ную роль в жизни людей, даже через столетия. Не память о них только, - об этом я не стал бы говорить, - а именно их участие какое-то. Как бы существуют два мира. Вот Даниил Андреев об этом очень интересно пишет. Как бы такое вот облако, стоящее над страной, над культурой, где сосредотачиваются ушедшие по ту сторону силы духа, носители культуры. Он даже это все называет, - Даниил Андреев - таким именем, как Небесный Кремль там, и так далее. Так вот, связь продолжается и осуществляется. Но тем не менее итоги? Библия говорит нам о том, что пробудившись, то есть встав оттуда, они, умершие, воссияют как звезды, и они обретают новую жизнь. Но не чисто духовную, бесплотную, а они перевоплощаются наконец. Вот мы с вами в прошлый раз и говорили о перевоплощении; они перевоплощаются, то есть мы перевоплощаемся. Человек создан принципиально как существо "инкарнированное", воплощенное. И этим должна завершиться его история на Земле. И если смерть тела есть момент развоплощения, то нельзя его считать венцом и финалом нашего бытия. Финал - это воскресение мертвых и жизнь будущего века. Вы, конечно, можете спросить: а что ж это за новое воплощение? Это - новый этап эволюции человека в мире. Потому что эволюция прошла несколько важных этапов. Сначала - созидание структуры. Вы помните, как сказано в Библии: что "бездна была вначале, и Дух Божий парил над бездною". Бог создает структуры, которые противятся хаосу. Потом Он говорит: "Да произведет вода душу живую". Создается новое, небывалое во Вселенной - живые существа, которые еще более побеждают хаос. И, наконец, разумное существо, наделенное образом и подобием Творца - человек во плоти своей на Земле. Он должен еще более обуздать хаос. Но это тоже пока еще не полностью, это тоже не совершается до конца. И, когда явление Мессии в мире поворачивает тайные рычаги эволюции человечества и мироздания, человек идет к новой, последней фазе своего развития. Но это тоже фаза телесная. Апостол Павел говорит нам о том, что человек будет иметь тело духовное - "somo pneumatico". Что значит "духовное тело"? Какой-то намек на это дает открывшаяся или, вернее, приоткрывшаяся нам реальность духовно-телесная. О ней учили многие отцы Церкви. Святой Игнатий, недавно причисленный к лику святых, об этом пишет целую книгу. Люди, которые переживали клиническую смерть, рассказывали мне, что они видели свое тело; но это было не то тело, а это было нечто прозрачное, но имеющее какую-то форму, подобную форме человеческого тела. То есть с разрушением материального тела сохраняется некое второе тело, глубинное, и оно-то и должно в будущем, как вот семя, лежащее в земле, родить новую форму. Но здесь эволюция уже не просто биологическая или психическая, а эволюция еще этическая, потому что будущее состояние человека во многом определяется тем, каковым было его развитие здесь, на Земле. Вот почему для нас так важны именно поступки, мысли, слова человека в этом мире. Не будем рассматривать это в юридических терминах - наказание и поощрение. Это неверно. А речь идет о естественных последствиях того, что у нас внутри есть и с чем мы идем. И вот мы подходим сейчас к завершению этого вопроса, прямо к самой сути дела. Человек, попавший в непривычные условия, человек, не имеющий перед собой привычных способов выражаться, жить и действовать, только тогда может сохранить свое "Я", если оно у него глубокое, духовное, насыщенное и богатое. Человек мелкого плана, оказавшись в изоляции от привычной жизни, глубоко страдает, он не знает, куда себя девать. Его душа - эмбрион, она не развита. И вот теперь мы себе представим, что происходит с человеком, когда он умирает. Он несет с собой все то, что у него есть, что он накопил. И это очень важно, потому что из этого складывается наша личность. И об этом надо думать сегодня. Чем богаче человек, чем больше он отдавал людям, тем глубже и емче пространство его духа, тем полнее его бытие даже в тот период, когда он спит, человек. Так вот, тот, кто богат духовно, - он не спит. Он бодрствует и продолжает участвовать в жизни людей, оставшихся на земле. У одного ученого-биолога была даже теория, что души неразвитые, жалкие, исчезают там, как бы поглощаемые более сильными душами. Ну, конечно, эта теория довольно спорная, но здесь есть другой момент. Момент очищения. Проходя через измерения миров, человеческий дух должен очиститься. И если у него обгорает и исчезает то, что накопилось, как черная накипь на нем, - весь вопрос в том - что останется? Как много останется у тебя от той коры зла, которую сожжет огонь духа? Если в нашей жизни ничего нет, кроме вот этого мелкого, плоского, злобного - все облетит, как листья с дерева! И вдруг окажется, что и дерева там нет - пенек какой-то? Поэтому, когда Платон говорил, что вся жизнь есть подготовка к смерти - он, конечно, говорил парадокс. Парадокс. И в прямом смысле нельзя его понимать, но что-то в этом есть. Какой-то смысл есть. В конце концов, разве мы не знаем, что это будет? Знаем. Разве не должен человек размышлять о том, что будет? Должен. Это естественно для мыслящего человека. Мы совсем не обязаны знать детали - это бесполезно. Многие ведь начинают искать: вот как это будет? А как то будет? В средние века даже создавались целые картины потустороннего мира! Все равно все это условно и символично. И когда Данте изображал загробный мир, он все-таки изображал не столько его, сколько вечные трагедии своих современников и восхождение души ввысь. И я уже говорил вам в прошлый раз, что мало найдется слов человеческих, которые могли бы адекватно это передать. Важно, что мы бессмертны, и важно помнить о жизни будущего века. Жизнь будущего века - это не наши отдаленные потомки. Это не наши, так сказать, отпрыски и нити, которые тянутся в будущее. А это все мы, все человечество. Я вспоминаю, как один из героев Пастернака говорит: - "Конечно, это нельзя понимать буквально; куда же денутся все эти миллиарды людей?" Я думаю, что этот герой совершенно не прав, потому что, вероятно, он слабо себе представлял размеры Вселенной. Если собрать телесно всех людей, которые когда-либо жили на нашей планете, и, так сказать, поместить их в какой-то резервуар, они не займут и десятой доли одной из Галактик, которые находятся в пространстве. Вселенная, быть может, столь огромна потому, что она уготована для разумных существ, для человечества, для огромного человечества. Это огромный дом, еще не населенный! И поэтому нам рано говорить о том, что все это слишком там тесно, что некуда девать будет Творцу нас с вами. У Него есть место. Недаром Господь Иисус говорит: "В доме Отца моего обителей много." Если брать Космос, то, конечно, это тоже подходит сюда. И, наконец, последнее и практическое.Как самим готовиться к смерти? Как относиться к людям, которые обречены или умирают? В прошлом году была дискуссия по инициативе журнала "Наука и религия", в которой участвовали врачи, медики, и нас было двое, священников. Стоял вопрос там о том, надо ли сообщать человеку, что он неизлечим и что он умрет. Вопрос поставлен слишком абстрактно. Все-таки здесь многое зависит от того, что это за человек. И решение это принимают родные и близкие, понимая, что исход один. Правда, - правда! - никакая медицина никогда не может дать полной гарантии, что человек обречен. Но все-таки в идеале, принципиально, человек должен знать. Почему? Потому, что он может подготовиться внутренне. Молитвой, сознанием, прощением тех, против кого у него есть зло, чтобы не идти туда? И чувство глубокого какого-то неудовлетворения и тревоги вызывали у меня эпизоды, когда смерть внезапно настигла человека. Я помню, с одним человеком мы в больнице просто разговаривали. Совсем, так сказать, так спокойно, весело, о посторонних вещах. Вот. Вдруг он закашлялся, упал и скончался, тут же, на месте. Вроде бы, казалось, как бы такая безболезненная смерть. Но духовно она показалась мне какой-то незавершенной, понимаете, потому что вот это прохождение - человек был как бы не готов. Вот, потом я остался над ним, и я читал молитвы, зная, что в это время душа слышит. Вот и в книге Моуди говорится о тибетской "Книге мертвых". Ну, она нам, конечно, не подходит, но эти тексты читались над усопшими, чтоб усопшие слышали и понимали, что с ними происходит. Как бы некий древний опыт передавался здесь людям, чтобы они удалялись от земли, как бы теряя все больше и больше связь с этой земной реальностью, чтобы они слышали голос, указующий путь, чтобы они не находились в состоянии шока, изумления полного, а ведь человек в это время все осознает. Он приходит в себя, сознает, что с ним происходит нечто удивительное, вот, и тут ему подсказывается, что все это закономерно. Вот поэтому мы приходим отпевать людей в храме. Это молитва над человеком, над телом его, и он где-то здесь рядом. И я могу вам сказать, что многолетняя практика мне показала, насколько различны участи людей, потому что одних отпеваешь с необычайной легкостью в сердце, даже какое-то праздничное ощущение. Несмотря на то, что человек, может быть, и близкий, и родной - праздник. А других - как будто тянешь какой-то груз неимоверный, как будто какая-то упругая среда сопротивляется. Как будто здесь вот этот изломанный дух вращается вокруг и в состоянии некого мучения, которое передается невольно всем присутствующим. Значит, на первый вопрос все-таки ответ такой: по-видимому, надо говорить. Но если вы все-таки видите, что человек настолько хрупок, что он не выдержит этого, этой правды, - надо не обманывать его, а надо сказать ему по-другому. Как говорил Сократ, когда люди плакали в день его смерти, - он говорил:- "Ну что же вы плачете, дурачки? Разве вы не знали, что я и раньше был приговорен к смерти?" Мы все приговорены к смерти, все умрем рано или поздно. Значит, надо сказать, что жизнь земная кончается; но для тебя это не кончится. Поэтому надо быть готовым, скажем, как раньше говорили, "привести в порядок свои дела." У одного святого есть даже рекомендация: раз в году устраивать себе подготовку к смерти, - исключительно полезно. Значит, считать, что вот этот пост - это твой последний пост в жизни. Что надо сделать? Отдать долги, выполнить то, что не выполнил, помириться с тем, с кем находишься в конфликте, вот, сделать так, как будто у тебя есть время, но оно уже ограничено. И? это прыжок в бездну, но в бездну, которая встретит нас нежно и ласково. Бездна, в которой мы не потонем, а будем плыть, хотя вначале и страшно прыгать. Когда средневековый человек научился культуре смерти, он, конечно, достиг очень многого. Когда к умирающему приходили там дети, родные, и он при чтении молитв, зажженных свечах торжественно прощался с ними, - он понимал священность и важность этой минуты! Это не гнусные, так сказать, какие-то казенные стены, вот, больничные, где происходит какой-то физиологический процесс, где смерть унижена, где, собственно говоря, ее священный характер среди этих приборов и инструментов исчезает. Я вовсе не говорю, что не нужны приборы и не нужны больницы. Но даже в больнице возможно создание какого-то иного, священного отношения к жизни. И, наконец, последнее, касающееся всех нас. Чем более одухотворенной и полной будет наша жизнь здесь, сегодня, тем свободней и спокойней мы будем идти навстречу этому переходу. Навстречу тому, что есть лишь "зримый миг перерожденья души к предвечному полету". На самом деле человек несет в себе вот это чувство вечности. И воскресение мертвых уже здесь, в нашей жизни, закодировано, потому что наша личность получит полноту и возможность для деятельности, но ведь это должна быть личность, а не зачаток какой-то, не эмбрион личности и не пенек, покрытый слизью и грязью злобы. Есть слова: "Бог говорит, в чем застану, в том и сужу." И тайна нашего дня и часа нам осталась неведомой. Это очень мудро, ибо человек всегда беспечен. Если б нам говорили, что тогда-то это будет, мы бы откладывали. А надо сегодня, надо понимать, что каждый день и каждый час есть дар, есть подарок Божий, и что мы сеем Вечность в своей любви, в своем труде, в своем творчестве. Поэтому призыв к созиданию и к добру - есть одновременно призыв к Вечности. И когда придет наш последний час, если наш дух достаточно будет укреплен, он легко одолеет то препятствие, которое отделяет от нас иных миров. Младенец, рождаясь в жизнь, если бы умел отчетливо мыслить, вероятно, считал бы свое рождение смертью. Потому что рождение ребенка подобно агонии. Но за агонией этой открывается новое бытие. И поэтому и за нашей смертью открывается Вечность. Я знал людей, которые не боялись смерти по-настоящему. Все эти люди были? у них было одно общее свойство: они ощущали выполненным свой долг на земле. Они отдали все, что они могли отдать. И это создало у них такое ощущение созрелости, готовности, как плод, который спокойно может упасть. И в свете вот этого труда, добра, творчества, самоотдачи - в свете этого мы можем говорить, что смерти на самом деле нет. Что, трудясь по-настоящему духовно, и в материальном мире мы трудимся для Вечности. Как бы человек об этом ни думал, такое чудо, как человеческая личность, не пропадает в Его огромном космическом хозяйстве. Все участвует в этом высшем созидании. Все будет иметь свой расцвет. Поэтому мы и говорим: "Чаю воскресения мертвых и жизни будущего века". Спасибо. (Аплодисменты) ВОПРОСЫ ИЗ ЗАЛА: - Человек - это результат эволюции(нрзб), или был создан Богом сразу в законченном виде "по образу и подобию", как сказано в Библии? Если это результат эволюции, то как она будет протекать дальше? - Первый вопрос. Второй - ну, второй - то же. Оба этих воззрения не противоречат друг другу, а дополняют друг друга. Человек создан по образу и подобию Божию. Это - вечная истина. Но не тело его создано, а его уникальное личностное начало. Что касается тела, то тело человека создано по образу и подобию не Бога, а природы. В природе находятся все первообразы и прототипы наших органов, функций, физиологических и энергетических процессов нашего тела. Поэтому эволюция и творение друг другу не противоречат Как будет протекать эволюция дальше? Я думаю, что в этой земной истории тело человека едва ли будет еще эволюционировать. Ну, есть разные соображения на этот счет, но, по-видимому, не будет. Или незначительно будет. А вот Воскресение мертвых - это будет стадия эволюции, радикально отличная, качественно новая. Это уже будет духовное тело, которое подчинит законы материальные. Не упразднит, а подчинит. - Атомы, составляющие тело отдельных людей, после их смерти перемешиваются и входят в новые тела. Что будет при воскрешении? - Ядро нового тела, в которое перевоплотится человек, - нематериальное ядро, рассыпается лишь физическая оболочка, сохраняется ее энергетический комплекс, из которого вырастает новое тело, но уже иного порядка. Образ этого нового тела мы находим единственный раз в истории. Это воскресший Христос. Если вы помните рассказ евангельский о Воскресении, Христос тот же, как на Земле: он ест и пьет, но он проходит через стену, он меняет свой облик, то есть природа уже ему подчиняется полностью. - Что нужно делать, если?Сейчас я расшифрую?Так? Что нужно сделать, если висящая в доме икона упала? Почему это произошло? - Не надо быть суеверным. Произошло, потому что веревочка перетерлась, и раз она упала, надо ее поднять и повесить снова. (Смех). - Расскажите, пожалуйста, об опытах Уильяма Джеймса по попыткам связи с умершими. - Это было с помощью разного вида автоматического письма. То есть были люди, которые находились в трансе, и они бессознательно писали. Он задавал вопросы своим умершим друзьям, профессору Ходжстону и другим; и вот как бы через этого человека отвечали (нрзб) Это было у нас напечатано двух книгах Джеймса. "Можно ли общаться с умершими" - кажется, одна так называлась в переводе. - "Сберегший душу потеряет ее, потерявший душу свою ради Меня соблюдет ее". - В Библии часто слово "душа" обозначает "жизнь". И тот, кто ради спасения жизни отказался от имени Христова, от Бога, от всего - как премудрый пескарь - он потерял свою жизнь. А тот, кто даже и потерял свою жизнь ради истины, тот ее обрел в высшем смысле и в Царстве Божием, в преображенном мире. - Что это за "чуждый огонь" принесли два сына Аарона перед лицом Господа, за что были убиты? - Специально должен был быть огонь освященный, который на святом месте находился. И они принесли из чужого светильника какой-то огонь, который не полагалось приносить. Вот. Убиты были не за это - за пренебрежение, презрение к святыне. - Священникам запрещается прикосновение к умершим из народа своего, а чуть ниже - к кому бы то ни было в народе своем. В чем смысл запрета? - Дело в том, что многочисленные, многочисленные запреты Ветхого Завета часто имели не нравственный смысл, а охранительный. Чтобы охранить ветхозаветную общину от влияния язычников. Есть, конечно, рационалистическое толкование, что Моисей старался охранить народ от инфекции: это все происходило в жарких странах, и поэтому прикосновение к трупам могло быть чревато инфекцией. Вот. Но на самом деле здесь была какая-то другая, более глубинная причина, которая сейчас нам непостижима. Но вообще считалось, что смерть - это демонический факт. Бог дает жизнь, а злые силы разрушают ее. Христианство принимает и эту концепцию, только говорит о том, что человек задуман как потенциальный бессмертный. И, конечно, когда разрушается тело - это есть поругание человека. Поругание. Поэтому, когда мы отпеваем человека - есть такой гимн, сложенный в восьмом веке Иоанном Дамаскиным, который мы повторяем всегда, - и он начинается словами: "Плачу и рыдаю, егда помышляю смерть и вижду во гробе лежащу по образу Божию созданну нашу красоту, безобразну, бесславну, не имущую вида." То есть здесь дух оказывается бессильным перед разрушением плоти. И это, конечно, трагично. - На обложке журнала иногда печатают изображение иконы Божьей матери (нрзб), что делать с этими листами? - Ну, во-первых, я не очень уверен, я не часто встречал в наших журналах изображения Божьей матери? А? В "Крестьянке"? Ну, вы знаете, если вы хотите этот журнал выкинуть куда-то, то, конечно, будет вполне благочестиво, если вы вырежете ее изображение и положите в книгу как закладку, не будете кидать его в помойку, как все остальное. - Книга Моуди планируется не ранее седьмого, не позднее десятого номера. В этой аудитории, вероятно, многие не подписались, но в номерах пять-шесть, как и предполагалось, начало. - Да, значит, это уже вы мне подтвердили, что не раньше 7-ого номера будет. - Так. Народ возроптал, захотел мяса, (это из Библейской истории), Господь перед Моисеем обещал им мяса на тридцать дней; Моисей усомнился и получил подтверждение; Господь пригнал с моря перепелов. Захотевшие съесть их умерли. - Надо сказать, что сказания Пятикнижия о странствии древних израильтян в пустыне, - они представляют собой некую драму, драму искушения, разворачивающуюся между человеком, сомневающимся постоянно, и Богом. И поэтому драма эта часто выглядит грубо, иногда трагично. Потому что человек постоянно искал себе чего-то более спокойного, недаром израильтяне все время хотели вернуться в Египет. И эта боязнь свободы является одним из важных мотивов этой истории. Что касается деталей, то я боюсь, что если я углублюсь в них, то мы немножко отклонимся от нашей темы. Я уже обещал в ДК "Серп и Молот", что когда мы кончим цикл истории духовной культуры, которую я сейчас рассказываю, мы перейдем к чтению последовательному Библии. Будем читать, пока не кончится либо текст, либо мы. (Смех). - Когда и где вы читаете еще лекции? - Знаете, мне очень трудно на это ответить, я даже сейчас не помню, я не взял этот листочек с собой. Но в этом будущем месяце у меня будет мало - не больше десяти. Потому что наступает Великий Пост и уже большая часть будет на службе. - Душа человека не распадается. Но разве в сумасшествии в разных формах не происходит распада личности? - Это мы так условно говорим. На самом деле, личность спрятана внутри, она там живет, а ее проявления становятся хаотичными и бессмысленными. Это не есть распад личности, а ее капсулизация. - Имеет ли значение для души, как проходит захоронение тела? - Я думаю, что нет. - Можно ли донести до души умерших свою собственную вину перед ними? - Думаю, что да. - Как объяснить, что некоторые люди заранее предчувствуют смерть, причем и непредсказуемую? - Просто у людей у некоторых есть дар предвидеть будущее, тем более вот такое важное будущее для себя, как конец. - К моей дальней родственнице, когда она лежала при смерти, пришли две женщины в белом и сказали, чтобы она готовилась умереть. Она же попросила их подождать, пока вернется дочь из магазина, чтоб проститься с ней. После этого они исчезли. Затем через день в их гостиной появилась одна женщина в белом. Вскоре она умерла. Объясните, пожалуйста, что это. - При таких явлениях обычно идет речь о душах умерших предках. Опыт, который мне известен из разговоров с реанимированными, многочисленными, показывает, что всегда являются умершие предки. - Что будет с душами тех, когда придет Воскресение из мертвых, чьи тела были кремированы? - Это не имеет значения. Распад, как он происходит: огнем или не огнем? - Можно ли утренние и вечерние молитвы совершать про себя? Если это нежелательно, объясните, пожалуйста, почему? - Можно, конечно. Можно. - Что такое Соборование? - Это таинство, совершаемое над больным, это молитва об исцелении человека. - Расскажите, пожалуйста, как надо поститься. - У меня будут две беседы, посвященные специально Великому Посту. Они будут проводиться в церкви Святого Георгия на Разина, и в этот же день в восемнадцать тридцать - на Волхонке, напротив музея Изобразительных Искусств. Два раза будет. Когда точно, я не ? (Голоса из зала: одиннадцатого и двадцать пятого?) Вот люди лучше меня знают: одиннадцатого и двадцать пятого марта. Волхонка - напротив музея Изобразительных Искусств. Там Дворец Культуры. Буду рассказывать о Посте. Так? - Среди десяти заповедей, данных Израилю, есть "не убий". Это явно противоречит часто встречающемуся в Ветхом Завете побиванию камнями (нрзб) ? и так далее. - Надо сказать, что социальные условия, в которых жило раннее ветхозаветное общество, безусловно, были суровыми, варварскими, жестокими. И законодательство тоже было соответственно жестоким. Десять же заповедей стоят над веками и социальными условиями. Они не могут рассматриваться как юридические нормы. Это - нравственный идеал, а не уголовный кодекс. Понимаете? Есть огромная разница между нравственным идеалом и уголовным кодексом. Так вот, многие места Библии есть древний уголовный кодекс. Скажем, в книге Исход после десяти заповедей идут всевозможные казуистические законы, то есть законы "на случай". Если бык кого-то убил, как заплатить, кто должен, и так далее. Это было необходимо в то время, сейчас это уже упразднено. - Отношение христианской церкви к убийству, например, на войне? - Трудный вопрос, трудный. В общем, наверное, все-таки, Церковь должна быть против убийства. Но если приходит враг и уничтожает твой народ, твой город, и ты не защищаешь его, то ты являешься соучастником в убийстве. Так что из двух зол приходится выбирать меньшее. - Реанимация - насколько она милосердна: надо ли возвращать людей в наш трудный мир? - Вопрос к медикам. Есть примерно тридцать процентов реанимированных, которых мы только этим мучаем. Но? я все равно сторонник абсолютно реанимации. Почему? Если медработники начнут делить людей на классы: вот этих надо реанимировать, а эти пусть помирают, - мы далеко так пойдем. Это будет уже?в конце концов будут реанимировать только ответственных работников. (Смех). Все остальные пусть погибают. (Смех). - Как это объяснить, что многие люди незадолго перед смертью становятся очень красивыми? - Близость миров иных отражается в их душе. И вот многие люди у меня на глазах умирали, и они часто смотрели куда-то, вот они видели нечто. Это, если человек умирает в сознании, то существует в девяноста процентах случаев. - Как вы относитесь к журналу "Наука и религия"? - Как теперь принято выражаться в газетах - неоднозначно. (Смех). Теперь так любят говорить. Я его выписываю с первого номера. То есть с пятьдесят восьмого года. Первоначально это был просто погромный листок, который призывал к травле, который печатал клевету, вот, и я часто тоже был там объектом. Но я без этого говорю, это объективно. Но, к счастью, перестройка затронула и его. Там сменилась редакция, и сейчас этот журнал стал открыт духовной проблематике, правда, больше такой оккультной, но все равно. - Как быть с инопланетянами? - Да никак. (Смех). Пусть живут. Сколько угодно. Не будем их трогать. Тем более, что они нас тоже, в общем, не очень трогают. - Какова эсхатология детей, убитых во чреве матери? - Вот в эпилоге "Фауста" есть такое прозрение: дети нерожденные приобретают образ мира и опыт мира через других умерших; там детей приобщают к жизни. В этом есть какая-то глубокая догадка. - Что происходит с душой человека, попавшего в ад? - Ад - не теория. Человек переживает его по эту сторону жизни. Опыт ада уже здесь начинается; все - и добро здесь начинается, и зло. И грех, и смерь - все тут. Подумайте, и вы поймете, когда опыт ада? - Когда следующая беседа в Исторической Библиотеке? В Исторической - не знаю, а в Иностранной? может быть?(подсказка из зала - 21 марта) - 21 марта. (Смех). Я очень рад, что мне подсказывают. - Что означает слово "карма"? - Я в прошлый раз рассказывал об этом. Это закон воздаяния. Мы, христиане, принимаем это учение. Но с некоторыми отличиями. Что нравственный миропорядок существует, мы верим. Карма - это не наказание, а вот последствия наших злых поступков. Но отличие такое, что в индуизме и в паре индийских различных воззрений это происходит через перевоплощение людей в этой жизни, вот. В христианстве - это как воздействие нашей жизни на нашей посмертной судьбе. - Ветхий Завет не говорит о загробной жизни, как и иудеи не говорят о загробной жизни до второго-третьего века. Это расхождение? - Дело в том, что Ветхий Завет был первоначальным этапом откровения, и поэтому в нем не было дано откровения всех истин, в частности, не было откровения о посмертном состоянии души. И поэтому древние евреи вынуждены были заимствовать свои взгляды у соседних философов и религиозных, так сказать, учителей. И они взяли учение, которое было распространено в Вавилоне. Рядом был Египет, - там было одно воззрение. В Вавилоне было учение, похожее? Ну, "Одиссею" вы все читали, поэтому вы помните, какое состояние было у мертвых, когда их Одиссей вызывал, - вот такое мрачное, темное царство подземное было в представлении древних вавилонян. И это заимствовали древние иудеи. И в четвертом веке до нашей эры впервые дается откровение о воскресении мертвых. Первый его признак - это слова в Апокалипсисе Исайи, это часть книги пророка Исайи, написанной в четвертом веке. - Как понимать - "блаженны нищие духом"? - Это те люди, которые сознают изъяны своей духовной личности. Недостатки. Но они понимают, что они нуждаются в полноте Духа, в пополнении. - Где и когда будет издан Павел Флоренский? - В приложении к журналу "Вопросы философии" будущего года. То есть не будущего, а девяностого года. - Почему общение с умершими часто совершается через сон? - Потому что есть сфера подсознательного, бессознательного, которая погружает нас в некое поле единого человечества, живых и умерших. Карл Густав Юнг называл это, так сказать, миром архетипов человечества. И вот именно на этом уровне эти соприкосновения наиболее естественны. - В чем разница отпевания заочно и когда покойник стоит в церкви? - В принципе, никакой разницы нет. Единственная разница - просто родным приятно, и для покойника тоже разница. Вот если он умер недавно, - быть может, он еще здесь как бы присутствует, его дух. - Правда ли, что вы отпевали Анну Ахматову? - Нет. Нет. Она умерла в Ленинграде, и? - Почему отпевают только крещеных? Разве не равны перед Богом крещеные и некрещеные? - Конечно, равны. Но христианское отпевание по своим текстам предполагает члена общины. И иначе будет какой-то фарс, если мы будем ему приписывать, хотя бы формально, члена общины. - Дух и душа - эти понятия одинаковые? В чем разница? - Душа - это психика. Психика - это мост между телом и духом. Психика свойственна животным. А дух человека ? Дух - это начало творческое, начало созидающее, начало личностно-бессмертное. - Известно, что у людей, занимавшихся спиритизмом, происходит ломка судьбы. А если человек исповедовался в этом грехе? - Не знаю, но вот я, сколько людей ни опрашивал, кто занимался спиритизмом, все-таки последствия этого были довольно тяжелые. - Может ли душа умершего человека воплотиться при рождении другого? - Ну, этот вопрос спорный. Христианство в это не верит. - Как относится к перевоплощению иудаизм? - Тоже не принимает его. - Как объяснить, что прорицатель видит весь путь человека? - Есть некое измерения бытия, в котором все события как бы находятся на одной плоскости. Вне времени. Вне времени. И вот туда проникает взор прорицателя-пророка. И, конечно, Божий взор. - Мне очень дороги мои предки. Что мне делать для них, ушедших? Я люблю их и хочу, если не помочь, то как-то облегчить их. - Значит, по-моему, молиться за них, это как раз и есть. - У Иоанна Богослова есть изречение в одной из книг, что останутся только семь церквей, в которых сохранится Благодать. Как это понимать? - "Семь" в Библии - символ полноты. И когда в Апокалипсисе Иоанна Богослова сказано о семи церквах - это конкретные церкви в Малой Азии - нынешней Турции, там вообще никаких церквей сейчас нет, один ислам; так вот, "семь" - это полнота Вселенской Церкви. Символ полноты Вселенской церкви. - Как вы относитесь к теории Мартынова? Сейчас вышла его книга. - Это, так сказать, оккультная книга, ничего там нового в сравнении со старым оккультизмом я не нашел. Но когда он пишет, что? В таких вещах духовных часто много интересного есть, вот? Мне приятно, что он так высоко ставит Бердяева, вот, но есть мысли, которые я не могу разделить. - Существует ли связь между постом и духом человека? - Конечно, потому что когда человек постится, он укрепляет свою власть над плотью. Это очень важно. Не уничтожает плоть, а укрепляет власть. - Почему именно в девять дней, в сорок дней, и так далее? - Есть какие-то этапы развития индивидуальной судьбы посмертной, они соответствуют на нашей Земле вот этим дням. - По скольку воплощений человека появляется на земле и с чем это связано? - Я думаю, что он появляется один раз, и воплотится вновь только в Царстве Божием, то есть в Воскресении мертвых. - Что вы можете сказать о перевоплощении души в другого человека? Как относится к этому христианство? - Ну, не христианство, а большинство религий все-таки этого учения не имеют. Единственное исключение - это индийские верования. - Если Бог один, то почему столько религий? - Потому что ограничены люди, а Бог безграничен. И каждый человек какую-то часть схватывает и постигает; Бог - бесконечен. - Могут ли встретиться после смерти души крещеные и не крещеные? - Это трудный вопрос, на него я ответить не могу. Если бы я ответил, я бы был не прав. - Что есть красота с точки зрения церкви? - Гармония. Красота есть отображение Небесной красоты. Конечно, можно назвать это гармонией. - Будет ли здесь продолжаться цикл "Жизнь после жизни"? - Нет, следующую нашу встречу мы хотим посвятить памяти Бориса Леонидовича Пастернака, поскольку это его юбилейный год. А об остальных встречах - вот день мы еще не согласовали, какой день будет. Значит, здесь будут выступать поэты, вот, писатели; люди, которые знали лично Пастернака. Будет включена запись его голоса. Я немножко расскажу о религиозных воззрениях Пастернака. Так что как-то отметим тоже его юбилей. - Кто был Валаам - "муж с открытым оком", - он не принадлежал к Израилю, но мог, как Моисей, общаться с Господом. - Библия учит нас, что Бог открывался и язычникам. - Что за странное поведение Господа в начале истории с Валаамом: велел идти и чуть ли не убил за это, если бы не ослица? - Ну, это тоже надо подробно объяснить, почему. Это же образ того, что он шел против воли Божьей, а шел-то одновременно по воле Божьей. Каким образом? В двух словах: Один из царей решил погубить колдовством израильтян, которые двигались по пустыне к земле Ханаанской. И он выписал себе из Вавилона колдуна, который должен был подняться на стену и предать проклятью народ. Проклятье - считалось, что оно наведет мор на людей. Вот. И Валаам поехал. Это был знаменитый, знаменитый прорицатель. Кстати, легенды о нем складывались по всему Востоку, найдены недавно еще некоторые тексты Валаамовских изречений. Ходили по всему Востоку его гимны и изречения, пророческие. Вот. И он пошел, И Бог ему открыл, что ? - каким образом ему открыл? - что здесь что-то не то: ангел встал с мечом напротив, и ослица ему сказала, что она не пойдет. Вот. Это такой момент, что люди не понимали, но даже осел понял, что он идет против. И когда Валаам поднялся, - он все-таки решил это сделать, - и вместо проклятья он произнес благословение. Вот этот конфликт между волей прорицателя и волей Божьей - он здесь и представлен. - Не оставите ли нас в углубленном познании Библии? - Ну, там большой довольно ДК - "Серп и молот". Там, по-моему, пятьсот или шестьсот мест. Больше даже. Так что всем хватит. - Какая разница в трактовке Успения Богородицы с православной точки зрения и с католической? - Никакой. Потому что?. Мы считаем, что она была вознесена. Но у католиков это считается, так сказать, установленным Церковью Учением, а у нас это просто церковное предание. - Не можете ли разъяснить понятие Троицы? - Ну вот, для этого специально мы проводим беседы по Символам Веры. Как раз сегодня я закончил говорить о Троице. Потом я снова начну повторять, тогда мы коснемся? Так, значит, лекции по чтению Библии мы начнем с того года. Я распределю все до июня месяца, то есть на все полугодие. Потом в июне - июле сделаем перерыв, в августе составим расписание, если будем живы, и с сентября все начнем. - Защищает ли от дурного глаза ношение Креста? - Только относительно. Только относительно. Все-таки защищает вера, а не металлическое изображение. - Будет ли Православная Церковь переходить на новый календарный стиль? - Пока таких признаков я не вижу. - Как подготовиться к Крещению? С какого момента можно считать себя готовым? - Вот я провожу специальные занятия "Ты готовишься к Крещению" в библиотеке Иностранной литературы. После Пасхи, когда мы крестим тех, кто подготовился, снова начнем. Но где, я еще не знаю. - Что было с нами до нашего рождения на Земле? - Мы были в едином Адаме, только не отпочковавшись от него - Почему во время поста усугубляется влияние зла? - А это по закону Ньютона: действие равняется противодействию. Мы начинаем духовно как-то активизироваться, и враг не дремлет. - Сохранились ли жертвоприношения в современном иудаизме? - Нет, не сохранились. - Вроде бы все эти рекомендации исходят от Бога? - Для того времени - да, потом это все ушло. Только ли отсталостью и дикостью народа объясняется? Каждая эпоха, - не забывайте, что это было всего три тысячи лет назад, - там есть свой смысл, но подробно в это входить я сейчас не могу. Жертвы не могут приноситься, потому что Господь потом установил только одно место для жертвоприношений. Это - Храм Божий. Но Храм уничтожен и не может быть восстановлен. Вот так получилось. На этом месте стоит прекрасная мечеть Омара - тоже во имя Божие, и никто сносить ее, естественно, не даст, не позволит, и нельзя этого делать. - Если жертвоприношения были отменены, то когда? - Кстати, для иудейства перед явлением Христа жертвы уже становились все более и более второстепенными. Вот. О смысле жертвы я расскажу тогда потом. - Да, ну тут про козла отпущения, это все очень интересно, но, боюсь, что это нас отвлечет в сторону? - А, значит, в отношении того, что Ахматова умерла в Москве. Да, правильно, но хоронили-то ее в Ленинграде. Поэтому отпевание там совершалось. Вот. Я имел в виду похороны ее. - Как получается, что некоторые люди помнят свои предыдущие воплощения? - Я думаю, что это есть влияние духовного контакта с умершими людьми, которые не нашли себе покоя, так сказать. Целый пласт таких душ окружает нашу Землю. И часто морочат людям головы, между прочим. - Как молодой человек двадцати двух лет может считать выполненным свой долг? Он очень любил все живое на Земле, но погиб очень рано, двадцати двух лет. - Ну, об отдельной судьбе говорить трудно. Но кто знает, можно иногда выполнить свой долг и даже в детстве. - Как разрешается антиномия между столь явно компиляционным характером Священного Писания и Ветхого Завета и догматом об его боговдохновенности? - Очень просто. Священное Писание является богочеловеческим произведением. У него есть сердце, тайна, идущие непосредственно от ока Божия, - и плоть, которая создавалась людьми определенной эпохи, определенной культуры, определенного характера, и была у него такая же судьба, как и у других книг. Это не антиномия, а это диалектика единства писания Богочеловечеством. - Как вы относитесь к гипотезе принадлежности Откровения Иоанна к Ветхому Завету, о происхождении его еще до рождественского периода истории? - Эта теория была выдвинута в начале нашего столетия, но против нее выдвинуто много аргументов; сегодня ее почти никто не признает. Кроме того, надо сказать, что в той форме, в которой Откровение Иоанново существует сейчас, оно, безусловно, Новозаветное и ? даже если автор использовал какие-то элементы древней книги, это не имеет значения. - Может ли судьбы умершего оказать влияние на судьбу живущего? - Наверно, да. Наверно, да. - Каково Ваше отношение к обществу "Радонеж"? Не слишком ли оно консервативное? - Не знаю. Надо сказать, есть такой ресторан "Радонеж", а общества такого я не знаю. Теперь так много обществ, что даже в "Московских новостях" поместили специальную статью; там все не учтешь. - Не могли бы вы об основных отличиях православия и католицизма? - Как раз сегодня сказывал. Ну, я тогда закончу на этом. Взгляд и православной, и католической Церкви достаточно сходен на посмертие, и различия между ними в основном культурные, исторические, обрядовые. Есть и некоторые догматические различия. Но они возникли после, после разделения между Востоком и Западом. Когда произошло разделение в 1054 году, этих догматических различий не было в основном. И возникли они после тысячелетнего существования врозь. Итак, мы с вами вот на наших четырех встречах только коснулись этой глубокой темы, этой большой тайны. Но я хотел бы, чтобы вы задумывались над краткостью и конечностью нашей жизни. Почувствовали, что это не мрачная мысль, а мысль о том, что жизнь ориентирована на Вечное. Мысль о том, что эта земная жизнь есть лишь момент бытия, лишь отрезок, лишь мост, по которому надо пройти. Но я бы не хотел, чтобы вы из этого сделали вывод, что жизнь земная не имеет значения. Все, что мы делаем здесь, отдается в Вечность. И зло, и добро уходят вместе с нами. Поэтому надо помнить, насколько важно обогатить себя внутренне. Вот это и есть "блаженство нищих духом". Блаженство - потому что они получают богатство - через тайну Божию, через Откровение, через Иисуса Христа и Его Благую Весть. Спасибо. (Аплодисменты). Спасибо. Вы не примете участие в Пастернаке? Как вы? Да? Значит, тогда сейчас вот Наталья Яковлевна подойдет сюда. Наталья Яковлевна, давайте насчет Пастернака мы договоримся. Конец записи Два пути понимания христианства фонограмма Дорогие друзья! Тема этой нашей беседы не всем, может быть, покажется ясной, но я вам напомню сцену из романа "Братья Карамазовы" Достоевского, и вы почувствуете, что тема эта не праздная, не случайная: она имеет глубокое оправдание в истории духовной культуры, в истории литературы, в истории христианства нашей страны и других стран, где развивалось христианство. Вы, разумеется, помните поляризацию двух фигур в "Братьях Карамазовых": старца Зосимы и его антагониста Ферапонта. Напомню, что старец Зосима написан Достоевским как светлый образ, как носитель широких, просветленных взглядов на мир, на человеческую судьбу, на отношение человека к вечности, к Богу. Некоторые литературоведы считают, что этот образ написан со знаменитого старца Амвросия Оптинского, того самого, который в год тысячелетия христианства на Руси был причислен к лику святых Русской Православной Церкви. Другие специалисты-историки отвергают эту концепцию, потому что есть существенная разница между Амвросием реальным, историческим, и тем образом, который создало творческое воображение Достоевского. Тем не менее, между прототипом и этим образом, несомненно, есть связь. Монастырь в Оптиной пустыни не был типичным, он был исключением в истории нашей Церкви. Именно поэтому туда стремились представители культуры. Там были и Хомяков, и Киреевский, и Достоевский, и Соловьев, и Лев Толстой, и Леонтьев, и Сергий Булгаков и многие другие. Не в иные монастыри, а именно в этот своеобразный, удивительный центр стремились эти люди. В одном из номеров литературного альманаха "Прометей" вы можете прочесть статью "Оптина пустынь - почему туда ездили великие" известной поэтессы Надежды Павлович, которая впервые напечаталась еще при Блоке. Она работала в Оптиной пустыни, она застала последнего оптинского старца и рассказывала мне о своем впечатлении от встреч с этой удивительной личностью. В своей статье Павлович перечисляет многих из тех, кого я здесь не назвал. Старцев и насельников этой обители волновали те проблемы, которые волновали культурные слои общества того времени. Именно поэтому и Толстой, и Достоевский могли обсуждать со старцами не только свои личные проблемы, но и общечеловеческие, общекультурные проблемы. Да, это было исключение. И вот именно поэтому Достоевский создал своего Зосиму, оглядываясь на Оптину пустынь, видя в ней как бы открытый вариант, открытое понимание православия, открытое понимание христианства. Но в том же монастыре, который описан в романе, мы видим другого человека - старца Ферапонта, прославленного аскета, могучего старика, который ходил босым, в солдатской шинельке, препоясанного, как нищий. Он ненавидел старца Зосиму и даже в день его смерти не постеснялся прийти с обличением к его гробу. Кто не прочел, прочтите этот великий роман-эпопею, и вы увидите, что в рамках одного православия, одной Церкви, одной культуры, одного монастыря сталкиваются две - причем сталкиваются очень резко - две как бы совершенно антагонистические стихии. Вот этот феномен, созданный писателем, и дает нам как бы первый намек на то, что внутри христианской культуры не все однообразно, не все может быть сведено к чему-то единому. Не буду сейчас говорить о тех разделениях христианского мира, которые произошли на протяжении двадцати столетий. Того разделения, которое произошло еще во времена первых Соборов, разделения на ариан и православных, на православных и монофизитов, и, наконец, грандиозный трагический раскол христианского мира на западный и восточный: то есть католичество и православие. Хотя каждая половина присваивала себе и то и другое название, и восточная церковь называла себя кафолической, и западная называла себя ортодоксальной, то есть православной, но раскол произошел. Конечно, там столкнулись тоже два понимания христианства. И если мы обратимся к истории, то мы увидим еще одно грандиозное столкновение уже в рамках западноевропейской культуры - возникновение протестантизма. Это опять новое толкование христианства: католицизм, протестантизм - два понимания. И, наконец, в самом протестантизме столкнулись ортодоксия и радикальное движение. Я об этом говорить не буду, потому что это особая, обширная тема. Коснусь пока только того, что связано с той культурой, в которой мы с вами выросли, воспитаны и которая нам ближе и понятнее всего. Православная культура опиралась на два источника. Первый источник был изначальный, самый главный. Это Евангелие. Это учение и провозвестие о Богочеловечестве. То есть о тайне вечного и тайне человека. Это учение о том, что человек есть исключительно важное и высокое существо для Творца. Это учение о том, что человек возвышается над всем мирозданием, потому что сама Вечность вошла с ним в контакт. Потому что он создан по образу и подобию Творца, потому что в нем как бы живет некая программа будущего: развития от существа, родственного животным, до существа, родственного Небу. Но была и другая традиция. Она родилась еще до христианства - традиция аскетической практики. Исключительно важная традиция. Она включала в себя богатейший опыт самонаблюдения, богатейший опыт внутреннего делания, то есть духовной работы по возрастанию человеческой личности. Но эта аскетическая традиция, шедшая главным образом из Индии и Греции, принятая Церковью через несколько столетий после явления Христа, эта традиция стала рассматривать окружающий мир как нечто чуждое, внеположенное ему, как то, от чего нужно отшатнуться и бежать. Были ли основания для такого направления? Конечно, были. И каждый из нас легко поймет, с какой энергией человек, который ищет глубины, тишины, созерцания, вечной мудрости должен отталкиваться от суеты и шума, поверхностности и бесполезности жизни, которые его окружают, для того, чтобы обрести самого себя. И вот, сосредоточившись на евангельских словах, правда, вырванных из контекста, "не любите того, что в мире", эта тенденция стала заявлять свои права сначала в монашеских кругах, в особых течениях Церкви, но потом, набирая силу все больше и больше, благодаря своему внутреннему духовному заряду, она незаметно стала господствующей, почти заслоняющей Богочеловеческое начало и источник. Но если в Евангелии сказано "не любите мира", то в том же Евангелии от Иоанна сказано, что так возлюбил Бог мир, что отдал сына Своего, чтобы спасти его. Вот в этом противоречии, в этой диалектике мы должны различать два понятия мира. Это, конечно, на практике оказалось не так легко. И вот неотмирное, чуждающееся окружающего бытия, истории, творчества, культуры христианство развивалось своим путем. Разумеется, оно не могло быть последовательным до конца. Конечно, и оно создавало культурные ценности. Мы знаем, что в аскетических стенах обителей вырастали великие художники, летописцы, мастера исторического рассказа, зодчие. Но культура там творилась вопреки основной тенденции, которая ставила христианство вне мира, над миром. И вот в истории отечественной культуры происходит столкновение этих двух линий. Столкновение, которое переходит в антагонизм. Для светского общества начала XIX века вот это неотмирное христианство отождествилось с самим православием. Мало того, и в самих православных кругах легко шли на это отождествление. Поэтому мирскому была предоставлена почти вся инициатива. Социальная справедливость, устройство общества, такие мучительные проблемы, как крепостное право, все это было в сфере государства, отброшено от Церкви. Это как бы потеряло для христиан всякий интерес. Так появилось равнодушие, равнодушие к этому преходящему миру, и возник горький внутренний раскол. Весь XIX век, хотя процесс начался в XVIII веке, весь XIX век этот раскол углублялся. Даже писатели-христиане, такие, как Достоевский, плохо уже знали настоящую церковную традицию. А что же говорить о представителях Церкви, которые были далеки от светского? Возникли даже два языка, как бы чуждых друг другу два языка, в прямом смысле слова - церковный и светский. Церковный язык впитал в себя массу славянизмов (обильные примеры вы найдете, скажем, у Лескова). Именно поэтому русские переводы Библии XIX века сразу устаревали, они не соответствовали языку Пушкина, Гоголя, не соответствовали языку Толстого и Достоевского. Язык светский развивался сам по себе. В то время, в николаевскую эпоху, появился известный деятель русской культуры Бухарев, архимандрит Федор. Монах, который жил в Троице-Сергиевой Лавре, ученый-богослов, библеист. Он выпустил книгу "Православие и его отношение к современности". Он первым поднял вопрос о том, что вот эти два понимания надо соединить, что проблемы, которые волнуют человечество: культура, творчество, социальная справедливость и многое другое - эти проблемы небезразличны для христианства. И напротив, что в решении этих проблем духовные идеалы Евангелия могут сыграть немаловажную роль: они могут стать источником внутренним для решения этих вопросов. Но на Бухарева набросились, его травили в прессе, его довели до такого состояния, что он снял с себя монашеский сан, вышел из церковной службы, работал журналистом и вскоре умер в нищете и забвении. Память о нем сохранялась долго. Еще в начале XX века Флоренский собирал его письма. Его литературное наследие до сих пор еще не полностью опубликовано. Затем появился Толстой, который поставил вопрос совершенно иначе. Для него традиционное понимание христианства, как некоей суммы традиций, выросших на основе Евангелия, это только груз бесполезный, балласт веков. Он предложил все это отбросить для того, чтобы вернуться к изначальному ядру. Можно сказать, что он пошел по линии протестантизма. Но это не так, потому что Толстой как мыслитель никогда не был христианином, у него было иное мышление, скорее восточное, ближе к восточным учениям Индии и Китая. Поэтому его столкновение с богословием и с Церковью нельзя считать признаком столкновения двух пониманий христианства, а только как бы побочным феноменом. Далее появляется Владимир Соловьев. Великая фигура на горизонте мировой философии. Человек, который в эпоху господства материализма и позитивизма сумел поднять проблему духовных ценностей так, что культурнейшие люди того времени вынуждены были признать серьезность этих проблем. Он был человеком, который вмещал в себя и поэта, и критика, и философа, и богослова, и историка, и историка философии, и публициста. Универсальная личность, такие рождаются раз в столетие. И он в своих чтениях о Богочеловечестве поставил вопрос так: неужели Благая Весть Христова - это только методика для спасения индивидуальной души? Только некий личный путь для человека, который совершенствуется, чтобы после смерти иметь вечное блаженство? Ведь фактически тогда такая точка рения не отличалась бы от некоторых других религиозных систем. В конце концов, аналогичное мы находим и в исламе и в восточных религиях. Соловьев же посмотрел совершенно с иной точки зрения: христианство есть та линия, которая соединяет высшее и низшее, божественное и человеческое. А если это Богочеловеческое, значит, нет ничего в истории, что было бы безразлично для духовности. Значит, христианский идеал может впитать в себя все, может впитать в себя и социальные проблемы, и нравственные проблемы общества, и даже проблемы искусства. Он создавал великий синтез, чтобы два понимания христианства нашли в себе единство. Его последователем уже в XX веке стал знаменитый наш соотечественник Николай Бердяев - крупнейший ум, мыслитель светлый и смелый. Его знает весь мир, собираются международные конгрессы для изучения его наследия. К сожалению, книги Бердяева в нашей стране не издавались, его имя многим из нас долго почти ничего не говорило. Бердяев написал несколько статей, которые имели заголовок, тождественный названию нашей сегодняшней беседы, - "Два понимания христианства". Он заострил и сформулировал эту тему. Он поставил две позиции: спасение и творчество. Эти позиции как бы враждуют между собой. Одна часть христиан считает, что самое главное - это просто внутреннее совершенствование и тем самым движение к спасению - и все остальное отбрасывают. Творчество осталось в миру, осталось за пределами Церкви, осталось как бы обездуховленное, лишенное того света, который был заключен в импульсе Евангелий. И получилось странное: человек стал унижаться. Великое слово "смирение", о котором говорит нам Христос, превратилось в синоним компромисса, жалкого примиренчества, в согласие со злом. Согласие со злом - это, в конце концов, работа в пользу зла. Отсюда неприятие любого протеста, неприятие любого смелого шага. Смиряться значит признавать зло. И хотя Христос говорит о себе, что Он кроток и смирен сердцем, Он никогда со злом не учил мириться. Здесь происходило уничижение человека, которое Бердяева необычайно задевало. Он говорил, что вера, духовность должны поднимать человека, распрямлять его, потому что человек есть образ Божий и высочайшее существо. В Евангелии есть проповедь и о человеке, о величии человека, на которого падает небесный свет. Поэтому Бердяев трактовал смирение совершенно иначе: как открытость ко всему, как готовность принять иную точку зрения, как готовность слушать и слышать голос человека и голос Божий. Это антипод гордыни, гордыня слышит только самое себя. Гордыня замкнута в себе, она, как говорится, пожирает самое себя, живет в своем мире, в своей тюрьме. И вот Бердяев пытался найти единство между этими противоположностями, которые разрывали Церковь. Эта тенденция столкновения двух пониманий осталась и сегодня. Да вы ее легко найдете в литературе. В повести Лескова "Гора" вы сразу увидите два типа христианина: один - это художник Зенон, а другой - это вся камарилья вокруг патриаршего дворца. И множество других легенд и сказаний, которые Лесков делает серьезными притчами. Даже Белинский, который очень некомпетентно, очень раздраженно, очень несправедливо писал Гоголю, он ведь тоже давал свое понимание христианства в том письме, которое вам, наверное, памятно со школьных лет. Он говорил, что Христос возвестил свободу, равенство, братство и так далее, то есть трактовал христианство как социально-оппозиционное эгалитарное освободительное движение. Почему нам важно знать сегодня это? Всем - верующим и неверующим. Потому что сегодня, когда мы возвращаем в нашу культуру утраченные, полузабытые ценности, вместе с ними возвращаются и ценности, созданные Русской Православной Церковью и христианством в целом на протяжении веков. И люди, которые недостаточно ясно представляют себе все богатство и глубокую противоречивость христианского феномена, думают, что христиане - это нечто однородное, Церковь - это нечто такое, что имеет свое определенное официальное мнение, имеет определенно разработанную теорией и практикой систему идеологии. И они будут обескуражены, когда увидят, что внутри этого исторического потока есть множество самых различных и противоречивых течений. И это надо учитывать. Это надо учитывать и тем, кто хочет идти по пути христианства, и тем, кто интересуется им просто как феноменом культуры, кто хочет понять его и объективно разобраться во всем. В периоды социальных морозов, социальных бурь, как на войне, люди быстро делятся на две категории: наши - не наши, верующие - неверующие и так далее. Это упрощенная схема. И для тех людей, которые только входят в Церковь, эта схема еще видится действующей. Но может оказаться, что для христианина иной язычник, далекий от Церкви человек, станет духовно чем-то ближе, чем его единоверец. Парадокс, но это так. Это будет происходить в силу того, что христианство не имеет единой интерпретации, которая была бы ему полностью адекватна. Антагонистические, казалось бы, несоединимые моменты неотмирного, отрицающего культуру христианства, и другого, которое стремится участвовать в творчестве, на самом деле были когда-то в Церкви соединены. А было это давно. Когда христианство впервые вышло на арену античного мира, перед ним встал вопрос: как быть со всем этим наследием? С философией, искусством, литературой, вообще со всем огромным зданием античной культуры? Сказать, что все это мусор? Что все это изжито? Что все это надо выбросить? Многие люди так и говорили. Многие готовы были пойти по этому пути. Но основной ответ классиков христианской мысли, которых называют представителями патристики или Отцами Церкви, был позитивным. Христианство может и должно быть открытым ко всем этим проблемам. Поэтому Отцы Церкви чаще всего были выдающимися писателями, мыслителями, поэтами, социальными деятелями своего времени. Они не считали, что эти вещи чужды или недостойны христианства. Поэтому вы можете найти у Иоанна Златоуста не только рассуждения о несправедливости, но вы найдете и в его жизни попытки бороться с социальным угнетением, несправедливым распределением материальных благ. Вы найдете у Блаженного Августина знаменитое высказывание о том, что государство, живущее без закона, в принципе ничем не отличается от шайки разбойников. Это было написано в IV веке. Вы найдете у Василия Великого специальную работу о значении для христианской молодежи языческой литературы. Вы найдете у Григория Богослова (тоже IV век) чудесные юмористические письма, стихи, которые он писал своему другу. Но часто в этой ориентации происходила подмена. В огромном наследии Отцов Церкви есть особая глава, особый раздел - это наследие пустынников, наследие монашествующих. Оно было собрано в огромном сборнике "Добротолюбие". Это прекрасная, по-своему вечная книга, которая очень много может дать людям. Но вот эта традиция добротолюбия стала восприниматься как единственная. А ведь она была рассчитана на людей, которых называли иноками. "Инок" - это значит "ведущий иной образ жизни". Это тот, кто живет сознательно вне мира вовсе не потому, что он презирает мир, а потому что он лично для себя избрал эту особую дорогу. И вот тогда-то началась такая аберрация сознания: наследие Святых Отцов стало восприниматься как отрицающее культуру, хотя на самом деле это было совсем не так. Возвращение сегодняшнего христианского мышления (сегодняшнее я понимаю - на протяжении последних ста лет) к традициям Отцов Церкви и есть возвращение христианства к открытой модели, принимающей участие во всем движении человеческого общества. Бердяев называл это оцерковлением мира. Но поймите меня правильно: это слово вовсе не означает, что какие-то исторические церковные аксессуары навязываются мировой светской культуре. Это означает, что светского не существует. Вот я не знаю, что такое "светское". Это условный исторический термин. Потому что во всем живет высокая духовность. Или - не живет. Даже если есть надпись "Дева Мария", но картина написана неодухотворенно, если в ней есть что-то поверхностное, пошлое, плоское, так ведь она совсем не имеет отношения к духовности. И очень важно, что нет литературы духовной и недуховной, "светской", а есть духовная и бездуховная, хорошая и плохая. И истинно хорошая литература всегда может быть соотнесена с вечными проблемами. Это же касается всех видов искусства и самых различных видов творчества. Христианство ничего этого не боится. Оно стоит открыто. И внемирная суженная модель - это наследие прошлого. Это средневековье в дурном смысле слова, увы, еще живущее теперь. Оно нередко привлекает неофитов, которым кажется, что они становятся истинными христианами, если надевают черный платочек и ходят какой-то особой птичьей походкой. Ничего этого не требуется. Это лишь пародия, это карикатура. Внешнее и внутреннее находятся в очень сложном соотношении. Есть тенденция, которая говорит: у меня все духовное вот тут, внутри, мне ничего не надо из внешнего. Но это глубокая ошибка, потому что человек все свои переживания так или иначе выражает. И он не может остаться бесплотным духом, который равнодушно стоит и только где-то в глубине души переживает. Нет. Все выражается, воплощается, воплощается в жест, мимику; переживание вместе - души и тела. Но, в то же время, у внешнего, скажем, у обряда, есть некое коварство, есть некий подводный камень, а именно: тенденция превращаться в самодовлеющее начало. Очень хорошо, когда человек, сосредоточившись перед лицом Божиим, осенит себя крестным знамением. Но постепенно он может о главном забыть и продолжает креститься. И вот в народе уже слова "молиться" и "креститься" стали одинаковыми. И когда бабушка говорит внуку: ты молись, молись, - она вовсе не имеет в виду его сердце. Она имеет в виду, чтобы он помахал ручкой, сделал крестное знамение. Так незаметно внешнее начинает вытеснять внутреннее. Является ли это опасностью для христианства? Нисколько. Это неспецифическая опасность. Фарисейский механизм работает в любом духовном движении. Потому что внешнее всегда проще. Поэтому фарисеи евангельских времен соблюдали тысячи обрядов, но внутреннее, духовное у них оставалось часто мертвым. И такое фарисейское внешнее благочестие живет где угодно и когда угодно. В диалектике двух элементов: внешнего и внутреннего, открытого миру ив то же время сосредоточенного, - заключается самая глубинная истина Писания. И когда мы всматриваемся в нее, мы находим в итоге главную формулу, последнюю формулу. Духовное сообщество людей, идущих к высшей цели, несомненно, представляет собой все-таки некое обособленное целое и в то же время это сообщество открыто всем и всему миру. Основание Церкви уходит в древние ветхозаветные времена. Когда Бог призвал Авраама, Он сказал ему: отделись, выйди из своей страны, из дома своего отца, стань странником. Обособление. И в то же время ему было сказано: но через тебя благословятся все племена и народы земли. Вот эта антиномия, этот парадокс Библии, он остается живым и сейчас. Да, тот, кто хочет глубинно, духовно развиваться, должен выстраивать ограду вокруг своей души. Иначе шум мира все заглушит. Но в то же время тот, кто не хочет превратить это в маленькую резервацию, в душный лампадный мирок, в котором дух не может жить, тот человек не должен делать эту ограду абсолютной. Это как вдох и выдох. Это как общение с многими и общение с одним. Это как уединение и общение. Это как день и ночь. Это как то, что соединяется вместе. Таким образом, вывод, по крайней мере для меня, ясен: что ни одно из двух пониманий христианства не является заблуждением, а каждое берет какую-то одну сторону и неоправданно ее развивает. В синтезе- полнота и жизнь. Флоренский, известный богослов и философ, говорил, что целокупная истина, падая в наш мир, раскалывается на противоречивые части, и мы видим только вот этот расколотый мир, а где-то в высшем измерении соединяется парадоксальное, несоединимое, антиномичное. Такова тайна жизни. Такова тайна двух понимании христианства. Я бы хотел, чтобы после этого маленького экскурса, вы почувствовали, что многообразие, противоречивость в лоне христианской Церкви, тем более противоречивость между различными христианскими исповеданиями - протестантами, католиками, православными - что это не есть распад, разлом, а что это есть лишь проявление частей целого, единого целого, до которого надо дойти - до глубины. Тогда соединится то, что нам кажется несоединяемым. Тогда источник, глубинный источник духовной жизни не будет питать только отдельную душу или кучку отдельных душ в их внутренних переживаниях, а выйдет за пределы только личностного, станет для нас силой общественной, силой социальной, силой, которая поможет нам жить в этом мире и нести в этом мире свое человеческое достоинство и свет, который каждый получил в той степени, в которой он к нему приобщен. Следовательно, это проблема не столько литературоведческая, хотя в ней вы найдете очень много литературоведческих аспектов. Не столько историческая, хотя, конечно, она имеет прямое отношение к истории. А это тема сегодняшнего дня. И мне кажется, что такой плюрализм, такое столкновение различных представлений и создаст важную предпосылку для жизненности христианства. И, может быть, промыслительно, что оно раскололось на различные течения, потому что без этого, наверное, было бы что-то однородное, принудительное. Как будто зная склонность людей к нетерпимости, Бог разделил их, чтобы каждый на своем месте, в своем саду выращивал свои плоды. И придет время для того, чтоб эти плоды соединились в едином потоке, в котором сохранилось бы все лучшее, что есть в духовной культуре человечества и в человеке - образе и подобии Божием. Лекция была прочитана 25 января 1989 г. в Доме культуры Московского завода автоматических линий