура может быть довольна, и тут экран ярко вспыхнул во второй раз. Каждая из этих отдельных игральных карт и втулка взорванной орбитали разом сверкнули ледяным искрящимся сиянием, как будто сквозь каждый обломок засиял миллион крошечных белых звезд. Потом свет померк, и эти четыре сотни плоских миров с их центральной осью исчезли, замененные сетью кубических тел, которые взрывоподобно удалялись друг от друга и от останков растворяющейся орбитали. Эти куски тоже сверкали, разрывались на миллиарды огоньков размером с острие иглы; они, угасая, оставляли обломки, которые были уже такими мелкими, что едва различались. Вавач был теперь вздувшимся, спиралевидно изогнутым диском сверкающих осколков. Он очень медленно расширялся, как кольцо из блестящей пыли на фоне звезд. Сверкающий, искрящийся центр придавал ему вид гигантского, никогда не мигающего безвекового глаза. Экран осветился в последний раз. На этот раз невозможно было разглядеть ни одной световой точки. Теперь сияла нечеткая, но разбухшая картина мира, раздробленного внутренним жаром, который сделал из него кольцеобразное облако, гало белого света с бледнеющим зрачком в центре. Потом видение исчезло, и только солнце освещало расширяющийся нимб аннигилировавшего мира. Возможно, еще было что посмотреть на другой длине волны, но экран в столовой был установлен на нормальный свет. Только электронные мозги, только звездные корабли могли бы превосходно видеть все разрушение, только они были в состоянии полностью оценить его по достоинству. Из всего электромагнитного спектра человеческий глаз без вспомогательных средств видит менее одного процента: единственную октаву излучения из чудовищно длинной клавиатуры оттенков. Сенсоры звездного корабля увидели бы все, от одного конца спектра до другого, намного более детально и с много меньшей кажущейся скоростью. Представление разрушения Вавача, несмотря на всю его воспринимаемую людьми величественность, совершенно потеряло бы свою зрелищность для не различающих цвета глаз животного. Спектакль для машин, подумал Хорза, и ничего больше. Номер для проклятых машин. -- Чисел... -- прошептала Доролоу. Вабслин шумно выдохнул и покачал головой. Йелсон повернулась кругом и посмотрела на Хорзу. Эвигер продолжал глядеть на экран. -- Удивительно, что можно сделать, если как следует взяться, не правда ли... Хорза? В первый момент он безрассудно подумал, что говорила Йелсон, но это была, конечно, Бальведа. Она медленно подняла голову. Ее глубокие темные глаза были открыты. Она казалась оглушенной, и тело ее все еще висело в ремнях безопасности. Но голос звучал твердо и ясно. Хорза увидел, что Йелсон схватилась за парализующий пистолет, подтянула его поближе к себе, но оставила лежать на столе. Она недоверчиво следила за агентом Культуры. Эвигер, Доролоу и Вабслин тоже уставились на Бальведу. -- Что, сели батареи в парализаторе? -- спросил Вабслин. Йелсон все еще продолжала разглядывать агента Культуры, прищуря глаза. -- Ты немного не в себе, Гравант, или кто ты там на самом деле, -- сказала Йелсон. -- Это Крайклин. Бальведа улыбнулась Хорзе. Его лицо оставалось невыразительным. Что делать? Он был истощен, выдохся. Напряжение было слишком сильным. Пусть будет, что будет. Он принял уже достаточно решений. -- Ну? -- сказала Бальведа. -- Вы скажете им сами или это придется сделать мне? Хорза молчал. Он разглядывал лицо Бальведы. Женщина глубоко вздохнула. -- Ну хорошо, тогда скажу я. -- Она повернулась к Йелсон. -- Его имя Бора Хорза Гобучул, он только воплотился в Крайклина. Хорза -- Оборотень с Хиборы, и он работает на идиран. Уже шесть лет. Он подвергся превращению, чтобы стать Крайклином. Предполагаю, ваш настоящий предводитель мертв. Вероятно, Хорза убил его или по крайней мере оставил где-нибудь в Эванауте или его окрестностях. Мне очень жаль. -- Она переводила взгляд с одного на другого, включая маленького робота. -- Но если я не очень ошибаюсь, мы все предпримем маленький полет к планете, называемой Миром Шара. Во всяком случае, предпримете вы. У меня такое чувство, что мое путешествие будет чуть-чуть короче -- и бесконечно длиннее. -- Бальведа одарила Хорзу иронической улыбкой. -- Двое? -- спросил робот, ни к кому не обращаясь. -- Я сижу в дырявом музейном экспонате сразу с двумя параноиками? -- Это неправда. -- Йелсон игнорировала машину и посмотрела на Хорзу. -- Это неправда? Она лжет. Вабслин повернулся к ним. Эвигер и Доролоу обменялись взглядом. Хорза вздохнул, убрал ноги со стола и сел немного прямее. Он наклонился вперед, уперся локтями и подпер ладонями подбородок. Он наблюдал, чувствовал, пытался оценить настроение разных людей в комнате. Он сознавал отстраненность, напряжение в их телах и время, которое ему понадобится, чтобы вытащить плазменный пистолет у правого бедра. Потом поднял голову, оглядел всех по очереди и остановил взгляд на Йелсон. -- Нет, -- сказал он. -- Это правда. Столовую заполнила тишина. Хорза ждал реакции. Вместо этого послышался шум открываемой двери в коридоре, ведущем мимо кают. Все глаза повернулись к входу. Появился Нейсин, одетый лишь в грязные кальсоны. Волосы его были взлохмачены и торчали во все стороны, глаза как щелочки, кожа в мокрых пятнах, а лицо было очень бледным. Через всю столовую потянуло запахом спиртного. Нейсин огляделся, зевнул, кивнул остальным, неуверенно показал на несколько еще не убранных черепков и объявил: -- В этой комнате такой же свинарник, как и в моей каюте. Можно подумать, мы совершали какие-то маневры. Извините. Думаю, пора поесть. А потом опять отправлюсь в постель. Он еще раз зевнул и исчез. Дверь закрылась. Бальведа тихо засмеялась. Хорза заметил в ее глазах слезы. Остальные выглядели только сбитыми с толку. -- Этот хитроголовый, вероятно, сейчас единственный беззаботный в этом передвижном дурдоме, -- сказал робот. Он повернулся на столе к Хорзе, ободрав столешницу. -- Ты серьезно утверждаешь, что являешься одним из этих легендарных людей-оборотней? -- надменно спросил он. Хорза опустил взгляд на стол, потом заглянул в настороженные, недоверчивые глаза Йелсон. -- Да, именно так. -- Они же вымерли, -- заметил Эвигер. -- Они не вымерли. -- Узкое, тонко обрисованное лицо Бальведы на миг повернулось к старику. -- Но сейчас они часть идиранской сферы. Некоторые из них всегда поддерживали идиран; остальные либо разбрелись, либо сказали себе, что тоже могут союзничать с идиранами. Хорза относится к первой группе. Терпеть не может Культуру. Он доставит вас всех на Мир Шара, чтобы добыть для своих идиранских господ мозг с разбитого корабля. Мозг Культуры. Чтобы очистить Галактику от мешающего человечества и предоставить идиранам свободу действий... -- Достаточно, Бальведа, -- сказал Хорза. Она пожала плечами. -- Ты Хорза? -- Йелсон указала на него. Он кивнул. Она покачала головой. -- Не верю. Я постепенно соглашаюсь с роботом, что вы оба сумасшедшие. Ты получил сильный удар по голове, Крайклин, а у вас, леди... -- она посмотрела на Бальведу, -- мозги в беспорядке вот от этой штуки. -- Йелсон подняла парализатор и снова положила на стол. -- Не знаю. -- Вабслин почесывал голову и разглядывал Хорзу, будто тот был выставочным экспонатом. -- Я уже давно нахожу капитана немного странным. Он не очень похож на него тем, что творил в системном корабле. -- А что вы натворили, Хорза? -- поинтересовалась Бальведа. -- Я, кажется, что-то пропустила. Как вам удалось уйти с него? -- Я улетел, Бальведа. Проложил себе дорогу с помощью ядерных двигателей и лазера. -- Действительно? -- Бальведа со смехом откинула голову назад. Она смеялась, но смех ее звучал слишком громко и слишком быстро на глазах выступили слезы. -- Хо-хо. Ну, я удивлена. Я уже думала, что вы наш. -- Когда вы узнали это? -- спокойно спросил он. Она шмыгнула носом и попыталась вытереть его плечом. -- Что? Что вы не Крайклин? -- Она провела языком по верхней губе. -- О, прямо перед вашим появлением на борту. Мы использовали микроробота, похожего на муху. Он был запрограммирован садиться на каждого, кто приближался к кораблю во время его пребывания в Малой Грузовой Бухте и брать пробы кожи, волос или чего-нибудь еще. Мы идентифицировали вас по вашим хромосомам. Снаружи был еще один агент; он должен был направить свой эффектор на управление бухтой, когда заметит, что вы начинаете стартовую подготовку. Я должна была... сделать все, что удастся, как только вы появитесь, чтобы убить вас, захватить в плен, вывести из строя корабль, что угодно. К сожалению, меня слишком поздно проинформировали. Боялись, если меня предупредят, могут подслушать. -- Это тот самый шум из ее сумки, который ты слышала, -- сказал Хорза Йелсон, -- перед тем, как я ее оглушил. -- Он снова повернулся к Бальведе. -- Я выбросил все ваши вещи, Бальведа. Через вакуум-трубу. Ваша бомба взорвалась. Бальведа будто чуть сильнее обвисла в своем кресле. Она надеялась, предположил Хорза, что ее снаряжение все еще на борту. Как минимум, она надеялась, что бомбу можно будет взорвать, и если уж ей придется умереть, то не напрасно и не одной. -- Ах да, -- пробормотала она, глядя вниз, на стол. -- Вакуум-труба. -- А что с Крайклином? -- поинтересовалась Йелсон. -- Он мертв, -- ответил Хорза. -- Я его убил. -- Вот, значит, как. -- Йелсон забарабанила пальцами по столу. -- Я не знаю, действительно ли вы оба сошли с ума или все-таки говорите правду. И то и другое ужасно. Она посмотрела на Бальведу и Хорзу и, подняв брови, сказала мужчине: -- Вообще-то, если ты действительно Хорза, то я рада видеть тебя куда меньше, чем мне казалось раньше. -- Мне очень жаль, -- заверил он ее. Она отвернулась. -- Я все еще думаю, что было бы лучше вернуться на "Цель изобретения" и передать все дело властям. -- Робот чуть приподнялся над столом и огляделся. Хорза нагнулся вперед и постучал машину по корпусу. Она повернулась к нему. -- Машина, -- сказал он, -- мы летим на Мир Шара. Если ты хочешь вернуться на системный корабль, я с удовольствием суну тебя в вакуум-трубу и заставлю проделать весь путь туда в одиночку. Но если ты еще хоть раз заговоришь о возвращении и честном судопроизводстве, я задую твой проклятый синтетический мозг. Дошло? -- Как ты смеешь так со мной разговаривать! -- закричал робот. -- Имей в виду, что Актом Великого Ведомства Вавача о свободе воли я объявлен аккредитованным свободным конструктом, одаренным сознанием и обладающим всеми гражданскими правами Гетерократии Вавача. Я почти выплатил затраты на мое производство, а потом мне будет позволено делать все, что для меня подходит, и я уже получил разрешение на обучение прикладной паратеологии в университете... -- Ты не собираешься заткнуть свой проклятый... громкоговоритель и послушать? -- сердито прервал Хорза непрерывный монолог машины. -- Мы не на Ваваче, и меня не интересует твоя проклятая разумность или сколько ты там имеешь дипломов. Ты на моем корабле и будешь делать то, что прикажу я! Хочешь покинуть корабль? Тогда немедленно уходи и лети назад к тому, что осталось от твоей драгоценной дурацкой орбитали. Если остаешься, подчиняйся моим приказам. Или станешь кучей металлолома. -- Другого выбора у меня нет? -- Нет. Используй свой дипломированный разум и решай побыстрее! -- Я... -- Робот поднялся со стола и снова опустился. -- Хм-м, -- сказал он. -- Ну хорошо. Я остаюсь. -- И подчиняешься всем приказам? -- И подчиняюсь всем приказам. -- Хорошо, тогда ты... -- ...в разумных границах. -- Машина! -- Хорза схватился за плазменный пистолет. -- Ах ты мой хороший! -- вздохнул робот. -- Чего тебе еще надо? Технический прибор?-- Голос его звучал надменно. -- Сила моего разума не снабжена кнопкой "Выключить", я не могу решиться на то, чтобы не иметь никакой свободы воли. Конечно, я могу поклясться повиноваться всем приказам без оглядки на последствия, я мог бы даже торжественно пообещать пожертвовать за тебя своей жизнью, если ты этого потребуешь, но тогда я обманул бы тебя, чтобы спасти свою жизнь. Я клянусь быть послушным и верным, как любой член твоего человеческого экипажа... На самом деле я буду самым послушным и самым верным членом. Ради Бога, человек, чего тебе еще от меня надо, во имя разума? Коварный ублюдок, подумал Хорза. -- Ну, -- сказал он, -- кажется, я должен этим удовлетвориться. А теперь ты можешь... -- Но я обязан немедленно известить тебя, что по условиям моего вышеназванного конструктивного соглашения, моего договора об оплате кредита за мое изготовление и контракта о моих занятиях из-за громадного удаления моей персоны от рабочего места до моего возвращения к ним ты обязан взять на себя оплату взносов за оговоренные долги и, кроме того, избегать опасности нарушать гражданский и уголовный... -- Ад и проклятие, робот! -- прервала его Йелсон. -- Не право ли ты собрался изучать? -- Я беру на себя всю ответственность, машина, -- объявил Хорза. -- А теперь заткни... -- Надеюсь, ты соответственно застрахован, -- пробормотал робот. -- ...клапан! -- Хорза? -- спросила Бальведа. -- Да, Перостек? -- Он с чувством облегчения повернулся к ней. Ее глаза сверкали. Она опять облизнула верхнюю губу, потом опустила голову и уставилась на стол. -- Что будет со мной? -- У меня мелькала мысль, -- медленно ответил Хорза, -- вышвырнуть вас через вакуум-трубу... -- Он увидел, как она напряглась. Йелсон напряглась тоже; она повернулась к нему, сжала кулаки и открыла рот. -- ...Но вы можете, -- продолжал он, -- кое в чем быть мне полезны и кроме того... ну, назовите это сентиментальностью. -- Он улыбнулся. -- Конечно, вам придется вести себя прилично. Бальведа подняла на него взгляд. В ее глазах замерцала надежда и одновременно печаль боязни надеяться раньше времени. -- Вы серьезно? -- тихо спросила она. Хорза кивнул. -- Серьезно. Вообще-то я совсем не собирался убирать вас, не разузнав, как вам удалось уйти с "Руки Бога". Бальведа расслабилась и перевела дыхание. Потом тихо рассмеялась. Йелсон враждебно посмотрела на Хорзу, продолжая барабанить пальцами по столу. -- Йелсон, -- сказал Хорза, -- вы с Доролоу... разденете Бальведу. Заберете одежду и все остальное. -- Он чувствовал, как все смотрели на него. Бальведа в наигранном ужасе подняла брови. -- Я хотел бы, чтобы вы, когда она будет голой, провели медицинскими приборами с ней всевозможные тесты, чтобы мы были уверены, что она не имеет на себе никаких фальшивых кожаных мешков, никаких имплантатов и никаких протезов. Используйте ультразвуковой и рентгеновский аппараты и все, что еще есть в нашем распоряжении! Будьте готовы подыскать ей что-нибудь из одежды. Суньте ее костюм в вакуум-трубу и выбросите. А также все украшения и личные вещи, независимо от их вида и размера и без оглядки на то, как бы невинно они ни выглядели. -- Может, нам ее вымыть и умастить, облачить в белые покровы и положить на каменный алтарь? -- ядовито спросила Йелсон. Хорза покачал головой. -- Я хотел бы, чтобы ее очистили от всего, что может использоваться в качестве оружия или превратиться в него. К новейшим приборам, которыми Культура снабжает своих ОО-агентов, относятся так называемые запоминающие формы, который могут походить на значок, или медальон... -- он улыбнулся Бальведе, и та саркастически кивнула в ответ, -- или что-нибудь еще. Но когда с ними хотят что-то сделать -- прикасаются к ним в нужном месте, увлажняют, говорят определенное слово, -- они могут стать коммуникатором, оружием или бомбой. Я не хочу рисковать. И иметь на борту что-нибудь опаснее самой мисс Бальведы. -- А когда прилетим на Мир Шара? -- спросила Бальведа. -- Мы дадим вам теплую одежду. Если умело закутаться, с вами ничего не случится. Но ни скафандра, ни оружия. -- А мы? -- поинтересовался Эвигер. -- Что придется делать нам, когда ты доберешься до цели? Конечно, если тебя туда пропустят, в чем я сомневаюсь. -- Этого я и сам пока не знаю, -- честно ответил Хорза. -- Возможно, вам придется меня сопровождать. Сначала я должен посмотреть, что можно предпринять для схем безопасности корабля. Возможно, вы сможете остаться на борту. Но может случиться, что вам придется наступить в дерьмо вместе со мной. Там живут еще несколько Оборотней, таких же как я, но они не работают на идиран. Они смогут принять вас к себе, если мое задание потребует более долгого отсутствия. Разумеется, если кто-нибудь захочет пойти со мной... -- он посмотрел на Йелсон, -- мы могли бы провести это как нормальную операцию с соответствующим распределением добычи и так далее. Если "ВЧВ" мне больше не понадобится, некоторые из вас, возможно, могли бы взять его себе, использовать по своему усмотрению или продать -- тогда это ваше дело. Но как бы то ни было, как только я выполню свою миссию на Мире Шара -- или по крайней мере сделаю все, чтобы ее выполнить, -- вы будете вольны делать все, что вам угодно. Йелсон смотрела на него, но потом отвернулась и покачала головой. Вабслин смотрел в пол, Эвигер и Доролоу уставились друг на друга. Робот молчал. Хорза неловко поднялся. -- А теперь, Йелсон, вы с Доролоу займитесь, пожалуйста, мисс Бальведой... Йелсон вздохнула и с подчеркнутым нежеланием поднялась. Доролоу начала развязывать ремни на теле агента Культуры. -- И будьте очень осторожны, -- добавил Хорза. -- Пока одна делает свою работу, другая должна все время находиться на безопасном расстоянии и держать ее под прицелом. Йелсон что-то пробормотала себе под нос и нагнулась, чтобы взять со стола пистолет-парализатор. Хорза повернулся к Эвигеру. -- По-моему, кто-то должен рассказать Нейсину обо всем этом волнении, которое он пропустил, ты не находишь? Эвигер помедлил и кивнул. -- Да, Крайк... -- Он запнулся и больше ничего не сказал, только встал и быстро ушел по коридору к каютам. -- Думаю, надо открыть носовой люк и взглянуть на лазер, если ты не возражаешь, Крайклин, -- сказал Вабслин. -- Ой, то есть... Хорза. -- Инженер нахмурился и почесал голову. Хорза кивнул. Вабслин поискал чистую и целую чашку, налил у раздачи чего-то холодного, выпил и исчез в том же коридоре. Доролоу и Йелсон освободили Бальведу. Высокая светлокожая женщина Культуры потянулась, закрыла глаза и выгнула шею. Она провела ладонью по коротким рыжим волосам. Доролоу насторожилась. Йелсон подняла парализатор. Бальведа повела плечами, потом дала понять, что готова. -- Хорошо. -- Йелсон подала ей знак пистолетом. -- Мы сделаем это в моей кабине. Хорза отошел в сторону, чтобы пропустить женщин. Когда Бальведа проходила мимо широкими легкими шагами, нестесненными легким костюмом, он спросил: -- Так как же вам на самом деле удалось уйти с "Руки Бога", а, Бальведа? Она остановилась. -- Я убила охранника, а потом сидела и ждала. Контактному кораблю удалось взять крейсер невредимым. В конце концов пришли несколько милых роботов-солдат и спасли меня. Она пожала плечами. -- Вы без оружия убили идиранина в полном боевом снаряжении, который целился в вас из лазерного ружья? -- скептически спросил Хорза. Бальведа снова пожала плечами. -- Я же не сказала, что это было легко. -- Что с Ксоралундрой? -- с ухмылкой осведомился Хорза. -- С вашим старым идиранским другом? Должно быть, ушел. Некоторым удалось уйти. Во всяком случае, среди убитых и пленных его не было. Хорза кивнул и махнул, чтобы они уходили. Перостек Бальведа в сопровождении Йелсон и Доролоу спустилась по коридору в каюту Йелсон. Хорза посмотрел на робота на столе. -- Ты думаешь, что сможешь быть полезна, машина? -- Полагаю, раз уж ты явно намерен задержать нас здесь и доставить к этому малопривлекательному каменному шару на краю Ничто, я тоже могу делать все, что в моих силах, чтобы по возможности обезопасить путешествие. Я буду помогать ремонтировать машины, если ты не против. Но я бы предпочел, чтобы ты называл меня по имени, а не этим словом, которое ты произносишь как ругательство: "машина". Меня зовут Юнаха-Клосп. Я не слишком многого потребую, если попрошу, чтобы так называл меня и ты? -- Конечно, нет, Юнаха-Клосп. -- Хорза постарался выглядеть и говорить как можно более искренне. -- В будущем я при любых обстоятельствах всегда буду стараться называть тебя именно так. Робот поднялся над столом на уровень глаз Хорзы. -- Может, тебе покажется смешным, но для меня это важно. Я не просто компьютер, я сознательный конструкт и обладаю индивидуальной идентичностью. Поэтому у меня есть имя. -- Я же сказал, что буду им пользоваться, -- ответил Хорза. -- Спасибо. Тогда я сейчас пойду и посмотрю, не нужна ли твоему инженеру какая-нибудь помощь при инспекции лазера. Он поплыл к двери. Хорза смотрел ему вслед, пока робот не исчез. Он остался один. Он сел и уставился на экран на другом конце столовой. Мусор, который был недавно Вавачем, все еще светился; большое облако оставалось видимым. Но оно остывало, оно было мертвым, оно рассеивалось, все время становясь менее реальным, менее вещественным и все более призрачным. Хорза откинулся назад и закрыл глаза. Лучше подождать, не ложиться спать сразу. Тем самым он даст время остальным подумать над тем, что они узнали. Их будет потом легче понять; он узнает, в безопасности ли он в настоящее мгновение или должен держать всех под наблюдением. И пусть Йелсон с Доролоу сначала закончат с Бальведой. Агент Культуры ждет подходящего момента. Сейчас она надеется остаться в живых, но вполне возможно, что попытается предпринять что-то немедленно. На этот случай он должен быть бдительным. Он до сих пор не решил, убить ее немедленно или нет, но по меньшей мере сейчас тоже выиграл время для размышлений. "Вихрь чистого воздуха" провел последнюю запрограммированную коррекцию курса и качнул носом на Сверкающую Стену, не точно в направлении Мира Шара, но примерно туда. Позади них, все еще расширяясь, все еще медленно распределяясь по системе, которой она когда-то дала имя, мчались на звездном ветру бесчисленные искрящиеся, когда-то называемые орбиталью Вавача фрагменты, неся весть о грандиозном разрушении этого мира. И вращались, уносясь к звездам. Хорза еще немного посидел в одиночестве в столовой, глядя, как растворяются останки. Свет на фоне темноты, круглая плоскость из обломков, ничто. Целый мир был сметен мановением руки. Не просто разрушен -- для этого хватило бы самого первого разреза энергией сети, -- но погашен, аккуратно, точно, художественно разделан на куски. Аннигиляция, как эстетическое событие. Надменная грация события, на точке абсолютного нуля температуры ученой злобы... оно волновало почти столь же, сколь и отталкивало. Даже Хорза не мог сдержаться, чтобы не проявить некоторое невольное удивление. Тем самым Культура дала урок идиранам и всему галактическому сообществу. Она превратила в красоту ужасное растранжиривание материи и знаний... Но, подумал Хорза, она еще раскается в том, что это послание отправилось в дорогу, раскается, еще пока гиперсвет будет нестись через Галактику, а за ним ползти обычный свет. Вот то, что может предложить Культура, вот ее сигнал, ее реклама, часть ее наследства: хаос из порядка, разрушение из созидания, смерть из жизни. Вавач будет значить для будущего больше, чем памятник самому себе. Он будет напоминать и о самой последней, вызывающей дрожь манифестации Культуры с ее смертоносным идеализмом и приведет к давно назревшему пониманию, что Культура не только не лучше любого другого общества, но намного, намного хуже. Представители Культуры стремились искоренить несправедливость, устранить те ошибки из переданного послания жизни, которые только и делали возможным прогресс (в нем поднялось мрачное воспоминание, и он вздрогнул)... Но на их стороне была самая последняя ошибка, окончательное заблуждение -- и именно это станет гибелью Культуры. Хорза подумал, не пойти ли в рубку и не переключить ли экран на реальное пространство, чтобы снова увидеть орбиталь исправной, какой она была несколько недель назад, когда этот реальный свет, через который сейчас путешествовал "ВЧВ", покинул Вавач. Но вместо этого он медленно покачал головой, хотя не было никого, кто мог бы это увидеть, и продолжал молча смотреть на тихий экран на другом конце неприбранной и покинутой всеми столовой. СОСТОЯНИЕ ИГРЫ: ДВА Яхта бросила якорь в лесистой бухте. Чистая, прозрачная вода; в десяти метрах под сверкающими волнами можно было видеть песчаное дно. Вокруг берега почти полукругом стояли высокие вечноголубые деревья. Кое-где из-под охряного песчаника выступали пыльные на вид корни. Несколько маленьких, усеянных цветами утесов из того же камня выдавались над золотым берегом. Белая яхта, длинное зеркальное отражение которой плескалось в воде, как немое пламя, взмахнула широким парусом и медленно заскользила в слабом бризе, долетавшем сквозь узкую полосу леса и чашеобразную бухту. Люди тащили маленькие каноэ к берегу или прыгали в теплую воду и плыли. Несколько сирвилл, сопровождавших яхту на пути от родной гавани, остались, чтобы поиграть в бухте. Их длинные красные тела носились вокруг и под ней, и фыркающее дыхание отражалось от низких скал. Иногда они толкали лодки, стоящие у берега. Несколько человек начали играть со стройными животными, прыгали в воду, чтобы поплавать с ними, коснуться их, подержаться за них. Фел'Нгистра вздохнула. Обойдя вокруг палубу, она села вблизи звезды на мягкую скамейку. Она рассеянно играла с одним из канатов, натянутых между опорами, потирая его ладонью. Юноша, который сегодня говорил с ней, когда яхта медленно плыла от материка к островам, увидел ее и подошел. -- Не хочешь посмотреть остров? -- спросил он. Юноша был очень худым и легким, а его кожа темной, почти золотисто-желтой. Ее отблеск напомнил Фел голограмму, потому что выглядел каким-то глубоким, будто худые руки и ноги юноши были толстыми. -- Мне нет до него дела, -- ответила Фел. Она и утром не хотела, чтобы мальчик с ней разговаривал, и теперь у нее тоже не было желания с ним говорить. Она раскаивалась, что согласилась на этот круиз. -- Почему? -- поинтересовался юноша. Она никак не могла вспомнить его имени. Она не обращала на него внимания, когда он начинал с ней говорить, и даже не запомнила, назвал ли он ей свое имя. -- Просто так. -- Она пожала плечами, не глядя на него. -- Ох, -- сказал он. Потом помолчал. Фел ощущала солнечный свет, что отражался от его тела, но не поворачивалась и не смотрела на него. Она разглядывала далекие деревья, волны, выпрыгивающие из воды красноватые тела сирвилл, изгибающиеся и снова ныряющие. -- Я знаю, что ты чувствуешь, -- заявил юноша. -- Неужели? -- Она все-таки повернулась к нему. Он казался немного удивленным. -- Ты сыта этим по горло, верно? -- Может быть. -- Она снова отвернулась. -- Чуть-чуть. -- Почему за тобой повсюду ходит этот старый робот? Она стрельнула взглядом в юношу. Джез сейчас был под палубой и должен принести чего-нибудь попить. Он взошел на борт вместе с ней в порту и все время не отходил от нее далеко -- был в охранении, которое взял на себя, постоянно паря поблизости. Она опять пожала плечами. Над островом летала стайка птиц. Они кричали, пикировали вниз и кружились в воздухе. -- Он заботится обо мне, -- сказала она и начала разглядывать ладони и солнечный свет, блестевший на ногтях. -- О тебе нужно заботиться? -- Нет. -- Почему же он тогда заботится? -- Не знаю. -- Ты какая-то таинственная, -- сделал он вывод. Ей показалось, что она чувствует улыбку в его голосе. -- Как этот остров, -- продолжал он. -- Странная и таинственная, как этот остров. Фел фыркнула и хотела уничтожающе посмотреть на него, но увидела появившегося из дверей Джеза. Он нес стакан. Она быстро встала и пошла вниз по палубе, взяла у старого робота стакан и благодарно улыбнулась. Потом спрятала лицо в стакан, пила и рассматривала сквозь стекло мальчика, который шел к ним. -- Привет, молодой человек, -- сказал Джез. -- Неужели тебе не хочется посмотреть остров? -- Фел захотелось дать машине пинка за ее сердечный тон и за то, что она задала мальчику почти тот же самый вопрос, что он задал ей. -- Я еще могу это сделать. -- Мальчик посмотрел на Фел. -- Ты непременно должен это сделать. -- Джез двинулся в направлении кормы. Из корпуса старой машины вырвалось искаженное поле -- как тень, хотя там ее нечему было отбрасывать -- и легло мальчику на плечи. -- Вообще-то я не мог не слышать, что ты недавно сказал. -- Он ласково повел юношу вниз по палубе. Золотая голова повернулась через плечо назад, к Фел, которая все еще медленно допивала воду и только-только двинулась с места, чтобы в нескольких шагах позади направиться за роботом и юношей. Взгляд мальчика перескочил с нее на робота рядом, который продолжал: -- Говоришь, тебя не принимают в "Контакт"... -- Верно. -- В голосе юноши послышался оборонительный тон. -- Я говорил об этом. И что? Фел продолжала идти сзади. Она чмокнула губами; в стакане зазвенел лед. -- Это звучит огорчительно, -- сказал Джез. -- Я не огорчен, -- быстро объяснил юноша. -- Я считаю это несправедливым, вот и все. -- Что тебя не выбрали? -- спросил Джез. Они приблизились к скамейке у звезды, где несколько минут назад сидела Фел. -- Ну да. Это единственное, чего я когда-либо желал, и, по-моему, они сделали ошибку. Я знаю, что был бы хорош. Я думал, из-за войны и всего этого им нужно много людей. -- Верно. Только желающих вступить в "Контакт" больше, чем ему нужно. -- Но я думал, один из пунктов, на который они обращают внимание, это то, насколько велико желание вступить, и я знаю, что никто не в силах желать сильнее меня. С тех пор как я себя помню, я хотел только этого... Юноша замолчал. Они остановились у скамейки. Фел села, юноша тоже. Теперь Фел смотрела на него, но не слушала. Она думала. -- Может быть, они считают тебя недостаточно зрелым. -- Я зрелый! -- Хм-м. Таких молодых берут редко. Насколько я знаю, когда они берут людей твоего возраста, они обращают внимание на особый род незрелости. -- Вот и глупо. Ну как можно знать, что надо делать, если тебе не говорят, чего они хотят? Как можно подготовиться? По-моему, все это очень несправедливо. -- А по-моему, это в известной степени и должно быть несправедливым, -- возразил Джез. -- Желающих так много, что они не могут взять всех и даже выбрать лучших, так как среди них много и таких. Поэтому они выбирают случайным образом. Но ты всегда можешь попытаться снова. -- Не знаю. -- Юноша наклонился вперед, уперся локтями в колени, положил голову на ладони и уставился на полированное дерево палубы. -- Иногда мне кажется, что они рассказывают тебе это только для того, чтобы не было так обидно, когда тебя отклонят. Временами я думаю, что они берут как раз самых лучших. Но мне кажется, они сделали ошибку. Ведь если они не говорят, почему тебя постигла неудача, как можно что-нибудь исправить? ...И Фел тоже думала о неудаче. Джез поздравил ее за идею, как найти этого Оборотня. Только этим утром, спускаясь на старом паровом фуникулере от хижины, они услышали о событиях на Ваваче. Оборотень по имени Бора Хорза Гобучул пришел и улетел на пиратском корабле. Агента Культуры Перостек Бальведу он взял с собой. Предчувствие Фел было верным, и Джез был очень доволен. Он снова и снова указывал на то, что не ее вина, что этот человек ушел. И все равно она была подавленной. Иногда ее удручало быть правой, думать о правильном, делать точные предсказания. Для нее все было таким очевидным. Это не было сверхъестественным предзнаменованием или чем-то настолько же глупым, когда вдруг вынырнула Перостек Бальведа (на изуродованном в бою, но победном контактном корабле "Нервная энергия", тащившем на буксире большую часть захваченного идиранокого крейсера), но это выглядело так... так естественно, что Бальведа должна была взять на себя поиски пропавшего Оборотня. До тех пор была представлена дополнительная информация о том, что происходило во время этого необычного поединка в том секторе пространства. Возможные и вероятные перемещения различных кораблей указывали (и снова очень отчетливо, подумала Фел) на корабль свободных пиратов "Вихрь чистого воздуха". Были и другие возможности, и их проследили настолько далеко, насколько позволили и так уже перегруженные вспомогательные средства Секции Контактов "Особых Обстоятельств". Но Фел с самого начала была уверена, что если одна из этих раскинувшихся веером возможностей и сможет принести плоды, то только та, что связана с Вавачем. Капитаном "Вихря чистого воздуха" был некто Крайклин, игрок. Вавач уже несколько лет был самой подходящей зрительной площадкой для полной игры-катастрофы. Поэтому Вавач был самым вероятным местом, на котором можно перехватить корабль, исключая, конечно, Мир Шара, если Оборотень уже взял управление в свои руки. Фел готова была дать голову на отсечение, настаивая на том, что Вавач самое вероятное место и одним из направленных туда агентов должна быть Бальведа. А теперь получилось так, что в действительности на отсечение отдана не ее голова, а Бальведы. Но что еще можно было сделать? Все набирала обороты война внутри чудовищно большого объема космоса; немногих "ОО"-агентов ожидало множество других неотложных заданий, и так или иначе, Бальведа была единственным действительно хорошим агентом в пределах досягаемости. Вместе с ней послали многообещающего, но не имеющего никакого опыта молодого человека. Фел с самого начала знала, что если инфильтрация к наемникам будет единственным шансом добраться до Оборотня, а через него к мозгу, Бальведа поставит на карту свою собственную жизнь, а не жизнь этого мужчины. Это было храбро, но неправильно, как полагала Фел. Оборотень уже встречался с Бальведой; вполне возможно, что он ее узнает, как бы ни изменили ее внешность (а для радикального психического изменения не было времени). Если Оборотень поймет, кто она такая (а Фел полагала, что он понял), то шансы выполнить миссию у Бальведы были ничтожнее, чем у самого зеленого и нервного, но не вызывающего подозрений агента-рекрута. Прости меня, Бальведа, подумала Фел. Я уготовила бы тебе лучшую участь, если бы могла... Весь этот день она пыталась ненавидеть Оборотня, пыталась представить его себе и ненавидеть, потому что он, вероятно, убил Бальведу. Но невзирая на факт, что ей всегда с трудом удавалось кого-либо себе представить, если она понятия не имела, как он выглядит (как Крайклин, капитан корабля?), ненависть почему-то никак не хотела материализоваться. Оборотень казался нереальным. Ей нравилось то, что она слышала о Бальведе. Эта женщина была храброй и дерзкой, и Фел вопреки всему надеялась, что Бальведа жива, что она как-то все перенесла и что они когда-нибудь, возможно, после войны, еще познакомятся... Но и это казалось нереальным. Она не могла в это поверить; она не могла это себе представить так, как, например, представляла, что Бальведа найдет Оборотня. Это она видела в душе, и это так и случилось... В ее версии победила, конечно, Бальведа, не Оборотень. Но она не могла себе представить, что встретится с Бальведой, и это как-то пугало ее, как будто она начала так твердо верить в свое собственное предвидение, что неспособность что-либо представить неотвратимо означала, будто этого никогда не произойдет. Во всяком случае, это удручало. Какой шанс у агента выжить в войне? В настоящее мгновение не очень большой, это Фел понимала, но даже если предположить, что Бальведе удалось спастись и на этот раз, какой же была тогда вероятность, что она может погибнуть позднее? Чем дольше тянулась эта война, тем эта вероятность выше. Фел считала, и более информированные мозги, в общем, соглашались с ней, что война продлится скорее десятилетия, чем годы. Плюс-минус несколько месяцев, конечно. Фел нахмурилась и закусила губу. Она не могла представить, что они получили мозг; Оборотень побеждал, и у нее разбегались мысли. В последнее время ей ничего не приходило в голову, разве что средство запугать -- возможно, только возможно -- Гобучула: это было, конечно, никакое не средство положить конец его проискам, но оно, возможно, сможет затруднить его задачу. Но Фел не была оптимисткой, даже если военное командование Контакта согласилось бы с таким опасным, неопределенным и очень дорогостоящим планом... -- Фел? -- спросил Джез. Она осознала, что смотрит в сторону острова, не видя его. Стакан нагрелся в ее руке, а Джез и юноша глядели на нее. -- Что? -- Она сделала глоток. -- Я спросил тебя, что ты думаешь об этой войне, -- сказал юноша. Он разглядывал ее прищуренными глазами. Солнечный свет резко обрисовывал его лицо. Фел разглядывала широкие, открытые черты и спрашивала себя, сколько ему лет. Больше, чем ей? Меньше? Ощущал ли он то же, что ощущала она... желал ли он быть старше, мечтал ли о том, чтобы с ним обращались, как со взрослым? -- Не понимаю. Что ты имеешь в виду? В каком смысле я должна о ней думать? -- Ну, -- объяснил юноша, -- кто ее выиграет? -- Он был сердит. Фел подозревала, что ее нежелание слушать слишком заметно. Она посмотрела на Джеза, но старый робот молчал, а без поля ауры никто не смог бы сказать, что он думает или чувствует. Может, это развеселило его? Или обеспокоило? Она сделала последний глоток холодного напитка. -- Мы, естественно, -- твердо заявила она, переводя взгляд с юноши на Джеза. Юноша покачал головой. -- Я в этом не совсем уверен. -- Он потер подбородок. -- Не уверен, хватит ли нам воли. -- Воли? -- удивилась она. -- Ну да. Желания бороться. Мне кажется, идиране -- воины от природы. А мы нет. Посмотри на нас... -- Он улыбнулся так, будто был много старше и считал себя мудрее, чем эта девочка, повернул голову и небрежно махнул рукой в направлении острова, где на берег были вытянуты лодки. В пятидесяти или шестидесяти метрах дальше на мелководье под маленькой скалой Фел увидела нечто похожее на совокупляющуюся пару. Они перекатывались с боку на бок, темные ладони женщины обнимали светлый затылок мужчины. Не это ли побудило мальчика к такому замечанию? Ну да, очарование секса. Несомненно, это доставляло большое удовольствие, но как люди могут воспринимать это так серьезно? Иногда Фел охватывала зависть к идиранам; они выше этого; спустя какое-то время секс для них переставал играть всякую роль. Они были двойными гермафродитами, каждая половина пары оплодотворяла другую, и каждый обычно рожал близнецов. После одной, иногда двух беременностей -- и периодов покоя -- они переходили от плодородной фазы размножения в фазу воинов. Мнения о том, приобретали ли они интеллект или претерпевали только изменение личности, разделялись. Определенно они становились хитрее и теряли общительность, они становились отважнее и теряли сочувствие, они становились логичнее и теряли воображение. Они вырастали на метр, их вес удваивался, роговая кожа становилась толще и тверже, мускулы увеличивались в обхвате и прочности, а внутренние органы изменялись так, что удовлетворяли повышенную потребность в энергии. Одновременно их тела теряли органы размножения, и они становились бесполыми. Все было очень прямолинейно, симметрично и упорядочение, если сравнить это с обычаем Культуры самим выбирать себе партнера. Да, она могла понять, почему этот долговязый идиот, что сидит перед ней с высокомерной нервной улыбкой, так восхищается идиранами. Молодой осел. -- Такие уж мы есть... -- Фел рассердилась ровно настолько, чтобы немного задумываться над словами. -- Такие уж мы есть. Мы не развивались дальше... мы очень изменились, мы изменили сами себя, но больше не было никакой эволюции с тех пор, как мы бегали вокруг и убивали себя. Я имею в виду, взаимно убивали друг друга. -- Она втянула воздух. Теперь она сердилась на себя. Юноша терпеливо улыбался ей. Она почувствовала, что краснеет. -- И все-таки, мы еще животные, -- убежденно сказала она. -- Мы точно такие же воины от природы, как и идиране. -- Почему же тогда выигрывают они? -- с издевкой спросил юноша. -- У них было преимущество. Мы начали готовиться к войне лишь в последнее мгновение. А для них война стала житейской мудростью; мы в этом по сей день все еще не так хороши, так как занимались этим в последний раз сотни поколений назад. Не волнуйся... -- Она заглянула в пустой стакан и немного понизила голос. -- Мы быстро учимся. -- Но погодите! -- Мальчик кивнул сам себе. -- Мне кажется, мы выйдем из этой войны, а идиране будут продолжать экспансию -- или называй это, как хочешь. Война как-то волновала и привносила какое-то разнообразие, но сейчас она длится уже четыре года и... -- он опять помахал в воздухе ладонью, -- мы не добились большого прогресса. -- Он рассмеялся. -- Мы ничего не делаем, только отступаем! Фел быстро встала и отвернулась, боясь, что расплачется. -- О дерьмо, -- сказал юноша Джезу. -- Мне кажется, я не должен был этого говорить... У нее друг или родственник... Фел пошла вниз по палубе. Она немного прихрамывала, так как едва сросшаяся нога еще напоминала о себе ноющей болью. -- Не беспокойся, -- сказал Джез юноше, -- оставь ее в покое, и она снова придет в норму... Фел поставила стакан в темной пустой каюте и пошла дальше в направлении носовых надстроек. Она поднялась по лестнице к рулевой рубке, потом еще по одной лестнице на крышу, села там с поджатыми ногами (недавно сломанная нога болела, но она не обращала на нее внимания) и смотрела на море. Далеко-далеко, на самой границе дымки в почти неподвижном воздухе сверкал белый горный гребень. Фел печально вздохнула. Может, эта белизна -- видимая, вероятно, только потому, что вздымалась высоко в небо, в чистый воздух -- была покрытыми снегом горными вершинами? А может, просто облака? Она недостаточно хорошо помнила географию этой местности, чтобы точно сказать это. Фел сидела и думала об этих вершинах. Однажды высоко в предгорьях, где маленький горный ручей около километра бежал по ровному болотистому плато и петлял, и змеился, и изгибался, как атлет, который разминается и гнется между двумя схватками, по покрытой камышом земле, она нашла что-то, что сделало ту зимнюю прогулку незабываемой. Сбоку ручья лед сформировал прозрачные, хрупкие комки. Фел некоторое время счастливо маршировала сквозь мелкие места, дробя лед сапогами и наблюдая, как его уносит водой. В тот день она не лазала в горы, а просто гуляла. Она была в зимней одежде и почти без снаряжения. И тот факт, что она не делала ничего опасного или физически утомительного, вызывал у нее чувство, будто она снова была маленькой девочкой. Она пришла на место, где ручей бежал по скальной террасе, от одной болотистой равнины к другой, и там прямо под водопадом в скале вырыл маленький пруд. Вода падала не более чем на метр, и ручей был достаточно узким, чтобы его перепрыгнуть. Но Фел запомнила и этот ручей, и этот пруд, потому что там в кружащейся воде, пойманный под брызжущим водопадом, плавал застывший круг пены. Вода здесь от природы была мягкой и торфянистой и иногда в горных ручьях этой местности образовывалась желтовато-белая пена, разносилась ветром и повисала на камышах, но она еще никогда не видела замерзшей пены в форме круга. Фел засмеялась, когда увидела это. Она подошла и осторожно взяла этот круг в руки. Он был чуть больше раскрытой ладони и несколько сантиметров толщиной, и совсем не такой хрупкий, как она боялась. Пенистые пузыри в холодном воздухе и почти замерзающей воде превратились в лед и сформировали нечто похожее на крошечную модель галактики, обычной спиральной галактики, как эта, ее Галактика. Она держала над собой легкое творение из воздуха, воды и растворенных химикалий, вращала в ладонях, обнюхивала, вытягивала язык и лизала, рассматривала