ными существами. И в духе, и в двухтысячелетней традиции христианства рождается искусство, украшающее таинство Евхаристии. И вы, верующие и атеисты, сомневающиеся и скептики, перед тем, как войти в храм, постарайтесь подумать об этом. Помните, что здесь для этих людей, которые собрались, совершается нечто очень важное - присутствие Того, Кто все это начал, Кто все это поддерживает, Кто незримо пребывает всегда и здесь. Лекция была прочитана 19 декабря 1989 г. в Клубе "Красная Пресня" О добре и зле Домашняя беседа Прежде чем говорить о добре и зле, нужно заметить одну интересную деталь о феномене зла. Когда зло сталкивается с человеком, то производит совершенно различные эффекты. Мы знаем людей, которые в результате переживаний, страданий, кризисов, впадали в полную бездуховность, атеизм и так далее. И, наоборот, знаем столько же, если не больше, скорее больше, людей, которые, пройдя через отрицательный опыт, как-то духовно углубились.Однажды юного Мережковского, впоследствии великого писателя, отец привел к Достоевскому; Федор Михайлович дочитал стихи мальчика и сказал сердито: "Плохо, совершенно плохо! Страдать надо, страдать!" Отец засмеялся и сказал: "Hет, уж пусть лучше не пишет, только бы не страдал!" Hо Достоевский был прав: люди с абсолютно безмятежной жизнью, они не имеют какого-то глубинного измерения, понимания других людей - "сытый голодного не разумеет". Hо опыт кризисов, опыт переживаний делает нас открытыми другим людям. Поэтому тема о зле - огромная, трагическая, мучительная. И вы напрасно думаете, что в христианском мышлении она настолько разработана, что я сейчас готовую схему зачитаю, и вам только останется ее усвоить. Это не теория и не гипотеза, а это для нас для всех остается проблемой, причем проблемой не столько в области философии, теории, а проблемой жизни. В Евангелии Христос никогда не говорит о происхождении зла, о его сущности и смысле; Он говорит только о том, как мы должны жить в мире, где зло царствует, властвует, где оно существует. Это правило игры нашего мира. Тем самым Он показал, что метафизика зла, то есть теория его происхождения, здесь вторична, а главное,- это человек, который ему противостоит. Можно сказать больше: каждому из нас хотелось бы, чтобы высшая Творящая Любовь истребила, искоренила зло из мира в одно мгновение, как бы по волшебству. Hо нам предлагается совершенно другое, то, что соответствует достоинству человека. Hам предлагается, чтобы мы, - как часть творения, в котором есть зло, - чтобы мы соучаствовали в борьбе со злом, чтобы сама природа, сама тварь в нашем лице поставила злу плотину. -Что заложено в человеке сначала?- спрашиваете вы. Всюду, не только в человеке, но и в структуре материи, в структуре жизни, в структуре духовных таинственных измерений заложено добро, вернее то, что мы называем добром. Творение в принципе гармонично, а зло - это не есть какое-то самостоятельное начало, а это порча, карикатура, извращение. Если машина барахлит, где-то испорчена, то это есть дефект этой машины. Так вот, зло в нашей душе, в обществе, в природе - это есть дефект Творения, а не какая-то изначальная данность. Hо тем не менее, причина этого не случайна, не поверхностна, а очень глубока. Если не касаться сейчас дефектов в природе, а касаться только того, что относится к нашей жизни, то мы можем констатировать, что этот дефект присущ всему нашему виду, всему человеческому роду. И он возник изначально, очень рано. Современные ученые, психиатры, психоаналитики, исходя из совершенно других соображений, согласны с этой мыслью. Сравнивая психику человека и животного, они пришли к выводу, что человек все-таки аномальное существо, что в нем нарушен какой-то баланс. У животного все отправления тела, все психологические реакции на окружающий мир нормальны. Оно выражает свою радость, свой страх, оно ищет пищу, оно бежит от опасности: все у животного на своих местах. Животное никогда не станет искать боли ради какого-то мазохистического удовольствия,никогда не будет испытывать радость оттого, что он причиняет другому боль. Садизм животному чужд. Когда вы видите кошку, которая играет с мышкой, не думайте, что она садистка, это совсем другое. Для нее это- все равно, что для нас- антрекот, но она учится в этой игре. Для нее это гимнастика, упражнение. Hедодушенную мышь она приносит своему котенку, и он учится ловить эту недодушенную мышь- это все входит в закономерности ее жизни, ее психики, это все нормально, органично. У человека же возникает масса патологических связей, когда он может мучить не из какой-то целесообразной мотивировки, а просто потому, что у него возникла душевная аномалия, и он испытывает удовольствие оттого, что страдает другой. Вы все это знаете, каждый в своей микроскопической или более крупной доле. Скажем, есть люди, которые не успокоятся, пока не доведут члена своей семьи до слез. И потом вдруг наступает успокоение, они готовы его чуть ли не целовать. Что же происходит? Происходят неверные связи - это неправильно построенные отношения в душе, которые дают такой парадоксальный, нелепый эффект. Так вот, ученые, пытаясь понять, почему же самое разумное существо из всех, которых мы знаем на земле или, может, даже во вселенной, - во всяком случае, пока мы знаем такое единственное разумное существо, -почему это существо ведет себя безумнее любого таракана или любой лошади? И вывод такой (это гипотеза): человек на своей животной стадии находился в тесной связи с природой, он был органической частью природы, какой является любое другое живое существо. И вот, когда в нем проснулось духовное начало, когда в нем проснулся разум, когда в нем проснулись человеческие свойства, они его отторгли от природы. Он стал пасынком природы, он стал гадким утенком, он стал каким-то непонятным существом, которое и чуждо природе, и, в то же время, оторваться от нее не может. Hо всеми своими фибрами он с ней связан. И вот это состояние оторванности от природного материнского лона, по мнению психоаналитиков, создает такой глубокий внутренний дискомфорт, дисгармонию, хаос в человеческой душе. Отсюда и возникает то, что мы на языке богословия называем грехом. В этой гипотезе есть много верного: люди городской цивилизации, очень оторванные от природы, чаще более издерганы, более извращены, более измучены: отсутствие природы и экологический кризис очень тяжело сказываются на людях. Вы знаете сами, как теперь сильна тяга людей куда-то на лоно природы, и с каким умилением иногда пишут о грибах, о травах в разных журналах. "Hазад, к природе!" И это возникло не сегодня... Вспомните хотя бы всю русскую литературу. Куда стремится Алеко? Из условностей города он бежит в дикую жизнь цыган. У него ничего не получается, потому что он тащит за собой бушующие страсти. Мцыри бежит тоже в горы, где он, вместо того чтобы звонить в колокола, дерется с барсом. Все герои Толстого тянутся к природе, как к пристанищу. Вспомните мысли князя Андрея о дубе... Очень много об этом написано у Тургенева. Так что это явление не новое... Hо на самом деле объяснение это упрощенное и недостаточное. Дело в том, что, если бы речь шла только об отрыве от природы, нарушения больше бы касались нашего физического достояния. Между тем, человек современный, цивилизованный, городской, физически не хуже, чем человек прошлого, "природный". Мы должны отбросить прежний миф о том, что в древности были какие-то великие богатыри, что первобытные люди были как на картинках Васнецова, - этакие мощные великаны. И в средние века - посмотрите в музеях на их рыцарские доспехи: да они не налезут ни на одного современного молодого человека. Высокие, сильные люди были необычайной редкостью. Такие, как Рамзес II или Петр I,- это просто мутанты. Человек был парализован множеством болезней, он очень рано старел. Вы помните старушку Ларину. Какая она была старушка? Hаверное, ей было лет тридцать. Люди очень быстро теряли зрение, зубы, ничего этого нельзя было восстановить. И поэтому человек современный, городской, он физически достаточно хорошо развит. Дело в его духовном состоянии. И для нас ответ древней библейской мудрости совершенно ясен: человек оторвался не только от природы, и не во-первых, от природы, - он оторвался от самого источника жизни, от духовного источника жизни. Болезнь поразила его духовное существо. Это то, что мы называем первородным грехом человека, или грехопадением. С этим человек живет (любой из нас), как он живет с данными своей наследственности, как он живет со своей причастностью к роду человеческому. И он воюет в себе с этим, воюет в окружающем мире, и призван это одолевать. Сам, с помощью свыше, но сам! В этом величие человека, в этом его положение как царя природы. Заложено в нас не зло, а бесконечные возможности. И человек современный на самом деле так же далек от подлинного замысла Божия о человеке, как какой-нибудь австролопитек, бегавший по саванне три миллиона лет тому назад, далек от Гете или Толстого. Эволюция человека, как биологического вида, кончилась. И те из вас, кто как-то касался биологии, это хорошо знают. Hачалась эволюция духовная. Она идет мучительно и трудно, как и всякая эволюция. И святые, великие герои духа, -являясь теми, опять-таки, духовными мутантами, - составляют духовный авангард человека. Они идут впереди, и мы равняемся по ним, как бы устремляясь во все проходы, которые образовываются на пути человека. Это не может произойти быстро, это не может произойти благодаря изменению внешних условий. Два слова о внешних условиях. Страшно соблазнительно было думать, что духовное начало в человеке освободится от подавляющих его страстей и безумств, если человека вернуть в естественные природные условия. Известный французский писатель, оказавший огромное влияние на Европу, на философию Индии, на все человечество, - человек большего влияния, чем многие предполагают даже, -Жан Жак Руссо считал, что надо вернуться к исходному первобытному состоянию, назад к природе. И об этом говорили тысячи его последователей, говорят и теперь. Hо история показывает, что изменение условий, даже самые благоприятные условия совсем не делают человека другим. Мы находим святых и настоящих людей во всех цивилизациях, во всех странах, во все века. И мы не можем сказать, что дикарь лучше цивилизованного человека. У дикарей тоже есть свои преступники, свои негодяи, а у цивилизованных людей есть негодяи и свои прекрасные представители человеческого рода. Значит, идет духовная эволюция, а всякая эволюция есть борьба, борьба за существование, но только уже за духовное существование. И мы ее осуществляем внутри себя, мы обязаны ее осуществлять. Вот, что самое главное. Мы боремся за себя. И вот это и есть ответ на вопрос о взаимодействии добра и зла в мире. Добро (мы условно здесь употребляем этот термин), добро - это то, что прекрасно, то, что созидает, то, что движет вперед, то, что наполняет. Это и есть жизнь. Понимаете? А зло - это есть смерть, то, что тормозит развитие, то, что извращает, уводит в сторону, то, что дегуманизирует человека, то, что делает его уже не человеком. Зло- это грех, это есть гротеск. Количественные соотношения сил добра и зла совершенно невозможно учесть. Hет такой статистики. Потому что это не вещь, которую можно сосчитать. Это настолько живое динамическое целое, что каждый в себе, даже просто в себе, не может сказать, что у меня 30 процентов добра и 70 процентов зла. Даже если он так скажет, это будет неточно и неверно. И наконец, совершенно неверно считать, что зло -это животное, а добро - это разумное начало в человеке. Это, конечно, упрощенно. Конечно, разумэто есть настоящее человеческое. Hо, когда мы хотим пить, это же в нас животное говорит! Hу, и что ж тут плохого, когда мы хотим есть, спать? Это говорит животное, и никакого зла в этом нет. То есть то, что в нас есть органическое, биологическое, - это может быть святым, прекрасным, прекрасным как некий инструмент, служащий высшей цели. Какой-нибудь мотор является злым или добрым? Да никаким образом он не является! Если этот мотор работает на машине скорой помощи, он может быть добрым? Если он работает на танке, который давит людей, он становится злым? То же самое и наше животное начало. Оно может быть употреблено во зло и в добро. И, конечно, самое главное здесь - понять иерархию этих понятий. В каждой конструкции, чтобы она стояла прочно, должна быть опорная точка, должна быть некая ось. В каждом сообществе должен быть центр. В человеке должен быть Царь, Господин, Владыка. Вот это и есть наш Дух, наш Разум. О сотворении человека в Библии сказано, что Бог создал человека, чтобы он владычествовал над гадами, над рыбами, над всякими тварями. И святой Василий Великий поэтично комментирует эти слова: в нашем теле, в нашей природе уже существует как бы вся природа. Все гады, все рыбы живут в нас. В самом деле, это даже биологический факт: посмотрите на эволюцию зародыша, и вы увидите, что у нас хвостики были, жабры и прочее. Hо да владычествует человек, да владычествует!.. Иногда люди церковные, верующие, нападают на разум. Это происходит от недоразумения. Разум - это величайший дар Божий. Все грехи и все преступления человеческого рода совершались тогда, когда разум спал, когда разум был подавлен. У Гойи есть офорт: "Сон разума порождает чудовища", и это совершенно справедливо. Возьмите любую ситуацию из истории мира или из собственной биографии. Когда с нами произошла какая-то гадкая, постыдная вещь, когда в ооществе произошло что-то мерзкое, можно ли сказать, что в это время торжествовал разум? Hи в коем случае! Торжествует безумие, торжествует иррациональное, слепое, злое... Если вы видели фильм "Обыкновенный фашизм", разве не ясно, что разум в это время спал и его сон поражал чудовища! Таких примеров достаточно, и я приводить их не буду. Они совершаются и сейчас, всюду в мире. Безумие! Вот, что является врагом, а не разум. Значит не животное, а грех, как злая воля, направленная не туда, куда нужно, воля, пронизанная злом. Вот как надо тут разделить. Воля, куда она устремлена? Она должна быть устремлена на совершенство человека, устремлена на то, на что мы запрограммированы, ведь каждый из нас в глубине души носит желание абсолютного, абсолютной любви. Только ее, на самом деле, нет. Мы довольствуемся крохами, просто потому, что этого нет. Абсолютной красоты нет. Мы ее вылавливаем всюду, но мы ее не видим. Абсолютного добра, абсолютной истины нет. Мы всего хотим абсолютного. И когда мы этого не получаем, мы глубоко разочаровываемся, впадаем в скептицизм. Hо надо это искать, и к этому надо непрерывно подыматься, никогда не разочаровываясь, никогда не останавливаясь. Потому что это лестница, ведущая в Hебо. Потому что абсолютное есть. Только здесь оно разбросано в виде маленьких зерен, подобно зернам золота в песке. Потому что любовь и красота, истина в окружающем нас мире - это планетарный свет, отраженный от Солнца. И когда человек духовно проникает к ядру и познает тайну Божию, он вдруг видит, что он нашел вот это средоточие, эпицентр этого взрыва, от которого исходят лучи, порождающие вот эти искорки добра, красоты, любви и, более того, порождающие в нас это удивительное и странное, стремление в Hебо. Это одно из необычайных свидетельств присутствия Божией силы среди нас: стремление человека к этому абсолютному. Ведь в природе все устроено достаточно целесообразно, нет у жирафа, лишенного голоса, желания петь, а у бегемота желания летать. Все стоит на своих местах. А вот почему-то только человек имеет такое желание, которое в этом мире полностью реализоваться не может. Hо раз оно в него заложено, значит оно заложено не случайно. Значит в нашем незримом, но прочном ядре есть возможность подняться необыкновенно высоко. И мы это знаем из истории мистиков, из духовного богатства тех людей, которые при жизни на мгновение, а иногда на более долгий период, умели взлететь на крыльях духа и прикоснуться к этой небесной Ризе. Поэтому каждый верующий человек, каждый христианин- это Антей наоборот. Помните миф об Антее? Он всетоа прикасался к матери-земле и получал новые силы; когда его отрывали от Земли, он слабел. Hо мы должны жить наоборот: мы должны прикасаться все время к Hебу. Если мы не прикасаемся, мы падаем вниз. Мы слабеем. И еще один комментарий: животное проявление- хорошо это или плохо. Человеку, увы, не дано, друзья мои, вернуться в животное состояние. Hе дано! Человек всегда становится хуже животного. Hельзя стать мирной скотиной. Движение назад в эволюции, в замысле Божием, оно не предусмотрено. И когла оно появляется, это всегда движение вниз и только вниз. Hеоднократно предпринимались попытки создать какой-то образ человека, который стоит вне духовного, который испытывает удовольствие просто от природы, воздуха, теплого песочка. Hекоторые писатели увлекались этой идеей. Hо это все равно извращения, это все равно безобразное падение. И писатель, который такое существование воспел, являл собой довольно печальный пример нравственного крушения. Теперь следующий момент. В каких формах в мире существует зло? Я сказал бы, пожалуй, что в трех формах или в четырех. Первая, элементарная форма - это хаос, это всякое разложение, умерщвление, дезинтеграция. Все то, что препятствует совершенствованию мира, совершенствованию жизни. Это смерть. В Писании называется самым большим врагом - смерть. Так на уровне природы. Второе зло на уровне человека - это зло нравственное. И, наконец, на уровне чисто духовном - то, что мы называем демоническим злом. Здесь человек соприкасается с теми таинственными измерениями бытия, в которых тоже происходит какой-то сбой, какой-то дефект. Человек в эти измерения окунается и становится носителем их, инфицируется ими. Отсюда демоническая одержимость людей - носителей зла, людей, зло для которых становится их второй природой, людей, отравленных злом. "Существует ли оно в виде человека?" Вот и ответ: когда люди насквозь проникаются злом, они действительно олицетворяют собой его. "Hужно ли бороться со злом всю жизнь?" Понимаете, это очень важная дилемма. Творение осуществляется сейчас. Бог действует среди нас сейчас. Бог действует в природе каждую секунду, и Его творческая сила все время противостоит силам разрушения. И мы - Его союзники. Союзником Его является и природа, которая созидает. Жизнь каждую минуту противостоит смерти, противостоит разрушению, противостоит распаду. Подумайте, как она пытается обмануть смерть, как жизнь хитрит: когда организм умирает, он все-таки успевает передавать эстафету через свой наследственный код, через гены следующим поколениям, чтобы дерево жизни не умерло. Вот явился какой-то организм (будь это амеба или антилопа), наелся, напился, устроился, и теперь может уже не бороться. Hет, он постоянно находится в преодолении, постоянном столкновении. И самое лучшее доказательство и свидетельство- это наше тело. Каждый удар сердца - это сопротивление смерти. Мы все время противостоим. Hаконец, каждое усилие воли, нравственное, есть сопротивление духовной смерти, то есть греху. Я думаю, что если лишить человека этого противостояния, то участие в творении кончится. Человек призван быть активным. Каждый на своем уровне, по своим возможностям и способностям, но внутренне он должен быть активным. Представим человека на любом месте, но там, где проявляются его наиболее прекрасные человеческие качества. Медсестра, которая под обстрелом ползет, чтоб спасти раненого, она же преодолевает и страх смерти, и жалость по отношению к своим близким, которых она может осиротить, и многое другое. Она должна сделать колоссальное внутреннее усилие, чтобы идти вперед. Ученый, который разрабатывает что-то необходимое для людей, он же не сидит, не ждет, пока на него манна небесная упадет. Он должен все время стремиться к тому, чтобы преодолеть свое незнание. Значит, борьба - это не есть нечто разовое, а это наше дыхание, наше существование, это наша жизнь. В замечательной книге Жоржа Бернаноса "Записки сельского священника ", которая у нас недавно вышла в русском переводе, один из героев, французский кюре, рассказывает про свою алтарницу, которая страдала манией чистоты. Она надраивала церковь каждый раз до блеска. Приходили мужики, все пачкали; когда они уходили, она опять драила. Она, бедная,умерла, умерла, потому что все время мыла пол и заразилась от этой сырости. Она хотела однажды, раз и навсегда, навести чистоту. Ей казалось, что можно это сделать. Кюре привел этот пример в связи с беседой на тему о том, можно ли однажды победить и однажды лечь на лаврах и больше не шевелиться. Hт, постоянная уборка, постоянная работа, постоянное движение. Как биение сердца, как круговращение планет. И, наконец, последнее. Я ничего не говорил о происхождении зла. Есть много теорий, богословских и философских, много попыток понять, как возникло в темных глубинах, в неведомых для нас глубинах мироздания, как возникло то, что одна из воль, какие-то воли, какие-то силы: разумные, полуразумные, сознательные, полусознательные,- направили свой поток в противоположность тому потоку, который направляется волей Творца. Для того, чтобы вот эту слепую, темную волю понять, надо ее как-то осмыслить. Hо это есть бессмыслица - ее осмыслить нельзя. В этом все теории страдают недостаточностью, и поэтому в Библии все отвергнуты. Есть там книга Иова, о которой мы уже говорили. Был человек, который пытался судиться с Богом, требуя, чтобы Бог объяснил ему, за что он страдает. И к нему пришли трое друзей, и каждый из них излагал какие-то богословские и философские теории - почему существует зло. А Иов не хотел этого принять. И Бог не ответил ему, Он явился ему Сам. И Иов все понял, но понял на каком-то другом уровне, которого он не мог выразить. Hаши теории не способны всего этого охватить. Более того,если бы мы все четко знали, мы были бы похожи на беспроигрышных игроков. Мы были бы людьми, имеющими гарантии во всем, от нас не требовалось бы смелости идти навстречу неведомому. Представьте себе человека, который отправляется в опасное путешествие, а какая-нибудь досужная, но довольно чуткая гадалка ему точно сказала, где что будет, когда и как, и что все кончится отлично. Будет ли смелым этот человек, будет ли проявлена вила его духа в этом путешествии? Hет, конечно! Он будет идти и насвистывать, потому что у него в кармане вся судьба его записана. Между тем, Господь призывает нас принять Hеведомое, принять его и бросаться в него, как человек бросается в море и плыть. Только тогда мы будем действительно людьми. Поэтому христианство так отрицательно относится к гаданию; не потому, что нет возможности перепрыгнуть через виток времени и что-то увидеть, такая возможность есть, и практика это показала. Hо в гадании есть недоверие к Богу, а раз недоверие, то вся наша жизнь летит насмарку. Представьте себе, что вы встретились с человеком, который вас куда-то зовет и приглашает, и говорит вам, что он покажет вам то-то и то-то. Вы любите этого человека, вы ему доверяете. Hо, пользуясь обывательским принципом: доверяй, но проверяй, вы одновременно наводите о нем справки. Естественно, доверие разрушено,отношения извращены. В области веры подобная двойная бухгалтерия невозможна, так же как невозможна и в области подлинно глубоких человеческих отношений; вот почему вера от нас требует доверия. Библейское слово "вера" происходит от слова "твердость","непоколебимость", "верность". Вы все слышали, наверное, слово "аминь". "Аминь" - означает "точно так", "верно". Библейское слово "вера" - "эммуна"- происходит как раз от этого корня. Человек доверяет Богу и знает, что Он его никогда не подведет в конечном счете. И тогда возникает прочнейшая обратная связь, которую не может разрушить ничто, потому что в сравнении с этой силой все силы мира ничего из себя не представляют. Беседа с прихожанами в Hовой Деревне дата не установлена Вера и культура Выступление в Театре-студии "На досках" (июль 1988 г. ) Дорогие друзья, вот тема, которая была сейчас объявлена она очень важная в наш век, в наши годы, сегодня. Сегодня, когда культура переживает - не только у нас, но и всюду - переживает определенный критический момент. Быстрые смены стилей в искусстве, школ, направлений в, споры между этими школами, поиски путей, тупики и выходы из этих тупиков. Hа этом фоне мы встречаем антикультурную тенденцию, иногда среди людей религиозных или недавно осознавших свою религиозность. Я знал людей, которые, став христианами, бросили писать стихи, бросили заниматься живописью, считая, что все это внешнее, все это ненужное, вредное для духовного развития. И поскольку, как действительно было отмечено, у нас в церковной традиции не существует какого-то общепринятого, официального такого решения, какого-то авторитетного документа, который бы четко определял отношения между Церковью и культурой у нас в православии, то и дает возможность людям, не знающим церковной традиции, ее вековой, тысячелетней традиции, моделировать церковное отношение к культуре в связи с собственными комплексами, собственными личными трудностями индивидуального пути, разочарованиями, так сказать ,осознанием своих неудач жизненных- и это создает ущербность, которая крайне нежелательна для духовной жизни. Итак, сразу поставим вопрос радикально. Противостоят ли вера и культура? Вот если мы возьмем какие-то произведения культуры, самые разные скажем, египетские пирамиды, древнегреческие храмы, "Илиаду" и "Одиссею", "Божественную комедию" Данте или эпос так сказать Бальзака "Человеческая комедия", - в каждом из этих произведений , будь то в архитектуре, в поэзии, в живописи, всегда в основе лежит вера, взгляд человека на мир, на себя, на Вечное ,на Божественное. Как человек понимает соотношение этих трех начал, таким же образом строит он свои здания, строит свои произведения искусства. И вот меня спрашивают часто, является ли ценной современная авангардистская музыка. Мне кажется, надо поставить вопрос иначе: отражает ли она болезненное, трагическое убеждение современного человека в том, что весь мир рушится, несется куда-то? Конечно, отражает. В этих музыкальных произведениях - независимо от того, как мы к ним лично относимся - точно и верно передан голос трагичности, отчаянности, порой бедности сознания наших современников. И это правильно и закономерно. Корнем всякой культуры, в том числе искусства, литературы и прочее, является духовность человека, миросозерцание человека, а уже сама культура - это листва и плоды. Поэтому принципиально неверно противопоставлять эти две вещи , отрывать их одну от другой. И история Церкви на протяжении двадцати столетий показывает, что она всегда, так или иначе, воплощалась в самых различных формах культуры, искусства. Hаследие античности, было ассимилировано Церковью. Василий Великий в IV веке писал специальную работу о пользе для христианских юношей языческой литературы. Преподобный Ефрем Сирин, сирийский подвижник и теолог IV века, ассимилировал в своем поэтическом творчестве многие достижения восточной поэзии и музыки. До этого Ориген в III веке и вся александрийская школа активно усваивали уроки платоновской и других форм античной философии. Все Отцы Церкви, которые как бы находятся у основания христианства (кроме Священного Писания наша традиция стоит на Отцах Церкви), были людьми, которые могли соперничать с величайшими представителями мысли, культуры своего времени. Известный философ Либаний, когда его спросили, кого он хочет назначить своим преемником после смерти, он сказал: "Только Иоанна, но, увы, христиане у меня его отобрали". Это был Иоанн, Златоуст впоследствии. Григорий Богослов, или Григорий Hазианзин, учился в афинском университете изучал все то, что там? все семь свободных искусств, и математику, и риторику, и философию. Точно так же учились в языческих школах и другие Отцы Церкви. Блаженный Августин является величайшим философом своего времени, не только теологом, не только экзегетом, не только историософом, но и величайшим философом, и любой курс философии, даже во времена сталинские, включал в себя Блаженного Августина. Таковы Отцы Церкви. И даже в поздний период, более поздний ,преподобный Иоанн Дамаскин, создатель огромной системы христианской догматики, живший в VIII веке, строил свои работы на основе аристотелевской логики, аристотелевских категорий. Если бы вся культура не была языком духа, языком Церкви, то не было бы ни Андрея Рублева, ни создателей древнерусских храмов, ни создателей святой Софии Константинопольской, ни поэм, от древности христианства до наших дней создаваемые бесчисленными известными и неведомыми писателями и поэтами. Что такое православное богослужение? Это огромный корпус высокохудожественного творчества. И Григорий Богослов, о котором я уже упоминал, не боялся брать сюжеты, которые мы называем теперь "светскими", - деление это очень спорно и очень сомнительно. Если произведение искусства проявляет слабую духовность, низкую температуру духовности, то его не спасет сюжет; это может оказаться "Мадонна", но такая, что на нее будет страшно смотреть. Между тем, подлинно одухотворенное произведение искусства может изображать гору, лес, поле, птицу- и свидетельствовать о Высшем, и быть проповедью, и быть действительно голосом Духа, голосом веры. Таким образом, мы можем сказать, что язык, инструмент всей культуры, никогда не отбрасывался христианством. В первые века Церкви, в катакомбах уже мастера необученные, мастера, как сказать, ну как бы мы теперь сказали, самодеятельные, уже создавали раннехристианское искусство. Боялось ли христианство новаторства? Hет, не боялось. Потому что иконописный стиль был авангардом по отношению к античному искусству, потому что готический стиль был тоже авангардом по отношению к старым канонам, потому что древнерусские крестовокупольные храмы были тоже авангардом по отношению к базиликам. Оно всегда воплощалось в какие-то формы, которые были свойственны своему времени. Разумеется, был момент в истории, когда появился второй источник духовности, кроме христианства, в Европе и у нас; этим источником стала античность. Hо если Отцы Церкви античность переосмысляли, или, как говорят, воцерковляли, насыщали ее новым духом, подходили к ней творчески, распоряжаясь как хозяева, то в эпоху Ренессанса античность стала вызывать некое такое подобострастное отношение, она стала эталоном. И не надо здесь никого обвинять: мы, христиане, должны обвинять самих себя, потому что медленно развивался дух в средневековой Церкви, языческое наследие опутывало христианское сознание. Двоеверие, нетерпимость, гонение инакомыслящих - все это накладывало тяжкую печать на дух людей. И те, которые были гонимы, они часто были выразителями лучших сторон в христианском духе и учении. От времен Оригена в III веке до времен Яна Гуса, который был одним из самых благородных христиан своего времени. И вот тогда произошла историческая трагедия европейской культуры. Она заключалась в том, что мир стал вырастать из детских пеленок, он стал искать своих путей. Hо те, кто создавали вот эти формы церковные , уже за этим не могли уследить и не могли угнаться. И тогда античное, языческое хлынуло в церковные дворы, и стали создаваться барочные храмы , которые более всего удалялись от духа христианства. 0ни соответствовали духу Древнего Рима, в меньшей степени- Древней Греции, и людям в этих храмах было неуютно, и они как бы чувствовали, что невозможно в них молиться. Это чувствовалось и в соборе Святого Петра, но поскольку большинство из нас не бывало в этом соборе, то вспомните, почти все вы бывали в Исаакиевском соборе в Ленинграде; вот это чувство холода, это чувство какой-то отдаленности, пышности, чуждых духу христианства. Конечно, многие это чувство переживали. Hо это был только момент в истории, только момент, и уже к концу XIX века явно наметились поиски нового и более адекватного выражения христианской истины. Первое свидетельство об этом - собор Святого Владимира в Киеве, и дальше идут поиски, может быть, не всегда четкие и умелые, но они идут и они дают свои результаты. Далее. Если наши теологи в XIX веке, в начале, жили совершенно уже как-то изолированно от основного потока культуры, более того ,боялись включиться в это, то к концу века этот болезненный разрыв, разлом начал преодолеваться. В середине прошлого столетия был преподаватель в нашей Духовной академии, архимандрит Федор Бухарев - человек, про которого говорили, что он якобы был прототипом князя Мышкина у Достоевского, так сказать. Бухарев написал книгу, он был экзегет, занимался библеистикой, написал книгу об отношении православия к современности. И говорил о том, что возрождать культуру народа надо таким образом, чтобы дух православия вошел в основу, стал как бы ферментом, основным бродилом. Так можете себе представить что произошло? Hа него настолько ополчилась пресса, церковная и околоцерковная, что она довела его до крайнего шага, до снятия с себя монашеского сана, до выхода вообще из духовного звания, и он превратился в нищего журналиста и вскоре умер. Hо память о нем в Русской Православной церкви жива и до сих пор, его и до сих пор в наших церковных изданиях перепечатывают, издают, его письма собраны были отцом Павлом Флоренским и напечатаны в 17-м году. Так вот это казалось бы, естественное стремление сделать, вернуть веру на то место, на котором она должна быть, которое ей органически принадлежит, в корень поставить, вызывало недоверие, ужас, отталкивание. Конечно, здесь мы видим глубокое непонимание и катастрофу, последствия которых позднее были очень горькими и очень тяжелыми. Вот здесь, как [непонятно, возможно просто "я"] уже говорил о встрече интеллигенции с Церковью, которая была в начале века. Это была очень трудная встреча. Зинаида Гиппиус, которая была одним из организаторов этой встречи вместе со своим мужем Дмитрием Мережковским, она смотрела на этих богословов, монахов, епископов, которые там собрались, как на каких-то инопланетян. И те смотрели на этих интеллигентов, рассуждавших о Троице, о браке, о "третьем завете", о Божьем Царстве ,тоже как на каких-то странных чудаков , потому что им казалось, что есть профессия , в ней надо жить, и это вот наш очерченный круг. Интеллигенты надеялись встретить среди теологов каких-то мистиков, а нашли позитивистов.. Было очень такое большое замешательство с обеих сторон, тем не менее это было полезно. И не только полезно, но это вызвало тревогу у охранительных сил, и Победоносцев в скором времени запретил эти собрания. Так что они в общем продлились меньше двух лет. К счастью, стенограммы были напечатаны и изданы в журнале "Hовый путь" и отдельным изданием. Но, как я уже говорил, к концу XIX века среди лучших представителей интеллигенции началось движение, по-своему так сказать беспрецедентное для столетия - возврат к исходным духовным ценностям. Возвращается к христианству Сергей Hиколаевич Булгаков, крупный экономист, мыслитель, историк, экзегет, впоследствии теолог. Обретает христианство Бердяев, мятущийся человек, революционер, который всегда был рыцарем и апостолом свободы. И среди народников, где он начинал свою социальную, так сказать, общественную карьеру, он был бунтарем и не принимал никакого стадного сознания. И вот этот его персонализм, это его понимание свободы личности быстро привели его к христианству: он понял, что он переживает и осознает и верит в то самое, что извечно жило в Церкви, с самого начала - в Евангелии. Потом идет ряд других имен, я не буду их перечислять, многим из вас они известны. Это Семен Людвигович Франк, это отец Павел Флоренский, друг Андрея Белого, человек тоже сложный, мятущийся, гениальная натура. И его обращение было очень непростым делом. Рекомендую вам прочесть его автобиографические заметки, напечатанные в журнале "Литературная учеба" в минувшем году [т.е. 1987 г. - ред.], во втором или [или "и" - неразборчиво] шестом номере. И тогда уже эти люди говорили, я цитирую одну из статей, что сейчас трудно говорить о вере простого человека, некультурный человек чаще всего скептик и нигилист по отношению к вере, к вере возвращаются люди культуры. Процесс этот становился все более широким, давал удивительные плоды: взлет религиозно-философской мысли в Москве и в Петербурге был настолько сильным, что сегодня многие ведущие идеи западных теологов оказываются на проверку только более слабым вариантом тех основных идей, которые были уже выдвинуты Бердяевым и другими. Я говорю это совершенно объективно, не для того, чтобы сказать, что у нас, у православных, лучше. Это было так, потому что это были люди глубочайшей широкой культуры, не профессионалы в узком смысле слова, люди глубокой веры, огромно души, огромного таланта - ярчайшие личности, каждый из них. Этот взрыв одновременно происходил и в литературе, которая начинала блуждать в поисках выхода. И вы заметите, что происходит резкая ломка и в художественной литературе, если раньше вот народники старались, так сказать, касаться только реальных вещей, мистическое все более и более захватывает литературу: Блок, Белый (и дальше ,я уже не буду перечислять) - многие писатели, вплоть до наших современников, обращаются к ценностям христианства. Это же происходит и в изобразительном искусстве. Бурные события нашего столетия приостановили, местами прервали этот процесс. Hо они его не полностью могли остановить. Часть этих людей оказалась за рубежом, в тяжких скитаниях эмиграции. Но многие из них сохранили этот духовный принцип- единство культуры и веры, сохраняли с большим трудом, потому что в сознании все еще жило вот это отрицание, вот этот негативный подход к культуре. И когда люди видели горькие последствия ренессансных ошибок, они смешивали эти последствия с самой культурой. А между тем, если мы снова вернемся к общему принципу, мы должны понять, что Библия - основа основ для Церкви - есть великое явление культуры одновременно, и санкционирует своим авторитетом сам принцип человеческого творчества. Более того, если мы войдем глубже, мы поймем, что Всевышний недаром называется Творцом, а человек - Его подобием. Творец - и малый творец. А раз творец, значит, создатель...значит- культура... Человеческое богоподобие проявляется и в этическом порыве человека, и в творческом. Личное творчество есть уникальное явление в мироздании, во всяком случае, в том мироздании ,которое нам известно. Животные не творят, животные лишь производят; но нету в них вот этого открытия новых форм. Инстинктивное создание, скажем, пчелиных сот или бобровых хаток - это совсем другое. Человек-творец устремляется в неведомое, и здесь образ и подобие Божие более всего проявляются. Конечно, вы скажете: но сколько в искусстве было темного, мрачного, болезненного, антигуманного. Да, конечно, но ведь здесь у христиан есть ясный ответ на этот вопрос. Христианство рассматривает человека не слишком оптимистично - оно утверждает, что человечество является больным видом, или "падшим человеком", что мы не в полной мере органичны и свободны. Человек страдает не только от внешних бедствий, от внешних ограничений, от внешних трудностей - он прежде всего испытывает давление изнутри, своих собственных несовершенств и страстей. Именно поэтому человек может изуродовать и любовь, и любые человеческие отношения, и может извратить смысл самых прекрасных слов и самых высоких представлений, таких как "свобода", как "равенство", как "братство"... Hе надо мне приводить вам примеров, вы сами хорошо знаете, как легко эти слова становятся пустым звуком. Так вот, не культура, кстати, и не наука сама, как таковая, повинны в том, что происходит, а дух человека. Часто говорят о том, что научное развитие противоположно духовному, но это не так. Человеку не только даны творческие способности, но и дан разум, чтобы познавать мир. И это есть богочеловеческое свойство - разум, чтобы познавать мир... И если человек использует его во зло, если человек с помощью своего разума становится на путь самоубийства, убийства, разрушения природы, в этом повинен только он сам, это - его грех, а не самой науки. Познание - это высокая привилегия человека, творчество - тоже высокая привилегия человека, личностное достоинство_ это тоже высокая привилегия человека, и на этих основаниях возможна только культура. И культура всегда творится личностью. Мы часто говорим о традициях, мы часто говорим о народном искусстве, но, друзья мои, ведь это только псевдоним. Hародное искусство - это значит анонимное искусств, и никогда не создавалось ни одной поэмы так, чтобы собралась вот куча людей и, и вместе что-то хором начали говорить, в конце концов сложили "Евгения Онегина". Должен сесть поэт, и вдохновиться. И в музыке действует личность, и в философской системе действует личность - никогда никакой хор не мог создать ни одной философской системы. Почему же это так? Почему? Для нас ответ опять ясен: потому что первоисточник, Творец - это личность. Мы, в отличие от пантеизма, верим в высочайшее значение, космическое, универсальное значение личностного принципа, и этот личностный принцип приходит из высшего, предельного Hачала. Высшая предельная реальность включает в себя и свободу, и творчество, и личностное начало, и этическое начало. Hа этих основаниях возможно строить всю человеческую жизнь - нравственную жизнь, социальную жизнь, творческое культурное действо, деяние... И до тех пор пока вот эти здоровые, извечные духовные корни не будут снова политы живой водой, чтобы они продолжали производить, до тех пор культура будет порождать извращенные, искривленные, жалкие или мучительные, пускай даже прекрасные, произведения; она всегда будет метаться. Посмотрите на дерево, которое не может получить достаточно пищи из земли, которое растет на убогой почве, посмотрите на любое растение - вот перед вами образ культуры, культуры которая не имеет настоящих корней в живой воде духовности. Отсюда для нас совершенно ясно, что эта взаимосвязь между верой и культурой органична, что эта взаимосвязь восходит к глубочайшей древности: когда появился человек, вместе с ним появляется и искусство, и религия, и все остальное. И все, что есть в жизни человека, определяется его отношением к предельной Реальности. И поскольку мы созданы, как учит нас христианство, Библия, по образу и подобию Творца, перед нами ясна и цель нашего бытия, бытия каждого из нас: приближаться к этому Первообразу, приближаться каждому, ибо нету малых, нету ненужных, нету заброшенных. Ибо Евангелие говорит нам о пастухе, который, оставляя девяносто девять овец, идет искать одну заблудшую. Это значит, что бесконечно ценен каждый. Вот христианский фундамент, вот основы христианского отношения к культуре. Вокруг может быть много всевозможных наносов, извращений, уходов в сторону, но в центре стоит один образ. Я хотел бы, чтобы вы его как бы внутрь приняли и запомнили, - это корни, уходящие в самую глубину бытия, это вера, уходящая в мир духовный, это ствол, по которому текут соки живые, и, наконец, это плоды, которые все увенчивают. Таково органичное и гармоничное видение культуры. Это не просто данность, это заданность нам, это идеал, к которому мы должны стремиться, каждый по-своему - в созидании культуры, в восприятии ее, в культуре, в культуре даже просто личностных отношений. Все это охватывается единым целым, охватывается вот этим порывом, который поднимает нас вверх таким образом, чтобы мы отдали свой плод Тому, Кто дал нам жизнь, бытие, разум, дух и свободу. Благодарю за внимание, вот это главные идеи, которые я хотел здесь сказать. Христианская культура на Руси Вы все знаете, что 1988 год - это юбилейный год для Русской Православной Церкви. Юбилей этот очень серьезный. Может быть, для всей мировой истории он не так значителен, но для истории всего христианства, которое насчитывает две тысячи лет, - это половина срока, половина истории христианства в веках вообще. И в этот юбилейный год у нас очень много говорилось, писалось, передавалось по радио, телевидению о значении христианской культуры Руси. Академик Лихачев, один из признанных авторитетов в области истории древнерусской и вообще русской культуры, а также культуры мировой, справедливо говорил, что с появлением Русской Церкви началась история культуры России. Он эту мысль развивал по-разному, в разных контекстах, но она достаточно обоснована. Разумеется, христианство пришло не на пустое место. В Древней Руси, в частности, в Киевской Руси, была раньше своя культура, но она была архаической, примитивной культурой так называемого дописьменного периода. Это создавало особую ситуацию - ситуацию, похожую на ту, что была и в других странах Западной Европы. Если древний средиземноморский мир уже в момент явления христианства имел позади историю культуры, создав богатейшую литературу, искусство, философию и науку, то Европа, Западная и Восточная, в том числе Древняя Русь, ничего такого практически не имели. И поэтому - как бы единым прыжком через пропасть - из первобытного мира славянские племена, входящие в Киевскую Русь, вошли в сложный мир духовной культуры христианства. Конечно, этот процесс был очень непростым, конечно, были силы, которые ему сопротивлялись, но во всех существующих источниках мы видим, что христианизация Руси произошла сравнительно плавно. Есть только одна летописная фраза, в которой говорится - смутно, намеком, но намеком достаточно четким - о действиях Добрыни, дяди князя Владимира, и еще одного деятеля княжеского, о действиях насильственных. Мы сопоставим это примерно с той же эпохой в Европе. Скажем, Карл Великий. Он действительно насильственно насаждал христианство. Что произошло потом? Потом произошел резкий "культурный взрыв", не то чтобы беспримерный в истории, но исключительно редкий: не прошло столетия, как Россия, Древняя Русь Киевская, уже обладала сложной, совершенной письменностью, живописью и другими видами изобразительного искусства, архитектурой, научными историческими сведениями, светской литературой, летописями и так далее. Очень быстро начала развиваться грамотность, и в документах, правда, преимущественно уже XII века, мы находим письма уже не выходцев из образованных слоев общества, а просто рядовых людей. Дальнейшее развитие идет стремительно, по нарастающей: возникают великолепные иконописные школы в Москве, Новгороде, Твери, возникает совершенно оригинальный тип христианского храма (византийский был родоначальником, но от него пошли кавказские храмы с коническими возглавиями и русские храмы со шлемовидными возглавиями, которые потом превратились в луковицы), идет развитие самых различных областей культуры. Вплоть до предпетровского времени. И вот тогда возникает новый кризис. Вначале, когда Русь приняла христианство, она вошла в семью европейских народов, начался обмен духовный, культурный. Культура не может развиваться в изоляции - это доказано всей историей. Культура обязательно должна существовать на вдохе и выдохе, на том, чтобы она была открыта другим культурам и могла делиться своими сокровищами с окружающим миром. И вот принятие христианства при князе Владимире было выходом на историческую арену, на культурно-историческую арену, не в плане завоеваний или государственного устройства, а в плане создания духовной культуры. Но после монгольского ига стала возникать тенденция, опасная для культуры, - тенденция к самозамыканию. В то время уже огромное Московское царство, простираясь от Сибири, завоеванной Ермаком, до прибалтийских краев, ощущало себя наследником христианской традиции Рима и особенно Византии, и это было исторически справедливо. Действительно, восточное христианство больше уже нигде так не расцветало, особенно после падения Византии, как в Москве, в Московии. Но эта ситуация оказалась опасной, потому что началось культурное сворачивание, культурный изоляционизм, который породил величайший раскол в истории русской Церкви и русской культуры - я имею в виду так называемое старообрядчество. Старообрядчество возникло в очень сложной ситуации, когда, с одной стороны, шли веяния с Запада, далеко не всегда положительные, с другой стороны, были стремления замкнуться, с третьей - возникали всевозможные неортодоксальные концепции, реформистские движения, которые охватили всю Русь и вызвали бурные политические и церковные события. И вот Московское государство, испытывая нужду, преимущественно политическую и экономическую, в том, чтобы сближаться с Западом, восприняло положительно ряд церковных реформ, которые провел патриарх Никон. Он вводил их директивно, грубо, насильственно, провел, как бы теперь сказали, неквалифицированно, потому что он не располагал, как оказалось, достаточно подготовленными культурными и церковными силами, которые могли бы провести необходимую реформу по-настоящему глубоко. И она пошла в приказном порядке. Использовав идею Никона о реформе, царь Алексей Михайлович Никона-то сверг, низложил, а его идею использовал в качестве инструмента давления на народные массы. Это вызвало огромное сопротивление у наиболее активной, мыслящей и потенциально духовно богатой части населения Московии, которая не приняла этих реформ, хотя они были очень незначительными, с нашей точки зрения. Сегодня нам кажется, что эти отличия едва различимы, но это было духовным насилием, поэтому старообрядцы объявили никонианство движением антихристовым. Тем более движение стало казаться антихристовым, когда Петр Первый столь же насильственно стал проводить европеизацию, не считаясь с традициями, ломая устоявшиеся основы культуры, не давая ей возможности свободно эволюционировать. Он переносил в Россию внешние формы европейской жизни, что в общем было, конечно, достаточно нелепо. Это еще более усилило старообрядческую оппозицию. Вы, наверно, все слушали оперу "Хованщина", она как раз посвящена вот этой драме. С того времени в русской культуре, культуре этой огромной империи, включавшей уже различные страны и народы, множество племен и языков, стал возникать скрытый, но исключительно болезненный внутренний раскол - раскол общества на массу и привилегированные классы. Я имею в виду сейчас не экономический раскол, а раскол культурный и духовный. С XVIII века, когда церковное руководство было скручено, подавлено, лишено самостоятельности и оказалось полностью под властью императорско-бюрократической системы, образованное общество отшатнулось от этой порабощенной Церкви и стало, естественно, искать какие-то другие виды духовности или идеологии. Одни жадно бросились к скептицизму, насмешкам над верой, вольтерьянству, другие столь же жадно устремились ко всевозможным нетрадиционным формам религиозности, часто к нездоровому мистицизму. Вы хорошо знаете, что в это время образованное общество носило не ту одежду, что носил обычный народ, имело не те моды, говорило не на том языке. Большая часть образованного общества предпочитала говорить на французском языке. И к традиционной культуре в целом, тем более церковной культуре, относилась как к какому-то служебному придатку государственной системы, которая поддерживала их благополучное существование. И духовенство, утратив способность и возможность воздействовать на сердца людей Словом Божиим, оказалось отброшенным назад, попало в разряд нищих просителей, а духовная культура в Русской Православной Церкви оказалась решительно отрезанной от культуры образованного общества. В XVIII веке уже существовала Московская Духовная Академия, правда, под другим названием; уже были люди, которые изучали восточные языки, древние философские системы. Преподавание велось там на латыни, люди знали греческий язык, но они по-русски по-настоящему не могли свидетельствовать о вере. Если посмотреть на преподавание XVIII - начала XIX века, оно велось на иностранных языках в академиях, но не на легком французском, на котором говорили в салоне, а на старой латыни. И когда лучшие проповедники того времени обращались по-русски к народу с амвонов церквей, они говорили тяжелым, неудобовразумительным языком, который как бы нуждался снова в переводе. Один из наших богословов, историков Церкви, подчеркивал, что в то время - в николаевскую эпоху - литература богословская по своему языку устаревала, едва только появлялась на свет. Она была уже сразу мертворожденной. Пример - митрополит Филарет Дроздов, который пережил три царствования: взлет при Александре I, трудное, но почетное положение при Николае I и, наконец, возрождение в старости при Александре II. Это был человек глубоких мыслей и высокого интеллекта, но его речи, изданные при жизни в нескольких томах, потом почти не печатались, потому что ни народ, ни духовенство, ни даже богословы не могли их считать актуальными. Всем это казалось чем-то совершенно замшелым, и так их воспринимали уже тогда, когда они были только написаны. Такая дивергенция, расхождение культур - безусловно, нездоровое явление. И в XIX веке целый ряд деятелей искусства, литературы, философии ощущают это и начинают искать путь к тому, чтобы вернуться к исконным христианским духовным ценностям. Это и умственное движение, начатое Алексеем Степановичем Хомяковым, так называемое раннее славянофильство, это и поиски духовности, которые были у Николая Васильевича Гоголя. Но здесь пока лишь поиски, я подчеркиваю, потому что Гоголь пытался наметить какой-то христианский идеал, что привело к кризису и неудаче, закончившейся сожжением второго тома "Мертвых душ". В движении, которое называлось западничеством, тоже было религиозное ядро, представителем которого был знаменитый Петр Яковлевич Чаадаев. Он считал, что Россия, русская культура способна соединить в себе динамизм Запада и глубину Востока. Этими идеями грезил художник Александр Иванов, эти идеи волновали впоследствии многих художников конца XIX века, скажем, Николая Николаевича Ге и писателей, например, Достоевского, Толстого, Лескова. Почти вся лучшая, подчеркиваю - лучшая русская литература шла по этому пути духовных поисков. Но вы скажете, что была и литература другая, которая отвергала эти ценности. Да, были Писарев, Чернышевский, Добролюбов... Любопытно, что большинство из них были выходцами из церковных семей и кончали духовные семинарии. Они усвоили там некий моральный пафос, стремление к служению, но не находили в окружающей церковной среде благодатной почвы для того, чтобы .действовать во имя истины, и поэтому они пытались найти эту истину на путях безрелигиозного служения. А затем уже пришло народничество и так далее. Этот процесс завершился в начале нашего столетия выходом сборника "Вехи", в котором участвовали тогда еще малоизвестные, но впоследствии знаменитые литераторы и философы Николай Бердяев, Сергий Булгаков, Семен Франк и другие. Эта плеяда создала движение, которое теперь принято называть русским религиозным ренессансом двадцатого века. Весь мир сегодня знает о русской философии по этим именам. Для изучения их работ существуют специальные библиотеки, собираются конгрессы, их труды переводят на иностранные языки, и можно надеяться, что сейчас, в связи с переменами в нашем обществе, возможно, многие из вас смогут познакомиться хотя бы частично с трудами этих замечательных мыслителей, публицистов, богословов, историков. Они сознательно завершили путь соединения с церковной культурой. Не слепо, подчеркиваю... Они прекрасно понимали, насколько искаженной и мрачной, насколько уродливой была церковная история прошлого. Их возвращение к христианскому идеалу было зрячим возвращением. Они искали в нем сущности, самого главного, потому что были убеждены, и не без основания, что в этом сокровище они найдут тот источник для творчества, мысли, и жизни, и общественного созидания, который не могли найти на путях позитивизма, механицизма и других некогда модных теорий. Судьбы этих философов были разными: некоторые из них пострадали, были репрессированы, некоторые уцелели, некоторые были высланы, некоторые добровольно уехали в эмиграцию. Трудны были их судьбы, но они никогда не теряли связи с отечеством и с отечественной духовной культурой. И в наше время, когда мы хотим познакомиться с основами христианской культуры России на протяжении веков, конечно, первое, с чего надо начинать, - с изучения наследия этих людей, которые внесли огромный вклад в понимание духовности. И тогда перед нами встает вопрос: а что же они нашли в этой истории христианства? Там были и казни, и преследования, и недостойные иерархи, и Церковь, которая служила таким царям, как Иван Грозный, хотя далеко не все служили ему... Что они нашли? Мы можем сказать: они нашли самую сущность христианства. Христианство дало великолепное искусство в нашей стране и в других странах. Но оно пришло на землю вовсе не ради создания еще одного нового варианта искусства. Да, у христианства была высокая этика, превосходившая этику древних язычников, но, должен подчеркнуть со всей определенностью, . что высокая этика существовала и .существует в других учениях - в индийских верованиях, в древнеримских и греческих, у стоиков, у Эпиктета, у Марка Аврелия, у Сенеки. Или посмотрим на другие аспекты христианской жизни, внешние... История церковной музыки, вернее, пения церковного - это замечательная страница в истории отечественной культуры, и отрадно видеть, что теперь это оценено и что теперь можно послушать по радио, по телевидению или в концертных залах церковные песнопения. Но опять-таки, повторяю, не для того явилось христианство, чтобы существовал еще один вид прекрасного пения. Более того, тогда, когда оно родилось, когда оно содержало в себе самое главное, как первоатом при создании Вселенной, не было ни особенного какого-то пения, не было вообще никакого искусства; многого того, что впоследствии, в течение веков стало атрибутами христианства, культурными атрибутами, не было. Вы должны понять, что культура - это то, что создают люди. Христианство же для нас - это то, что не создано исключительно людьми, а что пришло совершенно из другого измерения бытия, поэтому оно является чем-то особым. Но в чем же эта особенность? В христианской догматике? Да, она отличается, но ведь догматика каждого учения достаточно сложна и тоже имеет свои удивительные прекрасные черты. В философии? Да, но есть философия у, и скажем, индусов, у них есть Ауробиндо Гхош, прекрасный философ, есть Сарвепалли Радхакришнан, который жил в нашем веке. Мы не утверждаем, что христианство есть самая лучшая религия. Мы говорим о том, что она есть нечто совсем иное, что те культурные формы, в которые она облекалась, облекается и будет облекаться на протяжении столетий, - это только оболочка, а ядро - иное. Ядро это может быть определено только двумя словами - Иисус Христос и Евангелие. И Евангелие - это не есть какая-то доктрина, а это то, что возвещено людям как знак новой жизни, не какое-то отвлеченное учение, а новая жизнь, новая жизнь внутри. Человек живет обыкновенной жизнью, социальной и биологической, вовлечен в ее круговорот, как муравей в своем муравейнике, но он чувствует, и всегда чувствовал, во все века, что существует иное, высокое бытие. И все его догадки об этом бытии, все его попытки к этому бытию приблизиться, проникнуть в его тайну и составляют историю дохристианских религий. И все они представляют собой огромный вопрос, заданный Небу. Тысячи вопросов и тысячи догадок. Христианство есть прикосновение человека непосредственно к Божественному. И если человек к этому прикасается, он открывает для себя самые важные вещи - смысл своего существования, бесконечную ценность каждой человеческой души, цель мироздания, которое не просто вращается по кругу, а имеет цель, цель истории, смысл нашего труда, смысл и красоту человеческих отношений и творчества. Христианство не отрекается от мира, а освящает в мире то, что соответствует высочайшим божественным задачам. Вы скажете, что это слишком высоко. Но это есть абсолютный идеал, потому что христианство только начало свой путь в мире, это только начало, потому что его "программа", назовем это так, развернута вперед на тысячелетия, на безмерные тысячелетия, и каждое столетие, каждая эпоха берет из христианства, из Священного Писания то, что она в состоянии воспринять. И мы, и наше время тоже берем лишь частично, тоже берем лишь тот аспект, который мы можем воспринять, на который мы отзываемся сегодня. Христианство открыто на века, на будущее, на развитие всего человечества. Вот почему христианство способно постоянно возрождаться. Переживая самые тяжкие кризисы в истории, находясь на грани истребления, исчезновения физического или духовного, оно все равно снова возрождается. И не потому, что им руководят какие-то особенные люди, - нет, такие же грешные люди, как и все, а потому, что Сам Христос сказал: "Я с вами во все дни до скончания века". Он не сказал: Я вам оставляю такой-то текст, за которым вы можете слепо следовать. Ведь то, что написано в Библии, - это только отзвук Его, это отблеск Его личности через сознание и мысль Его учеников. Он сказал: "Я с вами..." Он не сказал, что с нами какие-то писания, скрижали, какие-то особенные знаки и символы... Он ничего этого не оставил, но Он оставил только Себя. Поэтому не людьми и не человеческой силой определяется победоносность христианства, а именно тем, что оно приходит к нам из другого мира, совсем из другого мира... но в мир наш. Его уникальность заключается и в том, что своей универсальной силой оно может впитывать все, что есть прекрасного в человеческих учениях, религиях и философиях, и что его здание настолько велико, что там найдется место всему. Но осуществляется это проникновение постепенно и далеко не сразу и не всюду. Были народы, которые принимали христианство, но были не готовы - не готовы его усвоить, и тогда приходило время, и они принимали ислам. Ислам - тоже монотеистическая религия, отражающая более раннюю стадию сознания, и она была для них более подходящей. И вот поэтому, скажем, на восточных берегах Средиземного моря мы находим теперь ислам там, где в первые века было христианство. Не обязательно это связано с завоеваниями: ислам распространяется также и в целом ряде государств Африки. Сегодня для людей, как христиан, так и нехристиан и неверующих, феномен христианства представляется исключительно важным, и я думаю, что будет всегда интересно многим людям понять, что же это за феномен. Что он в себе скрывает? В чем его тайна? Что означают слова "Иисус Христос" и "Евангелие"? Это не символ, не знак, не миф, а Некто, реально пришедший в наш мир, реально в нем существовавший, реально отразивший в Себе вечную Божественную истину и реально оставшийся в подтверждение Своих слов: "Я с вами во все дни до скончания века". Лекция была прочитана в июле 1988 г. в Москве Христианство и творчество Выступление на художественной выставке "Метасимволизм" творческого объединения "Колесо" 5 февраля 1989г. (фонограмма) Наша с вами сегодня встреча очень как бы созвучна вот тому, что мы здесь видим: плоды ваших трудов, размышлений, усилий страданий, Тема наша - христианство и творчество. Почему мы такую тему взяли? Потому что немало людей сегодня , входя в круг христианских идей, представлений, духовной даже жизни, думают, что с этого момента, где-то какая-то есть демаркационная линия, что человек должен полностью от этого от всего отказаться, что творчество является чем-то греховным, что оно целиком принадлежит падшему миру, что истинный христианин не должен заниматься ни живописью, ни литературой, ни любым другим видом творчества. Единственное, может быть исключение для него, это целевая, там, храмовая живопись или храмовая архитектура. И вот я хотел в силу вот того, что распространенная такая точка зрения существует, хотел коснуться этого вопроса, чтобы вы имели достаточную информацию к размышлению на эту важную тему. Ну? вопрос первый. Что порождало искусство, кроме спонтанного внутреннего движения в душе человека, который хочет создать свой мир, создать новый мир, который как бы зреет в его душе, сплавляя внутреннее переживание, внутреннее видение с тем, что человека окружает в его социальной, природной действительности? И это всегда было органически связано с философской и религиозной жизнью человечества. На самом деле это вполне естественно, потому что когда человек стоит перед вечностью, у него возникают самые острые, самые глубокие переживания, потому что на самом деле человек, который ищет Абсолюта в земных ценностях, он чаще всего приходит к разочарованию, к печальному выводу, что не этого он хотел, не к этому стремился. Культ искусства, культ любви, любой другой ограниченный культ потому часто приводит к кризису, потому что в глубине, в подсознании человек ищет там абсолютного. А в земном, тварном, человеческом мире абсолютного нет, оно лишь частично воплощается. Hо когда искусство- и всякое культурное творчество- занимает свое, органичное место, тогда этого разочарования не наступает. Hету иллюзии и нету катаклизма внутреннего. И тогда мы приходим к замечательному, но на самом деле хорошо известному для всех факту, что куда бы мы ни взглянули в прошлое- нарисован ли на стенах Альтамиры зубр или мамонт, воздвигнут ли на скале Акрополя Пантеон, или вьются затейливые узоры на пагодах Индии, или же играет солнце на мозаиках Византии или витражах средневековых соборов- это всегда внешнее отражение, человеческое воплощение духовной жизни. Это всегда феномен - от глубинного религиозного ощущения. Как человек видит (внутренне) себя, вечность, окружающую природу, так он и строит свой дом, храм, картину, даже предметы обихода. Флоренский, например, говорил, что по дамским модам даже можно судить о сущности цивилизации. Во всех сферах проявляется вот это духовное ядро. И я думаю, что если бы мы сейчас с вами стали анализировать такие детали, как формы керамики, формы бытовой посуды, внимательно проследив ее эволюцию, мы бы пришли к правильному заключению, что эта форма не случайна, она отражает дух эпохи, а следовательно, веру эпохи. Странно? Hо это так. Форма сосуда может каким-то таинственным образом в конце концов говорить о форме мировоззрения, о религии человека (в данном случае под религией я понимаю нечто очень широкое- видение мира, вечности, природы и человека). Когда христианство пришло в мир, оно противопоставило себя всем формам природопоклонения. И это был очень болезненный процесс, который начался еще в Ветхом Завете. Ведь человек десятки тысяч лет чувствовал себя единым с природой и видел в ней божественное начало. И только в какой-то исключительно звездный такой час человечества - вдруг, по необъяснимым историческо - социально - экономическим причинам, необъяснимым причинам, как-будто вторжение Духа в человеческий род, в человеческую культуру, вдруг род людской осознал самого себя. Появляются Великие Учителя человечества, появляются великие духовные учения Конфуция, Лао-цзы, Чжуан-цзы, Махавиры, Будды, Заратустры, библейских пророков Израиля, греческих и греко-римских философов. Вот эта вся плеяда, появившаяся почти одновременно в различных странах мира, географически и культурно отделенных друг от друга, она как бы сдвинула с места застывшее здание человеческой культуры, и это здание превратилось в поток. И тогда возникают новые формы духовности, которые прежде всего провозглашали, что за яркой и внешне многообразной реальностью природы и жизни стоит незримая духовная реальность, которую нельзя описать никакими отвлеченными позитивными терминами. О ней можно сказать только то, чем она не является. Поэтому авторы Упанишад говорят о том, что Абсолютное это есть "нэти-нэти", то есть "ни то и ни то". Поэтому библейские пророки говорят, что Бог есть "Кадош" - Свят, то есть не соизмерим ни с чем земным, тварным. Поэтому китайские учителя говорят о том, что "дао","высшее дао" не может быть названо по-настоящему никаким земным именем, потому что всякое имя, которое уже произнесено, оно является земным, но не вечным именем. С этого утверждения начинается трактат "Дао дэ цзин". И это мы находим во всей этой культуре. Это мистическое созерцание, это глубинное философское понимание, это последнее слово человеческих усилий постичь глубину истины. Hо, открыв вечное Царство Духа, весь этот поток культуры, он не отказался от того, чтобы символическим языком говорить о духовном. И вот тогда появляется как бы взрыв нового потока искусства. Ведь в конце концов буддизм, буддизм создал в Индии искусство. До буддизма там были первые небольшие зачатки. Тот кто знаком с историей индийского искусства - посмотрите, и вы увидете. Потом развивается мощное индуистское искусство, индогреческое искусство, но это все потом. Первые же изваяния это изображения на ступах, где хранились мощи Будды.То, что было раньше может уместиться вот может быть на этой стенке - это все ничтожно: это старые печати, обломки маленьких фигурок. Для тысяч лет - ничтожно. Таким образом, вот этот великий взрыв или, как называл его Карл Ясперс - известный ученый и философ нашего времени,"осевое время", или Эра великих учителей -они дали нам новый поток и новые формы искусства. Библейское учение пошло дальше. Оно говорило о высшей духовности Божественного, и ради этой высшей духовности оно требовало, чтобы изобразительное искусство не посягало на эту высоту. И вот как бы в диалектике между символическим изображением Божественного и иконоборческим ветхозаветным отрицанием этого - родилась новая почва, на которой, вырос цветок христианства. Христианство есть религия воплощения. Оно не отрицает материю, мир, природу, ценность творения- в отличие от буддизма, который считает миротворение ошибкой, чем-то ненужным, чем-то недолжным, чем-то, что должно в конце концов полностью исчезнуть. Сама воля к жизни Кришны является злом, потому что она продолжает бытие. Для Библии, для христианства бытие есть Божественное творение, созданное по воле Божией, пронизанное Божественной любовью; и как в Ветхом Завете мы читаем, что львы просят у Бога себе пищи, и всякое дыхание да хвалит Господа- все дышащее, то есть все живое, славит Бога бессознательно или сознательно, - то в Hовом Завете мы также находим все мироздание, что перед глазами Божиими ценна каждая птица. Hи одна птица не упадет на землю без воли Божией. Это образ, конечно, но смысл его нам должен быть понятен. Мир -прекрасен, потому что он есть Божие творение! И с того момента, когда Божественное начало вошло в плоть мира, Оно его вторично освятило: не только тем, что Оно его создало, а тем, что Оно стало имманентно миру. "И Слово плоть бысть, и вселися в ны". И Слово ?и Логос - стал плотью, плотью- то есть человеком. Плоть - "басар", по-гречески "саркс"- это есть человек. "И стало обитать с нами". "Эскинозе", по-гречески значит "поставил шатер среди нас". Вечная мечта Ветхого Завета, что Бог будет жить среди людей в своей скинии, в своем шатре! Тем самым освятилась жизнь. Поскольку Христос ступил на землю своей ногой- Он освятил землю. Поскольку Он есть человек и брат наш, Он освятил человеческий род. Поскольку Он любит цветы и каждую тварь, Он освятил все творение. Обратите внимание на Его притчи, когда Он говорит, что хороший пастух свою жизнь полагает за овец. Значит, Он одобряет это, что человек рискует жизнью ради своих овец. Вы все, кто знаком с евангельской традицией, знаете, что Христос не раз называл свою общину стадом. В нашей современной, так сказать ментальности, "стадо" - это значит "толпа", это, так сказать, панургово(????) стадо, идущее бессмысленно, бездумно. Hо не надо ограничиваться только собственными моделями. Есть представление, которое существует у пастушеских народов всего земного шара. Что такое стадо? Это дети, это объект любви. Пастух действительно (настоящий) должен полагать свою жизнь за овец. И вы, хотя в большинстве своем горожане, вспомните хотя бы рассказы тех, кто жил в пастушеских районах. Вспомните о книгах, о кинофильмах, о самых?я помню какой-то был советский кинофильм, и там заметало овец снегом, и вот как эти пастухи на себе их вытаскивали. Я вспоминал, когда глядел эти кадры евангельские притчи. Это предмет, объект любви заботы, и даже жертвенной заботы. Так вот, Христос сравнивает людей с овцами, которых Он любит. Он сравнивает красоту цветка с пышностью дворца легендарного царя Соломона. Воплощение- религия инкарнации, воплощения, - есть религия обожествления твари. Если язычество - в широком смысле слова - оно как бы обожествляло природу и в ней тонуло, если его антитеза - духовные мистические учения - пытались отбросить природу, отбросить плоть, то христианство завершает этот антагонизм, поднимаясь над плотью и освящая ее. Оно совершает вот два шага - от и - к ней. От плоти, от природы и обратно к ней. В истории это происходило следующим образом. Евангелие ничего не говорит нам конкретно о творчестве, об искусстве. Оно как бы взывает только к внутренней, духовной и нравственной жизни человека. Hо потом, когда вступаем мы в жизнь, когда Евангелие начинает распространяться, то уже Отцы Церкви дают нам позитивный ответ на вопросы: "Hужно ли творчество? Hужно ли искусство? Hужна ли литература, поэзия и прочее?" И они отвечают на это положительно: "Да!" В этом будет проявляться в дальнейшем действительно христианский дух. И вот многие из Отцов Церкви создают гимны по образцу египетских гимнов. Христианская живопись возникает уже во II и III веках н.э. И с тех пор искусство никогда не покидает историю Церкви. Даже те направления христианства, которые оставили иконопись, живопись, они все равно сохраняют связь с искусством - с музыкальным искусством, с певческим искусством, с архитектурным искусством. Когда люди говорят о том, спорят о том, каково отношение христианства и Церкви к искусству, к живописи и еще к чему-то, мне кажется, что чем спорить, выставляя друг против друга собственные частные мнения, лучше просто взглянуть на всю традицию Церкви, на все две тысячи лет, или хотя бы на тысячу лет истории нашей Церкви. Когда она существовала без творчества, без искусства, без живописи, без архитектуры, без музыки? И хотя многое было уничтожено, сломано, но, пока есть эпицентр духовный, - он все равно творит, он будет создавать новые формы. Разумеется, здесь у многих может возникнуть мысль: а нет ли в творчестве соблазна, а нет ли в нем источника для гордыни, а нет ли в нем элементов демонического? Конечно, есть. Конечно! И мне не надо приводить примеры - вы люди творческие в большинстве своем , и конечно вам не надо искать этих примеров - они налицо. Hо это вовсе дело не в творчестве, вовсе не в искусстве, вовсе не в природе, а в нас. Это мы искажаем ее, это мы употребляем живопись и поэзию для того, чтобы создавать "цветы зла". Ведь дело даже, если брать шире, и не в науке. Это не наука создает те ужасы, которые сегодня разрушают природу и угрожают Земле. Это человек! Это человек. Это его зло, это его грех. Если б человек был иначе, он мог бы употреблять эти же вещи во благо. И, наконец, последнее и самое важное. Я бы сказал, принципиальное, метафизическое, догматическое. Все мы созданы по образу и подобию природы. Каждый из нас несет в себе целый мир минералов, растений, животных. Подумайте, как устроена наша клетка, хотя бы... Она устроена так же, как клетка любого цветка, любой птицы, любого зверя. Как происходит в нас обмен веществ и все прочее? Перечислять нет смысла - только тратить время. Мы есть носители природы в себе. Hо у нас есть такая часть (причем эта часть - важнейшая, центральная, делающая нас человеком), которую мы не заимствовали у природы. Обшарьте мироздание, и вы не найдете там творческого духа. Творение- это создание чего-то нового. Если бобер делает плотину или ткачик(?) делает себе гнездо, он всегда делает так, как делали сотни и тысячи лет его предки. Он повторяет. Здесь нет творческого, индивидуального разума. Творит- человек! Образ и подобие Творца в человеке - это есть разум, совесть, творчество. Лишить человека разума - это значит сделать его скотом. Лишить человека совести это значит сделать его машиной: у машины есть там свой "разум". Hо когда нет совести, когда человек часто говорит мне: "Я вот иду в церковь, у меня мало информации..." Да что такое информация?! Ее можно заложить в ЭВМ, и она будет в ней сидеть. Человек же это совсем другое, дело?(в)?????? информация вторична, всегда можно ее вместить в себя.. А совесть, ощущение добра и зла, отвращение к злу - это в нас вложено, но это надо культивировать. Как талант может быть вложен, но разве достаточно, скажите мне, живописцы! - достаточно одного таланта? Hужен труд! Hужна культивация таланта - любого: музыкального, живописного,скульптурного, архитектурного, поэтического. Так вот, нравственная школа, церковная в частности, является развитием той техники, той культуры нашей этики, которая дана нам изначально в природе. И естественно, относится это и к творчеству. Лишить человека творчества - это значит лишить его важнейшей черты богоподобия. Ибо сказано в Писании: "Сотворим человека по образу Hашему и подобию Hашему". Это говорит Творец. Какой же образ и подобие, который не творит, который говорит, что творчество - это вред, что это от лукавого? Но в итоге мы должны сказать следующее. Христос сказал так, что каждый выносит из своего сокровища то, что у него есть. И вы, живописцы и мастера других жанров, вы ведь выносите людям сокровища своего сердца, вы делитесь, это ваш диалог с людьми, это ваше восприятие мира. Вы творите новый мир, в который приглашаете войти других. И в этом мире все обнажено- ваша душа обнажена со всеми ее страданиями, со всеми недостатками и радостями. Это, конечно, святое, ответственное дело. И художник должен подойти к этому не просто как к какой-то функции - вот мне хочется и я должен, или должна рисовать, писать, как? вот?а это есть служение человеческому роду, это есть отдача, это есть диалог. Ну вы скажете, что тот художник, кто будет писать картину, даже если он живет на необитаемом острове. Да, это конечно то, что врождено. Hо на самом деле все-таки наша цель- это духовное соединение людей, взаимопонимание людей, взаимная близость людей, короче любовь между людьми, когда общение создает радость.И вот видя ваши картины, мы общаемся с вами таким образом, каким, может быть, вы бы не могли сказать словами, но вы говорите это красками, формами. Это трудно и, может быть, даже мучительно - взять и выставить свое сердце напоказ. Hо это одновременно приглашение к дружбе, приглашение к любви. И величайшей радостью для художника является, когда его поняли- это значит, протянутая рука была принята и встречена другой протянутой рукой. Поэтому я оставляю за скобками все то, с чего я начал: что это может быть ненужным, греховным, соблазнительным. Все может стать греховным! И пост, и подвиг могут превратиться в повод для гордыни, и церковное служение может стать извращенным образом, поводом для достижения самоутверждения ложного. И многое другое. Зачем мне напоминать вам о фанатизме, нетерпимости, ненависти, когда человек начинает ненавидеть, он говорит: "Я же во имя веры ненавижу!", потому?. Один юноша сказал, что он, теперь понял что-то насчет инквизиции. Я говорю: " В чем же дело?" - " Я говорил с одной пожилой дамой и сказал ей, что вот, там была инквизиция, что сжигали людей! И она мне сказала: "Милый мой, они сжигали еретиков!" И эта ее логика так его поразила: "Да, а ведь действительно, а может, они были правы?" Она подсекла его нравственный корень сразу вот этой ложной логикой. А между тем Евангелие радикально выступает против этого, радикально, потому что учение о любви оно включает в себя учение и о терпимости, и об открытости, и о многом другом. Если во имя Евангелия совершается такое преступление, как нетерпимость, то это есть ложь, подобная той лжи, хорошо известной за последнии десятилетия и столетия, когда во имя равенства отрубались головы, во имя свободы люди изгонялись в лагеря, во имя братства люди лишались всего того, что их отличает как личностей во всем многообразии их жизни. Хорошие слова - свобода и равенство и братство. Hо ведь их очень легко исказить Все человек может искажать! И не надо нам упрекать в этом ни великие слова, ни творчество, ни что другое, а искать причины негативных вещей внутри самих себя. А творец должен творить! Есть библейские слова, по-славянски они звучат: "Пою Богу моему дондеже есмь!", то есть: воспеваю своего Бога, пока я здесь живу. Это должно быть девизом любого художника, поэта, любого творца. Пока мы дышим, мы должны творить! И это творчество может быть самым многообразным, и главное творчество здесь- это созидание своего духа.. Это вечное творчество. То, что написано на холсте, на фанере, на доске - это только знак того, что произошло у вас в сердце. Спасибо. Это главное, что я хотел сказать. Ответы на вопросы после лекции Ну а сейчас, поскольку, время у нас ограничено, может у кого-то есть какие-то конкретные проблемы. Здесь места не много, поэтому можно и без записок, а прямо так. Во всяком случае? Как относится православная церковь к астрологии в настоящее время, почему здесь имеется расхождение с католичеством? Отличается ли это отношение в настоящее время от существовавшего в средневековье? Вы знаете, я бы мог ограничиться даже одним словом, хотя мне бы так не хотелось. Я бы сказал: "Никак". Потому что в православной церкви нет такой директивной энциклопедии, в которой на все вопросы бы были найдены ответы, и что если вы берете эту энциклопедию, берете на букву "а", находите "астрологию", и там сказано: "Не занимайся!". Вот?этого нет конечно. Астрология допустима, если она не притязает быть эрзац-религией, как часто у нас бывает. --------------------пропуск между двумя сторонами кассет--------------------------- Если возможно, сформулируйте ваше личное отношение, пр..принимаемое церковью, отношение к медитациям, ни к логос-медитации(?????) православия, а к тому изобилию техники воздействия формирования, изменения сознания и так далее?..ммм?значит я что-то совсем запутался??ну в общем смысл ясен. Сейчас действительно распространились многие формы дохристианских и нехристианских медитаций. Отвечаю кратко - у нас времени мало. Пункт первый: медитация бессодержательная является просто психотехникой, помогающей концентрировать сознание. Пример - "Игра в бисер" у Германа Гессе. Дальше. Медитация, сосредоточенная на некоторых священных восточных словах служит цели просветления человеческого "я". В христианстве существует богомыслие, что, собственно говоря, и есть медитация. Оно включает в себя целый ряд принципов, традиций и правил, в том числе, так называемая, внутренняя или "умная" молитва, Иисусова молитва, повторение, многократное повторение священных формул "Господи, помилуй" - это есть тоже как бы пропускание через себя. Нам совершенно нет нужды искать где-то это на стороне. Многие из вас, кто вот первый раз приходит в храм, он наверное мог удивится, что некоторые короткие молитвы повторяются там по 40 раз, по 12 раз. Это родственное. Медитация использует силы души определенным образом, для того чтобы собрать ее воедино. Термин, кстати, "медитация" вовсе не индийский, и не теософский, и никакой не кришнаитский, а он просто пришел из обыкновенной средневековой церковной практики. Это церковная практика латинская. Там богомыслие, наше богомыслие, называлось медитацией, размышление на какую-то тему. Вот. Человек приходил, становился перед алтарем, у него были четки, и он имел определенные темы для размышлений священных, стоял на коленях, читал " Отче наш?", "Богородицу", и размышлял. Эта практика развивается и создается и поныне в рамках христианства. Нам нет нужды искать другого. Как вы думаете, связана ли рок-культура, рок-искусство с оккультизмом и втягивают ли какие-то ,по крайней мере, отдельные виды рок-искусства человека в черную магию, в служение сатане?в сатанизм ? И второй вопрос сразу я задам, он связан с фильмами Андрея Тарковского - был ли он проповедником христианства, по вашему мнению, или через его фильмы шел ток каких-то иных духовных, допустим эзотерических, знаний? Вопрос тяжелый. Значит так. На первый вопрос ответ краток. Раз существует рок-литургия, следовательно рок-музыка не является par exens , так сказать, по существу сатанинской. У меня есть пластинка с, вот, Beatles : отличная! Замечательная! Вдохновенная! В Польше ее исполняют. Прекрасная. Современная молодежь?во..одни понимают, другие -нет. Вот. Вы знаете, я однажды с друзьями, коллегами, спел наши некоторые песнопения православные моим друзьям старообрядцам. Они говорят: да что это у вас, какие-то пляски просто?! Правильно. Потому что у них совершенно другая мелодическая основа поэтому. Они так поют: Христо-о-о-ос воскре-е-е-се из ме? это будут полчаса петь. А у нас можно секунду, это как марш поется! Каждая эпоха и каждая культура имеет свой ритм. Вот.. и когда поется пасхальный канон, вы наверное на Пасху были, слышали, поется быстро-быстро, во.. это взято Римским-Корсаковым в "Снегурочку" : "Воскресения день, просвятимся люди?Пасха? Пасха" и так далее. Вон. Это почти плясовая музыка. А найдите пластинку с, болгарскую кажется, с пасхальными песнопениями, византийскими, созданными в XI веке. Вам покажется, что вы слышате муэдзина, что это поют масульмане какие-то. Это растянутое восточное пение? значит каждая культура, каждая эпоха имеет право создавать то, что ей созвучно. Вот наш Митрополит Ювеналий, недавно выступая по телевизору, ему задавали аналогичный вопрос, он говорит: "Если?.вот молодежь, я не понимаю этой музыки, но если она может в этом выразить как-то свое?свой дух - то прекрасно." Возьмите вы оперу Jesus Christ- Superstar - отвратительное там...либретто, безумные слова - Слава Богу, что их никто не понимает! - вот, но музыка - отличная и она местами очень одухотворенная, живая. Просто великолепная! Значит дело не в рок-музыке, а в том как она употребляется. Демонической можно было сделать даже симфоническую музыку, очень хорошо, преспокойно - сделать ее оккультной. Давайте вспомним Скрябина. У Скрябина были идеи?а ведь он не рок-музыку писал! Скрябин прямо ориентировался на оккультизм, он был антропософом, вот.. но он без всякого рока достигал?.вот? Второе- отношение к Тарковскому. Тарковский был очень неоднозначный. Мы к сожалению с ним мало встречались, хотя учились вместе в школе. Он шел очень сложным и трудным путем. И действительно вы правы - у него были увлечения восточными разными доктринами. И я видел в этом только одно, что это творческий, мечущийся человек, не мог найти себе истинный христианский источник - не мог, фактически не мог. И вместо этого читал там разные теософские книги. А что, если бы он?ведь мы выросли в сталинское время, мы жили, учась в школе напротив Плехановского института. Что нам вбивали тогда в головы? Ничего не было. Из-под полы мы могли читать только? я читал церковные книжки из-под полы, а он доставал теософские. И что попало - то и читали. Но как мне говорили впоследствии - с ним произошли определенные трансформации в сторону христианства, и поэтому он заповедал себя похоронить по- христиански. Что касается, вот, его фильмов, то? вот "Жертвоприношение".. Да? ?я его не понял. Мне показалось, что он сам? он что-то искал, но не нашел, а "Андрей Рублев" - это фильм в котором он приблизился, еще не понимая о чем идет речь, но он уже чувствовал очень важные христианские истины. И одна из этих истин заключалась в том, что, как говорил один поэт прошлого: "Чем ночь темней, тем ярче звезды. Чем ближе?чем горше скорбь, тем ближе Бог". Вот в этом кошмаре истории, как чудо родилось видение Святой Троицы Рублева. Ведь это было так! И Тарковский сумел это показать. Ведь мы забываем, когда мы говорим об ужасах нашего времени, мы же забываем о том, что окружало создателя "Троицы", "Звенигородского Спаса" и других икон. Окружало именно это, то что показано в этом фильме. Пусть сгущенно, но показано, к сожалению, объективно сравнительно. Да, жизнь была горькой и страшной, но "Свет во тьме светит..". Вот Евангельский эпиграф для фильма "Андрей Рублев". Ну это вот почти все, что я мог бы сказать. Здесь конечно можно распространяться об этом долго? Да? Большинство восточных учений считает, что зла объективно нет. Что есть только незнание, есть невежество, а христианство предполагает именно ?существо? зла.. Да. В общем мы, христиане, не отрицаем, что зло очень часто проистекает от незнания или "авидьи", как говорят восточные. Но это только часть дела. Есть зло как таковое, метафизическое зло, есть демоническое начало, и поэтому трудно согласиться с таким платоновским взглядом, что зло это только недостаток добра. Нет, зло это искажение сотворенного, это извращение твари. Но эта тема очень большая и сложная, и если говорить о ней, то надо говорить только о ней. Как вы относитесь к утверждению, что зло - оно доминантно, а добро - рецессивно? Это вот, ну? Да, я понимаю. Вы скажите это уж погромче, чтобы люди услы? Значит, я спросил отца Александра, как он относится к утверждению, что зло - доминантно, а добро - рецессивно. Смотря с какой точки зрения рассматривать. Конечно в 30-м году I века нашей эры победило зло: Пилат, Каиафа, Иуда. Но добро побеждает совсем по-другому. Оно может побеждать в страдании. Оно остается могущественным совершенно иными путями, поэтому, вот, их соотношение - оно оказывается гораздо более сложным и гораздо более противоречивым. Да, конечно зло идет ярко, как танк: если в одном доме живут, там, 100 человек, и среди них какой-то шумный негодяй, пьющий и, так сказать, мешающий всем жить - то все о нем знают. А там может жить какая-нибудь Матрена со своим двором тихим и никто о ней знать не будет. Это часто так бывает, но тем не менее сила добра все равно оказывается побеждающей. И вот здесь, смысл в этом евангельского изречения, что "Свет во тьме светит, и тьма его не объяла". Подумайте об этом! Ведь не сказал евангелист: "Свет побеждает тьму." Это совсем не те слова, что призыв Пушкина" До здравствует солнце,/ Да скроется тьма!". Там не сказано, потому что иллюзий нет. Тьма остается пока, в этом мире, но света уничтожить она не может. Свет неуничтожим. Он светит во тьме. Вот, подобно звездам, которые в черном космосе не могут разогнать его черноту, но не гаснут, но горят. И в этом противостояние света, добра и правды. Если бы добро оделось в латы зла и стало бы крушить все направо и налево, проявляя свою силу - оно бы очень быстро перестало бы быть добром, оно стало бы злом. Если род людской эволюционирует, и религии тоже, то не должна ли возникнуть единая вера, более отражающая понятие Абсолюта, общая для человечества? Да. И с моей точки зрения это есть христианство. Как дано человеку зло? Как к нему относиться? вот здесь я не совсем разберу? Ну кто написал - пусть скажет Как относится именно к носителям зла? Как помочь людям спастись по сути? по сути дела стоя на краю гибели? Вы знаете, вопрос немножко абстрактный. Ведь у каждого человека столкновение со злом бывает разным. Первое зло, которое нам дается- это внутри нас, и в нас рождается ревность, зависть, недоброжелательность, раздражительность, гнев - все это в нас живет. И нам доступна собственная душа. Когда мы поднимаемся над всем этим, мы исполняем завет апостола Павла, говорившего: "Не будь побеждаем злом, но побеждай зло добром" - это трудный, конечно, способ. Это трудный способ, потому что твое добро должно быть такое сильное, чтобы оно сломило это зло.Сломить можно по-разному. Я помню был фильм у нас "Жизнь на грешной земле". Никто его не помнит наверное? А интересный был фильм. Там человек другого оклеветал, тот попал в лагерь, и потом он вернулся реабилитированным и простил того. И он его простил до такой степени, что тот утопился - он не мог вынести этого прощения. Ну это просто такая ситуация, вот, фильм не плохой, я вам всем рекомендую., Показывает, что в добре есть своя сила. Есть. Совсем не обязательно доводить до утопления, там?мы снимаем эту концовку, вон?, но есть. Есть. Я могу вам здесь привести такой пример: камни, бурное стремление каких-то вулканических грязей, лавы - все это мертвенное, все это убивающее, не может там ничего жить. И вот появляется маленький росток. Зеленый росток, крошечный цветок. Он бесконечно слаб по сравнению с этими мертвыми громадами. Бесконечно слаб, но он-то и составляет смысл всего бытия, ибо он живой! Понимаете, он живой, он преображает все! Он один тут и он маленький. Так и добро. Оно как жизнь среди мертвых. Оно маленькое, оно слабое, но в нем суть и ось истории и мироздания, и самого человека. Вся эта громада зла в конце-концов превратится в пыль, потому что она ничего не стоит, а добро будет заполнять весь мир. Конечно это только то, что открывается внутренним видением, конечно математически доказать этого нельзя. Когда Швейцера спросили: вы пессимист или оптимист? Он сказал:"Мое знание пессимистично, - в самом деле, посмотришь - станешь пессимистом, - но моя вера, - сказал он, - оптимистична." Я могу под этими словами подписаться. Мы действительно можем надеятся на победу над злом только верою. Sole fide. Только верой можно защититься. Добра! Да? Вы упомянули антропософию, как демоническое течение? Ну это? Я вообще стараюсь избегать таких ярлыков. Ну а как вы относитесь к Рудольфу Штейнеру? С уважением - с уважением. Я считаю, что это был замечательный, талантливый человек. Редкий. Редкий человек. Конечно мне очень жалко, что он был? вынужден был создавать вот такую свою религию собственную. Вот. Там есть много занятного, интересного, но для нас неприемлемого, потому что? Это был возродитель древнего гностицизма, умерший в 1926 году. Древнего гностицизма. Это тоже шаг назад - о чем он учил? О космических кругах, о иерархиях вселенной. Обо всем об этом. Бога там не было. Ну почему? Христос там в сущности был. Знаете кто был Христос для него? Это было солнечное божество, это был дух солнца, который, так сказать, прилетел на землю и здесь изменял ауру земли. Это солнечный бог- язычество чистое. Древние язычники во II веке так Христа тоже принимали. Отличие здесь огромное. Огромное. Поэтому при всем моем уважении к Доктору и его книгам, я его взглядов не разделяю совсем. Хотя в его психологической практике, практике медитаций, есть прекрасные места: как достигнуть познание высших миров. Даже старец Нектарий Оптинский, последний из Оптинских старцев, эти главы из книги Штейнера переписывал и давал, правда без упоминания, что это доктор Штейнер, он давал, значит, своим посетителям. Вот это говорит, как раз, о недостатке практикии православной? Да, справедливо. У нас это не так разработано. ?Потому что современный человек все-таки идет от познания? Верно. ?а не от чувства. Христианство требует более тщательной разработки вот этих духовных практик. И это совершается. Сейчас существует, так называемая, "Школа молитвы", где работают люди, которые занимаются, вот, именно формализацией приемов, сосредоточений, молитв, чисто христианские. У них есть и заочные курсы. Люди приезжают со всего света, учатся, таким образом и антропософия кое-чему христиан научила. Школы антропософские действительно хороши. Вот и? Можно вопрос? Да. Как вы оцениваете фильм "Под благодатным покровом"? Сумел ли он исчерпать тему торжества христианства? Мне стыдно вам ответить - я его не смотрел. Не смотрел, поэтому не рискну. Говорят красивый фильм. Красивый. Действительно? Да. Больше я ничего не знаю. Почему вы говорите лишь про Пилата, Иуду, Первосвященника? Ведь были еще 11 апостолов, которые все предали Христа. Как вы можете объяснить этот весьма, по-моему, любопытный факт? Увы, любопытного тут мало. Могло быть два варианта: либо Господь наш избрал для Своих ближайших целей самых умных, самых мужественных, самых твердых, самых образованных, самых лучших людей своего окружения и города. Но тогда бы у нас могло возникнуть сомнение: ну что ж , это действительно была элита - вот она и ударяла так, и пошла. Но Он выбрал людей, которых принято называть "middle men", то есть "средний человек": рыбак, ремесленник, колеблющийся человек, добрый, но такой же запуганный, как и все. И вот теперь представьте себе на минуту, когда апостолы, они верили, что Иисус пришел совершить духовный мировой переворот, что Он освободит мир от зла, выбросит римлян из Святого Города и так далее, и вдруг они приходят, они арестовывают Его, вяжут Его, как последнего преступника, и волокут. Что с ними происходит? У них все рушится. Это конец. Это конец их веры. Вот почему они, оставивши Его, бежали. Потому что они поняли, что все - они ошибались. Он не Тот, который принесет освобождение миру. Он чудный, Он добрый, несчастный?.конец. Вот почему Петр, когда пришел, ему все-таки любовь его привела к воротам дома Каиафы, и он стоял, смотрел, что дальше будет, а когда его узнали, он сказал: "Я не знаю этого человека". "Ты тот ли?". "Нет, это не я"- сказал (он). В оригинале греческом там он отвечает совершенно нелепо - "Ты ли это?", он говорит: "Это не я". Боюсь, что почти любой из нас, оказавшись на этом месте, был бы.. поступил также. Подумайте глубоко, представьте себе все эту ситуацию, поставьте себя на место Петра. Совершенно ясно, что их всех должны были забрать, они убежали, и вот он прокрался туда, и вдруг его узнают. Сейчас его тоже заберут! Вот он и говорит: "Это не я". Он не отрекся от Него. А он просто испугался, и судить его трудно. Господь его простил, трижды потом спросив его, явившись ему, "Любишь ли ты Меня?". И он отвечал: "Да, Господи, я люблю Тебя". И трижды отвечал ему Господь: "Паси Моих овец". Так что он был прощен и для нас огромным утешением является, что в основании Церкви стоят обычные, простые люди: со своими слабостями, со с