испускал тонкий ореол молекул воздуха, как изображение отлетающей жизни. ЧАСТЬ IV ХРАМ СВЕТА "Вихрь чистого воздуха" пронесся в тени луны, мимо ее пустынной, изъеденной кратерами поверхности -- его след завился, когда он коснулся края гравитационной шахты -- и устремился к облачной, голубовато-зеленой планете. Едва оставив позади луну, корабль начал менять курс, и его нос постепенно разворачивался прочь от планеты, в открытый космос. На полпути этой кривой "ВЧВ" выпустил паром, швырнув его на размытый горизонт мира, навстречу наступающей границе темноты, подобно черной мантии несущейся над поверхностью планеты. Хорза сидел в тесном пассажирском отсеке парома с узкими скамьями в пестрой компании, одетой в самые разнообразные космические скафандры. Даже скафандры братсилакинов слегка отличались друг от друга. Единственный действительно современный скафандр был на Крайклине, скафандр с Раирча, отнятый у Хорзы. Все были вооружены, и оружие было таким же разным, как и скафандры. Главным образом это были лазеры или, говоря точнее, то, что Культура называла КЭС -- когерентно-лучевой эмиссионной системой. Лучшие модели работали на длинах волн, невидимых человеческому глазу. У некоторых были плазменные пушки или тяжелые пистолеты, а один тащил эффектную на вид микрогаубицу. И лишь Хорза был вооружен пулевым оружием, к тому же старым, примитивным, не скорострельным. Он перепроверил его уже в десятый или одиннадцатый раз и выругался. Обругал и старый, протекающий скафандр, смотровое окно которого уже начало запотевать. Все это дело казалось безнадежным. Паром затрясся и завибрировал, входя в атмосферу планеты Марджоин. Здесь они собирались напасть на что-то, называемое Храмом Света, и ограбить его. "Вихрю чистого воздуха" понадобилось пятнадцать дней, чтобы проползти примерно 21 световой год между системами Сорпена и Марджоина. Крайклин хвастался, что его корабль мог разгоняться почти до 1200 световых. Но такая скорость, сказал он, только в аварийном случае. Хорза оглядел старый корабль и усомнился, что он вообще мог выжать четырехзначное число, чтобы его забортные двигатели-деформаторы не разнесли по всему космосу сам корабль и все, что в нем было. "Вихрь чистого воздуха", хронийский корабль, был почтенной бронированной машиной одной из поздних династий Распада, предназначенной для высадки штурмовых отрядов и сконструированной скорее в расчете на стабильность и надежность, чем на маневренность и хитрость. Принимая во внимание технические возможности экипажа, Хорза считал это только плюсом. Корабль был около ста метров в длину, двадцать в ширину и пятнадцать в высоту, плюс десятиметровой высоты хвост в задней части. По обеим сторонам корпуса маленькими отростками выдавались модули деформаторов, связанные с ним подкрылками в центре, и несущие плоскости, начинающиеся сразу за носом и загнутые оттуда назад. "ВЧВ" имел обтекаемую форму и был оснащен спринтерными термоядерными двигателями в хвостовой части, а также маленькими подъемными двигателями в носовой части для атмосферного полета и пересечения гравитационных шахт. Жилой отсек, по мнению Хорзы, оставлял желать много лучшего. Ему отдали постель Заллина. Он делил двухметровую ячейку -- эвфемически называемую кабиной -- с Вабслином, механиком корабля. Сам Вабслин называл себя инженером, но побеседовав с ним несколько минут в попытке выведать техническое устройство "ВЧВ", Хорза выяснил, что коренастый светлокожий мужчина знал о сложных системах корабля очень мало. Он не был несимпатичным, не вонял и большую часть времени бесшумно спал, а потому Хорза сказал себе, что могло быть и хуже. В девяти кабинах корабля жили восемнадцать человек. Капитан имел, конечно, отдельную каюту, а братсилакины делили одну на троих, довольно вонючую. Они любили оставлять свою дверь открытой; все же остальные любили, проходя мимо, закрывать ее. К своему разочарованию, Хорза узнал, что на борту всего четыре женщины. Две из них едва ли по одному разу показались за пределами своей кабины и общались с остальными главным образом знаками и жестами. Третья была религиозной фанатичкой и -- если не пыталась обратить его во что-то, что называлось "Круг Огня" -- убивала время тем, что в своей кабине, которую делила с Йелсон, подключалась к машине и крутила через наушники свои религиозные фантазии. Очевидно, Йелсон была единственной нормальной женщиной на борту, но Хорза с трудом видел в ней женщину. Она взяла на себя задачу представить его остальным и рассказать все, что он должен был знать о корабле и его экипаже. Он почистился в гробоподобной моечной кабинке, а потом, следуя совету Йелсон, по запаху отыскал столовую, где его более или менее проигнорировали, но толкнули в его сторону кое-что поесть. Крайклин посмотрел на него единственный раз, когда он сел между Вабслином и одним из братсилакинов, а потом уже не обращал внимания и продолжал говорить об оружии, бронезащите и тактике. После еды Вабслин показал Оборотню их общую кабину и ушел. Хорза очистил место на кровати Заллина, натянул на свое усталое, болевшее старческое тело несколько простыней и провалился в глубокий сон. Проснувшись, он собрал небогатое имущество Заллина. Трогательно; мертвый парень имел несколько маек, шорты, два килта, ржавый меч, коллекцию дешевых кинжалов в рваных ножнах и несколько больших пластиковых микрокниг с движущимися картинками, которые, как только их открывали, показывали сцены античных войн. Хорзе достался протекающий скафандр парня, хотя он был очень велик и не подгонялся под его рост, а также неухоженное и древнее пулевое ружье. Завернув имущество Заллина в рваное покрывало, он отнес его в ангар. В ангаре все было по-прежнему. Никто даже не потрудился откатить на прежнее место паром. Там он увидел Йелсон; голая по пояс, она тренировалась. Хорза остановился в проеме двери у подножия лестницы и смотрел, как женщина разминалась. Она вертелась и прыгала, делала сальто и кувыркалась, наносила удары ногами и молотила кулаками воздух, и при каждом резком движении издавала короткое похрюкивание. Потом она увидела Хорзу и остановилась. -- Появился? -- Она наклонилась, подняла полотенце и растерла им покрытые блестящим от пота золотистым пушком грудь и руки. -- Я уже подумала было, что ты протянул ноги. -- Я так долго спал? -- спросил Хорза. Он не знал, какой системой времени пользовались на корабле. -- Два стандартных дня. -- Йелсон вытерла свои жесткие волосы и похлопала влажным полотенцем по слегка мохнатым плечам. -- Сейчас ты выглядишь получше. -- Я и чувствую себя получше, -- ответил Хорза. Он не мог посмотреться в зеркало или реверсер, но знал, что его тело медленно теряло гериатрический вид и возвращалось в нормальное состояние. -- Вещи Заллина? -- Йелсон кивком головы указала на тюк в его руках. -- Да. -- Я покажу тебе, как пользоваться вакуум-трубой. Все это мы выбросим, когда в следующий раз выйдем из деформации. Йелсон открыла крышку в полу палубы и люк трубы под ней. Хорза сбросил пожитки Заллина в цилиндр, и Йелсон снова его закрыла. Оборотень уловил запах разогретого потного тела Йелсон, и он ему понравился. В ее поведении по отношению к нему не было ничего, что пробуждало бы мысль, будто она может стать чем-то большим, чем просто товарищем. Иметь товарища на этом корабле его вполне удовлетворило бы. Товарищ был ему очень нужен. Они отправились в столовую. Хорза проголодался, его тело требовало пищи, чтобы заново отстроить себя и покрыть плотью сухой остов инопланетного министра Геронтократии Сорпена. По крайней мере, подумал Хорза, хоть автоматический камбуз нормально функционирует, а гравитационное поле не выкидывает никаких штучек. Мысль о тесной кабине, испорченной пище и нестабильно функционирующем или внезапно исчезавшем поле тяготения наполняла Оборотня ужасом. * * * -- ...у Заллина не было настоящих друзей, -- сказала Йелсон и набила рот. Они сидели рядом в столовой. Хорза спросил, нет ли на корабле кого-нибудь, кто стал бы мстить за убитого им парня. -- Бедняга, -- повторил Хорза, отложил ложку и на секунду уставился прямо через низкое помещение столовой. Он опять слышал под своими руками быстрый, решительный хруст, а внутренним взором видел, как сломался позвоночник, передавилась трахея, разорвались артерии -- и отключилась жизнь юноши, будто повернули выключатель. Хорза помотал головой. -- Откуда он был? -- Кто его знает? -- Йелсон пожала плечами. -- Послушай, он бы тебя убил. Теперь он мертв. Забудь о нем! Конечно, плохо, но... в любом случае он был очаровательно скучен. -- И она продолжала есть. -- Я только подумал, нет ли у него кого-нибудь, кому я мог бы что-нибудь послать. Друзья, родственники или... -- Послушай, Хорза! -- Йелсон повернулась к нему. -- Кто попал на борт этого корабля, не имеет прошлого. Считается очень дурным тоном спрашивать, кто, откуда или чем он занимался в своей жизни до того, как попал сюда. Возможно, все мы имеем какие-то тайны или просто не хотим говорить кое о чем, что мы делали, или о том, что делали с нами. Пусть так и будет, и не пытайся об этом узнать. В этом ящике есть единственное место для личной жизни -- между твоими ушами, так что довольствуйся этим! Если ты проживешь достаточно долго, у кого-то, может быть, и появится желание рассказать все о себе... ну, положим, если он напьется... но до того ты не должен ни к кому приставать. Мой совет -- прекратить это немедленно. Хорза открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Йелсон продолжала: -- Сейчас я расскажу тебе все, что знаю, только чтобы избежать твоих вопросов. -- Она отложила ложку и вытерла пальцем губы. Потом повернулась на своем сиденье так, чтобы быть к нему лицом, и подняла руку. Темную кожу на предплечьях и тыльной стороне ладоней золотистым мерцанием окружали волоски легкого пуха. Она выпрямила палец. -- Первое -- корабль. Он хронийского происхождения и уже сотни лет в пути. Имел по меньшей мере десяток не очень заботливых владельцев. Сейчас без носового лазера, потому что тот взорвался, когда мы попытались изменить его частотный узор. Второе... -- Она выпрямила еще один палец. -- Крайклин. Он владеет этим кораблем, сколько мы его знаем. Утверждает, будто выиграл его где-то перед войной в какой-то игре-катастрофе. Я знаю, что он участвовал в таких играх, но не знаю, насколько он в них хорош. Как бы то ни было, это его дело. Официально мы называемся Отрядом Наемников Крайклина, и он наш босс. Он довольно хороший руководитель и не боится пробивать дорогу среди других отрядов, даже если им это не по нутру. Он всегда в первых рядах, и в моих глазах это делает его вполне подходящим. Главный его трюк -- он никогда не спит. У него в мозгах... э-э... -- Йелсон наморщила лоб, подыскивая, очевидно, подходящее выражение, -- ...усиленное разделение задач между полушариями. Треть времени спит одна половина, и он немного мечтательный и нерешительный. Вторую треть времени спит другая половина, и он весь состоит из логики и чисел, и тогда общаться с ним очень непросто. Последнюю треть он обычно что-нибудь предпринимает или обдумывает сложные ситуации; бодрствуют и функционируют обе половины. Это делает довольно трудным нападение на него в постели. -- Параноидные клоны и человек со сменной системой в черепе. -- Хорза покачал головой. -- О'кей. Рассказывай дальше. -- В-третьих, -- продолжала Йелсон, -- мы не наемники. Мы пираты. Мы самые обыкновенные грабители, но если Крайклину нравится называть нас отрядом наемников, мы так и делаем. Теоретически к нам может примкнуть любой, если он переносит нашу пищу и наш воздух, но на практике Крайклин немного разборчив, и я могу поспорить, что он желал бы быть еще разборчивее. Как бы то ни было, мы выполнили несколько контрактов, главным образом, защита, несколько раз давали охранный конвой для планет третьего уровня, которые впутались в эту войну. Но большей частью мы просто нападаем и грабим, когда уверены, что в этой военной неразберихе можно безнаказанно уйти. То же самое мы намереваемся сделать и сейчас. Крайклин услышал об одной планете в этом захолустье, она третьего уровня, и он считает, что можно сходить мигом туда и мигом обратно -- если использовать его излюбленное выражение. Он говорит, там полно жрецов и сокровищ. Мы перестреляем первых и возьмем себе последнее. Потом слетаем на Вавач-орбиталь, пока Культура ее не взорвала, и купим замену для нашею носового лазера. Цены скорее всего будут подходящими. Если мы подождем подольше, его нам, возможно, даже попытаются подарить. -- А что там с Вавачем? -- спросил Хорза. Он еще ничего не слышал о взрыве и знал лишь, что большая орбиталь находится где-то в этой части военной зоны, но считал, что юридический статус общинной собственности выведет ее из-под огня войны. -- Разве твои друзья-идиране ничего не рассказывали? -- Йелсон опустила руку с растопыренными пальцами. Хорза лишь пожал плечами, и она продолжала: -- Ну, ты еще узнаешь, что идиране продвинулись вперед через весь внутренний фланг залива -- сквозь Сверкающую Стену. Кажется, Культура развлечения ради решила ввязаться в небольшую заварушку или как минимум готовится к этому. Сначала казалось, будто они пришли к одному из обычных соглашении и решили сделать Вавач нейтральной территорией. Религиозное отношение идиран к планетам означает, что они не имели настоящего интереса и к орбитали, как и люди Культуры не пытались использовать ее в качестве базы и обещали, что не станут этого делать. Дерьмо, с этими чертовски большими системными кораблями, которые они сейчас строят, им вовсе не нужны никакие базы ни на орбиталях, ни на кольцах или планетах, ни на чем-либо еще... Ну, все эти разные сумасшедшие типы на Ваваче думали, что достаточно хитры, чтобы их не задела эта огненная галактическая битва вокруг... Потом идиране заявили, что они хотят занять Вавач, хотя и чисто номинально, без военной оккупации. А люди Культуры сказали, что не допустят этого; обе стороны отказывались отойти от своих высокочтимых принципов, и Культура сказала: "О'кей, если не хотите уступать, мы взорвем орбиталь, прежде чем вы туда вступите". Вот это сейчас и происходит. Прежде чем идиранский флот появится там, Культура эвакуирует всю эту проклятую орбиталь, а потом взорвет. -- Они хотят эвакуировать орбиталь? -- удивился Хорза. Он действительно слышал об этом впервые. Идиране в разговорах о его внедрении не упоминали Вавач-орбиталь, и даже когда он играл инопланетного министра Эргатина, о событиях во внешнем мире мог судить лишь по слухам. Любой идиот понимал, что вся область вокруг Сумрачного Пролива могла стать полем боя на сотни светолет в ширину и высоту и по крайней мере на десятки в глубину, но ему так и не удалось разузнать, что же именно произошло на самом деле. Война действительно переключилась на более высокие обороты, и все же только безумный мог прийти к мысли эвакуировать все население орбитали. Йелсон снова утвердительно кивнула. -- Именно так. Не спрашивай меня, где они собираются взять для этого корабли, но они говорят, что именно так и сделают. -- С ума сошли. -- Хорза покачал головой. -- Ну да, они доказали это еще тогда, когда ввязались в войну. -- О'кей. Прости. Продолжай. -- Хорза помахал ладонью. -- Я забыла, что еще хотела сказать. -- Йелсон ухмыльнулась, посмотрела на три своих выпрямленных пальца, будто они могли подсказать, потом снова перевела взгляд на Хор-зу. -- Ну да, примерно это. Я советую тебе держать голову пониже и рот на замке, пока мы не доберемся до Марджоина, где стоит этот храм, и если я не ошибаюсь, то и там тебе лучше продолжать держать свою голову пониже. -- Она засмеялась, и Хорза невольно тоже. Йелсон кивнула и опять взяла свою ложку. -- Предположим, ты проскочишь; люди легче принимают в число своих тех, кто был с ними в огне. А пока ты на этом корабле сосунок, и совершенно безразлично, что ты делал в прошлом. Твоя победа над Заллином не в счет. Хорза представил себе, как он атакует -- пусть даже беззащитный храм -- в скафандре из вторых рук и с ненадежным пулевым оружием, и с сомнением посмотрел на нее. -- Ну, -- вздохнул он и зачерпнул ложкой из тарелки, -- пока вы все опять не начали заключать пари на то, каким образом я погибну... Йелсон секунду разглядывала его, потом ухмыльнулась и снова принялась за еду. Крайклин -- вопреки тому, что говорила Йелсон -- проявил большую жадность в отношении прошлого Хорзы. Капитан пригласил Оборотня в свою кабину. Она была красивой и опрятной, все было разложено, укреплено в зажимах или сетках, и пахло свежестью. У одной стеньг стояли настоящие книги, а на полу лежал адсорбирующий ковер. С потолка свисала модель "ВЧВ", а на стене висело большое лазерное ружье; оно выглядело очень внушительно с большой коробкой батарей и расщепителем луча на конце ствола. В мягком свете каюты оно сверкало как отполированное. -- Садись! -- Крайклин указал Хорзе на стульчик. Сам он перестроил свою кровать в диван и упал на него. Потом потянулся назад и достал с полки два нюхательных флакончика; один из них он протянул Хорзе. Тот взял его и сломал печать. Капитан "Вихря чистого воздуха" глубоко вдохнул пары из своего флакона, а потом сделал маленький глоток парящей жидкости. Хорза повторил его действия. Он узнал вещество, только не смог припомнить названия. Одно из тех, которые можно вдыхать, и тогда впадаешь в эйфорию, или пить, и тогда становишься лишь общительным. Его активные составляющие при температуре тела действовали не дольше нескольких минут, а в пищеварительном тракте большинства гуманоидов быстрее расщеплялись, чем всасывались. -- Спасибо, -- сказал Хорза. -- Ты действительно выглядишь намного лучше, чем при появлении на нашем корабле. Крайклин посмотрел на грудь и руки Хорзы. Четыре дня отдыха и хорошей пищи почти вернули Оборотню его нормальный облик. Туловище и конечности приняли формы, приближавшиеся к его родной мускулистой фигуре, но живот не увеличился. Кожа теперь стала более упругой и отливала золотисто-коричневым оттенком, а лицо казалось суровее и одновременно мягче. Волосы подросли и у корней были темными; Хорза остриг желтовато-седые скудные волосенки геронтократа. Ядовитые зубы тоже подросли, но понадобится еще не меньше двадцати дней, прежде чем он сможет ими пользоваться. -- Я и чувствую себя лучше. -- Хм. Жаль Заллина, но я уверен, ты поймешь мою точку зрения. -- Ясное дело. Я только рад, что ты дал мне шанс. Другие бы меня пристрелили и выбросили. -- Такая мысль приходила и мне. -- Крайклин поиграл своим флаконом. -- Но я чувствовал, что в тебе что-то есть. Не могу сказать, что я сразу же поверил в твои рассказы о состаривающих препаратах и идиранах, но мне захотелось посмотреть, какой из тебя боец. Ну, тебе повезло, верно? -- Он улыбнулся Хорзе, и тот улыбнулся в ответ. Крайклин посмотрел на книги на задней стене. -- В любом случае Заллин был балластом, понимаешь, что я имею в виду? -- Он опять направил взгляд на Хорзу. -- Малыш едва представлял, с какого конца ружья надо целиться. Я собирался выгнать его из экипажа при первой же посадке. Он вдохнул еще порцию паров. -- Как я уже говорил -- спасибо. Хорза пришел к выводу, что его первое впечатление о Крайклине -- что "мужчина" порядочная сволочь -- было более или менее верным. Если он так и так собирался высадить Заллина, то какой смысл был в битве не на жизнь, а на смерть? Хорза или Заллин могли спать в пароме или в ангаре. На одного больше -- это, конечно, не сделало бы "ВЧВ" просторнее на время полета к Марджоину, но все равно это не затянулось бы надолго и у них не было недостатка воздуха или чего-либо еще. Крайклину нужен было только этот спектакль. -- Я тебе благодарен. -- Хорза коротким движением поднял флакон, как бы для тоста, и снова вдохнул, внимательно изучая лицо Крайклина. -- Тогда расскажи-ка мне, как можно было работать на этих парней с тремя ногами. -- Крайклин улыбнулся, положил руку на полочку сбоку дивана, и потом поднял брови. -- Хм-м? Ага! -- подумал Хорза. -- У меня было не слишком много времени разузнать это, -- сказал он. -- Пятьдесят дней назад я был еще капитаном торгового флота Слэддена. Ты слышал о нем? -- Крайклин помотал головой. Хорза придумал свою легенду в последние два дня и знал, что если Крайклин решит ее проверить, то установит, что такая планета есть и что большая часть ее жителей относится к гуманоидам. И что она недавно перешла под верховенство идиран. -- В общем, идиране хотели нас наказать, потому что мы продолжали бороться и после капитуляции, но потом они вытащили меня и сказали, что я смогу остаться в живых, если соглашусь на одно их задание. Они сказали, что я очень похож на какого-то старикашку, которого они очень хотели бы иметь на своей стороне. Если они его уберут, смогу ли я сыграть его роль? Я подумал: черт побери, что я теряю? И вот я с этим состаривающим препаратом в брюхе оказался на планете Сорпен, где воплощал одного министра. Вообще-то я хорошо делал свое дело, пока не появилась эта женщина из Культуры и не разоблачила меня, что едва не стоило мне жизни. Они уже собирались убить меня, когда появился идиранский крейсер, который прилетел за ней. Идиране спасли меня и схватили ее, и уже направлялись к своему флоту, когда на них напал контактный корабль. Меня впихнули в этот скафандр и вышвырнули за борт поджидать флот. -- Хорза надеялся, что его история звучит не слишком заученно. Крайклин, морща лоб, уставился на флакон в своей руке. -- Я уже думал об этом. -- Он посмотрел на Хорзу. -- Почему крейсер приземлялся один, когда флот был совсем недалеко? Хорза пожал плечами. -- Я тоже не знаю. Почти не было времени обговорить мое внедрение, когда появился этот контактный корабль. Полагаю, им очень хотелось заполучить именно эту женщину Культуры и они решили, что, если станут дожидаться флот, контактный корабль их обнаружит, поэтому просто схватили женщину и бросились наутек. Крайклин задумчиво кивнул. -- Хм-м. Должно быть, она ужасно им нужна. Ты ее видел? -- О да. Перед тем как она меня разоблачила, и потом тоже. -- Какая она? -- Крайклин свел брови и снова начал поигрывать флаконом. -- Высокая и худая, в известной степени хорошо выглядит и все-таки несимпатичная. Слишком хитра, на мой вкус. Не знаю... Не слишком отличается от остальных женщин Культуры, которых я знал. То есть они все выглядят как-то иначе, но она среди них в глаза не бросается. -- Некоторые из этих агентов Культуры должны быть весьма хитрыми. Они должны... знать кое-какие трюки... Понимаешь? Все виды специальных приспособлений и сумасшедшей химии тела. Ты не слышал, делала ли она что-нибудь особенное? Хорза покачал головой и мысленно спросил себя, куда он клонит. -- Ничего такого, что я знал бы, -- ответил он. Сумасшедшая химия тела, сказал Крайклин. Неужели "мужчина" понемногу раскрывает ему свой замысел? Считает Хорзу агентом Культуры или даже Оборотнем? Крайклин все еще смотрел на свой флакон. Потом кивнул и сказал: -- Почти единственный сорт женщин, с которыми я желал бы иметь дело, -- какая-нибудь из этих агентов Культуры. То есть они действительно умеют делать все эти... изменения... понимаешь? Крайклин, прищурясь, посмотрел на Хорзу и вдохнул из флакона. -- Между ног. У мужчин это болтающееся хозяйство, верно? И у женщин кое-что соответствующее. Что должно подходить во время... или в момент... ну, этого... Язык Крайклина начал заплетаться, а взгляд остекленел. Хорза старался ничем не выдать свое презрение. Опять то же самое, как всегда, подумал он и попытался сосчитать, как часто он слышал -- обычно от представителей обществ третьего и ниже уровней и обычно в общем и целом человеческих, в большинстве случаев от мужчин -- в приглушенном и завистливо-удивленном тоне, что "это" в Культуре "доставляет больше удовольствия". В этом пункте безумно чопорно выбалтывались даже масштабы, в которых могли изменяться гениталии уроженцев Культуры. Конечно, замкнутость Культуры только подогревала всеобщий интерес, и Хорза иногда злился на людей, проявлявших лакейское почтение перед квазитехнологической сексуальностью Культуры. Но у Крайклина это его нисколько не удивило. Он спросил себя, решился бы "мужчина" провести на себе то дешевое, имитирующее практику Культуры вмешательство. Оно не было чем-то необычным. И безопасным тоже. Слишком часто такое вмешательство было слесарной работой, особенно у мужчин, без всякой попытки усилить сердце или обмен веществ, чтобы они справлялись с повышенной нагрузкой. (В Культуре повышенная выносливость передавалась по наследству.) Такое слепое подражание упадническому симптому Культуры имело следствием в буквальном смысле массу инфарктов. Может быть, я сейчас услышу еще что-нибудь и об этих чудесных наркотических железах, подумал Хорза. -- ...Да, и потом у них эти наркотические железы, -- продолжал Крайклин, по-прежнему глядя в пустоту и кивая сам себе. -- С их помощью они, должно быть, могут в любой момент ввести себе вещества не хуже любого укола. Представляешь? Секрет железы, от которого ты на верху блаженства. -- Крайклин погладил флакон в своей руке. -- Это же значит, что женщину Культуры невозможно изнасиловать, понятно? Видимо, он не ждал ответа, и Хорза промолчал. Крайклин опять кивнул. -- Да, эти женщины -- класс! Не то что дерьмо на этом корабле. -- Он пожал плечами и еще раз понюхал флакон. -- И все-таки... Хорза закашлялся и согнулся на стуле. -- Теперь она уже мертва, -- сказал он и поднял взгляд. -- Хм-м? -- Крайклин растерянно посмотрел на Оборотня. -- Та женщина Культуры, -- ответил Хорза. -- Мертва. -- Ах да. -- Крайклин кивнул. -- А что ты собираешься делать теперь? Я вообще-то жду, что ты будешь участвовать в нападении на храм. Думаю, ты наш должник... за то, что мы тебя взяли. -- Ясное дело, не беспокойся, -- сказал Хорза. -- Ладно. Посмотрим. Если ты снова придешь в форму, можешь оставаться. А не захочешь, мы тебя высадим, где пожелаешь, в разумных пределах, конечно. Эта операция не должна представлять проблемы: мигом туда, мигом обратно. -- Крайклин сделал плавное движение ладонью, как будто это была модель "ВЧВ", висевшая где-то над головой Хорзы. -- А потом отправимся на Вавач. -- Он сделал еще глоток из флакона. -- Ты, вероятно, не играешь в катастрофу, а? Он отставил флакон, и сквозь редкий туман, поднимавшийся из горлышка, Хорза посмотрел в глаза этого хищника и покачал головой. -- Не относится к моим порокам. Не было случая научиться. -- Можно подумать. Это единственная стоящая игра. -- Крайклин кивнул. -- Не беря в расчет вот это... -- Улыбнувшись, он огляделся вокруг. Очевидно, он имел в виду корабль, людей в нем и их занятия. -- Ну, -- Крайклин выпрямился, -- мне кажется, я уже говорил: "Добро пожаловать на корабль", и ты приглашен. -- Он наклонился и похлопал Хорзу по плечу. -- Пока ты знаешь, кто здесь босс. Хм? -- Он опять широко улыбнулся. -- Это твой корабль, -- сказал Хорза. Он допил все, что оставалось в флаконе, и поставил его на полку рядом с голокубом-портретом Крайклина, на котором он стоял в черном скафандре и с лазерным ружьем в руках, которое сейчас висело на стене. -- По-моему, мы поладим, Хорза. Ты познакомишься с остальными, придешь в норму, и мы вытряхнем дерьмо из этих монахов. Ты что-то сказал? -- Капитан снова, прищурившись, посмотрел на него. -- Можешь в этом не сомневаться. -- Хорза встал и улыбнулся. Крайклин открыл ему дверь. И в том, добавил про себя Хорза, выходя из кабины и направляясь к столовой, что моим следующим воплощением будет... капитан Крайклин! В течение следующих нескольких дней он действительно получил возможность познакомиться с остальным экипажем. Он поговорил с теми, кто захотел говорить, а тех, кто говорить не хотел, он разглядывал и внимательно выслушивал то, что говорили о них. Йелсон по-прежнему была единственным его другом, но он хорошо поладил и с Вабслином, своим напарником по кабине, хотя коренастый инженер был спокойным и, если не ел и не работал, обычно спал. Братсилакины, кажется, пришли к выводу, что Хорза не против них, но они очень хотели бы узнать, за них ли он, еще до того, как достигнут Марджоина и Храма Света. Религиозную женщину, которая жила с Йелсон, звали Доролоу. Она была толстой, светлокожей и светловолосой, а большие уши свисали ей на щеки. Говорила она очень высоким скрипучим голосом, который, по ее утверждению, был очень тихим; глаза ее часто слезились, а движения были порывистыми и нервными. Самым старым в группе был Эвигер, довольно низенький, обветренный мужчина с коричневой кожей и скудной растительностью на голове. У него были удивительно гибкие руки и ноги. Так, например, он мог сцепить руки за спиной и, не расцепляя, перекинуть через голову. Он делил кабину с мужчиной по имени Джандралигели, высоким и тонким мондлидицианином средних лет, с откровенной гордостью носившим на своем лбу шрамы -- украшение его родного мира, а на лице выражение постоянного презрения. Он страстно игнорировал Хорзу, но Йелсон сказала, что он ведет себя так по отношению ко всякому новому рекруту. Джандралигели массу времени тратил на поддержание тщательной чистоты старых, но хорошо сохранившихся скафандра и лазерного ружья. Гоу и ки-Алсорофус были обе женщинами, общавшимися только друг с другом. Все остальные подозревали их в том, что они занимаются неприличными делами, когда остаются наедине в своей кабине. Это злило менее терпеливых мужчин отряда -- то есть большую их часть. Обе они были довольно молоды и довольно плохо говорили на марайне. Хорза думал, что именно это и было единственной причиной их изоляции, но потом выяснилось, что к тому же они еще и очень пугливы. Обе были среднего роста и телосложения, имели серую кожу, острые зубы и черные, как озера, глаза. Может быть, подумал Хорза, и хорошо, что они не слишком часто смотрят прямо в лицо другим людям. Взгляд таких глаз может быть очень тревожным событием. Мипп был жирным мрачным мужчиной со смолянисто-черной кожей. Он умел управлять кораблем вручную, когда Крайклина не было на борту, а группа на поверхности нуждалась в боевой поддержке, и он мог управлять паромом. Он якобы был хорошим стрелком из плазменной пушки и скорострельного пулемета, но очень часто страдал запоями и опасно накачивался разнообразными ядовитыми жидкостями, какие удавалось отыскать на камбузе. Хорза несколько раз слышал, как его рвало в туалете по соседству с его кабиной. Мипп делил свою кабину с другим пьяницей по имени Нейсин. Тот был куда общительнее и часто пел. Ему нужно было (или он просто был убежден, что нужно) забыть что-то ужасное, и хотя он пил чаще и регулярнее, чем Мипп, иногда, приняв чуть больше обычного, он становился очень тихим и начинал плакать с громкими хриплыми всхлипами. Нейсин был маленьким и жилистым, и Хорза спрашивал себя, где в нем помещалась вся эта жидкость и откуда брались слезы в этой компактной бритой голове. Может, у него что-то вроде короткого замыкания между глоткой и слезными железами? Тзбалик Одрейи был самозваным специалистом по компьютерам корабля. Теоретически они вместе с Миппом будто бы могли расшифровать коды, которые Крайклин вводил в компьютер "ВЧВ" -- тот не имел своего сознания, -- а потом улететь вместе с кораблем. По этой причине им якобы было запрещено разом оставаться на корабле, когда его покидал Крайклин. На самом деле Одрейи вовсе не был настолько сведущ в компьютерах, и Хорза быстро установил это несколькими прицельными, будто мимоходом заданными вопросами. Но высокий, немного сгорбленный мужчина с длинным желтым лицом знал, по-видимому, вполне достаточно, чтобы справиться с любой аварией в мозге корабля, спроектированном скорее в расчете на надежность, чем на философские тонкости. Тзбалик Одрейи жил вместе с Равой Гэмдолом, имевшим такую внешность, будто был родом с одной планеты с Йелсон, если судить по его коже и легкому пуху, но он это отрицал. Йелсон на эту тему высказывалась тоже очень неопределенно, и они не любили друг друга. Рава был еще одним одиночкой. Он изолировал маленькое пространство вокруг своей кровати перегородкой и встроил там несколько маленьких лампочек и вентилятор. Иногда он проводил в своем укрытии целый день, входил туда с полным контейнером воды и выходил с другим, полным мочи. Тзбалик Одрейи изо всех сил старался игнорировать своего сожителя и с огорчением отрицал, что дым едкой травки, которую он курил, будто бы втягивается через щели в ячейку Равы. Последнюю каюту делили Ленипобра и Ламм. Ленипобра был самым младшим в отряде -- долговязый заикающийся парень с огненно-рыжими волосами. Он чрезвычайно гордился своим татуированным языком и при всякой возможности показывал его. Татуировка изображала женщину-человека -- примитивно во всех отношениях. Ленипобра представлял то, что на борту "ВЧВ" больше всего приближалось к должности врача, и его редко можно было увидеть без маленькой книжки-экрана, содержавшей когда-то новые пангуманоидные лекции по медицине. Он с величайшей гордостью показал ее Хорзе и даже включал некоторые движущиеся страницы; одна из них в живописных красках показывала основную технику лечения наиболее частых форм глубоких лазерных ожогов пищеварительного тракта. Ленипобра считал это большой шуткой. По этой причине Хорза отметил для себя, что следует очень тщательно остерегаться ранений в Храме Света. У Ленипобры были длинные и тонкие руки, и он каждый день четверть времени проводил в ходьбе на четвереньках. Но было ли это естественным для его вида или просто его личной причудой, узнать так и не удалось. Ламм имел рост намного ниже среднего, но выглядел очень мускулистым и компактным. У него были двойные брови и маленькие, хирургически вживленные рога. Они выпирали из его редеющих, но очень темных волос. Что касалось его лица, то он очень старался, чтобы оно выглядело агрессивным и угрожающим. Между операциями он говорил очень мало, а если все же говорил, то речь шла обычно о битвах, в которых он участвовал, людях, которых он убил, оружии, которое он использовал, и тому подобном. Ламм считался заместителем командира корабля, несмотря на политику Крайклина обращаться со всеми членами экипажа как с равными по рангу. Ламм то и дело старался напомнить людям, что его нельзя раздражать. Он был хорошо вооружен и смертелен, и даже его скафандр якобы нес атомный заряд, который он, по его словам, скорее взорвет, чем позволит взять себя в плен. Видимо, он надеялся, что люди сделают вывод, что его лучше не сердить, а то в озлоблении он может взорвать эту свою легендарную атомную бомбу. -- Черт побери, что ты на меня так уставился? -- прозвучал сквозь ураган статических шумов в шлемофоне голос Ламма. Хорза, которого основательно растрясло в слишком большом скафандре, осознал, что он действительно смотрит в упор на сидевшего прямо напротив него мужчину. Он коснулся кнопки микрофона на шее и сказал: -- Я просто задумался. -- Я не желаю, чтобы ты смотрел на меня. -- Но куда-то ведь нужно смотреть, -- шутливо сказал Хорза мужчине в матово-черном скафандре с серым смотровым стеклом. Черный скафандр сделал жест свободной от лазерного ружья рукой. -- Ладно, черт с тобой! Хорза убрал руку от шеи и покачал внутри шлема головой, но он был подогнан так плохо, что снаружи этого движения не было видно. Он уставился на фюзеляж шаттла над головой Ламма. Они собирались напасть на Храм Света. Крайклин сидел за пультом шаттла и вел его низко над лежащими во тьме лесами Марджоина, на линию солнечного восхода над плотной парящей зеленью. План заключался в том, что "ВЧВ", держась на фоне низкого солнца, вернется к планете, заблокирует эффекторами возможные электронные устройства храма, а вспомогательным лазером и несколькими бомбами постарается произвести как можно больше шума. Этот отвлекающий маневр должен был стянуть на себя все оборонительные мощности храма. Шаттл высадит экипаж прямо у храма или, если проявится враждебная реакция, приземлится в лесу на ночной стороне от храма и выпустит свой маленький отряд в скафандрах. Там отряд разделится, те, у кого были антигравы, полетят к храму, а такие, как Хорза, поползут, пойдут, побегут в направлении стоящих на склоне низких зданий и маленькой башни, которые и являлись Храмом Света. Хорзе никак не верилось, что они намерены высадиться без предварительной разведки, но когда он во время вводного разговора в ангаре обратился с этим вопросом к Крайклину, "мужчина" сказал, что тем самым они утратят элемент неожиданности. У него будто бы есть точные карты места и хороший план боя. Монахи не были набитыми дураками, а планета уже посещалась Секцией Контактов, и потому они, несомненно, знали, что вокруг бушует война. На случай, если религиозная община позаботилась о каком-нибудь наблюдении за космосом, было бы умнее даже не пытаться с разведкой, которая лишь выдаст Отряд Вольных Наемников Крайклина. Во всяком случае, храм не должен был сильно измениться за последнее время. На Хорзу и большую часть отряда такой расклад ситуации не произвел особого впечатления, но поделать они ничего не могли. И вот теперь в этом созревшем для свалки металлолома пароме, потные, нервные и взболтанные, как коктейль, они влетали во враждебную скорее всего атмосферу с более чем пятикратной звуковой скоростью. Хорза вздохнул и еще раз проверил свое ружье. Ружье было старым и ненадежным, как и остальное его античное снаряжение. Когда он проверял его на корабле с холостыми зарядами, дважды заклинило патрон. Магнитный затвор, кажется, еще с горем пополам функционировал, но судя по нерегулярному рассеиванию пуль, нарезка ствола уже никуда не годилась. Пули были большими -- как минимум миллиметров семь в диаметре и втрое больше длиной. Ружье вмещало разом только сорок восемь зарядов и стреляло не чаще восьми выстрелов в секунду. Невероятно громадные пули были даже не разрывными; простые куски металла и ничего более. Кроме того, не работал визир ружья. Когда его включали, маленький экран заполнял красный туман. Хорза опять вздохнул. -- Мы в трехстах метрах над деревьями, -- сказал голос Крайклина с летной палубы парома. -- Скорость около полутора звуковых. "ВЧВ" направляется сюда. Как раз начал снижение. Еще две минуты. Я уже вижу утренние сумерки. Удачи всем. Голос в динамике шлема Хорзы затрещал и стих. Скрытые скафандрами фигуры обменялись взглядами. Хорза посмотрел на Йелсон, сидевшую в трех метрах от него на другой стороне парома, но ее смотровое окно было зеркальным, и он не знал, смотрит она на него или нет. Он охотно поговорил бы с ней, но не хотел занимать общий канал связи, да и она, возможно, как раз старалась сосредоточиться и приготовиться. Рядом с Йелсон сидела Доролоу. Ее рука в перчатке рисовала знаки Огненного Круга перед стеклом скафандра. Хорза хлопнул ладонью по старому ружью и подул на пятно конденсата на верхнем краю смотрового стекла, но от этого стало только хуже. Может, теперь стоит открыть шлем, ведь они уже в атмосфере планеты? Вдруг шаттл содрогнулся, словно задев вершину горы. Всех швырнуло вперед, на ремни безопасности, несколько ружей косо взлетели вверх, ударились в потолок и снова упали на палубу. Их владельцы кинулись к ним. Хорза закрыл глаза; было бы неудивительно, если кто-то из этих энтузиастов уже снял свое оружие с предохранителя. Но ружья благополучно собрали, люди расселись по местам и осматривались. -- Что это, черт возьми? -- Старый Эвигер нервно засмеялся. Паром резко сманеврировал, бросив одну половину группы на спину, а другую на ремни безопасности, затем наклонился в другую сторону, заставив сидящих поменяться позициями. В шлем Хорзы по открытому каналу проникли взвизгивания и проклятия. Паром нырнул вниз так, что Хорза ощутил пустоту в желудке, затем выровнялся и продолжил спокойный полет. -- Небольшой вражеский огонь, -- кратко сообщил Крайклин, и все шлемы завертелись из стороны в сторону. -- Что? -- Вражеский огонь? -- Так я и знал! -- Ой-ой-ой! -- Проклятие! -- Почему-то я сразу подумал, когда услышал это "мигом туда и мигом обратно", что так и получится... -- начал Джандралигели скучным голосом всезнайки, но его перебил Ламм: -- Проклятый вражеский огонь. Этого нам только не хватало. Проклятый вражеский огонь. -- Значит, у них есть оружие, -- сказал Ленипобра. -- Черт возьми, у кого его сейчас нет? -- выругалась Йелсон. -- Чисел-Хорхава, сладкая дама, спаси нас всех, -- забормотала Доролоу и ускорила движения, которыми рисовала круги перед смотровым стеклом шлема. -- Прекрати дурить! -- напустился на нее Ламм. -- Будем надеяться, что Миппу удастся отвлечь их и не получить заряда в задницу, -- сказала Йелсон. -- Может быть, стоит дать отбой, -- предложил Рава Гэмдол. -- Вы не думаете, что надо дать отбой? Не думаете, что было бы лучше дать отбой? Не думает ли кто-нибудь... -- НЕТ! -- ДА! -- НЕТ! -- крикнули три голоса почти хором. Все посмотрели на братсилакинов. Два крайних братсилакина повернули свои шлемы к центру, и в это время шаттл снова нырнул вниз. Шлем среднего братсилакина быстро повернулся направо и налево. -- Дерьмо! -- сказал голос по открытому каналу. -- Все в порядке: НЕТ! -- Я думаю, что нам, возможно, стоит... -- начал снова Рава Гэмдол, но тут Крайклин закричал: -- Началось! Будьте готовы! Паром резко затормозил, косо повернул сначала в одну сторону, потом в другую, несколько раз содрогнулся и опустился. Он запрыгал и завибрировал, и какую-то секунду Хорзе казалось, что они рухнут. Но вот паром уже заскользил по земле и остановился, открылась задняя дверь. Хорза вскочил вместе с остальными и бросился из парома. Они опустились на поляне. У кормы парома с больших раскидистых деревьев все еще падали ветки и сучья. Там за секунду до посадки шаттл на пути к маленькому пятну ровной, заросшей травой почвы пробил край лиственного покрова. Хорза заметил несколько ярких птиц, слетевших с ближайших деревьев, бросил взгляд на голубовато-розовое небо, а затем вместе с остальными побежал в джунгли, обогнув паром спереди, там где почва еще светилась темной краснотой и вспучивалась обугленная растительность. Несколько членов отряда с антигравами парили над подлеском меж обросших мхом стволов, но им мешали лианы, похожие на усеянные цветами буксировочные тросы между деревьями. Храма пока видно не было, но по словам Крайклина он находился прямо перед ними. Хорза оглянулся на остальных пеших солдат. Они карабкались через погребенные во мху поваленные стволы, продирались через лианы и воздушные корни. -- Дурацкая идея -- рассеяться; слишком трудная местность. Это был голос Ламма. Хорза огляделся вокруг, посмотрел вверх и отыскал черный скафандр, вертикально поднимавшийся к зеленой массе листьев над ними. -- Мерзавец, -- прохрипел задыхающийся голос. -- Да, м-мерзавец, -- согласился с ним Ленипобра. -- Ламм, ублюдок, -- сказал Крайклин, -- не вырывайся вверх, черт бы тебя побрал! Хорза почувствовал сквозь скафандр прошедшую над ними ударную волну, немедленно бросился на землю и лег. Второй щелчок прошел сквозь шипящий динамик шлема, улавливающий шум снаружи. -- Над нами прошел "ВЧВ"! Хорза не узнал голос, но поднялся и зашагал дальше. -- Эта черномазая сволочь чуть не снесла мне голову... -- выругался Ламм. Сквозь стволы и листья деревьев впереди замерцал свет. Хорза услышал выстрелы: резкие щелчки пуль, сосущее у-у-уп лазеров и щелк-уш-шу-трах плазменных пушек. Он подбежал к низкой, поросшей кустами насыпи и залег, осторожно выглядывая из-за нее. Да, там был Храм Света. Он возвышался на фоне утренней зари, весь покрытый ползучими вьющимися растениями и мхом. Несколько башен и башенок угловатыми стволами поднимались вверх. -- Вот он! -- крикнул Крайклин. Хорза посмотрел вдоль насыпи и увидел, что остальные тоже залегли. -- Вабслин! Эвиrep! -- приказал Крайклин. -- Прикройте нас плазмой! Нейсин, дай-ка из микрогаубицы по краям храма... и перед ним. Все остальные -- за мной! Они почти одновременно вскочили с покрытого мхом и кустарником склона и бросились через насыпь, продираясь сквозь редкие кусты и высокую траву, трубчатые стебли которой были покрыты липким темно-зеленым мхом. Растительность в этом месте достигала почти высоты груди и затрудняла продвижение, но зато было легко, пригнувшись, скрыться с линии огня. Хорза брел по ней, как мог. В воздухе, осветив мрачную местность между ним и наклонными стенами храма, прожужжали стержневидные сгустки плазмы. Судя по далеким фонтанам земли и вибрации почвы, Нейсин -- уже два дня трезвый -- разложил микрогаубицей убедительный и, самое главное, точный огненный узор. -- Ружейный огонь с левого верхнего уровня, -- неторопливо сообщил холодный голос Джандралигели. План предусматривал, чтобы он скрывался в листве деревьев и наблюдал за храмом. -- Сейчас отвечу. -- Дерьмо! -- вдруг закричал кто-то из женщин. Хорза услышал впереди себя выстрелы, хотя в той части храма, что была в поле его зрения, не наблюдалось никаких вспышек. -- Ха, ха! -- прозвучал самодовольный голос Джандралигели. -- Попал! Хорза увидел над левым крылом храма облачко дыма. Сам он тем временем преодолел не меньше половины пути. Справа и слева от него кто-то с ружьями на плечах продирался через трубчатые стебли травы и кусты. Их постепенно облепил темно-зеленый мох, и Хорза подумал, что это может быть полезно для маскировки (разумеется, если это не какая-то ужасная, неизвестная до сих пор разумная разновидность мха-убийцы... Он тут же одернул себя при этой глупой мысли). Вдруг в кустах рядом раздался громкий треск. Мимо, подобно встревоженным птицам, пронеслись клочья травы и ветки. Хорза бросился на землю. Земля под ним вздрогнула: он перевернулся на спину и увидел над собой лизавшее стебли пламя. Огонь полыхал прямо позади него. -- Хорза? -- спросил голос Йелсон. -- О'кей, -- ответил он, поднялся и, пригибаясь, бросился вперед, сквозь траву, кусты и мелкие деревья. -- Мы сейчас выйдем, -- сообщила Йелсон. Она была высоко в деревьях, вместе с Ламмом, Джандралигели и Нейсином. Следуя плану, все, кроме Нейсина и Джандралигели, полетели на антигравах к храму. Хотя оборудование скафандров и давало им добавочное пространство для маневра, преимущество это было сомнительным. Конечно, в фигуру в воздухе попасть труднее, но зато она привлекала к себе больше внимания. Антиграв был и у Крайклина, но тот предпочитал, как он сказал, использовать его только в неожиданных и трудных случаях, а потому с остатком отряда все еще был на земле. -- Я у стены! -- Хорзе показалось, что он узнал голос Одрейи. -- Кажется, все в порядке. Стена не представляет трудности, из-за мха она... В шлеме Хорзы затрещало. Он не понял, что это было -- что-то с коммуникатором или с Одрейи. -- ...прикройте, пока я... -- ...бессмысленно, если... -- Голоса дребезжали в шлеме Хорзы. Он побрел сквозь трубчатые стебли, на ходу стуча по шлему. -- ...в задницу! -- зазвенел динамик шлема и снова смолк. Хорза выругался, остановился, присел на землю и нашарил ручку управления коммуникатором сбоку шлема, пытаясь вернуть динамик к жизни. Очень мешали слишком большие перчатки. Динамик по-прежнему молчал. Он выругался, встал на ноги и начал продираться сквозь кусты и высокую траву к стене храма. -- ...у них пулевые! -- ворвался чей-то пронзительный голос. -- Это... ...товски просто! -- Хорза не сумел опознать голос, потому что динамик тут же снова умер. Хорза добрался до подножия стены. Она поднималась из кустарника под углом примерно в сорок градусов и была вся чокрыта мхом. Чуть в стороне двое атакующих уже почти вскарабкались до края стены на семиметровой высоте. Хорза увидел пролетевшую по воздуху и исчезнувшую за стеной фигуру и тоже полез вверх. Большой неудобный скафандр затруднял подъем, но он взобрался, не свалившись, и спрыгнул с ограждения на широкую дорожку. Следующий уровень окружала такая же поросшая мхом наклонная стена. Справа от Хорзы она поворачивала за приземистой башней; слева дорожка исчезала в черной стене, выдававшейся наружу под прямым углом. По плану Крайклина Хорза должен был двигаться в эту сторону. Там должна быть дверь. Хорза зарысил к черной стене. Сбоку от него над краем наклонной стены возник шлем. Хорза хотел было на всякий случай пригнуться и спрятаться, но потом за шлемом появилась рука, и он узнал Гоу. Хорза на бегу откинул назад смотровое стекло шлема, и в лицо ударил поток пахнущего джунглями марджоинского воздуха. Он услышал треск ружейного огня из храма и далекое вум-м взорвавшегося снаряда микрогаубицы и подбежал к узкому входу в наклонной стене, наполовину скрытому полосами мха. Гоу встала на колени, держа ружье наготове и направив его на разбитую в щепки тяжелую деревянную дверь, блокирующую ведущий внутрь коридор. Хорза опустился на колени рядом с ней и показал на шлем. -- У меня отказал коммуникатор. Что происходит? Гоу тронула кнопку на запястье, и ее динамик сказал: -- Пока все о'кей. Никаких раненые. Они на башни. -- Она показала вверх. -- Они не влетать. Враги иметь для оборона только пулевой оружие, они отступать. -- Она кивнула, не сводя глаз с проема и темного коридора за ним, и Хорза кивнул в ответ. Гоу похлопала его по руке. -- Я сказать Крайклин, ты идти внутрь, да? -- Да, скажи ему, что у меня не работает коммуникатор, ладно? -- Конечно. Еще Заллин сердиться. Ты быть осторожно, о'кей? -- И ты будь поосторожней, -- ответил Хорза, встал и, перешагнув через разбитую дверь и куски песчаника, разбросанные взрывом по мху, вошел внутрь храма. Темный коридор разветвлялся по трем направлениям. Он опять повернулся к Гоу и показал на развилку. -- Средний коридор, правильно? Согнувшаяся фигура поднялась в свете утренних сумерек и кивнула. -- Да, конечно. Ты идти средний. И Хорза пошел. Коридор тоже порос мхом. Через каждые два метра на стенах тлели матовые электрические лампы, отбрасывая на пол мутные лужи света, казалось, впитываемые темным мхом. Было тепло, но Хорзу морозило в этом узком коридоре с мягкими стенами и ноздреватым полом. Он еще раз проверил свое оружие. Кроме его собственного дыхания, не было слышно ни звука. Он подошел к Т-образному перекрестку и свернул направо. Впереди показалась лестница, и Хорза побежал по ней вверх, но споткнулся, потому что ноги норовили вынырнуть из слишком больших сапог; он вытянул вперед руку и пробороздил ладонью по ступени. Ладонь сорвала кусок мха, и в матово-желтом свете настенных ламп он увидел под ним что-то блестящее. Хорза снова восстановил равновесие, потряс ушибленной рукой и пошел дальше. Почему строители храма сделали лестницу из чего-то вроде стекла? Поднявшись по лестнице, он прошел по короткому коридору, поднялся еще по одной лестнице, неосвещенной и поворачивающей направо. Для своего названия, подумал Хорза, храм необычно темный. Лестница вывела его на маленький балкон. Монах был в темном, под цвет мха, одеянии, и Хорза заметил его только тогда, когда тот повернулся к нему бледным, лицом, вскидывая оружие. Хорза прыгнул в сторону, к стене слева, одновременно выстрелив от бедра. Оружие монаха дернулось вверх и прогремело очередью в потолок, а сам он рухнул на пол. Выстрелы гулко отдались в пустом пространстве за балконом. Хорза присел у стены, направив ствол на лежавшую в двух метрах он него фигуру, потом приподнялся, рассмотрел в утреннем полумраке, что стало с лицом монаха, и расслабился. Монах был мертв. Хорза отошел от стены и встал на колени у перил балкона. Внизу он увидел большой зал, скудно освещенный несколькими маленькими, свисавшими с потолка круглыми лампами. Балкон был в центре длинной стены зала на половине ее высоты, и судя по тому, что увидел Хорза, в одном из концов зала возвышалась своего рода сцена или алтарь. Свет был довольно тусклым, но Хорзе показалось, будто по полу зала мелькали какие-то неясные фигуры. Люди из отряда? Он попытался припомнить, были ли на пути к балкону еще какие-нибудь двери или коридоры. Ему тоже надо туда, вниз, в зал. Проклиная бесполезный коммуникатор, он решил рискнуть и окликнуть людей внизу. Он наклонился вперед, и под коленями захрустели осколки стекла, осыпавшиеся с потолка после очереди монаха. Едва он собрался открыть рот и крикнуть в зал, снизу донесся звук -- высокий голос, что-то сказавший на скрипучем и щелкающем языке. Может, это Доролоу, подумал он. Но почему она говорит не на марайне, а на другом языке? Ему показалось, что послышался и второй голос, но в это мгновение разразилась короткая вспышка лазерного и пулевого огня с конца зала напротив алтаря. Хорза пригнулся, и когда все стихло, сзади раздался какой-то щелчок. Он резко повернулся, согнув палец на спусковом крючке, но там никого не было. По перилам прокатилась, покачиваясь, маленькая круглая штука размером с детский кулак и упала в метре от него в мох. Хорза пнул ее и щучкой прыгнул через труп монаха. Граната взорвалась в воздухе, прямо под балконом. За мгновение до того, как эхо вернулось от алтаря, Хорза снова взвился вверх, перелетел через проход в задней части балкона, оттолкнулся на лету ладонью от мягкой стены и, повернув в воздухе за угол, приземлился на колени. Потом протянул руку и схватил оружие монаха, выдернул его из вялых ладоней трупа как раз в тот момент, когда балкон с каким-то стеклянным хрустом отделился от стены. Хорза отпрянул назад, в коридор. Балкон опрокинулся с матово поблескивающим облаком обломков в пустое пространство зала и с ужасным грохотом рухнул на пол. Серая, размытая фигура мертвого монаха в развевающемся одеянии запарусила вслед за ним. Хорза успел заметить разбегавшиеся в темноте фигуры и открыл огонь из только что добытого оружия, потом обернулся и глянул вдоль коридора, в котором находился. Может, это путь вниз, в зал? Или опять наружу? Он осмотрел оружие монаха; оно выглядело лучше, чем его собственное. Старое ружье он повесил на плечо. Пригнувшись, он кинулся от входа, откуда обозревал зал. Тускло освещенный коридор поворачивал направо. Отбежав, Хорза выпрямился, уже не опасаясь гранат, и тут в зале позади него что-то произошло. Сначала он увидел отброшенную им вперед тень, запорхавшую и затанцевавшую на стенах коридора, а потом какофония грохота и нервная череда взрывных волн едва его не оглушила и не сбила с ног. Хорза быстро закрыл стекло шлема, пригнулся и повернулся навстречу ослепительным вспышкам в зале. Даже через шлем, кажется, донеслись крики, смешанные с ружейным огнем и взрывами, и он бросился назад, туда, откуда только что ушел, лег и посмотрел в зал. В то же мгновение, как ему стало ясно, что произошло, он быстро пригнул голову и оттолкнулся локтем назад. Больше всего ему хотелось убежать, но Хорза выставил за угол ружье монаха и стрелял в направлении алтаря до тех пор, пока не кончились патроны, изо всех сил отворачивая от входа смотровое стекло своего шлема. Когда ружье замолчало, он отшвырнул его и продолжал стрелять из своего, пока его не заклинило. Тогда Хорза отполз назад, поднялся и бросился вниз по коридору, прочь от отверстия в зал. Он не сомневался, что остальной отряд сделал то же самое; те, кто еще мог. То, что увидел Хорза, было невероятно в принципе, и хотя смотрел он ровно столько, чтобы на сетчатке успела возникнуть единственная, почти неподвижная картина, он понял, что произошло. На бегу он пытался объяснить себе, почему эти люди, черт возьми, построили антилазерный храм. А потом добежал до Т-образного перекрестка и остановился. Хорза ударил прикладом в угол стены, по слою мха. Металл пробил брешь, но подо мхом было что-то еще, и в слабом свете ламп по обеим сторонам смотрового окна шлема он увидел, что именно. -- Боже мой... -- прошептал он, ударил в другом месте и посмотрел снова. Ему вспомнился блеск, когда он пробороздил рукой по ступени лестницы, и хруст под коленями на балконе. Тогда он подумал, что подо мхом на лестнице стекло. Хорза привалился к стене, и его сотряс приступ дурноты. Никто не взял бы на себя труд сделать лазеропрочным весь храм -- или хотя бы один большой зал. Это было бы ужасно дорого и совершенно не нужно на планете третьего уровня. Нет, хрустальными блоками была покрыта только внутренняя часть храма (он вспомнил обломки песчаника у входной двери). Этот материал и скрывался везде под слоем мха. Под лазерным лучом мох мгновенно испарялся, а лежащая под ним хрустальная поверхность отражала остаток лучей и все попадавшие в это место последующие выстрелы. Хорза еще раз осмотрел обработанное прикладом место и заглянул в прозрачную глубину. Лампы его скафандра матово отразились от какой-то зеркальной границы внутри. Он оттолкнулся от стены и бросился вниз по коридору, мимо тяжелых деревянных дверей, потом по нескольким винтовым ступеням к пятну света. То, что он увидел недавно в зале, было хаосом, освещенным лазерными лучами. Единственный взгляд, совпавший с множеством лазерных вспышек, выжег в его глазах картину, которую он, кажется, продолжал видеть и сейчас. В одном конце зала, у алтаря, сгорбившиеся монахи с ружьями, стрелявшими с помощью химических взрывчатых веществ; испарившийся мох окутывал их темным дымом. А на другом конце, отбрасывая громадные тени на стену позади себя, стояли, лежали или пошатывались несколько членов отряда. Они стреляли из всего, что у них было, и попадали в противоположную стену. Они не знали, что целятся во внутреннюю поверхность хрустальных блоков, отражавшую лазерные лучи, и поражали самих себя. По меньшей мере двое уже были слепы, судя по тому, как они спотыкались, вытянув перед собой одну руку и стреляя с другой. Хорза прекрасно знал, что его скафандр и прежде всего смотровое окно не в состоянии выдержать лазерный луч, независимо от того, какие бы длины волн ни использовались в оружии -- видимый свет или рентгеновские лучи. Он мог только убрать голову, расстрелять все патроны и надеяться, что попал в кого-нибудь из монахов или охранников. Наверное, ему повезло, что в то короткое мгновение, пока он смотрел в зал, в него не попали. Теперь только бы выбраться отсюда. Он попытался крикнуть в микрофон шлема, но коммуникатор по-прежнему был мертв. Голос гулко отозвался в скафандре, но в наушники не прошел. Хорза увидел перед собой неясную фигуру, размытый силуэт, согнувшийся у стены в пятне дневного света, и кинулся к входу. Фигура не двигалась. Он прицелился. Удары прикладом о стену, видимо, расклинили затвор, и выстрелы опрокинули фигуру наземь. Хорза подошел к ней. Это был монах, его мертвая рука сжимала пистолет. В падавшем из другого коридора свете можно было разглядеть белое лицо. Мох на стене позади монаха выгорел, и она сверкала чистым, неповрежденным хрусталем. Ряса монаха, пропитавшаяся ярко-красной кровью, кроме дыр от выстрелов Хорзы, несла на себе и лазерные ожоги. Хорза высунул голову за угол. В ярком утреннем свете, обрамленном косым входом, на мшистом полу лежала фигура в скафандре. Рука с ружьем была вытянута, и ствол смотрел вниз по коридору прямо на Хорзу. Тяжелая дверь косо висела на одной петле. Гоу, решил Хорза, опять посмотрел на дверь и подумал, что какая-то она неправильная. Дверь и стены подле нее были в шрамах лазерных ожогов. Он прошел по коридору до лежащей фигуры и перевернул ее, чтобы увидеть лицо. На секунду все поплыло перед глазами. Здесь умерла не Гоу, а ее подруга ки-Алсорофус. Ее почерневшее искаженное лицо по-прежнему смотрело сухими глазами сквозь окно шлема. Хорза осмотрел дверь и коридор. Конечно: такая же ситуация, только другой коридор и другие люди... В скафандре женщины были дыры, в некоторых местах до сантиметра глубиной. Запах горелой плоти проник в плохо подогнанный скафандр, и у Хорзы перехватило горло. Он встал, взял лазер ки-Алсорофус, выбрался через покосившуюся дверь на дорожку, пробежал вдоль нее, свернул за угол, пригнулся, когда граната микрогаубицы упала слишком близко к наклонной стене храма и выбросила вверх ливень сверкающих осколков хрусталя и красноватой крошки песчаника. Из леса еще стреляли плазменные пушки, но летающих фигур нигде не было видно. Хорза высматривал их, когда вдруг заметил в углу стены сбоку от себя скафандр. Он осторожно приблизился, узнал костюм Гоу и остановился примерно в трех метрах от нее. Она внимательно оглядела его и медленно подняла смотровое стекло шлема. Серое лицо и черные, глубокие, как колодцы, глаза были направлены на лазерное ружье в его руках. Выражение ее лица пробудило в нем желание проверить, включено ли его оружие. Он опустил взгляд на ружье в своих руках, потом опять перевел его на женщину, все еще не сводившую в него глаз. -- Я... -- начал объяснять он. -- Она мертвый, да? -- спросила женщина почти беззвучно. Будто вздохнула. Хорза втянул воздух и хотел заговорить снова, но Гоу так же монотонно продолжала: -- Я думать, я услышать ее. Вдруг ее рука взлетела вверх, и оружие, которое она сжимала, сверкнуло голубыми и розовыми отблесками утреннего неба. Хорза понял, что она делает, и прыгнул, вытянув вперед руки, хотя знал, что слишком далеко от нее и ничего сделать уже не успеет. -- Нет! -- успел он еще крикнуть, но рот женщины уже сомкнулся вокруг конца ствола, а мгновение спустя -- Хорза инстинктивно пригнулся и закрыл глаза -- из задней части шлема Гоу ударил сноп невидимого света и выбросил на замшелую стену красное облако. Хорза присел на корточки, сжал ладонями ствол ружья и слепо направил глаза на далекие джунгли. Какое свинство! -- сказал он сам себе. Какое проклятое, глупое, бессовестное свинство! Он думал не о том, что сделала с собой Гоу, но он посмотрел на красное пятно на наклонной стене и лежавший на земле скафандр Гоу и еще раз беззвучно повторил это. Хорза уже собирался спуститься по внешней стене храма, когда заметил над собой движение. Он обернулся и увидел приземлявшуюся на дорожку Йелсон. Она бросила взгляд на тело Гоу, потом они обменялись тем, что знали о ситуации -- что она слышала через динамик своего шлема и что Хорза увидел в зале, -- и решили оставаться на месте, пока не появится кто-нибудь еще, пока есть какая-то надежда. По словам Йелсон, после схватки в зале определенно были мертвы только Рава Гэмдол и Тзбалик Одрейи, но там были еще трое братсилакинов, и с тех пор никто о них ничего не слышал, по крайней мере по общему каналу связи. Крики тоже большей частью смолкли. Крайклин был жив и здоров, но он потерял ориентировку, и Доролоу тоже; она сидела и плакала. Видимо, ослепла. Ленипобра, вопреки всем советам и приказам Крайклина, вошел в храм через дверь в крыше и направлялся вниз; он собирался с маленьким пулевым пистолетом попытаться спасти тех, кого еще можно было спасти. Йелсон и Хорза сели спина к спине на дорожке. Она держала Оборотня в курсе последних событий в храме. Ламм пролетел над ними к джунглям, где отнял у протестующего Вабслина одну из плазменных пушек. Он как раз приземлился неподалеку от них, когда Ленипобра гордо сообщил, что нашел Доролоу, а Крайклин передал, что видит дневной свет. Но все еще не было ни звука от братсилакинов. Из-за угла дорожки появился Крайклин, а следом и Ленипобра. Он прижал Доролоу к скафандру и в несколько больших замедленных прыжков спустился со стены, так как антиграв был не в силах поднять его вместе с женщиной. Они отправились в обратный путь, к парому. Джандралигели заметил движение на дороге за храмом, и они вместе с Вабслином открыли огонь с двух сторон из джунглей. Ламм хотел было пальнуть по храму из плазменной пушки и испарить несколько монахов, но Крайклин приказал отходить. Ламм сбросил им вниз плазменную пушку и запарусил в направлении парома, чертыхаясь в полный голос по общему каналу, по которому Йелсон все еще пыталась вызвать братсилакинов. Джандралигели прикрывал их. Под пролетающими с шипением стержневидными сгустками плазмы они продирались через высокую траву и кусты. Время от времени приходилось пригибаться, когда мелкокалиберные пули начинали рвать в клочья траву вокруг них. Они лежали в ангаре "Вихря чистого воздуха" рядом с теплым паромом, который с потрескиванием остывал после быстрого подъема сквозь атмосферу. Ни у кого не было желания говорить. Они просто сидели или лежали на палубе, некоторые привалились спиной к парому. Больше всего были измучены те, кто побывал внутри храма; но и те, кто соприкоснулся с этим хаосом лишь через коммуникатор скафандра, тоже находились в состоянии легкого шока. Шлемы и оружие были разбросаны вокруг. -- Храм Света, -- сказал наконец Джандралигели и полуусмехнулся, полуфыркнул. -- Храм проклятого света, -- согласился Ламм. -- Мипп, -- сказал Крайклин усталым голосом в свой шлем, -- есть какие-нибудь сигналы от братсилакинов? Мипп, все еще находившийся на маленьком мостике "ВЧВ", ответил, что никаких. -- Сровнять это место с землей, -- сказал Ламм. -- Сбросить на храм атомную бомбу. Никто не ответил. Йелсон медленно встала, не поднимая головы, вышла из ангара и направилась по лестнице на верхнюю палубу, держа под мышкой шлем, а другой рукой волоча за собой ружье. -- К сожалению, мы потеряли радар. -- Вабслин закрыл инспекционный люк и выкатился из-под носа парома. -- Та первая очередь... -- По крайней мере никто не ранен, -- сказал Нейсин и посмотрел на Доролоу. -- Как твои глаза? Лучше? -- Женщина кивнула, но глаз не открыла. Нейсин тоже кивнул. -- Хуже, когда раненые. Нам еще повезло. -- Он схватил мешочек на груди скафандра, вытащил из него маленький металлический сосуд, пососал через гибкий ниппель сверху, сморщился и тряхнул головой. -- Да, повезло. И с остальными все произошло очень быстро. -- Он покивал сам себе, ни на кого не глядя и не обращая внимания, слушает ли его кто-нибудь. -- Все, кого мы потеряли, разделили судьбу... я имею в виду, они шли парами... или по трое... вы понимаете? -- Он сделал еще глоток и опять тряхнул головой. Доролоу, сидевшая рядом с ним, протянула руку. Нейсин удивленно посмотрел на нее и протянул маленький сосуд. Она сделала глоток и вернула. Нейсин оглядел всех по очереди, но больше никто не попросил. Хорза сидел и молчал, глядя на холодные огни ангара и пытаясь отогнать видение той сцены, свидетелем которой он стал в зале темного храма. "Вихрь чистого воздуха" покинул орбиту на атомном двигателе и направился к внешнему краю гравитационной шахты Марджоина, где могли стартовать его двигатели-деформаторы. Они так и не дождались сигналов от братсилакинов и не сбросили бомб на Храм Света. Они взяли курс на Вавач-орбиталь. Из радиосообщений, перехваченных с планеты, стало понятно, что происходило на ней и что заставило монахов и жрецов храма так хорошо вооружиться. На Марджоине два государства вели друг с другом войну, а храм находился вблизи границы между ними, постоянно в ожидании нападения. Одно из государств было неопределенно социалистической ориентации, а другое религиозной, и жрецы в Храме Света представляли собой церковь этой воинствующей веры. Война отчасти была вызвана большим галактическим конфликтом вокруг и представляла собой его уменьшенное и неточное отражение. И отражение это, подумал Хорза, убивало членов отряда не хуже отраженных лазерных молний. Хорза не знал, сможет ли он заснуть этой ночью. Несколько часов он пролежал без сна, слушая тихие кошмары Вабслина; потом в дверь кабины деловито постучали, вошла Йелсон и села на его кровать. Она положила голову на плечо Хорзы, и они обнялись. Потом она взяла его за руку и повела вниз по коридору, прочь от столовой -- свет и далекая музыка из нее выдавали, что никогда не спавший Крайклин отключался наркотическим флаконом и голомузыкой, -- вниз, в кабину, совсем недавно принадлежавшую Гоу и ки-Алсорофус. И в темноте кабины, на маленькой кровати с чужими запахами и незнакомыми тканями они совершили тот самый древний акт. В их случае он был -- и они оба знали об этом -- почти стопроцентно бесплодным смешением видов и культур, разделенных тысячами светолет. А потом они уснули. СОСТОЯНИЕ ИГРЫ: ОДИН Фел'Нгистра смотрела, как по равнине, удаленной от нее на десять километров по горизонтали и на один по вертикали, тянулись тени облаков, а потом со вздохом перевела взгляд на горы со снежными шапками по другую сторону лугов. До горной цепи было добрых тридцать километров, но ее вершины резко и четко вонзали свои гребни в разреженный воздух. И даже на таком расстоянии блеск ослепительно белых склонов раздражал глаза. Фел отвернулась и на негнущихся ногах, что как-то не соответствовало ее молодости, пошла по каменным плитам террасы перед хижиной. Беседка над ней была увита яркими красными и белыми цветами и отбрасывала на террасу правильный узор теней. Фел шла сквозь свет и тени, и при каждом шаге, ведущем из тени на свет, матовое мерцание ее волос превращалось в ярко-золотистый блеск. За хижиной, на заднем конце террасы показалось отлитое из пушечного металла тело робота; его звали Джезом. Фел посмотрела на него и улыбнулась. Из стены, отделявшей террасу от улицы, выступала каменная скамейка. На нее она и села. Хижина стояла на большой высоте, но день был жарким и безветренным; Фел вытерла слегка вспотевший лоб. Старый робот поплыл, паря над террасой, к ней, и по его телу в постоянном ритме заскользили косые солнечные лучи. Джез опустился на камни рядом со скамейкой, и его широкая плоская голова оказалась примерно на одной высоте с макушкой девочки. -- Разве не прекрасный день, а, Джез? -- Фел снова направила взгляд на далекие горы. -- О да, -- ответил Джез. У робота был необычно низкий и благозвучный голос, и он умело им пользовался. Уже тысячу или больше лет роботы Культуры снабжались полями ауры, менявшими окраску в соответствии с настроением; это был их эквивалент выражению лица и языку тела. Но старого Джеза изготовили задолго до того, как додумались до таких полей, он отказался от них и впоследствии, предпочитая пользоваться голосом, когда хотел выразить свои чувства, а в остальных случаях оставался непроницаемым. -- Проклятие! -- Фел разглядывала снег на вершинах. -- Как я хотела бы полазать по горам! -- Она прищелкнула языком и посмотрела на вытянутую вперед правую ногу. Восемь дней назад она сломала ее при подъеме на гору на другой стороне равнины. Теперь нога была в шине и обмотана тонким переплетением бинтов, скрытых под модно узкими брюками. Джез мог бы использовать это как повод еще раз прочесть нотацию о нецелесообразности подъема в горы в одиночку, без подвесного щита или робота поблизости, подумала Фел, или по меньшей мере не ходить одной. Но Джез промолчал. Фел посмотрела на него. Ее загорелое лицо заблестело на солнце. -- У тебя есть что-то для меня, Джез? Работа? -- К сожалению, да. Фел поудобнее уселась на скамейке и скрестила руки. Джез выпустил из своей оболочки короткое силовое поле, чтобы поддержать ее беспомощно вытянутую ногу, хотя прекрасно знал, что поля шины было вполне достаточно. -- Ну, выкладывай! -- сказала Фел. -- Может, ты помнишь фрагмент обзора новостей восемнадцать дней назад. Один наш корабль, собранный кораблем-фабрикой в космическом секторе по эту сторону Сумрачного Пролива. Кораблю-фабрике пришлось разрушить себя, тому же примеру потом последовал и созданный им корабль. -- Припоминаю. -- Фел вообще мало что забывала и уж никогда и ничего из ежедневных обзоров. -- Он был собран из не подходящих друг к другу деталей. Таким образом корабль-фабрика пытался доставить в безопасное место мозг, предназначенный для одного из системных кораблей. -- Вот с ним у нас и проблема. -- Голос Джеза прозвучал немного устало. Фел улыбнулась. Культура, в этом можно было не сомневаться, и в войне, в которую сейчас ввязалась, полагалась на свои машины -- как в стратегии, так и в тактике. Действительно, можно было утверждать, будто Культура -- это ее машины, и эти машины являлись куда более характерным элементом, чем какой-либо человек или группа людей внутри самого общества. Электронные мозги, которые теперь производились кораблями-фабриками Культуры, находящимися в безопасности орбиталями и большими системными кораблями, относились к самым хитроумным скоплениям материи в Галактике. Они были настолько умными, что ни один человек не в состоянии понять, как разумны они были (и машины, со своей стороны, были неспособны растолковать столь ограниченной форме жизни). На этих ментальных гигантов, а также на более будничные, но все же обладающие сознанием машины и умные, но в конце концов механистические, предсказуемые в своих действиях компьютеры, вплоть до мельчайших схем в летательных микроаппаратах, имеющих разума не больше мухи -- именно на них, а не на человеческий мозг Культура сделала свою ставку, и еще задолго до того, как можно было предвидеть идиранскую войну. Дело в том, что Культура считала себя обществом, осознающим свою рациональность. Машины скорее способны достичь этого желанного состояния и, достигнув, использовать его. Такого обоснования Культуре было вполне достаточно. Кроме того, людям в Культуре дана свобода заниматься вещами, действительно важными для жизни, такими, например, как спорт, игры, романтика, изучение мертвых языков, варварских обществ и самых невероятных проблем, а также покорение высоких гор без помощи подвесного щита. Пристрастное изложение этой ситуации могло бы сформировать представление, что электронные мозги Культуры могли бы отреагировать с чисто машинным возмущением и короткими замыканиями, обнаружив, что некоторые люди были невероятным образом способны достичь рекорда этих мозгов в анализе данного множества фактов, а иногда даже побить его. Но этого не происходило. Машины очаровывало, что такое маленькое и хаотичное собрание ментальных способностей было способно с помощью какого-то искусственного невротического вмешательства найти такой ответ на проблему, который ничем не хуже их собственного. Этому должно быть, конечно, объяснение. Возможно, оно связано с труднопостижимой даже для божественных способностей мозгов структурой причинно-следственных связей, но большей частью, видимо, с простым законом больших чисел. В Культуре жило более восемнадцати миллиардов личностей, и практически каждая из них хорошо питалась, получала широкое образование и была духовно деятельной, но лишь тридцать -- сорок из них обладали необычной способностью предсказывать и анализировать на уровне хорошо информированных электронных мозгов (которых были уже сотни тысяч). Конечно, не исключено, что все дело в простом везении. Если подбрасывать в воздух восемнадцать миллиардов монет, то какая-то часть из них постоянно будет падать только одной стороной. Фел'Нгистра была советницей, одной из этих тридцати, может, сорока персон, которые могли интуитивно понимать, что произошло, объяснять, почему то, что случилось, случилось именно так, -- и почти никогда не ошибались. Фел постоянно предлагали проблемы и задачи; она умела решать их одновременно и высоко ценилась. Но она настояла на том, чтобы ее оставляли в покое, когда она лазала по горам, и отказывалась от охраны. Фел имела обыкновение брать с собой лишь карманный терминал для записей, но тогда обрывалась всякая реально-временная связь с мозговой сетью ее родного мира. Вот из-за этого каприза она сутки пролежала в снегу с раздробленной ногой, пока ее не нашла поисковая группа. Робот Джез сейчас сообщал ей подробности бегства, перехвата и разрушения безымянного корабля, но Фел отвернула голову и слушала вполуха, а ее взор и мысли были на далеких снежных склонах, куда, как она надеялась, можно будет подняться через несколько дней, как только надежно срастутся эти дурацкие кости. Горы были прекрасны. Есть и другие горы на лежащей выше по склону стороне террасы, достигающие самого ясного голубого неба, но они казались совсем ручными по сравнению с острыми крутыми вершинами по ту сторону равнины. Фел знала, что именно поэтому ее и поселили здесь. Они надеялись, что она скорее полезет на эти близкие горы, чем станет утруждать себя перелетом на флайере через равнину. Глупая идея. Ей вынуждены были разрешить видеть горы, а если она могла их видеть, она просто должна была на них взбираться. Идиоты. На планете, подумала она, их никогда не разглядишь так хорошо. Здесь видны даже нижние отроги, потому что горы вздымаются прямо из равнины. Хижина, терраса, горы и равнина находились на орбитали. Этот мир построили люди или по крайней мере машины, которые построили машины, которые... Так можно было бы продолжать очень долго. Плита орбитали выглядела идеально плоской; в действительности она была слегка вогнута по вертикали, но так как внутренний диаметр готовой орбитали -- когда были соединены все отдельные плиты и убраны последние перегородки -- составлял более трех миллионов километров, то кривизна ее поверхности была намного меньше, чем на выпуклой поверхности любой из заселенных планет. Поэтому Фел и могла с высокой точки видеть далекие горы до самых подножий. Фел подумала, что, должно быть, очень странно жить на планете, где кривизна ограничивала обзор настолько, что из-за морского горизонта сначала появляется верхняя часть корабля, а лишь потом понемногу все остальное. Вдруг она осознала, что к мысли о планете ее привело что-то из только что сказанного Джезом. Она повернулась, серьезно посмотрела на темно-серую машину и мысленно покопалась в кратковременной памяти, чтобы вызвать точные воспоминания. -- Этот мозг проник в гиперпространстве под поверхность планеты? -- спросила она. -- А потом свернул там пространство? -- Во всяком случае, он заявил, что собирается попробовать это, когда послал закодированное сообщение в свои схемы саморазрушения. Если бы ему это не удалось, по меньшей мере полпроцента его массы прореагировало бы с массой планеты подобно антиматерии. -- Понимаю. -- Фел почесала пальцем щеку. -- Я думала, такое считается невозможным? -- В ее голосе слышался вопрос. Она посмотрела на Джеза. -- Что? -- переспросил он. Ее лицо омрачилось, потому что ее не поняли мгновенно. Она нетерпеливо взмахнула ладонью. -- То, что он сделал. Уйти в гиперпространство под чем-то таким большим, а потом свернуть пространство. Меня учили, что даже мы не умеем делать ничего подобного. -- Мозг тоже учили этому, но он усомнился. Всеобщий Военный Совет решил, что нам нужно попытаться повторить этот прием с таким же мозгом и какой-нибудь ненужной планетой. -- И что произошло? -- Фел усмехнулась при мысли о "ненужной" планете. -- Ни один мозг не захотел даже обсуждать такой проект: будто бы слишком опасно. Даже специалисты в Военном Совете содрогаются. Фел засмеялась и подняла взгляд вверх, на увивающие беседку красные и белые цветы. Джез, безнадежный романтик в самых глубинах своего "я", считал, что ее смех подобен журчанию горного ручья, и записывал его для себя в любом виде -- от простого фырканья до грубого отвратительного хохота. Джез понимал, что машине, разумна она или нет, невозможно умереть от стыда, но ему было точно так же ясно, что сам он непременно умрет, если Фел когда-нибудь об этом узнает. -- Как на самом деле выглядит эта штука? -- серьезно спросила Фел, перестав смеяться. -- Я думаю, их никогда не видят в настоящем облике, они вечно в чем-нибудь скрыты -- в корабле или еще где-то. И как... чем он пользовался, чтобы свернуть пространство? -- Внешне, -- ответил Джез в своей обычной спокойной и размеренной манере, -- это эллипсоид. С включенными полями он похож на очень маленький корабль. Его длина около десяти, а диаметр около двух с половиной метров. Внутри него миллионы компонентов, но самые важные -- мыслительные и запоминающие ячейки собственно мозга. Именно они делают его очень тяжелым -- почти пятнадцать тысяч тонн, -- потому что их плотность чрезвычайно высока. Конечно, он снабжен собственным двигателем и множеством генераторов полей, каждый из них тоже может стать аварийным двигателем и сконструирован с учетом такой возможности. Только внешняя оболочка постоянно находится в реальном пространстве. Все остальное -- во всяком случае, мыслительные ячейки -- всегда в гиперпространстве. Мы должны признать тот факт, что мозг выполнил то, о чем сообщил. Для этого у него был только один возможный путь, так как он не имел двигателя-деформатора или переместителя. Джез замолчал. Фел наклонилась вперед, уперев локти в колени и сжав ладонями подбородок. Он увидел, как она переместила назад вес и поморщилась, и решив, что ей неудобно на жесткой каменной скамье, приказал одному из роботов в хижине принести несколько подушек. -- Хотя у мозга есть внутренний деформирующий узел, но он предназначен для того, чтобы путем расширения микроскопических ячеек памяти создавать больше места в тех информационных отделах, которые он желает погасить. Они имеют форму элементарных частиц-спиралей третьей степени. Нормальный предел объема такого деформирующего узла меньше кубического миллиметра. Мозг как-то его перестроил, чтобы он охватил все его тело и заставил появиться внутри поверхности планеты. По логике вещей, он искал большое свободное пространство, и туннели Командной Системы предложили себя. Мозг сказал, что собирается их обследовать. -- Верно. -- Фел кивнула. -- Хорошо. Ну а эти... ох... Возле нее появился маленький робот с двумя большими подушками. -- Хм, спасибо. -- Фел подтянулась на одной руке и подсунула одну подушку вниз, а другую под спину. Маленький робот уплыл обратно в хижину. Фел уселась поудобнее. -- Это ты попросил принести подушки, Джез? -- Нет, -- солгал Джез, втайне радуясь. -- Что ты хотела спросить? -- Эти туннели. -- Теперь Фел наклонилась вперед с большим удобством. -- Командная Система. Что это такое? -- Если говорить кратко, она состоит из извивающихся, попарно проложенных туннелей диаметром двадцать два метра на глубине пяти километров от поверхности. Они тянутся на многие сотни километров. В военное время по ним должны были двигаться поезда -- передвижной командный пункт одного из государств на этой планете. Тогда она находилась на третьем уровне, в фазе среднего интеллекта. В то время самым высокотехнологичным оружием были ядерные заряды радиоуправляемых транспланетарных ракет. Командная Система должна была... -- Да. -- Фел быстро взмахнула ладонью. -- Командная Система должна была быть мобильной, чтобы ее не разбомбили. Верно? -- Да. -- А какое-нибудь защитное покрытие в них было? -- Гранит. -- Батолитический? -- Секунду. -- Джез к кому-то обратился. -- Да. Верно. Батолит. -- Батолит? -- Фел вскинула брови. -- И больше ничего? -- Больше ничего. -- Это что, мир с малой силой тяжести? Или с толстой корой? -- И то, и другое. -- Ага. Значит, мозг прячется внутри этой... -- Ее взгляд заскользил вдоль террасы, ничего по-настоящему не замечая. Но своим внутренним взором она просматривала километры темного туннеля (и думала, что над ним должны вздыматься несколько прекрасных и внушительных гор: весь этот гранит, низкие значения "g", самая подходящая для скалолазания местность). Она опять повернулась к машине. -- Это ведь Планета Мертвых. Что с ней случилось? Туземцы в конце концов сами себя извели? -- Не ядерными бомбами, биологическим оружием. До последнего гуманоида. Одиннадцать тысяч лет назад. -- Хм-м. -- Теперь Фел стало ясно, почему Дра'Азон сделал Мир Шара одной из Планет Мертвых. Если ты являешься супервидом, давно оторвавшимся от материальной жизни в Галактике, и если ты придерживаешься точки зрения, что следует закрыть и законсервировать те или иные планеты в качестве монумента смерти и бренности, то Мир Шара своей короткой и грязной историей заслуживал место в самом верху списка таких планет. Тут ей что-то пришло в голову. -- Как получилось, что за все это время туннель не разрушился? Ведь давление на пятикилометровой глубине... -- Этого мы не знаем, -- вздохнул Джез. -- Дра'Азон не слишком щедр на информацию. Возможно, инженеры Системы разработали такую технику, которая может противостоять давлению столь долгое время. Допустим, это невероятно, но они действительно были гениальными. -- Жаль, что они не использовали хоть крупицу своей гениальности, чтобы остаться в живых, вместо того чтобы как можно эффективнее провести массовое уничтожение. -- Фел коротко фыркнула. Джез обрадовался словам девочки (если не фырканью), но одновременно почувствовал в них смесь презрения и самоуважения, от которых с таким трудом удерживали себя люди Культуры, обнаруживая ошибки менее развитых обществ. При этом древние цивилизации, из которых возникла сама Культура, совершали ошибок не меньше. В принципе, они были правы: опыт и здравый смысл учат, что самый надежный метод избежать самоуничтожения -- не вооружаться средствами для этого. -- Значит, мозг прячется в туннелях. -- Фел постучала пяткой сломанной ноги по серым камням и опустила взгляд. -- А снаружи Дра'Азон. Где граница Тихого Барьера? -- Обычно на половине расстояния до ближайшей звезды: в настоящее мгновение в ловушке Мира Шара триста десять стандартных дней. -- И?.. -- Она протянула Джезу руку, подняла голову и вскинула брови. Нежнейший бриз заиграл цветами в беседке, и на щеках Фел затанцевали тени. -- В чем проблема? -- Ну, -- сказал Джез, -- причина, почему мозг вообще был пропущен внутрь, в том, что он... -- ...был в отчаянии. Правильно. Дальше. Джез, который никогда не сердился, если она его перебивала, еще с тех пор, как она первый раз принесла ему горные цветы, продолжал: -- На Мире Шара, как почти на всех Планетах Мертвых, есть маленькая база. Она, как обычно, заселена маленьким, номинально нейтральным, нединамичным обществом галактической зрелости... -- Оборотни, -- очень медленно сказала Фел, будто ей только что пришло решение вопроса, беспокоившего несколько часов, хотя на него было совсем просто ответить. Она посмотрела сквозь перевитые цветами балки на голубое небо, по которому медленно тянулись белые облака, потом снова перевела взгляд на машину. -- Ведь я права, да? Этот Оборотень, что... и Бальведа, агент "ОО"... и место, где, чтобы действовать, надо быть стариком. Люди на Мире Шара -- Оборотни, а этот мужчина... -- Она замолчала и наморщила лоб. -- Но я думала, он погиб. -- Теперь мы уже не уверены в этом. Судя по последнему донесению контактного корабля "Нервная энергия", ему будто бы удалось уйти. -- Что с контактным кораблем? -- Не знаем. Связь прервалась, когда он, вместо того чтобы уничтожить идиранский корабль, попытался его захватить. Вероятно, оба взорвались. -- Захватить идиранский корабль? -- раздраженно спросила Фел. -- Еще один мозг-хвастун. Но все дело именно в нем, правильно? Идиране могут внедрить этого человека... как его имя? Оно известно? -- Бора Хорза Гобучул. -- А у нас нет ни одного Оборотня. -- Есть одна женщина, но она выполняла важное задание на другом конце Галактики, которое не имеет отношения к этой войне. Понадобится полгода, чтобы доставить ее сюда. Кроме того, она никогда не была на Мире Шара. Самое щекотливое в этой проблеме то, что Бора Хорза Гобучул там бывал. -- Хо-хо! -- сказала Фел. -- У нас есть непроверенная информация, что идиранский флот, перехвативший убегающий корабль, попытался небольшим отрядом последовать за мозгом на Мир Шара. Стало быть, ответственный Дра'Азон может быть настороже. Может быть, он пропустит Бору Хорзу Гобучула, потому что тот раньше служил при штабе управляющего на планете, но даже в этом нет полной уверенности. И уж весьма и весьма сомнительно, что он пропустит кого-либо другого. -- Но ведь этот бедняга может быть мертв. -- У Оборотней вовсе не такая репутация, что их легко убить, а потому рассчитывать на это неумно. -- Тебя беспокоит, что он сможет добраться до этого ценного мозга и выдать его идиранам? -- Такое может случиться. -- А если предположить, что это случилось, а, Джез? -- Она прищурилась, подалась вперед и пристально посмотрела на машину. -- Что тогда? В чем разница? Что произойдет, если идиране завладеют этим богатым идеями мозгом-ребенком? -- Мы все равно выиграем войну, -- задумчиво сказал Джез, -- но она может затянуться на целую руку месяцев. -- Это сколько? -- Примерно от трех до семи, я полагаю. Зависит от того, чью руку использовать. Фел улыбнулась. -- И проблема в том, что мозг не может себя разрушить, не сделав Планету Мертвых еще более мертвой. Это превратило бы ее в пояс астероидов. -- Вот именно. -- Поэтому, возможно, было бы лучше, если бы этот чертенок даже не пытался спастись из корабля, а погиб бы вместе с ним. -- Инстинкт самосохранения. Джез подождал, пока Фел не кивнула, и продолжал: -- Он запрограммирован у большинства живых. -- Робот устроил себе небольшое шоу, покачав сломанной ногой девочки в захвате своего силового поля. -- Хотя, конечно, всегда бывают исключения... -- Да. -- Фел изобразила улыбку, надеясь, что она получилась снисходительной: -- Очень смешно, Джез. -- Значит, ты видишь проблему? -- Вижу, -- подтвердила Фел. -- Конечно, мы могли бы добиться доступа силой, при необходимости даже разнести планету и сказать: "К черту Дра'Азон". Она улыбнулась. -- Да, -- согласился Джез, -- и рискнуть исходом войны, направив против себя силу, неизвестные свойства которой столь же туманны, сколь и громадны. Можно сдаться и идиранам, но мне кажется, этого мы желаем ничуть не больше. -- Ну, пока мы только взвешиваем все возможности. -- Фел засмеялась. -- Да, конечно. -- Хорошо, Джез, если это все... дай мне немного подумать. -- Фел'Нгистра выпрямилась, потянулась и зевнула. -- Звучит очень интересно. -- Она тряхнула головой. -- Но все в Божьих руках. Позаботься об информации, которую сочтешь важной. Сначала я хочу сосредоточиться на этом отрезке войны. Разыщи все, что у нас есть о Сумрачном Проливе... во всяком случае, сколько смогу переварить. Ладно? -- Хорошо, -- ответил Джез. -- Хм-м. -- Фел неопределенно кивнула, глядя в пустоту. -- Да... и все об этой области... я имею в виду в космическом объеме... в общем... Она описала рукой круг, который в ее представлении должен был охватывать многие миллионы кубических светолет. -- Отлично. -- Джез медленно исчез из поля зрения девочки, проплыв над цветами, через полосы света и тени на террасе к хижине. Девочка осталась одна; она покачивалась взад и вперед, упершись локтями в колени и что-то тихо напевая в ладони. Вот такие мы, думала она. Мы убиваем бессмертных и останавливаемся только затем, чтобы помериться силами с тем, кого большинство людей назвало бы Богом. И я здесь, в восьмидесяти, если не ошибаюсь, тысячах светолет, тоже одна из них и должна придумать выход из этой смешной ситуации. Шутка... Проклятие, я ведь так хотела, чтобы мне разрешили работать полевым советником, там, где что-то происходит. А вместо этого сижу здесь, в безопасности и в такой дали, что понадобилось бы два года, чтобы туда добраться. Ну что тут поделаешь? Она села боком, чтобы можно было положить сломанную ногу на скамейку. Потом повернулась лицом к сверкающим по ту сторону равнины горам, положила локти на каменную стенку и уронила на них голову. Глаза ее вобрали в себя пейзаж. Неужели они сдержали слово и не следили за ней в горах? Она скорее поверила бы, что они держали где-нибудь поблизости маленького робота, микрофлайер или что-нибудь еще -- только на тот случай, если что-нибудь случится. А после несчастного случая, когда она сорвалась, оставили лежать, испуганную, замерзающую, страдающую от боли, только чтобы убедить в отсутствии наблюдения за ней и посмотреть за ее реакцией, пока не возникло прямой опасности для жизни. В конце концов, она прекрасно знала, как функционируют их мозги. И на их месте тоже задумалась бы, можно ли так себя вести. Может быть, мне надо просто уложить свои вещи и уехать. Сказать им, пусть сами разбираются со своей войной. Проблема лишь в том... что я люблю все это... Она посмотрела на свои ладони, золотисто-коричневые в солнечном свете, потом сжала и разжала пальцы, разглядывая их. От трех... до семи... Мысленно представила идиранскую руку. В зависимости от того... Она опять посмотрела через испятнанную тенями равнину на далекие горы и вздохнула. ЧАСТЬ V МЕГАКОРАБЛЬ Вавач лежал в пространстве подобно браслету Бога. Кольцо диаметром четырнадцать миллионов километров сверкало и искрилось голубизной и золотом на фоне угольно-черной бездны космоса. Пока "Вихрь чистого воздуха" подлетал в гиперпространстве к орбитали, большая часть отряда наблюдала за ее приближением на главном экране в столовой. Большую часть поверхности сверхплотного базового материала, из которого состоял этот артефакт, покрывало аквамариново-голубое море. Оно было закрыто белыми облаками, собранными в громадные штормовые системы и большие скопления, некоторые из которых перекрывали всю тридцатитысячекилометровую ширину медленно вращающейся орбитали. Но только на одном краешке этой извивающейся ленты воды, совсем рядом с наклонной краевой стеной из чистого хрусталя, была видна земля. Хотя с такого расстояния полоска суши выглядела лишь тонкой коричневой ниточкой, лежавшей у края большого раскатанного рулона живой голубизны, ширина этой нити составляла около двух тысяч километров. Суша на Ваваче дефицитом не была. Но самым привлекательным на этой орбитали с давних пор были мегакорабли. -- Ты ни во что не веришь? -- допытывалась у Хорзы Доролоу. -- Верю, -- ответил он, не отводя взгляда от настенного экрана над краем главного стола. -- Тогда твоя вера умрет вместе с тобой. Как печально. -- Доролоу перевела взгляд с Хорзы на экран. Оборотень игнорировал ее замечание. Разговор начался с того, что пораженная красотой большой орбитали Доролоу убежденно заявила, что даже если этот артефакт является творением низших созданий, подобных людям, он все равно представляет триумфальное свидетельство могущества Бога, так как именно Бог создал и людей, и все другие одушевленные создания. Хорза начал возражать; его очень рассердило, что в качестве аргумента в пользу своей иррациональной веры женщина использовала такое очевидное доказательство могущества интеллекта и сурового труда. Йелсон, сидевшая рядом с Хорзой и деловито почесывавшая свои ступни о ноги Оборотня, уперлась локтями в пластиковый стол между тарелками и чашками. -- И через четыре дня они собираются ее взорвать! Какая дьявольская расточительность! Ей не удалось узнать, достаточно ли этого замечания, чтобы сменить тему; динамик в столовой громко затрещал, а потом с мостика отчетливо донесся голос Крайклина: -- Думаю, вам захочется взглянуть на это. Изображение далекой орбитали исчезло, и по пустому экрану мерцающими буквами побежало сообщение: СИГНАЛ/ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ/СИГНАЛ/ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ/СИГНАЛ/ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ/ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ: ВНИМАНИЕ ВСЕМ ТРАНСПОРТНЫМ СРЕДСТВАМ! ВАВАЧ-ОРБИТАЛЬ И ЕЕ ЦЕНТР СО ВСЕМИ ВСПОМОГАТЕЛЬНЫМИ СИСТЕМАМИ БУДУТ РАЗРУШЕНЫ, ПОВТОРЯЮ, РАЗРУШЕНЫ ТОЧНО В А/4872.0001 МАРАЙНСКОГО ВРЕМЕНИ (СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВРЕМЯ ЦЕНТРА ГАЛАКТИКИ 000432909.401; СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВРЕМЯ ТРЕТЬЕЙ ВЕТВИ 09.256 8; СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ИДИРАНСКОЕ ВРЕМЯ ОТНОСИТЕЛЬНО КВУРИБАЛТЫ 359.0021; СООТВЕТСТВУЮЩЕЕ ВРЕМЯ ВАВАЧА 7-й СЕГМЕНТ 4010.5). РАЗРУШЕНИЕ БУДЕТ ПРОИЗВЕДЕНО ПУТЕМ ИНТРУЗИИ ГИПЕРСЕТИ УРОВНЯ НОВОЙ С ПОСЛЕДУЮЩЕЙ РАМ-БОМБАРДИРОВКОЙ "ЭСХАТОЛОГОМ" (ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ НАЗВАНИЕ), СИСТЕМНЫМ КОРАБЛЕМ КУЛЬТУРЫ. НАЗНАЧЕННОЕ ВРЕМЯ: А/4870.986 ПО МАРАЙНСКОМУ ТРАНСКОСМ... КОНЕЦ ФРАГМЕНТА... ПЕРВОЕ ПОВТОРЕНИЕ СИГНАЛА ИЗ СЕМИ ПОСЛЕДУЮЩИХ... СИГНАЛ/ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ/СИГНАЛ/ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ/ СИГНАЛ... -- Мы только что прошли сквозь сферу этого сообщения, -- Добавил Крайклин. -- Увидимся позже. Динамик снова затрещал и смолк. Сообщение на экране побледнело, и опять проступило изображение орбитали. -- Хм-м, -- сказал Джандралигели. -- Коротко и деловито. -- Как я и говорила. -- Йелсон кивком головы указала на экран. -- Помню... -- задумчиво начал Вабслин, глядя на сверкающую голубую ленту на экране, -- когда я был совсем маленьким, одна из моих учительниц опустила в полное ведро воды маленькую игрушечную лодочку. Потом взяла ведро за дужку, другой рукой прижала меня к груди, чтобы я лучше видел, и начала кружиться, все быстрее и быстрее, и центробежная сила тянула ведро, пока поверхность воды в нем не образовала с землей прямой угол. Меня держала поперек живота большая взрослая рука, все вокруг кружилось и вертелось, а я смотрел на игрушку, которая продолжала плавать, хотя вода перед моими глазами стояла вертикально, и моя учительница сказала: "Ты еще вспомнишь об этом, если тебе посчастливится увидеть мегакорабли Вавача". -- Неужели? -- сказал Ламм. -- Так вот сейчас они как раз собрались отпустить проклятую дужку. -- Тогда будем надеяться, что когда они это сделают, нас на поверхности уже не будет, -- вмешалась Йелсон. Джандралигели, подняв брови, повернулся к ней. -- После нашего недавнего фиаско меня, моя дорогая, не удивит уже ничто. -- Мигом туда, мигом обратно, -- процитировал старый Эвигер и засмеялся. Полет с Марджоина на Вавач занял двадцать три дня. Отряд постепенно отходил после неудачного нападения на Храм Света. Было несколько мелких царапин и растяжений; Доролоу несколько дней не видела одним глазом, и все как-то сникли. Но к тому времени, когда показался Вавач, скука корабельной жизни возросла настолько, что все, несмотря на недавние потери, уже мечтали о новой операции. Хорза взял себе лазерное ружье ки-Алсорофус, отремонтировал и улучшил, насколько позволяли ограниченные технические средства "ВЧВ", свой скафандр. Крайклин был в восторге от скафандра, который отнял у Хорзы; он позволил ему во время суматохи в Храме Света подняться вверх, и хотя несколько лучей все-таки попали в него, на костюме не осталось даже отметин, не говоря уже о повреждениях. Нейсин объявил, что он и раньше не мог терпеть лазерного оружия, а теперь и вовсе никогда не будет им пользоваться; у него отличное легкое и скорострельное пулевое ружье и масса патронов к нему. Вот им он и будет пользоваться в будущем, если не придется обслуживать микрогаубицу. Хорза и Йелсон теперь спали в одной кабине. Раньше она принадлежала двум женщинам, а теперь была отдана им. За долги