в "Деяниях апостолов". 8.9-24). В речах Петра, приведенных в псевдо-Клементинах, отражено учение эбионитов. Согласно этому учению, как и учению кумранитов, в мире идет постоянная борьба между силами добра и зла; для обеих сект было характерно дуалистическое восприятие мира. Они верили, что один и тот же пророк истинного (доброго) Бога появлялся в разных образах - Адам, Моисей и, наконец, последний - Иисус {7}. В IV-V вв. церковные писатели продолжали говорить об эбионитах. Согласно Евсевию Кесарийскому, эбиониты считали Иисуса "бедным и обыкновенным человеком, который только за совершенство нрава признан праведным и который родился от соединения мужа с Марией" (III. 27). Правда, Евсевий отмечает, что есть и другие, того же названия, которые признают, что Иисус родился "от соединения святого духа с Марией, но не допускают предвечности его бытия и не соглашаются исповедовать его Словом (логосом) и Премудростью божией" (ср. в каноническом Евангелии от Иоанна: "И Слово стало плотию и обитало с нами".- 1.14; такого восприятия изначально существовавшего логоса, воплотившегося в Иисусе, ни одна группа эбионитов, согласно Евсевию, не разделяла). По словам Евсевия, эбиониты называли апостола Павла отступником; пользовались они Евангелием евреев. Характеристика Евсевия восходит к тому, что писал об эбионитах Ириней, однако не совпадает полностью: кроме произведений Иринея в распоряжении Евсевия были и другие источники, в частности Гегесипп (III в.). Евсевий пишет, что он (Гегесипп) цитирует Евангелие евреев (НЕ. IV. 22,8). Совокупность данных - Иринея, Тертуллиана, Евсевия показывает, что основная масса эбионитов отрицала божественную природу Иисуса. Поэтому трудно предположить, что они пользовались Евангелием от Матфея в том виде, в котором оно вошло в Новый завет: в евангелии, почитаемом эбионитами, должно было отсутствовать описание чудесного рождения Иисуса. Епифаний, цитируя отрывок из евангелия, которым пользовались эбиониты, говорит, что оно начинается с описания появления Иоанна Крестителя. Возможно, у Иринея речь идет об арамейской версии Евангелия от Матфея, о которой писал Иероним и которую, по его словам, он видел в библиотеке в Кесарии. Однако слишком мало данных, чтобы с уверенностью отождествить арамейское Евангелие от Матфея с евангелием эбионитов. Иероним указывает, что евангелием, почитаемым эбионитами, пользовались также и назореи. В Комментариях к книге пророка Исайи он говорит, что евангелием, написанным по-еврейски, пользуются назореи. Епифаний в своем произведении "Панарион" пишет, что назореи отличаются от христиан тем, что соблюдают субботу, но из-за веры в Христа они отличаются и от иудеев. Они пользуются Евангелием от Матфея, написанным по-еврейски (имея в виду арамейский язык.- Haeres. I. 29.7, 9). Из этих свидетельств не вытекает существование каких-либо вероучительных отличий между назореями и эбионитами. Назореи, по словам Епифания, жили в Палестине до Христа и пользовались священными книгами "оссеев" (искаженное - "ессеев"). Ортодоксальные иудеи называли назореями всех христиан, а их учение - назорейской ересью (Деян. апост. 24.5); апостола Павла обвиняли в< том, что он является представителем назорейской ереси. Дохристианские, иудейские назореи, проповедовавшие аскетизм, отказывались стричь волосы, не употребляли вина и мясной пищи; движение это на рубеже нашей эры слилось с ессеями (отсюда - слова Епифания о существовании назореев до Христа). В I в. н. э. назореями, по-видимому, называли аскетические сектантские иудейские группы, к которым причисляли и последователей Иоанна Крестителя. Что касается учеников Иисуса, то, вероятно, "эбиониты" и "назореи" - это самоназвания одних и тех же групп верующих (ср. множественность самоназваний у кумранитов: "нищие", "сыны света", "простецы" и т. п.). С развитием христианства вероучения этих групп разошлись: одни из них признали божественное происхождение Иисуса, но. продолжали считать себя иудеями, другие - сохранили свои представления об Иисусе-человеке. Естественно, что у этих групп, во всяком случае со II в., когда сложилось учение о непорочном зачатии, признанное не всеми христианами, и содержание евангелий должно было различаться. В этой связи встает вопрос о Евангелии евреев, которое упоминает Евсевий. В "Церковной истории" он замечает, что некоторые относят к числу подлинных писаний Евангелие евреев (III. 25). На это евангелие ссылаются без осуждения его Ориген и Климент Александрийский. Вряд ли такое отношение было бы возможным, если бы в нем отрицалась божественная природа Иисуса. Итак, мы должны признать, что существовало по крайней мере два иудео-христианских евангелия; одно, почитавшееся эбионитами, другое, известное христианским писателям под названием "Евангелие евреев" (какое-то из них было написано по-арамейски и называлось Евангелием от Матфея). Некоторые ученые считают, что существовало еще третье иудеохристианское евангелие - евангелие назореев, что именно оно было написано по-арамейски, а остальные два - по-гречески. Но специально исследовавший учение иудео-христиан Ж. Даньелу отождествляет евангелие назореев и Евангелие евреев, отличая его от евангелия эбионитов (группа, почитавшая первое евангелие, была, по его мнению, ортодоксальна, в то время как эбиониты были "гетеродоксы"). Такое же деление проводят и издатели новозаветных апокрифов в польском переводе {8}. Была высказана точка зрения и о том, что евангелия эбионитов, назореев, евреев - различные местные варианты одного раннехристианского евангелия, написанного по-арамейски {9}. Эта точка зрения кажется вполне вероятной: она объясняет и сходство приводимых цитат из разных евангелий, и нечеткость атрибуции иудео-христианских евангелий, которая встречается у церковных авторов. Однако к тому времени, к которому относятся цитируемые этими писателями отрывки, подобные "местные варианты" уже сложились, и при группировке фрагментов мы следовали двучленному делению, объединяя отрывки из евангелия евреев и назореев {10}. Дошедшие до нас фрагменты иудео-христианских писаний позволяют отнести их к тому же жанру, что и евангелия синоптические. Там содержались элементы жизнеописания Иисуса, рассказывалось о сотворенных им исцелениях, приводились его речения и проповеди. Евангелие эбионитов, как уже было сказано, начиналось с появления Иоанна Крестителя. Важное место здесь занимало описание крещения самого Иисуса. В сохранившемся отрывке говорится, что во время крещения на Иисуса сошел дух святой, и голос возвестил Иисусу: "Ты Сын возлюбленный..."; затем голос с неба возвестил уже Иоанну: "Это Сын мой возлюбленный..." В евангелиях от Марка и от Луки сохранено обращение к Иисусу - "Ты Сын мой..." (Мк. 1.11; Лк. 3.22), но обращения к Иоанну нет. В Евангелии от Матфея голос с неба произносит только вторую фразу - "Сей есть Сын мой возлюбленный..." (3.17). Казалось бы, различие между каноническим текстом Евангелия от Матфея и апокрифической версией невелико, но за ним стоят разные трактовки образа Иисуса. Согласно Евангелию от Матфея, знамение было не для Иисуса, а для Иоанна и окружающих его людей: Иисус, Сын божий, уже по рождению обладал и человеческой и божественной сущностью, он не нуждался ни в каких знамениях, каким и явилось нисхождение святого духа в виде голубя {11}. В евангелии эбионитов голос с неба возвещает прежде всего Иисусу о его предназначении; дух нисходит на него. Именно в этом акте, с точки зрения эбионитов, произошло как бы второе, духовное рождение Иисуса, он стал истинным мессией. Это представление могло восходить к ветхозаветным идеям отношения "отец - сын" между богом и царем, который становился "сыном божиим" при помазании его на царство {12}. В Новом завете нет слов "в сей день я породил тебя", которые играют столь существенную вероучительную роль в апокрифе. Отсутствие это вполне объяснимо: они противоречили учению о непорочном зачатии. Похожее описание крещения Иисуса содержится в отрывке Евангелия евреев. Там не голос с неба, а сам святой дух говорит Иисусу, что он ждал его из всех пророков, "ибо Ты Мой покой, Мой сын первородный и Ты будешь править вечно"; согласно теологической концепции этого евангелия, произошло полное соединение духа с Иисусом, который стал пророком из пророков, "сыном" духа святого {13}. В арамейском тексте "святой дух" мыслился как мать Иисуса: по-арамейски "дух" (ruah) - женского рода (ср. фразу, цитируемую Оригеном: "Мать моя, святой дух") Это выражало представление о новом - от духа - рождении (у него была мать во плоти и мать в духе, и именно Мать-дух родила его как Господа). Эта концепция противоречила складывавшемуся ортодоксальному учению о боге-человеке; "мать-дух", вероятно, уже была опущена из грекоязычной устной проповеди христиан, так как по-гречески "дух" - среднего рода. В Евангелии евреев святой дух не просто объявляет Иисуса своим сыном, но возвещает ему вечное царствование. Здесь ярко выражены эсхатологические чаяния первых христиан, их вера в установление царства божия на земле (слова о вечном царстве в канонических евангелиях отсутствуют). С этими же эсхатологическими настроениями связан и вариант молитвы "Отче наш", приведенный в том же евангелии: "Хлеб наш завтрашний (т. е. будущий) дай нам днесь"; молящиеся надеялись при своей жизни (днесь) увидеть грядущее царство добра, справедливости и изобилия. Краткое изложение учения эбионитов и близких им проповедников у Иринея соответствует сохранившимся отрывкам из иудео-христианских евангелий. По-видимому, в этом учении воплотилась самая ранняя традиция об Иисусе как о праведном человеке, воспринявшем при крещении божественную силу (дух). Эта традиция косвенно отражена и в Евангелии от Марка, которое также начинается с описания крещения Иоанном народа и прихода к нему Иисуса; сразу же после крещения Иисус в пустыне преодолевает искушение и затем уже начинает проповедь. В дальнейшем, в других канонических евангелиях (кроме Евангелия от Марка) происходит переосмысление этой древней традиции, божественное предназначение Иисуса определялось его рождением, а не крещением. В Евангелии от Иоанна, где Иисус с самого начала провозглашается Словом (Логосом), нет описания его крещения, хотя Иоанн Креститель действует. Особенностью учения эбионитов было резко отрицательное отношение к жертвоприношениям и проповедь аскетизма (в частности, отказ от мясной пищи). Не все ранние христианские группы стояли на этих позициях (ср.: в Евангелии от Марка Иисус говорит, чтобы исцеленный им человек принес за очищение свое "что повелел Моисей".- 1.44). Осуждение жертвоприношений встречается уже в Ветхом завете, в частности в Книге пророка Исайи (тех частях, которые были созданы после взятия Вавилона Киром и освобождения иудеев.- 1.11, 66.3), а также Псалмах {14}. Характерно, что в новозаветном Послании к Евреям в уста Иисуса вкладываются слова из Псалма (39.79): "Жертвы и приношения ты не восхотел, но тело уготовал мне..." {15} Возможно, Христос произносил эти слова в одном из иудео-христианских евангелий, откуда они и перешли в Послание к Евреям (в канонических евангелиях Иисус таких слов не произносит) Аскетизм эбионитов восходил к кумранскому учению и к проповеди Иоанна Крестителя, ученики которого в отличие от учеников Иисуса постились (в Евангелии от Матфея последователи Иоанна упрекают Иисуса: "Почему мы и фарисеи постимся, а твои ученики не постятся?".- 9.14); сам Иоанн, согласно иудео-христианской традиции, питался только диким медом. Насколько строгий аскетизм был свойственен всем иудео-христианским группам, судить трудно, но отрицательное отношение к богатству ясно выражено в отрывке из Евангелия евреев, где приводится разговор Иисуса с богатым человеком. Аналогичное место есть и в Евангелии от Матфея; там Иисус говорит: "Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение свое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за мною" (19.21). Отрывок из апокрифа проникнут сочувствием к обездоленным, тем, кто нищенствует и голодает и которым ничего не достается из добра спрашивающего богача. В Евангелии от Матфея нет слов о голодающих братьях; отказ от богатства выступает лишь как средство стать совершенным и получить награду на небесах. При внимательном сопоставлении этих двух вариантов создается впечатление, что слова "и получишь награду на небесах" у Матфея вставлены в уже сложившийся текст речения (как он был представлен в апокрифическом евангелии). Эти слова выпадают из контекста и непосредственно не связаны с последующими словами "и приходи, и следуй за мной" (после получения награды на небесах?). Для апокрифа характерно также, что братьями названы "сыны Авраама" соответственно той иудейской среде, в которой создавалось Евангелие евреев. В отдельных эпизодах апокрифических евангелий, сохранившихся в цитатах или пересказе, больше бытовых деталей, чем в каноне. В этом отношении показателен рассказ об исцелении человека с сухой рукой. В Евангелии от Матфея (12.10-13) рассказывается, что Иисус излечил сухорукого; человек не произнес ни одного слова. Эпизод с сухоруким в новозаветном тексте служит иллюстрацией к словам Иисуса о том, что и в субботу можно творить добрые дела. В апокрифе больной наделен индивидуальностью, он - каменщик, болезнь руки лишила его возможности заниматься своим делом, поэтому он просит Иисуса о помощи. Согласно средневековой традиции, в евангелии назореев объяснялось, почему ученик Иисуса, пришедший вместе с Петром, был известен жрецам (Ин. 18.15): он продавал им рыбу. В каноне этой детали также нет. Образы ученика, продающего рыбу, и каменщика, исцеленного Иисусом, отражали те социальные слои, среди которых распространялось первоначальное христианство. Но новозаветный канон был адресован уже всем верующим - и рабам, и свободным, и варварам, и эллинам, и иудеям. Раб и его господин одинаково нуждались в спасении, и сухорукий каменщик в новозаветном евангелии становится просто исцеленным человеком; указания на его профессию, как и на продажу рыбы учеником, могли показаться составителям (или переписчикам) канонических евангелий несущественной деталью... Иначе, чем в каноне, в Евангелии евреев была изложен притча о талантах. В Евангелии от Матфея рассказывается, как некий господин, отправляясь в чужую страну, дал трем своим рабам таланты серебра (пять, три и один). Двое из рабов пустили серебро в дело и вернули его господину с прибылью. Третий же, боясь господина, закопал серебро в землю. Когда господин вернулся, он обещал награду двум первым рабам, а у третьего велел отнять талант, отдать первому рабу, а самого раба выбросить "во тьму внешнюю" (25.14-30). В Евангелии евреев, согласно данным Евсевия Кесарийского, также действовали господин и трое его слуг. Один из них умножил богатство, другой спрятал серебро, а третий растратил все данное ему с блудницами и флейтистками. Самому суровому наказанию подвергается в этом варианте не тот, кто спрятал деньги, а тот, кто их растратил в мирских удовольствиях. Такой вариант притчи кажется внутренне более стройным, чем канонический, где образ второго раба, также преумножившего серебро, не несет никакой особой смысловой нагрузки, по существу противопоставляются только первый и третий раб. В Евангелии евреев каждый раб поступал по-своему и получал соответствующее воздаяние. Согласно этому варианту, самое страшное - погубить свою душу в мирских утехах. Здесь отражено характерное для первых христиан требование отречения от мира. Речь в апокрифе идет о поведении людей, о степени их "греховности": человек, не преумноживший достояния (данного ему богом), достоин все же меньшего наказания, чем растративший его. Любопытно упоминание о флейтистках - оно связывает это евангелие с папирусным фрагментом неизвестного евангелия. В Евангелии от Матфея притча о талантах - это призыв к активной проповеди христианского учения, активного служения богу: все отказывающиеся от такого служения понесут наказание. Вариант этой притчи у Луки, хотя и с другими подробностями, имеет тот же смысл. Среди апостолов, почитавшихся иудео-христианскими группами, насколько можно судить по псевдо-Климентинам и сохранившимся отрывкам евангелий, особое место занимали Иаков Праведный и Петр. Новозаветная традиция связывает деятельность этих апостолов с иерусалимской христианской общиной, руководителями которой, согласно "Деяниям апостолов" и посланиям Павла, они были. Об образе Петра в христианских писаниях будет сказано ниже, в связи с разбором апокрифического евангелия, написанного от его имени. Об Иакове известно из канонических и апокрифических писаний, о нем подробно пишет Евсевий Кесарийский, называя его (как и в Евангелии евреев) Иаковом Праведным. За образом Иакова стоит реальная историческая личность. Иосиф Флавий в "Иудейских древностях" упоминает о казни в 62 г. Иакова, "брата Иисуса, называемого {16} Христом" (XX.9.1). Братом Иисуса называет его и Павел: "Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим видеться с Петром и пробыл у него дней пятнадцать. Другого же из апостолов не видел никого, кроме Иакова, брата Господня" (Галат. 1.18-19). Иаков назван среди братьев Иисуса; перечисленных поименно в евангелиях от Марка (6.3: "Не плотник ли он, сын Марии, брат Иакова, Иосии, Иуды {17} и Симона?") и от Матфея (13.55) {18}. В Евангелии евреев Иакову первому явился воскресший Иисус {19}, обратившийся к нему "брат мой". Евсевий рассказывает об Иакове, используя сведения Гегесиппа. Иаков у этих авторов - сын Иосифа от первого брака. По словам Евсевия (НЕ. 11.23), Иаков не ел ничего мясного, не стриг волос, не умащался елеем. Он носил льняные одежды, почти все время проводил в храме, стоя на коленях и молясь об отпущении грехов народу. Образ, созданный Евсевием - Гегесиппом, соответствует учению эбионитов-назореев: строгий аскетизм, отказ от мясной пищи, мольбы за иудейский народ - все это описание, не имеющее аналогий в Новом завете, восходит к иудеохристианской традиции или, точнее сказать, к тем иудейским сектам, которые оказали наибольшее влияние на палестинское христианство. Рассказывает Евсевий и о мученической кончине Иакова: его сначала сбросили с крыши, а потом забросали камнями. Интересно отметить, что казнь Иакова произошла после того, как арестованного в Палестине Павла не предали наказанию на месте, а отослали для суда в Рим {20}: по словам Евсевия, иудеи рассердились и сорвали свой гнев на Иакове. Вероятно, в первоначальной версии предания о гибели Иакова она была спровоцирована поведением ненавистного эбионитам Павла - отступника от иудейского Закона. Среди имен апостолов, названных во фрагментах апокрифов, обращает на себя внимание имя Иоанна, названного первым среди призванных Иисусом учеников (согласно канону, первыми были призваны Петр и Андрей - или Андрей и Петр) {21}. С именем Иоанна в Новом завете связано евангелие, три послания и Апокалипсис - одно из самых ранних новозаветных сочинений, резко отличающееся от четвертого евангелия. Для автора Апокалипсиса христиане - "сыны израилевы" (2: 14). Иоанн наряду с Петром и Иаковом считался одним из руководителей иерусалимской христианской общины. Таким образом, почитание Иоанна, во всяком случае указание его имени на первом месте среди призванных апостолов, не противоречит тому, что мы знаем об эбионитах и других иудео-христианских группах ("евреях"). Язык и стилистические особенности апокрифических евангелий похожи на язык и стиль евангелий Нового завета, в частности начало фраз с союза "и" (και) и употребление в начале фраз частицы "же" (δε) - типа "Он же сказал". Повторение это создавало своеобразную ритмичность, выделяя новые предложения, что особенно было заметно при чтении вслух. Наиболее близким к новозаветным евангелиям было Евангелие евреев, которое еще во времена Евсевия и Иеронима почиталось "некоторыми" подлинным. Между этим евангелием и Евангелием от Матфея встречаются дословные совпадения, например в разговоре Иисуса с богачом, в описании крещения. В иудео-христианских писаниях были те же самые эпизоды, что и в каноне (например, эпизод с грешницей, подробности которого, к сожалению, неизвестны). Следует отметить, что одни и те же речения в разных евангелиях трактовались различно, как об этом можно судить по словам Епифания о восприятии эбионитами слов Иисуса о матери и братьях. Это позволяет думать, что создатели и канонических и апокрифических евангелий пользовались изустно передаваемыми (или уже записанными) речениями Иисуса, составлявшими отдельный "блок" в христианской традиции. Как и в Новом завете, в иудео-христианских апокрифах большую роль, по-видимому, играли притчи - форма, восходящая к иудейской назидательной литературе. Как правило, притча сочетала в себе аллегорию и поучение. В большинстве христианских притч за реальной жизненной ситуацией скрывался религиозно-духовный смысл, проникновение в который было сакральным актом, приобщением к истинной духовной реальности, в то время как обыденная реальность становилась иллюзорной. В притчах рабы людей символизировали рабов божиих, сокровища мирские - сокровища веры. Сюжеты притч в разных евангелиях совпадали, но детали варьировались, придавая притче разную смысловую направленность, как было в случае с притчей о талантах. То же самое можно увидеть и при сопоставлении притчи о человеке, позвавшем гостей на пир, из Евангелия от Луки (14.16-24) с аналогичной притчей из хенобоскионского Евангелия Фомы, которая содержит больше конкретных живых деталей и кончается грозным предостережением: "Покупатели и торговцы не войдут в дом моего Отца!", отсутствующим в каноническом тексте. Притчи, как и речения, передавались из уст в уста и включались в разный религиозно-этический контекст в зависимости от вероучительной позиции проповедника, затем - создателя письменного текста евангелий. Точно определить время и место создания разбираемых апокрифов достаточно сложно. Сложность эта связана и с незначительным числом дошедших отрывков, и с тем, что цитируют их писатели, жившие значительно позже того периода, когда были созданы эти евангелия; они пользовались рукописями, уже, возможно, переработанными, или пересказывали содержание апокрифов по памяти, или брали цитаты из вторых рук. Климент Александрийский, например, цитирует логий, который вошел в гностическое Евангелие Фомы; в одном месте Климент указывает, что этот логий содержится в Евангелии евреев; в другом, где он дает развернутый его вариант, он вообще не указывает источника. Ошибся ли Климент, или в Евангелие Фомы было включено то же самое речение, какое содержалось в Евангелии евреев, с уверенностью сказать трудно (как и то, было ли заимствовано речение в Евангелии от Фомы из Евангелия евреев или взято из независимого источника). Источниковедческие трудности приводят к тому, что можно говорить лишь о примерном времени возникновения иудео-христианских писаний: они складывались одновременно или даже несколько раньше канонических евангелий (в частности, арамейский текст Евангелия евреев был, по-видимому, оригиналом Евангелия от Матфея) и оказали влияние на произведения Нового завета. Так, возможно, отражением дуалистической концепции эбионитов явилось словоупотребление во Втором послании к Коринфянам, где говорится о неверующих, у которых "бог века сего" ослепил умы, "чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа", который есть "образ Бога невидимого" (4.4). В данном отрывке "бог века сего" и есть злая сила, борющаяся с "Богом невидимым", открывающим свет. В обоих случаях употреблено одно и то же греческое слово

JeoV - бог; в других местах канона олицетворение злой силы названо "духом" (1 Кор. 2.12), "архонтом мира сего" (Ин. 12.31). Евангелие эбионитов было создано в Палестине и продолжало почитаться на протяжении последующих веков остававшимися там христианами {22}, а также христианами, бежавшими после подавления I иудейского восстания против римлян в Сирию и Египет. Возможно, там же (в Палестине или Сирии) в конце I в. было написано и Евангелие евреев, во всяком случае первоначальный его текст {23}. Оно было распространено у сирийских христиан из иудеев: его использовал Татиан при составлении Диатессарона (вероятно, он воспринимал это евангелие как арамейскую версию Евангелия от Матфея). Христианские апологеты начали активно выступать против иудео-христиан, прежде всего против эбионитов, с конца II в., после того, как сложилось учение о непорочном зачатии и произошел разрыв с иудаизмом. Однако эти группы продолжали существовать и оказывать влияние на различные течения внутри христианства. Малоазийские христиане, например, следуя иудео-христианской традиции, еще в конце II в. продолжали праздновать пасху по иудейскому лунному календарю 14 нисана (в то время как в Риме пасха праздновалась в первое воскресение после первого полнолуния после весеннего равноденствия). Попытки осудить их за этот обычай, предпринятые римским епископом Виктором, не увенчались успехом. Вплоть до начала V в. писания эбионитов почитались христианами Сирии. Эбиониты не могли принять ортодоксального догмата о троице; их учение оказало влияние на проповедь сирийского епископа Павла из Самосаты, чьи взгляды на человеческую природу Иисуса существенно отличались от принятых церковью. Последователем Павла был Арий (конец III - начало IV в.), выступивший против догмата о триединстве бога. Он утверждал, что Христос не извечен, а сотворен (ср. слова Евсевия об эбионитах, отрицавших предвечное существование Христа). Известия об иудео-христианах на Востоке сохранились и в средневековых текстах. Интересные свидетельства о длительном существовании иудео-христиан в Сирии обнаружены в средневековом мусульманском трактате, направленном против христиан {24}. Анализ этой рукописи показал, что автор трактата пользовался иудео-христианскими источниками, стремясь доказать, что Иисус не был сыном божиим и даже что был распят не он, а человек, выданный Иудой вместо него. В трактате содержится много цитат и пересказов отдельных эпизодов из канона и апокрифов, включая переведенные с сирийского; из него явствует, что первое евангелие было написано на еврейском языке; затем "истинное" христианство было заменено греческим. В трактате содержится осуждение отказа христиан от еврейского (арамейского?) языка, что явно отражает позицию эбионитов и назореев (вряд ли арабский автор стал защищать еврейский язык). Возможно, к одному из иудео-христианских евангелий восходит арабский текст евангелия, переведенный затем на итальянский. Этому евангелию посвятил специальное исследование английский философ конца XVII - начала XVIII в. Д. Толанд {25}. Толанд считал, что это Евангелие Варнавы. С. Пинес не исключает того, что в основе этого текста лежало какое-то евангелие, так или иначе связанное с эбионитами {26}. Несколько особняком среди свидетельств об учении эбионитов стоят слова Епифания о том, что они (эбиониты) отрицают, что он (Христос) - человек. В том же сочинении Епифаний пишет, что они считают Христа архангелом, правившим всеми ангелами, а не порождением Отца. Возможно, здесь отражено какое-то еретическое учение, близкое иудео-христианству, в котором Христос отделялся от Иисуса, как это делал проповедник Керинф, считавший (согласно Иринею), что на Иисуса при крещении сошел Христос, а при распятии покинул его (это учение ха рактеризуется Иринеем сразу перед рассказом об эбионитах). При оценке этого свидетельства следует также иметь в виду, что ко времени Епифания существовало множество самых различных неортодоксальных христианских групп, которые, пользуясь одними и теми же понятиями (истина, свет, Христос, покой и т. д.), по-разному их переосмысливали, и их представления не всегда можно четко разграничить друг от друга (тем более что Епифаний ставил своей целью опровержение ересей, а не их исследование). Запрещение победившей церковью писаний иудео-христиан не может вызвать удивления. Не только евангелие эбионитов, неприемлемое для ортодоксов своей трактовкой образа Иисуса, но и Евангелие евреев с его резкими выпадами против богатых, ожиданием скорейшего конца света не могло быть принято епископами, составлявшими окончательные списки священных книг. Но взгляды, отраженные в запрещенных евангелиях, были когда-то свойственны всем первым почитателям мессии Иисуса. Именно эти взгляды находились у истоков христианской мировой религии. Фрагменты Евангелия эбионитов Явился человек по имени Иисус лет тридцати от роду, который избрал нас {1}. И когда Он пришел в Капернаум {2}, Он вошел в дом Симона {3}, чье прозвище было Петр, и открыл свои уста и сказал: когда Я проходил мимо озера Тивериадского, Я выбрал Иоанна и Иакова {4}, сыновей Зеведеевых, и Симона, и Андрея, и Фаддея, и Симона зелота {5}, и Иуду Искариота, и тебя, Матфей, Я призвал, когда ты сидел, собирая пошлину, и ты последовал за Мною. Посему Я хочу, чтобы вы были двенадцатью {6} апостолами для свидетельства Израилю {7} (Епифаний. Haeres. 30). И случилось так, что Иоанн крестил и пришли к нему фарисеи и крестились, и весь Иерусалим. И Иоанн имел на себе одежду из верблюжьего волоса и перепоясан был кожаным поясом на чреслах, и пища его была (как сказано) дикий мед, вкус которого был подобен вкусу манны и медовым лепешкам в масле {8} (Ibidem). И произошло во дни Ирода, царя Иудеи {9}, что пришел Иоанн и крестил крещением, дабы покаялись, в реке Иордан. О нем сказано, что он был из рода Ааронова, сын Захарии и Елизаветы {10}, и все пришли к нему (Ibid. 30.3). Когда народ принял крещение, Иисус тоже пришел и был крещен Иоанном. И когда Он выходил из воды, небеса раскрылись, и увидел {11} духа святого, сходившего как голубь, и он ниспустился на Него. И раздался голос с неба: Ты Сын Мой возлюбленный, в Тебе Мое благоволение. И снова: в сей день Я породил Тебя {12}. И тотчас свет великий осветил все вокруг. Когда Иоанн увидел это, он сказал Ему: Кто Ты, Господи? И снова голос с неба возвестил ему: Это Сын Мой возлюбленный, в Нем Мое благоволение {13}. И тогда Иоанн пал ниц перед Ним и сказал: Молю Тебя, Господи, крести Ты меня. Но Иисус удержал его, говоря: все, что надлежит, должно быть исполнено {14} (Ibidem). Более того, они отрицают, что Он человек, на основании того, что, в ответ на слова "Вот мать Твоя и братья Твои стоят рядом", Он сказал: "Кто мать Моя и кто братья Мои? И, протянув руку к ученикам, сказал: Вот братья Мои и мать и сестры, кто следует воле Моего Отца" (Ibid. 30.14) {15}. (Они говорят... что он пришел и сказал, как сказано в их евангелии, которое называется согласно евреям:) Я пришел отменить жертвоприношения, если вы не оставите жертвоприношений, гнев Божий не оставит вас {16} (Ibid. 30.10). Что Ты хочешь, чтобы мы приготовили Тебе для пасхального ужина? - Думаете ли вы, что Я хочу есть тело вместе с вами как Пасху? {17} (Ibid. 22.4). Фрагменты Евангелия евреев И произошло так, когда Господь выходил из воды, дух святой сошел и наполнил Его, и покоился в Нем, и сказал Ему: Мой Сын, из всех пророков я ждал Тебя, что Ты должен прийти и я могу покоиться в Тебе {18}, ибо Ты мой покой, Мой сын первородный, и Ты будешь править вечно (Иероним. Комментарии к Пророкам. Комментарии к Новому завету (Commentarii in sexdecim prophetas. Commentarii in Novum Testamentum). Com in Is. 11.2. Далее: Com. in...). Так сделала Моя мать, Дух святой {19}, взяла Меня за волос и перенесла на гору Табор {20} (Ориген. Комментарии к Евангелию от Иоанна (Commentarii in Joannem). 11.12. Далее: Com. in In.). (Написано в Евангелии евреев): Тот, кто удивляется, будет царствовать, и тот, кто царствует, обретет покой {21} (Климент Александрийский. Strom. II.IX.25). И никогда не будьте радостны, только если отнесетесь к брату своему с любовью (Иероним. Com. in Ephes. 3.4). И когда Господь отдал пелены слуге жреца {22}, Он пошел к Иакову и явился ему. Ибо Иаков поклялся, что не будет есть хлеб с того часа, как он выпил чашу Господа, до тех пор, пока не увидит его восставшим. И после того Господь сказал: Принеси стол и хлеб (И сразу же добавлено): Он взял хлеб и благословил его, и преломил, и дал Иакову Праведному, и сказал: Брат Мой, ешь свой хлеб, ибо Сын человеческий восстал среди спящих (Иероним. О знаменитых мужах (De viris illustribus). 2. Далее: De vir. ill.). Из Египта призвал я Сына Моего, и посему Он должен называться назореем (Ibid. 3). Мать и братья Господа сказали ему: Иоанн Креститель крестит в отпущении грехов, пойдем и крестимся. Но Он сказал им: Какой грех Я совершил, что Я должен креститься от него? Разве только Мои слова есть грех по неведению {23} (Иероним. Adversus Pelagium). Хлеб наш завтрашний дай нам днесь {24} (Иероним Com. in Math. 6.11). Если брат твой согрешил словом и раскаялся, прости его семь раз на дню. Симон, Его ученик, сказал Ему: Семь раз на дню? Господь ответил ему: Да, говорю тебе, семижды семьдесят раз. Ибо пророков, после того как Дух святой помазал их, было найдено слово греха (Неронам. Adversus Pelagium. III.2). Другой из двух богачей сказал: Учитель, что доброго мне совершить, чтобы обрести жизнь вечную? Он сказал ему: Человек, исполняй Закон и пророков. Ответил Ему: исполняю. Тогда сказал ему: Пойди и продай все, что имеешь, и раздай нищим, и тогда приходи и следуй за Мной. Но богач стал скрести себе голову, и слова эти не понравились ему. И Господь сказал: Как можешь ты говорить, что исполнил Закон? Ибо написано в Законе: люби ближнего, как самого себя {25}. И смотри, много братьев твоих, сыновей Авраамовых, запачканы грязью и умирают с голоду, твой же дом полон добра, и ничего из того не переходит к ним? И Он повернулся к Симону, ученику своему, который сидел рядом с Ним, и сказал: Симон, сын Ионы, легче верблюду войти в игольные уши, чем богатому в царство небесное {26} (Ориген. Com. in Matth. XV). ...в евангелии, написанном евреями, которое попало к нам в руки, угроза направлена не против того, кто спрятал талант, а против того, кто жил распутно, ибо он (господин) имел трех слуг, того, кто растратил состояние с блудницами и флейтистками, того, кто умножил полученное, и того, кто спрятал талант; и одного господин принял с радостью, другого только укорил, а третьего отправил в темницу... {27} (Евсевий. In Mattheum, 25.14). И когда Он подошел к Петру и тем, кто был с Петром, Он сказал им: Смотри, коснитесь Меня и убедитесь, что Я не дух {28} бестелесный. И они коснулись Его и уверовали (Иероним. De viris ill. 16) 29. (В евангелии, которым пользуются эбиониты и назареи, и которое мы недавно перевели с еврейского на греческий, и которое многими почитается подлинным (евангелием) Матфея, человек с высохшей рукой назван каменщиком, который обратился с мольбой о помощи такими словами): Я был каменщиком и зарабатывал на жизнь своими руками, я прошу Тебя, Иисусе, возврати мне здоровье, чтобы я не просил с позором милостыни (Иероним. Com. in Matth. 12.13). Папий рассказывает также историю о женщине, которую за многие преступления обвинили перед Господом, о чем написано и в Евангелии евреев (Евсевий. НЕ. 111.39) {30}. В евангелии, написанном еврейскими письменами, сказано, что не завеса храма разорвалась {31}, но архитрав огромного размера обрушился (Иероним. Com. in Matth. 27.51). В евангелии, которым пользуются назареи, вместо "сына Варрахии" написано "сына Иойады" {32} (Filii Jojadae.- Ibid. 23.35). "Варрава" объясняется в евангелии, называемом "От евреев", как "сын их учителя" {33} (Ibid. 27.16). Я избрал тех, кто наиболее достоин, наиболее достойны те, кого Отец мой на небесах дал мне {34} (Епифаний. Com. in Matth. 10.3-8). Комментарии Иудео-христианские евангелия 1 По-видимому, евангелие было написано от имени кого-либо из учеников Иисуса (или, может быть, от имени двенадцати: известны упоминания Евангелия двенадцати апостолов). 2 Капернаум - небольшой город у озера Галилейского; в новозаветном Евангелии от Марка также говорится, что первая проповедь Иисуса произошла в Капернауме (Мк. 1.21). 3 О посещении Иисусом дома Симона (Петра) говорится в евангелиях от Марка (1.29) и Луки (4.38), но в этих евангелиях в доме Симона происходит исцеление его тещи, а не избрание учеников. Возможно, эпизод с излечением тещи у эбионитов совсем отсутствовал, так как они проповедовали аскетизм и не признавали, что почитаемый ими апостол Петр был женат. 4 В данном случае имеется в виду Иаков, брат Иоанна, а не брат Иисуса; Иаков Зеведеев упоминается в новозаветных евангелиях (Мк. 1.19; Мф. 4.20). Оба они были рыбаками. 5 Зелоты - радикальная религиозно-политическая группировка в Иудее, выступавшая против римского владычества, их основателем был Иуда Галилеянин (I в. н. э.); зелоты были активными участниками I иудейского восстания против Рима. 6 Двенадцать - священное число у иудеев, соответствующее двенадцати коленам (племенам) израилевым, которые расселились, согласно Библии, по Палестине. 7 Характерно, что в этом евангелии проповедь должна быть обращена только к Израилю, т. е. только к иудеям, а не к язычникам. 8 В новозаветных евангелиях одежда Иоанна описана точно так же (Мф 3.4; Мк 1.6), но о пище сказано, что он питался акридами (саранчой) и диким медом Дикий мед, имевший вкус манны, был, по-видимому, не медом пчелиным, а каким-то древесным соком Характерно, что эбиониты сравнивают этот сок с манной - пищей, которую, согласно библейской легенде, бог послал с неба "сынам израилсвым", когда они скитались по пустыне (Исход 16 15), и с медовыми лепешками. В греческом языке слова "саранча" и "лепешки" имеют похожее звучание - 'ακριδες (акриды) и εγκριδες (еккриды - лепешки) Возможно, мы имеем здесь дело с передачей устных рассказов, когда похожие на слух слова были записаны по-разному Есть точка зрения, что эбиониты заменили слово "акриды" на "лепешки", потому что они выступали против мясной пищи (Danielou J Op. cit. P. 70) Однако такое толкование не кажется убедительным: вряд ли саранча могла восприниматься как мясная пища. Сопоставление пищи Иоанна Крестителя с лепешками, изготовленными на меду и масле (таково точное значение слова "еккрида"), у эбионитов - парафраз соответствующего места из Септуагинты, где в 16-й главе "Исхода" (31) сказано, что манна (небесная) напоминала вкусом еккриды. Этот вариант представляется более ранним, чем новозаветный - грекоязычные проповедники уже не ссылались на библейскую манну, а грекоязычные слушатели восприняли "лепешки" как более соответствующую аскетическому образу жизни Иоанна Крестителя саранчу. 9 Речь идет об Ироде Антипе, правителе (тетрархе - "четверовластнике") Галилеи 10 Происхождение Иоанна Крестителя описывается только в Евангелии от Луки (1.5), где сказано, что Захария был родом из "Авиевой череды" (т. е. принадлежал к одной из 24 священнических групп, которая в очередь с другими исполняла обязанности в храме); Елизавета происходила из первосвященнического рода Аарона; эбиониты упоминают только род матери, который для них имел более важное значение 11 Из греческого текста неясно, кто увидел голубя - Иисус или Иоанн. Такая же неясность в греческом тексте Нового завета. У Матфея (3.16) сказано: "...и вот раскрылись небеса (в некоторых рукописях - "перед ним"), и увидел Духа святого..." В синодальном переводе вставлено "и увидел Иоанн". Однако, поскольку в этом стихе все местоимения третьего лица и все остальные действия относятся к Иисусу, кажется более вероятным, что и в евангелии эбионитов, и в Евангелии от Матфея нисходящего Духа святого увидел Иисус, а не Иоанн. Вставка "Иоанн" при переводе сделана из теологических соображений, чтобы показать, что знамение предназначено Иоанну 12 Ср.: Псалом 2.7 - "Возвещу определение - Господь сказал мне: Ты сын Мой; ныне Я родил Тебя" Эбиониты использовали не только прямые цитаты но и отдельные образы и выражения Ветхого завета, относящиеся к мессии, включая их в рассказ об Иисусе. 13 Ср.: Мф. 3.17; дословно: в котором я изъявил благоволение. 14 Ср.: Мф. 3.14; в каноническом тексте порядок изложения крещения иной: сначала Иоанн пытается удержать Иисуса (т. е. сразу признает его мессией), а затем уже получает знамение, в то время как в апокрифическом евангелии Иоанн признает Иисуса мессией после знамения и голоса с неба, обращенного прямо к нему (по учению эбионитов, как говорилось выше, Иисус стал мессией лишь после сошествия на него Духа святого). 15 Ср.: Мф. 12.47 - там этот эпизод излагается так же; Иисус говорит, показывая на учеников: "Вот матерь Моя и братья Мои". По-видимому, эта фраза, вошедшая в раннюю традицию, толковалась разными христианскими группами по-разному, однако нет оснований думать, что в первоначальных писаниях эбионитов она имела смысл отличный от того, который вложен в нее в Евангелии от Матфея (главное родство - не телесное, а родство по вере) 16 Ср. выступления кумранитов против жертвоприношений (Амусин И Д Указ. соч. С. 135-138), в Новом завете осуждение жертвоприношений встречается в наиболее категорической форме в Послании к Евреям, где сказано: "Всесожжения и жертвы за грех неугодны Тебе" (10.6 и в целом ряде других мест этого Послания) 17 По поводу этого места Епифаний пишет, что эбиониты "переворачивают" речения: ср. в Евангелии от Матфея, где ученики задают Иисусу тот же вопрос, а Иисус в ответ дает им указания, где "совершить" пасху (26.17-18), у Луки Иисус говорит ученикам: "Очень желал Я есть с вами сию пасху прежде Моего страдания" (22.25), по всей вероятности, слова о "перевертывании" речения относятся именно к Евангелию от Луки. В ответе Иисуса у эбионитов отразилось их неприятие мясной пищи. Фрагменты Евангелия евреев 18 Понятие "покоя" часто встречается в произведениях гностиков; о нем будет сказано ниже при разборе гностических сочинений. Но глагол "покоить" встречается в Ветхом завете (Псалт. 22.2: "Он (Господь) покоит меня на злачных пожитях" и 22.5: "Твой жезл и твой посох, они успокаивают меня" - в последней фразе речь идет о покое посмертном), возможно, это понятие было взято иудео-христианами именно из Псалтыря. В греческом тексте - то ''

αγιυν πνευμα (святой дух) среднего рода, приведенная фраза, по-видимому, явилась переводом с арамейского. 20 О том, что Дух перенес Иисуса после крещения, рассказывается и в канонических евангелиях (ср. Мф 4.1 только там его переносят в пустыню и "дух" не назван матерью) Повидимому, на горе, как в пустыне, Иисуса искушал дьявол: еще один знак восприятия его человеком, а не богом (это была как бы своеобразная проверка его) 21 В другом месте Климент (Strom V XIV 96) приводит более развернутый вариант речения, но уже без ссылки на Евангелие евреев. "Тот кто ищет не остановится, пока не найдет, и тот, кто найдет поразится, и тот кто будет поражен, будет править, и тот что будет править, обретет покой" Параллель к этому речению содержится в оксиринхских логиях (Рар Ох 654 I 5а) и соответственно в коптском тексте Евангелия от Фомы; в логии: "Пусть не остановится ищущий... нашел, и, когда он нашел, он удивился... удивился, он будет править... найдет покой"; у Фомы: "Иисус сказал: Пусть тот, кто ищет, не перестает искать до тех пор, пока не найдет, и, когда он найдет, он будет потрясен, и, если он потрясен, он будет удивлен, и он будет царствовать над всем" (2). Совпадение этих отрывков позволяет сделать предположение, что отрывок, цитированный Климентом, взят им не из Евангелия евреев, а из греческого варианта Евангелия Фомы, отраженного в оксиринхских логиях. Однако не исключено совпадение отдельных речений в гностических евангелиях и в Евангелии евреев, несмотря на разницу в жанре. Тема "покоя" встречается в отрывке из того же евангелия, хотя и в другом контексте. 22 По-видимому, он отдает пелены (льняные одежды), чтобы слуга засвидетельствовал жрецу его воскресение; интересно отметить, что во фрагменте неизвестного евангелия (см. выше, с. 48), в рассказе об исцелении прокаженного, Иисус говорит, чтобы исцеленный показался жрецам: т е., согласно ранней традиции, Иисус пытался убедить иудейское жречество в своем мессионизме. 23 Ср. Лев. 5.1-4, где речь идет о том, что, если человек совершил грех (прикоснулся к нечистому животному, поклялся всуе) по незнанию, но потом узнал об этом, он виновен и должен очиститься. 24 Иероним приводит речение в переводе на латинский язык - panem nostrum crastinum da nobis hodie. См.: Лев. 19.18: Не мсти и не имей злобы на сынов народа твоего как на самого себя. Из контекста видно, что под ближними подразумеваются только единоплеменники; такое же значение это слово имеет и в данном отрывке. 26 Петр здесь назван сыном Ионы, как и в Евангелии от Матфея (16.17), в то время как в Евангелии от Иоанна он - сын Иоанна (Ин. 1.42); последнее речение совпадает с каноническим - оно, по-видимому, восходит к древнейшей устной христианской традиции: "игольные уши" называлась маленькая дверь в Иерусалимском храме, но грекоязычные христиане могли на слух воспринимать это речение иначе, так как по-гречески одинаково звучали слова "верблюд" и "канат", а в написании они отличались только одной буквой. 27 Приводя эту притчу из Евангелия евреев, Евсевий далее замечает, что, может быть, и в евангелии от Матфея последние слова притчи "а негодного раба выбросьте во тьму внешнюю" (25.30) направлены против расточителя. Евсевий ощущал большую внутреннюю логичность построения притчи в Евангелии евреев. 28 В греческом тексте - "демон". 29 Иероним ссылается на письмо Игнатия, епископа антиохийского, к Поликарпу (II в.), где приведена эта фраза, и указывает, что она содержалась в Евангелии от евреев. В действительности этот отрывок приводится в Послании Игнатия к Смирнийцам, но без ссылки на источник, откуда он взят Возможно, это близкий к тексту пересказ описания явления Иисуса Петру, о котором упоминается в ряде христианских текстов (см. ниже, в главе, посвященной апокрифическому Евангелию Петра) 30 Аналогичная история о грешнице есть в Новом завете, но, по-видимому, у Папия и в Евангелии евреев она была изложена иначе. 31 В Евангелии от Матфея сказано, что в момент смерти Иисуса завеса в храме разодралась надвое (27.51) 32 В Евангелии от Матфея Иисус говорит своим противникам (книжникам и фарисеям): "Да приидет на вас вся кровь праведная, пролитая на земле, от крови Авеля праведного до крови Захарии, сына Варахиина, которого вы убили между храмом и жертвенником" (23.35). О ком идет речь в этом отрывке - неясно; во Второй книге Паралипоменон говорится о гибели жреца Захарии, сына Иодая, которого побили камнями во дворе храма (24.20), возможно, в Евангелии евреев речь шла именно об этом Захарии, а Иероним неточно транскрибировал латинскими буквами имя, написанное по-арамейски. Варрава - узник, которого освободил Пилат по требованию иудеев (Мф. 27.16). Объяснение кажется странным, вряд ли оно могло содержаться в евангелии, написанном иудеями: в имени "Варрава" нет местоимения "их" (возможно, оно толковалось как "сын учителя", а "их" было прибавлено Иеронимом, чтобы не путать "учителя" Иисуса с другим - иудейским - учителем). 34 Это речение не имеет прямых параллелей в канонических евангелиях; об избранничестве учеников несколько раз говорится в Евангелии от Иоанна ("Не вы Меня, а Я вас избрал...". - 15.16; 13.18). Интересно, что ученики оказываются данными Иисусу Богом. В каноне есть слова о том, что "все предано Мне Отцом Моим" (Мф. 11.27); "все, что дает мне Отец, ко Мне придет" (Ин. 6.37), тем самым уверовавшие в Иисуса становятся избранниками самого бога (психология избранничества неизбежно сопутствовала существованию небольших, гонимых и презираемых большинством окружающего населения групп). Евангелие от Петра Среди апокрифов новозаветной традиции особое место занимает фрагмент Евангелия от Петра. Он был обнаружен в Египте в 1886 г. в могиле средневекового монаха; там же находились Апокалипсис Петра и Книга Еноха. Сама рукопись на пергаменте относится, по всей вероятности, к VIII-IX вв., но текст был создан гораздо раньше; язык и стиль фрагмента Евангелия и Апокалипсиса Петра связаны с кругом раннехристианской литературы. По-видимому, эти тексты были положены в могилу монаха как своеобразные амулеты, а, может быть, обладатель и почитатель драгоценных для него текстов, запрещенных ортодоксальной церковью, не пожелал расстаться с ними и после смерти... Отрывок из Евангелия от Петра начинается с полуслова и обрывается также на полуслове. Однако переписчик не знал больше того, что сохранилось, перед началом и после конца отрывка нарисован орнамент из сплетенных лент и крестов. Отождествление найденного фрагмента с Евангелием от Петра сделано на основании того, что текст написан от первого лица и автор называет себя "Симон Петр". Чтобы правильно оценить место апокрифических писаний, связанных с именем Петра, в общей массе раннехристианской литературы, следует несколько слов сказать о том, каким рисуется Петр в разных сочинениях христиан. Петр (греч. - камень, арамейск. - Кифа) играет существенную роль в христианских писаниях и легендах. Согласно новозаветным евангелиям, он со своим братом Андреем были первыми призваны Иисусом в число его учеников {1}. Перечень двенадцати апостолов в канонических евангелиях начинается с имени Петра (Мк. 3.16-19; Мф. 10.2-4; Лк. 6.1416). Петр был, согласно евангелиям, рыбаком, и именно ему с братом при призвании Иисус сказал: "Идите за Мною, и Я сделаю, что вы будете ловцами человеков" (Мк. 1.17). В Евангелии от Матфея имеется фраза, которая возвеличивает Петра среди всех учеников: "...ты - Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее; И дам тебе ключи Царства Небесного; и что свяжешь на земле, то будет связано на небесах; и что разрешишь на земле, то будет разрешено на небесах" (16.18-19). Фразы этой нет в других евангелиях {2}, да и в Евангелии от Матфея она выступает из контекста; следующий стих (20): "Тогда (Иисус) запретил ученикам своим, чтобы никому не сказывали, что он есть Иисус Хрисстос" - должен примыкать скорее к стиху 16 или 17, чем к 19-му. Поэтому не исключено, что сентенция о Петре вошла в текст Евангелия от Матфея при очередной переписке его во II в. и явилась отзвуком борьбы вокруг приоритета традиции (устной и письменной), связанной с именем Петра и служившей основой для притязаний на главенство руководителей римской христианской общины, основателем которой по легенде считался Петр {3}. Однако и в Евангелии от Иоанна, в котором в качестве "любимого ученика" представлен сам Иоанн, сохранена традиция особого положения Петра. Так, Иисус, явившийся ученикам после воскресения, трижды говорит именно Петру: "...паси овец моих" (21.15-17). В "Деяниях апостолов" Петр наряду с Иаковом, братом Иисуса, выступает как глава иерусалимской христианской общины; в этом произведении рассказывается о проповедях Петра и о многих чудесах, совершенных Петром (в том числе и о воскрешении умершей девушки - мотив заимствованный из рассказов о чудесах, совершенных Иисусом). Отражение устной традиции можно увидеть в упоминаниях о том, что Иисус после воскресения первым явился Петру. "...Господь истинно воскрес и явился Симону" (Лк. 24.34); "И что явился Кифе, потом двенадцати" (1 Кор. 15.5). Особое положение Петра в иерусалимской общине создало представление о том, что он был призван проповедовать христианство среди иудеев. На этом настаивает Павел в Послании к Галатам: "Ибо содействовавший Петру в апостольстве у обрезанных, содействовал и мне у язычников". Итак, Петр вырисовывается одним из самых почитаемых среди ранних христиан апостолов. Однако можно проследить и иное отношение к образу Петра. В новозаветных евангелиях содержится рассказ о том, как Петр трижды отрекся от своего учителя после ареста последнего. Согласно этому рассказу, Петр пошел за Иисусом и находился во дворе во время допроса. Одна из служанок узнала в нем спутника Иисуса, но Петр заявил, что не знает, о ком та говорит. Другие, находившиеся там же, по акценту признали в нем жителя Галилеи, но и тогда Петр отрекся от Иисуса (Мк. 14.15; Мф. 26.69-74). Описание этого эпизода изобилует реалистическими деталями: Петр, греющийся у костра во дворе, люди, узнавшие галилейское произношение, страх и раскаяние Петра. Правда, в Евангелии от Иоанна, в котором гораздо больше, чем в остальных евангелиях Нового завета, придается значения сакральному смыслу событий, это тройное отречение как бы снимается тройным вопросом воскресшего Иисуса к Петру: "Любишь ли ты меня?" - и тройным "да" Петра (21.15-17). И все-таки Петр оказывается единственным учеником Иисуса, отрекшимся от учителя (в Евангелии от Иоанна вместе с Петром во двор к первосвященнику идет и другой ученик, но о его поведении ничего не рассказывается). Сложно отношение к Петру апостола Павла. Павел признавал особую роль Петра, но находился в оппозиции к нему и явно старался уменьшить его почитание. В Послании к Галатам Павел прямо пишет, что противостоял Петру, который "подвергся нареканию"; Павел обвиняет Петра в лицемерии, ибо тот ел и пил вместе с язычниками, а когда прибыли некоторые христиане от Иакова (из Иерусалима), "стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных". Косвенно конфликт между сторонниками Петра и Павла отразился в каноническом Втором послании Петра. Оно написано относительно поздно - не раньше начала II в., так как в нем видно знакомство с евангелиями и содержится прямая ссылка на послания Павла. Упоминание Павла появляется в контексте несколько неожиданно: "И долготерпение Господа нашего почитайте спасением, как и возлюбленный брат наш Павел, по данной ему премудрости написал вам. Как он говорит об этом и во всех посланиях, в которых есть нечто неудобовразумительное, что невежды и неутвержденные, к собственной своей погибели, превращают, как и прочие Писания" (2 Петр. 3.15-16). Итак, с одной стороны, Павел - "возлюбленный брат", а с другой - в его посланиях есть нечто "неудобовразумительное", что дает основания превратно толковать христианское учение. Сущность этих расхождений из Второго послания Петра неясна, но вполне возможно, что она касалась отношения к иудаизму (иудео-христиане, как указывалось, не признавали Павла). Снижен образ Петра и в Евангелии от Фомы из Наг-Хаммади, в котором, естественно, самым близким учеником является Фома. Так, согласно этому евангелию, Иисус спросил учеников, кому он подобен. В ответ Петр сравнивает его с ангелом, Матфей - с философом {4}, и только Фома говорит: "Мои уста никак не примут сказать, на кого Ты похож" (14). Интересно, что в Евангелии от Матфея на аналогичный вопрос именно Петр отвечает: "Ты, Христос, Сын Бога живого" (16.15-16); в Евангелии же Фомы Петр не понимает истинной природы Иисуса. Там же Петр требует, чтобы Мария Магдалина покинула их: "Ибо женщины недостойны жизни" (118); в ответ на это Иисус произносит слова о том, что Мария станет духом живым, подобно мужчинам: "Ибо всякая женщина, которая станет мужчиной, войдет в царствие небесное". Эта сентенция отражает чисто гностическое представление о преодолении и соединении противоположностей в "царствии Отца", однако вряд ли случайно, что требование изгнать Марию, обличающее непонимание сущности гносиса, вложено в уста Петра. Против Марии Магдалины Петр выступает и в Евангелии Марии из Наг-Хаммади: гностики, по-видимому, не признавали традиции, возвеличивающей его роль в распространении христианства. Однако в результате деятельности проповедников римской общины в более поздней апокрифической литературе - в "Деяниях Петра", в легендах, связанных с пребыванием Петра в Риме, - развивалась в основном апологетическая традиция {5}, смягчались противоречия между Павлом и Петром. Почитание, которым пользовался Петр в среде первых последователей христианства, естественно, должно было привести к появлению книг, передающих традицию, связанную с его именем. Между тем в Новый завет включены только два послания, авторство которых приписано Петру и в которых не содержится рассказов о его участии в проповеди учения Иисуса. По христианским преданиям, евангелист Марк являлся учеником Петра. Тем самым предполагается, что Марк передал рассказы Петра. Но для такой фигуры, как Петр, этого явно недостаточно. И действительно, еще до находок в Египте было известно о существовании не признанных церковью книг, написанных непосредственно от имени апостола Петра. Упоминания Евангелия от Петра имеются у Оригена {6} и в "Церковной истории" Евсевия Кесарийского. Ориген, обсуждая проблему упомянутых в евангелиях братьев Иисуса (Мк. 6.3; Мф. 13.55), говорит, что представление об этих братьях как о сыновьях Иосифа от первой жены восходит к евангелию, написанному от Петра, и Книге Иакова 7. Ориген поддерживает эту версию, не отвергая тем самым и Евангелие от Петра. Более подробно об этом евангелии рассказывает Евсевий. Он говорит о Серапионе (ок. 200 г.), епископе в Рососе (Киликия), который руководил также христианскими общинами Сирии. Согласно Евсевию, Серапион обнаружил, что его паства пользуется Евангелием от Петра. Сначала он это разрешил, но затем, ознакомившись с содержанием, направил верующим по поводу этого евангелия специальное послание. Серапион указал, что этим евангелием пользовались докеты, "преемники тех, от кого оно ведет начало". Далее епископ пишет, что многое в нем "согласно с истинным учением Спасителя, некоторые же заповеди прибавлены, что мы и отмечаем для вас" (НЕ. VI. 12). Еще в двух местах "Церковной истории" Евсевий упоминает Евангелие от Петра в числе подложных писаний (111.3,25). Итак, согласно этой версии, Евангелие от Петра было создано какими-то предшественниками секты докетов, чье учение было распространено в Сирии во II в. Название этой секты происходит от греческого слова δοκέω - казаться; согласно докетам, пребывание Христа на земле было лишь кажущимся, нереальным, они отрицали человеческую природу Иисуса. Однако христианские писатели связывали Евангелие от Петра не только с докетами, но и с иудеохристианами. Так, Феодорит (IV-V вв.) писал: "Назореи являются иудеями, чтящими Христа как справедливого человека и пользующимися так называемым Евангелием от Петра" {8}. Версия Феодорита противоречит учению докетов и отражает одно из самых ранних иудео-христианских представлений о Христе, о котором говорилось выше. Может ли анализ содержания дошедшего до нас фрагмента объяснить эти противоречивые сведения христианских писателей? В известной мере может, но, к сожалению, отрывок невелик и не дает полного представления о содержании всего евангелия. Судя по замечанию Оригена, в Евангелии от Петра описывалось рождение Иисуса, поскольку в нем речь шла о сыновьях Иосифа от первого брака. Проповедь Иисуса не дошла совсем, но, если верить словам Серапиона, в ней многое совпадало с писаниями, принятыми ортодоксальными епископами. В сохранившемся отрывке описывается суд над Иисусом, его казнь, воскресение и поведение учеников, иудейских старейшин, Пилата, народа. Омовение рук Пилатом, глумление над Иисусом перед казнью, обращение к нему как царю, распятие между двумя разбойниками, деление одежд по жребию - все эти детали можно найти и в канонических евангелиях. Иначе, чем там, у Петра описан суд над Иисусом: он происходит не перед народом, а, вероятно, в претории (или во дворце Ирода). Главную роль в осуждении Иисуса играет Ирод Антипа {9}. О том, что версия об участии Ирода в суде над Иисусом была распространена в христианской традиции, свидетельствуют слова из "Деяний апостолов" (4.27). В Евангелии от Луки есть рассказ о том, как Пилат, узнав, что Иисус - галилеянин, отправил его к находившемуся в то время в Иерусалиме правителю (тетрарху) Галилеи Ироду Антипе. Ирод подверг Иисуса допросу, но тот хранил молчание. Тогда "...Ирод со своими воинами, уничижив Его и насмеявшись над Ним, одел Его в светлую одежду и отослал обратно к Пилату" (Лк. 23.11). Затем следует соответствующий другим каноническим евангелиям рассказ о том, как Пилат хотел отпустить Иисуса (у Луки в уста Пилата вложена фраза о том, что и Ирод не нашел его "достойным" смерти), но народ потребовал его казни. Создается впечатление, что у Луки произошло дублирование эпизодов суда и объединение разных традиций - той, которая отражена в других новозаветных евангелиях, и той, которая нашла отражение в Евангелии от Петра, а также в упоминании Ирода среди судей в "Деяниях апостолов". Насколько появление Ирода в числе судей связано с реальной исторической ситуацией казни проповедника Иисуса, сказать сейчас трудно; привлечение Ирода к суду Пилатом, который, возможно, не хотел ввязываться в очередной религиозный конфликт, кажется вероятным, поскольку Иисус происходил из области, находившейся под управлением Ирода. Еще более вероятным представляется, что об участии Ирода в осуждении Иисуса говорилось уже в ранней иудео-христианской традиции. Его отец - царь Ирод вызвал острую ненависть многих слоев иудейского общества своей проримской политикой, жестокими преследованиями всех недовольных. Ненависть к Ироду разделяли и первые христиане; ее отражением явилось новозаветное предание о том, что Ирод приказал перебить всех младенцев мужского пола, узнав, что в Вифлееме родился будущий царь иудейский. Его сын также обрисован в Новом завете черными красками: Ирод Антипа приказал бросить в темницу Иоанна Крестителя {10}, но из страха перед народом не решался казнить его. Тогда на пиру дочь его жены (и сестры) Иродиады попросила у Ирода голову Иоанна - и тетрарх приказал казнить его (Мф. 14.3-11). Таким образом, виновность Ирода, казнившего Иоанна Предтечу, в гибели Иисуса должна была казаться первым христианам очевидной; рассказ об Ироде в Евангелии от Петра, с нашей точки зрения, отражает достаточно рано возникшую традицию. В описании мучений, которым подвергли Иисуса после осуждения, имеются отдельные детали, которые расходятся с новозаветными рассказами, хотя в целом автор апокрифа следует общей с ними линии повествования. Расхождение заключается в том, например, что в Евангелии от Петра Иисуса сажают на судейское место и обращаются к нему со словами: "Суди праведно, царь Израильский"; в новозаветных евангелиях Иисуса приветствуют как царя иудейского, но о том, что Иисуса посадили на судейское место, не указано (у Иоанна также употребляется слово βήμα - судейское место, но на него садится Пилат, а не Иисус. - 19.13). Деталь эта важна для нас, потому что ее упоминает Юстин в своей "Апологии" (1.35). Фразеология Юстина близка к фразеологии апокрифа: по-видимому, он знал и почитал Евангелие от Петра. В новозаветных евангелиях над Иисусом глумятся воины, в то время как у Петра это делают неопределенные "они", под которыми, судя по контексту, подразумеваются и иудеи-враги Иисуса, и римские воины. Стилистика евангелия такова, что автор не разделяет иудеев и римлян: только из их действий можно определить, о ком, собственно, идет речь - приказали не перебивать голеней разбойнику, естественно, начальники римской стражи, напоили Иисуса уксусом с желчью также стражники; "они", которые беспокоились, не наступил ли день субботний, "они", побежавшие к Пилату, - иудеи. В то же время при этом обобщенном образе "они - враги" в Евангелии от Петра ясно видно противопоставление народа и верхушки иудеев - старейшины, жрецы, книжники, фарисеи выведены как главные противники Иисуса. Иногда они названы общим термином "иудеи", однако из контекста явствует, что "иудеи" - это не весь народ (он обозначен греческим словом

λαός), а собирательное название для иудейских врагов Иисуса (см., например: 12.50). После смерти Иисуса народ начинает роптать и бить себя в грудь, уверовав в праведность казненного. Старейшины, книжники и фарисеи просят Пилата дать охрану для могилы, чтобы ученики не украли тела, и народ не поверил бы, что он воскрес (8.28.29). Наконец, убедившись, что Иисус действительно воскрес, они умоляют Пилата приказать воинам молчать об увиденном (11.48). Такое противопоставление народа иудейским старейшинам вписывается в контекст отрывка - ведь народ не принимал участия в осуждении Иисуса; его известность среди народа подчеркнута и тем, что после его погребения из Иерусалима и окрестностей к запечатанной гробнице стекается толпа. Нельзя сказать, что такая трактовка целиком принадлежит автору Евангелия от Петра: и в Евангелии от Матфея иудейские старейшины просят Пилата: "Итак, прикажи охранять гроб до третьего дня, чтобы ученики Его, пришедши ночью, не украли Его и не сказали народу: "воскрес из мертвых"; и будет последний обман хуже первого" (27.64). Здесь, как и в Евангелии Петра, приводится версия, которая распространялась ортодоксальными иудеями, о том, что ученики украли тело Иисуса {11}. В скрытой форме присутствует и страх перед народом, который может поверить в воскресение Иисуса: "последний обман" (т. е. обман народа) хуже первого (т. е. кражи тела); хотя в данном случае опасение старейшин не вполне вяжется с активным требованием казни Иисуса именно со стороны иудейского народа ("И отвечая, весь народ сказал: кровь Его на нас и на детях наших". - Мф. 27.25). Но в Евангелии от Матфея нет столь ярко выраженного вторичного заявления старейшин, которые, уже будучи свидетелями воскресения, все-таки предпочитают обмануть народ и совершить "величайший грех", но не быть побитыми камнями народом, который (подразумевается) сочтет их главными виновниками содеянного. В Евангелии от Луки также говорится о горе и раскаянии народа. Там рассказывается, что за Иисусом, когда его вели на казнь, шло "великое множество народа и женщин, которые плакали и рыдали о Нем" (23.27). После же казни, согласно этому евангелию, весь народ "возвращался, бия себя в грудь" (23.48). В одном из ранних латинских переводов Евангелия от Луки в рассказе о раскаянии народа есть слова о грядущем возмездии Иерусалиму {12}, что соответствует описанию Евангелия от Петра. Описание раскаяния народа со словами: "О, горе Иерусалиму" - знал (возможно, именно по Евангелию от Петра или по более развернутой версии Евангелия от Луки) Татиан, поскольку аналогичный рассказ приведен в его Диатессароне. Такое противопоставление народа и жречества могло восходить к иудео-христианам и даже к более ранним иудейским сектантским группам, например кумранитам, которые резко отрицательно относились к иудейским первосвященникам и к самому Иерусалимскому храму {13}. В этой связи следует сказать, что точка зрения, высказывавшаяся в научной литературе {14} об антииудейской тенденции Евангелия от Петра, представляется необоснованной: обвинение ненавистного Ирода и иудейской верхушки, а не всего народа скорее отражает острые споры внутри иудаизма, чем противопоставление иудеев и христиан. Специфической особенностью Евангелия от Петра представляется описание жизни и воскресения Иисуса. Иисус на кресте не испытывает страданий; единственная произнесенная им фраза - "Сила моя, сила, ты оставила меня!". После этого восклицания он "вознесся" (умер). В новозаветных евангелиях последние слова Иисуса передаются по-разному: в Евангелии от Луки он говорит: "Отче! В руки Твои передаю дух Мой" (23.46), в Евангелии от Иоанна Иисус после разговора с учеником, которому поручал мать свою, говорит: "Жажду" (евангелист прибавляет: "да сбудется Писание") - и затем произносит последнее слово: "Совершилось" (19.28-30). Евангелии от Марка и от Матфея приводят по-арамейски цитату из ветхозаветного псалма, которую и произнес Иисус перед смертью: "Боже мой, Боже мой, для чего Ты меня оставил?" (Мф. 27.46; Мк. 15.34),- драматический эпизод, который восходит, по всей вероятности, к древнейшей арамейской традиции о казни Иисуса. Фрагмент Евангелия от Петра дает своеобразную перефразировку, восходящую к ранней традиции, отраженной у Марка и Матфея; автор Евангелия от Петра заменил Бога "силой", что явилось, как и совсем иные редакции последних слов Иисуса у Луки и Иоанна, следствием сакрализации его образа. Итак, согласно Евангелию от Петра, пока некая сила находилась у Иисуса, он не испытывал страданий, но, как только она его оставила, он умер. Это восклицание не имеет того горького смысла, какой могло иметь обращение к оставившему его (т. е. как бы забывшему о нем) Богу: божественная сила покидает тело, и он перестает жить земной жизнью. Понятие о божественной силе существовало в гностических учениях (см., например, Апокриф Иоанна, где говорится о силе незримого духа, которую он дает зонам). Однако вряд ли на этом основании "силу" Евангелия от Петра следует отождествлять с гностическим понятием. Климент Александрийский писал о силе, вошедшей в Христа при крещении (Excerpta ex Thedot. Opera. 61), что соответствовало учению иудео-христиан о том, что дух вошел в проповедника Иисуса при крещении. В "Деяниях апостолов" Петр говорит, что Бог помазал Иисуса "духом святым и силою" (10.38). Не исключено, что слова о силе вложены в уста Петра автором "Деяний апостолов" неслучайно, такая проповедь связывалась в христианской традиции (может быть, уже записанной) именно с его именем. Текст фрагмента также не дает оснований говорить о прямом влиянии докетов, которые, по словам Серапиона, почитали это евангелие, хотя и не они писали его. Докеты, как и ряд гностических авторов, считали пребывание Иисуса на земле кажущимся (в гностическом Евангелии Истины о Христе сказано, что он пришел в "подобии тела"); но отсутствие страданий означало не кажущееся телесное существование, а лишь присутствие в теле божественной силы, которая от этих страданий избавляла. Реальность тела подчеркнута в Евангелии от Петра хотя бы тем, что, когда его сняли с креста и положили на землю, земля содрогнулась. Характерно также, что и к умершему Иисусу автор продолжает применять слово "Господь" ("И тогда вытащили гвозди из рук Господа и положили его на землю". - 6.21). Совсем фантастично в Евангелии от Петра выглядит описание воскресения Иисуса. В новозаветных евангелиях сам момент воскресения совершается втайне: ученики видят пустую могилу, ангелов (ангела), возвещающих о воскресении, а затем им является уже воскресший Иисус. У Петра описаны все детали воскресения, и происходит оно на глазах многих свидетелей: сначала небеса раскрылись, и оттуда спустились два ангела (мужа), которые вошли в гробницу и вывели оттуда третьего, но не в прежнем, человеческом, а в фантастическом облике (голова его была "выше неба"). За ними шествует крест, причем с креста раздается ответ на вопрос, прозвучавший с неба: "Проповедовал ли Ты усопшим?" Описание воскресения не имеет параллелей в других известных нам евангелиях (не исключено, что какой-либо подобный рассказ входил и в другие не дошедшие до нас апокрифы). Но сама идея воскресения тела в преображенном виде не была чужда христианским группам. В Апокалипсисе Иоанна, наиболее близком к иудео-христианству произведении Нового завета, Христос также имеет фантастический облик. Он предстает в виде агнца "как бы закланного, имеющего семь рогов и семь очей" (5.6), которые символизировали семь духов божиих, т. е. воскресший Христос мог являться уже в любом виде, который не столько раскрывал, сколько намекал на истинную, непостижимую сущность его. В гностическом Евангелии от Филиппа телесное воскресение трактуется особым образом: "Ни плоть, ни кровь не могут наследовать царства божия". Согласно этому речению, плоть Иисуса - Логос, а его кровь - Дух святой (23). Все описание воскресения Иисуса близко к апокалиптической литературе. Живой крест в этом рассказе - не просто фантастическая деталь. Крест сопровождает Иисуса на небо и в Апокалипсисе Петра, приобретая тем самым смысл сакрального символа {15}. Позорное орудие казни, столь часто употреблявшееся в реальной действительности, тоже преображается, становится "древом" жизни вечной {16}. В самом конце фрагмента начинается рассказ о явлении воскресшего Иисуса его ученикам (или только одному Петру). Явление на Тибериадском море (озере) описано в ЕвангеЛии от Иоанна (21.1), но там оно не первое. У Луки подробно описывается явление Иисуса ученикам по дороге в селение Эммаус (24.13-15; ср.: Мк. 16.12), но, когда эти ученики вернулись и рассказали остальным, те в свою очередь сказали, что "Господь истинно воскрес и явился Симону" (24.34). Создается впечатление, что в этом случае в Евангелии от Луки, как и в описании суда над Иисусом, произошло объединение традиции, восходящей к самому раннему из синоптических евангелий (от Марка), и традиции, которая использовалась в Евангелии от Петра. Итак, анализ содержания дошедшего фрагмента Евангелия от Петра указывает на то, что в основе его лежала древняя христианская традиция, использованная и в Новом завете; однако можно говорить и о существовании особой традиции, которая была связана именно с апостолом Петром и которая в канонических писаниях отражена только в отдельных упоминаниях. Автор Евангелия от Петра мог быть знаком с новозаветными писаниями, но мог пользоваться и какими-то другими источниками, какими пользовался и автор неизвестного евангелия, дошедшего во фрагментах на папирусе (см. выше). Однако эта древняя традиция была переработана в Евангелии от Петра в определенных вероучительных целях. Если не пытаться разбивать дошедший до нас отрывок на составные части и не выяснять, какая фраза отражает какую традицию, то он производит впечатление цельного рассказа, развивающего две основные темы - тему манифестации чуда, манифестации божественности Христа, и тему вины тех, кто отдал его на мучения и не признал его, невзирая на эту манифестацию. В сохранившемся тексте нет темы спасения и искупления, столь важных в других христианских книгах; нет здесь и ссылок на пророчества, которые исполняются в судьбе Иисуса; единственная ветхозаветная ссылка, и то не вполне точная, относится к предписанию иудейского закона, который должны соблюдать иудеи. Божественность Иисуса раскрывается через чудеса и знамения, а не через осуществление пророчеств, что принципиально отличает Евангелие от Петра - при всем сходстве использованных фактических деталей - от произведений Нового завета. Так, в Евангелии от Марка после слов о том, что Иисуса распяли между разбойниками, дано пояснение: "и сбылось слово Писания: "и к злодеям причтен"" (15.28); в Евангелии от Иоанна и деление одежд Иисуса по жребию, и слова его "жажду" связаны с исполнением Писания (19.24,29). А в "Деяниях апостолов" Петр, говоря об Иисусе, подчеркивает, что "о нем все пророки свидетельствуют, что всякий верующий в него получит прощение грехов именем Его" (10.43). "Подлинность" чудес в Евангелии от Петра подчеркивается и тем, что повествование ведется от первого лица, что не свойственно авторам канонических евангелий {17}. Характерно, что на всем протяжении сохранившегося текста автор нигде не употребляет имя Иисуса, но только "Господь", и даже мертвое тело - это тело "Господа"; тем самым текст сакрализуется, читающие и слушающие этот текст должны были осознавать, что, каким бы мукам и унижениям ни подвергли Иисуса, он все время - Господь; и противопоставление описания издевательств толпы и стражников настойчиво повторяемому слову "Господь" создает ощущение напряженности и грядущего возмездия. Этой же цели служит и то, что первый день недели - день воскресения - назван "днем господним", как его стали впоследствии называть христиане - еще до рассказа о воскресении. Поверивший в Иисуса злодей называет его спасителем людей, хотя акт спасения - искупительная смерть Христа - еще не произошел {18}. Но истинно верующие познали это своей верой, в то время как виновники его смерти не желают верить, даже когда само воскресение происходит на их глазах. Это противопоставление подводит нас ко второй теме, тесно переплетенной с первой, - теме вины. Может быть, отказ от ссылок на Писание определен не только нежеланием связывать христианское учение с иудейским, как полагают те, кто видят в отрывке антииудейскую направленность, но прежде всего стремлением выдвинуть на первый план идею вины и наказания. "Довершили грехи свои" - вот главный лейтмотив описания действий, направленных против Иисуса. Проблема вины фактически не стояла перед первыми сторонниками христианского учения. Для них его смерть и воскресение были знаком искупления и спасения: они ждали второго пришествия, установления царства божиего на земле и уничтожения не столько его личных врагов, сколько вообще всех носителей зла; как сказано в Апокалипсисе Иоанна, возмездие получат все те, кто не раскаялся в поклонении идолам, "в убийствах своих, ни в чародействах своих, ни в блудодеянии своем, ни в воровстве своем" (9.20-21). Но затем, после разрушения Иерусалимского храма в результате разгрома I иудейского восстания и в еще большей степени после подавления II иудейского восстания (131 -134 гг.) под предводительством Бар-Кохбы, которые возбуждали надежды на скорый конец света, встал вопрос о причинах этих бедствий, о вине и возмездии. Отзвуки гибели Иерусалима имеются в Евангелии от Луки, в котором, как уже указывалось, использована традиция, общая с Евангелием от Петра: во время крестного пути Иисус говорит плачущим женщинам: "Дщери Иерусалимские! Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо приходят дни, в которые скажут: "блаженны неплодные и утробы неродившие, и сосцы непитавшие!"" (23. 28-29). Но у Луки нет столь ярко подчеркнутой вины и возмездия за эту вину, как в рассматриваемом апокрифе. Вина иудейских старейшин особенно страшна, потому что они были свидетелями воскресения, поняли, что они отправили на смерть мессию, но из трусости пошли на обман, уговорив Пилата ничего не рассказывать о воскресении. Остроту постановки вопроса о вине можно связать не только со стремлением дать религиозное объяснение бедствиям, обрушившимся на Иудею, но и с позицией палестинских христиан в период обоих антиримских восстаний. Согласно христианской традиции, эбиониты, по-видимому, сначала примкнули к первому восстанию, но затем отошли от него и переселились за Иордан. Не исключено и участие христиан в восстании Бар-Кохбы, но они не могли признать Бар-Кохбу мессией; сотрудничество их с повстанцами вряд ли могло продолжаться долго {19}. После трагического исхода II иудейского восстания, когда на месте Иерусалима была основана римская колония Элия Капиталина, а император Адриан (117-138 гг.) запретил иудеям исполнять свои обряды по всей империи, отмежевание от иудейства стало для христиан проблемой их выживания. Возможно, именно после разгрома восстания Бар-Кохбы в Первом послании к Фессалоникийцам появилась фраза, содержащая резкое осуждение иудеев, "которые убили и Господа Иисуса и Его пророков, и нас изгнали, и Богу не угождают, и всем человекам противятся" (2.15). Эта фраза не вяжется с общим контекстом тех посланий Павла, которые считаются подлинными; хотя Павел выступал против соблюдения требования Закона, он призывал верующих быть истинными иудеями, т. е. иудеями по духу, как об этом прямо сказано в Послании к Римлянам: "Но тот иудей, кто внутренне таков, и то обрезание, которое в сердце, по духу, а не по букве..." (2.28-29). Проклятия в адрес иудеев из Первого послания к Фессалоникийцам, по-видимому, не были известны Маркиону, обрабатывавшему послания Павла и занимавшему резко антииудейскую позицию. В дальнейшем это резко отрицательное отношение к иудеям вообще стало свойственно большинству произведений раннехристианской литературы. Так, Иероним, комментируя библейские пророчества, связывал многие из них с разгромом восстания Бар-Кохбы (в одном из комментариев Иерусалим был назван "кровавым городом" и "городом неправедности") {20}. Однако Евангелие от Петра от этих высказываний отличает осуждение лишь верхушки иудеев - Ирода Антипы, жрецов, книжников, старейшин. Они объединены вместе с римскими воинами в одну группу виновников распятия. В этой связи встает вопрос: в какой среде и когда могло быть создано Евангелие от Петра? Автор дошедшего до нас рассказа не был иудеем: на это указывают слова о том, что "закон предписывает им" (т. е. иудеям), а также его стремление доказать сверхъестественность Иисуса не ссылками на пророчества, а рассказами о чудесах, явленных перед свидетелями. В то же время, как мы старались показать всем предшествующим разбором текста, в нем прослеживается древняя традиция, во многом общая с традицией, лежащей в основе канонических евангелий, а также иудео-христианских писаний. Поэтому представляется наиболее вероятным, что дошедший до нас отрывок был частью переработанного иудео-христианского евангелия {21}, возможно так же называвшегося Евангелием от Петра, - естественно, что имя апостола, призванного проповедовать среди иудеев, должно было освятить именно иудео-христианскую версию проповеди, смерти и воскресения Иисуса. Этот первый вариант евангелия, по всей вероятности, имел в виду Феодорит. Евангелие от Петра было достаточно хорошо известно христианским писателям II в. Его знал Юстин: описывая издевательства над Иисусом, он говорит о том, что Иисуса посадили на судейское место (бему), причем фразеологически этот отрывок перекликается с соответствующим отрывком из Евангелия от Петра (Apologia. I. 35). Юстин не ссылается на евангелие, но говорит о "воспоминаниях апостолов", такое название больше всего подходит к Евангелию от Петра, поскольку оно написано от первого лица. Можно думать, что традицию, восходящую к Евангелию от Петра, знал яростный критик христианства Цельс. Согласно Оригену, полемизировавшему с ним, у Цельса было сказано, что, по словам христиан, "иудеи, казнив Иисуса и напоив его желчью (курсив наш. - Сост.), навлекли на себя гнев божий" {22}. Такая трактовка отсутствует в канонических евангелиях, только у Матфея говорится, что Иисусу дали выпить уксус, смешанный с желчью (27.34), в остальных трех евангелиях Иисусу дают уксус (Ин. 19.29; Лк. 23.16; Мк. 15.30. Ср.: Мф. 27.48, где речь также идет только об уксусе). У Петра желчь поставлена на первое место: именно дав Иисусу желчь с уксусом, "они" довершили свои грехи (слово "желчь" по-гречески обозначает и отраву). Таким образом, версия Петра была столь популярна среди христиан, что попала и в сочинение их противника. Все эти косвенные данные позволяют думать, что первоначальный вариант евангелия был создан примерно в одно время с каноническими евангелиями (возможно, Лука пользовался этим текстом), после гибели Иерусалима в 70 г. среди иудео-христиан Малой Азии, где пользовались этим евангелием вплоть до рубежа II-III вв., или в соседней Сирии. Особенности этого евангелия, столь остро ставившего проблему вины и возмездия, позволили переработать его уже после 134 г. (конец восстания Бар-Кохбы), когда для христиан империи вопрос о разрыве с иудаизмом стал вопросом не только вероучения, но и самосохранения. Сакрализация и спиритуализация образа Иисуса, характерная для апокрифа, отсутствие страданий на кресте, воскресение в фантастическом облике могли привлечь к нему внимание докетов, которые толковали его в духе своего учения (а может быть, не только толковали, но и перерабатывали при переписке). На мысль о возможной переработке наводит и реакция Серапиона. Характерно, что Серапион, осуждая это евангелие, писал о прибавлении некоторых заповедей. Впоследствии Евангелие от Петра было признано подложным. В числе подложных его называет Евсевий (НЕ. III. 25). Евангелие от Петра представляет интерес для историков христианства, потому что оно было создано в тот период, когда, по словам А. Гарнака, евангельский материал находился еще в неоформленном виде, канона не существовало и материал этот свободно переделывался {23}. Сами споры вокруг направленности этого евангелия, которые вели ученые нового времени, говорят о том, что перед нами не теологический трактат, а произведение, отражавшее христианское учение в его противоречивом развитии и становлении, с одной стороны, сохранявшее наиболее почитаемую древнюю традицию об Иисусе, а с другой - отвечавшее потребности верующих того времени, когда оно создавалось, - потребности в чуде, в справедливом возмездии виновникам гибели Иисуса, потребности убедить неверующих язычников манифестацией божественной природы их спасителя с помощью рассказов не менее фантастических, чем те, которые содержались в многочисленных произведениях литературы I-II вв., посвященных чудесным знамениям, предсказателям, колдунам, таинственным превращениям и т. п. Интересно это евангелие и тем, что в нем отразились такие детали ранней традиции, на которые в Новом завете содержатся только беглые указания (как, например, участие Ирода в суде над Иисусом). Евангелие от Петра как бы находится между иудео-христианской и новозаветной традицией, с одной стороны, и гностическими учениями (о которых речь пойдет дальше) - с другой. Может быть, именно поэтому оно не было признано церковью: образ не испытывавшего страданий Христа ассоциировался с осужденным гностическим учением, прямое противопоставление иудейского народа жречеству и старейшинам связывало его с также осужденными иудео-христианскими писаниями, а фантастические детали расходились с описанными в признанных священными книгах. Но, как показывает находка в Ахмиме, евангелие это (во всяком случае отрывки из него) продолжало переписываться и почитаться среди отдельных групп восточных христиан {24}. Евангелие от Петра {1} 1.1. ...Из иудеев же никто не умыл рук, ни Ирод, ни кто-либо из судей Его {2}. И когда никто не захотел омыться, поднялся Пилат. 2. Тогда Ирод-царь приказывает взять Господа, говоря им: "Что я приказал вам сделать с Ним, сделайте" {3}. 2. 3. Был там Иосиф, друг Пилата и Господа {4}, и, видя, что они намереваются распять Его, пошел к Пилату и попросил тело Господа для погребения. 4. И Пилат послал к Ироду просить о теле. 5. Ирод же сказал: "Брат Пилат {5}, даже если никто и не попросил бы, мы бы погребли Его, так как суббота настает {6}, ибо написано в Законе: солнце не должно заходить над умерщвленным {7}" - и передал Его толпе перед первым днем праздника опресноков. 3.6. И они, взяв Его, гнали и бежали, толкая Его, и говорили: "Гоним Сына Божия, получив власть над Ним". 7. И облачили Его в порфиру и посадили Его на судейское место, говоря: "Суди праведно, царь Израиля" {8}. 8. И кто-то из них, принеся терновый венец, возложил его на голову Господа. 9. А одни, стоящие (рядом) плевали Ему в глаза, другие били Его по щекам, иные тыкали в Него тростниковой палкой, а некоторые бичевали Его, приговаривая: "Вот какой почестью почтим мы Сына Божия". 4.10. И привели двух злодеев и распяли Господа между ними в середине: Он же молчал, как будто не испытывал никакой боли. 11. И когда они подняли крест, они написали (на нем): "Это царь Израильский". 12. И, положив одежды Его перед Ним, делили их и бросали жребий между собой {9}. 13. Но один из злодеев упрекал их, говоря: "Мы из-за зла, которое совершили, так страдаем, Он же, явившийся Спасителем людей, что дурного Он сделал вам?" 14. И, вознегодовавши на него, приказали не перебивать ему голеней, чтобы он умер в мучениях. 5.15. Был уже полдень, и мрак окутал всю Иудею. И они стали беспокоиться и бояться, не село ли солнце, а Он еще был жив. Ибо предписано им {10}, чтобы солнце не заходило над умерщвленным. 16. Тогда кто-то из них сказал: "Напоите Его желчью с уксусом", и, смешав, напоили. 17. И исполнили все и довершили грехи над головами своими. 18. Многие же ходили со светильниками и, полагая, что ночь наступила, отправились на покой. 19. И Господь возопил: "Сила моя, сила, ты оставила меня!" И, сказав это, он вознесся {11}. 20. И в тот же самый час разорвалась завеса в храме Иерусалима надвое. 6.21. И тогда вытащили гвозди из рук Господа {12} и положили Его на землю. И земля вся сотряслась, и начался великий страх. 22. Тогда солнце засветило, и стало ясно, что час еще девятый {13}. 23. Обрадовались иудеи и отдали Иосифу тело Его, чтобы он похоронил тело, ибо видел, сколько благого содеял (Он). 24. Взял же он Господа, обмыл и обернул пеленой {14} и отнес в свою собственную гробницу {15}, называемую садом Иосифа {16}. 7.25. Тогда иудеи, и старейшины, и жрецы, поняв, какое зло они сами себе причинили, начали бить себя в грудь и говорить: "Увы, грехи наши! грядет суд и конец Иерусалима". 26. Я же с товарищами моими печалился, и, сокрушенные духом, мы спрятались, ибо нас разыскивали как злодеев и тех, кто хотел сжечь храм {17}. 27. Из-за этого всего мы постились и сидели, горюя и плача ночь и день до субботы. 8.28. Собравшиеся книжники, и фарисеи, и старейшины услышали, что народ весь ропщет и бьет себя в грудь, говоря: "Если при смерти Его такие великие знамения явились, то видите, сколь Он праведен". 29. Испугались они и пошли к Пилату, прося его и говоря: 30. "Дай нам воинов, чтобы мы могли сторожить Его могилу три дня, чтобы Его ученики не пришли и не украли бы Его и народ не решил, что Он восстал из мертвых и не сделал бы нам зла". 31. Пилат же дал им Петрония-центуриона, чтобы охранять гробницу. И с ними пошли старейшины и книжники к гробнице. 32. И, прикатив большой камень, вместе с центурионом и воинами привалили к входу в гробницу. 33. И, запечатав семью печатями, расположили палатку и стали стеречь. 9.34. Рано же утром, когда начался субботний рассвет, пришла толпа из Иерусалима и его округи, чтобы посмотреть гробницу опечатанную. 35. И в ту же ночь, когда рассветал день Господнен {18},- сторожили же воины по двое каждую стражу - громкий голос раздался в небе. 36. И увидели, как небеса раскрылись и двух мужей, сошедших оттуда, излучавших сияние и приблизившихся к гробнице. 37. Камень же тот, что был привален к двери, отвалившись сам собой, отодвинулся, и гробница открылась, и оба юноши вошли. 10.38. И когда воины увидели это, они разбудили центуриона и старейшин, ибо и они находились там, охраняя (гробницу). 39. И когда они рассказывали, что видели, снова увидели выходящих из гробницы трех человек, двоих, поддерживающих одного, и крест, следующий за ними. 40. И головы двоих достигали неба, а у Того, кого вели за руку, голова была выше неба. 41. И они услышали голос с небес: "Возвестил ли Ты усопшим?" 42. И был ответ с креста: "Да" {19}. 11.43. А те обсуждали друг с другом, чтобы пойти и сообщить Пилату. 44. И пока они раздумывали, снова разверзлись небеса, и некий человек сошел и вошел в гробницу. 45. Увидавшие это вместе с центурионом поспешили к Пилату {20}, оставив гробницу, которую охраняли, и возвестили обо всем, что видели, в сильном замешательстве и волнении, говоря: "Истинно, Сын был Божий". 46. Отвечая же, Пилат сказал: "Я чист от крови Сына Божия, вы же так решили". 47. Тогда все просили его приказать центуриону и воинам никому не рассказывать о виденном. 48. Ибо лучше, говорили они, нам быть виноватыми в величайшем грехе перед Богом, но не попасть в руки народу иудейскому и не быть побитыми камнями. 49. И приказал тогда Пилат центуриону и воинам ничего не рассказывать. 12.50. Рано утром дня Господня Мария Магдалина, ученица Господа, опасаясь иудеев {21}, охваченных гневом, не свершила у гробницы Господа (того), что обычно свершают женщины над близкими умершими. 51. Взяв с собой подруг, пошла к гробнице, куда был положен. 52. И боялись они, как бы не увидели их иудеи, и говорили: "Если и не могли мы в тот день, когда был распят, рыдать и стенать, то теперь у гробницы Его сделаем это. 53. Кто же откатит для нас камень, закрывающий вход в гробницу, чтобы, войдя, мы сели около Него и совершили положенное? {22} 54. Ибо камень был велик, и мы боимся, как бы кто-нибудь не увидел нас. И если мы не сможем, положим у входа, что принесли в память Его, будем плакать и бить себя в грудь вплоть до нашего дома". 13.55. И они пошли, и увидели гробницу открытой, и, подойдя, склонились туда, и увидели там некоего юношу, сидящего посреди гробницы, прекрасного и одетого в сияющие одежды, который сказал им: 56. Кого ищете? Не Того ли, Кто был распят? Восстал Он и ушел. Если же не верите, наклонитесь и посмотрите на место, где Он лежал, Его нет там. Ибо восстал и ушел, откуда был послан. 57. Тогда женщины, объятые ужасом, убежали. 14.58. Был же последний день праздника опресноков, и многие расходились, возвращаясь по домам своим, так как праздник кончался. 59. Мы же, двенадцать {23} учеников Господа, плакали и горевали, и каждый, удрученный совершившимся, пошел в дом свой. 60. Я же, Симон Петр, и Андрей, брат мой, взяв сети, отправились к морю. И был с нами Левий, сын Алфеев {24}, которого Господь... {25} Комментарии Евангелие от Петра 1 Название дано издателями на основании последней фразы сохранившегося отрывка - "Я же Симон Петр...". Деление на главы и стихи условно, оно сделано учеными нового времени (Robinson J A., James М. К. The Gospel according to Peter and Revelation of Peter L., 1892; Harnack A. var. Bruchsstucke des Evangeliens und Apocalyps des Petrus. Leipzig, 1893). 2 В предшествующей фразе речь шла, по всей вероятности, о том, что Пилат умыл руки (ср.: "Пилат, видя, что ничто не помогает, но смятение увеличивается, взял воды и умыл руки пред народом, и сказал: невиновен я в крови Праведника Сего; смотрите вы". - Мф. 27.24) В отличие от новозаветных евангелий суд происходит не перед народом, а в претории - доме римского провинциального наместника, в данном случае Пилата, или во дворце Ирода. 3 Ирод Антипа, правитель Галилеи, упоминается в числе судей в "Деяниях апостолов": "Ибо поистине собрались в городе сем (т е. Иерусалиме) на Святого Сына Твоего Иисуса, помазанного Тобою, Ирод и Понтий Пилат с язычниками и народом Израильским..." (4.27 Ср.. Лк. 23. 6-11) 4 Иосиф из Ариматеи, который просил выдать ему тело Иисуса, упоминается в новозаветных евангелиях (Мф. 27.57, Мк. 15.43; Лк. 23.50; Ин. 19.38) Там он назван членом синедриона (судебного органа иудеев), не участвовавшим, однако, в суде над Иисусом; но о дружбе его с Пилатом в новозаветных евангелиях ничего не говорится (у Марка сказано, что Иосиф "осмелился" прийти к Пилату). По-видимому, используя общую с каноническими евангелиями традицию, автор Евангелия от Петра, следуя своему отрицательному отношению к иудейской верхушке, опустил упоминание о том, что Иосиф был членом синедриона. 5 Обращение "брат Пилат" должно свидетельствовать о дружеских отношениях Ирода и Пилата; в Евангелии от Луки сказано, что Пилат и Ирод "сделались друзьями" во время суда над Иисусом, хотя раньше были во вражде (23.12). В обоих случаях отражена традиция, объединявшая Ирода и Пилата как главных действующих лиц суда над Иисусом. "Брат" было обычным обращением эллинистических царей друг к другу; однако мало вероятно, чтобы так мог обратиться правитель Галилеи к римскому прокуратору: автор, по-видимому, был далек от официального языка, употреблявшегося в системе управления. Вводя прямую речь для оживления своего повествования, он использовал известную в восточных провинциях эллинистическую традицию. Такое обращение, употребленное в евангелии, возможно, указывает на то, что автор отрывка использовал устные рассказы христианских проповедников. 6 На самом деле, если исходить из логики повествования, речь должна была идти о наступлении пятницы. Вообще, создается впечатление, что эта глава должна была находиться в другом месте евангелия (до фразы: "и передал Его толпе перед первым днем праздника опресноков", которая скорее связана с концом предшествующей главы) Возможно, этот кусок был вставлен сюда средневековым переписчиком, тем более что, как указывалось, переписчик не знал полного текста евангелия, если в его распоряжении были фрагменты, он мог их скомпоновать по своему разумению. 7 Имеется в виду предписание ветхозаветной книги "Второзаконие": "Если в ком найдется преступление, достойное смерти, и он будет умерщвлен, и ты повесишь его на дереве, то тело его не должно ночевать на дереве, но погреби его в тот же день" (21.22-23): это единственная, весьма приблизительная ссылка на Ветхий завет в дошедшем отрывке. 8 В новозаветных евангелиях в рассказе об издевательствах над Иисусом его "приветствуют" как "царя Иудейского" (см., например: Мк. 15.18), совершают издевательства воины, а не толпа. 9 Это место также имеет аналогии в новозаветных евангелиях; из контекста рассказа Петра неясно, кто делил одежду и кто приказал не перебивать голеней. Однако сделать это могли только римские воины и стражники (что казни совершались только под контролем римских провинциальных властей, не мог не знать житель любой провинции) Но для автора в данном случае это несущественно, он употребляет и в отношении иудеев, издевавшихся над Иисусом, и в отношении воинов одно и то же местоимение "они" - т е. все те, кто противостоял Иисусу, кто был повинен в его смерти. 10 Здесь под "ними" подразумеваются иудеи: эта фраза показывает, что сам автор вряд ли происходил из иудеев, во всяком случае он отделяет себя от них; повторное упоминание предписания позволяет думать, что и аудитория, которой предназначалось евангелие, нуждалась в разъяснениях по поводу норм иудейского Закона. 11 Употребление этого слова может означать, что Иисус сразу же вознесся на небо, но может быть воспринято как торжественный синоним для "умер" (ср. русское "отошел"). 12 Это одно из немногих упоминаний пригвождения как способа распятия. Из новозаветных евангелий гвозди упоминаются только в Евангелии от Иоанна (Фома говорит там о ранах от гвоздей. - 20.25) В "Деяниях апостолов" сказано, что Иисуса "убили, повесивши на древе" (10.39; другой возможный перевод - "на столбе") Таким образом, в ранней христианской традиции существовали расхождения по поводу