с Мари-Франсуазой - та была в основном здорова и лишь изредка страдала головокружениями. Но Мари-Франсуаза не обращала на них внимания, пользуясь каждой минутой, чтобы еще точнее оценить боевые характеристики "Левиафана". Джослин моталась между Вапаусом и Камнем, где с лихорадочной поспешностью строили боевые корабли. Она беседовала с Евой, Рэндоллом и другими пилотами. Какая тактика будет наиболее выигрышной? Предположим, истребители с "Левиафана" поведут себя так или иначе. В чем их слабость? Можно ли воспользоваться ею? Пилоты обычно отвечали утвердительно, добавляя, что неплохо было бы проверить их предположения на имитаторе. И Джослин мчалась к нам. Истребители, выходящие с конвейера на Камне, представляли собой безобразные, стандартные цилиндрические консервные банки, предназначенные для полетов в космосе. Этот тип в официальных документах именовался "Корпус-3", а пилоты называли его "базовым боевым транспортом"; постепенно это название сократилось до ББТ, а чуть позже превратилось в "Биби". Кое-кто из пилотов считал, что эти машины надо именовать согласно их форме "железными сигарами", что привело к появлению странных названий - "Взнузданная сигара", "Недвижимый", "Долой трубки". Большинство кораблей получили непечатные названия. Были и несколько вариантов основной конструкции, два из которых особенно важны. Первый - "базовый боевой транспорт с удлиненным баком", ББТ/УБ, или "Зверь". "Звери" предназначались для длительного полета, расходовали больше топлива, больше воздуха, но обладали более широкими возможностями. Помимо них, имелись корабли связи, глаза и уши штаба - "разведчики-наблюдатели", РН, или "Шляпные вешалки". Таких кораблей было всего два. "Шляпные вешалки", или просто "Вешалки", получили свое название благодаря антеннам всех сортов, торчащим из них во все стороны. На этих кораблях были установлены радары, рации и компьютеры классом повыше, чем требовалось обычным кораблям. Предполагалось, что они будут руководить боем и в то же время помогать в нем. Чтобы компенсировать массу лишних приборов, "Шляпные вешалки" снабжали двумя модульными реактивными системами, установленными тандемом, и удлиненными топливными баками - как у "Зверя". Выглядели эти корабли просто безобразно. На всех кораблях предусматривались мощные лазерные и ракетные установки. Некоторые, помимо стандартного, несли особое оружие. Одновременно приводились в порядок уже имеющиеся у финнов корабли. Суда класса "Куу", совершившие немало подвигов, оснастили более тяжелым вооружением. Космические буксиры оборудовали лазерами. Курьерские корабли превратили в роботов-камикадзе. Если не считать шлюпок и ремонтных кораблей, весь флот перебазировался на Камень - в противном случае Вапаус не выдержал бы столько вылетов. Камень представлял собой твердую массу камня, более надежное пристанище для флота, чем хрупкая вращающаяся скорлупа Вапауса. Мы не могли позволить себе потерять ни один из спутников. Если мы выиграем, они останутся жизненно важным связующим звеном между Новой Финляндией и остальным человечеством, а если нам не удастся разделаться с "Левиафаном", спутники могли стать последними бастионами свободных людей в этой звездной системе. При необходимости спутники могли бы превратиться во взлетные площадки - если бы мы были вынуждены отступать, скрываться в глубинах космоса, исчезать за внешними планетами системы. Но все мы - те, кто знал точно, чего можно ждать от врага, и те, кому известно было лишь то, что опасность близка, - изо дня в день занимались одним и тем же: смотрели в небо, напрягая глаза, настраивая экраны приборов. И все до одного задавались единственным вопросом: когда же появится враг? Через два месяца после моего второго прибытия на Вапаус обитатели "Джослин-Мари" были внезапно разбужены посреди ночи. Почти с первых минут прибытия экипажа "Боики" на Вапаус начались поиски центра управления ракетной системой. Команды разведчиков обшарили весь спутник, искали с помощью радаров и локаторов, острых глаз, архивов и интуиции. Бурные приготовления к бою развернулись, как только доктора Темпкина ошеломила весть о громадном корабле. Наши корабли были наготове, экипажи рвались в бой. В глубине Камня контрольный пункт штаба находился в рабочем состоянии, компьютеры были отлажены и действовали без перебоев. Раны Вапауса полностью пока не удалось залечить, но состояние спутника заметно улучшилось; кроме того, были предприняты меры предосторожности на случай боя. Казалось, новое оружие появляется каждый день. В конце концов нам стало казаться, что шансы на победу над "Левиафаном" весьма реальны. Теперь "Джослин-Мари" оказалась перенаселенной: Мари-Франсуаза Чен приняла наше приглашение перебраться на борт корабля. Здесь же жили Рэндолл Меткаф и Ева Берман - когда прибывали на Вапаус. Джордж Приго, Джослин и я были постоянными обитателями корабля. Мы сумели создать себе удобную и размеренную жизнь - несмотря на массу срочной работы, которой хватало на всех. Все мы, шестеро человек, были на борту "Джослин-Мари" в ту ночь, когда аппарат связи затарахтел над ухом у Джослин. - Да? - Командир Ларсон! - прозвучал непривычно возбужденный голос Темпкина. - Мы нашли его! - Нашли? Что? - Центр управления ракетной системой! Будите Приго и Чен и отправляйтесь на станцию "Парк Рауман" по красной ветке. Прихватите скафандры. - Связь прервалась. - Скафандры? - сонно переспросила Джослин. - Не спрашивай меня - я сам ничего не понимаю. Давай будить остальных. Разумеется, к нам присоединились Ева и Рэндолл. Пятнадцать минут спустя мы были уже в вагоне, едущем по ночной равнине Вапауса. Здесь огни в небе были не звездами, а светом фонарей на улицах, в окнах домов, светом ручных фонариков. Появлялось странное ощущение, когда светящаяся точка, которую я бессознательно воспринимал как звезду, вдруг начинала двигаться туда-сюда в такт движениям человека, страдающего бессонницей. Нам повезло - по пути мы почти никого не встретили. Здесь, на вполне пригодном для жизни Вапаусе, носить скафандры считалось бестактностью. Они не только привлекали взгляды и собирали вокруг толпу зевак, но и были неудобными. Кроме того, при виде человека в скафандре сразу распространялись слухи о возможной пробоине оболочки спутника... На станции нас ждала машина. Водитель велел нам поторопиться, и мы неуклюже забрались внутрь. Машина резво рванула с места в темноту, подпрыгивая на огромных тугих шинах и пренебрегая проложенной дорогой. Спустя несколько минут я разглядел смутный силуэт большой палатки, освещенной изнутри. Мы выбрались, и водитель ввел нас внутрь палатки. Доктор Темпкин уже ждал нас - он был в скафандре, надетом поверх пижамы. - Добрый вечер всем вам! Мы действительно нашли то, что искали. - Он указал в сторону кучки людей, заполняющих центр палатки. - Здесь хитроумно запертый люк. Сейчас его пытаются открыть. Под ним находится вертикальный туннель, ведущий прямо к скальному основанию Вапауса. Мы уже отправили буксир для осмотра этой территории снаружи. В конце воздушного туннеля есть хорошо замаскированная открытая платформа, а на ней - оборудование и радиоантенна. Управлять этими чертовыми ракетами могли только оттуда. Мы нашли центр управления, когда один из местных жителей вспомнил, что часто видел здесь гардианов. Локаторы помогли нам обнаружить туннель. Ропот голосов из группы людей оборвался взрывом аплодисментов. Люк был открыт. Темпкин водрузил на голову шлем, и мы услышали его голос по внутренней связи: - Давайте посмотрим, что там такое. Включенные прожектора направили прямо в туннель. Он имел квадратное поперечное сечение со стороной около метра. По одной стороне туннеля тянулась вниз металлическая лестница. Темпкин начал спускаться первым, я последовал за ним. - Должно быть, шлюз здесь совсем невелик. Будем спускаться по двое, - решил я. Мы с Темпкином втиснулись в шлюз и вскоре выбрались из него, а потом вскрыли нижний люк, выходящий на платформу. Из люка мы шагнули в нечто непонятное. Наши ноги, ощущение равновесия, полная тишина - все это подсказывало нам, что мы находимся на твердой земле, совершенно неподвижной под нами. Но земля эта представляла собой металлическую решетку. Под нами вращались звезды, солнце, планета и небо. Все четыре угла платформы были приварены к толстым двутавровым балкам, укрепленным в камне. Вся конструкция была выкрашена в грязно-серый цвет наружной каменной оболочки Вапауса. Я представил себе, как должна выглядеть эта платформа из космоса - крохотный, едва различимый взглядом ровный прямоугольник, исчезающий из поля зрения в один момент. Неудивительно, что платформу так долго не могли обнаружить. Точно в центре платформы размещался пульт управления для двух операторов, заключенный в проволочную клетку. Снаружи, у двери клетки, мы обнаружили прямоугольный ящик, формой и размерами напоминающий гроб. - Через решетку проходит антенна, - понял Темпкин, встав на колени и глядя сквозь пол. - Можно окружить эту платформу воздушным пузырем - это облегчит работу. Из люка выбрались Джордж и Мари-Франсуаза. Джордж застыл на месте, уставясь на ящик-гроб. - Эта штука мне знакома, - сообщил он. - Я помогал конструировать ее. Это защитное устройство, вполне стандартное для ограничения доступа к сложным машинам внутри. Подойдя к ящику, Джордж нажал какой-то неприметный выступ на его поверхности. Передняя стенка плавно открылась. Внутри располагался ряд больших переключателей безо всяких пометок, каждый был в защитном чехле. Над этим рядом оказалась всего одна большая кнопка. Джордж указал на нее: - Возможны сотни комбинаций. Как только переключатели установлены в нужные положения, надо только нажать верхнюю кнопку, и дверь клетки откроется сама. - А если комбинация набрана неправильно? Или если попробовать открыть дверь клетки просто так? Что будет тогда? - спросил я. - Не знаю. Все зависит от того, какую бомбу сюда подложили. Может, от нее только расплавится оборудование, а может, треснет оболочка спутника. Но я смогу открыть клетку. Мне нужны инструменты - тестеры, самые чувствительные, какие только найдутся, дозиметры - может, с их помощью мы узнаем что-нибудь о бомбе, - отвертки, ключи, увеличители, прожектора, микроинструменты, блокнот... Вскоре Джордж углубился в работу. Прибыла команда рабочих с оборудованием и начала спуск с платформы и установку вокруг нее воздушного пузыря. Мы с Темпкином вернулись внутрь спутника, а Рэндолл и Ева заняли наше место на платформе. Территория внутри спутника, вокруг люка, была превращена в строительную площадку. Здесь расставили палатки, принесли фонари и рацию. Поблизости разместилась полевая кухня, и мы с Джослин отправились туда, надеясь разжиться чашкой чая. Я не успел выпить и половины чашки, прежде чем пришло сообщение, что Джордж хочет поговорить со мной. Вновь надев шлем, я вернулся на платформу. Странно, всего минуту назад я спокойно пил чай, а теперь стоял на металлической решетке, видя, как под моими ногами вращается вселенная. - Как дела, Джордж? - спросил я. - Не важно, - отозвался он, не поднимая головы. - Это не игрушки. - Говоря, он продолжал медленно проверять цепь. - Знаешь, бывают такие сторожевые собаки, которых натаскивают нападать на любого, кто приблизится к дому хозяина. Хозяин уходит и возвращается, а собака ждет его и охраняет имущество... Лет пять назад я помогал разработать эту систему. Требовалось создать реальную защиту, которую было бы невозможно обойти. Мы перебрали все возможные варианты, вплоть до самых сложных - настолько сложных, что такую защиту было проще уничтожить, чем обойти. А потом нам в голову пришла эта простая идея, но даже здесь мы не обошлись без одной уловки. Это детектор индукции. Я пользуюсь слабым индукционным полем, которое едва можно уловить, а оно помогает пройти в обход защиты. - Здорово! Воздушный пузырь вокруг платформы был сооружен, и я помог рабочим подняться на платформу и вернуться внутрь Вапауса. Закрыв за ними оба люка, я долго думал, не стоит ли мне последовать примеру рабочих. Джордж так и не сказал, что ему надо от меня. Может, он хотел просто поговорить, чтобы не терять спокойствия, а может, считал мое присутствие талисманом на счастье. Какой бы ни была причина, меня она устраивала. Теперь, когда пузырь был готов, я открыл резервуар с воздухом, и вскоре вокруг платформы натянулась прочная пластиковая пленка. Я открыл забрало шлема, а Джордж сбросил и шлем, и перчатки. Наконец Джордж присел на корточки и вздохнул. - Готово. Я прошелся по всем цепям. Комбинация набрана правильно - если, конечно, эти ублюдки не заминировали клетку. Идем. - Подожди минутку, - попросил я и подключил передатчик к панели связи на стенке шлюза. - Говорит Ларсон, - произнес я. - Мы попробуем открыть дверь клетки. Запечатайте верхний люк, а я открою нижний - на случай, если возникнут проблемы. - Глядя на индикаторы, я открыл нижний люк сразу же, как только убедился, что верхний заперт. - Все в порядке, Джордж, - объявил я. - Давай начнем. Джордж кивнул и нажал кнопку. Дверь клетки плавно открылась. - Отлично! - восхитился я. Джордж радостно усмехнулся. - Нам просто повезло. - Он вернулся к своим инструментам. - Но это еще не все. - Он осторожно перерезал два провода, ведущих от цилиндра, расположенного на внутренней стороне двери. - Это устройство самоуничтожения, - объяснил он, - другими словами, бомба, которой управляет ящик у двери. Сейчас она неопасна... Не успел он договорить, как пульт управления замигал всеми лампочками, словно новогодняя елка. Джордж встревожился. - О Господи, эта штука пытается взорвать бомбу! - воскликнул он. - Ты хочешь сказать, что перерезать провода было мало... - Да, но комбинацию я установил правильно. Теперь бомба не сработает. - Может, здесь цепь замедленного действия? - Нет, не может быть. Я же помогал разрабатывать эту штуку! Сейчас система могла включиться, только если бы получила сигнал извне! - Сигнал извне? - Мы с Джорджем переглянулись, внезапно осененные страшной догадкой. - Джордж, смотри вниз! - крикнул я. Там, под нашими ногами, медленно поворачивалась антенна. - О Господи! Должно быть, "Левиафан" послал сигнал уничтожить пульт! Он здесь! Скорее уходим с платформы! Джордж бросился к люку, и я последовал за ним, успев на бегу закрыть забрало. Позади нас послышался гулкий и низкий рев. Я нырнул в люк. За спиной загрохотали камни, и из-под опор, удерживающих платформу, взметнулись столбы пламени. Платформа отделилась от опор и поплыла в космос, прорвав пластиковый пузырь. Воздух оттуда мгновенно улетучился. Перчатки и шлем Джорджа уплыли вместе с платформой. Я схватился за ступеньку лестницы и удержался в люке, но Джорджа вытащило оттуда ногами вперед. Его лицо исказилось от ужаса, он схватился за край люка, его ноги повисли в пустоте. Остатки воздуха исчезли. Нас окружил вакуум, но по крайней мере он позволил мне ослабить захват и броситься на помощь Джорджу. Джордж уже потерял сознание. Он отпустил край люка и начал выплывать из него. Я нырнул за ним вслед и успел удержать его за воротник скафандра. Зацепившись ногами за края люка, я подтянул Джорджа поближе, подхватил под руки и втащил в камеру. Захлопнув дверь люка, я наглухо задраил ее и открыл клапан. В камеру рванулся воздух. Джордж закашлялся и задышал, из носа у него потекла кровь. Я сорвал шлем и услышал, как Джослин вызывает меня по внутренней связи. - Мак, ты там? - кричала она. - Ты жив? - Мы оба здесь, и с нами в основном все в порядке, - ответил я. - Мы внутри шлюза. Откройте верхний люк, и мы сейчас поднимемся. - Командир, говорит Темпкин. Мы только что получили сообщение о... - О гигантском корабле, появившемся из-за солнца. Знаем. - Я помедлил минуту. У меня кружилась голова, дыхание было затруднено, руки ныли. - "Левиафан" отправил сигнал сюда, в центр управления, как только вышел из-за солнца. Джордж уже успел перерезать провода бомбы, которая должна была взорвать платформу, но они взорвали заряды у опор. Платформа оторвалась от опор и ушла в космос. - Что вы имеете в виду? Что произошло? - Я хочу сказать, что командир "Левиафана" принял командование центром управления ракетной системой, как только смог это сделать. Почему мы не предусмотрели этого раньше? "Левиафан" здесь! 15 Спустя четыре часа люди, собравшиеся вокруг входа в туннель, разошлись. Мари-Франсуаза потребовала, чтобы Джослин помогла ей разобраться в новой информации о "Левиафане", полученной при непосредственном наблюдении. На экранах радаров корабль по-прежнему казался одной точкой, но по крайней мере у разведки появился материальный объект для работы. Нас с Джорджем отправили в госпиталь. У меня треснула кость руки, а Джордж заработал вакуумный шок. Повреждения были неопасными, но врачи хотели продержать нас под наблюдением хотя бы сутки. Они не сомневались насчет выздоровления - просто не хотели лишаться ценных работников. Я не сопротивлялся. Прошлую ночь я почти не спал, а здесь мне предоставили отдельную палату. Вскоре после того, как врачи и сестры оставили меня в покое, в дверь негромко постучали. - Войдите, - разрешил я. Вошла Ева и смущенно присела у кровати. - Привет. Как у тебя дела? - Все в порядке. Завтра утром меня выпустят отсюда. А что случилось? - Мне поручили командование флотом истребителей. - В самом деле? - Мне было нечего сказать. Наши с Евой отношения начались неудачно еще на "Боике", и с тех пор колкости в них не поубавилось. - В живых не осталось ни одного финского офицера со званием выше лейтенантского - они были или казнены гардианами, или погибли в бою. Финны решили, что им нужен опытный командующий, - объяснила Ева. - А я тут при чем? - удивился я. Она слегка покраснела - румянец едва заметно проступил под загорелой кожей - и отвернулась. - Мне казалось, ты считаешь себя более достойным такой должности. - Ни в коем случае! Ты же сама сказала, что старше по званию. - По-моему, финны могли бы отдать все командование Лиге, если бы захотели. Неужели она пришла только затем, чтобы позлить меня? Нет, Ева, казалось, была смущена. - Ева, мне не нужен такой пост. - Черт возьми, Ларсон, мне он тоже ни к чему! - Понятно... - Я пилот, а не стратег. Пусть даже проведу следующие десять лет при штабе, я все равно останусь боевым пилотом! - Сочувствую тебе. Но ты так и не ответила, зачем ты пришла с этим ко мне? - Потому, что ты единственный офицер, пригодный для такой работы. Джослин могла бы заменить тебя, но она ниже по званию, и у нас с ней проблема одинаковая - она пилот, а не штабист. Если бы я могла отказаться от назначения в твою пользу, я сделала бы это немедленно. - Нет - Я не стал медлить с ответом. - Но почему? - Тот же вопрос я мог бы задать тебе. Ева, я брался за все, что поручали мне в этой войне - с тех пор как она стала моей. Я действовал, я ждал. Я импровизировал. Я могу принять все, что мне поручат, потому что только я способен выполнить эту работу, но взять твою работу на себя я не в состоянии. Только ты имеешь необходимую подготовку и звание. Тебя знают пилоты. Это твой пост, а не мой. - Черт возьми, Ларсон, Мак, разве ты не понимаешь? Я не могу посылать своих ребят на смерть! - Не можешь? И я не могу Но тебе придется сделать это. Если бы я считал, что способен принять на себя командование, что при этом уцелеет больше наших ребят, я мог бы попытаться. Но я так не считаю. И не могу согласиться только для того, чтобы облегчить твою совесть. Мне хватает собственных кошмаров. Не говоря ни слова, она встала, повернулась и вышла. Я выключил свет. В эту ночь мне так и не удалось заснуть. Прошло несколько дней с тех пор, как Ева предложила мне командование, а я так и не мог успокоиться и не раз поверял Джослин свои тревоги. - Насколько я понимаю, Мак, тебе предложили шанс ухудшить и без того плохую ситуацию. Предложение Евы не прошло, но если бы ты согласился, то мы обрели бы неудачное командование. Согласившись, ты совершил бы самую досадную из ошибок. Мне бы не хотелось иметь командующего, который тяготится своими обязанностями. - Но разве я мог согласиться? Или, может, следовало сделать это? - С какой стати? Если бы ты принял командование, наше положение не изменилось бы в лучшую сторону. Больше всего меня пугает, что Ева вообще сделала такое предложение - значит, она струсила. Нет, я и не ожидала от нее блестящих стратегических решений, но боевому духу пилотов будет нанесен значительный ущерб, как только они узнают о случившемся... Чтобы преодолеть это затруднение, тебе понадобились бы огромные усилия. Мак, ты не годишься для такой работы. Вот если бы ты был лет на тридцать постарше и не исследователем, а военным... - Знаю. Похоже, это предложение испугало меня. - И еще одно, дорогой: помни, несмотря на то, что наши корабли держат в резерве, мы те самые "ребята", которых Еве предстоит посылать на смерть. Финны сумели отправить космический буксир за центром управления ракетной системой и вернуть его. При исследовании стало ясно: если бы Джордж не перерезал провода, термозаряды уничтожили бы всю платформу прежде, чем она сорвалась с опор и вылетела в космос. Но благодаря Джорджу мы получили ее обратно почти целой. Конечно, программы были начисто стерты и восстановить их или отменить команду, отправленную с "Левиафана", не представлялось возможным. Но само оборудование не пострадало. Финны немедленно принялись исследовать его, соображая, можно ли наладить работу центра. Не прошло и дня, как мы узнали назначение кнопок на пульте - пусть даже они уже не действовали. Эта информация была неоценима, ибо нам открылась ужасная истина: теперь мы не могли просто уничтожить "Левиафан", нам следовало захватить его. С корабля осуществлялось управление ракетной оборонной системой. Если бы поиски центра на Вапаусе завершились хотя бы днем раньше, у нас был бы шанс найти код, необходимый, чтобы взорвать ракеты. По крайней мере, возвращение центра на Вапаус дало нам понять одно: ракеты остаются в действии и будут атаковать все движущиеся объекты - все до единого, если прежние хозяева перестанут контролировать их. Единственный способ уничтожить ракетную систему - пробраться на борт "Левиафана", найти центр управления и взорвать ракеты. Но эта нелегкая задача заставила нас пересмотреть все прежние планы за рекордно короткое время. Теперь, когда "Левиафан" был обнаружен, мы могли с большей уверенностью определить его курс. С того места, где он находился, войти в атмосферу Новой Финляндии можно было лишь одним путем. В зоне досягаемости наших истребителей гигантский корабль должен был оказаться через триста шестьдесят часов, а прибыть к планете - через пятьсот. Радовало только одно: Джордж был всецело уверен, что пульт управления на борту "Левиафана" ничем не отличается от пульта на Вапаусе. Гардианы во всем придерживались стандартов и, уж конечно, не стали бы разрабатывать по такому случаю иной пульт. Действуя быстро и решительно, финны подключили пульт к стимулятору и подготовили к работе на нем команды из двух человек. Пульт состоял из двух панелей, находящихся на расстоянии четырех метров. Работая на нем, два оператора должны были стоять спиной друг к другу. Одному человеку такая задача была не под силу. Мы с Джослин составляли одну из подготовленных команд. Оказавшись на "Левиафане", каждая из команд должна была направиться к определенному отсеку корабля. На корабле имелось шесть зон, которые разведка (иными словами, Мари-Франсуаза при содействии Джослин) считала подходящими для размещения пультов управления ракетной системой. В каждую из таких зон отправлялось по две команды - одной из них непременно должно повезти. Подготовить запасную команду не хватило времени: "Левиафан" приближался. После долгих, утомительных часов работы вместе с командами финнов мы с Джослин поднаторели так, что смогли бы управиться с пультом даже с закрытыми глазами. Во время подготовки такое со мной случалось. Ожидание было напряженным, но в конце концов оно закончилось. "Левиафан" оказался в зоне досягаемости, и первым из наших кораблей предстояло отправиться к нему. Мы с Джослин наблюдали, как механики-финны переоборудуют "Джослин-Мари". Корабль избавили от лишнего веса, подготовили бортовые орудия. Шлюпки "Звезды" и "Полосы" убрали, чтобы облегчить вес, но "Дядю Сэма" оставили на месте - не только в качестве спасательной шлюпки, но и как независимую огневую точку, которая могла понадобиться. Кроме того, финны успели произвести множество мелких переделок, но вся работа приостановилась, когда стали приходить сообщения о первой атаке. Мы слушали, как наш отряд истребителей подходит к противнику. - ...О Боже, что за громадина! - Он слишком велик! Нам с ним не справиться! - Придется. Говорит "Лучник". В мою сторону произведен выстрел из лазера. С такого расстояния он не причинил ущерба. - Говорит "Пекарь". В меня тоже стреляют. Вклинился голос Евы: - Черт, им не терпится... "Лучник", "Пекарь", пускайте ракеты. "Вешалка", укажите им курс со смещением. Пусть считают нас самоубийцами. Посмотрим, как они отреагируют на это. "Вешалка", выпускайте вслед им сенсорные зонды. - Говорит "Вешалка". Ракеты и зонды выпущены. Движутся в сторону цели. - Вижу запуск с правой стороны. - Сколько? - Трудно рассмотреть, мешают помехи. Солнце светит им в спину, приборы при таком расстоянии барахлят. Я насчитал один... два... три корабля. - Говорит "Вешалка". Веду наблюдения за кораблями противника. Они не обращают внимания на ракеты и направляются к нашим истребителям. - Говорит штаб. Первое и четвертое звено, приготовиться к фланговому маневру, расстояние до ста километров по эклиптике. - Говорит "Пекарь". Противник произвел выстрелы в сторону ракет из лазерных орудий главного отсека. Одна ракета сбита. Вторая цела. Похоже, ты не старался промазать, Рэндолл. - С какой стати? - отозвался Рэндолл с ведущего корабля. - Это штаб. Мы принимали сведения с пяти зондов, но недолго. Четыре перегрелись от лазерного удара. Четыре сбиты. - "Вешалка" на связи. Один истребитель направляется к нам. Два других сбивают зонды. - Это "Лучник". Моя ракета движется прямо к их лазерным орудиям. Похоже, сработала защита. Взрыв! Кажется, лазерам тоже не поздоровилось. - Говорит "Вешалка". Истребитель почти в зоне досягаемости. Разрешите открыть огонь. - На связи штаб. Ни в коем случае! Мы рассчитывали на добычу покрупнее, чем три вшивых корабля. - И мы ее уже получили. О Господи, восемнадцать кораблей - половина держит прикрытие, половина направляется к нам. - Это "Пекарь". Вижу, как отряд прикрытия сбивает оставшиеся зонды. - Говорит "Вешалка". Еще один запуск - насчитал десять кораблей. - Черт! Это штаб. Отступайте. Если они погонятся следом, пускай. Не сбивайте истребители так близко от большого корабля. - И на том спасибо. - Кончай болтать, Ламбер. Все идет по плану, и ты сам это знаешь. - Похоже, не совсем по плану. Пятеро этих ублюдков движутся мне наперерез. Ева, мне придется посбивать их. Если нас отрежут, тогда... На мгновение наступила тишина. - "Вешалка"! Ответьте штабу, - прорезался голос Евы. - Что происходит, черт возьми? - Ничего особенного, штаб. Ламбер сбил двоих. Все остальные отступили благополучно. Гардианы пустились в погоню, и первый отряд наших истребителей отступил. Второму отряду наших был отдан срочный приказ, и, как только гардианы приблизились, отряд вылетел из-за планеты в тыл противнику. Гардианы оказались отрезанными от авианосца, а тот был слишком далеко, чтобы оказать им помощь. Из гардианов не спасся никто. Такая же участь постигла четырех наших ребят. И это был последний успех в битве, последний тактический план, который удалось осуществить. Такой битвы еще не видывал никто, да ей и не могло найтись свидетелей. Только изредка кому-нибудь удавалось узреть противника на несколько секунд, пока два истребителя проносились мимо. Успех битвы решали расстояние и скорость, длинные часы затишья, краткие моменты лихорадочных действий и сопряженная с ними опасность. Те, кто руководил битвой, видели символы, номера и проекции орбит на топографическом экране. Мы с Джослин следили за ней по монитору, принимающему сигналы из штаба. Все происходящее казалось сложной и азартной игрой. Центр экрана занимала планета в виде правильной и гладкой окружности, или, вернее, в виде двух окружностей с общим центром - внутренняя обозначала поверхность планеты, а внешняя - границу атмосферы. Планета была показана прозрачной: зрители могли видеть, как крохотные, похожие на мотыльков тени кораблей движутся вдоль обратной стороны шара. Огромная кроваво-красная стрела "Левиафана" медленно и грозно приближалась к планете. Два голубых овала, Вапаус и Камень, непрестанно вели танец вокруг планеты. Вапаус облетал свою орбиту трижды, пока Камень успевал обойти ее два раза. Символы кораблей были окрашены в свои цвета. За каждым из них тянулась тонкая нить, отмечая орбиту корабля. Время от времени на экране вспыхивала точка, обозначающая ракету, пущенную с одного корабля. Эта точка двигалась к другому кораблю, и иногда тот исчезал с экрана под взволнованные голоса: "Крышка ублюдку!", или: "О Господи, Эдмонда сбили!". Сильнее всего меня ошеломляли расстояния. Это казалось бессмысленным - мне пришлось пролететь десятки световых лет, чтобы добраться сюда, а истребители едва покрывали несколько сот тысяч километров. Но несмотря на постоянное ускорение при одном "g" и невероятной скорости, им требовались долгие часы, чтобы встретиться друг с другом. Гардианы вывели второй отряд истребителей. Наша атака была тщательно спланирована задолго до ее осуществления, но раньше или позже что-то должно было нарушиться. Действия гардианов пробили брешь в наших планах. Мы еще держались, но уже с трудом. Мы уничтожили восемь кораблей противника, но потеряли еще четыре наших. По-видимому, Ева боялась рисковать нашими силами, каким бы ни было положение. Она посылала два корабля туда, где работы хватало на все пять, пару кораблей заменяла одним. Из страха потерять сразу несколько экипажей она отправляла их на смерть один за другим. Битва превратилась в поединки один на один между парами кораблей или трех кораблей против двух, стала сражением смельчаков-одиночек против стаи хищников. Постепенно проявлялся сложный узор боя. Обе стороны приобретали опыт, платя за него жизнью своих пилотов. Корабли противника были легче, меньше по размеру, могли оставаться в полете более короткое время, чем наши "Биби". Эта легкость позволяла им развивать большую скорость. Грубо говоря, более мощные двигатели противников были установлены на меньших кораблях. Эти легкие машины могли бы потерпеть поражение при обстреле из лазеров, но имели больше шансов ускользнуть от ракет. Но наши "Биби" и "Звери" несли больше топлива и воздуха. Я наблюдал, как на экране "Зверь" сгоняет противника с орбиты. К тому времени нам было достоверно известно, сколько топлива в кораблях противников и, таким образом, сколько остаются в рабочем состоянии их двигатели. Я догадался, что пилот "Зверя" уже все рассчитал. Он преследовал противника при максимальном ускорении 2,6 "g". Противник мог достичь 3,1 "g", к тому же он уже успел оторваться на тысячу километров от преследователя и постепенно уходил все дальше. Но даже если бы противник захотел, он не смог бы повернуть обратно - "Зверь" мгновенно сбил бы его. Проведя три четверти часа при трех "g", противник развил скорость, во много раз превышающую скорость отрыва от планетарной орбиты. "Зверь" развернулся и направился прочь. Противника можно было считать погибшим. Ему не хватило бы топлива, чтобы вернуться. Он все-таки сделал попытку. Ему не только пришлось сбавить скорость, но и сделать это достаточно быстро, чтобы вернуться к планете, где он мог надеяться на спасение. Может, не выдержали двигатели, может, топливные баки опустели раньше, чем предполагалось. Попытка не удалась. Вражеский пилот к планете не вернулся. Противник и "Биби" гонялись друг за другом по противостоящим орбитам. "Биби" находился всего на пятьдесят километров ниже гардианина. Один из них двигался с востока на запад, другой - с запада на восток: каждые сорок две минуты они пролетали мимо друг друга. Их скорость приближения составляла примерно шестьдесят тысяч километров в час. Прежде всего они растратили все ракеты. Маленькие бортовые компьютеры, управляющие запуском ракет, не могли маневрировать достаточно быстро и точно, чтобы обеспечить попадание при такой скорости. Затем пришла очередь лазерного оружия. Два корабля пролетали мимо друг друга, на десять минут оказываясь в пределах видимости. Два луча скрещивались в небе, оба корабля перегревались, силясь за краткое время сбить врага. Затем у каждого из них было полчаса, чтобы остыть, проверить ущерб, попытаться заделать пробоины и посмотреть показания приборов. Затем еще одна встреча после прохождения половины орбиты, и корабли вновь разлетались, каждый раз со все большими повреждениями. Передатчики затихли - антенны расплавились под лазерными лучами. Корабли трясло, пока краска затягивала пробоины и срабатывали предохранительные клапаны. Зная, что топлива остается мало, пилоты не обращали внимания на тряску. На обоих кораблях имелись приборы точной наводки лазеров, и потому лучи направлялись в цель, как бы ни повернулся корабль. Энергия иссякала, удары лазеров слабели. Посреди свободной орбиты лазер "Биби" перегрелся и взорвался. Корабль уцелел. Должно быть, противник решил, что ему повезло. Два корабля медленно сходились. Воспользовавшись остатками топлива, пилот "Биби" поменял орбиту и запустил двигатель на всю мощность - так, что пламя обдало корабль противника. Тот превратился в ком расплавленного металла, а "Биби" не удержался на новой орбите. Он вошел в слои атмосферы с ночной стороны планеты, как раз напротив того места, где по случайности стояла у причала "Джослин-Мари". Мы видели, как в темном небе неожиданно появилась яркая вспышка, мрак разорвал длинный косматый хвост пламени, а затем темнота сгустилась вновь. Смерть и опасность были повсюду, куда бы я ни повернулся - наблюдая за крохотными искрами на мониторе, за трансляцией с камер, установленных на истребителе, на Вапаусе и на Камне. Лишившись топлива и боеприпасов, пилот мог только смотреть, как ракета приближается к нему по более быстрой орбите, а ракете оставалось лишь ждать, пока цель будет достаточно близка. В течение пятнадцати минут пилот видел ракету, прежде чем наступал конец. На ракету была направлена камера, и мы тоже видели, как росла точка на экране прежде, чем изображение исчезало. Должно быть, у одного из кораблей противника внезапно отказали источники энергии. Он направлялся к "Левиафану" на полной скорости и вскоре достиг точки, где ему следовало затормозить, чтобы благополучно совершить посадку на палубу авианосца. Вместо этого он камнем падал на "Левиафан". Оттуда выстрелили в собственного пилота - сразу несколькими ракетами. Истребитель обратился в пыль. Космос заполонили сломанная техника, лишившиеся топлива корабли и ракеты, обломки, клубы пара, выплескивающегося в вакуум из взорванных топливных баков, и исковерканные трупы погибших воинов. Некоторые из кораблей перед гибелью успевали войти в атмосферу, и много дней подряд с Новой Финляндии были видны необычно яркие падучие звезды. Другие корабли постепенно дрейфовали к солнцу системы или покидали ее пределы, исчезая навсегда. Это была настоящая бойня в замедленном режиме, дни и часы борьбы за превосходство, за время которых смерть наступала в мгновение ока. Мы проигрывали. Я понимал это, едва отрывался от какой-либо из картин битвы, прикованный к ней ужасом, и обозревал целое. Победить должна была та сторона, у которой уцелеют корабли, в то время противник лишится последнего из них. Мы потеряли половину кораблей, противник - треть. Но флот гардианов оказался более многочисленным, чем мы рассчитывали, а их командование - более осторожным. Гардианы придерживали корабли в недрах "Левиафана", а гигантский авианосец неумолимо двигался к планете. Ева ничего не могла поделать. Возможно, ситуация была безнадежной, и все-таки более мудрый или старый командующий смог бы выпутаться из нее. Она пыталась исправить положение, но никакие махинации и провокации не помогали опустошить "Левиафан". И наконец Ева решила пустить в ход свой козырь. Нас. - Берман вызывает "Джослин-Мари". Отвечайте. - Говорит "Джослин-Мари". Слышим вас, штаб. Что у тебя, Ева? - Подожди минутку, Мак, мы перекачиваем информацию в ваш компьютер. Готово, теперь открой файл "партизан" и включи монитор. Я выполнил требуемое, и на монитор передали модель битвы с голографического экрана. Первым делом появился "Левиафан". - Итак, Джослин и Мак, это наша самая подробная информация о "Левиафане" - та, которую Мари-Франсуаза собрала вместе с Джослин, плюс последние наблюдения вместе с догадками. Вам придется атаковать "Левиафан, - заключила Ева. - Знаешь, я так и думал, что мы придем к этому. - Мне жаль, Мак, что так получилось, но выслушай меня до конца. Мы не можем выманить оттуда корабли, чтобы разделаться с ними, значит, мы должны задержать их там. Вот наши цели. - На голограмме замигало четыре алых пятна. - Это зоны запуска истребителей. Две на носу, две на корме, по левому и по правому борту. - Все на главной палубе? - Да. Мы предположили, что они предназначались и для запусков в атмосфере. Корабли вылетают с неубирающимися крыльями, мы также разглядели нечто вроде баллистических катапульт для запуска в условиях гравитации. Все эти сведения мы передали вам. - Изображение "Левиафана" стянулось в круглую точку. Вновь появилась планета, к которой "Левиафан" был повернут кормой для торможения. Витая красная линия вспыхнула и потянулась оттуда, где сейчас находилась "Джослин-Мари", к "Левиафану", прошла с ним бок о бок с левого борта и затем постепенно исчезла вдалеке. - Это безумие, Ева. Какой будет перегрузка? - Шесть "g" всю дорогу. Вот почему это придется сделать вам. Никакой другой корабль не в состоянии лететь так долго с такими затратами топлива и энергии. Ваш корабль - единственный, способный набирать и сбрасывать скорость достаточно быстро, чтобы уцелеть. Джослин задумчиво уставилась на схему. - Капитан Берман, не могли бы вы показать на схеме выбросы из дюз "Левиафана"? Розовый хвост длиной в сотню километров дополнил изображение. Он пересекал наш курс. - О Господи! - не удержался я. - Ева, ты посылаешь нас прямо через это пламя?! - Черт возьми, знаю! Все знаю! Но это наш единственный шанс. Пламя из дюз создает гигантскую плазменную тень, за которой их приборы не смогут вас обнаружить. Эта тень обеспечит вам прикрытие - чтобы вы смогли подойти как можно ближе. - Сколько же времени нам придется провести в этом хвосте? И какова там будет температура? - По нашим расчетам, время составит от четырех до десяти секунд. Мы попытались провести вас ближе к концу хвоста, где немного прохладнее. Там температура не превышает шести тысяч абсолютных градусов. И частицы плазмы здесь имеют меньшую плотность. - Мы не выживем, - ровным и твердым голосом отозвалась Джослин. - Поскольку на корабле останется "Дядя Сэм", воспользуйтесь его тепловым щитом, чтобы уберечь нос "Джослин-Мари"... Я негромко присвистнул. То, что предлагала Ева, было лишено всякого смысла. - Это, конечно, поможет, но ненамного. Температура слишком высока. - Дело не только в температуре. Это все равно что пролетать мимо ядерной бомбы в момент ее взрыва, - сообщила Джослин. - Дайте мне договорить. Мы попробуем помочь вам, и вероятно, вы уцелеете. Вы должны уничтожить зоны запуска. "Левиафан" войдет в атмосферу через пятьдесят восемь часов. Моих ребят осталось слишком мало. Если так пойдет и дальше, вскоре у меня не будет ни единого пилота. "Левиафан" захватит планету, а затем разделается с Вапаусом, когда пожелает. Они выиграют. Но если зоны запуска их кораблей будут уничтожены, у нас еще останется шанс. Вы и ваш корабль - наша единственная призрачная надежда. - Ева, это невозможно! Почему бы тебе не заставить нас пролететь прямо сквозь солнце? - Мак... командир Ларсон и лейтенант Купер, вы получили приказ. Подготовка корабля начнется немедленно. Я предлагаю вам убавить температуру внутри корабля. Запуск через три часа. Связь окончена. Я указал на тонкую красную линию нашего курса. - Ты заметила, Джослин? Они даже не удосужились проложить для нас обратный курс. - Да, Мак, но я обратила на это внимание только сейчас. Черт... Знаешь, иногда мне становится жаль, что мы оба так серьезно относимся к своему долгу. - Говорит капитан буксира. Выводите корабль из дока. Остановка в ста метрах от спутника. Джослин выполнила приказ. Мы ждали, пока не услышали скрежет и глухие удары по обшивке, за которыми наступила тишина. - Говорит капитан буксира. Мы укрепили конец милара на корабле. Просим вас использовать только гироскопы, никаких реактивных двигателей, максимальная скорость - пол-оборота в минуту. "Джослин-Мари" начала медленно поворачиваться вокруг длинной оси. На экране мы видели Вапаус. Рядом с кораблем завис толстый цилиндр, придерживая в рабочих клешнях нечто вроде гигантского рулона алюминиевой фольги. По мере того как вращалась "Джослин-Мари", фольга разматывалась. Сам буксир двигался вдоль оси нашего корабля, и фольга постепенно окутывала его. Обычно миларом изолировали суда, предназначенные для работы вблизи от солнца. Сейчас эту работу проводили впопыхах, покрывая миларом двигатели высоты. Если бы нам пришлось использовать их, вся изоляция мгновенно исчезла бы. Наконец фольгой был обмотан весь корабль. Крохотная фигурка в скафандре, спокойно наблюдающая с площадки одной из клешней буксира, ножом, похожим на мачете, отсекла конец милара. Поднявшись с площадки, человек подхватил конец фольги, свисающей с "Джослин-Мари", и повис на нем. Корабль продолжал вращаться, и этот конец намотался на него. Человек достал баллон с клеящим веществом, покрыл им всю поверхность отрезанного конца милара, и с помощью двигателей в рюкзаке за спиной направился вдоль обшивки, таща за собой фольгу. Едва клейкий слой милара коснулся поверхности корабля, они словно присосались друг к другу, и человек в скафандре покачнулся. - Напомни, чтобы я никогда не брался за такое дело, - попросил я. - Сомневаюсь, что ты сам об этом забудешь, - отозвалась Джослин. - Следующий этап, - произнес я в микрофон. Буксир торопливо набрал высоту и развернулся вдоль нашего корабля. Толстая струя липкого вещества ударила из шланга, тянущегося из буксира. Попадая в вакуум, это вещество пузырилось, налипало поверх милара на обшивку корабля и застывало в виде густой пены. Это был теплозащитный материал. Под действием тепла он мог раствориться, но при этом уносил все избыточное тепло с собой. Все происходящее представляло собой беспомощную, жалкую попытку решить проблему полета в раскаленной плазме, но доставляло некоторое утешение. Казалось, с появлением защитного слоя уровень опасности нашего предприятия перешел с отметки "самоубийство" на отметку "рискованно". Если не считать антенны и главных двигателей, защитный слой покрыл весь корабль. Антенну так или иначе раскаленная плазма превратила бы в пар. Все остальные наружные приборы связи и поиска были убраны. - Система охлаждения запущена на полную мощность, - сообщила Джослин. Это была очень важная деталь - нам требовалось замерзнуть. В полете корабль постоянно нагревался. Защитный слой обеспечивал нам отличную изоляцию. Пропуская сверххолодный жидкий водород из топливных резервуаров в трубы охладительной системы корабля, а затем, уводя его к двигателям, мы могли понизить температуру. Как только будут запущены реактивные двигатели, у нас не останется способа охладить корабль - пока не расплавится защитный слой. Но неизвестно еще, доживем ли мы до того, как он расплавится. 16 Приближался час ноль. "Джослин-Мари" произвела запуск при одном "g", но спустя три минуты перегрузка возросла до шести "g". Мы слышали, как скрипят и постанывают конструкции корабля, принимая тяжесть. Вапаус уплывал от нас все быстрее и быстрее. Нас с Джослин вдавливало в противоперегрузочные кресла. Эти кресла приспособили к большим перегрузкам - теперь они представляли мешки вискозного геля под тонкими и гибкими оболочками. Гель, экзотическое органическое вещество, умудрялся проникать сквозь поверхностные оболочки, и вскоре в кабине распространилась нестерпимая вонь. Мы не могли позволить себе тратить энергию на включение системы вентиляции, тем более что выключать ее пришлось бы слишком скоро. Температура постепенно повышалась. Мы охладили весь корабль до четырех градусов Цельсия. Хотя двигатели были изолированы и в основном жар шел не от них, на корабле существовала масса других устройств, создающих при работе тепло, и избавиться от него было уже нельзя. Кабина вновь начала нагреваться - медленно, но заметно. Наша скорость достигла головокружительных высот. Менее чем через три минуты после набора шести "g" мы достигли скорости отрыва от Новой Финляндии. Если бы двигатели вдруг заглохли, если бы системы астронавигации забарахлили в самый неподходящий момент, мы никогда не вернулись бы обратно. Мы упали бы на солнце. Конечно, нам так или иначе приходилось сталкиваться с жаром - если не с солнцем, то с огненным хвостом из дюз "Левиафана". Снаружи, поверх защитного слоя, на корабле не были установлены камеры, но мы знали, что между нами и солнцем растет еще одна светящаяся точка - гораздо меньше по размеру, расположенная гораздо ближе и более яркая. Отсюда ее было видно невооруженным глазом. "Левиафан". Полет при шести "g" был изнуряющим занятием, если не сказать больше. К концу дня, несмотря на всю защиту и усовершенствованные кресла, нам с Джоз предстояло покрыться синяками и кровоподтеками от лопнувших сосудов. Нас с Джослин напичкали различными препаратами и витаминами, чтобы уберечь организм от губительной перегрузки. Но если перегрузка все-таки убьет нас, "Джослин-Мари" будет действовать дальше как робот и попытается выполнить задачу самостоятельно, везя на борту два трупа. Я уже сейчас чувствовал себя трупом. Я не мог повернуть голову, чтобы взглянуть на Джослин, но мы видели друг друга благодаря внутренним камерам корабля. Джослин выглядела так, словно на нее обрушилась тонна кирпичей - что, впрочем, было недалеко от истины. Скосив глаз на камеру, она дернула уголком рта, пытаясь изобразить улыбку. Мы мчались в ночной мрак, зная, что поблизости нет безопасной орбиты - только бесконечная пустота. Пятьсот секунд, семь тысяч триста километров от точки запуска. Скорость двадцать девять километров в секунду. Семьсот секунд, четырнадцать с половиной тысяч километров. Скорость - сорок один километр в секунду. Девятьсот секунд полета, пройдена половина пути - двадцать четыре тысячи километров от точки запуска. Скорость - пятьдесят два километра в секунду, сто девяносто тысяч километров в час. Скорость возрастала по мере того, как мы теряли топливо. На это была рассчитана программа корабля. Через тысячу секунд скорость достигла максимального предела. Все быстрее и быстрее мы приближались к столбу пламени, к массе распадающихся и возрождающихся вновь атомов. Мой организм изнемог до такой степени, что не было сил даже оставаться живым. Каждый вздох с трудом давался моему телу, внезапно прибавившему в весе шестьсот килограммов, душа трепетала в предчувствии встречи с космическим чудовищем, к которому мы направлялись, изрыгающим факел огня в пустой черноте. Сила, мощь, невероятная скорость больше не пугали, а возбуждали дух. Мы с женой мчались на мощной колеснице по небесам, чтобы отомстить своим врагам и мучителям. От последней мысли у меня перехватывало дыхание; массой "Левиафан" в тысячу раз превосходил "Джослин-Мари". И все-таки он был отличным кораблем. Его двигатели работали как часы, он не сбивался с курса, уверенно пронзая космос. Тысяча двести секунд в полете; сорок две тысячи километров от точки запуска; скорость - семьдесят километров в секунду, свыше двухсот пятидесяти тысяч километров в час. Скорость сейчас была нашей защитой. Мы двигались слишком быстро, и только у самого мощного радара оставался шанс заметить нас. Мы летели вслепую в непроглядную темноту. Тысяча пятьсот секунд, двадцать пять минут в полете - пройдено более шестидесяти шести тысяч километров, осталось приблизительно тридцать тысяч - по восемьдесят восемь в секунду. Тысяча шестьсот секунд. Эти цифры потеряли всякое значение. Наступало время готовиться к бою. Внешние камеры по-прежнему находились в защитных кожухах, но были включены. Я приготовил к работе радар, но не включил его - при миларовом щите он был бесполезен. Мы с Джослин сосредоточенно работали на пульте, почти не переговариваясь, стараясь экономить движения. Поднять руку при шести "g" требовало столько же усилий, сколько подтянуться на Земле. Тысяча восемьсот секунд. Курс верен. Полчаса с момента запуска. Скорость относительно цели - сто двадцать один километр в секунду, румб ноль-два-ноль. Остановка двигателей произошла внезапно. Перегрузка сменилась невесомостью. Мы открыли кожух третьей камеры. Наши тела неожиданно приобрели непривычную легкость, сердца дико заколотились от внезапного исчезновения перегрузки. Я ощутил тяжесть в желудке - гироскопы пришли в движение, поворачивая "Джослин-Мари" на безопасной высоте носом вперед. Нам предстояло броситься в пламя головой. Третья камера показывала темноту под слоями милара и защитной пены. Затем постепенно в этой темноте появился тусклый красноватый отблеск, постепенно набирающий силу и яркость. Очевидно, защитный слой растворился - на экране появилась вспышка, и камера обратилась в пар. Пронзительно завизжала сирена. - Температура обшивки достигла пятисот градусов и продолжает расти, - сообщила Джослин. - Аварийную систему охлаждения на полную мощность. - Температура обшивки - шестьсот. - Приготовиться к запуску торпед. - Начинаю запуск торпед. Цикл пошел. Запуск торпеды... один, два, три, четыре, пять, шесть - пуск. Второй цикл... торпеды запущены! - Джоз, похоже, внешние термодатчики испарились - нет показаний. - Да, вместе с остатками защитного слоя. Кормовые люки охлаждаются при девяностапятипроцентной мощности. - А температура растет. - Температура обшивки - тысяча двести градусов. Появилось еще несколько повреждений. - Систему охлаждения на аварийную мощность! - Семь секунд полета в плазме. - Все системы охлаждения на аварийную мощность. Но мы уже вылетели из огненного хвоста. Компьютер вновь взял на себя управление кораблем, бросив мегатонную тяжесть на сто градусов за полсекунды. По кабине "Джослин-Мари" пронесся горячий ураган, пока система охлаждения откачивала нагретый сверх всех возможных пределов воздух, наполненный вонью спаленной изоляции, расплавленного пластика и пота. Температура воздуха достигала точки кипения воды и быстро снижалась, а затем корабль вновь окатывали волны жара. Система охлаждения прогоняла жидкий водород из топливных баков по трубам и выбрасывала его в космос. Температура быстро падала. Мы даже не замечали этого: в этот момент ожили уцелевшие камеры, и мы увидели "Левиафан". Огромный, гигантский, чудовищный - ни одна машина, ни одно творение рук человеческих не могло быть таким невероятным, таким ошеломляющим. "Левиафан" следовало счесть чудовищем, порождением природы, потомком темного солнца, зверем в форме наконечника стрелы. И эта масса металла приближалась и росла, а мы не сводили с нее глаз, потрясенные этой животной, гротескной массивностью. Уродливое чудовище округлилось, когда мы подлетели ближе, исчезло и вновь появилось на экранах заднего вида. В численном выражении мы пролетели мимо нее за секунду, но эта секунда показалась нам невероятно долгой. Оказавшись позади огромного корабля, мы изменили первоначальный курс, повернув на девяносто градусов при привычном одном "g". Столбы огня вырвались со стороны борта "Левиафана" - один, второй... - Я насчитала пять, - сообщила Джослин. - Начинай второй запуск. - Торпедный залп: один, два, три, четыре, пять, шесть... загрузка цикла. - Четвертая и пятая - осечка. - Обезвредить и сбросить четвертую и пятую. Туда им и дорога. На экране появились и тут же исчезли вспышки - торпеды вырвались из корабля и ушли к "Левиафану". Лазеры корабля открыли огонь, но мы насчитали три попадания. - Ты заметила, они не выпустили истребители? - Подожди, сейчас проверю... нет. Мак, дорогой, мы удрали! - Ушам не верю! И вышли на обратный курс? - Безусловно, дорогой. Прямо на Куу! - Боюсь даже спрашивать, не шутишь ли ты. - Я обернулся к Джослин. Одной ее усмешки мне хватило. - Нет, не шутишь. Хорошо, курс на луну Новой Финляндии. Как только корабль взял новое направление, двигатели взревели, перегрузка возросла до шести "g", а нас вновь вдавило в кресла. После краткой передышки это оказалось еще хуже. Рассчитывая курс отхода от "Левиафана", Джослин знала: нам не удастся уйти туда, откуда мы появились, "Левиафан" нельзя одурачить дважды, к тому же мы лишились прежней защиты. Потому нам пришлось удирать от корабля, находящегося прямо между нами и Новой Финляндией. Однако прежде, чем окончательно оторваться, нам пришлось сбросить скорость. Джослин вывела нас на девяносто градусов в сторону от первоначального курса. Мы продолжали двигаться не только вперед, но и в сторону. Как только это боковое движение отвело нас на безопасное расстояние от "Левиафана", мы могли притормозить. Однако мы двигались слишком быстро и теперь баки были почти пусты. Чтобы замедлить ход, требовался хитрый маневр. Мы летели к Куу кормой вперед при работающих двигателях, которые нуждались в помощи. Именно Куу могла оказать нам такую помощь. Мы должны были облететь ее по кривой, сбавив скорость благодаря гравитации, или, точнее, начать движение в противоположном направлении с той же скоростью. Этот маневр использовался уже сотню лет, но загвоздка была в том, что для смены направления нам требовалось рискованно приблизиться к поверхности Куу - на расстояние тринадцати километров. Этого хватило бы, чтобы разбиться вдребезги при отклонении от курса более чем на сотую долю процента. Куу была невелика, представляла собой всего лишь каменный шарик, маленький и бесполезный. Но в случае аварии от этого нам не было бы легче. Все подробности рельефа никчемной планетки росли на экране. Ее почти сплошь покрывали кратеры, и очередной кратер, оставленный нами, просто пришелся бы на место какого-нибудь из прежних. Когда-то на Куу были горы, долины и равнины, а теперь от них остались одни сплошь усеивающие поверхность кратеры. Мертвенность и уродливость этой планетки теперь не скрывали ни расстояние, ни атмосфера. Мы опасались мести "Левиафана", но ответной атаки не последовало. Может, мы действительно повредили катапульты для запуска, а может, удрали слишком быстро или же гардианов утомила битва с истребителями Лиги. Черный лунный ландшафт подплыл еще ближе. Радар сообщал, что отклонение от курса равно нулю, но мы учитывали ошибку прибора, которая могла возникнуть при такой дальности. - Мак, включи пятую камеру! Я переключил экран на пятую камеру и тихо выругался. "Левиафан" произвел запуск. Одна, две, три ярких искры отделились от корабля. Четвертая только появилась и тут же рассыпалась снопом искр поменьше. - Что-то случилось с катапультой! - Мы не смогли их остановить, но, похоже, сумели задержать на время. Больше над кораблем не появилось ни одной искры. Я переключился на главную камеру и увидел, как Куу надвигается на нас, подобно валуну, катящемуся на муравья. Ее шар рос буквально на глазах, и мне пришлось настраивать масштаб, чтобы вновь видеть перед собой всю луну. Радар сообщил, что до поверхности планеты остается еще тридцать километров. Мы наблюдали, как мертвая планета растет, и ее изображение расплывалось перед нашими усталыми глазами. К тому времени, как расстояние между нами сократилось до десяти километров, наш резвый полет значительно замедлился. Оказавшись на расстоянии восьми километров от луны, мы почти ползли. Однако все было относительно: нам по-прежнему нужна была вся мощность двигателя, чтобы вырваться отсюда. Гравитация Куу держала и притягивала нас. Мы вновь набирали скорость. Теперь казалось, что мы движемся не только к луне, но и вокруг нее; ее поверхность скользила под нами по мере того, как мы описывали над ней дугу. "Джослин-Мари" летела с почти застопоренными двигателями, под нами прокатывался мрачный ландшафт. Казалось, мы катимся вниз по длинному, крутому склону одного из проплывающих внизу кратеров. Я запустил программу прогнозирования столкновения, ввел данные о Куу из памяти на свой монитор. Программа дала мне три схемы. Первая представляла собой простую координатную сетку карты Куу. Крохотный красный крестик медленно тащился по ней. Если бы двигатели отказали в эту минуту, на месте крестика появился бы новый кратер, оставленный нами. Вторую схему усеивали цифры от нуля до 15350 - наше превышение в метрах над средним радиусом планеты. На третьей схеме появилась ломаная черная линия, которая менялась с каждой минутой - это радар снимал рельеф Куу впереди нас. Вопрос состоял в одном: когда наше превышение достигнет пятнадцати километров, не окажутся ли в этом месте планеты горы высотой километров шестнадцать? Мы находились почти точно в центре оборотной стороны Куу - территории, для которой имелись лишь самые неточные карты. Если двигатели выдержат и мы дотянем до того места, где при этом исчезнет красный крестик, будет ли это означать, что Куу - идеально круглое тело без гор и долин (что маловероятно)? А если ее гравитационное поле повсюду одинаково (что тоже маловероятно), мы значительно отойдем от поверхности спутника. Внезапно значение нашего превышения над уровнем планеты стало падать - пятнадцать и три, пятнадцать и два, пятнадцать и один... Я чертыхнулся. Так и есть: гравитационное поле Куу не везде одинаково. Под поверхностью, над которой мы пролетали, залегали более плотные породы, и притяжение здесь было сильнее, чем в среднем над Куу. Нас тащило вниз. Ощущение скольжения по длинному склону исчезло - мы просто падали, второго варианта здесь быть не могло. Отвратительное лицо Куу проносилось перед камерами. Ломаная линия рельефа стала еще более ломаной. - Мы снижаемся над горной цепью, - вполне нейтрально сообщила Джослин. - О Боже мой, сейчас мы врежемся в гору! - Последнее замечание было абсолютно точным и справедливым. - Мак, я перейду на ручное управление. Начинай отсчет до точки среднего превышения над уровнем и называй значение превышения в метрах. - Двадцать секунд. Превышение двенадцать пятьсот. Девятнадцать секунд, двенадцать тысяч четыреста. Восемнадцать секунд, одиннадцать тысяч девятьсот. Джослин прильнула к своим экранам, следя за двигателями, радаром и камерой заднего обзора. - Пятнадцать секунд, - продолжал я, - одиннадцать девятьсот. Четырнадцать секунд, двенадцать тысяч. Тринадцать секунд, по-прежнему двенадцать тысяч. - Хватит, читай только значения максимальной высоты рельефа, - приказала Джослин. - Максимальная высота - десять тысяч пятьсот метров. Подъем... Десять шестьсот. Одиннадцать восемьсот... данных нет. - Все верно, Мак, мы прошли зону гор. Радар пытается дать показания о пустом про... Ее заглушил грохот. На мгновение свет померк, и я неожиданно вспомнил, что, если мы врежемся, у нас не будет времени заметить, что мы мертвы. Включилось аварийное освещение, показания радара исчезли. Вдруг я понял, что мы летим в невесомости. - Джоз, что это... - Помолчи! - крикнула она, лихорадочно работая на пульте. Зависнув посреди кабины и желая весить раз в шесть побольше, я наблюдал, как пилот в соседнем кресле пытается спасти мою шкуру. Свет вновь мигнул, корабль мучительно закачало, где-то в его недрах включились двигатели. Вентиляторы принесли в кабину новый запах в дополнение к уже привычной для нас вони - запаху сгоревшей изоляции и расплавленного кабеля. - Пока корабль слушается управления. Мак, но, похоже, мы лишились второго двигателя и переключились на запасной компьютер. Посмотри, удастся ли запустить главный компьютер снова. Но я уже вводил команды запуска. Компьютер вернулся к работе через десять секунд. - Джоз, переключайся на автоматическое управление. - Готово... Вот это да! Теперь начинается самое плохое. - По-моему, хуже уж некуда. - Похоже, корабль еще держится более или менее. Второй двигатель просто исчез - кажется, его снесло ударом. Система охлаждения вышла из строя, но это еще не самое страшное. - В чем дело? - По-моему, когда мы проходили над последним высоким хребтом, компьютер решил, что мы сейчас врежемся. Он запустил автоматический обходной маневр, включил двигатели, а затем понял, что столкновения не произойдет, и резко выключил их. Все произошло за полсекунды, но двигатели от этого успели пострадать. Они и так весь полет испытывали чрезмерную нагрузку. Второй двигатель взорвался, и это вызвало второй скачок энергии по всей цепи - в том числе и цепи реактивной системы. При этом вырубились первый и второй двигатели. Мне удалось вновь запустить их и распределить нагрузку, но при этом перегрузка снизилась до двух "g" с шести. Это не пошло кораблю на пользу - в том числе и системе охлаждения, - заключила Джослин свой монолог. - Но сможем ли мы добраться до базы при двух "g"? - Разумеется! Мы ведь потеряли двигатель, а не топливо. Но лететь придется на несколько часов дольше. И кроме того, "Левиафан" остался на прежнем месте. "Джослин-Мари" вынырнула из-за мертвой планеты, где чуть не нашла гибель, и устремилась вперед - навстречу своей базе, врагам, друзьям и судьбе. ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. "ЛЕВИАФАН" 4. Рыкают враги Твои среди собраний Твоих; поставили знаки свои вместо знамений ваших. 7. Предали огню святилище Твое; совсем осквернили жилище имени Твоего. 8. Сказали в сердце своем; "разорим их совсем", - и сожгли все места собраний Божиих на земле. 13. Ты расторг силою Твоею море. Ты сокрушил головы змиев в воде. 14. Ты сокрушил голову левиафана, отдал его в пищу людям пустыни. 18. Вспомни же: враг поносит Господа, и люди безумные хулят имя Твое. 20. Призри на завет Твой; ибо наполнились все мрачные места земли жилищами насилия. 23. Не забудь крика врагов Твоих; шум восстающих против Тебя непрестанно поднимается. Псалом 73 17 Наш подбитый корабль вылетел из-за обратной стороны Куу и взял курс на внутренние орбиты Новой Финляндии. Джослин быстро выяснила, какая из орбит подойдет для нас. При отсутствии одного двигателя и еще двух, не вполне исправных, Джослин не решалась пускаться даже на самые простые маневры. Она выбрала высокую удлиненную экваториальную орбиту, которая пересекалась с орбитой Камня и поднималась над планетой на высоту пятидесяти тысяч километров. - Если с нами что-нибудь случится, с Камня или с Вапауса рано или поздно придут к нам на помощь, - объяснила Джослин. - Ты забыла про "Дядю Сэма", - напомнил я. - Это отличная шлюпка, и она вполне исправна. - Ничего я не забыла, но моя космическая тезка - ценное имущество, и мы должны доставить ее на базу. А пока я хочу выйти на эту орбиту и попробовать определить, насколько сильны повреждения. Это хороший корабль, но бедняжка может взорваться, если мы будем гонять его в хвост и в гриву, не заботясь о ремонте. - Полагаю, ремонтом придется заняться мне. - Я погрузился в компьютерную диагностику повреждений. Большую часть диагностической работы я мог проделать, сидя у пульта. Компьютеры проверяли десятки систем и подсистем корабля. Когда работа какой-либо из них не отвечала определенным требованиям, компьютер объяснял мне ситуацию. Я мог принять решение о последующем ручном ремонте, мог сделать визуальный осмотр или отдать компьютеру команду перейти на аварийную систему. Большинство проблем решал сам компьютер, просто сообщая мне о переключении на аварийные устройства, - основные системы были в безнадежном состоянии. Казалось, ситуация не смертельна. Я обнаружил десятки незначительных повреждений, но в таком количестве они не радовали. Обычно к трагедиям в космосе приводит не одно крупное повреждение, а множество мелких, сочетающихся неожиданным образом. Вот почему поломка двигателя была таким крупным бедствием, гораздо хуже, чем отсутствие этого двигателя. Конструкторы корабля предусмотрели надежные аварийные системы, но разумнее всего было бы не полагаться на них, подлетая близко к планете с огромной скоростью. Не то чтобы опасность столкновения нам не угрожала - столкновение было вполне возможно, но в тот момент, когда не выдержал двигатель, мы вовсе не должны были врезаться. Просто ситуация оказалась чересчур близкой к критической. Избежать столкновения было чрезвычайно важно, если не сказать большего, и система отдала предпочтение именно спасению, не доводя дело до критической ситуации. Досаднее же всего оказалось, что отличная система вмешалась в дело в самый неподходящий момент, при непредвиденных обстоятельствах. В тот момент, когда всего страшнее было перенапряжение и без того перегруженных двигателей, система, задачей которой было избежать столкновения, запаниковала и запустила двигатели. Взорвавшись, один из этих двигателей вызвал неполадки в системах питания и контроля по всему кораблю - как раз эти неполадки чуть не погубили нас. Допускать что-либо подобное в будущем мы не собирались. Закончив работу с компьютером, я отправился в инспекционный обход по кораблю. После нескольких путешествий к отсеку, где хранились запчасти, и обратно, я заменил большинство деталей, которым компьютер не доверял. Наконец с мелким ремонтом было покончено, до орбиты мы еще не добрались, а пульт управления сообщил, что наш корабль находится в плачевном состоянии. Индикаторы, которым полагалось быть зелеными, стали янтарными, а потом красными. Вытянув телескопические трубы, камеры принялись обозревать наружную поверхность корабля и выдавать на экраны изображение исковерканной обшивки. Защитного слоя, нанесенного на поверхность корабля перед полетом к "Левиафану", едва хватило. В десятке мест обшивка потеряла цвет и вид. Вдобавок оказалось, что на борту наблюдается утечка воздуха. Я запечатал люки, ведущие в кормовые отсеки, считая, что нет никакого смысла тратить воздух на помещения, в которых некому дышать. Хвостовая наружная камера вышла из строя вместе с двигателем. Нам удалось направить туда одну из ближайших уцелевших камер и осмотреть двигатели. Зрелище оказалось малоприятным. Второй двигатель был вовсе не разбит - он просто исчез. Пламя из дюз расплавило и наружные, и большинство внутренних частей двигателя за считанные миллисекунды. Первый и третий двигатели были на месте, но их обильно покрывали вмятины. Очевидно, эти двигатели не постигла судьба собрата, но их положение отличалось лишь немногим. Ни Вапаус, ни Камень долгое время не выходили с нами на связь. Мы несколько раз передали условный код с помощью лазеров связи, сообщая: "Мы здесь!", и получили автоматический ответ от компьютеров: "Мы тоже". Казалось, люди были слишком заняты, чтобы уделить нам внимание. В окружающем космосе все было мирно. Мы не пользовались радаром, боясь, что нас обнаружат, но инфракрасные приборы, передатчик и камеры дальнего обзора давали нам некоторую информацию. Мы засекли несколько взрывов, несколько лазерных вспышек и полетов ракет. Очевидно, битва измотала обе воюющие стороны. К тому времени все спутники, передающие информацию между кораблями и станциями, оказались далеко позади, а многие были просто выведены из строя. Мы приблизились к планете. Если для штаба в этот момент мы не представляли интереса, нас это вполне устраивало. Мы начали приводить в порядок себя и корабль. Неудобные, но эффективные душевые насадки, предназначенные для работы в невесомости, смыли с нашей кожи весь пот, накопленный за время полета при большой перегрузке. Сам процесс купания казался невыразимо приятным. Теперь, при таком состоянии двигателей, "Джослин-Мари" не смогла бы вновь набрать ускорение даже при необходимости. Оба мы оказались покрыты с ног до головы кроваво-красными пятнами - при перегрузке рвались капилляры. Эти пятна причиняли больше неудобства, чем боли, но мы запаслись мазью, которая хорошо помогала, хотя от нее чистая одежда липла к телу. Мы не стали возиться со стряпней, просто заставили себя перекусить всухомятку, дополнив рацион протеиновыми добавками и витаминами. Мы выспались по очереди, по четыре часа каждый. Прошло пятнадцать часов после нашей бомбардировки "Левиафана", когда штаб наконец-то связался с нами по лазерному передатчику. У пульта как раз дежурил я и успел разбудить Джослин, едва поступил сигнал. - ...Штаб. Отвечайте, "Джослин-Мари". Вы слышите? Голоса я не узнал, но, судя по звукам, его обладатель был на последнем издыхании. - Говорит "Джослин-Мари". Мы слышим вас. - Ждите дальнейших инструкций... - Последовала полуминутная пауза. - Говорит Берман. Выслушайте приказ и подтвердите его получение. - Голос Евы был совершенно мертвым - в нем не осталось ни намека на человечность. - Вы должны очистить всю доступную память бортового компьютера "Джослин-Мари". Не сохраняйте информацию для последующего перезапуска или операций. Оставьте только программы, совершенно необходимые для полета корабля по орбите, а также все программы связи и поддержания систем жизнеобеспечения. Вся информация, связанная с баллистическими, маневренными и прочими функциями, должна быть уничтожена. Все компьютерные файлы, не требующиеся для настоящей работы корабля, следует стереть из памяти. После этого начинайте прием и запись информации, передаваемой нами, - вам предстоит взять на себя функции штаба. Информацию о нынешнем тактическом положении мы передадим через пятнадцать секунд. Сообщение закончено. Подтвердите получение. - Черт побери! "Взять на себя функции штаба"! Что она городит? - изумленно воскликнула Джослин. - Кажется, я понял. Это контрудар, - произнес я, указывая на экран. На него только что передали схему тактической ситуации из штаба. Траектории трех ракет сходились на Камне. Вероятно, перехватить их было некому. Я запросил у компьютера состояние оборонных систем Камня. Компьютер провел поиск в только что переданной информации и выдал на главном экране: "Все лазерные станции выведены из строя. Количество оставшихся ракет: 1". Простейшая арифметика: приближаются три ракеты, а ракета-перехватчик осталась только одна. Камень обречен. Так "Левиафан" отомстил за нашу атаку. - Какого черта мы вообще согласились на этот полет! - выпалил я. - У нас не было выбора. Мак, мы просто воспользовались шансом. - Ничего себе шанс! Они были просто обязаны отомстить! - Знаю. И Ева знала, но отдала этот приказ. - Джослин вздохнула. - А теперь отдает другой. Мы сможем его выполнить? Я задумался - и надолго. Каким бы отличным кораблем ни была "Джослин-Мари", какими бы мощными компьютерами мы ни оснастили ее, она все равно не могла стать командным центром. Для этого у нас не хватило бы каналов связи. Компьютеры не могли вместить все данные по всем кораблям, своим и вражеским, а тем более следить за их перемещениями. Наш радар тоже не был приспособлен для этого. Нам оставалось полагаться на сообщения истребителей. Нет, такая задача была нам явно не под силу. И все-таки ее поручили нам. Я нажал кнопку передатчика: - Говорит "Джослин-Мари". Мы начинаем чистку памяти компьютера. Приготовьтесь к передаче информации. Что еще нам оставалось делать? Штаб был обречен, а мы по крайней мере могли продолжать борьбу. Баллистические и маневренные программы, информация о складе и запасах, программы связи со вспомогательными кораблями, диагностика, системы обнаружения атаки, контроль повреждений в реальном времени - все они должны быть уничтожены, должны исчезнуть. "Джослин-Мари" останется парализованной, немой, беспомощной и обобранной. Корабль лишился возможности регулировать высоту полета, как когда-то было с "Боикой" (неужели это случилось совсем недавно?), и нам предстояла тряска. Я вывел на принтер копию судового журнала, прежде чем стереть его, - в будущем им наверняка кто-нибудь заинтересуется. Мы усердно потрошили кораблю мозги. Точно так же, как идеально функционирующая рука или нога становится бесполезной при травме головы, так и наш корабль, не лишаясь возможностей, утратил средства их контроля и использования. Мы с Джослин работали, как в оцепенении. Мы превращали в беспомощного калеку корабль, который сохранил нам жизнь, стал нашим домом. Мы понимали, что можем поплатиться за это жизнью. Конечно, мы могли бы сбежать на "Дяде Сэме", но куда? Камень вскоре превратится в пыль. "Левиафан" войдет в атмосферу планеты. Гардианы победят. Раньше или позже кого-нибудь из них осенит мысль послать ракету на эту одинокую орбиту. Отключено большинство систем жизнеобеспечения, приборы в кормовых отсеках, аварийные приборы в передней части корабля. Что толку в системах сигнализации, если нет больше способов справиться с аварийной ситуацией? Можно подумать, что где-то должен быть способ управлять всеми этими системами и приборами, следить за их показаниями по шкалам, переключать или нажимать кнопки вручную. Но все датчики, шкалы, переключатели и кнопки были связаны с компьютерной системой. В случае неисправности основного компьютера его функции могли принять вторая, третья и четвертая машины, но их память теперь была нужна нам целиком. Через десять минут штаб начал перекачивать данные к нам - по всем имеющимся каналам. Самой важной информацией был эмулятор, позволяющий компьютерам "Джослин-Мари" работать с программами, написанными для штаба. Этот эмулятор был перекачан дважды и заставил нас запустить программу сравнения, чтобы убедиться, что запись ничем не отличается от оригинала. Нашим машинам предстояло сыграть роль своих старших братьев, оставшихся на Камне, - иначе им было просто не разобраться в потоке информации, приходящей по всем каналам. А информации было немерено. Координаты кораблей, отчеты о запасах топлива и энергии на каждом из них, сообщения о вражеских истребителях, о положении "Левиафана". Голографическое представление боя вплоть до нынешнего момента - в надежде, что мы разгадаем еще какую-нибудь хитрость противника и его тактику и изменим согласно этому тактику собственную. Работа оказалась не такой сложной, как я считал: прежде всего благодаря мрачному факту - следить приходилось за мизерным количеством наших кораблей. Во-вторых, кто-то на Камне счел своим долгом передать нам множество вещей, знать которые было бы неплохо, но воспользоваться ими мы никогда бы не смогли. Несколько программ и файлов пришли лишь в виде заголовков: "Список и биографические данные пилотов истребителей", "Расчет вероятности попадания", "Траектории запуска к планетарным целям с орбиты Камня" и так далее. Были и еще более незаметные штрихи: я заметил, что нам не передали программы действий на высоте. превышающей нынешнюю высоту "Левиафана". Впрочем, так высоко мы и не собирались. Огромное значение имели данные о противнике. Сколько их осталось? Какова форма "Левиафана"? Каковы его недостатки? Есть ли у нас шансы, а если есть, как ими воспользоваться? По крайней мере, мы выяснили, что наша атака на зоны запуска "Левиафана" имела успех. С тех пор с авианосца не запускали управляемые пилотами корабли, ограничиваясь ракетами. Однако у нас осталось всего восемнадцать "Биби" и "Зверей". Оба корабля связи, "Шляпные вешалки", погибли. Оставались еще шлюпки - "Дядя Сэм", "Звезды", "Полосы", несколько баллистических кораблей, пара-тройка буксиров, курьеров и других судов, не предназначенных для боя. Нам пришлось отвести огромную зону памяти компьютера для всех известных сведений о "Левиафане" и его нынешнем положении. Джослин добавила туда же все записи наших камер, сделанные во время полета вокруг огромного корабля. Вначале информация прибывала мощным потоком, но постепенно уменьшилась до размеров средней реки, превратилась в ручеек и исчезла. Разумеется, штаб мог бы отправить нам в несколько раз больше данных, но даже полученной частью мы были почти не в состоянии распорядиться. Наши компьютеры были полны под завязку, данными заполнился каждый используемый байт памяти. Оставалось лишь немного места для данных, которые должны были поступать с кораблей - и только. Все линии связи были переключены на компьютеры, и у нас не оказалось возможности поговорить с людьми на Камне. Тех из них, которых требовалось спасти, уже увозили медленные, не приспособленные для войны буксиры, кое-кто выбросился в космос в скафандрах - в надежде, что их поймают. Некоторым удалось спастись. Других так и не нашли. На Камне осталось лишь несколько человек команды, ждущих смерти спутника. Из всего штаба я знал лишь Еву и Джорджа. Мари и ее команду уже увезли с Камня на Вапаус, где им предстояло разгадать следующий ход гардианов. Мари-Франсуаза настояла, чтобы Джордж присоединился к ее команде. Он был лучшим источником информации по гардианам, и Мари не позволила ему остаться на спутнике и ждать смерти, которая разрешила бы все его сомнения. Не помню, как я попрощался с Евой. Не припоминаю, что я сказал, сказал ли я что-нибудь вообще и ответили ли мне. Все, что осталось у меня в памяти - ее лицо в последние минуты, когда видеокамеры показали нам тех, кто остался в штабе. Ева выглядела неимоверно усталой и изможденной, и в первый миг мне показалось, что на этом лице незачем искать отражение других чувств. Но я ошибся. Приглядевшись, я увидел, что на нем отражается гнев, решительность, может, даже намек на азарт воина перед битвой. Ева не боялась - у нее не было ни времени, ни желания поддаваться страху. В этот момент первая ракета достигла цели, следом - вторая и третья, и те, кого мы только что видели на экране, погибли в пламени взрыва. Камеры показали нам, как взрываются ракеты. Камень медленно распался на части. Несколько только что появившихся метеоритов угодили в Новую Финляндию, Куу и Вапаус, а потом все было кончено. - Мак, с Вапауса сообщили, что ракета взорвалась точно в десяти километрах от посадочной зоны, - произнесла Джослин. - Нам ясно дают понять - убирайте штаб с Вапауса, или мы уничтожим его. - И это наш козырь. "Левиафан", вероятно, считает, что мы врезались в Куу, - задумчиво отозвался я. - Сомневаюсь, что они станут нас искать. Зачем им вообще направлять радары в нашу сторону? У нас есть явное преимущество. Мак. Информация на борту этого корабля - абсолютный, единственный и самый последний шанс наших выиграть войну. - Она помедлила. - И вы, сэр, командир этого корабля. Значит, судьба всех нас в ваших руках. Все-таки я влип. Цепь командования распалась звено за звеном - Тейлор, Берман - и остановилась на мне. Теперь все командование было передано мне. Мне одному. В мои руки. Я вдруг понял, что пристально разглядываю собственные руки, словно ожидая от них ответа, что делать, как спасти нас на этом последнем рубеже. Подняв руки, я на мгновение спрятал в них лицо, глубоко вздохнул и уставился на экраны, распрямив спину и постепенно овладевая собой. Какая-то часть моего существа наверняка знала, что я погибну. Это был не страх, а убеждение - слишком сильное, чтобы назвать его иначе, чем знанием, что я обречен. Вместе с ним появилась решимость продолжать то, что было начато другими, как следует взяться за эту работу и преуспеть в ней, насколько это возможно. Патриотизм, верность клятве, даже инстинкт самосохранения - все эти слова на время превратились для меня в пустой звук. Все, к чему я стремился, - продолжать бой. Где-то в глубине души я нашел секрет командования. Здесь, рассеянные в космосе, ждали мужчины и женщины, которые нуждались в руководстве. Обстоятельства сложились так, что принять на себя это руководство мог только я, и эхо множества настойчивых и неразличимых голосов побуждало меня сделать решительный шаг. - Джослин, мы должны выиграть. - Да. - Это значит, что мы должны уничтожить ракетную систему и продержаться, пока нам не пришлют подкрепление. - Верно. И это, в свою очередь, значит, что мы должны добраться до центра управления ракетной системой... - ...который находится в совершенно недоступном месте - на корабле размером с астероид. Надо пробраться на борт "Левиафана". - А это весьма неприятная задача. - Похоже, у меня появилась идея... но сначала надо поговорить с Мари-Франсуазой. Среди переданных нам штабом программ была программа контроля секретных коммуникаций. Все сообщения посылались с помощью лазеров, и даже при этом они кодировались. Теоретически прочесть лазерное сообщение мог только тот, кому оно предназначалось, но теория слишком часто не оправдывала себя, а среди шпионов всегда находились умельцы. Мы действовали крайне осторожно - и за это я теперь был благодарен, как бы ни раздражала меня прежде замедленная и затрудненная связь. Если бы мы пользовались прямой радиосвязью, я никогда бы не осмелился связаться с Вапаусом, опасаясь, что таким образом помогу противнику обнаружить цель. Но теперь мы были совершенно уверены, что не подвергаем опасности свою орбитальную базу. Когда мы связались с разведцентром, там как раз дежурила Мари-Франсуаза. На ее лице отразилось усталое удивление, едва она увидела, с кем говорит. - Я думала, вы давно погибли. Я чертыхнулся. Боевой дух наших сторонников меня не волновал, но мне бы хотелось унаследовать более информированную службу разведки. Затем я вспомнил, что Вапаус только что вышел из-за планеты и что в отсутствие спутников трансляции Мари-Франсуаза просто не могла знать о произошедшем за последние сорок пять минут. - Мак, - начала она после паузы, - что нам теперь делать? Мы лишились командования. У нас остались истребители, но они почти бесполезны: я не решусь использовать это место в качестве командного центра. Нас моментально уничтожат. - Мари, с Камня нам успели передать всю информацию штаба, - сообщила Джослин. - Теперь штаб - это мы. Еле заметная искра надежды промелькнула в глазах Мари-Франсуазы. - И у вас хватит данных? Хватит, чтобы разобраться во всем, что происходит? - Да, - подтвердил я, сомневаясь в собственной правоте. Но тут же идея, осенившая меня не так давно, приобрела законченную форму. - Мари-Франсуаза, ты, должно быть, теперь знаешь "Левиафан" лучше, чем его капитан. Скажи, какой может быть максимальная относительная скорость входа "Левиафана" в атмосферу? - К тому времени как они достигнут плотных слоев - не более пятисот пятидесяти - шестисот километров в час. - На каком расстоянии от атмосферы корабль должен сбросить скорость? Назови расстояние и время. - Подожди, дай подумать... если он будет следовать по оптимальной траектории, выполнит поворотный маневр, выровняет высоту... не менее ста километров и двадцать пять минут. Максимум - сто двадцать километров и тридцать минут. - У тебя есть последние сведения о наших истребителях? Кажется, их оставалось восемнадцать. - Правильно. Более новых сведений у меня нет. - Отлично. А теперь я хочу кое-что рассказать - и тебе, и Джоз. Я задумал одну штуку, которая зависит от того, насколько быстро и слаженно мы будем действовать. Я хочу, чтобы все наши истребители отступили и вернулись к Вапаусу Планета скроет этот маневр от "Левиафана". Скажи, когда последний из истребителей сможет вернуться на базу? И сможет ли Вапаус принять их - все сразу? - На последний вопрос я могу сразу же дать утвердительный ответ. - Вот и хорошо. Сейчас работы хватит вам обеим. Я хочу сымитировать бой - в предположении, что вы обе будете знать, самые последние новости. - Надо отдать приказ? - спросила Джослин. - Пока - нет. И еще одно: Мари-Франсуаза, найди среди своих подчиненных людей, которым нечем заняться. Пусть разузнают о всех судах, которые способны совершить баллистическую посадку с людьми на борту - даже если потом не смогут взлететь. Сейчас главное - посадка. Затем сообщи мне, каким количеством людей мы можем пожертвовать для чрезвычайно опасного дела - имей в виду, учитывать надо только добровольцев, не брать обоих родителей, у которых есть дети, и тому подобное. Ты сможешь провернуть это побыстрее? - Запросто. Но что ты задумал? Мне было бы легче действовать, зная о твоих планах. - Ты узнаешь о них чуть позже, сначала помоги мне. Это необходимо. Займись делом, а потом вновь выходи на связь. Мне надо кое-что обдумать. Я прервал связь и потянулся - даже невесомость не прогнала боль из мышц. Шесть "g" слишком повлияли на них. Усевшись поудобнее, я задумался. Использование боевой тактики Евы было бы уважением памяти погибших, но не наилучшим выходом. Я размышлял о том, удастся ли мне придумать что-нибудь получше. И вот теперь я нашел выход. Ева пыталась подавить сопротивление "Левиафана", даже не представляя себе, что будет делать потом. Она постоянно опасалась ввести в бой слишком большие силы, и в результате малочисленные отряды понесли огромные потери. Таково было унаследованное мною положение. Мы имели единственное преимущество: у нас осталось больше пилотов. Каким бы огромным ни был "Левиафан", он не мог везти замену каждому из пилотов. Вместе с каждым разбитым кораблем погибал пилот. "Левиафан" вез не только воздушные, но и космические суда. Очевидно, для каждого типа судов предназначался особый отряд пилотов - нельзя ждать, чтобы один человек умел пилотировать и космические, и воздушные истребители. Следовательно, теперь у "Лечиафана" остался полный состав пилотов воздушных истребителей и ни малейшего шанса воспользоваться их помощью. Космические истребители и ракеты "Левиафана" были совершенно непригодны для полетов в атмосфере. Воздушные истребители не могли летать в космосе. Аэрокосмические истребители класса "Нова", такие, как злосчастная "Боика", оставались бесполезными, пока корабль не войдет в атмосферу, по единственной, но очень веской причине: они не могли развивать достаточно большую скорость. Нелепо говорить такое об истребителе, способном вылетать на орбиту, но требовалось учесть: чтобы войти в атмосферу, "Левиафан" должен был выровнять скорость в полном соответствии со скоростью вращения планеты. Огромному кораблю предстояло протиснуться сквозь узенькое игольное ушко. "Левиафану" придется двигаться со скоростью на десятки тысяч километров в час меньше орбитальной, иначе его разнесет на куски. Истребители класса "Нова" представляли собой нечто среднее между воздушными и космическими кораблями, но в любой из этих сред оказывались менее эффективными, чем те или другие. Загруженные боеприпасами, имеющие достаточно топлива, чтобы достичь орбиты, "Новы" взлетали с перегрузкой не более 2,5 "g" - и это в самом лучшем случае. "Биби" могли бы сбивать их одного за другим еще на взлете - если бы гардианы осмелились начать запуск. Ситуация для "Нов" становилась еще хуже при выходе на большую высоту и низкой скорости полета: крылья здесь были бесполезны, а топливо в громадных количествах расходовалось на набор высоты. Все это наводило на следующие мысли: у "Левиафана" нет воздушных кораблей, способных защитить его на границах космоса, где воздуха недостаточно для реактивных двигателей и для крыльев, и нет космических кораблей, способных защитить "Левиафан" в непосредственной близости от планеты, где им придется двигаться слишком медленно. На границах космоса... Когда "Левиафан" достигнет их, у нас появится шанс. Стоит нанести удар именно в тот момент, когда его ракеты не угрожают Вапаусу, когда космические истребители почти бесполезны - и гигант окажется уязвимым. Не допускать взлета ни одного истребителя "Левиафана", а затем захватить его как можно быстрее. Идея была не лишена смысла. Она могла сработать. Я запустил имитатор боя. Спустя пятнадцать минут Джослин принесла мне чай и листок бумаги с печатным текстом. Поместив и то, и другое в ниши, она стояла у меня за спиной, наблюдая за работой. Я ощущал ее присутствие, но прошло несколько минут, прежде чем я смог оторваться от своего занятия и поговорить с ней. - Привет, - отсутствующим тоном произнес я. - Привет, - отозвалась Джослин. - Выпей чаю и расскажи про свой грандиозный план. - Непременно. Дай только мне самому в нем разобраться. Как дела у корабля? - Небольшая утечка воздуха продолжается - должно быть, где-то разошлась обшивка. Корабль слегка болтает, но довольно медленно, безо всяких выкрутасов. Незначительный крен тут же выправляется. Кроме того, есть небольшие проблемы с поддержанием температуры в кабине. При определенных углах поворота по отношению к солнцу начнутся перепады температуры. С системой очистки воздуха в основном все в порядке, но через некоторое время здесь будет довольно душно и влажно. Я не хочу рисковать с починкой системы без необходимости - боюсь, этот ремонт только наделает вреда. Разумеется, пилотировать корабль невозможно, но некоторое время мы в нем еще продержимся. - Сколько? - Неделю, если не будем привередничать. Или десять дней, если ты не прочь провести это время в скафандре. - Но ремонт возможен? - Разумеется! Надо лишь добраться до верфи, найти запасные детали и восстановить компьютерные программы. Бедняжка только слишком обобрана, и удила у нее затянуты чересчур туго. - Как и у всех нас. - Мак... - решительно начала Джослин и замолчала. - Что? - Я не хочу сдаваться. Я не оставлю корабль в космосе и не позволю, чтобы эти ублюдки завладели им и начали расстреливать людей где-нибудь в другом месте. Я взглянул на жену, признавая, что выглядит она ужасно. Ее лицо покрывали кровоподтеки от лопнувших при большой перегрузке капилляров. Веки припухли, глаза покраснели. Губы пересохли и потрескались. Голос Джослин оставался спокойным и уверенным, но в нем сквозила ярость. - Это не просто мой корабль, Мак. Это мой дом. - И мой дом тоже, Джослин. Послушай, у меня есть план - по-моему, он сработает. Если мы испробуем его, нам придется покинуть "Джослин-Мари", но совсем ненадолго. Обещаю, гардианы ее не получат. Мы заминируем корабль и взорвем его, если понадобится. Джослин крепко обняла меня, и я радостно ответил на ее объятия. - Спасибо, Мак! Знаю, мне не следовало признаваться в этом даже самой себе, но, пробыв долгое время на корабле, начинаешь привыкать к нему. А мы с "Джослин-Мари" долго пробыли вдвоем, без тебя. Я не отдам ее этим мерзавцам. - Они ее не получат, - подтвердил я. - Им вообще ничего не достанется. Кажется, я нашел способ справиться с ними. Джослин отстранилась и пристально взглянула мне в глаза, словно проверяя, правду ли я говорю. Наконец она улыбнулась и вдруг опять похорошела. - О Мак, нам давно пора что-нибудь предпринять. Но что ты задумал? - Ты слышала когда-нибудь о первом законе нападения? - Это какой-нибудь отвратительный американизм? "Бей в самое уязвимое место"? - Почти угадала - "бей, когда враг уязвим". - Я дал компьютеру команду проложить курс входа "Левиафана" в атмосферу. - Эта схема основана на самых достоверных сведениях о "Левиафане". Входя в атмосферу, корабль должен совершить сложный маневр, при котором необходима высочайшая точность. Посмотри на эту пунктирную линию - это ее курс относительно планеты. Если команда "Левиафана" не желает разбиться или отказаться от своего замысла и вернуться в дальний космос, они должны следовать этому курсу, отклоняясь от него не более чем на полпроцента. А теперь смотри дальше. Двигатели застопорены. В этой точке "Левиафан" начинает слегка удаляться от планеты. Ему придется осторожно маневрировать, помня о гравитации планеты и о том, что Новая Финляндия движется следом за ним. "Левиафан" находится на чуть более быстрой орбите, составляющей радиус планеты и еще чуть-чуть. В этот напряженный момент корабль просто не может позволить себе защищаться. Кораблю придется двигаться с черепашьей скоростью, держа корму направленной строго к планете, так, чтобы при снижении скорости двигатели были обращены к ней. Чтобы влететь в атмосферу, крылья корабля должны быть обращены в нужном направлении. Разумеется, в сущности, этот корабль - одно большое крыло, подъемное тело, но это крыло должно быть направлено в определенную сторону Корабль слишком велик и не способен к быстрому маневрированию. Планета находится слишком близко от него и постепенно приближается. Прежде чем начать поворот, гардианам понадобится посадить на борт все истребители и как следует укрепить их на своих местах, чтобы они не разбились, когда корабль перевернется вверх дном. Пока судно переворачивается в космосе и начинает входить в атмосферу, осуществить запуск истребителей или стрельбу с него будет чертовски трудно. Как только они начнут поворот, все космические истребители, не успевшие попасть на борт корабля, можно считать погибшими. - Но остаются лазерные орудия. - Знаю. С этим мы как-нибудь справимся - пока не знаю как. Смотри дальше. "Левиафан" завершает маневр и готовится к входу в атмосферу. В атмосферу ему так или иначе придется входить в пике со скоростью около пятисот километров в час. Корабль немедленно попытается выйти из пике и в затяжном планировании снизиться к более плотным слоям воздуха. Ему придется постоянно следить, чтобы нос не опускался, и держаться на минимальной скорости. "Левиафану" необходимо как можно скорее пройти наружные слои атмосферы. Очутившись в более плотных нижних слоях, он сможет опустить нос и набрать крейсерскую скорость около двухсот километров в час. Все ясно? - Ясно, - подтвердила Джослин. - Отлично. Вновь набрав скорость, корабль становится быстроходным и вполне управляемым. Но до тех пор пока скорость не набрана, ручаюсь, с корабля не станут производить запуск - как и в то время, когда нос его будет опущен и скорость составит пятьсот километров в час. Истребители просто скатятся с него и разобьются. Джослин постояла молча, глядя на схему, потом вернулась к началу показа и быстро прогнала его вперед. "Левиафан" вновь застопорил двигатели, развернулся и нырнул в атмосферу, достиг высоты пять тысяч метров и перешел на крейсерскую скорость. - Мак, ты хочешь сказать, что с того момента, как он начнет маневр, до того момента, как выровняет скорость в воздухе, "Левиафан" будет полностью беззащитным? - Если не считать лазерных орудий - да. Ну, что скажешь? - По-моему, ты прав. Господи, если бы нам вернуть все прежние корабли, атаковать скопом, бросить в бой сразу все силы! Мы могли бы уничтожить на борту этого чудовища все истребители и всех пилотов. "Левиафану" пришлось бы входить в атмосферу, не имея ни единого пилота. - Знаю. Так почему же это не пришло нам в голову три недели назад? - Это уже не важно. Вопрос в том, хватит ли у нас сейчас кораблей, чтобы выманить гардианов на бой в нужный момент? - Ручаюсь, на это мы еще способны. Давай поговорим с Мари-Франсуазой и Рэндоллом и попробуем разработать план. 18 - Мак, ты только дай нам наводку и орбитальные координаты, и мы живо разнесем вдребезги эти лазерные орудия. Предоставь это нам, - заявил Меткаф из кабины своего истребителя. - Ты сможешь провести всех своих пилотов вокруг Вапауса и подготовить корабли к вылету в назначенное время - так, чтобы с "Левиафана" ничего не заметили? - Нет проблем! - отозвался Меткаф. - На орбите Камня полно обломков. Нам придется лететь осторожно, но в остальном задача проста - пройти по орбите Камня и перейти к Вапаусу под прикрытием обратной стороны планеты. С "Левиафана" ни за что не разглядеть восемнадцать кораблей среди множества обломков. Может, гардианы и заподозрят что-нибудь, но наверняка ничего не узнают. - И потом. Мак, не забывай - у нас еще остаются водородные бомбы, которые мы успеем взорвать, если они откроют стрельбу по Вапаусу Они знают об этом, - напомнила мне Джослин. - И помнят, что могут дорого поплатиться. - Ладно, похоже, мы сможем воспользоваться своим шансом, - заключил я. - Иначе все пропало. Так что займитесь подготовкой к вылету. - Это ни к чему Нам не хватает пилотов, а не кораблей. Истребителей "Биби" без малого в два раза больше, чем пилотов. На верфи Вапауса успеют привести в порядок - в том числе и внести некоторые изменения в конструкцию по моему распоряжению. - Ты что-то задумал? - поинтересовался я. - Естественно. Я поведу на абордаж первый отряд, - отозвался Меткаф. - Ты шутишь? Или это помехи связи? - Я сказал, что поведу на абордаж первый отряд. - На этих кораблях нельзя летать в воздухе, - возразил я. - Вы разобьетесь. - С таким же успехом мы можем разбиться и в космосе, - невозмутимо ответил Меткаф. - По-моему, у нас все получится. А если нет, переиграем, и тогда придет твоя очередь. - Меткаф, а ты в порядке? - В полнейшем, босс. Я еще расквитаюсь с этими ублюдками... Послушай, мы выйдем из зоны видимости через секунду. Связь закончена. Я пожал плечами и отключился. Меткаф получил приказ, и я знал, что он выполнит его. Если ему вздумалось внести в план свои изменения, тем лучше. Я не сомневался, что стоит только Меткафу пожелать, и он доставит экипажу "Левиафана" изрядную головную боль. Мари-Франсуаза задала работу всему своему отделу По моему замыслу все корабли, способные перевозить пассажиров, должны были совершить посадку на палубе "Левиафана". Первый ответ Мари на запросы меня вполне устроил. Она также сообщила, что более восьмидесяти процентов населения спутника, то есть две с половиной тысячи человек, добровольно вызвались отправиться на выполнение необычной и опасной задачи. А все корабли вместе смогли бы перевезти не более двухсот человек. Но Мари-Франсуаза выдвинула невероятное предложение: использовать одноместные спасательные капсулы. Спасательные капсулы представляли собой простейшие и самые ненадежные суда для передвижения в космосе. Они всего лишь прикрывали тонким слоем защитной обшивки пассажира в скафандре, имели систему поиска и ракетный